Потеряв себя

Пролог: Мир прекрасен, не правда ли?

"Почему дети страдают? Даже не успев родиться, их судьба уже обречена на вечные муки. Какова их цель? За что им такое наказание?" – В очередной вечер Уфир размышлял о жизни и её смысле, попутно вспоминая своё нелёгкое детство.

Несколько тысяч лет назад мир возник из неоткуда, и причину его появления знала лишь церковь. Сами служители церкви несли учение о том, что их Богом является некий Молох, который создал мир из пустоты. Религия склоняла сотни тысяч человек к регулярным постам и молитвам.

Так возможно и появился Уфир на свет, в недалёком селе от города Таблиц. С самого детства у него было всё необходимое: Любовь, забота, достаток. Жил он с одной лишь матерью. Отец бросил их, когда ему было четыре года. Каждый четверг он с матерью ходил в небольшую церковь и молился. Там он открывал свою душу священнослужителям и рассказывал каждый свой проступок – "Сегодня я нечаянно убил божью коровку". Ему было страшно пойти против Молоха, против религии, против матери. Уфир многому научился у своей матери. То, чему она не смогла его научить, он сам научился у других людей.

В семь лет он пошёл в школу, где ему было довольно сложно найти общий язык со многими из-за того, что он сильно выделялся на фоне окружающих. Уфир имел волосы пепельного цвета и глубокие, как океан, голубые глаза. Цвет глаз по наследству достался от матери, а вот цвет волос никто не мог объяснить. Деревенские дети часто издевались над ним из-за цвета волос, шутя, что он вовсе ненастоящий человек. Но несмотря на насмешки, с ним было легко найти общий язык, так как Уфир был довольно открытым для новых знакомств. Многим он помогал и не просил ничего взамен. А совесть ему попросту не позволяла совершать плохие поступки. Он верил в слова матери – "Делай добро, и оно к тебе вернётся". Хоть в глубине души скрывалась капля соблазна, тем не менее он верил, что после смерти попадёт в лучшее место, если будет делать много добрых дел.

Время шло, он рос, и к двенадцати годам он встретил девочку, в которую невероятно сильно влюбился. Зовут её Ханиэль, её черные волосы и карие глаза преподносят её как простачку, но она легко притягивает внимание своей красотой и очаровательной улыбкой. Она заботливая и нежная по отношению к окружающим, всегда готова помочь и поддержать друзей. Однако за её добротой скрывается озорная и умная натура, которая любит шалить и устраивать различные забавные розыгрыши. Ханиэль – истинный светлый луч, который привносит радость и тепло в сердца всех, кто находится рядом с ней, и Уфир не стал исключением. Они много проводили времени вместе. Юноша находил в ней себя. Мальчик постоянно коверкал её имя и ласково называл "Хани", а она же в свою очередь называла его "Уфи", а порой издевательски "Уф". Девочка давала ему ту заботу, которую он не получал даже от матери. Они часто обсуждали довольно серьезные темы, например, говорили о смысле жизни и её цене, а порой они ставили под сомнение существование высших существ. Один раз Уфир даже пообещал, что когда они вырастут, то поженятся и будут жить вместе до самой смерти в любви и Уфир был довольно безрассудным и смелым, хоть и недостаточно сильным физически. Порой он шёл через себя и делал то, что другие боялись: например, как-то раз с одноклассниками они сходили к местному пруду, у которого был высокий выступ, с которого все боялись прыгнуть, кроме Уфира. Правда, его прыжок был довольно болезненным, так как во время разбега он споткнулся, полетев вниз в довольно неудачной позе, чуть ли не плашмя. Несмотря на полученные ушибы и ссадины, он не боялся рисковать снова и снова. Иногда, вместе с друзьями, он гулял по заброшенным домам. Все верили, что там могут быть призраки или что пострашнее.

Время продолжало идти, и ему исполнилось шестнадцать лет. Его обучение почти подходило к концу из-за того, что в их селе было только 9 классов, а Уфиру также хотелось отучиться оставшиеся два года, чтобы закончить образование. Самое сложное для него было то, что его любимая Хани не сможет поехать с ним учиться, потому что её родители уже всё решили за неё и хотели отдать её учиться на преподавателя литературы в местную школу. Им было больно обоим расставаться, но Уфир обещал навещать её каждое лето. Шел день за днём, они часто обменивались письмами и не менее часто жаловались друг другу на тоску. Хани верила, что они смогут встретиться, и в каждом своём письме утешала Уфира словами «Всё будет хорошо». Возможно, всё было слишком хорошо, но это не продолжалось долго…

Глава 1: Потеряв себя, обрету ли я счастье?

Так Уфир и переехал в Таблиф. Сам город Таблиф – это мистическое место, расположенное на берегу реки Тамбра. Здесь узкие улочки усеяны красивыми фасадами зданий в викторианском стиле, старинными магазинами и уютными кафе. На центральной площади города стоит величественный собор, окруженный двумя статуями Молоха. Здесь всегда шум и суета – торговцы кричат о своих товарах, а народ шествует по улицам, возвещая новости и слушая предания. В городе Таблифе существует особая атмосфера, наполненная таинственностью и загадочностью. Многие жители верят в магию и обращаются к колдунам и мистикам за помощью. Здесь можно услышать самые невероятные истории и поверить в существование других миров. Ночной Таблиф окутан дымкой и тайнами, когда из темных переулков доносятся странные звуки и тени скрываются во мраке. А на берегу реки Тамбра тянутся старые доки и таверны, где можно встретить воров, контрабандистов и других обитателей преступного мира. Со стороны въезда в город стоит величественный лес, в котором водится разная живность. Таблиф – это место, где сливаются прошлое и настоящее, мифы и реальность, создавая уникальную атмосферу старинной загадочности и таинственности.

Уфиру хоть и было тяжело без Хани, но ему нравилось учиться в большом городе. Стипендия позволяла ему нормально питаться, а общежитие давало бесплатное пристанище. Город казался каменными джунглями по сравнению с деревней, в которой он некогда жил. Люди здесь выглядели опрятно и вели себя достойно, из-за чего даже на новом месте он выделялся своим поведением, которое сразу давало понять, что Уфир явно не местный.

Уфир проводил полдня на занятиях, а оставшееся время разделял между прогулками и написанием новых писем для Хани. Путь до его новой школы занимал всего лишь двадцать минут, и каждое утро он отправлял своей возлюбленной письмо, получая в ответ новое. Этот ритуал повторялся день за днём, и каждое письмо от Хани становилось для Уфира настоящим источником вдохновения, придавая ему силы и уверенности.

При первых посещениях школы Уфиру было непросто ужиться с городскими ребятами, однако со временем он смог найти общий язык с ними, обрести друзей и найти нужный подход к каждому из них.

Его первым другом стал Люпен, стройный и популярный мальчишка среди девочек своего класса, благодаря доброму характеру. Люпен, хоть и городской парень, но не стеснялся общаться с Уфиром. Родители Люпена владеют винокурней, которая может и не популярна среди горожан, но имеет постоянных ценителей натуральных домашних вин. Первая встреча случилась на пути к первому занятию, когда они стояли у дверей аудитории, ожидая начала урока. У них легко сложился дружеский контакт, а самое главное, что им всегда было о чем поговорить. В знак дружбы Люпен подарил Уфиру прекрасное белое вино.

Уфир и Люпен проводили время весело и беззаботно. Они часто гуляли вместе после школы, и каждый раз их прогулки превращались в маленькие приключения. Им нравилось исследовать окрестности, находить новые места для игр и отдыха.

Порой, когда Уфиру было лень делать домашние задания, он обращался к Люпену. Он мог уговорить Люпена поделиться своими записями или домашними заданиями, чтобы просто списать их. "Только не списывай точь-в-точь" – повторял Люпен из раза в раз, а Уфир лишь менял слова, заменяя на подходящие синонимы. Люпен часто и без колебаний давал свои записи другу, зная, что Уфиру тяжело уделять внимание школьным делам из-за того, что его мысли вечно заняты любовью и другими глупостями. Но были и случаи, когда Люпен предпочитал не поддаваться просьбам друга и даже морально поддерживал его, чтобы тот справился самостоятельно.

Однако, помимо подобных ситуаций, Уфир и сам помогал другу с учебой. В особенности, Люпен часто обращался к Уфира за помощью в математике, особенно когда речь шла о сложных задачах или темах, которые ему было трудно понять. Люпен, будучи более опытным в этой области, с удовольствием объяснял ему материал и помогал разобраться в сложных темах.

Таким образом, их дружба была не только о веселье и приключениях, но и о взаимопомощи и поддержке в учебе. Они дополняли друг друга и всегда могли рассчитывать на поддержку в самых разных ситуациях.

Иногда они даже выходили ночью, чтобы исследовать старое кладбище, окутанное городскими легендами о привидениях. Часто Люпен шутил над Уфиром, иногда даже пугал его громкими криками. Люпен был очень предан религии, но тем не менее часто рассказывал небылицы. И вот однажды гуляя по кладбищу у них возник разговор:

– Эй, Уфир, а ты слышал историю о той самой девочке, которая прокляла наше кладбище?

– О, не начинай опять, Люпен. Ты же знаешь, что я не верю в эти глупости.

– Но это правда! Говорят, что каждую ночь она бродит среди могил, и ее зловещий смех слышен по всему кладбищу.

– Пфф, наверняка это просто какой ни будь алкоголик.

– Думаешь он смеется с чужих могил?

– Ну конечно! Пьёт и смеется с того, что ему оставляют у могил всякую еду.

– Не шути про это! Эх, ты так и так останешься скептиком. Но когда-нибудь ты может быть изменишь свое мнение, встретив ее лично.

На лице Люпена появилась улыбка, будто он шутит. Уфир же в свою очередь решил резко сменить тему их разговора.

– Вот закончу обучение, и я смогу встретить Ханочку.

– Дружище, ты так часто про неё говоришь, даже на кладбище поздно ночью ты находишь время поговорить о ней. Думаю, вы без ума друг от друга.

– Прости что зачастил, просто я не могу перестать о ней думать.

– Да не беспокойся об этом, я верю, что вы встретитесь и будете счастливы вместе вплоть до последнего вздоха. Тебе определённо повезло с ней.

– Спасибо за твои тёплые слова, ты единственный кому я могу рассказать о своих чувствах к ней.

Прогулка по кладбищу подходила к концу, как вдруг проходя мимо старой полуразрушенной церкви они услышали резкий хлопок дверью.

– Что за чертовщина! – Вскрикнул Уфир.

Люпен же от испуга сделал пару шагов назад и упал.

– Это было слишком неожиданно! Может быть тут кто-то еще гуляет?

– Вполне вероятно.

– А пойдём напугаем их?

– Меня удивляет что это предлагаешь именно ты. – Сказал с ухмылкой Уфи. – Мне нравится то, что ты предлагаешь, давай попробуем.

Не задумываясь, они медленно приоткрыли скрипучую дверь церкви и прошли внутрь. Их окружила тишина, которую нарушали будто чьи-то крики и стоны, создаваемые на самом деле ветром, идущим сквозь все щели и отверстия в церкви. Здесь было пустовато, вероятно, из-за того, что после закрытия оттуда вынесли всю мебель. По середине стоял жертвенный стол, который использовался в последний раз очень давно. Сам стол был полым и внешне напоминал камень. Но самым странным было то, что на полу были царапины, идущие от стола, будто его кто-то сдвинул.

– Уфир, гляди, там за столом какой-то спуск, – прошептал Люпен.

– Ты ещё не передумал пугать тех, кто туда пошёл?

– Честно говоря, увидев этот стол для жертв, мне стало не по себе. Я читал, что несколько сотен лет назад на таких алтарях приносили в жертву детей.

– Думаю, тебе стоит меньше читать всякие глупые сказки. Так мы спускаемся или пойдём домой?

– Дружище, я настаиваю тебе пойти первым, а я… Если что, прикрою твою спину! Именно! – В голосе Люпена слышалась нотка страха.

– Ну как скажешь. “Прикрывай спину”, а я постараюсь не завести нас, черт знает, куда.

Медленно они спустились в некий подвал храма, окутанный мраком и гробовой тишиной. Люпен, осознавая необходимость освещения в темных коридорах, снял с пояса масляную лампу и передал её Уфиру. Когда Уфир прижал лампу к себе, её мерцающий свет жутко осветил длинный туннель перед ними, бросая темные тени на стены и наполняя воздух ощущением древней тайны. Лампа пламенела, словно олицетворяя предостережение перед неизведанным пространством, которое лежало впереди.

Тихим и осторожным движением они продвигались вперед, каждый шаг разрывал молчание подвала. Шаги растворялись во тьме, но лампа Уфира бросала свои блики, будто осколки света, в уголки помещения, раскрывая взору древние стены и пыльные полы. Это был медленный и тревожный процесс, но они продолжали идти, поглощённые странным влечением к тайнам, затаённым в подземельях храма.

– Думаю, это старые катакомбы, и нам стоит убираться отсюда, – Люпен был в ужасе, будто сам начал верить в призраков, которых выдумал.

– Ну ладно, если ты так сильно настаиваешь, то пошли обратно.

Когда они собрались вернуться обратно, неожиданно они заметили, что место, где только что был открытый путь, теперь заняла массивная стена. Изначально они не придали этому особого значения, но по мере приближения к ней, чувство беспокойства становилось все более острым. Мысль о том, что возможность вернуться назад исчезла, словно растворилась в воздухе, вызывая у них чувство паники и ужаса. Каждый шаг к стене был сопровождён зловещим скрипом и тревожным биением сердца, когда они осознавали, что оказались запертыми в этом мрачном подземелье без видимого выхода.

– Уфир, это какая-то шутка! Как дорога назад может исчезнуть?

– Не паникуй, Люпен, я понимаю, что тебе сейчас страшно, но давай будем сохранять самообладание.

– Но что нам делать?

– Давай попробуем найти другой выход. Самым разумным решением будет пойти, придерживаясь правой стены.

– Меня невероятно пугает то, что выбора у нас не много. Только давай не будем разделяться, как в глупых рассказах классиков.

– И мысли об этом не было. Если мы разделимся, наши шансы на выживание упадут в два раза.

С тяжелым сердцем они вернулись к развилке и направились направо, придерживаясь правой стены. Тьма окружала их со всех сторон, заглушая звуки и заставляя сердца биться быстрее от тревоги. По мере того, как они продвигались по длинному туннелю, мысли о том, что они могут не вернуться живыми, заняли их разумы.

Внезапно из мрака на стене начал маячить рычаг. Уфир, собрав волю в кулак, решительно дернул за него, и метрах в десяти каменная дверь, которая очень хорошо сливалась со стеной, распахнулась перед ними. Однако, как только его рука покинула рычаг, дверь тут же с грохотом закрылась, словно затворив за собой последний шанс на спасение. Каменная стена вернулась в свое первоначальное положение, закрывая доступ к выходу и оставляя их в полной тишине, поглощенных страхом и отчаянием.

– Люпен, нам нужно определить, кто пойдёт посмотреть, что за той дверью. Может быть, за ней мы найдём какой-нибудь предмет, который можно будет использовать, чтобы удержать дверь.

– Мне не хочется оставаться здесь одному, но и идти туда страшно… Давай я лучше подержу рычаг для тебя.

– Хорошо, лампу я заберу, но постараюсь не задерживаться. Держись здесь.

Люпен медленно потянул за рычаг, напряжение плотно обвивало его сердце, словно ледяные пальцы хватали его за горло. В то же время Уфир с уверенностью двигался к открывшейся двери, он пытался скрыть свой страх перед неизвестным.

Люпена беспокоила мысль о том, что за дверью с Уфиром можем что-то случиться. А Уфира мучила мысль о том, что, если за дверью окажется тупик, и он потеряет Люпена, то его судьба будет завершена. Напряжение нарастало с каждой секундой, заполняя пространство вокруг них тяжелым ожиданием неизвестности и опасности.

Уфир, пройдя внутрь, обнаружил пустую комнату, стены которой были покрыты мхом. В ее центре стоял алтарь, на котором словно паря над бездной, висело перо, излучавшее тусклое свечение, будто оно было из другого мира.

Такое необычное зрелище вызвало в Уфире волнение и любопытство. Он с трудом мог поверить своим глазам, ведь подобные вещи казались лишь предметами сказок и мифов. В глубине его разума промелькнула мысль о том, что, возможно, это перо висит на ниточке, и это лишь обман зрения или хитрость какого-то мастера иллюзий.

Уфир медленно, но решительно приближался к перу, его сердце билось быстрее, а рука дрожала от волнения. Нерешительно тянув руку к таинственному предмету, он почувствовал, как из-за алтаря, словно из мрака невидимого мира, выскочили руки призрака и схватили его правую руку.

Страх захлестнул Уфира, заставивший его замереть на месте. Глаза наполнились ужасом, но в его душе звучал голос разума, настойчиво утверждая, что это лишь иллюзия, обман зрения. Руки призрака излучали мягкое свечение, подобное свету перышка, но при этом будучи полностью прозрачными.

Он парализовано замер, не в силах пошевелиться, словно утратил контроль над своим телом, погруженный в странный сон, словно запутавшийся в ловушке сновидения. "Не верь им…", прозвучал мягкий, детский женский голос, как будто шептал из далекого прошлого. "Беги, пока не слишком поздно…", продолжал голос, словно предостерегая от неминуемой опасности.

И внезапно, как вихрь мистической энергии, перо начало сливаться с рукой Уфира, окружая его непостижимым светом. Он почувствовал тепло, пронизывающее каждую клетку его тела, словно волны мягкой энергии обнимали его. В это мгновение его рука излучила яркую пульсацию света, освещая темный подвал, а затем все вокруг исчезло, словно растворилось в мгновенном всплеске света.

Собравшись с мыслями, Уфир стремительно повернулся и бросился бежать обратно к Люпену, словно спасаясь от чего-то зловещего, что таилось в этой темной комнате за алтарем.

– Бежим! – резко закричал Уфир, выбежав вперед и напугав Люпена еще сильнее.

Они мчались обратно к развилке, откуда начали свой путь. Путь оставался только один, и они стремительно неслись прямо по темным коридорам.

Но прежде, чем они смогли достичь конца, из тьмы начали приближаться красные зрачки. Их мерцающий свет разрывал мрак и создавал зловещую атмосферу вокруг.

Уфир и Люпен остановились и замерли в ужасе, вглядываясь в темноту, наполнившуюся мрачными силуэтами источников света. Неясно было, приближались ли к ним сами зрачки или они двигались к ним, но это было несущественно в их ошеломленном состоянии. Оба ощущали, что что-то зловещее скоро окажется рядом с ними, и этот момент заставил их замереть в моментальном ужасе.

– Ты тоже это видишь? – спросил Люпен.

Темнота окутывала старые подземные туннели, делая их холодными и мрачными. Уфир и Люпен были в панике, услышав глухие рычания и лай собак, которые отражались от стен, создавая звучание эха. Их сердца колотились в груди, а дыхание становилось тяжелым и неровным.

Уфир и Люпен моментально развернулись и побежали назад.

Они понимали, что собаки следят за ними, преследуя каждый шаг в темных коридорах. С каждым моментом угроза становилась все более реальной, и страх полностью овладел ими. Уфир испуганно оглядывался через плечо, видя теневые очертания зловещих существ, плетущихся за ними по пятам.

"Быстрее, бежим!" – кричал Люпен, стараясь удержать шаг и не споткнуться. Их шаги стучали по каменным плитам, эхо отдавалось во мраке. Существа были все ближе и ближе, догоняя их с каждым мгновением.

И вот, наконец, вернувшись к месту, откуда начинали, они заметили, что проход снова открыт, и они смогли выбраться из этого кошмарного подземного лабиринта, вырвавшись на поверхность и наблюдая, как ночь поглощает за собой проклятые туннели. Дрожащие и изможденные, Люпен и Уфир понимали, что только чудо спасло их от смертельной опасности, которая таилась в темноте.

– Я думал, мы умрём… – с тяжёлой отдышкой сказал Люпен.

– Чёрт бы побрал это место! Думаю, мы заслужили отдых от занятий завтра, – ответил Уфир.

– Безусловно, ты прав, так как уже светлеет, а выспаться уже не получится.

– Сколько же времени мы там провели…

– Уфир, скажи мне, от чего ты бежал вначале?

– Я не уверен, что ты мне поверишь. Но кажется, я видел призрака.

– Скажи пожалуйста, что ты шутишь!

Уфир и не надеялся, что Люпен поверит ему:

– После того как мы бежали от непонятных существ, ты мне не веришь?

– Я хочу тебе верить, но мне страшно во всё это верить. Будто бы я сейчас сплю.

– Мне тоже страшно, но это, к сожалению, не сон… Пойдём по домам?

– Ты прав, пошли. Я провожу тебя до общежития, а сам пойду домой.

Люпен проводил Уфира до его дома, что было довольно мило с его стороны несмотря на то, что он сам на взводе.

Так их маленькое приключение подошло к концу. Они не смогли выспаться, ибо Люпена разбудила мать, а Уфир не мог долго спать под шум общежития. Они думали, что теперь всё будет хорошо, ведь все трудности позади. Уфир отправил письмо Хани о недавнем приключении, а затем пошёл в школу. Он знал, что она поверит ему, ведь она для него самый близкий человек в мире, как и он для неё. Но каждое последующее утро начало тускнеть, а новых писем от нее так и не было.

“Вдруг что-то случилось? Вдруг она нашла кого-то другого?” – задавался он вопросом целыми днями.

Время шло, и Уфир отправлял ей всё новые письма, но молчание продолжалось. Уфир был измучен. Люпен пытался утешить друга, но всё было безуспешно. Он видел глубокую пустоту в его глазах. Уфир не мог поделиться своими страхами, считал это глупым, но это было важно для него. Он писал письма, беспокоясь о Хани и её молчании. Третьи сутки без ответа, и мир потерял свои краски. Уфир начал прогуливать школу, а Люпен всячески продолжал пытаться поддержать друга. В его душе мерцала искра надежды, что все будет хорошо.

Но любая хорошая история должна иметь хороший финал? Верно?

Наконец, на четвертый день, он дождался письма. На лице Уфира появилась самая яркая улыбка за последние эти мучительные четыре дня. Мир начал вновь обретать цвета: ярко-зелёные деревья за окном, яркие стены почтового отделения и невероятно синяя форма самих работников почты.

Уфир раскрыл долгожданный конверт от любимой Хани и начал читать: «Дорогой Уфир. Это мать Хани. Мне больно сообщать тебе это, но Ханиэль заболела и сегодня скончалась…».

Слова утраты и горя застыли в воздухе, обрушившись на него, как ледяной дождь. Руки его начали дрожать неистово, едва ли он мог удержать письмо. Оно упало на холодный серый пол, и всё вокруг словно в мгновение застыло, превращаясь в вечность мучительного молчания.

Слезы, начали неспешно заполнять его глаза, вырываясь из самой глубины его существа. Он чувствовал, как каждая капля была камнем, падающим в бездонную пропасть его души. Уфир потерял не только кусочек своей жизни, но и кусочек самого себя, который больше никогда не вернется. Эта потеря была безвозвратной, разрывая его на части, оставляя пустоту, которую ничто не сможет заполнить. Навсегда…

Глава 2: Потеряв себя, я познал боль

Уфир отказывался верить в реальность ужасного кошмара, который обрушился на него. Он желал, чтобы это оказалось всего лишь сном, от которого можно проснуться. Но чем сильнее он пытался ущипнуть себя, тем глубже его поглощали пучины отчаяния от осознания того, что это далеко не фантазии в его голове. Горло его сжималось, борясь с бурей слез и отчаяния. Хотелось кричать, рыдать, но слова застряли в его горле.

"Я отдал бы всё, чтобы вернуть её… Лишь бы вернуть мою Хани! Я готов продать душу дьяволу!" – мысли заглушали его разум, хотя он знал, что ни небеса, ни преисподняя не услышат его мольбы.

Схватив намокшее от слёз письмо с холодного пола, как его душа, он устремился домой. Бросив письмо на стол, заперся в комнате, достал бутылку вина, которую ему подарил Люпен. Уфир хотел перестать чувствовать боль, воцарившуюся в его сердце, но всё было безуспешно.

Уфир сел на кровать, дрожа от бессилия и горечи, которая разливалась в его душе. Бутылка с вином была последним приютом его утратившейся надежды. Он поднимал ее ко рту с трясущейся рукой, словно каждый глоток вина был каплей его гнева и разочарования.

Гнев вспыхнул в его груди, как пламя на костре, и он закричал, проклиная весь мир. Он проклинал не только жизнь, но и самого Творца, несправедливо лишившего его всего.

Уфир не мог понять, кто виноват в этой безнадежной ситуации. Природа? Судьба? Или сам Молох? В его глазах мерцал огонь ненависти и отчаяния, погасая последние искры веры в сердце, как угасающая свеча на ветру.

Тяжелый запах вина наполнял комнату, как тяжелая пелена, окутывающая его душу. В горьком вкусе алкоголя он искал забвения, но нашел лишь пустоту и одиночество. Его вера гасла, словно свет в темноте, и он погружался все глубже в бездонную пропасть отчаяния.

Минула неделя с той судьбоносной трагедии. Люпен был обеспокоен за Уфира, который не появлялся на занятиях около семи дней. Каждый день он приходил в общежитие, поднимался на второй этаж и стучался в дверь друга, но ответа не было. Он не знал, что творится за этой дверью, но чувствовал, что случилось что-то страшное. Вновь придя к дому Уфира, Люпен постучал ровно три раза, но молчание было его единственным ответом. Он собирался уйти, но вдруг услышал приглушенный звук падения внутри комнаты друга. Набравшись решительности, Люпен понял, что сейчас нужно действовать.

"Уфир… Если ты слышишь меня, знай… несмотря на все преграды, которые возникли на твоем пути, важно сохранять хладнокровие. Никто не сможет помочь тебе, если ты сам не решишься взять себя в руки. Я знаю, что мои слова – лишь капля в море, но верь мне, друг. Если тебе нужна помощь, я всегда буду рядом, чтобы поддержать тебя."

На другой стороне двери Уфир слышал каждое слово, но казалось, что он не в состоянии воспринять ни одного. Каждое произнесенное слово пронзало его как стрела, превращаясь в пепел, а в ушах звучал только глухой гул.

"Почему… Почему так больно?" – шептал он про себя, словно молитву, повторяя снова и снова, словно мантру, погружаясь медленно в безумие. "Я бы отдал свою жизнь, лишь бы вернуть ее…". Уфир погружался в бездны своих мыслей, словно спасаясь от мук реальности. Он ощущал, как огонь преисподней сжигает его душу, каждый вздох становился тяжелым, мучительным бременем, толкающим его к бездонной пустоте.

Его сердце разрывалось на части от боли каждый раз, когда в его воображении возникала она. Теперь все ее прелести – улыбка, голос, легкие прикосновения – стали лишь пылью в ветре. Уфир чувствовал, что его жизнь лишилась смысла, а каждый новый день становился лишь продолжением ада. Но внезапно сквозь туман горя до него доносился голос Люпена.

– Друг, все будет хорошо.

"Все будет хорошо", – единственное, что дошло до Уфира. Эти слова писала Ханиэль, когда ему было тяжело. Вспомнив, что эти слова часто говорила ему Ханиэль, когда он нуждался в поддержке, он почувствовал, как злость и ненависть к миру наполняют его сердце. "Ничего не будет хорошо", – пронеслось в его мыслях, словно отголосок его внутренней борьбы с безысходностью.

– Откуда тебе знать, что все будет хорошо? – рявкнул Уфир, голосом, пропитанным ядовитой злобой. – Ты думаешь, что понимаешь всё? Ничего ты не знаешь! Не вмешивайся, Люпен, ты ничем не сможешь помочь!

Руки Уфира дрожали, его дыхание срывалось на жёсткие вздохи. Он всячески старался сдержать свою ярость, но она бурлила внутри него, как лавина, готовая обрушиться на всех вокруг. Неистовство в его глазах отражалось в каждом слове, вырывавшемся из его груди. Это не было похоже на Уфира, ведь ранее он не позволял негативным эмоциям управлять им.

Люпену было больно слышать такие слова от друга. Каждое произнесенное Уфиром слово казалось ударом по его сердцу, как будто он видел, как их дружба исчезает перед глазами. Он ощущал, что за дверью скрывается не тот Уфир, которого он знал, и это наполняло его тревогой. Но Люпен, собрав свои мысли и подавив горечь, ответил:

– Я не знаю, что с тобой случилось, но я здесь, чтобы поддержать тебя. Можешь кричать на меня, если это поможет, но запомни, я не уйду. Я останусь с тобой, до тех пор, пока что тебе не станет лучше. Может быть, я не смогу решить твои проблемы, но я буду рядом, чтобы ты знал, что не одинок

– Да как же ты меня…

Уфир замолк. Он хотел что-то сказать, но передумал. Тишина охватила мысли Люпена, а вот мысли Уфира напротив продолжали кричать в отчаянье. Он вытер слезы, открыл дверь и, голосом, насыщенным болью и слезами, прозвучало:

– Пожалуйста, войди.

Люпен осторожно переступил порог и вошел в комнату Уфира. Первое, на что он обратил внимание, это запах алкоголя, пропитавший воздух. Комната казалась затерянной в хаосе и пустоте.

На полу было разбросано множество пустых бутылок различных алкогольных напитков, будто молчаливые свидетели борьбы с душевными муками. Среди них мерцали отблески света, падающие из окна, создавая зловещую атмосферу. Кажется, что каждая из этих бутылок несла в себе не только следы пройденной борьбы, но и надежду на временное облегчение.

Мусор, оставшийся от еды, образовывал грустное пятно на полу, будто физическое отражение пустоты и одиночества, которые ощущал Уфир. Разбросанные обертки от закусок и грязные тарелки словно вопили о безысходности ситуации.

Все это создавало впечатление, что комната была не только местом, где Уфир жил, но и борьбой с самим собой, где каждый предмет был символом его внутренних битв.

– Уфир, что случилось?

– Помнишь я говорил тебе о своей мечте? Я очень желал встретиться с Хани и в будущем стать ее супругом. – начинал Уфир с улыбкой на лице, но глаза предательски заполнялись слезами – Её улыбка была самой тёплой из всех что я видел. Её глаза были самыми добрыми во всём мире. Мне всегда требовалось время, чтобы подружиться с кем либо, но с ней всё было иначе. Она приняла меня таким какой я есть. Она ценила меня!

Уфир с трудом различал контуры Люпена сквозь пелену слёз, окутавшую его глаза. Однако, несмотря на слёзы, он продолжал говорить, пытаясь сдержать волну эмоций, наполнявших его голос:

– Все мечты и надежды разбиты. Я не могу ничего изменить. Она умерла.

Люпен видел его горе, но осознавал, что не всегда умеет находить слова поддержки. Взяв Уфира за плечо, он попытался его успокоить.

– Уже ничего не вернешь. Не вини себя в этом. Я понимаю, что это больно, но… держись, дружище.

– Прости меня за то, что я на тебя накричал.

– Не беспокойся об этом. У каждого бывают сложные моменты. И всё что мы можем сделать – это быть рядом.

– Спасибо, Люпен… Позволь мне некоторое время побыть одному.

– Хорошо, но обещай, что не натворишь глупостей.

– Я обещаю…

Люпен всегда сомневался в своих способностях давать поддержку, но окружающие видели, что он на самом деле стремился помогать искренне, находя в этом своё вдохновение. И вот наступило очередное утро, которое не отличалось ничем особенным для него. Он, как обычно, проводил утреннюю рутину – чистил зубы, заправлял постель, готовил завтрак из яиц с беконом, и, выходя из дома, срывал несколько виноградин с кисти виноградника, который рос на арке его дома. Солнце светило ярко, а погода была прекрасной. В голове он постоянно мечтал о том, как окончит школу и начнет чаще помогать родителям с виноделием.

"Вино моей семьи будет настолько известным, что его будут знать даже в других городах и странах", – думал он.

Придя в школу за полчаса до начала уроков, он устроился удобно, надеясь провести оставшееся время, размышляя о своем будущем. Однако его размышления были прерваны появлением девочки невысокого роста. Это была Агнесс, довольно скромная и тихая девочка, которая раньше никогда не обращалась за помощью к Люпену.

– Привет, прости пожалуйста за беспокойство! Люпен, а ты сделал тест, по истории?

– Привет, да сделал, тебе нужны ответы?

– Да, если тебя не затруднит, можешь поделиться ответами? Я обязательно заплачу!

Лицо Люпена озарилось доброй улыбкой. Помогать другим приносило ему невероятное удовольствие, окутывая его сердце тёплым чувством удовлетворения и смысла. Каждый раз, когда он оказывал поддержку или помощь, он ощущал, как его душа наполняется светом доброты и сострадания, даря тепло не только тем, кого он помогал, но и самому себе.

– Конечно, Агнесс. О деньгах даже и не думай, лучше сочтёмся на том, что, когда ни будь и ты мне поможешь.

Люпен достал свой портфель и внимательно просмотрев его содержимое, сразу достал нужную тетрадь по истории, протянув её девочке.

– Спасибо большое! Я очень тебе признательна!

В голосе Агнесс чувствовалась неуверенность, словно она боялась чего-то.

– Не за что. Надеюсь, ты сможешь разобрать мой почерк, ведь я писал наспех.

– Несомненно пойму! Спасибо!

Люпену Агнесс казалась очень милой и невинной из-за своей неуверенности. Он хотел бы быть рядом с ней, чтобы всегда защищать этот комочек неуверенности и милоты. Ему было приятно помочь ей, и день стал ярче и более наполненным смыслом. Люпен понимал, что истинная радость кроется в способности делать других счастливыми и поддерживать их в трудную минуту.

Прозвенел колокол, означающий начало уроков. Люпен сидел, внимательно слушая учителя и усердно делая пометки в своей тетради. Его глаза сверкали от интереса к предмету. Он задавал учителю вопросы, стремясь углубить своё понимание. Люпен был полностью поглощён учебным процессом и чувствовал удовлетворение от каждого нового знания, которое усваивал.

По окончании уроков Люпен решил навестить Уфира, но по дороге встретил Агнесс, которая была в такой спешке, что казалось, будто она пробежала вокруг города минимум три раза.

– Люпен! – Кричала она, приближаясь. – Я тебя по всюду ищу.

– Что случилось? От кого-то убегаешь?

– Нет, вовсе нет! Я искала тебя, чтобы отдать тетрадь.

– Ой, точно. Спасибо. Но ты могла бы отдать её завтра утром, как раз перед уроком истории, чтобы так сильно не запариваться.

– Прости, я подумала, что она тебе может понадобиться, чтобы подготовиться к завтрашнему дню. А ты уже идешь домой?

– Да, планирую идти домой, но сначала наведаюсь к другу. Хочешь со мной?

На щеках Агнесс появился еле заметный румянец от смущения, а в ее взгляде проскользнуло недопонимание, словно она задумалась – "Он зовёт меня с собой?". Немного заикаясь, она ответила:

– Я не против, немного прогуляться.

По пути к общежитию Люпен пытался найти тему для разговора с Агнесс. Постепенно ей стало легче общаться, будто рядом с Люпеном ей было комфортно. Когда они вошли в общежитие и поднялись на второй этаж, девочка удивлённо посмотрела на дверь комнаты друга Люпена.

– Он живёт здесь? – Агнесс была немного удивлена.

– Да, большинство приезжих учеников селят здесь.

– Прям как меня.

– Ты тоже живешь здесь?

– Да, моя дверь следующая справа.

– Надо же, вот это совпадение. Надеюсь он не шумный сосед? – сказал он, понимая что последнее время Уфир сам не свой.

– Обычно его не слышно, но вчера ночью я слышала будто он там не один.

– Ты не спишь ночью? Он был не один?

– Нет, вовсе нет! Обычно я сплю, но вчера я пыталась готовиться к тесту по истории…

– Пыталась?

– Да, я ничего не поняла и у меня ничего не получилось.

– Ты не бойся обращаться если что. Наш учитель по истории порой всё сложно объясняет, но я постараюсь тебе всё объяснять более простым способом.

– Спасибо, большое! Буду иметь в виду!

– А что насчёт того, что он был там не один? Ты уверена?

– Честно, я не уверена до конца. Но мне показалось что в его комнате был минимум один человек.

– Странно это всё…

Люпен подошёл к двери, постучал три раза, выжидая ответа. Однако в ответе ему было лишь молчание.

– Люпен? Ты дома?

Тишина не прерывалась, пока Агнесс не заметила, что дверь не закрыта. "Странно, Уфир бы не оставил дверь незакрытой," – задумался Люпен. Со словами: "Я захожу, Уфир," – он толкнул дверь и вошел внутрь.

Комната была пустой, словно впитала в себя глубокое замешательство. Вещи были разбросаны по углам, создавая нелепый хаос. Пакет с выпечкой и несколько бутылок недорогого сидра лежали у входа, будто забытые в спешке. Комната молчала, испаряя тоскливую тайну и недосказанную историю, скрытую за закрытыми дверями.

"Куда он мог деться?" – подумал Люпен, осматривая комнату, наполненную не болью от душевных страданий, а тишиной и одиночеством. – "Что же случилось в ту роковую ночь?"

В ту ночь, после разговора, Люпен ушел, а Уфир продолжал сидеть в пустоте. Часы тянулись бесконечно, пока не наступила ночь. Из-за произошедшей трагедии он не мог нормально спать. Обычно дни сменяли друг друга, солнце заходило за горизонт, но утром всегда возвращалось. Но в этот раз утро могло не наступить для него. Запасы еды и спиртного заканчивались, а голод причинял боли в животе. За окном виднелась одинокая луна, и Уфир был вынужден впервые за долгое время выйти из общежития.

Проходя по тихим и мглистым улицам города, его мысли замедлили свой бег. По пути в ближайший открытый магазин, он смотрел на луну, которая немного выглядывала из-за облаков. Она сияла ярче всех звезд и была единственным лучиком света на фоне глубокого черного неба. Легкий прохладный ветерок ласкал его щеки. Уфир сделал глубокий вдох, и, выдохнув, вошел в магазин. Он взял немного выпечки и еще пару бутылок сидра. Покинув магазин, он сразу достал из пакета булочку с сыром и начал жадно ее поедать. Боли в животе немного утихли, и он направился обратно домой.

Подойдя к своей комнате, он обнаружил, что дверь была приоткрыта. “Вот же я дурак. Неужто забыл запереть дверь перед уходом?” – подумал он, открыв дверь и увидев два силуэта. Первый из них что-то искал в его комнате, а второй, казалось, ждал Уфира, глядя на входную дверь. “Неужели грабители? Надо позвать кого-нибудь!”, – Уфир только собрался повернуться, как вдруг его тело замерло. Его руки, ноги, рот – всё отказалось двигаться даже на миллиметр. Затем один из силуэтов угрожающе начал приближаться.

– Похоже это тот, кого мы искали. – Сказал силуэт, стоящий перед ним.

– Я же тебе говорил, что не ошибся комнатой. Я никогда не ошибаюсь! – ответил второй

Неизвестный мужчина подошёл вплотную к Уфиру, достал из кармана тряпку и бутылёк с какой-то жидкостью. Промочив тряпку, он поднёс её к лицу Уфира, и в его глазах начало мутнеть. Постепенно он начал терять сознание, пока его глаза не поглотила полная тьма.

– За что мне всё это? – попытался он промолвить слабым шёпотом, в то время как его сознание исчезало. – Хотя, быть может, лучше сгинуть в пустоте навсегда, чем чувствовать эту страшную боль…

Глава 3: Потеряв себя, я познаю мир

Темнота окутала сознание Уфира, словно плотный покров, заглушающий любой проблеск света. Он почувствовал холодную влагу, проникающую сквозь его одежду. Странное чувство тяжести охватило его тело. Когда он попытался двинуться, то обнаружил, что его руки и ноги связаны цепями. Открыв глаза, он увидел незнакомое ему место, похожее на комнату для пыток. Сырые и гниющие стены выглядели так, словно в них проникла вся злоба и тьма мира. С потолка свисала паутина, угрожающе нависающая над ним.

Цепи, к которым был привязан Уфир, покрыты ржавчиной, но освободиться от них не было и малейшего шанса. Пол был покрыт грязью, от которой веял неприятный запах гнили и крысиного яда.

Старые инструменты пыток, медленно ржавея в углу комнаты, выглядели угрожающе и жутко, словно сама мерзкая сущность хранила их как древние орудия мук. Лишь звук капающей воды и тихое покачивание цепей нарушали мертвую тишину, наполненную страхом и отчаянием.

Дыхание Уфира стало тяжелым и нестабильным, сердце бешено колотилось в его груди, напоминая о том, что он оказался в зловещем месте, лишенном надежды. Он ощутил горечь страха, которая, как паутина, плотно обвила его мысли, не давая ни единой возможности на выход.

Закрыв глаза, Уфир пытался сосредоточиться и вспомнить, как он попал сюда. Ему предстояло пробудиться в этой кошмарной реальности, среди холодных стен и жестоких цепей, где каждый момент мог оказаться последним.

"Шансов у меня нет. Я в безвыходной ситуации," – подумал он, и, наполнив легкие воздухом, начал кричать.

– Что вам нужно! Освободите меня!

Уфир кричал, пока его голос не охрип. Однако на его отчаянные вопли никто не отзывался. Прошло несколько часов, прежде чем он смирился с бесполезностью своих криков и погрузился в мучительное ожидание.

Три долгих дня он провел в плену, без еды и воды. Влажный воздух наполнял его легкие, но не утолял жажду. Каждый новый день приносил с собой всё большую слабость и отчаяние. Уфир чувствовал, как силы покидают его, тело становилось все более вялым и обессиленным.

Он надеялся либо выбраться отсюда, либо быстрее умереть, чтобы не страдать. Голод сводил его с ума, делая мысли путаными и хаотичными. Каждое движение причиняло боль, а попытки уснуть, подвешенным на цепях, были почти невозможны. Тело онемело, и любые попытки найти удобное положение заканчивались лишь усилением боли.

Уфир старался успокоиться, мысленно возвращаясь к приятным воспоминаниям, но их быстро вытесняла жестокая реальность. Со скуки и отчаяния он начал считать кирпичи в комнате. Всего их оказалось триста сорок два. На стенах он насчитал пятнадцать пауков, которые лениво плели свои сети.

Каждое новое открытие немного отвлекало его от мучений, но вскоре он вновь погружался в бесконечное страдание. С каждым часом надежда становилась всё слабее, оставляя место лишь непрерывной боли и отчаянию.

Вдруг из-за двери послышались медленные шаги. Дверь открылась и в комнату вошел мужчина на вид лет тридцати. У него было стройное тело, темные волосы и серьезное выражение лица. Подойдя чуть ближе, он заговорил.

– Так-так, приветствую. При первой встрече у нас не получилось спокойно поговорить. Как ты себя чувствуешь?

– Отвратительно. Ну что, ты пришел, чтобы наконец избавить меня от страданий смертью?

– Нет, вовсе нет. Как тебя звать хотя бы?

– С чего вдруг я должен представиться тем, кто похитил меня? Вы поехали головой! Что вам от меня нужно?

– Ты, небось, неверно понял, в каком ты сейчас положении.

Мужчина взял со стола ржавые плоскогубцы и продолжил:

– У нас не было гарантий, что ты не опасен, вот нам и пришлось тебя заковать в цепи и лишить любых сил для собственной безопасности.

– Вы правда отбитые на всю голову? Вы старше меня, и вы испугались меня? Подростка?

– Опять же повторю, мы не знаем, что ты можешь. Вдруг твоя способность способна убить.

– Способность? Да что ты несёшь!

– Способности – это магия, которую можно получить, только заключая контракт с демоном или получив дар от умершего. Например, способность моего напарника заключается в том, что он может заставить застыть любого человека на пять минут.

Уфир не понимал, бредит ли этот мужчина или говорит правду. Ведь в ту ночь он действительно не мог пошевелиться, чему не может найти логическое объяснение.

– Я ничего не понимаю. Что за бред ты несёшь с так называемыми “способностями” и “демонами”? Почему вы схватили именно меня и кому я вообще перешел дорогу?

Чарли вздохнул и бросил плоскогубцы в кучу других инструментов.

– Хорошо, предположим, ты и вправду ничего не понимаешь. Давай поступим следующим образом – я сниму с тебя цепи, мы пройдём в более комфортное место, и ты расскажешь всё, что тебе известно.

– Как будто я могу отказаться.

– Смотря как посмотреть. Ну так что? По рукам?

– Хорошо.

– И да, не обижайся, но если ты что-то выкинешь – я тебя снова кину в оковы.

Чарли снял цепи с Уфира и повёл его по мрачным коридорам. Свет от старых настенных ламп не внушал надежды, но создавал обманчивое чувство спокойствия в сравнении с комнатой, в которой он провел не мало времени.

Чарли вёл Уфира молча, словно чувствуя его напряжение и тревогу. Наконец они дошли до небольшой комнаты, освещённой свечами, создававшими мягкое и тёплое свечение. Длинный стол стоял посреди комнаты, украшенный старинными свитками и книгами. Кресло, удобно обитое мягкой кожей, приглашало к отдыху и разговору.

Чарли пригласил Уфира присесть и предложил ему чашку тёплого чая. Уфир не отказался, так как его мучила сильная жажда и холод. "Это мой любимый", – сказал Чарли, подавая чашку Уфиру.

– Так вот, можешь представиться, пожалуйста?

– Уфир. Меня зовут Уфир.

– Рад знакомству, Уфир. А теперь расскажи, какие странности ты наблюдал в последнее время. Может быть, заключал сделки с демонами или находил какие-либо необычные вещи?

Уфир взял чашку чая и сделал небольшой глоток, почувствовав нежное прикосновение лёгких ноток лаванды, погружённых в тёплые объятия с лёгким оттенком ванили. Его губы ощутили аромат цветов и фруктов, сплетённых в изысканное сочетание, которое мягко обволакивало его нутро и успокаивало сердце. Этот чай был как нежный поцелуй весеннего ветра, приносящий в душу умиротворение и радость. В каждом глотке чая Уфир ощущал тепло и уют, словно погружался в мир спокойствия и гармонии. В каждом аккорде этого волшебного напитка звучала нежность и ласка, приносящие умиротворение и покой его душе, напоминая о детстве, когда он гулял с матерью и наслаждался жизнью.

Затем его мысли вернулись к реальности, и он начал размышлять: "Странности? Сделки с демонами? Что он несёт? Я, конечно, был готов заключить сделку с дьяволом, чтобы он вернул к жизни Хани, но ни один демон даже не показался мне… Хани…" На сердце Уфира снова появилось гнетущее чувство боли, будто в него вонзили тысячи игл. Пока он прибывал в комнате пыток, ему было не до печальных мыслей о том, что его возлюбленная канула в небытие. Глубокая боль от воспоминаний отражалась в его глазах, делая их безжизненными и угасшими, словно звёзды, поглощённые тьмой ночи.

Чарли не мог не заметить этого и поинтересовался:

– На тебе нет лица. Ты мрачный, как будто увидел призрака. Ты что-то вспомнил?

– Нет. Просто вспомнил то, что не хотелось бы вспоминать и то, что к делу не относится.

Мысли Уфира развеялись, и он попытался сосредоточиться на недавних событиях – “Последние дни до похищения, я только и делал, что пил. Я даже не выходил из общежития, вряд ли я мог найти странные вещи.” – вдруг по его телу пробежала легкая дрожь – “Увидел призрака?” – Уфира резко осенило:

– Не так давно я был на кладбище и там я видел кое-что необъяснимое под старой церковью. В ту ночь я действительно видел призрака. А если точнее, то видел только его руки. Он схватил меня за руку и не отпускал. Затем какое-то перо, издававшее свет словно слилось с моей рукой.

– А вот это уже интересно. Можешь описать призрака?

– Нет, говорю же, что видел только руки. Я не мог поверить своим глазам, они были прозрачны.

– А что насчёт руки, правая или левая?

– Правая.

– Позволь взглянуть.

Уфир протянул руку и затянул рукав кофты повыше. Вены, которые виднелись сквозь кожу, были неестественно яркими. Чарли дотронулся до руки, но ничего не произошло, после чего он начал ощупывать её.

– Странно, никаких явных изменений. Может быть, ты теперь можешь исцелять? Ты боишься боли? Давай попробуем немного порезать твою руку?

Слово “боль” стало частью Уфира, он был готов на всё, чтобы вновь её не чувствовать в душе. “Если я могу исцелять, то могу ли я вылечить своё разбитое сердце?” – Мысль о Хани не давала ему покоя. Стоило ему лишь подумать о ней, как Чарли с криком отпустил его руку и сделал несколько шагов назад.

– Что случилось? – вскрикнул Уфир вслед.

– Это было чертовски больно, по моему телу как будто прошёл разряд током. Что ты сделал? О чём ты подумал?

– Я не знаю, извини. Но мне стало больно на душе от мысли о трагедии, которую я недавно испытал.

Уфир извинился перед Чарли. Кто бы мог подумать, что сегодня он будет устраивать чаепитие со своим врагом. Хотя, с другой стороны, это не удивительно, ведь его жизнь уже ничего не стоила.

– Это невероятно! Твоя способность принадлежит классу разрушения! Ты нужен нам, Уфир.

– Извини что? Вам нужен подросток, который может причинять кому-то боль? Ради чего вам это всё?

– Ты видел паранормальные вещи, ты сам стал паранормальным. Ты обязан примкнуть к нашему культу по истреблению демонов!

– А если я откажусь?

– Извини, но права на отказ у тебя нету. Единственный твой выбор, это стать одними из нас добровольно или принудительно.

– В чем же суть вашего культа?

– Рад что ты спросил. Уже несколько десятков лет, мы истребляем демонов в нашем родном городе и его округе. Демоны существа ужасные, их нельзя оставлять в живых! Черти, например искушают простой люд и принуждают совершать ужасные поступки, а демоны непосредственно сами выбирают непримечательные места для охоты на людей и…

– Убивают?

– Верно.

– Но ради чего вам это всё?

– В первую очередь я не хочу, чтобы кто-то страдал как я. Я всей своей натурой призираю и ненавижу каждого демона в этом чертовом мире! Однажды в детстве я…

"Как же глупо. Раскрываться мальчишке, которого ты знаешь от силы минут двадцать," подумал бы любой, но не Уфир. С детства он был тем другом, на которого можно было положиться, тем слушателем, который всегда выслушивал и поддерживал своих близких в трудные моменты. Уфир отличался терпением и пониманием, всегда находил время, чтобы выслушать своих друзей и поддержать их в радостях и печалях. Он был готов помочь всегда и во всём, не жалея сил и времени на помощь другим. Но меньше всего он ожидал откровений от врага – от того, кого он не знал от слова совсем.

Чарли начал свой рассказ с детства. Ему было восемь лет. Он рос в заботливой и любящей семье, где царила атмосфера тепла, доброты и уюта. Его мать была нежной и заботливой женщиной, всегда рядом, чтобы поддержать и утешить своего сына. Она проводила много времени с Чарли, играя с ним, читая книги и уча уроки. Её ласковые объятия и улыбка были для Чарли лучом света в любую минуту.

Отец Чарли был для него настоящим героем и образцом мужества и справедливости. Хоть он и уделял много времени работе полицейского, всегда находил свободное время для семьи. Отец играл с Чарли в футбол, учил его ремонтировать вещи и рассказывал вдохновляющие истории из своей жизни. Сын гордился своим отцом и восхищался его мужеством и твердостью духа, мечтая стать таким же.

Семейные выходные они проводили вместе, ходили на прогулки, устраивали пикники, играли в игры и общались друг с другом. Чарли чувствовал счастье и удовлетворение, окружённый любовью и заботой своих родителей. Он знал, что всегда может рассчитывать на них, что они поддержат его в любой ситуации. Но длилось это не долго.

В одну роковую ночь он проснулся от криков с кухни. В замешательстве он побежал проверить, что случилось. Открыв дверь на кухню, его сердце начало бешено колотиться от страха, когда он увидел комнату, окрашенную в оттенки темно-алой крови. Его тело дрожало от вида столь ужасной картины. Его родители лежали неподвижно на полу, а их безжизненные глаза смотрели в пустоту. Руки, которые недавно его обнимали, лежали на холодном полу. В центре комнаты стояло ужасное существо – демон. Его величественная фигура бросала мрачную тень на всю комнату. Кожа была обуглена и покрыта трещинами, а сам демон с ног до головы был покрыт свежей кровью. Из его черепа торчали острые рога, а в глазах будто горел огонь. Он приближался, и с каждым шагом ближе, воздух становился густым от давящего чувства ужаса. Изогнутая ухмылка демона открывала ряды острых зубов, с которых медленно стекала кровь. По мере того, как крики Чарли раздавались по пустому дому, он понимал, что попал в кошмар, из которого нет выхода. Те, кого он любил, были мертвы, а его детская психика просто не понимала, как на всё это реагировать. Кричать было бессмысленно, никто не пришёл бы. А если и пришёл бы, то было бы поздно.

Чарли побежал обратно в свою комнату, запер дверь и начал пытаться открыть окно, которое было крепко закрыто родителями, чтобы обезопасить сына. Демон начал бить своими острыми когтями по двери, разнося кусок за куском в щепки. И вот, казалось бы, надежды не осталось, Чарли схватил с пола металлическую юлу и разбил ей часть стекла. Затем он в пижаме выпрыгнул из окна, получив несколько глубоких порезов от осколков окна и побежал, куда мог.

Не имея никого, кто мог бы позаботиться о нём, Чарли оказался на улице, где его нашли в подворотне местные жители. После этого Чарли был отправлен в детский дом, где начал жить в строгих условиях и постоянно мечтать о мести всем демонам. Родителей Чарли объявили убитыми серийным убийцей, в связи с тем, что в ту ночь погибло девять человек. Пострадало три семьи, взрослые и дети были холоднокровно убиты, а некоторые трупы были разорваны на части. Убийцу так и не нашли, а когда Чарли пытался рассказать людям о том, что это сделал демон, никто не верил. Он проводил много времени, размышляя о том, как найти того жуткого демона, который стоял посреди комнаты, и отомстить за все беды, которые он принёс Чарли.

Дни в детском доме проходили медленно, каждый день Чарли чувствовал, как его разум и сердце наполнялись жаждой мести. Он твердо решил, что найдёт того демона, который убил его родителей, и заставит его заплатить. Несмотря на строгие правила и регламент, он находил способы добраться до книг и исследовать архивы, пытаясь разгадать тайны демонов и их возможные слабые места. По началу он не мог найти нужных книг, но однажды удача повернулась к нему лицом и неизвестный мужчина, якобы случайно обронил старую книгу рядом с забором приюта.

Каждую ночь Чарли видел сны наполненный страхом и болью, где он пытался бороться с демонами и спасти своих родителей, но всегда оказывался бессилен. Чарли знал, что ему придётся быть сильным и настойчивым, чтобы достичь своей цели. Вскоре он заключил договор с собой: найти демона и покончить с ним или умереть в погоне за местью. Его сердце горело жаждой отомстить, и он готов был пойти на что угодно, чтобы достичь своей цели.

Когда Чарли исполнилось шестнадцать лет, его выпустили из детского дома. Возвращение в пустой дом родителей принесло ему много боли и тоски, но вместе с этим возросла его решимость. Он присягнул себе, что не оставит демонов в покое, и начал тренироваться, чтобы достичь силы, необходимой для борьбы со злом.

В течение десяти лет Чарли усердно трудился и тренировался, чтобы стать настоящим воином в борьбе против зловещих сил. Он изучал древние мистические практики и собирал вокруг себя людей, у которых были подобные цели.

С каждым днем Чарли становился все сильнее и увереннее в своих силах. Он посвятил себя борьбе с демонами, и его верные спутники были готовы следовать за ним в самые темные уголки, чтобы искоренить зло.

Уфир, который тоже прошел через немало трудностей и потерь, услышав историю Чарли о его детстве, вдохновился его силой и решимостью. Уфир видел в Чарли пример настоящего героя, который несмотря на все испытания и болезненные потери, не утратил надежду и веру.

История Чарли о его детстве и жизненном пути послужила для Уфира источником вдохновения. Эта история убедила его в том, что даже самые глубокие раны и темные моменты в жизни можно превратить в мощный источник мотивации и энергии для борьбы за справедливость и добро. Уфир решил следовать за Чарли и присоединиться к нему. Он почувствовал, что их судьбы переплетены, и это слияние сил даст им возможность сразиться вместе с общим врагом и преодолеть все трудности на своем пути. Вдохновленный историей Чарли, Уфир для себя нашел новую цель в жизни.

– Ну так что? Ты с нами?

– Похоже у меня нет причин отказывать. Но как мне быть со школой?

– Боюсь тебе придётся забыть о своей жизни. Мы должны скрываться в тени, ибо никто нам не поверит и сочтут за сумасшедших.

– Я и сам не поверю в демонов, пока что лично их не встречу.

– Я могу понять твои сомнения, но мне нечего скрывать от тебя.

Уфир вновь взял чашку и одним глотком допил оставшийся чай.

– Я хочу вступить к вам, но у меня недостаточно навыков, да и свою способность контролировать я не могу.

– Рад слышать, что ты с нами. Об остальном не беспокойся, мы научим тебя всему чему надо.

Так Уфир и стал членом культа охотников за демонами. Он даже представить не мог, что последние дни будут столь насыщенными. Призрак под церковью, смерть Хани, чаепитие с похитителем и вступление в культ. "Дальше не будет проще” – думал он.

“И почему я согласился? Нормальный человек никогда бы в жизни не поверил в этот бред. Хотя какой человек считается нормальным? Что считается нормальным?”

Чарли отпустил Уфира и показал ему его новую комнату, где он наконец смог отдохнуть от тирании последних дней. На следующее утро Уфир пробудился с чувством решимости. Его сердце было полно уверенности в выбранном им пути. Чарли собрал всех членов культа и устроил церемонию в честь нового рекрута в их рядах.

Уфир подошел к алтарю и сделал клятву верности кровью. Он пролил каплю своей крови на священный амулет с аметистом в центре, доказывая свою искренность и готовность служить культу и бороться за его цели. Уфир чувствовал, что теперь он принадлежит культу, и что они вместе с Чарли и другими смогут дать отпор злу и тьме.

С этого момента Уфир стал частью культа, готовым жертвовать всем, чтобы достигнуть главной цели.

Глава 4: Потеряв себя, я стану сильнее

Люпен не мог найти себе места, ведь его близкий друг пропал, не оставив ни единой зацепки. Ночи напролёт он думал, куда тот мог деться. Он чувствовал, что должен помочь другу, но не знал как.

Очередное утро, очередного дня. Погода последние дни в Таблифе заметно ухудшилась, и второй день шёл сильный непроглядный ливень. Как и всегда, Люпен начинал утро с рутины – чистил зубы, заправлял кровать и готовил завтрак из яиц с беконом. Хотя будет ложью, если сказать, что это утро было таким же, как и предыдущие. Когда Люпен чистил зубы и умывался, смотря в зеркало, он видел человека, который никак не мог помочь своему другу. А когда он сидел за тарелкой с яичницей и беконом, в горло с трудом лезла еда. Выходя из дома, он не срывал виноград со своей арки. По дороге в школу под зонтом он смотрел на холодную землю, на которой лужи отражали густое и мрачное от облаков небо.

Придя в школу за пять минут до начала урока, он упал на стул и смотрел в пустоту. Но в очередной раз его прервала Агнесс. Нерешительная ранее девочка начала чаще общаться с Люпеном, можно сказать, что они неплохо сдружились.

– Доброе утро, Люпен. Твой друг так и не объявился?

– Доброе, Агнесс. Нет, он как будто канул в лето. Боюсь его так скоро могут отчислить и объявить в розыск.

– Мы не можем сидеть сложа руки, мы должны как ни будь его найти.

– Но как? Разве мы на что-то способны?

– Давай попробуем развесить объявления о его пропаже и сообщить об этом в полицию?

– Это хорошая идея, но тогда директор точно узнает, что он пропал.

– Сомневаюсь, что он отчислит его, пока что ситуация не решится. И даже если отчислит, не важнее ли будет найти его и узнать, что с ним всё в порядке?

– Ты права. Агнесс, ты просто чудо. И почему я сразу не додумался до этого.

Люпен наполнился надеждой, что он всё же может что-то сделать для друга. После уроков дождь прекратился, и он вместе с Агнесс направился сначала в полицию. Затем они на протяжении нескольких часов развешивали объявления о пропаже по всему городу. Люпен задумался: "Может быть, Уфир вернулся домой?". Проверить это был только один способ – он узнал у директора адрес почты матери Уфира, написал письмо и незамедлительно отправил его.

– Мы сделали всё что смогли. – Сказала Агнесс, протирая лоб от пота.

– Остаётся только ждать.

Через несколько дней до Люпена дошло ответное письмо от матери Уфира:

“Дорогой Люпен, спасибо вам за ваше письмо, я очень обеспокоена за Уфира и из-за его пропажи. Домой он не возвращался. Я очень надеюсь, что он жив и здоров. Уфир – мой единственный сын, и мне больно даже думать о том, что я могу потерять его. Я прошу вас, если вы узнаете что-либо о моем сыне, пожалуйста, немедленно сообщите мне. Я буду молиться каждый день за его и вас, лишь бы всё обошлось. С наилучшими пожеланиями, Мама Уфира.”

Сердце Люпена обливалось кровью от мысли, что многие близкие ему люди будут страдать, если узнают, что они уже никогда не смогут с ним увидеться.

Прошла неделя, но никто не обратился в полицию по поводу пропажи, будто Уфир и вправду исчез, словно его никогда не существовало. Переживания и беспокойство становились всё больше с каждым проходящим днём. Мать Уфира чувствовала безысходность и страх за своего сына. Каждый день она надеялась на хорошие новости, но боялась худшего.

Затем прошел месяц, страстная надежда и стресс накапливались с каждым проходящим днём. Мать Уфира изнемогала от ожидания и неизвестности. Она продолжала молиться и надеяться на чудо, но также переживала, что время только усугубляет ситуацию.

Минул год, Люпен окончил десятый класс, а вестей о друге как не было, так и нет. Одиночество, тоска и страдание становились неотъемлемой частью жизни матери Уфира. Она чувствовала беспомощность и отчаяние, не зная, что стало с её сыном. Её сердце разрывалось от боли каждый день, когда она вспоминала своего сына и мечтала о его возвращении. Время казалось бесконечным, и каждый день без вестей становился всё тяжелее.

Никто не мог знать, что Уфир годом ранее посвятил свою жизнь культу охотников за демонами. Он понимал, что своим отсутствием он многих ранит, от этого его сердце также страдало. Кредо культа не позволяло ему выходить далеко от места, где он проходил своё обучение, и тем более связываться с кем-либо. Недалеко от Таблифа, глубоко в лесу, в старом полуразрушенном здании бывшего собора, каждый день сливался в один большой. Регулярно он отдавался тренировкам, стремясь совершенствовать свои навыки ближнего боя и контролировать способность, запечатанную в его руке. Уфир старался изо всех сил, чтобы приобрести необходимые знания и навыки, чтобы в борьбе с демонами всегда быть на три шага впереди.

Однако путь к совершенству был далеко не лёгким. При обучении с Чарли, опытным бойцом из культа, Уфир получал не только ценные уроки и опыт, но и раны. Иногда удары были слишком сильными, порой тренировки заканчивались для Уфира синяками и новыми шрамами. Но каждая боль и каждый след на теле только укрепляли его решимость достигнуть совершенства и внести свой вклад в дела культа.

В трудные моменты Уфир часто скучал по своей матери, вспоминая дни мирной счастливой жизни, проведённой вместе с ней. Его душа сжималась от тоски по другу, который всегда был рядом и поддерживал его. А память о погибшей Хани оставалась тяжёлым бременем на сердце Уфира. Но каждый раз, невзирая на свои раны и воспоминая о своих близких, Уфир снова брался за тренировки, горя желанием защитить всех тех, кто ему дорог. Он боялся, что целью демонов может стать любой, и его близкие не были исключением. Пока что все дети учились и беззаботно проводили своё детство, Уфир каждый раз испытывал себя до предела.

Опушка рядом с собором, на которой Уфир тренировался с Чарли, всё сильнее менялась. Земля, где раньше была трава, становилась всё более притоптанной от регулярных тренировок. Чарли не сдерживался и всегда выкладывался на максимум. Иногда Уфир ломал себе руку, но тренировки не прекращались. Сквозь всю боль он не отступал, хотя ему очень сильно хотелось.

После трёх лет упорного обучения, когда ему уже было девятнадцать лет, Уфир стал сильным, смелым и опытным воином. Он научился высвобождать из руки ток ярости и мощи, а его навыки ближнего боя были безупречными. Уфир укрепил своё тело и дух, готовясь встретиться с опасностью лицом к лицу. Он чувствовал в своей груди мощный огонь решимости и готовности к действию. Уфир был готов защищать своих близких и противостоять тьме, которая угрожала миру.

Чарли уже всему научил Уфира и был уверен, что тот сможет постоять за себя в бою. Последний месяц тренировки перестали приносить ему новые шрамы, а Чарли, напротив, начал проигрывать своему ученику. Он видел в его глазах решимость, подобную своей. Чарли позвал Уфира на последний бой, чтобы обсудить его новое задание и убедиться, что он не отступит назад.

И вот два сильных бойца стоят напротив друг друга в главной комнате собора, и Чарли начинает:

– Уфир, ты посвятил не мало времени обучению. У тебя остались вопросы, прежде чем я отправлю тебя на твоё первое задание?