Моя дверь

. . . Поправив мятую броню,

Я снова дверь приоткрываю. . .

Нельзя постигнуть глубину,

Не подойдя поближе к краю.

Моя дверь

Всю жизнь ищу я свою дверь,

Уже вхожу в них без надежды.

Я много их открыл, поверь,

Но часто те же, что и прежде.

Среди иллюзий спрятан вход,

Они реальность искажают.

Мерцает блеском позолот

Очередной косяк по краю…

Под кожу лезут продавцы

С дверями в вежливой манере,

За мой же счёт хотят лжецы

Своей мечты нащупать двери.

А за моей шумит прибой

И нежный горизонт прекрасен.

Свободно дышит брег морской,

Душа стряхнет там струпья грязи.

В цене там только лишь рассвет,

Что милый облик озаряет;

Любви незыблемый обет,

Что нас на-век соединяет.

Там нет нужды опять вскрывать

Очередную дверь Пандоры.

Вокруг тебя лишь благодать

И мыслей на двоих узоры.

…Поправив мятую броню,

Я снова дверь приоткрываю…

Нельзя постигнуть глубину,

Не подойдя поближе к краю.

Метаморфоза

Клонило солнце к виднокраю.

Вечерний пепельный закат

на окнах тусклых замечаю,

не отражает неба гладь.

На ликах встречных затухали

уголья жарких будних дел.

В закатном свете – вкус печали,

в тенях контрастных мир старел.

С восходом розовость звеняще

упруго льётся через край

и наливает мир искрящей

надеждой, в кружке крепнет чай.

Метаморфозная афера

и на полотнах, и в стихах —

свет преломляет атмосфера

с циничным равенством в углах.

Но вечером горчит картина,

а утро словно самоцвет.

Мир предо мной лежит в руинах —

это закат или рассвет?

Таблетка

Мне очень вредно так жить.

Ну так что же?

Я не придумал другого конца.

В бред люди верят,

Что сыпью по коже.

Зуд нестерпимый,

повсюду пыльца веры людской,

что меня отравляет,

вечером часто слезятся глаза.

Только фантазии книжных окраин —

чуть отпускает, симптомы гася.

«Мне бы таблетку…

На жизнь аллергия!»

Врач чуть поморщился, выписал фильм.

Там невелик выбор —

вся терапия:

красная правда, забвения синь.

Трезвая правда о тщетности смертных —

в страхе слепая орава зевак

рвёт свои жилы

из сил распоследних,

но среди массы рождается брак.

Знает, что движется лемингом к краю,

ищет он способ красиво уйти.

Люд для конвейера только клепают,

брак же не нужен,

достойно умри.

Синькой спасаться не хватит здоровья.

Жизнью прикрыться, за верою – в ложь.

Течь средь толпы,

потреблять всё по моде,

как-то забыться, что к краю бредёшь.

Так каждый день леденеешь от мысли,

что хоронить всё ж придётся родных…

Сгрыз обе сразу, не делая выбор:

красную правду и синь всех живых.

Правда дополнила лживость объемно,

Ложь теперь видится всюду в 3D.

Внутренний голос гогочет чуть злобно:

«Выбор придётся всё ж сделать тебе».

Жажда жизни

Я знаю, будут горе и печали,

страданья от потерь и боль разлук.

Вслепую путь по жизни выбирали —

всем счастье подавай, и чтоб без мук.

Не в силах больше ждать души старенье,

тоска наружу рвётся из нутра.

Я пью лекарство – горькое веселье.

Гуляю что есть мочи до утра.

Живи, душа! В рыдании иль смехе.

Пирую до последнего глотка.

Стараюсь обмануть судьбу в утехе,

валяю с умным видом дурака.

Никто не запретит горланить песню,

с весёлой злостью ворона кляня.

Двум не бывать смертям,

но утром я воскресну…

Однако жажда жизни в нас сильна!

Странный обряд

Флешмобы не люблю

как мух,

но всё же…

Имеет смысл странный мне обряд.

Себя переступив, стеклом по коже

соскабливаешь чей-то липкий взгляд.

Углами непривычного формата

ломаешь что-то ценное внутри.

Как бабочка,

нелепо,

мешковато

рвёшь путы ненавистной кожуры.

Природе подчинюсь.

Под запах сыра,

скулою затвердев,

пишу слова

для роли постороннего мне мира

на стенах храма Бога большинства.

Ярмо желаний

Ослеплены своим стремлением желать,

А в нём лишь наше отраженье в центре мира.

Храня свой скарб, никто не жаждет правду знать,

Там смыслов меньше, чем в пурге ТВ-эфира.

Так должно быть… Сокрыт от взора механизм,

Чтоб не сломал очередной пророк-мессия.

Скрывает матрицу от глаз эгоцентризм,

В хомут желаний заковала индустрия.

Хомут страдания приносит тем сильней,

Чем бьёмся яростней в агонии желаний.

Сорви ярмо, коль жаждешь видеть суть вещей,

Забудь ходы в свой лабиринт из оправданий.

Красная берёза

Красная берёза

Во поле моём

Век стоит белёса,

Всё ей ни по чём.

Ветви клонит книзу,

Жалостливый вид.

Вечную актрису

Мой народ хранит.

Ветры леденели

Ложью на слуху.

Листья побурели,

Буйный цвет вверху.

Листик на коряге —

Бьюсь, держусь как клещ.

Капельку бы влаги

Для себя сберечь.

Свет вбираем дружно

По ветру весь день.

Постараться нужно,

Ведь внизу здесь тень.

Можно и на веник,

Не дай бог, пойти.

Если не изменник,

Выбор этот чти.

День грядёт сорваться.

Мне не хватит сил

Ветру подчиняться,

Древу отслужил.

Вниз паду кричаще,

Алый, словно кровь,

К братьям близлежащим

На земной покров.

Иногда я просыпаюсь

Иногда я просыпаюсь,

Скрежеща в тоске зубами

По потерянному раю.

Где-то между этажами

Безнадёжно застреваю

Между сном своим и явью.

Дух, сливаясь с тёмной ночью,

Бороздит миры другие.

Мне подбрасывает клочья,

Миражи из снов цветные.

Сторожит источник молча,

Моя жажда знать порочна.

Там он крылья распускает

Против ветра, рвёт мне жилы.

Меж лопаток оставляет

Только боль, как будто били.

Не вздохнуть от дум унылых

Полной грудью, что есть силы.

Я все чувства отключаю

От материй сна и яви,

Чтоб узнать, что там за гранью

Иллюзорных мирозданий?

Там предел существованью,

Только смерть – конец познанью.

Дух страдает от контузий,

Я в плену гормонов буйств.

Жизнь влачу в плену иллюзий,

В рамках этих лживых чувств,

Человеческих безумий,

Утюговых слабоумий.

Кривой мир

Неудобно мне жить в этом мире кривом,

Я оси его чувствую сильный наклон.

Вечно падаю в нём, очень часто ничком,

Лоб мой шрамами вдоль-поперёк испещрён.

Под углом светят солнца кривые лучи.

Освещают кто выше, а я – в их тени.

Разный рост, так как разные с детства харчи.

Греет избранных солнце поверх толкотни.

Нет дорог здесь прямых, всё кривые пути.

Карты спутаны, нет широты, долготы.

До мечты никогда по прямой не дойти,

А дойдя, понимаешь – кривые мечты.

Ну, конечно, возьмись да исправь этот мир!

Начинаешь его выправлять молодым…

Наломав дров, в итоге уйдёшь в монастырь,

Бросив мир для детей ещё больше кривым.

Я не желаю

Я не знаю всех тайн,

знаю только одну:

не закончив дела,

завернусь в тишину.

Надоели кресты,

давят ночью и днём…

Но и там, в тишине,

крест воздвигнут на холм.

Знаю, я эгоист!

Это тоже мой крест.

Ощущаю спиной

указующий перст…

Между строк белый слон

спрятан как белый шум,

дорогой бесполезный

мой белый костюм.

Сам хожу по земле,

и дырявый карман

знает лучше, чем я,

злато мира – обман.

Греет будни мои

лишь тепло близких глаз.

Их всё меньше вокруг,

обрывается связь.

Как песок утекает

мой серотонин,

Я в конце не желаю

остаться один.

Меч времени

Свет окна на полу раньше был недвижим,

Теперь вижу движение тени его.

Беспощадный к живым часовой механизм

Ускользал от меня до момента сего.

В детстве жизнь проживали за день выходной.

Свет окна замечать стал на школьной доске,

Ожидая в тоске, как звонок шебутной

Звонкой трелью поманит гулять налегке.

Был будильник злодей, что будил по утрам.

Он всё время показывал время своё,

Что куда-то терялось по этим часам,

То улиткой ползло, застывало, жульё.

Время мне не товарищ, не друг и не враг,

Сквозь меня льёт грядущее в память-архив.

Драгоценный песок пока мой не иссяк,

Меч дамоклов висит, отблеск свой затаив.

Остаётся одно – себя чем-то отвлечь,

Гедонизм притупляет твой страх бытия.

Между прошлым и будущим движется меч,

Невозможно спастись от его острия.

Пустое место

Большое пространство, внутри – ничего,

Хотя и заполнено чем-то оно,

Но наше нутро состоит из него.

Слепой случай создал наш генный узор,

И жизнь потреблять вечно нам суждено.

Инстинктами нас наградил злой отбор,

Потребностей список назначен средой,

Идти мы бессильны им наперекор.

Наш внутренний мир весь из мифов сплетён,

В них разумом массовым верим толпой.

За что б ни взялись – наш мирок окружён:

Учёбой, работой, семьёй, как у всех;

Идеями, мыслями ярких имён.

Используем в жизни чужие плоды,

Но всё принимаем как личный успех.

А если все вычесть чужие следы,

Чем занято наше пространство внутри?

Останется «Я», или залы пусты?

Где прячется «Я» среди этих вещей…

Проектор иллюзии где, чёрт возьми?!

Следы средь людей оставляем верней,

Полезное что-то собрав из плодов.

Сквозь рая врата попадаешь в музей,

Но нет в мёртвом зале незанятых мест,

Не всем суждено занять место творцов.

Всех «Я» воплощений-творений не счесть,

Стирает забвение их имена.

В анналы истории чтобы пролезть,

Трудами своими кирпичиком стань

Для новых творений на все времена.

Сансара

Я – неизвестный персонаж, но для тебя

Шаблон привычной социальной плоской роли.

Узришь когда-нибудь мой след, на холм взойдя,

Поймёшь, путём я этим стёр давно мозоли.

Мой путь у края обрывается во тьме.

Там, где известная тебе граница мира.

Туда шагнёшь однажды ты, поверив мне,

Иначе свалишься во мрак без ориентира.

Разбив свой лоб и разодравши пальцы в кровь,

Приходит вера; только так, парадоксально.

Ты продолжаешь создавать своих богов,

Но мы лишь голос, что звучит в нас изначально.

На фотографиях увидишь облик мой,

Узнаешь в зеркале его, суть уловима.

Наступит очередь тебе пройти тропой,

Подумать, след какой оставишь ты и имя.

Не суждено рулить нам вечностью миров,

Обречено забыться всё в умах живущих.

Ты возродишься, как и я, однажды вновь,

Но власть над будущим, однако, не получишь.

Бог умер!

«Бог умер!» – Ницше возвестил —

Пророк безумный новой эры.

Природа – наш теперь творец,

И мы – венец всей биосферы.

Не ищут люди, как им жить,

Меж строк в Писаниях Священных.

Мы всё загуглим в интернет

Иль спросим у напитков пенных.

У друга можно испросить,

Давно собрал он эти грабли.

Ошибок метод тож хорош…

А может, просто я расслаблюсь?

Бог умер… Не к кому мольбу

Направить. Вверх глаза воздену…

С душой что делать? Мне теперь

На рынке душ озвучить цену.

Был замысел: идти путём,

В Писаниях маршрут намечен.

Но нет Творца, и смысла нет,

И мы одни, и век не вечен.

Ответы нынче в нас самих…

Но пусто там, лишь гомон мыслей.

Случайный биоалгоритм

Всё мечется лишённый смысла.

В последний раз

С нами в жизни постоянно

вдруг случается впервой,

Хорошо ли или плохо,

жизнь – качели с суетой.

Что-то странное, худое

или радостный восторг,

Но всегда тот первый опыт

в нас звенит, как медный гонг.

В первый раз объят любовью,

не закрыться от неё;

В первый раз вошёл ты в двери,

здесь теперь твоё жильё;

В первый раз держал ребёнка

под присмотром женских глаз;

Твоя первая награда

привела тебя в экстаз.

С нами реже происходит

гонга звон, идут года,

И всё чаще наступает

наш последний раз тогда.

Но никто не замечает —

в нашей жизни эпизод,

Что последний раз случился,

больше не произойдёт.

Мы глядим без сожалений

на прошедший скучный день,

В череде не замечаем

хрупкость жизни, вечный тлен.

Не считаем и не ценим,

впереди ведь куча лет.

Рок достатком усыпляет,

в кулаке зажат стилет.

Как-то в пробке встретил друга:

пока он не ускользнул,

сквозь окно автомобиля

ему радостно махнул.

«Лучше всех…» – ответил друже,

обменялись парой фраз.

И не понял, что общался

с ним живым в последний раз…

История старых вещей

Странная штука есть в мире вещей…

Вещь лежит недвижимо, бездушна она.

Просто вещь, без души, к нам она холодна,

Пока что-нибудь мы не узнаем о ней.

Вспоминая истории старых вещей,

Возникает в нас вдруг отношение к ним.

Так рассказом своим сущность в них зародим,

Тем поднимем их ценность для мира людей.

Чтобы вещь стала ценной, не нужно чудес,

Лишь легенды рассказывать, ими гордясь.

И чем чаще, таинственней будет рассказ,

Легендарней вещь станет, взрастёт интерес.

Всё стареет, ломается, только не миф.

Интересней становится он от следов,

От отметин, оставленных миром штормов,

И рассказ по отметкам, конечно, правдив.

Вещь, как книги заглавие, что прочитал

И на полке пылится теперь много лет.

Но, взглянув на название, вспомнишь сюжет.

Память вдруг приоткроет историй журнал.

Невозможно понять тягу к старым вещам.

Целый ворох рассказов у нас чемодан,

Личных воспоминаний нас держит капкан

К дорогим, милым сердцу, родным мелочам.

Материальный дневник охраняет секрет,

Вещь надёжна. Нужна, чтобы память хранить,

По набору вещей можно восстановить

Человека, владевшего ими, портрет.

Молчаливый свидетель событий людей

Воплощает в реальность все мифы о них.

Не заметит никто вещь среди рядовых,

Если нет интересных историй о ней.

Вместе с нами уходит и личный музей,

Без истории вещь превращается хлам.

Время память смывает подобно волнам,

Исчезает и миф, такова суть вещей.

Подземный архив

Земля поглощает историю нашу;

Уходят под землю дворцы, как дожди.

Никто не заметит такую пропажу,

Для нас недвижимы земные пласты.

Ушли динозавры, и кто ещё знает,

Чего не узнаем во веки веков.

Секреты свои скрупулёзно скрывает,

Что в землю попало – не сыщешь концов.

Она океаны кроила и суши,

Из недр всё вышло и в недра уйдёт.

Истории пласт наш под землю погружен,

И мы так же сгинем, придёт наш черёд.

Земля всё прощает и всё принимает,

Она толерантна ко многим грехам.

Пройдёт даже вечность, но время настанет

С религией срыть пантеоны богам.

Земля стоит денег, она продаётся…

За земли воюем, за нефть и моря.

От этой возни только пыль разнесётся

И снова осядет, всех нас усмиря.

Помощники малые всё переварят:

Бактерии – это желудочный сок

Земли, что стирает народы и царства,

Они не заметят антропомирок.

Земле безразличны фантазии, грёзы,

Но всех, кто оставил на ней жирный след,

А после истаял как в апофеозе,

Хранит нас слоями в архивах побед.

Пассажиры

В каком-то смысле все мы пассажиры,

Но каждый пробовал крутить рулём.

У всех свои по жизни ориентиры,

Даже когда идём одним путём.

Попутчиков видал я всяких разных.

И с честными всегда было легко.

Оплачивают путь до целей ясных

И не зависимы ни от чего.

А были пассажиры и без цели,

Им нравилась дорога, сам процесс.

И ценностей обменных не имели,

Рулить отказывались наотрез.

Их смысл жизни – место у окошка.

Чтоб безопасно было и тепло.

Имеет в жизни цену даже крошка.

Как штурмана поставить под седло?

Шофёра долг взрастает иллюзорно,

Фантомных ценностей клубит туман.

Окрашенный в цвет жертвы рукотворно,

Шумит услуг «бесценных» океан.

Нет карт, не видно, что за поворотом.

Соратник разделил бы тяжкий труд:

Завал расчистить, подсобить с ремонтом,

Как минимум разведал бы маршрут.

Но как комфортом в жизни насладиться,

Теплом, красивым видом из окна?

Знакомых восхищённых видеть лица,

Когда в грязи по локоть дотемна?

В себя поверив, в бесконечность долга,

Самооценка алчно бьёт рекорд.

Диктует статус свой с оскалом волка,

В салоне потребляет кислород.

Риторикой меняется реальность.

Летами плата выше шкурных сфер.

И пассажир потребовал банальность —

Считать его единственным теперь.

Никто на свете не заплатит больше,

И долга не уменьшится размер.

Рубеж последний, ничего нет горше,

Дать монополию на свой трансфер.

В загашнике у пассажиров вечных

Одежды броские припасены,

Складской запас обид до слёз сердечных,

Манипулируют струной вины.

Дурман долгов не может длиться вечно.

Боль пустоты ушедших лет итог.

Останется снаружи неизбежно

В дороге не испачкавший сапог.

Обиженный, донельзя удивлённый,

Зла в жизни никому не причинил,

Ждёт на обочине вооруженный

Улыбкой дружелюбной, очень мил.

В каком-то смысле все мы пассажиры,

Но вечным быть – признать свой приговор.

Болтаться у кого-то на буксире,

Кто закалил характер через шторм.

Экскалибур

Я очерствел душой в гранит.

В клинке-экскалибур коваль

Свой свет божественный хранит.

Но как извлечь победы сталь?

Нет инструмента, чтоб тиски

Гранита твердого разжать.

Соблазнам мира вопреки

Достойным силы нужно стать.

Взор плотный морок заволок

Все мои мысли и пути.

Во тьме расширился зрачок,

Внутри шаблона взаперти.

В борьбе с химерами вся жизнь

Проходит мимо втихаря.

В конце пути – забавный приз:

Понять, что это было зря.

Но кто узрит внутри свой свет

На гранях отсверком клинка,

Даст сфинксу правильный ответ,

Проложит путь из тупика.

Исчезнет изгородь химер,

Что держит волю под замком.

Мой взор очистится теперь

Сквозь иллюзорный водоём.

Улыбайся

Тошнит от скатерти, знакомый стол.

История известна каждой дырки.

Ко сну усталый разум не пошёл,

Выискивает прошлые ошибки.

Кран нужно заменить, достал – течёт…

Подставлена (не слушать чтоб) тарелка.

Свербит, покоя мелочь не даёт,

Стучит над ухом часовая стрелка.

Темно и глухо ночью на душе.

Рой мыслей ищет выход в монологе.

Но замкнут круг, и тяжесть в голове,

По венам льётся холод, мёрзнут ноги.

Мрак от портьер тяжёлых на окне,

Безвкусный кипяток не лезет в глотку.

На кружке белой так себе сюжет —

Чтобы продать, придумали разводку.

Высвечивает лампы свет скупой

Дверь кухонного старого хозяйства,

Где твёрдой и уверенной рукой

Я нацарапал вилкой «УЛЫБАЙСЯ =)».

Звездовед

У каждого неповторимый свой характер

И уникальная система бытия.

Так полагает знающий законы практик,

Что во вселенной существует лишь она.

Но вертятся вокруг мечтателей планеты,

По небосклону каждый может видеть бег.

А мнится наблюдателю, системы эти

Другим не разглядеть и не понять вовек.

Эгоцентризм – причина этих искажений,

Из центра наблюдаем тел небесных трек.

Но забываем, что законы притяжений

Лишь описал, но не придумал человек.

Известно, мудрость не даётся нам с рожденья,

Чтобы увидеть разный бег у всех планет.

В огромном очень сложном мире, без сомненья,

Не может быть один всезнайка-звездовед.

Уверен стихотворец в мысли дерзновенной,

Что знает смысл завитушек древних рун.

В фантазиях своих он на краю вселенной

Стоит и слышит перелив небесных струн.

Раскрывшись миру разумом, пройдя по краю

Колонной смыслов, зарифмованных меж слов,

Поймёт эгоцентрист, что люди понимают

По-разному набор фантомных букв «Любовь».

Цветы Шамбалы

Бог создал мир,

  свою искру в людей вдохнул.

Завет им дал

  с идеями благими,

Но создал человек

  вещей бездушных культ,

Чтобы владеть

  и пользоваться ими.

Стал сильным юный,

  дерзкий человечий род,

Чтобы перечить

  старшей мудрой воле.

Свобода выбора

  в душе его живёт,

Стал брать от жизни всё,

  забыв о Боге.

Закон на стороне

  сильнейшего всегда,

Тут не попрёшь

  против слепой Фемиды.

Закон вершит лишь тот,

  кто победит врага —

Короткий путь

  к вершине пирамиды.

И право сильного —

  забрать весь мир себе —

Противоречить смыслу

  стал Писаний.

Культура револьвера

  принесла в борьбе

Оттенки человеческих

  страданий.

Но божья искра

  в поколениях живёт,

Дарует свет сквозь век

  людских пороков.

Надежда есть,

  что мудрости зерно взойдёт,

Прорвётся через мрак

  людских законов.

И в мире хаоса,

  где все наоборот:

Людьми мы пользуемся,

  вещи любим, —

Наступит день,

  в душе пустыня расцветёт

Цветами райскими —

  любовью к ближним.

Одно простое слово

Мы часто много говорим,

 и мало что-то

  понимаем.

Плетём порою чистый бред,

 на суть вещей лишь

  намекаем.

Но если смысл рифмой

 передать единственному

  слову,

Не каждый сможет разглядеть

 элементарную

  основу.

Так неразлучны Инь и Янь

– два антипода по

  природе.

Не существует свет без тьмы,

 таков закон

  на небосводе.

Причудливые формы

 создаёт во всех углах

  планеты,

Гармония во всем живёт,

 сплетая звёздные

  букеты.

Где Бог – мужчина и отец,

 всегда есть женщина —

  Богиня.

Природа разная у них,

 закон един —

  первопричина.

Кто понял путь, очистив взор,

 стал разумом острей

  булата.

Открыто, смело к цели шёл,

 себя от истины

  не прятал.

Тот перекресток отыскал,

 где смысл всех

  существований.

Он знает, как звучит Кристалл,

 словами в форму

  заключённый.

Содрав культурные пласты,

 приляпанные

  бестолково,

Увидим мы извечную

 Любовь – одно простое

  слово.

Железный выбор

Монета, брошенная вверх,

  определит твой путь.

Отличный способ выбор свой

  на что-нибудь спихнуть.

Судьбы железка —

  самый примитивный инструмент.

Вращение бездушных граней —

  истины момент.

Волчком звенит эфир,

  щелчком подброшена юла.

В презренном сплаве пробудилась

  Джокера душа.

В какой момент попал в капкан

  случайностей судьбы,

Решил бросать или поймал

  в ладонь железку ты?

Кто выбрал два решения,

  но не учёл ребро?

И почему гарантий нет,

  что выпадет зеро?

Бросаешь, думаешь – в руке

  послушная судьба.

Но нет удачи, удивлен

  последствию броска.

Решил, что можно просто так

  любой вопрос решить.

Свой выбор разместил

  меж двух огней:

 не быть иль быть.

В иллюзиях ты баловнем

  судьбы себя нарек.

Вселенной наплевать

  на внутренний твой диалог.

Из плена выбраться

  двух вариантов ты не смог.

Железный выбор обречён

  на роковой итог.

Феникс

Поэзия скрывается везде

И в мёртвом хладном камне в том числе.

Внутри вещей увидеть красоту

Подвластно непокорному уму.

Томление высоких чувств души

Голодные нервирует умы.

Лишь только чувство вечной пустоты

Позволит видеть лучшие миры.

Пейзаж однообразный и простой

Откроется обратной стороной.

Культурой многослойно погребён,

Историю седых хранит времён.

Обыденности мёртвый серый прах

Замыливает блеск в живых глазах,

Остывшим пепелищем душу жжёт,

Крадёт года, покоя не даёт.

Но искры всполохов бессмертных душ,

Пронзая мрак, раскрашивают суть.

Как маяки, сквозь хаос проведут

И в мёртвой пустоте укажут путь.

Ошеломлённый тишиной, молчишь

И мёрзнешь одиноко в темноте.

Познав глубины пустоты, начнёшь

Творить и жить в спасительном огне.

Таймтрек

Удар подвески, ровный гул мотора

И равномерная вибрация руля.

Уверенный, в вираж заходишь твёрдо,

Бежит дорога, под протектором шурша.

Фонарный ряд, как стробоскоп мерцая,

Гипнотизируя, тебя приводит в транс.

Бордюрный камень, встречку разделяя,

Границ запретных отражает свой раскрас.

Нет времени, и скорость исчезает.

Прожектор фар взрезает космоса дыру.

Метеорит навстречу пролетает

И растворяется во мраке позади.

Разметка в бесконечности асфальта

В ночи пульсирует, трассируя чертой.

Тактильный гул моторного отсека

В нирвану мерно погружает разум твой.

Но вера движет вдаль стальной дредноут,

Непогрешима в верном выборе путей.

Ряд цифр на одометре не скроют,