Ошибки и допущения

Глава 1.

Лето подходило к своему разрешению, впереди осень, новая пора, в которой открываются всевозможные пути и направления. Каждый сезон, на удивление человека, не влияет коренным образом на дальнейшее продвижение, но и не оставляет тебя один на один с самим собой. Обычно не важно, сменяется ли день на календаре, если дело не касается отпуска или выходных. В целом, какая разница, что за число сегодня, если изо дня в день ничего не меняется. Работа не зависит от даты, но так не для всех. Некоторым из нас уготовано смотреть на календарь по-особенному, смотреть сквозь призму проб и ошибок.

Несмотря на приближение осени жара здешних улиц не делала путь одного человека легче. Пробираясь через затхлый тягучий воздух не мудрено вспомнить, что конкретно подвело к невыносимой пытке хождения в поисках незамысловатого места работы. Собеседование за собеседованием без шанса на успех и не важно, что не достаёт работников и не важно, что сентябрь принесёт отупение и принятие отсутствия незаполненных вакансий. Славная летняя пора жизни подходит к завершающему аккомпанементу в угоду непрофессионалов, неспособных ничего донести до подрастающих умов, но это не показатель, ведь итог всегда один и тот же – будь ты хоть трижды умнее и пригоднее, но если дурная слава идёт впереди, то никакого успеха ждать не положено.

Одна деталь биографии, и ты становишься персоной нон-грата, больше никто и никогда не станет иметь дело с тобой. Никто не посмотрит на рекомендательное письмо с прошлого места работы, никто не воспримет всерьёз. Страшно отучиться пять лет, страшно отработать ещё четыре с года и понять, что из-за одного недоразумения потерялся целый пласт жизни, утраченный без вины человека, всеми силами желающего найти место, где его примут. Отказ за отказом и пора бы привыкнуть и принять неизбежность, что метания не приносят успехов, что ни одна сила неспособна вернуть всё на место. Исключений из правил не бывает, понятно, что всё бесполезно, но теплится дурацкая надежда: вдруг найдётся тот человек, который не посмотрит на все предостережения и согласится нанять того, кто не смог справиться, кто оступился и позволил своему подсознанию подкинуть перед глазами страшные картинки прошлого, пугающие до тошноты.

Мимо мчатся машины, проскальзывают люди. Весь мир не перестаёт двигаться дальше, пока женщина, чьё лицо скрыто под кипой непослушных волос медленно плетётся после очередного неудачного дня домой. Она, уставшая и беспокойная, почти потеряла последние остатки воодушевления. Каждый день утро начинается для неё одинаково: сперва привести себя в порядок, следующий этап подкрепиться, после надеть строгий брючный костюм и в конце, через силу, заставить ноги выйти напрямик из привычной квартиры, где она проживает с рожденья. Простые и лаконичные этапы всеми знакомой жизни. С утра женщина по привычке помимо всего пытается не упасть духом, собрать остатки воли в кулак и через препоны, которые подкидывает судьба продолжать верить, что сможет ворваться с нового месяца в прежний уклад. Как же было хорошо до инцидента, перевернувшего всё с ног на голову – привычная рутина и будничные проблемы, такие опостылевшие для большинства людей, но дающие поистине абсолютное умиротворение жизни, где не нужно думать о пугающем и жестоком.

Не смелым шагом Мария зашла в супермаркет и тщетно начала перебирать последние купюры из кошелька. «Осталось совсем немного», – подумала она и почти рассмеялась насмешкам жизни в лицо, но вскоре забыла мысли, помутившие рассудок и двинулась вперёд. Купить немного продуктов или приобрести нечто более неприемлемое, но желанное? Подойдя к полке с алкоголем выбор был сделан и деньги, таким трудом заработанные уходят в угоду мирских прихотей. Но ничего новый день принесёт с собой новые возможности, и, как знать, может завтра именно тот день, который она ждала так долго. Побаловать себя любимым напитком Мартини необходимо, если хочешь сохранить остатки душевного равновесия.

Почти четыре месяца безуспешных попыток, жалких скитаний и умоляющих взглядов на очередного директора обычной среднестатистической школы. И дело не в том, что Марии не хватает профессионализма, напротив ей всегда удавалось найти общий язык с детьми, не зря столько времени было потрачено на изучение психологии детского поведения. Теперь все знания, с таким трудом полученные путём познания, тщетно ожидали своего часа. А что более важно, знания по предмету, который вела учительница – застряли на верхней полке одной из важнейших областей мозга и в скором времени обещали перейти в разряд ненужного, что грозило их уходом в более дальнюю область.

И вот день подходит к концу, закат напористо намекает, что сегодня ничего больше не произойдёт, если только не искать приключений намеренно. Мария встаёт на красный сигнал светофора и уверенно ждёт, крепко сжав злосчастный пакет с бутылкой в кулаке. Зелёный свет вскоре появляется, он оповещает, что путь открыт и ничего не угрожает, и всё же, на всякий случай, голова девушки резко поворачивается налево. Всё чисто можно идти. Шаг вперёд, ступня движется за ступнёй, пока не приближается середина дороги. Наступил момент, когда голова поворачивается направо. И вновь ничего. Светофор начинает тревожно пиликать, всё быстрее и быстрее, набирая обороты, отсчитывая остатки секунд до появления на табло красного, запрещающего к движению сигнала. Едкий звук заставляет прибавить шаг, чтобы успеть дойти до точки, где безопасно. И вот почти конец, одна нога пытается переступить через бордюр, вторая ждёт продвижения первой. Очень хорошо, так держать. Становится спокойно, ведь дело сделано, пока не наступает момент прозрения.

Один из участников дорожного движения преждевременно нажимает на педаль газа своего мотоцикла и несётся навстречу ничего не подозревающей девушке. Она не успевает ничего сообразить и от испуга замирает, не в состояние пошевелиться, будто неведомая сила приковала к месту. Мотоциклист понимает, что поторопился, и резко тормозит, но скорость так просто не сбивается, а Мария, почуяв неизбежное, бессмысленно старается отбежать. Сдвинуться получается, но не на то расстояние, которое бы хотелось. Водитель, почти достигнув жертвы, выворачивает руль, падает вместе со своим неповоротливым транспортом навзничь, заставив учительницу отпрыгнуть, выронить пакет и оказаться в несильно подходящей позе. Она полулежит, оперившись на локти, минута и стремление взобраться на ноги возобладает над болью в колене. С тихим стоном девушка привстаёт, опираясь на руки, поднимает голову, чтобы найти причину беспорядка, случившегося в жизни и онемевает от ужаса. Рука водителя, слетевшего с байка робко тянется, чтобы помочь. Мужчина лет сорока и не подозревает, что момент абсолютно неподходящий, он стремится избежать катастрофы, только и всего.

– Как вы? Давайте руку, я помогу встать. Может позвонить в скорую? – говорит нарушитель.

Небольшие отрывки фраз прорываются сквозь замыленное сознание Марии и смутно напоминают об опасности всех людей, по совпадению попавших в поле зрения. Комок тошноты приближается к горлу, а вместе с тем тихий навязчивый звон отдаёт по извилинам, предупреждая и побуждая найти путь к отступлению. Женщина, что застыла, тихо, со всей возможной для неё скоростью отползает на онемевших ногах, чтобы не допустить повторения. Больше нельзя привлекать внимания, достаточно и прошлого унижения. Брюки, прикрывающие колени, постепенно начинают стираться об твёрдый слой асфальтового покрытия и намереваются прорваться. Мелкая дрожь по телу отступает с каждым сантиметром, отдаляющим от возникшего мужчины. Клоки волос наползают на ничем неприкрытое лицо, которое старается спрятаться, всё больше погружаясь в копну.

Мария сидит на коленях, прибившись к витрине магазина, обычно служащей для привлечения внимания покупателей и не думает, не дышит, а едва, одними губами молится, чтобы поток мыслей не обрушился на её голову.

– Пожалуйста, уходите всё хорошо—, – набравшись смелости говорит девушка, но голос подёргивается и дрожит.

– Как же хорошо, если вы так дрожите. Я не хотел ехать на зелёный, это ошибка, случайность. Мне показалось, что на дороге свободно.

Рука мужчины вновь тянется в поисках шанса выйти сухим из воды. Нарушитель не знает, что с каждым своим действием, с каждым шагом на встречу всё больше и больше приближает каждого из них к точке невозврата, к прежнему, тому, что было естественно и понятно.

– Я не буду избегать ответственности, если вам нужна компенсация, то я мигом сбегаю за наличкой, – внутри мужчины до сих пор теплится надежда, что дело именно в аварии.

– Я же сказала всё хорошо, мне ничего не надо! Уйдите прочь! – Мария не выдерживает и срывается на ничего не подозревающего мужчину.

– Психованная! – нарушитель резко отстраняется и перестаёт чувствовать вину, он становится свободен от гнетущего ощущения мук совести и поворачивается спиной, намереваясь уйти, – Чтобы я ещё раз беспокоился об истеричках. Подумаешь, чуть не сбил, в следующий раз по сторонам смотреть будет!

Мужчина постепенно отходит, его злые шаги становятся менее отчётливыми, помогая вновь начать дышать. Учительница затягивает воздух полной грудью и с громким отзвуком выдавливает его обратно в атмосферу. Она наконец может позволить себе расслабиться и встать, пока на фоне, в нескольких метрах, мотоциклист с причмокиванием осматривает своё транспортное средство на наличие повреждений. Когда мужчина понимает, что кроме жалкой царапины механизмы не повреждены, он быстро, не сомневаясь, надевает обратно шлем, ещё раз кидает взгляд на женщину, облокатившуюся на стену, она слегка помята и похоже не в себе, но её состояние не вызывает опасений, и уносится вместе с потоком машин, вперёд.

Мария смотрит, как мотоцикл внедряется в движение и вздыхает от умиротворения. «Почему не мог уехать сразу, стоило обо мне беспокоиться», – пронеслась мысль в голове женщины, и она, слегка прихрамывая, идёт к сумке, что лежит около обочины. «Повезло, что прохожих не было», – проскакивает очередная мысль, которая так обволакивает. Сумка в порядке, сломанная молния выпустила наружу пару важных документов, но они лежали аккуратно сложенные в папке и не могли быть унесены от порыва ветра.

Всё кажется на своих местах, улыбка появляется на лице учительницы, в то время как она складывает вещи, но вдруг, как неожиданно, единственное досадное недоразумение обнаружено. Бутылка Мартини, что куплена на последние деньги не подлежит восстановлению. Пакет, который так трепетно был зажат в сильном кулаке, валяется на проезжей части, а десятки машин, не обращая внимания, проезжают по тому, что от него осталось. Лохмотья белого полиэтилена выдают, что покупка уничтожена, примерно пары минут хватило, чтобы добить бутылку окончательно, раздробить зелёное стекло на тысячи мелких осколков, а жидкость, некогда заключённую за толстыми стенками размазать в обыкновенное пятно, растёкшееся по дороге.

Может показаться, что такая мелочь, как разбитая бутылка не причинит печали. Да, и в самом деле, зачем тревожиться об злосчастно напитке. Мария, прекрасно осознаёт, что ничего не изменить, что это не самая большая трагедия в жизни, но из глаз непроизвольно вытекает слеза. Как досадно и одновременно так беспечно ожидать, что жизнь изменится, если просто поверить. Не выпитый стакан Мартини становится той каплей, что переполняет чашу терпения и вываливает огромный груз. Девушка так старалась держаться, все эти четыре месяца, продолжать каждое утро не терять веры, а сейчас кажется всё напрасно. Никогда ей больше не переступить порог школы, не зайти в класс, не начать скучный урок и не закончить его. Вскоре пятно высохнет, пакет и осколки окончательно сравняются землёй, ночью на полупустые дороги выберутся уборочные машины и последние улики пропадут. Всё так и случится, а пока нет иного пути, как путь лежащий домой.

Мария скукожившись, не до конца отошедшая от аварийной ситуации, склонившись над необъятной старой сумкой роется в её недрах, чтобы найти связку ключей. Вещи, собранные в впопыхах, лежат не на своих местах, от чего простое действие занимает приличное количество времени. «Да где же они», – думает учительница и с раздражением шарит по самому дну. Люди, пришедшие с работы проходят по лестничной клетке мимо, не обращая внимания на растрёпанную девушку, заранее зная, что не удостоятся в свою сторону от этой высокомерной дамочки ни одного приветственного слова. Они держат Марию за слегка надменную и недружелюбную особу, которая проживает со старым отцом в этом подъезде, сколько они себя помнят. Она всегда делает вид, что не замечает людей, ходит особняком, прячется от всех за массивной дверью. Замкнутая и нелюдимая женщина в глазах окружающих, то, что нужно, если не хочешь привлекать ни единого взгляда.

Ключи обнаружились в самом дальнем углу, они будто прятались там от длинных пальцев их обладательницы. Учительница вполне красива, модельный рост, выразительный взгляд карих глаз, роскошные густые каштановые волосы, утончённая фигура. Она могла бы привлекать людей по щелчку пальцев: мужчин заставляла бы глядеть с похотью, женщин озираться с завистью. Да только природное изящество скрыто под безразмерной одеждой, волосы нарочито используются для отвлечения, а глаза не смотрят с надлежащей по праву уверенностью. А главное – осанка, нет в ней никакой стати, длинная спина, которой суждено нести девушку, волочится сзади неприкаянная и потерянная, сутулость неотъемлемая часть образа. Марии не повезло, внешность пытается выдать, ей было непросто добиться того, что имеется. Легче стать тенью, когда твоя наружность сливается с окружением, становясь одним из самых серых оттенков действительности.

Замочная скважина с легкостью поддаётся на зов и без скрипов убирает затвор. Один тяжёлый день позади, но впереди тысячи новых беспросветных дней.

– Я дома, – кричит девушка и без колебаний выпрямляется.

Ходить скрюченной на протяжении многих часов болезненно отзывается в позвоночнике, и только дома, в оплоте безопасности, можно стать тем, кем и должен быть.

Девушка по-хозяйски проходит вглубь квартиры, по дороге заглядывая в ванную. «Нужно привести себя в порядок», – думает Мария, поглядывая на дыру в брюках, которая открывает ссадину со спёкшейся кровью. Она и не заметила, что недоразумение оставило после себя не только разбитую бутылку Мартини. От данного осознания становится вдвойне обиднее, Бог с ней с коленкой, заживёт, а вот новый костюм, как же надо было так умудриться упасть, стоило аккуратней ползти. Мотоциклист из воспоминаний открылся с более отторгающей стороны, мало того, что хотел переехать, так ещё и испортил новую вещь. Учительница могла смириться с отказами по работе, но мириться с несправедливостью мира, который давал финальный толчок, стало почти непосильной миссией.

Переодевшись и умывшись, Мария на отёкшей ноге поплелась на кухню, чтобы приготовить поесть, желудок невыносимо скручивало в тягостной муке, желудочный сок похоже начал прожигать слизистую. Подойдя к облезлой кухонной двери и, без захода внутрь, стало очевидно, что по ту сторону человек, который опять наплевал на все просьбы. Из щелей тянулся неприятный тошнотворный запах дешёвых сигарет. Желудок скрутило сильнее, одного вдоха хватило, чтобы перехотеть есть.

– Я же просила не курить дома, пап, для этого существует улица, ну в крайнем случае балкон, – сказала девушка и кинула недовольный взгляд.

–Не сердись, тебе не к лицу злость, – отрапортовал пожилой мужчина и потушил сигарету оставшуюся не докуренной на половину.

Мария тотчас понеслась сквозь клубы дыма к окну и с усилием распахнула закупоренные створки, едва подавив приступ кашля, и постаралась вдохнуть свежий аромат, но за место него в глубину носовых пазух устремился не до конца рассосавшийся дым, он защекотал всё нутро и вынесся наружу на огромной скорости с громким чихом. Несколько беспрерывных чихов и похоже клубы дымы совсем исчезли за оконным проёмом, оставив напоследок запах, который пропитал стены и потолок.

– Как прошёл день? – спросил отец у дочери и ласковым взглядом провёл по шмыгающему созданию.

Девушка посмотрела тревожно и отвела глаза, не желая говорить о сегодняшнем дне, притворяясь, что и дня как такового и не существовало.

– Не важно, лучше скажи, что приготовить на ужин?

Мария засеменила на опухшей ноге по кухне, открывая створки и обшаривая их содержимое. Она двигалась быстро и делала вид, что нога не связана со своей обладательницей. Не придавать значение пустякам наилучшая тактика, которую можно позволить на данном этапе.

– Что с твоей ногой? Упала? – отец подошёл к дочери и мягко взял её за предплечье, чтобы усадить на стул, – Посиди, я сам приготовлю, иначе завтра не сможешь ходить.

Девушка робко покорилась, она слишком устала для того, чтобы сопротивляться и выражать недовольство.

– Пельмени подойдут? – решил удостовериться пожилой мужчина и не встретив сопротивления поставил кипятиться на плиту кастрюлю с водой, – Так что с твоей ногой?

– Не важно, – буркнула Мария под нос и в очередной раз отвернула голову, чтобы уставиться прямиком в стену.

Иван Константинович устало причмокнул и уселся рядом с дочерью. Ему с каждым годом становилось всё тяжелее стоять, колени подводили и отзывались ноющей болью при длительной статике. Ходить было терпимее, чем находиться длительное время в одном положении. Дочь много раз говорила отцу сходить на приём к хирургу, но мужчина не привык ходить по врачам и не собирался вводить новые привычки в устоявшуюся закостенелую жизнь.

Старик, хотя нельзя семидесяти летнего мужчину так называть, но как же иначе, он же выглядит гораздо старше своих лет, имеет на редкость несгибаемый характер и убеждения. Служба в армии на протяжение более двадцати лет сослужила огромную роль для становления молодого юноши и в последствии взрослого созревшего мужчины, так что, если знать эту часть его биографии сразу становится ясно, почему именно Иван Константинович тот, кто он есть. Долгие годы муштры и беспрекословного подчинения приказам не оставляют шанса стать мягким, а лишь ограняют и без того не прогибаемый и стойкий темперамент. Но всегда и во всём есть толика исключений, и этим исключением для пожилого мужчины является его драгоценная дочь, которая является отдушиной и утешением в старости. Она не только главная и единственная женщина в жизни, но и главная ошибка, вина за которую не отпускает и по сей день. Вряд ли Иван Константинович признается, что его гложет совесть, таким признанием можно обесценить всё, что являлось неизменной константой.

– Да, что же это такое! – мужчина стукает кулаком по столу, – С завтрашнего дня я запрещаю ходить на собеседования, довольна! Ясно, что тебе больше не устроить на работу.

– Но, папа…, – комок в горле застревает у несостоявшейся учительницы.

Часы тикают, отсчитывая тягостные минуты молчания, вода кипит в кастрюле изо всех сил. Никто не придаёт никакого значения пустому, каждый из сидящих на стуле сосредоточен на своём внутреннем. Мария думает, верны ли слова отца. Иван Константинович жалеет о том, что сорвался, его дочь не заслужила после всего, что случилось, криков родного человека, последнего, кто беспокоится и знает всю правду.

– Твои попытки бессмысленны, сколько школ ты обходила? Пятьдесят, шестьдесят? И что хоть в одной заплесневелый директор дал шанс? Нет, они боятся за своё рабочее место. В этом городе тебе не устроиться. Брось эти попытки, ты ещё молода, сможешь построить карьеру в другой области. Зачем тебе продолжать унижаться?

Иван Константинович говорит каждое слово из лучших побуждений, он и правда считает, что делает всё правильно. «Нужно остановить её пока не стало поздно», – вот каковы его размышления. Слова они так много значат для одного человека, они могут за секунду уничтожить и возродить. Так бездумно кидаться словами очень жестоко, но как винить пожилого мужчину, ведь для него его мысли и действия благо, благо для тех, кто не его дочь. Возможно Марии и стоило бы прекратить разрушающие попытки, и кто знает, что именно станет благом, но она человек, а человек в праве решать сам.

– Нет, я не могу. Моя профессия, всё, что у меня есть. И ты предлагаешь сдаться, бросить? Пока я не обойду каждую школу в этом городе, не смогу смириться. Пойми мне нужна эта работа. Кем я буду, если у меня отнять преподавание? Скажи, кто я, кто я, если не учитель?

– Ты бредишь, твоя работа – это не всё…, – старик замолк на полуслове.

Иван Константинович внутри себя издал тихий стон. Он лихорадочно начал думать, кто его дочь, что она из себя представляет, но ни одной зацепки, помимо её остервенелого желания стать учителем не за что зацепиться. Всю свою жизнь Маша яростно представляла, как вырастет и станет учить детей в школе. Отец постоянно переспрашивал дочь, надеялся, что она изменит цель, но ничего подобного, каждый раз девочка говорила всё жарче и жарче, срастаясь со своей безумной идей. И в итоге мужчина и сам перестал помнить, когда было иначе. Он помнил свою маленькую принцессу маленькой, когда она примерно училась в школе, помнил её усердно готовящейся к ЕГЭ, потом пять долгих лет в университете, и после помнил, как она устроилась в новую гимназию, в год выпуска открывшуюся в приличном районе. Планомерные и длительные этапы, которые привели к сегодняшнему дню. А могло ли быть иначе?

– И всё же я думаю нужно постепенно успокоиться, если твои попытки ни к чему не приведут, я переживаю, как бы ты не расстроилась ещё больше. Подумай над этим, взвесь все за и против. В конце концов всегда можно вести частные уроки, необязательно для того, чтобы учить детей работать в школе.

– Я не вижу себя, как репетитора. Мне нужно ощущение нужности, отец, только так я могу продолжать чувствовать, что жива. Не волнуйся, школ, куда я не ходила осталась мало, так что если и им не пригодятся мои услуги, то может быть я подумаю над твоим предложением.

Мария улыбнулась в жалкой попытке взбодрить и себя и своего отца, хотя ей это стоило немалых усилий. Она обманывает, всё, что она говорит враньё, как тяжело говорить то, что не думаешь и делать то, что не собирался делать. Час назад учительница и сама намеревалась бросить задуманное, отпустить ситуацию и посмотреть на положение вещей под другим углом, но услышав это от другого человека, ей стало очевидно: сколько не пытайся, сколько не беги от своих желаний – ничто больше не сможет поддерживать на плаву. Разбитая бутылка, ссадина на колене, порванные брюки не смогут сломить дух человека, если он в состояние вставать каждое утро с постели для выслушивания очередного отказа. Пора прекращать череду однотипных ни к чему не приводящих дней и, если унижение единственное, что способно спасти, то так и быть. Когда Мария поняла, что не сдастся, путь завтра снова откроется, с души упал груз, тягостные эмоции отошли на другой план.

Вода на плите, булькнув от возмущения спустя долгое количество минут наконец привлекла к своей персоне людей, теперь она наполнилась, и вместе с этим отозвалась с благодарностью, распространив запах полуфабриката далеко за пределы квартиры.

***

Новый рассвет даёт определённую уверенность, что сегодня случатся необходимые перемены. Солнце в первый раз за всё лето светит необычайно ярко, даже пустой кошелёк не может испортить настроение. Расстраивает только одно – придётся снова надеть старый костюм, поношенный и потерявший первозданный цвет, но чистый и отглаженный, а не это ли более важно. Выйти из подъезда и порадоваться дню, не всегда удаётся, и хмурый взгляд отца, который встал ни свет, ни заря проводить дочь и дать наставление не способен уничтожить задор, с которым Мария летит навстречу.

Девушка, как и каждый раз, подходит на остановку, оценивает ситуацию и видит, что ей не удастся прокатиться в транспорте и сегодня, народу, пожалуй, больше, чем вчера. Толкучка в транспорте не только испортит внешний вид, но и сулит огромными неприятностями. Нет, иногда Мария ездит на автобусе, но такое событие скорее редкость, чем обыденность. Она позволяет себе поехать, в те дни, когда количество людей в транспорте не превышает пяти человек. Такое может произойти в двух случаях: либо два номера одного и того же маршрута выехали на рейс друг за другом, либо поздний вечер и на улице остаётся не так уж и много желающих прокатиться. Топтать ноги суровая необходимость, когда люди внушают страх. Не важно какое количество километров предстоит сегодня пройти, и какое количество шагов отмерено на эту дорогу, главное не соприкасаться с посторонними в случайном или преднамеренном столкновение.

Сегодня на повестке дня две школы, находящиеся почти на другом конце города, чтобы добраться до них нужно идти минимум полтора часа в одну сторону. На пять минут дольше, чем школы, которые были посещены днём ранее. Одна школа довольно приличная, лицей с химико-биологическим уклоном, там ученики нацелены выпуститься с базой естественно научных знаний, которые в дальнейшем послужат хорошим костылём для поступления в медицинский вуз. Вторая же школа самая что ни на есть обыкновенная. В ней проводят свои годы мальчики и девочки из простых семей, не обременённых деньгами. Мария не имеет ложных представлений, что в любом из этих учебных заведений её ожидают, но в любом случае нужно идти и стараться умаслить сладкими речами директоров. В глубине молодой души, конечно, есть огромное стремление поработать в школе, более подходящей, и это стремление настолько естественно, каждый хочет лучшего для себя. Вот только не каждому суждено испытать лучшее на себе. Многие не способны трезво оценивать ситуацию, понять, ты априори не достоин по уровню знаний, компетенций и опыту.

Марии, конечно, как молодому педагогу не хватает всего и сразу, в двадцать семь лет, которые исполнились в начале июля, нельзя иметь огромный педагогический стаж, но компетенции и знания невозможно отнять, вне зависимости от возраста. Если бы дело было в этом, всё сложилось бы гораздо приятнее.

На подходе к первой школе на сегодня Мария оступилась, её подрезал старшеклассник, старающийся не опоздать на собрание. Он и не заметил молодую женщину, которая не смотрит по сторонам. Ему не дано понять, что его присутствие так близко не желательно. Парень увлечён и не видит очевидного, пока пробегает мимо, пульс учительницы учащается, за одну секунду пересыхает горло и появляется холодный пот. Одна секунда и его нет поблизости, а Мария из-за сковавшего страха не смотрит под ноги и спотыкается. Она не падает, такие казусы случаются с ней раз двадцать на дню. Жизнь научила сохранять равновесие при любых обстоятельствах, только жизнь и время не дают послаблений. За двадцать один год жизни пора бы привыкнуть к людям, привыкнуть, что они возникают внезапно и также внезапно и исчезают, но привычка не укореняется. Тяжесть встречи с человеком всё ещё непосильна. Единственное, чему научилась Мария за все долгие годы – скрывать и прятать, скрывать и прятать день ото дня воспоминания, так и норовящие прорваться и иногда и прорывающиеся через хрупкую защиту.

– Вы нам не подходите, – говорит директор школы, – У нас нет свободных вакансий.

Он и не посмотрел на резюме, ему достаточно только быстрого взгляда на имя и фамилию на титульном листе и решение приходит незамедлительно. Директор, естественно, пытается смягчить ситуацию и откровенно врёт, надеясь, что девушке не нужно повторять дважды и ей будет достаточно одного ясного намёка.

Мария понимает намёк, как не понять, ведь она слышит такое не в первый раз. Можно и сразу смириться с отказом и идти дальше, но нечто свербящее засевшее в голове на даёт спасовать. Девушке очень трудно говорить и думать в присутствие мужчины, вне зависимости от занимаемой должности. Он сидит по ту сторону от стола, и не имеет никаких дурных намерений, разум хорошо понимает, что опасности нет, но как доказать это своему телу. По-хорошему пора уходить, в случае если на работу и примут, то каждый раз входя в этот кабинет на очередное собрание учителей, будет неимоверно сложно держаться в рамках приличия, но девушка отказывается внимать предостережениям от самой же себя и начинает чётко говорить запланированную речь.

– Мне нужна эта работа, до первого сентября остаётся неделя. Неужели у вас совсем нет вакансий, или может вы считаете, что у меня мало опыта? Смею вас заверить, что на предыдущем месте работы мне удалось наладить контакт с детьми, они хорошо обо мне отзывались. Недостаток опыта никоим образом не скажется на работе. Я буду очень усердно трудиться, дети меня полюбят и рейтинг вашей школы благодаря мне поднимется. Не хотите брать на постоянную работу, так возьмите сначала на испытательный срок, проверим сможет ли моё преподавание улучшить среднюю успеваемость в классах. На основание оценок и отзывов о моей работе, вы сможете принять окончательное решение о моём найме.

Сердце забилось, неужели она смогла всё сказать без единой запинки, если и это не оттопит к ней отношение, наверное, и правда дни, проведённые в поисках бессмыслены. Что же он ей ответит, обычную отговорку или позволит сказать нечто большее?

Директор медленно поднял глаза, погружённые в одну точку на столе и почти вздохнул, ему тоже непросто. Он бы и рад нанять такую храбрую женщину, да только она не подходит, что толку утруждать себя бесполезными раздумьями, по факту итог известен задолго до её прихода.

– Для вас в нашей школе у меня нет вакансий, прошу покинуть мой кабинет, через десять минут у меня следующее собеседование.

– Нет, прошу, позвольте доказать свою компетентность.

– Что же вы такая настырная, сказал же вакансий нет. Это моё последнее слово, – твёрдо говорит директор и пододвигает папку с бумагами на противоположный край стола.

Рука приближается, она менее метра от Марии, а девушка лишь сглатывает, но не на миллиметр не шелохнувшись, остаётся сидеть, так себе достижение, но лучше, чем ничего. Всё что удалось достичь и большего не предвидится.

– Скажите ведь отсутствие вакансий не настоящая причина, верно?

Вопрос напрямую буквально глуп, ведь и так всё понятно, но зачем поддерживать ауру вранья, если хочет отказать, так пусть говорит напрямую без всяких юлений и уверток. Директору удобней просто уйти от прямого ответа, ему удобней придерживаться собственной версии событий, так и зачем Марии помогать жалкому человеку в таком неблагоразумном поступке. «Пусть прочувствует стыд», – думает девушка и одновременно пугается своих мыслей. Как она докатилась до того, чтобы ставить взрослого человека, педагога, в неудобное положение.

– До свидания, – категорично заявляет директор и поворачивается к компьютеру, создавая вид бурной деятельности.

Простая формальность сказать человеку «до свидания» и не иметь намерения встретиться с ним никогда больше. Это ли не самое главное лицемерие искусственно созданного этикета.

– До свидания, – отчеканивает учительница и выходит из кабинета, в котором больше не суждено побывать.

Первая школа теперь позади, есть малюсенький, незаметный шанс, который может дать вторая. Шанс или иллюзия шанса, как знать, что предстоит дальше. Пока не опробуешь не узнаешь, а пока не опробовал всегда есть несколько возможных путей, довольно реальных и откровенно не существующих. Отложить казнь вполне разумно, но не дальновидно. Как не старайся всё равно придётся идти.

Последний отказ подействовал на психику Марии очень сильно, если ей не осмеливаются даже произнести вслух причину отказа, то к чему подвергать себя бесконечным пыткам. «Чего я хочу добиться?» – девушка совсем погрузилась в себя. Она, ходя вокруг здания второй школы, приклонялась к земле всё сильнее и сильнее, сливаясь с природой и с каждой травинкой. Уверенность в своей беспомощности стала столь очевидна, как никогда до этого. «Они все лицемеры, ни один из них не спросил, почему так произошло, что послужило причиной, ни один из людей с минимальной властью директорского кресла не осмелился взять ответственность. Они боятся за своё положение, за свой статут. Это правильно, почему должно быть иначе, кто я такая, чтобы ради меня рисковать», – подумала Мария.

Встав на месте и задумчиво расправив плечи, она посмотрела вокруг, вот как ей бы удосужилось видеть мир, если бы не действительность. Видеть мир с более высокого ракурса и так явно, так отчётливо самое прекрасное на планете. Жить без постоянного страха, держать свои эмоции под контролем, что может быть лучше. Когда всю жизнь провёл внизу, можно забыть какого ощущение превосходства, чувство уверенности так прекрасно, в нём нет ничего отталкивающего, но до того момента, пока очередной из десятков тысяч случайных людей не пройдёт мимо, не повернётся в ненужную сторону, не подойдёт ближе положенного. Ничто для всех, но не для Марии, которая на уровне интуиции чувствует всех за сотни метров от неё самой.

Нереальная перспектива будущего маячит на горизонте, и что с того, что дни так и будут проходить друг за другом, если один человек вне суеты не сможет провести их с толком, с ощущением собственной значимости. Каждый хочет иметь значение, хочет нести часть себя миру, но, когда всё против, что толку барахтаться. Мария прошла круг, третий, десятый и с осторожностью кинула взгляд на часы. Около пяти минут осталось до следующей неприятной беседы. Секундная стрелка неумолительно летит вперёд, наворачивая такие круги по циферблату, как и учительница. «Сдаться, значит предать свои идеалы», – вот, что Марии приходит в голову. Она твёрдо, без колебаний, пока не успела передумать идёт к школьным воротам, звонит по домофону и не даёт себе ни малейшего шанса к отступлению. Важна только решимость, а одинаковые отказы, да какой толк о них думать, если они были неизбежны.

Мария проходит вглубь здания, поднимается по центральной лестнице на второй этаж, и без оглядки стремится направо, где её должны ожидать. Постучав в дверь и спросив разрешения зайти, ещё один ритуал вежливого человека, она на зов заходит. Кабинет не отличается от предыдущих, в которых ей удалось побывать: выкрошенные в стандартную бежевую краску стены; несколько габаритных шкафов, где хранятся документы на каждого ученика; стол с красующимся на нём допотопным компьютером; да и офисный стул с высокой спинкой. Хотя, при ближайшем рассмотрение можно почуять, школа не так хороша, как та, что была час назад. Разительное отличие можно заметить с порога, в холле не висит бесчисленное множество сверкающих плазм, нет идеально сделанного ремонта, что уж говорить, если даже не все окна заменены на современные пластиковые. Странно, как могут отличаться по сути два одинаковых места, где учатся по своей сути ничем не отличающиеся дети.

И директор, тот, что безвременно остался на заднем плане, холёный, в добротном костюме, с дорогими часами на запястье и шлейфом хороших духов, так не похож на женщину, что сейчас сидит напротив. Директриса похоже очень устала, её глаза и окружающие их морщины выдают откровенную озабоченность и тоску, в ней нет ничего, что могло бы выдать истинную её должность. Она по виду своему кажется старше своих лет, хотя на самом деле ей едва ли исполнилось пятьдесят, но проседь в голове никак не может дать реальную оценку. Женщина не носит красивую одежду, не душится французским парфюмом. Конечно, ей, как и каждой женщине положена некая грация, но тяжёлый изнуряющий труд и борьба с системой совершенно изнурили то, что так хотело бы прорваться наружу.

– Вы нам не подходите, – срывается с губ директрисы заезженная опостылевшая фраза.

Школа не отличается шиком, но и тут ничего не меняется, постоянный отказ будто подпитывается от мысли, что и тут нет места ищущему человеку. А может дело в том, что именно сегодня, как никогда прежде всё нутро Марии было нацелено на долгожданный успех. Учительнице отказывают просто, потому что она есть она, и этого нельзя изменить. Откровенная тупая боль проходит через сердце девушки и внутри будто оборвалась последняя ниточка.

– Для меня нет вакансий? – зачем-то уточняет Мария.

Женщина, решающая судьбу, медленно отрывает голову от бумаг, и единственная из всех отваживается поглядеть на человека. Глаза не дают соврать, они отражают все истинные побуждения и желания.

– А вы ждали другого ответа? – голос директрисы, добрый и бархатный, откликается в душе девушки.

– Я знаю, что у меня недостаточно опыта, и что вы сомневаетесь в моей квалификации, но смею заверить недостаток опыта никоим образом не отобразится на образовательном процессе. Рассмотрите мою кандидатуру хотя бы на испытательный срок, так я смогу доказать, чего стою. Благодаря моей умелой работе с детьми обещаю уже к концу сентября средний балл ваших учеников улучшится.

Формальные фразы, ничего не меняющие и ничего не значащие, по сути лицемерные и приводящие к однозначному концу не имеют возможности ни на что повлиять, но так по крайней мере частица достоинства сохранится, а такой результат уже может иметь значение.

– Хочу вам задать вопрос. Вы действительно полагаете, что одна из школ отважится вас нанять после инцидента? Я думаю вы или очень наивны, или откровенно глупы. Не хотелось бы вас обижать, мне кажется вы достойная молодая женщина, но говоря на чистоту, как можно со всей серьёзностью верить в то, чего не произойдёт?

Вопрос поставлен предельно чётко и в нём, в отличие от речей всех, кто занимает пост директора, совершенно нет второго дна или скрытой подоплёки. Женщина на самом деле смотрит с интересом на Марию, ей в своей жизни не довелось увидеть настолько упёртого человека, кто с таким напором может сквозь любые неудобство пробираться к свету.

– Мне нужна эта работа, я хочу работать. Многие работают ради денег, карьеры, и мне тоже всё это нужно, но главное моё желание стать тем человеком, который может изменить ум детей. Работа учителем же не заключается только в тупом науськивании своим предметом. Не каждый ребёнок способен достичь успехов во всех областях знаний. Дети они видят угрозу, в тех, кто старается их заставить зубрить. Я же хочу помогать, подбадривать, в некотором смысле стать той первой ступенью опоры в жизни, чтобы они при выпуске из школы не выходили с абсолютной тотальной ненавистью ко всему, что было частью их жизни на протяжение одиннадцати лет. Мне бы хотелось, чтобы они вспоминали годы, проведённые в школе, как время их формирования, а учителей, как наставников, а не как тех, кто уничтожил любые зародыши благоразумия и стремлений. Научить детей жить наиболее важная задача, чем вдолбить кучу знаний, которые осядут и забудутся без должного применения.

Пламенная речь и то, как она была произнесена коренным образом заставило Марию вспомнить, что для неё действительно важно и, что было печально отнято людьми, абсолютно ничего не смыслящими, они как коршуны уподобились роли охотника и не имели понятия, какой труд был вложен в простое, казалось бы, получение образование. Они не видели труда вложенных девушкой, не видели, как старается её старый отец, чтобы она достигла желаемого.

– Вы точно говорите об образовании? На мой взгляд ваши убеждения переполнены напыщенностью. Не свойственно в наше время столь молодым девушкам рассуждать об истинной цели образования. Вы же работали в другой школе четыре года и неужели после этого, можно взаправду рассуждать о научение детей жизни. Большую часть времени мы как раз и занимаемся тем, что вдалбливаем знания, как вы выразились. Я бы сказала, что ваши слова могли бы быть правдивы в том случае, если бы за этим не крылось препятствие в виде системы. Вам ли не знать, бесконечные отчёты, собрания, разборки с родителями и учениками, ненормированная нагрузка. Никого не может это прельстить, да и сами дети, они думаете нуждаются в вашей поддержке, сейчас их общение построено на бесконечном унижение учителей. Если не имеешь крепкий стержень, они сожрут. Может в той гимназии, в которой вам довелось поработать дела обстоят лучше, не могу сказать. Но знайте, у нас всё по-другому. Наши ученики преимущественно из неблагополучных семей, родители либо беспробудно пьют, либо в разводе. И скажите на милость, вам кажется вас будут слушать такие дети, они всецело ненавидят породивший их мир, смогут ли они прислушаться к вашим словам, когда за стенами их собственного дома ждут страх и боль? Мне вам больше нечего сказать, с таким идеализированным отношением к жизни, я бы посоветовала сменить профессию.

Женщина-директор неимоверно потряслась тому, что отчаянно пыталась доказать неправильную точку зрения. Конечно, она считала иначе, девушка говорит вещи, которые имеют право на жизнь, да только мир не может принять такую точку зрения, сейчас мир в том виде, что предстаёт из экранов телевизора не даёт выбора на идеал. Если хочешь уметь жить, то неоспорим тот факт, что приспособление не самое худшее, что можно представить. Возможно директриса бы и рада поверить в лучшее, но долгие годы преподавания, а потом и директорский пост не оставили никакого желания бороться, следы выгорания и неимоверной печали сочились повсюду, и тут уже ничего не повернёшь вспять. Вот сидит напротив девушка, её разум не до конца подвергся влиянию, а толку нет, её в любом случае нельзя взять на работу или спокойному беспечному укладу наступит конец.

– Я осознаю, что мои понятия слегка устарели, но это только так кажется. К сожаленью очевидно, что мне не удастся переделать тех, кто не захочет слушать, но если есть хоть минимальная возможно помочь хоть кому-то, то почему мне следует сдастся? А рутина, это мой спасательный круг, если мне не удосужится больше работать учителем, то и меня не станет, это то, кем я являюсь и кем мне суждено быть.

Мария знает, любое убеждение не достигнет ушей, но эта женщина первая, кто её слушает, кто отвечает. Может получить работу и не удастся, но хороший разговор и здравая критика помогут возродиться.

– Так вы до сих пор считаете, что я дам вам работу? Если на такие мысли вас натолкнули наша с вами беседа, то извините, мне лишь хотелось получше узнать ваши мотивы, вот и всё.

Видно судьба не может быть благосклонна, что очевидно, и всё же, как можно так отнимать у человека всё из-за несовершённого преступления, разве она недостаточно понесла наказание?

–Меня даже не осудили, тот случай чудовищная ошибка, как вы не понимаете им нужно было за мой счёт утвердиться, и по случайному стечению обстоятельств из меня сделали козла отпущения…

Вот и настал предел, Мария ни разу за четыре месяца не упоминала, что привело к сегодняшнему дню, к поиску работы, ни разу даже в разговоре с отцом, а тут посторонний человек, потенциальный работодатель, и зачем её дёрнуло откровенничать?

Директриса внимательно пронзила девушку глазами-бусинками и натянула очки, в которых глаза стали ещё мельче.

–Подождите, мне нужно на несколько минут отлучиться. Сидите здесь и никуда не уходите, я скоро вернусь.

Дверь в кабинет захлопнулась, а Мария от удивления не смогла и принять сразу, что здесь происходит. «Зачем она оставила меня здесь сидеть? Зачем продлевать наш разговор, если не собирается нанимать?» – вопросы без ответов друг за другом мелькали в голове девушке. «В конце концов женщина примет меня или это тонкий намёк, чтобы я ушла, пока она отсутствует?» – снова и снова прогоняла Мария свои размышления.

Время наедине становилось тягостным и липким. Отказ всё ещё маячил в воздухе, много отказов и тут небольшое просветление сквозь мрачные тучи. Этого Мария и добивалась, она желала, чтобы её услышали, а когда с ней поговорили, то возможный отказ представлялся самым мрачным из возможных. Никто никому и ничего не должен – правило жизни, и вдруг одна простая директриса из обычной школы решит нарушить правило, чушь собачья.

Шаги за дверью заставили вернуться обратно, решение скрывалось за дверью, а когда тонкая фанерная дверь распахнулась, впуская директора школы, то оно тихо пробралось и внутрь. Женщина молча села, пора оглашать приговор.

– Я подумала над вашими словами. Если честно, то я вам верю, не похожи вы на преступницу. Но также и вы меня должны понять, я хочу помочь, хочу вас нанять и… Вы же знаете, что хоть вас и не осудили, но ваши данные были отправлены во все школы города и области, а может и дальше. Нанять вас на работу для меня огромный риск. Моя школа, как вы успели заметить не очень престижная, и у нас в этом году дикий недобор учителей. По правде, если вы согласитесь на вас ляжет огромная нагрузка, за которую никто не будет доплачивать. И плюс ко всему, я не могу вас взять на ставку учителя, если будет проверка, это поставит вопрос не только об увольнение меня с должности, но и закрытие школы. Школа последние пару лет перестала выпускать медалистов, да даже хорошистов можно по пальцам пересчитать. Поэтому всё, что я могу предложить ставку завхоза, но это по документам, а на самом деле вы будете вести свой предмет, на этот счёт можете не беспокоиться…

Мария сидела и не верила своим ушам, не важно какие условности допускаются, какая разница, если её берут на работу. Придётся сидеть допоздна, ходить по три часа в день, но разве это имеет значение. Всё можно преодолеть, а потом в перспективе история забудется, покроется паутиной, и кто знает, может она сможет попробовать себя в другом месте. Будущее вновь появилось на горизонте, такое тёплое и близкое.

–Я согласна, – преждевременно вскрикнула девушку.

– Подождите, вы такая нетерпеливая, хуже учеников. В вашем резюме указано, что вы готовы работать с начальными классами, но нам не нужен учитель английского в началке. Как ни странно, но Софья Анатольевна несмотря на возраст не уходит на пенсию, а нам это очень на руку, она имеет большой педагогический стаж и прекрасно уживается с детьми. В силу возраста я стараюсь её не тревожить и ко всему прочему, она тяжело переносит подростков, так что я могу вам предложить только одно. Вы возьмёте на себя все классы с пятого по одиннадцатый, на ваше счастье их не так много. С пятого по девятый по два класса, один десятый и один одиннадцатый. Вы справитесь?

Катастрофа, девушка ни раз задумывалась над тем, чтобы переправить своё резюме и убрать дурацкую строку о начальных классах. Она знала, что строка ставит условие, а при нынешних обстоятельствах никаких условий быть не может. Взять на себя старшеклассников, самая ужасная казнь. Мария покрылась испариной от внутренних колебаний. С одной стороны, ей нежелательно и опасно работать в старших классах, а с другой, это предложение единственное на горизонте и других не предвидится. Заставить проходить своё подсознание через ад каждый день, не слишком ли большая цена за никому не нужную должность? Директор сама сказала, что никто не идёт в эту школу работать, у них недобор. Вряд ли бы при других обстоятельствах её бы взяли, да и при других обстоятельствах она сама бы не пошла на никчёмную должность на окраине города. Так ли ей в самом деле нужна работа, если кошмар повторится, а он может повториться и при гораздо меньших условиях, то на кону не только работа, но и свобода. Старшеклассники намного взрослее, чем порой кажется, а это придётся вести несколько уроков в день в течение сорока пяти минут пять дней в неделю. Сможет ли она сдержаться и не поддастся волне панике, если какой-нибудь мальчик подойдёт спросить про домашку, про контрольную.

– Вы колеблетесь, странно. Меня это наводит на мысли, что слухи правдивы, если вы не готовы работать, то, наверное, зря я вообще предложила, – голос директрисы стал слегка обеспокоенным, а лоб соорудил хмурую мину.

– Нет, нет, я согласна, просто прикидывала нагрузку.

Директор посмотрела пронизывающим взглядом, который заставил Марию содрогнуться, но секунду спустя всё закончилось.

– Значит так жду завтра с утра со всеми документами, будем оформлять на работу. На сегодня всё. До завтра.

– Спасибо, что доверились мне. Я вас не подведу.

«Чего бы мне это не стоило», – подумала про себя девушка.

– Только не дайте мне повода в вас разочароваться. Докажите, что я не поторопилась с решением.

На улице всё также ярко светило солнце, жгущее зелень на всём протяжение. Ничего не могло сделать день лучше. Погода прекрасная, лето и не планирует отходить на задний план, работа получена. Поводов радоваться жизни миллион, но Мария Ивановна не спешила слепо отдаваться на волю свалившегося счастья, её будто обухом по голове огрели. Одновременно смешалось недоверие, пока соглашение лишь на словах, и беспокоящее сомнение. Людмила Сергеевна, директор школы, поверила ей, сделала невозможное, вернув к жизни, и всё же большая вероятность не выполнить напутственный указ. Сорваться очень просто, слишком просто, ни раз девушка гуляла по тонкой грани, и как забыть то, что случилось теперь почти девять месяцев назад?

Суд, показания и свидетели, и никто не встал на её сторону, никто не поверил, и если бы ни один хороший человек, что и привёл её на скамью подсудимых, то сейчас бы не ходить Маше на свободе, не искать место работы, не было бы ничего. Но суд не самое страшное, те нахлынувшие воспоминания в кладовой гораздо хуже. Жизнь в заключение уже случилась, клетка подсознания каждый день напоминала девушке, что её собственный плен бесконечен. Тюрьма ничто, тюремный срок в большинстве случаев заканчивается, из тюрьмы можно выбраться, а выбраться из самой себя невозможно, поэтому и приходится день ото дня жить с грузом, что неотвратно тянет в пучину.

С тяжёлым сердцем прошёл путь от будущего места работы до дома, улыбка так и не появилась на усталом лице. Мария боялась и не только того, что не справится, но и гнева отца. Он точно не встанет на её сторону. Самый родной человек большего всего на свете желающий добро не увидит радости, начнёт прежде всего страшить и пугать повторением, как будто она сама не знает. Он будет ослеплён страхом за дочь, и не сможет простить ей такой выбор.

– Я дома, – нарочито весело произнесла Мария.

Иван Константинович на удивление не сидел сегодня с сигаретой в зубах в ожидание дочери, он чувствовал, что сегодня что-то произойдёт, интуиция или нечто другое подсказывало нужно выйти на встречу. По взволнованному лицу Маши стало понятно интуиция трезвонила не к добру, она могла улыбаться и делать вид, что в порядке, но он слишком хорошо знал своего ребёнка, чтобы слепо поверить в натянутое счастье. Нет, её глаза и правда светились ярче, чем вчера или за последний год, но за свечением стояло нечто особенное едва уловимое старому замыленному глазу.

– Говори, что случилось? – грубый голос резко прозвучал в коридоре.

Мария сглотнула, тот самый голос, заставляющий все мускулы содрогнуться. Таким отец представал, когда стоял на защите дочери. Необычайно спокойный и рассудительный мужчина перевоплощался в лютого зверя, способного снести на своём пути всё, что так или иначе угрожает его ребёнку. Длительная вина и страх повторения не оставляли Ивана Константиновича ни на секунду, заставляя тихо ждать часа расплаты.

– Может для начала пройдём в комнату? Что за манера вести беседы на пороге дома. Помнишь, ты сам меня этому учил? – Мария сделала свой голос звонким и отливающим умиротворением.

– Пройдём, как только ты мне расскажешь, как прошли собеседования.

Повернувшись напрямик к отцу и подняв голову высоко вверх, девушка принялась пересказывать сегодняшний день, утаив одну маленькую незначительную деталь.

– Правда же здорово? Я не ожидала, что эта милая женщина отважится меня нанять. Думаю, не последнюю роль сыграл мой дар убеждения, ну и плюс незаполненный штат сотрудников. Но не важно, сегодня у меня праздник, и это первый шаг, а потом знаешь отец, если год пройдёт хорошо, то может быть мне удастся перейти в другое место. Как ты считаешь, есть ли шанс, что через время меня перестанут бояться принимать на работу, не может же моё наказание длиться вечно?

Отец посмотрел на дочь и подумал, действительно ли она полагает, что паршивый год изменит ситуацию, но спрашивать вслух не стал, не хватало только испортить ей настроение, не каждый день выпадает удача.

– Так значит всё хорошо, тогда пойдём на кухню. Я припас бутылку Мартини в ящике под подоконником, на случай, если ты придёшь с радостными новостями. Я же знаю ты любишь эту травяную дрянь.

Лёгкий флёр счастья не отпускал, но забыть припасённую часть информации невозможно. Девушке с каждым шагом в сторону кухни становилось неимоверно стыдно, отец о ней позаботился, подготовил сюрприз, а она расплачивается гнусной монетой.

– И всё же меня не покидает ощущение, что ты мне не всё рассказала? Вижу по глазам, ты не договариваешь, – прохрипел Иван Константинович, разливая зелёную жидкость.

– Да, есть ещё кое-что, я не хотела говорить, но и смолчать не смогу. Отец, только не принимай близко к сердцу. Я знаю тебе не понравится…

– Да говори уже быстрее, – взволновано буркнул мужчина.

– Я буду вести старшие классы, точнее все классы с пятого по одиннадцатый. И сразу скажу, всё в порядке, ничего страшного, справлюсь…

Мужчина, тотчас забыв о том, что в его руке бутылка зло уставился на дочь. По его свирепому взгляду было видно, сбываются наихудшие опасения.

– Ты сдурела!?, – рёв раздался по всей квартире, – Нет, никакой работы! Я запрещаю, ты едва проходишь мимо… Я имею виду, хочешь вновь оказаться на скамье подсудимых, чтобы тебя унижали, ты этого добиваешься!?

Действия происходили как в замедленной съёмке, отец поднимается со стула, подходит ближе, бутылка выскальзывает из ладони и с грохотом падает вниз, разливая своё содержимое по напольной плитке. Лужа растекается, а Иван Константинович с неимоверным рёвом уходит из помещения, чтобы не навредить дочери, с хлопком закрывая дверь, как окончательную точку непринятия ситуации. Единственное, что может сделать Мария остаться сидеть, в трепетном ожидание, когда отец сменит гнев на милость. Он не сможет долго злиться, вернётся, чтобы поговорить с дочерью, но до это момента остаётся около полутора часов. Время ожидания может тянуться до бесконечности, когда нет занятий, но это другой случай, пятно само себя не иссушит тряпкой.

По истечению положенного времени, не только пятно пропало из кухни, впервые за несколько вечеров в стенах квартиры раздался пленительный запах. Духовка старалась особенно усиленно, даже она знала, что необходим примирительный ужин. Когда желудки наполнены, злость сама пропадает. Отец не заставил себя долго ждать, пришёл на запах запечённой до золотистой корочки курочки и картошки. И тем не менее приём пищи проходил в гробовом молчание. Два человека застряли в обоюдных обидах, а вредный характер обоих из них не давал пойти на перемирие первым. Мария не видела другого исхода, она должна сделать первый шаг, иначе молчание может затянуться до конца жизни, но первый шаг особенно сложен, когда не чувствуешь за собой вины.

– Я буду осторожна, обещаю. Буду держать дистанцию, а если почувствую, что срываюсь и не могу больше, то уволюсь незамедлительно. Мне уже не пять лет, и я прекрасно осознаю, что рискую, но мне кажется всё не так плохо. Пока я шла домой, то всё это время я безостановочно думала. И пришла к выводу, что по крайней мере стоит попытаться, уволится всегда успею.

Мария мыла посуду и говорила, не поворачивая голову в сторону отца, так легче, чем говорить напрямую.

– Ты точно решила? – Иван Константинович не оставлял попытки услышать другой ответ.

– Точно, – коротко ответила Маша.

Мужчина не мог прийти в себя, он не сдержался и сделал опять любимое, просто сбежал, ему, как и раньше тяжело говорить с дочерью на эту тему. До тех пор, пока никто не поднимал разговор легче считать, что у них в семье всё в порядке.

– Я тебя не понимаю, как можно так слепо идти против меня, ты знала, что я не одобрю и всё равно согласилась. Хотя, делай, как хочешь. Чему суждено случиться, тому не миновать.

Последняя фраза отца заставила Марию вздрогнуть, плохо, когда мужчина кричит или не разговаривает, но гораздо хуже, когда он отпускает ситуацию, делая вид, что ему безразлично. Лицемерие от родного человека скользнуло ножом по сердцу, что заставило девушку чуть ли не расплакаться. Случиться ли печальное предзнаменование, что нарёк отец или нет, вот что дико беспокоило учительницу. Кто знает, что судьба подготовила в этот раз. Большинство людей проживают жизнь и не сталкиваются с похожими событиями дважды, но девушка словно испытала злой рок. Одно утешало – трижды одно событие произойти точно не может.

Глава 2.

Неделя до начала учебного года стремилась пройти как можно быстрее. В водовороте дел Мария почти забыла свои опасения, ведь ей предстояло так много забот. Прежде всего устройство на работу отнимало приличное количество времени, справки и бумажки кучей придавливали к земле, не давая забыть о бюрократии. Между тем приходилось успевать посещать школу, где директор и завуч знакомили поочерёдного с учебным процессом, с наполненностью классов, со средне годовой успеваемостью и многим другим. Такая приятная и знакомая обстановка одинаковых скучных дней, с наступлением осени обещавшая стать ещё более однотипной.

Учительнице так не хватало занятий, учебного процесса в её жизни, она с нетерпением ждала, когда наконец классы наполнятся головами, и она сумеет делать то, что умеет лучше всего – преподносить информацию и наполнять учеников знаниями. И в итоге учить старшие классы может стать в разы приятнее, чем возиться с детьми. Неимоверное возбуждение охватывало Марию, когда ей доводилось вспомнить, что выпускники смогут выбрать её предмет на ЕГЭ. Она заранее начала продумывать, как построить год таким образом, чтобы одиннадцатиклассники в полной мере успели подготовиться и сдать экзамен на хорошие баллы. Но перспектива обычных занятий маячила гораздо ближе, чем мифические экзамены. Девушка едва могла уснуть по вечерам от восторга, который испытывала при одной только мысли, что ученики зайдут в класс и рассядутся за парты. Мария естественно представится и так несколько раз, пока все в школе не узнают, что им доведётся в новом учебном году столкнуться с новым педагогом. Мурашки радости бежали от надвигающейся поры, где жизнь разложена по полочкам и чётко выверена.

В один из дней, когда всего пару дней отделяли от первого сентября Марии удалось посетить первый в этой школе предварительный педагогический совет. Девушка не без страха пошла знакомиться с бравадой учителей, которые не желали проводить последние денёчки отпуска на рабочем месте и собрались лишь по вынужденной необходимости. По такому случаю открыли один из классов, где стоял массивный овальный стол, вокруг которого обосновались стулья, приглашающие сесть. Девушка очень стрессовала, что по дурацкому совпадению ей придётся разделить соседство с одним из учителей мужского пола, коих было всего два: учитель труда и учитель информатики. Остальные члены коллектива являлись женщинами.

Зайдя в комнату и оглядевшись по сторонам, Мария сразу поняла, что к назначенному времени пришло не так много людей, что обернулось на руку, количество незанятых стульев было колоссально много. Прикинув возможности, учительница прошла вперёд и села как можно ближе к директору, чтобы осталось только одно сиденье по левую руку, вероятность что туда сядет женщина почти сто процентов. Вычисления оказались на редкость точны, почти сразу за девушкой в дверях класса появилась молодая женщина, по виду лет тридцать пять, она стрельнула глазами и решительно направилась на стул слева. Фланги закрылись и Марии стало намного спокойней.

Женщина выглядела на редкость взлохмаченной, видно она очень сильно торопилась. Достав маленькое зеркальце из маленькой дамской сумочки и увидев безобразие на голове, она сразу же принялась устранять последствия и под конец короткая дерзкая стрижка предстала в том виде, в каком изначально и задумывалась мастером из салона. Изрядно намазав губы красной помадой и напоследок растушевав немного румян на выдающихся скулах, образ был довершён. Обладательница зеркальца подмигнула себе в стекло и удовлетворённо покончила с прихорашиванием. Мария наблюдала очень внимательно, но так и не смогла составить чёткое представление об этой учительнице. Казалось она совсем не из этого места, и чем больше Мария глядела, не поворачивая головы, тем больше в этом убеждалась. Дело не только в неподходящем по случаю макияже, одежда явно слишком выделялась на фоне тотальной строгости остальных учителей более старших по возрасту. Обтягивающая короткая юбка ярко малинового цвета, короткий приталенный топик, выдающий округлые формы. Мария ощущала явное несоответствие своего вида и этих вещей. Она никогда не позволяла себе одеть подобную одежду и тем более оголить грудь. Несомненно, эта женщина гораздо раскованнее и спокойнее воспринимает окружающий мир.

– Новенькая? – неожиданно всполошил голос сбоку.

– Я? Да вот недавно устроилась, – неуверенно залепетала Мария.

Присутствие женщины так близко не могло поднять из глубины подсознания образы, но нелюдимость и замкнутость заставляла порой забыть, как общаться вне дома. Ученики совершенно другое дело, там не задействованы близкие отношения.

– Понятно, а что вести будешь? – уверенно продолжила расспрос учительница слева.

– Английский.

– Вот как, это хорошо, значит старая грымза ушла? – с задором произнесла молодая женщина.

– Какая грымза? – не поняла Мария.

– Софья Анатольевна, естественно, чёрт бы её побрал. Я было думала этого никогда не случится. Старая сука пила из меня кровь, да и из детей тоже. Думаешь почему она так долго преподаёт, в её возрасте все поголовно с деменцией, да только не она…

Женщина похоже имела намерение поливать грязью свою коллегу и дальше, но в этот момент дверь со скрипом распахнулась, чтобы впустить внутрь доисторическое существо. Старуха с палкой медленно прошагала вперёд и подошла буквально на вытянутую руку, от неё пахнуло плесенью и формалином, запах обдал всех собравшихся, после чего она удалилась на приличное расстояние, и уселась, не отрывая взгляда от края стола. Морщинистая кожа будто сжалась и хотела выпрыснуть наружу яд.

– Вот же, – быстро зашептала женщина по левую руку, – Почему сразу не сказала, что Марина Николаевна уволилась? Моя радость похоже преждевременна. Да, и сама я хороша, вот же придумала, как карга уволися, где ей ещё питаться кровью. Мой косяк.

Мария с интересом повернулась, больше не заставляя себя скрывать удивление. Женщина, сидящая рядом, показалась совсем не в ладах с собой. За одну секунду её слова изменили свою направленность, что явно намекало на психическое расстройство. Похоже ей и не нужно отвечать, она сама прекрасно с этим справлялась.

– Да, ладно о чём это я? – голос женщины вернулся к нормальной громкости, – Кстати меня Катя зовут, Екатерина Петровна, если по батюшке величать. Веду здесь биологию, и одновременно прозябаю лучшие годы.

– Меня Мария Ивановна зовут, – тупо сказала девушка, не зная, что и думать.

– Жаль всё же Марина Николаевна ушла, а не эта, – уныло пролепетала Екатерина и бросила косой взгляд на старуху.

Софья Анатольевна будто сторожевой пёс спиной почуяла, что её упомянули и с завидной быстротой обернулась, всё-таки есть в этой пожилой даме что-то враждебное, но Мария не придала должного значения противостоянию и про себя подумала, что не стоит вставать ни на одну из сторон, вместо это она решила поддержать беседу. Не то чтобы девушке так нужно общение, но всегда крайне важно иметь в любом коллективе доверенное лицо, которое в случае нужды и сплетен прикроет тыл.

– А Марина Николаевна хорошо ладила с учениками?

– Да нет, не то, чтобы она была плохой, просто с этими учениками в принципе нельзя построить нормальных отношений. Они знаешь, как бы тебе объяснить никого не уважают, и хорошее отношение сразу делает тебя в их глазах слабой и жалкой. Довелось мне работать один год в лицее, так и там тоже самое, только там они притворяются строят из себя лучшую версию себя, чтобы получить свои драгоценные отметки, а тут их ничего не сковывает. Мой тебе совет не позволяй собой помыкать, а в случае если пойдут на конфликт позови меня, я их мигом на место поставлю. Они знают, что меня лучше не злить.

Непроизвольно улыбка слетела с губ Марии, она и забыла какого, когда люди дают советы и стараются помочь. Неосознанно девушку всю жизнь тянуло к подобного рода личностям, с самого детства фигуры, что обязана присутствовать в жизни каждой маленькой девочки попросту не было. Травмированному подростку и так тяжело налаживать взаимоотношения, а когда рядом кроме отца никого нет это становится абсолютно невозможно. Отец всегда в меру своих сил, как умел, поддерживал дочь, но разве сухой строгий родитель может заменить для девочки мать. Он в силу своего пола не знал всех тонкостей воспитания девочки. Если бы не панический страх, вряд ли Мария смогла бы так долго выдерживать напор, с которым отец вторгался в её жизнь. Скорее всего подобная нужда в беспрекословной любви толкнула бы девушку в объятия недостойных людей, которые бы пользовались подобной наивность. К радости или печали, ничего подобного не случится, ведь одно ясно, Мария проведёт жизнь в одиночестве.

– Слушай, ты мне кажешься нормальной, мы бы вполне могли подружиться. Я с Мариной дружила, но ей сорок один, и мы с ней немного не понимали друг друга. Но как видишь выбора-то и нет, одни взрослые женщины, да бабки. Некоторые правда не так уж и плохи, но находиться с людьми старше по возрасту мне категорически противопоказано, они высасывают все силы.

Вокруг и правда не было учителей, кроме Екатерины Петровны, хоть слегка приближенных к возрасту Марии. Казалось, что все работают тут довольно долго, а не уходят по одной причине – не хотят бросать учеников на произвол судьбы, прекрасно осознавая, что на их место никто не придёт. «Вот же меня угораздило сюда попасть», – подумала Мария, не зная воспринимать ли свои мысли как обнадёживающие или трагические.

– Ты говоришь проработала в лицее год, так зачем уволилась? Это место не похоже на то, куда стремятся попасть по доброй воле, – Мария спросила заинтригованно в ожидание разъяснений.

– Как сказать, не поладила с местным директором. Он заявил, что мои наряды больше подходят для распутных девиц, зарабатывающих своим телом, так и сказал. А потом жирно намекнул, что если я хочу продолжать у них работать, то мне нужно с ним переспать. Ну, я и послала его. Вот и не скажешь с виду, такой весь приличный сидит в якобы дорогом костюме. Но я-то знаю, что его костюм на блошином рынке куплен. Так что после того, как я его отшила, он грязный слух распустил, что я его соблазняла. Меня на работу брать не хотели, я уж думала плюнуть, податься в мастера по маникюру, но мне сказали, что сюда требуется учитель. Вот я и пошла попробовать, зря что ли пед заканчивала. Людмила Сергеевна святая женщина мало того, что устроила так и припугнула того директора, что расскажет об его махинациях с деньгами учеников, если он не перестанет порочить моё имя. Он знатно охренел, но наговаривать перестал. Я по сути могу сейчас перейти в другую школу, но никогда этого не сделаю. Ученики дурные, но в принципе терпеть можно. Зарплата везде одинаковая, а вот отношение стоит гораздо дороже. Да и Людмила Сергеевна вряд ли найдёт учителя на замену. Я не хочу её подводить. Со мной всё понятно, мне больше интересно, как ты сюда попала?

Мария собралась в один большой неопределённый комок и с усилием начала придумывать достойное оправдание, от напряжения раскусив губу до крови. Привкус железа и соли тут же появился на языке, комок тошноты подкатил к горлу. К величайшему облегчению противостояние самой с собой продлилось недолго, спасение пришло из ниоткуда, Людмила Сергеевна наконец решила посетить собрание, придя гораздо позже назначенного времени. Она знала, что нерадивые учителя не соблаговолят явиться вовремя. Заняв свою позицию в центре стола, директриса с явным возмущением пробежалась по опоздунам и заговорила.

Долгие минуты, складывались в долгие часы, заставляя всех немногочисленных присутствующих часто поглядывать на часы. Людмила Сергеевна много разглагольствовала на волнующие темы, совершенно забыв о времени. А между тем в комнате накапливалась духота, пот градом скатывался со всех, кто удосужился посетить педсовет. Не помогали и насквозь распахнутые створки окон, жара улицы никак не могла охладить помещение. Спустя значительный промежуток времени, настала очередь учителей докладывать их отчёты. Этот этап казался никогда не подойдёт к своему завершению. Марии уже было морально плохо, а жара с каждым часом окутывала всё больше, не давая продохнуть.

– И по завершение нашего собрания хочу объявить, что на смену всем любимой Марины Николаевны пришёл новый педагог. Мария Ивановна будет вести наши старшие классы, и плюс возьмёт на себя классное руководство одиннадцатого класса. На этом объявляю собрание завершённым. Буду рада всех вас видеть первого сентября.

Учителя с радостью вскочили и устремились к дверям с ликованием, тягомотина окончена и можно провести блаженные пару дней до начала года в благодатном ничего не делании. Только один человек не побежал усиленно, как все остальные, оставшись сидеть на стуле, словно гвоздями прибитый. Мария первый раз услышала, что её предстоит взять классное руководство. Она была настолько шокирована, что совершенно забыла обо всём на свете и погрузилась в свои мысли. Когда последние люди покинули комнаты, и внутри помещения остались только директор и она сама, девушка решила удостовериться, что ей не померещилось.

– Людмила Сергеевна, вы мне не говорили, что я стану классным руководителем, – голос Марии был почти на грани отчаяния.

– Не говорила? Не может быть, мне казалось, что мы уже обговорили этот момент. Но в любом случае у нас больше никто не согласится взять классное руководство. Так что вопрос решён.

Устремившись к выходу, директриса не ожидала, что её остановят. Мария не собиралась сдаваться так просто, она убедила себя, что стоит всё же прояснить этот момент.

– Нет, я точно уверяю вас, вы мне об этом не говорили.

– Не говорила раньше, так значит сейчас говорю. Я не понимаю, вы хотите за классное руководство прибавки, так не беспокойтесь, вопрос с деньгами мы решим, – Людмила Сергеевна кинула раздражённо, ей всегда не нравилось отвлекать на незначительные мелочи.

– Дело не в деньгах. Я не имею опыта классного руководства, я, я не справлюсь. Тем более выпускной класс, им же придётся сдавать экзамены, – девушка всеми силами пыталась придумать аргументы посущественнее, но ничего не получалось.

– Понимаю, но у нас все и так заняты, у некоторых на попечение по два класса. Вы же хотели работать, так и работайте, ничего сложного в классном руководстве нет. Будете проводить раз в неделю классный час, проверять дневники и следить за успеваемостью. Ах, да и собрания с родителями пару раз в месяц, вот собственно и всё. А на счёт экзаменов не беспокойтесь, не думаю, что многие соберутся поступать в институт. Им бы хотя бы русский с математикой сдать, чтобы аттестат получить, а эти предметы вне вашей компетенции. Я как учитель математики в большей опасности, чем классный руководитель. Так что не падайте духом, если будут вопросы обращайтесь ко мне или к любому другому учителю в школе, вам всё подскажут, что нужно.

Не желая больше продолжать разговор Людмила Сергеевна скрылась за поворотом, оставив девушку в растрёпанных чувствах. С одной стороны, в классном руководстве нет ничего особенного, а с другой на плечи Марии сваливалась дополнительная ответственность. Помимо своего беспокойства по поводу невозможности нахождения с подростками на близком расстояние, у неё появилось новое глубоко тревожащее чувство, что она не справится. Все успокоительные выстроенные стены рухнули, год обещал намного больше неожиданностей, чем можно представить.

***

Первое сентября стукнуло в оконные стёкла весьма неожиданно, когда все основные мероприятия по устройству и организации своих мыслей и идей подошли к концу, то и всё вокруг приобрело быстрое движение. Словно заводной механизм дни пролетали стремительно. Не успев оглянуться и как следует прояснить вопрос с новым положением в лихо изменившейся карьере, Мария очень неясно вплыла в туман, сопровождающий начала сентября. Вместе с осенью на смену тёплому лету неожиданно и без причины пришёл ледяной ветер. Циклон буквально за одну недолгую ночь забрал жару, солнце и подменил их на серые тучи и густой непроходимый туман. Сегодня на дорогах по такому случаю машин почти не было, мало кто отважился поехать за рулём в непроглядную тьму. Погода словно шептала остаться дома и никуда не ходить, но к сожаленью, несчастным скукоженным ученикам всех школ не оставили другого выбора как встать с утра пораньше и идти на линейку.

За порогами своих квартир разумеется также не довелось остаться и учителям, им пришлось встать ещё в более ранний час, чтобы успеть подготовиться к встрече. Марии пришлось справиться с одолевавшим сном, чтобы подняться в невообразимую рань, ей в отличие от остальных придётся добираться пешком. Но паршивее раннего подъёма стало другое событие, отец, который всегда провожал на работу, не удосужился выйти из комнаты, хотя свет в его комнате оповещал, что её владелец проснулся. Он не до конца отошедший от новости, что его дочери втюхали старшеклассников, полностью обомлел от очередной провокации, кто бы мог подумать, что Маше навяжут классное руководство. Стало быть, день, когда неизбежное случится вновь непременно настанет, а эта мысль выводила старого человека из себя.

Не поддаваясь на угрызения совести и не идя на попятную, Мария недолго думая ничего не позавтракав ушла прочь, ей было невыносимо находиться в одной квартире с тем, кто в неё абсолютно не верит. Но как бы не хотелось не предавать отцу много значения ничего не удавалось, его слова всё также эхом раздавались в голове. Марии не хотелось настраиваться на беду, но линейка, и без того сулившая неприятности от огромной толпы, становилась куда хуже, когда девушке придётся стать частью праздника. Дни, проведённые на безопасном расстояние на крыльце школы в качестве наблюдающего со стороны, остались далеко в прошлом. Девушка могла либо сдаться, либо попробовать, другого не дано.

На подходе к школе громкая музыка раздавалась во все стороны, обычные песни сразу давали понять, куда идти. Слегка припозднившись Мария стала корить себя, что не встала ещё немного раньше. Как пробираться через людей наверх к самому концу шеренг она не имела ни малейшего понятия. Заглянув за ворота одним глазом ощутимый приступ паники накатил мгновенно. Здесь казалось собрались все обучающиеся, хотя вряд ли на линейку к этому моменту пришла хотя бы добрая половина. Непроизвольно девушка шагнула назад на безопасное расстояние, после чего отвернулась и опёрлась спиной о забор, начав часто и громко дышать. Один вдох через нос, выдох через рот, как она сама научилась делать, чтобы унять дрожь по советам из интернета. Но в этот раз всё шло из рук вон плохо, спустя десять циклов дыхания страх никуда не ушёл, он наплывал сильнее, захватывая в свои объятия. В голове раздался пронзительный свист, Мария едва не упала от громкости, что производило её воспалённое подсознание.

– А ты чего здесь стоишь? – вдруг знакомый голос приблизился.

Мария сквозь пелену едва смогла различить человека, который стоял в метре от неё. Сегодня Екатерина оделась гораздо скромнее, поверх платья был небрежно накинут тренчкот, который сидел на распашку, его предназначение оставалось неясным, он не мог защитить от холода. Скорее всего плащ являлся не средством от ветра, а элементом стиля.

– Я сейчас, иди вперёд. Просто голова закружилась, – невнятно промямлила Мария.

– Ты какая-то бледная, может заболела?

Екатерина Петровна неожиданно вытянула руку, чтобы дотронуться до лба Марии, но ладонь молодой женщины натолкнулось на препятствие в виде из ниоткуда взявшейся сумки.

– Я не болею, спасибо за беспокойство, – со злостью прорычала Мария и отстранилась.

Учительница биологии, не ожидавшая такого яростного сопротивления, посмотрела на Марию Ивановну другими глазами. Когда она первый раз увидела новенькую учительницу на собрание, то отреагировала очень радостно. Для неё стало большим сюрпризом увидеть пополнение скромных рядов коллег молоденькой девушкой. Не подавая вида, она даже села рядом, чтобы познакомиться, хотя до этого момента ни разу не садилась настолько близко к директрисе, предпочитая, как плохой ученик устроиться сзади, чтобы потихонечку перешёптываться с сорокапятилетним учителем информатики или на худой конец сидеть в телефоне, залипая в игру. Тогда ей показалось, что здорово подружиться с подходящим по возрасту человеком. Она уже успела представить в своих скромных мечтах, как они могли бы как закоренелые подружки редкими вечерами выбираться поболтать в кафе или выпить в бар. Но теперь глядя в лицо полное ненависти, от прежних иллюзий не осталось и следа. Пугающим в Марии Ивановне был не только взгляд, вся она источала пренебрежение и едва уловимую антипатию. Ни один жест или мускула не выдавала слегка скромную и милую девушку с собрания.

– Ладно, я тогда пойду, – с сожаленьем бросила Екатерина и удалилась на высоченной шпильке.

Горесть мигом пришла на место страху, оцепенение спало, всё нутро больше не ощущало неприятности, а только разочарование. Марии доводилось видеть такой взгляд раньше, в то время, когда она имела возможность иметь пару знакомых из институтской группы. Защита всегда делала девушку агрессивной, как и отец, она в минуты полнейшей фрустрации делалась максимально отталкивающей, чтобы ни одна живая душа даже не смела приближать на расстояние меньше метра. Не доведётся и здесь завести знакомств, видно даже натянутые отношения с другим человек очень проблематичны.

Между тем толпа, входящая за ворота всё больше и больше просачивалась внутрь, с каждым входящим пройти вперёд становится сложнее, поэтому, если в планах работа никуда не уходит, самое время выдвигаться. Мария до сих пор дрожала, но взяв одну руку в другую, чтобы никто не заметил тряски, смело прошла вперёд. Кучи людей суетились туда и сюда, бегая в непонимание, куда именно идти. Учителя направляли толпы необузданных подростков и сооружали подобие порядка. Заприметив надпись на асфальте «11А», девушка твёрдо ринулась туда, стараясь смотреть в точку куда следует попасть, не отвлекаясь на происходящее по бокам. Когда ей удалось пройти и не задеть ни одного человека по дороге, она очутилась на возвышение и заметила, что рядом никого. Десятый класс стоял ровно под ней, собираясь в нестройную шеренгу, а из одиннадцатого класса не оказалась ни одного человека. Странные подозрения закрались внутрь головы Марии, но не став сразу их оформлять в зрелую законченную мысль, она убедила себя подождать.

Десять минут прошло, потом двадцать, все классы более или менее были на месте, отсутствовал лишь один единственный класс. Марии, конечно, одиночество на холме приходилось по нраву, но нельзя не признать, что ситуация становилась ненормальной. Не успела она взять на себя классное руководство, как и руководить стало некем. Девушка накануне читала досье на каждого ученика класса, читала почти до ночи и поэтому не могла долгое время встать с утра, но всё оказалось пустым. Листы бумаги не дали обмануть, ученики одиннадцатого класса не отличались прилежностью и послушанием. У восьмидесяти процентов в семье имелась одна мама, а у остальных двадцати, не смотря на полноценную семью было проблем не меньше. А у одного мальчика, который нещадно прогуливал школу, и вовсе не было информации о родителях, единственным членом его семьи являлась некая тётя. Мария много читала про детей из неблагополучных семей, но не думала, что всерьёз с ними столкнётся.

Когда время начала линейки приблизилось к пределу, очевиден стал факт того, что ученики предварительно сговорились и приняли решение не посещать надоедливое вступление в новый год.

– Что они опять за своё? – раздался голос сквозь шум снизу от учительницы истории и обществознания.

Марии довелось видеть эту женщину, лет шестидесяти единожды, на собрание, и тогда она произвела хорошее впечатление. Регина Юрьевна яростней всех докладывала отчёт о своём десятом классе. Видно было, что женщина всей душой рдеет за порядок и дисциплину, потому что её доклад апеллировал прекрасными результатами работой с послушанием и оценками учеников. На десятом классе этой школы лежала огромная ответственность восстановить некогда утраченный престиж школы, две девочки намеревались в следующем году получить вожделенные медали.

– Вы про моих учеников, которые не явились. Они часто так делают?

– Постоянно, на редкость дружные засранцы. Скорее бы они только покинули школу, все учителя вздохнут спокойней. Марина Николаевна с ними знатно намучалась. Но вы не переживайте, просто делайте свою работу. Пусть хоть совсем не являются. Наша главная задача всучить им по аттестату и отправить восвояси, – сказала женщина и отвернулась.

Действие началось, на крыльцо школы чинно вышла завуч, которая держала в руках микрофон. Она торжественно открыла линейку и, как и положено начала проникновенную напутственную речь, в которой по всем канонам говорилось о новом учебном годе, о важности образования. Речь женщины вся была пронизана напыщенной претенциозностью и флёром безразличия ко всем вокруг. Нина Павловна вот уже как тридцать лет почётно занимала должность завуча и не собиралась покидать должность в угоду коршунам, так и стремившимся приблизиться к её положению. Правда в том, что никому и задаром не нужна её должность, но она не верила в этот факт. Пока Нина Павловна показывала Марии Ивановне рабочие классы и знакомила с распорядком, то ни раз успела напомнить, как важно сидеть на выделенном месте и не стремится заграбастать не положенное по праву. Мария со скрытой усмешкой слушала спятившую женщину, но и не спорила, зачем портить отношения с начальством.

Шум потихонечку стал смолкать, суетившиеся вокруг люди под конец торжественной части, поделившись на нестройные части поспешили в школу, чтобы познакомиться с расписанием на завтрашний день. Учителя и ученики разбрелись по классам. Проходя мимо наполненных комнат к своему кабинету на третьем этаже Мария очутилась в пелене голосов, раздававшихся по этажам за дверями. Ни один из голосов не принадлежал её классу, и зайдя в пустой кабинет, сев за стол девушка закрыла глаза. Расслабиться и побыть одной не идеальный исход, но и не ужасный.

«Может мне и правда стоит отпустить ситуацию», – подумала Мария и придалась извлечению выгоды из обстоятельств, когда в дверь постучали. Решив, что незнакомец ошибся дверью, она непринуждённо пригласила зайти. В дверном проёме появился парень среднего роста, он стоял неуверенно и отрешённо, переступая с ноги на ногу.

– Ты ошибся дверью? – спросила учительница.

– Вы Мария Ивановна? – уточнил нарушитель умиротворения.

– Да, а в чём дело? – Маша до сих пор не чувствовала подвоха.

Парень, не обращая внимания на вопрос, чётко прошёл к среднему ряду и уселся за первую парту с левой стороны. Расстегнув рюкзак, он немного покопавшись вытянул из недр дневник, и положил его прямо перед собой в раскрытом виде, после чего поднял глаза и уставился в ожидание.

– Ты кто? – кинула Мария с раздражением.

Она к этому моменту поняла, что всё же один ученик одиннадцатого класса соизволил явиться и теперь нагло без извинений сидит напротив и самодовольно ждёт. Но вопреки ожиданием учительницы мальчик встал.

– Я Фролов Сергей Александрович, – отрапортовал ученик и уселся обратно.

В мозгу Марии сразу появился умственный процесс, она пыталась вытащить из памяти, всё что умудрилась запомнить за вчерашний вечер. Фролов мальчик из бедной семьи, его родители не занимаются его воспитанием, на собрания ходит бабушка, член семьи, которому не совсем наплевать на ребёнка. Помимо прочего Серёжа самый старательный из всего класса, учится преимущественно на пятёрки с четвёрками, изредка получает тройки. Досье также гласило, что парень не имеет врождённый талант и ум, но за счёт настойчивости и порой наперекор всему классу стабильно учится, из-за чего его отношения с другими ребятами не складываются.

– Так значит Фролов, тогда скажи мне Фролов, где все остальные, я так подозреваю, что ты не один в классе? – строго заговорила Мария Ивановна.

– Не знаю, может быть заболели, – тупо ответил пацан.

– Все сразу, ну ладно предположим всех в классе свалил неведомый вирус. Тогда возникает вопрос, как же ты умудрился добраться. Предполагаю, что путь был очень долгий, если опоздание затянулось на час, – не унималась, почуяв некую власть учительница.

Она прежде никогда не имела возможности проявить свой строгий нрав, и казалось позиция выше пробудила долю стервозности. Парень сидел на большом расстояние и не представлял опасности. Мимолётная мысль, что не стоило бы так вести с учеником, который вопреки своим одноклассникам явился на встречу сразу же улетучилась, когда у Марии пробудился голос. На удивление её не смущало, что парень выглядит сконфужено. Вести начальные классы совсем другое, маленькие дети не станут сопротивляться в силу возраста и не понимания жизни, им можно бесконечно долго объяснять простые вещи, но умилительный взгляд не позволит сорваться. Здесь совсем другой разговор, почти состоявшиеся взрослые имеют гораздо больше способности сопротивляться, а спор всегда вызывал жаркий интерес в душе девушки.

– Я не мог прийти раньше, извините, – парень не включался в игру и стал без интереса пялиться по сторонам.

– Не мог значит. Очень интересно. Ну, если не мог тогда другое дело. Значит так Фролов у меня для тебя есть поручение. У вас же я полагаю имеется беседа группы. Значит так ты сейчас достаёшь свой телефон и пишешь туда, что классная руководительница желает сегодня познакомиться со всем классом. У них есть час времени, чтобы добраться до школы, в противном случае на первом же уроке, который у вас состоится уже послезавтра состоится внеочередная контрольная. Вы же учились до меня, и мне просто необходимо узнать уровень знаний каждого по предмету.

По лицу Серёжи стало понятно, что он едва сдерживает ненависть, его пальцы непроизвольно сжались в кулаки и быстро, пока учительница не заметила спрятались под парту. Отблеск удовлетворения появился в глазах Марии, она перестала контролировать себя, переступила черту и от возбуждения подскочила со стула, чтобы мягко пройтись туда и сюда, тем самым заставляя кровь в жилах стыть. Нельзя было предугадать, что последует дальше, от чего в воздухе усилилось нервное напряжение.

– Пожалуйста, не заставляйте меня. Если они узнают, что я сегодня был здесь, со мной не будут разговаривать до конца года, – с горестью пролепетал подросток, от его былой спеси ни осталось и следа.

– Так значит ты признаёшь, что твои одноклассники не заболели, а просто сговорились не приходить на собрание. Я правильно тебя поняла?

Такому аргументу Серёже нечего было противопоставить, он понял, что его загнали в угол, а самое обидное вина лежала на нём, его никто не тянул за язык. Горькое разочарование пробежало в глазах паренька.

– Хорошо, можешь ничего не писать, – смилостивилась Мария, – Скажи мне только одно, если твои одноклассники договорились устроить забастовку, почему же ты пришёл? Знаешь подставлять товарищей не очень благоразумно. Тем более тебе с ними ещё целый год учиться.

Стыдливо Сергей отвёл взгляд и промолчал, как бы стараясь замять тему. Он не учёл лишь одного, учительница не собиралась оставлять его в покое. Девушка вошла во вкус, чувство внутреннего превосходства не хило ударило в голову, она, конечно, не планировала истязать его до конца или подставлять перед одноклассниками, но заставить его сомневаться и немного страдать стоило безумного прилива энергии, неведомого до сих пор.

– Можешь не отвечать. Я знаю, такой типаж, ты сделаешь всё что угодно, чтобы подлизаться к учителю ради хорошей отметки. Наверное, когда ты пошёл наперекор классу, тебе показалось, что ты поступаешь правильно, совершаешь в прямом смысле благородный поступок. Может быть даже думал, что это сделает тебя моим любимчиком и что я буду договариваться с остальными учителями о более снисходительном к тебе отношение.

Тупой взгляд прекратил бесцельно бродить по голым стенам и пристально уставился на источник раздражения, Сергей смотрел на учительницу и кипел от злости, секунды отделяли от потери контроля. Понаблюдав за состоянием своего ученика, Мария будто лишилась дара речи, дыхание перехватило, казалось, что на неё вот-вот набросятся. Сумятица, которую она привнесла в класс делало пространство вокруг давящим и удушающим. Парты будто приблизились, сократив расстояние, и в этот момент девушка обрела прозрение, ошибка показалась фатальной. Не было объяснение почему она повела себя так, что пробудило дремавшую злость. «Это не я», – крутилась блёклая мысль в голове. От самой себя стало тошно, хотелось провалиться под землю.

– Мне нужны хорошие оценки, если я не поступлю в институт, то моя жизнь обречена на провал. Если для этого мне придётся взыскать ненависть всего класса, то пусть так, – фыркнул парень и вновь поставил глаза в дневник в ожидании.

Благоразумие Марии возобладало, но всё же слова мальчишки заставили вновь почувствовать укол совести.

– И всё же не стоило тебе приходить, – на этот раз серьёзно заговорила учительница, – Если договорились, то стоит держать обещание. В жизни не получится всегда играть в одни ворота. Нельзя так беспечно идти всем наперекор. Не хочешь следовать за другими, твоё право, но и втихую за спинами другими делать по-своему тоже не выход.

– Даже, если они дураки, и не понимают, что важно, а что нет? – вдруг поинтересовался парень.

– Ты так говоришь, будто ваш класс договорился вместе сигануть с крыши. По правде, кто из нас не сбегал хоть раз в жизни с урока, пока молодой можно позволить небольшие глупости. Да, и когда все вместе прогуливают, меньше шансов получить нагоняй.

Вновь Мария вернулась на место, и как бы она хотела, чтобы положение вещей так и осталось бы неизменным, но беспокойство, что скрытое прорвётся наружу вновь не покидало.

– Вы первый учитель, который сказал, что прогул не так страшен, – усмехнулся Фролов.

– Только никому ни слова, что я так сказала. Помнишь я храню твою тайну, а ты сохрани мою. Договорились? – с загадочной улыбкой полушёпотом проговорила Мария Ивановна.

На том и порешали, после чего оставив пацана на несколько минут одного в классе учительница побежала брать расписание, которое не умудрилась взять заранее, так как почти поверила, что никто не придёт. Но не только это было причиной выйти, Мария по-настоящему никогда не вживалась в роль доброго наставника, ни тем более внушающего отвращение навязчивого взрослого, и на былое воодушевление пришло истощение. А когда силы подходили к концу, всё тяжелее становилось держать мысли под контролем. Фролов не давал поводов для тревог, сидел по ту сторону парт, но дать себе передышку необходимо. Если бы Мария с самого начала повела себя в рамках приличия, такого быстрого приступа тревоги не произошло бы, поэтому ей стало ясно – чтобы не допускать в дальнейшем повторения ошибок, стоит придерживать хорошего расположения духа, не цепляя не допустимые маски.

– На сегодня закончили. Не забудь передать расписание остальным. Скажи, что я нашла твой номер телефона и позвонила напрямую. А учебники возьмёшь, когда явятся все, – напоследок сказала Мария Ивановна.

Кучи учебников и правда лежали нетронутые в конце класса. Девушка специально накануне разложила их по порядку и собиралась сегодня заняться раздачей, но не срослось. Сергей взял рюкзак и как ему и было велено прошёл мимо, обдав Марию Ивановну воздухом от чего кожа учительницы покрылась мурашками то ли от прохладного воздуха, то ли от преобладающего чувства напряжения. Когда мальчишка попрощался и ушёл, стало гораздо легче. Не стоит забывать, что сегодня первый день, а завтра по плану знакомство с другими классами.

Выйдя из школы поздней всех, едва ли кто в первый день задержался так долго, Мария последовала на остановку. Она вымоталась настолько, что испытывала дикую неохоту идти пешком. Буквально все части тела требовали мягкого сидения и покоя, ради этого стоило задержаться. Не успев подойти на остановку, девушка почувствовала абсолютное разочарование, несмотря на поздний час, людей было гораздо больше, чем обычно. Из далёких отзвуков перебранки, стало ясно линия оборвалась, и троллейбусы за неимением источника питания стоят как вкопанные вдоль маршрута. Поэтому на автобус, который шёл в сторону дома Марии организовалась огромная очередь людей, желавшая побыстрее добраться до родной кровати и закончить дурацкий день как можно скорее.

Девушка и сама питала надежду, как можно быстрее заснуть, прошлая ночь выдалась слишком короткой, но подавив желание зевнуть, она направилась домой. Все эмоции притуплялись с каждым шагом, а растущая усталость совсем сбивала с ног. Пройдя минут двадцать судьба в итоге сжалилась над пешеходом и вывернула из-за угла автобус, оказавшийся очень свободным. За ним сразу же выехал и троллейбус, значит линию починили и маршрут так нужный Марии, в одночасье перестал интересовать всех остальных.

Зайдя в квартиру, Мария погрузилась в благословенное спокойствие, к которому стремилась весь день. Мысли о сне ещё час назад не дававшие двигаться отошли на другой план. Долгий день видно перестал давить на плечи. Ко всему прочему на встречу дочери вышел оттаявший отец. Девушка приняла этот факт, как добрый знак, сулящий, что больше неприятностей не случится, по крайней мере в ближайшее время.

Спустя быстрый ужин и недолгое чаепитие Маша всё же решила поделиться с отцом тем, как она сегодня повела себя с Серёжей. Она не ждала от Ивана Константиновича совета или напутствия, лишь взгляда со стороны, который может открыть глаза на нелепицу.

Открыв окно, мужчина наполовину высунулся в окно и занялся любимым делом – перекуром.

– Пап, я же просила, – вяло запротестовала девушка.

– Отстань от отца, я заслужил в своём доме курить, где мне вздумается. Уже и окно открыл, а тебе всё не так. Вот в чём вся проблема, твой непрошибаемый характер. Кто бы мог подумать, что у тебя так много природной жестокости, – отец сплюнул в окно и продолжил, – Не думал я, что не тебя нужно от учеников спасать, а их от тебя.

Мария замерла от возмущения, попросить оценки своего поведения такого закостеневшего мужчину, привело только к насмешке. Ничего не ответив девушка развернулась и пошла спать в растрёпанных чувствах. Сегодня несмотря на усталость, сон долго не приходил, а когда всё же смилостивился посетить комнату Марии, то принёс вместе с собой ночной кошмар, заставив проснуться в диком ужасе в три ночи. Кошмар наяву перевоплотился в кошмар ночи, и как же давно девушку не посещало это сновидение. Нет, знак оказался ложным, ничего хорошего он не сулил.

Глава 3.

День после очередной полубесонной ночи выдался на удивление умиротворяющим. Мария отвела уроки и не сорвалась целых четыре раза, прекрасное достижение. Конечно, огромным плюсом сегодняшних занятий было то, что уроки были у четырёх подгрупп по шестнадцать человек пятых и шестых классов. Флёр беспокойства сразу слетел с девушки, когда в класс зашли буквально дети, они только отчасти походили на новоявленных подростков. Худшее, что от них можно было ожидать – нарушение дисциплины.

Ученики не заставляли себя долго ждать и почти сразу при виде молодого педагога чуяли вседозволенность. Одна из подгрупп беспокоила особенно сильно, они не желали успокаиваться, постоянно отпрашивались в туалет. Когда за десять минут четвёртый ученик поднял руку, чтобы выйти, Мария предприняла жёсткие меры и сообразила тест на оценку. Она в самом деле не собиралась учитывать результаты, но поняв, что только так сможет установить границы, сменила тактику. Если бы не вчерашний инцидент, она не стала бы всерьёз беспокоиться, что поступила опрометчиво, а так весь остаток урока её съедали сомнения, стоило ли сразу переходить в наступление. Но по крайней мере тест попал точно в цель, поняв, что с учительницей лучше не связываться класс притих и до конца урока не издавал ни единого постороннего звука.

К середине дня наступил промежуток между классами, и Мария пошла в учительскую, чтобы вернуть журнал на место и ко всему прочему слегка перекусить. Она была бы и рада остаться в классе и никуда не идти, но только в учительской находилась микроволновка. Зайдя в комнату и повернув голову в сторону окна, девушка обнаружила учительницу биологии и учителя информатики, Альберта Игнатовича, сидевших за письменным столом и мило беседующих. Грудь Екатерины при каждом движение ловко покачивалась в сторону мужчины, но он будто и не замечал намёков. Они болтали и смеялись, но не более, понятно, что учительнице в преимущественно женском коллективе трудно найти ухажёра и мужчина средних лет приятной наружности вызывал неподдельную заинтересованность у противоположного пола.

Звонок на урок, прозвучавший через несколько секунд, заставил учителя информатики подскочить с кресла и мигом пробежать через дверь в коридор. Благо Мария к этому моменту отошла к противоположной стене, и похоже только сейчас Екатерина Петровна обратила внимание, что здесь появился новый человек. Она была так увлечена беседой, что абсолютно не могла отвлекаться на посторонних. Когда присутствие Марии обнаружилось, учительница биологии слегка махнула головой в знак приветствия и продолжила пить остывший чай.

– А тебе разве не надо на урок? – поинтересовалась Маша.

– Нет, у меня окно, – она не очень-то и хотела продолжать беседу, но смилостивилась, вспомнив о том, как скучно сидеть сорок пять минут в тишине, – Как тебе первые дни? Слышала, что вчера одиннадцатиклассники не явились полным составом на линейку, вот умора. Ты их ещё не видела?

– Завтра увижу на третьем уроке, – ответила девушка, доставая разогретую еду из микроволновки и присаживаясь на некогда занятое место.

– Они не в первый раз вытворяют подобное. Думаю, и не в последний. Им безразлично на успеваемость, поэтому творят всё, что в голову взбредёт.

– Не все, Фролов другой, он собирается поступать в вуз…

Мария Ивановна собралась продолжить, но к своему стыду вспомнила об обещание хранить секрет и сразу же прикусила язык. Но выброшенное слово не вернуть обратно, так что взгляд Екатерины выдавал, женщина догадалась.

– Он что припёрся один? Нет, я знала, что он не от мира сего, но, чтобы так подставляться. Если кто узнает, боюсь ему зададут взбучку. Ты больше никому кроме меня не рассказывала?

– Нет. Да и тебе не хотела, случайно вырвалось, – убедила она Катю.

– Вот и правильно, здесь есть парочка крыс. Узнают, что он против одноклассников пошёл – всем в школе растреплют. По их мнению, они, конечно, хороший поступок совершат, ведь Фролов же молодец, не идёт на поводу. Старые дуры и не подумают, что навредят пацану. Но он тоже хорош, придумал. Разве не знает, если прогуливать, то всем вместе или никому, – задумчиво проговорила Екатерина Петровна.

– Я ему тоже самое сказала. Но он похоже ничего не боится. Видно цель хорошо закончить школу у него стоит превыше всего, – ответила Мария.

– Это да, он будто одержим поступлением. Ума мало, но трудолюбия много. Ну, посмотрим, что выйдет из его стараний. Думаю, всё из-за его семьи. Он очень хочет уехать в большой город и получить общежитие, чтобы больше не видеть пьяных родителей. На его месте я бы точно также наплевала на всех ради своего блага.

Несмотря на сомнения со стороны Екатерины относительно беседы с новой учительницей, перерыв прошёл вполне сносно. Нельзя сказать, что Мария показалась сильно интересной личностью, напротив, сегодняшний сдержанный тон и некое занудство ещё больше внесло путаницы. Не могут в одном человеке, по мнению учительницы биологии, соседствовать две разные личности. Забыть взгляд ненависти довольно непросто, особенно когда он прожёг до самого основания. Но решив не сильно углубляться внутрь неведомой чужой души, она просто отпустила ситуацию и сделала то, что умела лучше всего натянула улыбку и мило тараторила обо всём на свете. Когда на перемену прозвенел урок, две женщины встали и отправились по своим классам, чтобы продолжить работать.

Завершившийся день привнёс в Марию каплю уверенности, которой ей так не хватало. Может за день, ей и пришлось раз двадцать почувствовать надвигающуюся опасность, но всё в конечном итоге было не так уж и страшно. Никто не собирался до неё доматываться, да и по сути вся школа больше была занята своими делами, чем оцениванием нового педагога. Так и будет дальше, чего стоило так волноваться.

Утро следующего дня началось как обычно. Звенящий будильник пробудил свою хозяйку, а она и рада стараться подскочила для сборов. Сначала душ, потом завтрак, а под конец привычный костюм и можно идти. Погода на улице тоже пришла в норму, ледяной циклон улетел дальше, вернув на прежнее место тепло. Можно продолжать нежиться на солнце и никуда не спешить. Даже обязанность идти до школы на своих ногах, больше не казалась пыткой, наоборот, идти сегодня выдалось на редкость приятно, лёгкий ветерок так славно щекотал волосы, иногда перекручивая их в воздухе, от чего они путались, но умиротворение с каким встретил день не могла испортить небрежная укладка.

Первый и второй урок пролетели незаметно, знатно натренировавшись вчера на более младших классах Марии не стоило труда справить с восьмиклассниками и семиклассниками. Стоило им только начать создавать проблемы, как учительница тут же приструнивала создавшиеся беспорядки. Всё шло как по маслу. Чтобы свести на минимум любые контакты девушка выстроила чёткий план. Вчера она на собственном опыте подметила все моменты, которые потенциально смогли бы создать неприятности. Поэтому первым делом, не дожидаясь пока ученики наполнят кабинет, Мария пришла в класс и передвинула учительский стол ближе к окну, как можно дальше от доски, чтобы при вызове любого ученика, он не стоял в непосредственной близости, и в добавок это избавляло от необходимости каждый раз вздрагивать, когда очередной подросток выходит из класса. Вторым немаловажным моментом стал классный журнал, обычно учителя передают его из рук в руки, но в случае Марии – это чересчур, в связи с чем учительница подвигала его на самый край стола, и только тогда разрешала забрать одной из девочек. Последний оплот уверенности внушал запах антисептика, которым Мария окружила себя, по её представлению ученики, увидев, что учительница постоянно протирает руки, подумают, что она повёрнута на чистоте, и не станут особо удивляться, когда неожиданно ей придёт в голову отпрыгнуть от приближающего человека.

Запах санитайзера почти не напрягал, такой способ защиты от нежелательных нарушений личного пространство очень давно был придуман девушкой. Пожалуй, всё началось в школе. Когда Мария только пошла в первый класс, она уже не могла контролировать своё поведение и постоянно шугалась окружающих, прослыв в классе нервно больной. Каждый одноклассник считал такое поведение странным и не приближался к чудаковатой девочке, которая при малейшем шорохе останавливалась как вкопанная, а потом порой с дикими воплями бежала в ближайший угол, закрывала руками уши и тряслась пока не приходила в чувство. Никто из учителей не приближался к ребёнку в момент приступа, боясь своим присутствием спровоцировать ухудшение. Они все были предупреждены о том, что девочка не совсем здорова. Спустя некоторое время Мария больше не могла, будучи ребёнком справляться с перманентным страхом. Приступы не становились хуже, но они нарушали привычный ритм жизни, но не более того, а вот постоянные взгляды исподлобья и насмешки стали невыносимы.

Приходя со школы каждый день, девочка закатывала жуткие истерики. Поводы были разные: подложенная на стул жвачка, кинутый лист бумаги в спину, исписанные тетради или самое отвратительное – специальные выскакивание некоторых неразумных индивидуумов из-за угла, чтобы спровоцировать Машу. Учителя в силу своих сил предотвращали половину издёвок, но они не могли ходить за девочкой по пятам вечно, из-за чего учёба превратилась в сущий ад. Оценки маленькой Маши неуклонно портились, а травля не прекращалась, приобретая год от года всё более изощрённые формы. Переход в пятый класс стал кульминацией.

В один из самых обычных дней зимы, когда ничего не предвещало беды, Мария шла по коридору на урок географии, когда вокруг неё собрались одноклассники. Девочка не имела представление, что им надо и, не обращая внимания, проследовала дальше, к этому моменту, она более или менее научилась жить со своей особенностью. Машу переполнял страх, но, чтобы не пасовать перед трудностями она шла будто ничего не происходит, внутренне молясь, чтобы всё обошлось. Одноклассники обступили сильнее, заключая в круг.

– Что вам нужно? – храбро крикнул ребенок, попавший в капкан.

– Шлюха, закрой рот! – крикнул самый огромный мальчишка в классе.

Он навис над девочкой и принялся злобно смеяться над её ухом, заставляя трястись от ужаса. Указательный палец его руки медленно коснулся кисти девочки, и тут произошло невообразимое. Дикий крик оглушил обидчиков, они отпрянули на шаг назад, смутно представляя, что делать дальше. Маленький розыгрыш вышел из-под контроля. Маша забилась в истерике и рухнула наземь, как и прежде зажав глаза и уши, чтобы тем самым исчезнуть, но ничего не работало, внутри девочки открылся портал. Дети, что неразумно сотворили такое, быстро побежали врассыпную, боясь быть застигнутыми на месте преступлений. На крик сбежались учителя, они и раньше видели подобное, но не в таком сильном проявление. Непонимание, что делать с Машей не покидало ни на секунду.

Приступ продлился около минуты, после чего ослепительный свет уведомил, что вокруг собрались люди и наблюдают за происходящем. Кошмар с наступлением просветления не закончился, он и не планировал кончаться.

– Да, хватит закатывать концерты! – злобно зашипела учительница английского, – Вы, что не видите она просто привлекает внимание. Маленькая дрянь пользуется своей выгодой, чтобы её заметили.

Собравшиеся педагоги с отстранённостью посмотрели на учительницу, но никак не встали на защиту ученицы. Маша между тем тихо, не проронив ни слова, поднялась на ноги, отряхнула коленки и незаметно прокралась мимо, чтобы взять свои вещи и больше никогда не появляться на пороге учебного заведения. Больше чем неприкрытой неприязнью одноклассников, она была поражена бездушием взрослых людей, будучи маленькой девочкой, которой едва исполнилось одиннадцать, ей стало очевидно, что такое отношение неправильно. Внутреннее ощущение не до конца могло понять, что именно не так, но чётко вело куда подальше.

Отец смог договориться, в середине года он пристроил свою маленькую дочь в другую школу. Школа располагалась дальше, чтобы до неё добраться приходилось вставать раньше и идти дольше, но перемена того стоила. Здесь про историю Маши не знал никто, даже директор. На этом настояла сама девочка, ей казалось, что так будет лучше. Также она придумала для себя причину находиться ото всех на достаточном расстояние. С того времени в ход пошли антисептики, их запах буквально отталкивал случайных прохожих, заставляя непривыкших людей щуриться и непроизвольно сморщивать нос. Подобная защита не могла не заставить считать одноклассницу чудной, но лучше так, чем лютая ненависть. Да, и в целом когда от Маши все отстали, она зажила лучшей жизнью, на которую могла рассчитывать. Оценки сразу улучшились, а что ещё нужно для радости.

Сознавая, что на третьем уроке наконец состоится знакомство Мария Ивановна морально подготовилась. Со звонком в пустые стены с грохотом внеслись рослые парни и девушки. Они и правда виделись в глазах учительницы взрослыми, внешний вид девочек с намалёванными ресницами делал их неотличимыми от женщин, сразу и не скажешь, что им всем по шестнадцать-семнадцать лет; мальчики в отличие от противоположного пола будто и не вышли из фазы полового созревания, большую часть их лиц покрывали прыщи, а неказистые худощавые фигуры, обтянутые в белые рубашки с расстёгнутыми верхними пуговицами, придавали комичный вид. Со стороны им виделось, что они суперкруты, их представление о себе совершенно не соответствовало реальности. Сзади всех плёлся Фролов, отстранённый и насупившийся, он смотрел под ноги, иногда приподнимая глаза на одну прелестную девочку впереди, идущую в окружении двух по виду подружек.

– Здравствуйте, класс, – выйдя в центр класса громко произнесла Мария, когда дверь захлопнулась и все расселись по местам.

Ученики вяло водили головы по сторонам, специально не обращая внимания на помеху к дальнейшему общению. За два дня в позиции учителя в этой школе, девушка внимательно оценивала тех, кто заходил в кабинет, они все имели долю нахальства и пренебрежения к школьным порядкам, но здесь обнаружился вопиющий случай, ученики совсем отбились от рук.

– Ваш черёд встать и поздороваться со мной. Вроде к одиннадцатому классу вы уже должны знать об этом, – на сей раз ученики вместо проявления уважения громко хихикнули.

– Ладно, не хотите не надо, значит мы не начнём урок, пока вы не встанете. Только учтите, что к концу урока напротив ваших фамилий в журнале, будут красоваться двойки, – Мария поспешила к своему столу.

– За что? – выкрикнул один парень из класса.

– Кто это сказал? – осведомилась Мария Ивановна.

– Ну, я, – прокричали сзади.

– Пожалуйста поднимись и представься, – мягко проговорила учительница.

Парень долго конфузился, но по итогу поднялся. Все в классе посмотрели на него с восхищением, и немудрено в их глазах он рисовался буквально героем, который посмел пойти против учителя.

– Хасанов Дмитрий, – буркнул насторожившийся пацан.

– Хорошо, Дмитрий. Я отвечу на твой вопрос. Вы не встаёте, а значит урок не начинается. Пока всё верно так?, – Хасанов кивнул в знак согласия, – Раз верно значит, урок не начинается не по моей вине. Из чего логически вытекает, я не могу проверить уровень ваших знаний, так как не могу вести урок. Поэтому имею полное право ставить любые оценки.

– Это произвол! – вскрикнул от возмущения пацан, – Вы не можете делать всё, что вам вздумается.

Мария ухмыльнулась, она знала, чего хочет добиться и теперь следовала своему плану.

– Хорошо, значит я не могу делать всё, что хочу, а вот вам можно, ты это хочешь сказать? Вроде я встретила вас с приветствия, хотя после того, как вы всем классам не явились на линейку, я могла бы злиться. Значит на твой взгляд хорошее отношение заслуживает презрительного обращения. Ладно, буду значит играть в вашу игру. Вот ты Дима, я читала, что ты занимаешься рукопашной борьбой, верно?

Ученики, которые по большей части сидели в телефонах или перешёптывались, мигом оторвали глаза от своих дел и посмотрели на свою классную руководительницу. Они не могли поверить, что она запомнила факт о вне учебной жизни их одноклассника. А между тем Хасанов трусливо кивнул, он хотел поиздеваться над новым педагогом, а вместо это похоже она взялась за него.

– Думаю, на своих тренировках ты не перечишь тренеру. Так почему со мной можно пререкаться? Можешь сесть.

Парень упал на сиденье, как будто облитый водой, на самом деле учительница ничего такого и не сказала, но тон её голоса, высокий и требовательный, почему-то заставил почувствовать стыд.

– Я никого не принуждаю учиться. Ваши оценки только ваша зона ответственности. Вы можете не знать предмет от слова совсем, и в итоге получить от меня тройку. Мне не трудно поставить вам проходную оценку, чтобы вы получили аттестат. И портить жизнь, я вам тоже не собираюсь, уж поверьте. Но за это я требую уважительного к себе отношения. В своей жизни я придерживаюсь простого правила, если к тебе хорошо, то и ты хорошо. А если плохо, то не удивляйтесь, что и я не стану терпеть. А теперь, давайте начнём с начала. Здравствуйте, класс.

На долю секунды, девушка подумала, что не сработало и уже было начала анализировать какого рода санкции применить, но думать не пришлось. Вяло и без энергии, абсолютно в разброс начали подниматься одиннадцатиклассники. Они с неохотой отрывали свои пятые точки от стульев, всем видом показывая, как им безразлично. Но Мария удовлетворилась и этим, и когда голова каждого оказалась на расстояние от парт, учительница повернула шею, что оглядеть класс и приказала сесть.

– Меня зовут Аксёнова Мария Ивановна. Как вы уже знаете, в этом году я буду вашим классным руководителем и по совместительству учителем английского языка. Прежде, чем мы начнём занятие, хотелось бы обсудить несколько организационных моментов. Мы должны были заниматься этим позавчера, но никто не пришёл, – взгляд благодарности озарил учительницу со второй парты среднего ряда, – Кстати, как вы объясните ваше отсутствие?

Школьники завозились, у них не было объяснения, им просто захотелось не прийти, вот они и не пришли.

– Хорошо. Можете считать, что я не заметила вашего отсутствия, но не думайте, что вам за это ничего не будет. В эту пятницу состоится классный час после последнего урока, на котором мы будем возмещать сегодняшний потерянный урок, – недовольные головы встрепенулись и заверещали, – Тихо, тихо. Классный час вообще мог бы не состояться, если бы вы заранее подумали над последствиями. Впредь, если все будут ходить исправно, то мы сможем убрать классный час из расписания. Я надеюсь, что вы уже взрослые, и мне не придётся постоянно бегать за вами и проверять дневники. Думаю, для решения вопросов нам хватит и пяти минут на уроке. Всем понятно? – закончила учительница.

Нестройный хор голосов от декламировал «да», и удовлетворённо вздохнул. Они не терпели школу, но аттестат получить всё же нужно, и если ходить на уроки единственное условие, то оно в целом приемлемо.

– Так, а теперь проверим отсутствующих и сверим актуальные данные о ваших адресах и родителях, после чего вы разберёте учебники и можете быть свободны на сегодня.

Проверка соответствия информации отняла вопреки ожиданиям кучу времени. За одно лето буквально у каждого что-то да изменилось: номера телефонов, регистрации по месту жительства, места работы родителей. Благо, что, хотя бы никого не добавилось в класс, все остались на прежних местах, не хватало ещё заново заполнять новые данные.

К моменту, когда Мария Ивановна дошла до середины журнала, прошла добрая половина урока, ещё и по причине того, что колоссальную часть времени отняли препирательства в начале. Данное обстоятельство грозило всему классу задержаться на перемену, а может и опоздать на следующий за ним урок.

– Марченко Софья, здесь? – почти на пределе умственных возможностей спросила классная руководительница.

– Нет, она отсутствует, – отозвалась девочка с задних рядов.

– Кто-нибудь знает почему? – ставя букву «н» в журнал уточнила Мария Ивановна.

– Не удивлюсь, если заснула по дороге, – раздался голос от окна.

Данная ремарка вызвала в классе приступ смеха. Мария едва сдержалась, чтобы не крикнуть, насмешки действовали как спусковой механизм, возвращая к не очень приятным воспоминаниям начальных классов.

– Почему вы рассмеялись? – решила разузнать учительница, когда хохот прекратился.

– Да, она всегда спит на уроках. Все об этом знают. Вы же читали наши дела, неужели там ничего не написано? – откликнулся голос теперь уже с другой стороны класса.

Мария Ивановна определённо читала про Софью, но хоть убей не могла вспомнить ничего подобного. Про неё по большей части было мало информации. Увлечений особых нет, кружки после школы не посещает, успеваемость низкая, усидчивостью не отличается. В принципе и всё. Оставив данную загадку на потом, учительница продолжила экзекуцию над собой и учениками.

До конца урока оставалось семь минут, а впереди три фамилии.

– Шульгин Кирилл, – не отрываясь от журнала прочитала Мария Ивановна очередного претендента на опознание.

Класс настороженно насупился, но ничего не ответил. Каждый человек в классе был на пределе, они с нетерпением ждали звонка с урока, чтобы как можно скорее выбежать на свободу.

– Его нет? – спросила учительница повторно.

Прежде, чем ответить на вопрос ученики почему-то начали переглядываться, видно искали того, кто объяснит отсутствие одно из них. Когда переглядки закончились, а никто так и не взял на себя роль докладчика, выпускники пролепетали «нет» и опустили головы, дожидаясь окончания переклички. Мария Ивановна вздохнула и поставила очередную букву «н», и только потом вернулась к поиску причины отсутствия.

– Фролов, ты знаешь, почему твоего одноклассника нет? – твёрдо уточнила учительница.

Серёжа резко насупился, ему явно не понравилось, что именно его выбрали из всего класса, но он всё же начал объяснение.

– Я не думаю, что он появится здесь в ближайший месяц, – плоско ответил ученик и снова направил свой взор в книгу на столе.

– Это ещё почему? – Марию не устроило такое положение вещей, – Он, что так сильно заболел?

Лица учеников после этого приобрели окончательно разочарованный вид, видно эта тема для них оказалась необъяснимо неудобной. Учительница переменилась, она и забыла, что до конца урока совсем мало времени и настойчиво уставилась вглубь кабинета.

– Нет, вряд ли он болеет, – ответила девушка, которая привлекала внимание Фролова, – Надеюсь из-за него вы не станете и дальше заставлять нас ходить по пятницам на классный час?

Она спросила очень робко, но похоже все в классе с нетерпением ждали ответа на вопрос, именно по этой причине им и не захотелось развивать тему, вот только одна зловредная классуха не желала отставать. Похоже они уже позабыли, как поначалу не собирались иметь с учительницей никаких дел, а тут не прошло и получаса, а перспектива получить тройку и не посещать классный час перевесили все неочевидные минусы.

– Конечно не стану, я же не зверь из-за одного ученика наказывать всех. Мне просто нужно объяснение, почему Шульгин сегодня не здесь. По вашей реакции, я понимаю, он не часто посещает школу, – сказала Мария Ивановна.

На место интереса, в голову учительницы закрались смутные подозрения. Досье данного ученика было самое ничтожное. Почти никаких записей. В деле Софьи упоминалась хотя бы её не усидчивость, а здесь ничего. Единственное, что удалось выцепить из воспоминаний: оценки Кирилла катастрофически низкие. С такой успеваемостью в пору оставаться на второй год не единожды, но вопреки здравому смыслу ничего подобного не происходило. За все три года, что парень пребывал в стенках данного учебного заведения ни одной двойки в четверти, не говоря о втором годе. Значит дело здесь пахнет ничем иным, как некой договорённостью между директором школы и остальными учителями. В чём заключалась договорённость и почему она в принципе появилась понять не трудно. Мария никогда не имела глупости полагать, что ничего подобного не может происходить в стенах школы, просто до сих пор ей не удалось быть в центре событий. Не складывалось только одно, если ей, как учителю, был поручен класс на воспитание, то почему Людмила Сергеевна не удосужилась упомянуть о мифическом учащемся. С этой загадкой Мария решила разобраться попозже, а пока пора подводить к завершению бюрократии.

Долгожданный звонок обрадовал всех, а учительницу больше всех. За два дня к ней на урок пришёл самый старший из классов, и она справилась и при чём не только с собой, но и с толпой неразумных подростков. Можно гордиться, но плохая самооценка не давала полностью насладиться моментом. Тем более впереди оставался урок, который по расписанию ждал через пробел в почти два часа.

Первый час Мария просидела за журналом, чтобы его до конца заполнить обновлёнными данными, предварительно упомянув, что если он понадобится на следующем уроке, то приходить за ним нужно не в учительскую, а в кабинет английского языка. Но никто за целый урок так и не побеспокоил, в начале года документ с оценками оказался не жизненной необходимостью. Когда стройными буквами на специально отведённом листе красовались записи в ряд, то пришло время идти в учительскую, чтобы отнести журнал на законное место. Мария откладывала этот момент как можно дольше, не желая столкнуться ни с кем. После четвёртого урока в учительской скапливалось приличное количество народа. Но с наступление пятого урока учительница всё же решилась. Проходя по пустынным коридорам, она чувствовала гораздо большую уверенность, чем во время перемен. Дойдя до комнаты и не до конца потянув ручку за дверью послышались голоса. Подслушивать не входило в планы, но разговор привлёк внимание.

Голоса говорили тихо и быстро, но некоторые слова из беседы всё же удалось выцепить. По разговору стало очевидно, что предмет обсуждения стоит в данную секунду за дверью и пытается не издавать ни единого звука. Марии стоять в тихую и слушать нелицеприятные вещи про свою персону было невыносимо, но и не слушать невозможно. Ничего особенного не обсуждалось, судя по голосу двух женщин, но их тон выдавал отвращение к молодому педагогу. Один из голосов, высокий и пронзительный, уверял, что Мария пришла в школу чинить свои порядки, видно на предыдущем месте работы уволили по этой причине. В их головах не укладывалось, что ещё может заставить принять предложение о работе здесь.

– Вечно Людмила Сергеевна всех убогих собирает, вот ты слышала, что эта Мария Ивановна ей заявила. Она утверждала, что образование на самом деле необходимо, чтобы научить думать.

– Ты сама об это слышала? – уточнил тихий и грубый голос.

– Нет, сама не слышала. Это мне Людмила Сергеевна и рассказала, а знаешь для чего? Чтобы показать мне, чему мне надо учиться у молодого поколения. Мне и учиться, мне педагогу с сорокалетним стажем прислушиваться к наглой дряни. Ещё чего. Я лучше знаю, что нужно школьникам – хорошая порка. Вот раньше можно было и вдарить, и ничего в порядке вещей было, а сейчас, тьфу, у всех телефоны, что не так сразу на камеру снимают. Паршивое поколение, их думать учить, как обезьяну логарифмам, – закончил визжать голос.

– Это правда, сколько раз я сдерживалась, чтобы не накричать. Знаю, что сразу снимать будут. Отобрать бы у них все телефоны и выкинуть, думаю в них корень зла. Они и думать-то разучились из-за интернета, научились только кнопки нажимать, да и всё. А эта Мария Ивановна и мне не нравится, чую с ней что-то не так. Иду вчера по коридору, вижу она идёт, ну думаю можно познакомиться поближе, узнать, что за фрукт. А она раз и шнырь за угол. Брела как приведение, а потом раз и слилась со стенкой, вся скрючилась и довольна. И этот взгляд, косой нахмуренный, как у покойницы в воду опущенный. Страшное зрелище…

Женщина за дверью и не планировала прекращать, тихий голос становился с каждым словом грубее и жёстче. Мария Ивановна долго держалась, чтобы послушать, как можно больше, но не стерпев ворвалась в учительскую. По сконфузившемся лицам учительницы физики и химии, они прекрасно поняли, что девушка слышала большую часть их беседы. Зло глянув в сторону Марии, пока она, делая вид, что ничего не случилось ставила на место журнал, две дамочки уселись на стулья и как ни в чём не бывало принялись вновь за любимое дело – сплетни.

Глубокое впечатление произвели слова, а потому Мария горестно почапала в кабинет. Она и не ожидала, что коллектив примет её сразу или будет хорошо относиться. Таких надежд не было с самого начала, но то с каким пренебрежением говорили о ней эти женщины не могло не раздосадовать. Столько сил положено, чтобы устроиться на работу, а они, не зная всего, имели право придумывать нелепые слухи, и ко всему прочему неблагочестиво отзываться о внешности. Мария никогда не считала себя красавицей, но этот факт никому не давал право говорить о ней гнусным образом. Понятно, что нельзя обращать внимание на двух тёток в годах, которые на самом деле завидуют молодости и взглядам Марии на жизнь, но учительнице меньше всего сейчас хотелось обдумывать корень их поведения.

Едва сдерживая слёзы, девушка, волоча ноги, почти поднялась к себе на этаж, когда оклик заставил обернуться. Неловкое движение чуть не подкосило ноги, покачнувшись, но удержавшись в вертикальном положение Мария увидела бегущую по лестнице Катю.

– Привет, я тут булочек в столовой купила будешь? Представляешь схватила последние. Эти маленькие прожорливые рты ничего не оставили после обеда, – жизнерадостно отчеканила Екатерина Петровна.

– Спасибо, я уже поела, – мрачно сказала Мария и, не взирая на помеху, продолжила свой путь наверх.

– Эй, ты какая-то встревоженная. Я с тобой, – сравнявшись пропела учительница биологии, – У меня всё равно сейчас нет урока, можно и пообщаться.

Слишком навязчиво Катя настаивала на своей компании, разговаривать сейчас Марии совсем не хотелось, но и весомой причины отказать тоже не нашлось.

– Так в чём причина? – приблизившись к кабинету английского поинтересовалась Екатерина, пока Мария справлялась с замком.

– Причина чего? – переспросила Мария.

– Твоего настроения, конечно. И не говори, что всё в порядке. Ты едва сдерживаешься. Ученики довели?

Справившись с замком кабинета две девушки зашли внутрь. В четырёх стенах стояла невообразимая духота, и, чтобы добиться прохлады, учительница биологии, не спрашивая разрешения подошла к окну и приоткрыла его, впуская сухой воздух. Он не охлаждал, но так по крайней мере можно сказать, что всё возможное сделано.

– Ты, что стол к окну переставила? – вдруг задала дополнительный вопрос Екатерина.

Мария прильнула к доске и быстро начала стирать каракули с именем. Сегодня должна прийти подгруппа, которую учительнице не довелось ещё увидеть и надпись бы пригодилось, но за неимением другой альтернативы, как занять руки, она, забыв об этом, занялась делом.

– Да, так больше света. Не люблю щуриться, – коротко пробурчала Мария Ивановна.

Несколько тягостных минут прошло в унылом молчание. Доска сияла от чистоты насколько позволяла её неровная исцарапанная поверхность, а как отмотаться от нежданной гости, так и не появилось в голове учительницы. Видно, придётся делать вид, что компания доставляет радость, несмотря на то, что это не так.

– Скажи, а что ты думаешь об Нине Николаевне и Ольге Васильевне? – решив прервать молчание заговорила Мария.

– А что? Они тебе насолили? – прищурив взгляд промолвила биологичка.

– Да, не то чтобы… – замялась учительница.

Затевать разговор о женщинах, чью беседу Мария застигла в учительской не стоило. Нельзя поддаваться на провокации и позволять двум невоспитанным дамочка забывать ради чего затевались бесконечные собеседования, бегания от школы к школе в течение четырёх месяцев – главная цель обрести место в жизни и делать то, что получается лучше всего. Слушать сплетни и интересоваться жизнью посторонних не входило в задачи, а главное в моральные принципы девушки, но неподдельная ненависть заставила забыть обо всём.

– Если насолили скажи, я знаю парочку их секретов, которые бы они не захотели слушать в перешептываниях по коридору, – Мария ничего не ответила, а между тем Екатерина продолжила, – Две гадюки только и умеют, что собирать грязное нижнее бельё, а если не находят, то не почураются сами напридумывать с три короба. Им только волю дай, особенно Нине Николаевне. Она здесь без малого сорок лет работает, всё про всех знает. А химичка только и делает, что бегает рядом и потявкивает, как собачонка. Да, только и я не пальцем деланная. Сразу поняла, что они из себя представляют, вот и подготовила подарочек на всякий случай. Ты не слушай, что они треплют, им ещё большее удовольствие доставит, если на их провокации реагировать. Софья Анатольевна, при всей моей к ней ненависти и рядом с этими не стояла. Она хоть и зловредная старуха, но до слухов не опускается. Она больше любит всех поучать ходить и к внешнему виду придираться, а так в целом терпимо.

В принципе ничего нового Мария и не услышала, просто подтвердила свои подозрения на счёт учительниц. Тактика не обращения внимания и правда в таких случаях самая привлекательная. В прошлом Мария вряд ли бы оставила всё на произвол судьбы, но положение здесь, как учительницы и так стояло на волоске, так что придётся мириться. Больше всего девушка поразилась выдержки Екатерины, она поначалу показавшаяся простушкой, преимущественно из-за внешности, таковой больше не была. «И что же она знает, раз две сплетницы могут прекратить трепать языком», – подумала Мария Ивановна, но в её мысли вторгся новый вопрос.

– Кстати, познакомилась с классом?

– Да, есть такое, – сжато прозвучало из уст учительницы.

– И что они, небось опять учудили. Моё предложение в силе, если понадобится могу задать им на следующем уроке взбучку, – нараспев предложила учительница биологии.

– Спасибо, но в этом нет никакой необходимости. Они, конечно, не подарок, но вполне сносно себя вели. Думаю, мы сможем перетерпеть друг друга один год.

Устав стоять Маша пошла к учительскому столу и села, Катя вдруг недовольно повела глазами. Она всё это время внимательно наблюдала за повадками коллеги, чтобы убедиться какой человек стоит перед ней на самом деле. Поддельной открытостью она располагала к себе Марию Ивановну. В отличие от других по этой девушке сразу нельзя сказать, что у неё на уме. Перепады настроение и нелюдимость чётко прослеживались в паттерне поведения, но кроме этого смущало нечто другое. Нащупать что, вопреки проницательности никак не получалось у учительницы биологии. Это злило её, казалось интуиция, всегда менее чем за час общения с глазу на глаз приподнимавшая пелену тайны, исчезла. Мария Ивановна оказалась твёрдым орешком, но Катя, несмотря ни на что намеревалась его раскусить.

За три дня от учебного года Екатерина Петровна уже знала, какие слухи и сплетни бегают в сердце школы – учительской. Также она не могла не знать, как отзываются о новом педагоге учительницы физики и химии. Биологичка и правда не питала ни к одной из них тёплых чувств, но этот факт всё равно не остановил Катю подробно расспросить их, что они думают на счёт Марии. Дурацкие выдумки оказались сущей нелепицей и никак не помогли докопаться до правды, но знание того, что разговоры за спиной обретают ощутимую форму, подтолкнуло Екатерину сейчас говорить с коллегой напрямую. Знание – главная ценность в стенах школы, если не хочешь испытать на себя яд женского гадючьего коллектива.

– Вели себя сносно, да неужели!? Что же ты сотворила, чтобы заставить их присмиреть? Я с ними едва нашла общий язык за семь лет, а тут за один урок. Открой свою тайну, – не сдерживая любопытство промолвила Екатерина.

– Да, ничего особенного, собственно говоря. Признаюсь, сначала мне они не очень понравились. Ввалились в класс, не обращали внимание на призыв встать, общались в полный голос. Это меня разозлило, но потом я сказала себе – успокойся. Они хоть и никогда в жизни не признаются, но им очень не хватает человеческого отношения. Из-за того, что их до сих пор считают не разумными детьми, они и вытворяют разные глупости. Я вспомнила, какого мне было в их возрасте и ответ пришёл в голову сам. Больше всего мне нужно было, чтобы меня воспринимали, что я и сделала по отношению к ним. Первым делом я показала, что мне не плевать. Один ученик, Хасанов захотел со мной поспорить, поэтому я предоставила ему такую возможность, а потом напомнила ему о его увлечениях. Он, как и все поразился тому, что я читала их досье, тем самым мне удалось привлечь внимание класса…

Помимо воли Мария Ивановна говорила через чур горделиво, маленькая победа над системой и озадаченный взгляд Кати заставили забыть о скромности и неуверенности. Внутри всё горело, буря пыталась прорваться через потрясающе выстроенную защиту. Когда больше нечего терять иногда меняется и сам человек, близкий провал помог обрести нечто ранее неведомое. Никогда не считавшая себя лучше других, учительница вдруг очутилась в центре внимания другого человека, а это внимание сильно льстило. Девушка знала, что вряд ли Екатерине Петровне придёт в голову мыслить такими категориями, что и она, и это придавало силу.

– Подожди, так ты запомнила занятия своего класса? Фантастика! Нет, не то, чтобы я не в курсе, чем живёт мой 9Б, но я уже с ними пять лет, так что за эти года мне удалось узнать каждого, – с долей зависти произнесла учительница биологии.

– Я боялась, что если не прочитаю, то не смогу завоевать доверие, только и всего, – по неясной причине Мария от слов коллеги залилась алой краской, от былой уверенности ничего не осталось.

– Не смущайся, ты должна радоваться, что смогла управиться с классом. Так, а что ты сделала дальше?

Совсем позабыв, что рассказ не закончился, девушка резко продолжила.

– Как только они обратили на меня своё внимание, я сделала самую простую вещь, что могла – объяснила преимущества сотрудничества со мной. Пообещала поставить тройки просто так в конце года, если они будут исправно ходить и проявлять уважение. И плюс пообещала убрать классный час. На самом деле не думаю, что он им нужен. Проверить наполненность дневников и подписи родителей можно и во время урока. Хотя в эту пятницу классный час всё-таки состоится, так как нам пришлось вместо урока обсуждать организационные вопросы, то это будет их наказанием. Всё просто будут слушаться, то и наказывать не придётся. Мне кажется они уяснили схему.

«А ведь и правда мои слова наполнены претенциозностью», – пришло осознание к Марии Ивановне. Екатерина Петровна, будто сумев прочитать эту мысль, издала непроизвольно звук наподобие фырканья. Учительница английского не могла не заметить, как в эту же самую секунду изменился и взгляд Кати от нарочитой улыбчивости к подавлению презрения. Оставалось загадкой, что на самом деле лежит в мотивах этой молодой женщины, больше не казалось, что ей и правда необходима подруга среди коллег.

– Не знаю, что и думать. Вроде ты поступила правильно, добилась нужного эффекта. Вот только могу предположить, что их не хватит надолго. Они как бомбы замедленного действия в вечном поиске разрядки. Они могла учуять в твоём поведение слабость. Нет, думаю на какое-то время и правда может быть затишье, и будем надеяться, что до конца года, но запомни никаких гарантий не будет. При любых обстоятельствах не теряй бдительности.

Не взирая на то, что, кажется Катя не до конца прониклась своей коллегой, но её слова не казались лживыми. Она и правда говорила, как думала без утайки. Тем более проработав здесь гораздо дольше Марии, как можно ей не доверять. Прислушавшись к совету, девушка пообещала себе больше не упиваться небольшой победой, а сосредоточиться на куда более важных заботах.

– Хорошо, буду осмотрительна. Спасибо, – искренне поблагодарила Мария, – Кстати у меня ещё один вопрос. Я совсем забыла. Что ты знаешь про Кирилла Шульгина? Когда я отмечала отсутствующих, то класс странно намекнул, что мне не нужно ждать, когда он явится. Из его досье мне ясно, что он закоренелый двоечник, но про прогулы ни слова. Как он вообще переходит из класса в класс и почему он при его-то успеваемости не ушёл после девятого класса?

И вот опять, то выражение лица, когда тебе задают вопросы, на которые не хочется отвечать. Марии Ивановне было бы глубоко безразлично, существует ли Кирилл, если бы он не был в её классе. Она может и лезет не в своё дело, но каким образом она должна в принципе ставить оценки и отмечать посещения, когда никто и ничего не говорит. Катя, вздохнув и присев на парту, в полголоса заговорила.

– Кирилл, как бы тебе сказать. Он посещает школу, когда ему вздумается. Иногда он ходит исправно неделю, но не более. В редких случаях за всю четверть набирается пара недель его присутствия на уроках. Слушай, а тебе разве Людмила Сергеевна ничего не рассказывала? Я думала, что если ты стала классной руководительницей именно этого класса, то про Кирилла ей бы следовало упомянуть. Так что не говорила?

Мария отрицательно качнула головой. Посмотрев с подозрением, учительница биологии не до конца поверила, что ей говорят правду, но не став спорить продолжила докладывать дальше.

– В таком случае, это странно. Думаю, она хотела преподать тебе урок. Она могла бы дать тебе в классное руководство один из пятых классов, но не стала, значит здесь есть подвох. Ты ей ничего не говорила, ну не знаю не совсем укладывающегося в рамки?

Сконфузившись, Мария Ивановна вспомнила тот самый первый разговор на собеседование и наконец всё стало укладываться на свои места. Не случайно именно одиннадцатый класс, который славится своим трудным поведением попал в поле занятости девушки. Отношение к системе, непоколебимая уверенность в идеалах привело Людмилу Сергеевну к решению устроить молодому педагогу проверку, оправдаются ли её слова или нет, сможет ли она на действиях доказать правоту – вот, что занимало спектр интересов директрисы. Когда Мария точно поняла, что от неё ждут, то это сразу же заставило девушку сомневаться. Одно дело говорить, а другое исправлять ситуацию с непростыми подростками. Пока, конечно, всё шло по плану, но внутреннее ощущение выдавало беспокойство. Опять длинный язык и неугомонное чувство справедливости впутали в дурацкую ситуацию. И ещё эта хитринка в глазах Кати, она и правда не знает, что именно произошло между ней и Людмилой Сергеевной или ловко делает непричастный к сплетням вид? Пораздумав немного учительница английского твёрдо решила не доверять притворной наигранности, а понаблюдать за коллегой, пока не станет ясно, как именно обстоят дела.

– Если не хочешь не говори, это твои личные дела с директрисой, – сменив гнев на милость пропела Катя, – Так вот про Кирилла. Я уже сказала, что он редко появляется в школе. Тебе, конечно, никто не запретит попробовать научить его уму разуму, но это пустая трата времени. Ему и угроза отчисления по барабану. Да и Людмила Сергеевна не станет его даже на второй год оставлять. Лучшее решение просто не обращать внимание. Когда появится на уроке спроси его и поставь тройку. В конце концов какое нам до него дело. Наше дело вручить аттестат, а потом пусть делает со своей жизнью, что пожелает…

– Его тётя помогает школе, ведь поэтому его не выгоняют? – перебив спросила Мария, почти тут же пожалев.

– Честно не могу сказать. Мне лично никто не давал распоряжений тянуть Кирилла, но возможно Людмила Сергеевна и говорила с другими учителями. Как и тебе мне не сложно поставить тройку просто так. Знаешь, не удивлюсь, если дело вовсе и не во взятках. Пойми этого мальчика выгнали не менее чем из десяти разнообразных школ. Не думаю, что если бы тётя имела влияние или деньги, то его бы выгнали. Скорее всего большинство директоров закрыло бы на прогулы глаза, имей они перед глазами достаточный повод оставить Кирилла. Я думаю за пару дней, ты поняла наша директриса слегка жалостлива. Она может и проучить, но скорее по-доброму, чтобы научить уму разуму, а не из намерений насмехаться. Версия того, что Людмила Сергеевна просто хочет выпустить Кирилла из школы, даже с учётом его прогулов, для меня гораздо убедительнее любых взяток. Если он до сих пор учится и не ушёл после девятого, значит кому-то это необходимо. Кто знает может быть то, что ему позволят закончить школу, поможет ему, а даже если и нет, то стоит ли так напрягаться. Аттестат в конце концов ни диплом, так что не вижу проблемы. Вон некоторые и из университета выходят пустые, – Катя неоднозначно хмыкнула, оповещая, что тема закрыта.

Заметив некоторую долю отрешённости учительницы биологии Мария призадумалась над словами, которые ей были сказаны. Может оно и так и аттестат не имеет особой роли, но рушить все принципы, воздвигнутые десятилетиями ради жалости к одному ученику неслыханно. Стало боязно, что раз одному позволено делать всё, что угодно, то может провалиться вся схема доверия между Марией и другими учениками. Как можно диктовать им условия и заставлять слушаться, если условия, на которых существуют школьники не для всех одинаковые. Что мешает каждому из одиннадцатиклассников и в принципе любому ученику школы прогуливать, как Кирилл. Если ему ничего не будет за это, то по сути и другим быть не должно. Успокаивает только одно, вряд ли школьники в курсе, что Шульгин не ходит по причине особого отношения, которое отнюдь заключается не в деньгах. Пока иллюзия поддерживается, то и порядок вполне реален. Мысль обнадёживала, но не в полной мере.

«И всё же Людмила Сергеевна поступает неправильно, нельзя делить людей на разные категории и проявлять незаслуженную доброту», – подумала Мария Ивановна и ужаснулась. Все размышления хороши бы были в том случае, если бы не одно «но», сама девушка являлась досадным исключением. Кто бы мог предоставить ей рабочее место, если бы не эта женщина, которое поверила на слово и поставила себя и всю школу под удар. Мария знала, что не заслуживает доброты, а тут смеет подвергать сомнению решения директрисы. Былой запал справедливости мгновенно потух, что обернулось откровенной досадой, инцидент подверг жизнь переосмыслению, но даже этого кажется недостаточно, потеря веры в собственные убеждения вдарили гораздо сильнее, чем увольнение и осмеяние. Случай сейчас всплыл внутри сознания с новым приступом ярости, и главное ярость была ненаправленная, злоба окутывала Марию с головы до ног и могла бы разрушить стены вокруг до основания, но успокоение принёс звонок на перемену.

– Мне пора, хорошо поболтали. Ты и ко мне забегай в перерывах, считай я приглашаю, – радостно заулыбалась Катя и скрылась за дверью.

Кабинет обернулся пустым, но ненадолго, спустя перемену наполнившись голосами подростков. Отпустив неприязнь то ли на саму себя, то ли на обстоятельства Мария начала заново.

***

Конец пятницы приблизился мгновенно. За неделю произошло много, одни только встречи со всеми подконтрольными классами оказались значимым событием. Теперь, зная, как обстоят дела в школе в целом, перспектива работать здесь перестала пугать. Придерживаясь простых действий, можно не бояться повторения событий. Кроме того, Мария почти научилась не покидать кабинет вовсе, а если и покидала, то в те моменты, когда никого не было в коридорах. С учительской дела обстояли сложнее, не приходить туда не представлялось возможным. И дело не только в том, чтобы наткнуться на коллег, но и в откровенном нежелание поддерживать связь с людьми, которые её держат за информационный повод. И даже от Кати девушка решила скрываться, подозревая, что не может полностью ей доверять.

Классный час тоже прошёл на удивление спокойно, точнее урок, который пришлось возмещать. На этот раз в классе не было уже четыре человека, включая Кирилла, но пропуск остальных объяснялся просто – сразу же с начала года, даже несмотря на благоприятную тёплую осень по школе стал распространяться вирус. Иммунитет учеников, успевший отвыкнуть за лето от скопления вирусов среди коллектива, не выдержал и сдался.

Среди тех, кто присутствовал на уроке оказалась и девушка, с которой Мария Ивановна познакомилась впервые. Услышав своё имя в журнале, Марченко Софья встала не сразу, она едва ли смогла бы что-либо распознать, если бы не толчок в спину, от которого сон как рукой сняло. Соня не смогла внятно объяснить по какой причине отсутствовала в среду и только вздохнула, узнав, что больше не сможет попасть в класс без справки от врача, если пропустит занятие. Её казалось мало, что тревожило кроме возможности сесть обратно.

Подумав над ситуацией с полусонной ученицей пару минут Мария оставила этот вопрос до конца урока, и вместо разъяснения ситуации принялась проверять общую подготовленность класса по её предмету. Буквально через десять минут стало понятно, надежда на то, что, хотя бы один человек выберет английский язык в качестве выпускного экзамена безнадёжна. Мало того, что никто кроме, пожалуй, Фролова не знали базовой грамматики, так и при чтении допускали просто фатальные ошибки. Когда очередной ученик прочитал слово «bicycle», как бикукле у учительницы сдали нервы, она не могла понять издеваются ли они над ней или на самом деле ничего не смыслят, не смотря на девять лет беспрерывного изучения. Если выпускники не врут, то уровень их подготовки катастрофически низкий и это для одиннадцатого класса. Все классы до этого имели очень большие сложности с предметом, но настолько запущенной картины нигде не наблюдалось. Да, около половины учеников также не могли даже читать, но другая половина стандартно балансировала ситуацию.

Подумав над обстоятельствами, в конце концов, Мария Ивановна приняла твёрдое решение и отложила учебник на дальний край стола. Какой толк изучать программу 11 класса, когда пора переходить не то что к повторению, а к изучению с нуля.

– Поднимите руку, кто знает что-нибудь из предмета, – обречённо проговорила учительница спустя половину урока, руки ожидаемо не поднялись— Никто. Не может быть, ну хоть кто-нибудь. А ты чего Сергей руку не поднимаешь? Я же видела твою пятёрку за прошлый год.

Фролов сбился в кучу, как будто не хотел выделяться, но с другой стороны ему терять нечего, если он готов пожертвовать остатками репутации ради оценок, то преимущество в английском не сделают хуже.

– Я тоже плохо знаю предмет, едва ли могу сказать, что имею уровень А2. Марина Николаевна немного завысила мне оценку за неплохо написанные словарные диктанты, – скромно ответил парень.

Вранья в словах не было, видно действительность и правда была таковой, что все классы преимущественно занимались тем, что учили слова, да иногда отвечали списанные из решебников задания в рабочей тетради. За неделю, что удалось провести в стенах школы и без этого урока Мария Ивановна поняла, как обстоят дела. Просто некоторые имели репетиторов за пределами здания, поэтому и могли похвастаться знаниями, а здесь никто не желал учить больше, чем задают в школе.

– Так, хорошо. Если вы не осиливаете программу одиннадцатого класса, то у меня нет иного выбора, как минимум на пару месяцев забыть о программе вовсе. По крайней мере постараемся за короткий промежуток времени освоить правила чтения и базовую грамматику. Может через некоторое время я попробую принести парочку незатейливых мультиков и при условии того, что проектор заработает послушаем речь на слух. Ещё кое-что надеюсь никто не планирует выбрать английский на ЕГЭ?

Парни и девушки, все как один, быстро замотали головой в отрицании. Мария Ивановна не могла не издать вздох облегчения, она бы и в страшном сне не смогла бы представить, как за девять месяцев подготовить любого из них хотя бы на проходной балл. Что ж может некоторые надежды и не оправдались, но лучше так, чем перед учениками ставить свою компетентность под сомнение, что пришлось бы сделать отзовись кто-либо согласием. Когда в кабинете директора девушка обещала повысить средний балл класса, то не учла одно обстоятельство – отсутствие минимальных знаний сыграет злую шутку над гордостью молодого педагога.

Забыв об учебнике, о программе и том, что скажет директор, если до неё дойдёт информация о том, как новый учитель ставит под сомнение очередную уловку системы, Мария принялась строить урок так, как сделала бы это сама, а не как велит строгий норматив из Министерства образования. Если бы она даже пошла по программе второго класса, закрались смутные подозрения, что обучение бы затянулось, а план же в том, чтобы уложить в голову тех, кто собирается слушать, как можно больше информации без особого затруднения. А что лучше поможет, как погружение в язык не через скучные и однотипные правила, а через живые примеры и некую игру. Такому ведению уроков учительница научилась пока вела начальные классы. Там ситуация была проще, можно сочетать работающие методы и план занятий в одном, но здесь придётся немного рискнуть. При учёте того, что до сих пор никто не интересовался почему в принципе ученики ничего не знают, наверное, никто не станет докапываться каким образом преобретаются занятия, если оценки улучшатся.

Проведя некоторые баталии между тем что правильно и тем что должно Мария продолжила занятие, урок наконец смог в полной мере подарить ощущение значимости, ради которого учительница и стремилась вернуться в родные стены. Почти десятимесячное сидение дома отвратило и ничего не могло стать лучшим свершением, чем получение работы, от которой становится спокойней.

Сорок пять минут, не успев начаться, подошли к концу. За короткое время Мария Ивановна сделала всё, что в пределах её возможностей. Не все, но большинство учеников класса всё же включилось, и совместными усилиями они пробились через элементарные вещи. Если так пойдёт и дальше и запал выпускников не остынет можно попробовать довести их по крайней мере до мысли о том, как важно продолжать учиться языку и после выпуска. Даже один незатейливый ум, который будет поглощён любовью к изучению уже огромная награда.

– Все свободны, кроме Софьи, задержись пожалуйста на пару минут, – попросила учительница в конце урока.

Молодая девушка остановилась и без энтузиазма подошла ближе к учительскому столу. Она, прикусывая губу, тихо поглядела на часы и зевнула, в молчаливом ожидание, что от неё нужно.

– Соня, я так понимаю ты часто спишь на уроках? Я за тобой наблюдала целый урок и за сорок пять минут тебе удалось заснуть пару раз. Ты плохо спишь по ночам или есть иная причина?

– Нет, я хорошо сплю, – просто ответила ученица и жалобным взглядом посмотрела на дверь.

– Я интересуюсь, потому что волнуюсь только и всего. Если тебе не удаётся высыпаться, то это плохо скажется на твоём здоровье, не говоря о том, что твоя концентрация на уроках рассеянна. Так точно всё в порядке? – сказала Мария Ивановна очевидные вещи.

– Всё хорошо, это не ваше дело, – с нескрываемым раздражением проговорила Соня и с пущим усердием принялась кусать губу.

Тон девушки учительнице не понравился, может она и лезла с нравоучениями, но проблемы каждого ученика взаправду являлись делом особого спектра важности для Марии, и оставлять без внимание странное поведение нельзя.

– Ладно, тогда можешь идти, – не стала спорить учительница, в глубине души чувствуя не ладное.

Соня убежала в мгновение ока, сонливость не мешала школьнице передвигаться быстро. Смирившись, Мария подумала о том, что не настал подходящий момент, Соня не сможет так скоро довериться новой учительнице, прошло всего два урока, так что очевидно никто пока не воспринимает её всерьёз.

Взяв журнал в руки, учительница принялась его заполнять и между тем просматривать оценки, которые были проставлены за неполную неделю. Почти нигде пустые клеточки не были тронуты, едва ли за несколько листов набралась пара оценок. Перевернув лист на следующую страницу, Мария обнаружила, как поменялась ситуация с новым листом бумаги. Третьего сентября похоже всё пошло ровно наоборот, едва ли было пара пустых пробелов. Напротив почти каждой фамилии красовались жирные тройки и двойки. Посмотрев на титул, учительница вздрогнула, на верху красовалось ФИО учительницы физики. Она на первом же уроке, долго не ожидая, произвела на свет кучу плохих отметок. От такой мегеры ожидаемо, но всё же неужели нельзя было отложить экзекуции хотя бы до следующего урока. Можно было бы подумать с негодованием о Нине Николаевне чуточку дольше, но неожиданный стук в дверь сбил с мысли. Зашла завуч, чтобы пригласить девушку в кабинет Людмилы Сергеевны. Пропустив через память зачем, она могла бы понадобиться, Мария тут же поспешила явиться.

Кабинет директора ничем не отличался от прошлого визита, если не считать, что количество бумажек на столе выросло в разы. За небольшой промежуток времени, что понадобился дойти до цели, Мария перебрала кучу вариантов, по какому поводу её вызвали и итоге остановилась на самом банальном варианте, который оказался верным. Учительницу пригласили доложить, как прошло знакомство с классами и какие успехи были достигнуты за неделю занятий. Изложив кратко без излишних подробностей положение дел, не сходя с сухого повествования девушка, закончив, стала ждать, что от неё потребуется дальше.

– Вы составили предварительный список экзаменов на каждого ученика? – устало поинтересовалась Людмила Сергеевна и вновь погрузилась в экран компьютера.

– Пока нет. Я собиралась этим заняться на следующей неделе, чтобы они успели подумать. Ведь выбор экзаменов сложная задача, от решения какой предмет сдавать будет завесить их будущая профессия.

Оторвавшись от важных дел, Людмила Сергеевна не смогла не отпустить лёгкую ухмылку и выдать нелестный комментарий.

– Вы снова слегка перегибаете палку, но мне нравится ваше наивное видение мира. Если бы мы могли также кто знает, выходили бы наши ученики в мир с отрешённостью и беспомощностью. В любом случае попрошу заняться этим делом в первую очередь. Исходя из предметов, которые они собираются сдавать мы внедрим дополнительные занятия для подготовки к ЕГЭ по самым частотным из них. Поэтому в течение следующей недели жду списки. Так пока не забыла, вам также необходимо предоставить мне обновлённый данные по ученикам, – требовательным тоном повелела начальница.

– С этим возникли некоторые затруднения. На этой неделе мне удалось собрать информацию по всем ученикам кроме Шульгина. Он так и не появился в школе, – настороженно ответила Мария Ивановна.

– Вам, наверное, уже доложили, что Шульгин почти не посещает, уроки, и вы бы хотели объяснений, – вздохнув, директриса продолжила, – В общем меня попросили, чтобы он закончил школу с любыми отметками. Поэтому я попрошу вас не вдаваться в детали. Помните, что вы работаете здесь под мою ответственность, так что давайте взаимовыгодно этим пользоваться. Если все кроме Кирилла уже опрошены, то можете предоставить данные без него. Я лично займусь этим вопросом. Если у вас больше нет никаких вопросов, то считайте на сегодня всё. На следующей неделе будет вновь педагогический совет, так что расслабьтесь пока есть возможность. Скоро начнётся куча дел, воспользуйтесь тем преимуществом, что вам не надо иметь дел с вышестоящим руководством.

Повторять Марии Ивановне по два раз нет необходимости, она и не собиралась больше ничего спрашивать и тем более мешать работе директрисы и покинула кабинет, чтобы посетить его вновь в другой раз.

Глава 4.

Около двух недель продлилось затишье как в работе, так и в отношениях с учениками. Скоро от былого спокойного начала не осталось и следа. Приноровившись к ритму местной школы Мария серьёзно начала полагать, что здесь работать гораздо проще, чем в гимназии, где от всех учителей требовали едва ли не каждодневных отчётов, служебных записок и заполнения неимоверной кучи макулатуры для галочки. Кто мог подумать, что спустя время вклинится факт того, что класс выпускной, и бумажек разведётся намеренное количество. От учительницы, как классного руководителя требовали не только постоянные справки и доклады по каким поводам пропускались занятия, но и контроль за успеваемостью по каждому выпускнику. Приходилось общаться со всеми учителями, что вели в её классе, постоянно расспрашивая, какой ученик в этот раз доставил неприятности. Проблемы с поведением в классе, отсутствие домашней работы, неуважение к преподавателям день ото дня наваливались большим комом.

Скоро Марии Ивановне почти удалось забыть, как выглядит её дом, ведь за пять дней непрерывного сидения на рабочем месте и прихода поздно вечером можно забыть даже своё имя. Не облегчали жизнь и трёхчасовые прогулки в день. После насыщенного дня в школе и почти беспрерывного общения с учениками тревожность в транспорте обострилась. Поездки в автобусе как последняя капля со всей силой ударяли по хрупкому психологическому состоянию. А тот факт, что в последнюю поездку пришлось отдавать деньги контролёру мужчине совсем выбило из колеи. Обычно на этом маршруте не было таких подстав, и тут в один из вечеров, когда совсем тяжело было представить, как возвращаться домой пешком Мария зашла в транспорт без раздумий, она пренебрегла правилом заглянуть предварительно в салон. Когда мужчина подошёл брать за проезд деньги, это оказалось так неожиданно, что девушка хотела издать крик, но вовремя зажала рот рукой, сделав вид, что икает. Но игнорировать его было нельзя и набрав нужную мелочь, она, поставив свою ладонь предельно высоко над вытянутой рукой сбросила звенящие монетки вниз. Они естественно покатились по салону, забившись в самые потаённые уголки, заставив контролёра уставиться зло. Он начал говорить громким голосом, ругая за нерасторопность, что заставило буквально задрожать и прийти в истерику, но остановка спасла от неминуемой атаки и, выбежав в едва приоткрывшую дверь до окончания движения, девушка ещё долго приходила в себя. Когда дыхание пришло в норму, то Мария сообразила, что подвернула лодыжку и, прихрамывая, пошла домой. Следующие пару дней путь туда и обратно занял четыре часа, что стало решающим фактором больше не ездить на общественном транспорте.

Дни в школе тоже наполнялись стрессом, каждый раз заставлять себя беседовать об очередном нарушение порядка с учениками становилось пыткой. Классное руководство в полной мере показало, что стоит за небольшой надбавкой к зарплате. Тревожность особенно ярко проявляла себя наедине с мальчишками, которые не хотели признавать свою неправоту. Чаще всего они просто отнекивались или стояли молча, выслушивая очередную нотацию, хотя изредко провялили недовольство по отношению к другим учителям. Особенно сильно им была ненавистна учительница физика, которая, по их мнению, несправедливо к ним относилась. По какой-то причине выпускники к концу третьей недели так прониклись к Марии Ивановне, что перестали проявлять уважение ко всем кроме неё. Перспектива ходить на классный час по пятницам в какой-то момент перестала приводить к нужному результату, и учительнице пришлось доказать, что её слова не пустой звук.

– С сегодняшней недели у вас снова появляется классный час, – твёрдо заявила Мария.

Двадцать две пары глаз с сомнением посмотрели вперёд после прослушивания песни известного исполнителя, прямо на уроке, и разбора незамысловатых английских слов, что составляли куплеты и припев. Они видно перестали верить, что их безобразному поведению придёт печальный конец, приняв хорошее отношение за слабость и слова за шутку. Мария и правда держалась до последнего, говорила, как со взрослыми, не применяя дополнительных штрафов, посчитав, что если доходчиво объяснить и выразить позицию, то она добьётся результатов и так, но видно придётся действовать решительнее, если не хочется оказаться посмешищем в лице всей школы. Ученики по строгому взгляду учительницы в конце концов поняли, что шутки кончились и хмуро уставились на классную доску и яростно зашептали слова недовольства.

– Успокойтесь, это временное решение до тех пор, пока вы не наладите своё поведение. За последнюю неделю мне пришлось не менее десяти раз краснеть перед другими учителями, – аргументировала свою позицию Мария Ивановна.

– Но разве мы не договорились уважать только вас, об остальных не было речи, – сказала смазливая девушка.

Ученица, которая осмелилась перечить учительнице сидела с наглым и самодовольным видом, внутренне наслаждаясь тем, как смогла найти лазейку в негласном соглашении между классом и Марией Ивановной. Аня Касаткина, так звали школьницу, выделялась не только чересчур резким поведением и совершенным отсутствием заинтересованности хоть в каком-то предмете, так ещё имела постоянные нарушения во внешнем виде. Каждодневные жалобы на несоответствие школьного указа и одежды семнадцатилетней барышни стали непримиримым разногласием со всеми учителями.

– Значит ты считаешь, что можешь хамить любому учителю и при этом вызывать во мне уважение? – ученица неоднозначно ухмыльнулась, промолчав, – Это касается каждого в классе, пока вы не будете соблюдать школьные правила ни о каком уважение ко мне никакой речи идти не может. Мне надоело каждый день слушать о том, как вы в полный голос разговариваете на уроках, приходите не подготовленными, надеваете джинсы вместо формы. Мне продолжить? Если вы не измените своего отношения ко всему, то и я к великому сожаленью не смогу продолжать вам доверять. И ко всему прочему мы договорились о том, что нам будет достаточно пяти минут на уроке, чтобы я просмотрела ваши дневники и расписалась. А вместо этого почти все приносят на подпись пустые листы. Значит я была не права посчитав вас достаточно взрослыми, чтобы отменить классный час. Сейчас я вижу он вам действительно необходим.

С урока прозвенел звонок, но никто не спешил сдвинуться с места. Пора хороших отношений похоже приблизилась к своему завершению, вместо добродушных лиц появились рассерженные лица, которые намекали: Мария Ивановна пожалеет о том, что не поддержала свой класс в борьбе против остальных учителей. Она не могла не понимать, почему всё сложилось именно так, но и не хотела давать им больше поблажек. Как бы всем присутствующим не хотелось видеть в классном руководители беспрекословной защиты, но им пора научить ещё одному важному уроку, без которого их жизнь не сможет двигаться дальше. Нельзя идти наперекор всему, что тебя не устраивает, законы и правила не говорят сидеть молча и ничего не предпринимать, но и строить линию поведения против правил приличий и норм – не позиция взрослого состоявшегося человека. Жизнь не может полностью устраивать каждого в полной мере и потому, стоит вести диалог и добиваться уважения собственного достоинства через конструктивную критику, официальные документы. Поведение на зло никогда ещё не помогало обрести то, что необходимо.

– Сделаем так, если вас что-либо не устраивает говорите мне. Я постараюсь поговорить со своими коллегами. Но также вы должны понимать, так как знаете их гораздо дольше меня, что возможно мой голос не станет решающим. Будьте умнее тех, кто озлобился и не видит другого способа как излить свою несостоявшуюся жизнь на ваши плечи. Думаю, раз вы доучились до одиннадцатого класса, то понимаете, как обстоят дела. А теперь идите на следующий урок. Встретимся в пятницу после уроков.

Помаленьку притихшие ученики покинули кабинет. Они видно не захотели услышать последнюю ремарку и ненависть к классной руководительнице разгорелась с нешуточной силой, даже Фролов смотрел необычайно презрительно. Стоило ли им говорить нелестные отзывы на учителей, которые по сути и правда от выгорания к работе и низких зарплат перестали видеть надобность в разговоре со школьниками? Ответ на этот вопрос появился через неделю откуда не Мария не ожидала.

С последнего разговора с Катей прошло около трёх недель. Осознанно или нет Мария всеми сила избегала оставаться наедине. Она уходила гораздо раньше, чем нужно из учительской, сворачивала в противоположную сторону при случайном столкновении в коридоре. Учительница не совсем могла понять, что именно толкает её делать так, почему-то сейчас все люди вокруг стали источать угрозу. По рабочим вопросам приходилось выслушивать жалобы в том числе и от учителя информатики, который жаловался в основном на то, что выпускники не выключают компьютеры при окончании урока, тем самым нарушая правила противопожарной безопасности, и постоянно засыпающую на клавиатуре Марченко. Он в отличие от других говорил без агрессии и претензий, но то и дело норовил подойти поближе. В начале это казалось делается случайно, но спустя пару недель нельзя было не заметить, что Альберт Игнатович, прежде не пользующийся парфюмом, вдруг резко начал душиться дешёвым, но стойким одеколоном. Становилось каждый раз труднее находиться поодаль от его настойчивого флирта. С тем упорством, что информатик лил на себя одеколон, Мария также обрабатывала руки и кожу спиртом, чтобы отбить у него желание приближаться. Именно благодаря этому, удавалось выдерживать безопасную дистанцию.

Усиленные меры предосторожности не остались незамеченными от оставшихся коллег. Они не говорили в лицо, но в коридорах почти не стесняясь оповещали округу громкими перешептываниями, чтобы и все ученики в округе обязательно слышали, что у учительницы английского не все дома, раз она без перерыва протирает руки антисептиком. С этого момента Марию начали выживать с самой сердцевины, и, казалось, что даже Екатерина Петровна счастлива наблюдать за происходящим. Сложив два и два она скорее всего подумала, что учительница английского пытается отбить её благоверного и не чурается любых методов.

Мария, не успев зайти в свой кабинет в начале одной из недель, отпрянула от внезапно возникшей Кати, которая залетела внутрь и стала ни с того ни с сего предъявлять претензии.

– Ты что наговорила своему классу!?

Медленно не взирая на напор, Мария для начала поставила свою сумку, необъятных размеров, на стол и только потом поглядела на ту, кто ни свет, ни заря вторгся в кабинет.

– Что ты имеешь ввиду? – устало уточнила девушка.

– Не прикидывайся дурочкой, тебе не к лицу. Не ты ли сказала своему классу, что все учителя кроме тебя озлобленные стервы, которые не могут держать себя в руках и только и могут срывать злость на всех вокруг.

Формулировка оставляла желать лучшего и было небольшое преувеличение про всех учителей, ведь конкретных имён не было названо, но в целом отрицать сказанное не имело смысла. Если бы Мария Ивановна сейчас сказала, что школьники всё выдумали, доверие сошло бы на нет навсегда. Больше бы ничего не смогло вернуть ту хрупкую грань, которая выстроилась в начале сентября. От былых отношений и так мало чего осталось.

– Я не употребляла слово «стерва» и не говорила про всех, это был намёк на отдельные личности, но разговор был, признаю.

– Отдельная личность, так понимаю стоит прямо перед тобой, – уверенно заявила Катя.

Стоит заметить учительница биологии сегодня имела весьма удручённый вид, выдавали не только остекленевшие глаза, но и весьма мятая одежда и спутавшаяся причёска. Спорить с ней не доставляло никакого удовольствия, ведь явно причина такого расстройства являлась ни Мария Ивановна, которая стала своего рода триггером для ухудшения и без того плохого настроения.

– Не придумывай, я бы никогда про тебя так не сказала. Да, и вообще мне не стоило ни о ком, так отзываться. Ты была права моя тактика провалилась, поэтому в порыве отчаяния я и сказала лишнего. Класс на меня озлобился, перестал реагировать на угрозы. Им стало безразлично, что я говорю. Они стали создавать кучу проблем, совсем не слушаются. Представляешь на прошлой неделе они меня так достали, что я не сдержавшись устроила опрос, после чего наставила с десяток двоек.

Классный час снова всплыл, как будто и не было выходных, отделявших от неразумного поступка. Прозвеневший звонок на урок мало того, что не заставил класс подняться со стульев, так ещё и привнёс поток бурной речи по всему кабинету. Подростки, будто помешанные, обсуждали учительницу при ней же в полный голос. Они пересказывали сплетни от учителей и бесстыдно поглядывали на Марию в ожидание, что она предпримет. В ход шли все разговоры от сумасшествия классной руководительницы до её таинственного устройства на работу.

Послушав данные заявления с полминуты, и к своему стыду, даже не попробовав прекратить болтовню диалогом, девушка громко приказала закрыть рты, но вместо сурового голоса, тон перешёл в истерический визг. По классу пронеслось безудержное хохотанье, все как один смеялись над Марией Ивановной позабыв, где они находятся. Недолго думая учительница вышла на середину кабинета, и окутавшись сполна внутренней яростью заставила по очереди отвечать на вопросы по предмету. Не удовлетворяясь ответом, Мария ставила напротив фамилий учеников заслуженные оценки. Позабыв о том, что сегодня не урок, не прислушиваясь, к активным возражениям, все сорок пять минут учительница делала то, к чему так давно чесались руки.

Жёсткость проявилась не только к знаниям, но и ко всему прочему. Услышав любые перешёптывания, Мария резко пресекала общение и начинала проходиться по всем замечаниям с начала года пока не удовлетворялась победой, переходя на следующую жертву. В конце концов очередь перешла на Алёну Яковлеву, ученицу, которая по всей видимости имела некую популярность у противоположного пола, все парни из класса заглядывались на её подкаченное тело, особенно Фролов. Она в самом деле была одной из самых безобидных созданий на свете, любимая друзьями, школьница не имела особого ума или любознательности, главным оружием в завоевание чужих сердец становился добродушный характер и милый темперамент. Но Алёна поступила неосмотрительно, соблюдавшая раннее дресс код, она по какой-то причине явилась в пятницу в яркой юбке и приталенной кофте, чем навлекла на себя гнев классного руководителя. Тыкнув её фамилию в журнале, Мария Ивановна грозным тоном приказала ученице встать. Та сразу послушалась и поднялась, и только тогда учительница смогла разглядеть неподобающий облик. Напитавшись гневом полностью до этого Мария будто и не видела вульгарного вида, и вместо опроса внимание переключилось на одежду.

– Как тебя сегодня в школу пропустили? Где форма? – хмуро произнесла учительница.

– Извините, больше такого не повторится, – смиренно ответила школьница.

Можно было бы на этом и закрыть тему, Алёна повела себя достаточно мудро, не стала перечить, извинилась, да и до сегодняшнего дня у неё не было замечено оплошностей, но буря в душе уже не могла просто сойти на нет, она искала способ разрядки.

– Вот о чём я и вела речь. Вы даже не стараетесь стать лучше, считаете, что вам всё может сойти с рук. Тотальное неуважение, пренебрежение школьными правилами. Вы неисправимы, зря я пыталась говорить с вами. Вот ты Алёна казалось такой приличной девушкой, и что в итоге? Оделась как непонятно кто. Скажи мне стоил ли твой наряд полностью разрушенного доверия? Тебе должно быть стыдно. Мне даже разговаривать с тобой не хочется. Сейчас ты сядешь и будешь писать объяснительную. И если она не покажется мне убедительной, то на протяжение всей следующей недели будешь оставаться после уроков, чтобы навести порядок в классе. Надеюсь это вразумит тебя.

Упиваясь властью, Мария не смотрела вперёд, в момент, когда она незаслуженно унижала ученицу перед всем классом все страхи и беспокойства отходили назад, ничто не делало момент торжества менее величественным. Полная тишина в классе – награда за применение санкций. Кто бы мог подумать, что пока пелена безумия застилала глаза учительницы, пелена слёз подкатывала к глазам Алёны, все слова направленны в её адрес били необычайно хлёстко. Сильная боль и унижение делали невысокого роста выпускницу необычайно маленькой и жалкой. Она слушала предельно внимательно и не могла принять то, как учительница обошлась с ней, на исходе последнего слова, не сдержавшись, девушка выскочила из класса, заставив всех вздрогнуть от стука двери об косяк. Школьники, словно заворожённые, прильнули к выходу и стали смотреть в ожидание возращения Алёны обратно, но она так и не вернулась.

Поражённая Мария Ивановна замолчала, гнев развеялся. Перегнув палку, она вместо того, чтобы мирно разрешить вопрос довела накал до стоградусной точки. Сорвавшись на учеников на этом классном часу учительница и ощущала себя той стервой, которая отыгрывается на детях, находящихся в зависимом положение. Внутри головы сразу началась дискуссия о правильности последних сорока минут, двойки, стоявшие в журнале в нестройном ряду и нечётким косым почерком, как след совершённого преступления яростно горели на помятом листе, не давая забыть о реальности. Обвинения себя в излишней несдержанности уже стояли так близко, и, чтобы не доводить всё до следующей точки кипения, Мария, позабыв обо всём, повелела классу идти домой.

Сев за свой стол и не глядя на тех, кто в данный момент покидал класс, учительница погрузилась в стыд, который продлился на протяжение всех выходных. Молчание и изоляция в своей комнате помогли чуть лучше принять ситуацию, обдумать все действия и прийти к неутешительному выводу, что на самом деле она не волшебная фея, а обычный человек с положительными и отрицательными сторонами характера. Тяжкий груз так и не отпустил, но помог понять то, что нельзя опускаться до язвительного тона, до тотального пренебрежения подрастающим поколением. Они может и делали существование учителей пыткой, но оправдывать таким образом свою несдержанность нельзя. Нельзя больше никогда впредь накидываться и ставить плохие отметки, потому что так взбрело в голову. Мария, как никто другой могла представить, что чувствует человек в беспомощной ситуации. Поэтому она и не могла представить, как получилось докатиться до столь печального финала. Поклявшись самой себе больше не поднимать голос, она не до конца успокоившись пришла в понедельник с утра, чтобы подготовиться к встрече со своим классом сегодня, и тут завалилась Катя.

– Довели, да? – мягко произнесла учительница биологии и облокотилась на стену.

– Нет. Я сама виновата, сорвалась, не подумав о последствиях. Стоило разрешить конфликт мирно, а я вместо этого накричала, устроила опрос. Все выходные об этом думала. Не могу понять, что за бес в меня вселился. В предыдущей школе я такого себе не позволяла.

Екатерина Петровна больше не казалась рассерженной, скорее притихшей и немного отстранённой. Заметив такую перемену в настроении коллеги, Марии тотчас закрылась, чтобы не переносить на себя чужие проблемы, что конечно является эгоизмом.

– Да, ладно тебе. Подумаешь, с кем не бывает. Я однажды тоже не сдержалась. Это было около двух лет назад. В тот день у меня было плохое настроение, голова жутко болела, а эти бестолочи как назло орали весь урок. Я держалась долго, но, когда в мою сторону полетела слойка, это стало последней каплей. Мне кажется мой ор слышали и за пределами школы. Знаю это неправильно, но в тот момент это показалось единственным выходом. Зато следующий месяц они вели себя очень тихо. Правда потом всё забылось и непослушание вернулось, но да ладно, – улыбнувшись в первый раз за утро поведала Катя.

Незатейливая история вернула на секунду учительницу биологии к жизни, но закончив повествование взгляд снова потух. На этот раз Мария не стала подавлять проявление сопричастности и, собравшись с духом, заговорила.

– У тебя что-то случилось?

Катя отвернувшись, будто сглотнув слёзы, вскоре повернулась полностью к Марии и подошла поближе.

– Да, так рассталась с одним козлом. Он слишком много от меня хотел, а сам ничего предложить не мог. Мы разошлись по моей инициативе, но всё равно грустно прощаться с человеком, который казался задержится в жизни надолго. Но ничего, грусть уйдёт, а я себе ещё спасибо скажу, что перестала держаться за абъюзивные отношения.

– Ты была в отношениях!? – не скрыв удивления чересчур быстро выпалила Мария.

– Да была, как видишь. Почему тебя это так удивило? – спросила Катя.

– Я просто думала, что тебе нравится учитель информатики. Вы с ним так мило беседуете в перерывах между уроков, – скомкано принялась объясняться Мария Ивановна.

Громкий смех залил помещение, это было как глоток свежего воздуха, который снял напряжение между двумя девушками. Принявшись смеяться Катя казалось не в состояние остановиться, что заставило и Марию присоединиться. Натянутая струна, которая подсасывала под диафрагмой начала распрямляться в дикой истерике. Лёгкость, с которой мир преображался вокруг благодаря неудержимому потоку воздуху, исходящему из лёгких, стал точкой, благодаря которой всё становилось на свои места, приводя в порядок не только мысли, но и душевное состояние.

– Ты всерьёз думала, что я и он? Да он старше меня лет на десять. Конечно, поболтать с Альбертом приятно. Он очень лёгкий в общение, но не более. Не скрою мне иногда нравится его дразнить, но все мои попытки были обречены на провал. Видать я не его типаж. А вот ты похоже в его вкусе. Все заметили, как он к тебе подкатывает, я пресекаю эти разговоры, но ты же знаешь бабский коллектив, сплетни так быстро не утихнут. Я им говорю, что Альберт слишком стар для тебя, но после того, как по школе разнёсся слух, как ты на уроке высказалась о несостоявшейся жизни коллектива школы, боюсь они будут сватать тебе Альберта до конца года.

Призадумавшись, Мария вяло кивнула. Пока учительница биологии не сказала, что информатик старше, в голову девушки и не приходило думать об этом в таком ключе. Она избегала мужчину по другим причинам, не касающимся возраста, но когда вопрос был поставлен именно так, то сразу же стало очень тоскливо.

– Ладно, а если серьёзно, то всё ты сказала правильно, – продолжила Екатерина, – Все мы действительно неудовлетворённый жизнью женщины, которые выплёскивают раздражение на школьников. Погляди вокруг. Что ты видишь? Я вот вижу унылость и беспроглядные серые будни. Я каждый раз встаю с кровати и думаю, зачем мне всё это нужно. Когда я только устраивалась мне нравилась мысль, что я могу научить детей полезным вещам, но год от года сидя в классе и в сотый раз подряд объясняя одни и те же вещи невозможно не вспоминать, как моя жизнь стала такой. Я не вижу перспектив, не вижу цели. А когда нет представления, что дальше, сложно довольствоваться тем малым, что имеешь, – обречённо проговорила Катя.

Внутренне согласившись с каждым словом Мария убедилась в том, что не в праве была судить и тем более высказывать своё мнение на всеобщее обозрение. Тем, что она пыталась возвысить свою персону в глазах учеников за счёт принижения всех остальных не делает ей никакой чести. Да, и как можно ставить себя выше, когда каждый находится на одинаковом уровне. Учительница и сама находилась в положение, где между настоящим и будущим почти нет отличий, а день отличается ото дня следующего и предыдущего лишь числом на календаре.

– Нет, я не была права, как бы там ни было то, что я сказала ужасно… – затараторила Мария, но её перебили.

– Опять. Ты иногда такая мягкая, как сейчас, а иногда становишься пугающей. Не пытайся усидеть на двух стульях. Я прибежала к тебе с утра и с порога начала обвинять, но ты и слова мне не сказала. Почему ты продолжаешь со мной общаться так умиротворённо, после того что я сделала? Я не признала свою не правоту, не извинилась, а мы как будто замяли конфликт. Твоя справедливость никому не сдалась, поверь мне. Будь жёсткой, когда следует и не скрывай до последнего, что думаешь, тогда не станешь мной.

Успев забыть об инциденте, Мария не хотела поднимать тему, но столько категоричные высказывания не могли пройти мимо ушей, больше нельзя занимать наблюдающую позицию. Во всех конфликтах девушка больше всего не любила развивать их до итоговой точки. Со стороны это могло показаться способом избегания, но внутри лежал куда более примитивный мотив. Учительница не умела долго поддерживать разговор в нужной кондиции постоянно срываясь, переходя на личностные оскорбления. Выстраивать диалог и аргументировать свою позицию она умела только, если никто не перечил и ничего не имел против. Спорные темы и о чём в обществе принято помалкивать казались для Марии неуместны.

– Я не держу зла. Ты подавлена, как я могу тебя заставлять просить прощения, – легко сказала учительница английского, став ненавязчиво перелистывать заметки к следующему уроку.

– Двойные стандарты, – чётко произнесла Екатерина, заставив Марию оторваться от бесполезных бумажек, – Ты винишь себя за несдержанность, а других нет. Вот твоя проблема. Я пришла к тебе планомерно с целью поругаться, а вместо этого услышала ровный спокойный тон. Как предсказуемо. Хотя забудь, всё, что я сказала. Мне пора на урок. Можешь и дальше придерживать своей линии поведения, как тебе будет угодно. Твоя жизнь и тебе решать, что с ней делать, – деловито заявила Катя и не попрощавшись ушла, оставив девушку за столом в сомнениях.

Покачнувшись на стуле от недосказанности и приторного голоса странной особы, удалившейся оппонентки, Мария незамедлительно принялась ходить из стороны в сторону, стараясь уложить то, что хотела ей донести коллега. Слишком сумбурно и непонятно прошёл разговор, чтобы извлечь из него здравые нотки.

Отойдя от дверей в момент звонка и дождавшись пока весь класс не наполнится десятиклассниками, учительница только тогда смогла прийти в себя, чтобы начать урок. Сегодняшний день казался только начался, но внезапное выступление Екатерины не стало единственным сюрпризом, подготовленным для понедельника. Отведя как положено четыре урока, Мария Ивановна принялась перекладывать планы уроков для класса, который буквально через пару минут должен был появиться в этих дверях, но и спустя пять минут от звонка ничего не изменилось. Одиннадцатиклассников не оказалось и по ту сторону дверей, что сразу навело на серьёзные опасения. Своим поведением Мария вернула время к моменту первого сентября. Не было ни единого сомнения в том, что ученики прибегли к своему давнему способу непослушания – прогулу уроков. Оставалось понять распространяются ли карательные меры только на английский или четыре предыдущих урока попали под раздачу в той же самой мере. Ответ пришёл незамедлительно. Людмила Сергеевна, как главный человек в школе самолично явилась на урок, чтобы проверить наличие школьников за партами.

– Здравствуйте, – незамедлительно проговорила Мария, быстро подскочив со своего места.

– Значит они и к вам не явились. Снова за старое.

Лицо директрисы выражало укор то ли в сторону выпускников, выводящих из себя, то ли в сторону незадачливой учительницы, которая вопреки убеждениям не изменила ситуацию в лучшую сторону. Не зная, что и ответить учительница пробралась в середину кабинета для выслушивания замечаний, но видимо Людмила Сергеевна не собиралась никого осуждать. Она стала устало озираться по сторонам в нетерпении, взгляд больше не выдавал осуждения, вся мимика будто исчезла, оставив после себя налёт груза, что выдавали вместе с креслом директора.

– Вы стол пододвинули? Мне кажется он стоял раньше по средине. Но так вроде и лучше, сразу много пространства образовалось, – задумчиво задала директор риторический вопрос, – И что здесь стоит за запах? Спиртом несёт невыносимо. Бога ради откройте окно, пока мы с вами не задохнулись.

Мария поднеслась к оконному проёму и распахнула створки, позволяя невидимому барьеру выплыть наружу. Аромат пронёсся через весь класс к окну необычайно быстро, благодаря сквозняку, который создался из-за не захлопнутой двери.

– Так лучше, – властно протянула Людмила Сергеевна и без спроса прошла к столу и села, вооружившись журналом, лежащим поверх прочих бумаг, – Посмотрим каковы успехи ваша класса… Двойки, тройки. Так здесь уже лучше есть даже четвёрки с пятёрками. Что это за предмет? Всего лишь физкультура. Ладно, хотя бы спорт любят.

На этом моменте директриса захлопнула журнал и, поглядев на часы, быстро заторопилась.

– У меня сейчас урок, итак слишком много времени потратила. Я что заходила, после уроков собираем срочный педагогический совет, будем решать, что делать со всем этим.

Людмила Сергеевна окончательно покинула кабинет, так и не дождавшись от Марии ничего кроме скомканного кивка. Остаток дня для учительницы английского прошёл во встревоженном ожидании. Ситуация складывалась пренеприятнейшим образом, если начнутся выяснения, то вряд ли кто встанет на её сторону, слухи и подозрения выйдут с бешенной мощью и сорвут с рабочего места в мгновения ока. Само увольнение уже не вызывало былого испуга, будет только обида на саму себя за то, что не смогла оправдать возложенных ожиданий.

Под конец дня нервное напряжение поднялось необычайно высоко, все уроки прошли смазано, почти не оставив воспоминаний. Если бы кто-нибудь поинтересовался, как Мария провела занятия, она бы даже не смогла ответить. Покончив с последним классом и закрыв класс на замок, она проследовала на место казни в кабинет с овальным столом. Только зайдя внутрь, учительница в полной мере ощутила усмехающиеся глаза со всех сторон. Все коллеги были предельно счастливы и вдоволь наслаждались чужими проблемами. Сев на своё любимое место, оно осталось незанятым, собрание началось.

Вопреки всем опасениям никаких пыток для Марии Ивановны подготовленно не было, директор и не собиралась ни в чём обвинять новенькую, а вместо этого вещала о том, что нужно всем вместе предпринять меры против вопиющего поведения одиннадцатиклассников. По правде сказать, внимание на внеочередном совете было больше направлено в сторону школьников, которые прогуляли. Обсуждались насущные вопросы о том, как закончить год без последствий и что придётся применять дисциплинарные наказания.

– Я уже довела до большинства родителей информацию о прогуле. Надеюсь они смогут каким-нибудь образом повлиять на своих детей. Во второй половине дня постараюсь дозвониться до тех, кто не взял трубки. И ещё, будьте с ними построже, нельзя позволять спускать такое поведение с рук. До сих пор мы мерились с прогулами, но так продолжаться не может. Если до Министерства дойдут сведения о случившемся, боюсь нашу школу постигнет пересмотр лицензии. Не думаю, что мы выдержим проверок. К сожаленью в этом учебном году всё внимание нацелено на выпускной класс, так что им придётся ходить хотят они или нет. На этом всё, все свободны. А вас Мария Ивановна я бы попросила задержаться.

Оставшись на месте, не сдвинувшись, Мария обратилась в слух.

– Я оказалась не права, не стоило вам поручать классное руководство за самым непредсказуемым классом. Моя оплошность. Я снимаю с вас все обязанности, с этого момента они под моим контролем. Теперь можете идти, – на выдохе промолвила Людмила Сергеевна.

Поражённая решением, Мария едва ли могла внятно соображать, ожидая прилюдной порки, оказалось директриса несла для неё весть, показавшуюся благом. Облегчение пришло так быстро и так внезапно, что ничего не могло сделать день лучше. На крыльях счастья учительница взлетела и побежала в коридор, на полпути остановившись. Она и сама не понимала, что заставило затормозить. Не желавшая взваливать на себя большую ответственность, девушка должна была поблагодарить Людмилу Сергеевну за снисхождение и уйти с миром, но дурацкие взращённые отцом моральные принципы не давали успокоиться. Иван Константинович неустанно повторял дочери на протяжение взросления, что нельзя сдаваться и идти по лёгкому пути. Помимо всего не отпускали свои же слова, сказанные в начале. Она обещала увеличить успеваемость, обещала сделать подконтрольные классы лучше, а по итогу так быстро обрадовалась, что с неё снимают все обязательства.

– У вас же есть свой класс, и ко всему прочему на вас дела целой школы. Позвольте мне довести одиннадцатый класс до конца года. Я справлюсь, обещаю, – неожиданно в дверях в полголоса сказала Мария.

– Нет. Не обижайтесь, но вам не под силу эти дети. Они изводили всех учителей на протяжение одиннадцати лет, так что дело не в вас. Я к своему стыду признаюсь думала, что ваши прогрессивные взгляды и целеустремлённость смогут поменять ситуацию, но видно им такие методы не близки. Будем значит исправлять ситуация по-другому, – многозначительно сказала директор и посмотрела вперёд.

– Они ко мне только начали привыкать. Естественно общение не задалось, но всё ещё может поменяться. Давайте попробуем ещё раз, если я и на этот раз попаду впросак, тогда без раздумий скину классное руководство на вас. Стоит попытаться. К тому же я и сама виновата, перестала придерживаться той линии поведения, которую выстроила, вот они и взбрыкнули. Больше такого не повторится, я буду терпеливее и настойчивее, и если надо буду объяснять им снова и снова, пока они не поймут.

Становясь серьёзней и вдумчивей с каждым словом Марии, директриса внутренне начала бороться между желанием прекратить возвышенный трёп, который и заставил её поступиться и принять сомнительного человека на работу, и желанием дать шанс проявить себя наивной молодой девушке. Людмила Сергеевна потерялась в сомнениях, за столько лет ей до безумия надоело всё: школа, ученики, работа, пост. Несколько мучительных долгих минут она провели молча, и в итоге директриса пришла к выводу, что потеря школы не такой уж и сложный шаг. Потраченные впустую годы взращивания понимания между подрастающими детьми и коллегами толком так ни к чему и не привели. Так стоит ли упираться и идти напролом до конца, большое количество усилий привели к сегодняшнему дню, где нет ни единого резона держаться за потраченное время. Нет сомнений, если ли ситуация не поменяется можно откровенно заявить о провале и уйти в репетиторство, оставив былое и зажить новую лучшую жизнь, в которой больше не будет ранних подъёмов, трудных подростков и бессмысленных часов, проведённых за разнообразными бумажками. Людмила Сергеевна так вдохновилась идей бросить нажитое, что перспектива увядания последних зачатков школы посредством другого человека, на которого в случае чего можно переложить муки совести, беспокойно забродила в голове. С улыбкой, которая не посещала очень давно, с улыбкой присущей людям не обременённых делами директриса перестала размышлять.

– А что, пусть будет по-вашему. Я хотела освободить вас от неугомонных детей, но если вы сами этого желаете, то почему и нет. Попробуйте ещё раз, и на этот раз постарайтесь не сходить с пути. Мне тоже очень интересно к чему всё это приведёт, – весьма неформально принялась соглашаться женщина.

И вновь Мария почувствовала искренность к своей персоне, кто мог бы подумать, что после всего к ней могут отнестись человечно. Второй раз Людмила Сергеевна подтвердила свою доброту и порядочность. Не важно, что случится в четверг, когда придётся встретится с классом, который едва не стал причиной сомнений в себе. Какая разница сколько придётся испытать ещё душевных терзаний по поводу скоропостижного решения остаться классной руководительницей. Каждое действие и каждое слово будет иметь ценность и значимость, пока такие люди как директор находятся в окружение. Она не может быть не в курсе, что Мария натворила, но готова снова пожертвовать всем ради одного никчёмного человека. Радость, которая наполнила учительницу английского в этот момент, нельзя описать словами, все они будут пусты по сравнению со спектром эмоций, бередивших душу девушки, которая хочет иметь признание.

– Спасибо! Большое спасибо, что поверили в меня! Больше я не буду давать обещаний, которых не смогу исполнить. Пообещаю только, что сделаю всё возможное, – сказала Мария Ивановна в порыве благодарности.

Несколько минут назад такое естественное желание сбежать было единственно верным, но теперь, как и многое оно ушло в прошлое. Став частью школы, частью маленького микромира Мария не могла не гордиться крошечной победой. В разрезе целой жизни подобные достижения не всегда становятся основополагающими, но как знать, что будет значить одна перемена, приведёт ли она к провалу или нет, это невозможно узнать наперёд.

Людмила Сергеевна, чьё сердце не действовало из благих намерений, скомкано посмотрела вперёд, чтобы увидеть того, на кого возложила больше, чем положено. Подавив в себе желание тотчас переменить задуманное, она горько сглотнула и отправила девушку восвояси. Оставшись в задумчивости стоять в одиночестве, директриса по неволе взглянула в окно. Сегодня по прогнозу погоды был последний тёплый день осени. Стоило бы посмотреть на уход очередного дня жизни и увидеть, что по другую сторону открываются новые перспективы. В окне можно было заметить своё отражение, проседь седых волос отчётливо проявлялась в грязном стекле, что буквально доказывало – годы неумолимо уходят, а цели давно потерялись. Она только сейчас поняла, что стала намного старше, что молодость и красота давно потеряны, и вину за бездарно потраченную жизнь можно возложить лишь на себя. Здесь и сейчас надо бы вернуться к тому моменту, с которого началась суета, но восстанавливая события прошлого уже нельзя было сказать, когда жизнь пошла наперекосяк. Стоило только уцепиться за одно событие, как оно меняло чёткие очертания на мутные поблёкшие края, внутри которых нет точности восприятия. Отпустив и эти попытки, Людмила Сергеевна резко убрала голову в сторону, потеряв интерес смотреть наружу. Весь остаток дня женщина провела сидя на кресле, покачиваясь из стороны в сторону, едва сдерживаясь, чтобы не покинуть школу и больше не возвращаться обратно никогда. Только так казалось можно исправить плачевную ситуацию и привести мысли в порядок, но следующее утро принесло прояснение, терзавшие мысли о неудаче позабылись и день пошёл, как и всегда от рассвета и до захода солнца.

Глава 5.

Четверг для Марии Ивановны не стал особенным, она перестала насколько могла придавать смысл повседневным невзгодам. Встреча с классом больше не ставила в тупик, будто и не было разделения между правильным и неправильным. Подумав о том, что идеальности не существует учительница встретила одиннадцатиклассников с распростёртыми объятиями. Они, не веря с опаской глядели на изменившуюся девушку и видели фальшивку с головы до ног. Не она ли им обещала не делать их жизнь ужасной. Как после подобной взбучки продолжать доверять человеку, который почти стал для них глотком свежего воздуха в пресной обыденности.

С самого первого класса им только и внушали как они тупы и бездарны. Первая учительница, а потом и учителя старших классов непременно хотели выверенных чётких стандартов и шли по протоптанной дорожке без намёка на индивидуальность. Когда произошло осознание, это случилось в пятом или шестом классе, они как один поняли, что не хотят слиться в единую серую массу с одним поведением на всех. С этого дня началось прямое противопоставление себя и учителей. Ученики планомерно стали продавливать под себя школу, но и к одиннадцатому классу не достигли успехов и придя на последний год обучения, они неосознанно перестали верить в чудо, забыв окончательно ради чего всё затевалось. Теперь нарушение правил стало частью протеста не более чем простого способа насолить, понимая какую ответственность несёт их пребывание в школе как выпускников. Успев позабыть реальные намерения, они подготовили идеальный план мести для лицемерной Марии Ивановны. Она к концу месяца почти ставшая на одну с ними ступень, за один урок провалилась гораздо глубже, чем ненавистная физичка. Они думали, что, прогуляв целый день подведут учительницу к увольнению, позабыв о том, каковы могут стать последствия для них. Директриса, прекрасно осознавая какой урон причиняет, позвонила каждому из родителей и нажаловалась на их поведение. Видно угроза закрытия школы перевесила чащу весов, и некогда неплохая Людмила Сергеевна сделала свой выбор и подставила под удар одиннадцатиклассников. Не все семьи, но большинство заставили пожалеть своих чад о том, что они посмели прогулять.

Внеплановый выходной стал причиной страданий, и потому последние три дня выпускники ходили как в воду опущенные. Они вели себя очень послушно, сидели молча без выкрикиваний и лишних телодвижений, постепенно накапливая злость, чтобы спустить её на ту, кто привёл их этому. Винить себя не входило в планы, а значит урок английского в среду должен был стать персональным адом классной руководительницы. Переодевшись в туалете в заранее подготовленную несоответствующую одежду они чуть ли не с ноги зашли через пять минут от звонка, и рассевшись принялись, не обращая внимания обсуждать учительницу, придумывая нелепые слухи, не ходившие по учебному заведению ранее, чтобы добиться должного эффекта в полной мере.

Мария Ивановна, внутренне испытывающая бурю, едва сдерживалась, считая от одного до ста про себя, не отрываясь от плана занятий. Она сегодня даже не попросила встать на призыв и спокойным голосом объясняла правила и грамматику. Не обращать внимание на взбесившихся подростков становилось каждую минуту труднее. Они не смотрели на доску, разбросав взор в разные стороны. Их голоса становились громче, а выражения, которыми они выражались, крепче. В один момент пацаны на задних партах достали игральные карты и принялись делать ставки на деньги, отыгрывая партии в покер. После девчонки сидевшие ближе вытащили необъятные косметички и нарочито принялись подкрашивать губы. Мария видела, как пренебрежительно они косились в её сторону, но пока предпринимать действия было рано, ситуация не достигла нужной кондиции.

Помимо всего учительница обратила внимание, что сегодня все были на месте, кроме Шульгина и как не прискорбно Яковлевой. Алёна волновала прежде всех других, ведь двойки ничто по сравнению с тем, как Мария Ивановна обошлась с молодой девушкой. «Надо бы проверить была ли она на других уроках», – мелькнула мудрая мысль у классной руководительницы, и сбившись с темы, она принялась просматривать журнал, делая вид, что ищет методичку, чтобы продолжить занятие. Ученица с пятницы так и не появилась ни на одном из уроков. Оцепенение сковало, все самые худшие сценарии промелькнули в голове, было рано делать поспешные выводы, но Мария не могла больше сосредоточить ни на чём.

Вывести учительницу из подавленного состояния не смог и пролетевший в метре от головы кусок скомканной слюнявой бумаги. Под конец урока позабыв, что изначально планировала, Мария Ивановна принялась завершать урок, чтобы перенести разговор на лучшее время, когда из-под одной из парт побежала здоровенная крыса с длинным загнутым хвостом. В изумление учительница подскочила со стула как ошпаренная от страха, не сумев и вскрикнуть. Девочки из класса дружно залезли на столы и начали визжать, пацаны покатились со смеху и достав телефоны стали снимать происходящее на видео. Постояв с полминуты, изредка моргая, Мария стремительно схватила мусорное ведро и вытряхнув содержимое за секунду достигла напуганного существа и прицелившись накрыла его сверху, а, чтобы крыса не смогла ускользнуть положила поверх стопку книг. Удовлетворившись проделанным, учительница распрямила плечи и как можно строже приказала всем занять свои места. Через минуту ученики сидели и лукаво, как будто ничего и не случилось, ухмылялись тому, какой шорох подняли.

«Вам данная шутка показалось смешной, я так, полагаю. Кто из вас притащил крысу в класс?», – спросила Мария Ивановна и огляделась по сторонам.

Ученики заворожённо молчали, никто не хотел признаваться. Стараясь вычислить по глазам виновника классная руководительница провела взглядом туда и сюда, пока не остановилась на Ане Касаткиной, она вяло смотрела в потолок, казалось её нисколько не смутило случившееся.

– Аня, встань, пожалуйста, – мягко протянула Мария, – Это ты принесла животное в класс?

Девушка состроила недовольную мину и безучастно продолжила смотреть в потолок, как будто там показывали захватывающий боевик.

– Это не я, – тупо ответила Касаткина, переключив внимание на осмотр наращённых ноготков.

– Если это не ты, то значит кто-то другой. Значит нам придётся сидеть здесь всем вместе и ждать, когда виновник признается, – однозначно сказала учительница.

– Тогда мы останемся здесь и не пойдём на урок химии, а что классно, – выкрикнул Хасанов, заслужив всеобщее одобрение.

Школьники принялись улюлюкать и беспрерывно гоготать, поддерживая общий хаос. Скосив хмурый взгляд на класс, Мария в очередной раз подумала, а правильно ли действует. Людмила Сергеевна и Катя говорили одинаковые вещи о том, что бесполезно общаться с учениками, как с равными, но вспомнив прошлый срыв и постаравшись забыть сторонние сомнения в её компетентности, учительница английского добродушно улыбнулась и продолжила как ни в чём не бывало.

– Нет, конечно, мы не будем сидеть здесь до бесконечности. У вас время до конца урока, – Мария глянула на часы, – Если у меня установлено правильное время, то до конца осталось четыре минуты. Когда время выйдет у вас будет два варианта: либо виновник признаётся, либо я провожу родительское собрание.

Заволновавшиеся ученики мигом сбросили вид победителей и угрюмо принялись перебирать варианты на кого скинуть ответственность. По классу полетел шепот, который настигал Аню снова и снова, она сидевшая прямо начала неестественно сползать под парту. Даже её подружки многозначительно смотрели на побитую девушку и нещадно давили на совесть. Родительское собрание значило для всех привести натянутый механизм в действие. Взрослые не потерпят второго происшествия за неделю и спустят всех собак на своих детей. Мария поставила на кон всё, так пугая учеников она не считала больше себя превосходящей других по силе и разуму. Она не ощущала прежнего ликования или восторга от того, что заставляет свой класс искусственно переживать негативные эмоции. Такой ход был своего рода ловушкой, трюком, чтобы посмотреть, как ученики выкрутятся из паутины и предадут ли товарища в угоду нежеланию получить нагоняй от родителей.

Спустя ровно четыре минуты звонок прозвенел, и классная руководительница подошла поближе к партам, от напряжения начав усиленно вдыхать воздух. Она не могла находиться так близко, но заставляла себя делать такой шаг намеренно, тем самым встав в одну лодку со всеми остальными. Теперь все люди в кабинете испытывали одинаковый спектр напряжения и отчаяния. Пришёл момент истины. Пик взволнованности выдавал в недавних детях то, что они недалеко ушли от своей юности, но несмотря на это школьники молчали, ёрзая на своих стульях и беспрерывно вертя глазами. Почти минута прошла от звонка и ни один не возложил вину на свою одноклассницу, хотя подобное решение было для них очень сложным. Мария отошла на шаг, больше не способная выдерживать близкое расстояние, собравшись объявить об амнистии.

– Я принёс крысу, – неуверенно пробормотал Фролов.

Он медленно поднялся со своего места, чем заслужил взгляды недоверия со всех сторон. Очевидно, парень врал, чтобы прикрыть спины одноклассников, прежде чем злая учительница посмеет вызвать в школу родителей. Его смелый поступок вызвал очередную волну перешёптываний, никто не мог понять мотивов, а потому не спешил выражать одобрения. Каждый ждал, что за признанием последует мгновенное отрицание и выявление настоящего нарушителя спокойствия, но ничего такого не произошло. Сергей не шёл на попятную, что не смогло в конечном итоге оставить одноклассников равнодушными.

– Нет, это сделал я, – вдруг объявился новый участник действия.

Сзади класса встал Хасанов и в своей высокомерной манере небрежно расслабил тело, будто его ничего не волнует. Сразу же взгляды перевелись в противоположную сторону кабинета. Буквально за пару минут уже двое невиновных людей пытались покрыть необдуманные действия одного из одноклассников. Мария Ивановна, не ожидавшая от молодёжи истинного проявления храбрости, сейчас не могла поверить своим глазам. Сегодняшний урок закончился в неожиданном ключе, что не могло не навеять приятный флёр. Может подростки не до конца сознают правил поведения, но несомненно они не потерянные члены общества, какими их считают, и возможность исправить ситуацию не потеряна. Улыбнувшись внутри, а снаружи сохранив серьёзность, Мария повелела обоим сесть.

– До следующего урока остаётся совсем мало времени, поэтому скажу напрямую. Хочу перед вами извиниться за пятницу, – сказала учительница, немного сконфузившись, – Понимаю, что после последнего инцидента вы можете мне не доверять, но уверяю больше я не стану наказывать плохими оценками за поведение. Кроме того, вы тоже повели себя неправильно. Прогуляли целый день, и не будем забывать о сегодняшнем уроке, такое отношение к педагогу неприемлемо и никогда таковым не будет. Я не буду вызывать ваших родителей, но вам стоит запомнить, что моя доброта не бесконечна, как бы мне не хотелось, но, если вы будете продолжать вести себя на уроках так как сегодня и впредь, у меня просто не останется другого выхода. Давайте найдём компромисс. Первоначально мне хотелось, чтобы вы выпустились с осознанием, что школа не сущий кошмар, но за год мне вряд ли удастся вас переубедить, поэтому оставим эту мысль. Теперь главная задача на учебный год просто закончить его без происшествий. Вы прекрасно знаете, что от вас зависит репутация школы и не мне вам говорить, что теперь именно ваш класс под пристальным вниманием. То, что раньше вам позволяли многое, в прошлом. Вы должны понять, что, если не я, так другие учителя настоят на родительском собрание, поэтому в ваших же интересах вести себя хорошо. На моих уроках и классных часах вы, как и прежде можете спрашивать обо всём, что угодно, но решить за вас ваши проблемы я не смогу, также как не смогу заставить коллег следовать моим идеям. Придя на учёбу в институт или работу, вы столкнётесь с похожими проблемами, поэтому учитесь справляться уже сейчас. Наше общество неидеально, и никто не говорит о том, что так правильно, поэтому придётся либо подстроиться, либо улучшить положение дел. Запомните раз и навсегда ваши знания и упорный труд сделают из вас высококвалифицированных специалистов с возможностью выбирать. Поэтому пока есть возможность постарайтесь не филонить, учитесь не потому что вам так сказали, а в первую очередь для себя. На сегодня урок закончен.

Поставив жирную точку Мария расслабилась, совсем позабыв о том, что под ведром до сих пор нерешённая проблема. Крыса заскреблась с усилием, что привело к тому, что школьники, покидавшие кабинет, обходили злополучное место как можно дальше. Бедное животное с усилием рвалось наружу, почти сдвинув ведро с мёртвой точки. Последним из класса выходил Фролов, он, увидев растерянное лицо учительницы, неожиданно предложил помощь.

– Может у вас есть здесь коробка. Вы могли бы поднять ведро, а я быстро бы схватил крысу и вынес на улицу. Жалко, если она погибнет от голода.

Парень искренне полагал, что помойное существо заслуживает право на жизнь. Мария Ивановна удивилась от чего он так печётся за судьбу крысы, ведь она сама почти была готова положить сверху дополнительную кипу книг и забыть о ней на недельку. За это время она успела бы издохнуть, а дальше понятно, можно достать безжизненное тело без сопротивлений и выкинуть его в мусорный бак. Мысль не казалась отвратительной, ведь крыса заслуживает лишь омерзения. Но сказать о задуманном вслух учительница не смогла и принялась искать коробку. Не найдя ничего кроме жестянки из-под печений на верхней полке шкафа стоящего у стены задней стенки, она подозвала Серёжу, чтобы он спустил её вниз. Отойдя подальше от ученика, Мария Ивановна тупо ждала, когда всё побыстрее закончится.

Фролов открыл коробку и с негласного согласия высыпал содержимое на парту, оказалось, что старая жестянка хранила прошлогодние работы учеников. Большинство из бумажек было перечёркнуто сверху до низу красной ручкой и убрано с глаз долой, туда, где никто не сможет их обнаружить. Марина Николаевна точно не догадывалась с какой целью тайник будет выпотрошен. После того, как лёгкая часть подошла к концу, пришло время скооперировавшись завершить начатое.

Подойдя к месту встречи, учитель и ученик окружили ведро с двух сторон. Мария Ивановна подумала, что, пожалуй, это самое глупое, что она делала за всю жизнь. Второй мыслью было то, что Серёжа на расстояние вытянутой руки, но окончательно испугаться не получилось, была дана команда со стороны школьника поднять ведро, что было сделано учительницей быстро и неосознанно. Груда книг посыпалась сверху, заставив подпрыгнуть от шума. Крыса испуганно выскочила из импровизированной клетки и ловко юркнула между ног незадачливого ловца прямиков к приоткрытой двери. Фролов начал глупо озираться по сторонам, пока существо покидало комнату. Не сразу он понял, что произошло, а когда осознал выбежал из класса, пытаясь догнать беглянку.

Момент был упущен. Школьник вернулся обратно с пустыми руками и с помятым видом. Он смотрел тупым взглядом на дверь и не знал, как сказать, что позволил крысе беспрепятственно убежать. Мария Ивановна надеялась только на одно, что с той же ловкостью существо сумеет каким-то образом выбраться на улицу, и никто не узнает об инциденте.

– Извините, я должен был закрыть дверь, – виновато проговорил Фролов.

Коробка с таким трудом найденная в недрах устало свисала из руки паренька. Серёжа начал перекладывать её из руки в руку, как будто от этого действия она должна непременно бесследно исчезнуть.

– Поставь на парту, я после уроков выкину, – сказала Мария и махнула головой в сторону одного из столов.

Парень повиновался, не пригодившаяся жестянка теперь очутилась поодаль от рук Серёжи. Учительница настороженно поглядела на ученика и обратила внимание, что он не на шутку взволнован. То, что Фролов не такой как обычно намекал и его отрешённый вид во время урока, но именно сейчас пришло осознание, что это неспроста.

– Почему ты признался в том, чего не совершал? – поинтересовалась Мария.

Не успев дождаться ответа на вопрос по всей школе разнёсся звонок на урок. Увлёкшись поимкой крысы, время перемены прошло не заметно. В кабинет тут же попытался ворваться класс для которого настал момент урока. На корню учительница пресекла попытку войти, громко объявив первым зашедшим ученикам, что им нужно подождать пару минут снаружи. Когда дверь захлопнулась, Мария пошла к своему любимому месту за учительский стол и присела, продолжая ждать объяснений.

– Кому-то же нужно было признаться, – сказал Фролов, будто имел в виду очевидную истину.

– Да, но почему ты решился? Захотел сыскать уважение одноклассников? – спросила учительница, тяжело облокотив голову на руку.

– Нет, они бы это просекли и возненавидели ещё больше. Да, и толку, что я взял вину на себя, вон Хасанов тоже признался, наверняка решив, что вы мне не поверите… Просто я не хотел родительского собрания.

Фролова передёргивало от объяснений, он искоса поглядывал в сторону выхода, уже пожалев, что предложил помощь.

– Ты же понимаешь, что я могла запросто вызвать только твоих родителей. Если ты так этого боялся следовало промолчать, – резонно заметила Мария Ивановна.

Время, отнятое от урока, невосполнимо уходило, а толк от разговора продолжал теряться, но необъяснимо почему учительница продолжала ждать, чествуя, что парню нужно немного времени. По нему было заметно, как он находится на распутье, между тем, чтобы признаться и промолчать. Сделав наиболее понимающее лицо из возможных Мария надеялась, ччто это поможет разрядить обстановку.

– Я не хотел, чтобы мать Алёны узнала, что её дочь не ходит в школу. Она каждый раз её избивает, если узнаёт, что та прогуляла. Если Людмила Сергеевна дозвонилась до их квартиры в понедельник, то боюсь я знаю причину, почему Алёна не появляется, – затараторил парень, наполняя голову Марии Ивановны тяжестью.

– Подожди, подожди. Не так быстро. Ты хочешь сказать, что Алёну избила мать и поэтому она не приходит в школу?

Осмысливая сказанное, учительница пришла в ужас, она не так себе представляла причины, почему девушка не появляется. Мария почувствовала в полной мере как отвратительно поступила с ученицей, мало того, что той достаётся дома, так ещё и в школе нет покоя.

– Не знаю, в этом и проблема. Алёна как бы плохо не было всегда отвечает на мои сообщения и звонки. А с прошлой пятницы я не получил никакой весточки. Я несколько дней после школы уже хожу к её дому и брожу под окнами, ожидая, когда она выйдет. Я бы поднялся в квартиру, если бы мог. Если мать узнает, что мы дружим, она изобьёт Алёну до полусмерти. Понимаете, её мать ненавидит всех парней, и ей не докажешь, что мы просто друзья. Вы не могли бы как-нибудь разузнать, что всё в порядке, возможно, пришли бы с визитом, как учитель, разумеется. Только не в коем случае не ругайте Алёну, иначе будет плохо, – тревожно говорил Фролов.

Ученик один из всего класса продолжал верить в классного руководителя, что не могло оставить равнодушным, но Мария абсолютно не представляла, как выполнить просьбу. Пойти в совершенно незнакомую квартиру к чужим людям, одна только мыль об этом приводила к панике. За всю свою жизнь учительнице ни разу не доводилось быть в других местах жительства кроме своего. Осознав, что просьба невыполнима девушка начала искать оправдание и сделала фатальную ошибку, глянула на Серёжу, он стоял и смотрел на учителя, как на последний оплот. Внутренне сжавшись от нахлынувшей жалости Мария уже поливала себя последними словами за излишнюю отзывчивость.

– Ладно, так уж и быть схожу разведаю обстановку. Кстати не знала, что вы с Алёной друзья, так и не скажешь, ни разу не видела, чтобы вы разговаривали, – вдруг осознала классная руководительница.

– Мы общаемся за пределами школы. Если узнают, что мы друзья, Алёна автоматически станет изгоем из-за общения со мной, – пояснил Сергей.

Нахмурившись Мария не могла до конца понять истинных отношений в подвластном классе. С одной стороны, они защитили Аню, хотя могли сдать её с первых секунд, всегда так дружно прогуливали уроки, доставали учителей, а с другой стороны, нарочито предвзято относились к Фролову. Их, конечно, можно понять, он выделывался, учился лучше остальных, но неужели только поэтому отношения к ученику столь натянуты. Не сказать, что они и в самом деле строили за спиной однокласснику пакости, скорее просто негласно бойкотировали. «Могло ли за этим лежать нечто больше, чем простая неприязнь», – думалось молодому педагогу, она вскользь глянула на минутную стрелку. От урока прошло почти десять минут, за дверью стоит новая партия не замыленных умов и пора бы уже двигаться вперёд, а над загадкой подумать позднее.

– Иди на урок, – промолвила учительница недвижимому парню, – Скажи, что Мария Ивановна задержала. Мне некогда больше с тобой разговаривать.

Качнув головой, Фролов удалился, а учительница снова перестала считать, что поступает правильно и позвала класс по ту сторону зайти внутрь.

***

Закончив работу пораньше, около пяти часов, оставив большинство дел до завтра Мария шла в сторону от дома на другой конец города по адресу, что нашла в журнале. Пожалев, что не уточнила у Фролова правильность прописки Яковлевой, учительница двигалась не спеша, стараясь оттянуть момент подольше. «Надо было попросить Катю, сходить вместо меня, она бы справилась лучше», – пришла в голову Марии припозднившаяся идея, но вспомнив, что их отношения оставляют желают лучшего, быстро выкинула из головы отчаянную мысль. Продвигаясь всё глубже в неизведанный район Мария Ивановна представляла, что скажет, когда Амелия Владленовна, мать Алёны, откроет дверь.

Для начала нужно представиться, так предполагается начинать знакомство, потом вывернуть всё таким образом, будто учительница пришла с целью подтянуть школьницу по английскому языку. Мария не знала поведётся ли мать на такую ложь, но наделялась, что план выгорит, иначе можно сделать ситуацию хуже некуда.

По счастливой случайности дверь в подъезд оказалась не запрета, и Мария беспрепятственно проникла внутрь многоэтажки. Списав, это на хорошее предзнаменование учительница начала подниматься вверх на шестой этаж, минуя соблазнительный лифт. Дорога до сюда заняла не менее двадцати минут, и предстояло после оценки обстановки ещё вернуться к себе домой, путь займёт на порядок дольше и нужно бы сохранить силы, но даже минимальная вероятность очутиться в закрытом пространстве с посторонним человеком, не стоит минутной передышки.

Добравшись до третьего этажа стало понятно, почему подъезд на распашку. Пожалев, что всё же не соблазнилась на лифт, Мария попятилась в обратную сторону вниз по лестнице, когда мужчина с мешком цемента в руках производящий ремонт в одной из квартир отошёл от прохода, пропуская наверх случайную встречную девушку. Он с усилием удерживал тяжесть и готов был в любой момент двигаться дальше, чтобы избавиться от мешающего груза. Мария и так не прилично долго задержалась на одном месте, заставляя мужчину сверкать глазами от перенапряжения. Дыхание девушки непроизвольно усилилось, капли пота пробились из-под кожи от осознания, что придётся подойти ближе. Тело качнулось вперёд от желания быстрее уйти наверх, но жалкого телодвижения не хватило, и правая нога зависла на полпути. Закрыв глаза, усилием воли Мария буквально заставила движению произойти и вот стопа стоит на ступеньке, без промедления и осмысления ситуации девушка продолжила идти. Почти дойдя до безопасного места в полубессознательном состояние, небольшой завиток воздуха пробежал в непосредственной близости от приоткрытой шеи. Глаза незамедлительно распахнулись и увидели, что мужчина, не дождавшись, пока незнакомка пройдёт в яростном нетерпении пошёл вниз, как и планировал, пробираясь боком мимо по узкой лестнице. Его движения и выражение лица выражали недовольство. Учительницу сковали невидимые цепи, закутав ноги и руки, они не давали продохнуть. Мелкая дрожь сотрясала тело, пока мужчина шёл так близко, он находился на одной ступеньке едва ли секунду, но этого хватило, чтобы комок подобрался к горлу, а воспоминания накрыли со страшной силой. Не ведая как избавиться от иллюзий, Мария вдруг выпала обратно, её словно отбросило в реальность и пока мир чудовищных картинок не завладел вновь, она как ужаленная бросилась вверх. От неожиданного движения, мужчина резко затормозил и покачнулся, так как девушка, проскользнувшая рядом едва не сбила с ног, мешок рухнул вниз и покатился по лестнице.

Не дожидаясь, чем кончится дело и под ругательные слова, учительница уже добралась до шестого этажа и незамедлительно нажала на звонок нужной квартиры. Дверь открылась спустя секунд тридцать, что привело в замешательство, Мария не ждала, что её впустят сразу. Пока рабочий не обнаружил куда подалась нарушительница, девушка мигом впрыгнула без разрешения за порог и только, тогда позволила себе немного передохнуть. Взору открылась довольно приличная квартира с добротным ремонтом. Стенка в коридоре, явно купленная не очень давно, и стены без облупившейся краски указывали, что здесь проживает семья со средним достатком.

Сперва Мария увидела окружающую обстановку, и уже после того, кто открыл дверь. Оказалось, на звонок ответила Алёна. Девушка стояла широко выпучив глаза, она не могла поверить, что учительница из школы самолично пришла. Ученица мало того, что не ожидала гостей, а таких как классный руководитель тем более. Переглядки между учителем и школьницей продолжались долго, ни одна не собиралась уступать. Мария Ивановна довольствовалась обретением надёжного укрытия и не в полной мере осознавала, где находится, а Алёна не могла принять, что в её квартиру так нагло зашли и ничего не объясняют.

– Здравствуйте, Мария Ивановна, – первой сдалась Яковлева.

Пребывая в кошмарном полусне, учительницу не отрезвили слова, она плохо слышала, что происходит по ту сторону, а лишь хлопала длинными ресницами, почти плача от того, что видела внутри своей головы.

– Мария Ивановна, вы в порядке? – снова попыталась связаться с учительницей Алёна.

На этот раз голос сумел достигнуть барабанной перепонки, но он был таким тихим, почти незаметным. Сосредоточившись на тембре Мария схватилась за него и стала тянуть себя наружу, отходя всё дальше и дальше от злополучного видения. Когда до выхода оставалось всего ничего, сдавленный крик проскользнул оттуда, где сливались кошмары, и заполонил всё пространство, вырываясь наружу вместе с девушкой. Он проходил мимо защёлок и умудрился достигнуть голосовых связок, которые преобразили его в сдавленный хрип. Мария почуяв неладное выхватила свою руку их цепких пут и приставила к рту, как можно сильнее вонзая пальцы в кожу. Вторая рука за спиной немедленно отреагировала и проникла под пиджак прямиком к оголённой коже спины. Делая все движения как можно незаметнее ногти впились в позвоночник перекрывая одну боль другой.

От кошмара спрятаться невозможно, он всегда возвращается, и нескончаемая борьба не заканчивается никогда, она отступает, даёт вожделенные минуты покоя, но уйти не уходит, пока не доставит сущие страдания своему носителю. Избавившись от одного момента видения, следующий момент подходит к нутру, чтобы в подходящее время вывернуть внутренности наизнанку. Сегодня крик так и не достигнув пика развернулся обратно и притаился в тёмной глуби, но пообещал вернуться и отомстить за свою неудачу в следующий раз. Окончательно проснувшись Мария вновь пустила взгляд по одним и тем же местам, чтобы как в первый раз увидеть окружающую обстановку и понять, как её сюда занесло.

Припомнился весь день, что начался так давно, урок и крыса, бестолковый Флоров, что упустил животное и дорога к Алёне, которая страдает от рук собственной матери.

– Привет, Алёна, – сдавленно пробурчала Мария Иванова, не до конца понимая, почему на неё так странно смотрят.

Учительница будто и не стояла здесь всё это время, она не помнила, как зашла и сколько времени провела в пределах этого коридора. Мария с трудом могла сказать, как в принципе поднялась по лестнице. Голова немного побаливала, но вместо того, чтобы придавать значение внезапно свалившейся боли, она оглядывала Алёну с головы до ног, в поисках ссадин и синяков. По видимым частям тела ничего подобного замечено не было. Школьница стояла в длинным домашних брюках и широкой футболке, скрывающих половину тела, так что полностью быть уверенной, что они не скрывают побои было нельзя. Дальше внимание учительницы переключилось на лицо, и вот уже оно выдавало вне всякого сомнения в подростке неприкрытое отчаяние, но чем оно было вызвано понять с первого взгляда трудно.

– Ты одна дома? – спросила классный руководитель.

– Да, мама на работе, придёт позже. А что, вы к ней пришли? – со страхом промямлила ученица.

По мгновенной перемене было очевидно, что Алёна до одури боится матери, за мгновение она стала очень бледной, её глаза впали в глазницы, руки как жёсткая тетива распрямились и вид приобрёл болезненные очертания.

– Нет, к тебе. Даже хорошо, что твоя мама на работе, – сняла градус напряжения Мария, – Мы можем поговорить?

Алёна кивнула и предложила учительнице переобуться в мягкие домашние тапки, а когда приготовления для прохода закончились, они обе продвинулись вглубь квартиры. Ученица провела гостью в свою комнату и закрыла за собой дверь, как будто считала, что это необходимо. Мария Ивановна огляделась медленно, чтобы ничего не упустить из виду. Комната была самая обычная, на стенах висели плакаты известных групп, по полу валялось несколько вещей без места, а на столе грудой лежали учебники. В отличие от других частей квартиры, что удалось заметить по пути сюда, здесь хотя бы царила жизнь, не было приторной идеальной чистоты и зловещей отчуждённости места. Пригласив сесть учительницу на офисной стул, Алёна устроилась на кровати и принялась перебирать пальцами от волнения.

– О чём вы хотели со мной поговорить? – спросила Яковлева.

– Ты не появляешься в школе… – стала объяснять Мария Ивановна.

Алёна поглядела вверх, а потом через голову учительницы в окно, выходящее на улицу, где без перерыва проезжали машины, издавая бесперебойный шум. От того, что окно в комнату стояло на проветривании гам от дороги усиленно вторгался в разговор.

– Ну, и что, я заболела. Вы, что к каждому ученику приходите на дом, чтобы узнать, почему его не было? – сказала молодая девушка холодно.

Скорее всего дело и правда было в болезни, Алёна выглядела нездорово и не только из-за бледности кожи. Ученица, некогда выделявшаяся внутренним сиянием, совсем потухла, вокруг глаз образовались припухлости, а кожа не отдавала былым блеском и дело не только в отсутствие косметики. Можно было со спокойной душой отправляться домой, ведь школьница жива и относительно в порядке, не стоило задерживать здесь надолго, лучше уйти до прихода матери Алёны, но Мария не спешила покинуть квартиру.

– Честно скажу, я и не собиралась тебя навещать. Меня попросил Фролов, сказал, что ты можешь быть в опасности. Он за тебя сильно волнуется, ты не отвечаешь на его звонки и сообщения…

– Какого хрена!? – в ярости вскрикнула семнадцатилетняя особа и со всей силы вдарила по кровати.

Такая реакция на обычное проявление заботы со стороны друга никак не укладывалась в голове Марии, она готова была поклясться, что не зря пришла сегодня в чужую квартиру.

– Успокойся, я не сказала ничего такого, чтобы ты нервничала, – постаралась смягчить обстановку учительница.

– Значит вы теперь выполняете просьбы всех мальчишек? – из уст Алёны заявление звучало очень язвительно, – Не старайтесь делать вид, что вы беспокоитесь за меня. Я всегда вела себя на ваших уроках почтительно, а вы унизили меня перед классом. И после этого хотите сказать, что вам не плевать. Я бы попросила вас покинуть мой дом. Завтра я приду на уроки, если только это вас и волнует.

Стыд никуда и не уходил от Марии, она сознавала, что поступила не красиво и не став спорить, поднялась со стула и последовала на выход, чувствуя, что не имеет право больше здесь оставаться. Эта молодая особа во всём права, теперь учительница не имеет никаких прав вести поучительные беседы и заявляться без приглашения.

Идя по направлению ко входной двери, стены давили со всех сторон, они будто живые, сдвигались ближе, заставляя двигаться быстрее от чего сильно кружилась голова. За все двадцать семь лет, Мария не позволяла себе никого попрекать, и с чего именно в этом возрасте у неё началось помешательство, было неясно. Стресс последнего года видимо ударил гораздо сильнее, чем казалось раньше. Справляться с трудностями всегда было первоочередной задачей каждого дня и все ресурсы, как психические, так и физиологические уходили только на это, и когда в жизнь добавились поводы для волнения то она просто не справилась, не сумела противостоять.

Чтобы не упасть, учительница двигалась ровно по стенке, придерживаясь рукой о ровную поверхность, изредка оборачиваясь назад в то место, откуда ушла. Алёна так и сидела в комнате, не удосужившись выйти и проводить гостью. Мария Ивановна приостановилась посреди коридора, чтобы ещё раз взвесить увиденное и тут до неё дошло, на самом деле школьница глубоко разочарована, но не учительницей. Когда классная руководительница пришла, то её впустили без промедлений. Ученица поздоровалась, не выразив злобы, а когда увидела, что Мария странно себя ведёт поинтересовалась самочувствием. Зачем нужно было притворяться с самого начала, чтобы потом привести в комнату и спокойно беседовать до ключевого момента разговора. Упоминание Фролова стало триггером, который запустил механизм. Разозлившись на себе за чрезмерно быстрое принятие поражения, классная руководительница изменила курс и поспешила вернуться к молодой девушке, чтобы продолжить разговор.

На подходе в комнату Мария чётко услышала сдавленный плач, разносящийся за пределы стен. Как можно скорее открыв дверь учительница обнаружила Алёну, сбившуюся в кучку на полу. Она сдавленно прижалась к углу и, заслонив руками глаза, была не в состояние справится с накатившей истерикой. Мольба о помощи читалась в каждом раскачивающемся движении по направлению к стене, ещё чуть и голова молодой девушки с глухим отзвуком отскочила от кирпичной стены и сразу же направилась обратно для того, чтобы повторить удар.

Побежав со всех ног, чтобы преградить соприкосновение рукой, Мария не успев достигнуть цели была обнаружена сконфузившимся подростком. Алёна смотрела на нарушителя сдавленным забитым взглядом, который выдавал в почти совершеннолетней девочке абсолютного ребёнка, жаждущего защиты и поддержки. Увидев весь спектр эмоций иссини пронзительных глаз, учительница подползла ближе и почти добралась до ученицы, как остановилась и окаменела, дальше положено зайти не удалось. Сознание находилось далеко и не придавало значение обыденной мелочи, а вот тело вспомнило, чего так боялся разум. Но эффект был достигнут, Алёна перестала биться головой об стену и утихла, отвернувшись в противоположную сторону. Мария Ивановна не стала настаивать на разговоре и, решив выждать подходящий момент, привстала с колен и присела туда, откуда встала за пять минут до случившегося.

Сглотнув последние слёзы и вдоволь насидевшись на холодном полу, Алёна окончательно протрезвела и вернула себе прежний вид, хотя недавний плач и оставил следы: распухшее лицо и красные глаза. Неуверенно встав, молодая девушка прошлась туда и сюда, прикусывая губу и нервно теребя пальцами нижний крой необъятной футболки.

– Алёна, извини меня. Я сказала ужасные вещи. Ты из-за этого так расстроилась? Боишься, что одноклассники запомнили мои слова и станут тебя обижать?

Мария Ивановна уже для себя решила, что дело не в этом, но всё же предпочла уточнить. Может ответственность на ней куда глубже, чем хотелось бы. Вместо того, чтобы ответить ученица, сделав пару глубоких вдохов, присела. Больше ничего не отображало ненависть к учительнице, она смотрела на неё, как на спасителя.

– Они станут меня презирать и без вашей помощи, – тихо пролепетала Алёна.

Голос молодой девушки сдавленно и печально наполнил комнату, тоска переполняла каждую клеточку тела обоих женщин, заставив припомнить все проблемы, подготовленные жизнью.

– Тебя что-то волнует, можешь рассказать мне. Я могу помочь, ты можешь мне довериться. Поверь, я не стану насмехаться.

Знала бы Алёна, что значат слова Марии, тогда бы она смогла проникнуться учительницей больше. Страдание, причинённое в порыве безумия, никогда не посмеет вырваться вновь по отношению к беззащитному человеку. Мария Ивановна, как никто другой знала, что бывает, когда весь мир обрушивается против тебя, когда одно неверное действие приводит к коллапсу. Но знать истории своей классной руководительницы ученица не могла, да и откуда, и несмотря на это почти сдалась. Напротив сидел единственный взрослый, который хочет выслушать. В обычной жизни родители выполняют роль утешителей, но отец Алёны умер давно, а мать полагает, что воспитание детей заключается в запрете встречаться с парнями и постоянном контроле за выполненным домашним заданием.

– Я беременна…, – выпалила одиннадцатиклассника и со страхом зажала глаза.

Увидев, что учительница не стала ругаться, Алёна слегка успокоилась, но всё равно осталась зажатой и скованной. Мария вдруг поняла, какой каждодневный стресс испытывает на себе ученица, её реакция на собственное признание удручает, кто если не жертва домашнего насилия инстинктивно закрывает глаза после неприглядной правды. Бедный ребёнок непроизвольно ждал удара, хоть и видел перед собой отличного от матери человека. В такой ситуации учительнице не приходилось быть прежде, а все книжки по психологии мигом исчезли из головы. Устраивавшись на работу можно было предположить, что классы наполнены взрослыми людьми, но Мария Ивановна наивно полагала, что её никогда не коснутся подростковые любовные перипетии. Заготовленного плана по такому поводу не было, поэтому было принято решение импровизировать.

– Понятно, дорогая. Ты точно в этом уверенна? Тесты могут ошибаться. Давай не делать поспешных выводов, – как можно мягче произнесла классная руководительница.

– Уверена, – буркнула под нос Алёна, – Я ходила к гинекологу, она подтвердила.

С трудом обретённое спокойствие ушло на второй план, слёзы вновь скатились по прекрасному личику ученицы. По молодой девушке было видно, она абсолютно не готова к ребёнку. Новость не принесла вожделенного счастья для неё, как для женщин так стремящихся забеременеть. И как можно судить её за это, Алёна имеет впереди целую жизнь, которая преградилась непониманием, что делать дальше. Она наверняка имела планы, стремления, перечёркнутые в одночасье. Как человек никогда не имевший выбора стать матерью, Мария не могла понять какого другому человеку переживать такое состояние организма и попросту растерялась.

– Прости, что говорю, но ты не думала прервать беременность? – учительница старалась подбирать слова, – Ты уже есть, а твой будущий ребёнок пока ещё не родился. Может стоит хотя бы подумать над этим. Не принимай решение сгоряча, но и не отвергай такой возможности. Тебе нужно учиться, становиться на ноги. Ты ещё очень молода, если захочешь, то в будущем ты станешь прекрасной матерью, а сейчас мне кажется не время.

– Думаете я не думала сделать аборт! – вскрикнула Алёна.

Она хотела продолжить беседу, но вдалеке послышался шум. Мария и Алёна прислушались, звук обрёл очертания, это входная дверь стукнула в коридоре. Скорее всего Амелия Владленовна вернулась с работы, вряд ли она могла услышать крик дочери, слишком далеко находилась, но глаза ученицы всё равно завращались от ужаса. Подскочив с кровати, она побежала встречать мать. Подумав, что невежливо оставаться в комнате одной, Мария последовала за девушкой. Кроме того, в этом действие заключался ещё одна стратегия: присутствие постороннего человека не позволит матери сразу сорваться на дочь в случае, если она поняла положение дел.

Достигнув коридора, Мария Ивановна сразу же обратила внимание на роскошную женщину, снимающую осенние сапоги. Она на голову возвышалась над своей дочерью и надменно требовала взглядом ответов, кто стоит перед ней.

– Здравствуйте, позвольте представиться, я Мария Ивановна, классная руководительница вашей дочери. А вы я полагаю мать Алёны?

– Вы правильно полагаете. Я, Амелия Владленовна, – властно представилась женщина и протянула руку вперёд для рукопожатия.

Невольно сжавшись от грозного голоса приятной наружности матери ученицы, Мария от удивления, совсем не думая протянула руку. Рука Амелии крепко ухватила тонкие пальцы гостьи и сжала довольно сильно. Хмурый взгляд перекосил лицо женщины, что прибило учительницу к полу ещё сильнее. Мало того, что она позволила прикоснуться к себе постороннему человеку, что уже смирило тело испугом, так и взгляд со всей тяжестью опустил в отвратительное содрогание, глаза Амелии прошлись от самых кончиков пальцев ног до самой высокой точки макушки Марии. Видеть таких людей со стороны неприятно, а вот жизнь с ними сущий ужас, учительница недооценила травлю, которой может подвергаться Алёна. «Надо говорить осторожно, чтобы не навредить бедной девочке», – подумала учительница.

– Так чем же я обязана присутствию классной руководительницы дочери в моём доме? – насторожено спросила женщина.

Она, как цербер только и ждала, как ухватиться за возможность найти очередные доказательства несостоятельности Алёны, давно уже приняв для себя, что её дочь абсолютное ничтожество.

– Алёна попросила меня дополнительно позаниматься с ней по английскому, – не вдаваясь в подробности ответила Мария.

– Это правда? – на сей раз Амелия спрашивала свою дочь.

Девочка заворожённо кивнула и благодарно кинула взгляд на Марию Ивановну. Нельзя было допустить, чтобы женщина узнала о беременности ученицы, и классная руководительница сделает всё возможное, чтобы этого не произошло. Не зря Фролов волновался, его подруге и правда может угрожать серьёзная опасность, вот только совершенно по иному поводу. Что может сделать такая мать узнав правду? Если паршивый прогул приводил к избиению, то страшно представить, какой эффект нанесёт новость о беременности.

– Алёна, иди пожалуйста в свою комнату, я хотела бы поговорить с твоей учительницей с глазу на глаз, – приказала Амелия.

Алёна незамедлительно подчинилась, после чего Амелия принялась с пущей силой осматривать Марию, ища признаки лжи, но не заметив перемен, удовлетворилась объяснением и пригласила пройти на кухню.

– Вы предпочитаете чай или кофе? – поинтересовалась мать ученицы и заранее поставила на плиту чайник.

– Не надо беспокоиться, – скомкано ответила Мария Ивановна.

– Не посчитайте за труд, выпейте со мной хоть чашку чая. Я бы хотела узнать об успехах моей дочери, а беседовать приятнее во время чаепития, вы так не думаете? – заливистым голосом отрапортовала Амелия.

Тактика, выбранная женщиной, не совсем была понятна учительнице, нарочито сердитый тон сменился проявлением радушия. Единственным объяснением резкого изменения настроение могло служить только одно: Амелия не поверила ни одному слову и теперь пыталась выведать настоящую причину прихода. Поставив на стол две чашки с чаем и вытащив из навесного шкафчика разнообразные угощения от мармелада до затяжных печений и поставив их подле кружек, женщина уселась сама. Как грациозная кошка она спустилась с высоты своего роста ни разу не потеряв осанки, и осталась сидеть предельно ровно, слегка прихлёбывая свой чай.

– Это ваша инициатива подтянуть Алёну по английскому? – поинтересовалась женщина.

– Совместная, я посчитала, что ей не хватает практики, а она согласилась со мной и попросила позаниматься дополнительно.

Как будто пережёвывая информацию на признаки несоответствия Амелия вздёрнула голову и призадумалась.

– Никогда не видела в моей дочери тяги к академическим знаниям. Неужели она сама попросила? Предположим, что всё так и было, я наслышана о ваших прогрессивных методах, может она и правда хоть раз в жизни заинтересовалась чем-то помимо косметики и шмоток. Тогда напрашивается другой вопрос, а вам то какой с этого прок? Надеетесь получить от меня оплату ваших занятий?

Ток прошёлся между двумя женщинами, они возненавидели друг друга с той самой минуты, как только встретились, но только сейчас обе почувствовали, насколько сильно. Марию Ивановну не покидало отчуждение чужой жизни, которую передавала квартира, и вдвойне неприятней было предаваться разговору с женщиной, что и создала подобное удобоваримое подобие нормальной реальности. Но сильнее всего задело замечание о применяемых методах, используемых на уроках. Кроме Людмилы Сергеевны вряд ли кто ещё мог поведать матери Алёны какими принципами руководствуется новая классная руководительница. Из последнего умозаключения напрашивается один вывод: Амелия Владленовна связывалась с директрисой и интересовалась, кто стал во главе выпускного класса.

– Нет, я ни о чём подобном не думала, – резко оборвала Мария.

– Почему же нет? Вы же не альтруистка в конце концов. Вам, как и всем людям на земле, необходимы деньги, – протянула женщина, ожидая ответа, которого не получила, – Скажу так, если ваша цель заключается в деньгах, то вы не получите от меня ни копейки за занятия. Моей дочери не нужны репетиторы, особенно по тем предметам, которые она не сдаёт на ЕГЭ. Она не обременена мозгом, так что знания, а тем более за деньги для неё не имеют никого прока. Ей бы хоть аттестат получить, так что не стоит засорять её мозг ненужным предметом. Не стоило проявлять инициативу, о которой никто не просил.

У Марии перехватило дыхание, заявления этой, с позволения сказать, матери совершенно сбивали с толку. Обычно любой родитель радуется, когда с его ребёнком занимаются на добровольной основе, а тут мало того, что она недовольна, так ещё разговаривает с педагогом, как с неразумным ребёнком. Поражало и отношение к дочери, Алёна воспринималась собственной матерью как неспособный ни на какую умственную деятельность индивид.

С первых занятий Мария Ивановна замечала в выпускнице пренебрежение к предметам и малую заинтересованность, но потом, до момента пока сама учительница не нарушила установленные границы, молодая девушка стала вовлекаться в урок, начала правильно отвечать на вопросы. Алёна не безнадёжна, как представляла её мать, просто не видит резона учиться, добиваться поставленных целей, и как здесь не потерять мотивацию, в любом случае мать останется недовольна.

За одним человеком порой скрывается так много всего, что невозможно определить с первого взгляда. Но теперь пообщавшись с ближайшим человеком Алёны в жизни всё приобрело смысл. Стало понятно, почему ученица так старалась обратить на себя внимания мальчиков, всё её поведение кричало о помощи, но никому не было дела.

– Ваши деньги мне не нужны. Так что не беспокойтесь, – спокойно сказала Мария Ивановна и резко встала.

Поглядев вниз она обратила взор на нетронутую кружку чая и набравшись решимости переменила своё отношение и саму себя в этот момент. Сейчас было более важно вернуться в комнату к обречённой молодой девушке, которой нужна помощь. Как оказалось, здесь на данный момент находится только один взрослый человек, способный не только поругать и побить, а также принять и наставить на истинный путь.

Амелия Владленовна кинула злобный взгляд, до этого момента спрятанный в глубине. Вся нарочитая притворность спала за раз, женщина больше не выглядела привлекательной и снаружи. Когда человека одолевает ярость, то никакое прекрасное с виду лицо не способно спасти ситуацию. Зло, как отражение истинной сущности, найдёт выход и преобразит внешние черты до неузнаваемости, испещрит некогда гладкую кожу проникающими в основание длинными полосами, станет заметна чернота и безобразная отчуждённость взгляда, ничего не останется неизменным, стоит только в один момент расслабиться. Секунда, отделяющая одно от другого слишком скоротечна, но если не отводить глаз, то даже её вполне хватает, чтобы уцепить перемены. Мария, заметив, как мать Алёны, не выдержав источаемого спокойствия сдалась, с замиранием сердцам стала готовиться к мести. Не до конца уверенная, что выдержит она приготовилась к худшему.

– Раз вам ничего не нужно, то, пожалуй, мы можем закончить разговор. Моя позиция вам ясна, поэтому я не вижу дальнейшего смысла вести беседу с молодой нахальной девицей. Мы обе знаем, что вас наняли из-за нехватки кадров, в обычной жизни такую как вы и на километр к школе бы не подпустили. Мне придётся смириться, ибо моя дочь не способна выдержать нагрузку обычной школы, – собравшись отрапортовала Амелия.

Женщина, желая уколоть учительницу в самое сердце, не учла одного факта, её заявление никоим образом не могло смутить Марию Ивановну, которая знала, чего стоит и какую цену ей пришлось заплатить по чужой вине. Внутренне усмехнувшись, Мария не упала лицом, а только лишний раз убедилась в своей компетентности, которая успела сильно пошатнуться за непростой первый месяц работы в новом коллективе. Если есть в этом мире люди, которые, не взирая на родственные узы смеют откровенно потешаться над своими детьми, то кто ещё способен пойти на встречу кроме учителя, находящегося в непосредственном контакте с классами добрую половину времени.

– Я вас услышала. Простите, что пришла сегодня в ваш дом, в следующий раз я буду заниматься с Алёной в пределах школы. Боюсь вы не сможете запретить наши занятия, а я если и захотите, то у вас вряд ли получится. Не думаю, что кто-нибудь поймёт, если вы продолжите настаивать на их прекращение, – твёрдо гнула на своём Мария и, подумав, добавила, – Ваша дочь, не так бестолкова, как бы вам хотелось её видеть. У неё волне живой и заинтересованный ум, если использовать правильный подход могу смело заявить, что она вполне способна справиться и с подготовкой к ЕГЭ, и с дополнительными занятиями. Да и знание языка в наших реалиях всегда пригодятся. А теперь, если вы не будете против, то я пойду к Алёне, мы не закончили упражнение.

Былая злоба больше не проявлялась на лице Амелии, она хоть и негодовала, но не пыталась перебить бурный поток речи классной руководительницы. Слова этой девушки всколыхнули в женщине её саму в прошлом. Когда жизнь только начинается, то немудрено полагать, что она готовит исключительно радостные и позитивные моменты всем рождённым на планете. Именно годы, проведённые среди серой блёклости и наполненные испытаниями, заземляют, они не заметно, но планомерно высасывают былой восторг дня. Люди рождаются с разными характерами и способностями, но проглоченные и тщательно пережёванные реальностью часто забывают о том, что в самом деле желали от жизни. Многие просто не выдерживают и медленно угасают, пока окончательно не растворяют последнюю частичку себя в кислоте.

Так и Амелия Владленовна, жаждущая получить много, перестала довольствоваться малым, что забыла какого быть непонятым, какого страдать от пренебрежительного отношения матери. Жизнь была готова повернуть в правильное русло тогда, когда ей удалось повстречать своего будущего мужа, именно эта встреча перевернула однотипные будни с ног на ноги. Когда они сыграли свадьбу под неукоснительные заявления родственников об ошибочности выбора мужа, эти заявление не имели никакого резона, ведь впереди ждали безмятежность и счастье.

Рождение долгожданного ребёнка стало благословением. Спустя почти пять лет неудачных попыток обретение возможности материнства вызвало ликование, больше не было ни одной причины грустить. Но один день омрачил всё, муж работающий дальнобойщиком и не бывающий дома неделями, в этот выходной день спустя почти две недели отсутствия должен был вернуться домой. Амелия ждала его весь день, как обычно прибираясь в квартире и ухаживая за грудной дочкой, она ничего не предчувствовала, не ощущала подозрительное ёканье в сердце, всё было очень спокойно. И даже, когда любимый не появился на пороге под вечер никаких дурных знаков не почудилось, такое уже случалось раньше, он просто задержался и вернётся скорее всего ближе к утру, поэтому вымотавшись за день женщина, уложив ребёнка спать, отправилась и сама отдыхать. Ночью её разбудил звонок в дверь, накинув халат и подумав, что это проделки соседских ребятишек, она тихо прокралась мимо колыбельки, надеясь, что настойчивый звон не потревожит маленькую дочь.

Открыв дверь и приготовившись ругаться, Амелия не увидела ребятишек, а только двоих полицейских сурово вторгнувшись в квартиру. Они, не представившись, мигом начали объяснять ситуацию, которая произошла прошлой ночью на расстояние тысячи километров отсюда. По заверению служителей муж Амелии был убит двумя наркоманами по пути домой. Они понадеявшись срубить деньжат с проезжавшего большегруза, притворившись потеряшками, голосовали в открытом поле. Все водители проезжали мимо, не желая связываться с неприглядного вида ребятишками. Первый, кто откликнулся на призыв по нелепой случайности оказался мужчина, ехавший к своей семье после доставки груза. Он, издали завидев двух пацанов лет пятнадцати не смог проехать мимо, как все остальные, и недолго думая свернул на обочину. По грязному виду этих детей водитель решил, что им нужна помощь и не убедившись в собственной безопасности выскочил из машины. Под покровом темноты и едва уловимые тени от близлежащих фонарей, мужчина был зверски зарезан оборвышами, которые поживившись найденным благополучно бросили человека истекать кровью. В эту ночь ещё ни один час простояла грузовая машина на обочине, проезжающие мимо люди не обращая внимания, ехали мимо. Водители, занятые своими делами не желали увидеть следы преступления. Только с рассветом был обнаружен труп, его обнаружила семья спокойно державшая направление в соседний город. На место преступления почти сразу прибыли все службы, но было поздно. Если бы хоть один ещё ночью заинтересовался по какой причине крупногабаритный транспорт стоит в неположенном месте, то шанс спасти попавшего в беду человека имел место быть. Что касается малолетних бандитов, то их поймали буквально к обеду, их нашли в деревне за лесом, обколотых и прибывавших в мире иллюзий, не помнящих событий, сотворённых в ночи.

Полицейские, которые поведали всю историю женщине от начала и до конца, стояли, как и прежде в коридоре квартиры, не выражая никаких эмоций. Для них этот рассказ не имел никакой эмоциональной подоплёки, им было важно только одно: выполнить опостылевшую обязанность и уйти. Под конец служители сказали, что вдове необходимо поехать в другую область, чтобы придать останки мужа земле, пока его не успели похоронить как неопознанного.

Случившееся шестнадцать лет назад навсегда показало Амелии Владленовне, что суть человеческой натуры гнусна, не бывает добрых помыслов и великодушных добродетелей. Озлобившись на весь мир за несправедливое уничтожение единственного человека, который отличался по сегодняшним меркам незаурядной порядочностью, сделало из женщины непримиримую жестокую мать. Весь гнев на мир перетёк на одного человека, который не мог сопротивляться, который не виделся как продолжение благочестивого мужа. Амелия всегда боялась в жизни только одного: стать похожей на свою мать; но по прошествии лет страх прошёл, а вместе с тем давнишнее предзнаменование сбылось, различие между прошлым и будущим сошло на нет. Оправданий больше не существовало, сколько бы не искать причин в травмирующих событиях, создание гнетущей среды для своего ребёнка не имеет ничего общего с собственной тяжёлой судьбой. Одна травма порождает новые травмы и так без конца, пока хоть один не выберется из порочного круга и не обретёт осознание, а без изменений всё останется на привычных местах. Но Амелия Владленовна давно потеряла любую возможность перемениться, несмотря на, казалось бы, незапечатанные шансы, ни один прошлый опыт не наставил её на путь, не переменил озлобленный взгляд, закрывшись от всего мира. Она ещё шестнадцать лет назад перерезала связь к нормальности. Алёна, долгожданный ребёнок, в итоге оказался ненужным звеном на дороге к мелькавшему избавлению.

Выслушав предельно внимательно слова Марии Ивановны, вещавшей над столом, Амелия ни на миг не поверила, что здесь кроется обычное стремление постороннего человека помочь её ребёнку в учёбе, наоборот женщина полностью убедилась: учительница хочет самоутвердиться за счёт Алёны и перейти на работу в школу куда лучше. Эта мысль заставила Амелию развеселиться, если классная руководительница так тупа, что не способна отличить подающего надежды ученика от её дочери, то можно только пожалеть глупую девушку.

– Как пожелаете, – бросила Амелия Владленовна и как ни в чём не бывало продолжила попивать чай.

Пока женщина не передумала, Мария мигом скрылась за пределами кухни, и только когда отошла на безопасное расстояние смогла расслабиться, десять минут наедине с Амелией отняли много сил, но отступать некуда, разговор с Алёной не подошёл к концу.

– Вы до сих пор здесь? – зачарованно пролепетала ученица, когда в её комнату постучали.

Синева глаз школьницы вновь блеснула из глубины комнаты. Алёна полусидела на кровати, трепетно держа телефон подле, не решаясь набрать телефонный номер, но вторжение Марии Ивановны заставило отложить тяжёлый выбор.

– Да пока здесь. Не знаю хорошая ли идея разговаривать, пока твоя мама дома, если ты боишься, то мы можем перенести на завтра. Если придёшь в школу, ты могла бы подойти ко мне после уроков, – как можно тише сказала Мария, чем заслужила признательный взгляд.

– Нет, всё нормально, – едва уловимо прошептала Алёна.

Встав с кровати, она подбежала к двери, ведущей из комнаты наружу, высунула голову в коридор и посмотрела по сторонам, убедившись, что матери нет поблизости, она закрыла дверь и защёлкнула на шпингалет.

– Мама, имеет привычку заходить без предупреждения, – пояснила школьница и уселась за стол, достав из большой кучи учебник английского, – На всякий случай, вдруг замок не сработает.

Столько предостережений напомнило Марии о том, как она сама выстраивала защиту годами. Банальная предосторожность может спасти от катастрофы или закрыть путь к отступлению смотря с какой стороны посмотреть. Со стороны учительницы всё было вполне объяснимо и не откладывая больше, она начала с самого главного.

– Ты думала об аборте? И что ты решила?

Заволновавшись Алёна опять посмотрела на дверь, призрак матери не покидал ни на секунду.

– Говорите, пожалуйста ещё тише, прошу, – одними губами произнесла ученица.

– Хорошо, – последовав примеру, снизив голос до предела ответила Мария Ивановна.

Выпускница будто прощупывала ушами допустима ли громкость, и наконец удовлетворившись слегка успокоилась.

– Мне не сделают аборт, срок слишком большой, – горько посетовала молодая девушка.

– Как же так. Может врачи специально так сказали, чтобы отговорить. Какой у тебя срок?, – обеспокоенно поинтересовалась Мария.

– Четырнадцать недель, а о беременности я узнала в прошлый четверг, уже тогда было поздно. Я просила врача позволить мне избавиться от ребёнка, но она сказала, что прерывать беременность на таком сроке подсудное дело, и что никто не станет рисковать. Помогите мне, я не знаю, что делать. Как мне жить дальше? Я не хочу этого ребёнка, не хочу.

Тон Алёны незаметно повысился, она совсем потеряла контроль, и испуганно покосилась на вход, когда поняла фатальность ошибки.

– Мать, убьёт меня, если узнает. А если не добьёт, то выгонит из дома. Мне совершенно некуда идти. Родителей отца я никогда не знала, а бабка со стороны матери ещё хуже, – вернув пониженный голос жалобно вещала ученица.

В голове Мария Ивановны одновременно пронеслось столько разношёрстных мыслей, одна гаже другой. И все они обещали неблагоприятный исход для Алёны. Учительница злилась на всех одновременно. Злилась на Амелию Владленовну за безразличие по отношение к дочери, на ученицу, не догадавшуюся о беременности раньше, и в очередной раз на саму себя накричавшую на Алёну в пятницу. Молодая девушка, переживавшая на классном часу кошмар наяву, была ко всему прочему дополнительно оскорблена. Зная всю подоплёку, ничто в мире не заставило бы учительницу вести себя так, но списывать на незнание слишком просто, ведь такая ситуация повторится и впредь, если всему в последствие можно найти оправдание.

– Я не думала, что могу забеременеть, совсем не думала, поэтому и не догадалась раньше, – принялась оправдываться Алёна, – Меня не тошнило, живот не рос. Правда месячные задержались, но я не сильно предавала этому значение, списывала на стресс.

– Алён, ты не виновата, так получилось. Не кори себя.

Мария Ивановна считала, что своими словами хоть немного поможет снять боль разочарования, но последнее замечание приобрело противоположный эффект. Ученица будто скукожилась ещё сильнее.

– Нет, виновата. Надо было додуматься раньше. Я же знала, что от секса бывают дети, но почему-то считала, что со мной такого не случится, была беспечна, подалась на уговоры…

Перестав говорить, Алёна замкнулась окончательно и отвернулась к стене, создавая вокруг себя купол. Сердце учительницы сжималось от жалости, она видела перед собой потерявшегося запутавшегося ребёнка, который ничего не может поделать. Досада от беспомощности накатывала на обеих женщин так сильно, что ни одна из них не могла сопротивляться. Одна была молода, но и вторая не сильно старше. По ментальному возрасту Мария Ивановна не сильно продвинулась вперёд. Ситуация накалилась почти до предела и выхода казалось нет вовсе. Сильный страх обуревал учительницу, она полагала, что не имеет права оставить сейчас Алёну, но и сидеть до бесконечности в комнате невозможно.

– Вы не предохранялись? – задала резонный, но очевидно неловкий вопрос Мария.

– Когда как. С этим возникали сложности. Моя мать мне почти не даёт денег, хотя и имеет, а ему родители и вовсе не дают ни копейки. Его родители пьют, им иногда и есть нечего, не то что давать сыну на карманные расходы. Мы подсчитывали дни и занимались этим в дни, когда у меня не было овуляции.

Вопрос сработал, он вытащил молодую девушку из кокона. Мария посчитала, что сейчас главное продолжить разговор, вдруг какое решение и придёт в голову.

– Ты же уже взрослая девушка, как же так. Предохраняться таким образом, это так глупо, так ненадёжно, – начала заниматься нравоучением учительница.

– Да, я глупа! – крикнула Алёна, – Вы же слышали мою мать, я едва могу освоить школьную программу. Так и чего же вы ождали от столь глупой ученицы. Не пытайтесь учить меня, это бесполезно. Оставьте меня в покое!

Разговор перетёк в другую стезю, пытаясь делать всё правильно Мария Ивановна и не заметила, как пересекла черту. Никогда ей не давались беседы по душам, но сейчас особый случай, и стоило бы тщательней подбирать слова. Не успев пожурить себя за излишнюю категоричность, учительница отвлеклась на стук в дверь. За дверью мелькала тень Амелии Владленовны, которая не могла не обратить внимание на доносившиеся крики. Вопреки ожиданиям Алёны её мать вежливо постучала прежде чем зайти в комнату, видно проявив каплю этикета, пуская пыль в глаза неприятному гостю.

– У вас всё хорошо? – раздалось по ту сторону двери.

– Замечательно, – притворно весело воскликнула Алёна, жалко вдавившись в стул.

Не удовлетворившись ответом, Амелия резко нажала на дверную ручку, думая, что та подастся мгновенно, но дверь по-прежнему оставалась закрыта, хлипко удерживаясь расшатанным шпингалетом. Заметив движение Мария Ивановна стала подниматься, чтобы впустить женщину, но не успев сдвинуться увидела, как дверная ручка зашевелилась вновь и тут дверь распахнулась от приложенного давления. Шпингалет теперь поражённо болтался отдельно от своего паза. Амелия Владленовна укорительно посмотрела на остатки защиты и удовлетворительно улыбнулась.

– Как же так, Алён, нельзя было сразу сказать, что ты заперла дверь. Я же подумала, что её опять заклинило. Ну, что за напасть, придётся совсем убрать шпингалет, он окончательно сломан, – чмокнув языком протараторила женщина.

По хитрому взгляду Амелии было очевидно, что она прекрасно понимала почему дверь не открылась сразу, но сегодня дочь перестала внушать былое, и так хрупкое, доверие вовсе, связавшись с недостойным педагогом, так что позволять ей и дальше иметь возможность закрываться на замок стало бы фатальной ошибкой. А выглядеть в глазах других превосходной матерью до сих пор оставалось одной из немногих радостей.

– Я вроде слышала крик. У вас точно всё в порядке? – уточнила в очередной раз нарушительница личного пространства.

– Вполне, Алёна всего лишь вспылила. Ничего страшного с кем не бывает, – мягко произнесла Мария Ивановна.

– Ясно, значит у вас с первого занятия начались проблемы. А я вас предупредила, что голова этого ребёнка не приспособлена для умственной деятельности. Одна надежда, что не дурна, и сможет удачно выйти замуж»

Лицо Амелии светилось от счастья, не прошло и получаса, как оправдались все предостережении, что должно поубавить спеси с горделивой классной руководительницы.

– Хотя о чём я говорю, вряд ли её и замуж возьмут. Кто возьмёт в жёны такую неряху, – взгляд Амелии медленно пробежался по разбросанным вещам, в конце пути задержавшись на раскрытом учебнике английского, – Я тебе сколько раз говорила не разбрасывай вещи. В дом пришёл посторонний человек, тебе не стыдно было приводить Марию Ивановну в свою комнату? После урока нам предстоит разговор, а пока продолжайте занятие. Только попробуй упасть в грязь лицом, твоя учительница занимается с такой бестолковой на добровольной основе, будь добра быть благодарной.

Закончив тираду, женщина покинула помещение, не забыв прикрыть за собой дверь. Грозный голос Амелии, сохранившийся отзвуком в стенах, намекал, что после ухода Марии Ивановны ученице предстоит непростой вечер, а она к тому же и так пребывает в шатком эмоциональном дисбалансе.

– Вы теперь видите, как всё плохо. Я надеялась уехать учиться в колледж в другом городе после школы, получить общагу и больше никогда сюда не возвращаться. В августе мне исполняется восемнадцать, моя мать потеряла бы надо мной всякую власть и мне больше бы не пришлось её терпеть, а теперь всё кончено, и всё из-за этой чёртовой беременности.

Размышляя Мария видела всю безвыходность положения, решение всё никак не появлялось, и тут внезапно снизошло озарение. Алёна не одна, есть тот, кто должен нести последствия вместе с ней. Выпускница упоминала об отце ребёнка вскользь, но это только подтверждает факт его существования.

– Алён, а отец ребёнка, кто он? Ты ему уже рассказала? – тихо спросила учительница.

– Нет, он не поможет. Я не думаю, что ему нужен ребёнок и тем более семья. У нас была связь, которую и отношениями трудно назвать. Мы нуждались друг в друге, не более того.

«Значит она ему не сообщила», – пронеслось в голове Марии Ивановны, что не могло не радовать. Пока этот парень не в курсе есть вероятность, что он не бросит на произвол судьбы девушку с ребёнком.

– Хорошо, ты говоришь он не поможет, но у него есть родители. Может быть они отнесутся к тебе хорошо, – не унималась учительница.

– Я же вам сказала, его родители алкоголики, если они и вспоминают о существование у них сына, то только в те моменты, когда им необходимо принести опохмелиться, – резко отрезала Алёна, но подумав добавила, – Правда у него есть бабушка, она добрая и ласковая, всегда выслушает и даст совет. Но она очень старенькая, живёт скромно, лишнего не позволяет. Пенсию у неё мизерная, приходится трудиться на даче, чтобы прокормиться зимой. Я была у неё дома пару раз, она ко мне хорошо отнеслась, по крайней мере мне так кажется.

Значит не всё потеряно, если этот парень познакомил свою девушку с бабушкой это что-то да значит. Мария Ивановна в очередной раз похвалила себя за умную мысль одновременно почувствовав глубочайшее разочарование. Алёна, не видевшая хорошо отношения к себе, даже не может отличить настоящее добро от притворного, ища везде скрытый коварный подтекст.

– И всё же я настаиваю, чтобы ты рассказала своему … другу, что ждёшь ребёнка. Он тоже принимал в этом участие, и я не позволю ему избежать ответственности. Скажи мне, кто он, – твёрдо произнесла Мария, вознамерившись вправить мозги горе-любовнику.

Вжавшись в стул Алёна начала беспрерывно на нём елозить, стараясь выбрать как поступить. Видно было, что молодая девушка не желала признаваться, надо было её слегка подтолкнуть.

– Понимаю, ты не хочешь подставлять своего друга, но даже если он и не захочет учувствовать в твоей судьбе, ему нужно знать. Если вы до сих пор видитесь, то в любом случае он узнает, не сможешь же ты скрывать живот вечно, – категорично подвела черту учительница и замерла в ожидание.

– Это Серёжа… – робко откликнулась школьница.

– Фролов? – ахнула Мария Ивановна.

Алёна больше ничего не говорила, но здесь и говорить не о чем молчаливым согласием она и так дала понять, что классная руководительница не ошиблась с фамилией. Мария ожидала любое имя, но только не это.

Никаким образом не укладывалось в голове, что именно Фролов, тот самый Фролов, который заискивал пред учителями мог между делом крутить роман с одной из самых красивых учениц класса. До сегодняшнего дня учительница и подумать не могла, что их что-то связывает. Когда он попросил уточнить классную руководительницу состояние Алёны, то она в первый раз узнала об их общении. То, как парень волновался могло натолкнуть на определённые мысли, и всё равно до последнего это не виделось правдой, даже сейчас Мария до конца не верила.

– Я думала Фролов в классе не пользуется популярностью… – потихонечку начала Мария Ивановна.

– Так и есть, но это не значит, что он плохой. Его не любят за излишнее занудство, приверженность правилам. Мне это тоже не нравится, но у него есть причина. Он очень сильно хочет поступить в институт и уехать, в этом мы очень похожи, может поэтому мы и сошлись. Хотя без может, это желание единственное, что нас связывает. Мы не показывали в классе, что встречаемся, потому что не хотели… Нет, только я не хотела огласки. Он же аутсайдер, а я всегда была популярна, я боялась потерять это… – Алёна обречённо вздохнула, – Теперь это не важно. О моей беременности станет известно в любом случае, я и без него стану аутсайдером.

Понятно, что популярность отошла на второй план по сравнению с главным мучающим вопросом, но видно ученице было тяжело сознавать, что беременность принесла разруху во все сферы жизни. Сопричастность с одноклассниками была едва ли не единственная отдушина, что помогала держаться на плаву дома.

– Если хочешь, я сама скажу Фролову, – сквозь сомнения предложила учительница.

– Вы правда сделаете это для меня? Я не смогу сама, просто не смогу. Он звонит и звонит мне уже несколько дней, вот вас направил узнать обо мне. Это делает его очень милым, но одновременно я его ненавижу за то, что он со мной сделал. Это сводит с ума. Понимаете, хоть я его и ненавижу, но не могу сказать. Сложно объяснить, когда я узнала о беременности мой мир рухнул, и я как никто другой понимаю, какого будет ему.

– Ты его любишь? – предпочла спросить Мария, хотя всё было написано на лице незадачливой школьницы.

– Не знаю. Я никого никогда не любила, но если беречь чувство другого человека обозначает любить, то думаю, что да, – скомкано выразилась Алёна

Молодая девушка уже была далеко отсюда, от мира суеты и беспрерывных дел. Предпочтя прекратить разговор, Мария на скорую руку засобиралась, твёрдо убедив себя, что сможет навести порядок в отношениях не до конца взрослых людей. Напоследок разрешив Алёне не приходить в школу до конца недели, учительница ушла, не сумев забыть о том, что, оставляя порог квартиры она больше не в состояние играть роль защитного купола для своей ученицы от жесткости матери.

Глава 6.

Возложенное на себя обязательство сильно давило Марию Ивановну. Сотню раз пожалев, что ввязалась, она тщетно старалась придумать, как начать разговор. Первый раз увидев Фролова на следующий день на перемене, учительница не смогла ему поведать, что произошло с Алёной. Серёжа подошёл, едва завидев классную руководительницу, отображая на лице молчаливый вопрос, и всё что сумела выдавить из себя Мария было заверение, что Яковлева вне опасности и придёт на следующей неделе в школу. Удовлетворившись ответом, парень не стал расспрашивать подробности. Дождавшись, когда он окончательно уйдёт из поля зрения, она нырнула в кабинет из гущи учеников, которые сновали мимо по коридору и заперлась на замок. Следующий урок должен был начаться с минуты на минуту, но сейчас учительница нуждалась в передышке как никогда.

Не прошло и полсуток, как в голове пронеслось разнообразное множество вариантов и ни один из них не казался подходящим. В конце концов Фролов всего лишь мальчик и Алёна была права говоря, что навесить ответственность не так и просто, реакция может быть непредсказуема. И ко всему прочему проводить беседу с молодой девушкой гораздо проще, чем с пацаном, истинные помыслы которого невозможно до конца понять женщине. И самое противное в этой ситуации было не то, что Марии Ивановне приходится в этом разбираться, а то, что ни один человек не может подсказать правильный вариант.

Буквально вчера вечером она всерьёз подумывала о возможности посоветоваться с отцом, в конце концов он мужчина и может его размышления и пригодятся. Несколько вшивых часов оставшихся до сна Мария ходила по дому кругами и всё прикидывала, как спросить Ивана Константиновича, а потом, когда почти решилась, то былой запал пропал. Отец не способен давать советы, да и кроме того, он, в отличие от дочери, совсем не желает вести задушевные беседы, ему вряд ли удастся понять проблему. Разговоры в пределах этой квартиры велись преимущественно на сухие отстранённые темы, все неловкие вопросы поднимались вскользь либо не поднимались вовсе. Необходимость в разговоре, поначалу ещё маячащая, постепенно отпадала, пока не сводилась на нет до конца. За все годы Иван Константинович и его дочь Маша привыкли тщательно оберегать свои трудности друг от друга, чтобы ни в коем случае не смущаться. Проще всего сделать вид, что осложнений не существует, так можно сохранить правила приличия нерушимыми. Конечно, когда Мария была маленькой подобное положение дел и приводило к непониманию, но со временем ситуация разрешилась сама собой, уважение к отцу победило желание даже малейшим образом его расстроить или поставить в неловкое положение. Для девушки, которая не имела друзей или особых жизненных целей, раздор с единственным родственником казалась сущей бессмыслицей. Хотя это не мешало множество раз нарушать правило и делать друг другу больно, в последствии бродя несколько дней поодаль в пределах одной квартиры. Но главный принцип – не поднимать насущных болезненных тем, никогда не переступался, а ситуация с беременной ученицей слишком близко затронула бы дозволенную черту.

Следующим кандидатом на роль советчика Мария выбрала Екатерину Сергеевну, вот кто точно не станет насмехаться или ёрничать на счёт непреодолимой беды. Она не будет разносить сплетни по школе и вполне вероятно поделится куда более богатым опытом общения с подрастающим поколениям. Зайдя прямо с утра в учительскую, учительница английского была готова переступить через собственную гордость, забыть, как её на днях назвали лицемерной, пока не удалось, но готовность поговорить с обидчицей ради детей была превыше дурацкой ссоры. Завидев Катю, она была уже готова подойти и заговорить, но раскрыв взор шире, Мария обнаружила, что рядом с ней восседают главные сплетницы школы. Учительница биологии сидела прямо в середине неразлучных подружек, в лице Нины Николаевны и Ольги Васильевны, и беспрерывно чирикала. Суть разговора за пару секунд уловить не удалось, но не увидев другой причины, как обсуждать её, Мария взбеленилась. Может между ними и существовало определённое напряжение, но это не давало Кате ни малейшего права так нагло врать и трепать языком о вещах, в которых она не разобралась. Схватив журнал с полки, Мария Ивановна развернулась и, даже не поздоровавшись с коллегами, выскочила из помещения, сделав вид, что это единственное зачем она приходила.

Таким образом два человека отпали, а больше подходящих людей для совета не осталось, тем самым предоставляя Марии Ивановне одной решать насущный вопрос. Она, конечно, всегда могла пойти в кабинет директора и попробовать проконсультироваться с доброй душой директрисой, случай выбивался из череды обычных проблем и требовал комплексного подхода. Внутри себя Мария понимала, что не справится самостоятельно, но две неудачные попытки совсем отбили желание иметь с людьми дело. Никто больше не казался надёжным и заслуживающим доверия, кроме неё самой. В себе всегда можно быть уверенным, ведь собственные поступки зависят только от носителя, а не от изменчивости, казалось бы, на первый взгляд порядочных личностей. Вот только одной всегда есть шанс провалиться, а разделить вину будет не с кем, она так и останется лишь твоей навсегда укоренившейся занозой. Мария Ивановна чувствовала обязательство, которое не по силам и всё равно не желала уступать наблюдателям.

Первая попытка обернулась поражением, но оставалась одна возможность задержать Фролова после классного часа в пятницу, чем учительница и поспешила воспользоваться. Попросив его задержаться, учительница сильно удивила парня, но он, не выказав возражений, дождался, пока все покинут кабинет.

– О чём вы хотели поговорить? Неужели крыса нашлась? Я слышал от охранника, что на цокольном этаже неоднократно слышали шарканье маленьких лапок, – заговорил Серёжа, едва смолк гам за дверью.

Мария Ивановна на секунду забыла зачем оставила Фролова и принялась думать о крысе, которая, по всей вероятности, не соизволила покинуть здание школы, найдя под крышей надёжное укрытие. Вот уже несколько дней маленькое создание оккупировало новое место жительства, чем повергало весь коллектив в шок. Никто не мог и предположить откуда могла взяться крыса, обычно на подходе к школе с этим разбирались кошки, живущие в ближайшем дворе одной из хрущовок. Разговоры об этом не смолкали, а странное происшествие обрастало всё более занимательными подробностями и фантазиями престарелых женщин, которые могли часами болтать о крысе забивая скучные будни. Неоднократно Мария Ивановна могла слышать краем ухом при заходе в учительскую, что подозрения падают у большинства на одиннадцатиклассников, но к всеобщему сожаленью обвинить их напрямую не хватало доказательств, а классная руководительница держала язык за зубами.

– Нет, не нашлась. Смею предположить, что она гораздо смышлёнее, чем многие находящиеся здесь. Каждый день Альберт Игнатович устанавливает мышеловки, а на следующий день с утра обнаруживает, что сыр исчез, а крыса так и не поймана. Думаю, она ведёт свою игру, – немного снижая градус напряжение дала комментарий Мария.

– Ага, на днях Ангелина Витальевна отказалась проводить урок физкультуры, аргументируя это тем, что крыса может укусить ученика во время занятия. Бьюсь об заклад она сама первая боится оказаться в цепких зубах, – задорно заболтал школьник, понизив тон, – Я видел вчера, как она за километр обходит вход на цокольный этаж, при этом держа в руках баллончик с отравой на случай неожиданного нападения.

Неожиданно перед глазами Марии всплыла картина, как полная неповоротливая учительница физкультуры, крадучись мимо злополучного места, подвергается атаке гигантской крысы. В этом видении Ангелина Витальевна терпит сокрушительное поражение, не удержав равновесия, она отвесно падает прямо в открытый зубастый рот. В несвойственный для себя манере Мария от неожиданной картины непроизвольно захихикала.

– Эх, единственное, что огорчает из-за крысы теперь придётся заниматься на улице, – не заметив смешка продолжал Фролов, – И кстати я забыл вас поблагодарить. Большое спасибо, что сходили домой к Алёне.

Слова благодарности мигом вернули в чувство. Мария Ивановна посерьёзнела и тщательно осмотрела пацана, который буквально через несколько минут будет досадовать, что занятия физкультурой на улице не самая главная неприятность в жизни.

– Она тебе так и не ответила? – спросила учительница.

– Нет, всё по-прежнему. Но это ладно, главное, что она в порядке.

Жалостливый взгляд непроизвольно скакнул из глаз Марии, и чтобы не передумать она быстро заговорила.

– Алёна, она, кончено в порядке, если брать в расчёт физическое здоровье. Она не больна и не избита, так что в этом плане всё хорошо, но в психологическом плане у неё крайне сложный период. Серёжа, мне нужно тебе кое-то рассказать, новость будет неприятной, но боюсь у меня нет иного выхода, Алёна попросила меня, так как сама не может, поэтому думаю тебе лучше сесть.

Сразу же в глазах парня замаячило волнение, и не удивительно, сколько бы не было передумано правильных слов, Марии в итоге пришлось прийти к выводу, что самая ситуация крайне неправильная, поэтому и слова подобрать никогда не станет возможным. Лучше сообщить, как есть, от долгой подготовки ничего не изменится. Послушавшись совета учительницы Фролов сел и сосредоточил всё своё внимание на Марии Ивановне. Между тем учительница вздохнула чуть-чуть свободнее, нависание парня над учительским столом не облегчало её долю.

– Алёна мне рассказала, что вы встречаетесь, – проговорила известную истину Мария Ивановна.

Подходить настолько издалека она не планировала, но слова о беременности всё никак не соединялись в одно предложение на языке.

– Зачем она вам об этом рассказала? Неужто её мать узнала о нас? Хотя, нет… вы бы тогда не говорили, что Алёна в порядке, – высказал предположение парень.

Прежде чем перейти к кульминации Мария разрешила себе задать последний вопрос.

– А как ты относишься к Алёне?

– Нормально, – настороженно ответил покрасневший Серёжа, – Ну, мы встречаемся и всё-такое, но не думаю, что это серьёзно. Мы слегка молоды для отношений и ну… не думаю, что ей нужно что-то серьёзное.

Подобные размышления вполне свойственны для несостоявшегося в жизни человека, но всё равно заявление Фролова огорчило, всё меньше становился шанс, что он поступит правильно.

– Значит не серьёзно? – на взводе сказала Мария Ивановна и без раздумий добавила, – Ну, что ж поздравляю твоё несерьёзно обернулось беременностью Алёны.

В миг лицо парня изменилось от полнейшего непонимания до откровенного ужаса. Он предпочёл бы исчезнуть навсегда, если бы ему предоставили такую возможность. Этот взгляд полный отчаяния, ни с чем не сравнимого опустошения и искреннего отупения внушал беспокойство за его психическое состояние. Сидя молча, не отвечая, Серёжа надеялся, что его обманули, сыграли злую шутку, ведь в голове не укладывалось, как такое может быть правдой.

– Мы же были осторожны, – только и смог пролепетать Фролов спустя мучительные минуты молчания.

– И в чём же заключалась осторожность? Считать дни овуляций, вместо нормального предохранения. Ты же мужчина в конце концов, должен был думать в первую очередь головой.

Обсуждать интимные подробности чужой жизни становилось почти обыденностью, но такой тошнотворной. Секс и всё, что с ним было связано вызывали у Марии Ивановны не только благоговейный ужас, но и приступ отвращения. Очередное откровение едва не заставило учительницу расстаться с сегодняшним скромным завтраком.

– Я не хотел… – сквозь подступающие слёзы промямлил незадачливый парень.

– Хотел или не хотел уже не имеет никакой роли. Алёна беременна, это факт и тебе придётся с этим смириться. Она сейчас переживает тяжёлый период, у неё нет никого, кто сможет поддержать кроме тебя. Представь какого ей. Ты сидишь страдаешь и жалеешь себя вместо того, чтобы начать думать, что делать. Я могу понять, это новость выбила из колеи, но Алёну она выбила ничуть не меньше, ей приходится помимо всего прочего скрывать от матери своё положение и переживать изменения происходящее с организмом. Её жизнь разрушена, все планы рухнули… – начала чересчур давить Мария.

Фролов сидел и слушал не пререкаясь, всё больше проваливаясь внутрь себя, пока наконец не обнаружил лазейку.

– Она же может сделать аборт. Ну, зачем ей ребёнок. Да, я уговорю её сделать правильный выбор, да правильно… – Серёжа увлёкся своим откровением совершенно перестав соображать.

– Не сделает, – прервала поток поспешной радости учительница, – Она узнала слишком поздно, все сроки прошли.

Бурный поток подростковых раздумий в миг потерпел крах, одна надежда угасла, не дав новой появиться на свет. Как странно себя чувствовала в данный момент Мария не передать словами, ей так хотелось уйти и прекратить лезть в дела других, но уже поздно, вмешательство случилось и никакой силой воли не хватит изменить прошлое. Однажды она уже пребывала в подобном состояние, но то было конечным результатом экзекуции, сейчас же предвестником кошмара, который только набрал оборот. Пустые глазницы Серёжи, не отражавшие ничего, иссушали душу смотрящего, это было настолько страшно, насколько возможно. Если бы они источали испуг или отчуждение было бы гораздо лучше, чем губительная пустота. И вновь потекли секунды без радостного молчания. Мария Ивановна, просто поддерживая тишину, продолжала исступлённо отматывать время назад, пытаясь обнаружить, что сделала неправильно и поразмыслив пришла к выводу, что как бы ей не хотелось такая новость всё равно причинил бы боль, и правильного способа сказать правду не существует.

За окном тем временем неожиданно прозвучали раскатистые порывы ветра, вечная борьба природы за господство над человеческими жизнями не оканчивалась ни на секунду. Пока глупое человечество день ото дня представало перед чередой однотипных проблем, сезоны устанавливали порядки на следующие часы и дни, год за годом, им не было дело до всего происходящего. Когда первая капля надвигающего урагана приземлилась с тихим отзвуком на грязное стекло, Сергей встрепенулся, будто выйдя из транса, но учительница не сразу заметила движение, с трудом оторвавшись от взволновавшей мысли, что пора бы привлечь класс к подготовке помещения к предстоящей зиме. Она решала в какой день лучше устроить генеральную уборку, чтобы не спугнуть нерадивых школьников. Стоит ли их предупредить заранее или преподнести новость в минуту начала, занимал её насущный вопрос, пока Фролов быстро выдернутый из подсознания, позабыв об оставленных вещах, в долю секунды подорвавшись с места помчался прочь. Всё произошло так быстро, что Мария едва успела сообразить, как ученика и след простыл, от него остались только задержавшийся шлейф воздуха, да рюкзак, позабытый и одиноко накренившийся на стуле.

Учительница только и успела как подскочить с насиженного места и, достигнув двери, быстрым движением откупорила наспех захлопанный выход, чтобы оглянуться беглым взглядом по коридору и не обнаружить ровным счётом ничего. Абсолютно лишённый людей коридор, за час до этого ещё заполонённый людьми, предстал выжженной пустыней. Марии хотелось было побежать следом, но она остановила себя усилием мысли. Парень скрылся и теперь догнать его не представляется реальным.

Закусив нижнюю губу от напряжения, учительница предалась любимому занятию, искать в себе вину. Заверив себя в том, что не было другого исхода, Мария непроизвольно сбавила бдительность и прибегла к не лучшей тактике: наседание на юношу. Он наверняка, сбитый с толку, не был готов вот так в лоб выслушивать роспись в своей некомпетентности. Учительница слишком надавила, позабыв о том, какие могут быть последствия. Фролов возможно и не образчик высокоморальных принципов, но далеко не подлец, ему нужно было предоставить время разобраться, а Мария вместо этого сразу решила наставить на путь истинный. В конце концов не важно, что ему почти восемнадцать, стоит ли возлагать на столь молодого мужчину принять решение в одночасье, и кроме того учительница не знала с какой целью он покинул кабинет. Человеческий мог устроен довольно сложно, не подготовленный разум мог прочесть в словах Марии призыв самоустраниться, раз он посмел навлечь на свою девушку несчастье. От неожиданного предположения учительница сжалась, она не знала, как ей поступить и, не придумав дальнейшего плана, засобиралась домой.

По дороге домой мысли о не благоразумности своего поступка нахлынули с новой силой, за полтора часа пешей прогулки под проливным дождём она неоднократно поворачивала назад, чтобы вернуться в школу, найти адрес Фролова и попытаться всё исправить. Это было бы правильно, удостовериться, что пацан не заканчивает в данную минуту жизнь в петле, но проходя пару шагов учительница разворачивалась обратно, её глаза наполнялись слезами от ощущения собственной беспомощности. Пойти теперь в квартиру к следующему ученику после случайной встречи в подъезде казалось невыносимой пыткой, а разговор с Фроловым с глазу на глаз в маленьком помещение и того хуже. Она едва смирилась общаться с учениками через учительский стол, что и так было весьма трудно. Каждый день сталкиваться с ощущением беспричинной паники и её физических аспектов: учащение сердцебиения, мурашки и внутренняя дрожь уже и так приносили моральные страдания. Набраться смелости в принципе не так сложно, а вот выстоять перед страхом не растеряв остатки самообладания к сожаленью невозможно, так что мысль встречи с Фроловым, какой бы правильной она не была оставалась всего лишь мыслью без намёка на осуществление.

***

Все выходные проведённые в полном забвение, к счастью, прошли. С нетерпением Мария Ивановна бросилась прямо с утра на работу, она молилась, чтобы Фролов не натворил глупостей и явился на уроки более готовым к принятию решения, которое изменит несколько жизней.

До прихода остальных учителей Марии удалось просочиться в кабинет и сесть за внушающее уверенность рабочее место, оно как никогда придавало решительности. По расписанию у одиннадцатого класса первым уроком в понедельник «Обществознание», и девушка уже морально настроилась прийти на урок и проверить на месте ли два беспокоящих ученика. За десять минут до начала первого урока она подумала, что пора бы вставать, чтобы по возможности перехватить либо Яковлеву, либо Фролова, но идти никуда так и не пришло, стук в дверь помешал намерению.

После быстрого обдумывания, кто мог пожаловать с утра пораньше, Мария Ивановна обнаружила зашедшего беззвучно Серёжу. Удивление перемешалось с облегчением. «По крайней мере живой», – пронеслось в голове учительницы. Пока Мария принимала реальность, Фролов подскочил к стулу, чтобы забрать рюкзак, о котором учительница совершенно забыла, это было такой незначительной мелочью по сравнению с возможностью лицезреть юношу невредимым.

– Здравствуйте, Мария Ивановна, – сказал парень, поймав не себе взгляд, – Я тут кое-что забыл, можно забрать?

Учительница неловко кивнула, стараясь по интонации определить, как прошли последние два дня. Голос Серёжи был слегка приглушённый, в нём не было той дерзости и услужливости, но в целом ничего больше не изменилось. Как и прежде на неё глядел спокойный парень со своими тараканами в голове.

– Присядь на секундочку, – протянула учительница.

Последовав указанию юноша без возражений сел на ближайший стул. Такое повиновение смутило Марию, и она не в состояние усидеть на месте встала и продвинула вперёд на пару шагов, самое большее, что могла себе позволить, и опёрлась на стену, как единственную опору.

– Серёжа, как ты? – участливо поинтересовалась Мария Ивановна.

В лице парня читалось, что он не готов обсуждать своё состояние, но и спорить с классной руководительницей тоже не имеет желания.

– Если ты не хочешь разговаривать, не нужно… – спешно добавила учительница, отойдя на полшага в обратном направлении.

– Да, ничего, всё в порядке, я могу говорить. Вы хотите услышать, что с Алёной, а не со мной, не так ли? – ответил вопросом на вопрос Фролов.

Да, это и правда было следующим в списке, что следовала бы узнать, но Мария не стала показывать видом, что её это очень волнует. В целом вся ситуация за неделю порядком надоела, и эгоистичное желание больше не ввязывать начала подпирать сильнее, но долг пересиливал забиться в угол и продолжать жить в ней как ни в чём не бывало.

– Я побежал к ней в пятницу. Вы мне сказали подумать, какого ей и…

Замолкнув на полуслове, юноша сосредоточился, ему сложно было подобрать правильные слова.

– Я перегнула палку, извини. Мне не нужно было давить на тебя, ты и сам в состояние сделать выбор и без моих нотаций, – признала вину Мария Ивановна.

– Вы первая из учителей, кто вот так общается, без формальностей, – сбившись с мысли окончательно, произнёс Серёжа.

Заявление юноши смутило, да так что на щеках учительница проступил румянец, она не до конца понимала, что имеет в виду ученик, но почему-то приняла сказанное за похвалу.

– Мы с Алёной вместе, я, то есть мы собираемся пожениться, после того, как нам исполнится по восемнадцать, разумеется. Родители сейчас не дадут разрешения, – вдруг выпалил юноша.

Смущение Марии Ивановны в миг прекратилось, теперь на смену пришёл взволнованный трепет. А ведь Фролов оказался хорошим парнем, так почему же она в нём так сомневалась? Всё пришло в норму, он взял на себя ответственность, поэтому и учесть Алёны теперь не так беспросветна. Но всё же одно препятствие в лице Амелии Владленовны никуда не исчезло, сомневаюсь, что она воспримет новости смиренно, этот ураган может разрушить все хорошие начинания.

– Не думаю, что мать Алёны смирится. Я видела эту женщину, боюсь она это просто так не оставит.

– Да пошла она! – резко выкрикнул Фролов и стыдливо потупил глаза, – Простите, случайно вырвалось… Дело в том, что она выгнала Алёну из дома. Я пришёл в пятницу к ним и с порога выпалил, что не брошу Алёну, и всё такое. Видели бы вы как Амелия разозлилась, хотела меня стукнуть, но сдержалась. На крики выбежала Алёна, начала умолять мать оставить меня в покое, и призналась в беременности. Что тогда началось, мать схватила Алёну за волосы и со всей дури приложила об стенку, я так испугался, весь пол был залит кровью, схватил телефон, чтобы позвонить в скорую и полицию, но Алёна расплакалась и попросила никуда не звонить, а Амелия тем временем ушла, а спустя минуту приволокла учебники, бросила на лестничную клетку и принялась орать, как безумная, что у неё больше нет дочери.

Рассказ поверг в шок, поверить, что родная мать посмела выгнать своего ребёнка из дома невозможно. И несмотря на это Фролов сто процентов говорил правду, за час, проведённый в квартире этой женщины, впечатление было составлено сразу, здесь не было потаённого дна, всё лежало на ладони.

– А если она всё же решит вернуть дочь обратно? – высказала свои опасения классная руководительница.

– Пусть только посмеет. Я заставил Алёну сходить снять побои. Если мать приблизится к ней хоть на шаг, то на следующий день получит звонок из полиции.

Нет, Фролов, казавшийся с утра почти тем же, резким образом изменился, эти изменения не сразу проявились, но сейчас очевидно перед Марией Ивановной стоял не тот юноша, что был прежде. Эта уверенность сочилась отовсюду. За два дня ему пришлось резко повзрослеть и принимать решения, которые не под силу принимать и состоявшемуся взрослому. Такая перемена одновременно делала его в глазах Марии достойным уважения, но и ко всему прочему заставляла содрогаться и покрываться мурашками. От паники спас только вовремя сработанный защитный инстинкт, неосознанно учительница отошла назад к точке, где и начиналось движение.

– А Алёна сегодня пришла в школу? – спросила учительница, чтобы разрядить обстановку и сменить тему.

– Да, ей нужно закончить школу, а там посмотрим, – мудро заговорил Фролов.

– И кстати, а где сейчас живёт Алёна? – вдруг вспомнила Мария, что у ученицы больше нет дома.

– Мы пока живём у моей бабушки, она позволила нам остаться.

Последнее замечание окончательно дало понять, что у этой пары всё будет в порядке. Они несомненно столкнуться с трудностями, и несмотря на это есть большая вероятность, что при поддержке хоть одного взрослого человека ситуация не предстанет окончательно безвыходной. Стоило бы успокоиться, и Мария почти поверила, что всё замечательно и её поддержка привела к хорошему исходу, но вспомнила, что это не конец. Пока ребёнок не родился нельзя бросать присматривать за новоиспечённой семьёй, а когда ребёнок родится, то и тем более нельзя. Уверенность – коварное чувство, оно затуманивает сознание и не позволяет трезво смотреть на мир. Мария осознавала, что путь только в начале и бремя ответственности с неё пока никто не снимает.

– Ладно, тебе пора на урок. Осталась пара минут до звонка, – указав на часы проговорила учительница.

Спокойный взгляд Серёжи вновь превратился в до боли знакомый, тот что делал его более несмышлёным и встревоженным.

– Что-то не так? – заметив перемену спросила Мария Ивановна.

– Все в классе будут смеяться над Алёной, я-то уже привык к подобному отношению, а ей я боюсь будет неприятно.

– Что за чушь? Не могут же они насмехаться над беременной девушкой? – с опаской уточнила классная руководительница.

Фролов только ухмыльнулся и, не подавая больше вида, что напуган, украдкой выскользнул из кабинета, оставив учительницу одну.

Ощущение одиночества никогда не заставляло девушку предаваться печали, наоборот оно укрепляло сломленный дух, наедине с собой, только в эти моменты, она ощущала истинное наслаждение. Когда вокруг нет ни единой души, легко и свободно оставаться самой собой, нет притворства и страха, а значит нет и ограничений. Сегодняшний день стал досадным исключением, за много лет ей не приходилось так остро чувствовать пустоту, как сегодня, сидя в своём кабинете. Как назло, начали лезть странные чужеродные мысли, и причина почему и что случилось не лежала на поверхности. Чтобы не думать, Мария лишь робко протянула руку к бумагам, которые ей полагалось заполнить. Спустя пять минут бесполезного сидения сосредоточение не наступило, а успокоение так и не появилось. Все дурные мысли пропали в одночасье в тот момент, когда пришло время партии шестиклассников войти в класс. Тогда классная руководительница мигом забыла обо всём и посвятила себя в то, что лучше всего она умела делать: учить.

***

Дни полетели ужасающе быстро. На календаре чудесным образом пролетела половина осени. Мария хоть и не предавалась хандре и не искала поводов для расстройства, но всё равно явственно чувствовала давление укорачивающихся дней и серых беспросветных будней. В былые времена она бы не стала бы предавать такое значение мелочам жизни, но после всех событий за последний год время стало восприниматься по-особенному. Вокруг кипела жизнь, а в её жизни коренным образом ничего и не происходило. Подъём с утра, путь на работу, работа, путь с работы – в общем и всё. Не то, чтобы учительница сильно огорчалась отсутствию событий, просто перестала скрывать от себя, что в итоге всё подойдёт к одному концу.

В прежней школе жизнь текла по накатанной и, когда её насильно лишили череды обычных дней, то казалось больше нельзя восстановить хрупкий баланс. К счастью, пророчество не сбылось, и вот девушка снова в обители знаний. Прежние порядки вернулись на место, а ритуалы видоизменились, но по сути остались прежними. Оставалось почивать на лаврах и ждать, когда появится шанс восстановить репутацию и попытать удачу на следующем месте работы. Здесь работать довольно познавательно, да и опыта общения с трудными детьми несравненно больше, но скука от лживых притворных улыбок учеников, которые не имеют права на ошибку переросла в сладостное содрогание время от времени появлявшихся в воспоминаниях картин прошлого. Она не могла забыть, как приятно, когда тебя ценят, когда может и лицемерно, но уважают.

Сознавать чего Мария лишилась было не самой приятной частью всего рабочего процесса. Время шло, а её так и не признавали в коллективе, а единственная подруга кажется совсем отвернулась. Екатерина Петровна не сознавала, что провинилась и не искала поводов сблизиться вновь, чем очень огорчала Марию. Между ними и не было дружбы с самого начала, но такое отчуждение стало немыслимой ношей. Роясь в глубинах себя, девушка неоднократно пыталась понять, что именно в поведение учительницы биологии задевало, и не находя ответа сильно злилась. Злоба стала неотъемлемой спутницей каждого рабочего дня, от чего не удавалось абсолютно ничего. Отношения с учениками в связи с этим вскоре пришли к новой ступени, они игнорируют её, а она их. Это стало тем самым компромиссом, на которые обе стороны были способны. Разговоры во время урока, и тотальное невыполнение домашних заданий компенсировалось единственным важным занятием. Теперь дважды в неделю Мария Ивановна занималась с Яковлевой английским языком.

Не смотря на яростные сопротивления ученицы, учительница чувствовала на себе обязанность выполнить обещанное перед Амелией Владленовной, и не имеет значение, что назло. Когда мать выгнала дочь из дома яростно желание сделать из Алёны прилежную ученицы укоренилось на редкость сильно. Ей хотелось доказать, что та поспешила с выводами. Вряд ли теперь это имело значение, но Мария Ивановна не могла так просто сдаться и всеми силами запихивала в нетронутый ум информацию. Стараний от Алёны было крайне мало и процесс протекал тяжко, но спустя пару недель результат дополнительных занятий не мог не радовать. И казалось даже Яковлева чуточку приободрилась, когда справилась с заданием без подсказок.

Радостей у школьницы в последние дни стало слишком мало, а прогресс в учёбе стал единственной отдушиной для красивой молодой девушки. Предначертанное сбывалось прямо на глазах. Когда весь класс узнал, что их обожаемая подруга связалась с главным подхалимом, то её рейтинг упал на дно, а когда они прознали о беременности, живот ощутимо вырос и прятать его больше не удавалось, то бедную Алёну начали клевать со всех сторон. Во время уроков никто не подавал признаков неприязни, ведь классная руководительница как коршун следила за малейшими проявлениями недоброжелательности, но во время перемен и после занятий они отыгрывались на ней по полной. Дважды Мария Ивановна становилась невольной свидетельницей, как несколько одиннадцатиклассников смачно подшучивают над молодой девушкой. Они говорили мерзкие вещи, которые доводили Яковлеву до слёз. После первого инцидента учительница пошла доложить директрисе о разговорах, снующих по коридорах. Людмила Сергеевна как сопереживающий взрослый незамедлительно устроила внеочередное собрание с учениками, целью которого было припугнуть разбушевавшихся не на шутку выпускников.

На пару дней издёвки смолкли, Мария было подумала, что всё кончилась, но наткнулась по дороге в столовую на абсолютно непозволительную картину. Над Алёной нависала Аня, которая в злобной манере с усмешкой шептала, что грязных людей следует истреблять. Завидев учительницу Касаткина резко улыбнулась и обняла Яковлеву, всем видом показывая, что у них крепкая дружба. Вид Алёны говорил об обратном, и Мария собиралась уже придумать наказание для обидчицы, как Яковлева без смущения начала хохотать и нести околесицу о том, как хорошо иметь такую хорошую подругу, от чего у учительницы встали дыбом волосы. За время, проведённое в школе, ей в первый раз довелось видеть, как люди оберегая неприятеля нарочито преподносят ситуацию в другом свете. На следующем занятие ученица попросила классную руководительницу больше не встревать в отношения класса, чем знатно перепугала учительницу.

– Пожалуйста, если вы желаете мне добра, то не вмешивайтесь, иначе станет хуже, – жалобно протянула Яковлева.

С неспокойным сердцем Мария Ивановна согласилась. Всё встало на свои места, вряд ли они успокоятся и оставят Алёну в покое. Наивно было думать об обратном. Издёвки в пределах школы может и прекратятся, если ещё надавить на выпускников, к примеру, собрав на сей раз родителей, но то, что произойдёт вне стен школы может стать гораздо губительней для беременной девушки. С предателем не станут церемониться, расправа последует незамедлительно, бойкот и мерзкие слова покажутся цветочками по сравнению с последствиями, которые могут навлечь неправильные действия учительницы. Мириться с таким положением дел было трудно, а видеть, как страдает Алёна ещё хуже, но придётся поступиться принципами ради общего блага.

Конечно, самое лучшее для Алёны в такой ситуации оказалась поддержка Сергея, они пока не могли вступить в брак, но собирались сразу же после наступления обоим восемнадцати лет, к сожалению ребёнок родится вне брачного союза, но поделать с этим ничего не удалось. Они пытались подать заявления ссылаясь на факт беременности, но сотрудники ЗАГСА запросили согласия родителей, как и предполагалось, а все доводы разбились о рамки законодательства. И теме не менее, если бы не Фролов и его чудная бабушка, то ученица оказалась бы на задворках жизни. В этом нет ничего правильного, что твоя жизнь целиком и полностью зависит от поступков других людей. Просто сейчас выхода особо и нет, когда тебе нет восемнадцати, а мать от тебя отказалась, то хорошо, что есть кто-то готовый о тебе позаботится. И это не пустые слова, пока Алёна готовилась тщательным образом к экзаменам Серёжа полностью посветил свободное время работе.

Он устроился разом в несколько мест, после школы стал раздавать листовки, а по вечерам занимался разгрузкой товаров в магазине. После изнуряющего труда по утрам парень выглядел крайне скверно, спал на уроках. Не проходило и дня, как Марии Ивановне поступала очередная жалоба на скатившегося в тройки ученика. Злобные стервы не видели причин для пренебрежения домашним заданием. На Фролова возлагались большие надежды, как едва ли не на единственного, кто мог поддерживать хрупкий имидж школы. Оправдание работой их совсем не устраивали. Поэтому поводу в учительской начался настоящий разлад. Одни уверяли, что сожительство с недалёкой особой поспешное решение для подающего надежды Серёжи, по их мнению, ему не стоит связывать себя обязательствами. К счастью, были и люди, всецело поддерживающие такое непростое решение, к этим людям относились Альберт Игнатович и Екатерина Петровна, которые защищали молодую пару яростней всех. Благодаря такой позиции между ней и главными сплетницами в конце концов наступил разлад. Учительницы химии и физики не смогли находиться вблизи человека, подрывавших их статус. По поступку Кати, Мария Ивановна поняла, что та не настолько плоха, но не более, вредность так и не позволила сделать шаг к примирению, оставалось тешиться мыслью, что немая вражда лучше, чем реальное столкновение.

***

Вскоре пошла третья неделя октября. Месяц казавшийся в начале стремительным с середины резко замедлил ход. Мария Ивановна ощутила вокруг себя ловушку, которая стала смыкаться день ото дня. Всё было не так, предчувствие надвигающейся ошибки резко окутывало. Одно испытание прошло успешно, можно было бы забыться в опутанных тонкой серой сетью днях и никуда не спешить, но не выходило, а всему виной было приближение злополучной даты. На самом деле Мария и не могла вспомнить какое именно число октября нарушило гармонию, но, что конец октября помнилось точно.

В целом для учительницы октябрь был самым неудачным месяцем в году, именно он в детстве изменил жизнь дважды. Первый раз нарушил равновесие детской психики, а второй раз дал ощущение ложной привязанности, которую быстро же и забрал назад. Да, нельзя было винить девушку в излишней тревожности. Мария никогда не предавалась суевериями, не видела толку искать смысл в тайных знаках судьбу, но всё равно отрицать факт, что все плохие события происходили в жизни в октябре, не могла. Каждый год она тщетно топила плохие мысли, не давая им в полной мере напитаться её страхами, чтобы они не взяли над ней контроль. Днём насколько возможно всё шло гладко. Ночь – вот, то время суток, когда приходилось отдаваться во власть беспомощности. Сон нельзя за счёт усилия или силы воли подавить, и не спать тоже невозможно. Поэтому учительнице и приходилось ложиться каждый раз с паникой в сердце, каждый раз гадая, что готовит грядущая ночь, и какое количество кошмаров будет сегодня до наступления пробуждения. Власть сна не позволяла пробудиться в начале кошмара, попытки проснуться и выпутаться из злополучного сновидения заканчивались полным провалом. Не было другого выхода, как принять неизбежное и смотреть заготовленные для ночи картинки от начали и до конца.

Сны не отличались разнообразием, они чёрными скрюченными лапами окутывали тело, придавая ему изогнутое положение. После очередного кошмара, просыпаясь под утро можно было обнаружить себя лежащей без подушки в скомканном состоянии, наполовину нагую и вспотевшую от вечных извиваний в поисках выхода наружу. То, что сознание насколько могло выкидывало днём приходило в ночи и пугало так сильно, что не продохнуть. Тени и тьма скрывали в своих недрах ужасающие воспоминая, чётко застрявшие в памяти и открывавшиеся в беспомощное тело до мельчайших самых гнусных деталей. Все дни октября, что с таким трудом были преданы забвению никуда и не уходили, сидели и ждали подходящего момента и находили лазейки. Вся эта кутерьма последних месяцев подорвала дух кране сильно, а потому сны, будучи в предыдущие года неясными, в этом стали чёткими и кричащими.

Такой сон не приносил ни облегчения, ни отрады. Каждый раз по утру ощущение разбитости было так велико, что приходилось буквально вытаскивать себя из постели. Мария никогда не жаловалась на ранние пробуждения, но только не в эти дни. Её состояние удручающе сказывалось на внимательности и ясности мысли. Не проходило и дня, чтобы она не забыла какое-нибудь дело, рассеянность внесла свои коррективы в жизнь. По этой причине и столкновение с классом не могло стать успешным. Вечная борьба с сонливостью днём и страх перед ночью выбили из колеи, и всё что оставалось в сложившейся ситуации: ждать. С уходом противного месяца ситуация определённо пойдёт на лад, всего лишь десять дней до конца, а дальше можно будет на время вздохнуть спокойно, но только на время.

Тик-так, тик-так отсчитывали часы в душном классе. Сегодня выдался довольно тёплый день для середины осени, температура почти достигла на улице двадцати градусов, а влажность из-за непрекращающегося дождя накалила обстановку. Ощущалось гораздо жарче, чем было на самом деле. Не спасали ситуацию и окна, открыв их с утра перед первым уроком, учительница обнаружила, что с улицы доносится невыносимый запах дешёвой краски. Ей накануне покрасили забор вокруг школы, и теперь манящие дуновения ветерка, которые должны были сулить прохладу и спасение напитались токсичной отравой. По прошествии нескольких уроков запах так и не стих, что знаменовало победу духоты над последними надеждами на прохладу. Вести уроки в этот день было тяжкой ношей, а слушать бурчание учительницы и для школьников, сидящих за закрытыми окнами стало дополнительной пыткой. В начале дня Мария Ивановна ещё старалась около десяти минут поднять волны интереса, но вскоре сдалась и приняла решение последующий день просто отдать на волю случая. Сегодня, как никогда, она не следила за порядком, позволяя делать ученикам всё-что душе угодно, естественно в пределах разумного. Если бы даже в эту самую минуту пришла любая проверка, это событие никоим образом не поменяла бы решительность оставить всё как есть.

К четвёртому уроку ситуация достигла апофеоза, и без того душный класс наполнился непередаваемым спёртым запахом, образовавшимся от невозможности открыть окна. Дверь, что стояла на распашку все эти долгие часы тоже не приносила должного эффекта, ведь закупорена была вся школа. Ни один класс не обошла стороной проблема. В учительской сегодня как-никогда не проскальзывали слухи и сплетни, а всё потому, что объединённый единой проблемой преподавательский состав в почти дружественной манере изливал друг другу недовольство. Придя в очередной раз за журналом Мария Ивановна не обнаружила в свою сторону ни косых взглядов, ни явно читающегося осуждения. Стоило только всех подгрести под невыносимую ситуацию и вуаля эффект налицо. Так не продлится вечно, уже завтра придёт холодный фронт, который принесёт резкое изменение погоды, и ещё спустя день страданий от мигреней и болей в суставах злоба вернётся на прежнее место, а пока можно наслаждаться тихим перемирием.

Почти свыкнувшись с отупляющей духотой к середине учебного дня, Мария больше страдала от очередной встречи со своим классом. Они до этого не внушающие никаких особых чувств после всех их подлых слов по отношению к Фролову и Яковлевой открылись, с другой стороны. Никакой жалости к их судьбе не осталось и в помине. Люди, позволяющие унижать людей слабее себя, не заслуживали хорошего отношения. Как только они позволили себе насмехаться над человеческим достоинством из обычных дружных засранцев выпускники обрели в глазах Марии истинную чёрную подноготную. Перестав тешить себя мыслью, что любой может измениться, проявив к нему добрые намерения, учительница теперь чувствовала, что не оправдала возложенных обязательств, а все предыдущие речи взаправду показались сущей нелепицей. И всё равно как бы там ни было, довести их до окончания школы, оставалась приоритетной задачей, и какое бы отношение она к ним не питала, обещания следует выполнять. И в конце концов не все же так ужасны как Аня, а может дело было в Марии Ивановне, не в других. Она уже начала менять своё представление о мире, просто пока не понимала этого в полной мере, да и были другие заботы, с которыми было нужно считаться ничуть не меньше.

Одиннадцатиклассники, рассевшись по свои местам, принялись переговариваться и сидеть в телефонах, что не помешало классной руководительнице по заведённому ритуалу открыть урок с переклички. Как заговор она читала неизменные фамилии, а ученики, вяло откликнувшись на своё имя, продолжали более увлекательный процесс ничего не делания дальше, уже краем уха слушая, кого назовут следующим. Подходя к концу списка, Мария поглядела вокруг, убеждаясь, что сегодня взаправду все решили появиться на уроке. Удивительный день, никто не заболел и не соизволил прогулять. Впереди по списку оставалось три фамилии, одна из которых произносилась чисто формально. Вот и сегодня Мария выкрикнула её не ожидая ответа.

– Шульгин, – произнесли тонкие губы учительницы.

Она, не поднимая головы, как и в предыдущие разы не дожидаясь подвела ручку к сплошняком покрытой буквами «н» строке, и принялась вычерчивать очередной пропуск.

– Здесь, – раздался голос вблизи.

– Шустров твоя очередь не подошла, – подметила учительница и упёрлась ручкой в журнал, чтобы закончить дело.

– Я ничего не говорил, – произнёс голос Миши Шустрова.

Встрепенувшись учительница стала прикидывать, что именно спровоцировало галлюцинацию. Почти списав всё на запах краски вкупе с духотой, она нерешительно приподняла голову, чтобы удостовериться. Окинув кабинет взором дважды, она не могла ничего понять, что-то не сходилось. Место на второй парте первого ряда рядом с окном, пустующее с начала учебного года, была занято. Сидел рослый парень, вид которого не соответствовал народу вокруг. Он едва ли мог сойти за своего, то ли от того, что казался взрослее, то ли от того, что никогда не находился в такой компании до сих пор.

Юноша улыбался, и его улыбка одновременно убаюкивающая и волнительная, нахально скользила по лицу учительницы. Мария Ивановна, завидев неопознанный объект обомлела, и едва не раскрыла рот от изумления всем на потеху, а глаз, которые смотрели на разворачивающее шоу сейчас было с несколько десятков. Каждый оторвался от своих дел и с довольной ухмылкой наблюдал, как поведёт их классная руководительница. По выражению лиц учеников было видно, они были в предвкушении. А между тем парень, нарушивший привычную перекличку, сидел с неподкупной очаровательностью, совершенно не придавая значение наблюдателям. Он словно и не видел никаких проблем ни в своём поведение, ни в ситуации в целом. Его лицо отдавало скукой и некоторой отрешённостью, если так можно сказать, ему не было в полной мере наплевать, любопытство присутствовало, но скрыто. Если бы учительница посмела посмотреть в его ярко зелёные ясные глаза и ей бы стало это очевидно, но в силу своей особенности она никогда бы этого не сделала, тем самым оставаясь в неведении.

– Шульгин? – ещё раз неуверенно переспросила классная руководительница.

– Да, всё верно, Шульгин Кирилл Алексеевич, – отрапортовал мужской бархатный баритон.

Когда ты уже не надеешься на появление нерадивого ученика, то не замечаешь очевидного, твой мозг отказывается верить в происходящее. Ничего не ожидая, Мария Ивановна не заметила несколько раз прямо перед своим носом новое лицо, и никак не отреагировала, услышав очевидно не голос Шустрова. Спутать голос Шустрова и Шульгина нереально, они настолько отличаются друг от друга, насколько отличается юг и север, право и лево, и несмотря на это путаница случилась. Как же можно было поверить, что спустя половину учебного полугодия Кирилл появится. Та же Катя предупреждала, что он может появиться в любое время, но Мария почему-то не предала этому значение, абсолютно обрубив для себя любую возможность такого исхода. И вот тот, кто не должен был приходить, пришёл и теперь сидел как ни в чём не бывало, нисколечко не смущаясь.

– Встань, – резко выплюнула учительница.

Без возражений Кирилл поднялся, и теперь возвышался над классом, переглядываясь со всеми, будто играя в игру. Такое хамство не осталось не замеченным со стороны Марии, она громко хмыкнула, привлекая внимания. Насупившись, что его отвлекли от важного дела Шульгин, теперь чётко смотрел на классную руководительницу, его взгляд оценивающе елозил по её лицу, от чего Марии стало так неприятно, захотелось пойти помыть руки, как когда погладил блохастую псину.

– Значит так, Шульгин. Тебя не было с начала учебного года, и я надеюсь у тебя имелись важные причины для отсутствия.

Помня, что поклялась больше не вымещать плохое настроение на школьниках, Мария сдерживалась, чтобы не разорвать этого юношу на месте, хотя ей это далось очень непросто.

– Если честно, то нет, – без напряга прозвучал ответ.

– Что значит нет? – не поняла учительница, голос засранца на секунду отвлёк.

– Под нет, я имел ввиду, что не имею никаких весомых оправданий для вас. Я прогуливал.

Вот так просто. Никто бы не посмел решиться сказать в лоб своему классному руководителю правду, но это был исключительный случай. «Он, что правда так сказал?», – пронеслось в голове Марии. Она, всегда справлявшаяся с любыми подколками, не верила своим ушам, этот парень на полном серьёзе сейчас заявил, что прогуливал. Человек в здравом уме вряд ли посмеет сказать так прямолинейно, в конце концов всегда можно выдумать отговорку, поведать о тяжёлой болезни или подобном, но нет Кирилл не пошёл по протоптанному пути, от чего заслужил уважительные взгляды со всех сторон. Такого Мария перенести не могла, в глазах одиннадцатиклассников их одноклассник предстал чуть ли не героем, что обозлило учительницу. Она и так, потерявшая связь с школьниками, сейчас теряла последние крупицы авторитета. Несмотря на плохое самочувствие и подавленное настроение последних дней, этого Мария Ивановна перенести не смогла. Что угодно, только не прямое насмехательство над её профессионализмом. Если не это, то ничего не останется. Клятвы рухнули в одночасье.