Я поведу тебя

Глава 1 УКРЫСЫ

Третья сессия в академии МЧС давалась мне с трудом. Как назло, погода стояла по-летнему теплая и манила на улицу. В парках распускались тюльпаны, по первомайской Москве гуляли беззаботные туристы, а мне пришлось после пар бежать в общагу и готовиться к зачетам. Вот и сейчас, наскоро приняв душ, я натянула любимую футболку на два размера больше и, прежде чем зубрить историю, включила чайник. Пока закипала вода, я села за стол со стареньким ноутбуком и проверила почту.

Первым я открыла письмо с темой «Помогите альпинисту! Подпишите петицию!» Отправителем была ассоциация подготовки к горным восхождениям, на которую я подписалась прошлой осенью.

В письме говорилось, что известный спортсмен и гид Владислав Аликов уже с прошлой весны находился под стражей в СИЗО с обвинением по оказанию небезопасных услуг, в результате которых погибли люди. Прокуратура требовала максимальной меры пресечения: пять лет лишения свободы. Ассоциация альпинистов совместно со свидетелем происшествия писателем Романом Петровским просили обычных людей ознакомиться с событиями тех дней в его книге и подписать петицию о смягчении срока наказания. А также они искали других участников восхождения для дачи показаний и просили их отозваться. Во вложении письма была книга Романа.

Меня кинуло в жар и тут же проступил холодный пот. Неужели это тот Владислав и тот самый Роман, а ищут меня и Гришку? Прошлое, внезапно настигло меня.

Указатель мышки на экране завис над файлом книги. Вдруг зашипел электрический чайник, я встала, чтобы заварить себе пакетик с чабрецом, а по пути обратно к столу машинально откусила «юбилейное». Потянув немного время и глотая горячий чай маленькими глотками, я все-таки решилась открыть первую страницу книги и принялась читать.

«Все переворачивается в моей жизни после той ночи, когда при восхождении на Эльбрус погибает брат Марго, вокалист рок-группы «Укрысы…»

Я зажмурилась на мгновение и снова прочитала первое предложение. Это писал именно тот Роман. Кровь прилила к голове, шум в ушах заполнил тишину, сердце бешено заколотилось. В голове появлялись и исчезали факты годовой давности.

На самом деле, что происходило после того, как Гришка рассказал мне о гибели брата я помню плохо: шум ратраков, мельтешение разноцветных курток спасателей и альпинистов, мокрый снег в лицо, редкие, оглушающие выкрики: «Давайте! Давайте! Несите сюда».

МЧСовцы позволили мне попрощаться с Тимуром. Он лежал на носилках прямо на склоне, недалеко от барака. Я присела на корточки. Слезы застилали глаза, я вытирала их ледяными ладонями, чтобы насмотреться в последний раз на застывшее, но все еще красивое лицо брата. Как будто Тимура коснулась снежная королева, но моя любовь не помогла его оживить. Он замерз навек.

Невозможно было поверить, что все это происходит наяву. Я схватила брата за щеки и не почувствовала ни холода, ни тепла. Эхом по склону горы пронесся мой крик отчаяния.

Главный из спасательной группы, крупный мужчина с заснеженной бородой, подбежал и молча обнял меня. Он дал мне успокоительное. Дальше все было как в замедленной съемке.

…Я рыдаю у Гришки на плече и все спрашиваю: “Как же это произошло? Как?…Почему с вами?” А он обнимает меня забинтованными после обморожения руками и шепчет на ухо: “Мы сами виноваты… Сами…”

…Нас допрашивает полиция, я захлебываюсь в эмоциях, не могу и пары слов связать.

…Дрожащими руками собираю вещи в номере. Телефонный звонок. Мама. Она уже знает о смерти Тимура. Я рыдаю в трубку. Мама тоже плачет.

Я не знаю, где находился Роман все это время. Мне хотелось, чтобы он постучал в дверь номера и сказал: «Пошли на ужин. Тимур уже в кафе заждался». И весь этот ужас исчез бы. Но Роман вообще не пришел, даже не позвонил. Он трусливо пропал, как только случилась беда.

В тот день Роман перестал для меня существовать. Но иногда еще тем же летом, когда после ежедневной двенадцатичасовой подготовки к вступительным экзаменам в институт я падала от усталости, в голове всплывал его образ: карие глаза, хитрая улыбка, вьющаяся челка, которая без фирменной укладки забавно торчала в разные стороны. В голове постоянно крутились его слова, которыми он подбадривал меня когда мы поднимались на гору Чегет: «Давай, Марго, вперед и ни шагу назад! Ты сможешь!» И я продолжала зубрить.

Прошел первый год университетской жизни в Москве. Учеба занимала все мои мысли, у меня появились новые друзья и цели в жизни. Проглатывая воспоминания, я продолжила читать, что Роман писал в книге дальше:

«Я, Марго и несколько человек из группы вместе со вторым гидом спускаемся в базовый лагерь Гара Баши. Владислав с тремя музыкантами идут на вершину несмотря на надвигающийся ураган. Я уверен в руководителе восхождения. Он покорил наивысшие вершины мира и возвращал свои группы невредимыми. Никто не думает о плохом и мы все засыпаем в бараке. Я просыпаюсь от громких звуков снегоходов. В комнате никого. Видимо на меня повлияли таблетки от гипоксии и я даже не проснулся, когда все собирались. Я выхожу искать Марго, но ее нет и телефона ее у меня тоже нет. С ней мы больше не виделись.»

От досады, я закусила губу, захлопнула крышку ноута и бросилась к окну. Распахнула створку и свежий, но уже по-летнему тёплый воздух защекотал руки и лицо. Текли слёзы. Дорога, дома, деревья – все расплывалось.

Мне не хотелось читать о том, как все произошло. Зачем? Я шла в одной связке и знала все то же, что и Роман. Или не все? Больше нас знал только Гришка. Я вернулась к столу, замерла на секунду. Мысли «что делать и зачем» не оставляли. Мне не хотелось оставаться с этой книгой и я, схватив толстовку, выбежала в коридор.

Меня остановила Наташа, моя одногруппница, в тамбуре для курения.

– Марго, чего бледная такая?

– Дай закурить, а? – Я вопросительно посмотрела на нее.

– Закурить? Когда начала-то? Случилось чего? – протягивая мне приоткрытую пачку и зажигалку, удивилась Наташа.

– Потом, ладно?

– Слушай, к девяти в «Отрыв» идем с нашими, надо отметить Первомай, завтра выходной – выспимся. Айда с нами, расскажешь все мне, и хандра пройдет.

Я молча кивнула, пожала плечами и направилась во двор. Около ближайшего дерева в парке у общаги, присев на корточки, я дрожащей рукой зажгла сигарету. Первая затяжка обожгла мои легкие. Кашель вырвался из груди, а глаза защипало от попавшего дыма. Ещё пару вздохов никотина, и мой мозг расслабился.

Многочисленные липы, высаженные в виде аллеи, вели меня вперед. Я понимала, что от себя мне не деться. Надо мной по голубому небу медленно плыли облака, на ветках щебетали птицы, листья деревьев принимали солнечные ванны. Такая живая весна была и в прошлом году, и позапрошлом перед выпускным.

После школы я была предоставлена сама себе и никуда поступать учиться не хотела. Окончание школьной тирании я отметила ярко и незабываемо во всех смыслах этого слова. Мне захотелось повеселиться напоследок – сменить имидж и прийти так на последний звонок, чтоб все офигели. Свои длинные натуральные каштановые волосы я выкрасила во все цвета радуги и сделала огромный начес. Черты лица так просто было не изменить, и я замазала густые брови и ярко выраженные бантик образные губы приличным слоем тоналки. Это был протест моему прошлому и отцу, что бросил нас с мамой до моего рождения и чьи черты, как назло, передались мне. Вместо классического белого верха и темного низа я надела черную узкую юбку и водолазку, подчеркнувшие мою тощую фигуру и приличный размер груди.

Охранник меня не узнал и не хотел пускать в школу отвязную рокершу. Я требовала директора, предвкушая встречу с ним. Увидев меня, он с улыбкой облегчения проговорил: «Ну Маша Вольная, учудила все же. Иди давай – вымой лицо, причешись хотя бы и выпускайся, пусть теперь терпят твои выходки другие». Я кивнула, но сделала по-своему. Общая фотография примерных учениц класса была испорчена.

После школы я полностью посвятила себя музыке. Мое имя стало – Марго. Я играла на бас-гитаре в группе двоюродного брата, Тимура. Он учился в политехе и был на три года старше. Для меня Тимур являлся примером идеального мужчины. Всю отцовскую заботу и поддержку я получала только от него.

Я ненавидела богатого папулю за то, что он оставил нас с мамой без поддержки и не хотела быть на него похожей. Мы с мамой жили практически в нищете, я донашивала джинсы, толстовки и спортивные вещи Тимура. В старших классах меня унижали из-за мальчишеского прикида, и «пацанка» было моим постоянным прозвищем в школе. Я мечтала заработать на квартиру и машину, на новые вещи, и хотела много путешествовать, то есть жить, ни в чем себе не отказывая. В этом мне могла помочь музыка. Но я верила не в свой талант, а в талант брата.

С десяти лет Тимур занимался пением и поражал своих учителей невероятным голосом. К шестнадцати годам братишка возмужал и стал потрясающе красив, хотя и совсем не в рок-стиле: голубоглазый, кудрявый блондин с идеальной улыбкой. Он был солнцем любой компании, делился своей энергией, мог всех рассмешить, а также спеть что угодно. Я верила, что он и его музыка покорит мир, и моя жизнь изменится. Мне было семнадцать, и все казалось легко и возможно.

Концерты в местных барах города Сочи, где мы жили с мамой и семьей ее сестры, проходили с огромным успехом. Но мне казалось, что наша группа с тогда еще дурацким названием «Тимур и его команда» заслуживала большего. Все мои мысли занимал один вопрос: как добиться известности?

Я отправила записи песен группы с нашим новым названием «Укрысы» на конкурс молодых рок-групп в «Рок-Эльбрус». В программе фестиваля: главный приз – запись альбома из пяти песен, и ко всему прочему можно было бесплатно пользоваться подъемниками и кататься на лыжах. Уже даже ради последнего можно было поехать и кайфануть среди отвязной музыки и величественных гор.

Я до сих пор помню, как пах свежим клеем тот голубой конверт – приглашение «Укрысы» на фестиваль. Нас тогда было в группе четверо. Тимур – вокалист и автор песен, я – бас гитарист, Гришка – барабанщик, друг и одногруппник Тимура, и очень талантливый семнадцатилетний гитарист Димон. Мы репетировали в гараже. Он был как будто специально построен отцом Тимура не для машин, а для нас – весь такой светлый, чистый, с обалденной акустикой. Получив конверт, я бежала туда со всех ног, и несколько секунд ребята смотрели на меня с интересом, пока я не отдышалась и сказала:

– Мы едем! Мы едем! – я запрыгала вокруг расставленных гитар и барабанов.

– Марго, не мельтеши, стой! – прикрикнул на меня Тимур, прищурив глаза и посмотрев на меня строго. Он заложил руку за руку и сквозь тонкую футболку было видно, как пульсировали его бицепсы. – Куда это ты собралась?

– Не я, мы, все, на фестиваль Рок-Эльбрус! – кричала я, не переставая вытанцовывать.

– Откуда ты это взяла? Что за бред? – Он взял стул и с усилием усадил меня.

Гришка, не вылезая из-за барабанов часто постукивал палочками, а Димон бросил гитару и встал за моей спиной, пытаясь увидеть текст на конверте.

Все ждали продолжения.

Я выдохнула и вынула из конверта листок.

– Уважаемая Мария Вольная, – громко прочитала я приглашение, которое адресовалось мне. – Отборочная коллегия прослушала записи группы «Укрысы» и приглашает вас на фестиваль «Рок-Эльбрус», который будет проводиться с 1 по 9 мая 2017 года при поддержке фонда молодых исполнителей.

От эмоций у меня перехватило дыхание, и я сделала паузу.

– Вам будет оплачено проживание и аренда оборудования для катания с гор. В конверте вы найдете ваш регистрационный номер и программу фестиваля. По всем вопросам обращайтесь по номерам…

Тимур, не дослушав, выхватил листок и въелся в него глазами. Ребята перешептывались, причем Гришка умудрялся быстро крутить в руках палочки, да еще в разные стороны.

– Денег нет, совсем нет! – неожиданно для всех сказал Тимур и серьезно посмотрел сначала на Гришку, потом на меня, а на Димона даже не взглянул. – Надо же как-то доехать, надо там что-то есть… и мы не готовы, совсем.

Этого я не ожидала. Он и Гришка подрабатывали, и я надеялась, что есть заначка на крайний случай. Мне казалось, что все хотят стать известными и, конечно же, делают для этого все, в том числе, копят деньги.

Но тут Гришка перестал жонглировать и вступился за меня:

– Начальника, не надо рубить с плеча. Денег никогда нет, а шанс – вот он есть! Давай думать, а не решать сразу за всех, – он подошел и обнял Тимура за плечи. – Без тебя нет «Укрысы», но и без нас ты лишь голова, а мы лапы и хвост, да Марго?

Гришка кивнул в мою сторону. Не обошелся он и в этот раз без сравнения нас с частями тела крысы. Ведь это я для всех нарисовала на белых футболках крыс перед первым своим выступлением на открытии фонтана в составе группы в июне 2016. Только так торопилась, что кому ногу не дорисовала, а кому успела только голову изобразить. Все вокруг задавали вопросы: «А где нога у крысы?», «А где тело у крысы?». Так и прилипло к нам название «Укрысы».

После часового обсуждения мы скинулись у кого сколько было и решили проводить ежедневные репетиции то на пляже, то в олимпийском парке, а на выходных в барах. Туристы оказались щедрыми и подкидывали нам то сто, то пятьсот рублей в шляпу перед барабанами.

За два дня до отъезда Тимур нас обрадовал:

– Ребята, фестиваль нас ждет! – сказал он, держа в руках пакет, набитый мелкими купюрами. – Марго, ты молодец все же, что не сдалась. Теперь у нас точно будет, что вспомнить в старости!

Эта фраза «будет, что вспомнить в старости» въелась в память и преследует до сих пор спустя год. Я порылась в карманах в поисках платка, но не нашла и, шмыгая носом, размазала по щекам слезы. Не дал Тимуру Эльбрус такого шанса.

Стало смеркаться, похолодало, я побрела к общежитию. Тимура не вернуть, но я жива, и стала такой, как есть, благодаря ему. После его смерти мои переживания о бедности, безотцовщине, унижениях в школе – все неприятности померкли, как и надежды на музыкальную известность.

Я зашла умыться в общую ванную комнату общежития. Тускло горел свет.

Как же многое изменилось за год! Перед экзаменами в академию я, насколько это было возможно, вернула своим волосам натуральный темно-каштановый цвет. Теперь в полумраке в зеркале отражались четкие контуры щек и подбородка и брови, глаза и губы, которые я упорно не подчеркивала косметикой. Еще год назад я ненавидела свое отражение. Не только из-за схожести с отцом, но и из-за смазливой внешности: в последнем классе на меня стали обращать внимание вышколенные мажоры на папиных тачках, такие, как был мой отец. И с такими же очевидными планами на мой счет, как у отца – на счет моей мамы. После пережитой потери я стала ценить все, что у меня было, и в том числе внешность, доставшуюся от родителей.

Тот роковой вечер запустил невозвратную цепочку событий. Вот как сейчас слышу в последний раз нас объявляет ведущий вечера в забитом до отказа баре Чегет: «Выступает группа «Укрысы» – лауреаты и победители главного приза на фестивале «Рок-Эльбрус»!». Мы играли в этом баре почти каждый вечер после концертов на площадке фестиваля.  Ребята и я словно снова и снова хотели доказать, что лучшие. Тимур, не жалея, голоса брал то низкие, то высокие ноты, барабаны Гришки четко отбивали ритм сердец и порой заходились в аритмию, соло гитары Димона сверкало как молния, а мои басы то погружали в медитацию, то вырывали барабанные перепонки. Вся в мурашках, я ощущала себя настоящей звездой.

А из зала на меня весь вечер пялился один модный красавчик. Я сразу поняла, что он не из наших – богатенький буратино, папенькин сынок. Казалось, он хотел раздеть меня взглядом. Таких навязчивых типов я сразу определяла: этот сидел в расслабленной позе, развалившись на барную стойку, пристально смотрел из-под бровей, покусывая нижнюю губу. Это был Роман.

Глава 2 Роман

В последний раз я видела Романа в бараке. Он спал на верхней полке двухъярусной кровати, лицом к стене.

Впервые прочитав отрывок из его книги, я больше часа стояла над ржавым умывальником в общаге, опустив руки под струю воды. Она монотонно гудела в кране и со звоном ударялась о раковину. На меня нахлынули воспоминания тех дней. Я надеялась, что вода успокоит меня, как в Сочи успокаивал шум волн.

Заскрипела входная дверь, и в женскую ванную комнату вошли девчонки. Промокнув заплаканное лицо полотенцем, я вернулась в комнату и достала из кармана рюкзака алюминиевую ромашку. Каждый из ее семи лепестков – чайных ложек без ручек, скрепленных проволокой – был покрашен в один из цветов радуги. Ромашка изрядно потрепалась. Я гладила указательным пальцем каждый лепесток и машинально повторяла известную поговорку: “Каждый охотник желает знать…” И я тоже желала знать, зачем таскала с собой этот цветок, если хотела вычеркнуть из памяти все воспоминания о Романе?

Положив ромашку рядом с ноутом, я снова заварила себе чай, достала недоеденное «Юбилейное» и открыла книгу Романа.

«Десять дней до восхождения на Эльбрус. Я не знаю, чего хочу, и делаю лишь то, что говорит мне отец. Даже в Москве я случайно. На встречу с поставщиками из Европы собирался поехать директор по развитию, но заболел, и отец, главный акционер завода, поручил это мне: я – один из двух людей в компании, которым он доверяет.

Все майские праздники я укрепляю деловые отношения с поставщиками в ресторанах, саунах и подобных заведениях. Мне нравится ощущать себя топ-менеджером такой мощной и важной для страны компании, «Ледоколы России», и все же от этой поездки я порядком устал и мечтаю поскорее вернуться домой.

Последние два дня перед вылетом в Архангельск я просто слоняюсь по городу, наконец, поменяв пиджак на любимую одежду: красные спортивные брюки с черными лампасами и такую же яркую хлопковую толстовку с цитатой из фильма «Великая красота»: «Не подпитывай мое эго, это опасно». Мне кажется я выгляжу в нем, как с обложки. На меня смотрят прохожие, а я специально иду расправив плечи, чтобы всем было видно. Про себя думаю, а сколько из них смотрели этот фильм и понимают, что написано? Люблю фильмы, которые заставляют думать. Для меня же эта надпись означает постоянное разностороннее развитие. Отец был очень требовательным ко мне с моего школьного возраста, и теперь я – реальный батан. Любопытства к новому у меня не отнять.

Прогуливаясь в последний вечер по Москве, среди каменных домов я неожиданно вижу горный пейзаж: всю стену торгового центра в четыре этажа занимает постер с изображением заснеженных вершин и ярко одетых альпинистов, идущих друг за другом в связке по крутому подъёму. Над людьми в лучах солнца на нарисованном небе сияет надпись: «Арт-пространство “Перевал” объединяет влюбленных в горы». Я чувствую как по телу бежит холодок.

Быть альпинистом, по-моему, – больше, чем просто спорт. Интересно, есть ли такие люди, кто сходил на пару тройку вершин и сказал: «Ой, что-то надоело». Я сильно завидую этим влюбленным в горы. Они постоянно испытывают свое тело на прочность, словно ищут предел его возможностей. По собственной воле в лютый мороз идут на опасную высоту. Никакие деньги мира не могут подарить мне такую жизнь: после смерти матери я серьезно заболел. В десять лет перенес двустороннюю пневмонию и она перешла в хроническую астму. Возможно, это и психосоматика. С того времени я пишу маме письма и верю, что она их читает.

Понимаю, что именно сейчас хочу сделать заметку, открываю блокнот на телефоне. Передо мной четырехзначное число количества записей, нажимаю “создать новую”:

“Мама, как же я скучаю. Я помню тебя очень высокой, возможно мне так казалось из-за твоей худобы. Ты всегда собирала высокий хвост на голове, который обнажал твою длинную шею и висящие изумрудные серьги в ушах. Каждый раз засыпая, я вижу твои огромные карие глаза в пол лица, которые смотрят на меня с восхищением и теплотой. Меня веселили твои забавные песни под гитару. А когда ты хохотала от придуманных мной историй и подыгрывала мне, изображая героев, я очень гордился собой.

Мама, потеряв тебя, отец, как будто и мне перекрыл кислород, и с этого времени я “не дышу”, а задыхаюсь от его контроля. Мои увлечения литературой он до сих пор считает глупостью. Мама, но я живу памятью о тебе и нахожу ради чего жить. Бег и занятия йогой дают мне уверенность и здоровье. А сейчас, не поверишь, передо мной горы, пусть и нарисованные. ”

Я поднимаю голову и вижу, что уже возле входа в здание стоит несколько мужчин и женщин. К ним неспешно подходит мужчина в бандане и туристической одежде, укомплектованный так, словно он прямо сейчас собирается в горы: брюки цвета хаки, желтая олимпийка, веревка за поясом, альпинистские карабины. Я наблюдаю за ним со спины, его движения энергичные и излучают уверенность.

Спустя пару минут, он, повернувшись, снимает с головы платок. Я вижу его темное от загара лицо с седыми волосами до плеч. Он широко белоснежно улыбается иссушенными губами, кивает и подмигивает знакомым, крепко здороваясь за руки и показывая пальцами знак победы. Рукава его кофты закатаны. На его руках отчетливо прорисовывается рельеф мышц и крупные темные вены на кистях. Глядя на них, я невольно сжимаю свою руку в кулак, как будто пытаюсь воспроизвести силу, с которой она может удержать меня на отвесной стене.

Компания заходит в зал, а я иду следом, будто намагниченный. Похоже, мероприятие «не для всех» – группа показывает пригласительные. Кладу пять тысяч на стойку перед входом, охранник улыбается, кивает мне «проходи мол». Читаю постер при входе и узнаю, что все вырученные средства пойдут на лечение больных детей сахарным диабетом. Я улыбаюсь. Рад, что мое любопытство поможет им.

Арт-пространство удивляет причудливыми скалистыми камнями, которые дополняет журчание воды от искусственных водопадов. По полу стелется плотный туман, что я не вижу своих кроссовок. Направленное освещение на стены и зоны отдыха разбавляет полумрак. Пахнет травами после дождя. Играет джаз. Перед сценой на диванах сидят гости, смотрят на огромном экране документальный фильм о восхождении. В главном герое я узнаю седовласого мужчину, которого заприметил у входа.

На стенах по обе стороны от экрана висят подсвеченные фотографии альпинистов в невозможных позах на скалах и во льдах. На этих снимках тоже часто встречается лицо того седовласого мужчины.

Ко мне подходит молодой парень с наполненными чем-то туристическими кружками и предлагает канапе с чесночным салом в качестве закуски. Я раньше не бывал на таких приемах и ожидал шампанское и икру в тарталетках. Не раздумывая, я беру кружку и несколько шпажек, – жутко хочется есть. Я делаю большой глоток и не чувствую вкус, но уже через несколько секунд ощущаю поток теплоты, который опускается по гортани внутрь живота. Удивленно спрашиваю, что за алкоголь. Официант, дает мне пакетик с травами “масала-чай” и листок с рецептом приготовления напитка. Говорит, что это индийское согревающее средство. Действительно, всего несколько глотков и меня бросает в пот. Вокруг меня снуют такие же разгоряченные любители гор, как и я, уплетающие закуски и глазеющие по сторонам.

Я снимаю худи, вешаю его на плечи и вдруг чувствую, что кто-то подталкивает меня в спину. Оказалось, невысокий парень моего возраста с фотоаппаратом на шее пытается обойти меня, чтобы рассмотреть поближе одну из фоторабот.

– Друг, подскажи, а кто это на снимках? – прикасаюсь к его плечу.

– Это?! Да это Владислав Альков – мастер спорта, альпинист, в том году взошел на вершину К-2 в зимнее время. Она хоть, и вторая по высоте в мире, но самая опасная. А он! Он – первый русский, который смог это сделать.

Парень останавливается, ожидая от меня реакции, а я молчу и увлеченно киваю. Выдержав паузу, он продолжает.

– Пару месяцев назад, Влад повел на нее группу с оператором и фотографом, тоже альпинистами. На вершину не поднялись. Все из-за погоды, но зато все остались живы и привезли сумасшедший материал о восхождении. Вон, – фотограф указал на экран, – запустили этот фильм.

Я оглядываюсь и читаю название “Свидание с Тибетом” – победитель VIII Международного фестиваля туристических фильмов в номинации “За развитие жанра туристического кино”.

– Ты только посмотри в каких условиях они делали съемки! Меня, кстати, Витя зовут. А тебя? – фотограф отпустил свой аппарат и протянул мне руку.

– Рома, – жму в ответ.

Какое-то время фотограф разглядывает снимок, на котором розовый рассвет заливает пики горного хребта. Потом, оборачивается, наводит на меня объектив и ослепляет вспышкой. Я жмурюсь.

– Послезавтра лечу с ним на восхождение на Эльбрус, – восторженно продолжил он. – После восьмитысячников этот маршрут для него, наверное, как отдых, да и зарабатывает он сопровождая туристические группы. Вообще-то я мечтаю попасть к нему фоторепортером на восхождения выше шести тысяч, чтобы тоже такую красоту снимать. Представь только, какие бывают трещины во льду: бездонные, до самого сердца гор, или таинственные, запорошенные снегом и от этого еще опаснее.

У меня появляется идея.

– Согласен! Там столько всего невиданного. А как с физухой? Меня, вот, возьмут? – я в шутку показываю накаченный бицепс.

Витя мнет свою тонкую руку в том же месте и смеется. Ничего не мешает ему мечтать! Как у него горят глаза! Именно таких людей не хватает в моей жизни: зараженных идей, влюбленных в свое дело. Не то что я. Мои мечты умерли.

Я вспоминаю, мы всей семьей поднимаемся в вагончике канатной дороги с поляны Азау на станцию Гарабаши. Лето. Мне шесть. Я сижу у мамы на руках. Высота выше трех тысяч метров. Люди внизу такие маленькие, что не разглядеть, а мы словно летим на колеснице в белокаменный дворец из снега и льда. Мама улыбается и показывает на два белоснежных холма. «Смотри, Ромочка, – это самая высокая гора Европы. Если подняться на ее вершину, то можно дотянуться до неба».

Когда мама умерла, мне сказали, что она стала облаком. Тогда, ребенком, я представлял, что когда-нибудь взберусь на снежные купола Эльбруса и снова увижу ее.

Именно здесь и сейчас в арт-пространстве во мне появляется невероятное желание покорить вершину во что бы то ни стало. Будто жизнь впервые дает мне право выбирать. Не смотря на запреты отца и свое заболевание легких, я хочу сделать выбор сам.

Замерев перед фотографией Эльбруса, я представляю себя там и готов заплатить за исполнение желания жизнью. Но хватает и нескольких тысяч долларов.

Я ловлю Владислава Алькова после его выступления на сцене с презентацией фильма и предлагаю значительный взнос для его благотворительного проекта.

Владислав интересуется, был ли я в горах и нравится ли мне здесь, и я не упускаю возможность рассказать о своей мечте из детства. Он кивает. И тогда я рискую: прошу взять меня с ним на восхождение, которое начнется через два дня. К моему удивлению Владислав соглашается и знакомит меня с нашим вторым гидом. Мне остается внести аванс за амуницию и завтра приехать на инструктаж. Просматривая информацию на телефоне, которую мне скинул Влад, я ощущаю как струйки пота текут по спине и по лбу. Мне страшно, но я доволен собой, что воспользовался шансом и получил то, о чем уже и не мечтал.

На следующий день мы встречаемся за завтраком. Владислав рассказывает группе из четырех человек, включая меня и, удивленного моим появлением, Витю, схему подготовки и маршрут подъёма. Затем я покупаю билеты на тот же рейс в бизнес-класс и бронирую номер в их отеле. Какую-то экипировку для меня Влад подыскал, а остальное решает арендовать на месте.

Сидя в самолете, я пишу отцу смс: «Рабочие задачи выполнены. Контракт заключен. Я устал. Беру десять дней отпуска». Я ожидаю в ответ на сообщение бурю негодования из-за моего самовольства, но сейчас мне все равно. Ответ приходит: «Только не делай глупостей». Как ни странно, но отец не запрещает и не требует подчинения. Через пять минут приходит смс с пополнением моей банковской карты на тысячу долларов. Я не хочу думать, почему именно сейчас, он не останавливает меня? Я счастлив. Десять дней меня отделяет от мечты.»

"Вот как все это началось", – думала я, а мой курсор наматывал круги на экране. Роман… На каждой странице он открывался для меня с новой стороны. У него астма! Астма! Как можно было с этой болезнью вести себя так уверенно, не бояться горной гипоксии? Я думала, что Роман просто развлекался на деньги отца, а он оказался щедрым и неудержимым, верным ценностям детства. Ужасно то, что Роман обманул нас. Исполняя свои мечты он разрушил чужие: погиб мой брат, я бросила музыку и Владислава Алькова обвинили в трагедии. Закусив губу и теребя провод от мышки, я уставилась в текст и мысленно снова искала объяснение случившемуся. За прошедший год мне этого не удалось.

Раздался стук в дверь и следом звонкий голос Наташи. Читая книгу, я не заметила, как пролетело время. Друзья уже ждали меня внизу. Я наспех оделась в топ цвета хаки, любимые черные джинсы в обтяжку и на плечи накинула бежевый худи, завязала высокий хвост и вышла к ним. Хорошо, что Наташка вытащила меня в бар, иначе я всю ночь провела бы под лавиной воспоминаний и угрызений совести.

Глава 3 В ОТРЫВЕ

Я потягивала пиво с друзьями из академии МЧС в местечке под названием «В отрыве» накануне Первомая. Кованные светильники на стенах из крупных валунов едва освещали пространство без окон, над головами на черно выкрашенных цепях висели деревянные моренные балки. Мы сидели на огромных пнях в виде барных стульев за неотесанной грубой столешницей. На московское это заведение не тянуло. Оно напоминало мне место, где мы с братом играли концерт последний раз. Тогда я также после нашего выступления сидела за барной стойкой у самой сцены. Только сейчас я пила пиво, и симпатичный бармен подсыпал орешки, а тогда Роман угощал чаем и пытался со мной познакомиться.

От громкого возгласа Наташки я вздрогнула. Она двумя руками подняла выше головы литровую кружку с пивом и прокричала тост: «За будущих спасателей!». Вместе со звуком чоканья зазвучали аккорды Queen «Show must go on». Я обернулась и увидела на сцене напротив микрофона невысокую девушку с каштановым каре и во всем черном: кожаном платье и в шляпе с широкими полями. Рядом стоял худощавый парень с гитарой и смешными тонкими усами, как у Сальвадора Дали.

Громкие выкрики поклонников, запах молотых зерен кофе, вибрация в груди от громкой музыки словно вернули меня на год назад в бар «Чегет». Я прикрыла глаза. Внутрь меня проникала музыка, оживляя спящие мышцы кистей и пальцев. Они непроизвольно шевелились, и я представила себя вместо усатого гитариста.

Клубы дыма. Танцующие люди. Свет прожектора разрезает воздух. Я в рваных джинсах, с разноцветными волосами лабаю на бас-гитаре. Чувствую кожей биение музыки. А еще я чувствую пристальный взгляд мажора. Все хлопают, танцуют, а он неподвижно сидит за барной стойкой и неотрывно смотрит на меня. Ему нет и двадцати пяти, у него модная стрижка и, похоже, брендовая одежда. Возле него нет ни кружки с пивом, ни бокала с вином, как у остальных, только чашка. Кажется, он попал сюда случайно.

После выступления я оставляю гитару на сцене, подхожу к барной стойке, и прошу бармена, как всегда:

– Угостишь кофе?

Оборачивается Роман. Он смотрит на меня сверху вниз и отвечает вместо бармена:

– Неа.

– Я вообще-то не тебе… А что, жалко или на кофе не осталось? Богатенький буратино потратил все деньги за аренду ратрака и носильщиков, которые понесут его на Эльбрус? – отворачиваюсь, но он продолжает разговор.

– Меня зовут Роман, а тебя? Чай будешь? – Роман сразу же заказывает чай, прямо какой я люблю – с мелиссой и сахаром. От неожиданного совпадения я заинтересованно смотрю на него и переспрашиваю:

– А, кофе нельзя?

– Кофе вредно на ночь. Но если не хочешь чай…

– Ладно, давай чай, зовут меня Марго. – Я так привыкла общаться с парнями, что протягиваю ему руку. Он не пожимает, а подносит к губам. Я резко ее убираю и вытираю тыльную сторону ладони о джинсы. Роман усмехается.

– Марго, необычное имя!

– Роман, твой модный прикид и этот причесон, как у Нильса из мультика, тоже не совсем обычные для этих мест, – сама думаю, а понял ли он, кто такой Нильс, и пытаюсь задеть его еще.

– В белых тапочках по камнях и грязи собираешься ходить? Ты совсем не такой, как они, и даже не как мы, – я киваю на группу альпенистов за ближайшем столиком и на своих парней на сцене, что собирают аппаратуру. – В горах первый раз, так ведь?

Роман не сводит с меня глаз, в руках покручивая ложечку.

– Да, я точно не как ты, хотя рок тоже люблю. И таких, девчонок, тут тоже нет, – он небрежно указывает чайным прибором на мою радугу на голове.

Я хмыкаю и делаю занятый вид: медленно молча мешаю чай, играясь листом мелиссы в нем и обдумываю, что он имел в виду.

– Ты прав. Нашу группу заметили и возможно потому, что я там на сцене тоже играла, – наши взгляды встречаются.– Но что же ты тут делаешь и зачем тебе наверх, богатенький буратино?

– Я просто трачу деньги и соблазняю молоденьких и не очень, – Роман сгибает указательный палец и прикрывает им растянувшиеся в улыбке губы.

Мне приходится отвернуться, чтобы он не увидел как я покраснела. Роман не оставляет меня в покое, наклоняется и шепчет на ухо:

– А также планирую покорить одну из пышных вершин мадам Эльбрус.

Оттолкнув чашку, я вскочила и прошипела:

– Не испачкайся, когда будешь ссать от страха на склоне.

Хватаю гитару и, не оглядываясь, ухожу из бара..

Именно так я и говорила с Романом, не зная такта и манер. А мне просто надоели пошлые приставания мажоров на концертах в Сочи, и Роман повел себя также.

Внезапное сообщение по вацап вернуло меня из прошлого. Гришка написал, что вернулся из Казани, где проходил обучение. На два дня раньше. Уже полгода Гришка работал в строительной компании архитектором воздуховодов торговых центов, жил в съемной квартире, денег хватало и домой отправлять, и гулять по барам. Да и мне на время сессий было спокойнее, что рядом жил близкий человек. Я ответила ему, что в баре с друзьями. Он сразу перезвонил мне.

– Привет, привет, дорогая моя! Говори адрес, еду к тебе. Посидим, кофе попьем, потом в общагу отвезу.

Я считала нас лучшими друзьями. Он присылал мне приколы, звонил, чтобы поделиться случаями на работе, внимательно слушал мои истории спасения людей и практики психологов.

Москва с пробками в праздники стояла. Мы с Наташкой вышли покурить, она протянула мне пачку, но от сигареты я отказалась. Рассказав ей выдуманную на ходу историю о своих неприятностях на занятиях, она ухмыльнулась как будто поверила, а сама добавила: «Наверное, причина другая, может парень?» Я легонька ткнула ее пальцем в живот, чтобы отстала. Вдруг на новой черной бэхе подъехал Гришка, вышел ко мне и поцеловал в щеку. У Наташки чуть не выпала сигарета изо рта.

Передо мной стоял тот самый Гришка: кудрявый, рыжий, с серыми глазами, хитрой улыбкой, в черных джинсах, кожаной куртке и рельефами культуриста, пробивающейся сквозь белоснежную футболку. В прошлом барабанщик, а сейчас архитектор в Москве, не мог иметь незаметную внешность. В группе на концертах он зажигал четким ритмом и тактом, играл мышцами при каждом ударе палочками, ловил восторженные взгляды поклонниц и томно подмигивал в ответ. А для меня Гришка так и остался маленьким тощим рыжиком, который на спор ел червяков с моим братом, вытирал рукавом нос и размазывал его содержимое по щекам. За годы дружбы он стал мне как второй брат.

– Григорий, – посмотрев на Наташу представила я его. – Наташа, одногруппница.

– Просто Григорий? – подруга не унималась.

– Не просто, – взбодрился Гришка, – ее парень.

Он подошел, приобнял меня за талию и поцеловал в темечко.

Я хитро подмигнула Наташке. Мое одиночество все вокруг воспринимали как ненормальное, поэтому я посчитала, что пора всем отстать от меня.

– Наташ, пока. Мы поедем, давно не виделись, – с улыбкой я обняла Наташку и на ушко сказала. – Никому не говори.

Мне то было известно, что через пять минут все ребята, которые все еще рассчитывали на мое внимание будут знать. Да и Гришка видный, я заметила, как на него глазела Натаха.

Мы сели в машину.

– Гриш, ну удружил, мой парень. Ты ж как брат мне, – без задней мысли начала я разговор.

– Ну не брат же, – как-то грустно прозвучало в его ответе. – Пусть знают, что никому не дам тебя в обиду.

– Никто и не обижает. Ты же знаешь, я и двинуть могу.

Гришка засмеялся.

– Ну да, и дерьмом измазать.

Я вспомнила как девчонки из класса подкараулили меня после школы и обзывали вонючкой, после того как положили мне говно в портфель. Но советы Тимура, что нападение – лучшая защита, мне очень помогли. Я не растерялась и вмазала им по лицам с размаху сумкой, а потом еще и косы им какахами украсила.

– Зачет тебе по самообороне. Они ведь тогда даже жаловаться не пошли. И не подходили больше. Ты просто умница!

Он протянул пятерню, я хлопнула ее в ответ.

– Гриш, а тачка то откуда?

– Марусь, кашкеринг позволяет все. Почувствовать роскошь, комфорт и уверенность на дороге. Я и купить могу, да зачем? А тут взял и катайся. Но на метро быстрее конечно, когда торопишься, чем ползти на бэхе.

– Каршеринг, Гриш, – пнула я его в плечо, хохоча от души.

Мы не торопились. Пока ехали успели обсудить и все шутки камеди, и планы на будущее: как Гришка строит небоскребы в Дубае, а я …. А я не смогла придумать ничего масштабного, и отшутилась, что буду работать в психбольнице.

Он подвез меня к общаге и пошел проводить. Мы стояли у дерева, у которого утром я пыталась собрать свои мысли из-за книги Романа. О ней я решила ему пока не говорить, а сначала прочитать до конца и потом решить, нужно ли ему знать о книге.

Гришка не уходил, он будто хотел что-то сказать и не решался.

– Марусь, Марго… Ты очень красивая, сильная, умная. Какой парень тебе б подошел? Почему не такой как я?

– Гриш…ну…

Не успела я что – то сказать, он перебил.

– Не отвечай, подумай еще. Мы давно знакомы и нам весело вместе.

Гришка взял мою руку и прижал к своим губам. «Ну и денек», – подумала я, но руку не отдернула. Кивнув в ответ и прошептав с улыбкой «пока», я повернулась и пошла в общагу. За спиной, когда я открывала дверь, раздался его голос: «Я позвоню» .

«А почему нет?» – в голове рождались мысли о возможных отношениях с Гришкой, пока я шла по длинному коридору к своей двери. Он надежный, с ним легко и можно быть такой как есть, не притворяясь.

В темной комнате я дошла до стола и машинально открыла крышку ноута, используя его свет как ночник. На экране появилась страница из книги Романа. Я замерла на мгновение, присела на стул и, начав читать, снова оказалась в баре «Чегет». Роман писал о нашем знакомстве.

Глава 4 Радужная девчонка

«Уже вечером того же дня я пью чай в рок баре “Deep Purple” гостиницы “Чегет” вместе с Владиславом, Витей и остальными членами нашей группы, с которыми приехал в Приэльбрусье. Они шумно обсуждают предстоящее восхождение. Из колонок едва слышны рок-хиты восьмидесятых.

Неожиданно громкие аккорды бас-гитары заставляют всех в баре взглянуть на сцену. Публика приветствует, а я рассматриваю музыкантов. Они одеты в джинсы и белые футболки с нарисованными лапами, головами, частями туловища зверей, похожих на крыс. Вокалист группы здоровается со зрителями:

– Мы – УКРЫСЫ! И скоро у нас будет свой альбом, потому что мы – ЛУЧШИЕ!

Вместо “ура” раздается пронзительный звук электро гитары, а барабанщик оглушает очередью ударов.

– Вы крутые! – свистит толпа.

Витя поясняет мне, что они победители фестиваля альтернативной музыки, который накануне закончился и ребята взяли первый приз.

Один из них, худой бас-гитарист, привлек мое внимание кудрявым каре до плеч всех цветов радуги.

– Вить, а на бас-гитаре девчонка играет? – вглядываясь в музыканта, спросил я.

– Это Марго. А я и с вокалистом уже познакомился пока курил, Тимур зовут. Неплохо поет, нравится?

Показывая большой палец вверх, я киваю в ответ. Безбашенная музыка, такт, ритм, мелодичность, страсть и слова песен, что режут стереотипы, меня заводят с шестнадцати лет. Я до сих пор слушаю Pixes, One Republic, Placebo и, конечно, Deep Purple, а из российских групп до этого момента почему-то ни одна не запала в душу.

Я отворачиваюсь, но продолжаю ощущать высокие ноты и бас вокалиста вибрацией на коже. Снова оборачиваюсь. Меня зацепила она, Марго. Ее прыгающая под музыку забавная прическа, отражающая огни светомузыки, тонкие пальцы, ловко прижимающие струны, и слишком большая гитара для ее хрупкой фигуры – все это вместе противоречат моему представлению о бас гитаристах.

Через пару песен я подхожу к барной стойке, поближе к сцене. Марго отвечает на мой взгляд с хитрой улыбкой. Ее глаза прищурены, она завораживает меня своими движениями под музыку. Я улыбаюсь в ответ и смотрю не отрываясь. Еще никогда и ни к кому я не испытывал столь страстного интереса. Мое бесчувственное сердце, начинает биться непривычным для меня ритмом, а ладони и уши превращаются в лампы накаливания.

Она отводит взгляд. Я жду, что Марго посмотрит на меня снова, но она закрывает глаза и играет так до конца песни. По мне бегают мурашки. Я продолжаю наблюдать за ее виртуозной игрой.

Контакт между нами длился лишь мгновение, мне этого мало. Как и почему юная девушка оказалась на сцене, что её привело в музыку? Я теперь хочу заглянуть в ее душу. В касаниях струн гитары, в легком жесте руки, убирающей прядь волос с лица, в покусывании губ, в покачивании бедер и плеч в такт музыки, я вижу женственность, которую Марго старательно прячет в потоке низких нот бас-гитары. Я решаю познакомиться с ней.

После этой композиции музыканты начинают собираться. Я сажусь за барную стойку, заказываю чай и продумываю план действий знакомства с радужной девушкой.

– Угостишь кофе? – неожиданно раздается за спиной юный женский голос.

Я оборачиваюсь. Передо мной стоит Марго.

– Нет… – не успеваю добавить “давай может чай”, она перебивает меня.

– Я не вам. А жалко, что ли? Я слышала вы из богатых сынков, которые за бабки поднимаются на вершины и, типа, крутыми становятся среди своих?

“Ну и напор”, – думаю я, а сам указываю на чашку.

– Кстати, я Роман. Давайте лучше чай, он успокаивает перед сном.

Для меня непривычно такое поведение девушек, обычно они улыбаются и кокетничают, но от этого интерес к бас гитаристке становится еще больше. Не услышав ответ от Марго, я делаю жест бармену, чтоб тот налил:

– С лимоном, мелиссой и сахаром.

– Думаете, меня надо успокаивать? – ее голос становится громче.

– Можете отказаться, – пожимаю плечами, хотя дико хочу, чтобы она согласилась.

– Давай свой чай. Можешь меня звать Марго, – спокойно отвечает она и протягивает руку. Ликуя, я вместо рукопожатия подношу ее ладонь к губам.

– Марго… Мне нравится… Необычное имя, – я не выпускаю руку девушки, наслаждаясь прикосновением.

Она выдергивает ладонь и садится рядом за барную стойку.

– Что ты тут делаешь, Роман? Такой непохожий на других? – она бросает взгляд на мое запястье, на котором блестят швейцарские часы, подарок отца на окончание универа.

– На тебя точно не похож, – я широко улыбаюсь. – А музыку классную играли!

Она усмехается, а я, взглянув на ее волосы, добавляю:

– И таких, как ты, тут тоже я не вижу.

Она хмурится, отворачивается к барной стойке и молчит. Медленно мешает чай ложкой, играя с зеленым листком мелиссы. Я делаю несколько глотков чая. Жду. Пауза – волшебное действие, чтобы собеседник рассказал о себе первым.

– Хочу, чтобы нашу группу заметили, и это уже произошло, – говорит она, не отрывая взгляда от чашки, и после оживленно смотрит мне прямо в глаза. – Но ты не ответил на мой вопрос. Что тут делает богатенький буратино?

– Трачу деньги, – я закусываю губу, а сам не могу оторваться от ее дымчатых глаз. – И заодно хочу добавить в список своих побед две пышные вершины мадам Эльбрус.

Взрослая девушка приняла бы мой флирт, но не Марго. Она спрыгивает со стула, хватает гитару и убегает.

– Не споткнись на склоне, – кричит она мне уже у выхода.

Свой чай она даже не пригубила.

– Удачи, Марго, – я выпиваю из ее чашки, из которой бьет в нос аромат листьев мелиссы, такой же запах как от кожи ее руки.

«Увидимся ли мы еще?» – задаю вопрос сам себе. Меня не покидает ощущение, что я нашел и сразу потерял что-то важное. Меня всю жизнь учили как управлять людьми, а понравиться девушке я не сумел. Улыбку Марго я тогда не заслужил”.

Глава закончилась и я зависла перед монитором. На часах два часа ночи, а в голове крутился один вопрос: «Неужели Роман меня еще помнит?». Я в недоумении покусывала ноготь, щеки запылали от признаний Романа. Мне хотелось снова повторить тот день знакомства. Я ерзала за ноутбуком, не находя себе место. Стул подо мной противно скрипел, как будто выговаривал мне о моем поведении.

После прочтения этого отрывка я увидела нашу встречу с другой стороны. Он приукрасил мои манеры и заменил некоторые забористые слова. Сравнив, что я говорила на самом деле, и как описал он мне стало стыдно. Описав в книге наше знакомство, он всколыхнул во мне чувство обиды: «Почему Роман не искал меня после расставания, если не хотел потерять?». Сердце колотилось от досады и недоумения. Я взяла в руки ромашку и мысленно говорила ей: «Ты ему тоже не нужна, и значит мне не нужна. Зачем только таскала тебя с собой все это время?» Не глядя я швырнула цветок за спину. Прошел почти год с того времени, как мы неделю шли вместе с Романом к вершине Эльбруса.

В груди сдавило сердце, от мыслей, что вдруг он воспользовался мной, чтобы написать свой роман и стать известным. Я должна была узнать, что же Роман дальше написал про наши отношения.

Мне стало интересно, как он выглядит сейчас. Я вбила в поисковую строку яндекса:«писатель Роман Петровский». В разделе картинки на меня смотрел с фото совсем не такой, каким я его помнила. С прищуренным взглядом и сжатыми губами, сложенными руками на груди, зачесанными назад волосами Роман напоминал итальянского мафиози. Я закрыла глаза. Передо мной всплыл его притягательный образ: фирменный взгляд искоса, поднятые вверх брови будто от удивления, широкая и добрая улыбка. Я совсем забыла о Гришке. Если бы тогда …

«Стоп!» – Я не дала себе погрузиться в нереальные фантазии.

Роман не пришел ко мне после смерти брата, не поддержал меня в сложной ситуации. В те дни, чтобы не испытывать эту боль потери, я свою душу заковала в ледник и делала все, чтобы не думать о нем. Спустя только пару месяцев после возвращения с Эльбруса и поступления в академию, мне стало понятно, что Роман – моя первая любовь. Она оказалась такая же яркая, как блеск солнца в отражении снежных вершин, и непредсказуемая, как погода в горах. Такая же короткая, как у моей мамы с отцом.

Глава 5 СПОНСОР

Сидя ночью на кровати в общаге ровно год спустя тех событий, о которых писал Роман, я, то впадала во вспоминания, то пыталась разглядеть текст книги на экране. Усталость победила, и я уснула. Через два часа что-то заставило меня открыть глаза. Я сразу услышала скрип тормозящих колес, лай собаки сторожа общаги и резкие позывы в туалет после выпитого пива. Пока я бродила до уборной сон улетел. Ноутбук на полу у изголовья кровати начал издавать шипящие звуки жесткого диска. Я положила его на стол и открыла крышку, чтобы его выключить. Жаль, что нельзя нажав одну кнопку, вычеркнуть и неприятные события из своей памяти.

На следующее утро после нашего знакомства с Романом мы с ребятами пошли в соседнее кафе на завтрак. Я уже представляла, как мы приедем в Сочи и расскажем о победе на фестивале. У меня было отличное настроение и немного грустно, что пора уезжать. Светило весеннее солнце на голубом небо, освещая ледник семерку, и ласково грело словно не хотело отпускать. Меня ждал сюрприз. Тимур сказал, что у нас появился спонсор и он меня с ним познакомит. Я так обрадовалась, ведь давно мечтала сменить наши заношенные сценические футболки. Гришка и Димон хитро улыбались и явно что-то недоговаривали.

Сквозь панорамные окна кафе я увидела вчерашнего наглеца у барной стойки и войдя в помещение хотела сделать вид, что не заметила его. Но не тут-то было! Со спокойной улыбкой и махая рукой, как будто мы хорошие знакомые, он направился прямо к нам.

– Марго, это Роман спонсор имиджа нашей группы и теперь мы с ним в одной связке, – представил мне его Тимур, подойдя к столу у окна.

Роман протянул мне руку.

– Очень приятно познакомится с очаровательным бас гитаристом.

– Взаимно, – прошептала я, не глядя ему в глаза, слегка пожала его длинные пальцы и села за столик у окна. Я старалась не смотреть на него и скрыть свое негодование, уставившись в телефон и сжав губы. Пока несли завтрак, Тимур рассказал, как все вышло, а Роман сидел напротив через проход со своими друзьями и делал вид, что не слышит. Я еще не осознала тогда, что мы в одной связке в прямом смысле и нам придется следующую неделю ходить по горам вместе.

Оказалось, ребята из группы остались после концерта в баре и Тимур, Гришка и Димон познакомились с Романом и альпинистами. Они до глубокой ночи обсуждали с ними все на свете: и горы, и музыку, и адреналин, и благородные цели в жизни. Тимур сказал, что Роман, предложил финансировать расходы на сценические костюмы.

«По одежке встречали и будут встречать, зачем разочаровывать зрителя?» – процитировал Тимур спонсора.

Я удивленно взглянула на Романа и перевела взгляд на его белые бутсы. Тимур сделал паузу и выпалил:

– А еще, ты не поверишь! Он позвал нас вместе с ними пойти на Эльбрус. Он как знал, что это моя мечта. Марго я так счастлив. Если бы не ты!

Он взял меня за руки и потряс их в благодарность. Я не успела вставить слово как тут подошел Гришка, склонился к моему уху и тихо, но с выражением, продекламировал: «А для нас это просто потрясающий рекламный ход: «Группа “Укрысы” покорила сердца зрителей на фестивале и даже Эльбрус пригласил их к себе поиграть!».

Пальцы Димона вытанцовывали по столу, как по клавишам. У всех горели глаза, голоса звучали звонко и весело. Я в ступоре, улыбалась и кивала в ответ. Ведь моя мечта к известности исполнялась на глазах. Я затеяла эту авантюру с фестивалем, и приключения продолжались. Где-то в глубине души зарождался порочный огонь честолюбия, но мне надо было выяснить какой ценой все это встанет. Брат заверил, что спонсору ничего не надо взамен, кроме билетов на наши концерты. Сам же Тимур мне обещал, что с продаж альбома вернет все деньги и за шмотки, и за аренду амуниции на восхождение. Он любил отдавать долги.

Меня не покидали мысли, что у Романа есть еще какие-то цели, но я гнала идею о том, что причиной его предложения могла быть я. Меня не пугал его интерес: так как постоять за себя я умела и повторять ошибок матери не собиралась.

– Мы вместе до конца! – я поцеловала брата в щеку, соглашаясь пройти с ним все испытания на пути к славе, и даже улыбнулась Роману.

Лежа на кровати в общежитии и, улыбаясь, глядя в потолок, больше я уснуть не могла. Книга Романа, как машина времени, перенесла меня снова в те дни. Дни, когда Тимур был жив.

В следующей главе я прочла подробнее об условиях спонсорства и мотивах Романа. Он предложил тысячу долларов на обновление образа участников в стиле названия. Роман писал:

«Для меня это не деньги – я умею копить и приумножать. Зато сейчас есть такая возможность стать ближе к настоящей жизни: к свободному духу музыкантов, приблизится к их творчеству и возможно подружиться с Марго.

Теперь я помогу другим людям осуществить свои мечты. У них есть все кроме денег, а у меня хоть они и водятся, но не хватает свободы. А зачем деньги, если ты чей-то раб? По-моему, это моя самая удачная сделка: благодаря ей я шагну на свою тропу желаний, вопреки представлениям отца.»

Я узнала, о чем думал Роман и радовалась, что ошиблась, считая его циничным. Его разговор с Владиславом расставил все точки над моими вопросами.

«Во время разговора с Тимуром про условия моей поддержки группы, у меня появляется еще одна отличная идея, как мне тогда показалось. Я подхожу к Владиславу. Он сидит у окна и заполняет какие-то бумаги.

– Владислав, как думаешь, музыканты, что играли сегодня в стиле сильных духом мужчин? Могли бы они на твоих благотворительных мероприятиях играть?

Влад оторвался от бумаг и убрал их в сумку.

– А что? Думаю, да. Очень динамичная музыка и слова мне откликнулись «Кто сильный – не непобедим, не даст он проиграть другим».

– Слушай, они на фестивале тут взяли главный приз, совсем юные еще в шоу бизнесе. Я хочу им помочь, и у меня возникла идея с твоим проектом их завязать. Они могли бы выступать, чтобы привлекать меценатов.

Владислав задумчиво щелкает фалангами пальцев и одобрительно кивает мне в ответ.

– А еще, если это возможно, давай с собой возьмем на восхождение. Я все оплачу. У нас ведь второй гид-помощник есть.

Эта идея ему не нравится. Его густые брови с недоумением поднимаются вверх он вскидывает руки вверх и отрицательно качает головой.

– Думаешь это прогулка на пикник? Да? Теперь тысячи человек ходят на вершины Эльбруса за год. С Юга подъем хоть и является самой легкой категорией трудности восхождения, но от статистики волосы встают дыбом: больше всех погибает именно тут, так как идут неподготовленные люди. Как ты, например, и как они.

Он говорит спокойно, но от его хладнокровного голоса у меня по телу пробегают мурашки. Я молчу, жду еще возражений, чтобы иметь больше вариантов для переговоров.

– Эльбрус непредсказуем, погода может измениться внезапно. Но даже в безветренную и солнечную погоду здесь внизу наверху минус тридцать и ветер такой, что полетишь вверх тормашками. Остановишься – замерзнешь. Побежишь – гипоксию схватишь. Попадёшь в ураган или в грозу на седловине – будешь кружить как слепой котенок, пока не упадешь без сил и замерзнешь. Собьешься с тропы – поймаешь трещину. А если и этим не убьет тебя Эльбрус, то можно просто утонуть в своих легких от отека, если пойти немного простуженным.

Он отворачивается и стучит костяшками пальцев по столу. В этот момент я отчетливо начинаю понимать, что и сам в зоне риска и могу не дойти. Но шанс терять не хочу. Я киваю. Владислав продолжает:

– Ром, на тебя я выделил отдельного сопровождающего и в нем уверен. Он спас немало людей. Но за его и мой многолетний опыт мы потеряли нескольких своих друзей, хоть это произошло на более сложных маршрутах, чем Эльбрус. Здесь я уверен на 99%. Но всегда есть 1%. Если пойдут еще четверо, то и риск растет.

Он говорит, и его доводы звучат логично. Я же ищу варианты. На этот момент, я ни разу не поднимаясь на высоту более двух тысяч метров, я не представляю, как сложно сделать шаг на ветру, как дышать и не надышаться, как чувствуешь себя сутки, когда пульс ниже ста пятидесяти не опускается. С опытом восхождений я бы и сам не пошёл без тренировки, и не сделал бы таких предложений амбициозным юнцам, но сейчас я не унимаюсь:

– Влад, не переживай. Я понимаю, что девчонка у них молоденькая, но обещаю буду ей помогать и, если надо сам не пойду наверх, останусь с ней в базовом лагере. Ребята из группы крепкие. И во всех вопросах последнее слово за тобой. У вас получится нормальный расклад по гидам и туристам. Ну и я уверен, что после покорения еще одной вершины своих возможностей, музыканты не откажутся поиграть у тебя на презентациях.

Владислав ухмыляется, потирает ладони, взвешивая за и против и вдруг спрашивает:

– Наверное тебе барышня понравилась, вот почему ты как жук вокруг меня скачешь?

– Понравилась.

Я широко улыбаюсь, пытаясь разрядить обстановку. Владислав хлопает меня по плечу и встает из-за стола:

– Хорошо, но сейчас не обещаю вести на Эльбрус. В период акклиматизации проверим стойкость девчат и ребят. На Чегет пойдем. Это около трех с половиной тысячи метров, может еще сами передумают идти выше. А если не соскочат, тогда все будет по моей указке и без возражений: если на небе солнце, никого не тошнит от горняшки, и даже насморка нет ни у кого, то идём выше, иначе разворачиваемся. И всем оформляем страховку. Для нас ребята из МЧС – посланники Бога!

Я не скрываю своей радости. Какой из моих доводов ему больше пришелся по душе я не знаю. Он говорит, чтобы ребята пришли утром на завтрак, там все решим по амуниции и он проведет инструктаж.

Тимур не верит своим ушам, когда слышит от меня новое предложение. Гришка жмет мне руку и бормочет: «Ты, чувак, – что надо!» Я доволен как слон, и, подбадривающе, хлопаю его по плечу. Димон свистит, как соловей-разбойник. Мне кажется, что он еще из детства не вырос и верит в чудеса. У меня в груди словно извергается вулкан гордости от того, что так просто осчастливлю ребят. Остается сообщить об этом Марго и я опасаюсь за ее реакцию. Она может не пойти с нами из-за того, что я пошло флиртовал с ней, о чем сожалею. Но утро вечера мудренее, мы еще целый час болтаем и расходимся с ребятами далеко за полночь.»

У меня словно камень упал с души. Роман казался искренним, описывая прошлое. Он, предлагая помощь нам, не преследовал корыстных целей и тем более не хотел навредить кому-либо. Ему хотелось приключений и эмоций. Роман сам записался в ряды моих защитников и покровителей, а я, глупая, тогда искала подвох. Никто не мог предугадать как все обернется. Засыпая, я думала, что надо его обязательно найти и поговорить.

Глава 6 ЛУЖА

У меня редко бывали два выходных подряд. Уже на первом курсе после участия волонтером в осеннем международном молодежном фестивале в городе Сочи, меня с удовольствием взяли на работу спасателем в бассейне в пятизвездочный отель в Роза Хуторе с проживанием. В свой единственный выходной я приезжала к маме. На сессии в Москве студентам тем более отдыхать не давали. Поэтому после редких гулянок с друзьями выспаться не получалось. Этот первомай был исключением, и я планировала до обеда нежиться в кровати.

Ближе к утру я несколько раз открывала глаза, смотрела на полоску рассвета на стене, пробивающегося сквозь занавески, и снова засыпала. Это повторялось пока в коридоре какой-то недобрый человек не уронил посуду и зачертыхался на весь этаж. На часах было всего девять. Мой мозг проснулся и капал мне на совесть: «Пора вставать, надо учиться – экзамен послезавтра, вечером на концерт Мумитролей с Гришкой идти, не забудь голову помыть…»

– Заткнись, – скомандовала я вслух, и опять задремала.

Вскочила я от звука перфоратора, и мне чуть не свело ногу от напряжения. На часах 9:15.

Через пару минут захлопали двери соседних комнат, послышались недовольные голоса ребят. Я натянула леггинсы и футболку с вытянутым воротом, что оголяет левое плечо, и направилась умываться. По пути я узнала, что на втором этаже приехали менять водонагреватели и пару часов, если не больше, предстояло находиться в этом аду, и как что-либо учить не понятно.

Возвращаясь к себе, я заглянула на общую кухню. Там уже толпилось человек десять, на конфорках скворчали яичницы и каши, а с потолка сыпалась штукатурка прямо в незакрытую крышками еду. Наташка намазывала бутерброды с плавленным сыром и позвала меня. Я любила завтракать одна в тишине. С разрешения подруги я вязала пару бутербродов и решила прогуляться, предвкушая отличное утро с кофе на вынос из ближайшего ларька в парке.

В детстве у меня всегда поднималось настроение во время прогулки по набережной в Сочи, трекингов в горы в Роза Хутор, домашних пикников на участке у дома Тимура. Таким же приятным оказался первый подготовительный прогулочный маршрут перед восхождением на Эльбрус год назад. Он запомнился мне неспешным темпом, и я успевала любоваться и зимними горами, и весенними лугами, а также смогла поближе познакомиться с Романом.

Проглотив один бутерброд и смакуя пенку с капучино, я погрузилась в воспоминания из книги Романа о том самом походе. Из почты в телефоне я открыла страницу, на которой остановилась вчера.

“Первый наш акклиматизационный выход в горы с поляны Чегет до озера Донгуз Орун предполагает набор высоты в двести метров и становится для нас началом испытаний. Приходится идти медленно и ритмично, словно зомби, чтобы не увеличивался пульс и не закружилась голова от нехватки кислорода. Идем нога в ногу. Периодически останавливаемся.

– В горах при разреженном воздухе организм на доставку кислорода в клетки организм тратит сил больше и поэтому за нагрузкой надо следить, – на привале объясняет нам Владислав.

Я замечаю, что у ребят из нашей альпинистской части группы есть специальные часы, которые показывают пульс и набор высоты. Решаю по прибытию в лагерь обязательно раздобыть себе такие, вместо тяжелых и бесполезных своей красотой металлических швейцарских. Я любуюсь природой вокруг и восхищаюсь ее величием.

Над нами возвышаются скалы кавказского хребта с ледником в виде цифры семь и с перекладиной посередине – все местные жители называют его «семёрка». Белые склоны блестят на солнце и заставляют жмуриться. От таяния снега в течение дня сходят лавины. Мы не видим ни одного снежного облака несущегося вниз по склону, но отчетливо слышим, как будто стреляют из пушек или гремит гром, но при ясной погоде.

Поход большую часть проходит вдоль громко журчащего ручья Донгузорун, образованный таянием ледника с таким же названием. Меня настораживают и одновременно восхищают узкие тропы с резким обрывом, завораживает россыпь ручьев. Эти пейзажи гор я возможно видел еще в детстве, но оценить их красоту удается только сейчас.

Я иду последний, вслед за нашей юной участницей похода. Как и обещал Владиславу, присматриваю за ней.

– Ты знаешь, куда мы идем Марго? – разбавил я скрежет камней под ногами.

– Знаю, – без комментариев кидает она в ответ.

– Красивое название правда? Озеро Донгуз Орун…. Слышала, как переводится на русский?

Я надеялся, что она не знает и попросит рассказать.

– А ты уже успел где-то подслушать? – отпивая глоток из бутылки с водой, она щурится на меня вполоборота.

– Место для свиней. – Не обратив внимание на сарказм отвечаю я. Она, хихикнув, пожимает плечами и продолжает идти впереди.

– Как же обманчива жизнь: красиво стелет, да жестко спать, – разговариваю я сам с собой.

Марго, не поворачиваясь, прокричала:

– Повезло свиньям, в их честь назвали какую-то лужу в горах!

Из-за поворота на горизонте, в низине ущелья открывается пейзаж треугольного озера бирюзового цвета, окаймленного остроконечным горным хребтом. Марго резко останавливается, и я едва успеваю, чтобы не врезаться в нее. Мы молчим, любуясь открывшимся пейзажем. Облака, как парусники, на голубично-синем небе бороздят по острым волнам-вершинам. С гребней струятся, как пена, белоснежные ледники, Далее они смешиваются с пепельной галькой и четкой извилистой линией обрываются переходя в зеленую, кружевную тину из кустарников. Ледники, тая и стекая вниз, будто окрашиваются во все цвета склонов и неба, и создают драгоценный трехгранный изумруд, играющий своими оттенками на солнце.

Обернувшись ко мне, Марго шепчет:

– А ты хотел бы, чтобы твоим именем назвали горы?

Я чувствую как волосы на руках приподнимаются от мурашек. Может это из-за прямолинейного взгляда моей попутчицы, или от вслух озвученной моей давней идеи. Уже несколько лет мне не дает покоя мысль остаться в памяти людей.

– Если для этого надо стать свиньей – то нет, – шучу я в манере Марго. Она машет на меня рукой, уводя взгляд на эту “лужу”. Я продолжаю рассуждать:

– Горы пусть именем Владислава называют, смотри какой он шустрый, как козлик скачет в пятьдесят лет.

У Владислава даже дыхание не сбивается. Он идет первый и задает нужный темп, но периодически оборачивается и контролирует нас. На его веку таких походов было не счесть.

Дав нам отдохнуть на привале и попить чаю, гид обращается к нам:

– Что вы ощущаете когда видите такую мастерски выполненную работу природы? Вы чувствуете энергию, радость, силы?

Мы киваем, не смея перебить.

– В это поход, вы наполнитесь чувством прекрасного и опасного до самых краев. Вас будет тянуть сюда, и вы не поймете почему. Это как любовь, она не дает ответов за что мы любим. А как вы думаете горы отвечают вам взаимностью?

– Да, разве могут они быть равнодушны к тем, кто их боготворит? – неожиданно для всех вступает в диалог Марго.

– Э, нет! Они лишь позволяют собой наслаждаться. И ты никогда не покоришь их. Они покоряют тебя своим величием.

Влад словно объявил минуту молчания. Мы стоим и слушаем весенний ветер, ручьи и шум лавин.

Перед вылетом в Пятигорск Владислав посоветовал мне почитать книгу «Категория трудности» Владимира Шатаева, библию для альпинистов. «Дерзание, я думаю, высочайшая категория трудности», – эти слова автора теперь не покидают меня. Мне в свои двадцать один не удалось еще дерзать, и трудности, которые я сам себе придумываю – ничтожны. Я боюсь мнения отца и даже не могу позволить себе заниматься тем, что он критикует.

С детства меня тянет придумывать истории. Няня, вопреки запретам отца, приносила мне книги: фантастику, приключения и даже подростковые любовные истории. Я восхищаюсь братьями Стругацких, Жюль Верном, Реем Брэдбери. Многие произведения уже успешно экранизированы и получили еще большую огласку среди моего поколения. Но, даже без удачного фильма по мотивам романа “Дюна” Фрэнка Герберта, эта книга остается для многих одной из самых любимых. В ней описан несуществующий мир, но с актуальными проблемой человечества: борьба между разумными существами за власть и технологии и за сохранение экологии планеты. Что же в итоге победит на земле?

Авторы-фантасты веками оставляют “глубокий след в истории”. Их имена до сих пор звучат громче лавин, потому что придуманные ими фантазии через десятилетия становятся явью. После разговора с Марго, мысль о том, чтобы остаться в памяти других людей, не как зеленая “лужа” Донгуз орун, а как автор новых миров и технологий с сохранением природных красот, не дает мне покоя. Шагая вслед за ней, я шепчу себе под нос:

– А свое имя я использую иначе….

Писать в стол я уже умею. Это, когда придуманные сюжеты и герои не находят своих читателей, только потому, что рукописи никому не показывают. В детстве я накопил в своем «столе» сказки про животных и насекомых, нападения космических пиратов на землю, а также волшебников, летающих на страусах. Да, в моих историях даже страусы летали. Как-то раз мой отец обнаружил тайник и все сжег. Я перестал писать, и вера в чудеса воображения угасла. Буквы стали лишь носителями планов, фактов и выводов.

Разговор с Марго, всколыхнул мою заветную мечту о писательстве. Есть ли серьезная причина, которая мешает мне сейчас этим заниматься? Нет. Даже обязательства помогать в бизнесе отцу никак не мешают этому. Здесь в приэльбрусье я чувствую освобождение и решаю начать писать книгу. Мне надо наконец-то стать самим собой. Здесь в горах начинается моя настоящая история и я еще не подозреваю какой будет ее финал. Я собираюсь идти на высоту выше пяти тысяч и еще не понимаю, что восхождение на Эльбрус для меня соответствует высшей категорией трудности. А пока что я наговариваю на телефон историю о Марго и наслаждаюсь ее улыбкой все чаще и чаще.»

Я закрыла глаза. «А у некоторых, кто шел с нами в связке история закончилась», – подумала я. Тогда погибли двое молодых и талантливых парней: мой брат Тимур и такой же молодой, как я, Димон. Они так мало успели.

Глотая слезы вместе с бутером, я осушила холодный кофе. Двумя пальцами сняла белую пенку со стенок и замерла. Белоснежные вершины Эльбруса (два пальца как вершины Эльбруса: повыше и пониже), выросшие перед глазами на руке, словно спрашивали: «Зачем вы ходите в горы?» У меня был один вариант – это безответная любовь, и я слизала их языком.

Смакуя вкус гор, я припоминала, что ведь действительно Роман что-то пробубнил тогда про свои планы насчет своего имени. Теперь, читая его книгу я понимала, что именно свой будущий роман он наговаривал на телефон. Меня подначивало тогда спросить, но я не хотела лишний раз проявлять свой интерес к его особе, чтобы не давать повода. Он записывал произошедшее каждый день, теперь его книга просто кинолента событий нашего восхождения. Мне стало немного жутко. Словно мне собирались показать в деталях то, о чем не хочется вспоминать. Я попробовала сама воспроизвести события.

Я не замечала у Романа проблем со здоровьем. Роман источал красоту и мужскую силу. В первый день похода он не остался без внимания других туристов. Чтобы немного сэкономить, Владислав предложил не брать дополнительную амуницию в аренду перед походом до Донгуз Орун, и мы ходили в своей обычной спортивной одежде. Роман выделялся белыми найками и красными штанами с зеленой пуховкой. Несколько раз он получал комплименты клевого прикида от проходящих мимо. На самом деле все настоящие спортсмены имели очень красивую и качественную одежду для восхождений и главное яркую, чтобы на белом снегу было виднее. Я же во всем черном щеголяла своими разноцветными волосами и мне доставалось внимания не меньше. Каждый раз заметив, что проходящий навстречу парень подмигивает мне, Роман шуточку какую-нибудь отвешивал типа «тебе главное голову в снег не прятать, а то ведь не найдут», а я ему в ответ «а тебе как раз ее только и можно прятать». Волосы Романа были цветом как самая черная ночь без звезд, а слегка завитая прядь выглядела как негатив полумесяца на белом небе.

Иногда я отрывалась от него и шла болтала с Гришкой и Тимуром, тогда Роман где то плелся сзади, и я даже не знаю, что он делал. На привалах он ненавязчиво предлагал чурчхелу, или наливал чай.

Я после этого похода расслабилась и перестала злится на него и даже подумала, что отличная идея была пойти в горы. Они давно стали моим наваждением. Кто там был хоть раз, навсегда оставляют их в своей душе. Может это действие низкого давления и недостаточной концентрации кислорода так влияли на восприятие. В горах мне всегда хотелось подняться все выше и выше и казалось нет невозможной высоты.

Целый час завтрака на московском, украшенном флагами бульваре пролетел как пять минут. Радостно чирикали птицы от теплой и безветренной погоды. Мне не хотелось возвращаться в общагу и готовится к экзамену.

Я вздрогнула и чуть не выронила телефон от звонка. На экране светилось довольное лицо Гришки. Мы с ним стали намного ближе после Эльбруса, но я совсем не помню, что там делал Гришка. Он совсем не интересовал меня как парень. Зато Роман постарался, чтобы я его не забывала. Каждый день он удивлял меня своим терпением и спокойствием в ответ на мое резкое к нему отношение. Его весёлые семейные истории не оставляли меня равнодушной. Мне так не хватало их в своей жизни, а его рассказы погружали в несбыточное.

Про отсутствие у себя отца я ему не рассказывала. Ненавидела, когда меня начинали жалеть. В память об его детстве я берегла поделку – ромашку, которую я нашла в кармане своей кофты. По пути домой я обнаружила, что одела флиску Романа, что была одним цветом с моей. Поделка, должно быть, была очень важна для него, если он ее взял с собой на вершину. Тогда, мне хотелось ее выкинуть от досады, но чтобы она не попадалась на глаза, засунула ее в дальний карман рюкзака.

Я сидела и вспоминала далекого Романа, когда рядом находился Гришка и постоянно заботился обо мне после трагедии. И мне нравилось его внимание. Я ответила на звонок телефона, который продолжал вибрировать в моих руках.