Группа здоровья
Вот иногда подумаю о чём-то, и просто в восторге нахожусь оттого, – как великолепно работает моя голова. Сам себе удивляюсь. Смотрюсь в зеркало и просто счастлив, что такие умные красавцы бывают!
Раньше, ещё по молодости , процесс раздумий состоял в том, что сохранённые на то время в памяти речевые шаблоны, при формировании мыслей хаотично суетились, тыкались в известную мне различную информацию по теме, и не слишком слаженно выстраивались из туманных мыслеформ в законченную и чёткую мысль – хотя порой и ошибочную. Но все эти процессы всегда происходили только на языковой основе. Так, во всяком случае, именно у меня выглядел процесс мышления.
То сейчас, когда я стал много старше, поднабрал объёмное хранилище из жизненного опыта, впечатлений и воспоминаний, этот процесс теперь постоянно сопровождается какими-либо картинками из прошлого, или ассоциативными зрительными образами, которые услужливо подкидывает мой мозг. – И этим, в процессе, он значительно облегчает понимание сути вопроса, формирование мыслей и выводов – и их построение во фразы. Логических ошибок стало много меньше. Это так здорово! Столько умного в голове появляется, что порой даже всё и высказать не могу – слов не хватает.
А возможно, именно так и приходит старость?.. Когда мыслей умных много, а как у собаки – сказать не получается?.. Это очень забавно ощущать … Ну, это так… между прочим… лирика… разминка перед серьёзным обсуждением, которое нам предстоит.
Начало истории моего «гениального озарения» было обыденным.
(Когда я пошучу по ходу своего рассказа, то буду вас об этом предупреждать, потому что мои остроты в основном только мне самому и понятны. Вот сейчас, перед этой ремаркой, я как раз блеснул юмором).
Так вот, я размышлял над простым вопросом: – «Что такое богатство? Сколько это? И для чего оно человеку нужно?»
Вот вы, к примеру, знаете:– Сколько его вам хочется иметь и зачем оно вам – это богатство?
Именно в этот момент я вдруг, на первый взгляд совсем некстати, вспомнил эпизод своей юности.
В молодости я учился в военном училище, которое хоть и называлось училищем, как некое заведение из среднего образования, но фактически было институтом. В то время военные вузы с институтским статусом традиционно было принято называть училищами: танковое, лётное, воздушно-десантное и так далее. Вот в одном таком обучался и я.
Училище было в Армии очень хорошо известно, имело исключительно уважительную и чуть хулиганскую репутацию, и отличалось от многих других той спецификой, что нам давалась специальность самого широкого профиля и разносторонняя, всеобъемлющая подготовка. Скорее даже не столько хулиганскую репутацию, сколько этакую гусарскую, с присущим тем обаянием лихих воинов, покорителей женских сердец, вольнодумцев и сорвиголов.
Мы в совершенстве обучались стрельбе из многих видов оружия, включая иностранного, вождению различной боевой техники, и действиям солдат и подразделений на поле брани. А также, прочим армейским навыкам, которых было ой как много, и все очень непростые и физически трудные.
Поэтому, одной из главных задач нашего обучения стояла усиленная физическая подготовка. В нас вырабатывались высочайшая выносливость, умение через боль и различные экстремальные условия – жару, мороз, пронизывающий ветер – преодолевать себя и добиваться выполнения поставленной цели. Перемещаться через развёзшие грунты и полевые раскисшие дороги. Снег, пески, скалы, болота. И в этих условиях совершать марши – в полной боевой экипировке – на многие километры – и, в основном, только бегом. – Если говорить обобщённо, то из нас готовили как минимум суперсолдат.
Нас вот так усиленно обучали затем, чтобы мы всё умели в боевых условиях. Ведь для младших офицеров главным способом подготовки личного состава и управления им в бою – когда вокруг стоит сплошной грохот, стрельба и разрывы – являлся самый первый в истории цивилизации принцип обучения и передачи навыков: – "делай, как я". Именно поэтому курсанты сами должны были в совершенстве владеть знаниями и умениями, всеми навыками тех солдат, которые контактируют с противником напрямую, вплоть до рукопашной схватки.
Обычный наш день начинался с утренней зарядки в любую погоду. Причём из пятидесяти минут её длительности, сорок был бег на пять-шесть километров. Это зависело от нашего поведения накануне. Или от того, как у ответственного офицера, который проводил зарядку, молодого в принципе парня, прошла ночь. А она могла пройти совершенно по-разному. Не зря в старину говорили: – "Шерше ля фам". А я бы от себя добавил, что делать это им нужно было бы очень заранее, чтобы эта "фам" была всегда где-то рядом, когда бывает крайне необходимо молодому организму.
Опять шутка… так себе, кстати…
Впрочем, отвлёкся …
И только лишь минут пять, под руководством старшины роты, мы растягивали сухожилия и разминались различными гимнастическими упражнениями. Какой же для нас это был долгожданный передых после взмыленного гона в высоком темпе, который часто и зависел от этих самых неизвестных нам фам, и оттого, насколько они были капризные… Неожиданная взаимосвязь, правда?.. Одни ломаются, а курсантов… скажем так, гоняют.
Таким было наше утро шесть дней в неделю.
А ещё в ней были три-четыре пары по физподготовке – это уже днём, на плановых занятиях, где мы тоже обязательно много бегали. Затем, три раза в неделю как минимум, на полигоне – огневая подготовка. И там же – тактика и прочие армейские предметы, которые всегда были связаны с перемещением бегом на значительные расстояния.
В 17 часов опять начиналась спортивно-массовая работа, то есть всё тот же бег. Уже в более щадящем режиме, так как офицеры торопились собраться и до 19 часов вечера успеть, если повезёт, к своей и нашей радости, отправиться домой. Но это получалось далеко не всегда, потому что по вечерам у них проводились разные совещания и подведения итогов. Так что часто служба для них заканчивалась в 21 час.
С 9 утра и аж до 9 вечера. И это повседневный рабочий режим для офицеров. А ведь каждую неделю были ночные стрельбы и ночное вождение техники. Такой была служба училищных, – можно сказать, привилегированных командиров. В войсках же молодые лейтенанты, то вообще часто просто домой не уходили на первых годах своей службы.