Тайны психики. Как мы обманываем себя и других.

Всемогущий контроль

Всемогущий контроль – это убеждение человека в том, что он может все контролировать, что многое зависит от него. Помните странную для взрослых идею о том, что если разводятся, то дети часто считают себя причиной разрыва? Это как раз тот самый случай. Всемогущий контроль многие психологи считают защитой, которая появляется еще во младенчестве. Этот механизм спасает от тревоги и ощущения беспомощности, невозможности хоть как-то повлиять на обстоятельства.

Если вы подумали, что такая психологическая защита во взрослой жизни встречается только у людей с глубоко нарушенной психикой, пытающихся управлять Вселенной, не привлекая внимания санитаров, то… нет. Всемогущий контроль периодически включается у всех, но в норме идеи собственного величия распространяются не на все подряд, а только на то, что для человека важно: отдельные события, ситуации или люди.

Представьте персонажа, который очень старается быть хорошим сотрудником и вообще успешным человеком. Он пашет по 12 часов в день, подрабатывает или учится в выходные, не ходит в отпуск, а если и уходит, то все равно проверяет мессенджеры и продолжает трудиться. В какой-то момент его тело начинает сдавать: падает концентрация внимания, посреди дня накатывает дикая усталость, все время хочется спать, путается в датах и событиях, совершает ошибки. Он страшно на себя злится, изо всех сил старается работать еще старательнее, но все равно ничего не помогает. Может, в глубине души он и понимает, что надо передохнуть, но не может себе этого позволить, ведь «без него все развалится». Чувствуете? Если не он, то никто. Он незаменим. Он может обмануть собственное тело, хакнуть физиологию, просто пока не нашел нужный способ.

Да, все это – про всемогущий контроль. Вообще в идеях про «успешный успех» в любой области, будь то «идеальное» материнство или зарабатывание денег, такой защиты очень много.

Эта же защита часто включается у начинающих психологов. Молодым коллегам страшно начинать практику, потому что они боятся навредить клиенту, поэтому застревают в учебе: кажется, что психолог еще недостаточно знает, чтобы приступать к реальной работе. Дипломы копятся, а практики все нет. Всемогущий контроль нашептывает: «Ты так велик, что за 50 минут можешь всю жизнь клиенту испортить». Справедливости ради скажу, что грубые нарушения этики действительно могут нанести вред, но надо очень основательно постараться, чтобы это случилось.

А уж каким пышным цветом всемогущество расцветает в отношениях, особенно в нарушенных! Жена алкоголика уверена, что есть какой-то способ сделать так, чтобы муж не пил, что она своим поведением может заставить его выбрать трезвость. Жертва жестокого обращения, не только со стороны партнеров, но и неадекватных родителей, свято верит, что насилие она «заслужила» и в ее власти сделать что-то, чтобы садист перестал быть садистом или нарциссический родитель стал способен полюбить ребенка. Просто пока такой способ не найден, но он точно есть. Партнер ненадежного человека думает, что можно как-то заставить его нести ответственность. Как видите, примеров всемогущего контроля в обычной жизни огромное количество. А это значит, что такой механизм психологической защиты для нас очень важен и нужен. Все механизмы, о которых мы будем говорить, вовсе не проявления глупости, они берегут психику от столкновения с чем-то страшным, разрушительным, травмирующим. Они на страже нашей безопасности, хотя со стороны может казаться иначе.

Примитивная идеализация и обесценивание

При примитивной идеализации человек приписывает другому роль идеального всемогущего защитника. Того, кто знает ответы на все вопросы, кто может сделать жизнь безопасной и комфортной, избавить от проблем и тревог.

Психолог Шандор Ференци сказал, что на смену всемогущему контролю приходит именно эта защита: разочаровавшись в своей способности управлять миром, ребенок наделяет всемогуществом уже не себя, а другого человека – своего родителя. Психологический смысл идеализации в том, чтобы найти прочную опору, а точнее – сделать этой опорой другого человека.

Работает это не только в детстве. Взрослые точно так же находят фигуры, которых идеализируют, кому приписывают невероятные возможности и таланты. Этот человек видится совершенным, самым лучшим, не имеющим изъянов. И обладающим огромной властью над тем, кто его идеализирует: ведь вслед за восхищением и надеждой на чудо идет стремление подчиняться. Именно этим пользуются мошенники, псевдогуру и продавцы «успешного успеха» и «чудодейственного метода». Такие люди хорошо умеют целиться в потребность в «идеальном родителе» – том, кто может решить все проблемы своих последователей, знает, «как надо». Это выглядит соблазнительно для тех, кто не чувствует себя достаточно сильным, взрослым и компетентным, остро нуждается в опоре, в надежной фигуре.

Часто клиенты идеализируют психологов, у них появляется идея, что психолог сам должен быть совершенством, и тогда он сможет помочь. В практике семейных психологов встречаются клиенты, которые под влиянием идеализации утверждают, что успешно работать может только тот, у кого «есть нормальная семья». Так психологические защиты искажают реальность. На самом деле способность быть полезным для клиента зависит от знаний, практического опыта работы и личной психотерапии, а вовсе не от семейного положения.

Ну и раз уж я заговорила об отношениях, то нужно упомянуть и о роли идеализации в этой сфере. Нормально, что в период влюбленности мы идеализируем партнера. Стадия «розовых очков» очень важна – это мощный ресурс пары, который помогает найти в себе силы справиться с различиями, договориться, понять друг друга и вместе преодолеть неизбежные кризисы в отношениях. Со временем идеализация пройдет, и мы будем видеть партнера таким, какой он есть, а не таким, каким мы его придумали.

Правда, иногда в какой-то момент идеализировать становится невозможно, и некогда «совершенный» партнер может начаться восприниматься и вовсе как ужасный и ничтожный. И тут на сцену выходит обесценивание.

Обесценивание – это психологическая защита, когда мы принижаем значимость того, что на самом деле для нас очень важно.

Помните, что сказала Лиса из басни Крылова, когда ей не удалось дотянуться до желанной вкусняшки? «Зелен виноград». Оправдывая свою неудачу, Лиса обесценила виноград, заявив, что тот все равно не был бы вкусным, раз уж он неспелый. Не очень-то и хотелось!

Обесценивание часто работает как защита от неуспеха. Например, поступать как Лиса – обесценивать желаемое, но недоступное. Так, если кто-то очень хочет отношений, но панически боится быть брошенным, то может убедить себя, что отношения ему вообще не нужны. Таким образом он обесценивает то, что на самом деле для него значимо. Еще пример: человек обесценивает свои способности, чтобы не попасть в неловкую ситуацию. А то назовет себя талантливым, а потом ошибется, и будет больно падать. Так что можно заранее себя обесценить и таким образом защититься от потенциального провала. Можно обесценить что угодно – и свои чувства, и другого человека, и его переживания, и самого себя. И все это будет способом защиты от неприятных чувств.

В случае идеализации другого обесценивание неизбежно. И чем выше пьедестал, на который мы возводим другого, чем больше приписываем ему возможностей и власти, тем с большей силой и злостью будем обесценивать, сбрасывая вниз.

В норме идеализация и обесценивание происходят со всеми: сначала ребенок приписал родителю всемогущество, затем понял, что тот – обычный человек, рассердился и почувствовал себя обманутым. Но со временем смягчился и осознал: идеальных и всемогущих не существует, и можно любить нормальных несовершенных людей.

Правда, некоторые люди застревают в идеализации и обесценивании. Очень уж большая амплитуда у них: сначала другой просто божество, а потом полное ничтожество. Собственно, примерно то же может происходить и по отношению к самому себе (так на самом деле устроен нарциссизм). Чем сильнее нарушен этот процесс, тем труднее строить крепкие отношения. Такие люди не выдерживают разочарования и часто бросают того, кто вдруг перестал быть идеальным.

Примитивная изоляция

Второе название этой защиты – отстранение. Она тоже появляется в раннем возрасте и заключается в том, что в стрессовой ситуации человек просто отключается. Так, в случае гиперстимуляции (когда слишком громко, слишком ярко и т. п.) ребенок засыпает, то есть уходит из той реальности, где слишком много стресса. У взрослых примитивная изоляция работает так же. Стремясь избежать эмоциональной нагрузки, человек может:

• уснуть. В этом случае механизм тот же, что и у детей. Правда, взрослые могут еще и в обморок падать. А что, тоже способ отключиться от непереносимой ситуации;

• уйти от реальности в собственные фантазии. Например, вместо того чтобы подойти к понравившейся девушке, молодой человек может мечтать о том, как они будут вместе, но никак свои чувства не показывать и просто наблюдать за ней, потому что сделать первый шаг – слишком уж стрессовая ситуация (как говорится, если долго смотреть на девушку, то можно увидеть, как она выходит замуж);

• отключиться эмоционально. Представьте, пара ссорится, один настойчиво задает вопросы, требует ответов, а другой сидит молча, будто его все это не касается. Со стороны кажется, что он просто ждет, когда накал страстей спадет и все наладится;

• использовать алкоголь или другие вещества, изменяющие сознание, уйти в другую реальность, играть в компьютерные (и любые другие) игры. Например, если молодому человеку нужно составить резюме и ходить на собеседования, а он этого боится, то он может прокрастинировать, все вечера подряд играя в компьютер, потому что в виртуальной реальности нет этого жуткого напряжения.

Когда включается примитивная изоляция, внешне человек может казаться равнодушным и отстраненным. Таким способом он бессознательно защищается от повышенной чувствительности. Все как у зверей: чем толще броня, тем нежнее под ней пузико.

Отрицание

Эта психологическая защита заключается в отказе признать то, что нас не устраивает или травмирует. Мы просто убеждаем себя, что этого не существует. Так, первой реакцией на потерю часто бывает именно отрицание. Мы в таких ситуациях даже говорим: «Не может такого быть!», «Это ошибка!» Кроме того, отрицание может происходить и на уровне чувств. Например, узнал человек о смерти близкого, но чувствует себя так, будто ничего ужасного не произошло. Это странное ощущение: когда знаешь, что тебе должно быть плохо, но ощущаешь себя подозрительно нормально.

Отрицание часто можно наблюдать в семьях, где не принято конфликтовать: домочадцы просто не говорят о проблемах, как будто их не существует. Однако трудности никуда не исчезают, а копятся, разрастаются и в какой-то момент разрушают семью.

Отрицание включается и в ситуациях, когда нам очень страшно узнать правду. Например, некоторые не проходят медицинские обследования, отрицая возможность (или даже существование уже обнаруженного) заболевания. То есть свою смертность. Можно отрицать и свои потребности. Например, стремясь сохранить неблагополучные отношения, человек убеждает себя, что ему не нужно никакого уважения со стороны партнера, и так нормально.

Тот же механизм психологической защиты включается, когда люди отказываются верить фактам, противоречащим их системе ценностей: мы можем отрицать существование того, что не укладывается в нашу картину мира. Так, к огромному сожалению, многие родители не верят детям, когда те рассказывают о насилии (а уж тем более – сексуальном насилии) со стороны второго родителя, родственника или отчима/мачехи: просто невозможно представить, чтобы такое сделал твой близкий человек с твоим же ребенком.

Особую роль отрицание играет в ситуациях с зависимостями. Алкоголик отрицает свою болезнь, утверждая, что в любой момент может бросить пить. Супруг(а) алкоголика отрицает свою созависимость, убеждая себя и других, что «проблема у пьющего, а со мной все в порядке». Такое поведение защищает от чувства беспомощности перед болезнью, от осознания неуправляемости своей жизни.

Отрицание может защищать и от чувства вины. Когда повзрослевшие дети пытаются поговорить с родителями о своих обидах, неприятных воспоминаниях, несправедливости или жестокости старших, те отвечают: «Такого не было», «Ты все выдумываешь». Часто (но не всегда) такая реакция обусловлена чувством вины перед детьми. Родители знают: это переживание просто ужасно. Для некоторых настолько непереносимо, что психика защищается, отрицая реальность: раз этого «не было», то и вину испытывать не за что.

Что-то я только жуткие примеры про отрицание привела, а зря. Оно на самом деле может оказаться позитивным. Например, героизм во многом основан на отрицании опасности. Оно же часто помогает добиваться успеха и стремиться к своим целям, игнорируя препятствия, а иногда и теорию вероятности. Кроме того, отрицание помогает сохранить голову холодной в чрезвычайных ситуациях. Человека часто называют смелым, сильным или особенно стойким (он действительно так себя и ведет), когда у него включается отрицание. Все вокруг паникуют, а он в отрицании. То есть спокойный и рассудительный. А что, очень даже адаптивно и полезно.

Не могу не поделиться шуткой, гуляющей по просторам интернета. Она прекрасно иллюстрирует то, каким разнообразным может быть отрицание факта, принять который мы не хотим.

«Есть старая индейская поговорка: “Лошадь сдохла – слезь”. Казалось бы, все ясно, но…

1. Мы уговариваем себя, что есть еще надежда.

2. Мы бьем дохлую лошадь сильнее.

3. Мы говорим: «Мы всегда так скакали».

4. Мы организовываем мероприятие по оживлению дохлых лошадей.

5. Мы объясняем себе, что наша дохлая лошадь гораздо лучше, быстрее и дешевле.

6. Мы сидим возле лошади и уговариваем ее не быть дохлой.

7. Мы покупаем средства, которые помогают быстрее скакать на дохлых лошадях.

8. Мы изменяем критерии опознавания дохлых лошадей.

9. Мы стаскиваем дохлых лошадей в одно место в надежде, что вместе они будут скакать быстрее.

10. Мы нанимаем специалистов по дохлым лошадям».

В общем, чего только ни делаем, чтобы отрицать факт: лошадь сдохла.

Идентификация с агрессором

«Меня лупили и правильно делали. Человеком вырос!» Слышали такие заявления? Это пример того, как работает идентификация с агрессором. Она возникает, если человек находился во власти кого-то, кому не мог противостоять. Сначала он пытался сопротивляться, но когда понял, что сделать ничего не может, остался только один способ выжить – подчиниться. А чтобы не сойти с ума от постоянных истязаний, пришлось встать на сторону агрессора и оправдывать его.

Когда ребенок вырастает, оправдания жестокого обращения остаются с ним, пока он не признает реальность: с ним поступали несправедливо. Но происходит это редко, потому что слишком больно принять, что тот, кто должен был заботиться и беречь, вел себя как чужой человек. Кому тогда вообще можно верить, если даже родитель способен предать? Как в таком мире жить? От ощущения беспомощности идентификация с агрессором и защищает.

Другое название этой психологической защиты – стокгольмский синдром. В Стокгольме во время захвата заложников приключилась странная история: жертвы внезапно стали защищать своих мучителей. План полиции по освобождению заложников чуть не провалился из-за того, что те начали помогать захватчикам. Поначалу думали, что такое странное поведение потерпевших объясняется их шоковым состоянием, но потом оказалось, что даже отойдя от шока, люди продолжали защищать террористов и отказывались давать показания. Со временем выяснилось, что этот случай не был единичным: феномен, названный стокгольмским синдромом (то есть симпатия жертвы к мучителю), наблюдался и в других происшествиях. В частности, появилось понятие «бытовой стокгольмский синдром», возникающий у женщин, подвергающихся домашнему насилию. Они скрывают или оправдывают садистское поведение мужа. Аналогичным образом ведут себя дети.

На первый взгляд может показаться, что механизм этот вообще нелогичен. На самом деле все, что происходит с психикой в стрессовых ситуациях, служит одной цели – выживанию. Когда человек убежден, что у него нет выхода и противостоять мучителю невозможно, то стратегия выживания «бей или беги» не поможет. Значит, нужно применить другой способ выжить – замереть, адаптироваться под среду. Есть шанс снизить ярость агрессора, заняв его сторону, стараться его понять, пробовать ему угодить. Именно такой логикой и руководствуется наша психика в случае стокгольмского синдрома.

Под влиянием идентификации с агрессором жертва домашнего насилия «копирует» логику и ценности своего мучителя – и тогда садистов становится уже двое: один снаружи (который бьет), другой внутри (который говорит «сама виновата»). По сути, жертва тоже становится агрессором, только ее злость направлена на себя.

По мнению некоторых психологов, идентификация с агрессором лежит в основе еще одного явления – мазохизма. Лично мне кажется, что природа мазохизма намного сложнее: часть таких людей получает удовольствие вовсе не от боли, а от того, что она закончилась; для другой части самый удовлетворяющий элемент – быть во власти другого. Да и кроме того, в психике мазохиста часто накрепко связаны понятия боли/стыда и удовольствия, как будто одного без другого не бывает. В общем, нюансов тут много.

Нам с вами куда важнее помнить главное: иногда психика делает так, что мы защищаем своих же мучителей. И часто идентификация с агрессором работает в паре с другими защитами. Давайте их рассмотрим.

Диссоциация

Этот механизм психологической защиты заключается в отделении части своей личности или собственных чувств, связанных со стрессовой ситуацией.

Когда слышат о диссоциации, часто вспоминают историю Билли Миллигана, у которого диагностировали диссоциативное расстройство идентичности и насчитали 24 личности. Но это психиатрия. Мы же рассматриваем диссоциацию не как расстройство, а как защитный механизм, встречающийся у здоровых людей.

Если вам трудно представить, что это значит, – не переживайте, я сейчас объясню. Такие ощущения действительно в голову не укладываются до тех пор, пока кто-нибудь не приведет пример.

Вы наверняка с диссоциацией сталкивались. Вспомните, оказывались ли вы в ситуациях, когда:

• смотрели на события своей жизни отрешенно, как будто со стороны;

• возникало ощущение, что все это происходит не с вами;

• казалось, что все немного ненастоящее, вы как будто во сне;

• в состоянии стресса могли четко разделить свое «Я» на части: одна ваша часть паниковала, а другая хладнокровно действовала и трезво мыслила?

Ну как, было у вас такое? Думаю, что да. Диссоциация в норме защищает нас от стрессовых ситуаций, точнее, от собственных чувств в таких ситуациях. Она как будто выстраивает забор между жизненным событием и тем, что мы чувствуем в связи с ним.

Возможно, вы наблюдали действие диссоциации в общении с другими людьми. Заметить ее можно, когда человек рассказывает о страшном опыте (например, о насилии или травле) будто о сюжете книги или фильма, иногда даже с юмором. Когда включается диссоциация, человек абстрагируется от своих переживаний, потому что в противном случае может в них потонуть. Так мы реагируем на катастрофу, которую не можем вынести.

В диссоциации человек может «застрять»: отсоединившийся от собственных чувств в психотравмирующей ситуации не всегда в состоянии снова «собраться» в единое целое. Часто люди, пережившие травматическое событие, так и остаются набором частей – чувства отдельно от мыслей или действий. Им сложно понять, почему они совершили тот или иной поступок, а если спросить: «Что ты чувствуешь?» – они, скорее всего, не смогут свои переживания описать. Скажут что-то вроде «нормально», «составляю план на завтра» или «нога болит», то есть вместо ответа выдадут оценку, мысль или телесные ощущения. А о чувствах не расскажут. Это, кстати, часто проблема для психологов: попробуй вытащи из клиента его переживания в такой ситуации! Тем более что у клиента, скорее всего, есть очень веская причина не чувствовать свои чувства.

Проекция

Механизм психологической защиты, когда человек переносит свои чувства, мысли и желания на окружающих. Включается не только при общении с людьми, но и участвует в том, как мы понимаем тексты, видео или картинки.

То, что человек не хочет принимать в самом себе, он может спроецировать на другого и его же осуждать. Например, жадный человек может обвинять другого в нежелании делиться, склонный к изменам может обвинять своего партнера в том, что тот хочет завести роман на стороне. Логика тут такая: раз я разрешаю себе изменять, то и мой партнер такой же.

Когда человек проецирует на другого свои страхи, то обвиняет его в том, чего сам больше всего боится. Например, человек с синдромом самозванца страшится, что может оказаться некомпетентным. Этот страх он и проецирует: ему кажется, что все выискивают признаки его несостоятельности как специалиста (он сам этим занят и на других проецирует свою самокритику). Когда мы проецируем на других свои желания, это выглядит немного иначе. Представьте себе человека, который много и тяжело работает. Как он смотрит на того, кому деньги достаются легче? Со злостью и желанием обесценить. Он хочет, чтобы в его жизни было так же, но присвоить себе это желание стыдно (в основе зависти лежит механизм проекции). К тому же получается, что он зря всю жизнь вкалывал, а это обидно. Проще критиковать другого, чем себя.

Еще проекция включается, когда мы видим нейтральный стимул и придаем ему значение. Например, узоры на ковре нейтральны (линии или цветочки), но наша психика может увидеть там и человеческие лица, и животных. Когда психологи поняли, что в одном и том же изображении разные люди видят различные символы, стали разрабатывать специальные тесты, основанные на механизме проекции, например знаменитый тест Роршаха или ТАТ (тематический апперцептивный тест).

Активнее всего проекция действует, когда у человека есть больная тема: он начинает видеть ее везде и во всем. Психика начинает работать как большой проектор, картинка с которого накладывается на все, что его окружает. Чаще всего такое происходит в случае, если речь идет о неприемлемой части самого себя (у человека есть какое-то качество, за которое он себя стыдит, которое кажется ему отвратительным, достойным презрения). Так что присмотритесь к любителям неистово критиковать какую-то категорию людей: возможно, они сами такие же.

Расщепление

Маленькие дети не могут осознать тот факт, что один и тот же человек может быть как «хорошим», так и «плохим». Поэтому они разделяют объект на две части, а когда вырастают – становятся способны соединить их в одно целое. В этом первоначальном разделении и есть суть расщепления. Когда эта психологическая защита работает, человек разделяет других на два лагеря – враги и друзья, хорошие и плохие, правильные и неправильные. Середины для него не существует, как и понимания, что один человек может сочетать в себе разные характеристики.

Расщепление чаще проявляется у подростков, чем у взрослых: когда молодые люди формируют свою идентичность, то они в каком-то смысле возвращаются на предыдущие этапы развития, снова разделяя на своих и чужих, друзей и врагов. То же самое происходит и в плане отношений: у некоторых юношей одни партнерши для любви, а другие для удовольствия и экспериментов. Во взрослом возрасте две эти категории в норме сливаются в одну, и человек уже в состоянии и любить, и отношения строить, и сексом заниматься с одним и тем же человеком, это не вызывает у него внутреннего противоречия. Однако если что-то пошло не так, то у взрослого мужчины остается разделение партнерш на тех, кто подходит для крепкой связи, деторождения, совместного быта, и тех, кто для страсти и ярких чувств. В сексологии такие случаи называют комплексом мадонны и блудницы, и в его основе лежит расщепление.

Еще пример того, как эта защита работает, вы наверняка наблюдали, когда слушали рассказы людей об их личной жизни. При расщеплении человек может в один день говорить о своем партнере только хорошее, а в другой – только плохое. Причем кажется, будто он забыл, о чем сам же рассказывал совсем недавно. Возникает впечатление, что вчера и сегодня он говорил о разных людях. Так часто бывает при неблагополучных отношениях (с применяющим насилие или с несвободным партнером), при связи с зависимым от алкоголя/наркотиков. Человеку приходится расщеплять своего партнера, чтобы не признавать простого факта: тот болен, недоступен или опасен, здоровых отношений с ним не построить. Если это признать, придется расставаться, а к этому человек не готов.

Соматизация (конверсия)

Это защита, при которой психологические трудности, подавленные эмоции и внутренние конфликты выражаются в телесных заболеваниях. Если вы думаете, что такой человек – симулянт, который в трудной ситуации начинает притворяться, что ему плохо, это не так. Симулянты изображают болезнь, а при соматизации человек страдает физически на самом деле. Обращается к врачу, проходит обследования, тратит уйму времени и сил на поиск физиологической причины своего состояния.