Песни Серебряных Струн. Песнь первая: «Мечта и воля». Часть вторая

Глава 1

Продолжение книги "Песни Серебряных Струн. Песнь первая: "Мечта и воля". Часть первая". Начало ищите среди книг писательницы Елизаветы Лаггар.

В дверь барабанили так, что продолжать спать казалось невозможным даже при всём желании. Однако, Даанель Тэрен, едва разлепив припухшие ото сна веки, еще несколько минут неподвижно лежал в кровати, слушая эту ритмичную дробь, и даже лениво сочиняя под неё какой-то мотив.

– Даанель Тэрен, чтоб тебя фаоны¹ ловили! – раздался, наконец, из-за двери сердитый голос Наэриса. – Просыпайся сейчас же!

– Уже… – просипел в ответ Даан, медленно усаживаясь на кровати. Сколько же он проспал? Весь день и ночь, или всего несколько часов?

Наэрис, тем временем, не переставал стучаться в его комнату. Вот ведь упрямый тип! Что ему нужно? Даан прошлепал босыми ногами по полу, и открыл, наконец, двери приятелю.

– Ба, да неужели! – сердито воскликнул полуэльф. – Ты изволил оторваться от кровати.

– А что случилось? – менестрель потёр глаз ладонью. – Пожар?

– Хуже! Ещё немного – и опоздаем к общему сбору. Сегодня выступаем в поход. Ты забыл, что ли?

– Так уже утро?! – спохватился Даан.

– Да! – рявкнул в ответ Наэрис, и всучил в руки ошарашенного открытием музыканта тарелку с едой. – Завтрак ты уже проспал, поэтому вот – лопай, что дают, одевайся скорее, хватай, что там собрал из вещей – и дай Создатель, чтобы ты их собрал, и не ныл потом всю дорогу, что чего-то там забыл – и стрелой на пристань. Быстрее шевелись! Я побежал за своей сумкой, когда вернусь – чтобы ты был готов. И не запирай дверь! Иначе ее придется вынести!

Последнее Наэрис кричал уже на бегу. Даан, мигом вспомнив своё вчерашнее утро и разговор с Госпожой Миррэтрис, едва успел улыбнуться. И заметался по комнате, словно ошпаренный, готовясь к выходу. Наскоро умылся, пригладил растрепанные волосы, даже не глядя на себя в зеркало, и торопливо натянул свой костюм и сапоги, иногда успевая откусить то кусок пирога, то сыр, то яблоко, которые нашлись на принесенной его приятелем тарелке. Надо будет поблагодарить Наэриса за такую заботу.

Однако, когда полуэльф снова показался у дверей комнаты Даана, благодарности принимать он явно не собирался.

– Готов? – рявкнул он с порога. – Быстрее!

Даан, не выпуская изо рта яблоко, схватил дорожную сумку, плащ, закинул на плечо чехол с мандолиной, нахлобучил берет с пером цапли, и кинулся вслед за спешащим по коридору Наэрисом.

– Живо! – подгонял полуэльф. – Если мы опоздаем к общему сбору, серьёзно влетит нам обоим!

Даан ничего не ответил, пыхтя, придерживая норовящее ускользнуть яблоко, и стараясь не отставать. Но когда они, пробежав через широкий двор цитадели, миновали ворота Тысячи Звёзд, что здесь назывались Морскими, и оказались на лестнице, ведущей вниз, к пристани, он не сдержал восхищенного возгласа. Яблоко тотчас же упало и исчезло из поля зрения, но менестреля это уже не волновало ни капли. Открывшиеся водные просторы, громада королевского моста, и – главное – корабль под синими парусами, сияющий в лучах рассветного солнца – вот, что теперь полностью поглощало его внимание.

Стража, стоящая у ворот и на каждом из пролетов причальной лестницы, пропускала их с Наэрисом, легко салютуя, и Даан вмиг почувствовал себя значимой фигурой – словно он был настоящим героем баллад или легенд.

Внизу, у самого причала, было достаточно людно. Здесь собрались и участники команды похода и те, кому должно их провожать. Процессия провожающих оказалась не так уж велика, но состояла из таких высокопоставленных лиц, что Даан невольно натянул берет поглубже на голову, чтобы его кудрявый беспорядок не смутил важных персон. Наэрис хмыкнул, заметив это, и легонько пихнул Даана локтём. Оба они, как по команде, раскланялись перед императорскими советниками и министрами, и Даан, скрипя зубами от досады, вынужден был при этом обнажить растрепанную голову.

Выполнив церемониальные приветствия, приятели поторопились отойти в сторону, где собрались остальные члены их группы, за исключением самой Госпожи Миррэтрис, ожидая команды подняться на борт. Вот Селен – как всегда равнодушный и безучастный, стоит по стойке «смирно», закутавшись в глухой темно-синий дорожный плащ; вот Айлин, кажется, недовольная присутствием Даана, о чем-то толкует с Наэрисом; вот воинственная Ярра в лёгком кожаном доспехе норхтаров, уверенно сжимающая рукоять короткого меча.

Даан, сгорая от нетерпения и любопытства, завертел головой, пытаясь рассмотреть корабль, на котором им предстояло отправиться в путь.

Корабль казался невероятным. Отсюда, с пристани, его было видно особенно хорошо, чтобы оценить всё великолепие. Огромный – куда больше тех, на которых хоть раз доводилось побывать Даану, горделивый, с тремя мачтами и высокими надстройками. Корпус корабля, окрашенный в глубокий синий цвет, легко мерцал, отражаясь в водной глади – не иначе его обшивка была какой-то особенной, неведомой простым людям. Вероятнее всего, благодаря ей, вода никак не могла просочиться в трюм. Даану очень хотелось прикоснуться к этому сверкающему боку, но с пристани дотянуться до него было совершенно нереально. Оставив эту мысль до более удачного времени, Даан принялся разглядывать мачты и паруса. Большинство из них оставались ещё спущенными, но все, как один, были синими с золотистой каймой. На флагах красовался уже хорошо знакомый менестрелю символ пяти элементов магии, заключенных в круг – знак Архадов. Нос корабля украшало позолоченное резное изваяние ворона, распустившего когти. Даан изнемогал от нетерпения поскорее оказаться на борту, и рассмотреть все возможные внутренние устройства и убранства этого судна, до которых у него получится добраться.

Наконец, явилась Госпожа Миррэтрис в сопровождении государя-императора и всей коллегии Архадов, и Даан вмиг забыл о своем интересе к кораблю. Как же невероятно прекрасна Госпожа в её пурпурном походном наряде! Какой взгляд, какое властное спокойствие во всей её фигуре! Даан прижал руку к сердцу, всерьез готовый разразиться высокопарным славословием, как вдруг снова почувствовал быстрый и ощутимый тычок от Наэриса. Все собравшиеся склонились перед августейшей процессией, и увлеченный созерцанием великолепной Госпожи Даан едва не опоздал соблюсти придворный этикет.

– Благословляю вас в дорогу, – раздался в торжественной тишине голос императора. – Пусть «Сапфировый Ворон» будет быстрым, а путь спокойным. Я жду, что все трения сторон будут улажены в самый короткий срок.

– Будьте спокойны, Ваше Величество, – ровно ответила Госпожа Миррэтрис. – И ожидайте хороших новостей.

– Вся команда «Сапфирового Ворона» и все сопровождающие лица в ответе за мою сестру, – продолжал церемониальную речь император, – При любых обстоятельствах Её Высочество должна оставаться невредима. И вы все отвечаете за это головой. Судьба каждого, судьба государства зависит от ваших действий! В добрый же путь.

***

Даанель Тэрен плохо помнил, как именно он оказался на борту «Сапфирового Ворона». Напутственная речь императора эледов не выходила у него из головы. Мог ли он мечтать быть в такой близости к Госпоже Миррэтрис, чтобы стать ответственным за её жизнь? И действительно ли её жизни что-то угрожает?..

– Давай-ка, проходи, – Наэрис подтолкнул менестреля к дверям каюты, – а то выглядишь так, словно задумался.

– Вспоминаю слова Его Величества, – пояснил Даан, машинально шагая за порог.

– Это его обычная речь, – отмахнулся полуэльф. – Мы слышим это перед каждым походом – от него, или кого-нибудь из волшебников, кто возглавляет шествие провожающих. Уж если кто кого и будет защищать, то скорее Госпожа нас, а не наоборот. Ты лучше располагайся, пока общее собрание в кают-компании не началось.

Даан, наконец, осмотрелся по сторонам, и его интерес к «Сапфировому Ворону» разгорелся с новой силой. Места в каюте было не так много, но пространство заполнялось только самым необходимым для приятного путешествия самого взыскательного пассажира. Музыкант причислял себя к тако- вым лишь частично – на других кораблях, бывало, он довольствовался и куда меньшими удобствами. А здесь было вполне уютно. Сдержано украшенные стены, под потолком – люминарисовый светильник в плотных колбах, закрытых узорчатыми ставенками в светлое время дня. В стене, противоположной входу, имелось небольшое окно с тёмной гардиной, а под ним – полукруглый письменный стол с ещё двумя светильниками – определенно, для работы в поздние часы. Под столом, с придвинутой к нему скамьёй с бархатным сиденьем, виднелся дополнительный сундук для клади. Основной багаж предполагалось хранить в шкафу, что располагался у самого входа. Узкий, но высокий – до самого потолка – шкаф был рассчитан на вещи двоих путешественников. На дверцах шкафа красовалось инкрустированное изображение синего ворона. Две кровати, одна над другой, были закреплены на стене напротив шкафа. У каждой из кроватей имелся плотный полог, позволяющий отдыхающему путнику отгородить немного личного пространства даже в двухместной каюте.

Даан удовлетворённо кивал, рассматривая убранство. И, наконец-то сняв с плеча дорожную сумку и чехол с мандолиной, положил их на нижнюю кровать.

– Эй, – возмутился Наэрис, до этого момента раскладывающий что-то в шкафу, – мы еще не договорились кто где спит!

– Я буду снизу! – решительно заявил Даан.

– Ха, – на лице полуэльфа появилась кривая ухмылка. – Я так гляжу, Госпожа Миррэтрис быстро тебя воспитала!

– А, иди ты… наверх, – менестрель, не желая обсуждать Госпожу в таком ключе, похлопал рукой по верхней кровати.

– Может и пойду, – фыркнул Наэрис. – Но должен предупредить – у меня морская болезнь. Так, между прочим…

– Шельмец! Так вот, значит, какой козырь ты придерживал? Ладно. Твоя взяла, – Даан нехотя убрал с нижней кровати сумку и мандолину. – Спи внизу. Не нужна мне над головой такая угроза.

– Вот и договорились! – хохотнул Наэрис, протягивая музыканту руку в знак согласия.

Даан пожал её, и шутливо нахмурился:

– Какого дьявола, скажи на милость, нас с тобой, вообще, поселили вместе?

– А с кем бы ты хотел быть в одной каюте? Ой, только сразу исключим сильных мира сего, господ и небожителей.

– Тогда всё равно, – нехотя согласился Даан.

– Ну вот тебе и ответ, – кивнул полуэльф. – Не с девицами же тебя селить, правда? Не оценят. Ярра-то, может, и ладно, а вот Айлин бы, наверное, устроила бурную сцену протеста.

– Не любит она меня, – нарочито-печально вздохнул менестрель.

– Ещё бы, – хихикнул Наэрис, – ты же безответственный.

– Это я-то?

– Ты. И нечего делать такой возмущенный вид, какой бывает у Селена, если прервать его дневные молитвы. Кстати сказать, до этого дня, если мы ходили морем, я всегда попадал с ним в одну каюту. Вот он все время то молится, то читает священные тексты…

– Он, наверное, наизусть их все знает уже?

– Вполне может. И, думаю, он очень рад, что в этот раз ему одному досталась целая каюта, а меня приставили к тебе нянькой.

– Эй, не нужна мне нянька!

– Скажи это Госпоже Миррэтрис – если осмелишься, – подмигнул Наэрис. – Впрочем, ты же и всерьез можешь спросить у неё такое – я не удивлюсь. Вот поэтому, приятель, меня и приставили следить, чтобы ты не натворил какой-нибудь ерунды. И давай, по дружбе, ты постараешься держать голову на плечах? А то не хочется мне потерять свою.

– Постараюсь, – ответил Даан, хотя, будучи честным сам с собой, он понимал, что никак не может такого пообещать всерьёз.

– Ладно, – согласился полуэльф. – А теперь пойдём-ка в кают-компанию. Мы и так всё время являемся последними на все собрания. Тебе, может быть, и нравятся получать выговоры или что-то там похлеще, а вот я привык нести свою службу исправно!

– Так и быть, пощажу твое доброе имя, – шутя махнул рукой Даан. – Бежим куда мы там должны успеть.

Но это оказалось проще сказать, чем сделать. Когда приятели покинули каюту и, миновав неширокий коридор, вышли на палубу, оказалось, что «Сапфировый ворон» как раз проходил под мостом Тысячи Звезд, что соединял западную и восточную части столицы.

Один из разводных пролётов моста был поднят, пропуская корабль. Всё движение, что несмотря на ранний час, кипело на мосту, остановилось. Всадники, возничие, пассажиры карет – все они толпились у высоких перил моста, и глядели, как гордость столичного флота во всем своём блеске покидает гавань. Даан почувствовал себя невероятно важным из-за того, что именно он сейчас находится на этом роскошном корабле, а все оставшиеся на прозаичной суше ротозеи могут лишь наблюдать за ними и завидовать. Он так увлёкся этой мыслью, что Наэрису пришлось в который раз за это утро ткнуть его локтем в бок, напоминая, что им должно явиться в кают-компанию.

Короткий путь их проходил мимо камбуза, и доносящиеся оттуда ароматы вмиг напомнили Даану о том, каким скудным оказался его сегодняшний завтрак. Однако приятели не сбавили шага, а когда они, наконец, зашли в помещение кают-компании, менестрель разом позабыл свой голод.

Большие окна, синие бархатные занавеси с кистями, изысканная обшивка стен, гобелены – один из них точно живой, как те, что были в цитадели, диковинное оружие и красивые, непонятные приборы на полках и подставках, удобные диваны, резное золото мебели, круглый стол в окружении небольших кресел в центре зала. В глазах музыканта запестрило от такого разнооб- разия, и захотелось рассмотреть всё как можно подробнее – тем более, что из состава их команды в помещении находился разве что Селен Кристобаль. Он занял одно из кресел у стола, и читал толстую книгу в тёмном переплёте – не иначе как те самые священные писания. Селен на миг оторвался от книги, взглянул на вновь прибывших, и, поджав губы, вернулся к чтению.

– Вот мы и не последние, – Наэрис потёр руки, и налил себе вина из стоящего на небольшом столике у входа графина в маленький граненый кубок. – Располагайся! – последнее относилось к Даану. – Будешь? – он кивнул на вино.

– Буду, – подтвердил Даан. – Но не ты ли недавно говорил о том, что страдаешь от морской болезни? Не похоже, чтобы тебе было так уж плохо. Хозяйничаешь, толкаешься, вино пьёшь…

– Видишь ли, – начал полуэльф, наполняя второй кубок. – Мы же находимся на «Сапфировом Вороне». А это – я знаю, ты заметил – вовсе не какой-то там обычный корабль, на которых ходит в море простой люд. Это корабль, на котором путешествуют сами архады – если у них вдруг появляется такая необходимость. «Ворон» и идёт мягче, и почти не качается – даже при каботажном² плавании. К тому же Айлин – добрейшая душа и чудесный медик. Она знает о моем недуге, и каждый раз перед плаванием готовит для меня чудодейственную микстуру. Пять глотков с утра – и целый день никаких неприятностей.

– Так ты, получается, обманул меня, – прищурился Даан. – Наболтал о своих страданиях, чтобы получить кровать поудобнее!

– Они все удобные! – развёл руками Наэрис. – Селен подтвердит.

– Не буду, – сухо парировал храмовник. – А с вином подождите начальство.

– Подождем, – пообещал полуэльф. – Мы без дам пить не собираемся – дурной тон. Тебе самому налить, кстати?

Селен встретил это предложение суровым взглядом, но ни Наэрис, ни Даан не успели ответить на этот взгляд ничего остроумного – в кают-компании, наконец, появились дамы. Первой шла сама леди Миррэтрис, держа в руках свернутые морские карты, за ней – Айлин, несущая несколько книг, и последней – весьма довольная жизнью Ярра. Замыкал это шествие вестовой³, готовый выполнять любые поручения господ-офицеров.

Стоило её Высочеству появиться в помещении, и Селен, и Наэрис, и трепещущий от восхищения Даан как по команде поднялись с занятых ими мест, и поклонились вошедшей.

Госпожа Миррэтрис коротко кивнула им, и указала всем на стол, призывая к собранию.

– Устраивайтесь, – скомандовала она, разворачивая посреди стола принесенную карту.

Когда все участники начавшегося похода разместились за столом, волшебница провела рукой над картой, и море на ней заколыхалось, словно настоящее. На волнах показался маленький кораблик под синими парусами – словно во много раз уменьшенная копия «Сапфирового Ворона». А от той точки, где он находился, побежала вперед прерывистая сверкающая линия, обозначающая путь, что предстояло проделать кораблю.

– Итак, мы идем стандартным ветром по Мерессе. К завтрашнему полудню «Ворон» выйдет в открытое море. Я создам благоприятную погоду, и на полном ветре мы пойдем по Садарии каботажем до самого Танталлирского порта. Остановок до Танталлира не предвидится. Дорога морем займет десять дней.

– Десять да один, – не удержался Даан. – Простая арифметика!

Все собравшиеся, кроме Госпожи Миррэтрис, посмотрели на Даана. Музыкант немного осёкся, а волшебница, как ни в чем не бывало, продолжила пояснения:

– По прибытию в Танталлир мы возьмём лошадей, чтобы продолжить путь уже по суше. Оставим большую часть багажа на «Вороне», дожидаться нашего возвращения. Вот что нужно учесть. В этой части государства погода мягкая и осень не отличается от лета. Так что тёплые вещи останутся здесь. Раньше полпути обратно в столицу они едва ли пригодятся нам. Много провианта брать с собой тоже не имеет смысла. К вечеру того же дня, что мы выйдем верхом из портового города, мы прибудем на место назначения, в Палессу. Если понадобится, мы сможем сделать остановку в одном из селений по пути. Потому советую всем хорошенько подумать, что вы возьмёте с собой. Сменную одежду, плащи, оружие и боеприпасы, необходимые книги, ингредиенты и зелья. Помимо денег, выделенных на общие траты, каждый из вас по прибытию в Танталлир получит определенную сумму на личные расходы. Распоряжайтесь ею с умом.

Госпожа Миррэтрис сделала многозначительную паузу. Наэрис хмыкнул. Ярра усмехнулась. Селен не шелохнулся. Айлин же посмотрела на Даана так, словно хотела продолжить фразу волшебницы словами «Если он у вас имеется». Даан возмущенно поднял брови:

– А что со мной не так?

– Никто не говорил о тебе, – заметила леди Миррэтрис.

– Никто, – признал Даан. – Но все так поглядели, что тут и слова не нужны!

– Тогда, вероятно, тебе следует еще внимательнее прислушаться к моей рекомендации. Разрешаю истолковать её как приказ. На данный момент это всё, что я хотела рассказать вам о первичных деталях нашего путешествия, – волшебница вновь обратилась ко всем присутствующим. – Если вдруг появятся какие-то определенные указания к одному из вас – я дам знать. Кому интересно наблюдать за тем, как движется наш корабль и где находится относительно берега, здесь, в кают-компании, есть зачарованный гобелен. Он отражает все перемещения «Сапфирового Ворона», – Госпожа Миррэтрис указала рукой на одну из стен. – а сейчас, когда мы решили все вопросы на этот час, я полагаю, пришло время доброго завтрака.

Она посмотрела на вестового, тот низко склонился, и скрылся за дверью офицерской комнаты.

***

Даан должен был признать себе, что вот такая трапеза в походе проходила в куда более непринужденной обстановке, чем любая из тех, что бывали в цитадели. Субординацию по негласному разрешению, можно было соблюдать не так строго, как в обществе всей коллегии архадов или послов из императорского дворца. Все присутствующие обращались к Госпоже Миррэтрис уважительно, но гораздо свободнее, чем обычно. И она воспринимала это так спокойно и благожелательно, что Даан ярко почувствовал противоречивую смесь из радости и ревности. То, как непринужденно шла беседа за столом, не могло не воодушевлять его. Но то, что всем разрешено вот так запросто разговаривать с Госпожой, как и ему, заставляло его негодовать. Но Даан искренне улыбался этим мыслям, находя оба проявления кипящих в душе эмоций крайне приятными. Он так увлёкся сочностью этих чувств, что даже позабыл поинтересоваться, не нужно ли было ему исполнять что-то из музыки во время завтрака. Но, справедливо рассудив, что при такой необходимости ему бы наверняка приказали музицировать, оставил все сомнения на этот счет.

После трапезы Госпожа тотчас же покинула кают-компанию, и отправилась на мостик – переговорить с капитаном «Ворона». Даан успел лишь полной грудью вдохнуть запах её духов, и с тоской поглядеть вслед. Селен вернулся к прерванному чтению. Чтением занялась и Айлин, примостившись с одной из принесенных ею книг на мягком диване у большого витражного окна. Ярра и Наэрис толковали о чем-то, попивая вино. Музыкант лишь на несколько мгновений задумался о том, что же надлежит делать ему самому, и с огромным удовольствием принялся вновь осматривать убранство корабля. На это он потратил добрый час времени. Рассмотрел все украшения в кают-компании и даже полистал несколько найденных там книг. Изучил тот са- мый зачарованный гобелен, наблюдая за тем, как движется по тканой водной глади миниатюрка их корабля, и находя это движение чересчур медленным. Долго и завороженно крутил чудо из чудес – крупную геораму⁴ в золотистой подставке. Этот дивный шар с нанесенными на него континентами, морями, океанами, горами и озерами, так увлек его, что Даан оставил чудес- ный глобус только когда Айлин громко и гневно попросила его прекратить играть навигационным прибором.

Не желая спорить о несущественном, музыкант отправился осматривать остальные помещения на «Сапфировом Вороне». Ведь здесь было чему подивиться! Даан заглянул во все возможные уголки, за все незапертые двери. Нашел вторую библиотеку и маленькую лабораторию, крошечную комнату с ванной – вот уж и правда роскошь! – и все уборные; посетил камбуз, залез в трюм, в оружейную, в кубрик – посмотреть, как живут рядовые матросы. И с огромным удовольствием он отмечал себе, что практически все встречали его почтительными фразами, обращаясь к нему «ваша милость», и столь же почтительно просили его покинуть помещение, где ему находиться не следовало бы. Музыканту это очень нравилось. Именно такого обращения достойна его фигура! И, едва не надуваясь от собственной важности, Даан поинтересовался у одного из матросов, что выглядел помоложе:

– А скажи-ка, любезный, хорошо ли тутслужится?

– Лучшего места службы не представить, ваша милость, – отрапортовал матрос, бодро козырнув.

– Да можешь отвечать по-простому, не по уставу, – разрешил Даан.

– «Сапфировый Ворон» – лучший корабль императорского флота. Да что там… во всем мире другого такого теперь не найти! С тех пор, как милостивые волшебники-архады… Эх, сударь! – матрос словно боялся сболтнуть чего-то лишнего, но, видно, гордость от нахождения здесь распирала его не меньше, чем его собеседника. – Служить на этом судне – великая честь и невообразимая удача! В навигацкой школе, в шкиперской – да в любой морской казарме – каждый с малолетства по головам идти готов, лишь бы попасть сюда. Скорость, манёвры, условия, какие и на суше не снятся. И волшебство, сударь, настоящее. О таком другие только в сказках слушают, а тут мы его своими глазами видим. Служим ему, а оно нам. Это, сударь, чудо, какое не каждому в жизни встретить дано.

– Волшебство служит вам? – удивился Даан.

И матрос, рассудив, что превысил своими речами все допустимые вольности, поспешил ретироваться:

– Главное – мы ему служим, ваша милость! Разрешите идти! Даан не стал его удерживать, тем более, что и самому ему теперь было над чем поразмыслить, да и на верхней палубе еще оставались неизведанные уголки, и за бортом оказалось достаточно занятного! Корабль проходил по довольно узкому участку реки, и сейчас можно было разглядывать выстроенные по высоким берегам дома городков, деревень и поселений. Лодки и рыболовецкие судна, что встречались на водном пути, загодя спешили убраться с дороги, а люди, что сидели в лодках, провожали «Сапфирового Ворона» в уже привычном Даану восторженном изумлении. Вставали с мест, указывали друг другу на корабль, снимали шапки, кланялись… Музыкант несколько раз не преминул махнуть рукой «простым смертным».

Так, изучая палубы и мелочи обстановки, обдумывая всё недавно увиденное и услышанное, он едва не пропустил час обеда. А, встретившись со своей Госпожой Миррэтрис у входа в кают-компанию, музыкант понял, что скрыть свое опоздание у него уже никак не получится. Но, пока он, вооружившись лучезарной улыбкой, решал, насколько смертельной для него может оказаться ремарка о том, что и сама госпожа еще не пожаловала в обеденный зал, а значит, Даан не самым последним прибыл к обеду, волшебница вдруг обратилась к нему:

– Ты снова без музыкальных инструментов, надо же. А я полагала, что как только тебе будет вновь позволено музицировать, ничто больше не разлучит тебя с твоей мандолиной.

– Ничто, кроме приказа моей Госпожи! – поспешил подлеститься Даан, но заметив, что это не вызывает у неё должной благосклонности, добавил. – Я сию минуту готов бежать за мандолиной и играть хоть весь вечер!

– Насчет всего вечера – поглядим, – отозвалась волшебница. – А сейчас тебе лучше поторопиться с музыкой. Все уже собрались за столом.

Даан с невыразимым удовольствием повиновался. И на обеде, и позже – весь остаток дня до самого вечера, музыкант провел с мандолиной в руках. А когда он, сидя на ступенях, ведущих на полуют, перебирал мелодично звенящие струны, и глядел на лениво склонившееся к берегам закатное солнце, Госпожа Миррэтрис вышла из своей каюты. Волшебница легко взмахнула руками, и в тот же миг словно сами собой раскрылись и засияли все светильники на палубах, на бортах, ограждениях, ярко освещая весь корабль. Для нее это казалось чем-то бытовым и обыкновенным, но у менестреля перехватило дух от этого, казалось бы, простого и небрежного движения. Словно он никогда прежде не видел магии.

Видел, и не раз. Но прежде никогда магия не вызывала в его сердце такого отклика. Настоящего отзвука, почти осязаемого.

***

К полудню следующего дня «Сапфировый Ворон», наконец, покинул устье Мерессы, и вышел в открытое море. За ночь погода испортилась. Беспросветно серое небо хмурилось, море заметно волновалось, а порывистый ветер нельзя было назвать попутным.

Команда корабля, однако, была на своих местах, активно готовясь держать курс на полном ходу. Даан, вслед за Наэрисом, вышел на ют, где уже собралась вся их компания, и поёжился. Сырой воздух забирался за шиворот, а от дождя, что начал накрапывать, похоже, смог бы защитить только плащ. Но плаща музыкант набрасывать не стал, взяв пример с Наэриса. Полуэльф, еще в каюте усмехнувшийся непогоде за окном, махнул на это рукой:

– Да не понадобится плащ. Вот увидишь.

Даан, одергивая рукава, пробурчал присказку о том, что нельзя верить эльфийской крови, однако лучник, с ухмылкой пихнув приятеля в бок, обратил его внимание наверх, на полуют⁵.

Там стояла Госпожа Миррэтрис. Взор её был устремлён ввысь, в самое небо, сквозь мачты, паруса и тросы. Волшебница развернула ладони, развела руки в стороны, словно приглашая воздух в свои объятия.

– Готовность! – громогласно возвестил капитан «Ворона». – Всем быть на местах!

– Сейчас начнется, – прошептал Наэрис, – смотри!

Но Даану не нужно было напоминать – он и так не спускал взгляда со своей Госпожи. Волшебницу охватило яркое сияние, вмиг отозвавшееся во всем теле Даана трепетом, а когда она соединила объятые светом ладони, у музыканта перехватило дух. На несколько мгновений сверкающая фигура поднялась и воспарила в воздухе, вызывая благоговейный ропот среди собравшихся на палубе моряков. Волшебница вскинула руки вверх, к небу, и оно тут же начало проясняться. Стремительно, из самой выси прямо над кораблем, расползлись, растворились облака и тучи, исчез влажный туман и мелкий, назойливый дождь, а солнце, яркое в полуденный час, засверкало в очистившихся небесах. Матросы засуетились, засновали по палубе, разворачивая паруса. Госпожа Миррэтрис уверенным движением рук направила подчинившийся ей ветер вперед, широкие синие полотнища с золотой символикой гармонии магических элементов наполнились, раздулись, словно сами набрались волшебства, и «Сапфировый Ворон» начал набирать невиданную скорость, разрезая морскую гладь будто выпущенная из тугого лука стрела.

На палубе раздался гром оваций и восхищенных возгласов.

– Идём полным ветром! – громогласно возвестил капитан. – Слава Её Высочеству и благой Магии!

Ноги Госпожи Миррэтрис вновь коснулись палубы, сияние, окружающее волшебницу, мерцая, угасло, и она, с удовлетворенной улыбкой окинула взглядом закипевшую жизнь на корабле. Сердце Даана продолжило неистово колотиться. Он сам удивлялся тому, как сильно всё его существо откликается на магию его Госпожи. Сейчас, после того их единственного незабвенного поцелуя, куда сильнее, чем прежде. Музыкант приложил руку к груди, ощущая ладонью гулкие удары.

– Жду всех в кают-компании, – напомнила волшебница, спустившись к подчиненным, и все поспешили выполнить указание, кроме Даана, всё так же прислушивающегося к своим ощущениям.

– А ты ждёшь моего отдельного приглашения? – поинтересовалась Госпожа Миррэтрис, поравнявшись с менестрелем.

– Я?..– спохватился Даан. – О, Боги, моя Госпожа, я был бы счастливее счастливых, получив подобное приглашение!

Волшебница усмехнулась. Даан не замедлил продолжить:

– Это волшебство, эта власть над погодой… поистине великолепно! Просто ошеломительно!

– Ты полагаешь? – госпожа Миррэтрис неожиданно лукаво улыбнулась. – Управлять погодой, откровенно говоря, можно было и без подобного красочного представления. Но моряки известны не только своей склонностью к суевериям, но и тягой к подобного рода диковинным зрелищам. Хотя, пожалуй, это можно отнести ко всем людям в целом.

– Так вы настолько живописно оформили этот… ритуал чтобы покрасоваться? – уточнил Даан, чувствуя, как довольная улыбка растягивает его губы.

– Можешь назвать это и так, если хочешь, – разрешила Госпожа Миррэтрис. – Но я бы назвала это «удержать мораль личного состава на высоком уровне». На тебя ведь это представление тоже впечатление произвело.

– О, ещё какое, моя Госпожа!

– Прекрасно, – волшебница развернулась, и направилась в кают-компанию. – А теперь считай, что я персонально пригласила тебя в офицерскую каюту.

– Повинуюсь, моя Госпожа! – отозвался Даан, шагая за ней следом, и едва сдерживаясь, чтобы не заплясать от радости. Мало того, что его Госпожа так или иначе лично и персонально пригласила его проследовать в кают-компанию, так еще и он выяснил, что она тоже бывает не прочь покрасоваться перед толпой. Совсем как он! А находить сходные черты у себя и своей возлюбленной волшебницы Даану безумно нравилось.

***

Маленький кораблик, копирующий путь «Сапфирового Ворона» двигался теперь по тканому морю зачарованного гобелена, висящего в кают-компании, в десятки раз быстрее. Даан едва не пропустил тот момент, когда «Ворон» летел по волнам мимо высоких каменистых берегов Садарийских островов. Музыканту пришлось прильнуть к окну, чтобы поглядеть на скалистую гряду Садарии, и вспомнить те дни, которые он провел на этих островах. Угрюмые, строгие и чопорные – такие слова приходили в его голову, лишь только он вспоминал садарийские замки. Но и там сыскались ценители изысканных песен отверженного киннарца.

Киннар. Остров мечты. Город, в который для Даанеля Тэрена нет возврата. Возвышенный, прославленный и недосягаемый теперь, словно небесные звёзды. Но не думал ли Даан точно так же о своей прекрасной Госпоже Миррэтрис? Еще недавно он и мечтать не смел о том, что ему будет позволено даже в мыслях её касаться, а теперь она внимает его музыке, не стесняется забавляться над его остротами, да и сама не прочь пошутить над ним, а уж тот поцелуй, что он сумел заполучить!.. Так может быть, когда-нибудь он вновь сможет посетить чудесный город, как он смог получить шанс быть подле своей возлюбленной Госпожи? Именно посетить Киннар, не оставаться там, не возвращаться к своей прежней жизни. Теперь менестрелю ни за что не хотелось покидать свою Госпожу – даже ради великолепия родного города Искусств. Даан усмехнулся себе. Как же быстро и легко его мысли вернулись к Госпоже Миррэтрис – он и сам не заметил.

Музыкант отвернулся от окна, вид за которым уже совсем перестал интересовать его, и устремил свой взгляд на Госпожу.

Волшебница сидела за столом в окружении книг, свитков и деревянных ларцов, полных крошечных склянок, и объясняла внимательно слушающей её Айлин какой-то мудрёный текст. Даан честно изо всех сил пытался не мешать учебному процессу, и сколько мог не смотрел в их сторону, чтобы никого не отвлекать и не смущать. Но находиться в одном помещении с Госпожой Миррэтрис, и не смотреть на неё так долго было выше его сил. И, потеряв всякий страх, Даанель Тэрен не смущаясь и не пытаясь скрыть интерес, начал разглядывать волшебницу: её походный наряд – как всегда пурпурный, украшенный золотой вышивкой, её строго уложенные блестящие чёрные волосы, её точёные пальцы; сегодня Госпожа Миррэтрис не стала надевать перчатки – наверное, чтобы ничто не сдерживало магию, когда она управляла погодой – и только драгоценные камни перстней сверкали на её руках. Даану хотелось поцеловать каждый из этих утонченных пальцев, и прижать эти изящные ладони к своим щекам. Менестрель вздохнул так печально, сладко и выразительно, что мигом привлек внимание волшебницы. Она встретила его взгляд, и Даан, не в силах отвести глаза от её обращенного к нему лица, от ярких, дурманящих его воображение губ, смог лишь виновато и нелепо улыбнуться. Госпожа чуть нахмурилась.

– Айлин, – обратилась она к ученице. – Кажется, нужно сделать небольшой перерыв. Можно выйти на палубу, и подышать свежим воздухом.

– Да, Моя Госпожа, – ответила студентка, и Даану послышалось в её голосе некоторое облегчение. Его это не удивило – наверняка, так долго слушать трудный урок, да еще и частично преподаваемый на архадском наречии, непросто даже такой умнице, как Айлин.

Выходя на палубу, они не стали закрывать учебников и книг, намереваясь скоро вернуться к прерванному занятию. Даан выдержал некоторую паузу, и поспешил вслед за своей Госпожой. Впрочем, так или иначе, он покинул кают-компанию последним – все остальные участники команды уже прогуливались по шканцам⁶, а бесстрашная Ярра даже уселась на фальшборт⁷ главной палубы, чтобы отсюда рассматривать и синеву моря, и живописный берег, мимо которого полным ветром шел «Сапфировый Ворон».

Даан потоптался на месте, дожидаясь, пока Госпожа Миррэтрис окончит разговор с Наэрисом, который так некстати обратился к ней по какому-то вопросу. Самому Даану сейчас, во время этого ожидания, занять себя разговором было не с кем. Угрюмый Селен Кристобаль, хмуро всматривающийся в морские глубины, был, наверное, не самым лучшим собеседником. Но менестрель решил испытать его красноречие.

– Кажется сударь Кристобаль сегодня даже мрачнее, чем был вчера? – легко начал Даан.

Храмовник наградил его в ответ суровым серым взглядом:

– Магия вмешивается в погоду. Это нехорошо. Погода – промысел Создателя. Долгоживущие тоже смертны, и не должны посягать на Божественные законы природы.

Даан прищурился, неопределенно кивая. Ему трудно было искренне согласиться с таким утверждением: каким бы естественным течением дел не являлись холодный ветер, ливень и град, менестрель однозначно предпочел бы, чтобы чья-то наделённая Магией рука отвела от его головы непогоду, позволив нежиться в тепле и удобстве.

– Но ведь это вмешательство позволило «Ворону» плыть быстрее, – напомнил он храмовнику.

– Именно так, – вздохнул Селен. – Это дилемма. Вмешательство в погоду грешно. Но цель скорее достигнуть места назначения – благая. Не дав развиться столкновению людей с эльфами мы убережем много жизней. Это должно искупить грех.

– Резонно, – согласился Даан. Селен вновь устремил свой взгляд в пучину волн, а музыкант, заметивший, что Наэрис, наконец, раскланялся перед Госпожой Миррэтрис и удалился, заторопился сам оказаться с ней рядом.

– Моя Госпожа, мы не беседовали с Вами с самого обеда! – выпалил Даан, с поклоном являясь перед очами волшебницы. – Нужно полагать, за это время успело произойти что-то такое, чем ты решил безотлагательно поделиться со мной, нарушив мой отдых? – поинтересовалась Госпожа Миррэтрис.

– О, у меня и в мыслях не было мешать Вашему отдыху! – поспешил оправдаться Даан. – Я просто понадеялся, что у меня получится его скрасить.

– Вот как? – Госпожа Миррэтрис окинула его чуть насмешливым взглядом. – Интересно. И как же ты собрался это сделать? Мандолины в твоих руках я не вижу, стало быть речь идет не о музыке.

– Честно говоря, я надеялся развлечь Вас беседой, – признался менестрель.

– Понятно. И о чём ты собрался со мной беседовать?

– Ну… о разном, – неопределенно заулыбался Даан.

– То есть – попросту поболтать ни о чём, – подытожила волшебница.

– Но ведь пока вовсе не плохо у нас выходит, верно? – просиял Даан.

– Дурак, – усмехнулась Госпожа Миррэтрис.

– Весь к Вашим услугам! – немедленно отреагировал тот. Волшебница покачала головой:

– Да уж. И что с тобой делать?

– А Вы… научите меня архадскому наречию! – выпалил Даан. Он вдруг вспомнил, как звучали некоторые слова на этом языке, как переговаривались на нем Госпожа с другими волшебниками и с Айлин, как преподавались на архадском уроки магии, и музыканту очень давно хотелось самому говорить на этом наречии – словно это знание будет еще одной невидимой нитью, что свяжет его и Госпожу Миррэтрис, – Я в изучении языков очень способный, и знаю множество разных наречий и диалектов самых разных стран! Любой из детей Вдохновения, что обучался Изящным Искусствам в Киннаре, должен был старательно изучать любые возможные языки. Ведь мы должны сочинять и петь так, чтобы каждый понимал! И хоть язык музыки понятен всем и без слов, но слушателям всегда приятно исполнение на их чистом и родном языке. Или напротив – на совсем чуждом для них, и потому диковинном. Ах, поверьте мне, моя Госпожа! Я буду очень прилежным учеником!..

– Обучить тебя арксейну, – шутливо нахмурилась волшебница, прикидывая возможные последствия данного мероприятия, – и потом слушать твою болтовню не только на всеобщем или языке эледов, но еще и на моём родном…

– Почему же только болтовню? – насупился менестрель. – Я ведь прекрасно сочиняю песни и стихи. И я знаю, что Вам они нравятся – не отпирайтесь! Вы ведь даже сохранили кое-какие из моих стихов у себя – я сам видел!

Даан понял, что слишком разговорился, и, кажется, сболтнул лишнего, но было уже поздно. Госпожа Миррэтрис прекрасно его расслышала, поняла, и сделала выводы.

– Ты обыскивал мой стол? – её глаза вспыхнули синим льдом.

– Обыскивал? – Даан побледнел, понимая, что попал в собственные сети. – Что Вы, моя Госпожа, у меня и в мыслях такого не было! Я просто увидел на Вашем столе книгу – прекрасную книгу! – и мне стало интересно, на архадском она языке, или нет. А там внутри, в книге, оказались листки с моими стихами, которые я считал потерянными, вот и…

Даан так и не смог закончить свои оправдания. Госпожа Миррэтрис вскинула руку, и музыканта в тот же мгновение оторвало от палубы, подбросило ввысь – к самым флагам над грот-мачтой, кувыркнуло, дёрнуло вниз, так резко, что он и зажмуриться от страха не успел, плюхнуло в волны, с силой протаскивая сквозь толщу воды, вновь выдернуло, развернуло, словно невесомое перышко, и швырнуло обратно на шканцы, к ногам волшебницы, уже совершенно сухим.

Задыхаясь, трясясь и кашляя, Даан сидел на палубе, пытаясь осознать, что с ним сейчас произошло, и где теперь находится верх, а где низ. Помотав головой, он осмелился поднять, наконец, взгляд на свою Госпожу. Она глядела на него свысока, непреступно и сурово.

– Прочь с моих глаз, – приказала волшебница. – Чтобы до завтра я тебя не видела. И ни слова от тебя до самого полудня!

На дрожащих ногах менестрель поднялся, кое-как поклонился, и, шатаясь, поплёлся в сторону кают.

***

Остаток дня Даан провел в своей каюте, не высовываясь. Какое-то время он лежал на кровати, уткнувшись в подушку носом, и пытался прийти в себя после всего того, что произошло на палубе. Музыкант испытал и обиду, и унижение, и страх, и стыд, и всё это сильно его угнетало. Но с другой стороны он не мог отрицать и того, что благодаря волшебному наказанию от своей Госпожи он в самом буквальном смысле слова сумел выйти сухим из воды. Да известен ли ему еще хоть один такой в действительности произошедший случай? Даан задумался. Выбрался из- под полога, слез с кровати и прошествовал к письменному столу. Вот так дела! Госпожа Миррэтрис – желает она того, или нет – постоянно делает для него, Даана, реальным то, что до этого казалось ему совершенно невозможным.

Музыкант улыбнулся. Да, выходить из каюты ему сейчас не стоит – чтобы в очередной раз не попасться волшебнице на глаза. Разговаривать тоже запрещено. Что же остается? Думать и писать стихи! Менестрель достал из своей сумки дорожную кожаную папку с чистыми желтоватыми листами, перо и чернильницу, поудобнее устроился за столом, и приготовился записывать на послушной бумаге всё яркое смятение собственных чувств.

Как ты судьбу мою решаешь

Изящным росчерком пера,

Так с той же лёгкостью лишаешь

Меня свободы до утра…

Ах, ликование неволи

Понять не всякому дано,

Но счастье быть подвластным воле

Той, кто владеет мной давно.

Карай меня, бросая фразы

С холодной синевой очей,

Но даже строгому приказу

Не остудить мечты моей!

И страсти золотой причина

Терзает сладко душу мне -

Мечта и воля воедино

Слились в ликующем огне!..

Даан закусил кончик пера, и нахмурился, оценивая получившиеся рифмы. Но не успел он ни исправить написанные строки, ни написать новые, как дверь распахнулась, и в каюту весело ввалились Наэрис и – нежданно-негаданно – Ярра Бьёрнвард.

– Ну привет тебе, узник собственной глупости, – подмигнул полуэльф приятелю. – Мы пришли тебя проведать.

– И не с пустыми руками, конечно, – тут же уточнила рыжая воительница, выставляя на стол пару кувшинов с вином. – Убирай-ка свои вирши – пока не запачкались. Выпьем!

– И закусим, разумеется, – добавил Наэрис, ставя на стол к кувшинам в компанию блюдо с овощами и ветчиной. – Надеюсь – ты не возражаешь.

Даан энергично помотал головой, отрицая любую вероятность возражений – ведь Госпожа Миррэтрис на этот раз ничего такого ему не запрещала. Менестрель молча прижал руку к груди, и широко махнул ею в приглашающем жесте, призывая визитёров располагаться поудобнее. Пока он складывал и убирал в сумку листы и чернильницу, на столе появилось еще несколько блюд.

– Что ж – приступим! – распорядилась Ярра, разливая вино по металлическим кубкам. Возражений – ни прямых, ни безмолвных – не последовало.

– Эх, хорошее вино! Всего в нём в меру, – похвалила раскомандовавшаяся воительница, отломив кусок пирога, и прибавила, обращаясь к Даану. – Ты не удивляйся тому, что я здесь. Мы в дорреак играли. На желание. Ну вот, я этому остроуху и продула. А он и говорит – пойдем навестим нашего узника-чудака. Заодно, мол, и ужин отнесем ему. Вроде как хочешь-не хочешь – иди. Ну я-то, на самом деле, не сильно и против была. Это же не за борт на всём ходу прыгать, а?

Даан понял тонкий намёк на его сегодняшнее фееричное купание, но лишь любезно улыбнулся в ответ.

– Ох, да, – вмешался в разговор Наэрис. – Ну и болван же ты всё-таки, приятель. Это же надо так волшебницу из себя вывести! Да полбеды, что ты у неё по столу рыскал – хоть это тоже ни стыда, ни совести не иметь…

– Мне бы и в голову такое не пришло! – ввернула Ярра.

– Да никому бы не пришло, кто в своём уме! – продолжал полуэльф. – Так мало этого проступка – ты же ещё и открыто признался в содеянном!.. Тут и правда нужно быть по меньшей мере… Тобой! – так и не найдя никакого другого эпитета заключил Наэрис. – Хорошо хоть набедокурил ты до того, как мне было велено взять тебя на поруки. Я легко отделался – простой, но уж очень серьезной беседой с Госпожой Миррэтрис. Ну там… чтобы впредь такого не повторялось, чтобы я объяснил тебе правила поведения – если ты сам их не помнишь, ну и всё такое прочее…

– Выпьем же за великодушную Госпожу нашу, которая одного из вас могла приказать швырнуть в трюмный карцер, а другого отправить… да хоть палубы драить, но вместо этого обоих, считай, помиловала! – предложила Ярра.

Никто не стал отказываться. Звякнули кубки. Выпили.

– А ведь и вправду странно, что ты так легко отделался, – задумчиво произнёс Наэрис, поглядывая на Даана. – Кто знает, какая участь ждала бы любого другого человека, которому бы хватило глупости на такой же поступок.

Менестрель пожал плечами, едва скрывая собственное удовольствие от ремарки об особенности своей персоны в глазах Госпожи, и незамедлительно вооружился верной мандолиной.

– Ох, ну не пытайся только опять объяснить всё это тем, что ты такой замечательный и играешь для неё какую-то удивительную музыку! – отмахнулся Наэрис. – Брось. Мы-то подольше твоего знакомы с Госпожой Миррэтрис, и знаем, что её не пронять такими штучками.

Даан состроил гримасу, в которой явно читался вопрос: «Ты ревнуешь?». Наэрис вопрос понял, и фыркнул в ответ «Было бы к кому!».

– Не стану утверждать, что сейчас думает об этом Госпожа Миррэтрис, – подала голос Ярра, – но вот я бы точно не отказалась послушать твоей музыки!

Даан, довольный тем, что нашел благодарного слушателя, коротко поклонился, не вставая с места, и принялся наигрывать лёгкий мотив.

Он сыграл пару всем известных мелодий, одну – длинную – собственного сочинения, несколько игривых песенок, что обычно звучат в тавернах, и даже кое-что из непристойных куплетов – Ярра, к его удовольствию, подпела знакомым мотивам. После следующего кубка менестрель заиграл одну из норхтарских баллад. Ярра задумчиво слушала музыку своей родины, потом прервала игру, и попросила исполнить другую, менее известную. Впрочем, Даан знал и этот мотив, и Ярра пропела эту балладу на своём наречии. Так или иначе, несколько кубков спустя, рыжеволосая воительница уже энергично болтала с Дааном – ничуть не смущаясь того, что её собеседник не произносил в ответ ни единого слова, а к полуночи можно было сказать, что огненная дева севера уже считает менестреля своим приятелем. Наэрис, глядя на их своеобразную задушевную беседу, по-доброму усмехался, время от времени не забывая поддеть обоих беззлобно-едким комментарием.

Закончилось это внезапное пиршество уже глубокой ночью, когда Ярра Бьёрнвард махнула рукой Наэрису, пожелала Даану не терять силы духа перед лицом любой опасности, и, насвистывая одну из сыгранных в этот вечер норхтарских баллад, удалилась к себе.

– Ну что же, самое время для сна, – подытожил полуэльф, проверив, действительно ли опустели все кувшины с вином. – Ведь и правда – кто знает, что нам готовит завтрашний день?

Даан молчаливо кивнул.

_____________________________________________________________________________

Глоссарий

Фаоны¹ – разумные существа, населяющие Хэйнейр, проклятый материк. Зловредный народец, похожий на сатиров. Выражение аналогично "чтобы тебя черти драли".

Каботажное плавание² – плавание вдоль береговой линии, без выхода в открытое море, от мыса к мысу.

Вестовой³ – матрос, назначенный иа корабле для обслуживания кают-компании.

Георама⁴ – большой географический глобус с выпуклыми изображениями гор, морей, рек и прочего.

Полуют⁵ – кормовая часть верхней палубы судна, частично утопленная в корпус судна.

Шканцы⁶ – место в средней части верхней палубы больших кораблей, где производятся смотры, парады и так далее.

Фальшборт⁷ – ограждение по краям наружной палубы корабля, представляющее собой сплошную стенку без вырезов или со специальными вырезами.

Глава 2

Единственной приятной вещью после пробуждения оказалось то, что уже миновал полдень – где-то на палубе отбили рынду¹. И это означало, что назначенный срок наказания Даана окончен.

Музыкант ещё некоторое время пролежал под полумраком плотного полога, прислушиваясь к тишине каюты и звону в своей голове. Похоже, Наэрис проснулся сильно раньше, и Даан находился здесь в одиночестве. Покряхтев и поморщившись, менестрель отдёрнул полог, и, жмурясь, слез с кровати.

Он действительно был в каюте один. Остатки вчерашнего пиршества исчезли со стола бесследно. С минуту пронаблюдав чистую столешницу, Даан не нашел в себе ни сил, ни искры немедленно продолжить вчерашнее стихосложение, и вместо этого нехотя отправился приводить себя в порядок. Сегодня он всерьёз намеревался всеми силами исправить свою оплошность, что накануне, похоже, пошатнула весь тот успех, которого он смог добиться в отношении Госпожи Миррэтрис. А чтобы вновь добиться её доброго расположения необходимо и выглядеть подобающим образом – здесь ни одной неважной детали не может быть!

Так или иначе, когда менестрель счел себя готовым к тому, чтобы появиться перед ясными очами волшебницы, и вышел на палубу, солнце было уже высоко. Погода всё так же оставалась прекрасной для их путешествия, попутный ветер исправно раздувал паруса, и «Сапфировый Ворон» продолжал нестись на встречу своей цели, не отклоняясь от курса.

А вот встретившийся Даану Наэрис казался не таким благожелательным, как нынешняя погода.

– О, Боги! Лучше бы ты всю дорогу спал! – воскликнул он, едва увидев музыканта. – Я по одному лицу твоему понимаю, что ты снова собрался докучать Госпоже Миррэтрис, и подвергать наши головы опасности! Неужели тебе не хватило вчерашнего?

– Сегодня всё будет иначе, – заверил Даан. – Вот увидишь.

– Пора звать Ярру, – рассудил Наэрис. – Пусть она двинет тебе в лоб разок, свяжет норхтарскими узлами, а потом мы запрём тебя в каюте, и продолжим путь в тишине и спокойствии.

– Ну-ну, – рассмеялся в ответ на это менестрель. – А Госпожа не покарает вас за такое самоуправство?

– Шутишь? – фыркнул Наэрис. – Да она нам ещё и благодарна будет – Что ж, зови Ярру, – разрешил Даан. – Если Госпожа одобрит твой план – вы уже будете наготове. А я пока пойду в кают- компанию – там меня и найдёте. Буду смотреть на волшебные гобелены, читать умные книги… альтунарского кофе у вестового попрошу.

– Стой! – постарался образумить приятеля полуэльф. – У Госпожи и Айлин там урок сейчас!

– Тогда зови Ярру ещё скорее, да путы не забудьте, ибо я собираюсь засвидетельствовать своё почтение нашей прекрасной Госпоже Миррэтрис!

– Сумасшедший! – бушевал ему вслед Наэрис. – Из-за тебя мы все однажды пострадаем!

Но Даан уже спускался в кают-компанию.

Судя по тому, что музыкант услышал, подходя к дверям, урок был в самом разгаре. Обсуждали какую-то практику.

– Полученные знания нужно закрепить, – отмечала Госпожа Миррэтрис. – Возможно, это получится сделать во время нашей миссии. Хотя, мы все надеемся, что ситуация не потребует решительных мер, кто знает, как всё обернется. Здесь, на судне, нам добровольца не найти.

– Моя Госпожа! – Даан, скромно таящийся всё это время у двери, решил подать голос. – Я готов выступить добровольцем в любом деле, которое Вы замышляете, и… моё Вам почтение!

Волшебница бросила на него подозрительный взгляд. Менестрель в ответ улыбнулся. Право же, даже если она всё ещё сердится на него после вчерашнего – не смотря на то, что он уже отбыл назначенное наказание – то его желание и готовность послужить ей сейчас в любом качестве уж наверняка укрепит его позиции в глазах Госпожи, и она полностью сменит свой гнев на милость.

– Хочешь стать добровольцем? – уточнила волшебница. – Что ж. Это твоё собственное желание. Подойди сюда.

Он повиновался.

– Госпожа, Вы шутите… – пролепетала Айлин, глядя на то, как молодой человек приближается к столу.

– Нисколько, – сухо ответила волшебница. – Руку! – последнее относилось к подошедшему Даану.

Он протянул ей открытую ладонь, и Госпожа Миррэтрис вложила в неё свою. Изумлённый и польщённый Даан и слова не успел вымолвить, как руку его обожгло, словно к ней приложили раскалённый металл. Музыкант вскрикнул от пронизывающей боли, пытаясь отдернуть руку, но обжигающая стальная хватка волшебницы не ослабевала. Боль не утихала – а вместе с нею и вопль Даана. Его кисть, наверное, сейчас должна была рассыпаться в почерневшие угли. Госпожа Миррэтрис перехватила его руку у локтя – уже без огненной магии – и, придерживая, чтобы доброволец не сбежал, расположила пострадавшую конечность на столе перед Айлин.

Юная целительница, казалось, была шокирована происходящим не меньше терзаемого Даана.

– Быстрее, Айлин, – воскликнула волшебница. – Пока ты медлишь, пациент страдает!

Девушка ошарашенно кивнула, и, не тратя больше времени, схватила со стола один из флаконов. Быстро разбрызгав по всей поверхности магического ожога лекарство, от которого сразу начала ослабевать жгучая боль, Айлин направила на него ладонь своей руки с надетой на неё армлетой. Живой камень в витиеватой оправе ожил, засверкал, засветился, окутывая и ладонь Айлин, и исцеляемую рану мягким струистым сиянием.

Даан уже молча наблюдал за происходящими чудесами. Его невероятно покрасневшая и огрубевшая кожа в месте ожога светлела и разглаживалась прямо на глазах.

– Госпожа, – проговорила Айлин, – след магического ожога должен так выглядеть?

– Может, – неопределённо ответила волшебница, не отпуская руки Даана, и не сводя глаз с проводимых ученицей манипуляций. – Заканчивай.

Слушаюсь, – Айлин кивнула, и, завершив лечебную магию, потянулась к другому флакону. Внутри него оказалась лёгкая, немного жирная, мазь, которую целительница энергично нанесла на место былого ожога. – Вот. Теперь от повреждения не должно остаться ни следа…

– Хорошо, Айлин, – ровным голосом произнесла Госпожа Миррэтрис, продолжая разглядывать руку Даана. – Ты пока можешь отдохнуть. Подышать воздухом на палубе. Лаборатория через полчаса.

– Благодарю, моя Госпожа, – юная целительница быстро поднялась с места, коротко поклонилась, и покинула кают-компанию.

Даан, руку которого волшебница так и не выпустила, продолжал стоять у стола. Без всяких сомнений, теперь, когда пальцы Госпожи Миррэтрис уже не обжигали огненной магией, её прикосновение было ему безумно приятно, а ради такого пристального внимания со стороны волшебницы он был готов стоять у этого стола хоть целую вечность. Но продолжать хранить молчание после всего произошедшего было для Даана выше всех сил.

– Моя Госпожа, – прервал он сосредоточенное молчание, – а что же я?

– Не болит? – вместо ответа поинтересовалась волшебница, продолжая осматривать кисть его руки, и дотрагиваться до кожи кончиками пальцев.

– Не болит, – улыбнулся менестрель. – Сейчас вот даже приятно. Пожалуйста, продолжайте, Моя Госпожа.

Волшебница усмехнулась и, наконец – к огромному сожалению Даана, тут же мысленно отругавшего себя за свои слова, освободила его руку.

– Позволите спросить, что это было? – менестрель решил уйти в менее опасное русло.

– Практическое занятие по медицине. Лечение магических ожогов.

– Тогда я смею заметить, что Ваша студентка прекрасно справилась с заданием, – Даан осмотрел свою руку. – Ничего не болит, следов ожога нет. Я-то, признаться, уже было думал, что моя рука расплавится, и я больше не смогу для Вас музицировать.

– Не беспокойся об этом. Всё было под контролем, – заверила Госпожа Миррэтрис. И указала на диван под витражными окнами, – Присаживайся.

Даан с удовольствием воспользовался приглашением, расположившись на мягком синем бархате. Госпожа Миррэтрис села рядом.

– Так значит, никаких неприятных ощущений не осталось? – вновь уточнила она, указывая на руку Даана. – Ни зуда, ни покалывания?

– Ничего, – менестрель свободно пошевелил пальцами. – Конечно, я, сказать по правде, не ожидал от Вас такого, моя Госпожа. Но если быть откровенным… я бы добровольно вытерпел от вас и большее, лишь бы быть уверенным, что Вы больше не сердитесь на меня за вчерашнее и мой тот проступок…

Госпожа посмотрела на него долгим взглядом, по которому Даан ничего не смог прочитать.

– Ты просто невозможный человек.

– Для Вас я буду каким угодно! – тотчас же отозвался Даан. – Каким скажете. И, к слову сказать, сегодня я получил самое горячее рукопожатие, какое только случалось в моей жизни!

– Дурак, – усмехнулась волшебница так мягко, что по губам Даана растеклась сладкая улыбка.

– Зато полезный! – напомнил довольный музыкант.

– Скажи-ка мне лучше вот что, – госпожа Миррэтрис посмотрела на него очень внимательно. – Ты прежде получал магические ожоги?

– Мне казалось, Вы знаете все подробности моей жизни, прекрасная Госпожа, и вся моя история для Вас видна как на ладони.

– Я бы не спрашивала о том, что мне известно, – резонно отметила волшебница. – Да и потом – настолько мелкие детали не входили ни в один отчёт. Так что же?

– Настоящий магический ожог я получил впервые, – ответил Даан. – И, должен признаться, я рад, что мой первый опыт в этом смысле связан с Вами.

Волшебница покачала головой, и усмехнулась. А менестрель продолжал:

– Что же касается обычных – да бывали, конечно. Много, их и не упомнишь. И огнями на карнавалах обжигался, и костёр как-то раз неудачно разводил, и об нагретый на углях утюг в гостях у одной модистки… Я ей стихи читал, не подумайте! А… вот о печной горшок обжегся как-то – я готовить учился было дело, не смейтесь.

– Научился?

– Не сказать, чтобы очень. Но уяснил, что нельзя быть исключительно талантливым во всех сторонах жизни. А ещё, что печь горячая и лучше не приближаться к ней без особенной надобности.

– Гениальные выводы.

– О! – Даан поднял палец, вспомнив ещё один казус. – Не знаю, можно ли отнести такой случай к магическому – ну или какому-то там священному ожогу, но как-то раз в меня плеснули горячим маслом из лампадки в Святилище Восьми близ деревни Скёренен, что в Норхтарских землях. Не понравилось местной настоятельнице, как на меня молодые служительницы смотрят…

– Достаточно, – прервала его рассказ Госпожа Миррэтрис, и Даан не смог понять, прозвучали ли в её голосе нотки раздражения и ревности, или она просто начала терять терпение, слушая его рассказы. – Я знаю, что у тебя была весьма насыщенная жизнь. Но давай-ка ближе к теме. Как эти ожоги протекали? Это помнишь?

– Да быстро протекали, Моя Госпожа, – пожал плечами Даан. – Бесследно. Там и помнить особенно нечего. Вы же сами понимаете – не упомнить всех мелочей да детских шалостей. Кто в детстве с огнём не играл?

– Кто-то и сейчас играет.

– А это Вы обо мне, или о себе говорите? – уточнил Даан, в восхищении чувствуя, как многогранно можно понимать игру с огнём в их случае. – Ведь право же, в Ваших руках такая сила – настоящие жар и пламя, буквально! И – я убеждён – остальные элементы так же покорны Вашей милости.

– Что есть – то есть, – подтвердила волшебница.

– И вы ведь с детства с ними управляетесь?

– С детства. Контролировать магию меня начали учить с самых ранних лет.

– Не представляю, как учат маленьких Архадов! – воскликнул Даан. – Человеку-то учиться трудно – и я даже не о магии говорю. Кому-то и грамота не даётся, знавал я таких.

– Магия – как мысли. Требует и контроля, и направления, и осознания, – пояснила Госпожа. – Настоящая магия – это не хитрые заклинания, не зачарованные камни и не причудливые движения рук. Всё это может быть лишь в той или иной степени отзвуком и хранилищем магии, но никак не её истинной сутью. Поэтому студенты академии Вент де Росса – люди – учатся магии иначе, чем учились бы Архады. И начинают гораздо позднее, и изучают несравнимо меньше, но и обучение свое официально заканчивают куда раньше. Хотя, учиться использовать даже единственный подвластный вид волшебства любой из них может и всю жизнь. Нерезонно сравнивать обучение Архадов и людей.

– Значит, Вы всё детство провели за учением? – менестрель посмотрел на волшебницу пристально. – Штудировали книги, слушали учителей, укрощали свои мысли?

– И не только это. Ты ведь и сам учился многому и в Доме Высшего изящества, и в Академии Киннара. Не одной же сплошной музыке.

– Это правда, моё образование тоже весьма многогранно. Но укрощать мысли нас никогда не учили, – широко улыбнулся Даан. – Даже наоборот. И я представить себе не могу как так можно – всё время держать в узде все свои помыслы. Да еще и с раннего детства! Неужели Вам тогда не хотелось пошалить или напроказничать? С такой-то силой! Вы ведь сейчас себе поз- воляете магические забавы – я их и на себе испытал. А как же в детские годы?

– В детские годы, когда контроль сознания ещё не так силён, шалости не приветствовались. Сейчас, по меркам Архадов, я уже не малое дитя, и могу оценить свои силы, и безопасность и уместность шутки.

– А… раньше? Когда девочкой были? Неужели совсем не тянуло озорничать, даже иногда? Наслать маленькую грозу на голову какого-нибудь задиристого мальчишки? Перемахнуть через высокую ограду в саду и нарвать цветов там, или яблок?

– О чём ты говоришь? И цветы, и фрукты всегда были у меня в достатке – стоило только пожелать. Что до задир и обидчиков… – волшебница усмехнулась – как показалось музыканту, немного грустно. – Даже дети при дворе были достаточно благоразумны, и не пытались идти наперекор никому из Архадов. В том числе, и ребёнку-волшебнику. Кроме того – и придвор- ные дети тоже знали об этом – меня вместе с императорским наследником обучали фехтованию.

– Пригодилось?

– Не особенно. – Госпожа пожала плечами. – Разве что для общего развития.

Даан некоторое время глядел на волшебницу, будто собираясь с мыслями, и, наконец, поведал:

В Киннаре, моя Госпожа, за городской стеной, где уже не так велика власть Вдохновения, но тяга к прекрасному всё ещё царствует, разбит чудесный фруктовый сад. И чем ты младше – тем огромнее этот сад кажется. А уж чего там только не растет! Какие только фрукты не тяжелят ветки! И вот в этот сад всегда пускали только работников – вертоградарей, да их учеников. Это из тех, кто в великом Киннаре родился, но в число детей Вдохновения не попал. А самим детям Вдохновения, считалось, в таких садах делать нечего – для нас в самом городе были сады – да какие! Но за приключениями, как Вы догадываетесь, тянуло нас именно в этот фруктовый сад, где нужно было и за ограду перебраться, дублета не испортив, и сторожам не попасться. А уж если попался – ответить им так, чтобы перед приятелями не стыдно было, а вот перед наставниками потом от стыда сгорать.

– Занятно, – усмехнулась Госпожа Миррэтрис. – И что же?

– Было мне, моя Госпожа, лет одиннадцать, – продолжил Даан. – И, надо признаться, лазили мы в этот сад с однокашниками чуть ни каждую неделю. Да не только груши рвать, да вишни трясти. Работали там садовничьи дети. А мы же с товарищами делали из клееного пергамента кукольный театр. Юлиус – приятель мой и ныне всё еще весьма уважаемый в Киннаре фрескописец – кукол этих рисовал сотнями. Я пьесы писал, музыку… И разыгрывали мы перед садовничками всякие кукольные представления – всем на смех и радость.

– Милая отроческая история, – оценила волшебница. – Но ты ведь не просто так рассказываешь её мне?

– О, Госпожа моя, – улыбнулся Даан, – Не сочтите за дерзость, но то, каким было Ваше детство, очень напомнило мне именно этот театр, что мы с мальчишками делали. Красиво, как на картинах в золотой раме. Но плоско, ограниченно, подвластно руке кукловода.

Госпожа Миррэтрис посмотрела на музыканта предостерегающе. Он, едва не вздрогнув от этого взгляда, тем не менее, не замолк:

– Вы назвали меня невозможным человеком. Но ведь Вы и сами удивительным образом сочетаете в себе невозможное! У Вас было счастливое детство – по одному лишь желанию Вы могли получить всё, о чём мечтает любой ребенок – но при всём этом самого детства у Вас, моя Госпожа, и не было. Сразу вся эта наука, надзор, ответственность… Не сердитесь на мои речи, прекрасная Госпожа! На шутов и дураков нет обиды.

– Будем считать, что потому ты и жив, – согласилась волшебница. – Однако, пора бы выйти на палубу. Хочу подышать свежим воздухом.

* * *

На палубе у Госпожи сразу же нашлись какие-то дела, и к ней потянулась череда просителей. Капитан беседовал об опережении курса по времени, Наэрис уточнил какую-то мелочь, Айлин сообщила о готовности продолжать занятия, корабельный повар, низко кланяясь, попросил по традиции снабдить камбуз свежей рыбой. И, под ликование моряков – к которому Даан, наблюдавший эту картину, с восторгом присоединился – волшебница, взмахнув руками, подняла из морской пучины целую стаю пузатых серебристых рыб. Улов был мгновенно определен в уже подготовленный жестяной поддон с высокими бортами, и кок с помощниками, не забыв восславить «благую магию», тут же занялись распределением трепыхающихся блестящих рыбьих тушек – кто на жаркое, кто в суп, кто на слабую соль.

– Магия во служении, – пробормотал Даан, глядя на проходящую мимо него Госпожу. – Попутный ветер, исцеление, провизия без усилий…

Госпожа Миррэтрис не слышала – или не пожелала услышать – его слова, и вновь скрылась в кают-компании. Менестрель остался на палубе. Голова его шла кругом от всего увиденного, прочувствованного и пережитого – сейчас он, наконец, это осознал, и понял, что в руках его очень не хватает верной мандолины. Мысли, чувства и события сами собой складывались в песню, которую Даану срочно захотелось написать.

И он не стал отказывать себе в желании. Отправился в каюту, вооружился своим блокнотом, пером, чернилами, прихватил на плечо мандолину, и устроился со всем этим богатством на ступенях лестницы, что вела на полуют. И обзор отсюда приличный, и ветерок свежий, и беспокоить вдохновенного поэта здесь лишний раз никто не будет.

Я службой верною живу

Прекрасной Госпоже своей:

День изо дня я струны рву

Стараясь быть полезным ей.

Но как волшебница, она

Чудесной силою полна

И не понять мне одного —

Кто во служеньи у кого?

Она способна исцелять

Одним движением руки,

Попутный ветер вызывать,

Менять течение реки —

Ведь как волшебница, она

Чудесной силою полна

Но не понять мне одного —

Кто во служеньи у кого?

Даан хихикнул, и, пощекотав кончиком пера щёку, поспешил набросать на листок незамысловатый нотный узор.

Махнёт рукой – и сеть полна —

Корми голодных хоть толпу,

И печь растопит докрасна,

И озарит в ночи тропу —

Ведь как волшебница, она

Чудесной силою полна

И не понять мне одного —

Кто во служеньи у кого?

Готов упасть я в ноги ей

И исполнять каприз любой

Пойду на край земли за ней

Едва поманит за собой

Ведь как волшебница, она

Чудесной силою полна —

Сомненья нет ни одного

Кто во служеньи у кого!

Слова сами сливались в строчки – музыканту только и оставалось успевать их записывать – вот что значит ухватить вдохновение за хвост!

За своими творческими изысканиями Даан не заметил, как пролетел весь день. Едва прервавшись на обед, во время которого, угощаясь царской ухой, не преминул вновь восхититься тем изяществом, с которым Госпожа Миррэтрис добыла дары моря к столу, менестрель вернулся к прерванному занятию. И лишь к вечеру, когда волшебница мановением руки заставила сиять все светильники на корабле, Даан, наконец, убрал и блокнот, и перо, и вновь отправился в офицерскую.

Самой Госпожи там, к его сожалению, не оказалось. Зато вся остальная их компания собралась вокруг большого стола. Играли в дорреак, и, судя по недовольному сопению Наэриса и задорному смеху Ярры, начали уже давно.

– А, вот и ты! – поприветствовала менестреля воительница. – Я-то уж думала, ты всю ночь проторчишь на палубе. Садись! Сыграем?

– Почему бы не сыграть, – легко согласился Даан. – Мне не занимать азарта!

– Это точно, – фыркнул Наэрис.

– На что играем-то?

– Ну, на деньги нельзя, – пояснил полуэльф, – поэтому мы играем на интерес да на выпивку. Кто проиграл – разносит всем кубки, и наливает напитки по желанию.

– Да-да, – подмигнула Ярра. – Ещё немного – и этот остроухий будет снова наливать мне вина и слушать, как Айлин отбрыкивается от медового чая!

– У меня еще полчашки осталось! – подала голос юная целительница.

– Эй, да и я ещё не проиграл! – напомнил Наэрис.

– Ну – всё впереди, – махнула рукой Ярра. – Сейчас закончим эту партийку, а потом и двое на двое сыграем! Вы как?

– За, – буркнул полуэльф.

– И я, – улыбнулся Даан.

– Не хочу я больше играть, – насупилась Айлин. – Нет настроения.

– Почему? – огорчилась отказу рыжеволосая воительница. – Ты ведь сегодня пока не проигрывала.

– Всё равно. Не хочу. Играйте каждый за себя, как и до этого.

– Вот именно, что так мы уже играли. А теперь хочется командной игры!

– Если Айлин отказывается, тогда, может быть, Селен составит нам компанию? – поинтересовался Даан, заметив, как нахмурилась услышав эти слова, Ярра.

– Азартные игры грешны, – произнёс храмовник, не поднимая взгляда от священной книги.

– Это нужно понимать, как отказ? – уточнил музыкант.

– Да и хвала богам и духам! – усмехнулась Ярра. – Не очень нам и хочется с ним играть.

– Создателя должно почитать превыше всех иных духов и богов, – сурово напомнил Селен.

– Неоспоримая истина! – воскликнул Даан, желая увести разговор от, как казалось, острой темы, – И эту истину подтверждает нам сама жизнь. Вот мой родной великолепный остров Киннар, где воздвигнуты стены Вдохновенного города, является лучшим тому примером. Сам остров, сотворенный волею Создателя как никакой иной – если, конечно, не говорить о священном острове Северной Звезды – олицетворяет Его величие и согласие со всеми Его подданными божествами! Киннар един, как Создатель, но разделен на восемь равных частей – по числу богов-хранителей Его – четырьмя реками, по именам младших божеств. Ну а в Киннаре – славящем Создателя одним существованием своим – было создано великое множество прекрасных и исключительно ценных колод для дорреака. Известней- шие художники работали над такими картами. Не единожды в Киннар приезжали самые страстные коллекционеры – и не ради учебы, как многие, а лишь чтобы любой ценой заполучить хоть одну из подобных колод.

– Как ты смеешь равнять свой Киннар и священный Остров Северной Звезды? – нахмурился Селен, прослушав эти речи.

– Тебе ли не знать, любезный, – начал Даан миролюбиво, – что весь этот мир появился по воле Создателя. А уж два острова, так или иначе Ему посвященные, более других земель славят Его. По-разному, по-своему, но непрестанно славят!

Храмовник даже побледнел от гнева.

– А правда ли, что в Киннаре хотели целый факультет дорреака открыть в Университете Искусств? – решил вмешаться Наэрис, стараясь разрядить обстановку.

– До факультета дело не дошло, конечно, – усмехнулся менестрель, – но некоторые коллекционеры как раз с подобным предложением в высший правящий художественный совет и обратились. Закончилось всё тем, что несколько архитекторов, из числа самых ярых поклонников дорреака, построили специальное здание в честь этой игры. Ну, а художники, посвятившие дорреаку творчество, стали выставлять там часть работ. И турниры там начали проводиться для самых искушенных.

– Поглядеть бы на такой игорный дом, – мечтательно потянулась Ярра. – Да и на другие дома в Киннаре – вдруг город и впрямь так чудесен, как о нем говорят?

– О, на деле он во сто крат чудеснее, уж поверь мне! – горячо воскликнул Даан. – Каждый дом, улица, сад или парк, каждый цветок, каждый великолепный канал, каждая статуя… да сам воздух там прекраснее, чем в любом другом месте в этом мире! А ведь я побывал во многих его уголках. И нигде я надолго не задерживался, потому что ни один другой город не способен вызвать того восхищения, которым трепещет душа в стенах Вдохновенного Киннара! Он словно напитан искусством, напоён гением. Потому-то туда тянет вернуться вновь и вновь тех, кто удостоился чести хоть неделю, хоть день там проучиться. Потому-то истинные Киннарцы, дети Вдохновения, почти никогда по своей воле не покидают этого благословенного острова надолго…

– Стало быть, ты покинул Киннар не по своей воле? – уточнила Ярра, которой, кажется, собранные о Даане сведения в руки не попадали. – Совершил какую-нибудь сказочную глупость, и тебя выдворили с острова?

– Верно. Лучше и не скажешь, – кивнул менестрель, осознавая, что ему вовсе не хочется озвучивать здесь и сейчас, в присутствии команды, причину своего изгнания. Даже мыслями возвращаться к этому не хотелось. – Но я знаю, что мне грешно было бы жаловаться на судьбу. Ведь то, что я был вынужден покинуть вдохновенный Киннар привело меня к ногам прекрасной Госпожи Миррэтрис. И, в итоге, в наше чудесное общество и этот важный поход.

– Да уж, – усмехнулась Ярра. – Ну, так я скажу – не мне судить тебя. Меня на моей родине тоже не жаловали, и даже имени моего на родовом столбе семьи нет. Ни на одном.

– Ты – нгидриг? – Даан вспомнил свои знания о традициях норхтаров. Таким словом называли нежеланных детей, чьи родители были из разных сословий, чья доля на северном острове была незавидна.

– Не нужно этих прозвищ, – нахмурилась рыжая воительница.

– Извини, – музыкант поспешил загладить неловкость. – Обижать тебя у меня и в мыслях не было. Тем более, что ты, как и я, покинув родину, встретила судьбу, лучше которой и сыскать нельзя!

– Это правда, – примирительно улыбнулась Ярра.

– За такое, чёрт возьми, требуется срочно поднять тост! – напомнил о себе Наэрис. – И, раз уж я проиграл в прошлой партии, и до сих пор «на разливе» – подставляйте кубки!

С этими словами полуэльф кинул свои карты рубашками вверх на стол, и поспешил обойти всех присутствующих с кувшином вина. Впрочем, Айлин отказалась разбавлять вином свой медовый отвар, Селен заявил, что продолжит пить только воду, зато Даан и Ярра встретили «виночерпия по неволе» с радостью.

– За нашу добрую судьбу, удачу в походе и, конечно, за пре- красную Госпожу Миррэтрис! – Даан высоко поднял свой кубок.

– За это и до дна можно! – согласилась Ярра.

– Не отказывай себе в удовольствии, душенька, – подмигнул Наэрис. – Я с радостью налью тебе еще. А потом играть продолжим. Как знать – может – я и выиграю.

– Ну да, мечтай, – рассмеялась Ярра. – Не забудь только, что меня не возьмёшь кувшином этого сиропа!

– Эх, – нарочито грустно вздохнул полуэльф. – Вот всегда забываю, что нельзя рассчитывать на хмель, имея дело с тобой.

– Вот-вот, – горделиво подбоченилась Ярра. – Не забывай, с кем пьёшь!

– Предлагаю следующий тост – за стойкость нашей огненной воительницы! – предложил Даан.

– Добро! – улыбнулась довольная Ярра, поднимая вновь наполненный кубок.

– Спелись, безродные, – процедил Селен.

Рыжая северянка бросила на него испепеляющий взгляд, а Даан лишь удивился:

– Почему же безродные, любезный?

– Эту семья не приняла, – едва кивнул в сторону Ярры Селен. – Ты чей сын не знаешь.

– Я – дитя Вдохновения из Светлого Киннара! – напомнил менестрель.

– Не слышал, чтобы от вдохновения дети появлялись.

– Значит, слушатель из тебя такой же, как и оратор, – подмигнул Даан.

– Меня в свите не как шута держат.

– Так и я, любезный Селен, не простой шут. Я – славный музыкант и поэт, чьи песни снискали славы и похвал даже взыскательных августейших особ. Я талантлив – и это не просто мои самолюбивые слова, но мнение сотен и тысяч зрителей и слушателей. Я одарён свыше самим искусством. Я – вернорождённый Киннарец!

– Не твоя заслуга, что в Киннаре родился, – хмуро ответил храмовник. – Только там невесть кем рожденные дети считаются какими-то достойными да важными. А по сути они простые отказники, которые никогда не узнают имён отца и матери. Родись ты в нищенской подворотне Вейлима или в бараках Кеутарона – ты пел бы иначе.

– Или не пел бы вовсе! – ответил менестрель. – Из всего этого значит, что я – избранник судьбы и её баловень! Вон как славно она у меня сложилась. Ни в чём божественная милость не оставила!

– Не смей приплетать к своему жалкому существу божественные милости! – попытался осадить его Селен.

– Хватит! – Ярра взвилась, не вынеся этой беседы. – Слушать не могу блеяние этого святоши-моралиста! Уж если бы не наша клятва, не слово, данное Госпоже Миррэтрис, то я давно уже схлестнулась бы с тобой в честной драке! Твой меч и тот говорит острее и лучше тебя!

– Именно, – Селен поднялся с места, исподлобья буравя рыжеволосую девицу взглядом.

– Друзья, – вдруг резко одёрнул обоих Наэрис, призывая умерить пыл. В кают-компанию вошла сама Госпожа Миррэтрис. Она внимательно посмотрела на явное напряжение собравшихся, на Айлин, глядевшую на неё в умоляющей растерянности, на расцветшего при её появлении Даана, на любезную улыбку Наэриса, на клокочущий, едва сдерживаемый гнев Ярры и хму- рое раздражение Селена.

– Вижу, вы к согласию прийти не можете, – предположила волшебница, прошествовав к столу. – И в чем же суть спора?

– Моя Госпожа, это и не спор вовсе, – поспешил доложить Наэрис. – Мы в дорреак играем. Хотели партию двое на двое, но желающих играть, получается, трое. Ни Айлин, ни Селен играть не соглашаются. А втроём на пары никак не разбиться.

– Вот как? – Госпожа Миррэтрис поглядела на него лукаво. – И из-за этого вы такой шум подняли? Мне впору удивляться. Так и кто же у вас, получается, остался без пары?

– Я, Моя Госпожа! – незамедлительно подал голос Даан, выступив вперед, и низко поклонившись. Обращать внимание на отчаянные знаки Наэриса он даже и не думал.

– Ну что ж, – усмехнулась волшебница. – Все вопросы с капитаном я уже решила, а вашу дилемму решить ещё легче.

Молчавшая до того момента Айлин на всякий случай уже приготовилась открещиваться, если Госпожа перейдет к принудительным мерам, и прикажет ей или Селену принять участие в игре, но леди Миррэтрис, неторопливо собрав рассыпанные карты по игровым колодам продолжила:

– Я сыграю с вами.

– О, Ваше Высочество! – поклонился Наэрис. – Это невообразимая честь для нас. Я… даже не помню, когда в последний раз мы её удостаивались! Вы так давно с нами не играли…

– Стало быть вспомним былое, – Госпожа Миррэтрис расположилась за столом, и Даан поспешил пододвинуть ей кресло. Она легко кивнула, и он, едва не взвиваясь к потолку от восторга, что им предстоит играть в одной команде, устроился рядом.

– Но… Госпожа Моя… должен предупредить, что тот, кто окажется в проигрыше – ну, в данном случае – двое – подаёт всем, находящимся в этом помещении, напитки… Не оскорбит ли это Ваше Высочество?

– Это будет лишним стимулом выиграть, – с неизменным лукавством подмигнула Даану волшебница. – А если так случится, что удача не улыбнётся нам – что ж… Кое-кто сегодня придумал песню – которую, кстати, уже подхватили некоторые из матросов – о том, что некая августейшая магия находится во служении у своих подданных. Так что – мне ли бояться такой мелочи, как пройтись вокруг стола с кувшином?

И пока ошарашенный услышанным менестрель искал нужные слова для ответа, Госпожа обратилась к оробевшему Наэрису:

– Раскладывай карты!

***

Волей счастливого случая, внезапно сладившейся командной игры или стараниями Наэриса и Ярры – хотя, не было похоже, чтобы они поддавались – Даан и его Госпожа партию выиграли. Впрочем, дожидаться пока полуэльф и северянка выполнят обязанности виночерпиев, волшебница не стала. Сославшись на усталость и поздний час, она пожелала отправиться в свою каюту. Даан, тот час же вскочивший на ноги, вызвался проводить. Госпожа не отказала.

– Ты хорошо играешь не только на музыкальных инструментах, должна признать, – заметила её высочество, когда они вышли на палубу. – Для игры в дорреак нужна изрядная доля логики и способности к стратегическому мышлению.

– О, у меня бесчисленное множество талантов, моя прекрасная Госпожа! – просиял менестрель, и не смог удержаться, чтобы не продолжить. – Я молю все Высшие Силы, чтобы однажды Вы позволили мне их все Вам продемонстрировать!

– Даанель Тэрен, – в голосе леди Миррэтрис послышалось предупреждение. – Ты не перестаешь удивлять меня своей невозможностью. Для игры в дорреак у тебя достаточно и ума, и логики, а для того, чтобы понять, когда лучше остановиться, тебе не хватает ни того, ни другого.

– Простите великодушно, моя Госпожа, – Даан склонил го- лову. – Поверьте – я и правда ничего не могу с собой поделать. В Вашем присутствии разум мгновенно покидает меня, оставляя мне лишь воздушный лепет и возвышенный восторг. Искренность признаний, которую я не в силах удержать в себе! Не сердитесь на те любовные глупости, что я говорю Вам, прекрасная Госпожа моя. Ведь они идут от самого моего сердца, целиком преданного Вам!

– Довольно. – махнула рукой волшебница. – Не забывай, что я не стала наказывать тебя за последние сочиненные тобой куплеты. Так что не усугубляй своего положения, и не переступай черты.

Сказав это, Госпожа Миррэтрис удалилась, оставив Даана наедине с колючим и ярким ворохом самых разных мыслей, идей и мечтаний, тут же осадивших его голову.

Что же касается сочинённой менестрелем-киннарцем песни, что упоминала Госпожа, её судьба оказалась особенной. Ведь так или иначе, уже на следующий день эту песню знали все на «Сапфировом Вороне», через два дня её напевали, насвистывали, выстукивали даже те, кто отродясь не умел петь; через три дня её мотив не мурлыкал разве что неизменно попутный ветер, а к концу путешествия Госпожа Миррэтрис пообещала сурово наказать каждого, кто споёт хотя бы припев этого надоедливого сочинения.

Так, став своеобразным гимном их морского плавания, песенка, казалось бы, полностью забылась на берегу.

«Сапфировый Ворон», свернув золотисто-синие паруса, сияющей лазурной громадой возвышаясь над другими заходящими в порт Танталлир кораблями, остался в гавани. Путешественники, во главе с Её Высочеством, Госпожой Миррэтрис, погрузились на шлюпку, и отправились к берегу. Ступить на твёрдую сушу после почти двухнедельного плавания – пусть даже на таком чудесном корабле, как «Ворон», было по-настоящему отрадно. Даан едва не принялся отплясывать прямо на белокаменных плитах пристани. Сдержало его то, что слишком уж много зрителей собралось в порту, а музыкант с самого начала путешествия чувствовал себя очень важной персоной, и подобный этюд в такой образ вовсе не вписывался.

Появление «Сапфирового Ворона» в гавани и правда вызва- ло на берегу большое оживление. Несмотря на ранний час, портовый город уже вовсю кипел жизнью, а огромный корабль и делегация на пристани приковывали к себе всеобщее внимание. Рабочие порта, торговцы, спешащие по своим делам горожане, и праздные зеваки следили за происходящим, останавливались, указывали пальцами на чудесный корабль, переговариваясь между собой.

Начальник же города встречал высокопоставленных визитё- ров при полном параде. Внушительный отряд конной стражи, спешившейся, и выстроенный в две стройные шеренги, ряд лакеев, герольд, два барабанщика, и бургомистр Танталлира собственной персоной. Это был толстоватый, низкорослый мужчина в годах, с ярко блестящей на утреннем солнце лысиной. Похоже, в честь прибытия таких важных гостей из императорской столицы, он нарядился во всё самое лучшее и дорогое, чем был богат его гардероб. Парадный камзол из велистонского бархата был вычурно расшит кручёным золотым галуном, на груди и рукавах блестела россыпь самоцветных пуговиц, а наглухо застёгнутый воротник украшал многослойный каскад тонкого денфесского кружева. Даан на мгновение вспомнил свой собственный «счастливый» костюм шута, и тут же решил, что шутовской наряд смотрелся куда более стильно и гармонично, нежели вся роскошь местного модника.

Однако, внимание менестреля быстро переключилось с напыщенного градоначальника на куда более примечательного участника встречающей процессии. На плече бургомистра сидела птица, похожая на очень крупного филина, с серебристочерным оперением, крепким крючковатым клювом и внимательными сияющими глазами. Голову птицы украшал небольшой тиснёный кожаный шлем, украшенный алой кисточкой. Даан давно, с самого последнего своего путешествия в Палессу, не видел подобных птиц. Это был овлит – чрезвычайно умное пернатое создание, не так уж часто встречающееся на земле эледов. Когда-то в незапамятные времена они жили в сумрач- ных землях Хэйнейр, позднее переселились ближе к местам обитания Высших, и вот теперь их можно встретить и здесь, живущими у людей. Спутать овлита с обычной птицей было бы большой ошибкой и неуважением – слишком уж они были разумны. В Киннаре тоже жил один овлит – ходили слухи и прибаутки, что он прилетел в город Вдохновения не как чей-то компаньон, а специально для того, чтобы учиться пантомиме. Шутки шутками, а Даан собственными глазами видел, как тот киннарский овлит делал ставки на игре в дорреак, и как ему подносили вино в крошечной чаше. Овлит же сидящий на плече бургомистра Танталлира, похоже, был куда менее легкомыс- ленным типом, и, как и все прочие из встречающих, поспешил поклониться Госпоже Миррэтрис, когда она со своей свитой приблизилась к ним.

– Рады, несказанно, неописуемо рады приветствовать Вас, прекрасная Госпожа Ваше Императорское Высочество! – запел бургомистр елейным голосом. – Уж с полуночи – как ветер переменился, и стал дуть с моря, мы поняли, что на рассвете можно корабль Вашего Великолепия встречать! И вот все мы здесь, ждём Вашей милости!

– Доброго утра и вам, господин дель Невур, – кивнула Гос- пожа Миррэтрис. – Я и мои подданные благодарим вас за радушный приём.

Голос её был спокойным и таким ровно-доброжелательным, что заслушавшийся им Даан даже не смог определить, есть ли в прозвучавших словах ирония. Бургомистр же, казалось, не стал мучить себя сомнениями насчет благосклонности Госпожи, и, подобострастно улыбаясь, поспешил продолжить:

– Не угодно ли Вашему Высочеству проследовать в мой дом, отдохнуть после долгого пути, угоститься сытным завтраком? Мои повара расстарались на славу, уверяю вас! Такой же изысканной сливочной ухи из сидарийского сига и свежайшей запеченной в лимонной глазури пеламиды вы не отведаете больше ни в одном уголке нашей прекрасной и необъятной империи!

– Благодарю за гостеприимство, но поспешу напомнить, что мы прибыли сюда для решения чрезвычайной ситуации в вашей провинции, – ответила волшебница. – А потому задержаться в Танталлире не имеем никакой возможности, к глубочайшему сожалению. Надеюсь, впрочем, что вы окажете мне большую услугу, снабдив нас лошадьми и выделив небольшой отряд вои- нов для сопровождения.

– Всё, что прикажете, милостивая Госпожа! – бургомистр вновь поклонился. – Всё, что вам угодно! Однако – прошу простить мне самонадеянность – я был столь уверен, что вы не откажете посетить мой дом, что, признаться, свободных лошадей в достаточном числе здесь и сейчас я предоставить вам не смогу… но в моей конюшне, разумеется, стоят лучшие скакуны во всей провинции! Не откажите, милостивая Госпожа, Ваше Высочество, проехаться в моей карете до конюшен. Там мы вмиг обеспечим вас и лошадьми, и конвойными, и всем необходимым!

– Пусть будет так, – согласилась Госпожа Миррэтрис. – Не будем же терять времени.

– Слушаюсь, Ваше Высочество! – снова раскланялся толстяк, и махнул рукой герольду.

– Дорогу её Императорскому Высочеству милостивой Госпоже Миррэтрис! Дорогу высокочтимым гостям из столицы всей великой империи эледов! Дорогу господину Гевелету Батисту дель Невуру, начальнику города-порта Танталлира! – громогласно возвестил тот. Тут же грянули барабаны, и импровизированное шествие началось.

В открытой карете под обшитым бахромой балдахином разместились бургомистр со своим верным овлитом, Госпожа Миррэтрис, Айлин, и – внезапно для самого себя – Даан, которому волшебница неожиданно сделала ясный знак следовать за ней. Наэрис, Ярра и Селен, как и все стражники, поехали за каретой верхом. Багаж устроили в прицепной подводе. Похоже, госпо- дин Гевелет дель Невур и впрямь был убеждён, что высокие столичные гости посетят его дом – по всему видно, что он к этому подготовился.

Под неусыпным вниманием шумной толпы, оттесняемой герольдом и стражниками, процессия, наконец, выдвинулась из порта вглубь города.

– Ах, Ваше Высочество! – никак не унимался бургомистр. – Как же я, всё-таки, сожалею о том, что Вы толком не посетите моего поместья, и не задержитесь в Танталлире…

– Господин дель Невур. – леди Миррэтрис перевела на щеголеватого толстяка предупреждающий взгляд, и сделала небольшую паузу. Даан хорошо знал, что эти стальные нотки в голосе его Госпожи означают одно – она не намерена больше обсуждать тему, мнение о которой уже однозначно высказано. Судя по тому, как виновато и неловко заулыбался Гевелет дель Невур, он тоже верно понял намёк Её Высочества.

– Расскажите лучше всё, что известно о сложившейся на границах обстановке на данный момент, – велела волшебница. – В столицу донесения поступали разные.

Конечно, милостивая госпожа! Как прикажете! – бургомистр, не теряя виноватой улыбки, вытер выступивший на лбу пот тонким белоснежным платком с монограммой. Овлит деловито заухал на плече у хозяина, распустив на несколько мгновений широкие крылья.

Айлин, сидящая рядом с Госпожой Миррэтрис, и украдкой разглядывающая дома и постройки на улице, по которой они ехали, с интересом и восхищением посмотрела на пернатого танталлирского посланника. Кажется, видеть до этого живых овлитов, тем более так близко, девушке не доводилось. Самому же Даану всё, творящееся в этой карете, казалось весьма занятным.

Тем временем не на шутку разволновавшийся бургомистр начал свой доклад:

– Вся эта опасная суета, милостивая Госпожа моя, началась когда эльфы-холтэлэр принялись возводить на границах с нами укрепления. И как возводить! Недели не прошло, а они стены выстроили – как из неоткуда. А ведь никогда они от людей не огораживались – сколько уж сотен лет! Разве ж мы им противники? – тут он взглянул на внимательно слушающую его волшебницу, сбился, охнул, торопливо расстегнул воротник – будто ему внезапно стало душно, попыхтел, и продолжил:

– Торговля с ними, Ваше Высочество, так сразу же пострадала! Мы ведь у них покупали чудесные всеисцеляющие плоды Идэль’ир, которых не вырастить нигде больше, кроме благодатных эльфийских земель. А как начали холтэлэр возводить свои стены – что нам было думать? Мы созвали совет бургомистров всей Ильметтинской губернии, здесь вот, у меня, в Танталлире, и решили, что если эльфы это не по злому умыслу учиняют, и не готовятся с нами воевать, то в гарантию своей доброй воли и чистых намерений к нам, они должны увеличить долю плодов Идэль’ир, что к нам поставляется. Но вместо того холтэлэр и вовсе перестали торговать с нами чудесными плодами. А чем дальше – тем хуже дело пошло…

– И неудивительно, – отметила Госпожа Миррэтрис. – Нам рапортовали так же о нападениях…

– Ох, и нападения были! – эмоционально подтвердил Гевелет дель Невур, снова вытирая лоб. – В последний раз даже вверх по реке Ильметте ночные караульные видели маленький эльфийский отряд. В бой вступить не решились, но на утро выяснилось, что все снасти, что рыболовы в реке выставили, испорчены. Да и лодки наши… С тех пор по Ильметте-то и плыть никто особенно не решается.

– Портить рыболовные снасти и лодки – как-то мелко для нападения эльфов, – рассудил Даан, но тут же осёкся, поймав на себе взгляды всех, кто ехал с ним в карете – включая чёрного овлита бургомистра.

– Случались ли другие провокации? – уточнила Госпожа Миррэтрис, не одёргивая менестреля – из чего он сделал вывод, что озвученная им мысль вполне созвучна мнению его Гос- пожи.

– Случались… Особенно в той Палессе, – подтвердил Гевелет дель Невур, – Но о них куда подробнее вам сам господин дель Бальсар доложит, когда вы в Палессу прибудете…

– Нужно бы сообщить ему о нашем скором визите, – решила волшебница. – Чтобы не тратить драгоценное время нашего пребывания на сбор необходимых донесений, показаний и улик – если они есть. И раз вы, господин дель Невур, столь предусмотрительно взяли с собой вашего овлита, полагаю, мы можем немедленно отправить с ним в Палессу письмо.

– Великолепная Госпожа Ваше Высочество… – толстяк побледнел и вновь замялся, – Овлит-то при мне, но вот мой секретарь остался в поместье. А с ним и бумаги, и чернила, и всё…

– Это не представляет для нас большой проблемы, – Госпожа Миррэтрис даже бровью не повела, – Среди нас и сейчас присутствует тот, кто легко возьмёт на себя обязанности секретаря.

С этими словами она перевела взгляд на Даана. Несколько мгновений музыкант молча смотрел на свою Госпожу, не веря своим ушам, и медленно осознавая отведенную ему новую роль. А, осознав, поспешно стянул с головы свой берет с щегольской эгреткой, прижал его к груди, и несколько раз скло- нился.

– Рад служить Вам, моя Госпожа!

И, опасаясь вызвать праведный гнев волшебницы за такую медлительность, музыкант засуетился. Внутренне ликуя, и подгоняя сам себя, он поскорее достал из своей сумки блокнот в твёрдом переплёте, чистый лист, дорожную чернильницу, и новенькое – будто специально ждавшее своего часа – остро отточенное перо. Подготовившись исполнять свои новые обязанно- сти, Даан замер, ожидая указаний.

Госпожа Миррэтрис кивнула, и, чинно сложив руки, совер- шенно ровным голосом начала диктовать:

– «Мы, Имя Магии, Властью единого закона и словом Императора признанная сестра правителя всех земель эледов, Великая Герцогиня Цере де Сор, Её Императорское Высочество Госпожа Миррэтрис милостью своей сообщаем вам, Фильберт Адафер дель Бальсар, ответственный бургомистр Палессы города близ государственных границ, о своём прибытии в провинцию Ильметтина. Доводим до вашего сведения, что нынче же вечером мы в сопровождении доверенных лиц и охранного отряда прибудем во вверенный вам город. Посему приказываем незамедлительно подготовить все необходимые сведения для доклада об обстановке и собрать дворян, ответственных за управление, на общий совет.» И проставь дату. Месяц Свартваль, одинна- дцатый день… Дай-ка взглянуть.

Даан, с поклоном передал волшебнице написанный документ. Краем глаза музыкант успел заметить, что всё то время, пока он записывал под диктовку титул Её Высочества, сидящий рядом с ним господин Гевелет дель Невур то и дело нервно промокал лоб своим вышитым платком, заискивающе улыбался и кланялся Госпоже, и его овлит, глядя на хозяина, тоже кланялся, неуклюже переминаясь с ноги на ногу. Потешное зрелище!

Тем временем волшебница, быстро пробежавшись глазами по тщательно выведенным буквам письма, удовлетворённо кивнула:

Пойдёт. Бумага не гербовая, конечно, но времени на разбор багажа ради такого тратить жалко – хватит и официальной печати. Перо! – Госпожа Миррэтрис протянула руку, и поэт, трепеща, вложил в её пальцы писчую принадлежность, и поддержал дорожную чернильницу.

Волшебница ловко поставила свою подпись под текстом, прямо в воздухе, и, свернув депешу, достала из расшитой поясной сумочки маленький валик пурпурного сургучного воска, растопила его одним лёгким касанием, и припечатала письмо самым простым из своих перстней.

– Как зовут вашего овлита, господин дель Невур? – поинтересовалась Госпожа Миррэтрис, внимательно глядя на птицу.

– Геккар, Ваше Высочество! – приторно улыбнулся бургомистр Танталлира. – Очень расторопный гонец!

– Вот как, сударь Геккар? – обратилась леди непосредственно к овлиту. – Окажите нам услугу?

Овлит ухнул, забавно поклонился, и перелетел с плеча толстяка прямо на край оббитого бархатом сидения Госпожи Миррэтрис.

– Это важное послание нужно доставить в Палессу, господину Фильберту дель Бальсару, прямо в руки, – она поместила письмо в кожаную капсулу, притороченную к мощной когтистой лапе пернатого гонца. – Вы ведь хорошо знаете эту дорогу?

Овлит кивнул. Было забавно наблюдать за тем, как мило их строгая и требовательная Госпожа общается с услужливой птицей.

– Тогда я очень на вас рассчитываю, сударь Геккар, – продолжила волшебница. – Летите как можно скорее.

Овлит снова кивнул и поклонился, бросил взгляд на хозяина, который знаками велел ему поторапливаться, и тотчас же взмыл в небо.

***

Лучшие лошади в конюшнях господина дель Невура оказались, к глубокому сожалению Даана, отнюдь не ашдорамской породы. И ехать верхом, бросив поводья ради игры на мандолине, было сейчас не лучшей, да и невыполнимой идеей. А как бы хотелось наиграть, или спеть что-нибудь такое же раз В густой зелени деревьев и кустарников, растущих по обе стороны дороги, щебетали птицы, рядом блестела, отражая голубое безоблачное небо, хрустальная гладь реки, становящаяся то шире, то уже средь живописных берегов. На полях и заливных лугах что-то ярко цвело и созревало – посевные в провинции Ильметтина шли чуть ли ни круглый год. Скрипели крылья вет- ряных мельниц, кто-то напевал за работой в виноградниках… Даже не верилось, что этому спокойному и ясному краю что-то действительно угрожает. Однако, если бы никакой угрозы не существовало, Даанель Тэрен, в составе отряда Госпожи Миррэтрис, сопровождаемого десятком вооруженных стражников, сейчас едва ли находился бы в этом месте.

Лошади, подгоняемые наездниками, шли быстрой рысью. Отвлекаться на красоту окружающего пейзажа, будучи в строю всадников, становилось всё труднее. А едут все молча, целеустремлённо – даже практически не переговариваясь. От безысходной тоски музыкант принялся потихоньку напевать разные мотивы, стараясь придумать новую песенку, или потешить себя воспоминанием о какой-нибудь хорошо известной мелодии. И, сам того не замечая, задумавшийся менестрель напел знакомое:

Ведь как волшебница, она

Чудесной силою полна

И не понять мне одного —

Кто во служеньи у кого?

В тот же момент крошечная молния серебристой змейкой взвилась к его лицу, и кольнула в самый кончик носа, заставив певца громко и отчётливо ойкнуть. Обескураженный Даан взглянул на свою Госпожу. Она, хитро, задорно улыбаясь, погрозила ему пальцем, и, тут же отвернувшись, пришпорила своего коня, оставляя менестреля позади. Даан развеселился этой минутной шалости её Высочества, и остаток пути до намеченной ими остановки в одной из находящихся по дороге в Палессу таверн, провел с довольной улыбкой на губах.

Глава 3

Давно миновал полдень, когда отряд во главе с Госпожой Миррэтрис, наконец, достиг таверны «Две Луны», что расположилась на самом въезде на большой мост через серебристо-синие воды Ильметты. Таверна эта не зря считалась местной достопримечательностью: две добротные двухэтажные постройки возвышались по обеим сторонам въезда, соединяясь крытой га- лереей-проходом, с которого, наверняка открывался приятный вид на речную долину. В одной половине сдвоенного здания находилась таверна, в другой – жилые комнаты постоялого двора. Обе постройки были увенчаны невысокими башенками с остроконечными крышами, на вершине каждой из которых было установлено по крупному круглому люминарисовому фонарю – один был сделан из зеленого стекла, другой – из синего, словно луны Сафитар и Раэрин. Оттуда, видно, и брало начало столь романтичное название этого заведения.

Всадники, оставив утомлённых недавней скачкой лошадей в стойле, поднялись в обеденные залы второго этажа таверны. Из кухни на первом этаже доносились окрики старшей кухарки, подгоняющей поварят, звон посуды, и дивные, дразнящие запахи готовящейся еды. Время основного обеда уже прошло, но постояльцы и проезжающие мимо путники заглядывали в трапезные «Двух Лун» независимо от часа, и всем требовалось угощение по средствам.

Появление же в «Двух Лунах» таких важных гостей никак не могло остаться незамеченным. Сам хозяин таверны и постоялого двора вышел встречать Её Высочество со свитой с радушным почтением, и Даан уже в который раз пронаблюдал, как терпеливо его Госпожа выслушивает приглашения «остановиться хотя бы на одну ночь в лучших комнатах с прекрасным видом», и так же терпеливо отказывает. Интересно, а ей случается ли, вообще, путешествовать по империи эледов просто так, ради удовольствия и интереса, как частенько доводилось ему, Даану, или она покидает стены Цере де Сор только ради решения каких-нибудь дел государственной важности? Ответа на такой риторический вопрос, конечно, не было, но музыкант решил озадачить им волшебницу, как только для этого появится подходящая возможность. А вдруг получилось бы предложить Её Высочеству отправиться куда-нибудь вместе, праздно, оставив все дела и важные задания? Ведь и королевским ма- гам требуется отдых. Как знать, что бы она ответила на это – в конце концов, недавнее «повышение» менестреля до секретаря – временным оно было, или нет – показало, что даже самые невероятные события могут происходить между Даанелем Тэреном и его Госпожой.

Так или иначе, сейчас Госпожа Миррэтрис и её спутники были усажены за самый лучший стол в таверне. Отряд стражи, разделившись на звенья по пять воинов, занял столы рядом – по обе стороны от охраняемого начальства. Хозяин «Двух Лун» сам вызвался хлопотать вокруг важных гостей позвав, впрочем, на помощь нескольких расторопных служанок. И стол вскоре за- полнился лучшей праздничной посудой и блюдами свежих, ароматных кушаний. Угощаясь щедрыми королевскими закусками, Даан вспомнил, как ему довелось посетить «Две Луны» во время своего прошлого путешествия. Тогда он не смог полноценно остановиться здесь – денег не хватило, а принимать песни в качестве оплаты хозяин отказался. Зато сейчас любезно кланяется ему, нарядному придворному менестрелю, словно не узнавая в нём прежнего бродячего артиста. Даан усмехнулся. Эта старая как мир история о том, как отношение к человеку зависит только от его достатка, даже частушки не стоит! Он обвёл взглядом трапезную. Постороннего народу, кроме их внушительного отряда, было не так много. Семья какого-то судя по всему помещика, па- ра купцов за столом у окошка, одинокий странник у самого входа, да только что пожаловавшая компания из троих в меру шумных мужчин, если судить по одеждам которых, принадлежавших к флотской братии Танталлира. Один из них – коренастый и крепкий, с широкими, угловатыми плечами – похоже, служил боцманом. Он заправлял всем за столом своей компании, а слу- жанка, подносившая им еду, кажется, не на шутку его боялась.

У противоположной стены, на небольшом возвышении, по всей видимости являвшем собой некую импровизированную сцену, обрамлённую плотными тёмными гардинами, с вышитыми на них звёздами и изображениями двух лунных дисков, примостились двое совсем молоденьких музыкантов: флейтистка в синем платье с длинными, просторными рукавами, и лютнист в зеленом жилете поверх белой рубахи. Они наигрывали что-то тихое и ненавязчивое, на вкус Даана слишком пресное и заунывное. Наблюдать за ними быстро наскучило менестрелю, и он с удовольствием переключил своё внимание на тех, кто сидел за одним с ним столом.

Вот угрюмый Селен. Ест он молча, медленно, размеренно – словно всякий раз мысленно читает молитву Создателю и каждому из Восьми Божеств, перед тем, как отправить в рот ложку. Вот Наэрис и Ярра. Они уже покончили с трапезой, и, попивая лёгкое десертное вино из стеклянных кубков, обсуждали, не пришло ли им время присоединиться к играющим в дорреак стражникам, но всё никак не могли решить, за который из двух столов лучше пойти. Явно просто убивали время до продолжения путешествия. Госпожа Миррэтрис, по своему обыкновению проявив весьма сдержанный аппетит, беседовала с сидящей по правую руку от неё Айлин. Девушку, похоже, утомили проведенные в седле часы, и теперь она достала из своей сумки ка- кой-то небольшой пузырёк с прозрачной насыщенно-красной жидкостью внутри. Словно на экзамене назвав состав и пропорции, использованные для изготовления этого снадобья, Айлин добавила его в наполненный водой кубок. Госпожа Миррэтрис, выслушав перечисленные ингредиенты, удовлетворённо кивну- ла, и добавила:

– Очень хорошо. Единственное – такое зелье бодрости действует лучше, если его немного подогреть, – и с этими словами волшебница легонько прикоснулась к кубку с растворённым снадобьем. Стеклянные стенки мгновенно чуть запотели, и от напитка начала подниматься нежная витиеватая струйка пара.

Айлин поблагодарила наставницу, и принялась маленькими глотками пить полезный эликсир. Даан же как обычно пронаблюдал картину творящейся магии с восхищением. Ах, Госпожа Миррэтрис! Волшебство, сотворенное её руками, всегда вызывало в сердце поэта искренний, нескрываемый трепет. И, не в силах сдержать своего восторга, кипящего внутри словно эликсир от недавно продемонстрированных Госпожой чар, менестрель вдруг сорвался с места, и решительно зашагал к сцене, где юные дарования продолжали наигрывать свой непримечательный дуэт.

– Господин? – воззрился на подошедшего большими карими глазами лютнист. – Чем мы можем служить вам? Желаете заказать песню для прекрасной дамы?

– Желаю, мой юный друг, – кивнул Даан в ответ, – но только не заказать, а исполнить лично. А ты пока можешь обнять свою прелестную подругу – чтобы руки твои без лютни не пустовали.

– Но она… моя кузина… – густо покраснел юноша.

– И что же? – невозмутимо пожал плечами менестрель. – Кузинам тоже нужны объятия – пусть даже невинные братские. Флейтистка, слушая их разговор, тихонько захихикала. Даан весело подмигнул ей, и, вновь обратив своё внимание на оробевшего лютниста, протянул руку:

– Одолжишь инструмент?

Юноша немного заколебался. И тогда Даан, чуть повысив голос, представился:

– Я – Даанель Тэрен, артист из славного Киннара, города, благословленного самим Вдохновением! А потому не бойся – твоя лютня немного побудет в самых чутких и надёжных для неё руках.

Услышав упоминание о Киннаре, молодой лютнист тот час же вскочил с места, коротко поклонился, и с почтением вручил Даану музыкальный инструмент. Менестрель удовлетворённо кивнул, и, устроившись с лютней на месте музыканта, принялся подкручивать колки. Внимание всех посетителей таверны устремилось на него, и Даан, заметив это, улыбнулся. Завладевать интересом публики было ему не в первой, и он вмиг почувствовал себя легко, приятно и естественно – как это часто быва- ло перед выступлением.

– Мгновение, дамы и господа. Сейчас начнется настоящий концерт! – заверил он.

И если бы Даан проявил немного больше внимания к чьим- либо выражениям лиц, кроме лица своей возлюбленной Госпожи, взгляд которой был хоть и предупреждающим, но отнюдь не недовольным, он заметил бы с какой враждебностью уставился на него тот самый танталлирский боцман, так пугавший местную прислугу.

Но менестрель, наконец, настроил лютню более тонко, и, сыграв для разогрева короткую переливистую мелодию, запел недавно сочинённые им строки новой песни:

Она снисходит, как богиня,

Она спускается с Небес;

Под строгостью ее святыни

Сокрыты тысячи чудес…

Её божественные руки

Одним касанием своим

Тоску и радость сладкой муки

Несут созданиям земным.

Она, с улыбкой безмятежной,

Возносит следом за собой,

И низвергает в Хэйн¹ безбрежный

Она с улыбкой ледяной!..

Его взгляд, прикованный к Госпоже Миррэтрис, выражал и восхищение, и тоску, и любовь. А когда она, дослушав прозвучавшую песню, наградила менестреля сдержанной улыбкой, он почувствовал себя на седьмом небе от счастья. Никакие аплодисменты и возгласы, раздавшиеся в его честь от остальных бывших в таверне слушателей, не могли даже близко сравниться с этой безмолвной похвалой Её Высочества.

– Эй, ты, Даанель Тэрен, – грубый голос выдернул Даана из сладких грёз наяву, – ну-ка не спеши. Потолкуем с тобой по- мужски.

Перед ним, разминая жилистые кулаки, стоял танталлирский боцман. За спиной неприветливого моряка толпились его приятели, и то, как все трое глядели на музыканта, не предвещало ему ничего хорошего.

– Чем могу быть полезен вам, господа? – поинтересовался Даан, не очень-то желая нарываться на непонятный конфликт.

Полезен ты, псина кудрявая, можешь быть только в качестве удобрения, – процедил боцман. – А ну положи чужую лютню, не то запихаю её тебе туда, где солнце не светит, и местный лабух потом днём с огнём не сыщет.

– А если опустить все эти грубые угрозы, какова суть ваших ко мне претензий, сударь? – решил уточнить менестрель, сохраняя любезный тон.

– Ты с женой моей кувыркался! – гаркнул боцман. – Стоило мне по осени в море пойти!

– Не припомню я за собою в Палессе встреч с замужними дамами, – вполне честно ответил Даан.

– Не помнишь? – боцман побагровел так, что его короткостриженые соломенные волосы показались почти бесцветными, не скрывая под собой раскрасневшееся темечко. – Да я тебе сейчас память-то исправлю! Кармина Кортагар – говорит тебе что-нибудь это имя?

– Кармина Кортагар? – переспросил Даан, вспоминая свой последний визит в Палессу, и сытую зимовку, проведенную в объятьях заботливой и хозяйственной красотки. – Так ведь она же вдова?..

– Вдова?! – рявкнул боцман. – Хрен тебе она вдова! И я сейчас вот этим кулаком рыло твое бесстыжее начищу за честь моей жены, понял? Не будь я Ардам Кортагар!

Но не успел обманутый муж и размахнуться, как кто-то остановил его, крепко схватив за руку. Ардам Кортагар взвился, как ошпаренный, резко оборачиваясь на того, кто посмел ему помешать, и готовый отвесить тумаков не только треклятому блудливому музыкантишке, но и кому бы то ни было, посмевшему за него заступиться. Однако, этим кем-то оказалась статная ры- жеволосая воительница. И судя по тому, каким боевым азартом горели её глаза, она и сама была не прочь помахать кулаками.

– А ну назад! – приказала она. – Как ты смеешь, холоп, поднимать руку на собственность Её Высочества, милостивой Госпожи Миррэтрис?

Собственность… Её Высочества?.. – прохрипел Ардам Кортагар вмиг осипшим голосом, и огляделся. Тут же он увидел и Госпожу, со спокойным вниманием наблюдающую за разворачивающейся картиной, и добрую дюжину воинов, повстававших со своих мест, и готовых по одной только команде вышвырнуть нарушителей спокойствия прямо так, со второго этажа в быстрые воды Ильметты. Понимая, что им сейчас противостоят практически все посетители таверны, моряки, сопровождавшие Ардама, поспешно ретировались.

– Я… нижайше прошу простить меня, милостивая Госпожа! – оставшийся даже без моральной поддержки боцман низко поклонился сиятельной волшебнице. – Я… не ведал, что этот человек… ваш…

– Так и он не знал, что твоя жена ещё не вдова, – заметила Ярра. – Но скоро она ею станет, если ты вот так будешь кидаться на всех подряд с кулаками.

– Виноват, прошу меня простить, – вновь извинился Ардам Кортагар глухим голосом, снова кланяясь.

Госпожа Миррэтрис, коротко, едва заметно кивнув в ответ, и Ярра тотчас же отступила от него.

– Вот и ладно.

Даан освободившийся от неприятного внимания со стороны боцмана, скорее кинулся к своей Госпоже. Почтительно поклонившись ей, и едва не рухнув на колени, музыкант затараторил:

– Прекрасная и милостивая Госпожа моя! Простите меня великодушно за это печальное недоразумение! Я могу всё объяснить, если это нужно…

– Не нужно, – сухо оборвала его волшебница. Затем она поднялась из-за стола, и скомандовала всему ожидающему её слова отряду:

– В путь.

***

Уже на закате они прибыли в Палессу. С тех пор, как Даанелю Тэрену довелось быть здесь в последний раз, город ничуть не изменился. Утопая в сочной зелени садов – ухоженных и диких, благоухая цветами, пряностями, мёдом и сладостью свежей выпечки, Палесса больше походила на благодушную деревню, чем на какой-нибудь чинный город из тех, что окружали столицу госу- дарства эледов. Но чему удивляться? Этот городок стоит у самой границы с землями холтэлэр – лесных эльфов – и даже выстроен на месте древнего эльфийского поселения. Стены городской ратуши до сих пор хранят в своём убранстве витиеватую холтэлэрскую резьбу, а в садах то и дело попадаются то обломки заострённых колонн и изваяний, то потрескавшиеся фрагменты изгороди из тёплого эльфийского мрамора. Всё здесь размеренно, мирно, напоено красками и таким лёгким, сказочным духом, будто бы вся Палесса нарисована в чудесной книге для послушных детей – Даану не раз доводилось листать такие. Трудно поверить, что спо- койствию этого городка в действительности что-то угрожает.

Они ехали по нешироким витиеватым улочкам, по краям которых в окнах, открытых лавках и в низеньких фонарях уже разгорались приветственные огоньки самых разных цветов – в Палессе никогда не было недостатка в люминарисе, которым здесь торговали со скаурейэр, эльфами гор. Даан не мог скрыть ни своей радости от пребывания здесь, ни широкой улыбки. Доб- рые, приятные воспоминания окружили его – а сейчас, более того, он приехал в тихую Палессу не один, а с великолепной дамой своего сердца. И ощущение счастья нахлынуло на музыканта так, что тотчас же захотелось сочинять стихи, и петь – легко, бесконечно, одухотворённо…

Но процессия остановилась у поросших плющом и пряновником² каменных ворот имения бургомистра Палессы, и с радостными мечтами Даану пришлось распрощаться. Ворота распахнулись, и сам глава города в сопровождении доброго десятка слуг, поспешил встретить высоких гостей.

– Ваше Высочество, милостивая Госпожа Миррэтрис! – бургомистр церемониально раскланялся. – Добро пожаловать в Палессу! Надеюсь, путь был лёгким, а дорога не слишком утомила вас!

– Благодарю, господин дель Бальсар, – ответила волшебница, привычно кивнув на приветствие. – Нам понадобится совсем немного времени на отдых, и сегодня же, без отлагательств, я хотела бы приступить к обсуждению дела, ради которого мы прибыли сюда.

– Конечно, милостивая Госпожа, – градоначальник Палессы сделал широкий гостеприимный жест рукой, приглашая важных гостей вглубь сада, где виднелись стены его дома. – Всё давно готово к вашему прибытию!

Госпожа Миррэтрис коротко улыбнулась, проследовав за хозяином дома к дверям. И Даан, вместе с остальной свитой её высочества, поспешил за ними, почтительно отставая на несколько шагов.

– Овлит от господина дель Невура прилетел немногим позднее полудня, и для вас и ваших сопровождающих тотчас были приготовлены комнаты и ванны, а все дворяне, входящие в городской совет, оповещены, и готовы явиться на собрание в любой момент.