Солонго. Том 3

Глава 1

– Возьми малыша, Хоргонзул, Я сама выйду встречать его.

Девочка бережно взяла ребенка, от натуги и старания поджав и без того тонкие губы.

Впервые после почти целого года отец решил посетить мое кочевье. Я не хотела их встречи с Куандыком, помятуя настороженное отношения отца к нему. Куандык прискакал, как только узнал, что близятся роды. Он страстно желал первым взять на руки ребенка, по всем приметам и гаданиям должен был родиться сын. Он был уверен, что родится именно мальчик, так и произошло. Прошло семь дней с момента рождения сына. Мне не хотелось думать о том, поладит ли отец с любимым, сейчас мне была больше важна поддержка и любовь Куандыка. Он страстно желал ребенка, был нетерпелив и очень тревожился. Рядом не было Баэрты, но с караваном пришел Хасан, он и принял ребенка. Роды были легкими и какими-то радостными. Я чувствовала присутствие Куандыка, он ждал рядом с входом в ба-ня и я, услышав первый крик ребенка, услышала и радостный восклик любимого, эхом отозвавшийся в моем сердце. Входить было нельзя, но он буквально ворвался внутрь, отстранив девушку, помагавшую Хасану, который торопливо накрыл меня покрывалом. Куандык опустился передо мной на колени, схватив в ладони мое лицо и с жадностью глядя в мои глаза, преклонил свою голову мне на грудь, я прижала его к своему сердцу. Такое сильное счастье, щемящее и томительное казалось разверзло мое сердце и сияло вокруг. Я глубоко вздохнула, любимый оторвался от меня:

– Милая моя! Как я счастлив! Ты родила мне сына! У меня теперь есть сын!– он встал и торопливо направился к Хасану, тот молча передал младенца отцу. В глазах Куандыка стояли слезы. Мальчик заворочался и закряхтел. Я улыбалась. Куандык прикоснулся к головке ребенка и глубоко вдохнул его запах. Он принес мне мальчика и положил рядом.

– Посмотри, какой он красивый! И большой такой! Богатырем будет. Я его всему научу, он будет великим!

К нам подошел Хасан:

– Тебе нужно уйти, Куандык, я должен еще кое-что сделать, не следует мужчине быть здесь. Я позову тебя позже.

– Иди, милый! Скажи всем, что я родила сына. Поделись нашей радостью,– сказала я.

Куандык нехотя вышел.

– Вот и твой четвертый ребенок, Солонго,– улыбаясь сказал Хасан,– все хорошо. Сейчас тебе нужно приложить его к груди. Мальчик хорош, здоров и правда красив. Видишь, какое ровное у него тело? Значит произошел из любви. Она и есть то главное, без чего невозможно родить здоровых и умных детей. Он взял все лучшее от тебя и Куандыка. Да и связывает вас вместе Учение Бадмажуная, ты уже была беременна, значит мальчик тоже получил необходимые зерна Знания. Но и препятствий у него в жизни будет много… Но это ничего, он справится,– пристально глядя на ребенка, сказал Хасан. Я позже погадаю и посмотрю по звездам. А пока что тебе нужно отдыхать. Сейчас мы все закончим и уберем, а ты оставайся в ба-ня еще два дня, выходить нельзя. На площади нужно готовить ритуал и делать его семь дней, твоему отцу немедленно отправят весть. Мы же уже завтра выйдем в путь. Базар был хорош, твои кузнецы преуспели и ты молодец, до конца руководила, да и нас хорошо приняла. Все купцы довольны.

Мальчик немного пососал грудь, смешно причмокивая губами и заснул, меня тоже стало клонить ко сну, видя это, Хасан, тихо отдавая распоряжения девушке, собирал инструменты и тихо вышел. Я забылась счастливым крепким сном.

На третий день я вышла из ба-ня и неся на руках ребенка, направилась на площадь, где все эти дни шли ритуалы. Я проследовала на свое место и расположилась рядом с Алтарем. Сегодня, на третий день после рождения, отец ребенка даст ему имя. Это было очень важно. Обычно много думать было нельзя, посмотрев на ребенка, он всегда знал, какое имя подойдет ему. После необходимых приготовлений, ребенок, который должен был быть передан матерью отцу, завернутый в свадебное покрывало, чистый и накормленный. Отец прикасается губами ко лбу ребенка, вдыхает запах его головы, смотрит в его личико и дает имя, повторяя его пять раз, поворачивая во все стороны света и потом поднимая на руках к небу, так он представляет своего ребенка всем Охранителям и Духам местности и времени. Потом все делают много призываний и просьб защищать ребенка и помогать ему всю его жизнь. Это красивое действие длилось много времени и часто мать, не отошедшая еще от родов и ребенок, еще слишком слабый, не оставались долго, всем действием руководил местный шаман и отец ребенка. Все остальные члены семьи, братья и сестры должны были присутствовать до конца.

Я не хотела использовать наше с Тарханом свадебное покрывало, Айзере быстро расшила купленное у купцов большое покрывало, тонкое и мягкое из особой шерсти тонкорунных коз, оно и так уже было красивым, украшенное длинными кистями, неявным орнаментом, она дополнительно вышила его и получилось очень, невероятно красиво. Увидев его, я очень удивилась. Всего за несколько дней сделать такую работу! Я передала мальчика Куандыку и стала напротив, как и было положено. Он взял его, прижался губами к его лбу, прикрыв глаза, вдохнул его запах и назвал его:

Алп. Алп. Алп, Алп, ААААлп!– крикнул он, высоко подняв ребенка и крикнув в небо.

Имя было странным, оно удивило меня, оно было древним, кыргызским и очень редким, означало оно, что его носитель велик, умен и богат.

Побыв немного на площади, я забрала у Куандыка ребенка и пошла в юрту, там уже все подготовили для ребенка. Маха, повзрослевшая и уже почти расцветшая девушка, вместе с Айзере поставили люльку, нанесли воды, все было чисто и воздух был свеж. В эти дни я попросила девушек ночевать в гостевой юрте до приезда отца, мне хотелось быть с любимым и наслаждаться с ним счастьем, даря радость и любовь друг другу. Все эти дни Куандык окружал меня заботой, подарил мне много разных, порой казавшимися бесполезными подарков, которые он все набрал, не скупясь, у купцов, посетив базар. Большое количество различных шалей, пиалы, какие-то блюда, сережки, ожерелья и халаты, грудой лежали на моем топчане, разобрать их не было сил, время от времени я брала из этого вороха какую-нибудь шаль и примеряла. Куандык все время восторженно говорил, что мне она очень к лицу и что я самая красивая, меня забавляло это и так я развлекалась. Он каждый раз хотел благодарности. Близость была невозможна, но и без этого нам было очень хорошо вдвоем.

Дни пролетели быстро и вот уже волнительный момент встречи отца наступил. Я привела себя в порядок, повязала красивый пояс и надела серьги. Кольцо, подарок Бадмажуная я не снимала никогда, периодически мыла его в проточной речной воде и оно начинало нестерпимо сверкать распространяя разноцветные световые брызги. Если я была сильно возбуждена, или опечалена, или же не могла найти ответ на какой-нибудь вопрос, я пристально и долго смотрела на него, про себя призывая Бадмажуная так, как он учил нас. И всегда мгла рассеивалась. Ум мой становился спокоен и непоколебим. Так и сейчас, я сильно поддалась волнению, ведь наше расставание с отцом, когда я покидала стан после Учения Бадмажуная, было окрашено чувством сожаления. Отец сокрушался, что не сложилось так, как он хотел. Очир долго разговаривал с ним и со своим отцом, убеждая их, что следовать за Бадмажунаем- это самое важное в его жизни. Они отпустили его, но все же все то, чего хотел отец для меня, облегчить мою жизнь, сделать меня счастливой женой такого достойного мужчины, сына его друга, через это породниться с ним и создать связь с племенем отца Очира, всем этим планам не суждено было сбыться. К счастью за всем этим стоял Бадмажунай и отец, свято доверившись ему, тому, кто владеет совершенной Истиной, отпустил меня и Очира. С тех пор миновало восемь лун, по прибытию в свое кочевье, почти сразу, я поняла, что жду ребенка, сообщила об этом Куандыку и чуть позже отцу, он какое-то время не отвечал мне, но вскоре я получила от него сдержанное, но теплое письмо. И вот, едва встретив первый караван на весеннем кочевье, я разродилась мальчиком. И отец уже на подъезде в кочевье. Какой будет наша встреча? Ведь и Куандык встретится с ним. Любимый явно волновался, хотя внешне и казался спокойным, но я хорошо изучила его и слегка натянутая улыбка выдавала это, да еще и некоторое напряжение, которое я уловила в нижней части лица, подбородок упрямо выступал вперед, так было, когда он слышал что-то неприятное, или вдруг проявлял упрямство. Отец, с большим шелковым знаменем в руках быстро скакал на своем прекрасном грациозном коне. Знамя означало, что его визит не только визит отца, но и Главы Племени Оюун Хагана. Его приезд был задуман, как официальный. Я сразу уловила это и это значило, что прием его тоже должен быть таким. Я взяла у Хоргонзул малыша, подозвала всех своих детей, Сказала Бакыту чтобы готовились официально встретить Оюун Хагана со всеми почестями. На площадь быстро стали собираться люди, За отцом на небольшом расстоянии следовали всадники, группа составляла семь человек. Это насторожило меня. Все это значило, что он везет какие-то вести. Но раздумывать об этом времени не было и я сосредоточилась на приеме Великого Оюун Хагана, мы выстроились в ряд, Маха крутилась на месте и видно было, что хотела улизнуть. Я прикрикнула на нее:

– Маха! Стой спокойно! Почему ты вертишься?!

– Потому что я не успела собраться и толком не оделась,– капризно надув губы, сказала девушка.

– Что, не все драгоценности надела на себя?

– Я даже ожерелье не смогла себе подобрать! А отец должен видеть свою дочь самой красивой! Мы все- женщины его семьи! Все должны это видеть и знать!

– Не время сейчас бегать в юрту! Успокой свой ум!

Девушка неохотно затихла. Лицо ее было недовольно. Всадники приближались. Вдруг я увидела, что на гостевую юрту не взгромоздили флаг. Он был там до отъезда купцов, но потом поднялся ветер и его сняли. Это было сильным нарушением. Я подозвала Бакыта и взволнованно указала ему на это. Он хлопнул себя по бокам, выругался и куда-то умчался. До въезда отца в кочевье флаг уже реял над станом. Я передала новорожденного сына Куандыку, это был знак того, что мальчик продлит его род и принадлежит ему. Въехав в кочевье, отец спешился и отдал поводья одному из встречающих, подошел ко мне, я склонилась в низком почтительном поклоне, он взял ребенка из рук Куандыка, едва глянув на него. Я поздоровалась:

– Приветствую тебя, Великий Оюун Хаган, мой отец! Добро пожаловать в кочевье!

– Привет тебе, дочь! Получив весть о рождении внука, я поспешил к тебе. Славный малыш! Есть ли уже имя у мальчика?

– Да, отец. Куандык дал ему имя, мальчик продолжил его род… Его зовут Алп…

Отец помолчал, потом вздохнул и обратил свой взор на Куандыка. Тот стоял, спокойно глядя ему в глаза.

– Ну что ж… Алп… редкое имя… Но оно подходит ребенку,– и хлопнув по плечу Куандыка, слегка улыбнулся. Повернувшись к застывшим в поклоне Махе, Хоргонзул и Мэргэну с Тумэном, подошел ко всем и обнял всех по очереди. Все проследовали в гостевую юрту, там все уже было готово к встрече важных гостей, мы все расселись, отец указал место рядом с собой Куандыку, по другую руку села я, остальные расположились рядом, по обе стороны. Яства подавала Айзере и Мохлико. Она упросила меня быть помощницей при встрече отца. Вся разодевшись и вылив на себя изрядную долю душистого масла, она вся сгорала от нетерпения. Женщина очень робела, вся трепеща. Один раз, чуть не уронив блюдо с сыром рядом с отцом, она стушевалась еще больше и расстроилась. Отец стал успокаивать ее и какое-то время все внимание было устремлено на нее. Айзере, напротив, скользила своей легкой походкой, одета была очень скромно, стараясь остаться неприметной. На ней была, как всегда белоснежная рубашка, темно-синие шелковые шаровары и кафтан, черный с синими узорами. В ушах были подаренные Сию серьги. Лицо, казавшееся еще более светлым от контраста темных густых бровей и ресниц и ярких губ, было обрамлено туго повязанной шалью, под которой прятались роскошные толстые косы. Я подумала, что то, что Куандык сидит рядом с отцом, означает, что отец принял его. Хоть и был он демонстративно вежлив и холоден и разговор сначала был натянут, но по мере того, как были съедены первые лепешки, утолен голод и мужчины выпили изрядную дозу кумыса, отец расслабился, речь его стала более неторопливой, из нее исчезла металлическая интонация, он стал часто улыбаться и даже шутить с Махой и Хоргонзул, сказав, что девочки недостаточно разрядились, видно, что у них закончились серьги и ожерелья, поэтому он привез всем подарки. Всем детям, а также мне в знак рождения драгоценного внука. Ему принесли объемистый мешок и он занялся вручения подарков. Маха и Хоргонзул взвизгнули при виде разных драгоценностей. Отец купался во внимании и любви внуков и на какое-то время стал таким, каким мы его всегда помнили, добрым, простым и отзывчивым. Куандык с интересом наблюдал за ним. Мне достался красивый дорогой шелковый халат и нижняя рубашка со специально распахивающимся для кормящих матерей воротом. Отец сказал, что пробудет в нашем кочевье целых семь дней, что у него есть дела, которые он позже обсудит со мной и Бакытом. Я удивленно подняла брови, целых семь дней?! Куандык назначил свой отъезд уже на завтра. Значит они так и не узнают друг друга лучше… Мне хотелось, чтобы отец понял, что Куандык достоин меня, что он умный, смелый и благородный… Но отец, как будто специально не обращал на него внимания и ни разу не обратился к нему. Наконец он повернулся и спросил:

– Жив ли твой дед, досточтимый Сию?

– Да, Оюун Хаган, с ним все в порядке. Он здоров. Владеет своим умом и у него хорошая память.

– Я ничего не знаю о тебе, парень. Пора бы и рассказать нам всем о твоей семье. Что за кочевье у вас? Где оно расположено и чем промышляете. А то ведь твой сын и мой внук тоже и родившая его женщина- моя дочь. А я не хочу чтобы она связала жизнь с первым встречным,– отец откинулся на подушки и пытливо посмотрел на Куандыка.

Все замолчали.

– Понимаю тебя, Оюун Хаган. Действительно, у нас не было времени познакомиться. Я кыргыз. Мое кочевье находится на северо-западе, недалеко от торгового пути. Мой отец правил небольшим Племенем, из которого я родом. В юности я с маленьким братом покинул его. Меня приютило небольшое бедное племя, находится оно южнее горной гряды, там сухая довольно скудная земля. Когда я стал взрослым, я возглавил это Племя. Сейчас оно стало сильным и значительно увеличилось.

– Ты кыргыз, верно?– уточнил отец.

– Да, кыргыз.

– Как же могло получиться, что дед твой китаец?

– Он не родной мне, я зову его дедом, потому что он многому научил меня, как обычно делает дед. Передал мне много знаний и своей мудрости. Я благодарен ему и забочусь о нем. Он стар, тело его дряхло, но ум могуч. Много лет тому назад он брел с караваном рабов, я с отрядом отбил их и потом освободил его. А он не хотел. Меня тогда многое удивляло, но теперь я знаю, что он считался рабом, но внутри он был самый свободный, эту свободу ему дал его ум, знания и мудрость. Для моего деда нет невозможного. Это он хотел посетить Учение и я сопровождал его. Благодаря ему моя жизнь так изменилась.

– Я вижу, что ты уже зрелый мужчина. Почему до сих пор не взял жену?

– Я занимался другим. Учился быть хорошим воином. Мне было не до женщин.

– Молодой мужчина не может жить без женщин. Они являются украшением и усладой. Разве никто из твоих спутниц не родил тебе детей?

Наступило молчание. Я видела, что Куандык смутился и искал ответ. У меня не было ревности, или желания узнать, кем были его спутницы, мне было достаточно того, что мне рассказал о себе любимый. Отец все же был подозрителен. Он испытующе смотрел на Куандыка, я видела, что он изучает его.

– Нет. У меня нет детей… А спутницы… да… были и спутницы. Но никто не раскрыл моего сердца. Твоя дочь, Солонго, навсегда подчинила мой ум. Она самая дорогая в моей жизни драгоценность. Я хочу сделать ее счастливой. Она продлила мой род, родила чудесного мальчика, она единственная в моей жизни.

– Конечно, все это так и есть. Она драгоценность, которой не каждый достоин. Она красива, здорова, умна и образованна. Она моя дочь. Все, что ты мне сказал, сказал искренне, но если все так, разве не хочешь ты взять ее женой? У ребенка должна быть защита Рода. Его нужно накрывать свадебным, а ни каким-то другим, покрывалом. Разве для тебя не важны обычаи предков? Моя дочь- Глава Племени. Если она не будет чтить заветы, то никто не будет соблюдать их.

– Да, конечно, я хочу ее взять женой. Но я не могу привести сюда все Племя. И не могу бросить его. На кого я оставлю людей? Скот? Меня там никто не заменит, Оюун Хаган.

Отец налил себе полную пиалу кумыса и залпом выпил.

– Нет никаких причин чтобы лишить моего внука Защиты Рода. Завтра я наброшу на вас свадебное покрывало. Готовьтесь. А потом решишь, что тебе делать. Ты уже зрелый муж. В свадебном покрывале заключается суть устоев. Оно несет его в себе. Это не просто символ. Так мы сохраняем важность Рода для наших потомков. Ритуал будет такой, каким подобает моей дочери,– отец сделал жест рукой, что разговор закончен.

Мы встали и поклонились, он поманил меня рукой и приподнявшись, еще раз посмотрел в лицо моего ребенка, убрал легкие темные волоски с его лба и с нежностью сказал:

– Алп, внук, дед твой будет твоим покровителем. Пока я жив, с тобой ничего не случится!– и прижался губами к маленькой ручке ребенка.

Мы молча пришли в юрту, я старалась осмыслить происходящее, все было очень неожиданно. Я видела, что Куандык тоже поражен таким поворотом событий. По мере осознавания такого важного жеста отца, я поняла, что он принял Куандыка, как моего мужа, как часть его семьи. Хотя и понимала, что любимый никак не проявил себя. Ни как муж, ни как отец, ни как воин и Глава Племени. Все это еще было впереди. Отец просто принял нашу любовь и выбор, но не согласился позволить быть нашим отношениям мимолетными и не имеющими никакого статуса. Еще раз я поразилась его мудрости. Он многое видел и знал наперед. Ведь если бы он не решил набросить на нас покрывало, то наш сын так и рос бы сыном Главы Племени Куандыка и вдовы, случайно встретившейся на его пути, а так, статус семьи соблюден. Это был самый дорогой его подарок. А мы с Куандыком обходили эту тему. Я бы никогда не согласилась оставить Племя и он тоже. Мы обнялись, между нашими сердцами был малыш, он крепко спал, причмокивая во сне, так мы напитывали его нашей любовью. Вот оказывается, счастье неиссякаемо и оно может быть таким сокрушительно сильным, таким сверкающе-ярким и чистым, как камень в подаренном мне перстне Бадмажуная. Слова были не нужны, мы легли спать и проснувшись еще до рассвета, я покормила ребенка и стала собираться. Надела новую, предназначенную для кормящих рубашку и новый красивый дорогой халат, подарок отца, переплела косы, вплетая в них специальные ленты, расшитые бусинами, Куандык пошел за водой на реку и вернулся с мокрыми волосами и свежим умытым лицом, улыбнулся мне, оделся и мы приготовились к ритуалу. Я решила, что свадебным будет покрывало, подаренное и расшитое для меня Айзере. Пришли все дети и Маха. Почему-то мне не хотелось видеть Мохлико и я тихо сказала Махе чтобы они с Хоргонзул и Айзере сделали все сами. На нас за четыре конца должны были набросить покрывало члены наших семей. Но никого из семьи Куандыка не было и тогда, посовещавшись, мы решили, что за один конец возьмет покрывало отец, за второй конец Маха, как самая старшая женщина в семье, а за остальные два конца Бакыт и Айзере. Когда все собрались, отец достал привезенные с собой ваджру и колокольчик и начал ритуал. Уже к полудню на нас набросили свадебное покрывало и я стала женой Куандыка. В полумраке покрывала он прижал к своей груди мою голову и биение наших сердец обрело единый ритм.

Вечером на площади был устроен пир для всех Охранителей Степи и нашего рода, мы призвали Бадмажуная и я явно почувствовала его присутствие, в атмосфере царили радость и любовь. Все пели и танцевали, все затянулось допоздна, огонь в очаге на площади, запах поднесенного дыма и пенного пива, хмельные громкие разговоры и смех, я была рада, что всем было хорошо этим чудесным весенним вечером.

На следующее утро, на заре Куандык покинул кочевье. Мы расстались с легкостью, не было тоски расставания и тревоги. Я вдруг ощутила насколько важен был этот ритуал, все восприятие наших отношений сильно изменилось, а казалось бы, такой простой жест… И тут прямо в моем уме прозвучал неповторимый, глубокий голос Бадмажуная:

“Все в твоем уме, Солонго, и счастье, и радость, и горе”.

Я вернулась к ребенку, залюбовалась маленьким, еще сморщенным личиком и подумала, что с рождением этого сына мое материнство я чувствую по-другому. Раньше рождение детей воспринималось мной, как выполнение моего долга, долга каждой женщины, продолжить род мужа, в который я вошла и стала его частью, а сейчас рождение сына было радостью, счастьем от того, что это продолжение не только рода моего любимого мужчины, но и меня, это плод нашей любви. И от этого было еще радостней.

Вскоре в юрту пришел отец. Я встала и бросилась ему навстречу:

– Отец, отец, благодарю тебя! Ты сделал мне большой подарок! Набросил на нас свадебное покрывало, а я ведь даже не мечтала об этом…

– Что ты, дочь, я просто выполнил свой долг, долг отца. Я несу ответственность за тебя и за всех моих детей и внуков. Я взял на себя эти обязательства. Что может быть важнее счастья своих детей, внуков, людей, вверивших мне свою жизнь? Мое решение было верным. Я не хочу чтобы ты прожила весь свой век вдовой, ты можешь дать счастье мужчине. Мне пришлось принять твой выбор. Не скрою, я бы хотел видеть с тобой рядом другого мужчину, Куандык мне чужой, я знаю о нем очень мало, а опираться на мнение женщин нельзя. Ум их не всегда бывает ясен. Ну, дело сделано,– улыбнулся он, подходя к младенцу и с нежностью глядя на него,– теперь поздно говорить об этом. Понаблюдаю еще за твоим Куандыком…– поворачиваясь ко мне, продолжил отец,– А знаешь, Маланья опять ждет малыша. К весне родит…

– Ух ты ж! Не успел еще подрасти малыш, как опять беременна! Какая сильная женщина!

– Да, дочь… чем больше детей мне рожает она, тем более властной и непреклонной становится… Где та нежная сговорчивая женщина?… Я помню ее другой… терпеливой… ласковой… а теперь она заправляет не только в нашей юрте… Когда только успевает… Сейчас начинает подумывать о том чтобы найти для Махи достойного мужа… Самый дорогой гость для нее теперь Парсук. Вот и на этот раз, как только караван придет в стан, так сразу и примется обсуждать с ним. Повезло ей, что я в отъезде.

– Да, он всегда вился вокруг Махи, один раз, несколько лет назад даже кольцо ей подарил с дорогим прозрачным камнем. Я тогда вернула ему подарок, мне не понравилось такое пристальное внимание к ней, но на этот раз уследить будет сложно, ведь я занята ребенком, да и разные вопросы с купцами нужно обсуждать…Я даже была более спокойна, когда она была увлечена Елбарсом. Но после поездки в твое кочевье и общением с матерью, она вдруг стала еще более заносчива и строптива. Но много читает и учится. Аккуратно все записывает, посмотришь ее рукописи и понимаешь, что писал их человек очень точный, ответственный. Все, что она делает, делает очень хорошо, красиво поет, а уж как вышивает! Хорошая будет жена, но за простого человека ее замуж не выдать. Она не любит тяжелую работу, хоть и умеет с детства многое. Маланья научила ее. А как красива стала! Иногда даже страшно становится, глядя в ее, как небо, чистые глаза. А прозрачная гладкая кожа! Просто загляденье!

– Да, она даже краше, чем мать.

– А ты кого-нибудь приметил для нее?

– Нет, дочь… я еще рядом с ней никого не вижу. Смотрел звезды, они говорят, что она уедет далеко. Вот, поэтому и беспокоюсь, что Парсук ее заприметил. Ведь если в незнакомое Племя угодит, то если что, то и помочь не сможем. Пока письма от нее дойдут, может быть поздно…

– А как там Тодтолгой?

– Мальчик хорош, умен, красив, я сам занимаюсь им чтобы он увеличил свою силу, ведь он мужчина, воин, даже если и следует Учению. Приходится наверстывать. Он многого не умеет, отстал от сверстников. Но старательный и упорный, быстро все схватывает. Хотел взять его с собой, но потом подумал, что он поддерживает мать, ведь уехал почти на поллуны…

– Отец, ты построил Субарганы?

– В Красных Землях я не занимался этим, а на летнее придем и увидим, как они перенесли зиму. Ведь мы почти закончили и тот, что на площади и тот, который воздвигли на месте ба-ня.

– Маланья переживала, да?

– Переживала, но это неважно. Мне пришлось тяжело с ней, ни в какую не хотела принять выбор Бадмажуная. Долго плакала, сказывалась больной, подключила Маху, обе просили оставить ее у нас, мол Маланья хворает, а дочь помощница, но я выстоял. Маланья задумала молчать, не говорила со мной, пока не родила, а как родился мальчик, так я сразу подарил ей дорогие украшения и много монет, которые она так любит и собирает и она утихла. А ба-ня раскинул чуть дальше, где река делает поворот, там, в излучине еще и лучше. Как будто всегда там и была. Маланья о старом месте больше и не вспоминает.

– Отец, ты хотел о чем-то поговорить со мной и с Бакытом?

– Да, дочь. Разговор пойдет об участившихся набегах вражеских племен с востока. Это воинственные банды с запада, хозяйничали в королевстве Труша, стараются добраться и до нас. Хочу чтобы вы все предусмотрели и были готовы. Ко всему прочему в ваших горах можно добывать железную руду и на нее стали охотиться юго-восточные народы. Те, что раньше не приходили к нам, пустыня не давала. А сейчас они нашли перевал, так вот, вам нужно забрать эту часть гор, которая не принадлежала никому. Нам и самим нужна эта руда. Я хочу в эти дни сам подняться в горы и осмотреть все. Будем добывать. Объединим усилия, отберем работников, завтра не откладывая и отправлюсь. Потом выставим дозоры и сильные отряды. Я узнал, что уже скоро они попытаются захватить землю. А потом здесь с Бакытом все осмотрю, насколько твой отряд готов, хватит ли оружия. В общем, дочка, дел много… Ох, был бы с тобой рядом Очир, и горя бы не было, и я был бы спокоен, и с его Племенем бы породнились… Но ты выбрала трудный путь… Что ж, придется искать решения,– он поднялся и вышел.

Уже ближе к вечеру пришла Айзере и сказала, что Бакыт попросил накрыть ужин в моей юрте потому что отец придет вместе с ним и им нужно что-то обсуждать со мной. И что помогать вызвалась Мохлико, и вопросительно посмотрела на меня, ожидая ответа. Я поморщилась, мне совсем не хотелось видеть в моей юрте чужую мне женщину, к тому же рядом был малыш, это делало меня более чувствительной. Я категорически отказалась, сказав, что нас будет только трое, поэтому Айзере более, чем достаточно. Она улыбнулась и ведя неспешный разговор, мы стали готовить и накрывать чистую красивую скатерть. Айзере много читала, она освоила и наш язык Великой степи, а также язык Оргьен и не забыла свой родной, персидский. Обычно они предавались этому занятию вместе с Махой, с упоением рассуждая на разные темы и обсуждая прочитанные рукописи, которые они всегда покупали на базаре. Они стали подругами несмотря на некоторую разницу в возрасте. У них были общие интересы, обе они любили рукоделие, терпеливо вышивая. Айзере научила Маху петь и она подпевала, хоть и не таким красивым и чистым, но приятным голосом. Сейчас отец не позвал Маху, что говорило о том, что никто посторонний, даже его дочь, не должны слушать наш разговор. Но Айзере он оставил. Видимо скромность девушки внушала ему доверие. Как только отец с Бакытом пришли, я удобно устроилась на топчане, Айзере, тихо напевая, качала люльку, в которой мирно спал маленький Алп. Она старалась оставаться незаметной. Огонь светильника отбрасывал причудливые дрожащие тени, мы вели свой разговор, отец был серьезен, мы с Бакытом слушали, стараясь не пропустить ни слова:

– Предупреждаю вас об опасностях, словно тучи, собирающиеся на горизонте, о том, что Племя ваше выросло и вы нуждаетесь в богатствах, которые есть прямо здесь, у вас под ногами, нужно использовать щедрость вашей земли, но делать так, чтобы не навредить никому, с умом использовать руду и производить оружие только и исключительно для защиты, вы можете увеличить силу вашего Племени и важность его в Великой Степи. Время действовать пришло. Я буду рядом, помогу и поддержу… Эх, Солого, Солонго… И так нелегкий путь Вождя ты сама усложнила… А я хотел переложить часть ноши на плечи Очира… Ну ладно… чего уж об этом,– и махнул рукой,– Бакыт теперь все свое время уделяй усилению и тренировке отряда, он должен быть мобильный и уметь хорошо стрелять. Испытали ли вы и довели до ума ту юрту, которую Тархан поставил на колеса. И луки, пускающие стрелы, словно молнии? Они сильно пригодятся вскоре, нужно поставить их на позиции на границе кочевья на горе, а также занять все пещеры, свезти туда все запасы стрел и орудий. Завтра выйдем в горы. Заночуем в пещерах, потом разведаем месторождения руды, осмотрим всю местность. Возьмите знамя, мы закрепим его там, указав тем самым, что земля теперь ваша и оставим там дозор. Наступают тяжелые времена, дочь. Мы слишком долго жили мирно, мать Степь дала родиться многим мальчикам. Теперь мы готовы… Ритуалы начинайте делать уже завтра. Скажи Тугаю, что непрерывно нужно делать подношения Духам Местности и Защитникам Племени. Призывайте Бадмажуная. У нас есть большая Удача, его поддержка. Все, кто призывает его, избежит бесславного конца. Помните об этом и о том, что нужно соблюдать все Принципы Учения, которые он передал нам. И никакого сомнения и страха быть не должно! Ни у кого!

Во время всего этого разговора Айзере сидела тихо, слышно было только тихий скрип от покачивания люльки. Как только мужчины разошлись, она сказала:

– Солонго, неужели и нас коснется война? Мне казалось, что никто и никогда не посмеет напасть на наши Племена. Ведь все знают насколько сильно Племя Оюун Хагана и твое. Ведь они как два крыла большой птицы, занимают так много Великой Степи…

– Да, Айзере, все может случиться. Отец так просто бы не приехал, вероятно он точно знает планы разбойников. Нам нужно выполнять все, что скажет отец и взывать к Зеленой Таре чтобы уберегла нас от войны и смертей.

– Я полностью доверяю твоему отцу и Бакыту. Твой отец непревзойденный военачальник, он не только Вождь. Я видела, как он обучает юношей.

– Знаешь, когда я была маленькая и наша мать умерла, отец ушел с ламами в Оргьен на учения Бадмажуная, а до этого он был простым воином. Его ценили и уважали в отряде, он всегда был очень смелым и он не хотел быть Вождем, но звезды раскрыли ламе и старому Вождю, что у него Путь Главы, что он очень в этом преуспеет и много сделает для Племени и для всей Великой Степи. В душе он так и остался воином и всегда много значения придает своему воинскому отряду.

– Да, звезды сказали правду,– задумчиво произнесла Айзере.

– Нужно приготовить и собрать еду в дорогу отцу .

– Я займусь этим, Солонго, все сделаю и для него и для его отряда.

– Если хочешь, позови Мохлико…

– Нет, Солонго мне не нужна ее помощь…

Айзере встала и, тихо двигаясь по юрте чтобы не потревожить ребенка, занялась приготовлением таких лепешек, какие умела делать только она, а я легла спать.

На рассвете я проснулась от запаха лепешек и чая. Айзере не спала всю ночь и сильно преуспела в приготовлении лепешек, целая гора возвышалась на скатерти. Она очень старалась. Завернув все и связав узлом в той же скатерти, она понесла достаточно тяжелую ношу в гостевую юрту. В проеме показался отец. Его подтянутая фигура и свежее лицо не имела следов сна, он был уже готов к выезду. Увидев хрупкую фигуру девушки, он поспешно вышел и взял из ее рук тяжелый узел, оставив ей только небольшой мешок с сушеным мясом и соленым сыром, они вошли в юрту и я вернулась к малышу, было время кормления.

После отъезда Куандыка и моего отца в горы, Маха, Айзере и дети вернулись в мою юрту и в ней стало многолюдно и шумно. Иногда мне хотелось побыть одной, посидеть в тишине и я уединялась в свою малую юрту с рукописями. Здесь я могла подумать обо всем, мне никто не мешал и эти драгоценные часы я очень ценила, все время мысленно благодаря Тархана за такое удобное изобретение. Ведь малая юрта было моим и только моим сакральным местом. Никто не мог зайти в нее без разрешения. Здесь я позволяла себе мечтать о Куандыке, о том, какой бы была наша с ним совместная жизнь, ведь теперь он мой муж, отец нашего ребенка, единственного его наследника и я так счастлива от этого. В ребенке я угадывала черты любимого, даже такой маленький мальчик уже проявлял свой характер, он был требовательным, довольно упрямым и очень крепким. Два моих первенца тоже имели сильный характер, мальчишки часто дрались и их всегда разнимала Хоргонзул на правах старшей, она не стеснялась награждать тумаками одного и второго. Но мальчишки любили ее, она смогла внушить им каким-то непостижимым образом, что она красавица и они гордились сестрой. Наблюдая как растут мои дети, я угадывала в них все больше черт Тархана и его семьи и стала понимать почему дети продолжают род отца. Именно поэтому. Да, конечно, их родила я, я их мать, но большую часть они все же унаследовали от отца. А Алп, будет ли он также сильно похож на Куандыка?

На исходе третьего дня в кочевье вернулись отец, Бакыт и двое всадников, остальные пятеро, прибывших с отцом, остались на горе и еще пять всадников, воинов нашего кочевья тоже остались нести дозор у установленного знамени. Отец был доволен, они что-то долго обсуждали с Бакытом, потом отец попросил принести лист рисовой бумаги и нарисовал карту, где отметил наши дозоры, пещеры и расположение рудников. Велел собрать всех мужчин чтобы набрать работников, которые будут добывать руду. Он не хотел откладывать добычу, ведь сезон короткий, отец не любил попусту тратить время и долго собираться, поэтому решено было уже этой весной начать разработки в указанных местах.

За день до отъезда мы с ним сидели и разговаривали в моей юрте, он просматривал записи, которые вела Маха. Отложив их, он задумался, рассеянно глядя на тханку Зеленой Тары, висевшей над алтарем.

– Знаешь, дочь, что я подумал…

Я вопросительно посмотрела на него:

– Что, отец?

А не забрать ли у тебя мальчишек?… А то без отца женщина не сможет их вырастить… они должны быть смелыми, не бояться боли и уметь постоять за себя и в будущем стать защитниками. А ты? Что ты можешь им дать? Носы вытирать, да кормить… Я вон видел, что Тумэн до сих пор грудь просит… А ты даешь… невозможно мужчине, отцу, видеть такое… А ведь задатки у мальчишек хорошие, правильные, вон, я видел, как мутузят друг друга… молодцы же!– с теплотой и удовлетворением сказал отец,– а ты толком и наказать не можешь! Им нужна строгость и дисциплина.

– Отец, да ты что?! – опешила я,– они еще слишком малы! Тумэну только три года! А Мэргэну и пяти еще нет!

– Дочь, даже некому их на коня посадить! Бакыту некогда, все заняты своими делами и семьями. А тебе лишь бы перечить отцу! Где твое почтение и послушание?!– начал сердиться он.

– Отец, прошу тебя, пусть подрастут! Да и вам там сейчас не до них! Кто будет ими заниматься? Ты? Или Маланья? У нее своих детей хватает!

– Почему Маланья? Ты права, у меня нет времени, но есть Тодтолгой. Он и Займется племянниками.

– Хорошо, отец,– изменила я тон, зная, что так ничего не добьешься и решила сделать так, как делали окружающие его женщины, применить хитрость,– я согласна. Твое слово- закон. Но давай вернемся к этому весной. Маланье сейчас тяжело, а Тодтолгой занят. Ты сказал, что ему нужно догнать сверстников, и я, заглядывая кротко ему в глаза, потерлась щекой о его руку.

– Да, тут ты права, дочь… Наверное и правда, дождемся весны. Не будем торопиться… и ты будешь спокойнее. А у нас мальчишкам будет лучше, там и семья Тархана присмотрит, все же это дети из их рода… Да! Пусть будет по-твоему.

– Спасибо, отец,– кинулась я горячо благодарить его.

Отец отмахнулся, но я видела, что моя покорность и сговорчивость приятна ему.

Закончив дела, он встал и потянулся:

– Солонго, накрывайте на стол, я голоден.

Я позвола Айзере, озадачила Хоргонзул, Маха привычно занималась детьми, последнее время она была задумчива будто что-то зрело в ее уме, Айзере, как всегда скромная и тихая, старалась остаться незаметной, но ее яркая красота и природная грация сияли, будто освещая юрту. Когда мы все расселись вокруг скатерти, она осталась стоять чтобы вовремя пополнить пиалы, или подать топленое масло к лепешкам. Отец, заметив это, посмотрел на нее и сказал:

– Айзере, почему не садишься с нами? Мои дочери и я не нуждаемся в прислуге. Мы и сами себе нальем и положим все, что хотим. И дочери мои должны быть просты и приветливы,– строго посмотрел при этом на Маху.

Айзере поклонилась и присела с краю. Отец взял блюдо, положил на него самые вкусные и большие куски и протянул Айзере. Девушка смутилась, легкий румянец залил ее щеки, отец налил чаю в пиалу и опять протянул ей. Это было непривычно и говорило о наивысшем уважении к ней, ведь обычно ухаживать и подкладывать еду за столом было дело женщин.

– Айзере, я помню, как ты была почтительна со старым Сию. Ты, как никто здесь, заслуживаешь внимания и уважения.

– Я просто делала, что могу, мне было не сложно это. А уважения заслуживают те, которые делают то, что для них очень трудно,– ответила отцу Айзере.

– А знаешь ли ты, почему одно и то же дело может быть для одних легким, а для других тяжелой ношей? Знаешь отчего это зависит?

– От чего?

– Все зависит от состояния ума. Если оно напряжено и ум создает такие мысли, что все очень трудно, то это и будет именно так, как думает человек, а если ум радостный и расслабленный, то все будет легко и просто.

Айзере подняла на отца блестящие черные глаза, он смотрел на нее, улыбаясь. Взгляд длился всего миг, но я заметила, как еще больше смутилась Айзере, а в глазах отца промелькнуло какое-то настойчивое выражение, которого я никогда не замечала у него. Обычно Айзере не была особенно робкой, мы привыкли к ней, она уже давно расслабилась и оказалась веселой и интересной, она была мечтательна и спокойна. Один раз я услышала, как она поет красивую песню на своем родном языке, песня была мелодична и красива. Я спросила о чем она, Айзере улыбнулась и сказала, что сама сочинила ее. Она обладала способностью складывать слова на особый ритмический лад. Я знала, что есть такие мудрецы, которые владеют тайной написания таких текстов, слушая их на базаре и не понимая о чем они, меня завораживал их ритм и мне казались они магическими заклинаниями. Этим секретом владела Айзере нигда специально не обучаясь. Сейчас девушка выглядела непривычно робко и мне захотелось как-то разрядить обстановку. Я сказала:

– Айзере, спой нам, отец никогда не слышал как ты поешь. Принеси свой инструмент.

Айзере заколебалась, но Маха вскочила и, захлопав в ладоши, подхватила:

– Да, конечно, Айзере, хочешь, я подпою тебе? Мы выучили одну красивую песню,– обратилась она к отцу,– Айзере научила меня петь! Я теперь тоже знаю ее песни! Есть даже такие, которые она сочинила сама. Но, отец, они на персидском языке.

– Я уже сгораю от нетерпения,– улыбнулся отец.

Айзере встала и сняла со стены свой ситар. Она присела на топчан, тронула струны, прислушиваясь к их звукам, прикрыла глаза, ресницы ее дрогнули и она запела своим удивительным высоким и сильным вибрирующим голосом. В определенный момент ей стала вторить Маха. Дуэт был прекрасен. Голос Махи был теплый, бархатный и глуховатый, он как бы служил обрамлением сильному и чистому голосу Айзере. Я много раз слышала ее пение и каждый раз она затрагивала самые потаенные струны моей души, иногда слезы непроизвольно лились из глаз. Отец, сначала слушавший девушек, в какой-то момент закрыл глаза, откинулся на подушки и погрузился в только ему ведомые переживания. А Айзере все вела нас в какие-то неизведанные дали, вместе с ее голосом мы то взмывали ввысь, словно птицы, то опускались в туманную прохладную лощину у горной реки, все это было таким явным, таким прекрасным, что когда песня закончилась, мы все еще какое-то время так и сидели молча, даже дети затихли, слушая девушек.

– Ну что же, девушки,– немного погодя сказал отец,– я благодарен вам за прекрасный вечер, за вкусную еду и несравненную песню. Благодарю тебя, Айзере,– обратившись уже только к ней, сказал он.

Айзере низко поклонилась, потупив взгляд.

– Уже поздно, завтра последний день я буду гостить у вас. У меня еще много дел,– поднимаясь сказал он.

Мы все поднялись и склонились в поклоне.

Наутро Айзере решила пойти на реку мыть свои белоснежные рубашки. Она уже долго жила у нас, но привычкам своим не изменяла, на ее родине белоснежная рубашка означала внутреннюю чистоту. Айзере следовала своему Учению, рассуждая иногда вслух о схожести Учения Бадмажуная и Заратустры. Слушая ее, многое мне становилось понятным, она могла просто и красиво излагать свои мысли. Я взяла Алпа, остальные дети с утра ушли с Махой, Хоргонзул и другими детьми на небольшой водопад, находившийся неподалеку, оттуда доносились визги и крики. Стояли знойные дни, весна была на исходе и земля уже раскалилась. Мы прошли к небольшому песчаному пляжу, обрамленному зарослями камышей, там были и смастеренные мостки чтобы удобнее было набирать воду. Я села на песок, держа на руках малыша, Айзере прошла и устроилась на мостках, развязав узел, в котором она принесла свои рубашки. С собой у нее был шершавый камень, соль и какая-то трава, измельченная в порошок вместе с пылью от синих камней. Разговаривая о всяких каждодневных пустяках, она намочила рубашки и стала натирать их порошком, положила их полежать на солнце. Беря их по очереди и натирая камнем ворот и рукава, она была очень увлечена. Легкий ветерок шевелил волосы на головке ребенка, я приложила его к груди, мне было очень хорошо и спокойно, сквозь ресницы я наблюдала за старательной Айзере, солнце, попадая на них, превращалось в длинные нити света разных цветов, ощущение от кормления усиливало состояние покоя. Немного поодаль показалась фигура отца, рядом с ним был Бакыт, за ним Елбарс, красивый и возмужавший юноша, и еще кузнец, они что-то увлеченно обсуждали, отец рисовал какой-то палочкой на песке, показывая кузнецу. Вдруг я услышала всплеск воды и вскрик Айзере, она, полоская рубашку, не удержалась и упала в воду. Я знала, что девушка боится воды и не умеет плавать. В этом месте вода была глубока, в этом году река еще не обмелела, течение подхватило ее, она беспомощно взмахнула руками и ее вдруг накрыло с головой, дыхание мое остановилось. В это время вдруг отец поднял голову и первый понял, что произошло. В два прыжка оказался в воде и быстро и ловко настиг Айзере схватив за косы и приподняв ее голову над водой, сопротивляясь течению, поплыл к берегу. Скоро он уже выносил девушку из воды. Положив ее на песок, перевернул на живот и положив на свое колено так, чтобы голова свисала, несколько раз хлопнул по спине, изо рта и носа вытекла струйка воды, она закашлялась, отец перевернул ее на спину, поддерживая голову, Айзере открыла глаза. Она была бледна и сильно испугана, намокшая одежда облепила ее тело, от воды жилет распахнулся, нижняя белоснежная рубашка намокла и стала прозрачной, сквозь тонкую ткань просвечивала округлая грудь с сжавшимися от холодной воды выпуклыми сосками. Отец окинул взглядом девушку и бережно прикрыл ее грудь.

Ну все, все, красавица, опасность миновала. Давай я донесу тебя до юрты,– не дожидаясь ответа, легко поднял ее и понес. Я была настолько ошарашена происходящим, что не сразу поняла, как все это произошло. Отец на ходу бросил остальным:

– Оставайтесь здесь, не стоит привлекать внимание, все хорошо, я сейчас вернусь.

Какое-то время я оставалась на берегу, приходя в себя, потом взяла ребенка и пошла домой. Уже почти подойдя к юрте, я вдруг вспомнила, что на берегу остались все рубашки Айзере. А что, если их смоет водой? Как же она останется без своих белоснежных рубашек? И я решила вернуться, ведь сейчас Айзере в безопасности, а доставить еще одно огорчение подруге я не хотела. Я вернулась и стала собирать мокрые рубашки и раскладывать их на берегу, потом мы придем вместе и она помоет их.

Из юрты не доносилось ни звука. Я приоткрыла полог и увидела, что боком ко мне стоял отец, к нему прильнула Айзере, глаза их были закрыты, он пальцем провел по ее щеке, тронул приоткрытые пылающие губы, вдруг подхватил ее на руки и понес в мою малую юрту! Как?! Что он делает?! Вопросы вихрем пронеслись в моем уме, я хотела ворваться, потом меня захлестнуло негодование, что он пошел в мою юрту! Никто не смел входить туда без моего разрешения! Потом вдруг волной прокатилась и сжала горло ревность. К кому?! То ли я ревновала к отцу Айзере, то ли отца… Но ведь когда я видела его с Маланьей, я была потрясена, но рада… А сейчас?! Мой ум отказывался видеть отца в этой роли, мне казалось, что он делает что-то постыдное, совершает почти преступление на моих глазах! Да еще и в моей юрте! Так он оказывается бывает и таким! У него же есть Маланья! Какой ужас! Я вошла в юрту и приземлилась на топчан, положила рядом сына и закрыла лицо руками не в силах совладать с собой. Так я сидела очень долго, мне казалось, что прошла целая вечность, когда из моей юрты вошел отец, он, не глянув на меня, молча прошел мимо. Айзере не показывалась. Пойти ли мне туда и отхлестать по щекам?! Или ждать здесь? А что она мне скажет? Или может промолчит? Вскоре шумной толпой вернулись дети, они прослышали о том, что случилось с Айзере и хотели знать все подробности. Я сидела, тупо уставившись в одну точку и молчала, потом они разозлили меня и я, прикрикнув на них, отвернулась к стене и накрывшись шалью забылась тяжелым сном.

К вечеру небо затянуло тучами. Я проспала до самого заката и меня разбудили раскаты грома и плач Алпа. Все дети, вероятно устав от плесканий в водопаде, уже спали. Вокруг было темно, я поднялась и с помощью специальной палки с железным крюком задернула верхний проем закрепив его веревками. Зажгла светильник. У алтаря сидела Айзере. Глаза ее таинственно поблескивали в свете мерцающего огня. Она подняла на меня полные страсти глаза:

– Ты все знаешь, правда, Солонго?– шепотом сказала она.

Я подошла к ней и села рядом:

– Да, знаю…

Я не понимаю, как все это произошло, но меня так тянуло к нему, я не смогла сопротивляться. Понимаешь? Это какая-то непреодолимая сила. Как только он спас меня и нес на руках, я прижалась к нему и поняла, что меня больше нет… Я растворилась в нем… без остатка. Его ум- это мой ум, его душа- это моя душа. Он моя жизнь… Он сегодня мне это показал.

– Но ты же знаешь, что он не может взять тебя женой. Вернее, может, но Маланья никогда не позволит… да и для тебя жить с ней в одной юрте нельзя…

– А знаешь, для меня это все неважно… мне все равно. Для меня ничего, кроме него, не важно…

– Как же ты собираешься жить, Айзере? У нас не принято иметь наложниц. Не дозволено. Только к вдовам можно входить, а ты ведь девушка. Отец нарушил устои предков, а что может быть важнее? Если он нарушил, то и другим можно.

Айзере вздохнула.

– Да, нарушил. Он это понимает. И я это знаю.

– Я должна наказать тебя. Если ты девушка и имела близость, то я должна или отдать тебя какому-нибудь вдовцу, или второй женой какому-то нашему соплеменнику, ты же знаешь, что эти вопросы решаю я… или… выгнать тебя из племени… Но я не хочу… что ты наделала, Айзере?!

Айзере молчала. Потом подняла на меня взгляд и сказала:

– Солонго, на то твоя воля. Я приму любое наказание. Но ничьей женой я не буду.

– Я подумаю до завтра, Айзере.

Крупные капли барабанили по юрте, ветер рвал полог, завязанный веревкой. Я испытывала разные чувства. Мне казалось, что отец и Айзере предали устои предков, что они попрали все наши законы, что отец поддался минутной слабости, я осуждала его, то вдруг колючая ненависть к Айзере терзала мое сердце, под утро я наконец заснула.

Утром в юрту пришел отец. Вскоре он должен был уехать, но перед этим хотел поговорить со мной. Я сухо встретила его, холодно взглянув и жестом пригласила в малую юрту. Со вчерашнего дня я не заходила туда, пространство казалось мне нарушенным и оскверненным. Войдя, я потянула носом, там пахло ароматным маслом Айзере и чем-то волнующим. Пространство перестало быть только моим. Отец присел на топчан, я постояла некоторое время и взяв подушку, села напротив.

– Дочь, вчера случилось то, о чем ты уже знаешь,– твердо и уверенно начал отец,– я познал Айзере. Не скрою, эта девушка влекла меня уже давно, я гнал от себя эти мысли и сдерживал желание, но вчера этому суждено было случиться. Я не прошу тебя понять меня, это сделать непросто, но ты должна знать, что все, что произошло между нами- это не сиюминутная, захватившая нас страсть из-за которой я потерял голову. Это то чувство, которое живет из жизни в жизнь, встреча, которой невозможно избежать. Я знал о ней, но все обстоятельства моей жизни таковы, что я не хотел усложнять их, надеялся, что бешено мчавшаяся на меня колесница кармических событий промчится мимо, но нет… так не бывает.

– Отец, как ты смог? Ведь Айзере девушка, какой будет теперь ее жизнь? А Маланья?

– Все сложится наилучшим образом, дочь. Я никогда не оставлю Айзере.

– Ты хочешь взять ее второй женой?

– Да, хочу, хотя статус жены- это не самое главное в этом случае.

– Позволит ли Маланья? Ты хочешь увезти ее с собой? Сможет ли она жить с ней в одной юрте и делить один топчан?

– Конечно не позволит. Да я и не хочу. Зачем подвергать этим страданиям их обеих?

– Тогда зачем брать Айзере женой?

– Потому что у нас нельзя иметь наложниц. Она станет моей женой при первой возможности. Подготовь свадебное покрывало, я скоро приеду и ты набросишь его на нас. Это важно и для Айзере, так она будет спокойнее и под моей защитой. Она моя женщина, Солонго. Никто не посмеет причинить ей вред. А кто попробует, будет иметь дело со мной.

– Скажешь ли ты об этом Маланье?

– Конечно, я скрывать не стану. Об этом ей все равно станет известно. Но хочу дать ей родить, хотя и понимаю, что при том, что здесь находится Маха и они с Айзере дружат, это вряд ли станет возможным. Посмотрим по обстоятельствам. Я сейчас уеду, береги ее, я поручаю ее тебе.

– Отец! Но ты нарушил устои!– не выдержала я,– что скажут люди?! Ты сам всегда говорил, что наши законы, устои предков- это то, на чем все и держится, а сейчас сам попрал!

– Дочь, да, это так. Но не все можно измерить в жизни только одними устоями. Есть разные обстоятельства, иногда они сильно отличаются от нашего представления, от наших идей, желаний и планов. Так бывает… И надо действовать исходя из этого. Вот, смотри, например, я хотел тебя выдать за Очира и казалось бы все складывалось, как нельзя более удачно. Я знал, что парень нравился тебе, но он не проявился, когда ты была девушкой. Жизнь и ее события возникают и развиваются по спирали. Сейчас вы опять могли бы быть вместе, но вмешался Куандык, все планы разрушились. Но ты счастлива. А это главное, даже если все люди мира тебя захотели бы остеречь от этого и рассказали бы о нем что-то плохое. Даже если бы это была правда, свой выбор ты уже сделала и я уважаю его. Я просто хотел чтобы жизнь и твоя, и твоего сына была под защитой Рода, поэтому немедленно набросил на вас свадебное покрывало. Вспомни, я и Маланью сделал женой потому что так она имеет все права и статус моей жены.

– Но я помню, что ты обещал ей не брать вторую жену. Что будет, если она об этом узнает.

– А что может быть? Ничего нового… Она устроит мне скандал и будет требовать, угрожать и плакать, потом скажется больной, потом будет проситься на родину и скажет, что уедет и заберет детей… Да, я обещал, это правда. Но повторю еще раз, не все можно запланировать и предусмотреть. Сейчас же наилучшим решением будет взять Айзере женой. И я это сделаю. Моя с ней любовь должна быть защищена Законом Великой Степи.

– Ты хочешь оставить Айзере здесь? Ведь страшно подумать, как она будет жить в твоем кочевье!

– Да, она останется здесь. Сейчас пока в твоей юрте, а потом, после того, как ритуал будет совершен, я раскину другую. Приезжать я теперь буду чаще. У меня много дел с добычей руды и присоединению земли. Новую землю нужно будет всегда контролировать и пустить весть по Степи о том, что эта территория теперь относится к твоему Племени. А теперь я хочу проститься с Айзере. А ты подумай о том, что я сказал тебе,– отец первый поднялся и направился к выходу. Попрощавшись с Махой и по очереди взяв на руки внуков, последним прижал к сердцу маленького Алпа и вышел, за ним выскользнула Айзере. Я выглянула из юрты. Отец направился к берегу, за ним шла Айзере, он остановился и что-то сказал ей, обернувшись. Она догнала его и он подал ей руку, когда они спускались на берег.

Не успела я вернуться в юрту и заняться своими делами, как полог отворился и запыхавшись вбежала Мохлико. Я удивленно подняла брови, что ей нужно?

Она торопливо поклонилась и взволнованно сказала:

– Солонго, приветствую тебя! Я всю ночь готовила еду для Оюун Хагана. Пусть возьмет горячие лепешки в дорогу! Я везде искала его, в гостевой юрте его нет, его спутники сказали, что он пошел к тебе! Пусть примет от меня,– говорила она, глотая слова и одновременно оглядывая юрту. Не увидев отца, а только меня и Маху с детьми, она вопросительно посмотрела на меня. Где мне найти его?

– Привет тебе, Мохлико! Пусть утро твое будет добрым!– начала я, стараясь собраться с мыслями чтобы ответить ей, мне не хотелось, чтобы она нашла отца на берегу в обществе Айзере,– ты можешь оставить все здесь, я передам,– немного высокомерно и холодно сказала я.

– Нет, я сама отнесу ему,– вдруг заартачилась Мохлико.

– Мохлико, Оюун Хаган занят и не велел его беспокоить!

Ничего не подозревающая Маха удивленно подняла брови и посмотрела на меня. Краем глаза я видела это, но сделала вид, что не заметила. Я встала и подошла к Мохлико, протянув руку за узелком. Она спрятала его за спину.

– В чем дело?! Мохлико, ты можешь оставить все здесь,– повторила я, начиная злиться.

– Ну… я… я хочу сама отдать ему…– дрожащим голосом расстроенно сказала она,– я подожду…

– Тебе придется долго ждать. Я не знаю, когда он будет свободен.

В разговор неожиданно вмешалась Маха:

– Солонго, я могу пойти с Мохлико и поискать отца. А заодно прощусь с ним еще раз.

– Маха,– повелительно сказала я,– это ни к чему, оставайся с детьми. Когда отец освободится, он появится на площади, там будет его оседланный конь.

Маха обиженно закусила губу и, резко повернувшись, села на топчан. Мохлико вышла, унеся узел с едой. Наступила тишина. Вдруг Хоргонзул сказала:

– Ниса мне сказала, что ее мама часто плачет и повторяет имя деда. Стонет во сне и зовет: “ Оюун Хаган, Оюун Хаган!” Ниса сказала, что мать хочет просить взять ее с собой.

– С собой? Куда?– не поняла я

– Уехать с ним, в кочевье.

– Зачем? Разве им плохо здесь?

– В кочевье дедушки лучше. Мне там тоже больше нравится.

– Почему это?

– Там есть мои дедушка с бабушкой и новые братья и сестры, которых родила Маланья. Они такие хорошенькие!

– Они не братья и сестры тебе, они твои дяди и тети. Братья у тебя Мэргэн, Тумэн и Алп.

– Там есть Тодтолгой еще,– всплеснув руками и смешно закатив глаза, сказала дочь, бабушка мне сказала, что я стану его женой.

– Чтооо?!– так и подскочила я,– что за глупости!

– А бабушка сказала, что лучшего мужа и не придумать мне. Что я как раз подрасту и сразу стану его невестой.

Маха, услышав это, заливисто рассмеялась:

– Мала ты еще, Хоргонзул о женихах думать, встретишь парня, влюбишься, еще столько лет пройдет! Мне вон, уже шестнадцать, а отец все медлит, мужа не ищет. Хорошо, что мама подыскивает, а то и до старости досидеть можно!

– И кого же имеет на примете твоя мать?– спросила я. Все эти дела, которые за спиной отца делала Маланья, знала Маха. Хоть Маланья и не умела писать, но умудрялась с купцами, или гонцами передавать вести дочери.

– А отец-то знает, что твоя мать ищет для тебя мужа?

– Да ему и дела нет. Вон, сейчас приезжал, парой слов со мной только и перебросился. Все только и хочет чтобы я училась. А я хочу замуж! Некоторые девочки уже и в пятнадцать женами становятся. Если осенью женой не стать, то еще год ждать придется.

– Да почему тебе не терпится, Маха?!– воскликнула я.

– Потому что тогда мной командовать никто не будет.

– Муж, муж будет командовать. А не будешь слушаться, может даже и наказывать,– сказала я.

– Мне мама хорошего мужа подберет. Он будет сам меня слушать, а не командовать. Мама сказала, что замуж надо вовремя выходить и не прозевать момент, а то красота пройдет и потом будет сложнее.

– Вот. Бабушка сказала, что я красавица, значит мне тоже уже скоро замуж пора, да, Маха?

– Тебе рано еще. Ты еще и не девушка.

Хоргонзул побежала и вернулась, наспех надев тяжелую налобную повязку, подарок бабки. Повязка была громоздкой, такие носили девушки перед свадьбой. Она была расшита сверкающими бусинами, свисающими на самые глаза.

– А так? Бабушка подарила и сказала, что повязка для взрослых.

– Отдай сейчас же повязку!– рассердилась на дочь я. Лучше вон, читать и писать учись! И лепешки готовить!

– А бабушка сказала, что нельзя девушкам ум засорять грамотой. Нужно думать о женихах и свою красоту увеличивать,– приглаживая и без того жидкие волосы,– сказала дочь.

– Да что вы все, потеряли свой ум?! А ну быстро наводите порядок в юрте! Чтобы когда я вернулась, весь войлок был вытрясен, чтобы ни пылинки и чтобы тесто было! Ясно?!– подхватив Алпа, буквально выбежала я из юрты.

Отец уже был на площади и разговаривал с Бакытом, отдавая последние распоряжения. Одна нога уже была в стремени, он был готов вскочить на коня и умчаться. Недалеко показалась фигура Мохлико. Женщина была взволнована, она подбежала к отцу и суетливо стала пытаться вручить ему узел с едой.

– О, Великий Оюун Хаган! Я Мохлико, ты помнишь меня?

– Мохлико?– растеряно переспросил отец,– что ты хотела, женщина? Я тороплюсь.

– Прими от меня лепешки, я их испекла для тебя…

Отец уже вскочил на коня, она схватилась за уздцы, отец наклонился и взял из ее рук узел, обернулся и передал одному из всадников и не оборачиваясь поскакал во главе отряда.

Мохлико стояла и смотрела ему вслед, руки ее бессильно повисли, ее постоянно печальный вид раздражал меня. Конечно, я понимала, что в ее жизни случилось большое горе, что она познала и одиночество, была и в рабстве, но сейчас уже давно все это осталось в прошлом. Пора было начинать новую жизнь, но она, казалось, не хотела, упиваясь своим горем и погружаясь все больше на дно воспоминаний и ужасов прошлого. В юрту идти не хотелось и я решила пройтись по кочевью, посмотреть все ли в порядке. Проходя мимо спуска к реке, увидела одинокую фигуру Айзере, она что-то тихо напевая, занималась оставленными накануне рубашками, решив все же помыть их, но уже не заходя на мостки. Я подошла и села туда, где еще вчера кормила сына и наблюдала за ней сквозь ресницы. Девушка услышала мои шаги. После разговора с отцом мой гнев рассеялся, как утренний туман, мое отношение к ней стало прежним, к нему лишь примешивалось какое-то сложное чувство, которое мне трудно было осознать, я не могла представить ее женщиной моего отца… его женой, теперь она была не просто Айзере, но и любимая Оюун Хагана.

– Отец уехал…– сказала ей я.

– Да… уехал…

– Ты знаешь, что он возьмет тебя женой?– спросила я,– он сказал мне сегодня, что так он решил…Ты будешь его второй женой…

– Да, он сказал мне об этом сегодня,– покраснев сказала Айзере.

– Обычно так не бывает… У нас в Великой Степи не бывает. Согласие должна дать его первая жена… Маланья.

– Я знаю.

– Но отец сказал, что он так решил. И так будет. Поэтому мне нужно подготовить для вас свадебное покрывало. Он скоро приедет. Думаю, что еще до ухода на летнее кочевье он будет здесь. Теперь он будет бывать здесь часто.

Айзере молчала, натирая порошком рубашку, на которой я увидела небольшое пятно крови, заметив мой взгляд, она смутилась и старательно встряхнула намокшую ткань.

– Айзере, я переживаю. За отца и за тебя. Я знаю Маланью. Разразится гроза!

– Я не просила Оюуна быть моим мужем, Солонго, мне все равно жена я для него, или нет.

Я засмеялась:

– Айзере, у нас ты или девушка, или жена, или вдова. Больше никак не бывает. Иначе будет наказание и я должна тебя выгнать из племени. Отец предотвратил это. Сразу сказал, что возьмет тебя женой. Тогда никто ничего сделать не сможет. Даже Маланья. Кроме Маланьи я старшая женщина в семье, я набрасывала на них покрывало… И сейчас я даю свое согласие…– твердо сказала я,– я хочу чтобы и мой отец, и ты, были счастливы. Я говорила утром с отцом и поняла, что для него очень важно это. Он ради вашей любви попрал Устои и идет против Маланьи. Но я его дочь, он главный для меня. А значит и его жизнь для меня очень важна.

– Благодарю тебя, Солонго!– склонив голову сказала девушка. Ты была великодушна со мной и тогда, когда Тархан привез меня сюда, и сейчас.

– Отец хочет чтобы ты была под защитой наших законов. Я поддерживаю его как Глава Племени и как дочь. Только я хочу попросить тебя пока что не говорить Махе. Все же Маланья ее мать… Пока что я займусь вашим покрывалом, пока Алп совсем мал, на него уходит мало времени, я смогу за короткий срок сделать его.

– Как интересно получается,– улыбнулась Айзере,– сначала я набрасывала на тебя покрывало, потом ты на меня. Никогда не думала, что случится так, что я буду женой Оюун Хагана.

– Да, это явилось неожиданностью и для меня. Отец сказал, что его давно влекло к тебе, но он старался сдержаться. Но это сильная связь из ваших прошлых жизней и устоять невозможно.

– Да, меня будто унесло бурным потоком. Я никогда не испытывала такого. Знаешь, мой ум был так далеко, я просто не смогла противостоять желанию близости с Оюуном. Мне было все равно, что будет дальше. Я будто умерла и возродилась вновь. Я даже не могу описать, что я чувствую к нему. У меня нет таких слов… Я вот сейчас говорю тебе все это, но понимаю, что таких слов еще не придумали. Между нам случилась музыка, чистая, светлая и захватывающая. Она заставила меня звучать, все во мне пело. Как я могла бы променять это на спокойствие и приличия? У меня никогда не сможет быть другого мужчины, Оюун знает и чувствует меня лучше, чем я сама. Понимаю, что нам придется нелегко. Маланья будет бороться.

Я знаю своего отца, он не допустит чтобы тебя кто-то потревожил, он сам разберется с ней.

Глава 2

Стремительно летели дни, миновала одна луна и пришла весть, что отец вскоре прибудет и останется на семь дней. Как и прошлый раз ему предстояло решить много дел, да к тому же здесь была его Айзере. Она, узнав от меня эту весть, вся затрепетала, я видела, что она сильно рада. Покрывало я уже почти дошила. Оно получалось неожиданно таинственным, на нем все узоры и орнаменты меняли свой вид взависимости от того, как падает на него свет. То один цвет казался ярче, то другой загорался безудержным огнем, то будто бы какие-то неожиданные всполохи неузнаваемо меняли его вид. Оно было из большого куска тонкой шерстяной ткани. Сложный цвет полотна, то казался коричневым, то вдруг красновато-фиолетовым. Я решила обшить края темно-розовым переливающимся шелком и украсить кистями. Как и любое свадебное покрывало всегда было неповторимым и отражало характер семьи. Айзере не должна была видеть его до свадьбы. Я шила его в своей малой юрте, это было очень знаково, ведь в ней они первый раз познали друг друга. Осуждение и неприязнь сменилась нежным теплым чувством, мне хотелось заботиться об Айзере, понимая, что у нее никого здесь нет, кроме меня. Она была беззащитна, но скромна и терпелива.

Отец с отрядом из семи человек, как и прошлый раз, прибыл уже ближе к вечеру. Айзере весь день была беспокойна. Она часто выглядывала из юрты, ожидая его приезда. Дни стояли знойные, поэтому мы стали проводить самую жаркую часть дня в прохладной юрте. Сразу после отъезда отца мы переместимся на летнее кочевье. Мы могли бы и раньше сняться с места, но его приезд изменил наши планы. Айзере готовилась к встрече любимого. Это не проявлялось в бурных приготовлениях и выборе туалетов, но я заметила, что она сходила на водопад и промыла свои роскошные волосы, забрав их в тяжелый узел и закрепив гребнем. Такая прическа была привычна для нее, на ее родине женщины так носили волосы. Иногда она делала и две тугие косы, так было удобно в повседневной жизни, но сейчас она явно старалась. Айзере надела белую рубашку с расшитым шелковыми белыми же нитками воротом, своего любимого темного-синего цвета вышитый узкий в талии жилет и такого же цвета тонкие шаровары, стянутые на изящной щиколотке специальными лентами, надела много нитей ожерелья из очень мелких прозрачных камешков, переливающихся на солнце разноцветными брызгами, с красивой ажурной застежкой на белой длинной шее. Вся внешность Айзере была очень необычная, будто она явилась из невиданных сказок далеких стран. Ее глаза, обрамленные длинными густыми ресницами и очерченные тонкими четкими бровями сросшимися на переносице небольшого тонкого носа с небольшой горбинкой. Очень яркие губы, четко очерченные казались еще более красными на ее белом лице. Все приготовления Айзере к счастью упустила из вида Маха, в эти же дни должен был прийти караван, я озадачила ее переписать некоторые рукописи чтобы отдать отцу и мои письма для Алтенцецег с новостью о рождении сына и о том, что я стала женой Куандыка. Обычно я писала сама, особенно когда хотела поделиться с сестрой чем-то сокровенным, но сейчас я была довольна, что это может делать Маха. Я занималась ребенком, кормила его и диктовала письма.

Стремительно въехавший в кочевье небольшой отряд остановился на площади. Все жители уже встречали его. Отец спешился, отдав поводья одному из наших парней, поискал глазами Айзере, счастливо улыбнулся. Подошел ко мне, обнял и прижался губами к голове Алпа, потрепал Мэргэна и Тумэна, приобнял прильнувшую к нему Хоргонзул и поднял за подбородок склонившуюся в поклоне Маху, похлопал по плечу Бакыта. После всех приветствий отправился в гостевую юрту, где Айзере и Маха с помогающей им Хоргонзул уже расстелили и накрыли нарядную скатерть. Всадники омыли руки и прополоскали рот. Воду отцу поливала Айзере. Я чувствовала их нетерпеливую страсть, но приличия сдерживали их. Улучив момент, я подошла к отцу и тихо шепнула, что он может провести ночь в ба-ня, их с Айзере там никто не потревожит. Отец с благодарностью посмотрел на меня. Вечер был очень душевный, мужчины утолили свой голод и усталость взяла свое, отец постарался закончить все сразу после того, как все насытились. Подождав когда все угомонятся, он выскользнул из гостевой юрты. На небе сверкали звезды, дети уже спали, Маха и Хоргонзул тоже, я подтолкнула Айзере к выходу:

– Ну иди же! Он ждет тебя в ба-ня…

Утром, выйдя из юрты, я встретила отца. Его счастливый вид, будто помолодевшее лицо и сияющие глаза все мне сказали.

– Отец, твое свадебное покрывало готово. Когда ты хочешь совершить ритуал?

– Все эти дни я буду занят, но сейчас позови ко мне Тугая, ритуал придется делать ему, наверное откладывать не надо, сделаем уже завтра.

– А кто набросит покрывало? Кроме меня нужно еще три человека… не могу же я сказать Махе!

– Нет, Маху нужно будет отправить с детьми ну хоть на водопад… Я хочу спокойно провести ритуал, дело серьезные. Маха не даст это сделать. Поэтому и она, и ее мать узнают об этом позже, тогда, когда вы набросите на нас свадебное покрывало. Ты, Бакыт с Бадмой и Тугай наверное. Больше здесь нет никого, кому я мог бы доверить это.

Я пошла выполнять поручения отца и заодно сказала детям, что на следующий день они все могут отправиться на водопад, Добавив, что это может произойти, если они будут хорошо себя вести. И озадачила их разными несложными делами, мальчишки должны были всместе с другими бить палками по сохнущему на солнце соленому мясу, надо было отгонять мух, ведь если муха отложит личинку, то есть его будет нельзя. За ними должна была строго наблюдать уже подросшая и ответственная Хоргонзул. Ко мне подошла Маха:

– Солонго, а Айзере с нами тоже пойдет?

– Что она будет там с вами делать? Она уже взрослая…

– А я тоже взрослая. Я тогда тоже не пойду. Туда идти далеко, а мне жарко, не хочу долго идти в гору, все лицо испорчу,– капризно вещала девушка.

– Пойдешь,– твердо сказала я, присмотришь за детьми. Кто-то взрослый должен быть с ними.

– Ну мне будет скучно с ними…

– Почему скучно? Разве купаться в холодной воде скучно? Ведь там можно и полоскать волосы для прохлады, и плескаться очень приятно. Ты же всегда хотела веселиться у воды.

– Да, хотела. А теперь мне уже скучно…

Я растерялась, такого я не ожидала. Я знала, что девушка упряма, но сейчас мне нужно было во что бы то ни стало решить этот вопрос. Я решила применить хитрость.

– А я-то старалась для всех вас… я просила отца отпустить детей и он согласился, если ты, как взрослая, пойдешь с ними… Что ж… если ты не пойдешь, то и все дети должны будут остаться, ведь отец доверяет только тебе…– я тяжело вздохнула и сделала вид, что ухожу.

– Подожди, Солонго! Хорошо, я отведу туда детей. Кто с нами еще пойдет?

– Кроме Хоргонзул и мальчишек, хотела еще и Ниса, и Сарнай, дочь Бадмы. Может и еще кто-то. Чем больше детей, тем веселее. Сарнай и Хоргонзул помогут тебе.

– Ну ладно!

– Приготовьте себе еды с собой сами, я буду занята…

Я вздохнула с облегчением и пошла к Айзере чтобы сказать ей о планах отца.

Девушка, напевая, чистила у воды дорожный халат отца, она помыла его рубашку и бережно разложила на солнце, увидев меня, смутилась.

– Айзере, отец мне сказал, что мы набросим на вас свадебное покрывало уже завтра. Дети и Маха уйдут на водопад. Тугай проведет ритуал. Ты готова?

– Готова? … А что я должна делать?

– Ничего,– улыбнулась я. Действительно, ведь они уже познали друг друга. Но все же я сказала,– ты должна быть красива как… как… Гури Пэри!

– Гури Пэри… так называл меня дедуля… Я скучаю по нему…Я несколько раз писала ему, но он не ответил…

– Куандык сказал, что он здоров, но старики часто теряют зрение…– решила я успокоить Айзере,– возможно ему трудно писать. Айзере, есть ли у тебя красивый наряд? К сожалению караван придет через пару дней, но я посмотрю новый халат для тебя.

– Нет, Солонго, не надо, у меня есть кое-что… До завтра еще есть время, я буду готова.

– Хорошо, милая,– я поймала себя на том, что обида и злость на Айзере растворилась, как и не было ее, я от всего сердца была рада за нее и отца, я вспомнила, как вдруг родилось чувство к Куандыку, все сметающее на своем пути. Я понимала их, и сейчас я осознала всю ее внутреннюю силу, то, как она мне ответила, с каким достоинством она сказала, что для нее достаточно просто любви. Конечно, я сделаю все для их счастья.

Остаток дня я провела в заботах и приготовлениях к свадьбе, мне хотелось, чтобы этот день и ритуал на всю жизнь запомнился им. Я обсудила все с Тугаем, он был удивлен, я видела, что ему хотелось поделиться, но я строго посмотрела на парня, ведь то, что решает Оюун Хаган обсуждать нельзя. Я вернулась в свою малую юрту, взяла в руки свадебное покрывало отца, это уже третье покрывало в его жизни, оно будет хранить все секреты их жизни, их счастье, горести и печали, а также будет защитой их детям… Детям… конечно, как я не подумала об этом?! Ведь это неминуемо случится, Айзере уже давно созрела для материнства, об этом все ее тело уже кричало, ее напрягшаяся округлая грудь, нет-нет, да и распахивала глухой ворот белоснежной рубашки, которая уже не всилах была сдерживать стремящуюся навстречу любви плоть. Я увидела зовущие губы, раскрывшиеся навстречу отцу, нежные трепещущие пальцы и до ее встречи с отцом задавалась вопросом, кому же она поднесет себя? Кого сделает счастливым? Но никогда я не могла даже мельком подумать, что это будет мой отец… Хотя… вдруг я вспомнила, что во время битвы Бадмажуная с местными Духами, когда она находилась в пространстве между Сию и моим отцом, что-то похожее на яркие золотые нити, или лучи, исходившие, как от Сию, так и от Оюун Хагана, поддерживали Айзере, пронизывая пространство. Так это значит, что их встреча была предопределена?! Это открытие ошеломило меня. Как же это происходит? Кто решает это за нас? Неужто звезды?! Ведь Живое Небо было все ведающим и недаром отец иногда целые ночи напролет спрашивал у них и всегда получал ответ. И Хасан… он тоже умеет читать по звездам. А я так и не освоила эту науку. Все то времени не хватало мне, то усердия…

А где же мы сделаем этот ритуал? Ведь нужно чтобы никто не потревожил нас. Конечно, лучше нашей юрты и не найти. Ритуал был длинным, его завершением было набрасывание покрывала и различные пожелания новой семье. Обычно желали много здоровья, теплую большую юрту и много детей… Сейчас мне трудно было представить, какой будет жизнь их семьи. А почему? Ведь мой муж тоже находится далеко от меня, у нас есть сын, что же так удивляет меня?… Маланья! В гневе она была готова смести все на своем пути, как дикая свинья! Ее конечно же поддержит Маха. Сколько мы сможем скрывать это от нее? Как отец собирается поступать с Маланьей? Уже сейчас мурашки пробегали по спине от таких мыслей. Но отец ничего не боялся. Я знала, что он может быть холоден и непреклонен. В семье с нами он был всегда мягким открытым человеком, семья для него была очень важна. Когда-то бабушка рассказывала нам, что он очень любил нашу мать Эрдэне, очень страдал после ее ухода к Предкам и не хотел и слышать о какой-то другой женщине, он считал, что заменить ее никто не сможет. Я смутно помнила ее. Помню, что она была красива, звонко смеялась, а еще у нее были очень теплые, гладкие руки…

К вечеру все было готово, я еще и еще раз все проверила и поймала себя на том, что очень сильно волнуюсь. При мысли о том, что завтра я накину на отца и Айзере свадебное покрывало, сердце начинало часто биться.

На следующий день, на рассвете, я собрала всех детей, девочки сами приготовили лепешки с расчетом, что они вернутся уже ближе к закату и дала указания Махе и Сарнай. Она была чуть старше Хоргонзул. Девушка выросла очень красива, тиха и послушна. Мечтательная и спокойная в мать, в ней также проглядывали черты Мягмара. Бадма не поехала с Бакытом на Учения Бадмажуная, лишив тем самым Мягмара возможности увидеться с дочерью. Как только дети шумной толпой покинули кочевье, я быстро привела в порядок юрту, Айзере направилась в ба-ня, захватив какие-то вещи, пошла наряжаться и готовиться к церемонии. Прибежал запыхавшийся Тугай. Он принес специальные светильники и ритуальные предметы. Парень очень волновался, ведь надо провести ритуал для самого Оюун Хагана! Его волнение передалось и мне. Внезапно я запаниковала, успеем ли мы до возвращения детей? А вдруг нас кто-то потревожит? Ведь о предстоящей свадьбе знали немногие. А отец мог понадобиться например Самдану, или кому-то из кузнецов. Вскоре пришел отец в сопровождении Бакыта. Они тихо переговаривались. По тому, как отец покусывал губы и поглядывал на небо в проеме, его посещали те же мысли, он хотел сделать все побыстрее, тем томительнее было ожидание самой Айзере. Когда оно зятянулось и отец уже хотел послать меня за девушкой, полог откинулся и вошла Айзере. Все встали, наступило молчание. Так неотразима и божественна была она. Простой, но такой изысканный наряд, он подчеркивал и белоснежную кожу и подведенные синей бархатной краской глаза в цвет ее наряда, и сверкающий со свисающими переливчатыми жемчужинами драгоценный гребень, с трудом удерживающий тяжелые волосы, собранные в узел, в ушах были серьги, подаренные Сию, они делали ее гибкую шею будто еще длиннее. Отец сделал шаг ей навстречу и протянул ей руку, я увидела как робко дрогнули ее тонкие белые пальцы. Отец уверенно провел ее к Алтарю, я кивнула Тугаю чтобы он начинал, но парень в остолбенении с восторгом разглядывал Айзере, я тихо подошла и слегка пнула его, пора начинать! Он начал сначала робко и запинаясь, потом увлекся и весь ритуал, мантры, которым мы все вторили, перемежающиеся звоном колокольчика и встряхиванием барабана, стал исполняться быстро и без запинки. Время пролетело быстро и вот уже наступил миг, когда мы набросим на них свадебное покрывало. Мы взяли его за четыре конца и взметнули над головой, повторяя мантры. Оно вспарило волной и опустилось на них. Так мы продолжали читать их, повторяя призывания Защитников и Охранителей Рода и Племени, просили даровать им счастья и мира в их семье, здоровых детей и всяческого благоденствия. Наконец мы подняли покрывало, зардевшаяся розовым румянцем Айзере и абсолютно счастливый отец, не выпускающий ее руку. Все расселись на топчан, я быстро накрыла скатерть и выставила заранее заготовленную еду, налила пенистый кумыс, Тугай положил каждого яства на тарелку и до краев налив хмельной напиток, поставил все на Алтарь, мы пригласили всех Духов, населяющих нашу Землю и принялись поедать еду. Полдень уже миновал, отец глянул на проем юрты и сказал, что скоро надо расходиться и у него много дел еще, которые нужно сделать до вечера. Он с нежностью погладил по волосам Айзере, мы еще немного посидели вместе и разошлись. Перед уходом Отец поблагодарил всех и спросил меня могут ли они до его отъезда использовать ба-ня для встреч.

– Конечно, отец! ба-ня в вашем распоряжении! Я могу принести туда подушек, а еду возьмет Айзере.

– Что ты, дочь?! Не надо всего этого, ведь нам нужно еще какое-то время скрывать это. Я хочу сам известить Маланью и том, что я взял вторую жену.

– Отец, ты ведь это сделал без ее согласия. Ты нарушил закон!

– Знаю, знаю, дочь. Но иначе я сделать не мог. После того, что произошло между нами, я не могу допустить чтобы Айзере была наложницей. Поверь, это лучшее из того, что я мог сделать. Сейчас я взял женой Айзере. Больше обсуждать нечего,– холодно и твердо сказал отец.

Вскоре вернулись уставшие дети, Айзере дождалась когда все заснут и тихо вышла из юрты. Я знала, что она вернется до рассвета, а уже завтра отец уедет в горы на места добычи руды, вернется через три дня. А потом уедет…

Глава 3

Маланья томилась от жары. Юрта казалась ей душной. Вот уже и зашевелился четвертый ребенок Оюуна. Он уехал в кочевье Солонго, разворачивая там деятельность по добыче руды. Она следила за всеми действиями мужа, держа его все время в поле зрения. К вечеру придет караван, а с ним Парсук. Как долго она ждала его! Ведь так много надо обсудить с ним! Сейчас самое время, Оюуна нет, он терпеть не мог искателя невест. Но тот был самым интересным и желанным собеседником для нее. Он многое знал из того, что интересовало ее. Но самое главное, что Парсук привозил новости с ее далекой родины. Там все изменилось за эти годы и в прошлый его приезд, когда они, прихлебывая чай, привезенный им, неторопясь беседовали, им вдруг одновременно пришла мысль… и теперь она сгорала от нетерпения. Ей хотелось во что бы то ни стало реализовать свой замысел! Теперь у нее есть союзник, она знала, что Парсук будет предан ей, она сможет усилить свою власть, что хорошо и для Оюуна, для всего их Племени, но особенно для нее. Она уже давно стала значимой фигурой в Племени, многие вопросы без нее и не решались, но только властвовать здесь для нее уже было мало. И вот, как славно они придумали! Маланья с трудом поднялась, прикрикнула на девушку, следящую за детьми, приказала немедленно навести в юрте порядок, девушка было удивленно подняла брови, с утра вытрясла весь войлок и поменяла воздух в юрте и зажгла ароматной травы, а что еще надо? Но Маланья грозно глянула на нее, указала на сопливый нос мальчишки, брезгливо поморщившись, девушка постаралась схватить малыша чтобы подолом утереть его, но он вырвался, перевернув пиалу с водой. Маланья рявкнула на нее, обозвав ленивой неумехой, но скандал устраивать не стала, было жарко и лень и выглянула из юрты, очень ли знойно и не пойти ли на реку, сев в тени и опустив распухшие ноги в прохладную воду. В стане текла неспешная жизнь. Без Оюуна все расслабились и вся деятельность стала медленной и неторопливой. Перед самым приездом люди начнут наверстывать, ведь он спросит, но вождь недавно уехал, к вечеру прибудет караван, но пока что все будто замерло. Она прошла на берег и сначала села, окунув ноги в воду, а потом, оглядевшись, растянулась на чистом песке и стала смотреть в небо. Как много времени прошло с момента, как ее привез сюда Оюун, вся жизнь до этого казалась какой-то зыбкой и нереальной. Она была женой простого охотника в одном из отдаленных сел. Они жили в северном Племени на берегу большой реки. Оно было достаточно большим. Князя она никогда не видела и не задумывалась о нем. Что нужно знать девке? Как готовить похлебку и печь хлеб, да варить кашу, а став женой и подавно не до князей. Но вот сейчас она, равно княгиня, только в чужих землях. Сейчас ей как раз и интересно, какая там жизнь у князей, как они правят, какое войско, над кем они владыки. И все эти новости она узнавала от Парсука. Он был гораздо важнее всех купцов, ведь он искал невест и получал за это огромные барыши. Его деятельность была сопряжена с опасностями пути, да и договаривающиеся стороны нужно уравновесить и помочь заключить договор. От него зависит и то, какие отношения будут между Племенами и даже между народами, ведь с помощью того, или иного союза, усиливаются связи. Он был очень и очень важным, был знаком с Ханами и Беями, с Хаганами и князьями. Парсук, выбирая невесту, не мог ошибиться, если что-то пойдет не так, то мог поплатиться жизнью. Поэтому он разговаривал не только с родней жениха и невесты, но и с самой невестой. Ему нужно было понять ее, почувствовать, если нужно, мягко убедить, или направить, но если это не получалось, то в дороге, он жестоко ломал ее, добиваясь покорности. Парсук мог быть сладкоречивым, мягким и казался добряком, но мог проявлять неожиданную жестокость, такую, что попав в семью жениха, несчастная жертва чувствовала неподдельное счастье и на многое была готова.

Маланья положила руку на живот, кто интересно на этот раз выйдет на свет, мальчик, или девочка? Оюун был всегда одинаково счастлив, несмотря на долгую совместную жизнь, он был верен ей и любил всем сердцем, звал ее по ночам на свою половину. Она была спокойна, ей несказанно повезло. Уж кем- кем, а Оюуном она могла управлять, знала его всего, каждую его мысль. Он был простоват и бесхитростен в семье. Как все же хорошо, что его старшие дети, никто, кроме Нарана не живут в кочевье. Он и правда принимает мудрые решения. И правит он хорошо, но и ей дела находятся. Маланья в общем была очень довольна своей жизнью. Оюун хорошо относился и к ее детям. Сначала она была против и сильно тосковала, когда ее Васеньку сначала переименовали в Тодтолгоя, а потом и вовсе услали в далекую страну, учить чужую веру. А сейчас и Маша, любимая доченька, красавица, тоже далеко… Народившиеся потом два мальчика и девочка, здоровенькие и крепкие, обожаемые отцом, росли в любви и изобилии. Мать требовала для них все больше и больше и Оюун смотрел на все сквозь пальцы, позволяя ей баловать их. Она же делала это сознательно, чтобы уже с детства понимали свой статус. Маша, кровиночка, хоть и хотел Оюун чтобы она была скромницей, но не тут-то было, она сполна почувствовала свой статус. Маланья ей внушила с детства, что она наследница самого Великого Оюун Хагана. Для этого она растила девочку в почитании и уважении к отцу. Если так думает она, то и другие будут чувствовать это. А Машенька-то умненькая, сообразительная и красавица, каких свет не видывал. Маланья скучала по дочери. Прислушиваясь к шевелению в животе, она думала, что обрадует Оюуна по приезду, что ребенок уже бьется под сердцем. Оюун любил приложить ухо к ее круглому животу и слушать. С каждым новым ребенком он любил ее все больше, одаривая и потакая ее прихотям и капризам. Ему нравилось и то, какой дородной она стала и, как проявляла свою власть. Иногда, конечно, вдруг становился непреклонен, как год назад, когда она хотела оставить здесь Машу, но он уперся, не помогли даже слезы и то, что сказалась больной и просила оставить дочь помогать ей с младшими детьми. Но в остальном, умело манипулируя и применяя хитрость, добиться от мужа она могла практически всего. Раньше, применяя ласки, против которых он не мог устоять и становился мягким и податливым, а она снова и снова умело распаляла в нем страсть, иногда внезапно приходя на его половину и нырнув под свадебное покрывало, ночи напролет доводила его до того, что сдерживаемая страсть становилась неуправляемой и он, снова и снова овладевая ей, не теряющей никогда свой ум, но казавшейся Оюуну покорной его желаниям, чувствовал свою мужественность. Это было важно для Оюуна. А она поддерживала это в нем, выказывая ему восхищение. Маланья была раньше женой сильного и красивого мужчины, который был страстным любовником и привыкшая к нему, Маланья сначала удивилась однообразию Оюуна в проявлении близости. Она медленно и упорно внедряла в семейное ложе свои умения и привычки и в конце концов Оюун стал умелым и чутким мужем. Он чувствовал и знал желания жены и со временем она стала уверенной в его верности, а сейчас и подавно. Она улыбнулась, глядя в небо, тяжело приподнялась и глянула на свое отражение в воде. А что же, и правду говорят, что она красавица! Такие глаза, цвета весеннего неба, есть только у нее и старших детей. А дети Оюуна имеют или темные глаза, или зеленые, будто материнский цвет старался проявиться, но Предки Оюуна пересилили. Ну что ж! Главное, чтобы Оюун был доволен и счастлив, а уж она сможет с помощью многочисленных детей усилить его и свою власть. Ах, как сладко рожать ему и знать об этом. Уж ее-то дети будут жить, всегда преумножая ее богатство, о котором не догадывался никто, даже Оюун, но она собрала столько монет, что могла купить целые табуны лошадей. Рабов Оюун освобождал, но так называемые “ вольные помощницы” мало чем от них отличались. Маланья позволяла Оюуну считать, что все происходит только так, как он хочет, но железной рукой направляла многие невидимые потоки. Ее почитали и боялись. Ведь уверенный в ней муж, пресекал все попытки сказать о ней какую-либо неприглядную правду.

Вдали послышался топот копыт приближающихся всадников, это дозорные прискакали оповестить о подъезжающем караване. Она почувствовала волнение, как никогда прежде и поспешила в юрту, она хотела подготовиться к приему каравана. В отсутствии Оюуна она примет их в гостевой юрте. После караван отправится в стан Солонго, где он и встретится с Оюуном и они решать некоторые вопросы о продаже товаров на будущее и так караван захватит их осенью на обратном пути. Маланья успела надеть парадный халат, под цвет глаз и унизать кольцами распухшие пальцы. Она носила одну косу и оборачивала вокруг головы. Густые волосы пшеничного цвета казались короной. Выпив прохладной воды, она, переваливаясь направилась к гостевой юрте, но ждать под палящим солнцем не стала. Вошла внутрь и, села на топчан, облокотившись на подушки. Как все-таки ей надоел этот мучительный зной! Ее родное поселение утопало в зелени лесов, непроходимых для врагов и служившим источником пропитания и жизни для них. А здесь… куда ни глянь, выжженная степь… Она вздохнула и крикнула одного из мужчин:

– Эй, почему не задернут верхний полог?! Где девушки? Почему до сих пор не принесли свежей воды?! Скажу Оюун Хагану, что без него и гостей принять не можете!

Все быстро забегали, выполняя ее распоряжения. Вскоре показался и сам караван, Маланья ждала до последнего, вслушиваясь в звуки прибывающего каравана. Она возлежала на подушках, прикрыв глаза. Она выйдет им навстречу когда ей доложат, что они въехали в кочевье. Тогда и наденет на голову высокую шапку жены Главы Племени. Последние две беременности с тех пор, как тело ее стало тучным, с трудом давались ей. И без того тяжелое ее расплывшееся тело плохо переносило жару, ноги и руки опухали и ребенок прижимал грудину, ей было тяжело дышать. Да и дети Оюуна рождались крупными, последний мальчик с трудом вышел, она мучилась больше суток, у нее не было сил вытолкнуть его. Оюун очень переживал за нее, когда он услышал наконец плач ребенка и ворвался в юрту, она увидела его встревоженные, запавшие от бессонной ночи глаза и серое от беспокойства лицо. С караваном, прибывшим до этого, пришел Хасан, он заглянул к ним в юрту и, увидев ее округлившийся живот и неповоротливое тело, покачал головой и сказал, что прошлые роды были тяжелы, не только потому что дети большие и им трудно выйти, но и потому, что Маланья должна есть очень мало. Она удивилась, ведь всегда считалось, что для здоровья детей надо хорошо, жирно и много питаться, но он серьезно и настойчиво повторил несколько раз, что последние дни перед родами лучше вообще ничего не есть, так будет проще родить. Жирную и сладкую пищу вообще запретил, сказав Оюуну чтобы тот следил, иначе Маланья может и умереть в родах, чем еще больше встревожил мужа, он стал подозрителен и наказал помощницами вынести их юрты все сушеные фрукты и сладости.

Услышав гиканье погонщиков и лошадиный топот, она нехотя поднялась, тяжело вздохнув надела тяжелую шапку и вышла из юрты. Сделав важное, но радушное лицо и подняв подбородок, приветствовала подъезжающих, ища глазами Парсука. Его не было. Она, рассеянно выполняла приветственный ритуал, следя за девушками, омывающими руки путников и подносившими воду, все гости проходили в юрту, оставив у входа обувь и в специальном сундуке оружие. Когда почти все уже вошли в юрту и она чуть не плакала от расстройства, с трудом скрывая разочарование, из крытой повозки показалось лицо перса и он, помахав ей рукой, спрыгнул на землю, сказав что-то сидевшему внутри человеку, махнул вознице, подозвал девушку, торопливо омыл руки и прополоскал рот, наконец обернулся к Маланье. Ее лицо сияло радушием, лоснящееся лицо Парсука вырожало радость от встречи. Он торопливо поклонился, соблюдая обычаи, Маланья сделала жест, разрешая распрямиться, они обменялись привычными приветствиями и Парсук проследовал в юрту. Никогда еще Маланье не казался таким долгим ритуал приема гостей, ей казалось, что все говорят очень медленно, что речи этих людей лишены всякого смысла, она с нетерпением ждала, когда же уже можно будет принять все подарки, выслушав пожелания и подняться, пожелав всем отдыха. Она хотела остаться один на один с Парсуком, ее ум жаждал новостей. Наконец, с появлением на небе первой звезды, она поднялась, за ней поспешили подняться все гости, она прошествовала к выходу, гости тоже вышли чтобы перед сном справить нужду и размять затекшие от долгого сидения ноги. На ходу переговариваясь, все потянулись на воздух. Маланья медленно направилась в свою юрту, незаметно сделав знак Парсуку следовать за ней. В свою юрту она идти не хотела, там ночевала помощница, приглядывающая за детьми, опасаясь лишних ушей, она проследовала в ба-ня, наблюдая краем глаза, идет ли следом Парсук, там они будут в безопасности. Он неслышными кошачьими шагами крался за ней. Под покровом наступившей ночи, они удобно устроились в ба-ня, она зажгла небольшой светильник и облокотилась на подушки:

– Рада видеть тебя, Парсук! Как прошел твой путь? Почему же ты ехал в повозке? Или прятался от жары?– забросала его вопросами Маланья.

Парсук помедлил, с легкой улыбкой глядя на Маланью, угадывая ее нетерпение и подогревая любопытство.

– Что ж, уважаемая Маланья, дорога легкой не бывает, тяжело мне уже преодолевать такие расстояния, не молод ведь уже… Но надо… надо… кто, если не я привезет счастье Правителям народов. Ведь слаще послушной красивой невесты, способной родить много здоровых детей и нет ничего… да и мне ли говорить тебе об этом… Ведь вот какая удача улыбнулась Оюун Хагану! Вон, какая красавица супруга у него! А какие детки! Все сплошь драгоценности!– распинался Парсук, наблюдая за Маланьей. Он откровенно и неприкрыто льстил ей, обычно она с удовольствием слушала его, но теперь нетерпение взяло верх и скоро она взмолилась:

– Уважаемый Парсук! Ты мой долгожданный гость, я изнываю без новостей, только ты можешь ответить на мои вопросы и рассказать, что происходит в мире. Так не тяни же! А как же наш план? Ты все узнал?

Парсук сделал вид, что не услышал и продолжил отвечать на ее прежние вопросы:

– А в повозке едет юная красавица, она с берегов большого моря, станет подарком для Императора Страны Тан. Я везу ее, стараясь уберечь от палящего солнца и пыли, кормлю сам, слежу чтобы ей было удобно. Не просто довезти до места такую красавицу… они нежные, как цветы и сплошь капризны…

– Да?! Императору?– округлив глаза, переспросила Маланья.

– Да, самому Императору,– он поднял вверх указательный палец.

– Откуда же ты взял ее?

– Она дочка одного князя. Не хотела ехать… Вот столько лет занимаюсь этим и всегда удивляюсь, почему девушки сопротивляются? Ведь там их ждет роскошная жизнь, нужно просто уметь себя вести. Парсук ведь плохого не пожелает! Вот ты, например, красавица, каких свет не видывал, а ведь смогла стать не только женой, но и матерью, да и правишь вместе с Оюуном… Великим Оюун Хаганом,– поправил сам себя он.

– Потому что девочек с малолетства воспитывать надо,– сказала Маланья.

– Да, да, ведь и мужа уже можно подыскивать заранее, так и надежнее и сговориться можно неспешно, время ведь быстро летит, не успеешь оглянуться, а уже невеста! А Родители заняты, вот, Оюун Хаган, например, где ему время взять чтобы обо всякой ерунде думать, он занят делами важными, они все его время забирают. А для этого и есть Парсук. Я в голове всех маленьких девочек держу, где какая родилась, где уже подрастает и подыскиваю мужей, иногда сговариваясь, а порой отбиваем полоненых, иногда и против силы увозить приходится, если уж больно хороша. Вот как эта. Ну до чего ж красива! Ну просто загляденье. Так вот и не утерпел я, ночью выкрали. А я ведь в Тан еду, но почему бы и не сделать такой подарок?! Ведь самому Императору поднесу! Девочка здорова, красива, а умна ли, не знаю, плачет всю дорогу, приходится уговаривать. Да вот, если бы жену вез, тогда ум и нужен, ведь жить надо рядом с Главой, а если подарок, то главное чтобы глаз радовала, да здорова была.

– А чего за подарок хочешь? Неужто просто так?– усмехнулась Маланья.

– Конечно, что я, ничтожный, могу хотеть от Императора?– сделав нарочито приниженный вид,– сказал Парсук.

– И ничего не попросишь?– продолжала допытываться она.

– И ничего не попрошу…– повторил он, прищурившись поглядев на Маланью.

– Так зачем же даришь? Вон, выкрал у князя дочь, всю длинную дорогу возишься с ней и капризы терпишь… Ох, не верю я тебе, Парсук!

– Да ничего мне не надо! Он просто меня запомнит… вот и все… а жизнь, она разная может быть… Как ты считаешь создаются связи? Лучший способ, чтоб тебя запомнили- это подарок, да еще и такой!

– Ох и хитер ты, Парсук!– рассмеялась Маланья,– повезло тебе, что Оюун Хаган уехал, а то узнал бы про девушку и воспользовавшись этим, выгнал бы тебя! Ты сильно рисковал, знаешь?

– Да что ты, уважаемая,– скрестив руки на груди, откинувшись на подушки и подавляя зевок,– сказал он. Я не тот, кто рискует по таким пустякам… Я знал, что его не будет… Вести по степи быстро разносятся… Когда караван покинет кочевье, он еще не вернется. Мы встретимся с ним в кочевье у Солонго, но он там будет занят, а Солонго только что родила, не до таких мелочей ей. Да и если вдруг что, скажу, что везу больную, поэтому в закрытой повозке…

– Так что все-таки? Какие новости из моих земель? – пустив разговор в долгожданное русло, спросила Маланья.

– Да, я все сделал, как и договаривались…

Глаза Маланьи алчно блеснули в темноте и она подалась вперед:

– Говори, Парсук!

– Ну что,– протянул он,– сейчас все дороги, все торговые пути контролируют твои соплеменники и делят этот контроль с хазарами,– помолчав, продолжил,– и дань тоже делят… Старый князь Святослав и рад бы передать власть, но его старший сын Радомир уже год в скорби… С тех пор, как его любимая, его голубка,– закатил глаза Парсук,– ай яй яй, скончалась внезапно от неизвестной болезни… Она была из Племени Кривичей, все желали этой свадьбы, не только Радомир, этот союз усилил бы оба Племени, но тут вмешалась судьба,– картинно вздохнул Парсук… и теперь он не хочет и слышать о свадьбе. А уж как хороша-то была невеста! Ну вылитая твоя старшая дочь!

Парсук замолчал, наблюдая за Маланьей.

– Продолжай!– приказала Маланья.

– Ну вот, я и думаю, чем твоя дочка хуже? И умна ведь, и язык ваш, наверное помнит… И невеста совсем… Так и Оюун Хагану хорошо будет, он силен конечно, но так породнится еще и с твоим Племенем. А там, глядишь и откроются ему далекие земли…

– Как же быть, Парсук?! Ведь к ней должны будут свататься? Оюун так ее не отдаст. Он любит Машу, принял, как родную… А Радомир-то каков? Красив ли? Здоров?

– Ох и красив! А богатырь какой! Глаза, что яхонты, волосы кудрявые, золотые! И нрав хороший, веселый…

– Надо чтобы ее посватали еще до осени, тогда можно до зимы и сыграть свадьбу. Сможешь? Я в долгу не останусь.

– Уже на летней стоянке жди гостей. Будут тебе сваты.

Маланья так раззадорилась от этой новости, что издала какой-то хрюкающий смешок и хлопнула в ладоши. Ей хотелось еще дольше обсуждать эту новость, но Парсук встал и сказав, что устал, вышел из ба-ня.

Эх, жалко, что нет сейчас здесь ее доченьки, ее кровиночки, ее надежды! Оюун услал девочку и держит в лишениях и строгости. Солонго наблюдает за ней, заставляет трудиться, а ведь нужно чтобы ручки у девушки были нежные, кожа светлая, а он отмахивается, не понимает, что негоже девушке, дочери его в бедности жить. Она должна познать роскошь, так для нее потом привычнее будет. Она улетела в своих мечтах в родной край, показалось, что даже почувствовала родные запахи и не заметила, как заснула. Уже под утро, озябнув от предрассветной прохлады, тяжело поднялась и пошла досыпать в свою юрту.

Наутро, неторопясь собралась и отправилась осматривать, как ставятся прилавки и лотки на главной площади. Люди уже ожидали когда начнется торговля. Она обошла всю площадь и остановилась на краю кочевья у крытой повозки. Ее разбирало любопытство, но из повозки не доносилось ни звука. Рядом никого не было, она огляделась и приоткрыв дверцу, заглянула внутрь, там было темно, глаза еще не привыкли к темноте и она не сразу разглядела фигуру девушки, калачиком свернувшуюся на скамье. Она пошевелилась.

– Эй, девушка! Как твое имя и откуда ты родом?– окликнула ее Маланья.

Она не отвечала. Но Маланья увидела, что глаза ее блеснули в темноте.

Девушка села и продолжала молча смотреть на Маланью. Только сейчас она поняла, что пленница не понимает язык степи. Но как же с ней говорить? Тогда она повторила вопрос на своем языке, девушка неожиданно ответила на одном из наречий, впрочем понятном всему народу северо-западных племен:

– Меня зовут Красимира, Крася я, помоги мне!

– Откуда ты, девушка?– продолжала спрашивать Маланья.

– Я с берегов Эвксинского моря, из Племени Болгар.

– Болгар? Да разве ж вы по-нашему говорите?

– Да, мои предки пришли с северо-восточных земель, мы живем уже давно в этих краях. Отец мой княжит и братья мои будут княжить. А я должна была стать женой воеводы соседнего Племени. Но Парсук, увидев меня задумал неладное, просил отца отдать меня и предлагал товары и монеты, но ни отец, ни я, ни братья не согласились, отец рассерчал и прогнал вон противного Парсука, так он не успокоился и выкрал меня ночью! А ведь горница моя ой, как высоко! На горе наш терем, в море смотрит и отвесная стена неприступна. А он нанял каких-то разбойников и они похитили меня, я и крикнуть не успела!

В глазах девушки заблестели слезы, голос стал дрожать и она, посмотрев куда-то поверх головы Маланьи, зло сказала:

– Ну ничего, Парсук! Мой отец и братья обязательно найдут тебя и убьют, как собаку! Они отомстят за меня!

– Так какую помощь хочешь ты от меня, Крася?

– Помоги мне выбраться отсюда! Я хочу убежать!

– Ах, милая… Куда же ты убежишь в степи?– грустно сказала Маланья,– я попробую что-то сделать для тебя, но бежать помогать не буду, степь- это верная смерть. Запомни это! Не унывай и жди от меня вестей. Я поговорю с Парсуком.

– А ты кто?– Как зовут тебя, добрая женщина?

– Маланья. Я жена Вождя этого Племени Оюун Хагана,– она закрыла дверь и ушла.

Так… Девушка и правда хороша… Парсук выкрал ее, значит для него важнее угодить Императору, а отца Красимиры он совсем не боится. Ну что ж… посмотрим. У Маланьи возникла идея. Она оглядела площадь в надежде увидеть Парсука, но перса нигде не было, она медленно пошла по ожившим рядам базара и увидела его, беседующего с женой башмачника, за руку она держала скучающего вида девочку лет восьми. Маланья знала эту семью, в ней рождались почти сплошь все девочки и родители только и делали, что старались отдать их в хорошие семьи, почерпнув от этого выгоду. Парсук обратился к ребенку, она равнодушно посмотрела на пузатого дядьку, он достал из рукава какую-то сладость и протянул девочке. Она нехотя взяла и тут же протянула матери, Парсук поцокал языком и не преминул проститься. Видно было, что ни девочка, ни эта семья не были интересны охотнику за невестами. Парсук медленно осмотрел ряды и вдруг весь подобрался, взгляд его стал хищным, Маланья проследила за его взглядом. Возле прилавка с дорогой одеждой стояла совсем молодая девушка лет четырнадцати- пятнадцати, из тех, что пойдут этим летом на смотр невест, красивая налобная повязка, легкие летние чуни из мягкой и тонкой кожи и надменное выражение лица говорило о том, что семья ее не бедна. Девушка щупала халаты, выбирая дорогие и переливающиеся парчовые ткани. У прилавка рядом стояла девушка чуть помладше, она рассматривала украшения. Парсук медленно, не спуская с них глаз, приблизился и что-то стал говорить, девушка удивленно подняла брови, но ничего не ответила, он поманил продавца и спросил что-то, продавец взял один из халатов и встряхнув, показал Парсуку, тот полез в висящий на поясе мешочек с монетами и демонстративно отсчитав монеты, отдал купцу, взял халат и, подобострастно глядя в глаза девушке, стал что-то говорить, потом низко опустил голову и протянул ей халат, девушка продолжала смотреть на него, но халат не брала, потом вдруг оттолкнула его руку и что-то гневно сказала. Парсук не пошевелился, она позвала младшую девушку и, не поворачиваясь, направилась прочь, гордо подняв голову. Маланья усмехнулась. Парсука недаром называли “ охотником за невестами” Это действительно охота и не всегда ему везет. Видимо в нашем племени не все так просто. И неизвестно почему вдруг злорадно порадовалась. Парсук явно расстроился. Маланья, улучив момент, подошла поближе и позвала его, предложив пройтись. Парсук помедлил, ему явно не хотелось, но отказать ей он поостерегся. Она повела его на берег, там, где еще можно было найти прохладу в тени кустарников и плакучих ив.

– Парсук, я видела, что ты искал девушек в моем кочевье. Оюун Хагану, это бы не понравилось,– строго сказала она.

– Что ты, уважаемая?! Откуда такие мысли?!– низко опустив голову, наигранно удивленно сказал он.

– Я видела, как ты старался подкупить одну из девушек. Хочу предупредить тебя, что если ты позволишь себе то, что позволил с дочерью славянского князя, то въезд на все дороги Великой Степи тебе будет закрыт! Все дороги контролирует мой супруг, Великий Оюун Хаган,– голос ее был грозен и глаза метали молнии.

– Прости меня, о Великая супруга самого Оюун Хагана! Не делай этого, я просто не смог устоять перед красотой девушек твоего Племени! Ну как же они все красивы! Глаз не отвести! Хотел одарить ее! Проси у меня, что хочешь!

– Ладно- ладно… я предупредила тебя, для тебя же стараюсь, чтобы не случилось, что Оюун Хаган выгонит тебя и все пути тебе будут закрыты…– более милостивым тоном сказала Маланья.

– О, Благодарю тебя,– продолжал распинаться Парсук.

Маланья поморщилась:

– Я вот что подумала, Парсук… А откуда эта дочь князя?

– Она из южных славян. Болгары они. Под защитой Византийского Императора.

– Она, значит, знает и мой родной язык?

– Да, конечно, но уж больно строптива и капризна… если так пойдет, то придется быть с ней строгим, но если не кормить, то она потеряет красоту, тогда что же за подарок я поднесу?– сетовал Парсук.

– Давай я постараюсь помочь тебе.

– Как тут поможешь… всего меня извели эти девицы, уже столько лет терплю от них. И почему, что ни красавица, так обязательно зловредна, капризна и несговорчива?… А с этой вообще невозможно договориться… Вот, ты думаешь, почему я даже маленьким девочкам стараюсь подарочек хоть маленький, хоть сладость какую, но сделать?

– Да, почему? Зачем тебе это?

– Да потому что как девочка сладость ест, сразу видно какая она невеста будет, если мусолит и привередливая, то радоваться не умеет, и другим радость не принесет, если причмокивает и ест с удовольствием, то наверняка хорошая жена будет и сама кушать будет и мужа накормит. Вот как ты! Будет такая же красавица!

– Хватит уже, Парсук!– махнула рукой Маланья.

– А вот девочки постарше уже другим интересуются, украшения, одежда красивая, тут уже подарок другое значение имеет, любит ли девочка подарки и сделают ли они ее послушнее и сговорчивее.

– Да, а сегодня охота твоя не удалась,– усмехнулась Маланья.

– В твоем кочевье, видно вообще женщины несговорчивые, значит и жены строптивые.

– Да нет, Парсук… Не так… В нашем с Оюун Хаганом кочевье у людей все есть. Зачем им твои подарки? Мы богатое Племя, сами себе купить можем. Не это главное для нас.

– Так ли?– пытливо глядя на Маланью, усомнился Парсук.

– Я монеты тебе обещала, зайди ко мне…– проигнорировав вопрос, холодно сказала Маланья,– а с девушкой твоей я могу поговорить. Со мной ей проще будет, один язык ведь. Но для этого давай я приглашу ее в ба-ня, мы, славяне, привыкли ходить в ба-ня. Вот увидишь, она изменится, будет более сговорчива. Да и для красоты это полезно, откормлю ее и пока будете здесь, она успокоится.

– А что же! Это хорошая мысль! Давай так и сделаем! Что нужно сделать для этого?

– Я сама все сделаю, просто скажи ей, что сегодня будет ба-ня, запомни это слово- ба-ня. Перед закатом будет готова, я пришлю за ней. И в юрту поселю. Как может девушка сохранить красоту, если живет в закрытой кибитке?! Я дам ей маленькую юрту с собой. А то что это за подарок Императору?

– Ой, ну как же ты все придумала! Ну какая же ты мудрая,– распинался Парсук.

Маланья ничего не сказала, мысли ее уже были далеко и она, не дослушав, пошла в кочевье.

К вечеру ба-ня была готова, туда принесли прохладные напитки из вареных сухофруктов с медом на византийский манер, такие вкусные отвары делали и на родине Маланьи, купцы из далекой Византии научили их. Они были особенно хороши в ба-ня. Маланье захотелось, чтобы девушка расслабилась и стала доверять ей. Вскоре Парсук привел и Красимиру. В полутьме повозки Маланья не разглядела девушку. От красоты, которая так восхитила Парсука ничего особенно и не осталось. Отощавшее тело производило жалкий вид, спутанные волосы, бледное сероватое лицо с ввалившимися глазами и искусанные от волнения и страха губы. По взгляду, которым пленница окинула накрытую скатерть, Маланья поняла, что девушка изголодалась. Обычно в ба-ня ей помогала одна из помощниц, но на этот раз чтобы не смущать Красимиру, она решила остаться с ней только вдвоем. Парсуку Маланья едва кивнула и сделала жест уйти. Красимира поздоровалась, Маланья приветливо улыбнулась и предложила девушке расположиться у скатерти и отведать напиток. Тяжелой еды специально не было, напиток освежал и слегка утолял голод, ведь перед тем, как начать мыться, много есть было нельзя. Девушка присела и с жадностью осушила пиалу, Маланья предложила еще. После второй пиалы, девушка немного ожила и стала рассматривать ба-ня.

– Давай сначала помоемся, а потом и поговорить можем, предложила Маланья, зная, что грязное тело и волосы не способствуют открытой беседе. Она, славянка, прекрасно знала какое значение на всей их земле придают ба-ня. Ведь это не только чистота тела, но и большое удовольствие, сама процедура, тщательная и неспешная, использование ароматных трав и масел, целебный пар и дым от очага, в который часто клали камень и брызгали тот же отвар, что и пили, а потом уже и душевные разговоры и все остальное. Ба-ня была местом сакральным, часто в ней тайно уединялись молодые, там лечились сами и лечили детей, там, бывало, отогревались старики, там же и принимали роды.

Как только девушка помылась и стала расчесывать свои длинные волосы, она немного расслабилась, но Маланья не торопилась вести беседу. Она присматривалась к девушке, стараясь понять, почувствовать ее, она поняла, что их любопытство было обоюдным, девушка с интересом разглядывала Маланью. В ба-ня все равны, ни украшений, указывающих на статус, ни нарядов не было, Маланья, в ожидании ребенка, с округлым животом и крутыми боками, обрела со временем обычную славянскую внешность. Женщины на ее родине, все сплошь дородные и пухлые после родов, так и оставались такими, светлые волосы и глаза цвета неба, тоже были не редкостью. Но в кочевье Оюуна она была такой единственной красавицей, у нее была большая тяжелая грудь, массивные бедра и ноги, особо ценившиеся у сухопарых монголок, будто высушенных солнцем, бело-розовая кожа, сначала непривыкшая к палящему солнцу, быстро краснела, а светлые брови и ресницы выгорали. Все это увидела Крася и совсем расслабилась. Она была из южных племен, но все у них было похоже, хоть и внешность отличалась, и волосы были темнее и кожа не такая светлая, но один и тот же язык и привычки сделали свое дело, девушка набросила простыню и довольно растянулась на топчане. Маланья слегка приоткрыла полог, внутри стало слишком жарко.

– Ох, как же хорошо!– сказала Крася,– а как ты стала женой Оюун Хагана?– спросила она,– расскажи!

– На наше село напали разбойники, у меня был дом, муж был охотник и двое детей, мужа моего убили, а нас взяли в рабство и погнали в Монгольскую Степь. Но войско Оюун Хагана отбило нас и все, что разбойники награбили, нас освободили, потому что он дает свободу и многие, если хотят, могут вернуться на родину, дозорный отряд провожает до края Степи, или отправляют с караваном купцов. Но нам некуда было возвращаться. Куда я пойду с детьми?… Оюун полюбил меня, освободил и взял женой. Он к этому времени был давно вдовцом и у него есть четверо старших детей. Так я и осталась здесь и стала жить в его юрте. Теперь у нас трое детей и я жду четвертого.

– А как тебе здесь живется? Неужели можно привыкнуть жить в юрте, постоянно кочевать?! А я бы убежала!

– А зачем бежать, если ты свободна?– спокойно спросила Маланья,– глупости все это… У женщины счастье там, где ее муж и дети.

– А я очень хочу домой! Здесь мне все чужое! И люди другие! Они дикари!

– Не все дикари, Крася… не все. Оюун Хаган великий. Он мудрый и смелый. Прежде, чем стать Вождем, он ходил учиться в далекую страну Оргьен. А в прошлом году Великий Учитель Бадмажунай был и в нашем кочевье.

– Не знаю я о чем ты… не понимаю… Знаю, что для нормальной жизни нужны дома, ба-ня, хороший муж и дети.

– Это не все, что нужно, Крася. У меня все это было, я была счастлива, но поняла это только оказавшись в рабстве, когда же я стала свободна, у меня был выбор.

– Но почему же ты осталась?!

– Потому что Оюун Хаган подарил мне не только любовь.

– А что еще? Много украшений?

– Украшения конечно тоже дарил… и не только… – усмехнулась Маланья, – есть что-то более важное.

– Что? Конечно, я понимаю, ты стала его женой и теперь ты самая богатая, да?– продолжила девушка.

Маланья молча посмотрела на нее, но сразу не ответила.

– Что бы ты хотела, Крася? Драгоценности и наряды? Вкусную еду и много монет? Что же главное для тебя?

– Я не знаю, что здесь, среди этих людей в чужом Племени главное. А дома я должна была стать женой воеводы из соседнего Племени.

– Ты любила этого парня?

– Он не парень, он зрелый муж. Он друг моего отца и они сговорились, когда я была еще маленькой. Он всегда был моим женихом. Мои родители, мой отец мне сказал, что так надо, так мы все будем счастливы. Поэтому Димитрий ждал пока я вырасту, ни на ком не женился. Его ранили в одном бою и повредили лицо, но отец сказал, что это ничего. Он все равно красивый и очень умный. Димитрий смелый воин, очень заботливый и добрый, он в каждую свободную минуту приезжал. Меня учили грамоте, я знаю читать на латыни и по- гречески, ведь Димитрий должен был поехать в далекую Византийскую землю и взять меня с собой. К осени все было готово, мы должны были стать мужем и женой, так мой отец и Димитрий стали бы родственниками, хоть они уже все равно, что братья, с детства друзья и многое пережили вместе.

– Сколько же лет тебе, Красимира?

– Мне исполнится скоро шестнадцать. Раньше стать женой было рано, а сейчас уже пора.

– А когда бы ты стала женой Димитрия, для тебя тогда что было бы главное?

– Любить и уважать мужа, родить ему деток.

– А богатство, большое богатство ты хотела бы?

– Мой отец и Димитрий богаты. У меня дома осталось много красивых платьев и украшений. Димитрий мне много подарил, но и отец дарил и мне, и матери.

– Есть ли у тебя братья и сестры еще?

– Есть три брата, но сестер больше нет.

– Скажи мне, Крася, а для чего нужно быть богатой?

– Как, для чего?– удивилась вопросу девушка,– чтобы быть не бедной и чтобы все было.

– А еще? Вот если бы не твои родители и Димитрий были богаты, а тебе бы пришлось самой его накопить.

– Так это же понятно. Я же не хочу быть бедной. Я хочу чтобы все было. А то что же, мне просить у кого-то?!

– Значит богатство- это свобода?– уточнила Маланья.

– Ну да, значит свобода…

– А вот сейчас никого из родных рядом нет, и богатства нет. Что ты будешь делать?

– Отец и Димитрий найдут меня и убьют Парсука и его помощников,– уверенно сказала Крася.

– А если не найдут? Как ты собираешься жить дальше? Ведь совсем скоро караван пойдет на восток в Империю Тан. Парсук сказал, что хочет отвезти тебя к самому Императору. Ты красива. Но этого мало. Чтобы выжить и быть свободной, ты должна быть умна.

– К Императору?!– Округлила глаза Крася,– зачем?

– Мне он сказал, что хочет сделать ему подарок. Ведь ты сейчас не только пленница, но еще и раба. Ты не свободна. Понимаешь? Тебе никто не поможет. Ты во власти Парсука. А я хочу тебе помочь. Но я остаюсь здесь. Пока ты на Земле Оюун Хагана, ты под моей защитой и с тобой ничего не может случиться, но дальше все будет по- другому. Если ты не будешь послушной, то Парсук сначала перестанет тебя кормить, потом может и побить тебя. Но ты же дочь славного князя!

– Да! Я дочь князя!– высоко подняв подбородок, с гордостью сказала девушка,– он не посмеет!

Маланья рассмеялась:

– Крася! Сейчас он твой хозяин. Поняла? Ты в его власти! Он может даже убить тебя, или продать по дороге, если ему надоест с тобой возиться. Я хочу чтобы ты поняла это. Твои дела плохи.

Девушка приуныла. Маланья увидела, что она еще сопротивляется, но осознание своего положения потихоньку приходит к ней.

– А что же мне делать?– потерянно спросила она.

– Тебе нужно сохранить красоту, не сопротивляться Парсуку, спокойно добраться до дворца Императора. Пойми, что прошлой жизни больше нет и не будет! Я дам тебе юрту на колесах, так тебе будет удобнее, дам с собой вкусной еды и попрошу Парсука чтобы дал тебе помощницу из рабынь. Он прячет рабов, у нас запрещено провозить их через наше кочевье, но супруга моего сейчас нет, если узнает, беда будет. Все, что происходит в жизни, даже если это кажется чем-то ужасным, не всегда так. Может быть это то, что может изменить твою жизнь к лучшему.

– Да как это? Что же хорошего может быть в неволе и на чужбине?

– Хотя бы уже то, что едешь во дворец к самому могущественному Императору. Что тебя не продал Парсук по дороге. Ты молода и красива. Император- мужчина, если ему хотят подарить девушку, значит это может порадовать его, значит ему это интересно, а это то, что может дать тебе возможность. Сколько девушек хотели бы оказаться на твоем месте и хотя бы одним глазком увидеть его и прикоснуться! А ты попадешь сразу во дворец! Представляешь?!

– Да что же хорошего?! Я не хочу стать забавой императора! Я хочу стать женой!

– Вот! Вот, что я и хочу чтобы ты поняла! Если ты хочешь стать женой, это хорошо! Только муж у тебя должен быть могущественный Император! Димитрий может и хорош, но ты же не любишь его.

– Люблю. Я всегда его любила. Он очень хороший!

– Да нет же! Это другое! – рассмеялась Маланья.

– Знаешь что?!– разозлилась девушка,– Димитрий любит меня, он с самого детства гулял со мной по лесу, катал на лошади и дарил все, что я захочу! Он сказал, что когда мы поженимся, он подарит мне много завоеванных земель!

– Ах, девочка! К чему нам сейчас об этом спорить!– подняв повелительно руку, сказала Маланья,– у тебя впереди целая жизнь. От тебя зависит какая она будет. Будешь ли ты владеть умом Императора так, как я владею Оюун Хаганом, или будешь просто забавой.

– Я не буду забавой!

– Тогда ты должна стать необходимой ему. Как мужчине, как Императору, как супруга и как мать его детей. Тебе нужно полюбить его.

– А если он противный старик?

Маланья помолчала, изучающе разглядывая Красю.

– Представь, что ты живешь здесь, в Степи, родилась здесь и у тебя все есть, ты богата и вдруг тебя выкрали и отвезли в дар Димитрию. Как ты думаешь, он бы показался тебе молодым и красивым? Ведь он друг твоего отца, не молод и не красив.

Крася молчала, обдумывая услышанное.

– Хорошо, ну а вдруг я не понравлюсь ему?

– За это не переживай. Парсук старый хитрый лис. Он никогда бы не стал красть тебя, если бы не был уверен. Мало ли девушек встречаются на его пути? Он охотник за невестами, девушки- это его товар, к чему ему рисковать. Он точно знает, что ты, именно та девушка, которая может завладеть умом Императора, если он возится с тобой, значит уверен. Слушай, что он говорит тебе, делай как он скажет, как только он расслабится, он скажет тебе гораздо больше. Ведь привезя тебя к Императору, ему важно чтобы ты понравилась ему.

– Я не хочу слушать этого мерзавца!

– Да, конечно, ты зла на него! Он и правда мерзавец. Но сейчас это не важно для тебя. Все уже сделано, ты в его воле. Подумай теперь о себе, если ты хочешь быть свободной, то стань женой Императора.

– Ты думаешь, что это возможно?– с сомнением спросила девушка.

– Посмотри на меня. Великий Оюун Хаган не просто искал услады, он хотел любви. Я проявила терпение и стала его супругой.

– Ты говорила об этом подарке?

– Это, несравненно большой подарок, но стать женой и обрести большие сокровища- это не все.

– А что же еще?

– А еще дети. Чем больше детей, тем более ты важна. А еще власть- это самое главное и это самый большой и главный подарок. Я решаю в Племени многие вопросы, многое из того, что нужно позволить, или сделать, без меня никто не решится.

– Как это? А вдруг твой муж узнает?

– Нет. Никто не смеет сказать обо мне что-то плохое. Оюун Хаган сразу или убьет такого, или выгонит из Племени. И никогда не поверит!

– А я слышала, что здесь дикие нравы и у мужчины может быть много жен. Это правда?

– Да. Это правда. Потому что у Вождя должно быть много наследников, а одна женщина не может родить так много, сколько может родиться от него у двух, трех, или даже больших женщин. У него уже есть четверо детей от прежней жены, да мои дети, двое, которые прибыли со мной, он полюбил меня и признал их своими. А сейчас я родила ему троих и жду четвертого.

– А если бы он захотел взять еще одну?

– Что ты?!– махнула полной рукой Маланья,– он верен мне, мы вместе много лет и он любит меня еще сильнее. А если бы даже и пришло ему в голову такое, я бы не дала согласие. В Великой Степи такие законы. Он может взять жену, если первая жена согласна. Да и пообещал он мне, что никого, кроме меня у него не будет. К чему ему? Красивее меня у него нет. Я правлю в его юрте и кочевье.

– Как мне сделать так же?

– Сейчас ты еще ничего не знаешь о нем, поэтому слушай Парсука, он видел Императора и кое-что расскажет о нем. Внимательно слушай и не перебивай. Тебе нужно подготовиться. И не думай о том молод он и красив, или нет, если тебе повезет, то он будет молод и красив, если нет, то умен он уж точно будет. Главное сейчас- это попасть во дворец, а там дело за тобой.

Крася помолчала, потом подняла на Маланью свои красивые золотисто-карие глаза и сказала:

– Маланья, я буду писать тебе. Каким языком ты владеешь, латынью, или греческим?

Первый раз за все время Маланья смутилась и пожалела, что всегда отказывалась научиться грамоте, хотя ни один, ни другой язык не были в ходу.