Вдохновленный жизнью

1

Мое имя дано мне лишь на время. У меня никогда не было родителей. Я не знаю свой возраст. Я не мужчина и не женщина. Я не знаю, как я выгляжу. Я – анима.

Так называют души людей до того, как они рождаются. Мы все, точнее миллионы миллионов таких, как я, ждем своей очереди, чтобы родиться. До того как это произойдет, мы находимся здесь, в Пристанище. Откуда мы появились здесь? Одни говорят, что нас создал Бог, а другие, что мы были тут с начала начал, еще до Бога. На первый взгляд может показаться, что мы все абсолютно одинаковые – безродные, безликие, бестелесные. Нам же самим хотелось верить, что в нас есть какие-то отличия.

Мне кажется, что я мужского пола. Мое имя – Сперо, я сам выбрал его. У меня есть друг Блас и он тоже считает себя мужчиной. Но, часто бывает, что анима чувствует себя мужчиной, а рождается женщиной и наоборот. После того как мы родимся, никто из нас и не вспомнит о Пристанище. Так говорит Ибис, наш старейшина. Ибис очень мудр, он знает о людях почти все. Говорят, старейшиной он был с тех самых пор, как люди стали появляться на свет.

Пристанище не имеет конца и края. Оно однообразно и здесь нет времени суток – тут всегда светло… Ибис говорил нам, что по ночам люди могут видеть тысячи чарующих огоньков на темном небе. Наверное, это очень красиво.

Все Анима ждут своего рождения. Просто, в один момент, ты видишь вспышку, которую можешь видеть только ты, она забирает тебя, а уже в следующий момент – ты младенец на руках у матери.

Мне повезло больше других анима – я был помощником Ибиса. Хотя помощник – громко сказано. Я нахожусь возле Ибиса, когда тот смотрит в Зеркало Вечности, и наблюдает за людьми, видя их прошлое, настоящее и будущее. Зачем? Я не знаю. Никто кроме Ибиса не имеет права смотреть в это Зеркало, таково главное правило Пристанища. К счастью, желающих заглянуть в Зеркало нет. Хорошо, что анима чуждо любопытство. Но, однажды, я поинтересовался, что такое зеркало, Ибис ответил: «То, что когда-то отражало истину, но теперь люди видят в нем лишь то, что хотят видеть». Старейшина почти никогда не рассказывал мне о том, что открывалось ему в Зеркале. С другими анима Ибис общался очень редко, Блас связывал это с занятостью старейшины. Я же полагал, что замкнутость Ибиса связана с тем, что мы слишком скучны для него. Ведь он, в отличие от всех нас, мог видеть в Зеркале все, что только захочет: любую часть Земли, от вершин самых высоких гор, до глубин океанов. Так говорил сам Ибис, хотя я не имел ни малейшего представления о том, как могут выглядеть вершины гор, или океан, или еще хоть что-нибудь, кроме Пристанища. Ибис иногда пытался мне рассказать о том, что было доступно лишь ему. Я старался представить себе то, о чем рассказывает старейшина, но крайне трудно представить то, чего никогда не видел. Старейшине трудно было оставаться спокойным, после того, что он видел в Зеркале. Часто он был напуган тем, что увидел. Ибис рассказывал об увиденном мне, но я почти никогда не понимал, о чем идет речь. Подчас приходилось прилагать усилия, чтобы не дать старейшине сойти с ума от мысли, что он не может вмешаться и что-либо изменить, но, к счастью, подобные события происходили редко. Я считал себя счастливчиком, ведь я единственный анима из всех, не считая Ибиса, кто мог быть близок к миру людей. Точнее на мир смотрел только старейшина, а я вдыхал, словно воздух, его истории..

Благодаря Ибису у меня появились те вещи, о которых ни одна душа до рождения не может и мечтать: мышление и воображение. Одни события пугали меня, а иные приводили в восторг: животные, возвышавшиеся над деревьями, люди, войны, землетрясения, тайны и далекие планеты. Мне всегда хотелось, чтобы Ибис рассказывал как можно больше историй…

По правде говоря, в Пристанище было невыносимо скучно. Бесцельное путешествие по Пристанищу, общение с Ибисом, да обсуждение с душами все тех же тем: «Не правда ли, наш старейшина очень мудр?» и «Помните, какой тусклый свет был в последний раз?». Бывало так, что ты разговариваешь о чем-то с анима, а он просто смотрит на что-то невидимое для тебя, и навсегда исчезает, а тебе приходится искать нового собеседника.

Блас хотел знать то, что знал я, хотя вряд ли бы он понял, что я ему рассказываю. Мой друг каждый раз негодовал, если узнавал, что Ибис скрыл от меня увиденное:

– Зачем, же ты тогда ему нужен, если он не рассказывает тебе о том, что увидел?!

Однажды я пожаловался об этом Ибису:

– Я даже не могу поделиться с Бласом!

– А вот с ним стоило бы делиться в последнюю очередь. Он разболтает все остальным. Пойми то, что привело в восторг тебя, других может не на шутку испугать. Став людьми, анима узнают обо всем, что им должно. Я думаю, что им лучше оставаться в неведении.

Поэтому я неизменно отвечал Бласу:

– Я уже говорил – чтобы помочь ему перестать смотреть в Зеркало, если он будет смотреть туда слишком долго и не сможет оторваться.

На самом деле, мне хотелось поделиться с Бласом, но старейшина взял с меня слово, никому ничего не рассказывать.

– Им не нужно этого знать, они могут испугаться,– настораживал меня Ибис.

– Но ведь я не боюсь. Всем было бы интересно тебя послушать.

– Нет, Сперо. Они должны узнать все сами в свой срок.

Конечно, нельзя спорить со старейшиной. Он мудр. Он знает все на свете, а я просто одна из миллиардов душ, не больше и не меньше. Но почему бы другим не дать шанс узнать об удивительных вещах, происходящих на Земле?

– Ты не такой, как они, Сперо,– Ибис словно прочел мои мысли.– Они могут не так понять.

Если на Земле происходит что-то серьезное – это может отразиться на Пристанище. Я помню случай, когда все здесь трясло. Ибис как-то сказал, что это очень похоже на землетрясение, но я не понял, что это значит. Все анима думали, что Пристанище вот-вот развалится. Тогда Ибис заглянул в Зеркало и слишком долго смотрел в него. Я пытался вернуть его, чтобы он не ослеп, но старейшина будто не слышал меня. Когда мне все же удалось докричаться до Ибиса, он расстроенно сказал, что Земля сильно изменилась: потоп накрыл всю ее поверхность, и многие мили суши оказались под водой, а почти все живое погибло:

– Я слышал крики утопающих людей, видел глаза животных, перед тем, как их накрыла вода… Немногим из них удалось спастись… Наблюдать, только наблюдать, ничего больше я не могу делать…

Тогда еще я не понимал, что это за чувство. Я не удержался и рассказал об этом случае Бласу, он выслушал с большим интересом, но не думаю, что он что-то понял. Однако, Блас добавил:

– Случилось что-то очень серьезное, раз все здесь так трясет. Да и Ибис такой задумчивый и угрюмый.

К счастью, скоро в Пристанище все стало по-прежнему. Но впредь, как только все мы снова чувствовали какие-то изменения вокруг, я понимал – на Земле что-то не в порядке.

Как я уже говорил, всем нам запрещалось смотреть в Зеркало Вечности. Оно говорят, исполняет заветные желания, а у анима может быть только одно желание – родиться.

– Хорошо, что мы не испытываем такого искушения перед соблазнами, как люди. Я могу не боятся, что один из вас заглянет в Зеркало со своей просьбой исполнить его желание,– любил повторять Ибис. Он был прав.

Однажды Пристанище снова начало трясти. Это не прекращалось долгое время. Свет, потускнел и зародилась тревога.

Ибис старался скрыть свое беспокойство, но это давалось ему нелегко:

– Мир сильно изменился. Люди… они совсем не ценят жизнь… Войны и голод. Люди убивают друг друга безо всякой причины, уничтожая все живое вокруг себя.

После этого случая Ибис перестал смотреть в Зеркало Вечности, я спросил почему, а он ответил, что уже не надеется увидеть что-то хорошее. Тем временем, тревога анима усиливалась. Тревога, но не страх. Мы не были на него способны.

– Я так больше не могу,– Блас переживал происходящее тяжелее других.– Как жаль, что нельзя ничего сделать.

– Хватит ныть, Блас! Ты как девчонка!– не выдержал Ибис, услышав наш с разговор.

– Что он хотел сказать? Почему я «как девчонка»?

– Не знаю.

Свет в Пристанище стал серым, а ведь еще недавно он был белым и очень ярким. Ибис пытался всех успокоить:

– Не волнуйтесь, нет причин переживать! Что бы ни происходило на Земле, нас это не коснется.

Он оказался и на этот раз прав – вскоре трясти стало меньше, и свет стал ярче.

– Я так больше не могу, Сперо! Надо что-то делать,– не унимался Блас.

– А что ты можешь сделать? Сейчас все, как видишь, стало налаживаться. Причин для переживаний нет. Ты же слышал Ибиса, а он никогда не ошибается.

– Да… думаю, все стало налаживаться,– слова Бласа не прозвучали убедительно, но я не придал этому значение. – Теперь все будет, как раньше.

Как же я ошибался!

2

В тот момент я летал по просторам Пристанища. Я любил это. Вдруг мой покой был нарушен – передо мной предстал Ибис. Я еще ни разу не видел его таким встревоженным!

– Сперо! Произошло немыслимое! Ты должен отправиться со мной к Зеркалу.

– Что случилось?!

– Блас попросил у Зеркала исполнить его желание…

Что?! Это шутка! Он не мог! Это строго запрещено!

– Блас когда-нибудь говорил тебе, что собирается сделать это?

– Нет. Он нервничал, как и все мы, говорил, что переживает, но я не придал этому значение.

– Один из нас переступил закон и его нужно вернуть!

– Каким образом? На Землю отсюда попасть можно, но, разве, возможно вернуться обратно?

– Это возможно. И вернешь его ты!

Впервые за всю историю, анима был настолько сильно удивлен.

– Я? Но как же я найду его? Для этого надо быть человеком!

– Мне придется отправить тебя на Землю. Ты станешь человеком. Не волнуйся на счет того, что можешь не узнать Бласа. Ты почувствуешь его. Если другие анима узнают о том, что произошло, то они начнут задавать вопросы и может быть, тоже захотят родиться раньше положенного срока. Это нарушит всю основу мироздания! Ты должен найти Бласа как можно скорее. Никто не заметит твоего отсутствия: подумают, что пришло твое время родиться.

– Земля большая. Куда именно мне нужно отправиться? И потом, я ничего не знаю о земной жизни и о людях.

– Ты будешь совсем недалеко от Бласа. Он не узнает тебя, к моменту вашей встречи Блас проживет всю жизнь с момента рождения. Тебе нужно лишь будет дотронуться до его глаз, и вы оба вернетесь. А все, что касается земной жизни, я позволю тебе узнать из Зеркала. Но познать суть людей тебе придется самому. За все то время, что я являюсь старейшиной, я так и не сумел полностью изучить человеческую природу. Но, озможно, это удастся тебе.

– Почему бы тебе самому не вернуть Бласа?

– А кто останется наблюдать за Пристанищем? Ты единственный кому я могу доверить это ответственное задание. А сейчас – загляни в Зеркало.

Признаться, тогда я испытывал то, что люди назвали бы страхом. Что я увижу в Зеркале Вечности? Смогу ли я вынести это?

И вот я заглянул. Увиденное зачаровывало. Все больше и больше. Земля совсем не была похожа на Пристанище. Я понял, почему Ибису было трудно оторваться от Зеркала.

Я видел ВСЁ, хотя мало понимал то, что я вижу.

Ибис подождал немного:

– Ты готов?

– Да.

3

Следующее, что я увидел – я сижу в каком-то маленьком кафе. Передо мной стояла недопитая чашка кофе, от которого пахло чем-то горьким и пряным.

– Как вы себя чувствуете? Мне показалось, вы поперхнулись,– ко мне подбежал испуганный официант.

– Я… Мне уже лучше.

Людей здесь почти не было. На соседнем столике лежала газета. Я посмотрел на дату: 24 июля 1960 года.

– Это сегодняшняя газета?– спросил я у официанта.

– Да.

Я почувствовал приятный запах – пожилой паре напротив принесли горячую выпечку. Этот аромат, буквально, сводил с ума. В конце зала, недалеко от последнего столика, была дверь с надписью "Туалет". Я пошел туда и умылся. В туалете запах был куда менее приятный. Подняв голову, я увидел в зеркале мужчину. Это был я. У меня слегка отросшие темные волосы и небольшая щетина, приятные черты лица и карие глаза. Я был в костюме, коричневых ботинках, а на правой руке тикали часы. В чье тело поместил меня Ибис?! И где я вообще?! Я засунул руки в карманы брюк и вытащил все содержимое: пачка сигарет, скрепка, паспорт на имя Якопо Манчини, деньги (много денег!) и какой-то сверток. Развернув его, я увидел детский рисунок. На нем были изображены скалы и море. Откуда он у меня?!

Я вернулся за свой столик и попросил, чтобы мне принесли то же, что и пожилой паре.

– С какой начинкой?– спросил официант. Этот вопрос ввел меня в ступор.

– Что?

– Есть шоколадная, клубничная, карамельная и яблочная.

– Давайте… самую вкусную. И еще кофе, пожалуйста.

– Хорошо.

Официант удалился, а я стал думать о том, что же мне делать дальше. Куда идти? Где искать Бласа? В кафе зашли три молоденькие девушки. Они смеялись и о громко разговаривали о чем-то. Мне нравилось смотреть на этих девушек, они казались мне очень жизнерадостными.

Официант принес мой заказ. Этот человек случайно коснулся моей руки, когда ставил чашку на стол. Я не узнал его душу. Значит, мы не были знакомы в Пристанище.

Вблизи круассаны источали еще более приятный аромат. Я откусил один, и по моему подбородку потекло что-то теплое и жидкое. На столе стоял стакан с квадратными бумажками. Не сложно было догадаться, для чего они нужны. Я вытер ими подборок и снова откусил выпечку. Как это было вкусно! Люди имеют удовольствие питаться не только сытно, но еще и очень вкусно! Расправившись с круассанами, я попробовал кофе. Горько, но все же приятно. Взяв с соседнего стола газету, я обнаружил, что умею читать. В газете не было ничего интересного для меня: у какого-то фермера в этом году поспело рекордно большое количество овощей, в одном из музеев открылась выставка великих художников, и много ненужных мне новостей. К сожалению, статьи в газете не дали мне понять где я нахожусь, а спросить об этом у окружающих я постеснялся. Окончив трапезу, я позвал официанта. Я не знал, как именно нужно, в таких случаях, благодарить людей, поэтому просто сказал "спасибо" и направился к выходу.

– Подождите, а заплатить?

– Ох, да, простите, – я вытащил из кармана несколько купюр и протянул их официанту. Тот взял две из них, а остальные протянул мне обратно.– А с чем были круассаны?

– С карамелью.

Люблю карамель.

На улице светило солнце, было тепло и люди ходили туда-сюда. Они показались мне тогда очень красивыми. С обеих сторон широкой улицы возвышались невысокие и такие разные здания. Я залюбоваться ими. Внезапно я столкнулся с каким-то мужчиной:

– Смотри куда идешь,– не оборачиваясь, пробурчал он.

– Я никуда не иду,– но мужчина даже не обернулся.

Я не знал, куда идти, и пошел в ту сторону, куда направлялась большая часть людей. Скоро улица кончилась. Я вышел к живописной аллее, по ту сторону дороги от меня мимо меня проезжали машины: яркие и не очень, старые и новые. Мне захотелось прокатиться на одной из них. Справа, из-за деревьев, виднелось темное сооружение. Оно было выше всего, что можно было увидеть вокруг. Я успел увидеть его в Зеркале Вечности, когда Ибис показывал мне мир. Я, не раздумывая, направился быстрым шагом к этому сооружению и, вскоре, оказался возле него. Мне очень захотелось подняться на самый верх. Оказалось, что можно взобраться по лестнице или подняться на лифте. Когда я оказался наверху, у меня захватило дыхание. Отсюда был виден почти весь город: дороги, здания и улицы. Вид был восхитительный. Жаль, что люди не умеют летать! Я бы хотел сейчас воспарить над всей этой красотой, чтобы лучше ей насладиться. Налюбовавшись вдоволь, по пути вниз, я понял, что мне нравится кататься на лифте.

Куда мне идти теперь? Незнакомое чувство: все части тела стали менее послушными, взгляд затуманен. Я нашел лавочку неподалеку, и мне стало легче. Как называется это сооружение? Помнится такое мелодичное название… Ах да, Эйфелева башня! Откуда-то из-за деревьев доносилась музыка. Вернее, мне так показалось. Я ведь никогда раньше не слышал музыки. Подойдя поближе, я увидел мужчину, игравшего на гармони. Я остановился и стал слушать. Какие чарующие звуки! Возле мужчины лежала кепка, а в ней несколько монет. Видимо, этот мужчина зарабатывает себе на жизнь игрой на музыкальном инструменте. Я достал из кармана пару монет и положил их в кепку мужчины. В знак благодарности он улыбнулся и кивнул мне. По телу разлилось какое-то приятное тепло, и туман перед глазами немного рассеялся. Я сделал доброе дело. Без сомнений. Оказалось, что в Париже много уличных музыкантов, танцоров, певцов, фокусников – все зарабатывали, кто как мог.

Люди, как я уже знал, живут в домах, а у кого нет дома – в гостиницах. Пройдя немного, я как раз увидел отель. Зайдя внутрь, я обнаружил, что изнутри отель привлекательнее, чем с улицы. Но мне было это не важно.

– Могу я вам чем-то помочь, месье?– спросил администратор.

– Мне нужно жилье. Простое. На неделю,– Ибис говорил, что самые лучшие вещи, как правило, самые простые, но люди постоянно забывают об этом.

– Ваша фамилия, месье?

Да-да, у меня же есть фамилия:

– Манчини.

– На сколько дней месье желает снять номер?

Я задумался:

– Ммм… Давайте на неделю?

– Как пожелаете.

Мне дали ключ, и стоило немалых трудов открыть им дверь моего номера. Передо мной предстала довольно большая и уютная комната. Я прилег на кровать, чтобы не торопясь обдумать дальнейшие действия. И заснул, как только голова опустилась на подушку.

4

Я знал, что люди видят сны, когда спят, и в ту ночь я сам стал свидетелем одного из них. В этом сне я встретил Бласа. Мы сидели с ним в кафе, и болтали как два приятеля. Но ведь мы и были приятелями. Проснувшись утром, я попытался вспомнить, как именно выглядел Блас в том сне, но мне это не удалось. Зато я, не без приятного удивления, заметил, что туман в голове полностью рассеялся, и сил в теле прибавилось. Только мне очень хотелось есть.

Когда я спустился в холл, администратор окликнул меня.

– Месье, сегодня в нашем ресторане будет выступать знаменитая Симона Милле!

– Спасибо, я приду.

– Будем ждать, месье, ровно в восемь!

На улице стоял невыносимый зной, но есть от этого меньше не хотелось. К счастью, в Париже было так много кафе и ресторанов, что утолить голод не было проблемой. Столики в кафе, в которое я пришел, были только на улице. Хорошо, что на них падала тень от навеса. Я сел за один из них, и ко мне сразу же подошел официант:

– Доброе утро! Ознакомьтесь с нашим меню.

Мидии, карпаччо – я не понял ничего, из того, что там было написано.

– Вы что-нибудь выбрали, месье?– официант приготовил блокнот и карандаш.

– Мне очень жарко. И я голоден. Принесите мне, пожалуйста, какой-нибудь холодный напиток и то, что обычно едят на завтрак.

– Сию минуту, месье.

Я не забыл о своей миссии, просто я не имел ни малейшего представления, как найти человека в таком большом городе как Париж. А что, если он не в Париже? Или Ибис ошибся, и я не смогу узнать его? Надеюсь, Блас сам появится на горизонте, когда наступит нужное время. Ибис сказал, что я почувствую его, значит, так оно и будет. Пока я ничего не ощущал. Значит, время еще не пришло, и я могу делать, что захочу.

Официант принес лимонад со льдом и омлет с булочками.

– Скажите, месье (я заметил, что мужчин здесь называют месье, незамужних дам – мадемуазель, а замужних – мадам), чем обычно в Париже занимаются те, кто не работает?– спросил я у официанта.

– А, месье – турист? Те, кто не работает, ходят по ресторанам и музеям, различным выставкам, изучают памятники архитектуры. Но я бы на вашем месте просто полюбовался бы городом, прошелся бы от Монмартра до Мулен Руж, потом до здания Оперы, а затем непременно бы заглянул в Лувр – других таких шедевров скульптуры и живописи вы не найдете ни в одном музее мира! После можно зайти в Нотрдам-де-Пари.

– Спасибо, я обязательно последую вашему совету.

Официант улыбнулся и ушел. Омлет представлял собой нечто весьма необычное на вкус, но все равно он мне нравился, особенно нравилось заедать его булочками. Я сделал глоток кислого лимонада, и мое лицо так сморщилось, что мальчик за соседним столиком, стал смеяться, и все посетители обратили на меня внимание и заулыбались. Мне тоже стало смешно, и я засмеялся. Мне очень понравилось смеяться. Хотелось смеяться еще и еще. Покончив с завтраком, я обратил внимание, что того самого мальчика, который только что смеялся. Он плакал, потому что его мама стала его за что-то его ругать. Лицо ребенка изменилось, покраснело, а из глаз полились слезы. Я не понимал, что это значит. Я не успел увидеть ничего подобного в Зеркале Вечности. Но не сложно было догадаться: мальчик был несчастлив, а струйки воды из глаз были реакцией на это несчастье. Мама этого ребенка никак не реагировала на его плач, и продолжала дальше есть свое блюдо. Мне стало жаль этого маленького человечка. В моем кармане была конфета, ею угостил меня портье отеля. Я подошел к мальчику и вручил ему сладость, не зная, следует так делать или нет в подобных случаях:

– Твое лицо было более красивым, когда ты смеялся,– сказал я.

– Поблагодари месье,– подсказала мальчику мама.

– Спасибо,– ребенок посмотрел на меня с широкой улыбкой, а его глаза, еще полные слез, тоже улыбались. Я улыбнулся в ответ и пошел по тому маршруту, который мне подсказал официант, с ощущением, что я только что снова совершил доброе дело.

Хотя я не был нигде, кроме Парижа, я уже был уверен – это сказочный город. Жаль, что анима не может выбирать, где и кем родится. Я бы хотел родиться здесь, и жить в одном из домов на узеньких улочках, вдыхать запах цветов, которые цветут здесь на окнах в каждом доме. Меня переполняли приятные ощущения. Все, что окружало меня, вызывало мое восхищение! Но, порой, во время прогулки мне попадались хмурые и грустные люди. Они, сгорбившись, быстро куда-то шли. Как можно быть печальным в таком прекрасном месте? Должно быть, у них что-то случилось. Когда я прошел здание оперы, мне на глаза попался пожилой мужчина. Он стоял, прислонившись к стене дома, вытянув руку. Было ясно, что он просил милостыню. Этот старик не играл ни на одном из инструментов, не показывал никаких трюков. Он просто стоял, наклонив голову. Прохожие совсем не замечали его. Мне стало жаль старика. Этот мужчина был очень худым, а его одежда выглядела сильно поношенной. Я подошел, вынул из кармана несколько купюр и положил их ему на ладонь. Старик поднес руку близко к глазам, рассматривая ее. Увидев столько денег, он просветлел.

– Спасибо вам большое, месье!– глаза старика стали влажными, и он вытер их тыльной стороной ладони.

– Пожалуйста!– я уже собрался пойти дальше, но тут остановился и решил кое что спросить.– Не могли бы вы ответить мне, почему люди плачут?

Он немного подумал, удивившись вопросу:

– Мне кажется, что человеческая душа – сосуд. Он наполняется хорошими и плохими эмоциями, чувствами и усталостью. Время от времени этот сосуд переполняется, и человек начинает плакать. Поэтому слезы – это не всегда плохо.

Я задумался над его словами.

– А почему плачете вы?

– От счастья, месье! Благодаря вам я, наконец, смогу купить себе еды.

У него не было даже денег на еду!

На другой стороне улицы я увидел магазин. Не раздумывая, я пошел туда. У входа меня встретила девушка:

– Здравствуйте, мадемуазель! Мне срочно нужно купить самой необходимой еды. Я плохо разбираюсь в этом, поэтому не могли бы вы набрать мне все нужное. Я заплачу!

Через несколько минут, я вышел из магазина с сумкой. В ней были молоко, яйца, хлеб, яблоки, масло, шоколад и еще некоторые другие продукты. Я протянул сумку старику.

Он смотрел на нее в упор:

– Это мне?

– Вам, месье. Теперь вы сможете хорошо поесть, а на деньги, что я дал вам, купите себе одежду.

Мужчина взял сумку и снова вытер глаза:

– Храни вас Господь!– старик взглянул на меня и медленно побрел прочь.

Вспоминая его, я понимаю: именно так выглядит настоящая благодарность. Она таится не в словах, а во взгляде.

Я провел в Лувре целый день. Каждая картина и скульптура завладевала моим вниманием. Я недоумевал: как человек своими руками может создавать такую красоту?! Как в мире, где есть место таким шедеврам и людям, способным их создавать, есть место унынию и грубости?!

Возле одной из картин толпились люди. Все внимательно смотрели на полотно и обсуждали его между собой. Мне стало любопытно, и я тоже подошел посмотреть. Честно сказать, ничего интересного: молодая женщина с темными волосами и в темном платье сидит, сложив руки. Ничего особенного, в этом музее было множество более красивых картин. Пока я рассматривал эту картину, вокруг собралось еще больше народу, и я ушел.

Подходя к гостинице, я вспомнил, что обещал портье вечером быть в ресторане отеля. Наверное, мне следует одеть что-то более нарядное. В конце улицы я увидел магазин одежды. О моем появлении в нем сообщил колокольчик над дверью. Из задней комнаты ко мне вышел… или вышла (сложно было разобрать, мужчина это или женщина) кто-то с коробочкой иголок в руках:

– Я могу вам помочь, месье?– голос был мужской.

– Мне нужен костюм. Красивый, но не очень дорогой.

– У месье есть предпочтения в цвете?

– Нет.

– Одну минуту,– и человек убежал в заднюю комнату. Вскоре он вернулся, с темно-синим костюмом и белой рубашкой.– Сейчас очень жарко, месье, а этот костюм сделан из тонкой ткани, вам будет в нем комфортно.

Продавец оказался прав – костюм хорошо смотрелся и его цвет мне очень нравился.

– Видите, месье, насколько точно ваш покорный слуга угадал с вашим размером?

– Это отличный костюм! Я беру его.

5

Вернувшись в отель, я принял ванну. Должен заметить, процедура купания показалась очень приятной, она придавала мне сил. Вода заботливо обволакивала мое тело, приятно было чувствовать себя в ее власти. Лежа в ванне, я задумался: Ибис говорил, что мир и люди стали жестокими и злыми, но мне так не казалось. Все то, что явил собою мир для меня – было прекрасным, и не казался мне враждебным. Наоборот, я чувствовал, что мир раскрывал мне свои объятия.

К восьми часам я спустился в ресторан и сел у барной стойки. Людей было не очень много, но уже скоро все столики оказались заняты.

– Желаете что-нибудь заказать?– спросил бармен.

Я растерялся:

– А что у вас чаще всего заказывают?

– Вино, шампанское, виски или бренди. Но чаще виски.

– Тогда я закажу его.

Быстрым движением руки, бармен схватил из под стола рюмку и бутылку. Он перевернул их в воздухе, и в следующую секунду моя рюмка уже была полна виски. Вот это да! Прежде чем пить, я понюхал напиток. Резкий запах ударил в нос. Я уже собирался отказаться этой затеи, но, оглянувшись, увидел: у многих в бокале был тот же напиток.

Бармен заметил мою нерешительность:

– Выдохните, месье, а затем резко проглотите.

Так я и сделал… Силы небесные! Меня обожгло изнутри, а перед глазами все поплыло. Я схватился обеими руками за стойку, надеясь, что это как-то поможет избавить от неприятных ощущений во рту и горле.

– Выпейте воды!– бармен протянул мне стакан, который я тут же и осушил. Стало легче.

– Честно говоря, вижу подобное в первый раз. Месье, вы впервые выпили спиртное?

– Впервые, и, надеюсь, больше пить его не буду,– я махал руками у рта, чтобы горечь внутри меня немного прошла.

– Все так говорят,– сказал бармен себе под нос, протирая стойку.

Вдруг свет в зале стал тусклее, а на небольшой сцене, неподалеку от которой я находился, наоборот, стал ярче. На сцене появились ведущий и несколько музыкантов.

– Уважаемые дамы и господа! Только один вечер – неповторимая Симона Милле!

Все вокруг стали делать странные движения ладонями, из-за чего раздавался громкий и не очень приятный для слуха звук, после на сцену вышла женщина. Она была молода и красива. Это была самая красивая женщина из всех, что я видела до этого. Красное платье и перчатки делали ее еще более красивой. Певица улыбнулась залу, изящным движением руки поправила черные волосы, затем кивнула пианисту. Заиграла музыка и женщина начала петь. Ее голос был столь же красивым, как и она сама. Певица очаровала всех в зале, особенно мужчин. Я обратил внимание на то, что певица, время от времени, бросала взгляд в мою сторону. Что бы это означало?! Тут музыка стала энергичнее, и певица стала пританцовывать в такт. Она скинула с себя перчатки и бросила их в мою сторону. Они приземлились возле меня. Я поднял перчатки и положил их к себе на колени. Песня закончились, все снова стали делать эти непонятные движения руками. Певица поклонилась всем и направилась ко мне. Ее походка была необычной: она словно летела по воздуху. Женщина присела рядом со мной и облокотилась на барную стойку:

– Привет, я была бы не против, если бы вы меня чем-нибудь угостили.

Я растерялся:

– Что она хочет?– спросил я шепотом у бармена, наклонившись в его сторону.

Он молча достал из-под стойки бутылку красного вина, наполнил бокал и протянул его даме.

– О, это мое любимое, спасибо,– женщина сделала небольшой глоток.– Я заметила вас сразу,– она снова поправила прядь волос.– Я не первый раз выступаю здесь. В основном, здесь одни те же лица, а вы тот, кого сложно не заметить.

Я не знал, что нужно говорить, поэтому сказал:

– Мне понравилось, как вы поете.

Женщина улыбнулась:

– Спасибо, приятно слышать!– она протянула мне руку.– Я Симона Милле, но зовите меня просто Симона,– она пожирала меня глазами. Кажется, я казался ей привлекательным.

Наверное, стоит протянуть руку в ответ:

– Я Сперо, то есть Сперо Манчини.

Симона пожала мне руку. Ах да, так ведь люди здороваются!

– Сперо? Необычное имя. Но оно вам идет. А теперь извините, мне пора готовиться к следующему выступлению,– она взглядом показала на перчатки, лежащие на моих коленях. Когда я дотронулся до нее, то меня будто ударило током. Я узнал ее душу! Но никак не мог вспомнить имя. Мы были знакомы в Пристанище. Я находился рядом, когда эта душа увидела свою вспышку. Она, Блас и я делились мыслями на счет того, как вообще такое возможно, чтобы каждую ночь на Земле было темно, а днем – светло. Блас предположил, что кто-то нарочно включает и выключает свет. Мне эта мысль показалась странной, но спорить я не стал, потому что не мог быть уверен в своей правоте. Но той душе, похоже, было что сказать. Узнать мы этого не смогли: она исчезла на наших с Бласом глазах.

Симона ушла, не допив вино. Я рискнул его попробовать – это был гораздо более вкусный напиток, чем виски. Его горечь не обжигала горло. Я заказал еще один бокал и, видимо, немного захмелел. Мне стало очень весело, хотелось танцевать. Но этого я не умел, поэтому стал наблюдать за людьми в зале. Большинство из них были уже немолоды. Казалось, женщины, повесили на себя все украшения, которые только у них были: из-за тяжести подвесок, их головы немного вытянулись вперед. Но, интереснее всего, было смотреть на белокурую девушку-официантку. Она выглядела уставшей, но все равно старалась улыбаться посетителям. Я узнал ее, она была не только официанткой, но и горничной в этом отеле. Я видел ее сегодня утром – мы случайно встретились в коридоре моего этажа. Девушка наклонилась убрать тарелки, и воротник ее рубашки сдвинулся, обнажив длинный шрам от шеи до щеки. Неподалеку стоял администратор, он тоже заметил шрам. Подойдя к девушке, он молча поправил ей воротник.

– Спасибо, Жан-Поль,– прошептала официантка.

– Не за что. Не забывай прикрывать его, Мари.

Из всех посетителей ресторана, выделялся мужчина, который ужинал в компании двух приятелей. Этот человек был таким большим, что я удивился, как его стул не сломался под ним. Но, самое неприятное этот здоровяк разговаривал и смеялся громче всех. Многие посетители бросали на него осуждающие взгляды, но тот их не замечал.

– Мадемуазель, примите заказ!– крикнул толстяк девушке. Было видно, что он сильно пьян и еле-еле держится, чтобы не упасть со стула.

Девушка подошла к мужчине и достала блокнот.

– Еще одну бутылочку, п-пожалуйста!

– Сейчас принесу, месье,– официантка уже собралась уходить.

– Давай, милая, неси!– и этот толстяк хлопнул девушку по бедру.

– Как вы смеете!

Но мужчина лишь ухмыльнулся. Администратор куда-то вышел и не видел этого инцидента. Поэтому я решил вмешаться.

– Месье, вы не должны были прикасаться к этой девушке, если она не давала вам на это своего согласия!– похоже, что меня сделали таким смелым пара лишних бокалов вина – я подошел вплотную к этому наглецу.

– А ты еще кто такой? Пошел вон отсюда!

Последнее, что помню, это как я лежу на полу, а из носа течет кровь. В этот момент подоспели администратор и еще два каких-то человека. Они пытались усмирить драчуна.

– Месье, вам придется покинуть наш отель!– заламывая руки хулигану, пригрозил один из этих людей.

– Да как вы смеете?! Я вам еще покажу!– кричал мужчина, когда его выводили из ресторана.

Девушка помогла мне встать:

– Пойдемте, месье, к стойке. Вам нужно приложить лед.

Голова кружилась, но, с помощью официантки, я смог дойти до барной стойки. Бармен протянул девушке полотенце, с завернутым в него льдом. Она приложила компресс, и тут я впервые заглянул в ее глаза… Это было бесподобно. Они были пронзительно голубые. Уверен, что эти глаза могли видеть душу человека. Я видел только их, и ничего больше.

Девушка смутилась и отвела взгляд:

– Спасибо, что заступились, месье.

Я ничего не ответил, просто продолжал смотреть на официантку. Не знаю, как долго я смотрел на нее. Меня отвлек администратор:

– Месье, вы в порядке? Может, стоит вызвать врача?

– Нет. Мне уже лучше. Я, пожалуй, пойду к себе.

Я заплатил за вино и виски, и, качаясь, побрел в номер.

– Думаю, стоит вас проводить,– девушка догнала меня и придержала за руку.

– Да, Мари, отведи месье в его номер, а потом возвращайся к работе.

Я облокотился на хрупкое женское плечо, не совсем понимая, что происходит.

– Все, месье, дальше сами. И постарайтесь не упасть,– Мари освободилась от моих объятий у самой двери в номер.

– Могу ли я просить, мадемуазель? Боюсь, не смогу попасть ключом в замочную скважину.

– Я помогу вам.

Она наклонилась, чтобы открыть дверь, и на меня запахом ее духов. Странно, что я не ощущал их раньше.

– Готово! Мне пора возвращаться к работе. Всего доброго!– и это удивительное создание ушло.

– Какой хороший день,– сказал я, заходя в номер.– Я кому-то помог и мне помогли.

Я решил не включать свет и сразу лечь спать. По дороге к кровати я споткнулся о ножку кресла и упал. Кажется, я что-то себе расшиб. Наверное, бровь, но я почти не ощущал боли. Еще через минуту я заснул прямо на полу, и видел, засыпая, голубые глаза Мари.

6

На следующее утро я проснулся с острой болью в челюсти. Я проспал на ней всю ночь и ее свело. Заглянул в зеркало – это не я. Мало того, что я еще не привык видеть себя, сегодня на меня смотрел некто лохматый и сонный, с синяками под глазами и разбитой бровью.

– Красавец!

Того толстого мужчину я больше не видел. Наверное, его выселили из отеля. Я вспомнил, как видел в Зеркале Вечности одно животное – медведя. Тот буйный человек был похож на него.

Я не знал других развлечений, кроме прогулок по городу. Мне захотелось еще раз увидеть Эйфелеву Башню. Жара в тот день была просто невыносима, и я присел в тени на лавочку на аллее Томи-Тьери. Людей на улице было мало и они, так же как и я, искали место, чтобы спрятаться от палящего солнца. Вдруг, в глаза мне резко ударил луч света, и я ослеп на мгновение. Когда луч исчез, я стал искать место, откуда он светил. Оказывается, неподалеку маленькая девочка направила свет мне в глаза с помощью маленького зеркала. Ее мама оживленно разговаривала с подругой и не обращала на малышку внимания. Девочка смотрела на меня и смеялась. Хотя мне и был неприятен слепящий глаза луч, я тоже смеялся и лишь прикрыл глаза руками, когда девочка снова стала светить мне в глаза. Через некоторое время я ей надоел, и малышка переключилась на пожилую женщину, сидящую на соседней лавочке. Реакция этой женщины на шалость девочки отличалась от моей – старушка скорчила лицо, затем вскочила и подбежала к маме девочки:

– Почему вы не следите за ребенком? Что за воспитание! Найдите своему ребенку более полезное занятие, чем мешать другим.

Я готов поклясться, что земля содрогнулась под криками ворчуньи, в последний раз я помню такое, когда сотрясалось Пристанище. Как можно быть такой злой?

Мама девочки с совершенно равнодушным лицом смотрела на женщину, пока та сыпала во все стороны своим недовольством. А потом мама подозвала к себе девочку на итальянском:

– Пойдем, Лючия, я не пойму, что этой ненормальной от меня нужно. Извините,– последнее арестовывалось кричащей леди. Женщина вернулась на лавочку и стала читать газету, продолжая возмущаться, бубня себе под нос. Откуда в некоторых людях столько желчи? Они даже в прекрасном находят изъяны.

Еще меня удивило, что я прекрасно понял, иностранную речь. Я уверен, что это был итальянский. Но откуда я могу знать этот язык? И какие еще языки я знаю…

Вспоминая лицо той девочки, что видел сегодня, я испытываю какое-то странное чувство, похожее на «дежа вю». Кажется, я уже видел кого-то похожего на нее. Мы гуляли с ней в каком-то старом городе. Она смеялась, ела мороженое, качалась на качелях. Так продолжалось долгое время, девочка стала похожа на грустного клоуна, и стала постоянно лежать в постели. Я помню, как зашел в темную комнату, куда не проникали лучи света, там девочка лежала на большой кровати, и я не сразу мог разглядеть ее маленькое тельце среди больших подушек. Когда я подошел к ней, то мое сердце чуть не разорвалось, при виде ее исхудавшего серого лица. Малышка открыла глаза и протянула мне листок бумаги, на котором было что-то нарисовано. Не помню что именно… Больше я не могу вспомнить ничего, что было бы связано с той девочкой, похожую на ту, что я встретил на улице…

7

Я решил вернуться в отель и принять прохладную ванну. Я пошел не тем путем, которым ходил обычно, и забрел на незнакомую мне улицу. Дома на той улице были гораздо менее красивыми, а люди были не так хорошо одеты, как в тех местах Парижа, где я уже успел побывать.

Мною не сразу была замечена странная женщина в старой одежде и с самыми черными волосами, какие я только видел. Она подошла к прохожему и о чем-то его попросила. Тот даже не посмотрел на нее, он, не глядя на нее, что-то ответил ей и пошел дальше.

Почему он не помог этой бедной женщине? Возможно, у нее беда!

– У вас что-то случилось? Могу я помочь?– спросил я у нее.

Ее лицо сделалось жалостливым:

– Надеюсь, что можете. Видите ли, мой сынок очень болен. Мне нужны деньги на его лечение. Я и так тружусь на двух работах, но денег все равно не хватает. Подайте, сколько сможете, а я погадаю вам на руке.

Я не знал что означает "погадать".

– А что это значит – погадать?

– Дайте мне свою руку.

Я протянул женщине ладонь, и цыганка стала всматриваться в нее. Лицо женщины менялось, становилось то сосредоточенным, то спокойным. Она начала говорить, когда ее лицо выразило смесь недоумения и, даже, страха.

– Впервые вижу такое! У тебя будто началась вторая жизнь. И она началась совсем недавно. Твоя душа такая… молодая. Будто ты только что родился.

Эта женщина не знала, насколько она была права. Цыганка резко одернула свою руку, ее лицо все еще выражало недоумение. Гадалка уже собралась уходить, но я достал из кармана почти все деньги, что были у меня с собой, и протянул их женщине:

– Вот, возьмите. Надеюсь, ваш сын поправится.

Женщина слегка удивилась, затем выхватила у меня деньги, спрятала их в карман своей длинной юбки и быстро удалилась.

Должно быть, она рада, что теперь сможет вылечить сына, подумал я.

8

В тот день я вновь встретил Мари. Я вернулся с вечерней прогулки и увидел, как она пытается достать чистящее средство с верхней полки чулана, придерживая ногой дверь, чтобы та не захлопнулась.

– Давайте, я подержу дверь,– предложил я.

– Спасибо, месье Манчини,– девушка потянулась за средством, но рост Мари не позволял ей достать до полки. Я был намного выше нее:

– Так вы не достанете,– рассудил я и подошел поближе, чтобы помочь девушке.

– Стойте!

Дверь громко захлопнулась за мной, и мы с Мари остались в чулане в полной темноте. Девушка со всей силы заколотила кулаком по двери.

– Эй! Кто-нибудь!.. Ладно, мы пробудем здесь недолго – Жан-Поль знает, что я должна была делать уборку, и скоро найдет нас,– она говорила так, будто успокаивала саму себя. Я сделал шаг назад и споткнулся о железное ведро, которое задело коробку, и она, в свою очередь, на что-то упала. Грохот стоял невероятный!

– Это была старая хрустальная ваза. Она стояла в номере "люкс", но от нее откололся кусочек, поэтому она хранится здесь. Вернее, хранилась.

– Простите. Я не специально.

– Да ничего страшного,– вздохнула Мари.– Зато вы разрядили обстановку.

Я услышал, что Мари села на что-то. Кажется, нужно что-нибудь сказать, но что? К счастью, девушка заговорила первая:

– Как ваш нос? Жить будете?

Я пытался понять, как мой нос может быть связан с тем, буду жить я или нет.

– Нос уже не болит. Надеюсь, что жить буду, но если он заболит снова, то тогда уже не уверен в этом.

Мари засмеялась. Я впервые услышал, как она смеется. Это был очень приятный смех. Мне хотелось слушать его снова и снова:

– В Париже всегда так жарко летом?

– Не всегда, месье…

– Зовите меня по имени, Сперо.

Повисла пауза.

– Сперо? У ваших родителей, должно быть хорошее воображение,– девушка усмехнулась.

– У меня нет родителей,– я осекся, не стоило этого говорить.– Я хотел сказать, что никогда их не видел.

– Понимаю,– в голосе Мари прозвучала нотка грусти,– мои родители разбились на машине пятнадцать лет назад… Ой, извините, месье Манчини, не стоит вам слушать о моих проблемах.

– Ничего, можете рассказывать, если хотите. И называйте меня Сперо.

– Хорошо, Сперо.

Девушка не стала развивать тему насчет своих родителей, и мы просто молчали. А жаль, у Мари был приятный голос. Я спросил:

– Простите, что спрашиваю… Я заметил шрам на вашей щеке. Откуда он?

– Знаете, Сперо, боюсь, это не ваше дело,– ответила она резко. Обычному человеку на моем месте было бы неприятно, что ему так резко ответили, но мне нет, ведь меня и человеком-то назвать можно было с натяжкой.

Мари заговорила более спокойным голосом:

– Простите меня, не надо было мне так грубо отвечать. Этот шрам… он… урок из прошлого.

Естественно, я не понял, что девушка имела ввиду.

– Расскажите, как прошел ваш день?– спросила девушка. Я не знал, что хуже – молчать, или говорить о неинтересных вещах? Но с Мари я был готов разговаривать о чем угодно.

– Это был чудесный день: я гулял по Елисейским полям, и помог одной женщине спасти ее ребенка от ужасной болезни.

Мари удивилась:

– Спасти ребенка? Каким же образом?

– Ей требовались деньги на лечение сына, и я ей их дал.

Снова повисла пауза.

– А как выглядела эта женщина?

– Смуглая кожа, черные волосы и на ней была длинная юбка.

– И много денег вы ей дали?

– Почти все, что у меня было.

– Ох, Сперо,– девушка громко выдохнула,– это была цыганка, попрошайка. Цыгане ходят и выпрашивают у людей деньги, обманывая и давя на жалость. Неужели вы не знали?

Я задумался:

– Значит, ей не нужны были деньги на лечение больного сына?

– Может ей и нужны были деньги, но точно не на лечение ребенка. У вас совсем не осталось денег?

– Немного осталось. Но придется где-то взять еще.

Девушка немного подумала.

– Кажется, я знаю, как вам помочь.

Снаружи раздались шаги, затем звон связки ключей, и дверь открылась. Свет ударил в глаза, и мы не сразу смогли разглядеть того, кто открыл дверь. Но потом я увидел мужчину в форме электрика.

– Что здесь происходит? Мари, тебе нечем заняться?

– Месье Фатиль! Как хорошо, что вы услышали нас! Месье Анри помогал мне, и дверь за ним захлопнулась, а мои ключи остались у Жан-Поля.

– В следующий раз ставь стул, чтобы он придерживал дверь,– проворчал мужчина и заковылял к лестнице, сильно хромая на правую ногу.

Я посмотрел в окно – было уже темно. На часах почти одиннадцать вечера.

– Мне пора,– заторопилась Мари.– Меня ждут. Удачи, Сперо! Надеюсь, ваш нос скоро заживет,– она улыбнулась и ушла.

9

Я поднялся к себе и лег на кровать. Спать совсем не хотелось. Даже наоборот, я чувствовал, что способен сейчас выйти на улицу, и бежать, и бежать… В груди пылал огонь. Казалось, тело – это клетка, в которой мечется и рвется наружу птица. Очень странное чувство, не похожее на те ощущения, что я испытывал прежде.

Надеясь отвлечься, я спустился в ресторан, но он оказался уже закрыт. Я вышел на улицу и отправился гулять по ночному Парижу. Ибис говорил, что на небе ночью видны звезды. Я поднял голову, но звезд не увидел: небо было затянуто облаками. Я немного расстроился. Знаю, что может поднять мне настроение – бокал вина! Надеюсь, мне хватит тех денег, что у меня остались.

Зайдя в один из баров, я подумал, что вряд ли это лучшее место в городе: здесь было темно, не очень уютно. На меня уставились какие-то странные личности. Я уже собрался уйти, но у барной стойки сидел мужчина, освободивший нас с Мари из чулана.

– Месье Фатиль, я рад видеть вас!

Мужчина одарил меня хмурым взглядом:

– А я так просто в восторге!

Надо же! Как он рад меня видеть!

– Что закажете?– я взглянул на бармена и неловко отпрянул: не человек, а огромный шкаф с головой и руками. Ему бы лучше работать жандармом или боксером.

– Мне… красного вина.

Здоровяк-бармен налил мне вина. Я сделал глоток и подавился. Многие в баре засмеялись. Это вино было просто отвратительным! Совсем не похоже на то, что я пробовал в ресторане гостиницы. Фатиль тоже засмеялся, а затем попрощался с барменом и вышел на улицу. Я наблюдал через огромные окна бара, как мой знакомый не спеша удалялся. Тут к нему подошли трое в темных куртках. Самый высокий из этих людей постучал пальцем по запястью. Должно быть, он интересовался который сейчас час. У этого мужчины не было мизинца на левой руке. Фатиль покачал головой и развел руками. Затем эти трое переглянулись, и высокий мужчина вытащил из кармана что-то блестящее… Через несколько секунд я уже стоял на коленях у тела месье Фатиля. Я выбежал из бара первым, а за мной еще несколько человек вышли на улицу:

– Ему нужен врач! Вызовите врача!– крикнул кто-то за моей спиной.

Тело мужчины было неподвижным, взгляд застывшим, а из шеи текла кровь.

– Врач ему уже не понадобится,– тихо сказал я и направился прочь… Как хрупка человеческая жизнь! А ее сосуд – еще более хрупок. Ты любил, страдал, боялся или смеялся, а в следующую секунду это все уже так далеко… Но как же… как же можно отнять человеческую жизнь?! Что хотели те люди от Фатиля? Какова была цена его жизни?! У них не было права… Ни у кого нет права решать, кому жить, а кому умереть! Именно в этот момент я по-настоящему понял, почему Ибис почти всегда был таким расстроенным, когда смотрел в Зеркало Вечности. Люди забыли о главных ценностях. Какое будущее может быть у тех, для кого материальные ценности важнее человеческой жизни? Меня утешало лишь одно: я твердо знал, что не все люди такие, как те негодяи.

По дороге в гостиницу, я настолько устал, что уже не был способен что-либо чувствовать. В холле я встретил Жан-Поля. Он давал поручения сотрудникам:

– Филипп, не забудьте завтра позвонить флористу, и узнать готов ли букет для месье Габена, еще нужно найти нового бармена… Ах да! Нужно завтра сказать Фатилю, чтобы проверил электричество в подвале.

– Он не сможет это сделать,– сказал я, вызывая лифт. Боковым зрением я видел, что все присутствующие посмотрели на меня.

– Почему?

– Пятнадцать минут назад его зарезали в переулке.

Все ахнули:

– Месье, думаю, что это неудачная тема для шуток!

– Я не шучу. Ему перерезали горло, я сам видел.

Одна из горничных без чувств упала на диван. Жан-Поль сначала смотрел в одну точку, а потом подошел к телефону и стал кому-то звонить, но разговора я уже не слышал: двери лифта закрылись. Я пришел к себе в номер и рухнул на кровать.

10

Утром мне показалось, что все случившееся вчера произошло не со мной. Я сел на кровать и пошарил в карманах. У меня оставалось всего пара франков. К счастью, я вспомнил, как услышал вчера из разговора Жан-Поля с работниками гостиницы, что ресторану нужен новый бармен. Я не был уверен, что из меня получится хороший бармен. В памяти возник образ бармена из ресторана: он обращался с бутылками, словно фокусник, подбрасывал их, почти не касаясь, и отлично разбирался в спиртных напитках. Я так вряд ли смогу.

Мари хорошо отзывалась о Жан-Поле. Может, я смогу уговорить его взять меня на работу? Я набрался смелости и решил подойти к нему.

– Простите, я слышал, что вам нужен бармен. Вы могли бы взять меня. Недавно меня обокрали, и у меня почти не осталось денег. Вы бы очень помогли мне, если бы взяли на работу.

Жан-Поль молчал. Его лицо не выражало никаких эмоций, и было невозможно понять, о чем он думает.

– Прошу прощения, месье. Я сочувствую вашему положению, но нам требуется бармен с опытом работы.

Я поблагодарил Жан-Поля, и направился к себе в номер. У лифта, я поймал на себе взгляд горничной, протиравшей зеркало. Надеюсь, она не слышала разговор.

Мне надо найти работу. Через несколько дней я должен буду выехать из гостиницы. Где тогда я буду жить? Я сидел в кресле и строил планы на будущее. В дверь постучали. Это была Мари.

– Здравствуйте, Сперо! Одна птичка, а точнее болтливая сорока Франсуаза, нашептала мне, что вы хотите работать барменом в нашем отеле – работа ваша,– девушка уже собиралась уходить, но я остановил ее, взяв за руку… Меня будто ударило током. Сердце часто забилось, и я не мог ни о чем думать. От оцепенения я отошел, когда Мари стала щелкать пальцами у меня перед глазами:

– Сперо, вы еще с нами? Вы в порядке?

В моей руке больше не было руки Мари:

– Что? То есть я хотел сказать, как значит работа моя? Но ведь Жан-Поль сказал…

– Я поговорила с ним… видите ли, мы с ним давние друзья. Так что, сегодня вечером можете выходить на работу.

– Не знаю, как вас отблагодарить!– я широко улыбнулся, а Мари засмущалась, опустила глаза и покраснела.

– Раз мы будем работать вместе – перейдем на "ты". К тому же, я твоя должница после случая в ресторане. Не люблю оставаться в долгу,– Мари попыталась улыбнуться, но это была очень грустная улыбка. И я понял, из-за чего расстроена девушка. Она посмотрела мне в глаза и поняла, что ее чувства не остались незамеченными:

– Говорят, что ты видел, как убили месье Фатиля… Он был хорошим человеком. Со стороны он казался грубым и невоспитанным, но под всем этим пряталась добрая душа. Я знаю – мы были знакомы много лет. И он всегда хорошо относился ко мне,– по щеке девушки побежала слеза. Я не мог смотреть, как Мари плачет.

– К тебе невозможно относится иначе.

Мари снова улыбнулась, но на этот раз счастливой улыбкой.

– Фатиль не заслуживал смерти, но я верю, что справедливость восторжествует, и тех людей накажут,– сказал я, в надежде утешить девушку.

– Хорошо бы… но далеко не всегда все происходит по справедливости,– Мари вытерла слезы большими пальцами.– Ну, до встречи вечером!– и она ушла.

У меня теперь есть работа! Я совсем как человек!

11

Перед началом смены мне выдали рубашку. Никто не объяснял, что и как делать, но я освоил все сам. Быть барменом оказалось достаточно просто и даже интересно. Не последнюю роль в этом сыграла Мари. Она помогла мне. Здорово надоел я ей, должно быть.

В тот вечер в ресторане было много народу – публика пришла послушать выступавший в тот вечер джазовый оркестр. Мари бегала от столика к столику, да и я тоже не сидел без дела. Но, все же, я заметил, что один из посетителей как-то странно посматривает на Мари. Надеюсь, он не будет приставать к ней, как тот тип, подумал я. Все разрешилось самым неожиданным образом.

Мари принесла мужчине заказанное им блюдо и уже собралась уходить, но этот месье остановил ее:

– Простите, мадемуазель, вы Мари Клавье?

Девушка изменилась в лице:

– Нет, месье, вы ошиблись.

– Да нет, это вы! Моя жена вас обожала!

– …Будете еще что-нибудь заказывать?

– Она была почти на всех ваших выступлениях… Но, в тот день, когда вы выступали в Опере, ее сбила машина… Жена как раз шла на ваш концерт.

– Очень сожалею о вашей утрате.

– Спасибо, мадемуазель! Возможно, мне не стоит этого говорить, но я даже винил вас в произошедшем. Глупо, конечно. Виновата женщина, которая была за рулем другой машины и не следила за дорогой… А, хотя, какая теперь разница, кто виноват… Принесите мне бренди.

– Одну минуту, месье.

Я наблюдал за лицом Мари – оно было спокойным, но по взгляду я понял, что ее мысли где-то далеко.

12

После закрытия ресторана я еще долго помогал Мари прибираться. Освободились мы только в два часа ночи, и я предложил Мари проводить ее до дома.

– Спасибо, но не стоит. Я живу недалеко.

– Далеко или близко – неважно! По улице могут ходить плохие люди.

Я ненамеренно напомнил девушке о кончине Фатиля. Главное, она согласилась, чтобы я ее проводил.

По пути домой я решил спросить у Мари, как так вышло, что мужчина в ресторане отеля узнал ее. Я побоялся, что она снова не захочет отвечать, но в тот день девушка оказалась более общительна, чем вчера, когда мы были заперты в чулане.

– Я единственный работник отеля, кто работает сразу на двух должностях. Сначала я была просто горничной, но денег не хватало, и я попросила своего друга детства взять меня еще на одну должность и он согласился.

– Жан-Поля?

– Да. Надеюсь, он позволил мне работать в ресторане не только по дружбе, но и потому, что я старалась хорошо выполнять свою работу горничной.

– Но как это связано с тем, о чем говорил тот мужчина?

– Еще до того, как я стала горничной, я была певицей. Достаточно известной в Париже. Я даже в Опере выступала. Но все закончилось в тот день, когда мой ревнивый муж наградил меня этим шрамом,– Мари провела по щеке пальцем.– На этом карьера певицы закончилась. Мне было двадцать пять. Я ничего не умела, кроме как петь. Я отчаялась и не знала, что делать со своей жизнью, но тут на помощь пришел Жан-Поль. Он моя Фея Крестная,– девушка засмеялась и заправила прядь волос за ухо.– Жан-Поль предложил мне должность в отеле, в котором работал сам, и в котором я некогда выступала. Сначала мне показалось унизительным быть горничной, но потом я привыкла… Люди ко всему привыкают, даже если втайне надеются вернуться к прежней жизни…

– Я заметил, что некоторые из вас эгоистичны в своих поступках, даже когда стремятся помочь другим.

– Из Вас?! Что значит «из вас»?

– Вас – людей.

– А ты не человек?

О, нет! Что я говорю!

– Просто, я не из этих мест. Там, откуда я, все по-другому.

– Я заметила, что ты другой. И из каких же ты мест, где все по-другому и где принято называть детей необычными латинскими именами?

– Из очень далекого места. Обычно туда не возвращаются.

– Я поняла… Ты из Южной Америки.

Мы подошли к дому Мари. Он находился на узкой улице, недалеко от Сен-Жермен.

– Зайдешь выпить чаю? Я тебя кое с кем познакомлю.

– А твой муж мне шрама не оставит?

Мари сильно удивилась:

– Муж? Я давно развелась с ним! Я живу с дядей. Полтора года назад умерла моя тетя, и я переехала жить к нему, чтобы ухаживать за ним.

– Надо же… Знаешь… Мне очень захотелось выпить чая.

– Хорошо, но у меня есть условие: ты должен будешь что-нибудь о себе рассказать. Я почти ничего о тебе не знаю… Согласен?

Что я ей скажу?

– Договорились.

13

Квартира Мари была небольшой, но очень уютной. Она располагалась на самом верхнем этаже дома, такого… французского дома, с мраморной спиральной лестницей, на ступенях которой еще оставались следы тех, кого давно уже нет.

– Дядя Жак, я дома!

– Наконец-то, милая!

– Я не одна.

Мы зашли в маленькую комнатку. Возле радио спиной к нам сидел пожилой мужчина. Я подошел к нему спереди, и меня одернуло. Это был Блас! Я чувствовал это!

– Познакомься, дядя. Это мой друг, Сперо.

– Друзья Мари – мои друзья,– мужчина протянул мне руку – я пожал ее, у меня не осталось сомнений, что это Блас.

– Приятно познакомиться!

Мужчина улыбнулся, продолжая смотреть в одну точку. И тут я понял – старик был слеп.

– Я сделаю чай, дядя,– Мари положила руку на плечо дяди. Он наклонил голову и поцеловал ее руку.

Как только Мари ушла, Блас, то есть Жак, спросил:

– Вы тот самый друг, который защитил мою племянницу от мерзавца, приставшего к ней в ресторане?

– Да, это был я. И я сделал бы это снова.

– Это был благородный поступок. Вы настоящий мужчина!– старик откашлялся.– Видите ли, Мари – моя отрада. Своих детей у меня нет. И племянница ухаживает за мной. У нас никого больше не осталось. Мари – подарок, сделанный мне жизнью перед смертью!

Она и вправду подарок, подумал я.

– Когда умерла моя жена, я думал, что умру от тоски, и Мари переехала жить ко мне. Она даже не спросила разрешения. Приехала и все. Она как раз в то время переживала то, что с ней сделал этот ублюдок, ее бывший муж. Я очень рад, что она рядом! И не потому, что я слеп и счастлив, что теперь появился тот, кто за мной будет ухаживать. Нет! Ведь я такой уже пять лет и научился заботиться о себе сам. Я рад, что не умру в одиночестве,– Жак снова откашлялся, прикрыв рот левой рукой, и я заметил, что у него нет безымянного пальца.

– Простите, где здесь туалет?

– В конце коридора.

Я зашел в ванную и поплескал в лицо воды. Что мне делать? Забрать его прямо сейчас? А как же Мари? Я посмотрел на себя в зеркало. Нет. Сейчас я не могу это сделать.

Когда я вернулся в комнату, Мари сидела возле дяди и держала его за руку. И я должен буду их разлучить?! Мари этого не переживет.

– Спасибо, что приняли, но мне пора.

– Но ты только пришел! Я приготовила чай.

– Спасибо, но мне уже не хочется чая,– я подошел к Жаку.– До свидания! Рад был повидаться.

– Всегда рад такому собеседнику, как вы! Надеюсь, мы еще встретимся,– старик улыбнулся.

– Обязательно.

Мари поцеловала меня в щеку на прощанье.

14

Наступил день, когда я должен был съехать из отеля. Мне некуда было идти. Хорошо, что хотя бы работа есть. На часах уже одиннадцать утра. Я спустился в холл и отдал ключи Жан-Полю.

– Были рады служить вам, месье. И не опаздывай завтра на работу, Сперо,– я впервые увидел, как Жан-Поль улыбнулся.

Все. Идти мне некуда. Негде ночевать. Я бродил по улицам, обошел почти весь Париж в раздумьях о том, что мне делать дальше. Неожиданно я заметил, что нахожусь недалеко от дома Мари. Может мне переночевать у нее? Нет, исключено! У нее пожилой дядя, да и квартира маленькая. И я побрел дальше. Уже смеркалось, и мне ужасно хотелось есть. Я вспомнил о круассанах, которые ел несколько дней назад. Живот громко заурчал, требуя те самые круссаны. Жаль, что у меня совсем не осталось денег.

Я забрел в какой-то бедный район: облупившаяся краска на домах, старые деревянные двери. Зато в окнах уютно горел свет, пробуждая желание оказаться в мягком кресле с чашкой чая.

В конце улицы стоял заброшенный дом. Стекла были выбиты, и свет в окнах не горел. Разве что, в одной из квартир на первом этаже. Но этот свет не был рожден электричеством, он становился то ярче, то тусклее. Другой на моем месте пошел бы дальше и ни за что не вошел бы внутрь. Но мне еще не был ведом страх, я не думал о последствиях, которые, вполне возможно, могли бы настигнуть меня, войди я туда. Поэтому я спокойно отворил дверь.

В центре комнаты вокруг костра сидели трое мужчин в рваных одеждах.

– Что нужно? Пошел вон!– крикнул один из них.

– Мне некуда идти! Позвольте заночевать здесь. Я обещаю, что уйду утром.

– Ага, как же! Зачем такому разодетому и холеному типу, как ты с нами здесь ночевать?!

– Да брось ты, Луи. У нас полно места,– заступился другой, самый молодой из них.

– Полно места! Помнишь, что было в прошлый раз?! Нас сдали жандармам!

– Ну и что? Зато там, куда нас увезли, тепло было,– сказал третий, подставляя ладони к огню.

Угрюмый ворчун перестал смотреть на меня и перевел взгляд на костер.

– И то верно… Ладно уж. Сиди.

Я сел возле костра, и мы все уставились на огонь.

– Есть как охота!– воскликнул один из них.

– Что это я! У меня же есть хлеб!– ворчун достал из своей сумки багет, разделил его на три части и отдал своим товарищам. Видимо, я еще не заслужил его доверия – мне он хлеба не дал, а я так хотел есть! К счастью, тот, что заступился за меня, отломил половину хлеба от своего куска и отдал мне.

– Спасибо,– я накинулся на хлеб, как хищник на добычу.

– Зовут то тебя как?– спросил мой благодетель.

– Сперо.

Ворчун захохотал:

– Это самое дурацкое имя из всех, что я слышал!

– Ты бы так не говорил, если бы знал, что оно означает,– бездомный, что угостил меня хлебом, повернулся ко мне.– Не слушай его. Это, кстати, Луи. Тот, что все время молчит – Гийом, а я – Ив. Наконец-то можно поговорить с кем-то, кроме этих невежд.

– Какой вкусный хлеб!– сказал я, уплетая за обе щеки.– Где вы его купили?

– Купил?! На какие же деньги?! Я его украл!

Я посмотрел внимательно на свою еду и, не смотря на то, что мой аппетит еще не был утолен, я ощутил отвращение. Я ем ворованный хлеб?! Не раздумывая, я протянул хлеб обратно Иву, несмотря на то, что все еще был очень голоден.

– Я не буду его есть!

– Зря отказываешься! Другой еды у нас нет.

– Отдай мне! Я еще десять таких багетов съесть могу!– чавкая, произнес Луи. Я отдал свой кусок ему, и он тут же начал его жевать. Ничего, подумал я, завтра что-нибудь перекушу на работе. Я лег на пол у окна. Там было тепло и не дуло. Чтобы было удобнее спать, я подложил под голову пиджак. Перед сном я думал о Мари. Как же хорошо, что она сейчас у себя дома, в тепле, там, где ее любят. С этими мыслями я и заснул.

15

Начало августа было теплым. И я почти не замерз спать на полу. Я проспал до утра, и почти не слышал храп новых знакомых… Когда я проснулся, никого из них я не увидел, как и часов на моей руке… Надеюсь, что они продадут их и смогут КУПИТЬ на эти деньги еды.

Я вышел на улицу, и спросил время у проходящего мимо мужчины. Он сказал, что я должен пойти куда-то. В общем, я не понял куда. Надо будет узнать значение этого слова. Но времени мне этот мужчина так и не сказал.

Сегодня вторник. Значит, сегодня в ресторане работает Рауль, а не Мари. Мне нравился Рауль. Жизнерадостный и открытый. Думаю, именно таким должен быть настоящий парижанин.

Мне так хотелось снова увидеть Мари… Решено! Сегодня же после смены я навещу ее! Она точно обрадуется. И я увижу ее улыбку…

После смены, когда я уже собирался уходить, ко мне подошел Рауль:

– Друг, мне нужен твой совет,– Рауль извлек из кармана коробочку. В ней оказалась серебряная цепочка с кулоном и надписью на нем "Я люблю тебя М.."– Я хочу признаться одной девушке в своих чувствах, и подарить ей это.

– Красивый кулон! Девушке точно понравится.

Рауль убрал подарок и похлопал меня по плечу:

– Звучит ободряюще! Жаль, что я не могу себе позволить купить подарок дороже, ведь моя девушка заслуживает королевских украшений.

– И живет она, должно быть, в зАмке?

– Нет, всего лишь в обычной квартире, недалеко от Сен-Жермен… Ладно, друг, до встречи!

Недалеко от Сен-Жермен? Наверное, рядом с тем местом, где живет Мари… Ах, вот оно что – "Я люблю тебя М."… М.

Я хорошо помню тот вечер. Это был первый раз в моей жизни, когда я испытал что-то похожее на отчаяние. Я тогда еще подумал, что люди наверняка часто испытывают нечто подобное. Что мне делать? Я голоден, почти ничего не ел сегодня, живу с бездомными в заброшенном здании, и у девушки, которая мне небезразлична, роман с моим другом. Но я не злюсь, они оба хорошие люди и оба достойны счастья… Я мог бы избавить себя от всех этих терзаний, достаточно было просто пойти домой к Мари и "забрать" Жака. Но я не сделаю этого. Мари не заслужила, чтобы сейчас, да и вообще когда-либо, из ее жизни исчез близкий человек. Она и так много потеряла. Я отказываюсь делать это. Надеюсь, Ибис меня простит…