Грог. История орка

Глава 1

Конец апреля, пахота только началась. Четверо волов тянули плуг, а Грог крепко держал его, прожимая вниз. Плотная глинистая почва вспучивалась под напором железного лемеха и переворачивалась. Следом шёл отец Грога и вёл вола с бороной, за ним шагали братья, щедро рассыпая зерно из лукошек. Всё как обычно. И как обычно двух волов пришлось взять у дядьки и у соседа. Потом и они пару им одолжат: так каждая семья свой участок и вспашет.

А время уже было к полудню, пекло знатно. Пот заливал глаза Грога, заставляя всё чаще утираться рукавом. И желудок начинал бунтовать, требуя прерваться на обед.

– Бать, до конца поля и всё – время!

– Давай ещё ходку! – отозвался Мереог.

– Ну, давай…

Они дошли до края поля, развернули волов и пошли дальше, а минуты тянулись как падевый мёд. Сил не было терпеть всё это.

Наконец и Мереог поддался усталости и прервал работу. Братья тут же остановились. Грог посмотрел на старшего, Олога, и тот выразительно похлопал себя по животу, намекая на огромное желание заполнить его чем-нибудь сытным. Затем Грог глянул на младшего, Домлога: тот уселся на траву рядом с распаханной землёй и выглядел совсем измученным. В свои десять лет Домлог очень старался во всём быть наравне со взрослыми, но сил ему пока не хватало. Тем не менее, на трудности он не жаловался.

Они возвратились домой. У калитки их встретила Мереша. Она была самая младшая в семье, трёх лет от роду. На нежно-оливковом личике девочки засветилась радостная улыбка:

– Вернулись! Вернулись!

Ей обязательно надо было со всеми обняться, и только после этого она побежала к матери, крича, что пора накрывать на стол.

Грог с нетерпением ждал, пока отец и Олог ополаскивали лицо и руки у бочки с водой. А вот бы как в детстве сбегать к речке да понырять! Наконец, очередь дошла до него и до Домлога. Младший брат, уже немного отдышавшийся после пахоты, с энтузиазмом схватил черпак.

– Подставляй лапы!

– А ты лей не мимо, – проворчал Грог.

Домлог в ответ сгримасничал, выдвинув вперёд нижнюю челюсть. Клычки у него сразу стали ещё заметнее, хотя для его возраста они и без того были более чем внушительные.

– Это так ты всех детишек в округе пугаешь?

– Никого я не пугаю! Меня и так все слушаются, – захохотал мелкий озорник, пытаясь изобразить на лице что-то ещё более зверское.

В доме уже почти накрыли стол. Гроша, мать семейства, продолжала возиться у очага, жена Олога, Олша, заканчивала расставлять миски и чашки. Мереша, конечно, помогала.

– Мы похлёбку сварили, – гордо объявила она.

– Замечательно, солнышко, – похвалил Мереог дочку, берясь за ложку – Мы тоже неплохо потрудились. В этом году – даст Знающий – будет хороший урожай, и ты, Олог, спокойно дом построишь.

– На всё воля Знающего, – отозвался Олог, ловя взгляд жены.

В прошлом году с урожаем была беда из-за засухи, и семье важнее было собрать нужное количество зерна, чтобы и налоги заплатить, и на посев оставить, и самим что-то есть. Тут не до новых изб. А теперь Олог с Олшей ждали первенца, и в любом случае задержатся в отчем доме: в большой семье нянек больше.

Самое забавное, что матушка тоже была на сносях, и скоро в доме будут два горлопана.

Дальше разговор опять будет вертеться вокруг пахоты и посевов, перекинется на хозяина земли и его поборы, завернёт к теме пополнения в семействе и снова – к дому для Олога. Ещё обсудят старших детей, которые уже живут отдельно, а потом и других родственников. Если к тому времени еда в тарелках и питьё в кружках не закончатся, начнут обсуждать дела соседей.

А дальше… снова в поле – пахать. И самое ужасное для Грога – это то, что вечером, когда каждый будет занят своим делом, ему делать будет абсолютно нечего. Да, он будет помогать с починкой утвари, если потребуется, но это ему откровенно в тягость. После смерти деда ему в тягость вообще вся его крестьянская жизнь. Раньше он мог часами слушать его рассказы о прошлом, которые, так или иначе, касались прадеда.

Прадеда звали Марлог, он был солдатом в армии Аш-Тгара и участвовал в возвращении земель народа орков. Это он построил этот дом и…определил судьбу своих потомков на несколько поколений вперёд, сменив меч на соху. Меч, правда, до сих пор хранился в семье и считался её реликвией, дед частенько доставал его из своего сундука и показывал Грогу, как с ним управляться. Грогу это учение нравилось даже больше дедовых рассказов, и старик вырезал для них деревянные мечи и потихоньку обучал внука.

«Вот бы взаправду пойти воевать», мечтал вслух Грог, будучи мальчишкой. Но дед только посмеивался: «Куда тебе до воинов. Это мы с тобой, так, играемся, а настоящие вояки этим живут. Твоя доля – пахотная». Такие разговоры возникали часто, и старый орк всегда напоминал о том, что война – ремесло опасное, но учить внука не переставал. Но в последние годы, когда здоровье его стало ухудшаться, пришлось довольствоваться только рассказами и разговорами. А год назад деда не стало. С тех пор Грог был сам не свой, и всё больше чувствовал, что он чужой в отчем доме.

***

– Эге-ге, брат, вот ты где!

Грог поморщился: он этим вечером специально ушёл к реке, к звенящим над нею комарам, чтобы его не трогали, но Ологу, видимо, очень надо было его отыскать.

– Да куда ж я денусь, – буркнул парень в ответ.

– К девчонке какой-нибудь убежал бы. К той же Тирше. Олша говорит, ты к ней часто

наведывался.

– Ну, было. И прошло.

– Что так? Другая приглянулась? Ты ещё погулять можешь, выбирай да бери, – хохотнул Олог и

принялся собирать мелкие камешки, чтобы потом сидеть и кидать их в воду.

Грогу захотелось скинуть братца в речку и уйти куда-нибудь ещё дальше, чтобы точно не нашли.

– А потом оглянуться не успеешь, а ты уже женатый орк и от тебя хотят детишек, – закончил мысль Олог, отправляя в воду первый камешек.

– Прямо как ты, – не удержался Грог. – А на свадьбе самым весёлым был, помнится.

– А что делать-то было? Грустить? Последний день свободной жизни был!

Второй камешек полетел в воду.

– И что, совсем уже ничего не радует?

– Ну почему, – казалось, Олог немного смутился и задумался. – Праздники, гуляния, ярмарки… Дом, вон, скоро будет свой. Да и если сын родится, тоже ух как повеселюсь. Только раньше это всё каким-то другим было: веселился без оглядки, без мысли о том, что вот закончится праздник, и снова обычные дни потянутся. И Олша, нет-нет, да начнёт пилить из-за ерунды какой-нибудь.

Третий камешек исчез со звучным «бульк». Оба брата молча смотрели на расходящиеся от него круги. Внутри Грога поднялось чувство безысходности, но оно практически сразу столкнулось с раздражением: «Семейка хочет меня женить!»

Да, ему пора было заиметь семью, семнадцать лет как-никак, но желания это делать не было совсем. Погулять с кем-нибудь из деревни, а лучше из соседних деревень – это да, а обзаводиться семьёй – не дай Знающий в такое вляпаться!

И как назло, на утро мать попыталась выспросить у него про Тиршу.

Глава 2

«Сбегу! – злился Грог, увязая ногами в распаханной земле. – Возьму меч прадеда и запишусь в армию Тирифа. И гори всё синим пламенем!»

Тириф с конца прошлого лета не мог поделить с северным соседом, Таэртоном, какой-то кусок земли. Вроде ж и там, и там люди живут, одна раса, а договориться не могут. Тириф уступал Таэртону и в размере территории, и в численности армии, и потому охотно принимал в свои ряды не только собственных крестьян, но и наёмников из Нэсса и даже орков. Ещё и отшучивался, что таким образом компенсирует потери своих территорий. Ну да, орки, прежде жившие в горах Амбенглос, с этих гор спустились и захватили земли вдоль Серебрянки. И Тирифу пришлось с этим смириться.

Это случилось почти век назад, когда разрозненные племена орков объединились под знамёнами Аш-Тгара. Он выбрал правильное время для войны за территорию: правитель Тирифа был юн и неопытен и не смог дать должный отпор, а экономика страны заметно просела из-за конфликтов с южными соседями: кошки, как обычно, делили рынок.

Орки воспользовались сложившейся ситуацией и заняли довольно большую территорию и очень быстро влились в экономику материка, в первую очередь, дав тем же кошкам выгодные условия для торговли в новом государстве, которое гордо назвали Оршдор – земля орков.

Немаловажную роль во всей этой истории сыграло наличие серебра в горах. Рудники помогли Аш-Тгару откупиться от Тирифа. Естественно вознаграждение получили только несколько приближённых к королю особ, которые и убедили его подписать с орками мирный договор. Торговля с соседями тоже быстро наладилась благодаря этим рудникам. Да-да, тот же Тириф, немного поостыв, начал торговать с Оршдором. Но самые серьёзные траты шли на укрепление границ: строительство застав и крепостей, содержание гарнизонов и дозоров. Мирный договор – штука хорошая, но зевать всё равно не стоит. Эльфы и многие люди до сих пор видят в орках опасных дикарей. И – вот незадача – у них у всех есть письменные свидетельства того, что все обжитые людьми и эльфами земли изначально принадлежали зеленокожим.

Несколько веков назад, когда люди приплыли к берегам нового для них материка, они очень обрадовались и решили, что будут тут хозяевами. Они поспешили дать материку имя Дэолет. Но вскоре обнаружилось, что он уже населён незнакомыми им существами – орками. Измотанные после длительного морского пути и сильного шторма, люди долгое время жили со своими новыми соседями в мире, восстанавливая свою численность. А после стали забирать себе всё больше и больше земель, развязав кровопролитные войны. Может, у орков и был шанс выдворить захватчиков, но пришедшие из-за моря эльфы присоединились к людям и не оставили им ни шанса: зеленокожие были вытеснены и изгнаны в горы. Поэтому в глазах каждого орка начатая Аш-Тгаром война была войной за свободу и за право жить на родной земле. Хотя бы на её части…

Под ногу Грога подвернулся особенно большой ком земли, и он чуть не упал. Молодой орк удержал равновесие, шагнул вперёд за плугом и угодил в воловью лепёшку. Дальше он шёл, вполголоса ругая скотину и пытаясь стряхнуть навоз с обувки.

«Точно сбегу!» – мрачно пообещал он себе.

Как ни странно, к вечеру его решимость никуда не делась. Мысли бродили вокруг дедова сундука и границы, до которой всего полтора дня пути по большаку. Единственной неприятностью, которая виделась Грогу, были стражи. Они и обсмеять могли и, что хуже, преградить путь – просто из принципа: куда это рабочая сила убегает? Он, конечно, их обойдёт потом, но это потеря времени.

Ещё мучила мысль об армии самого Оршдора. Всё-таки воевать за людей – это как-то неправильно, но… в Оршдоре крестьян в солдаты не записывали. Армия здесь – структура с жёсткой иерархией, в которую входят аристократы и зажиточные горожане. А крестьяне нужны, чтобы содержать воинов. Может, начни королевство войну, было бы сделано исключение, но нынешний Великий Вождь правил осторожно и не допускал серьёзных конфликтов.

Так что либо Тириф, либо утро снова начнётся с пашни.

Поздно вечером, когда домашние уже улеглись спать, Грог быстро собрал вещевой мешок: сунул туда запасную одежду, старый плед, которым обычно укрывался, свою посуду (тарелку, кружку, ложку) и немного еды. Меч прадеда в потёртых ножнах он завернул в льняную ткань и запихал туда же. Повесить его на пояс Грог не решился, представив себе эту нелепую картину: в крестьянской рубахе и с мечом. И не страшно, что обсмеют, главное – не отняли бы! Вот дойдёт до военного лагеря, подучится там, и можно будет из себя что-то строить, и показывать меч. А пока хватит и того, что он торчит из мешка как ярмарочный шест.

Ещё Грог стянул с кухни нож. Если в Оршдоре с разбойниками было просто – их просто не было, то на территории людей они попадались на каждом шагу. По крайней мере, так рассказывал бродячий люд. А вот денег он не взял: весь невеликий денежный запас семьи хранился на чёрный день и, с учётом прошлогоднего неурожая, мог им очень скоро понадобиться, а он – парень крепкий и рукастый, найдет, как заработать.

Уже стоя у калитки, Грог обвёл взглядом двор и дом. Взгляд остановился на бочке с водой, у которой он сегодня отмывал от навоза башмак. Парень сплюнул, закрыл за собой калитку и пошёл прочь.

Путь он выбрал через пустырь за деревней: идти по улице не решился, чтобы не потревожить собак и свиней. И те, и другие, могли бы поднять шум. А любимая свинка гончара и вовсе была способна вышибить калитку!

Оркские свиньи породы дороф – это, в общем-то, боевые животные. На них ездили верхом и даже воевали. Когда на тебя мчится кабан два на три метра с кривыми клыками, про всадника на его спине уже даже не думаешь.

Грог шёл всю ночь и встретил рассвет в березняке недалеко от большака. На отдых он устроился там же, привалившись к пятнистому стволу и накрывшись пледом. В дрёме ему привиделось, будто братья кинулись за ним в погоню, и надо срочно бежать. Парень вздрогнул, распахнул глаза и схватился за мешок. Вокруг никого не оказалось, и он тяжело вздохнул. Хорошо, что это просто сон, но что там сейчас дома?.. Его, конечно же, уже хватились. Его отсутствие – это ещё ничего, а вот отсутствие вещей – уже совсем другое: ясно, что сын не прогуляться вышел.

Как скоро семья придёт к выводу, что бежать за Грогом надо к границе? Он, ведь, и в город мог уйти, в Тагал, к примеру. До него всего день пути. И не стоит ли сойти с большака, чтобы не попасться?

А впрочем… С чего Грог вообще взял, что его будут искать и возвращать? Мать с сестрой, конечно, поплачут, бабы ведь, а отец с братьями, может, плюнут, да и не станут ничего делать – пахать пойдут.

И всё-таки тяжело на сердце: оставил их в самый сезон, когда каждый работник на вес золота. От таких размышлений, да ещё и при мысли о беременной матери, Грога совсем придавило чувство вины. Но уже через несколько минут пришла утешительная мысль: многочисленная родня им наверняка поможет. А он свой путь выбрал и должен идти вперёд: солнце вон уже как высоко поднялось.

Большак, по которому шёл Грог, почти вплотную подходил к полноводной после таяния снегов Серебрянке и соседствовал со сторожевой башней. Стражи были на своих местах, но одинокий путник их не заинтересовал. Это и ободрило, и воодушевило молодого орка. Его воображение, наконец, перестало рисовать, как воины смеются над ним и советуют убраться восвояси и не позорить перед людьми ни свой род, ни тем более страну.

Часа через два Грог увидел пашни, а на них – людей. Бледные после зимы и одетые фактически так же, как и он, они шли за волами, тяжело переставляя ноги. Среди них выделялись чуть более низкие и коренастые фигуры – полуорки. В приграничье это обычное дело: притёрлись народы, притерпелись, глядишь, и перестали друг от друга нос воротить. Да и случаи кражи женщин тоже бывали, и не всегда похитителями оказывались орки.

Говорили, что в первые годы после войны люди не решались селиться так близко к границе, и тут лежала разорённая пустошь. Но деваться было не куда: земли крестьянам откровенно не хватало и не хватает – со всех сторон соседние королевства, а с запада вообще море, – вот и пришлось на свой страх и риск возвращаться к покинутым хозяйствам.

Грог свернул с большака к стоящей на пригорке деревеньке, и махнул рукой одному из полуорков. Тот ответил таким же жестом и пошёл ему на встречу.

– Здоро́во! – поприветствовал полуорк, подойдя.

Он был чуть выше Грога, и кожа была не оливково-зелёная, а лишь с зеленоватым отливом.

– Здоро́во! Есть тут, у кого переночевать? А может кто и за работу какую заплатит?

– Да есть. Если переночевать, то у меня в хате можно. Точнее, в сарае. В самой хате ни угла свободного не найти. А подзаработать лучше в соседних Лужках. Там у моего дядьки хозяйство большое, и рабочие руки всегда нужны.

– За приглашение спасибо, сарай сойдёт. А до Лужков не дойду, уж извини.

– Лады, – пожал плечами полуорк. – Я, кстати, Виль.

Имя резануло слух: человеческое. В Оршдоре он был бы каким-нибудь Вилогом. Окончание «ог» показывало принадлежность к простым рабочим и крестьянам. У аристократов же имена оканчивались на «ар». У женщин так же: имя с «ша» – не знатная женщина, с «уг» – знатная. Олша – крестьянка, а Олуг – уже уважаемая госпожа.

Хоть нанимать Грога Виль и не собирался, а работу всё равно нашёл – в обмен на стол. Так что до ужина молодой орк и дров наколол, и часть ограды починил: в хозяйстве полуорка была молодая свинка дороф, облюбовавшая несколько досок забора, о которые постоянно тёрлась боками. Так что починкой забора периодически занимались все члены семьи.

За ужином Виль прямо-таки завалил Грога вопросами о том, как там, в Оршдоре, но все они больше касались прошлогодней засухи и надежд на новый урожай. Грог старался отвечать как можно более коротко и не показывать, что тема ему не интересна. Ему тоже было, что спросить, но приходилось ждать, пока Виль удовлетворит своё любопытство.

Наконец, ужин закончился, и довольный хозяин умолк.

– Спасибо тебе за стол, и твоей хозяйке, – Грог почтительно кивнул женщине у очага. – А что слышно с ваших границ с Таэртоном? Одолеваете?

– Да какой там, – махнул рукой Виль, поудобнее усаживаясь на лавке. – Зимой не воевали, конечно же. Но с месяц назад были вести, что снова начали, и наших теснят. Да и вербовщики исправно туда-сюда бегают по королевству. До сюда, правда, не добегают…пока. Вроде, людей лорда Сеймура Беркли с позиций вытеснили. А он не абы кто, у него воинского опыту о-го-го, не зря же он генерал!

– О как. Да, не хорошо.

– Может и не хорошо, но только мы им землю не уступим. Вон, чего захотели – Медоланд им отдавай! Если б на болото какое позарились другой разговор, а они – на Медоланд!

– А что там за земля?

– Заливные луга! Там Каприза на два рукава делится. За верхним рукавом Таэртон, а всё, что ниже – уже Тириф. Так всегда было. Но король Мэриан решил, что всё неправильно, и надо передвинуть границу до нижнего рукава Капризы.

– То есть отхапать самые хорошие земли, – понятливо закивал Грог.

– Вот да! – Виль аж покраснел от такого беспредела. – Графство Медоланд как раз посередь рукавов Капризы. А это приличный кус земли, и людей там прилично жило. А что, паси скотину и радуйся! Ну, сейчас-то там все разбежались. А войска ещё и всё повытаптывали. Эх… – Виль замолк, печально глядя на стол, а затем зло добавил: – И что этим северным псам спокойно не сидится? Если так земли не хватает, так пущай ещё севернее топают. Там не всё в снегах же, есть, где сеять.

Грог поддержал его тяжёлым вздохом. Он не представлял, какого это, когда твой дом уничтожают, и ты вынужден бежать, куда глаза глядят. Но прекрасно знал, что и без того в жизни крестьянина много тягот: борьба за урожай, голод, болезни, налоги. Добавь сюда войну, и останется волком выть от безысходности. И всё же, именно войну он и ищет…

– Не пойдут они на север, – подал голос старик, который до этого, казалось, мирно спал на другом конце стола. – Они ж не дураки в земли висельников соваться. Кто туда пойдёт, того потом с деревьев сымают. И висельники всегда с отрезанными волосами, потому как на верёвке из этих самым волос и повешены.

– Знаем, бать, – кивнул Виль. – Только как по мне, сказки это всё. Не каждого же так вешали: кто-то же эти байки по земле разносит. Может, там разбойники какие живут и народ так пугают. Давно бы уже собрали войско да прошлись по тем местам, а они к нам лезут. Суеверные трусы.

Грог про висельников тоже слышал, как и все, но загадки далёкого севера ему были не интересны.

– А как далеко отсюда до ближайшего города?

– Да пару дней пути. Тут рядом крепость лорда Закери, хозяина нашего. От неё до Хайволса аккурат два дня пешком.

– Вербовщики, небось, тоже там обитают?

Виль нахмурился и пытливо поглядел на гостя.

– А тебе к ним надо?

– Может и надо, – передёрнул плечами Грог, всем своим видом желая показать, что не хотел бы развивать эту тему.

– Ну, допустим, там. Только военный лагерь дальше. В Хайволсе они всех собирают, а потом уводят ближе к Медоланду.

– Э, парень, не ходил бы ты туда, – снова встрял старик. – Не наше это дело.

Он, конечно, имел в виду, что это не дело крестьян, но Грог был уверен, что и из крестьянина может выйти хороший воин, надо только научиться.

– Я сам решу.

– Слушай, Грог, а ты оставайся у нас. По тебе видно, что ты парень хороший, и руки у тебя откуда надо растут. Тут тебе рады будут. У соседа, вон, дочка на выданье. Хорошенькая. А не понравится, другую найдём. Или, хочешь, к дядьке моему отправлю. Я говорил, он от работника не откажется.

Грог понимал, что ему добра желают – как могут и какого могут, – но менять одну избу на другую не собирался.

– Спасибо за предложение, но утром я пойду в Хайволс.

Виль махнул рукой, старик покачал головой, и Грог отправился ночевать в сарай.

Утром он распрощался с Вилем и его семьёй и направился дальше. Всего два дня дороги, и начнётся новая жизнь. И больше не будет ни плуга, ни бороны, ни возни в земле. Будут походы и битвы, будут боевые песни и рассказы о подвигах у вечерних костров.

Глава 3

Вскоре впереди показался небольшой замок на холме: обитель лорда Закери. У подножия холма теснились друг к другу домики ремесленников и крестьян, а у самой дороги, чуть в стороне, стоял трактир. Зайти туда очень хотелось, но денег на такую роскошь у Грога, конечно, не было, поэтому он прошёл мимо, мечтая о том, что уже очень скоро сыщет себе славу и деньги, и сможет позволить не только приграничный трактир, но и много других благ, о которых сейчас и помыслить сложно.

И тут его окликнули:

– Это, что, меч у тебя?

Грог обернулся. У калитки трактира стоял юнец в рубахе с яркой вышивкой на вороте и на подоле, и во все глаза глядел на заплечный мешок орка. Грог тоже посмотрел себе за плечо и с досадой обнаружил, что тряпица сползла с эфеса, и теперь он светил металлическим навершием и старой кожаной обмоткой на радость всем любопытным.

– Не твоё дело, – буркнул Грог и ускорил шаг, пытаясь сообразить, почему так получилось.

«Может, кто-то трогал меч, пока я спал? Детишки Виля или он сам? Но сейчас гадать без толку, надо просто отойти подальше и снова хорошенько закутать меч».

Но далеко от трактира уйти не удалось: юнец нагнал его через три дома, и он был не один: группа из пяти человек быстро окружила Грога в хмуром и угрожающем молчании. Молодой орк оглядел их: все – крепкие парни, одетые куда лучше его самого, и все со сжатыми в кулаки руками.

– Чего вам?

– Мы говорим от имени нашего славного лорда, правителя этих земель, маркиза Итана Закери. Ты, крестьянин, взял то, что тебе не принадлежит. Эту вещь следует вернуть, – говорил человек, стоявший прямо перед Грогом, и голос у него был очень уверенным. Только это была уверенность наглеца, который точно знает, что дружки его поддержат.

– Какая же это вещь не моя?

«Они хотят отнять у меня меч, это очевидно».

Грог постарался сохранять самообладание, решив, что холодная голова лучше горячей и вернее поможет ему избежать несправедливых обвинений.

– Меч, конечно же. Отдай его, и иди своей дорогой. А мы…передадим его маркизу.

– Меч мой, он достался мне от прадеда.

– Нехорошо нарушать закон, – покачал головой человек. – У тебя нет никаких доказательств, поэтому меч считается краденым и должен вернуться к владельцу. Маркиз Закери позаботится об этом. А если будешь сопротивляться, – тут все пятеро сузили круг, – мы отправим тебя в темницу.

– Значит, я докажу, что меч мой. Он орочий, а не человеческий, по нему видно. Отведите меня к вашему маркизу, пусть выслушает.

– Ишь чего! – засмеялся здоровяк слева. – Вот прямо сразу и к маркизу!

– Тогда к его заместителю.

– Мы его заместители, – возразил ему тот, что говорил первым и, по всей видимости, был главным в этой компании. – И ты будешь нам подчиняться, орк. Отдавай меч.

– Нет, ведите к тому, кто выше вас, – настаивал Грог.

Он упрямо скрестил руки на груди, и тут же получил удар в спину. От неожиданности Грог еле устоял на ногах и повернулся, и его снова удалили в спину. Улыбки на лицах людей стали совсем уж наглыми и мерзкими, и они всей гурьбой накинулись на орка. Его очень быстро сбили с ног, а удары ногами и кулаками сыпались практически без остановки.

– Надо было нас слушать, хам, – с глумливым весельем проговорил главарь. Грог только отметил, что голос слышался в стороне, и, значит, тот в избиении не участвовал. Затем ему снова пришлось сосредоточиться на защите головы и живота.

А потом кто-то стащил с него мешок. Грог потянулся за своей собственностью и увидел щуплого парня, который был у трактира. Тот схватил мешок и побежал подальше от места драки. Грогу в этот момент сильно прилетело ногой в бок, он взревел от ярости, вскочил, оттолкнув нападавшего, и, не особо понимая, что делает, метнул в убегавшего нож. Юнец вскрикнул и упал. Его дружки замерли от неожиданности.

Грог тут же бросился к упавшему, схватил мешок и, не сбавляя скорости, побежал, куда глаза глядят.

Люди кинулись следом, во всё горло проклиная орка и призывая народ остановить убийцу их друга. В ушах Грога крики мешались с шумом крови и стуком собственного сердца, застрявшего где-то в горле. Перед глазами мелькали дворы и разбегались в разные стороны люди и куры. Даже тележка с горшками шарахнулась от него в сторону…или это он от неё шарахнулся? Он мало что понимал, кроме того, что ему надо оторваться от погони, чтобы эти крики смолкли, а мир перестал напоминать безумную полосу препятствий.

Грог перепрыгнул через ограду какого-то домика, пробежал насквозь маленький яблоневый сад, снова перепрыгнул через ограду и, наконец, в изнеможении привалился к стене небольшого сарая.

Голосов больше не было слышно, только рядом беспокойно квохтали куры. Ноги подкосились, Грог тяжело плюхнулся на зад. Постепенно сердцебиение успокоилось, дышать стало легче. Зато боль в избитом теле чувствовалась всё сильнее и сильнее: болели бока, спина, живот, голова… Знающий, да всё болело! Так его ещё ни разу в жизни не отхаживали, даже когда он выпил всю медовуху, припасённую на праздник урожая.

Но вещи Грогу сохранить удалось, как и меч. И нужно убираться отсюда, пока его не нашли. Учитывая, что он убил того парня, вряд ли его просто бросят в темницу: прибьют на месте и все дела. В какую-либо справедливость молодому орку уже слабо верилось.

Оказалось, что Грог добежал до самой окраины поселения: недалеко от сарая, за которым он спрятался, начинался лес. Парень перевалился через забор и двинулся в сторону деревьев, решив пока держаться подальше от дороги. Выбирая между опасными людьми и опасными обитателями леса, он лучше выберет последних.

К слову, в лесах Дэолет бояться стоило не только фауну, но и флору. Шанс нарваться на голодного волка или агрессивного кабана порой был куда ниже, нежели оказаться задушенным змеиными лианами или лишиться конечности в пасти хожууна. Змеиные лианы очень ловко маскировались под самые обычные, душили жертву и держали до появления своих хозяев – лианников, которые засасывали в себя тело и спокойно переваривали.

А хожуунов можно было спутать с обычными пнями, только эти умели передвигаться, и, если в их пасть что-нибудь попадало, она схлопывалась и уже не отпускала, пока не переварит. Выход был только один – оставить трофей лжепню, даже если это рука или нога. Благо опасны хожууны были только в холодное время года, когда оставались без своего партнёра – особого вида мха, который так и называли «хожууновым». Мох давал пню питание за счёт солнечного света, а взамен получал питательные вещества из почвы. Так что весной и летом хожуунов можно было не опасаться.

Зато в тёплое время года могло развестись много ягодников, которые маскировались под кусты с сочными плодами и так и норовили впиться в руку или лапу длинными и острыми как иглы зубами. Зубы их были полые и очень быстро высасывали из жертвы небольшое количество крови. Убить они никого не могли, даже ребёнка, но несколько неприятных и болезненных минут гарантировали. Из-за этих существ собирать ягоды можно было только, предварительно потыкав или побив кусты какой-нибудь палкой.

Не доходя до опушки, Грог ощутил смрад. Это зловоние исходило от свалки, которую люди тут устроили. Сюда они выбрасывали всё, в чём уже не нуждались: всё, что разбилось, сломалось, испортилось или сгнило. И все эти вещи и отбросы продолжали портиться и гнить. Гадость, конечно, но такие свалки – обычное дело.

Молодой орк начал обходить неприятное место, но услышал слабый отклик:

– Эй, кто там? Помоги!

Он пригляделся к кучам мусора, и в одной из них увидел человеческую фигуру. Человек лежал в напряжённой, неестественно вытянутой позе, и, присмотревшись внимательнее, Грог увидел, что его тело опутывает веревка.

Этого ещё не хватало. Он только-только сбежал от одной проблемы, как появилась другая. А если это ловушка?

– Помоги, пожалуйста. Не пройди мимо, – снова попросил человек, но куда тише. То ли уже не верил, что на его мольбу откликнутся, то ли не находил в себе сил говорить громче.

Грог зло сплюнул: как же, пройдёт он мимо!

– Погоди, щас вытащу.

Пришлось пробираться через мусор, гниль и грязь, причём довольно неспешно, чтобы не споткнуться: не хватало ещё в это всё свалиться и подцепить какую-нибудь заразу.

Связанный человек оказался совсем молодым парнем, ещё и избитым. Грог не мог знать, как выглядит сейчас со стороны он сам, но пришёл к выводу, что бедолаге пришлось сильно хуже.

– Где тут узел? Как тебя распутывать?

– Не знаю.

Парень предобморочно закатил глаза.

– Не вырубись, – прорычал Грог и вытащил меч. Нож тут был бы удобнее, но чего нет, того нет.

Когда верёвка была убрана, парень начал жалобно стонать, но даже не пытался двигаться, так и лежал плашмя с закрытыми глазами.

– Тело затекло, – наконец выдохнул он. – Больно.

– Щас пройдёт, терпи. Сидеть тут с тобой я не намерен, так что вставай и пойдём.

– Шутишь?

– Нет, не шучу. Тебе нужно встать и идти. Я помогу, можешь опереться об меня.

Он потянул парня вверх, тот охнул, открыл глаза и ухватится за руку Грога. Порадоваться этому молодой орк не успел, потому что человек тут же повис на нём, будто совсем разучился ходить.

– Передвигай ходулями! Надо выбираться из этого дерьма.

К моменту, когда они оказались на опушке, Грог взмок и сам готов был упасть и не вставать, что, собственно, и сделал. Оба – человек и орк – просто лежали на земле и не делали никаких попыток подняться.

– Ну и что с тобой случилось? – поинтересовался Грог какое-то время спустя.

– Ты сам видел. И спасибо тебе, что помог. Не окажись ты рядом, я бы там так и подох. А ночью, скорее всего, на свалку пожаловали бы нохи.

Грог скривился как от зубной боли при мысли, что где-то поблизости шастают эти мелкие твари, похожие на собак. Они сбивались в стаи и нападали на одиноких путников, особенно если те были без сил или ранены, а ещё не брезговали падалью и часто наведывались на мусорки. Грог видел тушки нохов, когда заходил в гости к охотнику: узкие морды, острые зубы и гладкая, тёмная, почти чёрная, шерсть. Иногда попадались особи с пятнами серого или чёрного цвета на шкуре. Охотник продавал шкуры нохов знакомому портному, который шил из них одежду для кого-то, кто не брезговал носить на себе падальщиков.

– Так себе расклад. И кто и за что тебя так уделал?

– Разбойники, конечно. А за что… Да кто ж знает.

– Разбойники просто так к людям не цепляются, не видя выгоды.

– Тебе виднее, – хмыкнул парень. – Ты, судя по виду, тоже на них нарвался.

– А может это другие были.

– Да ладно, две группы на одну округу – это чересчур.

– Всё может быть. Твои как выглядели? Сколько их было?

– Пятеро.

– И один мелкий белобрысый в расшитой рубахе?

– Да.

Они ещё немного полежали, восстанавливая силы. Грог в это время гадал, что могло потребоваться этим гадам от парнишки. На вид он обычный нищий. Но, ведь, и Грог – просто крестьянин, а нашёлся у них интерес и к нему.

Но спокойно думать мешала одна деталь.

– Надо бы найти, где нам отмыться. Этот смрад уже с головы до ног меня пропитал, – он поднялся на ноги, подхватил свой мешок и выжидательно поглядел на парня. – Меня зовут Грог.

– Я Дани. Если ты мне ещё немного поможешь, я покажу, где тут ручей, – он искривил разбитые губы в попытке улыбнуться.

Грог подал ему руку.

Ручей действительно оказался совсем недалеко. Каким же было удовольствием смыть с себя грязь и кровь! А вот с одежды пятна сходили менее охотно, а кое-какие из них въелись так, что уже и не отстирать. Грог от досады ругнулся и сел на камень возле куста, на котором повесил штаны и рубаху.

– Твоя одежда ещё хорошо выглядит, – попытался его утешить Дани.

Его одежда была сплошными лохмотьями, и вряд ли до встречи с разбойниками выглядела лучше, чем после неё.

– Ну да, хоть так. Куда ты теперь направишься? Не в Хайволс, случайно?

– Нет, нет, – помотал головой Дани, и отмытые волосы упали ему на лицо светлыми прядями. – А ты туда на заработки?

– Можно и так сказать. Ты бывал в Хайволсе? Знаешь, что и где находится?

– Я много, где бывал. А что конкретно тебе нужно?

Голос Дани звучал отрешённо и почти холодно, будто он очень не хотел, чтобы его о чём-то расспрашивали, потому Грог только рукой махнул:

– А, не важно.

– Думаю, мне лучше пойти своей дорогой, – пробормотал Дани, заматываясь в свои лохмотья. – Спасибо, что спас. Возьми вот это в благородность.

И он протянул Грогу нож: жутко старый, с источившимся лезвием и потемневшей рукоятью.

– Да ладно, не за что. Мне ничего не надо.

– Возьми, – настоял он. – Не мечом же тебе пользоваться.

И то верно. Грог благодарно кивнул и сунул нож за пояс вместо утерянного.

Они пожелали друг другу удачи в пути, и Дани поковылял через лес, время от времени пошатываясь и держась за деревья. Грог же решил ещё немного посидеть и подождать, пока одежда хоть немного просохнет.

Всю дорогу до города Грога занимала мысль, точно ли он убил того разбойника. Когда ему вслед кричали «убийца», сомнений в этом не было. Теперь же хотелось верить, что негодяй просто серьёзно ранен. Это было бы ему хорошим уроком не нападать на честных орков. Грог планировал открыть счёт своих жертв не раньше, чем окажется на поле боя, и совершенно не был готов к тому, что вот так внезапно отнимет чью-то жизнь. Верить в это не хотелось. Война виделась ему благородным ремеслом в отличие от такой грязной и низкой потасовки. Но на войну ещё надо попасть, желательно без приключений. Грог не представлял, что будет говорить вербовщику, просто потому что не представлял, о чём тот может спрашивать. Он усиленно пытался вообразить такой разговор, но мысленные диалоги неизменно приводили к тому, что придуманный вербовщик отправлял Грога обратно пахать землю. Ну, нет, обратно ходу нет, и это так же верно, как то, что солнце встаёт на восходе и садится на западе. Он обязательно что-нибудь придумает.

В пригород Хайволса Грог попал к вечеру следующего дня донельзя уставший и голодный. Ещё и обувка истёрлась до дыр. До ворот города он бы не дошёл при всём желании. Как назло, здесь к молодому орку отнеслись не так дружелюбно, как в деревеньке Виля, и он долго не мог найти, где остановиться. Люди качали головами или вовсе гнали его прочь. Наконец, он наткнулся на спешившего куда-то полуорка, который указал ему на домик, в котором жила одинокая старушка. Та с неожиданной радостью впустила гостя.

Впрочем, совсем скоро из болтовни старушки выяснилось, что в её роду были орки.

Она бодро шаркала от очага к столу и обратно, выставляя перед Грогом еду и питьё. Честно сказать, обед был не из самых сытных, но лучше, чем ничего.

– У меня одна из двоюродных бабок орчихой была. Такие красивые горшки лепила! Да, вон, тарелка до сих пор хранится – тоже её работа.

Старушка прошаркала к полке и сняла с неё расписное блюдо из красной глины с характерным рисунком из чередующихся топоров и спиралей. Так в Оршдоре расписывали практически всё: от посуды до одежды и домов. Вместо топоров могли изобразить и другие виды оружия, и щиты, но топоры встречались чаще. А спираль – это вообще религиозный символ. «Всё меняется, но возвращается на свои места», – именно так начинались все молитвы орков, все их обряды и празднества, и чертилась спираль на какой-нибудь поверхности или просто рукой в воздухе.

– Да, госпожа Мина, это прекрасная работа, – покивал Грог, не переставая работать челюстями и стараясь изобразить заинтересованность: он такое дома каждый день видел.

– Храню как сокровище, – заулыбалась довольная старушка. – Бабка хорошая была, много сказок рассказывала. А как вкусно готовила!

Она ещё долго рассказывала про свою семью, а потом и про соседей, которые ей помогали. Все её родные уже в Святых Землях отдыхали подле милостивого Скапара, а её век, видать, ещё не вышел.

В конце концов, Грог, чтобы избежать старческих сетований на жизнь, выспросил у Мины, чем помочь по хозяйству, и поспешил заняться делом. Заодно и башмаки свои подлатал.

Утром старушка попыталась уговорить его остаться ещё на несколько дней, но, конечно, у неё не получилось: уже сегодня у Грога начнётся совсем новая жизнь, и он просто обязан поспешить к ней на встречу!

Встреча состоялась очень быстро, правда совсем другая, и лица были все знакомы: те самые разбойники, которые напали на него из-за меча. Теперь их было четверо.

– Кто это тут у нас? Глазам не верится! – злобно прорычал их главарь.

– Есть на свете справедливость, – поддакнул здоровяк, который опять оказался слева. – Отомстим подонку за Жана!

Попадание ножа всё-таки было смертельным.

Молодой орк оказался один против четверых. Ещё и место очень неудачное – пустое пространство за домами, скрытое от глаз.

Грог вздохнул и уронил мешок на землю.

– Ну ладно. Нужен меч? Возьмите.

Он потянулся к эфесу, не особо веря, что успеет хотя бы коснуться единственного оружия, которое могло бы ему помочь выйти из этой передряги живым. В ту же секунду вражеское оцепление было пробито, и рядом с молодым орком встал высокий парень с портняжными ножницами в руке. С ножниц капала кровь. Человек, которого он снёс, валялся на земле в предсмертных конвульсиях, тщетно зажимая руками пробитое горло.

– А ну прочь отсюда, если жизнь дорога! – пригрозил незнакомец, а Грог, не тратя больше ни мгновения, вооружился мечом.

Казалось бы, такой поворот событий должен был охладить пыл нападавших, но они только ещё больше разозлились, описав в красках, что они сделают с телами двух паршивых щенков, решивших поиграть в героев. Все трое были вооружены кинжалами и быстро разделились: двое, включая главаря, занялись Грогом, третий – его неожиданным союзником. Видимо, окровавленные ножницы и габариты парня впечатлили их не так сильно, как вооружённый мечом орк. Что же, это было их ошибкой! Не прошло и минуты, как портняжка расправился со своим разбойником, вспоров тому живот, и оттянул одного из противников Грога на себя.

Грог облегчённо выдохнул: он впервые оказался в настоящем бою, да ещё и против двоих, и те успели его сильно потеснить. Теперь же враг был один, хоть и очень опытный, главарь как ни как. Но длина меча против длины кинжала всё-таки являлась преимуществом, как и изворотливость Грога. Он легко уходил от ударов пока не увидел возможность ударить в ответ – по руке с кинжалом. Оружие выпало, противник на мгновение застыл от боли, и Грог проткнул его насквозь.

Оставшийся разбойник, осознав, что дело сосем уж скверное, попытался убежать. Остановил его метко брошенный Грогом камень, который угодил человеку в голову. Молодому орку осталось только добить его.

– Два-два, – весело прокомментировал портняжка, оглядывая место драки.

Грог хмуро поглядел на него: неужели это повод для веселья? Но увидел, что тот сильно бледен. Храбрится.

– Спасибо за помощь. Надо позвать стражу.

– Ты чего? Какая стража? Не знаю, как у вас, а тут нас сразу арестуют и устроят допрос. Мне совсем не улыбается сидеть в тюрьме, пока они свои бумажки пишут.

– Но это же грабители и убийцы! Это очевидно.

– А разница? В тюрьму нас, а не этих жмуриков отправят. Хватай кошель с пояса того амбала, которого проткнул, и идём отсюда. Только…меч ещё оботри.

– Лады.

Выйдя на улочку, парень указал направление:

– Пошли. Я до соседки шёл, моя семья ей помогает. Она старая уже. Я тебя выручил, выручи и ты меня, помоги у неё по хозяйству управиться. Заодно отдышимся.

– Погодь, ты не про бабку Мину?

– Да, – тот аж остановился. – Ты откуда её знаешь? Уж не родня?

– На ночлег останавливался. Так что помощь ей пока не нужна.

– О как. Что, воды натаскал и дров нарубил?

– И даже прибраться помог, – хмыкнул Грог.

– Не зря я тебе помог, друг! – обрадовался парень. – Теперь у меня чуть больше времени. Погуляем! Сколько там в кошеле? Я покажу, где хорошая таверна.

– Лучше покажи, где вербовочный пункт.

Парень ошарашено уставился на Грога. Светло-карие глаза, казалось, сейчас вылезут из глазниц.

– Зачем?

– А зачем тебе с утра таверна? Очень надо, видимо? Вот и мне очень надо.

– Ладно, ладно, подскажу. Но в таверну мы всё равно сейчас пойдём. День надо начинать с чего-то поприятнее, чем призывной пункт.

– Со жмуриков, например?

Его спутник в ответ нервно рассмеялся, а Грог вспомнил, что пока так и не узнал его имя.

– Меня Грог зовут. А тебя?

– Мирек.

– Ты и вправду портной? – Грог покосился на ножницы за поясом Мирека.

– Не, я пока подмастерье. Но скоро стану мастером. Ножницы и прочее я всегда к старой Мине беру: вдруг, что заштопать надо, чтобы она глаза не портила.

Таверна оказалась в черте города, недалеко от ворот, народу в это время там почти не было. Человек и орк заняли один из столов у дальней стены и спокойно поделили между собой содержимое кошеля. Получилась неплохая сумма для каждого.

– На это я могу недели две гулять. Ну, если в меру, – радовался Мирек. – А ты? Давай вечером в бордель!

– Сначала ты мне расскажешь, где идёт набор в армию, – покачал головой Грог.

Его наличие нежданных денег не радовало из-за способа, которым он их получил. Но разум подсказывал, что монеты могут пригодиться, причём для чего-то поважнее, чем гульба. Он слышал, что новобранцам выдают и оружие, и экипировку, но какого это всё качества не известно. Да и обувь… Грог непроизвольно сжал и разжал пальцы ног, чувствуя ими тонкую подошву: в такой обувке долго не проходишь.

За едой и выпивкой разговор пошёл более гладко и весело. Мирек рассказал, что вербовочный пункт находится на главной площади. Самих вербовщиков там сейчас крайне мало, потому что желающих пополнить ряды армии стало сильно меньше. Лагерь для новобранцев разбили у северо-западной стены города. Сколько там сейчас бойцов, и что они делают, портняжка не знал. Лагерь огородили частоколом и старались никого оттуда не выпускать, потому что между новобранцами и горожанами произошли несколько стычек. За драками последовали наказания, а пару неудачливых солдат даже повесили.

Грог, в свою очередь, рассказал, откуда он, и неожиданно встретил поддержку.

– Правильно сделал, что свалил. Если есть шанс, почему бы им не воспользоваться! Ваш лорд не обеднеет, а у семьи и без тебя достаточно рабочих рук. Эх, я бы и сам пошёл.

– Так что ж не идёшь?

– И пойду! – выдал Мирек. – Пойдём вместе.

Грог смотрел на него с нескрываемым изумлением: вроде, одной кружки пива маловато, чтобы человека понесло на подвиги.

– Я серьёзно, Грог. Тебя мне не иначе как Скапар послал. Я бы ещё долго решался, а тут ты со своими жмуриками, бабкой Миной и вербовщиками.

– Ну, допустим, жмуриков мы поровну поделили. А бабка вообще твоя, а не моя, – осторожно начал Грог. – Но зачем тебе бросать обучение у портного, тем более что ты его уже почти закончил?

Парень хмуро поглядел на сумку на поясе, в которой носил портняжные инструменты.

– К портному меня отдали родители. Не без выгоды для себя, конечно. А мне это не сдалось ни разу. Руки-то откуда надо растут и шьют хорошо, но через не хочу. Они явно для другого у меня созданы – для драки. В детстве день без драки был для меня скучным днём. Я даже подумывал сбежать к Мечам Альбатроса, да разве ж они меня возьмут? А так…повоюю, и смогу прийти к ним уже не абы кем, а опытным бойцом.

– Это ваш орден защитников? Может, лучше в наёмники тогда?

– А какая разница? Всё равно с улицы не возьмут. Никто не будет возиться с обучением новичка, особенно бесплатно. Вот если б я с мешком золота пришёл, тогда ещё ладно. Но мешка золота у меня, как видишь, нет.

Оба замолкли, думая о своих перспективах. Грога наёмники и религиозные ордена, особенно чужой страны, не привлекали. Ему грезилась военная слава, а не мелкие наёмные «подвиги» вроде защиты торговых обозов или выслеживания разбойников и кровожадных бестий.

– Ну, так что? Идём вместе? – нарушил молчание Мирек.

– Идём, – согласил Грог. Зачем же отказываться от компании, тем более что его новый друг примерно в том же положении, что и он сам. – Только сначала зайдём к сапожнику.

Мирек понимающе усмехнулся.

Глава 4

К вербовочному пункту Грог подошёл уже в новых сапогах и с надеждой на скорое жалование, потому что от его части денег практически ничего не осталось.

Небольшое здание с флагом Тирифа, на котором был изображён человеческий бог в традиционном облике альбатроса, привлекало взгляд свежевыкрашенным фасадом.

– Слушай, а они всех принимают? Или кому-то отказывали?

– А какой смысл им прогонять желающих? – Мирек пожал плечами. – Нет, конечно, если к ним припрётся какой-нибудь слабоумный или калека, то его выпроводят. Хотя… может слабоумного-то как раз и возьмут: пара моих знакомых тем летом записалась, их не развернули.

Подмастерье направился к зданию, Грог тоже не стал задерживаться.

Вербовщик оказался один. Он сидел за столом с видом мученика, но волшебным образом преобразился, увидев вошедших.

– Желаете записаться в славную армию Тирифа? Пожалуйте сюда, господа.

Они и пожаловали. Вербовщик тут же начал заливаться соловьём о том, какие выгоды и перспективы ждут новобранцев, и как им повезло попасть под начало достойного рыцаря, с которым их ждут такие высоты, что выше только облака. Даже Грогу, который спал и видел всё это, вскоре этот трёп надоел. К тому же, из вербовщика было непросто вычленить важную для новобранца информацию. Но самое основное до Грога дошло: кормить будут, экипировку и оружие выдадут, деньги платить тоже будут, но по прибытии в основной военный лагерь.

Сам процесс записи занял удивительно мало времени: они с Миреком назвали свои имена, возраст, род деятельности и место рождения. Оказалось, что Мирек на год младше Грога, а по виду и не скажешь: высокий, плечи широкие, руки крепкие. Потом они поставили крестик рядом со своими именами и получили вербовочные расписки и первый приказ: шагать в лагерь за воротами.

Грог был настроен тут же этот приказ и выполнить, но товарищ решительно его остановил.

– Погоди. Это же последний день свободной жизни.

– Ты прав. Тебе родителям надо сообщить, – понимающе кивнул молодой орк и заслужил взгляд, недвусмысленно говорящий о том, что он сморозил глупость.

– Какие родители? Чтоб выслушивать вой и причитания? Особенно от матери.

– Тогда что?

Он уже примерно представил, какой ответ получит, и совсем не удивился.

– Погуляем. На остаток, – парень похлопал по кошелю на поясе.

– Мирек, ты же сейчас должен быть в портняжной мастерской. Ещё чуть-чуть, и тебя начнут искать. Ты уверен, что хочешь встретить кого-то из своих знакомых, если ты даже с родителями решил не прощаться?

– Друг мой, город не маленький, риск с кем-то столкнуться мизерный. К тому же, мы пойдём туда, где мои знакомые не появляются.

Соблазн был велик, но Грог уже достаточно собрал по пути неприятностей, чтобы вот так добровольно пойти искать ещё.

– Давай так: ты иди, а я в лагерь. Огляжусь, освоюсь. Там и встретимся.

– Ну как знаешь. А я тебе потом в красках расскажу, от чего ты отказался.

Мирек бодро зашагал к одной из улиц, а Грог пошёл в противоположную сторону, на ходу обдумывая то, что успел рассказать им вербовщик.

В лагере уже собралось достаточно новобранцев, и через несколько дней их отправят в военный лагерь близ Медоланда. Там они будут проходить обучение, пока не понадобятся на поле боя. А дальше, по словам всё того же вербовщика, их ждёт труд, который окупится звонкой монетой, уважением и возможностью послужить на благо королевства. Благо чужого королевства Грога мало волновало, чего не скажешь про остальных два пункта. Жаль, что первого жалования ещё ждать и ждать.

У входа в лагерь стояла пара часовых.

– Стой. Куда идёшь? – тут же отреагировали они на появление орка. – Здесь территория для новобранцев.

– Сюда и иду. Я записался.

Он вытащил из-за пояса расписку.

– А, проходи. Лейтенант у себя. А если не найдёшь его, спроси там кого.

Они рассказали, как найти штаб, и Грог, наконец, оказался внутри. Он прошёл мимо разномастных палаток к деревянным постройкам для командования. Люди провожали его заинтересованными взглядами, но никто не окликнул: у новобранцев было время обеда, и они не желали отвлекаться от котелков и мисок.

Грог заметил нескольких орков, которые тут же поприветствовали его на родном языке.

– О, ещё один наш? – обрадовался орк с грубыми чертами лица и кольцом в носу.

– Да. Мне к лейтенанту сейчас надо.

– Тогда шевелись, а то он за обед засядет, и жди его, – заговорил второй. У этого отсутствовал один глаз, и всё лицо было в шрамах. Создавалось впечатление, будто он уже в нескольких боях побывал.

– Как закончишь, давай к нам. Может, успеешь, – первый орк многозначительно постучал ложкой по миске.

– Ага. Постараюсь.

Грогу повезло: лейтенант ещё не успел приступить к обеду. Правда, он этому был не шибко рад, и новобранца встретил с хмурым выражением на лице. Молодой орк стойко выдержал этот взгляд и протянул ему бумагу.

– Я записался в армию, вербовщик направил меня к вам.

У человека дёрнулся глаз, но он постарался взять себя в руки.

– Ты говоришь с сиром Уиллом Хьюзом, лейтенантом, заместителем лорда Жюсса Арвела, – произнёс он сухо, принял документ и стал что-то записывать в одной из книг, то и дело сверяясь с распиской.

Грог же в это время рассматривал самого лейтенанта: невысокий человек с узким лицом, выдающимся носом и большими глазами. По меркам орков, очень неправильное лицо. В их культуре считалось, что самой выдающейся частью лица мужчины должна быть челюсть. Чем она шире, тем упрямее и сильнее орк. С таким характером можно преодолеть все тягости жизни.

Но у людей другое восприятие внешности.

Строгая и аккуратная форма лейтенанта тоже не осталась без внимания. Нашивка на левой стороне дублета в виде трёх волн на голубом фоне явно что-то значила, как и голубая лента на левом предплечье, завязанная бантом. Знаки отличия.

– Пойдёшь в подчинение к сержанту Флаву. Дальнейшие инструкции получишь от него. Он должен быть в смежном помещении.

– Хорошо.

– Не «хорошо», а «так точно». В твоих интересах быстрее научиться правилам и дисциплине, – голос лейтенанта прозвучал скорее устало, чем рассержено, будто его утомила необходимость делать такие замечания.

– Так точно, – тут же исправился Грог и, поклонившись, вышел.

Стоило молодому орку переступить порог соседнего строения, как на него обрушился гром. Только секунду спустя он понял, что это голос.

– Что такое? Кто позволил зайти? Назовись!

Из-за стола, за которым сидели и обедали несколько сержантов, резко поднялся мужчина с рыжими волосами и красным от гнева лицом.

– Грог, господин. Я новобранец.

Парень замер, не смея дышать, но взгляд не опустил, смотрел прямо на вопрошающего.

За столом раздались смешки. Сидящие с интересом переводили взгляд с человека на орка и обратно.

– За дверь шагом марш! В палатку номер тринадцать.

– Так точно, – как можно чётче произнёс Грог и в мгновение ока оказался на улице.

Только там он вспомнил, что хорошо бы снова начать дышать.

– Ну, дела, – пробормотал он, шумно вдохнув и оглядевшись: надо было найти палатку.

Спустя несколько минут и одну подсказу с направлением, Грог пришёл куда послали.

Палатка оказалась знакомой: рядом с нею сидели те же орки, которые ему встретились на пути к лейтенанту. Только теперь с ними был ещё один товарищ.

– О! Знакомая рожа! – заулыбался тот, что с кольцом в носу.

Его одноглазый товарищ спросил:

– К нам, стало быть, отправили? Ну, мы не сомневались. Сержант к интенданту уже послал?

– Нет. Я…

Тут до Грога кое-что стало доходить.

– У вас же сержант Флав, да?

– Да, мы под его командованием, – одноглазый выглядел озадаченно.

– Это такой рыжий и размером с дорофа?

Все трое заржали.

– Ага, – выдавил сквозь хохот третий орк. – Это Рыжий Флав. А ты, что, не понял, кто тебе приказ сюда пёхать отдал?

– Ну, даёшь! –   поддержал его первый, с кольцом. – Смотри, не ляпни никому об этом. Дойдёт до сержанта, он будет гонять тебя отсюда и до заката.

– Да ладно тебе, – третий уже унял смех. – Он и так нас гоняет. А ты, парень, впредь, внимательнее будь.

– Да я внимательный, – попытался возразить Грог. – Просто зашёл не вовремя, когда сержанты обедали.

Это вызвало новый приступ смеха и просьбы рассказать подробнее, а Грогу, к своему стыду, пришлось признать, что он действительно был невнимательным: ему надо было сначала постучать, а уж потом заходить.

За разговором новые товарищи стали быстро вводить новичка в курс дела, а заодно и познакомились. Того, что с кольцом в носу звали Тахог, одноглазого – Раног, а третьего – Найзог. Они тут уже вторую неделю сидели и отлично усвоили нехитрые порядки. Лорд Жюсс Арвел устроил здесь тренировочный лагерь в миниатюре, желая прибыть на место сбора с как можно более подготовленными солдатами. Их у него набралась почти сотня. Тренировки начинались с рассвета и заканчивались на закате и прерывались только на обед. Учили «махать копьём» и «топать строем», как выразились орки. Как только начинало темнеть, тренировки заканчивались, и наступало свободное время. Часть новобранцев по вечерам отпускали в город, но это всегда была группа не более десяти – пятнадцати счастливчиков. Больше ни-ни, чтобы избежать дебоша и драк с горожанами.

– Были, говорят, у нашего Арвела долгие беседы с капитаном городской стражи в самом начале весны, – рассказывал Тахог. – После них он десяток новобранцев вон выкинул, а трёх повесил. Теперь есть приказ: кто в городе беспорядки чинить будет, того либо палками поколотят, либо со службы выдворят, либо вообще повесят. Решать командиру.

– Так и у нас с этим строго, – заметил Грог. – Кто нарушает порядок, тому битым быть и в яме сидеть. И это, считай, ещё легко отделался.

Орки покивали. Порядки в армии Оршдора были строгими, но это гарантировало дисциплину.

Ещё орки рассказали про заместителя лорда. Лейтенант Уилл Хьюз не зря показался Грогу каким-то отрешённым и уставшим. Ходили упорные слухи, что он не хотел этой должности, но финансово зависел от Арвела и был вынужден ему подчиниться. Ко всему, он приходился Арвелу двоюродным братом, что тоже являлось рычагом давления.

– Ещё наш лейтенант терпеть не может общаться к нам напрямую. Вечно просит слугу или кого-нибудь из сержантов быть посредником.

– Со мной он говорил…

– Ага, и я представляю, какая у него была при этом рожа, – хохотнул Раног.

Грог согласно хмыкнул и задал вопрос по поводу знаков отличия лейтенанта.

– Тут всё просто. Три волны – это рыцарский герб Арвела. Когда-то он был ещё и гербом его владений где-то на западе, аж на берегу моря. Но землю он потерял. Теперь ищет возможность вернуть её обратно, участвуя в войне. А лента – отличие самого Хьюза как лейтенанта.

Сержанты, конечно, тоже были людьми лорда Арвела и чётко выполняли его приказы. Но не все они могли похвастаться опытом сражений. Вот Рыжий Флав мог, да ещё как. Он вышел живым из таких битв, что по праву считался героем. Правда, опыт стоил нескольких контузий, переломов и полной потери добродушного характера.

– Говорят, раньше его звали Добряк Флав, – смеялся Тахог, который оказался любителем поболтать. – Но где-то между битвой при Рэкки и «клешнями» Нэсских холмов он Добряком быть перестал и получил новое прозвище – «Отбитый Флав». Уж не знаю почему, но прозвище ему не понравилось. И после нескольких разбитых черепушек сошлись на том, чтобы называть его Рыжим.

– И теперь он командует нами, – подхватил Найзог. – Ну, то бишь всеми орками в лагере. Нас тут совсем немного, поэтому всех объединили в отряд и отдали ему на потеху. Считают, что мы настолько большая заноза в заднице, что только такой отбитый сержант с нами и справится. Но это же не правда! Мы же чистейшие ягнятки. Даже срём ромашками!

Веселье прервал Раног, решив, что пора заняться делом, то есть Грогом, и отправил его с Тахогом к интенданту за амуницией.

Основу формы составляли шлем-шапель и гамбезон с гербом Тирифа во всю грудь, изображавшем альбатроса. Горло и плечи защищало стёганное оплечье. А ещё дали копьё.

– Копьё? – удивился Грог.

– Да, а что? – не понял интендант.

– Не, ничего, всё отлично, – вмешался Тахог, ухватил Грога за предплечье и повёл обратно к палатке.

– Аккуратнее будь с этим типом. Если ему кажется, что кто-то не доволен тем, что получил, он устраивает такой театр, что ярморочные лицедеи обзавидуются. Весь лагерь его крики слушать будет. И вот скажи, что тебя в этом копье не устроило?

– То, что это копьё. У меня есть меч.

– Ох, ничего ж себе имусчество! Ну, потеряешь в бою эту палку – будешь им махать. А тут не выбирают. Тут наш гордый безземельный рыцарь из нас роту копейщиков задумал сделать. Ну, ясно, что не он сам, на это приказ есть сверху, но Арвел скорее удавится, чем будет плохо выглядеть на поле боя.

– Да, понял. Приказ есть приказ. Воины не должны позорить своего командира.

– Какой понятливый. Может, выйдет из тебя толк.

Только-только Грог влез в форму, по лагерю разнёсся звук трубы.

– О, этот дивный звук! – явно саркастично выдавил из себя Тахог. – Сладкое пение девицы!

– Скорее, Грог, это сигнал на построение. Вечерняя тренировка, – объяснил Найзог.

До этой тренировки Грог и не представлял, что ходить – это так сложно. Идти за волом, увязая в земле, конечно, тоже нелегко, но привычно: он так с малых лет трудился. А тут… Шагать всё время с одной и той же ноги, вместе со всеми и постоянно держать дистанцию… и держать это тролльево копьё, от веса которого парень уже через полчаса рук не чувствовал.

Не успел Грог хоть немного приноровиться к маршу, как последовала команда «стоять», а следом – команда «бой», и началась работа с копьём. Тут он совсем сдал: путался в ногах – в стойке и при выпадах, – и пару раз позорно ткнул копьём в землю вместо того, чтобы ударить невидимого врага перед собой. Сержант Флав, конечно же, всё это видел и не скупился на наставления, облекая их в такую форму, что если Грог и не стал тут же работать лучше, то точно пополнил словарный запас новыми выражениями.

Когда им скомандовали «вольно», Грог едва нашёл в себе силы, чтобы пойти на ужин. Его новая компания выглядела и вела себя куда бодрее и готовилась к ещё одному действу.

– Слушай, слушай, Грог, – весело оскалился Тахог. – Сейчас начнётся.

– Что?

Грог даже представить не мог, что ещё его сегодня ждёт. Больше всего ему хотелось впихнуть в себя еду и пойти спать, а тут ещё что-то намечается.

– Возлюбленные дети Скапара!

От этого крика Грог чуть было не выронил миску, а сидевшие рядом товарищи самым наглым образом начали ржать.

– Прошёл ещё один день в трудах на благо душ наших. Так завершим его молитвой!

Ну конечно, военный лагерь, пусть и временный, не мог существовать без священника. Грог почувствовал, как и без того не особо вкусная еда становится ещё и трудноперевариваемой, прямо как слова чужого жреца.

А тот, казалось, стал завывать ещё громче.

«Или просто движется в нашу сторону», – возникла мысль, сопровождаемая ярким чувством недовольства.

– Наш мудрый бог всегда ведёт нас. И всегда теми путями, которыми вести до́лжно. Так было, конечно же, и в год Исхода, когда он, Всемогущий, увидел детей своих, потерянных в море из-за шторма, что наслал Дракон, и повёл нас к суше, обратившись альбатросом. Ведёт он нас и теперь, на встречу коварному соседу, позарившемуся на то, что ему не принадлежит. Скапар видит все прегрешения Таэртона, видит, что люди там стали темны и злы. Они заслонились крыльями Дракона от блеска Его доброты и мудрости! И наша благая цель не просто прогнать захватчиков с наших земель, а заставить их вновь вернуться под крыло всепрощающего Скапара. Укрепим же свой дух молитвами! Выжжем из груди все слабости! И потянемся мыслями к нашему Отцу и Защитнику. Ибо и помыслом, и словом, и делом должны мы быть чисты!

Голос приближался, и, наконец, показался его владелец: маленький, тощий человечек в возрасте. Ряса из льна висела на нём как на черенке от метлы. Он шёл и раскачивался в подобии транса, и деревянный медальон с изображением альбатроса раскачивался в такт его движению.

– Вот и он – святой Том, – с самым довольным видом произнёс Тахог. – Раз к нам подошёл, значит, готов перейти к своей любимой части.

– И да избави нас от Дракона злокозненного! – заголосил святой Том, остановившись в начале орочьих палаток. – Избави нас от чёрных дум и чёрных дел! Укрой нас крылами своими как птенцов от всего, что может замарать наши души! А ежели душа уже замаралась, дай возможность очистить её. Дай смыть грязь! Ибо каждая душа, ежели слезами искупления умоется, солёными, как море, над которым Ты гордо паришь, сможет очиститься. И не будет над нею воли Драконовой! И будет царствие праведников!

Человечек в рясе запрыгал на месте, явно от избытка чувств. Вышло забавно, и даже нахохлившийся Грог не мог не отметить этого.

Святой Том двинулся дальше, продолжая вещать о том, какой идеальной будет жизнь без гадкого и злого Дракона.

– Деревенский дурачок какой-то, – буркнул Грог, вспоминая про остывшую похлёбку. От холодных куском мяса и разваренных овощей стало совсем тоскливо. – В каждой деревне таких по несколько штук найдётся.

– Ну, он и впрямь откуда-то из ближайшей деревни пришёл, – согласился Раног. – В городах у них иначе проповедуют. И он очень старается, чтобы день начинался и заканчивался с благими мыслями и намерениями.

Грог внимательно посмотрел на старшего из компании. Одноглазый выглядел так, будто он даже Знающему не молится, не то, что человеческому богу. Смеётся? И верно: Раног смеялся. Его веселили попытки маленького человечка с символом чужой веры указывать ему и другим оркам на то, что они… орки.

– Привыкай и к этому, – довольно улыбнулся Найзог.

– Да шут с ним, – отмахнулся Грог, отпивая воды из кружки.

Закончив с едой, Грог полез в палатку спать, но не тут-то было.

– Грог, а меч-то покажи, – окликнул Тахог. – И откуда он у тебя?

– Меч? – не поверил Найзог. – Настоящий?

В палатку сунулись две любопытные физиономии: Тахога и Найзога.

– Давайте утром, когда светло будет. Сейчас спать охота, – попытался Грог отвоевать драгоценные минуты отдыха.

– Не-не-не, давай показывай. Нам любопытно, – потребовал Тахог. – Не каждый день встречается новобранец с таким оружием.

Бо́льшая часть будущей пехоты могла похвастаться только ножами да топорами, а кто-то и этого не имел, потому что был слишком беден или невезуч.

Грог понял, что спорить дальше – только время терять, вылез из палатки и вытащил меч. Орки окружили его и стали рассматривать, а владелец – рассказывать, откуда у него такая ценность.

– Да-а-а, это тебе не мясницкий топор, – протянул Тахог и провёл рукой по клинку.

– Это что такое? – рык за их спинами не предвещал ничего хорошего.

Орки вскочили и построились в линию, встречая своего сержанта. Грог, стоявший в конце, сжимал меч и готовился к чему-то неприятному, что обязательно сейчас должно случиться.

– Так что это такое? – повторил Флав, указывая на оружие в руках молодого орка. – Откуда меч?

– Мой. Это мой меч, господин, – ответил Грог, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Где взял?

– От прадеда достался.

– И его вот прямо так тебе и передали? – недоверчиво уточнил сержант, сверля подчинённого недобрым взглядом.

«Ага, передали. Вместе с родительским благословением», – подумал Грог, но ответил:

– Он перешёл мне по наследству.

Дед же именно его учил? Его. Ну, считай, передал в личное пользование, то бишь в наследство. А остальное – детали, о которых он умолчит.

– Управляться с ним, хоть, умеешь?

– Да.

– Сейчас проверим. Команда «бой», – Флав расплылся в хищной улыбке, достал свой меч и встал в стойку.

Грога прошиб пот. Сейчас из него сделают решето, и проще будет муку через него просеивать, чем штопать.

«А Мирек же портной, может он меня потом подлатает?» – мысль была странная, но поддержала Грога как могла. Он встал перед сержантом и приготовился защищаться.

– Нападай.

«Ну вот, ещё и нападать на него».

Но Грог подчинился, попытался представить, что это просто один из тренировочных боёв с дедом и атаковал. Сержант ушёл от атаки.

– Давай ещё. Смелее!

Грог снова ударил, и Флав отвёл его клинок, будто лениво отмахнулся от комара. Следующие попытки были чуть более результативными: Грог не давал Флаву уходить, вынуждая отражать удары. Он так увлёкся, наступая и атакуя, что почти улыбался. А потом сержант резко выбил оружие из его рук, и он даже не понял, как это случилось. Игра кошки с мышкой закончилась.

– Так я и думал, что это пустой трёп. Ничего ты не можешь. Грог, да? Новичок, – язвительный тон Рыжего Флава был в сто раз хуже поражения. – Наследство дали, а пользоваться толком не научили. Мельницу надо было брать, как в сказках.

Со всех сторон поднялся смех: показательное выступление собрало публику из ближайших палаток. Вокруг Грога будто выросли стены из хохота, а внутри них был огонь – огонь стыда, охвативший его с ног до головы.

– Посмеялись и хватит! – рявкнул Флав. – Разойтись! А ты, – он посмотрел на молодого орка, – с утра дуй к коменданту и приведи эту железку в порядок. Мало того, что тупая, так скоро проржавеет – один эфес останется.

– Слушаюсь, господин.

Все разошлись, Найзог поднял меч и отдал его Грогу.

– Забей на эту скотину, – посоветовал он. – Завтра уже никто не вспомнит: тут все от него огребают, свыклись.

– Ага, – глухо отозвался Грог. – Уже забил. Вот чувствовал, надо было спать идти. Уже бы сон смотрел, а не прыгал тут скоморохом.

Он даже попытался улыбнуться. Три орка его тут же поддержали.

Весь вечер Грог мечтал лечь и уснуть, но, когда, наконец, лёг, сон не пришёл. Его, как пташку, спугнули мысли о позорном поражении Флаву. Грог лежал и прокручивал в голове детали боя, и всё больше понимал, какая пропасть между ним и сержантом. Сейчас его предел – это драка с разбойниками, и то не со всеми, а до опытных воинов ещё расти и расти.

Наутро натруженные мышцы приветствовали его болью, но Грог стиснул зубы и решил ничего об этом не говорить. На вопросы типа: «ну как ты после вчерашнего» отвечал, что всё путём, и вообще он именно так всё и представлял. А сам мысленно взывал к Знающему с вопросом, что же будет дальше, если ему уже так фигово?..

Был ещё один вопрос, на который Грог очень хотел получить ответ: где Мирек?

Искать портняжку он решил после завтрака и новой молитвы святого Тома. Новой, но всё про то же.

Поспрашивав новобранцев из людей, Грог, в конце концов, получил номер нужной палатки. Мирек нашёлся рядом с нею и уже в полном вооружении. В гамбезоне бывший подмастерье портного выглядел эффектнее, чем в старой рубахе.

– Мирек! Здоро́во! Когда ты пришёл?

– А, Грог! Привет! Поздно вечером. Еле уговорил караульных меня впустить. А сегодня, вот, дошёл до интенданта.

Он раскинул в стороны руки, призывая орка полюбоваться формой.

– И зря ты со мной не пошёл. Потерял день свободы.

– И что же тебе дал тот день?

– Удовольствие! – рассмеялся парень и убрал с лица выбившуюся из-под шлема каштановую прядку.

– Отлично. Значит ты готов к тому, что сейчас начнётся, – ехидно заключил Грог, предвкушая, как придёт к Миреку в обед, узнать о его впечатлениях.

Воздух наполнился уже знакомым звуком.

– Труба зовёт, – ухмыльнулся Грог и, как и все, поспешил на построение.

Глава 5

Спустя всего пять дней лорд Арвел приказал сворачиваться: пришло время отправляться к Медоланду.

Новобранцы взбодрились, засобирались. По лагерю бодро пошли слухи о том, что основой лагерь – это город в миниатюре, и там они смогут найти, куда и на что потратить монеты. Не то, что здесь: сиди и жди, когда придёт твоя очередь выйти в город.

Грог мог их понять: всего за несколько дней «военной жизни» он стал скучать по таким благам как разнообразная пища, нормальное мытьё и женское общество.

В последний вечер перед маршем Раног с Найзогом играли в кости, Грог и Мирек наблюдали, а Тахог вдохновлённо рисовал палкой на земле орчиху со всеми прелестями.

Мирек, чувствуя себя уже своим среди зеленокожих, время от времени комментировал художества Тахога, а тот беззлобно посылал его в ответ.

В итоге Тахог предложил Миреку «нарисовать лучше» и теперь уже они оба усердно что-то вычерчивали.

– Эй, человече, а что это за линии? Никак баба твоя утопла.

– Тупица, это волосы. Волнистые. А у твоей руки как у тролля!

– Сам тупица. Руки тут вообще не главное!

– Дети малые, – констатировал Найзог, выкидывая пятёрки.

– Да ты бы сейчас тоже с ними малевал, если бы не выигрывал, – подметил Грог, вызвав всеобщий смех.

Все они действительно неплохо сдружились, даже Мирека приняли в свою компанию без проблем. Оказалось, что Раног и Тахог пришли записываться вместе, как Грог с Миреком.

Тахог в один из вечеров поведал, что до встречи с одноглазым был батраком. Его семья занималась скорняжным делом, но, когда ты среди детей даже не третий по счёту, на отцовское наследство можно не рассчитывать. Тахогу пришлось перебиваться временными заработками, пока в одной из деревень он не встретил орка, которому в жизни пришлось ещё труднее. Это был день, когда вся деревня выгоняла Ранога. Соседи разгромили его дом, перебили все горшки, которые орк делал на продажу, и поколотили его так, что чуть дух не вышибли, а после выкинули за пределы селения. Впрочем, их можно было понять… отчасти. Когда-то Раног был вполне себе хорошим соседом, но ему не повезло на пути на ярмарку в приграничье Тирифа нарваться на разбойников. Те не только ограбили орка, забрав деньги, вола и телегу с горшками, но ещё и изувечили. Оттуда и шрамы, и отсутствующий глаз. С тех пор характер у горшечника стал прескверным, не проходило ни дня, чтобы он кого-нибудь не задел или не оскорбил. Последней каплей была устроенная Раногом пьяная драка, в которой сильно пострадал старейшина: горшечник выломал ему оба клыка.

Тахог, ставший свидетелем выдворения, помог новому знакомому прийти в себя и предложил отправиться куда-нибудь вместе. В конце концов, они дошли до того, что записались в армию.

История Найзога была не менее печальна: он тоже всё потерял, точнее всех. Его деревня вымерла из-за голода и какой-то хвори. Выжили только он и сосед. Сосед, похоронив всю свою немаленькую семью, тронулся умом и ушёл куда-то в лес. Найзог сначала ему даже завидовал, потому что его собственный рассудок оказался до отвращения стойким. Кого именно Найзог похоронил там, в родной деревне, он никому не говорил. Зато часто благодарил Знающего за то, что тот оставил ему способность радоваться жизни, ведь он до сих пор жив, а значит должен радоваться.

Следующий день рота лорда Арвела встретила на марше. Правда, сержанты называли шествие несколько иными, откровенно резкими словами и постоянно подгоняли солдат. Сами себя они сравнивали с пастушьими псами среди стада овец. У «овец», конечно же, для них были совсем другие эпитеты.

– Нохи вшивые, – не выдержал кто-то, правда, не очень громко.

– Сволота! – поддержали его, тоже в полголоса.

Продвигались и вправду медленно: за нагруженными своим скарбом людьми и орками шёл обоз с продовольствием, фуражом, палатками, инструментами и вещами командующего состава. Следом ехали кузнец и интендант с семьями. Хорошо ещё, что часть вещей будущая пехота тоже могла скинуть в обоз: не надо было тащить на себе оружие и экипировку.

Легче всего, конечно, было конным, которые неспешно двигались впереди. Это были сам лорд, его заместитель и их оруженосцы.

– Когда там привал? – послышался чуть впереди голос Тахога. – Мне б ходули свои перевязать получше, а то к концу дня сотру их до задницы.

– Хотелось бы поскорее, – поддержал его идущий рядом орк. – Я бы лямку у мешка подшил: не выдерживает он такой вес.

– Смотрите, чтобы люди ваших причитаний не услышали, засмеют, – заметил Грог, который чувствовал себя прекрасно в новых сапогах. – Перестанут верить, что мы чего-то стоим.

– И это говорит тот, кому что копьё, что лопата – одно: землю рыть! – тут же ответил орк с перегруженным мешком.

– Значит, смогу быстро тебя прикопать, чтоб не язвил.

Вокруг загудели и зашумели, а шутник обернулся к Грогу. Он был не старше его, но выше, и клыки в широкой челюсти выступали сильнее.

– Смотрите-ка, кому-то жить скучно. Ну, подожди до привала, я тебе веселье устрою.

– Ты не в моём вкусе, не напрягайся.

Слова вылетали сами собой, и молодой орк не смог бы в этот момент объяснить, что им двигало. Усталость и раздражение? Задетая гордость? Или банальное неверие, что драка вообще возможна, ведь они под бдительным наблюдением рыжего сержанта? Так или иначе, словесная перепалка быстро вышла за рамки дружеской: задетый орк прямо пообещал, что, когда он с ним закончит, Грогу можно будет не беспокоиться о потомстве. Тому в ответ полетело обещание «пересчитать» зубы.

– Э, ребят, хватит, – попытался утихомирить их Найзог. – Дервог, Грог, чего сцепились? Поболтали и будет.

Оба замолчали, но напряжение осталось.

После пары полупривалов, наконец, устроили полноценный отдых. Часть людей, где остановилась, там же и села. Сержанты подняли их пинками и матюгами и раздали приказы нормально подготовить место для обеда. Вскоре затрещали костры, и запахло едой: воины наскоро жарили лепёшки и готовили фасоль.

Кто-то из людей жаловался на боль в ногах, кто-то – на боль в спине и плечах. Мозоли тоже были большой проблемой. Орки же старались молчать, а если от них и слышалось что-то, то по большей части про скудость рациона: всё-таки слова Грога напомнили им, что они гордые.

Грог уже дожёвывал лепёшку, как вдруг сидевшие рядом товарищи резко обернулись. Он последовал их примеру и вовремя отпрянул в сторону: массивный кулак ударил воздух там, где была его голова. Это Дервог решил выполнить своё обещание и развлечь Грога на привале.

– Оп, – Грог вскочил и приготовился драться. – От слов к делу, значит.

Дервог не стал отвечать, снова ударил. Грог успел заслониться, предплечье вспыхнуло болью. Ответил он резким сближением и мощным ударом в корпус. Оба орка тут же вцепились друг в друга так, что не разобрать, кто и куда бьёт. Тем не менее, некоторые удары были более чем меткие: к моменту, когда дебоширов разняли, оба ничего не видели из-за крови, боли и быстро заплывающих глаз.

Слух тоже работал не особо хорошо, тем не менее, самый громкий голос невозможно было не расслышать.

– Обоим десять ударов палками сейчас и ещё двадцать на вечернем привале. Сдохнете – бросим у дороги как поганых нохов! – рычал сержант Флав, стоя между шатающимися горе-драчунами.

Затем он резко развернулся и ушёл к своей палатке. Грог и Дервог, ещё не до конца осознавшие масштаб проступка, разошлись в разные стороны, чтобы привести себя в порядок.

– Ты рожу-то утри, – тихо проговорил Ранок, подавая Грогу какую-то тряпицу.

– Утру, – буркнул тот в ответ.

Кровь сочилась из ссадины над левым глазом, а сам глаз болел. Да что уж там, всё лицо болело, а ещё рёбра и руки. А вот костяшки не болели, хотя выглядели так, будто Грог искупал их в крови.

– Грог, ты влип, – озвучил очевидное Тахог. – Ты только до вечера на своих двоих дойди, хорошо?

– Куда ж я денусь.

Он прижал тряпицу к ссадине и только теперь посмотрел на товарищей. Все трое сидели с мрачными лицами и глядели на него так, будто вот-вот отпевать примутся.

– Да ладно вам, – попытался собраться Грог. – Тридцать палок как-нибудь выдержу. Тем более, не за раз.

– А идти ты как с раскрашенной спиной будешь? – задал насущный вопрос Найзог. – Он тебе отлежаться не даст.

Найзог всё говорил правильно. Отряд орков потому и был самым дисциплинированным, что все знали: каким бы ни было наказание за нарушение дисциплины у людей, применительно к оркам умножай его на два.

Грог не успел ни прийти в себя, ни нормально ответить товарищам: к костру подошли четыре человека. Двое из них с палками. Грог с трудом сглотнул, в ушах зазвенело: разум отказывался воспринимать происходящее.

– Орк Грог, – начал один из людей. – Ты, находясь в рядах армии Его Величества короля Олдина Первого, посмел вести себя неподобающим образом и чинить беспорядок. Этим ты позоришь честь воина и честь армии Тирифа. Ты будешь наказан: десять палок сейчас и двадцать палок по прибытии на место ночёвки. Первая часть наказания будет осуществлена немедленно и при свидетелях, в назидание твоим товарищам.

Не желая выглядеть трусом, молодой орк встал, гордо расправил плечи, выдвинул челюсть. Всё верно: за проступком следует наказание. Он позволил случиться драке, теперь он должен расплатиться за свою ошибку.

Грог молча снял с себя гамбезон и рубаху и растянулся на земле ровно там, где ему указали. И постарался отрешиться от действительности: от осознания того, что его держат за руки и за ноги, что со всех сторон его обступили орки и люди, и от предчувствия боли.

– Именем Его Величества короля Олдина Первого приказываю приступить к исполнению наказания, – услышал Грог бесстрастный голос рыжего сержанта. И практически сразу на спину опустилась первая палка. Звук удара. Вторая палка. И снова этот звук.

Терпи, орк. Терпи. Удар. Ещё. Воздух выбивается из лёгких. Вдох через силу, жадно. Удар. Снова нет воздуха: он ушёл со свистом через стиснутые зубы.

Кто-то запоздало подсунул что-то к лицу. Глухо, как из-под воды послышалось:

– Зажми. Ну, зажми же зубами!

Грог послушался. Ещё удар, и ещё. Зубы вгрызлись в то, что ему подсунули. Боль в спине стала огненной.

Терпи, орк. Ни звука не дождутся. Последние три удара тоже были в молчании.

Он бы так и остался лежать, но ему не дали.

– Давай, страдалец, поднимайся, – потянул его Найзог. – Просто дойди до костра и можешь там валяться до подъёма.

Вот не двигаться – это пожалуйста, а пошевелиться и тем более встать… Звучало как что-то невозможное. Тем не менее, Грог встал, и спина тут же возмутилась и «загорелась» от боли так, что зубы сжались, в очередной раз сдавив посторонний предмет. Грог тут же его выплюнул. Предмет оказался деревяшкой.

– Рано выплюнул, – раздался где-то в стороне голос Ранога. – Сейчас спину обрабатывать буду, пригодится.

Грог преодолел расстояние до костра друзей и кое-как улёгся, мечтая, чтобы спина вообще перестала существовать. Но на неё плеснули водой из котелка, и кожу в нескольких местах как кипятком ошпарило. Грог зарычал. Потом туда же наложили слой какой-то мази из трав и повязку. На этом вся обработка закончилась. Раног наскоро замотал всё холстиной и сел перед Грогом.

– Дурья твоя башка. Из-за ерунды шкуру себе попортил. Учись теперь, делай выводы. А вечером тебя… ещё поучат.

Грог скривился, ответить ему было нечего.

Остаток времени до подъёма он просто лежал, ища в себе силы для дальнейшего пути. Тахог рассказал, что второй участник драки получил такое же наказание и тоже отлёживается.

– Вы с ним молодцы, – сообщил он с неожиданной весёлостью в голосе. – Оба ни звука не издали, пока вас охаживали.

Он со значением глянул на товарищей.

– Ставлю на Грога, – тут же среагировал Найзог.

– Ставлю на обоих, – криво ухмыльнулся Ранок.

Грог как мог отзеркалил улыбочку одноглазого:

– Правильно, я на себя тоже поставлю. Только на этот раз сразу деревяшкой меня заткните.

Вещи Грога товарищи поделили между собой, взяв почти всё, что тот нёс, оставив ему только сумку на поясе. Тахог встал в шеренгу рядом с ним, чтобы, если что, поддерживать. Позади шли Раног с Найзогом – тоже для страховки.

Вечером, после того как разбили лагерь, снова пришли четверо исполнителей и зачитали уже знакомый текст приговора. Сержант также одобрил и пошёл дальше, скорее всего к Дервогу.

Грог, изображая гордого мученика, растянулся на земле и отпустил все мысли и предчувствия. Боль расплёскивалась по спине вместе с кровью. Он забыл, как дышать, забыл своё имя и где он находился. Осталось только знание, что скоро всё закончится, и это помогало.

Дальше в помощь были мысли о том, что он орк, и не должен показывать слабость. Поэтому Грог молчал, даже когда спину вновь приводили в порядок. Раны промыли, обработали и перевязали. Кто-то сунул в его руку кружку с водой. Грог осушил её, заполз в палатку и лёг. Из-за полога доносились голоса товарищей, но суть разговоров он не улавливал.

Утро пришло вместе с чугунной тяжестью во всём теле. Откуда-то сбоку слышался голос:

– Помыслы его – зловонное болото, речи его – ядовитые змеи. Деяния его чернее самой чёрной бездны. Дракон следит за этими дикарями и призывает их вершить деяния злые. Убереги, Легкокрылый, эти души от внимания Дракона. Покажи им, куда следовать, стань им компасом…

«Святой Том. Чтоб его лианники придушили».

Затыкать проповедника Грог не рискнул, чувствуя, что этим только сделает хуже. Он уже достаточно пришёл в себя, чтобы оглядеться и оценить ситуацию. Он движется, только не на своих двоих, а на телеге. Святоша идёт где-то сбоку и бубнит про Скапара и Дракона. Рядом лежит спящий Дервог и сидит жена кузнеца – худая, бледная женщина с большими уставшими глазами.

Она поймала его взгляд и сообщила:

– Пару дней так ехать будете. Если замечу, что ссоритесь, сообщу сержанту Флаву, и он выкинет вас в придорожный овраг. Пока лежите смирно, буду ухаживать. Потом сами идти сможете, и вернётесь в строй.

– Хорошо. Спасибо.

– Благодарить сержанта будете, – резко ответила женщина. – Он приказал – я делаю.

Несмотря на явное недовольство, она действительно все два дня добросовестно выполняла свои обязанности.

Грог, почти не имея возможности двигаться, был вынужден выслушивать фанатичного Тома, возомнившего, что может «направить орков на путь истинный», если будет часами идти рядом с телегой и нудить о своём боге. Ещё и Дервог оказался любителем поболтать, и его тоже приходилось слушать. Правда, теперь он не задирался, а наоборот старался ободрить. В общем, оказался вполне нормальным, сносным орком.

Жену кузнеца звали Ранией. Помимо двух битых орков на ней был уход за мужем и их тремя детьми: приготовить, помыть, постирать, последить за порядком и всё в условиях бесконечной дороги. Немудрено, что свалившиеся на неё нарушители порядка вызывали только отрицательные чувства.

Грог частенько слышал, как она, призывая детей к порядку, прикрикивала на них и грозила, что с ними за непослушание поступят так же, как с «этими орками».

– Ну вот, мы с тобой нашему отряду репутации совсем не улучшили, – скривился Дервог, когда в первый раз услышал, как Рания проводит воспитательный процесс.

– Я ж тоже из крестьян. С пограничья, – рассказывал он, пока телега медленно катила по пыльной дороге. – Батя пьёт как не в себя, мать померла, рожая младшего брата. Вместе с ним и померла. После этого батя сильнее запил. Он меня с братьями и прежде бил, а сейчас так вообще меры не знает. Сестра быстро замуж выскочила и младшую к себе забрала. Правильно сделала. У нас что ни день, то крик и драка. Зачем мелкой на это смотреть? Ещё под горячую руку попадёт… В общем, устал я от этого и пошёл в город. Братья с отцом остались.

– А там тебя завербовали? – понимающе улыбнулся Грог.

– Ну да. А почему бы и нет.

Слушать историю Дервога Грогу было не особо приятно. Прежде он даже не задумывался о том, сколько среди солдат Тирифа оршдорских землепашцев. Ему вообще казалось, что он один такой – исключительный. А сейчас рядом лежит такой же и точно так же рискует остаться на обочине никому не нужный.

И это не единственная иллюзия, в которую он верил. Тяжёлые тренировки и строгие порядки уже дали Грогу в достаточно мере осознать, что выбранный им путь не так хорош, как в дедовых рассказах. А сейчас у него появилось время, чтобы обдумать всё с ним произошедшее за последние дни и сделать выводы. Конечно, когда Том и Дервог этому не мешали.

«Было глупостью считать, что я со всем справлюсь без единой заминки: что легко научусь шагать в ногу и управляться с копьём, что сержант на меня орать не будет, что драки не устрою. Из всего, пожалуй, только эта тролльева драка зависела именно от меня: я мог удержать язык за зубами и не доводить до кулаков. А остальное… Придётся взять себя в руки и продолжить учиться. От этого скоро будет зависеть моя жизнь».

Грог дал себе слово впредь быть умнее и старательнее. Он должен стать одним из лучших, иначе зачем это всё?

К концу второго дня оба битых чувствовали себя немного лучше. Раны, конечно, ещё болели и не думали заживать, но благодаря мази подсохли и не загноились, так что процесс восстановления шёл как надо. Пришедшие навестить их товарищи обрадовали: третий день тоже будет для них несложным, рота остановится на днёвку.

– Хорошо, что Флав сменил гнев на милость и отправил вас сюда. Видимо, вы оба совсем уж жалко выглядели, – сказал Мирек. – Пользуйтесь. Я б тоже не отказался полежать, пока меня женские ручки ласкают.

– Так иди и стукни кого-нить. Будешь тут третьим валяться, – проворчал Дервог. – Нет, спасибо, конечно, но радости мало. Ни сесть, ни повернуться. Жрёшь тоже в этой позе. До кустов доковылять такое испытание, что уже никакая армия Таэртона не страшна.

– А если не упал там же, то вообще герой? – захохотал Мирек, и орки, включая двух страдальцев, к нему присоединились.

– Складно у тебя выходит, Мирек, – вдруг произнёс Раног, продолжая улыбаться. – «Флав сменил гнев на милость». Когда такое было?

Мирек вскинул брови, но ничего не сказал, и одноглазый продолжил:

– Не ты ли на него насел, доказывая, что исполнители приказа перестарались, и парни так сразу в строй не встанут? И с бабой этой тоже договорился, чтоб следила, потому что Флав по конец послал тебя и дал добро делать, что хочешь.

– Неужели это всё я? – хохотнул портняжка, заметно краснея.

– Ты, ты. Давайте, страдальцы, уже благодарите своего героя, а то он вконец застесняется и сбежит.

Изумлённые Грог и Дервог смотрели на Мирека, а тот становился всё краснее и краснее.

– Мирек… – начал, было, Грог.

– Ой, да ладно вам, – не выдержал портняжка. – Ну, поболтал я с вашим сержантом, получил словесных люлей и пару внеочередных караулов и возможность передать вас Рании. А с нею договориться вообще самым лёгким было.

Грог не стал выспрашивать детали этого договора, только благодарно произнёс:

– Спасибо, друг!

Третий день Грог провёл в палатке, в относительной тишине, без проповедей и болтовни. На следующий день можешь-не можешь, а пришлось шагать. Отряд встретил их с Дервогом молчаливой поддержкой. Грог запоздало вспомнил о ставках, но спрашивать про результат не стал, догадавшись, что выиграли те, кто ставил на них обоих.

Глава 6

В одну из днёвок встали близ деревни. Интендант с несколькими подручными из новобранцев тут же пошёл к жителям: пополнять запасы. Остальные принялись разбивать лагерь и готовить.

Многие, не смотря на усталость, хотели бы прогуляться и поболтать с местными, но порядок есть порядок. Для этого порядка даже часовых назначили.

Но без развлечения солдаты не остались: к лагерю не спеша подъехал расписной фургон, запряжённый парой лошадей. Правили им два полосатых кота из Ард-Микхит – хирры. Естественно, торговцы. Представители иных профессий расы котов предпочитали заниматься делами на родном юге, а вот купеческая братия легко и быстро проложили себе дороги во все королевства Дэолет.

Легенды гласят, что коты раньше мало чем отличались от больших диких кошек: тигров или леопардов. Но на заре времён они увидели представителей разумных рас, передвигающихся на двух ногах, и захотели так же. В их религии есть уточнение, что этот дар дали им боги после долгих молитв. Так или иначе, хождение на задних лапах освободило передние конечности и, со временем, позволило лапам стать кистями рук, которые теперь легко осваивают любые ремёсла и ловко обращаются со звонкой монетой.

После недолгих обсуждений начальство решило, что торговле быть. Естественно, солдаты смогли подойти к фургону только после своих сержантов и слуг Арвела и Хьюза, и то больше, чтобы поглазеть, чем поторговаться: не все были готовы тратиться на масла, благовония и специи.

– Было б что полезного, – слышалось ворчание. – А тут трава какая-то и порошки странные.

– Лучше бы чем съестным торговали. Я б раскошелился на прибавку к пайку.

Чуткие уши хирров не могли не услышать это роптание, и их морды тут же растянулись в улыбках.

– Господа-а, мы предлагаем полезные средства: они могут убрать усталость, заглушить голод, снять боль или онемение в мышцах после долгого пути или боя, – начал рассказывать один из полосатых.

– Всего-то бросить горсть листьев в воду, пока греется. Или добавить щепотку порошка в пищу, – подхватил второй.

Оба характерно порыкивали, прокатывая звук «р» по гортани в неповторимой хрипло-раскатистой манере. Их пятнистые родичи из Ард-Муркай – китты – говорили иначе, более тягуче из-за протяжных «а», «я» и «у». Учёные, конечно, ещё кучу особенностей произношения подмечали и в умных книжках записывали, но Грогу и другим новобранцам такие тонкости были неизвестны.

Слова торговцев возымели эффект: уставших с дороги солдат заинтересовали цены на чудо средства.

Грог тоже приценился.

– Слышь, Мирек, давай скинемся на какую-нибудь траву? Хотя бы вот на бодрящую?

– Извини, дружище, мой кошель пуст.

– Я не против скинуться, – поддержал Раног. – Возьмём и бодрящее, и то, что боль снимает. – И добавил многозначительно: – А если кто монет докинет, возьмём на всех.

Тахог с Найзогом тут же засуетились, подсчитывая сбережения. За дни пути они порядком устали и очень хотели верить, что порошки и отвары могут их поддержать и освежить.

Мирек, уже достаточно поглазевший и на котиков, и на их фургон, развернулся к лагерю. Бодрый шаг парня сбился лишь один раз, когда кто-то из людей, видимо, зазевавшись, не отошёл с его пути. Или не пожелал отойти. Удар плечо в плечо, и Мирек так же спокойно идёт дальше, а человек досадливо потирает плечо и что-то шипит ему в след.

Дальше Грог следил только за Раногом, который долго и упорно торговался с хиррами. Тахог ему помогал. Они играли в довольно занимательную игру: орк скверный и орк добродушный. Раног настаивал на снижении цены или же на бо́льшем объёме трав и порошка, раз цена такая высокая. Тахог делал вид, что он на стороне торговцев и упрекал друга в несправедливости его требований. Оба временами произносили какие-то слова на языке хирров, что тоже должно было подкупить торговцев.

Впрочем, те тактику орков раскусили и отзеркалили. Под конец жаркого спора Тахог и «добрый» хирр уже чуть ли не обнимались и обвиняли «злых» товарищей в жадности, чёрствости и в том, что те их не ценят, не любят и нагло эксплуатируют.

– Видит Отец Великий, твоё сер-р-рдце чернее и холоднее ночной пустыни! – порыкивал хирр на товарища.

– Да-да! И Знающий видит, что твоё сердце, Раног, черствее сухаря, что валялся в тёмной кладовой всю зиму! – веселился Тахог.

– Я целыми днями перебираю тр-р-равы, протираю баночки со специями и перемываю флаконы для благовоний, а ты спокойно отдыхаешь на облучке, делая вид, что пр-р-равишь лошадьми. Эти лошади знают дорогу не хуже нас, они возят нас по ней уже который год!

– А я постоянно стираю и подшиваю твою одежду! И даже обмотки твои стираю! И несу твои вещи как…как верблюд!

– О, мой ор-р-ркский брат! – возопил «добрый» хирр. – Твоя жизнь ещё тяжелее моей! Великие Отец и Мать да сжалятся над тобой! Я буду молиться за то, чтобы у твоего друга появилась хоть капля сочувствия и капля благодар-р-рности к твоим стараниям!

– А я буду молиться, чтобы Знающий и твоему другу даровал прозрение, – подхватил Тахог, обнимая кота. – Но будь и ты милостив, уговори сбавить цену. Мне завтра снова нести и свои и его (указующий перст в сторону Ранога) вещи многие и многие часы по пыльной дороге. А потом готовить. А потом стирать. Он уже десятый сон будет видеть, а я, как верная супруга, буду сушить его обмотки у ночного костра!

Цену, наконец, сбавили, а свёрток с покупками оказался хороших размеров. Оба орка и хирры пожали друг другу руки и поклялись заботиться о товарищах.

– Учитесь, пока я жив, – довольно проворчал Раног, присаживаясь у костра и оценивая свёрток.

– И у меня учитесь! – рухнул рядом Тахог, выпятив челюсть.

– Ну, вы даёте. Вам надо в артисты, а не в пехоту, – похлопал Найзог.

Грог же задал вопрос, который ужом вертелся у него в голове на протяжении почти всех торгов:

– Они же не поверили. Почему же так сильно цену сбросили?

– Конечно, не поверили. Никто не поверил, – Тахог посмотрел на Грога непонимающе. – Не в том же дело. Сам подумай.

– Я в курсе, что коты – что полосатые, что пятнистые, – любят торговаться. Видел, как они это делают. Но чтобы вот так красочно… Обычно это просто спор, и комедию никто не ломает.

– А зря, – серьёзно сказал Раног. – Цель же удовольствие получить, а не только деньги. – И стал объяснять дальше: – Мы пришли после кого? После слуг наших господ. Они редко торгуются: не хотят тратить время, потому что ценят его больше, чем деньги. Деньги-то и так у них есть. Поэтому коты уже достаточно монет получили, а для души – ничего. А тут мы с представлением. Веселимся и их веселим. Ещё и, вон, что-то на их языке знаем. За это Тахогу, кстати, спасибо, – он кивнул другу. – Он научил. А я его научил, как с ними торговаться.

– Ну, не сильно-то ты и учил. Я и сам не промах, основные принципы знаю. Но, признаюсь, в паре веселее, и улов солиднее.

Наутро к ним пришёл Мирек. Парень выглядел уставшим и абсолютно счастливым.

– Ребят, поделитесь зельем. Мне б на полушаге не уснуть.

– А кто тебе ночь спать мешал? – Грог посмотрел на друга с подозрением.

– Кажется, – тот понизил голос до шёпота, – её звали Сью. Я не помню.

Он нахально зевнул.

– Во даёт! Сны о бабах уже до бессонницы доводят, – расхохотался Тахог.

Грог же, внимательно разглядывающий Мирека, пришёл к другому выводу:

– Ты как часовых обошёл?

Бывший подмастерье портного ухмыльнулся:

– Да, делов-то! Главное быстро и тихо.

– Погоди, ты не шуткуешь? – Тахог ушам не поверил.

Орки сели ближе к везунчику, и тот с превеликим удовольствием поведал, как он и ещё пара приятелей из группы интенданта выбрались из лагеря и променяли сон на компанию юных крестьянок.

– Ольх и Исс, пока с интендантом ходили, подбили клинья к паре девиц, а те пообещали взять третью и ждать их в амбаре с пивом и со всем прочим. Я же раздобыл план смены часовых и пароль на тот случай, если засекут.

Мирек очень хотел показать, какой он счастливый человек, но чуть не свернул челюсть в очередном зевке и взмолился:

– Ребят, заварите мне травки, а? Ей Богу, свалюсь!

– Слабительной – хоть сейчас! А бодрящую меняем на пиво, – Грог скрестил руки на груди, сверля друга взглядом налогосборщика.

– Откуда ж у меня! – попробовал тот отпереться, но орки быстро смекнули, что дело пахнет алкоголем, и тоже поглядели на него как судьи на ответчика.

Подозрение, что из самоволки товарищ вернулся с презентами, быстро подтвердилось самим Миреком:

– Ладно, ладно. Вы заваривайте, а я сейчас притащу. Спорить ещё с вами, зелёными…

Он поспешил к своей палатке, а орки с одобрением похлопали Грога по плечу.

***

С первых дней в дороге лорд требовал играть походные марши и петь. Считал, что это помогает поддерживать бодрость духа и скорость передвижения. Иногда марш звучал ещё и для того, чтобы «показать воинов во всей красе». Случалось это, когда рота проходила мимо поместий, обозов богатых торговцев или выездов каких-нибудь аристократов с их многочисленной свитой.

Грогу это на удивление очень нравилось. Он быстро выучил нехитрые тексты человеческих песен и распевал их вместе со всеми. Из компании его настрой разделял только Мирек. Парень в принципе оказался любителем песен и частенько что-то напевал даже на привалах, с удовольствием втягивая в веселье и Грога.

– Эх, отвоюем Медоланд, прогоним таэртонцев, и пойду учиться к какому-нибудь менестрелю, – громко мечтал Мирек после очередной баллады у костра орков.

В этот раз они проходили по землям мелкопоместного барона, у которого командование надеялось получить поддержку не только провизией, но и монетой. И, конечно же, уже на подходе пришлось запеть.

Эх! Хорошо живётся нам —

Бравым воинам при лорде.

И привычно всем врагам

Получать от нас по морде!

Бьют барабаны и копья бьют,

И стрелы не знают преград.

Ждут нас победы, и пиршества ждут,

И лучшие из наград!

Поглядеть на них вышли все обитатели поместья. Ну, ещё бы, такое зрелище! Впереди всадники в богатых доспехах, за ними не менее нарядные слуги, потом – слаженно шагающие солдаты. А ещё ветер развивает знамя и флаги, бьют барабаны, трубы пронзительно гудят…

Леди, стоявшая на балконе, картинно свалилась в обморок. Служанкам пришлось оторвать взгляды от красивых мужчин и приводить её в чувство.

– Это она меня увидела – такого симпатягу, – прохрипел Раног, поправляя повязку на глазу.

– Тогда шепни Миреку, он тебе свиданку устроит, – с хохотом поддержал Грог, прерывая пение.

– Так и представляю её восторг.

Да, все они это прекрасно представляли. Если в приграничье на десять человеческих женщин найдётся одна, которая не против провести время с орком – причём совершенно нормальная, не убогая, – то, чем дальше от родных земель, тем меньше шанс на такую приятную компанию. Тут и на двадцать дамочек одна согласная едва ли сыщется. А уж об аристократках и говорить не чего, только шутить.

– Лиричную запевай! – пронеслась по рядам команда.

– Да вашу ж мать! – прохрипел Ранок. – Последний голос потеряю!

Люди запели, оркам пришлось подхватывать.

Они пели о рыцаре, который отправился в долгий поход, оставив дома свою любимую и теперь тосковал и беспокоился, как она там. Вышивает ли ему рубаху? Обнимает ли посаженный им дуб? Пересчитывает ли оставленным им бочки с вином? Рыцарь, конечно же, надеялся победить всех врагов, вернуться целым и невредимым, и, в новой рубахе, сидеть под дубом в обнимку с красавицей женой и пить без меры за их счастье.

Грог честно пел со всеми, и никак не мог оторвать взгляд от балкона, где служанки уже привели леди в порядок и дружно рыдали, слушая их хор. Красивые они, особенно леди. Теперь она сидела на каком-то стуле, похожем на трон, и не отнимала от лица белый платок.

Но молодой орк не обманывался: все они больше смотрели на начало колонны – на командование.

«Каждая мечтает о рыцаре – от госпожи до служанки. Чтоб в доспехах и на коне. А если конь белый, то рыцарю простят вмятины на панцире. А если ещё розу какую-нибудь притащит, то женщина закроет глаза даже на неприглядную внешность».

Мысли пошли дальше: «А если это будет орк?»

Воображение нарисовало его на белом коне и в золотых доспехах: стоит на одном колене перед дамой и протягивает ей цветок.

«Она бы приняла? И если да, то это был бы жест вежливости и хорошего воспитания? Или ей действительно было бы приятно?»

Кровь ударила в голову Грогу, и он пожелал когда-нибудь это выяснить, когда добьётся славы и почёта.

Лагерь рядом с поместьем разбили основательный – на днёвку. Командир и лейтенант с их слугами поспешили в поместье: вот они ходят по лагерю и раздают приказы, а вот уже дружно исчезают за приветливо распахнутыми воротами.

– Смыло как дерьмо в половодье, – подметил Раног. Голос у него был как скрежет камней от всех этих песнопений.

– Ну, так там и банька, и харчи, и обсчество, – отозвался Тахог – А тут мы. Они наши рожи уже видеть не могут. И это взаимно.

Орки, посмеиваясь, принялись готовить ужин, а Грог пошёл за Миреком.

Нашёл он его не сразу и совсем в другой части лагеря, в компании Ольха и Исса. Ребята о чём-то шептались, но при виде орка замолчали.

– Что задумали? Рассказывайте. Не выдам.

– Ему можно рассказать, – подтвердил Мирек.

– А, он из твоей зелёной компании, – с пониманием кивнул Исс. – Ладно. Не Симма, и то хорошо.

– Кто? – не понял орк.

– Забей, друг, – Мирек хлопнул его по плечу. – Мы тут планируем ночную вылазку. Охота пройтись и поглядеть на поместье чутка поближе.

– В том поместье охрана как в улье. Ещё и собаки, наверняка, имеются. Что вы там забыли?

– Вот, ребята, а мы считаем орков глупыми. А они – сосредоточение разума почище эльфов, – нарочито нравоучительный тон Мирека всех только рассмешил.

– Просто орчих в поместье не водится, – возразил Ольх. – Да и вообще в округе. Вот и приходится нашим соседям сидеть и о добродетелях проповедовать, прямо как святой Том.

Грог даже не думал обижаться на слова людей, отчасти они были правы.

– Ну, нет и нет. Потом встретятся. Мне всё равно не понятно, зачем так рисковать.

– Да ничем мы не рискуем, и соваться в дом аристократов не будем. Мы действительно вокруг обойдём, а дальше по лесу пройдёмся. Всё лучше, чем тут сидеть. Давай и ты с нами?

По лицам людей было видно, что они не против компании орка. А сидеть в лагере действительно уже поднадоело, даже нудные переходы не были так уж в тягость, чтобы вечером сразу провалиться в сон. Солдаты развлекались, как могли, а могли они не много: карты, кости, разговоры, перетирание слухов. Поневоле захочешь вылезти из этой атмосферы, особенно, когда есть такая возможность.

– Ну, лады. Только ненадолго и очень осторожно. За самоволку, сами знаете, шкуру сдерут. А то ещё и подыхать в какой-нибудь овраг бросят.

– Мы тебе охотно верим, – ответил Исс с кривой улыбкой. – Это же ты битый валялся? Сколько дней?

– Сколько надо. И больше не хочется.

Мирек предостерегающе посмотрел на Исса, и тот вскинул руки, давая понять, что не хотел никого задеть.

– Да ладно, нормально всё, – улыбнулся Грог. – Было и было. Главное не повторять.

Предприятие Мирека и его товарищей хоть и казалось опасным, на деле было хорошо спланировано. Они точно знали, где и когда покинуть лагерь. В итоге все четверо оказались в ночном лесу. Гомон десятков голосов быстро затих, свет костров затерялся меж деревьев, и три человека и орк погрузились в темноту и тишину. Вкусно пахло хвоей и терпко – мхом. Правда мох бдительно обходили сторонкой – вдруг ядовитый.

– Здесь бы летом пройтись или по осени, грибов насобирать и ягод, – размечтался Грог.

– И не говори. Сейчас тут разве что пакость какую-нибудь встретишь типа лиан и ядовитого мха, – пробурчал Исс, боязливо оглядываясь по сторонам. Ольх шёл рядом с ним так же осторожно.

– Городские, – незлобно поддразнил их Мирек.

– Сам-то, что, деревенский? Аль лесной?

– Грог деревенский, – перевёл парень стрелку на орка.

– А, что, деревня у вас сильно от наших отличается? – заинтересовался Ольх.

– Да не очень. Ну, чуть иначе построены хаты: пониже и подлиннее. Собак мало, дорофы за них.

– А вы их ещё и едите? Или разделяете на сторожевых и убойных?

– От хозяина зависит. И от года. Если год голодный, то сами понимаете.

Люди закивали: как же не понять.

Через несколько минут вышли к поместью, обошли его по кромке леса и увидели задние ворота.

– О, открыты, – отметил Исс. – Я-то думал, на ночь запрут.

– Это не значит, что к ним надо бежать. Вдруг рядом стражники, – на всякий случай предостерёг Грог.

– Стражников не вижу, а вот ревущую девицу – очень даже, – протянул Мирек с загадочными интонациями и указал чуть в сторону от ворот.

Остальные трое тут же принялись высматривать эту самую девицу.

– Вон, руками лицо трёт, слёзы утирает.

– Да видим. А точно ли плачет? Может, в глаз что попало? – усомнился Ольх.

– Точно плачет, – подтвердил Грог, он на зрение никогда не жаловался. – Движения выдают и то, как плечи опустила. Может, кто из слуг нашего командования обидел?

– Готов посмотрит, что так и есть, – теперь в голосе Мирека слышался азарт. – Кто-то обидел, а кто-то утешит.

– Ты что ли? – Исс усмехнулся. – Давай жребий бросать.

Грог понял, к чему идёт дело, глянул снова на девицу, которая и не думала никуда уходить, и ему стало не по себе. Может, была бы она орчихой, он бы сейчас спорил вместе с остальными. Но она не орчиха: просто человечка, у которой что-то случилось, раз она даже вышла за ворота в холод ночи, ещё и так близко к лесу.

Ему вспомнился балкон, на котором днём стояли женщины и их госпожа. Вспомнились его мысли об отношении между богатыми и бедными и между людьми и орками.

«А почему бы не попробовать расположить её к себе? В худшем случае я её просто напугаю, а ребята… воспользуются».