Земные приключения неземного мальчика

Глава 1

МАЛЬЧИК С ОБРУЧЕМ В РУКЕ

Планетолёт дальней разведки терпел аварию. Что-то сломалось в автоматической системе управления, и корабль уже не мог пробиться сквозь плотное кольцо астероидов. Крупный метеорит, от которого уже нельзя было уклониться, ударил в обшивку корабля, почти наполовину вошёл внутрь корпуса и окончательно разрушил блок управления. Глаза пилота, широко раскрытые от ужаса, ещё успели проследить, как протаранивший его метеорит увёл корабль с прежнего курса. Туда, где величаво кружилась по своей орбите бело-голубая, населённая жизнью Земля. Столкновение было неминуемым. Два тела уже не могли разойтись в огромном космосе.

Пилот знал, чем грозит планете удар такого корабля. Он мог разнести Землю в клочья. Но разве для этого прибыл он сюда, чтобы уничтожить дотла развивающуюся колыбель жизни? Он никогда не простит себе этого. Для предотвращения катастрофы был только один способ: сжечь корабль, а самому выброситься в защитной капсуле на чужую планету. Одной рукой пилот достал из комбинезона фотографию сына, другой потянулся к аппарату аннигилирования: «Прощай малыш, прощай сын мой, мы больше никогда не увидимся», – пронзила его последняя мысль. Короткая, ослепительная вспышка молнией прочертила черноту космоса и опять наступила вечная, холодная, вселенская ночь, а на том пути, где только что стремительно мчался корабль, летело уже другое тело, во много раз меньше первого. Не поддался уничтожению и светлый квадратик фотографии, что пилот выронил, когда рванул на себя ручку аннигилирования. Упущенная владельцем, она сиротливо покачалась в вакууме, затем, подхваченная невидимым потоком, устремилась вниз за темным торпедообразным телом – спасительной капсулой, которая обеспечивала сохранность пилоту, но в особом виде – в состоянии близком к летаргии. Это означало, что он никогда не сможет выбраться из неё сам. Добровольная смерть живьём на века – вот что выбрал пилот, ибо знал, что помощь сюда не придёт никогда.

Потерявший управление звездолёт так изменил маршрут, что найти его будет делом весьма сомнительным, а теперь, когда корабля нет – и вовсе бесперспективным. Неизвестно, куда он упадёт. Но худшее из всего – это то, если его проглотит самая глубокая впадина океана. Суша тоже не обольщала. Ведь это не его родина.

Извлечь из камеры заточения его не сможет никто. Сквозь маленькое окошечко капсулы пилот видел, как быстро приближается планета Земля и, чувствуя, что уже засыпает, устало закрыл глаза. Ему уже было безразлично, где и как произойдёт его приземление.

Как реактивный снаряд, капсула миновала верхнюю стратосферу, благополучно проложив путь и фотографии. Лишь в приземлённых слоях, где уже царствовал ветер, они разделились. Фотография, как и подобает более легкому предмету, перевернулась несколько раз и, подхваченная новой, более мощной струёй воздуха, полетела в другую сторону.

Шел 1980 год.

Стоял погожий осенний день. Шестиклассник Дима Туровцев возвращался из школы и, как всегда, не торопился домой. На улице у него разыгрывалось такое воображение, какое вряд ли приходит даже к писателям-фантастам. Широкое голубое небо вдохновляло его. Оно было полно тайн и необъяснимых загадок. К 13 годам Димка уже знал все небесные явления, но представлял их совсем иначе, не так, как в учебниках, а по-своему, как хотел, ведь жить в мечтах гораздо интереснее. Было у него одно самое сокровенное желание: увидеть летающую «тарелочку». Про это он никому не говорил, но тайно завидовал тем, кто их видел и очень надеялся, что когда-нибудь повезёт и ему. Уж он-то сумеет определить, что перед, ним: гало – отражение солнца – или движущийся объект. Словом, будучи на улице, он никогда не упускал случая, чтобы не обследовать небо от горизонта до горизонта. Тем более, если оно чистое, без единого облачка, как сейчас. Димка даже остановился, забыв про всё на свете. На этот раз небо было чище обыкновенного. Можно было очень скоро убедиться, что там ничего нет, кроме солнца. Разве что мелькнула в вышине какая-то чёрточка, похожая на птичье перо. Мальчик разочарованно проводил его взглядом и вдруг насторожился. Это было вовсе не перо, а что-то другое: маленький клочок сероватой бумаги, неведомо как очутившийся на такой страшной высоте и теперь падающий обратно на землю. Мальчик рассчитал, где примерно он упадет и побежал туда. Листок был уж совсем низко. И он поймал его ладонями.

Это оказалась фотография мальчишки. И довольно странная. Поле серовато-молочное, глянцевое, шириной девять, длиной двенадцать сантиметров. Портрет как портрет. Вроде бы всё обычно. Да не совсем: здесь присутствовала толщина в один сантиметр и некоторый, вполне ощутимый вес. Более пристальное ознакомление ясно давало понять, что основа его выполнена не на бумаге. Портрет был гибким, скручивался в трубочку, сам распрямлялся, целым и невредимым. Его нельзя было ни порвать, ни поцарапать. Любопытство потянуло на эксперимент. Димка щёлкнул зажигалкой и поднёс к пламени уголок фотографии. Её не брал даже огонь, на уголке не проявилось даже черной копоти.

Несомненно, это металл. Очень качественный металл! И вполне возможно еще неведомый на Земле. Димка точно знал, что отечественная промышленность не выпускает таких фотографий. Да и зарубежная тоже. Следовательно, портрет – пришелец из космоса?! Его потерял инопланетянин… Но как? При каких обстоятельствах? Об этом Димка мог только догадываться. Скорее всего, это было крушение корабля, иначе никак не разъяснишь потерю такой дорогой вещи. Ведь кому-то она очень дорога. Особенно в дальнем полете, когда рядом подолгу не бывает близких людей.

Димка ещё раз обшарил взглядом небо, пытаясь увидеть еще что-нибудь, но там больше ничего не было. Мальчик стремглав побежал домой. Бросив у порога портфель, он сел за стол, чтобы изучить фотографию. Подросток, изображенный на ней, был как живой. Только не шевелился. На вид ему было лет 14. Круглолицый, светлокожий, с белыми, как лен волосами и большими, очень выразительными синими глазами. Вроде мальчик как мальчик, ничем не отличается от земного. Но ведь Димка своими глазами видел, откуда упала фотография. А здесь самое важное то, какая она!

Во-первых, тяжёлая, раз в 10 тяжелее земной. Значит, её вес имел какую-то цель. Но какую? Димка чувствовал, что ему в руки попалась очень важная нить, которая могла связать его с инопланетянами. Чутьё подсказывало, что эту фотографию ему следует беречь как зеницу ока. Мало ли что, а вдруг объявится владелец и ему придется её возвратить?

Про своё неожиданное приобретение Димка никому не сказал, даже отцу с матерью, тем более одноклассникам, которые имели существенный недостаток – высмеивать всё, о чём сами не имели никакого понятия. Зато сам Димка помнил о ней всегда. Каждый раз после школы он проверял её, на месте ли, с любовью приглядывался к мальчику. Ему уже казалось, что это его брат, далёкий и неведомый. Так продолжалось около недели.

В один прекрасный день Димка вдруг обнаружил, что фотография изменилась. Сначала он даже не понял, в чём дело. Глаза запечатленного мальчика удивленно моргали, его взгляд скользил по комнате, словно он видел её, видел и изучал, как человек впервые попавший в незнакомую обстановку. Брови его еще больше взметнулись вверх, когда он увидел Димку. Тень испуга мелькнула на его лице, а из шевельнувшихся губ вырвался невольный возглас.

Димка чуть фотографию не выронил. О своей находке он предугадал многое, но к такому сюжету готов не был. В его руках был живой портрет! Он мог видеть и говорить, менять выражение лица. Ну разве это не доказательство, что фотокарточка оттуда, из космоса?! И хоть это было главным подтверждением его догадки, Димка совсем растерялся. А ведь он каждый день ждал этой встречи, так надеялся на неё.

Первый пришёл в себя фотопортрет. Его губы плотно сомкнулись, очи налились холодным бесстрастным оттенком, стали пристально-сосредоточенными. Он не мигая смотрел прямо перед собой. То есть на оппонента, с кем собирался вести диалог.

Лоб Димки вдруг пронзила приятная теплота. Она разливалась по всему мозгу, передавая ему какую-то лёгкость и ясность, и в голове мальчика прозвучала неведомо кем сказанная фраза:

– Кто ты? На какой планете живешь? Как попал к тебе мой фоторобот? Говори мысленно или вслух, как угодно. Я пойму тебя в любом случае.

Несомненно, это была телепатия. Мозг Димки был подключён к каналу мысленной связи, которая избавляла от необходимости пользоваться чужим языком, и оба собеседника одинаково понимали друг друга. И Димка ответил так, как привык с детства:

– Я Димка. Я живу на Земле. А фотография… она падала… падала с неба, я поймал…

Совсем как живое погрустнело лицо фоторобота:

– Значит, корабль отца попал в аварию. Он аннигилировал. Отец у вас на Земле! Я найду его! Я должен его найти. Димка, помоги мне! Есть у тебя макет вашей Земли?

– Глобус? – мысленно спросил Димка.

– Да. Можно его. Поставь его передо мной.

Глобус у Димки был. Он бережно прислонил фоторобота к стакану с карандашами и стал медленно вращать перед ним земной шар.

– Мне нужно место, где ты живешь, – подсказал фоторобот.

Димка перестал вращать шар и обвёл пальцем территорию Советского Союза, затем прикрыл маленькую точку с названием города.

– Челябинск, – мысленно уточнил он.

– Хорошо, я понял. Еще мне нужна ваша одежда. Примерно такая, какую носишь ты, или немного побольше. Найдутся у тебя лишние брюки и рубашка?

Димка вспомнил, что совсем недавно мать купила ему американский джинсовый костюм 42 размера. Пока он, конечно, ему велик и подойдёт ещё в неизвестном будущем, но сейчас он сможет пригодиться инопланетянину. Димка с готовностью развернул перед ним одежду.

– Хорошо, теперь спрячь её. И принесёшь на самое безлюдное место в городе. Есть у вас такое?

– Есть, – кивнул Димка.

– Придёшь туда через час. Захвати фоторобота. Я свяжусь с ним и смогу быстро найти тебя. Всё, до встречи.

С последней фразой погасло что-то в лице фоторобота, оно снова застыло неподвижной маской. И не поверишь, что минуту назад оно было живым, притягательным.

Не теряя времени даром, Димка сунул в мешок одежду, хотел было положить туда же фоторобота, немного помедлил и бережно спрятал его в нагрудный карман пиджака. Ему нельзя было подводить инопланетянина. Раз он велел найти безлюдное место, значит, так надо. Значит, общаться с землянами в открытую он не имел желания. Скорее всего, не имел на то права. Лишь Димка удостоился этой привилегии, но, как он правильно догадался, об этом ему следовало молчать. Поэтому задание он выполнял самым тщательным образом.

Два объекта он забраковал, ибо там шастали мальчишки из тех, что вечно шныряют на свалках, ища недостающие им детали для сборки будущих, никому не ведомых машин. На третьем ему повезло. Там не было ни души. И Димка удовлетворенно сел на камень, в ожидании назначенного часа. Руки его держали фотографию, ибо именно по ней инопланетянин собирался отыскать его. Он принял позу увлечённо читающего мальчика, а сам украдкой успевал внимательно обозревать местность вокруг себя, чтобы в случае опасности немедленно сменить участок на более безопасный.

Но фоторобот больше не включался. Секундная стрелка стремительно вращалась по циферблату, отсчитывая последние секунды… Всё.

На Димку вдруг повеяло холодом. Он вскочил и остолбенел. Прямо перед ним, чуть в отдалении, зияло круглое черное отверстие в диаметре около полутора метров. Глубокое, как бездонный колодец ведущее в никуда.

– Чёрная дыра, – невольно вырвалось у Димки.

Да, это была чёрная дыра, космический объект, через который можно было мгновенно пересекать огромные пространства. Плоская, она не имела ни начала, ни конца, висела в воздухе, как антрацитовый диск и было очень похоже, что внутри, как в воронке вращается что-то невидимое, но вполне осязаемое. Она исчезла ещё неожиданнее, чем появилась. А под ней очутился мальчик.

Димка сразу узнал его. Он был точь-в-точь, как на фотографии, только теперь, конечно, в своей натуральной величине. Невысокий, плотный, с развитой фигурой атлета и… без всякой космической экипировки. Он был в каком-то странном сиреневом трико в обтяжку. За плечами маленький рюкзак, а левая рука крепко сжимала черный обруч. Не очень широкий, как и ремень, разве что чуть потолще. Внешняя поверхность его по всей окружности была покрыта круглыми бляшками с пятикопеечную монету, а на них выпуклые знаки-символы. Между бляшками была нанесена шкала делений только без цифр, одни чёрточки. Третья деталь имела вид пряжки, но почему-то со стеклянным отливом.

Целиком пояс был изготовлен из металла, но оказался очень гибким.

Быстрым, ловким движением мальчик разомкнул его концы и вновь соединил их уже у себя на поясе. Получился как будто бы ремень. Немного странный, правда, но и не сразу разберёшь, что к чему.

Мальчик молча оделся в приготовленную для него одежду, обулся в кроссовки, и уже в последнюю очередь взял фоторобота. Но не спрятал его далеко и надёжно, а закрутил в трубочку и сунул в карман брюк. Его взгляд тепло и благодарно скользнул по Димке. Четырьмя пальцами руки он дотронулся до его лба, и вновь в Димкиной голове прозвучала фраза:

– Идём к тебе домой, я должен изучить обычаи и нравы землян. Без этого мне будет здесь очень трудно.

Дом, где жил Димка был не особенно далеко, но инопланетянин очень спешил, совсем не глядел по сторонам. Пока шли, Димка не принимал от него никаких приказов. Но как только они переступили порог квартиры, телепатический канал опять принес сообщение:

– Мне нужны ваши письменные знаки. Пиши их и называй вслух. Димка сел за стол перед листом бумаги и стал писать азбуку, чётко произнося вслух каждую букву.

Память у гостя была феноменальная. Когда алфавит закончился, он даже не потребовал его повторения. Зато дальнейшее обучение пошло более самостоятельно и своеобразно. Он сбегал к порогу за Димкиным портфелем, вывалил оттуда прямо на пол все школьные учебники, отбросил в сторону физику и математику, а остальные разложил по порядку, друг за другом. Его рука зависла над первой книгой. На четырех пальцах сверкнула голубая молния изогнулась дугой, точно по своду ногтей, и обложка открылась сама. За ней веером зашелестели страницы. Как будто в комнату ворвался сквозняк, вихрем переворошил все страницы. А окна в комнате были закрыты.

– Есть ещё? – вопросительно посмотрел гость на Димку.

Тот метнулся к ящику письменного стола и, как заведенный, принялся вытаскивать оттуда всё, что было: русский, литературу, историю, географию. Потом они перебазировались к книжному шкафу. Димка брал томики за корешки переплетов, держа их перед собой и шелестящие страницы веером обмахивали его лицо. У шкафа они провели не более десяти минут, но Димка так упарился, как будто он целый день носил вёдра с водой. Почуяв короткую передышку, он повалился в кресло, удивленный и обескураженный, тем, что роль учителя, а тем более груз отданных знаний оказался для него тяжелее, чем для гостя.

– Я замучил тебя? – виновато спросил пришелец.

Он приблизился к Димке всё ещё имея на ногтях голубую, теперь уже искрящуюся дугу. Этой дугой он дотронулся до Димкиного лба. И опять, уже во второй раз, Димка почувствовал в голове приятную теплоту, которая разлилась по всему мозгу. Сразу исчезла усталость, неведомо откуда взялись могучие, свежие силы.

– Теперь тебе лучше? – снова спросил инопланетянин и Димка только сейчас заметил, что он разговаривает с ним на русском языке.

– Не удивляйся, – улыбнулся пришелец, – вспомни, что сказал Маяковский: «Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин». Если бы только это… но мне еще надо выучить английский, французский, немецкий я уже одолел здесь по вузовскому пособию. Так что сейчас ты поведешь меня в ближайший книжный магазин или библиотеку.

Пока Димка сидел в кресле и хлопал глазами, инопланетянин проворно собрал все разбросанные по полу учебники, навёл в комнате прежний порядок.

– Меня зовут Отоми, – представился он. – И я благодарю тебя, Димка, за то, что ты есть. За то, что ты оказался более внимательным к небу, чем другие. Пропади эта фотография – я никогда бы не узнал, где мой отец. А так почти полдела сделано. Осталось только найти место, где он упал. И я найду его, даже если мне придется пешком пройти весь земной шар. Идем же, Димка.

Гость протянул ему руку и одним рывком, совсем не применяя усилия поставил его на ноги. Димке чудилось, что он попал в другое измерение. События менялись перед ним стремительным темпом. А сам он был как бы в замедленном кадре. Он отставал и думал, что ему никогда не привыкнуть к такому темпу. Неужели все они так живут?

Отоми хлопнул его по плечу.

– Потерпи Димка, это последнее задание. После него можешь считать себя свободным от моего общества.

То есть как это свободным? Как раз к этому Димка не особенно стремился. Не только в магазин, он отправился бы с ним на край света, а за двумя языками – это совсем близко. Он одолеет их в два счёта. А потом что? Расставание? Неужели гость покинет его так скоро? Вполне вероятно, если судить по его скоропалительному освоению на Земле. Теория давалась ему легко, а практика наверняка еще легче, ведь сюда он мог впрягать элементы собственных достижений.

И пример был совсем рядом, прямо за порогом квартиры. В коридоре на подоконнике сидел долговязый подросток лет 16, с такой скучающей миной, что Димке стало не по себе. Ибо он относился к той категории тихих и скромных детей, к которым всегда приставали более старшие верзилы, чтобы покуражиться.

Подросток сразу оживился, предвкушая развлечение.

– Эй, ты шкет, – позвал он.

Нога Отоми замерла на ступеньке ниже. Он был в центре между землянами, но встреча двух сограждан отнюдь не пылала взаимным чувством дружбы и радости. Значит, контакта быть не должно.

– Мне некогда, – ответил за Димку Отоми.

Подросток сразу взъерепенился, схватил инопланетянина за рукав.

– А я не к тебе обращаюсь…

– Ему тоже некогда, – перебил Отоми, и резко дёрнул локтем, освобождаясь от захвата. – Если тебе так приспичило поговорить со мной, жди меня здесь, я еще приду. Но прежде усмири свои грязные мысли, что копошатся в твоей голове. Человеку неприлично иметь их при себе.

Подросток просто оторопел от потока нравоучений, а когда опомнился, друзья были уже внизу лестничной клетки. Уязвлённый, он двинулся вслед за ними.

В магазине Отоми сразу направился к отделу учебных пособий для вузов.

– Загороди меня, – шепнул он.

Димка прикрыл собой инопланетянина, чтобы никто не заметил его голубой молнии и веера мелькающих страниц.

Таким образом Отоми прочёл около 20 книг.

– Пожалуй хватит, – сказал он. – Продавец обратила на нас внимание. Думает, мы балуемся, берём книги и тут же ставим их на место.

Мальчики покинули магазин и сразу нос к носу столкнулись со старым знакомцем, подростком из коридора, разгорячённым жаждой мести.

– Какой нетерпеливый юноша, – усмехнулся Отоми, – не поленился-таки пойти за нами. Хочется поскорее утвердить за собой первенство негодяя. Что ж, сам напросился. Ты не послушался доброго совета, не избавился от дурных мыслей и несешь другие, ещё более омерзительные. Но учти, я совсем не тот, за кого ты меня принимаешь. Я не позволю и пальцем до себя дотронуться.

– Нужен ты мне больно, – сквозь зубы процедил подросток. – Мне зажигалка твоя нужна. Гони её сюда, живо!

– Для тебя у меня нет зажигалки, – спокойно изрёк Отоми, – А та, что есть – не про твою честь.

– Что? – скривился подросток, – поговори еще… давай её сюда, не то сам отберу, уж больно у неё огонёк красивый, особенный…

Он вознамерился рвануть Отоми за грудки, но реакция гостя была быстрее. Он поймал запястья недоросля раньше, хватка, его была железной, и он спокойно опустил руки нападающего по швам.

– Уж больно ты невежлив, юноша. Не было времени обучиться примерному этикету? Тогда займись этим сейчас. Постой часок вон под тем деревом, подумай над своим поведением. А коли ничего путного не надумаешь, стоять тебе здесь весь день. Иди!

Отоми разжал пальцы. Подросток озадаченно похлопал ресницами, повернулся и встал под дерево.

Такого рекорда перевоспитания Земля ещё не видывала.

– Это гипноз? – спросил Димка.

– Нет. Ещё сильнее, – ответил Отоми. – Теперь ему придётся пошевелить мозгами. Ведь это для него как угол для малого ребёнка.

Тень грусти затаилась в чертах Отоми, и Димка скорее интуитивно, чем сознательно понял, что инопланетянин своё «образование» здесь закончил. Вся подноготная Земли обнажилась перед ним, но это отнюдь не вдохновило его, а омрачило. Из него как будто улетучилось что-то своё, особенное, а навалилось чужое, доселе неведомое, удручение: да, не в край ангелов он попал. Сознание землян было ещё в полном мраке. Ещё только в мечтах они устремлялись к братству, к равенству, не подозревая, как осуществить это на самом деле. Они общались, не понимая друг друга, не понимая самих себя. А как жить, не зная работы собственных клеток? Отсюда и злоба, и ненависть к ближнему своему, желание поскорее рассчитаться с собратом по цивилизации. Не ясная тропа, а рутинные тернии догм сплетались у его ног непролазными дебрями, а те, кто взращивал эти заросли, сами же застревали в них, губили души свои в корявых ветвях невежества. И сквозь эти дебри он должен был отыскать себе тропу. Ту, одну единственную, что должна была привести его к отцу. Иначе нельзя. Как бы ни старался, он не сможет миновать тех, кто будет мешать ему.

Его главное препятствие – человек. Значит, инициатива должна быть только в его руках. Подросток этот – ещё невинный ягнёнок. Матёрые волки будут впереди, всех их нужно обезвредить прежде, чем он доберется до отца.

Условие не особо трудное. Куда труднее вынести свое пребывание здесь, в среде хаоса и раздора, где нет единства, где люди сами разделили себя на простых смертных и высоко привилегированных властителей, где правят диктат и деньги, а не добрая воля разума. Не так-то просто преодолеть чужой рубеж: с вершины всеобщего счастья и благоденствия сойти на много ступеней вниз, во тьму и невежество. Он сделал это. Тот самый первый и неимоверно трудный шаг. В том был глубокий смысл тех, кто послал его. Взрослый, зрелый человек, вполне сформировавшийся в своих взглядах, не вытерпел бы здесь долго, выдал бы себя в первый же день. Мальчишке же, с его гибкой нервной системой, гораздо легче приспособиться к новой среде. А дальше будет еще легче. Он взял первые уроки, теперь сам может стать учителем.

Твердая, решительная складка возле губ Отоми ясно говорила, что он готов на все испытания, что ниспошлёт ему «матушка-Земля».

Мальчики вернулись домой. Димку всё беспокоил тот наказанный забияка, не уйдет ли он следом за ними.

– Не уйдет, – убедительно сказал Отоми, – будет стоять столько, сколько ему положено: ровно час. Он сумеет сделать правильные выводы. И эти выводы станут для него путеводными на всю жизнь. Тебя интересует, как я это делаю? У меня есть хороший помощник. Смотри.

Он достал из кармана фоторобота.

Димка мог поклясться, что гость ничего с фотографией не делал, а она вдруг поменяла цвет на тёмно-синий, совсем исчезло изображение портрета. Как будто возникла внутри глубина кинескопа, а там, в самой середине, очень удачно приютились два серо-белых полушария. Это был натуральный мозг человека, упрятанный в особую начинку, как в пирог. Был он чуть больше кулачка новорожденного, но просматривался очень хорошо, объемно, целиком и полностью дублируя центральную нервную систему. Резко обозначились борозды и извилины новой коры – той части, что отвечала за становление человека. Похоже, она и тут главенствовала, была той важной магистралью, где перекрещивались, сообщались все пути, чтобы получить инструкцию и разрешение на новый маршрут. По извилинам, как по рельсам, сновали огоньки, рождающиеся где-то под колонками клеток и всплывающие наружу, как пузырьки. Искря, они ехали в строго определённые точки, куда направляли их рельсы – линии. Мозг жил, он работал, собирая топливо, насыщал им «товарок по коммуналке», по-братски делился всем, что добывал. Иными словами, он заряжался, играя искрами, он торжествовал полную победу в преобразовании скрытых сил природы и сам себе салютовал фейерверком.

– У вас есть очень хорошие строки из поэмы Гёте «Фауст»:

Мы говорим: безумец и фантаст.

Но, выйдя из зависимости грустной,

С годами мозг мыслителя искусный

Мыслителя искусственно создаст.

– Вот он, – Отоми качнул фотографией, – мой мыслитель. Мой искусственный мозг, его точная копия, уменьшенная, правда, но обладающая силой, которая в миллион раз сильнее моего, природного. Выращен из моего нейрона на биокристаллах. Из обычного вируса изымается лишняя часть генетического кода, вместо него подсаживается клетка мозга – единственный нейрон, который даёт новую популяцию клеток всего головного мозга в целом.

Ведь наша медицина совсем не та, что у вас. С момента рождения ребенка у него берутся все особо важные клетки: сердца и легких, крови и кожи. Все они по отдельности хранятся в специальных колбах, в замороженном состоянии и берутся по мере надобности. Нам не нужны никакие доноры. В банках всегда есть собственные клетки, которые можно размножить. Так и с мозгом. До поры до времени его зачатки хранятся нетронутыми, а когда ребенку исполнится 10 лет, каждый получает искусственный мозг, свою чистую матрицу и сам же, общаясь о ним, обучает его. Всего лишь неделю понадобится электронной памяти, чтобы считать всю информацию с живых нейронов, а затем намного превзойти их в своем интеллекте. В дальнейшем он сам здорово помогает хозяину очень быстро приобретать новые знания. Так, всегда имея при себе своеобразную электронную машинку, наши дети растут и развиваются вместе с ней. Не учебники, а фоторобот сопровождает их в школу, а учителя учат, как ими владеть по-настоящему. Для отличия, чтобы дети не теряли и не путали своих роботов, на внешнюю основу голографически наносится портрет того именно, чья клетка дала популяцию искусственного мозга. Так что наши фотографии выполняют главным образом ту функцию, чтобы знать, чей мозг упакован в её основе. Обычных фотографий, как у вас, мы не делаем.

Вы и представить себе не можете, какую свободу и счастье даёт электронный мозг. Объяснить это очень трудно, но попытаюсь на ваших примерах. Во-первых, раскрепощается психика, над ней не довлеет злая воля другого. У нас нет ни начальников, ни подчиненных. Есть просто народ, просто граждане. И нет ни милиции, ни тюрем, ни денег. Коль мы запросто можем читать мысли друг друга, всё это предопределяет особую чистоту душ и отношений. Сама мысль наша может воплотиться в действие, тем более сказанная фраза. Поэтому наши люди скорее молчаливы, чем многословны и к речи своей относятся очень ответственно. Наш лексикон вовсе не засорен отборными ругательствами.

У вас же всё не так. Вы все зависите друг от друга. Психика землян, разделенная гнётом со стороны, сдается очень рано и потому вы так легко и бездумно убиваете ближних своих и словом, и действием. Мы же защищены от этого. Защищены вторым мозгом. И прорваться сквозь эту защиту не сможет никто, как бы не желал он этого.

Природа благосклонна к тому, кто познал её тайны, а к нам особенно. Ведь мы освоили самое уникальное её творение – мозг. И через него получили всё, о чём вы только можете мечтать. Вся суть в добыче энергии. Электронный мозг способен генерировать любую из них в любом диапазоне, а также улавливать любую из космического пространства. Надо только уметь пользоваться. Мы умеем, вы – ещё нет. Ваш мозг так слаб и беспомощен, что вы попросту губите его в самом расцвете его возможностей. В отличие от вас, мы усовершенствовали его до такой степени, что можем запросто жить до 1000 лет. И всё потому, что мы не портим его, как вы. Мы досконально изучили все его функции, все волны, на которых он работает и умеем управлять ими. Теперь не мозг стал дирижёром нашего организма, а мы сами стали его главнокомандующими. Мы можем использовать энергию своего мозга куда угодно и как угодно. А чтобы этой энергии было больше, чем достаточно, чтобы она всегда была в запасе, делают дополнительный мозг. Электронный мозг – колоссальный поставщик энергии. Он добывает её для настоящего мозга и постоянно питает его. А тот организм, что непрерывно снабжается дополнительно энергией, способен жить вечно. Наш биоробот сделан очень хитро: он работает от энцефалограммы того человека, из чьей клетки выращен, что полностью исключает агрессивный захват психики, ведь это не машина, им не смогут воспользоваться чужеродные элементы. Для других людей это всего лишь простая безобидная фотография, но для того, кто изображен на ней – это и оружие, и защита. Только он один может привести в действие фоторобота, так как их складывающиеся поля образуют генетически родственную связь, никак не реагирующую на волю другого. Для космонавтов фоторобот просто клад. Они издалека могут связываться с семьей, разговаривать, сколько угодно долго и никакой аппаратуры не надо, вот что главное. Сложная аппаратура у нас идёт совсем на другое.

Отоми отстегнул с талии металлический обруч.

– Это энергопояс. Способен протянуть энергетический мост в любую точку галактики. А вместе с собой и любой подвешенный к нему груз. Работает по принципу той же чёрной дыры. Ведь она излучает гравитационные волны, летящие со скоростью света. Наш прибор – источник этих волн. Только у нас они прирученные и управляемые. Эта пряжа фиксирует расстояние в пределах тех километров, куда следует переместиться. По верхним делениям можно точно высчитать, куда следует поставить фиксатор. Верхняя шкала символизирует очень большие расстояния, космические, то есть парсеки. Если опустить пряжку пониже, через отметку ноль, на вторую шкалу делений, то пояс можно использовать как транспорт на малых расстояниях, в пределах своей планеты. Вещь очень хорошая и незаменимая для того, кто очень любит путешествовать. Но эти «игрушки» у нас мало кому доверяют. Я спросил разрешения космического совета отправиться на Землю, чтобы спасти отца и вернуть фоторобота.

– И тебе разрешили прибыть сюда одному, без взрослых?

– Да, обычное пустяковое дело. Земля – планета заурядная. Для меня нет здесь опасности. Поэтому они снабдили меня только самым необходимым.

Отоми опрокинул на стол содержимое рюкзачка. Оттуда вывалилась всего одна коробочка, где шуршали, перекатываясь горошины трёх разновидностей.

– Это моя еда. Её здесь ровно на год.

Самая крупная белая горошина содержала весь набор аминокислот для постройки белков. Средняя была начинена ферментам, жирами и янтарной кислотой, третья, самая крохотная имела весь комплекс необходимых витаминов.

Отоми отделил в кучку три горошины; большую, среднюю и малую.

– Если проглотить эти три штуки всего один раз, то этого хватит на неделю.

– Здорово! – восхитился Димка, – и варить ничего не надо. А тут целыми днями ешь… то суп, то кашу.

– То и печально. Мало кто из землян умеет правильно питаться. Отсюда и болезни, ибо организм постоянно теряет энергию на выведение отходов, а надо, чтобы пища была безотходной. Изготовление искусственных белков – это первостепенная задача для того, кто хочет вывести свою цивилизацию к новым, недосягаемым прежде высотам. Человек появился на свет совсем не для того, чтобы быть рабом своего желудка. А если он возведёт свой желудок в первый ранг, ему не быть человеком. Он навсегда останется со звериными инстинктами.

Но… такая цивилизация обречена. И тому есть пример. Огромная прекрасная планета Фаэтон в вашей Солнечной системе раскололась на куски. Она взорвалась по вине людей, таких же как вы, не забывших про свой желудок и угрожающих друг другу атомным бомбами. Желудок всегда ведёт к могиле. Это закон. Это ограничитель жизни. Ибо он не даёт развиваться высшему разуму. Он губит и тратит энергию мозга впустую.

Мы научились делать искусственные белки три миллиарда лет назад, и с той поры мы избавились и от смертей, и от болезней. Мы освоили космос и заселили другие планеты нашей и соседних галактик. Мы протянули друг к другу мосты из черных дыр, чтобы свободно, без корабля проникать туда и обратно. Причём даже без скафандров.

Защитой от всяческих неожиданностей нам служит вторая кожа, толщиной в два миллиметра, опять же полукристаллической структуры. Получают её тоже довольно просто. Живые клетки кожи каждого человека хранятся в специальных камерах, в особых питательных растворах, емкостью в небольшой баллон, где они размножаются по очень строгому лимиту. Потом этот баллон разбрызгивают по лицу, по всему туловищу и так до ступней ног. Клетки прилипают к поверхностному слою кожи, так как имеют родственную природу и живут за счет них. Зато надежно предохраняют от всех бед, от ожогов и жгучих морозов, от ушибов и порезов и даже от пуль, ибо они имеют прочность в 100 раз большую, чем обычная покровная ткань. Изрядная упругость помогает искусственной коже довольно успешно предотвращать любую травму, а если всё-таки получит повреждение, сумеет залатать брешь сразу, без промедления. Ведь эти клетки не зависят от организма. Они помнят свой культурный слой, на какой были запрограммированы и соблюдают его очень точно, когда восполняют его утерянную часть.

Защитный слой может служить человеку всю жизнь. На ребёнке он растёт вместе с ним, но можно и убрать его по желанию, а потом нанести снова, если появится стимул к дальним путешествиям. На всякий случай меня тоже снабдили одним флаконом, так как защитная кожа может помочь любому, даже генетически не родственным организмам. Ею как лейкопластырем можно заклеивать обширные раны, грозящие смертью. Через месяц она отпадет сама.

Сбоку, на наружном кармане рюкзака, наглухо застегнутом молнией, оттопыривалась квадратная, тоненькая, прозрачная, как стекло фляжка с распылителем на кнопке.

Отоми на минуту извлёк её, взболтал перед Димкиным ухом.

– Вот она!

Затем снова спрятал её туда же, где была, вместе с коробочкой.

– Вот и всё моё снаряжение. На остальное я должен рассчитывать сам. И я немедленно бы отправился на поиски отца, но… пожалуй, лучше всего надо поточнее узнать его местонахождение. Включи-ка радио. Может, передадут что-нибудь в новостях. Не может быть, чтобы никто не видел его падения.

Димка повернул ручку приёмника, нашёл волну, которая интересовала Отоми. Но в политических комментариях про нужное сообщение не упоминалось. Новости «Маяка» тоже не дали никакой информации. Отоми переключился на зарубежные передачи. Шипение и скрип в приёмнике усилились, едва различимые иностранные слова обрывались и глохли внутри ламп и транзисторов. Отоми согнул в локте руку, растопырил пальцы и водрузил их невысоко над приемником, как антенну. Опять по его ногтям изогнулась дугой голубая молния. И приёмник присмирел. Шипение и скрип исчезли, плавная чёткая речь полилась из металлического ящика. Иностранная. Правда, в ней Димка ничего не мог разобрать. Но Отоми насторожился. Спустя минуту он уже переводил на русский то, что слышал сам.

– Как сообщалось полмесяца назад, над Канадой наблюдали странный светящийся болид. Поисковая экспедиция ученых, прибывшая к месту его примерного падения, не увенчалась успехом. Была обследована огромная территория. Но ни болида, ни его остатков, ни разрушений, которые он мог бы произвести, обнаружить не удалось. Ученые склонны считать, что это было необычное свечение атмосферы, отразившееся с другой части света.

Этого было достаточно, чтобы в голове Отоми произошла переоценка тех событий и созрело правильное решение. Он, как видно, умел читать между строк.

– Его нашли, Димка. Он в плену у каких-то людей, которые почему-то пожелали скрыть это от широкой общественности. Им, конечно, так приказали. Но зачем? Всё равно капсулу им не открыть. Даже в плену мой отец в безопасности.

– Что же теперь делать? – встревожился Димка

– Ничего, – спокойно ответил Отоми, – искать, хоть это и осложняет дело.

– Но как? Разве можно теперь напасть на его след, если его упрятали за тридевять земель?

– Можно. Для начала надо побывать в Канаде. Я проверю мысли всех людей, живущих там, наверняка найдётся хоть один человек, кто будет в курсе тех событий. Это не займёт много времени и всё равно я должен торопиться.

Отоми повесил на плечо рюкзак. Димка умоляюще посмотрел на него. И в чертах гостя отразилась некая растерянность.

– Ты что, Димка… Хочешь пойти со мной?

Он подумал немного и опять скинул с плеча рюкзак.

– Хорошо. Но при одном условии: если тебя отпустят родители.

Димка сразу сник. Это был камень преткновения. На Земле родители не отпускали детей неведомо куда, да ещё без взрослых.

– Не бойся. Со мной отпустят. У меня есть веские аргументы убедить сомневающихся. Но сперва я должен проверить твою ауру. Не болен ли ты? Путешествие требует здоровья.

Гость поднёс ладони к Димкиным ушам, то приближая, то отдаляя их. Затем начал опускать ладони ниже, как врач, который слушает пациента. Но не трубкой, а руками. Он не подносил их вплотную, соблюдал некоторую дистанцию. На правой половине груди его кисть задержалась несколько дольше. Он слегка надавил на это место. Димка вздрогнул, ощутив укол. И тотчас же этот укол вызвал из глубин организма точку тепла, которая всё росла, круговыми волнами растекалась по правой половине груди.

– Нарушение энергетического баланса клеток правого легкого. Я восполнил его. Ты болел недавно?

– Да.

– Больше не будешь. Теперь твоя аура в полном порядке. Она надёжна. Хочешь её увидеть? Идём к зеркалу.

Возле трюмо кисть Отоми прочертила быстрый круг над головой Димки, и над его макушкой завис золотистый, светящийся нимб, какие обычно рисуют на иконах святых. Отоми прямо-таки священнодействовал. Его пальцы зажигали всё новые участки, едва касаясь их: лёгкие, сердце, живот. И каждый орган начинал излучать дрожащее цветовое марево. Живая гамма окутала Димку радужным облаком. Оно вибрировало, менялось с каждой секундой, отражая работу внутренних биохимических процессов, динамику терморегуляции и дыхания, кровенаполнения. Биоволны, хлынувшие наружу, были так сильны, что им не мешала даже одежда.

Так вот они какие, физические поля человека, заполучившие вольную от мощной подпитки чудесного гостя. И Димке подумалось, как было бы замечательно, если бы люди видели перед собой не жалкие тряпки, за которыми гоняются, стремясь как-то украсить и выделить себя, а свою прекрасную ауру. Это было бы началом их очищения и возрождения.

– Так или примерно так светятся все люди, – нарушил его грёзы Отоми. – Но вы не видите этого излучения. Здесь нужно особое зрение, зрение экстрасенсов. Для вас они настоящие волшебники. Но и они не умеют делать того, что умеем мы. Смотри.

Отоми раскрыл ладонь над своим затылком. И в тот же миг ступни его ног отделились от пола. Они уже не опирались на него, а сам Отоми свободно повис в пустоте. Расстояние между ними и полом всё увеличивалось. Он вертикально возносился всё выше и выше, до тех пор, пока не упёрся локтем в потолок. Преграда запретила ему дальнейший подъем. Он немного повисел в пустоте, глядя на Димку сверху вниз, затем положил ладонь вплотную на затылок и произвёл медленный спуск обратно на пол.

– Таким путём я могу взмыть на любую высоту, хоть в стратосферу, хоть в космос. Желаешь испробовать? Левитация очень хорошо действует на мозг, он отдыхает в частичной невесомости.

Ладонь гостя опять простерлась над Димкиной макушкой и тот вдруг впервые в жизни испытал ни с чем не сравнимое счастливое состояние. Так своеобразно всегда начинается эйфория. Потом к нему прибавилось что-то новое. Сперва Димка потерял ощущение своей головы, взамен появилась лёгкая пустота, которая перекатилась в ноги. И ноги тоже пропали в такой же лёгкости. Затем в ней же растворилась тяжесть туловища. Весь его вес улетучился куда-то, остался только бесплотный дух, эфемерная оболочка. Беспредельное пространство целиком захватило его и понесло, закружило в вихре атомов и молекул. Вся Вселенная открылась ему, и сам он как бы стал частицей вселенной, атомом свободной энергии. Каким-то чутьём Димка понимал, что им владеет какая-то бешеная, сверхсветовая скорость, что он мгновенно мог бы пронзить собой всю Вселенную. И если он не покидает собственной комнаты, так это только потому, что его удерживает здесь рука Отоми. Это было истинное блаженство, умиротворение и свобода победившего духа. Тело, подчиненное душе, – не есть ли это высшая форма существования? Не к такому ли совершенству стремятся йоги, и подчас добиваются этого в других самовыражениях, когда живьём закапывают себя в землю, откуда потом встают как ни в чём не бывало.

Истина как молния озарила Димку, обострила интуицию, облегчила путь к пониманию таинственного, что всегда норовила скрыть мать-природа. Она открыла ему совершенно другой мир, и он, как в окно заглянул туда через свои ощущения.

Увлечённые друг другом, дети не заметили, как в проёме двери, ведущей к ним в комнату, возникли две фигуры: впереди женщина, за ней мужчина – Димкины родители. Оба они были крайне изумлены тем, что творится в их квартире.

Их сын непостижимым образом летал под потолком, вслед за таинственными, колдовскими манипуляциями весьма шустрого мальчишки, которого они никогда не видели не только у них дома, но и вообще где-либо ещё.

Он так разительно отличался от всех других детей, что именно этим обращал на себя внимание. Его душа была какой-то удивительной, открытой и понятной для всех. Она не ютилась на дне тайника, а была над ним, возвышала его, облагораживала, излучалась в пространство неким, вполне осязаемым флюидом, превращаясь в источник тепла и света. Ровное голубоватое свечение струилось прямо из тела мальчишки, концентрируя вокруг реальное замкнутое поле, всецело влияющее на всё живое. Пронизывающее насквозь всех, и своего хозяина в том числе, оно первым несло всю сокровенную информацию о нём, заодно притягивая к себе всех, как магнитом, дабы искупать в своих волнах и одарить всех своим необычным свойством. Что за поле так нежно и ласково опекало мальчишку? Да так что его с лихвой хватало на многих? Что за таинственное свечение лилось из тела? Сияющий ореол был подобен короне солнца.

По шкале термометра можно было сразу определить, что температура в комнате поднялась на целых пять градусов выше, чем в соседней. То был живой очаг, возле которого и впрямь возникало желание погреть руки.

Движения его были легки и грациозны, что говорило об очень раннем совершенстве в развитии. Точность координации поражала также, как быстрота реакции, как будто он наперёд знал все свои действия. Не увалень, и он не уронит их сына даже, если ему помешают.

Бедные родители застыди в проеме, не смея потревожить небывалую «забаву» детей. Только бы они благополучно завершили её, не устроили бы погром собственными костями.

Не оборачиваясь, Отоми понял, что рядом присутствует кто-то другой. Его кисть замерла в одной точке. Тело Димки перестало парить. С верхнего яруса оно плавно спикировало на нижний, опять-таки головой к руке Отоми. Одна рука легла Димке на затылок, вторая коснулась ноги разворачивая его вертикально, подошвами вниз.

Вес постепенно возвращался к Димке в той же последовательности: сначала к голове, потом к ногам, от них к туловищу. Наконец, он ступил на твёрдый настил пола, что позволило ему заметить родителей.

– Мама, мама! – восторженно закричал он, – Это Отоми! Он…

Димка тут же замолк, когда женщина, отстранив от себя сына, прошла в комнату. Она не могла разделить его восторгов.

Она твердо решила выяснить, чем они тут занимались. Чтобы раз и навсегда покончить с недозволенными шутками. Ведь квартира – это не арена для цирковых номеров. Это просто чудо, что они ничего не разбили: ни вещей, ни собственных носов.

Она села на тахту, расстёгивая плащ.

– Я не понимаю, что тут у вас происходит?

Приветливая улыбка озарила лицо Отоми.

– Ничего. Просто я демонстрировал, чего может достичь цивилизация.

– Причём тут цивилизация?

– Как при чём? Цивилизация всегда отражает степень развития человечества. Считайте, что я продемонстрировал вам, чего достигла моя.

– Твоя? – женщина хотела снять плащ, но вдруг забыла об этом.

– Твоя – это что… уже не наша?

– Вы правы, не ваша.

Брови женщины удивленно поползли вверх.

– Чья же тогда? Ты что, оттуда? – и она машинально просто так ткнула пальцем вверх.

– Совершенно верно, я оттуда. Из дальнего космоса и прибыл сюда по очень важному делу.

Отоми замолчал, чем дал возможность собеседникам правильно оценить сообщение.

Известие было настолько ошеломляющим, что мужчина, отец Димки, пошатнулся и прислонился к косяку. Он слышал всякого рода откровения, но к такому ещё готов не был. Во всяком случае, он никому еще не позволял себя дурачить, тем более какому-то пацану.

– И на чём же вы прибыли сюда, молодой человек, – с недоверчивой усмешкой осведомился он, – на летающей тарелочке?

– Вовсе нет, – по-прежнему улыбался Отоми. – Те, что имеют летающие тарелочки тоже не наши. У нас всё больше транспортные корабли.

– Вот даже как… Тоже не ваши, – мужчина прошёл к жене и сел рядом. – Тогда на чём?

– На индивидуальном средстве перемещения, – Отоми отстегнул с талии металлический пояс, защёлкнул его концы и ловко метнул обруч подальше от себя, как будто накидывал аркан на крючок. Обруч повис в воздухе, в полуметре от него на уровне живота, а согнутая в локте рука была нацелена на него, как бы держала отдалившийся предмет в повиновении. Вдруг с мизинца гостя совалась чёрная ниточка, прочертила дорогу к обручу и соединилась с металлом. Пустое пространство, замкнутое в кольце, почернело, открыло глубокую бездну в никуда. Тёмный антрацитовый диск дохнул космическим холодом в жилую квартиру. Искусственный вакуум напоминал ночное небо, лишь звёзд не хватало для полного впечатления.

– Димка, попробуй оторвать его, от этой ниточки, – попросил гость.

Димка взялся за него и, ощутив невообразимую тяжесть, сразу же отскочил обратно.

– Энергия моя, – пояснил Отоми. Сейчас я и обруч – одно целое. Никто не сможет оторвать нас друг от друга. Но если я включу энергию самого обруча, меня здесь не будет. Из окна вашей квартиры я могу мгновенно перенестись на нём в любую точку вашей планеты. Именно на нём я пересёк космические парсеки, чтобы попасть сюда.

Отоми убрал чёрную ниточку. Замкнутое поле чёрной дыры тоже исчезло. А сам обруч прямо по воздуху поехал к инопланетянину. Тот разъединил его концы и уже в форме ремня подал его заинтересованному мужчине.

– Да, – покачал он его на весу, – игрушка впечатляет.

Ему вдруг стало жарко и душно. Не замечая, что до сих пор сидит одетый, он стал стаскивать с себя галстук.

– Вас освежить? – участливо спросил Отоми и не дожидаясь согласия, поднёс пальцы к подбородку мужчины. Рядом защёлкали искровые разряды, расщеплённые молекулы воздуха выделили чистый кислород, с привкусом озона. Достаточно освежив комнату, Отоми взял ремень у буквально онемевшего мужчины, за которого красноречиво говорили одни глаза и снова пристегнул себе на талию.

Странные эти взрослые Земли. Они предпочитают не верить самим себе, когда дело касается размышлений, не свойственных их характеру, опыту и накопленным знаниям. А когда они пытаются вникнуть в это несоответствие, они становятся беспомощнее детей. Вот как сейчас. Похоже, мужчина отключился ненадолго, если выразиться по-земному. У него «сгорел предохранитель», защищая самое главное – мозг – от перегрева и расплавления.

Да, задал он им умственную задачку. Ну да ничего, не такая уж это травма, поработать мозгами, тем более что всё главное он уже показал. Теперь инициатива за их сыном. Он приведёт их смятенные чувства в порядок. На Димку и то сейчас можно было положиться больше, чем на его родителей. Тот уже сам догадался, что сейчас нужно лучше всего. Он начал теребить на матери плащ.

– Мам, вы сегодня собираетесь раздеваться?

– Собираемся, – машинально отмахнулась она от сына, – собираемся, – повторила она и тут же встала, скинула плащ и подала сыну. То же самое проделал отец, и Димка с двумя плащами удалился в прихожую. Этот акт отвлёк родителей, позволил прийти в себя для дальнейшей беседы. Получилось так, что пауза замешательства возникла от непомерного груза одежды, который им мешал, а после избавления от него, все вновь обрели свободу мыслей и действий.

– Итак, молодой человек, – допустим, вы меня убедили, что вы оттуда. Но что понадобилось вам здесь, на нашей грешной матушке-Земле?

– Координаты Земли дал мне ваш сын.

– Что? – новость опять поразила мужчину больше, чем громом, – но каким образом?

– Образом, именно образом, – подтвердил Отоми, – макетом вашей матушки-Земли. И я увидел её собственными глазами через фоторобот.

Мальчик извлёк из кармана джинсов свёрнутую в трубочку фотографию, и она раскрутилась на коленях мужчины. Тот пристально всмотрелся в неё, то и дело сравнивая лицо фотоотпечатка с натуральным лицом мальчика. Наконец, качнул головой, изумляясь её качеством.

– Ты что, тут тоже живой? – он протянул фотографию жене. – Смотри-ка, как живой. Ну, точно же – живой!

– Надо же, – опешила женщина.

Она повертела портрет так и эдак: уж не телевизор ли это такой оригинальной конструкции? Димка подошёл к ним, недоумевая, что так поразило их больше, чем его. Оказалось, фотография повторяла мимику Отоми. Зажмурился он – и она тоже, улыбнулся он – она тоже.

– Вы спрашиваете живой ли я тут? Да, почти. Это то самое, что вы называете вечным двигателем. Только вы ошибочно собрались воплотить его в механизмах, не подозревая, что он уже давным-давно у вас есть. У каждого на плечах. Это мозг – генератор колоссальной энергии, которую вы, к сожалению, растрачиваете впустую. На пищу, на водку, на курево, на наркотики. Мы же умеем её не только сохранять, но и преумножать её, использовать её на личные нужды, примерно на такие, какие я только что позволил себе и на многие другие. Словом, мозг – это всё. У нас же он в двойном размере.

Фоторобот – мой второй экземпляр, моё второе я.

Дело в том, что мы умеем искусственно выращивать мозг человека. Нужна только единственная клетка донора, разумеется, от новорожденного. Таким образом, мы могли бы создавать для себя сколько угодно двойников-биороботов для подсобных работ. Но мы не нуждаемся в них, ибо нашли самый лучший вариант использования искусственного интеллекта. Это – фотороботы. Они – это мы. Мы – это они. Всё, что умеют они, умеем мы. Без нас они ничто. Но нам они дают безраздельную власть над самим собой и природой.

Вся их сущность сводится к тому, чтобы постоянно снабжать нас дополнительной энергией. Сама природа заряжает их. Они реагируют с любыми полями: с магнитными, ультразвуковыми, гравитационными, биологическим. Они способны усиливать их и видоизменять в любые другие, разумеется, по нашему усмотрению.

Это уже область парапсихологии, область ещё неведомая вам. Для нас же это реальная психическая энергия, или свободная энергия, её неисчерпаемый источник. Имея её, человек сможет всё: поднимать на воздух многотонные глыбы камней и взглядом рушить скалы, мгновенно лечить любые болезни и оживлять умерших. Энергетический кризис уже не грозит нам, как вам. Искусственный мозг дал нам всё: и могущество, и бессмертие.

Месяц назад фоторобот был у моего отца, разведчика-астронавта. Он как навигатор прокладывал на карте путь, отмечая места, где удобнее всего провести энергию черной дыры. После его сигнала за ним проследовал бы другой корабль, протягивая эту энергию.

Но мы так и не получили от него сигнала. Что-то случилось с кораблём, наверное, он потерял управление, его снесло на орбиту вашей Земли, и он уничтожил его, предотвращая катастрофу, то есть взрыв, столкновение с Землёй, а сам в защитной капсуле упал на вашу планету. Перед аннигилированием, прощаясь со мной, отец, вероятно, выронил фоторобот, отчего тот не попал в защитную капсулу, а так как материя его не поддается уничтожению, он тоже упал на землю. Его и нашёл ваш сын.

Сегодня я связался с ним, и вот я здесь. Из передачи по радио мне стало известно, что отец упал в канадской тайге и сейчас я был бы уже там. Но меня задержало одно обстоятельство: ваш сын изъявил желание пойти со мной. Вы отпустите его?

– Что? – в голос воскликнули оба родителя, сами не понимая, чему они больше удивляются, тому, что в их доме так просто, обыденно очутился ребёнок из чужой галактики или тому, что сын их просился с ним неведомо куда.

– Вы боитесь за сына? – Отоми вывел Димку на середину комнаты, коснулся пальцами его лба и тут же с коротким взмахом сверху вниз отдёрнул руку назад, сантиметров на 20. Тотчас же землянина с головы до ног окутал разноцветный искрящийся «мешок» защитного поля. Димка как будто очутился внутри продолговатого мыльного пузыря и сколько ни крутился там, как шмель, тщетно бившийся в западне между оконными рамами, не мог заполучить прежнюю свободу. Он ничуть не испугался. Но ему надо было убедить мать, насколько надёжно то, чем так здорово владеет Отоми.

– Попробуйте выньте его оттуда!

Родители с опаской переглянулась. Чужак опять применил какую-то хитрость, за которую нельзя было браться голыми руками, но другого выхода не было. Мужчина торопливо промокнул платочком вспотевший лоб и решительно двинулся к сыну.

Он был совсем рядом, за прозрачной плёнкой, но вынуть его оттуда оказалось весьма затруднительно. И даже бесперспективно. Видит око да зуб неймёт. Вокруг непроницаемого мешка не было ни малейшей лазейки. Повсюду ладони упирались как бы в стеклянную преграду, которая не прогибалась ни под натиском, ни под ударом. Очень скоро мужчина сообразил, что его старания напрасны, до сына ему не добраться, хотя их разделяла лишь плёнка, всего в миллиметр толщиной. Он озадаченно, украдкой посматривал через плечо, не смея отойти от сына ни с чем. Отоми между тем резко выбросил вперёд руку. С его пальцев слетел огненный сноп, направленный на Димку. «Мешок», где был пленён Димка весь вспыхнул искрами. И ладони мужчины буквально обожгло током. Вскрикнув, он, как ужаленный, отскочил от опасного места. У него пропала всякая охота выуживать сына.

– Надеюсь, с вас хватит, – Отоми опять сделал плавный жест возле Димки. Радужная плёнка, что окутывала его, исчезла. Улыбающийся мальчик предстал перед родителями.

– Я показал вам видимое защитное поле. Под прикрытием такого поля ничто не страшно. Даже взрыв атомной бомбы. Но оно может быть и невидимым. Подойди к отцу, Димка. Пожми ему руку.

Димка исполнил требуемое, и мужчина не мог не заметить, что маленькая ладошка сына вдруг стала неимоверно тяжёлой, что она опять пронзила его кожу тысячью холодных иголок, но такое рукопожатие ещё можно было терпеть.

– Теперь подними его. Ты сможешь! Давай! – поторопил Отоми.

Почуяв, что действительно сможет, Димка ухватил отца за талию, легко, как пушинку оторвал от пола и поднял на всю высоту своих детских рук. Тот ошалело упёрся в плечи сына. Вихрем взвилась с дивана ошарашенная мать: как бы не отряслось с её ребёнком чего худого! Но Отоми уверенным жестом привёл их в себя.

– Прошу без паники. Вот так действует невидимое защитное поле. Ваш сын сейчас обладает исполинской силой. Его удар ладонью способен переломить стенку. Конечно, проводить этот эксперимент не будем. Просьба поверить мне на слово. Я вас убедил?

Отоми вопрошающе оглядел родителе й затем повернулся к Димке

– Опускай.

Вслед за повелительным кивком, тот поставил отца на ноги. И сразу удивился, ощупывая себя. Он почуял, как могучая волна растаяла в нём, улетучивалась в неведомом направлении, но осталась в его душе счастливое воспоминание, слепок той колоссальной энергии, что бродила в нём так легко и свободно, позволяла то, на что в обычном состоянии он не был способен.

Если Димка перенёс свои метаморфозы сравнительно спокойно, то его родители опять изрядно пропотели. То, что они наблюдали здесь не укладывалось в рамках привычного. Скорее, это смахивало на сверхъестественное явление природы, также, как и появление здесь инопланетного мальчика.

Отрок явно давал понять, как несведущи они в окружающем мире, как не подготовлены они к визиту инопланетных гостей и как трудно добиться с такими контакта. Но этому отроку можно было верить, хотя бы потому, что он был один. Один не только в чужой стране, но и в чужой, доселе неведомой ему галактике. Какими же тогда были те, кто не побоялся отпустить его одного, ещё несовершеннолетнего юнца, в такую даль? По крайней мере они должны быть уверены в его безопасности на все сто процентов. Иначе они бы не отпустили его.

Да, за спиной мальчишки чувствовалась могучая цивилизация, достигшая небывалых высот, и она пришла сюда с ним, чтобы помочь ему, и защитить его при необходимости. Не потому ли так уверенно держится мальчишка, в нём нет и тени страха. Его не давит тяжёлым грузом страсти и чувства. Он был свободен от них, как свободна птица в полёте. А с его губ не сходила добрая, приветливая улыбка. Она невольно располагала к себе, она настраивала на дружеский лад, вызывала из глубин души такую теплоту, какая редко уже доставалась на долю человеческую. Он не только умел поднимать её из сердец других, но и умел неисчерпаемыми порциями дарить свою всякому, кто был лишён этой теплоты.

И мужчина неожиданно понял, чем отличается цивилизация чужаков: они умели воздействовать на души других своими душами. Причём кристально чистыми душами, незапятнанными грязью. Ибо только искренность рождает ответное чувство. Большое, хорошее чувство, которое окрыляет, заражает мечтой и надежной. Вселяет гордость за принадлежность к роду человеческому. Не это ли главное в человеческом обществе? Ибо всё сказанное есть ложь. Движения души уже не обманут.

Если они мало поняли свойства тех секретов, что продемонстрировал им чудесный юноша, но то, что он молчаливо сказал им душой, они поняли. И устыдились своей первоначальной недоверчивости. Хотя им простительно. Ведь не каждый день посещают Землю инопланетные визитёры. Правил хорошего тона на этот счёт у них не было. Но одно они смекнули сразу: негоже одному быть на чужбине. Это противоестественно и страшно, когда нет рядом дружеской опоры. Когда не с кем словом перемолвиться. Ведь кто-то должен быть ему здесь гидом, проводником среди чужих жестоких нравов, просто товарищем. Таким гидом мог быть только сверстник.

Значит, Димка?

Сверкнувшая искра надежды пробивала дорогу. Поймав её, Отоми без труда смог бы раздуть из неё пламя, но было бы лучше, если бы она разгоралась сама. Да, никакие враги на Земле ему не были страшны, но он так нуждался в союзниках.

Сейчас главный козырь действовал безотказно. Оба родителя уже склонялись к мысли, что Димка просто обязан быть рядом с инопланетным гостем. Именно ему выпал жребий разделить судьбу с гостем из космоса и перекладывать её на кого-то другого было бы просто неприлично и даже ничем не обоснованной трусостью. Ведь обещал же звёздный мальчик Димку беречь и ресурсы для этого у него были достаточно надежные, совсем не те, что земные. Стало быть, ему можно доверить сына.

Почуяв слабину в настроении родителей, Димка нетерпеливо переводил взгляд то на одного, то на другого.

– Мам, вы отпустите меня? – робко спросил он.

Женщина всё ещё колебалась.

– Но как же… ведь ты учишься, ты отстанешь…

– Нет, нет, он не отстанет, уверяю вас! – поспешил уведомить Отоми, – наоборот, намного обгонит одноклассников. Есть же у вас замечательная пословица: с кем поведешься, от того и наберешься. Без всяких усилий, через мои нейроны, он получит все знания, накопленные Землей и даже больше. Если хотите он будет отличником, гордостью школы.

Это возымело действие. Какая же мать не мечтает о сыне-вундеркинде! Она задумалась, оглянулась на мужа, как тот отреагирует на это.

Тот неожиданно загорелся азартом сына.

– Ты знаешь, мать, я бы его отпустил. Парню это полезно. Спартанская закалка, приключения и прочее… Эх, мне бы в своё время… Я бы…

– Ты бы… – перебила женщина, – все вы одинаковы. Лишь бы на край света из дома сбежать. Родного сына посылаешь невесть куда, а тебе всё шуточки. Нет бы самому детям помочь…

Мужчина сделал театральный жест.

– Я всегда пожалуйста! Зачисляйте меня в армию поиска. Только вот на работе меня не поймут и отпуск за свой счет не дадут.

– А третий лишний, – так же шутливо промолвил Отоми.

– Ну, вот видишь, – мужчина опять отвесил театральный поклон, – От моих услуг отказываются. Я не имею голоса.

– От вас требуется только одно, – уже серьезно добавил Отоми, —Ничем не осложнять наш поиск. Нужно благоразумие и молчание. Для нас же лучше, если никто не будет знать обо мне.

– Само собой разумеется, – поспешил ответить глава семейства, – всякое разглагольствование о тебе нам самим же выйдет боком. Вот ты, – он обернулся к жене, – ты хочешь, чтобы тебя сочли сумасшедшей?

– Ну что несёшь! – возмутилась женщина. – Ты отпускаешь от себя сына. Тебя разве не интересует, как именно они будут искать ту, несчастную капсулу. Как долго пробудут в пути, чем будут питаться.

– Ну почему же, очень даже интересует…

Элементы нервозности уже присутствовали в настроении родителей, они пахли очагами давних ссор и обидами друг на друга, которыми почему-то сдабривали свою семейную жизнь брачные узы людей. Легковозбудимые, они тратили по пустякам свои нервы, кои с детства не отличались крепостью. И малейшей искры хватало на то, чтобы старые обиды вновь всплывали наверх и ныли незаживающими ранами. Димкины родители не были исключением. Нервы их в данный момент были взвинчены до предела, были как оголённые провода, ещё способные ударить током и тут же сгореть в коротком замыкании. Люди Земли плохо справлялись со стрессовыми ситуациями. Они перенапрягались.

Но самым сильным стрессом для них был он, Отоми. Своим внезапным прибытием он довел их до полного истощения, но вредить землянам прямо или косвенно не было в его планах.

Отоми поднял к плечу руку с раскрытыми пальцами. Его пятерня озарилась как бы неоновым свечением.

– Земляне, – начал он свою речь. Я расстроил вас, нарушил равновесие вашей психики. Я поправлю это. Смотрите сюда, – он качнул ладонью. – Вы видите лучистую энергию, она идёт к вам. Она проникает в клетки вашего мозга. Вашей голове тепло и приятно. Лучистая энергия растекается по всему телу. Вы спокойны, вы сильны, вы здоровы!

На последней фразе он слегка продвинул кисть вперёд, как бы гоня сгусток энергии строго по назначению. Все, кто был здесь увидели, как мелькнула перед ними яркая вспышка, ощутили лёгкий щелчок где-то возле крыльев носа и… странное дело, каждый мог бы поклясться, что он явственно почувствовал, как увеличился объем его черепа. Как будто кто-то могучий и властный проник под черепную коробку, и поселился там полноправным хозяином, повелителем всего организма. Он принёс небывалую силу, спокойствие, ясность рассудка. Как будто сама истина осенила их, оделила мудростью, дальновидностью и трезвостью своих поступков. Все мелочи растворились за дальним горизонтом, лопнули как мыльные пузыри, чтобы никогда больше не омрачать ненужным сором тропу, что соединяла два любящих сердца.

Димкиного отца как будто подменили. Он поднялся с дивана, трогая то колени, то поясницу. Скорее всего, он не обнаружил там того, что искал.

– Ну, юный друг, да ты просто маг, – с восхищением произнес он, – я уже давно начал чувствовать, что мое здоровье уходит. А ты вернул мне его за один миг. Разве это не чудо? Не только здоровье, но и молодость! Никогда я ещё не чувствовал себя так хорошо, как сейчас, по крайней мере за последние 20 лет.

– Очень рад за вас, – заулыбался Отоми, – Здоровье – это единственное богатство и счастье на этом свете. Но сохранять и преумножить его, хотя это вполне возможно, у вас мало кто умеет.

– Что верно, то верно, – согласился мужчина, – Всего у нас хватает в этом мире и даже с избытком, кроме здоровья. Оно покидает нас всех, к сожалению, очень рано. Это непреложный факт, наша действительность. И от неё не отмахнешься! А вам, мой юный друг, можно только позавидовать, если у вас даже дети обладают способностью исцелять, безвозмездно отдавая другим свою энергию.

– Ну что, вы, – смутился Отоми, – это сущие пустяки. Моей энергии хватило бы на всех землян, если бы они сами пожелали. Но как вы сами понимаете, рассекречивать себя мне нельзя. Но для вас, я сделаю всё, что будет нужно.

– Спасибо, Отоми, – с теплотой в голосе сказал Димкин отец, – Ты и так сделал для нас много. Больше, чем достаточно. А сверх того уже ничего невозможно пожелать. Нам и отблагодарить-то тебя совершенно нечем.

– Для меня нет лучше награды, если вы отпустите со мной сына, – сказал Отоми.

– Не сомневайся. Это уже вопрос решенный. Мы отпустим его. – Мужчина шагнул к супруге, – Ведь мы отпустим его, не так ли?

Та только головой кивнула в знак согласия. Стоя у окна, она даже не обернулась к ним, растроганная до слез. Ведь не каждый же день ей даруют молодость, тем более что женщины сильнее, чем мужчины переживают своё увядание. А возвращение юности было для неё буквально божественным даром. Мальчик действительно обладал удивительными силами, потрясающими воображение. Сын с ним будет в безопасности. Разве можно после этого отказать?

– Ладно уж, – согласилась она, украдкой вытирая слезы. – Собирайтесь. Но сначала я вас накормлю.

Она удалилась на кухню возиться с ужином, а Димка от восторга чуть не онемел. Он бросился в свою комнату подыскивать одежду для путешествия. Ведь они отправлялись не куда-нибудь, а в Америку, значит, экипировка должна соответствовать той стране. Главное джинсы, рубашка и куртка. Всё это у него есть. Итак, Димка в два счёта был готов дорогу.

Старший Туровцев оценивающе следил за сборами ребят. Сам он никаких полезных советов на этот счёт дать не мог, зато всё больше поражался, как сведущ в этом вопросе инопланетянин.

Он молча, но категорически отвергал всё, что предлагал Димка: складной нож, зажигалку, фонарик, пистолет-игрушку. Когда у Димки иссякли все предметы, по его мнению, первой важности, он только плечами пожал в ответ отцу, недоумевая, что же тогда можно взять с собой, если ничего нельзя?

– Ничего не надо, всё лишнее. А лишнее всегда подводит, – пояснил Отоми.

Не надо, так не надо. Следовало прислушаться к совету того, кто был способен на межгалактические перелёты.

Димина мама уже накрывала на стол. Заметив, что она раскладывает прибор на четвёртого, то есть на него, Отоми поторопился вмешаться.

– Спасибо, но я не буду. Мне нельзя есть земную пищу. Она повредит мне, расстроит работу мозга.

Женщина растерянно повертела перед собой ложку.

– А ты разве не посидишь с нами?

– Я посижу на диване.

– Поглядев на мальчика, женщина поняла, что его не надо уговаривать. Что он твёрд в своих словах, тем более в поступках.

Пока семья ужинала, Отоми рассматривал забавные картинки в журнале «Техника молодежи» из свежего номера, что подсунул ему димкин отец. Но он и так не скучал. Ему, как телепату, загодя были известны все свои действия, которые он мог заранее корректировать через мысли землян. Ведь он был объектом пристального внимания, то и дело ловил на себе заинтересованные взгляды. Чаще всего главы семейства. Даже еда, не могла притормозить его вопроса.

– Молодой человек, позвольте полюбопытствовать, чем же вы таким особенным питаетесь, если вам вредит наша пища? Надеюсь, это не тайна?

Отоми порылся, в рюкзачке, выудил оттуда коробку, потряс её, пошумев горошинами.

– Вот. Это искусственные белки. Ими я смогу прокормить и себя, и вашего сына целый год. Наш поход не будет обременен заботой о пище.

В комнате опять воцарилась тишина, но любопытные взгляды не прекращались. Теперь уже на димкином языке вертелся вопрос, отголосок первого. Если еда у них не та, то и школы, наверное, другие.

– Ты прав Димка, другие, – отозвался Отоми на мысли друга. —Прежде всего мы изучаем живую материю, работу собственных клеток, организма. И уже только потом переходим на структуру кристаллическую. Урок физики у нас идет прямо на улице и с помощью обыкновенного костра и фоторобота мы учимся менять атомную решётку природных веществ. Алмаз мы превращаем в гранит, свинец в олово и так далее. Без всяких заводов. У нас их очень мало. Всего пять, причем с безотходным производством. Атмосферу мы не засоряем, планету не губим, наоборот, бережем её.

– Счастливчики, – позавидовал димкин отец. —Вы живёте, наверное, в цветущем раю.

– Чего нельзя сказать про вас, – добавил Отоми. – Мне жаль вас, земляне. Вы никогда не будете счастливы на своей планете без коренного преобразования. Те жалкие крохи счастья, что испытываете вы от плотских наслаждений не могут дать вам всю полноту подлинного счастья. Скорее, вы получаете в этом забвение от всего остального: обиды, горя, несправедливости, зла. Но этот хаос всегда с вами. Он растёт, увеличивает груз и в конце концов топит вас, ведёт на дно. У нас же ничего этого нет. Наши дети взрослеют очень рано. В 12 лет ребёнок уже знает все связи в мозге, ответственные за то или иное чувство, но никогда не стремится вызвать их искусственно, хотя мог бы и запросто обычным наложением руки на лоб. Ему это просто не нужно, ибо он и так счастлив, счастлив той великой гармонией души и тела, что даёт второй мозг. Объяснить это невозможно, это надо испытать, испытать нутром, кожей своей всю широту необъятного мира, который становится только твоим, и таким понятным тебе, что все жизненные проблемы решаются сами собой. Конфликтных ситуаций у нас никогда не бывает и уж тем более ссор между супругами. Создавая семью, наши молодые люди никогда не ошибаются, так как способны заранее почувствовать гармоническую слитность двух душ. И коли выбрали супруга, то навсегда. Брачный развод у нас не практикуется.

Увы, ничем подобным земляне похвастать не могли.

После ужина отец и сын опять подсели к гостю. А мама принялась готовить в дорогу снедь. Она не мыслила сына вдали без пропитания и жарила курицу, заворачивала колбасу, варила яйца. Ещё неизвестно, какой прок в искусственных белках. А вдруг они совсем не для их сына? Что ж ему с голоду помирать? Слава богу, у неё ещё было время снабдить их продуктами. Как сообщил Отоми, они полетят прямо отсюда, из окна их квартиры, но глубокой ночью, чтобы никто из горожан не заметил в проеме двух застывших в странной позе ребят. Незваный гость был весьма осторожен и учитывал всё, чтобы не попасть в просак.

Упаковав всё по полиэтиленовым пакетам, она вынесла их, как на суд божий перед Отоми. Тот только вздохнул глубоко. Женская психология, как всегда, брала своё. Мать есть мать. Разве можно её винить за это. Он раскрыл рюкзак, у себя на коленях.

– Ладно уж, кладите сюда. Невелика ноша, в моём мешке яства не испортятся неделю.

Наблюдая, как проворно хлопочет женщина, добавил:

–Только вы напрасно думаете, что искусственные белки не подействуют на вашего сына. Они подействуют на него сильнее, чем на меня.

Та, недоумённо повела бровью: как же мальчишка успел узнать об этом. Улыбнувшись, она ласково погладила гостя по щеке:

– С тобой надо держать ухо востро. А белки… пусть они будут вашим неприкосновенным запасом.

Управившись с важной заботой, она внимательно оглядела чудесного мальчика-инопланетянина. Под верхней джинсовой курткой у него не было ни майки, ни рубашки. Только очень тонкое сиреневое трико, похоже на цирковое.

– Почему ты так одет? – удивилась она.

– Так одел меня ваш сын, – это его костюм.

– Не в костюме дело. Кто же так одевает, Дима? – укоризненно попеняла она сыну и уже повелительно приказала:

– Снимай куртку, я тебе ещё кое-что принесу.

Она повозилась у бельевого шкафа, прикидывая в уме, что может пойти инопланетному отроку. Рубашки сына будут, конечно, ему малы, футболки тоже, разве что пожертвовать свою 44 размера.

– Ну-ка, примерь эту.

Сиреневая футболка с черной тигриной мордой через всю грудь и английской надписью «сафари» оказалась для Отоми как раз впору.

– Носи на здоровье, – напутствовала женщина.

Отоми благодарно поклонился. В его глазах сверкнули лукавые искорки.

– Я не порву, я всё верну, поверьте слову моему.

– Шутник, – улыбнулась женщина. – Сами лучше вернитесь. Живыми и невредимыми.

– Обязательно вернёмся! Непременно живыми и непременно здоровыми. Это моя первостепенная задача, ибо если это условие нарушится, мне до отца не добраться. А без него мне нет хода на свою планету. Я получил задание, и я выполню его. Ведь это так просто. У нас ещё не было такого позора, чтобы кто-то не сумел выполнить порученного ему дела. Не было и не будет.

Приводя себя в порядок, Отоми зачем-то провёл руками по обеим штанинам сверху донизу. То же самое он произвел и с верхней частью костюма, с курткой.

– Я облучил его, – пояснил он, замечая немые вопросы на лицах землян. – Теперь он будет в десять раз крепче и после меня еще послужит вам лет 20.

– Господи, зачем такие старания! Ведь через два года он и Димке-то будет мал. Для кого мне его беречь?

Её сын был гораздо прозорливее.

– Как для кого? – спросил он – а если у меня будет брат? Эму ведь тоже захочется американские джинсы.

– Вас не переспоришь, – улыбнулась мама, – Трое на одну, это нечестно.

– А я при чём? Я сижу молчу, – наигранно недовольно пробурчал мужчина и сочувственно покивал сыну.

Тот уже сам пожалел, что напомнил о себе. Ибо мать взялась за него всерьез. Самолично проверила его экипировку с головы до ног. К тоненьким носкам из хлопка, она добавила обоим теплые махровые.

– Ещё замерзнете где-нибудь ненароком.

Старенькие кроссовки сына, что Отоми немного жали, она заменила на свои, размером побольше. На том приготовления завершились. От лишних непромокаемых вещей Отоми наотрез отказался, заявил, что он сам смастерит прикрытие от любого дождя.

Все сели перед дальней дорогой. Вздохнув, мать обняла сына. Ей страшно было отдалять его от себя. Ведь не в пионерский лагерь прогулка. Это всё-таки Америка, где каждый второй «балуется» огнестрельный оружием. А какие кошмары там творятся? Да она о ума сойдет, пока они будут там, на чужбине. Хоть бы один раз в сутки весточку от них получать.

– Весточка будет, – прочёл её мысли Отоми. Каждый вечер в одиннадцать фоторобот будет сообщать вам о нас. Пускай ваш приёмник всегда будет на этой волне.

Гость собственноручно настроил радио, как надо.

– Не сбивайте его, только включайте его и ждите.

На всякий случай он устроил проверку выбранной волны через фоторобот.

– Всё хорошо, – сообщил он. – Волна почти пуста, ничто не помешает связи. Голос сына всегда будет с вами.

У женщины отлегло от сердца. Что ж, и на том спасибо, что не затеряются бесследно в чужих просторах. Что будут заявлять о себе и в момент опасности ещё можно будет выслать им помощь. Она робко потрогала фоторобота. Тень тревоги мелькнула по её лицу.

– А ты…Ты не потеряешь его? Может лучше оставить его у нас?

– Ну что вы! Это исключено! – Возразил Отоми, – Вы так совсем меня обезоружите. Ведь без него я мало что смогу. К тому же у нас никогда не теряют своих роботов. А прятать мы умеем лучше, чем вы.

– Извини меня, мальчик, – спохватилась женщина, – я просто не подумала… Я забыла, что у вас всё не так, как у нас…

Она решительно возвратила владельцу его достопримечательность.

Отоми поставил двойника к стакану с карандашами, выглянул в окно. На улице уже было темно, на столбах горели фонари, редкие прохожие торопились по своим домам. Шёл одиннадцатый час вечера. Уж близок миг разлуки.

Как бы разгадав его думы, к нему подошёл Димкин отец, тоже взглянул на улицу. Они так мало были знакомы, но мужчина чувствовал, что расставаться с гостем ему просто жаль. Жаль прерывать беседу, фактически ещё не начатую после диалога признания. Еще больнее рвать дружеские отношения, едва налаженные. Смешная штука жизнь. В кои веки попался человек на много ступеней выше по развитию, а порасспросить его подробно обо всём нет времени. У него, у «пришельца», оно строго лимитировано от и до. А парень мог бы осветить много вопросов, ещё не решенных здесь, на Земле. Ведь как-то они устранили свои проблемы, выжили, не сгорели в пекле атома. А может оттого и выжили, что их цивилизация в корне отлична от здешней? Даже по самым малым крохам информации уже можно судить, что масштаб их деятельности глобален и вполне разумен. Вполне вероятно, что именно у них истинно справедливый общественный строй, а люди Земли ещё даже не осознали, что это такое? Однако, об этом мальчик был не особенно откровенен. Скорее всего, ему строго настрого запретили говорить с кем бы то не было о своём происхождении. А, может, не приучен хвастать, посчитал, что сказал вполне достаточно, чтобы самим сделать правильные выводы. Как бы там не было, если нельзя одно, то другое… другое-то можно.

Обрадовавшись хорошей идее, мужчина отдёрнул пошире шторку на окне.

– Ну, молодой человек, и как вам наша матушка-Земля?

Отоми неуютно поёжился. Несомненно, он ждал этого вопроса и боялся его, как чего-то неприятного, запретного, которого нельзя касаться. Но вопрос был задан.

Он обернулся.

– Я не могу, не имею права судить вас. Но раз вы спросили, послушаем нейтральную сторону – машину.

Он «включил» фотоотпечаток. Тот сразу приобрёл живые черты, моргнул пару раз и принял позу готовности:

– Я слушаю вас, люди, говорите. Я отвечу вам.

Все присутствовавшие воззрились на портрет, как на экран телевизора. Отоми постучал ногтем по его уголку.

– Скажи-ка, приятель, как тебе Земля?

Жгучими синими глазами портрет обвёл всех собравшихся, как будто определял для себя, кто здесь кто. Мощный, западающий в душу металлический голос выразительно продекламировал:

Сама планета недурна,

Но вижу я истоки зла.

Здесь силы демона в ходу,

Земле несут они беду.

– Ну-ну, не так мрачно, приятель, – приструнил двойника Отоми. – Не забывай, ты в гостях, веди себя прилично. А люди? Как тебе люди?

И снова бесстрастно в тишине зазвучал металлический голос:

Материал собой хорош,

Но мало он на что пригож.

Здесь разум – чудо из чудес,

В плену страстей – у дикарей.

Болезни гложут их тела,

И увядает вся трава,

Куда ни ступит их нога.

Материя еще сыра

И к гибели идёт сама…

Прогресса тоненькая нить

Давно над пропастью висит.

– Ты опять за своё, – Отоми сделал повелительный жест, принуждая двойника замолчать. Тот зажмурился, как будто в его лицо подул шальной ветер, затем вопрошающе разлепил веки снова.

Отоми сдал позиции:

– Говорите с ним сами, но учтите, программа у него своя, то есть её практически нет, он сам решает и думает, как разумный мыслящий субъект, но руководствуется он моим опытом жизни. Через мой мозг он держит связь с окружающим миром, всё запоминает и делает выводы. Короче, это философ, мудрец, которому нет равных. Я сам нередко прошу у него совета, как у бога. Не обижайтесь на него, пожалуйста, за его недостаток: он всегда говорит правду, ведь это электроника. А у неё нет языка лжи.

– Ну, что ты, какая может быть обида. Он сказал то, что есть. Земле далеко до совершенства. Сама природа ополчилась против нас. Как бы не было поздно латать бреши, которые мы усердно долбим сейчас. Как тот мужик, что пилит сук, на котором сидит.

Видя, что беседа с двойником не прибавила энтузиазма, Отоми переменил тему.

– Ну-ка, приятель, порадуй нас радиоволнами.

Тот мигнул, зрачки его окрасились зелёным цветом и сразу же заиграла весёлая музыка с куплетами песни о ветре из кинофильма «Дети капитана Гранта». В припеве следующей песни он заменил слово любовь на слово собственного сочинения и запел точь-в-точь, как артист, её исполняющий:

Я не верю, что бывает

У людей короткий век.

Даже время отступает,

Если счастлив человек!

– Э, нет, – запротестовал мужчина, – у нас нельзя убирать авторские слова из текста.

Фоторобот прекратил песню, поискал оппонента и посмотрел на него, как на провинившегося школьника.

– Землянин, для меня нет слова «нельзя», как нет ничего невозможного. Извольте не пугаться, а запомните всё, что будет перед вами. Сейчас я покажу вам свою душу.

Неподалёку от него возник молочный бесформенный сгусток, который быстро рассеялся, стал прозрачным и так же быстро собрался в контур человека. В мальчика, точь-в-точь похожего на Отоми и такого же роста. Внутри он был совершенно пустым, туманным, отчего резко выделялся его очерченный слегка подсинёнными тонами контур. Так же хорошо различалось его лицо, по которому можно было судить, кто перед ними.

Димка похолодел.

– Отоми, это ты? – сами собой прошептали его губы.

– Нет, – отрицательно качнул тот головой, – Это душа электронная. Моя при мне.

Появившаяся душа фоторобота была вроде бы обнажённой. На ковре явственно темнели босые ступни, с синими прожилками. Он не шевелился, застыли слегка согнутые в локтях руки, словно при прыжке вниз для сохранения равновесия. Вообще, поза была такой, будто бы он замер в первом же движении. Его левая нога была вынесена вперёд, как после шага. Ещё не проявившись полностью, он уж привёл себя в боевую готовность и двинулся чуть ли не на таран, не различая перед собой ничего и никого, как слепое орудие, способное сокрушать. Да, весьма шустрый малый, шутки с таким плохи, попадись он на узкой тропе. И всё же чувствовалось, что он был под надёжным замком чьей-то крепкой воли. Отоми сдерживал его натиск ладонью, поднятой к плечу. Взглянув на фоторобот, он сказал повелительно:

– Не пугай землян, они к этому не привычны. Покажи лучше проводимость активных точек.

– Нет ничего проще, – с готовностью сообщил фоторобот. Тотчас же на пустом теле призрака стали появляться чёрные точки, как половинки горошин, от них побежали тоненькие нити-дорожки. И там, где эта дорожка прекращалась, возникал орган, тот, с чем связана была эта отдалённая точка.

Точки всё прибавлялись, от них змеились чёрные нити-пути и скоро всё полое туловище заполнилось всеми недостающими внутренностями. Наглядно и очень запоминающе воссоздавался чертёж человека по его биологическим точкам: лёгкие, печень, селезёнка, почки – всё это очень точно рисовалось там, где были запрограммированы самой природой. В натуральную величину. Они все накладывались друг на друга в той последовательности, в какой легче было усвоить их расположение. Это был первоклассный макет, прозрачный, объемный, что позволяло хорошо изучить всё внутреннее строение человека и сзади, и спереди, и с боков. Последним появилось сердце, точно у верхней четверти позвоночника, на середине грудной клетки, с малым уклоном влево.

– Ну вот, – подвёл итог Отоми, – а это уже я, вернее мой двойник, моя точная копия. Вдохни в него жизнь, – опять приказал он электронному собеседнику.

Перед изумлёнными зрителями проявилось чудо самого сверхъестественного свойства.

Только что монолитный комочек сердца вдруг шевельнулся, как будто надувался упругостью, качнулся вниз и забился ровным, ритмичным боем. Как меха заработали лёгкие, качая воздух. По жилам заструилось что-то тёмное, неужели кровь? Да, это была она – система кровообращения наяву. В лёгких она насыщалась кислородом, светлела и разгонялась сердцем по всем закоулкам организма.

Это было самое замечательное наглядное пособие мира. Даже Димка, совершенно далёкий от медицины, с первого раза, наизусть выучил собственное строение.

– Да, – задумчиво обронил мужчина. – Этот макет да нашим бы врачам, цены бы им не было.

– Здесь дело не в макете, – уточнил Отоми, – А в фотороботе. Ведь он просветил меня, мои внутренности. Но с таким же успехом он мог бы просветить любого. Даже не применяя макета. Особыми лучами он может пронзить все ткани тела до стеклянной прозрачности. Мои органы здоровы. А другой смог бы увидеть все свои болезни и получить совет, как от них избавиться. Не только совет, но и моментальное исцеление. Словом, для вас, землян, он был бы первоклассным лекарем.

Отоми положил руку на плечо двойника.

– Вы были свидетелями рождения биоробота. Это почти законченный совершенный экземпляр. Но если ему нарастить кожу натуральными живыми клетками, он будет неотличим от человека. Это будет мой брат-близнец, ни в чём не нуждающийся, ни в пище, ни в воде, который постоянно подпитывал бы себя энергией космоса. Если разорвать его связь с фотороботом, он приобретет вполне самостоятельное существование, но связь со мной у него сохранится. Через мой мозг он осознает и поймёт себя, получит информацию о мире. И все поступки его в основном всегда будут схожи с моими, ведь мы – одно целое. Конечно, он будет выполнять то, что я ему скажу, но бесстрастно, как и подобает роботу. А пока – это всего лишь оболочка, энергетическая субстанция с неограниченными возможностями, способная проникать сквозь стену, перемещаться по воздуху. И пусти я её сейчас на улицу, она перепугала бы здесь всех тем самым, что вы называете приведением. Но это действительно призрак, то есть управляемый сгусток энергии. Из него можно сделать все, что угодно: шар, силуэт зверя, электрическую молнию, словом, всё, что пожелаю я, ведь он – моё отражение.

Гость занёс ногу для шага, и призрак тоже поднял ту же ногу. Отоми почесал за ухом, и призрак тоже проделал тоже самое. Пришелец сжал перед собой кулак и его двойник тоже замер в той же боевой изготовке.

– Ударю я, пусть даже шутя, вполсилы, но его удар будет гораздо ощутимее. А внутри он совершенно пустой. Убедитесь сами, – гость спокойно проткнул сердце двойника, оно сразу остановилось и, сквозь образовавшуюся дыру на нём стало видно окно позади макета.

– Всё это световой эффект, молекулярные картинки, или голограммы, ничем не отличимые от живых тканей. Скажу больше – всё это разное проявление одного и того же биополя. Всё живое имеет его. И только у фоторобота достаточно энергии, чтобы сделать его видимым. Наверно, я вас утомил. Это трудно понять тому, кто не вращается в этой сфере. Убери его, – отдал он очередной приказ фотороботу.

– Понял, – немедленно отреагировал тот. Затем раздался не очень громкий хлопок взрыва, призрак рассыпался белым облаком пара и был втянут обратно в квадрат фоторобота.

Ошеломлённые секретами природы, что открыл им белокурый мальчуган, наблюдатели не сразу опомнились. Сдвинув к переносице брови, мужчина напряжённо о чём-то думал.

– Стало быть, биополе – это всё равно, что душа?

Беседа почему-то принимала для Отоми нежелательный вариант. Вероятно, из-за трудности объяснения. И он категорически заявил:

– Я не могу вам сказать больше того, что сказал. У вас есть разум. Примените его сами.

Свой разум мужчина применил тут же.

– Значит, душа всё-таки есть…

Отоми смягчился.

– Согласно вашей терминологии, да, – кивнул он. – Для нас же это уже кое-что другое.

– И, как утверждают богословы, она – бессмертна? – не унимался мужчина.

– Почти. Только после потери материальной оболочки, она не будет принадлежать только вам. Она будет общей частицей космоса. Вот, если бы вы обогатили себя вторым мозгом, она действительно бы была бессмертной для вас, и какой бы долгой ни была ваша жизнь, она принадлежала бы только вам и обслуживала бы только вас. Ведь истинное бессмертие заключается в том, чтобы при помощи биополя сохранять свою биооболочку, как это умеют делать ваши йоги и дзен-буддисты. Но при наличии второго мозга это намного бы упростилось.

Отоми положил перед собой пояс перемещения.

– Есть у вас карта Земли, где топографически нанесены километры, указывающие точность расстояния от континента до континента?

Мужчина развел руками: чего нет, того нет.

– Ну ладно, попробуем без неё. Сколько летит до Америки самолёт? Какова его скорость в час? Кажется, это есть в журнале.

Отоми полистал «Науку и технику», быстро нашёл то, что искал. Затем перевёл пряжку на ремне через отметку «0» на нижнюю шкалу делений и зафиксировал ее на нужных километрах, что она должна была отмерить в скором будущем.

Теперь фоторобот. Отоми взял его и решительно посмотрел на семейство.

– Я уже говорил Диме, что покрыт защитной кожей, которая сможет уберечь меня и от огня, и от пуль, и от морозов. Но я говорил и то, что прятать мы умеем лучше землян. А теперь попрошу вас не пугаться, а быть повнимательнее. Итак, я начинаю.

Отоми снял футболку, обнажив торс, отливавший мраморной белизной. Его правая ладонь легла точно посередине груди, на её верхнюю часть. Затем отъехала чуть-чуть назад и стала делать в воздухе мелкие штриховые движения. Он совсем не касался тела. Кожа под прикрытым участком вдруг вспучилась и повинуясь ладони, которая выгнулась наружу, тоже отделилась ровным квадратным лоскутом и повисла на нижнем крае, являя собой чудеса бескровной операции. Безусловно, здесь был применен щадящий ультразвук. Ни одна клетка не повредилась, ни одна капля крови не просочилась сквозь рану. В сущности, её нельзя было назвать раной. В оголённом квадрате белела вторая кожа, а вырезанный лоскут точь-в-точь соответствовал размерам фоторобота. Отоми прилепил фотографию ко второй коже и прикрыл ее лоскутом первой. Опять поводил над ней ладонью, соединяя накрепко с общей площадью.

– Желающие проверить качество, прошу, – пригласил он.

Димка потрогал мнимый срез, но ничего подозрительного не обнаружил на совершенно гладкой, чистой поверхности.

Отоми вновь оделся, через лямки повесил за спину рюкзак.

– Нам пора.

Он подогнал ремень диаметром на двоих, закрепил концы в обруч и защелкал шпингалетами на окне. Было уже совсем темно. Горожане укладывались спать. В редких, да и то в отдалённых домах горели лампы.

Гость распахнул створки. Ароматная свежеть проникла в комнату, маня в дорогу. Мальчик молча оглянулся, как бы поторапливая родителей проститься с сыном.

Мать обняла Димку, сразу расстроилась, отчего вновь заколебалась, отпускать его или нет, затем решительно подвела его к Отоми.

– Летите уж, отроки Вселенной. А то у меня не хватит духу перенести всё это.

Мальчики взгромоздились на подоконник. Отоми поднял перед собой обруч на уровне плеча, взял Димкину руку и положил на нижний край обода.

– Держись! Экипаж к отлёту готов, – пошутил он.

Димкин отец обнял обоих.

– Удачи вам, первопроходцы чёрных дыр. И скорейшего возвращения.

– Постараемся, – заверил Отоми и нажал на кнопку перемещения. В тот же миг их не стало. Пустой проём обдал свежим ветром, как сквозняком. Поражённый мужчина прощупал весь подоконник, высунулся наружу, но абсолютно ничего уже не смог обнаружить.

Что до Димки, то он как бы попал в совершенно тёмный непроницаемый туннель. Кромешная темнота лишала возможности что-либо видеть. Лишь мигала лампочка-индикатор, отсчитывая километры. Она помигала не больше минуты. Затем их горизонтальный полёт прекратился. Вестибулярный аппарат ощутил, как они поехали вниз. Стремительно, как на лифте. Наконец подошвы их плавно соприкоснулись с твёрдой опорой. Канадский материк встречал путешественников.

ГЛАВА 2

КАНАДСКИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ

Вычисления Отоми были самыми приблизительными и не могли претендовать на идеальную точность, но то, что они приземлились именно в глухой канадской тайге – это было вне всякого сомнения: тайга и поныне занимала значительную территорию страны, как и 200 лет тому назад, с начала колонизации. Канада до сих пор представляла собой труднодоступные чащобы, мало тронутые человеком. Исстари здесь промышляли только трапперы-охотники за пушным зверем – основатели факторий и небольших поселков, похожих на лесные деревни. Вблизи одной из таких деревень и предполагали приземлиться ребята.

Но случай распорядился иначе. Друзья попали в такую глухомань, что не только людей, но маломальских троп, протоптанными дикими обитателями нигде не было. Повсюду взор натыкался на бурелом невесть какой давности, уже истлевший и пыливший от малейшего дуновения ветра трухлявой древесиной. Природа выкроила им лишь небольшой пятачок, свободный от излишней буйной поросли.

– Куда это мы попали? – недоумевал Отоми, – Прямо-таки доисторические дебри. Разве на Земле есть такие?

– А кто знает… – с опаской поёжился Димка, – что, и динозавры имеются?

– Нет, такой нечисти здесь нет, по крайней мере сухопутных. Иначе я почувствовал бы их биополя.

Сумрачная лесная прохлада окружала их. Вековые сосны верхушками подпирали небо, закрывали солнце. Его тоненькие лучики острыми стрелами освещали узенькие коридоры между стволов. Низкорослые кустарники жались к деревьям. В такой глуши и заблудиться недолго, тем более, если не имеешь никакого представления, куда податься.

Пока Отоми прятал под куртку энергетический пояс, Димка настороженно озирался по сторонам. Ему чудилось, что где-то неподалёку гортанно протяжно рычит зверь, крайне чем-то обиженный. Ненадолго рёв прекращался и тогда явственно слышался треск ломаемых сучьев. Где-то рядом был зверь. Он то стонал, как будто жаловался на причинённую ему боль, то вдруг злобно и страшно рычал, словно оповещал, что несдобровать тому, кто попадётся ему на пути.

Отоми быстро застегнул пояс, оттащил назад Димку, а сам замер в ожидании.

Из-за куста на полянку, где были мальчики, выкатился медвежонок.

За ним другой, третий, последней продиралась напролом сквозь кусты их мамаша. При виде людей она устрашающе поднялась на задние лапы. Оскаленная пасть издала злобный рёв, рёв ненависти к человеку. К тем существам, кто так больно ранил её, кто издалека пустил в неё железную осу, и она укусила её в левый бок, который теперь так мучает её и не даёт покоя… Бок медведицы был весь в засохшей крови, а из раны ещё струилась свежая струйка.

Раненый зверь – это вдвойне опасный зверь. К тому же у неё медвежата. Не себя – их она кинется защищать. А боль – ее ярость. И она может натворить здесь много непоправимых бед.

Надо было исправлять положение. В тот самый момент, когда медведица приготовилась к прыжку, Отоми сам пошёл ей навстречу. Его правая ладонь была направлена на лоб медведицы, как бы закрывала ей глаза. А левая делала в воздухе, равномерные круговые движения примерно там, где была рана. И зверь застыл, как вкопанный. Смолкло его грозное рычание. Соблюдая дистанцию, чуть больше метра, не касаясь зверя, Отоми вдруг отдёрнул локоть назад, как будто с силой вырвал что-то из мохнатого тела. То была пуля. Он поймал её той же ладонью, какой вел лечебный сеанс. Отшвырнув пулю, Отоми ещё раза три провел рукой на уровне раны, и та затянулась, как будто её и не было. Отоми опустил руки.

Медведица покрутила головой туда-сюда, словно забыла все свои намерения, обнюхала малышей, убедилась, что с ними все в порядке, совсем успокоилась. Села в полной растерянности, перебирая в воздухе лапами, удивленно и уже совсем беззлобно рыча и кивая мордой, как будто упрашивала простить ее за тот несвершившийся поступок, что она собиралась произвести с детьми человеческими.

Наконец, она встала на все четыре лапы и, тяжело переваливаясь с боку на бок, пошла в ту же сторону, откуда пришла. Следом за ней затрусили медвежата.

Угроза миновала. Димка облегчённо вздохнул, вытирая вспотевший от страха лоб. Медведей в натуре ему встречать не доводилось, и, конечно, он растерялся. Ясно, что помощник из него был бы плохой, но Отоми и не нуждался в дополнительной силе, на всё он тратил только свою. Лишь средства у него были разные.

Раскрытой пятернёй он обследовал пространство вокруг себя. Результаты не удовлетворили его.

– Димка, мы попали совсем не туда, куда нужно. Здесь мы ничего не узнаем об отце, и я немедленно бы отправился ближе к селениям. Но… тут есть раненый человек… юноша. Он умирает. Он где-то здесь, рядом, ему надо помочь.

Отоми уверенно зашагал вперёд. Биополе неизвестного юноши было его ориентиром. Спустя пять минут он нырнул под пышную крону могучего кедра. Там на устланном старой хвоей дерне, лежал подросток-индеец лет шестнадцати.

Он строго соблюдал обычаи предков – носил длинные волосы, перехваченные на лбу красной лентой, кожаные штаны из лосиной кожи, сшитые жилами по краям и такую же куртку, а под ней тёплый коричневый свитер. На одежде темнело пятно крови.

Отоми обнажил рану: у юноши тоже был пробит бок. Похоже, медведица была второй жертвой одного и того же человека. Первым попал под выстрел юный индеец. Лишенный чувств, он не подозревал, какая опасность подстерегала его. Раненая медведица двигалась прямо на него. И не будь она обезврежена, она разорвала бы его в клочья.

Спасти умирающего – это священный долг каждого врача.

Для звёздного гостя это было больше, чем долгом. Сама природа снабжала его лечебными средствами и не воспользоваться ими, когда это так необходимо, было бы для него просто преступлением. Именно поэтому он помог раненой медведице. И это получилось весьма неплохо. Хотя раньше, у себя на планете, ему не приходилось заниматься врачеванием. Здесь он сдал экзамены на отлично.

Не раздумывая долго, Отоми кивнул Диме, чтобы он повыше поднял сползающую к ране одежду. Тот уже без слов понимал друга, глядел на него завороженно, как бы поторапливал, ведь каждая упущенная минута могла быть для индейца последней.

Рука Отоми зависла над раной. Мальчик сразу ощутил пулю, острую. железную и холодную, несмотря на то что была в тёплом теле. Надо было вынуть её. Но с одной стороны её слегка закрыла мышечная ткань. Мышцу следовало сдвинуть, это значит, что без второй руки не обойтись. Левая рука целителя по-прежнему оставалась неподвижной. Правая осторожно двигала в воздухе пальцами, чертя полукруг. Затем левая рука приблизилась к ране вплотную и резко дёрнулась назад, к плечу. Пальцы Отоми крепко сжали вылетевшую пулю.

Юноша вскрикнул, плечи его рванулись вперёд, как будто он собрался вскочить, но видно сил у него не было. И он опять повалился на землю. Его широко открытые удивлённые глаза смотрели на Отоми. Тот бросил рядышком пулю, вновь прикрыл рану ладонью, а пальцы другой поднёс к виску раненного. Юноша испуганно приподнялся на локте, но убедившись, что чужак даже не коснулся его, вновь присмирел. Он настороженно внимал своему виску, чувствуя, что через него идут к нему от пальцев чужестранца могучие силы, как утихает боль внутри, как приятно и спокойно становится на душе.

Больше он сознание не терял и по мере того, как затягивалась рана на его боку вслед за круговыми пассами белого юнца, его первоначальное удивление сменилось благоговейным почтением. Для него, сурового жителя лесов язычника-идолопоклонника, тот, кто являл собой образ сверхъестественного всегда относился к разряду божества.

– Маниту, Маниту, – только и сумел пролепетать он. с чувством глубокой благодарности и преданности к тому, кто спас его. Отныне его судьба и поступки зависели от Верховного бога Маниту, его юного посланца, его сына.

Отоми дружески взялся за локоть молодого индейца и, помогая ему сесть, прислонил к стволу дерева. История попавшего в беду человека заслуживала внимания. Она не кончалась удачным излечением умирающего, а только вела на тропу больших событий. А что предшествовало им? Это надо было выудить из заблокированной памяти пострадавшего. Однако юноша вспомнил всё сам. Едва лишь Димка принёс валявшийся неподалеку рюкзак, как тот схватил его и заговорил, горячо и взволнованно. Первое мгновение друзья не понимали его. Ибо он говорил на своём наречии. Телепатические волны сделали его речь доступной всем.

– Бандиты увели моего брата. Два дня назад мы приплыли сюда, чтобы попросить у Ваконшече немного золота. Мой отец задолжал много денег фактории. Месяц назад его отвели в тюрьму отрабатывать за долги. Сказали, что он будет сидеть там до тех пор, пока не будет выплачен весь долг. Но у меня нет столько денег. И охота неудачна в этом году. Все звери ушли. У меня нет ни одной шкурки, чтобы сдать заготовителям пушнину. У нас многие имеют долг перед факторией. Позавчера старый индеец сказал мне, что на краю Канады есть остров, который не знают бледнолицые. Там живет дух, покровитель индейцев, хранитель несметных сокровищ. Всем нуждающимся, кто сумеет добраться до него, он дарует золото. Путь к нему очень труден. Старик нарисовал мне карту, где его найти, но нас подслушали. Трое белых выследили нас, взяли карту и увели брата с собой. Наверное, в качестве заложника. Меня просто подстрелили, чтобы я не помешал им. Сын Великого Духа спас меня. Благодарю. Теперь я должен спасти брата.

Умолкнув, юноша вскочил на ноги, как будто и не было у него смертельной раны. Накинул на плечи рюкзак и карабин, что был возле него, всем своим видом показывая, что медлить ему больше нельзя.

Отоми немного подумал.

– Как долго негодяи в пути?

– Примерно сутки. Я лежал здесь ночь и ещё день.

– Мы догоним их! Нам надо вызволить твоего брата раньше, чем они у него отнимут жизнь. Ведь у нас преимущество: колесница богов. Становись рядом.

Отоми сделал из пояса круг уже пошире диаметром на троих и замкнул пряжку. Под его командой маленький отряд построился треугольником: Димка с индейцем впереди, они взялись за нижний край обруча. Отоми на шаг сзади, он взялся за верхний край.

– Крепче держись, сын леса, – сказал Отоми и нажал на кнопку перемещения.

Экипаж бесшумно взмыл в воздух. Молодой кри (так называлось его племя) даже не испугался. Их невозмутимость была давно известна Димке по фильмам, но не до такой степени. Молодой индеец даже никак не прореагировал на сказочную катапульту, что выстрелила их в небо. Скорее всего он ничего не понял. А, может, соседство юного Маниту умерило его пыл, и он воспринял это как должное, присущее только божественному сану.

К тому же они летели в полном мраке, лишь мигала лампочка индикатора, отсчитывая километры. На этот раз их было немного. Пряжка была поставлена наугад, а чтобы приземлиться поточнее, звёздный гость применил другой метод. Он поставил перед собой свободную руку, и стала видна расстилающаяся внизу местность.

В узкую полоску света брызнули солнечные лучи, позолотили верхушки вековых сосен, звериные тропы и редкие лесные прогалины.

Лишь тогда юный кри проявил живейший интерес ко всему, что проплывало внизу. Он ещё никогда не обозревал землю с высоты птичьего полёта. И если учесть, что отсюда она ещё красивее, то можно было угадать его немой восторг.

К тому же ему представилась счастливая возможность увидеть брата сверху. Если не его, то хотя бы тех, кто увёл его, чтобы расправиться с ними жестоко и беспощадно.

Жажда мести горячила его кровь. Он совершил непростительную ошибку: привел за собой на остров «хвост» – трех бледнолицых. Всех их нужно было убить, чтобы они не показали сюда дорогу полчищам негодяев. Это остров индейцев, это символ их свободы, и его охраняет Дух – хранитель леса.

Настроения молодого кри не понравились Отоми. Надо было усмирить воинственный пыл индейца.

– Послушай меня, – начал он. – Я знаю, бледнолицые причинили твоему народу много горя. За это ты вправе ненавидеть их, но поверь, высший суд справедливости не в том, чтобы убить, а в том, чтобы простить. Прости их. Не применяй против них оружия. Позволь это мне. Обещаю тебе, всё, что будет нужно, я сделаю сам. После исцеления души, они будут совсем другими. Понял ли ты меня, сын леса?

Молодой кри сжал зубы. Он весь противился тому, что ему предлагали. Он не умел прощать. Но его просил Великий Маниту, творящий добро и способный карать зло. И он согласился.

– Я не трону их. Но только в том случае, если мой брат жив.

– Твой брат жив и здоров, – улыбнулся Отоми. – Он в безопасности, спрятанный. Смотри вниз. Видишь, там человек. От твоего братишки он узнал, что ты ранен и хочет тебе помочь. '

– Ваконшече! Лесной дух! – вскрикнул юный кри. И опять, благоговея взглянул на Отоми, который так запросто читал далёкие мысли других людей. Вот и сейчас он без труда понял, что творится в голове юного индейца.

– Не волнуйся, раз тебя там нет, я верну его, но не сейчас, а то он может нам помешать. Ровно через полчаса он повернёт обратно. Мы же должны успеть за это время. Сдаётся мне, он устроил коварную западню врагам своим.

Отоми весь обратился в слух. Его чуткие органы шарили по земле как локаторы, которым не было равных. Зелёный густой покров растительности не мог помешать ему. Он отмечал всё: мышь, трепетавшую от страха под листиком, ежа, вынюхивающего добычу, более мелких насекомых, не говоря уже о крупных обитателях, кои не могли укрыться даже от Димки.

Что до него, то он просто наслаждался свободным парением, струёй свежего воздуха, которая обдавала его. Состязаться с корифеями природы он не мог, без борьбы уступая им первенство. Ведь известно, насколько остёр орлиный взгляд индейца. А Отоми, так тот вообще работал только по биополям, не применяя зрения. Где же ему за ними угнаться. Словом, в следопыты он не годился, тем более в воздушные. И ему оставалось только наблюдать величественную панораму лесов, дышать полной грудью и впитывать в себя то дивное, беспредельное пространство, где царствовали только птицы да шальной ветер. В нём пробуждались и росли истинные чувства, что незримыми нитями связывали его с природой.

Видя, как радуется землянин, Отоми совсем убрал чёрную завесу, всё равно здесь не от кого прятаться, а землянину польза, ибо все они закостенели и зачерствели в своих городах, так пусть же он отмоется здесь. Кровью, жилами своими коснётся родной земли, надышится её просторами и ещё острее будут его нервы, ещё острее ощутит он эту неразрывную связь с природой.

Внизу открылась гладь океана. Песчаная коса глубоко врезалась в залив, деля его пополам. Довольно широкая и слегка заливаемая волнами, она всё же прочно отвоевала у океана эту малую часть суши.

Морские обитатели устраивали на ней короткий привал. Дремали крабы, зарывшись в песок, прилетали чайки с мелкой добычей в клювах.

Вдруг из толщи воды вынырнула тёмная змееподобная голова на длинной лебединой шее, с чёрной короткой гривой, как у коня. Она грациозно подплыла к косе. Взобралась на нее, обнажив огромное тюленеобразное тело с одним плавником на спине и двумя по бокам и мощным длинным хвостом, сужающимся к концу.

Голова была не очень крупной по сравнению со всем туловищем, а глаза выделялись как большие круглые булки. Треугольная морда чем-то напоминала лошадиную и являла собой довольно редкостную породу зверя.

– Какая-то водяная лошадь, – пошутил Димка, не имея ни малейшего понятия, что это за зверь вынырнул понежиться на солнышке.

– Бери выше, – улыбнулся Отоми, – Это плезиозавр. По крайней мере вы так его называете.

– Что? – удивился Димка. – Несси? Та самая, которую ищут в Шотландском озере Лох-Несс?

– Ну, может быть, и не та самая, – по-прежнему улыбался Отоми, – но то, что она тоже из их породы – это факт.

– Вот здорово, значит они ещё живут!

– А чего им не жить? Ведь это самые жизнеспособные животные. Их лимит – 500 лет.

Димка присвистнул. Перед ним была натуральная рекордсменка. Никто из живых существ Земли не мог похвастать таким долголетием.

Имея четыре ноги, животное проворно двигалось к берегу. Несомненно, её что-то привлекло. Но что? Вроде бы вокруг полное безмолвие и пустота. Тогда для чего прямо посередине песчаного пляжа врыт белый столб? Или это столб жертвенный? Именно так! К столбу крепкими тугими ремнями был привязан человек. Это к нему спешила Несси.

У Димки волосы дыбом встали. Так вот какую западню устроил бледнолицым хозяин острова Ваконшече. Свой долг охранника он выполнял на отлично. Ни одного лазутчика не пропускал на свою территорию. Все они так или иначе находили здесь свою погибель.

– Да, – поразился Отоми, – Твой Ваконшече работает в союзе с природой. Шустрый старик. Но мы кое-что откорректируем, уравновесим возможности. Приготовиться, – предупредил он, – иду на посадку.

Изменив энергию, направив её вертикально вниз, для торможения о воздух, пилот отключил аппарат и все трое очутились на песке пляжа, невдалеке от рокового столба.

Юный индеец сорвал с плеча карабин, щелкнул затвором. Отоми тронул его за локоть:

– Без нужды не стреляй. Лишь в крайнем случае, если плезиозавр ринется на нас. А вообще, лучше не шевелитесь, я всё сделаю сам.

– Лови! – он кинул Димке энергетический пояс.

Медлить было нельзя. Животное приближалось. Всего полметра разделяло жертву и хищника. Отчаянный предсмертный крик разорвал тишину пляжа. Бежать уже не имело смысла. Так и так пасть животного ближе, и оно опередит его бег.

Гость рискнул на другое. Заскочив на валун, он присел, упруго оттолкнулся подошвами и взлетел ввысь, раскинув руки, переворачиваясь на лету в красивом сальто, что удлинило его прыжок и намного сократило дистанцию до несчастного, взывающего о помощи. Отоми благополучно приземлился точно посередине между жертвой и хищником. Цирковой трюк решил всё. Теперь исход событий был под влиянием Отоми. Выигрыш в малую долю секунд позволил применить достаточно ощутимый, отпугивающий заряд.

– Пошла, пошла вон, тварь девонская!

Поторапливая зверя, Отоми слетка шлёпнул его по изгибу шеи. Могучая рептилия недовольно стукнула хвостом, тряхнула конской гривой и, неуклюже переваливаясь, подалась восвояси. У самой воды она выгнула назад грациозную шею и в её больших умных глазах отразилась озадаченность.

Отоми недоумённо следил за ней. Поведение зверя было очень странным, оно было напрочь лишено диких нравов, скорее в нём теплились нотки доверчивости и даже обиды, а поза морской красотки явно говорила о том, что с ней так ещё никогда не обращались. Помедлив немного, она тяжело плюхнулась в воду, пропала в глубине, и больше уже не появилась.

Отоми разрезал путы, крепко стягивающие пленника по всем членам, и тот, обмякший, свалился на колени, пряча лицо в ладонях. Страх отнял у него все силы.

Он был лишён способности говорить и только плечи его тряслись от рыданий. Он не верил своему избавлению, не верил, что светлый день не померк перед ним из-за собственной глупости и жадности. Злая корысть лёгкой наживы выгнала его из родного дома, а зачем? Теперь-то он уразумел, что нет ничего дороже жизни. Но это запоздалое знание мгновенно пробилось в его волосах седой прядью. Потрясенный, он даже не заметил, кто его спас. Мальчишки казались ему великанами, чудом посланными ему божественным провидением. А один, тот, что появился здесь первым так тот, вообще светился от лучей Гелиоса, как под нимбом святого. Снизу особенно хорошо различался золотистый круг над его затылком. Уж не сам ли крылатый Ангел-хранитель снизошёл к нему с чистых небес?

– Святой, святой! – заикаясь пролепетал спасённый и как новоявленному Христу бухнулся лбом к стопам Отоми.

Тот попятился.

– Святой? Пусть будет святой. Какая разница. Только не надо так, дядя. Перед вами всего лишь дети. Не надо перед ними малодушничать. Это плохой пример им. Встаньте! И устыдитесь мыслей своих, с какими вы пришли сюда. Пусть вся грязь вашего тела и мозга навсегда уйдёт от вас также, как ушло от вас это чудовище.

– Я понял… Я всё понял… – забормотал спасённый. И зажав затылок кистями, согнулся пополам ещё ниже, к песку. Плечи его ещё неудержимо тряслись.

Ноздри у молодого кри раздувались, как у загнанного оленя. С каким удовольствием он влепил бы этому трусу пулю в лоб, да не мог. И вовсе не потому, что рядом был сын Великого Маниту. Уж больно жалким был его враг. И получил сполна, был наказан сильнее, чем пуля. Теперь мараться об такого стыдно. Бабой бы ему родиться, а не мужчиной. Даже умереть достойно не мог.

Гордый юноша с досадой сжимал карабин и не скрывал презрения. Его зрачки с ненавистью сверлили поверженного противника. Он был ему врагом, врагом и оставался. Индейцы не умели прощать обидчиков.

Спиной своей бандит почуял это презрение, затравленно поднялся, ёжась от взгляда, готового его испепелить. Но сразу же смекнул, что главный здесь отнюдь не краснокожий, играющий карабином, а светленький, лучезарный мальчик, под нимбом святого.

– Не бойтесь, – успокоил его Отоми, – Он не тронет вас. Скажите лучше, где второй?

Тот неуверенно кивнул назад.

– Кажется, там за холмом.

– Тогда вперёд, прохлаждаться некогда. Ведите нас! – скомандовал Отоми.

Незадачливый конкистадор торопливо зашагал вглубь острова, туда, где темнел лес на пологих склонах. Друзья поспешили за ним. Отоми забрал у Димки энергетический пояс и потуже застегнул на себе. Прибавившийся человек не позволял больше пользоваться им, ибо прибор был рассчитан только на трёх членов экипажа.

Идти в авангарде бандиту было очень неуютно. Его смущал карабин краснокожего, тогда как у него не было даже ножа. Такое неравенство прямо-таки лишало его воли. Ему было бы гораздо лучше, если бы карабин взял беленький мальчишка, такой славный, свободный, независимый ни от кого мальчуган. Он был надёжным, он вселял большое уважение, ибо был не таким как все. Возле него можно было ощутить себя человеком. О бегстве он и не помышлял. Скрываться от парня, у которого в повиновении сама природа было бы просто нелепостью. Это всё равно, что бежать от своей судьбы, а от неё разве убежишь? Лишь при нем можно было заиметь шанс остаться в живых. В данный момент он как в заколдованном круге, всюду враждебная лесная стихия, да ещё с доисторическими ящерами в придачу, вполне реальные индейцы, неизвестно откуда взявшиеся. От них не убережешься, если они начнут попадаться на каждом шагу. Не опоздать бы с дружками. Наверняка не из его одного сотворил хозяин леса приманку для хищников.

Второй кладоискатель тоже был в плачевной ситуации. Он также был привязан к жертвенному столбу. Но несколько посвободнее, на длинной, почти двухметровой верёвке за одну ногу, что позволяло ему перемещаться вокруг столба. Руки его были скручены за спиной. Это лишало его возможности освободиться самому, во сто крат увеличивая чувство обречённости того, что он попросту отдан на съедение шакалам. Увы, участь его была ещё страшнее, чем он предполагал. Из-за кустов прямо ему под ноги выкатились три медвежонка. Почуяв человека, испуганно присели, сбились в кучу, но услышав позади треск сучьев, под тяжестью приближающейся матери, они осмелели, все трое кинулись на пленника и с ожесточением начали грызть его сапоги. Тот онемел от страха. Медвежата узнали его запах! Стало быть, сюда идёт мать, та самая раненая медведица, в которую он стрелял! Теперь ему несдобровать, вот она расплата за содеянное. Раненый зверь спуску не даст, близка его погибель!!! И кричать бесполезно. Не испугается его крика медведица, а только распалится жаждой мести, удесятерит свою ярость.

Клубками повиснув на нём, медвежата терзали ему ноги, весьма ощутимо кусали сквозь голенища, а он не мог пошевелиться, сбросить их, боялся привлечь более сильного гнева. Из двух зол всегда выбирают меньшее.

Медведица наконец объявилась собственной персоной.

И впрямь та самая, в которую он имел неосторожность стрелять. Она шла на задних лапах, обнажая шерсть в засохших струйках крови, а что ещё может быть точнее этого факта?

Расчухав, кого треплют малыши, мамаша сперва застыла, как вкопанная, совсем растерявшись от того, что ей так неожиданно представилась возможность расправиться со своим обидчиком. Затем хищно сверкнув в немом оскале зубами, медленно двинулась к противнику. Она понимала, что жертва поймана в капкан, что ей никуда не деться.

Пленник обезумел от страха, от сознания того, что наступили последние минуты его жизни. Он в панике заметался вокруг столба, сбрасывая о себя медвежат, пиная их и спотыкаясь об них. Громкий, душераздирающий крик нарушил тишину леса.

Маленький отряд пробрала дрожь. Все испуганно заозирались, ища опасность. Отоми же припустил бегом с пригорка, куда они только что взобрались. Где-то совсем рядом опять нуждались в помощи. Так и есть. Впереди белел жертвенный столб, с мечущимся пленником, возле которого уже заварилась потасовка. Медвежата насели на него, с явным, справедливым желанием наказать обидчика за страдания раненой матери, и та сама уже спешила к ним с тем же желанием.

Сообразив, что уже не успеет, Отоми применил другой маневр. Он громко хлопнул в ладоши. Могучий гром прокатился по верхушкам деревьев. Огненная дуга молнии вонзилась в землю впереди инопланетянина. Им же рожденная, она сверкнула в просвете его вытянутых ладоней и исчезла, не задев его. Но она сделала своё дело: отвлекла медведицу. Та повернула голову на звук, и вспышку, и, конечно, её внимание сразу переключилось на Отоми. Этого мальчика она уже встречала недавно. Он совсем не пах человеком. Он пах чем-то нежным и притягательным, он благоухал, как лесной цветок от ветра и дождя, он пах самой природой. Чудесный образ мальчика прямо-таки врезался в её память. Это он избавил её от боли и мук, вернул ей счастливое существование и не спроста он объявился здесь опять. Значит, ему что-то нужно, а любое его желание она уже готова была выполнить неукоснительно.

Отоми остановился шагах в трёх от неё, не смея применить отпугивающий заряд. Ведь они старые знакомые, они расстались почти друзьями, значит, можно было договориться словами.

– Ну, ну, уходи, мохнатая, забирай потомство. Так надо.

При звуках речи мальчика, медведица поводила ушами, всё поняла, грузно упала на все четыре лапы и позвав малышей, степенно удалилась в чащобу.

Обречённый прямо-таки прирос к столбу лопатками, в последней надежде норовя укрыться от острых когтей за мощным остовом. Инстинкт самосохранения ещё заставлял его бороться, а разум уже подготовил его к смерти. Избавление было столь неожиданным; что бандит рухнул без чувств к основанию жертвенника. Отоми встревожился. Пленник растратил впустую столько энергии, что и впрямь мог умереть с минуты на минуту. Мальчик приблизил пальцы к его виску. Другой рукой торопливо залатал самую большую рану на бедре, из которой сочилась кровь. Всё-таки один из медвежат был двухлеткой, и сила его лап была довольно ощутимой, о чём свидетельствовали порванные штаны на коленях и множественные мелкие царапины. В основном пустяковые. И Отоми не стал заострять на них внимания. Так как первый спасённый был уже совсем рядом.