Академический литературный альманах №14

Поэт-любитель

Увлеклась написанием стихов в зрелом возрасте.

По образованию-финансист.

Проживает в Москве.

Зимняя прогулка

Розы на снегу

А я не знаю, что будет дальше…

Я вошла в твою жизнь задумчиво

А какая я, какая?

Я поэзией грезила с детства

Жизнь не простая штука

А я весной со снегом таю

Душе, казалось, нету сил…

Он говорит – не изменяет…

Не плачь, – шептал мне ангел…

Прозаик, поэт, эссеист.

Родился в 1946 г. в Абхазии.

Секретарь Ассоциации писателей Абхазии, член Союза литераторов России, Союза писателей ХХI века, Русского ПЕН-ЦЕНТРА.

Сопредседатель литературного Совета Ассамблеи народов Евразии.

Публикуется в СМИ России, Абхазии, США, Израиля, Украины.

Автор девяти книг.

Дипломант 26-й Московской международной книжной выставки-ярмарки 2013 г.

Лауреат Международной Премии имени Леонардо да Винчи за 2016 год.

«Серебряный» лауреат Литературного фестиваля «ЛиФФт» 2017 года.

Лауреат Международной литературной премии им. Фазиля Искандера за 2019 год. Первое место в номинации «Проза».

Маленький гигант…

(Ну и так далее…)

Вспомнилось, почему-то. На самом деле персонаж, придуманный Фазилем Абдуловичем Искандером, и ювелирно сыгранный Геннадием Хазановым, никакого отношения к моей истории не имеет.

Ибо написана она от первого лица, речь в ней идёт обо мне, а гигантом этого самого секса, ни маленьким, ни большим, я, увы, никогда не был.

Совсем наоборот. Обладая в юности достаточно приятной наружностью, хорошо воспитанный, начитанный парень, то есть – я, был, видимо, начисто лишён того, что привлекает женщин; то ли харизмы, то ли мужественности. А может мой организм не вырабатывал вещество, которое называется мудрёным словом – феромон, считающееся некоей приманкой для противоположного пола. Вроде бы по запаху, не знаю точно.

Так или иначе, когда у девушек был выбор, выбирали не меня. Ну, а если выбора не было, скажем, в каких-либо компаниях, временные мои подруги скучнели, часто смотрели на часы, и быстро теряли интерес к общению. Не помогали ни достаточно смелые, в рамках приличия, конечно, анекдоты, ни попытки прижаться всем телом к той или иной партнёрше во время медленного танца.

Если говорить честно, я не считал ситуацию трагичной, ведь и моё так называемое либидо обитало, видимо, в ареале средне-спокойных эмоций, и почти не напоминало о своём существовании. Ну а потом, ведь иногда что-то, в смысле отношений с противоположным полом, всё-таки «перепадало» и мне.

В общем, шёл я по жизни, не заморачиваясь особо, как говорится, обозначенными проблемами. Но добравшись незаметно до двадцати семи лет, вдруг озаботился вопросом продолжения рода.

Озаботился, и посватался, с помощью родителей, к дочери папиного фронтового друга Сардиона Мироновича, Нинелле.

Была эта самая Нинелла Сардионовна школьной учительницей начальных классов, безликой, слегка перезрелой девушкой двадцати девяти лет, строгих правил, не то, чтобы совсем уж «синий чулок», но нечто в этом роде.

Где умудрялась она брать одежду для своего гардероба, было загадкой, но внешне напоминала Нинелла персонажей, сошедших со старинных фото или дагерротипов начала двадцатого века. Длинные, до пят юбки, блузки под горло, украшенные рюшами, огромные броши-камеи, и, классика жанра, круглые очки в металлической чёрной оправе.

Первой брачной ночи, в том смысле, в котором она подразумевается, у нас не было, ведь именно этой ночью состоялась длительная, обстоятельная лекция, причём лектором, то бишь учителем, пришлось быть мне, молодой же жене предстояло выступить в непривычной, давно забытой роли ученицы.

Смысл лекции был достаточно прост: необходимо было убедить новоиспечённую супругу, что семья без детей – не семья, а детей, на самом деле, ни в капусте, ни в других овощах и фруктах не находят, да и аисты их не приносят. И что есть единственный, проверенный веками способ, который предполагает…

Под утро пришлось констатировать, что, как в официальных сводках тех времён, «переговоры прошли в напряжённой, но доброжелательной обстановке! Стороны решили их продолжить, взяв тайм-аут для консультаций»!

Консультантом «той стороны» выступила, очевидно, тёща, человек разумный, так что проблема уже на третий день, а, вернее, в третью ночь, была решена.

Либидо супруги оказалось примерно того же формата, что и моё, в смысле эмоций, поэтому к процессу продолжения рода я допускался, в среднем, раз в неделю. Если же пытался перебраться в кровать жены раньше, вне графика, то получал уверенный отказ, подкреплённый фразой: «Какой же Вы, однако, ненасытный, сударь»! (Почему на Вы? И откуда слово – сударь)?

Не знаю причины, возможно график наших супружеских отношений оказался слишком скудным, недостаточным для достижения цели, а может, что-то ещё мешало, но время шло, а наследники на свет так и не появлялись.

Так и плыли мы в том русле семейных отношений, который реально сложился.

Нинелла всё по дому успевала, была чистюлей, прекрасно готовила, и практически не ревновала меня к кофейне «Брехаловка», куда я каждый вечер направлял свои стопы, дабы в кругу друзей поболтать о футболе или сразиться в домино.

Как специалист, моя жена была на хорошем счету в школе, и никому не показалось странным, когда ей в профсоюзном комитете Министерства Народного образования предложили две бесплатные путёвки в летний лагерь отдыха на Азовском море. Странным было другое: какой смысл посылать жителей одного приморского курорта на другой приморский курорт? Не лучше было-бы отдохнуть, скажем, в горах, в Кисловодске, или, к примеру, в Пятигорске? Но вопрос этот, скорее риторический.

Так вот, добираемся, мы, наконец, до этого самого лагеря отдыха. И что видим? Несколько десятков одноэтажных деревянных домиков, сиротливо сбившихся в «кучку» в бескрайней (как показалось) степи. Ни деревца, ни тебе кустика или газона. Правда, море совсем близко, хорошо видны покосившиеся то ли раздевалки, то ли душевые кабинки.

Каждый домик разделён на две части, с отдельными входами с каждой стороны. Несколько ступенек, небольшой балкончик, внутри крохотная кухонька без плиты, но с холодильником, санузел с душем, и довольно большая комната. «Номер» видимо изначально рассчитан на семью, так как две односпальные кровати плотно сдвинуты, и к тому же скреплены металлическими скобами. На всякий случай, очевидно. И уж с этим Нинелле, увы, придётся смириться.

В непосредственной близости от домиков разместилось сборно-разборное здание столовой, в которой вечером, после ужина, у входа выставляют стенд, на котором написано «КАФЕ-БАР». В «винной карте» бара значатся: коньяк «Кизляр», вина молдавские «Лидия» и «Кагор», пиво «Бархатное», производимое неподалёку, в Николаеве. Поскольку база отдыха принадлежит университету, водка и портвейн – под запретом. И ещё в баре имеется старый, хриплый магнитофон с записями модных (по мнению руководства) песен и мелодий. Весело? Удавиться можно!

Но!!! На следующее утро, на завтраке, встречаю я, к великой своей радости, нашего земляка, сухумчанина Костаки Харлампиева, человека хорошо известного в городе. В прошлом футболист, защищавший цвета местной команды «Динамо», бросивший спорт вследствие травмы, ныне преподающий физкультуру в одной из школ, прославился он совсем не этим.

Причина его известности и популярности заключалась в том, что Костаки был, если так можно, выразиться, профессиональным бабником, казановой высочайшей пробы, «капо ди тутти капи» (босс среди боссов), применительно к огромной армии местных мужчин, каждый год с придыханием и вожделением ожидающих прихода лета, когда начинается курортный сезон, и когда со всех концов необъятной страны в приморский город «слетаются ласточки», романтически настроенные, любвеобильные, и, как правило, доступные.

Если учитывать, что наш земляк к тому же обладал хорошо подвешенным языком, слыл прекрасным рассказчиком, не лишённым, я думаю, достаточно бурной фантазии, с неплохим чувством юмора, то вот и ответ, почему его имя стояло в первой пятерке городских сердцеедов.

Вечером же засели мы с Костаки и его коллегой, тренером по боксу Сейраном в том самом «КАФЕ-БАРЕ». Нинеллу наше общество не интересовало, она удалилась в домик, так что сложился у нас очень даже уютный сухумский мальчишник. Вскоре оказалось, что коньяк «Кизляр» очень даже ничего, если запивать его пивом, похожим, правда, скорее на квас.

И вот, сидим мы, как я уже говорил, достаточно уютно на веранде кафе, где-то внутри помещения лавандовым, слегка хриплым голосом Софии Ротару надрывается магнитофон, а за столиком нашим неспешно течёт дружеская беседа. И, как часто бывает в мужской компании, когда другие темы исчерпаны, естественным образом начинается разговор о женщинах. Конечно, здесь, в смысле искусства повествования, равных Костаки нет и быть не может. Истории любовных приключений, мастерски преподнесённые рассказчиком, сменяют друг друга, становясь всё более изысканными, динамичными и откровенными, провоцируя море ответных эмоций у слушателей. А коньяк, вкупе с пивом окрашивают происходящее в романтические цвета, придавая услышанному одновременно некую сказочность и почти осязаемую реальность.

В эпоху моей молодости в аптеках не продавались стимуляторы типа сегодняшней «Виагры», их просто не было. Поговаривали, правда, что в сухумском институте экспериментальной патологии, для опытов над обезьянами, использовали некий препарат подобного типа, якобы называемый «бобровкой». Так вот, то ли «сладкие» истории Костаки сыграли свою коварную роль, то ли в выпитом алкоголе присутствовала эта самая пресловутая «бобровка», но я вдруг почувствовал нечто, чего не чувствовал ранее. Вдруг перехватило дыхание, сердце заколотилось в бешенном темпе, я явно почувствовал мощный прилив крови к ушам и, особенно, к другим частям тела.