Ураганные войны

Глава первая

Свадьбы в разгар войны, когда каждый день мог стать последним, были не редкостью. Почти все священнослужители отправились на передовую, чтобы поднимать боевой дух сардовийских войск песнопениями о доблести Махагира Вострое Сердце и провожать раненых солдат в последний путь – в вечные сумерки ивовых рощ Жнеца Адапа. Но Каэде и Солу, соратникам Таласин, очень повезло, ведь в Хладлюме, крупном городе в горах, где временно разместился их полк и где решили обручиться влюбленные, один священник все-таки оказался.

«Неудивительно, что этого дедулю оставили здесь», – подумала Таласин, наблюдая за ним из темного угла длинного дома с соломенной крышей, в котором проходило торжество. Пожилой ссутулившийся священник в бледно-желтых одеяниях с трудом поднял большой оловянный кубок над потрескивающим огнем, свет которого отражался в гладкой, как шар, лысине старика. Тонким и дрожащим голоском он нечленораздельно бормотал заключительные слова обряда бракосочетания, а невеста не сводила с него пристального взора.

Взглядом Каэды можно было плавить стеклометалл. Удивительно, что этого немощного старичка не располосовало на месте. Наконец священник совладал с кубком с кипевшим в нем золотистым вином из личи и дал испить содержимое сначала Солу, затем Каэде. Так молодожены получали благословение Тонбы, богини домашнего очага.

Таласин стояла в стороне от собравшихся и, когда священник трепещущим голосом объявил, что теперь Каэда и Сол связаны на всю жизнь, захлопала в ладоши вместе с остальными солдатами. На губах Сола появилась улыбка, которую Каэда тут же накрыла поцелуем, более не злясь на неловкого священника. Толстые стены из известняка содрогнулись от радостных возгласов их соратников.

– Надеешься обручиться следующей, рулевая? – пошутил кто-то из-за плеча Таласин, и та закатила глаза.

– Придурок. – Таласин была близкой подругой Каэды, поэтому имела радость весь вечер слышать в свой адрес подобные колкости, от которых ей хотелось грубо отбиваться. – Почему меня вообще должно волновать… – Сию же секунду к ней пришло осознание, она обернулась и сразу поняла, кто был этим шутником. – При всем уважении, старпом.

– Вольно, – ответил Дариус с улыбкой, едва различимой в его кустистой бороде.

Пять лет назад, когда Таласин стала частью полка, волосы старшины напоминали смесь соли и перца, но сейчас осталась почти только соль. Он заговорил тише, чтобы люди вокруг не услышали:

– С тобой хочет поговорить амирант.

Взгляд Таласин метнулся в сторону толпы, где она чуть ранее заметила Идэт Велу. Она увидела, как главнокомандующая вооруженными силами Сардовии зашла в боковую комнату в сопровождении грузного офицера с усами в форме подковы.

– Генерал Бишимма уже вернулся из Ненавара?

– Да, совсем недавно, – ответил Дариус. – Насколько я понял, операция с треском провалилась и им пришлось отступить. Они хотели обсудить с тобой какое-то важное дело, так что… ступай.

Таласин пробралась через толпу. Она не стеснялась расталкивать всех локтями и не сводила взгляда с двери в другом конце длинного дома, за которой скрылись Бишимма и амирант. Внутри у нее все горело от любопытства. И далеко не только из-за того, что ее вызвали.

От имени объединения озлобленных государств-наций, известного как Сардовийский Союз, генерал Бишимма посещал с делегацией закрытые острова Доминиона Ненавар на юго-западе от Континента, чтобы обсудить вопрос формирования альянса. Если верить истории, это уже не первая попытка. Раньше генерал служил военным советником, но поменял свой значок на щит и меч. Тем не менее ожидалось, что он искусно применит свои навыки ведения переговоров и убедит королеву Ненавара помочь Сардовии одержать победу в войне против Империи Ночи. Судя по тому, что Бишимма вернулся довольно скоро, что-то пошло не по плану, но факт остается фактом: он был на Ненаваре.

При мысли о Доминионе Ненавар Таласин всегда ощущала нутром некую смесь любопытства и беспокойства. Она ни разу не была на островах и вообще никогда не покидала границ Сардовии, постоянно сужающихся из-за войны, но любое упоминание этого архипелага, прячущегося где-то за горизонтом Вечного моря, оставляло странное ощущение пустоты, словно она забыла о чем-то важном, что ей безумно хотелось вспомнить.

За свои двадцать лет она еще ни разу ни с кем не поделилась, что чувствует связь с этим загадочным местом. Это было чем-то очень личным, о чем она боялась говорить вслух. Тем не менее поговорить с тем, кто побывал там, казалось ей правильным решением, которое должно было помочь приблизиться к разгадке.

Таласин бодро направилась к генералу, но, проходя мимо одного из младших капралов, которые сопровождали его на миссии, замедлила шаг. Он был еще совсем мальчишкой с розовыми от холода щеками, на стоячем воротничке его формы таяли снежинки, занесенные с улицы. Вокруг него столпилась небольшая группа восторженных гостей, внимавших рассказу о путешествии на Ненавар.

В военную форму были одеты все, в том числе Таласин: шерстяные бриджи, плотные сапоги и утепленные куртки цвета апельсиновой кожуры. На должное оформление помещения и изящные платья просто не осталось времени: эта свадьба была лишь мгновением спокойствия перед очередной перестрелкой.

– Вернулись мы ни с чем, как и в прошлый раз, когда отправлялись туда с делегацией, – рассказывал младший капрал. – Помните, как было пару лет назад? В этот раз они хотя бы пустили нас дальше гавани, дали разрешение на высадку, но только чтобы мы отдохнули и пополнили запасы. Королева – они называют ее Захия-лахис – опять так и не приняла нас. Бишимма оставил стражу в гавани и в одиночку верхом отправился в столицу, но, похоже, его даже не пустили в королевский дворец. «Дела чужеземцев Доминиона не касаются», – сказали нам тогда стражи в гавани, когда мы попытались объяснить цель визита.

Один стрелок подался вперед, внутрь круга, и глаза его заговорщически блеснули.

– А драконов-то вы там увидели?

Таласин остановилась. Остальные разговоры вокруг стихли, а несколько солдат с любопытством вытянули шеи.

– Нет, – ответил младший капрал. – Но я не ходил дальше пристани, а на небе были тучи.

– Вряд ли они существуют, – фыркнул какой-то пехотинец. – Нам известны лишь слухи. Но, по-моему, ненаварцы правильно сделали, что заставили весь Лир верить, будто у них есть драконы. Кто станет лезть к ним, зная, что у них в распоряжении армия огромных огнедышащих червей?

– Я бы все отдал за такого червя, – с тоской вставил стрелок. – Мы бы выиграли войну даже с одним.

Все начали спорить, сможет ли дракон одолеть штормовик. Таласин решила им не мешать.

Как только девушка отошла в сторону, перед глазами у нее внезапно, за считаные секунды, пронеслась череда неясных образов, непонятно почему. Кольца гладкой чешуи, в которых играл солнечный свет. Некое подобие короны, острой, как клинок, и прозрачной, как лед. Едва она попыталась разобраться в этом видении, как оно исчезло. После услышанного что-то пробудилось внутри Таласин и попыталось пробиться сквозь пелену ее забвения.

«Что это было?»

Опа моргнула. Образы исчезли.

Быть может, Таласин слишком долго вдыхала дым сосновых поленьев от многочисленных кострищ, освещавших длинный дом, не говоря уже о пламенном жаре, какой исходил от такого количества людей в маленьком замкнутом пространстве. На свадьбу к Солу – доброму, харизматичному и всеми обожаемому юноше – явилась почти четверть полка.

Все они точно не пришли бы ради его невесты – грубой, нелюдимой и язвительной девушки по имени Каэда, которая Солу была дороже всех на свете.

Таласин дошла до двери в боковую комнату, где находились амирант и генерал Бишимма, и обернулась, чтобы взглянуть на молодоженов. Вокруг шумели их добрые друзья, в кружках плескался горячий эль, а военный оркестр наполнял помещение заводной мелодией флейты, горна и барабана из козьей шкуры. Сияющий от радости Сол прижался губами к тыльной стороне ладони Каэды, а та оставила тщетные попытки притвориться недовольной. Казалось, впервые в жизни они лучились таким счастьем, что им не мешала даже зимняя форма рулевых и венки из высушенных цветов на шеях – единственное, что отличало жениха и невесту. Иногда свободной рукой Каэда накрывала свой пока что плоский живот, а иссиня-черные глаза смуглолицего Сола начинали блестеть, как гладь Вечного моря под летним солнцем.

Таласин не представляла, как они собираются растить ребенка в разгар войны, захватившей весь Континент, но все же была рада за них. Чувство, которое она испытывала, смотря на Каэду и Сола, было бы неправильно назвать завистью: это было желание, с которым она жила двадцать лет в приюте. Желание быть нужной, где-нибудь и кому-нибудь.

«Каково это, – думала Таласин, когда Сол хихикал над словами Каэды и прятал лицо в изгибе ее шеи, обнимая девушку за талию, – вот так смеяться вместе? Каково ощущать эти прикосновения?»

Она дала волю эмоциям лишь на мгновение: представила себя в чьих-то объятиях – и тело свело от призрачной боли.

Проходивший мимо пьяный солдат споткнулся и расплескал эль под ноги Таласин. В нос ударил кислый запах, и девушка вздрогнула, на секунду вспомнив детство: как от воспитателей, скорых на грубые слова и жестокие поступки, воняло моченым зерном и скисшим молоком.

С тех пор прошло уже очень много лет. Приют в трущобах Тукановой Головы был разрушен вместе со всем, что там было, и всех ужасных воспитателей наверняка раздавило обломками. И все же воспоминания, вызванные пролитым элем, так разволновали Таласин, что теперь было бы трудно завести разговор о «каком-то важном деле» с командованием. Девушка выпрямилась и выровняла дыхание, после чего аккуратно постучала в дверь боковой комнаты.

В эту же минуту, будто в ответ на ее мысли, праздничную атмосферу, словно нож, пронзил гулкий медный звон сигнального гонга.

Музыка и разговоры стихли. Товарищи Таласин и она сама стали оглядываться по сторонам, пока со сторожевых башен продолжал разноситься настойчивый сигнал. Поначалу ошеломленные, гости стояли в неверии, но вскоре по длинному дому прокатилась волна оживления: все начали действовать.

Империя Ночи атаковала.

Таласин выбежала из дома под серебристый купол ночного неба. В венах бурлил адреналин, не давая ощутить, как ледяной воздух щиплет лицо. В домах по всему Хладлюму жизнерадостное золото оконных квадратиков стало исчезать в темноте. Гася свет, горожане надеялись избежать бомбардировки, но это наверняка не поможет. В небе висели диски и серпы всех семи лун Лира, которые заливали заснеженные горы ярким искрящимся светом. Прилети кесатхские войска на штормовике, весь город сдуло бы, словно семена одуванчика на сильном ветру. Дома в Хладлюме были сделаны из камня и известкового раствора и накрыты деревянными стропилами с несколькими слоями соломы. Такие сооружения могли выдержать жестокость стихии, но ничто не могло выстоять против грозовых пушек Империи Ночи.

Хладлюм был тихим отдаленным городком в высокогорье Сардовии, дремлющим под вечнозелеными покрывалами длиннохвойных сосен. Но в эту ночь он погрузился в хаос: укутанные в шубы горожане в панике мчались к убежищам и отчаянно пытались докричаться друг до друга в вихре начавшегося сражения. Наконец случилось то, чего все боялись, то, для чего сюда прислали полк Таласин.

Стрелки занимали позиции на стенах, пехотинцы устанавливали на улицах баррикады, а рулевые поспешили к площадке с кораблями. Таласин вгляделась в звездное небо: скорее всего, штормовика не будет, иначе уже был бы виден его силуэт.

Она ускорила шаг и присоединилась к десяткам торопливых армейцев, чьи ботинки втаптывали снег в мокрую грязь. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они добежали до окраины города, где на платформах из стальных сотовых панелей были пришвартованы продолговатые кораклы с парусами в оранжево-красную полоску, украшенными знаменем Союза. Спереди и сзади эти воздушные корабли были изогнуты как каноэ, а за малый размер и острую корму – в эту ночь они поблескивали при ярком лунном свете – их прозвали «осами».

Таласин сорвалась с места и помчалась в сторону своего коракла, когда неожиданно заметила, что рядом с ней к своему кораблю бежит и Каэда.

– Ты с ума сошла! – обратилась к ней Таласин, сумев перекричать гомон из гонгов и отрывистых указов командиров. – Ты на втором месяце!..

– Не кричи ты так! – зашипела Каэда. На фоне падающего снега ее лицо цвета эбенового дерева, особенно линия подбородка, приобрело особую строгость. – С росточком и со мной все будет нормально, береги лучше себя. – Она хлопнула Таласин по плечу и скрылась, прежде чем та смогла что-либо ответить, в потоке других рулевых.

Таласин огляделась вокруг в поисках Сола и тихо выругалась, когда заметила, что его «оса» уже поднялась в воздух: она хотела спросить его и убедиться, что он не давал согласия на участие Каэды в схватке. Насколько Таласин могла судить, Каэда и Сол впервые вступали в совместное сражение как супруги.

Но сейчас думать надо было не об этом. Вдалеке, на горизонте, где раскинулся лес, уже показались кораклы Империи Ночи. Их суда назывались «волками»: у них были заостренные носы, они нападали стаями и были вооружены до зубов. В этот раз их было так много, что они заслонили собой горизонт, грозно шелестя черно-серебристыми парусами на прохладном ветру.

Таласин запрыгнула в кокпит и натянула коричневые кожаные перчатки, которые все это время носила в кармане куртки. С привычной легкостью она поочередно дернула несколько рычагов. Паруса «осы» поднялись, а кристаллические эфирные сердцевины, врезанные в деревянный корпус, вспыхнули ярким изумрудным светом и привели судно в движение. Внутри сердцевин потрескивала магия ветра из измерения Шквалмиг, которой их наполнили сардовийские заклинатели. Из трансивера, представлявшего собой ящик, оснащенный циферблатами и проволоками из проводящих металлов, доносился статический шум, а эфирная сердцевина внутри него, наполненная магией Громпути, измерения вечных гроз, сверкала белым светом. Обычно сердцевина издавала звук грома, но после определенных модификаций она способна была выступать в качестве приемника и передавать голоса пилотов на так называемой эфирной волне.

Обхватив пальцами штурвал, Таласин поднялась над землей, и из ее корабля стали вырываться маленькие клубы зеленого выхлопного дыма. Коракл заскользил по воздуху и встал в клин к другим сардовийским воздушным кораблям.

– Какой у нас план? – задала она вопрос в рупор приемопередатчика, и ее голос разнесся по частоте эфирной волны, на которую был настроен полк.

Из головы клина ответил Сол, только он был способен говорить так спокойно и непринужденно во время сражений. Его голос заполнил кокпит Таласин через второй рупор в приемопередатчике:

– Их в десять раз больше, так что лучше всего подойдет классическая оборонительная тактика. Старайтесь не подпускать их к городским стенам, пока все жители не спрятались в убежища.

– Есть, – ответила Таласин. Она не рискнула спросить у него о Каэде: не сейчас, когда их слышит остальной полк, когда он нужен им во всеоружии. Но она не сдержалась и добавила: – Поздравляю со свадьбой, кстати.

– Спасибо, – засмеялся Сол.

Сардовийские суда образовали плотный рой по периметру Хладлюма и встретились нос к носу с кесатхскими. Хотя ни у одной «осы» не было шансов против «волков» Империи Ночи с их многозарядными арбалетами и пробивающими железо органными орудиями, кораклы с лихвой компенсировали это своей маневренностью, которую Таласин в течение следующих головокружительных минут использовала сполна. Она рассекала ночной воздух, уворачиваясь от смертоносных молний чужих громовых пушек и стреляя в ответ из арбалетов, закрепленных на корме судна. Вражеские корабли не обладали той же маневренностью, поэтому почти все ее заряды попали точно в цель, разорвав полотнища парусов и расколов деревянные корпуса.

Но у «волков» было слишком большое численное преимущество, поэтому прорыв оборонительного обвода был лишь вопросом времени. Рычащий гул вражеских кораблей подбирался все ближе к россыпи соломенных крыш Хладлюма, обезоруживающе ярко освещенных лунами.

И вдруг вдалеке…

Над одной из заснеженных вершин в клубах изумрудного эфирного дыма стали проглядывать очертания гигантского двухмачтового броненосца Кесатха. Противостоять ему предстояло двум сардовийским фрегатам: хорошо оснащенным судам с прямыми парусами, меньше вражеских броненосцев, но не уступающим им по вооружению. Все это время они ожидали в близлежащей долине, как раз на случай необходимости дать отпор кораблям, подобным этому. Внутри Таласин все сжалось и затянулось в тугой узел.

Крови будет много. Но зато Империя прилетела не со штормовиком. А раз нет штормовика, у них появилась надежда.

Таласин полетела в центр схватки и бросилась в бой, отчаянно отстреливаясь и маневрируя. Боковым зрением она видела, как суда ее товарищей взрываются ярким пламенем и разбиваются о вершины гор и крепкие стволы деревьев. Еще совсем недавно они отмечали свадьбу Каэды и Сола, объятые беззаботным и шумным весельем.

Это было лишь попыткой избежать реальности. Не осталось ни единого укромного уголка, где можно было бы скрыться от Ураганных Войн. Империя Ночи уничтожала все, к чему приближалась.

Внутри Таласин зажглись первые слабые угольки. Чувство исходило из сердца и пронзало до самых кончиков пальцев, словно раскаленные добела иголки под самой кожей.

«Прекращай, – скомандовала она себе. – Никому нельзя знать. Ты обещала амиранту».

Таласин затушила разгорающееся в душе чувство. Она осознала, что за то время, пока она потеряла бдительность, ее облетело несколько «волков», но было уже слишком поздно: железные снаряды их органов пронзили ее корабль со всех сторон. И уже в следующий миг Таласин штопором рухнула навстречу земле.

Глава вторая

Во сне Таласин снова стала пятнадцатилетней девчонкой и вернулась в Туканову Голову Этот парящий город напоминал сложный слоеный пирог из насыпного грунта, деревянных перекладин и звериных шкур, скрытый от глаз за высокими стенами из глинобитного кирпича и соли. Внизу простиралась Великая Степь с выжженной солнцем травой. Таласин убегала от стражей, набив карманы своей изношенной одежки лепешками и сушеными ягодами, и на каждом выдохе проклинала лавочника за внимательность.

Туканова Голова всегда – точнее, когда-то – отличалась своей высотой, а не площадью. С юных лет ее жители привыкали к перемещению по вертикали, и Таласин не была исключением. Она с легкостью взбиралась по лестницам и выступам, проносилась по крышам и шатким мостикам между зданиями, а стражи едва поспевали за ней, дуя в свистки из птичьих косточек. Она бежала без остановки, взбиралась все выше и выше, ощущая знакомую боль в руках и ногах и прилив страха, когда стражи нагоняли ее. Но она все бежала и бежала вперед, вверх, к небу, пока не достигла защитной стены, оставив не смолкавший пронзительный писк свистков далеко позади.

Таласин собиралась пройтись вдоль городских стен, а затем спуститься в трущобы, где она жила вместе с другими изгоями. Стражи туда не совались, не желая преследовать безродную уличную крысу, стащившую корку хлеба и парочку фруктов. Девушка выпрямилась, балансируя на глинобитном выступе стены, а под ее ногами раскинулись бескрайние просторы Великой Степи, густо поросшей высокой травой и хризотамнусом. Таласин собиралась продолжить путь, но тут увидела его.

Штормовик.

На ровном горизонте показались его очертания: сглаженный продолговатый корпус и целая сотня громовых пушек, свисающих по всей длине корабля, от носа до кормы, словно механические лапы чудовищного паука. Таласин помнила его пятисотметровым. Но сейчас, во сне, он был размером с целый мир.

Корабль приводили в движение десятки эфирных сердцевин, напитанных магией дождя, и ветра, и молнии, силу которых смогли обуздать коварные заклинатели императора Гахериса, и сквозь полупрозрачный корпус из стеклометалла сердцевины пульсировали сапфировым, изумрудным и бриллиантовым светом. Штормовик навис над Тукановой Головой, возвещая о горькой участи беззащитного города, и вокруг корабля стали сгущаться темные грозовые тучи. Под давлением огромных вращающихся турбин Шквалмига выгорело и прильнуло к земле бескрайнее море степной травы. Небо продолжало чернеть.

Таласин застыла от ужаса. В реальности в тот день она побежала вниз и скрылась в первом попавшемся убежище, но здесь, во сне, ее тело отказалось слушаться. Штормовик подбирался все ближе, потоки поднимающегося ветра пронизывали насквозь, словно железные стрелы, и вот…

Она проснулась.

Таласин распахнула глаза и шумно вдохнула через приоткрытый рот. В легкие тут же попал густой дым, и девушка закашлялась до боли в горле, полоснувшей, словно лезвие. Все вокруг светилось красным и блестело осколками стеклометалла. Толстые перчатки помешали Таласин отстегнуть ремень на поясе с первого раза, и когда ей это наконец удалось, она вывалилась в сугроб, а сверху посыпались осколки бортового иллюминатора ее «осы».

На несколько секунд девушка перестала что-либо ощущать, но почти сразу туман забытья рассеялся, и через трещины в ширме между сном и явью стал пробиваться огонь войны и суровая зима, и сердце ее забилось так часто, что, казалось, могло выпрыгнуть из груди. Она не в Тукановой Голове, и она не видела затмивший небо штормовик Империи Ночи. Нет, она где-то за Хладлюмом, смотрит через плечо на свою «осу», упавшую на бок. Тонкие лопатки турбин изогнулись под неправильным углом, полосатые паруса доедал яркий огонь из треснувшей эфирной сердцевины с магией Огнеринта, до этого питавшей лампы, и уже медленно занялись уцелевшие останки судна.

Таласин постаралась выровнять дыхание, и к ней вернулось ощущение пространства и времени. Ей двадцать лет, а в Великой Степи Сардовии уже давно стерты все следы цивилизации. Это сделала армия Кесатха за отказ подчиниться воле Императора Ночи.

Если Сардовия проиграет битву при Хладлюме, одной из важнейших стратегических точек, за ней падет и все Высокогорье.

Уже прокашлявшись от дыма, Таласин отползла от разбитого корабля. «Волки» заставили ее «осу» хаотично кружиться над сосновым лесом на границе Хладлюма и перелететь через заледеневшее горное озеро, достигнув противоположного его берега. Вдалеке, сквозь крупные льдины, дрейфующие в темной воде, в просветах между крепкими сосновыми стволами, она различала разрушенные здания, стремительно движущиеся силуэты и полыхающий огонь. Ни намека на кораклы, кесатхский броненосец и сардовийские фрегаты. Значит, обе стороны перешли к наземным боевым действиям. Похоже, она была без сознания довольно долго. Наконец голова перестала кружиться, ноги вспомнили, как ходить, и Таласин заставила себя подняться, после чего медленно побрела через озеро, выбирая наименее опасный путь по льдинам.

«Клянусь небритой бородой Всеотца, здесь холоднее, чем в сердце императора Ночи», – подумала девушка. Малейший выдох превращался в облачко серебристого тумана. Сквозь него Таласин смогла различить, как из леса на дальнем берегу высыпала толпа обеспокоенных людей: это были сардовийские солдаты и горожане. Кто-то из них направился к пещерам, а кто-то решил рискнуть и вышел на лед. На всех падал свет семи лун, резко выделяя очертания гор, окружавших местность.

«Надо перебраться через озеро, – решила Таласин. – Надо вернуться в Хладлюм. Вернуться в бой».

Таласин уже почти дошла до лесистого берега, как вдруг из-за деревьев вылетела темная дымка и поплыла над снегами, превращая лед на озере в ползучие завихрения угольно-черного цвета.

Девушка остановилась, и сгусток темноты начал опутывать ее, испуская эфирную рябь. Это не было порождением ночи или дыма от огня на горе, где успел разразиться бой. Двигающаяся тьма была чернее и плотнее. Живее. Она вырисовывала круги на замерзшем озере, оставляя за собой тянущиеся щупальца.

Таласин уже встречала эти теневые облака, ими сопровождалась не одна битва. Свиваясь в кольца, они могли быстро обездвижить любого, кто оказался внутри. Сардовийские солдаты на собственном горьком опыте узнали, что попытки пройти сквозь эти кольцевые барьеры приводили к серьезным увечьям, а иногда эти тени могли и вовсе распилить на части. Они были излюбленным оружием Кованных Тенью – воинов, составлявших устрашающий легион Империи Ночи. Раз император Гахерис выпустил их на волю, шансы Хладлюма отбиться от атаки, похоже, сошли на нет.

Как и шансы на выживание.

Таласин застыла как статуя, прислушиваясь к хрусту шагов на ледяной поверхности и ко вскрикам тех, кто не заметил зловещую темноту, окутывающую воздух.

– Схватить сбежавших, – послышался неподалеку мужской голос, гортанный и скользкий, будто масло.

Таласин сдержала ругательство. Если легион здесь и прочесывает местность у озера, значит, он больше не нужен в городе и полк Сардовии отступил. Они потеряли Хладлюм. Теперь, когда форпост Высокогорья оказался в лапах Империи Ночи, захват остальных территорий будет лишь вопросом времени.

Таласин пронзили ужас и паника, затем они уступили место кипящей ярости. Она не сделала ничего плохого. Жители Хладлюма не сделали ничего плохого. Да и никто в Сардовии. Всего несколько часов назад ее полк радовался, что Сол и Каэда обрели будущее, а сейчас их истребляют, как мышей-полевок. Вырезают одного за другим. Здесь и сейчас есть только она, ночь, темная вода и Кованные Тенью, подступающие со всех сторон. Это еще не конец: не на ту напали.

Ярость зажгла в сердце Таласин искру. Это был тот же огонь, что она всегда подавляла в себе, но в этот раз он был сильнее. Жгучий, лучистый, требующий правосудия.

И обжигающий. Внутри Таласин словно вспыхнула каждая клеточка.

Нужно было выпустить огонь, пока он не поглотил ее.

«Твои способности никому нельзя видеть, – предупреждала амирант. – Ты еще не готова. Нельзя, чтобы они узнали».

«Иначе они тебя найдут».

Таласин закрыла глаза в попытке сосредоточиться, проглотить эмоции, словно желчь, но вдруг лед под ее ногами сдвинулся с места, и она услышала, как он захрустел и потрескался под тяжестью чьей-то брони. Затылок Таласин кольнул чей-то тяжелый пристальный взгляд, по-видимому, изучавший герб Сардовийского Союза на ее куртке – феникса. Он же украшал паруса ее полка.

– Потерялась, птичка?

Снова этот скользкий голос. Размеренные шаги стали ближе, а за ними раздался характерный рокот статического шума, который можно услышать при открытии Врат Теней. Внутренний огонь Таласин вырвался наружу, словно барьер наконец треснул.

Бежать было некуда.

«Я не собираюсь умирать. Не здесь. Не сейчас».

Девушка резко обернулась, чтобы встретиться с нападающим лицом к лицу.

Легионер был не меньше двух метров ростом, каждый сантиметр тела покрывали обсидиановые пластины, а руки в латных перчатках сжимали огромный двуручный меч, созданный из чистой тьмы с прожилками серебряного эфира. Острие издало потрескивающий звук, когда его хозяин замахнулся им на Таласин.

Все как тогда, в день нападения на Туканову Голову. Инстинкт. Тело изо всех сил боролось за жизнь.

Магия вырвалась наружу, словно Таласин расправила крылья.

Она отразила удар меча волной сияющего света. В сознании вспыхнуло переплетение нитей эфира, связывающих воедино все измерения и их элементы, и Таласин схватилась за эти нити, открыв путь к Светополотну. Сила вырвалась наружу из кончиков ее растопыренных пальцев, чистая и бесформенная, не подчиняясь испуганной девушке, и озарила округу всеми оттенками ослепительного золота.

Последний раз это случилось пять лет назад, в Тукановой Голове. Войска Кесатха рыскали по руинам – тому, что осталось от города после нападения штормовика, – в поисках выживших. Тогда солдат нацелил на Таласин арбалет и был моментально поглощен Светополотном до последней косточки. Но этот огромный легионер смог парировать атаку, превратив свой меч в длинный темный щит, с которым сияние соприкоснулось с ослепляющей вспышкой. Таласин была в ярости и застала своего противника врасплох, ее свет поглотил тень и повалил легионера наземь, опалив его доспехи.

Сардовийские войска прибыли слишком поздно, чтобы спасти Туканову Голову, но как раз вовремя, чтобы вызволить тех, кто пережил яростное нападение штормовика. Старпом Дариус стал свидетелем той сцены с солдатом и поспешил забрать Таласин, чтобы показать амиранту.

Здесь и сейчас, у озера Высокогорья, никто не придет ей на помощь. Пока она не вернется к однополчанам в Хладлюм, она предоставлена самой себе.

И она никому не позволит встать у нее на пути.

«Сосредоточься, – из раза в раз повторяла амирант во время тренировок. – Эфир – это первичный элемент, сплетающий воедино все другие элементы и измерения. Время от времени в мире появляются эфироманты – люди, способные направлять течение эфира. Поющие под Дождем. Танцующие с Огнем. Кованные Тенью. Зовущие Ветер. Избранные Молнией. Заклинатели. И ты.

Светополотно – одна большая нить, а ты Ткач. Она подчинится любому твоему приказу.

Изъяви ей свою волю».

Огромный легионер подергивался, лежа на льду, как перевернутая на панцирь черепаха, сквозь трещины в громоздких доспехах сочилась кровь. Таласин взглянула на него и сощурилась. Она вытянула руку в сторону, растопыренными пальцами оттягивая полог между этим миром и остальными, снова открывая проход в Светополотно, одно из измерений магической энергии, сосуществующее с другими в эфирном пространстве. Оружие, материализовавшееся в ее раскрытой ладони, напоминало длинный кинжал с широким лезвием, который не раз спасал сардовийских пехотинцев в ближнем бою, разве что у Таласин он состоял из золотого света и серебряного эфира. Его зазубрины сияли во мраке, словно лучи солнца.

Паника лежащего Кованного была почти что осязаемой, и даже маска не могла ее скрыть. Он попытался на локтях отползти назад, но Таласин сокращала расстояние между ними. У легионера будто отказали ноги, и, возможно, раньше Таласин поколебалась бы убивать кого-то настолько ослабленного и беззащитного. Но Ураганные Войны воспитали в ней жесткость, вытравливая из нее наивного ребенка бесконечными смертями, пока в душе не осталось ничего, кроме ярости. У ее ног лежал не кто иной, как солдат легиона.

В душе осталась лишь ярость. И свет солнца.

Таласин вонзила кинжал в грудь легионера. По крайней мере, намеревалась, ведь за секунду до соприкосновения лезвия с пластинами, защищающими торс, что-то…

… кто-то…

… выплыл из темноты…

… и ее кинжал скользнул по лезвию боевой косы, призванной из Врат Теней.

Потеряв концентрацию, Таласин перестала контролировать свои силы, и сотканный из света кинжал растворился в воздухе, оставив сжатую руку девушки пустой. В очередной раз ее спас инстинкт, и она отпрянула, ведь секундой позже в сантиметре от нее в разящем ударе просвистело оружие.

Металлический свет семи лун пятнами вырисовал силуэт еще одного легионера, который, хотя и не был таким же массивным, как поверженный Таласин гигант, все же оказался высоким, широкоплечим и устрашающим. Поверх удлиненной кольчуги с рукавами на нем была опоясанная кираса из багровой и черной кожи, наплечники с шипами и чешуйчатые нарукавники, переходящие в черные латные перчатки, пальцы которых были заострены на концах наподобие когтей. Сверху на нем была зимняя куртка цвета ночи, на голове капюшон, и мех на нем обрамлял бледное лицо, нижняя часть которого скрывалась под обсидиановой маской с рельефом из вечного оскала неестественно острых волчьих зубов.

Своим видом он повергал в невероятный ужас. Хотя Таласин ни разу не встречала этого Кованного Тенью, она узнала его. О том, кто он, говорила серебряная брошь на его ключице, изображавшая химеру: львиная голова с распахнутой пастью была прикреплена к вставшему на дыбы туловищу угря с копытами саолы. Это была императорская печать Кесатха.

У Таласин перехватило дыхание: ее объял страх, жгучий, как зима в этих горах.

Люди всегда говорили, что у Аларика из дома Оссинаст, хозяина легиона Кованных Тенью и единственного сына и наследника Гахериса, очень пронзительные серые глаза. При свете семи лун эти глаза сияли ярким, но холодным серебром, и сверкания им добавляла магия. Взгляд был направлен прямо на Таласин.

Ее предупреждали о нем. Она знала, что однажды ей придется встретиться с ним.

Этот день наступил слишком рано.

Он набросился на нее, коса из дыма и угля поблескивала в его руках. На лице Таласин застыл ужас, губы ее дрожали. Инстинктивно ей удалось снова призвать Светополотно и материализовать в дрожащие руки по кинжалу. Правым она закрыла голову, чтобы защититься от атакующего удара, столкновение лезвий отозвалось вибрацией в ее руке. Девушка попыталась как можно сильнее оттолкнуть нападающего, но тот быстро восстановил равновесие и атаковал вновь.

Так значит, будет бой.

Таласин часто тренировалась с сардовийским мастером меча, но удар металлического клинка не шел ни в какое сравнение с настоящей пульсирующей магией Врат Теней, а отработка движений с наставником была легким ветерком по сравнению с бурей сражения, где ее активно пытаются убить. Усложняло битву и то, что противник был почти в два раза больше, и то, что, если верить слухам, он готовился стать одним из Кованных, едва научился ходить.

Таласин только и успевала уклоняться и парировать удары, пока Аларик своими наступательными движениями кружил их обоих в смертельном танце по всему озеру, позабыв о раненом легионере. Теневые барьеры вокруг них растворялись один за другим, будто молодой человек сам рассеивал их, но с какой целью? Возможно, он получал от развернувшегося действия особое садистское удовольствие и играл с Таласин, словно кошка с мышью. Узнать его истинные намерения было невозможно, а пытаться выяснить у него она не собиралась.

Наследный принц Кесатха был неумолим. Его удары были подобны разрядам молнии – мощные, они били во все точки одновременно. Раз, два, миллион: удар за ударом тень сливалась со светом в снопе эфирных искр. Более хрупкие льдины давали паутину трещин под подошвами зимних сапог Таласин, брызги озерной воды попадали на ноги и обжигали холодом даже через шерстяные штаны. Коса Аларика легко справлялась с кинжалами Таласин, девушка не раз отчаянно мысленно приказывала Светополотну дать ей щит, пыталась добиться того, что не выходило с самого начала ее тренировок по эфиромантии, но это никак не удавалось. Несколько раз в очередной попытке призвать щит она становилась максимально открытой для удара, и его коса встречалась с ее спешно созданными хрупкими кинжалами, сложенными в крест, в самый последний миг, успевая оставить на руках девушки ровные порезы с темной дымкой.

В какой-то момент Таласин оказалась на самом краю одной из дрейфующих льдин. Аларик замахнулся косой сбоку, а у нее не было времени для поворота, защиты, она все еще не знала, как делать щит…

Девушка сложила руки. Два кинжала превратились в боевой цеп с Моргенштерном, и она замахнулась им в сторону Аларика. Золотая цепь обвилась вокруг лезвия косы, и Таласин изо всех сил потянула оружие на себя.

Аларик сместил вес и уперся ногами в лед, пресекая ее попытку нарушить его равновесие. Они стояли в паре сантиметров друг от друга, обоих от падения в воду отделяло одно неверное движение, оружие – по-прежнему связанное цепью Таласин – они держали сбоку от себя. В какой-то момент с головы Аларика сполз капюшон, и взору явился ореол черных волнистых волос, взъерошенных в пылу сражения. Его глаза – не скрытые за хищным оскалом маски – были пронзительны и пугали своей пристальностью. Он был выше Таласин, так что ей пришлось поднять подбородок, чтобы встретиться с молодым человеком взглядом.

От перенапряжения она тяжело дышала, но и он казался обессилевшим: его широкая грудь вздымалась и опускалась неровными рывками. Он заговорил мелодичным низким голосом, настолько глубоким, что казалось, тьма вокруг них обоих сгустилась.

– Не знал, что на стороне Сардовии есть Ткач Света.

Таласин стиснула зубы.

Девятнадцать лет назад, во времена, сейчас известные как Катаклизм, развязалась война между двумя соседними государствами Сардовийского Союза: Солнцеворотом, где жили все Ткачи Света на Континенте, и королевством Кесатх, где царствовала тьма. После убийства Ткачами Озалуса Оссинаста на престол взошел его сын Гахерис и привел Кесатх к победе, после чего силой присоединил Солнцеворот, вышел из состава Союза и провозгласил свое королевство Империей Ночи. Гахерис присвоил себе титул императора Ночи, после чего вместе с образованным им легионом Кованных Тенью истребил всех Ткачей Света и уничтожил все их святилища. Только вот…

– Твой кровожадный папаша-тиран в свое время пропустил одного, – бросила Таласин Аларику.

Девушка встала на цыпочки и…

… что есть сил столкнулась с ним лбами.

Глаза застлала ярчайшая вспышка боли и разлетелась на множество добела раскаленных иголок. Но сквозь боль она смогла увидеть, как принц Кесатха пошатнулся и его угольно-черная коса растворилась в сжатой латной перчатке. Вторую руку он поднес ко лбу, чтобы потереть место, где, как очень надеялась Таласин, у него треснул череп. Но она не стала задерживаться, чтобы выяснить это: она превратила цеп обратно в кинжал и свободно вонзила в плечо своему противнику, заставив того глухо вскрикнуть. Сияющий кинжал исчез, девушка резко развернулась и побежала прочь по льдинам, превозмогая распирающую головную боль, ее путь к лесу освещало лунное сияние.

Она ни разу не оглянулась, боясь того, что может там увидеть.

Глава третья

Таласин нырнула в заросли длиннохвойных сосен и терновника ровно в ту минуту, когда по всей горе разнесся жалобный вой рога. Это был сигнал к отступлению, поэтому Таласин пришлось изменить планы и направиться не в город, а к пристани. Лицо девушки было покрыто синяками и царапинами, на руках виднелись порезы, теплая куртка пропиталась потом, адреналин и боль отдавались звоном в ушах.

Наконец Таласин выбралась из леса. Вечернее небо над пылающими руинами Хладлюма окрасилось в кроваво-красный цвет. Впереди огромные деревянные каракки Сардовийского Союза раскрыли паруса, чтобы подхватить задымленный воздух, трюмы уже поднялись над землей примерно на метр, а по бокам палуб повисли веревочные лестницы, по которым, словно муравьи, беспорядочно карабкались горожане и солдаты. Таласин ускорила шаг по направлению к самой большой из каракк, «Летнему бризу», и, чувствуя одновременно тревогу и облегчение, взобралась на ближайшую веревочную лестницу.

Товарищи еще не бросили ее, но уже готовились улететь. Чтобы отдать огромную территорию Империи Ночи. Территорию, которую нельзя было терять.

Взобравшись на палубу, Таласин осталась на четвереньках. На каракке царил хаос: люди сновали из стороны в сторону, лекари обрабатывали глубокие раны. Солдат в мешанине из копоти, грязи и крови Таласин могла различить лишь по незапятнанным участкам военной формы.

Веревочные лестницы подняли, и с помощью магии ветра каракка отправилась в путь над заснеженным Высокогорьем, испуская облака изумрудного дыма. Таласин посмотрела вниз, на оставленный ими Хладлюм, горящие крыши и разрушенные стены которого постепенно исчезали из виду. Не в силах видеть руины города, подарившего им мгновение радости и спокойствия, она отвернулась. И тут она увидела на палубе в паре метров от себя нечто такое, от чего застыла в ужасе и не могла пошевелиться. Уже и без того шаткая почва ушла у нее из-под ног.

Прислонившись к перегородке, Каэда обхватывала руками обмякшего Сола, его голова покоилась у нее на коленях. Одежда обоих была запачкана кровью, широкой струей вытекающей из дыры в его груди. Рядом лежала окровавленная арбалетная стрела.

Еще до того, как она нетвердыми шагами приблизилась к ним, Таласин поняла, что Сол мертв. Взгляд его немигающих иссиня-черных глаз был направлен в небо. Слезы текли по щекам Каэды, пока она приглаживала темные волосы Сола. Обручальное кольцо, которое надел на нее муж всего несколько часов назад, сверкало в сплетении света лун и ламп.

– Он почти успел, – прошептала Каэда, заметив севшую рядом Таласин. – Наших «ос» подбили, и мы с трудом добрались до пристани. Мы забирались по лестнице – он пропустил меня вперед, – и когда я развернулась, чтобы помочь ему залезть на палубу, прилетело это. – Она дернула головой в сторону арбалетной стрелы. – Эта штука вонзилась ему прямо в грудь. Все произошло так быстро. Я даже не увидела, как это случилось, я…

Каэда глубоко прерывисто вздохнула и замолчала. И не было слышно, как она всхлипывает, но слезы продолжали струиться. Она обессиленно положила руку на грудь Солу, пораженную метким болтом кесатхского арбалета, и пальцы ее окрасились кровью из смертельной раны.

Таласин была в растерянности. Она знала, что Каэда из тех людей, кто презирает мельчайшие проявления жалости и грубо пресекает любые попытки их утешить. Таласин не сумела расплакаться из-за Сола, ведь жизнь в Великой Степи довольно скоро отучила ее лить слезы, еще задолго до Ураганных Войн. В какой-то степени это было преимуществом: рыдай она из-за каждого убитого в бою солдата, слезы лились бы без остановки. Но по такому случаю… Она смотрела на бездыханное тело Сола, вспоминая его милую улыбку и добрые шутки, осознавая, как он осчастливил ее подругу, и собственная неспособность выразить настоящие эмоции раздражала. Неужели Сол не заслужил слез, которые от изнеможения Таласин не могла ради него пролить?

Взгляд девушки упал на живот Каэды, и к горлу подступил комок.

– Надо сказать Веле, что ты беременна: она переведет тебя в запасные войска.

– Я буду сражаться до последнего, – тут же гортанно прорычала Каэда. – И только попробуй рассказать ей. Я самая ценная рулевая в Союзе. Вы без меня не справитесь. – Свободной рукой – одна по-прежнему лежала на неподвижной груди Сола – она коснулась живота. – С ребенком все будет хорошо. – На секунду нижняя губа Каэды дрогнула, после чего рот сжался в тугую, твердую полоску. – Он сильный, как его отец.

На лице Каэды отразилась смесь скорби и решительной непреклонности, и Таласин решила отступить. К этому можно вернуться позже. Она окинула взглядом людную палубу, высматривая священника, проводившего церемонию венчания, и увидела бледно-желтую ткань, которая выглядывала из-под импровизированного савана, накинутого на неподвижное тело, лежащее на спине.

В таком случае придется действовать самой. Как и в прошлые разы прямо на поле боя, когда ее полк оказывался вдали от святилищ и лечебниц.

Таласин наклонилась к Солу и аккуратно закрыла его застывшие глаза, его кожа цвета дуба побледнела и лишилась живого тепла.

– Да упокоится твоя душа среди ивовых деревьев, – тихо произнесла она. – Когда земли затопит Вечное море, мы свидимся вновь.

Каэда издала еще один горький вздох, на этот раз больше всего похожий на всхлип. Каракка продолжала свой путь, проплывая мимо гор и долин на веслах зимы и звездного блеска.

– Почему Кесатх не напал со штормовиком?

Вопрос Таласин нарушил напряженную тишину, которая воцарилась в кабинете амиранта после совещания. Полчаса назад девушка помогла завернуть Сола в саван и нашла свободную койку для Каэды. Сейчас же она сидела напротив Велы, вместо сырой и прожженной одежды она была укутана в одеяло поверх хлопковой формы.

– Учитывая рельеф местности и обстановку сражения, более суровые погодные условия, которые создал бы штормовик, могли бы оказаться губительными для обеих сторон. Если бы сошла лавина, желание сражаться наверняка упало бы у всех, – рассуждала Вела из-за своего стола со спокойной важностью в голосе. – Не говоря уже о том, что по сравнению с городами на равнинной и прибрежной местностях Хладлюм сравнительно маленький и густонаселенный, и Кесатх сам понес бы серьезные гражданские и прочие потери.

– Так значит, поэтому лгы и сами были без штормовика, – заметила Таласин.

– Верно.

На обветренном бронзовом лице амиранта промелькнуло подобие злобной усмешки. Год назад один из легионеров выколол женщине левый глаз, и теперь на глазнице поблескивала искусная повязка из меди и стали, что лишь придавало ее образу большей солидности в военных рядах.

– Что касается Кесатха, то, полагаю, они были уверены, что победят и без штормовика. А кроме того, им было достаточно спугнуть наши войска, а не преследовать, ведь в итоге они получили, что хотели.

– Именно, – коротко подал голос старпом Дариус.

Он стоял, опершись о стену и скрестив руки на груди. Вместо командира-весельчака, с которым Таласин разговаривала в длинном доме, сейчас она видела лишь истощенное его подобие.

– Теперь, когда Гахерис захватил Хладлюм, он получил огромное преимущество, чтобы завоевать оставшуюся часть Высокогорья. Пройдет немного времени, и он поставит короля Горы на колени.

Вела ничего не ответила, и Дариус вздохнул, обратив на нее мрачный взгляд.

– Идэт, Сардовийский Союз стал терять земли каждый год. Скоро нам будет некуда бежать.

– А что ты хочешь, чтобы мы сделали? – спросила Вела. – Сдаваться не вариант, и мы оба понимали это, когда оставили Кесатх. У Гахериса все просто: с любым, кто помешает ему вершить судьбой Империи, он жестоко расправится.

Теперь молчал Дариус, хотя и не сводил взгляда с амиранта, а та пристально смотрела на него в ответ. Уже не в первый раз Таласин ощущала себя посторонним человеком, заставшим разговор, не предназначенный для его ушей. У Велы с Дариусом был особый безмолвный язык: они познакомились, когда Вела была новобранцем во флоте Кесатха, а десять лет назад они и еще несколько командиров с группой верных солдат дезертировали в Сардовию, прихватив с собой восемь штормовиков. Велу и Дариуса переполняла решимость не допустить распространения тирании императора Ночи на весь Континент. Но Ураганные Войны затянулись, Сардовия лишилась уже двух штормовиков, и Таласин начала замечать, как уверенность лидеров ее полка стала пошатываться.

Дариус устало потер лицо.

– Если бы только делегация Бишиммы оказалась успешной, – пробормотал он. – Если бы только Доминион Ненавар согласился помочь.

– На них изначально не стоило рассчитывать, – вставила Вела, – если они отказались слушать в прошлый раз. Бьюсь об заклад, ненаварцы до сих пор таят обиду за тот случай, когда все-таки помогли Сардовии.

И снова у Таласин участился пульс, как и всегда при малейшем упоминании Доминиона.

– Так это правда? – выпалила она. – Тогда, во время Катаклизма, Ненавар присылал корабли Ткачам на Солнцеворот? – Она не раз слышала, как об этом перешептываются в тавернах и на рынках, какие ходят слухи в казармах.

– Да, – подтвердила Вела. – В то время я была старшиной кесатхского флота. Я видела ненаварскую флотилию издалека, но она ни разу не подплывала к нашим берегам. Император Гахерис послал к ним штормовик.

– Разработка штормовика была делом всей жизни его отца, – вставил Дариус, неприязненно скривив губы. – Тогда со дня убийства Озалуса в одном из сражений прошло не так много времени, и взбешенного Гахериса только успели короновать. Он приказал отправить первый штормовик, еще не проверенный. Но он сработал исправно, и у ненаварской флотилии не оставалось шанса на спасение.

Таласин представила себе: свистящие стрелы ветра, потоки проливного дождя, смертоносные раскаты грома, и все они обрушиваются на темнеющее Вечное море, дробя корабли Ненавара, словно спички. После того как Гахерис присоединил завоеванный Солнцеворот к Кесатху и ознаменовал рождение Империи Ночи, он поставил конструирование этих чудовищных кораблей на поток, и с тех пор огромные бронированные и почти непобедимые суда несли невообразимые разрушения на все земли, где только побывали.

Одному штормовику для полноценной работы требуется энергия сотни эфирных сердцевин, а Кесатх в то время уже практически опустошил свои шахты, поэтому Гахерис обратился к соседям. Все остававшиеся тогда в Сардовийском Союзе государства отказали ему, и Гахерис решил забрать запасы сердцевин Сардовии силой. Империя Ночи завоевывала города один за другим и расширяла территорию. Именно тогда Вела и Дариус вместе со своими подчиненными восстали против императора и привезли технологию конструирования штормовиков в Сардовию. С тех пор прошло десять лет, но войне не видно конца.

– Кстати о Гахерисе, – начала Вела, взглянув единственным глазом на Таласин, – отцах, сыновьях…

– Точно. – Дариус еще больше помрачнел. – Стало быть, Аларик Оссинаст теперь знает, что ты Ткач Света.

Таласин кивнула.

– Он уже наверняка доложил Гахерису, – заметила Вела. – Теперь они ни перед чем не остановятся, чтобы устранить тебя: не только чтобы ты не могла противостоять их магии, но и в качестве мести за личную обиду. Ткачи Солнцеворота убили отца Гахериса у того на глазах, и он воспитал эту жажду крови обидчиков в собственном сыне. Считай, ты теперь ходячая мишень.

– Простите меня, – пробормотала Таласин, чувство стыда заставило кровь прилить к щекам.

В прошлом Сардовии не хватало рулевых, а Таласин показала неплохой навык управления «осой». Ее не раз предупреждали, чтобы она не показывала свои способности к эфиромантии: ловить нити, связывающие измерения, и подчинять себе одно из них, Светополотно.

– Ты просто пыталась защититься, – успокоил ее Дариус. – Но тебе действительно пора перейти к серьезным тренировкам.

– Одних тренировок надолго не хватит, – мрачно вставила Вела.

– Но, к счастью, у нас может быть еще одно решение.

Не успела Таласин попросить объяснить, как амирант обратилась к Дариусу:

– Проверь, пришел ли Бишимма.

Дариус велел Бишимме пройти в кабинет, и тут Таласин вспомнила, что еще в Хладлюме они с Велой хотели поговорить с ней. Воспоминание о недавно прошедшей свадьбе кольнуло сердце, но вместе с этим снова загорелся огонек любопытства. Как и изрядная доля тревоги.

В ответ на приветствие Таласин командир с усами-подковой лишь коротко и невнятно что-то пробормотал. Но девушка не расстроилась: Бишимма, похоже, был сильно погружен в свои мысли. Он подошел к столу Велы и развернул на нем бумажный свиток.

Амирант пригласила Таласин подойти ближе, и та встала рядом с Дариусом. Бумага оказалась старой выцветшей картой юго-восточного побережья Сардовии и Доминиона Ненавар, между которыми протянулся пролив Вечного моря. Детализированность Сардовии сильно бросалась в глаза при сравнении с Ненаваром, представлявшим россыпь островов неточной формы, многие из которых не были подписаны: по всей видимости, у картографа не нашлось времени изучить местность.

Таласин это не удивило: карту наверняка составляли с высоты корабля, и даже это было удачей, ведь никто в здравом уме не отправится парить на деревянном судне над землями, которые, по слухам, охраняют огнедышащие драконы.

Тем не менее на пожелтевшей бумаге можно было заметить несколько наименований, ориентиров и пометок, нанесенных свежими чернилами. Сильнее всего выделялся черный крест поверх изображения горной цепи. Он стоял на равном отдалении между Порт-Самоутом, куда прибывала делегация Бишиммы, и столицей Эскайя, в которую, если вспомнить рассказ младшего капрала в длинном доме, Бишимма в одиночку ворвался.

– Итак. Как я уже сказал, пока нас столь грубо не прервали твари из Кесатха, – пробурчал Бишимма, – сделать это возможно. – Он макнул перьевую ручку в стоящую рядом чернильницу и прочертил пунктиром маршрут. – Одна «оса» всяко неприметнее, чем целая каракка, так что ей не придется лететь окольными путями, как тогда пришлось нам. Если она совершит вылет из центра Сардовии через Кладбище кораблей и полетит по периметру леса до самого побережья, то сможет остаться незамеченной. Если она не будет приближаться к аванпостам на Соленых островах, империя ничего и не заподозрит.

Таласин подняла бровь.

– У меня такое ощущение… командир, – начала девушка, но быстро осеклась и добавила обращение, как только Бишимма уколол ее пристальным взглядом, – что все это время вы обсуждали то, что предстоит сделать мне.

– Все верно.

Тон Велы был настолько твердым, что у Таласин тут же пропало желание говорить что-либо еще. Амирант могла быть устрашающей, когда ей было нужно: дезертир с Кесатха не смог бы подняться в сардовийской армии до командира, если бы допускал неподобающее поведение солдат.

– Судя по всему, дураки, которых приставляли сопровождать делегацию, уже растрепали, что я ворвался в столицу Доминиона, – догадался Бишимма, обратившись к Таласин.

Девушку словно прижали к стене, и она в ответ лишь пожала плечами, чем как нельзя очевиднее выдала себя на пару с младшим капралом.

– Я тогда подумал, что, если появлюсь у Захии-лахис прямо на пороге, она не сможет отказать мне в аудиенции. – Бишимма скривился. – Но дворцовые стражи погнали меня копьями, чуть не проткнув вместе с лошадью. Я не успел даже мельком увидеть королеву Урдую. Но кое-что мне все же довелось заметить. – Он ткнул пальцем в крест на карте. – По пути назад, в Порт-Самоут, в небе с левой стороны я увидел такую ослепительную вспышку света, будто упало солнце. Оказалось, с вершины горы вверх ударил столб света и осветил небо на многие километры вокруг. Я не мог задержаться и присмотреться: нужно было как можно скорее вернуться на корабль. Я боялся – после того, что я устроил у дворца, королева могла учинить расправу надо мной и всеми, кто со мной прилетел. Но зато я точно знаю, что за свет успел увидеть там.

Генерал выпрямился и уверенно посмотрел в глаза Таласин, которая не сводила с него вопрошающего взгляда.

– Это был Просвет, – пояснил он. – После того как Гахерис захватил Солнцеворот и уничтожил все места силы Ткачей, все Просветы исчезли из Континента.

Таласин округлила глаза. Просвет. Оставленный эфиром в материальном мире разрыв пространства, рядом с которым Светополотно не нужно призывать. Место скопления чистой энергии, у которой она может подпитаться и усилить свою магию, так же как имперский легион набирается сил и укрепляет навыки с помощью своих Затемнений, коих по всему Кесатху расположено множество.

Грудь Таласин приятно кольнуло от волнения.

Но когда она вспомнила, куда ей нужно добираться до Просвета, минутное окрыляющее чувство превратилось в тяжелое, близкое одновременно к ужасу и отчаянию.

– Вы хотите отправить меня на Ненавар. Одну.

– Извини, что нам приходится это делать, – ответила амирант. – Но генерал Бишимма прав: одну маленькую «осу» вряд ли кто-то обнаружит. Наши отношения с Доминионом не сложились, поэтому сомневаюсь, что они дадут тебе официальное разрешение на свободное перемещение, сколько бы делегаций мы ни отправили. Да и нет у нас больше времени их отправлять: Империя Ночи надвигается.

Таласин сглотнула.

– То есть мне нужно проникнуть на чужую территорию.

– Долети до места, прикоснись к Просвету, улети, – подытожила Вела. – И постарайся никому не попасться.

– Легко сказать, – проворчала Таласин, но вспомнила, что обстоятельства требовали воздержаться от колкостей.

Вела нахмурилась.

– Замечания неуместны, рулевая. После того, что кое-кто учудил в Ненаваре, мы рискуем разозлить ненаварцев еще больше. – Она бросила взгляд на Бишимму, будто ожидая от него реакции, но на лице генерала не дрогнул ни один мускул.

– Я заслужил, – бросил он.

Губы Велы шевельнулись, будто она хотела сказать ему что-то еще, но в итоге амирант обратилась к Таласин:

– Поверь, знай я, что просьба о помощи у Доминиона хотя бы в этот раз…

– Нет, вы правы, амирант, – перебила Таласин, тряхнув головой. – Времени нет.

За десять лет непрерывной войны Сардовия уступила Империи половину своих территорий. Теперь даже больше половины, ведь Высокогорье уже фактически потеряно. Иного пути у них не было.

– Не может же девочка просто взять и прилететь в Доминион без подготовки, – заговорил Дариус в первый раз за то время, что в кабинете находился Бишимма. – Если ее поймают, если она не сможет дать отпор…

– Верно подмечено.

Некоторое время Вела крутила эту мысль в голове, ее взгляд был сосредоточен на карте, на тех огромных расстояниях, которые предстоит преодолеть Таласин, чтобы добраться до Просвета.

– Тогда дадим себе две недели. Таласин, с завтрашнего дня мы с мастером Касдар увеличим интенсивность твоих тренировок, и ты полетишь в Ненавар в полной боевой готовности.

– Мне как раз хватит этого времени, чтобы максимально продумать сухопутную часть маршрута к Просвету, – добавил Бишимма. – Я сверюсь с историческими документами и данными разведки, пусть у нас и того и другого немного. Сделаю все, что в моих силах.

Свернув карту, генерал сунул ее себе под мышку, попрощался и покинул кабинет. Таласин снова осталась с Дариусом и Велой и в этот момент почувствовала, насколько амирант обеспокоена. От столь суровой и непоколебимой женщины такую реакцию ожидаешь в последнюю очередь.

– В иных условиях двух недель было бы недостаточно, но больше мы себе позволить не можем, – пробормотала Вела. – Аларик не забудет свое поражение, Таласин. Я помню его заносчивым и упрямым мальчишкой, а воспитание превратило его в горделивого и беспощадного мужчину. Мне даже представить страшно, что он сделает при вашей следующей встрече.

– Может быть, мне удалось убить его, – с каплей оптимизма предположила Таласин. – Ну, когда я вонзила ему в плечо кинжал.

Дариус горько усмехнулся.

– Это столько проблем бы решило, да?

– Чтобы убить Аларика, понадобится что-то посерьезнее кинжала в плечо, – отметила Вела. – Он сильнейший Кованный Тенью, каких свет не видывал уже сотни лет. Недаром он стал предводителем легиона, когда ему только исполнилось восемнадцать. Таласин, ты должна быть готова к следующему столкновению с этим человеком.

К горлу Таласин подступил комок. Она вспомнила, как повстречалась с темным принцем на льду. Как он закружил ее в смертельном танце. Она вспомнила, как при свете семи лун его серые глаза сверкали серебром, как они хищно смотрели на Таласин.

И вздрогнула.

Глава четвертая

Так незаметно прошла неделя. Вспоминая неудачную попытку уговорить Каэду рассказать амиранту о своей беременности, чтобы временно уйти в отставку, пока не родится ребенок, Таласин видела иронию в том, что от действительной службы временно отстранили ее саму, чтобы она могла сосредоточиться на тренировках. Каэду эта ситуация здорово рассмешила, и Таласин не смела упрекнуть ее: у подруги в последнее время и так было мало поводов даже для простой улыбки. Таласин стоило признать, что, возможно, оно и к лучшему, что Каэда может отвлечься на битвы.

Их полк разместился в Диких краях: глубоком, густо заросшем ущелье в Центральных землях Сардовии. Зима здесь была не такой суровой, как в горах, и пейзаж еще не растерял богатые краски осени. Это место настолько отличалось от Тукановой Головы, что казалось другой планетой. Ветхий приют, затерянный в трущобах унылого песчаного города, где не росли деревья, запомнился Таласин дырявой крышей и плесневелыми соломенными полами, забитыми выгребными ямами и безразличными ко всему воспитателями, спускавшими скудное жалование на женщин, игры в кости и рисаг – крепкий напиток из перегнанного ячменя и перебродившего молока овцебыка, – самый доступный и действенный способ согреться в Великой Степи.

Любое другое место казалось Таласин лучше этого злосчастного приюта, хотя на сей раз ей даже не довелось оценить все прелести новой казармы.

Каждую свободную минуту она училась подчинять себе эфир под чутким руководством Велы или в спарринге с Марой Касдар.

Светополотно рассекало любое материальное оружие как травинку, поэтому Таласин практиковалась с мастером на простых мечах, кинжалах, копьях и боевых цепах. Тренировки были изнурительными, но девушка стала замечать, как день за днем повышается скорость ее движений и увеличивается концентрация в управлении магией.

Теперь ей хотя бы не требовалось скрывать свои магические способности от товарищей. Если раньше амирант опасалась, что в полку могут быть лазутчики или Таласин выдадут захваченные в плен солдаты, то теперь, когда Кесатх знает, что у Сардовии есть Ткач Света, девушка могла пользоваться своей силой открыто, что нередко привлекало целые толпы восхищенных зрителей. Раньше ее тренировки в эфиромантии ограничивались парой часов свободного времени, и посылать Ткача Света такого уровня подготовки в одиночку сражаться с сотнями Кованных Тенью было по меньшей мере бесполезно. Но теперь, когда о ее существовании узнал Аларик Оссинаст, когда Гахерис наверняка еще сильнее возжелает разгромить Сардовию, где укрывается последний Ткач Света на Континенте…

Что ж. Таласин следовало подготовиться, чтобы дать достойный отпор.

Она часто думала об Аларике, хотя никогда не делала этого осознанно: просто он имел раздражающее и вместе с тем пугающее свойство всплывать в ее голове в самый неожиданный момент. Его статный образ в броне, то, как он управлял своей смертоносной магией с леденящей кровь уверенностью, – все это выглядело куда внушительнее неслаженных, неуклюжих движений ее хрупкой фигурки. И хотя со дня их опасной встречи прошло достаточно времени и порезы на ее руках давно зажили, Таласин снова и снова прокручивала в мыслях детали этого сражения, подмечала моменты, когда он мог с легкостью лишить ее головы, но не делал этого. Так ее победа была всего лишь удачей? Или он просто поддался ей? Но зачем?

Возможно, он не такой уж и хороший воин, каким его считают. Возможно, все судят лишь по его устрашающей внешности. Эти глаза…

Каждый раз, когда Таласин вспоминала глаза Аларика, их серебряный блеск в сочетании с бледностью скрытого маской лица, взгляд, который был устремлен лишь на нее, девушку одолевали смешанные ощущения. Безусловно, это был страх, но вместе с тем она ощущала нечто завораживающее. И это нечто побуждало притянуть воспоминание поближе к себе, чтобы…

Чтобы что?

Неважно. Она продолжит тренировки, коснется Просвета и к своей следующей встрече с Алариком будет более чем достойной соперницей. Она не станет сдерживать себя.

Тем временем битва за Высокогорье была в самом разгаре. Запрос на подкрепление пришел уже через несколько дней после прибытия солдат в Дикие края, основную их часть отправили обратно на фронт, и все последующие дни Таласин переживала не только из-за своей предстоящей миссии в Ненаваре, но и за Каэду, и неспособность быть рядом и помогать обессиливала. К счастью, Каэда вернулась невредимой за день до отправления Таласин. К несчастью же, вернулась она, лишь чтобы дождаться новых приказов: большая часть городов Высокогорья капитулировала, и теперь военный совет обсуждал вопрос о переброске всей техники и живой силы на центральные земли Побережья.

Многие назвали это тактическим отступлением. Таласин казалось, что для Сардовии Ураганные Войны уже стали одним большим тактическим отступлением, но делиться этой мыслью она ни с кем не стала: боевой дух в ее окружении и без того был почти на нуле.

– Ты вообще знаешь, как приобщаться к Просвету? – неожиданно спросила Каэда. – Как именно это работает?

Подруги сидели недалеко от казарм на выгоревшей красновато-коричневой траве среди хрустящих сухих листьев, а над ними возвышался отцветший, но все еще величественный кипарис цвета меди. Солнце над Дикими краями уходило за горизонт, его свет окрашивал края каньона в багровые тона, а недружелюбный северный ветер пощипывал морозом далекой полярной тундры. Отсюда было видно высохшее русло реки, которое с наступлением весенней капели наполнялось бирюзовой водой, но сейчас это была лишь широкая лента потрескавшейся земли, окаймленная зарослями чабреца и шалфея.

Это русло было бы ничем не примечательным, если бы не являлось местом Воздушного Коридора, откуда иногда сочилась магия Шквалмига. На берегу стоял сардовийский заклинатель в белом плаще, держащий сундук с горой пустых эфирных сердцевин, и терпеливо ждал, когда появится Коридор, чтобы напитать сердцевины магией.

Хотя заклинатели не могли напрямую призывать ни одно из измерений, их способность управлять Громпутем, Шквалмигом, Огнеринтом и Дожделивом – при наличии нужного источника магии – делала их самыми ценными эфиромантами во всем Лире. Здесь, на Континенте, на них держалась мощь обеих сторон в Ураганных Войнах, и все они оставались вне боевых действий, чтобы день и ночь питать эфирные сердцевины, так необходимые всем воздушным кораблям, в том числе штормовикам. Это было неблагодарной и утомительной работой, и Таласин ощутила укол вины: сколько «ос» она разбила во время сражений, сколько эфирных сердцевин, в них встроенных, оказалось уничтожено.

Не отрывая взгляда от заклинателя, Таласин решила ответить на вопрос Каэды:

– Точно не знаю, но мы уже когда-то обсуждали с амирантом, что должно произойти, если я встречу Просвет.

Она считает, что мое причащение не будет сильно отличаться от медитаций Кованных у их мест силы, что чутье само подскажет, что делать.

– То есть мало того что ты собираешься проникнуть в страну, известную своей нетерпимостью к чужакам и, вполне вероятно, населенную драконами, чтобы по приблизительно нарисованной карте найти где-то в горах просвет, так ты еще и толком не знаешь, что тебе делать дальше. – Каэда накрыла лицо рукой. – Мы обречены.

– Ну, если так рассуждать, это действительно кажется невозможным, – попыталась защититься Таласин. – Но я выясню, что делать. Обязательно.

Девушки погрузились в глубокое молчание. Снова подул северный ветер, зашелестел кипарис. Таласин не решалась завести разговор о Соле. Они похоронили его здесь, в ущелье, вместе с остальными погибшими, а потом Каэда на время улетела обратно в Высокогорье. Но не успела Таласин определиться, с чего начать разговор и стоит ли начинать его вообще, Каэда прервала тишину:

– Что тебе известно о Ненаваре?

«Я знаю, что он зовет меня, – подумала Таласин. – Знаю, что в нем есть нечто, знакомое мне. И хочу выяснить что».

Она ужасно хотела поделиться с Каэдой – поделиться с кем-нибудь — эмоциями, которые пробуждал в ней Ненавар, но не могла найти в себе силы. В этом она была похожа на подругу: не хотела давать людям повода жалеть ее. Каэда наверняка подумает, что Таласин, будучи сиротой, просто выдумала себе эту связь с Ненаваром, чтобы ощущать единство хоть с чем-то.

Девушка решила разложить по полочкам информацию, которую успела накопить за годы общения с сардовийцами, основываясь на рассказах об их скрытном соседе, отделенном от них морем. Ненавар занимал семь крупных островов и еще тысячи более мелких. Климат тропический. Всем заправляет матриарх. Последнее слово она услышала от торговца еще в Тукановой Голове, когда тот беседовал со своими покупателями, а она ждала подходящего момента, чтобы утянуть его товар в карманы.

– Не забудь факт про золото, – подсказала Каэда.

– Точно. – Таласин слегка улыбнулась и повторила слова одной из старших девочек в приюте, которые услышала еще в раннем детстве: – Страна из кучи островов, где правят только королевы, в небе парят драконы, а улицы сделаны из золота.

Она не могла вообразить себе народ, у которого в распоряжении столько драгоценного металла, что им можно мостить улицы. Быть может, по этой причине Доминион отказывается контактировать с остальным миром: боится потерять столько нажитого.

Но ведь девятнадцать лет назад что-то все-таки побудило их изменить своим принципам и оказать поддержку Ткачам Света в Солнцевороте…

– Слышала когда-нибудь о Предостережении Рыбаков? – спросила Каэда.

Таласин помотала головой.

– Да, точно, вряд ли ты слышала. Ты ведь выросла в Степи. – Каэда пожевала нижнюю губу, будто о чем-то глубоко задумалась, что было ей несвойственно. Возможно, даже с тоской что-то вспоминала. – Об этом рассказывали только на Побережье. Это было чем-то вроде легенды. Примерно раз в тысячелетие горизонт Вечного моря озаряет яркое красно-фиолетовое сияние, предвещающее месяцы неспокойных вод и скудного улова. Последний раз это предположительно произошло еще до формирования Сардовийского Союза, и у нас, естественно, тогда не было воздушных кораблей. Большинство жителей Побережья сходится в том, что Предостережение Рыбаков – просто выдумка, но те, кто все же верит в него – старшее поколение, в том числе мой дед, да упокоится его душа в ивовых рощах, – рассказывали, что сияние шло с юго-востока. Из Ненавара.

– Тогда, думаю, если увижу там кучку странных фиолетовых огоньков, обязательно расскажу тебе, – съехидничала Таласин.

Каэда ответила ей мимолетной ухмылкой.

– Лучше привези дракона. Он будет полезнее.

«Мы бы выиграли войну даже с одним», – сказал один стрелок тогда, в длинном доме в Хладлюме. Самые обычные на первый взгляд слова отозвались в голове Таласин острой болью. Все устали от этой войны, но не хотели, чтобы она просто закончилась: они желали выйти из нее победителями. Ведь при ином раскладе они проведут всю оставшуюся жизнь в теневых кандалах Империи. Таласин сделает все, что в ее силах. Ради Каэды, ради амиранта. Ради Сола, ради всех, кто умер за то, чтобы люди Сардовии могли встречать рассвет.

– Как ты? – наконец осмелилась поинтересоваться Таласин.

Каэда напряглась и сощурила темные глаза. И наконец скорлупа ее треснула, и девушка сгорбилась, как после давно сдерживаемого выдоха.

– Даже не верится… Что его правда больше нет, – произнесла она голосом, напитанным скорбью. – Мне все кажется, что это просто дурной сон и я проснусь в любую минуту. А когда в очередной раз осознаю, что больше его не увижу, меня одолевает такая тоска, что даже щемит в груди. – Каэда покрутила обручальное кольцо у себя на пальце, и оно блеснуло в свете закатного солнца. К девушке вернулся решительный настрой, она расправила плечи. – Но Сол хотел бы, чтобы я не сдавалась. Он отправился в ивовые рощи с верой в Сардовийский Союз, с верой в нашу победу. Я сделаю все, чтобы не предать его веру. Мой ребенок будет расти в лучшее время.

– Обязательно, – мягким тоном сказала Таласин.

Она тоже верила в это каждой клеточкой своего тела, хотя никто не мог знать наверняка. Хотя бы что-то в этом мире должно быть правдой, а иначе за что сражаться?

Каэда потянулась к Таласин и похлопала ее по колену

– Обещай, что вернешься. Я не выдержу, если потеряю еще и тебя.

Она убрала руку с ноги Таласин и откинулась на ствол кипариса, положив ладонь себе на живот. Блики закатного солнца будто углубляли печаль, застывшую на ее лице. В этот момент она выглядела старше своих двадцати трех лет.

Именно тогда Таласин осознала, что смерть Сола будет мучить Каэду до конца ее жизни. Он унес частичку ее самой, и теперь та похоронена вместе с ним в ущелье, ее отобрали у Каэды Ураганные Войны. Таласин, конечно, понимала, что эгоистично с ее стороны сравнивать боль подруги со своими собственными ощущениями, что так ее наверняка посчитают ужасным человеком, но все же. Она испытывала особую благодарность судьбе за то, что у нее, в отличие от Каэды, почти ничего и никого нет – хотя раньше мысль об этом ложилась тяжким бременем, – поэтому ей не суждено испытать ту же душераздирающую боль. Она виновато благодарила богов за то, что никогда не полюбит никого так же сильно.

После ужина Таласин пришла в кабинет к Веле. Амирант предоставила ей более подробную карту и данные разведки генерала Бишиммы, не забыв напоследок дать еще массу инструкций. Затем, скрестив руки, Вела подошла к эркерному окну, из которого открывался великолепный вид на Дикие края, залитые серебром лунного света.

– Думаю, все будет нормально, – негромко произнесла амирант. – Даже если они тебя схватят, им не удастся удержать тебя надолго: не существует такой решетки или другой преграды, которая смогла бы сдержать Ткача Света.

– Меня не схватят, – заверила Таласин.

Не то чтобы она была настолько уверена в своих способностях, ей просто нельзя было позволить себя схватить.

– Тебе ясна задача? – Вела вытянула руку ладонью вверх. Над ее пальцами закружились струйки теневой магии, сплетаясь в пряди, рассеиваясь подобно дыму и поглощая тонкие лучи блестящих звезд вокруг себя. – Нам несказанно повезло, что базовые принципы призыва и управления у Светополотна такие же, как у Врат Теней, хотя по природе они принципиально отличны. Я научила тебя всему, чему могла.

– Предельно ясна, – тихо отозвалась Таласин. – Мне нужно в Ненавар затем, чтобы мы могли победить в войне. И, конечно, я отправлюсь туда.

Ради Сардовии.

Ради ребенка Каэды, которому не суждено узнать отца.

Ради себя. Она хотела понять, что внутри нее так просится в Ненавар. Хотела встретиться с Алариком Оссинастом и дать ему бой, который он запомнит на всю жизнь.

Таласин надеялась, что этих причин будет достаточно.

Ураганные Войны близятся к концу, и единственному Ткачу Света Сардовии нужно наконец сделать хоть что-нибудь. Но пока Таласин знала лишь, как материализовать оружие и сражаться с ним, в то время как в легендах Ткачи Солнцеворота опрокидывали здания, опускали защитные купола на целые города и призывали с небес разряды световой молнии. В последний раз, когда Таласин пыталась создать барьер, она потеряла контроль и чуть не сбила молнией «осу» с Каэдой на борту.

Просвет в Ненаваре может помочь Таласин раскрыть ее магию на полную мощность. И тогда Таласин обретет ценность.

Амирант сжала руку с вьющейся вокруг нее тьмой в кулак, и дымка рассеялась.

– Тогда иди отдыхать. Отправишься завтра на рассвете.

Таласин уже взялась за дверную ручку, когда в голове возник вопрос. Вопрос, который она не первый год порывалась задать, но ей все не хватало смелости, а сейчас Таласин ощутила в себе силу, которая уже завтра может пропасть.

– Амирант, до того как вы дезертировали – в смысле, когда вы еще служили в армии Кесатха, – почему вы не вступили в легион Кованных Тенью?

Женщина молчала так долго, что Таласин подумала, будто та не ответит.

– Меня приняли в рулевые в довольно юном возрасте, – наконец заговорила Вела, не сводя взгляда с окна. – Способности у меня проявились значительно позже, но я предпочла скрыть их, чтобы… На самом деле тогда я плохо понимала, что хорошо, а что плохо, я лишь осознавала, что не хочу становиться такой же, как солдаты легиона. Если бы я отозвалась на зов тьмы, Империя Ночи окончательно поглотила бы меня. – Она встретилась взглядом с Таласин, отразившейся в окне нечетким и прерывистым силуэтом на фоне звезд. – Тебе выпал шанс положить этому конец, Таласин. Шанс стать для нас путеводной звездой и вывести из темноты на свободу.

Выйдя из кабинета Велы, Таласин прислонилась к стене, пытаясь привести в порядок то, что творилось у нее в душе. Слова амиранта бременем легли на сердце, но даже не это заняло все ее мысли. Меньше чем через сутки она окажется в Ненаваре. И наконец поймет, что так манит ее туда.

«Перестань, – упрекнула сама себя девушка. – Опять ты ищешь связь там, где ее нет».

Она стала настраивать себя на рациональное мышление, уже, как обычно, взывая к одним и тем же мыслям. Ее магические способности объясняются тем, что родители с большой вероятностью были потомками Ткачей Света из Солнцеворота. По какой-то причине они оставили ее в приюте в Тукановой Голове, и она никогда не выяснит, по какой, так что лучше спокойно жить дальше, чем лелеять надежду однажды отыскать их. Лучше отправляться в Ненавар с мыслями лишь о поставленной задаче, и больше ни о чем. На нее рассчитывал полк.

Тишину коридора нарушило эхо чьих-то медленных шаркающих шагов: это был старпом Дариус. Тяжелой поступью человека, на плечах которого лежали все беды этого мира, он направлялся в кабинет Велы.

– Стало быть, отправляешься?

Не в силах что-либо сказать в ответ, Таласин лишь робко кивнула. Старпом выглядел… опустошенным. Будто в последнее время он работал на износ, и теперь последние силы оставили его.

– Вряд ли от этого сейчас будет много пользы, – пробурчал Дариус себе под нос. Он помотал головой, словно только теперь вспомнил, что в коридоре есть кто-то кроме него. – Пришли вести с Высокогорья, – сказал он, обращаясь к Таласин. – Мы проиграли. Король Горы склонился перед Империей Ночи. А легион отрубил ему голову.

Внутри Таласин прокатилась ледяная волна ужаса. После Катаклизма Кесатха и Солнцеворота Сардовийский Союз составили пять государств: Великая Степь, Подножье, Высокогорье, Побережье и Центральные земли. Теперь, после десяти лет наземных сражений и столкновений штормовиков, у Сардовии остались лишь последние два. Окруженные со всех сторон, кроме моря.

– Еще не проиграли, – заверила Таласин Дариуса, пытаясь убедить не только его, но и себя. – Мы укрепим защиту. В Ненаваре я приобщусь к Просвету, а потом вернусь и буду сражаться на фронте…

– Какой смысл?! – выпалил Дариус, и его голос эхом пронесся по коридору, ударяясь о каменные стены.

Таласин побледнела, вспомнив времена в приюте, когда за повышенным тоном воспитателя обязательно следовал удар по ее щеке.

Естественно, Дариус не ударил ее. Он продолжил говорить, и голос его стал тише, но в нем все еще было различимо отчаяние.

– Что сделает один Ткач Света, хоть и тренированный, целому легиону? И это при условии, что ты вообще доберешься до Просвета в Доминионе. Амирант уже и сама на грани отчаяния, поэтому была готова зацепиться даже за самую сомнительную идею, пойми, Таласин. Мы… – Он сглотнул, и голос его задрожал. – Мы все умрем. Тень падет на весь Континент, и Гахерис будет безжалостен. С чего бы ему отнестись к нам иначе: мы для него уже давно та еще головная боль.

Таласин пристально смотрела на него. Еще ни разу ей не доводилось видеть сардовийского командира таким надломленным, в особенности старпома Дариуса, который был тверд как камень с первого дня их знакомства. В тот день девочка в лохмотьях пряталась среди пыли и обломков, а при виде кесатхского солдата, спустившего тетиву арбалета, закричала, и тогда свет внутри нее вспыхнул и горел с такой силой, что в конце концов сжег этого солдата дотла. Таласин помнила, как Дариус невозмутимо вел напуганную случившимся девочку по разрушенной Тукановой Голове подальше от испепеленных останков солдата, приговаривая, что все будет хорошо, а та не понимала, что и как она сделала. В тот день Дариус спас ее.

До чего трудно было поверить, что Дариус из ее воспоминаний и сломленный мужчина, которого она видела перед собой сейчас, – один и тот же человек.

– Мне нужно доложить Идэт, что Высокогорье пало, – выдавил из себя Дариус, не дождавшись ответа Таласин, что было и к лучшему, ведь та все равно не нашлась, что ответить. – Счастливого пути, рулевая. Да направят тебя ветры Ватары и вернут к нам невредимой.

Он толкнул дверь в кабинет Велы и закрыл ее за собой, оставив Таласин одну в коридоре, наедине с мыслью о том, что теперь от успеха ее миссии может зависеть ход всей войны.

Коракл-«оса» отправился в путь с пристани еще до восхода солнца нового дня и стремительно полетел над глубокой расщелиной Диких краев, окутанной морским полумраком.

Ее никто не провожал: вчера вечером она уже со всеми попрощалась. При мысли о том, что она оставляет Каэду, Таласин ощутила холодок вины и беспокойства. Но если бы она на это не решилась, причин сражаться не осталось бы у них обеих.

Уже прошло сорок пять минут, и Таласин опустила паруса: полосы и герб с изображением феникса, которые выдали бы принадлежность к Сардовии, сменились однотонным полотном. Девушка медленно потянула рычаг, контролирующий выброс энергии эфирных сердцевин со Шквалмигом, сбросив тем самым скорость, и плавно пролетела в овраг змеевидной формы, носивший говорящее название Кладбище кораблей.

Здесь ей нужно было сосредоточиться. Лавирование между крутыми, скалистыми и извилистыми стенками оврага даже в дневное время было непростой задачей для самых опытных рулевых. Более того, секретность задания обязала приглушить свет питаемых Огнеринтом ламп на носу коракла. Но, несмотря на все переживания Таласин, «оса» без труда преодолела коварный овраг.

Впрочем, позволить себе расслабиться Таласин не могла, пока узкий лабиринт из грунта и гранита не сменился просторами платанового леса. Она летела низко, как можно ближе к верхушкам деревьев, а за ней тянулся шлейф зеленоватого дыма эфирных сердцевин.

В одном из самых давних воспоминаний Таласин сидела на крыльце приюта и вдруг, услышав резкий звук от Шквал-мига, подняла взгляд в ночное небо. При виде проносящихся мимо кораклов и следа эфира, который они оставляли за собой, отчего походили на изумрудные падающие звезды, Таласин удивленно округлила глаза. Тогда она и подумать не могла, что окажется за рулем одного из этих кораклов: в трущобах Тукановой Головы о подобном мечтать не приходилось.

Светало, и небо смягчило свой гнетущий серый оттенок. Таласин погасила лампы, развернула карту Бишиммы и сверилась с компасом, дабы убедиться, что летит в правильном направлении.

Именно в этот момент решило вспыхнуть одно из Затемнений, пронзив воздух гулким ревом. Девушка посмотрела в бортовой иллюминатор и увидела, как справа от нее из земли в клубах густого дыма вырвался огромных размеров столб темной магии, совсем рядом с южной границей Сардовии, где в последнее время было особенно неспокойно. Уже над верхушками деревьев столб стал напоминать чудовищное дерево, чернильными ветками тянущееся к небу, словно облака пепла, высвобожденные разъяренным вулканом.

«Гнев Занны» – так называли извержения Затемнений сардовийцы, приписывая это явление богине смерти и распутий. Таласин почти поверила в такое объяснение, издалека наблюдая эту чудовищную картинку. Врата Теней приносят в этот мир лишь ужас и страдания.

Она оторвала взгляд от клубящейся колонны магической энергии. До конца леса и выхода к Побережью оставалось еще десять километров. Если она ускорится, то успеет долететь до Вечного моря прежде, чем совсем рассветет, и останется не замеченной патрулями Кесатха.

Следовало признать очевидное: Таласин сильно переживала. Она не знала, что уготовано ей в Ненаваре, сможет ли она вообще туда долететь – и, раз уж на то пошло, вылететь — без происшествий. Сил придавала единственная мысль о том, что на кону судьба Сардовии.

Нужно выполнить задание. Это их единственный шанс выжить в Ураганных Войнах.

Таласин ускорилась. Рокот «осы» разрывал тишину, а девушка гнала ее навстречу тому, что ждало за горизонтом.

Глава пятая

Аларик понимал, что рано или поздно ему придется убить эту девчонку. Царство Тени сможет наступить, только когда погаснет свет. А пока она жива, Сардовия будет бороться из последних сил. И все это время положение Кесатха будет шатким. Он не сможет достичь предначертанного ему величия.

«Нас окружают только враги», – каждый раз напоминал ему отец. Ткач Света – тоже враг. В тот самый момент, когда Аларик впервые услышал пение ее магии, увидел ее на льду, озаренную лунным светом, заносящую золотой клинок над его поверженным легионером, он понял, что обязан лишить ее жизни.

Обязан-то обязан, но как убить того, кого не можешь найти? После побоища на Хладлюме она наверняка залегла на дно, пережидая битву за Высокогорье.

Со всей накопленной злобой Аларик пожирал взглядом Просвет, который выплеснулся на край скалы и окатил грубый темный гранит волной сияния.

Это был не полноценный Просвет, скорее, его остатки. На вершине скалы стояло несколько разрушенных арок и лежали груды обломков – все, что осталось от святилища Ткачей Света. Раньше здесь проходила граница между Солнцеворотом и Подножьем, но сейчас оба государства принадлежали Империи Ночи. Легионеры уже давно должны были уничтожить этот Просвет, но, видимо, бездарно выполнили свою работу, и теперь он снова вырывался откуда-то из глубин земли.

Аларик подумал: как же хорошо, что сардовийцы уже давно покинули эти земли, а дозорные Кесатха обнаружили поток сияющей магии раньше девчонки-Ткача. Ее мощь могла стать угрозой и без подпитки в месте силы.

Завершающая волна Врат Теней из раскрытой руки в черной латной перчатке – и последняя струйка светлой магии, что так сражалась за жизнь, исчезла. Покончив со Светополотном, Аларик быстрыми и уверенными шагами спустился ниже по склону гранитной горы. Там работали три легионера, пытаясь раскопать Просвет, затаившийся гораздо глубже. Чернильные сгустки магии Врат Теней клубились в высокогорном воздухе, откалывая от породы по кусочку.

– Поживее, – скомандовал Аларик, подойдя к ним ближе. – Император Ночи ждет нас в Цитадели.

Империя планировала совершить развернутое наступление по всему фронту на несколько городов Сардовии, и легион вместе с призывными полками Кесатха должен был атаковать в авангарде.

– Легко сказать, ваше высочество, – ответила ему Ни-син, в ее низком грубоватом голосе послышалась нотка ребяческого недовольства. – Нам тут упрямый булыжник попался. Сантиметр прокопаем – десять обрушивается.

– Может, просто взорвем этот участок? – предложила сестра-близнец Нисин, Илейс. Для пущей выразительности она стукнула ногой ближайший камень. – Вскроем всю жилу и уничтожим ее прямо у основания. У меня в сумке есть пара снарядов.

Аларик тряхнул головой.

– Вы вызовете обвал или вовсе разрушите всю скалу. Мы не знаем, насколько глубоко уходит этот Просвет.

– И что с того, что разрушим скалу? – протянула Нисин.

– У подножья стоит деревня, – отметил Аларик. – Неразумно будет обездолить ее жителей ради экономии времени.

– А вот вашему отцу было бы плевать на каких-то сардовийцев, – парировала Илейс. – Будь он здесь командиром.

– Они уже не сардовийцы, а такие же кесатхары, как и мы, – нахмурился Аларик. – Я не такой, как отец. И решения принимаю здесь я, а не он. И руковожу этой миссией тоже я.

С жутковатой синхронностью близнецы повернулись в его сторону и одарили лукавыми, испытующими взглядами двух пар карих глаз, поблескивающих серебром темной магии. Их образ дополняли надвинутые на лоб одинаковые обсидиановые шлемы с крыловидными украшениями по бокам. Аларик стиснул зубы, опасаясь, что начнется мигрень. Илейс и Нисин могли стать для мужчины поводом напиться, и это вовсе не комплимент.

– Принц Аларик прав, дамы, – послышался голос Севраима, который висел на тросах неподалеку и глушил свет теневой магией. Он уже давно снял шлем, и на его гладком лбу были заметны круглые капельки пота: уничтожение Просвета требовало высокой концентрации, отчего даже на морозном горном воздухе становилось жарко. – Сколько раз вам повторять, что не все проблемы в этом мире решаются взрывами?

– Ой, да иди ты на хрен, – ответила ему повеселевшая Нисин.

Аларик недовольно поджал губы, услышав такую грубую речь. Севраим же криво усмехнулся, сверкнув зубами, белоснежными на фоне кожи цвета красного дерева. Илейс заигрывающе склонила голову, и Аларик уже не в первый раз сильно пожалел, что набрал в солдаты людей, способных думать лишь о своих низменных желаниях, а не о поставленных задачах.

Но у него были лишь эти трое. С Севраимом они вместе выросли, с детства устраивали совместные тренировки, а когда вступили в легион, познакомились с Илейс и Ни-син. Севраим тогда тут же очаровал их шутовским поведением, которое Аларику приходилось лишь смиренно терпеть. Сражения на войне плечом к плечу большую часть жизни развивают некое особое, сильнейшей крепости доверие. Из всего легиона их квартет был самым органичным, а в перерывах между боями Аларик реагировал на выходки Севраима, Илейс и Нисин, как ему самому казалось, вполне спокойно.

Внимание четверых Кованных Тенью привлек тихий шелест крыльев в небе. Аларик думал, что это поморник, почтовая птица армии Кесатха, или один из воронов, которых использует только дом Оссинаст. Но, к его удивлению, вниз спланировал пухлый комочек пепельных перьев с тонким клювом и оранжевыми глазами-бусинами.

Это был голубь.

С ласковым воркованием птица села Аларику на плечо и вытянула худенькую лапку, к которой был привязан небольшой сверток пергамента, терпеливо ожидая, когда легионеры выйдут из ступора.

– Он что, с пути сбился? – резко вопросила Илейс.

– Не может быть, – буркнул Севраим. – Все почтовые птицы зачарованы эфиром. Они всегда летят только в заданном направлении.

– Значит, это кто-то из Сардовии наконец поумнел и перешел на сторону победителя, – вставила Нисин. – Видимо, лучше поздно, чем никогда.

– Но какую наглость нужно иметь, – возмущенно выдохнула Илейс, – чтобы писать самому наследнику престола…

Аларик подумал, что в воображаемый список требований к подчиненным стоит внести пункт «говори только тогда, когда говорят с тобой».

Молодой человек отвязал сверток от лапки голубя и развернул его. Птица взмахнула серыми крыльями и взлетела, вскоре скрывшись за облаками.

В свертке оказалось два кусочка пергамента. Аларик пробежался глазами по наспех нацарапанному тексту письма на первом листке, после чего свернул второй обратно и сунул себе в карман.

– Мне нужно идти, – объявил он.

Из его пальцев выскользнула магия Врат Теней и стала рвать письмо на кусочки, пока оно не измельчилось в порошок и не развеялось по ветру.

– Куда это? – поинтересовалась Нисин с глубоким подозрением в голосе.

– Засекреченная информация.

– У-у-у секретное задание! – с напускным восхищением отозвался Севраим, в то время как Аларик уже начал подниматься обратно на вершину скалы. – Напарник нужен, ваше высочество?

Тот закатил глаза, осознавая неприкрытую попытку Севраима избежать кабалы с просветом.

– Нет. Вы все остаетесь здесь и заканчиваете с уничтожением Просвета, после чего отправляетесь в Цитадель на встречу с императором Гахерисом.

– Без вас? – уточнила Илейс. – Как мы объясним ваше отсутствие его величеству?

– С чего вы взяли, что меня там не будет? – с вызовом бросил Аларик, не взглянув на собеседников, и взобрался на очередной выступ в скале.

– Да за кого вы нас принимаете? – отозвалась Нисин.

Аларик хмыкнул себе под нос, продолжая подниматься.

– Ладно, скажите, что у меня возникло срочное дело.

Добравшись до вершины, Аларик направился к огромной полуразрушенной платформе над усеянной обломками святилища землей, где были пришвартованы четыре «волка». Иссиня-черные кораклы блестели на полуденном солнце, на выпуклых корпусах серебрились химеры Кесатха. Аларик нырнул в кокпит своего судна, поднял черные паруса и взлетел: подобный волчьему, нос корабля рассекал воздух как скимитар, дым от эфирных сердцевин переливался оттенками зеленого и рассеивался над вершинами скал. Коракл устремился к Вечному морю.

«У меня есть для вас надежная информация, – начиналось письмо. – В обмен надеюсь на проявление милосердия».

«Следовало ожидать, что рано или поздно один из командиров Сардовии захочет перейти на нашу сторону», – подумал Аларик. Причем произошло это как нельзя кстати. Если они получат информацию об оборонных силах Союза, то успех ближайшего нападения Империи будет гарантирован. Нападения такого масштаба, какого еще не видывал Континент, имеющего, однако, и столь же великие риски.

А что касается информации, которой перебежчик уже поделился…

Аларик сунул руку в карман, достал оттуда карту, которая была вторым листком бумаги в свертке, и стал мысленно намечать наиболее удобный маршрут. У девчонки-Ткача оказалось больше двенадцати часов форы, но он был уверен, что успеет ее нагнать: не в воздухе, так уже на земле, на территории Ненавара. Ему нужно помешать ей добраться до ненаварского Просвета.

Аларик изо всех сил пытался заглушить злой внутренний голос, твердящий, что зря он не смог прирезать ее еще две недели назад на озере, ведь тогда ему не пришлось бы сейчас бросать все свои дела и стремглав лететь за ней, рискуя разжечь политический конфликт с еще одним государством. При любом раскладе Гахерис будет в ярости, когда узнает, что Аларик не посоветовался с ним, прежде чем действовать после получения новых разведданных. А вдруг это ловушка? Если нет, то в худшем случае император Ночи узнает, что его наследник вторгся во владения Захии-лахис и разозлил ее. Так и так последствия будут страшными.

«Уж лучше пусть ненаварцы лишат меня головы, чем отошлют обратно к отцу», – с горечью подумал Аларик.

Но выбора у него не было. За свои двадцать шесть лет Аларик еще ни разу не встречал Ткача Света – выходца из Сардовии. Как маг она была ничтожеством и смогла выгрызть победу в их бою исключительно железной силой воли: одолела его вместе с одним из его опаснейших солдат, не имея ни должной подготовки, ни подпитки от места силы. Именно поэтому последнее, вполне вероятно, сделает ее непобедимой.

Ох и зря он не прикончил ее в ту же ночь на окраине Хладлюма. А все потому, что Аларик был… очарован. Возможно, девчонка и не достойна такого восхищения, но в ту ночь он испытал именно это чувство. Они были окружены мириадом теневых барьеров, любой из которых мог разорвать ее на миллион кусочков даже при врожденном сопротивлении темной магии, но он помешал этому. Он поддался неизвестному порыву и рассеял барьеры. Сначала она показалась напуганным крольчонком, и он решил проверить, на что она способна, и тогда на льду при свете семи лун изучал ее движения, то, как она скалилась на него, как эфир освещал ее оливковую кожу и выражение лица, как ужас уступал место кровожадности. Как в ее суженных от напряжения глазах сияло золото магии, отражая далекие огни сражения.

А затем она попыталась головой проломить ему череп и воткнула кинжал в плечо, из-за чего последующие несколько дней он ходил с сотрясением и не мог шевелить правой рукой. А когда более или менее восстановился, понес заслуженное наказание от отца за то, что упустил единственного за последние девятнадцать лет Ткача Света, и потом еще несколько дней не мог встать на ноги, да и вообще пошевелиться.

Он проявил неосторожность и позволил девчонке сбежать, и теперь все усилия Кесатха – всё, за что они так усиленно боролись, ради чего шли по головам, – оказались под огромной угрозой.

Конец Ураганных Войн уже близко. Они загнали Сардовию в угол, но затравленное животное наиболее опасно, а потому любое преимущество на их стороне может обернуться для Империи Ночи катастрофой.

«Нас окружают только враги».

Когда Солнцеворот узнал, что заклинатели деда Аларика, короля Озалуса, разрабатывают прототип штормовика, он напал на Кесатх. Ткачи Света хотели украсть разработку, чтобы использовать в своих целях, и ради этого убили тысячи кесатхаров, не пожалев и деда Аларика. А весь остальной Сардовийский Союз просто сидел в стороне и наблюдал. Если бы не Ткачи, Озалус мог быть до сих пор жив, и тогда неподготовленному Гахерису не пришлось бы так срочно заменять его на престоле. А страна не оказалась бы втянутой в войну уже на следующее утро.

Если бы не Ткачи, Гахерис не превратился бы в такое чудовище и мать Аларика не бежала бы с Континента.

Молодой человек стиснул зубы. Опять он мысленно опускается в эту пропасть. Следует направить мысли в правильное русло, как подобает наследному принцу Империи Ночи и предводителю легиона Кованных Тенью, так же твердо, как он направляет корабль, пролетая над просторами пустынных ущелий и полузастывшими от холода водопадами.

Гахерис нашел в себе силы и мужество поступить должным образом, пусть этим он отвернул от себя весь Лир. И Аларик гордился тем, что он его сын.

И теперь ему нужно сосредоточиться на своей задаче: добраться до Ненавара. И убить девчонку.

«Волк» Аларика уже скользил по воздуху над каменистым побережьем юго-восточной границы Сардовии.

«Таласин, – вдруг всплыло у него в голове имя, упомянутое в письме перебежчика. – Ее зовут Таласин».

Глава шестая

На первый взгляд казалось, что Доминион Ненавар выглядит в точности как на карте: огромное скопление островов. Но чего на карте не было, так это пышной растительности, утопающей в глубинах голубых вод подобно нефритовым жемчужинам, небрежно рассыпанным по полотну сапфирового шелка. Жемчужины ярко сияли в лучах рассветного солнца и манили Таласин подлететь к ним ближе.

Великолепие картины захватывало дух.

У Великой Степи не было выхода к морю, и в детстве Таласин часто снился океан. Она с ненасытным интересом слушала бесчисленные рассказы о море, а много лет спустя, сражаясь за Сардовию, казалось, побывала в каждом уголке Континента, кроме побережий. Поэтому, когда девушка увидела, как под ее крошечным кораклом при свете дня раскинулись лазурные волны, а вокруг не было и намека на сушу, сердце приятно забилось от восторга. Впрочем, на десятом часу полета над неизменной водной гладью Таласин поняла, что вода способна надоесть.

И все же Ненавар даже с воздуха казался более чем стоящим утомительного полета местом. Одни только побережья казались чудом, которое Таласин не смела себе вообразить: суша была усеяна остролистными пальмами, что покачивались на легком ветру и роняли круглые коричневые плоды, а гладкие и плавные изгибы перламутрового песка постепенно переходили в сине-зеленую воду Море было таким чистым, что с воздуха было видно, как суетятся стайки рыб среди пушистой желтоватой морской травы и радужных кораллов, которых баюкало течение.

Это место, оно… оно наполняло странным чувством. За всю жизнь Таласин наслушалась столько историй об этом архипелаге, он одновременно манил и тревожил ее, и вот она здесь, парит над необычными побережьями, что сияют, словно обетованные, словно они ее ждали.

И вдруг все вокруг застлало фиолетовым, и Таласин чуть было не угодила вместе со своей «осой» в надоевший океан.

Все началось с дрожи по сторонам, будто огромная рука разорвала саму ткань реальности и обнажила скелет эфирной изнанки. Пространство искривилось. Из сердца архипелага вырвались сияющие всплески магии сливового оттенка и лепестками распустились над зеленью тропического леса, над белым песком, над голубой водой, окрашивая небо над островами в радиусе нескольких километров полупрозрачной дымкой, мерцающей, словно огонь.

«Примерно раз в тысячелетие горизонт озаряет яркое аметистовое сияние», – рассказывала Каэда. Стало быть, то самое Предостережение Рыбаков, о котором толкуют на Побережье Сардовии, – это место силы… Только вот, проход в какое измерение эфирного пространства здесь открывался, Таласин не представляла. Еще ни разу ей не доводилось слышать о магии фиолетового цвета. При наполнении эфирных сердцевин магия Шквалмига сияет зеленым, Дожделива – синим, Огнеринта – красным, а Громпути – белым. На Континенте у каждого из этих измерений возникает много мест силы, но еще ни разу не было замечено такого же внушительного количества магов, как у Врат Теней и Светополотна.

Возможно, так было когда-то, в прошлом. События некоторых эпох известны истории, но между ними осталось довольно много пробелов, до сегодняшних дней о тех временах дошли лишь скудные обрывки письменных источников и останки артефактов. Быть может, в истории затерялся период великого переселения Зовущих Ветер, Поющих под Дождем, Танцующих с Огнем и Избранных Молнией, начавшегося вследствие борьбы за власть, терзавшей древний Континент до образования Сардовийского Союза. Но в конце концов даже этот период смог подарить лишь мимолетное ощущение мира и спокойствия.

С опорой на достоверные факты было принято считать, что, помимо заклинателей, Континент издревле населяли Кованные Тенью, чьи места силы источали тьму ночи, и Ткачи Света, чьи места силы, по рассказам, напоминали колонны ослепительного солнечного света.

Однако это место силы извергало магическую энергию совершенно иного вида, о котором в Сардовии вряд ли кто-то знал. Значит ли это, что среди ненаварцев есть соответствующий вид эфиромантов? Девушка смотрела на цветущее волшебство из иллюминатора своего кораблика, и ее нарастающий интерес был подобен встававшему в те минуты из-за горизонта солнцу. Из Сардовии это аметистовое сияние наверняка казалось гораздо меньшим, поэтому масштабы, описанные в Предостережении Рыбаков, возможно, были результатом одновременного извержения нескольких таких мест силы. Таласин было интересно, на что способна магия неизвестного измерения. Это могла быть не магия стихий, таких как ветер, вода, огонь или молния, а чистая энергия, как у Светополотна и Врат Теней. Интересно, маги этого типа эфира умеют создавать оружие?

Таласин далеко не сразу смогла оторвать взгляд от таинственной магии, но как только ей это удалось, она возобновила управление «осой» и медленно пошла на снижение. Столб фиолетовой магии тем временем замер, и его свечение ослабло.

Чтобы избежать лишних глаз в портовых городах и на главных сухопутных трактах, Таласин предстояло сделать крюк. Она обогнула центральную часть архипелага и направилась к отдаленным островам, где ее «оса» тут же затерялась в тумане. Несколько последующих минут она, окаменев от напряжения, пролетела, практически касаясь поверхности воды. В окружавшей ее тишине гул эфирных сердцевин казался слишком громким. Отчасти девушка даже была готова к тому, что в любой момент ее схватят ненаварские дозорные или что с неба на нее спикирует дракон.

Но окружавшие ее острова сохраняли неподвижное молчание. По крайней мере, так казалось в завесе тумана. Бишимма с экипажем ведь так и не обнаружили ни единого признака обитания огромных огнедышащих чудовищ, которые, по слухам, бродили по Доминиону.

Быть может, драконы и правда просто выдумка. Байка, чтобы отпугивать любопытных чужаков.

Долетев до берега острова, где должен был находиться Просвет, Таласин набрала высоту, поймав в паруса легкий ветер, – внизу мелькали цветные крыши деревень и блестящие металлические башни – видимо, города. Все утопало в облаках зелени, словно было частью тропического леса.

Наконец Таласин пришвартовала «осу» в огромной пещере посреди многочисленных отвесных гор. Не лучшее место – девушка рассчитала, что теперь до точки назначения ей предстоит несколько часов пешего пути, – но это хотя бы сводило к минимуму риск обнаружения ее коракла каким-нибудь случайным ненаварцем.

Девушка вылезла из кокпита и, вооружившись верным компасом, тщательно сверила местоположение с картой и отметила его. Если ей все-таки удастся добраться до Просвета и успешно причаститься – а удастся ли, большой вопрос, – будет просто ужасно, если она потом потеряет свой спасительный транспорт.

Девушка засунула в рот большую галету и поспешно прожевала, запив водой из бурдюка. Покончив со скудным перекусом, Таласин начала свой длинный путь.

Километры, отделяющие ее от места силы, были покрыты темной зеленью тропического леса, а первой неприятностью, с которой она столкнулась, стала влажность.

О боги, как же душно.

Несмотря на то что в основной части Сардовии почти круглый год царил холод, Таласин пятнадцать лет прожила в Великой Степи – регионе крайне неблагоприятных погодных условий. Но привыкла она к испепеляющему и иссушающему зною северного лета, а не к ненаварской влажности, которая пленкой оседает на коже и заполняет легкие водой даже среди густых зарослей, куда солнечный свет и не пытается просочиться. Девушка разделась до тонкого белого халата и коричневых бриджей, но после пяти часов ходьбы под навесом из крон разных диковинных деревьев ощущала себя придавленной немытой подмышкой Всеотца, обливаясь потом и прерывисто дыша. Дорогу то и дело преграждали лианы, свисающие с ветвей деревьев, и расчищать путь приходилось короткой саблей, которую Таласин свила из нитей света.

В подлеске тоже было много всякой растительности, которую Таласин видела впервые. Папоротники, рядами пышных пучков обвивающие стволы деревьев, ползучие кусты, листья которых плотно сворачивались при прикосновении к ним, висящие мешочки с красными лепестками, наполненные прозрачной жидкостью, где тонули разные мелкие насекомые. Встречались многочисленные цветы: черные в форме крыльев летучей мыши, желтые с лепестками, будто горны, наполненные пеной, и огромные фиолетовые в белую крапинку, источавшие такую отвратительную вонь гниющей плоти, что вызывали рвоту.

Лес пел голосами птиц, гудел жужжанием насекомых, ветки занимали рептилии с переливчатой чешуей и коричневые мохнатые существа, не то грызуны, не то приматы, которые ускользали из виду, когда Таласин оказывалась близко. Казалось, на многие километры вокруг нет ни одного человека.

Она была очень далеко от Сардовии, во всех смыслах.

Таласин не сильно противилась тому, что ее отправили на задание в такое опасное место, поскольку преследовала еще одну цель, которую утаила от командования и даже от Каэды. Никому были не знакомы тревожные чувства, которые вызывали у нее разговоры о Ненаваре. Никому не было ведомо, как ее беспокоит ощущение родства с ним. Она отправилась в Доминион в ожидании… чего-то. Она не была уверена, чего именно. Она искала ответы на вопросы, которые даже не могла выразить словами.

Однако пока нельзя было сказать, будто здесь сразу нашлось много ответов. Таласин была уставшей, облепленной грязью, и с нее лилось столько пота, что она едва успевала пополнять запасы воды.

После полудня Таласин взобралась на дерево, чтобы понять, где находится. Дерево отчасти напоминало сгорбленного старика и было покрыто жухлыми листьями, с узловатых ветвей свисали воздушные корни. Извилистая кора, испещренная дуплами, казалась сплетенной из веревок.

Подъем до вершины дерева девушке облегчили крюк-кошка и выступы на грубом толстом стволе. По пути ей встретились еще десятки коричневых мохнатых зверьков, которых она уже с точностью определила как приматов, хотя они были не больше ее ладони. Многие убегали от нее, но некоторые, вцепившись в ветки длинными пальцами, застывали на месте и начинали настороженно наблюдать за нарушительницей покоя круглыми золотыми глазами, занимавшими больше половины места на их крошечных мордочках.

– Не обращайте на меня внимания, – пропыхтела Таласин, карабкаясь мимо трех таких зверьков. – Я тут просто прохожу мимо.

Это были ее первые слова за целые сутки, адресованные другому живому существу. Но три крыскообезьянки не оценили оказанной им чести, возмущенно пискнули и… исчезли.

Совершенно внезапно. Только что они сидели на ветке, а в следующую секунду просто исчезли.

Скорее всего, они просто стремительно юркнули в листву, но создалось ощущение, что они по своей воле резко прекратили существовать, лишь бы она не продолжала с ними разговаривать.

– Мои типичные собеседники, – буркнула Таласин.

По ее расчетам, дерево было больше ста двадцати метров в высоту. Взобравшись на одну из самых высоких веток и очутившись над тропическим куполом, Таласин узрела необычную дикую природу: окружившие ее горы были покрыты ковром буйной зелени. Вдалеке бледно-голубым цветом вырисовывалась горная цепь, окутанная туманом. Мимо проплывали стаи птиц всех мыслимых расцветок, хвосты струились за ними, словно эфир, а трепет переливчатых крыльев наполнял небо сладкозвучной мелодией, похожей на звон стеклянных колокольчиков.

В лицо Таласин подул прохладный ветер, принося необыкновенное облегчение после перенесенной духоты. Порывы свежего океанического муссона принесли ароматы дождя и сладких фруктов, а вместе с ними – воспоминания, смутные и мимолетные, но достаточно яркие, чтобы Таласин чуть не потеряла равновесие и от испуга крепче ухватилась за ветку. «Я здесь была, – вцепилась в нее мысль, не желая ослаблять хватку. – Я знаю это место». Сознание наводнил стремительный и беспорядочный поток образов и ощущений, быстро сменяющих друг друга и так и не обретающих четкую форму. Но одно воспоминание ей все же удалось ухватить…

Жесткие руки на ее лице. Город из золота. Женский голос, который говорит ей: «Я всегда буду рядом. Мы отыщем друг друга вновь».

По щекам Таласин потекли капли влаги. Сначала она подумала, что пошел дождь, но, когда одна из капель попала на уголок ее рта, она почувствовала соленый привкус. Она заплакала, впервые за много лет. Заплакала из-за чего-то, что не может вспомнить, из-за кого-то, кого не может вспомнить. Ветер зашелестел листвой качающихся деревьев и смахнул ее слезы.

«Сижу на дереве посреди тропического леса и рыдаю, – с горечью подумала девушка. – Более нелепого человека поискать надо».

Внезапно раздался звук, похожий на раскат грома. Одну из горных вершин на севере пронзил столб света и залил верхушки деревьев золотым сиянием, до того ярким, что вот-вот мог стать осязаемым, после чего стрелой пустился в небо, пульсируя нитями серебряного эфира.

Таласин смотрела на вспыхнувшее перед ней световое пламя, и сердце ее колотилось. Просвет манил ее к себе, взывал к чему-то в ее крови. А когда он стал усиленно вращаться и трещать, после чего вспыхнул и исчез, будто и не появлялся, она чуть не закричала от отчаяния.

Девушка принялась спускаться с дерева. Она поклялась самой себе, что узнает, почему Ненавар кажется ей таким знакомым. Ответ ждал ее здесь, где-то здесь. И получить его было в ее силах.

Но сначала главное: ей нужно добраться до Просвета.

Днем пошел дождь, настоящий ливень, превративший землю в грязь. Таласин попыталась найти спасение под деревом-стариком и спряталась в одном из его многочисленных дупел, подтянув ноги к груди.

Ожидая, когда дождь стихнет, девушка так и задремала. Бодрствовать было непросто, ведь она не смыкала глаз с самого вылета из Диких краев. Ей снова снилась Туканова Голова и тот самый штормовик, отобравший у нее все, хотя ей тогда было особо нечем дорожить. На этот раз в конце сна – после того как шторм разнес в щепки деревянные мосты, после того как занесенные пылью руины города стала оплетать растительность – появилась женщина, она обнимала ее, поглаживала по голове, приговаривала, что все будет хорошо и что нужно быть сильной.

Эта женщина звала Таласин другим именем.

Именем, ей не принадлежавшим, именем, которое стерлось из ее памяти вместе с лицом женщины, как только она проснулась.

Таласин распахнула глаза. Дождь прекратился, и влажный сонный лес погрузился в вечерний полумрак. Она выползла из дупла и возобновила свой путь, переживая о том, сколько времени потеряла. Каждый шаг отдавал беспокойством, она пыталась вспомнить побольше из того, что видела во сне.

Это была та же женщина, голос которой донесся до ее сознания на крыльях ненаварского ветра? Чьи жесткие руки касались ее лица?

И что это был за город из золота? Она ни разу не видела мест, подобных тому мимолетному видению, которое принесли ей тогда сильные муссонные порывы. Почему подсознание решило показать ей эти образы только сейчас? Это был какой-то город здесь, в Доминионе?

Отчасти Таласин хотелось избежать этой мысли, едва та всплыла в голове. Она пугала девушку, ведь ей нельзя было никому рассказывать…

А что рассказывать?

Если они узнают, они ее найдут.

Нет, это ей говорила Вела, чтобы Таласин скрывала, что она Ткач Света.

Так ведь?

– Я просто схожу с ума из-за этой жары, – произнесла Таласин, уже, по-видимому, взяв в привычку разговаривать сама с собой. – Какой же несусветный бред.

Лес постепенно погрузился в глубокую темноту. Деревья здесь росли так густо, что даже свет семи лун не мог проникнуть через их пышные кроны, и теперь, помимо расчистки пути от лиан, световая сабля Таласин служила и для освещения пути. Девушка надеялась, что к ночи ей посчастливится хоть немного отдохнуть от зноя, но вечер оказался душным и окутывал ее словно влажным теплым полотном.

Но она упорно продолжала прокладывать путь вперед, в глубь влажного тропического леса. Она уже ощущала близость Просвета.

По мере того как путь вел Таласин в гору, сабля в руке горела все ярче, будто магия, поддерживающая ее форму, становилась в десятки раз сильнее. Таласин постепенно стала ощущать на языке странный вкус, стойкий и металлический, как кровь. Девушка ускорилась, колючие кусты задевали руки, но она не придавала значения мелким царапинам. Впереди ждала энергия, древняя и сильная, переполняющая эмоциями и опьяняющая, кожа от нее покрывалась мурашками, а сердце колотилось о ребра, и вот наконец…

Она дернулась в смятении и неверии, когда лес закончился и перед ней предстало святилище. Возможно, такое же, какие строили Ткачи в Солнцевороте. И от него тоже остались лишь руины. Оно выглядело так, будто было разрушено много веков назад. Среди буйно растущего подлеска то тут, то там торчали покрытые мхом куски песчаника, а луны освещали их неровные края. Никаких признаков жизни.

Неужели в Ненаваре Ткачей Света постигла та же участь, что и на Континенте? Неужели их всех тоже истребили?

Таласин осторожно прошла под почти обрушившейся, увитой лианами аркой и двинулась по растрескавшейся каменной дорожке, вдоль которой стояли колонны с замысловатыми рельефными узорами. В иной ситуации она бы остановилась, чтобы рассмотреть их поближе, но сейчас ее взгляд был сосредоточен на месте силы. Оно притягивало ее душу, словно магнит. Оно звало ее по имени, как муссонные ветры.

Святилище было огромным. Целое архитектурное сооружение из извилистых проходов и многочисленных комнат, ныне усыпанных обломками, рядом с которыми покоились давно упавшие двери. Перешагивая завалы, Таласин вышла туда, где раньше мог быть внутренний дворик – пространство размером с ангар для штормовика под открытым небом, единственным обитателем которого теперь стала буйная растительность. Сквозь останки каменного фасада пустили могучие корни и ветви десятки огромных деревьев-стариков, словно тысячи рук выдавили мощеный пол и вытолкнули стены и потолки. По небу медленно плыли семь лун и обливали землю сиянием так, что было светло как днем.

Таласин продолжала осторожно углубляться в святилище. В центре двора стоял огромный фонтан, охваченный сплетениями кустарников, корней деревьев и высокой травы. Однако, похоже, это была единственная конструкция, не тронутая временем и прочими разрушительными силами, от которых могло пострадать святилище. Фонтан был высечен из песчаника и поставлен в углубление в полу, такое широкое, что в него в ряд могло поместиться несколько деревьев; форсунки были выполнены в форме змей, которые при более близком рассмотрении больше напоминали драконов.

Вне всяких сомнений, Просвет находился там. Все внутри Таласин прямо кричало об этом. Она венами ощущала песню, что доносилась из-под вуали эфирного пространства. И теперь девушке осталось лишь дождаться, когда магия вырвется снова.

– Вот ты где, – прошелестел позади Таласин знакомый голос.

Тишину в воздухе разорвал характерный визг призванной в этот мир магии Врат Теней.

Таласин не оторопела, хотя почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом. Она не произнесла ни слова. Не теряя ни секунды, превратила свою саблю в алебарду и, развернувшись на каблуках, набросилась на высокую фигуру в черно-багровых одеждах, стоявшую в нескольких метрах от нее. Широкое световое лезвие встретилось с зубьями теневого трезубца – свет столкнулся с тьмой – и высвободило сноп искр, отразившихся в серебряных глазах и обсидиановой маске-оскале Аларика Оссинаста.

Они уже встречались на дрейфующих льдинах две недели назад. Тогда он излучал опасность и решительность, она же была до смерти напугана. Но здесь и сейчас все было иначе: в этот раз она не боялась.

В этот раз она разозлилась.

Таласин обрушилась на принца Кесатха шквалом коротких и стремительных ударов, вынуждая того отступать, но с совершенной ловкостью он парировал каждую атаку. Девушка рассчитывала зажать его между колоннами, но ее сопернику удалось занять позицию сбоку и занести трезубец над ее плечом. Она вскинула оружие, защищаясь, и сила прошедшего удара отдалась вибрацией в зубах.

– А ты натренировалась, – заметил он.

Он поймал ее взгляд сквозь дымку: результат непрерывного противоборства их магии.

– В смысле, вижу прогресс в твоих боевых навыках, – уточнил он.

– Я поняла, – огрызнулась Таласин. – И часто ты делаешь комплименты тем, кто пытается тебя убить?

– Нечасто. – В его глазах мелькнул огонек: происходящее веселило его. – Только тебе. И я бы не назвал это комплиментом: просто приятно, что теперь с тобой намного интереснее сражаться.

Ведомая новой волной энергии, искрой мелькнувшей в ее зрачках, Таласин сбросила захват Аларика и сумела оттолкнуть его от себя. В этот теплый лунный вечер разыгрался новый акт их смертельного танца, и молодые люди закружились снова – каждое движение озаряло руины и деревья вспышками золота и тьмы.

Таласин не хотела признавать, что на самом деле получала удовольствие. Было нечто особенное в том, чтобы дать волю своей магии в древнем заброшенном святилище. Нечто особенное в возможности проверить боевую закалку против Аларика, заставив его ощутить напряжение, хотя и самой приходилось сражаться под угрозой смерти.

Но ведь ей было некогда наслаждаться. Он стоял у нее на пути. Он тратил ее время.

Они снова скрестили оружие.

– Откуда ты вообще здесь взялся? – запротестовала девушка. Ей не понравилось, что она почти провизжала эти слова, но Аларик так ее раздражал. И стоял к ней практически вплотную. – Как ты меня нашел?

– В ваших рядах появился предатель. – Он произнес это довольно небрежно, как бы между прочим, что задело гораздо сильнее, чем если бы он попытался уколоть этими словами. – Ваши люди уже оставляют вас, понимая, что вам не победить.

– Не обольщайся, это всего лишь один человек, – парировала она, хотя ее сильно встревожила мысль о том, кто это мог быть.

Определенно, кто-то из приближенных Бишиммы и амиранта, так как он должен был узнать о задании Таласин и срисовать карту. Но это пока подождет: для начала надо разобраться с проблемой здесь. То, что Аларик обмолвился с ней о подобном, значит, что он хочет помешать ей вернуться на Континент и предупредить командование. До чего приятно будет сорвать его планы.

Таласин ударила Аларика коленом в живот и, воспользовавшись его секундным промедлением, увеличила дистанцию между ними. Она взяла алебарду обеими руками и встала в оборонительную стойку, держа оружие справа от себя.

– Похоже, в тот раз на озере я сильно поддался тебе. – Аларик тоже принял стойку, рукоять его трезубца под углом смотрела вниз, ноги были поставлены вместе. – Как оказалось, от тебя гораздо больше проблем. Считай, что теперь это неуместное милосердие официально отменено.

– У нас с тобой разное понимание милосердия.

Они стремительно столкнулись снова, в этот раз сражаясь не на жизнь, а на смерть, – шум и ярость сотрясали каменное основание древнего святилища и озаряли вспышками света окружавший их лес. В паузе между атаками Аларик вытянул руку и высвободил нити магии Врат Теней, после чего обвил ими талию Таласин, поднял ее в воздух и направил прямо на зубья своего оружия, визжащего мощью Врат Теней. Собрав все силы, Таласин стала извиваться и рухнула прямо на своего врага, и потрескивающие нити исчезли вместе с оружием. Аларик тяжело упал и ударился спиной о пол, а Таласин придавила его бедра и, быстро придя в себя, превратила алебарду в кинжал, который приставила к его горлу.

– Кто этот предатель? – прорычала она.

Пальцы молодого человека дрогнули. Дерево, свисавшее с одной из крыш, издало оглушающий стонущий рев и раскололось от осколков теневой магии. Оставшийся обрубок ствола рисковал упасть прямо на головы им обоим, и Таласин инстинктивно собралась отскочить в сторону, но как только она убрала кинжал с шеи Аларика, тот вскочил и повалил девушку на землю в сторону, и световой кинжал в ее руке растворился. Место, где они оба были считаные секунды назад, тут же придавил ствол дерева, сотрясая землю.

Таласин уставилась в бесстрастное, скрытое за маской лицо, нависшее над ней сверху.

– Ты убил бы нас обоих!

– С учетом наших с тобой целей одновременная смерть была бы эффективным решением, – рассудил Аларик.

– Много болтаешь.

Таласин заскребла ногтями по каменной плитке на земле, готовясь создать новое оружие, но ее попытка оказалась тщетной: сильными руками соперник вдавил ее запястья плотнее в землю, острые концы латных перчаток, напоминавшие когти, впились в кожу.

А потом сила Светополотна… ушла. Перестала течь по венам, так девушка это ощутила. Внезапная пустота сродни звенящей тишине, когда плотно закрываешь массивную дверь. Она перестала что-либо чувствовать. Совершенно.

– Что это было? – прошипел Аларик, и Таласин почувствовала, как он напрягся всем телом. – Почему я не могу?..

Похоже, его способность открывать Врата Теней тоже исчезла. Таласин хотела было выдать какую-нибудь язвительную реплику в ответ, обвинить его в том, что он все сломал, что он бельмо на ее глазу и всего мира в целом, но не успела.

– Встать! – скомандовал грубый мужской голос. – Медленно. Поднять руки, так, чтобы мы их видели.

Эти фразы были произнесены на морском всеобщем – торговом языке, который много веков назад весь Континент принял за основной, – но с сильным акцентом, чего Таласин ни разу не слышала. Свет семи лун падал на три десятка вооруженных солдат, которых они с Алариком умудрились не заметить, пока те всей толпой окружали руины и прицеливались длинными железными трубками с треугольными прикладами и подобием спускового механизма. У некоторых солдат на спине висело что-то вроде металлической птичьей клетки, закрепленной ремнями на плечах и поясе.

Теперь вместо магии Светополотна в душе Таласин зияла дыра. Аларик отпустил девушку, и они оба встали на ноги. В тот момент, каким бы глупым это ни казалось, ей захотелось оттолкнуть его от себя подальше, однако инстинкт предостерег, что любые резкие движения могут расценить как угрозу.

– Если выберемся отсюда живыми, я сверну тебе шею, – пообещала она ему.

– Если, – сухо заметил он.

Таласин попробовала представить, каковы ее шансы разрешить ситуацию грубой силой. По какой-то причине эфиромантия оказалась недоступной, но ведь у нее были еще кулаки и зубы. Однако на стороне солдат были численное преимущество и странные металлические трубки, назначение которых ей не было известно, поэтому в конечном счете пришлось признать несостоятельность плана. Трубки эти немного напоминали пушки, но… пушки с прикладами?

Вперед вышел ненаварец, отдавший приказ Таласин и Аларику, и девушка смогла получше рассмотреть его доспехи, представлявшие собой сочетание латунных пластин и кольчуги, кирасу украшали цветы лотоса, сделанные будто из чистого золота. Владелец доспехов оказался худощавым мужчиной с короткими седеющими волосами, со спокойной, но властной манерой поведения образцового командира. Его темные глаза остановились на Таласин.

Сначала они смотрели со злобой, после чего в них на секунду смешались узнавание и неверие, которые в конце сменились печалью, и у девушки от такого пробежали мурашки по коже.

Командир тряхнул головой и пробормотал что-то себе под нос, и, хотя Таласин и не могла понять язык, его звучание показалось ей до странного знакомым. Мужчина повысил голос и что-то коротко скомандовал солдатам.

Из железных трубок вырвались струи фиолетовой магии, той самой, которую Таласин наблюдала утром, на месте силы, но на этот раз она была бледнее, приглушеннее. Боковым зрением девушка заметила, как Аларик повалился на землю, и попыталась увернуться от потоков, дать отпор, но магия окружила ее со всех сторон. Оказавшись на линии огня нескольких трубок, Таласин ощутила, как изнутри ее охватил внезапный жар, тело сковало статическим электричеством, а потом…

… темнота.

Глава седьмая

Когда Таласин пришла в себя, первым делом подумала, что ей очень нужен лекарь, и как можно скорее. Две потери сознания за пару недель ни у кого не проходят даром.

Второй же мыслью было то, что она находится в тюремной камере неизвестно где. Ее уложили на небольшую койку, лишь слегка смягченную тонким тюфяком и потрепанной подушкой, а когда девушка встала, чтобы оглядеться, ветхий каркас заскрипел. На дальней стене под потолком виднелось одинокое окошко с железными прутьями, расположенными слишком плотно друг к другу, чтобы через них можно было пролезть, зато отлично пропускающими влажный тропический воздух и серебро сияющего ночного неба. Такого освещения хватало, чтобы Таласин без труда разглядела массивную фигуру, сидящую на койке у противоположной стены. Руки в латных перчатках впились в край тюфяка, обутые в сапоги ноги твердо стояли на полу, а рядом лежала обсидиановая маска. Таласин предположила, что ее заставили снять их пленители, ведь в подобной ситуации для имперского легионера было немыслимо добровольно лишить себя части снаряжения. В свете луны волчьи клыки скалились в сторону девушки, но та перевела взгляд на владельца маски.

Таласин нервно сглотнула, осознав, что впервые видит открытое лицо Аларика Оссинаста.

Она представляла его себе другим, хотя и не знала, каким именно. Возможно, старше, учитывая его репутацию устрашающего и могущественного воина, но на вид ему было немногим больше двадцати. Волны растрепанных черных волос обрамляли бледное лицо, усыпанное родинками. Черты были резкими и угловатыми: длинный нос и острый подбородок, – но общая суровость внешности разбавлялась полными, мягкими на вид губами.

Таласин осознала, что уже довольно долго не сводит глаз с этих губ. Он их как-то… выпятил. Точнее было бы сказать, надул, но подобным словом девушка точно не могла бы описать действия наследника Империи Ночи. Возможно, ей просто было непривычно видеть нижнюю часть его лица. Таласин подняла глаза, вернувшись к более привычным деталям его внешности, и встретилась с ним взглядом, осязаемо твердым, словно кремень, и посылающим неприязненную усмешку.

– Долго я была без сознания? – требовательно обратилась Таласин к Аларику, усиленно пытаясь ответить ему тем же взглядом.

– Я и сам пришел в себя недавно. А наши гостеприимные друзья обделили нас роскошью в виде настенных часов.

Его голос больше не заглушался маской, но был таким же низким и глубоким, со слегка заметной хрипотцой, что почему-то удивило Таласин. Ей представился плотный шелк и медовое вино из дубовой бочки.

Он заговорил снова, и его резкий тон мигом вывел девушку из мечтаний:

– А вообще, время должно волновать нас сейчас меньше всего.

– Нас? – встрепенулась Таласин. – Хочешь сказать, мы оба виноваты в том, что во все это впутались?

– Не я же один устроил погром в том святилище, – заметил Аларик.

– Тебя там вообще не должно было быть!

– Что-то сомневаюсь, что ты сама получила особое разрешение от Захии-лахис на пользование ее Просветом, – ухмыльнулся Аларик.

Спровоцированная, Таласин вскочила с койки и вмиг преодолела расстояние между ними.

– Это ты преследовал меня до самого Ненавара, чтобы устроить драку! – закричала она, нависая над молодым человеком. Насколько была способна. Даже когда Аларик сидел, Таласин возвышалась над ним не более чем на несколько сантиметров. – Святилище все равно было заброшенным. Я могла быстро прилететь и улететь, и Доминион ничего бы не заподозрил. Но ты помешал!

– Я был обязан это сделать, – обжигающе ледяным тоном ответил Аларик. – Я не мог допустить, чтобы ты получила энергию места силы. Это стало бы для меня серьезной тактической помехой.

– Оказаться в тюрьме в стране, где абсолютно точно презирают чужаков, каким-то образом отбирают силы и обладают неизвестной магией, тоже было частью твоей гениальной стратегии? – с издевкой парировала Таласин, тыча пальцем в его широкую грудь, которая была… раздражающе твердой. Палец не продавливал ее ни на миллиметр.

Она хотела было убрать руку, но тут Аларик схватил ее за запястье.

– Ты мне больше нравилась, когда боялась меня, – протянул он.

– А ты мне больше нравился, когда был без сознания. Глупо было вообще бояться тебя, – ответила Таласин, не сдержав смущения при упоминании их первой встречи. – Да ты просто цепной пес своего отца. У тебя в голове небось ни единой собственной мысли никогда не было.

Аларик встал на ноги, заставив девушку отшагнуть назад. Она попробовала высвободиться из его хватки, но он сжал ее запястье еще сильнее, до синяка. Молодые люди стояли настолько близко друг к другу, что Таласин чувствовала его запах: пот и дым сражений смешались со стойким пряным ароматом сандалового дерева. Сочетание получилось опьяняющим, и гнев в его глазах, блестящих как звезды, не пугал, а лишь заставлял еще больше тонуть, тонуть в них… Но Таласин взяла себя в руки и подняла подбородок, оскалившись.

– Ты поплатишься за свои слова, Ткач, – хрипло пригрозил Аларик, едва сдерживая кипящую ярость.

Таласин сжала свободную руку в кулак и ударила его прямо в челюсть.

Ее враг отшатнулся, а сама она шагнула вперед.

– Назови мне имя предателя.

Если он откажется говорить добровольно, Таласин выбьет из него сведения силой: все равно они заперты в камере, он никуда от нее не денется.

– Сделай полезное дело хоть раз в своей никчемной жизни!..

Он оказался слишком быстрым: Таласин не успела отреагировать. В следующую секунду Аларик повалил ее на койку, которая застонала под их общим весом, и с силой прижал плечи так, что девушка распласталась под ним. Коготь на кончике его перчатки прошелся по ее шее, оставляя на коже горячую, покалывающую дорожку.

– Знание имени одного осведомителя никак тебе не поможет. – Его глаза поймали лунный свет, блеснув серебром, подобно острию лезвия. – Сардовийский Союз уже на грани уничтожения. И ты ничего не сможешь с этим сделать, тем более на отдаленной чужой земле. – Уголок его пухлых губ дрогнул в издевательской полуулыбке. – Слишком поздно.

Она вперила в него взгляд. Он только что намекнул на то, что они готовят нападение?

Ей нужно было возвращаться. Нужно было всех предупредить.

Дверь со скрипом открылась, и в камеру зашел командир, которого молодые люди встретили в руинах. При виде Аларика, нависающего над Таласин на койке, мужчина застыл на месте и поднял бровь.

– Что-то вы с этим зачастили, – криво усмехнулся он.

Пленникам предстоял раздельный допрос, и Таласин имела сомнительную честь оказаться первой. Руки ей завели за спину, а на запястьях застегнули металлические наручники, после чего вывели из камеры. Таласин украдкой огляделась: она шла по узкому коридору из расщепленного бамбука, затянутого прутьями из ротанга, в сопровождении минимум пятерых ненаварских солдат, двое из которых вели ее под локти, один приставлял к спине железную трубку – или пушку, – и еще двое вплотную шли по бокам, а на спинах у них снова были те странные птичьи «клетки».

Такая же «клетка» висела снаружи рядом с камерой, в которую посадили Таласин и Аларика, и девушка предположила, что сидящее внутри существо и лишило их обоих связи с эфирным пространством. Она и подумать не могла, что подобное возможно, поэтому ее распирало от любопытства, кто скрывается в этих «клетках», закрытых пластинами непрозрачного стеклометалла.

Девушку затолкали в полупустую комнату, освещенную настольной лампой, и посадили за стол, на котором лежала ее опустошенная сумка, а рядом – аккуратно разложенное содержимое, которое она взяла из коракла: провизия и вещи для ориентирования на местности. Помимо них, на столе стояла оловянная кружка с водой, из которой торчала деревянная трубочка. По двум углам комнаты солдаты поставили «клетки» и организованно вышли, оставив Таласин наедине с командиром. Мужчина сел напротив и придвинул к ней чашку.

Стоило отдать ненаварцам должное: они были вежливыми тюремщиками. Или просто не хотели, чтобы Таласин умерла от жажды, не успев ответить на все их вопросы. Но, как бы то ни было, девушку не пришлось уговаривать. Она с усилием потянулась вперед и начала жадно пить воду через трубочку, позабыв о сдержанности и аккуратности. Она осушила кружку за минуту и остановилась, только когда начала громко втягивать трубочкой пустой воздух.

Командир наблюдал за ней с легким удивлением, но говорить ничего не стал, а когда Таласин выпрямилась, по его лицу уже ничего нельзя было прочесть. Темные глаза внимательно изучали каждый сантиметр ее лица, из-за чего в конце концов девушка неловко заерзала, и мужчина кашлянул, что можно было расценить как безмолвное извинение.

Таласин решила, что раз уж в комнате для допросов ей приходится сидеть со связанными руками, то она может задать хотя бы пару вопросов.

– Вы такие трубки носите…

– Мы назвали их мушкетами, – догадался командир.

– Ладно, мушкеты, – не задумываясь повторила она, попытавшись не потерять мысль из-за незнакомого слова. – Что это за магия, которой они стреляют? Она ведь из эфирного пространства?

– Я так понимаю, северо-западный Континент еще не открыл для себя измерение Пустопропасть, – заметил командир. – Довольно полезный тип некротической магии, которая способна убить человека, но, если ее отладить, она будет только оглушать, – небрежно добавил он, однако в этих словах слышалось предупреждение.

В следующий раз, если Таласин попытается что-нибудь выкинуть, мушкеты будут стрелять не просто на оглушение.

Мушкеты… Девушка нахмурилась. Кристаллы, которые Кесатх и Сардовия добывали из известных им измерений, были размером с большую тарелку, а в более мелких вместилищах эфир мог стать нестабильным, поэтому Таласин не представляла, что ненаварцы смогли поместить в эти узкие железные трубки.

– А какие эфирные сердцевины…

С видом человека, который позволил своему собеседнику слишком многое, офицер перебил ее:

– Мое имя Янмэ Рапат, я каптан дозорного отделения, созванного Ее звездным Величеством Урдуей дома Силим, той, что вознесла землю над водами, и призванного следить за безопасностью государственных границ, – объявил он официальным тоном. – Останки святилища Ткачей Света на горе Белиан находятся под моей охраной, поэтому привлечение вас к ответственности за незаконное проникновение осуществляю я. Без особого разрешения Захии-лахис чужеземцам запрещено входить на внутренние объекты Доминиона Ненавар.

– И тем не менее я здесь, – пробормотала Таласин. – А где это – здесь?

– Гарнизон Хуктера, Белианский горный хребет.

Из документов Бишиммы Таласин вспомнила, что Хуктера было собирательным названием для ненаварских вооруженных сил. Также было приятно знать, что они недалеко от руин святилища. Как только сбежит отсюда, она легко ускользнет от любого преследования в густом тропическом лесу, придет в себя и сориентируется, после чего вернется в пещеру, в которой пришвартовала свою «осу».

Но, возможно, сбегать не понадобится. Возможно, с этим командиром, каптаном, получится договориться.

– Послушайте, – начала Таласин. – Я извиняюсь за вторжение на вашу территорию. Очень извиняюсь. Но у меня не было дурных намерений.

Рапат подался вперед и вытащил из вещей Таласин карту.

– Ваша карта, мягко говоря, довольно подробная, учитывая, что мы не имеем привычки распространяться о своих территориях. Ваш картограф мало того что отметил местоположение Просвета, так еще и изобразил все, что находится между нашим портом и столицей. Полагаю, поэтому вы смогли спланировать путь так, чтобы избежать оживленной местности. Последним чужаком, пробравшимся так далеко на нашу территорию, – соответственно, единственным возможным картографом – был Бишимма, генерал Сардовийского Союза, который пренебрег нашими правилами, не остался в порту и предпринял попытку проникнуть в Купол Небес. Королевский дворец. – Последние слова были пояснением для Таласин, которая в этот момент заметно смутилась. – А через две недели мы наблюдаем, как вы учиняете беспорядок в одном из важнейших исторических мест нашего государства. Сомневаюсь, что так себя вели бы люди «без дурных намерений».

Представленные в таком свете, факты действительно были изобличающими. Таласин попыталась вспомнить, рассказывали ли ей о случаях казни чужаков за проникновение в Ненавар. Впрочем, если бы это было так, некому было бы и рассказывать об этом. Возможно, Таласин обойдется заключением на неопределенный срок, но это будет не меньшей проблемой.

Ее готовность отправиться на это задание, готовность Велы отправить ее – все строилось с расчетом на то, что Таласин удастся стать непобедимым Ткачом Света. А без этого вероятность выстоять в войне стремилась к нулю.

На мгновение взгляд Таласин упал на одну из непрозрачных птичьих «клеток» в углу. Вот бы узнать принцип их работы – что вообще сидело внутри – и найти способ обезвредить их. Девушка уже догадалась, что они способны подавлять эфиромантию лишь в определенном радиусе, и подтверждалось это тем, что солдаты стремились держать клетки поближе к Таласин и Аларику. Но пока что девушка не представляла, какова величина радиуса.

Заметив, куда направлены глаза его пленницы, Рапат позволил своим сжатым губам растянуться в улыбке.

– Сариманы, – пояснил он. – Во всем Лире они существуют только у нас. Их обычно по паре на гарнизон, и только мои ребята в карауле носят больше, как раз чтобы охранять Просвет на Белиане от непрошеных Ткачей Света. Прототип разработали по заказу четвертой Захии-лахис, чтобы противостоять эфиромантам. Сами понимаете, их надо было как-то держать в узде. Заклинатели были хотя бы полезными, а вот остальные… они были угрозой власти.

– Вы их изгнали, – догадалась Таласин. Перед глазами у нее встало святилище, обрушенное, окутанное призрачным холодком, завоеванное буйной растительностью. – Или убили.

– Ткачи Света, Кованные Тенью, Поющие под Дождем, Танцующие с Огнем, Зовущие Ветер, Избранные Молнией… Много веков назад все они добровольно покинули Ненавар, – рассказал Рапат. – Они пожелали, чтобы их не ограничивали сариманы и воля королевы драконов, поэтому отправились на поиски мест силы в другие земли.

Таласин обратила внимание на титул «королева драконов», гадая, стоит ли воспринимать его буквально или это просто дань уважения культуре их народа.

– А что произошло с теми, кто умел призывать Пустопропасть?

– В Ненаваре такие не рождались. Поэтому, – Рапат пренебрежительно махнул рукой куда-то в сторону, – никакого геноцида у нас не было. Мы ведь не Кесатх.

Таласин стиснула зубы.

– Так, значит, вам известно, что творилось в Сардовии.

– Известно, – подтвердил Рапат. – К сожалению, мы были не в силах помочь. Ненавар продолжает свое существование исключительно благодаря тому, что не вмешивается в дела других государств, а они не вмешиваются в наши. В первый и последний раз, когда мы послали часть своего флота на северо-запад, тот угодил в пасть кесатхскому штормовику. – На секунду на лице каптана мелькнула тень боли от старой раны. – Королева Урдуя была права. Не следовало их посылать.

Таласин смутилась.

– Они полетели без разрешения? Разве не она должна…

– На вопросы здесь должен отвечать не я, – прервал ее Рапат, запоздало сообразив, что рассказал слишком много. – Если не будете сопротивляться, возможно, мы проявим снисхождение. Итак, ваше имя?

Она ответила с неохотой. Это имя ей дали в приюте, оно образовалось от слова «таллийезарин» – названия разновидности ковыля, коего в Великой Степи росло в избытке и от которого не было особенной пользы. Ей никогда не нравилось ее имя.

Рапат засыпал девушку вопросами, и ответы сочетали в себе правду и правдоподобную ложь, которая могла сойти ей с рук. Когда он подвинул к ней карту и спросил, где она пришвартовала свой коракл, та указала на случайную точку на побережье. Таласин рассказала о том, кто такой Аларик, и о причине их столкновения, мстительно надеясь, что каптана встревожит весть о том, что у него в плену наследный принц Кесатха, заставив ощутить ответственность за назревающий дипломатический конфликт, но выражение его лица оставалось неизменным. До тех пор, пока он не задал следующий вопрос.

– Это последнее, о чем я спрошу. – Рапат вздохнул, будто подготавливая себя к тому, что должно случиться дальше, и на секунду показался старше своих лет. – Кем вы приходитесь Ханан Ивралис?

Таласин моргнула.

– Понятия не имею, кто это.

Рапат нахмурился.

– Кто ваши родители?

Ее сердце пропустило удар.

– Я их не знаю. Когда мне был год, меня оставили на пороге приюта в городе Туканова Голова, это в Великой Степи Сардовии.

– А сколько вам сейчас?

– Двадцать.

Рапат перестал сдерживать себя. Он в упор смотрел на Таласин и не находил слов, по его телу пробежала заметная дрожь. Не успела Таласин начать строить догадки о происходящем, как дверь в комнату открылась и высунулась голова одного из солдат, заговорившего с Рапатом на местном мелодичном языке.

– Прибыл Его Высочество принц Элагби, – перевел Рапат для Таласин, все еще смотря на нее так, будто та отрастила несколько лишних конечностей. – Я сам попросил послать за ним. Думаю, вам обоим будет лучше увидеться.

Ситуация стала казаться еще более странной. Быть может, у них был обычай звать членов королевской семьи на допрос к случайным чужакам-нарушителям? Покидая Сардовию, Таласин готовилась к длительному полету, изнурительным часам ходьбы и возможным небольшим схваткам. Она не ожидала, что последнее ей обеспечит Аларик Оссинаст, и подавно не ожидала, что ей придется иметь дело с еще одной напыщенной королевской особой.

Через несколько минут в комнату впорхнул мужчина, которого точно можно было определить как представленного Элагби. Несмотря на худощавое телосложение, королевская осанка настоящего принца Ненавара внушала трепет. Он был облачен в бледно-голубую тунику, а с плеч струилась накидка из золотого шелка. Седеющие волосы были забраны позолоченным изысканным обручем в виде двух переплетающихся змеев, открывая высокий лоб, а лицо имело идеальные пропорции и строение, чего не могли испортить даже возрастные морщины.

Но Таласин смотрела на него такими изумленными глазами не только из-за внешности. Отчего-то принц Доминиона был ей знаком, вызывая навязчивое чувство, подобное тупой зубной боли. Она как будто уже его видела, но такого не могло быть.

Ведь так?

С самого своего прихода в комнату для допросов Элагби не сводил с Рапата иссиня-черных глаз. Тот на ненаварском переговаривался с солдатом, и Таласин это казалось слегка грубым. И в то же время опасным, ведь она не знала, что они собираются с ней сделать.

– Прошу прощения, – громко прервала их девушка. – Я не понимаю, о чем вы говорите.

Элагби без запинки перешел на морской всеобщий:

– Я сказал уважаемому каптану, что у него должна быть веская причина, чтобы вызывать меня из столицы в разгар переговоров о престолонаследии…

Элагби резко оборвал сам себя – он перевел взгляд на Таласин и не смог его оторвать.

Подобные взгляды ей были не в новинку: она видела схожие эмоции на лицах товарищей, когда те рассказывали, чего лишили их Ураганные Войны. Но в этом взгляде было и нечто иное: он гораздо сильнее терзал душу. Принц Доминиона Ненавар смотрел на нее как на призрака.

– Ханан, – прошептал он.

Снова это имя. Едва Таласин открыла рот, чтобы потребовать объяснений, о ком речь и что происходит, ее перебил Рапат:

– Ваше высочество, мы с моими людьми совершали регулярный обход, когда увидели, как она дерется в святилище с еще одним нарушителем. Они оба с северо-запада Континента, второй нарушитель – Аларик Оссинаст, наследник императора Ночи. Девочка говорит, что родители оставили ее в младенчестве и что она не помнит их. Сейчас ей двадцать лет, и она Ткач Света…

– Разумеется, она Ткач, – буркнул Элагби.

Новость о том, что у них в камере сидит наследный принц Империи Ночи, мужчина пропустил мимо ушей и не сводил глаз с Таласин, которая в этот момент могла лишь в полном замешательстве наблюдать за происходящим.

– Получается, сила передалась ей по наследству?

– Мы не можем быть уверенными, – поспешил возразить Рапат. – Я бы посоветовал…

– Ты что, ослеп? – воскликнул Элагби. – Не видишь, кто перед тобой, она ведь просто копия моей почившей жены. И она умеет призывать Светополотно, прямо как Ханан. Все очевидно, Рапат.

После следующих его слов мир остановился.

– Она моя дочь.

Глава восьмая

Таласин мечтала об этом долгих девятнадцать лет. Когда пробиралась через высокую траву против пронизывающего ветра в Великой Степи, воровала и продавала все, что могла раздобыть, чтобы заработать денег и продолжить жалкое существование в трущобах Тукановой Головы; когда сворачивалась калачиком в свободном углу приюта, а потом – на зловонных улицах, где оказывалась по ночам; когда запаривала семена в воде, чтобы хоть чем-нибудь наполнить желудок; когда много лет спустя скрывалась в глубоких окопах с товарищами, которые уже давно мертвы; когда закрывала глаза и слышала, что штормовики с ревом опустошали земли, – тогда ее спасением были собственные фантазии: она представляла, что жизнь могла сложиться иначе. Она воображала, что скажут ей родители, когда найдут ее, гадала, обнимут ли они ее, будут ли литься слезы, разумеется, от счастья.

Но ни в едином, даже самом трагичном, надуманном варианте развития событий она не была в наручниках и даже представить не могла, что первыми словами, сказанными предположительно ее отцу, будут: «Еще раз, кто я?»

– Моя дочь, – повторил Элагби, благородная непроницаемость его лица смягчалась с каждым шагом по направлению к ней. – Алюнсина…

Девушка вскочила на ноги и, ведомая какой-то подсознательной паникой, отступила в глубь комнаты, тряся головой.

– Меня зовут Таласин.

На секунду показалось, что Элагби хочет возразить. Но Таласин чувствовала, как кровь отливает от лица, а глаза расширяются с каждой секундой, и такое пугающее зрелище наверняка убедило его в необходимости более аккуратного подхода.

– Да, ты Таласин, – медленно проговорил он. – Таласин из Сардовии, что ходит между этим миром и эфиром. Но ты также Алюнсина Ивралис, единственное дитя Элагби из Доминиона и Ханан из Зари. Алюнсина Ивралис, внучка Урдуи, той, что вознесла землю над водами, и полноправная наследница Драконьего Престола.

– Ваше высочество, я смею советовать вам не торопиться с подобными заявлениями. – Рапат выглядел удрученным. – Несмотря на такое поразительное сходство с госпожой Ханан, Ее звездное Величество ни за что не позволила бы…

– Понятно, что ради соблюдения формальностей нужно будет провести тщательную проверку, – пренебрежительно махнул рукой Элагби. – Но это лишь подтвердит то, в чем я и без того уверен.

Он переключил внимание обратно на Таласин, и та сильно смутилась, заметив, что его глаза блестят от слез.

– Знаешь, я тебя так хорошо помню. Ты была такой шаловливой малышкой, то и дело пыталась стащить его у меня, – он прикоснулся к своему обручу, – когда я держал тебя на руках. Но я не мог долго злиться, ведь стоило увидеть, как ты смотришь на меня глазами своей матери, как улыбаешься ее улыбкой… Я узнал бы тебя где угодно. Пусть нас разделили бы хоть еще девятнадцать лет, сердце все равно сказало бы мне, что ты моя девочка. Ты что же, совсем не помнишь своего амъю, даже капельку?

«Нет, – подумала Таласин. – Не помню».

Зато какие-то вещи в ее голове наконец начинали вставать на свои места. Та связь с Ненаваром, которую она не переставала ощущать. Сны и видения, которые на самом деле оказались воспоминаниями.

Она прилетела в Доминион, чтобы отыскать ответы, и наконец получила их. Но она и подумать не могла, что после такого долгожданного воссоединения с родителем не почувствует связи ним в ту же секунду. Принц Ненавара был ей знаком, это факт, но вся странность ситуации сбивала с толку, а связанные руки и перекрытая магия вызывали чувство беспомощности. Это было настолько не похожим на радостную встречу, которую рисовало ей детское воображение, что девушка почувствовала себя обманутой. И разъяренной.

– Не может быть, что вы мой родственник, – огрызнулась она, чувствуя, как грудь начинает жечь сильная душевная боль. – Потому что тогда… Люди ведь постоянно бросают детей, потому что не могут обеспечить им нормальную жизнь. Но вы… вы принц. – Она практически выплюнула это слово. – Получается, вы либо просто оставили меня в Сардовии, либо отправили туда, потому что… потому что я была вам не нужна.

Это был как раз тот случай, которого она втайне опасалась, но не могла заставить себя признать это. Ей приходилось сражаться за объедки с другими изгоями и жить надеждой. Надеждой на то, что родители любили ее, что где-то в мире обязательно есть кто-то, кто любит ее.

– Не может быть, что вы мой родственник, – повторила она. – Я не поверю.

– Алюн… Таласин, – поправил себя Элагби, заметив, как моментально ощетинилась девушка, услышав не свое имя. – Пожалуйста, позволь объяснить. Давай сядем. Рапат, сними с нее эти мерзкие наручники. Ужасно невежливо обращаться с лахис’кой как с преступницей.

«Лахис’кой»? Это было какое-то оскорбление на ненаварском? Таласин впилась взглядом в Элагби, а Рапат осторожно приблизился и бочком обошел ее, после чего ослабил хватку наручников. Девушка встряхнула кисти, чтобы кровь снова прилила к ладоням, и потянула руки, которые слишком долго находились в одном положении, но с места не сдвинулась, оставшись стоять. На случай, если придется действовать быстро.

Нет, ей нужно действовать в любом случае. Если она правильно поняла намек Аларика, на Сардовийский Союз вот-вот будет совершено жестокое нападение, поэтому ей нужно выбираться отсюда.

Похоже, Элагби не возмутило, что Таласин отказалась от его предложения сесть, по крайней мере, он этого не показал. Он тоже остался стоять, бросив строгий взгляд на Рапата и склонив голову в сторону двери. Озадаченный каптан хотел было возразить, но передумал и вышел из комнаты, напоследок пронзив Таласин испытующим взглядом.

– Янмэ Рапат – хороший человек, – отметил Элагби, как только остался наедине с Таласин. – Прекрасный солдат, хотя до сих пор переживает из-за того, что произошло девятнадцать лет назад.

Таласин не очень понимала, почему ее должен волновать Рапат и его служба в полку. Элагби пытался заболтать ее пустыми беседами? Как не вовремя.

– Я хотел бы все тебе рассказать, Таласин, и хотел бы, чтобы однажды ты позволила мне это сделать, – вздохнул он. – Но, видя твое настроение и обстоятельства, думаю, будет лучше перейти сразу к вопросу о том, почему мы отослали тебя в Сардовию. Поверь, если бы у нас был выбор… – Принц умолк, устремив взор куда-то в пустоту, будто прямо у него перед глазами предстало некое душераздирающее воспоминание, после чего продолжил говорить: – Когда тебе был год, в Ненаваре разгорелась гражданская война. Восстание возглавил мой старший брат, Синтан. Он повел за собой много людей, и они свято верили в свою цель, настолько, что готовы были убить всех, кто вставал у них на пути. Они напали на столицу и разгромили наши войска, мы срочно отправили тебя и Ее звездное Величество на отдельных кораблях. Я тогда готов был все отдать, лишь бы нас не разлучали, но меня звал долг перед родиной и нашим народом.

Голос Элагби понизился, в нем послышалось напряжение.

– Ты была в огромной опасности. Ты была лахис’кой, наследницей. Наследовать Драконий Престол имеют право лишь женщины, поэтому Синтан не пощадил бы тебя, хотя ты была лишь беззащитным младенцем, его племянницей. Собственная идеология извратила его, разъела изнутри. Две недели спустя я лично убил его под Куполом Небес, что переломило ход войны. Хуктере удалось отвоевать столицу и разбить армию повстанцев. Королева Урдуя вернулась, а ты – нет. Мы не смогли отыскать тебя. Из-за эфирной волны мы потеряли тебя из виду.

– Кто еще был на борту? – Голос Таласин был ненамного громче шепота.

– С тобой полетели няня и два солдата из лахис-дало, королевской стражи, – ответил Элагби. – Вместе с ними ты должна была прибыть на Острова Зари, родину твоей матери, но корабль так и не долетел. От Сардовии это на другом конце Лира. Не знаю, как вышло, что ты оказалась там.

– Моя… моя мать, – эти слова странно ощущались на языке, – не из Ненавара?

Элагби мотнул головой.

– А где…

Она оборвала себя на полуслове. Она ведь и так уже догадалась. Она слышала разговор Элагби с Рапатом о «почившей жене» первого. Быть может, еще и по этой причине она не хотела верить в то, что он ее отец. Ведь это значило бы, что ее мать мертва.

– Ханан скончалась незадолго до того, как тебя вывезли из столицы, – ответил Элагби. На его лице отчетливо светилась многолетняя горечь, и можно было ясно пред ставить, как она пылала, когда рана была еще свежей. – Болезнь. Птичья лихорадка. Она увядала на наших глазах, лекари не знали, что делать.

Таласин не понимала, как реагировать. Не могла распутать клубок, в который спутались все ее эмоции и мысли, понять, что она чувствует к женщине, которую никогда не знала. Скорбь? Ничего? Сейчас в ее голове было слишком много других мыслей, места для чего-то подобного попросту не оставалось.

– Как началась эта гражданская война? Почему Синтан восстал против Урдуи? – решила она спросить.

Война произошла примерно в то же время, что и Катаклизм Кесатха и Солнцеворота. Есть ли между этими трагедиями связь? Может ли быть так, что Захия-лахис не захотела отправлять корабли на помощь Ткачам Света из-за гражданской войны в Ненаваре?

Элагби не успел ответить. Ведь именно в этот момент разгорелся сущий ад.

В комнату для допросов ворвались пять женщин. Таласин предположила, что они из лахис-дало, о которой упоминал Элагби: высокие и крепкие, они были закованы в тяжелые доспехи. Отточенными движениями они быстро приблизились к принцу, обступили его, образовав защитное кольцо, и заговорили с ним на мелодичном языке, но на этот раз торопливо, с обеспокоенными интонациями.

– Аларик Оссинаст сбежал, – перевел Элагби для Таласин. – Сариманы больше его не сдерживают. Нам нужно перебраться в безопасное место…

Таласин схватила со стола карту и компас и со скоростью арбалетного болта вылетела из комнаты, на бегу набивая взятыми вещами карманы. Нужно было обезвредить Аларика, а если не удастся – как можно скорее попасть обратно на Континент. Из-за предателя, имя которого она так и не узнала, и из-за неясных дальнейших действий Империи Ночи Сардовия оказалась в опасности. Обо всем остальном можно будет подумать позже. Таласин проскользнула мимо стражей, не обращая внимания на летевшие вслед выкрики, и со всех ног побежала по коридору. Бамбуковые стены содрогались от звона сигнальных гонгов, вместе с ней бежали явно недружелюбно настроенные солдаты с мушкетами наперевес – понятная реакция на сбежавшего Кованного Тенью, восстановившего свои силы.

Резкими и обжигающими наплывами к Таласин вернулась магия Светополотна, примерно в семи метрах от «клеток» с сариманами. Из бараков высыпали солдаты, кто-то из них попытался ее задержать – видимо, думая, что тревогу забили из-за нее, – но девушка легко смела их с пути спешно призванными бесформенными вспышками пылающей магии, впечатав солдат в стены и выбив оружие из рук. Очистив путь, Таласин устремилась из главного здания гарнизона в теплую ночь. Заросшая посадочная площадка была усеяна изувеченными телами. Под сетью серебряных созвездий просвистела боевая коса, сотканная из тени и эфира, рассекая последнего солдата.

Он упал на окропленную росой траву, на груди у него зияла глубокая теневая рана, но, как и все поверженные солдаты, он оставался жив. Аларик явно сдерживал себя, и Таласин подумать не могла, что легион способен на это. Похоже, он не хотел еще сильнее ухудшить отношения с Доминионом Ненавар своими действиями. Через всю площадку девушка смогла поймать взгляд его серебряных глаз, сузившихся от ухмылки, которая скрылась за вновь надетой обсидиановой маской. Таласин соткала два кинжала и побежала на него. Он стоял и ждал ее, держа наготове потрескивающую от предвкушения смертельной схватки косу.

Она была уже совсем близко, и он оказался в досягаемости ее кинжалов, но тут позади загремел град сотни, если не тысячи шагов, за ним последовал низкий рев Пустопропасти, ослепительная аметистовая вспышка и крик принца Элагби.

Аларик и Таласин повернулись в сторону устремившегося к ним потока фиолетовой магии. Он был всего один, после чего послышались голоса Элагби и Рапата – похоже, они приказали остановиться, – и солдаты опустили мушкеты. Но тот единственный залп поразил широко и неумолимо.

Он не оставил времени ни увернуться, ни что-то понять. Тем более что-либо сделать, кроме как довериться инстинкту. Аларик превратил свою косу в щит и выставил перед собой, а Таласин, которой так и не удалось овладеть техникой создания щитов или чего-то, кроме ударного и режущего оружия, метнула кинжал в надежде развеять надвигающийся фиолетовый дым.

Не сработало.

По крайней мере, так, как Таласин рассчитывала.

Лезвие ее светового кинжала прошло по краю выкованного Алариком теневого щита, и в следующую секунду их магия… слилась. Произошедшее Таласин могла объяснить только так. Кинжал вплелся в щит, а в месте соприкосновения распустился цветок из эфира, словно на глади залитого лунным светом каменного пруда. Цветок зарябил лучами, подобными раскатам молнии, опустив на Аларика и Таласин прозрачный купол, и тот стал переливаться тьмой Врат Теней и золотом Светополотна. Барьер встретил поток магии пустоты и просто рассеял его, по земле стелились лишь лоскуты фиолетового дыма. Каждая травинка под влиянием Пустопропасти поникла и засохла, образуя выгоревшие пятна в зеленом ковре.

«Некротическая», – вспомнила Таласин слова Рапата, когда тот рассказывал об этом измерении. У нее не было времени обдумать произошедшее. После того как купол исчез, Аларик поспешил к ближайшему кораклу, пришвартованному на площадке, и забрался в кокпит.

– Куда собрался?! – заорала Таласин, но из-за рева пробудившихся эфирных сердцевин, напитанных магией Шквалмига, Аларик ее уже не слышал.

Таласин бросилась к другому кораклу, и никто из ненаварцев не пытался ее остановить. Оглянувшись на солдат и Элагби с Рапатом, она обнаружила их застывшими на месте будто от шока, в попытке осознать реальность произошедшего.

Но Таласин было совершенно не до ненаварцев.

Для нее Лир сжался до украденного Алариком коракла, едва не задевающего верхушки деревьев. Девушка мчалась следом, впиваясь в штурвал руками так, что побелели костяшки. Земля под ней исчезала в тумане, эфирные сердцевины свистели, а воздух и небо расступались, являя взору тропические леса.

Глава девятая

Девчонка была из-за него в ярости.

Поначалу это забавляло Аларика, но довольно скоро пришлось признать, что она может представлять угрозу.

Корпус ненаварского коракла цвета переливчатой слоновой кости был изготовлен из легкого гладкого материала, и управлять им оказалось настоящим удовольствием. Формой он был приближен к цилиндру и сужался к носу и корме, а по левому и правому борту, словно крылья, развевались голубые с золотым паруса, и дополнял их парус в виде веера на корме судна. Разобравшись за несколько секунд с управлением, Аларик заметил рычаги, отвечавшие за боевые орудия корабля, но вместо органов и арбалетных рядов огонь открыла череда тонких поворотных бронзовых пушек, а вместо железных снарядов вылетали подергивающиеся стрелы странной фиолетовой магии, только в ночи они светились сильнее, чем заряды железных трубок у ненаварских солдат.

Этот коракл был чудом инженерии. Изящная, но смертоносная военная техника.

Единственной проблемой было то, что Ткач Света гнался за Алариком на таком же.

Она догнала его над лесами. Магия эфирного пространства разрывала пушки ее судна, пытаясь захлестнуть его волнами аметистового дыма, и молодой человек задействовал все навыки уклонения и обманные маневры, чтобы избежать опасных залпов. Его противница жаждала крови, но он не мог устоять, чтобы не подразнить ее, а выиграв время, сам понял, как использовать эфирную волну.

– Неподходящее ты выбрала время для догонялок, – отметил он через передатчик.

– Заткнись на хрен, – прогремело на весь кокпит яростное рычание Таласин, искаженное помехами.

Она установила пушки на прерывистый огонь и нацелилась на паруса Аларика. В свете разнофазовых лун она казалась лишь силуэтом, скользящим по небу вместе с серпом Второй, на мгновение растворяясь в затмении Шестой и возникая снова в растущей Третьей.

– Неужели тебе совсем не любопытно, что за барьер мы тогда создали? – спросил он.

– Очень любопытно, – вкрадчиво ответила она. – Опусти пушки, остановись, и мы обязательно это обсудим.

Аларик с трудом подавил непрошеный смешок, едва не вырвавшийся наружу.

– Хорошая попытка.

Он позволил ей повеселиться и немного пострелять в него, после чего резко устремился ввысь, описывая спираль, затем вошел в крутое пике и камнем рухнул вниз уже позади Таласин. Так он надеялся застать ее врасплох, но, к его несчастью, рефлексы рулевой были быстрее стрелы и ей удалось резко развернуть свой коракл. Аларик даже слегка удивился, что в процессе девчонка не свернула свою очаровательную шейку. Таласин вновь устремилась за ним, паля из всех пушек неизвестной магией, и заряды при столкновении друг с другом яростно воспламенялись, роняя на мелькающие внизу кроны деревьев дождь из искр и отбирая жизнь у каждого встречного листка и ветки.

Если Таласин догонит Аларика, то врежется прямо в корму его коракла. Молодой человек наморщил лоб, понимая, что теперь ему не оторваться. У последнего Ткача Света из Сардовии напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения – просто чудо, что она еще не погибла на войне.

За считаные секунды до разрушительного столкновения Аларик резко свернул вправо, так, что закружилась голова, после чего снова включил передатчик.

– Увидимся дома, – лениво протянул он, исключительно чтобы позлить ее, и в следующее мгновение взмыл в усыпанное звездами небо.

Таласин не погналась за ним, проявив редкое для нее благоразумие, как потом подумал Аларик. Все-таки они залетели далеко во владения новообретенных врагов. Здравый смысл подсказывал, что ненаварцы остро отреагируют на разрушение исторических мест, как и на то, что чужаки покалечили солдат, украли воздушные корабли и выпустили эту их странную птицу из металлической «клетки».

Вспомнив птицу, Аларик тряхнул головой, осознав, насколько эти земли полны странностей. Практически сразу после того, как Таласин увели на допрос, он стал колотить в дверь камеры с требованием воспользоваться уборной. Снаружи оставили всего одного солдата, молодого, прыщавого и излишне уверенного в том, что пленник лишен доступа к Вратам Теней, поэтому застать охранника врасплох, выбить из рук оружие и выстрелить в «клетку», висевшую снаружи рядом с камерой, не составило труда. Аларик опасался, что оружие на эфире тоже не будет работать, но, похоже, сила внутри «клетки» нейтрализовала только эфиромантов. «Клетка» слетела с крючка и покатилась по полу, выбрасывая неконтролируемые потоки магии. Молодой человек определенно не ожидал, что в следующий миг из нее, уже разбитой, выпорхнет комок красно-желтых перьев с кривым золотым клювом и улетит с возмущенным чириканьем. Аларик смог призвать Врата Теней, оглушить охранника и осторожно направиться к выходу из гарнизона, но затем раздался гонг, и добираться до выхода пришлось с боем.

План Аларика обернулся настоящей катастрофой, а он даже не мог предъявить мертвого Ткача Света, чтобы оправдать себя. По возвращении в Кесатх его наверняка ожидало жестокое наказание.

Оказавшись достаточно далеко от гарнизона и враждебных солдат, принц задумался о том, что из военного арсенала Доминиона Ненавар могло бы пригодиться Империи Ночи. Ненаварцы располагали не только легкими и смертоносными кораклами, но и уникальной формой эфиромантии, по-видимому, особо продвинутой, раз Аларик ни разу о ней не слышал. Им даже удалось каким-то образом внедрить эту магию в довольно компактное оружие, в то время как Кесатху удавалось вместить достаточное количество камней-сердцевин лишь в грозовые пушки штормовиков. Более того, в Ненаваре водились существа, способные лишать магии Светополотна и Врат Теней.

И даже если Захия-лахис закроет глаза на произошедшее сегодня, Ненавар вполне может стать опасен в будущем.

Но хотя бы драконы, судя по всему, были выдумкой. Аларик бегло осмотрел небо – казалось, уже в сотый раз с тех пор, как высадился в Ненаваре, – но не обнаружил ничего примечательного.

Он пришвартовал своего «волка» на небольшом пустыре рядом с берегом. Стоило ему подумать о пересадке, как в голову пришла мысль остаться на украденном корабле. Ненаварский коракл был таким быстрым, так плавно двигался, а его способность стрелять магическими лучами в тысячу раз мощнее железных снарядов – лучами, иссушающими все живое, – вовсе завораживала.

Ценная разработка. Было бы вершиной глупости просто оставить ее здесь.

Кроме того, Аларику не терпелось рассказать отцу, как его магия смогла объединиться со Светополотном. О таком он тоже еще ни разу даже не слышал.

Молодой человек направился в сторону Империи Ночи.

Таласин приземлилась на берегу реки и в который раз ударила по приборной доске ненаварского корабля, после того как внутри иссякла магия Шквалмига. Уничтожение кнопок и рычагов не облегчило ее отчаянной досады, поэтому она закричала, оглушая саму себя в темном безмолвном кокпите.

Покинув корабль, девушка пешком направилась в тропический лес, сверяясь с картой и компасом, в поисках своей «осы». Периодически она слышала над головой гудение эфирных сердцевин, очевидно исходящих от кораблей поисковых отрядов, поэтому торопливо пригибалась и пряталась под покровом листвы, чтобы ее не обнаружили. Отчасти ее невыносимо тянуло обратно в гарнизон, чтобы потребовать больше ответов от принца Доминиона, но вместе с тем она…

Боялась. Лишь спустя несколько минут непростого пути через подлесок Таласин осознала, что боится. Вдруг позже они провели бы тщательную проверку и выяснили, что в ней не течет королевская кровь, что ее сходство с той женщиной, Ханан Ивралис, просто совпадение? В подобное изначально было трудно поверить. Таласин была изгоем. Солдатом. Никем. Но точно не давно потерянной принцессой.

Или как правильно должен звучать титул? Элагби назвал ее как-то иначе. Он назвал ее лахис’кой.

Наследницей престола.

Таласин задрожала на влажном ветру. Если она и правда Алюнсина Ивралис, ситуация кажется еще более зловещей.

«Если они узнают, они тебя найдут».

Кто сказал ей это? Вдруг она смешала предостережения Велы насчет Ткача Света с открывшейся правдой? Или это сказали ей ненаварцы, оставившие ее в Сардовии? Почему они оставили ее в Сардовии, именно в Тукановой Голове, а не на родине ее матери?

Вопросов было очень много, но на поверхности не было ни единого ответа.

На выходе из леса Таласин обнаружила «волка» Аларика, корабль выделялся блестящей чернотой на фоне мха и листьев. Таласин устроило, что самого Аларика там не было, но, проходя мимо, она все же раздраженно пнула корабль по корпусу. Вот вам и доказательство вторжения Империи Ночи на территорию Доминиона.

Еще через час Таласин заметила первые блеклые проблески рассветного солнца и наконец добралась до пещеры, в которой пришвартовала «осу». За это время коракл успел стать пристанищем для целой стаи огромных фруктовых летучих мышей, но при приближении девушки они с визгом разлетелись. Забравшись в корабль, долгое время Таласин просто смотрела в пустоту, прокручивая в голове прошедшие события и обдумывая дальнейшие действия. Но на самом деле вариантов у нее было не много, верно?

– Надо лететь, – вслух проговорила она, пробуя слова на вкус.

Ей не хотелось улетать, так и не раскрыв тайну своего прошлого, но она была нужна в Сардовийском Союзе. Необходимо предупредить всех о затесавшемся в их ряды предателе, о том, что Империя Ночи… что-то затевает. Таласин искала одну семью, но по пути обрела и другую, и понимала, кому из них сейчас нужна сильнее. Она ужасно не хотела приносить Веле плохие новости о том, что ей так и не удалось приобщиться к Просвету, но возвращаться в святилище было бы глупо, ведь теперь ненаварцы наверняка объявили повышенную боевую готовность.

Когда ее «оса» уже вылетела из пещеры и поплыла по рассветному небу, Таласин вспомнила Элагби, то, как грубо оборвался миг их воссоединения, если это можно было так назвать. Интересно, видел ли он ее сейчас с Белианского хребта? Оттуда она наверняка казалась кометой с изумрудным хвостом.

«Я вернусь, – поклялась она. Однажды, когда закончатся Ураганные Войны и ее приемная семья уже не будет так остро в ней нуждаться. – Обещаю».

День плавно перетек в ночь, затем снова в день, а Таласин продолжала лететь через Вечное море на северо-запад, пока наконец не приземлилась в Сардовии. После влажной тропической жары зимний воздух стал настоящим испытанием для организма.

В Диких краях в такой ранний час было необычайно оживленно. Корабельные плотники проверяли каракки, смазывали крупнокалиберные осадные орудия и пополняли запасы снарядов. Далекий горизонт за скоплением зданий светился разноцветным туманом: заклинатели проверяли сердцевины штормовика. Воздух наполнился шелестом перьев почтовых голубей, мечущихся от отправителя к получателю с важными посланиями.

– Тал! – окликнула Каэда, как только Таласин направилась к зданию сардовийского военного совета. – Ты жива!

– Тебя это настолько удивляет?

– Как же легко тебя вывести из себя, – усмехнулась Каэда.

Было приятно видеть ее задорный настрой, даже если предметом шуток становилась сама Таласин.

– Как поездочка? Драконов видела?

– Нет.

– Хоть кого-нибудь видела? – не унималась Каэда.

Таласин опустила глаза.

– Что за взгляд? Что случилось? Ничего страшного, если тебе так и не удалось причаститься Просвета. Серьезно, я не сомневалась, что затея изначально была дурацкой. Главное, что ты благополучно вернулась и теперь можешь и дальше выполнять дурацкие…

– Не в этом дело, – остановилась Таласин, и Каэда вместе с ней. – Я не смогла причаститься Просвета, но это только полбеды.

– Ну так вперед, расскажи от начала до конца, – потребовала Каэда. – Только давай побыстрее. У нас вся база стоит на ушах. Стоило тебе улететь, как мы стали получать сообщения о том, что Кесатх начал активное продвижение, броненосцы скопились на границе, все в этом духе. А тут еще и старпом Дариус куда-то испарился, обыскали все это идиотское ущелье – его и след простыл…

От осознания Таласин побледнела.

– Так это он, – вырвалось у нее, и перед глазами встало обветренное бородатое лицо Дариуса с обреченным выражением. Она вспомнила, как он говорил, что они все умрут, как сорвался его голос. – Это он предатель.

Девушка торопливо поведала обо всем Каэде, изредка делая паузы между предложениями, чтобы отдышаться, и не заботясь о том, что через несколько минут будет рассказывать то же самое амиранту. Таласин хотела, чтобы ее подруга узнала обо всем первой.

Поначалу лицо Каэды было непроницаемым, и она лишь время от времени кивала, но чем дальше, тем сильнее отвисала ее челюсть, и в конце концов девушка во все глаза таращилась на подругу.

– Ты принцесса?

– Тише ты! – зашипела Таласин.

Она осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, что никто их не услышал, но даже те немногие, кто стоял у здания военного совета, похоже, были слишком озабочены своими делами и не обращали внимания на разговор двух рулевых.

– Это не точно. А еще это очень личная информация, так что не надо кричать об этом…

– Поставь себя на мое место. За такое короткое время слишком много неожиданных новостей свалилось, – буркнула Каэда.

Она вошла в здание и быстро зашагала по узкому коридору с кирпичными стенами. Таласин старалась не отставать.

– К слову, надеюсь, что Дариуса ждет медленная и мучительная смерть. Желаю, чтобы грифоны Энлала клевали его печень до самого Падения.

– Я знала, что с ним было что-то не так, – пробормотала Таласин, подавляя чувство пустоты в груди, – когда улетала на задание.

– Тогда, похоже, ты проницательнее Велы. – Каэда несколько раз резко постучала в дверь кабинета амиранта и, не дожидаясь разрешения, распахнула ее. – Дариус дезертировал – опять, – а Таласин принцесса, – объявила она, как только шагнула в кабинет.

– Каэда!

Таласин поспешила переступить порог. Вела взглянула на нее.

– Я же сказала, не кричи…

– Ой, прошу прощения, ваше величество…

– Не называй меня так!

– Мне немного неловко спрашивать, что происходит, но, к сожалению, придется, – прервала их Вела. – Сядьте. Таласин, прошу объяснить.

Вела выслушала рассказ Таласин от начала до конца, гораздо более сдержанно, чем Каэда. Она никак не отреагировала на предательство Дариуса, но это не значило, что новость ее не задела. На лице амиранта застыла маска, столь же непробиваемая, сколь и маски Кованных Тенью из обсидианового металла.

Таласин закончила рассказ, и в кабинете повисла такая густая тишина, что ее можно было резать ножом. «Летняя тишина», – возникла у девушки немного тревожная мысль. Напряженная, гнетущая тишина полудня, когда от удушающей жары Великая Степь погружается в дрему. Вот только сейчас они находились в ущелье Диких краев и было раннее утро. Слабые лучи солнца просачивались в кабинет через окна, ложились на мебель, карты и отражались в единственном глазу Велы, взгляд которого был устремлен на Таласин, отчего та ерзала на месте. Каэда вернула себе обыденный, скучающий вид, ссутулилась и скрестила руки.

– У меня нет ни единого предположения, почему твоя магия соединилась с магией Аларика, – наконец заговорила Вела. – Я спрошу у заклинателей, слышали ли они о подобном. Есть вероятность, что мы сможем повторить этот эффект, так что будем работать и над слиянием. Но одно я знаю точно: эфирное пространство владеет всеми измерениями, в том числе временем, и возможно, что по мере приближения к месту силы ты стала вспоминать события девятнадцатилетней давности.

– Возможно.

Таласин было неспокойно. Все знания о Светополотне строились на догадках. А достоверная информация, которую веками копили в Сардовии, была утеряна, когда Кесатх вторгся в Солнцеворот.

– Но теперь-то Ненавар должен нам помочь, так ведь? – уточнила Каэда. – Хотя бы Элагби, ведь Таласин выросла здесь, и она сражается на нашей стороне, так что…

– К сожалению, в Доминионе решения принимает не принц. Это прерогатива Захии-лахис, – ответила Вела и поджала губы. – А после того, что Сардовия устроила на ее территории, я уже не уверена, что Урдуя будет благосклонна и поможет нам. Даже если на нашей стороне ее внучка.

– Я хотела бы заметить, чисто для справки, что во всем виноват Аларик Оссинаст, – объявила Таласин, вложив в эти слова всю свою гордость и честь.

– Думаю, правда на твоей стороне, – на мгновение улыбнулась амирант. – Когда ситуация немного выправится, мы попробуем снова отправить делегацию. Но на данный момент нам нужно полностью сосредоточиться на обороне от Империи Ночи, что бы они ни задумали.

Несколько долгих секунд женщина выглядела растерянной, будто боролась с неким внутренним противоречием, и смотрела на Таласин почти сочувственно. Но затем ее лицо снова стало отражать лишь непоколебимую твердость. Во многом благодаря этой ее черте Сардовия продержалась на войне так долго.

– Неслучайно Дариус вспылил, когда Таласин с ним поговорила, а потом исчез как раз в тот момент, когда армия Кесатха встала на границах Союза. Это если не брать в расчет его подтвержденный шпионаж и информацию о надвигающемся масштабном нападении, о котором Таласин узнала в Ненаваре, – рассудила Вела. – Аларику Оссинасту не было смысла врать: тогда он был уверен, что ты в его власти. Сначала нужно разобраться с этим, прежде чем предпринимать что-либо еще.

Таласин все поняла. Ресурсы Сардовии и без того уже были на исходе, и помочь им было нечем. Она Ткач Света, и ее долг – помогать им сражаться, поэтому пока что от мыслей о Доминионе стоило отказаться. Она провалила задание с Просветом – нельзя было провалить и новое.

Но все же…

– Раньше там жили другие Ткачи Света. Там были другие места силы, – услышала она сама себя будто со стороны. – Принц Элагби рассказал, что его почившая жена – Ханан, по его заверениям, моя мать – родом с неких Островов Зари.

– Слишком далеко, – постановила Вела. – Даже на «осе» полет займет минимум месяц, а из-за проблем с Кесатхом у нас нет столько времени. Поэтому мы должны справиться сами.

Таласин поколебалась. Ее душу охватила глубокая боль. Ей хотелось поделиться с Велой, как много для нее значат слова Элагби, ведь ей, как и ему, хотелось верить, что это окажется правдой.

Но одного взгляда на женщину, на ее напряженную осанку, хватило, чтобы Таласин передумала что-либо говорить. Амирант была заметно измождена, а предательство Дариуса наверняка оказалось для нее серьезным ударом, хотя она, скорее всего, никогда этого не признает. Они дружили много лет, а теперь из-за него масса внутренней информации о сардовийских войсках оказалась в руках Кесатха.

На плечах Велы лежал груз, который никому, кроме нее, было не под силу выдержать. Таласин не могла себе позволить обременить ее еще больше. Поэтому девушка лишь кивнула и не произнесла ни слова, вместе с Каэдой ожидая новых указаний.

Глава десятая

Даже после бесчисленного множества попыток Таласин и амиранту не удалось воссоздать барьер из света и тьмы, как тогда в Ненаваре. Возможности наладить связь с Доминионом тоже не было: Кесатх нападал яростно и стремительно, со всех сторон.

В конечном итоге им потребовался лишь месяц.

Месяц, чтобы завершить войну длиною в десять лет. Месяц, чтобы разгромить остатки страны, что когда-то простиралась на целый Континент. Месяц на то, чтобы разрушить понятие нации и государственности.

«Этого не может быть. Это просто дурной сон».

Мгновения пульсировали, словно удары сердца, сверкая кроваво-красным светом, заливавшим все вокруг, когда сардовийский штурмовик упал с неба и усеял осколками стеклометалла Оплот, огромную столицу Сардовийского Союза в Центральных землях и последний их бастион. Кесатхский штормовик нанес последний удар и победоносно описал дугу, пролетел вдоль границы города, обрушив на него еще один шквал боеприпасов. Огромные пушки в его подбрюшье извергали молнию за молнией, добела раскаляя крыши домов и разжигая огонь. Небо плакало пеплом, его заволокло дымом, скрывшим свет бледных лунных силуэтов от измученной войной земли, лишь пылало красно-золотое затмение Седьмой.

На другом конце Оплота небо плакало уже дождем, хотя и не простым. Второй штормовик с корпусом цвета полуночи, на котором гордо красовалась серебряная химера дома Оссинастов, высвободил магию Дожделива и Шквал-мига, обрушив на землю ливни со снегом и ураганы такой силы, что они вырывали с корнем деревья, разрушали дома и разбрасывали их в разные стороны, пока сардовийские солдаты и горожане пытались укрыться от бури и тьмы.

«Этого не может быть. Это просто дурной сон».

Уже примерно в сотый раз где-то на поверхности сознания Таласин мелькала мысль, будто она проснется не в этой реальности, а в какой-то другой. Там, где за первые две недели Кесатх не захватил Побережье, а за вторые две – не ворвался в Центральные земли, успешно осадив Оплот.

Никто не мог предвидеть, что Гахерис задействует все свои штормовики и всю армию и совершит столь разрушительное нападение. Кесатху удалось стать богатым и могущественным государством благодаря тому, что накапливались ресурсы завоеванных сардовийских земель, но, похоже, император Ночи признал более важной задачей уничтожение малейшего сопротивления. Большую часть Центральных земель сровняли с землей вместе со всем населением. Сардовийскую базу в Диких краях уничтожили, а последнее укрепление в столице оказалось на грани полного сокрушения.

Таласин и два ее спутника пробирались через руины, от сильнейшего ветра их укрывали остовы исполосованных молниями мельниц и мастерских, некогда цветущих и разрастающихся по всему промышленному району Оплота. Дожди до этой части города еще не добрались, что было единственной каплей удачи в этот по-настоящему поганый день.

– Как она там? – спросила Таласин, оборачиваясь к кадету, который помогал идти Веле.

Воздух был густым от пыли и багровым от бушующего повсюду огня, но Таласин шла достаточно близко к амиранту, чтобы заметить, что той трудно дышать и что цвет ее лица стал мертвенно-серым. Обернутый вокруг ее тела плащ, который использовали в качестве импровизированной повязки, пропитался кровью, обильно текущей из раны от теневого двуручного меча.

После того как фрегат Велы потерпел крушение, на нее напал тот самый огромный легионер, которого полтора месяца назад Таласин встретила на замерзшем озере. Это точно был он: она узнала бы эту внушительную фигуру в доспехах из тысячи. Девушка убила его клинком, который соткала из света. Если бы ей удалось сделать это раньше, той ночью на окраине Хладлюма… Амирант была не в лучшей форме.

– Она быстро бледнеет, – ответил кадет.

Он был еще мальчиком, на несколько лет младше Таласин, и шаркал в сапогах, которые были ему велики, но мужественно силился сохранить храбрость на лице.

– Нужно как можно скорее отвести ее к лекарю.

Таласин сощурилась, чтобы хоть что-нибудь разглядеть в полумраке.

– Там, если идти вдоль по улице, есть точка сбора.

Точнее, по остаткам улицы. Обнадеживало лишь то, что этот район уже был полностью разгромлен, поэтому Империя Ночи направила свои силы в другой. Кругом было пустынно и безлюдно, и груды мусора и обломков отгораживали их от многочисленных наземных сражений, проходивших по всему остальному городу.

С того момента, как Таласин спасла Велу и кадета от огромного легионера, ею двигала лишь надежда, что система точек сбора все еще работает. Их заранее отметили на карте: там, куда они направлялись, должны были ждать лекари и группы для переправки людей на спасательных каракках.

Таласин всячески отгоняла мысль о том, что безопасных мест, где люди могли бы найти спасение, уже не осталось.

Намеченный ими путь перекрыла внезапно рухнувшая башня. Но между горами искореженного металла образовалась щель, достаточно широкая, чтобы их небольшой отряд по одному мог в нее протиснуться. Таласин жестом показала кадету идти первым, затем, сопровождая движение негромкими ободряющими словами, аккуратно подтолкнула вперед Велу, раненую, потерянную женщину, тело которой в моменты соприкосновений с пальцами Таласин казалось невыносимо хрупким. Едва Вела скрылась в щели, как до ушей Таласин донесся визг Врат Теней и зловещее пронзительное потрескивание.

«Твою мать».

– Иди. Я их задержу, – скомандовала Таласин кадету сквозь щель. Тот попытался воспротивиться, но девушка резко оборвала его: – Нам нужно привести амиранта к точке сбора, и я выиграю время. Иди. Я догоню.

Когда Вела с кадетом оказались на безопасном расстоянии, Таласин развернулась и увидела, как сквозь дым битвы на нее надвигаются три фигуры в шлемах. Она быстро приняла… не боевую стойку, вовсе нет. Напротив, она стояла неподвижно, в почти медитативной позе, оценивая ситуацию, в то время как Кованные Тенью расходились по сторонам, чтобы напасть одновременно, не оставив своей жертве шансов на отступление.

Незнакомка, вставшая прямо напротив Таласин, вполне возможно была той, кто год назад вырезал Веле глаз выкованным тенью ножом. Девушка не была в этом уверена, поскольку справа находилась точная копия первой с идентичным телосложением и доспехами, но это точно была одна из этих двоих. Через характерные вырезы шлемов виднелись карие глаза, оценивающие Таласин с мерзким предвкушением. На прошлой неделе ей уже доводилось сразиться с ними и одержать победу на борту броненосца, который они пытались захватить. Для собственного удобства она называла их Тварь и Другая Тварь…

– Здравствуй, Ткачик, – промурлыкала Тварь. – Оплот пал. Остатки вашего флота разлетелись. Но еще не поздно молить о пощаде. Может, тогда закончим с этим побыстрее.

– Знаю, это может тебя шокировать, но я не собираюсь облегчать тебе жизнь, – ровным тоном парировала Таласин.

Слева от нее послышался смешок. У этого легионера было гибкое телосложение и расслабленная поза, которая плохо сочеталась с темным потрескивающим обоюдоострым посохом, небрежно лежащим на его плечах.

– На твоем месте я бы язвил поменьше, – прогудел мужской голос. – Не то будет очень больно. Близняшки и так злятся на тебя за то, что ты убила того здоровяка, Бранна. Они его любили, знаешь ли…

– Заткнись, Севраим, – прорычала Тварь.

Таласин осознала, что Бранн – имя того огромного легионера. С напускной беззаботностью девушка пожала плечами.

– Да найдет его тень укрытие среди ив и избежит всезнающего ока Занны, но, честно, сомневаюсь, что так будет.

– Мы прикончим тебя, Ткач. Сардовийского Союза больше нет, – заговорила Другая Тварь.

Ее плащ зашуршал, а руки в латных перчатках обхватили появившуюся шипастую булаву, уже занесенную и готовую к удару.

Таласин соткала два изогнутых меча разной длины, и их расплавленное сияние наполнило все вокруг золотым жаром.

– В таком случае я и вас заберу в могилу.

Три легионера накинулись на нее, и девушка бросилась в бой, отражая световыми клинками удары посоха, ножа и булавы. Таласин свободно использовала обрушившиеся колонны и упавшие крыши, спрыгивая с них и в повороте нанося рассекающие удары по врагам. Параллельно в уме она считала минуты, пытаясь определить, когда наступит подходящее время для отступления. Пока она сражается, Вела с кадетом должны оказаться как можно ближе к точке сбора, но из-за численного перевеса противников девушке было трудно держать позицию. И все же у нее был бы шанс на победу, если бы только она двигалась быстрее, если бы только била сильнее…

Откуда-то ударила еще одна вспышка теневой магии. От кого-то. В руку Севраима прилетел внушительных размеров камень, стянутый цепями из тьмы, за долю секунды до того, как посох чуть не вонзился в череп Таласин.

Севраим выругался себе под нос, его оружие испарилось в воздухе. Он осторожно покрутил запястьем, будто проверяя, не сломаны ли кости.

– А теперь-то я что не так сделал, скажите на милость? – пожаловался он, обратившись к Аларику Оссинасту, вставшему между легионерами и Таласин.

Ошеломленная девушка молча глазела на широкую спину наследного принца. Шипы на его наплечниках поблескивали в свете недалеких пожаров с преувеличенной грозностью.

– Поищи другую игрушку, – приказал Аларик с хрипотцой в голосе. – А с этой мне нужно свести свои счеты.

Таласин ощетинилась. Едва Кованный Тенью с неохотой растворился среди дыма и обломков, она соединила свои мечи в острое копье и с яростным криком метнула в Аларика. Тот поднял руку и прислонил ее к груди; копье разбилось о теневой щит, и оба оружия плавно растворились в воздухе. Левая сторона противника оказалась незащищенной, и Таласин мгновенно оказалась рядом с ним, снова соткав два горящих изогнутых клинка. Аларик быстро призвал из Врат Теней хлыст и обернул его вокруг лодыжки Таласин, а когда рванул его на себя, повалил девушку навзничь, ударом о землю выбив у нее из легких воздух. Хлыст уже стал фальшионом и полетел вниз, чтобы пронзить открытое к удару тело, но в последний момент Таласин вскочила и скрестила мечи перед собой, идеально рассчитав время – так, что его оружие застряло между лезвиями. Впервые после встречи в Ненаваре она снова подняла глаза и заглянула в полузакрытое лицо принца Кесатха.

Они практически вжимались друг в друга. Остальной мир для Таласин растворился: его затмил Аларик с его грозным видом и прожигающими Таласин серыми глазами ястреба над обсидиановой маской.

– Рад снова увидеться. – Его сарказм рассек воздух словно нож, а лезвие фальшиона едва не оставило на шее девушки смертельную рану.

– А ты что, соскучился? – бросила она в ответ, изо всех сил стараясь улучить момент и повернуть лезвие своего клинка так, чтобы вонзить врагу в горло.

Аларик усмехнулся, после чего оттолкнул Таласин от себя. Девушка пошатнулась, но быстро восстановила равновесие и снова налетела на него. Оружие неистово мелькало, скручивая клубок стремительных атак, парирований и ответных ударов, пока ноги несли их через руины по всему промышленному району Оплота, а под кроваво-красным затмением Седьмой луны сверкали раскаты молнии.

В какой-то момент Таласин пришлось признать, что ей требуется новая тактика. Аларику удавалось все время держать ее в напряжении, а самому сохранять твердую и нерушимую, словно кирпичная стена, позицию. Девушка не собиралась сражаться с ним вечно. Не сейчас, когда войска Сардовии остро нуждаются в ее помощи при отступлении. Юная Ткач Света убрала короткий меч, а из второго сформировала рогатину, медвежье копье с огромным лезвием, по форме похожим на лавровый лист. Длина его рукояти делала оружие удобным, чтобы Таласин могла защититься от человека, не менее опасного, чем медведь, и улучить минуту для отступления.

Аларик взирал на нее спокойным взглядом непроницаемых серых глаз. И он наверняка понимал, так же хорошо, как и Таласин, что война окончена. Что судьба этой девчонки и ее товарищей была во власти раскатов грома, она становилась все яснее с каждым разрушенным зданием, каждой окруженной «осой», каждым арбалетным болтом, пронзающим знамена Союза.

– Пожалуй, тебе следует просто сдаться, – произнес Аларик, и его низкий голос звучал слегка хрипло, шероховато, будто кромка шелкового отреза.

«Видимо, весь день выкрикивал приказы убивать людей», – усмехнулась про себя Таласин. Она взмахнула копьем, готовясь к атаке.

Он наступил с выкованными тьмой мечом и щитом. В первом ударе его оружия о ее копье не ощущалось прежней грубой силы: можно было подумать, душа его сопротивлялась, но ведь это было глупо. Глупо ведь? Рывком вниз он уклонился от маха копья, и следующие несколько минут заняла взаимная проверка навыков; во мраке под рыдающим небом каждое движение молодых воинов озаряли сплетения света, тьмы и эфира.

Таласин увела Аларика подальше от места, где находилась точка сбора Союза. Смертоносным вихрем они проносились по разрушенным улицам, пока не оказались рядом с местом битвы сардовийцев и кесатхских пехотинцев. В воздухе визжали арбалетные болты и керамические снаряды: солдаты с обеих сторон пытались отбиться от двух эфиромантов, прорывающихся через поле боя. Свет и тьма искрились и визжали вместе с рассекающим воздух металлом, тела беспомощно падали на землю. С каждым беспорядочным кровавым мгновением громадные тени штормовиков все больше погружали пространство вокруг во мрак.

Под ноги Таласин попался обломок недавно рухнувшей «осы», и секунды ее промедления Аларику хватило, чтобы прыгнуть и нанести удар сверху. Позвоночник девушки чуть не сложился пополам, но юная Ткач Света сумела обезопасить себя рукоятью копья, хотя визг вырвавшихся от столкновения лучей противно отдался в горле.

– Все кончено, Таласин.

Его пристальный взгляд ничего не выражал, но голос звучал… необычно. Как-то тихо, не торжествующе, как можно было ожидать в подобной ситуации.

Ошеломленная, девушка едва не потеряла равновесие. Он впервые произнес ее имя. Выдержал паузу, смакуя его на языке, словно пытаясь оценить вес, а тон, которым оно было произнесено, совсем не сочетался с изображенным на маске широким оскалом волчьих зубов, с угрожающим потрескиванием оружия в нескольких сантиметрах от их кожи.

– Все кончено, – повторил он. Будто пытаясь успокоить ее или же смириться с чем-то самому.

– И что дальше? – отрезала Таласин. – Дай угадаю: если сдамся, ты сохранишь мне жизнь?

Аларик нахмурил бледный лоб.

– Этого я не могу.

– Ну естественно, – съязвила она. Горькая злоба разъедала ей душу. – Тогда подаришь быструю смерть? Милосердную смерть? У легиона это излюбленное обещание.

В ответ он лишь продолжал сверлить ее взглядом. У девушки создалось отчетливое и вместе с тем тревожное впечатление, будто он не знал, что ответить. Она разделила свое копье на пару кинжалов и пинком сбила противника с ног, а после того как он упал, подалась вперед и…

Застыла, когда пролетевший мимо цели керамический снаряд покатился по земле, после чего зажигательная смесь вырвалась наружу. Взрыв пошатнул основание мощной каменной колонны, и та с ужасающим хрустом стала заваливаться вперед.

Таласин проклинала себя за то, что тогда сделала. Проклинала за то, что сделала машинально, не задумываясь. Она взглянула на Аларика, и между ними мелькнуло… понимание, стремительное и раскаленное добела, словно молния. Девушка метнула один из своих кинжалов в падающую колонну, за ним последовал теневой нож, став частью черно-золотого барьера, сияющей ночной тьмы, и магия двух измерений разлилась звонкой рябью, словно дребезжание серебряного бокала. Коснувшись барьера, колонна разлетелась на тысячи крошечных обломков. Шум битвы заглушился, будто Таласин оказалась под водой.

Аларик поднялся на ноги, каждое его движение было размеренным и твердым, хищный взгляд снова устремился на девушку. Она опустила руки по швам и сжала кулаки, вокруг молодых людей замерцали нити магии, сплетаясь в наэлектризованный полог, за которым горело яркое кроваво-красное затмение Седьмой луны.

Там, где он находился в тот момент, колонна даже не задела бы его. Он помог ей. Вместе с осознанием пришло глубокое непонимание, не оставив в голове Таласин ничего, кроме пустоты. Девушка снова вспомнила их первое сражение на льду, то, как он убирал перед ней кольца магии Врат Теней, чтобы они не навредили ей.

Что за игру он затеял? Она была сардовийским Ткачом Света. Если бы он убил ее, то смог бы отомстить за семью и сделать безоговорочную победу Кесатха еще приятнее.

Быть может, он просто смаковал момент.

Между широкими темными бровями Аларика пролегла глубокая морщина. Где-то в глубине души Таласин мелькнула догадка о том, что за его маской могли скрываться озадаченность и растерянность.

– Пойдем со мной, – его слова вырвались слишком быстро, чтобы их можно было понять. – Это явление… Слияние наших способностей… Мы могли бы изучить его. Вместе.

Таласин невольно открыла рот. У парня совсем помутился рассудок. Но и у нее тоже. В этот момент пришла ее очередь говорить не подумав.

Ведь вместо того, чтобы ответить Аларику, что она скорее земли наестся, чем куда-нибудь с ним пойдет, она сказала: