Аркан. Книга 3. Кровная месть

© Капба Евгений

© ИДДК

Книга 1. Седьмая вода

Книга 2. Время перемен

Книга 3. Кровная месть

Книга 4. Раскаты грома

Глава 1. Смерть маркиза

Аркан наклонился над водной гладью и на секунду замер, залюбовавшись звёздами, отражёнными в поверхности пруда. Кровь, капающая с лица и волос баннерета, испортила картину, пустив рябь и спугнув яркие небесные огни. Багровая муть расползалась по искусственному озерцу, разрушая волшебство этого заброшенного людьми места.

Рем ударил ладонями по воде, потом сложил руки лодочкой, зачерпнул и, отфыркиваясь, принялся умываться. Боли он не чувствовал, так что надеялся – кровь не его. Рубка выдалась знатная, они столкнулись с латниками молодого маркиза Викто́ра дю Жоанара, кузена старого флотоводца Франсуа, так кстати помершего во время чехарды с наследниками аскеронского скипетра. Этот новый маркиз к герцогскому престолу отношения не имел и ел с руки у дю Массакра. А ещё – был надменным сукиным сыном. За это и поплатился.

– Монсеньор! Монсеньор Аркан! – раздались зычные голоса.

Его искали. В лесу, на который стремительно опускалась ночь, виднелись красные отблески факелов – верная дружина прочёсывала местность в поисках пропавшего сюзерена.

– Твою-то мать! – Предстать перед своими людьми в окровавленном виде Рему не улыбалось, а потому он оперся руками на каменную кладку запруды и сунул голову в воду, благо она была холодной и кристально чистой. – Бр-р-р-р-р!!!

Отряхиваясь подобно дикому зверю и на ходу пытаясь смахнуть руками воду с лица, волос и доспехов, Рем Тиберий Аркан зашагал навстречу дружинникам.

– Монсеньор! – Шарль и Луи, сержанты-ветераны, по лесной дороге скакали на лошадях к своему господину, чадящие факелы в их руках сыпали алые искры на сырой после недавнего дождя подлесок.

Лица всадников выражали явное облегчение: они нашли сеньора первыми! Всё-таки поиски продолжались довольно долго, в погоне за дю Жоанаром баннерет оторвался от своих людей и, прикончив маркиза, некоторое время плутал по лесу. Так что у сержантов был повод для радости – Аркан жив и твёрдо стоит на ногах! А то, что наречённый герцог мокрый до нитки, так это дело житейское. Всякое бывает!

Рем махнул рукой воинам и шагнул под сень могучего дуба. Здесь топтался на месте мощный буланый жеребец. Скакун прядал ушами и недовольно фыркал – ему не дали напиться, а ведь сладкая студеная вода была совсем рядом! Рем взлетел в седло ухватившись за луку, выхватил из ременной петли знамя и, уперев древко в стремя, тронул пятками бока коня.

Сержанты поравнялись с ним чуть погодя и следовали справа и слева, прикрывая от возможной угрозы из тёмных зарослей: в чаще могли скрываться недобитые враги.

– Что там, маэстру? – Вода капала с волос на кирасу и здорово раздражала Рема.

– Враг разбит, захвачены богатые трофеи… Две дюжины комплектов латных доспехов справных – только ремешки заменить, ещё десяток совсем побиты – нужно чинить. Да лошади, да амуниция, да воинский припас… – Луи уже изучил хозяйственную натуру своего господина и потому говорил то, что Аркан хотел слышать. – Потери у нас невелики – семеро тарвальских убито да десятеро ранено, Доэрти ими занимается. Из наших – трое раненых. Есть и пленные, пара десятков, из них, кажется, двое или трое знатных, можно взять хороший выкуп!

Баннерет кивал, а когда речь зашла о потерях – помрачнел. Да, не бывает войны без погибших, но… Эти люди – тарвальцы – поверили в него! И не прошло и двух недель, как среди них появились убитые.

– Запишите имена погибших, мы передадим долю в добыче и положенные выплаты их семьям… Хотя нет! Этим займётся Скавр. Он местный, ему будет проще… Для вас другое задание: как доберёмся до лагеря – ты, Шарль, оповести командиров, что утром, сразу после завтрака – общее построение. Обойди палатки. – Рем повернулся ко второму воину. – А ты, Луи, возьмёшь полдесятка верховых и вернёшься к тому пруду: у мельничного колеса валяется Жоанар. Надо доставить его тело близким…

Сержанты переглянулись.

– Сделаем, монсеньор. Как быть с имуществом маркиза?

Рем посмотрел на свои руки: снова он заработал несколько порезов…

– Доспех и лошадь принадлежат победителю! Я примерю его перчатки. Коня – если поймаете – получит кто-то из дружины. Латы тоже пригодятся. А это… – Рем чуть наклонился в седле и нашарил в перемётной суме тяжёлую золотую рыцарскую цепь, ранее принадлежавшую маркизу. – Это разделим и передадим семьям погибших.

Труп Виктора дю Жоанара привезли через какие-то полчаса. Аркан за это время успел снять с себя доспехи и умыться по-человечески.

– Однако! – Скавр Цирюльник заглянул под заляпанную кровью материю. – Вы его знатно искромсали, ваше высочество!

Все тарвальцы и сам баннерет Скавр звали Рема не иначе как «высочеством» и «герцогом», и плевать им было, что скипетр лежит где-то во дворце в Аскероне, а церемония миропомазания не проводилась. И тем паче местным ортодоксам плевать было на претензии дю Массакра и Закана.

– Не нужно было ему лезть в бутылку. – Аркан стоял на пороге своего шатра. – Я не враг Жоанарам, я не убивал его дядюшку. Этого молодчика подвело самомнение, он подумал, что с полусотней латников может чувствовать себя в безопасности где угодно… Виктор вёл себя грубо и нагло, оскорблял меня, мою семью, ортодоксальное учение… Он, пожалуй, мог бы так себя вести, будь у него полтысячи конных латников, да и то… Здешний лес – не лучшее место для лихих кавалерийских наскоков.

– Ха! – Лидер тарвальцев ударил себя по бедру кулаком. – Зато отличное место для засад и фланговых ударов! Но это ведь совсем не по-рыцарски, ваше высочество.

Он прищурил глаза и ждал ответа, этот матёрый человечище, известный как Кровавый Цирюльник из Тарваля.

– А среди нас есть хоть один рыцарь? – усмехнулся Рем. – Сходим к кашеварам, брюхо сводит! И к Патрику – мало ли что-то нужно раненым?

Лагерь раскинулся в дубовой роще, палатки тарвальских ополченцев и дружинников Аркана стояли вперемешку. Сейчас, через пятнадцать дней после высадки Рема Тиберия Аркана в Гагарочках, его воинство составляло почти пять сотен человек, и воины продолжали прибывать. Тарвальцы разослали гонцов во все окрестные селения, и крепкие, тёртые жизнью мужчины в кожаных доспехах, шапелях и с оружием в руках постепенно собирались под сень вековых дубов.

Среди ополченцев не было юношей со взором пылким и убелённых сединой старцев – только пожившие, состоявшиеся люди, которые могли похвастать взрослыми наследниками и зажиточными хозяйствами. Отправлять в боевой поход молодёжь? Нет уж, этим ортодоксы не грешили. Молодое поколение под руководством стариков оставалось оборонять дома и семьи! Уберечь близких от гнева оптиматов – эта задача была не менее важной, чем посадить на трон в Аскероне своего герцога. По крайней мере, именно так объясняли молодым и горячим парням непростое решение их отцы и дяди. А сами понимающе переглядывались: навоюются ещё, пускай сначала сыновей нарожают! Таков был обычай ортодоксов. Конечно, если бы угроза была катастрофического характера – нашествие орочьей орды или набег фоморов, – тогда встали бы все как один! Но в нынешней ситуации ничего более разумного, чем следование заветам предков, придумать было нельзя.

Рем и Скавр пробирались к полевой кухне в темноте, мимо палаток, и волей-неволей слушали разговоры воинов, которых ещё не сморил сон.

– …понял теперь, почему он про сапоги и сухари, пилы да заступы говорил больше, чем про тактику и стратегию? – Хриплый голос одного из бывших гребцов, освобождённых из рабства командора Зипелора, раздавался от небольшого костерка, который плясал в вырытой под корнями дуба ямке.

– Пожалуй что и да… Оно конечно, латников бить сподручнее на сытый желудок и с сухими ногами… – откликнулся второй, помоложе.

Всё-таки в войске Аркана имелись юноши – тоже из невольников.

– И когда на них впереди тебя сначала дерево падает… – закивал третий – молодчик с совершенно бандитской рожей. – А я всё думал: неужто из квартирмейстера может выйти путный командир?

Два баннерета, не сговариваясь, обошли костёр стороной. Рем чувствовал где-то внутри себя глубокое удовлетворение: не то чтобы ему требовалось одобрение всех своих действий… Но понимание того, что ему служат не бездумные болваны, мечтающие только об очередной порции пайки и вина и выдаче жалования, а склонные к анализу и обдумыванию окружающей действительности воины – это определённо грело душу.

От полевой кухни шёл аромат гречневой каши с мясом и подогретого вина – раскрасневшийся от жара повар выплясывал вокруг двуколки, на которой располагалась металлическая двухкотловая конструкция – полевая кухня, привычная для имперских легионов.

– Запасливый у вас народ в Тарвале живёт! – обернулся к Скавру Аркан.

– А то! – самодовольно осклабился Цирюльник. А потом широкими шагами пересёк полянку и очутился возле самых котлов. – Ну-ка, маэстру, дайте и нам с его высочеством отведать вашей стряпни…

Завидев Рема, бойцы вскакивали со своих мест, пытаясь понять, куда пристроить тарелки и ложки.

– Друзья, лучше садитесь – и я присоединюсь к вам. Вы только из караула?

– Так точно! – бодро отрапортовал коротко стриженный бородатый ортодокс. – Нас сменили ребята этого южанина, как бишь его… Шимуса? Второй десяток из дружины вашего высочества!

Скавр взял две полные миски каши у повара и передал одну из них Аркану. Под одобрительными взглядами ортодоксов Рем поставил её тут же, у костерка, снял с пояса свою личную ложку, подошёл к рукомойнику, закреплённому на дереве, совершил ритуальное омовение рук, потом прошептал, глядя на огонь, короткую молитву и только после этого принялся за еду.

– …говорил же, герцог – наш! – Один ополченец ткнул в бок другого.

Каша была выше всяких похвал. Рем уплетал её за обе щеки, с благодарностью приняв кружку со сладким настоем листьев ча. Некоторое время на поляне слышалось только бряканье ложек о посуду и сытые вздохи.

– Кашевару – виват! – воскликнул Аркан, отсалютовав ложкой в сторону полевой кухни.

– Вива-а-ат!!! – подхватили бойцы.

В этот момент на поляне появились Оливьер с Патриком Доэрти. Южанин выглядел измученно – ещё бы! Штатным хирургом воинство Рема пока не обзавелось, хотя среди ортодоксов и было несколько человек, смыслящих в медицине – например, тот же Скавр. Но львиная доля заботы о раненых легла на плечи неугомонного орра.

– Нашёлся! И дю Жоанара прикончил самым зверским образом, – увидев Аркана, прокомментировал бывший купчина. – А теперь сидит и ест гречку с говядиной. Посмотрите на него! И это предводитель боголюбивого ортодоксального воинства?

– Гречка что надо! – откликнулся баннерет. – Вон у кашевара попроси. Поешьте, попейте, а потом делами займёмся! Вечно в дубраве сидеть мы не будем, настало время действовать…

Дождавшись, пока соратники потрапезничают, Рем самолично вымыл за собой посуду и отдал миску кашевару, а потом проговорил:

– Где у нас пленные? Кто-то из них в состоянии разговаривать?

– Трое благородных, – кивнул Патрик. – Один из них – вроде как даже какой-то родственник дю Жоанаров. Гонору у него – через край!

– Через край, говоришь? Ну пойдём посмотрим на этого родственничка… – На самом деле Аркану хотелось спать, но железо нужно ковать, пока горячо.

Слишком уж многое в этих местах было завязано на род маркизов-флотоводцев. Отправляться в поход на Аскерон или на соединение с силами отца и брата и оставить в тылу таких опасных врагов – нет, это недопустимо.

Подошвы ботфортов давили прошлогодние жёлуди и листву, хрустели мелкими веточками, когда Рем со своими офицерами двигался по направлению к госпиталю.

Тут же содержались и пленные: тяжелораненые – в палатках, под охраной, лёгкие – со связанными руками в тени деревьев. Аристократы выделялись богатой одеждой, грязной и окровавленной, холёными лицами, презрительными взглядами. Все трое восседали на корнях старого дуба и тихо переговаривались.

Обычные латники-оптиматы предпочитали по вечной солдатской привычке дремать – ну и что с того, что они оказались в плену? Военная удача переменчива!

– Это вы из того клоповника, что зовётся замком Жоанаров? – Аркан бесцеремонно ткнул носком ботфорта в подошву сабатона одного из пленников-дворян. – Я слыхал, маркиз обнищал и его дом пришёл в упадок, ров используют для слива нечистот, а стены обвалились и поросли мхом, так что захватить его не составит труда… Тем более теперь, когда личная дружина вашего господина разгромлена, а сам он убит мною. Меня зовут Тиберий Аркан, маэстру! К вашим услугам… Представьтесь, чтобы я знал, кого взяли в плен мои люди…

– Буревестник… – прошипел самый старший из пленников. – Проклятый еретик из проклятой семейки… Выскочка! Ничтожество!

Рем снова ткнул ему в сабатон носком ботфорта:

– Ха! Если вас разгромил выскочка и ничтожество, то кто же тогда вы сами? Такие же убогие, как и родовое гнездо? Может быть, вы вовсе не дворяне, а жалкие плебеи, облачившиеся в знаки рыцарского достоинства? За это на Западе полагается смерть, насколько я знаю…

– Я – Мишель дю Жоанар, брат убитого тобой Виктора дю Жоанара, и не будь мои руки связаны, ты ответил бы за свои слова, еретик! – вскинулся кудрявый пригожий юноша.

Этот рыцарь был крепок и силён, по-настоящему богатырских статей, и завалить его смогли, только стащив алебардами с коня и отдубасив древками до потери сознания. Щёки юного вельможи пылали, в карих глазах плескались гнев и отчаяние.

– О, у вас будет такой шанс, Мишель, – отмахнулся Аркан. – Если только ваши родственники в той конюшне, что зовётся замком, смогут собрать достаточно денег для выкупа. Как только это произойдёт – я дам вам сатисфакцию в любое время… Выбор оружия за мной, верно? Это ведь вы призвали меня к ответу?

– Не премину воспользоваться возможностью… – процедил сквозь зубы Мишель дю Жоанар, возможный наследник марки и чрезвычайно вспыльчивый молодой человек.

– Вы не смеете так говорить о нашем доме! – Второй юноша, почти мальчишка, едва-едва вышедший из пажеского возраста, тоже, судя по темпераменту, принадлежал к роду морских маркизов. – Я был под стенами замка Аркан, и ваша берлога не сравнится с цитаделью Жоанаров! Стены в двадцать пять локтей и ров глубиной в три человеческих роста – вы с вашими вилланами и разбойниками не сможете даже приступить к воротам…

Ярость юного Жоанара была велика, с его губ даже срывалась слюна, когда он произносил эту гневную тираду.

– Остынь, Эжен, этот мерзавец не стоит того! – Мишель одёрнул своего младшего родственника, и тот возмущённо засопел.

Патрик и Оливьер недоумённо переглядывались: им было непонятно, для чего Аркан устроил такую некрасивую сцену. Только Скавр Цирюльник – человек весьма опытный и изощрённый, а к тому же ортодокс, – прятал улыбку: он заметил мрачную радость, промелькнувшую в глазах наречённого герцога. И совсем не удивился, когда тот развернулся на каблуках и, не обращая внимания на злобные взгляды оптиматских аристократов, зашагал прочь.

– Маэстру, к утру мне нужно сорок сосновых стволов высотой в тридцать локтей, очищенных от ветвей, и четыре полных воза вязанок хвороста. Новоприбывшие не принимали участия в сражении, верно?.. Пусть поработают, – кивнул своим мыслям Рем.

Он чувствовал, что ещё немного – и свалится с ног, а потому шёл к своей палатке, мечтая добраться до лежака. Офицеры уже разбежались по лагерю – претворять волю сеньора в жизнь, и потому Аркан сильно удивился, обнаружив рядом со своим походным жилищем помимо двух караульных, положенных ему по статусу, ещё одну фигуру – с рукоятями двух мечей, выглядывающих из-за плеч.

– Дю Валье? Какого чёрта? Откуда ты здесь? – Они не виделись несколько недель.

– Господин прислал меня присмотреть за вами. – Эдгар снова превратился в человека-рыбу, холодного и безэмоционального.

И куда только делись те нотки человечности, что проявились во время путешествия на Север?

– Присматривай. – Рем только отмахнулся, у него не осталось сил даже на сопротивление и возмущение.

Он ввалился в палатку, рухнул на жёсткую походную постель и, едва коснувшись лицом скатанного одеяла, провалился в желанные объятия сна.

Глава 2. Дуэль на мосту

Маркизы – товар штучный. На всю Империю таких фамилий было не то десять, не то двенадцать – с самого начала времён, то есть с Пришествия.

Марки – феодальные владения маркизов – располагались на самых опасных участках границы, сухопутной или морской. Замки этих самовластных и могущественных аристократов стояли на Востоке, за Рубоном, на Юге – у берега Зелёного моря, и в Северо-Восточных провинциях, в преддверии Великого Леса – вотчины туринн-таурских эльфов. Везде уровень угрозы заставлял императоров из династии Моро наделять своих верных вассалов особыми полномочиями и обширной автономией, поручая при этом защиту рубежей Империи Людей от одной из самых серьёзных угроз. Дикие племена, орки, эльфы и лесные твари, фоморы и чудовища – вот с чем приходилось иметь дело маркизам. А ещё в список экзистенциальных угроз попали популярские пираты: до последнего времени – личная головная боль дю Жоанаров.

Ещё века полтора назад, когда о вольнице Низац Роск никто и не слыхивал, да и самого учения популяров в подлунном мире не существовало, предки нынешних аскеронских маркизов были самыми обыкновенными баронами, одними из многих – просто замок их располагался на побережье, рядом с удобной гаванью, которую Жоанары использовали по назначению: содержали целую эскадру торговых, рыболовецких, китобойных судов.

Эта эскадра оказалась очень кстати после того, как добрая половина кораблей имперского флота Последнего моря оказалась полностью деморализована популярскими толкователями и обратила оружие против своих адмиралов, положив начало традиции организованного пиратства в шхерах, среди островов и вдоль побережья Империи. Как противовес разрушительному явлению и возникла марка Жоанаров на юге Аскеронского герцогства.

Она граничила с владениями виконтов из именитого рода Флоев, и теперь, когда маркизы выбрали свою сторону и внезапно оказались союзниками своих исконных врагов – гёзов, флот марки пытался осаждать остров Любви. Нанятые дю Массакром популяры понесли чудовищные потери при Гагарочках, так что дю Жоанары скрепя сердце рискнули отправить свои галеры на войну против единственного и неповторимого виконта и его «мальчиков».

Рему Тиберию Аркану обстановка в ближайшей акватории была очень хорошо известна: ловцы жемчуга из Олушей по приказу своего восхитительного и обожаемого господина доносили ему обо всех передвижениях эскадры марки. Потому, выдвигаясь в сторону цитадели маркизов, он почти не скрывался – в замке не оставалось сил достаточных, чтобы помешать ему.

Весенний свежий ветер трепал штандарты на башнях, гонял по земле прошлогоднюю листву, швырял в лица воинов мельчайшие капли морской воды, донося шум близкого прибоя. Медные горны со стен цитадели едва не захлебнулись, возвещая замершему в осадном положении замку дю Жоанаров о странной процессии у ворот.

Это казалось довольно претенциозным: явиться на вершину холма над морем, к самому мосту через замковый ров, во главе дюжины верховых, которые вели за лошадьми скованных по рукам и ногам пленных. Аркан восседал на своём жеребце, подбоченясь и сжимая в левой руке древко знамени: скрываться причин не было, это, напротив, повредило бы делу! Ну да, в него могли просто пустить стрелу со стены, но… Сейчас замком руководили женщины, и ни одна мать не отдала бы приказ стрелять, зная, что так можно повредить своим сыновьям!

– Гляди, как забегали, – усмехнулся Рем. – Развели суету. Но это им не поможет… Как думаешь, наши успеют?

Патрик Доэрти оглянулся и осмотрел кромку леса, который подступал тут к самому обрыву, не доходя до рва вокруг цитадели маркизов каких-то полсотни шагов. Ров, кстати, действительно был вполне приличный, широкий и чистый – никаких испражнений там не наблюдалось. Сами стены тоже соответствовали: в высоту они если и не достигали тех самых двадцати пяти локтей, которыми хвастал юнец, то совсем чуть-чуть.

– Успеют, – решительно кивнул южанин. – Мы работали как проклятые, так что стоит вам подать знак, и…

В этот момент ворота замка распахнулись и из них выбежала благородная дама в богато украшенном платье. За ней поспевала охрана – полтора десятка молодых людей в коттах гербовых цветов, явно дворян, ещё не достигших рыцарского звания.

– Мама! – выдохнул юный Эжен дю Жоанар.

– Не смей… – оборвал его брат. – Не показывай слабость перед нашими кровными врагами!

Старший пленник всё время молчал, только буравил Аркана свирепым взглядом исподлобья. Наверняка он был самым опасным из всей компании оптиматов, и у Рема имелись большие сомнения по поводу целесообразности выкупа или обмена этого старого воина.

– Эжен! Мишель! Дети мои! Но где же Виктор? – Эта сохранившая остатки былой красоты матрона преодолела мост через ров за какие-то мгновения. – Что с ним?

– Мадам, – Аркан склонил голову – всё же перед ним была женщина. – Виктор погиб от моей руки после того, как пытался напасть на моих людей. А ваши сыновья – мои пленники.

– О Господи, о Господи! О пресвятой Феникс! Вы – Тиберий Аркан Буревестник! О Господи, что же будет? – Матрона буквально заламывала руки и металась между своей охраной и суровыми всадниками-ортодоксами, которые перекрывали ей путь к сыновьям. – Как же это ужасно! Что же будет с Амалией? Что будет со всеми нами?

– Я расскажу вам, что будет. – В голосе Рема звучали металлические нотки. – Вы вернётесь в замок и принесёте мне две с половиной тысячи золотых: по тысяче за каждого Жоанара и пять сотен – за этого маэстру со злобным взглядом; понятия не имею, как его зовут. А ещё – выкатите за ворота три фургона с зерном и один фургон с вином из запасов замка – со старым, выдержанным вином, прошу заметить. Это – за тех латников, которых Виктор обрёк на смерть, попытавшись напасть на мой лагерь. Две дюжины из них живы, и их мигом доставят сюда, к этим воротам, если вы сделаете всё, как я сказал. Их – и тело Виктора, чтобы вы могли похоронить его по своему обычаю.

– О Господи! – только и пролепетала матрона.

– Если же сказанное мной не исполнится – всех пленных казнят как разбойников и налётчиков за нападение на дружинников баннерета Тиберия Аркана, которые не предпринимали никаких враждебных действий по отношению к вам и вашим людям.

– Но вы же… Вы же… Вы убили Виктора! – Женщина прижала ладони ко рту, в испуге от того, что сказала.

Мадам понимала, что охрана не успела бы среагировать, что ортодоксы стоптали бы её конями и зарубили в два счёта, если бы баннерет подал знак… Но этого не произошло: Аркан просто отмахнулся.

– Говорите что пожелаете, я уже сделал большой шаг навстречу – не прикончил этих высокородных бандитов сразу же. Жду здесь, пока солнце не коснётся вершины во-о-он той башенки – тогда кровь Жоанаров снова обагрит землю. – Говоря это, Рем пытался понять, почему испуганные глаза матроны так пристально вглядывались в лицо дю Валье, который, по своему обыкновению, занял позицию чуть слева и позади него.

– Я… Я донесу ваши слова до Амалии! – дрожащим голосом проговорила женщина и, продолжая заламывать руки, убежала в замок.

Охрана, совершенно обескураженная происходящим, устремилась за ней.

– Это Жаклин дю Жоанар, сестра покойного маркиза Франсуа дю Жоанара. А этот маэстру с злобой во взгляде – Жак дю Легрос, её морганатический супруг и отец вот этих двух юношей. – Дю Валье говорил бесстрастно. – Амалия дю Жоанар, урождённая дю Шабри – мать убитого вами Виктора, жена брата маркиза – тоже покойного…

– Продешевил, – сказал Аркан и усмехнулся. – Знал бы, что мы взяли в плен её муженька, попросил бы и за него тысячу.

– Га-га-га-га! – Ортодоксы и вассалы баннерета, уже привычные к шуткам про квартирмейстерскую жилку своего господина, захохотали, сбрасывая напряжение.

– Смейтесь, смейтесь, – гордо проговорил Мишель дю Жоанар. – Надеюсь, баннерет, вы помните про ваше обещание сатисфакции? Как только меня раскуют – мы сойдёмся в бою на этом самом мосту!

– С превеликим удовольствием! – откликнулся Рем и, поймав удивлённый взгляд Патрика, усмехнулся. – Так будет даже лучше.

Освобождённые раненые воины маркиза со своим мёртвым господином на плечах, фургоны с провизией, какие-то праздные зеваки из замка – всё это создало у крепостных ворот нелепую суматоху и совершенно не соответствовало пафосу происходящего буквально тут же – на мосту. Наследник марки – Мишель дю Жоанар – должен был сражаться с Тиберием Арканом Буревестником, баннеретом, сегодня на закате.

Рем не торопился. Он позволил своему врагу облачиться по-рыцарски: надеть кольчугу и кирасу, наручи, налокотники, наколенники, набедренники и поножи, опоясаться, водрузить на голову тяжёлый шлем с Т-образной прорезью и примерить на руку треугольный щит. Теперь Мишель напоминал штурмовую башню, но баннерета это, похоже, не волновало. Время от времени Аркан поглядывал на кромку леса и на солнце, которое постепенно клонилось к закату.

Когда дю Жоанар ударил мечом о щит, обозначая готовность, Рем принял из рук Патрика шестопёр и взвесил его на левой руке: годится! Меч и шестопёр – пара неклассическая, но когда Арканы были приверженцами классики? По сравнению с оптиматом, Рем снарядился легко: стальной была только кираса да латные перчатки, принадлежавшие ранее почившему в Бозе Виктору. Кожаный доспех, предпочитаемый ортодоксами, не стеснял движений, и это было именно то, что требовалось сегодня.

– Да исполнится кровная месть! – вскричал Мишель дю Жоанар. Он уже успел хлебнуть вина с пряностями из поднесённой пажом фляги и потому излучал отвагу. – Я убью тебя, Аркан Буревестник! Тебя – и твоего отца, и твоих братьев, одного за другим, как ты убил моего дядю и брата!

И ринулся вперёд.

Вообще-то такое поведение являлось нарушением дуэльного кодекса: секунданты не объявили о начале поединка. Но Рему было наплевать: он устремился навстречу рыцарю и в нужный момент прыгнул, нанося удар обеими ногами в щит врагу. ДАНГ! Закованный в броню юноша не удержал равновесия и рухнул на камни моста. Зрители хором ахнули.

– Видит Бог, я не желал зла дю Жоанарам, но – вы напали на меня! – Рем крутанул меч и шестопёр в руках. – Я не убил вас, хотя вы были в моей власти – но вы заговорили о кровной мести. Я не видел вашего замка ни разу в жизни – а вы уже успели осадить мой родной дом. Не просите меня более о милосердии!

Молодому Аркану самому было смешно от уровня драматизма речи, которая лилась из его рта. Но, как говаривал Децим, «ситуация располагала». Нужно было тянуть время! А потому баннерет дождался, пока дю Жоанар встанет, и атаковал, нанося удары мечом и шестопёром – поочерёдно. Нет, он не был обоеруким воином, но лупить увесистой железной палицей по щиту врага – тут много умения не требовалось. Четверть часа он точно сможет играть в эти игры – дыхания и крепости мускулов хватит!

Грохот стоял такой, как будто на мосту открылся филиал аскеронского цеха жестянщиков. Рем крутил пируэты, вертел восьмёрки и спирали клинком, сбивая врага с толку, и бил, бил шестопёром, не давая Мишелю продыха. Аркан пользовался тем, что травмы, полученные во время пленения, и бессонная ночь в лагере ортодоксов пошатнули организм этого силача, и выматывал его, отскакивая и уворачиваясь от редких выпадов оптимата.

Сам-то баннерет умудрился поспать до самого утра, отлично поужинать и плотно позавтракать и не плёлся со скованными ногами за лошадью несколько вёрст. Так что в другой день Мишель дю Жоанар, вероятно, и смог бы одолеть Аркана Буревестника – но не сегодня! Несправедливо? О да! Но Аркан и не думал о справедливости.

Заполошные крики и медные голоса горнов над воротами раздались неожиданно – когда нижняя кромка багрового солнечного диска едва-едва коснулась поверхности моря.

– Измена! Измена! – орали на стенах. – Нападение!

И он, чёрт побери, сделал это! Мишель дю Жоанар просто взял – и обернулся! Обернулся посмотреть – о чём же таком орут люди из замка. И закономерно получил шестопёром под коленку и рукоятью меча – в самую Т-образную смотровую щель шлема. Хрустнуло так, что у Аркана засвербели зубы. Рему понадобился ещё один удар – шестопёром по голове, чтобы опрокинуть своего врага навзничь.

– Бар-ра!!! – заорал он и указал мечом в сторону всё ещё открытых ворот цитадели, где толпились в панике зеваки, тщетно пытаясь протиснуться между фургонами с зерном, которые волей будущего маркиза придержали на мосту до завершения дуэли.

Три десятка всадников, возглавляемые сержантами Шарлем и Луи, ринулись от леса к мосту. Патрик Доэрти, Эдгар дю Валье и Скавр Цирюльник с отборными воинами-тарвальцами были уже тут – подле своего господина, прикрывая его щитами и сопровождая в сумасшедшей атаке на ворота. Почему это стало возможным?

Потому что ортодоксы, сколотив из сосновых стволов лестницы, наконец-то дотащили их до кромки леса и устремились на штурм одновременно с двух сторон как раз в тот момент, когда пламенеющее солнце готово было закатиться за горизонт. Атаке подверглись самые дальние от ворот участки стены. Воины в кожаных доспехах и шапелях тащили на спинах вязанки хвороста и длинные лестницы. Бегом они преодолели открытое пространство, забросали ров и полезли вверх, пользуясь тем, что большая часть гарнизона сгрудилась на барбакане, наблюдая за ходом дуэли.

Если бы среди воинов дю Жоанаров было больше опытных латников… Если бы Виктор не погиб и вместо леди Амалии и леди Жаклин обороной руководил мужчина – хотя бы тот же дю Легрос, который подбадривал своего старшего сына воинственными криками на мосту… Если бы, если бы!

Сеча в воротах была страшной. Дю Легрос всё-таки сумел сплотить вокруг себя несколько юных воинов и замковых стражников, чтобы дать отпор ортодоксам и аркановским дружинникам. Теснота, фургоны – всё это не позволяло опустить решётку и закрыть ворота и при этом сводило на нет численное преимущество нападающих.

Увидев, что установилось шаткое равновесие, которое вот-вот могут переломить набегавшие из донжона воины-оптиматы, Рем оскалился: чёрт знает как обстоят дела на стенах, они должны выбить врага из ворот прямо сейчас!

– Хо-о-оп!!! – заорал он.

Дружинники – те самые, из ребят Оливьера, которые ещё помнили ужасы красного корабля, и другие, перенявшие опыт у старших товарищей, – синхронно шагнули вперёд, толкнули щитами в едином порыве и выдохнули:

– Давай-давай!

– Хоп! – Снова шаг и снова удар щитов, сбивающий с ног, ошеломляющий…

Короткие колющие выпады фальчионами и мечами – и слитный рёв:

– Давай-давай!!!

– Хоп! – Рем сменил шестопёр на трофейный щит и теперь толкал в одном ритме с соратниками.

Когда свод воротной арки закончился и впереди замаячил внутренний дворик замка, Эдгар дю Валье, прикрывавший тыл и приканчивавший вражеских подранков, выкрикнул:

– Ступеньку!

Аркан понял его без лишних слов, выдохнул:

– Смена! – и, убедившись, что его место в строю занял Шимус – один из неугомонных южан-орра, встал на одно колено и хлопнул себя по плечу латной перчаткой. – Давай, Эдгар!

Дю Валье разбежался настолько, насколько позволяло тесное пространство под барбаканом, с силой оттолкнулся от подставленного Ремом плеча и взмыл ласточкой в воздух, преодолевая линию сражающихся. Сделав сальто в полёте, рыцарь-ренегат, едва коснувшись ногами каменных плит замкового двора, закрутился среди обороняющихся стальным вихрем у самой земли, подрубая ноги и создавая целую просеку в рядах воинов марки.

В брешь кинулись ортодоксы, сражение превратилось в свалку, и чаша весов склонилась в сторону более многочисленных и свежих воинов Аркана. Вырвавшись на простор двора, Рем огляделся – на башнях замка трепетали чёрные знамена с красным черепом, из бойниц выбрасывали тела в коттах цветов дю Жоанара.

– Подлец! О, подлец! – На каменных плитах лежал дю Легрос, и изо рта его текла кровь. – Ненавижу…

– Припомни, Господи, сынам Едомовым день Иерусалима, когда они говорили: «разрушайте, разрушайте до основания его!» – Рем не знал, кто такой Едом, и слыхал о Иерусалиме только в прежних легендах, но здесь, на поле битвы, в отблесках разгорающегося пламени твердыни дю Жоанаров, эти слова из Писания пришли ему на ум сами собой. – Вы сами выбрали такую судьбу, обратив своё оружие против Арканов и приступив к нашему замку вместе с дю Массакром!

«Кровная месть» – эти слова были произнесены не им. Не он начал вендетту… А закончить её можно было только одним способом: убить всех, кто может обнажить оружие против его отца, братьев, сестры. А значит…

– Отправляйся в ад, дю Легрос! – сказал Рем устало и с размаху воткнул клинок под забрало рыцарю.

Донжон пал спустя четверть часа – у него просто не осталось защитников.

Глава 3. Визиты

Игры кончились – к бывшей резиденции маркизов дю Жоанаров, которая, как оказалось, носила поэтичное название «Цитадель Чайки», маршировала армия коннетабля Бриана дю Грифона.

Стальная змея, состоящая из людей, лошадей, доспехов, клинков и знамён, вилась по лесной дороге, постепенно взбираясь по пологому склону холма к замку. Аркан прикинул, что армия коннетабля состояла никак не меньше чем из пяти или семи тысяч воинов. Бок о бок двигались герцогская гвардия и так называемые «вассалы короны», нетитулованные имперские рыцари-башелье, которые получали свои наделы за военную службу, присягая только и исключительно императору.

Последние три десятка лет императоров в Кесарии попросту не было, и башелье предложили свои услуги местным правителям, клянясь в верности не конкретному человеку, а скипетру – княжескому, герцогскому… Теперь их следовало называть не «вассалами короны», а «вассалами скипетра». На взгляд Рема, это было несусветной глупостью: а если скипетр возьмёт больной ублюдок типа дю Массакра и прикажет сжигать деревни с жителями или мучить маленьких детей?

Так или иначе – местоблюстителем герцогского престола по обычаю всегда был коннетабль, так что и армия подчинялась ему. Кроме герцогских сил, дю Грифон вёл с собой и личную дружину – знамёна с его эмблемами в виде мифического полуорла-полульва виднелись в самом авангарде. Гремящей и пылящей колонной войско приближалось к взятому несколько дней назад замку дю Жоанаров. Его, Рема Тиберия Аркана Буревестника, замку!

– Монсеньор! – Это обращение на западный манер порядком раздражало баннерета, но деваться было некуда – ещё сильнее его бесило «ваше высочество». – Монсеньор! Какие будут приказания?

– Накройте стол прямо тут, на барбакане. Я так и не попробовал знаменитого жоанарского выдержанного вина! И пошлите кого-нибудь… Шарль, попроси маэстру Доэрти встретить коннетабля. Патрик – благородный и тем паче – капитан, моя правая рука… Это будет прилично. Пусть пригласит дю Грифона сюда, ко мне. За обедом переговоры пойдут гораздо продуктивнее…

– Переговоры? – Шарль, старый вояка, был уверен, что столкновения не избежать.

Аркан же вёл себя довольно беспечно – и это удивляло верного вассала. Но, не сказав ни слова, сержант устремился вниз по винтовой лестнице. Рем вздохнул полной грудью: всё-таки червь сомнения точил его душу. Нет, он не опасался штурма: во время взятия этого замка ортодоксы не повредили укрепления, и сейчас твердыня, битком набитая воинскими припасами и продовольствием, могла показать зубы. Да и гарнизон рос день ото дня – ортодоксы юга герцогства продолжали присылать людей: по пять, десять, двадцать от каждого хутора, деревни, городка.

Отсюда, с массивного барбакана, было видно, как сквозь распахнутые ворота на рысях вылетел одинокий всадник – Патрик Доэрти – со знаменем в руках. Он бесстрашно направлял коня к разворачивающемуся в боевые порядки войску коннетабля.

– Паяцы! – усмехнулся Аркан.

Они что, хотели показать готовность к штурму замка – плотными колоннами, через ров, вал и стены? Или произвести впечатление многолюдством, добротностью экипировки и воинской выправкой? На секунду Рем отвлёкся от манёвров армии коннетабля и залюбовался видом: замковый холм хотя и был пологим со стороны, обращённой к суше, но возвышался над окрестностями, занимая господствующее положение. Штормовое Последнее море, прибрежные леса и ближайший городок с уютной гаванью – всё это открывалось взору молодого баннерета.

– Луи! – обратился ко второму сержанту Аркан. – Пройдись по периметру, осмотрись. Я знаю, что всё в порядке, но… Чёртов лес! Мы не должны прозевать врага, как Жоанары прозевали нас! И пускай Патрик, Оливьер и Скавр прибудут прямо сюда. Наверняка с дю Грифоном будет какая-то свита, значит, и мне невместно встречать его в одиночку.

– Да, монсеньор!

Густые усы, нахмуренные брови, полный латный доспех, шлем на сгибе локтя, огромный меч у пояса – рыцарь без страха и упрёка, герой десятка войн и сотни сражений, мессир коннетабль Бриан дю Грифон выглядел слегка запыхавшимся. Ещё бы! В таком облачении подниматься по винтовой лестнице – серьёзное испытание даже для человека подготовленного!

– Тиберий! – пропыхтел коннетабль.

– Маэстру дю Грифон – моё почтение! – раскланялся Рем.

– Почтение?! Это может быть чем угодно, только не почтением! Я ношусь по всему герцогству за твоим братцем и папашей в надежде их образумить и тут выясняю, что на юге появился ещё один Аркан и уже вырезал под корень дю Жоанаров!!! Это что угодно, только не почтение! Это уже слишком, и я готов отдать приказ заковать тебя в кандалы и повезти в Аскерон в железной клетке! Но…

– Но у меня тут целая крепость и семьсот хорошо вооружённых воинов, м-мм? – усмехнулся Аркан. – Вы и ваши спутники, наверное, притомились за долгую дорогу, а потому – лучше подайте знак своим людям, чтобы они спешились и отдохнули… А мы с вами перекусим чем Бог послал.

Широким жестом баннерет указал на накрытый стол, который приготовили его люди. Местным слугам Рем не доверял и отправил их на все четыре стороны – тех, кто остался жив. Наверняка большая часть из них осталась тут же, недалеко, в порту – до него было всего-то полдня пешего ходу.

Воины коннетабля просто пожирали глазами угощение, да и сам дю Грифон, известный любитель застолий, явно засомневался.

– Да успеете вы ещё заковать меня в кандалы, не вечно же я буду сидеть в этом замке! Если у вас останется такое желание – поймаете меня на пути к Закану. – Аркан подошёл к столу и отодвинул одно из кресел. – Рано или поздно я соберусь его прикончить. А пока… Я не обедал сегодня, ваше появление поломало мне все планы… Так что я начну, а вы присоединяйтесь. Патрик, Оливьер – тут отличные бараньи рёбрышки и вино – то самое! Садитесь, вам-то особое приглашение точно не нужно!

Дю Грифон и его люди некоторое время пялились на принявшихся за еду молодых мужчин, а потом коннетабль шумно сглотнул и сказал:

– Людвиг! Передай мой приказ дю Ришару – пусть располагаются на привал. Доспехи не снимать, коней не рассёдлывать!

Людвиг, высокий боевитый молодец с многократно сломанным носом, явно огорчился – он уже настроился на обильный перекус. Но – служба! Щёлкнув каблуками, офицер побежал вниз, по винтовой лестнице. А рыцари Бриана дю Грифона с грохотом расселись вокруг стола. Доспехов они не снимали.

Патрик, Оливьер и Скавр подняли вверх кубки:

– Виват, Аркан!

– Виват, друзья! – откликнулся Рем и не чинясь принялся за еду.

Его соратники не отставали – печёное и жареное мясо, сыр, маринованные и квашеные овощи, свежий хлеб – всё, что можно было раздобыть на кухне и в кладовых, пошло в дело. Убедившись, что травить их тут точно не собираются, рыцари тоже принялись уписывать угощение за обе щеки. Аркан слегка расслабился: если бы они твёрдо решили арестовать или убить его – чёрта с два стали бы есть в доме врага.

– Так что там с обвинениями, маэстру коннетабль? – спросил он, когда первый голод был утолён. – Видит Бог, я действовал только для собственной защиты и в соответствии с благородным правом на кровную месть!

– Тиберий! – Дю Грифон с шумом стукнул кубком по столу и отодвинул от себя блюдо с мясом. – Ты что, пытаешься так нагло обмануть меня? Арканы сцепились с Заканом и дю Массакрами, боевые действия разгорелись чуть ли не на трети территории герцогства, и при этом всем хорошо известно, что осталось всего четыре претендента на скипетр, который лежит на престоле и ждёт своего хозяина! И ты рассказываешь мне о кровной мести? Ты единственный из своих братьев, кто может претендовать на власть в Аскероне… Твоя мать…

– Давайте не будем трогать мою покойную мать! – вскинулся Рем. – Она погибла во время родов, и Селена – единственное, что мне о ней напоминает. И поверьте мне, я сделаю всё, чтобы укоротить руки каждому, кто угрожает убийством моей сестре! Этот маленький засранец Мишель дю Жоанар во всеуслышание заявил мне о кровной мести, клянусь Огнём и Светом! Он сам признался, что бывал у стен замка Аркан вместе с дю Массакром! И пусть чёрт меня поберёт, если я первый напал на молодого маркиза Виктора! Да – я нанёс ответный удар, который вышел сокрушительным. А что вы предприняли бы на моём месте? Сам маркиз приводит полсотни латников к лагерю моих людей и пытается схватить меня, а его наследник говорит о кровной мести… Если это не повод для вендетты – то что тогда? Ах да… Когда дю Массакр пытал меня и люди Закана несколько раз покушались свести со мной счёты – вы ведь и это не посчитали хорошим поводом… Лучше бы я сдох, да? Тогда у Децима и отца была бы достаточно веская причина для мести, как думаете?

Бриан дю Грифон не мог не признать весомость таких аргументов. Тем более Рем выразил готовность поклясться, а это было очень, очень серьёзно. Потому коннетабль поднял ладони в обезоруженном жесте:

– То есть Арканы – ни при чём? Ты не претендуешь на скипетр? И весь этот бардак с Заканом и дю Массакрами – личное?

– Если бы я хотел начать гражданскую войну за герцогство – неужели я оставил бы в живых Флоя, как думаете? Виконт, кстати, передавал вам привет и пожелание сбрить усы – они очень некуртуазно выглядят, вот что он сказал. Я гостил у него на острове недели две назад, и мы вместе даже провели операцию против гёзов, у Гагарочек… Не знаете, кстати, какого чёрта пираты чувствуют себя как дома в мирных гаванях нашего родного герцогства? – Рем пристально посмотрел в глаза коннетаблю.

Не мог сей воинский начальник не ведать о таком безобразии. Знал, точно знал… И ничего не делал. А потому…

– А потому, маэстру коннетабль, я бы настоятельно рекомендовал вам отойти в сторонку и не мешать нам с братьями прикончить тех, кто хочет прикончить нас. И тогда будет у нас в герцогстве тишь да гладь да Божья благодать… Снова.

Дю Грифон насупился ещё сильнее и что-то шептал губами под покровом пышных усов некоторое время, а потом – гдах! – врезал по столу кулаками так, что посуда задребезжала, а вино из кубков расплескалось.

– Вы хотите Крылатый поход?! Вы что, не понимаете, что будет, если скипетр возьмёт ортодокс?! – Коннетабль вскочил со своего места, и его люди, дожёвывая и допивая, также встали из-за стола. – Ты неплохой парень, Тиберий-младший, но тебя уже зовут Буревестником! Слишком много от тебя проблем! Я не совсем дурак, чтобы разбираться с феодальной вендеттой, если стороны не хотят примирения… Пока весь этот бардак остаётся в рамках кровной мести – войско герцогства в стороне. Но стоит мне почуять, что ваши аркановские лапы тянутся к скипетру, то, видит Бог…

– Ваше высочество! Ваше высочество! – По лестнице поднимался один из ополченцев-ортодоксов. – Люди из Роквера у ворот, просятся под вашу руку…

– Вот как, значит… – недобро осклабился коннетабль. – Ну-ну… Я предупредил тебя, Буревестник!

Рем чувствовал, что его лицо горит. Далось им это «высочество»! Он резко встал, отодвинул стул и подошёл к дю Грифону близко-близко, так, что смог прошептать в самое ухо:

– Там к морю выходит калитка, у самого обрыва. Отправьте туда кого-нибудь прямо сейчас… Доэрти выведет людей. Две женщины и четверо детей, один из них мальчик лет пяти.

Усатый рыцарь даже дышать перестал, слушая очень внимательно.

– Сделайте так, чтобы ни я, ни мои братья, ни тем более отец о них больше никогда не услышали. Вы меня понимаете?

Бриан дю Грифон удивлённо глянул на него, задумчиво кивнул, а потом проговорил:

– А вы не похожи на остальных Арканов… ваше высочество! – и пошёл прочь.

Из портового городка выливался сплошной поток беженцев. Бог знает что себе вообразили эти люди, но стоило отряду всадников с чёрными знамёнами появиться у той окраины, что смотрела на замок, как кибитки, фургоны и повозки, сопровождаемые пешеходами и домашней скотиной, под рёв и стенания двинулись прочь из родных мест. Слёзы, крики, щёлканье бичей и скулёж собак, молитвы и ругань наполнили воздух…

Рем смотрел на весь этот дурдом, по привычке вздёрнув левую бровь. Однако дурная у него репутация! Жители порта, видимо, надеялись на войско коннетабля, но теперь, когда герцогская гвардия ушла, решили попытать счастья в бегстве, не имея храбрости сражаться и желания – подчиниться новому владельцу замка.

– Взгляните! – Патрик Доэрти указывал на небольшую группу, которая никуда уходить не намеревалась. – Нас всё-таки встречают.

Несколько безоружных мужчин стояли у самого въезда в город и явно смотрели в сторону всадников Аркана.

– Что ж, не будем обманывать их ожиданий… – Рем тронул пятками бока коня и двинулся вперёд.

Его войско состояло в основном из пехоты, но всё же около трёх десятков кавалеристов имелось. Конница выполняла функции личной охраны и разведки, командовали кавалерией южане – Шимус и Коннор. Ортодоксы ведь привыкли воевать пешим порядком, опираясь на укрепления или фургоны, и слыли стойкими и умелыми воинами. Но для таких вот рейдов, как этот, всадники были незаменимы: не брать же с собой сотню тяжёлых пехотинцев, чтобы понять, что к чему в ближайшем городишке?

По мере того как кавалькада во главе с баннеретом приближалась к границам жилой застройки, огонь любопытства в его душе разгорался всё сильнее.

– Это что там – гномы? – не выдержал и спросил он, хотя ответ был очевиден.

– Точно так, маэстру! – отозвался Шимус. – Три подгорника, остальные вроде человеческого рода, на вид – ортодоксальные купцы. Может, из Аскерона?

Южане запанибрата не держались, но «высочествами» и «монсеньорами» не сыпали – принятое вежливое обращение равного к равному – «маэстру» – их вполне устраивало. Рема, впрочем, тоже. А вот наличие среди принимающей стороны некоего пожилого и хмурого мужчины в потёртом коричневом камзоле и с тростью в руках не то чтобы не устраивало, но всерьёз нервировало. Диоклетиан Гонзак? А он тут какого чёрта забыл?

Один из купцов, огромный бородач с лысой башкой, облачённый в синий суконный кафтан и перепоясанный широким кушаком поперёк объёмного пуза, вышел вперёд. В его толстых, как стволы деревьев, руках обнаружился классический каравай – с украшениями в виде колосков из теста и солонкой посередине. Их встречали хлебом-солью?

– Обчество славного города Крачки приветствует храброго маэстру Тиберия Аркана Буревестника! Примите наше гостеприимство, отведайте чего Бог послал… – Купцы и гномы смотрели на баннерета выжидающе.

Его было легко вычислить: баннерет и знамя – в походе вещи неразделимые, разве что в лютой сече аристократ-ортодокс может отдать штандарт ординарцу или пажу, чтобы не отвлекаться от боя. Спешиваясь, Аркан сдерживал улыбку – у жителей побережья явно были проблемы с фантазией: Олуши, Гагарочки, цитадель Чайки, теперь ещё и Крачки! Одни морские птички! Не хватает, пожалуй, только Бакланчиков и Альбатросиков… Хотя один Буревестник, похоже, тут уже завёлся.

– Во имя Господа нашего, Владыки Огня и Света, Творца миров! – Рем осенил себя знаком огня. – Моё почтение вам, маэстру, и моё почтение всему обч… обществу славного города Крачки!

Аркан, повинуясь обычаю, отломил кусок хлеба, макнул его в соль и отправил в рот.

– Выпечка что надо! – сказал он. – Я бы заказал у этого пекаря припасы для своей дружины!

Встречающие вдруг расплылись в улыбках, а бородатый верзила, который и держал каравай в руках, смущённо прогудел:

– Сам пёк! – А потом сверкнул глазами: – О заказе, вестимо, поговорим…

Говор у него был примечательный. Рем не удержался и спросил:

– А те, что бегут из города, это…

– Это оптиматы. И семьи флотских. Они думают, что начнутся погромы, сильно испугались, как быстро вы взяли замок! – откликнулся Гонзак. – Пройдёмте в ратушу, нужно многое обсудить!

Интересно, в каком качестве таинственный маэстру находился в Крачках и можно ли звать его по имени? И вообще, Диоклетиан Гонзак – это настоящее имя или просто одна из личин? Так или иначе, вся процессия пошла следом за прихрамывающим маэстру Гонзаком. Всадники спешились, следуя примеру своего сеньора, и вели лошадей в поводу, настороженно посматривая по сторонам.

Крачки – городок тысячи на три жителей – представлял собой симбиоз классической позднеимперской архитектуры Аскерона с её каменными и кирпичными домами под черепичными крышами, фахверковых конструкций, характерных для Запада, и извечных портовых трущоб с хибарами, лабазами, складами и бараками всех мыслимых и немыслимых форм и размеров.

Ратуша предстала взгляду Аркана довольно неожиданно: высокое светлое строение с традиционными часами на башне.

Бом-м-м! – ударил колокол сверху, и стрелки часов сдвинулись с места. Бом-м-м!

Глава 4. Новые вассалы

Рем даже не удивился, когда оставшиеся в городке члены магистрата попросились под его руку – от лица всего города Крачки. В этих самых Крачках, правда, теперь проживало процентов сорок населения от того, что было ещё буквально утром. Исход продолжался до сих пор: последние беженцы покидали город – уже не сплошной колонной, а редкими группами. Они шли, ехали, волочили свой скарб, проклиная на чём свет стоит ортодоксов, скоропостижно скончавшегося по собственной дурости молодого маркиза и захвативших замок неведомых вражин со страшными рожами на знамёнах. И конечно, они костерили своих соседей, которые решили, несмотря ни на что, остаться в своих домах.

Но так или иначе, присягнувший на верность город – это было сильно. Аркан чувствовал даже некую гордость. Одно дело – сотня-другая дружинников, в большинстве своём бродяг без роду и племени, которые ухватились за шанс изменить свою жизнь, и совершенно другое – когда своим сеньором его признали зажиточные, добропорядочные горожане, которым есть что терять!

Вассальную присягу от лица всех восьми сотен свободных людей мужского пола приносил глава городского магистрата – тот самый громила-пекарь по имени Паскаль Пейерак.

– Мы, жители вольного города Крачки, клянёмся тебе, баннерет Тиберий Аркан Буревестник, признавать тебя нашим сувереном и правителем при условии, что ты будешь соблюдать все наши гражданские свободы и Божеские законы. А если нет – то нет! – прогудел Пейерак.

А магистраты согласно выкрикнули:

– Аминь!

– Вашу клятву принимаю и подтверждаю! – как можно более громогласно заявил Аркан. – Вы – мои люди, ваши горести – мои горести, ваши радости – мои радости, храни нас всех Господь!

– Аминь! – возгласили присутствующие повторно.

Только гномы плотной кучкой сгрудились в дальнем углу зала и поглядывали на всё происходящее из-под насупленных бровей. Они-то присягать явно не намеревались. Что-то с ними было не так, с этими невысокими и коренастыми представителями подгорного народа – кхазадами, как они сами себя называли. Но обстановка не располагала к анализу, и Рем никак не мог понять, что же именно смущает его в облике хмурых бородачей.

Недалеко от гномов, закинув хромую ногу сразу на два сиденья, расположился и Диоклетиан Гонзак. Всё это было чертовски любопытно, и, пообещав себе разобраться с этим позже, Аркан вернулся к своим новым вассалам. С ними всё обстояло не менее интересно: если дружинники приносили сеньору клятву безусловную, то эти прибрежные почитатели морских птичек произнесли сакральную формулу присяги ортодоксов «а если нет – то нет». И, положа руку на сердце, Аркану это нравилось гораздо больше, чем безоговорочное «я – ваш человек».

– Итак, верные мои вассалы! – повысил голос баннерет. – Первым своим приказом я отменяю подушный денежный налог на жителей города Крачки на ближайшие пять лет… Но!

Отмена налога тут же вызвала бурное ликование, сменившееся задумчивой тишиной после угрожающего «но».

– Но обязую вас выстроить стену вокруг города и обеспечить безопасность дороги от Цитадели Чайки до гавани Крачек, вырубив лес на склоне замкового холма и наняв отряд воинов, достаточный для исполнения этих обязанностей. Лес милостиво разрешаю использовать для постройки стены…

– Хм! – только и сказал Паскаль Пейерак, пытаясь понять, выиграли они или, напротив, потеряли от такого размена.

Строительство стены – дело недешёвое! А уж слова об отряде воинов и вовсе навевали грусть: как понять, сколько солдат нужно для «обеспечения безопасности»? Дюжина, две дюжины, сотня? Однако такой приказ не противоречил принесённой клятве, и Аркан прекрасно понимал, что исполнять его горожанам придётся. И оборотов он сбавлять не собирался.

– Помимо того, в гавани Крачек отныне и до моего особого приказа имеют право беспошлинно швартоваться суда виконта Флоя, а также великого клана Корхоненов – северных лордов, и корабли славного града эльфов Доль Наяда, что за Последним морем. Все они – наши желанные гости, друзья и союзники.

– Северяне и эльфы? У нас будут швартоваться северяне и эльфы? – Глаза местных купцов алчно заблестели.

Теперь они точно были уверены, что не прогадали. Аркан усмехнулся, осознав, что всё-таки нащупал путь к их душам. Одно дело – присягнуть по необходимости, из-за религиозных и политических разногласий с предыдущими владельцами замка и их союзниками, и другое – служить из соображений личной выгоды!

– А ещё мне нужны рабочие. Много рабочих – строителей, кузнецов, оружейников… – Рем обвёл глазами зал и хмыкнул: – Они покинули город? Оптиматские иммигранты, верно? Чёрт побери…

– Не спешите поминать нечистого, маэстру Аркан! – Гонзак постучал тростью по спинке стула. – У меня и моих друзей есть к вам разговор. Правда, дня три назад они хотели прийти с этим предложением к дю Жоанару, но я порекомендовал им немного повременить – и, кажется, не прогадал.

– Почтенное собрание! Обсуждение закончено, я полагаю? – Гулкий бас Паскаля Пейерака заполнил собой всё пространство. – Нам стоит заняться вопросами бесхозных имуществ…

Почтенное собрание тут же перестало быть почтенным: купцы и мастера, домовладельцы, хозяева целых рыболовецких флотилий и трактирщики – все они ринулись прочь из ратуши дикой толпой, вопя на все лады и выкрикивая какие-то адреса, наименования товаров и цифры. Дело не терпело отлагательств! Нужно было делить брошенное вчерашними соседями добро!

Аркан постоял немного, опасаясь быть ненароком раздавленным буйными горожанами, а потом зашагал через зал к маэстру Гонзаку.

– Они точно ортодоксы? – спросил он. – Больше похожи на популяров…

– Они дельцы, – усмехнулся в ответ Гонзак. – В любой конфессии хватает любителей дармовщинки. Так что, вас заинтересовало моё предложение?

– Как меня могло заинтересовать то, что ещё не прозвучало? – Рем посмотрел на насупленных гномов и наконец понял, что его смущало в облике подгорников.

Они были лысыми! Ни один уважающий себя кхазад не острижёт свои жёсткие, как проволока, волосы, не станет избавляться от кос! Если борода сама по себе является гордостью гнома, то косы – это отражение его статуса в обществе! И отсутствие кос могло означать только одно…

– Это изгои? – спросил Аркан.

– Это что-то меняет? – заинтересованно глянул на него Диоклетиан Гонзак.

– Нет, абсолютно ничего не меняет. У меня нет дел ни с одним подгорным царством-государством – а потому не вижу проблем, чтобы пообщаться с маэстру гномами, кем бы они ни были.

– Те люди, с которыми я работаю, были обязаны Ёррину. Они просто не могли проигнорировать его просьбу о помощи… Клятва, Тиберий. Самая серьёзная из возможных. Но и услуга, которую Ёррин оказал нам в своё время, не была столь серьёзной, чтобы из-за неё ввязываться в войну с одним из царств кхазадов – не последним, прошу заметить, по совокупной мощи. Потому был выбран компромиссный вариант: мы помогли изгоям с перемещением. О, это была очень интересная операция, можешь как-нибудь расспросить Стросса из Башни магов… Ты ведь знаком со Строссом?

Аркан всем нутром чуял, что от этой истории пахло магией и большой политикой, и после упоминания о магистре Строссе уверился в своём подозрении. Да и слова Гонзака о «людях, с которыми он работает» навевали почему-то мысли о голубых беретах Аквила или, например, алых знамёнах Фрагонаров. Или у кого ещё там из великих ортодоксальных семейств может хватить денег и амбиций запустить щупальца аж в далёкий Аскерон, оторванный от братской семьи единоверцев оптиматскими Центральными и Западными провинциями?

Так или иначе – пока этот таинственный хромой маэстру приносил сплошную пользу, а значит, не верить ему причин у Рема не было.

– Что это за Ёррин такой, о котором вы всё время говорите? Какая-то одиозная личность? – поинтересовался Аркан, перепрыгивая через очередную яму в давно не чиненной дороге, мощённой булыжником.

Гномы вели их прочь от города, между холмами и пригорками, поросшими кустарниками и небольшими деревцами. Тут и там попадались отвалы горной породы и терриконы из обломков камней – следы давней работы каменоломни. Её забросили много лет назад, когда маркизы заканчивали перестраивать замок. Добыча строительного камня оказалась нерентабельной, так что и дорога, и само предприятие остались брошенными. По какой-то непонятной причине именно там, на этой каменоломне, и разбили свой лагерь изгнанники.

А поскольку верхом гномы не ездили – никогда и ни за что, – то и Рему, и его соратникам пришлось вести лошадей под уздцы эти три или четыре версты, пока не показались первые признаки населённой местности. Свежая вырубка говорила о том, что кто-то заготавливает стройматериалы и дрова, а запах дыма и съестного свидетельствовал о скором достижении цели пути.

– Как-как ты сказал? «Одиозная личность»? – Хромота не мешала Гонзаку двигаться даже быстрее долговязого Аркана. – Пожалуй, да. Он необычный гном… Потому и стал изгнанником. И вся его семья вместе с ним. Расплата за любопытство и неуважение к тысячелетним устоям. Думаю, вы споётесь.

– Споёмся? – глянул на маэстру Гонзака удивлённо Рем. – По-твоему, я тоже – одиозная личность?

– О да! – ответил тот. – Определённо.

Территория маркизовых каменоломен являла собой картину кипучей деятельности: десятки, если не сотни работников-гномов трудились тут не покладая рук, благоустраивая заброшенное предприятие. Визжали пилы, стучали топоры, слышалось басовитое уханье молотобойцев и перезвон кузнечных инструментов, в огромных котлах варилась еда, а лысые и бородатые повара размешивали что-то в этих чанах поварёшками, похожими на лопаты.

– Такое чувство, что они решили остаться здесь навсегда! – проговорил за спиной Аркана Патрик Доэрти.

– Нет, маэстру. Это место, эта каменоромня – совсем не подходит нам. Маро места, очень маро. Просто мы такой народ – основатерьный! Есри где-то решири устроиться – надо дерать это на века! Всяко может обернуться! – ответил один из немногословных бородачей – рыжий и конопатый.

Рокочущий кхазадский акцент впивался в мозг и заставлял слушать очень внимательно.

Аркан выхватывал взглядом коренастые фигуры занятых делом гномов и не мог надивиться: как споро они работали! Тук-тук – стучал топор, и в бревне появлялась выемка нужной формы и размера. Тук-тук! Бородачи подхватывали очищенный от веток и обтёсанный ствол дерева и, рявкнув в унисон, переносили к возводимой срубной конструкции. И выемка приходилась точно по мерке, а другая бригада рабочих уже тащила ещё одно бревно, и венец будущего дома, башни, амбара – чего угодно – собирался прямо на глазах у Рема!

Рядом так же ловко собирали из идеально отёсанных камней фундамент для следующего здания – быстро, слаженно, аккуратно! Нет, ортодоксы тоже умели и любили работать, но то, что вытворяли кхазады, было сродни действиям некоего диковинного механизма, где каждый гном являлся его нужной и необходимой частью: шестерёнкой, рычагом, пружиной…

– Сколько, говорите, они тут находятся? – по-новому взглянул на возводимое прямо на глазах поселение баннерет.

– Пять дней, маэстру, – кивнул Гонзак. – Дайте им достойную оплату и предложите гарантии для их близких, и они построят всё что угодно.

– Близких? – Бровь Аркана снова поползла вверх. – Я вижу тут только взрослых, зрелых мужчин. Это для них-то нужны гарантии?

– Вам требовались работники? Вот они, перед вами. Лучших строителей и ремесленников вы не найдёте на три тысячи вёрст окрест, – взмахнул тростью хромой маэстру. – Дальше вы разберётесь сами, я полагаю!

Гонзак просто развернулся на каблуках и зашагал прочь по дороге, туда, откуда они прибыли! И Рем мог бы поклясться – если он попробует догнать Диоклетиана Гонзака и расспросить поподробнее, то ни черта у него не получится. Исчезнет таинственный маэстру – по своему обыкновению, без следа, только ветер будет листочки по булыжникам гонять.

– Он что – волшебник? – спросил Доэрти.

– Вряд ли… – провёл рукой по волосам Рем. – Вроде как ортодокс, а среди наших волшебников не водится. Хотя – чёрт его знает! Всякое может быть. В любом случае – решение проблемы он нам предложил, теперь мы должны им воспользоваться… Или нет.

– Вам нужен Ёррин, маэстру, – заявил один из гномов-провожатых. – Без этого убрю… То есть без него ничего не решите.

– Ёррин, Ёррин… Только про него и слышу! – начал закипать Аркан. – Чего тогда мы топчемся тут? Ведите!

Гном сверкнул на него глазами, а потом вдруг сунул два пальца в рот и оглушительно громко свистнул. Эхо отразилось от окружающих поляну с каменоломней деревьев и унеслось куда-то в небесную вышину. А один из рабочих, которые клали фундамент, оторвался от работы и гаркнул:

– Внизу он! Породу дорбит! – И снова взялся за мастерок и киянку.

Гномы в замешательстве переглянулись, стали близко-близко друг к другу и принялись перешёптываться, яростно жестикулируя. Смысла в этих действиях не было – говорили они явно на своей кхазадской тарабарщине, и мало кто из людей мог похвастаться знанием этого странного наречия. Аркан умел неплохо материться по-гномьи, но сомневался, что этот навык мог ему сейчас пригодиться.

– Вы пойдёте с нами, остарьные останутся тут. И вы ни одной живой душе не расскажете, что видери внизу, – безапелляционно заявил тот самый рыжебородый кхазад.

Дружинники напряжённо загомонили, их ладони легли на рукояти мечей. На их взгляд, условия были неприемлемыми. Какие-то подгорники хотят утащить их господина? Не бывать этому! Они сомкнули ряды, защищая сеньора и оглядываясь по сторонам. Но Аркан сделал успокаивающий жест рукой:

– Расслабьтесь, друзья! Если бы они хотели убить нас – устроили бы засаду по дороге. Но сами подумайте – зачем им убивать будущего работодателя?

– Если с вами что-то случится, маэстру баннерет… – Южане переживали, кажется, больше всех.

– Крянусь именем Верикого Мастера! С этим черовеком ничего не сручится! – сказал рыжий. – Мы все покрянемся, есри нужно!

«Сручится», «покрянемся» – дружинникам приходилось прятать улыбки очень старательно. Но Великим Мастером гномы называли Творца, а посему к их словам нужно было отнестись серьёзно. Рем скинул с плеча походный плащ на руки южанину Коннору и спросил:

– Я могу оставить меч?

– Можете, маэстру баннерет. Но внизу вам ничего не угрожает… Наверное.

Это «наверное» убедило Рема в том, что всё будет нормально.

Первое, что почувствовал баннерет, когда спустился в штольню, – это запах. Даже не запах – зловоние! Так пахло в трюме красного корабля, такие миазмы Аркан вдыхал, когда бродил по трущобам Смарагды – районам Печей и Монеточки. Здесь, в недрах этой каменоломни, ощущалось присутствие огромного количества людей, проживающих в условиях скученности, нищеты, антисанитарии…

Переходы и галереи штольни были наскоро разгорожены ширмами и занавесками, за которыми в ужасной тесноте ютились женщины и дети, вынужденные буквально прижиматься друг к другу. Аркан пребывал в состоянии шока: он не понимал, почему все они оставались тут, внутри, под землёй? Наверху ведь светило солнце, погода позволяла проводить время под открытым небом! Судя по одежде, обитатели штолен принадлежали к обеспеченным слоям гномьего общества: парча, бархат, золотое шитьё и дорогие украшения тут не выбивались из общей манеры одеваться, казались чем-то обыденным. То есть, скорее всего, заточение под землей было добровольным! Вряд ли те полные жизни бородачи, которые трудились на поверхности, запретили бы своим жёнам и чадам подышать свежим воздухом и размяться, если бы существовала хоть малейшая такая возможность.

Вот что имел в виду один из гномов, когда говорил, что штольня не подходит и места очень мало! Вот почему те кхазады наверху работали как проклятые! Им нужно было обеспечить жильём свои семьи. Обет, болезнь, другая напасть? Что привело к такой странной ситуации?

Даже сам факт того, что он видит персонажей почти мифических – женщин и детей гномов, о которых ходило множество досужих домыслов, – не произвёл на Аркана сильного впечатления. Гномы или не гномы – это были женщины и дети, которые находились в ужасной ситуации, и вся сущность баннерета требовала немедленного действия: он должен был разобраться и помочь им!

– Ёррин работает в забое… – проговорил рыжий. – Доржен работать. Но я не срышу его кирки!

– У него смены по двадцать часов, – хмыкнул ещё один кхазад, который выполнял роль провожатого в штольне. – Наверное, сейчас перерыв и наш регендарный вождь спит, подрожив камень под свою дурную горову! Пойдём разбудим придурка, разгарнак!

«Разгарнак» Аркан знал очень хорошо – так ругался учитель по фехтованию из детства, и это было очень, очень неприлично. Да и сама манера, в которой гномы обсуждали «легендарного вождя», кое о чём говорила. Рем мотал услышанное на ус – всё-таки учёная жилка в нём была никак не слабее квартирмейстерской, и если даже он пообещал никому ничего не рассказывать из того, что увидит тут, под землёй, то ничто не мешало ему использовать полученные знания самостоятельно!

В какой-то момент ему пришлось согнуться в три погибели – своды штольни явно стали ниже. Гномы же пёрли вперёд весьма энергично – похоже, что этот участок был выдолблен уже стараниями их сородичей.

– О! – Бородачи остановились так резко, что баннерет ткнулся в их спины. – Спит верикий вождь. С киркой в обнимочку! Ща-а-ас мы его разбудим!

Рядом со спящей в каменной нише фигурой, закутанной с головой в одеяло, стоял медный котелок с остатками какой-то еды и торчащей ложкой. Один из гномов вытряхнул объедки прямо на каменный пол, водрузил посудину туда, где должна была располагаться голова «великого Ёррина», и заколотил по котелку ложкой так громко, что металлический звон услышали, кажется, даже наверху.

– Дин-дон, разгарнак! Дин-дон!

Глава 5. Легендарный вождь

– Р-Р-РАЗГАРНА-А-А-АК!!! – Ёррин издал истошный вопль, вскочил как ошпаренный, и медный котелок, жалобно звякнув, отлетел в сторону.

«Великий вождь» тут же походя сунул кулачищем в рожу сначала одному гному, потом – второму, осоловело оглянулся, подхватил кирку и, удерживая её на манер боевого молота или чекана и свирепо вращая глазами в сторону Аркана, принял боевую стойку.

– Барук Кхазад! – выкрикнул он. – Кхазад ай-мену, дылда! Ща-а-ас я тебя вздую как Бог черепаху!

И никакого акцента у него не было. Рем на всякий случай отступил в сторонку и даже не стал браться за меч: если бы его кто-то разбудил подобным образом, баннерет тоже мечтал бы растерзать весь мир.

– Ёррин, это тот черовек… Тьфу! – Рыжий гном выплюнул кровь и с трудом поднялся с пола штольни, куда его опрокинул богатырским ударом «легендарный вождь». – Тот черовек, о котором говорир твой хромой приятерь. Парень, видно, борьшая шишка – пару дней назад захватир Цитадерь на хорме, и поровина города Крачки сбежара прямо нахер, ришь торько увидев его знамёна!

– Тиберий Аркан к вашим услугам! – галантно, насколько позволяли стеснённые условия подземелья, поклонился Рем.

– Ёррин Сверкер – к вашим, – буркнул «вождь», отставил кирку в сторону и поскрёб свою пшеничного цвета бороду.

Вообще-то он выглядел примечательно: ростом едва ли по грудь долговязому Аркану, зато в плечах – чуть ли не в два раза шире, с красивыми крупными чертами лица и блестящими зелёными глазами, в которых нет-нет да и мелькала безуминка. Его такая же лысая, как у остальных изгоев, башка была покрыта татуировкой из строгих геометрических рун – так же, как и голый, плотный и широкий торс, перевитый тугими жгутами мышц, и массивные руки с толстыми пальцами и широкими ладонями. Подобных татуировок у других кхазадов Аркан не видал и потому подумал, что наверняка иссиня-чёрные руны по всему телу самым непосредственным образом могли быть связаны с неким особым статусом этого необычного персонажа.

Из одежды на Ёррине Сверкере оказались только полосатые чёрно-белые штаны и башмаки из крепкой кожи. Поддёрнув портки, которые норовили сползти до самого неприличия, сей эпичный гном с тоской глянул на забой.

– Я вернусь к тебе, моя радость, – сказал он. – Я знаю, что ты таишь в себе…

Бровь Аркана дёрнулась, но он ничего не сказал: каждый имеет право сходить с ума по-своему. Главное, чтоб съехавшая крыша со временем не придавила собой окружающих.

– Мне нужны работники, – сказал баннерет. – Долговременный контракт, в идеале – вассальный договор. Нужно будет перестроить замок – его укрепления ни черта не стоят, если даже такой дилетант, как я, с парой сотен ополченцев и вчерашних бродяг взял крепость первым же штурмом. Поэтому требуются инженеры, архитекторы, каменщики, землекопы – все! А ещё – оружейники и бронники. Мне придётся вести долгую войну, а для этого нужна база… И достаточно припасов. И не только оружие! Прочные фургоны, осадные орудия, подковы для лошадей, сборно-разборные рогатки для заграждений и чёрт знает что ещё – у меня есть список, покажу, если договоримся.

– Вы что – не из благородных? – Ёррин почесал своё пузо, которое и пузом-то назвать было сложно из-за рельефных кубиков мышц, и огляделся в поисках одежды. – Рассуждаете как… как…

– Как квартирмейстер? – усмехнулся Аркан. – Это я и есть. Титул баннерета и право на герцогский скипетр не сделали меня кем-то другим, а? Ворвань, сапоги и квашеная капуста мне куда ближе, чем придворные политесы и тонкие интриги.

– О как! – продолжил чесаться светлобородый гном. – Вот же чёрт… Мне надо вымыться. Пошли наружу.

И они пошли наружу. И всю дорогу по штольне каждая из женщин, встреченных на пути, считала своим долгом проклясть или обозвать последними словами гномского и имперского языков «великого вождя» Сверкера. Ёррин только отмахивался и скалил зубы в ответ на самые страшные оскорбления, а ругнулся всего один раз, когда какая-то старушенция в цветастом платке сунула ему в ноги свою цельнометаллическую клюку и он едва не грохнулся на каменный пол.

– Ёррин, сраный придурок, я хочу, чтоб ты сдох! – заявила бабуля. – Мечтаю о том дне, когда могирьные черви сожрут твои граза!

– Я тоже вас люблю, тётушка Гудрун! – откликнулся Ёррин.

У самого выхода из штольни он пропустил гномов-провожатых вперёд, на секунду задержался рядом с Арканом и прошипел:

– Помоги мне сохранить лицо перед моей семьёй, и я буду тебе обязан до самой смерти, Буревестник!

– Что? – удивился Рем, но Сверкер уже полез по лестнице наверх, активно шевеля своими необъятными мускулистыми ляжками, с которых так и норовили свалиться эти невозможные полосатые штаны.

– Кхм-кхм! Я буду говорить по-человечески, кхазады! – Ёррин, умытый и приодетый в свежие шаровары и атласную красную рубаху, выглядел куда лучше, чем полчаса назад.

Он вскочил на деревянную бочку, чтобы собравшиеся гномы могли его видеть, и поднял руку, призывая к вниманию. Прочистив горло и решив, что настал подходящий момент, «вождь» продолжил:

– Несмотря на неприятности, которые возникли у нас на родине…

– На бывшей родине, упырь! – крикнул кто-то из толпы.

– Не у нас, а у тебя, придурок! – вторили ему раздражённые голоса.

Ёррин снова в своей манере оскалился, дождался, пока буря утихнет, а потом продолжил:

– Несмотря на всё это, я верю, что Сверкеры добьются могущества и процветания! – Он огладил свою лысую башку мощной дланью. – И моя уверенность…

– Верь в одну руку, сри в другую! – Они явно злились на «великого вождя». – И посмотри, какая быстрее напорнится!

– Р-разгарнак, кхазады! Дайте уже сказать, а? А потом хоть плюйте в меня, если мои слова вам не понравятся! – прорычал Сверкер.

– Прюнем, как есть прюнем! – заорали из задних рядов.

– Радно, радно, тихо! Пусть говорит регенда-а-а-арный вождь! – Тот самый конопатый и рыжебородый гном-провожатый обладал неожиданно зычным голосом.

Ёррин сжимал и разжимал кулаки, и Рем снова подумал, что обычаи и нравы кхазадов, а также причины их нахождения в штольнях старых каменоломен и весьма странное поведение – это всё чертовски любопытно, и он обязательно, обязательно с этим должен разобраться.

– Это – Тиберий Аркан Буревестник! Я говорил вам, что у меня есть план? Я говорил, что знаю, что делаю? Вот человек, который предлагает нам работу, жильё, обеспечение продуктами питания и местные недра в аренду на… – Гном с высоты бочки глянул на баннерета и после секундной заминки продолжил: – На три года с возможностью пролонгации на веки вечные в случае достижения устраивающих обе высокие стороны договоренностей. Я нашёл вам дом, кхазады, как и обещал! Обширный, богатый и прекрасный! И никаких кабальных контрактов!

На мгновение повисла звенящая тишина, а потом толпа взорвалась громом возгласов и выкриков, тональность которых здорово отличалась от пренебрежительных высказываний и откровенных оскорблений, которыми сыпали гномы буквально за минуту до этого.

– Здесь богатейшие недра! – заявил Ёррин. – Я почуял это ещё десять лет назад, когда работал на мастера Стуре тут, в Крачках. Подземный огонь бьёт мне в грудь, Буревестник! Я знаю, о чём говорю! Тут, под моими ногами – несметные сокровища!

Кхазад топнул ногой по грунтовой дороге, ведущей по холму вверх, к Цитадели, и толстая подошва башмака подняла целое облачко пыли. Втроём – Аркан, Доэрти и Сверкер – они уже больше часа бродили по лесу в поисках чего-то, известного только «великому вождю» гномов-изгнанников. Он периодически останавливался, ощупывал, осматривал обломки горной породы и едва ли не обнюхивал землю, а потом скалился по-своему и бормотал ругательства.

В лесу уже вовсю рубили деревья – горожане не придумали ничего лучше, как нанять на эту работу гномов… Которые – в лице «вождя» – уже подписали контракт с Ремом, и потому денежки за вырубку капали в аркановскую казну. Самих кхазадов на данном этапе звонкая монета интересовала мало. Гораздо меньше, чем возможность разместить своих женщин и детей в просторных замковых помещениях и подвалах и получить долгосрочные гарантии по обеспечению продовольствием и… пивом!

– Поверь мне, Буревестник! – Ёррин свернул с дороги в самую чащобу, ещё не тронутую топорами лесорубов, и Рему с Патриком ничего не оставалось, как следовать за ним. – На этих землях и под ними мы разбогатеем до безобразия. Ты, я, наши родичи… Мы будем валяться на кучах сокровищ и плевать на макушки всем ублюдкам, что смели смотреть на нас свысока! Это тебе говорю я – Ёррин Сверкер! А мои слова всегда сбываются, пускай иногда и… Хм! Иногда – через задницу.

Патрик Доэрти поперхнулся смехом – южанина в принципе веселила манера гномов общаться, а лысый и татуированный кхазад и вовсе сыпал перлами словотворчества на каждом шагу, давая возможность юморному орра позубоскалить.

– Скажи, чего ты ищешь, маэстру гном, и может быть, мы поможем тебе? Орра, всё-таки мы готовились к штурму и потом, как заняли замок, здорово прошерстили округу… – проговорил Доэрти.

– Я ищу вход! А свои маэстру-говнестру можешь в жопу себе запихать. Я – Ёррин Сверкер, предводитель всех Сверкеров, и мне не нужны эти ваши финтифлюшечки и заигрывания. Да, я изгой, и у меня больше нет ничего, кроме рук, ног, бороды, имени и моей семьи! Всё осталось там – под горами. И плевал я! Я построю своё царство: ещё больше и лу-у-у-у-у…

Разошедшийся гном потерял равновесие, его нога соскользнула с какой-то подгнившей коряги, и, шлёпнувшись на задницу, он поехал вниз по склону, раздирая в клочья те самые полосатые штаны. Рем и Патрик кинулись за ним: потерять только-только приобретённого союзника им не улыбалось.

– Да-а-а-а!!! Да-а-а, разгарнак! – Ёррин выскочил из-под огромного выворотня и принялся танцевать что-то отдалённо напоминающее то ли южную джигу, то ли боевые пляски фоморов. – Бузундуш тебе в душу, твою пещеру на куач сажал! Да-а-а! Скорее, скорее идите сюда, вы, бестолковые дылды, я покажу вам! Покажу!

Он снова бросился куда-то под корни огромной поваленной ели и принялся рыть – руками, ногами, всем телом, с ног до головы перепачкавшись в земле, но вовсе не обращая на это внимания.

– Орра, ты что делаешь? – поинтересовался Патрик.

А Рем предложил:

– Возьмёшь кирку или лопату? На кой чёрт мы тащили с собой весь этот инструмент, если ты прекрасно справляешься одними только конечностями?

– Кирку-у-у! – высунулась на свет Божий гномья лапища.

Аркан подал требуемое рукоятью вперёд, и дело пошло быстрее: раз, два, три мощных удара, металлическое звяканье, глухой стук и голос Ёррина, как из бочки:

– Факелы! Теперь нам понадобятся факелы. Я нашёл вход. – В голосе его слышалось удовлетворение.

– Вход куда? – спросил Патрик.

– Домой!

Людям пришлось пустить в дело лопаты и расширить проход – всё-таки отверстие, проделанное гномом в склоне холма, представляло собой не комфортную дверь, а узкий лаз, а ползти на животах компаньонам Ёррина не улыбалось. Доделав начатое, Аркан и Доэрти практически на ощупь двинулись вперёд. Через некоторое время мягкая земля под ногами сменилась гулким камнем. Ёррин меж тем в глубине высек огонь и зажёг факелы, сунув по одному в руку каждого из спутников, которые никак не могли привыкнуть к темноте. Но пропитанная горючим маслом ветошь вспыхнула, разгоняя тьму, и Аркан не смог удержать восхищённого возгласа:

– Благословен Господь, Творец миров, и велика сила Его!

Поражённый, он во все глаза смотрел на нерукотворный подземный дворец невероятных размеров, от стен которого многоцветным блеском отражалось пламя факелов.

Пещера была такой огромной, что туда могла вместиться, пожалуй, вся Цитадель Чайки вместе с барбаканом и донжоном, замковыми воротами, рвом и стенами! Огромные колонны из сталактитов и сталагмитов, гроты и галереи, арки и террасы – и всё это сверкало и переливалось немыслимыми оттенками, и простиралось так далеко, как мог достать свет факелов… Здесь были и целые озёра, и ручьи с чистейшей водой, и тёмные зевы провалов и туннелей, уходившие в глубь холмов.

– Сверкер-Дум! – сказал Ёррин. – Вот как я нарекаю эти благословенные чертоги.

– По праву первооткрывателя, – прозрачно намекнул Рем.

Гном осекся. Он понял, что позволил себе лишнее. Чтобы распоряжаться тут по-хозяйски, ему нужно или изменить условия договора – или забрать себе «благословенные чертоги» по праву сильного. А этого Ёррин сделать никак не мог: если бы кхазад просто взял и прикончил Аркана, против него ополчились бы все местные владетели-люди. Расовая солидарность – штука свирепая и неумолимая.

Сам-то Буревестник был в своём праве: Мишель дю Жоанар, а до него – Виктор, своими действиями поставили на кон всё своё имущество и жизнь близких людей, сначала поучаствовав в походе дю Массакра против Арканов, а потом и вслух заявив о кровной мести. «Победитель получает всё!» – так гласил древний Закон о вендетте. Так что формально и сам замковый холм, и небо над ним, и недра под ним, и вода на три мили окрест – всё это принадлежало Рему Тиберию Аркану.

Ёррин Сверкер пребывал в смятении. С одной стороны – прекрасный Сверкер-Дум: новый дом, надежда на будущее для изгоев. С другой, в качестве сеньора – тёмная лошадка, некто Аркан Буревестник, которого подсунул таинственный хромой приятель. Нет, этот необычный гном слыхал про Арканов и про младшего Тиберия – тоже, но слухи есть слухи…

– Три дня на подумать? – предложил он.

– Думай, – тряхнул шевелюрой баннерет. – Можешь начинать перевозить своих людей… Эм-м-м-м! То есть – своих родичей в замок. Если нужна какая-то помощь в организации этого процесса – обращайся. Ортодоксы – мастера строить фургоны, у меня есть пара десятков. Но в пещеры – ни ногой. Да, я обязан тебе за открытие этого чуда, но…

– Поговорим через три дня, – кивнул Ёррин Сверкер и оскалился.

Факелы искрили и роняли капли масла, которое шипело, падая на сырой пол пещеры. Троица первооткрывателей побродила тут ещё некоторое время, разглядывая подземные красоты. Гнома пришлось утаскивать чуть ли не силком – он снова принялся всё ощупывать, осматривать и обнюхивать.

– Кстати! – спохватился Аркан, когда они выбрались на поверхность. – Ты упоминал мастера Стуре, будто работал с ним тут, в Крачках… Чернобородый, толстый, с восемью косами и с бельмом на левом глазу?

– Да! – обрадовался Ёррин. – Ты знаешь, где он нынче обитает?

– Кхазада этого в Байараде видал, – кивнул Рем. – Кузнечными изделиями торгует.

Агорафобия – вот слово, объяснявшее одну из множества странностей, окружавших гномов-изгоев. Зарывшись в замковую библиотеку Жоанаров, Аркан нашёл несколько статей в Большой имперской энциклопедии на эту тему, а ещё – в записках некоего гнома Гхибли из Храмового Мыса, доктора философии университета Претории (это само по себе было примечательно, но предмет поиска состоял в другом).

Агорафобии, страшному бичу кхазадов, были подвержены все подгорники от мала до велика. Но женщины – особенно. Открытые пространства вызывали у них серьёзное нервное недомогание, вплоть до припадков падучей, с судорогами и сердечным приступом. Мужчины же, перешагнув пубертатный возраст, могли справляться с этой напастью, применяя некие индивидуальные психотехники и употребляя секретные снадобья, рецепты которых строжайшим образом охранялись каждым родом. Выходя на поверхность время от времени, кхазады потихоньку привыкали к новой обстановке и при большом желании могли проводить под открытым небом целые недели и даже месяцы. Но всё равно – их продолжало манить в уютные подземные жилища, гномы чувствовали себя комфортно и защищённо, лишь окружённые каменной толщей родных гор.

Теперь Рем понимал, почему те семьи гномов теснились в ужасной скученности штолен. Лучше теснота и антисанитария, чем припадок! И потому Аркан безвозмездно выделил тентованные фургоны и возниц для перемещения женщин и детей от старой каменоломни до Цитадели Чайки. В штольнях осталось несколько человек, да и сам Ёррин мечтал вернуться в забой и всё говорил про «мою радость».

Перевозили кхазадов партиями примерно по сотне за раз – в ночное время, когда разница между подземельем и внешним миром ощущалась не так явственно. Лысые бородачи всё время этого короткого путешествия шагали пешком, держась за борта фургонов и переговариваясь со своими матерями, жёнами и детьми, подбадривая их и утешая, рассказывая о том, что видят снаружи и делясь планами на будущее.

Это было очень, очень по-человечески, по-божески и по-ортодоксальному, так что у Аркана даже щемило в груди, когда он на коне проносился мимо каравана, вместе со своими дружинниками патрулируя дорогу. И ему казалось, что между людьми и гномами почти что и нет никакой разницы.

Не считая агорафобии.

Глава 6. Поход

Три дня, запрошенных Ёррином на раздумья, пролетели незаметно.

Вести о новых хозяевах Цитадели облетели марку дю Жоанаров в мгновение ока, и ортодоксальные аристократы – вассалы маркизов – с радостью устремились к Аркану, дабы засвидетельствовать своё почтение и поддержку. Баннереты (как благородные, так и те, кому, как например Скавру Цирюльнику, дворянское достоинство было пожаловано за личные качества и подвиги) не принадлежали к олигархам или магнатам. Ортодоксальные аристократы располагали доходами весьма скромными по меркам зажиточного Аскерона. Орбаны, Арканы и ещё пара семейств являлись скорее исключениями из правил и могуществом и богатством вполне могли потягаться с титулованной оптиматской знатью – графами и маркизами.

Остальные баннереты чаще всего имели за душой большой каменный дом, похожий скорее на особняк, чем на замок, деревню или пару хуторов, жители которых платили ежегодный чинш и выполняли кое-какие повинности. И дружина у них была соответствующая – «конно, людно и оружно» на зов сеньора баннереты являлись чаще всего в сопровождении пяти или семи всадников.

При этом и сами аристократы-ортодоксы, и их дружинники, пусть и немногочисленные, воинами были умелыми и лютыми: именно они на большей части герцогства вершили правосудие и охраняли покой мирных поселян. Они же первыми срывались с места в случае внешней угрозы, чтобы дать время собраться ополчению. Разбойники, гёзы, дикие звери, фоморы, орки, дезертиры и контрабандисты – смазки для мечей хватало во все времена!

И что бы ни говорил коннетабль дю Грифон про Крылатый поход и жуткие последствия – для ортодоксов герцогства Аскеронского всё было очевидно. По сути, у них не было иных вариантов, кроме как поддержать Арканов. Политические рассуждения в этом случае были простыми и исходили из реалий, в которых жил народ после смерти последнего императора Фабия Красивого, по-настоящему «своими» считая только земляков, родственников и единоверцев.

Дю Массакры – оптиматы до мозга костей, у них родня жила по всему Западу и в Кесарии, даже один из кардиналов носил такую же фамилию. Обнажить мечи за оптимата, да ещё открытого сторонника Синедриона – нет, это было немыслимо! Фабрицио Закан давно променял своё ортодоксальное наследие на мешок с золотом и жирную свиную рульку и завозил чернорабочих-оптиматов из всех окрестных земель, скупая кабальные контракты у нищих феодалов Лабуанского герцогства и в других владениях. Да что там – он считал людей по головам, как скот, и относился к ним так же. И народ аскеронский платил ему той же монетой.

А виконт Флой… При упоминании об этом вельможе ортодоксы осеняли себя знаком огня и говорили только «Прости, Господи…»

Так что у молодого Аркана тоже не оставалось выбора: единоверцы ухватили бы его за шкирку и всучили ему скипетр, даже если бы он отбивался всеми руками и ногами. Да, да, Рем происходил из «той самой семьи», но по сравнению с остальными претендентами на герцогский титул Буревестник выглядел чуть ли не ангелом Божьим, даже если учитывать дуроватую аркановскую репутацию. Пока что ортодоксы принимали его игру и делали вид, что пришли по зову сердца поддержать соседей-Арканов в их мщении против зарвавшегося барона дю Массакра. Ведь спусти ему с рук похищение и пытки одного баннерета, как, глядишь – и месяца не пройдёт, как баронские воины начнут жечь усадьбы и громить подворья остальных ортодоксов!

«Наших бьют!» – этот клич был всем понятен и не требовал пояснений.

Каждый из аскеронских правоверных аристократов думал примерно так: «Пусть всякий Аркан, по-хорошему, тот ещё сукин сын, но – наш сукин сын». В разговорах же собравшиеся под чёрные знамёна воители в кожаных доспехах и шапелях называли Тиберия Аркана Буревестника не иначе как «высочеством» и «герцогом», пересказывая один другому истории о его похождениях, обрастающие с каждым разом всё более и более удивительными подробностями. Аскеронцам всё-таки льстило, что «их герцог» такой необычный человек.

Необычный человек тем временем читал книги, изучал карты, подсчитывал деньги и строил планы.

– Маэстру! Побережье герцогства Аскеронского – двести пятьдесят вёрст. – В качестве указки Аркан использовал кинжал. – Мы находимся здесь! Южнее – только владения Флоя, дальше – Проклятые Земли и залив Устриц. Вот здесь, недалеко от реки Скёль – замок моего отца, это сотня вёрст по прямой. Но…

Рем обвёл взглядом собравшихся: они понимающе кивали и смотрели на крупномасштабную карту герцогства, которая занимала практически всю стену бывшего маркизова кабинета. Старые друзья и соратники – нынешние командиры дружины, и аристократы, вожди ополчения, прекрасно понимали, что сотня вёрст по прямой для армии на марше на самом деле может обозначать путь в два или три раза более протяжённый.

– Вот здесь, у отрогов Берегового хребта – крепость Ларкеро. Тут укрепился Децим Аркан Змий. Уверен – там сейчас на полсотни верст окрест пылают поместья сторонников Закана и дю Массакра… Вести приходят с запозданием, но брат нанял несколько вольных компаний и ополчил всех своих людей. Теперь у него армия в несколько тысяч человек. Децим вот-вот выступит в поход в силах тяжких нам навстречу… При этом сумасшедшему барону точно есть чем заняться – отец выдержал первый удар и отбил штурм замка. Мой незабвенный родитель перешагнул через свою натуру и заключил с соседями пакт о ненападении. Теперь, используя их земли как щит для своих владений, он сам перешёл в атаку и подкарауливает Массакра на всех дорогах вокруг Аскерона. Мы оказали Аркану Старому услугу, ликвидировав угрозу с моря: гёзы разбиты, дю Жоанары повержены… Не знаю, как себя чувствует их флот, оставшись без господина, но «мальчики» Флоя, даром что разодеты в шелка и бархат – воины и мореходы отменные и спуску маркизовой эскадре точно не дадут.

Послышались смешки – о странном союзе молодого Аркана с виконтом не судачил только ленивый.

– Но морем мы отправиться не можем? – уточнил Оливьер. – У нас есть «Каракатица», мы могли бы…

– К сожалению – нет! Местные из Крачек говорят: северный ветер будет господствовать ещё около двух недель, и даже будь у нас необходимое количество кораблей – столько ждать мы не можем. – Рем подошёл к планированию дотошно. – А дробить силы и перемещать их партиями на купеческих гребных галиотах… Нет, не в нашем положении. Если дю Грифон передумает и натравит на нас герцогские галеры из Аскерона, мы потеряем всё.

– Орра, значит, мы идём на соединение со Змием! – эмоционально резюмировал Патрик Доэрти, хлопнув в ладоши. – Всегда мечтал увидеть этого человека. Когда выступаем?

– Когда я буду уверен в том, что в тылу всё в порядке. – Рем, прищурившись, посмотрел на Ёррина Сверкера, который топтался у окна, время от времени поглядывая сквозь витражное стекло на холм, который очищали от последних деревьев его родичи.

Заметив этот пристальный аркановский взгляд, гном насупился:

– Чего пялишься? Не сверли меня своими зенками, Буревестник, это действует на нервы! – Своими широкими плечами он раздвинул воинов, которые возмущённо загомонили. – Слушай сюда, Аркан!

Ёррин Сверкер теперь выглядел совсем не так, как в первую встречу с Ремом. Кольчуга самого искусного плетения, широкий пояс с серебряными бляхами, кираса с пластинчатой юбкой, наплечники, наручи, поножи и сабатоны – всё тяжёлое, массивное, покрытое рунной гравировкой. За пояс был заткнут чекан – старинный, со следами многочисленных битв на рукояти и остром клюве. Между этим воителем и молодчиком в полосатых штанах из забоя не было практически ничего общего! Горделивая осанка, поворот головы, взгляд, полыхающий зелёным огнём – всё выдавало в кхазаде того самого «легендарного вождя».

– Слушайте, вы, Молодой Народ! Слушай и ты, Аркан! Я, Ёррин Сверкер, который не хуже тебя, клянусь тебе, который не лучше меня, признавать тебя моим сувереном и правителем при условии, что ты будешь соблюдать по отношению к Сверкерам наши обычаи и законы. А если нет – то нет! – И с вызовом уставился на Рема. – Принимаешь такую клятву?

– Принимаю, верный мой вассал Ёррин Сверкер! Твои беды – мои беды, твои радости – мои радости, и да хранит нас всех Господь! – Аркан протянул руки навстречу гному, и тому ничего не оставалось, кроме как вложить свои лапищи в ладони Буревестника. – Жалую тебя и твою семью бенефицием в виде недр сего холма и нарекаю подземные чертоги в честь первопроходца – Сверкер-Дум! Владей ими, и пусть ими владеют твои дети, и дети их детей, пока продлится ваша служба.

Рем видел, как заиграли желваки под пшеничной бородой кхазада – он явно рассчитывал на другую развязку. А вот нехрен думать, что, посоветовавшись с одним хромым приятелем, сможешь уделать Аркана! «А если нет – то нет?» Слишком уж много совпадений! Сначала Крачки, теперь – Сверкеры… Диоклетиан Гонзак – вот кто надоумил и магистрат приморского городишки, и гномов-изгоев присягать именно таким образом, оставляя себе пути для отступления, в случае если «та самая семья» – Арканы – вдруг пойдёт вразнос и решит устроить что-нибудь в духе великих основателей рода. Конец света, например… Или ещё какую другую мелкую неурядицу.

Бенефиций – это не вотчина в наследственное безусловное владение. Это пожалование только и исключительно за службу. А детали этой службы они обговорят позже, когда закончится собрание… И совершенно точно в этот договор будет включено содержание гарнизона в Цитадели Чайки!

Соратники и вассалы пребывали в состоянии прострации: только что перед их глазами произошло нечто невообразимое! Целая семья из многих сотен гномов, настоящий великий род кхазадов – пусть и изгнанников, – через своего предводителя присягнул на верность владетелю-человеку! Как во времена Первых Императоров!

– Что ж! – Голос Рема прервал возникшую немую сцену. – Поскольку с тылом вопрос решился, не вижу причин задерживаться: мы выступим завтра, на рассвете. Пойдём навстречу Дециму от поселения к поселению!

Остриё кинжала прочертило ломаную линию между значками-башенками на карте, обозначавшими ортодоксальные городки и сёла. Аркан увидел мрачную решимость на лицах собравшихся – и это ему понравилось.

– По пути мы будем встречать союзников и врагов, и первых примем как лучших друзей, а вторые… Погибнут грешники от лица Божия, а праведники – возвеселятся!

– Смерть грешников люта! – выкрикнул Скавр Цирюльник.

– И ненавидящие праведника прегрешат! – откликнулись ортодоксы, а остальные поддержали весть о походе дружными кличами:

– Виват, Аркан! Бар-ра!!!

Рем двигался во главе колонны, как и положено баннерету – со знаменем в руках. Красный Дэн Беллами реял на ветру, пялясь своими мёртвыми глазницами на поросшие лесом холмы, дорогу и армию бывшего комита-невольника, которая копытами, колёсами фургонов и солдатскими сапогами месила весеннюю грязь.

Аркана обуревали смешанные чувства. Конечно, за его спиной собралась немалая сила! Полторы сотни его пеших дружинников – верных, преданных и готовых на всё ради своего господина. Восемьсот ортодоксов, экипированных и вооружённых до зубов, шагающих рядом со своими крепостями на колёсах – высокими и прочными фургонами, полными припасов. А ещё три сотни всадников: отряд под руководством Шимуса и Коннора, выполняющий роль личной охраны и разведки, и баннереты со своими людьми. И войско это постоянно пополнялось новыми бойцами – от каждого хутора и любой деревни, где жили ортодоксы! И у всякого из них на плече уже имелась чёрная повязка.

При этом армия шагала в неизвестность! Децим точно не одобрил бы такое безрассудство – идти в поход, понятия не имея о планах неприятеля. Разведка, рекогносцировка и информированность – вот чего не хватало Рему! Да, конные разъезды прочёсывали местность и в случае появления крупных сил дали бы знать, но… Даже сотня кавалеристов дальнего охранения не убережёт от соглядатая в кустах!

Аркан отправил гонцов к отцу и брату, выбрав самых искусных наездников, снабдил их заводными лошадьми и деньгами и дал инструкции, как действовать и что говорить, чтобы добиться доверия, но… Неделя, пять суток? Сколько пройдёт времени, прежде чем первый из них вернётся? В такие минуты Рем мечтал о ком-то вроде Сибиллы рядом, чтобы волшебница взмахнула своей чёртовой палочкой – и можно было побеседовать с Децимом или отцом на расстоянии. Или увидеть перемещения вражеских войск! Писали, у прежних имелись такие возможности, но была то магия или хитроумные приспособления – об этом оставалось только догадываться.

Весенняя распутица брала своё – большая часть дорог размокла и наполнилась грязью. Но благодаря местным ортодоксам маршрут был выстроен по трактам, которые поддерживались в относительном порядке: гравийные насыпные дороги выдерживали нагрузку десятков фургонов, позволяли двигаться, не сбавляя темпа, пусть и замарав ноги. Прямой путь не всегда самый быстрый – не зря Рем корпел три дня над картами!

Останавливались на ночлег дважды – выстраивали фургоны по периметру, разбивали палатки… Дымили походные кухни, перекрикивались часовые, бродил по лугу табун лошадей под охраной бдительных сторожей. Сам Аркан переходил от костра к костру, разговаривая с воинами и выспрашивая – всего ли хватает, нет ли предложений по маршруту похода, снаряжению, снабжению… Ополченцы из нового пополнения удивлялись такому его поведению, дружинники же поясняли – квартирмейстерская жилка! Да и сам Аркан значительную часть жизни провёл в городских трущобах, вонючем трюме и дальних странствиях, отсюда – уважение к работяге-солдату.

Проблемы начались на третьи сутки.

Коннор мчал во весь опор по дороге, нахлёстывая лошадь, с которой хлопьями летела пена.

– Враги! Враги! – кричал он. – К оружию!

– Вагенбург!!! – Аркан скомандовал первое, что пришло в голову. – Кавалерия – ко мне!

Никаких иллюзий по поводу собственных полководческих талантов он не питал – руководить воинским отрядом больше пары сотен бойцов ему не доводилось, а водить армии в бой – это не стишки писать, тут нужен опыт, опыт и ещё раз опыт! Просто это было в крови у каждого ортодокса: в любой непонятной ситуации – выстраивай вагенбург. Крепость из фургонов, ощетинившаяся алебардами, гизармами и боевыми цепами, собьёт любой наступательный порыв… А кавалерия задержит неприятеля, даст время изготовиться, чтобы устроить атакующим мясорубку.

Участок дороги, на котором вот-вот должна была разразиться битва, пролегал по плоской каменистой возвышенности с небольшими островками рощиц и перелесков. Впереди маячила сине-зелёная стена хвойного леса, позади – несколько вёрст пустоши. Отступать было некуда!

Аркан привстал в стременах, достал подзорную трубу и принялся вглядываться в тёмный геометрический узор еловых верхушек. Вдруг над чащобой взлетела огромная стая птиц: Коннор был прав, что-то приближалось!

– Рыцари Запада! Гербы дю Массакров! – Южанин промчался мимо Аркана, развернул коня, который гарцевал на месте, разгорячённый сумасшедшей скачкой, и прерывающимся голосом заговорил: – Сотни три, не меньше! Без обоза, без пехоты… Они явно знали, где мы. Идут на рысях, будут… Чёрт возьми, будут прямо сейчас!

Перестроиться из походного порядка в круговую оборону – дело ортодоксам знакомое, но не быстрое. Сумеет ли лёгкая кавалерия Аркана остановить феодальную конницу? Рем проклинал себя: нужно было выстроить тяжёлую пехоту в каре, и плевать на припасы! Победитель получит всё! Но – поздно. Отменять отданный приказ – значит разводить суматоху…

Три сотни рыцарей – ужасная сила. Тяжёлые, закованные в латы всадники с копьями длиной в восемь или девять локтей, на огромных лошадях – они сомнут баннеретов! А если – больше? Если не три, а пять, семь сотен? Тогда что – поход окончен, так и не начавшись? А-а-а, к чёрту!

Рем почувствовал, как на смену липкому страху приходит лютая ярость. Что, в конце концов, с ним может случиться? Смерть? Так ведь смерть в этом мире – в порядке вещей! Он взмахнул чёрным знаменем, с которого зловеще улыбался красный череп, и, осенив себя знаком огня, с лязгом потянул меч из ножен.

– Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя будут на всех путях твоих! – речитативом начал Аркан, боковым зрением увидав, как выстраивается справа и слева от него конная лава и всадники в стальных шапелях готовят к бою клинки. – На руках понесут тебя, да не преткнёшь о камень ногу твою! На аспида и василиска наступишь! Попирать будешь льва и дракона!!!

Лошадь прядала ушами, фыркая, чуя близкую кровь, тревожно изгибала шею, переходя на яростный галоп. Мерный рокот сотен копыт разнёсся над равниной. Конница набирала ход, желая использовать свой единственный шанс – встретить рыцарей на выходе с лесной дороги, не дать им развернуться широким фронтом и пустить в ход пики, а навязать ближний – клинковый бой.

– С нами Бог!!! – выкрикнули ортодоксы. – Бар-ра!

Навстречу из широкого просвета между деревьями уже выплёскивались грохочущие сталью ряды воителей Запада. Аркан скрипнул зубами – встречная атака опоздала на какие-то минуты…

Глава 7. Эльфы и рыцари

Аркан приготовился умирать. В левой руке, на отлёте – знамя, в правой – меч, шлем… К чёрту шлем, не поможет тут шапель, если в лицо прилетит гранёный наконечник копья! Ветер в волосах и прищуренный взгляд вперёд – туда, где скачет навстречу ненавистный враг.

Лоб в лоб с рыцарской конницей? Это прекрасно, но так не воюют! Для первых рядов – верная смерть! Самым страшным во всей этой ситуации было то, что ни один из ортодоксов не отвернул коня! В кожаных доспехах и с мечами наголо против таранного удара смертоносной стены кавалерийских пик? Почему бы и нет!

– С нами Бог!!!

Этот громогласный боевой клич, полный отчаянной радости, снова вырвался из сотен глоток конницы Аркана, когда внезапно лошади рыцарей начали спотыкаться, опрокидываться на землю, с жутким грохотом роняя закованных в броню всадников, создавая сумятицу и ломая ряды броненосного войска.

Ошеломлённый, Рем принялся вертеть головой, силясь понять, что за напасть поразила врага, и ответ не заставил себя ждать:

– Эла-а-а! Пили-и-и-ин!!! – раздался звонкий и мелодичный голос из ближайшей рощицы, и небо наполнилось шорохом и свистом летящих стрел.

Смертоносным дождём они снова прошлись по первому ряду рыцарей, поражая менее защищённых, чем всадники, лошадей. Эльфы? Но как? Откуда? И почему – в лошадей? Для эльфа ведь убить животное – великий грех… Или это какие-то неправильные эльфы? В голове Аркана роилось множество вопросов, но думать было некогда – ортодоксы врубились в замешкавшиеся ряды рыцарей. В свалке мечи и лёгкие кожаные доспехи давали определённое преимущество, и баннереты воспользовались им сполна: звон стали и яростные вопли заполнили округу.

Но войско рыцарей было больше, много больше – и командовал ими явно не дурак. Зазвучали медные голоса труб, и один за другим уцелевшие бронированные всадники передового отряда начали выходить из боя, под защиту второй линии, выстраивающейся для атаки в тени деревьев. Скоротечная схватка и неожиданный обстрел стоили им нескольких десятков товарищей, потери были и у ортодоксов.

– Отходим! Отходим! – закричал Аркан, размахивая знаменем.

Шарль поднёс к губам рог и выдул из его нутра гулкий сигнал.

– Мы сделали свою работу, – сказал он. – Парни успели выставить фургоны, чёрта с два эти теперь возьмут нас.

– Патрик! Раненые! – Рем цепким взглядом осматривал поле боя.

Чёртов дю Валье уже был на земле, спешился и добивал поверженных рыцарей! Ненормальный… Ортодоксы забирали своих – те, кто был в силах бежать, но потерял лошадь, держались за стремя, тяжелораненых перекидывали через седельную луку – о них позаботятся в вагенбурге. За легкоранеными старались присматривать – от потери крови можно было ослабеть и свалиться с коня.

– За знаменем! – выкрикнул Шарль и снова приложил рог к губам.

Большая часть всадников устремилась следом за Арканом, направившим коня к той самой рощице, из которой прилетели спасительные стрелы. Несколько десятков кавалеристов направились к вагенбургу, за медицинской помощью. Ортодоксы не видели подвига в том, чтобы помереть от собственной тупости в первые минуты сражения из-за пренебрежения к ранам. Ведь вовремя сделанная перевязка или обезболивающий отвар могли дать дополнительные шансы постоять за себя и помочь соратникам!

– Айе, Аркан! – Этот голос он узнал бы и спустя годы!

Стройная фигура эльфа показалась из-за ствола раскидистого дерева, и тъялери помахал рукой.

– Эадор?! – Рем спрыгнул с коня и облапил старого боевого товарища. – Но откуда? Как?

В лёгких доспехах, выкрашенных в зелёный цвет, с длинным составным луком милостивый государь Эадор Нилэндэйл, полномочный посол владыки Рианнора, выглядел весьма колоритно! Да ещё и пара чёрных перьев в волосах, и по две чёрные же полосы на скулах… И все эти люди… Эльфы? Мужчины и женщины в такой же экипировке и с такими же украшениями в причёсках… И Сайа! Аркан смотрел на бывшую циркачку-танцовщицу, которая в полном боевом облачении походила на грозную дриаду – и не мог понять, что вообще происходит. А потом в голове щёлкнуло: полуэльфы! Сай нашла Эадора, и вдвоём они собрали полукровок со всего запада! Но…

– Четыре дюжины лучников, – сказал Эадор. – Это, конечно, не две сотни свирепых наёмников, которых ты привёл в Доль Наяда прошлой весной, но мы можем быть полезными. Командуй, Аркан! Считай – у тебя пополнение. Разговоры – после боя!

Рем тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли.

– Рад видеть! Сам Господь направил вас сюда именно в этот момент. Прикройте вагенбург с правого фланга! Взгляните – рыцари теперь боятся ваших стрел и огибают эту рощу по широкой дуге! Пусть так будет и впредь… Мы подловим их после первого удара, когда враги обломают зубы о фургоны!

– Они нас недооценивают, – кровожадно сверкнул глазами эльф. – Эла-а-а-а!!!

Послышался скрип натягиваемых тетив. Аркан засмотрелся на отточенные, хореографические движения новоприбывших. Как им удалось добиться такой слаженности? Сколько времени прошло с расставания с прекрасной циркачкой-танцовщицей – три или четыре месяца? Можно ли за это время собрать отряд из случайных людей и превратить их в настоящих воителей? Вон как ловко они маскируются и не сговариваясь выбирают цели… Владеют луками отменно!