Алекс Бринер. Последний ранг. Книга 2

Книга 2. Эпизод 1.

Опять червоточина.

Только огромная, раз в пять крупнее прошлой.

Ещё не утих грохот, пыль клубилась по всему котловану, обломки трибун и чёрных досок пола утопали в земле. Из мрака ямы со всех сторон раздавались то крики, то плач, то стоны боли.

Виринея продолжала меня обнимать. Она больше не корила себя за то, что забыла топор: ей уже было не до этого.

Я сощурился, покосившись на неё, и кашлянул от пыли.

– Не могу на тебя смотреть.

– Что-о?.. – выдавила она.

Наверное, в другой ситуации за такую фразу она бы меня умертвила как-нибудь по-некромантски, но в червоточине, посреди хаоса и мрака ямы, она лишь нахмурилась, соображая, что я имел в виду.

– Твоё платье… – Я отвернулся от девушки. – Запачкай его. Оно меня слепит.

Больше не стал ничего пояснять. Может, Виринея посчитала, что я так витиевато выразился о безвкусности её платья. Хотя наверняка платье было модным. Оно открывало длинные ноги девушки и подчёркивало фигуру.

Это всё, что я смог разглядеть.

Но мне было не до её ног и платья.

По обломкам и кучам земли я поспешил на помощь раненым. Виринея бросилась за мной, на ходу сгребая горсть земли и размазывая его прямо по зеркальным пластинкам платья.

– Но потом ты мне всё объяснишь… – пробормотала она, сгребая ещё одну горсть земли и опять пачкая одежду.

– Если выживем, – добавил я. – У нас не больше десяти минут, чтобы вытащить людей.

Мы оба знали, что червоточина после пробуждения открывается примерно через это время – о таком и в газетах когда-то писали, а Виринея потом собирала вырезки и лепила себе на стену в пекарне.

В темноте ямы я натолкнулся на деревянное тело Клавдия, голема Радислава Стрелецкого.

Клавдий лежал, заваленный чёрными досками, без головы, с отрубленными руками и одной ногой.

Перемахнув через него, я увидел, как двое мужчин вытаскивают из-под завала девушку. Причём один из мужчин на вид был уже немолод, лет семьдесят. Его лоб закрывала коричневая повязка, затянутая узлом на затылке, а сам он был в спортивном костюме.

Этот маг виртуозно применял силу Пути Физис, то есть Стихии, а конкретно – магию земли. Таких людей называли ги-магами. Он аккуратно сдвигал завалы в сторону, чтобы не причинить вреда девушке.

Её, кстати, я сразу узнал.

Это была Дарья Жарова, сестра Корнея Жарова, который с первого дня в Академии называл меня «закрывателем дыр» и упражнялся в насмешках.

Похоже, девушка вывихнула левую руку, но в целом была в порядке, потому что, как только её вытащили, она вскочила и выкрикнула грубым голосом в пыльную темноту ямы:

– Корне-е-ей! Корне-е-ей! Отве-е-еть!

Она звала брата. Скорее всего, они сидели вместе, а значит, вместе и рухнули в червоточину.

Тем временем двое мужчин, что вытащили Дарью, уже бросились на помощь другим. Я присоединился к ним, а Виринея понеслась к ещё одной группе, зовущих на помощь.

Вместе мы помогли выбраться из-под завалов ещё двоим.

Парень-друид, студент со старших курсов, сломал руку, но смог сделать себе шину с помощью лиан магии Дендро. Он даже нашёл силы встать и тут же предложил свою помощь.

Его звали Андрей Носов.

Ещё один спасённый оказался из моей охраны, коллега погибшего на моих глазах Ипполита. Это был тот самый «дядя Серёжа», которого Эсфирь учила завязывать шнурки. Здоровяк-гладиатор восьмого ранга.

Ему сильно процарапало правый бок досками, но он был готов сразу встать в строй, и оружие у него имелось.

– Сюда-а-а! – донеслось с другой стороны ямы. Причём голосок был такой тонкий, будто детский. – Сюда! На помощь!

Я кинулся на призыв и даже опешил, когда увидел, что из-под огромной переломанной трибуны тянется маленькая рука девушки-вейги.

Её тёмные кудри и смуглая кожа были полностью покрыты пылью и казалось, что она вся серого цвета. На вид ей было лет тридцать, но я никак не мог привыкнуть к маленькому росту вейгов и их телосложению подростка, поэтому мне казалось, что это ребёнок, а не взрослая женщина. Тем более, что голос у неё действительно походил на детский.

Я приподнял часть трибуны, и вейга выползла наружу, перекатилась на живот и еле поднялась. Она была в порядке, только сильно перепугана.

– С-спасибо… – дрожащим голосом поблагодарила вейга, а потом с ужасом огляделась. – Ох мамочки… как же это… ох мамочки…

Она говорила почти без акцента – похоже, давно работала в Империи.

Ну а потом я услышал уже голос Виринеи:

– Алекс! Здесь твой друг!

Я даже удивился, потому что не успел завести друзей, ну или никого так пока не называл.

Из-за кучи наваленной земли вышли двое: Виринея придерживала Павла Гауза. Он хромал на одну ногу, его лицо пестрело царапинами и грязью.

Я поспешил к нему:

– Где Алла?

– Не знаю… – выдавил он через стон. – Она хотела пересесть поближе к арене и как раз начала пробираться по рядам, а потом всё провалилось… я не знаю, где Алла… не знаю, Алекс…

Он чуть не заплакал, но закусил губу и зажмурился, заставляя себя сдержаться.

– Корней! – вдруг гаркнули на всю яму. – Я тут!

Дарья, которую вытащили самой первой, бросилась прямо на гору с переломанными трибунами. Она вскарабкалась по завалу, как кошка, даже несмотря на повреждённую руку.

Там, наверху, застрял её брат, Корней Жаров.

Девушка помогла ему выбраться и спуститься вниз. Он был весь в ссадинах и крови, но похоже, кровь была не его.

Дарья осмотрела его быстро и профессионально, на что он покачал головой.

– Успокойся… всё в порядке. Меня обрызгало кровью, когда Стас полез наверх… его расщепило…

В его глазах всё ещё стоял ужас от пережитого, а грязные губы дрожали.

– Жаль Стаса, – хмуро, но спокойно отозвалась Дарья. – Ты теперь от меня ни на шаг, понял?

Занятно, но кажется, в их братско-сестринском тандеме за «мужика» была именно Дарья.

Ещё бы. С таким-то поставленным ударом кулака и Стилем Стра-То.

В это время маг пути Физис тщательно проверял завалы и кучи наваленной земли – не остался ли там ещё кто-то. В итоге он обнаружил двоих погибших. Один оказался секундантом, проводившим поединок – он как раз стоял над ареной. А второй была женщина в белом халате и красным значком капли крови на груди, маг Пути Ама. Кажется, врач.

– О нет… Ольга! – Второй из мужчин, худой коротышка с рыжей бородкой, склонился над женщиной, и только сейчас я заметил, что на его кофте прикреплён такой же знак «красная капля». – Ну как же так… о, как мне жаль, Оля…

Он заплакал и опустился на колени у тела женщины.

Но его тут же поднял за плечи ги-маг.

– Оставь её, Якуб. Потом будем оплакивать погибших. Надо выбираться. У нас мало времени. – Затем он посмотрел на меня и представился: – Меня зовут Савелий Римский, я учитель из отделения Пути Физис, ги-маг восьмого ранга. И теперь у нас надежда только на тебя, Бринер. Ты видел червоточину изнутри.

– Закрыватель дыр… – выдавил с истерическим смешком Корней Жаров и прикрыл глаза.

Сестра тут же отвесила ему подзатыльник.

– Сейчас это неуместно, Корней. Этот человек может нам жизнь спасти.

Я быстро оглядел всех, кого мы нашли.

Вместе со мной набралось десять человек.

Среди них: одна некромантка без топора, один врач Пути Ама, один ги-маг (причём по возрасту самый старший из всех), ещё один друид с третьего курса, четыре гладиатора: восьмиранговый боец Сергей, студент-первокурсник Павел Гауз, такой же слабосилок Корней Жаров и его крепкая сестра Дарья. Была ещё вейга, которая пискнула, что её зовут Азель.

Ну и я сам.

Можно ли было выжить такой компанией?

Вполне.

Но ведь и червоточина была намного крупнее, чем та, в которую я попадал у пекарни Мефодия. И пока было неизвестно, какая внутри мутация и какие извращённые формы приняли тамошние существа.

– У кого, кроме Сергея, есть оружие? – спросил я, быстро оглядывая каждого.

Виринея схватилась за лоб, коря себя в очередной раз, что забыла топор. А вот про своего мёртвого пса она всё же не сказала. Видимо, побоялась, что если кто-то узнает, что она пользуется питомцем Хибинской Ведьмы, то подведёт весь род, особенно дядю.

Остальные тоже промолчали.

– Я найду мечи Бринера, – тут же предложил ги-маг Римский. – Прощупаю землю. Такое оружие, как у него, несложно будет найти. Там такая плотная и уникальная алхимическая сталь, что она фонит за километр.

Он не стал ждать ответа и сразу приступил к прощупыванию завалов.

– Ищите только один меч, длинный, – добавил я. – Второй вряд ли попал в яму.

Я вспомнил, как метнул короткий меч в Тараса Царёва, но вот попал ли в цель, так и не увидел.

Пока Римский искал оружие, я быстро прошёл по яме в сторону туннеля. Его перекрывала точно такая же живая перегородка, источающая слизь. Но сам вход в туннель был огромный, втрое выше меня.

Жаров вдруг подскочил и потянул к мембране руку, но я оттолкнул его назад.

– Не трогай. Если не хочешь, чтобы она открылась раньше времени.

– Ой, мамочки… – пискнула вейга Азель, стоящая позади всех. – Давайте не будем ничего трогать… оно так спокойней… или нет?

Тем временем врач Пути Ама, которого звали Якуб Ершов, принялся быстро лечить руку Дарье (с вывихом он справился буквально за минуту), а потом приступил к осмотру Павла и его повреждённой обломками ноги. Он усадил парня на камень, задрал ему штанину и поцокал:

– Ох… это будет уже не так быстро.

Пока Павла лечили, он сидел на камне и косился на меня с подозрением и даже опаской. Он был уже не таким дружелюбным, как раньше.

– Нашёл! – выкрикнул Римский со стороны котлована.

Он принёс не только мой меч, но ещё два деревянных меча Радислава и одно копьё, тоже деревянное. Его метнул в меня голем Клавдий, когда только вышел на арену.

Ги-маг даже нашёл отрубленную голову Клавдия, крупную и тяжёлую. Он наступил на неё ногой и откатил в сторону, в кучу обломков.

– Клавдий! – Мне вдруг пришла идея.

Я повернулся к друиду Андрею Носову.

– Ты сможешь починить голема? Срастить голову и тело? Как-то нарастить ему конечности? Такой боец лишним точно не будет.

Носов нахмурился, посмотрел на отрубленную голову и нахмурился ещё больше.

– Попробовать можно…, но у меня рука сломана…

– Я вылечу! – тут же предложил врач Ершов. – Но придётся немного подождать, пока закончу с другим пациентом.

Он оказался довольно искусным магом крови и лекарем. Ершов сказал, что работает в больнице Академии и был специально приглашён на Чёрную арену, чтобы оказать помощь бойцам.

Правда, он всё время поглядывал на меня, пока возился сначала с Павлом, а потом – с друидом и его рукой. Смотрел точно так же, как Павел: с опаской и боязливостью.

Время шло.

Червоточина порой вздрагивала, а живая мембрана туннеля источала неприятный запах, как будто за ней что-то протухло. В прошлой червоточине такого запаха не было.

Виринея мне тоже об этом сказала, подойдя вплотную и прошептав на ухо:

– Алекс, не ходи туда один, у меня нехорошее предчувствие. Это червоточина совсем другая… ты же ощущаешь? Ужасно воняет.

Да, я ощущал, но в то же время понимал, что ещё есть возможность обезвредить её, пройдя внутрь и попробовать «закрыть» самостоятельно.

– Я готов к починке голема! – вдруг объявил друид, осторожно пошевелив рукой.

Врач Ершов умудрился срастить сломанную кость настолько быстро, что даже Римский удивился.

– Ну ты и мастер, Якуб Юрьевич… – Потом он подтолкнул друида к голове Клавия. – А ты не трать время! Делай голема!

Затем он повернулся уже ко мне.

– Я могу воздвигнуть земляные навалы-щиты, вроде стен. Они ненадолго остановят тварей, если те полезут.

Он опять не стал ждать ответа, а занялся делом. Остальные продолжали поглядывать на меня с подозрением и опасением. То врач глянет как-то недоверчиво, то Павел, то друид Носов, то Жаров.

Я уже понимал, в чём дело, и чтобы прояснить вопрос, сказал:

– Да, во мне во время стресса проявилась сила сидарха. Она передалась от предков.

Павел дернулся, чтобы вскочить, но врач удержал его на месте.

– Спокойно, парень… тише-тише!

Но тот уже не обращал на него внимания.

– А я подумал, что у меня галлюцинации! – воскликнул он уже без опаски, а с надеждой: – Да ты сидарх!

У Павла было такое лицо, будто он услышал, что сейчас я всех спасу и вынесу на руках.

– Я тоже подумал, что у меня галлюцинации, – поморщился Корней Жаров. – Но лучше глюки, чем остаться с сидархом Бринером в яме, из которой нет выхода.

Его сестра смерила меня внимательным взглядом, но ничего не сказала.

Врач Ершов всё же отвлёкся от лечения и даже рот рукой прикрыл, пробубнив в ладонь:

– Невероятно… если выживем, то это будет сенсация…

Друид Носов на несколько секунд замер над головой Клавдия, вытаращив на меня глаза и шепча: «Ого-го… охренеть вообще…».

Только для двух людей не стало новостью, что я сидарх. Это охранник-гладиатор Сергей и Виринея.

А вот вейга Азель, похоже, вообще не поняла, что такое «сидарх», потому что слушала остальных и непонимающе хлопала густыми ресницами. И кстати, именно Азель была в моём списке первой, кто скорее всего погибнет при нападении мутантов. Эту крошку-вейгу с кудряшками и милым личиком можно было переломить пальцем, не прилагая усилий.

Единственный, кто знал, что такое «сидарх» и никак не отреагировал, был ги-маг Римский. Он отлично слышал, в чём я признался, но продолжал выстраивать оборонительные стены и работать с землёй.

Я подошёл к Виринее.

– Проследи, чтобы все были готовы либо сражаться, либо карабкаться наверх. Я проверю туннель.

Она схватила меня за плечо.

– Нет… пожалуйста, Алекс. Останься с нами… мы не знаем, что там…

– Вот и узнаю. Времени совсем не осталось. – Я наклонился к её уху, снова ощутив запах её духов. – Если прижмёт, призывай пса, поняла?

Она перевела дыхание и кивнула, после чего наконец отпустила моё плечо. Её ногти стали зелёными, отражая готовность применить силу Эреба. Девушка проводила меня взглядом.

Ну а я крепче сжал рукоять меча и, никого не предупредив, принял образ призрака, а потом быстро шагнул через мембрану-перегородку.

***

Когда-то я считал, что меня сложно удивить.

Я ожидал, что в туннеле меня встретят клубы чистого эфира, как в прошлый раз. Или пустота. Или монстры.

Но…

Весь огромный туннель заполнял чёрный смолянистый туман. Он копотью осел на радужных нитях червоточины, в воздухе летали частицы агатовой пыли, будто из угольной шахты.

– Мать вашу… – выдавил я, замерев на месте.

Не знаю, что это было, но догадка поразила меня сразу.

Скорее всего, так выглядел тёмный эфир.

Именно он заполонил Нео-сторону нашей планеты и изуродовал её до неузнаваемости, породив даже новые расы и убив миллионы людей.

Я невольно задержал дыхание, чтобы не вдохнуть эту чёрную дрянь. Эфир, кстати, ничем не пах, но вонь тухлятины всё равно гуляла по туннелю.

А ещё я почувствовал, что тёмный эфир тянет из меня силы. Именно он истощал мой резерв чистого эфира, будто пожирал его. Это происходило постепенно, но ощутимо.

– Это я неудачно зашёл, – выдавил я себе под нос и проверил свой эхос на руке.

Он показывал уровень моего здоровья. Вроде бы общие показатели тела были в норме, но имелись признаки магического истощения. Эхос, конечно, не мог точно измерить уровень моего объема магии, но засёк, что силы начинают уменьшаться.

Паршиво.

Я не стал вызывать Абубакара – это было слишком опасно, к тому же затратно по эфиру, а теперь его лучше экономить.

Вглядевшись в чернильные облака сумрака, я двинулся вперёд. Задействовал броню гладиатора и приготовил меч. Чёрные клубы продолжали истощать меня, медленно-медленно, будто лениво питаясь моей силой, а я всё ускорял шаг, чтобы пройти туннель быстрее.

И вот передо мной предстала ещё одна мембрана. Такая же живая, источающая слизь, но покрытая копотью из-за тёмного эфира.

Не став терять времени, я прикоснулся полупрозрачной рукой до перегородки. Моя ладонь проникла сквозь неё и ощутила поток ветра, как в прошлый раз.

Там, за мембраной, тоже было открытое пространство, но интуиция просто кричала мне, что это совсем не то, что я видел тогда.

Приготовившись отбиваться или уворачиваться от атаки, я наконец шагнул сквозь перегородку.

И то, что увидели мои глаза, меня не просто удивило. Я опять замер на месте.

Передо мной предстал мрачный, будто закопченный и задымлённый, город. Поначалу я даже не узнал его.

Высоченные дома-пики, башни, идеально ровное и блестящее покрытие дорог вместо асфальта, повсюду – рекламные вывески, покрытые копотью и заляпанные чем-то грязным, как чёрными чернилами. На домах краска будто разъедена кислотой, стены пестрят пятнами. По улицам стоят АЭ-Роптеры, немного другие, модифицированные. Где-то припаркованые, где-то разбитые и перевёрнутые.

И всё это под серым небом, с которого, как снег, медленно падает чёрная пыль, кружит, разносимая ветром, и растворяется в воздухе. И снова падает. И снова кружится. И снова пропадает.

Да, этот город узнать было почти невозможно.

Но всё же некоторые черты прошлого он сохранил, поэтому я сделал очевидный вывод.

Это был Изборск.

Опять.

Но не Изборск из прошлого, а, скорее всего, Изборск из будущего. Из какого именно периода, пока непонятно, но настолько безрадостного и жуткого, что по спине пробежал холодок.

И теперь я нисколько не сомневался, что именно такой мир будущего я и увидел, когда познал тринадцатый ранг. Увидел, как мир полностью заполнил тёмный эфир, и то, что произошло дальше.

Пока я оглядывал город, замерев у перегородки, червоточина затряслась. Точно так же, как в прошлый раз. А потом в одном из зданий прогрохотал удар. Такой мощный, что стена потрескалась – в неё будто кто-то бил изнутри, стремясь вырваться и почуяв чужака.

Треск раздался эхом по чёрному городу и его мрачным улицам.

Потом был ещё удар.

Потом ещё.

А затем стена не выдержала, кирпичи и стёкла разлетелись в стороны, крыша с грохотом и скрежетом рухнула, а из раскуроченного здания выползло существо размером с локомотив поезда.

Это было что-то похожее… на вейгу?

Но огромное, совсем не милое, как Азель. И теперь я понял, что именно здесь воняло: монстр источал невыносимый запах тухлятины. Тварь передвигалась на четвереньках, её когти при каждом шаге пробивали покрытие дороги, а вместо головы имелось что-то уродливое, скособоченное, с острыми наростами. Чудовище рычало, надвигалось неторопливо и примерялось ко мне, капая слюной. По телу твари сочился концентрированный тёмный эфир, будто раскалённая смола.

И опять вывод пришёл сам собой: тёмный эфир при долгом контакте уродует новые расы. Причём настолько, что может превратить маленькую хрупкую вейгу в чудовище гигантских размеров.

Я отступил на шаг, приготовившись к схватке.

И тут услышал за спиной, что перегородка туннеля, через который я сюда пришёл, хрустнула.

Оглянувшись, я увидел, что мембрана начинает раскрываться, а это значило, что вторая перегородка тоже откроется следом за ней. А потом местные мутанты, явно не в одном экземпляре, ринутся по туннелю наверх.

Вместе с тёмным эфиром.

Книга 2. Эпизод 2.

Я приготовился встать на пути у всех монстров, кто сунется в туннель.

Но вышел пока лишь один из них, и только сейчас до меня дошло, что место, где я стою – это место, где когда-то была Чёрная арена Академии.

То самое место, где я провалился в яму после поединка.

Сейчас арены не было. Вместо неё имелась небольшая парковая площадь, а дальше – улицы. Стадион с кровавой Чёрной ареной снесли в будущем…

За моей спиной снова раздался хруст.

Перегородка туннеля раскрылась полностью. Из неё повалил тёмный эфир. Он окутал меня с ног до головы и снова начал вытягивать резервные запасы из моего тела.

Чудовище тем временем приближалось, и с каждым его шагом под уродливыми лапами крошилось покрытие дороги. Концентрат эфира капал с гиганта и тянулся угольной смолой.

Тварь шла медленно, тяжело, неуклюже и порыкивала, будто подзывала далёких сородичей присоединиться.

А потом с другой стороны улицы выползла ещё одна тварь, только размером поменьше. Тоже мутировавшая вейга. Она передвигалась вдвое быстрее и, увидев меня, понеслась на четвереньках в мою сторону, похожая на танк на когтистых ногах.

Я быстро приметил на её теле точки для ударов, напружинился, готовый к схватке, но тут…

– Алекс! Я с тобой!

Рядом со мной встала Виринея.

– Я даже спрашивать не буду, что тут происходит, потом объяснишь, – пробормотала она, тоже готовясь к схватке.

Вокруг её рук вихрями закружился зелёный мрак Эреба – девушка готовилась запустить Мёртвое Пожирание в приближающегося монстра.

– Будь осторожней. – Я встал к ней ближе, прикрывая собой.

– Давай без этого, Бринер. – Девушка слегка оттолкнула меня в сторону плечом. – Ты уже достаточно меня спасал. Теперь моя очередь.

Ну а потом к нам присоединились ещё несколько человек.

Гладиатор-охранник Сергей с мечом, ги-маг Римский с земляным молотом, Павел Гауз с двумя друидскими мечами Радислава, врач Ершов с деревянным копьём Клавдия и Дарья Жарова… с голыми кулаками.

Значит, все они прошли через туннель, когда открылись перегородки.

– Где остальные? – быстро спросил я у Римского.

– Друид чинит голема, – ответил тот, не сводя с монстров глаз. – Жаров ему помогает.

– А вейга где?

– В туннеле осталась. Она увидела тёмный эфир и сказала, что попробует его забрать, чтобы зачистить туннель. Но он огромный, понадобится много времени. Вот пришли бы десять вейг, тогда другое дело, а эта одна и слишком маленькая к тому же, даже среди самих вейг. Но это всё нервное бормотание… и если честно…

Он не договорил, но было понятно, что он хотел сказать: «…если честно, то мы все охренели от увиденного».

– Мы их не убьём… мы покойники… – перевёл дыхание Павел, стиснув деревянные мечи. – С ними даже военные справиться не могут, ни одного ещё не убили… а как тогда мы…

– Здесь твари уязвимее, чем наверху, – перебил я его. – Прилично уязвимее. Так что есть шансы. Но постарайся не лезть на рожон.

– Испытаю Стиль Дуо-То в реальном бою. – В голосе Павла вдруг появилась решимость.

– Не советую, – нахмурился я, покосившись на него.

Тут и дураку было понятно, что Стиль Дуо-То для Павла не подходит, но он упорно не желал верить даже Лавру, а уж тот вряд ли бы ошибся.

Но не уговаривать же Павла, особенно сейчас – я ему не мамочка. Пусть сам решает, что ему дороже: выглядеть крутым или быть эффективным.

Я переглянулся с Сергеем.

Он был профессионалом, и мы сразу распределили роли, даже не сговариваясь, а потом бросились вперёд и в стороны, чтобы атаковать малого монстра с двух сторон.

На бегу я покрыл клинок меча эктоплазмой, уже не скрывая магии сидарха, и принял образ призрака, чтобы усилить мощь, скорость и неуязвимость. Заодно подключил защитный телесный слой гладиатора.

Получилась неплохая защита.

С такой бронёй можно было рискнуть, что я и сделал. Взяв разбег, оттолкнулся и в прыжке зацепился левой рукой за наросты на боку монстра.

Чуть не соскользнул… зараза…

Чернильный конденсат на его теле был скользкий и липкий. Хорошо, что я успел поставить ноги и ухватиться за другой нарост.

Пока монстр отвлекался на Сергея и Виринею, я вскарабкался на его загривок и без промедления вбил меч Троекурова в точку между шеей и затылком. А потом ещё ударил по эфесу в Стиле Стра-То, чтобы клинок вошёл по самую гарду.

В свой первый удар я вложил серьёзную порцию сил, но всё равно старался экономить, чтобы не истощиться раньше времени.

Чудовище завизжало, вскинуло голову, выгнуло спину. Его большое тело рухнуло животом на переломанное покрытие дороги, когтистые ноги заскребли, сгребая пальцами обломки.

Меч с эктоплазмой и магией гладиатора сделал своё дело.

Не дожидаясь, когда тварь сдохнет, я спрыгнул с её головы и тут же пошёл на второго монстра. Он был гигантских размеров, зато медленный. Этакий когтистый неповоротливый броне-локомотив.

Он только сейчас добрался через площадь, и его отвлекал на себя Римский, махая земляным молотом у него перед носом и ещё больше замедляя.

Ему помогал Павел Гауз, но из-за того, что мечи друида для него были неудобны и чужды, он даже нормально ударить не мог. По сути, в руках гладиатора деревянные мечи – всего лишь две заточенных палки.

«Только не будь идиотом и не используй Дуо-То», – подумал я.

И тут увидел, что со стороны соседней улицы несутся ещё два мутированных существа.

Но это были не вейги, а… крысы.

Размером с собаку, уродливые и вонючие, измазанные в чёрной слизи, они издавали неприятный скрежещущий писк и быстро неслись вперёд, перебирая когтистыми ногами. Их голые хвосты волочились следом и скребли шипами дорогу.

Плохо, очень плохо.

Значит, их тут полчище.

– Справа – мой! – гаркнула Дарья и бросилась наперерез крысе.

– Тогда слева – мой! – уже не так уверенно выкрикнул врач Ершов.

Он неуклюже стиснул деревянное копьё, вскинул его над головой и, как индеец, понёсся через обломки дороги к своей цели.

Этот врач был вторым в моём списке тех, кто может не выжить в схватке. После вейги Азель, конечно.

Пока Дарья и врач отбивались от мелочи, я присоединился к атаке Римского и Павла. Меня страховал Сергей – он точно знал, что надо делать, и явно не первый раз сражался с монстрами из червоточин.

Но с этим чудовищем нам пришлось провозиться долго.

Оно вставало на дыбы и не давало к себе подобраться, изрыгало чёрный концентрат эфира, било ногами, крутилось, бросалось на каждого. И броня у него была толстенной.

А вокруг, со всех прилегающих улиц, уже бежали крысы-мутанты. И было их тут не полчище, а море. Огромное чёрное и пищащее море!

На них сразу же переключилась Виринея, и такой я не видел её ни разу.

Девушка преобразилась.

Её волосы из синих стали зелёными и приподнялись, будто вот-вот превратятся в змей и зашипят. Её руки до самых плеч охватил огонь Эреба, а вокруг тела шлейфом расстелился мрак.

Из обеих ладоней Виринеи вырвались потоки Мертвого Пожирания. Зеленые волны энергии превратились в гигантские черепа, раскрыли пасти и принялись поглощать мелких рычащих мутантов.

Раздался хруст и визг.

Крысы окружили девушку, а она всё время что-то шептала и сейчас, как никогда раньше, была похожа на Ведьму. Нет, не на Хибинскую, а на саму себя – Ведьму, которая обязательно станет великой Тёмной Госпожой по всем законам Пути Эреба.

Я следил за Виринеей краем глаза, чтобы не упустить из виду, и опять ловил себя на мысли, что слишком о ней беспокоюсь. Для меня это переходило все рамки привычного поведения с женщинами, которые побывали в моей постели, пусть даже не осознавая этого.

Тем временем гигантское чудовище наконец-то получило удар.

Отличился ги-маг Римский. Его земляной молот двинул монстра по ноге, заставив его накрениться на один бок.

Неплохой всё же воин, хоть и в возрасте. Я бы назвал его «Меньше слов, больше дела». Хотя Сергея бы вообще обозначил как «Никаких слов, одни дела».

А вот от Павла во время сражения постоянно слышались крики:

– Ах ты, мать вашу-у-у-у-у! Руби падлу!!! Дава-а-ай!!! В лоб ему! В лоб!

И это был вечно опаздывающий очкарик, который в Академии выглядел примерным мальчиком и страдал от аллергии на всё подряд.

Правда, как бы он ни орал и ни выглядел воинственным, несколько раз ему хорошо прилетело – он получил удары лапами от монстра, но его спасла защита гладиатора.

А ещё Павел упорно пытался применить стиль Дуо-То, даже с друидскими деревянными мечами. Упорный осёл!

Ну какой с этого толк?

Но в пылу схватки с гигантом он поймал столько адреналина, что перестал осознавать реальность. Он кидался на чудовище с таким счастливым лицом, будто давно хотел оказаться в переделке или в жестокой схватке. А тут такая возможность!

– Не лезь монстру под ноги! – рявкнул я. – ПАША! НЕ ЛЕЗЬ ТУДА!

Но он лез, ещё как лез.

Он, кстати, тоже был в моём списке потенциальных жертв схватки, хоть и не на первых местах. Но теперь сразу переместился на пару позиций выше.

А вот двух восьмиранговых магов – гладиатора Сергея и ги-мага Римского – в этом списке вообще не было.

Они отлично сражались, хоть Римский был всего лишь учителем, а не военным. Но я не исключал, что за свою длинную жизнь он успел повидать такое, что мне и самому не снилось.

В итоге вчетвером мы всё-таки смогли вымотать чудовище настолько, что оно уже не успевало отбиваться, кидаясь в разные стороны. Я выждал момент и снова провернул тот же удар, что уже совершал с предыдущим монстром.

Взял разбег и в прыжке уцепился за его боковые наросты, а потом взобрался на хребет и всадил клинок монстру в затылок, добавляя удар из Стиля Стра-То.

Тварь, конечно, почувствовала боль, взревела, но не рухнула, а понеслась по площади, давя крыс лапами. Червоточина заметно задрожала, будто среагировав на то, что её детище, её мутировавший монстр, вот-вот погибнет.

Я вцепился в нарост на загривке гиганта и начал вытягивать меч, чтобы ударить еще раз.

Чудовище ударилось боком о ближайшее здание, протаранило его до треска, затем развернулось и понеслось обратно, опять давя визжащих крыс и чуть не затоптав Виринею. Девушка успела отпрыгнуть…

И тут на пути у монстра встал Римский.

Его земляной молот ударил тварь по морде так мощно, что гигант остановился и замотал головой.

Я успел вытащить меч и спрыгнул на землю, затем подскочил под подбородок чудовища и крикнул Римскому:

– Вбейте мой меч!

Тот сразу всё понял и приготовился.

Я подкинул оружие вверх, целясь гиганту в шею снизу. Ну а потом над моей головой пронёсся земляной молот. Он вшиб меч в шею монстра с такой силой, что ему пробило глотку, и оттуда фонтаном хлынула кровь. Я сиганул в сторону, чтобы меня не задавило, хотя порцию кровяного душа успел получить.

Гигант захрипел, встал на дыбы последний раз и рухнул набок, с оглушающим хрустом разбивая покрытие дороги.

Я перевёл дыхание, подошёл к поверженному чудовищу и выдернул меч из его шеи (с большим усилием выдернул). Внезапно натолкнулся на запыхавшегося Павла и его горящие азартом глаза.

– Вот это замес, Алекс! – выдохнул он, трясясь от восторга. – Господи! Вот это заме-е-ес! Не знаю, где ты научился так драться, но это… о-о…

Его руки дрожали от напряжения, лицо и очки пестрели брызгами чёрной слизи и кровью монстра, но он был счастлив, как ребёнок.

– Там ещё куча мелких, – ответил я, хоть и отметил про себя, что Павел довольно смелый парень, но безбашенный и с ним надо работать и работать.

Мы вместе ринулись в бой с крысами. Рядом с нами сражались Виринея и Сергей, где-то дальше звучали глухие удары копья. От крысиного писка уже трещала голова, но я всё равно услышал призыв о помощи.

Это была Дарья.

Она уже не могла отбиться голыми кулаками, как бы хорошо ни владела Стилем Стра-То. Всё же девушка была ещё первокурсницей. Её окружили десятки крыс, они разодрали на ней одежду, искусали руки.

Я рванул к ней на помощь, рубя мелких монстров направо и налево.

– Я помогу! – вдруг выкрикнул Павел и побежал к Дарье (чёрт, я совсем забыл, что для него «она ничего», а это может означать: «Она мне нравится»).

Римский заорал ему вслед:

– Куда?! Сто-о-о-й!!!

Но тот уже ничего не слышал.

Он, как умел, рубил тварей деревянными мечами и пытался копировать мои удары Дуо-То, но больше тратил силы и сам получал укусы, чем убивал врагов.

Внезапно ближайший стальной забор рухнул, и выскочила ещё одна мутированная вейга. Она была поменьше предыдущего чудовища, но тоже немаленькая.

И сейчас эта тварь стояла в нескольких метрах от Дарьи.

Увидев чудовище, Павел крутанул мечами и бросился ему наперерез, чтобы отвлечь от девушки. Всё, что случилось дальше, осталось на совести судьбы.

– Там дети! – закричал врач Ершов, увидев Павла и Дарью перед монстром. – Спасите детей!

В состоянии призрака я уже нёсся туда, чтобы их прикрыть. Но сам врач был ближе и без раздумий кинулся на спасение студентов.

Его копьё, усиленное каплями собственной крови и магией Пути Ама, полетело в морду чудовищу. Оно воткнулось ему в чёрный зрачок, обрамленный наростами, который с трудом можно было назвать глазом.

Монстр заревел и бросился на врача.

И даже моей скорости сидарха и максимально истраченного эфира не хватило, чтобы спасти Ершова. Монстр сбил его лапой в сторону, а удар был такой, что смелый врач умер на месте.

Зато я успел отбить девушку и Павла. Порубил крыс, перекрошив их в чёрный кровавый фарш, а потом обрушил весь свой гнев на чудовище. Мне не понадобилось ничьей помощи, чтобы его прикончить. Тем более, врач успел его ранить… земля пухом храброму лекарю. Он до конца спасал людей.

Павел тем временем навалил на себя истекающую кровью и искусанную Дарью и потащил её под защиту к Виринее. Она неплохо справлялась и не просила помощи, да и полчища крыс заметно уменьшились. Но надо было быстрее заканчивать схватку, пока червоточина не стала рушиться, и пока мой запас эфира не исчерпался до нуля.

Оставалась ещё толпа крыс у туннеля. Они пытались прорваться через открывшуюся перегородку, но у выхода насмерть стояли Римский со своим земляным молотом и гладиатор Сергей, тоже заметно покусанный.

Им нужна была помощь, оба уже не справлялись, и я начал прорубать к ним путь. Нельзя было допустить, чтобы монстры прорвались наверх. Там их убить будет невозможно.

Но тут из туннеля выскочил… Клавдий!

Да, не совсем симпатичный, весь перемотанный лианами и скрипящий деталями, с короткими культяпками из чёрных досок и одним протезом из обломка трибуны вместо ноги.

Голем пошёл в бой, как таран, круша крыс вокруг себя и сминая их массой. Его доски-руки хлестали морды и колотили головы, снося их в стороны. Вой, рык, писк и хруст стоял такой, что эхо проносилось над мрачным закоптившимся Изборском.

Позади Клавдия стоял друид Андрей Носов и приказывал:

– Клавдий! Убей их всех! Не пускай их к выходу! Не пускай! Стой насмерть!

И Клавдий стоял насмерть.

Рядом с Андреем Носовым появился и Корней Жаров. Он был в таком ужасе, когда увидел всё, что тут происходит, что схватился за голову и открыл рот.

У него не было оружия, а только броня гладиатора.

– Ну? Чего стоишь?! – гаркнул на него Римский. – Используй хотя бы кулаки! Добивай раненых крыс!

Жаров всё ещё не решался присоединиться к бою, он панически оглядывал площадь, будто выискивал кого-то глазами.

Понятно кого.

– Дашка! – выкрикнул он, увидев, что его сестру тащит на себе Павел, и рванул к ней.

Он огибал крыс, уворачивался от их лап и когтей, перепрыгивал обломки и нёсся вперёд.

Увидев его, Дарья простонала:

– Назад, Корней. Наза-а-ад…

А он лишь прибавил скорости.

В этот момент на Павла набросилась крыса, вцепилась ему в плечо. Вместе с девушкой он рухнул на землю, а на них грудой навалились мелкие монстры.

– Дашка-а-а! – опять провопил Жаров и ухватил одну из крыс за шипастый хвост, чтобы оттащить её, а потом вдруг заорал во всю глотку: – АЛЕКС! ПОМОГИ! АЛЕКС! ПОЖАЛУЙСТА!

Я ещё раз бросил взгляд на выход в туннель.

Там оборону держали Римский, Сергей и Клавдий с друидом. Крепко держали, так что их пока можно было оставить. Я в очередной раз принял образ призрака, снова заметно истощившись. Даже голова закружилась. Зато веса я практически не имел, а любые попытки меня укусить ничем не заканчивались – все живые ткани, а значит и лапы с когтями, и зубы, проходили сквозь моё тело.

До Павла, Дарьи и её брата я добрался за считанные секунды.

Девушка кричала, лёжа на спине и отбиваясь кулаками и ногами от монстров. Павел рубил мечом, теперь уже одним – второй потерял. Ну а Корней Жаров всё пытался оттянуть крыс за хвосты.

Ещё б чуть-чуть, и твари разорвали бы всех троих.

Пришлось рубить сверху, стоя прямо на спине одного из монстров. Я успел пронзить и того мутанта, за хвост которого цеплялся Жаров, а тот даже не сразу понял, что тянет уже мёртвую крысу.

Перебив всех мутантов вокруг, я ухватил Павла и Дарью за руки и рывком поднял. Девушка так странно на меня посмотрела, будто не могла поверить, что жива.

Жаров сам еле поднялся и, пошатываясь, кинулся к сестре, но я остановил его, ухватив за воротник школьной формы.

– Валите обратно к туннелю, будем уходить! И больше никуда не лезьте!

Он закивал – «валить» отсюда он был готов прямо сейчас – и вместе с Павлом понёс сестру к туннелю.

Червоточина опять затряслась, здания затрещали грязной облицовкой, кое-где с грохотом завалились рекламные вывески.

Проверив, что остальные живы, я быстро подскочил к Виринее, рубанул ещё одного монстра, которого она пропустила, и встал рядом:

– Присмотри за всеми! Я проверю зону и вернусь!

Она больше не уговаривала меня остаться и не рисковать. Просто кивнула и сказала, что будет ждать.

Червоточина ещё раз вздрогнула, затем последовал ощутимый земной толчок. Такой, что всех пошатнуло, а мёртвые тела на площади перевалились, будто ожили.

Я побежал вдоль площади, заваленной убитыми монстрами, в сторону ближайшей улицы. Скрывшись за зданием, я всё же рискнул вызвать Абубакара. У меня не осталось времени на осмотр, а он провернёт разведку намного быстрее и всё запомнит.

– Иди, Абу! – велел я, как только кот появился, потягиваясь спросонья. – Живо! Проверь всё, что тут есть! У тебя минута!

– Это что? Опять дыра какая-то? Чего тебя в дыры вечно тянет, а?.. – начал ворчать он, но быстро сообразил, что сейчас не время, и метнулся по улице.

Пока он проверял зону, я помчался дальше, перемахнул забор, потом ещё один и неожиданно уткнулся в вывеску:

Мануфактура Севера

Механические люди

Даже опешил от такого названия, но решил заглянуть именно сюда. Быстро проник сквозь каменную стену здания, чтобы осмотреться и найти хоть какие-то упоминания даты.

Внутри был торговый зал, везде стояли или лежали упавшими те самые «механические люди», очень похожие на того голема, что стоял недоделанным в лаборатории профессора Троекурова.

Я окинул взглядом пустой пыльный прилавок, затем – ещё раз валяющихся големов… и тут увидел на одном из них красный ценник со скидкой.

Пришлось убирать образ призрака, чтобы очистить ценник и увидеть, что там написано.

Стерев пальцем пыль и чёрную копоть, я нашёл дату:

АКЦИЯ ДО КОНЦА ИЮЛЯ 1960 ГОДА!

УСПЕЙТЕ КУПИТЬ ВЫГОДНО!

Значит, в этой пространственной червоточине действительно было запечатлено будущее, которое случится через десять лет (сейчас в обычном Изборске был июнь 1950 года).

Внезапно из головы голема высунулась кошачья голова Абубакара.

– Монстров больше не нашёл, хозяин. Только тех, которых добивают у выхода.

– Источник чистого эфира есть? – спросил я с надеждой.

– Нет, – покачал головой Абу. – Вообще ничего. Но вокруг такая же зеркальная граница, как и в прошлый раз. Не пройти дальше.

Я сорвал ценник с голема, сложил вдвое и сунул в карман штанов.

– Тогда уходим. Я и так серьёзно истощился, почти до нуля.

– Это не оргазм… – поморщился Абу и влетел в мою руку.

Я быстро посмотрел на свой эхос. По показателям истощение магических сил теперь выглядело явным и требовало подпитки.

Замигало предупреждение:

«ПРИМИТЕ РАДОНИТ! ВНИМАНИЕ! ПРИМИТЕ РАДОНИТ!».

Я выключил экран эхоса и снова принял образ призрака. Уже на последних запасах эфира.

Червоточину трясло так, что те механические големы, которые ещё стояли, попадали на пол, с грохотом и дребезжанием.

На путь обратно мне понадобилось всего несколько секунд. Я взобрался на крышу и понёсся прямо по скатам и балконам, чтобы ускориться. Резерва во мне почти не осталось.

Уже на площади я убрал состояние призрака и побежал по земле, перескакивая через трупы монстров. А ими было завалено всё вокруг. Чернильная смола липла к подошвам обуви и воняло так, что можно было задохнуться. Даже башка закружилась… или это не от этого?

На бегу я снова посмотрел данные эхоса.

На экране оставалось предупреждение:

«ПРИМИТЕ РАДОНИТ! ВНИМАНИЕ! ПРИМИТЕ РАДОНИТ!».

Увидев меня, бегущего по площади, Римский махнул земляным молотом.

– Мы справились! Ни одна тварь не попала в туннель! Идея с Клавдием сработала, но ловить с него больше нечего!

Дальше, в стороне, стоял Клавдий.

Он замер на месте, склонившись к земле. Весь гнилой и почерневший, как чёртов трухлявый пень.

– На него так подействовал тёмный эфир, – пояснил друид Носов, который видимо успел зауважать своего нового деревянного голема. – Когда мы проходили по туннелю сюда, там был тёмный эфир и Клавдий его нахватался. И пока сражался, то постепенно гнил, пока не погиб. Славный был малый…

Друид вздохнул.

Я осмотрел остальных. Корней Жаров положил раненую Дарью на землю и не отходил от неё, Сергей принёс тело убитого врача Ершова, тоже положил на землю, чуть подальше. Павел склонился к мёртвому лекарю, сжимая его руку, по его лицу текли слёзы, он еле слышно шептал: "Простите меня… пожалуйста, простите… я не хотел… я не знал, что так получится… ненавижу Дуо-То… надо было найти щит… я покаюсь вашей семье, я… я… простите меня, бога ради…".

Виринея в это время помогала Римскому передавить крупный порез на плече его же повязкой с головы. Сама некромантка тоже выглядела потрёпанной, её платье разодрали крысы, отщипав половину зеркальных пластинок.

– Не ранена? – всё равно спросил я у Виринеи.

Она качнула головой, как раз заканчивая перевязку Римского, и глянула на меня.

– Алекс… ты сам не ранен? – заволновалась сразу. – Ты такой бледный.

В этот момент червоточина опять вздрогнула.

– Всё! Уходим! – крикнул я всем и первым вошёл в туннель. – Сейчас быстро проверю – и за мной!

Тёмный эфир из туннеля никуда не исчез, но его стало намного меньше. Хотя всё равно было рискованно проходить через него – мой резерв могло высушить до нуля. Я слишком потратился. Сначала – на арене; потом – когда проходил в червоточину; после чего много запаса ушло на бой, эктоплазму, состояние призрака и призыв Абу. На обратный путь уже могло не хватить.

К тому же мой эхос опять замигал с требованием, но уже другим:

«ИСТОЩЕНИЕ! ВЫЗОВИТЕ ВРАЧА!».

Чёрт возьми. Надо было срочно искать другую червоточину – с чистым эфиром, чтобы восполнить потери резерва. Не мог же я постоянно надеяться на Виринею и её амулеты, тем более они восполняют меня ненамного.

Я остановился в начале туннеля, решая, что делать. Червоточина тряслась всё сильнее.

И тут из чёрного тумана вышла вейга Азель.

Всё такая же маленькая и хрупкая, как ребёнок. Только её лицо было серьёзным и строгим.

– Погоди, Бринер, не спеши, – сказала она, выставляя руку вперёд. – С тёмным эфиром тебе лучше не контактировать, пока ты не научишься ему противостоять. Поверь мне, это будет непросто. Я уже почти закончила, дай мне несколько секунд.

Теперь её тонкий голос совсем не вязался с уверенным и даже грозным видом.

Она раскрыла ладони вверх, и тёмный эфир снова начал впитываться в её кожу, буквально засасываться внутрь. Азель очищала туннель на моих глазах, чтобы я прошёл через него без потерь. И пока это происходило, вейга смотрела на меня своими большими темными глазами.

А ведь неожиданно.

Только сейчас я понял, что зря поставил её в список потенциальных жертв, да ещё на первое место.

Эта вейга оказалась сильным практиком по тёмному эфиру с Нео-стороны. Неужели это Чекалин её ко мне приставил? Скорее всего. Он предупреждал, что найдет мне второго учителя, тайного, но не говорил, что это будет вейга.

– Ты специально прыгнула за мной в червоточину, да? – прямо и очень тихо спросил я, чтобы никто не услышал.

Вейга ничего не ответила, продолжая поглощать тёмный эфир.

– Кто ты вообще такая? – задал я следующий вопрос, так же тихо.

– Теперь я твоя любимая горничная, – улыбнулась она.

Книга 2. Эпизод 3.

– Кто?.. – Я даже опешил.

Хотя времени на удивление уже не осталось.

– Поговорим наверху, – ответила вейга. – Ты скоро завалишься в обморок. Темный эфир истощает тебя ещё и физически. А вот меня он, наоборот, усиливает.

Она подняла ладони выше.

Уже через несколько секунд чёрные клубы тумана впитались в её тело до самой последней капли, туннель очистился.

– Заходите! – позвал я остальных. – Живо!

В туннель вошли потрёпанные, грязные и уставшие люди.

Корней Жаров нёс сестру на руках, Сергей взял тело врача Ершова, Виринея придерживала Павла, опять хромающего на одну ногу. Друид Носов всё время оглядывался назад, жалея, что героически сгнивший Клавдий остался там.

Учитель Римский обогнул всех и пошёл рядом со мной.

– Ты плохо выглядишь, Бринер, – тихо сказал он, чтобы никто не услышал.

– Пройдёт, – так же тихо ответил я.

Ги-маг хотел сказать что-то ещё, но червоточина снова задрожала, на стенах туннеля лопнули оплетающие его нити.

– Быстрее! – крикнул я, подталкивая Римского. – Поднимайтесь по краю котлована наверх и ждите. Перегородки не касайтесь!

Все ускорились.

Вскарабкаться по стене котлована к зеркальной крышке червоточины было не так-то просто. Во-первых, яма была огромной, а во-вторых, на руках имелись раненые и, увы, мёртвые. Мы забрали не только врача, но и тех двоих погибших, которых вытащили из-под завалов.

Червоточина задрожала сильнее. Снизу дыхнул уже знакомый ветер, он принёс запахи тухлятины.

Туннель начал схлопываться: нити сращивались вместе, закрывая червоточину, стены ямы затряслись, посыпалась земля, снизу утробно загудело.

– Приготовьтесь! Как только перегородка разломится, выбираться надо быстро! – предупредил я.

– Я всех толкну вверх, – сразу предложил Римский. – Вылетите отсюда, как пробка!

Он поднял пласт земли со дна котлована и заставил его зависнуть у наших ног, чтобы задействовать, когда понадобится.

Я же старался не смотреть на зеркальную перегородку над головой, но когда она начала трещать и плавиться, то всё же глянул наверх.

Оставалось несколько секунд до открытия.

Зеркальное перекрытие пошло трещинами, снизу опять прогудело, ноги окатило холодом. Я взял за руку Виринею – не удержался от очередного приступа заботы.

Она руки не отдёрнула, а лишь крепче её стиснула.

И вот крышка ещё раз вздрогнула и с хрустом разлетелась вдребезги.

– Вперёд! – Римский толкнул всех снизу пластом земли.

И в этот момент ветер из червоточины принёс еле заметную дымку тёмного эфира, она сразу же добралась до моей кожи. Последние крохи магических сил были сожраны за мгновение. Перед глазами потемнело, тело пошатнулось, ноги не удержали, и я повалился назад, в закрывающуюся червоточину.

– Алекс! – в панике завопила Виринея.

И если бы она не держала меня за руку, то не успела бы вытащить.

Но она успела.

Вцепилась в меня клещом и выдернула наверх, обхватила крепко и откатилась вместе со мной от края ямы.

Червоточина с треском захлопнулась, выдохнув из себя пыль и вонь.

***

Я уже был близок к тому, чтобы потерять сознание, но Виринея не придумала ничего лучше, чем отвесить мне пощёчину.

Больно так, зараза.

– Алекс, не умира-а-й! – выдохнула она мне в лицо. – Не смей умирать!

Я поморщился.

Эта некромантка избивала умирающего человека, заставляя его не умирать. Повезло ещё, что она забыла топор.

Проморгавшись, я выдавил:

– Да вроде… не собирался…

– О Воля Мёртвых… Алекс… – Девушка обняла меня.

Мы лежали среди обломков Чёрной арены и пыли, а вокруг уже слышались приказы и выкрики.

Покалеченный стадион был оцеплен. Ни одного зрителя тут, конечно, не осталось – только военные и служба безопасности Академии. И много оружия: мобильная артиллерия стояла наготове.

Люди собрались защищаться от атаки монстров из червоточины, но, увидев, что из ямы выбрались почти все, кто туда свалился, а сама червоточина закрылась – сразу отозвали приказ стрелять.

Виринея помогла мне подняться, и ко мне тут же поспешил Римский.

Он неожиданно и крепко обнял меня.

– Ты молодец, парень… спасибо.

– Один бы я не справился, – ответил я, окидывая взглядом остальных. – Вы сами себя спасли.

– Где моя сестра? Где Алла?! – услышал я душераздирающий выкрик Павла. – Алла жива?.. Жива?!

Я не услышал, что ему ответили.

И тут же прозвучал призыв Корнея Жарова:

– Врача! Срочно врача!

К нам уже спешила бригада военных лекарей.

Меня тоже хотели сгрести в больницу, но я отказался, потому что моей больницей сейчас была Виринея вместе с амулетами, и я как можно быстрее хотел остаться с ней наедине.

Среди военных показался бригадир-лювин Глеб Скалозуб.

С ним мне уже приходилось встречаться, когда я только вылез из предыдущей червоточины на городской площади. Кудрявый высокий офицер с розовой кожей и командирским голосом.

Бригадир уже спешил ко мне.

– Господин Бринер! – Он подошёл и внимательно осмотрел меня, грязного, всего в крови и еле стоящего на ногах. – Вы снова сделали это. Но теперь тому есть много свидетелей. И спасены они, судя по их словам, именно благодаря вам.

Я поздоровался, опять чувствуя, что меня вот-вот вырубит, и пощёчина от Виринеи тут вряд ли поможет.

– Мне бы отдохнуть немного, бригадир.

– Разумеется, – кивнул тот и подозвал помощников. – Проводите господина Бринера до больницы и…

– До комнаты, – попросил я. – Мне надо проверить сестру. Она в порядке?

– Не волнуйтесь, всего лишь царапины, – ответил бригадир Скалозуб.

Он не стал спорить и тащить меня в больницу, как остальных, а затем ещё раз кивнул помощникам.

– Всё равно проводите.

– Я сама поведу Алексея, никому его не доверю. – Виринея навалила меня себе на плечо и прошептала на ухо: – Потерпи ещё немного, ладно?

Она уже понимала, что мне нужна подпитка эфиром, иначе я действительно вырублюсь прямо тут. Моё истощение достигло предела.

– Много людей погибло? – спросил я у бригадира.

Тот мрачно вздохнул.

– Немного. До сих пор устанавливаем всех. Но если бы червоточина выпустила монстров, то трагедия постигла бы весь город. – Он наклонился к моему уху: – Ваш ждёт Чекалин. Очень ждёт.

Среди толпы раздался писклявый голос вейги Азель:

– Ой ма-а-амочки… это было ужа-а-асно! Просто ужасно!

Она так натурально изображала ужас, что внутренне я усмехнулся. Эта «горничная» оказалась той ещё актрисой.

Меня наконец отпустили, и Виринея буквально потащила меня на себе до здания общежития, так и не подпустив помощников Скалозуба. Им пришлось идти рядом: один из них нёс мой меч, а второй следил за обстановкой и постоянно переговаривался по рации.

Эсфирь почувствовала моё приближение и выскочила из комнаты.

– Наконец-то! – Она бросилась мне навстречу с воплем радости и крепко обняла. – Я так вас ждала!

Она даже Виринее улыбнулась, хотя не особо её жаловала.

Когда я наконец доковылял до комнаты, и за помощниками Скалозуба захлопнулась дверь, оставив их в коридоре, Виринея быстро усадила меня в кресло.

– Потерпи, я сейчас!

– Ага, – ответил я и… все-таки потерял сознание.

***

Очнулся я от резкого вброса магических сил.

В меня будто влили порцию горячительного и разожгли внутри костёр. Сознание опалило жаром и вытолкнуло его из небытия, как пинком. Мышцы до боли напряглись, и я резко вдохнул, открыв глаза.

Передо мной замерло лицо Виринеи.

– Ну вот, – улыбнулась она. – Ещё один амулет использован. Уже третий из десяти, что у меня были.

Эсфирь отпихнула её в сторону и взобралась ко мне в кресло. Крепко обняла, прижавшись щекой к моей груди.

Я был всё такой же грязный и наверняка вонючий, но девочке было наплевать, она гладила мои пыльные волосы и никак не хотела от меня отлипать.

– Я сохранила твой меч, Алекс, – сказала она. – Выдернула его из той мумии.

– Из мумии? – Я и Виринея спросили об этом одновременно и уставились на девочку.

– Ну да. Мумия лежала с мечом в груди. Её будто иссушили или всю кровь из неё выпили.

Я нахмурился. Значит, мой отчаянный удар мечом перед тем, как свалиться в червоточину, достиг цели. Я попал в Царёва, но…

– Он выжил, – тут же сказала Виринея, мрачно глядя мне в глаза. – Он выжил, Алекс.

– И куда он делся?

– Куда угодно. Мы не знаем его возможности, как мага крови.

Эсфирь слушала нас и хмурилась, но ничего не спрашивала. Ну а Виринея обещала выспросить всё у дяди: он был высокоранговым некромантом и среди учёных других Путей у него имелось много друзей.

– Думаю, он пересмотрит к тебе отношение, когда узнает, что ты снова меня спас, – добавила девушка. – Наверняка, он больше не захочет снимать с тебя скальп. Но это не точно.

– Это был чёрный юмор, да? – Моя улыбка вышла кривой и вымученной.

Через полчаса, когда я закрылся в ванной, то сразу же проверил карман. Из червоточины я забрал с собой ценник со скидкой из магазина «Мануфактура Севера», но теперь обнаружил только горстку пепла.

Выходило так, что в этом измерении не могли сохраняться вещи, принесённые из червоточины.

Все, кроме одной.

Я проверил белую бусину на цепочке – с ней всё было в порядке. Она так же болталась на моей шее, но пока никак меня не питала, хотя заключала в себе эфир, никаких сомнений. Но как его распечатать, мне пока было неизвестно.

Наконец-то смыв с себя кровь и грязь, я снова проверил силы, приложив кулаки друг к другу.

После пополнения от амулета Виринеи запаса во мне было совсем немного. Теперь главной задачей на ближайшие дни стала добыча эфира. Много эфира. Столько, чтобы поднять ранг сидарха до второго и распечатать новые способности.

Идея пришла сразу же: я знал, где найти ещё одну червоточину, поэтому…

Мои мысли прервал стук в дверь, а затем – звонкий голосок:

– Простите, господин Бри-и-инер! Обслуживание номеров!

Да, она всё-таки пришла.

Вейга Азель.

Она дождалась, когда я выйду из ванной, и бесцеремонно уставилась на меня, изучая внимательно и пристально, водя взглядом сверху донизу и обратно. Вейга будто оценивала моё тело в махровом халате и мои потенциальные возможности.

– Неплох, – в итоге выдала она, делая свои выводы.

Азель явилась в форме горничной – всё как надо: синее платьице, будто купленное в магазине детской одежды, белый кружевной фартук и чепец на кудрявой голове. В руках – метёлка для пыли.

Ну просто умереть от умиления.

Эсфирь внимательно смотрела на вейгу и молчала. Похоже, такой поворот с «горничной» она не предвидела.

– А вы для чего пришли? – всё же не выдержала она. – Мне кажется, вы плохая уборщица. Извините…

– Я о-о-очень плохая уборщица, – многообещающе подтвердила вейга и махнула в мою сторону метёлкой. – И даже не вздумай пока соваться в червоточины, ученик. Сначала поработаем с твоей практикой духа. Ты же у нас сидарх. А мой начальник очень на тебя надеется.

Она оглядела комнату и сразу приметила место для тренировок.

– Вот тут будем заниматься практиками! – Её маленький палец указал на пол у рабочего стола, там появился пушистый белый ковёр, которого тут никогда не было. – Это мой коврик для практик! Идеально! Наметим на понедельник. Я приду с уборкой, но прошу не сорить. Убираться никто у вас не собирается.

Вейга подошла ближе и посмотрела на меня снизу вверх.

Разница в росте была ощутимой. Мне даже стало не по себе – ну как её серьёзно воспринимать, да ещё с метёлкой и ковриком?

– Только попробуй что-то сказать насчёт моего роста, я тебе уши оторву! – с угрозой предупредила Азель. – И обязательно купи мне орешки и зефир! Белый. Без добавок. И не в виде сердечек. Ненавижу сердечки.

Она провела по моей руке метёлкой, пощекотав кожу, хмыкнула и опять выдала вердикт – «Неплох».

Затем развернулась и направилась к выходу.

– В понедельник, в шесть вечера! И не опаздывай! Одно опоздание – один выговор! Три выговора – и вейга разозлится! – У двери она развернулась и добавила: – А когда вейга злится, то это страшно, поверь мне.

Как только Азель вышла, Эсфирь растерянно уставилась на меня.

– Я не поняла, Алекс… Так она будет у нас убираться или нет?..

***

Поздно вечером ко мне в комнату неожиданно нагрянул Павел.

За его спиной стояла Алла. Девушка опиралась на один костыль – у неё была сломана правая нога.

Не успел её брат и рта открыть, как она заплакала и сделала неуклюжий шаг ко мне.

– Алексей! Я хочу… хочу вам сказать… о, вы спасли моего брата. Вы вернули его мне. Я не нахожу слов, чтобы выразить, как я вам благодарна!

Она обняла меня так крепко и стремительно, что её костыль упал на пол. Павел поднял его и придержал сестру за плечи.

По его лицу было видно, что он счастлив, что сестра жива, но всё же груз от смерти врача на нём так и остался. Он будто повзрослел и что-то осознал для себя.

Когда Павел обнял меня и поблагодарил, как и сестра, то тихо признался:

– Больше не хочу изучать Дуо-То. Поверю Лавру и займусь Дан-То, со щитом и мечом.

Входить брат и сестра Гауз не стали, торопились к родителям. Однако пришли они не просто поблагодарить, но ещё и пригласили меня на ужин.

Пришлось согласиться. Отказом я бы оскорбил весь род Гауз.

– Они хорошие, – констатировала Эсфирь, когда ребята ушли.

Да, я тоже так считал и был рад, что мне удалось вытащить Павла из червоточины живым и почти невредимым. А что насчёт его сестры, то к ней у меня снова накопились вопросы по поводу магии крови.

Пока же мне предстояла более важная встреча.

Назавтра я отправился к Чекалину. Было воскресенье, но меня заверили, что генерал работает без выходных. И снова меня посадили в военный дилижанс, и снова закрыли ставнями окна, и снова объявили, что мы приближаемся к пространственному коридору «Пятьдесят два», как в прошлый раз.

Меня сопровождала охрана, и теперь отношение ко мне стало иным – я ощутил это интуитивно.

Военные были более… хм… уважительны.

Для них я стал теперь не случайным парнем, которому повезло выбраться из червоточины, а человеком, который действительно чего-то стоит.

– Алексей Петрович! – сразу же поднялся из-за стола генерал-лейтенант Чекалин. – Я ждал, очень ждал.

Он крепко пожал мне руку.

Его секретарь Жан Николаевич, всё такой же худой и немногословный, сидел на привычном месте и привычно печатал на своей машинке с экраном. Камеры наблюдения привычно висели под потолком и вели запись.

А вот Чекалин разговаривал со мной непривычно.

Намного доверительнее, чем раньше.

И снова он даже не притронулся к кофе, который нам принёс секретарь. Генерал поблагодарил меня за помощь в аресте вице-губернатора Степана Стрелецкого. Бывшего вице-губернатора.

– Раскололи, – в итоге сказал он. – Это было тяжело, но мы его раскололи.

Я ощутил, как во мне возникает тревога и в то же время нетерпение. Было уже понятно, что друид Степан Стрелецкий – не Волот.

Однако семья Стрелецких была с ним связана. А ещё она была связана с родителями Алекса.

– Это касается твоих родителей, – тут же подтвердил мои догадки Чекалин. – Степан Стрелецкий спонсировал исследования Петра и Ангелины Бринеров. Он утверждает, что начальник охраны Царёв Тарас Сафронович убедил его в том, что под землёй могут быть спрятаны источники чистого эфира. Что они находятся в пространственных карманах, нужно только их обнаружить и открыть. А Бринеры как раз занимались вопросом поиска чистого эфира и сразу же согласились на предложение.

Я задумался.

И что получается?

Волот, то есть Царёв, заранее знал, что в червоточинах спрятаны источники и хотел их найти, чтобы открыть? Но тогда ничего не сходилось. Хибинская Ведьма говорила, что Волот сам и спрятал источники. По крайней мере, он сказал так своим послушникам ещё сто лет назад.

Неужели солгал?

Тогда кто их спрятал, если не Волот?

Я смотрел на генерала, а сам соображал, что это могло значить. Волот внедряется в семью Стрелецких, долго служит у них, втирается в доверие и убеждает Стрелецкого спонсировать исследования Бринеров. Они открывают первые червоточины, но Волот в них попасть так и не смог…

– О чём ты размышляешь? – прямо спросил у меня Чекалин, внимательно наблюдая за моим лицом.

– О цели Стрелецкого, – почти не соврал я.

– Деньги, – ответил генерал. – Стрелецкий хотел найти источники и получить неиссякаемый запас, который бы оставил в тайне. Продажа чистого эфира обогатила бы его. Но он не знал, что когда червоточины откроются, то оттуда хлынут монстры, и что в эти червоточины нельзя попасть. В итоге они открыли настоящую угрозу миру.

– А труп Царёва исследовали? – невпопад спросил я.

Чекалин вскинул брови.

– Пока только начали. А что?

Я пожал плечами.

– Моя сестра видела, что он стал похож на мумию. Она его случайно увидела среди обломков.

– Да, он похож на мумию, – мрачно подтвердил генерал. – Ни единой капли крови. Вообще. Такое происходит только с магами крови высшего ранга, но Царёв был друидом и пока неизвестно, что это. Наши учёные ещё исследуют.

В итоге мы проговорили ещё около получаса.

Я рассказал генералу про Изборск будущего, и на этот раз Чекалин рот не открывал. Он уже слышал от меня про Изборск прошлого, так что был готов к чему угодно, даже к аномалиям времени и пространства.

– Значит десять лет… – задумался он, выискивая сигары в ящике стола. – Десять лет до апокалипсиса… десять лет… июль шестидесятого…

Генерал наконец нашёл сигары, но так и не закурил. Замер с коробкой в руке.

Я не стал говорить ему про механических людей, которых видел в магазине "Мануфактура Севера". Рассказал лишь про мутантов-вейг и крыс. Ну и про тёмный эфир в туннеле.

О нём он уже знал, потому что его помощники успели поговорить с остальными из тех, кто выбрался. Те рассказали, как сражались за свою жизнь, как погиб врач, как я всем помогал и спасал их задницы, как они увидели во мне сидарха.

В конце беседы я попросил у Чекалина пройти к той мелкой червоточине, которую он мне показывал раньше, на этом же военном объекте.

– Хочешь туда проникнуть? – сразу догадался генерал.

И не дожидаясь ответа, тут же отказал:

– Нет, Алексей, пока я не позволю тебе спускаться. Наш специалист сказала, что тебе сначала надо научиться противостоять тёмному эфиру, иначе ты рискуешь не вернуться. Мало ли, что там может быть. Мы не можем тобой рисковать.

– Специалист – это «горничная»? – в лоб спросил я.

Чекалин еле заметно улыбнулся.

– Поверь, она хороший специалист. Один из лучших духовных практиков с Нео-стороны. Да, она не сидарх, но её магия чем-то схожа с силой Пути Сидарха. Так что она станет твоим наставником в этом вопросе. И то, что на арене тебе пришлось раскрыться, не повлияет на то, что «горничная» будет обучать тебя тайно. Но в Академии все уже знают, что в тебе есть сила сидарха. Так что…

Он вздохнул и добавил нехотя:

– Тебе снова придётся давать интервью, уже на эту тему.

Его лицо стало кислым: видимо, он не любил средства массовой информации, но понимал, что это необходимо.

Вдруг хмурая физиономия генерала просияла, и он добавил:

– Кстати, Стрелецкий признался, что незаконно отобрал у учёных Бринеров их дом, лабораторию и небольшой бизнес. Всё это ушло в счёт погашения долга, но оказалось, что долг был не настолько большим, чтобы забрать у казнённых всё и ничего не оставить их детям. Ваши родители будут реабилитированы. Ваш социальный рейтинг поднят. Выручка с бизнеса за последний год будет перечислена на ваш счёт в «Голицын-Банке».

Чекалин поднялся, сделал небольшую паузу и произнёс веско:

– Ты помог нам и рискнул, Алексей. А мы не любим оставаться в долгу.

– Дом, лаборатория и бизнес? – ещё раз уточнил я, чтобы убедиться, что не ослышался. – Дом на Белом Озере?

– Нет, – покачал головой генерал. – Этот дом уже давно не принадлежит роду Бринеров. Я имел в виду дом в Трувором Посаде, где жили твои родители.

Чекалин заметил, как я удивлён, и улыбнулся уже не так скупо.

– Жан Николаевич уже подготовил для тебя все документы по восстановлению прав и наследства. Теперь ты и твоя сестра – законные владельцы всего, что я перечислил.

Через минуту передо мной на стол легли документы.

Я нахмурился, бегло изучая их глазами.

Почему Эсфирь никогда не говорила мне о том, что у Бринеров был бизнес, лаборатория и дом? И пусть это не особняк на Белом Озере, но всё же собственное жильё. Причём не в самом бедном районе города.

– Мы предлагаем тебе переселиться туда, – добавил Чекалин. – Охрану обеспечим. Академия, к сожалению, не самое безопасное место, как выяснилось. Но учиться тебе всё равно будет нужно. И по Пути Динамис, и по Пути Сидарха. Мы, конечно, заменим тебе Лавра, это всё-таки голем, а не человек и поэтому…

– Нет, – перебил я его. – Оставьте Лавра. Он хороший учитель.

Чекалин с интересом посмотрел на меня.

– Неожиданно, но ладно. Тогда Лавр обновит твоё расписание с учетом последних событий.

Я поблагодарил Чекалина, но вспомнил ещё об одном человеке, которому хотел бы сказать «Спасибо».

Надо было навестить профессора Троекурова, вернуть долг за кинжал и заплатить за мечи из его музейной коллекции. Оружие из «Мануфактуры Севера» в очередной раз спасло мне жизнь, и я был за это благодарен. К тому же, хотел обсудить кое-что насчёт бизнеса.

Когда я наконец вышел от Чекалина и отправился обратно в Академию, то первым делом проверил Эсфирь.

У двери комнаты стоял «дядя Серёжа», и теперь я мог на него положиться – это был надёжный боец. Жаль, Ипполита рядом с ним уже не было.

Зайдя в комнату, я застал занятную картину.

Эсфирь сидела в кресле и опять изучала документы из чёрной папки, а на подлокотнике сидел Абубакар (я оставил его с ней на всякий случай).

Они вместе напевали песенку.

Абу покачивался на подлокотнике, да ещё и мурлыкал, а такое он делал очень редко, почти никогда, а Эсфирь пела:

– Светит солнце для друзей, для друзей!

– Ура-а-а! – самозабвенно добавлял фантом.

– Подпевает соловей, соловей!

– Ура-а-а!

Увидев меня, заходящего в комнату, они перестали петь и замерли.

– Хозяин, – хмыкнул Абу, – почему у меня ощущение, что ты что-то хочешь нам сказать?

– Алекс, – с тревогой уставилась на меня Эсфирь, – что-то случилось?

– Случилось, – с улыбкой произнёс я. – Собирайся. Мы едем домой.

Книга 2. Эпизод 4.

Дом учёных Бринеров оказался самым маленьким и скромным среди особняков Труворова Посада.

Но лично мне было всё равно, как он выглядит.

Это было собственное жильё, а не комната, в которой ты от кого-то зависишь. Но самое занятное, что дом находился неподалёку от жилища Виринеи и её злосчастной оранжереи.

Я и Эсфирь стояли напротив кованой калитки и смотрели на двухэтажное строение из белого и красного камня в стиле петровского барокко, без пышной лепнины на фасаде, со строгими чертами. Две витых колонны возвышались над входом, арочные двери и окна были украшены красной мозаикой.

Эсфирь до сих пор не могла поверить, что она сможет туда войти.

– Почему ты никогда не говорила, что хочешь домой? – спросил я, подталкивая её ближе к калитке.

– Зачем говорить о том, что мы потеряли? – насупилась Эсфирь. – О родителях же мы не говорим, уже целый год.

А ведь она была права.

Мы с ней никогда особо не говорили о родителях Алекса. Я думал, что Эсфирь больно о них вспоминать, но теперь сам предложил:

– Если хочешь, будем говорить. Ты мне расскажешь о них, вспомним вместе, какие они были.

– Правда? – повернулась ко мне Эсфирь. – Ты же сам мне запрещал про них говорить.

– А теперь не запрещаю.

Она слабо улыбнулась, стиснула ключ от дома и подошла к калитке, осторожно дотронулась до неё пальцем.

– Вот прямо можно войти, да? Как будто мы тут живём?

Я сам взялся за калитку и распахнул её перед Эсфирь.

– Мы и так тут живём. Дом принадлежит нам. Родители бы точно этого хотели.

После моих слов она рванула во дворик, совсем небольшой и за год заросший сорняками, промчалась по траве, заскочила на крыльцо с белыми перилами и остановилась у дубовой двери с красной мозаикой.

– Ну давай! Входи уже! – крикнул я, впуская за собой охрану и закрывая калитку.

– Привет, мама, папа! – громко поздоровалась с домом Эсфирь и вставила в замочную скважину ключ.

Но как только она вошла, послышался отчаянный визг.

Я рванул через дворик к дому, влетел на крыльцо и через пару секунд был уже рядом с Эсфирь. Она стояла посреди гостиной и… ничего.

Вообще ничего.

Она просто стояла и смотрела на гостиную и мебель, покрытую чехлами и пылью.

– Что случилось? – Я перевёл дыхание, сжимая в руках оба меча.

– Ничего, – как ни в чём не бывало, ответила Эсфирь. – Это я так… от радости. Ну и потому что придётся много убираться.

Я пробурчал себе под нос непонятное слово и вогнал мечи в ножны. Когда-нибудь эта девчонка доведёт меня до сердечного приступа.

Хотя кое в чём она не ошиблась – убираться придётся.

За год всё в доме заросло пылью, мыть не перемыть.

– Подождём до понедельника. – Я пихнул Эсфирь плечом. – К нам должна прийти уборщица.

– Ну да, – мрачно поморщилась девочка. – О-о-очень плохая уборщица.

Она засучила рукава и ещё раз оглядела большую гостиную.

– Ну как можно ждать понедельника ради уборщицы и жить в пыли? Мужчины такие лентяи. К тому же, завтра придут журналисты. Я хотя бы немножко уберусь, а хомячок мне поможет, будет за мной ведро с водой таскать.

Я покосился на охрану и пояснил:

– Она никуда без своего хомячка, но ведро он вряд ли поднимет.

Когда охрана вышла, оцепив дом по периметру, мне понадобилось около часа, чтобы осмотреть тут всё.

С виду здание выглядело небольшим, но наверху оказалось четыре спальни и два рабочих кабинета, а внизу – кухня, столовая, гостиная и библиотека.

Но самого главного – лаборатории Бринеров – в доме я так и не нашёл. Оказалось, что она находится отдельно от дома, в другом здании, которое было специально построено для этих целей.

Одноэтажный цех занимал приличную часть соседнего участка, у него был отдельный въезд и вход, но между домом и лабораторией имелся спецкоридор под землёй.

Именно по нему я и прошёл, используя целую связку ключей и главный ключ отдельно.

Причём, главный ключ был выплавлен из специальной алхимической стали и при каждом открытии замка менял нарезку вместе с механизмом двери. На головке ключа имелась гравировка – буква «Б», что очевидно означало «Бринеры».

Поначалу мне пришлось долго провозиться с замком. В моём прошлом подобных ключей ещё не было.

И вот когда я наконец вошёл в цех и лабораторию, то даже замер от удивления. Здесь была целая производственная линия, и не одна, с конвейерами, упаковочными машинами и минимум с десятком рабочих мест.

Сейчас ничего, конечно, не работало, но Стрелецкий явно пользовался всем этим. Правда, не очень активно, потому что за год выручка вышла не слишком высокой, но всё же неплохой. Десять миллионов двести тысяч белых рублей.

И вся эта сумма теперь была переведена на два счёта в «Голицын-Банке»: половина – мне; половина – Эсфирь.

Спасибо тебе, господин Стрелецкий, что не дал бизнесу Бринеров захиреть и вылететь с рынка.

Я прошёл в склад. Там стояли ящики, готовые к отгрузке. Три партии товаров с разными наклейками. Я вскрыл один из ящиков с красной наклейкой.

Внутри лежали упаковки одежды под названием «Быстрые доспехи». Нигде не упоминалось имени Бринеров, чтобы не отпугивать покупателей. Стоял лишь штамп фирмы «Умное снаряжение».

Во втором ящике я нашёл другую экипировку.

Название тоже было занятным: «Пояс с карманами».

Третья партия товаров удивила меня больше всех. В ящиках лежали… «Накладные кулаки».

Ну да, так и было написано – «Накладные кулаки».

Я усмехнулся и прихватил с собой одну упаковку «кулаков», чтобы показать Эсфирь. Затем вернулся к остальным ящикам и взял по одной упаковке остального снаряжения – «Быстрые доспехи» и «Пояс с карманами».

И это было далеко не всё, что производили алхимики Пётр и Ангелина Бринеры. По бумагам, у них в разработке были новинки, и готовилась к запуску производственная линия новых поясов.

Ну надо же.

Значит, «Умное снаряжение».

Недурно. Родители Алекса были не так просты, как казалось на первый взгляд. Если бы они не связались со Стрелецким и поиском чистого эфира, то жили бы себе хорошо, растили бы детей и занимались новой экипировкой. Но получилось то, что получилось.

Пройдя все помещения, я вернулся обратно в дом.

Эсфирь уже успела прибрать две комнаты и сейчас протирала пыль в гостиной. Позади неё в воздухе завис Абубакар с ведром воды. Он держал его за ручку железным когтем и сварливо указывал Эсфирь, где она пропустила пыль.

Я положил на диван все три упаковки с разным снаряжением.

– Хочешь посмотреть?

В отличие от меня, Эсфирь нисколько не удивилась – ни «Быстрым доспехам», ни остальному. Всё это она уже видела.

Девочка бросила уборку, позвала с собой Абу и первым делом схватила упаковку «Накладных кулаков».

– Мама не позволяла ими пользоваться, и папа тоже сказал, что я вырасту слишком злой, если надену кулаки. Хотя мама надевала их, когда ей что-то не нравилось и она в шутку угрожала папе. Ну ты помнишь, как у них бывало. В шутках рождались новые изобретения.

Эсфирь с нежностью обняла упаковку и закружилась с ней по гостиной.

– Но ты же позволишь мне их носить? Обеща-а-аю, я не буду бить слабых… если они не выпросят.

– Как можно надеть кулаки, йо… ура… – нахмурился Абу и посмотрел на свои лапы, затем выпустил когти и снова их убрал. – Вот когти можно надеть, а кулаки – это как?

– Сейчас покажу! – Эсфирь зубами вскрыла плёнку на упаковке: она явно делала это не первый раз.

Внутри лежала пара перчаток без пальцев. Из тонкой ткани, с небольшими белыми точками на костяшках. Похоже, это был какой-то алхимический состав, потому что выглядело это, как капли засохшего клея.

Я, как и Абу, внимательно смотрел за Эсфирь.

Она приставила кулаки друг к другу костяшками, а потом резко опустила руки вниз и расставила ноги, приняв позу борца. На её маленьких детских кулаках появилась голубая проекция ещё одних кулаков – впятеро больше.

– На ком бы проверить? – грозно оскалилась Эсфирь.

– Тренируйся на кошках. – Я усмехнулся и указал большим пальцем на Абу.

– Эй! Это не оргазм! – возмутился тот и экстренно эвакуировался за диван.

Оттуда послышалось: – Фу, сколько пыли! – А потом – громкий чих.

Эсфирь решила, что для избиения кулаками я подхожу лучше кошек, поэтому стремительно направилась ко мне, практически беря разбег. Ну а я решил, что надо бы встретить удар хотя бы с бронёй гладиатора.

И не зря.

Девочка с наскоком двинула мне под дых.

Голубая проекция кулака ударила с такой силой, что меня толкнуло назад.

– Можно… кх-ха… аккуратней?.. – закашлялся я, согнувшись.

Эсфирь с мольбой посмотрела на меня и захлопала ресницами.

– Прости, больше не буду. Но ты же разрешишь мне носить кулаки? Ну пожа-а-а-луйста. Они рассчитаны всего на пятьдесят ударов в упаковке… мне надолго хватит, я же не агрессивная.

– Ага… расскажи это моему животу.

Я решил, что вообще-то Эсфирь дополнительная защита не помешает – если что, двинет обидчику в рожу и убежит.

– Ладно, носи, – разрешил я, выпрямляясь и потирая живот.

Эсфирь запрыгала от радости.

– Может, ещё «Быстрые доспехи» хочешь?

– Ой, нет, – отмахнулась она и опять резко опустила руки вниз, убирая проекцию кулаков.

Затем схватила ведро с водой и, подскакивая, отправилась вытирать пыль с телефона на тумбочке.

– Они мне никогда не нравились, – добавила она. – И тяжёлые впридачу.

Я распаковал их сам – мне было любопытно, что это за «быстрые» доспехи.

Оказалось, что внутри коробки лежали только наручи, поножи и тонкий обод на голову. Всё это чёрного цвета и из стальных пластин, обшитых тканью. На каждой вещи имелись такие же белые точки, как и на перчатках Эсфирь.

Прочитав на упаковке, как они активируются, я быстро надел на себя всё, что было из вещей. Затем сосредоточился, проверяя, сколько эфира у меня осталось – да, нежирно – и приложил руки друг к другу так, чтобы наручи соприкоснулись.

Ну а потом поверх меня выросла проекция доспеха красного цвета.

Не сказал бы, что мне стало тяжело. Да, веса прибавилось, но он распределился по телу и не создавал проблем. Причём защита покрыла меня полностью, даже шлем образовался. Это походило на пластинчатую бригантину. Точнее, на её проекцию.

– Упаковка обеспечит защиту от пятидесяти ударов! Учти! – с деловым видом сообщила мне Эсфирь, вытирая пыль с журнального столика. – И к ним надо привыкнуть, хотя бы пройтись по комнате.

Она оказалась права.

Проблема была в том, что глаза видели только проекцию, а мозг никак не хотел воспринимать эту поделку алхимиков за настоящую вещь. Будто это не доспехи, а значит, их тут нет. Вес как будто брался из ниоткуда.

Но всё равно было неплохо.

Я снял с себя «Быстрый доспех» и открыл последнюю упаковку с поясом… и тут же улыбнулся.

– А вот это я забираю себе!

Мой оруженосец Бонце отдал бы всё за такой пояс! Да я сам бы не отказался!

Это был кожаный ремень с ячейками, и каждая из них скрывала пространственный карман. Скорее всего, совсем небольшой, но даже это было удобным: вещи можно легко носить с собой, не прилагая усилий. Можно надевать в поездку или просто носить до первой надобности.

– Это на десять карманов! – опять объявила Эсфирь. – Можешь захватить с собой в Академию перекус, или бутылку воды, или карандаши с альбомом, тетрадки там всякие, книжки.

– Или что-то поинтереснее, – добавил я, не став снимать ремень.

– Ты же помнишь, что этого ремня хватит на месяц, да? А те, что обычно в розовой упаковке – это на неделю, – обозначила Эсфирь веско, а потом вздохнула и с печалью произнесла: – Мама по секрету сказала мне, что хотела создать ремень на год. Только она не успела.

Вся радость девочки сразу померкла.

Я с горечью посмотрел на неё, но она снова заулыбалась и принялась тереть стол тряпкой.

На упаковке ремня крупными буквами было написано предупреждение: «Пояс издает звуковой сигнал, когда время действия заканчивается. Пожалуйста, выньте вещи из карманов пояса, либо будьте готовы, что он сбросит их сам!».

Чтобы попробовать, как это работает, я коснулся одной из ячеек.

Из неё показалась белая воронка: она, как миниатюрная пространственная дыра, ждала, пока я в неё что-то положу. Я сунул туда упаковку с быстрыми доспехами. Воронка заглотила вещь и скрылась в ячейке.

Нет, всё же недурно. Нам в прошлом веке такое и не снилось.

Вот тебе и «Умное снаряжение», хоть и одноразовое.

Пока Эсфирь и Абу возились с пылью в гостиной, я снова поднялся на второй этаж, в кабинет Петра, и решил тщательнее проверить все столы, шкафы и ящики. Вдруг чего завалялось по исследованию, хотя понимал, что вряд ли. В этом кабинете и во всём доме побывало уже столько следователей и других людей, что ни о каких документах речи уже не было.

Но я всё равно искал.

Перебирал книги, прощупывал мебель, колотил костяшкой пальца по полу и стенам, снимал картины и часы со стен. Возможно, был какой-то тайник. Мало ли.

Ничего не нашёл, но решил, что постепенно обшарю весь дом, чтобы убедиться, что ничего нет… или есть. Судя по тому, как устроено «Умное снаряжение» Бринеров, они были любителями прятать одно в другом.

***

В понедельник с утра мой эхос сообщил, что Лавр перенёс занятия на вторник, и я уже понимал почему.

Ко мне должны были нагрянуть журналисты из городской пресс-службы, чтобы взять у меня интервью.

Чекалин просил сделать это прямо в доме Бринеров, чтобы не было вопросов. К тому же, это бы ещё раз доказало всем, что учёные Бринеры реабилитированы, а их дети теперь не изгои общества.

– Пусть сначала Академия перестанет шуметь насчёт тебя, пусть свыкнутся и посмотрят интервью, а уж потом придёшь учиться, – так он сказал мне при встрече.

Ровно в полдень явилась журналистка со съёмочной группой. Всё та же Татьяна Петухова, яркая блондинка с короткой стрижкой.

Никаких лишних вопросов она не задавала – всё уже было согласовано: вопросы и ответы.

– Значит, сила сидарха проявилась у вас неожиданно? От стресса? – сделала акцент журналистка.

– Да, это случилось на Чёрной арене во время боя, – кивнул я, мысленно ожидая, чтобы интервью поскорее закончилось. – Магия предков, увы, была не в курсе, что это незаконно.

Татьяна вскинула брови.

Она уловила мою иронию, но ничего не сказала (возможно, это вырежут, кто их знает).

– Чёрную арену решено снести, кстати, и построить там парковую площадь, – сообщила Татьяна. – Руководство Академии посчитало, что магические поединки «до смерти противника» не способствуют хорошей успеваемости.

Теперь я вскинул брови.

Татьяна Петухова и сама была не прочь поиронизировать. Мы оба делали это осознанно, но я не рисковал работой в отличие от неё.

– Это дом ваших родителей? – Она обвела взглядом гостиную и снова посмотрела на меня. – Поздравляем, господин Бринер. Ваши родители реабилитированы и оправданы. Что вы чувствуете?

– А что бы вы чувствовали на моём месте? – ушёл я от ответа: терпеть не мог, когда лезут в душу, особенно на камеру.

Журналистка сделала скорбное лицо.

– Да, это очень тяжело. Но отныне фамилия Бринеров будет связана не с открытием, а с закрытием червоточин. Не с угрозой, а со спасением. Но что же теперь будет, господин Бринер? – сощурилась она. – Путь Сидарха является запретным уже очень давно. Выходит, что вы единственный в таком роде?

– Выходит, да. Но, как мне сказали, мой случай закон не нарушает. К тому же, мои силы будут под контролем государства.

– Звучит очень веско, – закивала Татьяна.

Затем приложила ладонь к груди и добавила:

– Позвольте выразить благодарность, господин Бринер, от всего города. В очередной раз. Вы спасли Изборск и вывели людей из червоточины. Теперь понятно, почему Виринея Воронина назвала вас избранным.

Я кашлянул, чтобы не поморщиться.

Вот дёрнул же чёрт тогда Виринею сказать про «избранного». Теперь это не остановить.

– Считайте, как хотите, – пожал я плечом.

– Мы хотим избранного, конечно! – с азартом и блеском в глазах ответила журналистка. – Люди всегда хотят, чтобы появился тот, кто освободит мир от нашествия зла и возвеличится, как спаситель.

Услышав её пафосные слова, я нахмурился.

Это была фраза из сказания Феофана – их мне говорила Виринея при первой встрече. Чёртовы предсказания, чёртовы сказители, чёртовы сектанты…

И тут вдруг я подумал, что журналистка может принадлежать Ордену Феофана. В прошлый раз, кстати, она пропустила в эфир слова насчёт избранного. Может, не просто так? Надо спросить у Виринеи насчёт этой Татьяны.

Когда интервью наконец закончилось, я выпроводил журналистов и уселся в кресло.

– Чёртов Феофан, – прошептал я себе под нос, ещё и ругнулся.

Вдруг из-за портьеры выглянула Эсфирь.

– Извини, я подслушивала немножко. А кто такой Феофан? Мне почему-то хочется с ним познакомиться.

– Лучше не надо, – выдавил я, схватившись за голову. – Двух сказителей я не вынесу.

Чтобы сбежать от лишних вопросов Эсфирь и проветриться, я решил прогуляться до профессора Троекурова.

Гостиница «Трувор» была в паре кварталов отсюда, так что идти недалеко. Я схватил пиджак, оставил Абу наблюдать за домом и обещал быть ровно в шесть – к приходу «о-о-очень плохой уборщицы».

***

В гостинице мне сказали, что профессор и его внук не спускаются на завтрак вот уже второе утро подряд.

Внутри сразу зародилась тревога.

Когда я жил у профессора в магазине, то часто видел его за завтраком. Это был любимый приём пищи Троекурова. Он никогда не ужинал и не особо жаловал обед.

Но завтрак был для него святым ритуалом: он чинно садился за стол, раскладывал газету, придвигал ближе чашку с кофе и блюдо с жареным беконом, салатом и яйцами, намазывал себе тост грушевым пюре и буквально смаковал каждый кусочек.

Он мог сидеть за завтраком целый час, а то и больше.

А тут… не завтракал два дня?

Это значило, что он вообще не ел два дня!..

– Вы стучали к нему в номер? – нахмурился я.

– Да, но он кричал, чтобы его не беспокоили, – развёл руками портье.

Меня наконец пропустили наверх, в комнату Троекурова.

Я постучал в дверь его люкса – ничего.

Ещё постучал – ничего.

– Профессор! – Я практически забарабанил в дверь. – Профессор, с вами всё в по…

Дверь резко распахнулась, и на пороге комнаты меня встретил Троекуров. Таким мне видеть его ещё не приходилось, даже когда он пил всю ночь от горя из-за смерти профессора Басова.

В прошлый раз он был погружён в скорбь, но сейчас в нём будто что-то надломилось, а ещё он выглядел немного сумасшедшим: взгляд в одну точку, бледность, испарина на лбу, седые волосы взлохмачены, тени под глазами, мятая и несвежая одежда, губы в трещинах и кровоточат, опухшее лицо. Но запаха перегара я не заметил.

Он был напряжён, его руки тряслись, испачканные и обожённые кислотой или чем-то вроде того.

– Алексей… – Он поднял на меня безжизненные глаза, его голос показался мне омертвевшим, потерявшим всю радость.

– Профессор, что случилось? – с тревогой спросил я.

Он посторонился, пропуская меня в комнату, и запер дверь на ключ.

– Ох Алексей… что я натворил… что наделал… – Троекуров прошёл к креслу и буквально рухнул в него, схватился за голову, склонился к коленям и зарыдал.

Я положил руку ему на плечо, совсем худое, костлявое, и ладонью почувствовал, как его трясёт.

– Профессор, чем я могу вам помочь?

Троекуров поднял голову и посмотрел на меня воспалёнными глазами.

– Он просил передать тебе… он говорил… перед смертью, он так просил всё передать тебе… он так хотел жить, так хотел…

И опять профессор заплакал себе в ладони, склонившись к коленям.

Я быстро оглядел его комнату. Постель не заправлена, разбитый графин на полу, рядом разбросаны листы со схемами, формулами и набросками чертежей, стоят колбы, валяются тюбики, провода, паяльник, ножницы, ножи, нитки, трубки, отвёртки, лейкопластыри, скальпели, полотенца, кое-где пол забрызган кровью и измазан алхимической краской.

– Он хотел жить… мой мальчик… – выдохнул профессор и внезапно вскочил с кресла.

Затем ухватил меня за плечо и потащил в сторону ванной. Втолкнул меня туда и выкрикнул дрожащим голосом:

– Вот, что я наделал, Алексей! Вот что!

Сама ванна была закрыта газетами, а посреди комнаты, спиной ко мне, стоял механический голем.

Кажется, тот самый, которого мне показывал Абу, когда шарил по лаборатории Троекурова в его магазине.

Только сейчас он был в более полном виде, не хватало лишь одной руки, части ступни и крышки на затылке, чтобы прикрыть искусственный мозг с трубками и проводами.

– Я нашёл то, что можно было найти, – вдруг произнёс голем металлическим голосом и начал медленно поворачиваться ко мне лицом.

После этой фразы во мне всё оборвалось.

Я отправлял Семёна на поиски того, что можно найти. Отправлял только с одной целью – избавиться от него, чтобы не мешался.

Мороз пронёсся по спине от нехорошей догадки.

Профессор Троекуров… что он сделал, мать его?.. Что это за голем?

Механическое существо наконец повернулось. Его лицо ничего не выражало, но голем смотрел на меня осознанно и проницательно, будто хотел угадать, что же я скрываю.

– Меня засекли и почти убили, – продолжил он. – А мой дедушка… меня спас. Я хотел сказать тебе про Царёва и менталистов…, но не успел.

– Царёв мёртв, – выдавил я тихо, а мои мозги пытались до конца осознать и принять, что за существо стоит передо мной и как это чудовищное преображение вообще произошло.

Профессор Троекуров спас умирающего Семёна и создал… вот это?

Наблюдая за моим лицом, голем удовлетворённо хмыкнул и снова посмотрел на меня внимательно и пытливо – точно так же, как посмотрел бы сам Семён.

– Я проанализировал твоё поведение в магазине, – добавил он, – и пришёл к выводу, что ты сидарх. Что ты на это скажешь, уважаемый?..

Я ничего не мог сказать. Слова застряли в глотке.

Но одно я понял точно: именно таких механических людей я и видел в червоточине, в магазине из будущего.

Книга 2. Эпизод 5.

– Ты… Семён? – глухим голосом спросил я.

– Да, – чётко и твёрдо ответил механический голем. – А ты – сидарх?

– Да, – так же твёрдо признался я. – Ты меня вычислил.

Голем опять удовлетворенно хмыкнул.

Ну а профессор Троекуров посмотрел на меня в оторопи. Он и так сейчас был на грани безумия и истощения, но для ужаса у него всё же нашлись силы.

– О Великое Солнце… – выдохнул профессор, хватаясь за голову. – Сидарх… ты сидарх!

– Все об этом уже знают. – Я постарался его успокоить. – Вы многое пропустили, пока сидели в номере два дня, профессор. И ты, Семён.

Я буквально заставил себя воспринимать этого голема Семёном. Я не особо разбирался в алхимии и Пути Прагма, но, по большому счёту, это механическое нечто было Семёном, потому что вело себя, как он, и думало, как он.

Хотя не совсем.

К аналитическому уму и любопытству Семёна прибавилась мощная вычислительная сила. Робосыщик.

– И что же мы пропустили, Алексей? – металлическим голосом спросил Семён. – Хотя, погоди. – Его стальная рука поднялась, ладонь раскрылась, растопырив пальцы. – Я сам тебе расскажу, что случилось за эти два дня.

Он быстро оглядел меня, опять хмыкнул и выдал результат:

– Итак, ты сражался на Чёрной арене. Убил своего противника Радислава Стрелецкого. А ещё ты сказал, что Царёв мёртв. Значит, он чем-то выдал себя. Но судя по тому, что ты не удовлетворён его смертью, то он как-то выжил. А если учесть, что он не только друид, но и маг крови, то смог покинуть тело и сбежать. Верно?

Профессор теперь смотрел в оторопи уже не на меня, а на Семёна.

Я кашлянул.

– Верно.

– Но судя по тому, что ты всё же доволен в целом и не ночевал сегодня в Академии, а в кармане пиджака у тебя угадывается крупный ключ, то тебе отдали дом твоих родителей, – продолжил Семён. – Значит, ты что-то сделал. Спас людей, вероятно. Вывел их из червоточины и захлопнул её. Верно? Твоих родителей реабилитировали?

Теперь уже я посмотрел на голема в оторопи, как и профессор.

– Верно.

Семён медленно моргнул.

Я уже был готов к тому, что сейчас он скажет, что я Коэд-Дин, который натворил всяких дел ещё сто лет назад, но…

– Поздравляю, – произнёс Семён и снова моргнул.

– Твоих родителей реабилитировали? – уставился на меня профессор. – Ох, Алексей, это хорошая новость. – Он посмотрел на стального внука. – И Семён такой умница, он всё сразу понял.

Профессор даже попытался улыбнуться, но у него не вышло.

– У вас осталось около часа, дедушка, – вдруг сообщил Семён. – Судя по цвету кожного покрова, потоотделению и заторможенным реакциям, скоро вы упадёте в обморок от нервного и физического истощения.

– А?.. – часто заморгал профессор.

Я проводил его до комнаты и помог прилечь на кровать. Несчастный старик так устал, что, прикрыв глаза, сразу же провалился в сон, но перед этим всё же успел попросить меня присмотреть за внуком.

Потом я остался с новым Семёном один на один.

Еле ковыляя, он протиснулся в двери ванной и вышел в комнату. Его железные ступни при каждом шаге скребли и постукивали по полу. С одной рукой и без крышки на затылке, Семён остановился посреди комнаты и посмотрел на меня.

А я, глядя на него, не мог избавиться от воспоминаний о том, что видел в червоточине и в магазине из будущего. Там открыто продавались механические люди, даже вывеска была и даже скидки! Сразу возникал вопрос: что же такого случилось в будущем, уже через десять лет, чтобы людям понадобилось делать из себя вот такие существа?..

– Хочешь, чтобы я тебе в чём-то помог? – спросил Семён, пристально глядя на меня. – Чтобы нашёл то, что можно найти, не так ли? Но теперь без цели меня спровадить, чтобы не мешался?

Смотреть ему в глаза было тяжело.

Это были настоящие глаза Семёна, живые, человеческие.

А ещё он будто пронизывал взглядом насквозь и видел всего меня с потрохами – все мои мысли, все планы: всё, что я скрываю.

И я тоже был виноват, что любопытный парнишка стал тем, кем стал.

– Прости меня, Семён, – ответил я, не отводя глаз. – Я не думал, что ты действительно найдешь этого человека. Его настоящее имя Волот, а тело Царёва было лишь оболочкой.

Я опустился в кресло и рассказал Семёну о Волоте.

Нет, я не стал говорить, что я и есть Коэд-Дин, но то, что Волот хочет проникнуть в червоточины и ищёт к ним пути – сообщил прямо. Теперь я и сам был в этом уверен. Так же сообщил ему про то, что нашёл Чекалин, и как идёт расследование, про мумию Царёва и всё остальное.

– У Царёва остались дети и другие родственники? – спросил Семён.

Я покачал головой.

– Он двадцать лет жил один. Его жена умерла в пожаре вместе с младенцем. Это была девочка. Больше он семью не заводил. Родители тоже умерли давно, других родственников не было.

Семён слушал внимательно, смотрел на меня и, конечно, анализировал каждое моё слово, каждое движение, интонацию голоса и даже дыхание.

Не знаю, понял ли он, кто я такой на самом деле, но он замер на несколько секунд, чтобы подумать. В итоге мы проговорили ещё несколько часов. Искусственный интеллект оказался прекрасным собеседником, а в паре с Семёном – это был ещё и интересный человек.

В конце разговора он выдал, как вычислительная машина:

– Значит, как ты сообщил, в тот день на стадионе с Чёрной ареной было две тысячи пятьсот два человека. Всех установила полиция. Есть списки. Среди них и тот человек, в которого вселился Волот. Уберём погибших и тех, у кого не нашли ран, ведь обследовали всех. Маг крови, проникая в тело, всё равно оставил бы рану входа. Порез или что-то подобное.

Я кивнул.

Семён рыл в верном направлении. Я и сам про это думал. Список тех, кто был на стадионе во время поединка, мне дал Чекалин. Больше двух тысяч имён, включая работников стадиона.

Но если зарываться и проверять каждого, то уйдёт много времени.

– И ты сказал, что маг крови Волот совершил минимум девять перерождений, чтобы освоить все девять Путей магии, – добавил Семён, – а сейчас начал круг заново. Путь Дендро по второму разу пройден. Остаётся ещё восемь. С каждым новым кругом он набирает силы. И если ему нужно проникнуть в червоточины, то он будет стремиться сделать это быстрее. И в конце он придет к тебе, Алексей, потому что ты единственный маг Пути Сидарха в мире. А магию сидарха он тоже захочет усилить.

Я сразу понял, куда он клонит.

– Значит, надо помочь ему в этом, а потом поймать на приманку.

Семён моргнул.

– Верно. Но надо быть осторожным, иначе станешь таким, как я.

Сказав это, он издал странный металлический скрежет, будто рассмеялся, его рот открылся, а сам голем дёрнулся, немного отвёл голову назад и затрясся всем телом.

Да он действительно рассмеялся!

– Это что, была шутка? – усмехнулся я, глядя, как механический Семён хохочет.

– Представь себе, – ответил он, перестав дрожать и скрежетать стальными частями.

Я поднялся с кресла и протянул Семёну руку.

– Спасибо, дружище. И прости меня. Я рад, что ты жив и стал ещё более въедливым засранцем, чем раньше. У меня будет к тебе ещё одно дело, но пока помогай деду. И знай, что ты всегда можешь на меня рассчитывать.

Тот неуклюже наклонился и глянул на мою ладонь, а потом протянул свою единственную руку. Рукопожатие вышло крепким и болезненным (для меня, конечно).

– Приходи на мои похороны, кстати, – сказал Семён.

Я только открыл рот, но он опередил меня:

– И не волнуйся, помощь пока не нужна. Пусть дедушка отдохнёт. Я уже придумал, как снять с него все подозрения насчёт незаконных экспериментов и убийства меня. Для всех я умру почётной смертью, можешь не сомневаться. Мы завтра уже переедем в нашу новую квартиру с магазином. Он кстати, будет недалеко от Академии. Можешь нас навещать.

Семён указал на дверь.

– Иди-иди. Я позабочусь о дедушке. А у тебя, скорее всего, назначена встреча на шесть.

Он опять заскрежетал от смеха и добавил:

– Кстати, ты уже опоздал!..

***

Опоздал я на двадцать минут, но всё равно не стал брать такси.

Дошёл стремительным шагом – так всё равно было быстрее. Но как бы я ни спешил, всё равно заметил, что в соседний дом через дорогу переезжают новосёлы. Грузчик как раз заносил коробки, забрав их из частного АЭ-Роптера.

Процессом руководила девушка с длинной косой огненно-рыжих волос и в строгих очках.

Увидев меня, она заулыбалась и помахала рукой.

– Я ваша новая соседка! Здравствуйте!

Я кивнул и прошёл мимо, но почувствовал, что девушка всё ещё на меня смотрит.

Закрывая калитку, я бросил взгляд на дом через дорогу. Соседка уже несла коробку вместе с грузчиком и щебетала звонким голосом, рассказывая ему что-то забавное.

Когда же я вошёл домой, то сразу забыл про рыжеволосую девушку, потому что натолкнулся на угрожающий взгляд вейги Азель.

В милом платье горничной, всё такая же кудрявая и заносчивая, она сидела на журнальном столике, положив ноги на подлокотник кресла, и пришлёпывала метёлкой по ладони.

– Ты опоздал! – пропищала она. – Первый выговор!

– Я не опоздал, а дал тебе время прибраться перед занятием, – парировал я, закрывая входную дверь. – Посмотри, сколько пыли.

Она будто меня не услышала.

– Ты оставил мой коврик для практик в Академии! Второй выговор!

Вейга соскочила со стола и указала на меня метёлкой.

– Ну ничего, я сделаю из тебя дисциплинированного ученика!

– Не маши тут метёлкой, – поморщился я, – а то отберу.

Азель рассвирепела.

Она подскочила ко мне и хлестнула меня своим орудием уборки по бедру – ударить выше ей рост не позволил.

– САМ ТЫ МЕТЁЛКА, ЗАСРАНЕЦ! А ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ ПИПИДАСТР!

Вейга запишела «Х-х-ш-ш-ш-ш-ш-ш», как кошка, и оскалилась так, будто вот-вот укусит.

Её маленькие зубки начали удлиняться и заостряться прямо на моих глазах. На лице проступили чёрные татуировки-орнаменты, ногти удлинились.

А ведь я даже не знал, что милые домохозяйки-вейги вообще умеют так злиться. Да она практически превратилась в маленького злобного вампира!

– Ты принёс мой зефир?! ДА-АЙ! – потребовала она.

Чёрт, я совсем забыл про зефир. Как-то было не до этого.

– Слушай… – Я поднял руки. – Завтра принесу тебе кучу зефира, белого, не в форме сердечек – всё, как ты лю…

Она сощурилась, а потом её метёлка… которая пипидастр, мать его… полетела в меня.

Я увернулся и орудие возмездия пронеслось мимо моей головы.

– ТРЕТИЙ ВЫГОВОР! – рявкнула вейга пискляво, её глаза пожелтели от злости, а кожа почернела.

И тут со ступеней лестницы послышался голос Эсфирь:

– Простите, а орешки подойдут? Вы что-то говорили тогда про орешки.

Вейга сразу перестала злиться, её лицо посветлело, зубы уменьшились. Она с невероятной ловкостью понеслась по ступеням к Эсфирь.

– Орешки подойдут!!!

– Тогда отмените, пожалуйста, третий выговор, – попросила Эсфирь, прежде чем вручить упаковку орешков вейге.

Та выхватила угощение, распаковала и быстро высыпала в рот всё, что там было, а потом зажевала, как хомяк.

– Хорофые орефки… – Хрум-хрум-хрум. – Ну профто отлифные… – Хрум-хрум-хрум-хрум-хрум.

Она сожрала угощение за считанные секунды и отдала пустую упаковку Эсфирь.

– Ладно, отменяю третий выговор, но считай, что твой брат практически висит на волоске от моего наказания пипидастром.

– Не надо пипидастром, – пробормотала Эсфирь, смяв упаковку в кулаке.

Но вейга её уже не слушала. Она чинно спустилась по ступеням вниз, поправляя воротничок и фартук.

– Что ж, приступим, ученик. Время не ждёт, у нас много работы. Но сначала переоденьтесь. Ваша тренировочная форма на диване.

Эту заразу как подменили.

Теперь на сцену вышла строгая учительница, а не оголодавшая маленькая вампирша.

– Я принесла с собой ещё один коврик, – она указала на пол у дивана, где лежал белый пушистый ковёр, – потому что знала, что ты всё забудешь, балбес. Итак, мы должны принять позу «Энергия-два».

Вейга уселась в позу магической йоги, очень похожую на одну из асан сидарха для гармонизации силы.

Правда, одним глазом она умудрилась заметить кое-что и пробурчала:

– Пыль под диваном… ну просто ужас, какие грязнули… – А потом поморщилась и добавила: – Мне показалось, или пахнет кошачьей шерстью? Здесь есть животные?

Вейга умудрилась уловить запах фантома, который прятался в диване!

Как она вообще смогла такое учуять? Абубакар ведь был нематериальным!..

Я вздохнул, предчувствуя тяжёлый урок, и сгрёб приготовленную форму для практики: легкие штаны и майку. Через минуту переоделся и присоединился к вейге, которая уже шумно гудела «У-м-м-м-м» с закрытыми глазами.

Потом она открыла глаза, посмотрела на меня снизу вверх и начала рассказывать, как правильно отторгать эфир.

– Ты умеешь впитывать эфир, это свойство кожи мага, а сильный маг вообще делает это очень быстро и в большом объёме. Но теперь тебе надо научиться, наоборот, отторгать энергию, чтобы не привлекать тёмный эфир к своему телу. Будь для него неуловимым, пусть он огибает тебя…

В общем, это была долгая лекция, после которой мы ещё два часа просидели в позе «Энергия-два».

На самом деле, какой бы странной ни казалась эта вейга-горничная, она говорила дело и точно знала мои уязвимости насчёт тёмного эфира.

В итоге первый урок прошёл на удивление неплохо и даже полезно.

Вейга принесла с собой в фартуке небольшой флакон с тёмным эфиром.

– Привезла с Нео-стороны, – тихо призналась она мне на ухо. – Контрабанда. С позволения начальства.

Она откупорила флакон, и оттуда полезли тёмные клубы эфира.

– Не давай ему в тебя вцепиться. Попробуй.

Вейга вскочила с коврика и медленно начала подгонять ко мне тёмный туман. Она им управляла.

Как только лёгкая дымка коснулась моего голого плеча, я сразу ощутил, как меня снова начинает истощать. Вейга уже не могла его от меня отодвинуть, поэтому просто закрыла крышку на флаконе, но то, что уже успело из него выбраться, быстро меня облепило.

– Сопротивляйся! – требовала вейга писклявым голосом. – Ты можешь!

С первого раза у меня не вышло. С десятого тоже.

Чистый эфир продолжал истощаться, а я уже был готов прекратить попытки, пока не лишился запаса. И только на одиннадцатый раз защита сработала. Совсем немного, но мне удалось оттолкнуть тёмный эфир от собственного тела.

Чёрные клубы отпрянули от меня на пару сантиметров и замерли.

– Да! Вот так! – воскликнула вейга. – Ты не безнадёжен, но на сегодня пока хватит.

Она подставила ладони, и тёмный эфир послушно впитался в её тело.

На тренировку у нас ушло три часа, за окном уже смеркалось, и вейга заторопилась.

– Не забудь завтра зефир! И орешки! – Она махнула метёлкой в мою сторону. – И не опаздывай!

Вейга не удержалась и заглянула под диван (Абу уже оттуда удрал), а потом… начала убираться!

Похоже, это было сильнее неё.

– Ненавижу нерях… – бурчала она, орудуя своим пипидастром под диваном.

Пыль волшебным образом оставалась на метёлке, будто впитывалась в неё, а вейга, вычистив под диваном, продолжила уже на подоконниках, затем схватила ведро и тряпку…

Я стоял и наблюдал, как «о-о-очень плохая уборщица» до блеска трёт стены и пол, да так быстро, будто в ней проснулось второе «Я».

– Как грязно… ну почему так грязно… – ворчала она и продолжала убираться.

Опомнилась она только через час, пока не выдраила всю гостиную, а вместе с ней – и столовую (вместе с посудой в шкафу!). Хорошо, что в библиотеке была заперта дверь, хотя вейга и туда хотела прорваться.

– Ой… – выдохнула она, уставившись на свою метёлку. – А который час?

– Почти десять вечера, – ответила ей ошарашенная Эсфирь.

– Ох, кажется, я отвлеклась немного. – Вейга тряхнула совершенно чистой метёлкой и посеменила к двери. – Всё, до скорого, господа грязнули. И завтра без зефира даже дверь не открывайте!

Она вдруг замерла, будто что-то вспомнив, и обернулась.

– И кстати, что там у вас за новая соседка? Когда я мыла окно, то заметила, как она смотрит со своего второго этажа на ваш дом…

***

В то же время на втором этаже дома напротив

Анастасия стояла у окна и наблюдала, как горит свет в окнах дома через дорогу.

Он грел её холодную душу.

В этом доме жил её враг, которого она впервые увидела вживую только сегодня днём, а до этого изучала лишь в интервью и на фото.

Белобрысый крепкий красавчик. Такого и убить приятно.

К тому же, она была одной из немногих, кто знал его секрет.

Это был Коэд-Дин. Могущественный маг прошлого. Такой же великий, как её отец. Анастасия Царёва всю жизнь, после своей ложной смерти ещё в младенчестве, жила под фамилией Баженова. Но она всегда знала и помнила, что она – дочь своего могущественного отца, Волота Чернобога, которого уже не уничтожить никому.

Даже Коэд-Дин вскоре будет бессилен перед ним.

Он ведь и сам слаб сейчас, ему нужны силы, и Анастасия предложит их, с робкой и милой улыбкой девушки-соседки. Бринер, конечно же, не откажется от лакомого куска, да и не откажет даме. Ну возится же он со своей некроманткой с синими патлами, будь она проклята!

– Ты идёшь, крошка? – послышался из кровати мужской голос.

Это был даже не грузчик, а просто парень, которого она попросила помочь за хорошую плату на рынке.

– Повторим, и я поеду, – добавил он лениво. – Я ещё в баре выпить хотел.

Анастасия опустила занавеску и обернулась.

– Конечно, милый. Повторим.

Она улыбнулась и направилась к нему, скидывая на ходу халат с голого тела. Всё, что на ней было – это цепь из серебряных когтей с ядом Анчара. Затем взобралась на мужчину, как тигрица, и жадно поцеловала. Она даже не знала, как его зовут. Это был первый встречный, который попался ей под руку.

Её ногти позеленели.

Тело наполнилось мраком Эреба.

Но мужчина даже не заметил этого – он получал удовольствие, последнее в своей жизни. Извиваясь на нём и наращивая темп, Анастасия довела его до оргазма… ей нравилось контролировать всё, даже чужое удовольствие… и чужую смерть…

Её рука выхватила из-под матраса кинжал.

Мужчина так и не узнал, что умер – так быстро это случилось: короткий и мощный удар в сердце – и всё кончено.

Анастасия подождала, пока он перестанет дёргаться, затем слезла с жертвы и облизала кровь на пальцах.

– Благодарю тебя, дружок. Ты станешь нежитью и послужишь мне – будущей великой Тёмной Госпоже. А все, кто тоже претендует на это звание, пусть сдохнут самой позорной смертью. Ни одна Ведьма не сможет тягаться со мной, ты ведь тоже так считаешь, правда?

Она пошлёпала мёртвеца по щеке.

А ещё, как всегда, ощутила неприятное, но привычное покалывание на лбу и подбородке: каждый раз, когда она радовалась, на её лице проступали уродливые шрамы, оставшиеся от наказания отца после последнего Бала Мёртвых.

Тогда она впервые ослушалась его, потому что очень хотела получить статус Тёмной Госпожи. Уже в десять лет она могла бы убить любую Ведьму на том Балу и победить. Но отец потребовал от неё не маячить лицом и не ходить на Бал, а она всё равно явилась. И тогда отец чуть не убил её за непослушание.

Десять лет прошло, но каждый раз эти шрамы болят и появляются, напоминая ей о наказании…

Она бросила мертвеца на кровати, снова подошла к окну и сдвинула занавеску окровавленным пальцем, а затем улыбнулась дому напротив.

Теперь-то она всё сделает, как хочет отец, и он избавит её от шрамов, что мучают её десять лет.

– Скоро встретимся, сосед, – прошептала Анастасия. – А потом ты уже не сможешь отказаться от моего предложения. Ведь я такая милая.

Книга 2. Эпизод 6.

После того, как вышло моё второе интервью, к нашему дому начали стягиваться журналисты и АЭ-Роптеры со съёмочными группами.

Утром во вторник Эсфирь влетела в мою комнату.

– Алекс! Ты видел?!

Когда я посмотрел в окно со второго этажа, то невольно поморщился.

– Вот нахрена они тут нужны.

– Надо говорить не «нахрена», а «ура», – деловито заметила Эсфирь, решив подвергнуть цензуре ещё и меня, а не только Абубакара.

Я ещё раз глянул на людей с камерами и вздохнул.

– Нет, именно нахрена.

Потом мой взгляд уловил яркое пятно с другой стороны дороги.

Это были огненно-рыжие волосы девушки-соседки, которая вчера поселилась в особняке напротив. Она как раз вышла из дома, обхватив целую стопку книг, и неуклюже переносила их в свой АЭ-Роптер, припаркованный во дворе.

Девушка глянула на журналистов, потом – на окна нашего дома, и продолжила возиться с книгами. Выглядела она как заядлая ботаничка.

Эсфирь сразу заметила, куда я смотрю.

– К тебе так и липнут всякие некромантки, – вздохнула она.

– Это просто соседка, а их не выбирают, – бросил я равнодушно, но всё равно запомнил номер её АЭ-Роптера.

Переезд этой девушки сюда выглядел спонтанным, потому что когда Чекалин отдавал мне документы на дом, то сразу обозначил, кто живёт рядом и вообще в этом квартале и районе Труворов Посад. И про дом напротив он сказал, что тот давно пустует, а хозяева, пожилая пара из Петербурга, не планируют его сдавать.

И тут вдруг появляется соседка.

Да ещё такая… э-э… милая.

– Может, пригласим её в гости? – неожиданно предложила Эсфирь.

Я аж брови вскинул: она никогда не предлагал позвать кого-то в гости, а тут вдруг на тебе. Видимо, она решила, что раз нас реабилитировали, то мы больше не изгои, что можно никого не опасаться, не держать ухо востро и даже возможно доверять людям. Хотелось бы мне думать так же.

– Ты же не любишь некромантов, – нахмурился я.

– Всё меняется, – хмыкнула Эсфирь. – Ты тоже не любишь некромантов, но это не помешало тебе побывать в оранжерее Виринеи.

– Так, всё. Пошли завтракать.

Я бросил ещё один взгляд на рыжеволосую девушку у соседнего дома, затем – на журналистов и отправился вниз, буквально выталкивая Эсфирь из своей комнаты.

На самом деле я понимал, что от внимания мне не уйти.

Это тоже была часть плана по восстановлению репутации рода Бринеров, так что я был готов к наплыву людей, а вот Эсфирь мне хотелось держать от этой суеты подальше. Но в столовой, за завтраком, она сразу же включила телевизор, который висел под потолком. А там…

– Первый в мире сидарх за последние десятилетия!

Эсфирь переключила канал.

– Бринеры реабилитированы…

Ещё переключила.

– Алексей Бринер закрыл очередную червоточину…

Ещё переключила.

– Изборск стал центром мировых новостей…

Ещё.

– В Еврореспублике заговорили о Бринерах…

Опять переключила.

– Стиральный порошок «Жемчуг-плюс» без запаха и цвета…

– Оставь здесь! – сразу попросил я. – Обожаю смотреть рекламу.

Эсфирь не послушала меня и снова переключила.

Там повторяли моё интервью, уже в который раз. Под звук собственного голоса из телевизора я быстро проглотил бутерброд и бекон с яйцами, запил это всё чашкой чая и вышел из столовой, оставив Эсфирь глазеть на мою физиономию в экране.

Наверное, я слишком скупо реагировал на изменения.

А вот для Эсфирь это было событие – привычный мир для неё перевернулся. Она вернулась в дом, где выросла, её больше не считают плохой и недостойной, никто не желает Бринерам смерти.

Из каждого утюга теперь вещали, что они были только исполнителями и до конца не понимали последствий, а идея открытия червоточин принадлежала Степану Стрелецкому, который уже арестован.

Двух сыновей бывшего вице-губернатора тоже задержали, как и некоторых родственников, а ещё загребли и остальных: работающих на него слуг, знакомых, друзей и прочих. Прошерстили все связи грозного Дома Стрелецких, и теперь весь народный гнев переключился на их род.

Особняк на Белом Озере, кстати, собирались выставить на продажу за гигантские деньги.

Это значило, что у меня появилась ещё одна цель – вернуть то, что было утеряно. Родовое гнездо Бринеров надо было выкупить, каких бы денег это ни стоило. Теперь в моих руках была фирма «Умное снаряжение», и я собирался расширить бизнес уже в ближайшее время.

Правда, кое-кого из Бринеров всё же реабилитировать не собирались.

Пару раз я слышал, как в новостях обсуждали, что предок Бринеров виновен в исчезновении чистого эфира сто лет назад, слышал, как произносили моё имя «Коэд-Дин» и говорили что-то насчёт моего «вероломного повышения ранга».

Выглянув в окно гостиной, я ещё раз убедился, что журналистов прибавилось. У дороги стояло уже четыре АЭ-Роптера разных телевизионных каналов, а журналисты ждали у калитки наготове.

Хорошо, что стояла охрана по периметру.

До вечера я решил никуда не соваться, а поработать дома. Мне было чем заняться. Для начала надо было проверить библиотеку – единственное место, где я не успел тщательно исследовать вещи и мебель в поисках тайника.

Мне помогал Абу. Он проверил стены и шкафы вдоль и поперек.

Тоже ничего не нашёл.

Вторую половину дня я потратил на изучение документов по бизнесу родителей Алекса, просмотрел все проекты и отчеты. Пока я возился, Эсфирь в гостиной опять читала исследования из чёрной папки.

Когда же я вернулся из цеха и лаборатории, Эсфирь соскочила с дивана и побежала мне навстречу.

– Нашла! Алекс, нашла!

Я остановился, с недоверием посмотрев на девочку. Неужели она смогла найти ключ к шифру профессора Басова? Серьёзно?

– Смотри! Тут кругляшки! – Она подскочила ко мне и показала обведённые синим карандашом круглые закорючки в шифре.

Надежда угасла так же быстро, как зародилась.

– Ну да, кругляшки. Я их уже видел, искал по ним информацию, даже учебник по криптографии прочитал. И что?

Эсфирь закатила глаза.

– А ты их считал?

– Нет, – я нахмурился, – и сколько их?

– Пятьсот! – победно объявила Эсфирь. – Пятьсот, Алекс! Ты видишь связь с числом источников чистого эфира, или я одна в нашей семье умной родилась?

Я уставился на неё.

Давно я не ощущал себя таким тупым. Ведь даже не догадался посчитать какие-то там закорючки, которых в документе была куча и все разного вида. Но Эсфирь вычленила один вид «кругляшек» и посчитала.

– Дай-ка сюда. – Я забрал у Эсфирь документы и быстро пролистал.

Был в этих документах ещё один момент, который бросился мне в глаза ещё в первый раз, но, как я ни пытался разобраться – так и не смог.

Листы были скреплены не по порядку.

Их было 30 штук, и располагались они в папке вразнобой. Сначала страница 27, потом 10, потом 7, потом 25 – и так все остальные. Вообще без системы, будто их перемешали и скрепили как попало.

И теперь я понял, что это значило.

Эсфирь заметила, что я до чего-то догадался, и улыбнулась:

– Нет, похоже, в нашей семье умных всё же двое.

Пока она бормотала насчёт моих умственных способностей, я вытащил все листы из папки и начал быстро раскладывать их по полу. Начиная со страницы 1 и заканчивая 30.

Получилось пять рядов по шесть страниц.

И на каждой странице имелись пометки синим карандашом Эсфирь. Всего пятьсот пометок на тридцати листах.

Затем я вскочил на диван и посмотрел на всё это сверху, после чего перевёл дыхание.

– Ты такая умница, Эсфирь. Даже умнее Коэд-Дина.

Она тоже забралась со мной на диван и точно так же уставилась на листы.

– И что это такое?

– Это карта, – улыбнулся я. – Карта нашего восточного полушария, Палео-стороны.

– Не поняла. Тут же просто кругляшки, листки и буквы. – Эсфирь задумалась. – Возможно, я всё же не умнее Коэд-Дина.

Я приобнял её за плечи и чмокнул в макушку.

Затем спрыгнул с дивана и немного передвинул листы, а потом принёс из библиотеки атлас с географической картой Палео-стороны. Забрав у Эсфирь синий карандаш с обгрызенным кончиком, я сделал несколько пометок – ориентировался на пометки в документах.

Я делал это пока на глаз, потому что не имел карты в масштабе, но когда обозначил все пятьсот точек, то уселся на диван и выдохнул.

Да, это была карта местонахождений червоточин.

Не знаю, как старый профессор Басов вообще смог понять, где скрываются все пятьсот червоточин и почему именно в этих точках, но надо было проверить его теорию.

Возможно, я параноик – и Эсфирь обнаружила просто «кругляшки», которые значат что-то другое, но…

В дверь неожиданно постучали.

Я быстро кинулся сгребать листы с пола, а Эсфирь отправилась открывать дверь, но сначала подождала, пока я унесу всё в библиотеку.

Спрятав в библиотечном сейфе папку с исследованиями и атлас с пометками, я вернулся в гостиную, а там уже происходила занятная сцена.

На пороге стояла та рыжеволосая соседка, держала на блюде шоколадный пирог с аппетитной вишенкой и ворковала о чём-то с Эсфирь.

Увидев меня, девушка заулыбалась и поправила строгие очки на носу.

– Простите, если я не вовремя. И без приглашения. Обычно я так не делаю, но… возможно, это старомодно, но я решила, что нужно познакомиться с соседями и угостить их пирогом. Точнее, кексом. Я приготовила его сама.

Она подняла блюдо выше.

– Надеюсь, вы любите вишнёвый кекс? Я всё утро его пекла и украшала.

Мысленно я даже усмехнулся.

То малиновый кекс, то вишнёвый.

Если честно, мне не хотелось сегодня видеть никаких гостей, но Эсфирь без сомнений впустила девушку в гостиную. Слишком уж она хотела позвать кого-нибудь в гости, а тут такая милая девушка с таким милым пирогом и такой милой вишенкой.

– Хотите чаю? – предложила Эсфирь. – Я умею заваривать очень вкусно.

Девушка даже чуть покраснела.

Она отдала блюдо Эсфирь и замялась.

– Ох, нет, спасибо, я всего на минутку. И мне не хочется вас стеснять… вы меня не ждали, я понимаю. Но я живу одна и порой… знаете… порой не к кому обратиться, если вдруг что-то… хочу завести друзей… извините, если это выглядит как-то не так…

Она закусила губу, захлопала длинными ресницами и шагнула в гостиную, после чего протянула мне хрупкую бледную руку.

– Простите, я не представилась… Меня зовут Анастасия Баженова. Я приехала из Петербурга, ищу работу, снимаю дом напротив, договорилась со знакомыми. Мы с вами уже встречались… вчера.

– Алексей, – представился я и пожал руку девушки.

Тёплую и мягкую, с аккуратными розовыми ногтями.

– Я знаю, что вы Алексей Бринер, – закивала она, задержав рукопожатие и крепче стиснув мне ладонь. – По всем каналам про вас говорят, а у вашего дома дежурят журналисты. К тому же, меня сначала проверила ваша охрана у входа. Сложно не заметить, что тут живёт знаменитость. Когда я увидела вас на улице, то поняла, как мне повезло жить рядом с вами. Если вдруг что-то случится, то вы меня спасёте.

Она рассмеялась лёгким и звонким смехом, опять кокетливо поправила очки. На её щеках появился румянец смущения.

И тут вдруг я заметил, как на лбу и подбородке девушки проявились еле заметные шрамы, а потом сразу же исчезли. И если бы я не был сидархом, то даже не заметил бы этого. Но я заметил. И шрамы были не простые, а магические.

Не знаю, что случилось с этой девушкой, но с ней точно было что-то не так.

Мне пришлось улыбнуться.

– Рад познакомиться, и спасибо за пирог.

– Я тоже очень рада познакомиться, Алексей. Но мне пора, тороплюсь на собеседование… – Девушка наконец отпустила мою руку.

Затем обратилась к Эсфирь.

– Пока, Эсфирь! Ещё встретимся! Ты такая милая!

Эсфирь помахала соседке рукой и понесла блюдо с кексом в столовую, но как только я закрыл за девушкой дверь, то сразу же крикнул:

– Не ешь это! Даже не вздумай!

Она высунулась из столовой.

– Но он так вкусно пахнет… и там такая вишенка… и сама соседка такая милая… разве тебе она не понравилась? Очень красивая.

Но для меня это были вообще не аргументы.

– Мы попросим Азель испечь тебе пирог. Ей я больше доверяю, чем какой-то соседке с улицы.

Я быстро прошёл к телефону, что стоял на тумбочке в гостиной, и набрал заученный наизусть номер.

– Это Бринер. Соедините с Жаном Николаевичем, – попросил сразу, как только на другом конце провода ответили. – Код триста, пять, ноль.

Как только секретарь генерала Чекалина подключился, я быстро попросил его:

– Проверьте одного человека. Анастасия Баженова, лет двадцати, приехала из Петербурга, знакома с хозяевами дома напротив меня, арендует их жильё. Ищет работу. Маг Пути Эреба.

Жан Николаевич был, как всегда, немногословен, но обещал проверить быстро.

Положив трубку, я услышал недовольный голос Эсфирь за спиной.

– Ну почему ты такой подозрительный? Нас наконец-то любят люди… человек пришёл с угощением, а ты… – Она вздохнула и неожиданно спросила: – А если бы Виринея тебе кекс предложила, ты бы отказался?

Я нахмурился, представляя себе, как Виринея снова предлагает мне кекс. Отказался бы я? Да ни черта подобного.

– Давай без обид, – урезонил я Эсфирь. – Но надо быть осторожнее. К тому же, кто у нас пророк? Ой, это же ты. Так что лучше скажи мне, что ты видела в осколках будущего насчёт этой соседки?

Эсфирь поморщилась.

– Я ничего не вижу насчёт соседки. Вижу, что она очень милая, и мы ей нравимся. И она не такая мрачная и не носит топор, как твоя Виринея. Но больше… ничего не вижу. Осколки молчат.

Эсфирь растерянно посмотрела на меня и пожала плечами, а потом снова с обидой поморщилась:

– А ты был с ней невежлив. Видимо, привык, что сначала к тебе должны с топором явиться, да? А вдруг она обиделась и больше не придёт? Вот я бы на её месте обязательно обиделась! Она, наверное, нас теперь ненавидит!..

***

В то же время в доме напротив

Анастасия вернулась и захлопнула дверь.

Милая улыбка тут же исчезла с её лица.

– Сволочь ты, Бринер.

По его смазливой физиономии она сразу поняла, что её угощение пробовать он не собирается, как и не собирается с ней сближаться.

Там была глухая и непробиваемая стена.

Его ничего не пробрало: ни милая улыбка, ни смущённый румянец, ни беззащитность, ни расстёгнутая верхняя пуговица блузки, ни предложенный кекс.

А ведь в пироге ничего плохого не было. Просто корж из пекарни на окраине города. Дорогой корж из дорогой пекарни – не подкопаешься. Выглядит как домашняя выпечка.

Но Бринер не повёлся, и Анастасии пришлось повременить с предложением, от которого он не сможет отказаться. Был риск, что всё же откажется, если сильно наседать.

Он хитрый и предусмотрительный.

Да, придётся подождать.

Анастасия посмотрела в окно из гостиной на дом напротив.

Ну ничего. Это не проигрыш, а лишь разведка, мягкая и нежная, шоколадно-вишнёвая. Бринер всё равно никуда от неё не денется, а она и не таких неприступных мужчин цепляла и гнула под себя.

Да, это Коэд-Дин, но слабый Коэд-Дин, у которого есть уязвимости.

А ещё у него такая замечательная сестрёнка, которой не хватает тепла и друзей. Бедный ребёнок остался без родителей, а Коэд-Дин суховат и годится лишь для роли цепного пса. Не хватает Эсфирь нежной и тёплой материнской руки.

А тут она, Анастасия – такая милая. Очень милая.

– Всё идёт по плану, папа, – прошептала она. – А ты пока и дальше продолжай прикрывать меня от его сестры и её дара. Девчонка смышлёная и талантливая пророчица. Но всё же она не сильнее Волота.

Анастасия улыбнулась.

Её отец снова переродился и теперь пребывал в теле мага Пути Истис. Причём, он уже второй раз стал пророком, поэтому сила этого Пути должна была увеличиться, а значит, отец справится с какой-то маленькой девочкой, и она ничего не сможет увидеть.

Ни в осколках будущего, ни у себя под носом.

Отец не рассказывал Анастасии о своих планах и о том, сколько кругов и перерождений ему нужно пройти, чтобы набрать силу каждого Пути. Но она знала, что он не остановится ни перед чем.

И уж тем более ни перед Эсфирь или Коэд-Дином.

И даже если Бринер что-то заподозрит, то не сможет ничего накопать. Анастасия была чиста, как младенец, с идеальным прошлым. Дом она арендовала у самих хозяев, очень милые люди, а по совместительству послушники Волота и потомки горных некромантов.

Так что пусть Бринер копает, хоть носом роет вокруг неё и вынюхивает.

Ничего не накопает.

Она повернулась к нежити, которая сейчас стояла в гостиной, готовая к любым приказам. Но ничего приказывать Анастасия пока не стала. Слишком рано суетиться.

Бринер должен всё проверить и убедиться, что его соседка – чистая и добрая девушка, пекущая пироги и читающая книги по искусству. Он должен созреть. Понадобится лишь время и мягкая девичья улыбка.

А терпения и «милоты» Анастасии было не занимать.

***

Назавтра утром мне позвонил секретарь генерала Чекалина.

– Баженова Анастасия Эдуардовна чиста, как капля росы, – сообщил он, опять немногословно, зато метафорично.

Он быстро и коротко рассказал её биографию: родилась в Петербурге, маг Пути Эреба, родители аристократы, голубая кровь, отец – некромант, мать – алхимик. Дочь – единственный их ребёнок. В друзьях – столичная интеллигенция. В свет девушка выходит редко, ни в каких скандалах не замешана, не замужем, скромная, образованная, с манерами.

Единственное, что выбивалось из её ангельского поведения – то, что в десять лет она внезапно явилась на Бал Мёртвых, который проходил в пригороде Петербурга. Десятилетние дети не участвуют в ритуалах некромантов, поэтому её не пропустили, и девочка ушла ни с чем.

Это всё, что она «натворила» за всё время.

Теперь же, после учёбы в столичной академии искусств, девушка искала работу художником-оформителем. В Петербурге ей не повезло, зато в Изборске обещали место в галерее художеств, вчера она ходила на собеседование. Приняли.

Всё.

Я нахмурился и положил трубку.

«Чиста, как капля росы»…

Возможно, я параноик, но Абубакара всё-таки на разведку надо отправить: пусть проверит, что там у неё за жилище и чем девушка занимается. Я был бы, конечно, не против, если бы Эсфирь завела друзей. Ей одиноко, она скучает по родителям.

Например, сегодня мне нужно идти и надолго, придётся опять оставлять Эсфирь одну. С охраной, но одну.

Абу, конечно, составит ей компанию, но он фантом. А девочке нужны настоящие живые люди.

– Ты уходишь, да? – печально спросила у меня Эсфирь, когда я накидывал чёрный пиджак и поправлял галстук (без зеркала, наугад).

– Мне нужно попрощаться с хорошим человеком, – вздохнул я.

Она тоже вздохнула, понимая, что я говорю про Семёна Троекурова.

– Я тоже хочу попрощаться, – начала проситься со мной Эсфирь, но я в очередной раз ей отказал: мне не хотелось тащить десятилетнего ребёнка на кладбище.

Да, сегодня был не самый приятный день.

Я отправлялся на похороны Семёна Троекурова. И чтобы ускользнуть из собственного дома спокойно, пришлось выходить через заднюю дверь и быстро садиться в вызванный по телефону дилижанс, чтобы обойти журналистов.

Мне обещали, что к вечеру решат эту проблему, иначе не будет тут никакой жизни.

На местном кладбище было много народу – в основном знакомые из других городов и друзья самого профессора Троекурова, его родственники. Были и учителя из Петровской Академии, пришёл даже ректор.

А вот у самого Семёна друзей не было. К нему прибыл только его отец, сын профессора Троекурова. Невысокий и неповоротливый толстяк в очках, маг Пути Прагма.

Пока близкие родственники прощались с Семёном, я стоял поодаль и наблюдал. Некоторые пришедшие частенько косились на меня – узнавали в лицо, но подходить всё же не решались. И слава богу. Я пришёл искренне попрощаться с хорошим парнем. А ещё считал, что в его смерти, какой бы она ни была, есть и моя вина. Если бы я тогда не отправил его искать менталистов, то он был бы жив.

Да, возможно, он бы влез в какое-нибудь дерьмо потом, с таким-то характером, но это бы случилось позже.

А сейчас Семёна – того, прошлого Семёна – больше нет. И я был готов помогать профессору Троекурову и его новому механическому внуку, поэтому поклялся скрывать их секрет и защищать, что бы ни случилось.

Гроб оставался закрытым всю церемонию.

Когда его опускали под траурную музыку, многие заплакали. Похороны есть похороны – они и сто лет назад были такими же. Скорбь, черные одежды, потеря. И даже несмотря на то, что ярко светило июньское солнце, пели птицы и пахло цветущими яблонями, день казался мрачным.

Когда я выражал соболезнования отцу и деду Семёна, оба поблагодарили меня. Отец – со слезами на глазах, а вот дед частенько посматривал на часы, будто боялся куда-то опоздать.

Затем он дождался, пока поток соболезнующих пройдёт, и отвёл меня подальше.

– Спасибо, что пришёл, Алексей. Прости, в последнюю нашу встречу я был немного не в состоянии вести беседы, но внук сказал мне, что ты хотел о чём-то со мной поговорить. – Он опять глянул на часы. – Думаю, через пару часов мы можем встретиться.

Он назвал мне адрес своего нового магазина и квартиры над ним.

Это был тот самый адрес, где я видел магазин будущего с вывеской «Мануфактура Севера. Механические люди».

– Я хотел вернуть вам деньги за оружие, профессор, – ответил я тихо. – И планировал обсудить бизнес, он тоже связан с алхимией. Возможно, я бы арендовал у вас часть помещений под маленькую лавку с новаторским снаряжением моих родителей.

– Оу… – задумался Троекуров, – об этом надо обстоятельно побеседовать, мой друг. Тогда давайте уже завтра. Буду ждать в любое время.

Профессор, конечно, пребывал в скорби, но блеск любопытства мелькнул в его глазах. И мне было приятно видеть, что Пимен Троекуров постепенно приходит в себя.

Любопытство – первый признак любви к жизни.

Теперь понятно, в кого Семён получился таким любопытным.

***

Когда вечером я возвращался домой, уже пешком, то вспомнил про толпу журналистов у дома.

Их не было.

Никогда бы не подумал, что вид пустой улицы доставит мне удовольствие. Правда, радоваться одиночеству мне пришлось недолго.

Меня окликнула соседка. Она как раз пыталась вытащить тяжёлую коробку из своего АЭ-Роптера, но у неё не хватало сил. В итоге девушка бросила возню в машине и поспешила ко мне, открыла калитку и махнула рукой.

– Алексей! Вы мне не поможете? Умоляю!

Я чертыхнулся про себя, посмотрел на свет в окнах собственного дома и вошёл к девушке во двор.

Хоть соседка и была «чиста, как роса», но всё равно меня что-то в ней напрягало, даже несмотря на её заманчивые формы и красоту. Причём она отлично подгадала момент, когда можно меня подловить.

А ещё я смотрел на её лицо с белой фарфоровой кожей и пытался разглядеть те шрамы, что видел мельком. Только их теперь не было. Странно. Ну не показалось же мне.

– А что у вас в коробке? Кирпичи перевозите? – спросил я, подходя к девушке и заглядывая в багажник её АЭ-Роптера.

Пусто. Только одна коробка.

– Ну почти, – беззаботно рассмеялась Анастасия. – Это книги! Полное собрание трудов по истории искусств. Не моих трудов, конечно.

В коробке действительно были книги – я мельком посмотрел названия на корешках. «История искусств» в двадцати томах.

– Если несложно, донесите хотя бы до порога, – попросила девушка, закусив губу, и добавила: – С меня кекс… с вишенкой.

– Да не вопрос, – ответил я, внимательно изучая её лицо и пытаясь понять, что в ней не так. – А вы одна живёте?

– Одна, – не стала скрывать она. – Поэтому и прошу мужской помощи.

Девушка с благодарностью улыбнулась, но не успел я взять коробку, как со стороны дороги мне с претензией прокричали:

– Ну сколько можно тебя ждать, Алекс?! Мы опаздываем в кино!!

Это была Виринея.

Она стремительно приближалась к калитке у дома моей соседки, и никакого «кино» у нас, конечно, не было запланировано. Однако Виринея не стала бы лезть ко мне просто так.

А значит, была серьёзная причина.

Книга 2. Эпизод 7.

Виринея подошла к калитке у дома Анастасии, но заходить не стала.

– Я тебя уже полчаса жду, Алекс! А вообще-то, должно быть наоборот!

Она очень натурально изобразила обиженную девушку.

Я успел изучить Виринею за то время, которое был с ней знаком, поэтому сразу понял, что она буквально требует, чтобы я не совался в дом к новой соседке.

– Да, извини, я совсем забыл про кино, дай мне минуту, – ответил я, забирая коробку с книгами из багажника.

Тем временем моя рыжеволосая соседка опять улыбнулась, смерив Виринею взглядом – доброжелательным, но оценивающим.

– Подождите, милая девушка, – мягко, но веско произнесла она. – Господин Бринер немного занят, разве вы не видите?

Я быстро отнёс коробку к порогу дома Анастасии, заодно заглянув в приоткрытую дверь: светлая гостиная, ковёр, подставка с холстом, мольберт и фартук, измазанный красками и небрежно брошенный на кресло – это всё, что я успел разглядеть.

И опять на ум пришло единственное слово – «милая».

Всё вокруг Анастасии было таким милым, что начинало подташнивать. Лучше отправить сюда Абу, чтобы проверил, что скрывается за этой милой картиной.

Пока я возился с коробкой, две девушки смотрели друг на друга.

Они улыбались, будто друг другу понравились, но на самом деле это походило на гипнотические взгляды двух кобр. Две некромантки, Анастасия и Виринея, будто проверяли силу друг друга и прощупывали, насколько другая может быть опасной.

– Ох, спасибо, Алексей! – поблагодарила меня Анастасия, когда я подошёл. – Вы меня так выручили. И простите, что отвлекла. Как вам, кстати, мой кекс? Надеюсь, вкусный?

При слове «кекс» Виринея перевела взгляд на меня, её лицо помрачнело.

– Да, вкусный, спасибо, – кивнул я и быстро попрощался.

Анастасия домой не зашла, а продолжила наблюдать за мной и Виринеей. Уже на улице та вытащила из кармана мятый билет на вечеринку, который я когда-то сам ей давал ещё в Академии.

– Посмотри, что стало с моим билетом в кино! – опять напустилась она на меня. – Я его помяла от нервного ожидания!

Я быстро направился к своему дому.

– Давай отменим кино, всё равно опоздали. Лучше поужинаем у меня, если ты не против.

Девушка поспешила за мной, пробурчав, что я испортил ей вечер.

Как только мы вошли, и дверь за нами закрылась, Виринея толкнула меня в плечи и заорала:

– Ты совсем дурак?! Ты зачем полез к потенциальной Тёмной Госпоже?!

Обычно Виринея всегда сохраняла спокойствие, даже в червоточине, а тут у неё внезапно сдали нервы.

– С чего ты взяла, что она потенциальная Тёмная Госпожа? – сощурился я.

– Потому что это очень сильная Ведьма, а с такой силой не иметь статус Тёмной Госпожи – позор для некроманта.

Она перевела дыхание и заставила себя успокоиться, снова превратившись в привычную Виринею – мрачную и выдержанную.

На самом деле в её словах был смысл. Я сразу вспомнил деталь из биографии Анастасии Баженовой. В десять лет она явилась на Бал Мёртвых. Просто взяла и явилась. Значит, имела амбиции стать Тёмной Госпожой.

Но это ещё не преступление.

– Ты тоже потенциальная Тёмная Госпожа, – нахмурился я, затем быстро стянул с себя чёрный траурный пиджак и бросил его на диван, ослабил галстук и добавил: – Но это не мешает нам общаться.

Девушка подошла ко мне и заглянула в глаза.

– Алекс, я не знаю, что это за соседка такая, но она мне не нравится. И надеюсь, ты не ел её угощений? Про какой кекс она говорила?..

– Который мой брат выбросил!!! – донёсся обиженный возглас с верхних ступеней лестницы.

Это была Эсфирь.

– Эй! Кто научил тебя подслушивать? – разозлился я, уставившись на девочку.

– Абу научил! Потому что больше некому!!! – рявкнула она, развернулась и скрылась в своей комнате, хлопнув дверью.

Я потёр лоб и устало опустился в кресло. Ещё детской истерики мне тут не хватало.

– Кто такой Абу? – спросила Виринея.

– Её хомячок, – вздохнул я, потом посмотрел на девушку и предложил: – А ты не могла бы подружиться с Эсфирь? Ну не знаю… походить с ней по магазинам, или в кино. Или ещё куда. Ей не хватает друзей.

Виринея удивилась.

– Я не ослышалась? Ты просишь меня стать подружкой твоей сестры?

– Ну да, а что такого?

– Алекс… – Она уселась на подлокотник кресла и положила ладонь мне на плечо. – Такое доверие с твоей стороны, конечно, приятно, но… насильно мил не будешь. Ты же знаешь, что я ей не нравлюсь. Ну что я могу ей предложить? Сидеть в моём подвале и проводить эксперименты?

– Хотя бы попробуй ей понравиться.

Я не привык просить, но сейчас у меня не было выбора.

Виринея виделась мне более надёжным вариантом, чем некая соседка. Жаль только, что Эсфирь думала как раз наоборот. Дай ей волю, она бы уже сейчас сиганула в соседний дом печь пироги.

– А ты умеешь готовить? – невпопад спросил я у Виринеи.

– Что-о?.. – Она привстала с подлокотника кресла, ужаснувшись вопросу. – Это ты к чему?

– Может, испечёшь Эсфирь пирог какой-нибудь? – Я ощущал себя глупо, но от идеи отказываться не собирался: с Виринеей надо было попробовать.

Та шагнула назад.

– Ты сдурел, Бринер? Всё, что я могу испечь – это твои мозги, если ты будешь задавать мне такие вопросы. Не умею я готовить!

Я опять вздохнул.

– Ладно, сам приготовлю.

Виринея хмыкнула.

– Надо же, а ты меня удивляешь. Великий Коэд-Дин собрался стряпать для маленькой девочки. Ты такой милый.

– Не произноси при мне слово «милый», я начинаю его ненавидеть, – поморщился я.

Виринея стала серьёзной и хмурой, а потом неожиданно подошла к креслу и наклонилась к моему лицу, уперев руки в подлокотники. Её синие волосы защекотали мне щёку, а аромат «Обнажённой Герцогини» ненавязчиво проник в нос.

– Вообще-то, я пришла сказать кое-что важное, – прошептала девушка.

Её губы коснулись моего уха.

В памяти тут же всплыли воспоминания, как мы горячо исполняли пророчество в оранжерее.

Правда, после того, что дальше рассказала Виринея, меня моментально выбило из приятных воспоминаний.

– Есть информация об одной скрытой червоточине, и о ней пока никто не знает, кроме меня и Феофана. Он лично сказал мне о ней сегодня утром, когда я навещала его в больнице. А ещё он сказал, что «Мёртвый Князь сможет познать в ней свои тайны». Так и сказал.

Виринея выпрямилась и с тревогой посмотрела на меня.

– Где именно эта червоточина? – прямо спросил я.

Ноги сами собой подняли меня с кресла.

– В районе Петербурга, – ответила девушка, после чего скептически добавила: – И что, ты даже не скажешь мне, что я чёртова сектантка?

Мне было не до её ехидства.

– Подожди минуту.

Я поспешил в библиотеку, быстро открыл сейф и достал атлас с пометками. Провёл пальцем по бумаге, довёл до Петербурга.

Да. Всё сходилось.

Если верить моей теории и карте Басова, то в районе Петербурга действительно была червоточина. И эта червоточина содержала в себе чистый эфир.

Теперь я точно это понял, потому что проверил пометки в Изборске.

«Кругляшка» там была всего одна, а вот то, что скрывалось под Чёрной ареной, в карте Басова никак не было обозначено. Это был другой вид червоточин, без источников и с тёмным эфиром.

Я сунул атлас обратно в сейф и вернулся к Виринее.

– Что случилось? – забеспокоилась она.

– Я проверю эту червоточину.

Девушка даже удивилась.

– С каких пор ты веришь Феофану и даже слушаешь меня без оскорблений?

И снова мне было не до её издёвок, поэтому я серьёзно поинтересовался:

– Ты можешь устроить мне встречу с этим Феофаном?

Она задумалась.

– Могу, но… хм… учти, что тебе придётся пройти ритуал посвящения в Орден. Только члены Ордена могут говорить с Феофаном. Он скрывает свою внешность, по документам у него совсем другое имя и он ни с кем не сотрудничает. Мы должны убедиться, что ты никому не расскажешь его секреты. Но он очень благодарен тебе, что ты спас Изборск, как было в сказании. Мы все благодарны.

Виринея пообещала устроить мне посвящение и встречу с Феофаном уже в ближайшие выходные. А ведь месяц назад я бы даже не подумал, что буду добровольно проситься в непонятную секту к непонятному Феофану.

Я посмотрел на часы.

Шесть вечера. Должна была прийти вейга.

Она обычно не опаздывала, в отличие от меня. На этот раз Азель тоже не опоздала, но пришла не через парадную дверь, а появилась сразу на втором этаже.

Оказалось, что Эсфирь впустила её в окно своей спальни.

Вейга быстро спустилась по лестнице и указала на меня метёлкой:

– Бедный ребёнок плачет возле окна, ревёт навзрыд, а её эгоистичный брат даже бровью не повёл! У тебя вообще сердце-то есть?! Ни совести! Ни всего… этого… ничего! – Она посмотрела на Виринею. – И ты тут! Значит, уединились, голубки? Пока несчастный ребёнок плачет один, никому не нужный!

– Если хочешь помочь, то не ори, а испеки ей пирог, – тут же предложил я.

Она чуть не задохнулась от возмущения.

– Я что тебе – домохозяйка?! Я твой учитель по тёмному эфиру! Где твоё уважение? И где мой зефир, кстати?

Виринея удивлённо оглядела платье горничной и метёлку, но ничего не сказала. Наверняка, она вспомнила эту вейгу, которая вместе с другими попала в червоточину под ареной и выглядела испуганной. Не то что теперь.

Я же быстро подошёл к шкафу в гостиной и достал большую упаковку белого зефира в форме шариков.

– Вот, возьми! – перебросил вейге. – Тренировка задержится. Я займусь тем, чтобы успокоить Эсфирь.

Ничего не оставалось, как самому отправиться на кухню и заняться пирогом. Да, проще было купить, но это бы с Эсфирь точно не сработало.

Пока я шарил по шкафам в поисках продуктов для пирога, в кухню вошла Виринея. Она накинула на себя фартук, завязала его за спиной и отпихнула меня от шкафа с мукой.

– Иди на свою тренировку, Бринер. Я сама всё сделаю. Но учти, что это будет только один раз. И не для тебя, а для Эсфирь, понял?

Я даже ушам не поверил.

– Ты же не умеешь готовить.

– Ради Эсфирь я попробую. – Она вытолкала меня из кухни, но напоследок сказала: – И не думай, что это что-то значит!

Дверь захлопнулась у меня перед носом.

– Знафит-знафит, – пробубнила вейга с набитым ртом.

Она появилась за моей спиной, жуя зефир и шурша упаковкой. А потом её метёлка похлопала мне по бедру.

– А теперь попробуем позу «Энергия-три», ученик. Где там наш коврик?..

***

За те два часа, пока вейга помогала мне в очередной раз отталкивать тёмный эфир и сопротивляться его влиянию, Виринея ни разу не вышла из кухни.

Но пару раз я слышал, как там что-то упало и разбилось.

Один раз Виринея швырнула что-то в стену от злости и много раз орала так, что слышно было даже через закрытую дверь.

– Почему яйца не взбиваются!!! Ненавижу яйца!!!

– Где включается плита?!

– Оно прили-и-ипло!

– Ну давай! Запихивайся!!!

– У-у-убью! Оживлю и снова убью гада!

Сидя в гостиной на коврике в позе лотоса, я невольно усмехнулся: интересно, о ком это она?

А вот вейга, слушая вопли Виринеи, едко захихикала:

– Эта некромантка такая смешная, но я бы опасалась её злить, Бринер. Купи ей зефир или орешки. Вдруг поможет.

Когда мы наконец закончили тренировку, я ощутил уже привычное чувство усталости. Оно всегда наступало после тренировок с тёмным эфиром. Порой даже перед глазами плыло.

Вот и сейчас, когда я поднялся, меня сначала пошатнуло.

Но я всё равно первым делом отправился проведать Виринею, прямо в форме для магической йоги. Мало ли, что с некроманткой могло случиться – она подозрительно смолкла, перестав орать и злиться.

Войдя в кухню, я увидел забавную картину.

Девушка сидела на стуле, вымотанная, как после боя, вся в муке, на её лице засохли кляксы от персикового варенья, а в волосах застряла зубочистка.

Но запах на кухне стоял изумительный.

– Ну как? – осторожно поинтересовался я.

Виринея показала на стол и на то, что было накрыто полотенцем. Что-то круглое и маленькое, несколько штук. Возможно, это даже были кексы.

Я только собрался подойти и проверить, как вдруг на кухне появилась Эсфирь.

– Можно, я посмотрю?

Не дожидаясь ответа, она аккуратно стянула полотенце.

Там были те самые кексы. Кривые, немного поплывшие и, кажется, непропечённые. Отдалённо похожие на коровьи лепёшки. Но всё же кексы. Виринея украсила их кусочками персиков, выложив их в виде рожиц. Правда, рожицы получились по-некромантски мрачными, без улыбки, будто кексы задумались о смерти.

– Какие красивые!.. – выдохнула Эсфирь и кинулась обнимать Виринею. – Почти, как у Анастасии! Там, конечно, было посимпатичнее. И вишенка. Но эти тоже ничего. Потом можно будет поучиться у соседки готовить, правда же?

Я чуть лоб себе ладонью не пробил.

Эсфирь без зазрения совести говорила про свою Анастасию, хотя Виринея буквально на горло себе наступила, решив приготовить еду.

– Вообще-то, она старалась, – сказал я Эсфирь, на что та кивнула, соглашаясь.

Однако по её лицу было видно, что меня она всё же не простила за то, что я выбросил пирог Анастасии, и что кексами Виринеи Эсфирь купить не удастся.

Зато она уже не плакала, а деловито отправилась заваривать чай.

Ну а потом мы все вчетвером – Эсфирь, Виринея, вейга и я – попробовали то, что должно называться кексами. Они были немного пересолёными, с комочками муки и слишком жидкой начинкой, но Эсфирь с удовольствием их уплетала. Хотя я уже понимал, что симпатии к соседке это не перешибёт.

Когда наше дружеское чаепитие закончилось, вейга забрала с собой один кекс и ушла, а Эсфирь ускакала наверх. Я же решил проводить Виринею до дома, но перед этим отправил Абубакара на разведку.

– Проверь соседский дом тщательно, очень тщательно. Любые странности. И будь осторожным, понял? Не задерживайся. Если увидишь что-то странное, быстро возвращайся.

– Всё будет оргазм! Ура! – гарантировал мне Абу и исчез в стене.

Когда я провожал Виринею до дома, она призналась, что вообще впервые что-то готовила на кухне. Для неё это был целый подвиг.

– Но Эсфирь я всё равно не нравлюсь, Алекс, – с горечью произнесла она. – Вряд ли когда-нибудь твоя сестра назовёт меня милой.

К сожалению, она была права, но я всё равно искренне был ей благодарен за помощь с Эсфирь и ещё зачем-то поинтересовался:

– А для меня кекса не предусмотрено?

– Ты наглеешь, Бринер, – усмехнулась она.

У ворот своего дома Виринея чмокнула меня в щёку и напомнила про Феофана.

– Кстати, он был в восторге от твоего поединка на Чёрной арене.

Я аж замер.

– В смысле? Феофан был среди зрителей на арене?

– Да, он очень хотел туда попасть. Ещё бы. Знаешь, как он хотел увидеть Мёртвого Князя из своих сказаний. Жаль, что после этого ему пришлось отправиться в больницу. Получил серьёзный порез ноги во время падения трибуны.

Я нахмурился. Порез ноги?

Если Феофан находился на арене во время моего поединка, да ещё и был ранен, то он сразу попадал под подозрение. Через рану в него мог вселиться Волот.

Теперь мне ещё больше захотелось встретиться с Феофаном.

Я ничего не стал говорить Виринее о подозрениях и попрощался. Девушка уже дошла до ворот и открыла калитку, как вдруг мне пришла картинка из памяти Абубакара…

***

В то же время в доме напротив

Абубакар проник через крышу соседнего дома сначала на чердак.

Это был обычный чердак обычного дома, почти пустой и пыльный. Ничего опасного Абубакар не ощутил, а чутьё у него было будь здоров. Особенно на золотишко и врагов.

Он последовал дальше, спустился вниз, сразу в комнату хозяйки – а чего мелочиться?

Там тоже не нашлось ничего интересного. Даже самой хозяйки, а Абубакар был бы не против посмотреть на неё, купающейся в ванной. Или переодевающейся.

Это бы сильно способствовало качеству его любовного романа.

Реалистичность должна быть в литературе!

Он как раз фантазировал над сто сорок пятой главой, а там была очень напряжённая сцена.

«Хуан-Карлос и Эсмеральда так крепко вцепились друг в друга в объятьях, что хрипели от страсти, – сочинял Абубакар, заодно проверяя под кроватью. – Хуан-Карлос был так красив, что глаза Эсмеральды не выдержали и скатились по его крепкой фигуре вниз, а потом взлетели вверх. Да-а, подумала Эсмеральда, он так прекрасен, что надо устроить ему сюрприз. Она набросилась на него и сорвала его белую рубашку, которая была так ослепительна, что ослепила все глаза Эсмеральды и отпечаталась в них до боли…».

Ох, какая метафора!

Как же замечательно выходит.

Читатели будут плакать над этой сценой!

Абубакар тщательно проверил под кроватью, изучил ванную, туалет и ещё три пустующие комнаты наверху, все стены, все ниши, всю мебель. Ничего не нашёл. Всё чисто, никаких странностей, о которых говорил хозяин.

– Проверь тщательно, очень тщательно. Любые странности, – так он напутствовал, когда просил разведать соседний дом.

И Абубакар старался изо всех сил.

Он спустился вниз, на первый этаж. Очень чисто, никакой пыли, никаких запахов. Рыжеволосая девушка в фартуке сидела за холстом, держала мольберт и рисовала. Что-то мурлыкала себе под нос, такая красивая и сексуальная.

Как его Эсмеральда… о да. Такая же прекрасная!

На ум невольно пришла сцена, как после горячего шпили-уили с Хуаном-Карлосом в сто сорок четвёртой главе Эсмеральда садится и рисует картину… совершенно голая… ох, да… её рыжие волосы спадают по плечам, а на лице играет улыбка… девушка рисует своего возлюбленного… его портрет… много его портретов…

Абубакар даже отвлёкся, залюбовавшись хозяйкой дома, но тут же вспомнил, что он на работе.

Он незаметно проник дальше – на кухню.

И тут чистота! Ну просто кристальная!

Он проверил столовую и прошмыгнул в гостиную. У стены стояла коробка с книгами, вокруг было светло и приятно – ну просто идиллия. Девушка продолжала самозабвенно рисовать, совершая уверенные мазки кистью.

– Ну вот и прекрасно… – прошептала она, любуясь своей работой.

Абубакару стало интересно, что же она рисует.

Он подобрался по стене поближе, заглянул и обомлел. Там был красивый пейзаж. Настолько красивый, что сложно поверить, что это нарисовано человеком. Хозяйка дома была талантливой художницей.

Девушка водила кистью, рисуя пейзаж – реку, горы, деревья – и шептала:

– Как прекрасно… прекрасно…

Абубакар не знал, странно ли это, но всё же решил отправить хозяину картинку. Мало ли чего. Лучше перестраховаться, чем потом получить от хозяина по шее.

Затем Абубакар отправился ниже – в подвал. Он оказался большим, светлым и тёплым, хотя принадлежал некромантке. У стены стоял шкаф со стеклянными дверцами, а там куча медицинского оборудования и пробирки с мутной жидкостью, сразу девять штук на подставках.

Ничего странного. У любимой подружки хозяина, Виринеи, тоже были всякие пробирки в подвале, и Абубакар сказал бы, что тот подвал выглядел намного страннее, чем этот.

Здесь тоже был гроб, и не один, а два.

Первый – открытый, с примятой подушкой и пушистым покрывалом. Скорее всего, хозяйка дома отдыхала здесь и набиралась сил. В этом тоже ничего странного не было.

А вот то, что было во втором гробу, Абубакар увидел не сразу. Крышка была закрыта. Но заглянув туда, странностей он тоже не нашёл.

Там лежала нежить.

У некромантки Виринеи тоже имелась нежить.

Абубакар задумался. Очень странно, но никаких странностей он не обнаружил. Впервые на своём веку всё показалось ему идеальным.

***

Мне прилетела картинка от Абу.

И… ничего.

ВООБЩЕ НИЧЕГО.

Он показал, как Анастасия сидит, рисует пейзаж и мурлычет себе под нос. Вся такая милая, мать её! Потом Абу показал её подвал, два гроба, в одном из которых лежит нежить, практически уже скелет.

И тоже ничего.

В идеальном доме сидит идеальная хозяйка, рисует идеальную картину и содержит идеальный некромантский подвал.

Я скрипнул зубами и, проводив взглядом Виринею, заходящую в дом, отправился обратно.

Что ж, паршиво, но пока подловить соседку не вышло. Хотя в чём я её вообще пытался подловить, сам не до конца понимал, но знал, что это важно, и нельзя расслабляться. И подпускать к ней Эсфирь тоже нельзя. Странно, что девчока не может ничего увидеть насчёт соседки, никаких пророчеств или явлений будущего, будто кто-то перекрывает ей доступ.

Вернувшись домой, я проверил Эсфирь, заглянув к ней в комнату. Она спала, обняв подушку, а рядом с ней, на выключенном торшере, сидел Абубакар.

Он развёл лапами и шёпотом признался:

– Ничего не нашёл, хозяин. Она идеальна и непорочна, как моя Эсмеральда.

Я позвал его за собой из комнаты, прикрыл дверь и сказал:

– Каждый день будешь отправляться туда на разведку и наблюдать, что она делает. И ночью тоже.

– Картинки из душа слать? – сразу поинтересовался Абу с деловым видом.

– Если там будет что-то странное, то шли, – серьёзно ответил я. – Я хочу знать, что она делает, куда ходит, с кем общается. Проверь шкафы, ящики, коробки. Всё проверь.

– Ух, как ты в неё вцепился, хозяин, – покачал головой Абу. – Может, она тебе нравится и ты хочешь с ней шпили-уили?

Я молча выставил ладонь, и фантому ничего не оставалось, как юркнуть туда, оставшись без ответа. Абу должен был подпитаться эфиром, чтобы ночью снова отправиться к Анастасии.

И всё бы ничего, но напрягало меня то, что мой резерв пока только тратился, а не пополнялся, и проблему надо было решать как можно быстрее.

Проверив Эсфирь ещё раз, я прикрыл дверь и вдруг услышал звонок в гостиной.

Быстро спустившись, взял трубку и услышал знакомый голос:

– Эй, а ты не забыл про ужин? – Это был Павел Гауз. – Завтра, в шесть. Мы будем тебя ждать. Алла уже сто раз про тебя спросила. И ещё… – Он понизил голос до шёпота: – Принеси ей букет цветов. И маме. Им будет приятно.

Договорившись с ним насчёт ужина, я повесил трубку.

Как бы ни хотелось завтра куда-то идти и тратить последний свободный от учёбы день, я понимал, что социальные связи надо поддерживать. К тому же, Павел и Алла мне нравились.

Одна загвоздка: опять придётся оставлять Эсфирь одну.

Задумавшись, где бы найти друзей для десятилетней девочки, я наконец отправился к себе в комнату, но не успел включить лампу, как ощутил чьё-то присутствие.

Оно было не физическим, а магическим.

Передо мной выросла фигура из крови – высокая, в алом кровавом доспехе с шипами на плечах, и даже в темноте я заметил на голове острые зубья короны.

Этот образ был врезан в мою память навсегда.

Это существо я запомнил, когда отрубал его поганую голову ещё сто лет назад!

Волот.

Это был Волот.

Не настоящий, а лишь его магическая кровавая копия, и, чтобы создать её и показаться мне, Волот убил кого-то и забрал его кровь. Всё же Путь Ама был самой сильной его магией на этот момент.

Я успел выхватить кинжал из ножен на голени, покрыть клинок эктоплазмой и принять образ призрака, но незваный гость даже не пошевелился.

– Я не собираюсь с тобой драться, Коэд-Дин… – далёким эхом произнес Волот. – Я пришёл за другим.

В лунном свете из окна его лицо, созданное из крови, обрело знакомые черты. Это был именно тот Волот, прежний, самый первый. Аккуратная борода, густые брови и бакенбарды, зализанные назад волосы, глубокая морщина на лбу. Но через пару секунд его облик поменялся, и он вдруг превратился в… меня.

Меня настоящего.

Того самого человека, двадцатипятилетнего Коэд-Дина, каким я когда-то был. Того, в которого Волот когда-то вселился и продолжить жить.

На меня смотрел я сам, мой кровавый образ.

– Ты можешь уничтожить сейчас мою копию одним ударом клинка, – опять заговорил Волот, – но можешь послушать то, что я тебе скажу, мой заклятый враг…

Книга 2. Эпизод 8.

Я крепче сжал кинжал, готовый ударить.

Но не ударил.

Волот бы не пришёл ко мне просто так, чтобы поболтать о погоде. И убивать он меня не собирался – я был ему нужен, чтобы проникнуть в червоточины или хотя бы в одну из них.

Однако ждать от него можно было, чего угодно.

Через несколько секунд он снова сменил облик, и опять я смотрел на того самого Волота, которого знал – на его первое лицо. Кровь переливалась по его магическому образу и порой бурлила, пенилась и лопалась пузырями.

В прошлом Волот всегда был немногословен. Убивал он чаще всего молча.

И если он пришёл что-то сказать, то это было для него важным. Настолько важным, что он рискнул передо мной появиться и открыто обозначить своё возрождение.

– Хорошо, Коэд-Дин, – далёким эхом произнёс он. – Ты согласен выслушать. Это значит, что мы можем договориться.

Его фигура из крови выросла, он заговорил громче, эхо его голоса стало ближе.

– Знаешь ли ты, Коэд-Дин, кто из нас двоих на самом деле злодей, а кто герой?

Я ничего не ответил, но начало уже было паршивым, хотя чего ещё можно было ожидать от своего врага?

– Ты – злодей всей этой истории, – ответил на свой же вопрос Волот. – И так считаю не только я и не только мои послушники, которых по миру не счесть. Так считают и простые люди. Ты наивно полагаешь, что люди обмануты и не знают правды. Но они знают. Ты уничтожил чистый эфир на планете, когда повышал ранг.

Я посмотрел в его глаза из крови и наконец ответил:

– Это не новость.

На лице Волота появилась улыбка, очень нехорошая – такая, от которой мурашки по коже.

– Нет, ты не понял, Коэд-Дин. Именно ты, а не я, повинен во всём, с чем сейчас сам же борешься. Это ты вырвал источники из бытия и создал пространственные карманы, чтобы спрятать их туда. От меня, конечно. Это ты поставил защиту в каждой червоточине. Это ты сделал так, чтобы там появились монстры, которых не убить, и перегородки, через которые не пройти. Это твои потомки нашли червоточины, а те стали открываться сами по себе. И ты один можешь проходить через преграды, поставленные собой самим. И ты один способен забирать источники из червоточин. Это на тебя реагирует каждая червоточина, потому что ты их хозяин. Это ты принёс людям горе. Ты, а не я. А вот я, наоборот, хочу стать героем и спасти всех. Ну как тебе такой поворот, Коэд-Дин?

Я молчал и смотрел на него.

Тем временем мои мозги уже сопоставляли факты, чтобы проверить слова Волота.

Он мог говорить мне всё, что угодно, чтобы добиться своих целей. И то, что Волот не прятал источники, я уже понял несколько дней назад. Он, наоборот, всеми силами пытался в них проникнуть.

– Тогда зачем ты сказал своим послушникам, что это ты спрятал источники? – спросил я.

Он ответил прямо:

– А ты бы признался своим подчинённым, что тебя перехитрил какой-то мальчишка-сидарх? Вот и я не признался. И сто лет после твоего исчезновения я пытался найти и проникнуть в червоточины. Даже привлёк твоих потомков Бринеров. Да, они нашли и открыли червоточину, но я так и не смог туда попасть. Никто не смог. Ты хорошо их защитил. Так что мне пришлось ждать твоего личного появления. А я чувствовал, что ты появишься. И вот ты здесь.

Я продолжал стоять ровно и смотреть ему в глаза, но груз его слов уже начал давить на меня прессом.

А он всё не останавливался:

– Как думаешь, кто предал тебя тогда, сто лет назад, когда ты повысил ранг и исчез, оставив свое тело беззащитным? О, это был близкий тебе человек. Именно он подпустил меня к твоему телу. Что ты на это скажешь, Коэд-Дин?

Мои зубы скрипнули сами собой, но я опять промолчал.

В те времена у меня имелся не один близкий человек, и подумать можно было на нескольких.

– Ты слаб, Коэд-Дин, – добавил Волот. – Признай это. Ты на первом ранге из тринадцати. Да, великие возможности у тебя остались, но сил не хватает, чтобы распечатать всё, что ты умеешь, как сидарх. Сейчас я сильнее тебя.

– Но ты никогда не сможешь стать полноценным сидархом, как я, сколько бы раз ни переродился, – ответил я.

Фигура Волота чуть опустилась, на лице отразилась злость.

– Нет, не смогу, – признал он. – Разве что вселюсь в тело Алекса Бринера, который разовьётся до высокого ранга сидарха.

Я приготовил кинжал к молниеносному удару и ответил:

– Даже в этом случае ты не сможешь постичь тринадцатый ранг, потому что изначально ты маг крови, а не сидарх.

– А мне и не нужен тринадцатый ранг, Коэд-Дин. Мой отец не воспитывал меня настолько амбициозным, каким твой отец растил тебя. Я не рвусь к лучшему. Мне достаточно хорошего. Посмотри, что ты натворил, когда погнался за последним рангом и захотел стать лучшим.

– Тело Алекса тебе никто не отдаст, и ты это знаешь.

– Знаю, – опять признал он. Его кровавый образ приблизился. – Поэтому я оставлю тело Алекса в покое и тебя внутри него. Но ты проведёшь меня в червоточину с чистым эфиром. Всего лишь в одну. Это будет несложно для тебя. Но твои покровители из военных не должны об этом знать. Иначе что они подумают, когда узнают, что именно Коэд-Дин создал червоточины с монстрами?

– А червоточины с тёмным эфиром создал ты? – прямо спросил я.

Волот качнул головой.

– У меня никогда не было таких возможностей. Но тёмный эфир – это моё изобретение. И это лучшее, что можно было создать.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Ты согласен? Итак. Я больше не трогаю тебя, а ты проводишь меня в одну червоточину. Всего лишь одну. Я буду в теле какого-нибудь мага, который отправится с тобой, как помощник.

– Ты действительно думаешь, что я соглашусь? – сощурился я. – То есть ты думаешь, что я для того так серьёзно защищал источники, чтобы потом лично привести тебя к одному из них?

– У тебя нет выбора, Коэд-Дин. Петля капкана вокруг тебя затягивается, и ты это знаешь. Проведи меня туда, куда я хочу, и клянусь, я оставлю тебя в покое. Тебя и всех твоих любимых. У тебя ведь есть любимые?

А вот это он зря сказал.

– Если ты сунешься к кому-то из моих любимых, то я найду тебя и заставлю переродиться в обратную сторону, ублюдок.

– То есть твой ответ «Нет»?

Кто б знал, как мне хотелось сейчас воткнуть кинжал в эту кровяную колбасу, называющую себя Волотом, но в то же время я понимал, что на приманку он может клюнуть.

Он пришёл лично.

Ему это важно.

Он считает, что узнав правду о создателе червоточин, я почувствую вину и постараюсь всё исправить. Да, вину я почувствовал и постараюсь всё исправить, но Волота в моих планах, уж точно, не будет.

Разве что, в качестве ступени к поднятию ранга.

– Я подумаю, – ответил я, не сводя глаз с кровяного лица Волота. – Дай мне время до осени. И пока я не дам ответа, ты никого не тронешь и не будешь мне мешать. Потом мы встретимся ещё раз и обсудим, кто и что будет делать.

Он задумался.

Его фигура из крови снова запузырилась и забулькала. Волот посмотрел на меня, пристально и пронизывающе, силясь угадать мои настоящие планы.

Я тоже смотрел ему в глаза.

В итоге наши гляделки продолжались около пары минут. В комнате стоял удушливый запах крови, влажный и неприятный. Лунный свет из окна блестел на алых доспехах Волота, а тот всё смотрел на меня.

– Что ж, договорились, Коэд-Дин, – наконец ответил он. – До осени. Я не трону никого до этого момента. Но если ты меня обманешь, то пеняй на себя. Ты останешься во всём виноват. Бринеров вообще легко обвинить в чём угодно.

Его высокая фигура взорвалась на капли и окатила меня кровью с ног до головы.

Да и вся комната теперь была обрызгана и залита. Придётся спать в другой.

– Ублюдок, – процедил я, вытер пальцами глаза, проморгался и отправился в ванную.

Пока я смывал с себя кровь под душем, меня одолевали мысли. Тот многотонный груз, что должен был свалиться на меня ещё во время разговора с Волотом, обрушился только сейчас.

Я оттянул этот момент, как мог, но не смог его убрать.

Вина за всё, что произошло с планетой и людьми, буквально раздавила меня. Я стоял, а вода лилась на меня сверху, смешивалась с кровью и, розовая, стекала по телу к ногам. Мой кулак сам по себе колотил кафельную стену ванной, а я даже не замечал боли и того, как с каждым ударом костяшки покрываются ссадинами.

Волот не пробил мою моральную оборону, но погнул её.

Если это я создал червоточины, чтобы уберечь их от Волота, то почему не предусмотрел, насколько это навредит людям? Почему не увидел случайное открытие червоточин и появление чудовищ, которые будут выползать оттуда и убивать людей? И кто создал второй тип червоточин, с тёмным эфиром? Тоже я? Но зачем?

Оставалась надежда, что если я создал червоточины, то смогу научиться ими управлять. Возможно, это будет доступно мне на тринадцатом ранге, если я когда-нибудь его получу.

Я простоял под душем наверное около часа, а может, больше. Вода всё лилась и лилась, шумела и омывала моё тело, уже совершенно чистое, но я будто никак не мог отмыться и продолжал стоять.

Внезапно в сознание прорвалась картинка из памяти Абубакара.

– Ну какого чёрта?.. – проворчал я.

Абу показывал мне, как в эту самую минуту соседка тоже стоит в душе. Голая, естественно. Как по её телу стекает мыльная пена, а девушка пальцами массирует голову.

Вот нахрена мне это сейчас видеть?

Абубакар порой перегибал палку.

Я наконец вышел из-под душа, вытерся полотенцем и накинул халат. И тут же получил ещё одну картинку, как соседка тоже вытирается полотенцем, очень соблазнительно это делая, а потом без халата идёт к туалетному столику.

Чёртов Абу.

Паршивец…

Я подошёл к окну и посмотрел на второй этаж дома напротив.

От фантома тут же прилетела картинка, как Анастасия подходит к своему окну, сдвигает штору и тоже смотрит в окна дома напротив.

В эту секунду я действительно увидел её в окне.

Она появилась с распущенными мокрыми волосами, голая, и посмотрела на меня. Наши взгляды встретились. Потом девушка, смутившись, прикрыла грудь рукой и быстро скрылась за шторой. Я же остался стоять у окна и смотреть на зашторенное окно соседнего дома.

Мысли насчёт личности моей соседки появились на пару секунд, а потом я снова подумал о Волоте.

Мне придётся серьёзно рискнуть, собираясь перехитрить его. Он не из тех, кто подобное допустит, поэтому обязательно будет иметь план Б. Собственно, как и я. И чья стратегия окажется лучше, выяснится осенью.

До неё оставалось два с половиной месяца, и за это время мне надо будет набрать столько чистого эфира, чтобы распечатать минимум два ранга и хоть что-то противопоставить Волоту.

Что ж, значит, пришло время хорошенько надавить на генерала Чекалина.

***

Назавтра всё утро я смывал кровь в комнате.

Не звать же уборщицу, которая тут же понесётся в полицию, увидев лужи крови на полу и брызги на стенах. Для всех я сразу стану маньяком. Так что пришлось мыть всё самому, пока не проснулась Эсфирь.

На этот день вообще было запланировано много дел и встреч, но одно меня угнетало больше всего: снова придётся оставлять Эсфирь одну.

– Да не волнуйся ты, – заверила она меня, когда я в очередной раз собирался уходить, – никому дверь открывать не буду, и на улицу не пойду, играть всё равно не с кем.

Она показала мне альбом и карандаши.

– Буду рисовать! Натюрморт!

Я оставил с ней Абу, наказав ему, что отвлекаться на разведку можно всего на пару часов, не больше. Что приоритет – смотреть за Эсфирь, а потом – всё остальное.

Когда я выходил из дома, то снова столкнулся с соседкой.

Она махнула мне рукой из-за своей калитки.

– Алексей! Может, вас подбросить? Я как раз планирую отправиться в галерею!

– Нет, спасибо, люблю ходить пешком! – отказался я, улыбнувшись.

Она пожала плечами и уселась в свой АЭ-Роптер, затем подняла машину в воздух и, виртуозно огибая дерево, устремилась к центру города.

Я же направился в магазин Троекурова и надеялся, что профессор уже окончательно пришёл в себя.

Как оказалось, Пимен Троекуров не просто пришёл в себя. Он вовсю руководил подготовкой своего магазина к открытию. Я застал его на улице – профессор указывал рабочим, как лучше устанавливать новую вывеску «Мануфактура Севера».

– Алексей, дорогой мой! – Увидев меня, Троекуров пошёл мне навстречу и крепко обнял.

Потом мы долго разговаривали в его кабинете.

Я принёс ему бумаги по фирме «Умное снаряжение», на что он так удивился, что рот открыл.

– Так «Умное снаряжение» снова принадлежит Бринерам? Вернули? Вот это да! Кто бы мог подумать! А у меня даже есть их замечательное устройство! «Ремень с карманами» называется. Такая прелесть! Только хватает всего на месяц, жаль конечно. Затея недурна, но её бы доработать!

В итоге он согласился сдать мне в аренду часть помещений своего магазина и повесить дополнительную вывеску «Умное снаряжение Бринеров». Он, как человек практичный, понимал, что фамилия Бринер станет хорошей рекламой.

Когда же мы пожали руки, в кабинет к профессору постучали. Ровно три раза, через равные промежутки, как-то не по-человечески точно.

– Заходи, мой мальчик! – с улыбкой выкрикнул профессор.