Простой советский спасатель 5

Глава 1

«ПРИХОДИ СЕГОДНЯ К ВОДОНАПОРНОЙ БАШНЕ В 9 ВЕЧЕРА. ОДИН. ПРИНЕСЕШЬ, ЧТО НАШЕЛ, УЗНАЕШЬ ТАЙНУ».

«Хочешь большой и светлой любви, селянка, приходи без кузнеца, угу», – шутил про себя, поднимаясь по лестнице. – А кузнеца-то как раз и нет. Лену точно не потащу, разве что журналиста отыскать и в засаде оставить. Но нет, не буду. Мало ли что может приключиться, вешать на себя ответственность за жизнь другого не хочу, привык сам за все отвечать. Так проще и верней.

«Приходи сегодня в девять к башне…» Пока поднимался, выучил текст наизусть. В голове вертелась какая-то мысль, но мне никак не удавалось ухватить её за хвост. Так, дорогой друг Леха, что мы имеем? А имеем мы предложение, от которого не можем и не хотим отказаться.

Вопрос в другом: как обезопасить себя от внезапного удара в спину, точнее, по голове? Снова валяться в больничной койке мне не хочется. Случайно оказаться трупом (тьфу-тьфу три раза!) тоже желания не возникает. Значит, надобно прибыть на место заблаговременно и понаблюдать за вечерними движениями вокруг башни. Вот и план начал вырисовываться.

Я перемахнул через три ступеньки и через минуту оказался возле дверей нашей с Женькой комнаты. Толкнул створку, оказалось заперто. Ну, ясный красный, проводить дома внеплановый выходной – это не про Жеку. Повезло, так повезло. Болтать с другом, рассказывать, где был и что делал, не хотелось.

Скинув рюкзак, я огляделся. В комнате по-прежнему фигурировал бардак, видимо, соседу тоже некогда навести порядки хотя бы на своей половине. Ну да леший с ним. Сейчас по-быстрому в душ, потом яишенку сварганю и приберусь на скорую руку. Главное, вещи свои собрать в кучу, отсортировать грязное для стирки, разложить по полкам чистое. Ну, и в тумбочке чистоту навести. Ага, и найти время постираться.

Я прихватил мыльно-рыльное и потопал в душ, по дороге прикидывая, где бы раздобыть один помидорчик и хотя бы одну луковицу, чтобы намудрить нечто похожее на шакшуку. Прислушался и заодно принюхался к ароматам в коридоре. Кухня на нашем этаже пустует, да и вряд ли у парней отыщутся такие изыски. Значит, после душа загляну к девчонкам, может, поделятся, что партия послала. Точнее, родители.

Летом в общаге остаются в основном сельские, чтобы подработать. Домой уезжают только на выходных, чтобы родителям помочь, и то не каждую неделю. Ну и привозят в воскресенье домашние гостинцы. Кто пирожки бабушкины, кто свежие овощи с салом, бывает и курочку притащат. Так что летние посиделки в пустой общаге случаются обычно воскресными вечерами.

Прислушиваясь к редким и в основном мужским голосам, которые раздавались откуда-то издалека, представил себе яишню с помидорчиками и лучком, и чуть слюной не захлебнулся. Эх, жалко болгарского перца ни у кого не найду. Настоящая шакшука она делается из томатов, перчика, лука, включая зеленый, на подсолнечном масле с обязательным добавлением зиры, петрушечки, томатной пасты и сахара. Готовить такую меня научил друг, когда вернулся из Израиля, закончив работу по контракту.

Уж не знаю, насколько правда, что это истинно израильский рецепт, но вкусно до такой степени, что язык в трубочку сворачивается. Я сглотнул набежавшую слюну, едва не проглотив, фантазируя под холодным душем на тему еды. Горячую воду по старой доброй летней традиции уже отключили. Мотив всегда один – профилактические работы.

Сколько себя помню, наш дом, в котором жил с родителями, всегда отключали в июне на месяц. Еще и холодную по часам давали. Когда я купил квартиру и переехал в новый микрорайон, долго привыкал к тому, что мне больше не нужны запасы воды, она льется из кранов круглосуточно.

Самое странное, в военном городке, в котором прожил все детство и часть юности, даже после развала Советского Союза график подачи живительной влаги не изменился. Все лето жители домов согласно расписанию от водоканала по очереди греют воду, чтобы после одуряющей жары, вернувшись с работы или моря, иметь возможность ополоснуться.

Закрутив кран, промокнув тело полотенцем, чтобы сохранить остатки прохлады, я потопал обратно. В комнате развесил полотенце и плавки на стуле на просушку, натянул свежие шорты и отправился на этаж к девчонкам.

– О, Лесаков! Ты-то мне и нужен! – раздался за спиной громкий девичий голос. – Ты от меня прячешься, что ли? Сам согласился, а теперь в кусты? Не выйдет! – девушка вещала с уверенностью диктора на телевидении. – Стоять!

Я офигел от приказного тона, но остановился и оглянулся. В коридоре, уперев руки в крутые бока, стояла дородная казачка, ну просто кровь с молоком. Черная коса толщиной с мою руку, воинственно перекинутая на высокую грудь, вздымалась вместе с этой самой грудью и напоминала удава, готового кинуться на меня по приказу хозяйки, если вздумаю бежать.

Я стоял, вопросительно глядя на… атаманшу, (отчего-то называть её девчонкой язык не поворачивался, уж больно взрослой и грозной выглядела). Черт, еще бы вспомнить, кто это и что ей от меня надо.

– Ну?

– Что ну? – переспросил я, потихоньку закипая. Хотел добавить про коня, которого не запрягали, но решил пока не хамить, посмотреть, что дальше будет.

– Лесаков, ты из меня дуру-то не делай, – грозно продолжила чернокосая. – Две недели назад у нас с тобой разговор был?

– Хм… был? – уточнил я.

– Был! – отрезала девушка. – Ты согласился?

– Я? – черт, на что я там уже согласился!? Мне не надо, уже не хочу! Куда меня студент втянул на этот раз?

– Ты! – ткнув в меня пальцем, подтвердила грозная воительница. – Почему тебя на репетициях ни разу не было? – громогласно затребовала объяснений студентка.

В моей голове со скрипом завертелись шестерёнки, отматывая время назад, в самые первые дни моего попадания в семьдесят восьмой год. Я пытался вспомнить, когда и что успел пообещать этой бесподобной мадам.

Что-то такое было в момент моего пробуждения в студенческой комнате, Женька что-то бубнел, шумел и удивлялся моей глупости. Точнее, глупости настоящего Лесакова. «Поднимайся, Нептун ты недоделанный! Тебя уже и комсорг искала. Ты что, на Нептуна подписался? Ну, ты даешь! Мало тебе баб, на русалок потянуло?» – раздалось где-то на заднем плане.

Точно, комсорг! Комсорг Нина! Вот только еще одной Нины на мою голову мне не хватало, вместе с русалками, сценариями и Нептунами. Кстати о другой Нине… опять я её продинамил, кажется. Черт, не видать мне плотских удовольствий в этом времени, как своих ушей. Эх!

– Отвечай, Лесаков! – командирским тоном потребовала Нина.

«Хозяйка! Пули свистели над головой… – пронеслось в голове. – Надеюсь, босоножки не просвистят», – окидывая взглядом сердитую деваху, я рискнул пойти на абордаж.

– Ниночка, душа моя, ну какие репетиции? Ты разве не знаешь, что у нас на пляже творилось? – прижав ладони к сердцу и улыбнувшись своей самой нежной улыбкой, запел я соловьем.

– Лесаков! – гроза застопорилась, девчонка переступила с ноги на ногу, градус агрессии чутка понизился.

Верной дорогой идёшь, дорогой товарищ Лесовой, тьфу ты, Лесаков!

– Ниночка, День Нептуна когда? Правильно, в конце июля, – увещевал я фурию. – Успею я на твои репетиции. С другой стороны, ну зачем тебе я? Кем ты меня назначила? Нептуном? Ну, какой из меня Нептун, ты посмотри на меня! Нептуном тебе надо Бороду… Бородатова брать. Вот это настоящий царь морей! А я максимум карасик… золотой, – я улыбался во все свои тридцать два зуба и четко осознавал: не прокатит. Нина хоть и смягчилась, но у нее на меня свои планы.

– Лесаков! Не заговаривай мне зубы! – голос у девчонки смягчился, но уступать она не собиралась. – Ты сейчас куда?

– Я? Слушай, а у тебя помидорчика нет? А то так жра… есть хочется, что переночевать негде… – просительно простонал я, заглядывая в черные глаза.

– Чего? – опешила Нина.

– Помидор ищу, Ниночка, и луковчику. Поделишься? А я с тобой шикарным завтраком поделюсь.

– Так время уже к ужину… – девушка с недоумением меня разглядывала. Пытаясь понять, шучу я или прикалываюсь. В смысле, что за околесицу несу.

– Ну, значит, устроим полдник. Так что, есть помидор? – я резко сменил шутливый тон нашего диалога на деловой.

– Есть, – машинально ответила Нина.

– Отлично пошли, – в этот момент я подобрался к красавице и подхватил её под руку, которая расположилась на аппетитном бедре.

– Лесаков. Ты чего это? – дернулась Нина, но я крепко держал её за локоть.

– Ниночка, радость моя, кушать очень хочется. Пошли за луковицей, а? Я тебя таким блюдом угощу, пальчики оближешь!

– Да ну тебя, дурной, – фыркнула девушка, но руку не отняла. – Пошли уже. Только за это придешь на репетицию! Сегодня! – комсорг тут же попыталась взять быка за рога.

– Сегодня никак! У меня уже планы на остаток дня. А вот… когда там следующая?

– В субботу, – машинально ответила Нина.

– Ну, вот, а в субботу я весь твой! Честное комсомольское!

– Смотри, ты обещал! – покосилась на меня Нина и отрезала. – Жди здесь.

– Так точно, – отрапортовал я, вытянувшись в струнку.

– Юморист, – не выдержала девушка, с трудом удерживая серьезное выражение лица.

«Фух, кажется, пронесло», – выдохнул я, прислонившись к стене. Нина нырнула в комнату и плотно прикрыла за собой дверь. Я прикрыл глаза, снова и снова прогоняя перед глазами строки из записки. Интересно, кто меня там будет ждать? Незнакомец в бейсболке? Или… на «или» моя фантазия в кои-то веки давала пробуксовку. Кабы Сидор Кузьмич не исчез, подумал бы на него.

С другом стороны, нафига комитетчику эта таинственность в людном месте? Там встречу спалят на раз-два. Водонапорка торчит у всех на виду, через нее ходят те, кто живет в окрестностях. А вечерами в тени деревьев возле генеральского дома и вовсе аншлаг. Бабульки на скамейках обмениваются новостями, мужики режутся в домино, детвора носятся вокруг, играя кто во что горазд.

Да любая бдительная бабушка за триста метров обнаружит чужака и будет внимательно за ним приглядывать. Еще и подружкам покажет. И будет эта ОБС – контора под названием «Одна бабка сказала» – во все глаза таращиться на двух мужиков, что торчат возле башни.

А как только созреет до вечернего шоу, так и вовсе пристанут с вопросами-расспросами: откуда, куда, зачем. Не ответишь – еще и милицию вызовут за просто так, на всякий пожарный. В этом времени все знают, где искать участкового. Внука отправить за представителем власти – плевое дело. И власть придет, не сильно задерживаясь.

– Держи! – раздалось над ухом, и я вернулся в общагу из своих размышлений.

– Спасибо, – от души поблагодарил я. Принимая от девушки щедрый подарок: пару луковиц, три небольших помидора и несколько веточек подвядшего укропа.

– Извини, больше нет. Девчонки все подъели. Худеют, – насмешливо хмыкнула Нина. – Не понимаю я эту моду, сидят на одной траве. Глупости какие-то! – фыркнула девушка, комментируя увеличение подруг.

Я промолчал, принимая подарок.

– Давай, я тебя позову, когда будет готово, – предложил я Нине, не горя желанием видеть её на кухне в процессе готовки. Судя по всему, девчонка относится к той породе людей, которые все и всегда знают и умеют лучше всех. С их точки зрения.

Поэтому я побоялся, как бы мое утро на кухне внезапно не переросло в научную лекцию о правильной и здоровой пище. При этом в качестве студента окажусь я. Мне будут рассказывать, как нужно мыть и нарезать овощи, разбивать яйца, солить и когда снимать с огня. Терпеть не могу, когда лезут под руку с непрошенными советами.

– Нет, спасибо, я сейчас ухожу. А это тоже тебе, – Нина порылась в женской сумочке, которую я только сейчас заметил, и протянула мне тетрадку.

– Что это? – уточнил я, не торопясь принимать внезапный сувенир.

– Сценарий, – торжествующе улыбнулась девушка. – Репетиция в субботу в десять утра. Учи сценарий и не опаздывай, – Нина впихнула записи мне в руки и решительно зашагала в сторону лестницы.

– И, кстати, ты не Нептун, – оглянувшись на прощанье, уточнила начинающая сценаристка.

– А кто? – я послушно изобразил заинтересованность.

– Ты – черт, – припечатала комсорг. – Одна из главных ролей. Так что учи сценарий! Чтобы от зубов отскакивало! До свидания, Лесаков. В субботу в десять жду в комнате отдыха! – Нина скрылась за поворотом, и последние слова донеслись уже с лестничной площадки.

– Приплыли, – глядя на тетрадку, как на дохлую мышь, буркнул я. – Где я, а где театр? Ну, студент, ну, погоди у меня! – вздохнул я, понимая, что отвертеться от участия в празднике вряд ли получится. – Да какой из меня черт, я же блондин! – неожиданно сообразил я и ужаснулся. – Надеюсь, девчонки не собираются меня перекрашивать?!

Ладно, буду решать проблемы по мере их поступления. Мало ли что до субботы произойдет. Может, меня вообще того, этого… В смысле, вернут обратно в двадцать второй год. «Угу, где ты благополучно сдохнешь от инфаркта на берегу родного отряда!» – тут же подсказал внутренний голос.

Я передернул плечами, прогоняя неприятные воспоминания. Что-то не хочется мне обратно, особенно если вариант возвращения ведет на тот свет. Удивительно, несмотря на всю катавасия, что здесь творится, я успел как-то незаметно для самого себя привыкнуть к новому телу, к молодой, здоровой и веселой жизни. Опять же девушка появилась вроде как… И не одна (внутри обожгло внезапным жаром, когда я вспомнил другую Нину и единственную горячую встречу с ней). Опять продинамил, вот я… чудак.

Невестка Пруткова отчего-то застряла в моей голове надолго. Я вымыл помидоры, почистил и нашинковал лук, подготовил сковородку и яйца, а перед глазами стояли жгучие Нинины глаза, фигура в пляжном платье и чарующий голос, которым она спрашивала одно и тоже последние десять минут: «Хочешь?»

Хочу, черт побери! Очень хочу! И повторения, и прочего-разного! И понять, почему ты, дорогая милая Ниночка, ничего не делаешь для поисков пропавшего свекра? Как минимум, пропади у меня тесть, я бы пошел по знакомым и сотрудникам с расспросами.

Обжаривая овощи на сковородке, прикидывал и так, и эдак, по всему выходило – не понимаю я чего-то во всей этой истории. Не все пазлы у меня на руках, оттого картинка и не сходится.

Помешивая лук, освобождал помидоры от кожицы и поглядывал на записку, которую притулил возле себя на колченогом столе. «ПРИХОДИ СЕГОДНЯ К ВОДОНАПОРНОЙ БАШНЕ В 9 ВЕЧЕРА. ОДИН. ПРИНЕСЕШЬ, ЧТО НАШЕЛ, УЗНАЕШЬ ТАЙНУ». Одно ясно: убивать меня вроде не собираются. Слишком много любопытных глаз вокруг. Тогда что?

Потребуют отдать карту, которую я нашел у архивариуса и надежно спрятал в моей комнате? В обмен на что? В голову ни черта не приходило, кроме фантастических идей. Отдам схему – получу денег? Правду? Ничего?

Разбивая яйца в булькающую помидорно-луковую массу, я вдруг припомнил странное поведение тети Гриппы. Что она там сказала? Не порть девочку? Я еще подумал, что она про Лену Блохинцеву, и что девчонка каким-то невероятным образом оказалась в общаге быстрее меня.

Задумчиво посолив шакшуку, я застыл над плитой, ожидая, когда белки схватятся и блюдо будет готово. Что конкретно сказала Агриппина в холле? Я задумался, вспоминая. В конце была угроза оторвать мне все, что отрывается это я помню. Завуалированная, конечно, но смысл и без перевода понятен.

Так, вот я захожу в прохладный сумрак общежитского вестибюля, ставлю велосипед и собираюсь подниматься к себе в комнату. В этот момент вахтерша меня окликает и неторопливо начинает выбираться из-за своей рабочей конторки.

Перед глазами одна за другой рисовались картинки. А дальше… я задумался и выпал из реальности, едва не упустив момент, когда нужно снимать сковородку.

– Черт! – выругался, отдергивая пальцы от ручки. Оглянулся в поисках прихватки, увидел чье-то полотенце, схватил и убрал посудину с огня. – Успел! – похвалил сам себя вслух.

Так, в общаге вроде почти никого, поем-ка я, пожалуй, прямо тут, на кухне. Тащиться в комнату со всеми причиндалами не хотелось, да и бардак в ней никто так до сих пор не убрал. Значит, решено, ставлю чайник и остаюсь здесь.

Плюхнув на стол не убиваемую советскую подставку по горячее, я поставил на нее сковороду уже практически захлёбываясь слюной. И только тут понял: у меня нет хлеба. Да твою ж дивизию! Хлеб – самое важное в процессе поедания яичницу! В том числе и шакшуки! Макать корочку или мякиш в жидкий желток, а затем собирать со сковороды самое вкусное – оставшиеся крошки, чтобы аж до блеска. Эх…

Я поколебался, выглянул в коридор и прислушался. Оставлять яишню на столе, чтобы отправиться на поиске четвертинки хлеба – такая себе идея. Когда вернусь, сковорода вместе с содержимым испариться в неизвестном направление. «Придется лопать без хлебушка», – огорченно подумал я.

Тут забулькал чайник, оповещая о том, что нагрелся, я поднялся выключить конфорку и увидел хлебницу. Я потушил плиту и открыл ящик, скрестив пальцы на удачу, клятвенно обещая вселенной вернуть свеженькую булку на место, если сейчас обнаружу хотя бы кусок черствого батона.

Довольный вернулся за стол, и с чистой совестью обмакнув кусок чьего-то вчерашнего хлеба в первое из трех яиц, приступил к позднему обеду или раннему полднику. Гречка с сосиской, которыми я позавтракал (или пообедал) в гостях у семейства Блохинцевых, куда-то испарились вместе с чувством насыщения. Оно и понятно, после приключений подземелье, поездке на велосипеде через весь город и потом еще в общежитие, еда сгорела как в мартене в молодом растущем организме.

Уплетая шакшуку, снова и снова, и снова возвращался к короткому разговору с теткой Гриппой. Что-то меня в нем смущало, но я никак не мог уловить конкретику. Ну, записка, ну побурчала тетка на меня из-за девушки. Хотя никак не могу понять, какое ей дело до моих отношений с Леной, это-во-вторых.

А во-первых, где она меня с ней видела, и что ей не понравилось в моем поведении, чтобы вот так взять и наехать на малознакомого парня за просто так? Может, она ей какая-то родственница? Но этот факт, думаю, Лена бы упомянула. Она же приходила ко мне в общагу и видела вахтершу. Тогда что?

Кусок шакшуки, который я так и не донес до рта, плюхнулся обратно в сковородку, когда до меня дошло, чем именно зацепил утренний диалог с охранницей.

«С двумя-то крутить много ума не надо», – раздался в голове скрипучий голос Агриппины.

«С двумя-то крутить… Крутить с двумя… – завертелось в голове. С кем двумя-то?» – Закидывая в рот последнюю порцию яишни с помидорами, подумалось мне. В общежитие я ни с кем не приходил, из него под руку ни с одной девицей тоже не выходил. Ночевать у меня никто не оставался. Не Светика же вахтерша имела ввиду? Так и с ней в вестибюле мы за эти дни ни разу не светились. Кто вторая-то? Разве что у настоящего студентка была какая-то пассия. Молодой, видный парень, по любому встречался с кем-то.

«Вот же черт!» – осенило меня. Так записку, похоже, принесла девушка, потому баба Гриппа и взбеленилась. Лену-то Блохинцеву она видела, сама, небось, ко мне в больничку и отправляла. Да и кто не знает дочку известного на весь города профессора? По любому все знают.

Вот вахтерша и решила, видимо, раз какая-то чужая девчонка принесла записку, да еще и на свидание зовет, значит, Лесаков такой-сякой крутит на стороне. В том, что Агриппина прочла записку, я нисколько не сомневался. Раз не в заклеенном конверте, значит, можно и полюбопытствовать.

Так, и кто же эта прекрасная незнакомка? Как мне теперь это выяснить? Устроить допрос с пристрастием нашей хранительнице морали? Кроме внешности, что наша бабулька может мне рассказать о той, которая передала послание?

Черт, девчонка в роли приглашающей стороны – это не просто неожиданно, это… это, елы-палы, просто ни в какие вороты не влезает. Откуда она взялась? Кто такая? Как связана с подземельями? Одни вопросы и никаких ответов.

Стоп, а с чего ты решил, друг мой ситный Леха, что речь идет о твоих приключения под землей и связанных с ними происшествиях? Я отодвинул пустую сковородку, вытащил записку, разложил её на столе и еще раз внимательно перечитал. Потому еще раз, и так раз пять подряд, пытаясь сообразить, о чем еще может идти речь в бумажке.

«ПРИХОДИ СЕГОДНЯ К ВОДОНАПОРНОЙ БАШНЕ В 9 ВЕЧЕРА. ОДИН. ПРИНЕСЕШЬ, ЧТО НАШЕЛ, УЗНАЕШЬ ТАЙНУ».

А что я нашел-то? Кроме карты и архива Федора Васильевича в последние дни в руки ничего не попадало, может, ошибочка вышла? Кто-то решил, что я клад отыскал? Ну, или на меня стрелки перевели в неизвестных поисках. Кстати, может речь, про пляжную работу?

После последнего аврала с сиренами и трупами люди черти что по городу болтают, это даже к бабке ходить не надо, чтобы понять.

«А ведь я нашел, точно!» – вспыхнуло в голове.

Глава 2

Перед глазами всплыл изящный женский профиль, вырезанный из белой кости, незамысловатая оправа. Сердце дернулось в предвкушении? Неужто я подобрался к человеку, который свободно разгуливает по подземельям и знает их тайны хотя бы частично?

Осталось только выпросить у Лены брошку, причем таким образом, чтобы девчонка не увязалась за мной. Как это сделать – ума не приложу. Эх, надо было себе забрать под предлогом «не потеряю». Но, как говорится, поздно пить боржоми, когда почку вырезали.

Хорошее настроение испарилось, накатило раздражение. Я подорвался из-за стола, подхватил грязную посуду, отправился к раковине наводить порядки. Парадоксально, но факт: терпеть не могу мыть тарелки-ложки-плошки, тем не менее, процесс помогает сосредоточиться над сложной задачей и с последней вымытой тарелкой всегда приходит решение.

В этот раз способ не сработал, одна сковорода с вилкой слишком мало для мозгового штурма. Но зато вернулось нормальное настроение. Ладно, схожу вечером на разведку, погляжу, кто меня встретит, а там видно будет.

С этими мыслями я повесил на место сковородку, воткнул вилку в банку, вытер крошки со стола и покинул кухню с надеждой, что по пути в комнату не нарвусь на очередную активистку, которой я предыдущий когда-то что-то пообещал и не выполнил.

Мне повезло, по дороге я никого не встретил, никто не перехватил и не заметил. Общага вымерла. Только с верхнего этажа время от времени доносились сердитые возмущенные голоса, поминающие какую-то мать: пацаны делали ремонт. Надо хоть глянуть, когда моя очередь заступать на вахту.

Женька по-прежнему отсутствовал, я оглядел наш бардак, вздохнул и решил все-таки навести порядки. До девяти вечера уйма времени, а в процессе глядишь, и возникнут какие-нибудь нужные мысли.

Управился я часа за три, теперь сидел и медитировал на кучу грязной одежды, пытаясь сообразить, где ее постирать и потом высушить. Так ничего не придумав, сложил барахло в пакет и оставил возле кровати, чтобы не забыть про него и решить вопрос позже. Да и честно говоря, не стояло на стирку. Плескаться в тазике, как енот, такое себе удовольствие. Чистые трусы, носки, футболки еще имеются, значит, ПХД (парко-хозяйственный день) откладывается на выходные.

Разобравшись со стиркой, сгреб три пакета мусора и отправился выносить. На обратном пути решил пристать к бабе Гриппе с вопросами. Но вахтерша меня опередила.

– Ты куда это? – остановили меня вопросом на вахте.

Чуть прищурившись, хозяйка вестибюля окинула меня подозрительным взглядом, требовательно поинтересовалась:

– Куда идешь?

– Так мусор вынести, – удивился я вопросу, поднял руки и показал мешки.

– В пакетах? – уточнила дотошная тетка.

– Ну да, в пакетах, – я пытался понять, чего она от меня хочет, и никак не мог въехать. – А в чем еще?

– Ведра, что ли нет?

– Не нашел, – пожал я плечами, и дернулся на выход.

– А ну, стой, – приказала баба Гриппа и вышла из-за своей конторки. – А ну-ка, перелаживай вот сюда свой мусор. Что там у тебя?

– Мусор, – машинально ответил я, крыша, что ли у вахтерши от жары поехала? На кой черт перекладывать-то?

– Скидывай сюда, кому говорю! – вахтерша шустро подтолкнула меня к мешкам, которые стояли в углу. – Сбрасывай, а пакеты мне отдашь.

Я опешил: на кой ляд ей грязные пакеты? Они, конечно, относительно чистые, объедок в них нет, но всякого хлама, натыканного по всем углам в нашей комнате, пыли и прочего хватало. Включая кусок засохшего и позеленевшего куска хлеба и горсти окаменевшей сушки, которую я нашел под кроватью у Женьки.

– Да зачем они вам, теть Гриппа? – недоумевал я, но твёрдая рука настойчиво толкала меня в спину.

– Ты, Лешка, хоть и умный, но дурак! – заявила вахтерша. – Кто ж такие пакеты вместе с мусором выкидывает? Их же постирать можно, высушить и к делу пристроить. Гляди, какая красота, – отобрав у меня освобожденный кулек, любовно его разгладив, едва не мурлыкала баба Гриппа. – Ты глянь, какие розы-то, а? У нас таких и нет. Ну, чего встал? Сыпай остальныое и топай, куда шел.

– Так я мусор шел выкидывать…

– Выкинул уже, молодец! – отбирая у меня третий пакет, объявила баба Гриппа. – Только не вздумай вдругорядь сюда еду выкидывать, – строго пригрозила вахтерша. – Это строительный хлам, в конце неделе вывезут. А еду чтоб в мусорный бак сносил, уяснил?

– Так точно, – машинально ответил я и пошел на выход.

Да уж… Я и позабыл, что это такое – стирать пакеты и вывешивать их на балкон сушиться, чтобы использовать до предела. Пока ручки не оторвутся, или уж совсем краска облезет, только тогда рачительная хозяйка засовывала кулек в мусорное ведро и с чистой совестью с ним прощалась.

Вспомнился родной двор, и вонючая мусоровозка, которая приезжала вечером часов в пять и нужно было тащиться к ней с противным ведром, которое так и норовило стукнуть меня по ногам. Выносить мусор было моей семейной обязанностью.

Водитель-мусорщик колотил в колокол, и к машине стекался народ из четыре окрестных пятиэтажек. А потом надо было пробраться сквозь толпу теток и других жителей и перевернуть ведро в раскрытый контейнер, из которого неимоверно воняло.

Еще приходилось ждать, когда водила утрамбует наваленные отходы, при этом отойдя подальше, чтобы на тебя не брызнуло чем-нибудь изнутри. Затем вывернуть ведро и со всей силы долбануть о борт машины, чтобы вывалилось все, включая вонючую газетку – обязательный атрибут, который все без исключения стелили на дно.

Я искренне радовался, когда в возле нашего двора поставили огромные мусорные баки. Обязанность выносить мусор никуда от меня не делась, но не нужно было ждать, когда приедет машина.

Я вышел на порог общежития и зажмурился. Солнце щедро поливало улицу жаром, тень не спасала. Потоптавшись, решил сходить за квасом и вернуться обратно в общагу, пару часиков поспать. Неизвестно, как повернется наступающий вечер, а подъем на рассвете рано или поздно даст о себе знать.

У бочки с квасом по традиции змеилась очередь. Пристроившись в хвост, я занял место за девчонкой лет десяти, а сам отошел в тень раскидистого клена. Очнулся от начинающегося скандала. Противным голосом продавщица требовала у девчушки оплатить покупку. Ребенок молчал и испуганно таращился на грозную тетку в синем переднике.

– Тебе мамка денег дала?

– Дала, – шепнула девчушка.

– Ну, так оплачивай и не задерживай очередь, – рявкнула тетка.

– У меня их нет, – замотала головой девчушка.

– Потеряла?

– Нет, – слезы закапали с длинных ресниц.

– Потратила что ли?

– Нет, – еще тише пискнула малышка.

Я отлип от ствола и подошел поближе.

– Девочка, – раздражённым голосом окликнул ребенка пузатый мужик в панаме. – Отдай тете деньги и не задерживай очередь.

– Не-е ма-а-гу-у, – девчонка судорожно вздохнула, пытаясь сдержать слезы.

– Да почему же, деточка? – встряла интеллигентного вида дама в широкополой шляпе. – Мама дала тебе денежку?

– Да-а-ала, – протянула девчушка, переводя перепуганный взгляд с грозной продавщицы на интеллигентку.

– Так отдай их тетеньке, вот этой, – рука указала в сторону торговки. – Потом возьмешь баллончик пойдешь домой, – продолжала сюсюкать дамочка.

– Я… не могу, – вздохнула девочка и покосилась на продавщицу.

– Да ты издеваешься, что ли? – рявкнул пузан. – А ну, немедленно отдала деньги и пошла отсюда!

– Эй, а ну давайте-ка потише себя вести, – встрял я, подходя ближе и становясь за спиной девочки. – Она и так боится.

– Это твоя, что ли? Так отдавай деньги, и проваливайте отсюда! – накинулся на меня дядька.

– Не моя, но тон смени, – в упор глядя на мужика, сдержано ответил я и, подумав, добавил. – Пожалуйста.

– Да ты кто такой? – завёлся толстый с пол-оборота.

– А ну тихо, граждане! – рявкнула продавщица, и очередь испуганно притихла. – Так, парень, это твоя малявка?

– Нет, ребенок не мой, – отказался я. – Но орать на нее не нужно, ей и так страшно. Сейчас все выясним. Эй, малышка, – я присел на корточки и заглянул в мокрые глаза. – Ты как? Не бойся, я тебя не дам в обиду.

– Да что вы с ней возитесь! – толстяк никак не мог угомониться. – Заберите у нее квас, и пусть идет отсюда.

– Ишь ты, какой умный выискался, а за товар ты платить будешь? – моментально взъелась продавщица.

– Почему это я должен платит за чужого ребенка? – возмутился дядька. – Пусть сходит домой и принесет деньги!

– Тогда стой и помалкивай! – припечатала тетка и объявила. – Пока не разберусь, квас отпускать не буду, – отрезала работница торговли.

– Вернется она, как же, жди! – насмешливо фыркнула какая-то дамочка из очереди.

– Ну, выяснил? Куда она деньги дела? Потеряла?

– Минуточку, – я протянул ладонь и осторожно вытер слезы с покрасневших от стыда и страха щек. – Скажи, пожалуйста, тебе мама денежку давала за квас?

– Да-а-вала, – кивнула девчушка, крепко сжимая в кулачках пояс сарафана.

– Ты их потеряла?

– Не-е-т, – замотала головой малышка.

– У тебя их отобрали?

– Нет, – чуть спокойней ответила девочка.

– Ты их спрятала, чтобы не потерять? – продолжал я допытываться под напряженное молчание очереди.

– Да-а-а, – русые хвостики на голове у ребенка закивали в такт ответу.

– А куда ты их положила, когда шла за квасом? – уточнил я, начиная подозревать неладное.

– В би-и-до-о-он! – всхлипнула мелкая и разревелась.

Через секунду толпа разразилась хохотом, не смеялись только продавщица и я. Торговка поджала губы и сосредоточено пялилась на тару, пытаясь сообразить, как достать оттуда монетки. Я же сдержанно улыбался, чтобы не расстраивать и без того расстроенную малышку.

– Не боись, сейчас все решим, – подмигнул я девчушке. – Ты только не плачь, ладно? – попросил и поднялся с корточек. – Сколько за квас?

– Тридцать шесть копеек, – буркнула продавщица.

– Держите, – протянул я рубль и добавил. – А меня большую, пожалуйста.

Очередь оживленно обсуждала происшествие, толстяк недовольно поглядывал на меня, осуждающе поджав губы. Но мне было плевать, чего он там себе надумал, главное, чтобы больше не лез ни к ребенку, ни ко мне.

Забрав свою сдачу, я протянул девчушке бидон, а сам подхватил пол-литровую кружку с квасом, которую протянула мне недовольная торговка.

– Ну все, беги домой, – сказал я малышке, собираясь снова нырнуть в тень и спокойно выпить кружечку кваса.

– А как же денежка? – пропищала девчонка. – Как я вам ее отдам?

– Да никак, – отмахнулся я. – Все в порядке, солнышко, беги домой, мама небось уже волнуется.

– Нельзя так к деньгам относится, – возмутилась интеллигентка из очереди. – Девочка права, идите с ней, и пусть мать вернет вам деньги.

– Правильно, нечего нахлебников плодить, – обрадованно поддержал дядька, видать, дома поскандалить не с кем было.

– Спасибо, граждане, – громко поблагодарил я. – С деньгами своими я уж как нибудь сам разберусь, – улыбнулся вежливо, отвернулся от толпы и нырнул поглубже в тень под дерево.

Народ немного стих, но продолжил обсуждать случившееся, уже без нас.

Притулившись к стволу, я заметил, что упрямый ребенок все равно пошел за мной и теперь стоит и смотрит на меня, склонив голову к плечу, двумя руками удерживая бидон с квасом.

– Вы пейте, пожалуйста, я вас подожду, – упрямо глядя на меня, пискнула она.

– Иди домой, ну, кому говорю, – отхлебнув кваса, я попытался её прогнать.

– Нет, так неправильно, – покачала головой девчушка, не двигаясь с места.

– Ну, хорошо, давай договоримся по-другому, – снова присаживаясь на корточки, начал я издалека. – Давай сделаем вот как. Сейчас я тебе помог, выручил, правильно?

– Да, – кивнула малышка.

– Вот. Давай договоримся, ты отдашь мне долг не сейчас, а попозже. Когда вырастешь и станешь работать и получать зарплату.

– Но как же я вас тогда найду? – засомневалась девочка.

– Тебе не придётся меня искать. Просто однажды какой-нибудь мальчик или девочка потеряют деньги, или случится вот такая история, как у тебя. Так вот если ты увидишь такую беду, тогда вспомнишь про меня и просто поможешь испуганному ребёнку, заплатишь за его покупку. И мы с тобой будем в расчёте. Договорились?

– Хорошо, – сомнения не покидали малышку. – Но разве так можно?

– Нужно, – поднимаясь, заверил я. – Так что, мы с тобой договорились?

– Договорились, – кивнула девчушка.

– Все, беги домой, а то мама будет волноваться, – скомандовал я.

– Спасибо, – пискнула повеселевшая егоза и бодро зашагала по своим делам.

Я же допил квас, вернул кружку продавщице, и в хорошем настроении отправился обратно в общежитие. Жизнь, как говорится, хороша! Особенно когда судьба дает тебе второй шанс. Мне все больше и больше нравилось в этом времени. Мысли начали устаканиваться, я перестал метаться от одного к другому, практически придумал, что делать и как жить дальше. Решил следовать первоначальному плану и разбираться с проблемами по мере их возникновения.

Радует, что я в курсе будущих событий, в моих силах изменить некоторые ситуации. Нет, спасать Советский Союз я по-прежнему не горел желанием, для этого нужно быть не просто семи пядей во лбу, но хорошо знать историю и находится где-то на самых верхотурах власти, чтобы иметь возможность влиять на события.

Ни первым, ни вторым я не обладал. Строить карьеру, пробиваться на прием к генеральному секретарю, рваться к власти, чтобы получить призрачную надежду на изменение истории – глупость. Лучше заняться тем, чем я владею в совершенстве. Спасением людей.

Ну а что, российский корпус спасателей организовали только в девяностом и вплоть до девяносто четвертого почти каждый год выходили все новые и новые приказы и постановления, расширяя полномочия. Пока, наконец, в девяносто четвертом не был принят окончательный закон, который и положил начало нашей деятельности с правовой точки зрения.

До этого в стране активно развивали гражданскую оборону и знаменитый ДОСААФ – добровольное общество содействия армии, авиации и флоту. Материальная база у гражданки к моменту развала СССР была не просто шикарная, я бы сказал грандиозная. Частично её используют и сейчас, в смысле, в моем времени.

Если подойти по уму, можно будет не только сохранить, но и укрепить и расширить систему гражданской обороны и общества. Заодно ускорить создание единой государственной системы по прогнозированию, предотвращению и ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций. Проще говоря, намного ускорить сроки организации МЧС, минуя многочисленные преобразования и реорганизации.

Тем более, часть этих прогнозов я смогу и сам подсказывать, надо только понять, как все провернуть, чтобы меня в психушку не упекли с моими предсказаниями. И тут возникает проблема: чтобы во всем этом вариться, мне придется забыть свою не любовь к должностям и званиям. Простой советский спасатель – что он может в одиночку? Ничего.

Значит, придется расти и строить карьеру, чтобы получить возможность влиять на решения и ситуации. Хотя карьерный рост и большие звезды на погонах тоже не панацея от идиотских приказов вышестоящих товарищей, а впоследствии господ. Пробела начальников в том, что они не умеют слушать и слышать. Страх потерять теплое местечко застилает глаза и закупоривает уши.

«Ну, что Леха, готов к труду и обороне за жизнь во имя жизни? Всегда готов», – скептически ответил сам себе, ныряя в прохладу общежития. Вахтерша проводила меня взглядом, но никаких записок в этот раз не передавала, чему я был несказанно рад. Как и отсутствию Женьки в нашей комнате. Раздевшись до трусов, я с наслаждением растянулся на кровати, и вырубился, едва моя голова коснулась подушки.

Глава 3

Проснулся я внезапно, словно меня кто-то разбудил. Попытался поймать отголоски сна, но не успел. Неприятно удивила тишина, даже с улицы через распахнутые окна не долетало никаких звуков. В комнате по-прежнему никого не было. Перебранка строителей, под которую я засыпал, тоже стихла. Полежав минут десять в полной тишине, не удержался и ущипнул себя.

«Черт, перестарался», – поморщился я, окончательно приходя в себя и убеждаясь в том, что не сплю. Кинул взгляд на будильник и решил поваляться еще полчасика, время позволяло.

В голове еще крутились обрывки сна, который я не помнил, непонятная тревога не отступала. Но в целом вернулась бодрость духа и прибавилось сил для новых приключений.

Вспомнил про записку, мысленно прогнал текст, и задумался: идти к Лене за брошкой или не посвящать сумасбродку в происшествие? Что хочет от меня неизвестный, вернее, неизвестная: все-таки карту, которую я нашел в доме архивариуса? Про брошку никто не знал. Разве что в том тайнике она лежала не просто так.

Собственно, ни то, ни другое тащить на первую встречу я не собирался. Сначала изучу обстановку, пойму кто и что от меня хочет, и нужна ли мне информация, которую предлагают в обмен. Заодно постараюсь выяснить, ни в чем не признаваясь, что конкретно нужно человеку, написавшему записку: брошка или карта. А то сболтну лишнего, и товарищ сразу захочет и то, и другое, и переночевать.

Разработав примерную стратегию, я вскочил с кровати, потянулся, пару раз наклонился и присел, разгоняя кровь в жилах. Все-таки, хорошо быть молодым и спортивным, ничего не болит, не щемит, ни щелкает. Живи – не хочу. И вот это не хочу в моем времени все чаще и чаще толкает молодежь на глупости. Обидно.

«С жиру бесятся, – сказала бы мама. – Побесятся, и на работу пойдут. Когда детки родятся, Клава, и вовсе не до глупостей станет, сразу повзрослеют». Обычно этими словами мамтушка утешала соседку, когда та жаловалась на своих великовозрастных детей.

Ну да бог с ним, с прошлым. Здесь и сейчас я непросто чувствовал, а был молодым и сильным, заодно и здоровым.

Закончив разминку, я задумался, что брать с собой на вечернее рандеву? Тащиться после встречи на Кирпичики и лезть по ночи в подземелье меня не прельщало. Но рюкзак все-таки решил прихватить, мало ли куда нелегкая занесет.

Собственно, сборы были недолгими: проверить фонарь, складной походный набор, закинуть найденную в процессе уборки веревку. Подумал и решил на всякий пожарный залить термос крепким сладким чаем, ну и набрать чистой воды во фляжку. Заодно прихватил плотную спортивную куртку: если придется спускаться все-таки под землю, не помешает.

Собрав рюкзак, переоделся в брюки потемнее и пострашнее, присел на дорожку, прикидывая, ничего ли не забыл и размышляя, на какой черт я упаковался, как в поход? Собирался же просто прогуляться и понаблюдать за местом встречи.

Если ситуация покажется мне нормальной, выйду и поговорю с незнакомкой. А если заподозрю подставу, буду определяться на месте: или провоцировать на действия, или отказаться от встречи, но проследить за товарищем, когда он (или все-таки она?) поймет, что меня не будет.

Часов в восемь вышел из общаги и потопал пешком в сторону водонапорной башни. Велосипед брать не стал, куда его там привязывать? Да и в засаде с ним не постоишь, обязательно кто-нибудь из пацанов привяжется с расспросами. И так не знаю, где спрятаться, чтобы бдительные дворовые бабульки не заметили и не пристали. Ладно, сориентируюсь на месте.

Как вариант, подсесть к мужикам, по любому соседи после работы и домашних дел собираются вечером во дворе в домино поиграть, в карты перекинуться, на крайний случай в шахматы или шашки сразиться. Но тогда не избежать знакомства и расспросов. Короче, определюсь по факту.

За размышлениями я не заметил, как добрался до генеральского дома. Остановился на дорожке, которая шла мимо летного училища через придомовую территорию и присмотрелся. Во дворе ожидаемо играли дети. Столик оккупировали мужики, собираясь играть в домино. На самой первой скамейке, как я и предполагал, восседали пожилые Штирлицы в юбках и платочках.

Самое стратегическое место – видно все и со всех сторон. Скамейка стояла напротив первого подъезда под раскидистой ивой. И разместил ее умелец, как специально, под таким углом, чтобы и за двором можно было наблюдать, и мужичков контролировать, и дорожку, которая мимо дома идет, из вида не упускать.

Ладно, не больно-то и хотелось, пройду по другой стороне, по кварталу, дойду до конца улицы и перейду через дорогу к девятиэтажке, посмотрю из-за угла на башню с другого торца и решу. Эх, жаль, из подъезда понаблюдать не получится, все лестничные окошки выходят на улицу, а не на задний двор. Ну да ладно, попробую последить со стороны, из-за угла. И буду надеяться, что бабульки в сумерках плохо видят и поленятся к мне приставать.

Черт, с рюкзаком я все-таки лоханулся. Хотя можно сделать вид, что приезжий, и сыграть заблудившегося командировочного. Точнее, студента, командировочный из меня так себе, слишком молод. Да и гостиниц в военном городке всего одна, мимо которой не пройдешь. И та, насколько помню, ведомственная.

Короче, разведка местности толку не принесла. Незаметно спрятаться и наблюдать не откуда-то со стороны не поучится. Пришлось шагать к дереву, за которым я скрывался, когда наблюдал за башней и встретил Лену. От бабушек вроде далеко, значит, с разговорами приставать не будут.

Определившись, я вернулся вдоль многоквартирного дома назад, свернул за угол, огляделся и неторопливо зашагал к дереву. Разместился за стволом и принялся наблюдать. По идее, тот, кто назначил мне встречу должен подойти или со стороны моря, или кварталу, откуда пришел я. Посмотрим.

Ждать пришлось недолго. Ровно в девять со стороны моря показалась знакомая фигура. Я даже попутал немного, решил – случайность. Но нет. Парень подошел к водонапорной башне, повертел головой, обошел ее по кругу и остановился у входа.

«М-да, неожиданная встреча намечается», – подумал я, но выходить не торопился. Мало ли с кем пришел Игорек, понаблюдаю, посмотрю. Вертлявый нервничал, переминался с ноги на ногу, чесал то нос, то руку, суетился и все время оглядывался.

«Да что ж ты дерганный такой, – хмыкнул я. – Прям как вша в банный день. Или не один пришел, а с подмогой?» Но вокруг больше никого не было. Так, случайные прохожие и нарядные отдыхающие, прогулочным шагом дефилирующие в сторону Городского парка.

Подождал еще немного и решил все-таки встретиться с Игорем. Лично у него я ничего не брал, любопытно узнать, что ему надо? Может, удастся понять, с кем он связан, заодно выяснить, что происходит.

Я отлип от ствола и неторопливо двинулся в сторону вертлявого, опустив голову и сгорбив спину, чтобы Васильков не сразу меня признал. Все-таки странно, если записку принесла какая-то девчонка, из-за которой взбеленилась баба Гриппа, то почему на встречу пришел Шкура? Интересно, почему у него все-таки погоняло такое дурацкое? Шкурничает?

– Здорово, Игорек, – окликнул я парня, подходя вплотную и поднимая голову.

– Мля… напугал… – вертлявый отшатнулся от меня, пригляделся. – Ты че подкрадываешься, Леха? Хех… напугал, леший… ну ты… ха-ха… – Игорек нервно хохотнул и огляделся по сторонам.

– Да один, я один, можешь не оглядываться, – хмыкнул я, в упор разглядывая Василькова.

– Да ладно че ты… я так… чисто глянуть…

– Что хотел?

– Я?

– Ну не я же.

– А… так это… Лех, меня тут попросили передать… Ты верни, что взял… чтоб, значит, проблем не было… и разбежимся. Ты принес? – Игорь глянул на меня с надеждой.

Видно было, ему явно не по себе, и он хочет побыстрее отсюда слинять. Черт, неужто засада и будут меня опять бить по моей многострадальной головушке? Я переступил с ноги на ногу, при этом чуть сдвинувшись в сторону. У Василькова бегали глазки, он смотрел куда угодно только не на меня.

– Уточни, что я должен был принести? – делая еще один шаг, попросил я, стараясь незаметно мониторить окрестность и не оказаться спиной к водонапорной башне. Я помнил, что там есть вход и что он заколочен. Но кто его знает, может с другой стороны есть дополнительный выход через окно и сейчас за башней вполне может кто-то стоять и ждать отмашки.

– Леший, ну че ты придуриваешься, а? – психанул Васильков. – Ну че ты, в самом деле. Я ж по-хорошему, по дружбе…

– Так и я как человек, – мне пришлось снова переступить с ноги на ногу, чуть отступая назад и разрывая дистанцию между собой и Игорем.

– Лех, ну че ты ну правда ну отдай а?

– Игорь, что конкретно я должен отдать, если я ничего у тебя не брал? – со всей серьезностью заявил я.

– Издеваешься, да? – вскинулся Игорёк и сжал кулаки. – Ты это… ты прекрасно знаешь, что ты взял. И у кого!

– Вот в этом месте поподробней, и не дергайся ты так, не буду я тебя бить, – хмыкнул я, доводя Василькова до ручки.

– Чего? Ты че удумал? Я просто… меня попросили, я пришел и все! Это твои дела! Отдай вещь и я пойду, сами разбирайтесь.

– Игорь, давай-ка сначала, кто тебя послал и зачем? – вздохнул я.

Не люблю вот таких, как Шкура, вертлявые, скользкие, ударят в спину первыми и не раздумывая. Таких как раз и используют для мелких пакостей, как шестерок «принеси-подай».

Игорек задергался еще больше, замялся, не зная, что сказать. По всему выходило, говорить о том, кто его прислал, было не велено. Но попробовать стоило, вдруг расколется. Такие, как он, обычно долго не держатся, особенно если им сделать больно. Бить я его не собирался, но пригрозить – почему бы и нет?

– Так что, говорить будешь или как? – улыбнулся я своей самой вежливой улыбкой.

– Да пошел ты! – Васильков отступил на шаг. – Ты че, Леха? Меня просто послали, оно мне надо? Оно мне не надо! Но ты лучше отдай, вот отвечаю, Леший. Там серьезные люди, с ними лучше по-хорошему.

– Ты еще мамой поклянись, – хмыкнул я.

– Чего?

– Ничего, проехали. Ты мне конкретно скажи: что от меня хотят? Какую вещь я, с точки зрения твоих работодателей, у них отжал и должен вернуть?

– Ну че ты, как маленький. Какие работодатели! – психанул Игорек. – Ты в Лиманский ездил?

– Ездил, – подтвердил я. Значит, все-таки карту требуют.

– В доме у старикана был?

– Был, – кивнул я. – А ты откуда знаешь, что я там был?

– Так эта… – Васильков растерялся и не знал, что сказать.

Я-то понимаю, что он меня видел, и, скорей всего, следил тогда в посёлке, когда Анна Сергеевна его шуганула от дома архивариуса. «Хотя не факт, – мелькнула мысль. – Не зря же он выпытывал у меня в рейсовом автобусе, к кому я ездил в Лиманский. А я ему еще про тетку внезапно объявившуюся наболтал и про конспекты…»

Но в разговоре со мной Игорек не упоминал, что был в посёлке, и уж тем более, что околачивался рядом с домом Федора Васильевича Лесакова.

– Темнишь ты что-то, Игорек, – покачал я головой и сделал вид, что собираюсь уйти.

– Та погоди ты, – испугавшись, что я и правда сейчас свалю, Васильков дернулся и схватил меня за руку.

– Полегче, Шкура, – процедил я, стряхивая костлявую ладонь со своего рукава. – Руки не распускай.

– Да я это… Лех, ну, че ты, в самом деле! Да отдай ты им эту карту и все! Больше тебя никто не тронет, и милуйся потом хоть с докторской дочкой, хоть с… – Игорек запнулся, испуганно глянул на меня, понимая, что едва не проговорился. – Отдай карту и все дела. Ну зачем она тебе? А? – увещевал меня Шкура, пользуясь моим молчанием.

«С Ниной… – договорил я про себя. – Больше я ни с кем в этом году не миловался. Вряд ли Васильков говорил о прошлых отношениях студента. Уверен, с Леной Блохинцевой младший Лесаков до меня не был знаком».

Васильков продолжал что-то бубнить. Уговаривая меня, я смотрел на него и не слышал.

«Значит, Нина – неслучайное знакомство. К студенту, видимо, присматривались, и хотели использовать для какого-то дела. Может, как раз хотели подослать к архивариусу. Тем более, Федор Васильевич сам искал предположительно внука. Интересное кино вырисовывается. По всему выходит, несостоявшаяся драка на пляже – инсценировка. И угрозы вызвать милицию в адрес хулиганов из уст знойной красавицы Нина- тоже. Все для того, чтобы познакомиться со студентом и продолжить как будто случайное знакомство уже в более интимной обстановке. А потом мальчик должен был стать щеночком на поводке, который выполнит все, что от него попросит Нина. Предполагаю, Алексея планировали влюбить в красотку, и держать под контролем».

– Карту, говоришь… – перебил я Игорька, который, обрадованный моим вниманием, разливался соловьем, убеждая не дурить и отдать карту.

– Ну, да, – обрадовался Васильков. – Так что? По рукам? Ты мне карту и расходимся? – парень нетерпеливо переступил с ноги на ногу, видно было как ему не терпится свалить по своим делам.

– Видишь ли, какое дело, Игорек, – протянул я. – Нет у меня карты.

– В смысле? – опешил Шкура. – Да ты че, Леха, – распсиховался. – Да ты знаешь, что они со мной сделают. Да ну, ёлы-палы!

– Кто они, Игорек? Ты мне расскажи, а мы вместе подумаем, как тебе вытащить из передряги? А? – вкрадчиво начал я.

– Никто, человек один! – испуганно отмахнулся от моих расспросов Васильков. – Ты куда карту дел? А?

– Да никуда, лежит себе в надёжном месте, – весело улыбнулся я. – Решил не брать с собой только и всего.

– Ты че, дурак?

– Я-то умный, а ты? – сочувственно поинтересовался у дерганного Игоря.

– Нормальный… А что? – опешил Васильков от вопроса.

– Ну, раз, нормальный, должен понимать, что на первую встречу с неизвестным человеком, который просит придти ночью непонятно куда и одному, нужные вещи не берут, мало ли что может приключиться.

– Что приключится?

– Например, по башке стукнут, или еще чего.

– Зачем?

– Вот и я говорю: зачем, – с этими словами я похлопал Игорька по плечу и выдвинул встречное предложение. – Ты во что… Ты ступай к тому, кто тебя послал, и скажи: так мол и так, отказался Лесаков отдавать карту через вторые руки. Хочет лично встретиться и все обсудить. Ясно-понятно?

– Ага… А зачем?

– Что зачем? – уточнил я.

– Зачем тебе с ней встречаться?

– А познакомиться хочу, – улыбнулся я, пропустив мимо ушей зацепку.

– Нафига? Ты и так…

И снова, здравствуйте, как говорится. Я безмятежным взглядом смотрел на Игоря, в очередной раз делая вид, что не услышал оговорку. Васильков нервно дернул плечом, но вроде поверил, что я прошляпил его болтовню.

– Ладно, передам. А когда встреча?

– Ну, завтра я весь день на смене, освобожусь только к вечеру. Пока домой доберусь, все дела… Не раньше восьми-девяти часов, думаю. А где, мне без разницы, главное, чтобы народ вокруг был. А то мало ли, опять кто-нибудь захочет меня по голове кирпичом огреть.

– Это не я, ты че Леха, – открестился Игорек от моего сотрясения.

– Верю, потому и говорю – только в людном месте. Все, бывай, мне пора. Где меня найти ты знаешь, – с этими словами я развернулся и зашагал в сторону Городского парка.

Очень хотелось остаться и залезть в водонапорную башню, пройти по тоннелю известным с детства маршрутом, но я не рискнул.

Во-первых, делать этого при Игорьке не стоило от слова совсем. Хотя любопытно посмотреть, станет он меня отговаривать от этой авантюры или нет.

Во-вторых, я по-прежнему не знал, что за человек выходил ранним утром из подвала башни. Но зато, кажется, только что выяснил, кто назначил мне сегодняшнюю встречу. И, если мои подозрения подтвердятся, то картина начнет складываться.

Глава 4

Не оглядываясь, я зашагал по дорожке мимо генеральского дома в сторону Городского парка, прикидывая, что теперь делать? Вернуться в общежитие и завалиться спать, потому как завтра придется выходить на работу? Или почувствовать себя героем остросюжетного приключенческого фильма и отправиться на Кирпичики, чтобы залезть в коллектор и попробовать проверить свою догадку насчет закольцованного помещения?

Рюкзак оттягивал спину и призывал дух авантюризма, которым я сильно переболел по молодости. Здравомыслие требовало не маяться дурью, вернуться в корпус и завалиться спать. Утро вечера мудренее, и все такое.

В конце концов, ноги сами привели меня коротким путем через знакомые дворы в сторону моего бывшего дома. Во мне тлела смутная надежда: встречу отца, и мы с ним поговорим по душам обо всех нюансах этого странного дела. Один на один.

Но мои мечтам не суждено было сбыться. Вывернув из-за угла серой пятиэтажки, которая стояла перпендикулярно нашему многоквартирнику, я чуть ссутулился, стараясь быть незаметным, прошел по тропинке до угла следующего здания. Лавочка возле нашего подъезда пустовала. Причем отсутствовали даже тетушки среднего возраста, которые вечерами любили посплетничать на скамейке, щелкая семечки.

Кстати сказать, семки подсолнечника, семАчки (непременно именно так), семухи на Кубани – это особый вид искусства, как кумыс в Казахстане. Разной прожарки, чистые или немытые, крупные «пузанки» или мелкие «белочки». Мы в детстве знали всех бабулек, которые торговали самыми вкусными жареными семечками на кварталах по дороге к морю, возле парка, на стихийном военно-городском рыночке.

Мелким я очень любил упросить бабушку налузгать мне миску семок, чтобы затем запустив ладошку в тарелку, сгрести жменьку бубушек (очищенных зернышекк), запрокинуть голову, закинуть их в рот, чтобы ни одной не потерять, и жевать, раздувая щеки от наслаждения. Вкуснотища!

Семачки – это отдельная любовь. На зиму моя семья, да и не только наша, обязательно запасалась сырыми крупными зернами, чтобы зимними вечерами жарить их на чугунной сковороде. После прожарки семки обязательно высыпали на газетку еще горячими, чуть остужали, затем заворачивали в бумагу и укутать сверток в покрывало, или засовывали под большую подушку, чтобы настоялись.

Затем семечки доставали, пересыпали в большую глубокую тарелку или оставляли в газете, и наслаждались вкусом. Обычно мы с родителями собирались в зале и смотрели интересное кино по телевизору, или играли в лото, щелкая семечки.

«Маслобойня заработала», – шутила мама, накручивая из газеты три пакетика для шкурок. Скорлупки всенепременно нужно было сплевывать в кулек, ни в коем случае не расщелкивать пальцами. Это как с варениками: вишня для них обязательно берется с косточками. Просто потому что так вкуснее.

С тех пор так и повелось в моей жизни. Пару раз в месяц всегда покупаю большую пачку семечек в супермаркете, чтобы провести вечер в компании хорошей кинушки или книжки. Лузгая зерна и добывая бубушки.

В моем времени бабульки с кварталов исчезли вместе с железными тазиками, до краев наполненными семками, накрученными кулечками под больший или маленький стаканчик, и желтовато-коричневыми петушками на палочке, которые старушки варили дома из сахара. А вместе с ними испарились с кварталов уличные водопроводные колонки, исчез провинциальный колорит кубанского приморского городка.

Я прошел через собственный двор, поглядывая на окна, в которых горел свет. Значит, мы с родителями дома, готовимся ко сну. Точнее, спать скоро отправят меня маленького, а отец с матерью скорей всего еще посидят под телевизор, обсуждая прошедший день и строя планы на завтра, почитают и лягут спать.

Столько лет прошло со дня их гибели, а я до сих пор скучаю и корю себя за то, что редко бывал у них в гостях. Работа, работа, бесконечная работа… Даже Галка не могла мне объяснить важность семейных встреч, хотя очень старалась.

Иногда жена ворчала, что семья для меня как отдельная форма жизни, словно не люди. И во время катастрофы я кинусь спасать родню в последнюю очередь. Потому что люди – это пострадавшие, а семья – она никуда не денется, на то она и семья. М-да… Ошибочка вышла, Алексей Степанович, большая такая жирная ошибочка. Хотелось бы исправить, да поезд ушел и не обещал вернуться.

Теперь к чувству вины прибавилось еще и сожаление: сколько раз я собирался разобрать отцовский архив, да так и не дошли руки перебрать старые бумаги ни на даче, ни у себя дома. Все-таки, попав в этот год, познакомившись с отцом в другом теле, пообщавшись как посторонние люди, я все больше и больше соглашался с собственной теорией заговора. Не просто так погибли мои родители. Неспроста.

По любому отец что-то нарыл, изучая историю нашего города. Другой вопрос: знал ли он о том, что хранит какую-то важную тайну? Или сам не понимал, на какой пороховой бочке живет, покуда не стало слишком поздно.

Незаметно для себя я свернул в сторону продуктового напротив парка. Ясное дело, в такое время он уже был закрыт, но я четко помнил, что именно в тех дворах случайно увидел Нину в прошлый раз, а потом и столкнулся с ней лично.

Дело было вечером, делать было нечего, и я решил немного поболтаться в окрестностях, понаблюдать, вдруг повезет, и узнаю что-то интересное.

Свернув за угол, я огляделся, выбрал пустующую лавочку и направился к ней, не обращая внимание на смолкнувших бабулек возле второго подъезда. Дворовая охрана в количестве четырех божьих одуванчиков проводила меня подозрительными взглядами, отметила точку моей дислокации и зашушукалась, время от времени обстреливая меня предупреждающими залпами. Мол, не вздумай тут пиво пить, семечки щелкать, плевать, мусорить и прочие безобразия наводить, мы за тобой следим.

Хулиганить я не собирался, а потому не обращал на старушек никакого внимания. Повода подойти к ним и порасспрашивать про Нину я так и не придумал, а просто так поздороваться и ни с того, ни с сего начать выспрашивать за жиличку не рискнул.

Подъездные бабульки хуже контрразведки. Не отвлекаясь от разговора с незнакомцем, при малейшем подозрении вызовут участкового и сдадут под шумок в отделение. Причем чужак даже не поймет, в какой момент, а главное каким образом и кто из них вызвал милицию. Вот же они, родимые, сидят, ласково улыбаются, вполне добродушно отвечают на вопросы. И вдруг: «Гражданин, предъявите документы!»

Посидев примерно с полчасика, и не заметив ничего интересного, я собрался уходить, чтобы не нервировать охрану двора. А то сидят, бедные, вроде и домой пора внуков загонять, а тут я как тополь без Плющихи глаза мозолю. Не пью, не курю, матом не ругаюсь – придраться не к чему, а все-таки какой-то дискомфорт. Чего это молодой парнишка с подозрительным рюкзаком торчит у них во дворе. Не иначе как что-то задумал.

Интуиция объявила: пора сваливать, потому как старушки все-таки придумали повод как до меня докопаться.

– Егоровна, что-то сквозняком потянуло. Пора перебираться на твою лавку. У тебя там затишек, – возвестила одна.

– Варвара Ильинична, да уж домой пора расходиться, стемнело.

– Том, а где наши-то паразиты?

– Да вон на качелях сидят, качаются.

– Егорка! Домой! – зычным голосом оповестил божий одуванчик на три двора.

– Ну, ба-а-а, еще пять минут! – ожидаемо откликнулся пацан.

– Вовка! А ну слазь с горки, кому говорю! Забирай свой дрындулет и домой!

– Бабуль, я щаз!

– Я тебе дам «щаз», а ну, марш домой! – приказала Ивановна, но с места не двинулась. – Кому говорю, тащи велик до подъезда!

– Гляди, как я могу! – прилетело в ответ.

Я с любопытством обернулся посмотреть на шоу.

– Ах, ты ж, паразит! Чего удумал! А ну слазь немедля! Вот я матери скажу, она тебя ремнем-то отучит глупости вытворять! – пригрозила бабушка, увидев, как внук повис на турнике, собираясь кувыркнуться солнышком. – Убьешься – домой не приходи! Штаны зашивать не буду, пусть мамка шьет!

Южные сумерки надежно скрывали мое лицо вместе с широкой улыбкой. Знакомая ситуация.

– Ба, гляди! – и пацан, не слушая, крутанулся вокруг перекладины, отпустив обе руки.

Я подорвался и рванулся к парнишке. Юный спортсмен решил сделать тройной кувырок, при этом решил, что держаться за стальной стержень необязательно. Достаточно помогать себе руками при очередном перевороте.

Уже после первого кувырка я сообразил: ребенок не настолько спортсмен, каким хочет показаться перед закадычным дружком, который дожидался своей очереди. И в конце показательного выступления с пацаном вполне вероятно приключится несчастный случай. Не успеет ухватиться обеими руками за снаряд, и сорвется.

Хорошо, если сгруппируется, а если нет, тогда упадет очень неудачно. Под турником земля, вытоптанная до состояния асфальта, возле одной из стоек зачем-то лежит приличных размеров камень. В лучшем случае, расшибет спину, в худшем что-нибудь себе сломает или стукнется головой как раз о каменюку и пробьет голову.

Ясное дело, подхватить парнишку, который почти сорвался с перекладины, я едва успевал. Но как минимум оказать первую помощь, проверить кости, смогу. В последний момент, не раздумывая, я сделал гигантский прыжок, подхватил пацана, все-таки сорвавшегося вниз, и мы вместе с ним упали на землю. Рюкзак смягчил наше падение, но все-таки планета ощутимо стукнула меня по спине.

Поставив перепуганного пацаненка на землю, уточнил:

– Жив?

– Ага, – кивнул мальчишка, пряча дрожащие руки в карманы и принимая независимый вид. От пятиэтажки раздался вопль бабушки.

– Ну, погоди у меня, я все матери расскажу, – грозилась Ивановна. – А ну быстро домой!

Парень насупился, зыркнул в сторону подъезда и тяжко вздохнул.

– Ну, Вован, ты даешь! – восхитился напарник, который не успел показать своей бабушке такой же трюк: турник во дворе был один, приходилось развлекаться по очереди. Из-за этого мальчишка явно сильно расстроился. – Влетит?

– Влетит!

– Пойдем, провожу, – предложил я.

– Я сам, – отказался пацан, но я не отставал.

– Да ладно, меньше ругать будет. При посторонних постесняется.

– Плохо ты мою бабушку знаешь, – по-взрослому вздохнул Вовка, но сдался. – Ладно, пойдем.

– Ах, ты, черт рогатый! Ну, в кого ты такой уродился? В отца своего, окаянного! Марш домой, кому сказала! – причитала бабушка, оглядывая внука. – А ну как разбился бы насмерть? Что мне матери твоей говорить тогда? У-у-у! Несчастье ты мое! – любимая бабушка отвесила Вовке несильный подзатыльник и тут же притянула его к себе и поцеловала в макушку. – Иди уже, заноси велик, и домой. И никакого телевизора перед сном!

Вовка стоял, сопел в две дырочки, безропотно выслушивая заслуженные нравоучения. Но едва бабушка отпустила на свободу, рванул так, что пятки засверкали.

– Вова! Не беги так быстро! Упадешь! – крикнула вслед старушка и, наконец, обратила на меня внимание. – Спасибо, молодой человек. Спасли это недоразумение, – сдержанно поблагодарила.

Её товарки, минуту назад молча наблюдающие воспитательный процесс, вмиг преобразились и засверкали глазами. Такой повод сам пришел к ним в руки!

– А ты что в нашем дворе делаешь? Ждешь кого? – тут же встряла бабушка второго спортсмена, Захаровна, едва представилась возможность.

– Добрый вечер, уважаемые, – поздоровался я. – Да вот, гуляю по местам детства, вспоминаю.

Ну, а что, я даже не соврал, все честь по чести, бегали мы сюда в детстве с пацанами.

– А ты что же, из нашего лома? – поджав губы, спросила третья старушка.

– Нет, я на Полевой жил с родителями, – махнул в сторону ближайшей улицы, на которой мы действительно когда-то жили, снимая жилье. – А сюда мы с бабушкой зимой приходили, на горку кататься.

– На горку к нам весь военный городок собирается, – недовольно поджала губы четвертая бабулька. – Снесли бы ее что ли, один шум от нее и вред! То руку сломают, то голову разобьют!

– Да ладно тебе, Варвара Ильинична! Где ж детям зимой играть? А тут хоть под присмотром! – заступилась за детвору и гору Егоровна.

– Петька! А ну живо домой! Кому сказала! – крикнула противница зимнего веселья. – А ты заступайся, заступайся, Алевтина Егоровна. Доживешь до моих лет, поймешь, каково это – ни дня тишины! Тебе-то хорошо, у вас окна на другую сторону выходят! А у меня с утра до ночи вопли под окнами стоят! И внука на меня скинули, занимайся, мама! А я свое отзанималась! Отдохнуть хочу!

Я хмыкнул про себя. Интересно, сколько же ей лет, что до них еще дожить надобно? С виду бодрая старушка, такая и коня на скаку в конюшню загонит, и горящую избу заставит потухнуть самостоятельно.

– Петька! А ну, живо домой! – схватив подбежавшего пацана за плечо, буркнула добрая бабушка. – До завтра! – и Варвара Ильинична удалилась, не дожидаясь пожеланий спокойной ночи от подружек.

– Не обращайте внимания, – посоветовала Алевтина Егоровна. – На самом деле она хороший человек, просто живет одна с внуком, сын с невесткой на Север уехали, на заработки. Тяжело ей, вот и ворчит. Ох, батюшки! – воскликнула вдруг собеседница. – Тамара, ты посмотри, посмотри, что из-за твоего мальчишки-то приключилось!

Вовкина бабушка окинула меня взглядом и охнула.

– Штаны-то, штаны!

– Что с ними? – оглядывая себя, уточнил я.

– Так порвались! Ох, нехорошо-то как получилось! Это ж из-за Вовки, паразита такого!

– Не вижу! – ощупав себя спереди, отозвался я.

– И не увидишь, дырка-то сзади! – хмыкнула Алевтина Егоровна. – Аккурат по шву и лопнула штанина, – и уточнила с ехидцей. – Как раз по заднице.

– Точно, милок, – хихикнула Захаровна.

– Так, пойдемте к нам, я вам штаны зашью и будут как новенькие, – недолго думая, велела Тамар Ивановна. – Вовка, а ну бегом домой!

– Да что вы, я лучше тоже пойду, – начал я отказываться, стаскивая рюкзак и прикрывая собственный тыл. – Сейчас куртку на поясе завяжу, и никто ничего не увидит, – пятясь к другой лавочке, чтобы не сверкать трусами перед женщинами, пояснил я.

– Ну, уж нет, так не пойдет! Тут делов-то на пятнадцать минут, больше на разговоры потратим. Вова, держи ключи, иди, открывай дверь и достань мне коробку со швейными принадлежностями, – велела Тамара Ивановна подбежавшему внуку.

– Хорошо, ба, – кивнул пацаненок и помчался в подъезд.

К этому моменту я уже достал ветровку и нацепил на пояс.

– Вот и все, и ничего не видно, – развел я руками, предлагая бабушкам убедится, что порванные штаны скрыты от глаз общественности.

– Не спорьте со мной, молодой человек, – отрезала Тамара Ивановна. – Доброй ночи всем. Идемте за мной, третий подъезд, четвертый этаж, – женщина кивнула в сторону и подхватила велосипед, который хитрый внук забыл прихватить с собой.

– Давайте мне, донесу в целости и сохранности, – я решил не упускать шанс поговорить без посторонних ушей, может, и вызнаю что полезного и нового про Нину и Сидора Кузьмича. Соседи много чего подмечают, даже когда ты думаешь, что им нет до тебя никакого дела.

Тамара Ивановна передела мне двухколесного коня, кивнула подругам и пошла вперед, показывая дорогу. К третьему подъезду мы подошли одновременно с какой-то гражданкой с тяжелым пакетом в руке. Едва вышли на освещенный пятачок у парадной, как она подняла голову и удивленно спросила, признав Тамару Ивановну:

– Мамуля, здравствуй. Ты почему еще не дома? А где Вовка? – и тут женщина увидела меня.

– Алексей? А ты что тут делаешь?

Глава 5

9.23

Евдокия Аскольдовна Шницель смотрела на меня с удивлением и легким налетом недоумением. Я пялился на Дульсинею Курортную с точно таким же выражением на лице.

– Вы что, знакомы? – прервала затянувшееся молчание Тамара Ивановна. – Дунечка?

– Здрасте, – я первым пришел в себя. – Да, мы знакомы, вместе на пляже работаем. Доброго вечера, теть Дусь. Давненько не виделись.

– Ты зачем здесь? – Евдокия пришла в себя и двинулась к подъезду. Обошла меня и родную мать, зашла на порожек, развернулась и с напряжением в голосе уточнила. – По моему душу, что ли, прислали?

– Дуня, что происходит? – Тамара Ивановна переводила взгляд с меня на дочь и обратно.

– Мама, ты идешь домой?

– Дунечка, я пригласила молодого человека к нам, – растеряно откликнулась пожилая дама. – Алексей, так вы Евдокию ждали? Что же сразу не сказали? Пойдемте, пойдемте, – женщина двинулась в сторону подъезда.

– Мама, Алексею уже пора, – отчеканила Дульсинея.

– Нет, – замотал я головой. – Я здесь совершенно случайно. Я даже не знал, что Евдокия живет в этом доме, и что у нее есть сын. Я, наверное, пойду, – черт, не получилось поболтать в домашней обстановке с Тамарой Ивановной, ну, да ладно, придумаю что-нибудь еще.

– Евдокия! – пожилая дама осуждающе глянула на дочь. – Это невежливо. Молодой человек спас нашего Вовку, и порвал из-за него штаны в неприличном месте! Я пригласила Алексея к нам домой, чтобы зашить ему брюки. Не могу же я позволить разгуливать спасителю собственного внука в таком непотребном виде!

– Спас? Что с Вовкой? – с Евдокии моментально слетел образ Снежной Королевы, ее место заняла обычная чуть уставшая женщина, которую терзали какие-то тяжелые мысли, но она старательно пыталась скрывать их от родных и прочих окружающих.

– Тамара Ивановна, не беспокойтесь, почти стемнело, за курткой так и вовсе не видно дырку, – заверил я старшее поколение семейства Шницель. – Пойду я.

– Ну, уж нет, Алексей, – возмутилась бабушка. – Ни в коем случае! Евдокия! – надавила голосом на дочь.

– Чего уж там, заходи, – смиряясь с неизбежным, процедила Дульсинея Курортная и первой шагнула в слабо освещенное нутро подъезда.

– Евдокия, давайте помогу! Сумку донесу.

– Велосипед занеси… пожалуйста… – отказалась тетя Дуся, тяжело поднимаясь по ступеням на четвертый этаж.

– Прошу, – я галантно придержал дверь перед Тамарой Ивановной.

– Спасибо, молодой человек, – поблагодарила пожилая дама. – Осторожно, тут крутая ступенька!

– Вижу, – откликнулся я, шагая за женщиной.

Так в молчании мы и поднялись на этаж. Я затащил велосипед в квартиру и топтался в прихожей, не зная, что дальше делать.

– Алексей, там, на полочке, тапочки стоят, переобувайтесь и проходите… – договорить Тамара Ивановна не успела.

– На кухню иди, – скомандовала Евдокия, выходя из ванной.

– Понял, принял, – откликнулся я.

– Дунечка, Алексею нужно выделить халат или спортивные штаны. Ему необходимо раздеться, не будет же он щеголять перед дамами в нижнем белье, – улыбнулась Тамара Ивановна. – Так, Вова, ты почему до сих пор в уличном? Немедленно в ванную, мыться и спать.

– Ба, я кушать хочу, – заканючил Вовка.

Я ухмыльнулся: по глазам вижу, пацан не столько есть хочет, сколько послушать, о чем будут разговорить взрослые. Я подмигнул парню, скинул уличную обувь, нацепил предложенные тапки и пошел на кухню. Евдокия, поджав губы, не глядя в мою сторону, разбирала сумку. Выкладывала на стол нехитрую снедь: хлеб, батон колбасы, пару консервов, кулек с барбарисками, бутылку молока, рогалики.

Интересно, где она все это купила в вечернее время? Хотя может подружка прикупила, а тетя Дуся только забрала после смены? Или это её бывший муж снабжает, который по совместительству чудо-доктор?

– Так, руки мыть, и к себе ступай, я сейчас принесу перекусить, – скомандовала бабушка.

– Но в комнате есть неприлично, ты всегда так говоришь! – возмутился Вовка.

– Сегодня можно в виде исключения, – Тамара Ивановна не собиралась сдавать позиции. – Марш в ванную, я кому сказала.

К моему удивлению, в перепалку между внуком и бабушкой Евдокия не встревала, продолжая возиться по хозяйству. Разложив продукты, молодая женщина достала кастрюльку с супом, налила в небольшой ковшичек, поставила разогреваться на плиту. Пока первое грелось, Дульсинея вытащила пару помидоров и огурцов, и принялась строгать нехитрый салат.

– Алексей, вот вам штаны, думаю, будут как раз, ступайте, переодевайтесь, и давайте мне ваши брюки.

– Хорошо, Тамара Ивановна, – я смирился с неизбежным, прихватил обычные советские треники из коллекции унисекс, и отправился в санузел.

– Можно? – улыбнулся я парнишке, который застыл на пороге ванной, явно пытаясь подслушать, о чем мы только что говорили на кухне.

– Заходи, – буркнул Вовка, просочился мимо меня и нырнул в одну из комнат.

Через минуту я вернулся к женщинам и поинтересовался у пожилой дамы:

– Тамара Ивановна, выдайте мне иголку с ниткой, я сам зашью.

– Вы умеете штопать? Похвально, молодой человек. Но нет. Давайте сюда ваши штаны, я сама зашью. Если бы не наш охламон… Считайте это моей признательностью за ваш смелый поступок.

– Мама, вы мне так и не рассказали, что случилось, – ожила Евдокия, опуская нож и поворачиваясь к нам обоим.

– Я с турника упал, мам. Ну, меня Леша поймал, ты не волнуйся, – отбарабанили из коридора.

– Ты еще здесь? – воскликнула Тамара Ивановна, подхватила мои брюки, и пошла разбираться с внуком, который никак не хотел укладываться спать.

– Как упал? – воскликнула Евдокия. – Вовка! А ну-ка, иди сюда немедленно!

– Дуня, с ним все в порядке! – начала объяснять бабушка, но довольный Вовчик метеором влетел в кухню.

– Да ты не волнуйся, мам, все в порядке. Я на Лешу упал! Правда, Леш?

– Правда, – хмыкнул я. – А я на рюкзак приземлился, так что у нас была мягкая посадка, не переживайте, Евдокия Аскольдовна. Вовка молодец, такой финт выкрутил. Еще чуть-чуть потренируется и падать перестанет, – ляпнул я, не подумав.

– Какой финт? Вова? Ты что опять учудил? Ты упал с турника? – заволновалась Дуся.

Отчего-то теперь, когда я увидел Евдокию без жуткого макияжа в домашней обстановке, вдруг понял, она намного младше тех лет, которые рисует на своем лице перед работой. И теперь не знал, как к ней обращаться.

Называть теткой молодую женщину язык не поворачивался, на «ты» мы с ней не переходили вроде, по имени-отчеству как-то слишком уж официально. Ну да ладно, завтра на работе разберемся.

– Мам, ну чего ты, ну говорю же, все в порядке! – Вовчик ужом выкрутился из маминых цепких рук, которыми его ощупывали, проверяя на предмет синяков, ушибов и переломов. – Ну, мам, ну все хватит! Ну, ба, ну скажи ты ей! – не выдержав, парень затребовал поддержки.

– Евдокия, с ним все в порядке! – Тамара Ивановна моментально откликнулась из соседней комнаты. – Дай ему молока с булочкой и пусть идет ко мне.

– Точно все в порядке? – в последний раз уточнила Дуся, чпокнула блестящей крышкой из фольги, вскрывая бутылку, налила молока в граненый стакан, сунула сыну в руки вместе с рогаликом. – Все, иди к бабушке, не мешайся тут.

– Спасибо, – буркнул огорченный Вовка. Мальчишка не ожидал, что его так оперативно выставят из кухни.

– Ба, почитаешь?

– Вова, ты уже большой мальчик, сам умеешь читать, – посетовала бабушка.

– Бабуль, ну ты просто та-а-ак интересно читаешь! – принялся подлизываться внук. – Я не умею разными голосами как ты!

– Ох, хитрец, – судя по всему, Тамара Ивановна улыбнулась, сдаваясь без боя. – Допивай свое молоко, стакан на место и сполоснуть не забудь. И в кровать! Я скоро приду.

– Хорошо, – довольный Вовка снова появился на кухне, медленно загребая ногой за ногу добрел к раковине, и принялся усердно мыть кружку.

Евдокия покосилась на сына, но ничего не сказала, продолжила нарезать салат, время от времени помешивая суп в ковшике. Я улыбался и молча наблюдал уютную семейную сцену. Наконец, Вовчик сообразил, что при нем никто ни о чем разговаривать не будет, душераздирающе вздохнул, поставил стакан на сушилку и так же медленно покинул кухню.

Через пять минут из комнаты донесся вопль:

– Ба, я готов. Ты скоро?

– Скоро, – откликнулась Тамара Ивановна, и в квартире наступила тишина. Только ножик клацал по доске, на которой Евдокия строгала огурцы.

– Ужинать будешь? – вдруг спросила Дульсинея, не оборачиваясь.

– Не откажусь, – машинально ответил я. Уж больно вкусно пахло супом, а я сто лет не ел домашних щей.

– Руки мой, – кивнула Евдокия на раковину.

Я послушно поднялся со стула, тщательно вымыл руки с мылом, вытер полотенцем, и вернулся на свое место. На столе уже стояла тарелка, до краев наполненная золотистым бульоном с маленькими звездочками, полосками картошки и морковки.

Рот моментально наполнился слюной, я сглотнул, но решил подождать женщин. Дульсинея поставила вторую тарелку и миску с салатом, корзинку с нарезанным хлебом, уселась напротив, взяла ложку, и принялась с аппетитом кушать.

– А Тамара Ивановна? – беря ложку в руки, поинтересовался я.

– Мама на ночь не ест, – откликнулась Евдокия, не глядя на меня.

Так в молчании мы и продолжили ужинать. В тишине и молчании, под перезвон ложек. Я не знал, как начать разговор про Нину, что спросить, чтобы не выдать свой чересчур личный интерес. Как вообще объяснить, откуда я ее знаю, и почему любопытствую. А еще очень хотелось расспросить Дульсинею про её мужа-доктора. Как она вообще докатилась до жизни такой.

До какой такой я додумать не успел, Евдокия первой начала беседу.

– Ты что здесь забыл?

– Где здесь?

– В нашем дворе, – уточнила женщина. – За мной, что ли следил?

– Да зачем мне? – опешил я.

– Вот и я думаю, зачем тебе, – задумчиво протянула Евдокия, отставляя пустую тарелку. – Чай будешь или компот?

– Или компот, – откликнулся я. – Спасибо, было очень вкусно! Давно домашнего не пробовал!

Я поднялся, подхватил со стола обе тарелки и понес их к раковине.

– Ты что делаешь? – удивилась хозяйка, когда я включил воду и начал мыть посуду.

– Мою, – пожал плечами, не отвлекаясь от процесса.

Женщина помолчала, а затем вздохнула и негромко спросила:

– Алексей, тебя кто прислал? Он? Зачем?

– Он? – я поставил чистые миски на сушку.

Интересно кино, Игорек говорил про женщину, Евдокия переживает, что меня прислал следить за ней таинственный он. Или не совсем таинственный? Бывший муж-мошенник достает?

– Алексей, что тебе надо? – нервно бросила женщина, поднимаясь из-за стола. – Говори, что велели передать, и уходи, – громыхнув чайником по плите, выпалила Дульсинея и чиркнула спичкой о коробок.

– Никто и ничего, говорю же, я тут оказался… случайно… – на последнем слове я невольно запнулся, вспомнив, что намеревался выяснить что-нибудь про Нину.

– Не ври мне, Леша, – пятая спичка полетела на стол, сломанная нервной рукой хозяйки. – Я все понимаю. Говори, как есть, не бойся. Ты ни в чем не виноват, но мой тебе совет: если можешь, беги от этого человека подальше. Расплатись как можно скорее, и уходи. Он из любого говна выкарабкается, а ты и тебе подобные, мы для него расходный материл.

Спичка вспыхнула, Евдокия вскрикнула, когда искра отлетела и попала ей на руку, но сумела поджечь конфорку.

– Больно?

– Пустяки, – отмахнулась женщина, не глядя на меня, подошла к окну и застыла, обняв себя за плечи.

– Мне было двадцать три, умница, отличница, с красным дипломом… впереди меня ждала интересная жизнь и любимая профессия. Ты знаешь, что я дипломированная медсестра? – не оглядываясь, спросила Евдокия. – Если бы ты знал, Леша, как я любила эту профессию… – тоска в женском голосе рвала душу.

Я поежился, безнадёжность, которая волнами исходила от женщины, обжигала легкие, сковывала тело, не позволяя не только говорить, дышать. Я давно привык к человеческим исповедям. Иногда на стрессе, после несчастья, когда адреналин херачит по венам, чего только не наслушаешься от потерпевших.

– Он преподавал у нас, в него были влюблены все девчонки на курсе… И я влюбилась, как дура! У нас был красивый роман… – что-то теплое мелькнуло и исчезло. – Он поддерживал меня во всем, особенно в учебе. Мы вместе мечтали, каким замечательным я стану врачом. Как мы будем работать в одной больнице, спасать людей… Мы даже поженились… Вовка ведь его сын… – Евдокия захлебнулась собственной болью, судорожно вздохнула и вздрогнула, когда раздался резкий свист чайника. Но не обернулась.

Я выключил плиту, и остался стоять тихой тенью. Так бывает, женщине проще выговориться малознакомому человеку, пускай даже и пацану. Хотя разница между нами не такая уж и большая, как я теперь понимал. Евдокие от силы лет тридцать, тридцать три. В прошлой моей жизни я бы даже закрутил с ней короткий роман. А в этой – так совпало, что именно я стал последней каплей, после которой прорвало плотину.

– Он делал карьеру, я трудилась под его началом, потом декрет. Потом его повысили в должности, он стал заведующим отделением. А потом… потом… Потом все рухнуло, когда я узнала, что он продает наркотики на сторону, – Евдокия резко повернулась и выдохнула. – Понимаешь?

Глаза женщины лихорадочно блестели, словно она боялась, что через секунду вся её смелость исчезнет без следа, а еще столько нужно успеть сказать. Честно говоря, я растерялся и не представлял, как действовать в такой ситуации. Оставалось одно – молчать и слушать.

– Я – низкий мерзкий человек! У меня не хватило сил… Я не смогла сдать отца собственного ребенка в милицию! Я просила, уговаривала, угрожала… А он только улыбался и говорил, что все делает ради семьи, ради нас с Вовкой… Когда ему надоело со мной воевать, он превратился в чудовище… Я решилась подать на развод, оказалось, он не собирался меня отпускать. А чтобы я не дергалась, меня подставили с пропажей лекарств… С документами… Он замял дело, шантажом держал рядом, угрожал тюрьмой.

Оглушающая тишина накрыла маленькую кухню, Евдокия замолчала, невидяще глядя внутрь себе, погрузившись в прошлое.

– Убежать я сумела… Вот только работать по профессии я больше никогда не смогу… Развелась, с трудом, но развелась… Но он и здесь меня нашел… Уж не знаю, случайно или намеренно… Но ты передай ему, Алеша, у меня больше нет сил бегать, поэтому его угрозы бесполезны… Мама позаботится о Вовке… А документы я потеряла, так что нет у моего сына отца… Не докажет… В новых документах вместо имени прочерк. Безотцовщина мой сыночек. Лучше так, чем с таким отцом. Так что ступай, Алексей, и скажи этому… человеку, ничего у него не выйдет. Я больше не в его власти.

Евдокия перестала себя обнимать, сделала шаг и тяжело опустилась на стул. На женских плечах остались отметины от ногтей. Почему-то я не мог отвести от них взгляд.

– Дунь… Меня правда никто не присылал… – я с трудом выталкивал слова, злость раздирала пересохшее горло, накатывала изжогой. – Только тебе больше нечего бояться, – я прокашлялся. – Милиция уже занимается делом твоего бывшего мужа. Есть свидетели. Уверен, его посадят. Слышишь тебе больше нечего бояться.

Женщина нахмурилась, горько усмехнулась, глянула на меня пустыми глазами, моргнула, оглядела кухню, словно не понимала, где находится.

– Дунь, все будет хорошо, верь мне, – твердым голосом заявил я, уверенно глядя в женские глаза.

Евдокия слабо улыбнулась и хотела что-то сказать, но тут на пороге появилась Тамара Ивановна и весело объявила:

– Принимайте работу, молодой человек! – пожилая дама протянула мне штаны.

– Спасибо, – улыбнулся я, не глядя, взял брюки, развернулся и пошел в ванную переодеваться.

Оттуда сразу прошел в прихожую, обулся и повернул защелку.

– Куда же вы, Алексей? – удивилась женщина, услышав, как щелкнул замок. – А как же чай? Дунечка?

– В другой раз, Тамара Ивановна, спасибо за все, – я кивнул и нырнул в подъезд.

Сбегая по ступенькам, я с облегчение думал о том, как хорошо, что Евдокия не имеет никакого отношения ко всем этим сокровищам и прочим полукриминальным событиям. Значит, неизвестная женщина, которую случайно упомянул Игорек, это не Евдокия. Потому что…

Почему – что? Черт, Леха, а ведь монолог на кухне совершенно ничего не доказывает. Евдокия могла просто отвести от себя подозрения, рассказав правдивую историю своей жизни. Дуня работала и работает с Сидором Кузьмичем и пляжной шушерой, значит, вполне может оказаться той самой неизвестной, которую так боялся Васильков.

Так что сбрасывать Дульсинея Курортную со счетов рановато, как бы не хотелось поверить интуиции, но лучше перебдеть, чем опять схлопотать по башке кирпичом.

Глава 6

14.20

В общагу я добрался быстро. Женька по-прежнему отсутствовал, и это меня слегка расстроило. Хотел попросить его отмазать меня на завтра перед нынешним нашим начальником, чтобы спокойно одному слинять на весь день в подземелье.

Подумал и решил отправиться не на рассвете, а попозже. Сначала озадачить Жеку просьбой, а потом затариться продуктами, водой и прочим необходимым и в путь. Странный закругленный тупичок не давал мне покоя, мучил своей неразгаданностью.

К тому же ни на одной из схем, которые прошли через мои руки, эта часть подземных ходов не была прорисована. На всех известных мне бумагах начерчены только части, размещенные под городом. Я все больше и больше склонялся к мысли, что все меченые карты – фальшивки. Разве что буквы, цифры и значки, нарисованные на них, что-то да обозначают.

Надо выпросить все схемы, которые есть у отца и у Николая Николаевича, и попробовать разгадать зашифрованную загадку. Тем более, Лена рассказывала, что она большая поклонница криптографии.

Определив планы на следующее утро, я с чистой совестью завалился спать, чтобы очнуться в том же самом сне, который давно не приходил.

Едва моя голова коснулась подушки, меня словно смыло в омут. В этот раз не было длительного перехода из одного состояния в другое. Я просто-напросто закрыл глаза и очутился в больнице.

Картинка не менялась, все та же больничная палата, все тот же еще больше постаревший и похудевший я на койке, все те же приборы вокруг. Но в какой-то момент я вдруг четко осознал: бедный парень, которого выкинуло из семьдесят восьмого года в мой двадцать первый век, сейчас заперт в клетке моего беспомощного тела. Это знание накрыло меня с головой, отчего-то я четко знал? Это не мои предположения. Это жестокая правда.

Сука, знал бы, кто так страшно пошутил над нами обоими, придушил бы собственными руками.

Я по-прежнему торчал под потолком бесплотным духом и не мог близко подобраться к больничной кровати, на которой лежало мое тело с разумом и душой молодого пацана из прошлого. Призрачный барьер никуда не делся, все также ограждал меня от реальности. Если, конечно, это действительно была реальность, а не мой собственный бред, навеянный пережитыми за день событиями.

Я разглядывал себя и думал о том, что даже не могу представить, насколько ему страшно. Очень надеюсь, что врачи все-таки вырвут Леху-спасателя из лап очень близко подобравшейся смерти, и Лесаков-младший поживет в моем времени.

Хотя не факт, что это лучший выбор. Мой вариант все-таки лучше: прожить жизнь заново, зная наперед будущее – вполне себе прекрасный способ не сойти с ума.

Очнуться в теле мужика в возрасте в чужом столетье, в будущем, где нет привычных вещей, включая комсомол с коммунизмом и светлым будущим, ни черта не зная и не понимая, – такая себе перспектива. Честно говоря, если парень не сможет адаптироваться, мое тело закончит остаток своей жизни в психушке. Это даже к бабке не ходи.

Неожиданно для самого себя я обратился к… Богу. Как-то сами собой от сердца пошли слова, хотя я отродясь не молился, вот чтоб прям конкретно, да и не знал в принципе ни одной молитвы. Кроме, разве что, «Отче наш», и то первых трех строчек. Но тут вдруг, фланируя под потолком в образе неизвестной субстанции, обратился к высшим силам с просьбой не оставить пацана в такой несправедливости, и либо опять нас местами поменять, когда я выполню свою неизвестную миссию. Либо позволить ему прожить собственную жизнь заново. Не пожилым мужиком, в молодым и здоровым мальчишкой.

Монолог оказался сумбурным, потому как в глубине души я, наверное, до конца не верил в то, что подобный обмен в принципе возможен. Честно говоря, читая книги про попаданцев, я не подозревал, что однажды могу стать одним из них. Хотя меня не оставляла смутная надежда, что все это – коматозные бред инфарктника. Слишком яркий и живой, но наука слишком мало знает о работе мозга, и о том, что происходит с человеком, когда он впадает в кому.

Проснулся я весь в поту, с сердцем, колотящимся о ребра со всей дури. Пальцы свело судорогой, словно я несколько часов пробыл в холодной воде, цепляясь за веревки буйка.

Чем закончился сон, я так и не понял. В какой-то момент внезапно оказался напротив койки, а мое неподвижное тело вдруг дернулось, и я-спасатель распахнул глаза. Помню только ощущение чужого ужаса и своего собственного страха, когда на меня изнутри моего же собственного тела ошалелым взглядом глянул перепуганный до смерти Лешка Лесаков.

Мой рот раскрылся в беззвучном мате, аппаратура мгновенно забилась в эпилептическом припадке. Меня же – незримую бесплотную субстанцию – прошибло током и потянуло куда-то прочь. Последнее, что помню: я начал орал, пытался уцепиться несуществующими пальцами сначала за человеческое тулово на кровати, потом за трубки капельницы. Но все оказалось бесполезно, меня в очередной раз выкинуло в прошлое.

Проснувшись, я долго лежал в постели, разглядывая щербатый потолок, слушая легкое похрапывание Женьки. Я даже не слышал, когда он вернулся, настолько меня вырубило и унесло непонятно куда. Жаль, невозможно убедиться в реальности или нереальности моих сновидений. Если все это правда, тогда я пацану не завидую. Хуже всего – я не в состояние хоть чем-то ему помочь. И это бесило больше всего.

С трудом, но я заставил себя сползти с койки, смотаться в душ. Вернулся бодрячком, написал Женьке записку, собрал рюкзак, и намылился отправиться на Кирпичики. Мои планы никто не нарушил, несмотря на то, что общага уже потихоньку просыпалась.

Недовольная сменщица бабы Гриппы, громыхая ключами, отперла мне двери. Я выкатил велосипед, спустился с порожка, остановился, вдохнул полной грудью, прогоняя остатки дурацкого сна, и потянулся, разминая кости. Запрыгнул на дрындулет и покатил в сторону маленького стихийного рыночка на остановке.

Как и предполагал, ранние пташки в лице бабушек уже занимали свои места, готовясь к охоте на утренних курортников. Горячая кукуруза, пирожки с пылу с жару, семечки, леденцы на палочке, каждая торговала чем-то своим. Видимо, чтобы не конкурировать и держать цены.

Фрукты я сразу отмел, потекут в рюкзаке, перепачкают все на свете. А вот пирожков с разной начинкой прикупил, кроме сладких. Они еще хуже фруктов. Страшно не было, наши местные бабульки всегда жарили-пекли как для собственных внуков, из свежих продуктов.

Выцыганил у торговки пару газетных листков, чтобы хорошенько завернуть свою масленую добычу, уложил пироги в вещевой мешок, и отчалил на поиски отгадки.

Морской берег встретил меня тишиной, штилем и отсутствием рыбаков. «Тем лучше», – подумал я, и после недолгого размышления, свернул в сторону зарослей, в которых вчера встретил Лену. Решил в этот раз пойти другим путем. Заодно проверить еще одну свою теорию. Мне показалось, что путь, по которому мы прошли с девушкой, если и выводит к берегу, то не в этом месте.

Лена ошиблась, когда решила, что шла по тому же рукаву, что и мы. В иллюзорный тоннель, где мы наши останки, без меня она не заходила, шла параллельной тропой. Ну а практически все проходы в подземелье похожи друг на друга, отличаются разве что масштабами разрушения и кое-где дорожной укладкой. В одних местах мостовая, в других обычный кирпич или гладкие плиты, выщербленные временем.

Я доехал до поворота в гору и свернул на знакомую тропу, которую обнаружил между зарослями и обрывом. Добрался до куста акации, возле которого за плющом обнаружился спрятанный вход, приткнул велосипед поглубже в кустарник, и только тут заметил, что решетка, увитая травой, прикрыта не до конца.

Я напрягся, осторожно подобрался к выходу и прислушался. Изнутри не раздавалось никаких звуков. Черт, и что теперь делать? Идти или не идти вслед за неизвестным под землю? Если это тот самый товарищ в кепке, которого я видел ночью, кто его знает, чем обернётся наша стычка. Особенно если он имеет отношение к исчезновению Сидора Кузьмича и смерти того типа на набережной.

Свалить отсюда и последовать первоначальному плану, который придумал вчера? Пройти уже отработанным накануне путем, дойти до тупика и попытаться выяснить, что скрывается за стенкой в том месте?

Черт, Леха, голова дырявая! Хотел же по дороге поискать железку какую-нибудь: стена сама себя не расковыряет и волшебными словами не откроется. Надеяться на то, что я случайно отыщу потайной механизм, глупо. А мы с Леной еще и сглупили, дотошно не обследовали кирпичи на предмет букв или цифр.

В какой-то момент я решил забраться наверх обрыва, и оттуда понаблюдать за выходом из подземелья, выяснить, кто в него забрался и понять, почему этот кто-то не прикрыл за собой решетку. Но, честно говоря, на слежку жалко было терять время. Да и вряд ли Женька согласится еще раз отмазать меня от работы через записку.

А кто нынче начальник спасателей вместо Сидора Кузьмича, я не знал, мало ли в каких отношениях с ним находился мой студент. Если в контрах, прицепится, работа пойдет по плавнику дельфина. Поэтому завтра обязательно нужно появится на работе, чтобы с вышки не поперли.

Мысли и варианты развития событий пронеслись в голове со скоростью света. В конце концов, я решил: на безрыбье и борщ уха. И рискнул пойти через нижний проход.

Осторожно, стараясь не скрипнуть решеткой, я приподнял заслон и нырнул в прохладу подземелья. Постоял, привыкая к сумраку, прислушался. Тишина, как и в прошлый раз, резко упала на плечи и обострила слух.

Впереди, насколько я мог доверять своим ушам, никого не было. Или же меня заметили и теперь сидят в засаде. По-прежнему стараясь вести себя тише воды, ниже плинтуса, я стянул с плеч рюкзак и достал фонарик.

Посветил вперед, разглядывая путь, вернул вещмешок на место, и тихо двинулся навстречу приключениям, чтоб их. Через какое-то время тоннель плавно сворачивал, насколько я сумел разглядеть в свете фонаря. Это не внушало радужных мыслей. Что или кто будет поджидать меня за поворотом, неизвестно. Хорошо, если никого, первый посетитель местного туристического объекта мог придти намного раньше меня и уже отмотать несколько километров по переходу.

С другой стороны, человек вполне мог завершить свои таинственные дела и сейчас возвращается обратно. Рано или поздно мы с ним столкнемся, и чем закончится наша встреча, одному морю известно.

Шел я медленно, прислушиваясь к звукам, да и сам старался не особо нарушать тишину. За поворотом никого не оказалось, и я выдохнул, только теперь осознав, что все это время старался не дышать. И тут же обругал себя, потому как поискать что-нибудь на побережье так и не сподобился, поперся сразу в подземелье, искать приключения на свои исчезнувшие седины. Ну, да черт с ним, сейчас разберусь с этим проходом, вернусь и поищу какую-нибудь кувалдочку.

Я по-прежнему шагал практически бесшумно, стараясь внимательно смотреть под ноги, чтобы не наступить на камни или ветку. Слышимость в тоннеле вполне приличная, слышно достаточно далеко. Примерно через полчаса вдалеке послышался какой-то едва различимый шум. Я замер на месте и прислушался. Ну, точно, кто-то идет мне навстречу, не особо заботясь о том, что его могут услышать.

Настолько беспечен? Или уверен в том, что про этот вход никто из местных не знает, а чужие не сумеют случайно отыскать? Я огляделся по сторонам в поисках хоть какого-нибудь укрытия. Но меня окружали сплошные кирпичные стены, и отсутствовал даже намек на скрытую нишу.

Подумав, я покрепче перехватил фонарь, превратив его в оружие, но сначала подсветил себе под ноги, присмотрел кирпич, и вооружил вторую руку. Погасил свет и принялся ждать.

Глава 7

Глаза достаточно быстро привыкли к темноте. Я постарался как можно ближе подойти к кирпичной кладке. Это было проблематично, потому как тоннель напомнил скорее трубу, чем обычный арочный проход. Именно поэтому мне не удалось полностью прижаться к стенке. Тем не менее, я рискнул и, согнув правую ногу в колене, облокотился на кирпич.

Судя по звукам, навстречу шел кто-то беспечный. В голове мелькнула шальная мысль, но я её тут же прогнал, настолько она казалась невероятной.

Шаги стихли, видимо человек остановился. Я напрягся, неужели ошибся, и это не то, что я подумал? Через минуту неизвестный продолжил свой путь. А я решил изменить положение, все-таки из такой позы нападать и защищаться будет сложновато. В результате решил просто остаться стоят в проходе, дожидаясь, когда путешественник до меня дойдет.

Ожидание пролетело в напряжение. Все-таки шанс на то, что это кто-то неизвестный, который хорошо ориентируется на местности и, к тому же, замешан в чем-то секретном и непонятном, очень высок.

Шаги все ближе, я хмыкнул и чуток расслабился. Кажется, моя интуиция меня не подвела. Теперь оставалось уговорить самого себя и не пугать беспечного товарища до полусмерти. Очень хотелось снова прилипнуть к стене, подпустить поближе, ослепить фонарем и рявкнуть: «Стой, кто идет», ну или хотя бы простое, но такое пугательное «бу».

Вздохнув решил сильно не пугать беспечное создание. По моим прикидкам, мне навстречу шла, едва ли не вслух напевая песенку по зайцев в лесу невозможная, несносная, катастрофически непослушная Лена Блохинцева, чтоб её!

Я добрых полчаса пытался понять, какого лешего эта девчонка делала в подземелье одна без меня, и какого черта она вела себя так беспечно? Вроде не дура, знает, что это может быть опасно. Но ведет себя хуже детсадовки!

Это ж надо, дорогу под ногами она, значит, себе освещает. Иногда даже светит на стены, а вот посмотреть, что там впереди, нет ли опасности или засады, мозгов проверить не нашлось. Все истратила на идею приперется под землю, не поставив никого в известность. Эх, жаль, хворостины нет, и я не её отец. Выпорол бы прямо здесь! Не посмотрел бы, что взрослая вымахала.

– Вот ты и попалась! – я все-таки не удержался и рявкнул, чуть изменив голос, когда до меня оставалось пара метров. И уже пошутив, сообразил, что с перепуга это крышесносное создание может натворить, что угодно. Так и случилось.

Девчонка на рефлексах дернулась, попыталась поймать меня в луч света, но я качнулся в сторону, и она не смогла меня разглядеть. Зато я тут же врубил свой фонарь, ослепляя «противницу». Напугаю, может, хотя бы инстинкт самосохранения врубится, и вырубит в Ленином мозгу заметочку: нечего шляться одной по подземельям и подворотням.

Ситуации после моей дурости складывалась странная. Я ожидал визгов и воплей, но отчаянная девчонка даже не пискнула, а взяла и просто-напросто швырнула в меня тяжелым фонариком. И если бы я стоял на линии попадания, словил бы снаряд в грудь или в голову. Бросок у Лены, как и замах, оказался хорошим, сильным и точным.

– Черт, Лена! Все, сдаюсь, – выругался я, когда услышал, что девчонка развернулась и по-прежнему молча рванула в обратную сторону. – Лена! Твою дивизию! Это я, Лесаков! Пошутил я! Стой, кому говорю!

Подхватив с пола фонарь девчонки, я быстрым шагом рванул за Блохинцевой. Видимо, с перепуга до нее не дошли мои слова, и она продолжала убегать. Ну как убегать. В темноте много не набегаешь, Лена то и дело спотыкалась, но упрямо молчала и пробиралась вперёд, подальше от опасности.

– Лена! Да остановись ты, что б тебя! – рявкнул я во всю мощь легких. – Ноги переломаешь, ненормальная! Это я, Алексей!

Шаги внезапно стихли, а затем девчонка стремительно развернулась и швырнула в меня палку. Где только отыскать успела?

– Ты чего творишь? – возмутился я, уворачиваясь от летящего импровизированного копья.

– Я творю? – яростно взвизгнула Блохинцева. – Да я тебя сейчас… Да ты! Да я чуть от страха не умерла! Лесаков! Ты придурок! – Лена, размахивая руками, зашагала в мою сторону.

Я освещал одним фонарем дорогу, вторым старался светить чуть вбок поверх головы, чтобы не слепить.

– Блохинцева, я тебя выпорю! Вот ей-богу, выломаю розгу и выпорю, чтоб ты неделю, а лучше месяц ходить не могла! А только лежала на животе!

– Лесаков! Ты… ты… невозможен!

– Возможен. Зато теперь одна больше не полезешь, куда не просят, – сердито огрызнулся в ответ на обвинения, перехватывая девичьи запястья. – Какого черта ты тут делаешь одна? Тебе мало трупов? Сама решила трупом стать? Или в указатели тайников захотелось?!

Я крепко держал Ленины руки, девчонка не оставляла попыток стукнуть меня посильней.

– Дурак! – девчонка продолжала сердиться.

– А сама-то кто? – отфутболил я. – Тебе что было сказано: одной в подземелье не соваться.

– А сам?!

– Я – мужик! Причем подготовленный мужик. А ты – сопливая девчонка! Ты кем себя возомнила? Ларой Крофт?

– Кем? – от удивления Лена забыла, что на меня нужно ругаться и даже перестала вырываться.

Черт, прокол.

– Неважно! Ты какого лешего полезла одна в эту часть? Какого черта ты вообще приперлась сюда одна? У тебя с памятью проблемы? Я же сказал – здесь может быть опасно!

– Я хотел помочь, – успокаиваясь, выпалила Лена.

– Каким образом? Сломав шею? Или ноги? Или просто исчезнув в этих катакомбах? Ты хоть понимаешь, что даже твои останки здесь никто кроме меня, искать не будет. Уверен, ты даже мне в общаге записку не оставила, куда поперлась с утра пораньше. Угадал?

– Ну-у-у… – протянула Лена, пряча глаза. – Леш, ты не понимаешь! – девчонка тут же кинулась в атаку.

– Не понимаю, – согласился я, притягивая Лену к себе и вынуждая девушку чуть запрокинуть голову.

К этому моменту, как я схватил девчонку за руки, один фонарь был выключен, а второй торчал из переднего кармана штанов, лампой вверх. Тем не менее, чтобы удержать юркую и сильную спортсменку приходилось применять усилия.

– Я отказываюсь понимать твою глупость, – наклоняясь вперед, севшим голосом выдохнул я.

Лена еще не понимала, какое наказание её ожидает, и машинально пыталась объяснить свой поступок.

– Леш, я всю ночь не спала, а под утро заснула и во сне поняла! – глаза девушки возбуждённо блестели в полумраке.

Через секунду возбуждение от азарта и собственной гениальности смениться другим. Я улыбнулся, девичьи зрачки ахнули, а затем недоумением сменилось осознанием ситуации, но было поздно. Мои губы не встретили никакого сопротивления, и через секунду мы целовались, как одержимые, забыв обо всем на свете.

21.07 Не знаю, на кого из нас нашло озарение, точнее, с кого первого схлынуло помутнение, но мы как-то вдруг одновременно оторвались друг от друга. Тишину тоннеля нарушало наше тяжелое дыхание, казалось, подземный мир замер, ожидая неминуемого продолжения.

Лену немного качнуло, и я потянулся к ней, чтобы поддержать. «Черт, я же вроде один фонарь засунул в карман», – удивился про себя, ощутив неудобство с районе паха. Через секунду до меня дошло, что за рукоятка и откуда выпирает, и я постарался чуть развернуться, чтобы не напугать Лену своими фонариками при случайном прикосновении.

– Лен, если я попрошу тебя вернуться домой? – не особо надеясь на успех, шепнул я куда-то в растрепавшиеся на макушке волосы. Макушка отчаянно задергалась, всем своим видом отказываясь покинуть то ли мои объятья, то ли подземелье, то ли и то и другое стразу.

– Ладно, тогда рассказывай, что там тебе ночью приснилось?

– Пошли на воздух, нам все равно с той стороны заходить придется, – Лена отстранилась и чуть запрокинула голову, чтобы удобней было разговаривать.

– Почему?

– Я прошла этот рукав со стороны решетки, и ожидаемо вышла там, где мы вчера с тобой заходили, и тогда с одноклассниками. Так вот, если пройти мимо скрытого поворота, где мы с тобой нашли останки, дорога ведет напрямую оттуда сюда и наоборот. Я не понимаю, как такое возможно, и почему я не обнаружила с этой стороны тот тупичок, помнишь?

– Помню… Ты могла пропустить очередную архитектурную складку в стене, – задумчиво протянул я. – Если здесь нет ничего такого, никакой потайной двери, откуда тогда взялся тот мужик в кепке? Просто бродил по подземелью? И почему именно сюда Сидор Кузьмич просил Женьку пригнать лодку?

– Я не знаю, – Лена растерянно пожала плечами. – Я дважды прошла этой дорогой, вчера и сегодня, и ничего не нашла. Может и пропустила, хотя стараясь быть внимательной. Но все равно, одной сложно.

– Может быть, может быть, – я выпустил девушку из объятий, достал фонарь из кармана и посветил на стену.

Кирпич как кирпич, чтобы найти хотя бы одну букву или непонятную метку, нужно быть очень внимательным. Да и свет желательно помощней. Наши световые лучи выхватывают куски из темноты, но полной картины не дают.

– Ладно, придется тебе еще разок прогуляться по этому тоннелю, – обрадовал я девчонку.

– Почему?

– Потому что прямо сейчас мы с тобой пойдем до конца. И сегодня первой идешь ты, дорогу уже выучила, каждый поворот известен. Идем не торопясь, и в два фонаря еще раз осматриваем стены. Если нам повезет, что-то да обнаружим. Если не очень, значит, выйдем к тому месту, где скрытый проход, и дойдем до тупика. Есть у меня она идейка…

– Какая? – нетерпеливо поинтересовалась бойкая исследовательница.

– Много будешь знать…

– Не дождёшься, мне до старости еще ого-го сколько, – хихикнула Лена. – Ну, правда, Леш, какая идея? Может, она такая же, как и у меня.

– Опаньки, а что придумала твоя светлая головушка? – удивился я.

– Говорю же, ночь не спала, под утро заснула, и мне приснилось, или просто мозг отдохнул и ночью выдал мысль.

– Говори уже, – с этими словам я развернул Лену к себе спиной и направил вперед, с трудом удерживая руки подальше от аппетитных полупопий. Сегодня девчонка была в спортивных штанах, которые точно так же как и шорты не скрывали, а очень даже наоборот подчеркивали всю прелесть девичьей фигурки.

Эх, Леха, Леха, везет тебе как в том анекдоте: висит груша, надень лифчик. Хоть в последнем повезло: он точно есть под рубашкой, а то что-то не уверен я в своей выдержке последнее время.

– Говорю уже, – продолжила Лена, потихоньку продвигаясь вперед, освещая дорогу. Я же светил на стены в надежде обнаружить хоть что-нибудь интересное, полезное или необычное.

– Тот круглый тупичок помнишь?

– Помню. Он мне тоже покоя не дает.

– Так вот, я подумала, что это неспроста. А ночью мне приснилось, что это башня, по принципу нашей водонапорной.

– Башня? – переспросил я, не скрывая недоумения.

– Не совсем башня, – Лена взмахнула свободной рукой. – Ну, труба, если тебе так понятней, круглый проход, ствол.

Черт, она издевается надо мной, что ли? От перечисленного у меня малость задымилось в ушах. Темнота, говорят, друг молодежи, а по мне так враг. Когда ты наедине с красивой девушкой в этой самой темноте, и не можешь себе ничего позволить, кроме поцелуя, и то лучше не надо, о какой дружбе может идти речь? Только об издевательствах над молодым горячим организмом.

Я вздохнул и вытер тыльной стороной ладони губы, в глупой надежде стереть с себя вкус Лениных поцелуев.

– Леш, чего ты молчишь? Ты понял, что я имею ввиду?

– Да понял, я понял, – буркнул в ответ. – Мне в принципе тоже самое в голову пришло. Я потому и поперся сегодня сюда, чтобы проверить догадку, и попробовать вскрыть этот огурец.

– Почему огурец? – опешила девчонка.

– Потом что без окон и без дверей, не удивлюсь, что именно внутри – горница с людьми, которые все время отсюда выходят, но в тоннелях нам не встречаются.

– Так разве это плохо, что не встречаются?

– Для нас – хорошо. Для дела – не очень. Если я чего-то не понимаю, не могу успокоиться, пока не найду ответ. А я не понимаю, куда девается как минимум один человек, который отсюда выходил.

– Будем искать.

– Будем, – согласился я.

Какое-то время мы шли молча, переваривая информацию. Я прикидывал, что нас может ждать в том тупичке, и настраивался на то, что проход мы можем и не отыскать, даже если он там есть. С тоннелем мертвеца нам просто повезло, потому что Лена знала, в каком месте искать. А тут мы можем неделю обстукивать каждый кирпичик, и не открыть дверь. Поэтому я и хотел прихватить с собой какую-нибудь железку, но хорошо, что забыл. Теперь эта идея мне не казалась правильной.

Если эта круглая штука на самом деле что-то типа винтовой лестницы, скрытой внутри башни, долбить по ней точно не стоит. Я все не понимал, кто еще кроме нас и почему бывает в тоннеле, и где скрывается. Зачем оповещать раньше времени противника о своем присутствии? Друзей у нас тут точно не окажется.

– Слушай, Лен, а ты что с камеей сделала? Отцу отдала?

Мне показалось, или Ленина спина умудрилась показать смущение хозяйки?

– Нет, – чуть помедлив, призналась девушка. – Я еще не отдала и даже не показала. Не хватило храбрости все рассказать.

Девчонка огорченно вздохнула и добавила.

– Я жуткая трусиха, правда?

– Всем бы такими трусихами были, – улыбнулся я. – Трусишки не ходят в одиночку в подземелье, чтобы проверить свою теорию.

– Да что тут страшного-то? – отмахнулась отважная путешественница, которая вчера при виде трупа хватала меня за руки. – Ну тоннель, ну подземелье… Подумаешь.

– Угу, – громко и показательно вздохнул я. – Ничему тебя жизни не учит. Вот трахнут… кхм… по голове кирпичом, тогда поймешь: порядочные девушки должны дома сидеть. – Черт, Леха, что ты несешь?

– Ага, и крестиком вышивать, – фыркнула Лена. – Леш, ты прям как моя бабушка! Еще скажи, что когда я выйду замуж, должна буду мужа слушаться, дома сидеть и забыть про личную жизнь.

– Э-э-э… – поперхнулся я. – А какая личная жизнь у замужних? Кроме мужа и детей?

– Муж и дети – это не личная жизнь. Это – семья. А женщина должна реализовать себя не только в домашнем хозяйстве и воспитании детей, – назидательно задрав вверх указательный палец, с чувством выдала Лена.

– Ну, если только реализовать себя… – хмыкнул я, не скрывая своего скепсиса. – Лен, а ты не из этих, ну как их, феминисток?

– К твоему сведению, феминистки борются за права женщин во всем мире, – возмутилась Лена. – И я ими восхищаюсь.

– Угу, – пробурчал я себе под нос. – Однажды они так доборются, что забудут про то, что женщины, и потребуют, чтобы их называли… – тут я резко оборвал свое ворчание, вспомнив, где я и кто.

Не думаю, что девчонка оценит мою возмущенную речь про будущее, в котором феминиз принял настолько уродливые формы и превратился в вонючее болото, в котором не осталось женщин. Потому что они вдруг по прихоти какие-то придурков стали, пардон, менструирующими людьми. Как же, как же, а то не дай бог трансгендеры получат психологическую травму. Тьфу, мерзость, я сплюнул и замотал головой, отгоняя не прошенные воспоминания из моего мира.

К моему счастью, Лена никак не отреагировала на мое бормотание, потому что в этот момент едва не споткнулась.

– Осторожней, – дернулся я, но девушка, к счастью, удержалась на ногах.

– Слушай, а как ты думаешь, камея – это все-таки знак, или её просто случайно оставили с тайнике? – после недолгого молчания, Лена вернулась к нашим будням, решив не углубляться в тему семьи и брака.

– Думаю да, – откликнулся я. – Мне лично трудно представить, что брошка – это какой-то ключ. Разве что куда-то приложить можно, чтобы что-то открыть.

– Приложить? Это как? – удивилась девчонка.

– Ну, что-то вроде отмычки. Вкладываешь вещицу определенной формы в выемку в стене, и стена отъезжает внутрь полости, а за ней потайная комната.

– Откуда ты столько знаешь? – в голосе девушки послышалось легкое восхищение.

– Книжек много читал, и фантазия богатая.

– Пришли, – остановилась Лена.

– Куда? – в первый момент я не понял, куда мы пришли. Все тот же тоннель и выхода не видно.

– На место, к ответвлению, где немец, – терпеливо пояснила Лена.

Я так увлекся разговором и собственными мыслями, что не заметил, как мы дошли.

– Наверх будем выходить? Или сразу сюда? – кивнула девчонка в скрытый проход.

– Пошли сразу, смысл на землю подниматься? Основной рукав мы уже изучили. Часть скрытого тоже. Погнали сразу к тупику, если с ним не повезет, исследуем левый проход.

– Хорошо, – согласилась авантюристка. Моя авантюристка, если быть точным.

– Стоп. Теперь мой черед идти впереди, – обходя девушку, уточнил я.

– Почему? – удивилась Лена. – Я этот тоннель тоже знаю.

– Потому что потому, начинается на «у».

– На «п», и ты не ответил, – возмутилась девчонка. – Трупом меня теперь не напугать.

– Дело не в трупе, а том, что этот рукав странный. И заканчивается странно. Поэтому, как сильный и отважный герой, я пойду вперед. А ты, как верная и отважная девушка героя, будешь прикрывать мой тыл.

С этими словами я притянул Лену себе, коротко поцеловал и тут же отпустил. И, не давая ей опомниться и задать еще десяток вопросов, с улыбкой поинтересовался:

– Ну, что, готова, к новым приключениям?

– Всегда готова, – задорно откликнулась довольная девушка, и мы нырнули в подземелье мертвеца.

Глава 8

16.36

К останкам фрица мы дошли быстро, хорошо идти, когда знаешь дорогу. По пути решили еще разок заглянуть в тайник, вдруг это все-таки что-то типа почтового ящика, и кто-то в наши дни им снова пользуется. Я очень сомневался в том, что неизвестные товарищи просто-напросто забыли камею в каменной ячейке. Если бы я первым нашел скрытую нишу, уж точно обшарил каждый миллиметр, и брошку не потерял.

Но, как говорится, «если женщина что-то просит, надо ей это обязательно дать. Иначе она возьмет это сама». Лена настаивала, а я, хорошо помня крылатую фразу из любимого фильма, который на экраны страны Советов выйдет только лет через девять, не стал спорить.

Моя персональная Лара Крофт быстро убедилась в том, что тайник пуст, и мы двинулись дальше, не забывая на всякий случай заново осматривать стены, мало ли что еще интересного увидим.

Я шел и размышлял над проходом, по которому мы сейчас шли. Точнее, от той части, где мы встретись с девушкой. Не может быть, чтобы в нем отсутствовала тайная комната или схрон. Или все-таки человек, которого я видел тогда поздно вечером, точно так же, как и мы вчера, спускался через коллектор на очистных. Чтобы затем уйти в параллельное крыло, по которому мы сейчас шли, и сворачивал он не направо к тупику, а налево? Чересчур сложно, как по мне.

Или он-таки знал способ взломать тупиковую головоломку? Ладно. Попробуем разобраться на месте, глядишь, повезет.

Карты тоже не давали мне покоя, но я так и не придумал, как к подобраться к решению еще и этой головоломки. Решил все-таки попросить у Николая Николаевича все копии, которые есть, и на досуге попробовать скрестить их с той, что хранилась у меня в общежитии, и посмотреть, что из этого получится.

К тому же нужно разобраться со значками и цифрами, которые нарисованы на схемах. Черт где на все время-то взять? А еще хорошо бы прогуляться по городу, ориентируясь на примерный подземный маршрут, и отсмотреть кирпичную кладку на старинных купеческих домах, глядишь, что-нибудь интересное и отыщется.

В голове всплыла наша беседа с отцом и соседом. Если я правильно помню, батя утверждал, что архивариус Федор Васильевич Лесаков, как первый сын и наследник семьи, вместе с наследством получил почетную должность старшего хранителя тайн подземного города. Вопрос в том, кому после его смерти перешла эта обязанность, если мой родитель от нее отказался ради спокойствия собственной семьи?

Да и вообще, по идее, в городе должны быть еще хранители. Не мог же Федор Васильевич являться единственным обладателем старых тайн и секретов к моменту своей гибели? По логике вещей должен быть кто-то еще, какие-нибудь помощники. Оно, конечно, если знают двое, знает половина города, но с таким странным наследием архивариус просто обязан был разработать запасной план. Не мог старик знать, что Лесовой откажется от такой сомнительной чести, стать хранителем неизвестно чего.

И не мог рассчитывать на то, что доживет до моего совершеннолетия, и через голову отца предложит мне, как старшему и единственному сыну, эту должность. Если я прав в своих размышлениях, нужно отыскать помощника архивариуса. Вопрос, где его искать? Перед глазами отчего-то нарисовалось лицо Анны Сергеевны, ее проницательный взгляд и мягкая улыбка.

Хм, а не съездить ли мне опять в Лиманский? Может, соседка что-то знает, а если нет, хоть порасспрашиваю, кто еще захаживал к старику в гости.

– Леш, ты чего? – из раздумий меня вырвал беспокойный голос Лены.

– А? – очнулся я, и секунд пять врубался, где нахожусь и что тут делаю.

– Ты чего остановился? Развилка же. Или ты хочешь сначала налево, а потом уже в тупичок? – терпеливо пояснила Лена.

– Налево? Налево, Леночка, это очень даже интересно. Хоть налево, хоть направо, когда ты один, – пробормотал я, сворачивая, как и планировали, в правый рукав.

– Что? – не поняла девушка.

– Не бери в голову, это я так, шучу по стариковски, – отмахнулся я.

– Ой, старичок тут выискался, – хихикнула девчонка. – Тебе сколько лет, дедушка Леша.

– Не поверишь, Леночка, полтинник исполнился не так давно, – честно признался я.

– Ага, тогда мне сорок пять, баба ягодка опять, – рассмеялась боевая подруга.

«Думаю, солнышко, в моем времени тебе намного больше, чем сорок, хорошо, если ты еще жива и относительно здорова», – но вслух ничего не сказал. Шутка, она и в Африке шутка, кто ж её за правду примет. А вот интересно, если Лене рассказать правду про себя, что она сделает?