Бимкина весновка

Часть 1. Первый шаг по тайге

Вечер. Точнее, – ночь: белая – северная. Первые числа мая. Тайга Западной Сибири. Крайний Север Югры. Мы в двадцати километрах от людей…

Бимка – пёстро-белый щенок западносибирской лаечки, упорно шлёпает широкими лапками по студёному месиву снега, льда и воды. Ещё по-щенячьи розовое, с тонкой кожицей, пузце погружается в обжигающе холодную талую воду. Острые края льда, как стеклянные, больно режут мягкие подушечки пальцев и бока щенка. Бурлящие ручьи и шумящие ручейки, ледовые островки, глубокие промоины и снег, набухший от воды, сделали труднопроходимыми долины и овраги. Отяжелевший, с шершавой, будто наждачная бумага, коркой, снеговой покров ещё не стаял в кедрачах болотных мандалов и грив. Улькая по ушки в снег, с трудом выкарабкиваясь из глубоких колодцев – ям, остающихся от следов моих болотных сапог; срываясь с неоттаявших кочек в воду, проваливаясь на хрупком льду наледи, упорно – без скуления и писка, с какой-то не щенячьей волей, Бима неотступно следует за мной по неведомому до этого дня миру. Он очень старается не отставать и сильно старается выглядеть совсем взрослым псом, ведь впервые в Бимкиной жизни его взяли на настоящую весеннюю охоту!

Часть 2. Всё делим пополам.

Перейдя глубокую протоку, останавливаюсь, опираясь на берёзовую слегу, отдыхаю и поджидаю щенка, подбадривая: «Молодец, Бимка! Идём! Идём, малыш!». Спешить нельзя: щенок должен быть спокоен, уверен: хозяйка дождётся, не бросит, не уйдёт без него. Иначе, – растеряется и может пораниться об лёд; не рассчитав силёнки, – зацепиться лапками за кусты и нахлебаться воды. И, если не погибнуть, то сильно испугаться на всю жизнь. Тогда хорошей охотничьей лайки не получится из него, да и верного друга от такого пса не жди, а в тайге хорошая собака, подчас вернее человека, – она и напарник, и надёжный друг.

Опытная лайка прокормит и себя, и хозяина; выведет к жилью в метель и в морозную ночь. Преданная собака, рискуя жизнью, остановит подранка медведя, когда осекнётся патрон, и нет времени перезарядиться. Добрейшее создание!.. – согреет, свернувшись клубочком на ногах. – Внимательный слушатель… – поддержит беседу долгими зимними вечерами, когда в лесу лишь пёс и я, а село за десятки километров вдали. Она не убежит, поджав хвост, при виде опасности, – ощетинившись, грозным лаем, грозным рыком предупредит хозяина о приближении врага. – Не подпустит ни зверя, ни чужого человека к крепко спящему у костра напарнику в непроглядно тёмную осеннюю ночь. – Всё делится на охоте с собакой пополам, – и трудности, и еда. Хорошая собака спасёт. Плохая – погубит. Поэтому-то к выбору и натаске щенка подход весьма серьёзен. Допущенные ошибки в воспитании трудно или подчас вовсе не исправить. И главное! – и собака, и человек должны быть уверенны в друге!

Часть 3. Ревущая протока

Бимка в очередной раз выбрался из бурлящего потока на лёд, снизу вверх смотрит хозяйке в лицо. – Спокоен, – не растерян, не испуган, но не по-детски напряжён. Осторожно опускаю ноги в клокочущую протоку. – Глубоко! Сильное течение! Под водой нащупываю промытый неровный, в коварных ямах лёд! Опасливо погружаюсь в глубокую вымоину с острыми неровными краями. Нога внезапно больно зажимается льдом. – «Главное не спешить! Удержать равновесие, чтоб не сбило течением! …Лишь не поскользнуться! Не подвернуть ногу! Не пробить сапог!», – внушаю себе, заставляя усилием воли не бояться, а двигаться предельно осмотрительно. – Как там Бимка?!.. – Беспокоюсь за щенка, что идёт следом за хозяйкой. – Останавливаться нельзя даже на секунду, – повернуться, поглядеть назад и то нельзя: на секунду оторвёшь взгляд от потока и… – вмиг собьёт ревущей струёй!..

Страшась за маленького щенка, всё же медленно, – чуть-чуть, – поворачиваю на долю секунды голову и… – мгновенно теряю равновесие! – Ноги отрывает! Рискую упасть в ревущий поток. Лихорадочно пытаюсь устоять на ногах. Тяжеленный рюкзак, сместив центр тяжести, коварно заваливает вбок – в воду. Спасает прочный берёзовый шест и тренированные мышцы. Но… – резкая боль в спине пронизывает тело!.. – Потянула спину!.. – оцениваю степень травмирования мышц, – вроде бы не сильно… – терпимо! – Раздумывать о случившемся не приходится, тем более, – жалеть себя: не до того сейчас. – Ух!.. – обошлось! – Выстояла! Лёгкий холодок страха, появившийся, где-то в области солнечного сплетения, запоздало переходит в горячую испарину на лбу. Тело пронизывает жаром от пережитого стресса. «Ноги – целы… – это главное! Остальное… – подлечим». Делаю следующий шаг вперёд…

Часть 4. Утка в наших местах идёт кучно.

– Искупаться в ледяной талой воде не страшно, хотя… – после любого купания сутки драгоценного времени будут неизбежно потеряны, а утка в наших местах идёт на север кучно. – Три-четыре дня длится основной пролёт стай. Потом тянутся отставшие, одинокие птицы или те, кто останется здесь – на наших болотах, на гнездовье, то – «местная» утка. И ради этих считанных счастливых дней всё мужское ходячее население таёжного северного зауральского посёлка разбредается по окрестным болотам, лужам, протокам, озёрам. Я же, момент лёта утки определяю по начавшейся ночной канонаде. Канонада в эти ночи похожа больше на военную артподготовку. Ощущение: словно селение вмиг становится полем битвы как в гражданскую войну при Белоколчаковском мятеже. Тогда, век назад, в сибирской глубинке за хлеб, перевозимый с Сибири в Центральную Россию схлестнулись в бойне красные и белые. Село захватили то белоколчаковцы, то красноармейцы. И те, и другие стреляли, взрывали, брат убивал брата; сосед убивал соседа, коми стреляли манси, манси резали зырян. Только сейчас грохот стрельбы мирный и говорит лишь о том, что в домах запахнет палёными уточками, семьи безбедно проживут до ледохода, а там – начнётся рыбалка, и люди поедят сытно и вкусно.

К такому событию заранее в комнате стоит собранным рюкзак. И ночной сон становится тренированно чутким. – Хотя… – в том особой нужды нет: гул от выстрелов подстать минометному обстрелу! Пока ночами слышатся единичные выстрелы, – на болоте делать нечего. Но лишь грохот, как раскаты грома, стал несмолкаем, – мигом вскидываю рюкзак на плечи и… – бегом на своё болото!.. А сердце учащённо стучит от спешки и в предвкушении удачной охоты. Мысли в голове стучат молотками: «Быстрей! Быстрей! Быстрей! – успеть! Лишь бы утка не прошла!.. – Главное, – успеть к ночи добраться до своей лужи!».

Часть. 5. Безжалостная стремнина. Учимся плавать.

Бимка сидит на крохотном ледяном островке, окаймляющем веточку тала в центре. Внимательно наблюдает за мной: за тем как перехожу стремнину – учится. Мордашка серьёзна! – ибо следом опасный участок пути проходить ему. Выбираюсь на непрочный лёд протоки, жду щенка, – бурлящий водный проход свободен. Бимка без слов понимает, поднимается и подходит по хрупкому льду к краю своего островка. Осторожно спускает с ледяного бережка передние лапки в воду… – Но они не достают дна! И ревущий поток безжалостно срывает со льда лёгкого трёхмесячного кутёнка! Беспощадное течение подхватывает крошечное тельце, и грохочущая стремнина поглощает щенка! Миг… – и в бурлящей пене видна лишь маленькая головка! Лишь на мгновение пятнышком над водой появляется спинка и тут же исчезает в жутких бурунах. Бимка не сдаётся! Отчаянно гребут лапки… – В глазках нет паники! – лишь сосредоточенная решительность. Бесстрашный мужественный кутёнок смотрит на меня, – верит мне.

Волнуюсь. Сердце от страха за Бимку замерло. Усилием воли стараюсь не выказывать своего беспокойства, не шевелюсь, чтоб Бимка не растерялся, заметив мою боязнь, не подумал, что ухожу, бросив одного. Он должен понять, что всё происходящее – в норме, – так и должно происходить, и просто нужно выплывать самому – на то он и охотничий пёс – таёжник! Охотник! –Господи! – Как страшно! Сердце рвёт на куски. Не дышу. – Пошевелюсь, – и крошка, засуетившись, не рассчитав гребки, не справится с течением. Тогда его потащит потоком вниз, в кусты, в озёра, там могу не успеть вытащить. – Очень глубоко! Кругом сплетены кусты тала! Они, будто сети ловят. Во льду глубоченные промоины! Течение дикое! Лёд скользкий под водой, с вымоинами пещер! Одна надежда, – сам справится и выберется на островочек, за коряжку зацепится, но напугается… – Господи! Помоги! – Молодец! – не растерялся. – Только б под кусты не затянуло!.. – Боже! Помоги малышу! – От беспомощности помочь схожу в отчаянии с ума, всеми силами стараюсь не показать свой страх щенку, что отчаянно борется один на один с безжалостной рекой, которая и мне -человеку, не по силам, а тут! – кроха!

Течение неумолимо тащит щенка в густой кустарник – в бешеный водоворот, где протока, расширяясь, становится орущим озером с перепутанным ветками непроходимым талом, с завалами поваленных громадных елей. – Там мне его не вытащить. – Надеюсь лишь на Бога, да на самого лайчонка. Сейчас всё зависит только от него самого: справится с течением – выживет!

– Умница! – поняв опасность, смог поднапрячь силёнки и поперёк течения увернулся от капкана кустов! Изо всех сил мужественно гребёт лапками!.. И вот, наконец, поборов течение, выгреб на безопасный участок, где струя отворачивает. Выгреб в заводинку со спокойным течением и, выбирая проходы меж кустов, доплыл до меня! Передние лапки закидывает на лёд, усилием мышц вытаскивает из воды тельце. Неуверенно, на дрожащих от перенапряжения лапках, выпрямляется, пробует отряхнуться. Только лёд неустойчив! И под тяжестью щенка медленно опускается под воду. – Стоять нельзя! Отворачиваюсь от щенка, чтоб не сорвало опять в реку, и мы идём дальше.

Бимка, скорее всего, и не успел даже понять, что научился плавать, так неожиданно это случилось. Он впервые видел воду, тем более – реку. Обычно, для щенка первое плавание всегда является значительным открытием. Часто собаки в тёплой – то воде, бояться плыть. – Пищат, скулят, наотрез отказываются заходить в реку. А если в щенячьем возрасте не научатся плавать, тогда, будучи взрослой собакой, ещё сложнее преодолевают страх перед водной стихией. – Жалко, конечно же, щеночка! В другой раз, перенесла б на руках, чтоб не морозился напрасно, да не ранился, сама-то… – иду по воде и снегу в болотных сапогах, да одета тепло. – Каково малышу в ледяном месиве плавать?!.. А на улице немногим выше нуля. Стоять неподвижно долго нельзя – мёрзнешь. Согреться получается только на ходьбе. На плечах у меня восседает тяжёлый рюкзак. Тяжёлое для меня ружьё, прикладом беспрестанно цепляется за перевитые слопцами кусты. Патронташ набит патронами. Охотничий нож – торчит за поясом, – ведь не только мы с Бимкой спешим открыть весенний охотничий сезон, но и голодный бурый медведь уже проснулся, да бродит днями по нашему болоту в поисках прошлогодней клюквы. А ночью, как и в прошлые весновки, начнёт следить за нами, поджидая утиных подранков. Уйдём… – тут же подойдёт проверять костровище, – не осталось ли чего съестного после охотников?!..

Часть 6. Весеннее болото.

Выбравшись с лощины и, перевалив через кедровую гриву, выходим на открытое болото. Оно, – словно огромная чаша! – Залито сверкающими зеркалами талой воды, – круглое, зажато в кольце небольших залесённых холмов. Тысячелетия назад на месте болота плескалось озеро. Время затянуло озерную гладь плывуном изо мха и торфа. Плывун сейчас располагается сверху, а под ним остались прежние озёрные глубины. При первой же мощной потайке ревущие потоки снеговой воды с окаймляющих холмов устремляются в болотную котловину. Переполняя ту водой, поднимают торфяной покров вместе со снегом подобно поплавку на реке. Лужи, озёра талой воды перекатываются, переливаются, точно на подносе, – из одного конца болота в другой, то вздыбливая торфяные глубины, то опуская их; то осушая, то заливая. В считанные часы болотный ландшафт до неузнаваемости меняет облик, открывая в неожиданных местах бездонные «окна». Ходить по такому месту крайне опасно. Каждый шаг нужно продумывать, хорошо знать тропки и незримые проходы – переходы. И даже опытность не застраховывает от нежелательных приключений. – Окна, – термокарстовые колодцы, появляются в неожиданных местах и каждый год в разных. Порой в сантиметрах от древесной поросли, где всегда хаживала, не замочив ног. Проходимость топей зависит от того, насколько протает вечная и сезонная мерзлота и, какой объём талой воды вместит природный резервуар в этот раз. – Ходишь ведь, фактически по озеру!

Медленно пробираемся с Бимкой вдоль края болота, теснясь ближе к кустарнику, к редким берёзкам. Тут меньше шансов наткнуться на топь. – Не улькнуть бы в невидимый ручей – в подводную промоину!.. – В скрытом ручье можно окунуться по пояс, да и по грудь нырнуть, а то и –с головой! А начерпать в раскатанные болотники, – то обычное явление! – Как ни осторожничай, всё равно не раз черпанёшь. Для того и несу запасные портянки, войлочные стельки и, даже тёплые колготки прихватила!..

Болотная поверхность издали кажется твёрдой. Да так и на самом деле, – снежный покров под водой превратился в лёд, а торф ещё не отошёл – не оттаял. Идти было б легко по нему, и быстро, как по асфальту, – не хочется плестись по краю болота, огибая и делая приличный крюк, жаль и тратить не менее часа драгоценного времени. Думаю: «Может, – идти напрямую к скрадку?». – Вовремя останавливаю себя. Из горького лесного опыта знаю, что спешка всегда оканчивается плачевно: многочисленные родники уже пробили мерзлоту, вскрыв потаённые глубины бездонных коварных топей.

До сих пор появляется страх, лишь увижу то место, где по неопытности несколько вёсен назад, поспешив за подранком – косачом, нырнула в одну из таких бездонных пропастей. И шла то, как положено с трёхметровой слегой в руке, только та неожиданно улькнула в трясинную бездну, увлекая за собой спавшее с плеча ружьё и меня следом. Впечатление, – словно болотный дух древних вогулов – Комполэн, из чёрных глубин схватился за конец шеста и, резко дёрнув, потянул к себе. – Вот так, вероятно, и рождаются суеверия о болотной нЕчисти, а в душу закрадывается цепкий суеверная жуть. – Как выбралась?!.. – в такие минуты убеждаешься и уверуешь в существовании и Бога и Ангела-Хранителя и всего- всего, во что в иное время не веришь и греховно забываешь. …Ружьё удержалось лишь на кончике пальца. Сама выбралась на крошащийся лёд, выкинув вперёд «ствол» и, опираясь на слегу, ползком откатилась от края затягивающей пучины. На дрожащих ногах, давя запоздалый ужас, добралась до леса. Развела огромный костёр. Вылила воду из сапог и из рюкзака. Разделась, отжала одежду, развесила над костром сушить… – обидно! – драгоценная ночь потеряна глупо. А воспоминаний холодок по сей день, спустя годы, мурашками пробегает по спине.

– Сколько раз потом ещё купалась в ледяном крошеве снега, льда и воды!.. – не счесть. Пробовала измерить глубину, – опускала шест метров в пять длинной, – бесполезно! – До дна не достать! – Точно разверзнувшаяся бездонная пропасть! Невероятно! – Стоишь, – вроде бы твёрдо?!.. – вокруг – ровное дно, залитое водой, а шаг делаешь вперёд… – и как с обрыва летишь в омут гибельного «окна»! – Такова пугающая тайна термокарстовых процессов – термокарстового рельефа! До истинного дна, ведь, может не метр, а сотни метров! – Никто не измерял настоящих глубин древних сибирских озёр, давно превратившихся в болота.

Медленно ползу к намеченной цели. Осторожно выставляя на полметра вперёд берёзовый шест, ставлю ногу вплотную к его основанию. Так двигаюсь: вперёд – шест… – пятьдесят сантиметров вперёд… К нему – шаг одной ноги, потом – точно туда, в сантиметры проверенные – шаг второй. И так, – шаг за шагом, неторопливо огибаю болото вдоль чахлого березняка, залитого талыми водами. Бимка столь же осторожно: след в след, семенит за мной. Стараясь меньше плавать, – перепрыгивает через небольшие ручейки, оббегает по выступающим из воды кочкам лужицы. И совсем самостоятельно выбирает свою собственную дорожку вдоль прочных ледовых бережков, но по-прежнему из поля зрения меня не выпускает, – далеко не отходит, – учится притом искать свой путь.

– Скоро уже придём!.. – подбадриваю щенка. Чувствуется, – он сильно перемёрз и устал. Да держится молодцом! Другие щенки на его месте давно б истошно выли перед каждой лужей, наотрез отказываясь идти дальше. Бимка же, продолжает упрямо шлёпать по ледяному месиву. «Дойдём до места, Бимчик, – отдохнёшь! Ещё немножко осталось! Потерпи, умница!». Из десятков щенков лишь единицы в будущем смогут хорошо охотиться. Жизнь рабочей лайки полна опасностей и слишком коротка. Редкая собака доживает у нас до восьми лет, продолжая успешно охотиться. Часто лайки гибнут, схлестнувшись со зверем. Огромный урон наносят волки, росомахи. Нередко погибают в реках. А чаще, верных друзей убивают лучшие соседи по дому, по заказу конкурентов- охотников, по инициативе администрации села… – из зависти, за деньги, что платят из сельского бюджета за так называемый «отлов бродячих собак». Только вот отлова, как такового, никогда не производится, а собак выбирают догхангеры наёмные за наши бюджетные денежки, исключительно домашних – откормленных, да с хорошим мехом. Шкуры выделываются в поселковом сувенирном цехе. Из них местные умелицы из аборигенных слоёв северного населения шьют унты и сувенирную продукцию, которая расхваливается и продаётся на ярмарках по всему Миру, как эксклюзивное традиционное ремесло северных «коренных» народов. А гибнут в итоге, жестоко убитыми, верные друзья, многократно спасавшие жизнь человеку. Раньше косила собак чумка. Трудно было вырастить лайку. Только пёс начинал работать, как в считанные дни уносила эпидемия в безвозвратные дали. Вот и приходится щенка с малолетства брать в лес для обучения, чтоб с младенческого возраста определить – выйдет ли из того толк, или – нет.