Драконы, твари, люди. Часть 1: Адаптация
Александру Х.
Тебе бы понравилось.
Пролог
Дракон был огромным.
Нет, конечно, виновато было освещение – его отсутствие: густые, многослойные тени от «ночной» точечной подсветки скрадывали и искажали общую картину.
Дима был в этом ангаре днём, так что представлял себе истинные размеры…
В щели забрала распахнулся опалесцирующий глаз.
…мамочки, дракон правда огромный.
Дима присел на корточки, оказавшись вровень с драконьей мордой – нет-нет, ноги не подкосились с перепугу, просто так удобнее же. Драконий взгляд – ещё мутный, расфокусированный, – завораживал. Закованное в экзоскелет туловище высилось тёмной горой, хвост с шорохом скользил по бетону: туда-сюда, туда-сюда, с размеренностью метронома…
– Вы там скоро? – сердито зашипело в рации над Диминой головой.
Дима дёрнулся, чуть не влетев затылком в Дока.
– Вывел из гибернации, отключаю экзоскелет, – невозмутимо отозвался Док. – Имейте терпение.
– Скажешь потом это охране! – рявкнула рация. – Резче давайте!
– Резче будешь со своей бабой… хотя и с бабами лучше помягче, – отстранённо заметил Док, колдуя над пультом у решётки бокса. Пальцы в перчатках легко и уверенно порхали по клавишам подключенной к пульту самодельной консоли. – А мы так получим неуправляемую тварь. Охрана – ваша задача.
Дима тоже хотел бы стать таким – невозмутимым профессионалом, который может одной хлёсткой фразой срезать даже вечно недовольного Сержа… и не сбиться при этом в вводимых командах.
Лязг отключаемого экзоскелета прогремел, казалось, на весь ангар, так что Дима аж пригнулся. Погасли индикаторы на нагруднике. Расколовшись надвое, сегментные надкрылья скользнули в стороны, обнажая обманчиво-уязвимое нутро, а следом за ними вздыбились, раскрываясь и расходясь, остальные пластины доспехов.
Окружённый ими, как ёж иголками, дракон словно бы растерянно моргнул.
– Внешний контур отделён, – оповестил Док. – Дим, твой выход.
С коротким шипением открылось очередное отделение кофра у его ног, и в Димину ладонь лёг ледяной цилиндр инъектора.
Хорошо быть маленьким. Даже в свои тринадцать Дима, втянув живот, без особых проблем пролез сквозь прутья ворот в бокс.
– Эй, – пробормотал он, боясь отвести взгляд от драконьего глаза там, в щели забрала, – не бойся, это не больно… ну, станет не больно. Там и обезболивающее есть. Нам надо извлечь из тебя этот, базовый контур, в общем. Ты вон какой большой, даже не заметишь укола.
– Чисто технически, – заметил Док со своего места, – это самка. Причём невзрослая. Физиологически ей года два.
Дима сглотнул.
…нет, он это всё знал. Кадетам проводили экскурсию и молодняк демонстрировали. Вот поэтому Док и взял его с собой, что Дима на месте ориентировался!
Он знал, да, просто одно дело экскурсия, а другое – залезть прямиком в бокс.
Почти что в пасть, только пасть закована в шлем-шанфрон… который потом придётся снять.
Хорошо, что снимать будет не Дима.
– Инъекционное гнездо должно быть в основании первой шейной пластины доспеха, слева под гребнем. Нашёл?
Продолжая бормотать какую-то успокоительную чушь, Дима потянулся к краю гребня.
Дракон – драконица! – двинул головой в сторону, и Дима чуть не рухнул, в последний момент уцепившись свободной рукой за нижний отросток гребня. Аккурат у того самого гнезда для инъекций.
Пол ушёл из-под ног.
…Дима не завопил. И вовсе не потому, что от страха перехватило дыхание, не так уж он и испугался, конечно. Просто это было внезапно.
– Быстрей, – рявкнул Док, растеряв свой благодушный настрой.
Драконица изогнула шею, и Дима свесился аккурат напротив её глаза. Глаз моргнул.
Вот так вблизи было видно, что она ещё толком не очнулась. Не понимает, что происходит…
Да и не умеет понимать.
– Прости-пожалуйста-не-бойся-я-быстро, – выпалил Дима на одном дыхании и, извернувшись, воткнул инъектор.
Цилиндр вошёл в гнездо со звучным щелчком. Короткое «пш-ш» сработавшего поршня, второй щелчок, и Дима спрыгнул, всё так же сжимая шприц в руках.
Драконица даже не вздрогнула.
…ну да, ей это должно быть привычно.
И вообще, что там ей этот укол. Так, комарик укусил, как врачи Диме в детстве говорили.
Врали безбожно.
– Готово, – самым небрежным тоном, на какой был способен, сообщил Дима Доку.
…и вовсе голос у него не дрожал. Это просто эхо от движения драконицы.
Она беспокойно зашевелилась, часто моргая и оглядываясь. Во взгляде постепенно проявлялось… что-то.
Осмысленность?
Забрало шанфрона мешало рассмотреть.
– Отходи, – велел Док. – Отделяю статические катетеры.
Череда глухих щелчков, перестук опадающих шлангов.
Дима помедлил, не в силах отвести взгляд. Драконица поворачивала голову к нему то одним, то другим боком.
…шанфрон ей мешал. Определённо. А кому не будет мешать сплошной намордник с щелями для глаз?
– Потерпи, его скоро снимут, – заверил Дима, потянувшись к драконьей морде.
– Назад! – рявкнул Док.
Дима послушно отскочил.
– Вылезай, быстро, – поторопил Док напряжённым голосом.
– Да я просто…
– Быстро, я сказал! Процесс извлечения запущен.
Одно за другим рёбра экзоскелета отделялись, расходились в стороны, раскрывались веером. С противным чпоканьем выходили из гнёзд иглы контактов. С глухим лязгом размыкались фиксаторы.
Дима, замерев подле Дока, вздрагивал от каждого звука, почти наяву ощущая всё это. Драконица в боксе беспокойно дёргала хвостом, вертела головой, и во взгляде её чудилось недоумение.
– Док, вы там долго? – снова ожила рация.
– Уже почти, – успокоил Док, вбивая последнюю череду команд. Убрал пустой Димин инъектор в кофр, выпрямился, оглядываясь. – У вас всё тихо?
– Пока да. – Серж явно нервничал. – У вас?
– Тоже.
В остальных боксах и впрямь царила тишина. Силуэты погруженных в гибернацию драконов не шевелились, различаясь на первый взгляд только светящимися номерами боксов: 74, 75… «Их» драконица была семьдесят третьей, и её уже было с соседями не спутать – экзоскелет раскрылся, выпуская драконицу на волю. Верхняя часть с позвоночным гребнем и надкрыльями отъехала назад, к стене, – драконица чуть не задела её хвостом. Нагрудник, фланшарды, ногавки опали на пол. Последним вышел контакт на загривке. Толстый – в Димину руку – плетёный кабель остался висеть дохлой змеёй.
Дима повёл лопатками, пытаясь избавиться от нафантазированного зуда.
Ему всегда говорили, что у него богатое воображение. А ночью, в тревожном полумраке, оно неминуемо должно было разыграться.
– Готово, – удовлетворённо произнёс Док.
Драконица повела плечами и медленно поднялась на лапы, такая хрупкая и маленькая без оставшегося на полу экзоскелета. Задела плечом болтающийся кабель, неловко дёрнула поджатым крылом. Мотнула головой. Припав на передние лапы, потянулась носом к воротам бокса…
Док нажал на кнопку, и горизонтальные прутья беззвучно ушли в свои пазы. Ворота распахнулись.
– Ну пойдём, красавица. – Док сделал глубокий вдох. – Пора на свободу, пока по наши души патруль не явился.
…накаркал. Рация запищала резко и тонко, подавая условный сигнал: пора.
Драконица нервно дёрнула головой, стукнувшись о дверной проём, и попятилась.
– Да выходи уже! – поторопил Док, отступая в сторону и поднимая с пола свёрнутый повод. – Давай, давай, высовывай морду и пошли.
Поймав момент, он исхитрился и зацепил повод под нижней челюстью, в точке управления шанфрона. Потянул на себя – сначала осторожно, потом увереннее.
Получив знакомый сигнал, драконица послушно двинулась вперёд, и Дима выдохнул: получилось!
Подхватил кофр Дока и заторопился к воротам ангара.
…Ворота отъехали с таким протяжным скрежетом, что должны были перебудить всю округу.
– Наконец-то, – проворчал Серж, отлипая от стены.
Ночь была пасмурной, и глаза его в прорезях маски блестели диковато. Даже пистолет он не стал прятать в кобуру, нервно поглядывая на драконицу.
А та уже буквально на пороге почему-то заупрямилась. Рация Дока подала два коротких сигнала: тревога!
Док заковыристо выругался.
…драконица боялась. Как Док этого не заметил?
Страх плескался в её бездонных, распахнутых глазах.
– Эй, – позвал Дима, поднырнув под повод. – Не бойся. Никто тебя не обидит, честно. Мы тебя вообще-то спасать пришли. Вон, слышишь? Это Арх летит. Ты не видела свободных драконов ещё? Глянь!
Драконица действительно задрала голову, услышав хлопанье крыльев.
В другой стороне питомника по небу уже шарили лучи прожекторов, слышались крики, сирена, топот…
Док отпихнул Диму из-под лап драконицы, когда она, чуть косолапя, осторожно вышла во двор, продолжая вглядываться в небо. Над двором зависла громадная крылатая тень – Арх не стал приземляться, и каждый взмах его крыльев поднимал облака пыли.
Закачались в воздухе десантные ремни, и Док, отобрав у Димы свой кофр, ловко уцепил его за один, а следом прицепился сам. Серж и его безмолвный напарник рванули к другим. Человек на спине Арха что-то крикнул – похоже, торопил.
Дима замешкался, оглядываясь на драконицу. Топот и крики приближались.
– Взлетай! – крикнул Дима. – Смотри, Арх свободен! И ты так можешь, давай, не бойся!
Арх медленно поднимался по дуге. Повод драконицы натянулся.
– Давай! – подбодрил Дима. – Ты же дракон, ты умеешь летать, ну!
Драконица расправила обманчиво хрупкие, вялые крылья. В свете резко вспыхнувших фонарей блеснули вживлённые пластины усилителей.
– Стоять! – загремел динамик.
…Дима в диком прыжке успел уцепиться за ремень, больно резанувший по рукам, и драконица с протяжным клёкотом замотала головой, сделала несколько прыжков, следуя за Архом по земле – и, наконец, невероятным рывком взмыла в воздух. Луч прожектора скользнул по её лапе, но драконы уже набрали нужную высоту и ушли в сторону, прочь от питомника.
Дима перехватил ремень, чувствуя, что соскальзывает. Прицепиться никак не получалось – он болтался на самом конце.
Но ничего, он сильный, у него по физре круглые пятёрки.
…а та четвёрка за канат позавчера – она по глупости, он просто порезал ладонь накануне, пока ножик точил, и плохо заклеил.
Дима ещё чуть сполз. Порезанную ладонь дёрнуло болью – и он рефлекторно её разжал.
И сорвался.
…Он ударился о крыло драконицы, обдирая локти, перекатился на её спину, чувствуя, как драконица под ним резко, насколько позволял повод, уходит вниз, – и, не успев ни за что ухватиться, сорвался дальше, почти чувствуя, как когти драконьей лапы скользнули в сантиметре от его ноги.
Дима открыл рот, чтобы заорать, но падать оказалось не так далеко.
…Домой он прихромал уже под утро.
Мокрый, заляпанный тиной из городского пруда, исцарапанный…
– …живой, – выдохнул отец. Под глазами у него залегли глубокие тени. – Не шуми, мать разбудишь. Я видел лучи прожекторов над драконарием в питомнике. Надеюсь, тебя там не было?
В такие моменты Диме казалось, отец всё знает.
Про Эллу, бывшую одноклассницу, и её старшего брата, про знакомство с Доком, про встречи на старых складах за пристанью, про планы и листовки…
Ну, Дима притащил домой парочку, но не говорил же, откуда!
А отец их молча сжёг. Обидно было.
…ещё обиднее, пожалуй, было бы свернуть шею, упав с благополучно освобождённого дракона.
– Я просто соскучился по вам, – пробурчал Дима, неловко обнимая отца. – Там, в кадетке, тоска смертная, знаешь же.
Глава 1. То, что именуется импровизацией
Девять лет спустя.
В тот момент, когда выяснилось, что профессор Лазаревский не явился на встречу, всё покатилось в бездну.
Ну операция как минимум.
…ладно, Лавр здраво оценивал ситуацию: когда у них с Дарой вообще всё шло как-то иначе, чем через известное место?
Лазаревский вошёл в состав консультационной комиссии. Он должен был быть там. Но его не было.
Без него встреча представителей военных ведомств Анда́рской Федерации и Союзной Вирсавии не имела особого значения, о чём бы там стороны ни договорились. Нет, устроить громкую акцию, попытаться сорвать переговоры – это всё можно, конечно.
…не переговоры, а консультационную встречу, и не сорвать, а максимум настроение участникам испортить.
Ну ладно, кому-то навсегда. Там были те, кто того заслуживал.
Но Лавр ввязался в это по куда более важному поводу и рассчитывал на некоторый… результат.
А всё скатилось в бездну.
По напряжённо вздрагивающей связи эхом прилетело беспокойство-ободрение-возбуждение, густо замешанное на желании срочно подхватить Лавра когтями – и свечкой в небо.
…они так и сделают, обязательно, но чуть позже, хорошо?
Не здесь.
Лавр осторожно, слитным движением поднялся на ноги и отступил вглубь чердака. От запаха краски першило в горле – он задел одно из вёдер по дороге сюда, и оно оказалось неплотно закрытым.
На правой штанине осталась россыпь белых, пачкающих пальцы брызг.
…пусть расход пятновыводителя будет главным убытком от этой операции, ладно? Уж это-то они с Дарой переживут.
Но сначала надо выбраться с перекрытой безопасниками территории.
Первое правило успешной операции: если вы благополучно свалили – она уже по определению не провалена.
Проходи встреча в столице, шансов, конечно, было бы мало, но старинное здание вирсавийского посольства располагалось на окраине Загорья и оставляло широкое окно возможностей… если бы Лавр узнал чуть раньше, что профессор не приехал.
Если бы перепроверил, не полагаясь на перехваченные Коалицией скудные данные.
Довольно глупо попасться просто оттого, что пришлось залезть несколько дальше, чем планировал, когда из всех путей отхода остаётся только один: вперёд, и да поможет Небо.
…это называется импровизация так-то, и Лавр с Дарой в ней всегда были неплохи. Что ещё остаётся делать, когда буквально всё по жизни идёт через одно место?
Нацепив бейсболку и ветровку с логотипом строительной компании, он благополучно спустился на два пролёта, не светя лицом под замеченными камерами. Правдоподобно покачнулся на очередном повороте – простой работяга, припрятавший на чердаке понятно что, какое ему дело до того, что происходит в самом посольстве.
Внизу зазвучали голоса. Короткие команды, шаги, хлопанье дверей, на грани слышимости – тихое потрескивание рации. У кого-то она не заведена на гарнитуру. Может, просто охрана?
Но вряд ли могло так повезти.
Лавр осторожно отступил назад, ещё и ещё, убеждаясь, что не могло и не повезло.
– Стоять!
Развернувшись, Лавр рванул наверх. Вылетел на этаж, хлопнул одной дверью, другой. Прятаться по подсобкам не вариант, их методично обшарят – но зато потратят на это время.
Вторая лестница в другом конце коридора…
С выскочившим на этаж бойцом они едва не сталкиваются лбами.
Связь вспыхивает торопливым я-близко-я-спешу – не словами, чувствами, на краткий миг дезориентируя.
Мир уходит из-под ног, даря ощущение стремительного своего-чужого полёта, за которым не поспевает даже сила тяжести, – и тут же возвращается болезненным толчком спину.
– Руки за голову, лицом к спине!
«Не торопись, обожди, не при напролом!»
Это Лавр себе или Даре?
…определённо Даре.
Самому ему хватает пары секунды, чтобы с размаху засадить локтем в лицо бойца, сбивая модные защитные очки, вывернуться и – влететь плечом прямо в окно, выдавливая стекло.
…Лавр заранее отметил, что это не стеклопакет. Он не бил на удачу!
Ну, он предположил, что если на чердаке остекление не меняли, то и тут тоже. Совершенно логично предположил.
Под аккомпанемент хруста стекла и рассерженного вопля безопасника он вывалился со второго этажа, поминая Небо, бездну и чью-то мать. Влетел в аккуратно выстриженные кубиками (уже нет) кусты, перекатился, игнорируя неприятный хруст в плече, и резво припустил по газону.
Полётная куртка под ветровкой смягчила удар, но Лавра всё равно слегка вело. Мир ощущался странно многогранным, то и дело меняя восприятие.
Лавр-Дара-Дара-Лавр.
…Дара торопилась изо всех сил.
Он не придержал связь во время стычки, и теперь она буквально звенела Дариной тревогой.
Оставалось одно: найти, где Дара сможет его подхватить…
Лавр свернул между деревьями на какую-то аллею и прибавил ходу.
С момента приземления он насчитал три хлопка выстрелов – дальше стрелять по нему стали, вероятно, планируя прихватить живым. Что ж, спасибо и на этом.
Аллея завернула, выводя к террасе за зданием посольства.
…бинго.
Здание располагалось на холме, и с террасы открывался прекрасный вид вниз, на город. Бог с ним видом, но сам обрыв…
Мир снова провалился – чтобы содрогнуться до основания от резко сброшенной скорости и явить почти тот же вид, но с совсем другого ракурса.
С совсем другой высоты.
Город – мозаика из стремительно вырастающих зданий и сложная паутина улиц. Пушистый ковёр парков с яркими вкраплениями красного и жёлтого.
Здание на холме над городом – белый игрушечный домик.
Неуклюжая грязно-зелёная машина с гребнем радара. Вторая – ощетинившаяся стволами…
Мир вернулся к Лавру ударом в спину, заломленной рукой, ткнувшимся в колени асфальтом. По лицу текло что-то горячее, солёное, правую скулу дёргало болью.
Кажется, осколками стекла его всё-таки поцарапало? Просто он не обратил тогда внимание. Ну, ему было некогда.
…Ему что-то говорили, но Лавр заторможенно смотрел на вынырнувший из облаков силуэт, вырастающий с каждым взмахом крыльев.
По связи колотилось желание схватить, вытащить, унести в когтях: не догонят, не успеют, не…
Виски заломило.
– …пилот?! – расслышал он наконец.
– Не стреляйте по ней! Не стреляйте!
Кажется, он сорвал голос.
Дёрнулся вперёд, но его ухватили за волосы (где он потерял бейсболку? Наверное, в прыжке из окна…), пригибая к земле, и шею справа, у основания черепа, обожгло болью, словно десяток комаров впились разом.
Вывернувшись, Лавр задрал голову, и мир сузился до одной – прекрасной, лучшей, бесценной – зеленокрылой драконицы, растерянно зависшей совсем рядом.
Крылья мерно взбивают воздух. Гребень воинственно встопорщен, грудь раздувается, и где-то в горле клокочет пламя.
Сколько между ними – тридцать метров, пятьдесят?
Если разбежаться и сигануть туда, вперёд, с обрыва…
Дара распахнула пасть. Лавра скрутил рефлекторный кашель.
«Дара, нет!»
Недоумение-гнев-послушание.
Его снова ухватили за волосы, в точку на шее ткнулось что-то острое, обдающее холодом… Лавр больше не сопротивлялся.
Даже если бы его сейчас отпустили – он бы не сопротивлялся.
Он знал, что Дара на прицеле.
– Прикажи ему сесть и подчиниться командам.
Уже понимая, что случится дальше, Лавр закрыл глаза и ухнул в их связь, цепляясь за неё изо всех сил.
«УЛЕТАЙ!»
А в следующую секунду точка на шее полыхнула жаром, выжигая целый мир. Оставляя холодную, безмолвную пустоту…
Когда он открыл глаза, драконий силуэт стремительно нырнул в облака – Лавру даже показалось, что он расслышал хлопок, с которым Дара ушла в разгон.
…он больше её не слышал.
Ни отзвука. Ни эха.
Только ныл чип-блокатор на шее – и вывернутое плечо.
Ему опять что-то говорили, он опять не слушал. Позволил вздёрнуть себя на ноги, защёлкнуть наручники и увести, отметив про себя изрядно… изумлённые лица высокой публики, которая, оказывается, всё это время была на террасе.
Впрочем, охрана их уже теснила в здание.
Как там Лавр думал? Испортить настроение от встречи?
Ну, он может себя поздравить: хоть одной поставленной цели он добился.
…он больше не слышал Дары. Связь не провисла, истончаясь до биения пульса, как это было обычно на больших расстояниях – её просто не существовало.
Словно Лавру снова тринадцать, и он ещё не помог Доку вытащить Дару из питомника.
***
Зрелище горе-диверсант представлял из себя, конечно, презанятнейшее.
Как будто его сюда волоком по асфальту притащили прямиком из города.
Мутные от шока глаза, лицо в потёках крови, вчерашняя щетина, всклокоченные волосы – тёмные, но изрядно присыпанные пылью. Свежая заплатка пластыря на шее выглядела оплотом стерильности и порядка.
Полковник Сергей Стрельни́цкий отставил в подлокотник термокружку, протянул руку и сдёрнул с его плеча драную ветровку с логотипом местной строительной фирмы. Под ветровкой оказалась серо-зелёная прочная куртка с усиленными вставками. Стрельницкий уже видел такие, и не раз…
Не так давно ему довелось снимать такую с трупа. Времени ждать спецгруппу не было, пришлось обыскивать самому (честно говоря, интерес КОДовцев к его скромной персоне Стрельницкого изрядно утомил).
Лётная куртка драконьих пилотов мятежной Коалиции. Как будто кто-то сомневался.
– Куда вы такие наивные лезете, – пробормотал Стрельницкий. – Или, типа, всё равно дракон вас выдаст, чего маскироваться?
– Сэр? – переспросил сопровождающий повстанца боец.
– В порядок его приведите, – распорядился полковник недовольно. – Он тут на месте не помрёт у вас?
– Виноват, сэр! – выпалил боец.
Из последнего пополнения Дымовских ребят, вспомнил Стрельницкий. На новенького все косячут.
…Через пять минут КОДовец был доставлен обратно.
С промытыми и заклеенными порезами и мокрыми, но даже уже относительно чистыми волосами. Раздетый до футболки, обысканный – всё как положено.
Он даже выглядел теперь младше – лет на двадцать пять. Если мысленно побрить и напрячь фантазию, то и меньше дать можно.
Лицо его Стрельницкому было незнакомо, но это ещё ни о чём не говорило.
Когда парня усадили в машину и зафиксировали, Стрельницкий помассировал ноющую точку над переносицей и бросил в гарнитуру:
– Вась, поехали.
Потом перевёл изучающий взгляд на неудачливого повстанца – тот молчал, бездумно пялясь в пол перед собой.
– Имя? – скучным тоном спросил Стрельницкий.
Парень моргнул, но не ответил.
– Ладно, зайдём с другой стороны. Главный вопрос: у твоего дракона есть инструкции, что делать в случае обрыва связи?
Парень молчал.
– Давать боевую тревогу по ПВО? – невозмутимо уточнил Стрельницкий.
Парень перевёл взгляд на него.
Есть контакт.
– Ну так что? Разворачиваем расчёты?
– …Нет.
Голос у парня оказался хриплый.
По краю пластыря на скуле набухала капелька крови.
– Я всё ещё жду ответ на вопрос насчёт инструкций.
Парень опять моргнул, стараясь сосредоточиться на разговоре.
– Они вас не касаются, – выдал он наконец. – Но она улетела. Не надо ПВО… Она не должна вернуться.
– Не должна, но ПВО не надо, – хмыкнул Стрельницкий. – Ладно, допустим. Теперь вернёмся в начало разговора. Имя?
Молчание.
– Пока аналитики не выдадут результат опознания, я могу и «эй, ты» обращаться. Просто мне кажется это… ну, невежливым.
Губы парня скривились в болезненной усмешке.
– То-то меня прям так вежливо приняли.
– О, это и правда было очень вежливо, – согласился Стрельницкий, листая на планшете отчёт капитана Дымова. Ну, отчётом это можно было назвать с большой натяжкой, так, основные моменты.
Но и их было достаточно, чтобы понять, что чего-то Стрельницкий тут категорически не понимает.
По факту этот горе-диверсант ничего и не сделал, кроме как находился в неположенном месте и оказал сопротивление при задержании.
А, и пистолет у него изъяли.
– КОДА? – на всякий случай уточнил Стрельницкий.
Коалиция Освободительных Движений Андара. Объединение трёх «И»: интриганов, идеалистов и просто идиотов. И ещё неизвестно, кто для страны опасней…
Нет, там ещё есть оппозиционеры, сепаратисты, повстанцы, партизаны и прочие экстремисты, но они обычно вписываются как раз в одну из тех трёх И.
– Как вы догадались?
О, парень уже может в сарказм одним тоном. Быстро отошёл от шока после разрыва связи.
– Ну я, допустим, вообще умный и наблюдательный.
Парень впервые пригляделся к нему. В глазах мелькнуло узнавание.
– Вы… полковник Стрельницкий. «Волк».
– О, чувствую себя знаменитостью.
– …Да, – с некоторой задержкой подтвердил парень. Помолчал, что-то взвешивая про себя. И добавил: – У нас директива вас… устранить. При возможности.
– Ну, – Стрельницкий выразительно оглядел наручники и фиксаторы, – сейчас этой возможности у тебя определённо нет.
Парень чуть заметно кивнул.
– Так может, всё же представишься? – Стрельницкий поймал его взгляд. – А то как-то нечестно. Ты меня знаешь, я тебя – нет.
Молчание тянулось с минуту. В салоне было прохладно и тихо – урчание двигателя почти не доносилось, как и музыка из кабины. Только мелькающие за окном поля и холмы подсказали, что машина бодро мчится вниз по шоссе.
Стрельницкий с комфортом откинулся в кресле, приготовившись ждать, сколько потребуется. Прохлада машинного кондиционера и холодный кофе в термокружке, кажется, прогнали зарождающуюся мигрень (как этот парень не спёкся в своей куртке?).
Ожидание оказалось вознаграждено.
– Лавр.
Ну хоть что-то.
– Так. Это имя, фамилия, позывной?
Парень безразлично пожал плечами.
– Ладно, аналитики опознают.
Тренькнул планшет, принимая очередную порцию данных – Анкина команда оказалась легка на помине.
Стрельницкий бегло просмотрел и выразительно задрал бровь.
– О, интересно…
Лавр сверлил взглядом точку над его плечом и сумрачно молчал, но Стрельницкий и не собирался делать секрета из полученной информации.
– Выходит, с твоей помощью нас навестил семьдесят третий экземпляр, похищенный из старорецкого питомника где-то девять лет назад.
– …Дара.
– Что?
– У неё имя есть. Её зовут Дара.
– А, точно, это же самка.
Как практически любой пилот, этот Лавр легче лёгкого ловился на старый фокус: заговори при нём о его драконе, промолчать не сможет.
А начав отвечать на одно, неминуемо втянется и в более общий разговор…
Дракон для пилота, особенно из этих кодовцев, с их идеалистическим представлением о «свободных и разумных партнёрах» – это, с одной стороны, великая сила, зашкаливающая боевая мощь… а с другой – величайшая слабость.
Что ж, Стрельницкий даже не собирался делать вид, что выше подобных фокусов.
Тем более, что парень попался в плане разработки перспективный: так или иначе, но пошёл на контакт; не злится, не отпирается, не играет в гордо молчащего партизана… даже благородно предупредил Стрельницкого насчёт горячего желания бунтовщиков его прибить.
А то он на десятое покушение за два месяца будто не догадался…
Но главным в этом предупреждении была не информация, а сам её факт. Лавр озвучил её добровольно – и безо всяких наводящих вопросов (ладно бы он этим противника запугать пытался! Так нет же, просто сообщил занимательный факт).
Стрельницкий не любил допросы. Мог себе позволить их не любить – у него были соответствующие специалисты.
Но ведь куда приятней просто цивилизованно побеседовать, верно? Скоротать время до прибытия в пункт назначения, раз уж взялся лично доставить свою «промашку». Получить первые кусочки информации.
Так что этот Лавр, пошедший на контакт без агрессии, был… приятен.
Поэтому говорим. Просто разговариваем, приучая его отвечать, снимая подсознательные блоки.
– И давно ты стал пилотом Семьдесят третьей?
Молчание. Стрельницкий отхлебнул глоток кофе.
– Тебе сколько? Больше тридцати не дашь, скорее меньше. Двадцать пять? Дракона у нас увели девять лет назад… ты был ещё мелковат, пожалуй. Или в КОДе дела так плохо, что берут в пилоты юнцов?
Парень неловко повёл плечами. Скорее всего у него ныл чип, но с закованными руками он не мог его потрогать – и к лучшему, ещё грязь занесёт.
– Я первый и единственный Дарин партнёр.
Вот теперь в голосе звучал вызов.
– И сколько тебе лет было?
– Так вы же умный, сами догадайтесь, – кривовато усмехнулся Лавр.
Прощупывает границы… Хорошо. Пусть прощупывает, самому Стрельницкому не убудет.
Пусть говорит…
А он потом пересмотрит запись, обдумает сам, скинет Анкиной команде на анализ. Разберёт по косточкам, извлечёт максимум информации.
И сделает соответствующие выводы.
– И догадаюсь. Как только получу кое-какие данные… – Стрельницкий постучал пальцем по планшету, включая-выключая экран.
За окном машины бесконечные холмы сменились лесом: корявый ельник, густые кусты, вспыхивающие золотой листвой берёзы. Дорога резко завернула, машину тряхнуло на колдобине, и голова Лавра мотнулась. Стрельницкий, успевший спасти свой кофе, недовольно бросил в гарнитуру:
– Вась, не картошку везёшь.
Они пересекли мост через местную речушку, дорога вновь завернула и пошла в гору – лес вскоре остался внизу. Понятливый водитель чуть сбавил скорость.
– И всё-таки, что ты там делал? – словно возвращаясь к прерванному разговору, спросил Стрельницкий.
На сей раз пауза перед ответом была короче.
– Ну, чем там мятежники и партизаны типа меня обычно занимаются? Взрывы, акции, покушения…
Лавр определённо проверял границы допустимого. Даже после шока, со своей заторможенной реакцией, он явно успел осознать своё положение – и что их мирный разговор оному положению никак не соответствует.
Стрельницкий улыбнулся.
– Ни взрывчатки, ни лозунгов, ни нормального оружия… Признаться, я разочарован. Или, может, было что-то ещё?
Вместо ответа Лавр криво отзеркалил его улыбку.
Издевается, паршивец, с некоторой долей восхищения отметил Стрельницкий. После обрыва связи он должен был либо сломаться, либо замкнуться, либо уйти в полный неадекват. Даже арамейские пилоты долго отходят, хотя их подобное затрагивает меньше… А этот, вон, издевается.
Нет, сначала, безвольный и молчаливый, он вполне соответствовал привычной картине. Но вот прошло сколько… полчаса? А он уже шутки шутить изволит.
Определённо будет досадно, если его поломают на нормальном допросе.
Так что пусть он наговорится за оставшиеся десять минут побольше – глядишь, привыкнув отвечать, и там не будет отпираться.
Главное, чтобы там шутки шутить не начал. Но это ему быстро объяснят.
А здесь пока можно.
– Давай начистоту, ты собирался уронить Семьдесят третью мне на голову? Или кому-то из высоких чинов?
– Зачем ронять, если можно кучку пепла оставить?
Стрельницкий бросил взгляд на экран планшета.
– Ах, да, Семьдесят третьей уже десять лет. Даже если вы сняли гормональные средства, она явно уже должна была дорасти… Но от работы зенитного расчёта на такой высоте её огонь бы не спас. Я, конечно, ещё не смотрел запись, но по отчёту моих людей создалось впечатление, что ты это понимал. Иначе бы не сдался так просто, верно?
Лавр ответил сумрачным взглядом.
Молчание – определённо знак согласия в этом случае.
– Скорее уж ты планировал с её помощи красиво уйти. А вот перед этим?..
Помедлив, Лавр всё же ответил, явно взвешивая каждое слово:
– Очевидно, чего хотел, я не добился. – Потом быстро усмехнулся, что-то вспомнив, и добавил: – Не считая испорченного всем присутствующим настроения.
– Не добился, потому что тебя засекли?
Лавр сделал глубокий вдох и, насколько позволяла далеко не самая удобная поза, откинулся на спинку кресла. Склонил голову набок, но поморщился и тут же вернул обратно. Скосил глаза на окно – машина как раз подъезжала к воротам.
Стрельницкий, погрузившись в повалившие на планшет данные, уже решил было, что так и не получит ответа, но когда машина затормозила, чтобы водитель предъявил документы, Лавр ещё раз коротко вздохнул и произнёс, глядя куда-то мимо Стрельницкого:
– …Потому что не проверил информацию. Иначе бы не сунулся.
Что ж, уже неплохо.
Будь у Стрельницкого больше времени, он бы, наверное, продолжил их разговор, но вал сыплющейся на планшет информации намекал, что времени нет от слова «надо было ещё вчера».
Вот и телефон зазвонил.
– Стрельницкий. Да… Да, уже в курсе. – В машину сунулся охранник, Стрельницкий скорчил ему зверскую рожу и махнул «корочкой». Охранник козырнул и скрылся. – Да, в течение часа буду. На связи.
…Когда пилота уже увели, отзвонилась Анка.
– Шеф, я по поводу того вашего Лавра. Скинула вам кое-что интересное, посмотрите, как время появится.
Время он нашёл, пока водитель разворачивался.
– Вот как, – пробормотал Стрельницкий, разглядывая мутное фото. – Дмитрий Лавров, значит.
Был задержан при расследовании кражи той самой Семьдесят третьей – со слов Анатолия Эллера (знакомая фамилия, надо проверить, откуда), соседа его родителей: мол, Лавров-младший появился дома ранним утром явно после какой-то драки.
Отпущен по причине отсутствия каких-либо доказательств вины.
Получил дисциплинарный выговор в кадетском корпусе за самоволку (кстати, при возвращении не попался, а задержан только через пару дней, тогда и вскрылось). Объяснил, что навещал родителей. Родители подтвердили.
Через год отчислен из корпуса по причине многочисленных прогулов…
Ему шла форма – даже в тринадцать лет.
В тринадцать…
«Первый и единственный» партнёр Семьдесят третьей помог, по всей видимости, её увести из питомника в тринадцать лет.
Блеск.
Глава 2. Неудачная адаптация
Дара знает правила.
(Не смогла, не успела, не спасла!)
Ей надо вернуться домой.
(Ей надо вернуться за ним!)
Ей надо связаться с любым драконом, чтобы через него объяснить людям, что случилось.
(Она больше его не слышит!)
Чем быстрее она донесёт информацию, тем скорее Диму вытащат.
(Быстрее ветра!)
Она выполнила последнюю команду ровно так, как они сто раз это дома обговаривали: тут же безумным виражом взвилась вверх, уходя с линии огня и набирая разгон, а достигнув той скорости, за которой даже ветер не поспевал, когда крылья наливаются невидимым огнём, и в груди начинает что-то дрожать, – ринулась по прямой.
Домой, домой, домой.
(Дима, Дима, Дима!)
…У Дары всё получилось (ничего не вышло). Правда, получилось. Выскользнув недалеко от базы в обычный полёт под облаками, она услышала Зиру, а затем и других (но не Диму!).
Они ей обрадовались: возвращение дракона всегда облегчение и радость. Но она взвыла горестно и, по спирали опускаясь на посадочную площадку, вывалила всё сразу.
Дима, зенитки, арест, обрыв связи…
(Надо было остаться. Проследить, куда его увезут. Как его потом найти?!)
Дима велел улетать – она улетела. Она всегда делала, как просил Дима.
Пусть расскажут людям. Командирам. Пусть Зира скажет – она старшая, её послушают!
Дара тоже может сказать. И скажет, обязательно.
…Её успокоили. Люди уже тоже что-то знали, но не могли пока заняться спасением Димы.
Были другие события, более важные.
(Что может быть важнее спасения Димы? Те, другие, уже умерли, Дима – ещё живой!)
Даре велели отдыхать. Набираться сил. Ждать Диму. Они его найдут и спасут, конечно спасут, просто не сейчас, чуть позже. Им надо собрать информацию.
У них есть зацепки, но действовать надо осторожно.
Дару отправили на дальнюю базу – там, за границей, драконы и люди лечились и отдыхали (ей не требовалось ни того, ни другого).
Её беспокойство плохо сказывалось на остальных драконах «Дома-один», поэтому лучше ей пока побыть вдалеке…
Зира, с материнской лаской ткнувшись носом Даре в лоб, безмолвно попросила быть начеку.
Почему – не объяснила.
(Зира редко поясняла свои действия.)
…А на дальней базе она встретила Берка. Остальных Дара почти не знала, Берка же помнила хорошо: его напарником был Юра-Тайфун, он как-то раз учил Диму стрелять из пистолета с двух рук.
(Больше не был. Погиб десять дней назад.)
Берк, молчаливый и посеревший, словно чешуя растеряла свой цвет, держался в стороне от остальных, но к Даре потянулся, приоткрывая крылья в знак приветствия, – и Дара рассказала ему всё.
Берк понимал. Лучше, чем другие.
(Его связь разорвана навсегда.)
Он-то и объяснил Даре спустя несколько томительных, бессмысленных дней, что за люди к ней приходят, ведут глупые, пустые разговоры, предлагают полетать, опробовать то один, то другой элемент новой сбруи…
Потеряв партнёра, дракон мог найти себе нового. Например, Арх, Старейший, – он сменил уже двух.
(А мог не найти. Зира вообще отказалась связывать свою судьбу с хрупкими, легко понимающими людьми.)
И хотя Дима был жив, люди решили подстраховаться. Найти Даре нового напарника.
(Они отказались от мысли спасти Диму?)
Берк сказал, к нему почти каждый день кто-то приходит. Но они все не Юра.
Берк их игнорирует.
Хотя вон тот паренёк, что неизменно появляется на пороге эллинга в десять утра с ворохом совершенно ненужных Берку новостей…
(Берк ворчит, что он ещё молод, но Дара-то помнит Диму с его тринадцати, а этот старше!)
Когда к Даре заглядывает однажды Хельга, глава Отдела Комплектования, и словно невзначай заводит разговор о Дариных визитёрах, а ещё о том, что если Даре так плохо, то есть и специальные лекарства, и в этом нет ничего дурного, у людей тоже есть антидепрессанты, и…
(Даре не плохо, Даре тошно, и кажется, что пламя подкатывается к горлу – но не вырывается ни искры.)
Дара впервые в жизни врёт. С Димой она никогда не врала, а сейчас говорит: «Подумаю». И ещё: «Уже легче»…
Она не спрашивает про Диму. Но ноет круглый шрам под гребнем на месте, где когда-то стояло гнездо для инъекций.
…Той же ночью пламя наконец вырывается из пасти – и выжигает дверь эллинга.
Дара взмывает вверх, торопясь набрать нужную скорость, но в последний миг успевает поймать пожелание удачи от Берка.
(Ему тоже удачи. Ему и тому пареньку. А Даре не нужен никто кроме Димы!)
Она выходит в обычный полёт на приличной высоте над «Домом» и безмолвно приветствует Зиру – та не спит. И не удивляется.
Велит не снижаться – иначе её засекут приборы, будет тревога.
И перед глазами Дары вспыхивает своё-чужое-чужое воспоминание с развёрнутой на двух мониторах картой. Она немного похожа на то, каким виден мир с высоты, только важные детали куда заметнее. И размечены специальными значками.
– Его держат в Южной цитадели, – звучит чей-то голос. Курсор пробегает по карте, отмечая чёрное здание причудливой формы.
(Это Риман, напарник Петры. Это воспоминание Петры, которым она поделилась с Зирой…)
– Но добиться официального признания его ареста через вирсавийцев не удалось, а в попытке выйти на коменданта мы уже потеряли связь с одним из полевых агентов. Продолжать нецелесообразно. Что с подбором Даре нового напарника? Есть новости от Хельги?..
Дара старательно запоминает карту и, сверившись с внутренним ощущением, прикидывает курс.
Не прощается.
(Она просто вытащит Диму и вернётся! Сделает то, что надо было сделать сразу, не улетая!)
От Зиры доносится отзвук странного сожаления.
***
Неделя, честно говоря, у полковника Стрельницкого выдалась не из лёгких.
Ничего нового, таких недель по четыре в месяц бывает.
Расследование трёх эпизодов, включая того горе-диверсанта с улетевшей драконицей, четыре часа на сон в день, вернувшаяся мигрень и тревожное ощущение, что он что-то упускает.
С виду всё указывало на то, что тот парень был просто попыткой отвлечь внимание от реальной акции со взрывом на алкем-заводе, сорвавшим выполнение крупного военного заказа. Стрельницкий и занялся-то парнем тогда сам только потому, что присутствовал на встрече в вирсавийском посольстве и посчитал случившееся личным просчётом…
Но когда на него свалилась очередная новость из категории «Шеф, вы не поверите, что тут у нас» – он испытал немалое облегчение.
Значит, всё верно: рано этого Лавра со счётов сбрасывать.
Да и обстоятельства так удачно сложились, что просматривалось целых полдня (даже больше, если не возвращаться в столицу и вечернее совещание скинуть на Васильева), относительно ничем не занятые. Стрельницкий вообще-то планировал вручить Василию телефон, запереться и поспать в тишине выданного ему в Угорске кабинета до самого обеда, а то и после…
Но так тоже неплохо. В конце концов, поспать можно и в дороге.
– Вась, подгони машину и свяжись с комендантом Южной цитадели. По поводу того нашего диверсанта, Дмитрия Лаврова. Мне надо будет с ним сегодня… пообщаться. Да, всё в обычном порядке.
Ехать предстояло больше трёх часов, и Стрельницкий, усевшись в машину и с комфортом вытянув ноги, прикрыл глаза. Что ж, ничуть не хуже кабинета, и никто стучаться не будет.
Василий понятливо выключил радио и повёл мягко-мягко…
На объезде Загорья полковник проснулся с мыслью, что всё идёт слишком гладко.
– Вась, комендант всё подтвердил?
– Да, сэр. Обещал к вашему приезду подготовить, как он выразился, пациента.
– Та-ак, стоп, – напрягся Стрельниций. – Что значит «подготовить»? Я планировал просто пообщаться. Что там у них, в бездну, происходит?
…Выслушав коменданта и отдав все распоряжения, он бросил трубку, выдохнул и выругался.
Комендант Эллер был либо дурак без фантазии, либо «шибко умный» из той породы людей, что пытаются предугадать пожелания высоких гостей.
Не получив точных указаний от торопящегося по следующему делу Стрельницкого, он поступил с повстанческим пилотом так, как напридумал себе сам.
То есть после базового допроса попросту изолировал и оставил в полном одиночестве.
«Ну, от еды он не отказывается, так что жив-здоров, – оптимистично сообщил комендант Стрельницкому. – Да и если бы заартачился, в медблоке никто ещё у нас от голодовки не помирал! У меня уже сидели драконники, знаю я их чокнутое племя. Но мы его вернём в наш грешный мир к вашему приезду, господин полковник, не переживайте».
Стрельницкий глянул на часы, потом перевёл взгляд на маячащий впереди яркий дорожный указатель…
Что ж, иногда стоит потакать даже дурацким с виду идеям, если они выглядят рабочими.
– Вась, заверни-ка в «Крылышки».
Василий, если и удивился, ничем этого не показал, послушно перестраиваясь на крайнюю полосу и съезжая к закусочной. Припарковался, отстегнулся.
– Вам холодный кофе?
– Возьми какое-нибудь комбо на двоих, на вынос… и себе прихвати что-нибудь. – Стрельницкий немного подумал, прислушался к неизменно маячащей на горизонте мигрени и кивнул: – И кофе, да.
– Перелить в вашу термокружку?
Вот был бы комендант таким понятливым, насколько всё было бы проще.
Но работаем с тем, что имеем, и теми средствами, которые есть под рукой. Забирать парня оттуда ради одного разговора – только зря тратить время на согласования.
Главное, чтоб разговор вообще хоть какой-то результат принёс.
…– Вы не думайте, господин полковник, дежурные присматривают, если бы там что было, мы бы приняли меры, – уверял комендант, уловив клубящееся вокруг «господина полковника» недовольство (на самом деле – вернувшуюся головную боль). – Вот, сами можете посмотреть.
Стрельницкий посмотрел отрывками.
Впечатлился.
Парень продержался четыре дня. Упорно отжимался, приседал, делал выпады… Стрельницкий помнил этот комплекс ещё по зарядкам в училище, аж мышцы заныли от воспоминаний.
Вот «бой с тенью» был незнакомым. Отдельные связки узнавались, но последовательность другая, как и часть ударов.
Вымотавшись, парень валился на койку и спал. Ел. Отжимался – на ладонях, кулаках, опять на ладонях… Со временем перерывы становились чаще, а серии упражнений – короче.
И ещё короче.
На пятый день после обеда парень остановился посреди камеры, постоял, скребя отросшую бородку, потом пнул дверь и завалился дальше спать.
– И что, он вот так целыми днями? – уточнил Стрельницкий, проматывая остаток записи.
– Да что с драконника возьмёшь, – пожал плечами комендант. – Они все такие, знаете же: сначала рыпаются, а потом просто лежат и глядят в потолок. А уж этот… Я всегда знал, что он чокнутый, так что когда вы его привезли, даже, знаете, не удивился.
– Вы знали? – прищурился Стрельницкий, оглядывая коменданта с ног до головы.
Упитанный – служба-то сидячая, считай, – мужик с невыразительными рыбьими глазами. Анатолий Эллер.
Эллер… знакомая фамилия.
Стрельницкий привычным жестом постучал пальцем по планшету в нагрудном кармане, но заглядывать в него не понадобилось, так вспомнил: «…со слов Анатолия Эллера, соседа его родителей, появился дома ранним утром явно после какой-то драки».
Хотел же проверить фамилию… Но потом стало совсем не до того.
И Анка это упустила.
– Да раньше я с его родителями по соседству жил, да и сын мой с ним в одном классе когда-то учился, – охотно подтвердил комендант, чувствуя шанс щегольнуть знаниями и реабилитироваться в глазах высокого гостя. – Сейчас-то он заканчивает столичный университет, вы не думайте, я дурное влияние быстро пресёк! Этот-то тогда вроде в кадетский корпус поступил да вылетел через год, и с тех пор я о нём и не слышал ничего… Ну, пока вы его сюда не доставили. С чипом. Значит, из кодловцев-то этих, на драконе краденом летал… Вон, долетался.
Этот Эллер даже не догадывался, насколько сам был близок к тому, чтобы «долетаться».
У Стрельницкого и так выходных в ближайшую неделю не предвидится, и если эта поездка окажется напрасной…
Пронзительно зазвонил телефон. Комендант взял трубку, выслушал и оживился:
– Так, ну, его в порядок привели, отмыли-переодели. Вы как, сначала пообедаете? Или чаю, кофе сделать?
– Он ел?
– Ну… обед у них по расписанию через полчаса только. Покормить сейчас?
– Не надо. Пойду прямо к нему… Вась, – это уже в гарнитуру, – видео надо изъять, и сегодняшнюю встречу потом тоже, Анке отдадим. Да, по стандартному протоколу, по третьему уровню… И занеси потом мне, что купил. Да, и кофе.
…На открывшуюся дверь парень не среагировал.
– Встать! – рявкнул охранник, нервно косясь на полковника.
Его не самым высоким чином никто не обманывался.
После повторного окрика парень заторможено сел, потом встал. На вошедших посмотреть даже не удосужился – стоял, бездумно разглядывая пол под ногами, и чуть покачивался вперёд-назад.
И это он язвил и ухмылялся по дороге сюда?.. Скверно.
Утратив связь с драконом – из-за блокировки ли, из-за гибели, – пилоты следом часто теряли и интерес к жизни, замыкались в себе.
«В голове пусто, – вспомнил Стрельницкий старую видеозапись. – Я кричу, а ответа нет. А я кричу! И куска меня нет. Понимаете? Пусто!»
«Эффект разрыва» знали, с ним в определённых пределах можно было бороться. Адаптировать пилота к новой жизни.
Армейские, если не брать в расчёт тех, кто выбывал по медкомиссии, по статистике примерно в трети случаев переходили на «наземные» должности. Кто-то уходил «на гражданку» или просто максимально менял род деятельности… Но большинство соглашались, где-то спустя полгода, оседлать нового дракона.
Конечно, кодовцы реагировали куда хуже – их синхронизация была нерационально повышенной. Но есть же методички по простейшей адаптации!
Просто комендант Эллер счёл, что всё так и должно быть.
«Я всегда знал, что он чокнутый…»
Что ж, сейчас этот парень определённо был куда ближе к утрате рассудка, чем когда они беседовали по дороге сюда.
– Можете идти, – кивнул к охраннику Стрельницкий, заходя в камеру. Ещё раз оглядел своего горе-диверсанта. Вздохнул, массируя переносицу. – Ну привет… Лавр. Или всё-таки Дмитрий Лавров? Дима, значит.
То ли знакомый голос, то ли собственное имя заставило-таки парня поднять тусклый взгляд.
– Как видишь, как тебя зовут, я действительно узнал сам.
Стрельницкий улыбнулся, словно их разговор случился буквально вчера, и парень мог узнать шутку.
На деле этот Дима-Лавр хорошо, если хотя бы визитёра узнал…
В помещении остро пахло дезинфицирующим средством. Её к приезду высокого гостя явно отмыли заодно с самим обитателем – у того, вон, даже волосы высохнуть не успели.
А вот побриться ему не дали.
– И, да, борода тебе, на мой вкус, категорически не идёт, – доверительно сообщил Стрельницкий, присаживаясь на единственный стул. – Похож на заросшего медведя.
Парень медленно, словно впервые это заметив, провёл ладонью по превратившейся в бороду щетине и отстранённо пожал плечами.
Ну, реагирует – уже хорошо. Даже не хочется думать, каким бы Стрельницкий его застал ещё через неделю…
Дверь загремела, и в камеру заглянул Василий с термосумкой и вторым стулом. Отчитался по камерам, поставил стул, на него сумку, вручил полковнику кофе и удалился. Из сумки, перебивая вонь моющего средства, потёк ядрёный аромат хорошо прожаренной курицы и картошки фри.
Стрельницкий оперативно выставил на стол картонное ведро с картошкой и фирменными крылышками, два свёртка с бургерами, соус, салфетки, литровую бутылку газировки, и к концу уже сам почувствовал, как рот наполняется слюной.
Фастфуд пах вечноголодной юностью. Точнее, редкими и оттого ещё более запоминающимися «пиршествами» после очередной стипендии.
Лавр неожиданно шумно сглотнул.
– Я ещё не обедал, ты, как я знаю, тоже. – Стрельницкий радушно махнул рукой, изображая этакого доброго дядюшку. – Так что приятного нам аппетита. Налетай, не стесняйся, боюсь даже вообразить, какой бурдой тут кормят.
Сам, правда, начал с хорошего глотка кофе со льдом из «летнего» меню.
Парень, помедлив, переставил сумку на пол и сел. Вытащил ломтик картошки, сжал в пальцах, задумчиво рассматривая вылезшее пюре.
– Ешь, – с нажимом произнёс Стрельницкий. – А потом поговорим.
Демонстративно отставил кофе и принялся разворачивать свой бургер.
Лавр раздражающе медленно отправил картошку в рот и послушно потянулся за второй.
Следующие десять минут полковник молчал, жуя свой бургер и внимательно наблюдая. Манящей силе фастфуда Лавр сдался где-то на шестом ломтике: прожевал нормально и после него вытащил уже кусок курицы в хрустящей панировке – то самое фирменное крылышко.
Откусил, и на лице проявилась некоторая растерянность. Первая эмоция за всё время.
Сам Стрельницкий жевал свой бургер и с лёгкой грустью думал, что десять лет назад то ли фастфуд был вкуснее, то ли он сам – голоднее.
А может, атмосфера больше способствовала…
Наконец, Лавр справился с куриным крылышком и, дотянувшись, открыл газировку. Та весело и бурно зашипела, пытаясь удрать.
– Спасибо, – вдруг произнёс парень. Голос его был всё такой же хриплый, отрешённый.
От неожиданности Стрельницкий чуть не поперхнулся последним куском бургера.
– Пожалуйста, – максимально серьёзно ответил он, запив кофе (нет, кофе с бургером всё-таки категорически не сочетался). – Готов поговорить?
Стрельницкий, в отличие от коменданта, методички читал. И шёл сейчас по ним: знакомый голос, спокойный разговор, дружелюбная атмосфера, новые вкусы и запахи. Что может быть ярче фастфуда, тем более после тюремного пайка?
И это работало.
Лавр, подумав, едва заметно кивнул. Взгляд его уже был чуть более осмысленный, чем десять минут назад.
– Хорошо.
Стрельницкий вытащил крылышко, надкусил и замер, осознав, насколько острым оно было. Неудивительно, что даже Лавра проняло.
Отложив крылышко на обёртку бургера, полковник тщательно вытер руки салфеткой, сделал щедрый глоток своего восхитительно холодного кофе и, помолчав, спросил:
– Какие инструкции ты дал своему… своей драконице?
Лавр откинулся на спинку стула, каким-то безотчётным, механическим движением расчёсывая чип на шее. Кожа вокруг вживлённого регулятора была красная, воспалённая, и это тоже Стрельницкому не нравилось (ему ничего не нравилось, честно говоря, – даже бургер).
– Улетать, – отрешённо произнёс Лавр, сверля взглядом точку над плечом полковника. Тот не повёлся и оборачиваться не стал.
– Вот так абстрактно?
Парень пожал плечами – левым заметнее. Правое оберегал из-за чипа.
– Улетать куда угодно и делать что угодно?
Лавр по-прежнему не отвечал, глядя мимо Стрельницкого. Тот помассировал лоб и, не скрывая раздражение, встал (а ведь он так старался быть мягким и терпеливым!).
– У нас сейчас есть два вариант: либо мы с тобой спокойно говорим, обедаем и вообще ведём себя как нормальные цивилизованные люди, либо я просто ухожу, а ты остаёшься торчать тут в полном одиночестве. А всю необходимую мне информацию получают от тебя потом другие люди, своими методами… Что скажешь? Мне уйти?
Он не рассчитывал, что Лавр сможет осознать всю ситуацию целиком – не в нынешнем состоянии, – но ожидал хоть какой-то реакции…
Лавр вздохнул – и промолчал.
Выждав полминуты, Стрельницкий отвернулся и направился к двери, про себя считая шаги.
На четвёртом, когда он уже был у двери, Лавр тихо произнёс:
– Не уходите.
Стрельницкий помедлил. Бросил взгляд через плечо: Лавр, ссутулившись, внимательно рассматривал свои руки, сцепленные в замок на коленях.
– Всё-таки хочешь поговорить?
Короткий, рваный кивок.
Стрельницкий развернулся спиной к двери, но остался там стоять, скрестив руки на груди.
– Ты понимаешь, что я буду задавать определённые вопросы – и ждать на них нормальные ответы? Если мои вопросы тебя не устраивают – разговора не будет.
Лавр дёрнул уголком рта в тени кривоватой улыбки.
– Разговора… или допроса?
Что это, неужели попытка в сарказм?
– Разговора, разговора, – проворчал Стрельницкий. – На допросе фастфудом не кормят.
Лавр совершенно точно улыбнулся – вот только смотрелась эта улыбка в сочетании с пустым, опущенным взглядом безумно.
Но Стрельницкий не дал себе сбиться с мысли.
– Ну так что ты приказал Семьдесят третьей? Можешь точно вспомнить?
Лавр открыл рот… и закрыл. Сжал руки до побелевших костяшек.
Стрельницкий нарочито медленно повернулся к двери.
– Улетать, – наконец ответил парень. – Просто… улетать.
– И куда же она улетел, позволь спросить? – обернулся Стрельницкий.
Лавр безучастно пожал плечами:
– Домой.
– Уверен?
Парень впервые посмотрел на Стрельницкого прямо. Взгляд его был больным и тоскливым, и полковнику на мгновенье стало не по себе (до чего же проще было бы, продолжи они разговор тогда, неделю назад – но увы, Стрельницкий пророком не был и угадать, что случится через неделю, не мог).
Выждав несколько секунд, удерживая на лице наиболее равнодушное и невозмутимое выражение, Стрельницкий наконец получил от Лавра осторожный кивок и позволил себе чуть улыбнуться.
– Предположим, что так, – согласился он, возвращаясь. – Это ведь по инструкции на случай разрыва связи или смерти пилота?
Ещё один кивок.
– А что ещё в этих инструкциях говорится?
Не дождавшись ответа, Стрельницкий подошёл к парню вплотную и подцепил подбородок, заставив поднять голову. Чуть подался вперёд, ловя взгляд, и проникновенно сказал:
– Мне нужно больше информации, ты меня понял? Я не собираюсь играть с тобой в «данетки», у меня полно другой работы. Свои военные тайны можешь – пока – оставить себе, меня сейчас интересуют только ты, твой дракон и твои ей приказы.
Лавр заморгал, но взгляд не отвёл – уже успех.
– Почему? – спросил он тихо, и Стрельницкий усмехнулся, уже зная, что дожмёт и получит ответы.
Все крючки сработали: беспокойство за дракона, нежелание остаться в одиночестве сейчас, когда он только-только вышел из своей прострации… Ну и иллюзия, что Лавр сможет исхитриться и никого не предавать, отвечая.
Другое дело, что Стрельницкий крепко сомневался, что этот горе-диверсант вообще что-то реально ценное знает насчёт планов и действий своей ненаглядной Коалиции.
– Будешь себя хорошо вести, расскажу, – пообещал полковник и уселся на своё место. Протянул так и не развёрнутый второй бургер парню и приказал: – Ешь давай, пока не остыло.
Помедлив, тот подчинился.
– Так что должен сделать дракон, потерявший связь с пилотом?
– Вернуться на ближайшую базу, – отстранённо сказал Лавр, шурша обёрткой бургера. – Доложить о случившемся.
– Доложить? Как?
Лавр неопределённо качнул головой.
– Через других драконов, а те по связи со своими партнёрами. – На слове «связь» по его лицу скользнула судорога. – Если драконов рядом нет, то самой.
Он сказал об этом всё так же спокойно, чуть отстранённо, словно не видел никакой разницы между драконом, надрессированным возвращаться на базу, и драконом, лично докладывающим о случившемся.
– Устно или письменно? – пошутил Стрельницкий.
Лавр даже задумался на секунду.
– Устно. Есть… кодовые слова.
Что ж, это было уже более объяснимо. То, что драконы не хуже тех же попугайчиков умеют подражать человеческой речи, отмечали многие. И даже применять выученные слова по ситуации.
Не всякие драконы, конечно, и с переменным успехом, но Стрельницкий даже видел одного, которого его пилот надрессировал отдавать честь передней лапой и издавать что-то типа «есть, сэр». Так, баловство, конечно.
Дав время Лавру откусить от бургера, прожевать и запить газировкой, Стрельницкий, наконец, осторожно задал следующий вопрос:
– Ты уверен, что Семьдесят третья поняла твою команду?
Парень поперхнулся и закашлялся так жёстко, что не мог отдышаться ещё пару минут. Стрельницкому даже пришлось постучать его по спине и вручить пару салфеток.
– Спасибо, – пробормотал Лавр уже вполне нормальным голосом, когда отдышался.
– Осторожнее.
Лавр кивнул и какое-то время молчал, явно подыскивая слова. Открыл рот, закрыл, выдохнул – и спросил:
– Почему вы думаете, что Дара не послушалась? Я велел улететь. Она… улетела.
– Есть такой термин: подсознательное программирование, знаешь? Когда ты приказываешь одно, но на самом деле желаешь совершенно другого. В чрезвычайных ситуациях типа твоей – дракон может в итоге выполнить ту, вторую команду.
– И что же я… желал?
Это уже походило на человеческий разговор, и Стрельницкий расслабленно откинулся на спинку стула (к слову, жёсткого и неудобного). Отхлебнул кофе, с грустью отметив, что он уже почти закончился.
– Вот это-то я и пытаюсь сейчас с тобой выяснить… Кушай, кушай, я не претендую. – Он почти с умилением наблюдал, как Лавр послушно жуёт свой бургер, и чувствовал себя в этот момент не то добрым дядюшкой, не то феей-крёстной… не то самим собой восемнадцати лет от роду, подкармливающим столовской котлетой лохматого бродячего пса за углом общаги.
Комендант пса исправно гонял, но курсантов это не останавливало.
Стрельницкий уверял себя, что после выпуска обязательно заберёт пса себе домой, отмоет-причешет и будет с ним счастливо жить, но после выпуска его направили в такую даль от цивилизации (то, что называется «дальше бездны не пошлют») – что в столицу он вернулся только через семь лет, когда возглавил свой «Третий специальный отдел». Пса он уже не нашёл – тот то ли помер, то ли перебрался в более уютное место (а может, какой-то другой курсант сумел получше сдержать данное самому себе слово?).
Но вот взгляд, тоскливый, больной и потерянный – у Лавра был точь-в-точь, как у того пса. Чёрные лохмы и эта дурацкая борода довершали картину.
Наконец решившись, Стрельницкий вытащил из нагрудного кармана планшет, открыл нужное фото и положил на стол перед Лавром, внимательно наблюдая за его реакцией.
Парень смотрел на нечёткую картинку несколько секунд, а потом поднял неверящий взгляд на Стрельницкого.
…На фото был запечатлён планирующий где-то над лесом дракон. Это был кадр с машинного видеорегистратора, и как Анкины ребята сумели в отдалённом смазанном силуэте опознать «вероятно Семьдесят третью», для полковника оставалось загадкой, но Анке он верил на слово.
Для Лавра опознать её, по всей видимости, труда тоже не составило.
Он осторожно приблизил изображение и замер, даже не моргая. Очнулся, только когда экран потускнел от бездействия.
– Когда это было снято? – торопливо спросил он, и по его взгляду Стрельницкий понял: да, парень «готов». И сам это знает.
– Сегодня на рассвете. В пятнадцати километрах отсюда.
Глава 3. Точка рандеву
Дара вернулась. Лавр не мог спутать ни линию крыльев, ни гребень-«воротник», ни привычно загнутый на самом кончике хвост. Кто угодно, но только не Лавр.
Как её отпустили одну?
Он опять приблизил фото, внимательно разглядывая нечёткий силуэт и убеждаясь, что на Даре нет сбруи. Как её вообще могли вот так отпустить, без снаряжения, без ничего!
И отпускали ли?..
Может ли этот светловолосый полковник – Лавр никак не мог вспомнить его фамилию, – быть прав, и это он виноват, что Дара услышала его подсознательное желание?
…всё, что он в тот момент хотел, это чтобы Дара была в безопасности.
– Честно говоря, я не был уверен, что это она, – произнёс полковник.
Этот голос был первым, что Лавр услышал – осознал, как речь, – когда весь мир стих после обрыва связи с Дарой. Тогда, давно… Неделю назад, две?
…он в какой-то момент сбился со счёта, потеряв смысл считать одинаковые дни.
– Это она, – подтвердил Лавр.
Отпираться смысла не было – это её не защитит… А вот этот полковник – может? И что потребует за это от Лавра?
…плевать, всё, что касается его лично – пожалуйста.
Лавр снова уменьшил масштаб, просто глядя на Дару. Он думал, что никогда её больше не увидит.
…в голове звенело от тишины там, где должна была быть их связь.
– Я уже понял, – невозмутимо кивнул полковник, отвлекая от тишины. – Поэтому и пытался выяснить, что ты ей приказал, чтобы понимать, чего нам ждать от… бесконтрольного дракона.
– Я ей приказал улететь. И она улетела.
– Ну а потом вернулась. Вопрос, по чьему приказу и с какой целью.
Планшет выкинул какое-то уведомление, и полковник потянулся за ним. Лавр непроизвольно ухватил свой край, но поймал отвратительно понимающий взгляд – и разжал пальцы.
…его поймали на крючок, и они оба это знали.
– Что вы с ней сделаете?
– Не знаю, – словно бы в раздумьях произнёс полковник. – Зависит от того, что сделает она… и чего не сделает.
Лавр обнаружил, что комкает обёртку от бургера с такой силой, что в кулаке что-то хрустнуло. Заставил себя выронить комок обратно на стол и принялся старательно разглаживать бумагу.
Полковник со странным выражением лица подвинул ему остатки картошки.
– За ней присмотрят, – сказал он, словно пытаясь успокоить.
…зенитный расчёт за ней «присмотрит», судя по его взгляду, не меньше.
– Но проблему это, конечно, не решает.
– Что мне… – каждое слово давалось так тяжело, словно весило под тонну, – что я должен сделать?
Если бы полковнику от него ничего не надо было – он бы не приехал сюда. Не притащил бы бургеры, картошку, не показал бы фото… Не вытащил бы Лавра из того тусклого оцепенения, в котором терялся счёт дням и смысл жизни.
Не заставил бы слушать и отвечать.
Ему что-то нужно.
– Пока ничего, – пожал плечами полковник, и Лавру захотелось надеть ему ведро с остатками картошки на голову.
– А потом?
Полковник включил планшет, что-то прочитал, поправил наушник в ухе и поднялся.
Лавр встал следом – это было что-то из области рефлексов, вбитых в него ещё в кадетке.
– Мне надо ехать, – сказал полковник вместо ответа. – Вернусь завтра или послезавтра… Тогда и будет ясно, что нам с тобой делать.
…Когда дверь за ним захлопнулась, Лавр скомкал бургерную обёртку и запустил ею прямо в глазок на двери.
А потом посмотрел на остатки «пиршества», отряхнул руки и принял упор лёжа. После пятого отжимания чип в шее опять дёрнуло болью, но Лавр заставил себя продолжить, не сбавляя темп.
Вернётся этот полковник завтра или нет – но проваливаться в тёмную, бессмысленную апатию Лавр себе позволять больше не собирался: полковник найдёт его адекватным и сосредоточенным – и объяснит, что ему от Лавра нужно, чтобы Дара не пострадала.
Ну или его каким-то образом вытащат свои, а для этого тоже надо оставаться в форме.
…ну ведь случаются же чудеса в жизни, так почему бы и не с ним?
***
Когда машина выехала из ворот Южной цитадели, Стрельницкий набрал один из номеров в своей записной книжке и долго слушал гудки.
Наконец, трубку сняли.
– Ну здравствуй, Сергей Саныч, – раздалось «на том конце». – Ты по делу или как?
– И тебе привет, Сергей Сергеич. Я тут с бесплатным советом.
– Прям-таки бесплатным? На тебя не похоже. И что же ты тогда с него получишь?
– Исключительно своё моральное удовлетворение.
– Экий ты кровожадный, Саныч. Вот теперь ты меня заинтриговал, выкладывай давай свой совет. Последовать ему не обещаю, но как минимум подумаю.
– Проверил бы ты Южную цитадель… И коменданта её, Анатолия Эллера.
– Он тебе ногу оттоптал?
– Не мне, не ногу и не оттоптал. Так что если ничего не найдёшь – и Небо с ними.
– Когда ты последний раз так говорил, мы, помнится, вскрыли ячейку Коалиции…
– Тут я на столь щедрый урожай даже не рассчитываю, честно говоря.
– Ну что ж, включу в план проведения внеплановых проверок. Помотаем нервы этому твоему Эллеру, вытрясем душу и обратно засунем. Доволен?
Стрельницкий не ответил, резким жестом велев Василию затормозить.
– Алло? Эй, Саныч, ты тут?
– Тут… – отозвался Стрельницкий отстранённо. – Доволен, да.
– Ну, если нарою что – поделюсь.
– Спасибо, Сергеич.
– Пока не за что!
Вызов завершился, но Стрельницкий ещё долго сидел, молча разглядывая кромку леса. Потом повернулся к Василию:
– Зафиксировал?
– Да, сэр. – Василий помолчал и вдруг негромко спросил: – А она красивая, да?
– На вкус и цвет, – проворчал Стрельницкий (что красивого они в этих тварях вообще нашли?). – Трогай давай.
Но взгляд отвёл с трудом.
Уж больно сюрреалистичной была эта картина: изящно взмывшая над лесом зеленокрылая драконица, почти тут же вновь скрывшаяся за деревьями.
Грузные, закованные в экзоскелет армейские драконы ей по грации и в подмётки не годились, конечно…
Главное, чтоб эта драконица была здесь одна, а не в компании спецотряда КОДА. Нет уж, такой головной боли Стрельницкий себе точно не желает.
***
– Встать! – гаркнул охранник, подозрительно оглядывая камеру.
Парень проигнорировал его, всё так же размеренно отжимаясь. Голая спина блестела от пота, майка небрежно валялась на стуле.
От лопаток к плечам раскинула стилизованные драконьи крылья татуировка.
– Встать, я сказал!
Стрельницкий поймал охранника за плечо.
– Можете идти, – с нажимом произнёс он. – Дальше я сам.
Охранник ещё раз зыркнул на Лавра и вышел. Стрельницкий, скрестив руки на груди, остался наблюдать.
Некоторое время тишину в камере нарушало только сосредоточенное пыхтение Лавра. Вытатуированные драконьи крылья колыхались, как живые.
– Если ты будешь перенапрягать шею, чип никогда нормально не приживётся.
– Ну и в бездну его, – выдохнул Лавр, задумавшись на секунду в верхней точке.
Потом соизволил-таки встать и долго умывался над крохотной раковиной в углу. Шумно отфыркивался, мотал головой – ну точь-в-точь лохматый пёс.
– Если там что-то нарушится, – заметил Стрельницкий, не двигаясь с места, – связь уже нельзя будет потом полноценно восстановить.
Лавр замер. Медленно выключил воду, обернулся и наконец посмотрел на гостя.
Взгляд был мрачным, сосредоточенным – и живым.
– Это типа намёк на пряник?
– Это типа намёк на медицинский факт, – не повёлся Стрельницкий. – Впрочем, ладно. Как ты сегодня?
– Как на отдыхе в пятизвёздочном отеле, – хмыкнул Лавр, натягивая майку. – Шведский стол три раза в день, персональное обслуживание, никаких тебе шумных соседей.
– О, прям-таки шведский стол?
– Ага, выбираешь сам, что хочешь: есть, чё дали, или сидеть голодным.
Стрельницкий не сдержал смешка.
Нет, определённо парень оказался… забавным. И с неожиданной охотой поддерживал разговор на безопасную тему.
И только звериная тоска во взгляде подсказывала, что творилось внутри.
– Ну, я рад, что ты снова в форме, – прямо сказал Стрельницкий, подходя ближе и внимательно отслеживая реакцию.
Он, пожалуй, был на полголовы выше, да и опыта у него не меньше, но если этот Лавр сейчас выкинет какую-нибудь глупость…
Ну, охранник за дверью, тревожная кнопка в кармане.
– Я тоже, – не сильно радостным тоном отозвался Лавр, столь же настороженно следя за каждым шагом.
– Если что, это не я придумал запереть тебя в одиночке. Я полагал, с тобой пойдут по обычному протоколу.
– Ну, Эллер был так рад меня видеть, что про все протоколы, очевидно, от радости позабыл.
– Он тебя знает.
Утверждение, а не вопрос, но парень неожиданно ответил:
– Он как-то раз пообещал натравить на меня собаку, если я снова сунусь к его сыну. Хотя мы просто посидели с Даней в «Крылышках», он мне математику объяснял. Я тогда уже к кадетке готовился…
Это звучало смешно из уст заросшего мрачного мужика, но Стрельницкий напомнил себе, что на самом деле Дмитрию Лаврову по документам всего двадцать два.
– И откуда же такая предвзятость?
– Всякое бывало, – уклончиво отозвался Лавр. – Он просто по жизни козлина, от которого даже жена свалила… о чём я ему при встрече тут и заявил.
– Не очень умно с твоей стороны.
Лавр безразлично пожал плечами. Поморщился, вскинул руку к шее, поскрёб вокруг чипа…
Глядя на него, Стрельницкий подумал, что парень специально старается быть таким: грубоватым, простым, «мужицким».
Своеобразная форма защиты.
– Дим, ты со скольки лет в КОДе? – вдруг спросил он.
Услышав обычное имя, Лавр вздрогнул. Помолчал, что-то прикидывая про себя. Хмыкнул:
– В Коалиции – с начала.
– То есть ты пришёл туда ещё до того самого объявления об объединении?
Самым забавным было то, как легко он «читался». Вон, как напрягся от одной простой с виду догадки.
– Я политикой не интересуюсь, – наконец буркнул он. Поймал взгляд Стрельницкого и словно бы смутился. – А так… с тринадцати.