Хроники Фаарда. Две души

Пролог

Часть 1

Гигант исполинских размеров медленно двигался по плату Гриза, иной раз останавливаясь, чтобы лишний раз топнуть ногой. Эти муравьи, таракашки, как же ему нравилось их давить. Хруст и крики этих насекомых просто будоражили кровь. Его аура, раздутая как парус темно–коричневого цвета, с чавканьем всасывала души умерших. Темный Бог Феньяхк из мира Хокодор с жадностью вытаптывал правый фланг объединенной армии шести царств. Спустя сотни веков его наконец–то пригласили к столу, и он обязан попробовать весь этот мир на вкус. Циканы, великолепные убийцы Ниара, раса сектоноидов – разумных, прямоходящих насекомых, покрытых хитиновым панцирем с четырьмя лапами, вооружёнными смертоносными клинками, сегодня ничего не могли сделать против гиганта. Они просто падали мертвыми на расстоянии тридцати шагов от темного бога. Тригоны, маги циканов, накладывали десятки защитных заклятий на своих воинов, но всё было тщетно. Аура Феньяхк рвала не только души, но и тела бесстрашных воинов. Шесть веков назад циканы были тем самым острием, что вырезало сильнейших командиров легионов нежити вторжения. Но сегодня всё пошло не так…

Альянс серебряных латников людей и пронзающих небо клинков эльфов сегодня сражались рука об руку, не жалея своих жизней. Раса людей и эльфов на протяжении всей эпохи Сатрила относились друг к другу с открытым презрением, которое выливалось в мелкие, но очень кровавые стычки. Сегодня же они смешивали кровь, прикрывая друг другу спину. Большие тандемы эльфийских чародеев и людских магов творили заклятия высших уровней, затрагивая все сферы боевой магии. Левый фланг объединенной армии был покрыт сетью разноцветных вспышек творимой волшбы, выжигая пятна в стане врага. Но, не смотря на всю мощь рас людей и эльфов, левый фланг все же промялся под давлением вторженцев. Орды нежити мира Л’Агно на этот раз не состояли из костяков, скелетов и костяных тварей, перемешанных с зомбаками низшего порядка, как это было шесть веков назад, когда эльфы с людьми опрокинули с левого фланга весь легион нежити, оставляя работу циканам. В этот раз в первых рядах шли рыцари мрака, покрытые черными как ночь доспехами, источающие животный страх. Этот страх разрушал волю, пропитывая душу ужасом безысходности, заставляя солдат бросать оружие, отдавая жизни под мечами мрака. За ними плыли мстительные духи –реверанты. Твари в красных балахонах поднимали умерших солдат людей и эльфов обращая их против живых. Остальная же нежить толпилась сзади, смирно ожидая, когда их позовут к столу. И всем этим командовали Сид'Ары, проклятые маги не уступающие ниарским магам. Щиты тьмы, проклятья, туманы смерти прикрывали войско вторженцев. Огромными потерями раса людей и эльфов могла бы разбить этот легион нежити, если бы на поле брани не вышли трое архиличей – высшие лорды смерти мира Л'Агно. Они выжигали всё сущее вокруг себя, собирая огромную жатву душ в свою копилку для Повелителя Зиг'Тороха. Сегодня явно всё пошло не так…

Как и шесть веков назад, в центре плата Гриза стояли самые крепкие воины Ниара. Лучшие представители расы могучих дворфов, в два человеческих роста, мохнатые зверолюди. Чудовищно сильные, они держали по огромному щиту, каждый как дворцовые ворота, и топору, готового рассечь исполинский дуб, как гнилую щепку. Небо же над ними было покрыто Игрилами, расой волхвов – мастеров руной магии, на своих боевых стрекозах. Лишь эти насекомые могли замирать в воздухе от нескольких часов до нескольких дней. Творилась волшба, разрывая все шаблоны магии людей и эльфов, в воздухе рисовались тысячи, десятки тысяч рун, ставящих защитные заслоны, усиливающих не только доспехи, но и сам дух дворфов. Иногда не хватало и пяти архимагов чтоб пробить защиту волхва, а если с ним шел дворф или цикан, то этот тандем становился страшным оружием. Весь этот парад закрывали на рост маленькие, но крепкие как скала духом мастера инженерной мысли – раса гномов. Восьминогие машины ростом с двух дворфов готовы были пожрать все на своем пути из огненных сопел. Пушки, рассекающие небо огненными и ледяными ядрами, медленно перекатывались на боевые позиции могучего горного народа. Готовились воздушно–десантные отряды гномов на скоролетах и бомбометателях. Не было ни одного военного устройства, не придуманного гениями горного народа. И вроде одни ученые, техники, мастеровые. Отсидеться бы им на задах, да подавать орудия своего творения, коими пользовалась треть объединенной армии, но только это не про гномов, кровь которых веками закалялась в огненных горнах.

Мощной не пробиваемой стеной стоял центральный фланг на плато Гризы, закрывающий подход к рубежам древнейшей крепости Дедрамы, родоначальника объединенной армии, дворфа, собравшего в одном зале шесть рас шесть веков назад и ведшего их под своим командованием на первое вторжение на Ниар. Но центр дрогнул, и согнулась не сгибаемая шея дворфа, затрещали рунические щиты волхвов игрилов, стали давать осечки безупречные орудия подгорных народов. Против них открылся третий мир, мир мерзости и страданий. Мир Хуз выпустил своих чертей. И были они все как один: рогатые, хвостатые, с длинными ногтями и острыми зубами. По сравнению с рыцарями Л'Арго они были ничтожно слабыми, но у них было другое преимущество – их количество. Бескрайним полотном выходили они из портала, мгновенно занимая место погибших. Черти, словно волны, ударяясь о скалы, вгрызались в защиту волхвов, выдергивая одного за другим дворфов и утаскивая к себе. Раскручивая друг друга, забрасывали игнатов своими тушками, сбивая их с стрекоз. Разбирали машины гномов листок за листочком, добираясь до сладкой начинки. Они не пили кровь жертвы; им безразлична была ниарская плоть. Им нужны были только страдания и муки. Эманации страха и боли питали чертей. Мольбы и крики были для них усладой. Даже мир Л'Агно сторонился чертей Хуза, ведь эти твари готовы были разорвать всё, что оказывалось на пути, не разбирали кто перед ними – человек или нежить. И всем этим безумством командовал их отец – высший черт или дьявол Дила Элигон. Шесть веков назад центральный фланг стал оплотом крепости, не сделав ни шага назад. Но сегодня что–то пошло не так…

Тысячи огней освещали зал. Они не были стационарным огнем, созданным технической мыслью, это были магические создания, хаотично парившие по залу Дедрамы и сохранявшие всё для будущих летописей. Основной зал одноименной крепости, ещё называвшийся залом Шести Царств, был центром защиты против вторжения, рулем для генералов объединенной армии. Огромный круглый стол стоял по середине зала Шести Царств, где восседали четверо из шести. Представители рас волхвов и цикан ушли на передовую. Посвятив свою жизнь боям на первых линиях, они не имели возможности сидеть в крепости, пока их солдаты гибнут. Над центром стола висела карта плата Гризы, отражающая все события происходящие, на поле брани.

– Сегодня всё пошло не так…– гнев и отчаяние пробивались сквозь жесткий бас в голосе одного из шестерых представителей рас объединенной армии Ниара. – Нас просто вырезают, как стадо баранов.

Звали его Хейдарг, представитель расы дворфов с длиной бородой; он возвышался над всеми, как грозный утес. Могучий воин, вождь вождей дворфов, способный разорвать быка голыми руками, сжимал кромку стола, превращая её в труху.

– Всех меньше нам сейчас нужны паникеры, – прошипел другой присутствующий из четверки.

Прикла Эль Колонам, представитель расы эльфов. Длинные уши, белоснежная кожа и надменный взгляд ярко выражали эту расу. Считающие себя вершиной сущего и призирающие всех остальных, эльфы лишь ради своих лесов и благодаря весомым доводам верховного мага Ниара присоединились к объединённой армии.

– Паникеры, – взревел Хейдарг, проводя рукой от эльфа до человека, третьего представителя своей расы. – Где же ваши знаменитые колдуны? Может, уже бегут, поджав хвост? И где же тот главный из них, как его… Походу, обманула нас богиня.

Жеклан Мудрый, статный воин, закованный в золотистые доспехи, крепко сжимал рукоятку огромного двуручного меча, который отливал смертельным блеском. Он и был тем самым третьим представителем, отвечающим за расу людей.

– Эмрит сейчас будет. Как дела с обороной? Сколько ещё есть времени? – переключился Жеклан Мудрый с Хейдарга на последнего из присутствующих представителей – Баламона Третьего от расы гномов.

Сотня длинных косичек украшала его бороду, что было знаком признания лидера в гномьем царстве. Небольшого роста с седыми волосами на широких плечах, гном слушал о вторжение. Множество устройств для передачи связи лежало передним, передавая доклад за докладом. Хоть у них и была магическая копия поля битвы в виде голограммы посреди стола, главным всё же была голосовая связь, погружая всех в настроение над платом Гризы.

– Три прорыва вместо одного. Бесконечные черти и этот чертов бог. Мы не знаем, как с ними бороться. Эти твари тьмы рвут нашу защиту на клочья. Циканы отступают за последнюю черту обороны. Представитель расы волхвов Древокар погиб. С левым флангом связь пропала, видно из–за сильного магического фона. Да вы и сами всё видите и слышите, – грустно закончил гном.

– Надо отступать, перегруппируемся в горах Шаниса, – произнес Жеклан Мудрый, медленно поднимаясь и держась за свой двуручный меч. – Нам надо спасти всё, что осталось от армии.

– Да ничего не осталось, – прохрипел дворф и тоже поднялся. – Примем бой тут. Никогда ещё, от мала до стара, дворфы не бежали от смерти.

– Вот и оставайся тут, глупец, нам больше времени на отход будет, – зашипел эльф.

– Вы всегда были трусливыми, лесными зверьками, – указал пальцем в эльфа Хейдарг. – Всегда из-под тешки, со спины бьёте, а в открытом бою бежите, поджав хвост.

– Я сейчас покажу кто из нас подожмёт хвост, – выкрикнул Прикла Эль Колонам, и пальцы его ярко вспыхнули зелёным светом.

В этот момент в зале громыхнуло. Посыпалось стекло с разбитых окон, и в зал ворвались черные фигуры. Угольные черти предстали во всей красе перед присутствующими. Черная шерсть покрывала их от копыт до маленьких рожек. Будь в зале потемнее, лишь желтые точки глаз выдавали бы их присутствие. Зал заполнился лязгом острых клыков с когтями. Застучали о пол длинные хвосты с острыми жалами. Желтое свечение на кончиках жал, говорило, то, что это не простые черти, а загонщики ада – элитные воины, обладающие не только большой силой, но и высокой скоростью. Их стратегия не отличалась от простых чертей: кровавая мясорубка и побольше криков боли. Но скользкий пол и огромный опыт собравшихся здесь нарушили их планы. Преимущество в скорости на чищенном до блеска полу превратилось в смехопанораму. Копыта разъезжались, черти с грохотом падали, тут же вскакивали и снова летели вверх ногами. Даже в таком состоянии они умудрялись атаковать. Лишь эльф мог на равных противостоять этим тварям ада, пеленая их магией и снося головы своим лучезарным клинком. Остальные же ушли в глухую оборону, пополняя свои тела новыми шрамами.

Двери в зал со скрипом распахнулись. Упираясь на посох, в него вошёл седой старик. Эмрит Зер Ластерия, маг из древнейшего рода. Век за веком сыны Ластерия рождались сильнейшими магами, становясь первыми лицами при королевствах людей, но тому, чего достиг Эмрит, завидовали не только его предки, но и боги. За почти три века своей жизни Эмрит получил признание почти всех рас Ниара. Высший маг Ниара, говоривший на равных с Лиалой, верховной богиней и защитницей этого мира.

– Клинки света, – шепнул он. Сотни ярких лучей метнулись в чертей, и те в мгновение осыпались пылью.

Тяжело вступая, он оглядел присутствующих, проверяя, жив ли его король.

– Мой король, – обратился он к Жеклану Мудрому. – Мы проиграли эту битву. Нарушены все законы мироздания. Темные миры разрушают саму реальность Ниара. Трубите отступление. Надо уберечь остатки армии для последней обороны в горах Шаниса.

– Отступление? – гневно воскликнул вождь дворфов. – А как же её благословения на бой, твердость духа и вера в неё? Или богиня нас обманула?

– Успокойся, дворф! – строго отчитал высший маг. – У меня тоже много вопросов к богине, но сейчас война идёт на выживание всего сущего. Три, черт его, разлома. Три… Я постараюсь задержать их.

– Мой топор не помешает, пока армия отходит, – гордо встал Баламон Третий.

– Мне не простят предки, если я не останусь, – прогремел Хейдарг.

– Нет. Ваша задача – собрать всё, что осталось от воинского духа этой армии, и подготовиться к последнему бою. Мне же пора узнать, куда делись наши прославленные боги. – Эмрит тяжело вздохнул, и его взгляд встретился со своим королём. Тот кивнул. Король людей без слов понимал своего учителя и старого друга.

– Умерьте пыл, братья мои, – выделив голосом последние слова, Жеклан Мудрый ткнул пальцем в карту Ниара. – Здесь, в горах Шаниса, мы падем, Хейдарг, если могучие дворфы не помогут нам завалить проходы, оставив узкую лазейку для тварей тьмы. Мы падем, Прикла, если небо не прикроют наши друзья – эльфийские лучники и чародеи при поддержке волхвов. Да пусть примет их благословенная Лиала. Мы падем, Баламон, если гномы, народ, покоривший горы Ниара, не заговорят сами камни на бой с врагом. Мы падем, если не встанем плечом к плечу, все шесть рас, как один организм…

Пролог

Часть 2

Крепость Дедрамы защищали три полукруга стен. Первая, что касалась плато Гризы, была самой низкой, если четыре роста молодого дворфа можно назвать так. Сделана она была из магических металлов и считалась самой хрупкой в спокойном состоянии. Но сегодня магия жила в ней, наполняя прочность каленного металла. Переливаясь оттенками жёлтого и зелёного, магический купол начинался с неё, покрывая всю крепость. Вторая стена, построенная почти в притык к первой, была выше вдвое. Ширина её позволяла проехать двум колесницам, не цепляясь. Здесь находилось основное дальнобойное оружие, начиная с эльфийских луков и заканчивая бомбометателями гномов. Тысячи Игрилов накладывали свои руны усиления при строительстве этой стены, чтобы она выдерживала волны не только внешних воздействий, но и внутренних от вибраций десятков сотен гномьих пушек. Третья стена возвышалась над первой и второй чуть ли не на половину. Это было творение лучших артефакторов всего Ниара. При строительстве сюда свозили весь гелан со всего мира, лучший магический накопитель. Полгода её строили, выковывая и собирая из гелана по кирпичику, тысячи мастеров артефактов. И вот она возвышалась, держа плато Гризы как на ладони. На вершине стены был круглый плац, испещрённый сложным узором пентаграммы, в центре которой стоял Верховный маг Ниара Эмрит Зер Ластерия.

– Верховный, всё готово. – На краю плаца стоял высокий, средних лет, мужчина в белом балахоне. Не смотря на разницу в возрасте почти в два века, Тирд Ластерия был сыном Эмрита. Маги Ниара вообще не охотно заводили детей. Но одна чертовка всё же развела неприступного мага на продолжение рода. Хотя Эмрит был почти уверен, что тут приложили руку боги.

– Все отошли? – спросил Верховный маг, не отрываясь от процесса. Тысячи зелёных нитей струились из его рук, пронизывая все стены и уходя глубоко в плато Гризы. Одно из сильнейших заклинаний магии высшего порядка – «Рука ведущего». Нити находили падших воинов, давая им ещё один шанс на доблестную смерть. Тысячи мертвых вставали, чтобы прикрыть спину живым, сотни пушек вновь окропили небо огнём, клинки циканов снова завели свою смертельную песню. Небо наполнилось волшбой и рунами, будто и не было никакого отступления.

– Все, кто смог держать оружие покинули плато. Пора и нам нагонять их. – ответил Тирд, пытаясь удержать капюшон балахона. Чудовищные вихри от силы отца гуляли по плацу.

– Нужно время для отхода армии в горы. Враг не должен ударить им в спину. – Эмрит чувствовал, как заклинание начинает разрушаться. Слишком силён был враг сегодня.

– Тогда я останусь и помогу тебе, – взволнованно прокричал Тирд. – Вместе мы их дольше продержим.

– Тирд, ты сильнейший маг после меня в нашей расе, в тебе течет моя кровь, твои глаза горят так, как мои в твои годы. Со временем к тебе придет великая сила и ответственность. Вести людей и другие расы придется тебе. Ты достоин занять моё место. Помни, в нашей крови – сила. Будь достойным рода Ластерия. И… Передай ребятишкам, что я за ними всегда слежу, – на грозном лице Эмрита проскользнула добрая улыбка.

Он всю жизнь отдал магическому искусству. Тирда растил и учил с полной строгостью, не балуя отцовской любовью. Но после смерти жены и рождения внука Сигрина и двух его сестер Эдегеи и Волии, Верховного мага как будто подменили. Всё свободное время он проводил с внуками, наполняя дом веселыми смехами и старческим хохотом. И сегодня в его дом пришли, чтобы всё уничтожить.

– Иди, сын мой. Здесь сейчас будет очень жарко. Да посыплются боги с небес.

– Портал заряжен. Мы будем ждать твоего возвращения, – Тирд, собравшись с духом, шагнул в портал и добавил: – Я горд быть твоим сыном, отец.

Эмрит улыбнулся в ответ и тут же нахмурился; печаль и гнев начали просыпаться в нем. Он встряхнул руками, сбрасывая остатки нитей «Руки ведущего», и достал из пространственного кармана свой лучший артефакт – «Посох стихий» Украшенное золотыми письменами древко было вырезано из Дерева Жизни с эльфийских земель. Три седмицы его закаляли магическим огнем в самых жарких горнах гномов. Ещё две седмицы Эмрит сливал его с сердцами четырех стихийных элементалей. Получился артефакт поглотитель чудовищной мощи, предназначенный для запечатывания высших сущностей, вплоть до божественных. Десяток заклинаний высшего порядка влил в «Посох стихий» Верховный маг, и одно из них больше не могло ждать. Ведь армия тьмы почти у стен его дома.

– Вызов богов! – воскликнул Эмрит, активируя заклинание. Тонкий луч с вершины посоха рассёк небо. Вокруг затанцевали десятки разноцветных шаров, водя хоровод под неслышимую мелодию. Посох задрожал, высвобождая всю мощь заклинания, и вместе с ним и небо над плацом, будто кто-то тряс саму реальность. Шесть ярких столбов света ударили в плац вокруг Эмрита и погасли. Шесть богов в золотых доспехах окружили верховного, что немного удивило мага. В молитвах ниарцы обычно видели богов в полу прозрачных туниках с венцами на голове. Так же их изображали на картинах и в скульптурах. Да и с многими Эмрит имел честь встречаться лично, и всегда они приходили, еле скрывая наготу. Но сегодня боги пришли во всеоружии, и это давало надежду.

– Как ты смел призвать нас, маг, – прогремел в голове у Эмрита голос одного из присутствующих. Шаг вперед сделал один из богов с моргенштерном на плече.

– И я рад тебя видеть, генерал Нарикон, – ответил Эмрит, и в его голосе завибрировали нотки ярости. – Вот хочу спросить, глядя тебе в глаза, какого дьявола тут происходит. Где ваша помощь… Друг…

– Как ты смеешь с нами так разговаривать? Ты готов умереть за свою наглость, – раздался голос другого бога.

– Готов, – громко ответил Верховный маг, продолжая смотреть в глаза Нарикону.

Всё вокруг наполнялось чудовищной мощью ауры богов. Но Эмрит не согнулся, даже не дрогнул. Он был тверд телом и душой. Направив посох на генерала, маг продолжил:

– Готов. Но после того, как вы поможете спасти этот мир. Ваш мир.

– Грязный смерд. Я сотру тебя за твой… – закричал третий бог, но его перебили.

– Тихо, – сладкий голос прошелестел у всех в голове, заставив богов замереть.

Прям из пустоты вышла Лиала, высшая богиня мира Ниар. Совершенной красоты в почти прозрачном платье, она зависла в воздухе рядом с плацом.

– Я же просила, мой старый друг, не призывать нас.

– Оглянись вокруг, прекраснейшая. Этот мир разорвут на части, если вы нам не поможете, – прошептал Эмрит, зная, что богиня его прекрасно слышит.

– Ты нарушил своё обещание, Эмрит Зер Ластерия, сын Калина. Обещание не призывать богов шесть лет и шесть дней. Срок ещё не прошёл.

– Я готов понести любое наказание, чтобы спасти свой мир. Миллионы молят вас о помощи в данный…

– Этот мир падёт, – вскрикнула богиня и отвернулась от пронзительного взгляда мага. – Это начертано самой судьбой, и боги тебе не помогут.

– О чем ты? – гневно воскликнул Эмрит. – Да я лично могу закрыть один из прорывов загнав, нечисть назад, а с вашей помощью я закрою все.

– Я знаю, мой старый друг, – печально сказала Лиала. – Мне очень жаль, что именно ты стал ключевой фигурой в гибели Ниара. Мой отец перед смертью оставил пророчество, в котором говорится о пробуждении нечестивого. О том, как в царство небесное войдет новый бог, рождённый в Ниаре, как проснется Сиак, пожиратель миров, запечатанный тысячелетиями назад. Ниарский бог станет сосудом для Сиака, и после этого слияния никто не сможет остановить его. Падёт тогда царство небесное, и будет править мирами нечестивый. Призвав нас, ты перешёл планку своего могущества, приравнявшись по силе к богам. Осталось лишь божественное признание и пророчество сбудется. Я не могу допустить этого, даже жертвой Ниара.

– Ниар не станет жертвой из-за ваших бредовых сказок, – взревел Эмрит, выпуская всю свою мощь. Огненным ураганом взорвался плац, обжигая не только камень, но и сами небеса. – Я предполагал, что за красивыми речами вы лживы и трусливы. И всю жизнь готовился к этому дню. Сегодня я буду вашим судьей и палачом, если вы не поможете спасти этот мир и пусть душа моя сгорит в праведном огне. «Оковы стихий.»

Заклинание, способное запечатывать божественные существа в посох, пробудилось. Семь ярко-синих цепей метнулись к богам, опутывая шеи. Лишь на Лиалу не подействовало заклинание; её цепь рассыпалась в пыль. Потекли шесть голубых ручейков по цепям к Посоху Стихий, заставив его раскалиться до бела.

– Если вы боитесь битвы, то я заставлю вашу силу выиграть нам войну, – произнес Верховный маг, преодолевая все усилия, чтобы удержать посох. И тут он начал плавиться. Древо, словно воск от жара свечи, растекался в руках. Артефакт не выдержал нагрузки божественной силы могущественных богов.

– Это не поможет тебе. Мне очень жаль. Прощай, Эмрит из рода Ластерия. – прошелестела Лиала, растворяясь в воздухе. Шесть столбов света унесли богов в высь, оставив мага одного.

– Лживые твари, – простонал Верховный маг, держа в руке остатки посоха. Острый огарок древа всё ещё отдавал синеватым свечением. Значит, заклинание оков не разрушено.

– Ниар будет жить, – вскрикнул Эмрит и пронзил остатком артефакта своё сердце.

Сознание взорвалось жгучим огнем. Вся жизнь пронеслась перед глазами мага – от первого взгляда на мир до счастливых улыбок трёх юнцов, детей Тирда: Эдегея, Сигрин и Волия. Внуки, что растопили сердце Верховного мага, подарили новые краски жизни. Эмрит почувствовал, как энергия мира наполняет его душу. Цепи, выходящие из посоха, натянулись, забились серебряными волнами и по ним потекла ба-хионь – божественная энергия.

– На колени, – зарычал Эмрит, и шесть столбов света вернули богов на свои места. Аура новоиспечённого бога была до того чудовищна, что им пришлось пасть на колени склонив головы. На шее каждого из них светился серебряный ошейник.

– Неееет, – разорвал воздух крик.

Сама Смерть с кроваво-красными кинжалами неслась на мага. Замелькали руки, нанося удар за ударом, но лезвие лишь отскакивало от кожи мага. Воздух взорвался огнем и мгновенно впитавшись в кинжалы, обратил их в двуглавую косу. Крутанув оружие, Смерть попыталась срезать голову, но лезвие отскочило от шеи мага, не оставив и царапинки. Длань Арайно защищала род Ластерия.

– Что же ты наделал? – Маска Смерти слетела с лица Лиалы, и тут раздался вой. Это был не волчий вой или вой дворовой собаки, это был вой тьмы, пронизывающий всех и всё вокруг. – Совершилось пророчество. Сиак пробудился.

– Сначала нечисть, потом и пожирателем займёмся, – произнес Эмрит, взмахом руки переодевая себя из балахона верховного мага в божественные доспехи.

От безысходности ноги высшей богини подломились, и лишь Нарикон, вовремя подхватив её на руки, не дал упасть. Глаза их встретились, и они столбом света унеслись в высь.

– Лиа, ты же знаешь, что их род защищен дланью твоего отца, – произнес генерал, отпуская богиню в тронном зале Лунного дворца Царства Небесного. – Ни смертным, ни тем более богу из Ластериев мы не можем навредить.

– Знаю, мой генерал, но зачем тогда все эти предсказания? – Лиала переместилась к стене, где были высечены слова.

«Первый визит жнеца душ в Ниар пройдет под знаменем храбрости и доблести над дыханием тьмы. И будут пировать как земля, так и небеса шесть веков. Срок этот отведен как для мира, так и для заточки мечей. Второй визит жнеца душ в Ниар пройдет под знаменем мольбы и проклятий. Земля разразится неподъемной тлёй смерти, живые попрячутся по норам, ибо богам заведено лишь смотреть. Вознесется в тот день смертный маг, и покроется его нить златом, и отступит тьма от света. Тогда же спадут оковы с нечестивого, да проснется пожиратель миров, имя ему Сиак. И помчится он духом бесплотным, чтобы слиться с сосудом новоизбранного бога, а после сии действия приведут миры в отчаяние, да загорятся кровавыми слезами стены царства небесного. Но если же плоть моя, осознав времена истоков моих, сможет спасти душу мага лишив нечестивого сосуда, то тогда вернется он воином великим. Ибо кроме него никто не сможет биться на равных с пожирателем миров.»

– Как я могу спасти душу того, к кому не могу прикоснуться? – продолжила богиня, и слёзы навернулись на её глазах. – Зачем отец наложил свою длань? Лишив жизни род Ластерия, мы бы лишили нечестивого даже возможности проснуться. Но эта длань… Ещё и маг. Знаю его с рождения. Эмрит никогда слово не нарушал.

– Возможно, его нарушенное слово и дало такую силу для призыва богов, – задумчиво произнёс генерал.

– Да, да, дура я, – уже не скрывая слёз, зарыдала Лиала. – Эта глупая затея с обещанием не обращаться к богам шесть лет и шесть дней. Зачем я её придумала? Но ведь всё было продумано, и без нашей помощи маг бы погиб. Нет… Судьбу не проведешь. Отец знал это. И всё его предсказание ведёт лишь к гибели всего сущего. Нарикон, ты же чувствуешь, как что-то ужасное приближается.

– Успокойся, Лиа, давай рассуждать поэтапно. У нас мало времени, но оно ещё осталось. – сказал генерал, обняв богиню за плечи. – Твой отец – созидатель миров, он сделал Небесное царство оплотом веры и надежды над Ниаром, Крагоном и Риа. В Ниаре, в самом крупном и сильном мире, он дал свою длань смертному…

– Не понимаю, к чему ты ведешь?

– Всевышний Арайно прошел путь от человека до созидателя. Этот путь был очень тернистым. Да ты и сама знаешь. И после этого он не стал тираном, а стал учить нас, богов, любить свои миры. И что мы видели, эта любовь возвращается к нам стократно. Такого процветания никогда бы не было в Царстве Небесном без твоего отца. И ты думаешь, всевышний, а в своих истоках – обычный смертный человек, знающий глубокое прошлое и предвещающий далекое будущее, отдавший свою суть ради спасения этих миров, просто предсказал нам гибель? Нет… Тут что-то скрыто. Не зря он в конце говорит о спасении души для воина.

– Истоки… Душа…Точно… Ты гений, – взвизгнула богиня и, развернувшись, с силой впилась в губы Нарикона. Генерала от неожиданности бросило в краску. Оторвавшись от поцелуя, Лиала затараторила. – Отец стал великим не за красивые глазки. Он с рождения стремился к силе печатей. Ещё смертным он смог запечатать суть архимага и сделать его обычным землепашцем… Архимага в ломовую лошадь… – Богиня залилась смехом. – А знаешь, что я больше всего не любила в отце? То, что он навязывал мне свои печати. Главная из них была «Печать души». – На этих словах Лиала растворилась…

– Поспеши, моя богиня. Сейчас всё в твоих руках, – произнес Нарикон. Призвав свой моргенштерн, он покрылся столбом света и направился обратно в Ниар.

Для Эмрита не прошло и минуты. Вот богиня на руках у Нарикона улетает в небеса в месте с остальными богами, и вот снова она выходит на том же месте из пустоты.

– Сиак не получит тебя, – воскликнула Лиала и шепотом добавила. – Печать души!

Девять черных столбов, разрывая основание плаца, окружили мага. Девять фиолетовых символов-замков, вспыхнув на столбах, заключили его в девятигранную клетку. Полился монотонный текст из уст Лиалы, активируя ритуал. В тот же момент мир накрыла волна. Не зримая, она шла сквозь реку мира, изгибая и покрывая трещинами астрал. От этого всё на плаце задрожало, затряслось в преддверии чего-то ужасного.

– Что ты творишь, безумная, – воскликнул Эмрит. – Ты лишаешь этот мир последней надежды. Твой мир!

– Прости, так надо, – произнесла Лиала, и её глаза вспыхнули в цвет символов-замков. – Когда придёт время, я буду ждать тебя, друг мой.

Эмрит хорошо знал этот ритуал, ведь сама Лиала учила его. Не раз ему приходилось запечатывать души смертельно раненых воинов в оружие, придавая ему дополнительные свойства, а иногда и создавая уникальный артефакт. Длился этот ритуал от двух до четырех часов в зависимости от силы мага. Но Лиала не маг, и часы ритуала превращались в минуты. Эмрит уже чувствовал, как его физическая тело теряет стабильность, а астральное сворачивается, но самое страшное – он чувствовал не стабильность ритуала. Столбы его клетки покрывались трещинами, сыпались мелкой крошкой, пол трещал по швам, структура ритуала дрожала, готовая распасться. И пот на лице богини. Верховный маг не верил своим глазам, ведь боги, вроде, не потеют. Золотистые капельки, стекающие по лицу высшей богини Ниара, говорили о безумной сложности удержания процесса. Если ритуал разрушится, то он не только растворит всё Дао мага, его личность и все знания, накопленные за жизнь, но и покалечит суть богини. Маги, не справившиеся с ритуалом, сгорали в одно мгновение, оставляя после себя лишь безмолвную искру, уходящую в Реку Мира на перерождение.

Разум Эмрита дал сбой, будто кто-то оторвал часть его сознания. В голове шумело, мысли путались и тут же стирались, будто их не было совсем. Не так должно быть. Верховный маг не раз общался с духовным оружием, и для души перенос в другое вместилище был сравним с безмятежным полетом по райским садам, небесным рекам, лазурным горам. Но не было ни рек, ни гор, ни тем более садов – сейчас его прокручивали в мясорубке буйства энергий. Ритуал шёл к завершению, значит, надо было спешить, пока сознание ещё цеплялись за оболочку. Да и получить божественную мощь и не воспользоваться ею – это не про Верховного мага. Эмрит выхватил прям из воздуха полутораметровый лук и натянул тетиву.

– Стрела Ярила! – произнес он, отпуская тетиву.

Всю свою божественную силу, такую короткую, но могущественную, влил он в заклинание. Покинув владельца, ярко-белая стрела разделилась на три. Разросшись до размера копья, они устремились к разломам тьмы. Три ярких вспышки осветили плато Гризы. Разломы в другие миры задрожали вместе со всем плато и под яркими всплесками божественной силы схлопнулись, оставив огромные кратеры. Большую часть вторженцев и тёмного бога Феньяхка затянуло обратно, но оставшиеся нежить и черти продолжили свой кровавый марш по землям Ниара.

– Теперь всё в ваших руках, мой король, – произнес Эмрит и растворился.

Лиала подставила ладонь, и на неё опустились два шара размером со среднее яблоко. Первый был новообретённой сутью мага – божественным началом. Второй шар являлся плодом ритуала «Печати души», под плотной оболочкой скрывающим душу мага. Суть и душа не слились в едино, значит, богиня успела.

– Ты проживёшь новую жизнь, мой старый друг. Я спрячу тебя в мир, куда боги боятся заглядывать. Прости меня, но это единственный шанс ослабить Сиака, а может, и уничтожить его раз и навсегда. Прощай, Эмрит Зер Ластерия, сын Калина.

Богиня подула на ладонь, и шар с божественным началом потемнел и осыпался пылью. Душа же мага, наоборот, ярко замерцала, взметнулась в воздух и унеслась сквозь пространство.

– Странно, почему эта штука не исчезла? – К Лиале подошёл вернувшийся генерал, держась за серебряный ошейник.

– Видно, заклинание ещё не распалось, – ответила богиня, проведя рукой по мерцающему ошейнику. – Не беспокойся, Нарикон, пару дней – и оно спадёт.

Лиала резко вскинула голову в верх, одновременно надевая маску смерти.

– К бою! – закричала богиня, меняя наряд на костяные доспехи с двумя кроваво-красными кинжалами на поясе и призывая лучших воинов из богов на плац. – Он уже здесь.

Словно старая ткань, небо затрещало, пропуская в Ниар серый сгусток. Мир замер, покрылся чёрно-белыми красками, будто не умелый художник забыл про цвета. Серый сгусток замер на миг и устремился к богам.

– Где мой сосуд? – разнеслось над плацом, будто тысяча змей одновременно прошипела, пытаясь разорвать сознание, – И кто же тут у нас?

Сгусток подлетел к плацу, и на него шагнул Сиак. Огромные крылья из серого дыма окутали его, перетекая в серый фрак. Внешне он не отличался от человека, кроме глаз, черную оболочку которых прорезали красные кошачьи щёлки.

– Как же ты похожа на отца, – сказал Сиак, остановившись напротив богов. – И так же, как он, пытаешься мне помешать. Где мой сосуд? Я чувствую его ауру.

– Убирайся, нечестивый, – скрипя зубами, произнесла Лиала. Боги выставили мечи, ограждая богиню. – Я лично уничтожила твоё вместилище. Ты потерял свой шанс на воскрешение. Возвращайся в свои чертоги. Здесь тебе нечего делать.

– А знаешь, как умер твой отец? – прошипел Сиак и исчез. Острый коготь коснулся шеи богини, заставив её задрожать. Пожиратель миров, прижавшийся сзади к Лиале, продолжил шипеть. – Ты же знаешь, что твой родич ради моего заключения запечатал и себя. О, да… без него я бы от скуки умер. Весь срок он меня развлекал своими криками и мольбами. Возможно, мы бы стали лучшими друзьями, но он почему-то решил пожрать сам себя.

– Я убью тебя, – закричала богиня, делая резкий разворот. Клинки, блеснув кровавым цветом, пронзили тело нечестивого. И тут же она отшатнулась. Тело Сиака расползлось сотней змей.

– А что это у твоих псов за ошейники? – раздалось сбоку. Пожиратель держал Нарикона за волосы. Бог стоял на коленях со своим же моргенштерном в пробитой груди. – Я чувствую сладкую магию. Куда ты его спрятала?

Лиала одним прыжком преодолела расстояние до Нарикона. Пытаясь снести голову нечестивому, он снова исчез, рассыпавшись тысячами жуков. Она подхватила умирающего генерала и, со слезами на глазах, прижала его к себе. Раздался крик, переходящий в хриплое бульканье. Ещё один бог упал, разливая серебряную кровь из горла.

– Да ты, подруга, будешь страшнее меня. Но поздно, твой пёс мне всё рассказал. – прошипел Сиак, похлопав по плечу четвертого бога. Длинными кольями его тело было распято на кресте из серого дыма, а из разорванной груди виднелось ещё бьющееся сердце. – Целый мир отдать на растерзание тьмой. Запечатать лучшего за все время этого мира мага и вышвырнуть его. И всё это ради чего? Чтоб страшный Сиак не проснулся и не получил сосуд. Ха-ха… Хочу тебе поведать страшную тайну. Моя тюрьма разрушилась: если бы не сегодня, то максимум через год, а сосуд. Жалко, конечно. А с другой стороны, ни что так не будоражит, как бессмертие в смертном мире.

Сиак в миг приблизился к Лиале вплотную и заглянул ей в глаза. То, что она увидела, навсегда отпечаталось кровавым следом отчаяния на божественной сути. Первое, что она узрела, – это Царство Небесное, залитое бушующим пламенем. Везде кровь и останки, страх и безнадёга. Душу раздирающие крики и стоны сотен обитателей сливались с шипением ракшасов. Четырехрукие уродливые львы на змеиных хвостах кромсали ещё шевелящиеся тела. Их мечи были ржавыми и тупыми, чтобы не резать, а рвать плоть. Картинка сменилась, перейдя на Вьерона, одного из богов царства. Бывший стратег, а на небе обычный художник. Опытный воин, к которому не раз за советом приходил генерал Нарикон, сейчас дрался как зверь, отдавая каждую каплю крови за смерть одного из ползучих. Он уверенно двигался, осыпая свою дорогу трупами, пока его путь не перегородили Хекау, сыны бездны. Уродливые твари в кровоточащих балахонах. Монотонно зашептав, они закружили вокруг бога. В мгновение ока сотня шипов бездны пронзили Вьерона, накачивая его какой-то субстанцией. Хекау резко смолкли и рассыпались в разные стороны, выпуская нового слугу – Рыцаря бездны. Картинка снова сменилась, показав Цеклиса, сына богини от ниарского смертного. Его тело рвали три твари, похожие на собак с двумя хвостами-жалами. Пиршество проходило под остатками стен дворца Небесного Царства. Лунный дворец был разрушен до основания. В центре на развалинах, глухо рыча, лежал пепельный дракон. На его затылке стоял Сиак – пожиратель богов, держащий своё проклятое копьё, с которого наблюдала за всем происходящим голова Лиалы.

– Очнись Лиала, очнись, – взорвалось в голове богини, унося картины ужаса в глубину сознания. Открыв глаза, она увидела себя лежащей на руках генерала. Тело трясло, слёзы текли ручьём, ни руки ни ноги не слушались. Облизнув потрескавшиеся губы, она с хрипом спросила:

– Где он? Нарикон?

– Не знаю. Все помнят только до того момента, как он спустился…и страх перед неизбежным злом…

1 глава

– Держи крепче сеть и смотри, сам не вывались! – прокричал Сивар, целясь уже третьим гарпуном.

Рыбалка сегодня явно затянулась. Да и погода не хотела уступать двум рыбакам их добычу – Угрюмого риха, вкуснейшую рыбину Мирловых вод. Небо заволокло тучами, призывая ветер, который гнал рыбаков к берегу. В этот момент рыболовную сеть натянуло так, что чуть не перевернуло лодку с Сиваром и его сыном Клидом.

Сивар, крупный мужчина с густой бородой, опытный рыбак, и старейшина Прибрежной деревни, сразу понял, что за рыбина попала в их сети. Он не собирался упускать такой подарок моря. Два гарпуна один за другим вырвались из рук Сивара, найдя свою цель и сильно разозлив Угрюмого риха, размером с четверть рыбацкой лодки. Рыбина не собиралась сдаваться без боя. Забив хвостом по воде, от риха полился тёмно-зелёный свет, который медленно начал прожигать нити рыбацкой сети.

Сивар, раскидывая снасти, наконец нащупал последний гарпун и вскочил на нос лодки. Ещё один бросок – и семья сегодня отведает царский ужин. Но тут резко потемнело, и небо разразилось мощным раскатом грома. Дождь с ветром хлынули на моряков, словно взбесившись, всеми методами пытаясь потопить рыбаков.

Клид, семнадцатилетний сын Сивара, ростом чуть уступающий отцу, с темными волосами и голубыми глазами, упёрся ногами в единственное сиденье на лодке и изо всех сил держал сеть. Но сильный дождь мешал крепкой хватке.

– Сеть выскальзывает и рвется, он сейчас уйдет, – в ответ прокричал Клид, пытаясь вытереть плечом глаза.

Дождь заливал весь обзор.

– Держи его, сын. Сегодня ты отведаешь лакомство богов. – Сивар, замахнувшись гарпуном, замер, вытянув свободную руку, высвобождая чакру из источника и формируя одну из своих любимых техник. Рих будто почувствовал намерения рыбака и с ещё большим остервенением забился в сети, но противник оказался более подкованным, сквозь гром прокричав: – Оковы сетей.

Сеть на рыбине покрылось фиолетовым свечением и начала стягиваться, сковывая движения. В момент, когда Угрюмый рих замер и начал тонуть, Сивар метнул гарпун, пробив ему голову.

– Отлично. Затаскиваем ужин на борт и плывём домой, – похлопал отец сына по плечу и ошеломлённо замер, устремив взгляд в небо. Погода словно по щелчку переключилась с буйства моря на вечерний прогулочный ветерок по спокойной глади воды, с редкими кругами от капель дождя.

– Значит, дедушка правду говорил про Гнев риха! – удивленно воскликнул Клид.

– Да, сын, нам попался матерый противник, обладающий своей техникой. – Улыбнулся Сивар, затягивая тушку рыбы и думая про себя: – Ах ты старый чертяга, до сих пор меня удивляешь.

Плыть домой пришлось долго. Обогнув мыс и выйдя на финишную прямую, перед рыбаками, появился крупный корабль. Боевой фрегат стоял в порту, перекрывая все подходы.

– Так, Клид, правь к тем деревьям и тропкой бегом домой, – сказал Сивар, указывая на три одиноких дерева. – Проверь мать с сестрой. Да ты всё сам знаешь, не маленький.

– Отец, они же должны приплыть через три месяца. Побор в середине осени.

– Вот и мне интересно, какого черта тут забыли зарийские поборники, – произнес Сивар, сжимая кулаки.

Разделившись с сыном, Сивар направился в Зал Советов – большой дом посреди деревни, служивший для проведения собраний и крупных праздников. Первое, что бросилось в глаза, – это странные солдаты в черных доспехах с длинными мечами. Такой доспех он видел впервые, и, если бы не зарийский корабль, Сивар бы подумал, что здесь военное вторжение. Второе – это то, как они двигались, словно наполовину парализованы. Но не рваные движения больше всего зацепили Сивара, а их взгляд: пустой, без капли эмоций. Будто это вовсе не люди, а глиняные солдатики.

– Привет, командир Ригон, вы что-то рановато, – произнёс Сивар, подходя к Залу Советов.

Невысокий, в возрасте, мужчина в капитанской форме стоял вместе с крупным воином в черных кожаных доспехах с длинной шпагой на поясе и человеком в балахоне, полностью скрывавшим свое лицо капюшоном. Капитана Ригона Сивар знал хорошо, в отличие от остальных двоих. Больше десяти вёсен он приплывал за побором для порта Гитона, рассказывая под бутылочку винца, что творится в столице Зарии. Но сейчас Сивар не мог его узнать. Бледный, с темными кругами под глазами, Ригон прятал взгляд.

– Проходи, Сивар, генерал Калья Лонса ждёт тебя, – в голосе Ригона прозвучала нотка обречённости.

– Мне что-то нужно знать об этой встрече? – старейшина попытался поймать его взгляд.

– Нет, – коротко ответил Ригон, пропуская Сивара в Зал Советов, и шепотом добавил, – ничего не поможет.

Зал Советов представлял собой просторное помещение, вдоль стен которого стояли стулья и лавочки. Освещением служили десятки ламп, горящих на китовом жире. В центре стоял стол с резными стульями. За этим столом испокон веков собирались совещания и встречи со старейшинами других деревень. На одном из стульев, прямо на против входа, сидела генерал, закинув ноги на стол. Её строгое лицо, украшенное десятками шрамов, не сочеталось с длинными косами переплетёнными, тонкими цепочками.

По бокам от Кальи Лонса стояли двое, на вид, телохранителей. Справа – скинак в черном балахоне с медальоном в виде скорпиона. Сивар удивился присутствию темнокожего представителя восточных земель. Скинаки были мастерами техник теней и крови. Признающие только себя, они ради простого ритуала могли перерезать целую деревню или выкрасть под тенью ночи всех младенцев для кровавого пира. Их ненавидели и боялись не только в Зарии, но и на всем Фаарде, стараясь не пускать на свои земли, и по возможности сразу линчевать. А тут и в телохранителях генерала. Что-то совсем не пишется.

Не меньше удивил Сивара и второй телохранитель. Громила ростом в полтора человека, шириной почти в три, был полностью закован в черные доспехи. Глухой шлем с забралом скрывал даже глаза. В руках он держал молот с длинной ручкой, под стать его размерам. Сивар на свой век видел много воинов, от мала до велика, но такой громила встретился впервые. Северные народы Фаарда славились крупным телосложением, но этот не вписывался ни в какие рамки.

Эти, трое были не просто высокими чинами – они были адептами силы, достигшие высоких ступеней мастерства. Сивар чувствовал, как на него давят ауры этих троих. Для обычного человека они бы ничем не отличались от других людей, если не смотреть на цвет кожи и очень крупное телосложение. Он бы не почувствовал никакого давления ауры, а вялость и рассеянность выдал бы за ухудшение самочувствия. Но адепт четвертой ступени, а в прошлом и бывший военный, точно понимал, что перед ним убийцы, за спинами которых горы трупов.

– Это старейшина, – прошипел скинак.

– Ну, наконец-то старейшина решил нас порадовать своим присутствием, – хлопнув в ладоши, произнесла Калья. – Как рыбалка?

– Рад знакомству, госпожа Калья Лонса. Нас очень редко навещают столь важные персоны, – начал Сивар, подходя к столу. – О да, море… Море в последнее время плохо стало давать рыбу. Говорят, рыбий мор ходит по Мирловым водам. Но не волнуйтесь, побор мы собираем к сроку.

Ещё отец учил Сивара, что нельзя хвалиться ни урожаем, ни рыбным промыслом. Чуть покажешь достаток поборникам, тут же всё отберут, а через год в двое больше попросят.

– Не стоит утруждаться, – улыбнулась Калья, прищурив взгляд. Ей что-то показалось в этом человеке знакомым, но, не придав этому особого значение, добавила: – Я вас освобожу от побора осенью и проведу его прямо сейчас.

– Но, госпожа генерал. Я же говорю, что трудные времена идут, и мы ещё не собрали на побор. Да и урожай только начал завязывать плоды.

– Нам не нужны ни ваши гнилые томаты, ни тухлая рыба. Побор я соберу людьми, – ухмылка генерала перетекла в звериный оскал.

– Людьми? – Сивар чуть не упал, облокотившись на спинку стула. – Но как это?

– По приказу императора Демогорда мне велено собрать с бесполезных провинций всех мальчиков и девочек до восемнадцати лет. – Слово «бесполезных» генерал выделила как интонацией, так и гнусной ухмылкой.

– Но мы не подчиняемся Демогорду, – услышав имя правителя соседнего государства, в голосе Сивара зазвучали нотки отчаяния. – Танират мой король и правитель Зарии к коим мы относимся.

– Танират давно весит на дыбе, – рассмеялась Калья, – забудь про Зарию, теперь это земли талонийской империи, и ты, и твоя деревня принадлежат императору.

– Люди не отдадут своих детей. Мы не скот, чтобы с нами так поступали. – Гнев и отчаяние пробивались в голосе Сивара.

– На это я и рассчитываю…

Черная тень скользнула по стенам, слившись с скинаком. Темнокожий житель восточных земель наклонился и шепнул.

– Все собраны на площади.

– Отлично, – размяла руки генерал. Сейчас ты, как старейшина, выйдешь к своему народу и объяснишь всем волю императора.

Перед Залом Советов собрались все жители деревни в сопровождении солдат. Растрепанные, кто с плугом, кто с кастрюлей. Людей выдергивали из своих дел, не дав даже отложить инструменты. Дети плакали, а у взрослых за негодованием таился страх. Солдат было немного, но что может сделать деревенский человек перед опытным солдатом? Да и генерал с своими псами – адепты техник как минимум пятой ступени.

В деревне же адептами техник был сам Сивар, четвертой ступени, его сын, только вставший на тропу мастерства, да еще с пяток деревенских детей – не познав толком и вкуса чакры. В последние годы у них на редкость много рождалось будущих адептов. Остальные, обычные люди с перегоревшими энергоканалами от рождения или на стадии принятия ядра. Конечно, в деревне было не мало хороших охотников, но сегодня зверь был разумен, в доспехах и с оружием.

– Что происходит, Сивар? Сивар, что случилось? – шли вопросы от недоумевающих жителей деревни.

Медленно старейшина проводил взглядом по толпе, пока не наткнулся на жену, сына и дочь. Мысли спутались, и мир закружился. Почти все жители деревни имели детей, вкладывая всю любовь и силы в их воспитание и развитие. А тут просто так отдать своё чадо кровавому императору.

– Они пришли забрать наших детей. Всех детей, проживших до восемнадцати вёсен, – громко произнес Сивар, до бела сжимая кулаки и медленно поворачиваясь к генералу.

Толпа взорвалась. Матери ещё сильнее начали прижимать своих детей. Мужи же, прикрывая их спинами, сжали покрепче инструменты, что прихватили с собой. Они никого не отдадут без боя, и генерал это хорошо знала.

– Демогорд не наш король. И вы никого не заберёте… Оковы паучьей королевы! – прокричал Сивар и закружился на месте.

Из его рук полилась паутина, ловко обходя жителей деревни; она спутывала в коконы не ожидавших подвоха солдат, а также генерала с телохранителями. Но Сивару показалось, что эта троица и не собиралась сопротивляться. Они будто с интересом и с каким-то удовольствием наблюдали за ним. С пеленав всех неугодных, Сивар повернулся к толпе и добавил:

– Быстрее все в лес. Уходите как можно дальше. Долго я их не сдержу.

Толпа вдруг замерла, но охотники, не раз проливавшие кровь с Сиваром, быстро сообразили, что к чему.

– Ну что, встали, как стадо баранов? Руки в ноги и в рассыпную! – загомонил самый мелкий, но очень широкий из охотников, разрушая оцепенение толпы.

– Уходите лесом, прячьтесь в охотничьих землянках, – подхватил седой, как пепел, другой охотник и сплюнул. – Хоть для чего-то они пригодятся.

Крики и ругательства заполнили площадь. Часть жителей прибрежной деревни охватила паника, и они ринулись куда глаза глядят. Но всё же основная масса целенаправленно стала искать убежище.

– Отец, – прорезал родной голос сквозь крики жителей деревни. Подбежал Клид. – Уходим вместе.

– Нет, сын. Если я отпущу технику, то никто не выживет. Забирай мать и сестру и бегом отсюда.

Техника «Оковы паучьей королевы» была не на много сложнее техники «Оковы сетей», которую Сивар так любил применять в охоте и рыбалке. Обычно он захватывал не более трех целей, но их оказалось слишком много. Сивар не успевал считать, лишь захватывал глазами цель и опутывал её паутиной. Чтобы коконы были в целости, нужна была постоянная подпитка, а так как коконов оказалось очень много, чакра Сивара исчезала на глазах. Вдруг он почувствовал ещё один источник чакры. Его жена, положив руки на плечи, передавала ему чакру.

– Но откуда? –недоуменно уставился на жену Сивар.

– Помнишь амулет моей матери? – сказала она, показав маленький камушек, висящий на шее в виде листочка. – Он способен накапливать чакру и трудный момент отдавать её. Его хватит на пару минут.

– Мам, пап, пойдем уже, – сквозь слёзы застонала Трис.

Ей стукнуло уже тринадцать вёсен, но сейчас она сжалась до семилетней малышки. Светлые волосы, зелёные глаза. Она была маленькой копией красавицы жены. Сивар старался побольше запечатлеть в памяти последние минуты с родными. Глухой треск долетел до старейшины. Кокон громилы начал покрываться трещинами.

– Трис, дорогая, с нами всё будет хорошо. Сейчас ты должна слушаться брата и бежать очень быстро, – поглаживая дочь, давала наставления мать.

– Как папа с братом в поле, – вдруг вспомнила Трис.

– Быстрее папы с братом…

– Очень мало времени осталось. Клид, забирай сестру и самым коротким путём уводи в Приклонскую деревню. Там вас многие знают, помогут, но долго не задерживайтесь. Уходите в глубь материка. Заботьтесь друг о друге и следуйте зову силы. Она вам поможет. И помни, чему я тебя учил. – Лицо Сивара было строгим, как никогда. – А теперь бегом… Берегите друг друга, дети мои…

–Хорошо, отец. – Клид, не сдерживая слез, схватил Трис за руку и потянул за собой.

– Мы очень сильно вас любим, – вслед прокричала мать и прижалась к мужу.

«Они должны успеть». – Одна и та же мысль крутилась в голове Сивара, пока он не услышал взрыв.

Взорвался кокон гиганта, и в тот же момент гигантский молот вырвал жену из объятий. Броском огромного орудия он просто снёс её, как тряпичную куклу, переломав все кости.

– Нет… – закричал Сивар и тут же замер, обратившись в беззвучно кричащую статую, теряя последний контроль над коконами.

Техника скинака «Теневой паралич» полностью покрыла Сивара тенью, сковываю движения. Он и генерал разорвали коконы так же, как и гигант.

– Какой подарок. Да у нас тут адепт с техниками как минимум четвертой ступени. Хм… А какой запас чакры. Всех спеленал. Явно бывший военный. Его возьмём с собой. И давайте по аккуратнее с ним, – произнесла Калья, подойдя к старейшине и громко скомандовала: – Прочесать лес. Детей под замок. Остальных убить. И чтобы головы этих деревенщин здесь лежали к утру.

Никто из солдат не произнес ни звука; лишь мечи зашелестели, выходя из ножен. Молчаливые машины смерти в черных доспехах унеслись в лес, и не прошло и десяти минут, как раздались первые мольбы и крики.

2 глава

Клид тянул сестру сквозь лес, стараясь не сбавлять шаг. Он хорошо знал дорогу к Приклонской деревне, хотя и не был в ней уже три года. Всего два часа пути прогулочным шагом, а бегом можно было и за час управиться. Но Трис тормозила движение заплетающимися ногами, пытаясь поспевать за братом. Ещё эти крики, догоняющие в спину сквозь густой лес, заставляли сжиматься всё внутри, сбивая с дороги.

– Надо вернуться, – постоянно твердила она. Слезы закрывали весь обзор, ноги всё больше спотыкались, а тело трясло в лихорадке. Она не хотела никуда бежать. Она хотела вернуться назад, но брат почему-то этого не понимал. Он больно тянул и тянул, пока резко не остановился.

– Трис… Трис, послушай меня. Успокойся, – Клид приобнял сестру, вытирая с её лица слезы. – Ты помнишь, как мать с отцом учили нас ответственности в сложных ситуациях

– Да, Клид, – ответил Трис, вытерев слезы и тут же съёжилась от очередного крика, где-то совсем близко.

– Сейчас я отвечаю за тебя, а ты должна принять ответственность за меня.

– Но эти звуки. Ты слышишь их? Это крики ужаса и боли, – не унималась сестра.

– Звуки тебя не обидят, они не осязаемы.

– Так говорил отец, когда я ещё маленькой была, – вдруг усмехнулась сестра.

– И мне кажется, что ты ни грамма не выросла.

– Да ну тебя, – разозлилась Трис, схватив брата за руку. – Что встал, побежали.

Как бы быстро не бежали Клид с Трис, солдаты всё равно их догоняли. Вот один черный доспех мелькнул между деревьев, вот другой. Они обгоняли детей по бокам, и скоро бежать будет некуда, и их поймают. Клид понимал, что крики, раздающиеся с разных уголков леса, были предсмертные, значит, с ними не будут морочиться. Но он обещал защищать Трис, и он исполнит это обещание, даже поставив на кон свою жизнь. С самого раннего детства отец учил Клида бороться со страхом, искать пути решения проблемы, заменяя панику на рассудительность. Вот и сейчас он собрался с мыслями, и решение само напомнило о себе. Это был очень маленький шанс на успех, но всё же это был шанс.

С тринадцати лет отец начал учить Клида истокам мастерства. Он часто сидел в медитации, разминая энергоканалы, делая их эластичными, переливая капли чакры по всему телу. Постижение истоков трудно удавалось Клиду, но он смог. Выход на контроль чакры был первым шагом на тропу адепта техник, и это была полностью заслуга отца. Сивар часами следил за непоседливым сыном, наставляя на путь истинный, объясняя все тонкости контроля, и сейчас это могло спасти их жизни. Слезы навернулись на глазах, и Клид почувствовал, как чакра хлынула от центра груди, где находилось энергетическое ядро. Но этого было мало. Надо чакру преобразовать, сформировать, придав ей определённые свойства и характеристики для использования техник.

Первой боевой технике отец обещал обучить этой зимой, в морозы, когда лишь тепло печей сохраняло жизнь в Прибрежной деревне. Клид не раз видел, как отец применял техники, но они в основном были для хозяйства, что сейчас никак не годилось. Но был один случай. Клида тогда скинула лошадь прямо в лесной овраг. Он получил множество переломов, как вообще выжил. Тогда он долго восстанавливался. Кровать и самодельные костыли стали его лучшими друзьями. Да Трис, что постоянно веселила его.

И вот в середине осени, в последний день сбора урожая, прибрежную деревню накрыл шторм. Отец не успевал всё собрать, просто не хватало пары рук, да и ветер буквально валил с ног. От Клида было мало проку. Жена загоняла скот, попутно собирая вещи, разбросанные ветром. А Трис, ещё совсем маленькая Трис, завороженно смотрела в окно, полностью погрузившись в мир фантазий.

Тогда Сивар решил использовать технику, которую Клид никогда не забудет. Техника «Телесных врат». Сложная техника, где нужно было не только уметь формировать чакру, но и знать кучу основ от простейшей физики до структурирования чакры. Откуда такая техника была у Сивара, обычного рыбака и охотника Прибрежной деревни, хоть и ставшего старейшиной, было загадкой. Он хорошо запомнил процесс формирования своей чакры, когда отец, будто скульптор, вытачивал из неё боевой доспех.

Влиять на чужую чакру, перестраивая её по своей воле, могли лишь магистры – адепты высших ступеней развития. Также это редко удавалось сделать кровным родственникам. Такие умения были запрещены на Фаарде. Адептами этот мир и так не очень награждал. Всё больше рождалось детей с перегоревшими энергоканалами, и их старались всяко оберегать. Любое вмешательство в чакру адепта с помощью чужой чакры в основном приводило к отторжению, следовательно, к перегоранию источника, а также к вероятности смерти самого адепта.

Сивар, без сомнения, рискнул, и у него получилось. Буро-красного цвета пластины заключили сына и его самого в телесные доспехи. Только у Сивара этот доспех хорошо прорисовывался, ярко переливаясь красными отблесками пластины на доспехах, а у Клида представлял еле различимой дымкой. Техника «Телесные врата» усиливала физические параметры человека, делая его быстрее, сильнее, ловчее и выносливее. Клид спрыгнул с кровати, не замечая боли в ещё неокрепших костях и унеся с отцом в поле. Их было двое, но работали они за десятерых. Не замечая шторма и вязкой земли, отец с сыном носились по полю собрав остатки урожая за полчаса. Потом соседи рассказывали, как видели танец чертей на их поле, во время шторма. Сколько Клид не спрашивал отца, тот так и не рассказал откуда владеет такой боевой техникой. И сейчас это был его последний шанс. Два черных смертоносных воина выросли впереди, перегородив дорогу и Клид с Трис остановились.

– Телесные врата! – прошептал Клид, выпуская чакру.

Видеть формирование и самому сформировать чакру – это совершенно разные вещи. Клид только вступил на первую ступень мастерства, чтобы попробовать себя в использовании простейших техник, а тут сразу – боевая, которую он один раз видел. Но то ли сильный стресс, то ли взбудораженное подсознание помогло ему. Как и в тот вечер, вокруг него сформировалась дымка бордового доспеха, обдав тело приливом жгучих сил. Он резко крутанулся, подхватил сестру на руки и побежал прям на солдат. Те даже растерялись, не понимая, что им в таком случае делать. Клид прыгнул, взмыв в воздух, как птица, чуть не словив головой крупный сучок. Приземлившись далеко позади солдат, он продолжил бег, оставляя их далеко позади. Солдаты немного постояли, вглядываясь в след мальчишки, и молча устремились назад за другими жителями прибрежной деревни. Клид не помнил, как пронес сестру сквозь лес. Последнее, что он увидел, это крыши знакомых домов, и сознание померкло.

3 глава

Теплые солнечные лучи, еле пробиваясь через кроны деревьев, мягко ласкали кожу. Клид шел по лесу один. Трис убежала, куда-то вперед, с радостным криком: «Догоняй». Брат вроде хотел ускориться и побежать за сестрой, но что-то его тормозило, завораживало.

Они часто с сестрой гуляли по лесу, собирая по кустарникам синие ягоды голубики, да и просто играя в прятки. Но тот лес был всегда хмурый, неприветливый. Сейчас же лес казался более сказочным, протягивая свои ветви в глубину сознания. Краски резко сменились, покрыв всё ярко-зелёной паутиной. Он почувствовал, как лес дышит вместе с ним. Как тысячи энергетических жгутов протекают сквозь каждый кустик, каждый листочек. Лес стал единым организмом. Энергия природы одновременно успокаивала, как мать плачущего дитя, так и пугало своей мощью, готовой свернуть русла рек. И тут Клид взглянул на себя. Он уже видел энергоканалы своего тела, как при долгих медитациях с отцом. Но сейчас его удивили не энергоканалы наливающиеся чакрой, он увидел свое ядро, учащенно пульсирующее, всеми цветами радуги, в центре груди.

Отец рассказывал, что только познав себя он вступит на первую ступень мастерства. Тогда он сможет выбрать путь к стихии, которая будет следовать с ним всю остальную жизнь. И сейчас он чувствовал, как в цветном сгустке рождается и накапливается чакра, как текут жгучие реки по всему его телу, почувствовал её текучесть и в то же время вязкость. Как она обжигала вулканическим огнем и тут же замораживала ледяным дыханием гор, как становилась твёрже гранита и тут же обдувала его лёгким ветерком, как сыпалась грязно-жёлтым песком и тут же текла бурной горной рекой. Её цвет и свойства менялись от одной только мысли. Но чтобы почувствовать само естество чакры, мыслей было мало. Чакру надо было связать своей волей, взять в цепкие сети контроля и вести от начала формирования до образования полноценной техники. Тут начиналось тяжёлое бремя начального адепта силы.

Контроль техники и ее эффективность требовала, не только постоянную подпитки чакрой, но и выносливость самого адепта. Его физическую силу и моральную устойчивость. Сивар говорил, что лишь усердная работа над собой, поможет пройти по долгому пути развития. Пути по ступеням силы к вершинам, постигая суть стихий и совершенствуя мастерство техник.

Вдруг всё вокруг затихло. Лес словно замер, ожидая чего-то не хорошего. Яркие краски померкли, возвращая Клида в обыденный лес. Он прислушался, уловив противное шипение, будто недалеко разворотили змеиное гнездо. Почти без звука, в шагах двадцати из-за деревьев выползли два огромных змея. Поднимаясь над ним в два человеческих роста, полностью черные, с ярко горящими желтыми глазами, змеи остановились в двадцати шагах и пригнулись. Они готовились к броску.

– Телесные врата! – без задумки, произнес Клид, покрывая себя доспехами усиления и только сейчас он почувствовал первые крохи истиной мощи этой техники. Полупрозрачный алый доспех покрыл тело и ноги Клида. Нагрудные, плечевые и ножные пластины обрели более выразительную форму, словно дымка чуть отступила. Клид чувствуя, как растекается по телу сила, чуть присел готовясь к бою, и хладнокровные твари не заставили себя ждать.

Змеи, со свистом разрезая воздух, атаковали одновременно, и вместе с ними в адском водовороте, завертелся Клид. За секунду, уходя от ядовитых зубов, он крутился юлой, отталкиваясь то от земли, то от стволов деревьев, успевая периодически раздавать удары, усиленные техникой. Один из змей почти сразу подставился под смертельный удар: Клид, в полете, сломал крепкую ветку и воткнул её, так удачно, в подвернувшийся змеиный глаз. Змея закрутилась на одном месте, брызжа ядом и слюной, и в миг затихнув, крупная туша рухнула замертво.

Однако, это никак не огорчило второго хладнокровного – скорее обрадовало. Частые столкновения с собратом мешали ему, но теперь начиналась настоящая охота. Закручивая немыслимые спирали, змей кружился над Клидом, не давая ему вырваться из круга смерти. Вот удачный удар хвостом, и десяток змеиных колец сковали жертву. Осталось только вонзить клыки, впрыснуть яд и наслаждаться агониями прыткого мальчишки. Змей, победно зашипев, без промедления метнулся нанести свой последний смертельный удар. Клид в последний момент развернул тело так, чтобы, высвободив руки, успеть ухватить за нижний и верхний клыки хладнокровной. Чакра заканчивалась и вместе с ней уходили силы из доспеха. Нужно спешить, пока было куда. Выплеснув остатки чакры и усилив немного Телесный доспех, Клид дёрнулся в сторону, выворачивая нижний клык. Резким выпадом, парень вонзил его в верхнюю челюсть, загнав по самый корень. Змею пронзило болью, и, отбросив жертву, она забилась в истерике, пытаясь достать свой же клык.

Сила почти покинула тело мальчика, развеивая доспехи, но остатки ещё светились в наручах, чем Клид успешно воспользоваться. Схватив с земли крупную корягу, он, обрушил её на голову ползучей твари, тем самым, помогая пробить занозливому клыку змеиный мозг. Ползучий ещё пару секунд подёргался и затих, рухнув перед ногами мальчишки. Техника, полностью развеявшись, вернула нормальную чувствительность телу. Клид застонал, падая на колени. Как минимум три ребра сломаны и вывернута лодыжка.

– Шшш… Нет ничего прекраснее… шшш… чем убить того… шшш… кто только что вкусил… шшш… плод победы… – прошипело у него за спиной, вызывая мурашки страха.

Пространство сзади задрожало и плавно потекло к мальчишке. Клид не успел даже повернуть головы, как клыки змеи хамелеона пронзили его тело.

– Брат, проснись, брат, пожалуйста, проснись, – заплаканная Трис трясла его за плечи.

– Где я? – вскочил Клид, озираясь по сторонам. – Где змеи?

– Какие змеи? Брат, мы дома у дяди Микона.

– У дяди Микона? – Клид огляделся.

По средним меркам деревни здесь было богато: резной стол со стульями, ковер на полу, постельное белье и занавески из благородных тканей, шкаф, заставленный не дешёвой утварью. Занавески, точно. Он вспомнил, как прятался за ними, играя с детьми Микона. У дяди Микона детей было двое. Они были одногодками. Палис и Рика – неразлучные брат и сестра. Будто ещё в утробе, они договорились всегда держаться вместе и поддерживать друг друга. Дядя Микон очень гордился таким единением своих детей.

– Брат, я так волновалась. Ты так долго спал, не шелохнувшись. А сегодня резко покрылся противным, красным ковром. Я так испугалась, что ты… ты бросишь меня, – захлюпала носом сестра.

– Теперь всё прошло. Успокойся, я всегда буду с тобой. – Клид, приподнялся и обнял Трис. Он посмотрел на окно, через которое пробивалось полуденное солнце. – Значит, я был в отключке почти два дня.

– Да. Клид, нужно возвращаться домой. Мама с папой так и не появились, – произнесла сестра, прижавшись к объятьям брата и резко фыркнув: – Нам нужно помочь им.

Клид задумался. Отец учил его перед любыми действиями оценивать обстановку, ситуацию, в которой он находился. И сейчас ситуация была плачевной. Он понимал, что действия его родителей, задержавших солдат, даром им не пройдут. Да и все эти крики в лесу. Солдаты пришли убивать, не щадя никого.

– Трис, посмотри на меня и послушай очень внимательно. Скорее всего, дома у нас больше нет.

– Как? – сестра вырвалась из объятий и снова захлюпала носом.

– Ты уже взрослая и смышлёная. Мне нужна сейчас сестра, готовая взять себя в руки и пройти со мной сквозь огонь и воду, а не маленькая плакса. Ты готова?

Клид знал, что под нежной натурой сестры скрывается крепкий стержень. Это была особенность их семьи. Непоколебимость, вера в себя и друг в друга, не раз выручала их. Вот и сейчас в Трис загорелись глаза. Она вытерла слёзы и молча, но твердо кивнула.

– Молодец, я знал, что в тебе не разочаруюсь. Ты помнишь тех солдат, что за нами гнались? – Трис снова кивнула. –Так вот, я думаю, они хотели нас поймать и…

– Они пришли убивать, – перебила сестра, заплакав и маленькой ручкой ударив брата по груди. – Я помню крики в лесу и, наверное, никогда их не забуду.

– Тише, Трис. Мы не знаем, что произошло с папой и мамой. Возможно, они сейчас в плену или идут вслед за нами. Пойми, мы не должны терять надежду. Сейчас главное – не попасться в руки солдатам, быть бдительными и очень осторожными. Всё, что покажется тебе странным, сразу сообщай мне.

– Хорошо, – произнесла Трис, вытирая слезы маленькими кулачками. – Кстати про странное. С самого утра здесь как-то неуютно. Много разных людей приходило к дяде Микону. Все были взволнованные. Кто-то даже кричал. Я спрашивала у дяди, что случилось, но он вроде говорит, что всё хорошо, а в глазах будто ночного волка увидел.

– Значит, скорее всего, солдаты здесь…

– О… Кто у нас проснулся? – в комнату вошёл Палис.

Ростом с Клида, с белобрысой густой шевелюрой и в синем строгом костюме, словно с танцев пришел. Он всегда одевался красиво и со вкусом, считая, что это выражает статус его семьи, не последних людей в деревне.

– Я всё думал, как можно столько спать. А, впрочем… Сколько я тебя не видел? Года три. Ты вроде особо не изменился, кроме как… задатков адепта.

– За то ты сильно изменился, – Клид крепко пожал руку Палису. – Тебе идёт строгий стиль.

Клиду нравилось проводить время в доме дяди Микона, играя с его детьми. Вот только раздор между его отцом и дядей на долгие три года отрезал путь сюда. Сивар не рассказывал, что произошло в ту ночь, но Клид знал, что из восьми охотников в Прибрежную деревню вернулось только трое. После этого отец строго запретил ему ходить к дяде Микону.

– А как этот стиль нравится девчонкам, – Палис подмигнул Клиду.

– Так что тут происходит и без меня? – в комнату влетела Рика и прыгнула на кровать к растерявшемуся Клиду, заключив его в объятия.

Эта уже была не маленькая девочка. Цветок расцвел, окружив её красотой и обрисовав все округлости в нужных местах. А короткие шорты и лёгкая маечка всё это без скромности подчеркивали.

– Кто тут у нас соня?

– Сестра, отпусти его. Вон как он покраснел. Ещё опять отключится на пару деньков, – сквозь смех произнес Палис.

– Ладно, ладно, – Рика спрыгнула с кровати и, крутанувшись на носочках, встала рядом с братом. – Ну рассказывай, как это ты сумел так быстро бежать. Кто видел, рассказывает, будто ты не бежал, а летел над землёй.

– Ну… Это… была… необходимость, – заикаясь, сказал Клид, стараясь не смотреть на Рику. Со сверстницами у него в последнее время стало совсем плохо. Он просто вставал в ступор, превращаясь в мычащий столб.

– Ясно, видно, и нашего Клида ты сломала, – обречённо произнес Палис. – В последнее время за ней толпами ходят. Эти зомби и слова произнести не могут, и слюну утереть с рта. Приходится постоянно гонять их с двора.

– Я тут не при чём, – расплылась в довольной улыбке Рика.

– Лучше расскажи, как смог овладеть боевой техникой. По рассказам людей, которые вас принесли, ты бежал в странных доспехах, очень похожих на технику врат.

– Ты знаешь о техниках? – удивился Клид. Они никогда не разговаривали на эти темы. Да и намёков никто никогда не подавал, что интересуется техниками. Вообще-то с последней их встречи прошло больше трёх лет, и всё могло сильно измениться.

– Рика, давай удивим родственничка.

– С удовольствием, – подхватила сестра и взяла брата за руку. – Водяной кролик!

– Ледяной еж! – вторил ей брат, и между ними промелькнула еле заметная нить, больше похожая на цепь из звеньев чакры.

В ту же минуту на полу встрепенулся небольшой кролик. Переливаясь на свету голубым цветом, он пробежал к Трис, оставляя на полу мокрые следы.

– Ух ты, – взвизгнула она. – Какой он классный.

Трис попыталась схватить кролика и прижать к себе, но руки лишь прошли сквозь него, забрызгав всё вокруг.

– Мне пока плохо получается держать плотность для физического контакта. Только лапки и ушки, ну и сохранение формы, – смущённо произнесла Рика.

Трис дотронулась до ушек кролика, и в предвкушении палец не окунулся внутрь, а упёрся будто в настоящее ушко. Она ещё больше улыбнулась и, схватив его за ушки, преподнесла к лицу, обмочив кончик носа.

– Какая милашка.

– А вот этот не очень, – сказал Клид, указав на стол в дальнем углу комнаты.

На столе восседал ледяной ёж. Будто из мутного стекла, он, фырча оглядывал всех вокруг.

– Потому что он боевой ёж, – гордо произнёс Палис и добавил уже ежу, указав на ножку стола, – Ледяные иглы.

Ледяной зверёк фыркнул и прыгнул, закручиваясь в полёте. Десяток острых ледяных игл, рассекая воздух, покрыли ножку стола. Ёж, мягко упав на лапки, фыркнул и снова грозно оглядел всех вокруг.

– А вот это уже серьёзный зверь, – выдал Клид.

– Ну уж не серьёзнее телесных врат, ведь этой техникой ты воспользовался? – спросил Палис, сверкая глазами.

– Да, вроде, я точно сам не знаю, что получилось, – ответил Клид, посмотрев на сестру, играющую с кроликом.

– Но как? Боевые техники требуют море чакры. Тут надо быть адептом третей ступени, как минимум. Или ты уже…

– Я не уверен, что постиг первую ступень, – задумчиво сказал Клид. – Просто это был единственный шанс на спасение.

– На спасение? От кого? Что произошло? – округлила глаза Рика.

– От страшных… – начала Трис.

– Мы сами не знаем, звери какие-то, – перебил её брат, хмуро посмотрев на сестру.

Выкладывать всё, что произошло в Прибрежной деревне, Рике и Палису почему-то казалось не правильным. Первым делом он должен сообщить о произошедшем взрослым, а они уже решат, кому и как всё преподносить.

– Хм… ну, я читал про таких. В стрессовых ситуациях их ядро вырабатывает огромное количество чакры, но выживают после этого единицы. Да ты, везунчик, братец, – продолжил Палис, подойдя и похлопав Клида по плечу.

– Ну у тебя тоже ёжик не для игр с детишками, – с улыбкой ответил Клид.

– А…это так. Максимум зомбаков от сестры отгонять.

– Палис, Рига! – прогремел голос Микона из коридора. – Где вы? Ну-ка, бегом сюда.

– Отец зовёт, походу, он не в духе, – развеяв техники, брат с сестрой выскочили из комнаты.

– Вот вы где, – раздалось из-за двери. – Бегом в сени. Мать всё объяснит. Слушайтесь её беспрекословно. Ясно!

– Да, Отец. – Слились голоса брата с сестрой, переходя в быстро удаляющийся топот ног.

– Да хранит вас Око Гира, – с этими словами Микон, держа крупный мешок в руке, вошёл в комнату. – О, я вижу, ты очнулся. Ну, здравствуй, Клид. Привет, Трис.

Крупного телосложения, с густой полуседой шевелюрой и грозным взором охотника, он посмотрел на Клида. Дорогой кафтан с множеством карманов и широкий меч с резной ручкой выдавали его важность в этой деревне. Приклонская деревня сама по себе была на много больше и богаче Прибрежной деревни. Огромный рынок в центре связал несколько деревень, став центром торговли на восточном побережье Зарии. Сивар не мало дал знаний сыну, начиная от письма и заканчивая политикой и военным делом, и сейчас Клид видел перед собой не просто дядю Микона, а важного чиновника.

– Здравствуйте, – произнесла Трис, прижавшись к кровати. Вид дяди всегда пугал её.

– Здравствуйте, дядя Микон, – сказал Клид. – Я очень благодарен вам за помощь мне и моей сестре. Но мы должны вас предупредить…

– Да, да… Вначале расскажи о твоем состоянии, – перебил его дядя и поставил мешок на стол. Бросив оценивающий взгляд, от которого по спине у Клида побежали мурашки, он добавил: – Как ты себя чувствуешь? Встать можешь? Ноги и руки целы?

– Думаю, да.

– Вот и хорошо. Теперь давайте по подробнее. Что у вас случилось? Что с твоим отцом? Трис мне рассказывала, но я хочу услышать твою версию.

Клид рассказал всё, начиная от того, как солдат привел их с матерью на площадь, до побега от солдат в лесу. Дядя Микон во время рассказа медленно мерил шагами комнату с задумчивым видом. Иногда казалось, что он не слушает, а спорит сам с собой, беззвучно шевеля губами.

– У меня для вас есть хорошая и плохая новость, – начал он, как только Клид закончил рассказ. – Начну с плохой. Те солдаты, про которых ты рассказывал, с утра вошли в деревню, и они явно ищут вас. Хорошая же новость в том, что если вы поторопитесь и будете слушать меня беспрекословно, то я вас выведу в безопасное место. Ну что скажешь, Клид?

– Мы сделаем всё, что вы скажете, дядя Микон. Мы очень благодарны.

– Так, отставить. В этом мешке одежда. Быстро переодевайтесь. Буду ждать вас во дворе. – Микон, указав на мешок, развернулся и вышел из комнаты.

– Брат, я не верю ему, – вдруг произнесла Трис. – У него взгляд не хороший.

– Трис, дядя Микон сейчас наша единственная надежда. Он всё же брат нашего папы и должен нам помочь.

– Помнишь, как папа болел после охоты с дядей Миконом? После этого он запретил нам ходить играть к Рике и Палису. Может, дядя Микон, злиться за это.

– Может. – Клид хорошо запомнил тот вечер, когда отец вернулся с охоты.

На нем живого места не было. Рваные раны от когтей и зубов покрывали всё тело. В тот день погибло пять охотников из их деревни, и, если бы не мать, к праотцам мог присоединиться и Сивар. Отец так и не рассказал, что случилось, но Клид слышал от третьих лиц, что отряд охотников Сивара вместе с людьми дяди Микояна столкнулся с волкарами. Отец с охотниками прогнали зверей, хоть и с большими жертвами, а вот Микон со своими людьми сбежал в самом начале.

– У нас сейчас нет другого выхода. Давай одевайся. И Трис… Всё будет хорошо…

Старые сапожки, потрёпанная куртка и большо охотничий балахон – вот и вся одежда. Натянув её поверх своей, брат с сестрой направились во двор. Микон ждал их у ворот, нервно покуривая трубку.

– Ну, наконец-то. Одевайте капюшоны и следуйте строго за мной. И чтоб ни звука не было. От этого будет зависеть ваша жизнь.

– Хорошо, – произнёс Клид, крепче сжимая руку сестры.

Скрипнули ворота, и они вышли на пыльную дорогу. Огромный капюшон балахона закрывал весь обзор Клиду, оставляя просвет на то, чтобы не потерять из виду ноги Микона. Трис же совсем утонула в охотничьем балахоне, и лишь крепкая хватка брата удерживала её рядом. Не сделав и пары шагов, они столкнулись с кем-то.

– Долго, Микон. Ты последний. Все уже сдали своих… – раздался писклявый голос. Передними стоял сгорбленный мужичек с крысиными глазками.

– Заткнись, Градий. Куда идти? – перебил его Микон. Как же он не любил этого прихвостня. Хитрыми махинациями Градий пробил место помощника старейшины, и как бы Микон ни старался поймать его, будучи начальником стражи, тот, проворачивая свои темные делишки, всегда ловко скрывал свои следы.

– На выездной тракт торговой площади. Кстати, я бы на твоём месте был по ласковее. Не долог час, и я стану старейшиной, – раздался противный смешок. – А что, это ты так закутал детишек?

– Чтоб не замёрзли, – огрызнулся Микон, схватив Клида за локоть и потянув его за собой.

– Посмотрим, как ты завоешь, псина. Когда власть будет в моих руках, – прошептал Градий, бросив ненавистный взгляд следом. – Что-то в этих детках не так.

Переходя то на бег, то на быстрый шаг, брат с сестрой еле поспевали за дядей. Лай собак, топот сапог и плачь – бесконечный плачь – сковывал молодые сердца. Будто сотни стонущих духов окружили их, пытаясь сломить дух, чтобы разорвать тела. Казалось, эта дорога страха не имела конца, но звуки начали отдаляться, разжигая снова огонь надежды. Они выбрались, они в безопасности.

Микон замедлил шаг. Клид хотел стянуть капюшон, но услышал тихое рычание дяди.

– Когда скажу, тогда и снимешь.

– Да, дядя Микон, – полушепотом ответил Клид.

«Что-то тут не так», – крутилось в голове у брата Трис.

Он думал, что они спрячутся в лесу, но дорога сменилась не на лесную тропу, а на каменную кладку. В его деревне такой кладки не было. Он видел её лишь раз на торговой площади в этой деревне.

«Может, у дяди Микона тайник в самой деревне, и они к нему идут», – эта мысль немного успокоила его.

Но его тревожило ещё что-то. Очень опасное, как тогда, на площади Зала Советов, при появлении отца и трёх офицеров. Если источник чакры не закрыть, то от него будут расходиться волны силы, так называемой – аура адепта. Адепты обычно блокируют эти волны, чтобы не выдать себя. Но тот, кто находился впереди, не скрывался, а на оборот показывал свою мощь, предупреждая других адептов не делать глупых поступков.

Пройдя ещё сотню метров, они вышли на широкую дорогу. Фырчанье коней, лязг доспехов и топот сотен ног за беспокоили Клида. Не так он видел их спасение. Это явно не тёмное тихое место, где они могли бы отсидеться с сестрой. Тревога защемила сердце, и Клид сдёрнул капюшон.

Перед ним предстала торговая площадь, заставленная не как обычно палатками, а повозками, в которых обычно перевозили скот. Запряженные кони, в эти повозки, недовольно фырчали, будто подгоняя хозяев. Странные суетящиеся люди в серых рубахах не походили на жителей этой деревни. Скорее всего, их привели с собой для обслуживания повозок. И много, много черных доспехов – тех самых солдат, что напали на его деревню. Но больше всего взгляд Клида приковала к себе странная махина. Во главе колонны повозок находилась огромная самоходка, словно дом на восьми колесах, обшитая браней и военными регалиями; она высилась над остальными. Этой машине не нужны были кони, лишь один, специально обученный человек, запускал сложное устройство, приводя её в движение. Клид, как заворожённый, разглядывал чудо техники. И тут его тело затрясло. Желудок начало выворачивать, и слёзы хлынули из глаз. Он осознал, что увидел на самоходке. На бортах машины висели большие металлические крюки с насаженными человеческими головами. Это были головы жителей Прибрежной деревни и одна из них принадлежала его матери.

– Клид, что с тобой? – спохватилась Трис, тоже скинув капюшон и оглянувшись. – Это же те солдаты.

– Трис, всё будет хорошо, – унимая дрожь в теле, Клид прижал к себе сестру и встретился взглядом с дядей Миконом.

– Это цена моих детей, – скользнуло с губ Микона. Он развернулся и направился к Базгуну, командиру черных солдат. – Принимайте их, и пусть этот мир сожрёт ваши души.

Клид отказывался принимать происходящее. Стеклянные глаза матери, всплывающие перед взором, разрывали его душу, но этого было мало: ножом в сердце добивало предательство. Клид еле сдерживался, чтобы не потерять сознание от морального истощения. Лишь сестра, которую он прижимал к себе, давала силы бороться с происходящим.

Его в жизни не раз обманывали сверстники, но такое предательство, было наравне с убийством. Они же не чужие люди. И что дядя Микон хотел сказать своей фразой? Он променял их жизни на жизни своих детей. Разве это не подло? Всё детство Клид видел в нём строгого, но добропорядочного человека, заботящегося о своей семье и родных, но никак не предателя. Можно же было вместе уйти, спрятаться в лесу, переждать, пока солдаты не уйдут. Нет…Он выбрал путь бесчестия. Видно, не зря отец при последнем расставании никак не упомянул, дядю Микона и просил не задерживаться в этой деревне. Он не доверял брату.

Если бы не техника «Телесные врата», они бы не потеряли день и успели уйти. Но эта техника спасла их жизни, хоть и на короткий срок. Нет, проблема не в технике, а в его слабости. Если бы он был сильнее, то не проспал бы эти чертовы несколько дней. Если бы очнулся раньше, даже на пару часов, то, возможно этого времени хватило бы, чтобы уйти дальше, в глубь страны, а не стоять в центре окружения солдат. И снова если бы…

Скрипнула дверь самоходки, и Клида будто придавило каменной плитой. Сама атмосфера давила на него, пытаясь поставить на колени. Из самоходки вышла женщина с длинными косами, переплетёнными тонкими цепями и десятками шрамов, украшающих её лицо. С лёгкой улыбкой она наслаждалась эффектом давления силы, не экономя чакру. Клид сразу её вспомнил – она одной из той тройки на площади Зала Советов, одной из тех, кто пришёл убивать его родных и друзей. Ярость заклокотала в душе у Клида, открывая источник и высвобождая чакру. Давление на плечи тут же спало, и он приготовился броситься на ненавистную женщину. Но его потянули за рукав.

Сестра, он забыл о ней. Чуть не бросил одну. Хотел броситься в бой с матерым воином. Взгляд, походка, доспехи и металлические наконечники на косичках, говорили о том, что ему не пережить и пары секунд в столкновении с этой женщиной. Вот как выглядит чувство безрассудной мести, когда готов пожертвовать всеми ради удовлетворения своей жажды крови. Не этому учил его отец.

******

«Запомни, сын, жизнь иногда преподносит такие ситуации, где от твоих дальнейших поступков может зависеть твоя жизнь или жизнь твоих близких», – говорил Сивар, медленно обходя вокруг Клида, сидевшего с закрытыми глазами в позе лотоса и бросая в него очередной орех.

«Началось», – с раздражением пронеслось в голове Клида.

С девяти лет Сивар стал не только любящим отцом, но и строгим наставником. С девяти лет, для тренировок уходили они в глубь леса, на опушку семи цветов. Детство как-то сразу закончилось. Дома он обучался общим знаниям – от письма и изучения манер до основ формирования и истории государств. Как же он не любил домашние задания, постоянно спрашивая, когда они направятся в лес на тренировку. Несколько раз в неделю этот день наступал. С утра до вечера Сивар гонял сына по всевозможным силовым упражнениям, периодически загоняя в глубокую медитацию, чтобы вечером принести еле живого, но счастливого сына домой.

Вот и в тот день Клид медитировал, разгоняя чакру по энергоканалам, а в это время Сивар бросал в него орехи, сбивая концентрацию. Это сильно раздражало Клида, но не так сильно, как нравоучения, казавшиеся каким-то бредом сумасшедшего. Сивар, метнувший очередной орех в сына, продолжил:

«В этих ситуациях главное – чистый разум. Отбрось все чувства и переживания, заглуши боль, какая бы она ни была – физическая или душевная. Это сравнимо с медитацией, где ты концентрируешься на своем внутреннем мире, отслеживая все процессы одновременно. Научись расширять своё сознание, покрывать им всю территорию проблемной зоны. Тогда тебе будет легче находить выходы и лазейки из твоей ситуации. И всегда помни: главный твой враг не тот, кто стоит против тебя, а твоё уходящее время. Оно никогда не останавливаться, чтобы подождать, пока ты подумаешь. Оно не ускорится чтобы прогнать и забыть поражение, как страшный сон. Ты должен научиться идти в ногу со временем, анализируя происходящее вокруг на полшага быстрее остальных. И тогда у тебя не будет безвыходных ситуаций».

******

Клид тогда ничего не понял, но запомнил каждое слово, как и все нравоучения отца, подсознательно зная, что это не пустые слова. Сейчас же мозаика из кучи непонятных слов обрела в голове смысл, заставив посмотреть на происходящее с другой стороны.

– Почему дети не в повозке? – властно спросила генерал Калья Лонса. – Пора выдвигаться. Всех собрали.

– Да, мой генерал, по отчётам все, – произнес Базгун и ткнул на ближайшего солдата. – Ты, посади эту парочку в клетку.

Словно очнувшись от долгого сна, черные доспехи заскрипели, и воин с пустым взглядом направился к детям. Клид только сейчас заметил, что воины в черных доспехах не двигались вообще. На фоне обслуги коней и повозок они казались каменными статуями, стоящими тут веками. Какой бы закалки ни был солдат, он не может так стоять, если, конечно, эти солдаты были ещё людьми.

– Я ухожу, – пробасил Микон Базгуну, глядя на того исподлобья, и тут его передёрнуло. К генералу бежал этот чертов Градий.

– Моя госпожа, соизвольте выслушать вашего слугу, – запищал Градий.

– Что тебе? – грозно спросила Калья.

– Это не его дети, – ткнул он в Микона. – Прибежал мой посыльный и сказал, что задержали его настоящую семью.

– Интересно, – причмокнула язычком Калья Лонса и приказала. – Его задержать, а детей ко мне.

– Я привел детей, а про их происхождение уговора не было, – воскликнул Микон, вытаскивая меч из ножен и направляя его на Базгуна.

Он был начальником охраны, а эти регалии просто так не давались. Прорваться через солдат он не смог бы, но был шанс взять в заложники их начальника и сыграть на этом. Тут его меч задрожал. Он увидел быстро приближающихся двоих. Это были шавки Градия, его телохранители и вышибалы. Один, самый широкий, нес на плечах два тела. Микон сразу узнал Палиса и Рику по их одежде. Второй, чуть поменьше, с ехидной улыбкой, держал в руке окровавленные бусы. Такие знакомые бусы. Микон подарил их жене на юбилей свадьбы. Они убили её. Свои же. Этот крыса Градий. У Микона был шанс сместить его с должности помощника старейшины, но он не стал. Спасовал тогда, испугался последствий. Теперь приходится пожинать плоды своей слабости. Его лишили жены и хотят забрать детей. Он не имеет права больше сдаваться. Зубы заскрипели от ярости, и Микон прорычал:

– Отпусти моих детей. Я выполнил свою часть сделки.

– Сделки? – генерал приподняла бровь от удивления и тут же скривилась в злом оскале. – Волк не договаривается с овцами. Я забираю, что захочу, и цена тут лишь ваши гнилые души. Мне вот интересно, где же ты взял этих детей. Или вы тут размножаетесь, как придворная плесень.

Стратегия генерала Кальи Лонса была проста. Вырезав первую деревню почти под корень, она отпустила трех мужчин, чтобы они разнесли страшную весть ближайшим селениям. Далее генерал разделилась с двумя другими генералами, и те отправились в более дальние деревни. Да, это были совсем не ее телохранители, как думал Сивар. Сама же она приехала в Приклонскую деревню и сразу предложила жителям выбор: умереть в мучениях или отдать детей на так называемую резервацию, где, по её словам, из них сделают прекрасных воинов, гордость Зарии.

Страх и желание хорошего будущего своим отпрыскам сделали жителей покладистыми, хоть и со слезами они всё же приводили детей. Были попытки бегства, но после пыток старейшины она точно знала количество жителей Приклонской деревни, не достигших восемнадцати весен. И вот счетчик обнулился и можно было выдвигаться дальше, когда тут такой подарок – один даже с активным ядром, вон как сопротивляется её давлению ауры.

Может, эти детки зашли в деревню с торговцами. Некоторые торгаши, не смотря на жаркое лето, так заматывались в свои тряпки, что сам черт рога обломает, пока узнает, что это за существо. Черты лица мальчишки вдруг показались знакомыми. Он так похож на того старейшину из прибрежной деревни. Калья вспомнила, что видела мельком этих деток среди толпы на площади Зала Советов.

Развитие памяти для адепта было также важно, как и развитие источника. От этого зависела скорость, качество и правильная последовательность формирования техники. Чем сложнее техника, тем больше процессов и свойств она имела, и весь этот хоровод составляющих мозг должен был выкладывать за считанные секунды в подсознательном режиме. Память же не была бездонной бочкой. Она, как и ядро источника, развивалась постепенно вместе с адептом, шагающим по ступеням мастерства. С каждой ступенью адепт всё больше пространства для хранения информации. По-другому это свойство адепта называли гибкостью ума. Генерал Калья Лонса была адептом шестой степени, что позволяло ей с лёгкостью запоминать все мельчайшие детали происходящего.

И сейчас она была точно уверена, что перед ней стоит отпрыск старейшины с неплохо сформировавшимся ядром, который чудом сбежал от её солдат в ее же руки. И вроде бы всё сложилось в голове генерала на счет этого парня, но что-то продолжало мучить её изнутри, заставляя сердце учащено биться. Что-то внутри безумно кричало, что с этим парнем всё не просто, и он как-то связан лично с ней. Она обязательно разберётся с этим, но не сейчас, а когда вернётся в порт.

Клид внимательно наблюдал за происходящим, переводя взгляд то на генерала, то на дядю Микона. Сердце щемило от жалости к его семье. Несмотря на все распри Микона и Сивара, и предательство дяди, они были родными людьми, особенно Парис и Рика, принесшие не мало счастливых моментов в его жизнь. Он без раздумий бросился бы на помощь, если бы не дрожащая в его руках Трис. Нет. Сначала нужно увести, спрятать и обеспечить сестре нормальные условия, и тогда лишь он вернётся. Но тут же вставал резонный вопрос: не будет ли слишком поздно? Наверное, это был первый трудный выбор в его жизни, когда хотелось разорваться, разделится, попытаться спасти всех сразу. Отец учил его хладнокровно оценивать ситуацию. На охоте не раз представлялось выбирать между убийством зверя, возможно оставляя его молодое потомство на голодную смерть, и своим пропитанием. Но сейчас он не в лесу, и перед ним не дикие звери.

Крик Микона развеял мысли, заставив сосредоточиться. Возможно, это был его единственный шанс сбежать с сестрой. Дядя напал на начальника солдат. Резкий выпад мечом в живот был легко отражён сверкнувшей из ножен шпагой. Микон был хорошим фехтовальщиком, выкручивая виражи мечом, но Базгун оказался искуснее. В первые же минуты боя ранив его в руку. Бой был завораживающим. Удары Микона были яростными, казалось, они вот-вот пробьют брешь в защите начальника солдат и рассекут того на части, но Базгун в последний момент будто исчезал, и на теле дяди появлялась ещё одна рана.

Клид видел, как быстро силы Микона утекают из его ран. Надо было спешить, и он наконец нашел лазейку. Солдаты окружали их полукругом, другой полукруг состоял из плотно стоявший друг к другу повозок. Вот в них он и увидел спасительную ниточку, разглядев за ними плотно стоявшие дома и спасительный пролесок. Было три варианта пройти рубеж повозок. Первый –пролезть под повозкой, но тут затруднение вызывали их низкие борта. Второй – прошмыгнуть между ногами коней, что тоже было мало вероятно из-за стоявших рядом сними людей в серых рубашках. Вряд ли они захотят помочь незнакомым людям, скорее всего, будут ловить их, стараясь выслужиться перед хозяевами. А вот третий вариант казался надёжным. Он, как и в лесу около прибрежной деревни, с помощью техники «Телесные врата» перепрыгнет с сестрой на руках через повозки. Вряд ли кто вообще задумывается из окружающих, что обычный человек сможет перемахнуть через преграду в два с половиной метра.

Клид только собрался выплеснуть чакру для формирования техники, как наткнулся на внимательный взгляд генерала. От её стройного тела, закованного в темно серые латы, полилась невообразимая мощь, сгустив сам воздух вокруг Клида, который снова придавил его к земле. Шансы на спасение таяли на глазах, но судьба решила протянуть руку детям. Неожиданно давление спало. Калья Лонса буквально размазалась в воздухе, и причиной тому были три стрелы. Генерал, увернувшись от двух стрел и отбив третью наконечником на косе, направила взгляд в сторону въезда на торговую площадь. Оттуда бежала толпа: кто с мечами, кто с вилами, а кто и с сковородками. Криками и ревом наполнилась площадь. Несколько солдат в черных доспехах вспыхнули, как свечи, видно, от каких-то зажигательных смесей. Ещё троих утыкали стрелами лучники с крыш домов. Завязался бой. Жители Приклонской деревни не смерились с лживыми обещаниями генерала и организовали восстание, причем достаточно слаженно.

– Пора, – подтолкнул сам себя Клид и выпустил чакру. – Телесные врата!

Подсознание, как и в прошлый раз, четко прорисовало весь процесс формирование техники облачив его в бордовый дымчатый доспех. Трис от неожиданности ойкнув оказалась в его руках, и он побежал к ближайшей повозке и тут же упал, выронив сестру. Трис кубарем полетела по земле, обо что-то, ударившись и потеряла сознание.

– Трис, – выкрикнул Клид, вытягивая руку в сторону сестры и услышав сзади голос генерала.

– Куда же ты собрался, мой дорогой. – Она держала длинную цепь, обхватившею его ноги. Видно, это была какая-то техника, так как цепь сама по себе начала сокращаться, подтягивая мальчика к Калье. – Видно у вас на роду написано меня удивлять. Боевая техника у юнца только познавший вкус…

Цепь резко соскочила с ног Клида и закружилась вокруг генерала. Сразу пятеро жителей напали на нее, пытаясь насадить на мечи и вилы. Клид, поднявшись ринулся к сестре, но ему путь перегородил солдат в черном доспехе. Весь в гари и саже, с обугленной головой без шлема, он смотрел пустым взглядом. Наверное, он был одним из тех, кого подожгли жители. С такими ожогами он как минимум должен был валяться, корчась от боли, или отправиться к праотцам, но, тем не менее, он спокойно стоять, держа на изготовке меч.

«Что это за твари такие в людском обличии?» – пронеслось в голове у Клида, и он попытался ринуться в сторону. Тут же ему путь преградил, рассекший воздух, меч. Прыжок – и снова провал. Солдат, не уступая ему в скорости, схватил за ногу и с силой бросил на землю. Доспех смягчил удар, и Клид, мгновенно вскочив и схватив с земли что-то длинное и горсть земли, ринулся на противника. Отец учил его выживать не только в противостоянии с дикими животными, но и с людьми. Он говорил, что нет в бою бесчестных приемов, когда на кону твоя жизнь, и, как всегда, был прав. В руке оказался длинный металлический прут, а не меч, но и это лучше, чем гнилая палка. Высекая тысячи искр, он столкнулся с мечом. Песок в другой руке сыграл свою роль в этой схватке, на секунду дезориентировав обугленного солдата. Используя силу доспеха, Клид ударил, надломив прутом его левую ногу, развернув противника вполоборота и одновременно разворачиваясь сам, так чтобы оказаться за его спиной. Рука выпрыгнула в выпад, и прут, как масло, пробил затылок солдата, выйдя через глазное отверстие. Клида вывернуло, и вместе с этим, потеряв контроль, развеялась его техника. Разогнувшись после очистки желудка, он не поверил своим глазам: обугленный солдат с торчащим прутом в голове, на конце которого висел глаз, стоял перед ним, как ни в чем небывало.

– Да что же ты такое! – выплюнул Клид, почувствовав, как яркая боль разрывает его грудь. Солдат, не уловимым движением, пронзил его на сквозь, почерневшим от сажи мечом. Вмести с этим, он увидел уже знакомую цепь, которая рассекла солдата пополам от макушки до копчика. Клид упал вместе с противником.

– Чертовы куклы! – услышал он разочарованный и в то же время гневный голос генерала Кальи Лонса.

Она, мгновенно приблизилась к парню, села перед ним на колени и прижала руку к ране. Это было очень странно, как для умирающего Клида, так и для самой Кальи. В глазах её была растерянность и боль, будто она потеряла кого-то очень дорогого, пока несколько стрел не отвлекли генерала, вводя в безумную ярость.

Оставшись один, Клид на остатках чакры, принял сидячую позу. Несмотря на кровь, бьющую из раны и изо рта, и жгучую боль, растекающуюся по телу, он смог осмотреться.

Это была жуткая бойня. Кровь залила землю. Сотни тел и их фрагментов усыпали все вокруг; горели дома вместе с засевшими там лучниками. Приклонская деревня превращалась в кладбище. Несмотря на численный перевес, Клид насчитал солдат тридцать, а жителей было около двухсот. Они проиграли эту битву. Эффект внезапности и слаженность действий разбились об черные доспехи бессмертных солдат. Утыканные стрелами, сожжённые, с отсечёнными конечностями, они всё равно продолжали убивать. Не считая его противника, казнённого генералом, лишь шестеро солдат лежали на земле. Пятеро с отсеченными головами наконец то нашли свою смерть, а вот шестой без рук и ног продолжал шевелиться пытаясь встать. Среди всего этого безумия, самым страшным оказалась генерал Калья Лонса. Словно ненасытный кровавый демон, она носилась по торговой площади, оставляя за собой тропу из, рассечённых на части, тел. С помощью двух цепей, с острыми как лезвия звеньями, Калья могла в одиночку вырезать всю деревню.

Генгай-техника была одной из редких боевых техник, применяемых в основном для создания смертоносного оружия. Эта сложная техника заставляла адепта, кроме вливания большого количества чакры, изменять сам процесс формирования, постоянно изменяя его свойства. Так и, цепи в руках генерала то удлинялись на десятки метров, не давая убежать, то сокращались, подтягивая жертву. То утолщались будто канаты, способные связать десятки буйволов, то утончались до лезвия бритвы, рассекая тело, как горячий нож масло. Но здесь была заслуга не только одарённого адепта, но и специального сплава, который наносился на оружие и назывался ген-зерном. Уникальные частицы, добываемые в шахте горного пика Циклов, впитывали в себя чакру адепта, раскрывая весь потенциал его оружия. Стоимость такого оружия была сравнима с дорогостоящими артефактами, что усложняло развитие генгай–техник. Обычно адепты, выбравшие путь изучения такой техники, из-за её сложности и дороговизны становились бойцами с одним видом оружия, выбранным на первой ступени мастерства. Но мощь этого оружия иной раз могла перечеркнуть десятки других боевых техник. Ведь с каждой новой ступенью по пути мастерства адепт вливал всё больше свойств в процесс формирования генгай-техники. Генерал Калья Лонса была ярким примером того, чего можно достичь в генгай-техниках, обратив обычную цепь в универсальный инструмент защиты и нападения.

Как резко вспыхнуло восстание жителей Приклонской деревни, также быстро и потухло. Малая часть жителей смогла сбежать, осознав всю безвыходность ситуации, остальные же остались утопать в собственной крови.

Взгляд Клида зацепился за дядю Микона. Тот бился, как лев против Базгуна. Весь израненный, он проигрывал, но чашу весов помогли перевернуть присоединившиеся к нему жители деревни. Загнав Базгуна в глухую оборону, он наконец-то нащупал брешь для смертельного удара. Проведя обманный выпад, Микон смахнул голову с плеч начальнику солдат и устало повалился на колени. Минутная слабость Микона, обернулась для него фатальной ошибкой, в виде сгорбленного старичка, вонзившегося за спиной. Градий, слившись с восставшими, смог подойти и вонзить нож в спину ненавистному начальнику охраны. Заваливаясь на бок, Микрон забегал глазами по полю битвы, ища своих детей.

«Хоть бы они были живы» – тешил себя он, блуждая взглядом по хаосу вокруг, пока не встретился взглядом с глазами Клида. Ещё совсем ребёнок, не видавший женской ласки, сидел с мечом в груди и умирал.

«Что же я наделал?» – закрутилось в голове Микона. – «Когда я стал таким?»

Тут он вспомнил, когда перешёл черту. Три года назад, ночью в лесу, он бросил брата под предлогом спасения своих людей. В их леса тогда пришли волкары – очень сильные полу разумные волки с развитыми источниками. Эти звери могли применять от одной до трёх техник. Несмотря на все заверения Сивара, что они с легкостью справятся с волкарами вместе, Микон не стал помогать. Вместо резкого удара с тыла по волкарам он просто увел своих людей из леса, оставив охотников прибрежной деревни один на один с зверями ночи. Конечно, потом он слышал, что Сивар с своими охотниками одолели волкаров, но какой ценой? Сивар потерял много хороших людей, а Микон – брата. И всё из-за чего? Банальной зависти к старшему брату? Сивар всегда был впереди, с детства обгоняя на один шаг. Хоть жизнь их и раскидала по разным деревням, но зависть не куда не делась. И вот ночь, густой лес, вой волкаров, при свете факелов, тогда ещё помощник начальника стражи, Микон с своими людьми выслушивает план Сивара. Не просто старшего брата, а уже старейшины, главы прибрежной деревни. Вот тогда в душе Микона, что-то надломилось. Он предал, бросил, сбежал в надежде, что его зависть умрет вместе с братом. И к чему это привело? Сивар скорее всего погиб. Микон видел голову жены брата, на крюках самоходки. Но на душе не стало легче. Зависть должна была уйти. Но нет. Он пошел на предательство детей Сивара, за место помощи. Ведь, он знал, куда можно было спрятать детей и свою семью. Зря что ли носил шевроны начальника стражи. И к чему привели его действия? Жену убили, детей забрали, и сейчас, на его глазах, умирал Клид. Всё из-за банальной, в чём-то детской, зависти.

Жизнь покидала Клида, зрение мутнело, но он увидел её. Без сознания Трис лежала в руках одного из солдат, который нес её к последней повозке.

«Прости, сестрёнка! Я не смог уберечь тебя. Отец! Я подвёл тебя. Прости, мама, я не сохранил твою любимую дочурку», – с этими словами он завалился на бок и провалился во тьму.

4 глава

Прикон, третий по величине город государства Ватора. Славился Прикон своими мехами, удовлетворяя любой вкус. От плешивого меха крысы до золотистого руна дарелей. Тут разводили пушных зверьков всех видов и в больших количествах, из-за этого запах в городе стоял не из лёгких. Но это не мешало стекаться ценителям меха со всего мира Фаарда. Особенно северные народы Бреклонии любили украсить свои шубы из шкуры мамонтов разной пушниной. Было у Приклана и другая сторона медали. Сюда, как магнитом, тянулись со всего света Темные Ковены. Они считали, что нет лучше места на Фаарде, для ритуалов с жертвоприношениями. Будто их темные боги тут лучше слышат. Власти Прикона что только не делали. Усиление охраны, пропускной режим, комендантский час ничего не помогало. Раз в неделю все равно находили распотрошённого беднягу на замысловатой пентаграмме. Было очень сложно отличить темного фанатика от добросовестного покупателя, у которого глаза сами зажигались безумным огнем при виде приконских мехов. И тогда начали нанимать ловцов Ликарда, адептов боевых техник, подготовленных на поиск и уничтожение неугодных.

Лидас был боевым адептом четвертой ступени, но уже постигшим Путь Песка стихии Земли. Ловцом Ликарда, островного государства стоящего на восточной окраине основного материка Фаарда, граничащего с Темными водами, или как многие говорят: «Граница дьявольских чертог». На Фаарде считали, что нет больше ничего сущего кроме их материка. Воды омывающие материк в любую сторону света, толи это западно-лиловые, толи это северно-ледяные, толи это южно-грозовые, ну и восточно-темные, с виднеющимися холмами и заточенными пиками гор темных земель. Все эти воды становились смертельными через триста – четыреста лик. Они разъедали корабли, будто кислота и сжигали разум храбрецов делая из них живых кукол без толики сознания. Обычно такие умирали с голода если море не успевало переварить корабль.

В школе развития Ликарда, Лидаса прозвали Броневик, за умения защищаться от внешних воздействий в любых условиях. А постигнув техники песка, основанные, в большей части, на защите, прозвище Броневик плавно перетекло в статус одного из лучших защитников Ликарда. Лидас обычно некуда не выезжал без Гаксиро, его напарника, но сегодня он был один. Последняя вылазка лишила Гаксиро глаза и руки, и на восстановление требовалось много времени. Первым делом он снял комнату в центре Прикона и лег спать. Он всегда любил быть бодрячком перед заданием, считая сон лучшим средством поднять жизненный тонус. Его разбудила одна из прислужниц дома, как только солнце скрылось за горизонтом. Быстро собравшись, Лидас с позволения хозяйки спустился в подвал. Обойдя мрачное помещение, он остановился посередине и размяв плечи, обратился к песку.

– Песчаные крысы! – произнес Броневик, усаживаясь на холодную землю.

Чакра хлынула бурным потоком формируя кучу песка, выросшую на метровую высоту. Она зашевелилась, будто задышала и начала выплевывать из себя серых небольших крыс. Песчаные зверьки знали своё дело постепенно выползая из подвала и расползаясь по Прикону. Лидас не любил поисковые техники. Слишком много чакры они тратили. Чтоб использовать поиск требовалась минимум пятая ступень мастерства и обязательно единение с одним из Путей стихии. Стихия служила для этой техники больше проводником, позволяя адепту держать её на больших расстояниях. А всё что контролировалось на расстоянии, поглощало уйму чакры. В данный момент этим поглотителем были маленькие крысы, которые искали малейшие формирования темной энергии. Лидас только уселся поудобнее, как с запада города прилетели отголоски темной энергии. Обычно поиском приходилось прочесывать город по пять – шесть раз за ночь, и не одним днём, а неделями. А тут такой подарок в первый же день. Броневик послал для проверки ещё с десяток крыс и тут его накрыло. Противная, отдающая сыростью и гнилью, энергия смерти разорвала в клочья все нити контроля техники поиска, обратив крыс в маленькие кучки песка.

– Да вы охренели там, – вскочил на ноги Лидас. – Весь город под нож решили пустить.

Он бегом поднялся в свою комнату. Выхватил блокнот из плаща, мирно висевшего на стуле, и прильнул к столу, где лежала уже разложенная карта Прикона. Лидас отметил на карте дом и записал его в блокнот, заодно описав все ощущения от поиска. Повторив записанное на другом листе, вырвал его и запечатал в конверт с гербом Ликарда. Ловцов учили, в случаи серьезной опасности оставлять свои координаты. Найдя хозяйку дома в саду с бокалом вина и молодым кавалером, он попросил передать письмо на почту, и попрощавшись скрылся в темных улочках Прикона.

Нужный дом Лидас нашел быстро. Достаточно богатый двухэтажный особняк встречал его высоким забором. Для ловца перепрыгнуть преграду и проникнуть бесшумно в дом было лёгким делом. Медленно шагая по залу, он ярко чувствовал энергию смерти, исходящей из подвала. Несколько песчаных крыс сопровождали его, проверяя дом на наличие ловушек и засад, коих совсем не было. Отсутствие каких-либо средств предосторожности фанатиков ставили Лидаса в тупик. Либо у них поехала крыша, либо совсем здесь обнаглели, что ничего не боятся. Вход в подвал сопровождался скользкой лестницей и старой дубовой дверью. Лидас промотал в голове с десяток техник песка и вошёл. Подвал был размером с зал, захламлённый старой утварью. Став ловцом, он немало видел смертей. Но что творилось тут, заставило замереть сердце и желудок, подталкивая содержимое в наружу. Части тел и их внутренности были собраны в кучу прям перед дверью. Кровавый салат из хозяев и прислуги просто разил эманацией смерти. Лидас аккуратно обошел кучу, прикрывая рот рукавом. Дальний конец подвала оказался хорошо освещен. Четыре фанатика в черных балахонах стояли на коленях вокруг большого сундука, выполняющего роль алтаря. Под ярким светом свечей, на нем лежало тело, замотанное в какие-то тряпки.

– Песчаные статуи! – произнес Лидас, активирую технику.

Песок в мгновение ока заковал фанатиков в толстый слой, лишив всякой возможности двигаться. Так и хотелось по отшибать им головы, но хороший допрос мог привести к истокам этого Кавена, а такой шанс нельзя отпускать. Подойдя к алтарю Броневик так и не понял кто перед ним лежит, но оно явно было живо. Лицо и тело покрывало грязное тряпьё, лишь руки, чуть подрагивая, были свободны. Лидас наклонился, чтобы открыть лицо бедняге, как тот резко его схватил левой рукой и ударил правой, точно в солнечное сплетение. Дыхание мастеру защиты не сбить таким ударом, но все же что-то укололо в груди. Тряпки спали с головы жертвы фанатиков, открывая темнокожее лицо с татуировкой жала скорпиона на щеке. Лидас наотмашь ударил его, сбив с сундука и отпрыгнул в сторону.

– Песчаный кокон! – произнес он, активируя одну из лучших своих защит.

Песок закружился вокруг него с головокружительной скоростью, создавая непробиваемую сферу, чуть-чуть приподняв его над землей. В тот же миг, четыре статуи взорвались брызгами песка, освобождая фанатиков. Пять теневых ножей устремились в Лидаса, а за ними ещё десяток. Кокон, верно, отбивал все атаки, скрыв Броневика. Несмотря на толщину песка он прекрасно видел происходящее и лица атакующих, с такими же жалами скорпиона. Картинка заиграла совершенно другими красками. Это оказались не фанатики. Передним предстало «Жало скорпиона», элитный отряд скинаков, одна из пятерок безжалостных убийц, держащих в страхе все восточные пески и приграничные селения. И всё это шоу было ловушкой, предназначенной именно для него. Броневик знал, что в Приконе больше нет ловцов. И вся эта мясорубка из жителей особняка устроена ради того, чтоб его техника поиска привела именно сюда. Столько здесь было эманации смерти, что песчаных крыс просто затягивало в этот дом. Почему скинакам понадобился ловец, да и ещё так далеко от восточных земель? Это ставило Лидаса в тупик.

Техника теней, которую использовали скинаки из «Жало скорпиона», была под запретом на всём Фаарде. Эта техника считалась идеальной для выращивания безжалостных убийц и любое её проявление сразу вызывало страх и отвращение у обычных людей. Любой, кто мог крепко держать оружие в руках, должен был схватить адепта теней и, если нет возможности отдать на суд паладинов Картанга – уничтожить самостоятельно.

Всё что касалось техник было прописано в священном писании Картанга. Это был свод правил и запретов как для адептов, так и для обычных людей. Написанным мессией Картанга три тысячелетия назад и распространявшимся по миру Фаарда в виде неприкосновенной веры служителями Картанга. Ликард, за последние пару столетий, не мало сил приложил для обращения из обычных священников в боевых паладинов Картанга, предоставляя им все инструменты, для отлова и линчевания адептов с запрещёнными техниками. И чём-то эта структура стала оплотом спокойствия на Фаарде, а чём-то – инструментом для ликвидации неугодных, ведь веру можно трактовать по-разному.

Думки думками, но пора было выбираться из этой кутерьмы. Жало скорпиона наверно плохо понимали на кого охотятся. Лидаса не просто так называли Броневиком Ликарда, а в скрытых кругах и одним из лучших ловцом на Фаарде. Не смотря на свою четвертую ступень мастерства, он давно был един с Путём Песка стихии Земли и владел всеми техниками песка. Сидя в глухой обороне, войну не выиграть, значит пора менять подход к ситуации.

– Рыцарь песка! – выкрикнул Лидас, активируя лучшую в данный момент технику.

Из защитного купала вышел песчаный рыцарь с длинным мечом и широким щитом. Скинаки ускорились в атаках. Каждая тень или малейшее затемнение служило им точкой скрыта, создавая множество мест для внезапной атаки. Они словно плавали средь теней не забывая посыпать мастера песка теневыми ножами. Но рыцарь будто не чувствовал всех натуг жителей песка. Доспех толстым слоем постоянно движущегося песка, покрывал адепта. Все простые атаки то соскальзывали, то застревали в песке. Щит Лидас подставлял под самые опасные атаки. Меч тоже больше служил для защиты, не было смысла пытаться прорубать им ускользающие тени. Так шаг за шагом Лидас дошел до выхода из подвала.

«И в чем была ловушка» – пронеслось в голове песочного мастера.

Опять какое-то шоу. На него нападает элитный отряд скинаков, адепты теневых техник, а он даже не вспотел. Смысл заманивать его в подвал, покромсав столько народу, чтоб просто отпустить. Что за бред. Лидас поднялся в зал и повернулся к злосчастной лестнице. Скинаки были ещё там.

– Песчаная гробница! – прокричал он, формируя одну из самых сильных своих техник.

Тонны песка должны были полностью заполнить помещение подвала, похоронив всех заживо. Никакие тени не помогут против давящей массы песка, и в этот момент Броневик почувствовал сильную боль в груди. Лидас упал на колени и разорвал рубашку. Вся грудь была покрыта плотной зелёной паутиной, в центре которой горела странная печать. Броневик переключился на внутренний взор, и картина, представшая перед ним, ещё больше ужаснула. Все энергоканалы были закупорены зелёной субстанцией, а само ядро выглядело не как сгусток концентрированной чакры, а как зелёным шаром, покрытым какой-то страной печатью, сковавшей все способности адептов.