Коробейник в бескозырке

Бизнес по-матросски

– Да сидел бы ты уже со своим СССР! Вот как ляпнешь что-нибудь, потом из головы полдня не выходит. А если я на экзамене такое скажу?!

Поймите меня правильно, настроение у меня было отвратительное. Мороз. Январь. Во дворе каток залили – играй, веселись, гуляй душа. Ан нет! Потёртый учебник как распахнёт свою пасть, как начнёт кидаться терминами, так будь добр впитывай, дурень, не отвлекайся. Готовлюсь к экзамену по маркетингу. Целых полгода уже учусь, а практической пользы ноль! Ну и зачем нужны все эти типы, виды и стратегии? Хочешь заработать – иди, продавай товар! Была бы удача.

В общем, сидим с братцем вдвоём, беседуем. Наши умствования постепенно сползли на историю бизнеса в России. И тут Коля упомянул Советский союз. Я же этой шутки не оценил от слова совсем – какой там мог быть бизнес, если «партия – наш рулевой!». Такая жаркая полемика у нас началась, что ещё чуть-чуть и в ход могли бы пойти табуретки. Мы так кричали, что соседи деликатно постучали по батарее. Не остался в стороне и наш дядя Платон.

– Эй, молодёжь! Что за шум, а драки нету? – дверь открылась, и мы увидели заспанного Платона Игоревича, явно недовольного отсутствием драки, – Значит, говорите, не было в СССР настоящего бизнеса? – тут наш дядя лукаво усмехнулся – А, ну-ка, присядьте…

Увидев в глазах былого моряка огонёк азарта, мы с Колей мгновенно остыли и дружно уселись. Дядюшка нерасторопно засыпал табачку в свою трубку. Африканскую, из слоновой кости. Мы зачарованно следили за каждым его движением, отчаянно боясь спугнуть витающее в воздухе настроение, пока он шёл к окну.

– В те времена, когда я был чуть старше вас, в Европе стали популярны восточные диковинки. Чего так вдруг – не знаю. Наверное, как Битлы съездили в Индию и записали Белый альбом под ихнюю индийскую балалайку – тут и понеслась мода на йогу и прочие медитации. Ну и, конечно, на всякие восточные финтифлюшки – статуэтки там, коврики. Я это в своей безденежной молодости отлично понял, когда в увольнениях по их западным магазинам ходил. Прикиньте, тогда в любом немецком маркете расписная фарфоровая ваза стояла себе на полке, с ценничком, в ихних гульденах этак долларов на сто, примерно. Видели ли мы тогда где-нибудь такую сумму?! Ведь по тем временам, доллар-то был другой – в тех магазинах ничего дороже десятки и не было! А я, будучи в Голландии, прогуливался по ароматному кварталу. Это там, где всякие хипстеры, по тогдашнему – хиппи, слетевшиеся со всего мира на запах, тусуются. И как-то раз наткнулся на хиленький китайский веер – что там: тряпка да палки – но за тридцатку… Или, скажем, чашечка из «бумажного фарфора». Казалось, ты только на неё дунь, она и покатится. А если взглянуть сквозь неё на свет, то можно увидеть лик прекрасной японки! Красотища. Я бы показал, да сестричка ваша, играя с куклами своими, напрочь её разбила. Не уследил я.

Тут он покаянно развёл руками и вновь занялся своей драгоценной трубкой. Красивые колечки выплывали у него изо рта одно за другим. Сколько раз тётя просила его не курить дома, а ему хоть бы что. Привычка, говорит.

Почему-то вдруг стало невыразимо жалко хрупкую чашечку из полупрозрачного фарфора, бездумно разбитую сестрицей. Ведь дядя умудрился бережно провезти её через столько морей, дорожа и любуясь ею… К тому же, представьте разочарование мастера, который искренне старался, сосредоточено вырисовывая ту самую прекрасную японку, когда бы он узнал, что сталось с его творением. А может просто улыбнулся бы и философски произнёс: «Let it be» или что у них там, в Китае, положено сказать?

– Ну, великие маркетологи, на Востоке такие безделушки сколько, по-вашему, стоили? – дядя Платон прервал мои философские размышления.

Я замялся, а Коля, недолго думая, сразу выстрелил ответ. Всё-таки он-то у нас на красный диплом идёт, ему положено.

– Ну точно не меньше двадцати пяти долларов! А что-то, вообще, за сто или там двести можно взять.

Мореход улыбнулся и бодро уселся на диван.

– Верно! Почти. Один только веер я покупал всего за 5 долларов, – мы немного зависли от такого неожиданного расклада. – И таких сувенирчиков там пруд пруди. А в Европе-то это уже раритет. – моряк задорно подмигнул. – Ну, вы уже поняли, к чему я клоню?

Оставалось только, сглотнув, кивнуть ему в ответ. Мы тут же почувствовали выгоду от этого предприятия и с нетерпением ожидали, когда моряк продолжит рассказ.

– А мы, тогда, как раз, из Вьетнама шли в Бельгию, заранее зная, что долларов азиаты не принимают. Зато мылу советскому хозяйственному всегда рады. «Накупил» я тогда за это мыло разных фигурок, фаянсовых тарелочек и чашечек с драконами. Приходим мы в Бельгию, а я там впервой и понятия не имею, кому это добро можно продать. Люди загадочные, хорошо хоть некоторые по-английски разговаривают. Сдуру, предложил купить весь товар портовым рабочим, а им оно надо? Мужики и без драконов живут припеваючи. Огорчённо пошёл вглубь города и наткнулся на антикварный магазинчик. Ну, думаю, надо испытать удачу! Внутри разных безделушек оказалось мерено-немерено: медали, чайники, ручки… Но, главное, целый отдел восточных поделок с космическими, по моим понятиям, ценами. Я быстро нашёл продавца и стал объяснять ему свой бизнес-план. Бельгиец покивал, оставалось уладить мелочи: осмотр товара, его погрузка-выгрузка и расчёт. Закрепляя сделку рукопожатием, радостный покупатель резонно спросил, где же меня найти. Ну, тут дело немудреное. Наш грузовой корабль – птица редкая. Таких огромных в мире ходило всего пять, и все были построены в СССР. От винтика до винтика. Почти каждый местный житель стремился на набережную, чтобы увидеть такую диковинку.

Дядя снова глубоко затянулся. Интересно, о чём он сейчас думает? Тревожит ли его утраченное могущество былой империи? Волнует ли пёстрое настоящее? Или же он пытается припомнить подробности своей весёлой истории?

– Вечером покупатель мой приехал с двумя сыновьями. Только они зашли в каюту, и рты у всех сразу открылись. Дворец Шамаханской царицы – не меньше. Мы тут же уселись за список и расчёты. Разумеется, заплатили мне наличными. Думаю, вы поняли почему. Закономерно встал вопрос, как это добро вывозить. Тащить 50 килограмм на горбу я отказался сразу. Нет уж, увольте! Вызвал такси и погрузил всё в багажник. Среди бела дня.

– И неужто таможенники вами не заинтересовались? – даже спрашивать о таком вслух было страшновато, но я отважился.

– Это, конечно, правда, чего бояться было. Кочующие патрули жандармерии, казалось, вот-вот выйдут из-за угла. Они тогда действовали, как гаишники у нас сейчас. Так что адреналин бежал по венам ещё как. А уж бельгийцы тряслись – мама не горюй. Но в тот раз всё закончилось благополучно. На этом деле я наварил тысячу двести долларов. Огромнейшие деньги! Разгрузились мы у лавки, а потом хозяин жестами пригласил меня в свою каморку. Тут мы на радостях и хряпнули все имеющиеся в наличии запасы вина. Кислющее оно, правда, было, собака. Зато, наши партнёрские отношения укрепило знатно.

Я тогда сразу же тысячу потратил на новенький Рено, – тут он ухмыльнулся, —это вам к разговору, сколько тогда стоили деньги – тут он снова глубоко затянулся. – Затем поприличней оделся и пошёл в бриллиантовый квартал Антверпена. Это то место, куда пускают далеко не каждого – а вдруг чего. Охрана на меня пристально посмотрела – «фейсконтроль» это у них называется – но всё же пропустила. Видать не зря натянул джинсы почище, они своё дело сделали. У меня ещё оставались деньги с прошлых компаний, но на пятьсот долларов всё равно сильно не разгуляешься. Тем не менее, я нашёл премиленький магазинчик и купил жене шесть безделушек с бриллиантами. Даже документы на драгоценности выдали. Во какой сервис! Но, что интересно: той машины, тарелок, вееров – ничего уже давно нет. А колечки и серёжки ваша тётя носит до сих пор.

– Ну а с машиной что? Как вы её-то перевезли? – Коля буквально с языка снял мой вопрос.

– Да очень просто, – дядя широко улыбнулся. – Советским морякам можно без пошлины перевозить на корабле одну машину в год. Загрузили легко, порт там оснащен ого-го как! Куда сложнее было выгрузить её у нас, в Одессе.

– Почему-то я не удивлён. А в чём оказалась проблема? – наконец-то мне удалось опередить брата.

Дядя встал и вышел в кухню. Через распахнутую дверь в комнату ворвался сквозняк. Ветер начал яростно трепать тётины шторы, и я еле успел прижать улетающие со стола листочки своих рукописей. Как это некультурно с их стороны. Я, значит, доверяю им самое сокровенное – свою конспекты, а они разлетаются! Давно мне ребята говорили – печатай в Ворде, оно надёжней и быстрей. А я им твердил: «Ничего вы не понимаете, это же old school!». Выходит, я это зря?!

Когда дядя Платон вернулся к нам, в одной руке у него дымилась большая горячая кружка с ароматным чаем для себя, а в другой – две чашки с чаем для нас с братом. Похоже, сегодня он не торопится, и нас ожидает волнующее продолжение рассказа.

– Видишь, как штормит в комнате. Вон, от лёгкого ветерка все ваши листочки со стола вмиг унесло. А в море ветер куда сильнее бушует. Вокруг простор, гуляй не хочу. Корабль у нас большой был: к берегу не подойти. Как решить проблему, а маркетологи? – дядя задорно подмигнул нам – Не знаю как теперь, а тогда надо было в порту договориться, чтобы пригнали плавучий кран. Неофициально, так сказать. Ну, мы с мужиками скинулись: с каждого моряка по бутылке водки для портовых работяг. Начали процесс разгрузки, а ветер тем временем крепчал. Меня тогда приехала встречать молодая жена. Кто же знал, что её ожидает такое зрелище?! Море бушует, пенится, кран из стороны в сторону кренится, нашу машину качает вкривь и вкось. Того и гляди – пиши пропало. Считай, всё плавание насмарку. У супруги сдали нервы, она плюнула и сказала, что смотреть на это не будет. И вот семь минут мой Рено в подвешенном состоянии, до отвала набитый бельгийскими коврами, болтался на волосок от гибели. Как я тогда не поседел, братцы, не представляю… Но бравые одесские моряки и не такое вытворяли. Справились, чертяги!

– Чудеса… Супергерои отдыхают, а Брюс Ли нервно курит в сторонке. Много, наверное, они попросили за свой подвиг? – поинтересовался Коля.

– Цена была оговорена ещё на берегу. Мы с мужиками дали им всем по бутылке водки, – я же вам уже говорил, – В 90-е годы водка была твёрдой валютой. В той же Москве её выдавали только по карточкам, да ещё и с перебоями. Но это я вам как-нибудь позже расскажу. Дела у меня.

Дядя Платон медленно встал, забрал со стола свою кружку и пошёл в другую комнату читать свежую газету. Это у него тоже привычка такая. А я в это время сильно призадумался. Странные какие-то были времена: чтобы водка так ценилась. Немыслимо. Здорово, что жизнь так изменилась. Иные ветра дуют в наши дни, иные мысли приходят в голову. Индийскую фразу Битлов вставить бы сюда, да не знаю какую. Экая жалость…

Байка бывалого моряка

Это был, дай Бог памяти, 1990 год – эту весёлую историю из своей молодости дядюшка поведал мне из сострадания. Вчера, выходя из дома, я наступил в лужу и зачерпнул полный ботинок, но так боялся опоздать на свидание, что возвращаться не стал. Идиот… Девушка-то не пришла, а вот температура ждать себя не заставила. Теперь глотаю таблетки и терзаюсь, ведь целый день я без толку провалялся в постели. Какое-то сплошное колесо Сансары. Уже совсем отчаялся, да и постель успела мне надоесть порядком. Находится в таком состоянии невыносимо противно. Какое счастье, что явился хитровато улыбающийся Платон Игоревич и уселся рядом. Именно его-то жизнелюбия мне ой как не хватало.

Но, простите, я всё забываю поделиться, как же мой замечательный дядя выглядит. Спешу исправиться, пока нас не увлекла его новая байка. Если вы представили себе высокого красавца в тельняшке, поспешу вас разочаровать, на голливудскую звезду дядя похож не сильно. Однако, сыграть главную роль в «Броненосце “Потёмкине”» дядюшка вполне мог бы. А что?! Судите сами – подтянутый лысый мужчина невысокого роста с озорным и тёплым огоньком в глазах. Абсолютно спокойный, весёлый и уверенный в себе моряк – Эйзенштейн точно бы не прошёл мимо такого молодца.

– Мне тогда было где-то 24 года, – дядя приступил к рассказу, – возраст, когда жизненная энергия буквально прёт из тебя: хочется и денег много заработать, и повеселиться от души. – Тут он по привычке набил трубку, потом взглянул на меня, задумался, и сунул мундштук в рот, так и не прикурив. – Мы пришли тогда из Сингапура в Северную Корею, в порт Хыннам. Задача там была плёвая: нужно погрузить на корабль магнезит и… собственно всё. Вообще, магнезит – это какая-то глинозёмная субстанция. Из неё потом делают то ли металл, то ли удобрение, чёрт его знает… Я до сих пор так и не разобрался.

Понятно, мы изо всех сил старались заработать на торговле в других странах повыгоднее: здесь купить подешевле, практически даром, а там продать подороже, почти за целое состояние. Никакой особой романтики, зато приключений на разные пикантные места… всегда хватало. А, кстати, слышал ли ты что-нибудь про Северную Корею? – внезапный вопрос застал меня врасплох.

– Ну, там правит Ким Чен Ын. Суровый дядька, весь мир его побаивается – я никогда не интересовался этой страной и мало что мог про неё сказать – И ещё мы, кажется, с ними дружим.

Дядя одобрительно кивнул. Чувство гордости меня переполняло. Порой, для счастья нужно всего ничего. Вот, например, разок удачно ответить на какой-то неожиданный вопрос. Ведь бывает и наоборот. И потом лежишь в кровати – не можешь уснуть. А в голове только одна мысль: «Вот если отмотать время назад, я бы тогда точно сказал бы… и все бы… и тогда бы…». Но я-то молодец в этот раз, не сплошал.

– Порядки у северокорейских товарищей зело суровые. Все ходят по струнке, слушают партию и почитают вождя. Одним словом, облом для нас, морских коробейников. Ничего там не купишь. И не продашь.

Подобно великим оракулам старшие и более опытные товарищи с точностью минуты предсказали, чем мы будем там заниматься: «Вот придём в Корею, выпьем водки, на шашлык съездим, да и скорее бы уже свалить оттуда». Перспектива не радужная, но как правдивы были их изречения! – дядя Платон нарочито вздохнул и как-то странно поморщился.

– После вахты, нам предложили всем вместе пойти на экскурсию. Ну, а почему бы и не сходить? Всё равно на корабле сидеть – скука страшная. Так и рехнуться недолго.

Вывезли нас, значит, на автобусе и стали водить по городу. У нас, вот, все жалуются – в каком городе не окажись, везде стоит Ленин. Да разве это много? Цветочки! Ты не представляешь сколько памятников Ким Ир Сену у них там понаставлено. И почти все из позолоченной бронзы. Пафосно? А то! Такая штука вообще не поддаётся коррозии. Не зеленеет, короче говоря. Ну, а вождь суров и грозен сам по себе. Но наши ребятки подсчитали, что на одном из трех памятников Ким Ир Сен нет-нет, да и улыбнётся.

Только мы решили подойти к одному из таких памятников поближе, как вдруг из-за угла появились несколько отрядов ребятишек. Эдакие местные пионеры в галстуках. Потом подъехала небольшая машинка, и детишки быстренько-быстренько стали доставать швабры, вёдра, тряпки…

Мы наблюдали, как ребята приступили к облагораживанию территории вокруг памятника. Будто видели, как наш экипаж палубу драил, да и переняли опыт. Правда, делают это они раз в десять усерднее нашего брата.

А экскурсовод нам объясняет: «Эти ребята все из разных школ. На прошлой неделе они себя хорошо зарекомендовали, и теперь удостоились такой чести: убирать территорию вокруг отца-маршала». Ничего себе подарки у них, закачаешься!

Водили нас ещё и в квартиру корейцев. Мы, ясно дело, понимали, что семья подставная. Но раз приглашают – нельзя же отказывать гостеприимным хозяевам. Впрочем, нам намекнули, что выбора «не идти» у нас не было.

Мы вошли в обычную для корейцев квартиру на верхних этажах дома. Каждый из моих товарищей успел порядком удивиться – уж больно она была большая, квадратов 100 примерно. А в этом доме живёт всего одна семья – 4 человека. Нам бы так! Квартиры немножко бедноватые, практически без мебели, но зато чистенькие и уютные. Главное, что, как и в СССР, их выдавали бесплатно. Так партия ненавязчиво показывала, что она заботится о своих гражданах.

Но слушай дальше. Мы расхаживали по улицам и всё не могли понять – что же тут не так, как у нас. Пока, наконец, не заметили, что на окнах штор нету. Нигде. Ну прям, совсем. Разительный получался контраст с привычными нам пятиэтажками. Поражённый этим открытием, я отважился спросить экскурсовода: «А чего это у Вас штор на окнах не видно?». Невысокий мужичонка на меня «сверху вниз» посмотрел – дядя забавно попытался изобразить эту мизансцену – и этак-то горделиво говорит: «Нам от трудового народа скрывать нечего». Так и сказал. Я тебе клянусь! Мы, конечно, все в осадок выпали…

Ещё нас возили на природу. По чести сказать, нигде я не видел такой красоты: повсюду лесистые сопки, каменистые склоны и стремительные речушки меж них. Экскурсовод же, ни на что не глядя, ведёт нас к высокому обрыву. Грешным делом подумалось, уж не намерен ли он завершить здесь свою экскурсию нашим свободным падением, – дядюшка подмигнул.

– Но труханул я тогда зря. На обрыве стояла то ли фанза, это такая меленькая избушка, то ли пагода – небольшая церквушка, по-ихнему. А поездка на природу тоже была идеологически содержательной. Оказалось, что это легендарное место, на котором стоял Ким Ир Сен, когда на корейский берег высаживались американские дивизии.

– Именно здесь американские агрессоры, трусливо прятавшиеся под флагом ООН, – с неподдельным энтузиазмом рассказывал экскурсовод, – встретились с бесстрашным взглядом Великого Полководца и, дрогнув, все как один побежали прочь.

Мы слегка оторопели. Казалось бы, перед нами стоит нормальный корейский мужик. Но почему тогда он городит всю эту чушь? Странные они тут все, в это же нельзя всерьёз верить… Наверное. С ужасом поймал себя на мысли, что начинаю обмозговывать вероятность описанных событий. В самом деле, почему бы Ким Ир Сену тут не постоять? И правда, какие у меня есть доказательства, что его здесь не было…

Не-е-ет, надо немедленно вырываться из этой среды к адекватным людям, чтобы это зомбирование срочно чем-то нейтрализовать. И лучше чем-нибудь покрепче.