Не хочу быть богом

Колотушкин

Серега Колотушкин всегда считал себя необычным человеком. Он знал об этом всегда, он это чувствовал.

Окружающим же его людям Колотушкин казался ничем не примечательным, да к тому же он был хмурым и молчаливым.

В детстве у Колотушкина было несколько выдающихся событий, которые стоило бы отметить. А именно, в возрасте пяти лет он сломал ногу, и мама на соседской детской коляске повезла его в поликлинику. Ему неправильно наложили гипс, в результате чего его правая нога стала немного короче левой, что доставляло ему неудобство всю последующую жизнь.

Затем старший брат Колотушкина в результате детской шалости кинул в него молоток, из-за чего на лбу у него появилась шишка, которая долго не проходила. Каждый норовил подойти, ткнуть в эту шишку пальцем и спросить: «Это что у тебя?»

Шишка со временем исчезла, но не мелкие неприятности, которые постоянно преследовали Серегу и дальше.

Вскоре у Колотушкина появилась еще одна особенность. Когда он близко подходил к кинескопу их старенького черно-белого телевизора, то изображение почему-то начинало искажаться, и фигуры на экране начинали как бы тянуться к нему.

Отец Колотушкина долго и непонятно объяснял Сереге природу данного явления, а тот кивал и слушал, но отмечал про себя, что такой эффект почему-то ни с кем другим не наблюдался. Но потом Колотушкины приобрели цветной телевизор, и экранные дяди и тети перестали тянуть к нему свои руки и скалиться.

В ТОТ день, когда ЭТО ВСЕ началось, Колотушкин как всегда утром должен был ехать на работу, но произошло непредвиденное. Глушитель его старенького Гольфа начисто отвалился на первом же лежачем полицейском и с этим необходимо было что-то с делать, потому что скрежет, который раздавался из-под машины был совершенно невозможный.

Серега кое-как подвязал глушитель проволокой, чтобы он не бренчал по мостовой, и поехал к знакомому мастеру на ремонт.

Гиви, а именно так звали мастера, держал небольшой бокс и занимался всем автомобильным, до чего могли дотянуться его могучие волосатые руки.

Заходя в полутемный бокс, Колотушкин на высоте примерно двух метров увидел два сверкающих глаза и золотой зуб. Это и был его мастер.

Гиви, увидев знакомое авто, вздохнул и жестом показал на подъемник. Он быстро поднял машину, залез ей под брюхо, и, ни секунды не думая, одним движением оторвал глушитель вместе с трубой. Сокрушенно вздохнув, он вручил их Сереге и проскрипел с сильным акцентом:

– Иды, гдэ-нибудь привари, у меня сварки нэт.

Серега взвалил глушитель на плечо и, в принципе не понимая, куда идти и что с ним делать, просто пошел прямо по переулку.

Серега понимал, что далеко ему не уйти с такой тяжестью, и он от отчаяния мысленно себе представил, что вот сейчас за углом должен быть сервис, и там должен быть сварщик.

Так и произошло.

В железном ангаре сервиса сварщик довольно быстро отыскался. Глядя на Серегу немного пренебрежительно, как это умеют делать только сварщики, он сказал, сплюнув сквозь зубы:

– Трубы такой нет у меня. Трубу найдешь, приварю, – явно рассчитывая на то, что поиск ни к чему не приведет.

Да и где ее искать?

Серега с тоской посмотрел по сторонам. Он думал о том, что вот его машина висит на подъемнике, плечи оттягивает тяжеленный глушитель, а где искать трубу нужного диаметра, ни малейшей мысли. Вдруг практически прямо у себя под ногами он увидел кусок трубы, резко поднял его и протянул мастеру.

– Такая подойдет?

Мастер аж крякнул от удивления, а возможно еще и от некоторого разочарования.

– Сейчас проверим.

Но Серега почему-то точно знал, что труба ПОДОЙДЕТ.

Так и оказалось. Дальше все пошло гладко. Сварщик мгновенно приварил между собой две части глушителя, и Колотушкин вернулся к Гиви с видом победителя, перед боксом которого уже собралась приличная очередь из автомобилей.

Гиви заметно нервничал, поэтому он выскочил из бокса к Колотушкину и спросил:

– Сэргэй, слюшай, ти куда пропал?

Колотушкин не нашелся что ответить а только неопределенно мотнул головой.

Гиви быстро установил глушитель на место, и Колотушкин поехал на работу. Однако по пути Серегу не покидала одна мысль. Он точно помнил, что никакой трубы на земляном полу ангара, до того момента, когда он ее обнаружил, НЕ БЫЛО.

Что-то происходит…

Прошло пару дней и Колотушкин быстро забыл случай с чудесно появившейся из ниоткуда трубой и полностью окунулся в рабочие будни.

Колотушкин был программистом и, в отличие от многих, работу свою любил. Любил за то, что, решая те или иные умственные алгоритмы, он полностью погружался в процесс, не замечая, что происходит вокруг. Частенько он забывал даже пообедать, и взятые с собой припасы приходилось везти обратно домой.

Людей Колотушкин мягко говоря недолюбливал, считая их в основной своей массе недалекими. Они же в свою очередь отвечали ему той же монетой, что в принципе не сильно заботило Колотушкина. Он просто старался их не замечать.

С коллегами он общался мало, да это в принципе ему было и не нужно. Серегу вполне устраивали коммуникации по работе. На все же остальные попытки завязать разговор он отвечал настолько односложно и, как правило, таким образом, что продолжение общения не имело смысла.

Здесь нужно сказать, что, несмотря на то, что Колотушкин был человеком не общительным, у него была жена и двое детей.

Жена Колотушкина, Марина, была настоящей красавицей, в полном смысле этого слова. Как смог Колотушкин, при всех своих весьма средних качествах, отхватить такую, было загадкой для многих, в том числе и для него самого.

Неразговорчивый на работе, дома с женой, он практически не замолкал. Ему всегда было, что ей рассказать, обсудить, поделиться мнением. Один раз на каком-то корпоративе, один из коллег Сереги сказал его супруге, что, мол, Серега отличный парень, но такой молчун. Марина от удивления открыла рот: «Кто молчун? Колотушкин?..»

Дети у Сереги были как дети. Старшая девочка – Ирина ходила в школу, в которой зарекомендовала себя отличницей, обожала папу, но при этом была маминой дочкой. И внешне и по складу характеру она была вылитая Марина. Младший Ярослав (все называли его Яриком) ходил в детский сад, был серьезным и тихим ребенком. Веселым и подвижным играм он предпочитал рисование или, например, игру с кубиками. Иногда он мог просто сидеть где-нибудь в уголочке и наблюдать за тем, что происходит вокруг. В общем, Ярик был копией Колотушкина в детстве.

Итак, день был самым обычным. Колотушкин как всегда строчил свой код на компьютере. Ему, впрочем как и обычно, не нужно было мучительно что-то придумывать и изобретать. Код писался как бы сам по себе. Колотушкину нужно было лишь успевать печатать текст, отлаживать и иногда вносить небольшие правки в программу.

В самый разгар рабочего дня в кабинет вошел руководитель проекта, некто Андрей Васильевич.

– Сергей, – он присел на стул возле стола Колотушкина и вальяжно закинул ногу на ногу, – код ты написал, и да, он соответствует техническому заданию, но где юзабилити?

«Началось, – подумал Колотушкин, мрачнея. – Освоил новое слово…»

– Как ты думаешь, это удобно будет пользователям? Ты как считаешь?

– Ну код же не противоречит заданию? – Колотушкин напрягся и начал изучать свою клавиатуру.

– Не противоречит. Но ты же мог сделать переход к контролу через кнопку, например, а не вызовом функции? Куча же вариантов…

– Мог бы, – Колотушкин в душе соглашался с шефом. – Ну а смысл, если в задании не описано, и я сделал, как проще.

– Ну ты же понимаешь, что потом возникнут вопросы. Потом придется править. Зачем, если можно сейчас сделать по-человечески?

– Я переделаю.. – согласился Колотушкин, но в душе ему хотелось сказать: «Научите лучше аналитиков грамотно формулировать задачу».

– Не надо меня учить, – взорвался Андрей Васильевич (оказывается Колотушкин последнюю фразу все-таки сказал вслух). – В общем, чтобы сегодня ты все переделал, понял?

– Сегодня могу не успеть, – вздохнул Колотушкин.

– Тогда мы будем вынуждены с тобой попрощаться, – зло сказал Андрей Васильевич и вышел, громко хлопнув дверью.

– Я тоже могу хлопнуть… – с тоской произнес Колотушкин, но так как в комнате никого больше не было, то его слова отразились от стен и растворились в окружающем пространстве.

Колотушкин посидел еще несколько минут без движения, глядя в окно, потом придвинулся к столу и принялся за работу.

Однако в этот самый момент неожиданно у Колотушкина появилось ощущение, что вот-вот что-то должно произойти, или, более того, это УЖЕ происходит…

По затылку его пробежала какая-то мелкая дрожь, в левом ухе зазвенело, ладони моментально покрылись испариной. Серега перестал бить по клавишам, слегка зажмурился и замер. В голове у него почему-то сверкнула мысль: «Яблоки надо есть, железа не хватает… однозначно…»

В это момент входная дверь с треском вылетела с петель и, пролетев через весь кабинет, ухнула в стену. Стена задрожала, сверху на Колотушкина посыпалась известка и еще что-то, но ему было не до этого. В проеме двери виднелась темная фигура…

– ВЫ КО МНЕ? – сказал Колотушкин тонким голосом, осознавая всю нелепость происходящего.

Фигура в проеме раскачивалась вперед и назад с уменьшающейся амплитудой, затем остановилась. Поскольку свет в кабинете мгновенно погас в момент удара, то Колотушкин в пылевой взвеси никак не мог рассмотреть посетителя.

«Может, я сплю?» – Серега зажмурился, потом открыл глаза, но ничего не изменилось.

Где-то на лестнице послышались громкие возбужденные голоса: «Ты видел? Нет, ты видел? Он еще и поворачивал. Я думал он до первого этажа доедет…»

Колотушкин подошел к дверному проему и увидел, что темной фигурой на самом деле был большой старинный металлический сейф. Такой был только один, в бухгалтерии двумя этажами выше.

В комнату протиснулся рыжеватый мужичок, видимо, грузчик, и, осматривая по сторонам последствия происшествия, спросил:

– Вы тут как? Он в лифт не помещался… Мы его это… а он стропу порвал и поехал…

– Норм, – ответил Колотушкин и сплюнул песок, застрявший на зубах: «Вот тебе и железо…»

Происшествие с сейфом сыграло, в общем-то, Колотушкину на руку. Андрей Васильевич с учетом этой локальной катастрофы отпустил его домой «для приведения себя в порядок», чем тот не преминул воспользоваться.

Колотушкин ехал домой, все еще находясь под впечатлением от пережитого: «Бывает же такое… А если бы я стоял напротив двери? Черти что…»

Колотушкину вдруг стало себя очень жалко. Он даже оттопырил нижнюю губу, чтобы заплакать, чего не делал уже наверное с раннего детства, но сдержался.

«Может я невезучий?» – подумал он с тоской.

Дома он рассказал жене о своем происшествии. Марина сначала напряглась, но потом, когда поняла, что все обошлось благополучно, начала смеяться и комментировать рассказ Колотушкина.

– В гости к тебе, наверное, хотел заехать – шутила Марина.

Колотушкин совсем успокоился и даже начал отшучиваться по ходу своего рассказа.

– Так он еще и заворачивал, представляешь? – со смехом рассказывал уже оттаявший Колотушкин.

В итоге Колотушкину стало намного легче, и он уже мог спокойно анализировать произошедшее. Однако, чем дольше он думал, тем больше ему начинало казаться, что произошедшее не было случайностью. Было это все как-то не естественно что ли…

Уже засыпая, он подумал: «А что, если мои мысли материализуются? А вдруг я хренов чудодей… чародей… или как там…»

Осознание

На следующий день Колотушкин проснулся с предвкушением чего-то восхитительно прекрасного. Он не мог понять, в чем оно заключалось, но четкое осознание нахлынувшей радости его не покидало.

«Не зря же говорят, что мысли материализуются, – размышлял Колотушкин в ванной с зубной щеткой в руке. – Ты посылаешь сигнал в космос, вселенная тебе отвечает в виде… ну, например, трубы нужного диаметра, либо дает знак какой-то…»

Колотушкин сплюнул зубную пасту, зажмурился и попытался отправить мысленный сигнал куда-то далеко. Но почему-то он никак не мог сформулировать, что, собственно, он хочет и, самое главное, КУДА именно он должен отправить этот сигнал.

Так он простоял несколько минут возле умывальника, пытаясь сфокусироваться, но ему так ничего и не пришло в голову. Серега закрыл кран, поставил щетку и продолжил собираться.

– Я придумаю. Я обязательно придумаю, такое… такое, что всем чертям тошно станет… – бормотал Колотушкин, уже находясь в машине.

Всю дорогу Серега представлял, чего ему больше всего хочется, и это почему-то его чрезвычайно забавляло.

То он представлял, что перед ним падает огромный чемодан, который неожиданно распахивается и оттуда вываливаются пачки денег, то он видел себя в дорогом костюме, поднимавшегося по трапу СВОЕГО СОБСТВЕННОГО самолета.

«Нет, это все мелко, – спохватывался Колотушкин, – недостойно, меркантильно как-то. Мы же не как ОНИ, мы же эти самые…»

В этом месте фантазия у Колотушкина заканчивалась, и повторялось все заново.

В процессе мечтаний Колотушкин так увлекся, что проскочил нужный поворот: «Бли-и-ин, и как я теперь?.. А теперь я опоздаю, вот тебе и материализация мыслей…»

Колотушкин, не долго думая, лихо развернулся через сплошную и практически уткнулся в полицейский автомобиль и невозмутимого ГИБДД-шника, который как всегда прилагался в комплекте с машиной. ГИБДД-шник тут же заученным жестом своего жезла отдал приказ Колотушкину припарковаться на обочине.

В этот момент Колотушкину захотелось стать маленьким и незаметным, чтобы его не было видно совсем. Великие мысли разом покинули его, и он, втянув голову в плечи, со страхом наблюдал, как страж порядка, явно не торопясь и упиваясь ситуацией, вразвалочку направляется к нему.

«Может это он не мне махнул? Может кому-то другому? – Колотушкина вдруг осенило. – Давай, материализуй, действуй, прямо сейчас!»

Серега закрыл глаза, сконцентрировался и представил себе, что ГИБДД-шник становится тонким, почти прозрачным, начинает изгибаться, закручиваться и, превращаясь в белесый дымок, исчезает.

– Водительское и свидетельство о регистрации, – бодро сказал полицейский, которые не только не растворился, а имел вполне довольное круглое и упитанное лицо, а также ехидный и насмешливый вид.

Колотушкин достал ламинированные квадратики из портмоне и передал ГИБДД-шнику. Тот ловко схватил документы, секунду изучал их, и потом, явно наслаждаясь процессом и глядя прямо в глаза Колотушкину, весело произнес.

– Николаич, торопимся? Нарушаем?..

Колотушкин уже был готов рассказать свою обычную историю. Что он, мол, бедный студент, взял машину у родителей, что денег у него нет, и за кредит «не уплочено», что с учетом хрупкого телосложения Сереги его часто выручало. И Колотушкин уже было набрал воздух в легкие, чтобы озвучить все это, как внезапно ощутил уже знакомое приятное покалывание в затылке.

«Чтоб тебя ветром унесло, что ли…» – не успел и подумать Колотушкин, как в ту же секунду мимо ГИБДД-шника и Колотушкина пронеслась огромная тень, раздался душераздирающий скрип тормозов и огромная фура, складываясь пополам с прицепом, с грохотом улетела в кювет.

Полицейский от неожиданности присел, посмотрел на Колотушкина, как будто увидел его впервые, сунул ему документы и побежал в направлении аварии.

«Сработало», – подумал Колотушкин. Он трясущимися руками завел машину, проехал немного вперед, притормозил, посмотрел назад и увидел, что водитель фуры что-то, оживленно жестикулируя, объясняет полицейскому, что, мол, поднялся сильный боковой ветер ветер и так далее…

Убедившись, что все целы, Колотушкин, уже не оглядываясь, поехал дальше.

Добравшись до офиса, он нырнул за свой компьютер, запустил студию разработки, загрузил свой проект, но никак не мог сосредоточиться на работе.

«Оно работает. Но не как в фильмах. Не как волшебство или магия какая-то. Оно как бы меняет реальность, что ли… – Колотушкин был даже немного разочарован. – А, может, это случайность всё? Ветер этот… Ну было же уже такое. Встретились же мы как-то с Мариной на Тверской. Это ж мы из разных городов приехали, не сговариваясь. Знали друг друга раньше, а совершенно случайно встретились в Москве и начали встречаться потом. Это же какая вероятность, если посчитать? НИКАКАЯ. Однако ж случилось. А, может, и встреча наша тоже была не случайна? Может оно ВООБЩЕ ВСЁ не случайно?»

Колотушкин чувствовал, что разгадка где-то близко, но не мог ухватить ее.

«Нужен еще один эксперимент. Чтобы знать точно. Он должен быть безобидным и безопасным. Никто и ничто не должны пострадать», – Колотушкин с опаской посмотрел на наспех приделанную дверь кабинета.

Для себя он решил, что в этот раз от материализации его мыслей должна быть польза. Он представил себе, что открывает ящик стола и тот доверху забит пятитысячными свежими купюрами.

«Пусть там будет миллион… Нет, миллиард… – Колотушкин с сомнением посмотрел на ящик стола. – Однако миллиард туда не влезет… Пусть будет десять миллионов. Куплю себе машину, наконец, новую, квартиру поменяю, съездим куда-нибудь все вместе. Сто лет сидим, никуда не выезжаем».

Серега мысленно посчитал до пяти, но знакомой дрожи в затылке не было. Тогда он подождал еще минуту: «Может, оно работает только в какой-то критической ситуации? Может, все как-то завязано на подсознание?»

Колотушкин где-то читал, что человеком управляет левое полушарие, которое отвечает за осознанные действия и правое, которое отвечает за эмоции, интуицию и инстинкты.

На всякий случай он потер затылок с правой стороны и разворошил волосы: «Видел бы меня кто-нибудь… чудодей, блин…»

Колотушкин на всякий случай зажмурился: «Может нужно сказать слово там какое-то? Или магические пассы руками?»

Колотушкин откашлялся и хотел сказать что-то типа «Абра-Кадабра», но не смог произнести ни звука.

С ним такое бывало во сне, когда нужно что-то сказать или сделать, а ты не можешь, хоть тресни.

Серега на всякий случай протер глаза и решил, что сейчас в любом случае выдавит из себя хоть что-нибудь.

– …кадабра, – еле слышно произнес Колотушкин.

Ничего не произошло. Колотушкин на всякий случай решил заглянуть в ящик стола. Он взялся за ручку от ящика и, помедлив секунду, резко дернул его на себя.

Из ящика вылетел засохший огрызок яблока и, ударившись в грудь Колотушкина, упал на пол.

Колотушкин с вселенской тоской посмотрел на пустой ящик стола и задвинул его обратно.

В этот момент неожиданно зазвонил мобильный Колотушкина, и на дисплее отобразилось «Любимая».

– Как делишки?

– Норм, – ответил Колотушкин, поднимая с пола огрызок.

– У меня сейчас рука так левая зачесалась… Тебе денег там не светит никаких? Может премия какая? – Марина говорила с веселым возбуждением и хихикала в трубку.

Колотушкин горько усмехнулся, но превозмог себя и будничным голосом отшутился.

– Отгул за прогул, скорее, Марин. Ты извини… у нас тут веб-конференция идет… важная с Гортехом…

Марина снова хихикнула, пожелала успехов с Гортехом и положила трубку.

Внезапно дверь в кабинет открылась, и на пороге появился Андрей Васильевич вместе с каким-то странным персонажем. Незнакомец был одет в дорогой серый костюм, поверх которого было небрежно накинуто распахнутое пальто песочного цвета. В руках он держал сверкающий крокодиловой кожей кожаный портфель.

Колотушкин видел таких субъектов, пожалуй, только в кино.

Незнакомец выглядел, как дорогой столичный адвокат, или как миллионер, в общем, в любом случае он был представителем некой иной и чуждой жизни совсем неизвестной Колотушкину.

«Иностранец», – решил Серега, невольно рассматривая загорелое лицо посетителя.

Андрей Васильевич почему-то немного смущенно кашлянул и сказал практически нараспев:

– Ну вот он, наш ЗНАМЕНИТЫЙ Колотушкин Сергей Николаевич…

В этот момент незнакомец виртуозно дал понять Андрею Васильевичу, что ему нужно поговорить с Колотушкиным наедине, в результате чего, тот кивнул и поспешно вышел из кабинета.

Мужчина спросил разрешения присесть, повесил пальто на спинку стула и обратился к Колотушкину с еле заметным акцентом:

– Сергей Николаевич, а, ведь, у меня к вам дело. Я являюсь представителем юридической компании Нельсон энд Мердок. Зовут меня Энтони Саймс, – он протянул руку для рукопожатия и Колотушкин неуверенно пожал ее, тонкую и твердую, как сушеная вобла. – Ведь, это вы являетесь изобретателем алгоритма шифрования, который нас интересует.

– Я? Нет. Это не я… – растерялся было Колотушкин, но с трудом все-таки вспомнил, что действительно в студенческие годы у него была дипломная работа, и его программа даже стала победителем какого-то конкурса среди алгоритмов, шифрующих 64-битные блоки, и он даже оформил патент на изобретение. – Вернее, ну было такое дело… И что?..