Не боги решают за нас

Пролог

– Хочешь, почитаю тебе сказку? – спросила мама, накрывая одеялом.

– Добрую? – обрадовался маленький мальчик, поудобнее устраиваясь на подушке.

Мама вздохнула, открыла толстую книгу, поправила на тумбочке светильник, и перевернула страницу:

«Лесная богиня жила тысячи лет, и видела разных путников на своем веку. Невидимая, быстрая как ветер, только странные зеленые глаза вдруг померещатся в темноте, да длинная грива огненных волос. Засматривалась на людей, у ночных костров, и все не могла понять: «Чего вы хотите, смертные? За чем гонитесь? Зачем деретесь? Еды вдоволь, места хватает, зверей…» Но люди не отвечали. Люди хохотали, пили вино, и задиристо звенели ножнами. Или увлеченно поглядывали на девушек, залихватски подкручивая усы.

И вдруг, однажды, это случилось. Впервые, за многие тысячи лет. Она влюбилась. Сын местного князя был статен, как молодой дуб, горд, и хорош собой. На скаку без промаха бил оленя, и догонял дикого тигра. Но никогда не убивал больше, чем требовалось. Она тайком любовалась, из лесной глуши, и никак не могла налюбоваться.

Однажды его самого чуть не убили. Здесь, в ее лесу. Она не понимала людской злобы и козней, и никогда не вмешивалась. На молодого княжича напали люди в черных доспехах, и гнали до самого леса. Его личная стража осталась лежать у перевернутой кареты, а сам почти ушел… От людей. Но не от демонов. Когда зеленые ветви скрыли плечистую фигуру, а злые псы бессильно заскулили… С лошади спрыгнул колдун. Раскрыл старую книгу, и принялся напевом выводить заклинание. Страшное заклинание. Ее раньше никогда не интересовали дела людей, люди сами ответят за свои поступки на суде Солма, но…

Княжич оказался не из пугливых. Среди деревьев засыпал следы пахучей солью, чтобы сбить собак, и ушел в самую глубь. В дремучий дрем. В ее личное царство. Там, у корней огромного дуба, начертил вокруг себя защитный магический круг, и уселся в центре, приготовившись к бою. Он точно знал, что вряд ли выдержит, но сдаваться не собирался.

Черные вихри появились в полночь, когда костер почти догорел, а новых не успел натаскать внутрь. Завыли, закружились, поднимая прошлогоднюю листву… Круг какое-то время продержится, хлипкий, нетвердый… Княжич не маг, да и как в лесу сотворить настоящую защиту? Да и какая защита… от демонов?

И тогда она не выдержала. Заскрипели старые бугристые стволы, загудели кроны, завыл ураганом ветер над макушками, и из ночной темени явилась она. Сама. Черные посланники ада сразу исчезли. Улеглись прошлогодние листья, успокоился ветер… А княжич смотрел, и не мог вымолвить слово, хоть и видел лишь прозрачную неясную тень. «Спасибо, властительница, – наконец хрипло сказал, и опустился на колено. И неожиданно добавил: – Ты прекрасна, как сам лес!» «Смог бы полюбить, если бы была живой? – вдруг поддалась она порыву. – Самой обычной?» «Клянусь, – склонил голову мужчина. – Большей мечты у меня никогда не было!»

Утром луговая трава скрыла неустрашимую спину. А она все думала. Следующие тысячи лет уже представлялись как бремя. Тюрьма. И тогда она решилась. Принесла огромную жертву Солму, и взамен обрела тело. Стала смертной. Молодая нагая девушка, с огненными волосами до пояса, появилась из леса и робко пошла, приминая траву босыми пятками, в сторону ближайшего селения…

Добрые люди одели. И указали путь. Через неделю она добралась до княжьего замка, прошла по настилу моста, и осторожно постучала в толстые ворота. «Куда, нищенка?» – выглянул из угловой башни толстый бородатый стражник, хрустя сочным яблоком. «К княжичу!» – улыбнулась в ответ. «Пошла вон! – обглоданный огрызок шлепнул прямо в щеку, – княжича ей…»

Дни улетали за днями, и в замке князя готовились к свадьбе. Ибо появилась вдруг спасительница, гордая и холодная, с зелеными глазами и рыжей копной волос, и объявила, что это она спасла князя в лесу. А князь смотрел на нее, и не верил… Он помнил зеленые глаза и огненную шевелюру, но… Не так представлял свою избранницу. Совсем не так. Но раз вылетевшее слово назад не вернешь, и замок готовился к празднику. «Ты уверен?» – спросила мать. «Я не могу по-другому», – просто ответил сын. «Может, отложишь? – не отступала родительница, все больше и больше волнуясь за сына. – Оранг готовится вторгнуться в наши земли, не до праздников!» «Разберемся с Орангом, – мягко ответил сын, целуя мать в щеку. – После. Какой я наследник, если не держу слова?»

Девушка плакала, уткнувшись в ладони. Теперь она научилась плакать. А дородная крестьянка, давшая из жалости кров нищенке, никак не могла взять в толк: «Что ты, родная? Из-за свадьбы княжича, что ли? Так… – все никак не могла понять: – это же княжич! Ты чего?» Девушка последний раз всхлипнула и поднялась, вытирая глаза. «Куда?» – даже испугалась добрая крестьянка. «Спасибо за доброту, – низко поклонилась странная гостья. – Мне легче среди деревьев…»

Дни убегали за днями. Подготовка к свадьбе шла полным ходом. И в один из вечеров княжич заглянул к невесте: «Абраэль, – чуть помолчал, задумчиво глядя в ее холодное неприступное лицо. – Оранг собрал армию. Мне нужна твоя сила. Как тогда, в лесу. Поможешь?» «Что ты хочешь? – усмехнулась женщина, вставая с кресла. – Убить Оранга?» «Просто уничтожь мост через реку, – попросил княжич. – И рощицу за рекой. Нам надо выиграть время».

Мост задрожал, затрясся, и обрушился вниз – быстрая река подхватила бревна и щепки, закружив в бесчисленных водоворотах. Деревья за речкой пылали, взрываясь факелами искр. А княжич пристально смотрел, на исчезающие остатки того, что некогда соединяло берега, и наполняло голый луг жизнью… И вдруг показалось, что средь бесчисленных обгорелых пней лежит черное девичье тело. «Хочешь отложить свадьбу?» – бесстрастно спросили за спиной. «Нет, – повернулся, стряхивая наваждение. – Уже завтра».

Зачем? – спросит озадаченный читатель. Что ты хотел сказать, этой сказкой?

Да ничего, – ответит автор. Оглянись вокруг, присмотрись, человек. Ты видишь истинную природу вещей? Настоящие лица?

В этот мир пришла магия. Через черные демонские книги, коварство и ложь. И люди потеряли возможность видеть истинные лица».

– Что не так? – улыбнулась мама, глядя на насупившегося сына.

– Почему все сказки злые? – обиженно спросил мальчик.

– Потому что, – грустно вздохнула женщина, – наш мир тоже злой.

Глава 1

Илану не везло. С самого рождения. Невысокий и щуплый, совсем не похож на старших братьев, крепких и плечистых – больше напоминал маму. Что, правда, совсем не мешало покрикивать на других мальчишек, из своей ватаги, и ловко лупить клеймором деревянные чучела на зависть другим.

Вермор – государство магов и прайдов. Прайд – магический союз, или клан, по родовому признаку. Объединяет группу родов. Чем больше силы, тем крепче прайд. Его род был бедным, и отец из кожи лез, чтобы хоть на квинту увеличить влияние. Братья показали неплохие гены – старший взял третий круг, и голубой камень Вод обещал потенциал не ниже четвертого. Средний был майером второго огненного, но красный отблеск Жара высвечивал пиктограмму на третий. Сестра, как и старший – из группы Вод, – морозила. На втором, но со временем тоже замахивалась на третий. Хорошие, уверенно-боевые уровни. Не что-то выдающееся, но с возрастом и опытом… Люди растут. Маги растут. Отец был мастером огня четвертого круга. В семье поговаривали, что матери учителя обещали чуть ли не пятый, но мать с головой ушла в семью, и никогда не лезла на рожон поперед мужа.

На Илане камни молчали. И в шесть лет, и в десять, и в двенадцать. И в шестнадцать. Каждый год. Отец не хотел верить: «Че? Ноль? Пустышка?» Круглил глаза, смеривая мальчишку с ног до головы: «Ну-ка еще раз… Соберись, мать твою!!» Камни флегматично лежали, не давая ни проблеска света, какое им дело до желаний людей?

Илан угрюм, как подранный волк. И взамен с остервенением лупил деревянные чучела мечом. Клеймором, или эстоком, что по руке, более серьезный для маленькой ладони слишком тяжел. Пытался доказать, что полезен. Даже побеждал в турнирах. Среди юнцов, конечно.

Его город назывался Риоранг. Довольно крупный, по меркам Вермора – два прайда, покрупнее и помельче. Рядом через поле еще один городок, Мебрих. Несколько дюжин улиц. Но весь, от ворот до кончиков крыш, принадлежал чужестранному прайду «Эмора», даже название не здешнее, заморское. Приехали откуда-то с юга, в давние времена. Поговаривали, с Азора, другого материка, за океаном. Поссорился их патриарх с королем, вот и бежали за океан. А наш и рад, от удовольствия потирая руки – богатый прайд, сильный. Три старших рода, несколько дюжин вассальных… Южане.

С южанами мальчишки дрались. Сколько помнил себя Лан. Граница проходила по пустырю, и не дай бог какой-нибудь черноглазый мальчуган… босоногий или в вычурных сапожках… Впрочем, южане в долгу не оставались. Хоть взрослые и драли задницы. Впрочем, без усердия. Ибо сами поглядывали за поле с неудовольствием.

Вермор на грани войны. Маги нужны, как хлеб. Впрочем, не только Вермор – весь Маршан, от синих гор до самого моря. Ибо из-за гор наступал Хорван, империя, где…

Хорван образовался быстро и странно. Появился, будто из-под земли, Орг, на редкость талантливый стратег, вепри забери его душу. Перевешал всех магов. И вдруг начал один за другим захватывать соседние княжества. Так и добрался до гор, вместе с кровавыми рассказами о пытках и страшных терзаниях. Император дал обет Богану, покровителю воинской удали, истребить всех магов. Как чуму. Он ненавидел невидимую мистическую силу. И ветры раскачивали вдоль дорог виселицы, с трупами бывших май-дворянских родов…

Может, они и правы, задумывался иногда мальчишка. Нет на этой земле более высокомерных надменных особей, чем маги. На обычных дворян взирают с презрением, простые крестьяне – пыль под ногами. Снобы. Снобистее некуда.

В канун шестнадцатилетия на турнире даже победил Олава, одного из заводил южан, года на три-четыре старше. Кадета офицерской школы. Правда, как победил… Что-то произошло. Он даже не понял, что. В пылу ожесточенной сечи вдруг накатило сильное чувство, странное… остро-глухой тоски, словно в груди образовалась дыра… Настолько, что захотелось завыть на луну, и плюнуть на бой. А заодно на всех зрителей на трибунах. Что-то ощутил и враг. Приспустил меч, вытаращился на Лана, будто вместо него из земли вылез мохнатый мархулл.

Лан не упустил момент. Не поддался странному наваждению. В его жизни тоски и одиночества хватало с лихвой. Ловко дал подсечку, и сразу крутанул кольцо клинком… вдруг четко осознав, что если завершит прием до конца, как учил старый учитель Вуд… Руке парня конец. Раздробит кость, как дерево. Конечно, турнир есть турнир, всяко бывает. На то и мужчины. Но в последний момент все-таки сдвинул лезвие в сторону, и острие вспороло лишь часть мышцы и кожу.

Зачем? Лан не признался бы никому – его среда сочла бы такое слабостью. Обозвали бы бабой. Но он… никогда не любил кровь. Не любил причинять боль. И никогда бы не стал калечить людей, если есть другой выход. И плевать, южанин, не южанин, друг или враг.

Трибуны аплодировали. Его Квазар ликовал. Хороший щелчок по носу, этим южным зазнайкам. Но внутри турнирной арены, когда выходил из умывальной – его уже ждали. Сильная лапа вдруг схватила за горло и прижала к стене: «Ты что сделал, ублюдок?! Что это было?» Круглые от ненависти зрачки недавнего соперника почти обжигали, но Лан лишь снисходительно скривился: «Не любишь проигрывать?» Маг наклонился и зашипел прямо в лицо: «Бой должен быть на мечах! Что за магия, мать твою?! – сильно встряхнул. – Ну?» Лан почувствовал даже капельки слюны на щеке, но не южанам его пугать – жутко ухмыльнулся, не отводя глаз: «Ты идиот? – затем лениво сплюнул в сторону, и с усмешкой завершил: – я ноль, придурок! Без магии. Не слышал?» Кадет нахмурился, продолжая недоверчиво разглядывать, но ладонь разжал. «Я узнаю, – пообещал напоследок. – Если соврал – прибью» – развернулся, и затопал к выходу, не оглядываясь, и аккуратно придерживая забинтованную раненую руку. Кофра, естественно, на запястье не было. Лан смотрел ему вслед: ну-ну… Вздохнул, напоминание о магической немощи кошкой царапнуло душу.

Когда исполнилось шестнадцать, его снова привели к камням. Камни лежали, воняли озоном, спокойные, равнодушные… холодно взирая на тщетные потуги, и слезы, капельками дрожавшими в уголках глаз. Красный, голубой, коричневый и белый – все стихии: огня, воды, земли и воздуха. В людях проявлялись разные дары Вергуса, покровителя магов, но основа всегда была одна. Поговаривали, раньше был еще зеленый, синий, и черный… Но друидов не видела эта земля уже сотни лет, а целительниц… В столице было три или четыре, не показывали носа из дворца. Настолько редки, что даже не каждое королевство хвастало наличием жизненосиц. И это не сила, а… Им покровительствовала Иккра, богиня справедливости, а не Вргус, и целительницы больше напоминали жриц, а не магов. Истово верующих в свою Иккру, как фанатики. Их даже называли по-другому: айстары. Исцелять могли только женщины. А ведьмовство… Ведьмы, бывало, встречались. Иногда. Чаще, средь простого люда. Ведьм не любили. Грешили заговорами и приворотами, им мало дела до тысячелетней чести благородных прайдов. Поговаривали, что так выродились лесные друиды.

Камни молчали. Как всегда. Отец зло скрежетнул зубами и устало кивнул на выход. «В столице омнусы тоньше видят грань…» – посоветовал за спиной жрец, но отец только отмахнулся. Он прав. Причем здесь столица? Был бы дар, засветилось бы. Пусть неярко, криво и косо, но засветилось.

Храм Вергусу – огромное, устремленное ввысь, здание, со шпилями и башнями. Наиболее почитаемое в Верморе. Изваяния старых богов, в центре на высоком постаменте сам Вергус. Хищный нос, колючие глаза, длинный плащ до пят скрывает гордую худую фигуру. «Я тебя не устраиваю? – задрал голову вверх мальчишка, как задирал сотни раз прежде. – Недостоин? Правда?» Все слова были сказаны сотни раз. Разными молитвами, воззваниями и мольбами. От плача до укоров и криков. Фигура, конечно, молчала. Владыкам небес не до судеб мелких людей. Сотни раз стирал колени, терзал глаза, раздирал руки в кровь… Старый камень глух к мольбам. К нему не достучаться словами. Говорят, боги не слышат слова. Боги принимают лишь поступки.

Высокая створчатая дверь чуть скрипнула, выпуская на свежий воздух. Что дальше? Можно не ходить к оракулу, или переворачивать сонмы умных книг. Офицерская школа, как верил мальчишка. С восемнадцати лет. Не на магическом факультете, как старшие братья, но все же… Он уже смирился. Не надеялся, что сегодня что-то изменится. Не все в стране маги. Маги все же редкость. Удел прайдов. Остальной народ недобро щурится в высокомерные спины…

В маго-родах повиновение прививалось с пеленок. Нет выбора. Все на благо рода. Жизнь, судьба, решения… Нет никаких решений. Все решает глава рода. В его руках жизни и судьбы. Все для процветания. Иначе не вылезти из грязи, не подняться наверх, не достигнуть вершин. Не получить благоволение Вергуса, и не возродить цветущее дарами потомство. Зря превозноситесь, надменные маги, ибо ваши магические прайды… худшие из тюрем, которые придумало человечество. Впрочем, старший брат умудрился поссориться с отцом и прошлый отпуск не приезжал. У выпускника офицерской школы и своих дел по горло.

Праздник шестнадцатилетия вышел вялым. Пацанва пересмеивалась и перешептывалась, друзья постарше не пришли. Готовились к поступлению в кадетскую школу, отговорка непотопляемая. Гости за столом успокаивающе поднимали бокалы, доброжелательно оглядываясь на невезучего сына. Ноби откровенно издевался, но к середине праздника неожиданно нарисовалась сама Лиса, и даун сразу забыл про существование младшего братца.

Алисия была самой красивой в прайде. На год старше. Вроде как тоже из ватаги друзей-подростков, но редко появлялась в стае ребят. Не по годам серьезная, щедро осыпанная талантами – огневица третьего круга, и пиктограмма Воза отсвечивала до пятого. Это уже серьезно. Расхочется шутить. Темноволосая, черноглазая, даже не глядела на парней, с головой уйдя в обучение. Родители, благородные майеры одного из старших родов, обложили со всех сторон учителями. Лиса была слишком взрослой и гордой, для детских утех.

Уединилась вместе с Улой в углу, и принялись шептаться. Какое ей дело до невезучего молокососа? Сестра у Лана тоже была слишком серьезной, и характером совсем не напоминала девушку. Лан никогда не слышал от нее добрых слов, или успокаивающих объятий, но… Она ни разу не пропустила ни один из знаменательных дней в его жизни, и ее подарки… всегда были подарками. Объемник в десять, офицерский крис в двенадцать, нионитовый клеймор в четырнадцать, серебряный магический кофр в шестнадцать… Она любила брата. По-своему. Без соплей. В прайдах вообще мало места чувствам. Добро пожаловать в магическую семью.

Вот тогда и услышал, краем уха, как один из прародителей пошутил, глядя на шепчущихся девчонок: "Лучше бы у тебя, Брут, родилась еще одна дочь…» Это было больно. Ножом по свежей ране.

Отец по уши в долгах. Род Лана беден, и отец из кожи лез, чтобы считаться крепким средним… Какой к черту средний? У них даже автомобиля не было! Родовой камень совсем тусклый. Прислуги раз-два, и обчелся. Не говоря уже о полном отсутствии младших вассальных родов.

Девушки из прайдов ценились. Особенно, в дворянских семьях не из прайдов. Независимо, есть у нее дар, но любая могла дать хорошее потомство, не обделенное вниманием Вергуса. Гены никто не отменял. Невесты уходили в чужую семью, и за них платили большой нарзалл. Золотом. Что-то вроде семейных откупных. Но девушки из прайдов крайне редко уходили в немагические рода. Прайды не любили разбрасываться генами.

Отец молча воззрился на сына. Ему бы и в голову никогда не пришло, что…

После праздника Ула исчезла. Неизвестно, о чем шепталась с Лисой, но сестра пропала. Испарилась. Отец ревел, как бешенный вепрь, и лучше было не попадаться ему на глаза. Запирался в кабинете, и заливался вином, и только Ноби имел право постучать в красную дверь, вместе с очередной бутылкой. Но на третий день брат вдруг заявился к Лану, и странно ухмыляясь, позвал к отцу. Его раньше в жизни не вызвали в красный кабинет. Будто и не существовало вовсе. А в отцовском кабинете весь прежний мир исчез. Разбился, как зеркало. На мелкие осколки. Стекло не клеится вновь.

– Лан, – налитые кровью глаза, после долгой пьянки, буравят полный стакан. – Твоя сестра сбежала. И пока я не найду эту тварь… тебе придется отдуваться за нее. Понял?

Конечно, он ничего не понял.

– Завтра приезжает барон Марш, – вдруг пояснил за спиной брат. – Знакомиться с невестой для сына. А Ула сбежала. Род превыше всего, ты же помнишь?

– А я здесь причем? – обернулся к брату мальчишка.

– Станешь ей! – грохнул по столу кулаком отец – стакан опрокинулся, заливая вонючей жижей стол. – Что непонятно?! Род превыше всего, тебе брат внятно объяснил!

Лан продолжал тупить, непонимающе смотря на отца.

– Собирайся, – не захотел доводить суть старый майер и грузно поднялся, опираясь о столешницу. – Нас уже ждут.

Глава 2

Кони звонко цокали копытами по мостовой, карета тряслась и подпрыгивала. Мальчишка трясся вместе с каретой, и пробовал навести порядок в своих мозгах. Он не был идиотом, в десятый раз переворачивая диалог в разные стороны. Для лучшего ракурса. Завтра приезжает барон Марш… Улу собирались выдать за его сына? Тогда какого черта это держали в секрете? Аааа… – дошло. Барон не из прайда. Вообще, не маг! Отец не хотел светить совсем не гордым замужеством. Бедная Ула, жаль сестру, но… он здесь причем? Как он «станет ей», даже если переодеть в женское платье? Не похожи! И даже будь похож… он не девчонка! Бред!

Карета дернулась и остановилась, через занавеску виднелся высокий храм Иккре, богине справедливости. Иккра – мать всех, самая женщина из всех женщин, от нее женское начало. В груди нехорошо заворочалось что-то тягучее… Дверца распахнулась, отец хмуро кивнул за собой. Мальчишка спрыгнул с подножки, щурясь от солнца.

– Господин? – в темном после яркого дня зале их встретил монах, озадаченно оглядев Лана. – Риоранг небольшой городок, мы такое никогда не делали! Он точно шимала?

Шимала?! Лана будто огрели обухом по голове. Какая к черту шимала?! Нет, он учился в геральдической школе, и слышал… Случалось, встречались такие. Со странностями. Одни любили спать с мужчинами, другие щеголяли в женском платье, напудрившись как кулич… Но никогда не встречал. И не встречал тех, кто встречал.

– Точно, – хмуро громыхнул отец, недобро глядя на монаха. – Я за что плачу? За вопросы?

Монах заткнулся. Магов побаивались. Еще сожжет храм, и объявит, что сам сгорел. Однако все-таки счел своим долгом уточнить:

– Вы помните, что это должно быть добровольно? Иначе святая Иккра…

– Помню! – перебил старый маг, и нагнулся к сыну: – ну?

Что ну? В затылке нехорошо засвербило, появилась дрожь, он умоляюще перепрыгнул глазами с одного на другого.

– Согласен?

– На что?!! – почти закричал мальчишка.

Отец устало выдохнул, затем резко схватил за шиворот и потащил в сторону, недовольно оглянувшись на служителя храма. За одной из колон прижал к холодному камню и зашипел, брызгая слюнями:

– Маленький уродец, ты еще не понял?! Люди гибнут за свой род, за свой прайд, за свою семью!! Нет чести выше!! Читал в книгах?! Изучал в школе?! За что мне досталась та мелкая дрянь, а теперь еще и ты?!! – с трудом перевел дух, и кивнул на монаха за колоннами. – Сейчас подойдешь к тому ос… почтенному отцу, и скажешь «да», понял?! А потом повторишь на алтаре, маленький ублюдок!! Или прибью, прямо здесь!!

Лан был готов умереть за свой род, и прайд. Этому их учили с пеленок. Но… умереть, черт возьми!! А не…

– Что вы хотите сделать, отец? – почти закричал мальчишка, трясясь как от озноба.

– Да ничего страшного, – устало отмахнулся грузный майер. – Просто, побудешь завтра за сестру, все дела. Потом вернем все назад, когда найдем эту… – скривился, наблюдая за бледнеющим лицом: – ой, да ладно… Тебе это пшик, никогда и не был мужиком.

– Я парень! – заорал сын. – Парень!!

– В городе нет собак!! – тоже заорал в ответ отец. – Знаешь, почему?! Потому как на них тренируются воины!! Лучники!! Слышал?! – с силой встряхнул за воротник. – Ты за всю жизнь убил хоть одну собаку, горе-воин? Кошку? Хоть крысу?

– Нет чести бить тех, кто не даст ответа…

– Ах, тебе нужен ответ?!! – почти обрадовался маг, и потащил его дальше вдоль колонн. В небольшой нише спряталась неприметная дверь, лязгнул тяжелый засов, зев распахнулся, обрываясь крутыми ступенями куда-то вниз. В просторном помещении с низким каменным сводом, освещенной тусклыми светильниками, оказалась просторная яма – маг поволок щуплое тело к краю.

– Докажи, что мужчина! – зачем-то сунул в руки его клеймор.

В яме ворочался настоящий      живой мархулл, перебирая суставчатыми лапами. Громадный, мохнатый, величиной с повозку, страшно ядовитый. Видимо, держали для жертвы Иккре. Лана прошиб холодный пот, колени затряслись, отказываясь держать тело…

– Что?! – продолжал орать старый майер, тряся мальчишку за воротник. – Мужчина?! Тогда поступи, как мужчина!! Смой позор со своего рода!! И Вергус тебе даст его силу!!

Ноги сдались, Лан бессильно обвис на руке, грохнувшись коленями в пыль. Глаза вращались, как безумные, клеймор глухо зазвенел, упав на камни…

– Твой выбор?!!

Все мысли вылетели, голова как бочка. Ноги пытались отпихнуться подальше от края, но отец крепко держал за воротник.

– Так кто ты? – наклонился старик, шипя в ухо, как раскаленная жаровня, – что выбираешь? – Некоторое время наблюдал, как мальчишка изо всех сил отпихивается от ямы, затем покрепче ухватил и поволок назад, к ступеням. – Никогда не смей говорить, что отец не знает, что лучше для его детей…

Наверху швырнул на пол, и опустился на корточки рядом:

– Так что выбираешь, сынок? – голос прозвучал почти ласково. – Побыть за сестру? Или, – кивнул назад, за спину, – подвиг? – злорадно усмехнулся: – твои друзья тебя почтят. Венками. Посмертно.

У него нет друзей. И никогда не было. Тело тряслось, как в лихорадке, руки отказывались держать тело, глазам мерещились жвала громадного черного паука… Смертельный, здесь, в двух шагах, в яме… Зубы выбивали дробь.

– Ну? – отец наклонился почти к лицу.

– Побуду… – еле слышно прошептал мальчишка, пытаясь сглотнуть, но горло пересохло, как в безводной пустыне.

– Правильно, – согласился майер. – Хороший выбор.

Через час все закончилось. Монах речитативом читал мантры, Лан лежал спиной на алтаре, дрожа как от озноба, и ощущая, как в животе что-то урчит и перекатывается. «Ты уверен?» – что-то спросило у него в голове. Наверное, сама совесть. «Да» – обличил самого себя. Трус. Трус. Трус-трус-трус-трус…

Настоящий мужчина взял бы меч и прыгнул в яму. И грохнул бы противного паука. Или погиб, что одинаково почетно. А он не мужчина. Он… непонятно кто. Или что. Безвольная трусливая баба. Совесть удивленно вздохнула: «Ладно…»

Сейчас он ненавидел себя. Сам.

Что будет дальше? Отец обещал: пока не найдут Улу. Неделя? Месяц? Лишь бы друзья не узнали… Хотя и понимал, что отец явно темнил. Как-то, концы с концами… Но когда случается такое… мозг хватается за любую соломинку. Самую глупую. Вера нужна, как воздух. Или разум помашет ручкой.

«Месяц?» Что-то рассмеялось, у него в мозгу. Треклятая совесть.

Через час все закончилось. Лан поднялся, тряся головой, мельком оглядел себя. Ничего не изменилось. Чуть отпустило.

– Ничего не видно, – вслух озвучил его мысли отец. Он все время стоял рядом, молча наблюдая за действом.

– Не от нас зависит, – развел руками монах. – Но, естественно, организму необходимо время. Тело будет меняться, перестраиваться, постепенно, чтобы не нарушить жизненный баланс…

– Сколько? – оборвал его отец.

– Может быть месяц, – пожал плечами служитель храма. – А может и год. Кто скажет?

Еще есть время.

Глава 3

Вечер прошел, как обычно. Если не считать озноба. Его постоянно колотило, мысли то и дело возвращались к… Он теперь… баба? Нет. Он не сможет. О замужестве вообще не думалось, мозг не в состоянии осознать настолько глобальную плаху. То и дело подходил к зеркалу, и постоянно мерещилось… лицо нежнее? Шея тоньше? Оттягивал штаны и заглядывал вниз. Хозяйство еще на месте.

Ула-Ула-Ула… Найдись. Умоляю. Не о таком мечтала, сестренка, но ты все же девчонка. Тебе легче. Однозначно.

Ночь прошла в кошмарах. Он видел себя в женском платье, и вокруг издевательски тыкали пальцем его бывшие «друзья». Диаруб Умас, лидер компании, кадет офицерской школы и сынок старшего рода, зло ухмылялся: «Ланчик… Как тебя теперь зовут? Дашь старому другу разок-другой? Да ладно, ты же женщина, это теперь твоя стезя…» Он то и дело просыпался, вытирая со лба липкий пот.

А утром удивленная служанка принесла платье. Началось. Аника откинул одеяло.

– Господин, – смущенно улыбнувшись, тактично спросила горничная: – вы решили перейти в наш лагерь?

– С чего ты взяла? – мрачно огрызнулся Лан, зло рассматривая это батистовое порождение женских фантазий.

– Говорят… – неопределенно хмыкнула девица и заткнулась, напоровшись на его неприязненный взгляд.

Ну вот. Слухи пошли.

Шел по коридору, и готов был провалиться сквозь землю. Платье шелестело, подметая пол, талия перетянута корсетом, утягивая еще тоньше. Похожей на бабскую. Навесили старые драгоценности: на шее алмазное ожерелье, на пальцах перстни, в затылке сапфировый гребень. Волосы не как у девчонок, но хватило, чтобы соорудить на макушке узелок, и голова стала напоминать девичью. Хорошо, что в доме из слуг только повариха, горничная, да… Ноби заменил всех слуг, сверкая зубами, будто его осыпали золотом:

– Глядите, какая у нас красавица!

Отец грохнул по столу кулаком так, что подпрыгнули тарелки. Ноби заткнулся, но ухмылка не исчезла. Мать удивленно смотрела на сына, будто видела первый раз. Стулья Улы и Дарта пустые, но блюда по традиции на месте, и приборы разложены как положено. Их ждут. Всегда будут ждать.

Еда не лезла, руки тряслись. С Лана не спускали глаз. Чучело, выставленное напоказ. Скоморох. На коленях голубой батист, пальцы в перстнях, уши пунцовые, нос чуть ли не в тарелке… Выдержи. Вытерпи. Пройдет. Потом и не вспомнишь. Забудется, как страшный сон.

Барон Марш приехал сразу после завтрака. И не поверил глазам, увидев Лана:

– Кто это, Брут? Твой сын?!!

– Уже дочь, – хмуро ответил отец, сверля Лана глазами. – Вчера была инициация. Шимала. Мальчик всю жизнь страдал… но наконец обрел гармонию.

Трогательно. Барон сейчас расплачется.

– Шутка? – не захотел вникать в душераздирающую песнь барон. – Мы договаривались об Улиане, твоей старшей дочери!

– Вот дочь! – рявкнул, не выдержав, отец. – Я всегда держу слово! Через пару месяцев будет здоровой девицей, и сможет зачать ребенка! Что не так?

Затылок заломило, Лан побледнел, как полотно. Всем естеством ощущая, как под ногами разверзается пол.

– Мы что, на выставке крупного рогатого скота? – не поверил ушам барон. – Выбираем корову? – покрутил головой. – Нет, Брут. – Так дела не делаются. Мой сын видел Улу, разговаривал, твоя дочь приглянулась. И я не понимаю, как ты можешь… – осуждающе смерил Лана с головы до ног, не нашелся что добавить, и затопал к выходу.

Нормальный барон. А мальчишка стоял, без кровинки в лице, и в ушах только гудели колокола: бу-бом, бу-бом…

После смотрин злой, как четыреста бесов, отец заперся в кабинете и Лана оставили в покое. А он содрал с себя платье, и засел в своей спальне, бледный как простыня, слушая в ушах колокольный звон. «Через пару месяцев будет здоровой девицей, и сможет зачать ребенка!» Это… про него? Его… только что чуть не выдали замуж?

Бу-бом, бу-бом… А как же «только пока не найдем Улу?»

Инициацию он понимал, не маленький. Любой врачеватель, лекарь, или просто знахарь сходу скажет, кто перед ним: девушка или парень. Независимо от того, что болтается между ног. В магическом мире между ног можно сотворить что угодно. Были бы деньги. Женское тело выделяло женские соки-сулиты, мужское мужские. Эстер и тестон, наука знает. Благородные рода не опускаются до глупой лжи, которую легко открыть. Его тело уже вовсю крутит эстер, и значит… он женщина.

Бу-бом, бу-бом… Ты веришь отцу, Лан? Вернет все обратно?

Еще верил. До изнеможения, до немоты, с силой стискивая ладони. Он не хотел сомневаться, не мог даже допустить мысль… Ибо тогда старый мир рухнет. В омут. Под землю. А в новом – нет для него места.

В окно ударил камешек, от неожиданности вздрогнул. Поднялся с постели и осторожно выглянул из-за портьеры – за изгородью гомонила ватага ребят, его бывшие друзья. «Лан! – сложив ладони рупором, закричал Мидра, сопляк, младше его года на три: – как тебя теперь звать?!» Грохнул взрыв хохота… Резво отпрыгнул от окна.

Приплыли. Уже все знают.

Он сидел до самого вечера, все надеясь, что вот-вот отроется дверь, и его позовут. И отец: «Ладно, сын, не вышло, но ты все сделал правильно. Собирайся, будем возвращать тебя обратно». Но дверь все не открывалась, и его никто не звал. Поздно ночью, когда в окошке поднялся бледный серп луны, разделся и забрался под одеяло. Но сон не шел, хоть мыслей почти не было. Только тягучий ком. Как патока.

Никуда не позвали и на следующий день. И на следующий. Он никуда не выходил, сидел с утра до вечера на постели. Спина затекала, и шея, но тело не чувствовало боли. В мозгах все сильнее углублялась пропасть: отец не позовет. Оставит как есть. На выданье. Это же не сын, это мешок с деньгами.

Зеркало не приносило облегчения. Лицо еще его, но… глаже. Исчезает пробивавшаяся под носом тонкая светлая поросль. Волосы как будто мягче. Ему всего шестнадцать, в этом возрасте у многих мальчишек внешность больше определялась одеждой. В мужском мальчишка. Наряди в женское – совсем как девчонка. Но еще месяц, и его уже никто не спутает с мальчишкой. «Позови!!! – метался в панике разум. – Пожалуйста, отец! Верни все назад! Я же сделал, как ты приказывал…»

Несколько раз заходила мать. Стояла в дверях, молча смотрела. Ты предала меня, мама. Не надо слов. Она и уходила, так ничего не сказав.

Пару раз заглядывал Ноби, растягивая пасть до ушей, но наткнувшись на мертвый взгляд, захлопывался и тоже исчезал. Даже в дауне может что-то шевельнуться.

Есть не хотелось. Горничная приносила еду в комнату, но он даже не притронулся. Через час-другой добрая девушка горестно вздыхала, и уносила поднос.

А потом его наконец позвали. На четвертый день. Когда он уже не верил. И когда за ним закрылась дверь отцовского кабинета, старый майер не на шутку разозлился:

– Ты что, совсем баба?! Распустил сопли, как последняя девка!

Лан не ревел. Ни разу. Он просто не спал. Но промолчал. Мозг плохо воспринимал реальность. Мозг ушел в прострацию. Как постановку какого-то дешевого театра.

– Умойся, переоденься, и приведи себя в порядок! – слова даже толком не осознались. – Приедут смотреть большие серьезные люди. Тебе очень повезет, если сможешь им понравиться.

Мозг отупел. Новая смена декораций.

Снова платье и побрякушки. Переставлял деревянные ноги, как истукан. Навесили наряд на деревянное чучело. Но в приемной зале вдруг тряхнуло, и даже проснулся…

Рядом с высоким худым господином стоял Олав. Его давешний враг, которого так помпезно разложил на ристалище. Оказывается, судьба еще не отсмеялась. Он еще не допрыгнул до дна.

Отец после коротких приветствий сразу перешел к маркетингу, а оба вперились в Лана, как в некое диковинное чудище. Впрочем, и есть чудище. Господин удивленно смотрит в лицо.

Мальчишка белее полотна. В голубом платье, только что пробили уши и навесили громадные серьги. Что ему надо? Позлорадствовать? Да в их прайде баб завались, одна другой краше! Богатый старший род.

– Погуляйте, молодежь, – довольно добродушно кивнул к выходу на террасу гость-южанин. – Пока отцы пообщаются.

Кадет галантно выставил локоть, белый Лан сунул дрожащую ладошку, и парочка чинно прошествовала в сад. Со стороны смотрелось занимательно. Среди кустов гортензии тишина, жужжат пчелы, пересвистываются птицы.

– Не знал, что ты… это… – не нашел слов и заткнулся.

Тишина. Хрустит гравий под каблуками.

– Зачем тебе это, Олав? – наконец не выдержал мальчишка. – Поиздеваться? Похохотать? Можешь начинать.

– Почему ты не убил мое плечо? – вдруг ответил вопросом на вопрос «жених», кивнув в сторону города: – там, на ристалище? Ты мог!

Лан нахмурился, пытаясь заставить работать уставшую голову. Тебе дело? Цел, и цел…

– Хочу кое-то проверить, – добавил кадет, странно глядя на него. Оглянулся, террасу уже скрыли кусты гортензии, вдруг обхватил его за шею, наклонился и впился в губы. Ба-бах! Будто наковальня шарахнула по макушке. Мальчишка вытаращил глаза. Губы обхватили, всосали, и… сердце вдруг отдалось болью, тоской… Ноющей, нудной… как тогда, на ристалище. Резко пришел в себя и с силой вырвался, оттолкнув незадачливого повесу:

– Мозгами тронулся?!

Парень глубоко дышал, глядя на Лана. Мальчишка тщательно вытер губы и зло посмотрел на «суженого»:

– С головой тю-тю!?

– У нас с тобой связь, – неожиданно выдал кадет.

– Да хоть тысяча связей! – не мог успокоиться мальчишка. Его только что зацеловали, как бабу, а он… глаза вылупил, как идиот.

– Такое очень редко, сегодня, – не согласился Олав. – Мы как бы… – сделал пасс рукой, подбирая слова, – предназначены друг другу. Понимаешь?

Мальчишка застыл, разинув рот. Он это серьезно?

– А еще… – продолжил гость, вдруг усмехнувшись и пробежавшись по Лани, снизу доверху, – ты станешь отпадной цыпой!

Цыпа? Снова ощущение театра, какой-то липкой нереальности. Какая к бесам цыпа!! До боли хотелось ущипнуть себя и проснуться.

А кто?

Чертово платье, ветерок, обдувающий горячий лоб, покачивающий сережки в ушах…

– Я еще вчера был парнем, – хрипло сказал, с трудом сглотнув. – И сейчас еще…

– Уже почти незаметно, – «успокоил» кандидат в женихи, глядя на него. – Мне кажется, ты станешь замечательной невестой.

– Я не невеста!!

– Правда?

Четыреста бесов льют испражнения на голову. Что на это ответить?! Что?!

Лан?!

– Я еще парень, – просто тихо напомнил, еще раз вытирая губы. – Неужели не противно?

– Да забудь уже эту хрень! – не выдержал кадет. – Посмотри на себя, какой к бесам парень?!

Шах и мат.

– Молодежь! – донеслось с террасы.

У калитки сыто урчал до блеска начищенными медными боками дорогущий автомобиль. Лан косился вдоль улицы, не дай бог кто увидит…

Ты уже жениха провожаешь, Лан!! Смысл в прятках?

«Ты уверен?» – чуть слышно донеслось из-за дверцы, прежде чем чудо инженерной мысли тронулось в путь. «На все сто. У меня с ней связь» «Невероятно. Будто одно лицо…»

Старый майер был доволен. Радостно потирал руки, глядя вслед клубам дыма. Впервые ободряюще похлопал по плечу, обтянутому голубым батистом:

– Тебе крупно повезло! – потряс толстым пальцем с золотым перстнем, специально нахлобученным ради встречи. – Завтра продолжай в том же духе, и все у тебя будет в ажуре!

– Завтра? – поразился мальчишка.

А он мечтал зарыться поглубже, подальше от всех, кто смотрит, дышит, и издает звуки…

– Господин лорд приглашает тебя завтра к себе в поместье, – поделился новостью довольный отец, глядя на сына так, будто тот должен немедленно счастливо взвизгнуть и захлопать в ладоши. – Постарайся быть поласковей с парнем. От этого зависит твоя судьба.

Казалось, старый маг уже напрочь забыл, что у него еще пару дней назад был сын. Или не хотел грузить себе голову. А мальчишка снова ощутил, как в груди ширится бездонная пропасть.

Поздно ночью закрыл за собой дверь спальни, прошлепал босыми пятками в кладовую, и достал с верхней полки смертадох. Яд. Сильный. Им смазывают наконечники стрел, когда ходят на крупного зверя. И еще, травят крыс. Боль будет невыносимой. Вывернет наизнанку. Но лучше минута, чем потом вся жизнь.

Аккуратно спустился вниз, по вытертым ступеням в подвал. Здесь, в круглом зале, обложенном гранитом с барельефами старых богов, тускло светился Аллой. Камень рода. Святая святых. Сила и защита семьи. Когда-то его принесли сюда первый раз, когда он еще был маленьким сопливым свертком на руках матери, сколько воды утекло…

«Что я сделал не так, покровитель смертных? – воззрился в лицо Крома, верховного божества, творца мира. – Я трус? Проклят? Недостоин быть мужчиной? Стоял и смотрел, и в уголках глаз дрожали мелкие соленые бусинки. Никогда не страдал недостатком ума, и прекрасно знал, что в окружении хватает мальчишек, которые ничуть не храбрее его.

За что?!

Камень молчал. Боги не ответят. Им мало дела до воззваний одиноких отчаявшихся душ. К ним взывают народы, цари, жрецы, властители. Кто хоть раз слышал ответ?

Сердце стучит, как колокол. За что?!

Будьте вы прокляты, боги. Вам нужна боль, а не людское счастье.

Сзади что-то зашуршало, от неожиданности вздрогнул, выпустив пузырек… У барельефа Иккры шмыгнула здоровенная наглая крыса. Склянка хлопнулась о пол, разлетевшись на мелкие осколки. Мальчишка несколько секунд растерянно смотрел на мокрое пятно под ногами, радостно впитываемое сухим камнем… затем упал на колени, и впервые за долгие годы разрыдался.

Может, это просто сон? Кошмар? Может, он просто спит? И утром проснется, от яркого солнышка, заглядывающего в окно? И вздохнет с глубоким облегчением, стирая из памяти остатки ночных страхов…

Глава 4

Уже до завтрака у ворот урчал автомобиль. Мальчишка спустился по ступенькам, придерживая ненавистное платье, чувствуя, как щеки щекочут дорогие сережки. Тело деревянное, как у манекена. Мозг плавает в тумане ирреальности: небрежно расстегнутый мундир, клинок в захватанных ножнах, золотые эполеты на плечах… девчонки призывно улыбаются вслед…

Недалеко глазеют пара знакомых мелких юнцов, с восторгом наблюдая, как шофер галантно придерживает дверцу, и Лан в платье плюхается в автомобиль. Будет что рассказать в гоп-компании! Мозг слабо реагирует на внешние агрессивные помехи, мозг просто фиксирует картинки.

Камешки мягко шуршат под дутыми колесами, исполинские вязы убегают назад. Пустырь. Ажурные ворота. Пара черносотенцев, в полной экипировке. Мебрих. Красивый, ухоженный, облизанный. Подстриженные кустики, трава, газоны. Витые решетчатые заборчики, опутанные замысловатой вязью калитки. Солидные особняки, аккуратные домики и палисадники. Не видно ни бедности, ни нищеты. Мозг продолжает фиксировать картинки.

Лана встречают. Уже знакомый худощавый глава рода, май-лорд Гвендин Дарр, вчера приезжал вместе с сыном. Его супруга, стройная май-леди Розари. Смотрит с прищуром, недоверчиво-изучающе. Сестра, молодая май-леди Ведина, в глазах любопытство. Вроде была еще младшая сестра, если в памяти не перепуталось, но сестры пока не видно. Олав Дарр, «жених». Один из заводил южной молодежи, кадет офицерской школы в Невелире, столице западной провинции Шер. Там же учились и парни из Ланкиного клана.

Старший род. Сословная аристократическая семья до кончиков пальцев. Две дюжины вассальных родов, из них пять средних. Две. Пять! Это много. В прайде Эмора три старших рода, этот сразу за патриаршим. Второй по значимости. Трудно преувеличить вес.

Лан поклонился. По-мужски. Еще не обучен женским реверансам.

– Леди Лания Брут.

Слова резанули, выдернув за шкирку из тумана.

Ему представили всех. Его представили всем. Все чин чином. Благородно прошествовали в трапезную, где уже накрыт большой стол. Завтрак. Всем семейством. Что не так?

Сережки бьются о щеки при каждом повороте шеи. Колени… что, свести вместе?

…Все так. Завтрак как завтрак. Если не считать количества снующих за спиной слуг с подносами, и быстро меняющийся натюрморт на столе. Вкуса он не чувствовал. И почти не ел, вяло ковыряясь вилкой в тарелке. Паяц, шут на сцене, ярко освещенный светом светильников. Стоп. Что-то не так. Все смотрят.

– Простите?

– Я спросила, когда вы почувствовали себя другой? – вежливо повторила супруга главы, аккуратно разделывая у себя на тарелке что-то остро пахнущее. – Интересно, как ощущают мир такие как вы.

– Я не помню.

Голос хрипло булькнул. Рассказать?

– Каждый ребенок фиксирует мир по-своему, – пожал плечами май-лорд. – Ему трудно вычленить тот самый момент, когда возникло чувство чего-то неправильного. Сломанного. Не та среда, не то окружение.

Стараются понять? Да вы издеваетесь…

– Прости, но тебе не идет голубой, – по-доброму улыбнулась хозяйка. – Твоим волосам, цвета ржаного поля, лучше бы подошли бежевые тона. И ожерелье… незачем такое вычурное. Как на приеме у короля.

Кажется, его всему обучат. Наряжаться, краситься… что там еще делают женщины?

– Думаешь, девчонкой легче? – вдруг не выдержала сестра Олава, вызывающе вздернув нос, и презрительно смотря на Лана. – Думаешь, цветы, стихи, все такое? Не слышал…

– Веда! – предостерегающе рыкнул Олав, но сестру уже понесло:

– …о днях, когда спазмы крутят живот, и кровь хлещет, как из кувшина? А рожать детей? Растить, не спать ночами? Стирать-готовить-шить-убирать, если нет слуг? Встретить мужа, усадить за стол, накормить, хоть сама валишься от усталости? Ублажить в постели? Это мужчинам нет дела, распороли пару глоток, и…

– Веда!! – угрожающе хлопнул по столу старший май-лорд, перевернув бокал с вином – красное пятно принялось стремительно разрастаться между блюд.

– Да к бесам, – огрызнулась Ведина, снова презрительно зыркнула и поднялась из-за стола. – Нарядился в женское платье, как идиот, навесил серьги…

Сестра покинула трапезную, скрывшись за бархатной портьерой. Лан замер, ладони дрожали на коленях. Потом отодвинул тарелку, от еды уже чуть ли не тошнило:

– Простите.

– Я покажу дом! – подскочил Олав, помогая отодвинуть стул.

Поместье огромное. Но он ничего не видел, машинально переставляя ноги, как на ходулях. Платье натурально жгло, своими складками, и прозрачный ипрон, обращающий ноги в женственную гладкость, будто припекся к бедрам. Ему до жути хотелось содрать эти бабские тряпки, вываляться в грязи, и плюхнуться в кадку с горячей водой.

– Не бери в голову, Веду иногда заносит, – успокаивающе заметил Олав, помогая подняться по лестнице, придерживая за талию. – Прямая, как Арканский галеон, язык бы побрить…

– У вас есть кладовая? – перебил Лан.

– Кладовые? – удивленно переспросил кадет и задумчиво почесал нос. – Ладно, если даме угодно…

Даме угодно. Рука по-хозяйски упокоилась на талии, «жених» повел в другой коридор. Мозг тупо фиксировал двери, портьеры, лестницы, тупики. Вот и череда темных помещений, подсвеченных лишь одиноким светильником. Стеллажи, полки, заваленные всякой пыльной утварью.

– Мне тоже хочется, еще раз, – неожиданно шепнул в ухо Олав, по-своему истолковав прятки в чулане.

Лан не осознал, как вдруг оказался прижат к стене, и в губы снова впился чужой рот. Рванулся, но сказались бессонные дни, и то, что почти не ел. Он ослабел. Сильно ослабел. К тому же, кадет офицерской школы был старше, и на порядок сильнее. Невеста только дергалась, как бессильная тряпичная кукла, в крепких руках…

Снова накатило, на этот раз что-то трогательное, трепетное, как мотылек, которого боишься упустить… Через какое-то время объятия разжались, и он стал с трудом хватать воздух. «Жених» тоже дышал, глядя на него, как победитель.

– Олав, даю слово, – наконец отдышался мальчишка, тщательно вытирая рот рукавом. – Еще раз повторишь такое, и…

– Да ладно, – нахально оскалился «жених», возвращаясь к своему излюбленно-зубодробильному: – ты же моя невеста!

– …больше меня не увидишь, – закончил Лан.

Конечно, он блефовал. Отец наверняка его продал, с потрохами. Без права голоса. Но кадет заткнулся, удивленно глядя на невесту. Он что, серьезно опасается его потерять?

– Я тебе вообще не нравлюсь? – вдруг спросил парень, пытаясь что-то разглядеть в Ланкиных зрачках.

Лан бы многое мог ему сказать. Вылить полную бочку. Но лишь спросил, отвернувшись, ибо все еще был прижат к стене:

– В твоей семье у невест есть право голоса? Нет?

– Прости, – как-то сходу стушевался победитель, хотел что-то добавить, но запутался и снова заткнулся.

Мир снова над ним смеялся. Как треклятая пьеса, со скоморохами, и прочими несносными созданиями. Но ему было не смешно. Мозг до сих пор не мог поверить, что это все происходит на самом деле.

– Мне можно побыть од… одной?

Сад у семьи Дарр… не сад. А парк. Не пара дорожек, обсаженных гортензиями. А тенистые аллеи, этажные клумбы с орхидеями, кусты чуть ли не всех видов шипастых лиоз. Уютные беседки, обвитые вездесущим вьюнком, дорожки, выложенные мягко-упругим песчаником. Мостики через веселый ручеек, а в самом центре настоящее озерцо, с белыми кувшинками.

Лан медленно брел, подметая длинной юбкой светлый пористый камень. Приподнял ожерелье и повертел шеей, весомое украшение начало натирать кожу. У самой изгороди опустился на скамью и обхватил голову руками. «Нарядился в женское платье, как идиот…»

Она ведь права.

Разжал вспотевшую ладонь, разглядывая маленькую склянку. Самоубийство страшный грех? Жрецы говорят, боги не прощают руконаложников.

Вздор. Вранье. Богам плевать на людей.

«Тот самый? – вдруг донеслось из-за спины. – Невеста Олава?»

Черт!! Позади, из-за витой изгороди, полускрытой кустами тиса, на него глазела ватага ребят. Многих даже знал, как не знать? Сам Ихвар Лоухан, собственной персоной, как отче наш. Безусловный лидер всей южной молодежи, наследник патриаршего рода, выпускник офицерской школы, маг какого-то запредельного круга. Без пяти минут офицер. Тайная мечта половины девчонок города. Окка, темноволосая красавица, злая, как стая крыс. Тоже старший клан, тоже из главных, и тоже какой-то небесный круг. Светловолосая Мия, не раз дававшая жару на аренах, заставлявшая уползать битыми чуть ли не на коленях. Розовощекий толстяк Бугг, Лео… как ее? И другие. Вся главенствующая верхушка. Генералитет. Не раз встречались в стычках на пустыре, на арене и ристалище. Жесткие. Не прощающие. Всю жизнь были врагами. Хотя вряд ли помнили его лично, до всего этого театра. Мелок. Не дорос.

Теперь заметили.

– Ну и как оно, в платье? – дружно прильнули к решетке, обозревая с макушки до пяток. – Олав еще не трахнул?

Лан показательно спокойно поднялся, и неторопливо двинулся прочь, натянув равнодушную маску. Думаете достать? Да хоть сдохните от смеха. «Ни зада, ни сисек, ни ног, – оценили позади, и с удовольствием последовали совету. – А между ног уже… то самое?»

Говорят, это мир людей. Правда? И эта семья, которая хочет его купить… что скрывается за вежливыми лицами?

– Лания? – донеслось из-за деревьев.

Люд никогда не примет таких. Мужчин, которые не захотели быть мужчинами. Тьфу.

«Свекровь» поджидала на ступеньках террасы, со странным прищуром глядя на приближавшегося мальчишку. Правильно. Смотреть не на что.

– Олав собирается на май-шугг. Хочет познакомить тебя с друзьями.

Спасибо. Уже познакомился.

– У меня есть право отказаться? – устало спросил.

Леди удивилась вопросу, с непонятным вызовом. Май-шугг – майерская тренировка, на специальной арене-полигоне, для магов. Интересное зрелище. «Шугг» на версанском, а на нем писаны все талмуды по магии, означает «шаг назад».

– Ты можешь оказаться и не совсем нулем, Лания, – по-своему истолковала его нежелание, но мальчишка уперся:

– Я хотела бы помолиться. Можно в повидальню?

Повидальня – что-то вроде комнаты-часовни. Обычно есть во всех благородных домах. Мать Олава недоверчиво смотрит. Трудно поверить в такую набожность у вчерашнего мальчишки. Молодежь в прайдах никогда не тянулась к вере.

– Ладно, если хочешь, – согласилась, и немного подумала. – Я отведу тебя в место лучше повидальни.

Коридор, холл, снова коридор, спуск в подвал. Снова дверь, на этот раз испещренная защитными рунами, и спиральная лестница куда-то вниз, с вытертыми за годы ступенями… Стоп!! Серьезно? Мозг даже выглянул из своего кокона: его… ведут к Аллою? Правда?

Камень рода. Сюда испокон веков спускались только члены семьи. По крови. Тут горел очень сложный моно-клановый узел – связь, защита, рост… Сила рода. Сила кофров на запястье, насыщаемых магической силой. Сила магической династии. Новая жена, как правило, инициировалась после брачной ночи – близость связывала кровью с мужем. И Аллой принимал под покров новое магическое сердце. Постепенно, осторожно, будто присматриваясь. Месяцы.

Ступени заканчиваются, и мальчишка оторопело разглядывает просторное сводчатое помещение, с родовым Аллоем в центре. Камень мерцает, будто горка не успевших остыть угольков, обдуваемых ветром. Статуи богов у стены по кругу, выточенные рукой настоящего мастера. В начищенном до блеска мраморном полу отражается перемигивающийся камень рода, и даже растерянная Ланкина физиономия.

– Здесь твои молитвы точно услышат, Лания, – благоговейно прошептала хозяйка поместья. – Вряд ли ответят, но услышат, – оглянулась на мальчишку: – подойди ближе.

Лан сделал пару шагов, осторожно осматриваясь. Хмуро смотрят древние боги, будто недовольные его поползновением в святая святых…

И тогда произошло это. Труднообъяснимое. Камень вдруг загудел, разгораясь, наливаясь насыщенным алым светом… пол под ногами завибрировал, как при землетрясении… хозяйка испуганно отшатнулась…. А потом Аллой вдруг полыхнул ярким пламенем, высветив все до малейшей черточки между плитами – Лан от неожиданности плюхнулся прямо на задницу. Раз, другой, третий, четвертый… Камень полыхал, через равные промежутки, пол вздрагивал, вместе с богами и май-леди, высвечивая каждый раз в ее глазах неподдельное изумление.

Через минуту все закончилось, камень наконец упокоился, и боги застыли неподвижно. А в подвал вихрем влетел сам май-лорд, следом испуганные Олав и сестра:

– Что здесь происходит?!

– Простите, – буркнул Лан, поднимаясь, одергивая юбку, и чуть ли не бегом улепетывая к выходу, огибая по кругу родовую семью. – Это, наверное, из-за меня.

Чуть не споткнулся на ступенях, наступив на подол. Подтянул по-женски и заспешил наверх, опираясь рукой о шероховатую стену.

– Аллой принял ее, – долетел за спиной на удивление ровный голос хозяйки. – Сразу. Шестнадцать раз. Впитал в себя каждый год ее прожитой жизни.

Что-нибудь может выковырнуть ее из равновесия дольше, чем на минуту?

Вылетел из подвала, переводя дух и оглядываясь. В зеркале напротив отразилась девчонка, плоская как палка, взлохмаченная, с сумасшедшими глазами. Узел на затылке растрепался, гребень съехал, корсет ослабел и топорщился ребрами. Не похож ты на девку, Лан. Какие бы дифирамбы не пел отец.

Мельком оглядел коридор, зашел в первую же комнату и закрыл за собой дверь. Оперся спиной о полированное дерево и разжал ладонь с пузырьком, в котором плескалась грязно-черная жидкость.

Богам есть дело до того, что хочет сам человек? Лично? Или человек лишь орудие, в их всемогущих лапах?

Вся жизнь пролетает перед глазами. Как картинки в магическом кристалле. Вот он еще маленький, дерется с такой же маленькой Лисой. Тогда она еще появлялась среди ребят, и с ней можно было подраться. Вот детская ладошка, затаив дыхание, обхватывает витую рукоятку своего первого настоящего клеймора… Драка на пустыре, кто-то смуглый больно бьет в лицо, и он летит в пыль… Тут же вскакивает, размазывая кровь, и с воем бросается обратно… Подглядывает за девчонками в женской умывальной, вместе с Доппом и Льяхой, двумя закадычными дружками детства… Вскоре друзья один за другим начали открывать в себе силы, а он… Да, ему не везло. Судьба. Но сегодня та судьба уже не казалась обделенной, и он не видел себя изгоем. Хоть Вергус и не принял под свое крыло. Сегодня она больше напоминала мечту. День другого краше.

«Я не смогу так, Иккра, – обреченно сказал в сторону зашторенного окна. – Прости. Это все, – мельком окинул взглядом свое платье, туфли, – не мое».

Выдернул пробку и залпом выпил.

– Лания! – донесся из-за двери голос главы дома. – Ты где?

Прислушался к своим ощущениям. В животе начало что-то негодующе урчать. Потом шарахнуло в виски, ноги подкосились, и он кулем свалился на пол. Еще слышал, как в комнату заглянул май-лорд, недоуменно уставившись на лежащего мальчишку, затем нагнулся и поднял пустой пузырек… «Сюда!!!» – истошный крик лезвием вспорол уплывающее сознание, потом ощутил, как ему силой раздвигают зубы, и просовывают в горло пальцы. Мальчишку согнуло пополам, жестокие спазмы вывернули желудок. А внутри уже начал распаляться кипящий костер, все горячее и горячее. Кто-то снова принялся разжимать зубы и засовывать пальцы, но мокрый от жара Лан изо всех сил отбивался, брызгая слюнями: «Я не баба… я не баба… я не баба…» Его скрутили и прижали к полу, засунули в горло шланг и принялись заполнять водой – жестокие спазмы вновь согнули пополам, выворачивая наизнанку. А потом сознание отключилось.

Глава 5

Сознание очень медленно возвращалось, будто пробуя на ощупь: можно? Или еще рано? Сознанию не хотелось возвращаться. Этот мир не притягивал. Но мешали звуки. Голоса. Раздражающе вклиниваясь, не позволяющие упокоиться, и накрыться покрывалом. Сознание еще не воспринимало смысл, все слова были просто звуками. Шумом. Правда, с теплом. Как далекое детство, когда мама еще целовала на ночь, и читала сказки…

«Так она не шимала?!» – женский голос пылает от негодования. «Оказалось, нет…» – мужской холодно спокоен. «Тогда как же…» «Они даже не поинтересовались его мнением! – взрывается мужской, вибрируя от злости. – Заставили, и все! Как вещь! Понимаешь?» «Как же так можно… со своим сыном?» – охает женский. Тишина. Мужской не отвечает. Через полминуты хлопок по столу: «Сегодня же отправлю им весь нарзалл. Она не вернется. Ноги ее больше не будет в том доме». «Вланя бы не простила», – соглашается женский.

Лан с трудом открыл глаза, уставившись в потолок. Не вышло? Не такой уж ты и смертельный, чертов смертадох. Голоса бубнели где-то далеко, за закрытыми дверями. А ему казалось, что слышал отчетливо.

– Не делай так больше никогда, ладно?

Почти вздрогнул. Рядом на стуле Олав. Ссутулился, осунулся, как старый, побитый временем, медведь. Совсем не похож на веселого повесу-разгильдяя, смотрит нахмурено.

– Обещаю, пальцем не притронусь, – добавил наследник рода. – Пока сама… сам не попросишь.

– Вы… – удивился мальчишка, – знаете, что…

– Что ты не шимала? – закончил за него кадет. – Да ты об этом кричал на весь дом… когда умирал.

Лан снова уставился в потолок. И что теперь? Откажутся? Отец убьет. Не смог смертадох, так довершит отец. Хотя… Он же мешок с деньгами. Выдадут за другого. Более уродливого и потного.

– Ты не вернешься, – будто услышал его мысли Олав, мальчишка удивленно повернулся. – Отец отправил за тебя весь откуп. Ты больше никогда не ступишь на порог своего… – его лицо перекосило, от такого уютного слова. – И еще… – парень заметно сконфузился, пытаясь подобрать слова. – Прости, ладно? Я специально ходил в библиотеку, читал о шималах, – даже поерзал на стуле. – Там писали, что они обожают, когда их жмут, целуют, все такое… – покрутил пассы, пытаясь выразить мысль, – в общем, хотят чувствовать себя женщинами, – удрученно опустил руки. – В общем, болван. Не знал.

– Зачем я вам? – Лан все никак не мог взять в толк, такие резкие повороты судьбы.

– Аллой принял тебя, – не согласился жених. – Без инициации, даже без брачного ложа. Ты наша, – у него не очень выходило обращаться в мужском роде. Похоже, действительно с трудом видит в нем парня. – Нашего рода, понимаешь? С потрохами.

– Этого просто не может быть, – честно предупредил мальчишка, – никак! – даже отрицательно покрутил головой. – Напутали. Я ноль. На меня даже наш родовой камень не реагировал.

– Спи, – завершил спор, поднимаясь, Олав. – Тебе сейчас есть и спать. Ты выжгла себе все нутро, – осуждающе посмотрел на мальчишку. Потом подумал, и все-таки добавил: – в столице более тонкие омнусы, не чета здешним. Пусть даже чуть моргнет, самую малость… – ободряюще ухмыльнулся. – Раскачаем. Наймем учителей. Второй точно возьмешь.

– А вернуть назад? – даже приподнялся от волнения с подушки Лан. – Твоя семья согласится? Я отработаю! Сполна! Слово! Пред ликом Крома!

– Эх, Лань, – грустно вздохнул жених, сократив его имя на девичий лад. – Если бы с богами так можно было шутить… – понимающе глянул, на жертву циничных продажных схем. – Ты же сама знаешь. Боги не прощают ошибок. Это невозможно. Так не бывает.

Лан без сил упал на подушку. А парень вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Он на самом деле знал. Мозг знал. С самого начала. Но боялся признать, боялся произнести вслух. Ибо хотел верить, и верил, истово верил… Ибо иначе… как? Отец его обманул. Просто, легко, жестоко, цинично. Как тупого породистого пса, которых разводят для продажи. В маркетинге нет людей, там одни товары.

Потолок смазался, поплыл… и неожиданно хлынули слезы. Мальчишка вдруг заревел, уткнувшись в подушку, сильно, навзрыд… Сто лет не ревел, не плакал. А сейчас вдруг обильно выдал за долгие годы.

Жизнь, это боль. Бессилие, гнет и обреченность. Нет впереди надежды, нет звезды, маяка, к которому можно стремиться, даже ползти по ярдам, ломая ногти. Люди всегда ждут. Всегда надеются на завтрашний день. А что будет ждать он? Что?! Мужа, ночи, постели?!

Это продолжалось долго. Плечи тряслись, он зарывался носом все глубже и глубже, сминая в кулаках мягкую ткань… За что, боги? За что?!! Чем я провинился, пред светлыми ликами? Дрался? Грубил? Хамил? Врал? Так ведь это стезя любого подростка, надирающего шишки на лбу, пред взрослением! Чем прогневил ваш взор?

Он ревел, всхлипывая и содрогаясь. Пока наконец обессиленное тело не упокоилось на подушке, и отяжелевшие веки не схлопнулись от усталости. И впервые за последние дни заснул. Хотя тело все еще вздрагивало, и ресницы дрожали, будто он дрался с неведомым зверем. Неистово кусал и царапал ногтями. Или бежал от ватаги остервенелых, плюющихся вслед подростков…

Разбудила круглая служанка, с необъятным бюстом, и заставила выпить отрезвляюще-горькую кружку вонючей жижи, жалостливо хлопая глазами. Не надо. Прошу. Послушно выпил, опасливо косясь на нависающие сверху вселенские шары, потом скривился, вытер рот и снова откинулся на подушку. Покосился на окно – сумерки. Сколько он спал? Пробудившийся огонь в желудке начал стихать.

Затем дверь открылась, и в комнату зашел сам лорд Гвендин Дарр, следом леди Розари. Пару секунд постояли, внимательно смотря на мальчишку, затем лорд придвинул жене стул. Будет разговор. Служанка с бюстом сразу исчезла за дверью.

– Как себя чувствуешь?

– Хорошо, – «невестка» молча ждала.

– Ты больше не вернешься домой, – повторил сказанное Олавом. – Ты теперь рода Дарр. Понимаешь?

Лан молча ждал продолжения, лорд нахмурено смотрел. Наверное, хотел увидеть реакцию. Мальчишка не стал разочаровывать:

– Зачем я вам?

Кто-нибудь когда-нибудь спросит сначала его мнение?

– Твоя связь с Олавом, – не выдержала майора, – и то, что Аллой сразу принял, – качнула своей высокой прической, – слишком красноречивы, понимаешь? – по-доброму улыбнулась. – Ты будто… богами предназначена нашему роду. Мы просто не можем тебя отдать. Понимаешь?

Забрать, отдать, предназначен… Прям, домашняя собака. Добро пожаловать в прайд.

– Здесь найдешь новый дом, новую семью, – продолжала хозяйка, мягко глядя на мальчишку. – И я очень надеюсь, лучшую, чем твоя прежняя жизнь.

Много пафоса. Ему не десять, и он давно не верил в слова. В этой жизни все имеет цену.

– Вы ведь понимаете, что я не могу… – он запнулся, мельком окинув свое тело под одеялом. – Независимо от связи, я…

– Даже не представляю, каково тебе было, в этом платье, – с полуслова поняла умная леди. Немного помолчала, собираясь с мыслями. – Ты сама решишь, когда будешь готова. Никто не будет торопить, – он посерьезнела, глядя на Лана. – Но ты не маленькая, и должна понимать, что эстер в конце концов сделает свое дело, рано или поздно. Твое тело изменится, и мозг… напитанный женскими соками-сулитами, возможно, по-новому взглянет на этот на мир. Олав подождет, не умрет. А вы пока подружитесь, поближе узнаете друг друга, – она ободряюще улыбнулась: – ну? Хватит киснуть, ладно?

Спасибо. Очень рад. Поближе узнать Олава. Циничный мозг не хотел просто закрыть глаза и расслабиться, ибо… ничего не изменилось. Та же стезя, тот же муж, и девичьи хлипкие радости.

Но все же… добрее. Он до колик не хотел назад. Мозг даже отказался произнести слово «домой». Прям, как у Олава.

– Но ты должна дать слово, – серьезно смотрел на него главный родоначальник, собрав на лбу озабоченные морщины. – Что больше такого не повторишь. Никогда.

Хватит. Наумирался. Лан уже сам не желал повторять. Поживем-увидим.

– Не повторю, – спокойно пообещал, выдержав взгляд. – Клянусь.

Оба вздохнули с облегчением, и улыбнулись. Он им реально важен? Чем?!

– Отдыхай, набирайся сил, – посоветовала напоследок мать, закрывая за собой дверь. – Выбрось все невзгоды. Мир не такой уж горький.

А какой? Лан задумчиво смотрел на дверь.

Впрочем, она права. Вчера было хуже. Но он им не верил. Какие-то они… слишком добрые. Понимающие. Так не бывает. Вся прежняя жизнь доказывала: люди не добрые, и не злые. Люди равнодушные.

Людей тронет чужое горе, если только в этом есть выгода. Эгоизм не порок, а уклад. Хозяйский. Основательный.

Лану всего шестнадцать. Но он давно был скептиком, и не верил сказкам. Риоранг не приют для благородных девиц.

Зачем я вам, хозяева старшего рода Дарр? Зачем вам полу-мужик полу-девка? Зачем вам ноль? В прайде девиц не счесть, нормальных, с талантами, одна другой краше. Готовых сходу сигануть в постель к красавцу-кадету, наследнику старшего рода.

Через пару минут дверь снова открылась, и в комнату вдруг заглянула… сестра Олава:

– Не спишь?

Мальчишка машинально напрягся, привычно закрывшись маской. Только ее не хватало.

– У меня че, рога на затылке? – удивилась она, вползая со стопкой одежды в руках и ногой захлопывая дверь. – Да ладно, – развернулась и усмехнулась. – Я же пушистый котик!

Лан промолчал, покосившись на стопку в руках, совсем не похожую на платье.

– Мама подобрала, – правильно истолковала взгляд Веда. – На тебе платье висит, как на вешалке! – бухнула одежду на комод и бесцеремонно плюхнулась рядом на стул, рассматривая с головы до ног, будто под одеялом что-то видно.

Мальчишка отвернулся.

– Ты уж извини меня, ладно? – вдруг выдала, и Лан чуть не поперхнулся. – Я не знала. Думала: вот дебил, ему бы девок клеить, а он…

– Ты была права, – сразу перебил ее мальчишка. – Я бы и сам…

– У меня язык, как у змеи-шевелевки, – поделилась «секретом» девушка. – Папа каждый раз обещает обрезать, но… – притворно развела руками, сотворив умильную мордашку. – Я же котик! Разве котиков обижают?

Лан улыбнулся, воздух быстро разряжался.

– У нас неплохо, – принялась вводить в курс местного быта девушка. – Маму, конечно, хрен проведешь, но из папы и Олава можно веревки вить, – весело улыбнулась, вздернув пальчик: – при правильном подходе! Обращайся, если будут вопросы!

– Ладно, – решил сразу воспользоваться советом, и ненадолго задумался, размышляя. – Что не так с Олавом? – поерзал, поудобнее устраиваясь на подушке. – Я тогда на ристалище ощутил…

Странная эмпатическая связь с парнем не секрет, из-за нее и сватались. Девушка вдруг разом померкла, ладони безвольно замерли на коленях. Молчание. Тишина. В животе пробежал холодок, он спросил что-то не то?

– Что ощутил? – тускло спросила девушка.

– Боль. Сильную.

– Это из-за Влани, – тихо вздохнула Веда. – У нас была сестра. Младшая. Умерла. Полгода назад. Дроп.

Лан заткнулся. Дроп не лечился. Выедал человека изнутри. Бич Маршана.

Девушка поднялась, шагнула к комоду и развернула лицевой стороной небольшой портрет на подставке. Лан приподнял голову и похолодел… На картинке он сам. Только младше. И волосы чуть длиннее. Лицо помягче, и на лбу магическая диадема.

– Ее все любили, особенно Олав, – тихо проговорила девушка, с грустью разглядывая портрет. – Резвая, прыткая, как мальчишка, – грустно улыбнулась. – Наверное, была шималой, только наоборот. Ей нравилось все мальчишеское. Клеймором махала, как заправский мечник, – кивнула ему на картинку: – похожа, правда? Поэтому Олав и взбесился там, на ристалище. Готов был тебя убить. Но… – снова грустно вздохнула, задумавшись о своем, – все пошло совсем не так…

– Так это… – вдруг осенило мальчишку: – может, поэтому Аллой меня принял?

– Поэтому, – подтвердила она. – Аллой не принимает чужих. У вас рисунок крови одинаковый. По Эсфицериусу, книге богов, у каждого из нас есть близнец в этом мире. И душой, и лицом, и печатью. По всему, Вланин оказался совсем рядом. В соседнем городке. Только другого пола. Хотя… – поставила портрет обратно и снова скользнула взглядом по одеялу, – уже не актуально.

– Но я не она, – упрямо напомнил Лан. – И никогда ей не стану.

– Знаешь, как звали Вланю? Лань! Но ты не она, – согласилась девушка, и добавила: – успокойся, никто тебя не принимает за Вланю. Просто, ощутили свое, родное. Кроме меня! – вдруг усмехнулась, отбрасывая смурь, и погрозила пальцем: – меня еще завоевывать и завоевывать! Можешь начать прямо сейчас, – в глазах блеснули озорные искорки: – научишь махать клеймором?

– Давно не брал в руки, – тоже усмехнулся мальчишка. – А ты тренировалась?

– Вланя материла, почем свет, – объективно довела до сведения Веда. – Говорила, что у меня руки из задницы растут!

– Поправимо, – отмахнулся Лан. – Нормальное лечение, лекарства…

– Еще одна Вланя, на мою голову, – притворно закатила глаза к потолку сестра, поднимаясь и поправляя платье, и чуть помолчала, глядя на него. – Лучше говори в женском роде, подруга. Привыкай. Будет легче, поверь. А я тебе помогу, во всех наших тонкостях.

Лан смотрел на закрывшуюся дверь. Может, он и дурак. И это их настоящие лица. И нет никаких масок. Но… внутри будто протестовало: так не бывает! Ему никогда не везло!

Покосился на портрет. Неисповедимы пути богов. Откинул одеяло и аккуратно сел, спустив ноги на пол, желудок немедленно полыхнул жаром. Скривился, подождал пока утихнет. Затем потянулся к стопке одежды – что тут у нас?

Ага, охотничий костюм. Дамский, конечно, но более универсальный, без вызывающих штучек-дрючек. Реппи, короткая женская рубашка, мягкий кожаный корч, наподобие жакета, облегающие джодпуры. На полу переломились пополам высокие сапоги, со сравнительно небольшим каблуком. Не бог весть что, но по сравнению с платьем…

Аккуратно улегся обратно. Ему кажется, или он потихоньку начинает привыкать? Уже проскакивает мимо, когда обращаются в женском роде, и вон, охотничий костюм для леди… уже более-менее. Еще месяц-другой, и сам начнет просить платье, и косметику?

Снова глянул на портрет. Потом вздохнул и повернулся на бок. Не дождетесь.

Но мир стал легче. Вселенская тяжесть, давившая на мозг все последние дни, ослабила хватку, и легкие наконец начали вбирать воздух. Хоть будущее и не изменилось. Но все-таки важно, когда понимают.

Глава 6

Утром его снова посетил местный лекарь, пожилой, в дорогущих очках, невероятно строгий и представительный. Первый раз когда был на грани, хрипел и харкал кровью. Долго слушал, своей лекарской трубкой, щупал, проверял, качая седой головой. «Можно понемногу кормить» – вынес вердикт, выставил на комоде шеренгу сверхдорогих целебных микстур, и убыл восвояси. Мальчишка покосился на пузатые пузырьки. Лацетик, гумункус… даже отсюда видны янтарная и изумрудная жидкости, переливающиеся собственным светом. Стоят, как весь Лан, с потрохами. Вот почему он так быстро выздоравливает.

Попробовал сходить в уборную, но путь был немедленно перекрыт вездесущим Олавом, и отправлен назад, в постель. Ему торжественно вручили начищенную до блеска утку. Начал спорить, ибо при «женихе» это делать… Выручила проявившаяся Веда, с треском прогнав брата. Очень странно, но при сестре мозг не сильно протестовал.

Отвернулся к стене, задрал ночную рубаху, и принялся искать свое хозяйство. После недолгих поисков нашел, и не поверил. Наклонился, внимательно рассматривая чуть выдающийся сморщенный бугорок, чуть ли не сливающийся с телом.

– Мдяяя, – констатировала над ухом сестра – нахалка за спиной нагнулась, и присоединилась к осмотру. – Не впечатляет.

– Брысь! – смущенно шыкнул, и вздохнул. Изменения набирают силу.

Опустил полированное чудо на пол и уселся, спустив ноги. И сразу заметил две выпирающие острые горошины в районе груди. Глянул в сторону зеркала.

– Я помогу! – догадалась Веда, помогая встать и проковылять ближе.

Мальчишка задрал рубаху. Грудь припухла, горошины увеличились, дерзко выпирая вперед. Снизу даже проявились два чуть заметных абриса-полумесяца, обрисовывая вес.

– Тоже не впечатляет, – снова констатировала сестра. – Расти и расти. Пока еще плоская, как доска.

Он похудел еще больше. Плечи… выглядят не плечами, а плечиками, талия совсем не увеличивается, и вроде как намечается выше, ибо зад… А вот зад явно пытается набрать вес. Только неоткуда. Все дни почти не ел.

Лицо вообще мало походило на мальчишеское. Вздернутый носик, так и хочется ткнуть пальцем. Подбородок… это че, подбородок? Кожа чистая и гладкая, ни волоска. Вот почему к нему сразу обращаются по-женски, без зазрения совести. Только волосы слиплись от пота, и висят паклями.

Мозг, на удивление, не скрипел. Впрочем, Лан уже давно знал, что так будет. Мозг успел нажраться, усвоить и переварить.

– Прикажу, чтобы принесли поесть! – Веда упорхнула за дверь.

Семья Дарр своеобразно понимала слово «понемногу». Через минуту Олав со слугой втащили серьезный стол, громыхнув ножками рядом с постелью, и две служанки принялись носить еду.

– Набираться сил! – строго погрозила пальцем леди Розари. – Откуда возьмутся силы? Скелет! Сквозь тебя кровать видно!

– Но благородная госпожа… – мальчишка растерянно разглядывал столешницу, чуть ли не полностью заставленный блюдами, с блестящими крышками.

– Не госпожа, а тетя Роза, – заглушила на корню протест хозяйка и испарилась за дверью.

Лан поежился. «Тетя Роза», к высокой леди-аристократке, сильной майоре, супруге родоначальника большого старшего рода… имеющего целую кучу вассальных… да еще крупного солидного прайда… Такое себе.

Погремел крышками, удивленно хмыкнул. Красные хуммы? Они же у черта на куличках! Покачал головой и принялся есть, аккуратно прислушиваясь к ощущениям в желудке. Желудок отдавал терпимой болью, но довольно урчал.

После завтрака упал на подушку и собрался вздремнуть, но мысли, жужжа как мухи, никак не давали упокоения.

На улице будут плевать в спину, друзья Олава изводить. Привыкнет. Все привыкают. Но вот когда придет время…

Выдержишь это, Лан? Белое платье невесты, фата, цветы?

Бесы!! Даже покрутил головой, изгоняя наваждение. Повернулся к стене. Майора обещала, торопить не будут. Решит сам. К демонам все мысли.

Интересно, его прайд будет на свадьбе? Ноби с друзьями лопнут от радости, наблюдая, как он выходит замуж. Станут с пеной у рта советовать позы, которыми ночью лучше ублажить мужа.

Скрипнул зубами: хватит! Только богам известно будущее!

А балы в Невелире, в офицерской школе? Все девчонки там, как штыки! Тем более, невесты! Стоит такой, в роскошном платье, и вся ватага издевательски толкается, чтобы пригласить на танец…

Чуть не сплюнул в сердцах, и уселся на постели. Вытер со лба липкий пот и уставился на портрет на комоде. Как ты выдерживала это, Вланя?

Положение спасла Веда, явившаяся как нельзя кстати, с толстущей книгой под мышкой. Бухнула на стул ношу, и назидательно воздела пальчик:

– Все леди Дарр обязаны знать геральдику своего рода!

Лан с опаской покосился на увесистый фолиант, и ему не без основания подумалось, что прежние страхи были только цветочками.

Сестра придвинула стул, нахально закинула ноги на Ланкину кровать, выбрала с вазы самый аппетитный шарбус и принялась хрустеть, поглядывая на гроссбух в руках. Затем облизала пальчик и перевернула страницу…

Герб рода – махар, вставший на задние лапы, на фоне молнии и льда. Махар – благородный, но ярый хищник, будет защищать свой выводок, пока останется хоть клок шерсти. На них никогда не ходили меньше, чем дюжиной, да и вообще… На юге на махаров не охотятся. Себе дороже. Лучше обогнуть стороной. По легенде, основатель рода нашел в лесу маленького махаренка, возле убитой мамы. Сжалился, и взял к себе в поместье. Махар вырос, окреп, возмужал, и очень привязался к хозяину, хотя Дарр никогда не держал его силой. И вот однажды, когда поместье обложили прорвавшиеся в земли степняки, и силы защитников были на исходе… Махар вдруг страшно завыл, задрав морду к небу. Родоносцы решили, что зверь чует конец, и оплакивает всех, кого снова теряет.

Но неожиданно вскоре из леса раздался грозный многоголосый рев, и из джунглей замелькали один за другим дюжина страшных теней… Сам отец, и весь выводок братьев, волею богов, оказавшихся живыми. Но ни разу не нарушившими покой благородного дома, где их близнецу было тепло и уютно.

Вопли, кровь, куски дерна, части тел! Бой был недолгим, степняки бежали со всех ног, бросая поклажу, мертвых, раненных, и лошадей.

Родоносцы чтут махара, страшного, но благородного зверя. Чтут его преданность семье, отвагу и сдержанность.

Молнии и лед – наиболее частые магические силы рода. Веда, к слову, была магом Вод, и морозила льдом, а Олав сочетал воздух и воду, и поэтому бил молниями. Молнии, несмотря на кажущуюся схожесть, не относились к магии огня. Были очень редким даром, ибо сочетание двух даров – редкое явление. Далеко не все это знали. Но в роде Дарр проявлялись с завидной регулярностью. А сила…

Вот это уже было интересно, с Лана сонливость как рукой сняло! Третий круг у Веды, но пиктограмма обещала пятый! Четвертый у Олава, но знак Вода-Воз светился чуть ли не до шестого! Пятый воздуха у леди Розари! Шестой у май-лорда Дарра! Мать твою, шестой! Уже сейчас! Это же самый верх! Вот тебе и добрая семейка…

Выше только королевская кровь. Седьмой, как правило, круг герцогов и принцев. Причастников королевской крови. Восьмой – круг короля…

Лан был скептиком, и не верил в сказки про избранную королевскую кровь. Нет, конечно, наследственность никто не отменял, но причем тут избранность? Просто в стране больше ни у кого нет таких возможностей развить потенциал, как у властителей. И естественно, передать по наследству. К их услугам все: и лучшие магические камни, и май-звери, и учителя. И маги всех категорий. Что мудреного, с таким багажом, добраться до верха, через пару-тройку поколений?

К слову, Олав только на полкруга отставал от Ихвара, своего лучшего друга, наследника патриаршего рода прайда. Но клялся скоро догнать. Того самого, зубастого… что гоготали в спину. Тот недавно взял пятый. Ничего себе, они тут разошлись.

Впрочем, как дальше следовало из рассказов Веды, столь высокими талантами в прайде хвастали только старшие рода. Вассальные средние и младшие уже не так блистали. Впрочем, как и у Ланкиного рода. Но все же… потенциал поголовно не ниже пятого? В Ланкином прайде и старшим подобное не снилось. Вон, на Лису вся династия надышаться не может, учителя из самой столицы.

Дверь щелкнула, в комнату заглянула леди Розари:

– Девоч… – осеклась, глянув на Лана, – чего Олава в компанию не берете? Слоняется по дому, неприкаянный, смотреть страшно!

Веда покосилась на него, мальчишка в ответ пожал плечами.

– Пусть идет, кто запрещает? – царственно кивнула маме, как королева.

Дела. Еще вчера в его компании старшие ребята-кадеты, типа Олава, даже не опустились бы до общения. Так, слово-другое, все. А тут… слоняется. Не летит до друзей. Растем.

В комнату чинно ступил брат, будто нехотя придвинул стул и небрежно развалился, изо всех сил стараясь показать: не особо-то и хотел, ну ладно, уговорили, на минутку…

Сестра переглянулась с Ланом, и оба дружно прыснули. Брат ничего не понял, даже оглядел себя:

– Вы чего?

Родословная – длинная вереница почтенных мужей, увенчавших седые главы славой. Прайд владел серьезными лесными массивами к востоку от города Борея, в Аль-Хабанском доминионе на Азоре. Лес цвел и дышал свободой, ибо не исчезли тогда еще друиды, и жили в мире с хранителями леса. Но лет сто назад конунг расширял столицу, наложил лапу на лес, стал вырубать и вывозить деревья. Друиды воспротивились. Началась война. Жестокая и кровопролитная. Прайд принял сторону тех, кого дал обет защищать. Многие полегли тогда, среди пылающих старых великанов…

Конечно, глупо. Одному клану не победить десятки. Бежали. Далеко, за океан.

История, летописи, легенды… Лан никогда не видел друидов. Считал их сказками. А вон, поди ты. Оказывается, жили. Даже дружили с людьми. Так и не уразумев их корысти и ненасытности.

– И не сто лет назад, а восемьдесят восемь, – вставил зануда Олав.

– Может, продолжишь? – Веда приглашающе постучала ноготком по фолианту.

– Да запросто! – брат схватил книгу и перевернул страницу. – Что тут у нас? Ага…

Геральдика прайда. Старшие рода: Лоухан, Дарр, Айшуг. Гербы…

– Тихо! – вдруг цыкнула сестра.

Брат замолк на полуслове. Лан крепко спал, умильно приоткрыв рот. «Умаялась», – шепотом пояснила сестра. Оба поднялись и осторожно вышли, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Разбудили только к вечеру: Олав со слугой втащили в комнату громадную бадью. И слуги споро принялись таскать горячую воду. Мальчишка обрадовано сел на постели, потирая руки: помывки? Помывки он любил. Да еще в комнате, как барину!

Знакомая служанка со вселенским бюстом призвала скинуть рубаху и затащить свой зад в воду, Лан не на шутку перепугался:

– Сам…ма!

Служанка назидательно воздела очи в гору: где это видано? Нельзя! Барыня! Эксцесс снова разрешила Веда, явившаяся как нельзя кстати:

– Иди, Аршу, я сама ей помогу.

Мальчишка откровенно нежился, в терпимо горячей воде, вызывающей истому. С горечью поглядывая на сморщенный бугорок между ног, чуть видимый сквозь хлопья пены.

– Завтра пригласим парикмахера, – озабоченно сказали наверху, намыливая ему голову. Волосы откровенно подросли и почти достигали плеч.

– Чего ты со мной возишься? – озвучил давно не дававший покоя вопрос. – Зачем я тебе?

– Ой, отстань, – донеслось недовольно.

Конечно, мальчишке не понять, каково ей, полгода назад потерявшей сестру… неожиданно практически обрести ее вновь. Веде страсть как хотелось подругу, близкого человечка, в родной семье.

Мир Лана – мир крыс. Им трудно постигнуть обычные человеческие чувства.

– Через неделю едем в Старбог, – неожиданно поделилась новостью девушка. – На турнир, в честь выпуска академий.

– Что? – удивился, задрав голову. – Должны ж через полгода…

Старбог – метрополия. Столица Вермора. Шик и блеск. Весь цвет знати.

– На границе участились стычки, – вздохнула она. – Вермор на грани войны. Король ускорил выпуск офицерских школ.

– Значить, Олав… – начал размышлять Лан.

– Угу, – подтвердила сестра. – Отпуск заканчивается. Как и у всех. Назад не вернутся.

Почему-то не обрадовало. Парень нормальный. Лан даже немного… привык, что ли? Еще бы не пялился, и руки держал в штанах.

Через пару дней ему разрешили самостоятельно посещать уборную. Только накидку на плечи, дабы не смущать слуг исподним. Накидка, к слову, оказалась рыцарская. С ветвистым родовым гербом. Только меча на боку не хватало. Выглядел наверняка занимательно: воин… от горшка два вершка, шея как прутик, шлеп-шлеп босыми пятками по полу.

Желудок почти не болел, саднил только тогда, когда переедал. Кормили на убой, и организм быстро креп. Каждое утро и вечер вливали в глотку солидную ложку целебных эликсиров, и…

Веда целый день учила. Истории, геральдике, родословной. Даже основам магии: «И нечего морщится, как старый кот, должна знать! В магическом прайде, не абы где!» У него пухла голова, от таких вселенских объемов информации.

Жених не появлялся. И слава богам.

Еще через пару дней разрешили одеться, и прогуляться в сад. Осторожно. Со строгими наставлениями тети Розы.

Лан с наслаждением скинул ночную рубаху, натянул джодпуры и защелкнул на талии ремень. Талия высокая, зараза, покрой все-таки женский. Впрочем, защелкнулось. Будто так и должно быть. Накинул реппи, застегнул все пуговицы и аккуратно вправил в брюки. Затем уселся и принялся натягивать высокие сапоги. И наконец выпрямился, рассматривая себя в зеркале…

Мда. Задница, по всему, начала набирать вес. Талия… бесы раздери, становится тоньше? Даже наметился довольно приметный овал бедер. Поздравляю, Лан, теперь ты можешь одеть юбку. Сядет. Не будет, как на палке.

Рубашку топорщили нахально торчащие горошины груди. Грудь тоже принялась набирать вес, он даже слегка ощущал непривычную тяжесть, когда нагибался. Трижды в зад, а потом в уши!

Сплюнул, и накинул на плечи корч, откинув волосы за воротник. Волосами до плеч в Риоранге не удивить, коротко стриглись только кадеты. Но его подравняли на женский манер, сотворив кокетливую челку. Тетя Роза, разумеется, извинилась: «Прости, надо же потихоньку привыкать…» И сама потом любовалась, довольная, как три носорога. И волосы были мягче, гуще, и по-женски блестели.

Ничего себе, потихоньку. Девица, три беса в зад. Конечно, фигура еще формировалась, но за мальчишку уже сложно принять.

Приталенный корч не стал застегивать, ибо только подчеркнет формы. Распахнул дверь и отправился в сад.

Сад благоухал. Тенистые аллеи, уютный полумрак, над цветами жужжали пчелы. Уселся в тени обвитой вьюнком беседки и с наслаждением вытянул ноги. Хорошо. Постель уже надоела. Закрыл глаза и откинул голову на спинку.

– Госпожа что-нибудь желает?

Бесы раздери! Чуть не подпрыгнул. На дорожке горничная, смотрит с любопытством.

– А что можно?

– Как прикажете, – присела в книксене девушка. – Печенье, булочки, фрукты, виноград, квас, сок, вино…

– Вино можно?

Вот так запросто? Ничего себе, они тут живут!

– Какое? – с готовностью навострилась приятная служанка. – Если позволите, я бы посоветовала молодое затворское, белое, столовое, – и смущенно добавила: – еще далеко до обеда.

– Давай! – легко согласился мальчишка.

Как раз хотелось пить. Через несколько минут на столик опустился поднос, с высоким бокалом, запотевшей бутылкой, и вазой с фруктами. Служанка ловко вскрыла пробку и налила янтарную жидкость в бокал. Лан с наслаждением пригубил – хорошо… Кисловатая терпкость оставила приятное послевкусие. Запрокинул голову, и под удивленным взглядом осушил до дна – стало еще лучше. Посмаковал языком, ощущая, как в желудке разливается приятное тепло.

Девушка хотела уже упорхнуть, вместе с бутылкой, но мальчишка попросил налить еще: каюсь, не распробовал! Та явно удивилась, но просьбу выполнила. Следующий бокал уже цедил помаленьку, наслаждаясь вкусом, и щебетом птиц.

Если не смотреть вниз, на себя, жизнь хороша. Перемигивается солнце сквозь ветви, весело пересвистываются птицы, от клумб тянет одуряющим ароматом. Скамейки удобные, сидеть приятно… естественно, задница ведь у тебя теперь… Стоп! Сказал же!

Недалеко садовник щелкает здоровенными ножницами. Щелк-щелк, даже не глядя, и куст получается идеально ровным. Как яйцо. Которых у тебя… Стоять!! Снова?

С веранды доносятся чьи-то голоса. Кажется, различается баритон Олава. Лан подождал, пока голоса исчезнут в доме, и поставил пустой бокал на столешницу. Пора возвращаться. Первый раз лучше не наглеть. Поднялся и вдруг пошатнулся, ухватившись руками за стол. Что за… Покосился на бокал: да ладно… в бытность с друзьями, бывало, и в десять раз больше…

Выполз из беседки, щурясь от солнышка, и аккуратно потопал к дому, слегка пошатываясь. Бесы раздери. Кажется, его новый организм обмельчал. Да еще каблуки. Ступеньки у дома даже поплыли, еле успел схватиться за перила. Постоял, выравниваясь, пытаясь прийти в себя. Мысли путались. Осторожно, дверь, прямо по коридору…

У холла еле успел затормозить, напоровшись на чужие голоса. Мозг еще не совсем покинул сложное тело. Спокойно, вдох-выдох. Аккуратно заглянул в щель между портьерами. Четыреста бесов!! Друзья Олава!! Стоят, сидят, смеются, весело переговариваются. Вот черт!

Опасливо развернулся, сдал назад, и почти сразу ткнулся прямо в грудь высокому плечистому парню. Чуть не упал, успели подхватить за плечи:

– Куда? Кто тут у нас?

Лан скрипнул зубами. Ихвар Лоухан, собственной персоной. Наследник патриаршего рода, вождь всей южной молодежи.

– Очень кстати! – возрадовался вождь и потянул за собой в холл, распахнув портьеру: – внимание, народ!

Говор стих. Лан пошатнулся, и пол неожиданно стал стремительно приближаться… успели снова подхватить, и даже кое-как выпрямить…

– Тысяча бесов, она же… – раздался над ухом звонкий девичий голос. – В стельку!

– Так! – командир быстро принял решение: – забираем с собой, шустро! Еще тетя Роза заметит… Олав догонит!

Шатающегося Лана споро спустили по ступеням и погрузили в автомобиль. Вождь напоследок показал кулак слугам и приложил палец к губам: тссс. Те понимающе закивали.

«Я вас всех закопаю, бесы вас раздери!! Какого хрена уволокли мою девушку?! – Олав рычал, аки махар. – Чья гениальная идея?!»

«Да успокойся, вон сидит, с девчонками, все с ней в порядке…»

«Мать вашу!! Нашлись мне, мыслители!»

Лан начал приходить в себя, тряся головой и усиленно моргая. Мир никак не хотел фокусироваться и очищаться. Хмелю, по-видимому, понравилось в его голове. Вцепился, мертвой хваткой.

Впереди что-то бухает и полыхает. Разлетается щебень, звонко кричат веселые голоса. Остро пахнет озоном. Как всегда, если рядом магия.

– Как ты? – вопрошают справа. – Получше?

Мальчишка фокусируется – мать твою!! Зубастая Окка Айшуг, как отче наш! На расстоянии ладони! Одна из лидеров вражьего племени, старший род, сильнейшая майора… чуть ли не четвертого круга…

Раньше такая фифа никогда бы не открыла рот, чтобы выпустить в его сторону звук.

– Где ты умудрилась так наклюкаться? – доносится слева.

Час от часу не легче. Мия… Майора 3-го, огневица, сколько наших в свое время положила на лопатки. Приплыл. Прямо в руки. В животе нудно засвербило.

– На, попей, – справа протягивают витую флягу. – Хорошо освежает.

– Что это? – Лан не спешит, ожидая подвоха.

– Сок дрокка, – поясняет черноглазая. – Он целебный. Всегда беру на май-шугг.

Что это с ними? Мальчишка осторожно делает глоток, другой… В голове действительно проясняется. Спереди снова бухает, вспышка, и веселый крик…

– Веда талантище! – смеется Мия, хлопая в ладоши. – Бугг никогда ее не пробьет!

Лан моргает, очищая глаза, и осматривается. Громадный пустой амфитеатр, ряды скамеек поднимаются кверху. Сверху полупрозрачный купол до-защиты. Ага, они на полигоне. На передних скамейках. Вокруг солидная компания молодежи, с полсотни ребят, постарше и помладше, галдят на скамейках. Впереди, за прозрачным барьером, дерутся. Толстый Бугг только кажется неуклюжим, вертится как волчок. Взмах – рев огня! – тут же прыгает в сторону. Веда принимает на защиту, перед ней на секунду проявляется прозрачная ледяная стена, и заливисто смеется – приземлившийся Бугг уже напоролся на ледяные шипы. Шипы, конечно, с треском ломаются – это тренировка, а не смертный бой. «Как ты узнаёшь?» – ворчит недовольный толстяк, потирая ушибленный бок. «Тебя просчитать, раз плюнуть! – смеется Веда. – После «право» всегда «лево»! Смени формулу!»

– Ты извини, ладно? – неожиданно сказала сбоку черноглазая. – За те смешки. Мы когда узнали, что на самом деле произошло… – зябко поежилась. – Даже не по себе стало.

Вот те раз. Лан чуть не клацнул зубами. Одну минуту…

– А зачем сюда привезли?

– Чтобы тетя Роза не заметила, – усмехнулась Окка. – Отгребла бы лекцию, часа на два, и запрет на алкоголь. Без срока давности. Тебе это надо?

Ну да. Такие установки бытовали и в его прайде. Быть пьяным в аристократических семействах не принято, дурной тон. Тщательно выбривается. Это удел простонародья, в портовых кабаках, а не выдержанных леди и лордов.

Стоп! Одну минуту… Лан никак не мог взять в толк… так это получается… получается… Мозг просто отказывался верить. Его приняли?! Здесь?! Ребята, в свой круг?! Великая Иккра! – парень закатил глаза к небу. Ты не шутишь?!

– Ну как, пришла в себя? – на соседнюю скамейку бухнулся Ихвар, натягивая защитные доспехи. – Уже лучше? – обернулся, глянул, удовлетворенно кивнул: – молодец! Не обижаешься на нас? – снова сощурился, и снова кивнул: – Молоток! Правильно, на дураков не обижаются. А я ща как раз надеру зад твоему… кхм…

– Чья бы корова хвасталась! – раздался сзади веселый голос Олава, тоже поспешно надевающего доспехи. – Уже заживил свой зад, после прошлого раза?

– Подловил, – весело согласился вождь южан. – Больше не повторится!

– Ну-ну, – хмыкнул Олав. – Лань, ты где-нибудь еще видела таких хвастунов?

– К бою! – рыкнул выпускник, перепрыгнул скамейку и понесся к входу за защитный барьер.

– Сейчас будет самое интересное, – с восторгом прошипела Мия.

Лан бывал на тренировках. Май-шугг практиковался и в их прайде. Правда, полигон поменьше, и защитный барьер пониже. У него не было дара, поэтому не особо вникал. Магические бои сверстников – как насмешка над собственной немощью. За барьером полыхнуло, затем сильно рвануло – щебень застучал по защитному куполу. Затем снова и снова, ряд сильных ударов – сквозь пыль мелькнула прыткая фигурка Олава, перекатом уходящего от бешенных шквалов. Мия аж взвыла от восторга.

Затем в пыли раз за разом сверкнула молния, и по ушам долбанул гром. «Ах ты, чертова электрическая лампочка…» – долетел недовольный возглас Ихвара, и Окка с Лией громко расхохотались.

– Как ты? – сзади на скамейку упала Веда, довольная и раскрасневшаяся, и принялась стягивать наплечники и кофр.

– Уже могу смотреть, – довел до ее сведения уровень здоровья Лан.

– Как ты умудрилась так нализаться?

– У вас не вино, а арманьяк, – вынес резолюцию мальчишка, – после двух бокалов у меня выросли копыта.

Девчонки улыбнулись. Веда вдруг посмотрела на обоих подруг, затем нагнулась и прошипела прямо в ухо: «Колени вместе! Некрасиво!» Мальчишка покосился на свои ноги, раскинувшиеся в привычном режиме. Вот же… бесова проруха. Вздохнул. Ну да, если даже разговаривать приходится в женском роде, – схлопнул колени, приняв женскую позу, – значит, и вести себя соответственно. Перспективка. Неужели бабой нельзя быть наполовину?

Через полчаса он уже совсем пришел в себя. За барьером полыхало, ребята на арене сменяли один другого, в прайде немало растущих талантов. «Идущий на смерть приветствует тебя, святая Рафина!» – невысокий черноволосый паренек у арены кланяется, и посылает в их сторону воздушный поцелуй. «Иди уже, лупень… – смеется Мия. – Ща как получишь в зад!» Мальчишка задирает очи, будто вопрошая у неба: как она может сомневаться? Где справедливость? Лан поневоле улыбается. Кажется, ухажер Мии.

– Вонк, – подтверждает его догадку Веда, взявшая на себя роль гида. – Брат Ихвара. Шестнадцать, а уже третий земли!

Одногодок, вздыхает про себя Лан. Третий… Будь Вергус чуть милосерднее, и он мог бы также стоять, готовясь к бою. И посылать поцелуй какой-нибудь красавице, называя ее именем легендарной царицы. Но внутри почему-то не шкрябнуло. Последние пару недель напрочь вымочили из мозга другие терзания. Настрадался. Надоело.

– Кто-нибудь будет шарбусы? – позади толстый Бугг откуда-то выудил целый пакет фруктов, и активно делился, в кругу ребят. – Лань?

Лан отрицательно помотал головой. После пьянки его мутило.

Приняли. Охренеть.

Глава 7

– …хоть капельку совести! Мы с отцом места не находим, волнуемся! Ей только в сад разрешили, и то недолго! Укатили! Только пыль из-под колес! Хорошо, слуги подсказали! Май-шугг? Кому пришло в голову? Даже не предупредив!

Троица вытянулась, натянув на лица самое лучшее понурое раскаяние. Тетя Роза расхаживала перед шеренгой, активно подтверждая слова жестами. Наконец остановилась, и оглядела всех, уперев руки в бока:

– Вот не верю я в ваши кающиеся морды! Ни на тимм! – вздохнула и отмахнулась: – брысь! Глаза б мои вас не видели.

Троицу как ветром сдуло.

Перед сном матушка все-таки заглянула в комнату:

– Как себя хоть чувствуешь, Лань?

– Да в порядке, госп… тетя Роза! – как можно убедительней прижал руку к груди мальчишка. – Честно!

Глаза у хозяйки сразу потеплели. Оглядела штабель пузырьков на комоде:

– Лекарства выпила?

– Как раз собирал…лась!

– Гляди мне! – нарочито строго погрозила пальцем, и прикрыла дверь.

Лан упал на кровать и заложил руки за голову. Все изменилось. Сильно. Судьба уже не хлестала наотмашь, и с каждым днем… Он мог бы быть даже счастливым, если бы не то, что менялось между ног. И не был невестой.

На улице уже никто не будет плеваться в спину. На улице новые друзья, и полное понимание. Так бывает? Его прайд бы ни в жисть не понял. Ему плевать: шимала, не шимала, насильно, или по собственному разумению…

А семья… Все никак не верилось, уж очень глубоко въелась скептика, но… они же к нему, как к своему. Май-лорд поглядывает по-отцовски, Веда ни на шаг не отходит, от тети Розы вообще веет теплом. Олав, бесы его раздери, с каждым днем влюбляется. Он это чувствует. Девица ведь.

Может, и нет никаких тайн? Чтобы там ни громоздил его циничный мозг? Приняли чужого, с улицы, да еще полу-девку…

Скрипнули пружины, Лан поднялся с постели, взял портрет с комода и встал против зеркала. Мда… Похожи. Не отнять. Но он все-таки не Вланя. Он старше, и лицо… Вздохнул. Лицо как раз меняется. Становится все более женским. Снова вздохнул, поставил портрет на место и принялся раздеваться.

– Вот он. Графар Эмора.

Огромный камень полыхал, переливаясь всеми цветами радуги. Аллой всего прайда. Сила, защита, комфорт. Отсюда питались все сторожевые моно-камни на башнях, называемые лакусами, сканеры, защитные поля, даже фонари на улицах, связанные в сложную паутину. Кофры на руках, если не было родового Аллоя. Лан никогда не видел Графар в собственном прайде, в грозный бункер-управу не допускали мелюзгу с улицы. Только старшие рода, управители клана. А здесь пожалуйста. В городской ратуше. Заходи, кто хочет. Из числа прайда, конечно.

В зале двое гвардейцев, из черной сотни. Еще двое у входа. Наблюдают за каждым, не приведи бог засунуть руку в карман, или полезть в сумку…

Черносотенцы – клановая гвардия. Соль брани и драк. Тертые штурмовики, каждый не ниже третьего боевого. Серьезные парни, плохо понимающие шутки. Черные сотни все века была на голову выше армейских, в зависимости от прайда, конечно.

– Мощно, – согласился зачарованный Лан. – Так и веет силой.

Довольные девчонки улыбнулись. Гордились.

Разношерстный люд на улице. Мебрих небольшой городок, но весь работал на прайд. Все приезжие или жители, в том числе и не из клана: крестьяне, рабочие, пекари, сапожники, грузчики, строители… Все филатуры, артели, или мастерские: деревообработки, лесозаготовки, строй-, крой-, ремонт-, авто-, маго-, или производство стали – собственность прайда.

Клановые знают друг друга в лицо. Многие обыватели тоже. Люд здоровается, кланяется, кивает, приседает в книксенах или приподнимает шляпы. Вливается в двери храмов, или вываливается на улицу, щурясь от солнца. Обычная здоровая атмосфера. Это только Лан все никак не может сбалансироваться, и все норовит слинять в тень. Веда каждый раз чуть ли не за шиворот выволакивает обратно, на божий свет.

Мальчишке постоянно мерещится, что на него только и пялятся. Оглядываются на спину, толкают друг друга…

«Ой, да кому ты нужна?» – отмахнулась Окка.

Ага, ага. Люди обожают дикие истории! Окка в третий раз разъясняет, что весть не успела разойтись! Ибо одна странная фифа почему-то не захотела стать богатой, красивой, крутой, элегантной, грациозной, обеспеченной, дорогой, неотразимой, интересной, очаровательной, вызывающей зависть… леди, и сожрала банку смертадоха! Не вытерпела и полдня!

Вот и все. Дубиной по затылку! В общем, конец истории, занавес. Нить оборвалась. Даже среди молодежи в курсе едва ли четверть. В основном, старшие. А старшие никогда не станут распространять лживо-некрасивые слухи о честной открытой девушке!

«Ой, да посмотри на себя! – встревает уже уставшая от Ланкиных страхов Мия. – Я сама уже забыла, кем ты была! Выбрось из головы, все дела!»

Ага, забудь. Девчонкам трудно понять ощущения парней, они к такому относятся удивительно легко. Забудь! Была парнем? Круто! Сможешь по-мужски сунуть в тыкву!

Окка с Мией – лучшие подруги Веды. Сразу присоединили его к своему трио, с удовольствием вводили в местный быт, и показывали город. Мия из среднего, но не вассального, рода. Чем-то походил на Ланкин, только нормальный. Человеческий. Даже имел пару младших вассальных. Тоже старались самостоятельно выбраться, и отец втайне надеялся на Миино замужество, но гордая девушка послала всех к черту. Отец с матерью воздели очи к небу и с безнадегой выбросили планы. Но неожиданно для всех она приглянулась Вонку, младшему сыну патриаршего рода… но гордячка и тут послала всех к черту. Сам бог не брат! Подрасти сначала! Ей восемнадцать, старше на два года, имела солидный опыт в май-схватках, и немало побед за спиной. Однако упрямец оказался на редкость упрямцем, сдаваться не собирался, и через какое-то время девушка вдруг с удивлением обнаружила, что уже поглядывает на несносного черноволосого мальчишку.

Окка вообще была акулой. Известной за пределами прайда. Участвовала в май-схватках и в других городах. Палец в рот не клади – отгрызет с рукой.

Одна Веда из троицы не была боевиком. Хотя талантов как у Вергуса, и по спиральной лестнице не отставала от подруг. Но ее всегда тащили чуть ли не силком. Ну не тянуло девушку на май-драки, хоть тресни! Ей бы что-нибудь более мирное… водой бурдюки наполнить в пустыне, или тушу заморозить. Но воды хватало и в баклагах у караванщиков, а туши замечательно хранились в ледниках. «Выходи замуж за фермера! – потешались над ее миролюбием подруги. – Землю рыхлить сосульками! И поливать не надо!» «Или языки морозить, всяким язвам…» – не обижалась девушка.

Девчонки замечательные, но Лан чувствовал себя неуютно. Не привык еще к девичьему окружению, всю жизнь больше с парнями. Олав не лез. Вдруг стал на удивление ненавязчив, и в последние дни вообще сторонился. Однако это заметил не только мальчишка.

– Почему ты так ненавидишь брата? – неожиданно спросила Веда, когда остались вдвоем, и почти подошли к дому.

– Я? – опешил Лан. – С чего ты взяла?

– У вас же связь, забыла? – напомнила сестра. – Он чувствует от тебя неприязнь, Лань. Каждый раз, снова и снова. Неужели совсем не нравится?

Лан вздохнул. Вот как объяснить девчонке, что он не девчонка?

– Нравится, – сказал просто. – Но как друг, понимаешь? Мне… – снова вздохнул. – Невыносимо иметь жениха. Быть его невестой. Понимаешь?

Цок-цок, сапоги по брусчатке. В джодпурах нет карманов, и первое время не знал, куда сунуть руки. Пришлось привыкать к легкой отмашке. И прутики-руки почему-то сами все чаще прижимаются локтями внутрь, а не наружу. Может, потому как задница тяжелеет? На шее яркая косынка. Веда повязала, дабы придать образу более элегантно-законченный вид. А то ходит, аки рыль, будто на охоту собралась. Только лошади не хватает. И арбалета. Или ружья.

Веда отвернулась. Обиделась за брата. У них все легко. Эх, никогда не понять девчонкам парней…

Дома их ждали. Лорд Гвендин Дарр, который уже два раза просил называть его дядей Гвеном, но язык у мальчишки каждый раз умирал и выбрасывал белый флаг… и тетя Роза. Усадили мальчишку на диван в холле, и расположились по бокам:

– Есть разговор.

Да ну? Не может быть!

– Послезавтра мы выезжаем в Старбог, – начал глава. – На выпуск академий. Слышала?

Лан кивнул, молча ожидая продолжения. Он-то здесь при чем?

– Хочешь поехать с нами? – встряла тетя Роза, как всегда, не любительница долгих предисловий. – В королевском кафедральном соборе Вергуса самые тонкие омнусы на всем побережье! Хочешь узнать точно, есть ли у тебя дар?

Мальчишка затаил дыхание. Хочет ли он? Да он мечтал об этом всю жизнь! Молился Вергусу, раздирал в кровь руки! Они думают, он мало слышал издевок за свою жизнь? Думают, ему легко наблюдать, как Олав, Веда, Окка, Мия швыряются магией, аки боги? Он один среди всех ноль! Что раньше, что здесь. Всегда был ниже всех. Пустышка. Олав обещал, что даже если чуть моргнет…

Но в ответ просто кивнул.

– Тогда один нюанс, Лань, – вздохнула тетя Роза, глядя с сочувствием. – Тебе придется одеть платье. Выглядеть, как девушка. В столице не принято относиться с пренебрежением к этикету. Не поймут. Сочтут за дерзость.

Мальчишка помолчал, размышляя. Бьет? Сильно? Неприятно, конечно… даже в коей мере противно… Но он уже который день не парень. К нему давно все относятся, как к девчонке. Обращаются в женском роде. Он пытается увиливать, отвечать так, чтобы не затрагивался род, но… Кому до этого дело?

Выдержит. Уже был в платье. А тогда было хуже. От пары дней не умрет.

– Хорошо, – коротко кивнул. – Надо, так надо.

Поезд грохотал по рельсам, за окном стремительно уносились возделанные поля. Говорят, в Хорване бегают поезда на немагических двигателях, грохочут как стадо быков, и плюются дымом. И автомобили у них стреляют дымом, и фабрики…

Хорванцы ненавидят магию. Придумали пушки, ружья… Страшное оружие. Гремят, как старое железно, но не уступают в силе лучшим зачарованным болтам. Может, магия и не так важна?

– Аршу, лапочка, любимица, – изобразила погибающую мордашку Веда. – У меня в желудке образовалась воронка, всасывает внутренности! Вот-вот доберется до мозга!

– У тебя нет мозга, – не утерпел Олав.

Веда показала ему язык. Аршу работала спокойно, неторопливо, как арканский галеон. Аккуратно расставляя на столе блюда с блестящими крышками, выравнивая ножи, ложки и вилки, строго по регламенту. Каждый прибор ровно на своем месте.

– Молодая леди, где ваша выдержанность? – оторвался от газеты лорд Гвендин.

Веда и ему показала язык.

– …и почтительность? – немедленно добавил отец.

Лан смотрел в окно, наблюдая за пробегающими полями и перелесками. Устали. Проголодались. Сначала добирались до Невелира, столицы провинции Шер, где в метрополию ходил королевский экспресс. В городе перекусить не успели, ибо тете Розе приспичило затащить Лана в топ-парикмахерскую, а потом в ювелирный…

Мальчишка вздохнул. Лишь бы в столице не встретиться с Дартом. Одногодок Ихвара, тоже выпускник. Впрочем, на столичной арене маловероятно. Зрительских мест на сорок тысяч. Интересно, уже знает? А Ула? Что сказали? Вычеркнули из своей жизни, чтобы не позориться?

Сегодня он полностью девка. Достоинство окончательно помахало ручкой, плюнув в спину на прощанье. Платье не чета прошлому – сочетание белых и бежевых тонов, дорогое, велесское. Облегало талию и бедра, оставляя плечи открытыми, и элегантной юбкой спускалось до колен. Талия и бедра уже позволяли это сделать. Грудь еще маленькая, но уже образовала хорошо заметную ложбинку, подчеркнутую контуром лифа. Шею опоясывало невесомо-изящное колье, в ушах аккуратные сережки-лепесточки, покачиваются вместе с поездом. Волосы уложены в дивную прическу, придерживаемую сверху бриллиантовым гребнем-полумесяцем. Узенькие туфельки на серьезном каблуке облегали заметно помельчавшую ногу, обтянутую тонким, слегка поблескивающим ипроном. На лице еле заметный макияж, лишь кокетливо выделивший брови, глаза и губы.

На безымянном пальце поблескивает обручальное кольцо. Напитанное силой Аллоя, зачарованное всеми положенными по статусу мантрами. Снять невозможно.

Девушка. Невеста. Охренеть.

Разбил бы морду, если бы кто-то сказал, с год назад. Что ты сделал с мной, отец?

Его наверное, даже можно назвать привлекательным. Сам обалдел, когда взглянул в зеркало. Еще чуть зада, чуть талии, чуть сисек, и можно на королевскую выставку невест. Будет эталоном женственности. Вот так, Лан.

Олав глаз не спускает. Быстро отводит, если Лан оглядывается, но мальчишка чувствует. Принесла же нелегкая, на голову. И как ему помочь? Чтобы и он, и Веда, не обижались?

Хочешь помочь?! Ответь взаимностью! Все будут счастливы! И все в этой семье сразу пойдет на лад…

Королевский экспресс отмахивал мили. Все ближе и ближе к Старбогу, городу старых богов…

Их всего четыре. Старых бога. Сам создатель Кром, бог войны Боган, повелитель морей Ихиолл, и великая Иккра, невеста Крома. Даже Вергус не из числа старых богов. По преданиям, магия в этот мир пришла позже. Вместе со странными путниками, закутанными в черные балахоны. «И в руках у них только истертые посохи, и в сумах гримуары…» И Влеяна, хозяйка лесов, тоже не из числа старых богов. При создании мира лесам-полям покровительствовала Иккра. Позже передела бразды правления в руки своей дочери… Ее в былые времена чтили друиды. Знать плохо защищала хозяйка своих детей, коль не осталось ни одного…

В экспрессе три вагона для благородных, и все на этот раз заняты прайдом Эмора. Остальным господам, мечтавшим проложить стопы в столицу, в этот раз пришлось довольствоваться терпением в ожидании другого состава. Или вагонами для простонародья.

Ехали все, у кого сыновья в офицерской школе. А таких почти дюжина родов, ни много ни мало. Выпускников в этом году двое – Ихвар, и ру-Тогг, из небольшого вассального рода. Выдающимися талантами не блистал, вроде воздушник второго, с потенциалом третьего, поэтому внимания не приковывал. Все надежды на Ихвара. Лет семь назад прайд уже побеждал на королевском турнире. Гластус Айшуг, гордо стоявший на пьедестале первого победителя, был братом Окки. Сейчас уже капитан, служил на границе с Хорваном, имел боевые заслуги. Еще на пару десятков лет раньше – на первый пьедестал поднялся сам Торран Лоухан, сегодняшний патриарх прайда.

Бывшему Ланкиному клану победы на королевском турнире и не снились. В королевстве почти сотня кланов, из них немало сильных. Но основной закоренелый соперник – Мусс. Волею судьбы, из Риоранга. Не из старого Ланкиного прайда, из Гвалиона. Тот раза в два больше. И серьезней. В Риоранге их два, и все ненавидели южан. Мусс старый отпетый отморозок, у них с Ихваром давние счеты. Безусловный заводила всей городской шпаны с той стороны пустыря.

Лан его хорошо помнил – высокий, жилистый. Лан помнил, тот Лана, естественно, нет. Сотни мальчишек и девчонок, разве всех запомнишь? Да еще пустой, как дырявый карман. Конечно, Олава на городском турнире положил, но… немагические турниры – вещь крайне заурядная. Не цепляется в памяти.

Обед, слуга с подносом, все чин чином. Будто и не в дороге. Только вагон покачивается, поэтому стол привинчен к полу. Зеркала, позолоченные кресла. В вагонах для простонародья все на так, там комнатки два на полтора, развернуться негде. И людей битком. Да еще курят свои трубки, и дым стелется, как смог…

Дверь приоткрылась и в щель просунулась растрепанная мордашка Окки:

– Девчонки? Олав? Долго вас ждать?! – запнулась, напоровшись на вытянутые брови старшей хозяйки рода. – Простите, дядя Гвен и тетя Роза! Позволите пригласить леди Веду, леди Лань, и милорда Олава, в кают-компанию, для совместного обсуждения последних политических новостей?

Молодежь баловалась, обзывая комнаты вагона кубриками, а общее помещение в центре кают-компанией.

– Это игру в Рипс вы называете обсуждением политических новостей? – оторвался от блюда май-лорд. – На деньги?

– Что вы, дядя Гвен! – изобразила круглые от возмущения глаза Окка. – Какие деньги? Воспитанные леди никогда не станут заниматься тем, что не позволят старшие!

Вагон качнуло на повороте, из-за окна долетел протяжный гудок. На горизонте красные крыши и столбики дыма. Приближался какой-то городок. Что там, по карте?

– Без меня, – сказал Олав, когда за девушкой закрылась дверь. – Голова разболелась, я хочу полежать.

Тетя Роза удивленно оглянулась, Веда вздохнула.

Она права. Сторонится. Заметно.

Глава 8

Омнусы молчали. Их было много, больших и поменьше. Матовые, холодные, в специальных серебряных ложах. Красные, голубые, коричневые, белые. Все стихии: огонь, вода, земля, воздух. Серебро, по убеждениям, помогало уловить грань, способствовало общению человека с минералом. В центре самые крупные, с вкраплениями жил, паутинкой разбегающихся по матовой поверхности, словно вены. Вокруг сателлитами плеяда поменьше.

Лан старался изо всех сил. Выворачивался наизнанку. Сжатые в кулаках ногти расцарапали кожу, пот мелкими капельками стекал по щекам. За спиной люди. Много. Ставших довольно близкими, в последнее время. Лорд Гвендин, тетя Роза, Олав, Веда, Ихвар, Окка, Мия, еще с дюжину парней и девчонок… практически, весь самый старший состав молодежи. Сам Торран Лоухан, патриарх прайда, и его жена. Май-лорд и май-леди Айшуг, родители Окки.

Тишина. Где-то тихо переговариваются прихожане, поглядывая на солидную рать благородного люда, столпившуюся у омнусов. Что-то отвечают монахи. Колени дрожат от напряжения, а в груди с каждой минутой ширится звонкая, как струны арфы, дыра…

Пусто. Чисто. Ни малейшего огонька, ни еле заметного всплеска. Камни молчат. Спокойные, уверенные, со снисходительностью взирая на потуги бывшего мальчишки, побелевшего от напряжения.

– Хватит, – не выдержал монах, в золотом облачении архиуса, главного настоятеля храма. – По-видимому, молодой леди предстоит пройти земной путь, блистая другими талантами…

– Помолчите, святой отец, – грубо перебил его дядя Гвен, и обратился к мальчишке: – Лань, может отдохнешь? Потом попробуем еще раз.

Руки бессильно упали вдоль тела.

Какой еще раз?!

К чему?!!

Круто развернулся и ринулся к выходу, прямо через толпу, еле сдерживая рвущиеся наружу слезы.

– Лань!! – крикнула сзади Веда.

– Лань, подожди, – догнал и схватил за локоть Олав, но мальчишка вырвал руку, и бегом припустил через зал, дробью отстукивая каблучками по мраморному полу.

Высокая тяжелая двустворчатая дверь, площадь, улица, люди. Один переулок, другой. Мир смазывался, расплывался… Он ревел, всхлипы сотрясали плечи и грудь. И ветер не успевал сушить стекающие по щекам блестящие слезы. Кто-то оборачивался вслед, кто-то удивленно качал головой, кто-то даже предлагал помощь. Он никого не слышал, закрывая ладонями мокрые щеки. Не видел ни города, ни людей, ни навесов магазинов…

Ноль. Пустышка. Судьба в очередной раз плюнула в тебя, Лан, с треском захлопнув крышку. На этот раз, окончательно.

К чему эта жизнь? Зачем?!!

Что дальше?

Последняя надежда умерла, как дым. Он никогда не будет магом. Никогда не встанет в один ряд с друзьями. Никогда не нацепит на плечо металлический герб «май», не набросит на плечи накидку с цветовой окантовкой, так хорошо узнаваемую на улицах. Не будет счастливо вопить на май-шугге, ждать праздников, с хрипом спорить о разных путях по спиральной лестнице к Вергусу. Он им не ровня.

Маги нужны всем. Королям, храмовым орденам, городским собраниям почтенных мужей, общинам, артелям, богатым господам. Нарасхват.

Простые не нужны никому. Простых пруд пруди. Пробиваются в жизни, ломая ногти и обдирая локти, выкапывая друг другу ямы и придумывая каверзы. Муравейник. Злых, копошащихся, погрязших в своих неурядицах…

Что он умеет?

Что он добился в этой жизни? К чему пришел? Стал бабой? Невестой Олава? Таков его жизненный путь? Рожать детей и встречать мужа? Сторониться друзей и общих застольев, где обсуждают магические новшества? И с горечью отворачиваться, если взгляд на улице наткнулся на гордую фигуру майера, которому все уступают дорогу…

У него нет выбора. Нет прав. И нет возможностей.

Спасибо тебе, отец. Ты убил своего сына.

– Лан? Это ты?!

В следующую секунду мозг уже осознал, что даже зловонная болотная жижа, в которую он провалился с головой, не имеет дна. Всегда можно упасть еще ниже.

И хуже.

Больнее.

Беда никогда не приходит одна.

Если судьба принялась избивать, то до исступления. Чтобы даже не смог вздохнуть.

Его вдруг окружила компания бывших друзей. Допп, Льяха, Умас, еще какие-то лица… целая свора, с возбужденным удивлением осматривая с головы до ног. Даже сам выпускник Мусс, городской заводила. А он в платье. Да уже с задом, ногами… фигура уже достаточно…

А вот об этом не подумал. В его бывшем прайде тоже много кадетов. И тоже приехали на выпуск и турнир.

– Вот это да!! – чуть ли не на всю улицу объявил Льяха. – Вот это девочка, я понимаю! Нет, вы только посмотрите…

Мальчишка рванулся, пытаясь выскочить из круга, но ему не дали. Толкнули назад в центр, и с удовольствием, даже какой-то животной жадностью, разглядывая лицо, задницу… ложбинку груди… каждую пядь нового тела. Волной накатило омерзение, он вдруг первый раз в жизни ощутил чужую мужскую похоть.

– Я бы тебя трахнул! – выдал глубокую мысль Допп. – Может, это… – с издевкой огляделся по сторонам, – по старой дружбе, а?

Круглая площадь, три разбегающиеся улицы, мальчишка у кирпичной стены дома. Лотки, навесы, зонтики, продавцы, покупатели, кто с неудовольствием, а кто с явным интересом посматривают на шумную ватагу. Лан белее смерти, ноги мелко дрожат. Холодный пот струйками стекает по спине, между лопаток. Я с ними дружил?

– Ты как был дебилом, так и остался, Допп, – постарался отбрить холодно, но голос предательски дрогнул, выдавая страх.

– Оно еще смеет говорить? – вдруг удивился Мусс, оценивающе разглядывая бывшего мальчишку. – Оно открыло рот? – оглянулся на дружков: – ну-ка, закройте нас.

Компания уплотнилась, отрезая от площади и любопытных зрителей. Главарь шпаны шагнул к нему, вдруг схватил за волосы и с силой рванул вниз, пригибая к земле – мальчишка грохнулся на колени, больно ударившись о камень.

– Вот, где теперь твое место, – констатировал отморозок и выпрямился, расстегивая ширинку. – На коленях, перед мужчиной.

Если можно побелеть еще больше, то лицо побелело. Затылок ломило, в висках стучали отбойные молотки. И снова, как и много дней назад, мир подернулся дымкой страшной пьесы. Перестал быть реальным. Тело резко ослабело, колени тряслись, сквозь ипрон ощущая каждый камешек на мостовой. Перед лицом, как кошмарная бредовая картинка, качнулся толстый, вонючий ялд, со взбухшими венами и густой порослью…

– Готова? – спросили сверху, и жестко загребли в лапу волосы, – ну-ка, открой ротик…

Ветер обдал лицо – что-то смело ублюдка в сторону. Перед глазами мелькнули чьи-то ботинки, с хрустом шмякнувшись о мостовую. Мальчишка отшатнулся назад, к стене, промаргиваясь и возвращая зрение…

Олав с Ихваром в паре работали еще лучше, чем в спарринге – вполоборота, один прикрывает другого. Сильные удары – кто-то уже перекувыркнулся через голову, кто-то плашмя шлепнулся в пыль, кто-то носом ткнулся в стену. Общий ступор длился долгих несколько секунд, но свора уже начала приходить в себя, вытягиваясь и захватывая в кольцо.

Поздно. По улице уже летели остальные ребята, с разбегу врезаясь в волчью стаю и сбивая с ног все, что успевали выхватить глаза. На площади началось бешенная свара. С грохотом перевернулся лоток с фруктами – брухвы покатились в пыль. Разлетелся в щепки деревянный стол с сувенирами, захрустели под ногами какие-то коробки. Где-то панически заголосил женский голос. Лопнул деревянный штырь, сорвался навес, яркой заплаткой опускаясь на мостовую…

– Веда, уводи Лань! – долетел голос Ихвара.

Лана сзади обхватили под мышки и резвым движением подняли на ноги.

– Лишь бы магией не начали… – озабоченно бормотала сестра, вдоль стены вытаскивая мальчишку, из общей свары.

Поздно. Остро запахло озоном, и где-то в центре уже сверкнуло, разметая в стороны пыль. И сразу все сорвалось, будто спустили спусковой крючок – завыло, засверкало, лицо обдало изморозью, уши заложило ватой… Бухнуло, громко зазвенев и рассыпаясь – в домах от перепада давления вылетели стекла. Вырвало с петель двери, жалобно заскрипел, сгибаясь пополам, железный фонарный столб, в центре площади уже свечками полыхали зонтики и лотки. Лицо обдавало волнами жара, под ногами хрустели сосульки… Мимо просвистел шквал, выбивая из дома кирпичи, и сеча открытые руки мелким крошевом. Где-то истошно визжали от боли. Ноги споткнулись о вывороченную мостовую, и чуть не ткнулся носом в обвалившуюся опору балкона…

– Бежим!! – кто-то орал, сквозь дым.

Поздно. Сверху уже опускался статуарный купол, и площадь быстро окружали королевские гвардейцы, в полном штурмовом…

Шеренга выглядела изрядно помятой. Изорванная одежда, кровоподтеки, сочащиеся сукровицей царапины, вздувшиеся волдыри ожогов, все в саже. У кого-то руки на перевязи. Сам Лан не отставал от остальных: платье в черных пропалинах, открытые участки в красно-бурых разводах, с наспех прилепленным квадратами пластыря. Волосы темные от сажи, клочьями во все стороны, колье и гребень остались на поле боя. Глаза у всех в пол, но как-то… не совсем виновато.

Торран Лоухан молча ходил вдоль шеренги, хмуро поглядывая на отличившихся. Туда, потом обратно. Их только что привезли из городской кутузки.

Тишина.

– Кто первый ударил магией? – наконец спросил, останавливаясь, и оглядывая всех по очереди.

– Не мы, – ответил Ихвар. – Точно.

– Следователи разберутся, – мрачно пообещал ему отец, сверля глазами. – Бой в центре столицы, это же надо, – покачал головой, глядя на бойцов. – Такого метрополия не видела хреновы десятки лет, – заложил руки за спину, и принялся снова ходить туда-обратно.

Тишина. Только глухие шаги патриарха. Лан вместе со всем смотрел под ноги.

– Что скажешь, Гвен? – главный лорд оглянулся за спину на своего друга.

– Они защищали честь девушки, – пожал плечами дядя Дарр, не поднимаясь с кресла. – Своего прайда. Дело чести.

– Знаю, – недовольно буркнул глава и опять отправился вдоль строя. – Только вряд ли король захочет это слушать.

Снова тишина. Скрип половиц. Минута, вторая…

– Ладно, – наконец остановился Лоухан и обратил свой взор на побитое воинство. – Я не буду наказывать. Но, – снова строго прошелся по шеренгам. – До турнира ни шагу в город! Как мышки! Всем понятно?

Шеренги ответили обрадованным согласным гулом и бойко зашелестели к выходу, приглушенно гомоня…

Город жил собственной жизнью, сменяя декорации. Дневной Старбог блистал древностью и традициями, вечерний – роскошью и наукой. Один за другим вспыхивали уличные светильники, загорались вывески ночных трактиров, яркими прожекторами светились охранные башни, покрывая обывателей расслабленностью и спокойствием.

Лан смотрел в окно, аккуратно пригубляя вино. Осторожно, прислушиваясь к своим ощущениям. Тетя Роза сама принесла – красное, старое, с сумасшедшей терпкостью по-настоящему выдержанного старинного букета. После чертового храма все глядели на него, жалостливо хлопая глазами. А ему от такого хотелось выть еще больше.

Его еще потряхивало, после кошмарного дня. В памяти то и дело всплывал муссов огромный, напряженный, прямо перед лицом… Он жмурился и тряс головой, изгоняя жуткое видение.

Унизили. Втоптали в грязь.

Впрочем, не больше, чем само платье, и нынешний пол. А пол… Для девчонок «это» не унижение. А насилие. Вот такие… противоположные полюса этого мира.

Город распространялся все дальше, вспыхивая огнями. В ночном небе, закрывая звезды, все ярче проявлялась гордость столицы – огромный огнедышащий крылатый дракон. Сотворили маги воздуха небесное чудо, любопытные из дальних мест приезжали глядеть.

«Парад айн» – одна из лучших аристократических гостиниц города. Айны – мифические крылатые существа, приносящие удачу. Клан занял чуть ли не весь этаж. По коридору сновали слуги с подносами, служанки тащили мешки с мусором. Откуда-то чуть слышно доносился спор Олава с Ихваром: бу-бу-бу, о чем-то своем. Как вдруг различил свое имя, и сразу насторожился. Потом не вытерпел, прошлепал босиком к двери, и приоткрыл створку. Закрыл глаза и постарался сосредоточиться, отбросив все лишние звуки. Ведь получилось, когда был в беспамятстве? Олав говорит тихо, ничего не слышно. А вот Ихвара можно различить. «…и че? – непонимающий глас предводителя клановой молодежи. – Тысяча бесов, Олав! Да у девчонок нет своего мнения, понятно? Мозг по-другому устроен! Их завоевывают, ясно? Стихи, подарки, цветы! Забота! Внимание! Раз за разом! И все, сердечко тает… Проконсультируйся у мелюзги Вонка, он уже набил руку».

Лан чуть не поперхнулся. Что значит, не имею своего мнения, чертов боров?! «Не сейчас, идиот! – почти рычит Ихвар. – Она еще месяц назад была мальчишкой! Ты для нее, как красная тряпка для быка! Разумеешь?» Бу-бу-бу… «Не лезь, и все дела! – перебивает Ихвар. – Придет время! Тысяча бесов, Олав, тебе такая краля досталась! Посмотри, какой девчонкой становится! Месяц-два, и станет… облизнуться! Даст фору любой не только в Риоранге – во всем Шере! А характер? Вылитая Вланя – кулаком в дыню, и клеймор из ножен! Не хлюп-хлюп: платье не тот фасон, ароматная вода фу-фу, парикмахеры ужас, маникюр… аааа! Ноготь сломала!»

Это я краля?! Я те покажу кралю, чертов олух! Снова бубнеж Олава, и Ихвар уже злится: «Не уведут! Не лезть – не значит исчезнуть из поля зрения! Будь рядом, когда ей трудно! Будь рядом, когда ей что-то надо! Будь рядом, когда ей горько, и хочется расплакаться. Покажи понимание! Покажи, что тебе можно верить! Покажи, что не станешь торопить! Покажи, что ты тот, кто ей нужен! И когда она наконец будет готова… ей не придется выбирать».

Гм… Лан даже не нашелся, как прокомментировать. Просто сомневался, что придет такое время. «Лови подсказку, бесплатно! – добавляет за дверью Ихвар. – Уговори дядю Гвена на автомобиль! Он сейчас ей что угодно купит, после храма! Заметил, какими глазами смотрела, авто ей точно по душе. Может, повезет, и собьет на дороге пару остолопов, из прежнего прайда… – оба дружно хохотнули. – Ладно, старина, – скрип пружин, шаги к двери: – поздно уже, у меня завтра сложный день. Мотай на ус!»

Мальчишка быстро прикрыл дверь, и зашаркал на свое место у окна. Че, серьезно?! Автомобиль? Ему?! Лично?! Четыреста бесов… Такое бы и во сне не приснилось! Мальчишеские мечты куда проще.

Во дают, два бубна. Подробный план по обхаживанию Лана. И что на это сказать?

Мальчишка не знал, что сказать. Только то, что зараза Ихвар, тысячу бесов ему в зад… хороший друг. И что с Олавом надо действительно что-то делать. Нормальный парень. Как друг очень нравился Лану. Может, постараться не видеть в нем жениха? Не чувствовать себя его невестой? И все внутри успокоится? И тот перестанет ощущать неприязнь?

Лан поскреб затылок и покосился на колечко на пальце. Надо что-то делать… однозначно. Так долго продолжаться не может.

Магическая арена в Старбоге крупнейшая во всем Маршане. Здесь проводили свои турниры и Даллийцы, и Надворцы, и даже, говорят, повелители морей из Аркана приплывали устраивать свои магические сечи. Гигантский амфитеатр уступами вздымался на необъятную высоту, трибуны колыхались волнами яростно вопящих зрителей. Выпуск май-факультета военных академий, по сути, одно из самых интересных зрелищ в столице, всегда ждут с нетерпением. Военные не любят нежности и условности, у них драка, это драка. Штурмовые приемы войны, а не скучные шахматы, как у седовласых именитых магистров.

На самом верху большая застекленная ложа, балконом выступающая над трибунами – зрительское место короля и его окружения. Ниже уже ложи-ряды по статусу и рангу. Прайд Эмора почти на самом верху, выше только пара рядов королевского прайда, и герцога Горшемского. Королевская ложа как купол над головой, закрывает от солнца и дарит прохладу. Внизу, словно морской прибой, голосит, перекатывается столичный и приезжий люд.

Лану скучно. Он вновь в дорогом облегающем платье, с завитой прической. Снова с макияжем и туфлями на шпильке. Старается не смотреть на себя, уставившись в поле. А в поле… Не интересно. Совсем. Последнее посещение храма напрочь вымело всю приязнь к магии. Даже хотел остаться в гостинице, но… Ихвар. Это его день. Неподобающе, по отношению к другу.

Сначала с волнением искал на турнирной афише имя брата. Но имя Брута нигде не значилось. Отказался от участия? Впрочем, Дарту всегда было плевать на заслуги, титулы, почеты, ранги. Неудивительно.

Мальчишка почти пролистывал то, что происходило на арене. Не трогали ни вспышки, ни взрывы, ни разлетающаяся в стороны земля, ни громадные воронки, ни грохот, ни хлопья снега или мороз, плашмя припечатывающий целые участки, ни жуткий вой или пепел, почти заволакивающий барьер.

Выпускники дерутся. Взрывая трибуны воем и аплодисментами. Они это могут. Показать свои силы. У них это с избытком. Какое ему дело?

Неожиданно для всех высокий финт выдал ру-Тогг. А ведь на него даже не надеялись. Оказывается, ночью умудрился взять третий круг. Этаж всю ночь гудел, а Лан даже не слышал, погруженный в свои проблемы. По коридору носились сидельщицы и лекаря, хлопали двери…

Следующий круг – очень сложная процедура. Маг подходит к лестнице очень осторожно, чуть ли не на ощупь пробуя крепость ступеньки. Необходимы сильнейшие эликсиры и магическая подпитка. Ядро вокруг сердца наполняется майей, проверяя на крепость скорлупу… Много летальных случаев. Очень много. При переходе маги мрут, как мухи. Когда возомнивший себя чуть ли не магистром, с наскока, без помощи, без тщательной подготовки…

Лан помнил, как свои ступени брали Дарт и Ула. Метались в бреду, лоб в испарине, суетятся два лекаря, клановый маг-руггер держит за руку, покраснев от напряжения, мать не отходит ни на шаг…

Это больно, очень больно. Ни одно сердце не выдержит. Поэтому обезбол и сильная магическая подпитка ядра. Для укрепления. Ибо количество майи на следующем круге на порядок превышает предыдущий. Нет, конечно, менестрели поют немало песен, как кто-то из легендарных, сам… Но песни есть песни. Баллады. Сказки. Правда, историки утверждают, что царь Даттур тоже сам, в шатре, когда его войско разбило глонезцев у Шеврона. Полтысячи лет назад. Но… кто хочет быть Даттуром? Всегда найдется пара-тройка дураков, которые истово верят в свои силы. И потом плывут на плечах мрачных друзей на кладбище, в гробе, обложенном венками.

Как правило, процедура перехода длится дня два, а то и три. А Тогг умудрился взять за ночь. Во дает! Почувствовал, что готов, и взял. И не стал валяться, отдыхая после выматывающего действа, а встал, и пошел на арену. Стержень! И теперь его имя, вместе с названием прайда, уже красовалось в самом центре турнирной афишы. Положил на лопатки тройку дюжин соперников, дошел до генерального этапа, а это уже серьезно.

Имя Ихвара, естественно, в самом верху. Никто и не ждал другого. Пятый круг, у молодого выпускника, это не серьезно. Это исключительно.

Впрочем, имя Мусса тоже. И еще с десяток. Большинство из королевского прайда. Ну, разумеется, как иначе?

Внизу полыхало и грохотало, бывшие кадеты изо всех сил мочалили друг друга. Сегодня еще кадеты. Но король уже подписал приказ, и завтра проснутся офицерами. Грозой верморской армии. Свет, грохот, уши почти закладывает свист… Некоторые понуро покидают поле, не дождавшись трубы. Их провожают с усмешкой: учись, малец, только жить начал! Тут тебе не там! Но без презрения, как на ристалищах, когда кто-то задирает лапы до окончания боя. Ибо магическое истощение – еще один бич майеров Охвана. Его называют «маграмм».

Главное правило, вдалбливаемое учителями с младенчества: майер не имеет права выкладываться до конца! Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

Ибо организм мага не сродни человеческому. Организм привык и перестроился под подпитку. Не может существовать сам. И когда майер доходит до конца… существует предельная черта. Так называемая, точка невозврата. Каждый маг ее ощущает. Словно боль в груди, как при инфаркте. Когда опустошенное в ноль ядро уже не в состоянии поддержать работу органов тела. Пустое ядро изо всех сил гудит, пытаясь вобрать хоть крохи, но… органы не умеют ждать. Органам нужно жить. И они начинают отказывать, один за другим. Почки, печень, легкие, сердце…

Эта боль страшнее, чем при переходе на следующий круг. Ибо мертвеющий организм не может усвоить лекарства. Никакой обезбол не поможет. Маг умирает медленно, и мучительно. Сутки. Редко, кто выдерживал дольше.

Хотя, истины ради… выживали. Случалось. Медицине известны случаи. Правда, вопрос, что лучше? Ибо маги переставали быть магами. Теряли ядро. Навсегда.

В общем, все сложно у майеров. Но Лан, родившийся в майерском прайде, никогда не хотел другой жизни.

Внизу полыхнуло, дядя Гвен с досадой хлопнул по перилам. Тогг распластался в пыли, тряся головой, защита над ним погасла. Алес. Противник тяжело дышит, опершись о колени, и поглядывая на соперника. Не добил, выдержал честь. В этом году неплохая прибавка, к офицерскому корпусу верморской армии. Тогг поднимается, тряся головой, отряхивается, устало подходит и пожимает парню руку, признавая поражение. Тоже не уступает в чести. Трибуны дружно аплодируют.

Хороший бой. Лан оглянулся на афишу – Тоггу чуть не хватило до первой десятки. Однако, молодец! Никто не предполагал такой прыти, от бывшей двойки, сына небольшого вассального рода. Умница!

Снова бой, снова осколки льда и жар от пламени. Завывающие вихри и дыбом земля, швыряя комья на защитный барьер. Лан ждал, подперев щеку ладонью, и отстукивая на перилах наманикюренным пальчиком.

– Лань?

Оглянулся – дядя Гвен, вопросительно кивает на разносчика, с подносом.

– Госпожа что-нибудь желает? – повторил тот свой вопрос.

– Квас, пожалуйста.

Официант наливает в объемный бокал, из запотевшего кувшина. В май-ложах все по высшему разряду.

На бокале остался заметный розовый след, как издевка. Мальчишка нахмурился, поставил на столик, и снова вперился в поле. Накрасили как клоуна, бес бы вас побрал.

А вот и они. Скуку смело, как рукой. Дождались.

Пыль улеглась, открывая поле в воронках и пятнах белой изморози. Умпир объявляет Ихвара и Мусса. Казалось, даже трибуны притихли. У дяди Гвена на перилах побелели пальцы от напряжения.

Лан молча рассматривает подонка. На таком расстоянии плохо видно, но тварь явно ухмыляется. С издевкой. Что-то сказал сопернику. Лоухан не ответил. И враг сразу ударил, без предупреждения, без паузы – свистящие сосульки вспороли землю, где только что стоял Ихвар, оставляя длинные лохматые борозды. А друг Олава уже перекатился и выгнулся сбоку, отвечая целым каскадом – поле сразу заволокло пылью, сквозь которую мелькали гроздья земли.

Бой разгорелся не на шутку, трибуны аж выли от восторга. Удары, удары, вверх взлетает земля, поднимая новые и новые клубы пыли. Парень пропускает один удар, второй…

– Ихварр!! – отец даже вскочил, будто сын мог услышать. – Ты что творишь?! Соберись!!

Бой склоняется явно не в пользу наших. Мусс с остервенением лупит во все, что движется, а Ихвар отвечает реже, и невпопад. Словил сотрясение? Еще один пропущенный удар, и друг вдруг кубарем летит на спину, несколько раз переворачивается и замирает, оглушено тряся головой. А Мусс уже стремительно приближается в прыжке для завершающего маха…

Полная тишина на трибунах. Тонко заныло в затылке, и Лан вдруг понял… Ихвар специально? Это чертова тактика, бесы раздери?! Хлопок! – подонка встречает сильный вертикальный удар «от земли», и тот взлетает высоко в воздух…

Весь прайд вскочил с места, вдруг осознав – а время будто замедлилось, и секунды растянулись в минуты… Ублюдок переворачивается в воздухе, широко раскинув руки и ноги…

– Ихвар, не надо!!! – вне себя закричал отец, побледнев.

Поздно. Резкий, сконцентрированный до лезвия ножа удар прошел прямо между ног, срезая все, что у того там было. Мусс кулем шлепнулся о землю, и истошно завопил, катаясь и зажимая в паху рану – под ним быстро расплывалось огромное пятно, сразу впитываясь в пыль.

Резко завизжала сирена, останавливая бой – к раненному со всех ног неслись лекари, с чемоданами и носилками, и даже бело-синий плащ айстары, королевской целительницы. Трибуны пораженно загомонили. Дядя Гвен вытер со лба липкий пот, глава прайда устало опустился на скамью.

Лан стоял и смотрел вниз, вцепившись в перила побелевшими пальцами. Ихвар не простил. Ни на тимм. Не простил Ланкиного унижения, девушки своего друга, когда перед ее лицом маячил вытащенный ялд. Не забыл ни на секунду. Это Ихвар.

Умпир несколько раз взмахнул красным флагом, трибуны неодобрительно зашумели. Ихвара сняли с турнира. Двое охранников куда-то повели, вглубь амфитеатра, под недовольный гул переполненной арены. Будут разбираться. Патриарх кивнул лорду Соэрру, тот принялся быстро пробираться позади кресел на выход. Лорд Соэрр – глава адвокатской конторы Мебриха.

Через пять минут турнир продолжился, внизу снова засверкало и загрохотало, но всем уже было не до боев. Прайд стал подниматься и по одному вытягиваться в сторону выхода…

Разбор затягивался, все ждали в большой приемной умпирской коллегии. У двери застыл стражник, в боевом май-облачении. Молча, как истукан. За стрельчатыми окнами шумели деревья ристалищного парка.

Лан, сидел, нервно отстукивая каблучком по мозаичному полу. Лорд Торран о чем-то вполголоса переговаривается с дядей Гвеном, все остальные молчали. Разговоры не клеились. Разбирательство затянулось.

– Что ему могут предъявить? – тихо в пустоту спросил Лан, не особо рассчитывая на ответ.

– Превышение, и все, – также тихо ответил рядом Олав. – Это боевой турнир. Трудно предъявить более весомое. А превышение на турнире… такое себе. Соэрр их по стенке размажет.

– Все зависит, как отнесется к такому король, – мрачно возразила с другого бока Веда.

Олав промолчал, опустив голову.

Однако король отнесся довольно равнодушно, и через полчаса наконец дверь распахнулась, являя совершенно спокойного Ихвара, вместе с лордом Соэрром.

– Ого, что за вечеринка? – удивленно вопросил нахал, обводя переполненный зал.

Молодежь подорвалась с места, окружая наглеца, взрослые осуждающе закачали головами.

Завершилось. Городской следователь пробовал связать вчерашнюю май-драку в городе с сегодняшним происшествием, но тыкать легкими перышками в старую акулу бесполезно и бестолково: «Если мы будем каждое совпадение причислять к уликам, то давайте вспомним смерть короля Захайского, или охоту принца Деккара. или герцога Ошарского, которому приснился странный сон…» «Однако, ссора имела место, и оба фигуранта…» – и прочая, и прочая. Пока битому юристу не надоело, и он не хлопнул по столу: «Факты? Улики? Нет? Выпускайте прямо сейчас! Или я уже через час буду в королевской канцелярии, с заявлением о явном нарушении Титульного реестра, Закона о магах, и еще ряда постановлений Его Величества».

Ихвара не держали долго. Долго заполняли ведомственные бумаги. К тому же, лорд Соэрр половину не принял, углядев странные пункты, которые можно трактовать двояко, и порекомендовал переделать. Иначе не подпишут. Взрослые остались разбираться с бумагами, а молодежь высыпала на улицу. Ихвара отец задержал на пороге.

Вся ватага остановилась у парка, поджидая парня, а Лан отвернулся, снова закрыв глаза и стараясь сосредоточиться…

«…ко всем бесам, отец».

«Ты понимаешь, что они не простят?» – хмуро ответил старый лорд. – Это удар по всему Гвалиону. Все только начинается».

«А мы? – не уступил сын. – Прощаем?»

«Это не наша земля! – напомнил Торран. – Не наш дом!»

«А где наша земля, отец? – удивился парень. – На Азоре? Нас там ждут?»

Лорд промолчал.

«Ты тоже так рассуждал, когда дрался на дуэли с графом Ар-Сахом, за тетю Розу? – снова спросил сын. – Потому как дядя Гвен сидел в тюрьме? – немного подождал ответа, потом кивнул на молодежь: – вот наша земля, отец. Лань мой друг! Ты думаешь, Олав простил? – маленькая пауза. – Олав вообще бы его прибил. Вот тогда точно много бы чего началось».

«Смотри в оба, сын, – вздохнул отец. – Не пропусти…»

– Лань! – Веда толкнула в бок. – Заснула?

Лан чертыхнулся и повернулся. Все вопросительно смотрят.

– Идем в Град-бар праздновать? – повторил вопрос Дьярр, еще один старший парнишка, из кадетов.

– Идем, – с удовольствием кивнул. Не помешало бы что-нить влить внутрь. День… тяжелый.

Если бы он только знал… что тяжесть дня далеко не закончилась, и что пророчество отца сбудется буквально через десять минут…

Пошел бы?

Лан?!

Но он не знал.

– Куда пошлем свои стопы? – весело присоединился Ихвар, и вся компания дружно зашелестела по аллее, возбужденно гомоня. Взрослые не любили аллеи, взрослые предпочитают чинно восседать в автомобилях и каретах, а вот молодежь – хлебом не корми! Места побольше, и взрослых поменьше! Дабы не навевали смертную скуку, своими постными лицами и указаниями на недостатки.

Цок-цок, каблуки по мощенным плитам дорожки. Юбка задевает колени. Все еще неловко и странно, ощущать себя девушкой.

– Не думай, – сказала Веда, по-женски попав в самую точку. – Забудь. Пристали твари, злые как стая псов…

Про «ноль» не напоминал никто. Ни словом, ни взглядом. Будто всеобщее табу. Хотя его это корежило еще больше.

Сзади рассмеялись. Лио весело рассказывала, как Бугг объелся, и пришлось вызывать лекаря.

– Не, ну а че? – ворчал никогда не обижавшийся толстяк. – Пишут, входит в стоимость номера! Чоусы величиной с тыкву! Должен оставлять? – новый взрыв смеха.

И тогда случилось это.

То, что навсегда перевернуло Ланкину жизнь.

И он никогда бы не смог даже представить…

Вдруг остро запахло озоном… и сильный магический удар огромным зонтиком обрушился прямо сверху, срывая листья и оголяя ветви деревьев…

Тренированные ребята среагировали мгновенно – защита приняла вес, лишь слегка прогнувшись в середине…

– Держать! – заорал Ихвар, хотя вес над головой уже начал таять.

Магов сложно убить. Маги всю жизнь тренируются против магии.

Маги не видят только не-магию…

В кустах сработало простейшее устройство. Маленький маго-кристалл лишь определил главный источник силы, и умер. Скрипнул самый обычный механизм пуска, напоминавший трубу с взведенной пружиной, проворачиваясь вокруг оси и выбирая цель…

Громадный деревянный кол сбил Ихвара с ног и заставил два раза перевернуться на аллее. Парень сразу приподнялся на локтях, и с ужасом уставился на распоротый снизу доверху живот, и вывалившиеся в пыль собственные кишки…

Как страшная животная картина бредового кошмара.

Невозможная до исступления!

– Аааааааа!!! – вне себя заорала Веда, упала коленями прямо в лужу крови, пытаясь затолкать внутренности обратно.

– Не трогать!!! – заорала Окка, падая рядом, и срывая с себя плащ. – Лекарей!!! Срочно!!!

Пара ребят с треском ломанулись через кусты назад, к взрослым. Остальные застыли в ступоре, гладя, как стремительно растекается громадная лужа, и лицо друга-лидера прямо на глазах принимает мертвенный оттенок. Лан стоял со всеми и тупо смотрел, не в силах поверить. Чувствуя, как все сильнее начинает пылать лицо и руки. Не в силах осознать, не в силах принять, что это происходит прямо сейчас, наяву…

– Ихварчик, родненький, – ревела Веда, все еще пытаясь затолкать внутренности обратно, но они никак не хотели влезать. – Пожалуйста, потерпи, сейчас будут…

– Веда… – чуть слышно хрипнул уже почти синий Ихвар. – Я не чувствую ног…

– Что делать?!! – во весь голос крикнул Бугг, не в силах стоять на месте. – Пожалуйста, что делать?!!

Никто не знал, что делать. Знали, что трогать нельзя, да и сколько пронесут… Развороченный живот, кишки, перебитый позвоночник. Ихвар умирал на глазах. Одни наконец вышли из ступора и принялись толкаться вокруг, мешая друг другу, другие… Олав остался на месте, шатаясь взад-вперед, как пьяный. Тело трясло, как от озноба. Каждый кадет знает, что выжить при таком невозможно. Человек умирает за полторы минуты. Но мозг наотрез отказывался признавать, мозг просто… Это Ихвар, мать вашу!! Это мой брат!!

Каждый из них, бледный как смерть, в эту минуту стремительно что-то терял. Свое, родное. Что уже никогда не вернется. Детство. Бесшабашную юность, наивность, доверчивость…

Окка пыталась плащом хоть как-то остановить кровь. Но как остановить, когда рвань размером с живот?

Лан трясся, словно в лихорадке. Страшными глазами глядя на дикую фантасмагорию, которую никак не мог принять мозг. Ощущая болезненный жар в руках и удары сердца в висках. Где-то на задворках сознания проплывали картинки: перебит позвоночник… в двух местах, глубокие повреждения внутренних органов… Он как будто даже видел, какие: изодранные в клочья вены, артерию, с которой фонтаном хлещет кровь, разодранные стенки желудка, вытянутую двенадцатиперстную кишку, высунувшуюся поджелудочную железу… и… будто даже мог чуть-чуть помочь…

Ватные ноги сделали шаг, затем второй… Ближе. Еще ближе. Руки будто ощутили трепыхание разорванных вен… Еще шаг. Он чувствует кожей ладоней, как хлещет из главной артерии кровь… Вот оно. Главное. Кровь.

– Куда?! – будто издалека донесся чей-то вскрик, кто-то схватил за плечи.

– Стоять!! – заорала Окка. – Не трогать!! Посмотрите на нее!!

Он закрыл глаза. Внешний мир только мешал. Отвлекал своими несуразными воплями и красками. Артерия, словно на картинке в магическом кристалле, дернулась, вытянулась, и вдруг принялась сращиваться. Хлестающий фонтан последний раз хлюпнул, и перестал булькать…

Он сделал еще шаг, опустился на колени прямо в лужу, и распростер над парнем руки. Вены. Теперь главное, вены. Кровь еще стекает, из многочисленных разодранных капилляров. Боже, как их много…

Тишина. Полная тишина. Все замерло, будто на мили вокруг. Ни шелеста, ни ветра, ни запахов…

Он не видел, как застыли друзья, глядя на него ошеломленными глазами. Ибо он светился, как новогодний фонарь. А от рук шли волны ярко-синего, хорошо видимого даже днем, света, охватывая и лаская страшную рвань. А в животе у парня уже клокочет, хлюпает, крутится буро-красная жижа, а затем кишки вдруг дернулись, и сами принялись втягиваться обратно…

Так, теперь позвоночник. В двух местах. Бело-бурые кости послушно задвигались, соприкасаясь друг с другом, и слиплись. Мельчайшие нервные окончания извивались, как мелко-плотная живая паутинка, сплетаясь в узелки, и разбегаясь по тканям. Разорванные стенки желудка стали сами срастаться, и следом поползла кожа, поднимаясь вверх грязно-бурым шрамом, прямо на глазах уменьшая площадь страшной раны…

– Целительница?! – неверяще выдохнул кто-то за спиной. – Айстара?

Лан открыл глаза. Ихвар лежал прямо перед ним, иссиня-белый, зрачки закатились. Дыхание еле-еле, стук сердца еще слабее. Вдоль живота огромный страшный шрам. Под ногами громадная лужа крови. Тишина.

Оглянулся – все смотрят на него. То на Ихвара, то на него. Красными глазами. Глянул на свои ладони, ладони мелко подрагивали. В теле сильная слабость. Мышцы болят. Будто разгрузил вагон с мукой. Попробовал подняться, сразу пошатнулся… крепкие руки Олава подхватили, помогая устоять на ногах. Шумят деревья над головой, скрипя голыми ошарпанными ветками. Откуда-то доносятся крики и множественный топот…

– Ни хрена себе, денек, – сказала Мия, вместе со всеми перескакивая глазами с Ихвара на Лана.

Через секунду, яростно треща сломанными ветками, на аллею ввалилось множество народа, и на хоженых плитах сразу стало тесно.

– Ихвар!! – бросился к сыну отец, падая в лужу на колени.

– Сынок!! – хлюпается рядом мать, хватая парня за руку и пытаясь нащупать пульс.

– Не трогать!! – из кустов выскочила женщина в плаще с синей окантовкой, та самая, с арены. – Все назад!!

Отец с матерью нехотя отодвинулись, она тоже опустилась на колени, не обращая внимания на кровь, и распростерла руки. «Что это?» – кто-то поднимает громадный острый кол, весь вымазанный кровью. Люди гомонят, рассматривая кровавое орудие, затем оглядывают поле брани, огромный шрам, лужу, и никто ничего не понимает. Только то, что парень почти не дышит, и ни кровинки в лице. Ладони у королевской целительницы засветились заметным синим светом, как фонарем тщательно ощупывая каждую пядь тела…

– Что? – не выдержал патриарх, умоляюще глядя на нее.

Мать в панике глядит на сына, не успевая вытирать слезы. Айстара с минуту водила ладонями по телу, потом непонимающе оглянулась:

– Что здесь произошло? Кто это сделал?!

Гул разом смолк. Все смотрят на нее, молодежь глядит на Лана.

Целительница поднялась с колен, переведя взгляд на мальчишку:

– Я вижу следы глубокой регенерации, – глаза проницательно ощупывают его лицо. – Здесь только что был разворочен живот, и поврежден позвоночник! Это выше моего уровня!! Сильно выше!! Что произошло?!

Все уже смотрят на Лана. Непонимающе, пытаясь взять в толк…

– Это минимум седьмой круг!! – почти кричит айстара, глядя на Лана.

Лан слаб, как цыпленок. Ноги шатаются. Давно бы грохнулся вниз, если бы не крепкая рука Олава с одной стороны, и Веды с другой. Но мозг про себя все-таки реагирует: «Седьмой? Ни хрена себе…» И все. На большее мозг не способен. Слишком ошарашен сам.

– Лорд Лоухан!!

За кустами нашли механизм с трубой и пружиной. Отец шагнул через кусты, внимательно рассматривая немагическое устройство, потом оглянулся на кол, и на сына.

– Поднимайте, – махнула людям целительница. – Аккуратно. В лазарет. Он стабилен, но нужна кровь. Много крови.

Ихвара сразу обступили, осторожно приподнимая и укладывая на расстеленный плащ. Подняли и понесли, чуть ли не бегом – толпа быстро расступается, глядя вслед.

– В гостиницу!! – выдрался из кустов и переключил внимание на молодежь лорд Торран. – Живо! Олав! – парень обернулся. – Головой за нее отвечаешь, ясно?!

Олаву ничего говорить не надо, он и сам, как крепостная башня над мальчишкой. Лана быстро волокут по аллее, где уже пыхтят дымом поджидающие автомобили.

– Гвен! – донеслось за спиной. – Вызывай черную сотню! Ее надо срочно домой…

Глава 9

Лан сидел на диване, пригубляя красное вино. Вино чуть ли не силой впихнула в руку тетя Роза. Сначала напоила эмброй, сильной, светящейся, затем притащила полный высокий бокал. Эмбра способствовала восстановлению магических сил. Раньше он никогда не пил эмбру.

Рядом Олав и Веда, молчат.

Веда выдала себя. С потрохами. Когда Ихван умирал. Скрывала, гордячка.

День сегодня… слишком длинный.

На этаже какая-то суматоха. Торопливый топот, кто-то прибегает, кто-то убегает, хлопают двери. В соседней комнате все главы старших родов, доносится недовольный глас главы клана. Дядя Торр, как всегда, выхаживает взад-вперед: «…и никому, мать вашу, не пришло в голову проверить? На синий?!» «По статистике, дар целительницы… одна десятитысячная процента, – устало отвечает дядя Гвен. – От общего числа детей с даром, на душу населения. Кому придет в голову?» «Синие омнусы где? – добавляет Ричч Айшуг, отец Окки. – В городских храмах редкость. Разве что здесь, в кафедральном Иккры…» Снова шаги взад-вперед. Щелкнула дверь, кто-то за стеной заглянул в комнату: «Барр с ребятами уже в Невелире, грузятся в экспресс!» «Хорошо» Секундная пауза, и этот кто-то не выдерживает: «Милорд, это правда? У нас в прайде айстара?» «Иди займись делом, Зух!» – раздраженно отбривает дядя Торр, и тот сразу послушно щелкает дверью.

Лан не понимает. Вернее, понимает, но мозг еще в ступоре. Не в состоянии осознать. Арена, истошно вопящий Мусс, катающийся по земле, зажимая пах… Ихвар, с распоротым животом, вываленные внутренности… движущаяся картинка в голове, как в маго-кристалле, с послушно шевелящимися венами и капиллярами… Что за день?

Внезапный скачок от нуля к целительнице не влезает в мальчишеский мозг. Не может принять.

Круче в Маршане дара нет. И не может быть по определению. Целительниц берегут, как зеницу ока, целительницы могут то, что не сможет ни один лекарь. Неизлечимые болезни, неоперабельные опухоли, глубокие раны. Больное сердце или протухшая от пьянки печень. Не работающие почки или повреждение мозга. Врожденное уродство или грыжу в костях. Разгладить старые морщины, подарить красоту, или вторую молодость. Границы только в высоте уровня.

Айстара?!

Мозг очень осторожно подходил к новой реальности. Будто пробуя на вкус.

К ним же очередь на год вперед! За любые деньги!

Чаще всего их прибирает к рукам король. Сразу. Когда еще совсем маленькая девочка заходит в храм, и полыхает омнусом. Осыпая золотом с головы до ног, под личную опеку. Контролируя чуть ли не каждый вдох. Каждый новый круг в плотном окружении лучших магов и лекарей, с лучшими эликсирами, и… другими целительницами. Если такие есть. Ибо целительница может снять любую боль. Вообще любую. И маго-происхождения, и не маго. Как бы не крутило мышцы. И поддержать ядро на правильном пути. Ибо всегда видят то, что внутри тела. Переход на следующий круг, если рядом айстара… вроде прогулки по саду.

Айстара?

Иккра, ты шутишь?

Да ладно…

Какого, она сказала, круга?! Лан даже закрутил головой, будто изгоняя наваждение. Язык боялся произнести эту цифру. Так не бывает!!

Лан никогда не слышал про айстар седьмого круга. В Маршане вообще такие есть?!

Со свистом выпустил воздух и откинулся на спинку, задрав глаза к потолку. Что за день?

Одно только бьет по башке. Эдак… с издевкой.

Айстары – только женщины.

Самые женщины, из всех женщин.

Целительницы совсем из другого разряда магов. Им покровительствует Иккра, а не Вергус. Их называют айстарами, а не майорами. И не удивительно. Любая магия, это магия разрушения. Абсолютно любой стихии. И лишь одна относится к магии жизни.

Он… будто еще сильнее становится девушкой. Сильнее чем Веда, Окка, Мия… Ула, Лиса…

Больше девушка, чем все другие девушки.

И как такое принять?

Щелкнула дверь и в комнату заглянул дядя Торр:

– Лань?

Мальчишка сразу принял сидячее положение. Коленки вместе, руки на коленях. Внимающие глаза. Пай-девочка.

– Ихвар пришел в себя. Хочет тебя видеть.

Лан сразу подскочил, вместе с Ведой и Олавом, но глава прайда выставил ладонь:

– Нет! Из гостиницы ни шагу! Ихвар в курсе, подождет.

Четыреста бесов! А зачем тогда говорил?!

– Чтобы в курсе была! – прочитал на лице мысли дядя Торр, и закрыл дверь.

– Как он? – крикнули вслед.

– В порядке, – донеслось из-за полированного дерева. – Кишки ищет.

Тьфу. Не смешно. Ну и шутки. Но Олав с Ведой прыснули. Тетя Роза возмущенно фыркнула.

За стеной задвигали стульями, господа лорды куда-то удалялись. Что-то нездоровое в воздухе. Растет напряжение. Снова в коридоре где-то хлопнула дверь, и простучали чьи-то быстрые сапоги.

– Дети… – перевела на них умоляющие глаза мама, – может, поужинать, а?

Тетя Роза выбита из колеи. Напрочь. Страх как жалеет несмышленышей, которым пришлось столько пережить. Хлюпает мокрыми ресницами и незаметно прикладывает платок. Были бы поумнее – воспользовались бы моментом. Сегодня из нее можно веревки вить.

– Вообще-то… – задумчиво произнесла Веда, шумно похлопав по животу.

Лан согласно кивнул. Проснулся аппетит. Значит, приходим в норму. Повеселевшая тетя Роза быстро скрылась за дверью, отдавать приказания.

– Ты понимаешь, что самая крутая? – за ужином Веда проснулась, и ее сразу понесло: – дух захватывает! Ни в одном прайде нет, только в королевских! А у нас есть! А круг? Да ты перепрыгнула папу и дядю Торра! Кто себя таким ударит в грудь?

Лан еще в прострации. И от своего дара, и от круга. Никак не мог переварить. Поэтому только пожал плечами:

– Круг еще надо подтвердить. На синем омнусе. И зарегистрироваться, как новый маг, в титульном реестре.

Олав молчал, вяло ковыряясь в тарелке. Искоса поглядывая на мальчишку. Лан будто спиной чувствовал его большую благодарность, и боль. Благодарность за друга. Боль… парень теперь убежден, что Лан вообще в облаках. Как журавль. Но ничем не мог помочь. Олаву бы помогла только: «Я твоя навеки!», но Лан такого сказать не мог. Никак.

– Ой, да ладно! – не хотела ничего слышать Веда. – Сама королевская целительница сказала! Там не абы кто! Представляешь, как лопнет от зависти твой бывший прайд?

Дядя Гвен не выдержал, и ударил по столу так, что подпрыгнули тарелки:

– Помолчи! Тарахтелка!

Веда обижено заткнулась, с удивлением глянув на отца. Впрочем, на дядю Гвена с удивлением глянули все. Всегда выдержанный, добродушно-спокойный, флегматичный… оказывается, и его бетонную стену может что-то пробить?

После ужина напряжение начало расти. Все чаще отстукивали дробь сапоги в коридоре, чаще хлопали двери, в большом совещательном зале собрались все главы родов, которые пребывали в столице. Несколько раз появлялась и исчезала сутуло-сухощавая фигура лорда Соэрра.

– Что происходит? – задумчиво спросила Веда, прислушиваясь к непонятной суете.

Лан молчал. В груди нехорошо. Что-то происходило, и явно из-за него. Но им никто ничего не говорил, не объяснял. Пока наконец в комнату не заявился слуга, и не пригласил молодую леди в совещательный зал. Мальчишка покинул комнату, под обеспокоенными взглядами Тети Розы, Веды и Олава.

Центр просторного зала занимал длинный стол, с рядами кресел по обе стороны. Но за столом разве что пара достопочтенных мэтров, что-то срочно записывающих в свои блокноты. Остальные кучковались у окон, пыхтя длинными сигарами и вполголоса переговариваясь.

Лан вошел, все разговоры стихли. Господа лорды уставились на мальчишку, будто увидели первый раз. Впрочем, кто-то действительно видел первый раз. «Позволите?» – оглянулся на патриарха лорд Соэрр, тот согласно кивнул.

– Молодая леди, – начал глава адвокатской конторы, поправляя в руках внушительную кипу бумаг. – Согласно регламенту заключения правовых документов, утвержденных королевской канцелярией, пункты брачного договора об обручении, а затем венчании, выполняются в соответствии…

– Лань, твой прайд хочет тебя забрать! – перебил дядя Торр, как всегда, не терпящий длинных слов.

– Что? – опешил Лан, не поверив ушам. – В смысле?

– Они вернули нарзалл, – вывалил глава прайда. – Сослались на старые законы о браках.

Мальчишка молчал, непонимающе смотря на отца Ихвара.

– Существует старая декларация о браках, – пояснил лорд Соэрр, на этот раз без лишних амплификаций. – Седая древность. Там присутствует понятие «испытательного срока». Три месяца. Молодые люди притираются друг к другу. Ни один из последующих королевских указов старую декларацию не отменял. Не пользовались, неактуально, посему не вспоминали. Юристы Гвалиона раскопали.

Мальчишка замолчал. Снова ожил пол под каблуками, и снова набатным колоколом отдает в груди. Оказывается, этот сумасшедший день еще не закончился. Совсем не закончился…

Он стоит, в платье. В туфлях на каблуках. В ушах сережки. С уже достаточно женской внешностью. Что ты хочешь от меня, отец? Я выполнил все, что ты хотел!! Что?!!