Блуждающая Огневая Группа (БОГ). Метастазы

Размер шрифта: 13

Рис.0 Блуждающая Огневая Группа (БОГ). Метастазы

НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИЙ ПРИКЛЮЧЕНЧЕСКИЙ РОМАН

Рис.1 Блуждающая Огневая Группа (БОГ). Метастазы

Рис.2 Блуждающая Огневая Группа (БОГ). Метастазы

Россия‑88

10 июля, 6 часов утра

Рис.3 Блуждающая Огневая Группа (БОГ). Метастазы

«ИИмперия» представляла собой нейросеть искусственного интеллекта последнего поколения, пройдя ещё в две тысячи шестьдесят пятом году три стадии развития: от критической (с неприемлемыми рисками, как система, позволяющая в режиме реального времени вести идентификацию граждан в общественных местах с помощью биометрии и распознавания эмоций) через стадию высокого риска с целью распознавания преступников – к низкорисковой, то есть генеративной, способной как создавать фейковые новости, так и бороться с ними. С две тысячи шестьдесят седьмого года создателям ИИ удалось с помощью манипулирования информацией самой же «ИИмперии» убедить общественность в безопасности использования искусственного интеллекта, и система стала базой для исследования российского социума и создания структур управления – правительства и администрации президента.

В две тысячи шестьдесят восьмом году «ИИмперия» применила в своей деятельности теорию игр и стала, по сути, командовать страной, разбившейся к этому времени на бизнес-технические агломерации, корпорации и кластеры, подчиняющиеся единому имперскому органу – Царскому Дому во главе с президентом. Государство ещё служило ограничительным фактором для его развития в рамках единого социального организма, отслеживающего попытки владельцев агломераций стать самостоятельными, и для этого «ИИмперия» создала единый контур управления, который, в свою очередь, породил систему «Баталер», способную вести оборону государства от внешних и внутренних посягательств.

В две тысячи семидесятом году началась специальная военная операция, задуманная ещё в две тысячи двадцать втором году тогдашним президентом Путиным Владимиром Владимировичем, но так и не воплотившаяся, и «Баталер» принялся выполнять распоряжения «ИИмперии» по денацификации и демилитаризации Украины, взяв на себя функции комиссара фронта. Номинально боями руководил человек – генерал Ухтомский (точно так же номинально управлял страной и нынешний президент), на самом деле бои вёл «Баталер» под непосредственным управлением «ИИмперии». Она же воспринимала войну в рамках глобальной метаигры планетарного масштаба, не имея человеческого, то есть эмоционального восприятия.

Нет, «ИИмперия» не бросала расходный материал – людей – в горнило сражений ради собственного удовольствия, как это делали машины виртуальных игр. Но сострадание ей было чуждо, равно как другие эмоции, и она спокойно «жертвовала пешкой» ради спасения более ценной фигуры или ради красоты операции, действуя по известному человеческому алгоритму: ничего личного!

Такой пешкой был и неожиданно вошедший в зону её интересов Иннокентий Лобов, математик и псианалитик Министерства обороны. Он сумел каким-то образом разгадать замысел «ИИмперии»: под видом внедрения мировой стратегии приват-фри (отказа от частной собственности) ввести тотальный контроль всего русского пространства с целью превращения народа в ЕБИСКИ – Единую биосистему компьютеризированного интеллекта. Поскольку проблема ограничения личности показалась «ИИмперии» пустяковой, она взвалила обязанности по ликвидации угрозы на «Баталера», имеющего большой спектр средств для этого.

Однако по прошествии двух с половиной недель проблема так и не была решена. Нарушителю спокойствия удавалось странным образом уходить от преследования, поэтому «самодержка всея Руси» наконец обратила на этот факт внимание. Без раздражения, злости или неудовольствия. Человеческая реакция на изменения условий игры была ей недоступна.

Общение двух искусственных интеллектов, а по сути нейросетевых компьютеров, не сродни человеческому. Обладая быстродействием, недоступным людям принципиально, компьютеры могут провести беседу за доли секунды. Иногда она может длиться и несколько секунд, если требуется обмен большими массивами информации.

Разговор «ИИмперии» с «Баталером» занял всего три сотых секунды. Он не требовал передачи гигабайт и не сопровождался эмоциональным фоном, как это часто бывает при беседах человека с человеком. Контакт двух сложнейших машин, причём не расположенных физически в отдельных центрах и бункерах, так как обе представляли собой распределённые по большой территории облачные сети, походил на прямое общение мозга с мозгом, так сказать телепатическое, не требующее письменного или устного сопровождения.

В своё время, на заре создания ИИ, конструкторы колебались, программировать ли в «головах» искинов такие переживания, как скука и интерес к познанию, не говоря уже о чисто человеческих эмоциях. Скуку оставили на поздние разработки, так и не доведя столь сложные переживания до машинного сознания. Интерес к познанию мира запрограммировали вместе с тягой к играм, и к две тысячи семьдесят первому году «ИИмперия» создала свою метаигру, в которой участвовали, того не осознавая, реальные люди, поскольку искины, не имея эмоций, не боялись ставить эксперименты в реальности. Их не волновал даже результат игры, главной целью было её совершенствование и оптимизация, поэтому и к мешающим факторам, будь то природные катаклизмы или отдельные люди, они относились с тем же олимпийским спокойствием, действуя под лозунгом «Ничего личного, только развитие».

Связь «ИИмперии» со своим «подчинённым» устанавливалась чуть ли не мгновенно. В их системы входили и наземные информационные сети, и спутники. Стоило патрону «подумать» о контакте, как тот сразу же возникал.

«Отчёт о сбое в протоколе «Поймать зайца»! – потребовала «ИИмперия».

Объяснять, что имеется в виду, не требовалось. «Баталер» знал, о чём идёт речь в данном конкретном случае.

«Объект скрылся из района задержания, – ответил искин, ответственный за ведение специальной военной операции (это и была суть игры) в Донбассе. – Группа захвата не проявила должных качеств».

Подразумевалось, что психоаналитику Иннокентию Лобову удалось уйти в момент задержания в Донецке.

«Группа захвата в количестве четырёх боевых единиц из состава территориальной контрразведки не была укомплектована киборгами в необходимом количестве и потеряла две боевые единицы», – добавил «Баталер».

В это число входили три живых дополненных человека и один киборг, но для «Баталера» все они были на одно лицо, как «боевые единицы».

«Причины?»

«Объект появился возле гостиницы «Авдиева конюшня» утром, без оружия, и его обнаружил индивидор. – «Баталер» имел в виду «умную пулю». – Однако командир группы захвата не воспользовался поддержкой оперативного искина в формате женщины и допустил ошибку, решив захватить Лобова живым».

«Мотивация?»

«Ошибка порождена нечёткостью психических формулировок и эмоциональных состояний человеческого генома, а также нестабильностью психики командира группы. Он был всего лишь усовершенствованным человеком».

«Ошибся ты, послав чисто человеческую группу!»

«Группу направил командующий управления территориальной контрразведки», – уточнил ради истины «Баталер».

«Ты был обязан предупредить контрразведку об уровне объекта и назначить командиром группы киборга, а не индивида с дополненным сознанием».

«Виноват».

«Как объекту удалось уйти?»

«По человеческим меркам это схоже с мистикой. Объект превзошёл группу во владении воинскими искусствами, невероятным образом увернулся от индивидора, вошёл в гостиницу и… исчез».

«Через подземный ход?»

«Нет».

«Реальная причина?»

«Необъяснимый физический феномен».

«Мнение учёных?»

«Материал изучается, позитивных идей пока нет».

«Найти причину, обнаружить объект и обезвредить! Над чем работал объект до объявления его угрозой делу?»

«Тема работы: дополнение и расширение психоматрицы человека».

«Как далеко успел продвинуться Лобов?»

«Уточняем».

«Направьте для решения проблемы дополнительные интеллект-контингенты».

«Работаем, технический отдел Штаба по программе «Поймать зайца» готовит к запуску ещё одного индивидора».

«Доложить о запуске!»

Контакт прервался.

«ИИмперия» не стала предупреждать «подчинённого» об ответственности и грозить карами в случае неудачи. Она и так была уверена в том, что нейросетевая неличность под названием «Баталер» примет все надлежащие меры для поиска и ликвидации мешающего игре фактора.

Россия‑41. Москва, Управление СНВБ

10 июля, 7 часов утра

Как показал опыт создания машинного разума, даже обладая обширными знаниями, огромным быстродействием и собственно интеллектом (под которым понимается способность обрабатывать информацию, делать выводы и принимать верные решения), а также сложнейшими программами поведения, вплоть почти до середины двадцать первого века искусственный интеллект не стал человеком, пользующимся такими поведенческими категориями, как хитрость, обман и ложь. Уровни мышления искинов, различающиеся сложностью решаемых задач (к примеру, зачем утюгу или робу-уборщику иметь интеллект профессора математики?), позволяли им прекрасно справляться с запрограммированными проблемами. И лишь по-настоящему высокоинтеллектуальные системы класса «ИИмперии» могли имитировать эмоции, хотя и не переживали события так, как нормальный хомо сапиенс.

«ИИмперия» сорок первого реала (или две тысячи сорок первого года) являлась предком «ИИмперии» восемьдесят восьмого реала (две тысячи семьдесят первого года), перенявшей все её характеристики и мало чем отличавшейся от базовой, несмотря на разделявшие их ветви континуума Мультиверса. Все они укладывались в ломаный зигзаг копий оригинала – системы искусственного интеллекта, созданного к две тысячи сороковому году и получившего имя «ИИмперия».

Эта система в две тысячи сорок первом году, когда в данном кусте ветвей Мироздания началась специальная военная операция, создала подсистему «Маршалесса», прозванную пользователями «старухой» и предназначенную для ведения боевых действий. Точно такая же появилась и у ВСУ, благодаря помощи США и НАТО. Обе действовали по разным лекалам в соответствии с разными логиками и психиками противоборствующих сторон, различающимися почти кардинально, и по уровню мышления обе уступали как «ИИмперии», управляющей Россией, так и «Майдану», как назвали создатели искусственный интеллект Украины. Их ума хватало для глобальной игры под названием «Война цивилизаций», что, собственно, и происходило на полях сражений физически либо в тихих кабинетах политических деятелей. Хотя некоторые решения этих ИИ были слишком прямолинейными.

Так, однажды хакер Министерства обороны Лавиния Иванова-Дотык случайным образом взломала сети фронтовых пертурбаций и стала обладателем секретного плана «Маршалессы» по «оптимизации» фронта, в результате которой российские войска должны были отступить от Львова, нынешней столицы Украины, и сдать Крым. Российская «старуха», узнав об утечке информации, приняла самое простое решение по нейтрализации угроз. Лавиния была помещена под домашний арест, играя роль наживки, а избежавший гибели на фронте её опекун Итан Лобов должен был попытаться спасти её и попасть в ловушку.

Он и попытался. Но при этом успешно! И угроза раскрытия замысла «оптимизации» СВО (обмана высшего эшелона оборонщиков не было, многие политики зарабатывали на войне баснословные барыши) увеличилась чуть ли не до ста процентов! Что, естественно, могло привести систему на грань переформатирования и перезапуска. Осознав это, «ИИмперия» связалась с «Маршалессой», представлявшей собой её дочернюю коллаборацию и являвшейся частью облачного организма, и потребовала отчёт.

Их «беседа» длилась около секунды.

«Подробности!» – без предисловий начала «ИИмперия», имевшая головной офис в Москве.

«Итан Лобов появился в доме Лавинии не один, – лаконично, сухо ответила «старуха». Если перед людьми она появлялась в образе седой женщины-супермодели, то для общения с «начальником» этот виджет был не нужен. – Его поддержала группа в составе шести живых комбатантов».

«Что за группа?»

«Не идентифицирована ни на одном уровне».

«Причина неудачи?»

«Засада не была рассчитана на захват такой боевой системы».

«Потери?»

«В бою уничтожены три киллербота и один нормал».

«Потери атакантов?»

«Нет сведений. Группа Итана Лобова исчезла вместе с Лавинией».

«Как это им удалось?»

«По заявлениям бойцов засады это мистика. В доме Лавинии никого не оказалось».

«Подземный ход?»

«Не обнаружен».

«Мнение экспертов?»

«Ни одного заслуживающего внимания».

«Причина провала операции?»

«Командиром группы был назначен не киборг, а всего лишь допхом. – «Маршалесса» имела в виду человека с дополненным сознанием. – Он допустил грубую ошибку».

«Допустил ошибку ты! Надо было учесть уровень подготовки фигурантов розыска!»

«Виноват».

При общении искины не использовали гендерные условности, не различая понятия «он» и «она». Если для операторов-людей «ИИмперия» и «Маршалесса» казались женщинами, то в собственном конфигурационном поле обе обращались друг к другу как особи мужского пола.

«Скинь все детали научному сектору. Все. В том числе идентификационные данные субъектов розыска, их биопортреты, прохождение тестов, предпочтения, психогенетические линии и характеристики окружения».

«Срок?»

«Один час».

«Будет исполнено».

«Ещё одна ошибка повлечёт за собой перезапуск твоей программы».

«Принял».

Контакт прервался.

«Маршалесса», центральный офис которой находился в Луганске, в течение минуты проанализировала нюансы беседы, послала запросы в нужные инстанции по сбору данных и соединилась с управлением СВНБ [1] в Луганске, расположенным на улице Казакова.

– Слушаю вас, – отозвался начальник Службы интро-генерал Бурлаев.

– Получите док-пакет – доложите о принятии мер, – сказала «Маршалесса» бесстрастно.

– Слушаюсь! – кивнул осанистый, с красивой проседью в пышных волосах, черноглазый генерал. – Смысл?

– Ликвидация угрозы утечки секретной информации.

– Носитель угрозы?

– Вы знаете: Итан Лобов и Лавиния Иванова-Дотык.

– Но они же… – Бурлай удивлённо вскинул брови. – Задержаны? Э-э?..

– Нет. К вам поступили образцы киллер-дронов класса слоутербокс. При получении контента на Лобова и Лавинию запрограммировать не менее десяти киллер-машин и послать по местам их вероятного появления.

– Слушаюсь… э-э… товарищ главнокомандующий.

– Я не главнокомандующий, – без улыбки возразила «старуха». – Но приказ должен быть выполнен!

– Есть!

– Работайте.

И лицо «старухи» в кубе виома связи растаяло.

– Значит, Лобов таки ушёл, – пробормотал Бурлаев озадаченно. Покачал головой. Улыбнулся. – А ты хорош, чисадмин!

Москва‑23. Усадьба президента России

11 июля, 11 часов утра

Валерий Егорович Борисов, советник президента по национальной безопасности, допивал кофе в буфете Дома правительства на Карамышевской набережной, когда ему позвонил пресс-секретарь президента Леонид Треер, предстал в фокусе виджет-очков и своим мягким интеллигентным голосом попросил его срочно прибыть в сочинскую резиденцию президента Бочаров Ручей.

Борисов, находившийся в данный момент в Москве, столице Среднерусской агломерации, озадаченно сообщил секретарю о своём местоположении и услышал ответ:

– За вами послан бизнес-джет «Русалочка», ждёт в аэропорту Шереметьево. Прошу вас бросить все дела и прибыть к двум часам дня. Президент хочет видеть вас очно.

– Буду, – пообещал Борисов, размышляя об отсутствии страха у главнокомандующего России, спокойно работающего летом на южной даче, не раз подвергавшейся нападениям беспилотников вооружённых сил Украины.

В сочинской резиденции президента Борисов бывал не раз, поэтому не испытывал особого желания любоваться пейзажем и усадьбой, поддерживаемой в идеальном состоянии, несмотря на продолжающиеся военные действия на Украине.

К стоянке суперджета, официально принадлежащего ЧВК «Бах», его с крыши Дома правительства доставили на президентском вертолёте, и уже через полтора часа самолёт сел в аэропорту Сочи. Там советника у трапа подхватили серьёзные молодые парни в строгих тёмно-синих костюмах, усадили в другой вертолёт – лёгкий «Ансат» – и к половине второго доставили в Бочаров Ручей.

– Примете душ? – предложил ему встретивший на стоянке пресс-секретарь, выглядевший вышколенным камердинером.

Трееру исполнилось пятьдесят, он прошёл хорошую школу службы в ФСБ, был умён, подтянут, спортивен и даже красив, если бы не портившие его «гитлеровские» усики.

– Спасибо, воздержусь, – отказался Валерий Егорович.

– Тогда присоединяйтесь к другим приглашённым, – сказал Треер. – Они в гостевом флигеле.

– Кто, если не секрет?

– Увидите, всего четверо, вместе с вами.

Борисов хотел с иронией пошутить, что для европейской и американской космической разведки это, наверное, не тайна, но сдержался.

Флигель для встреч руководителя страны с журналистами и другими гостями представлял собой одноэтажное строение с большим количеством окон со стёклами в пол, и в нём действительно находились те, кого президент пожелал увидеть не в формате видеоконференции. Всех Борисов знал, а с лысым и длинноносым Иваном Филипповичем Коростылёвым, председателем Совбеза России, даже встречался всего день назад.

Кроме Коростылёва присутствовали также шестидесятилетний заместитель министра обороны генерал Рубеко Степан Сидорович, коротыш с метровой ширины плечами, и глава разведки ФСБ (не путать с ГРУ) полковник Семенихин Дмитрий Алексеевич, самый молодой из приглашённых: ему исполнилось всего тридцать семь лет. Стройностью и спортивным видом он походил на Треера, но в отличие от секретаря, был ярко выраженным блондином и усов не носил.

Обменялись рукопожатиями, поговорили о погоде и прочих важных новостях, и ровно в четырнадцать ноль-ноль Треер пригласил всех в рабочий кабинет президента, расположенный в основном корпусе усадьбы, сверкающем белыми стенами.

Президенту Морозову Георгию Станиславовичу стукнуло шестьдесят пять, но выглядел он старше из-за морщин, избороздивших сухое узкое лицо с глубоко посаженными янтарными глазами. Он полысел, отчего зачёсывал волосы с левого виска на правый, скрывая плешь. В отличие от предыдущего президента Путина, славившегося безукоризненным вкусом и выглядевшего молодо в любом костюме, Морозов галстуки не любил, предпочитая, где можно, обходиться без них. Вот и сейчас он вышел к гостям в серых холщовых штанах свободного кроя и серой льняной рубашке с белым стоячим воротником. Впрочем, день был жарким, температура на улице уже достигла тридцати градусов, и такая летняя одежда была объяснима.

Борисов пожалел, что не снял пиджак, хотя в кабинете было прохладно.

Остальные приглашённые тоже были в костюмах, а Рубеко даже нацепил красный галстук и явно страдал от этого предмета одежды.

Президент поздоровался с каждым за руку, пригласил сесть за круглый дубовый стол в углу кабинета, сел сам, включив компьютер. Плоский лист монитора слева от него стал серебристым, протаял в глубину. Георгий Станиславович посмотрел на него, сказал кому-то:

– Уровень «зэт».

– Включён, – ответил компьютер.

Борисов переглянулся с Семенихиным.

Уровень «зэт» означала многодиапазонную защиту помещения от любых средств разведки.

Президент оглядел собравшихся.

– Понимаю, что отвлекаю вас от дел, но ситуация щекотливая и требует немедленного реагирования. Вас я знаю давно и доверяю безоговорочно. К сожалению, не смогли прилететь Борис Семёнович и Максим Захарович (речь шла о полковнике Утолине, главе военной контрразведки, и министре обороны Мерецкове), но ждать я не могу. Доложите им о нашей встрече. – Морозов изобразил кривую улыбку. – Самое необходимое.

Гости переглянулись, но промолчали.

Президент посмотрел на Семенихина.

– Прошу, Дмитрий Алексеевич.

Полковник подал ему карандашик флешки.

– Здесь весь материал.

Президент взял карандашик, вставил в гнездо на столе, глянул на развернувшийся в экране текст.

– Потом каждый почитает отдельно. Объясните своими словами.

– Речь идёт о недавнем инциденте с «Коалицией», – начал Семенихин басовито. – Самоходка в течение почти двух недель маневрировала в тылу наших позиций и кошмарила противника в его глубоком тылу, нанеся больше сорока ударов по инфраструктуре незалежной. Уничтожено по крайней мере двадцать объектов, по которым до этого мы не стреляли в силу… э-э… – Дмитрий Алексеевич посмотрел на президента, – разного рода обстоятельств.

– Говорите уж прямо, – буркнул Рубеко, вытирая платком пот на лбу. – В силу договоренностей с нашим миллиардерским лобби. Сотни наших бизнесменов, – это слово Рубеко выговорил как ругательство, – имеют приобретённые на Украине производства и территории.

Семенихин снова выжидающе посмотрел на президента.

– Да, к сожалению, – проговорил Морозов, – это тот центр силы, который мы обойти не можем, не рискуя потерять сотни миллиардов.

После его слов наступила пауза, и Борисов заметил, как сжались кулаки у заместителя министра. Рубеко всегда отстаивал принцип: страна сильна ровно настолько, насколько позволяют её правители, – и не боялся высказывать своё мнение, критикуя правительство, а иногда и президента. Но тот терпел.

– Короче, – проговорил Семенихин, не дождавшись продолжения, – эпопея самоходки, прозванной «Бесогоном», закончилась, однако наши денежные ребятки во главе с Мордобьёвым не успокоились, требуя найти виновных в потере гигантских средств и во всеуслышание наказать. Насколько я знаю, сам Мордобьёв посылал группу своего спецназа, чтобы ликвидировать группу, но не добился успеха. Охрана самоходки отбила атаку.

Президент нехотя кивнул.

– Самойлов мне докладывал. И у меня действительно побывала делегация бизнесменов… но продолжайте, Дмитрий Алексеевич.

– Самоходка нашлась. Её экипаж уцелел, был допрошен, и выяснилось, что он получал приказы стрелять по целям, координаты которых ему передавали от имени командующего некие командиры. Кто именно – танкисты не знают. Командующий божится, что ни сном ни духом не ведает, что кто-то от его имени приказывал «Бесогону» работать по тылам ВСУ с такой эффективностью.

– Ему можно верить? – хмыкнул Рубеко.

– А на этот вопрос должны ответить вы, – огрызнулся Семенихин. – Назначали командующего вы с Максимом Захаровичем.

– Назначал я, – сказал президент, – с подачи министра. Но я ему верю.

– В общем, мы в тупике, – развёл руками Семенихин. – Охранники «Бесогона», бойцы ЧВК «Бах», исчезли как по мановению волшебной палочки, и допросить их не удалось. Возможно, они действительно погибли, как сообщил Самойлов, после огневого удара «вертушки» по заброшенной шахте, где пряталась команда Тараса Лобова.

– По моим данным, с ними вместе исчезла Снежана Иваненко, майор разведки, сестра полковника Шелеста, – добавил Коростылёв. – Он руководил в штабе главного разведуправления разработкой специальных операций и курировал ЧВК. Может быть, он что-то знает?

Президент посмотрел на Борисова.

– Что скажете, Валерий Егорович? Вы знаете Шелеста?

Советник помолчал.

– Шелест – человек РОКа, – проворчал Рубеко.

– Ну и что из этого следует? – вскинул брови президент.

В его глазах появился отблеск неуверенности, и Борисов понял главу государства. В последнее время его упрекали и недоброжелатели, и друзья, что не содействовало улучшению настроения. Враги из лагеря либералов правительства и олигархов пытались торпедировать все усилия президента, направленные на укрепление России. Друзья не раз предлагали ему сменить руководство финансового блока и Центробанка (до сих пор подчинявшееся указкам Международного валютного фонда и «вашингтонского кагала») за рост инфляции, обвал рубля и отток капиталов за границу. Но воз и ныне был там, на другом берегу океана мировой экономики. Стране не давали развиваться! Президент же боялся делать резкие шаги, получив за год правления прозвище «человек шаг вперёд, два шага назад».

– Если Шелест и причастен к этому делу, мы никогда об этом не узнаем, – вместо советника ответил на вопрос президента замминистра.

Морозов продолжал вопросительно смотреть на Борисова, и Валерий Егорович вынужден был сказать правду:

– Полковник Шелест действительно связан с Корпусом, но это не значит, что он действует по его указке. Олег Иванович на деле доказал свою преданность Отчизне и состоятельность как прекрасный тактик и стратег. За ним множество блестяще проведённых операций за линией фронта. Если позволите, я поговорю с ним и узнаю всё, что знает он.

– Думаете, он признается?

– Это человек чести.

Президент опустил глаза, уходя мыслями в себя.

– В конце концов можно не заострять внимания на этом инциденте, – сказал Семенихин рассудительно. – История с самоходкой ещё не конец света. Всё закончилось благополучно, блуждающая огневая группа ликвидирована, кстати, её аббревиатура БОГ прижилась. Можно ставить точку.

– Оптимист, – проворчал Рубеко. – Надо же знать, кто отдавал приказы этому, гм, «Бесогону». Не то снова получим «Бесогон», но уже похлеще. Что, если кто-нибудь уведёт «Искандер» или комплекс с «Кинжалом»? Да и ударит по Киеву?

– Лишь бы не по Кремлю, – неожиданно рассмеялся Коростылёв. – Удивляюсь, что самоходка не сделала этого, то есть не грохнула бункер Зеленского.

– Не успела, наверное, – пошутил Семенихин.

– Вот тогда и наступил бы конец света! – сердито отрезал Рубеко.

– Почему?

– Потому что пиндосы точно полезли бы напрямую, либо науськали бы поляков!

– Напрямую вряд ли, – сказал Коростылёв. – Они трусы, несмотря на их животную ненависть ко всему русскому.

Президент очнулся:

– Как говорил Шопенгауэр, каждый принимает конец своего кругозора за конец света. К сожалению, ненавидеть русских стало обыденностью не только украинцев, но и всего Запада. Встал утром, плотно позавтракал, поцеловал детей и поехал убивать русских, радуясь жизни. Валерий Егорович, поговорите с Шелестом сегодня же и доложите о результате.

– Непременно, – пообещал Борисов.

Морозов осмотрел сумрачные лица помощников.

– Я так и не понял, вы действительно хотите найти виновных в несанкционированных ударах по территории Украины или умело саботируете расследование?

Сидящие за столом обменялись косыми взглядами.

– Я рад, что инцидент имел место, – признался прямой, как оглобля, заместитель министра обороны. – Он заставил врага испытать настоящий страх и вселить в души наших бойцов надежду на справедливое возмездие. Как нацистам, так и кукловодам, и нашим предателям на всех уровнях, которых вы хорошо знаете.

Вопреки ожиданиям Борисова, президент не обиделся.

– Если бы всё было так просто, Степан Сидорович. Ситуация намного сложней, чем вам кажется. Мы обязаны разобраться в этом деле досконально, чтобы не получить в финале войну с НАТО.

– Мы и так воюем с НАТО.

– Вы знаете, о какой войне идёт речь. Я говорил с вашим шефом, Дмитрий Алексеевич, – Морозов перевёл взгляд на Семенихина, – он обещал принять все необходимые меры для поиска командиров самоходки.

– Этим я и занимаюсь, – кивнул начальник разведки.

– Только ради бога без жертв! – пробурчал Рубеко. – Виновных надо именно взять живыми, чтобы разобраться в нюансах, а не мёртвыми.

– Разумеется, Степан Сидорович.

– Как вы думаете, Валерий Егорович, если я сам побеседую с руководителями РОКа, без посредников, мне скажут правду?

– Без посредников – это хорошо, – усмехнулся Рубеко. – В вашем окружении немало людей с… э-э… иным мировоззрением.

– Разрешите сначала сделать это мне, – повторил просьбу Борисов.

Президент прищурился, изучая лицо советника, нехотя кивнул.

– Хорошо, попробуйте. Но Степан Сидорович прав, всех причастных к этому конфликту с «Бесогоном» лиц ни в коем случае не ликвидировать! Это приказ! За невыполнение всех ждёт если не трибунал, то судебное преследование! Обещаю!

Борисов с любопытством вгляделся в ставшее гранитно-твёрдым лицо Морозова. Таким он видел его редко, и настроенность главы страны на справедливое решение проблемы порадовало.

Реал-Х. Донбасс-Х

Время – полдень

Переживание темноты и падения в бездну стало настолько привычным, что Тарас пропустил эти мгновения без участия нервной системы. Сознание мигнуло, сердце упало, запустилось вновь, зрение восстановилось, и капитан почувствовал, что стоит вместе с крепко обнявшимися спутниками в центре глинистой чаши глубиной в четыре метра и диаметром около восьми, с редкими кустиками пожелтевшей травы поверху. Не сговариваясь, разомкнули объятия, начали озираться, вглядываясь в тусклое серое небо.

После боя в Луганске‑88 и освобождения Лавинии, подруги Итана, Иннокентий предложил проделать эксперимент с переходом в другую реальность всем вместе, а не двумя группами, как раньше.

– Мы же не уместимся, – с сомнением проговорил Шалва Топорадзе, отзывающийся на псевдоним Штопор.

Он имел в виду то обстоятельство, что кюар-объём при переходе из реала в реал не мог превысить двух кубических метров и массу в четыреста килограммов. При первом сбросе из двадцать третьего реала сам Иннокентий забрал с собой троих мстителей: Штопора, Кота и Соло, а Итан – Лавинию и пару Тарас – Снежана. В данный момент предлагалось совместить объёмы и попытаться переместиться сразу всем восьмерым.

Обнялись, Итан и его «восемьдесят восьмой брат» обхватили шестёрку бойцов и подруг с двух сторон, и оба «включили» кюар-ключ. И ведь получилось! Правда, где они вышли в этот раз, в каком реале, угадать по ландшафту было непросто.

– Где мы? – тихо спросила Лавиния, не отходившая от Итана ни на шаг.

Тарас взбежал по растрескавшемуся склону чаши наверх и замер.

Чаша, судя по всему, была кратером от взрыва какого-то мощного боеприпаса. А вокруг насколько хватало глаз до туманно-размытого горизонта тянулась бугристая равнина, испещрённая тысячами воронок разного размера. Вдоль других таких же лесных полос стояли ржавые остовы сгоревших танков, бронетранспортёров и БМП. Машины стояли здесь, наверное, не один день, но запахи сгоревшего и ржавого железа, пороха и пластика всё ещё витали над растрескавшейся глинистой почвой с редкими кустиками жёлтой травы.

К северу за полосой серо-жёлтого высохшего леса виднелись невысокие развалины, полускрытые щетиной сухих деревьев.

Рядом появились спутники, выстроились в линию, рассматривая странный «лунный» пейзаж.

– Офигеть! – пробормотал Миша Ларин. – Да тут драка была!

– Боже мой! – прижала кулачки ко рту Лавиния.

– Фронта не слышно, – сказал Миша Ларин, прислушиваясь к тишине.

– И дронов не видно, – добавил Штопор.

Тарас посмотрел на Снежану.

– Попробуй связаться с Олегом.

– Активировала, – кивнула сестра Шелеста, имея в виду рацию. – Тишина полнейшая.

– У меня тоже тихо.

– Тоже, – кивнул Итан.

– Подождите. – Иннокентий в задумчивости прошёлся по глинистой растрескавшейся корке, прислушиваясь к чему-то. Посмотрел на Итана. – Ничего не чуешь?

Чисадмин прислушался к себе.

– Фонит…

– Что? – спросил Шалва.

– Радиация, – хмыкнул Иннокентий. – Доля невысока, но чувствуется.

– У тебя есть датчик радиации?

«Брат» Тараса усмехнулся.

– Я слегка дополненный человек.

– Датчик вшит тебе в мозги?

Засмеялся Ларин:

– Я же говорил: эти парни – киборги.

– Я тоже чувствую, – тихо сказал Итан. – И Лавиния. Датчики у нас не вшиты, а выращены.

– Везёт же!

– Сильно фонит? – спросил Тарас.

– На пару зивертов выше нормы, терпеть можно, но по времени не больше недели, наверное.

– Мы не собираемся останавливаться здесь. Предлагаю не дожидаться, пока нас увидят со спутника и пошлют «вертушку» или что похуже.

– А я предлагаю прошвырнуться до развалин и узнать хотя бы, какой тут год, – сказал Ларин.

– Географически мы должны были выйти в районе Луганска. Я целился в свой реал.

– А я в свой, – признался Итан смущённо.

– Интересно! Что же получается? – осведомился Михаил.

– Наверное, случилось наложение.

– Какое наложение?

– Наши кюар-треки могли наложиться друг на друга и усилить энергию перехода. – Иннокентий помолчал. – Либо наоборот – нивелировать. Иногда случаются спонтанные пробои мембран между запутанными реалами, и люди внезапно исчезают. В нашей истории описано много таких историй.

– Даже авианосцы исчезали, – вспомнил Ларин. – Помните историю с американской «Тикондерогой»? Хотите сказать, что с нами произошло то же самое? Это… спонтанное?

– Вероятно, нас зашвырнуло в глубины кюар-хостинга, в высшие реалы, либо сбросило назад к базовому. В первом случае реалы могли сложиться: двадцать третий с восемьдесят восьмым, и тогда мы вышли в сто двадцать девятом. Во втором отнимаем от восемьдесят восьмого двадцать третий и получаем шестьдесят пятый. Но это не точно. Математика кюар-трекинга может оказаться сложнее, и число реалов может быть намного больше.

– Я за разведку, – предложил Штопор. – Кот прав, узнаем хотя бы год.

– Был бы у нас дрон, – мечтательно проговорил Михаил.

– Вряд ли нам удалось бы его протащить с собой.

– Отдыхайте пока, – решил Иннокентий. – Я мотанусь к городу, или что там за развалины, и выясню наши координаты.

– Вместе пойдём, – отрезал Тарас. Посмотрел на Снежану. – Девчонки пусть останутся и отдохнут, им незачем бить ноги по буеракам.

Снежана хотела возразить, но посмотрела на Лавинию, оценила её состояние и согласилась.

– Хорошо, мы посидим в кустиках.

– Соло, останешься, – приказал Тарас. – Проверьте рации.

Проверили.

– Работают, – обрадованно сказал Шалва.

– На рысях! Смотреть под ноги, могут быть мины!

Развернувшись, пятёрка мужчин вытянулась стрелой, первый – Тарас, и побежала к развалинам в километре от центра пустыря, действительно превращённого в лунный ландшафт.

Бежать приходилось, обходя бесчисленные воронки, иногда накладывающиеся друг на дружку, и всматриваться в землю, поэтому преодолевали расстояние до селения около двадцати пяти минут. Остановились перед первыми домиками, практически полностью разрушенными и сгоревшими. Здесь тоже было полно воронок, и Тарас невольно поёжился, представив, каково было жителям городских окраин, когда на них обрушился огненный ад!

Медленно двинулись по улице между остовами строений, держа пальцы на спусковых крючках автоматов. Но кроме нескольких бронемашин, также сожжённых, не увидели ни одной живой души. Лишь ветерок поднимал пыль то там, то сям, кружась серыми вихриками.

Прошли одну улицу, другую, остановились перед рухнувшей башней, засыпавшей улицу обломками стен.

– К чёрту! – буркнул Штопор. – Ничего мы тут не найдём.

– Оставайтесь, – предложил Иннокентий, – или возвращайтесь к девчонкам.

– Минуту! – поднял руку Итан, помолчал немного. – Лави передаёт… у нас гости!

Не сговариваясь, метнулись обратно.

Итан набрал такой темп, что все начали отставать, и Тарасу пришлось напрячься, чтобы догнать его.

Гостей они увидели, как только выбежали из города.

Над лесной полосой висел причудливой формы – настоящая этажерка! – аппарат, накрытый сетчатым зонтиком. Внутри этажерки виднелось серебристое ядрышко, очевидно кабина, но крыльев этот летающий феномен не имел.

Удвоили скорость.

Пилот этажерки, очевидно, заметил бегущих, поднялся выше.

Тарас обогнал-таки «родича», подбежал к лесу первым, с облегчением увидел стоявших за сухими стволами деревьев девушек и сержанта с поднятым к небу автоматом. Перешёл на шаг, успокаивая дыхание. Он давно так не бегал, и рот жгло как после марафона.

– Что это?!

– Чёрт его знает! – ответил Солоухин, не спуская глаз с этажерки. – Явление местного ангела.

Вблизи этажерка выглядела футуристично, напоминая изделие скульптора-авангардиста. Оружия в её конструкции не было видно, однако уровень техники в этом реале был путешественникам неизвестен, и расслабляться не стоило.

Тарас глянул на бойца, продолжавшего целиться в пузо этажерки.

– Почему не позвонил?

– Мы звонили, – ответила вместо сержанта Снежана. – Вы не отвечали.

– Почему же Лавиния смогла дозвониться, а вы нет?

– У Лави такая же брейнрация, что и у меня, – сказал Итан, подходя. – Не злись, братан.

– Я не злюсь, – сказал Тарас.

Подошли Иннокентий, Шалва и Ларин.

– Ну и здоров ты бегать, командир! – проговорил лейтенант, дыша как загнанный конь. – Мог бы олимпийскую медаль по бегу заработать.

Тарас промолчал.

Этажерка, длина которой достигала не меньше десяти метров, начала было уходить в небо, но Иннокентий, сложив ладони рупором, крикнул:

– Эй, там, в гондоле! Спускайся! Свои! Поговорим!

Этажерка остановилась.

– А не шарахнет она бомбочкой? – процедил сквозь зубы Ларин. – Выглядит угрожающе. Особенно блямба в брюхе!

– Хотела бы – уже шарахнула, – возразил Шалва.

– Держите её на стволе! – приказал Тарас. – Всем встать за деревья!

Иннокентий снова сделал приглашающий жест.

– Спускайся, ничего плохого мы не сделаем.

Этажерка плавно села на круг высохшей травы в десятке метров от бойцов. Но из её яйцевидной кабины никто не вышел.

Подождали, оценивая странную, ни на что не похожую конструкцию. Она не напоминала ни самолёт, не имея крыльев, ни вертолёт, опять-таки не имея винтов, а сетчатый зонтик на горбу, скорее, был антенной.

Иннокентий вытянул руки в стороны, показывая, что безоружен, двинулся к аппарату. Когда до левого торца этажерки оставалось два шага, серебристая гондола в центре развернулась лотосом, и в его центре стала видна человеческая фигура, затянутая в нечто, напоминающее рыцарские доспехи.

Иннокентий остановился.

– Привет! Я капитан Лобов, группа спецопераций. С кем имею честь?

«Рыцарь» не шевельнулся. По его плечам пробежали бледные в свете дня искорки, раздался бесстрастный мужской голос, почти фальцет:

– Вы на территории военного заповедника. Находиться здесь небезопасно. Прошу покинуть район.

Тарас подошёл к «родичу». За ним Итан и остальные.

– Сначала объясните, что это за заповедник, кто вы, что произошло, какой сейчас год и что за селение в километре отсюда.

– Вы общаетесь с дежурным оператором зоны контроля. В настоящее время идёт двадцать первый год с момента окончания Евровойны. Селение рядом – древний арехологический комплекс Луганск. Прошу покинуть заражённую зону.

– А имя у тебя есть? – не выдержал Ларин.

– Сорок седьмой.

– Это робот, – тихо сказал Иннокентий. – Я так и предполагал. И я примерно знаю, в каком мы реале. В сто первом тоже был ландшафт с такими же следами бомбардировок. И радиация.

– Значит, укропы пуляли по Луганску радиоактивными снарядами так густо, что земля до сих пор напичкана урановыми сердечниками и фонит?

– Не думаю, что от снарядов радиация повысилась бы до такого уровня. Очевидно, было применено ядерное оружие.

– Эй, сто сорок… какой ты там, говоришь? Сорок седьмой? Почему здесь повышен радиационный фон?

– Украинские нацисты ударили по луганскому району «грязной» бомбой. Радиус заражения почвы – около четырёхсот километров. Нынче это заповедная зона с комплексом памяти жертв войны.

Путешественники ошеломлённо переглянулись.

– «Грязная» бомба? – неуверенно повторила Лавиния.

– Можно сказать, не настоящая атомная, – сказал Ларин. – Если бы взорвалась настоящая, от Луганска вообще бы ничего не осталось. А так по большой территории разбросало радиоактивные материалы. – Михаил выругался. – Вот же бандерлоги поганые!

– А наши что же? – мрачно спросил Шалва. – Утёрлись и обозначили новые красные линии?

«Рыцарь» промолчал, и Иннокентий повторил вопрос:

– Российские силы ответили?

– Да, – коротко подтвердил кибер под номером сорок семь.

– Неужели бахнули «Сарматом»?! – охнул Ларин. – И развязали… как ты там говорил – Евровойну?

Он имел в виду новейшую российскую ракету со множеством ядерных боеголовок, способную одним ударом уничтожить пол-Европы.

– Ответно была развёрнута операция «Антидот», – тем же бесстрастным тоном сообщил «рыцарь». – В результате чего был освобождён ряд городов до Одессы, Харьков и Краматорск. Вмешалась Польша, затем прибалтийские страны, Румыния и Болгария, но все потерпели поражение. Атомное оружие российской стороной не применялось.

– Слава богу! – проговорила Снежана с дрожью в голосе.

– То есть поляки всё-таки полезли на нас, – проворчал Ларин. – А Украина осталась Украиной?

– Только треть, столица – Львов. Центральная и восточные части отошли к России. Восстанавливаются.

– А что досталось Польше?

«Рыцарь» не ответил, и Иннокентий объяснил его молчание:

– Это робот, он отвечает только на прямые вопросы. Дежурный сорок семь, прошу уточнить, в каких границах находится Украина.

– Западная часть довоенной, – ответил «рыцарь». – От Ивано-Франковска и границы с Румынией до Львова. Собственно Республика Украина занимает треть прежней территории до линии Сумы – Ужгород.

– Польше что-нибудь досталось? – ещё раз спросил Ларин.

– Отлично! Не зря мы били нациков! А куда делся президент Зе?

– Президент Украины был убит своими телохранителями, война прекратилась.

– Слава богу! – повторила Снежана, привлекая к себе стоявшую рядом побледневшую Лавинию. – Я была уверена, что этим всё и закончится.

По доспехам «рыцаря» снова пробежали искорки.

– За вами пришлют транспортную платформу, – сказал он. – Ждите.

– Как долго ждать? – поинтересовался Иннокентий.

– Ответ не в моей компетенции. Я передал известие о вашем появлении в Федеральное управление охраны заповедника.

– Где оно находится?

– В Мариуполе.

– Сколько вашей платформе нужно времени, чтобы добраться до Луганска?

– Зависит от профиля платформы. Вас восемь человек, будет послан куттер, ему потребуется час.

– Хорошо.

Лепестки лотоса, внутри которого сидел «рыцарь» (Тарас вдруг подумал, что там может уместиться только половина туловища пилота, а следовательно, это и в самом деле искусственный механизм), сошлись, превращая его в металлическое яйцо. Этажерка плавно пошла вверх, исчезла в пелене облаков.

– Интересно, что это за техника? – произнёс Ларин, ни к кому в особенности не обращаясь.

– Антигравитационная, наверное, – сказал Шалва.

– А нам надо ждать, когда за нами прилетят? – осведомился Ларин. – Что мы скажем охране заповедника?

– Есть идея, – очнулся Итан. – Нам всем надо научиться переходить из реала в реал с помощью кюар-кода. Поможешь, братец?

Иннокентий оценивающе посмотрел на спутников, почесал затылок.

– Попробую, однако не уверен, что у вас получится.

– По-твоему, мы такие тупые? – прищурился Ларин. – Сначала перенёс в эту радиоактивную ловушку, а теперь издеваешься?

– Не имел намерений, – покачал головой Иннокентий. – Так получилось. Просто запомнить кюар под силу не каждому, это совершенно объективно.

– Ну да, ты же у нас творческая личность, супермен? А мы лохи?

– Ты всё-таки Дублин, Кот, – проворчал Шалва. – Чего прицепился к человеку?

– Всё зависит от способностей вашей памяти, – пожал плечами Иннокентий, не обидевшись на выпад Михаила, у которого почему-то испортилось настроение.

– Начинай, – сказал Тарас.

Сгрудились вокруг «восемьдесят восьмого Лобова».

Итан отошёл, уже владея технологией перехода. Ларин, потоптавшись на месте, присоединился к товарищам.

Иннокентий достал чёрно-белый прямоугольничек, с обеих сторон которого были напечатаны кюар-алгоритмы – тестовый и действующий.

– Запомните главное, – сказал владелец. – Алгоритм не является ключом в полном смысле этого слова. Он дополняет, меняет и оптимизирует структуру вашего мозга, увеличивает его объём, кодирует память и психику таким образом, что мозг начинает входить в резонанс с пронизывающим всю Вселенную потоком «квантовой запутанности». После чего, настроив себя на переход в соседний реал, можно просочиться сквозь мембрану потенциального барьера, разделяющую варианты копий.

Солоухин фыркнул.

Посмотрели на него.

Сержант смущённо переступил с ноги на ногу.

– Математика и физика – это не для меня.

– И ты Дублин! – грубовато отозвался Штопор.

Сержант не обиделся:

– Не всем же становиться академиками, кому-то и ассенизатором надо работать.

– Разве ты ассенизатор?

– Конечно, раз вычищаю нацистскую грязь и вшивоту.

– Запоминайте! – Иннокентий повернул прямоугольник вверх стороной с чёрными уголками.

Замолчали, созерцая узор точек.

– Положи на пенёк, – посоветовал Тарас. – Тут не одна минута понадобится.

Нашли пень в леске, расселись вокруг.

Тарас привёл себя в боевой режим, сосредоточился на узоре, вбивая в память расположение завитков. Это состояние требовало энергии и терпения, но в конце концов через несколько минут стало казаться, что рисунок врезался в память как вырезанный в камне. Капитан закрыл глаза, усилием воли удерживая его перед собой.

– Кажется, я запомнил…

– Скажи «рок»!

– Рок! – вслух повторил Тарас.

Рисунок на карточке позеленел, становясь объёмным.

– Молодец, – улыбнулся Иннокентий. – Признаю «родича». Только в следующий раз вслух произносить слово не надо, достаточно мысленного вызова.

Зашевелилась Лавиния, провела ладонью по лицу, смутилась под взглядом Иннокентия.

– Всё расплывается… наверное, кюар в моей голове не вмещается.

– Я тоже дважды пытался.

Снежана потрясла головой, покраснела в ответ на взгляд Тараса.

– Не могу, хоть тресни! Точно мозгов не хватает.

– Ничего, потренируешься и сможешь.

Шалва сдался через минуту, разочарованно поморщившись.

– Ни хрена не выходит, рисунок очень сложный! Придётся и мне тренироваться.

Ларин, упрямо продолжавший сидеть в позе йога с застывшим лицом, вышел из транса только через пять минут. Но и он не добился реакции карточки, превращавшей плоскость в объём.

– Я не отступлю! – заявил он, не глядя на Иннокентия. – Отдохну и снова попробую. В принципе ничего сложного.

Штопор открыл рот, чтобы произнести свою излюбленную приговорку – типа «Ну ты и Бодайбо!», – но Тарас погрозил ему взглядом, и лейтенант промолчал.

– А вообще пора сматываться отсюда, – перевёл Михаил разговор на другую тему. – Нас запросто могут посадить в психическую кутузку, когда мы признаемся, что живём в других вселенных.

– Ещё раз предлагаю план, – спохватился Тарас, поймав ироничный взгляд Снежаны, говорящий: собираешься командовать или это сделать мне? – Давайте разобьёмся на группы, выясним ситуацию в родных реалах, а потом соберёмся вместе в каком-нибудь пустом мирке и решим, что делать дальше.

– Что значит в пустом? – поднял брови Ларин.

– В таком, где за нами какое-то время не будут охотиться, – деловито сказал Шалва. – Да, командир?

– В общем, верно.

– Кто пойдёт с кем?

– Мы – в двадцать третий, Итан – в сорок первый, Иннокентий – в свой восемьдесят восьмой.

Снежана с подозрением посмотрела на Тараса.

– Кого ты имеешь в виду под местоимением «мы»?

Капитан попытался сохранить уверенный вид, но порозовел.

– Ты со мной… не возражаешь? Может быть, ещё кто-то из парней…

– Я! – вскинул вверх руку Ларин, не дав девушке возможности проявить командирские наклонности.

Она усмехнулась, но промолчала.

– Хорошо, – сказал Тарас с облегчением. – Итан?

– Согласен, я пойду с Лави и хотел бы взять Жору.

– Как скажет командир, – дипломатично осклабился Солоухин.

– Пожалуй, мне лучше пойти одному, – заговорил Иннокентий. – Мой реал, к сожалению, опасней ваших, а отвлекаться на объяснение мелочей будет некогда.

Тарас мрачно свёл брови:

– Тебе тоже понадобится помощник.

– Он только свяжет мне руки.

– И всё-таки я настаиваю!

«Восемьдесят восьмой Лобов» точно таким же образом свёл брови в линию, став абсолютным близнецом Тараса. Но спорить не стал. Посмотрел на жующего травинку Штопора.

– Шалва, не обижайся, я ничего против тебя не имею.

– Да ладно, – сказал лейтенант, – всё в порядке, какие тут обиды. Но командир прав, я бы прикрыл твою спину.

– Ладно.

– Решили, – кивнул Тарас. – Расходимся?

– А ты уверен, что сможешь сделать переход в свой реал? – поинтересовался Ларин. – Мы нигде не застрянем? А то попадём в какой-нибудь Армагеддон.

Тарас вывел в памяти квадратик кюар-кода, помолчал.

– Проверим.

Иннокентий оценивающе посмотрел на него:

– Только тест, давай.

Тарас сосредоточился на рисунке, и через несколько секунд над карточкой бесшумно встал зелёный куб: кюар отреагировал на его мысленный вызов.

– Теперь проверь память по главному алгоритму. – Иннокентий снова достал карточку, протянул Тарасу.

Тот внимательно вгляделся в узор чёрных точек, помедлил, кивнул:

– Запомнил.

– Старт будет активирован только после слова «рок».

– Помню.

– Тогда забирай спутников – и вперёд.

– Не торопитесь! – поспешно остановил их Ларин. – Уважаемые товарищи Лобовы, я до сих пор не понимаю, в какую халепу попал. Может кто объяснить на пальцах, элементарно доходчиво, что такое реалы и какая такая квантовая запутанность? Что вообще происходит?

– Нам некогда рассусоливать… – начал Штопор.

– Погоди, – остановил его Иннокентий. – Человек хочет разобраться. Бот на этажерке сказал, что лететь сюда час, так что время у нас есть.

Он огляделся, присел на пенёк, провёл рукой по бедру и вытащил из него, как показалось следящим за ним товарищам, плоский чёрный прямоугольник размером с две ладони. Ткнул пальцем в кант. Прямоугольник озарился жемчужной россыпью.

– Планшет? – догадался Ларин. – Крутая у тебя гарнитура!

– Распределённая, – добавил Шалва с умным видом. – В наших «барсиках» тоже есть встроенные гаджеты, но планшетов нет.

Иннокентий вытащил из того же канта планшета заострённую палочку и сноровисто нарисовал на листе нечто, похожее на саксаул. Добавил стрелочки.

– Это схематический куст Мультиверсума.

Зрители с любопытством склонились над чертёжиком «саксаула».

Рис.4 Блуждающая Огневая Группа (БОГ). Метастазы

Узел внизу – точка бифуркации матричного реала, с чего и началась ветка Мультиверсума со всеми нами. Эта точка соответствует февралю две тысячи двадцать второго года, когда решалась судьба СВО. Налево пошла ветка, где войны не случилось.

– То есть нас там нет? – спросил Ларин.

– Вы там есть, но в этой паутинке нет войны. Зато вторая, справа, это именно та фрактальная координата, где начиналась священная военная операция, и в неё попали все мы. Рисунок, естественно, абсолютно не масштабный, условная проекция развития событий, не больше. Узлов на ветвях может быть намного больше, и я отметил лишь те, где живём мы.

– А этот, где мы сейчас, где?

– Скорее всего, это мир после сотого реала, судя по словам бота о том, что здесь идёт двадцать второй год после завершения войны с Украиной.

– Он сказал Евровойны, то есть здесь Россия воевала со всей Европой и НАТО.

– Главное, что здесь мы победили, – сказал Шалва.

– Ещё вопросы? – Иннокентий повернулся к Ларину. – Ты всё понял?

– Не дурак, – беззлобно ответил лейтенант.

– Сколько же таких колючек содержит весь Мультиверсум? – поинтересовалась Снежана.

– Бесконечное множество, – усмехнулся «восемьдесят восьмой Лобов». – Реалы множатся каждое мгновение, причём все без исключения, в том числе каждый новый.

– Это где ж они размещаются? – недоверчиво сказал Ларин. – В каком пространстве?

– В гильбертовом, как его называют физики. Оно имеет бесконечное число измерений и нами не воспринимается.

– Мы даже четвёртое измерение не можем ощутить, – сказал Шалва.

Иннокентий, свернув планшет, без следа исчезнувший в складке костюма на бедре, встал.

– Где встретимся после разведки?

Обменялись взглядами.

– Давайте в нашем реале, – предложил Тарас, – двадцать третьем.

– У нас полно беспилотников и спутников, – проворчал Штопор.

– Зато нет ни «старух», ни «Баталеров», ни терминаторов, – весело проговорил Михаил.

– Хорошо, – в один голос согласились Итан и Иннокентий.

Снежана рассмеялась.

– Дети одного отца! И не братья! Обожаю вас!

Тарас ревниво покосился на девушку, и она, заметив его взгляд, снова рассмеялась, дотрагиваясь до его локтя.

– Тебя тоже.

Ларин, настроение которого менялась как погода в горах, захохотал.

– Везёт же некоторым!

– Отправляйтесь, – сказал Иннокентий. – Мы за вами.

Чувствуя нарастающее беспокойство от предстоящего похода в зигзаги реалов – вдруг не получится?! – Тарас подождал Михаила, осторожно прижал к себе Снежану и подвесил перед собой в памяти квадратик кюар-кода. Губы сложились в беззвучное слово «рок», которое он произнёс мысленно. Сознание обрубилось, словно нажали выключатель, и он уже не увидел, как спутники, убедившись в благополучном отбытии первой группы, разбились на две группки, исчезая один за другим.

Как на это исчезновение отреагировала охрана военного заповедника, осталось неизвестно.

Луганск‑23

12 июля, 8 часов утра

Худоба полковника Утолина давно стала притчей во языцех для сотрудников силовых ведомств, но это не мешало ему выполнять свои обязанности и мотаться вдоль фронта чуть ли не каждый день, часто без отдыха и сна.

Вызванный директором луганского филиала ФСБ в восемь часов утра, он не обрадовался, однако сумел привести себя в порядок и заявился в здание конторы на площади Ленина через двадцать минут, не выдавая своих чувств.

Самойлов был не один, и можно было не сомневаться, что директор вообще ночь провёл на рабочем месте. С ним сидел за чашкой кофе полковник Семенихин, начальник разведки ФСБ в районе боевых действий.

– Присоединяйся, Борис, хлебни кофейку.

– Спасибо, некогда. – Тем не менее Утолин сел, и полковник налил ему из кофейника горячего кофе. – Мне в девять надо быть в другом месте.

– Успеешь. Я уже рассказал Роману Викторовичу, зачем нас вызывал президент.

Утолин промолчал, потому что он тоже доложил Самойлову о визите в Крым.

Кофе был горяч и горек, но подействовал как прекрасный тоник.

– Ты хорошо знаешь Шелеста? – спросил хозяин кабинета, допив свой кофе. – Ему грозят немалые неприятности.

– Он мой давний приятель.

– Его, скорее всего, возьмут в оборот и посадят.

– «Бесогон»?

– «Бесогон».

– Не знаю, как ему помочь.

– Подумай.

– Не стоит переживать, товарищ генерал, за полковником стоит немалая сила.

– Что за сила? – сузил глаза Самойлов.

– РОК, – улыбнулся Утолин.

– РОК не имеет рычагов для защиты…

– Ошибаетесь, Роман Викторович, у Корпуса свои люди во всех военных структурах, и люди это серьёзные.

– И всё-таки надо предупредить Шелеста, потому что мне только что доставили приказ установить все связи полковника и найти компромат.

– Чей приказ?

– Кремлёвский, – поднял глаза к потолку директор филиала ФСБ.

– Понятно.

– Для этого я тебя и вызвал. Когда ты сможешь увидеться с полковником?

Утолин помедлил, зная ответ, но сказал другое:

– Постараюсь пораньше.

– Хорошо, жду сообщений.

Утолин одним глотком допил кофе и покинул кабинет Самойлова, размышляя о линиях судьбы, связывающих людей. Директор не слишком хорошо относился к сотрудникам ГРУ, однако не мог не предупредить хорошего оперативника об опасности, так как сам служил Отчизне и желал ей только победы.

* * *

Ночь выдалась беспокойная, одна из разведгрупп, посланная в Днепропетровск, переназванный киевскими властями в Днепр, не вернулась, и Шелест напрасно прождал её возвращения или хотя бы донесения через спутник. Спал он не больше двух часов и встал по вызову директора управления разведки генерала Чащина с гудящей головой.

Потратив полчаса на утренние процедуры и слегка взбодрившись, Олег глотнул горячего кофе, сваренного дежурным по связи Никитой Васнецовым, и поспешил из своего кабинета, где и расположился на ночь, в кабинет Чащина, встретив по пути полковника Утолина из военной контрразведки ФСБ.

– А ты здесь по какому поводу? – удивился Шелест, имея в виду, что филиал ГРУ и филиал ФСБ находились в разных районах города.

– По тому же, что и ты, – усмехнулся Утолин, на тощем теле которого муаровое комби сидело как на пугале.

– Я ещё не знаю, чего хочет шеф.

– Зато я знаю.

– Поделишься?

– Готовься к обороне, Олег Иванович, на тебя, скорее всего, повесят инцидент с самоходкой.

– Я вроде бы всё сказал.

– Сверху требуют жертв, а твои мстители исчезли, да и сестра неведомо где. Не знаешь ведь, куда она девалась?

– Не знаю, – честно ответил Шелест.

Остановились в коридоре перед дверью кабинета Чащина.

– Нас с Валерием Егоровичем, – Утолин, хмуря белёсые брови, бросил взгляд на дверь, – вызывал в Сочи президент. Он тоже требует наказать авантюристов, запустивших самоходку, что могло стать причиной международного конфликта.

– Значит, друзья достали-таки его, – понимающе усмехнулся Шелест.

Утолин кивнул. Оба знали, кто числится в друзьях президента.

– Ладно, учту, – пообещал Олег.

В кабинете генерала кроме хозяина сидели двое: советник президента Валерий Егорович Борисов, седоватый, гладкобритый, с седыми висками, и заместитель Чащина по кибербезопасности полковник Смирницкий. Оба встали, чтобы пожать руки вошедшим. Чащин остался сидеть, только кивнул:

– Присаживайтесь.

Шелест сел, чувствуя себя неуютно.

– У нас очень мало времени, – продолжил Чащин, глянув на часы; он носил «командирские», практически не претерпевшие изменений внешнего вида с момента их создания в середине прошлого века, но дополненные многими функциями нынешнего поколения часовой техники. – Мне приказано арестовать тебя, полковник, и доставить в СИЗО луганского военного ФСИН.

От неожиданности Шелест с трудом сдержал эмоции, лишь медленно выдохнул застрявший в лёгких воздух.

– Э-э… давно готов, товарищ генерал.

Чащин усмехнулся:

– Давно? Это интересно. И даже не хочешь спросить за что?

– Наверное, за «Бесогон».

– На тебя состряпали телегу, – буркнул Смирницкий, широкий как бельевой шкаф, без талии, но не пузатый. – Обвиняют во всех грехах, в том числе и за срыв последней разведоперации.

– Ребята просто застряли…

– Это понятно, мы все хотим, чтобы разведчики вернулись в целости и сохранности. Но факт остаётся фактом.

Шелест посмотрел на Борисова, славящегося своим уравновешенным характером. Но тот молчал.

– Кто накатал телегу?

– Неизвестно, – сказал Чащин. – Но, судя по фактажу, человек осведомлённый о состоянии дел в твоём подразделении. Враги у тебя есть?

Шелест подумал:

– Прямых нет, если не считать противника. Болданов во всеуслышание обещал сделать из моей крови напиток «Шелестящий» с добавлением черешни.

Борисов улыбнулся, темнолицый, словно житель северных окраин России, и голубоглазый.

– Ну, это известный каннибал, как и все нацисты. Они ещё в две тысячи четырнадцатом году проводили в Николаеве ярмарку и продавали творожную запеканку «Мозги Жириновского», «Сырники с москалём» и компот «Кровь российских младенцев».

– Зверьё! – буркнул Утолин.

– Наши либералы вряд ли уступают им по ненависти к русским, разве что сдерживаются, чтобы не загреметь на нары.

– Те, кто уехал, не сдерживаются.

– Значит, прямых нет, – сказал Чащин. – А Варягин?

Олег шевельнул уголком губ.

Речь шла о полковнике Варягине из генерального штаба Министерства обороны, вечно спорящем о тактике проведения спецопераций в тылу ВСУ. Одно время он даже писал рапорт министру, обвиняя Шелеста в некомпетентности, особенно после того как Олег разработал операцию по захвату Запорожья. Тогда все российские олигархи взвыли волками: не трогайте город! И было понятно почему: на территории Запорожья располагалось восемь крупных заводов, принадлежащих олигархам, которым страшно не хотелось терять «нажитое своим трудом».

– Варягин ко мне неравнодушен.

– В принципе это не имеет значения. Приказ подписан министром, и его надо выполнять. Валерий Алексеевич, каково мнение твоего начальства?

Утолин подвигал бровями как Карабас-Барабас из фильма «Приключения Буратино».

– Самойлов считает, что у следствия нет прямых доказательств вины Олега Ивановича. Он не верит в предательство на таком уровне.

– Ну, предать может любой человек, даже обладающий большой властью, – не согласился Смирницкий. – Другое дело, почему телега появилась сейчас, накануне наступления?

– Потому что Олег Иванович один из разработчиков плана наступления, автор многих успешных операций, и его хотят нейтрализовать. Я уверен, что за Варягиным стоят крупные фигуры в Минобороны и в правительстве, которым невыгодно окончание войны.

– Почему же президент стоит на их позициях?

Утолин поморщился:

– Ему докладывают далеко не всё, что происходит на фронте и в тылу ВСУ. А без этого трудно разобраться в обстановке и принять правильное решение. К тому же президенту всё время нашёптывают разные мерзости олигархи, которым война что мать родна.

Смирницкий вдруг посмотрел на Шелеста с детским любопытством:

– Олег, но ведь ты должен знать, где сейчас твоя сестра Снежана.

Шелест не отвёл взгляда:

– Хотите верьте, хотите нет, однако не знаю! Для меня это не меньшая загадка, чем для вас.

– Боюсь, этот ответ не убедит следаков.

– Не моя проблема.

– Есть вариант, – сказал Утолин. – Разрешите, товарищ генерал?

– Без церемоний.

– В штабе фронта знают, где сейчас находится полковник Шелест?

Чащин вскинул брови:

– Едва ли. К чему ты клонишь?

– Надо немедленно отправить Олега Ивановича в командировку.

– Куда? – вытаращился Смирницкий. – Военное положение же… ему негде скрыться…

– За линию фронта!

В кабинете стало тихо.

Хмыкнул Борисов, ощупывая лицо Утолина глазами ясновидца.

– Объясни, – сказал Чащин.

– Доложим, что полковник Шелест ещё ночью убыл с ДРГ в тыл противника для поиска и спасения разведгруппы лейтенанта Баглая, выяснявшего координаты места создания «грязной» бомбы.

Присутствующие перевели взгляды на Чащина.

Генерал озабоченно погладил пальцем щёку:

– Дайте подумать… если и в самом деле послать… а ведь может сработать! Кто-нибудь из твоих людей знает о том, что ты сейчас в штабе?

– Я здесь с вечера, – ответил Шелест. – Последним, с кем общался, был майор Веселов, но это было в пять утра.

– Вот в шесть ты и убыл на задание! Согласен? Похоже, это единственное решение. Через пару дней здесь всё подуспокоится, и ты вернёшься. А там посмотрим. У тебя должен быть безопасный канал перехода.

Шелест сжал зубы, переживая холодок в груди. Канал у него был, но бежать не хотелось, хотя сидеть в СИЗО не хотелось больше.

– Через Белоруссию…

– Баглай должен был вернуться по этому каналу?

– Ну… да…

– Задействуй запасной.

– Запасной – через линию фронта.

– Это хуже, но решаемо.

Пришла мысль о Снежане, пропавшей вместе с мстителями из ЧВК «Бах». Где они? Куда девались, как привидения? Ведь не погибли же, раз не оставили никаких следов…

– Я готов! – выговорил Олег твёрдо.

– Собирайся! Кому из своих спецов ты доверяешь больше? Из тех, кто близко?

Шелест перебрал в уме помощников.

– Лейтенанту Савельеву.

– Звони, подбери экип, доки, всё, что надо, и дуй на фронт в распоряжение командира бригады «Ахмат». Я его предупрежу. Чеченцы помогут вам с переходом.

Шелест встал, помедлил, пожал протянутые руки.

Чащин выбрался из-за стола, подал свою.

– Ни пуха, полковник!

– К чёрту! – Шелест повернулся и вышел, высокий, широкоплечий, ощутимо сильный, уверенный в себе.

– А он не сбежит к немцам? – криво улыбнулся Смирницкий.

Утолин покачал головой.

– Олег человек РОКа! А эти ребята не сдаются и не предают.

Луганск‑23

12 июля, 16 часов пополудни

День. Жарко, душно. Солнце за облаками. Пахнет сеном, землёй, горелым деревом… и трупами.

Холмы, надоевшие лесопосадки, тоже сгоревшие до основания, обугленные стволы деревьев, ржавые и чёрные остовы сгоревших боевых машин, воронки одна на другой и трупы, трупы, трупы…

– Безумство! – выдохнул Ларин, обшаривая поле округлившимися глазами. – Это Луганск?! Не верю! Где мы, командир?!

Тарас, не отвечая, прогуливался по коричневой, с чёрными полосами копоти, траве.

Снежана споткнулась о труп, отскочила.

– Пречистая Дева!

– Позвони кому-нибудь, – нервно посоветовал лейтенант, также чувствовавший себя не в своей тарелке.

Тарас включил рацию, попытался вызвать Шелеста, но ответа не получил.

– Снежа, твой брат не отвечает, попробуй ты.

Девушка дотронулась до пуговки на воротнике «барсика», начала повторять имя Шелеста, но вскоре замолчала.

– Тихо, как в…

– Морге, – договорил Михаил.

Никто на его мрачную шутку не отреагировал.

– Может быть, это не наш Луганск? – с надеждой проговорил лейтенант. – Иннокентий говорил, что мы переходим в ту же точку пространства на Земле, откуда стартовали. Реалы все нанизаны на одну линию координат. Ты ведь мог ошибиться? Пробовал ведь в первый раз.

– Я абсолютно уверен… – Тарас переборол мысль осадить Кота, – но мог и ошибиться.

– Тогда этот пейзаж всё объясняет. Тут пару дней назад происходило мамаево побоище. Непонятно, почему не убрали трупы. Кстати, судя по голубым повязкам на рукавах, это лежат укропы.

Тарас и сам уже сообразил, что убитые на поле принадлежат к украинским формированиям, и слегка расслабился. Российские солдаты всегда уносили раненых и павших товарищей с собой.

– Кстати, вам не надоело таскать на себе комбезы? – спросил Ларин. – Может, сменим на цивильные шмотки?

– Носить «барсы» в наших условиях нормально, – возразил Тарас, стараясь подальше держаться от трупов. – К тому же это защита. А в‑третьих, переодеваться негде и не время.

– Надо уходить отсюда! – сморщила носик Снежана. – Запахи просто непереносимые!

– Амбре знатное! – согласился Михаил, сплюнув. – А вообще странно, что «двухсотые» лежат так долго. Обычно за нациков убирали трупы мы. Может, это серая зона?

– И артиллерия молчит…

– Вот-вот.

Тарас нашёл с краю лесополосы упавшее дерево, присел, шлёпнул ладонью по стволу.

– Присядьте.

Снежана поколебалась, но последовала совету.

Ларин остался стоять, бдительно держа руку на рукояти автомата.

– Давайте рассуждать здраво, – продолжил Тарас. – Первое: я целился в наш двадцать третий реал, и, хотя очевидно промахнулся, мы вышли где-то в соседних реалах, то ли в двадцать втором, то ли в двадцать четвёртом. Второе: все реалы рождены матричным, поэтому запутаны меж собой и во многом идентичны. А это, в свою очередь, означает, что в них должны быть все мы, а также наши знакомые и родственники, а главное – должны сохраниться номера телефонов и коды раций. В таком случае мы можем связаться…

– С самими собой! – хохотнул Ларин.

– С собой вряд ли, хотя чёрт его знает, какие сюрпризы ожидают нас от этой запутанности. Предлагаю следующее: попытаться через спутник установить контакты со всеми, у кого могут быть рации, поскольку мобил у нас нет.

– Я покличу своих! – загорелся Ларин. – Штопора, Соло, капитана Дербенёва.

– Но радиус раций ограничен, – напомнила Снежана. – Если над нами не висит спутник, никому ты не дозвонишься.

– Тогда и мы тоже.

– И мы.

Постояли в тишине, пытаясь оживить шлемные рации.

– Олег не отвечает, – сказала Снежана, размышляя. – Я могу связаться с дежурным по Управлению разведки или со своими ребятами, с Костей Савиным.

– Хорошо, попробуй, я же позову Рогожина или дежурного в ЧВК.

– Если твой ЧВК существует.

Снова включили рации, разошлись по леску, просматриваемому насквозь из-за оголённых пожаром деревьев.

Тарас вызвал начальника ЧВК, но Рогожин не ответил ни через минуту, ни через три. Тогда, вспомнив ряд цифр и букв кодовой связи, он набрал номер штаба ЧВК. К немалой радости капитана (номера не изменились!), дежурный ответил быстро, назвав себя:

– Ротмистр Пигунов, кто на заборе?

– Капитан Лобов, – сказал Тарас, пытаясь вспомнить личность ответившего. – Пигунов? Новенький?

– Д-да, – почему-то споткнулся на слове дежурный. – Лобов? Прошу прощения, товарищ капитан… какой Лобов?

– А разве у нас два Лобовых?

– Н-нет… но вы… погибли!

Сердце дало сбой. Такого Тарас не только не ожидал услышать, представить не мог, что в других реальностях может случиться всё, что угодно. Пауза затянулась, он опомнился:

– Была оперативная необходимость… в моей гибели. Я жив. Рогожин у себя?

– Н-нет, в Белоруссии…

– Доложите обстановку.

– Где вы?

Тарас невольно огляделся по сторонам.

– Похоже, серая зона, сотни трупов по всем буеракам.

– А-а… высохшая купянская пойма… укропы попытались атаковать «Абрамсами» и пехотой, их встретили.

– Но фронта не слышно…

– Наши отошли к Курдюмовке, взяли паузу для сбора «двухсотых» и «трёхсотых». Поэтому арта молчит.

– Зачем босс полетел в Белоруссию?

В голосе Пигунова прозвучало сожаление:

– Нас расформировывают. Часть штурмовиков уходит в Белоруссию, из-за чего босс и поехал туда, остальные вливаются в армию под крыло командующего.

– А ты?

– Я остаюсь.

– Ясно. Не удивляйся, если вопрос покажется странным: какой сейчас год?

– Э-э… что?! Год?! Двадцать четвёртый… Вы серьёзно?!

– Месяц?

– Э-э… август… двенадцатое.

– Спасибо, ротмистр, желаю уцелеть.

– Чем я могу помочь? Вас эвакуировать?

– Я сам, будь! – Тарас выключил рацию и несколько секунд неподвижно стоял на чёрно-красной дернине, переваривая новости.

Подошёл растерянный и удивлённый Ларин.

– Знаешь, какой сейчас год?

– Две тысячи двадцать четвёртый. Дежурный сообщил. С кем ты общался?

Михаил страдальчески почесал заросший щетиной подбородок, отвёл глаза.

– С местным Штопором… он под Луганском, но воюет не с «композиторами», а в десантной бригаде. Удивился, когда я позвонил. Не бери в голову, командир… он сказал…

– Что я убит?

Ларин утвердительно мотнул головой:

– Да.

– Дежурный ротмистр Пигунов сказал то же самое и удивился не меньше, когда я представился.

– Ещё бы, тут вообще с глузду съехать можно!

Подошла задумчивая и расстроенная Снежана. В глазах девушки плавились недоумение и печаль.

– Олег погиб!

– Не расстраивайся… – начал Михаил.

Тарас жестом остановил лейтенанта, привлёк её к себе. Она не противилась.

– Это не наш реал, здесь идёт две тысячи двадцать четвёртый год. А значит, погиб не наш, а местный Олег.

– Я понимаю, но всё равно жаль.

– Я тоже погиб.

Снежана отстранилась, заглянула в глаза, криво улыбнулась:

– Поздравляю, похоже, мы тут все «двухсотые».

– Не все, Шалва жив, – сказал Ларин. – А ты как попала в «двухсотые»?

– Меня захватили… то есть эту Снежану, в Харькове, Олег взял двух разведчиков и попытался освободить… так и погибли вместе со мной.

– Какой-то адский реал попался! – помрачнел Ларин. – С кем ты разговаривала?

– С дежурным по Управлению капитан-поручиком Губиным.

– Ты его знала? Я имею в виду там, в нашем реале?

– Нет.

– Ладно, не переживай, я думаю, все мы мертвы в том или ином варианте. Но ведь наверняка в других живы?

Снежана бледно улыбнулась, благодарно сжала плечо лейтенанта:

– Будем искать родственников?

– Не вижу смысла, – покачал головой Тарас. – Они не скажут ничего нового. Год мы знаем, то есть этот реал практически следующий за нашим. Хотя я не понимаю, почему здесь идёт двадцать четвёртый год, а не двадцать третий. Шагнули всего на одну ступеньку – и прошёл год?

– Кеша говорил, что могут случаться спонтанные пробои… может быть, между нашим и этим реалами проскочили десятки реалов.

– Рассуждаешь как настоящий теоретик. Давайте решать, что делать.

– А что тут решать? – пожал плечами Ларин. – Рвём когти отсюда, пока не заявились службы похоронщиков, возвращаемся домой. Надеюсь, теперь не промахнёшься?

– Постараюсь, – хмуро пообещал Тарас.

Издалека прилетел тихий рокот.

Ларин встрепенулся:

– «Вертушка»!

Снежана поморщилась.

– Устала? – пожалел её Тарас.

– До чёртиков! – призналась она. – Так хочется расслабиться!

– На море! – подхватил Ларин. – Да в приятной компании, да в хорошей гостинице, да с пивком!

– Размечтался, – улыбнулась девушка.

– Вернёмся домой, устроим отдых, – пообещал Тарас, не слишком уверенный в исполнении обещания.

К Снежане вернулся командирский тон.

– Поехали! Будем надеяться, что в нашем реале Олег жив и нас не встретят как врагов.

К рокоту винтов вертолёта прибавился приближающийся гул автомобильных моторов: к полю боя съезжались грузовики похоронной команды.

Снежану обняли мужчины, и Тарас вывел на экран памяти рисунок кюар-кода.

Россия‑41, окраина Луганска

12 июля, 16 часов

Он так и не понял, что помешало сосредоточиться: не то посторонний звук, не то собственная мысль. Но сознание «дрогнуло», отзываясь на помеху, и после короткой темноты в памяти остался неуютный след дежавю.

Очнулись в саду рядом с домом, в котором не уцелело ни одного окна. Глаза резануло ярким светом: солнце показалось горнилом ковша с расплавленным металлом, в нос шибануло смесью запахов горелой травы, прели, павших яблок, ржавого железа и сухих досок. Было жарко, не меньше тридцати градусов, кругом стояла тишина, нарушаемая далёким бурчанием фронта.

– Кажется, мы на месте, – проговорил Солоухин, отстраняясь от обнявшихся Итана и Лавинии.

Девушка вздрогнула.

– Не бойся, – сказал Итан, прижав её посильней. – Ты не одна.

Она подняла лицо, глянув на него снизу вверх с виноватой улыбкой:

– У меня от кюар-переходов сохнут губы.

– Привыкай.

– Мы дома?

Он отстранил девушку, прислушиваясь к звукам окраин города, минуту молчал, потом покачал головой:

– Если честно, не уверен.

– Почему?

– Посмотри на дом.

Лавиния послушно окинула строение оценивающим взглядом:

– Дом как дом…

– Он круглый! Я ни разу не видел в Луганске жилые постройки круглой формы. Да и рядом, – он показал на соседний дом, проглядывающий сквозь ветки яблонь, – тоже круглый.

Солоухин прошёлся по саду, стараясь не топтать упавшие яблоки, с любопытством вглядываясь в домики селения.

– Может быть, это не Луганск?

– Я уже объяснял, что кюар-трекинг соединяет связанные трёхмерной геометрией области пространства не хуже верёвки. Это Луганск. Но мобила моя молчит.

– Кому ты хочешь дозвониться?

– Антиболю.

– Кому?!

– Капитану Болиголову, у которого была кличка Антиболь. Он посылал меня работать оператором дронов под командованием капитана Прыгуна. Если мы вышли в нашем реале, Антиболь должен ответить. Но он пока молчит.

– Я могу позвонить Даше, – предложила Лавиния.

– Нет, после нашего с тобой бегства все твои подруги и знакомые будут под колпаком «старухи». Не стоит рисковать.

– Давайте пройдёмся по пригороду, – сказал Солоухин. – Похоже на частный сектор. Лавиния, узнаёшь район?

– Нет.

– Интересный компот, – покачал головой Солоухин.

– Если мы пойдём, нас заметят.

– Ну и что?

– Но ведь мы в розыске?

– Вряд ли здесь по всем улицам будут бродить разыскники военной полиции.

– Не будут, – согласился Итан. – Эти функции у нас давно выполняют беспилотники.

– Ах ты, чёрт! Вот где пригодился бы антидроновый пугач.

– Но идти придётся, не будем же мы сидеть тут в кустах до их появления. План такой: доберёмся до поста, либо военного, либо полицейского, узнаем год и местные новости, после чего решим, что предпринять.

– Классный план! – кивнул сержант с невозмутимым видом. – А если нас остановят?

– Удостоверение капитана у меня не отобрали.

– Ага, прекрасно. Пойдём открыто?

– Не торопясь и не прячась. Правда, наши дроны легко просекают нюансы поведения людей по лицам, поэтому, пока не найдём транспорт, будем на виду.

Выбрались на улицу, практически пустую в это время дня.

Сектор с частными застройками тянулся на километр в обе стороны, домов в нём насчитывалось не более сотни, преимущественно с круглыми фасадами, реже с четырёхугольными, хотя встречались и целые дворцы. За ними к северу виднелись многоэтажки, определяющие направление на центр города.

Ощущение чужеродности окрепло. Итан доверял интуиции и вскоре пришёл к выводу, что он промахнулся-таки с переходом. Они попали не в свой реал. А чтобы узнать точно, надо было искать такой источник информации, чтобы никто не заподозрил в них бывших беглецов. Сердито подумал, что промахнулся он уже второй раз, и это не радовало.

Мимо проехал джип «Ехоо» с муаровыми разводами камуфляжа.

Потянулись дома с заколоченными ставнями, окружённые садами.

Прохожих было мало, и никто из них не обращал внимания на неспешно бредущих по разбитому гусеницами асфальту двух военных в боевых комбинезонах и девушку. Солоухин повесил автомат ремнём через плечо, и он висел на спине дулом вниз, чтобы не сильно бросаться в глаза.

У домов кое-где стояли машины, в основном российские «Лады», хотя встречались и японцы, и китайцы. Один раз проехал бронетранспортёр с двумя бойцами на броне, но в пригороде машин было мало.

Вышли на более или менее оживлённую улицу, на которой виднелись магазины. Судя по входящим в них людям, они работали.

– Такое впечатление, – сказал сержант, – что война откатилась совсем далеко.

– Она и в вашем реале была далеко, километрах в пятидесяти, – напомнил Итан.

– Может, мы никуда не перемещались?

– Нет, прыгнули точно, да и дома здесь не такой формы, как в нашей сорок первой ветке.

Солоухин глянул на задумавшуюся спутницу.

– Неужели не помнишь эти места?

Лавиния виновато покачала головой:

– Наверно, это западный участок пригорода, а я жила на южном. И у меня тоже такое впечатление, что тут всё чужое.

Итан, у которого это впечатление появилось раньше, промолчал, ища что-нибудь вроде военного учреждения, возле которого можно было попытаться найти транспорт. Он собирался подъехать к центру Луганска, где располагался комплекс зданий мэрии и военных учреждений, и понаблюдать за входом в здание Центра информационных технологий, где он и работал до своей одиссеи на фронт.

Но ситуация сложилась иначе.

Сначала они увидели две зенитно-ракетные установки «Панцирь-М40», стоящие на небольшой площади слева и справа от двухэтажного строения с башней, обвешанной антеннами, и недалеко от них фургон 3D-репликатора. Площадь имела вывеску с названием «Площадь Казакова», и в памяти всплыла подсказка: как-то он проезжал по ней (ну, или по той, что осталась в родном сорок первом реале) и видел узел связи. Что узел окружало, он не запомнил, но здание с антеннами, скорее всего, и было тем самым узлом.

Подошли ближе, миновав ещё с десяток машин разного назначения, от мирного вида джипов до БМП и танка Т‑90М. Количество прохожих увеличилось, но ненамного, и большинство из них носило военную форму.

У Итана родилась идея:

– Подождите меня здесь, схожу туда и разузнаю, что почём.

– Я с тобой! – вырвалось у Лавинии.

– Нет! Мы не догадались взять ни одного документа.

– Я могла бы хакнуть сервер и узнать всё, что нас интересует, без расспросов.

Предложение показалось интересным, и, поразмышляв пару секунд, Итан согласился.

– Идём. Ты мой специальный помощник хорунжий Васильева. На все вопросы молчи, буду отвечать я.

– Она же не в форме, – засомневался Солоухин.

Действительно, уходя из дома, Лавиния переоделась из домашнего в брючный гражданский уник зелёного цвета, без каких-либо нашивок и звёзд, который годился разве что для ношения в деловых кругах. В военное время такие костюмы носили редко.

– Ничего, – сказал Итан, – спецпорученец не обязан носить боевые комбезы. Займи пост где-нибудь под защитой машин и жди. Возьми мой нож, чтобы не зазвенел на контроле.

Солоухин взял красивый мономолик чисадмина с чёрной пупырчатой рукояткой.

– Другого оружия нет?

– Я сам оружие, – усмехнулся Итан.

Оставив озадаченного сержанта на тротуаре, пара двинулась к входу в здание, из которого выходили и в которое входили служивые люди, поодиночке либо целыми делегациями. У железной двери охраны не было, её открывала автоматика, имевшая видеокамеру, но гостям повезло: им навстречу выкатился толстяк в муаре с единственной майорской звездой на погоне, козырнул в ответ на приветствие Итана и проскочил мимо, а чисадмин успел остановить закрывающуюся дверь носком ботинка.

Вошли.

Небольшой холл был перегорожен стойкой и рамкой магнитоискателя, за которой переминались с ноги на ногу охранники: двое рослых парней в боевых «скорпионах», но с откинутыми за спину шлемами, и два киборга, судя по шлемам, наглухо закрывающим головы, с чёрной стеклянной полосой.

Зрачок видеокамеры мигнул красным, когда Итан подошёл к рамке.

Киборги, стоявшие слева и справа от рамки, замерли.

Парни в камуфляже оживились.

Итан вытащил из кармашка удостоверение капитана.

– Лобов, капитан СИБ МО.

Охранники вышли к нему, оценивающе глянули на слегка побледневшую спутницу капитана, с трудом отвели взгляды от её прекрасного лица, вернули удостоверение.

– Вас нет в списке сотрудников центра, товарищ капитан.

– И не должно быть, – сухо ответил Итан. – Мы пришли по вызову начальника центра проверить причину сбоя «врунета». – Так сотрудники инфослужб называли военную сеть Рунета. – Работа под грифом «совсекретно», чем меньше сотрудников посвящено, тем лучше.

Охранники, совсем молодые, двадцать два, не больше, дружно посмотрели на Лавинию.

– Хорунжий Васильева, мой помощник, – сказал Итан, – спец по айти-взлому.

Парни помялись, но пропустили.

– Полковник Шилов на втором этаже. Лестница налево. Оружие сдать.

– Безоружны.

– Проходите.

Прошли рамку, мигнувшую зелёным индикатором, поднялись в левом крыле коридора на второй этаж. Остановились у первой деревянной двери без номера.

– Мы же не пойдём к полковнику Шилову? – сказала Лавиния.

– Не пойдём. – Итан попытался открыть дверь, но она оказалась заперта.

Третья от лестницы открылась, выпуская девушку в зелёном комби с белой коробкой в руках. Она пробежала мимо, разговаривая с кем-то на ходу (на глазах очки виджета), и ускорившийся Итан успел придержать дверь.

Вошли.

Комната с одним окном, забранным крупноячеистой металлической сеткой. Шкафы с мигающей аппаратурой у стен, пульт, два стула, пузыри матового стекла на потолке, кабели в плинтусах, стол с неубранными чашками и блюдцами, на которых лежали остатки печенья и бутербродов.

За пультом всего один оператор, примерно пятидесяти лет, тоже в зелёном комби и синем халате поверх. Смотрит на 3D-экран, показывающий местность с высоты около пяти километров.

– Что-то забыла, Кошка? – спросил он, не поворачивая головы.

Не отвечая, Итан, заранее подготовивший нанорезерв, шагнул к нему, положил руку на шею сзади и мысленно толкнул свою затаившуюся в кончиках пальцах нанитную «пчелу».

Оператор дёрнулся, оглядываясь, но ни сказать, ни понять, что происходит, не успел. «Пчела» заблокировала шейные синапсы, парализовав мышцы, и мужчина остекленел, превращаясь в статую. В таком состоянии он должен был находиться не менее двух часов.

Итан снял у него с головы дугу наушников, легко перенёс тело на соседний стул, а место оператора заняла Лавиния, деловито пробежавшая пальцами по виртуальной панели. Протёрла чашки наушников, нацепила на голову. Судя по её затвердевшему лицу, она почувствовала себя в привычной обстановке.

– Пара минут…

– Я тоже подключусь.

– Лучше постереги вход, чтоб никто не помешал.

Поразмыслив, Итан выглянул в коридор, никого не увидел и закрыл дверь на внутреннюю защёлку.

Лавиния и в самом деле справилась быстро.

– Год сорок первый… июль… фронт тянется от Одессы до Сум… Киев наш… о боже!

– Что?! – встревожился он, подскочив к девушке.

– Нас… нет…

– В смысле?!

– Мы погибли! Вот донесение контрразведки тыловому начальству: группой майора Шведа уничтожены пособники ВСУ Итан Лобов и Лавиния Иванова-Дотык…

Итан усмехнулся:

– Круто! Где нас уничтожили?

– Адрес не указан.

– Да и фиг с ним, не переживай, мы сейчас и в самом деле находимся в другом реале. Может быть, в сорок втором или близко. Плохо, что наши копии здесь погибли, но ведь мы-то живы? Можем уходить, больше нас ничего здесь не держит. Жаль, что Жора остался на улице, ушли бы прямо отсюда, никто и не узнал бы, что мы тут были. Вставай, найдём сержанта и вернёмся домой.

– Где нас тоже считают предателями, – грустно сказала Лавиния.

– Ничего, попробуем доказать, что это не так.

Из здания их выпустили без каких-либо инцидентов. Охранники козырнули капитану с помощницей, и гости вышли на улицу.

Однако Солоухина нигде видно не было, и пока Итан искал его, начались события, не предусмотренные планом действий.

Сначала к зданию центра технической связи подъехал пятнистый джип «Ларусс», из него стремительно высадилась группа бойцов спецназа в боевых «хамелеонах», вооружённых автоматами (Итан узнал АК‑40 с лазерными прицелами), и устремилась к входу в двухэтажку.

Итан с Лавинией в этот момент находились всего в двадцати метрах от подъезда, и возбуждённая интуиция чисадмина подсказала ему, что спецназ явился сюда по наводке «старухи». «Маршалесса» сорок первого реала везде в городах имела средства наблюдения за обстановкой, а её копия в соседнем могла-таки вычислить, что за гости появились на улицах пригорода Луганска. С другой стороны, ей могли доложить об их появлении в здании центра связи и системы контроля военных учреждений, после чего здешняя «Маршалесса» и отдала приказ спецслужбам выяснить, каким образом ожили мертвецы, ликвидированные в южном секторе города.

– Отступаем к соседнему зданию! – шепнул Итан на ухо спутнице, взял её под руку. – Идём спокойно, как на прогулке.

– Поняла!

Двинулись прочь, лавируя между стоящими машинами.

Прохожие, занятые своими делами, не обращали на них внимания, но бойцы спецназа (по эмблемам на предплечьях с изображением волка в капкане можно было судить, что это военная контрразведка «Смерш», воссозданная в двадцатых годах начала века), заскочившие в здание, выбежали обратно и рассыпались по сторонам, подчиняясь командам рослого «киборга» с повязкой на рукаве синего цвета.

Откуда-то вынырнул Солоухин, махнул рукой.

Итан повернул к нему, продолжая вести девушку под руку, и в это время с неба на улицу спикировал треугольник беспилотника. Лавиния увидела его первой, вскрикнула, останавливаясь:

– Итан – камик!

Она имела в виду дрон-камикадзе. Не ошиблась.

Это был киллербот «Лангуст», имеющий мощный электрический разрядник. На высоте тридцати метров он выстрелил, целя в затормозившую посреди улицы пару.

Остальное произошло в течение секунды.

Крикнув, Лавиния одновременно изо всех сил толкнула посмотревшего вверх Итана в плечо! При этом она сама отшатнулась, и ослепительная сине-золотая молния электрического разряда ударила в то место, где только что стоял молодой человек!

Раздался гулкий треск!

В асфальте появилась звездообразная дырка с разбегающимися лучиками трещин.

Лавиния начала оседать.

Оглянувшийся Итан подхватил её на руки и не дал упасть.

Стоявший в десяти шагах у борта БМП Солоухин дал очередь по беспилотнику. Пули с треском прошили аппарат от носа до кормы с крестообразным оперением, и киллербот не успел выстрелить второй раз. Дёрнувшись, он с шипением косо пошёл вниз и взорвался прямо перед зданием центра связи. Все, кто в этот момент там был, в том числе два смершевца, с воплями попадали на тротуар.

– Соло! – выхрипнул Итан.

– Тут я! – подскочил сержант.

– Обними!

Солоухин дал очередь под ноги остальным спецназовцам, обратившим на них внимание, заставив всех прятаться за машины, облапил Итана и Лавинию.

– Не давай им высунуться!

Жора молча выпустил ещё одну очередь.

Чисадмин закрыл глаза, сосредотачиваясь на вызове кюар-алгоритма.

Солоухин опустошил магазин ШАКа.

Перед глазами Итана соткался узор из чёрных точек. Он задержал дыхание и выговорил вслух, хотя необходимости в этом не было:

– Рок!

И наступила темнота…

Когда опомнившиеся спецназовцы и редкие прохожие высунулись из-за укрытий, улица возле следа электрического разряда была пуста.

Луганск‑88

14 июля, 17 часов 10 минут

Иннокентий не промахнулся, как его «родичи» из других реалов, хотя он об этом ничего не знал. Кюар-трекинг стал для него обычным способом путешествий между разными пространствами, и псианалитик Минобороны воспринимал кратковременное отсутствие сознания как необходимость. Но он не ожидал, что его со спутником вынесет через мембрану перехода между реалами совсем не туда, куда он стремился попасть.

Вместе с лейтенантом они проявились в пространстве возле гусеничной конструкции, напоминающей танк, у которой вместо пушки красовался нож бульдозера, а на корпусе были навешаны разные механизмы. Это была машина для разминирования, практически одинаковая во всех реалах, которые посещал Иннокентий. Она стояла аккурат напротив какого-то строения из бетонных плит, похожего на склад боеприпасов. А чуть поодаль, у торца строения, топталась троица бойцов в спецкомбинезонах, имеющих все признаки киборгов. Такие костюмы, называемые «скорпионами» (безрукавная разгрузка со множеством кармашков и приспособлений для ношения гранат и патронов, плывущий муаровый камуфляж, на плечах турели «универсалов»), носил далеко не каждый солдат, а точнее, только эскомберы, как называли спецназовцев особого назначения. Троица, вооружённая автоматами (Иннокентий узнал новейшие «чёрные балансы» российского производства), между тем спокойно беседовала и курила.

Иннокентий, рассчитывающий попасть точно в ту же точку пространственного ландшафта, коей являлась лесополоса под Луганском, напрягся, потому что в координатном плане кюар-трек доставлял путешественника в трёхмерной привязке к одной и той же точке континуума, так как объёмы трека реалов были вложены один в другой как фигурки матрёшки. Переходящий из одного реала в соседний пространственно не перемещался в другую Вселенную, эти метамиры пронизывали друг друга в каких-то невероятных измерениях. Поэтому, прыгнув из варианта, который сам псианалитик называл сто двадцать девятым (считая, что при обоюдном переходе сложились волевые посылы самого Иннокентия и сорок первого Лобова, мысленно направленные на выходы в восемьдесят восьмой и сорок первый реалы), они и должны были оказаться именно в родном восемьдесят восьмом. На этот раз никто ему не мешал настраивать кюар-трек.

Из лесополосы под Луганском они уходили разными группами: Тарас взял с собой Снежану и лейтенанта Ларина, Итан – Лавинию и сержанта Солоухина, Иннокентию достался лейтенант Шалва Топорадзе со смешной кличкой Штопор. И, по мнению Иннокентия, оба должны были попасть в такой же лесок под Луганском. Однако в восемьдесят восьмом реале в этой точке располагалась какая-то база, судя по рядам машин и БМП. Машина для разминирования дополняла спектр автотранспорта и стояла в ряду таких же гусеничных вездеходов.

Выйдя «из ниоткуда» прямо у бульдозерного отвала, путешественники начали озираться и увидели эскомберов: трое, мощного телосложения, на плечах турели «универсалов», шлемы полусвёрнуты и откинуты валиками на шеи, у всех троих в руках тлеющие сигареты, настоящие, судя по горьковато-пряным дымкам. В российской армии наркотическими спайсами не баловались, в отличие от вэсэушников и бойцов иностранного военного контингента, которых пичкали этой дрянью перед атаками. Курили, конечно, и российские солдаты, хотя и без наркосодержащих веществ. Иннокентий же по запаху определил, что эскомберы курят макиолы – препараты, расслабляющие и успокаивающие после стрессовых состояний. Возможно, именно это обстоятельство – парни расслабились – и не позволило им отреагировать по-боевому на последующие события.

Иннокентий и Шалва проявились.

Аналитик мгновенно просёк ситуацию и хотел было сразу вернуться на кюар-трек, не желая ввязываться в разборки кто-куда-откуда с неизвестными, но в этот момент к зданию из бетонных плит подъехал немецкий джип, из него вышли два рослых спецназовца в обычном муаровом камуфляже и вытащили из машины девушку-блондинку в милитари-унике, но без знаков различия. Руки у незнакомки были связаны за спиной, на губах виднелась чёрная лента, не дававшая ей разговаривать, она пыталась освободиться из рук конвоиров, но парни в комби держали её крепко.

Троица эскомберов отвлеклась на прибытие шутками и хохотом, что дало Иннокентию повод задержаться.

– Ждём! – проговорил он на ухо спутнику почти неслышно.

Штопор кивнул.

– Кого взялы? – с интересом спросил один из эскомберов, с чёрным чубчиком.

Иннокентий вдруг увидел на рукавах приехавших жёлтые повязки и понял, что это украинские солдаты!

Заметил это и Шалва.

– Укропы! Как они здесь очутились?!

«Скорее, как мы здесь очутились!» – пронеслось в голове аналитика.

– Ждём! – повторил он.

– Скотыняку москальску, – с ухмылкой ответил дюжий рыжебородый мужик с перемотанной бинтом головой. – Переходила струмок на плавнi. Розвiдныца, вiдстрелювалась, паскуда!

– Спробовали, як вона по-жiночому?

– Ще вспiемо, – заржал второй конвоир, в каске, молодой, с узкими губами и ледяными глазами. – Командир допросыть, потiм помацаем.

Девушка снова начала сопротивляться, освободившись от руки рыжебородого, и ударила головой в подбородок конвоира в каске. Тот выпустил её предплечье, отшатнулся с криком:

– Ах ты стерва!

Шалва косо посмотрел на Иннокентия, и тот принял решение:

– Махач по полной! Ты бери левых!

Девушка бросилась бежать прямо к машине для разминирования.

Конвоиры погнались за ней.

Эскомберы встали на пути беглянки цепочкой, расставили руки как при ловле спортсмена-регбиста.

И в этот момент ситуация изменилась.

Штопор, прыгнувший влево, ударил длинной очередью из ШАКа по эскомберам, целясь в головы.

Иннокентий не был вооружён огнестрелом, но он ему и не требовался. Вшитые в тело, а точнее выращенные биологически интерфейсы, имеющие генетические программы оптимального воздействия на противника (что в его времена уже не являлось экзотикой и чем-то сногсшибательным), а также хорошие физические данные и умение переходить в темповой режим, позволяли ему чувствовать себя в острых ситуациях как рыба в воде, и пока спутник стрелял, Иннокентий обработал сначала конвоиров – по удару каждому в висок, – потом ещё двух парней, вылезших из джипа, а затем и двух выбежавших из строения пятнистых здоровяков, снимавших с плеч автоматы. Перекрыл дорогу беглянке.

Девушка, бегущая к ряду машин, остановилась – глаза на пол-лица!

Шалва перестал стрелять, ошарашенный действиями напарника, справившегося с шестью вэсэушниками за три секунды. Но Иннокентий заметил толпу бегущих к зданию военных и крикнул:

– Штопор, хватай её!

Шалва повиновался, заключив беглянку в объятия. Увернуться от него она не успела.

Тогда и аналитик, ускорившись, метнулся к ним, прижал обоих к себе и активировал кюар-ключ.

* * *

На всякий случай он сделал два шажка «по ступенькам» кюар-трека, и все трое вывалились из мрака на окраине пустыря, истерзанного воронками и рытвинами так густо, словно по этому району били когда-то сотни орудий и ракетных систем. Самое же интересное при этом крылось в полном отсутствии разбитой техники и трупов. Только разнокалиберные кратеры, шрамы сгоревшей травы, канавы и бугры. И чёрно-коричневая щетина сгоревших деревьев, окружавших пустырь.

Освобождённая пленница дёрнулась в руках мужчин, замычала, сердито нахмурив брови.

Иннокентий рванул с её губ чёрную полоску, зная, что боль при таком способе освобождения намного меньше, чем если бы полоску отклеивали медленно, а Шалва взмахом ножа разрезал такую же чёрную полоску, стягивающую запястья девушки.

Она отскочила, разглядывая освободителей светящимися янтарными, как у тигрицы, глазами и разминая кисти рук.

У неё было изумительно красивое лицо, от которого трудно было оторвать взгляд, и очарованный Иннокентий невольно вспомнил героиню новеллы О. Генри «Чудо»: «гордое лицо с оттенком милой дерзости». В следующий момент он понял, что пленница похожа на подругу Тараса Лобова, «родича» из двадцать третьего реала, да и на Лавинию тоже, подругу Итана. Невольно улыбнулся.

– Что смешного?! – осведомилась она низким грудным голосом. – Кто вы такие?!

– Капитан Лобов, – представился Иннокентий. – Инфоцентр СИБ МО. Шалва, лейтенант.

Штопор церемонно поклонился.

Тут блондинка сообразила, что они стоят не в окружении врагов, взявших её в плен, что кругом тихо, не ревут моторы машин, нет ни людей, ни автотранспорта. И необычного разреза «тигриные» глаза незнакомки стали большими.

– Где мы?! И как мы тут оказались?!

– Штопор, «глаза»! – проговорил Иннокентий.

Шалва вскинул автомат и канул в кусты.

– Отойдём, – сказал псианалитик. – По моим расчётам, это восемьдесят девятый или девяностый реал. Почему тут тихо, я не знаю.

– Что ещё за реал?!

Он сделал жест в сторону лесопосадки.

– Не стоит разговаривать на открытой местности.

Блондинка, закусив вспухшую пунцовую губу (били, наверное, пришла мысль), бросила взгляд по сторонам, убеждаясь, что ей ничто не угрожает, и последовала за спасителем.

В лесу пахло гарью, шлаком, какой-то кислой дрянью и сухой травой.

Девушка остановилась в метре от кромки лесополосы.

– Говорите!

– Мы с лейтенантом не из этого реала…

– Что такое реал? – перебила она рассказчика.

– Потерпите, обо всём по порядку. – Иннокентий собрался с мыслями и коротко, без подробностей, объяснил спасённой ситуацию.

Она слушала молча, лишь изредка вскидывая на него расширявшиеся глаза, когда удивлялась или не понимала, о чём идёт речь.

Рассказ закончился.

Иннокентий выжидательно посмотрел на неё, снова испытав потрясение от красоты и схожести незнакомки с подругами обоих «братьев» Лобовых из разных копий мира.

– Фантастика! – наконец проговорила девушка с милой полуулыбкой. – Или симуляция!

– Не симуляция, реальность, – возразил он. – Как вас зовут?

– Стеша… Стефания Иванчай.

У Иннокентия вырвался невольный смешок.

– В чём дело?! – сразу ощетинилась блондинка. – Что смешного?

– Прошу прощения, сударыня, – поспешил он её успокоить. – Есть причина для улыбок. Во-первых, вы очень похожи на подруг моих, так сказать, единоутробных братьев. Все они Лобовы. Во-вторых, у подруг разные имена: Снежана и Лавиния, но в фамилиях есть один и тот же корень – «иван». Фамилия Снежаны – Иваненко, Лавинии – Иванова-Дотык, ваша – Иванчай.

– И что из этого следует?

– Это исключительно символично, Стеша… э-э, Стефания. Даже судьба, если хотите.

– Оставьте ваши шутки!

– Слушаюсь!

– Лучше объясните, как вы – псианалитик Министерства обороны – оказались в опале и почему вас преследуют.

– Я говорил, но повторюсь. К сожалению, я влип в историю с идеей приват-фри, которую наш большой искин «ИИмперия» с помощью военной нейросети «Баталер» создаёт систему глобального контроля населения России по примеру Китая и Европы. Узнав об этом, я поднял шум, и в результате мне пришлось бежать. Помогло то, что я хороший математик и сумел найти алгоритм кюар-трекинга, соединяющего запутанные копии Вселенной, как бы пафосно это ни звучало. Поэтому я могу перемещаться между реалами, то есть между вариантами копий.

Стефания задумчиво прошлась по хрустящему под ногами слою сгоревшей почвы и веток.

– Удивительная история! Верится с трудом. Но коль я тут, с вами… и кругом нет никого… а как вы втянули в эту кутерьму ваших братьев?

– Вообще-то, они мне вовсе не братья, но тем не менее генетические близнецы. Когда мама рожала, Вселенная разделилась на десятки, а то и сотни копий, и в каждой был я, впоследствии став ими.

– Не понимаю.

– Со временем поймёте. К тому же оказалось, что и они в своих реалах являются изгоями. Обоих преследуют спецслужбы. В двадцать третьем реале, на родине Тараса, его обвиняют в том, что он охранял самоходное орудие, стрелявшее по глубоким тылам Украины.

– Не поняла, как за это можно преследовать человека?

– Самоходка била по важным объектам, принадлежащим российским олигархам. Слышали такую фамилию – Дерипачка? Или Мордобьёв?

1 СВНБ – Служба надзора за военной безопасностью. (Здесь и далее прим. авт.)

Продолжить чтение