Скачать книги Игорь Рейф без регистрации

Век артистки... Он и в самом деле обратился в век. Родившись спустя несколько лет после отмены крепостного права, Оленина пережила трех царей, три революции и две мировые войны. Свою столетнюю жизнь она почти поровну поделила между Францией и Россией. А ведь первые десятилетия ХХ века, на которые пришелся творческий расцвет Олениной, были эпохой, когда вершилась подлинная революция в искусстве, и она по праву сумела занять свое место в ряду великих реформаторов сцены. Ей суждено было стать связующим звеном между Х1Х и ХХ веком в русском вокально-камерном исполнительстве. Новаторские традиции Новой русской школы, с деятелями которой, и в особенности с Балакиревым,ее связывала личная дружба, принесла она с собой в 1900-е годы, раскрыв перед музыкальной аудиторией бесценные кладовые Мусоргского. Именно с Олениной-д'Альгейм жанр камерного пения становится явлением на русской эстраде, равновеликим оперному.

Каждый прозревает в одиночку, если слегка перефразировать название известного романа Ганса Фаллады. Да, может быть коллективный гипноз, массовое ослепление, но массового прозрения не бывает. Тут потребны самостоятельные усилия души и собственный нелегкий интеллектуальный поиск. О том, как это было у меня, я и хотел бы рассказать на этих страницах. Время действия – конец 60-х годов, последние отголоскисошедшей на нет хрущевской оттепели. Действующие лица – уже вступивший на тропу войны с режимом Александр Солженицын, прославившийся своим знаменитым «Меморандумом» академик Сахаров и еще один новоиспеченный диссидент генерал Григоренко (тот, что на обложке), правда, широко известным сделавшийся лишь позднее. Но еслис двумя первыми мне встретиться так и не довелось,то с генералом я сошелся и даже подружился. О том, какую роль сыграла эта дружба в моемперерождении и обо всех ее последующих перипетиях и говорится в предлагаемом очерке.

Тот, кто провёл большую часть жизни в"каменных джунглях большого города", вероятно, легко поймёт человека, вырвавшегося однажды на простор, на лоно, хоть и окультуренной, но все же настоящей сельской природы. Мне же посчастливилось всю вторую половину семидесятыхв качестве врача прожить,как на острове, с женой и маленьким сыном, на трёх огороженных гектарах подмосковной Загородной клиники неподалеку от Истры, в окружении полей, дальнего леса на горизонте да узенькой речки Мáглуши, к которой велакрутая деревянная лестница.А до того еще полгода в санатории Поречье, расположенном в сказочных местах близь Звенигорода, который не зря, наверное, называют подмосковной Швейцарией. И вот теперь, когда прошло почти уже полвека, я понимаю, что то были по-настоящему счастливые годы в моей жизни и в жизни моей семьи. И этим ощущением незамутненного счастья мне и хотелось бы поделиться теперь с читателем. Хочется думать, что мне это удалось.