Я твоя Кошка

1. Котогном

«Настоящее чудо невозможно без веры в него». М. К. Кот «Дневники и записки»*

– Леонид! – низкий бархатный голос очень приятного тембра прозвучал неожиданно-громко. – Фамильяр, котогном и сегодня твой личный водитель.

Обещанный «тарантас» оказался вполне комфортабельным джипом. Непомерно-огромным, такие машины и нравились, как я успела заметить, всем морфам семейства кошачьих. Отчего его улыбчивый водитель – низкорослый рыжий мужичок с короткой густой бородой и удивительного, медового цвета глазами – смотрелся за рулем этого черного монстра еще только забавнее.

Блестя белозубой улыбкой, обаятельно оттеняемой ямочками на щеках, он галантно выскочил из машины, открывая мне пассажирскую дверь и подав неожиданно крепкую руку одним мощным движением подкинул мою тушку на высокое переднее сидение. Я даже ахнула от неожиданности.

Подчеркнуто-фамильярное обращения этого… фамильяра (надо будет погуглить, что за такая напасть) все первое впечатление тут же испортило. Очередной кошак на мою бедную голову. А что я хотела, став «кошкой»?

– Илона Олеговна Кот, – сказала уверенным тоном. Как гвозди вбивала в картонный гробик несостоявшейся нашей с ним дружбы. Я не припомню, простите, когда мы переходили на «ты»?

Гном поморщился так, что у меня на него глядя даже скулы свело.

– Ну что за глупые церемонии, право же… Куда направляем наш путь?

Ах, он не в курсе… Неужели Макс дал мне просто водителя в полное распоряжение? Странно. И куда мне теперь?

Словно в ответ на мои мысли запиликал телефон, лежавший в нагрудном кармане жилета. Муля все-таки меня переодела, напялив свой льняной летний двойку-костюм, состоящий из приталенного жилетика и широких брюк. Ну конечно же, все это было проделано под девизом: «Я никогда в него больше не влезу!»

Хитрая Муля.

В мессе открылось сообщение с неизвестного номера, с адресом и краткой припиской: «И все-таки жалко, что ты не беременная!»

Кажется, Макс понял и принял мои опасения. Открыла карту с отмеченной им локацией «Госпиталь военной академии» и замерла.

Дыхание сбилось, руки снова похолодели, сердце притормозило свой бег. Госпиталь. И трубку мой Кот почему-то не брал.

Судорожно сглотнула, протягивая координаты внимательно наблюдающему за мной котогному.

– Вот… я…

– Так Марк – твой мужчина? – тихо присвистнув при виде пришедшего адреса, он переспросил очень быстро.

– Муж, – еще более тихо ответила, приспуская кулиску тонкой белой блузки, поддетой под летний жилет. Колец у нас так и не было, не успели. Зато Леонида вполне впечатлил вид нашего брачного знака. И проворчав: «Ничего себе!» – котогном одним махом завел свой «драндулет» и лихо вырулил из маленького тупичка за воротами дачи Абрашек.

– Пристегнитесь, взлетаем! – Леонид прорычал, и мне оставалось лишь только надеяться, что это глупо он так пошутил.

___________

М. К. Кот «Дневники и записки»* – автор использовал указанный источник с любезного разрешения М. К. Кота, просившего сделать следующую пометку: «Эти маленькие заметки не претендуют на глубокий философский смысл. Они делались ежедневно на продолжении достаточного продолжительного периода, и исключительно для собственного развлечения. »

©Нани Кроноцкая 2022-2023 Специально для Литрес

2. Homo sapiens alius

«Некоторые люди разумны лишь в видовом определении. Справедливее их называть homo insanus или безумцы». М. К. Кот «Дневники и записки»

А это была никакая не шутка.

Мы реально летели. Я наивно еще полагала, что после автомобильной прогулки с Марусей по улицам этого города, стилем магического вождения меня удивить или напугать будет уже невозможно. Как оказалось, ошиблась.

Правила дорожного движения Леонид полностью и наотрез игнорировал, а я с этим быстро смирилась. Но привыкнуть к тому, что все физические законы этого мира его джип также уверенно презирал, оказалось сложнее.

Я думала: только в сказках такое бывает. Я на это надеялась. Оказалось, в реальности тоже бывает. Когда черная громада железного внедорожника втискивалась в низкую подворотню и не притормаживая мчалась по узеньким тротуарам, объезжая прохожих, как будто бы это был маленький трехколесный детский велосипед… Глядя на это, очень трудно тихонечко не свихнуться.

Впрочем, визг его тормозов мы отчетливо слышали, и спидометр, залипший правее отметки в двести километров в час, мне тоже не снился.

Гном залихватски рулил, как тот гонщик на сложной трассе авторалли, азартно дергал рычаг передач и с жаром жал на педали. Даже весело. Особенно, если на все остальное глаза закрывать.

Так мы и ехали: он присвистывал радостно, крутя руль, а я тихо молилась, вспоминая всех мне известных богов.

Когда шапито наше остановилось, визжа тормозами, я вдруг почувствовала приступ тошноты и с высокой ступени машины

едва выпасть успела. Отступать было некуда, да и некогда, пришлось явить скромное содержимое завтрака на всеобщее обозрение прямо тут, у колес.

Когда я обернулась, Леонид с видом полным раскаяния стоял рядом и протягивал мне упаковку влажных салфеток. А еще взгляд его был понимающим. Ну вот чего они все?

– Я укачалась! – сочла нужным внести ясность.

Он не поверил ни капли.

– Я так и подумал.

Тьфу на тебя. Да и пофиг, пусть что хотят, то и думают.

– Пошли искать вход. Или Макса.

Использованную салфетку Котогном у меня молча забрал, так же молча с заднего сиденья достал мой рюкзачок (надо же, не забыли) и на меня даже не оборачиваясь, очень быстро потопал вперед, . Он за пару секунд стал вдруг очень задумчив и строг. Пришлось догонять моего сурового спутника. Мы шли по свежепосыпанной мелкой гранитной крошкой дорожке госпитального сквера, я крутила головой и едва не упала, наткнувшись на здоровенного и очень жесткого мужика, вынырнувшего буквально из-под земли.

Макс нашел себя сам, как обычно. Ему, значит, можно ходить телепортами, а меня после их «тарантаса» до сих пор сильно мутило.

– Что за вид? – прозвучало вместо приветствия издевательское.

– Homo sapiens alius*, – с невозможным сарказмом ответила.

Тигр к небу ясны глазки свои закатил, явно тоже пытаясь припомнить молитву покрепче.

– Вот и что он нашёл в тебе? Не понимаю. Заноза подхвостная.

С этими словами тигр развернулся и быстро пошел в сторону правого крыла здания многопрофильной клиники военно-медицинской академии.

Огромное новое строение поражало благородным сочетанием строгой фундаментальности и какой-то суровой красоты. Чистый архитектурный модерн с акцентами на сочетании камня и стекла в строгой стальной оправе. Новострой так органично вписался в мою любимую Выборгскую сторону, что я невольно залюбовалась.

– Ты мне так и не ответил, где Марк?

Раз мы все же на «ты», будет логичным общение без сантиментов.

– Проще тебе показать. Кстати, а какова твоя доля в нашем с тобой договоре?

Да, наш с Максимиллианом договор по «обмену котами» предполагал равноценный бартер информацией. Но что я могла ему предложить? Первый ход очень важен во всех таких партиях.

– Августа Гётлим – мимикрим. Ее в Норе взяли с поличным или как там у вас это все называется.

Макс притормозил на пару-тройку секунд, (мы хоть немного успели его догнать) напряженно задумался, но потом отмахнулся.

– Это дело разведки. У этих зверушек давно статус «внешних». Инквизиции не интересно.

Вот ведь… гад полосатый.

– Отличный ход, кстати. Я буду тебе все выкладывать, а ты морщить хвост недовольно и требовать больше. Сам спрашивай.

За спиной раздался тихий смех Леонида. Похоже, я точно попала.

– Ты у нас не беременная? – Макс громко спросил, и Леонид у меня за спиной басовито заржал. Я промолчала свирепо. – Прости, дорогая, и правда, о чем это я… Что с Марусей?

После такого вступления мне очень хотелось ответить ему что-нибудь грубое. Например, просто послать. И почему я сдержалась?

Ну да. Ведь я теперь тоже кошка, эти хвостатые мне не чужие.

– Августа вошла в дом Лера под личиной Маруси.

Корявенько изложить получилось, но я запыхалась, вприпрыжку несясь вслед за Максом. Он снова притормозил, разворачиваясь.

– Вот как? В неприступную Нору? Понятно тогда, почему она так тряслась. А от меня почему шарахнулась, как от стаи волков?

– Вот тут я ее понимаю, – я фыркнула. – И кстати, это был уже четвертый вопрос.

– Не Инквизиция, а сборище сопливых невротиков, – Макс был чемпионом по фырканью, зря я пыталась его перефыркать.

Кажется, практически добежали.

Скромная дверь, запертая на электронный замок, быстрый набор кода, и спустя пару минут мы бегом поднимаемся по узкой лестнице явно служебного выхода.

– Пока не дошли, скажи в двух словах: что мне ждать? – я все же притормозила.

Макс посмотрел на свои пафосные наручные часы, на секунду задумался. Красиво он это делал: все лицо напряглось, светлый взгляд хищно прищурился. Он вообще все делал очень красиво, как и другие крупные люди-кошки.

– Операция уже заканчивается… – я ничего даже подумать не успела в ответ, ринувшись наверх. Тигр молниеносно порыв этот перехватил. – Не психуй, она плановая, и делается по его личному рапорту.

Ничего себе «Не психуй!». Марк о ней не сказал мне ни слова, даже не намекнул! Только щемящее его это «Прости».

Ну погодите, «иные», я хвосты в узелок завяжу сейчас некоторым!

В госпитальный коридор отделения нейрохирургии, (о чем нас предупредило табло), я вылетела злобным вихрем.

Что он задумал? Почему я не знаю? Жена я ему или кто?

Бежала сломя голову, даже не зная куда. Просто мне очень туда было надо.

И налетев на сидевшую у стеклянной стены на корточках девушку со всего маху, я даже не сразу сообразила, что это Маруся.

Она выглядела, как воробушек в морозную ночь на ограде старинного кладбища. Маленькая, заплаканная, нахохлившаяся. Обнимала себя за плечи и горестно всхлипывала.

Я перевела взгляд за стекло и сдержать не смогла громкого стона. Там действительно шла операция. Очень странная: на оголенной широкой мужской спине два хирурга в четыре руки разрезали какие-то мелкие швы. Они вынимали пинцетами крохотные блестящие нити прямо из окровавленной кожи, а потом кропотливо и осторожно выкладывали из них сложный узор на широком инструментальном столе. Застеленное на нем ослепительно-белое полотно было уже почти полностью разрисовано этими тонкими штрихами.

Я взглянула туда повнимательнее и обомлела: это был его Зверь. Та самая морда, которую видела только я. Только мертвая.

– Это я, я во всем виновата! – громко всхлипнула рядом Маруся.

– Не льсти себе, Мурка, – Макс в своем репертуаре. И как он женился?

А я вдруг напряглась.

– Какого цвета был галстук? – у нее очень строго спросила.

Маруся даже всхлипывать перестала, вытаращив на меня свои кошачьи глаза.

– А я почем знаю? О нем только слышала. И еще… много очень всего лишнего слышала, но ни галстука, ни артефакта не видела, этот сразу же уволок.

Стоявший у меня за спиной тот самый «этот» громко фыркнул опять.

– Новая фобия? – тихо поинтересовался Леонид деликатно молчавший.

– Что-то мне подсказывает, что она скоро нас всех поразит, – Макс тоже стоял у стеклянной стены и мрачно разглядывал происходящее. – Так что ты там натворила, Марусенька?

На нежность она не купилась. Под ледяным взглядом шефа девушка медленно встала и доложила уже по-военному.

Я слушала этот доклад, и волосы дыбом вставали.

Только теперь до меня медленно начало доходить всё увиденное и услышанное. За последнюю пару дней я так основательно погрузилась в собственные маленькие мышиные переживания, что совершенно не думала об этом.

По рассказу Маруси, она столкнулась с собственным шефом в коридоре Инквизиции и, конечно же, ничего не могла заподозрить. Дела о многочисленных покушениях и преступлениях мимикримов у них еще даже и не было в разработке.

Псевдо-Макс втащил ее отчего-то в темный тупик коридора и долго расспрашивал о древних брачных обычаях оборотней. Мол, хочет подобное провести со своей супругой, никак не думал, что такое возможно с простым человеком, не оборотнем и даже совсем не с двуликим.

– Я еще над вами… то есть ним похихикала: мол, не надо было прогуливать историю иных древних рас в академии, – Маруся всхлипнула снова. – Он ответил, что бегал за девками, некогда было.

Тигр громко рыкнул, закатив к потолку свои ясные очи.

– Когда это случилось? – я тихо спросила, не отрывая взгляда от происходившего в операционной.

– Два дня назад. Вечером, после истории с галстуком! – девушка мне в ответ проскулила.

– Я в этот момент писал громадный отчет и сдавал демонический артефакт в схрон Инквизиции, – задумчиво комментировал Макс. – Покушение на сотрудника – серьезное происшествие, не пьянка бесов под окнами у гадалки.

– После этого на Марка были совершены еще два покушения, – мне показалось, что нужно сказать. – В Выборге, на квартире и в Норе. А почему ты виновата?

В ответ Маруся взвыла опять.

– Я так и знала! – слезы лились по красивым щекам. – Он у меня три раза спросил: если один из супругов не оборотень, то защищает ли зверя брачный знак? – Макс вдруг вздохнул, шагнул к Марусе и сгреб несчастную плакать в свою форменную рубашку, куда-то в район широченной груди.

Надо же, даже у тигра есть сердце.

– Защищает? – я удивленно спросила. Вот кому надо прослушать курс лекций об истории магических рас.

– Человека – да. Зверя – нет. Ты же не оборотень. «Спина к спине, сердцем к сердцу».

– Выходит, что его просто-напросто не смогли убить сразу, как не старались, и напялили артефакт, – я констатировала очевидное. – А потом вдруг узнали, что в звере он уязвим, и решили добить. Только не понимаю, откуда узнали про Выборг.

Макс смотрел на меня осуждающе. Котогном осторожно молчал, Маруся горько всхлипывала шефу в плечо.

– Кто хоть они? – тигр не выдержал первым.

– А я понятия не имею, – я чистую правду сказала.

И пожала плечами.

И действительно, не имела. Кто такие они, эти самые мимикримы? Они обратиться могли кем угодно. Ничего не заподозрив, я сама стала жертвой такого обмана. Отличался ли мой псевдо-Славка от Славика настоящего? Деля с ним постель, стол и кров я подлога и не заметила.

Интересно, а каково его истинное лицо, у этого Августа-Болислава? Или как его там…

Я смотрела сквозь стеклянную стену операционной и хмурилась.

И всё же, зачем Кот это задумал? Зачем лишать себя могущественного инструмента, бессмертного защитника и помощника? Причина должна быть самой серьёзной.

Бедный, бедный мой муж, ведь это наверняка очень больно…

Операция завершилась. Колдующие над спиной Марка двое хирургов, один очень рослый и прямо-таки могучий и второй ниже на голову, ловко орудующий длинными пальцами, еще раз внимательно все осмотрели и приступили к кропотливому процессу обработки. Тот, что пониже, взглянул на нас через стекло, сказал что-то коллеге и вышел в соседнее помещение, скрытое от глаз посетителей.

Через несколько долгих секунд у нас за спиной раздался мягкий женский голос.

– Аве, сиятельные.

________________________________

* Homo sapiens alius (лат) – человек разумный аномальный.

3. У него получилось

«Самые страшные тайны рождаются сами собой». М. К. Кот «Дневники и записки»

– Аве, прекрасная Маргарита! – в отличие от меня, тигр ее явно знал.

Стоявшие рядом со нами молча и почтительно ей поклонились.

Маргарита…

Высокая, точеные линии ее женственной фигуры не скрывал даже операционный костюм. Лицо закрыто маской, но голос… Таким тембром голоса можно командовать армиями. Просто скажи: «За мной, мои мальчики!» – и все мужики следом на брюхе решительно поползут.

Я молча стояла, рассматривала ее беззастенчиво совершенно и хлопала глазками.

Спрашивать «Что с моим мужем?» было, наверное, глупо. Я может и… не самая умная из здесь присутствующих, но не настолько же?

– Мне можно к нему? – само как-то вырвалось.

– Вы жена? – вышедшая внимательно посмотрела на меня и согласно кивнула. Видимо, убедившись, продолжила: – Он просил кое-что передать вам. Пойдемте.

Но я никуда не пошла. Как ослик застряла в проходе, продолжая упорствовать почему-то, под сердитое фырканье Макса.

– Я хочу к мужу, – прозвучало капризно и глупо.

– Да, но чуть позже. Сейчас его сразу же переведут в искусственную кому. Операция очень тяжелая, – она тяжко вздохнула. – Нет, не технически, хотя, – доктор сняла окровавленные перчатки (я только теперь их заметила) и пальцами тонкой изящной руки вытерла капельки пота с белого лба в небольшом пространстве между маской и шапочкой, – и технически тоже. Ему очень сильно досталось магически. Неожиданно.

Глаза у нее очень красивые, какой-то волшебной, завораживающей красотой.

Почему ничего неожиданного для меня в ею не было?

Даже не знаю.

Наверное, всё дело в том непонятном «Прости».

– Идемте? – вдруг я сама ей сказала. После такой операции жестоко держать здесь Маргариту.

– А я бы тоже послушал, – не вмешаться Макс просто не мог, ну конечно.

– Нет! – уверенно произнесла эта дама, потом развернулась и плавной походкой двинулась по коридору.

Ничего себе женщина! Я тоже когда-нибудь стану такой. Просто тихое «Нет», и Макс даже не дернулся следом. Тигр встал, как вкопанный, и разве что честь ей не отдал.

Пытаясь вид принять такой же сильный и независимый, я тоже медленно развернулась и пошла следом за ней.

– Марк до операции очень буквально молил меня провести вас к лежащей в нашей реанимации пациентке. Он привез ее вчера вечером, сам. Очень тяжелая. Сомневаюсь, что вы сможете ей помочь. Но он просил именно так.

Узнаю мужа. Только мой Кот может так: лежа на операционном столе, докторам раздавать инструкции по тотальному спасению окружающих.

И что там за баба опять? Я ревную, похоже. То, что он догадался о том, где окажется его бестолковая женушка, ее уже даже не удивляло.

– Раз просил, значит, попробую, – пробурчала в ответ. Получилось невежливо.

– Еще он просил вас подробно ее расспросить. Но боюсь, – доктор довела меня до палаты реанимации, оценивающе осмотрела мой совсем небольничный прикид и вздохнула. – Сделать это будет весьма затруднительно.

Потом она что-то там прошептала и бах! Я уже облачена в синтетический медицинский почти что скафандр с плотной маской и капюшоном.

Все никак не привыкну я ко всем этим волшебствам. И завязочку на рукаве нервно подергала.

– Это иллюзия, – доктор грустно мне улыбнулась. – В стерильных условиях иные не нуждаются, даже в таком состоянии. А этот блок только для них. Соблюдаем условности.

Сказала и потянула меня ко входу в палату.

Я послушно шагнула, потом еще раз, подойдя вслед за доктором к большой современной кровати с лежащим на ней пациентом.

Подняла взгляд, мысленно приготовившись к неожиданностям, и замерла…

Гира.

Я стояла и глаз от нее оторвать не могла. Приросла к полу госпитальной палаты. Красивое это лицо, впервые увиденное мной в уютной гостиной шикарного номера замка БИП, вспоминала и внутренне содрогалась.

И чем дольше смотрела, тем увереннее находила разительные отличия…

Дело было совсем не в смертельной, восковой белизне ее кожи, болезненной худобе или тех самых губах, теперь уже иссиня-белых.

Лежащая на кровати была совершенно другой.

Я научилась уже узнавать их – бессмертных. От нас, простых и не очень людей, они отличались разительно. Так вышедшие из-под кисти воистину гениев полотна, отличаются от картин пусть и талантливых, но ремесленников.

Абсолютно безупречные черты. Совершенные, чистые линии, без помарок и оговорок.

И сила. Странное ощущение: будто смотришь на что-то огромное и невероятно могущественное. Как мировой океан, льдистые ледники на пиках высочайших хребтов, буйство воздушной стихии. Этим можно любоваться издалека или даже по телевизору, не ощущая опасности.

Та красногубая баба, что так напугала меня в номере, была лишь топорной подделкой. Но почему тогда Марк это сразу не понял? Снова загадки…

– Мы не знаем, что с ней происходит, – сиятельная Маргарита расценила мое задумчивое молчание как безмолвный вопрос. – Налицо сильное общее истощение, жестокая анемия. Все это нетипично для ее расы, не зря люди зовут этих темных демонами. К тому же, с ее уровнем силы… Не понимаю, – Маргарита снова устало вздохнула, пристально изучая показания датчиков. – Ее что-то медленно убивает. А поскольку моя пациентка – бессмертная, то в таком состоянии она может находиться тут десятилетиями. У самой грани. Пока сама не разрешит себе тихо уйти.

– Она хочет жить? – умею я задавать непростые вопросы. – Раз до сих пор не «ушла».

Врач посмотрела на демоницу и пожала плечами. Потом, подумав, неуверенно мне кивнула.

– Я могу попытаться помочь? – с каждой секундой во мне росла уверенность в том, что я это смогу, обязательно. Раз уж я «Зеркало», то пора начинать верить в это самой.

Маргарита сняла с лица маску и снова внимательно на меня посмотрела. Роскошная женщина. Тоже бессмертная. Только у нее это выглядело как-то иначе. Ощущение… света? Исходившее теплое чувство защищенности и покоя. Вот она разница сил, я ее уже осязаю. Добро пожаловать в магический мир, Илона-которая-Кошка.

– Попытайся.

Она тоже внимательно меня изучала. А потом улыбнулась подбадривающе и уступила свое место у кровати.

Было страшно. Я старательно выкинула из головы самые жуткие воспоминания. Марк просил ей помочь. А ведь он просто так не попросит, я знаю. Я попробую.

Прикоснулась к ее безупречно-красивой руке, сиротливо лежащей поверх одеяла. Ледяная и твердая как деревяшка. Демоница вблизи становилась похожа на большую фарфоровую куклу. Мертвую. И только вяло постукивающие данные с датчиков сердца утверждали обратное.

Что мне делать?

Колдовать я не умею, лишь только все порчу. Рушу глобальные планы приличным иным почем зря.

А ведь правильно: нужно разрушить.

Закрыла глаза и себе ясно представила почему-то картину того, что ее убивало. Попыталась представить. Несколько долгих минут в голову лезли какие-то длинноногие пауки и пиявки. Но потом… потом вдруг я это ощутила.

Похожее на ядовитую, серую пелену, прилипающую к дыханию, к мыслям и чувствам. Тоска смертная. От одного ее вида хотелось, в приступе полной безысходности и отчаяния громко завыть. Чувство чудовищной, непоправимой потери. Сердце рвалось на куски. Оказалось, что есть оно у бессмертной демоницы, горячее и тоскующее сердце любящей женщины.

Но я – разрушитель. Отражающая поверхность. Что мне эти чувства и мысли, ведь правда? Пусть вернутся туда, откуда пришли.

Секунда, другая, и вся эта картина в моем сознании просто разбилась, как каленое стекло, на тысячи мелких осколков, осыпавшись с тихим звоном. Рассеиваясь как морок.

Как будто бы свежий ветер подул, сметая весь лживый туман.

– Кто ты? – хриплый шепот заставил меня вздрогнуть и отпустить потеплевшую руку.

Я открыла глаза, сразу поймав ее темный взгляд. Гира очнулась.

Хотела ответить, но Маргарита меня перебила:

– Этот разговор точно нельзя отложить? – и кивнула на показания датчиков. Можно подумать, я что-то там поняла.

– Оставь нас, – демоница прошелестела. – Пожалуйста. Нужно.

Странная сцена.

Врач бросила красноречивый взгляд на меня. Я пожала плечами.

Усталость накатывала волной. Это, наверно, «откат» или как оно там называется. Остро спать захотелось.

– Кнопка вызова вот, – Маргарита ткнула безупречным маникюром в клавишу рядом с кроватью, медленно развернулась и вышла, еще раз по пути оглянувшись.

– Сцена в лучших традициях жанра: жена, любовница и муж где-то там, за стеной, – произнесла я задумчиво и зевнула. – Предлагаю сразу же опустить все выяснения отношений. Бюджетная версия, так сказать.

– Да, – она вдруг с явным трудом улыбнулась. Самым краешком рта. – Поздравляю обоих.

Я, конечно, рассчитывала на результат вышесказанного, но так быстро и сразу? Люблю демонов. Народ очень понятливый и деловитый.

– Он просил меня…

Она с явным трудом подняла руку в запрещающем жесте. Я послушно заткнулась.

– На стене там висела картина, – каждое ее слово произнесено было с явным усилием, трудом. – Натянутый на медную раму кусок человеческой кожи…

Я мысленно похолодела. Слушать этого не хотелось.

– Вырезанный из спины. Его мучительно убивали, а я… – по щеке демоницы скатилась слеза. – Ничего не почувствовала. И не знала. – Гира снова закрыла глаза и продолжила: – У меня оставались лишь память и Марк. Мальчик. Чудесный котенок.

Ну да, спала с ним ты, видимо, чисто из материнских инстинктов, конечно. Я, похоже, об этом очень громко подумала. Гира вздохнула.

– Тебе не понять, – она хрипло сглотнула. Тонкие пальцы сжали кромку больничного одеяла. – Сын рос отражением своего отца, его светлым бликом. Та же улыбка, манеры. Ямочки на щеках, одинаковый смех. Если связываешься со смертными… это все неизбежно.

– Откуда у вас этот Зверь? – почему это меня волновало сейчас? И откуда я знала, что демоница поймет меня правильно? Просто предчувствие.

– Кир подарил. Он подшил мне его знак, а взамен я поклялась безвозмездно учить и оберегать его сына.

«Подшил», «безвозмездно»?!

Эта живая морда, что видела я на спине у Кота еще и «подшивка»? Так вот что за операцию ему делали! Какой лютый ужас: заставить мальчишку, совсем еще маленького, перенести такие страдания!

Я кивнула в ответ, скривившись неодобрительно.

– Почему? – люблю задавать глубокомысленные вопросы.

– Демоны не умеют любить, – она вдруг закашлялась громко. Я подскочила, но снова была остановлена жестом. – Мне очень хотелось узнать, каково это чувство… И у него получилось.

Кошмар какой. Смертный маг-катализатор и роскошная бессмертная демоница. Ничего себе мезальянс.

– А жена? – кто о чем, а я о своем, наболевшем.

Гира очень кисло поморщилась.

– Она драная кошка. Кир нашел ее в зоопарке и спас. Попросил меня раздобыть запрещенное зелье… – ее кашель становился все громче. Я не медик, но мне это все совершенно не нравилось. Пора была заканчивать разговор. Потянулась к тревожной клавише, но Гира снова меня перехватила, покачав головой.

– Вам все хуже.

– Уж теперь-то я вылезу. Мне задолжали, придется оплачивать по счетам. Дослушай, – она медленно села, переводя дух. – Марк родился вопреки всем законам природы и магии. Очень сильный наследник. Кирьян всегда грезил сыном, а я поддержала. А потом его предали и уничтожили.

– Сам Марк знает об этом?

– О картине? Нет. Я сама это узнала, когда… – она обессилено откинулась на подушку. – Послушай. Передай Валверине: пусть срочно найдут Лиаса, это мой секретарь и помощник. Если он еще жив. А ты… – судорожно выдохнув, она снова закашлялась, – в зоологический музей, экспозиция млекопитающих, крупные кошки. Записка. Дальше сама.

Все, достаточно. Я нажала на клавишу и в палату, обжигая меня взглядами полными негодования, тут же ворвалась Маргарита и с ней пара медсестер. Они были правы, конечно.

Выходя, я опять оглянулась, почувствовав пристальный взгляд демоницы.

К мускулистым рукам подключали системы, видимо, ее тело нуждалось в подпитке.

Не отводя от меня темный взгляд, она прошептала беззвучно:

«Люби его!»

И я все поняла.

4. Как просто

«В поисках сути вещей можно даже забыть пообедать». М. К. Кот «Дневники и записки»

«Люби»

Как у них это просто.

Без вопросов и без сомнений.

Я стояла за толстым стеклом, все еще не решаясь войти в палату отделения интенсивной терапии. Его переложили в ожоговую кровать, больше похожую на нелепую синюю ванну, приваренную к постаменту на крупных колесиках.

С моего ракурса хорошо было видно только увесистый мужской нос, торчащий над прикрывающей тело простынкой. Вокруг подвешены разные датчики и стоят пиликающие тревожно дисплеи.

Иллюзия медицинского одеяния была все еще на мне, прикрывая лицо, и до неузнаваемости изменяя.

Пробегавшие по коридору врачи и курсанты военной академии не обращали внимания на мою потерянную фигуру, стоящую у стекла.

Мне было страшно.

За него, моего самого лучшего в этом мире мужчину, пережившего столько боли и всем вопреки не ставшего настоящим чудовищем.

За себя, попавшую в эту магическую мясорубку и послужившую детонатором к произошедшему взрыву.

За наше с ним будущее. Простит ли меня мой мужчина? Не на словах. Даже если он сам меня спровоцировал на ту безобразную сцену на выходе из Норы, сможет ли он позабыть?

Очень страшно. Но слабоумие и отвага скоро станут моими синонимами. Девизом всей жизни так точно. Вдохнула, выдохнула и толкнула стеклянную дверь…

В палате остро пахнуло озоном.

Какой же он бледный. Короткая щетка волос, светлая щетина на подбородке. Разительно похудел и зарос.

Ну здравствуй, любимый.

Мы не виделись только два дня, а мне кажется: вечность.

Села рядом с кроватью на стальную высокую табуретку. Дрожащими от напряжения пальцами осторожно погладила его руку.

Тёплый. Живой.

Откуда снова взялись слезы? Просто так полились, не спросясь. Я зажмурилась. Чертовы слезы, чертов день, проклятый город. Почему все вокруг так отвратительно?

– Обещала не плакать.

Прозвучало так тихо, как будто подумалось. Наверное, так и было.

– Ты в коме вообще-то, – я в ответ проронила ему.

– А жена моя плачет опять, – шепот беззвучный почти. – Мы неделю женаты, а ты меня уже ненавидишь.

– Пять дней! – я открыла глаза, тут же поймав его ласковый взгляд. – Ты… вышел из наркоза? Мне позвать Маргариту?

– Т-с-с-с. Не кричи. Не было никакого наркоза, на меня он не действует, – он скрипнул зубами, поморщился, но нос повернул в мою сторону. – Люсь. Почему ты вернулась?

Хотелось сказать ему, что муженек мне достался глупейший. Вообще идиот. Обзываться хотелось и даже стукнуть легонько его от возмущения. Но глядя в эти глаза, я слова свои растеряла. Ничего в нём не изменилось. Я искала укор в ьеплом взгляде и не находила. Как у него так получается?

– Я тебя сейчас стукну, – разумно ответить не получилось. – Марк. Мне с собой очень сложно, с неуравновешенной бездетной бабой, уверенно разменявший третий десяток. А с тобой мне легко. Только рядом с тобой.

– А плакать зачем? – с очевидным трудом он протянул ко мне руку, которую я подхватила, прижавшись к ней мокрым лицом.

– Испугалась, – очень честно ответила.

– Ёршистая моя кошка, – он закрыл устало глаза.

– Я у Гиры была, разобрались, – Марк улыбнулся устало, самым краешком рта. – Она твоего отца очень любила, оказывается. И у нее есть свой Зверь.

Кот молчал, то ли устав от общения, то ли переваривая все услышанное. И я продолжила тихо:

– Она просила найти какого-то там Валверине и забрать записку из музея. Что там? Ты знаешь?

Он вздохнул, улыбнувшись и не открывая глаза, прошептал:

– Это Лер. Он сам тебя найдет. Запомни: его кодовое имя: «Ях¹», твое: «Баст²».

– А твое? – все еще держа его руку в ладонях, я целовала прохладные пальцы.

– Сфинкс³, – он усмехнулся, тут же зашипев громко от боли. – Ничего оригинального. Найди в ординаторской Антона Клавдиевича Дивина. Он меня оперировал. Попроси у него мои вещи. Там ключи от квартиры и адрес. Твой… Наш, служебный. Будь осторожна.

– Мне ехать в музей? – пора было заканчивать. Марк шептал мне все тише, силы явно его покидали.

– Обязательно. Там мое послание, – тут он замолчал и прошептал еще тише: – Как я думал, последнее.

Нет, я его все-таки стукну! И почему мне об этом письме вдруг поведала Гира?

– Сделай все, как написано. Это важно.

– Я люблю тебя, Кот. И это не просто слова, – я проронила, вставая.

Кажется, он уже отключился. Похоже, я сегодня его доконала…

Квест по розыску Антона Клавдиевича Дивина, ведущего специалиста, профессора военно-медицинской академии, полковника медицинской службы, главного врача отделения интенсивной терапии главного военного клинического госпиталя имени Н. Н. Бурденко, вызванного из Москвы специально на одну операцию, был полон приключений и неожиданностей.

Он словно бегал от очень сильно уставшей меня, как кролик от зазеркальной Алисы⁴.

Спустя два часа, уже просто отчаявшись и ужасно расстроившись, я поползла в местный буфет для сотрудников, благо все самые тайные локации этого мира мне жалостливые ординаторы уже сдали. Выпью хоть кофе и съем шоколадку. Блины мои были бережно собраны Муленькой в красненький бокс, он в сумке, сумка в машине, машина стоит на стоянке, если, конечно, ее рыжий хозяин меня все еще где-то там предано ждет, в чем я сомневалась.

Взяв свой кофе из недр автомата и выудив шоколадку, печально увидела, что мест свободных за столиками больше нет. Стоять не хотелось, ноги и так уже просто подкашивались. Увидела крохотный столик на двоих в самом дальнем углу зала буфета и решительно поковыляла к нему. Он тоже был занят, но только наполовину. Причем на значительную. Огромный мужик занимал все пространство, оставив узкий проход к широкому подоконнику. Ничего, я не гордая, я могу и ползком, если надо. Нагло пропихиваясь и упорно делая вид, что не замечаю его недовольства, присела на краешек стула, поставив на угол стола свой горячий американо и положив шоколадку. Потом на него посмотрела, ожидая увидеть на роже, конечно же, кислую мину.

И ошиблась. Во-первых, он был очень красив. Но к этому недостатку бессмертных я начинала уже привыкать. А в том, что он был из «этих», сомневаться не приходилось: я их за версту уже чуяла. Во-вторых, мужик ласково мне улыбался. Как ребенку, котенку или цветку, не как женщине, слава Богу.

Мрачно развернув шоколадку, я уставилась в свой бумажный стаканчик.

Нет сил быть приличной, совсем.

– Я могу вам помочь? – голос у него тоже был, что надо.

И спрашивал проникновенно. Настолько, что сразу же захотелось все бросить и срочно на ручки. Или как минимум рассказать ему про все беды свои. От острого приступа фобии меня защитил лишь тот факт, что бессмертных нам можно было пока не бояться. Беглый притворщик Гётлим был простым (ха-ха-ха!) мимикримом, без ощутимого флера бессмертия.

Все это молча продумав, я отломила кусок шоколадки, кофе хлебнула и подняла на соседа глаза.

Совершенно случайно взгляд задел его бейджик, и его прочитав, я выругалась. Тихо, но витиевато и на латыни, как умеют ругаться лишь медики и биологи. И горячий напиток свой пролила, и почти подавилась своим шоколадом.

– Все так плохо? – мужчина явно с огромным трудом сдерживал смех.

– Вы это сделали специально? – не удержалась, конечно.

Он удивился. Предложил мне салфетку. Возникшую на нашем с ним столике внушительную кофейную лужу красивой рукой промокнул аккуратно.

– Очень надеюсь, что нет. Я просто здесь завтракаю. Или обедаю, – он взглянул на дорогие наручные часы, тяжко вздохнул. – Очень тяжелая была операция, во времени совсем потерялся. Кофе еще принести?

Я очень ярко представила себе эту тушу, пробивающуюся через кучу народу в буфете, и судорожно головой покачала:

– Нет-нет! Антон Клавдиевич, – я так проникновенно к нему наклонилась, что мужчина отпрянул. – А ведь я вас искала! Обежала уже весь комплекс, с ног сбилась. Три раза.

– Точно меня? Я здесь вообще-то проездом, через час уже…

– Меня зовут Илона Кот, – лицо врача тут же несколько вытянулось. – Я супруга Марка, это он попросил меня вас найти.

Сегодня я топ удивляльщиков, очевидно.

Антон молчал пару минут, меня пристально очень разглядывая. Я вздохнула и медленно отодвинула ворот жилета, обнажив основание шеи.

Наш брачный знак там проглядывал тоненькой золотистой вязью, но для знающих этого было достаточно.

– Хм… Вот как. Выглядит убедительно. Можно мне вашу руку?

Не стоит отказывать Дивиным…

Эту фразу, совершенно случайно услышанную, я запомнила хорошо.

_____________________________

¹Ях (или Аах ег. Jˁḥ – луна) – древнеегипетский бог Луны и теней. Бог шпионов и покровитель тайн.

²Баст – древнеегипетская богиня радости, веселья и любви, женской красоты, плодородия, домашнего очага и кошек, которая изображалась в виде кошки или женщины с головой кошки.

³Сфинкс – мифическое существо с головой человека и телом льва.

⁴«Алиса в Зазеркалье» – детская книга английского математика и писателя Льюиса Кэрролла, написанная в 1871 году как продолжение книги «Алиса в Стране чудес».

5. Письмо

«Обилие фактов порождает фактический хаос.» М. К. Кот «Дневники и записки»

Зоологический музей зоологического института российской академии наук встретил меня как родную.

После допроса с пристрастием, учиненного все так же лучезарно улыбавшимся Дивиным, я сюда приползла из самых последних сил, чуть ли уже не за стенки держась.

Ключи этот вредный бессмертный мне все-таки выдал. И даже один электронный – от ячейки с вещами Кота. Видимо, под конец нашего разговора я уже имела настолько жалкий вид, что мне даже визитку оставили. И велели звонить «по любому вопросу». Мол, врач мне еще точно понадобится.

Спасибо, конечно, но у меня свой есть проверенный, человеческий.

Дивин прекрасен, действительно: замучил расспросами до полусмерти, а потом: «Обращайся, моя золотая». В этом вся «прелесть» общения с наделенными силой: они совершенно не чувствуют слабостей. Бессмертные не жестоки, они просто выше нас, смертных. Дня них мы – малые дети с проблемами уровня: «Мой совочек сломался!» И этого не изменить, к сожалению. Как малоизученной и опасное явление матушки-природы.

Ну его, доктора Дивина! Пусть себе едет обратно, в свою Москву суматошную, там им самое место, бессмертным.

А я постою пока тихо у кассы, делая вид, что рассматриваю расписание. Дух немножечко переведу.

– Король! – громко раздался женский визг за спиной.

Несчастная группа японских туристов, ожидавшая экскурсовода у входа, тут же сбилась в плотную кучку, явно готовясь к организованному отступлению. Японских туристов можно легко отличить по гаджетам в маленьких крепких руках (только японским) и по радостно-нечитаемым выражениям круглых лиц. Корейцы всегда выглядят озадаченно, китайцы суровы и сосредоточены. Все остальные народы дальней Азии редко ходят сплоченными группами в зоомузей.

Я тихо вздохнула. Хочу быть японкой и спрятаться от неминуемой этой напасти среди одинаковых лиц. От той, что настигнет меня очень скоро.

Но не получится. Потому подруга моя институтская, Машка Зайцева, всегда отличалась редкой настойчивостью и трудолюбием. От судьбы не уйдешь.

Сосчитала до трех и, попытавшись хоть как-нибудь улыбнуться, медленно к ней обернулась.

– Маша, радость моя, какая удача! Ты здесь.

Масяня даже притормозила от неожиданности. Ну да, «радостью» ее редко кто называл. Но мы же взрослые люди уже. Нам-то можно.

– А ты пострашнела! – хоть что-то стабильно в большом этом мире. Подруга моя боевая Масяня всегда была прямолинейна, как швабра.

Она уверенно распихала японцев локтями и гордо нарисовалась напротив меня.

Малюсенькая, очень хрупкая девушка, с ершиком коротко стриженных ярко-зеленых волос, с круглыми очками на тоненьком носике и лукавыми темными глазками, эта девушка напоминала коварную феечку, совершенно случайно попавшую в нашу реальность и прекрасненько тут устроившуюся. Может быть, она тоже из «наших»?

– Так замуж вышла, – зачем-то вдруг ляпнула я, тут же поймав быстрый взгляд, брошенный на мою правую руку. Ну да, кольцами непутевые молодые так и не разжились. Не успели, нам некогда.

С сожалением тоже взглянула на конечность свою и… обнаружила невозможное. На бледном моем тонком пальчике безымянном красовалось кольцо. Совершенно нескромное. Все такое ажурное, будто сплетенное тонкой вязью из белого золота. И орнамент знаком почему-то. Точно! На моем тощем плечике красовалось теперь уже нечто подобное.

Но как?!

Когда я рыдала в палате у Марка, его точно тут не было. Потом, во время тяжелого разговора с хирургом, он держал меня крепко за руку и разглядывал пристально пальцы. Кольца я на них не припомню.

Красавица. Все я делаю через места отдаленные. Ладно.

Все, как обычно.

Вот и стою я как дура у кассы зоологического музея и рассматриваю собственную руку. Оригинальный, наверное, вид.

От этой мысли я вздрогнула и посмотрела на замершую Масяню.

– Прости, я устала ужасно.

– Медовый месяц? – она ухмыльнулась лукаво.

– Мужа два часа назад прооперировали в ВМА, он в искусственной коме.

Подруга уставилась на меня как на безумную. Потом понимающе почему-то кивнула.

– Ясно. Так, сейчас я японцев сдаю Алевтинке, а ты пока послоняйся по залу. Не сбегай, напою тебя чаем. И еще чем покрепче. Ты молодец, что пришла.

Машка протараторила это и снова нырнула куда-то под ноги японцам.

Смешная…

Попытку приобрести билет в кассе сразу же на корню пресекли, на меня замахав даже руками: «Сотрудникам вход свободный!»

Бывшим сотрудникам. Очень давно уже бывшим.

Но сейчас меня все устраивало.

С силами наконец-то собравшись, я потопала в самый дальний из залов на встречу с крупными хищниками из семейства кошачьих и, как обычно, судьбе…

Мы с кугуаром смотрели друг на друга, задумчиво.

Нет, из нас двоих думала, очень надеюсь, конечно же, я, а чучело лишь поблескивало стеклянными глазками. При жизни оно было некрупной светлой самкой, жившей в Америке очень давно. Наверное, лет сто назад. Внизу, из-под алюминиевой рамы витрины скромно торчал уголочек конверта. Я его сразу нашла, оставалось забрать и уйти.

Воровато вокруг оглянулась, никого рядом не было. А камерами наш знаменитый на весь мир музей так и не обжился, похоже. Наклонилась, пальцами аккуратненько вытащила письмо, тут же спрятав его в широком кармане жилета. В эту секунду за моей спиной раздался громкий цокот копыт, возвещающий о приходе Масяни. Ничего удивительного: крупные кошки всегда были моей главной страстью, где Илону искать еще, если не здесь?

Она выглянула из-за экспозиции с парочкой тигров и весело мне улыбнулась.

– Так, там девы накрыли полянку, и не кривись, все по делу. Славку-то как угораздило так? То-то мы смотрим он давно уже не появляется. Там что, онкология?

– Типун тебе, Маш, какой Слава? – мне отчего-то вдруг стало его очень жалко. – Мы расстались давно.

– Э? – подруга опять удивилась. – Сердечно тебя поздравляю! Ох, да ты засыпаешь на ходу! Пошли, тебя точно спасут наливка с лимонником и элеутерококком, налитая в зеленый чай из Северного Китая. А буженина, брусничный пирог, козий сыр и картошечка по-деревенски сами себя не сожрут.

Сложное это дело: возвращаться туда, где был счастлив. Пусть даже тогда я об этом не знала, просто дышала и просто жила.

Моя прошлая жизнь. Бескрайнее, бурное море науки.

Запасники зоологического музея. Сам зоологический институт с его неповторимыми запахами и звуками. Непередаваемая атмосфера и общество максимально созвучных фанатиков. Люди, которые могут часами рассуждать о проблемах таксономии кошачьих водятся только в отдельных, тепличных условиях. Мои люди, человеки моего странного племени.

Мне было с ними тепло. За этот час за столом в кабинете главного хранителя фондов музея я действительно отдохнула, расслабилась. Многие сложные мысли и вещи вдруг как-то сами собой стали проще.

Я сидела в углу и тихонечко думала над всеми нашими тайнами разом. Мои хоть и бывшие, но коллеги меня деликатно не трогали. Только чай подливали и подкладывали на тарелку еду. Вкуса ее я не чувствовала, но покорно жевала: голодной отсюда не выпустят все равно.

Да и думалось так даже лучше.

Сказанное Гирой в палате перевернуло все снова с ног на голову. А увиденное мной в этом лишь убеждало.

Забавная у нас вытанцовывалась семья: тайная связь демоницы и мага, обманутая жестоко жена, а в том, что связь с Гирой отец Марка продолжал я отчего-то не сомневалась, любимый единственный сын, наследник уникального дара и обладатель таинственных знаний.

Марк родился благодаря магическим манипуляциям демоницы, хорошо, если матушка-кошка об этом не знала… Тогда почему после смерти отца они так бедствовали, как Марк рассказывал? Что случилось потом, когда младший Кот стал любимым учеником, а потом и любовником Гиры? Сразу вспомнили мне сказанные как-то Марусей слова: «Чувствовать она тоже ему не давала». В сыне вечная видела лишь отражение Кира. Неприятно, но абсолютно логично. К тому же, не стоило забывать об еще одном, дополнительном «бонусе» этих связей: оба Кота были мощными катализаторами. Чувства чувствами, но она все-таки демон. И оценивать происходившее по-человечески глупо. Недальновидно, как минимум.

Я снова чай отхлебнула, закусывая восхитительным невским пироженным. Меня здесь явно баловали.

Так. Я отвлеклась. Давай-ка, Илона, вернемся к началу.

У нас есть преступление, с которого все началось: убийство Кирьяна Кота. Марк мужик основательный и разумный. Не похож он на мальчика, многие годы носящегося с мыслью о восстановлении справедливости. Что заставило его снова расследовать это дело? Что для опытного оперативника, а если верить увиденному и услышанному, и сотрудника какой-то там даже разведки стало точкой сомнений? Такие серьезные персонажи, как Кот, не страдают от немотивированных состояний, даже когда дело вплотную касается их родных.

Противоречивой фигурой был «Умерший своей смертью» покойный мой свекр. Смертный маг, от воспоминаний о котором бессмертная демоница практически выла от смертной тоски. Еще Гира сказала, что перед смертью над ним издевались, и кожа с нашивкой была вырезана из спины ещё живого мага. Зачем? Маниакальная жестокость – известное состояние, но что-то мне громко подсказывало: во всем этом есть некий жестокий мотив.

А причины убийства Кирьяна? Мотивы… мотивы. У матери они были весомые: магические браки, в которых рождаются дети, нерасторжимы физически, об этом Абрашки мне уже тыщу раз говорили. Выходит, что, просто родившись, Марк обрек свою мать на пожизненное заключение. Но при чем здесь нашивка и Зверь?

И почему демоница мне прямо не указала на мать? Голова уже просто распухла от мыслей.

Письмо жгло через плотную ткань жилета. А если там все ответы?

И вспомнились тут же слова моего самого лучшего в этом мире мужчины: «Мое послание. Как я думал: последнее». Слезы предательски выступили на глазах. Он все винит себя в том, что втянул меня в эту воронку. Глупый Котяра. То короткое малодушие, что накрыло меня во дворе у Норы, вынесло на поверхность все самые дальние залежи мусора, накопившегося в моей душе.

Осколки разочарований.

Огрызки от прошлых обманов.

Пыль от чужого предательства.

А потом их все смыло лишь парой ясно услышанных слов:

«Я выбираю тебя.»

Коротко и безвозвратно. Мы оба сделали выбор.

Прорвемся, мой золотой, обязательно.

6. Служебное здание

«Если семейный очаг – лицо супружеских отношений, то о рае в каком шалаше вообще может быть речь?» М. К. Кот «Дневники и записки»

Последним, что я ожидала увидеть, открывая дверь административного выхода Зоологического института был представшим моему взгляду эпический пейзаж «Негодующий Леонид на фоне припаркованного в неположенном месте служебного джипа».

То, что машина служебная, до меня дошло только сейчас: в глаза бросились странный знак на стекле и весьма специфический номер.

– Я страдал, между прочим! – очень по-своему истолковав мой решительный взгляд, громко простонал гномокот. – Никакого к старику уважения!

К слову сказать, на вид этому колоритному типу было хорошо, если тридцать.

– Мы, старухи, вообще народ неуважительный! – осторожно его обойдя, я направилась в сторону набережной.

– Что?! Илона Олеговна, ты издеваешься? Куда покатилась, а сумка? А карьера моя?

Карьера рыжего наглеца меня пока не волновала. А вот сумка… Там лежало полно очень нужных вещей.

Телефон, например. Современному человеку неприлично ходить без него, и совсем уже непристойно выпадать из потока поступающих сообщений, волнуя всех близких. Я не такая. Обычно.

Пришлось снова остановиться, хотя не хотелось. Мой буфер общения с посторонними был переполнен. На сегодня достаточно. Крышечку приподнимает уже.

– Леонид, я тебя не нашла в коридоре. И машины на выходе не было. Мне прикажешь носиться по Питеру в поисках котогнома? Седины мои пожалей.

Не повелся. Строго брови нахмурив, открыл пассажирскую дверь, предлагая мне руку для помощи.

Слабовольная я. Ссориться с ним не хотелось, убегать не моглось. Итак едва ножками передвигаю.

Села в машину, откинувшись на высокое и удобное сидение. Глаза даже закрыла.

– У меня сыну примерно столько же лет. К слову: тоже страдает.

Я открыла глаза, изумленно уставившись на Леонида. Не бессмертный, я чувствую.

– Семьдесят пять. Мы из рода долгоживущих, вивацитас¹. Лет сто у меня еще есть, – котогном повернул ключ в замке, ласково мне улыбнулся, и джип снова с места сорвался. – Скоро привыкнешь. Тебя на служебку?

Молча достала из кармана жилета ключи. На увесистой связке висел медный жетон с выгравированном на нем адресом.

– Сюда. Ты сегодня мой личный водитель?

Леонид бросил взгляд на ключи, молча кивнул и опять улыбнулся, стремительно разворачивая автомобиль.

Значит, «служебки» есть разные? Эта какая-то не такая?

Не буду я думать, уже не могу, просто галочку молча поставлю себе для дальнейшего размышления.

За последние месяцы мой скромный ум разучился решать ребусы уровнем посложнее, чем «тетрис». А теперь мне на каждом шагу попадались прямо-таки сложные тригонометрические уравнения и вселенские тайны. Придется включать эту опцию, ничего не поделаешь, Кошка…

Традиционно проигнорировав все правила дорожного движения и законы физики, Леонид втиснул черного монстра в узкую подворотню, припарковав его у подъезда небольшого четырехэтажного дома. «13-я линия В.О., д. 66» уверяла нас синяя табличка у входа в подъезд. Навигатор меня уверял, что подобного адреса в Питере не было. Я пыталась найти его снова и снова, тыкая пальцем в экран, пока гномокот терпеливо ждал на выходе возле двери машины

Вздохнула и выползла, окончательно с ним смирившись.

– Служебное здание, – Леонид произнес снисходительно, не возвращая мне сумку. Можно подумать, это что-нибудь объясняло! – Идем, я тебе кое-что покажу.

Меня опять-таки традиционно не спрашивали. Подойдя к стальный подъездной двери, котогном проигнорировал кнопки вызова домофона, а сделал нечто совсем неожиданное.

Он в эту дверь аккуратненько постучал. В наше время. В подъездную дверь с домофоном. Но самое странное: ему тут же ответили. Вежливый женский голос тоном мягким спросил:

– Инквизиция?

Леонид на секунду задумался и ответил уже совершенно бессмысленное:

– Вру!

Я даже попятилась осторожно. Мало ли, может взбесился котейко на старости лет.

– Командировочные? – невидимая собеседница не дивилась. Даже напротив, в ответ на наглое заявление ее голос стал еще более нежным.

– Молодожены! – не соврал. И мне подмигнул очень весело.

– В семьдесят седьмую, она со звукоизоляцией и кроватью большой. Проходите.

И дверь с громким скрипом открылась.

– Все, моя дорогая. Дальше сама. Четвертый этаж, дом без лифта. Ключи у тебя, обживайся там и располагайся. Мой телефон найдешь в новых контактах: Двариг Леонид Глебович. И вообще будь осторожна, главный наш фигурант все еще на свободе. Муж твой совсем не просто так в госпитале валяется. Ясно?

Все это протараторив, котогном всунул мне в руки сумку и бесцеремонно толкнул в темноту, дверь за мной быстро захлопнув.

Куда уж ясней…

В темной-темной комнате.. до которой мне еще надо как-нибудь доползти, по темному-темному подъезду, в котором где-то таится темная-темная лестница… О! Вот она! Чертов Леонид не мог дождаться, пока я дойду до ступенек. А теперь я споткнулась о них и разбила колено, похоже.

Тупица! У меня же с собой телефон!

Включила фонарик, осматриваясь. Интересно, а у них тут освещение не предусмотрено?

– Странно… – уже знакомый мне голос раздался откуда-то сбоку. Щелкнула клавиша выключателя, и свет, наконец, загорелся. – Почему-то не среагировало.

Под лестничным пролетом оказалась широкая прочная дверь, из-за которой выглядывала очередная весьма колоритная личность.

В моем человеческом представлении консьержами в подобных местах должны быть обязательно гномы.

Хоббиты, дворфы или кто там еще существует из «малых народов», если вспомнить все сказки и фэнтези. А! Цверги еще. Целая шайка.

И снова разрыв моих скромных шаблонов.

Практически весь дверной проем, ведущий в загадочное помещение под лестницей, занимала большущая женщина. Ростом повыше многих крупных мужчин. Она надо мной возвышалась, как будто скала.

Форм совершенно кустодиевских: высокая крупная грудь, бедра крутые, ноги, прикрытые длинной складчатой юбкой, явно фундаментальные. Полные гладкие руки, задрапированные мягкими складками белой трикотажной блузки, аккуратные круглые пальчики с безупречным классическим маникюром, были украшены золотыми перстнями.

Не то чтобы я ее бесцеремонно разглядывала. Цепкий взгляд женщины сразу же видит детали. Например: дорогую, удобную обувь. Я после встречи могу человека в лицо не узнать, но фасон его тапочек обязательно вспомню. На голове крупной женщины возвышалась почти что Пизанская башня, сложенная из целой кучи блестящих платиновых волос.

Хороша.

Целое подлестничное сокровище. К слову сказать, у нее даже фигура была. Просто много ее очень было, этой самой фигуры.

– Ключ с собой? – рядом звук этого голоса звучал даже еще обворожительней. Наверное, бывшая оперная дива. Или даже не бывшая.

– Ага, – я в ответ робко проблеяла.

– А ведь ты не дойдешь… – разглядывая меня при уже ярком свете, она констатировала убежденно.

– Доползу, – я постаралась быть более убедительной. Кто его знает, что тут делают с теми, кто «не доходит».

– Пойдем! – прозвучало тоном, не терпящим возражений.

Спорить возможности не было. Разница в весовых категориях, знаете ли.

И я поплелась…

За дверью в каморку под лестницей оказалась совсем немалюсенькое помещение. Гладкий мраморный пол, большой кожаный диван, полукругом стоящий в центре, письменный стол с ноутбуком, офисное кресло.

Ничего себе. В дальнем углу помещения поблескивали две зеркальные раздвижные двери. Когда мы входили, одна как раз закрывалась за быстро вошедшим под лестницу посетителем.

– Аве, Сирена Игнатовна. Как ваш застарелый артрит? – очень высокий мужчина откровенно готической внешности. Черный винтажный костюм, стоечка белой рубашки с жабо. В руке поблескивал аспидными боками пузатый кожаный саквояж.

Когда я удивляться устану?

– Аве, Викто՛р. Вашими моли… знаниями. Благодарю покорно, теперь каждое утро с десяток дорожек, как в молодости!

Открыв рот совершенно невежливо, я изумленно хлопала глазами. Потом, уже вежливо улыбнувшись Виктору, сделала вид, что разглядываю диван.

– У нас новенькие? – его ответная улыбка больше походила на голодный оскал. Но я нынче не из пугливых. И не таких повидали недавно.

– Да, молодожены. На ваш этаж заселяются.

Виктор тут же ко мне потерял интерес и, отсалютовав пальцем этой самой… Сирене, быстренько смылся.

– Вампир. Настоящий, из тех, – почему-то консьержка ткнула пальцем в светильник на потолке. В виде полной Луны был светильник. Это если включить воображение. А оно у меня невыключаемое.

Соседи-вампиры. Прекрасно! Ничего нового, между прочим. В моей съемной квартире все соседи были вампирами. Особенно те, кто постоянно забывал на ночь выключить строительный перфоратор.

Приняв вид еще более важный, Сирена Игнатовна проводила меня до зеркальной двери.

– Это служебные порталы. Левый – для дальних локаций, вход строго по записи. Правый – локальный. Жильцы в него допускаются только в особенных случаях.

Я почему-то попятилась. Может, ну его? Я лучше ножками доползу.

В ответ на попытку сбежать меня совершенно бесцеремонно схватили за шиворот и закинули внутрь кабины портала, как собачку какую. Если бы были силы обидеться и взбрыкнуть или хоть что-то сказать.... Но их уже не было.

Когда дверь портала открылась, я с удивлением обнаружила самый простой коридор. Никакой не волшебный, обычный. И двери простые, и лампочки в тусклых светильниках под потолком. Даже коврики перед каждой дверью резиновые, тривиальные. Глазков в дверных полотнах только не было почему-то. И… скважин замочных.

А куда пихать ключ?

Пережитое за этот день вдруг накатилось как будто вагоны с бетонными блоками. Голова пошла кругом.

Наедине с нашими бедами я снова осталась одна. Марк сейчас в госпитале, и как бы он не храбрился, я видела: ему очень плохо и больно. Абрашки наверняка с радостью перевели дух после моего стремительного отъезда. Родители… к счастью, они искренне думают, что у меня медовый месяц.

А ведь так оно как бы и есть. С момента нашей с Котом первой встречи заканчивался седьмой день. Неделю назад в это самое время я брела босиком под дождем.

– Что сидим, кого ждем? – рокочущий звук этого голоса заставил подпрыгнуть.

Оказалось, что, погрузившись в свои невеселые думы, я медленно сползла на пол по стенке, приземлившись прямо напротив двери в квартиру под номером семьдесят семь.

По своему твердому обыкновению Лер вывалился прямо из противоположной стены. Он стоял надо мной, сунув руки в карманы форменного темно-серого кителя и задумчиво почему-то разглядывал.

– Назови мое имя, – вяло произнесла вместо приветствия.

– А если не назову, что ты сделаешь? – медленно присел рядом на корточки, продолжая рассматривать.

– Буду громко орать. Я умею! – тихо, но очень упрямо сказала. О да. Это у меня получалось отлично. – Уже начинать?

– Аве, дражайшая. Я – Ях. Ну как, полегчало?

Я устало закрыла глаза. Да пошли вы…

– Ключи дай. Покажу, как открыть, – а он все продолжал веселиться.

Хотелось кучу всего ему тут же сказать. Но… на это снова сил не было.

А еще я отчетливо вдруг поняла, что уже поздний вечер, а этот матерый служака и Инквизитор целый день там кого-то ловил. Потом наверняка рванул в госпиталь, навестил там Кота. И делать ему больше нечего совершенно как сидеть тут в коридоре на корточках и уговаривать упрямую чью-то жену отдать ключ от двери.

Вяло потянулась к своей сумке, вытащила увесистую связку ключей, сунула в протянутую за ними большую ладонь, успев лишь заметить мозоли. Откуда?

Лер внезапно схватил меня за руку и сильным движением поднял на ноги. – Соберись, – он произнес очень строго. – Осталось немного, смотри.

Посмотрела послушно. На первый взгляд дверь была деревянной. Совершенно обычная: круглая дверная ручка, и рядом прикручен небольшой крепкий медный крючок.

Вот на это приспособление и повесил бессмертный всю связку ключей.

– Считай до четырёх и ее открывай, строго правой ладонью, – он взял меня, бестолковую, за руку и ладонью прижал к деревянному полотну. – Так дверной артефакт запомнит тебя и будет впускать без ключей.

Дверь действительно отворилась. Гость вошел туда без приглашения, правда, вперед он меня пропустил.

– В подъезде свет на меня не включился, – сочла нужным зачем-то ему сообщить.

– Вот тут выключатель, – он махнул направо куда-то рукой, на меня даже не оборачиваясь. Пока я устало стояла, подпирая ближайшую стенку, Лер быстро метнулся по всему пространству, как я понимаю, квартиры.

– Все чисто, – он, кажется, даже принюхивался. – Ключи с собой не носи. оставь их в квартире, они тоже работают на защиту жилища. Так войти сюда можете только ты и твой Кот, остальные – строго по личному приглашению – Лер заглянул за ближайшую дверь, оказавшуюся входом в светлую ванную. Там тоже понюхал. – Трюк с «Норой» у любимого твоего персонажа больше не выгорит, – насмешливо на меня снова воззрился. Да уж… «Любимый мой персонаж», опасный и неуловимый. Я зябко поежилась. Лер нахмурился. – Они не смогли получить образ Марка. Я никак не пойму почему.

– Я видела… – очень трудно слова подобрать, когда рассказываешь о видениях. – Как они Марка пытали. Там была Гира и ее помощник.

– Лиас? – Лер сразу весь подобрался и быстро спросил.

– Она просила найти вас и передать, чтобы… – глаза уже сами слипались. Вечно я так реагирую на перегрузку и стресс. Сейчас просто тут упаду и усну.

– Знаю.

Это было последнее, что я услышала. И больше совсем ничего.

__________________________________

¹ Вивацитас – долгоживущие. Весьма долгий век проживали гибриды, полукровки. От связей бессмертных со смертными дети рождались очень редко (полубоги-герои). Они были, как правило, смертны, старели, но первые поколения жили 500-600 лет. Их потомки тоже жили существенно дольше обычного, но век каждого следующего поколения был все короче.

7. Хорошие сны 18+

«Супружеские долги брать лучше сразу с процентами». М. К. Кот «Дневники и записки»

Говорят, что события, видимые во снах, не случайны. Нужно просто понять, что пытается донести наше сознание до тупого его обладателя.

В моем случае, даже гадать смысла не было.

Это совесть во сне приходила моя.

Снова.

Мне снился опять двор-колодец, разгоряченный дневным летним зноем асфальт, а вокруг черные узкие окна – немые свидетели этой сцены.

Снилась я, несущая жуткую ересь обличающим тоном. Марк, стоящий напротив, и его твердый, решительный взгляд.

«Я выбираю тебя!» – эти слова можно выбить на одной скромной могиле эпитафией моей глупости.

Кот, мой прекрасный супруг, лучший во всем этом мире мужчина. Нужно было почти потерять тебя, дико соскучиться, пережить лютый ужас страха потери, чтобы всё это понять. Какой-то у нас лютый экшен: семь дней с момента знакомства, а позади уже целая жизнь.

А ведь ты отчего-то смирился с потерей моей. Не объяснил ничего и не останавливал. Только строчки коротеньких сообщений и страшное это: «Прости». Но только теперь, ярко увидев тебя в моем сне, я отчетливо вдруг поняла, почему так случилось.

Мы оба привыкли быть одинокими и несчастными, мой дорогой.

Нас никто никогда не любил и в подобное счастье обоим не верилось. Абсолютно.

Мы сами умеем любить, но не знаем, каково это: быть любимыми.

Каково это: – стать для другого целым центром вселенной? Смыслом жизни, дыханием, сердцебиением.

Мы оба не знали.

И не умели.

Мы в это не верили. Оба.

Счастье мое, мое солнце. С того самого мига, как я тебя впервые увидела, мир словно обрел наконец свои яркие краски и четкие очертания. Теперь я живу тобой. И отказываться от этого не желаю.

Как жаль, что я поняла это только сейчас и сказать не успела.

– Я все слышу, – тихий шепот и горячее дыхание в моих волосах. Громкий грохот могучего сердца.

И руки на животе, скользнувшие мне под футболку привычно. Теплые, крепкие. Знакомые до сладкой боли, желанные.

Хорошие снятся мне сны, очень нужные.

Ласковые такие. Только голые совершенно. И нагло с меня стягивающие то немногое, что оставалось. Совсем совесть они потеряли.

– Я сплю? – почему-то проверить решила.

– Продолжай, мне в твоем сне все очень нравится, – пробормотал, носом в волосы мне зарываясь.

– Тебя просто не может здесь быть.

Но настойчивые, жадные, словно кусающие поцелуи явно твердили обратное. Шея, плечо, ниже, ниже. Огненной лавой разгоняется кровь. Ну и пусть. Не хочу просыпаться.

– Я соскучился.

Каково это, забывать совершенно себя от простого мужского прикосновения, полностью в нем растворяясь?

Я узнала.

И теперь забывать не хочу.

Он был рядом, опаляя горячими прикосновениями. Дыханием раскаляя сознание. Кожа к коже.

Сердце к сердцу.

Расплавлял меня плоскостью тела, заставляя вжиматься в себя, выгибаясь навстречу губам и рукам, таким важным и нужным.

Простительная моя слабость. Я мучительно жаждала её ощутить рядом с тем, чьей главной слабостью, кажется, стала сама.

Он накрывал меня жарким телом, а я так хотела почувствовать эту тяжесть. Быть прочно прижатой к постели и ощущать его груз. Всей собой, на себе и в себе. Хочу захлебнуться в нем, утонуть, лечь на самое дно этих чувств, как вечный камень.

И никогда больше из них не выныривать.

Обняла его, прижимаясь, скользнув ладонями по спине, покрытой рубцами.

Кот громко скрипнул зубами и с меня приподнялся, шипя.

И вот тут я проснулась.

Весь сон с меня будто бы сдернули, как пушистое одеяло, вылив при этом на голову ковшик холодной воды.

– Марк? – я почему-то осипла и отодвинулась, наконец попытавшись рассмотреть со мной лежавшего рядом.

Он громко вздохнул, потом фыркнул.

– Сфинкс. Но этот вопрос ты должна задать несколько раньше.

– Что ты… – хотела спросить, но мне снова не дали, сильной рукой сгребя под горячий и голый бок.

– Мне не спалось, – горячий поцелуй на плече, и мое дыхание снова сбилось.

Хочу так всю жизнь не отрываясь лежать и его просто чувствовать.

– А потом я вспомнил, что вообще-то у нас медовый месяц.

– Спина твоя, ты же… – и когда мне вот так рот закрывают, я против вообще ничего не имею.

Кот умел целоваться. Он так это делал, что весь мир вокруг нас тут же сворачивался в тугой узел его влажных и чувственных губ. Я ничего больше не видела. Только глаза его, мерцающие в темноте. Не осознавала вообще ничего, только странное, невероятно желание быть испитой до дна, как бутылка хмельного вина. Хочу, чтобы он был мной пьян.

– Я оборотень, – Кот прямо в губы мне прошептал.

И я вдруг поняла, изумившись.

Он шел сюда через весь ночной город, огромным и хищным котом. Бесстрашным хвостатым и голым.

Ко мне.

Для меня.

– А я люблю тебя, – громко зачем-то сказала. Хотелось об этом кричать на весь мир, чтобы Марк меня понял и чтобы услышал.

Он замер, дыша тяжело.

В этой комнате было темно: плотные шторы берегли жителей нашей квартиры от назойливых белых ночей. Я запоздало вдруг вспомнила, что, кажется, вырубилась прямо под дверью, в компании Лера. А теперь нагло лежу на кровати без трусов и вообще голышом. Хотя окончательно раздевал меня все-таки Кот, я успела запомнить. Трусы и футболка тут были.

Так. Я потом обо всем этом подумаю. Или даже не буду, не стоит.

Тем более, что мой изумительный муж, кажется, все еще сказанное мной переваривал.

– Коть, я тебе это уже говорила, – утешила, как могла.

– Один раз, – словно очнувшись, он быстро ответил, почему-то целуя меня в кончик носа. – И я честно подумал, что мне показалось.

Он серьезно сейчас? Правда-правда?

– Два вообще-то, – я во всем люблю точность, занудная баба досталась Коту – Правда, один раз… ему, кугуару.

– Это все не считается! – фыркнул и усмехнулся. – Люсь?

– Я тут, мой золотой, – отозвалась тихо у него из-под бока, с чувством полного женского удовлетворения бедром ощущая уже просто звенящее его возбуждение.

– Я, кажется, совершенно рехнулся, – снова в волосы мне простонал.

– Какое забавное совпадение, – засмеялась счастливая я, совершенно бессовестно руку протягивая к подтверждению его слов. Пальцы сомкнуть на нем не получилось. Мой самый любимый формат и размер. Зато вся махина горячая рядом со мной содрогнулась, вытягиваясь в струну.

Тихий стон был мне ответом.

Действительно, страшно соскучился. Очень… красноречивое доказательство его слов я держала в руках. Весомый свидетель желания быть со мной. Красноречивее только его темный взгляд. Ни на секунду он от меня не отрывался. Кот словно не мог насмотреться.

А я? Я мучительно осознавала сама: нас теперь уже двое. Неразрывная единица, монолитная, целая бесконечность. Никакие магические ритуалы не могут так крепко соединить двух различных людей в одно целое. Даже самые древние и неразрушимые.

Ничего, кроме любви.

Одним нетерпеливым движением не сговариваясь мы потянулись друг к другу.

Молча.

Словам здесь больше не было места.

Слияние губ. Переплетение в крепкий узел. Одно дыхание на двоих. Одно синхронное сердцебиение. Растворение двух человек в общем целом.

Взаимное проникновение. Мы впитывали друг друга, мы друг другом дышали, разрывая все мыслимые оболочки, разрушая границы,

Не видя, не слыша, лишь чувствуя.

Движения страсти, вечные, как сама эта Вселенная. Упоительные, глубокие, вымывающие на поверхность все самые тайные грезы и мысли. Бурлящий, искристый поток, в котором нет места для фальши и лжи.

Все понятно без слов.

Мы открылись друг другу. На вкус почувствовали эту новую правду: нам больше иначе не жить .

Никак. Задохнемся, иссякнем, и высохнем. Наша любовь, как болезнь, как зависимость, от которой нет средств.

Всепоглощающее наслаждение этой взаимностью. Мы оба бы словно сорвались с самых прочных цепей.

Стоны как исповедь. Крики, как самая страшная клятва.

Никто из нас никогда еще не был так честен и смел.

Между нами теперь не осталось секретов, и ничего своего не осталось.

Вместе.

Странно.

Правильно.

Искренне…

– Пить хочешь? – мою сладкую дрему прервал тихий голос.

Кажется, я заснула. Совершенно определенно во рту пересохло. И даже дышать трудно было.

– Лучше сдохну, – совершенно искренне прошептала в ответ. – Какое там встать, я глаза открыть не могу.

– Пей с закрытыми.

Поцелуй нежный в лоб, мою голову приподняли, к губам прижался прохладный край чашки. Только на третьем глотке я поняла: кажется, это шампанское. Полусладкое, с легким привкусом земляники, все именно так, как я очень люблю.

– Ты меня спаиваешь? Шампанское по утрам… – допила и упала опять на подушку. Игристые пузырьки чуть взбодрили.

– Раскрыла все мои коварные планы. Прозорливая ты моя.

Чашка стукнула о твердую поверхность где-то рядом, а тяжелая тушка мужчины пружинисто на крепкий матрас приземлилась под мой бок. Судя по тому, как ходуном заходила кровать, – очень крепкий матрас. Откуда силы-то в нем еще столько, в моем новом муже?

Мы всю ночь их усиленно тратили, эти самые силы. Кажется, даже ресницы у меня ощутимо болели теперь. Пальчиком не пошевелить.

Только лежать, колыхаясь как студень.

– Прекрати, – в ответ на нежные прикосновения я прошипела, все же пытаясь на край отползти. – Изверг, я сейчас просто разрушусь.

– М? – он громко фыркнул, но ни капельки не изменилось. Даже больше: к рукам опять присоединились и губы. – Голова снова болит? Что, так быстро? Мы неделю женаты всего, моя милая женушка.

– Пять дней, – я вяло брыкнула ногой, с ужасом ощущая, что совершенно не против его этих поползновений.

– У меня свой отсчет… Отнести тебя в ванну? – он на секунду остановился, и я отчетливо поняла, что альтернатив у меня не так много: сначала супружеский долг, а потом эта самая ванна, или сначала водные процедуры, а потом уж супружеский долг. От перемены мест слагаемых, как известно, сумма все также не радует.

– Неси! – милостиво разрешила.

А потом мы долго и тщательно мылись, с трудом отрываясь друг от друга, чтобы намылиться и смыть. А потом снова… намылить. В конце этих всех процедур я уже просто свернулась калачиком на дне ванны и твердо решила остаться тут до грядущего вечера.

Меня вытащили и полежать даже не дали. Отнесли там куда-то. Судя по виду, на кухню. Судя по запаху, завтраком вкусным кормить. А если по взгляду судить…

– Ты взял меня в сексуальное рабство, – прожевывая отбивную, заботливо мне порезанную на кусочки, констатировала справедливая я.

Вот она, жизнь семейная в доме Котов: три вида мяса на завтрак, какой-то там легкий салатик, мороженое, крепкий кофе и снова шампанское.

– Ты снова меня раскусила, – отмахнувшись привычно, Марк замер и стал вдруг серьезен. – Прости, Люсь. Кажется, меня снова несет.

Удивленно подняв взгляд от тарелки, я воззрилась на мужа. Потом посмотрела внимательно на следы не знаю-уж-чьих-там зубов у него на руках и плечах, шею, порядком когтями моими исцарапанную, и усмехнулась.

– Кажется, в этот раз счет был равным. Кстати, письмо твое я забрала, но прочесть не успела. Так что ты тоже прости.

Поймав мой взгляд, Марк тоже на руки свои посмотрел и расплылся в совершенно счастливой, мальчишеской улыбке. Вот ведь… Кот!

– Я оборотень, Люсь. Мы такие: каждый полноценный оборот требует много сил и энергии. Каждая раса заимствует ее из своих, доступных источников. Мы, прости уж за откровенность, много жрем и отчаянно трахаемся. Последнее особенно. Страшно?

Я закрыла глаза, размышляя над сказанным мужем. Хотелось, конечно, ответить: «Нет-нет, что ты!» Но услышанное пугало. С таким темпераментом не сорвется ли он за какой-нибудь юбкой и очередными губами? Каково это жить, как на бомбе, постоянно помня, что это возможно?

– Когда-нибудь тебе меня станет мало… – люблю я все сразу сказать.

– Нет, – Марк сказал это твердо, но с явной грустью в голосе. – В том-то и дело, что нет. Мы зацикливаемся на своей женщине, как маньяки. Я раньше думал: легенды. Теперь точно вижу, что нет.

Ух ты!

Все не так уж и страшно. Котенок, ты просто Илону не знаешь еще. И как показала нам эта ночь, я тоже ее плохо знаю. Страшная женщина. Приходилось признать: мы с ней на пару продолжить подобные ночи еще совершенно не прочь.

– Марк, – отложив вилку в сторону, с табуретки сползла, с трудом в его сторону перемещаясь. – Кажется, мне нужно срочно в постель. Для забега на длинные дистанции организму нужна тренировка. Поможешь?

Несколько долгих секунд мой самый лучший во всем этом мире мужчина смотрел на меня с откровенным недоверием.

– Ты… уверена? – тихо спросил.

– Да, – и даже кивнула. – Как и в том, что очень скоро к нам в гости припрутся различные типы. Абсолютно без приглашения. На эти пустые условности им наплевать. Есть дела поважнее: тебя поискать, меня тоже… проинспектировать. Надо срочно ловить момент семейного уединения, и тебе восстанавливать свои силы.

Сказала и нежно пальчиками провела по свежим рубцам на спине. Кот сидел за столом в одних только штанах, улыбаясь мне совершенно восторженно и счастливо.

– Ты потом мне все расскажешь? – промурлыкала ему в шею, целуя.

– Обязательно. Позже. Потом.

Я взлетела к нему на плечо, как на крыльях. И потом еще долго летела. Мы оба летали.

Первая неделя нашей безумной семейной жизни закончилась, а мы еще живы, местами здоровы и еще даже не развелись. Ничего себе результат, удивительно.

8. Моня

«Часто звери куда деликатнее и мудрее людей. Особенно – крепко спящие, сытые звери». М. К. Кот «Дневники и записки»

Он спал очень красиво, уютно, совершенно уже по-домашнему. Я рассматривала расслабленное лицо мужа, искренне им любуясь.

Так близко. Пушистые щетки пшеничных ресниц, тени, залегшие под глазами и отросшая за день щетина.

Чуть приподнятые уголки губ создавали иллюзию постоянной улыбки. Марк всегда улыбался. Когда умирал и когда воскресал, корчась от боли и, наверное, в чужих женских объятиях, каменея от физического наслаждения. Никогда с его губ не сходила вот эта улыбка.

А со мной? Я ощущала: – со мной Кот менялся. Словно снимал свою прочно приросшую маску, медленно мне открываясь и взамен открывая меня.

Провела нежно пальцами по шерстистой груди. Густые, очень светлые волоски покрывали все тело котовье, широкой, темнеющей книзу дорожкой, сбегая все ниже.

Он даже брился, станком отделяя условную линию ворота от диких зарослей, которые скроет одежда. Такое шерстистое и волосатое безобразие… В жизни бы не подумала, что мне может понравиться нечто подобное. Жесткие линии рук и груди сейчас были словно расслаблены, во сне котик тихо посапывал и даже ножкой подрыгивал, моя радость.

Но и теперь, погруженный в глубокий сон Кот выглядел, как заряженный боевой арбалет, лежащий рядом со мной на постели.

Оборотень, настоящий опасный.

Спи, мой хороший.

Выскользнула бесшумно из нашей постели, осмотрелась, с немалым трудом отыскала наши с ним вещи.

Даже трусы свои все же нашла. Заколдованные они у меня, честное слово.

Аккуратно сложила все стопкой на кресле у изголовья кровати. Еще раз взглянула на Марка и вышла.

Я жена или чем? Пора брать власть в свои руки.

Душ, осмотр помещения, хозяйственная ревизия, план на оставшийся день…

Служебная наша квартирка оказалась уютной студией. Просторная, лаконичная. Кухня-столовая, спальня и странное помещение, напоминающее кабинет. Простая и прочная современная мебель в стиле «южный Прованс», как определила бы его Муля. Беленый дуб, акварельная палитра, светлая мелкая клетка. Практично и мило. Плотные римские шторы на окнах.

Шкафы-купе, стиральная машина в ванной, большой письменный стол в «кабинете», минимум перегородок. А прелесть широкой кровати мы оба успели уже оценить. Светло и просторно. Мне все очень здесь сразу понравилось. И почему-то нет ощущения гостиницы или даже студенческого общежития. Наш временный дом.

Небольшой холодильник был пуст совершенно. Похоже, Марк, ложась на операцию, действительно меня больше не ждал в своей жизни. И на помощь мою не рассчитывал. Это задело. Ну а что я хотела, мужик привык жить один и воспринял моё появление как эпизод. С логичным, хоть и неприятным концом и заголовком на входе: «Все бабы – дуры!»

Я спутала ему все расчеты. Такая вот я молодец. И не стыдно ни капельки. Сама удивляюсь себе.

В морозилке нашлось много мяса. Очень давно замороженного и имеющего уж скорее ценность палеонтологическую.

Но я справилась.

Правда, пришлось мне варить мясной суп, (благо, нашлась упаковка сухих овощей), жарить котлеты, запекать рульку свиную, наверное, на гарнир.

Посуду я всю переставила, чашки тщательно перемыла и перетерла. На этом совесть хозяйственная моя успокоилась и теперь, сидя на кухонной табуретке, я читала сосредоточенно то самое, очень важное для нас обоих письмо.

Чтение увлекательное и познавательное. Взгляд пробегал по убористым строчкам, снова любезно знакомившим меня с моим мужем.

Эти буквы писались продуманно. Почерк смелого, очень разумного и уверенного в себе человека: словно маленькие солдатики, круглые, твердые буквы шагали в решительный бой.

Я читала содрогалась от мысли о том, чего мы практически чудом с Котом избежали. Его странное, очень мужское «Прости»… Как много значительных допущений. А ведь все могло получиться иначе. Или я просто накручиваю себя? Обычная операция, неприятная и болезненная, но пластические хирурги таких делают сотни, наверное. Что же меня заставляло сейчас трястись как осиновый лист?

Перечитала начало письма и остро вдруг осознала:

Выводя эти строки, Марк жить не хотел, просто отчаянно.

Знаки сливались в тоненькие ручейки, слезы текли по щекам, я читала и плакала. Сухие и строгие фразы, но сколько же в них было боли!

Ненаписанной и несказанной, молча вложенной между строк.

«Зверь придет к тебе, обязательно. Если мои расчеты верны, то уже послезавтра. Не пугайся и не отвергай его. Ты все поймешь и почувствуешь правильно, ты настоящая умница», – я закрыла глаза, нервно выдохнув. Да уж, та еще умница, Кошка-Илона. Дел наделать успела, конечно. И нервов ему помотать… Вздохнула и дальше продолжила чтение.

«В архиве отца, который мне передала Гира, нашелся один очень важный документ. Я отправлю его на хранение в схрон Инквизиции, если все пойдет по худшему сценарию, и мое завещание вступит в силу, обратись к Максу с этим письмом и забери его».

Худший сценарий… Самая обычная операция. Он боится врачей? Перестраховывается? На него не похоже. Хотя.. что я знаю о муже своем?

«Пока же тебе нужно знать главное: в любом случае, Зверь свободен».

Так вот зачем Марку понадобилась эта срочная операция. Все равно ничего не понятно. Зачем он тогда рисковал?

«Этот вечный обитатель глубоких Сумерек – раб расшитого колдовским золотом в живой человеческой коже знака. Он принадлежал мне как оружие или предмет. Секретный отцовский документ уверяет: теперь он станет тебе верным другом».

Я вздрогнула. Мой муж, недоверчивый и осторожный, получил в руки настолько серьезные и неопровержимые доказательства, что пошел на чудовищный, по его мнению, риск. И о причинах такого поступка я, кажется, уже начинаю догадываться.

«Не хотелось бы убеждаться в правоте документа посмертно. Но… никто до сих пор не пытался избавиться от знака Зверя прижизненно. Остается надеяться, причиной тому были слабость и банальное малодушие. Очень хочется в это верить… Итак, я буду первым. На это решение у меня есть целый ряд очень весомых причин. И самая главная из них – ты, моя золотая. Защита сумеречного Зверя тебе нужна больше всех. Прими его от меня. И прости, если сможешь».

Дальше шло емкое и подробное изложение магических сил и возможностей Зверя.

Я читала со все возрастающим изумлением. Могучий защитник и универсальный, практически, инструмент. Его можно мысленно призывать, и если хозяину знака для этого требовалось немало магических и физических сил, то мне стоило лишь испугаться и вспомнить о Звере.

Я пробегала глазами по строкам и вспоминала тот самый момент, когда я впервые увидела Зверя.

Порождение Сумерек. Он был чем-то особенным: не призрак и не реальность. Как будто бы соткан из воздуха. Оптическая иллюзия, галлюцинация, обман зрения. Но от этой могущественной ипостаси Кота исходила великая, страшная сила. Зверь был вполне осязаем.

А еще мне вдруг вспомнился тот, другой Зверь, что в гостиничном номере истязал даже не пытавшегося сопротивляться Кота. Я отчетливо понимала, я чувствовала: – это был другой монстр.

С чего вдруг решила? Вид его и ощущения. И снова вопрос: почему Марк ему не воспротивился? Отчего не призвал своего? Вопросы, вопросы…

Если вспомнить рассказ демоницы, то в сумме у нас выходило три зверя: один тот, знак которого вырезали из Кирьяна живьем, а потом натянули на медную раму. Второго пытались похитить у Гиры, и судя по страшным событиям в замке БИП – несомненно успешно. А третьего Кот отпустил. Но зачем?

Защита прекрасной меня – великолепная цель, но мне что-то подсказывало, что слова из письма о «весомых причинах», – это совсем не метафора.

Я все еще размышляла, сидя за круглым столом. когда вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Пристальный, настороженный. Остро его ощутила все шкуркой мышиной своей. На меня снова кто-то охотился?

Оглянулась вокруг очень быстро и никого не увидела.

После уверения Лера в защищенности нашей служебной квартиры я совершенно расслабилась.

Но зачем тогда он так внимательно здесь все осматривал? Опасался ловушек, вторжения?

Я невольно поежилась.

Чье-то невидимое присутствие чувствовалось все острее. Резко похолодало, словно зима наступила на нашей маленькой кухне. Как будто бы туча закрыла свет летнего солнца, беспощадно светившего ночью и днем.

Но самое странное: я ни капельки не испугалась. Страх совсем потеряла Илона Олеговна Кот. А секунды спустя я почувствовала, почему.

Разумом просто быстро понять не успела.

Зверь.

Тот самый.

Он пришел, наконец.

Он показался, словно из воздуха уплотняясь в огромную тушу кошачью. Сидел строго напротив меня на полу, забавно-коротким хвостом своим нервно дергая.

Зверь выжидал напряженно, чуть обнажая огромные острые зубы. Он пристально смотрел мне в глаза, плотно прижав свои острые уши. Демонстрирует мне свою силу.

Коты всех видов, размеров, расцветок, и степени дикости ведут себя одинаково.

Но я – уже тоже практически Кошка.

Не испугалась его, вспоминая слова из письма. В сущности, он мне совсем не был страшен. Подумаешь, кот. Ну здоровый, прозрачный. Ну нервный, голодный наверное очень, они вечно все жрать хотят. Ничего криминального.

Но вот как мне «принять» его? Ритуал там какой? Может, слово сказать надо правильное? Надо, наверное, муженька разбудить и спросить. Это же он и затеял. А вдруг тогда Зверь уйдет?

В головушку мою лезли исключительно всякие глупости.

– Кис-кис-кис! – например, вот такие.

И что удивительно: сумеречная зверюга разом вдруг успокоилась, молча на пол легла и я ее четко увидела. Он словно бы проявился, утрачивая прозрачность. Красавец.

Узнала, ведь я все еще специалист по кошачьим. Была.

Смилодон. Древний предок всех крупных кошек. Привет, саблезубый, я в шоке. Прости за волнение, это научный оргазм.

До сих пор все доступные мне реконструкции этого древнего монстра рисовали его серо-буро-пятнисто-вообще-совершенно-невнятным, но наш Зверь был невероятно красив. Везет мне на котиков, честное слово. Огромная эта зверюга была ощутимо крупнее обычного льва. Яркие пятна на голубовато-пепельной шкуре, очень умная морда. Глаза, казалось, смотревшие мне прямо в душу. Короткий хвост и забавные кисточки на ушах.

– Он ведь не дал тебе имени, да? – ничего более умного в голову просто не лезло. – Мужчины… Будешь Моня у нас.

Зверь изумленно воззрился на дуру Илону.

Сморщил нос. будто раздумывая: съесть меня или отравится. А потом вдруг тихонечко замурлыкал в ответ. Я медленно сползла с табуретки, осторожно к нему подошла и присела на корточки, протянув руку в приветственном жесте. Ненормальная, совершенно.

– Привет, Моня. Я твой друг, Кошка Илона.

Зверь не ответил, что не было странным. Хорошо еще, что никуда не ушел и меня съесть не пытался.

Я что-то ему говорила потом, очень глупое и несущественное. Он меня слушал и продолжал тихо мурлыкать, тыкаясь мордой в колени. За ухом я котика почесала и пушистый животик погладила. И вообще, через десять минут мы с ним уже оба мурлыкали громко. Душа в душу, как заправские кошки.

Но тут раздался громкий звук шлепающих по полу босых ног, Моня встал абсолютно бесшумно и в воздухе растворился, словно какой-то Чеширский.

Я обернулась. В дверях стоял Марк, задумчиво разглядывая меня, сидевшую на полу, и принюхивался.

– Моня к нам приходил, – я растерянно доложила.

– Я так и думал, – Кот подтвердил, улыбнувшись. – Стоило мне уснуть, как уже мужиков полон дом. А чем это пахнет так вкусно?

– Обедом! – сидеть на полу и на него снизу смотреть сил не было никаких. Хотелось обнять и носом уткнуться в широкую голую грудь. Прижаться и замереть, чувствуя жар его кожи. И нюхать подмышки хотелось. Самый лучший во всем этом мире мужчина всегда пах изумительно.

Это все я сразу и сделала, скользнув ему прямо в раскрытые тут же объятия.

– Ш-ш-ш! Люсь, ты испугалась? – погрузив в мои волосы нос, он громко вздохнул, прижимая к себе.

– Кого, Моню? Он потрясающий. А еще я соскучилась! – отстранившись немного, подставила губы под поцелуй и с трудом потом оторвалась от него. – Садись, буду кормить одного очень голодного мужа.

– Да! – он снова повел крупным носом и ослепительно мне улыбнулся. – Только ты не пугайся, я не всегда такой прожорливый, это регенерация наложилась.

И в качестве доказательства к сказанному он ко мне развернулся спиной. Красивая. Уже даже практически гладкая.

9. Сытый муж

«Ложь похожа на медленно отравляющий яд». М. К. Кот «Дневники и записки»

Сытый мужчина прекрасен всегда, и не спорьте.

Томный, расслабленный, он согласен со всем, что происходит вокруг. Он лишний раз даже старается не возражать, свое хрупкое душевное равновесие опасаясь разрушить одним только словом.

Или ему просто лень.

Сытый Кот был прекрасен вдвойне, как двуликий мужчина. С видом ошалело-счастливым он рядом сидел, пил свой крепкий обеденный кофе и улыбался, щурясь от яркого солнца. Кому? Ну конечно же, мне.

Моя радость. Люблю, когда мне улыбаются.

Пора портить ему настроение. Прости, дорогой, я совсем не хотела, но надо. Семейная жизнь штука сложная: тут главное вовремя все обсудить и расставить акценты. Тогда есть шанс обойтись без разрушений и без жертв.

– Нам надо поговорить, – чей-то женский голос произнес напряженно. Кажется, мой.

Вот всегда я так : думаю умно и верно, а потом рот открываю и… словно брякает кто-то другой.

Но муж мой мудрейший и несомненно любимый бросил лукавый взгляд из-под пушистых ресниц и в ответ улыбнулся еще даже шире.

– А, знаешь, – он произнес очень тихо и почему-то облизываясь. – Больше всего удивительно то, что мне все это нравится. Чувствую себя патриархом, главой семьи, вождем целого племени и вообще зрелым мужем. А какая семейная жизнь без «Нам надо поговорить»? Начинай. Разговаривай.

И ухмыльнулся мне радостно. Вот ведь… Кот.

Я села напротив, подперев щеки ладонями и принялась его молча разглядывать. Нравится же. Потрясающий. Сильный, смелый, красивый. А самое главное, – мой.

Вот с этого мы и начнем.

– Коть… – тихонечко позвала.

Он опять улыбнулся.

– Люсь, аккуратнее с тоном. Я ведь все еще голоден. Или уже, – тяжело выдохнув вдруг и закрыв глаза он потянулся, под натянутой перед обедом футболкой играя рельефными мышцами и передо мной явно красуясь.

Запрещенный прием, между прочим. Но я поняла его суть.

– Хорошо, хорошо! – как говаривали знатоки тактики и стратегии: умелое организованное отступление – залог скорой, успешной победы. – У меня есть претензии, предложения и вопросы. С чего мы начнем? – промурлыкала тихо, не сводя восхищенных глаз с мужа.

Не притворялась совсем, между прочим, действительно им любуясь.

– С претензий, – ответил ни на секунду не задумавшись, лишь прищурился снова.

Предсказуемые все они, – мужики.

– Ты взял меня замуж без спросу, – зажала на правой руке большой палец.

– Их будет не больше десяти? – быстро смекнул мой хитрец.

В ответ я улыбнулась, надеюсь, что тоже загадочно…

– Ты вообще не имеешь манеры со мной советоваться, – Кот даже не дрогнул. И не возразил. – И заметь, я тебе доверяю, – скептически выгнул широкую светлую бровь. – Я тут же поправилась быстро: истерики не считаются.

Ухмыльнулся, но все же кивнул, соглашаясь.

– В планы свои никогда меня не просвещаешь. Вообще. Стратегически. А я, между прочим, чувствую себя глупой лошадкой, бегущей за поездом в тщетной надежде догнать!

Он опять улыбнулся.

– У меня двое трусов! – прозвучало по-женски обиженно. И вот тут, кажется, муж мой дрогнул. Во взгляде этом нахальном зажглось явно читаемое сожаление. Виноватый такой сидел кот. Расчудесненько получилось, лед тронулся, надо быстренько закреплять результат. – Я хожу в чужих вещах, донашиваю чужую обувь. Все семейное имущество дома Котов – это сумка с запасными трусами и телефоном. Без лифчика.

И так жалко себя сразу стало. Я чуть не заплакала.

– Прости, – Кот гибко скользнул в мою сторону, и я даже всхлипнуть еще не успела, как снова оказалась у него на коленях. – Я осел, а не кот. Совершенно ничего не успевающий эгоистичный осел, – он тихо вздохнул, зарываясь своим крупным носом мне в волосы. – Знаешь, у моих родителей ведь толком тоже ничего не было. Отец жил работой… Как мне тогда говорили. А теперь я понимаю…– Марк замялся, явно с трудом подбирая слова. – Как это пишут в любовных романах? «Он жил двойной жизнью». Именно так с нами и было. Но пока Кирьян не погиб, мы с мамой ни в чем особенно не нуждались. Одеты, обуты и сыты. Не голодали. А вот потом…

Я обняла его и ободряюще потерлась носом о широкую твердую грудь.

– Понимаю. Не умеешь жить комфортно, и что такое домашний уют ты не знаешь. Привык к казарме, к постоянным разъездам и службе. Служебная форма, казенное имущество, все с собой?

– В точку, – Марк опять улыбнулся, целуя в висок. – Я все хочу как у нормальных людей. Ты поможешь? Кстати, тут в сейфе лежат все твои документы и карты на наш общий семейный банковский счет. Все мои сбережения там. Зарабатываю я очень прилично. Тратить вообще не умею, еще даже не пробовал. Только квартиру в Выборге отремонтировал и кое-что из антикварной мебели туда прикупил, – еще один поцелуй, уже в шею. Этот увлекательный очень процесс соблазнения снова меня нужно хотя бы немножечко притормозить. Иначе мы снова пропустим полезное, начав с интересного и приятного.

– Переходим к вопросам! – я нетерпеливо заерзала у него на коленях, запоздало поняв опрометчивость этих движений. Тихий стон мужа стал этому подтверждением.

– Это пытка, – Марк выдохнул мне в плечо. – Прошу снисхождения.

– Нет.

Я была непреклонна.

– Жестокая женщина. Спрашивай. Пальчики загибай, а потом предложения, и в самом конце – мое мнение. Одно. Честно.

Прозвучало непререкаемо, и я даже не спорила.

– Как ты Гиру нашел?

Громкий выдох. Марк понял, что разговор наш не будет простым. Осторожно ссадил меня с колен на рядом стоявшую табуретку. Молча, встал, налил себе кофе, мне в удовольствии этом категорически отказал, и медленно подбирая слова, рассказал все, как было, начав с предыстории.

Как впервые сам нашел эту саму Гиру, узнав, что мать его тщательно прятала от демоницы, обрекая обоих на голод и бедность. Но он мать свою понимает и не осуждает совсем. Почему? Марк помялся, но все-таки рассказал мне и полную драматизма историю появления на белый свет наследника рода Котов. Жестокую, страшную, несправедливую.

Всем известно, что у иных дети без любви не рождаются. И чем сильнее их дар, тем непреложней работает этот странный закон Мироздания.

Есть масса теорий, его гипотетически объясняющих, но… ни одна из них не получила фактического подтверждения. Очень сложная это штука – любовь. Анализы у нее не возьмешь и вероятность последствий математически не рассчитаешь.

А потому, остается лишь помнить и знать: для рождения полноценного азеркина нужны полноценные, сильные чувства родителей. А полноценных иных очень мало, и больше никак не становится.

Наверное, к радости обыкновенных людей.

Кирьян Кот смог обмануть и себя и жену и природу. Ему так казалось.

Прикрыв глаза, весь как-то сжавшись, Кот тихим голосом мне рассказывал эту историю. Семейная повесть о том, один страшный обман порождает трагедию. Как начиналась история чудовищного предательства, длящаяся до сих пор. Известный формат и финал ожидаемый.

Оригинальными были лишь главные действующие лица.

Величайшая демоница, доставшая, по настойчивой просьбе отца, давно запрещенное зелье иллюзорного облика.

Отец-маг, любящий этого похотливого демона, мучительно и безнадежно.

Молодая жена – пума, оборотень, на свою беду полюбившая мага-спасителя. Он увез ее в горы, в чудесное, райское место. Медовый месяц стал их первым шагом к концу. Колдун напоил девушку зельем, сделав ее точной копией демоницы. Той, что никогда не смогла бы подарить ему наследников. Демоны всегда жили по каким-то, одним им известным, законам. Был ли Кирьян тогда счастлив? Наверное.

Все участники этой истории тогда с наслаждением и самозабвенно обманывались.

Весна, буйство южных красок, пьянящие запахи, иллюзия настоящей любви. И вокруг ни единого зеркала, в котором счастливая молодая могла бы увидеть себя, точную копию Гиры. Действие зелья закончилось быстро, и свои чувства Кирьян обманул.

Так ему показалось.

Колдун подарил этой девушке наивной, в него влюбленной, частицу себя. И мучительной болью от запретной и противоестественной страсти к темной бессмертной он тоже с женой поделился.

Вместе с единственным, пока еще не рожденным наследником.

Сжимая в объятиях девушку-кошку, он шептал ей все то, в чем признаться великой бессмертной маг так и не смог. Не посмел. А она ему верила. До тех самых пор, пока не увидела свое отражение в чашке с водой. Все поняла сразу и… промолчала.

Такая любовь может даже заставить молчать.

Мне кажется, это ее чувств хватило тогда на двоих. Я в этом уверена. Даже если бы старший из рода Котов не солгал ей тогда, Марк родился бы все равно. Мы, женщины, это умеем.

– Знаешь, отец никогда не называл маму по имени. Так повелось, и я только теперь стал понимать почему. Представь: он боялся проговориться. И попробуй вообразить себе, каково было ей: любящей, молодой и бесконечно одинокой. Безымянной… К своему стыду, я только в школе узнал, как зовут мою маму. Мне до сих пор перед ней очень совестно.

– Даже после того, как она заставила вас голодать? – мне не хотелось перебивать его, но я еще не все понимала.

– Конечно. У нее украли одного любимого мужчину, потом меня, – замерев на секунду, Марк громко вздохнул и сгреб меня на колени обратно. Так, словно, держа меня крепко в руках, он чувствовал себя намного спокойнее. Судя по ощущениям, так и было. Я и не возражала, устроившись поудобней у него на руках, но допроса не прерывая. – А ведь она имела право хотя бы на снисхождение. В столкновении с бессмертными азеркинами мы проигрываем всегда. Они словно мясорубки, перемалывают нас и наши чувства, даже не замечая особо потерь. «Никогда не связывайся с бессмертными», – эту фразу отца я четко запомнил еще с раннего детства. Не получилось, конечно.

Ему было трудно рассказывать мне эту историю. Больно. Я остро чувствовала: посвятить меня в эту семейную тайну для него – демонстрация высочайшей степени доверия.

– Гира – отличный специалист. Оперативник, следователь, профи. Разумная, хладнокровная. Вся история их отношений со смертным Кирьяном Котом была тщательно ею записана, представляешь? Целый архив. Вот его она мне и вручила, когда… – Кот замялся, и я сразу же уловила причину.

– Отношения с сыном Кирьяна перешли в неформальную стадию. Не напрягайся, я не ревнива. И ты – не отец.

Интересно, а протокол отношений с моим уже мужем она вручит кому? Надо будет прижать эту сволочь.

Благодарный поцелуй в лоб, и выдохнув, Марк продолжил:

– Именно там в этом архиве я впервые и нашел упоминание о мимикримах. Отец поступил опрометчиво, прибегнув к помощи запрещенного зелья. В этом весь он: «Вижу цель, не вижу препятствий». Демоница нашла ему этих двоих, а переговоры о приобретении зелья вел он уже сам.

Меня насторожила очевидная нестыковка по времени. Брат и сестра мимикримы выглядели моими ровесниками. Августа и вовсе девчонкой. А прошло сколько лет?

Словно прочтя мои мысли, Марк усмехнулся и вкратце рассказал мне историю запрещенной расы.

Лучше бы он промолчал.

10. Бытовушка

«Главная семейная наука – уметь чутко слышать друг друга». М. К. Кот «Дневники и записки»

Словно прорвало невидимую плотину, годами державшую этот поток..

Откровение следовало за откровением, признания текли щедрым потоком.

Это меня муж мой знал, как прочитанную книгу, а я только сейчас начинала его открывать. Эротическо-фантастический триллер с коротким и ярким названием «Кот». Захватывающий сюжет с первых страниц покоряет читателей.

– Марк, а эти твои мимикримы… Тебе не приходило в голову то, что им нужны ваши Звери?

Долгую и тягостную минуту на меня муж смотрел. П потом неохотно признал:

– Знаешь, сейчас я почувствовал себя форменным идиотом. Не очень приятное ощущение. Утешает лишь то, что обставила меня собственная жена.

Сдержать торжествующую улыбку оказалось непросто… Но я справилась. Опытная потому что.

– Повезло тебе! – сделав вид скорбный, призналась ему.

Я давно уже слезла с уютных колен и, вооружившись комплектом из бумажки и карандашика, рисовала свой план. Не в каком-то там инофоне (мой гаджет вот так обзывался), а пальчиками трудолюбивыми. Буду самозабвенно и с наслаждением вить наше гнездо, я так решила. Вот этими ручками, золотыми, (надеюсь) Котовьими, под моим руководством, конечно.

Марк смотрел на меня удивленно. Пытался решить, очевидно, чему в его грустной истории жизни могла я еще позавидовать.

– Я ощущаю себя лютой дурой уже несколько лет. Главное не привыкнуть.

Мой муж недоверчиво ухмыльнулся. Не верит, наверное. Или себе признаваться не хочет.

– Кстати, идея о том, что охотится эта наша семейка на Зверя, действительно в голову нормальным людям не приходит. – Я попыталась его убедить. – Просто я неформат.

Это правда. Даже в школе Илона Король все задачки решала своим, личным способом. Ответ правильный, но вот решение… Даже видавших многое преподавателей мои варианты ставили в полный тупик.

– Что-то в этом упорном стремлении к Зверю есть еще, – я поспешила продолжить, пока муж меня слушал внимательно. – Практически маниакально зациклились. Что-то такое, чего мы не видим, о чем не догадываемся. Сам подумай: им ведь достаточно превратиться в любого и получить в свое полное распоряжение таким образом целую кучу помощников. Я же видела, как послушен был Лиас. Зачем убивать, да еще так жестоко?

Марк молча кивнул, снова окинув меня очень задумчивым взглядом. Быстро сунула ему в руки тарелку с нарезанной крупными ломтиками пиццей, буквально только что привезенной с доставкой продуктов. Кот хищно сглотнул и рассмеялся внезапно, заразительно фыркая.

– Хорошо еще, я хоть женился удачно. Но все равно идиот, – и вцепился зубами в кусок.

Правильно. Стрессы лучше всего заедаются.

– Ты просто следовал логике, – стараясь ему не хихикать в ответ, я продолжила: – Все началось с запрещенного зелья иллюзий. Кстати, очень интересно: оно правда имело к ним физическое отношение? Что там они добавили? Плюнули ядом в бутылку? Соскребли с себя грязь мимикрийную? Халтура на выделениях, волосы жгли? Фу, какой бред, – Марк невесело мне усмехнулся, задумчиво пиццу жуя.

– Идея совсем не бредовая. По этому принципу изготавливаются и артефакты и зелья. Но я не нашел никаких образцов этой дряни. Нет даже в секретных архивах, лишь только описание действия зелья и выписка из закона о полном запрете. Кстати, о расе наших чересчур многоликих там не было тоже ни слова. Я с огромным трудом нашел упоминание о законе, чуть ли еще не античных времен.

Я согласно кивнула, похоже, у меня этот жест тоже входит в привычку. Проследив за тоскливым взглядом Кота, отрезала еще пару кусков. Он с благодарностью принял, посматривая виновато.

– Угу. Все это время ты считал, что дело в уникальности дара твоего отца. И все было логично: есть некая достоверная информация о том, что мимикримы узнали, что отец твой – катализатор. Кстати, откуда? В этой нашей истории сведения постоянно просачиваются куда попало, – тут Марк хотел мне ответить, но я не дала, боясь сбиться с мысли. – А потом он исчезает, и ты видишь уже только гроб.

Тут я вспомнила слова Гиры о страшной картине из кожи Кирьяна и замялась. Нет, рассказать это все я пока не смогу. Хватит с Марка.

– Тогда я и понял, что дело нечисто. Тех, кто умер от сердечного приступа, не хоронят в закрытых гробах. Рот открой.

Кот сказал это так быстро, что я даже подумать ничего не успела, послушно выполнив странный приказ. И получила свой вкусный кусочек, осторожно вложенный в рот его пальцами.

– Жуй, ты не ела сегодня еще. Между прочим, я только что понял, что такое творилось со мной.

– М? – жевать и вести умные разговоры одновременно у меня получалось не очень.

– Им нужно два Зверя. Их двое, видимо, дело в этом. Один уже был: они Гиру погрузили в смертельную фазу стазиса, практически умертвив. Носитель им нужен живым, это важно. Видимо, только так получилось его обмануть, Зверя Гиры. А со мной так не вышло.

– Почему? – все еще тупо дожевывая, я спросила, уже догадавшись сама.

Марк молча пальцами прикоснулся к плечу, где из-под горловины футболки выглядывала наша с ним брачная татуировка. Она становилась все ярче, медленно расползаясь по коже. Красиво.

– Ты меня снова спасла, – он произнес это тихо, но я даже вздрогнула. – Я и подумать не мог, что это так может сработать. Они даже копию мою получить не смогли, представляешь?

– Ты так и не сказал, почему тогда Моню не вызвал? Отбились бы…– кто о чем, а Илона решила проделать работу над ошибками.

– Ритуал забрал все мои силы, я его не дозвался, не вышло, – он улыбнулся, протягивая мне снова кусочек. Послушно взяла его в зубы, поймав снова взгляд на губах. Очень-очень голодный такой мужской взгляд. И мне это ужасно понравилось.

– А почему на тебя нацепили тот галстук? – в списке насущных вопросов оставалось не так уж и много.

– О! Я голову сломал, пока мы не напоролись с тобой на ловушку в квартире. И даже после такого не сразу додумался. Я же тебе говорю: муж твой – форменный идиот!

Мне эта мысль не понравилась, но возразить мне не дали, конечно.

– Все очень просто: на хвостатом нет брачного знака. Ты же не кошка. Союз мы заключили людьми. Им не нужен был маг, неуязвимый для магии мимикримов. Зверя на помощь я могу призывать в любой ипостаси, его знак красовался под шкурой и у хвостатого, – тут он нахмурился, медленно потерев переносицу пальцами и неохотно исправился: – Мог.

На этот счет меня были свои собственные соображения. Но пока я озвучивать их не спешила.

– Интересно, зачем они лезли в Нору? – этот вопрос тоже покоя мне не давал. – Если мы друг для друга защита, я твой щит, ты мой катализатор, то что был за план?

– Да, – Кот произнес недовольно. – Я тоже об это все время думаю. Есть еще какая-то уязвимость, точнее была. Августа в лапах у Лера, а от него живым еще никто не уходил. Осталось поймать ее наглого братца. А пошли погуляем, а? Шопинг там, глупости всякие…

Ничего себе поворот. Я с сомнением посмотрела на мужа. Столько вокруг происходит всего…Свекровь мою так ведь и не нашли. По белому свету гуляет преступник, на нас неустанно охотится, куча всяких опасностей и кошмаров, а мой муж предлагает «Погулять!» Вот так просто?

– А пошли! – и когда я отказывалась от авантюр сумасбродных?

Не дождетесь…

Всю прогулку с ним я веселилась.

И когда прямо на входе в метро Кот поймал вдруг инкуба-карманника, а мы потом ждали приезда «Дозоров», передав его мрачным и неразговорчивым «светлым» больше похожим на «темных». Инкуб, узрев загадочный знак на ладони моего загадочного супруга, даже не дергался. И мне глазки не строил, а жаль. Марк ему бы голову быстренько оторвал и мы бы тут не задерживались…

И когда мы в магазинчике женского белья мы с мужем моим долго спорили, выбирая покупки. Коту волю дай, я ходила бы в панталонах по щиколотку. Правда, мои слова: "Это только ты будешь видеть, остынь!«– его сразу же вдохновили на подвиги. И дальше уже я была вынуждена сдерживать его бурную и фривольную очень мужскую фантазию.

Между прочим, он тоже нуждался в «гражданской» одежде, на этом я настояла и выбирала сама, твердой рукой отмахнувшись от всех его солдафонских идей.

А еще мы купили кастрюлек, полотенец пушистых махровых, два красивых халата, ночную рубашку зачем-то и… тапочки.

Я с детства терпеть не могу эту домашнюю обувь и везде бегаю босиком. Но мягкие тапочки стали вдруг символом нашего нового дома.

Они у нас есть.

Значит, теперь будет полный порядок.

По дороге обратно мы ели мороженное, целовались без устали, зашли в обувной магазин, где купили два зонтика, кучу носков и лопатку для обуви.

Спешить никуда не хотелось, а мой муж, тащивший огромный рюкзак на еще на зажившей спине, лишь смеялся в ответ на вопросы о самочувствии.

Мы были весь день очумительно счастливы. И вусмерть пьяны ощущением этого счастья. Настолько, что даже знакомая мне уже до тошноты сутулая фигура Лера нам настроения не испортила.

Он сидел на чугунной лавочке в крохотном скверике прямо у нашего дома. И… нет, не смотрел в телефон, а натурально газету листал. Большую такую, весомую, с черными буквами, напечатанную на бумаге. Они все еще существуют, а даже не верится.

Очень хотелось тихонечко пройти мимо, сделав вид, что мы его не замечаем. Судя по тяжкому вздоху, прозвучавшему у меня за плечом, эта мысль пришла в голову сразу обоим.

Но кто же нам дал. Главком внешней разведки (я до сих пор еще не поняла, что за место такое, и не успела у мужа спросить), поднял свой внушительный нос из пространства газеты и ехидно прищурился, буквально к асфальту нас пригвоздив острым взглядом.

Маленькие очки, скромно сидевшие на внушительной выпуклости спинки этого самого носа, смотрелись комично. Словно бабочка на пролете моста.

– Нагулялись? – ехидно спросил меня этот бессмертный.

Именно почему-то меня.

Марк тут же сделал шаг в его сторону и задвинул меня за плечо.

– Насиделись? – поднырнув мужу прямо под локоть я также ехидно спросила. – Головушку не напекло? – понесло меня во все тяжкие.

Лер удивленно воззрился на глупую женщину. С таким видом смотрят на заговорившую вдруг табуретку.

– Аве, сиятельный Ях, – тихо мой муж уронил и добавил, спокойно, но тоном, не терпящим возражений: – Вообще-то у меня как бы отпуск.

И аккуратно меня опять за свою спину задвинул. Лер поморщился, громко фыркнув, и газету сложил.

– Сфинкс, ты прямо сейчас мне очень нужен, – вынужден был промолвить этот великий.

– Первый отпуск за пять с лишним лет. – Марк был непреклонен.

– Департамент аналитики встал как…– быстрый взгляд в мою сторону, и начальник вспомнить решило приличиях. Или о секретности? В любом случае я оценила. – Все операции приостановлены.

В голосе Лера сквозила мольба.

– Медовый отпуск еще, между прочим, мне тоже положен, – Кот не велся, лишь вытащил меня из-за спины и обнял, прижимая к себе очень крепко.

– Оформлю, как внеурочные. Дам двух сотрудников в помощь по вашему делу. В дополнение к Максу. – Кот многозначительно промолчал. – Хорошо, весь отдел дам, все равно он стоит, как… Ну, ты понял.

– И неделя больничного по ранению и реабилитация, – голос мужа звучал уже прямо-таки издевательски.

– Кот! – Лер поднялся стремительно, сделав к нам плавный шаг. – Хорошо, признаю: мы без тебя как без рук. У тебя светлая голова, сказочная интуиция, а еще ты открытый катализатор. Четыре часа в день и постоянная связь.

– По тройному тарифу и строго сеансами, – Марк широко улыбнулся, демонстрируя совершенно кошачий оскал.

– Подлый грабеж и насилие. Надругательство над моей жадной личностью, – Лер махнул скорбно рукой, пряча очки в карман кителя. – Я согласен. Кофе хоть напоите? С меня чудо-пирожные. Не отравленные, между прочим, цените мою доброту. А еще очень важные новости. Вам не понравится, гарантирую.

Мы уныло переглянулись, взглянув на большую коробку с пирожными, сиротливо стоящую рядом на лавочке. Хорошо подготовился хитрый плут Лер.

Придется принять знатного гостя.

11. Крутышка

«Закусывать виски пирожными негуманно». М. К. Кот «Дневники и записки»

Нет, он мне не верил!

Это наглый бессмертный, явно всерьез считал меня едва ли не существом третьего сорта! А сам… не мог отличить пуму калифорнийскую от восточной!

О чем мне с ним тут вообще разговаривать?

Я твержу ему, что Гира со Зверем вытаскивала Марка определенно в портал – он не верит. Я рассказываю, что почти что своими глазами видела как Марка пытали – Лер ухмыляется мне в лицо.

Мой муж пока благоразумно не вмешивался. Он был действительно занят: сидел за новым ноутбуком и с мрачным выражением на лице что-то там по работе читал. И судя по очень суровому его виду, отпуск наш очень быстро закончится.

Но в моем кровопролитном (это я размечталась) словестном бою с Лером появилось и много существенных плюсов:

Во-первых, мы выяснили, кто где и когда убил правую Гирину руку, личного секретаря, палача и бессменного ее любовника (тут Марк поморщился, но ничего не сказал), полукровку по имени Лиас. Этот тип был бессмертен, живуч и хитер. В отличие от демоницы, которую муж мой спасал героически и хладнокровно из спячки, его выручать было некому. Его смерть основательно пошатнула мою стройную теорию о мимикримах, ведь Зверя у Лиаса не было.

В том, что эта парочка многоликих – действительно хладнокровные и жестокие убийцы, сомнений давно уже не было. Тут мне сознаться пришлось и, мучительно подбирая слова, рассказать Леру о знаке, вырезанном из Кирьяна живьем и натянутом на медную раму. Причем, я даже не ведаю где, адреса мне сообщить не потрудились.

Я боялась на Марка даже смотреть, но не чувствовать его боль не могла. Он мог как угодно к отцу относиться, но знать, что где-то существует подобный чудовищный артефакт, было страшно.

Словно та жуткая пытка для отца все еще продолжалась. А меня вдруг пришибло отчаянной мыслью: а ведь это вполне мог бы быть и мой Кот. Вот этот взъерошенный, сразу же ставший старше лет на десять, с заострившимся носом, залегшими под глазами тенями, сжатыми кулаками, сидевший под боком мой самый лучший во всем этом мире мужчина. Слезы вдруг подступили, ком в горле и прочие глупые женские гадости.

Мы все молча смотрели на стоящую в центре стола тарелку с остатками вкусных пирожных и удрученно молчали. Потом Лер встал, что-то набрал в инофоне, вздохнул и минуту спустя посреди нашей кухни буквально из воздуха возник контейнер, набитый провизией. Большой такой, из прозрачного материала, похожего на стекло. Аккуратно все вынув из странного этого бокса, Лер что-то шепнул ему, пальцами щелкнул и тот испарился.

– Инодоставка, – закрыв пальцем мой от удивления приоткрывшийся рот, этот вечный сказал. – Ди будет лишь к ночи, а мне кажется, нам срочно всем надо выпить. Особенно твоему мужу, сама посмотри. Тебе только сок. Ананасовый.

Я покосилась на все еще сидевшего в оцепенении Марка. Прокушенная губа, сведенные будто в судороге четко очерченные острые скулы. Хороший мой, я не хотела тебе делать больно, прости. Только подумала, как он в ответ приподнял угол рта, криво усмехнувшись.

– Да, ей нельзя. Придется вдвоем нам с тобой это пить, —

Марк кивнул на увесистую бутылку явно очень дорогого виски. Ну конечно, Лер разве может пить что-то простое? О чем это я?

Зато увесистый кусок буженины и целый бокс запеченных в фольге овощей, горячих, пахнущих изумительно, был как нельзя кстати. И колбаски как будто бы только с гриля, и кажется, запеченая утка, в россыпи красных ягод. Куча баночек с соусами, свежие маленькие помидорчики, порезанный крупными дольками сладкий перец и сыр разный, много. Запах, сшибающий с ног. Хорошо, что мы все уже сели.

Бессмертные знали толк в этой жизни. Хотя, ну а как же иначе? Это мы все несемся, считая года, как столбы в окнах быстро бегущего поезда. А они вон, живут все в свое удовольствие, могут позволить себе ощутить прелести этой жизни.

Кстати…

– А Ди к нам зайдет? – ну так, просто к слову пришлось.

– Если меня вы не прогоните. – Лер так пошутил. – Она у нас птица. Для нее нет проблемы пространства, куда захотела туда и пришла. Но меня для нее разыскать – не проблема. И в нашей семье есть закон: ночуем неукоснительно вместе. Всегда, где бы нас ночь не застала.

Хорошее правило, кстати. Я тут же вспомнила своих родителей: как бы они не поссорились, как бы не разругались, никогда и не при каких обстоятельствах супружескую постель не делили, и в детскую не съезжал тоже никто. Надо будет запомнить и в наш с Марком кодекс семейный внедрить.

Мысли скакали, как белки. Ди – порталист. Все магически одаренные азеркины-иные умели входить в подпространство с названием Сумерки. Мне это пока недоступно, я хоть и Зеркало, но необученное. При этом, порталами я отлично хожу, когда меня за руку водят. Так. Стоп… меня что-то в собственных размышлениях раз за разом царапало.

– Как они перемещались? – задала я вопрос, прямо глядя Леру в глаза. Очень красивые, между прочим.

– Умница, – он в ответ улыбнулся довольно. – Я давно думаю эту мысль. Эта парочка не умеет входить в наши Сумерки. Мало того, они несколько раз покупали у разных подпольных торговцев артефакты портального перемещения, изобретение Венди.

– И? – я примерно уже представляла, что скажет мне этот бессмертный.

– И шлепали ножками. Ездили на такси, катались в общественном транспорте.

– Ты по-этому не поверил моему рассказу про увиденное в замке БИП? – я напряженно спросила.

Лер разлил по чайным кружкам свой виски, и они выпили залпом, не чокаясь. Впрочем, мой ананасовый сок был при мне. Целый большущий стакан, заботливо наполняемый крепкой рукой молчаливого Марка.

– Теперь я точно понял, почему ты женился, – Задумчиво мне пробормотал этот бессмертный. Точнее, моему мрачному мужу. – И умная очень, и симпатичная, и одаренная, и уже даже немножко беременная.

В этот момент я как раз отхлебнула свой ананасовый сок…

Он сам виноват, говоря откровенно. Лер, а не сок. Сладкая жидкость тут не при чем.

– Я делала тест. Отрицательный. Я – не беременна, а вы меня с этим все уже заколебали, – прорычала свирепая я, протянув гостю новое полотенце.

Он заржал неприлично, тронув пальцами китель, и тот сам по себе распрекрасно очистился. Без вреда моему полотенцу. Я так тоже хочу.

– Бытовая магия отлично работает для впечатления девочек или когда до стиральной машинки три дня на оленях порталами, – мой заботливый муж очень нежно меня вытирал, приговаривая. – А в остальных случаях – глупое дело. Потом дико хочется жрать.

Словно бы в подтверждение сказанного, гость наш бессмертный закинул в свой рот огромадный кусок буженины и не прожевывая проглотил, лишь подмигнув мне луково.

– Марк, ты же знаешь уже, и Гетлим тебе говорил…

– Отрицательный, значит, – наглый бессмертный меня перебил, откровенно уже веселясь. – Поздравляю, папашка. Котенок.

«Папашка» внушительно рыкнул на собственное начальство. Скорбно вздохнул, усаживая окаменевшую абсолютно меня снова к себе на колени, и голосом вкрадчивым прошептал мне буквально на ухо:

– Лер хотел сказать, что наш с тобой ребенок уже точно морф. В таком случае, тест и не может быть положительным. Еще месяц примерно клеточная структура магической составляющей морфа будет с тобой «договариваться». Если получится, то через четыре недели начнется уже человеческая беременность. Все, как у людей, как обычно. И да, твои женские все болезни морфят не касаются. Захочет – исправит. Не захочет… Будем жить дальше, как и не было ничего. Просто работать, любить и надеяться.

Я выслушала это все молча. Пытаясь поверить, пытаясь понять.

– Но почему же «котенок»? – проблеяла вяло, во все глаза глядя почему-то на Лера.

– А кто? Ёжик? – он громко заржал, разливая по чашкам густой и темный напиток. – Или ты что-то скрываешь от нас?

Ему было весело. Ну конечно, кто бы сомневался.

– Бессмертные видят и чувствуют зарождение жизни. Еще ведьмы, но не все. Оборотни многие, как рассказывают, но я пока нет, – Марк, поглаживающий мне нежно спину, скорбным голосом повинился.

– Кто вы такие? – давно пора всем привыкнуть к манере моей задавать умно вопросы. Жизнь сразу станет светлей, и вот так лица у некоторых перестанут вытягиваться.

Мужчины молча и сосредоточенно чокнулись, выпили, закусили.

– Тебе прям цитатами из учебника? – Лер был невозможен. К этому тоже привыкнуть пора.

– Конспективно и точно. Начать можно с определений, – нашел тоже мне дурочку бессловесную. Ха!

Теплая рука мужа продолжала свои мягкие поглаживающие движения. Наверное, Марк так думал меня успокоить. Пока выходило обратное.

– Ну ты же биолог, придумай сама. Я сразу со всем соглашусь, – Лер поболтал бутылку, прислушался, тяжко вздохнул и снова разлил.

– Не части, – Марк наконец подал голос. – То, что моя золотая супруга не получила достойного образования – очень крупный косяк Инквизиции. Так что можешь не ерничать.

Не, ну каков? Университет имени Ломоносова – не достойное образование?

Ой, кажется, я вслух это ляпнула. Они оба в ответ мне кивнули.

– Не для тебя. Но мы обязательно наверстаем, потом. Уже скоро.

Сидят два таких невозможно загадочных говнюка, пьют этот свой виски, практически не пьянея и глазки мне строят.

Хорошо, строил только один, второй корчил умильные рожи. Вот так бы и стукнула.

– Ты успела придумать себе ответ на вопрос: «Что такое Сумерки?» – Лер бросил взгляд на экран своего инофона и стал вдруг серьезным и собранным.

– Только замуж успела, – я очень ехидно ответила. – И успела еще кое-что, как теперь выясняется.

Мой сарказм пролетел мимо ушей. А ведь я так старалась.

– Это пятое измерение. Вполне возможно, что созданное рукотворно, теоретически, древней цивилизацией. Гипотетически внеземной. В них не работают физические законы. А мы все, иные – потомки коренных его жителей. Так понятней?

– Э-э-м, – больше выдавить из себя ничего умного Илона Олеговна Кот не смогла. И Лер быстро продолжил:

– Представь себя взглядом… ну пусть даже рыбы. Она видит тебя как размазанное черно-белое чудище с очень нечеткими контурами. Вот и вы нас так воспринимаете. Мы все – не то, что мы есть. А то, что вы видите, чувствуете, ощущаете. У сумеречного пространства свои свойства. Мы там совершенно другие. И сотни тысяч лет назад наши предки оттуда вошли в этот мир, подстраиваясь под него, мимикрируя. Да, да, именно так. Мы научились сюда приносить тех нас, сумеречных, когда-то научившись преображать свои ипостаси до вполне визуально-приличного вида. Ты видишь Марка-Кота, а на самом деле он лишь отдаленно похожее на эту зверушку чудовище.

Я сразу вспомнила Моню. Вовсе и не чудовище даже, мне очень понравился. Я его даже гладила, и он мурлыкал!

Лер бросил в рот очередной кусок мяса птицы, наверное, утки и мрачно продолжил:

– Кто-то утратил вообще все свои свойства, кто-то черпает лишь часть. После смерти физического тела в реальности иные остаются в Сумерках. Убитые бессмертные тоже. Если только сами не решают уйти за Великую Грань, как мы ее называем. Оттуда уже нет возврата.

Он скорбно потер переносицу. Похоже, что этот бессмертный не раз уже хаживал к Грани. И знал путь этот. Говорить ему было непросто, а я молчала, дыхание затая. Отличная лекция, между прочим, очень доходчиво, я мысленно даже поаплодировала его талантам педагогическим.

– Да! Те самые чудища, с которыми ты уже имела удовольствие познакомиться – Звери, – он продолжил, оставив весьма деликатную тему, – давно ушедшие из этого мира морфы. Этот ваш знак… зашитый под кожу, нарушая все законы нашего мира призвал их сюда, приказав служить тому, кто его носит, хозяину. Жестоко, согласись. Порабощение после смерти.

Кажется, я поняла смысл болезненности этого ритуала. Хозяин испытывал дикую боль, терял кровь – это плата за сам ритуал. Дикость какая.

– Да, моя золотая, – подал голос муж, продолжая массировать мою спину.

Вляпалась ты, поздравляю. Видишь: мы живем на два мира, как…

– Многоженцы, – ляпнул опять женский голос. Конечно же, мой.

Лер громко фыркнул, разливая остатки виски по чашкам.

– Наша контора была когда-то названа внешней разведкой исключительно в качестве дани чувству юмора его создателя и вдохновителя. Демону, к слову сказать.

Они выпили, бессмертный забросил в рот маленькую помидорку, поморщился.

– В числе прочего, мы занимаемся поиском фактов внешнего вторжения. Их много, но до сих пор доказательств хоть какой-либо организованности этого безобразия у нас еще не было.

Зачем он сейчас все это говорил? Марк явно был в курсе подробностей собственной службы. А я?

– Ты тоже у нас проходила под грифом «Вторжение», – хмыкнул ехидно бессмертный. – Недолго, – тут я опять поперхнулась несчастным моим ананасовым соком. – Кстати, Зеркало – очень ценный и редкий дар, практически миф. И пока Кошка у нас не особо беременная, я недвусмысленно намекаю…

– Нет! – мой муж произнес очень холодно. Как отрезал.

– … На приглашение ее поработать в твой же департамент. Рядом на стульчик посадим и будешь ей соки носить.

– Зачем? – я практичней смотрю на подобные предложения. Но спорить с мужем при посторонних не буду. Так… уточняю.

– Для отражения магического воздействия на всех нас, а зачем мне еще Зеркало может быть нужно? – Лер старательно сделал взгляд удивленный и встал, рукой подхватывая инофон. – Ну, раз у вас тут больше пить нечего, то пойду я домой, чувствую, меня там уже ждут, – и натурально пошел. Куда его понесло? Обещал же жену приманить к нам на ужин…

Как приличный пошел, к входной нашей двери, не в окно вылез и не через стенку. Правда, на выходе оглянулся, заметив: – Кстати, ваша эта Августа в Нору приволокла с собой артефакт принудительного оборота. Очень древний и дорогой. Ты и его отразила, малышка, даже и не заметив. Крутышка.

И вышел.

12. Да, нет

«Быть со многими женщинами – это спорт. Глубоко познавать свою дорогую, единственную – это искусство». М. К. Кот «Дневники и записки»

С человеком любимым даже молчать можно очень уютно.

После ухода начальства мы с Марком молчали.

Я убирала на кухне, зарубив на корню его благородный порыв мне помочь, он вернулся к своему инобуку и мрачно читал там какие-то документы.

Это молчание не было напряженным, звенящим, конфликтным. Просто обоим нам нужно подумать. Осмыслить все сказанное и увиденное.

Марк умел быть деликатным.

Он обладал редким умением чутко улавливать настроение и не лезть в душу, когда там не ждут.

И волнуется очень, я вижу, краем взгляда поглядывая на него. Губы снова вон в кровь искусал, крылья носа трепещут. Хмурится. А я совершенно спокойна.

Новость о вероятной беременности почему-то меня совершенно не взволновала. Я пока еще просто не верила. К тому же, для замужней и зрелой женщины, любящей и любимой, это логично вполне: беременность и рождение общих детей. И то, что все происходит так быстро, вполне ожидаемо. Мы с ним словно азартно сейчас нагоняем утерянное. Все годы, что провели друг без друга. Спешим оба жить. Очень правильно.

Хотела ли я нашего с Марком ребенка? Да, с самой первой минуты мечтала. Так мечтают о небе, о звездах, о чем-то далеком, волшебном, несбыточном.

И чтобы такого как Кот: ершистого, страстного, сложного. Умного невероятно, практически гениального. Хотя, если девочка будет, то от ума нашему роду сплошные проблемы, пусть лучше будет красивая.

Сможем ли мы быть лучшими в этом мире родителями? Сложный вопрос. Нам будет трудно, обоим. Хотя, мне много проще: у меня есть перед глазами пример любящих и любимых родителей. Бабушки, дедушки… только сейчас вдруг отчетливо поняла: я из прекрасной семьи. И с детства знаю, что такое явление существует в природе.

Котик не знает. У него перед глазами всю жизнь проходила лишь череда жесточайших предательств и яркий пример острой боли от неразделенной любви. Как вообще он рискнул мне довериться?

– Ты стучишь мыслями, как кастаньетами, – впервые за вечер оторвав взгляд от экрана, он мне светло улыбнулся. – Лучше вслух все спроси. Я полчаса уже жду, когда тарелки начнут биться о мою глупую голову. Помилуй, любимая.

Я взяла и помиловала. Сразу же, не задумываясь о последствиях. Добрая я сегодня невероятно. Не то что вчера.

– Устала ужасно, – призналась, присаживаясь рядом с ним. – Хочу на теплые ручки. Кстати, а…

– Можно и нужно, – Кот сразу все правильно понял. – Обмен родительскими энергиями позитивно влияет на этот процесс. Дальше посмотрим, я просто не знаю. Никогда еще не был беременным, знаешь ли.

Слова прозвучали совсем не обидно. Даже наоборот. Хоть я и подозревала: он все это только что и придумал.

– Спатки хочу, – очень тихо пожаловалась.

– Перетопчешься, милая, – ровным тоном он мне произнес. – Я весь вечер страдал, между прочим.

Я прямо-таки поперхнулась такой наглой ложью. Страдал он… над инобуком своим.

И хотела так прямо сказать, да не вышло. Меня уже раздевали. Без всякого спросу. Ну здравствуй, семейная жизнь.

– Но Марк, я…

– Возражения не принимаются. Муж твой чуть хвост себе не отгрыз от волнения! – его руки скользнули под тонкую блузку, только сегодня мной купленную, с явным трудом пробрались под широкую ленту плотно облегающего спортивного лифчика. Того самого, между прочим, что сам он и выбрал. Так тебе, котик, и надо.

Этот роскошный любовник, умелый и чуткий, с женским бельем был на «вы», явно на мне изучая все премудрости хитрых крючков и застежек. На ощупь, порыкивая от нетерпения. Победил. Так забавно… Жестом собственническим совершенно горячие ладони Кот водрузил мне на грудь. И резко выдохнул прямо мне в ухо, его мочку легонечко прикусив:

– Ревность. Я впервые почувствовал ревность, – его губы шептали. – С ума ведь сходил, готов был на всякие глупости.

Удивилась. Поводов не было, что это он?

– К Леру? – осторожно спросила, от шелковой нежности шершавых, горячих ладоней уже совершенно дурея. Он стал для меня как наркотик. Притронулся к коже и все, я теряю рассудок. Голова пошла кругом, а тело и вовсе взбесилось. Вот что я творю?

– Ко всем, – провёл губами по шее быструю дорожку прикосновений вниз. – К случайным прохожим, что на тебя бесцеремонно оглядываются, к этому бессмертному гаду, что весь вечер пялился на тебя, – ощутимо плечо прикусил и продолжил: – Знаешь, как на великих реагируют человеческие девушки? Как бабочки на пламя свечи. Летят и сгорают. Потому вечные и стараются с простыми смертными не контактировать, – горячие губы вернулись на шею, что-то тщательно там выцеловывая. Кажется, я застонала в ответ. – Они живут в своем мире, с людьми не общаются. Только с иными. Рядом с ними люди словно сходят с ума.

А руки его что творили… на сгиб правой он уложил мою обнаженную грудь, явно любуясь полученным результатом. Как на витрине. А левая медленно, но необратимо спускалась все ниже. Там в перспективе маячила юбка, надетая на меня еще в магазине, невзирая на вялые возражения. Муж даже очищающие одежду заклинания применил, только бы я это надела.

– Я тоже сошла, – руки подняв, ими обвила сильную шею, прижалась спиной к его раскаленной груди и потерлась всем телом, чувствуя, как он каменеет. – Абсолютно рехнулась с тобой.

Наглые пальцы стянули с моих плеч тонкий шелк блузки, сбросили на пол ненужные лямки, выводя на моей коже сложные и затейливые узоры. Разгоняя поток натурального жидкого пламени.

– Что ты со мной натворила, колдунья моя? – юбку он сам выбирал, всю такую на пуговках, я только теперь поняла суть его хитрого замысла.

Пробежал быстро пальцами по бедру и она сразу вся расстегнулась, с легким шуршанием соскользнув мне под ноги. Рваный выдох мне прямо куда-то в затылок, и ладонь твердо легла на обнаженный живот.

– М? Я честно пыталась сбежать! – правду же говорила. Только коленки мои почему-то раздвинулись сами, призывая его, искушая. Вот так, оборотень мой дорогой. Да, я такая.

– Да… – тихий смех был ответом. – Ты у меня человек-неожиданность. От меня никогда еще девушки не убегали. Трижды, солнце мое, целых три раза. Мое самомнение рассыпалось в прах.

Страсть на кончиках пальцев. Музыка чувства, что они исполняли на моих тугих струнах. Поглаживания, прикосновения, проникновения. Он хотел, чтобы я себя потеряла, забыла. Ему это в который раз удалось.

– Нет! – прохрипела, пытаясь вынырнуть из глубины этой чувственной пытки, затягивающей, погружающей в омут страстей.

– Да… – он беззвучно смеялся, все крепче меня к себе прижимая, и бессовестно продолжал. – Сегодня бы будешь кричать и просить о пощаде. Считай это местью.

Я вообще уже ничего не понимала, всхлипывая, теряя последние капли сознания.

Рывок, и я на столе, спину холодит гладкая плоскость, одно лишь движение рук, и я обнажена уже совершенно.

©Нани Кроноцкая 2022-2023 Специально для Литрес

13. Не знаю

«Прелюдия – это короткое и выразительное музыкальное произведение, предваряющее нечто основательное и фундаментальное. Во всех его проявлениях». М. К. Кот «Дневники и записки»

Ахнула от внезапного понимания: обжигающие мужские ладони вдруг подхватили ступню моей левой ноги, осторожно массируя. Невероятно приятно и откровенно. Пальцы трепетно разминали каждый пальчик, скользили по подъему стопы, гладили, изучали..

– Бегала целый день, – я воспротивилась, попытавшись ногу свою аккуратно забрать. Немытую потную женскую лапку, без свежего педикюра.

– Меня возбуждает твой запах, – прозвучало бесстыдное. – И твой вкус, – тут же это доказывая, губы коснулись лодыжки, нежно трогая ее, вызывая доселе неведомые ощущения. А руки двинулись в медленный, чувственный путь, выше, к бедрам. Он словно книгу меня раскрывал, собираясь прочесть, увлеченно и страстно погружаясь в сюжет с головой.

Влажный рот оставлял обжигающий след на коже, невероятно чувствительной от нахлынувшего возбуждения.

Жаркая невозможно волна, зародившись от первого же поцелуя. все поднималась во мне, накрывая, неся все быстрее куда-то.

– Поцелуй меня, – попросила, пытаясь подняться и притянуть его, цепляясь за тонкую ткань футболки. Но муж отстранился, отрицательно покачав головой. Замер, глядя на меня снизу вверх, и голову положил на бедро, жадно вдыхая мой запах.

И я вдруг поняла почему.

Он был пьян. Не заметно, но все же. И очень боялся меня этим как-то обидеть. Как-то в приватной беседе я рассказывала тому, виртуальному еще совершенно, Коту о своем отношении к «пьяным страстям». Глупенький мой. Солнце мое, мой любимый.

– Люблю тебя, – прозвучало.

Он услышал. Простые слова для него прозвучали, как будто выстрел стартового пистолета. Словно ждал только их. И рванул.

Плавный хищный бросок, и я ощутила горячие губы. Ударившие, одним лишь прикосновением вывернувшие меня наизнанку, как перчатку резиновую, как чулок. Я жадно разглядывала его, великолепие хищного тела у меня между ног, широченные плечи, все еще несправедливо обтянутые футболкой. Высокий лоб, с падающими на него влажными волосами. Глаза он закрыл, наслаждаясь этим немыслимым и бесстыдным во всех отношениях поцелуем. Быстрые влажные проникновение языка, и мой мир окончательно перевернулся. Меня выгнуло гибкой дугой, в диком спазме, и если бы не крепкая хватка мужских рук, я, наверное, бы улетела. Все случилось, как он и хотел.

Я кричала стонала, скулила. Билась об стол, как в припадке, силы теряла.

С каким-то немыслимым облегчением я ощутила тяжесть роскошного мужского тела… Обхватила ногами, укрепляя объятия, удержавшие меня в этой реальности за секунду до катастрофы, на самом краю.

– Моя девочка, – прошептал муж, очень нежно в лицо мне целуя. – Такая горячая, такая вкусная. Моя.

Толчок, и тягучая тяжесть вторжения. Как подтверждение права на женщину, древнего, неоспоримого. На ту, которая хочет и ждет. Ту, которая уступает.

Нет для меня никого сейчас ближе тебя, мой любимый. Я впускаю в себя, я тебе доверяю.

Тебя, которого отпускать не желаю.

– Хочу быть с тобой, – поднимаясь навстречу, обнимая всем телом его, крепко прижавшись, сказала.

Кот низко рыкнул, подхватывая меня одной рукой на весу, словно я ничего и не весила.

Поймала хмельные, горячие губы.

Он совершенно другой. Он не вписывался ни в один из моих жизненных опытов. Ломал все устойчивые стереотипы. Мой.

Мы сливались, врезались друг в друга. Прорастали друг другом, дыша одним вдохом, стуча дикий ритм единого сердцебиения.

Это было пронзительно-откровенно. Я его принимала любым, и он в это поверил. Быть самим собой – высшее удовольствие. Искренне открываться, не бояться, что тебя оттолкнут.

Он дарил мне себя. В упоительных поцелуях, в движениях тела. Отдавался и брал, принимал без остатка.

Мы хотели друг друга и не могли утолить эту дикую жажду, с каждой минутой разгораясь все больше. Кровь давно превратилась в один раскаленный поток, в ушах стоял гул, кожу сняли совсем, совершенно безбожно содрали.

Я давно превратилась в одну эрогенную зону, перестав понимать, где я, кто я. Мой муж был жесток и неутомим, раз за разом меня окуная в бурный и сладкий поток физического наслаждения.

От криков охрипла, от накрывающих приступов острого удовольствия сознание все растеряла. А он, твердой рукой смелого и опытного капитана, как легкую лодку, вел меня через этот вселенский потоп.

А когда мокрый уже совершенно, невероятно счастливый и ошалело мне улыбающийся голый супруг опустился рядом со мной на кровать, (что стало открытием), зазвонил громкий будильник.

Ночи у нас как и не было…

Сразу заснуть мне не дали. Жестоко и вероломно помыли, явно борясь с искушением. И только мое едва слышное: «Ты меня совершенно затрахал!» – спасло от немедленного продолжения.

В пушистый халат завернули и в спальню опять отнесли.

– Все еще любишь меня? – он смеялся, целуя меня, совершенно беспомощную.

– Теперь даже не знаю… – без ехидства я не смогла, с закрытыми плотно глазами представив себе его вытянувшееся от обиды лицо. А вот нечего мне задавать глупые, откровенно вопросы.

Последнее, что запомнила я, подвинутая собственническим жестом под теплый бок ненаглядного, было открытое настежь окно.

То-то соседи по дому порадовались…

14. Сообщница

«Любящая жена – это верная спутница, помощница, партнер и… подельница». М. К. Кот «Дневники и записки»

– И почему это «Нет? » – первый же умный вопрос, пришедший мне в голову поздним утром, прозвучал очень громко.

Я даже проснуться еще не успела, а уже лезу в драку, красотка.

А то, что это будет сражение, сомневаться не приходилось.

Совсем.

Марка рядом уже не случилось. Сбежал, друг сердечный. Дальнейший наш диалог на повышенных тонах пришлось вести мысленно.

А и правда, ну почему?

Хорошо, одно внятное возражение вчера уже прозвучало: Кот меня ревновать научился внезапно, допустим. Эта болезнь точно лечится. Скалкой там, веником или даже сковородой. Пара прицельных ударов и… Нет, мечтать-то не вредно, конечно, но на любимого рука у меня не поднимется. Он может дать сдачи, и все его способы мстить я успела уже хорошо изучить.

После целой ночи, посвященной его страшной мести, все тело горело и каждая мышца болела. Такое ощущение, что ночь я провела на силовой тренировке в спортзале. В жизни спортом не занималась, похоже, придется.

Говорят, начинать никогда не поздно. Познавать основы телесной чувственности, доменивая третий десяток тоже немного обидно, конечно, но не критично.

Удивительная такая усталость. Она наполняла тонкий бокал женского тела как будто шампанское. Внутри что-то пенилось, пузырьки щекотали сознание, а мысли упорно ползли в одну сторону. Совершенно неконструктивную.

Стоять, я сказала, ползите обратно.

Я должна думать о быстрой карьере в разведке. В серьезных таких перспективах фривольным мыслишкам не место.

Даже думается об этом очень робко и странно, хорошо, что я вслух не сказала.

Илона Олеговна Кот – сотрудник аналитического отдела внешней разведки. Или как он там называется, я вечно в них путаюсь.

Сюр, нелепость, абсурд.

– Даже не думай! – раздалось вдруг из кухни веселое.

Странно, запахов завтрака не доносилось. Только тихое шелестение клавиатуры, да попискивание сообщений.

Он сидит там голодный? После ночи такой даже я жрать хотела как волк. То, что он мои мысли читает, уже даже не удивляло.

– Я приду сейчас и поговорим, – постаралась угрозу вложить в эту фразу. В ответ прозвучал тихий смех.

Придется ползти выполнять все задуманное. Причем очень быстро: мне что-то подсказывало, что муж может просто сбежать.

Сползла криво с кровати. Умываться сил не было. Малодушно решила, что ночью меня уже тщательно умывали.

Одежда нашлась рядом. Мой пушистый халат.

Это все, что тихо кряхтя смогла на себя все же напялить. Исключительно благодаря силе воли и мысли о том, что раздетость моя приведет к предсказуемым совершено последствиям.

Кажется, я превращаюсь в домохозяйку. Хорошо еще, что бигуди мне вообще не нужны. Буду ходить босая, простоволосая. И да, уже даже немножко беременная. Самую малость, чуть-чуть. Понарошку, магически.

На кухню я выползала уже твердым шагом.

Почти.

Коленки еще подгибались, но взгляд уже тверд, губы сжаты и намерения невероятно решительные.

Были.

Пока я не увидела этого гада во всей, так сказать, первозданной красе.

Он сидел за столом, поджав к груди одно волосатое колено, и был абсолютно, прямо-таки издевательски гол! С волосами, влажными после душа. Везде. Они миленько завивались в очаровательные колечки, и там, где на бедрах должно было быть полотенце. Ну и правда, зачем нам все эти условности?

Сосредоточен и строг, он сидел за своим инобуком и что-то там шлепал, нахмурившись.

– Почему ты не завтракал? – вот оно начало семейной жизни. Пока мужики распушили хвосты в процессе ухаживаний, они даже завтрак готовят. А только колечко надели, и все.

Кстати. А где наши кольца?

Я воззрилась на руку опять совершенно пустую. Мы развелись? Вот так быстро? А…?

– Я сегодня к вечеру их привезу, – не отрывая взгляда от мерцающего экрана, муж тихо сказал. – Тебе же понравилось?

– Э! – это я так ответила.

– Иллюзия, – усмехнулся, посмотрел на меня и поморщился. – И зачем ты оделась?

– Теперь мне ходить голышом? – бесит меня этот собственнический инстинкт. – Запрешь меня, связь отключишь и никому-никому не покажешь? – я фыркнула зло. – Ты точно котяра? Не злобный китайский дракон?

Он широко улыбнулся, потягиваясь за столом очень медленно, и закинул руки за голову. Запрещенный прием. Расстреливать за такие жестокости. Он надо мной издевался!

Роскошное тело Кота выглядело прямо-таки завораживающе. Литые мышцы переливались тугими жгутами, выпукло перекатывались, отлично различимые даже под светлой шерстью. Они меня гипнотизировали. Я могу бесконечно смотреть на три вещи: огонь, воду и бесподобных таких мужиков. Одного, если уж быть совсем честной. Вот этого, наглого и волшебного.

Но я тоже дочь офицера. Меня на вот это вот все не возьмешь. Чаще одного раза в сутки. Ну хорошо, пусть только двух.

– Почему же китайский? – и улыбку его запретить, такую шикарную. И ямочки на щеках эти сказочные. Я давно предлагаю.

Кажется, наш стратегический разговор медленно выливается в очень опасное русло.

В такой партии я совершенно точно опять проиграю. Ну, нет уж.

– Он самый страшный и совершенно непредсказуемый из всех драконов, – сказала и аккуратненько отступила к окну.

Ой зря я так. В его темных глазах, по-кошачьи миндалевидных, полыхнул интерес плотоядный. Он же хищник. А я мышью прикинулась, идиотка.

– Ты ведь собирался на службу сегодня? – и шаг вперед сделала. Кот замер. – Спорим, я еду с тобой?

Вот такая я вся неожиданная, получите.

– Нет, – тихо рыкнул. – Ты просто не понимаешь, в какую… – тут он сделал попытку цензурное слово придумать, не очень удачную. Но я сделал вид совершенно оглохшей, – ягову задницу Лер тебя втягивает. Хватит им и меня.

Тут мне возразить было нечего. Действительно не понимаю. Но очень хочу.

– Ты не ответил на мой первый вопрос, – скорбно губы поджала, доставая из недр новой кухни свое вчерашнее приобретение – пузатую медную джезву¹.

И кофе, конечно. Утром я не включаюсь без кофе, пробуксовываю нещадно, мысли мыслятся вхолостую.

– Нет, и не буду, – тут он замялся, быстро пряча глаза. – У меня сегодня много срочной работы. Да, ты совершенно права: уже через сорок минут ухожу.

– Судя по тому, что сбегаешь ты на голодный желудок, "ухожу" – это в самую заварушку, – заметила проницательная я. – Ты же хищник. А я специалист по кошачьим.

Поставила воду на сильный огонь и тихонечко села напротив, любуясь на мужа.

– Коть, – начала задушевнейшим тоном, – ты правда хотел бы иметь рядом тупую домохозяйку? – хмурый взгляд исподлобья. – Ну хорошо, не тупую, – тихий, но возмущенный рык. – Не рядом? Что я снова не так говорю?

Марк медленно закрыл и отодвинул свой инобук, тяжко вздохнул, повел носом. И все же ответил.

– Основное место моей нынешней службы полностью называется так: «Отдел общей аналитики при департаменте оперативного реагирования внешнего разведывательного управления». Глава департамента – Лер. Он же первый зам… – тык пальцем в небо, обозначающий всю высоту занимаемого бессмертным боссом поста. – И знаешь, зачем я тебе это все рассказываю?