«Варвары», или Не герои – герои

© Виталий Чернов, 2023

ISBN 978-5-0060-8613-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Варвары»

Во все времена цивилизованные (как они сами себя считают), западные полководцы называли русских воинов «варварами». За неприхотливость в походах. За то, что не пили кофе в окопах. За то, что в сражениях бились доконца, защищая землю предков и часто предпочитая смерть измене.

О них, о «варварах» пойдет речь.

Клубника

1977 год. Лето. Уголовный розыск 128 отделения милиции города Москвы. Вызов на проишествие. Ночью раскурочили машину. Сняли два колеса.

Взяв чистые бланки объяснений и протокол осмотра места проишествия, с папкой под мышкой, на троллейбусе №3 доехал до остановки «Дмитровская». Бутырская улица.

От отделения недалеко. Всего три остановки.

Дверь открыл пожилой мужчина, небольшого роста. Седой. Лицо открытое, простое. Немного стесняясь, начал извиняться: – Вы, уж простите, побеспокоил вас. Но иначе никак нельзя.

Прошли в квартиру. В комнате, на столе, в глубокой тарелке – клубника. Свежая, ярко-красного цвета. Рядом в вазочке – орехи, фундук.

Грешным делом подумал: «А, неплохо устроились старички. Везет же!»

В то время клубника в магазине – редкость. А на рынке – дорого.

Мужчина закашлялся. Все никак не мог остановиться. Отошел в ванную комнату.

А в это время ко мне подошла его жена. Милая, русская женщина.

– Вы его сильно не терзайте. Он у меня всю войну прошел. В пехоте. Весь битый, перебитый. Ходит в металлическом корсете. Тяжело ему. Спит почти сидя, задыхается.

– Да, я только объяснение возьму и осмотрю машину.

– Хорошо, тогда ладно…

Ветеран откашлялся, успокоился и пригласив меня за стол, поведал: – От государства получил машину – запорожец, горбатый. Да, только два раза и покатал свою царицу. Ехать-то особо некуда. Спасибо конечно за заботу. А тут такая оказия. Ночью кто-то снял колеса. Так неудобно получилось. Подвел я Совет ветеранов. Что теперь скажут. А может вы ее заберете, а мне дадите справочку. Чтобы отчитаться. Она нам с женой правда не очень-то и нужна. Да и здоровье уже не то, чтобы за ней следить.

– Ну, что ты отец, не волнуйся. Сейчас быстренько все запишем и выдадим тебе документ, что обращался в милицию. А разбойников мы найдем.

А сам, в это время подумал: «Какие же люди встречаются. Совестливые, порядочные. Сам весь израненный, в прямом смыле грудью родину защищал. А ему, видите ли, неудобно перед страной, что его обворовали. Да… Таких людей на руках надо носить. Не только клубникой, „птичьим молоком“ кормить надо».

Только им это уже не надо, не в радость.

Весь день русский солдат не выходил из головы.

Трубач

1920 год. Март. Остатки разбитых белых армий докатились до юга страны, до Черного моря.

Генерал Антон Деникин стремился спасти свои войска, отдав приказ отходить к Новороссийскому порту и грузиться на английскую экскадру. Эвакуация в Крым началась.

Между тем, пароходов на всех не хватало.

Донские казаки и небольшая часть Добровольческой армии, не попавшие на суда, двинулись в сторону Туапсе.

– Никола, слушай. Нас все равно никто на корабль не возьмет. Надо что-то делать. Или со своими топать по берегу, или все бросить к чертовой матери и пробираться на Дон, – рассуждал товарищ Зимовнова по духовому оркестру Сергиенко.

– На Дон нельзя. Там сразу к ногтю. Припомнят службу у белых. В Крыму тоже делать нечего. Опять драпать? Куда? Кому мы нужны? Давай к красным попросимся. На нас крови нет. Мы что, мы музыканты. Авось не расстреляют.

Сидели на берегу. Разговаривали.

Николаю припомнилась родная станица, что на Хопре. Родился в далеком 1897 году в казачьей семье. Счастливое детство – солнце, речка, лошади. С юности проявлял интерес к музыке, к пению. Родители одобряли. В станице пели все. Многие играли на инструментах. Мальчика больше всего тянуло к духовому оркестру. Сначала помогал носить инструменты, переворачивать ноты. Потом освоил технику игры на трубе, помогли опытные музыканты. Научили разбираться в нотах. Оказался самородком. Стали привлекать к участию в выступлениях оркестра.

Грянула революция. За ней Гражданская война.

Донское казачество массово поддерживало белое движение. Жили при царе неплохо.

Когда в станице началась мобилизация, вступил добровольно в музыкальный взвод Донского казачьего войска. По другому нельзя. Надо как-то определяться. Вроде при деле и семью никто не трогает.

А дальше война на стороне белых. Играл на смотрах, парадах, торжественных вечерах.

Так с оркестром и докатился до моря.

Накануне Николаю приснился странный сон. Будто он катается на веревке, сидя на привязанной палке. Как в детстве, на берегу реки. Только веревка длинная-длинная и уходит высоко в небо. И так сильно раскачался, аж дух захватывает.

И вот, летит он в очередной раз, а впереди стена. Огромная, огромная. Никак не миновать. «А-а-а-а! А-а-а-а!» С трудом разбудили. Перепугал всех. И вот теперь все! Каюк! Крах! Отвоевались.

Подумали, подумали и порешили пробираться к красным. Посрывали атрибуты принадлежности к белой армии, чтобы сразу не прибили. Инструменты под мышку и вперед.

Как ни странно, Зимовнова и Сергиенко приняли в оркестр почти без проверки. Хороших музыкантов не хватало, а эти любую мелодию могли сыграть на слух. Особенно хорошо у Сергиенко получался на валторне встречный марш Лейб-гвардии Преображенского полка. К тому же оба знали нотную грамоту.

Так началась новая жизнь, со старым содержанием – парады, смотры, концерты. Но уже в Красной армии.

В конце 1922 года, после завершения боевых действий, Николай осел на Донбассе. Работал капельмейстером духового оркестра на шахте. Духовые оркестры были при каждой шахте. Мода что-ли такая была. Женился на местной девушке Варваре. Один за другим родились три сына – Борис, Володя и самый маленький Николай.

Дети росли в музыкальной среде и уже перед войной, в шахтерском поселке был свой семейный оркестр.

Часто тихими украинскими вечерами музыканты собирались на веранде или в саду. Играли в свое удовольствие. К тому же все хорошо пели. Послушать собирались все соседи.

Так бы и жили мирно, никого не трогая, никому не завидуя. Думали детям дать хорошее образование. Планы изменила новая война.

Старшего Николая сразу забрали в действующую армию. Воевал под Ленинградом. И хотя числился музыкантом Управления 196 Краснознаменной Гатчинской стрелковой дивизии, приходилось принимать непосредственное участие в боях. По распоряжению командира дивизии занимался артснабжением, доставляя боеприпасы на передовую.

За мужество и стойкость – отмечен правительственными наградами, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги».

А в это время в Украине хозяйничали немцы.

Летом 1942 года семья Зимовновых находилась в городе Ровеньки Луганской области. Во время отступления через город Советских войск, Варвара Андреевна попросила командира стрелковой дивизии взять сыновей с собой. Фашисты могли отыграться на семье краноармейца. Сама осталась в городе с больным отцом.

Так, самый младший из Зимовновых – Николай стал топоразведчиком 59-го Гвардейского артиллерийского полка. А ведь на тот момент был несовершеннолетним. Так сказать, стал сыном полка.

Полк воевал под Сталинградом в составе 62- ой Армии. Освобождал Донбасс. Летом 1943 года юный боец получил контузию и был отправлен на долечевание. Уже имея боевые награды, легко поступил в Иркутское военное авиатехническое училище. После окончания, служил младшим техником-лейтенантом в авиационной дивизии, в освобожденной от фашистов Венгрии. Как и отец, в свободное время, играл в духовом оркестре на корнете (маленькая труба).

А старший Зимовнов летом сорок пятого вернулся домой и руководил духовыми оркестрами в местном техникуме и на шахтах Донбасса.

Вот такая судьба трубача. «Эх яблочко, да цвета ясного. Ты за белого, а я за красного».

И белым служил, и красным, а главное служил искусству, дающему людям очищение.

А если бы можно было сочинить сказку про Зимовновых, то начиналась бы она и кончалась примерно так: «Жил-был в станице мальчик Коля – трубач. И было у него три брата – Вениамин, Владимир и Александр.

Во время голода, после революции, отравился старший брат Вениамин, съев кисель, предназначенный для травли крыс. Брат Владимир репрессирован в 1937 году. Александр погиб в Великой Отечественной войне под Сталинградом…»

Вот такая невеселая сказка получилась бы…

Заводила

Дети, везде дети. Одинаковые игры. В основном одинаковые принципы. Кто-то ярче, кто-то скромнее. Есть лидеры, баламуты, к которым тянутся остальные.

Именно таким был Сашка Черномашенцев.

Смелый до безрассудства. Всегда что-то мутит, придумывает. С ним не было скучно. В то же время был чересчур принципиальным. Если что-то задумал, выполнит. Этого требовал и от других. За это уважали и побаивались.

Однажды играли на пустыре в футбол. Мячик сделали сами из старого тряпья. Когда лучший друг Федя пропустил глупый гол и начал придуриваться, махать руками и кричать: «Я бабочка, я бабочка», резко остановил игру.

– Ах, ты бабочка?! Так лети отсюда на…»

Несмотря на просьбы ребят, больше Федю в игру не взял.

Когда подрос, характер только укрепился. Обиды сверстникам не прощал. Причем переживал не только за себя, но и за всех друзей.

Как-то, в ночном выпасе коней, ребята из соседней деревни побили Федора. Не поделили место выпаса.

Когда Черномашенцев узнал об этом, собрал всех пацанов.

– Айда в клуб. Там сегодня будут все. Разберемся кто прав!

В Кузове, на колхозной машине, подъехали к клубу. На улице темень. Ничего не видно на два шага.

На разведку отправили самого маленького.

– Саня, там полно ребят! И эти кто бил, тоже там.

– Что больше, чем нас?

– Ага, гораздо больше. Тьма!

– Так, Федя с Серым остаетесь на улице. Подопрете дверь, чтобы никто не выскочил. Остальные за мной!

И началось…

Повезло тем, кто, разбив окно, успел выскочить.

Больше садовских никто не трогал.

Село Садовое Воронежской области утопало в садах. Каких только яблок не было. Есть сорта – даже на свет косточки видно. А вкус…

От таких воспоминаний засосало под ложечкой. Командир взвода пешей разведки 711 стрелковой дивизии, младший лейтенант Черномашенцев, опустив бинокль, повернулся на бок. Молча сглотнул слюну.

– Всем приготовиться, сейчас полезут, – сквозь зубы процедил бойцам.

Только час назад овладели господским двором Варенген (Восточная Пруссия), то есть помещичьей усадьбой.

От взвода разведки осталось 15 человек. Сам Александр ранен в голову осколком гранаты, но держится.

Немцы, пытаясь восстановить положение, перешли крупными силами в наступление.

Черномашенцев грамотно организовал оборону. Ребят в разведку отбирал сам. Каждый стоил пятерых.

В течение нескольких часов отражали яростные вражеские нападки. Уничтожили тридцать гитлеровцев.

На дворе стоял апрель 1945 года.

А затем, через весь Советский Союз, часть перебросили на Дальний Восток.

И уже лейтенант Черномашенцев командир взвода конной разведки. Выявляет огневые точки противника, расположение его войск.

13 августа 1945 года за городом Мулин (Муданьцзян), в сопках, разведвзвод столкнулся с превосходящими силами японцев. Александр, проявив исключительную храбрость, лично убил четверых самураев.

Два ордена Красной Звезды, орден Отечественной войны, медали – награды следопыта, того баламута из далекого детства.

А после войны, скромная работа в совхозе в Воронежской области. Семья. Четверо сыновей.

Никто и не догадывался, какой герой живет рядом. Помнили только Сашку – заводилу.

Филька – Филипок

Австрия. 1951 год. Контингент Советских войск.

Начальник штаба авиационной дивизии, полковник Алексей Глаголев отправился обедать в офицерскую столовую.

В шутку любил повторять: – Плох тот мужичишка, который перед обедом не пьет винчишка!

В послевоенное время, на разумное употребление спиртного офицерским составом, смотрели сквозь пальцы. Мало того, в буфетах официально продавали не только пиво, но и более крепкие напитки.

В мае, в часть приехали иностранные журналисты. Ходили, знакомились с армейским бытом, боевой техникой. Сопровождал заместитель командира дивизии по политической части.

Ничего не поделаешь. Поступила команда из Москвы. Надо быть более открытыми.

В столовой, за сдвинутыми столами, сидела вся группа. Обедали весело. Провозглашали тосты за боевое содружество, за мир, за русское воинство.

Переводчики только успевали переводить тосты.

Глаголев вскольз прошелся взглядом по лицам иностранцев. Неожиданно, что-то кольнуло. Лицо одного журналиста показалось очень знакомым.

«Где я его видел? Где видел? Побородок литой, немного выступающий. Пробор на голове ровный, на левую сторону. И хотя голова седая, но стрижка под полубокс идеальная. Родинка слева над губой. Но главное глаза. Глаза какого-то рыжеватого цвета, как у рыси, с янтарным оттенком. Неужели тот самый молоденький офицер, который часто приходил к хозяину за пирожными?»

Глаголева охватило странное волнение. Главное не выдать себя.

Перед глазами поплыли картинки далекого прошлого.

Маленький мальчик в небольшой деревеньке под Тулой. Учеба в церковно-приходской школе. Отец везет десятилетнего Алексея в Москву.

Знакомые помогли пристроить мальчика в булочную Филиппова. Начало трудовой деятельности на побегушках.

Вместе с тремя, такими же подростками, месил ногами тесто в чане, мыл полы, разносил булочные изделия.