Потерянная надежда отца
© Танзиля Амирхан, текст, 2023
© Издательство «Четыре», 2023
Глава I
К стойке регистрации билетов Алексей шел очень медленно, пропуская вперед всех, кого только мог. Татьяна Павловна суетилась, нервничала, не видя рядом сына. Михаил Иванович уже положил перед регистратором билеты с паспортами на себя и на жену, затем водрузил на ленту два огромных чемодана. Обернулся, чтобы взять документы у Алексея.
– Таня, где он? Черт, и где его носит?! – отрывисто бросил жене. – Найди его, срочно! Подождите, еще сын должен подойти, – он стащил обратно чемоданы с ленты.
Из очереди загалдели:
– Да что такое? Не тормозите… пропускайте следующих! Времени мало!
Алексей оказался в самом конце очереди. Он махнул рукой матери, перебивая возмущающихся:
– Мам, ма-ам, я здесь! Вы регистрируйтесь, я вас догоню.
Михаил Иванович «обласкал» сына любимым выражением, подойдя к нему после завершения регистрации своих документов:
– Нельзя было шевелиться быстрее, балбес? Мы вон там постоим, подождем, пока ты пройдешь регистрацию, – показал он на табло, где горело зеленым огоньком название рейса: «Москва – Стамбул». – Времени в обрез, давай двигайся! Чего ты опять всех вперед себя пропускаешь?! – Михаил Иванович чуть подтолкнул сына. – Двигайся, обалдуй, шевелись…
Татьяна Павловна тревожно посмотрела сначала на мужа, потом на сына, не находя слов от возмущения. Ресницы увлажнились – еще немного, и закапают слезы. Ей было обидно за сына, взрослого человека, которого отец ни во что не ставит.
– Миш, ну оставь его. Как только зарегистрируется, он тут же к нам присоединится. Правда, Лёш? Пойдем, пойдем пока, вон там есть свободные места, присядем.
– Конечно, мам, я сразу подойду. Куда же я денусь?
Алексей подал документы на регистрацию самым последним. Пока направлялся к родителям, заметил, как они нервно топчутся у входа в зал регистрации посадки. Отец яростно выговаривал матери:
– Все твое мамкино воспитание, полюбуйся! Скоро, думаю, скоро твой дебил меня на тот свет отправит! Вот оно, вот где ноет! – и ударил себя кулаком в грудь. – Останетесь без меня и при моих бабках, вот будет счастье-то, вот порадуетесь!
Алексей не слышал, о чем они говорили. Когда он подошел, мать с улыбкой потеребила его рукав:
– Лёша, ты в порядке? Что ты скис? Идем! Уже объявили посадку, слышал? – Как всегда, она не ждала ответов – ей было важно, что он рядом. Она резко дернула его за руку, потом отпустила и через весь зал рванула к стойке регистрации посадки, отец поспешил за ней. Слившись с потоком, они последними шагнули на телетрап.
Глядя, как идет Алексей – медленно, размеренно, – контролер, что стоял у входа, не выдержал:
– Молодой человек, поторопитесь! Где ваш посадочный талон?
Алексей не отдал талон. Молча постоял у стойки, глядя вслед родителям.
Татьяна Павловна обернулась на середине телетрапа и, не увидев позади себя Алексея, начала движение в обратную сторону. Догнав жену, Михаил Иванович остановил ее, прижал к груди:
– Не надо, Тань, ну пожалуйста, не надо! – А сам сжал челюсти так, что скулы свело. Произнес сквозь зубы: – Сукин сын, ты еще узнаешь, кто твой отец!
Сердце Алексея разрывалось на части, он видел, как мучается мать, но не мог поступить иначе. Ведь на кону была его судьба!
Он махнул им рукой на прощание и отошел от стойки, услышав, как отец крикнул ему вслед, словно бешеный зверь:
– Тридцать пять лет кровь мою пьешь, оболтус! А ну верни-ись! Кому говорят! – и, будто переведя дыхание, с новой силой продолжил: – Знай, я лишу тебя наследства!
Усаживаясь в такси, Алексей не видел, как от окна в зале ожидания отошла молодая женщина в черном наряде. Видя отъезжающего Алексея, она побежала на стоянку такси надеясь его догнать.
Глава II
Нина, нервничая, торопила водителя. Ни он, ни она не знали номера такси, на котором уехал Алексей, – ориентиром мог послужить только цвет авто. Но оказалось, что на дороге полно желтых такси. Нина показывала водителю:
– Вот, во-он, давайте быстрее, это он! – подъезжая ближе, Нина понимала, что ошиблась. Потом опять так же торопила водителя и, догоняя второй, третий автомобиль, заглядывала в окна в поисках Алексея, но, убеждаясь, что там опять не он, разочарованно просила ехать дальше.
Наконец водитель-кавказец не выдержал:
– Дэвушка, ви мне лучше назовите адрес, куда ехать. А то мы так ищем сами не знаем кого. Ну я, конечно, могу кататься весь день, если вам так нравится.
– Пока едем прямо, потом я вам скажу!
Нина не знала, куда мог поехать Алексей. Она снова и снова набирала его номер, но автоответчик вещал о том, что «абонент находится вне зоны доступа». Поглаживая живот, она улыбалась: «Где бы он ни был, сейчас он в Москве. Мой малыш, это очень-очень хорошо, что твой папа не улетел. Значит, мы с тобой его обязательно найдем!»
Нина стала перебирать в памяти адреса, где мог бы остановиться Алексей: «В своей квартире – исключено! Со вчерашнего дня туда заселились новые жильцы. Друзья его уже все улетели кто куда. Если ко мне на работу? Сегодня суббота, у меня выходной, он об этом знает. Или он мог направиться ко мне домой?»
Подъезжая к своему дому, Нина издалека увидела высокую фигуру Алексея. Он топтался у калитки, а его небольшой чемодан стоял на обочине. У Нины от счастья закружилась голова, она не верила своим глазам. Когда Алексей открыл дверцу такси, чтобы встретить Нину, девушка потеряла сознание. Алексей растерялся, поднял ее на руки, не понимая – что с ней и что делать дальше?
Растерянный водитель, подбежав к калитке, распахнул ее перед Алексеем, чтобы тот мог занести Нину в дом. Увидев, как внучку несут на руках, бабушка Вера выбежала и открыла дверь веранды.
– Нина, Ниночка, моя родная, что с тобой? – заговорила Вера Анатольевна чуть осипшим голосом, держась за сердце.
Алексей положил Нину на диван и увидел, что она открыла глаза.
– Нина, что с тобой? Ты нас напугала! – взволнованно заговорил он, помогая ей присесть.
– Ты меня так напугала, доченька! Что случилось? Почему опять обморок? – Вера Анатольевна присела на корточки у дивана, взяла руки Нины в свои. – Доченька, у тебя же это не впервые. Ты очень бледная – давай я скорую вызову?
– Бабушка, нет-нет! Не надо! Все хорошо! Ба, давай чайку попьем, а я за столом вам все расскажу.
Она встала с дивана, поправила неуклюже задранную юбку и побежала на кухню, чтобы накрыть на стол. Перед ее глазами еще мелькали звездочки, и ноги плохо слушались, но она старалась не показывать своего недомогания. Сердце трепетало от радости.
Пока Нина хлопотала на кухне, разогревая котлеты с картошкой, бабушка ушла в огород за свежими овощами. Алексей, пользуясь отсутствием бабушки, тихонько подошел к Нине со спины, нежно приобнял и, щекоча ее ухо губами, шепнул:
– Я по тебе скучал!
Нина успела только улыбнуться и поцеловать его в щеку, как на пороге появилась бабушка Вера – с огурцами, помидорами и зеленью.
Алексей, сидя на диване, ждал, пока две женщины накроют на стол. Они суетились так, будто чем-то ему обязаны. Почувствовав неловкость за то, что так нагло вторгся в чужое жилище, он вдруг вспомнил, что из аэропорта уехал с ручной кладью.
– Я сейчас вернусь! Схожу за чемоданом.
Как только Алексей захлопнул за собой дверь, Вера Анатольевна не смогла сдержать досады:
– С чего это твой бездельник здесь? Да еще с чемоданом? Доченька, на тебе лица нет, тебе плохо? – заметила она, входя к ней на кухню.
– Бабушка, все хорошо, не переживай за меня! – а у самой к горлу подкатывала тошнота, звездочки так и не прекращали кружиться перед глазами. – По поводу Алексея: прошу, пожалуйста, не выгоняй его. Я знаю твое отношение к нему… Мне тоже очень интересно выслушать, зачем он вдруг оказался у нас?
Алексей краснел, идя по тропинке между домом и калиткой. Он несколько раз возвращался к мысли: «О чем Нина хочет поговорить?» Сам внимательно разглядывал дом. Если раньше, подвозя Нину домой, он замечал его ветхость, в душе осуждая будто напоказ выставленную нищету, то теперь рассматривал покосившуюся кровлю, по-мужски рассуждая, с чего бы он начал ремонт в первую очередь. Он сам не понимал, что с ним. Нина ему не дала долго думать, крикнув:
– Лёша! Где ты там пропал, заходи!
Присев за скромный стол между женщинами, он почувствовал прилив нежных чувств к своей любимой девушке и благодарность к пожилой женщине, которая хоть и с трудом, но пыталась оказать ему теплый прием. Ноздри щекотал аромат котлет, запах нарезанных свежих огурцов и зелени. Все выглядело гораздо привлекательнее и аппетитнее, чем в дорогих ресторанах.
Нина смотрела на него наивными глазами, будто ожидая начала разговора. А Алексей долго готовился к этой минуте, все никак не решаясь заговорить. Он не мог оторвать взгляда от бабушки, которая строго смотрела на него, словно парализуя все его движения.
– Бабушка, вот и Алексей! Помню, много раз ты возмущалась, почему он к нам не заходит. А сегодня он перед тобой. – Нина мило улыбнулась, легонько приподняв левую руку, будто приглашая. – Познакомьтесь!
– Поняла уже. Что-то случилось? С чего ты вдруг у нас?
Алексей был готов провалиться сквозь землю. Но продолжил, краснея:
– Вера Анатольевна, простите, видимо, раньше было некстати заходить.
– С чего же сегодня стало кстати? Неужели произошло смещение земной оси?
– Да, Вера Анатольевна, да, вы правы! Настал тот день… Я сегодня отказался вылететь в Турцию… Сбежал с трапа самолета… Специально!..
Нина взглянула в лицо Алексея полными любви и надежды глазами, ловя каждое сказанное им слово:
– А я обещала рассказать новость! Конечно, если вам это интересно.
– Да-да, конечно, слуша… – на нее одновременно обратились взоры в ожидании новости.
Незаконченная фраза повисла в воздухе над столом.
Нина взглянула на бабушку в поиске поддержки, рассмеялась легко, звонко, по-девчачьи, потом начала говорить, как о чем-то самом простом:
– Бабушка, у нас с Алексеем будет малыш!
Она вдруг стала пунцовой. Даже ладонями обхватила лицо, будто жалея о сказанном.
Вера Анатольевна зло посмотрела на Алексея и сквозь зубы процедила:
– С Алексеем? Так-так! А он-то согласен?
Алексей, ошарашенный новостью, совершенно не знал, как ему реагировать, но молча встал и подошел к Нине. Присел перед ней на корточки, взял ее руки, поднес к своим губам.
– Да уж! Так и поверили тебе! А завтра твоя мать потребует аборт сделать, так, что ли? Доченька, гони этого бездельника куда подальше! Аборт ты делать не будешь. Мы с тобой сами поднимем малыша! Ничего, с голоду не помрем, пока я получаю пенсию! И твои декретные будут! В конце-то концов, с земли прокормимся. Вон на огороде картошка растет, на зиму есть заготовки. Выживем!
Алексей посмотрел на Веру Анатольевну чересчур строго:
– Мой ребенок не будет голодать! И в чем-либо нуждаться.
Не дав ему договорить, Вера Анатольевна вскочила со стула и закричала, размахивая полотенцем:
– Ты, ты-то сам себя слышишь?! Ты что говоришь-то? Ты же сам себе не хозяин! Завтра, знаю, завтра же родители тебе прикажут забыть Нину и ребенка, а ты и рад стараться! Найдут «подходящую», как твоя мамашка вчера сказала! Унижала мою бедную девочку: «Ты никто, и звать тебя никак! Оставь моего сына! Ты не нашего поля ягодка! Ищи себе пару не здесь, а в Кукуево!» После этого, скажешь, можно верить тебе? Эта глупая моя девочка, она дурочка наивная! Да посмотри на нее, она же тебя любит, верит тебе! Я сама тебя терплю ради нее, родненькой! А то давно бы кочергой по хребту дала!
Алексей покраснел; лоб его покрылся пóтом, глаза загорелись. От услышанного волосы встали дыбом.
– Вера Анатольевна, я не знал о малыше. Поверьте мне! Дайте шанс, не торопитесь прогонять! Ребенку нужен отец, это вы лучше меня знаете! Я сегодня начал новую жизнь. Впервые я принял самостоятельное решение.
– Да-да! Смешишь меня! Твое «самостоятельное» решение?! Конечно, так и поверила! Позвонит мамочка – побежишь…
– Мои родители улетели туда на постоянное место жительства, а я отказался сесть в самолет. Вот, остался в России. Теперь мне никто не укажет, никто не прикажет, я буду жить своим умом и по своей совести!
Растерянная Нина поднялась с места, обняла Веру Анатольевну и, поглаживая ее по плечам, успокаивала:
– Бабушка, Алексей говорит правду! Я свидетель, своими глазами видела! Пожалуйста, успокойся, послушай!
– Девочка моя, ну что ты такое говоришь? – Вера Анатольевна вернулась на свое место и уставилась на внучку.
– К-как? – произнес с удивлением Алексей.
– Прости, бабушка, я соврала тебе. Сегодня утром я уехала в аэропорт, а не на работу. Мне хотелось в последний раз взглянуть на отца моего ребенка. И из зала ожидания я видела все, что там происходило. Когда поняла, что Алексей не улетел с родителями, а вернулся на такси в город, я решила его догнать, но не смогла. Разочарованная, вернулась домой, увидела его у калитки и на радостях потеряла сознание.
– Вы простите, Вера Анатольевна, наверное, вы правы! Может, и правильно, что не верите мне! Но я готов доказать свои слова на деле! Я прошу у вас руки вашей внучки, Ниночки. Конечно, если Нина сама согласна! – Он подошел к Нине, опустился на колени, поцеловал ее руку. – Прости, у меня с собой нет кольца, но мы это исправим, обещаю! Завтра же подадим заявление в ЗАГС.
Нина, почувствовав горячие ладони Алексея, мило улыбнулась, и лицо ее прояснилось, как небо с радугой после дождя. Погладила его по волосам, поцеловала в лоб. Ее голубые глаза с нежностью смотрели на него.
– Не торопи меня! Я подумаю.
Вера Анатольевна, нервно теребя полотенце, произнесла:
– Я много книг читала о таких предложениях, типа «Богатые тоже плачут» Инес Родена, могу еще перечислять книги Драйзера, да ты вряд ли их читал. Вот что-то я не верю тебе и боюсь внучку доверить! У вас, у богатых, семь пятниц на неделе. Давай расскажи-ка нам теперь о своих планах! Где она будет жить? Не приедет ли твоя мать, не выгонит ли ее с ребенком на улицу? Учти, я ее в обиду не дам! Если что не так, будешь иметь дело со мной! Глаза выцарапаю!
– Вера Анатольевна, не угрожайте! – Вздохнув глубоко, он продолжил увереннее: – Пока ехал к вам, я все обдумал. Больше у родителей я деньги брать не буду! У меня хорошая зарплата, нам вполне этого хватит на жизнь. А квартиру куплю на вырученные от продажи машины деньги. Она уже выставлена в салоне. Будем жить отдельно. Ни мама, ни папа не смогут нам помешать.
– Алексей, у тебя, как я погляжу, какие-то нездоровые иллюзии! Кажется, ты не в курсе, сколько стоит сегодня квартира в Москве? Сколько же машин нужно продать, чтобы купить одну квартиру?
– Бабушка, ну хватит, ну что ты?.. – Нина стыдливо опустила глаза.
– Простите, Вера Анатольевна, но я очень хорошо представляю себе ценники. Взамен одной машины можно взять не одну квартиру – все будет зависеть от стоимости машины.
– Ах, даже так? И что же у тебя за машина?
– Бабушка, ну пожалуйста, прошу, успокойся! Ну зачем ты это начинаешь?
– Я хочу его поймать на обмане! Пусть назовет… Он так легкомысленно об этом говорит!
– «Мерседес Гелендваген».
– Сейчас-сейчас! – Вера Анатольевна взяла свой телефон с подоконника, открыла поисковик, ввела название машины. – Что «мерседес», я поняла, а дальше – как ты сказал? Ну-ка еще раз назови?
– Ге-ленд-ва-ген, – по слогам произнес Алексей.
Нина звонко рассмеялась. Алексей сидел напротив и любовался ее небесно-голубыми глазами, наслаждаясь простодушным смехом. Он с восторгом отметил ее черное платье, которое шикарно сидело на ее пока еще безупречной фигуре, подчеркивая все прелести женской красоты. Теперь, зная о ее беременности, он заметил, что живот чуть округлился. В этой простоте была необъяснимая привлекательность, что-то родное для его души. Почему-то вдруг вспомнилась мама, и его будто обдали кипятком. Он чуть не вскрикнул: «Да! Да! Это же мамин смех! Как я раньше не догадался?» С горечью кольнуло в сознании: «В каком же возрасте я потерял это счастье?»
– Бабушка, ну ты прям как прокурор! Тебе нужно все доказывать! Может, не стоит так глубоко вникать?
– Надо, доченька, надо! Раз он хочет стать членом нашей семьи, мы должны знать, где он наворовал столько денег! Потом к тебе же, когда ты станешь его женой, придут с допросом из правоохранительных органов! Тебе надо знать, за что посадят мужа: за воровство или предательство? А может, за то и за то!.. Вот, во-от! Нашла… Ох ты, цена и впрямь на две квартиры!
Зазвонил телефон Алексея. Он растерянно посмотрел на Нину. Вглядываясь в глаза Веры Анатольевны, взял со стола трубку, будто ожидая от них разрешения на разговор, поэтому не спешил с ответом. Вера Анатольевна, увидев на экране мобильника надпись «Мама», сказала:
– Во-от, приехали. О чем я тебя и предупреждала! – посмотрев на перепуганную Нину, она встала и вышла из дома, с силой захлопнув за собой дверь.
– Алле! Да, мам! Все хорошо. Вы долетели? Чего-чего? Что с ним? К-как? Что врачи говорят? Понял! Понял! Сегодня и завтра выходные, как я возьму? Тогда жду, высылай номер. Я через час буду в гостинице, созвонимся! А куда? Жильцов выгнать? Нет, извини, мам, я так не могу. Я сам разберусь. Занимайся отцом, за меня не переживай!
– Лёша, что-то случилось? – Нина встала, подошла к Алексею, взяла его за руку. – Какие-то проблемы?
– Да… Нина, прости, мне надо срочно ехать! Отца из аэропорта Стамбула увезли в больницу с сердечным приступом. Мама звонила из больницы. У нее был перепуганный голос, и мне тревожно за них. Это я виноват, он перенервничал из-за меня! – Алексей вызвал такси и стал прощаться.
– А ты куда? Улетаешь к ним?
– Нет-нет! Как ты могла так подумать? – Он поцеловал ее в губы. – Мне нужно срочно взять выписку из ведомственной поликлиники отца и отправить ее маме. Сейчас она мне вышлет номер, я попробую туда позвонить сейчас же, может, дежурный врач оформит. – Проводишь? – Он обнял Нину, крепко прижал к себе и тихо сказал: – Береги себя! Спасибо за приятную новость! И за вкусный обед! Я тебя очень-очень люблю!
Нина опустила свои длинные ресницы, как птичьи крылья, спросила чуть осипшим голосом:
– Лёш, а если они потребуют, чтобы ты прилетел к ним, ты полетишь?
– Пока я не рассматриваю такой вариант. Давай надеяться на лучшее! Папа подлечится, и все будет нормально.
Подъехало такси. Алексей двинулся к выходу, навстречу ему вошла Вера Анатольевна:
– Уже уходишь? А что ж так быстро-то? Жених… и без чая? Нина, у нас же свежий торт в холодильнике, давай чайку попьем – у нас столько событий, отметим!
– Спасибо! Я это…
Видя, как волнуется Алексей, Нина пришла к нему на помощь:
– Бабушка, Алёше нужно срочно уехать! Может быть, в следующий раз?
– Вера Анатольевна, спасибо за обед и вообще… – Алексей с волнением неуклюже топтался в дверях.
– Алексей, ты на меня не серчай! Больно уж я бабка прямая, не привыкла ходить вокруг да около! Родственники должны общаться открыто, честно и без утайки. У нас, у Грицаков, так принято.
– Нет-нет, Вера Анатольевна, все правильно! Я тоже за честность в отношениях. Если что, и вы меня простите! До новых встреч! – Алексей поцеловал руку Веры Анатольевны.
Глава III
Когда водитель на ломаном русском спросил: «Адрес ехать улица Рождественка, дом три-шесть, строение один, да?», – Алексей как-то растерялся. Он не мог ответить утвердительно и даже вспотел от раздумий.
Куда же он едет? Сразу почувствовал себя маленьким, брошенным, жалким, как однажды в детстве. Тогда он отпустил руку матери на вокзале и вмиг оказался среди незнакомых людей. Окружающие толкали его, он отлетал от ударов то в одну сторону платформы, то в другую, пока его не подобрал какой-то дядя и на руках не занес в здание вокзала. То ли от своего громкого плача, то ли от испуга маленький Алёша начал заикаться. Только помнит, как показывал пальцы в реве, когда задали вопрос: «Сколько тебе лет?» До сих пор ему слышится громкий голос тети, объявившей на весь вокзал: «Мальчик Алёша, три года, ждет своих родителей в комнате матери и ребенка на втором этаже в здании вокзала».
В горле застрял ком. Он стал откашливаться. Подумал: «Я же не могу до пенсии за руку с мамой ходить! Я ведь скоро сам стану отцом!» Он подобрался, как в спортзале перед подъемом штанги, разозлившись сам на себя.
Когда водитель снова задал тот же вопрос, он чуть не накричал на него. Но сдержался и только резко спросил:
– А сколько еще до МКАДа?
– Пят и десят минут. Пробка же.
– Ага, хочешь сказать «пятьдесят минут»? – Алексей стал нервно теребить свой айфон.
– Да-а, да! – весело улыбнулся водитель.
Алексей очень не любил Носовихинское шоссе, всегда ругал его за несносные пробки, но сегодня вдруг обрадовался: у него было достаточно времени, чтобы найти подходящую гостиницу. Открыв в мобильном приложении свой расчетный счет, наморщил нос и даже покрутил головой, наверное, впервые огорчившись, что остаток такой маленький. Раньше он не забивал себе голову подобными пустяками – просто забирал из прикроватной тумбочки наличные, которые туда регулярно подкладывала мама.
Сейчас он мыслями возвращался к матери и отцу. Винил себя в случившемся. А Татьяна Павловна молчала. И обещанный номер телефона не прислала, и не отвечала на его звонки.
Разные мысли посещали голову Алексея. Даже думалось: «Может, это приманка? Чтобы я прилетел?»
Упреки Веры Анатольевны еще звучали в ушах, неприятно подергивая его нервы, и он стал открывать с телефона страницу сайта «VIP-Золото», чтобы узнать среднюю стоимость кольца. Его обещание выходило ему дорого. Он и до этого дорожил своим словом, но, кажется, в его окружении вряд ли кто-то мог это оценить. Если только на работе, за что его и любило руководство. Недоверие Веры Анатольевны, как бы ни ущемляло его самолюбие, было обоснованным. Анализируя весь разговор, он делал выводы и уже строил планы по поводу своей будущей семьи.
Сайт его неприятно удивил: предложений было много, цены бешеные. По всему лучше вначале найти гостиницу, а потом заниматься решением других вопросов. Желанный и привычный «Савой» «кусался». Сутки в полулюксе стоили пятнадцать тысяч рублей, а если брать с ужином и завтраком – все двадцать пять! Заглянув на их сайт, еще раз убедился, что цены не изменились. Подумал: «Если даже Полина сделает скидку в пятнадцать процентов – это не выход! Оставлять там последние деньги не стоит!»
Вспомнил про свою работу, зарплату, порадовался, что не успел уволиться, как приказывал отец. Вздохнул: «Как хорошо – в понедельник на работу! Если будет совсем туго, у кого-нибудь займу». Нервно барабаня пальцами по коленям, посчитал: «Так, сегодня семнадцатое, значит, аванс на следующей неделе! Это плюс двести тысяч. И на эти деньги нужно ухитриться прожить до зарплаты? А потом – триста в зарплату и все, опять до аванса?» Эти мысли повергли его в шок.
Он не мог представить, с чего ему начать.
После некоторых размышлений Алексей стал искать через интернет гостиницу с доступными ценами. «Киевская» – есть номера от пятнадцати тысяч…
– Ну и ну! – воскликнул он, пробурчав затем что-то непонятное, и увидел в зеркале глаза таксиста, не решавшегося его отвлекать от активного общения с самим собой. Заметив это, Алексей с удовольствием обратился к заскучавшему водителю:
– Как тебя зовут?
– Саид!
– Саид, у тебя какая зарплата?
Саид широко улыбнулся. Бросил взгляд в зеркало заднего вида на модно одетого Алексея и произнес с сильным акцентом:
– Хороший, я много работает! Когда день и ночь работай, то день два тищи.
– А дети есть?
– Да-а! Три!
– Денег хватает?
– Да! Хватай, хорошо хватай! Даже мама Узбекистан отправляй!
– А где в Москве живешь?
– Гостиница на шосси Энтузиаст, «Гобой».
– А там свободные места есть? Мне тоже гостиница нужна.
– Да-а, друг, я помогай! Комендант мой дружбан.
Раздался звонок. Алексей глянул на экран, отключил дребезжащий звук, глубоко вздохнув, собрался с духом, затем поднес трубку к уху:
– Алле, алле! Сынок, что-то ты долго трубку не берешь!
– Мам, я до сих пор не получил номер телефона поликлиники. И ты пропала. Что, папе стало хуже?
– Нет-нет! Не хуже! Я уже сама до врача дозвонилась. Она сейчас выписку оформит и мне на почту пришлет. Тебе туда не надо ехать. С болезнью отца я все упустила из виду, ты меня прости! Боже мой, Алешенька, сыночек, ты же без машины! Сейчас вечер, пожалуйста, очень прошу, будь аккуратнее, особенно в такси, тебя могут ограбить! Я звонила Полине, у нее там остался один номер гранд люкс, я попросила его для тебя придержать. Когда ты до нее доедешь? Завтра днем поезжай к тете Тамаре, она мне сказала, что ты можешь пожить у нее, все равно одна квартира пока пустует. Сейчас она в театре. С утра ждет тебя, отдаст ключи. Да, Лёш, сынок, пожалуйста, позвони в салон и аннулируй договор, пусть твою машину пока не продают. Завтра же забери ее! Когда к нам соберешься, тогда снова к ним отвезешь. А вообще интересный вопрос: когда ты собираешься к нам? Может, забронировать тебе билет на завтра? Как думаешь?
– Мам, ну пожалуйста, остановись! Кажется, ты все сказала. И я все услышал. Я уже не маленький, сам разберусь. Но к Полине я не поеду. Сейчас пробки, мне совсем неудобно туда добираться. Так что бронь номера отмени! Раз не надо ехать в поликлинику, значит, я сейчас найду гостиницу, устроюсь и потом тебе сообщу. Мам, не волнуйся за меня. Занимайся отцом.
– Меня к нему не пускают. Я осталась в гостинице при больнице, чтобы быть к нему поближе.
– Мам, я понял, наберу позже. – Он отключился. – Саид, отвези меня к себе в гостиницу!
– Харош! Там один номир стоит дорого, тысяча и пятьсот руп. Поэтому наши пацан живят четыр-пят вместе. То получается тристы с одного.
– Я понял! – Алексей слегка улыбнулся.
Подъезжая к старому двухэтажному корпусу, Алексей немного оробел. Он не хотел выходить из такси, припомнив слова мамы по поводу того, что его могут ограбить. Но потом улыбнулся: «Я же совершенно гол, грабить нечего. Если только майку от «Армани» или кроссовки «Дольче&Габбана»? Вряд ли здешние воры разбираются в таких брендах». Тщательно разглядывая каждое окно гостиницы, Алексей выбрался из такси.
Тут же, сильно хлопнув дверью, из здания во двор выбежал мужчина-армянин лет сорока. Подошел к Саиду, который крутился возле своей машины, протирая тряпкой фары, о чем-то поговорил и поспешил к Алексею. Натягивая какую только возможно добрую улыбку, мужчина подал руку:
– Самвел, хозяин гостиницы, – показал рукой на грязно-желтый фасад здания.
– Алексей! Мне нужен номер на сутки, есть у вас?
– Нет, дорогой, нет! Откуда? Такой спрос, такой… – Самвел топтался, нервно сжимая резиновый круг в ладонях. – Во-он, видите? – Он показал пальцем на серое пятиэтажное здание через дорогу. – Это тоже гостиница. Там номеров много. – Обратившись к Саиду и ткнув пальцем в сторону, Самвел приказал: – Отвези Алексея к Ивану Васильевичу, вон туда! Понял? Под мостом на развороте которая. Что ты смотришь тупым взглядом, ты понял, спрашиваю? Денег не бери!
– Понял, Самвел Арамович!
Прибыв к указанной гостинице, Алексей обрадовался. «Кажется, это именно то, что я искал. Фасад облицован керамической плиткой, а не мрамором, значит, и цены ниже должны быть! Но и район…» – подумал он.
Получив на телефон уведомление об остатке денег после оплаты за гостиницу, Алексей не поверил своим глазам, а губы растянулись в улыбке от удовольствия: всего пять тысяч рублей за сутки, и это с ужином и завтраком! Конечно, увидев из окна номера заводские трубы, а не башню Кремля, понял, за что берут деньги в дорогих отелях. Однако он сам себя успокоил, что уже давно насмотрелся на достопримечательности столицы, теперь ее можно изучать с практической стороны. И зачем ему в номере десять диванов, три холодильника и золотые кантики на потолках? Подумал: «Здесь очень даже комфортно, чистенький небольшой номер с двуспальной кроватью. Душ и все такое, для одного человека вполне себе…»
Осмотревшись еще раз, Алексей обнаружил полное соответствие с тем номером, что они снимали с друзьями в Одинцово, на день рождения Саши Павлова. С тех пор прошло пятнадцать лет, но отвращение из памяти никуда не испарилось. Тогда, уходя из гостиницы, Сашка с Колей помочились в цветочные горшки, что стояли в холле, а в номерах не оставили ничего целого – все было разрушено, как после землетрясения. Они гоготали от удовольствия, что «опустили» хозяина борделя, прекрасно понимая, что тот сдавал номера именно для подобных развлечений. Потом сам именинник в пьяном угаре сел за руль и протаранил БМВ-5, стоявшую тут же, во дворе. Хорошо, что повредил только кузов, а не задавил детей, которые в это время садились в машину. Откупился его родитель с помощью отца Алексея, и то с трудом, потому что пострадавший тоже оказался высокопоставленным начальником из МВД.
Отогнав неприятные воспоминания, он стал выгружать содержимое чемоданчика на кровать. Большой чемодан улетел с родителями в Турцию. А в маленьком не нашел почти ничего, что можно было бы надеть после душа. Ни сменного белья, ни носков!
Вздохнув, Алексей прилег на кровать. Он был так счастлив! Ни звонков от друзей, ни назойливой материнской опеки, ни диктатора-отца… Ему казалось, что, смывая с себя дневную усталость, он снял кольчугу, которую носил до тридцати пяти лет, – настолько легко дышалось среди заводских труб, что торчали вокруг гостиницы! Шум, доносившийся из открытого окна, ему не мешал; монотонное шуршание шин об асфальт ласкало слух.
По привычке он прокрутил сообщения в ватсапе и ленту новостей в телеграм-канале. Ни читать, ни звонить кому-либо у него не было сил. Очень хотелось отключить телефон и просто выспаться. Однако отец находился в больнице, и это не давало ему покоя, а еще щемила сердце внезапная новость о беременности Нины. И все это – в один день! Будто ему на плечи водрузили гору.
Во время ужина он даже не включил телевизор, прокручивая в голове утренний разговор с Ниной, которая успела уточнить детали общей радости, когда вышла его провожать. И эти слова в его ушах звенели до сих пор: «У нас с тобой будет сын!» На вопрос Алексея: «Откуда такая уверенность? Может, дочь?» – она с улыбкой ответила: «Лёша, мой сладенький, точно-точно будет сын! – как продрогший птенчик, она прижалась к нему и продолжила тихо, заговорщически: – Это уже второе УЗИ за пять месяцев! Я даже ему имя придумала – Максим, конечно, если ты не против». Теперь душу Алексея грело это: «Максим! Максимка! Макс!» Он подумал: «Нина, Ниночка, моя любовь, как же не согласиться? Кто же, кроме матери, имеет право выбрать имя своему дитяти?», хотя ему самому нравилось имя Глеб, и он мечтал когда-нибудь назвать сына этим именем. Может, от того, что скучал по институтскому другу Глебу, который уже много лет работает в Швейцарии? Его спокойный и уверенный характер нравился Алексею. Он так же, как и Алексей, не любил ночные тусовки, пьянки. Скорее, Глебу было не до них.
Он со второго курса подрабатывал юристом, потому что считал: неприлично взрослому мужику брать деньги у родителей. Наоборот, старался помогать своим «предкам». Именно Глеб открывал Алексею и Эрику, третьему из их компании, практические стороны юридической науки. А Алексей делился своими открытиями в области компьютерных технологий. Они снабжали друг друга интеллектуальными новостями, поэтому им всегда было интересно вместе.
С Глебом пытались завести дружбу многие девушки на курсе – не только за его голубые глаза и локоны кудрявых волос, но и за его ум. Он успевал и подрабатывать, и учиться на отлично. Да и сыновья многих именитых отцов не прочь были с ним подружиться, но Глеб их не жаловал, потому что в нем жизненные ценности имели другой оттенок, а совмещать несовместимое было не в его правилах. Его дерзкий, самодостаточный характер выделял его среди всех. Наверное, и работодатели видели в нем эту харизму и ум, поэтому его после окончания института сразу же пригласили на работу в представительство крупной иностранной компании «Леолех» в Москве, куда многие только мечтали попасть. Через два года Глеба перевели в головной офис, в Швейцарию.
Вспоминая разговор о будущем сыне, Алексей подсознательно улыбался, и вроде сердце его стало биться чаще.
После ужина он позвонил хозяину автосалона Фаигу Мамедову:
– Фаиг, добрый вечер! Это Алексей Пустовалов. Я по поводу машины. Есть покупатели?
– Добрый, добрый! Алексей, ну рано еще. Мы сегодня вечером только закончили предпродажную подготовку и выкатили «гелик» в салон. С завтрашнего дня выставляем его в сеть, будем активно «толкать». А тебе зачем? Вроде Михаил Иванович сказал, что несрочная продажа?
– Фаиг, я в городе, и мне нужны деньги. Как думаешь, за сколько дней продадите, хотя бы приблизительно?
– Лёша, я не могу дать какие-либо гарантии. Если продавать быстро, значит, и дисконт должен быть не меньше тридцати процентов. Михаил Иванович вряд ли на это согласится. Ну и еще: в салоне уже одна такая машина стоит целый месяц, и всего два человека смотрели. Сейчас время какое, ты же знаешь? Те, кто в состоянии купить такую машину, утекают, а кто остается – и без «мерина» проживут. Вот как-то так. Ты-то чего сам остался?
– Да так, пока есть дела! По поводу «гелика» понял. Когда можно тебе позвонить?
– Лёх, давай, если что, я сам наберу. А Михаил Иванович-то уехал?
– Да, они улетели.
От разговора с Фаигом остался какой-то неприятный осадок, и Алексей решил полистать сайты автосалонов по всей Москве, посмотреть, сколько еще таких машин в продаже, есть ли отзывы покупателей. Только открыл ноутбук, подключил к зарядке, тут же прилетел видеозвонок.
На экране светилась фотография Эрика. Алексей сомневался: отвечать или нет? Вздохнув, все-таки нажал на зеленую кнопку в телеграме.
– Алле! Да!
– Лёх, ты че не берешь трубку? Уже спишь?
– Не-ет, только поужинал.
– Ты где? Что за отстой за тобой?
– Спок! Какой отстой! Нормально! Мне нравится!
– Лёх, ты когда к нам? Билет уже взял? – подключился к разговору еще один его друг, Саша Павлов. Еще двое помахали руками, отсалютовали Алексею бокалами и отпили вина.
– Где вы там тусуетесь?
– В кавказском «Ча-Ча». Здесь очень круто! За двое суток пришлось заказывать места, представляешь, какой поток? Здесь почти все наши. Похоже, скоро на Садовом рестораны будут пустовать. Гы-ы!
– Лёх, ты, как всегда, конспирируешься? Где ты? Хватит от ответа отлынивать, тебя когда ждать? – теперь не унимался Саша.
– Не, не получится. Я еще в Москве. В гостинице.
– Ты опять со своей нищенкой тусуешься? Побаловался – и хватит! Знаешь, сколько крутых телок здесь! Во-о! – Эрик провел рукой по шее.
– Эрик, ты зря, совсем зря! Нина против всех вас – порядочная, образованная… В общем, она не живет за счет других, как вы, а сама зарабатывает на жизнь. И я рад, что она скоро станет матерью моему сыну и моей женой!
Саша с азартом подхватил за Эриком:
– Лёх, ты как был лохом, так им и остался! Какая жена, какой сын? На днях объявят мобилизацию, и тебя загребут. Дебил, ты станешь с автоматом бегать на поле боя!
– Если надо будет, с удовольствием побегаю. Я же мужчина, мой долг защищать страну и близких. Вам бы тоже следовало повоевать…
Перебив Алексея, в разговор снова вмешался теперь уже разозленный Эрик, прикрикнул:
– Это мы живем за счет других? Что ты этим хочешь сказать?
– Эрик, если ты не потерял способности думать, прикинь, у тебя впереди целая жизнь. А может, когда-нибудь поймешь. Я все сказал! Парни, мне с вами не по пути! – Алексей через силу выдавил улыбку, осипшим голосом добавив напоследок: – Вы зажравшиеся уроды!
Он раздраженно отключился, заблокировав абонента. Какая-то горечь обожгла изнутри, будто вырвали сердце. На глаза навернулись непрошеные слезы. «Эрик-Эрик, не ожидал от тебя такого!.. Ты же мой самый близкий и надежный друг! Был. Теперь – был!» – в бессилии подумал он. Вспомнил их поездку в Новосибирскую область. Он же тогда ему доверился, как самому надежному человеку рассказал сокровенную семейную тайну, про дедушку. И про то, как тот наутро исчез из их дома.
После долгих расследований студентов второго курса МГЮА, после посещения родного села отца и могилы деда ребята узнали много интересного – вряд ли у Алексея хватило бы смелости, чтобы довериться чужому. А Эрик для его души был не чужим.
Он был именно тем другом, который помог Алексею в расследовании его первого дела, разделил его боль, посетил с ним могилы деда и бабушки. Который ночевал в брошенном доме родителей отца, трогал гнилые стены, светил фонарем Алексею, когда тот в погребе под полом, среди пробегающих крыс, искал что-нибудь, связывающее его с дедом.
Глава IV
Алексей вспомнил и ту согбенную бабушку Варю с клюкой, которая сразу же появилась у своей калитки, как только он припарковался у решетчатого забора Ивана Петровича. Она смотрела на Алексея с Эриком, только что вышедших из машины, прикладывая ладонь козырьком к морщинистому лбу, чтобы лучи солнца не слепили глаза. С трудом перебравшись к приезжим через дорогу, она спросила:
– Доброго дня, молодцы! Чьи будете?
– Здравствуйте, бабушка. Мы вот в этот дом, – сказал Алексей, показав на покосившуюся деревянную избу деда, которую уже опутал зеленый вьюнок.
– А кто вы?
– Я внук Ивана Петровича Пустовалова. Меня зовут Алексей. Это мой друг Эрик.
Эрик улыбнулся, его огромные карие глаза заискрились. Тряхнул кучерявыми черными прядями, говорящими о его греческих корнях.
– Бабушка, здравствуйте!
Баба Варя, достав носовой платок из кармана хлопчатобумажного халата, промокнула глаза.
– Значит, говоришь, Алёша? Алёша! Бедный, бедный Иван, пусть земля ему будет пухом, он даже в гробу лежал с улыбкой, будто вспоминал вашу встречу. Да что же я! Надо же вас сначала накормить с дороги. Сейчас, сейчас я вам вынесу ключи от дома.
В ожидании бабы Вари с ключами Алексей с Эриком обошли вокруг дома, рассматривая покосившиеся постройки хозяйства, заросшие бурьяном.
Несмотря на свой возраст, старушка вернулась к ним быстро.
– Детки, вот ключи. И лопата, чтобы сбить весь этот сорняк, иначе вы калитку не откроете. – Она протянула Алексею еще и сверток с провизией. – Здесь оладушки и варенье. За водой заходите ко мне. У меня колодец во дворе.
– Бабушка, спасибо! У нас в машине есть всё – и еда, и вода, пожалуйста, не беспокойтесь.
Переодевшись в шорты и майки, они прочистили тропинку к дому. Потом стащили весь вьюнок с крыльца и крыши, чтобы открыть дверь.
А дом, что снаружи, что изнутри, Алексею напомнил сказочную хижину из волшебного леса. Внутри на сырых бревнах сплошным ковром зеленел мох, а из щелей в полу проросли сорняки в человеческий рост.
Добравшись до чуланчика, Алексей обнаружил там всякие кастрюли, чугунки и прочую посуду. У Алексея сжималось сердце, когда он трогал все это, долго молча рассматривал. Потом не выдержал, заговорил:
– Эрик, ты представляешь, из этой посуды ел когда-то мой папа, мои предки. Посмотри, как тут много всего!
– О! Здорово! – Эрик, дергающий сорняки в другом углу дома, подбежал к Алексею, вытащил четыре чистых ведра из чулана. – Лёх, а давай сходим за водой. У нас же с тобойтолько кружки в машине. Нам тарелки пригодятся на ужин. Короче, нужно помыть посуду, полы на крыльце, чтобы в спальниках мы могли там улечься на ночь. Можно поставить воду на солнце, она прогреется, вечером ополоснемся. Не ляжем же мы после такой работы потными и пыльными?!
Вечером, когда солнце с кровавыми лучами спряталось за деревьями, Алексей с Эриком услышали непонятный шум на улице. Из любопытства выглянув за калитку, они увидели, что это скотина шла с пастбища домой. Коровы мычали, с трудом неся переполненное молоком вымя, овцы блеяли, а собаки, сопровождающие их, лаяли. Следом шли, выстроившись в ряд, гуси, утки, тоже общавшиеся между собой на своем языке. Послушав музыкальный хор животных, друзья обменялись взглядами и захохотали.
– Красиво! Только пыли много! – сказал Алексей, возвращая черный цвет своей вмиг посеревшей фирменной футболке.
– Пошли, чувствуешь запах шашлыка? Сгорит же!
Они подошли вовремя: мясо почти дожарилось. Не успели друзья перетащить шампуры на крыльцо, как открылась калитка и вошла баба Варя.
– Детки, какие же вы молодцы! Скосили весь двор! А какой арома-ат, на всю деревню! Даже шашлыки пожарили! – Она подошла к мангалу. Рассматривая лежащий на траве ящик со всякими приборами для приготовления шашлыка, постояла. – Что, все это с собой привезли? А мясо где взяли?
– Мясо купили проездом в райцентре. Проходите, угощайтесь шашлыком, баба Варя. Пожалуйста, расскажите нам о дедушке. Вы же всю жизнь соседствовали с ним? Или нет?
Баба Варя в чистом цветастом халате и в отутюженном платке, похоже, и сама собиралась в гости, учуяв запах. Подходя к столу из старых досок, накрытому белыми листами бумаги, она ахнула:
– У вас и огурцы, и помидоры, и зелень! Боже мой! И картошки напекли! Какие же вы предусмотрительные. На рынке, что ли, все купили? – Она расположилась на плетеном дедовом кресле. – Детки, спасибо! Угощусь с удовольствием. Я ведь тоже летом одна здесь, без разносолов живу. Дети мои в городе, приезжают редко. Сама уже и огород перестала сажать. Мне в этом году восемьдесят, тяжело.
– А как зимой? Вы дровами топите? – спросил Алексей, глядя на ее ветхий дом с печной трубой над крышей.
– Деточка, дочь меня к себе увозит на зиму. Иначе нет силенок протопить худой дом. И дрова дорогие.
Алексею не терпелось послушать, когда же баба Варя начнет рассказ о его родственниках. Чтобы приблизиться к теме, он спросил:
– Баба Варя, а сколько лет вы в этой деревне живете?
– Деточка, я же в Ивановке родилась, выросла и всю жизнь здесь прожила. Училась в одном классе с твоей бабушкой Матрёной покойной. Так что у нас с их семьей секретов не было. Дружили семьями, детей вместе растили. – Она все теребила кусок мяса, не зная, что с ним делать. Из-за отсутствия зубов она с ним справиться не могла. Нервничала, краснела, сама себя перебивая.
Видя это, Эрик решил ей помочь. Он порезал на мелкие кусочки еще мяса, капнул немного кетчупа на ее тарелку, украсил нежно-розовыми помидорками-черри и подал ей.
– Вот молодец! Спасибо, внучек! Жаль, что Иван Петрович не дожил до этих счастливых дней…
И под горячий чай с бергамотом, временами промокая слезы носовым платочком, она поведала историю, ради которой Алексей и организовал эту поездку. Ему нужно было знать, куда же делся дед в ту ночь.
«Иван Петрович, сидя на крылечке своего ветхого дома, часто грелся на солнышке. Единственная радость от наступившей весны – не было нужды вставать с постели морозной ночью и подкидывать дровишки в печь. Он разговаривал с солнечными лучами, которые по-дружески гладили его небритую щеку. Оправдывался перед ними за свою неухоженность, будто стыдясь, поглаживал седую бороду. Щурил серые глаза, тяжело вздыхал о том, что, скорее всего, следующую зиму не переживет – в эту еле дожил до весны. Ночами стыла кровь; не слышно было даже шороха мышей, будто и они не выдержали сильных морозов и убежали.
В начале марта в доме еще было холодно – стены не успели прогреться первым весенним солнцем. А вот на крылечке чайку попить – приятно. Да и поговорить: хотя бы с солнцем, его лучами, а иной раз – и с воробьем. Иначе-то и человеческую речь можно позабыть!
Шмыгая носом, Иван Петрович подул на горячий чай, который даже без сахара казался очень вкусным, кровь разгонял так, что в жилах силы появлялись. А откуда ему брать сахар? За всю зиму дров купил два раза, чтобы не замерзнуть. Дом совсем ветхий, а ремонтировать – денег нет. На одну-то пенсию не разгуляешься. Да и силы уже не те: руки после инсульта не чувствовали инструмента.
Вот уже пять лет, как не стало Матрёны Александровны, и Иван Петрович чувствовал себя сиротой без нее. Он вспоминал свое прошлое с особым восторгом: заливался от удовольствия пунцовой краской от переполнявшей его радости; перед глазами пролетали годы, когда был полон сил, работал трактористом, а жена – дояркой. Иногда ему казалось, что все это он видит во сне. Особенно когда вспоминал пироги Матрёны – даже чувствовал их запах и временами думал, что сходит с ума.
Быстрее бы снег сошел! Тогда сходил бы он к своей Матрёне, поговорил бы с ней обо всем.
На окраине деревни стояло всего два дома – его и Варин. Даже бродячих собак не было видно; зимой только волки выли так, что и ему становилось страшно. А соседку Варю дети на зиму в город забирали, поэтому Иван Петрович оставался один-одинешенек, как перст. Телевизор уже давно не работал, а радио раньше не любил, поэтому и антенну к дому не подвел.
Одиночество травило его горьким ядом. Он тяжело вздыхал, и сердце с перестуком реагировало на его вздохи. Тогда Иван Петрович думал с улыбкой: “Вот и он, последний стук!” И с удовольствием бы согласился, но Богу виднее, когда старика отправлять к Матрёне…
День за днем перечитывал старые книги, газеты – новости узнавать ему было неоткуда, а так он себя хоть как-то занимал.
Первые годы после исчезновения сына часто заезжал к ним с Матрёной его друг и одноклассник Сергей. Проведывал, как живет Иван Петрович, спрашивал о том о сем. Любил поговорить, пропустить рюмочку под соленые огурчики Матрёны Александровны. Тогда еще и Иван Петрович был красавцем, востребованным в деревне трактористом. Приглашали его то вспахать, то засеять – так и калымил. В те годы в колхозе деньгами уже не платили, рассчитывались только натуральным продуктом: зерном, сеном. А денег от народа, пусть и небольших, на ведение небольшого хозяйства ему хватало.
Тогда еще их и лес подкармливал: то грибы соберут, то по ягоды с женой сходят. Матрёна Александровна своими умелыми руками из собранного заготовки на зиму делала. Даже умудрялась поднакопить немного деньжат из сэкономленных на пропитании, передавая их через Сергея сыну.
Она часто говорила Ивану Петровичу: “Если даже наш Мишенька не приезжает, не хочет знаться с нами, пусть хотя бы помнит о нас, пусть знает, что мы с тобою еще живы!”
С Матрёной Александровной быт тянуть было гораздо легче: поворотливая была баба, шустрая, любое дело в ее ловких руках спорилось. Иван Петрович не вмешивался в женские дела, потому как хорошо знал свою работу во дворе: что руками построить, что починить, как денег заработать. А как ушла Матрёна, остался Иван Петрович, как ребенок без матери: горячий суп и даже горячая каша теперь стали ему деликатесом.
Дома у него теперь не водилось ни крупы, ни мяса, да и в кармане было пусто. Иногда с другого конца деревни внук Матрёниной подруги приносил молока, хлебушка, яиц – тем он и перебивался.
Перелистывая как-то старые газеты, Иван Петрович наткнулся на один интересный адрес, написанный корявым почерком на полях: город Москва, далее еле проглядывали разнокалиберные буквы, цифры, но разгадать их можно было только при большом желании. Иван Петрович долго напрягался, вспоминая: “Откуда же этот адрес? Чей он?”
Да-да… Припоминается! После похорон Матрёны Александровны Сергей ему оставил эту газету. Тогда он сказал: “Иван Петрович, не обессудь! Я сообщил Михаилу о смерти матери. Жаль, но он не смог приехать на ее похороны. Они отдыхают с семьей за границей”.
Иван Петрович с тяжелым сердцем убрал этот адрес за книги, за газеты – чтобы не мозолил глаза, а порвать и выкинуть не решался, рука не поднималась. Время от времени доставал и, рассматривая клочок бумаги, разговаривал с ним, как с живым.
Все вылетало из его памяти; будто ручьем, текли слезы. Безостановочно думал, говорил сам с собой, ходил туда-сюда и никак не мог понять: как сын, его родной Мишенька, его кровиночка, мог таким выродиться?
Всю родню перебирал Иван Петрович и не находил такого же черствого человека за несколько предшествующих поколений. Он долгие годы обвинял себя в пропаже сына: мол, невнимательно к нему относился, нужно было по-другому воспитывать, может, даже выпороть, когда увидел раз с сигаретой в зубах или когда пришел в пятнадцать лет выпившим, а он по-человечески разговаривал, разъяснял, как это важно – честно трудиться, уважать старших, почитать мать, любить Бога. А Мишка все ухмылялся, слушая отца, в глаза не смотрел, плевался, как осёл, в общем, вел себя отвратительно.
А его похождения в девяностых с дружками по рынку – ну куда это годится? Когда он с бандой себе подобных грабил народ?! Потом за ним гонялись защитники народа в погонах, брали деньги, отпускали – и так играли друг с другом до тех пор, пока Михаил не исчез из поля зрения навсегда.
Как-то, спустя какое-то время после смерти Матрёны Александровны, к Ивану Петровичу еще раз зашел Сергей, даже принес водку. От души пообщался с отцом закадычного друга, расслабился и все выдал: “Мишка теперь не бандит, а какой-то крутой начальник. Денег у него много, только ни родителей, ни друзей признавать не желает, совсем бессовестным стал!”
Сергей все учил уму-разуму Ивана Петровича: сейчас, мол, такое время, что можно и в суд на сына подать, потребовать алименты, и даже юриста знакомого обещал и добавил в конце разговора: “Решайся, дядя Ваня!”
Иван Петрович понимал и тогда, и сейчас: если даже с голоду помирать будет, с сыном судиться не станет!
Заходя в дом, Иван Петрович своими старческими, иссохшими и изогнутыми пальцами гладил бревна, из которых были выложены стены, – там, где еще лежали нерастаявшие льдинки, кое-где стекала струйками вода. Смотря на клочок газеты с адресом, думал: “Кажется, выхода нет! Нужно найти сына, может, поможет! Не идти же по миру собирать милостыню?”
Иван Петрович решил испытать судьбу. Поднакопив на дорогу денег с пенсии, через два месяца отправился в путь. Прибыв по адресу, был крайне удивлен – дворец! Охранники его от ворот отогнали, грубо оскалившись: “Эй, старик, вон отсюда! Вызовем полицию, если еще раз подойдешь к забору!”
Из возмущенных разговоров охранников Иван Петрович понял, что Михаила пока нет дома. Вот если не дай бог вернется и увидит у дома бомжа, им несдобровать!
Иван Петрович решил подождать сына недалеко от забора – просидел под кустами до вечера. Когда подъехал огромный лимузин, увидел, как засуетились охранники, открывая ворота. Тут уже Иван Петрович и выскочил из своего укрытия и спешно подошел к забору с другой стороны дома – посмотреть, его ли сын в машине заехал. Может, Сергей пошутил и чужой адрес дал?
Иван Петрович издалека увидел статного красивого мужчину в черном костюме с галстуком. Будто вернулся в свою молодость и на себя в зеркало взглянул – так он был похож на Ивана Петровича, что перед глазами затуманилось, голова закружилась. Не помнил даже, сколько лет он не видел родного сына.
Иван Петрович, ускорив шаги, окликнул сына по имени несколько раз, все громче и громче:
– Миша-а! Мишенька!.. Это я! Твой отец!
Охранник, подбежав к Ивану Петровичу, уже схватил того за шиворот, чтобы отшвырнуть от ворот подальше, как вдруг к ним подбежал мальчишка лет двенадцати и крикнул охраннику:
– Отпусти его! Дедушка, что ты хочешь?
Иван Петрович, заикаясь от обиды, еле произнес:
– Я… Я отец… твоего… ну… Михаила! Твой дедушка!.. Хочу… хочу… увидеть своего сына, твоего отца!
Михаил Иванович подошел, с наглой ухмылкой подал руку отцу, приказал охраннику:
– Пропусти! – Тут же распорядился, чтобы помощники организовали в гараже спальное место и туда же подали ужин.
Ивану Петровичу сын предложил:
– Батя, посиди вон там, в саду, подожди, пока пригласят, – показал пальцем на скамью, а сам шагнул к парадному входу.
Иван Петрович чуял сердцем, что приехал зря. После двух суток на ногах, без горячего чая, кружилась голова, шум в ушах усиливался, но обратной дороги пока не видел и решил подождать.
Во дворце ярко горели огни. Окна были открыты. На балконе курила красивая блондинка. “Может, это сноха?” – подумал Иван Петрович. Он слышал суету внутри дома: звенела посуда, похоже, накрывали ужин хозяевам. Услышал плач и громкий писклявый говор мальчика, который доносился обрывками до его ушей: “Ты же сказал, что он умер! Почему врал? Я тоже с ним буду жить в гараже. Я буду ужинать с дедушкой! Когда я вырасту, тебя тоже жить в гараж отправлю! Ты этого хочешь?”
После долгих санитарных процедур Ивана Петровича все-таки пригласили в дом. Выделили отдельную комнату на втором этаже с белоснежной мебелью и кружевными покрывалами. От увиденного старику прямо дурно стало, сердце запрыгало.
Постучав в дверь, занесли ужин с незнакомыми на вид блюдами. Он совсем не понимал: как все это есть? А есть и пить очень хотелось.
Вскоре в комнату Ивана Петровича зашел внук. Он присел на краешек кровати, рядом с дедом, вплотную прижимаясь, и, время от времени возбужденно подпрыгивая, расспрашивал:
– Деда, а какой был папа маленьким? А фотографии его у вас есть?
– Да! Их много!
– Почему ты так долго к нам не приезжал?
– Алёша, внучек, я не знал, где вы живете. Сейчас вот знаю, значит, будем видеться чаще! И ты с родителями, может, ко мне приедешь, – старик погладил внука по голове, прижал к себе.
Алёшу быстро увели. И он, уходя, пожелал на ночь:
– Спокойной ночи, дедушка! Я тебе завтра покажу наш город! В “Макдональдс” пойдем!
Иван Петрович был счастлив как никогда. Даже его давно мертвое сердце проснулось! Он испытывал неизведанные чувства: ему хотелось жить, общаться с внуком, обнимать его. В эту минуту он успел подумать: “Хорошо, что приехал! А мог бы умереть, не увидев этого ангелочка! Бедная моя Матрёна, не дождалась сына, не увидела внука. Она боялась даже со мной об этом заговорить, чтоб лишний раз не напоминать о нашем общем горе”.
Он долго ворочался в постели, растирая левую сторону груди, будто пытаясь немного унять сильный перестук; казалось, что вот-вот от счастья сердце выпрыгнет. Засыпая в слезах, он смахивал их рукавом, а перед глазами все стоял наивный взгляд внука. Он с улыбкой уснул, вспоминая его вопросы. Будто к нему вернулся его родной сын Мишенька, только добрый, милый, с ангельской душой.
Когда хождения в коридоре прекратились, а внук наконец уснул, к Ивану Петровичу в комнату из темноты тихонько вошел сын Михаил и, ни о чем не расспрашивая отца, сказал:
– Отец, не обижайся. У нас в доме нет лишних комнат. Ты не мог бы сегодня переночевать в гостинице? Я все оплачу! Только нужно уйти сейчас, пока Лёшка спит. Он такой впечатлительный мальчик, расстроится, если узнает… А так мы ему скажем, что дед уехал рано утром. Сейчас тебя водитель отвезет в гостиницу, я уже номер забронировал. А завтра он тебя в дом престарелых перевезет. Годится?
Через двое суток Иван Петрович перешагнул ветхий порог своего дома. Он был безмерно счастлив, потягивая на крылечке свой любимый чай с мелиссой, вдыхая свежий аромат трав во дворе, слушая птичек. Обещал себе завтра же сходить к своей Матрёне: рассказать ей про внука и про все, что ему пришлось пережить. Задумался: а нужно ли ей все рассказывать?»
– В тот вечер он зашел ко мне. Это был конец июля двухтысячного, как сегодня помню. За чаем долго рассказывал о своей поездке, со всеми деталями, ходил из угла в угол, не находя себе места. Бил рукой себя в грудь: «Варя, даже звери проявляют свои чувства при встрече. Ты представляешь, мой сын был совсем без эмоций! А может, его сердце мертвое?» В возмущении достав из кармана клочок газеты с адресом, выкинул в печку, как мусор. «Нет, не стоит Матрёне знать, что душу нашего сына похитил дьявол! И тебе об этом не надо было слышать! Прости! Если сможешь, забудь этот разговор!»