Становление бытия – 2. Образ полного присутствия
© Евгений Михайлович Кирьянов, 2024
ISBN 978-5-0064-0526-4 (т. 2)
ISBN 978-5-0064-0527-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Кирьянов Евгений Михайлович
СТАНОВЛЕНИЕ БЫТИЯ – 2
(ОБРАЗЫ ПОЛНОГО ПРИСУТСТВИЯ)
ПРЕДИСЛОВИЕ
Вопрос об иллюзорности сущих можно отнести и к числу химер рассудка. Ведь интуиция о реальности опережает смысл иллюзорности, конституируемый актуальностью мысли безальтернативно по умолчанию. Иллюзии бывают только в отражении, в неполноте бытия и отсутствии самодостаточности. Андрогинат восполняет дефицит реальности. Обе ипостаси, сорастворяясь в единосущности, созерцают друг друга в единстве и постоянстве.
Книга продолжает анализ понятия бытия.
Москва 2024
двойник
Я хотел приготовить несколько развёрнутый вариант этой темы, но потом вспомнил, что у меня есть текст, из которого я могу взять подходящий фрагмент (это мой текст). Я, не обинуясь, его здесь и приведу, слегка отредактировав.
«В сущности, рассматриваемый вопрос прямо связан с сакраментальным событием в священной истории человечества – «вавилонским столпотворение
Я попробую ту область знания, которую можно считать буферной зоной между собственно научными знаниями и областью метафизики. При этом предлагаю рассматривать специфику моих представлений не как произвольную фантазию.
При этом ссылаюсь на вышеприведённый фрагмент о драконе, который заглатывает сам себя. Я думаю, что разница в уровнях рассмотрения проблемных ситуаций не является слишком чётко фиксированной и связанной с частной проблемой одинокого изголодавшегося существа. Предложенная к рассмотрению «загадка» является универсальной проблемой.
Теперь и возникает вопрос о «праве» на законность рассмотрения проблемы на уровне, где нет различий, которые появляются при «падении». Это право (и даже обязанность) обеспечивается видением процесса вертикального перемещения точки зрения «вверх» как динамики развёртывания доминирующей идеи единства (восхождения), поскольку сама эта идея предписывает видеть в разном, но соотносящемся между собою частичное, возможное для этого уровня, единство. Вообще-то не очень понятно, как два розно возникших (а не распавшееся единичное, причастное единому) могли бы когда-либо и как бы то ни было «узнать» о существовании друг друга и хоть как-то соотнестись (на почве чего? Тут для них должен быть специфический посредник-третий).
Каково же «расположение» познающего в системе «познающий-познание» при таком взгляде на познавательный процесс?
Ну, во-первых, я утверждаю принципиальную значимость пластичности и незамкнутости самой фактуры системы «познающий-познание». Это значит, что в процессе познания познающий субъект в каждый момент находится в фазе фиксации себя на данном уровне рассмотрения относительно познаваемого объекта, но с одновременной перманентной ориентацией на оправдание своих познавательных достижений оценкой «сверху». Если для прояснения сказанного иносказательно описать ситуацию, то можно воспользоваться нижеследующей актуальной символикой.
Познающий субъект оперирует сущностями, которые несут на себе отблеск труднообъяснимого соответствия между собой. Он пытается с той или иной степенью успешности решить эту проблему (нравственную, научную, духовную). При этом он как бы расположен спиною к источнику света (в нашей символике принимаем, что свет и знание – это разные проявления одного и того же, а в пределе – и не разные) и смотрит на предметы, которые расположены ниже, чем он сам. Решение задачи на этом этапе может удовлетворить потребность в познании и успокоить сердце иллюзией достижения душевного и ментального баланса (как научной, например). Но не жажду! У жаждущего есть «глаза на затылке» (в сущности, те же; он ведь смотрит «внутренним зрением»), которыми он ловит блеск света, исходящего от самого источника; и он стремится к нему, чтобы воспринять его не частично, но со всею возможной полнотой. Поскольку он несовершенен, то он пятится к источнику спиною (и затылком, повторяя своим видением направление «видения (смотрения)» самого источника света, находясь ещё в сфере проявленности дефиниций направления). А поскольку он уже отчасти «прозрел» (увидел сам источник), он одновременно уже идёт к источнику напрямую. Он стал Двуликим Янусом! Но эта вражда (противоборство) ущербна и противоречива, пока он не окажется в своём восхождении на уровне, который обеспечит ему «неразличение» (утрату различения) и единство между этими двумя видениями, а его самого не сделает двояко-единым видящим одним. Ведь, хотя он и один, но и два; один из которых противоборствует восхождению другого. Это есть инициатическая смерть и возрождение посвящённого. Вопрос о его душевном (или психологическом) и умственном комфорте не имеет значения, как сущий пустяк. Среди тех, кто успешно подвизался на этом пути, были и вечно мятущиеся «дураки», и неизменно находящиеся в состоянии душевной гармонии «мудрецы». Кому что больше нравится.
Сеть Индры
«Сеть Индры состоит из множества драгоценных камней, каждый из которых отражается во всех остальных в своём блеске. Конечно же, при этом все камни отражаются в каждом одном.»
Все они, в сущности, зеркала друг для друга. Здесь мы вспомним, что поставили себя в условия универсальности, когда мы можем (и должны) проявлять свободу в смещении по вертикали меры проявленности, варьируя и степень проявленности специфических модальностей описываемых сущностей. В частности, мы можем сделать шаг в направлении того уровня, когда снимается различие между «сущностью» и её «отражением».
В качестве вольной интерпретации этой процедуры мы предположим, что кто-то тихо-тихо и незаметно (чтобы всё не разрушить) вынес сами зеркала, не потревожив их отражений. Тогда ему удалось бы оставить в сети только отражения друг в друге (вполне равносущностные).
Разумеется, это невозможно там, где падение в проявленность уже достигло «разноосуществления» объектов, но на более универсальном уровне ещё могут отсутствовать такие специфические различительные модальности, в которых эти сущности проявляются как разноприродные (когда ещё не предполагается наличие пространственных и метрических характеристик).
Ясно, что сама природа «зеркальности» и «отражаемости» при этом приобретает много более обобщённый характер, утрачивая привычные частные модальности в более грубой проявленности. Понятно также, что сам вопрос о тождественности или инаковости описываемых сущностей в разных плоскостях проявленности становится неопределённым (таковые отношения не наследуются при переходе с одного уровня на другой).
Возникает вопрос касательно природы соотносимых сущих. Являются ли они самосущными (получая свой статус «свыше»), или они взаимообусловлены (и только этим «существуют»)? Верно и то, и другое. Как уже равносущностные они и тождественны, поскольку в контексте происходящего нет иных дополнительных коннотаций. В этом аспекте они представляются как одно, создавая статус «самосущности» как выявления именно себя именно этим в аспекте тождественности. Как имеющие своё основание в множественности, они сущностно зависимы и, следовательно, суть не более чем отражения друг в друге. Сделав шаг в иерархии неразличения вверх, мы снимаем эту дихотомию как химеру нижекачествующего рассудка.»
Можно не торопиться понимать всё сказанное в этой цитате, но главное – вот что Сеть Индры символизирует всю совокупность сущих в своём отношении друг к другу. Сама исходная посылка, что одни зеркала реальные, а другие – лишь отражения, не только не обязательна, но и сомнительна. Если рассматривать проявление сущего в априорных условиях отсутствия различительности, то все они должны рассматриваться как только отражения друг в друге.
Это и понятно. Проблема взаимного сосуществования самодостаточных сущностей нами обсуждалась ещё на уровне диалектики Единого. Именно там утверждается реальность во взаимности Единого и Иного как отражении друг в друге.
Это и есть парадигма всякого соотнесения сущих между собою. Значит, мы должны остановиться на том, что все сущие реальны лишь в ту меру реальности, каковая выражается их природой отражения в других. Ещё раз подчеркнём, что всякое сущее существует не само-по-себе, а как отражение или обусловленность другими сущими, природа которых такова же. Нетрудно догадаться, что вся множественность сущих может быть рассматриваема как взаимообусловленность всего лишь пары. Они же также не являются самодостаточными, но каждое из них есть образ другого. Только тогда они все могут «знать» о существовании друг друга, когда обретают качество реальности в обусловливании друг другом. Это значит, что их сообщество есть пустота.
Также ясно, что никакие метрические, временные и прочие характеристики не являются априорными данностями такового сообщества сущих. Что самое первичное усмотрение их в пространственной соотнесённости должно утверждать присутствие в каждом из сущих всех остальных («всё в одном, одно в одном, одно во всём, всё во всём»). Кроме того, в отсутствии различительности в любых модальностях возможен беспрепятственный переход любых сущих друг в друга.
Что же может рассматриваться как наиболее соответствующее вышеизложенной модели сущего в качестве реализации его в более плотной материальной явленности?
Например – голограмма.
Вышеизложенные посылки могут в условиях более грубой проявленности инспирировать и новые представления относительно известных качеств материи.
Рассмотрим некоторые из них.
Мы рассмотрим сначала привычную модель возникновения Вселенной как того, что произошло в результате Большого Взрыва. При всех необходимых допущениях мы не можем предполагать это событие в условиях, когда имеют место время и пространство. Это категории того мира, который и является результатом Большого Взрыва. Он, по принципу аналогии, подобен тому, что описано выше. Собственно говоря, это одно и то же. И нет ещё ничего, что могло бы позволить рассматриваемое событие предполагать причастным модальностям времени и пространства. Они как будто и создаются впервые – даже в своей принципиальной фактуре. Разумеется, это надо понимать не как событие, положенное во времени. И именно поэтому сам взрыв не только не может быть отнесён к какому-либо моменту преимущественно, но, произойдя, приобретает качество происходящего в каждый момент впервые.
Но, кроме того, им (времени и пространству) неоткуда взяться, поскольку из ничего не может образоваться ничто специфическое и самодостаточное, а только бескачественное Единое. Ведь всякая специфика вторична. Поэтому пространство и время – всего лишь, условная и иллюзорная реальность. «Кажимость» (наблюдаемость сообразно парадигме отражения), которая отсылает нас в поиски безусловной реальности выше этого уровня. Как бы то ни было, взрыв происходит в каждой точке образующегося пространства: ведь нет ещё никакого пространства. А коль скоро оно появляется, то только как следствие происшедшего взрыва. Это – одно и то же- событие происходит в разных местах пространства, но и в одном и том же. Ведь это одно событие. Но оно, происходя в разных местах и будучи всё тем же самым, может быть только как причастное событию в разное его время. Но, поскольку оно одно и то же, оно существует во времени и как в разные моменты, и как одновременно.
Этот факт отражается в Специальной Теории Относительности в том, что взрыв как таковой один и тот же в любых условиях. Этот Взрыв есть парадигма любого излучения (в частности). Значит, излучение происходит всегда в одном и том же месте (в любой точке пространства) и в один и тот же момент (в любой момент времени). И отрезок, измеряющий расстояние между двумя точками излучения, сокращаясь (соответственно СТО), становится равным по длине нулю. То есть, точки того события, которое подобно первичному взрыву, совпадают.
Кроме того, при этом совпадают и моменты взрыва, поскольку для каждой из двух точек время в другой точке прекращается (замедляется до нуля). Таким образом, есть только одно место (везде), где происходит событие, имеющее парадигмой для себя Большой Взрыв; и оно происходит в один момент (всегда). Собственно говоря, это и есть Большой Взрыв.
Итак: Расстояние между двумя квантами при скорости света, в соответствии с СТО, равно нулю. А время, с точки зрения внешнего наблюдателя, останавливается. А поскольку БВ произошёл до того, как возникли пространство и время, то и произошёл он везде сразу и всегда, в любой момент. Все точки возникшего пространства и являются источниками первичного излучения. А пространство и время – просто вторичные условия для реализации двойственного состояния вселенной: множественности проявления факта БВ и одновременно – локальности этого события и в пространстве, и во времени. Это парадигма финального свёртывания пространства и времени… в себе и совокупно. Оно будет вне времени. Оно и есть парадигма эфемерности временных и пространственных отношений во вселенной. Чтобы происхождение Вселенной было не во времени, оно должно быть в темпоральном смысле или «всегда», или – «никогда». Только такие варианты вместимы для представления о вневременном происхождении Вселенной. И они, в силу вневременности своей, могут быть только одним и тем же. Если времени не было, то откуда оно могло взяться само по себе? Только как факт отношения сущих, будучи само одним из них. Из Ничего может произойти только то, что существует в оправдании (в отражении, отношении) друг в друге.
Кстати, элементарные частицы возникают только такими комплексами, в которых все характеристики, определяющие их наличие, суммарно равны нулю. Включая в рассмотрение, естественно, и фактор энергетического (информационного) воздействия на них извне. Ведь для того, чтобы освободить частицы (как кварки в адроне), нужна энергия, достаточная, чтобы комплекс из кварков уже содержал информацию в себе, что кварков именно три, а не два с половиной или неопределённое количество.
Скажем немного и о самом пространстве. В принципе, сказанное уже располагает к утверждению, что пространство ограничено и замкнуто (не имеет границы).
Но возможна и параллельная модель. Ведь при отсутствии априорных предпосылок для определённости предпочтения в реализации того или иного варианта мы не можем быть уверены, что суждение о том, неограниченна ли вселенная, или ограничена и замкнута, есть нечто большее, чем химера рассудочного осознания. Зачем ей быть такой или иной?
УРОБОРОС
Прежде я писал о диалектике Троицы и Единого. При этом не возникало принципиальных трудностей в описании генезиса первых трёх. К этой теме имеет непосредственное отношение глава «О МЕЛАНХОЛИИ». Я касался этой темы и в предшествующих текстах. Говорил я и о том, что вопрос о «четвёртом» был, вероятно, проблематичным для полного объяснения и для Платона, поскольку его непосредственные последователи, неоплатоники, достаточно много комментировали даже начало диалога «Тимей», в котором они усмотрели намёк Платона на эту проблему. В другом месте Платон говорит о том, что:
«…Бог сотворил душу первенствующей и старейшей по своему рождению и совершенству, как госпожу и повелительницу тела, а составил он ее вот из каких частей и вот каким образом: из той сущности, которая неделима и вечно тождественна, и той, которая претерпевает разделение в телах, он создал путем смешения третий, средний вид сущности, причастный природе тождественного и природе иного, и подобным же образом поставил его между тем, что неделимо, и тем, что претерпевает разделение в телах. Затем, взяв эти три [начала], он слил их все в единую идею, силой принудив не поддающуюся смешению природу иного к сопряжению с тождественным. Слив их таким образом при участии сущности и сделав из трех одно,…»
Почему первое смешение не пришлось осуществлять принуждением силой? Потому, что они (те, что смешивались) исходно (в себе) не были положены как таковые по своему существу. Иное приобрело неформальный (не номинальный) статус иного в результате меры инаковости, которую ему сообщила рядоположенность с тождественным уже в результате смешения (смешение есть порождение факта инаковости инакового тождественному). Препятствий для первого смешения не было. В нём (в смешении) они именно впервые полагались как тождественное и иное. Смешение – это акт манифестации на уровень большего различения. Второе смешение было уже противным и природе реально (не номинально) тождественного, и природе реально иного. И насильственное смешение – это не смешение в тождественности, а смешение в разъятости.
Сначала, тем самым, иное стало иным относительно тождественного в модусе (в качестве) только не-тождественного («успев» появиться до возникновения противоречия). И только вторым смешением была получена сущность, которая была Иным и тождественному, и Иному в первой, дихотомической, оппозиции (после первого смешенияав из трех одно,). Эта сущность и есть Четвёртый. Смысл её в том, что она есть новое иное. Иное и тождественному, и иному. В применении к манифестации в плоскость дихотомии «Бытие» – «Небытие» это есть утверждение неопределяемости в диалектике троичности неограниченного в своих модальностях бытия. Его не подчинённости диалектическим и логическим альтернативам. Его стремление быть в себе самом ВСЕМ! Но все вместе они суть Одно, поскольку то, что имеет нечто своей предпосылкой, не может быть больше его (этого «нечто»). Таким образом, Четыре есть Одно.
Почему я об этом говорю? Дело в том, что, как ни изворачивайся, а всякая попытка вывода и обусловливания на уровне неразличимости сущего (Сверхсущее, Единое, Троица), вся диалектика, связанная с ними, и даже продолжение этого типа диалектики заставляет нас крутиться на одном месте. Мы будем осуществлять те же абстрактные процедуры и с «богами» следующих уровней, и… Мы никогда не выйдем из сферы выше «ангельских чинов». А поскольку эта диалектика будет осуществляться в сфере почти неразличимости, то речь будет просто об одном и том же. Мы будем «проседать» вверх. Отсутствие внелогичного и неподчинённого диалектике момента в предпосылке осуществления эманации в «нижний мир» множественного создаёт непреодолимый разрыв между первичным, самодовлеющим Принципом и тем, что называется «сотворённое». Как возникает множественность? Хотя бы и иллюзорная