Под припев цикад и сов… Книга стихов
Размер шрифта: 13
Не первый раз по примеру многих авторов, прежде всего любимой Ахматовой, критически пересматривала все написанное, особенно за последние четверть века. Недовольно отмахнулась от многого, кое-что правила, возможно, напрасно, но сегодня эти стихи мне слышатся такими. Вот и сложилась нежданно-негаданно эта книга.
И, наверно, сам Бог велел в юбилейный год вспомнить свои старые и новые стихи, посвященные Александру Сергеевичу, ими и начну.
Александр Сергеевич Пушкин
(1799–2024)
«Наше всё»
- «Сверчок» и «Обезьяна», «Тигр», «Француз»,
- С лицея он любимый данник муз,
- Во всём – юнец особенного нрава…
- И «наше всё» уж на века по праву!
Пушкин
- Как солнце, что ни луч, посыл тепла,
- Взрастит, очеловечит сердце
- Свет-Александр тысячеперстный
- Прикосновеньем славы и добра.
- Сей Арион спасенный, спасший
- Душ полчище – вчерашних, наших,
- Грядущих… Братцы, Пушкину – ура!
Пасхальный май XXI века
- И по утру в окне
- Сизый сирени дым…
- Нет, не приснилось мне —
- Маем живы одним!
- Усладив маету
- Бедных русских дорог,
- На подмогу Христу
- Пушкина дал нам Бог.
Царское село
- Дворцов и вод холодных сочетание,
- И крон огромных путаные недра,
- Над ними синим взмахом величальным
- Пречистое – в лучах, в слезах ли – небо…
- Здесь «Обезьянка», Хануман нечайный,
- Властитель наш, порой нужнее хлеба,
- Посверкивая светлыми очами,
- Уже грустил, гримасничал победно!
Южная ссылка
- В неуемном детском любознанье
- Всё хрустит страницами томов
- И грызет жемчужными зубами
- Перья – под припев цикад и сов,
- Ночи пиццикато… Лет орлов,
- Пагуба кнутов перед очами,
- Бальные игривые печали…
- Над главою – Бог.
Последняя зима
- Гул толков мерзостных мрачит, страшит,
- Как толпищ грозное безлюдье,
- На твердь бессмертия несется жизнь
- С размаху грудью…
- Всё, всё навыворот: ход мыслимых потерь,
- Немыслимых приобретений,
- Когда охотится стоглавый зверь
- Дразнящей тенью.
- Отступит – и опередит на шаг,
- Прядя ушами:
- Вот смерть! – поверх осатанелых врак, —
- Тебе, избранник!
- И никнет, пред мишенью серой слеп,
- Вовеки уязвимый лучник – Феб.
«Пронеси чашу сию мимо…»
ЧЕРНАЯ РЕЧКА
- Стишком о юбилейном мае
- Не замарай листы,
- Заметь всесильных знаков стаю
- Из выси темноты…
- И в смуглых пальцах звякнет – чаша?!
- Сквозь гул – речей? Реки?!
- А если в эти воды – дважды?
- Покров любви сотки,
- Обереги, чтоб жил и жил бы,
- Спеши, не суесловь!
- Ах нет, напрасно… В каждой жилке
- Стихает горько кровь.
Пушкин и Грибоедов
- Два Александра, два умнейших мужа
- России рабской – и такой родной!
- Неужто ей народ-Молчалин нужен
- Да государь, господний рулевой?
- Куда ж Дубровских, Чацких? За границу,
- Коль кланяться, гнуть шеи не резон?
- Но смотрят в души молодые лица
- Поэтов наших… ИМ – земной поклон.
«Куда ж нам плыть?»
- При слове «корабль» враз Петровской гравюрой
- В морщинках штриха
- Игрушечный будто… Нет, бешеный, бурый
- Разящий фрегат!
- Кочанчики взрывов смешных – на бумаге,
- Где в ряд облака.
- А в уши гудит средоточьем отваги —
- Ветр в снасти? Строка?
- О, странствий приманка! Нескудная тема
- Страны и стиха.
- Куда же нам плыть, Александр? Робко, гневно
- Русь в сборах пока…
Любимому стихотворению
А.С. Пушкин
- «Прощай, свободная стихия…»
- У волн былых голубоглазый ангел —
- Иль дьяволенок! – очень молодой,
- О будущем своем не мысля ранге,
- Смеялся, злился, был самим собой.
- У волн былых взрослело сердце, ныло…
- Ах, кто она, желанна и свежа,
- Что повелительной улыбкой милой
- На берегу сумела удержать?
- У волн былых рвались, звенели строфы,
- Являлись Байрон и Наполеон,
- И Черной речки, северной Голгофы
- Уже порой предчувствовался стон…
Современникам Пушкина
- Снег вечности приял ваш след!
- Положим, некто, добрый малый,
- К родным заехал на обед.
- Глядь, пойман зеркалами залы
- Вот профиль, вот затылок… «Нет!
- Неужто?? ОН ведь!» И под старость
- Всё грел счастливца давний свет:
- Обедать с Пушкиным случалось!
- И разве – вдумайтесь! – смешон
- Пушкиновед, нам отыскавший
- Письмо, статеечку о том,
- Как ОН шутил да кушал кашу?
К стихотворению Дельвига
На взятие Парижа (1814)
- Антоша, Саша – мальчики-поэты…
- Подскажут стих снежинки за окном,
- Девичьи глазки, шпаги, эполеты
- И Царкосельский общий милый дом,
- И общая вполне любовь к России —
- Отец ведь и немецкого не знал…
- О, патриоты юные былые,
- За вас сегодня – памятный бокал!
26 мая (6 июня)
- Гаджет, ловкий кукушонок,
- Вытесняет нас беспечно
- За порог родного дома,
- Только Пушкин в нем – навечно!
- Негритянский рот подвижный,
- Голубых очей свеченье…
- Он не древний, он не книжный!
- Пушкин милый, с Днем рожденья!
Вечер в деревне
- Трех зримых солнц прощальное свеченье:
- Одно в полях у горизонта,
- Два других – в зрачках котенка
- На моих коленях.
- Задумавшись, притих…
- И только
- Мурлычет по-французски, в нос.
- Как мир непостижим – и прост!
- В нем миллионы звезд – и слез,
- И нет любви, любви… Почти?
- Нисколько?
Цыганка на зимнем базаре
Девяностые годы
- Ах, погадай, спляши нам, оживи
- Забеганность – и затхлость! – бедных будней,
- Над колтуном волос возвысь свой бубен.
- Над колкостью снежинок, нелюбви,
- Невзгод привязчивых… И над загадкой судеб
- Повсюду сплошь горючих, как ни лги.
Пишу
«И белый лист, и письмена…»
- И белый лист, и письмена
- Каракульки, шипами роз значки…
- Пусть все не так! Здесь я вольна
- Чутьем иль чудом, в полусне почти
- Вернуть. Свершить. Рука одна
- Творит услышанное, чуть не то – в клочки!
- Сер оборотнем белый лист покуда
- Не просияет стих – чутьем иль чудом.
«Из-под руки круглятся кружева…»
- Из-под руки круглятся кружева
- То тяжко, то ребячьи просто:
- Строка, строфа… Какая роскошь
- Спасаться от всех бед в словах,
- Будто в волшебных завитках
- Заветной нити вологодской!
- Не потеряться б в черканных листках,
- Меня зовущих рабски и господски…
«Сначала – звук. Грохочущий, свистящий…»
- Сначала – звук. Грохочущий, свистящий,
- Наивно длящий «эль», как леденец,
- Являет, будто фокусника ящик
- Жар мысли, блеск… И бред! Сребро – свинец!
- Многоглаголят, жгут – трудны, легки —
- Стихи… Опять стихи.
Дитё
Дитё… дитё плачет!
Ф.М. Достоевский
1
- Фонтанов жизнь шумливая разбилась,
- Осколки – мокрым глазом по углам…
- «Война дворцам!» Глумливое льнет рыло
- К плечам добролюбивых парижан,
- Рычит: «Смерть Мессалине!»
- Грязно, длинно
- Растянут шлейф грехов вдовы Капет.
- Христос прощал все вины…
- «Гильотина —
- Мамаше! Сыну!» И пощады нет.
2
- О, равенство! Мечтою осиянный
- Круг праведников рьяно правит суд,
- Так скоро, споро так клеймя изъяны
- Дворян, дворянок… Да любого вдруг!
- Натруженный конвейер-эшафот —
- Жилось чтоб лучше!!
- Гулкости горючей
- Подвал. Ствол шахты. Толща черных вод…
- Глядит, глядит Дите из всех глубин —
- Царевич наш и сгинувший дофин.
Моим репрессированным дедушкам
- Армянский дед был красный партизан
- В Гражданскую. И деток (семь!), посуду
- Бивал, горяч и скор. О том не буду,
- Так стукнула судьба: навет, обман,
- Тюрьма… Наверно, было б чудо,
- Когда бы жизнь не завершилась там!
- В тот год мой белый дедушка, казачий
- В снегах казахских гибнул, чуть иначе.
- Земля вам пухом – говорю. И плачу
- В душе по ласке вашей и тычкам.
Школьница пятидесятого года
- – «Сто лет сей сундучок не открывала,
- Раз интересно – на! Смотри подряд!» —
- У тетушки в резной шкатулке малой
- Минувшее… Вот, косу теребя,
- Она в наивном фартучке, в носочках
- На площади у клуба. Вдалеке
- В шинели торс, известный… даже очень,
- Без трубки, без газетки – налегке.
- БЕЗ ГОЛОВЫ! – «А кто снимал? Знакомый?
- – «При клубе был фотограф!» – «Жив-здоров
- Тогда остался?» – «Что??» И бровь изломом,
- И нотки страха в спотыканьи слов…
Солнце – навсегда!
- Но кто летучей кистью смял огонь,
- Мазнул над сколком солнца жестко, сильно
- По кожице небес? И фиолетом гнили
- Набрякла Запада прощальная ладонь…
- Все, нету солнышка! Запрятали, зарыли
- В морскую хмурь, потухло, слившись с дном.
- Но чуя волн ласкающий ковыль – и
- Поутру снова вскинется коньком!
Рождество
- У зябкой ночи – благодати поступь,
- Жизнь вечная – забрезжившим парком
- У губ Христа отверстых…
- И грубость толстых
- попон,
- Прель сена… И Мариино чело
- В росинках пота… Так светло-светло
- В хлеву от головенки
- Ребенка!
Россия
- Никогда не порхала синицей,
- Через силу ступала порой,
- А в лучистых глазах все дымится
- Боль столетий и гнев твой святой.
- Потерпи! Ты так долго терпела…
- Но я знаю: осталось чуть-чуть!
- Только б небо голубкою белой
- Освящало твой праведный путь.
Клеветникам России XXI века
- Наверно, бес вас наплодил, чертяка,
- Чтоб наш народ с досады хоть заплакал,
- Стыдясь спасенных, вас, что так виляют,
- «Не одобряют», подвывают, лают
- Лукавой моськой, что при дяде Сэме!
- Эх, сколько вас, злокозненное семя…
- И в детстве, что ли, старшенькой сестре,
- От всех вас защищавшей во дворе,
- Вы, стайка малолетних шельмецов,
- Плевали благодарственно в лицо?
Две Дарьи
- Девушки-Снегурочки,
- Девушки-подснежники —
- Их уже и нет почти,
- Нежной милой свежести.
- Ту взорвали Дашеньку,
- Эту – оболванили
- И, к позору нашему,
- Террористкой наняли!
Бесы
Не верится в беспамятное глупое человечество, тысячелетиями повторяющее одни и те же ошибки.
«…И колом в землю – замысел глумливый…»
- …И колом в землю – замысел глумливый:
- Землянам над куском своим урчать,
- Крикливой коммуналкой косо, криво
- Жить – да плевать в соседский чай!
- Иначе – гнев начальственных баранов,
- И в кружке кипяток лишь, пуст и крут…
- Дурман когтит тысячелетья рвано,
- Куда идем-бредем?!
- В Е Д У Т.
Русские музы зарубежья – Анна, Марина, Надежда
- Ах, лебедь распрекрасный самый,
- Умри! Довольно прыг да скок!
- Теперь в Париж, и там есть дамы,
- Заняться коими – восторг!
- Им – лучик солнца уже, меньше,
- Полынью выстеленный шлях…
- А этих гениальных женщин
- Поймал лукавый на мужьях.
Краски
- У моря скорчился барак-уродец,
- Но в предзакатный час
- Гляжу: плывет вдали, встречь непогоде,
- Как бронзовый баркас!
- Векам и верстам подневольны краски,
- Затем, что ЗДЕСЬ, СЕЙЧАС
- Вершится жизнь привычно и пристрастно,
- И без прикрас.
«И были лошади ничьи…»
- И были лошади ничьи
- И по степям ничьим пылили,
- Над ними в облаках, что в мыле,
- Светила плыли, тоже горячи…
- И сколь немыслящих голов
- Уже не пего, не кауро —
- Железно, кольцами Сатурна
- Сжимали, гнули ипподром веков!
Японский Нестор
- Оживает влажной розой
- Иероглиф… Дальше кисть
- Заскользила нежно, грозно —
- Непреложнее, чем жизнь.
- Пагода приоритетов
- Нераздумчиво четка,
- И единым силуэтом
- Громоздятся в ряд века…
Тургеневская девушка
- Так легко взлетела по ступеням,
- В горле – плеск нежданных сладких слез,
- Вкруг беседки – птиц весенних пенье,
- И благоуханье нежных роз…
- Ах, наинежнейшая из женщин
- Девушка Тургенева в саду!
- О спасенье мира – и не меньше —
- Спозаранку грезит на беду.
- Так легко взбежала по ступеням…
- А потом и в монастырь, в народ,
- На чужбину с жаждою спасенья,
- На позорный эшафот пойдет.
Русские поэтессы
Анне, Марине
- Поэтессы, небес невесты…
- Нет, зачем? Именуйтесь: ПОЭТ!
- Из мужского, крутого теста!
- И по кручам зыбучим отвесным
- Напророчили путь им крестный,
- И страшнее его – нет.
Два слова к двум цитатам
Внук Николая I вел. кн. К.К. Романов после объявления войны Германией, родины другого деда и обеих бабок, выбираясь из нее в Россию, был высажен из вагона и с малыми детьми шел пешком.
По воспоминаниям современников
«Вы скажете, может быть, что немцы не дадут вагона. Давайте пари, что дадут!»
В. Ленин в письме к И. Арманд6 марта 1917
- Дадут, Вильгельм не подведет.
- Поставив за два века пару дюжин
- Принцесс и принцев дюжинных недужных
- (Екатерина лишь не в счет!),
- В довесочек к невиданной войне
- Большевиков подкинуть было нужно!
- Что ж, по веленью бесов ли, «по дружбе»
- Германия расщедрилась – вполне.
«Весь мир – театр…»
- Конь каурый удрученный
- В сон томительный скакнет,
- Моря плеск серо-зеленый
- Громким ржаньем перебьет…
- Расплету ему косицы,
- Что лукавый навязал,
- Приголублю – рыжей птицей
- Грянет между волн и скал!
- Воля, воля… Нам бы, овцам!
- В некончающемся сне
- Золотом каурым льется
- Солнце в ледяном окне
- Ледяных времянок сирых,
- Будь там бомж иль богатей…
- В мире нашем нету мира,
- Лишь крикливый театр теней.
Ахматова шестидесятых
«Меня бес дразнит… Ахматова В почтовом поезде!»
А. Блок «Записные книжки», 1914
- И с несомненностью постичь:
- В серебряно-седой царице
- Та , давняя – бесовский бич,
- Почтовый райский голубь – длится,
- Трепещет в строгом складе губ!
- И, как лесных зверушек стая,
- Мир, искони «жесток и груб»,
- У ног поэта замирает.
«Родина, отринувшая многих…»
«Наша злая тоска по России даже не ностальгия, не патриотизм, а один Бог знает что…»
Русский парижанин первой волны эмиграции
- Родина, отринувшая многих
- Любящих, не клявших, не чужих,
- Не виновна, нет. Спросить нам с Бога,
- Что не защитил страдальцев сих?!
- Им в изгнанье русское раздолье —
- Изголовье сна и утра свет…
- Что ж поделать с эдакой любовью,
- У которой и названья нет?
Первая любовь
Зеленые холмы
- Толстощекий складный бэби,
- Светленький, такой хороший,
- Хохоча, взвивался в небо,
- Папкиной рукой подброшен.
- Падало наклонно поле,
- Сплошь рябое от ромашек!
- Сын наш, налетавшись вволю,
- Дремлет на коленях наших,
- Сомкнутых, как руки, взгляды,
- Как сердца в одном биенье…
- Нынче там бетонным рядом
- Блочные торчат строенья,
- Перечеркивая склоны,
- Где ромашек век не будет,
- Хмуро держат оборону
- Гаражи, сараи, люди.
Ночное озеро
- Ловушками во тьме, разят бугры
- Распаханной твердыни чернозема —
- Обнявшись, топаем полночно, утомленно:
- – Ох, ноги не сломать бы до поры!
- – Нет-нет, дойдем!
- Как древняя икона
- Пресветлый кажет лик, так нам полей хоромы
- Блеск озера вдали! Влечем дары
- Души, впервые истово влюбленной,
- Кувшинке каждой, каждой камышинке сонной,
- Вошли во вкус, уж нам не до игры,
- Спешим по пахоте, что пашем, к дому
- Обетованному, как Иордань святому…
- Зря. Под луной крупинками икры —
- Асфальт!
Первая любовь
- Льнут, тесно нижутся слова
- На красной нити неотвязной мысли…
- Ах нет, на нитях сердца – голова Здесь ни при чем!
- Так страстно, чисто, Как освященные крестом,
- Перебираем их. Потом
- Рвем! Вместе с сердцем рвем
- Те четки… Нить повисла,
- Распались сердолики слов
- Стекляшками: «…люблю… любовь…»
Быт
- Нам бы веселой мудрости Хайяма
- В раю бы жили, а не в окаянной
- Ловушке быта серенькой обманной,
- И не заметишь, как овраг в тумане…
- Застрянешь – затоскуешь, вот беда.
- И лишь Любовь спасает, как всегда!
«Доверчивая юная весна…»
- Доверчивая юная весна…
- Ах, гляньте: пара вишен на ладони
- Любви неодолимой! Не до сна,
- И рдеем мы, и сохнем…
- Что ж, – и тонем.
- Любовь все та же, лишь она нужна,
- Чтоб выжить, выплыть, не коснуться дна,
- Не нахлебаться черных вод вороньих —
- Любовь, она одна!
Влюбленный
«Только влюбленный имеет право на звание человека»
Александр Блок
- Приветила – свирелью лета,
- Что волшебством
- Льет жар в привычки и предметы,
- Костер стал – дом,
- Ковчег, вместилище СОБЫТИЙ:
- Взгляд мельком, жест…
- Он ими жив, он небожитель,
- Солист, оркестр!
- От всех потопов уплывет,
- Шутя спасаясь:
- Свирель из громовых высот
- Ему играет
- Гимн, колыбельную – да всё
- Небесной манной!
- Всех радуг ярче остриё
- Свирели рдяной…
- Но «Всё кончается!» – вот фраза
- Земли утрат!
- Безлюбье – вот он, безобразный
- Нам всем колпак!
- Бьет время леденящей Летой
- В щепу ковчег —
- Свирель навечно лишь с поэтом
- Сквозь зной и снег,
- А в прежнем сером оперенье —
- Вцепись, держись! —
- Кургузым суетливым эму
- Дни, ночи – жизнь…
- Эх, гриновский финал: любили долго,
- Ушли в один и тот же день!
- Круглогодичная сирень.
- Вовеки не отравленная Волга.
Поэзия – выше!
- Красавица – лебедь над тиной пруда,
- Что ветром заоблачным дышит.
- Ах, как дотянуться? Но знаю всегда:
- Поэзия – выше!
- Кавказа громады круты, высоки
- У молний и громов под крышей,
- Но как им без Пушкина легкой строки?
- Поэзия – выше!
- Вознесся собор, точно в небо окно,
- Здесь все мы смиренней и тише,
- И молим, и каемся… Но все равно
Продолжить чтение