Мелодия любви. О чудиках, проснувшейся нежности и кухонном детекторе лжи

© Анисимов А., 2023

© Солянова Л., фотография на обложке, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

От автора

Всегда считал, что хорошая книга может быть лекарством от всех болезней.

Когда начинал творческий путь – писал фельетоны для одной из казанских газет, детские рассказы для легендарной «Пионерской правды», а потом – сказки-пьесы для театров, всегда думал о тех, кто это прочтет. Хотел, чтобы читатель обязательно улыбался, забывал про свои горести и болезни и становился чуточку добрей.

Два года назад случайно завел в интернете страничку, где стал выкладывать новые рассказы. Тогда сразу определил для себя, что они должны быть все такими же веселыми, ироничными и обязательно добрыми, как для себя называю – «терапевтическими».

Мои прекрасные читатели (а их уже более шестидесяти тысяч) часто пишут комментарии: «Спасибо, вы сделали мое утро!», «Настроение было ужасное, прочитала вас, и жизнь мне заулыбалась». А однажды было и такое сообщение: «Понял ваш секрет. Вы пишете не про то, как бывает в этой жизни, а как в ней все должно быть».

Вот ведь как получается. В наш циничный век люди разучились верить в то, что добро обязательно победит зло. А я, напротив, уверен, что добро всесильно. И жизнь каждого человека состоит из тех рассказов, которые он сам про себя пишет – по странице в день. Если захотим, чтобы жизнь наша была доброй, она получится доброй, а не захотим – сами и виноваты. Мы же сами это написали.

Если честно, для меня стало неожиданностью, когда со мной связались из редакции АСТ и предложили издать сборник рассказов. Но, видимо, пришло время, когда в моей жизни, которую тоже сам для себя пишу, должен был появиться вот такой сюжет. Мои рассказы из интернета плавно перетекают в другое пространство и обретают формат настоящей бумажной книги. Это для меня огромная честь.

А что будет дальше? Наверное, зависит от того, понравится она вам или нет.

Мне остается только сказать: «Приятного чтения!»

Надпись на снегу

Первый снежок ровным слоем укрыл все вокруг белым покрывалом, и во дворе, где проживал Семен, сразу стало чисто и непривычно светло.

Он подъехал к своему дому, направил машину к месту, где обычно парковался, уже завернул руль влево, готовясь делать маневр, и вдруг резко затормозил.

Через лобовое стекло увидел, что на его парковочном месте на свежем снегу огромными буквами было что-то размашисто написано.

Не выключая двигатель, вышел из машины, подошел ближе и прочитал: «Маша, я тебя люблю! Твой Костя!»

Семен заулыбался, оглянулся на свой девятиэтажный дом, поднял голову, нашел окна своей квартиры на девятом этаже, затем стал разглядывать окна других квартир, пытаясь представить девушку, которой было адресовано это послание.

– Интересно, эта Маша уже прочитала надпись или еще нет? – вслух спросил самого себя. – Вдруг она еще на работе? Или застряла где-нибудь в институте? А может, она школьница?

Сзади раздался короткий сигнал автомобиля, затем кто-то крикнул:

– Сосед, ты чего проезд загородил?

Семен скорее оглянулся и увидел машину, которая всегда парковалась рядом с его машиной. Из ее салона выглядывал удивленный мужчина.

– Ты чего замер?

– Да тут вон на снегу кое-что написано, – пожал плечами Семен и улыбнулся. – Теперь думаю, что мне делать.

– Что там написано? – Мужчина тоже вышел из своего автомобиля, подошел к Семену и уставился на послание на снегу.

– И чего? – после паузы спросил он. – Обычное дело.

– Как думаешь, прочитала Маша это письмо или нет? – опять улыбнулся Семен. – Вдруг еще не успела?

– Да тебе-то какое дело? – удивился мужчина. – Ты же из-за этого на ночь машину на дороге не оставишь?

– Нет, конечно, – хмыкнул Семен. – Но подождать можно.

– Чего подождать? – еще больше удивился мужчина.

– Когда надпись видно не станет.

– Ты чего, сосед? – Мужчина презрительно скривил лицо. – Здесь же фонарь висит. Всю ночь видно будет.

– А скоро снег пойдет. Синоптики обещали. Через час должен снегопад повалить. И исчезнет надпись.

– Ну ты даешь. Неужели правда такой?

– Какой – такой?

– Типа романтик.

– Да не в этом дело, – дружелюбно сказал Семен. – Просто и сам точно так же жене в любви признался. Написал послание на снегу. А потом она за меня замуж вышла.

– И что? – Сосед никак не мог понять Семена.

– А вдруг этот Костя тоже своей Маше предложение собрался делать? А я ему помешаю.

– Ну ты точно – того, – у соседа взгляд стал еще более подозрительным. – Как хочешь, но дай мне припарковаться. Ты мне дорогу загородил.

– Да, сейчас, – Семен кивнул. – Сейчас чуть сдам вперед, чтобы ты смог проехать. А потом, когда снег пойдет, уже нормально припаркуюсь.

Сосед сокрушенно замотал головой и непонимающе пожал плечами.

Семен сел в свой автомобиль, сдал немного вперед и влево, стараясь не закрывать буквы на снегу, и заглушил двигатель.

И тут же в кармане раздался звонок.

– Ты чего машину так странно поставил? – спросил голос жены. – Я сверху из окна на тебя смотрю. С машиной что-то случилось?

– А надпись на снегу видишь? – поинтересовался Семен.

– Вижу. Только при чем здесь это? Машину же поставить на место надо.

– Да подождет наша машина. Что вы все – машина, машина. А тут на снегу – любовь. Вот снег скоро пойдет, надпись запорошит, тогда и заеду.

– А соседи ругаться на тебя не будут? – заволновалась жена. – Ты же не один в доме живешь. Вдруг всем мешаешь.

– Да проедут они, успокойся. Лучше скажи, ты не забыла, какие я тебе письма на снегу писал?

– Помню, помню, – засмеялась жена. – Ладно, поднимайся домой. Ужин ставлю греть.

– Ага. Только сначала сбегаю в одно место.

– Куда еще?

– Скоро узнаешь.

Семен закрыл машину и пошел со двора в сторону магазинов.

А через пять минут вошел в квартиру с букетом цветов и, вручая их жене, торжественно произнес:

– Танечка, я люблю тебя! Семен! Помнишь?

– Надо же, – засмеялась Таня. – Неужели тебя эта надпись на снегу так взбудоражила?

А через час, как и обещали синоптики, опять повалил снег.

Семен с женой стояли, обнявшись, у окна и с грустью наблюдали, как медленно исчезают буквы на снегу.

– Пойду парковаться. Надеюсь, эта Маша скоро станет счастливой. И ее Костя тоже.

Собачье счастье

– Пап, с нашей собакой посидишь пару недель? Мы всей семьей в Турцию собрались, а Бульку оставить не с кем. Не брать же ее с собой.

Василий на несколько секунд задумался, и позвонившая дочка ждала. Она понимала, что пенсионеру отцу с собакой одному будет тяжеловато, но деваться было некуда.

– Ладно, привози, – скрепя сердце пропыхтел отец. – Но только ты же знаешь, я этих домашних собачонок не очень. Глупые они. И у меня ничего для них нет, ни еды, ничего.

– Ой, пап, все привезу! А в нашу Булю, уверена, влюбишься.

Уже на следующий день дочь доставила это маленькое странное пятикилограммовое существо породы пти-брабансон, которое прямо с порога бросилось Василию в объятия, тут же всего его облизало и, изо всех сил виляя хвостиком, стало намекать, что с ним будет очень весело. Василий растерялся от такой ласки и не знал, как на нее отвечать.

– Видишь, пап, какая она классная.

Дочка выгружала из сумки собачьи вещи – пакет с сухим кормом, одежду, пеленки и даже миски.

– Значит так, кормить будешь ее два раза, утром и вечером, – начала давать наставления. – Гулять утром и перед сном. Днем тоже можно. А если что – пеленка в коридоре пусть будет расстелена, на всякий случай. Она на нее по своим делам сходит. Вдруг проспишь.

– Вот еще. Я в пять уже на ногах.

– Значит, вы с ней поладите. – Дочка поцеловала папу и направилась к порогу.

– Погоди, – опомнился отец. – А по Даше собачка скучать не будет? Это же внучкина собака. Ты говорила, что они с ней не разлей вода.

– Ой, пап, – дочка, как всегда, очень торопилась, – все будет нормально.

Она ушла, и у Василия началась совсем другая жизнь, полная странных непривычных забот.

В первый же день собачка неловко спрыгнула с высокого дивана и долго скулила. Василий сгреб ее в охапку и потащил в ветклинику. Там ему сказали, что с собачкой все хорошо, и надавали кучу полезных советов.

Заметив, что Булька неохотно ест сухой корм, Василий стал готовить для собачки «нормальную» еду. Затем нашел площадку, где можно заниматься дрессировкой. Но самое приятное оказалось гулять с собакой в парке. На такую чудную пару все тут же обращали внимание, заводили знакомство, и домой оба – Булька и Василий – возвращались веселыми и жизнерадостными.

Когда новый компаньон уставал, Василий брал его на руки, прижимал к груди, и частый стук маленького сердечка будил в его огрубевшем сердце забытое чувство нежности. В общем, с Булькой ему было очень хорошо. Он чувствовал сумасшедшую любовь к этому маленькому комочку, и это давало стимул к жизни.

Но все когда-нибудь заканчивается. Вот и счастье его в одночасье закончилось – в тот самый миг, когда дочка, зять и Дашенька, отдохнувшие, приехали к нему. Булька бросилась в объятья внучки, и через полчаса его дом опять опустел. Правда, в тот миг, когда гости уходили, собачка вдруг стала отчаянно вырываться из объятий внучки, но усилия ее оказались тщетными.

В тот вечер Василий плакал. Так он плакал, только когда хоронил жену. Усилием воли кое-как взял себя в руки, напился успокоительных капель и стал укладываться спать.

Вдруг раздался телефонный звонок.

– Пап, у тебя все в порядке? Ничего не болит?

– У меня все хорошо, – голос Василия был непривычно глух.

– Я чего звоню-то. Булька как будто с ума сошла. Стоит у двери и плачет. Вот и подумала, вдруг что с тобой.

– Не рви мне сердце, – простонал Василий, отключил телефон и опять заплакал.

Заснул с трудом. А в пять утра автоматически проснулся и не захотел вставать с постели. Пожалел, что наступило утро. Что вчера не умер.

Кто-то открывал ключом его входную дверь. Наверное, дочка – только у нее от квартиры Василия был свой ключ. Ему стало неприятно, никого не хотел сейчас видеть.

Но вдруг послышался быстрый радостный топот собачьих лап. Булька с визгом взлетела на кровать и лихорадочно, с тонким скулением, стала облизывать ему лицо.

– Пап, – в комнату вошла дочь и сразу же заплакала – то ли от сцены, которую увидела, а может, и от любви к отцу.

– Мы подумали и решили, – дочка утирала слезы рукавом, как будто ей было лет пять, – оставим Бульку тебе. Она ведь так всю ночь и не уснула. И нам спать не дала. Все рвалась из дома. К тебе.

– А как же внучка? – Василий прижимал к себе этот теплый комочек и никак не мог поверить счастью. – Это же ее собачка.

– Так это же Дашка и решила тебе Бульку подарить. Она же вся изревелась, глядя, как Булька убивается. Мы ей другую собачку заведем.

А Булька все облизывала Василия и тоже никак не могла поверить в свое собачье счастье.

Соседка справа

В деревню к бабушке Татьяне неожиданно приехал взрослый внук из города.

– Ванечка, как же ты вовремя появился, – запричитала она. – Пора окучивать картошку, а у меня, как на грех, спину схватило, хожу кое-как, не до тяпки. Поможешь?

– Да легко, бабуля, – кивнул Ваня. – Завтра с утра начну, когда прохладно будет.

Внук проснулся, когда шести еще не было. Татьяна приготовила ему яичницу и, пока завтракал, кряхтя, отправилась готовить инструмент. Нашла окучник и понесла на участок с картошкой.

И вдруг справа за низеньким забором увидела пышнотелую пятидесятилетнюю соседку, которая в нижнeм бeльe, согнувшись буквою зю, вручную пропалывала грядки.

– Эй! – испуганно окликнула ее Татьяна. – Ты чего это в одних пaнтaлoнaх в огород вылезла?

– Загораю, – не разгибаясь, ответила та.

– Какой тебе загар в шесть утра? С ума сошла? Ну-ка быстро оденься! – почти в приказном тоне прикрикнула на нее бабушка. – Ишь, тeлeca свои необъятные рассупонила.

– Кому какое дело, в чем по огороду хожу? – нагло засмеялась Антонина. – Или ты, баба Таня, меня стесняешься?

– Оденься, говорю! Сейчас внук придет картошку окучивать. А тут ты такая.

– Какая?

– Такая вот! Необъятная и почти в чем мать родила.

– И чего?

– А того. Ему всего двадцать. И неженатый он.

– Ничего, большой уже, – громче засмеялась соседка. – Пущай смотрит, любуется.

– Да чем тут любоваться? Наоборот, внук от тебя психическую травму может получить. Потом женщин всю жизнь бояться станет. Уходи, говорю, с огорода!

Хотела Татьяна еще и погрозить соседке тяпкой, подняла руку и застыла. В спину так вступило, аж искры из глаз посыпались.

– Ой… – простонала она, бросила окучник и кое-как поплелась в избу.

– Ваня, там соседка справа по огороду ползает, – предупредила внука. – Ты в ту сторону лучше не смотри. А если и посмотришь, не обращай на ее выходки внимания. Она всегда была нахалкой.

– Да ладно, бабуля, – кивнул добродушно внук. – Не переживай. Пошел работать.

До обеда его не было. И у Татьяны спина так разболелась, что она все это время с дивана не вставала. А когда Иван в двенадцать появился в избе, был он, как ни странно, довольный и веселый.

– Ты чего это такой? – спросила бабушка и стала, то и дело охая, собирать обед. – Разве не устал? Или с соседкой общался?

– Ага, общался.

– Тьфу, – сплюнула сердито. – Нашел с кем разговаривать.

– А чего это ты на нее, бабуля, злишься? – удивился внук. – Она же классная.

– Кто классная? – не поверила ушам Татьяна.

– Соседка.

– Да чем это она классная?

– Всем.

– И фигурой?

– И фигурой.

– Да ты что, Ваня? Она же толстая!

– Где толстая? – засмеялся внук. – Отличная у нее фигура.

– Господи, – перекрестилась бабушка. – Что с людьми нынче делается? А то, что она наглая, ты хоть заметил?

– Да не наглая она, бабушка. Веселая. Кстати, мы с ней вечером договорились погулять куда-нибудь сходить.

– Ты что, Ваня, перегрелся, что ли? – Татьяна застыла и ошарашенно уставилась на внука. – Она же для тебя старая!

– Да почему? Вон, кстати, она по улице пошла. Глянь из окна, бабуля, разве она старая?

– Даже и смотреть на нее не хочу! – обиженно воскликнула Татьяна. – И не вздумай с этой старухой по нашему поселку ходить. Засмеют ведь люди.

– Разве девушка в девятнадцать старуха? – возмутился вдруг Ваня.

– Какие девятнадцать? – только тут Татьяна посмотрела в окно и увидела Людмилу, дочь Антонины. – Так это ты с ней, что ли, в огороде болтал?

– Конечно. Я нашу картошку окучивал, а она свою. Вот мы и познакомились.

– Господи… – перекрестилась Татьяна. – Ох и хитра Антонина. Услышала про тебя и скорее дочку на огород загнала. Догадалась. Ну и ушлая.

– Чего? – не понял Ваня.

– Да ничего, ничего, – засмеялась бабушка. – Людмила – девка хорошая. И характером пошла не в мать. С ней можешь гулять, сколько хочешь. А теперь, Ванечка, обедать пора, работничек мой золотой.

Лучшая подруга

Таня лежала в бoльницe с ребенком уже вторую неделю. Рядом с ней в двухместной палате недавно появилась еще одна мамочка с грудничком, молчаливая и строгая особа, с которой они совсем не общались.

Таня недавно осталась без работы из-за того, что сын постоянно болел. Алименты от мужа приходили мизерные, долг за квартиру рос, на питание хватало кое-как. И теперь она лежала на больничной кровати и с ужасом размышляла, как ей жить дальше.

«Нужно, наверное, Ленке позвонить. Все-таки лучшая подруга. И муж большой начальник, может быть, поможет устроиться на приличную работу», – не успела об этом подумать, как раздался телефонный звонок от этой Лены.

Таня радостно схватила трубку и негромко, чтобы не мешать соседке, воскликнула:

– Лена, привет! Лежу о тебе думаю.

– А я о тебе, – засмеялась лучшая подруга. – Как у тебя дела?

– Как сажа бела. Лежу в больнице с Сашкой.

– Опять?

– Ага. Но скоро нас выписывают. А ты как живешь?

– Лучше всех. С мужем в Сочи отдыхаем. Таня, тут классно, оказывается. Так давно здесь не была. Мы же раньше все по заграницам мотались.

– Я тоже давно нигде не была, – вздохнула Таня. – Значит, отдыхаете. А когда вернетесь?

– Через недельку. Что у вас с погодой?

– Говорят, холодно. Я же в больнице безвылазно. На улицу не выхожу.

– А здесь очень тепло. И питание довольно приличное. Но главное – много фруктов. Хоть и дорогие они. Мы тут просто объедаемся ими.

– Фруктами… – Таня облизнулась. – Я бы сейчас тоже яблочек поела. Обожаю яблоки.

– А шампанского хочешь? – засмеялась подруга. – Мы каждый день пьем.

– Тоже хочу, – вздохнула с тоской Таня. – Но, если честно, я бы сейчас и соку обычного попила.

– У тебя, чего, опять денег нет? – недовольно спросила Лена.

– Нет. На всем экономлю.

– Ничего, скоро у тебя все будет хорошо, – затараторила подруга. – Главное, ты нос не вешай. Все будет, нужно только в это верить.

– Лена, я как раз хотела тебя попросить, – осторожно начала Таня. – Может, твой муж поможет мне найти работу? Ты же знаешь, я бухгалтер со стажем. А у него знакомых бизнесменов – куча.

– Ой, Таня, даже не говори со мной на эту тему, – недовольным голосом воскликнула подруга. – Мой Жорик мне однажды сказал, что никаких моих подруг он пристраивать никуда не будет. Поэтому я к нему с этим вопросом даже подходить не буду. Тем более у тебя Сашка постоянно болеет. Какая из тебя работница? Я тебе лучше сейчас фоток пришлю, как мы тут отдыхаем. А ты смотри и представляй, что рядом с нами. Ладно, Таня, пока. Жорик меня зовет, он опять в баре чего-то заказал.

Подружка замолчала, раздались гудки.

Затем на мобильный Тани посыпались сообщения с фотографиями. Она открыла одну фотку, увидела на ней богато накрытый стол и довольные лица подруги с мужем, бросила телефон на тумбочку и беззвучно заплакала.

– Чего, отшила тебя лучшая подруга? – раздалось с соседней кровати.

Таня от неожиданности замерла, затем все-таки ответила:

– Ага.

– Значит, не работаешь пока нигде?

– Сашка постоянно болеет, вот меня и уволили.

– Сволочи, – спокойно сказала соседка. – И на что живешь? Мужа, так понимаю, у тебя нет.

– Сама не знаю на что, – Тане опять захотелось плакать. – Яма какая-то у меня, а не жизнь.

– Ну-ну, не раскисай, – строго сказала соседка. – У тебя какой стаж бухгалтерский?

– Семь лет.

– Нормально, – в голосе засквозило удивление. – А удаленно работать сможешь? В неделю один раз будешь появляться в конторе, но иногда придется и почаще. Ты же понимаешь, про что говорю?

Таня села на кровати и с недоверием уставилась на соседку, которая о чем-то напряженно думала.

– А что, есть такая возможность? – спросила осторожно.

– Есть. Сможешь или нет?

– Конечно, смогу. А что за фирма?

– Грузовые перевозки. Уверена, справишься.

Женщина взяла свой мобильный телефон, набрала чей-то номер и деловито заговорила:

– Алло, это опять я. Слушай, Толя, ты нового бухгалтера нам еще не нашел? Вот и хорошо, что нет. Я нашла. Со стажем, конечно. Очень хороший. Да, как я, – она засмеялась в трубку. – Ну, Толя, о чем ты говоришь? Все будет отлично. Бог велел помогать людям. Погоди, еще хотела кое-что сказать. Ты вечером придешь? С сыном все нормально, спит он. Принеси фруктов. Только побольше, особенно яблок. Затем! Все тебе знать надо. Наш новый бухгалтер любит яблоки. И бутылку шампанского принеси. Опять – зачем? Мы обмоем ее назначение. Нет, без тебя. Как хочешь, так и проноси. Тебя учить надо? Ты мне в роддом умудрился шампанского притащить, а уж здесь-то. Фужеры не надо, не графья мы, из стаканов пить будем. Все. Люблю тебя. Пока-пока.

Соседка отключила телефон и в первый раз улыбнулась Тане.

– Все. Теперь ты с работой. Зарплата будет очень хорошая. Так что не плачь, подруга, из ямы скоро выберешься. Кстати, тебя как звать-то?

– Таня, – не веря своим ушам, ответила та.

– А меня Ирина. Значит, будем знакомы. Как мне с тобой повезло-то, не представляешь. Нам бухгалтер нужен был просто позарез.

«Нет, это мне повезло!» – хотелось кричать Тане, но она не могла произнести ни слова, потому что опять заплакала – теперь уже от счастья.

Старые долги

– Ну что, попался? – Жена застыла на пороге, уперев руки в бока и хищно раздувая ноздри. – Попался?

– Ты чего это? – растерялся восьмидесятилетний Иван. – Тебя, случайно, кoбeль не покусал?

– Сам ты старый кoбeль! – продолжала метать молнии Мария. – Еще и лицо делает честным! И не стыдно тебе после всего родной жене в глаза смотреть?

– Что с тобой, Маруся? – уже строже спросил Иван. – Ты откуда пришла такая заведенная?

– Откуда? А оттуда! Теперь про тебя все знаю. Не зря тебя в этом подозревала!

– В чем этом?

– Как будто сам не знаешь. – Мария погрозила мужу крючковатым указательным пальцем. – Можешь теперь не отнекиваться.

– Да скажи ты, что узнала?! – закричал Иван, не выдержав такой психологической атаки.

– А вот все! – закричала и Мария. – Только что Нюрку встретила.

– Нюрку? – Иван на секунду задумался. – Какую еще Нюрку?

– Не притворяйся! У нас одна Нюрка в деревне живая осталась. Так вот она мне все рассказала.

– И что рассказала?

– А то, что у тебя перед ней старые долги имеются. Помнишь, за что ты ей должен?

– Нюрка? – Иван задумался. – Долги? Чего-то не пойму, о чем говоришь.

– Ну конечно, разве просто так признаешься. Но я тебе напомню. Нюрка сказала, ты ее использовал. И не раз.

– Чего? – Иван смешно захлопал глазами. – Как использовал?

– Как женщину.

– Не понимаю.

– Опять глупым притворяешься? Будто не знаешь, как мужчины женщин используют.

Иван растерялся и стал мучительно что-то вспоминать. Так ничего и не вспомнив, переспросил:

– Это она тебе сама сказала? Прямо сама?

– Ага, – довольно кивнула жена. – Говорила, что ты иногда насильно принуждал ее быть женщиной. Обещал расплатиться, но так слово и не сдержал. Теперь говорит, раз твой муж со мной не расплатился, ты платить будешь. Срам-то какой!

– Погоди, погоди, – перебил жену Иван. – А она говорила, когда я ее использовал?

– Конечно, говорила. Когда ты председателем нашего колхоза работал.

– Председателем? – Иван удивился еще больше. – Это когда было-то? Еще до девяностых.

– Не важно, когда было, – закричала опять Мария. – Было ведь?

– Что было?

– А то! Позор-то какой на мою седую голову. На старости лет про тебя такое узнаю. Хоть на развод подавай в восемьдесят лет. Позорище и только.

– Да какое позорище? Ничего у меня с ней не было, с этой Нюркой! Поклясться могу. Прямо вон перед иконами.

– Конечно, поклянешься, потому что безбожник.

– Ну-ка хватит, Маруся, истерику разводить. Сейчас мы с тобой к этой… сплетнице пойдем, и пусть она мне при тебе расскажет, как я ее использовал. Уж очень мне стало интересно.

– А чего к ней ходить, если она сама сейчас к нам придет.

– А чего это она придет?

– За долгами.

– Какими еще долгами?

– Твоими. Сейчас ты ей старые долги отдавать будешь. Картошкой.

– Чего? Какой еще картошкой?

– Обычной. Картошка у Нюрки закончилась. Вот она и говорит, вы мне хоть картошки ведро насыпьте за то, что твой Ванька меня как женщину насильно использовал.

– Тьфу! – сплюнул Иван.

И тут же дверь в избу отворилась, и вошла бабушка Нюра с пустым ведром в руке.

– Ой, здравствуй, Иван, – ласково поздоровалась она с хозяином. – Хорошо, что ты дома. А то тут твою Марию нонче встретила, и она ведро картошечки мне пообещала.

– Пообещала, значит?! – угрожающим тоном начал Иван. – Ну-ка, старая ведьма, быстро напомни мне, как это я тебя использовал, когда председателем был? Как женщину, да еще и насильно. Чего-то совсем забыл про такое.

– Ой, Ваня, чего ругаешься? – испугалась соседка. – Если тебе уже и память изменяет, так освежу. Когда молодая была и дояркой работала, ты, как что, так сразу за мной свой автомобиль на ферму присылал. Помнишь?

– Не помню! – заорал Иван – Что значит – как что?! Чего я от тебя хотел? Говори быстро!

– Как что? Чтобы поработала женщиной.

– Какой еще женщиной? – не унимался Иван. – Ты чего мелешь?!

– А как это еще называется? – спросила баба Нюра. – И не кричи так, Иван. Успокойся и вспоминай. У нас же колхоз-то миллионером был. Правильно? И к нам делегации важных людей приезжали строго раз в неделю, изо всех областей. Опыт у нас перенимать. А ты мне всегда говорил: «Ты, Нюра, женщина у нас в колхозе самая красивая. Поэтому срочно надевай сарафан, цепляй на голову кокошник и быстро приходи к сельсовету дорогих гостей встречать. Поработаешь женщиной, постоишь с хлебом и солью». Помнишь? А когда отказывалась, ты меня принуждал. То стращал, то обещал премию выписать. Но так ни разу от тебя ни копеечки не получила. А ведь вместо того, чтобы коров доить, по твоей прихоти глупостями занимаюсь. Важным гостям просто так кланялась да улыбалась. Ну что, Иван, вспомнил? Было такое?

– Тьфу, – опять сплюнул и посмотрел на жену. – И чего ты на меня орала?

– Ну… – виновато пожала плечами Мария. – Чего же ты ей ни разу премию так и не выписал?

– Я бы сейчас ей с удовольствием такую… премию выписал, – затряс кулаком дед. – Но боюсь, сил не рассчитаю.

– Ведро-то картошечки мне не насыплете? За то, что в свое время тебя выручала. – Нюра, как ни в чем не бывало, посмотрела на бывшего председателя.

– Насыплем, – тяжело выдохнув, сказал Иван, взял из рук соседки ведро и пошел за картошкой.

Зять

– Здравствуйте, мама, – зять ввалился в квартиру тещи с походным рюкзаком за плечами.

Вера Степановна хотела ответить ему: «Виделись», но вспомнила, что виделись-то они вчера, а не сегодня, и поэтому сказала:

– Здравствуй, Славик. Ты чего с рюкзаком?

– Так я, это… – Славик по-хозяйски оглядел комнату и снял рюкзак с плеча. – К вам приехал. Пожить.

Теща с минуту пыталась понять смысл фразы, потом переспросила:

– Пожить?

– Ну да.

– Тебя, чего, Татьяна из дома выгнала?

– Почему выгнала? И разве к вам бы тогда заявился? Я же не такой наглый, как некоторые.

– Погоди-погоди, – перебила его Вера Степановна. – Ничего не понимаю. Ты зачем ко мне приехал? Может, по делам? Где Татьяна?

– Она дома осталась. В общем так, Вера Степановна, объясняю ситуацию. После того, как вы вчера от нас уехали, мы долго думали по поводу вашего предложения.

– Какого еще предложения?

– Ну как? Вы же всю неделю, что у нас жили, долдонили об этом. Требовали от меня, чтобы отпустил Таньку одну в Таиланд. По этой вашей горящей путевке, которую вам всучили знакомые. Отъезд, вроде, через десять дней?

– И чего? – Теща смотрела на зятя вытаращенными глазами, пытаясь вникнуть в суть.

– Мы еще сопротивлялись, говорили, что мы муж и жена, привыкли отдыхать вдвоем, – продолжал объяснять Славик. – Но вы убеждали, что, мол, ничего с нами не случится, нужно вашей любимой Танечке отдохнуть от семейного быта. И Танька вчера все-таки поддалась на ваши уговоры и согласилась.

– И чего? – повторила вопрос Вера Степановна.

– Вот, – зять сел на диван тещи. – Мы с ней придумали провести следственный эксперимент. Точнее, хотим проверить, сможем ли прожить какое-то время друг без друга и при этом не натворить глупостей. Так как у меня путевки никакой нет, и ехать мне в этом городе совершенно не к кому, мы с Таней решили, что поживу с недельку у вас, а она будет одна в нашей квартире.

– Сколько-сколько собрался здесь жить? – У тещи от возмущения даже перехватило дыхание.

– Всего неделю. А ничего, вы же у нас и больше живете. Терпим.

– Погоди! – опять перебила она. – А чего это ты ко мне приперся? У тебя свои родители есть, езжай к ним.

– Ну, во-первых, они живут в другом городе, тратиться на билеты туда и обратно ради такого эксперимента глупо. Во-вторых, они меня без Тани надолго не примут, по старомодным правилам живут. А вы у нас человек современный, так что потерпите. Чтобы вас по ночам храпом не будить, на кухне спать буду.

– На какой еще кухне? Даже и не думай. Я по ночам встаю и на кухне кушаю.

– Ах, да, – вспомнил он. – Точно! Вы же и у нас по ночам по квартире бродите. Ну тогда буду на полу спать, где-нибудь в углу, на коврике. Вы не беспокойтесь, вам мешать сильно не буду. Днем стану на балконе сидеть, вечером телевизор смотреть и с вами о жизни нашей с Таней сплетничать.

– Ты чего тут плетешь? – Вера Степановна от ужаса не знала, что предпринять. – Ты надо мной, что ли, поиздеваться приехал?

– Почему вы так обо мне плохо думаете? – удивился Славик. – Что вам, для меня еды жалко? Не бойтесь, я вас сильно не объем. Единственное, о чем бы попросил, сегодня дать мне возможность посидеть с моими друзьями на вашем уютном балкончике.

– С кем?

– С приятелями. У нас на работе такая традиция. Как кто-то в отпуск уходит, с друзьями собираемся и немножко гуляем. Таня знает. Кстати, можете дочке потом рассказать, кто и сколько чего выпил и все такое.

– Это что, я еще должна и твою компанию здесь терпеть? – У тещи внутри все закипело. – С какой кстати?

– А что такого? Вы же сами нам вчера рассказывали, что отпуска без веселья не бывает. Подумаешь, говорили вы, сходит Татьяна в бар какой-нибудь, выпьет с компанией туристов винца – и что? Она же не какая-нибудь вертихвостка. Было?

– Ну, допустим, говорила, – со злостью согласилась теща.

– Значит, и я имею право выпить винца, тем более под вашим надзором. Если что, и вам нальем. А вы нам закусочку приготовите.

– Ты совсем сдурел?

– Нормально, – легкомысленно махнул рукой Славик. – Вам в нашей компании понравится, еще и песню затянете. А жена пусть одна в квартире сидит, скучает, набирается терпения. Через десять дней у нее полная свобода начнется. Так что, решено. Я тут сейчас рюкзачок у вас оставлю и пойду в магазин, к нашему банкету чего-нибудь прикуплю. А вам советую сегодня же сгонять до моей Татьяны и отвезти ей эту вашу путевку. Потому что завтра у вас голова будет болеть от сегодняшнего вечера, а потом еще чего-нибудь может случиться.

– Ой, Славик, забыла тебе сказать! – вдруг воскликнула теща. – Я ведь ту путевку-то уже другому человеку отдала.

– Это как? – растерялся зять. – Зачем? Мы же уже настроились!

– На всякий случай, – с облегчением вздохнула Вера Степановна. – А вдруг наша Таня там все-таки чего-нибудь такого натворит. Отпуск в одиночку – это дело непредсказуемое, по себе знаю. Не дай Бог разрушится ваша счастливая пара, буду виноватая. Так что, Славик, эксперимент вам теперь не нужен, и дуй-ка ты со своим рюкзачком домой, до жены.

– Эх… – Славик выдохнул, встал с дивана, взял рюкзак и, недовольно сверкнув глазами на прощание, вышел из квартиры.

– Слава тебе, Господи, – перекрестилась теща.

– Пронесло, – перекрестился и Славик, закрыв за собой дверь.

Ходовой возраст

На краю деревни на одинокой скамейке возле погоста сидел дед Федос.

Рядом с ним остановилась грязнущая «Нива», дверь машины открылась, и появился мужчина в пиджаке и джинсах.

– Привет, дед. Ты местный? – как можно приветливее спросил водитель.

– В каком смысле? – поинтересовался Федос.

– В смысле – живешь в этой деревне?

– Вроде до того жил здесь.

– Как понять?

– А так и понимай. – Дед внимательно посмотрел на собеседника. – Ты сам-то от меня чего хочешь узнать, мил человек?

– Меня интересует, жилая эта деревня или нет?

– И зачем тебе?

– Хочу металлоискателем на заброшенных участках поработать. Но боюсь, как бы местные не побили.

– Сапер, что ли?

– Да нет. Железо ищу, обычное железо. И цветное тоже. Короче, собираю металлолом, сдаю его в приемку и так деньги зарабатываю.

– Хорошо.

– Все меня за этот бизнес ругают, типа бездельник, мародер и все такое. А ты вдруг хвалишь.

– И я не хвалю.

– Так ты же сказал, что хорошо.

– Я сказал, хорошо, что ты сегодня тут появился.

– Почему?

– У тебя же металлоискатель есть? Так?

– Так.

– Вот. Скоро здесь появится одна женщина, и мы с тобой проверим, из чего сделан ее рабочий инструмент. Мне давно интересно, металлический он или из чего другого?

– Какой инструмент?

– С виду вроде коса.

– Какая коса?

– Похожая на ту, которой траву косят.

– Не пойму, дед, ты чего, прикалываешься? – Водитель тоже внимательно посмотрел на Федоса. – Неужели не понятно, что коса, которой косят траву, может быть только металлической.

– Ну, не знаю. А вдруг у нее не так?

– У кого – у нее?

– У этой. Которая ко мне каждый день приходит. Привязалась, понимаешь. Даже не стесняется, уже в открытую по деревне ходит. Правильно, чего ей стесняться? В деревне же мужского пола никого, кроме меня, больше нет. Подходит, значит, подмигнет, говорит: «Собирайся, пошли». Но что странно – как-то не настойчиво она меня зовет.

– Куда зовет?

– На погост. Куда меня еще можно звать? Я вон уже сижу, жду, когда она заберет по-настоящему.

– Чего? Хочешь сказать, что за тобой эта, что ли, потусторонняя приходит? – Водитель почему-то стал опасливо оглядываться по сторонам. – Которая с косой?

– Наконец-то понял, – обрадовался дед. – Думаю, она в каком-нибудь заброшенном доме поселилась в деревне. Чтобы далеко за мной не ходить. Так что, мил человек, давай с тобой договоримся: как только она из-за угла с косой выйдет, сразу включай металлоискатель. Кстати, где он у тебя?

– В машине.

– Доставай быстрей. По времени она скоро уже будет.

– Кто?

– Она. Ты чего, опять не понял? – Дед весело подмигнул собеседнику. – Да ты не бойся, сапер, она за мной придет. Хотя, кто ее знает? Может, я ей особо и не нужен. Может, она от безысходности ко мне привязалась? План у нее горит. Ведь давно бы уже забрала меня, если был для нее подходящий. Но почему-то каждый раз прощает. Тебе сколько полных лет?

– Сорок пять, – испуганно ответил водитель. – А что?

– Хорошо, – кивнул дед. – Сорок пять теперь – самый ходовой возраст. Может быть, ты ей и больше понравишься.

– Ты чего, дед, опять прикалываешься? – Водитель зачем-то оглянулся на машину. – Шутишь, да?

– Конечно, шутю я, мил человек, – кивнул Федос. – Давай, доставай.

– Чего доставать?

– Металлоискатель. Да поторапливайся. Она уже, вон, ползет.

– Где?!

– Да вон же.

Ошарашенный гость посмотрел в ту сторону, куда кивнул дед, потом воскликнул: «Ах, твою…», молниеносно заскочил в «Ниву» и рванул с места.

– Чего-то ты задержалась, мать, – заворчал Федос, когда баба Нюра с косой подошла к скамейке. – Тебя только за смертью посылать. Уже час, как оградку и у твоих, и у своих покрасил. Сижу, тебя жду, время зазря теряю. А жизнь-то идет.

– Надо было косу сразу взять, – заворчала бабушка. – Я же тебе говорила, что тут травы много.

– Да кто же знал, что погост так зарастет? Да. Теперь-то я один здесь – косец на погосте. Ладно, давай косу и иди обратно. Да скоро не жди. Когда я тут управлюсь?

Телесный контакт

– Да, вроде бы, вы нам подходите, – Тамара Яковлевна вертела в руках заявление Сергея о приеме на работу. – Но вот одно меня беспокоит. То, что вы в сорок лет не женаты.

– А что такого? – Сергей удивленно посмотрел на потенциальную начальницу. – Вам разве не все равно, женатым у вас будет наладчик швейных машин или холостым?

– В том-то и дело, что не все равно, – задумчиво сказала та. – У нас швейное производство. На нашем предприятии все работники без исключения – женщины. Вы будете один мужчина. И вдруг – холостой. Понимаете, чем это грозит?

– А, понял, – заулыбался Сергей. – Вы боитесь, что у вас с моим приходом здесь лямуры всякие начнутся. Любовные многоугольники.

– Вот-вот, – озабоченно кивнула Тамара Яковлевна. – Служебные романы на предприятии очень дурно влияют на производительность. Это я точно знаю.

– Тамара Яковлевна, можете не заморачиваться, – Сергей вдруг сделал хмурое лицо. – У меня от любви такая прививочка, ее мне на всю жизнь хватит. Любая женщина для меня теперь – лицо почти что неодушевленное.

– Да? – Будущая начальница с удивлением уставилась на Сергея. – Неодушевленное?

– Ага. Вы не обижайтесь, но это так. И знаете почему?

– Почему?

– Потому что в любви что главное? Душа, правильно? А если женщина говорила тебе, что тебя любила, и всего за месяц смогла разлюбить, значит, что из этого следует? А то, что нет у женщины души. И никогда не было.

– Значит, вы были женаты?

– Тьфу-тьфу-тьфу, не успел, – наигранно весело сказал Сергей. – Хоть все и шло у нас к этому, но потом, как в кино: бац-бац, и мимо.

– Мимо?

– Стоило мне уехать в командировку на месяц, как появился откуда-то молодой офицерик, лейтенант с голубыми погонами, и увез мою ненаглядную в края далекие. – Сергей говорил все это так легко, что казалось, рассказывает историю не про себя. – Так что можете не волноваться за своих швей-мотористок. Сердца их разбивать не стану, потому что разбивать у них, увы, нечего.

– Да почему вы так говорите? У каждой женщины в груди бьется сердце. И у каждой есть душа.

– Может быть, может быть, – протянул Сергей. – Но мне их души теперь не интересны.

– А что вам интересно? – спросила вдруг Тамара Яковлевна.

– Все, кроме женщин. Потому что их раскусил. Я, вообще-то, университет окончил, факультет прикладной математики. А наладчик сейчас, потому что мама когда-то была сотрудницей швейной фабрики, а я там подрабатывал. И увлекся этим делом. Люблю в сложной технике копаться. Что, успокоил вас по поводу женщин?

– Почти, – кивнула Тамара Яковлевна. – Правда, у нас в коллективе есть такие красавицы, что, мне кажется, ни один мужчина перед ними не устоит.

– Ой, Тамара Яковлевна, зря так думаете. Мужчина мужчине рознь. И если боитесь, могу вам любую бумагу подписать, с обязательством, что никаких любовных историй с моей стороны не допущу.

– Разве такое можно гарантировать?

– Нельзя, но гарантирую, – смело сказал Сергей. – Потому что знаю, с чего все начинается.

– Что все?

– Любовь. Знаю, когда обычная симпатия перерастает в то самое чувство, когда мужчину и женщину начинает как магнитом притягивать друг к другу. И если этого не допускать, то ничего между ними не произойдет.

– Не допускать чего этого? – В глазах у начальницы загорелось любопытство.

– Не допускать той самой ошибки.

– Какой?

– Невинной, казалось бы. Люди ведь думают, что любовь возникает просто так, из ниоткуда. От взглядов, вздохов и мечты. А это смешная чушь. У начала любви есть конкретная отправная точка. Действие. Пункт «А», из которого и начинается движение состава под названием «Любовь».

– Да что вы говорите? Как интересно, – восторженно воскликнула Тамара Яковлевна. – Заинтриговали.

– Вам правда это интересно? – довольный, спросил Сергей.

– Очень. Так что же это за действие?

– Телесный контакт.

– Какой?

– Любой. Самый невинный. Прикосновение друг к другу. Вот, например, дайте мне вашу ладонь.

Тамара Яковлевна не задумываясь протянула ему руку, и он положил на ее кисть свою ладонь.

– Вот, казалось бы, такое невинное, легкомысленное прикосновение, – продолжил он. – И если допустить, что мужчина и женщина до этого друг другу просто немного симпатизировали, то после такого прикосновения в девяноста случаях из ста рождается любовь.

– Да вы что? – Тамара Яковлевна испуганно отдернула руку. – Откуда вы это взяли?

– Провел собственное расследование, Тамара Яковлевна, множество опросов среди знакомых мне мужчин. Они подтверждают мои догадки, что даже простое дружеское рукопожатие способно возбудить чувство любви. Видимо, когда происходит между мужчиной и женщиной телесный контакт, совершается обмен какими-то секретными, пока еще не разгаданными наукой импульсами. Поэтому женщин теперь стараюсь вообще не касаться. За нас с вами не боюсь, потому что вы женщина замужняя, и никаких симпатий у нас друг к другу быть не должно.

– С чего вы взяли, что я замужняя? – категорично воскликнула начальница.

– А разве нет? – с опаской спросил Сергей. – Хотя, меня это, Тамара Яковлевна, не касается, и касаться не должно, – добавил он торопливо.

Затем заволновался и отвел глаза в сторону.

– Давайте, говорите уже последнее слово. Берете меня на работу или нет?

Тамара Яковлевна смотрела на него очень внимательно и о чем-то лихорадочно думала.

– Да, – сказала вдруг решительно. – В наше время наладчики со стажем на дороге не валяются. Тем более с высшим образованием. Думаю, мы с вами сработаемся.

Она протянула ему руку.

– Поздравляю вас, вы приняты на работу.

Сергей, через долгую паузу, с опаской пожал ее нежную теплую руку и тут же почувствовал, как какой-то импульс больно ударил его в сердце.

Из-за жалости

Когда Вася пришел домой со службы, собранный чемодан уже стоял у порога, а жена сидела на диване с надутыми щеками.

– Опять? – спросил он спокойно.

– Не ерничай, пожалуйста, – резко ответила Галя. – Лучше скажи, почему я опять должна тебя ждать дольше обычного?

– Пробки же везде.

– Опять у него пробки. Каждый вечер – пробки. Все. Надоело. Я собрала чемодан.

– Вижу, не слепой, – кивнул муж. – Позвольте полюбопытствовать, на этот раз кто из нас от кого уходит, ты от меня или я от тебя?

– В этот раз ухожу я! – отрезала Галя. – От тебя ухода не дождешься. Опять же скажешь, что уйдешь утром, потому что вечером большие пробки. А еще что на ночь уходить – дурная примета. Так?

– Конечно. Мужчины из семьи уходят утром, со свежей головой. Тогда уж будет точно – раз и навсегда. А сейчас, действительно, пробки кругом. До мамы ты точно не доедешь, а на улице ночевать – не бездомная же. Так что жди до утра.

– Знаешь, что, – жену бесило в муже все. – До утра еще дожить надо. А уходить надо сразу, как решила. Все. Пора это заканчивать.

Она напрягла тело, чтобы встать с дивана, но почему-то не встала. Наверное, помешал вопрос мужа.

– Что пора заканчивать-то?

– Мои мучения. Скажи, за что мне судьба всучила именно тебя?

– Сама знаешь, за что, – пожал плечами муж.

– Ты на что намекаешь?

– На то, что ты меня на себя женила.

– Я? – Галя чуть не задохнулась от возмущения. – Женила?

– Конечно. Ты же первая мне намекнула.

– На что?! Мы были с тобой просто друзья. И вдруг попал, понимаешь, в больницу. Подумаешь. Я тебя просто пожалела. Принесла покушать. Ничего я не намекала. Это все ты.

– Что я?

– Съел то, что приготовила, и похвалил. Кто тебя просил хвалить глупую девушку? У нас от похвал, знаешь, как крышу сносит? Поэтому все и закрутилось.

– Ты, кажется, чего-то, перепутала, Галюня, – насмешливо сказал Вася. – Сначала ты меня накормила в моей общаге. И меня через час скрутило. Да так, что в больницу попал.

– Да?

– Да, да. И хвалил тебя не я, а врач за то, что честно призналась, чем меня накормила. Он еще сказал: «Хорошо, что не цианидом». Помнишь?

– А ты-то откуда это помнишь? Ты же с зеленым лицом лежал на этой своей общаговской кровати.

– Мне ребята рассказали. Все общежитие потом еще месяц смеялось. Когда вспоминали твои «домашние» в кавычках пельмени. Ты их, оказывается, на рынке купила. Догадалась.

– Так ты же голодный был. Тебя нужно было накормить.

– Накормила?

– Ну и пусть. Все равно вышла за тебя из-за жалости. Я же виноватой себя чувствовала. А теперь расхлебываю. Все, пошла.

– А пробки? – Вася достал мобильный телефон. – Сейчас посмотрю, сколько там баллов. Может, они уже рассосались.

– Что? – усмехнулась Галя. – Ждешь не дождешься, когда уйду?

– Да нет. Просто не хочу опять ехать за тобой среди ночи. Помнишь, последний раз, когда ты опять уходила, где тебя нашел?

– Ну и что?

– Ты зачем на человека в форме набросилась?

– Из-за жалости к собаке. Он же эту собаку ногой пнул.

– Это была его собака. Служебная. Он ее так воспитывал. Она на человека кинулась, а он ее пнул. Так надо было.

– А ты откуда опять все знаешь?

– Так мне же там в отделении сотрудники и рассказали. И угорали со смеху, когда тебя из клетки забирал.

– Подумаешь, забирал он. Ну, что там твои пробки?

– Сиди пока. Жди. Девять баллов.

– Что за жизнь пошла!? – Жена вдруг вскочила с дивана, схватила собранный чемодан у порога и зашвырнула его на шкаф. – И все из-за жалости. Пожалеешь кого-нибудь, так тебя или в клетку, или замуж. Уйти из семьи захочешь – пробки кругом. Когда это все закончится?

– Утром и закончится, – пожал муж плечами.

– Что?

– Все. И твои страдания закончатся. Утром голова будет свежая, мысли ясные, обиды покажутся глупыми. Ты мне лучше скажи, поесть дома чего-нибудь есть?

– Конечно. Пельмени. Домашние.

– Не на рынке, случайно, купила?

– Я тебе сейчас как дам, – жена, вдруг, хмыкнула. – Да. А вот если бы тогда в этой общаге тебе неотложку не вызвала, что бы тогда с нами было? Интересно.

– Что, что, – Вася тоже улыбнулся. – То же самое и было.

– Почему это?

– Потому что мужчины из общаги, знаешь, какие живучие? Мы еще и не такие пельмени на рыках покупали. Синего цвета. А твои-то просрочены были всего лишь на неделю.

И тут Васю с Галей пробило на гомерический хохот.

Дубовый памятник

Сначала Федос услышал, как в сенях раздался гневный голос главы сельсовета.

– Где он, этот старый хрыч? – кричал Никанор Никифорович.

Тут же раздался не менее гневный голос бабы Люси:

– Стой! Куда намылился в грязных ботинках? Сначала ноги вытри.

Тут же дверь в избу распахнулась, и ввалился человек в забрызганном грязью плаще и резиновых сапогах. Увидев старика Федоса, вошедший завопил:

– Вот ты где, кровопийца! Рассказывай, чего ты опять против меня придумал? Ну!

Федос не успел сказать и слова в ответ, как на пороге появилась его супруга Люся и опять закричала на гостя:

– Ты почему обувь не вытираешь? Ведь не посмотрю, что ты у нас глава. Ухватом огрею!

– Отстань от меня, бабка, я на службе, – закричал на нее Никанор Никифорович, но на всякий случай стал лихорадочно вытирать обувь о половик. При этом он с ненавистью уставился на Федоса, который спокойно сидел за столом возле самовара и попивал чай из чашки. – Признавайся, старик, правду люди говорят?!

– Смотря по поводу чего говорят, – хмыкнул Федос. – Чай пить будешь, Никанор Никифорович?

– Да пошел ты со своим чаем. Скажи, Федос, когда прекратишь надо мной измываться?

– А где я измываюсь? – все так же спокойно спросил старик. – Я не измываюсь.

– Как не измываешься? Люди говорят, ты мне памятник придумал установить в нашем селе? Или врут?

– Нет, не врут. – Глаза у Федоса хитро заблестели. – Ты же у нас стал такой великий, что на людей уже не обращаешь внимания. И значит, без памятника тебе не обойтись. Только поистине великим людям памятники при жизни ставят. Так ведь?

– Им разве такие памятники ставят? – нервно спросил глава. – Ты же мне, гaд, деревянный памятник придумал установить! Из дуба.

– Какой человек, такой ему и памятник, – пожал плечами Федос.

– Чего? – Глава угрожающе сжал кулаки. – Чего ты говоришь, старик?

– Говорю, если ты профинансируешь наш народный проект, то мы сможем тебе и каменный памятник смастрячить. И даже мраморный. Но ты ведь не только камень на памятник, ты и щебенку на ремонт нашей дороги пробить не можешь.

– Ууу… – застонал вдруг Никанор Никифорович. – Опять ты со своей дорогой? Будет вам скоро дорога. Я же обещал.

– Обещанного три года ждут, а время прошло с твоего обещания уже десять лет. Так что, Никифорыч, скоро на въезде в нашу деревню будет стоять памятник, огромный такой, с твоей фигурой. Одной рукой ты будешь показывать на нашу раздолбанную грунтовку, мол, вот я какой заботливый председатель. А другой рукой – фигу в сторону нашего села. Такой эскиз мы заказали одному резчику по дереву.

– Какому резчику? – набычился глава.

– Не важно, какому. Мне сын в городе его адресок нашел. Мы этому скульптору уже и аванс проплатили. И он нам клятвенно пообещал, что к майским праздникам все будет готово. Так что в праздничный день Первомай в нашем селе состоится торжественное открытие твоего персонального памятника.

– Фиг вам, а не открытие! – взвился глава. – Как глава сельсовета разрешение на установку памятника на территории поселения не дам. Я распоряжаюсь местной землей, понятно вам? И все мероприятия в селе должны проходить только после согласования со мной. Так что, накось, выкуси!

– А нам, Никифорыч, твои разрешения и согласования не нужны. Мы же памятник тебе установим на личном участке Семеновых. У них огород как раз на границе нашего села вдоль дороги стоит. Вот там, в уголке ихнего огорода, скоро вырастет постамент, на котором будет возвышаться пятиметровая скульптура Никанора Никифоровича. Чтобы все проезжающие мимо нашего села знали, кто довел эту дорогу до такого состояния. Знали и строчили на тебя жалобы.

– А я ночью залезу в этот огород и сожгу к чертям этот памятник!

– Не посмеешь, товарищ глава. Ведь мы уже и газетчиков, и с краевого телевидения журналистов пригласили на это открытие. Так что, если ты на памятник покусишься, тогда это будет скандал на всю страну. И какие последствия могут быть, тебе лучше других известно.

– А если я к майским праздникам дорогу начну ремонтировать?

– Начать – еще не значит, что закончить, – хмыкнул Федос. – После стольких лет ожидания народу нужны твердые гарантии.

– Гарантии! – Глава опять застонал, но уже от безысходности. – Давай, Федос, договоримся так. Ежели до конца июня асфальтированной дороги в деревне не будет, тогда и устанавливайте этот памятник. Но клянусь, через неделю деньги на ремонт дороги найду! Я их там, в районе, всех на уши поставлю. По рукам, Федос?

– По рукам, – заулыбался тот. – Тогда скульптору позвоню, чтобы с работой повременил.

– А аванс он вам вернет?

– Про аванс ты не переживай, Никифорыч, – заулыбался Федос. – У нас ведь, сам знаешь, какой может быть аванс. Резчик его, наверное, уже выпил весь. Но, люди говорят, мастер он знатный. Если что, он за несколько дней любой заказ выполнит. Так что ты, Никанор Никифорович, сильно-то не расслабляйся.

Глава тяжело вздохнул, отчаянно махнул рукой и, не прощаясь, вышел из избы.

Брошенный

Была пятница. Уже начинало темнеть, а Трифон только возвращался с фермы домой. Тропинка проходила мимо автобусной остановки, где он заметил незнакомого парня, который сидел на скамейке и отсутствующим взглядом смотрел на закат.

– Привет, – поздоровался по деревенской привычке. – Чего здесь сидишь?

– Автобус жду, – спокойно ответил тот.

– Какой автобус? – опешил Трифон.

– Какой-нибудь.

– Ты чего, парень, пьяный?

– Увы, – вздохнул незнакомец. – Хотелось бы мне напиться, но я, к сожалению, непьющий.

– Да? – уважительно удивился Трифон. – А знаешь ли ты, мил человек, что автобусов сегодня в нашей деревне уже не будет?

– Не будет? – Парень недоверчиво посмотрел на деда. – Почему?

– Потому что основная трасса у нас в стороне. До нее почти пять километров. К нам автобусы строго по расписанию приходят. Последний отсюда уходит ровно в девятнадцать ноль-ноль.

– Да?

Молодой человек на несколько секунд задумался, потом пробормотал: «Ну и ладно».

– Что ладно? – забеспокоился Трифон. – Ты где живешь?

– В Казани.

– И как теперь домой добираться будешь?

– А никак. – Собеседник печально поджал губы. – Буду до утра здесь сидеть. Утром первый автобус придет, уеду.

– Как это до утра? Ты же здесь продрогнешь. Да и тебя, наверное, дома ждут. Беспокоятся.

– Не-а. Никто меня теперь не ждет.

– Почему это?

– А потому что я брошенный.

– Брошенный? Кем брошенный?

– Девушкой. Я с ней полгода жил, а она… – Незнакомец сокрушенно вздохнул. – Бросила меня.

– Погоди, – Трифон невесело усмехнулся. – А ты здесь вообще как оказался?

– Просто. Сел на первый попавшийся междугородний автобус и поехал куда глаза глядят. Думал, еду на край света, а меня сюда привезли. Эх… Как это, оказывается, неприятно, когда ты брошенный.

– И сколько тебе лет, уважаемый брошенный? – с иронией в голосе поинтересовался Трифон.

– А что? – недовольно пробормотал парень. – Если узнаете, что-то сможет измениться в моей жизни?

– Может, и сможет, – улыбнулся по-доброму дедушка. – Так сколько тебе лет, горемыка?

– Тридцать.

– Сколько?! – Трифон засмеялся. – В тридцать лет, и брошенный? Да нет, парень, ты не брошенный.

– Как это не брошенный? – возмутился парень. – Меня сегодня открытым текстом послали на… На четыре стороны. Понимаете? Я ее любил, а она. Предательница, к другому ушла.

– Успокойся, парень. – Трифон положил руку на плечо молодого человека. – Ты не брошенный. Ты еще не найденный хорошей женщиной. Ну-ка, встань.

– Зачем?

– Ко мне пойдем, в доме переночуешь. А утром тебя на автобус посажу, который до Казани идет. Ты, наверное, еще и голодный?

– Немного есть, – кивнул незнакомец.

– Вот и хорошо. Тебя как звать?

– Коля.

– А меня Трифон. Сейчас нас с тобой моя жена накормит. Вставай, говорю, чего сидишь?

Когда до дома оставалось метров двадцать, Трифон вдруг остановился и спросил:

– Слушай, Николай, а ты по профессии кто?

– Строитель. А что?

– И какой строитель?

– Обычный. Дома многоэтажные строю.

– Да? – Дед с интересом посмотрел на молодого человека. – А, допустим, починить крышу деревянного дома сможешь?

– Если заплатят, смогу, – пожал плечами парень. – Я же профессионал.

– А если не заплатят? Если человек больно хороший, материал у него строительный есть, но платить ему пока нечем. Сможешь помочь?

Николай с подозрением уставился на Трифона.

– Видишь дом с синими воротами? – продолжил тот и показал на дом рядом с его избой. – Вот в нем-то живет настоящий брошенный человек, не чета тебе. Правда, женщина. Ольга. Бросил ее один нехороший тип, оставив с ребенком на руках. А в доме у нее крыша протекает. Сам посуди, как ей в таком доме жить, да еще и с дитем? Давай-ка зайдем к ней, поглядишь, чего можно с этой крышей сделать, чтобы всю ее не перекрывать. Если ты, конечно, и правда, профессионал.

– Нет-нет, что вы! – Парень испуганно замахал руками. – Я этих женщин теперь видеть не хочу. Они все предатели.

– Это твои женщины предатели, а у нас здесь все наоборот. И вообще, Николай, сейчас вспомнил, у меня в доме нынче гостей понаехало тьма, тебя положить спать некуда. А в этом доме есть веранда, на ней диван имеется свободный. Тебе же все равно, где спать, правильно? Главное, чтобы тепло было.

– А женщина молодая? – еще больше испугался Николай.

– Да не бойся, не съест, – пожал плечами Трифон. – Ты здесь пока постой, подожди, а я мосты наведу. Эта Ольга – женщина гордая, может от неожиданности сразу от ворот поворот дать.

Иван оставил Николая на тропинке, подошел к крыльцу и смело постучал в дверь.

– Оля! Соседка! Не спишь? Открой-ка на минуту.

Скоро дверь отворилась, и на пороге появилась моложавая женщина в теплом халате.

– Здрасьте, дядя Трифон, – удивленно поздоровалась она с вечерним гостем. – Какое тут спать? Рано еще. И дел полно. А вы чего? Случилось что-то?

– Да я все по поводу твоей крыши, – начал издалека. – Она у тебя все течет?

– Пока дождей нет, не течет, – улыбнулась хозяйка. – А на прошлой неделе устала ведра подставлять.

– Вот и хорошо. А я тебе человека нашел, который может крышу починить.

– Ой, – обрадовалась и одновременно испугалась женщина. – Да вы что? Но у меня же пока платить нечем. На рынок везти нечего, только июнь начался. Вот продавать с огорода чего-нибудь начну, деньги появятся, тогда можно и строителей нанимать.

– Это понятно, – кивнул Трифон. – Но человек же должен сначала посмотреть на фронт работы. Правильно? Понять, что и как. И это…

Он сделал паузу.

– Строитель наш на последний автобус опоздал. А у меня дома гости. Может, на веранду пустишь? Переночевать.

– А он трезвый? – спросила женщина с подозрением.

– Он непьющий профессиональный строитель. Редкий, вымирающий тип.

– Ну, если и правда непьющий, пущу, – неуверенно, но кивнула Ольга.

– И ты ему чего-нибудь перекусить дай. А то он до утра не дотянет.

– Так и быть, накормлю, – хмыкнула соседка.

– Николай, – громко позвал парня Трифон. – Иди сюда, не стесняйся. Сейчас тебе хозяйка крышу показывать будет. А потом накормит, спать положит, как и принято у нас на Руси. А я, с вашего обоюдного согласия, откланяюсь.

И он, оставив брошенных на крыльце, поспешил домой.

На следующее утро Трифон, едва проснувшись, услышал, как со стороны соседского дома сначала раздались робкие удары молотка, а потом треск отдираемых гвоздодером досок.

– Эх ты как! – с удивлением воскликнул он и весело поглядел на жену. – Слышишь треск? Это ведь тот самый Николай, про которого тебе перед сном рассказывал. Кажись, уже за работу принялся. Соседка наша уже взяла в оборот строителя. А то, понимаешь, сидит на скамейке, нос повесил. Я, говорит, брошенный. Но не бывает брошенных в тридцать лет, бывают ненайденные! И ведь прав я оказался.

Бабуля, твой выход

За стеной у соседей уже целый час надрывно плакал ребенок. Иногда в этом плаче наступила пауза – наверно, в минуты, когда молодая мама не выдерживала и брала его на руки, но затем плач возобновлялся.

– Господи, как малыш мучается, – тяжело вздохнул Иван, ворочаясь в постели.

– Да, – вздохнула и Катерина. – Видать, зубки режутся?

– Думаешь?

– Уверена. Помнишь, как у нашего Вовки это было?

– Не помню, – замотал головой Иван. – Сколько лет уже прошло. Почти пятьдесят?

– Угу, – кивнула Катерина. – А этому полгодика. Теперь молодым родителям придется долго не спать.

Ребенок за стеной заплакал еще громче.

– Господи, – простонал Иван. – Неужели всю ночь он так кричать будет?

– Может, и так. – Катерина посмотрела на электронные часы, которые показывали время в темноте. – Уже одиннадцать. Представляю, в каком состоянии сейчас родители.

– Да что родители! У меня от плача детей всегда сердце разрывается. Катерина, может тебе к ним стоит сходить?

– Как это? – Катерина в недоумении уставилась на мужа. – Ты с ума сошел?

– А что такого? – обрадовался своей идее Иван. – Сходи, успокой малыша.

– Как успокоить? Я что тебе – волшебница?

– Еще какая! Помнишь, как ты наших пацанов спать укладывала? Руку на голову им клала, чего-то шептала, и они через пять секунд засыпали. Помнишь?

– Ну и что? Это же мои дети были. Родные. Я их любила.

– А чужих детей не любишь, что ли? Сходи, помоги молодым родителям. Они тебе спасибо скажут.

– Да отстань ты, – рассердилась Катерина. – Глупости говоришь. Я для них чужая старуха. Они же недавно тут поселились, меня и на порог не пустят.

– А вдруг пустят? Ты, главное, предложи. Скажи, что успокоишь малыша, и они будут рады.

– Угомонись, говорю. Никуда не пойду.

В это мгновение малыш за стеной заплакал так жалобно, что Иван даже подпрыгнул на кровати.

– Ну ты что, мать! – почти закричал на жену. – Не слышишь, что там происходит? Бессердечная стала?

– Да при чем здесь мое сердце? – Катерина отчаянно затрясла головой. – Если бы можно было, сейчас же вскочила и побежала к малютке. Но нельзя, понимаешь.

– Почему?

– Потому что я чужая. Малышей чужим старухам в руки давать в таком возрасте опасно.

– С чего это?

– Можно сглазить. Так что мне туда соваться со своей помощью категорически нельзя.

– Хватит глупости говорить! – Иван вскочил с кровати и стал торопливо одеваться. – За стеной ребенок почти умирает, а бессердечная женщина лежит в теплой постели и рассуждает.

– Ты куда собираешься? – насторожилась Катерина.

– Туда!

– Куда туда?

– Скоро узнаешь.

Иван торопливо вышел из квартиры.

Катерина напряглась, предчувствуя недоброе.

Мужа не было минут пять, затем вернулся, вошел в комнату и строго объявил:

– Бабуля, твой выход!

– Какой выход?

– Я их уговорил!

– Кого их?

– Молодых соседей. Точнее, мужа соседки. Он тоже сначала, как баба, начал плести о том, что чужим показывать нельзя, то да се. Но я ему сказал пару ласковых, и он, того, согласился. Так что, бабуля, твой выход. Надевай халат и иди на помощь.

Катерина, не до конца веря в происходящее, быстро встала с кровати, оделась и почти бегом поспешила на плач младенца.

Первое, что увидела в соседней квартире, – измученные отчаянием лица молодых родителей. Супруги недоверчиво смотрели на нее.

– Ничего, ничего, хорошие мои, все будет хорошо, – забормотала Катерина и потянулась к младенцу, который метался на постели, отчаянно дрыгая ножками и ручками. Схватила его на руки, прижала к груди и что-то тихо забормотала ему в ухо.

Малыш еще пару раз вскрикнул и вдруг замолчал.

– Врачей вызывали? – строго спросила Катерина.

Родители испуганно закивали головами.

– Врач велел температуру сбивать слабым раствором уксуса, – произнесла молодая мама. – Мы сбиваем, а он все равно кричит. Сразу четыре зуба у него режутся.

– Бывает, – почему-то уже весело сказала Катерина. – Сейчас он у нас успокоится и будет спать до утра.

– До утра? – В глазах молодого отца мелькнуло подозрение.

– Ага. И вы пока сами присядьте на диванчик, отдохните. А то лица на вас нет.

Родители послушались, присели на диван, стоявший за спиной Катерины, и, наслаждаясь тишиной, стали смотреть на незнакомую бабушку, как на чудо, спустившееся с небес.

А Катерина все нашептывала ребеночку что-то на ухо, похлопывая легонечко его по спинке.

– Ну, вот и все, – прошептала минут через десять, бережно положила спящего малыша обратно в кроватку, обернулась и увидела дремлющих родителей.

– Если завтра помощь нужна будет, вы меня опять зовите, не стесняйтесь, – продолжила Катерина. – А теперь закрывайтесь и спите до утра.

– До утра не получится, – с тоской в голосе прошептала молодая мама. – Он скоро проснется, потому что есть захочет.

– Не захочет, – улыбнулась Катерина. – Он сейчас так устал, что ему не до еды. Так что и вы тоже спите спокойно, родненькие. Спите.

Так у Катерины с Иваном появился еще один внучок. И жил он не за тридевять земель, как их родные внуки, а в соседней квартире.

Тетя Соня шутит

В дверь позвонили.

Тетя Соня бодро открыла и увидела серьезную девушку лет тридцати.

– Здравствуйте. Вы тетя Соня? – спросила та деловито.

– Здравствуй, красавица.

Тетя Соня несколько секунд оценивающе смотрела на гостью, потом поинтересовалась:

– Ты от кого?

– Мне вас посоветовала женщина из пятнадцатой квартиры. Брюнетка в возрасте. К сожалению, не знаю, как ее зовут.

– Погоди, сейчас вспомню.

Тетя Соня опять несколько секунд думала.

– Пятнадцатая? Ага… Вспомнила. – Хозяйка широко открыла дверь и сделала приглашающий жест рукой. – Проходи.

– Странно, – сказала девушка и переступила через порог.

– Что? – поинтересовалась тетя Соня.

– А если бы меня к вам послала другая женщина, вы бы со мной говорить не стали?

– Смотря какая женщина. – Тетя Соня включила свет в прихожей и стала опять рассматривать гостью. – Если бы из сороковой квартиры, например, я бы тебя на порог не пустила, это точно.

– Но почему?

– Послушай, милая, – миролюбиво улыбнулась хозяйка квартиры, – ты пришла ко мне советоваться по поводу квартиры или по поводу моих принципов?

– По поводу квартиры.

– Вот давай про это и говорить, – тетя Соня сдвинула брови. – Сначала скажи, ты замужняя?

– А вам какое дело? – дерзко ответила девушка.

– Мне-то никакого дела до твоего семейного положения нет, – усмехнулась хозяйка, – а вот у тебя оно сможет измениться.

– Чего? – не поняла гостья.

– Так замужняя ты или нет?

– Одна, без мужа.

– А деньги у тебя откуда на квартиру?

– Да какое вам дело? – опять вскипела гостья.

– Опять она про дело, – заворчала тетя Соня. – Запомни, милая, я вопросы задаю не просто так. Если спрашиваю, значит, надо. И не нервничай. Нервных не люблю. Потому что сама нервная.

– Накопила я!

– Сама? Только давай сразу без «какого дела». Сама накопила или муж бывший помог? Или кредит взяла, не дай Бог?

– Развелись мы с мужем, – недовольно призналась девушка. – Старую квартиру продали, деньги поделили. Хватает только на однушку.

– А какую квартиру в нашем доме присмотрела? Двенадцатую или шестьдесят девятую?

– А вы откуда знаете? – удивилась гостья.

– Так у нас в доме только две семьи и продают однокомнатные. И обе эти квартиры мне хорошо известны.

– Вот поэтому к вам и пришла, – улыбнулась, наконец-то, девушка. – Хочу спросить совета, какая из них лучше? И соседи рядом какие? Ну вы понимаете.

– Понимаю, – тетя Соня затрясла в воздухе указательным пальцем. – Значит, так. Если ты пока еще одна и без всяких долгов, лучше брать двенадцатую.

– Почему?

– Потому что прямо под этой квартирой парень хорошенький живет. Красавец. Тоже недавно развелся. Ты каблучками по полу пощелкаешь, он и придет как бы тебя пристыдить. Глядишь, и познакомитесь.

– Да вы что, – вспыхнула девушка. – Зачем мне это нужно?

– Это ты ему вопросы такие задавать будешь. Потом. Если придет. И слева от тебя тоже будет хорошая семья. За квартиру они вовремя платят. Сынок у них, правда, маленький, но не капризный. Справа бабка живет, тоже платит за квартиру исправно. Она глухая совсем, так что кровать возле ее стены ставь и храпи, сколько захочешь.

– Я не храплю, – недовольно пробормотала девушка.

– А тетя Соня шутит, – засмеялась хозяйка.

– Про шестьдесят девятую квартиру что скажете?

– Что, милая, ремонт тебе у них понравился, да? – На лице тети Сони появилось брезгливое выражение.

– Если честно, то да, – закивала девушка. – Очень красивый дизайн. Кухня – просто восторг.

– Зря восторгаешься.

– Почему?

– Потому что им этот ремонт бригада делала, которую хорошо знаю. Так вот они мне признались, что такого в той квартире наворотили, что красота эта долго не продержится. Понимаешь, к чему клоню?

– Но почему они так сделали? – с возмущением спросила гостья.

– А потому что хозяева и квартплату оплачивают через пень колоду, и за ремонт ребяткам этим не доплатили. А ведь сначала старались. Кстати, и соседи у той квартиры не очень. С одной стороны скандалисты живут, с другой – восемь кошек.

– Ого. – Девушка задумалась. – Тетя Соня, а откуда вы все про всех знаете?

– От верблюда, – весело ответила хозяйка. – Тетя Соня сорок лет в этом доме живет и тридцать из них в местном жилищном хозяйстве проработала. Да и сейчас я при деле. Так что, милая, если что, милости просим в наш коллектив.

– Спасибо, – гостья опять улыбнулась. – Сколько я должна вам за консультацию?

– Ишь, ты… За консультацию, – тетя Соня удрученно затрясла головой. – Какая же это консультация? Обычный женский разговор. За это денег не берут. Во всяком случае раньше не брали. Так что, до свидания, милая. Ой, погоди! – Тетя Соня вдруг заговорщически заулыбалась. – Ты сейчас на всякий случай загляни в восьмую квартиру, которая под двенадцатой. Как будто бы случайно. Повод найди, соври чего-нибудь.

– Зачем? – не поняла девушка.

– На парня того поглядишь. А потом и решай, покупать тебе жилье в нашем доме или нет. Теперь иди думай.

И тетя Соня закрыла за гостьей дверь.

Длинная шея

– Здравствуйте, мама. – Зять неожиданно появился на кухне.

Теща, стоявшая у окна, от такого странного приветствия вздрогнула, выронила чашку из рук и медленно обернулась.

– Ничего-ничего, – растянул губы в странной улыбке зять, – посуда бьется к счастью. Надеюсь, вы все еще мечтаете о счастье?

У тещи почему-то пропал голос. Она с недоумением смотрела на мужчину и не понимала, почему он так странно с ней разговаривает.

– Вы сегодня так подозрительно красивы, – тем временем продолжил тот.

У нее вдруг нехорошо закружилась голова. Прежде зять не то что никогда не делал ей комплиментов, он и разговаривать-то с ней старался реже.

– Странно, – он внимательно рассматривал женщину, будто видел ее первый раз. – Оказывается, у вас такая длинная тонкая шея. Почему раньше этого не замечал?

Произносил слова зять почти нараспев, словно гипнотизируя.

– Шея? – пискнула теща. Ноги ее подкосились, и она стала медленно опускаться на стул рядом. – Какая шея?

– Ваша шея, – все тем же тоном сказал зять, присел на корточки и стал аккуратно собирать осколки, складывая в полиэтиленовое ведро. – Как хорошо, что вы к нам сегодня приехали. Заметил, как только у нас появляетесь, в доме на вашем фоне все меркнет. Ой!

Он вздрогнул и стал рассматривать ладонь.

– Кровь.

– Кровь?

– Да. – Зять странными, вспыхнувшими бесовским огнем глазами посмотрел на тещу. – Какая у меня сегодня красная кровь. Думаю, это не просто так.

– Не просто так, – как эхо повторила собеседница.

– Мы же с вами кровные родственники. Или нет? – Зять слизнул с пальца капельку красного цвета. – У, вкусно.

И опять посмотрела на тещу, да так, что у той побежали мурашки по спине.

– Вкусно? – опять пропищала она. Горло ее почему-то отказывалось нормально пропускать воздух, но она пыталась позвать дочь из детской. – Танечка!

– Наша Танечка укладывает нашу Машеньку, – подмигнул зять. – Она сейчас не сможет прийти. – Вы же это знаете?

Теща кивнула.

– Тогда зачем ее зовете?

– Танечка… – еще раз почти беззвучно позвала дочку женщина, наблюдая, как мужчина рядом облизывает порезанный палец.

– Вы не переживайте, мама, соберу все эти осколки. Без Танечки. Вы ведь сегодня останетесь у нас ночевать, да?

– Не знаю, – прошептала теща и втянула голову в плечи.

– Ну как же? Мне Таня сказала, вы ей обещали.

– Обещала, – опять испуганно кивнула теща. – Но, наверное, теперь уже не смогу.

– Что вы, что вы, милая мама. Свои обещания нужно обязательно выполнять. Иначе…

– Что?

– Какие же мы родственники? – Зять прекратил собирать осколки и стал подниматься во весь рост.

– Но у вас нет для меня кровати, – забормотала она.

– Как нет? – Мужчина опять неестественно заулыбался. – Мы положим вас на диван. У нас для вас найдется чистое белье.

– Чистое белье?

– Постельное белье. Не волнуйтесь. Вы ляжете в чистом.

– Танечка! – завопила теща, и голос у нее, наконец-то, прорезался. – Танечка!

Через секунду появилась встревоженная дочь.

– Мама, ты чего кричишь? Я Машку кое-как уложила!

– Таня, я срочно еду домой. – Теща дрожала как осиновый лист. – Немедленно.

– В чем дело, мама? – удивилась дочь. – Ты же мне обещала остаться. Что случилось?

– Он… Он… – Теща показывала пальцем на зятя, который теперь и на жену смотрел таким же странным нечеловеческим взглядом.

– Что он? – переспросила Таня.

– Танечка, посмотри! Он же не в себе. Сказал, что у меня длинная шея. Как ты с ним живешь? Мне страшно в этом доме оставаться.

– Мама, не обращай внимания, – Таня чуть не рассмеялась. – Это он вживается в роль Азазелло. Он же артист, забыла? И сегодня ночью он с театром уезжает на гастроли. Иди уже отсюда, не пугай маму, – замахала на мужа.

По барабану

Молодой человек вошел в кабинет начальника отдела кадров одного коммунального предприятия и, не здороваясь, молча положил на стол визитку.

– Это что? – удивленно спросил тот.

– Визитка папы, – ответил парень и без приглашения уселся в кресло напротив.

– И что? – еще больше удивился начальник.

– Я пришел к вам устраиваться на работу.

– К нам? – Начальник все-таки взял в руки визитку, внимательно изучил, немного подумал и опять переспросил: – Вы пришли к нам? Ничего не перепутали?

– К вам, к вам, – небрежно ответил парень и закинул ногу на ногу. – А что вас не устраивает?

– Да все устраивает, – пожал плечами начальник. – Просто ваш отец очень известный человек, а вы почему-то решили работать у нас. Вы хоть знаете, чем занимается наше предприятие?