Jazz-поэзия. Избранные произведения разных лет (1987–2019)
Размер шрифта: 13
Вместо предисловия
Само название «Jazz–Поэзия», как самостоятельное направление искусства слова, появилось только в 1987 году. Много лет до этого были просто стихи. И вот 33 года спустя, я попытался собрать в одну книгу многие, ключевые для жанра или просто важные для меня, произведения, написанные в этом стиле.
Что такое «Jazz–поэзия», как она устроена, и какие там действуют строгие правила, я уже писал, сначала в«Манифесте джаз-поэзии» и недавно, более точно, вэссе «Музыка формы».1 Что же касается использования приемов «Jazz – поэзии», то об этом так же была статья— «Вдвоём с Сизифом».2 Размышления об отличиях иклассификации направления по сравнению с общепринятыми стихотворными формами можно найти встатье «Разновидность боевого искусства».3
Все эти три статьи также включены в эту книгу. Стихи собраны в тематические коллекции, причем в каждой группе есть как и ранние, так и более поздние произведения на схожие темы. Мне было интересно просмотреть эволюцию джаз формы как во времени, так и по темам. Тем не менее, сделана попытка поставить все произведения в определенную последовательность так, чтобы они перекликались, создавая общее повествовательное полотно. Содержание ограничено хронорамками 1987–2019 годов.
Комментарии, отзывы, просто контакт через сайт: www.nomer.us
Ваш автор
Точка обзора
Ботаника
- Калифорния – как ботанический сад.
- Весь двор похож на отряд,
- набранный из разных широт.
- Тут растёт алыча из вяза, а в рот
- попадает яблоко. Птицы клюют черешню.
- Наоборот
- в январе плодоносит вдруг апельсин.
- И конечно,
- из известных лесин —
- красное дерево, эвкалипты, сосны.
- но нет осин,
- лиственниц и остального, что не выносит солнца.
- Но я прижился. Одеревенение
- происходит почти органически. Ему сопутствуют
- редкие приступы вдохновения,
- но больше помогает его отсутствие.
- Только деревья чуть примиряют со временем.
- Для секвойи тысяча лет – обычное дело.
- Многие много старше.
- А мы, кратко живущие, как умеем,
- набиваем свежую память строчками на бумагу.
- Иногда раскрашиваем
- и так потом оставляем.
- В наглую.
- Потому что не можем жить в рамках предела.
- Да, здесь прорастает всё. Лишь бы была вода.
- Так человеку удается какая-нибудь карьера,
- едва найдётся работодатель труда,
- тогда всё равно, что делать
- – долбить ли стену карьера
- или мелом
- писать на доске, повернувшись спиной к классу.
- Года
- собираются в плотную массу
- и сливаются в, конце концов, просто в один.
- Существуя, плодонося
- в этой древесной толпе,
- медленно распускаясь цветком седин,
- иногда хочется мёрзнуть в краю осин
- и бежать по тайге, ничего дождям не простя.
Швейцарская открытка
- Циферблаты озер,
- как текущее время Дали.
- Секундная стрелка соборного шпиля под вечностью гор.
- Корабли.
- Их снастей перебор
- у причала
- переходит в тумана простор,
- разрезаемый замком, где плечами
- две башни
- и над левой в дали —
- «Маттерхорн»
- сквозь альпийские кряжи.
- Разговор
- на немецком прохожих спотыкается в русский.
- Туристы с востока на швейцарском курорте,
- как будто опять девятнадцатый век.
- Только блузка
- по моде. Открытые ножки, и на отвороте
- сапожек чуть стёрто.
- Да солнце замедлило бег.
- Водопады из рек
- сходят в озеро возле отеля.
- Здание в стиле прошедшей эпохи.
- Бухта. Плёс.
- Ледники набегают волной по прозрачной воде.
- Силуэт Вильгельм Телля —
- памятник у новостройки.
- Белый лебедь скользит и балетною пачкою хвост.
- Па-де-де.
- И конечно, симфония просится
- в нотную запись. Подыграть этой птице-царевне
- мелодию снега и тему крыла.
- В вышине гнутся горы колосьями.
- Дует время сквозь щербатые гребни.
- А про всё остальное история соврала.
Юг Франции
- А хочешь устриц, белого вина,
- как поздним утром в городке
- Коллюре?
- Где ветки
- яблонь прямо из окна
- и препинание платья по – фигуре?
- Где мы стояли, за руки держась,
- не щекотали памятью заботы,
- а под ногами был песок. Не грязь
- иль слякоть подмосковного болота.
- Как в нотах
- нашей встречи плыл простор.
- Как, не справляясь с солнечной картинкой,
- бессильно щелкал камеры затвор,
- и смех дрожал у глаза паутинкой.
- Коллюр Матиса в обрамленье Пабло,
- где башни римлян —
- сторожа времен.
- Тобой и ими
- вместе полонён.
- Спаси мя, Господи, чтоб память не ослабла.
Пиренейская открытка
- Когда трамонтана станет мотать ставень,
- рассыпая сон. Когда плети
- молний над морем,
- что чуть на юге,
- будут хлестать небо час, другой, третий.
- Тогда в памяти на простыне странствий
- проступит нить,
- ровно
- исходящая из северной вьюги.
- Её проследить
- и увидать: в слякоть
- закопанную колею улицы,
- сентябрьские грибы, что не собрать в корзину,
- дёготь
- вечера (водка пойдет и к устрицам).
- Выбрав якорь,
- яхта медленно перейдет середину
- фарватера. На выходе из бухты
- чуть проберёт морозь,
- как на осеннем крыльце ранним утром.
- Плащ, сапоги, пакет, ножик.
- На разницу времён я составляю опись.
- И это всё, что было, есть и быть может.
Постимпрессионизм
- Река Рона. Утонувший корабль
- зацеплен лохматым канатом
- за корму и притянут к причалу.
- Сентябрь
- погоняет туристов дождем из ваты
- облаков, кое-где, нечаянно,
- обшитой солнцем по кромке.
- Городок Арль
- в бесконечной печали
- по Винсенту, заполнен коммерцией
- из памятников его полотнам.
- Остальное – обломки
- Рима. Когда-то стоившие сестерции,
- сегодня бесценны, судя по толпам,
- их обступившим плотно.
- Сувенирная лавка.
- Остов Европы,
- обираемый на продажу,
- помещен в рамку
- природы вдоль горной дороги к пляжу,
- где постоянны:цвет воды
- в Коллюрской бухте под скалой замка,
- чаек восходящий крик,
- укравших
- недоеденное рагу,
- Трамонтана, причёсывающая сады
- ветра гребнем,
- чтобы утром снег, запудривший Канигу,
- сверкал, как масштабный штрих
- на времени,
- заодно заметая его следы.
Австрийская открытка
- Ноябрь. Вена. Здание музея. Старший Брейгель.
- Наряженная ёлка.
- Зачем я здесь?
- Гениальные панели,
- взвесь
- мороси, что воздуха барокко,
- легла на спесь
- фасадов, на кафедральных башен стебли.
- Весь город разукрашен
- к Рождеству, что длится месяц
- из обветшалых дней.
- Как пряна ночь искусственных огней,
- когда над улицами люстры светят,
- когда ступени лестниц,
- не стыдясь граффити,
- нарядных девочек ведут на пьедестал.
- Дождь перестал.
- В зените
- красный шар – как есть намек.
- Полотна площадей, холсты дворцов.
- Под козырек
- парадного подъезда забился фаэтон.
- Зажаты тормоза.
- Возница что-то мямлит —
- немецкого стаккато сухота.
- Кариатиде мокрое лицо
- поможет вряд ли,
- где каменных орлов отбеленный жетон
- всё стережет
- еврейского квартала воздух
- от побега. Барух Ата.
- Прижата глыбой память Холокоста
- на Юденплац.
- Давно ли Питер рисовал те кости?
- Почти полтысячи годов тому назад.
Альпийская открытка
- Долина гор, зажатая в теснину.
- Деревня – ограничена плато.
- Авто,
- подвластное закону серпантина,
- ползёт, не нарушая ни за что
- режим, указанный дорожным знаком.
- А сверху светят знаки зодиака
- прорехами в ночном пальто.
- Вершины белые над тёмным скальным торсом
- в контраст с домами, где – наоборот —
- белеет низ под чёрным контрфорсом
- балкона, сдвинутого чуть впёред.
- Народ,
- гуляющий по скользким тротуарам,
- цветных витрин манящая жара,
- вдыхаемая узким кулуаром,
- где ледопад блестит. Зимы пора —
- наутро скалы поседеют снегопадом,
- двора
- гостиничного станет не узнать.
- А склон, что ночью показался рядом,
- Отступит далеко, не дошагать.
- Восход румянит белые косынки
- далеких пиков. Светится река.
- Краснеет фартук ледника.
- Хребта чуть розовеет вязь.
- Ты спишь. Подушка сбита. Свесилась рука
- с простынки,
- в ладошку луч пытается попасть.
- Другая жизнь – красивая девчонка,
- чьи волосы смеются на ветру,
- не преступая смутную черту,
- щемит в груди, улыбкою, нечётко.
Монтерей
- А помнишь, тогда, в Монтерее,
- на улице консервных фабрик,
- в ресторанчике, имя которого я не запомнил,
- ты у барной стойки пила сангрию?
- Неторопливого лета фабула
- раскручивалась сама и без предисловий,
- и вечер отдавал вкусом рыбы на гриле?
- Никуда не плыл привязанный накрепко рыбацкий
- сейнер
- к причалу, что скрипел костями,
- как будто в бурю,
- когда по нему носились дети, передвигались семьи.
- Пахло водорослями.
- Мы обнимались и глядели на даль лазури.
- От ресторанчика тянуло другой эпохой.
- Ветрами. Джазом.
- Когда пианино в углу еще играло.
- На прокуренных стенах едва держались
- черно-белые фотки.
- И мы пропустили, как вздрогнуло время и постояло.
- А потом был закат.
- Только мы не досмотрели,
- как солнце пыталось придать размер океану.
- Мы застряли в трафике на фривее.
- Ты сомкнула глаза
- устало, дыша туманом.
- Надвигалась гроза.
- Начало недели.
- Ах, он был или не был, тот weekend в Монтерее?
Открытка из Хайфы
- Здесь хорошо в вечернюю прохладу
- пройтись под горку, выпить пива,
- посидеть
- с друзьями вкупе.
- Глазам в награду —
- виды на красиво
- вознесённый купол
- усыпальницы над портом.
- В переплетении сетей
- из рам подъёмных кранов курлычут птицы.
- Рой у хранилища в расчёте на зерно.
- Когорта
- из террас
- восходит от немецкой слободы
- в порядке регулярном. Устремиться
- вверх по ним и мне, но
- не припас
- заранее воды,
- хотя бы флягу,
- чтобы вблизи разглядывать узоры ваз,
- внимать ручьям, шуршащим по ступенькам,
- вдыхать цветы в вершинах водостоков
- и помаленьку
- размышлять, забыв напряги,
- о равенстве людей от колыбели
- и до мгновения, когда уже не храбры.
- Сквозь мудрости, услышанные в речи,
- смотреть, как волны запада мешаются с востоком
- в бокале красного со склонов Галилеи
- с пейзажем на кокетливую сабру.
- Здесь пил предтеча,
- Здесь бывал пророк.
1990
- Голубая пора Сан Франциско.
- Квартал педерастов.
- Здесь без риска
- гуляют девчонки, и низкий
- туман.
- Тут по швам
- полинявшая краска
- покрывает трамвай,
- что чуток не доходит залива
- у порта.
- Дальше край,
- где без смысла
- протянулись на вырост
- причальные пирсы.
- Там крикливые львы
- клянчат рьяно
- съестное хоть что-то.
- Да, на траверсе мыса
- заходящая нота
- розовеет, увы,
- без обмана.
Зима в Сан-Франциско
«в притонах Сан-Франциско лиловый негр.»
А. Вертинский. 1916.
- Притоны кончились.
- Порт переехал в Окленд.
- Квартиру снять —
- не думай, в одиночку
- не подступиться.
- Дождь по закрытым окнам,
- стенам, тротуарам струится
- в водосток
- под надписью «Течет в залив. Отходы не сливать!»
- Бомж,
- скорчившись,
- везёт тележку: спальник, ну и прочее,
- что так необходимо для свободы.
- Листок —
- дощечка «подайте ветерану».
- И подают. Доходы
- не велики. Но на марихуану
- насобирать
- за день – так это точно.
- Ботинки горные,
- топорщится «гортексом» куртка-свитер.
- Надежда к ночи забрести в приют.
- Под капюшоном видно, что небритый,
- что кожа чёрная.
- Плывут
- авто неторопливой улицей в сорочке
- из разноцветных домиков. Моторека,
- где светофоры по фарватеру наперебой
- моргают. Мы едем с дочкой
- отыскать щенка,
- чтоб в дом внести любовь.
Сан-Францисский романс
- Два белых шарика взлетают над Сансетом.
- Цветные ленточки не прижимает груз.
- Тянусь
- за ними взглядом, за сюжетом,
- в котором вместе счастье есть и грусть.
- Под ветром
- высоту глотаю с ними.
- Смеюсь на празднике, оставшемся внизу.
- Мне виден океан, сегодня синий,
- не то что давеча в осеннюю грозу.
- Цветные домики, спешащие под горку,
- вдоль сетки улиц, где с краёв туман,
- и зайчиков пускающие створки
- распахнутых оконных рам,
- где шторки
- разлетелись. Видно тесно
- им обниматься было в полный штиль.
- Два белых шарика. Ещё покуда вместе
- проходят церкви утончённый шпиль.
- Две тёмных точки исчезают в отдаленье.
- О чём бишь я? – Давно зелёный свет.
- Лишь груз от ленточек в портфеле на сиденье
- да трафиком задушенный проспект.
The wine trail
- Намек на свет. Так розовой полоской стиля
- запущен день. Бежит строка из под портьеры
- ночи
- и произносит птица, сдвинув крылья,
- заклинание восхода. И ты не прочь бы,
- пославши всё, отправиться, к примеру,
- на пляж, забраться на вершину,
- вместо того, чтоб складывать и что-то умножать.
- Там в полной мере грудью задышать
- вдали от смога,
- но бытие в контраст природе беспричинно.
- Пирога
- памяти, где арифметика – весло,
- сгребет людей в коллекцию записанных нейронов
- и так оставит. Расставанья на перронах
- и встречи в аэропортах. И, если повезло,
- картинка чёткая надолго сохранится.
- Как хорошо, когда всплывают лица,
- в подробностях, событиям назло.
- Я помню столики и зонтики —
- цвет голубой
- на фоне неба, тоже голубого.
- Винарню, лето, мы с тобой
- в Сономе.
- Под ломтики
- поколотого сыра
- вино поэзии, налитое в бокал.
- Оскал
- оставленного мира
- за стеклом.
- И мы вдвоём.
- Как просто жить, когда б коротким мигом
- являлась жизнь!
- Душа растет, сменяются вериги —
- под них пляши.
- И я пляшу. И даже, если часто
- в сомненьях
- серый,
- проржавевший день,
- надежда-свет, что память неподвластна
- изменениям —
- есть вера.
- Ну, хотя бы веры тень.
- Темно. Восход ещё в намёке.
- Когда вдруг мозг
- как вспыхнет, вспомнив
- (какая блажь
- зажжет нейронов токи?) —
- Неважный тост,
- бокал вина в Сономе.
- И весь пейзаж.
Сан-Франциский трамвай
- Я снова живу в городе звенящих
- трамваев,
- скрипяще
- огибающих угол, где магазин, аптека,
- оживших, игрушечных, сошедших с фотографий
- прошлого черно-белого века.
- Я опять на коленках
- джинсов
- наблюдаю дырки. Билли она или Ленка?
- Подножке вагончика это безразлично,
- железно, по-фиг.
- Сжато время площадкой до степени “спешите”.
- Мне к доктору. В очередь.
- «Дышите, не дышите».
- Без завтрака на анализ крови.
- Только кровли
- у этого города:
- черепица,
- плитка или, до сих пор, дранка.
- То ли память, распорота
- запахом шпал,
- то ли лица
- в стеклах,
- знакомы по тому, как спозаранку
- зевают.
- То ли я тебя уже провожал.
- Людям не отведено столько,
- сколько могут прожить трамваи.
The 49-er
- Золотоискательский городок,
- застроенный офисами хай-тека.
- Отрог
- горы. Паркинг.
- Электромобиль мордой у перевязи —
- кормится через провод.
- Арка.
- Старенькая библиотека,
- подающая повод
- вспомнить о книгах, как способе связи
- с первобытной культурой ушедшего века.
- Старатель, не ведающий одиночества,
- ковыряет айфон – но переходит к компьютеру,
- когда становится нестерпимо.
- На экране, как фон, бежит незакрытый чат.
- Равнодушный к почерку,
- он стучит пальцами.
- Слушать муторно
- как строчат.
- Пилигримы из туристов-скитальцев
- чириликают фотки
- викторианских зданий
- на фоне
- вывесок мировых фирм.
- Залив. Порт. Высотки.
- Боевик-фильм.
- Герой. Конечно же, герой-одиночка.
- Благородный, непобедимый.
- Где-то это уже было.
- Сюжет, убедительно
- проходящий через точку
- невозврата
- из азарта
- погони за золотой жилой.
Закат
- Есть день в сезоне, вставленный особо
- в цепочку дней, идущих до и после.
- По обе стороны заботы, неотложные
- столь строго,
- что мысли о другом и вовсе
- невозможны.
- Но день уже плывет неторопливо.
- Он дан, чтоб слушать красоту гармоний,
- чтоб не грустить о той, быстротекущей,
- он вносит с медленным приливом
- аммониевый
- запах водорослей, и этот запах глушит,
- времени шумы, пронзив до первобытного начала.
- Покинуто компьютерное кресло.
- Оставлены тревожные событья
- без вниманья. Всё замолчало.
- Я ли та отчаянная
- белка, застывшая в зените
- поворота? Я человек или оркестр?
- Кутить на все,
- чтоб, отразившись от небес,
- земли коснувшись, став вторичным, став бездушным,
- стыть в суетливом колесе?
- Сказать честнее,
- чаек беспокоит только рыба,
- в подплечья скал вносимая прибоем.
- А мне дарован день – живу его, прощенный,
- и проживаю напрочь как задаток,
- чтобы следить за красной глыбой,
- медленно влекомой на закланье
- на водяном щите.
- И пусть пока в моем кармане
- лишь чешуя, при пересчёте —
- весь остаток.
- Финальный такт заката в океане…
- Всё умолкает в нищете.
Французский квартал
- Снимаю шляпу.
- Электрогитара, ударник, контрабас
- и сакс.
- По трапу
- клапанов пальцы —
- это почерк синкопы.
- Баритон – шрапнелью звука
- тянется вязь танца.
- Его стопы
- по сцене в резонанс с моими,
- что по палубе зала.
- Труба, подстрелившая мысль
- о бегстве,
- мимо
- узоров решеток домов квартала,
- взорвала
- мотив, что почти на бис
- обвил балконы плющом из детства.
- «Нью Орлиинс»,
- твои женщины прибывают в гробах
- для продолжения рода.
- Твои пираты спасают отечество,
- Слушая свой пах,
- им диктующий мысли.
- И даже сирена полиции, как часть природы,
- попадает в такт
- тромбону беспечности,
- играющему – ах,
- как бессильны числительные!
- «Нью Орлиинс»,
- джаз твоих мини-юбок
- отплясывает вниз
- по улице в параде «Марди Гра».
- Принц,
- поднимающий бутафорский кубок,
- как приз
- за лучшую роль. С утра
- декорации из галерей в кованых решётках
- и в живых цветах,
- реальностью подтверждают прошедший вечер.
- Дешёвых
- бус убранство на проводах,
- на ветках. Сердечно
- вторящий джазу старый колесный пароход
- времени вопреки
- и по влечению
- капитана берёт низкую из нот.
- Гудок плывёт
- ветром, дующим по течению
- величественной реки.
Открытка с Ки-Веста
- Черепаха ползёт по песку в направлении корма.
- Мент штрафует водителя за высокую скорость —
- лицо истекает потом, безупречная униформа
- скрывает толстое тело, как протез прикрывает полость.
- Жара, отражаясь от солёной воды, мешает мысли.
- Надежда лишь на кондиционер в питейном баре,
- где рубашка, наконец отлипнув от тела, повиснет
- освобождая подмышки для участия в перегаре.
- Домик великого писателя в цветных шляпах —
- кишит туристское развлеченье.
- Кошки, переступая на шестипалых лапах
- клянчат бутерброд, печенье
- или просто ласку.
- История, затасканная,
- в коммерческих целях обрастает сюжетной прытью,
- когда экскурсовод, декламируя неизвестные факты,
- излагает её, как сказку.
- Как корабль во фрахты,
- музей сдаётся под свадьбы или бизнес-события.
- Отпуск, протекающий на Ки-Весте, пропах сангрией,
- катанием на водных лыжах и тому подобным.
- Так и хочется приказать мгновению: замри и
- остановись.
- Но приходит электронная почта. С утробным
- звуком айфон выплёскивает на пляж
- реальность быта.
- Гамак у моря больше не вписывается в пейзаж,
- составленный из хижины рыбака и его корыта.
- Так что пора отправляться и залатывать сеть —
- Какая проза.
- И только светило сумеет по-королевски сесть,
- остужая закатом воздух.
Открытка из Константинополя
- Немного осталось камня стоять на камне от тех времён,
- в которых летописи историю в буквах жмут.
- Когда эллины с персами тут сражались.
- Кто из них убиён, кто пленён,
- кто потом продан в рабство.
- Крут
- спускающийся берег, где разбежались
- волны, бороздя сонное царство -
- Золотой Рог.
- Внезапен басовый звук-гонг
- корабля в проливе сближающихся
- континентов.
- Ночь над Бизантиумом,
- покрытая болтовней чаек в стадии
- поиска корма.
- Стебли подсвеченных минаретов,
- у глыб мечетей в оттенках серого с ярко жёлтым.
- (Жёлтый – здесь вообще норма.)
- Я, ничейной страны турист,
- оторванный непониманием языка,
- гляжу, как, наверное, рыбы смотрят на мир людей,
- шевеля ртом.
- Это истории твист -
- Христиано-Исламия, спущенная свысока
- на Эллино-Персидский дом.
Новозеландский пейзаж
- Навигируя асфальт по Зеландии,
- переосмысливаешь размеры земного шара
- и его движение по орбите. Мантию
- суеты, сотканную из жара
- работы,
- заменяешь на плавки.
- Северные широты
- используешь лишь для справки
- о финансах при оплате за кров
- в местах постоя,
- там, где поголовье овец и коров
- численностью превосходит людское.
- Удивляешься на Млечный Путь
- из светящихся червяков,
- живущих во тьме пещер,
- где своды и тишина не давят на грудь;
- на водопады из ручейков,
- несущиеся через щель;
- на апрель
- в Квинстауне
- в жёлто-зелёных пирамидках из тополей.
- Берёшь паузу на печенье-брауни
- с чашкой латте
- у озера, где уходит в плавание
- пароходик, которого не дождаться обратно.
- Потому что ты одноразовый гость,
- с перспективой мотеля
- в сотне километров к югу отсюда.
- И уже давно пора катить из апреля
- в май фьордов, толкая трость
- переключения скоростей, подспудно
- сожалея
- о краткости срока,
- то есть о плотности впечатлений
- в единице времени.
- От этих мест не хочется проживать врозь.
- но столько
- человеку не отпущено в одном поколении.
Гавайские открытки
1
- Развалины русского форта Елизаветы.
- Крики диких петухов, клюющих по кромке пляжа.
- Островок Кауаи. Дым твоей сигареты
- по правилам – криминальная часть пейзажа.
- Влажность
- такая, что подъём по тропе
- мало чем отличается от посещения парной.
- Лиана, как популярное канопе,
- преобладает и в архитектуре пивной,
- где за стойкой ставни на раскрытом окне.
- Картинка: вид на школьное футбольное поле,
- сбоку обрезанное стеной,
- на поле – памятник победе в японо-русской войне.
- Больно.
2
- Я смотрю на огонь первобытной душой в обрамлении
- страха.
- Он течёт, не спеша, и по капле спадает на пляж.
- Закипает волна, исчезая, мешается с прахом
- вулкана.
- Остров движется в море. И растёт остывающий кряж.
- Панорама
- из пальм и древесных хвощей,
- где шумит водопадом река,
- неизменна.
- Лишь теряется ценность привычных вещей,
- когда время – синоним песка.
3
- Полвека спустя после окончания большой войны
- посреди бухты – полузатопленный корабль
- стоит памятником её началу.
- Но говорит больше о её тщете.
- Посетители Оаху, в основном, влюблены
- друг в друга. Судя по толпе у причала,
- очень многие вообще
- из Японии.
- Медовый месяц.
- Широченный песчаный пляж.
- Зеленоватый теплый океан.
- Если
- каждая семья, как ветка, пускает свой корень,
- то кто здесь чужой, кто наш?
- Баньян.
- переживший войну, растущий с эпохой вровень.
«Все дело в недостатке солнца…»
- Все дело в недостатке солнца.
- В засилье серого оттенка.
- В дожде
- по стенкам,
- по стволам и кольцам,
- нарисованным на флаге.
- И вообще,
- в избытке влаги
- во всем: в движении,
- в словах и в мыслях,
- в их отраженье
- на бумаге,
- в песнях, в истинах
- в непостиженьи их.
- Не света мало, но тепла.
- Про жизнь подмечено – текла.
- и масса правды в наблюденье
- о связи осени с любовью,
- точнее с тенью
- любви былой.
- И назначенье
- «Октября»
- не в том, чтоб мы с календаря
- читали слово под картинкой.
- А в том, что, строго говоря,
- зовется «нонсенс» —
- оторвавшись от блондинки,
- заметить недостаток солнца.
Весенняя открытка
- А помнишь, как мы гуляли
- под снегопадом цветущих вишен?
- Ты сказала что-то смешное.
- Я не сразу понял. Спустя век мы вышли.
- После сели в машину. И поехали куда-то.
- За окном мелькали черепичные крыши
- Пало-Алто.
- Дождило. Солнце танцевало в тумане.
- Пароходом мы плыли по рампе фривея.
- А кроны деревьев
- тонули под нами,
- и с них поднимались цветные метели.
- Март распускался над мокрой долиной.
- Всё сложное ближе и проще казалось.
- И мы возрождались наивны, невинны.
- Так длинной зимы отступала усталость.
Орегон в июле
- Центральный Орегон.
- Двусторонний highway
- из позабытого в неизвестное рад редкой машине.
- В остальном пуст.
- Суховей,
- мотающий маленькие вихри, кружит
- по обочине.
- Индейское поселение: раскидистое дерево, куст,
- одноэтажка. Узкие окна,
- некоторые заколочены.
- Кокон
- солнца блестит на металле крыши.
- Стайка детей.
- В разной степени разрухи – автомобили, пасущиеся
- вокруг,
- постепенно съедаемые ландшафтом.
- Чуть ближе – сук
- другого дерева, завешанного
- не разглядеть чем, похожим на вату.
- Спуск
- в долину, залитый жарой обратного подъёма.
- Склон, переходящий в огромный
- горный кряж.
- Плато облаков, пронзённое размашисто горой.
- Вулкан, вершиною в снегу – как камуфляж
- для одиночества,
- герой,
- вознесшийся в масштабное величие.
- Собственное отличие
- от зодчества
- пейзажа внутри, и только.
- Так маленькая долька
- жизни всё мерит по себе, кичится силою руки,
- пока не вышло время,
- да взгляд отважен.
- В остатке – лишь бесконечность музыки реки
- над перекатом, бьющим в дальний берег.
- А слушатель её – неважен.
Открытка из Лиссабона
- Породистость португальского носа
- есть следствие перехода горных кряжей,
- подпирающих горизонт,
- В виноградники – наносы
- зелёного цвета на склонах полосами
- растущей пряжи,
- используемой на похмельный сон,
- в котором чайки кричат, подхватив сардину
- увертываясь от ног зевак,
- топчущих крошки.
- Ты тоже дремлешь, перевалив середину
- дня в кафе на террасе.
- Лишь взгляд, встретив стройные ножки,
- машинально виснет, позабыв кабак,
- где играли «фадо» на радость туристской массе.
- В вечерах,
- начинающихся где-то в районе восьми,
- есть преимущество – отсутствие трафика на рассвете.
- Тогда в пещерах узких дворов, пока они пусты,
- по утрам
- наступает эпоха уборки мусора.
- Что не досталось ртам,
- лежит на брусчатке, размазанное по углам,
- откуда легче стать содержимым кузова.
- Эта практичность использования пространства,
- продолжаясь резьбой, сама по себе украшает камень
- соборов, уходящих в бесконечность к свету.
- И тогда не странно, что в итоге странствий
- напротив могилы Васко да Гамы
- неменьшая гробница принадлежит поэту.
- Отдавая дань местной кухне, надо быть осторожным.
- Когда ветром
- с площади тянет запах сардин на гриле,
- удовольствие вкуса не в этом.
- Не пригибая голову, проходит дворцовую печь
- изнутри,
- намекая, что еду не изобрели,
- а споткнувшись, открыли,
- смуглянка как экспрессо с пирожным —
- короткие шорты, туфельки, движение плеч.
- Лиссабон, ранний сентябрь, заброшенная
- Работа. Мягкая португальская речь.
Новый Год
- Декабрь.
- Последняя роза восходит в саду
- навстречу низкому солнцу.
- Корабль
- года, на ходу
- подминая водоросли
- памяти, покидает гавань суеты.
- Взрослые
- на охоте за подарками для детей
- так, что сомкнутые зонты
- плотно покрывают полотно тротуара
- живым слоем.
- В поисках идей
- толпа наваливается прибоем
- на магазины.
- Сухим остается лишь берег у стойки бара,
- где, заказав мартини,
- местное одиночество пережидает праздники
- в компании из самих себя, точней, в пустыне,
- под телевизор, где чудеса пластики
- представляют Крысиный Король,
- Щелкунчик и иже с ними.
- Роль
- Нового Года всегда в надежде,
- которая есть функция от неопределенности
- по страху.
- Не вдаваясь в подробности
- математики, полагаясь на интуицию,
- выжить, если события вдруг порежут
- с размаху.
- Коалиция
- из наряжённой ели плюс тепло близких —
- это крепость.
- Она сторожит водораздел времени,
- уходящего «по-английски»,
- без прощания,
- в движение стрелок над рисками,
- в январский бутон,
- уже вызревший, как обещание,
- что всё будет хорошо. Без сомнения.
- Январь.
- Полыхающие цветы магнолии -
- как чайный сервиз, накрытый на ветки без листьев.
- Как увертюра тепла. То ли
- так бликует фонарь,
- что они отражаются в твоих глазах, то ли
- новогодняя ночь вообще лишена смысла.
Открытка из Синтры
- Эти бусы огней, уходящие в море с грудастых холмов.
- Мавританские башни – тиары, где небо в подсветках.
- Синтра спит. Плещет камень в разбеге веков.
- Ресторанные столики спят в одеялках салфеток.
- Это час, когда эльфы приходят с прогулок
- в садах Риголейра.
- Это время курительных трубок
- с бокалом портвейна.
- Португальское время эпохи смешенья времён.
- Всё, что было уже и ещё не случилось.
- Здесь клён
- перемешан на склонах с хвощём и сосной.
- И тут воздух звенит колокольней и пахнет весной.
- Назначенье извилистых улиц
- в расстановке дворцов.
- Мы коснулись
- бруcчатки и стали причастны к листве.
- Дон и Донья, что из синих встают изразцов,
- чтобы выйти в кроссовках в рассвет.
Аляскинские стансы
- Количество воды, нас разъединяющей
- уже не измерить в литрах или бассейнах.
- Живущий здесь и постепенно
- тающий
- лёд постоянно
- добавляет погрешность
- к любому числу. А рассеянный,
- мягкий свет
- память о красках юга
- сводит почти на «нет»,
- каждую малость градуса отсчитывая от полярного круга.
- Здесь корчма
- у дороги носит название «гранд-отель»,
- Но хозяин-повар не вызывает стряпней восторг.
- Как и почва
- не прощает босой ноги,
- предпочитая ботинок, или, лучше, сапог.
- Тут, где злая метель
- просто отошла, временно,
- и стоит, смотрит, сжав кулаки
- высоких гор,
- покрытых материалом, из которого изготавливают
- забвение.
- Здесь из нор
- вылезающий по весне всякий зверь
- торопится размножаться,
- не зная
- что есть «любовь»? И не понимая,
- почему я теперь
- грущу
- о тебе, оставленной в других широтах.
- Всё, что отсюда ни сообщу,
- покрывается коркой льда,
- отчего тебе становится холодно в коротких шортах,
- а слова просто добавляются к расстоянию в никуда.
Santa Сruz
1
- Под вечер солнце – пир для глаз над океаном.
- На радость телу – под ступнёй песок.
- Здесь пеликаны
- всходят караваном, и рвано
- облако лучом наискосок.
- Лесок
- прибрежный над коварным
- спуском
- штормами погнут. Корни воздух плещут.
- А узкая
- тропинка по обрыву шепчет
- серпантином между плеч
- холма.
- Тут можно устриц
- зацепить на пирсе рядом.
- Тут молодость и старость, обе прямо
- равняются на бронзовый закат, чья мгла
- прозрачна в долгом переходе
- из света в тьму.
- И, неподвластна слову и уму,
- здесь гордость бытия сдалась природе.
2
- На задворках вселенной и небо без туч,
- и вкуснее вода из ключа.
- Луч
- закатного солнца смеется в твоих волосах.
- Не канючь
- ни про театр, ни про интернет,
- пожимая загаром плеча,
- заказавши обед
- на дешевой посуде с отбитой каёмкой.
- Прими: здесь минута длиной в полчаса,
- здесь никто никуда не спешит,
- а за кромкой
- прибоя нет времени вовсе.
- О смятении души
- ты не комкай
- слова, лучше просто молчи.
- Пусть волна замывает оставленный след.
- За калиткою мира нет смысла в вопросе —
- альбатрос про ответ на закате кричит.
Осенний этюд
- Ранняя калифорнийская осень.
- Жёлто-красным подернут дальний вечнозелёный холм.
- Колосья
- пожухлой травы, не пришедшиеся на корм,
- на переднем плане. Трос,
- брошенный при строительстве хором —
- на концах крюки.
- Пауки сидят в своей паутине.
- Вьюки,
- нагружены на авто-верблюда.
- Над блюдом маленькой пустыни —
- в зените солнце.
- Покоцаная, жмётся
- тень засохшего куста к краям картины.
- Переезд – негрустная разновидность похорон
- прошлого.
- Пожившие, неспортивные
- меняют дом, поплоше,
- на новый дом.
- Мои кисточки
- устали рисовать расставание.
- Повествование
- цвета лишь маскирует чёрно-белую суть
- контуров временной клетки.
- Цветные выточки
- осенних красок на летнем фоне,
- как незнакомые люди. Не обессудь —
- это будущие голые ветки.
- Ничего потом не вспомнить.
Вид на Руан
- Соборная площадь. Дождь.
- В высоком окне
- напротив стоящего дома —
- Клод Моне.
- Он рисует дрожь
- резьбы на камне.
- Холст весь в огне.
- От собора, по улице, лет за пятьсот до
- Того, катится телега.
- В ней девчонка.
- Оковы, зацепленные за дно.
- Смотрит волчонком.
- Затравили. Нет времени для побега.
- Так суждено.
- Рынок плещется вокруг развалин церкви.
- Новая стоит рядом. Крыша языками пламени
- стучит в небо.
- Создателя с тех пор давно отвергли.
- Лишь ангелы на карнизах – армиями.
- На базаре так же торгуют репой,
- томатами, рыбой и, конечно, сырами.
- Мы бредём, пробуем,
- один, другой, третий.
- Вокруг люди с торбами.
- оставляют отметины
- на времени, происходящем с нами.
Сентябрь в Палмеле
- Сентябрь в Палмеле.
- Стены замка над облаками тумана парят
- отдельно от его основы – крутой горы.
- Руки хватаются за объектив.
- Глаза, ища ракурс,
- на самом деле,
- находят аперитив
- из мускателя,
- что обжигает ряд
- из мыслей о делах, забытых до поры,
- далёких, как тот парус,
- черкающий волну залива, на пределе,
- доступном взору.
- Сквозь гомон детворы,
- что оживляет вековые камни,
- вдруг ржание лошади —
- туристский фаэтон, бредущий в гору.
- Отдача эха в кельях бывшего монастыря.
- Я чувствую себя здесь в панораме
- времен, как их хранитель,
- строго говоря,
- не потому, что помню прошлое,
- а потому, что я есть прошлое, зависшее
- на нити
- в настоящем,
- с надеждой, что не зря.
- Переживать о преходящем,
- не пропуская мимо стильный сарафан,
- подрезанный в капризе моды.
- Босую пару стройных ножек
- вниз к шлепанцам, к клюющим крошки
- грязным голубям,
- слетевшим с ветки.
- Свиданья место – полоса
- под знак сигнала перехода.
- «Ах да, сеньор, – миндальные подняв глаза, —
- монетки
- не бросайте никогда в сухой фонтан».
- Природа
- умерла, улыбка сжалась в строчку.
- Я опускаю руку.
- Чем-то точно
- западные побережья континентов схожи.
- Жара спадает. Прикуриваю трубку.
- Ветер перелистывает кожу.
Lloret de Мar
1
- Где-то здесь разбивается на кусочки
- приходящий с востока прилив языка.
- На солёные строчки
- прибоя, на слова каблучков
- с удареньем неточным
- по замершим ночью
- дорожкам,
- вдоль домов, потушивших бока.
- Где-то здесь, где века
- протянулись от римлян, в беззвучье похожи
- непрочной надеждой на вечность,
- что камень хранит,
- распадается слог на тона загорелости кожи,
- первобытной волной набегая на ножки
- красавиц, и крошится на звук. Здесь беспечность
- на солнце горит,
- отражаясь в очках Афродит,
- снявших пену, у пляжа порхающих крыльями бёдер,
- говорящих славянским растрёпанным сленгом.
- Здесь спадает культуры налёт с нужды продолжения
- рода
- и претит
- всё, что логикой сшито, природе мгновенья.
- Когда нет языка – лишь одна нагота сотворенья.
2
- Море на рассвете спокойнее моря на закате.
- Человек на закате спокойнее человека на рассвете.
- Я заметил это по детям,
- играющим на пляже,
- и по старикам, наблюдающим
- за ними из шезлонгов.
- По тому, как разглаживались их морщины, —
- так плывут на восход, раздвигая прибоя пряжу,
- так горы выполаживаются в лощины,
- так уходят из памяти прошлого эшелоны.
Партитура пейзажа
Джаз-кафе
- Что тебе расcказать про джаз-кафе?
- Одно из последних, дышащих на ладан
- строкой саксофона.
- В местах, где, закон
- не нарушив, нельзя покурить.
- Да и ладно.
- Открыто в weekend. На ковре —
- следы пятен.
- Пожилой пианист – в пальцах прыть,
- знаменитый ударник, певица, тромбон (чуть невнятен.)
- скромно делают джаз на малюхонький зал.
- Из сифона
- за барною стойкой, за стенкой, в бокал
- разливается эль и патроны,
- смеясь и качаясь в синкопах,
- ногами стучат по паркету.
- В душном зальчике лето.
- Вот девчушка из прошлого века,
- забросив за спинку пальто
- гонит воздух салфеткой.
- Тот веер её
- раздувает туман Миссиссиппи
- над воронкой трубы,
- чтобы он поднимался под люстру.
- Её кавалер, неуклюже рассыпав
- закуску,
- подначит в пространство: “Играй, не вникай!”
- Низкой крыши опоры-столбы
- изогнутся стволами.
- “Summertime”
- поплывет. А он вспомнит теченье Невы.
- Время, место, где дым и туман в пополаме
- покрывают буксирный тягач.
- Как похоже дрейфует в стакане
- мартини маслина, проплывая от стенки
- до стрелки,
- где остров из кремня.
- То же синее небо и ясное
- солнце. То же «Летнее время»,
- в котором и папа богач,
- да и мама прекрасна,
- и ты, моя бэби, не плачь.
Халф Мун Бэй Блюз
- А в воскресенье мы поедем на океан.
- Простыня штиля
- заблестит, отражая свет
- и заставит надеть темные очки.
- Караван
- пеликанов, вздымающих крылья,
- протянется пунктиром,
- подчеркивая заходящее солнце.
- А один пеликан —
- задира,
- вдруг сорвётся
- вниз, задевая за клочки
- пены, нырнет за рыбой.
- Птицы уйдут за рифы.
- Пучки
- света, бьющие через щели скал,
- будут смешить твои волосы
- либо,
- пронизывая сарафан,
- просто
- сбивать меня с дыхания,
- перемещая в раннее
- утро из другого мира.
- Где живёт круглолицый очкарик —
- улыбка, косички до плеч,
- коленки в царапинах, загорелые ноги.
- Где квартирой —
- пляж. За окном расторопная речь
- моря. В языках волн шарики
- гальки.
- И вся жизнь на пороге.
- При переносе с кальки
- на полотно,
- копии всё равно
- искажаются. Величина времени —
- это количество отличий,
- которое найдётся
- на всём, что уже дано:
- Прерывистый гудок маяка,
- птичий
- крик над заливом в обрамлении
- гор, одетых в низкие облака,
- заслоняющая от солнца,
- приподнятая твоя рука.
Джаз в Одессе
- Я считаю ступени, ведущие к Дюку.
- Раз, два, три.
- Я делаю вид, что набил себе руку,
- чтобы лихо вести удачную жизнь.
- Четыре, пять.
- Черноморский бриз
- завернул мои брюки,
- дышит в спину —
- не поверни.
- Если придется сбежать вниз,
- то тогда половину
- камней ноги сами смогут узнать.
- На эти я капал мороженым
- За девятнадцать копеек
- в первом классе.
- Семь, восемь, девять.
- А на этих поссорился с другом из-за корма для его канареек.
- Что поделать. Мы помирились гораздо позже
- в очереди к кинокассе.
- Четырнадцать, пятнадцать.
- Вот тут я споткнулся, чтобы схватиться за твою руку,
- и пальцы,
- вздрогнув, переплелись. С тех пор запахом твоей кожи
- или звуком
- голоса загорается память.
- Шестнадцать, семнадцать, двадцать.
- Я не знаю, как я прожил
- через пустоту, когда ты уехала в эмиграцию.
- Возможно,
- я поехал за тобой – догнать и оставить.
- Я в туристской толпе на пятидесятой ступени.
- До верха ещё далеко.
- Я грызу семечки из газетного кулёчка
- И тени
- каштанов соответствуют точно
- моему росту.
- Легко
- и быстро мимо поднимаются не наши дети.
- Шестьдесят, семьдесят, девяносто.
- К залитой солнцем последней площадке,
- откуда можно заметить
- песчаные
- дюны вдоль фривейной дороги.
- Одноэтажный домик.
- Сто десятая, сто девяносто вторая.
- Всё. Мостовая —
- черта.
- Пологий
- пляж. И томик
- стихов на языке, что больше не прочитать.
- Из другого края.
Чикаго блюз
- Зачес туристского парика
- на черепе 20-го века трущоб Чикаго.
- Улыбка заката на вершинах готики
- небоскребов.
- Взгляд на стеклянное небо снизу, издалека,
- жителю бетонного саркофага
- слегка
- напрягает шею.
- Нолики
- подавляющего богатства вжимают пришельца
- в асфальт тротуара
- недостижимостью такой мишени.
- Июнь в Чикаго.
- Сирена неслучившегося пожара
- прерывает разговор
- и мешает мысли в салат эмоций.
- Рука тянется к пистолету, которого нет.
- Суета споткнулась. В её отливе простор
- улицы.
- По ней, пожарной в пару,
- сзади, как куцый
- пес, полицейская с обиженным визгом.
- В остальном, трафик всегда плетется —
- ремонт дороги или красный свет.
- Я вдыхал жару,
- перемещаясь от бара к бару:
- кондиционер, столики, сцена,
- хрипит труба,
- перехватывая виолончель;
- пара
- из двух девчонок, смешанная пара,
- рубаха —
- бомж под мостом – тряпьё, постель
- из спальника, бутылок пластик.
- Прокрасться мимо
- на побережье, там, где мель
- от озера приходит в пляж. Затылок
- однополой пары.
- Дом старый.
- На фасаде подсвечены грифоны.
- Взмах роскоши другого мира —
- от пола окна,
- потолок журчащий красками мозаик,
- плафоны
- «тиффани», фойе, квартиры
- и стайка чаек,
- пролетающих на этом фоне.
- Ночь в Чикаго.
- Снаружи лестница, в ней стонет
- ветер, сбивая с шага.
- Гостиница, этаж шестой.
- Одноэтажный житель – я бездомен.
- Пейзаж прекрасен, холоден, жесток.
Блюз с дождем
- Есть грусть.
- но нету формы для неё.
- Я научусь
- веселью днём,
- лишь он закончит серый круг.
- Начнусь
- из рук,
- из детских слов.
- Еще не радость – запах, миг,
- рванусь
- из них,
- из голосов.
- Есть грусть
- и память от неё
- не устаёт —
- один, вдвоём.
- Строка – ручьи.
- Опять тоска.
- Опять ничьи
- глаза – рассказ,
- цветы, не знающие ваз.
- Три штуки, как размер на вальс, —
- оркестр – дождь
- по сцене луж
- и кружит
- лист, чернила, тушь,
- бумаги нож.
- Тоска
- и мокрый запах – влёт.
- Пускай
- поёт
- луч-саксофон и соло-свет.
- Сон туч, ветвь.
Пивной блюз
- Ну вот, и закончилось лето. На добрую память.
- Коричневый эль примиряет с эпохой работы.
- Чуть-чуть тормозит. Можно в паузу точку поставить.
- И уж точно избавиться временно от икоты.
- Кто-то
- нас вспоминает. Ничего, подождёт.
- Вот отключен мобильник.
- Да холодное пиво под тихую речь разговора.
- Под трубочный дым.
- О намотанных милях
- мы с тобой промолчим.
- Нам ещё расставаться нескоро.
- Мы расскажем друг другу
- о жизни и детях, мешая
- времена и событья. С перерывом на вздох.
- на глоток.
- Где осевшая пена чуть-чуть уменьшает
- разлуку
- до простого прощанья,
- что так неизбежно, не вруку.
- Ты глядишь на восток.
- Ты чуть-чуть пожимаешь плечами.
- Здесь, куда ни взгляни,
- то ли Дальний, то ль Ближний востоки.
- Мы на западном крае,
- где скала расправляется с пеной,
- чтоб стекала она, размывая пески-новостройки.
- Мы живём в них пока.
- Ну, нужны же какие-то стены?
- Ну хотя бы стеклом ограничить от мира пространство,
- где холодное пиво уже в обрамленье седин.
- Где мы тихо сидим.
- И, наверное, в этом есть ещё постоянство.
Блюз прощанья
- – Раздевайся,
- снимай ветер!
- – Сколько?
- – Рассвет заплатит!
- Плетью
- по краю платья.
- Вестью
- о чашке кофе.
- Высью,
- заклятьем кровель
- Рано глаза итожить.
- Звезды
- слагают память.
- Бал кожи
- роздан.
- Одна наледь —
- паркету вровень.
- Что дождь по сцене
- на пальцах пауз?
- Расцепим
- руки.
- Не нам Штраус —
- покупки,
- грохот.
- Сорвать пояс!
- Похоть…
- Поезд.
- Ветер.
- – Как холодно нынче!
- Вечер на плечи.
- Оставим приличья,
- Вчерне набросаем.
- Отдай расставанье!
- Нам нет расстоянья.
- Мы сами
- причуда, наречье, начало.
- мы – старая стая.
- Нас жизнь промолчала,
- уста не листая.
- – Как холодно!
- – Помнишь дорогу обратно?
- И логово годно,
- там пятна невнятны.
- А призрак ушёл,
- не мешая разбегу…
- смешок —
- это воздух к ночлегу,
- к дождю до рассвета.
- Стишок.
- На экспромте кровати
- отбрасывать ветер
- и кутаться в платье.
- Из снега.
- – Не надо! Не надо!
- Идущее лето.
- Беспечное «ладно».
- И ЭТО…
- И тема трамвая
- от струнных по залу.
- Молчала,
- ответ разрывая
- руками.
- Безденежье слов
- обретя на коленях.
Ривьера Майя
древние Майя верили, что человек был сделан из кукурузы
- Из рюмки тянет запахам агавы.
- Февраль над Мексикой
- склоняет пальмы в пояс.
- И происк
- альбатроса над тарелкой,
- где стол накрытый,
- упрощает нравы.
- (По телефону текстики
- безделья.
- Здесь южный полюс
- в представлении сеньориты
- издалека, залетом на неделю,
- с его жарой, что нравится кокетке.)
- Луны дорожка, приходящая на конус,
- в барашках волн светящиеся клетки.
- Здесь танец с карточкой
- заводят официанты,
- не по ранжиру барина представив.
- (Под ветром кофточка
- на девушке взлетает
- и вновь пристанет,
- лишь порыв утихнет.)
- Мы – меценаты,
- если так прикинуть,
- нельзя нечаянно
- ошибаться с чаевыми
- ничем не выйдя,
- ни лицом, ни телом грузным,
- у барной стойки над салфеточным молчаньем.
- (Шаг вдоль, шаг в сторону, вращение плечами.)
- Лишь пеликан, пикируя отважно,
- стал однозначно понимать по-русски.
- Потомок Майя ест початок
- кукурузы —
- una сerveza
- или dos – уже неважно.
- Гитара под сомбреро. Джаз ночами.
- Ривьера Мексики, исполненная песо.
Армянский пейзаж
- Путешествуя по Кавказу,
- вспоминаешь правило торговли:
- внешность продавщицы – движитель успеха.
- Приятная глазу,
- она – помеха
- для проходящих мимо.
- Так запятая тормозит фразу,
- выделяя заранее подготовленную
- мысль, что с контекстом не совместима.
- Так же, паузой среди гор,
- лежит череда долин – перебор
- тонов от ночного до снежного,
- в городочках, что в шрамах от древних эпох
- и от эпох других,
- с историей, прослеживающей
- выживание, тем не менее,
- наперекор
- всему. Здесь церкви восходят с обрывов,
- чтобы их лучше услышал Бог.
- Северная Армения,
- слепленная из острых углов,
- из помятых зданий,
- где путник незваный
- если посмотрит, глаза в глаза,
- то обретает кров.
- Здесь подставлены взгляду колоколов голоса
- из рёбер старых церквей молчанием
- над рекой, насупившей брови
- утесов.
- Внизу бурлит вода оттенка скал
- из камня цвета старой крови.
- Земля тут взрослыми
- нечаянно
- своих детей рождает.
- Здесь туча над хребтом всё ожидает
- ветра,
- чтоб редко плакать каплями печали,
- промахиваясь то по лягушкам в речке,
- то по корове,
- жующей зелень медленно, в начале,
- где на плато бугрится крепость «Лори-Берд».
- Её останки вечность
- поглощает,
- ровняя
- контуры травой по стенам,
- землей по крышам сохранившихся строений,
- чтоб, заслоняя свет,
- в дыру от купола корнями дуло время.
- На западе долины – красный крест,
- а на скале с востока – белый.
- И тысяча минула лет.
- Кому вот только —
- остаткам ли от этих стен или скотине?
- Она всё так же спелый
- щиплет корм,
- довольно
- мотая головой,
- и плоть её не поменяла форму
- в картине
- пастбища (не прав был Дарвин).
- Чего нельзя сказать о камне;
- он так пророс травой,
- что взгляд от местности его не отличает.
- Нога, нечаянно
- споткнувшись о булыжник,
- скорей заметит старую дорогу
- вниз по каньону от моста, что гордо
- над потоком ещё вздымает
- арку. В подмогу
- памяти на ближнем повороте
- врос хачкар,
- ушедший по плечо
- креста в коричневом оттенке
- кружев.
- История взимает дань, сжимая
- зрителя в размеры точки.
- Пар
- поднимая, солнце смотрит точно
- в душу
- в церквях, прямой луча
- соединяя окна в разных стенах.
Джазовое адажио
- А когда-нибудь мы остановимся
- и накроем время салфеткой.
- И я возьму твои руки в свои обе.
- И поцелую твои глаза.
- Сначала левый, а потом правый.
- Ветер запутается в твоём платье. Смоковница
- распластает над нами ветки,
- защищая от солнца. И глобус
- покатится из под ног назад.
- А потом нас укроют первобытные травы.
- Переломится и распадется,
- Сгнившая давно, твоя клетка.
- А главы
- недописанного романа сдует в прошлое,
- где было ничего нельзя.
- И ты мне расскажешь про себя всё-всё.
- Не останется в нашей истории тёмных пятен.
- И мы поднимемся и пойдём,
- и узнаём, что ещё не истёк
- наш срок.
- А значит, конец дороги пока ещё не понятен.
- А значит, можно жить и держаться друг-друга.
- И пускай суета нас, как щепки,
- то сводит, а то разводит.
- Мы когда-нибудь опять остановимся
- И, уже без испуга,
- снова выдернем из розетки
- время. И не важно,
- что за окном бушует по нас осень.
Шотландская сюита
- Здесь богу гор поставлен обелиск.
- Здесь богу ветра поднята волна.
- О бесконечном мысль
- отчётливо видна
- с закатом солнца за далекий мыс.
- Тут звери разные когда-то бороздили лесов просторы;
- теперь из фауны – лишь чаек разговоры
- над рекой,
- многоголосьем в окна, ночь насквозь
- летающих толпой по улицам, над мостовой,
- вдоль стен собора
- на бреющем полете,
- чтоб врозь
- рассыпаться в начале подворотни.
- Из флоры – есть на обороте
- стесанного камня синий мох,
- на памятниках – он же, коих сотни
- расставлены – пойди, прочти кому.
- Аванс Малькольму ли за смерть, что ждёт Макбета?
- Прили-отливом дышит океан в корму
- парома, что пыжится на нём оставить след и потому
- пока ещё плывёт. Под ветром
- времени так движется волна, вздымая пенный перст,
- то вверх, то вниз, как якобитский бунт.
- Здесь в летописи нету плоских мест,
- где можно встать, подумать, осмотреться.
- Земле ли выбирать – кого в неё кладут?
- Какая разница, какую форму примет крест,
- когда уже не бьётся сердце?
- Утёс, отвес,
- да памятник сраженью.
- Дворец, сожжённый, как бы по ошибке.
- Убийством красится эпоха совершений,
- и, зритель, я, в ошейник
- памяти засунутый по шею.
- Я жидким
- хлебом упиваюсь, чтоб не казаться взрослым —
- жить без милосердия трудно.
- А так, чуть спотыкаясь, – легка прогулка,
- по следам вождя
- былого клана.
- Шотландский остров
- в бесконечности дождя
- над маяком, над серыми волнами,
- вздымающими брызги в кручах рифов.
- Ишак, коровы, пони, щиплющие криво
- растущую круглогодично зелень. Здание
- разрушившейся фермы,
- за поворотом у, наверное,
- заброшенной дороги.
- Отроги
- гор,
- сбегающие в пляжи,
- чуть тронуты кустами вереска – цветёт межа.
- Да, в розовый узор
- зелёно-чёрная на холм одёта пряжа
- в полоску белых лесок ручейков, что водопадами спешат
- к большой воде в порыве взноса.
- Песок, обломки вёсел,
- части сети —
- всё моет дождь, но, странно, без тоски.
- Вот альбатрос,
- какую дичь приметил,
- ныряет камнем. Стекают белые виски
- прибоя по щекам скалы у входа
- в бухту.
- И светит мягкий свет, что долго так не тухнет.
- Я жил бы здесь, когда б к какому роду
- принадлежал. Или в другой эпохе народился.
- Быть может, в менее паршивой.
- Молился
- б на рассвете, любил подругу,
- мерил время с точностью недели,
- глотая скотч иль воду,
- но больше греясь ожиданьем солнца на панелях,
- поставленных на небольшой вершине
- и обращенных к югу.
- Тогда, в конце несметного количества
- забот, вдруг всё, что медлили
- обнять своей любовью,
- как этот край, под кожу б пробиралось.
- Ни электричества,
- ни интернета. Фонарик в изголовье
- шаткой койки. И красота, смывающая старость.
Букет
- Середина печали
- ещё не цветок «до свиданья!»,
- а только молчанье
- плечами.
- Ещё не мотив незабудок,
- но тайна
- несказанной розы.
- Окраина,
- где ромашек изгиб,
- да бесхозность
- пыльцы.
- Тополей одночасье,
- как сыпь.
- Середина печали.
- Концы
- не видны —
- гладиолусов нотная запись,
- да клавиши – сны.
- И бесстыдство тюльпана,
- да отнятый запах гвоздик.
- Незнакомые страны,
- как южных цветов перепев.
- Между книг —
- ностальгия полыни,
- и в ней далеко
- апельсиновый запах чужбин.
- Неуспевшие спины.
- И маковый бред
- над горбами равнин.
- И покой.
- И приторный вырез фиалки.
Времена Года
- Ветер меня разбавляет водой из неба.
- Нечего и подумать, что соберусь и встану.
- Зимний сезон, где всё, что не бело, —
- чёрно.
- Контрастные краски. Природа – и та устала.
- Кристаллы
- кружащего снега под ветер и холод
- четко
- Выстраиваются в сугробы, как на парад
- приветствий.
- Из чрева застывшего мира, кто как придётся,
- под дрожь, в мурашках,
- слова, сотворенные ночью,
- выходят голы.
- Кривая живого, резко
- набравши
- скорость, проходит начало координат
- и вновь плетётся.
- До самых мочек
- ушей закутываясь, приходится одеваться
- во что попало,
- отваживаясь
- выйти в люди.
- Полночь —
- никак не в двенадцать.
- А то ли часы врут, то ли
- вообще неважно.
- Тьма – безразмерное одеяло.
- В студень
- превращается тело,
- Начальная форма уже несохранима.
- Отчаянно хочется спать
- бесконечный срок.
- Это зима в отметках мела
- на волосах любимой,
- это несмелый
- взгляд назад, как учили летать
- прошлой весной – все кто мог.
- Как разбегаться и, подпрыгивая, скользить.
- Я больно разбивал лоб,
- коленки, ломал ребра,
- но научился лишь не тонуть в грязи,
- да как, вылезши в темноте, смотря в оба,
- начинать опять.
- Позже, к лету, уверенно стал ходить.
- С тех пор так пешком
- и живу.
- Нить
- неторопливых маршрутов
- протянулась стежком
- неровным там, где не круто.
- Например, пронося кульки
- бережком
- осторожных дней
- по-над проймой сухой реки
- (дорога безопаснее, когда вода не течет по ней).
- Со временем, к осени,
- постепенно к холодам привыкая,
- я легко проходил по пройме
- с грузом, тянущим профиль плеча,
- рукой помогая
- держать равновесие на осыпи,
- где нет ничего, кроме
- усталых дней.
- Мне встречались люди, навязывались.
- Только вот в русле ручья
- нет необкатанных камней.
- Много поскальзывался,
- сбивался с поступи,
- давая дорогу —
- всё же острым ситуациям предпочтительнее ничья.
- Главное – поспевать к сроку.
- Главное – не выходить за рамки.
- Можно от обиды надувать губы,
- но сдерживаться и не кричать,
- если с тобой грубы.
- Так, вспениваясь,
- летняя гроза вдруг затопляет ямки.
- Вода впитается. Я пробовал прощать,
- и вот мечусь нетвердой
- песенкой трубы
- по джазу жизни – кто его задумал?
- Кто? Потому что этой зимой
- мне опять снился город,
- в котором я не был вечность.
- Большие дома и небольшой мой.
- Улицы резкий крен.
- Пешеходы, спешащие куда-то
- через морось,
- в короткий световой день.
- Я ждал тебя под буквой «М».
- В те встречи
- мне запомнилась заплата
- на твоем пальто,
- Да долгий вечер,
- что был как поросль
- весны-травы, и вне сезона.
- Сонные,
- мы потом
- выползали в мир.
- Восходила луна над крышами,
- над лесом из необитаемых квартир,
- что обступил нашу поляну
- и шумел клаксонами
- авто.
- И не было ничего тише
- твоего дыхания, ненаглядная.
- Кофта,
- (ничего кроме),
- наброшенная прямо на кожу,
- промокла и прилипла.
- От сырости била неуемная дрожь,
- когда мы курили «филиппа-
- мориса» на балконе.
- Этот город мне никогда не снится летом,
- но всегда в ознобе от сплошь
- чавкающей слякоти
- кругом,
- особенно вдоль набережной серой речки.
- Или моя память, покрытая белым налетом,
- не удерживает ничего, кроме этого?
- Да ещё света – пламя свечек
- в мякоти
- над праздничным пирогом.
- И нет очевиднее загаданного желания.
- Оно про бабье лето.
- Оно про отражение
- твоего счастья в моём,
- когда уже ничего не надо.
- Это осень, если запоминаешь не лица,
- а только прощание.
- По ещё мокрой траве, лугом,
- мы наконец-то бежим бегом
- за мечтой – ланью.
- И это скольжение -
- почти полёт над землей, потому и круглой,
- чтобы на неё бесконечно падать и падать.
- И никогда не разбиться.
Эпистолярная пастораль
- Вот опять наступает срок,
- и человек сжимается до набора строк
- в электронной почте.
- То живёт в письме, то ли ждёт письма
- и листает жизнь, что пуста весьма,
- между дел и прочего.
- Электронный почерк
- не шутит наклоном букв,
- его линия слов не кривит от пота.
- Убедительность на любой бумаге
- ему сходит с рук.
- Он не требует выхода в звук.
- И только фаланги
- пальцев
- цокают по мостовой кнопок,
- когда автор ими кричит в пространство
- с одной дырой
- куда ушел человек дорогой
- или ещё какой.
- Ну куда деваться?
- Мы с тобой обезьянки
- Брейгеля, прикованные цепочками
- за обручальное
- кольцо.
- Там за окном без ставней -
- Антверпен,
- машет стягами
- с башен, он в блесточках
- птиц, в шуме причалов,
- в домиках по лощинам.
- А над ним такое небо,
- что светится подоконник, как пыльцой
- подернутый пылью.
- Только мы не видим. Это нелепо,
- что любовь взрослеет морщинами
- расставаний.
- Снова пахнет мимозой конец января,
- бурей, а потом штилем.
- Это время листьев, развеянных по газону
- узором тайным.
- Дело рук дождей, ведущих сон на расстрел,
- как положено, по сезону.
- А мы всё ковыряем компьютерного упыря,
- позабыв про птичью трель,
- заключенные в электро-зоне.
- Ужели думал в сонме
- ангелов Создатель,
- что эта вот компьютерная блажь
- в пассаж
- из строк не впустит выдох платья,
- походку, взгляд? Мираж
- контакта из клетки в клетку
- не выдаст шум касания руки,
- не передаст
- пейзаж
- ни, вопреки
- попытке, даже фона
- не донесет?
- Там фиолетовой магнолии бутоны
- что чайный императорский сервиз накрыт на ветках.
- Зачем нам всё
- гуденье мировое,
- когда не им взволнована душа?
- Пришло письмо, что плыло не спеша.
- Там, незаточенного,
- след карандаша.
- Там почерк,
- Там ошибки, там живое.
- Не оцифровывая и не потроша,
- как безразмерную любовь числом означив,
- упаковать, послать, принять, обнять
- на том конце и не замерзнуть?
- Не глядя в небо и не видя звёзды,
- компьютерный палач
- за неименьем совести свой алгоритм запрячет.
- Играет мальчик:
- кажется, так просто —
- купание на розовом коне.
- Земля ли, Марс,
- забытый материк в начале лета —
- экран анфас.
- Я научился говорить о том, что спето.
- Но как пропеть о том, что не?
Гранд Каньон
1
- Если есть музыка из камня,
- то это её партитура.
- Тут течёт река в обрамлении из миллиарда лет,
- там – странной
- архитектуры
- башни неприступных замков, где парапет
- крепостных стен прорезает красной
- строкой рубежи эпох.
- Ну как художнику беспомощной рукой
- отобразить создателя резец?
- Возможно передать лишь вздох.
- Здесь заусенец скальный на хребте,
- что рыцарь в капюшоне – весь сухой,
- нагнулся к птице с экстра
- головой.
- В масштабе этих гор не слышен бой сердец.
- Наш разговор не состоится. Сигнал плохой.
- Попробовать, что ль, текстом?
- Но как уложить в sms-ку горячие щеки каньона,
- неизбежность ущелий,
- пророческий шёпот воды?
- Как ужать в сообщенье
- подрезку тропы
1 Журналы «Апраксин блюз» 2013г. №24 и «Интерпоэзия», 2018, №3.
2 Журналы: «Новый Свет» 2018, №3 и «Грани» №272.
3 Журнал «Нева», 2019 Ноябрь.
Продолжить чтение