Эцилос

1

Тьма. Она везде, она всюду, она всегда, она – все. Она окружает его, она поглощает его. Он растворяется в ней, словно маленькая звездочка в ночном небе. Все сущее – тьма. Нет ничего. Больше нет страданий, счастья, любви. Нет ненависти. Нет домов и городов. Нет стран. Нет людей. Здесь нет черного и белого, нет женщин и мужчин. Нет гор, полей, морей, деревьев и зверей, небоскребов и машин. Нет ночных клубов с алкоголем и женщинами. Нет идиота начальника, нет идиотов подчиненных. Нет жены, детей, мамы, папы. Нет ничего и никого. Все – тьма. Вечная ночь и он, растворенный в ней. Нет страха, нет боли. Во тьме нет тех ужасов, которых так боятся люди. Нет дьявола, нет демонов. Здесь нет привидений и полтергейстов, нет тех чудовищ, что прячутся под кроватью или в шкафу. Нет того бреда, который люди придумали, чтобы пугать друг друга. Здесь и Бога нет, и ангелов. Они все где-то там. Наверно. Там, которое не здесь. В этой тьме нет даже времени. Нет привычных людям законов физики. Здесь нет вчера и сегодня, нет молекул и атомов, протонов и нейтронов. Здесь не работают хитроумные теории вроде теорий струн, относительности или еще чего-то. Здесь вообще никакие теории не работают. Здесь только бесконечность… Бесконечность всепоглощающего ничего.

Он плывет, падает, а может быть летит – непонятно. Есть только тьма и он. Только он и бесконечность. Он растворен во тьме, он часть ее. Он нигде и везде. Он всегда и никогда. Он – бесконечность. Он не помнит, кто он, не помнит, кем он был. Он не помнит, как его звали там, далеко-далеко, давным-давно. Он не помнит, была ли у него семья, друзья и все, что связывает человека с тем миром. Миром, которого теперь для него не существует. Он и себя самого не помнит. Кто он? Что он? Он не знает даже, человек он или какое-то другое существо. Он просто существует в этой бесконечности, как призрак жизни в межзвездном пространстве. Его нет. И вместе с тем он был всегда. Всегда и везде.

Тишина. Нет ни звука. Ни слова.

Наверно, он был бы счастлив просто раствориться в этой тьме. Просто исчезнуть навечно. Как это, возможно, и должно случиться. Как это, вероятно, и происходит со всеми, кто перешел пределы. Превратиться в кого-то другого или, с точки зрения человека, во что-то другое. Стать кем-то иным и, возможно, прожить другую жизнь, более счастливую, чем прежняя. Сделаться в ней тем, кем мечтал когда-то. Полюбить женщину. Отдать ей свое сердце, свою душу. Отдать все и быть счастливым. Возможно, так было бы лучше? Кто знает? Здесь нет арбитров, здесь нет судей. Здесь нет правильного или неправильного. Здесь нет философских учений. Да и постигать их некому. Здесь есть он, тьма и тишина. И вечность. А больше ничего.

Сколько он парит среди этой пустоты? Может, одно мгновение, а может, тысячелетие? Одиночество бесконечности. Забвение. Тьма вокруг, тишина. Ни звука, ни малейшего лучика света от какой-нибудь звезды, ничего. Он падает в бесконечную вечность. Вдруг… Нет, наверно, ему почудилось. Глупое сознание человека. Людям вечно что-то кажется. Люди все время что-то придумывают, а потом в это верят. Сочиняют замысловатые теории и пытаются подогнать под них мироздание, хотя оно намного сложнее и хитроумнее, чем можно себе даже представить. Такова уж природа человека.

Странный звук, далекий, тихий. Он существует как будто только в его голове. Непонятное ощущение. Невозможно. Он впервые за целую вечность что-то почувствовал. Этот голос прорывается сквозь пелену, окутавшую память. Что это? Речь? Чьи-то слова? А голос… Как же он красив. Откуда? Кто это? Почему ему так знаком этот голос?.. Женский, высокий, тонкий, проникающий в сердце. Такой голос бывает только у тех самых. Единственных. В такой голос влюбляются до беспамятства. За него люди готовы отдать жизнь. Лишь бы он никогда не умолкал. Лишь бы слышать его во тьме. Этот голос, как путеводная звезда, показывает, куда идти, зовет за собой, направляет.

Он не помнит, чей это голос. Тщетно пытается вспомнить, но не может. Одно ему абсолютно понятно – без этого голоса все бессмысленно. Время, пространство, даже сама тьма не имеет смысла, если в ней не будет этого голоса.

Голос нарастает, становится явственнее. Нет, он точно слышит, ему не кажется. И для него нет ничего более реального, чем этот голос. Даже тьма теперь нечто вроде иллюзии. Он заполняет собой все. Упрямо борется с вечностью. Пытается вырвать его из цепких лап пустоты. И нет такой силы, что могла бы устоять перед этим голосом. Тихий и слабый звук, почти неразличимый. Звук, который с легкостью заглушил бы даже маленький комарик, отгоняет от него тьму. Пустоту, с которой не могли тягаться самые сильные люди на протяжении всей истории человечества. Пустоту, от которой не скрыться никому и не победить. Голос той женщины. Сколько в нем заботы, тепла. И ничто отступает. Этот голос окутывает, словно кокон. Он согревает его своим теплом. Уже различимы слова, интонации. Этот тоненький волосок между ним и чем-то там. Далеко. Вечность назад. Чем-то по другую сторону. Чем-то… Да, это она. Он узнал этот голос. Он узнал бы его, даже если б никогда не слышал. Без этого голоса его бы не было. Как и без него не могло быть этого голоса. Он вспомнил.

Память вернулась одномоментно, подобно вспышке, удару молнии. Вся боль прошлой жизни, все обиды и невзгоды, все страхи и страдания. Все не сказанное вовремя. Все слова, которые он когда-либо кому-то говорил и о которых потом жалел. Все, что мог, но не сделал. Все, что хотел, но не реализовал. Все моменты жизни, которые хотелось прожить по-другому, но прошлого не вернуть.

Память давит на него, как гидравлический пресс. Тяжесть прошлого… Тяжесть человеческой жизни кажется невыносимой. Она наваливается на плечи, пытается расплющить его, как муравья, уничтожить, превратить в ничего не значащий пиксель. Но этот голос… Голос дает силы. Напоминает, что в жизни было что-то светлое. В его жизни было и счастье. Были любимые и родные. Были улыбки, поцелуи, дружеские объятия. И была она. Та, которая сильнее смерти. Та, которая ценнее жизни.

2

На разноцветной траве огромного газона играли дети. Одни кидали предмет, похожий на мяч. Большой и полосатый, как арбуз. Он улетал очень далеко, почти до тротуара, а потом, сделав некое подобие мертвой петли, летел обратно, к невообразимому восторгу детей. Другие играли в прятки. Одна девочка так спряталась, что ее никак не могли найти. Рядом сидели мамочки и о чем-то оживленно разговаривали, время от времени бросая взгляд в сторону детей, выискивая среди них своих. В воздухе звенел детский смех. Газон был окаймлен тротуаром из синего камня, переливавшегося на свету разными оттенками. От него в разные стороны отходили тропинки, образуя другие газоны. На некоторых из них тоже играли дети. Другие же пустовали.

На одном из газонов, в тени похожих на папоротник деревьев с большими красноватыми листьями, свисающими почти до земли и издающими ни с чем не сравнимый аромат, стояла скамейка. Старинная чугунная, с завитушками. Такие скамейки запросто можно было встретить в прежние времена где-нибудь в таком же парке. Словно из другой эпохи, скамейка совершенно не сочеталась с тротуаром и пролетающими неподалеку машинами. На ней сидели двое мужчин. Один полный, другой высокий. По всей видимости, они были очень увлечены беседой: энергично жестикулировали, пытаясь более наглядно донести свои мысли, и время от времени очень громко говорили, чем вызывали косые взгляды мамочек с соседних газонов.

Неожиданно лавочку накрыла тень пролетающего по небу огромного аппарата, чем-то похожего на подводную лодку или дирижабль серебристого цвета. Он переливался в лучах света, который скользил бликами по его поверхности и отражался во все стороны солнечными зайчиками. Корпус, сферический спереди, сужался к хвостовой части. У аппарата не было ни крыльев, ни хвостового оперенья. Не было видимых иллюминаторов. Он двигался совершенно бесшумно, как бы разрезая воздух и не создавая при этом ни малейшего ветра. Где-то вдали виднелся город. Над верхушками деревьев высились силуэты громадных зданий. Разноцветных, невероятных. Казалось, эти здания доставали до самого солнца. По сравнению с ними деревья в парке выглядели ничтожно маленькими, а плывущий в небе аппарат был похож на небольшую рыбку среди высоких водорослей. Облака плыли на уровне середины этих зданий и казались частью города. Такой маленькой изюминкой, без которой чего-то явно бы не хватало.

Высоко в небе горела звезда. Местное солнце. Оно пылало, одаривая планету Эцилос ярким светом. Теплым, нежным, мягким. Светом жизни. Оно, как любящая мать, баюкало ее в своих лучах. Отдавало всего себя собственному творению, своей дочери Эцилос и всем живущим на ней. Чуть в стороне от материнской звезды даже в яркий солнечный день был виден гигантский змей, опоясывающий планету. Величайшее творение человека. Огромная космическая станция. Станция-вокзал. Станция, где производилась энергия для всего человечества, находилась промышленность и многие научные учреждения. Отсюда, как с космического вокзала, отправлялись корабли к другим планетам. Тут скапливались все природные ресурсы, добываемые в космосе. Здесь жили люди, поскольку на планете места уже не хватало. Несколько столетий назад на станции выросли целые города, связанные между собой такими же дорогами, что и на Эцилос. Города со своими парками, тротуарами, газонами и лавочками, домами. Между планетой и станцией, подобно нашему метро, регулярно курсировали корабли, доставляя товары и людей туда и обратно.

Где-то пролетела стайка птиц, изящных, похожих на орлов, только гораздо меньше. Они парили в воздухе, почти не двигая крыльями. Их полет был похож на волшебство. Птицы казались призрачным видением, чем-то неосязаемым, нереальным. И невероятно красивым.

– Будет дождь, – сказал один из сидящих на скамейке из мужчин. – Слишком низко летят.

– Вероятно, – ответил другой.

– После дождя рыба хорошо клюет. А может, ну это все. Поеду на рыбалку завтра. Эти, с работы, подождут. В конце концов, ничего не случится. Никуда наши булыжники не убегут. А срочного ничего нет.

– А мы завтра с женой на праздник пойдем…

Над городом сновали машины, уносящие вдаль своих пассажиров. Они беззвучно летели по воздуху, движимые неведомой энергией. Мимо тротуаров, опоясывающих большие газоны со множеством цветов. Мимо неспешно прогуливающихся людей.

Тут и там деловито проползают маленькие диски, подметающие улицу. Проплывают коробки, доставляющие заказы людям. Там, вдалеке, по воздуху в прозрачных шарах плывут подростки. Шары переливаются всеми цветами радуги. Подростки развлекаются, соревнуясь между собой. Разгоняясь в своих шарах и чуть не доехав до какого-нибудь предмета, взмывают вверх, к самому солнцу, а потом плавно и медленно спускаются к земле, паря в воздухе, словно птицы. А некоторые из подростков просто катаются наперегонки.

Не видно конца этому городу. Наверно, он бесконечен. Кажется, вся планета – это один бескрайний город, в котором мирно уживаются люди, растения, животные. Здесь человек научился гармонично сосуществовать со всем живым на планете. Здесь нет различий между населенным пунктом и природным ландшафтом. В невероятном изобилии цветы, трава, деревья, от них рябит в глазах. Вся планета как огромный белый холст какого-то художника, разрисованный самыми разными красками. Только разве что уносящаяся к звездам стела, белая с одной стороны и черная с другой, выделяется среди этой какофонии цвета. Видимо, она символизирует что-то очень важное для людей. Здесь даже небо, ярко-голубое днем, становится красным, фиолетовым или желтым к вечеру. Очень много больших и красивых островков нетронутой природы. Там слышны голоса животных и тоже кипит жизнь. Город окружает эти острова, словно бескрайнее море цвета и вечного огня. Особенно это заметно в темноте, когда вся ночная сторона планеты сияет светом фонарей. Они мигают и переливаются, завораживают и гипнотизируют. От них не оторвать взгляд. Во всей Вселенной, наверно, не найти ничего более притягательного.

Рядом с клумбой с ярко-красными, переходящими в фиолетовый оттенок цветами на лавочке сидят люди. О чем-то разговаривают и улыбаются. Здесь вообще очень много улыбаются. Это особенная улыбка. Когда улыбаются не столько губы, сколько глаза. Словно улыбается сама душа человека, его сердце. Эта улыбка как огонек в ночи. Призрачный, мерцающий, но так хочется, чтобы он не угасал никогда. Люди по другую сторону Вселенной. Мир, чей свет еще даже не долетел до Земли. Люди, пустившие в себя Бога.

Вокруг местной звезды кружат четыре планеты – со своими лунами, погодой, атмосферой. Но обитаема только одна, вторая от Солнца. Остальные же просто безжизненные булыжники, летающие по своим орбитам. Люди давно использовали их для добычи полезных ископаемых. Там строили огромные базы с горнодобывающими отделами, лабораториями, научными сообществами. Ставили эксперименты, которые опасно проводить на Эцилос.

Несмотря на совершенные технологии, перед миром стояла насущная, неразрешимая проблема. Люди достигли уровня развития, при котором родной планетной системы им стало мало. Сколько бы ни было ресурсов, рано или поздно они все равно закончатся. А создавать новые люди не могли, потому что для этого тоже требуются ресурсы, причем в еще большем количестве. Единственный выход – развиваться дальше, подняться на следующую ступень. Число таких ступеней бесконечно, двигаться по ним непросто, но человек не может стоять на месте. Чтобы не погибнуть, он должен идти вперед. Путь разума тернист, но от него никуда не деться. Любая застывшая цивилизация обречена на гибель. Единственный выход для нее – расширение горизонтов познания.

Однако для дальнейшего развития людям было необходимо выбраться из своей Солнечной системы. Все остальные варианты давно реализованы и стали частью истории. Межзвездные перелеты – тот самый необходимый шаг вперед. Но до ближайшей звезды более сотни световых лет. Они слишком недосягаемы, эти звезды. Межзвездные пространства непостижимы для человеческого мозга – так устроено мироздание. Наверно, такова воля Создателя. Путь развития тяжел, но, пока не усвоишь очередной урок, дальше не пройдешь. Пока не поймешь то, что должен понять… До этих пор не надо человеку идти дальше. Мироздание – штука хрупкая, можно и сломать. Да и мало долететь до ближайшей звезды. Надо еще вернуться оттуда. А глупости, придуманные писателями-фантастами, не работают. Человек же не лягушка, чтобы его можно было заморозить, а потом оживить. И даже если б было можно, человек ли ожил бы? А летать быстрее света люди не умеют. Движение быстрее света – это движение в прошлое. Это движение, противоречащее законам мироздания. Такое умение подвластно разве что только Богу. Существовать вне рамок времени и пространства для человека… Возможно ли это?

Примерно такие мысли крутились в голове доктора Н. Он шел по длинному широкому коридору космической базы на одной из планет между первой и последней. По силе гравитации она была сходна с Эцилос, но атмосфера состояла из метана и углекислого газа. Всегда темная, черная поверхность планеты пугала его. Черный – цвет смерти. Цвет страха, боли. И доктор старался не думать об этой планете. В памяти всплыл образ красавицы-жены в розовом платье. Они гуляли с ней по берегу реки, закованной в камень. Среди цветочных клумб, впечатляющих каменных мостов, которые иногда разводили, чтобы пропустить какую-нибудь яхту, а рядом на тротуаре какой-то чудак в смешном костюме показывал фокусы с шариком, который то исчезал, то появлялся в самых неожиданных местах. Эти воспоминания были для доктора Н. отдушиной. Они грели своей любовью, тоненькой ниточкой связывали его с домом среди бесконечного космоса. Бесконечного ничто. Космическая база, как гигантский спрут, расползлась по поверхности планеты. В центре, в огромной полусфере, находилось горнодобывающее предприятие. От нее расходились ответвления с полусферами поменьше. В некоторых располагались жилые помещения, где проводил свой досуг персонал базы. Другие же были научными или горнодобывающими отсеками. Сейчас доктор Н. спешил в самый дальний конец базы. Именно там, как правило, ставились научные эксперименты. Сегодня должен был состояться очередной.

Эксперименты проводились довольно часто, это была привычная часть работы научных сотрудников базы. Собственно, для того они и находились там, чтобы двигать развитие вперед, чего бы оно ни стоило. В этот раз какому-то умному человеку там, на Эцилос, пришла в голову очень интересная мысль. Если в одном из старых экспериментов, проведенном примерно сто попыток назад, использовать новый, недавно придуманный механизм, то можно будет приблизиться к скорости света вплотную, а возможно и превысить ее. Мысль, конечно, по мнению доктора Н., чрезвычайно оптимистичная. Похожая на бред. Крайне маловероятно, что это вообще может как-то повлиять на результаты, но пока не проверишь теорию на практике – не узнаешь истины. И доктор торопился. Коридор тянулся, кажется, вечность. Каменные стены, как в тоннелях метро, давили на него. По своду вдоль всего тоннеля горели светильники, разбрасывая рассеянный свет, а в воображении рисовались не очень приятные картины. Но вот наконец-то заветная дверь. Большая, металлическая, с маленьким окошечком, как в старинных фильмах. За ней экспериментальный отсек. Доктор Н. с силой толкнул ее. Неожиданно легко поддавшись, дверь распахнулась, и взгляду представилась фантастическая картина. Отсеком была огромная комната – полусфера. Ее стены, несмотря на бетонную монолитность, казались прозрачными. Сквозь них хорошо был виден мрачный черный пейзаж мертвой планеты. Изогнутый полукругом монитор в самом центре отсека показывал, что происходит в разгонном аппарате прямо сейчас, в реальном времени, вплоть до мельчайших подробностей. Сам разгонный аппарат находился далеко от базы, где-то там в непроглядной темноте планеты, глубоко под землей, чтобы избежать несчастных случаев. Игра в бога – это не шутка.

Вокруг монитора – модули пульта управления. Кресла с аппаратурой на подлокотниках. Приборы, похожие на магические шары, висящие в воздухе. С помощью таких шаров удобно управлять монитором и регулировать настройки аппарата для разгона. Перемигиваются разноцветные лампочки, сообщая о чем-то ученым. На пульте стоит метроном. Чья-то игрушка, которую принесли ради развлечения. Красивый маятник в стекле. На конце маятника катается взад-вперед маленький зверек, чем-то похожий на льва. С небольшим телом, мощной гривой и страшными оскаленными зубами. Доктора Н. этот метроном почему-то раздражал. Он не понимал из-за чего, но очень хотелось, чтобы этой игрушки здесь не было.

Его давно уже ждали. Эксперимент вот-вот должен был начаться. За пультом сидело несколько человек, кто-то проверял предпусковые настройки, кто-то занимался вычислениями.

– Привет всем. Ну что, сыграем в бога?

Видимо, сидящие за пультом шутку не оценили. Действительно, играть в бога – это слишком много для человека. Кто-то угрюмо улыбнулся, кто-то предпочел просто промолчать.

– А мы заждались вас. Эцилос уже нервничает.

Доктор прошел к пульту и сел в свое кресло. Какое оно мягкое, удобное. Шар на подлокотнике сам лег в руку, словно только этого и ждал. От соприкосновения с рукой по шару пробежали маленькие молнии, поплыли разноцветные переливы.

– Ну я готов, можно начинать… Проверка закончена?

– Да. Аппарат готов.

– Что ж, тогда, пожалуй, начнем.

И доктор Н. щелкнул пальцами по светящемуся шару. Земля как будто вздрогнула. Казалось, что по отсеку пробежала волна странного гула, хотя этого никак не могло быть. Доктор Н. словно и впрямь почувствовал, как задрожала планета. Логика подсказывала, что это воображение или переутомление, но почему-то стало не по себе. Он огляделся вокруг. Остальные ученые продолжали заниматься своей работой, будто ничего странного не происходило. «Нет, все-таки надо немного отдохнуть. Повидать жену, может, на рыбалку сходить… – подумал доктор Н. – Нервы ни к черту…»

– Настройки?

– Готово.

– Энергия?

– Девяносто процентов, девяносто один, девяносто два, девяносто три, девяносто четыре…

– Посторонние в зоне?

– Посторонних нет.

– Увеличить синхронизацию.

– Синхронизация восемьдесят, восемьдесят пять, восемьдесят шесть, восемьдесят восемь, девяносто один…

Обычная рутинная работа. Ничего нового. Ничего необычного. Сейчас синхронизация дойдет до ста, запустятся двигатели, вращая огромный механизм внутри гигантской вакуумной камеры, и материя, находящаяся в аппарате, начнет разгон…

– Синхронизация сто.

– Двигатели запущены.

– Энергия?

– Сто.

Доктор Н. оторвал взгляд от мелькавших на мониторе символов. Все как обычно. Одни и те же цифры, коды программ, один и тот же разгонный аппарат за ними. Одна и та же картина. Вертикальный диск, закрученные болты по его краю, большая штука, похожая на планетарную шестерню. Все крутится. Нового ничего не происходит, и вряд ли что-то когда-нибудь изменится. Все их опыты обречены на неудачу. Людям никогда не выйти за рамки пространства и времени.

Угрюмые черные камни, словно зубы неведомого дракона, высились над мрачной поверхностью планеты. Они пугали своим видом. Доктор Н. угрюмо взглянул на один из них. Огромный, страшный, с мелкими зубчиками. Даже в вечной тьме он казался слегка красноватым, словно облитым кровью. Вдруг камень стал исчезать. Видимо, началась пыльная буря. На этой планете ураганный ветер поднимался всегда неожиданно, и буквально за считаные секунды мрачный пейзаж превращался в кромешную тьму, рвущую и кусающую, словно стая зверей ада. Доктор машинально взглянул на маленький экран, показывавший зону, где под толщей почвы находился разгонный аппарат. Необходимо было убедиться, что буря не повредит аппаратуру, раскиданную по периметру. Вдруг что-то привлекло его внимание. Что это? Доктор Н. напряженно вгляделся в две маленькие точки внизу монитора. Слева от разгонного блока. Может, помехи? Здесь не должно никого быть. Точки упрямо двигались в сторону аппарата. Почему они там? Откуда?

– Посторонние в зоне…

– Что?

– Посторонние в зоне. Посторонние.

– Скорость девяносто, девяносто один, девяносто два…

Когда процесс запущен, его уже не остановить. Материя начала движение, и, пока она не разгонится до предела, эксперимент не прекратится. Люди, сидящие за пультом, бессильны. Все, что они могут, – это наблюдать… А маленькие точки идут к своей судьбе. Прямо к аппарату. С ними нет связи. Каждый из сидящих готов был кричать, чтобы эти точки остановились, но что толку. А связаться – да как с ними свяжешься, непонятно даже, кто это и откуда. Почему? Доктор Н. вдруг вспомнил двух совсем молодых ученых, недавно прибывших на базу и собиравшихся провести какое-то исследование, проверить хитроумную теорию, совершенно непонятную и фантастическую. А вдруг?.. В памяти всплыли лица молодого человека и девушки, весело улыбавшихся на их первой встрече. Красивые лица двух любящих друг друга людей, излучавшие какое-то удивительное сияние. Излучавшие свет…

– Скорость девяносто девять, сто, сто один…

Внезапно экран погас. Люди за пультом погрузились в темноту. Покой мертвой тишины, воцарившейся в комнате, нарушал только размеренный стук метронома. Древней игрушки человечества.

Эксперимент прошел удачно. Материя превысила скорость света.

Утром по всему миру, во всех таблоидах и электронных газетах, можно было прочитать очень радостную и очень печальную новости. Человек наконец-то обуздал скорость света. Теперь он сможет совершать межзвездные перелеты, путешествовать по всей Вселенной. Человечество вышло за рамки пространства и даже времени. Теперь у него есть простор для развития, смерть больше не страшна цивилизации. Жизнь нашла выход, отныне она существует вне времени и пространства. Человечество приблизилось еще на одну ступень к Богу.

Омрачало радость только одно. Случилось немыслимое. Во время эксперимента при невыясненных обстоятельствах погибли два человека. Двое ученых проводили исследования и оказались не в то время и не в том месте. Дикая случайность, приведшая к трагедии. Почему они не отреагировали на сигнальные фонари, окружавшие аппарат? Почему не отвечали на вызов центра? Почему не сработали многочисленные защитные и оповещающие приборы их скафандров? Ответы на эти вопросы исчезли вместе с ними. Тела так и не нашли. В том месте, где находился разгонный аппарат, осталась только большая воронка полусферической формы. Самым печальным оказалось то, что эти двое были влюбленной парой. Говорят, они собирались пожениться.

Конечно, им поставят памятники, напишут много красивых слов в газетах. Они навсегда войдут в историю. Но их уже не вернуть. Они стали страшной жертвой, которую заплатило человечество за то, чтобы выжить. Пройдет время, боль утихнет, произойдут другие события, возможно, будут другие жертвы, и их позабудут. Так устроено сознание человека. Люди не хотят думать об ужасах прошлого, выкидывая их из сознания и заполняя его ужасами будущего, бесконечно наступая на одни и те же грабли. Только вечные воды великого моря никогда не забудут, как по берегу гуляли двое влюбленных, крепко держась за руки. Как молодой красивый парень обнимал очаровательную девушку. Как нес ее на руках по нежному розовому песку пляжа. Как раздавался звонкий смех. Как любовь сияла в их глазах.

Нежный поцелуй в лучах заката. Трепетное слово «люблю». Навеки. И клятва: «Не расстанемся никогда. Будем любить друг друга вечно, несмотря ни на что».

3

Вороной конь громко всхрапывал, мощно раздувая ноздри. Сильное мускулистое животное неслось по пустынной пыльной дороге. Наверно, в такие мгновения оно чувствовало себя счастливым. Огромное, прекрасное, грациозное создание, словно рожденное быть ветром. Лететь, подобно ему, над бескрайним миром, навстречу закату, не зная оков и преград, взрывая землю копытами. Горячий пар вырывался из ноздрей, а большие глаза блестели в лучах заката. Длинная дорога, петлявшая между гор мимо полей и густых лесов, казалась бесконечной. И черный конь был этому рад. Он летел бы так всю жизнь, хоть на край земли к самым звездам. Летел вдаль, унося своего всадника, указывающего путь. Туда, где горело золотом небо над высокими горами, задевавшими облака.

Молодой человек спешил. Путь был не близок и опасен. Несмотря на патрули солдат, разбойников на дорогах Римской империи хватало. Одинокий путник очень рисковал. Иногда на обочинах попадались разграбленные повозки и убитые люди рядом с ними. Эти страшные картины заставляли подгонять коня. Обычно он путешествовал в сопровождении добрых попутчиков, относительно комфортно и безопасно. Но на этот раз дело было важным и срочным. Он не мог позволить себе медленно плестись с обозом, да и боги благоволили ему, благословив на опасный дальний путь. Поэтому он пошел на риск, отправившись в одиночку. Далекий город в горах, казалось, был недостижим. Он скакал уже целый день, но заветных ворот еще даже не было видно. Солнце быстро садилось за горизонт. Скоро все вокруг погрузится во мрак, а остаться ночью посреди бесконечного леса казалось еще опаснее. Если не разбойники, так хищные звери, вышедшие на охоту, могут оказаться на пути. И он подгонял коня, чтобы успеть, пока небо еще не до конца погасло. Темные в сумерках деревья, стоящие у обочины, казались грозными великанами, в ветвях которых прятались страшные существа. И он летел, подобно птице, мимо. Быстрее, быстрее. Черный вороной конь под ним мчался во весь опор. Казалось, что нет силы, способной остановить его. Животное невообразимой мощи, словно выпущенная стрела, неслось вперед, в неизвестность опускающихся сумерек. А он, словно оседлавший сам ветер, подчинивший себе разбушевавшуюся стихию, летел, будто сорванный лепесток, на сильной спине самого Юпитера.

Там, за горами, высилась огромная стена, защищавшая город от всех, кто хотел поживиться его богатствами. Там его ждал теплый ужин, спальные покои с теплым мягким ложем для сна. Там было безопасно. Вдали от страшной дороги. А завтра, рано поутру, дела. Надо договориться с теми и с этими, пока с ними не договорились другие. А там… Может, даже термополий[1] расширить получится. Тогда можно было бы больше заработать. Народ хочет хлеба и зрелищ. И за хлебом к нему пойдет. И если все получится, то хлеба у него на всех хватит. Лишь бы другие не опередили. Торговля штука такая. Ты либо впереди, либо глотай дорожную пыль. Сосед, слышал, тоже в тот город собирался. Да и на другой улице один уже прознал про его фирменный рецепт. Но им уже не догнать его, теперь он далеко. Когда, взобравшись на гору, оглянулся назад, чтобы в последний раз посмотреть на родной город, видел соседа с рабами, ханжу старого. Ну, впрочем, теперь-то он уж точно ему не конкурент. Дай бог лишь к завтрашнему вечеру подоспеет. А к этому времени у него уже все будет в руках. Вот, наверно, удивится толстопуз безмозглый. Эх, посмотреть бы на этого жирдяя, когда он узнает, что уже опоздал. Вот бы вдоволь посмеялся. И по лицу молодого человека расползлась улыбка. Юпитер ему благоволит. Если все получится, то он разбогатеет. Рабов себе прикупит, чтобы не самому в термополии работать. А потом можно будет и о зрелищах подумать. Например, рабынь-девиц прикупить, чтобы танцевать умели красиво. А может, лучше…

Вдруг вороной конь под ним резко остановился, словно увидев самого Оркуса[2], и встал на дыбы, взрывая копытами землю. Молодой человек, не ожидавший этого, чуть не упал с исполина. А конь громко ржал, испуганно глядя близорукими глазами прямо перед собой. Что-то страшное стояло там. Что-то страшнее разбойников и диких зверей. Конь видел только очертания, но он точно знал, что не хочет знакомиться с этим чем-то ближе. Вороной гигант в диком ужасе вытянулся перед небольшой фигуркой во весь свой гигантский рост. Он не понимал, куда можно кинуться, и начал крутиться на месте, то вставая на дыбы, то опускаясь на все четыре копыта и подпрыгивая, словно лань. Молодой человек не понимал, что могло так испугать животное, всегда покорявшееся его воле. Рассмотреть фигуру в сумерках было сложно. Призрачный силуэт почему-то все время находился где-то сбоку, всегда вне поля зрения, как парень ни крутил головой. А конь все вертелся, взрывая землю. Вокруг них образовалось целое облако пыли, затмевая последний, и без того не очень яркий свет. Наконец вороной исполин нашел путь и резко, буквально с места, рванул в огромном прыжке в сторону от дороги, в еще более-менее светлый прогал между деревьев. Всадник не удержался и рухнул с коня. Здоровенные задние копыта гиганта чуть не коснулись его, но пролетели мимо, мелькнув в паре сантиметров от лица. Наездник ударился о твердую, словно камень, иссушенную палящим солнцем землю так, что перехватило дыхание и померкло в глазах. Он и раньше падал с лошадей, но настолько больно ему еще не было. Казалось, сам Марс отвесил ему оплеуху своей каменной рукой. Воздуха не хватало. Он словно разучился дышать. Пытался сделать вдох, но ничего не получалось. С каждой секундой становилось все страшнее. А если он не сможет. Если… но ведь он еще так молод. Он так хочет жить. Просто жить. Просто видеть голубое небо. Зеленую траву. Чувствовать прикосновение ветра. Неужели это все? И вот так? Так приходит смерть? Но почему к нему? Пусть лучше к другому, но не к нему. Не к нему. Только не сейчас…

Свет начал бледнеть. В глазах становилось темно. Словно гасло яркое пламя, всегда горевшее внутри. Медленно, постепенно. Окружающий мир размывался все больше, а в груди невыносимо пекло, будто гигантский зверь давил на нее тяжелой лапой. Парень корчился на земле в страшных предсмертных муках и не понимал, что происходило вокруг. Он не видел, как маленькая фигурка медленно направилась к нему, опустилась на колени. Как на его грудь легла рука и некто, закрыв глаза, что-то зашептал. Тихо, почти бесшумно. Почти неосязаемо. По груди медленно разливалось тепло, вытесняя боль и невыносимый жар. Оно растекалось по телу, гася раскаленные угли его страдания. Вдруг он вздохнул. Это оказалось неожиданным даже для него самого. Молодой человек уже не надеялся ни на что. Воздух, словно поток холодной горной реки, погасил остатки боли и унес их с собой. Свет вновь затеплился в его глазах, пламя жизни в его сердце вновь разгорелось. И он очнулся.

Пелена медленно, словно нехотя, рассеивалась. Предметы начинали приобретать свой привычный вид, проявляясь среди мрака. Вскоре он уже мог видеть мир вокруг. Прямо перед ним, чуть наклонясь и положив руку ему на грудь, сидела старая женщина. Черная накидка на плечах, капюшон, закрывающий голову. Морщинистое лицо. Блеклые, как будто слепые глаза. Рядом валялась палка, на которую, видимо, старушка опиралась при ходьбе. Она сидела перед ним и шептала что-то на неизвестном языке. А высоко-высоко над ними качались макушки гигантских деревьев. В последних лучах солнца их кроны сияли, словно были объяты волшебным огнем. Листья блестели маленькими звездочками, растворяясь в лучах заката. Свет проходил сквозь них, сверкая искорками на фоне темного неба, отчего деревья казались огромными великанами, объятыми во тьме священным божественным пламенем.

– Как же красиво, – слова сами вырывались, возникая из ниоткуда, как внезапно материализовавшиеся мысли. – Никогда не замечал такой красоты. Я и на небо-то редко смотрел. А как же оно прекрасно. Как великолепны деревья. Они словно излучают свет. Как будто живые боги, спустившиеся на землю в своих зачарованных одеждах…

– Очнулся, слава богу. Я уж думала сдохнешь. Да, видать, на то воля Божья. Так башкой долбануться и копыта не откинуть… Видно, ты ему нужен еще, – пробубнила старушка, поднимаясь и отряхивая подол от пыли.

– Спасибо вам. Вы, наверно, целительница. Я про вас всем расскажу. О вас легенды складывать будут…

– Ну вот уж спасибо, еще не хватало, чтобы всякие бездельники мне проходу не давали. Будут ходить тут, зверушек пугать, тьфу, елки-палки, – плюнула старушка куда-то в сторону. – Вставай давай, долго так валяться-то будешь?

– Деревья красивые. Может быть, сам Юпитер зажег их для меня, подавая какой-то знак.

– Ага. Вот именно для тебя зажег. Больно ты нужен своему Юпитеру.

– Но ведь я жив. Значит, он забрал меня из костлявых рук Плутона, – возразил юноша, медленно вставая с земли.

– Да-а, сильно ты долбанулся. А впрочем, верь во что хочешь, дело твое. Голова-то не кружится?

– Да нет, нормально вроде, не кружится. Жаль только, конь убежал. Теперь мне ни за что вперед конкурентов не успеть. Пропало все.

– Тот конь не твой был. Он вольный, ему хозяева ни к чему.

– Это почему? Я его еще маленьким помню. Это мой конь, он принадлежит мне. Он всегда мне подчинялся. Другим не давал даже близко подойти, а меня слушал. Я заплатил за него целую кучу денег. Это мой конь.

– Ну да, вот бегай теперь, лови его, коли твой. Он-то, видимо, не знает об этом.

– Злая вы, бабуля. Хорошо, вы мне помогли, а то бы я подумал, что вы ведьма какая-то. Нет чтобы посочувствовать, я вот коня лишился, сам чуть не помер. Да и дело мое погибло теперь. Все равно в тот город уже не успею.

– А чего мне тебя жалеть-то? Сам виноват. Летел как дурак, все деньги перед глазами, а меня, старую, не заметил. Если б твой конь таким же, как ты, был, так и убил бы меня. А он-то, видать, поумнее тебя оказался. А то, что дело твое пропадет, да и черт с ним. Не твое оно. Твой бог, этот, как его там, Юпитер, что ли, не зря тебя живым-то оставил. Нужен ты ему, видать. Только вот на кой черт, ума не приложу. Неужто нельзя кого поумнее найти? Впрочем…

– Откуда вам знать? Вы же не жрица? Да и одежды на вас совсем другие. Жрицы таких не носят.

– Много ты знаешь.

– А кто вы? Вы так говорите, будто с богами разговаривать умеете.

– Я много чего умею. А тебе скажу, что дело твое – пыль дорожная, дунул ветерок – и нету. Судьба у тебя другая. И ты ее скоро встретишь. Только не предай. Бросать свой крест нельзя. Надо нести до конца.

– Вы будущее видите? Значит, все-таки вы… А какая у меня судьба? Расскажите, я вам золотом отплачу…

– Себе свое золото оставь. Мне оно ни к чему. А судьба? Вот когда встретишь, тогда узнаешь. Уже скоро. Дорога тебя правильно ведет. Да и опасаться тебе нечего. Не тронут тебя разбойники и звери дикие. Только не предай судьбу-то свою. Запомни мои слова.

– Да уж запомнил. Чего тут сложного. А как мой термополий будет? Ну хоть это расскажете?

– Не о том волнуешься, – вздохнула старушка, – не за термополий тебе переживать надо. За другое. Впрочем, выбор всегда за вами остается. Жизнь сложная штука, оно и понятно. Знать и верить – вещи разные. Когда знаешь, то уже не веришь. А когда веришь, то все время сомневаешься. Так и плутаете во тьме, ища свет далекой яркой звезды, которая горит внутри вас самих. А не найдя ее, идете за первым встречным, который вам пообещал косточку со своего стола да зрелищ вдоволь. Лжеспаситель, антихрист вас всех продаст, предаст и в рабов превратит. Он твоему этому, как его называют-то? А, Плутону поклоняется. Пес он его, Плутона-то. Ну что? Вроде пришел в себя-то? Иди, тебе пора. Да и мне тоже, заждались уж.

– Я ничего не понял, объясните, что…

Но старушка уже отвернулась и, опираясь на посох, зашагала в сторону просвета между деревьев. Вслед за вольным ветром. Шальной вороной птицей. Его вопросы, заданные ей в спину, остались без ответа. Видимо, старушка уже все сказала, а пояснять ничего не собиралась. Но бежать за ней он опасался. Вдруг проклянет еще. Такое часто случалось. А он хорошо помнил угасающие глаза очередного проклятого кем-то человека, тихо умирающего на смертном ложе. Маленький, сгорбленный силуэт постепенно растворялся в сумерках, пока совсем не исчез. А он продолжал смотреть ей вслед, сам не понимая почему. Какое-то странное чувство, которое ему было абсолютно не знакомо, завладело его сердцем. И он не мог понять: то ли это предчувствие чего-то плохого, то ли совсем наоборот. Странное умиротворение, без ответов, с миллионом нерешенных вопросов.

4

Этот тоннель, наверно, бесконечен. Он шел уже очень долго, и конца видно не было. Широкий арочный тоннель. Стены сложены из неизвестного ему белого камня. Под сводом горели тусклые светильники. Каменный пол. По краям тоннеля стояли металлические столбики примерно по пояс. Он уже посчитал шаги между ними. Ровно сто двадцать четыре. На столбиках лежали странные светящиеся шарики. Между столбиками и стеной висели цепочки. Его это забавляло. Зачем приковывать что-то в тоннеле, в котором никого нет? Ну кроме него. Впрочем, это было не важно. Больше его заботили другие вопросы. Как он здесь оказался? Где выход и что за этим выходом? А еще было странное чувство, будто он что-то забыл или потерял. И, наверно, это что-то находилось здесь. Или нет?

От тоннеля время от времени отходили ответвления в разные стороны. Точно такие же, арочные, со светильниками, столбиками, шарами. Иногда попадались окна – округлые, похожие на иллюминаторы на корабле или в самолете. За ними царила кромешная тьма. Ни лучика света. Время от времени он сворачивал в какое-нибудь ответвление, потом в другое, затем в следующее. Тоннель не заканчивался. Возникало ощущение, что на самом деле он стоит на месте, как хомячок, бегущий внутри колеса. Интереса ради он даже начал считать столбики. Насчитал около трех сотен, где-то на двухстах восьмидесяти сбился.

Эта прогулка начинала раздражать. Он остановился и, громко выругавшись, сел на каменный пол. Обхватил голову руками, закрыл глаза. Что делать? Мысли сбивались, переплетались между собой. Возникали неясные образы. Какие-то абстрактные фигуры, туман, искорки. Странная картина, словно вид из глубокого колодца. Круглое пятно солнечного света, обрамленное зеленым чуть размытым кольцом, и темнота вокруг него. Попытался что-нибудь вспомнить. Но, как ни странно, никаких воспоминаний не появлялось, словно он только что появился на свет. Но это было невозможно, ощущение пугало его. Может, он болен? Может, у него амнезия? Кто он? Наверно, это самый первый вопрос, на который надо ответить. Он попытался сконцентрироваться на нем, собрать все свои силы, заглянуть внутрь себя. Прошло довольно много времени, пока он не сдался. Ничего. Абсолютная пустота, в которой не было ровным счетом никаких воспоминаний. Как будто он никогда никого не любил, не дарил никому свое сердце, душу. Не ощущал солнечного тепла, дуновения ветра, силы и мудрости этого мира, заботы и защиты Господа Бога. Никогда никому и ничего не отдавал и, соответственно, не получал.

Тогда он начал сочинять себе жизнь, воображать ее возможные эпизоды. Придуманная жизнь лучше, чем вообще никакой. По крайней мере, ему так казалось. Он представил себя в красивом автомобиле, кабриолете, едущем по длинному извилистому шоссе, которое поднималось вверх по горе. С правой стороны, где-то далеко внизу, виднелось море. Волны бились о камни, превращаясь в пену, и она уходила обратно в море. Высоко в небе летали чайки. Где-то вдали, у горизонта, плыл огромный корабль, но отсюда он казался размером с мизинец. Наконец, поднявшись на гору, он увидел большой дом на скале. Ее отвесные стены спускались до самого моря. Перед домом была обширная поляна. Крыльцо со старинной каменной лестницей, золотыми перилами. В доме – просторная зала из белого мрамора, невероятно дорогого, украшенного узорами из золота. В центре залы начиналась широкая лестница на балкон, тоже из мрамора, но уже розового, что еще дороже. Перила были сделаны из слоновых бивней, отборных, по спецзаказу. Такие же – на балконе, что шел по кругу в обе стороны. Ради них пришлось убить не одну сотню животных, но это его не волновало. Интерьер комнат, расположенных наверху, а их было, наверно, с десяток, если не больше, тоже выглядел роскошно: мебель из ореха, кругом золото.

Он начал придумывать убранство для каждой комнаты. Сначала его это захватывало, но ближе к шестой комнате наскучило. До десятой он не добрался. Устал. Все эти мысли его утомили. Он вновь кинул взгляд в тоннель. Чудовищно длинный, где-то вдали он превращался в точку. За этой точкой его ждет еще одна, потом еще, и так до бесконечности. Он был в этом уверен. Та же картина и позади. Тогда он решил продолжать придумывать. Ну хоть чем-то мысли занять, делать все равно нечего.

Он придумал себе яхту в море, рассекающую волны острым носом, с парусами, наполненными ветром. Придумал ночной клуб, где он развлекался с несколькими девушками легкого поведения. Все как на подбор высокие, стройные, в мини-юбках, мини-блузках и с такими же мини-сердцами. И на все готовы. Придумал счет в очень надежном банке и себя, приносящего туда чемодан денег.

Время шло, но ничего не менялось, он по-прежнему находился в тоннеле, абсолютно один. Нужно было, конечно, искать выход отсюда, ведь так и вечность просидеть можно. Но отчего-то не хотелось. Мечтать было интереснее. Он зевнул. Глаза закрывались. Бороться с желанием уснуть не было сил. Наверно, сработали какие-то рефлексы. Он улегся на пол, положил руку под голову. Лежать было неудобно, но ничего не поделаешь: кроватей с матрасами тут не было. Приходилось терпеть. Он закрыл глаза. Тьма окутала его. Она проникла в каждую клетку тела, затуманила сознание. Его мысли становились все бессвязнее и неопределеннее. Образы в голове постепенно растворялись, таяли. Их место занимала пустота. Он растворялся в темноте, постепенно исчезая. Наверно, если бы он исчез, этого никто бы не заметил. Даже он сам. Даже Бог. Он падал в небытие.

5

По комнате разносился противный писк китайского будильника, проникая в сознание человека, лежащего на кровати. Разнести бы этот будильник к чертям, но он стоит денег, да и, к сожалению, находится далеко. Что бы его разбить, надо все-таки встать, а так неохота. Человек открыл глаза. Настроение было столь отвратительное, что хотелось кого-нибудь укусить. Но рядом никого не наблюдалось. Кроме толстого черного кота, который и сам мог укусить. Поэтому не стоило к нему лезть. А то эта жирная скотина мало того, что поцарапает, так еще и в тапочки нагадит.

Человек откинул одеяло и встал. Слегка покачиваясь, прошел на кухню. Поставил на плиту чайник. Александр, так звали человека, чувствовал жуткую усталость. Еще этот дурацкий сон. «Приснится же», – подумал он. Что там к чему вообще, тоннели какие-то, тьма. Необходимость собираться на работу удручала еще сильнее. Желания идти куда-либо не было совершенно. Хотелось спать. Но ничего не поделаешь, деньги с неба не упадут. Надо брать себя в руки, собираться с силами и через не хочу и не могу идти умываться.

Александр прошел в ванную, взял зубную щетку, пасту, включил воду – шла холодная. Как обычно. Горячая до его крана дойдет, наверно, только через полчаса. «Чертова многоэтажка, надо было покупать квартиру в доме поменьше», – подумал Александр. И посмотрел в зеркало, висящее над раковиной. Там отражался небритый мужик средних лет. Уже не столь молодой, но и до старости еще целая жизнь. Мешки под глазами. Опухшее после сна лицо. Короткая стрижка. Самый обычный мужик. Ничем не примечательный, ничем не выделяющийся среди многих миллиардов таких же, как он, обычных людей. «Да уж, какие тебе дворцы да яхты, – подумал он, глядя на свое отражение. – Тут бы на еду заработать. Чертова работа. И уйти некуда. Да и страшно: а вдруг не получится. И что потом? Чем за квартиру платить? Как жить? Деньги правят миром, у кого их больше, тому и жить сытнее».

Умывшись, Александр прошел на кухню, налил кофе. Пока он не выпьет кофе или чая, в себя не придет. Поутру они помогали отогнать сон и привести мысли в порядок. Маленькая кухонька, в которой едва бы уместилось несколько человек. Здесь и одному места мало, без определенной сноровки того и гляди чего-нибудь снесешь или кипяток на себя опрокинешь. Стол, кухонный уголок. Плита, холодильник, раковина. Грязное окно занавешено тюлем с ламбрекенами. Обычная квартира. Все как у всех. Отличие только в мелких деталях вроде цвета мебели или оформления стен, потолков, дверных проемов.

Александр вернулся в комнату и, удобно устроившись в кресле возле журнального столика, старинного, доставшегося ему от родителей, с чашкой кофе в руках пытался вспомнить вчерашние указания своего начальника. Они собирали сложную металлическую конструкцию. Основа была готова, дело дошло до установки вертикальных стоек, на которых будет укреплена рама со специальными механизмами. Александр, несмотря на высшее образование, трудился простым рабочим на заводе. Работа сложная, опасная и тяжелая. Производство вредное. Но зато зарплата высокая. Это позволяло худо-бедно сводить концы с концами. Можно было даже немного откладывать на покупку дорогостоящих вещей или нового автомобиля.

Хоть он и расплачивался за это своим здоровьем, работать по образованию не хотел – платили слишком мало. Прожить на зарплату специалиста, когда-то учившегося беречь окружающий мир, для него не представлялось возможным. Кто виноват, что всю отрасль, в которой он собирался трудиться после окончания вуза, развалили, по сути уничтожили. И кому какое дело до вчерашних студентов.

Черный кот, потягиваясь, поставил передние лапы на подлокотник кресла. Посмотрел хозяину в глаза. Ему хотелось ласки и любви. Он запрыгнул на колени Александра и, свернувшись калачиком, громко замурчал. Потом спрятал мордочку в лапках и, судя по всему, уснул. «Вот счастливое животное, – подумалось Александру. – На работу не надо, про деньги вообще ничего не знает. Лежит себе мурлычет. Его покормят, водички дадут, почешут. Такое ощущение, что он здесь хозяин, а не я, – усмехнувшись, Александр погладил кота. – Ну и бог с тобой, мурчи, а я пойду, на работу уже пора».

У выхода из подъезда Александр встретился с соседом. У того вчера был какой-то праздник, поэтому весь дом не спал половину ночи. Соседу явно приходилось тяжко. Выпитое давало о себе знать. А на работу надо. «Да, – подумал Александр, – нелегко тебе сегодня будет». Сосед, наверно, почувствовав взгляд Александра, виновато посмотрел на него.

– Извините, мы, наверно, вчера вам мешали. У жены день рождения был. Вот отмечали.

– Да ничего, бывает.

– Ну удачного дня вам, извините еще раз.

– И вам тоже.

Александр и сам, бывало, до утра шумел. Так что сказать было нечего. Хотя так много чего хотелось, но… Вот… Прогрев машину, он поехал на работу. Добираться было далеко. Александр обычно выезжал гораздо раньше, чем это было необходимо. И, наверно, так делали все. Потому что на первой же дороге обязательно ждала пробка, за ней другая, и еще одна. Так было всегда. Каждое утро каждого буднего дня. Люди спешили, нервничали, ругались, жестикулировали в своих машинах, изображая что-то неприличное. «Что вам всем надо, – думал Александр. – Что вы все сигналите, неужели нельзя просто спокойно доехать до работы? Не портить настроения ни себе, ни людям. Оно по утрам и без вас плохое. Зачем делать еще хуже?»

Некоторые выезжали на полосу для спецтранспорта, подрезали другие автомобили и вообще вели себя нагло. Когда очередной хам пронесся мимо, Александр подумал: «А чем я хуже? Почему ему можно, а мне нет?» И, резко вывернув влево, тоже выехал на специальную полосу, прямо перед машиной скорой помощи. «Подожди, подвинься, – подумал он. – Успеешь. Мне нужнее». Водитель скорой даже не стал сигналить ему. Наверное, такие, как Александр, его уже замучили. Он понял, что бороться с ними бесполезно, им все равно, что где-то там… умирает человек.

Уже почти ночь. Солнце давно село за горизонт. Свет уступил место тьме. Ее разгоняют только фонари да многочисленные билборды с рекламой магазинов, товаров, услуг. Посередине дороги разделительная полоса, засеянная травой. Перекресток со светофором. На обочине, перед переходом, стоят пешеходы. Недалеко троллейбусная остановка. Стеклянная, с синей крышей, увешанная рекламными плакатами. По тротуару гуляют люди. Много влюбленных парочек. Но большинство просто спешит по своим делам.

На красивой чугунной лавочке, спрятавшейся за деревьями, сидят молодые люди. Девушки, парни. Рядом стоит бутылка с пивом, еще одна валяется рядом с урной. Парни красуются перед девушками, а те выбирают достойных. Рядом с ними на стоянке стоит машина с открытыми дверцами, из нее несется громкая музыка. Видимо, девушек скоро будут катать. Где-то в вышине висит недосягаемая загадочная луна. Маленький светящийся шар, разгоняющий мрак. Люди его не замечают, занятые своими делами и проблемами. Только некоторые влюбленные, случайно взглянув вверх, в космос, на миг задерживают взгляд на ночном светиле. Оно притягивает их внимание. Завораживает своей загадочностью, призрачностью, необычностью, не вписывающейся в привычную земную жизнь. Потом что-то шепчут друг другу на ушко и целуются.

На парковку заехал автомобиль. Обычный, не очень дорогой. Долго лавируя между машинами, наконец-то остановился. Молодые люди на лавочке что-то насмешливо говорили, глядя, как паркуется автомобиль, и улыбались. Впрочем, водителя их мнение мало занимало. Ему было совершенно безразлично их веселье. Его интересовало совершенно другое.

Двери машины открылись, из нее выбрались двое. Александр обошел автомобиль и взял девушку за руку. Чему-то посмеявшись, они отправились мимо лавочки в сторону внушительных красивых дверей, над которыми висела вывеска с названием кафе. В больших окнах горел свет. Сквозь тонкие занавески можно было разглядеть людей за столами. Рядом с лестницей перед дверьми сидели два бетонных льва. О том, что это львы, можно было догадаться только интуитивно. Но никого это не смущало, все в маленьком городе уже давно привыкли.

Пройдя внутрь, молодые люди огляделись, выискивая свободный уголок, желательно подальше от всех. Определившись с выбором, они прошли в конец зала к аккуратному деревянному, похожему на дубовый столу. Мужчина взял у девушки розовое пальто, повесил на стоящую рядом вешалку. Свое устроил там же. В кафе громко играла музыка, по телевизорам, висящим в каждом углу, показывали выступления каких-то актеров. Соседние столики занимали влюбленные парочки, дружеские компании, семьи с детьми. Несколько человек зашли просто посидеть в ноутбуке, воспользовавшись бесплатным Wi-Fi.

Почти сразу к их столу подошла девушка в длинном фартуке с красной тетрадью в руках. Судя по всему, официантка. Она молча положила тетрадку на стол и ушла по своим делам. Александр протянул тетрадь своей спутнице. Та, открыв ее, что-то долго изучала. Он терпеливо ждал, глядя в черное, зеркальное окно. Ему вспомнился ночной сон. Окна, отделяющие его от непроглядной темноты.

Вечер после работы он часто проводил со своей пассией, вероятно будущей женой. Иногда они встречались по выходным, выбирались на концерты или в туристические поездки. Она немного младше него, замужем не была и берегла себя для того самого, единственного. Дело постепенно двигалось к ЗАГСу, но как-то медленно. Девушка присматривалась к Александру и о замужестве пока что, по крайней мере серьезно, не помышляла. Да ему особо и не хотелось. Он когда-то уже был женат, сильно обжегся и женщинам больше не верил. Семейные узы рассматривал как добровольное рабство мужчины, не понятно для чего нужное. Да в целом оно так и было.

Наконец девушка выбрала. Он тоже. Александр пошел к стойке, чтобы сделать заказ. Девушка отвернулась к окну, наблюдая в отражении за тем, что происходит в кафе. Ей было интересно. За одним столом сидела молодая парочка. Парень старательно слушал свою спутницу. Было видно, что он ею очень увлечен. Она что-то щебетала и явно наслаждалась его вниманием. Однако они даже не пытались прикоснуться друг к другу. «Ну понятно, – решила подруга Александра, – это первое или второе свидание, у них еще все впереди».

Внезапно ей вспомнилось, как они в первый раз встретились с Александром. Познакомились они в интернете. Потом долго переписывались, пока, наконец, она не решилась. Он пригласил ее в кино. Ей было страшно, вдруг какой-нибудь маньяк. А если не маньяк, то вдруг она ему не понравится. Она даже не знала, чего сильнее боится. Он приехал за ней на машине. Подарил букет роз. Но поначалу как-то совсем не впечатлил. Машина не дорогая, розы ну так, не дешевые, конечно, но не миллион же. Одет ну как все. Конечно, не лохмотья, но и не с иголочки. И кино оказалось скучное.

В общем, было понятно, что он самый обыкновенный мужчина. Такой же, как ее друзья, мужья ее подруг. Как ее отец, который всю жизнь проработал на заводе и заработал кое-как на квартиру в кредит, старенький автомобиль и дачу. Хотя нет, дача досталась от деда с бабушкой. И все, что может дать ей этот человек, это та жизнь, которой она жила всегда. Только теперь она будет не дочерью, а женой, а после матерью. Та жизнь, которая не походила на картинку в телевизоре. Та жизнь, где нет больших замков, дорогих автомобилей, прислуги, моря, мужа-миллиардера и любовника-бодибилдера. А она не для того рождена, чтобы осчастливить какого-то бедняка. Но потом было второе свидание, затем третье. И поскольку других кандидатов вообще не находилось, Александр был единственным, она оставалась его пассией. Замуж за него ей не хотелось. Вдруг кто-то покруче еще клюнет. Но надежда постепенно угасала. Не клевали. И размышления о замужестве начинали посещать ее все чаще и чаще. Вернулся Александр. Мысли девушки прервались, она оторвалась от окна.

– Все, заказал, скоро принесут. Ну чего? Ты подумала насчет выходных?

– Ну не знаю. Хотелось бы, только далеко ехать.

– Да, далековато. Но зато там очаровательно. Друг фотографии скидывал, просто глаз не оторвать.

– Покажешь?

– Конечно, вот смотри.

Александр сел поближе и начал листать фото на телефоне. На них был очень красивый фонтан, какие-то аттракционы. Девушка задавала вопросы, он рассказывал. Она слушала, кивала головой, иногда что-то переспрашивала. Они улыбались, смеялись, держась за руки. Случайный зритель наверняка решил бы, что это два любящих друг друга человека, так мило они смотрелись рядом, будто два голубка. В конце концов девушка согласилась. Съездить посмотреть на фонтан ей самой хотелось, но соглашаться сразу было нельзя, а то вдруг он что-то себе вообразит. Вскоре подошла симпатичная официантка с заказом на большом деревянном блюде. Поставила заказ перед ними и отправилась к другому столику. Взгляд Александра случайно упал на спину девушки и задержался там. Узкие женские джинсы плотно облегали ее, обтягивая нежные бедра и то, что было выше. Невольно он сравнил ножки официантки и своей девушки.

Перекусив и допив чай, парочка покинула кафе. Он отвез ее домой. Время было уже позднее, завтра на работу. Дела. Потом они снова встретятся. Снова кафе, или кино, или прогулка по городу… И снова он отвезет ее домой, и так пока ему не надоест или у нее не появится кандидат получше. Наконец-то он вернулся в свою квартиру. В одно из маленьких гнезд большого скворечника. К своему черному коту, который целый день ждал, когда щелкнет замок и в дверях появится тот, кто ему так нужен. Человек, которого он любит, как маленький котенок свою маму кошку. И без которого он не представляет своей жизни.

6

В одной стране заката вокруг здания толпились люди. На каменном крыльце перед входом стояла огромная очередь. Она спускалась по старинным ступеням мимо высоких колонн и уходила далеко-далеко, почти до самой парковки. Было довольно поздно. Темнота уже опустилась на город. Однако свет ярких фонарей отгонял ее от людей, толпящихся в ожидании.

Парковка была забита автомобилями уже почти полностью, но машины с людьми все подъезжали и подъезжали. Время от времени кто-нибудь никак не мог припарковаться и образовывалась пробка. Тогда самые нетерпеливые начинали сигналить, жестикулировать, показывая горе-водителю, чтобы он быстрее освобождал дорогу. Некоторые, не выдержав, бросали свои автомобили прямо на обочине и спешили быстрее занять очередь. Даже не взирая на штрафы, которые щедро раздавали полицейские, неторопливо лавирующие между машинами.

Люди медленно двигались через большую каменную площадь перед зданием. Мимо клумб и памятников великим людям. По площади деловито, никуда не торопясь, прохаживались какие-то мужчины и женщины. Время от времени к ним подходили желающие попасть внутрь огромного спортивно-концертного комплекса, что-то отдавали и что-то брали, после чего бежали занимать очередь. Тут же развлекали публику аниматоры. Некоторые двигались как роботы, другие показывали фокусы или просто стояли неподвижно на манер памятников. Иногда очередь восхищенно ахала и хлопала в ладоши, поощряя артистов. Время от времени в шляпу или кепку, лежащую рядом с актером, летели мелкие монеты.

Прохожие, казалось, вообще не обращали внимания на толпу и все, что происходило вокруг нее. Одни очень спешили, другие просто прогуливались. Некоторые останавливались, чтобы посмотреть на игру уличных лицедеев.

В здании царили столпотворение и неразбериха. Люди, кто группами, кто по одному, беспорядочно двигались в разные стороны. Это был полный хаос. Но все же существовала сила, которая могла упорядочить его. Видимо, движимые ею, люди и пришли сюда. Пришли, чтобы стать сильнее.

Внутри было огромное помещение с высоченными колоннами и большими дверями, выходящими на улицу. Длинные ряды кресел, расположенные в несколько десятков ярусов-ступенек, шли по кругу. В центре находилась приличных размеров площадка со сценой и фантастическими фигурами, похожими на инопланетных существ. Круглый постамент с отходящими от него дорожками, образующими крест. На сцене, заполненной аппаратурой и музыкальными инструментами, шла последняя подготовка к концерту.

Над дверями, ведущими на стадион, висел телевизор, занимающий почти все пространство до потолка. На экране красивая женщина, одетая в потрясающий костюм, пела и танцевала, иногда умолкая и протягивая вдаль к зрителям микрофон. И они подпевали, поддерживая любимую певицу. У некоторых текли слезы по щекам. Слезы счастья, вызванные тем сиянием, что зажгла в их душах женщина. Да и в ее глазах время от времени сверкали звездочки слез, рожденных щедрым сердцем, которое женщина открывала перед людьми, одаривая их светом и теплом, отдавая себя без остатка. Сквозь гомон, стоящий в вестибюле, можно было расслышать тонкий, мелодичный, очень красивый голос, который захватывал слушателей, то поднимая их души до невероятных высот, то бросая вниз, в невесомость. А потом где-то у самой земли подхватывал вновь, унося за собой, куда-то далеко-далеко. Туда, где нет пробок, нет вечно спешащих прохожих, нет войн, болезней, смертей, денег. Туда, где живут только птицы, свободные, вольные, не знающие оков.

Внезапно прозвенел звонок. Хаос закончился. Несколько десятков, а может, сотен тысяч людей поспешили занять свои места на трибунах, чтобы увидеть ее. Концерт начался. На сцене появилась женщина из телевизора. Она поднялась словно из ниоткуда. Из тумана, окутывающего пол сцены и сползающего вниз к траве. Как будто из-под земли. Прекрасная, загадочная, недостижимая. Зрители, движимые какой-то неведомой силой, вскочили. Раздался рев оваций и аплодисментов. София, София, София… Наверно, их было слышно далеко за пределами стадиона. Далеко за шумными проспектами города, магазинами, домами, в которых горели огоньки чьих-то жизней, чьих-то судеб.

Концерт Софии прошел замечательно. Продюсер – главный продавец ее души был доволен. Зрители несколько раз вызывали певицу на бис, умоляя не прекращать петь. Еще, еще, пожалуйста…

Все было профессионально, красочно. Самые современные спецэффекты, которые стоили целое состояние, окупили себя с лихвой. А музыканты, если не превзошли себя, то были очень близки к этому. Она получила весьма впечатляющий гонорар. Все-таки она самая оплачиваемая певица в стране, если не в мире. Теперь она сможет записать новый альбом, который уже давно задумала и сейчас дорабатывала. Оставалось несколько песен, которые никак не получалось довести до идеала. Что-то было не так, и это что-то неумолимо ускользало от нее. Словно нечто неуловимое, не поддающееся разуму. Ее радовали эмоции зрителей. Выступая перед многотысячной аудиторией, отдавая ей свою душу, она видела глаза людей. Женщин и мужчин самых разных возрастов, социальных статусов, профессий. Видела отражение той любви, которую дарила им. Видела их слезы и улыбки. Значит, она все-таки пробилась к их сердцам. Значит, все не зря. Это давало ей силы жить, творить, поддерживать огонь в своем сердце. Огонь, который потом она отдаст своим зрителям.

После концерта было запланировано интервью с известным телеканалом. В просторном помещении, за большим стеклянным столом симпатичная девушка прикрепляла к блузке маленький микрофон. София расположилась по другую сторону стола на красивом диване и с интересом разглядывала оформление студии. Было видно, что здесь поработал толковый дизайнер. Однако, ей так казалось, во всем этом чуть-чуть не хватало свежести. Вокруг суетились люди. Настраивали камеры, микрофоны.

Какой-то молодой человек, явно из меньшинств, с чрезмерно женскими манерами норовил дотронуться до ее лица пушистой кисточкой с пудрой. После концерта необходимо было поправить макияж. Видимо, он имел свое представление о женской красоте, поскольку цвет пудры был слишком яркий. Софии такой цвет совершенно не нравился, и она вежливо попыталась отстранить визажиста. Молодой человек не успокаивался. Судя по всему, он твердо решил сделать Софию красивой – с его точки зрения. София всячески отмахивалась от него, но это было так же сложно, как отогнать назойливую муху. Практически невозможно. В конце концов она не выдержала и довольно грубо попросила молодого человека оставить ее в покое. На что тот сделал обиженное лицо. Из его глаз вдруг полились не особо искренние слезы. Слишком поздно София осознала свою ошибку. Камера уже снимала. Это была провокация. Молодой человек еще некоторое время попозировал, после чего с расстроенным видом удалился. Ведущая начала задавать обескураженной Софии вопросы.

– Приветствуем вас в студии нашего канала. Мы так долго ждали вашего появления на сцене. Вот, наконец, это случилось. Мы все так рады вновь увидеть вас и вашу замечательную труппу. Все было профессионально и красиво. Хочу задать вам интересующий всех наших телезрителей вопрос. А много ли у вас в труппе представителей меньшинств? И есть ли они вообще? – с противной улыбочкой девушка начала пытку.

– Добрый вечер. Нет, в моей труппе таких нет.

– Очень интересно, а почему?

– Я нанимаю людей по их профессиональным навыкам, а не по каким-то другим качествам. И со мной работают только самые лучшие. К сожалению, представителей меньшинств с таким уровнем профессионализма, который требуется для постановки моих концертов, я пока что не видела.

– Вы хотите сказать, что такие люди не настолько талантливы?

– Я ничего не хочу сказать. Просто я таких не видела.

– А если бы увидели, то могли бы дать им шанс участвовать в вашей концертной деятельности?

– Может быть.

– Звучит как-то неуверенно.

– Все зависит от конкретного человека, конкретного концерта, конкретной ситуации. Говорить однозначно да или нет невозможно.

– Да, это, конечно, понятно. Наверно, непросто подбирать актеров для концертного номера.

– Конечно, любой отдельный номер – это сотни часов репетиций. И важно абсолютно все. Каждая мелочь, каждая деталь.

– Вот хотелось бы еще задать вопрос. Очень многих зрителей интересует, насколько великая София открыта новым веяниям. Или вы все же придерживаетесь традиционных взглядов?

– А что вы имеете в виду под новыми веяниями?

– Ну, знаете, сейчас все борются за права разного рода угнетенных меньшинств…

– Мне кажется, права разных меньшинств уже настолько хорошо защищаются, что наступил момент в истории человечества, когда необходимо защищать людей традиционных взглядов. Это, конечно, парадоксально, но… – улыбнулась София.

– Значит, вы выступаете за то, чтобы продолжать всячески угнетать бедных и несчастных…

– Я выступаю за равноправие. А равноправие означает равные права для всех. И равные не номинально, на бумаге, а по факту.

– А как же женские права? Ведь женщины столько лет жили фактически в рабстве. Не пора ли женщинам взять реванш за столетия унижений?

– Мои убеждения всем известны. Я, конечно, выступаю за права женщин, но реванш подразумевает борьбу и конечное превосходство. Сами по себе феминистические убеждения для меня довольно близки. Но, как мне кажется, равноправие – это не совсем борьба. Скорее мировоззрение, состояние души…

Интервью шло довольно долго. Она чувствовала себя как на минном поле. Девушка-корреспондент без остановки засыпала Софию коварными вопросами. В поисках сенсации журналисты готовы на что угодно, давным-давно забыв о профессиональной этике. Появилось ощущение, что ей на шею накинули петлю и выбраться не получится. Она словно бабочка, угодившая в паутину. И паук уже тихонечко подбирался к ней, чтобы сделать смертельный укус. Наконец, девушка задала последний вопрос.

– А вот еще, хотелось бы узнать ваше мнение. Сейчас все СМИ, вы, наверно, знаете, обсуждают новость. В одной из стран на пост президента баллотируется человек нетрадиционных, так сказать, взглядов. Что вы об этом думаете?

– Не знаю. Искусство и политика несовместимы. А нетрадиционные взгляды – это, конечно, интересно, но… а что же дальше? С нетрадиционными взглядами можно слишком далеко зайти. Когда черное принимается за белое, а белое – за черное… Я думаю, нельзя менять местами свет и тьму. Кто-то из великих говорил, что история повторяется. Я бы не хотела оказаться в тех реалиях жизни, которые, к счастью, уже в прошлом.

Интервью длилось довольно долго. Бесчисленные вопросы сыпались, казалось, бесконечным потоком. Когда все закончилось, София вздохнула с облегчением. Наконец она осталась одна. Красивая женщина сидела на резном стуле возле зеркала. Маленькая гримерка. Тусклый свет. На столе стояли баночки, кисточки, пудры, мази… приспособления для макияжа. На краешке зеркала висел маленький брелок. Желтый плюшевый зверек. Ее талисман. Она с ним никогда не расставалась. Было приятно думать, что он ждет ее там, в комнате, где можно спрятаться, где безопасно и тихо. После выступления она никогда никого не пускала к себе, предпочитая одиночество. Уставшая, опустошенная, выплеснувшая все чувства и эмоции, София довольно долго смотрела в свое отражение, словно видя в зеркале нечто по другую сторону реальности. Невозможно было догадаться, о чем она думает. Ее лицо не отражало ничего. Но вот София очнулась от забвения. Нашла в себе силы, слабо улыбнулась. Ей вдруг вспомнился забавный эпизод какого-то старого фильма. Это ее рассмешило. Захотелось жить. Принять душ. Превратиться в обычную женщину. Далеко от людей, в большой вилле, спрятанной от папарацци за высоким забором, где ее ждала просторная и мягкая кровать с маленькими подушками. Очень захотелось прямо сейчас оказаться на ней. Упасть и уснуть. Никого не видеть и не слышать. Не думать. Но впереди долгая дорога, и надо еще как-то добраться до машины. Люди уже забрали у нее все силы, но им хочется еще. Накормить собой толпу сложно. Ей всегда надо еще. Больше, больше. И такова уж судьба артистки: отдать людям душу, получив в ответ так необходимую ей любовь, признание. Чем больше отдаешь, тем больше получаешь. Она отдавала себя всю. Она жила, чтобы отдавать себя. Но все же это так тяжело. Невыносимо.

А наутро в газетах появится статья, что вчера вечером состоялся концерт Софии на знаменитой арене спортивно-концертного комплекса. Пришло столько-то людей. Были фейерверки, лазерное шоу, современная аппаратура с новейшими технологиями. Видео с концерта гуляет по сети. Там уже сотни тысяч просмотров, а может и больше. Как всегда, ее станут называть великой, непостижимой, невероятной, волшебной. А кто-то будет кричать, что она ведьма, исчадье ада, что на концерт она из могилы вылезла… и другие подобные глупости. Но это проклятое интервью, видимо, затмит все. Ловушка была подстроена ловко. И этот молодой человек… Тревожные мысли не давали Софии покоя. Какого дьявола им надо? Она же никого не трогала. Никому не делала плохого. Никого не осуждала, никому ничего не навязывала.

7

В центе площади стояло здание. Огромная круглая башня. Человек по сравнению с ней казался не крупнее муравья, ползущего у корней высокого дерева. Чтобы обойти вокруг здания, потребовался бы, наверно, целый день. Постепенно сужаясь, здание поднималось куда-то вверх, далеко за облака. И снизу казалось, что оно ведет прямо к солнцу. Вокруг здания сновали парящие в воздухе машины с людьми. На земле между дорогами расположились газоны с разноцветной травой, деревьями, цветами. Цветов вообще было много, они росли большими полянками. Окружали все здание и площадь, на которой оно стояло. По дороге в череде машин плыл маленький желтый автомобиль. Темные стекла скрывали пассажиров от чужих глаз. Автомобиль неспешно лавировал, мягко поворачивая, иногда останавливаясь и пропуская тех, кто выезжал с парковок.

Это была не Земля. Здесь считалось дурным тоном относиться к другим словно к врагам. Взаимное уважение и понимание творили чудеса. Несмотря на бесчисленное количество машин, на дорогах никогда не было пробок. И люди не превращались в эгоистов, едва сев за руль. Человек всегда оставался человеком. Это умение следующей ступени эволюции. До которой не все цивилизации способны дойти, не все способны принять ее. Ведь для этого надо уметь отдавать, не прося ничего взамен.

Молодая девушка на пассажирском сиденье разглядывала газон за окном. Она была красива. В прелестном платье, с длинными светлыми волосами. Обычная молодая симпатичная девушка. Ничем не выделяющаяся из толпы. Разве что странным взглядом. Несколько отстраненным и задумчивым. Молодой человек за рулем тоже был красив, и, наверно, многие девушки обращали на него внимание. За окном мелькали цветы, сливаясь в одну пеструю размытую полосу. На миг возникали и исчезали где-то позади другие машины, женщины и дети на газонах, прохожие. В мягком салоне практически не было приборов, кнопок и лампочек. Только большой экран с настройками всех внутренних систем, руль и педали. Все данные о движении и состоянии машины, включая скорость, появлялись полупрозрачными символами прямо на лобовом стекле. Для этого достаточно было просто подумать о необходимой информации. Искусственный интеллект считывал мысленный запрос и проецировал на лобовое стекло нужные сведения. Иногда тишину нарушал механический голос – он сообщал о чем-либо важном или предупреждал об опасности. Машина могла двигаться и в автоматическом режиме, но молодому человеку хотелось управлять самому. Обычно он включал автопилот, предпочитая общаться с девушкой, обнимая ее и обсуждая что-нибудь, пока машина несет их вдаль. Но не сегодня. После утреннего разговора и ссоры хотелось как-то отстраниться, обдумать все. А дорога отвлекала от дурных мыслей, давая возможность заглянуть в себя. Девушку это устраивало. Ей тоже нужна была пауза. Она тоже хотела обдумать сказанное. Удобное пассажирское кресло мягко держало в своих объятиях, и так приятно было провалиться в него и погрузиться в свои мысли. В памяти всплывали недавние картины. Маленькая комната с большой белой кроватью, измятая простыня, светлые полупрозрачные шторы, раздуваемые ветром из открытого окна. На высоте нескольких километров от земли, где они жили, ветра очень сильны. Они вдвоем, посреди комнаты. Обычная бытовая ссора, когда у каждого есть свое мнение и прийти к общему решению сложно. Машина летела, слегка покачиваясь от встречных потоков воздуха. В салоне играла музыка. Ее любимая песня. Видимо, молодому человеку тоже что-то вспомнилось, и он решил нарушить молчание.

– Я люблю тебя, не обижайся.

– Да. Может быть.

– Прости.

– Мне не нравится, когда ты говоришь то, что сказал там.

– Я знаю, и ты знаешь…

– Что знаешь?

– Что ты самая красивая. И я люблю тебя.

Девушка промолчала, отвернувшись к окну. Там, за окном, маленький мальчик играл со своей мамой. Он бегал от нее по кругу, а она догоняла. Оба смеялись. Ей вдруг тоже захотелось так же бегать со своим ребенком, играя на большом газоне. Среди высоких деревьев. Вокруг клумбы с цветами и лавочками. Под мягким светом солнца, ощущая легкие прикосновения теплого ветра.

– Долго осталось ехать? – нарушила она молчание.

– Нет, уже скоро. Еще минут двадцать.

– Интересно, а что там на темной планете?

– Даже не знаю. Ты передумала?

– Ты опять начинаешь? Я же просила…

– Мы в любом случае будем вместе. Я всегда буду рядом.

Девушка бросила задумчивый взгляд на молодого человека. Тот внимательно смотрел куда-то вдаль, сконцентрировавшись на дороге. В ее глазах мелькнула нежность. И, словно прячась от кого-то, она отвернулась.

– Мне тоже страшно. Говорят, там не самая дружелюбная планета. Но рядом с тобой мне будет спокойнее, – произнес парень.

– Мне тоже. Жаль, что без этого полета не обойтись. Мне так не хочется покидать Эцилос. Как думаешь? Нам помогут сделать это?

– Не знаю, все зависит от ученого совета.

– Ну нашу заявку вроде приняли. Значит, видимо, уже оценили. Осталось только убедить в необходимости этого исследования. Развеять последние сомнения.

– Я тоже думаю, что все получится. Но все же…

Девушка вдруг улыбнулась и громко засмеялась, бросая хитрый, заигрывающий взгляд на молодого человека.

– А ты у меня трусишка, оказывается!!!

– Чего это, вообще нисколько, – улыбнулся молодой человек.

– Да, да. Я тебе верю…

– Не, ну чуть-чуть-то простительно. И вообще… А впрочем, с тобой мне ничего не страшно, ты же у меня смелая, если чего, защитишь меня.

– Конечно защищу. Не уверена, что получится, но я постараюсь.

– Ну ладно, ладно, тогда мне придется защищать нас обоих. Думаю, у меня точно получится.

– Это правда?

– Да. Я всегда буду рядом. Если ты этого захочешь.

– Слово не птица, вылетит – не поймаешь.

– Ну да. Ты хочешь?

– Смотри за дорогой уже, а то ведь так можно и вообще не доехать.

В здании, куда устремлялось большинство машин, располагалось управление по космическим полетам, исследованиям, добыче ресурсов других планет. Здесь собирались экспедиции. Отсюда же контролировались и сопровождались все эксперименты, что проходили вне Эцилос. В том числе и тот, который должен был скоро состояться. Который станет роковым для двух влюбленных, летящих на желтой машине к своей судьбе.

Гигантский муравейник, где круглые сутки трудилось более миллиона человек. Профессоров, представителей самых разных отраслей. Светил науки, техники, экономики… Несколько тысяч этажей исследовательских лабораторий, кабинетов, библиотек, читальных залов и коммуникационных станций. Таких центров концентрации человеческого разума на Эцилос было несколько. Каждый отвечал за свое направление. Одни занимались благоустройством города, другие контролировали производство продукции для людей, третьи курировали процесс научного познания. В этих огромных зданиях сконцентрировалось все административное управление человечеством. Здесь люди решали, в каком направлении идти дальше.

На Эцилос, так же как на Земле, каждый человек мог заниматься тем, чем хотел. Но, в отличие от землян, ему никто не диктовал свою волю. Здесь не было каст, разделения людей на социальные группы. Равенство, за которое разумные существа борются с того самого момента, как слезли с дерева, на Эцилос победило. Земное понимание политической жизни было древней историей этой цивилизации. Даже само слово «политика» давным-давно устарело. Здесь люди не играли в игры за право владения другими людьми, вместо этого они занимались делом. Решали, как им развиваться далее. Управление обществом происходило на другой основе. В принятии законов участвовали все граждане, этому способствовали технологический прогресс и моральное развитие общества. Продажные дипломаты были уже не нужны, поэтому дипломатия давно ушла в прошлое. И демократия стала действительно демократией, то есть властью народа, а не президентов, высокопоставленных чиновников или какой-то особой части человечества. Новейшие технологии помогали решать проблемы, не преодолимые для землян. Но для того чтобы технологии действительно помогали каждому человеку, а не превращали его в раба – не важно чьего – корыстных политиков или искусственного интеллекта, необходимо было развитие нравственности в обществе в целом и в каждом его члене в отдельности. Без этого важнейшего фактора развитие человечества было бы невозможно. И рано или поздно его отсутствие обязательно привело бы Эцилос, как и любую другую разумную цивилизацию, к самоуничтожению. Мир этих людей был недостижимой и, вероятно, невозможной утопией для землян, но абсолютно естественной реальностью для них самих.

Машина остановилась на большой парковке у Дворца науки. Молодые люди выбрались на широкий, уходящий куда-то за горизонт черный асфальт, изрезанный полосками, обозначавшими парковочные места, и пошли к дверям. Такие двери располагались по всему периметру на некотором расстоянии друг от друга. Поднявшись по ступенькам на крыльцо, окаймляющее здание, парень с девушкой свернули и направились в сторону стеклянных лифтов. Их было много, почти все в этот момент находились наверху, поэтому пришлось пройти довольно далеко, пока не нашелся свободный лифт. Наконец они зашли внутрь стеклянной кабины. Бесшумно закрылись прозрачные двери, и парочка начала плавно подниматься к солнцу.

Лифт двигался почти неощутимо, постепенно разгоняясь. Молодые люди, обнявшись, о чем-то разговаривали. Иногда их лица освещали улыбки, а в глазах вспыхивали искорки смеха. Молодой человек, оторвав от любимой взгляд, осмотрелся. Они поднялись так высоко, что движение стало незаметным, зато вид открывался невероятный. Казалось, что они просто висели в стеклянной кабине, как в невесомости, над огромным городом. Не двигаясь ни вверх, ни вниз. Вдали виднелись бесконечные парки, нитки дорог, разделяющие разноцветные пятна газонов самой разнообразной формы. Где-то там кипела жизнь, а здесь были только они вдвоем. И весь этот мир принадлежал только им двоим. Влюбленным молодым людям.

Вскоре они оказались в тумане. Мягкой ватой окутав кабинку, он спиралью тянулся за лифтом. Как будто они летели на сказочном драконе. Но вот лифт вышел из облаков. Теперь под ним было пушистое белое покрывало, словно необъятная волшебная страна. Страна грез и фантазий, где жили феи и эльфы. Туманный сказочный дракон, подчиняясь потокам воздуха, продолжал подниматься за ними. Вскоре лифт остановился. Дракон догнал их и развеялся в воздухе. Открылись двери. Внутри здания было светло. Каменные стены и каменный пол светились в лучах света. И, несмотря на большое количество людей, здесь было уютно. Хотелось просто гулять по широким коридорам и вестибюлям.

На стенах висели картины, стояли скульптуры, вазы с цветами. Тут можно было целый день ходить, как по музею, и наслаждаться произведениями искусства. Но молодые люди торопились. Они немного задержались, и теперь приходилось нагонять упущенное время. Им надо было попасть на совещание ученых, которые рассматривали их заявку на проведение исследований в далеком космосе на далекой планете. К тому же в поисках лифта они довольно далеко ушли от места расположения нужного кабинета и теперь пришлось идти в обратном направлении. Наконец, они нашли свою дверь. Небольшую, белую, с номером на табличке. Молодой человек решительно открыл ее. Вместе с девушкой они зашли в помещение. Обычная комната. Стены, отделанные под дерево, окно с белыми занавесками. Аккуратный шкаф перед входом выполнял функцию прихожей. Там лежали какие-то экспонаты, книги. Позади него стоял стол. В конце комнаты находился еще один, таких столов было несколько, за ними сидели, видимо, те самые ученые.

– Здравствуйте, нам было назначено… – сказал молодой человек.

– Да-да, проходите. Мы как раз обсуждали вашу теорию. Довольно необычные мысли, ну впрочем, в них что-то есть, на мой взгляд, – ответил пожилой мужчина в очках, сидящий слева, ближе к шкафу.

– Да ничего там нету. Вы, наверно, плохо учились в своих университетах, если не знаете, что… – отрезал мужчина, расположившийся у окна. И начал объяснять ошибки и несоответствия в теории молодых людей, противоречащей известным и доказанным наукой законам. Их исследования он назвал непроверенными, так что делать выводы из полученных данных, по его мнению, было рано.

Все происходило как-то спонтанно. Молодые люди не ожидали, что совещание приобретет такую форму. Собравшиеся начали высказывать свои мнения. Кто-то пытался доказать другим, что исследования молодых людей интересны и их необходимо продолжить. Возможно, они смогут изменить представление человечества о законах Вселенной. Другие же, наоборот, критиковали теорию, доказывали ее несостоятельность, опираясь на известные всем постулаты. Время от времени молодым людям задавали вопросы. Те на них отвечали, поясняя и доказывая, что в законах бывают исключения. Просто их надо найти. И они случайно обнаружили что-то, что не вписывается в общепризнанные теории. Поэтому необходимо провести более углубленные исследования. А сделать это можно только на той темной, мрачной планете, потому что там находится разгонный аппарат. И только при помощи этого аппарата можно получить достоверные данные. А на их основе вычислить, что происходит с материей при переходе через грань времени и пространства. Заглянуть в замочную скважину мироздания. И если их теория верна, то… Спор длился несколько часов.

Внимание молодых ученых привлек один из участников совета. Он внимательно слушал, иногда что-то уточнял, в дискуссии почти не участвовал, оставаясь сторонним наблюдателем. А когда подводились итоги обсуждения и спросили его мнение, он высказался.

– Все вы, конечно, правы. И все вы, безусловно, знаете, что любой закон, даже самый фундаментальный, может быть подвергнут сомнению и пересмотрен, если появляется хотя бы намек на новые данные. Такое в научном мире случалось не раз. Вселенная обширна и хранит множество пока еще недоступных нам тайн.

Эти молодые люди обнаружили эффект, который не вписывается в известные нам классические теории. Возможно, это результат погрешностей в их исследовании. Но если они правы? Почему бы не дать им возможность проверить свои результаты, подтвердить или опровергнуть их? В конце концов, разве не для этого существует наука, чтобы искать и двигать цивилизацию вперед? Меня больше беспокоит другое. Если они все же правы. А готово ли человечество к таким знаниям?

Слова мужчины, подобно холодному душу, остудили головы всех находящихся в комнате. Заставили задуматься и посмотреть на вопрос с другой стороны. Ученые мира Эцилос решили, что исследования заслуживают внимания. А значит, молодым людям окажут необходимую поддержку. Предоставят оборудование, помогут с организацией…

8

Лучик света проникал сквозь неплотно закрытые занавески и падал на личико красивой женщины. Большая кровать с мягким матрасом, маленькими подушечками, красивой простыней. Белой с нежным, замысловатым рисунком розового цвета. Женщина чуть потянулась, прикрываясь рукой. Ее распущенные волосы разметались, накрыв подушку. Она чему-то улыбнулась. Видимо, ей приснился очень хороший сон. Женщина выпрямила ножку, перевернулась на спину. Потом, сделав непонятное движение рукой, открыла глаза.

Она проснулась. Был почти обед. Солнце уже давно взошло и согрело землю. Ей не хотелось вставать. Так приятно лежать в кровати и никуда не спешить. София посмотрела на дверь. Там, за нею, новый день, новый мир. Женщина сладко потянулась и встала. Короткая, полупрозрачная шелковая ночнушка легко облегала ее тело. София была красива. Стройные ноги, тонкая талия. Шелковистая кожа. Чувственные губы, большие глаза. Надев поверх ночнушки халат, она пошла в душ. Стоя под горячими струями воды, вспоминала вчерашний концерт. Ей нравилось изображать на сцене что-нибудь интригующее, невероятное. И зрителям это нравилось. Они встречали бурными овациями каждый ее новый образ. София была желанной женщиной для сотен миллионов мужчин, но ее сердце не принадлежало никому. Да и вообще, она считала, что Ромео и Джульетта просто занимательная сказка, придуманная одним мужчиной для других мужчин и не имеющая ничего общего с реальностью.

После душа, переодевшись, София спустилась в бар, чтобы налить себе кофе, она его обожала. Обычно ее день был расписан по минутам. Спортзал, занятие вокалом, репетиции, танцы, музыка, новые песни, запись в студии, различные встречи. Жизнь звезды не так легка, как выглядит со стороны. За место под солнцем необходимо бороться. И мало надеть корону, ее надо еще удержать. А для этого нужно много работать.

Она это понимала и, может быть, хотела бы по-другому, но изменить уже ничего не могла. Сцена, как непреодолимое течение в бескрайнем море, затягивает все глубже и глубже, не отпускает и не дает остановиться. Софию слишком сильно влекли огни софитов, она отдавала себя людям и не представляла иной жизни. Но сегодня был выходной. Первый день после концерта она всегда отдыхала, приходя в себя. Его София посвящала собственным переживаниям, своим мыслям. Сегодня она принадлежит только им. А весь мир, фанаты, огни сцены пусть пока останутся там, за забором. Где-то в другой реальности.

София с кружкой кофе вышла на открытую веранду. Нежный, теплый ветер касался ее мягкими порывами. Перебирал длинные волосы, лаская в своих объятиях. Весь мир казался необычайно ярким и контрастным. Сияющее голубое небо с маленькими пятнышками белых, полупрозрачных облаков над столь же яркой, зеленой, свежескошенной травой газона. Кусты, живой изгородью растущие вдоль высокого забора – словно изумрудный лес, окружающий виллу. Длинные дорожки, расходящиеся в разные стороны и разрезающие газон на части. И она как принцесса посреди своей волшебной страны. В своем большом дворце. А вокруг нее – сказочная жизнь сказочных созданий.

Фантастически красивые птицы порхали, распевая свои звонкие песни. Яркие, разноцветные, они, словно маленькие искорки, неслись откуда-то сверху и, почти долетев до земли, взмывали высоко в небо, улетая к самым облакам. И кружили там в своем невообразимом танце, иногда замирая на месте и снова падая вниз, а потом вновь взмывая ввысь. София наслаждалась миром вокруг нее. Все казалось таким необычным. Словно она проснулась в иной реальности. Как будто, открыв глаза, увидела все вокруг совершенно по-другому. А жизнь, что была до этого, осталась где-то там, в прошлом, словно наваждение, невнятный сон. Теперь она вдруг увидела настоящий мир вместо иллюзии. И он был прекрасен. Он завораживал и казался невероятно интересным. Хотелось разглядеть каждую песчинку этого мира.

Ей было так приятно ощущать себя частью всего того бескрайнего, восхитительного и необыкновенного, что окружало ее. Софии вдруг захотелось превратить все, что она видит и слышит, в ноты и стихи. В голове рождался новый хит, впрочем, ей сейчас было абсолютно безразлично, насколько популярным окажется это произведение. София слышала музыку в своем сердце и хотела, чтобы ее услышали другие. Она стремилась подарить людям этот невероятный, потрясающий мир.

А где-то возле дороги, там, за высоким забором, около больших металлических ворот и в лесу, что окружал виллу, сидели папарацци. Они находились там все время. Если не одни, то другие. Они, как часовые на посту, сменяли друг друга. Вооруженные фотоаппаратами и видеокамерами с самой мощной оптикой, что только можно найти. Снимали всех, кто имел неосторожность оказаться в поле зрения объективов. Самым желанным для них было запечатлеть что-нибудь скандальное. Подкараулить ее в какой-нибудь двусмысленной позе, а еще лучше с кем-то. Порой им это удавалось, и тогда на просторах интернета появлялись «сенсационные» фотографии или видеозаписи. Это был их хлеб.

Случались и маньяки. На нее несколько раз совершали покушение. К счастью, пока удавалось отделаться легким испугом. Но выходить за забор было небезопасно. Поэтому вилла для Софии превратилась в золотую клетку. Пусть и красивую, благоустроенную, баснословно дорогую, но все же клетку. Впрочем, такую жизнь София выбрала сама.

Бесконечные гастроли, репетиции, съемки клипов, занятия вокалом, постановки танцев. Отработка каждого движения, каждого звука до совершенства. Совсем недавно София закончила съемку нового клипа. Она далась тяжело и отняла огромное количество сил. Пришлось несколько раз переснимать, пока не получилось идеально. Очень хотелось немного отдохнуть, но теперь ее продюсеры запланировали большое турне по нескольким странам. Отказаться было нельзя и перенести его тоже. Шоу-бизнес жесток, если не будешь делать то, что от тебя требуют, не станешь звездой. Тебя пережуют, выплюнут и забудут. К тому же турне обещает фантастические прибыли.

Эти мысли не давали ей покоя и отвлекали от творчества. Завтра ей снова предстоит работать. Запланирована встреча с людьми, от которых многое зависело. Снова душный кабинет, переговоры, скользкие адвокаты, банкиры и прочие продавцы душ. Но это завтра. А сегодня… сегодня один из нечастых дней отдыха. День рождения нового хита.

9

Огромный небоскреб, казалось, доставал до самолетов, летящих по небу. Длинный холл, отделанный мрамором. Золотые светильники разливали по стенам призрачный свет, словно огни преисподней. София в сопровождении своего личного ассистента шла на важную аудиенцию. Люди, которые хотели увидеть ее, занимали высокие посты в правительствах разных стран. Это были серьезные и опасные люди – она понимала и не хотела этой встречи, но все в мире теперь зависело от них. Отказаться было равносильно самоубийству как певицы. И выхода не существовало. Ассистент что-то лепетал о деньгах, миллионах зрителей, которые придут на ее будущие шоу, о перспективах и прочей ерунде, но София к этому уже давно привыкла и не обращала на него внимания.

Все ее мысли занимали песни, которые она так хотела показать людям. Очень печальные, пробирающие до самого сердца, трогающие душу. Но почему-то никак не получалось окончательно доработать их. Отшлифовать. Она не понимала, что конкретно ей не нравилось. И не знала, как сделать из них шедевры. О предстоящей встрече София старалась не думать. Ей было страшно. И она пыталась спрятаться в своих мыслях. Так было легче. Сознание того, что она отдает себя людям, давало ей силы. Наконец, они дошли до двери. Там, за ней, ее судьба. София на секунду остановилась, задумалась и резко, как человек, решившийся на что-то, распахнула ее.

Большая комната с панорамными окнами. Посередине длинный стол из массива дерева. Явно безумно дорогой, как и все в этой комнате. Здесь любят роскошь. За столом сидели люди. Некоторых она видела впервые. Другие же не сходили с экранов телевизоров. Тут были знаменитости из журнала «Форбс» и не только. Одни из них занимали посты в правительствах разных стран. Другие нет. По спине Софии пробежал холодок. Ноги не слушались. Пол под ней как будто стал проваливаться. Человек во главе стола знаком предложил присесть. Медленно, под пристальными взглядами, она дошла до свободного кресла и, слабо улыбнувшись, опустилась в него.

– Как добрались? – спросил сидящий во главе стола.

– Спасибо, я не особенно люблю выезжать из дома… – сама не понимая по чему, София опустила взгляд.

– Ну что ж, надеюсь, мы вас не слишком потревожили, – усмехнулся он.

– Нет, нет, что вы, я благодарна за столь высокую аудиенцию.

– Правда? Говорят, скоро вы отправитесь в турне по миру?

– Да, мы планировали провести турне по нескольким странам. Я думаю, мои поклонники будут рады увидеть меня на сцене и услышать мои песни. Надеюсь, наше новое шоу им понравится. Я долго готовилась к нему и хочу, чтобы оно подарило людям немного света и чуть-чуть согрело их, – она подняла взгляд и посмотрела человеку во главе стола прямо в глаза.

– Это невероятно благородно с вашей стороны. Может, нужна какая-то помощь? Мы готовы решить многие проблемы, если потребуется, – он осклабился.

– Н-н-н… вообще, у нас есть небольшие сложности с организацией концертов. Некоторые из них запланированы в странах с не очень спокойной политической обстановкой. Но я думаю, что смогу справиться с этим.

– Мы рады за вас. Такая сильная женщина, как вы, без сомнения, сумеет преодолеть все трудности сама. Но никогда не стоит отказываться от помощи. Особенно со стороны тех, кто обладает властью.

– Я думаю иначе. Принимая от кого-то помощь, можно попасть в зависимость, а для меня моя свобода чрезвычайно ценна, – София, отведя взгляд, посмотрела в окно. Небо было настолько голубым, что полупрозрачные, чуть беловатые облака на его фоне казались волшебным видением…

– Ну, знаете, сейчас такое время, когда нельзя быть одному. Сейчас все выбирают, с кем им быть, – стальной взгляд человека, казалось, пронзил ее насквозь.

– О чем вы говорите? – потупила глаза София.

– Всего лишь о том, что, будь вы с нами, мы решили бы многие ваши проблемы.

– И чего бы вы хотели получить взамен? – почти прошептала она.

– Немного вашей лояльности. Ваше творчество свободолюбиво, это прекрасно, таким и должен быть истинный творец. Но, понимаете, мы живем в непростое время, слишком неопределенное, когда любое неосторожное слово способно нанести вред. А вас слушают сотни миллионов, если не миллиарды, сила вашего воздействия на людей колоссальна. Но вы же не хотите раскачать лодку? Раньше это было не столь критично, но сегодня мир изменился. Так получается, что ваше творчество, в его нынешнем виде, стало опасно для существующего порядка вещей. Вы же не хотите, чтобы люди, которые вас слушают, вдруг начали задумываться о каких-нибудь не совсем правильных вещах?

– Мне кажется, этого не хотите вы. А как по мне, люди сами должны решать, о чем им задумываться. Ведь наш мир построен на ценности равноправия и свободы.

– Все так, конечно, все так. Но в мире финансов царят свои законы. И вы же не станете спорить, что от мира финансов зависит счастливая и сытая жизнь наших граждан, и ваша в том числе.

– Я думаю, что сотрудничество и дружба приносят большую прибыль, нежели ненависть друг к другу.

– Хотите показать пример? Но это же вызовет скандал. Вот даже взять ваше последнее интервью. Неужели вам мало? Вас же будут осуждать. Зачем вам это? Видите ли, на самом деле дружба не нужна никому. А нам тем более. Всех вполне устраивает настоящее положение вещей.

– Ну это вы так думаете. А что думают люди?

– Знаете, попытки певичек играть свою игру в вопросах политики выглядят весьма глупо. Неужели вы действительно считаете, что все эти избитые идеалы вообще кого-то могут волновать?

– Мне кажется, на то они и идеалы, чтобы кого-то волновать. Потому что, если не будет их, не будет никого. И, честно говоря, мне вообще не понятно, каким образом мои песни могут влиять на политику. Мир творческих людей с политикой не связан. Политика дело грязное, а творчество – это свет, – София подняла взгляд на этого странного человека.

– Да, но если творчество будет никому не подконтрольно, это бог знает до чего может довести, – он отвернулся.

– Возможно. Но, как мне кажется, художник не способен творить под чьим-то диктатом. Шедевры создаются вопреки, а не потому что…

– Вы так думаете?

– Да, я так думаю. Разве я не права? Я знаю, что для вас нет преград. Я знаю, кто вы. Но что-то святое и у вас должно быть? Хотя бы где-то глубоко в душе?

В комнате воцарилась мертвая тишина, и от этой тишины ей стало жутко. Может, она сказала что-то лишнее? Язык вечно лезет вперед головы. Но слов уже не вернуть. И надо идти до конца. Ей было действительно страшно. Она, слабая и беззащитная, одна против страшного всесильного зверя, в руках которого весь мир, и помощи ей ждать неоткуда.

– А зачем вам проводить концерты в странах с напряженной политической обстановкой? – спросила сидящая справа от нее женщина.

– Искусство должно принадлежать всем, – София бросила на нее удивленный взгляд.

– Зачем ваше искусство тем, кто его не оценит? Может, лучше отдавать его другим, тем, которые смогут понять и оценить вас по достоинству?

– Я принадлежу всем.

– Вы так думаете? – уголки губ женщины чуть вытянулись.

– Хорошо, пусть будет по-вашему, – сказал человек во главе стола. – Хотите нести людям свет? Несите.

– Как я понимаю, аудиенция закончена? – в голосе Софии прозвучали едва заметные нотки облегчения.

– Вы очень скрытная женщина. Живете затворницей. О вас легенды ходят одна краше другой. Некоторые из них бросают тень на вашу репутацию. Даже интересно, как у вас это получается? В нашем современном мире довольно сложно прятаться от общества, – человек во главе стола чуть наклонил голову, наблюдая за ней.

– Мне не нравится, когда чужие люди пытаются залезть в мою жизнь, – София посмотрела на стол перед собой. Очень красивый. Из какой-то ценной породы древа. Возможно, уже вымирающей.

– Но вы ведь всемирно известная певица. Понятно, что вашим фанатам интересно знать о вас все.

– Моя жизнь – это моя жизнь. И я хочу распоряжаться ею сама, по своему усмотрению. Чужим в ней места нет.

– Ваше право, конечно, но ведь мир не переделаешь. А если вдруг кто-нибудь выложит на суд общественности ваши тайны?

У Софии все внутри замерло. Что это значит? Зачем этот вопрос? Какие тайны? Что нужно этому человеку?

– Ну вот представьте, что будет, если ваши поклонники узнают, например, что вы занимаетесь педофилией. Насилуете, скажем, маленьких мальчиков? Какой это вызовет резонанс в обществе? И останутся ли у вас после этого поклонники?

– Но ведь это неправда, вы сами прекрасно знаете… – София едва заметно вздрогнула.

– Мало ли, что знаю я, вопрос, что знают люди? Всегда найдется репортер, который раскопает самые сокровенные тайны любого человека и выложит их на всеобщее обозрение. А ваши судебные иски, кого они волнуют. Все зависит от мотивации этого репортера. А мотивировать мы умеем, поверьте.

– Я не понимаю, что вам надо от меня? Я не занимаюсь такой низостью. Насиловать детей, на мой взгляд, самое мерзкое, что может сделать человек…

– Да-да, мы знаем, что вы ничем таким не занимаетесь. Но ведь это и не важно, совершаете вы нечто недостойное на самом деле или нет. Важно, во что поверят люди… – в глазах человека загорелось нечто неопределенное и вместе с тем пугающее.

– Я думаю, что вам не поверят. Люди вполне способны отличить истину от лжи, – тихо произнесла София.

– К сожалению, вы заблуждаетесь. В реальном мире все не так. Вот, к примеру, появляется в новостях некая гадость про какого-то человека. И люди вдруг отключают свою способность думать. Они привыкли верить нам, и в эту новость тоже обязательно поверят. Даже не задумываясь о ее абсурдности. Люди давно уже перестали обдумывать и анализировать информацию, которую где-то услышали или увидели. А то, что говорят власти, люди вообще считают безусловной истиной. Мы долго работали над этим. И достигли больших успехов. Поверьте, людей можно убедить во всем, что угодно. И они поверят. А те единицы, которые имеют свое мнение, будут молчать. Это просто элементарная психология. Технологии управления массами в наше время развились до невероятных высот.

– Но ведь это мерзко. Неужели у вас нет совести? Это вообще противозаконно. Никто не имеет права вмешиваться в чужую жизнь, тем более клеветать на другого человека.

– Противозаконно для того, для кого этот закон написан, а не для того, кто его писал. Кроме того, это сложно доказать. Ведь репортер может найти такие факты, от которых отвертеться никак не получится.

– Но ведь они будут ложными.

– Ну и что? Поверьте, никто ничего даже не заподозрит. Как вы думаете, понравится вашим поклонникам, которых вы призываете к добру, к свету, что сами-то вы далеко не ангел. Насиловать детей действительно мерзкое занятие, тем более в современном мире, вы же меня понимаете? В мире, где дети сами имеют право выбирать, кем им быть и как им жить…

– Да ну бросьте, неужели вы сделаете такое из-за нескольких концертов? – голос Софии прозвучал довольно дружелюбно.

– Вы, видимо, не поняли. В каждой стране происходят очень схожие процессы, но под разными соусами. Где-то под видом пропаганды нетрадиционных ценностей. Где-то в результате внедрения фашизма и диктатуры. Где-то под лозунгом neijuan[3]. И никто не протестует, народы мира с радостью принимают эти новые для них правила игры. Новые законы, новые идеологии. А тут вы со своими глупыми идеалами, – в голосе человека звучала сталь.

– Искусство для того и существует, чтобы говорить об идеалах.

– Надеюсь, вы меня услышали. Давайте говорить прямо. Мы требуем вашей покорности. Вы или будете делать то, что мы хотим, или… Ну сами понимаете… Видите ли, каждому в этом мире приходится выбирать, к кому примкнуть. От того, что решите вы, зависит ваше будущее. Мы очень хотим, чтобы оно было прекрасным, безоблачным и беззаботным. А для этого нужно всего лишь выбрать правильную сторону. В современном мире все просто: есть те, кто говорят то, что правильно, и те, кто говорят то, что думают. Людям с особым мнением всегда сложно жить. Если вообще возможно. Тем более в современном мире.

– Вы сами-то себя слышите? Вы вообще отдаете себе отчет в том, что говорите, или возомнили себя богами? С чего вы взяли, что имеете право решать, какое мнение для меня правильное, какое нет. Если вы занимаете высокие посты в правительстве – это еще не значит, что можете владеть моей жизнью, – воскликнула София.

– Вы ошибаетесь, можем. И не только вашей. Народ дал нам эту власть. Народ молчит и радуется косточкам с нашего стола. Хотите конфетку? Мы можем и вам дать, – в глазах человека вспыхнул насмешливый огонек.

– Да подавитесь вы сами своей конфеткой, я не ваша вещь и вам не принадлежу. Мне безразлично, какое мнение вы считаете правильным, какое нет. У меня есть свое мнение.

– Вы будете делать так, как мы скажем, или мы сделаем так, как посчитаем нужным. Представьте, что может случиться, если вы будете непослушной девочкой… Даже интересно, что вы выберете? Суицид? Нас в принципе такой вариант тоже устроит. Вы не будете петь свои песенки и говорить всякую ерунду, которую говорить не надо. Надеюсь, мы поняли друг друга. У вас еще есть время подумать. Идите, но не забывайтесь, вы наша птичка, и в нашей власти подарить вам золотую клетку или свернуть вашу нежную шейку…

София выскочила в коридор. Стены и потолок давили, казалось, что они сейчас упадут и расплющат ее. Простую, беззащитную женщину. Она быстро побежала к лестнице. Как будто за ней гонится стая диких псов, готовых разорвать на части. Двери громко хлопнули за ее спиной. Столкнувшись с двумя мужчинами, поднимающимися по лестнице, она понеслась вниз. Одна из ее туфель слетела с ноги, отскочив куда-то в угол. София остановилась и скинула вторую. Они мешали ей. К черту. Ей было невыносимо здесь находиться. И она босиком побежала прочь, перепрыгивая через ступеньки. Один мужчина остановился, обернулся ко второму.

– Ты это видел?

– Да, возмутительно, чего она о себе думает? Разве можно так.

– Да нет. Это же она. Это же София. Неужели ты не узнал?

– Вообще нет, хотя она так быстро пробежала, что я ее даже не разглядел.

– Да это была она. Я узнал ее. Ее плакаты висят по всему городу, ну ты чего?

– Ну возможно, интересно, что ее так напугало? Может, помочь надо?

– Да брось, она же миллиардерша. Сама себе поможет. А вот ее знаменитые туфельки… Она же в них недавно на «Грэмми» появлялась. Тогда еще все блогеры их облизали. Посмотри, ну точно, их ни с чем не спутаешь. Ручная работа. Пожалуй, можно было бы продать, думаю, тысяч пять за них легко удастся взять.

И он поспешил вниз по лестнице, подбирать туфли, пока кто-нибудь другой этого не сделал. Например, тот, с которым он поднимался.

София не помнила, как выскочила на улицу. Вдохнув свежего воздуха, она немного успокоилась. Огляделась вокруг. Люди спешили, шли друг другу навстречу. По дороге в несколько рядов ползли машины, время от времени останавливаясь у пешеходного перехода. У обочины стояло несколько такси. София побежала к ближайшему. Не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих, она пролетела сквозь толпу и запрыгнула в автомобиль. За ней бежал ассистент, он уже почти добрался до машины, когда та тронулась. Все, что ему оставалось, – удивленно развести руками. Ну такие они творческие личности, чего же теперь поделать. А София даже не вспомнила о нем. У нее в голове гремели слова человека за столом:

– Вы будете делать то, что мы хотим, а если не будете… Ну вы сами понимаете…

От этих слов ее сердце замирало. Ну ведь так нельзя. Она же женщина. Это подло, низко. Неужели люди способны на подобное. Неужели они готовы просто по своей прихоти сломать кому-то жизнь. Еще и удовольствие от этого получают. Да они хуже самого дьявола. Господи, какая мерзость. Насколько люди могут быть гнилыми тварями. София сидела на заднем сиденье, смотрела в окно и ничего не видела. Ни проезжающих мимо машин, ни маленькой девочки, которая строила ей рожицы в окне одной из них. Не видела водителя своего такси. Смуглого мужчину с восточными чертами лица. Который внимательно смотрел на дорогу и время от времени бросал взгляд на пассажирское сиденье, пытаясь рассмотреть необычную девушку. Она запрыгнула в его машину, словно спасаясь от чего-то. Громко хлопнув дверью. Поначалу он хотел отругать ее, но, увидев ее глаза, вдруг передумал. В них было нечто странное. У нее явно какие-то проблемы, и весьма серьезные. Мужчина сжалился, в конце концов она же женщина. А его обязанность, как мужчины, оберегать женщину, кем бы она ни была. Конечно, он узнал ее, это не сложно. Ее плакаты были повсюду, и он выучил ее лицо наизусть. А в машине звучала музыка, ее музыка и ее голос. Только ему ничего от нее не нужно. Наоборот, он, мужчина, должен оказать помощь женщине, если она в беде.

– Девушка, что случилось? Чего такая грустная?

София оторвалась от своих мыслей, вернувшись в реальность. Она не ожидала, что с ней могут заговорить. Это было очень непривычно. Обычно она ездила в машине с личным водителем и охраной в полной тишине. Она сама не помнила, как запрыгнула в такси. Как правило, с ней боялись заговорить, ведь она богиня, в ее руках миллионы сердец и она платит водителю и охране. А этот смуглый человек не боялся. И она вдруг почувствовала себя обычной женщиной, о которой заботится мужчина, просто повинуясь своему долгу.

– Да нет, не обращайте внимания.

– Вы выглядите такой несчастной, я могу чем-то помочь?

– Да нет, вам показалось, ведите машину, а то еще врежемся куда-нибудь.

– Мы? Смешная шутка. Я хороший водитель. Вам вообще повезло, что вы попали ко мне в машину.

– Слушайте, хороший водитель, чего вам надо от меня? Смотрите на дорогу и крутите баранку свою. – Навязчивость таксиста слегка раздражала ее.

– Знаете, а все, что ни происходит, все к лучшему. Пути Господни неисповедимы.

– Вы это о чем?

– Да так, притчу вспомнил. Смысл такой, что не стоит сопротивляться воле Божьей. Мы не видим всей картины, ее видит только Бог. И то, что для нас кажется невозможным и ужасным, в будущем приведет к результатам, которых мы даже предположить не в состоянии.

– Вы это к чему?

– Да ладно вам уже. Не переживайте так, все будет хорошо, поверьте Богу.

– Ну да. Вряд ли он поможет.

– Поможет, не сомневайтесь.

– Тогда зачем он меня мучает? Вы вот говорите: «Богу поверить», а если Богу захочется ваших детей убить? Тоже ему верить?

– Не захочется. У меня их пятеро было. Осталось трое. Война была, страшно. Там, в пустыне. Очень много погибло людей. Много детей. Я даже вспоминать не хочу. Больно. И не по воле Божьей она была. Господь Бог противился ей. Он посылал знаки нам и тем, с автоматами. Он кричал голосами разных людей, которых мы не слышали. Он умолял остановится. Я думаю, Бог плакал, когда моих детей забирал.

– А кому же эта война нужна была? Коли все по воле Божьей происходит?

– Демонам. В вашей религии их легионом называют. У них нет национальности, нет приверженности какой-то конкретной вере, нет пола, расы. Они расползлись по всему миру и правят людьми, делая зло.

– А куда же Бог смотрит в таком случае? Почему он позволяет этому легиону зло творить? – уголки глаз Софии блеснули влагой.

– Бог дает нам свободу. Свободу выбора. И только мы сами, люди, можем выбрать путь, по которому идти. Поймите, если Бог будет диктовать нам свою волю, мы уже не будем людьми, мы не будем жить. А превратимся в роботов. Мертвых существ, ботов в компьютерной игре. И только нам под силу победить легион. Побороть демонов, поселившихся в наших сердцах.

– Да будь он проклят ваш Бог, если не хочет вмешиваться.

– Ну это вы зря. Я тоже когда-то проклинал Господа. Я спрашивал: за что мне это? Я же не делал никому зла. Я всегда желал людям только добра, а он со мной вот так. За что? Потом прошло время, и я понял, что не за что, а почему и для чего. Я говорю давно избитые истины, но, поверьте, это так. Господь Бог ни на секунду не забыл и не оставил никого из нас. Это мы забыли его. А он всегда рядом. Просто надо поверить в него и довериться ему. Вот и все.

– Да я и так верю, в церковь хожу, пожертвования оставляю, чего еще-то надо?

– А вы готовы жизнь отдать ради Бога? Ради других людей? Ваши пожертвования кому нужны? Богу? Богу нужно ваше сердце. Ему нужна ваша любовь. А пожертвования нужны священникам. Нет, конечно, хорошо, что храмы строятся, только местечко в рае не купишь. Оно не продается. Ваша душа сама выберет, куда вам. Если она черна и порабощена демонами, то в ад, если чиста и светла, то в рай.

– Вы псих. Отстаньте от меня, смотрите на дорогу.

– Извините, если обидел чем, я не хотел, – нахмурился мужчина.

– Да нет, это вы меня извините. Вы, наверно, хотели помочь, только я ничего не поняла, вы странные вещи говорите. При чем тут Бог вообще. Чушь какая-то.

– А не обращайте внимания, я вообще часто глупости разные говорю. Скучно, вот и болтаю.

– Повезло же вашей жене…

– О, ну это точно. Она иногда вообще прячется от меня, а то как начну чего-нибудь рассказывать.

Так они ехали до самого дома. Мужчина болтал, развлекая Софию. Она слушала, иногда смеясь каким-то шуткам. Его слова успокоили ее. В общем-то жизнь не останавливалась. Да и кто знает, вдруг все не так страшно, как ей показалось. А дома ждали мягкий диван, чашка кофе и покой. Там-то ее точно никто уже не тронет. И бояться будет нечего.

10

Тьма окутывала планету. Казалось, что даже солнце не может разогнать ее. Черные камни на поверхности впитывали в себя солнечный свет. От этого на планете было тепло, даже несмотря на удаленность от светила. В черном небе горели звезды. Тысячи мерцающих огоньков. Звезды были здесь единственным и завораживающим зрелищем. Одни сплетались в причудливые нити созвездий. Другие выстраивались в ровные линии. А некоторые сияли одинокими огоньками. Под звездами шли двое, направляясь к сияющей полосе на небе, подобной той, что называется Млечным Путем. Она пролегала у самого горизонта и, как огни большого города в ночи, притягивала к себе одиноких путников. Где-то пролетали кометы. Они мчались сверкающими звездами, оставляя за собой длинные хвосты. Само же солнце было гораздо меньше, чем на Эцилос.

Одетые в скафандры люди как будто плыли в огромном бесконечном пространстве космоса. Двое во всей Вселенной. И больше никого. Словно никого никогда и не было, все города, космические корабли, станции всего лишь иллюзия. Их всегда было лишь двое, и вся Вселенная создана только для них двоих. Люди шли по булыжникам, держась за руки, обходя особенно крупные камни. Их оранжевые скафандры казались яркими мазками цвета в бесконечной темноте Вселенной. Как будто они попали сюда из какой-то совершенно другой сказки, из другого мира. И непонятно, какой мир был более волшебным – тот или этот. Тьма планеты пугала, даже, наверно, ужасала. Но вместе с тем она завораживала. Величие Вселенной. Невольно возникали мысли о том, что они всего лишь маленькие, незаметные никому атомы в мире, созданном кем-то невообразимым. И живут они, потому что ему так хочется. И идут по черной планете среди звезд по его замыслу.

Люди торопились. Надо было провести последние измерения и снять показатели с хитроумных приборов, специально помещенных вблизи разгонного аппарата. Скоро начнется эксперимент по разгону материи. Надо успеть до его старта. Но величие окружающей их картины захватывало. Хотелось разглядеть все до мельчайших подробностей. Раствориться в ней. Он посмотрел на девушку. В стекле шлема ее лицо казалось призрачным, словно прозрачным и светящимся изнутри. Ее красивые глаза притягивали к себе. Даже звезды вокруг были не столь прекрасны. Если бы не скафандр, он поцеловал бы ее прямо сейчас. Девушка, видимо, поняв его мысли, улыбнулась и сильно сжала его руку. Ей было приятно чувствовать себя любимой. А где-то далеко, за горизонтом горели огни станции. Их было не видно, но осознание, что где-то есть люди, которые всегда могут помочь, успокаивало и помогало.

Девушке вспомнилось, как они с возлюбленным впервые поднялись на борт корабля. Тогда был необычно пасмурный день. В космопорте царила неразбериха. Множество людей. Кто-то кричит, отдавая команды. Ездят погрузчики, развозящие грузы от складов к кораблям и обратно. Они собирались лететь на грузовом корабле вместе со своим оборудованием. На пассажирских кораблях, конечно, полет был бы более комфортным, как на самолете. Только этажей в таком самолете около десяти, и размером он больше походил на круизный лайнер.

Они пробирались мимо людей, машин, роботов. Иногда останавливались, чтобы пропустить погрузчик, проплывающий мимо, подобно сказочной гигантской змее, с бесчисленным количеством разных грузов. А где-то высоко, за маленькими, как казалось снизу, стеклами сидел водитель. Время от времени с неба капал дождь. Серые облака, окутавшие солнце, навевали покой и умиротворение. Перепрыгивая через лужи, молодые люди смеялись и радовались дождю. Девушка была счастлива.

Сейчас ей хотелось, чтобы с неба вновь пошел дождь, как в тот день. Ей вспомнилось, как молодой человек уже у самого трапа внезапно остановился и, резко развернувшись, обхватил ее за талию. Его глаза горели нежностью. И поцелуй. Так целуют, только когда любят и отдают любви все свое сердце и самих себя.

Потом была огромная станция-вокзал, словно гигантское кольцо опоясывавшая Эцилос. Где тоже без конца и в разные стороны сновали машины, люди. Шел обычный день жизни планеты. Вспомнился завораживающий вид с космического змея на Эцилос. Разноцветные пятна, среди которых, подобно ниточкам, протянутым почти до самой станции, виднелись мощные здания. Словно маленькие мостики к звездам. И где-то там, далеко внизу, жили люди. Куда-то спешили, кого-то любили. Где-то там играли дети и целовались влюбленные парочки. Милый дом. Любимый и уютный. Очень не хотелось его покидать. Но от их исследований зависело слишком многое. Возможно, даже жизнь всех людей на Эцилос.

Девушка вспомнила, как не могла оторвать взгляд от своей любимой планеты, от своего дома, как будто прощаясь навсегда. Обитель любви и счастья в маленьком круглом иллюминаторе. Почему-то думалось, что счастье дано не всем. Кому-то надо стать жертвой ради счастья других. И многие ли из людей готовы на такую жертву, зная, что ее никто не поймет и не оценит. В ее сердце шел дождь. Но погасить огонь ему было не под силу. Она была как раз из тех, кто смирился. И происходили странные вещи. Счастье само нашло ее. Она не звала и не просила. Но, видимо, во Вселенной существуют какие-то законы, неизвестные людям. И когда человек уже ничего не ждет и отдает себя воле Божьей, в его жизнь приходит умиротворение и счастье. Ко всем по-разному. В ее случае это был он – высокий худощавый молодой человек. От его улыбки, казалось, становилось светлее, словно кто-то зажигал огонек, освещавший бесконечную пустоту Вселенной. Сильные, мускулистые руки, крепкие и нежные, казались ей невероятно надежными. Как каменная стена, за которой можно спрятаться, где безопасно и уютно. Рядом с ним она ощущала себя маленькой девочкой, которой ничего не страшно, потому что рядом тот, кто всегда защитит ее. От этого возникало чувство покоя. Ей было интересно с ним. Он всегда мог вспомнить хорошую шутку и выбраться из любой ситуации. На него можно было положиться, спрятаться за ним, и он решил бы все ее проблемы. Его спокойствие и здравомыслие иногда поражали ее. Она, более эмоциональная, с трудом сдерживала свои чувства. А он, оставаясь открытым и понятным, каким-то образом умудрялся всегда сохранять хладнокровие. Рядом с ним она ощущала себя защищенной. Ничто на свете не могло угрожать ей, ведь рядом был он. Такой родной. Человек, без которого она была беззащитна. Человек, который нуждался в ней, как маленький ребенок. Он ворвался в ее жизнь словно из ниоткуда. Просто возник перед ней как фантом перед путником.

Какой-то праздник. Встреча друзей. Много народа. Музыка. Ей она не особо нравилась. Слишком сладкая, до приторности. Некоторые танцевали, другие болтали о чем-то. Влюбленные парочки целовались. Она ушла в сторонку, подальше от всех. И от своих подруг с их любовными рассказами и сплетнями. Они зудели как назойливые мухи, а ей хотелось просто покоя, одиночества. И она спряталась где-то в глубине открытой площадки на крыше огромного здания. В темноте за большими окнами, отделявшими ее от танцующих людей. Здесь было хорошо. Уютно и спокойно. Никто не приставал. Никто не мучил. Она как будто исчезла, превратясь в невидимку. И весь мир остался там, за стеклом. Словно в другой реальности. Она не знала, сколько прошло времени. Наверно, довольно много, все заметно устали и, видимо, скоро начнут расходиться. Здесь было удобно мечтать, наблюдая за звездами. Далекие, недосягаемые, они манили ее своей загадочностью. Маленькие огоньки на небе. Что они скрывают? Какие тайны хранит их свет?

– Представьте, где-то там тоже есть жизнь. Существа, обитающие в иных мирах, тоже любят друг друга. Куда-то спешат, мечтают о счастье, обнимают любимых, целуют детей. Там такие же планеты, машины, животные, растения. И кто-то так же смотрит в ночь, и в нем пробуждается нечто загадочное, заставляющее заглянуть в свою душу, прикоснуться к вечности.

Она вздрогнула от неожиданности и оглянулась. За ее спиной стоял молодой человек, довольно красивый, высокий. Он смотрел на звезды. Наверное, они его тоже манили, как и ее. Молодой человек, словно разговаривая с самим собой, продолжал:

– Интересно, почему нас так тянет к ним. Ведь можно просто жить и не обращать внимания. Но что-то заставляет поднимать глаза и вглядываться в маленькие огоньки света…

– А вы как думаете?

– Не знаю. Может, чувство немыслимой, невероятной бесконечности. Невозможности, которая вряд ли могла возникнуть из ничего сама по себе.

– ??? Впрочем, может быть, – задумчиво произнесла она.

– Я могу увести вас отсюда, если хотите. – И молодой человек протянул ей руку.

– Нет, не хочу.

– Жаль, придется слушать эту музыку.

– Чем вам не нравится музыка? Очень красивая. Люди вон танцуют, целуются.

– А вам нравится?

– Вы не ответили.

– Она не уместна. Слишком сладкая. В жизни так не бывает.

– А вы знаете, как бывает?

– Не знаю. Но она точно не уместна.

– А что там?

– Звезды. Ночь. Река. Фонари. Мосты и камни мостовой.

– Нас наверняка потеряют.

– Ну и пусть. Мы здесь чужие.

– Вы так думаете? Мы с вами даже не знакомы…

– Я так чувствую. И мне кажется, что мы уже давно знакомы. Впрочем, можно познакомиться вновь.

– Да?

– Если вы захотите.

– А вы разбираетесь в звездах?

– Нет.

– А в реке?

– Нет.

– Интересно…

– Ну в камнях-то я разбираюсь.

– Ну хоть что-то, – усмехнулась она.

– Я вообще много в чем разбираюсь.

– Интересно, и в чем же? Как девушек обманывать?

– В белых цветках, качающихся на волнах. В сокровищах, блестящих на дне. Под звездами фантики не нужны.

– Вы думаете?

– А вы думаете, нет?

– Нет… но я хочу уйти отсюда. Наверно, вы правы, мы здесь чужие.

А потом была мостовая. Красивая, из камней, флюоресцировавших синим светом. Который как будто загорался перед ними. Отчего казалось, что они шли по волшебной тропинке вдоль сказочной реки, наполненной светом фонарей. Вокруг них никого не было. Как ни странно, они остались одни. И казалось, что во всем мире никого нет. Волны мягко плескались о мостовую, наполняя воздух какими-то давно забытыми ощущениями. Наверно, так же их далекие предки шли вдоль реки, слушая журчание воды и всплески волн. А над ними горели яркие звезды. Два маленьких человека на маленькой планете среди бесконечной Вселенной шли под древним светом звезд, многие из которых уже погасли, а многие превратились в сверхновые. Звезд, которым поклонялись миллиарды жителей миллиардов миров, которые боготворили, которым молились. Звезд, которые даже после своей смерти дарили живым существам свет, согревая их сердца и души.

И теперь они, два любящих сердца, были как никогда близки к огням Вселенной. Казалось, что они растворились в этой немыслимой бесконечности среди этих огоньков. И можно было достать до них рукой. Подхватить какую-нибудь звезду и положить на свою ладонь, как маленького светлячка, чтобы полюбоваться ее красотой. Молодые люди уже почти добрались. Совсем рядом виднелись столбы, установленные по периметру опасной зоны. Длинный ряд горящих во тьме огоньков казался загадочным знаком, оставленным каким-то неведомым существом.

Если горит белый огонек, значит, все нормально. Если красный, значит, есть опасность и надо быстрее покинуть зону. Находиться в зоне во время работы разгонного аппарата было равносильно самоубийству. Крайне интенсивное радиоактивное излучение, смешанное с электромагнитным полем невероятной мощности и еще чем-то неизвестным науке, превращало все живое в пепел. Пока что горели белые огоньки.

Здесь нечасто кто-либо ходил. Темная пугающая планета не особо располагала к прогулкам. Здесь даже ремонтные бригады редко появлялись. Только в случае крайней необходимости. Планета пробуждала древние потаенные страхи людей. В голове возникали смутные образы, и за каждым камнем чудилось ужасное существо, которое вот-вот нападет. Но скоро должен был начаться эксперимент. И молодые люди спешили. Оставалось совсем немного времени. Они шли мимо булыжников к звездам, сияющим впереди. К своей судьбе. Даже не подозревая о ней. Как красивая бабочка, порхая между ветвей, не замечает тонкой паутины. И не знает, что ее судьба уже решена. Будущего не изменить, и то, что должно случиться, обязательно произойдет. Там за столбами под землей лежал огромный разгонный аппарат. Он затаился, словно опасный зверь, собирая свои силы для последнего смертельного прыжка. Добыча направлялась в его лапы. Вот они уже прошли мимо сигнальных столбов и двигались теперь прямо к центру. К полоске огоньков, обозначающих расположение аппарата.

Вдруг налетел ветер, поднимая громадное облако пыли. Огоньки, горящие на столбах, исчезли. Все погасло. Даже звезды и солнце. Все погрузилось во мрак. Ветер кидался на людей, пытаясь оторвать их от земли и унести отсюда. Клубы пыли кружили вокруг них, отчего казалось, что мир сошел с ума. Все поглотил хаос. Молодой человек притянул к себе девушку и обнял за плечи. Они продирались сквозь ветер, вытянув руки вперед, будто пытаясь отгородиться от него невидимым щитом. В шлемофонах что-то пищало, но невозможно было разобрать ни слова. Рев ветра заглушал все. В конце концов они потеряли ориентацию в пространстве. Все смешалось, мир исчез в клубах черной пыли. Остался только ветер, бьющий то в спину, то в грудь. А время шло, часы, встроенные в их скафандры, отсчитывали последние минуты. Надо было уже уходить отсюда. Но куда идти? Со всех сторон одно и тоже – пыль, кружащаяся вокруг них. Девушка посмотрела на молодого человека. Он отчаянно пытался найти выход. Но его не было. Девушка поняла это первая. Она остановилась и, повернувшись к нему, обняла, прижалась, пытаясь сказать что-то. Но рев ветра все заглушал. Молодой человек посмотрел на девушку. Он не хотел так просто сдаваться. Нет, надо идти вперед. Но уже было поздно. Оставались какие-то секунды. На циферблате часов, горящих зеленым огоньком на стекле его шлема, мелькали последние цифры. Лучше смириться и посвятить свои последние мгновения ей. Улыбнувшись, он обнял ее. Крепко прижал к себе, нежно гладя по спине. Как давно они знакомы, сколько слов сказали друг другу. А самые главные слова заглушил ветер. И как много осталось таких несказанных слов, которых никто не услышит. Только блеск глаз и чувства, отраженные в них. Любовь и нежность. Они, крепко обнимаясь, смотрели друг на друга, словно общаясь на каком-то своем языке не известным никому способом. Доступным только по-настоящему любящим людям.