Миф об идеальном человеке. Найди общий язык со своей тенью и отправляйся в путь к силе и свободе
© Светлана Филатова, текст, 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Введение
- Я себе лучший друг, худший враг.
- Я сама себе лекарь, палач.
- То хочу быть как в стае вожак,
- То бегу в страхе от неудач.
- Я сама себе дьявол и Бог:
- Выбирая то нимб, то соблазн.
- То серьёзный веду диалог,
- То какой-то неясный сарказм.
- И я знаю, к чему я стремлюсь,
- Или нет – вот такой организм.
- То сама над собой посмеюсь,
- То нахлынет печальный лиризм.
Эта книга написана сломанными игрушками, детскими обидами, мятными пастилками, растаявшими конфетами и счастливыми трамвайными билетиками. Она написана первыми победами и залитыми кофе поражениями. Она написана профессиональными удачами и слезами, выплаканными по тем, кто их не заслуживает. Она написана шумной радостью и притихшим в углу гневом. Она написана для тех, у кого вечерами ноет – и это не поясница в плохую погоду. Она написана во имя маленьких девочек и маленьких мальчиков, прячущихся в каждом из нас. Она написана не как панацея от всех душевных мук, а как лист подорожника для ободранной коленки. Она написана распахнутыми объятиями и задвинутой в старый шкаф давней болью. И да, она написана про людей и для людей, которые живут, едят, ходят и любят грызть себя мыслью «Со мной что-то не так».
Давайте начнём с главного: с вами всё так. И теперь, когда мы это зафиксировали, познакомимся поближе.
C любовью, С. Филатова!
P.S. Все имена вымышленные, истории клиентов изменены и размещены с их полного и добровольного согласия.
Глава 1
Без оглядки на богов
Подвергаясь насилию со стороны родителей, ребёнок не перестаёт их любить – он перестаёт любить себя.
Детёныш антилопы встаёт на ноги в первые полчаса после рождения, иначе ему просто не выжить. В течение месяца новорождённый телёнок кита ежедневно набирает по двести килограммов и неотрывно следует за матерью. Шакалы учат своё потомство не только добывать пропитание, но и социализироваться в стае. Приматы шагнули ещё дальше и научились решать конфликты среди собственных детей – разводить по сторонам дерущихся сестёр и братьев и учить тех правильному взаимодействию друг с другом.
Тем не менее даже самый хилый птенец, впитавший знания, не ставший жертвой хищника и освоивший крылья, рано или поздно вылетает из гнезда. Лишь только у людей с колоссальной, по меркам живой природы, длительностью детства оно имеет свойство не заканчиваться. Неспособность сепарироваться от своих родителей, даже когда человек повзрослел и обитает на другом конце земли, – то, с чем я постоянно имею дело. И больше скажу: эта неспособность к сепарации сейчас разрекламирована, и об этом сейчас кричат из каждого утюга. И порой она становится удобным способом избежать ответственности за собственную жизнь.
Модно думать за родителей, принимать за них решения, модно всенепременно найти, за что их простить, и нестись с этим крестом, как с флагом, через всю жизнь, забывая главное. Жизнь ваша принадлежит исключительно вам, а жизнь ваших родителей – это их прерогатива.
Адепты обязательного «прощения родителей» напоминают мне сладкоголосых продавцов пылесосов из Америки 60-х, которые ходят по лужайкам у домов, заглядывая в окна и твердя: «А вы простили мать, отца своего? А хотите поговорить об этом? А знали ли вы, что при прощении матери вам в бонус идёт прощение отца своего, плюс гарантийное обслуживание в виде финансовых потоков, которые свалятся после прощения, ведь, не прощая родителей, вы блокируете энергию Вселенной и…» – что-то там дальше «на шизофреническом».
Поверьте, я искренне радуюсь, если встречаю зрелого человека, который ходит без ментальной «пуповины», да только адепты прощения всегда выглядят теми, кто готов на ней повеситься. Аргументы у них идут в ногу со временем и веяниями «инфоцыганщины» и пестрят неожиданными сюжетными поворотами круче «Игры престолов». Например, что родители сделали всё, что могли, поэтому вы должны быть им благодарны. Или: их самих так воспитали, они не знали другого, а вот ты узнала, теперь ты умная, вот ты и прощай. Вот ещё: не прощая родителей, ты перекрываешь себе финансовые потоки и путь к «успешному успеху» в личных отношениях, если не простишь отца. Прошлое позади, зачем вспоминать и грустить, если можно улыбаться и радоваться здесь и сейчас? Злость на родителей – негативная эмоция, а негатив разрушает человека. И ещё добрый десяток фраз на «психосоматическом для смурфиков» в духе «не простила мать – значит будет болеть горло и левая пятка у кота».
Была у меня знакомая Тамара, которая на первой волне любви к психологии и рефлексии накопала внутри себя кучу отменных иллюзорных проблем стараниями популярных книг о прощении и психолога, который чихать хотел на истинные боли и травмы своего клиента, проросшие со времён детства, и действовал как мясник: ты явилась ко мне – значит с тобой случилась просрочка, ты бракованная, несвежая и тебя следует залечить.
Замечу, что Тамара до встречи со «специалистом» даже не думала о том, что она – воплощение собственных бед из-за своих якобы бесполезных обид, но мой «коллега» оказался очень убедителен. Клиентке своей он буквально насадил мысль, что это внутри неё некий сбой и с ней всё неладно. А когда Тамара сломалась, проглотила наживку и стала воспринимать себя через кривое зеркало, отражающее её якобы уродливое лицо, тут же огорошил: теперь, говорит, Тамара, будем чинить тебя, красить, пробег скручивать, рихтовать и тюнинговать, а там, глядишь, и до прощения дорастёшь со стороны мамы с папой, а может, даже и их любовь сможешь заслужить, ну и сама их тоже простишь непременно – потому что так принято и правильно.
Не потому, что захочешь прощать.
Не потому, что почувствуешь в этом свою личную необходимость.
А потому, что «прощать» стало трендом.
Простить, окутать навязчивым прощением, создать очередные созависимые отношения – как надеть новые кандалы взамен давно истлевшей пуповины. Куда чаще, чем с помощью навязанной со стороны мысли, мои клиенты сами доходят до фанатичного прощения, которое является не чем иным, кроме как обыкновенной невротической гордыней. А гордыня – штука опасная, с ней до старости можно делать не то, что хочется, а то, что вызовет одобрение в глазах матери, отца и всех членов общества.
«Я прощаю не потому, что мне это нужно и я этого хочу, а потому, что за прощение на меня снизойдёт счастье, деньги и снижение ипотечной ставки» – типичный контракт с миром. Гордыня всегда проявляется через снобистскую позицию: «Я выше всего этого, в том числе и родителей, я лучше их, они были ничтожны (ибо не ведали, что творили), и теперь я встаю на пьедестал и говорю: „Я вас прощаю“». Чувствуете, пахнет чем-то странным? Как будто подгорела искренность.
Ибо прощение – процесс равных, когда «я – ок» и «ты – ок». Когда нет этого вязнущего на зубах «я знаю больше вашего, а вы были глупенькими, поэтому, так и быть, ради своего блага, я дарую вам своё царское прощение…». Навязывание себе мысли непременно простить близких неизбежно перетекает в неискренность. И всё вместе – это всего лишь ещё один способ поиска одобрения отца и матери через демонстрацию позиции «хорошей девочки» и «хорошего мальчика». «Я всё делаю правильно, всех прощаю, не злюсь, а значит, я хороший, значит, меня не отвергнут, значит, я заслуживаю любви и поощрения».
Другими словами, прощение проистекает не через истинную потребность отпустить свою боль, а через надежду, что если человек поступает правильно, то общество, в глазах которого он видит отца и мать, его наконец-то примет. «Смотрите, какой я хороший, ещё чуть-чуть, и нимб начнёт проклёвываться – любите меня, любите меня полностью». Сколько же боли в этом беззвучном крике. Но с нимбами всегда одна и та же сложность: рано или поздно их отключают от энергосети.
Это, конечно, большая боль. Душа ребёнка, которую кормили в детстве объедками любви и заботы, вырастая, долго может продолжать сидеть за родительским столом с ожиданием тёплой похлёбки из принятия и поддержки. Многим думается: «Ну вот посижу ещё немного, ещё не всё потеряно, я же хорошая, принимающая, вдруг они всё-таки достанут из погреба баночку любви и дадут мне, холодному, голодному, наесться». Боль состоит в осознании неприятной правды про родителей и себя. Ведь если не давали любви и заботы – и не дадут. Возможно, нет у них нужного вам, пусты их холодильники, погреба, полки, кастрюли. Сами они голодны и ничего, кроме голода, дать не способны. Да и пока энергия тратится на ожидание нереального, исчезают время и силы на собственную реальную жизнь. Поэтому для того, чтобы сохранить возможность жить так, как хочется, необходимо выйти из-за родительского стола и из роли той хорошей девочки и того хорошего мальчика, которые и обеспечивали вам соответствующее там место.
Моё «любимое» – это финансовые потоки как некий дар, который приходит после прощения. Недавно я слушала лекцию, на которой спикер, «споткнувшись» о пару психологических книг, с серьёзным лицом уверял, что после прощения родителей доход у участников мероприятия вырастет в пять раз. Изумительно точная цифра – не три, не восемь, а именно пять. И настолько этот тренер личностного роста не поленился, что даже нарисовал график, обозначив точки:
А – не простил родителей – будешь жить грустно и драться за картонку от холодильника под мостом; Б – простил – тут же купил «Мерседес».
Бредовая мысленная конструкция с самого своего основания. Потому что простить в рамках этой «архитектуры» человек хочет не ради прощения, а ради материального обогащения.
Людям насаживается идея: раз ты будешь «хорошим» по меркам мироздания, то оно ответит тебе взаимностью. Обыкновенные рыночные отношения с претензиями и требованиями к миру, а значит, и с жёсткими требованиями к себе. Мир мне должен доход в пять раз больше, а я должна миру позитивную, добрую, всепрощающую красавицу, которая таит в Тени весь свой гнев, агрессию, ярость и слёзы. Ну и что, что болит и не забывается, вера в огромный доход важнее. Ради денег можно и потерпеть. И как вам теперь эти счастливые продавцы пылесосов, простите, прощений? Ими глобально движет всего пара чувств – страха и вины. Вместе они порождают иллюзию всемогущества.
Все мы – дети «богов». В глазах ребёнка мать – божество, по-другому не выразиться. Когда мы приходим в этот мир, мы ещё долго находимся в полном слиянии с матерью или лицом, её заменяющим. Такова природа. По-другому мы не способны выжить. Поэтому любовь младенца к матери – это и не любовь вовсе, а вынужденная зависимость, при переработке которой организм дарит порцию «приятных» гормонов. Наши самые значимые взрослые являются единственными личностями, благодаря которым мы существуем и через которых мы идентифицируем себя долгое время.
И нам сложно гневаться на «богов», ведь от них зависит наше существование. Поэтому подсознательно мы интерпретируем их «неоднозначное» отношение к нам как претензию к себе: значит, со мной что-то не так; значит, это я какая-то не такая; получается, что я недостаточно хорош. Мы адаптируемся, мы хотим выжить. Быть в норме, быть примером нормы в рамках социума. Загоняем свои желания, чувства и эмоции в Тень, чтобы не расстраивать «богов».
Дети-отказники меньше плачут, меньше взывают о своих потребностях, ощущая, что их крик остаётся без ответа. Они тоже адаптируются. «Бог» занят – получается, что и нечего его отвлекать своим голодом.
Сюда же добавляется пресловутое «не злись на маму, папу, сестру, брата, они не желают тебе зла». Не нужно их расстраивать. Поначалу ребёнок не понимает этого посыла, теряется в своих реакциях. Почему горячая плита, которая обожгла руку, плохая, а брат, ударивший по лбу, хороший? Как отличить добро и зло? И где проходит эта разделительная полоса?
Не пытайтесь понять эту мысль как взрослый, а вспомните себя маленьким.
Вы случайно разбили кружку и прятали осколки, чтобы не расстраивать мать. С обидой, настигшей вас от старших членов семьи, действовали аналогичные правила. Свой гнев вы проглатывали, прятали, отрезали от себя кусок и запихивали в дальний, тёмный, покрытый пылью шкаф, чтобы никого не расстраивать.
Вспоминается мой случай с клиенткой на сессии. Молодая женщина пришла ко мне с вопросом о низкой самооценке, которая мешала ей строить карьеру. Когда клиентка сказала фразу «Только не трогайте детство, я мать уже давно простила», она настолько сильно сжала челюсть, что стали проявляться вены на лице.
– Хорошо, я не насилую терапией. Только подскажите, а что сейчас происходит в теле?
– Ничего, – вырвалось из зажатой челюсти, – я просто хотела обозначить, что мать я простила, – снова повторила она и клацнула зубами так, что сколола эмаль.
Так и наши «плохие» эмоции, как эта эмаль, отваливаются, но не исчезают, продолжая жить в теле. Сомневаться в «богах» – табу. Сомневаться в себе – вот «истина», которую насаживали большинству: «Если бы только я был таким, как надо, каким-то другим, не таким плохим, то, возможно, я бы заслужил их любовь». Речи о всепрощении помогают избежать взгляда на реальность.
Тот, кто однажды был ребёнком, не желает смотреть правде в лицо, не признаёт весь ужас того, что просто не стал достаточно любим, не пришёлся ко двору, не оказался желанен в принципе или был подвергнут физическому или эмоциональному давлению.
У людей, переживших детское насилие, могут срабатывать механизмы защиты психики: воспоминания могут вытесняться и отрицаться. Со временем приходит всемогущий контроль, благодаря которому человек начинает воспринимать себя как причину произошедшего и даже находит в этой мысли рациональное зерно. Трудно признать, что «боги» были плохими, ещё сложнее смириться с тем, что «боги» – никакие не боги, а самые обычные люди, далеко не каждый из которых может стать примером для подражания.
Тогда-то и закрадывается приятно-липкая мысль – самобичевание. Это ужасно удобно – винить себя, игнорировать совершенно небожественное происхождение своих родителей, думать, что ты и только ты недостаточно хорош, чтобы с лёгкой руки простить сей Олимп и возвыситься над богами. Потому что, дойдя до данной реперной точки, человек понимает: «Если прощу, то обрету могущество, стану выше их, стану однозначно хорошим, безо всяких „но“». Тоже своего рода торг.
Это напоминает переговоры с террористами, захватившими самолёт. За сколько ты готов освободить из заложников своё прощение? Тебе нужен миллион долларов? Или предоставить самолёт? Может, воздушный коридор до Эквадора, где можно легко скрыться в дебрях тропических лесов в долине Амазонки?
Страх порождает гордыню, гордыня паразитирует в душе носителя, и этот тандем никогда и ничего общего с искренним «Я тебя прощаю» иметь не будет. Потому что всё, что вам следует знать про настоящее прощение, – это… вы никого не обязаны прощать, если вы этого не хотите.
Глава 2
Без вины виноваты
Остерегайтесь тех, кто хочет вменить вам чувство вины, ибо они жаждут власти над вами.
(Конфуций)
Поесть, поспать и вновь по кругу,
Без права расширений функций.
В душе скрываем драматургов,
Страшась публичных экзекуций.
(Светлана Филатова)
Клиентка Лена винит себя за всё. Извиняется, когда входит ко мне в кабинет: «Простите, можно войти?» Винит себя за то, что до сих пор не простила бывшего мужа за измену. Винит себя за прошлые поступки, за свой вес, за свой нос, за то, что при температуре 39 °C не смогла написать отчёт. А ещё она винит себя за то, что до сих пор не простила мать: за её безэмоциональную жестокость, за побои и за оскорбления, преследовавшие её всю юность: «Такая корова никогда себе никого не найдёт». Она так и говорит: «Со мной что-то не так, почему-то я просто не могу забыть обиды, нанесённые матерью».
Лена живёт в уверенности, что она поломана, что она плохая, недостаточная, лишённая гуманистической добросердечности и все её чувства «неправильные». Лена приходит ко мне, как к слесарю в шиномонтаж, и просит исправить её, отремонтировать, починить: «Светлана, сделайте так, чтобы я не чувствовала, какой я нехороший человек. Я должна быть лучше своих „пороков“».
Да, по Земле ходит много повзрослевших детей, которые в каждом отражении ищут любящие глаза Мамы и Папы, которых никогда не наблюдали. Только вот правда в том, что они никогда их не найдут.
И эта мысль может разрывать на части. Поэтому эти люди всё ещё копаются в навозной куче в поисках сокровищ, но натыкаются лишь на дождевых червей. «Я докажу вам, Мама и Папа, что я хорошая и достойна любви, поэтому я буду:
– забывать и обесценивать свои желания, растворяясь в служении другим;
– откладывать свою жизнь на потом;
– сдерживать гнев, страх и слёзы, которые вам так не нравились;
– постоянно доказывать миру, что я “хорошая”;
– всё время чувствовать себя виноватой, если не получается быть идеальной;
– совершенствоваться, скрипя зубами, разбирая себя на части и отщепляя от себя всё то, что вам не нравилось.
– я просто буду лучше, вот увидите!»
Установка «я должен быть лучше» всегда идёт нога в ногу с родительскими проклятиями: «Не будь таким, каков ты есть», «Ты должен измениться, потому что тебя таким, какой ты есть, я не переношу», «Старайся измениться изо всех сил». Естественно, хрупкая психика ребёнка закутывается в плащ вины за то, что недостаточно старается понравиться.
В итоге Лена «хочет» любить мать, которая каждый день звонит и требует от дочери полного эмоционального и финансового обслуживания, опираясь на «Я тебя родила, ты мне должна», но у Лены не получается. Её внутренний ребёнок искренне старается и приходит ко мне за исцеляющей таблеткой: «Научите меня „хотеть“ любить». Но так сложилось, что любовь не то чувство, которое можно вызвать у себя через насилие и чувство долга перед родителями, ради которых нужно исправить себя и которых надо полюбить.
Тёмная сторона Лены (её агрессивная часть, или Тень), без которой Лена не будет полной и целостной, не желает прощать родителей. И публичная, общественная, услужливая Лена испытывает колоссальное чувство вины и ощущает себя худшей дочерью в мире. Да и того мало – она в целом, вся её личность построена на убеждении, что Лена – худший человек на планете Земля.
Надо ли говорить, что мать Лены считывает эту вину в молчаливом согласии по телефону и в банковских переводах на счёт и продолжает ей пользоваться? Вина – лучшее тесто для пирога под названием «манипуляция»
«Эгоистка, совсем не думаешь о матери, доведёшь меня до гроба!» – ай какая жгучая фраза, сказанная матерью Лены, режущая наживую, превращающая её в сплошную «виноватую» личность. Внушённое чувство вины – как удавка на шее: не даёт вздохнуть, не даёт сказать «нет», не даёт жить свою жизнь.
А когда жить, если во всём вокруг виновата? И главное, что необходимо обслужить потребность родителей, а иначе – хвать за сердце – и играет пластинка с манипуляцией: «Видишь, до чего ты меня довела». Некоторые истеричные родители настолько вживаются в роль, что действительно доводят себя до болезней, чтобы утопить в болоте вины своих детей.
Если вас уже «засосала опасная трясина» вины, нужно осознать, что вы как дети не ответственны за здоровье, эмоции, состояние родителей. Как бы ни хотелось почувствовать себя богом и дать волю магическому мышлению «я контролирую всё, и жизнь всех зависит от меня», останавливайте себя. Возвращайте себе взрослость и разграничивайте, на что вы можете влиять, а на что нет.
Вы можете влиять на свою жизнь, чувства, поведение.
Вы не можете влиять на чужую жизнь. И никакого многоточия после.
Схема выхода из невроза «я хорошая девочка/мальчик» будет выглядеть примерно так:
Первый уровень выхода: я всем показываю, что я хорошая/хороший девочка/мальчик и все меня любят. Я должна/должен заслужить любовь и признание.
Второй уровень: а вдруг я перестану быть хорошей/хорошим, что же тогда будет? От меня все отвернутся? Я буду бомжом? Меня убьют? Со мной перестанет общаться мама?
Третий уровень: я больше не могу быть хорошей девочкой/мальчиком, я устала/устал, у меня нет сил. А как дальше? Я не понимаю. Вокруг туман. У меня нет инструментов, чтобы быть другой/другим. Я не знаю, каково это – быть собой, а не играть роль. Я бы очень хотела/хотел, но не знаю как.
Четвёртый уровень: интересно, а если сделать вот так? Хм, кажется, получилось, пойду пробовать ещё.
Пятый уровень: я могу быть собой.
Только в сказках ребёнок желанен и долгожданен, он появляется в большом богатом доме, в красивой любящей семье, чтобы расти в достатке, радости, сытости и с индейкой на Рождество в большой компании, где все дарят друг другу улыбки и подарки… Так бывает далеко не всегда.
Примеров семей, где ребёнка не ждали, не хотели или беременность служила разменной монетой («Я беременна, женись на мне», «Я беременна, мы получим маткапитал», «Я беременна, потому что так положено, и стакан воды будет кому в старости подать»), куда больше. И вот уже на свет появился целый настоящий, всамделишный человек, рождённый не из желания подарить жизнь и будущее, а как походный инструмент – порешать вопросики.
Каким бы идеальным ни получился такой ребёнок, он никогда не оправдывает ожиданий, потому что ожидания от инструмента не равны ожиданиям от полноценной личности. И вся ярость родительского разочарования обрушивается на такого ребёнка сполна – он всегда кругом виноват.
«Посмотри, что ты наделал».
«Ты испортил мне жизнь».
«Из-за тебя я не смогла построить карьеру, не развелась с твоим пройдохой-отцом, я ужасно выгляжу».
«Не было бы тебя, я смогла бы построить нормальную жизнь».
Сюда же относятся рассказы матери ребёнку о том, какие страдания он вызывал у неё во время беременности и родов: «Видишь, как я мучилась, теперь ты должен мне за своё прегрешение». Вина у таких детей прописывается на подкорке с самых молодых лет и становится базовым ощущением. В их мире, сотканном из самоистязаний чувством вины, не родители перепутали его со стиральной машинкой, запрограммированной на обслуживание, а он сам абсолютно плох.
Вот и ходят по планете люди, жаждущие исправления, словно они технический агрегат: «Почините меня, пожалуйста, я обязан любить и прощать, я обязан адаптироваться под ожидания других».
Цена, которую человек платит за свою адаптацию под других, – одиночество. Люди, получившие травму покинутости, очень сильно «царапаются»: если кому-то не нравятся, воспринимают это как тотальное отвержение. И поэтому изо всех сил стараются сделать всё, чтобы «мир улыбался в ответ».
Конечно, желание «подойти» каждому и вызвать симпатию у всех подряд – не какая-то зловещая манипуляция, а выученный способ взаимодействия с миром, который помог «выжить» в детстве. Как правило, это свойственно людям, которые страдали от эмоционального пренебрежения (игнорирование, насилие, равнодушие). Подобные условия могут привести ребёнка к решению: «Мне недостаточно просто быть собой, а если я проявляю себя, от меня отворачиваются, поэтому сам из себя ценности я не представляю. И мне необходимо притворяться и нравиться всем, чтобы сыскать одобрение и какое-либо принятие. Спрятать в Тени неудобное». Однако такое поведение в итоге приводит к потере индивидуальности и к невозможности быть самим собой, а значит, к яме пожизненного тотального одиночества. Ибо мы можем по-настоящему «быть в близости» с другими только тогда, когда снимаем маски и позволяем себе быть собой.
Лена говорит мне: «Светлана, я очень стараюсь внушить себе хорошие чувства и игнорировать плохие, чтобы оставаться в контакте с матерью, поэтому мне необходимо её простить и вырезать из себя неподходящее». К сожалению, порой люди ведут себя так, будто бы они по-прежнему дети и им запрещено идти против ожиданий взрослых.
Я спрашиваю у клиентки Лены, что в её случае прощение. Лена отвечает: «Хочу забыть и отпустить». Тут же предлагаю ей три способа «забыть»: деменция, лоботомия или амнезия. В ответ на удивлённое лицо Лены объясняю, что попытка забыть – это не просто попытка вытеснения, которая чревата последующим неврозом, депрессией, паническими атаками, но и ещё предательство себя.
Пытаясь вытеснить воспоминания, мы играем в игру «вышибалы». Чтобы понять простоту этого принципа, представьте, что вы взяли надутый воздухом шарик и держите его под водой. Это трудоёмкое действие отнимает приличное количество энергии, но стоит нам лишь ослабить нажим в момент стресса, и мы получаем залпом воды в лицо и шариком по носу. Всё, что будет оттеснено вглубь, выйдет наружу. И стукнет больно, непредсказуемо, «без регистрации и СМС».
Лена уточняет, что тогда значит предательство. Поясняю: у мозга нет функции «забыть», мы не забываем, если не впали в амнезию или не стали жертвами болезней, меняющих сознание. Любое «забыть» мозг воспринимает как «плюнуть и отвернуться». Та «маленькая Лена» внутри взрослой, сидящей передо мной пациентки сделает один единственно верный вывод: «Тебе было больно, страшно, тревожно, и такая ты мне неприятна, уйди, я не хочу тебя видеть». Но «маленькая Лена» и Лена нынешняя неразрывно связаны. Все вместе они – единый, неделимый человек. Вырвать «маленькую Лену» без жертвоприношения и кровопускания просто невозможно. И заставляя своё прошлое раствориться, мы кромсаем себя на куски.
Жизнь не киноплёнка – невозможно вырезать из памяти лишние кадры, родителей и поступки, какими бы они ни были. Всё это – часть нас, а мы – часть их прошлого. Отвергая реальность, мы не принимаем себя. И что же тогда делать? Обвинять родителей до конца дней?
Нет, мы собрались здесь не для того, чтобы растить жертвенность и отплачивать родителям жестокостью за их деструктивное поведение. Но мы можем увидеть реальных родителей такими, какие они есть, и признать факт того, как они на самом деле обращались с нами. Мы можем отделиться от голоса критикующего родителя, разрушающего нашу личность изнутри. И это единственный способ начать уважительно относиться к себе и открыть потенциал для хорошей жизни.
Точки травм на линии жизни могут стать тюрьмой, в которой человек застревает, а могут стать частью его истории. Какой из этих двух вариантов выберет человек – это, собственно, и есть главный выбор, определяющий степень его будущей свободы. И важно помнить, что каждый из нас достаточно «ок», чтобы быть сильнее чёрных, травматических точек на линии времени.
Первое и главное, что необходимо сделать, чтобы не засиживаться в тюрьме прошлого, – избавиться от иллюзий. Похороните надежду на лучшие воспоминания, признавая за собой право на любые эмоции. Вы имеете право на злость, грусть, страх и ярость, пусть они трижды деструктивны.
Вы имеете право быть неудобными. Вы вообще родились не для того, чтобы стать удобным «стульчиком» для других. Детство – это консервная банка, которую невозможно вскрыть, чтобы докинуть свеженькое, беленькое, чистенькое. Облегчение наступает лишь тогда, когда мы разрешаем себе испытывать агрессию и боль и признаём: увы, всё было так, как было. И по-другому никак.
Умение смотреть в глаза своей истории, выдерживая честный контакт с ней, – главный признак мудрой души, не брезгующей состраданием к самой себе и способной смиряться с необратимостью прошлого. Неизбежная часть исцеления всегда отправляет нас в тёмный лес прошлого на поиск бабушек, волков и дровосеков. Не с целью найти и изобличить виноватых. А для того, чтобы стать собой, за себя, для себя. Встать рядом с собой. Для того, чтобы, увидев картину целиком, осознать все механизмы дальнейших своих выборов и перестать тащить в своем кулёчке тухлые сценарные пирожки на обед. Для того, чтобы выбрать новое, вкусное для себя.
Процесс принятия – это своего рода проживание смерти близкого. Мы перестаём ожидать от родителей той заботы, о которой грезили. Возможно, смиряемся, ведь они действительно делали то, что могли. Но эта история работает в обе стороны.
Вы тоже делали то, что могли.
Вы пытались заслужить их любовь.
Увы, не вышло.
Этап горевания и отчаяния – грустный, но необходимый период. Он как горькая микстура при ангине: горло дерёт, голос сорван, зелье обжигает гортань, но вы знаете, что боль не навсегда, за ней последует выздоровление. Теперь у вас есть ваша жизнь с вашим правдивым прошлым.