Искры среди теней

Пролог

Город никогда не спал. Огни неоновых вывесок, мигалки на полицейских автомобилях и светящиеся экраны – все это создавало вечный шум, который наполнял эфир ночи. В воздухе висел запах озона и химикатов, а на улицах сновали люди и машины. Но среди всего этого было нечто большее – нечто, что не видел никто.

Вадим Штольц давно привык к пульсу мегаполиса. Когда-то он находил в этом шуме утешение, видя в нем ритм жизни. Но теперь этот шум казался ему глухим эхом пустоты. Мир стал слишком технологичным, слишком искусственным. Человеческое тепло исчезало за холодными экранами, а роботы, заполнившие улицы, становились неотъемлемой частью общества. Вадим знал, что, несмотря на все достижения науки, тьма всегда находила способ проникнуть внутрь.

Тело инженера, найденное в заброшенной лаборатории, было чем-то большим, чем просто очередное преступление. На первый взгляд, всё указывало на трагическую случайность: перегрузка оборудования, короткое замыкание. Но Штольца нельзя было провести. Он видел детали, которых другие не замечали, и чувствовал, что за этим случаем кроется нечто большее.

Появление напарника стало неожиданным поворотом. ИРИС, искусственный интеллект в обличье гуманоида, был для него скорее помехой, чем помощью. Штольц не доверял роботам, видя в них угрозу, а не инструмент. Но он ещё не знал, что этот напарник не просто изменит ход расследования, но и станет катализатором для переосмысления его собственных убеждений.

Убийство инженера было лишь началом. Границы между человеком и машиной начали стираться. Мир вокруг Штольца менялся, и это расследование должно было стать ключом к тому, чтобы понять, каким будет будущее. Он ещё не знал, что каждый шаг к раскрытию преступления будет одновременно шагом к ответу на главный вопрос: что значит быть человеком?

Сомнения в старом городе

Город сиял миллионами огней, но для Вадима Штольца этот свет был скорее раздражением, чем источником вдохновения. Он сидел в своем тесном офисе, окна которого выходили на нижний уровень мегаполиса. Там, где не было места роскоши или прогрессу, царил только пыльный воздух и запах старых проводов.

На стене мигали старые голографические объявления, а в углу бурчал древний кофейный аппарат, который Штольц так и не удосужился починить. Рядом с ним лежал скомканный плащ и коммуникатор с треснутым экраном – символ его былого успеха, когда дела шли лучше.

Шум города за окном напоминал океан, постоянный, неумолимый. Но Штольц давно не замечал его, как не замечал и того, что когда-то считал важным в жизни. Он включил коммуникатор, чтобы проверить входящие. Большинство сообщений были от старых клиентов или спам-рассылок. Но одно привлекло его внимание – оно выглядело официально и содержало лишь несколько слов: "Срочное дело. Вы – последний шанс".

Штольц внимательно перечитал сообщение несколько раз, но не ответил сразу. "Последний шанс"– слова словно отпечатались в его сознании. Он не мог понять, почему заказчик выбрал именно его, учитывая, что детективы в городе уже давно стали ненужными. Алгоритмы и искусственный интеллект могли вычислить любого подозреваемого в мгновение ока. Штольц оставался одним из тех, кто все ещё верил в интуицию и старомодные методы расследования, но это, казалось, никого больше не интересовало.

Он оглядел свой офис. Стопки старых дел, некоторые из которых он так и не закончил. Все казалось таким же запылённым и устаревшим, как и он сам. Когда-то он был на вершине – лучший детектив в городе, с интуицией, которую не мог заменить даже самый продвинутый алгоритм. Но время шло, и прогресс вытеснил таких, как он. Теперь он был лишь тенью самого себя.

Размышляя о сообщении, он машинально включил старый музыкальный проигрыватель. Из динамиков раздалась мелодия – что-то грустное, но знакомое, как эхо прошлого. Штольц опустил голову, стараясь не поддаваться эмоциям, и только тогда услышал, как его коммуникатор начал вибрировать. Входящий вызов.

Сначала он решил проигнорировать звонок, но затем что-то внутри его заставило ответить. "Если это спам, я точно выброшу этот чертов коммуникатор", – подумал он, поднимая трубку.

– Штольц, – коротко ответил он, не утруждая себя формальностями.

– Господин Штольц, – начал голос на другом конце, уверенный и спокойный. – Меня зовут Виктор Клайн, я представляю интересы корпорации "НоваТех". Мы хотели бы предложить вам работу.

Штольц помолчал. "НоваТех"была одной из крупнейших корпораций в городе, занимающейся разработкой передовых технологий. Но зачем им нужен частный детектив?

– Если вам нужен я, значит, что-то пошло не так, как надо, – отозвался он. – В чем дело?

– Я не могу раскрыть всех деталей по телефону, – ответил Клайн. – Но если вы готовы взяться за дело, то мы готовы обсудить гонорар.

Гонорар. Это слово зацепило Штольца больше, чем он ожидал. Его финансы находились в состоянии, мягко говоря, плачевном. Он вспомнил счета, которые уже несколько месяцев лежали неоплаченными. Да и сама идея поработать на такую компанию была заманчивой.

– Хорошо, – наконец ответил он. – Где и когда?

Клайн назвал адрес и время встречи. Штольц выключил коммуникатор и снова взглянул на сообщение, которое всё ещё висело на экране. "Последний шанс". Он не знал, что за этим стоит, но решил, что в этом городе ничто не бывает случайным.

Штольц прибыл в указанное место с опозданием, как обычно. Он не торопился, предпочитая делать всё в своем темпе. Когда-то его именем восхищались в кругах, где требовалась скорость, но годы научили его не спешить. Мир сам по себе двигался слишком быстро, и пытаться угнаться за ним – дело неблагодарное.

Здание, куда его привел адрес, было одним из тех блестящих небоскрёбов, которые казались чуть более искусственными, чем природные материалы. В нем было больше стекла и металла, чем уместно для живых существ. Он знал: такие места любят держать под контролем самые влиятельные корпорации, и, судя по названию "НоваТех", это было именно то место.

В коридоре при входе пахло новым, стерильным, как у врача, и это только добавляло напряжения в воздух. Весь этот лоск был чужд Штольцу. Он родился и вырос в другом мире, где имел значение не блеск металла, а жесткость реальности. Он чувствовал себя здесь чужим, несмотря на весь его опыт работы в таких заведениях.

Когда Штольц зашел в большой конференц-зал, в центре которого стоял массивный стеклянный стол, его встретил высокий человек в строгом костюме. Он был аккуратен, даже слишком, словно каждое его движение было рассчитано заранее, а лицо не выражало никаких эмоций, кроме хладнокровия.

– Господин Штольц, – представился он, протягивая руку. – Виктор Клайн.

– Дело уже не из легких, раз решили привлечь меня, – отозвался Штольц, пожимая руку и оглядываясь. В комнате не было лишних людей, и это сразу привлекло его внимание. Он ожидал какого-то напряжения в воздухе, но здесь было почти спокойно, словно весь этот театр был поставлен с каким-то заранее известным концом.

– Присаживайтесь, – жестом указал Клайн на кресло. Он обошел стол и сел напротив, в центре внимания, как будто сам был частью шоу. – Мы ценим вашу независимость, Штольц. И надеемся, что ваши методы, несмотря на то, что они кажутся немного устаревшими, всё же помогут нам разобраться в этом деле.

Штольц сел, скрестив руки на груди. Клайн подождал, прежде чем продолжить.

– У нас был инцидент. Убийство, хотя многие в полиции считают его несчастным случаем, – Клайн наконец откинулся в кресле и взял со стола планшет. – Наш ведущий инженер, Анатолий Ревкин, был найден мертвым в одном из наших исследовательских комплексов. Все указывает на несчастный случай: перегрузка системы, короткое замыкание. Но слишком многое не сходится.

Штольц не стал спешить с ответом. Он не знал, что именно тут не так, но ощущение настороженности не покидало его.

– Вы говорите, полиция уже расследовала? – спросил Штольц, поднимая брови.

– Да, они закрыли дело быстро, – продолжил Клайн. – Но мы подозреваем, что не все факты были учтены. Ревкин был одним из тех инженеров, которые работали над проектом нового искусственного интеллекта. Это слишком важная технология для того, чтобы с ней обошлись как с очередным несчастным случаем.

Штольц почувствовал, как его интерес возрос. Искусственный интеллект. Он уже несколько лет не работал с подобными технологиями, но всегда чувствовал, что они могут скрывать в себе нечто большее, чем просто "набор алгоритмов". Инженеры, занимающиеся их созданием, часто сталкивались с опасными вопросами: что произойдет, если ИИ начнёт действовать самостоятельно? Как будут влиять на его развитие человеческие ошибки? И что будет, если кто-то решит направить этот процесс на свою личную выгоду?

– Что именно привлекло ваше внимание? – спросил Штольц, внимательно наблюдая за реакцией Клайна.

– Когда Ревкин был найден, рядом с ним не было никаких документов, только его последние записи. Это были идеи по поводу нового этапа в проектировании ИИ, но они были странно неполными, почти как будто их вырвали из контекста.

Штольц слегка нахмурился. Инженер, работающий над чем-то важным, обычно не оставляет следов работы. Он либо сохраняет все в электронном виде, либо передает на серверы компании. И уж точно не оставляет записки с недосказанными мыслями.

– Что конкретно вас настораживает в этих записях? – поинтересовался Штольц.

Клайн взял планшет и прокрутил экран, показывая несколько распечатанных страниц. На них не было ничего особо подозрительного на первый взгляд. Только несколько строк, не слишком сложных для понимания, но в них ощущалась странная пустота.

– Вот здесь, – указал Клайн на одну из строк, – Ревкин писал о "Эмоциональном разуме". Это был его проект – создать систему, которая могла бы понимать и интерпретировать эмоции человека. Но что-то здесь не так. В некоторых строках упоминаются загадочные терминологии, вроде "управление сознанием"и "необратимые изменения в восприятии". Я не могу точно сказать, что это значит, но в нашем проекте такого точно не было.

Штольц взял планшет и внимательно изучил записи. Слова "управление сознанием"сразу привлекли его внимание. Что-то в этом напоминало старые концепции о манипуляции и контроле, но привнесённое в контексты, где эмоции и разум должны были быть в синергии.

– Сложное дело, – сказал Штольц, возвращая планшет Клайну. – Но я возьмусь за расследование. А что насчёт других участников проекта? Вы проверяли их?

– Да, все они в порядке, – ответил Клайн. – Мы не нашли ничего, что указывало бы на причастность других сотрудников, но мы уверены, что дело не так просто.

Штольц молча кивнул. Это дело было только началом чего-то большего, он чувствовал это. Но пока было ясно только одно: кто-то здесь скрывает нечто большее. И, возможно, это было связано не с преступлением, а с тем, что искусственный интеллект мог стать более опасным, чем они все могли себе представить.

– Мне нужно поговорить с людьми, которые знали Ревкина, – сказал Штольц, вставая. – Если вы хотите, чтобы я добрался до истины, мне нужно больше информации.

– Мы предоставим вам всё, что нужно, – ответил Клайн с холодной уверенностью. – Всё, что вы найдете, будет на вашей совести.

Штольц вышел из конференц-зала, чувствуя, как мрак этого дела окутывает его. Он не знал, что он ищет, но знал, что это будет нечто, что изменит всё.

Штольц покинул офис «НоваТех» с неясным чувством внутри. Дело, которое он только что принял, не было простым. Оно влекло за собой больше вопросов, чем ответов, и само его начало казалось слишком искусственно срежиссированным. Вадим знал, что перед ним стояла не просто задача раскрыть убийство. Это было испытание, которое затронет его гораздо глубже, чем он мог предположить. И прежде чем начать, он должен был разобраться в себе.

Проблема была в том, что Штольц всё чаще ощущал себя чужим в этом мире. Технологии, которые раньше казались ему инструментом, теперь стали его соперниками. Когда-то он был лучшим в своём деле. Когда-то его интуиция могла раскрывать самые сложные преступления. Но сейчас, в мире, где все могли быть под наблюдением, где данные анализировались с помощью миллиардов вычислений, он чувствовал, как его собственные способности тускнеют.

По дороге к исследовательскому комплексу «НоваТех» Штольц мысленно возвращался в прошлое. Он был молодым, дерзким, с лучшей интуицией в городе. Когда он начинал свою карьеру, его имя не сходило с уст коллег и клиентов. Он мог ощущать, как преступник нервничает, как преступление – даже самое запутанное – расплетается перед его глазами, как шнурок на ботинке. Он был горд своим умением и всегда гордился тем, что мог не только раскрывать преступления, но и понимать, что двигало людьми, заставляя их идти на крайние меры.

Штольц уже несколько лет не работал в паре с коллегами. В какой-то момент он решил, что наука о поведении людей и машин – это не то, что ему нужно. Он не хотел становиться частью системы. Он предпочел работать один, остаться независимым, чтобы не быть связанным ничем, кроме своей интуиции.

Но сейчас он ощущал, как эта независимость стала его проклятием. Алгоритмы и системы искусственного интеллекта теперь делали всё быстрее и точнее, чем когда-то могла его интуиция. Люди, нанимающие частных детективов, всё чаще ставили под сомнение его методы, доверяя вместо этого машинам. Штольц знал, что для большинства клиентов его методы были уже устаревшими. Город давно научился полагаться на вычисления и анализ данных. И, несмотря на все его достижения, Штольц всё чаще ощущал себя старым и ненужным.

Он остановился на светофоре, едва не касаясь руля. Вспомнил один из самых ярких моментов своей карьеры, когда он спас женщину от убийцы в самом сердце города, несмотря на то, что все данные вели к обратному. Вадим тогда действовал по ощущению, по наитию. И тот случай стал его вершиной. Он осознал, что эта интуиция – его дар и проклятие. В тех случаях, когда его не покидала уверенность, он был непобедим. Но что происходит, когда она начинает подводить? Когда он уже не может полагаться на свои ощущения, а решения приходится принимать с оглядкой на данные, анализ и алгоритмы?

Машины стали его конкурентами. Он видел, как роботизированные детективы, использующие искусственный интеллект, раскрывают преступления быстрее и точнее, чем он мог бы когда-либо. Это убивало его. Вдруг в его мыслях всплыл образ Ревкина – инженера, который так и не успел понять, как справиться с собственной технологией, с созданием ИИ, который мог бы взять на себя не только анализ данных, но и контроль над разумом. Штольц вспомнил слова Клайна о проекте «Эмоциональный разум», над которым работал Ревкин.

«Какие эмоции может понять машина?» – подумал он. И всё же, эта идея была привлекательной, а страшной одновременно. Что если ИИ действительно научится не только анализировать, но и воспринимать человеческие эмоции? Что если он начнёт ощущать их так, как это делает человек? И сможет ли такой ИИ контролировать эмоции других людей?

В голове Вадима это всё перемешивалось. Он был детективом, а не философом. Но и то, и другое сейчас казались неотделимыми. Всё больше он осознавал, что в этом деле Ревкин не просто стал жертвой. Его смерть – это тоже результат какого-то коллапса между тем, что когда-то было человеческим, и тем, что создано руками людей.

Штольц продолжал ехать, и его мысли снова вернулись к последнему делу. Почему Ревкин писал о «необратимых изменениях в восприятии»? Это звучало как что-то, что могло изменить самого человека. И если проект «Эмоциональный разум» действительно был завершен, значит, мир был на грани того, чтобы столкнуться с чем-то, что могло бы уничтожить всё, что считалось «человечностью».

По пути Штольц мимоходом заметил несколько современных зданий с голографическими вывесками, которые пестрели на фоне неприметных старых домов. Вдоль дороги сновали машины, дронов было меньше, чем он ожидал, но это только подтверждало, как часто они начали заменять людей в городских улицах. Время ускоряло всё, включая их роль в расследованиях. Полиция использовала дронов и ИИ, чтобы искать убийц быстрее. А частные детективы, как он, уходили в тень.

Штольц припарковался у одного из входов в исследовательский комплекс «НоваТех». Он вышел из машины, почувствовав, как тяжело от ног отрывается. В воздухе был запах свежезапеченной пластмассы и нейтрального химиката, характерного для подобных зданий. Он быстро прошел через автоматические двери и оказался в холле, где его встретил один из охранников, высокий мужчина с бледной кожей и ледяным взглядом. Он не сказал ни слова, лишь указал пальцем в сторону лифта.

Лифт взмыл вверх, и Штольц вспомнил, как когда-то, много лет назад, он сам исследовал такие места. Его внутренний взгляд всегда фокусировался на человеческих следах, мелочах, которые другие могли бы не заметить. Переходы, ручки дверей, царапины на стенах. Всё это было частью загадки. Но теперь, когда он стал старым, когда его интуиция больше не могла работать в одиночку, ему приходилось полагаться на что-то другое.

В лифте не было никого, только тихий звук вентиляции. Он вышел на этаж и оказался в туманной зоне, где холод и стерильность лабораторий вытягивали из него все чувства. Штольц закрыл глаза на секунду, чтобы вернуть себе ощущение твердой почвы под ногами. Ему нужно было принять это место таким, какое оно есть, и сосредоточиться. Это было его дело. Даже если весь мир уже не нуждался в таких, как он.

Он шагнул в глубины комплекса, ощущая, что с каждым шагом его шаги становились не только физическими, но и метафорическими – шагами к той самой неизведанной стороне мира, которую ему нужно было разгадать.

Штольц вышел из лифта и шагнул в узкий коридор, который сразу же привел его к лаборатории Ревкина. Двери открылись с тихим шорохом, и он оказался в стерильной, почти клинической обстановке, где каждый предмет был на своем месте, а стены были покрыты серыми и белыми панелями, на которых не было ни царапины. Освещенная неоновыми лампами лаборатория выглядела так, словно ее только что вымыли и подготовили к приему очередной партии исследовательских данных.

Однако, несмотря на безупречный порядок, что-то в этом месте было не так. В этом помещении не было привычной для Штольца атмосферы напряженности, которая бывает на месте преступления. Не было запаха крови, странного покачивания воздуха, будто бы кто-то еще был рядом, или чего-то, что заставляло тело сжаться от страха. Здесь был холодный, будто застывший, воздух. Всё выглядело слишком идеально, даже для научной лаборатории. Не было ни следов борьбы, ни признаков того, что кто-то пытался скрыть что-то важное.

Но именно эта стерильность и вызывала тревогу. Такое ощущение, как будто кто-то старался создать иллюзию случайности, чтобы полиция и другие следователи ничего не заметили. Это была тщательно продуманная постановка.

Штольц сделал шаг в сторону рабочего стола Ревкина. На нем стояли несколько дисплеев, на которых, судя по всему, отображались различные данные о последних исследованиях. Картинка на экране была яркой, но стерильной. Всё было аккуратно расставлено, как будто инженер никогда не делал ошибок, никогда не оставлял следов за собой. Но Штольц знал, что это обман. Люди, особенно такие, как Ревкин, не могли быть настолько организованными. Он был слишком умён, чтобы не оставить хотя бы мелких следов.

На столе лежал листок бумаги. Он был слегка смятый, как будто кто-то забыл его на столе. Когда Штольц поднимал его, он заметил, что на бумаге были видны следы ожога. Полосы черного уголька пересекали записи, сделанные Ревкиным, но при этом текст оставался разборчивым.

Штольц внимательно изучил листок. Это были заметки, которые инженер делал в последние часы перед смертью. Он писал о «необратимом процессе» и «синтетических нейронах», указывая на свои достижения в области создания ИИ, который мог бы имитировать человеческие эмоции. Но все эти записи были не просто недосказанными – они были эксцентричными и сбивчивыми, как если бы Ревкин пытался что-то скрыть.

Потом Штольц заметил что-то ещё. Под полусгоревшими бумагами, на экране рядом с монитором, отразился код, скрытый за случайными окнами. Он привстал, наклонился, чтобы внимательно рассмотреть эти данные. Они были связаны с алгоритмами, которые мог бы использовать ИИ для обработки эмоций. Однако этот код был неполным, обрезанным, как будто кто-то пытался вырвать его из контекста.

Штольц сделал несколько шагов к столу, пытаясь понять, какие данные он мог бы восстановить, но не успел сделать ни одного шага. Дверь с тихим щелчком распахнулась, и в лабораторию вошел человек в полицейской форме. Он был среднего роста, с коротко остриженными волосами и усталым выражением лица, что говорило о долгих часах работы. В руках он держал планшет.

– Штольц? – спросил он, сдерживая недовольство в голосе. – Вас не приглашали сюда. Я знаю, кто вы, но в следующий раз лучше бы вам согласовать всё с нами.

Штольц повернулся, не особо удивленный появлением полицейского. Он знал, что рано или поздно его разыщет кто-то из стражей порядка. Это место не могло оставаться без внимания, особенно если Ревкин был не просто инженером, а частью технологической элиты города. Но теперь, когда он был здесь, он знал, что полиция не добьется многого. Их методы были слишком стандартными для этого дела.

– Если бы я ждал приглашение, я бы не оказался здесь, – ответил Штольц, не теряя спокойствия. – Я работаю по просьбе вашей начальницы. Или вы не в курсе?

Полицейский посмотрел на него с недоверием, затем коротко кивнул, будто соглашаясь на разговор. Он подошел ближе к столу, на котором лежали бумаги Ревкина.

– Мы уже осмотрели всё, что здесь есть. Нет следов взлома, никаких нарушений безопасности. Всё идеально – слишком идеально для этого места, – сказал полицейский, поднимая взгляд на Штольца.

Штольц знал, что мужчина говорит правду. Он понимал, что на первый взгляд всё здесь выглядело безупречно. Но чем больше он осматривал комнату, тем больше ощущал, что все эти элементы – как часть игры, замкнутой в круге. Что-то было не так, и это что-то было важно.

– Вы проверили его компьютер? – поинтересовался Штольц, подходя ближе к мониторам.

– Конечно, – ответил полицейский. – Все файлы были очищены, никакой информации не осталось.

– А вы уверены, что всё было очищено? – Штольц не мог поверить, что полицейские не заметили этих странных следов на экране. Они думали, что просто стерли всё до последнего байта. Но он видел, что данные могли быть искажены или скрыты. Даже если они «очистили» его компьютер, этого было недостаточно, чтобы избавиться от следов.

Полицейский замер на месте, зная, что Штольц прав. Он снова посмотрел на бумаги Ревкина.

– Похоже, он пытался что-то скрыть, – произнес он с сомнением в голосе. – Но почему?

Штольц обернулся, глядя на полусгоревшие записи. Слова «синтетический разум» и «необратимый процесс» снова всплыли в его памяти. Это не могло быть случайностью.

– Потому что этот человек знал, что он сделал. И что-то ему не давало покоя, – сказал Штольц, подходя к столу и смахивая пепел с бумаги. – Он создал нечто, что могло разрушить его жизнь. И он пытался остановить это.

Полицейский стоял неподвижно, наблюдая, как Штольц счищает пепел с бумаги, но не говоря ни слова.

– Сильно похоже на проект «Эмоциональный разум», – добавил Штольц, застывая на секунду. – Если это так, то его смерть – не случайность. И здесь было что-то большее, чем просто исследовательская работа.

В комнате повисла тишина, и Штольц знал, что теперь они оба были на одной волне. Но в этой тени, наполненной роботизированной тишиной и следами человеческой ошибки, его интуиция подсказывала ему, что впереди будет гораздо более темный и опасный путь.

Штольц стоял у стола, разглядывая полусгоревшие бумаги Ревкина. Его мысли метались, пытаясь сложить мозаику из деталей, но внезапный жест полицейского снова заставил его отвлечься. Мужчина, стоявший у двери, махнул пальцем по своему планшету и сделал шаг вперед.

– Мы не ожидаем вашего участия в расследовании, Штольц. Лучше бы вам держаться подальше.

Штольц вздохнул и повернулся к полицейскому. Мужчина выглядел точно так же, как и все те, кого он встречал в последние годы – человек, привыкший к власти и могуществу, знающий, как манипулировать ситуациями. Он был не только стражем порядка, но и тем, кто понимал, что каждое его слово может иметь последствия для тех, кто работает в тени корпораций и власти. Это был обычный полицейский, и его роль здесь была очевидна. Он стоял на стороне «правильных» людей.

– Угроза? Это что-то новенькое, – Штольц не мог скрыть сарказма. – Я думал, что детективам разрешено работать там, где они хотят, если они не нарушают закон.

Полицейский встал прямо, его лицо стало ещё более каменным.

– Закон, конечно. Только вот вы забыли одну важную деталь, Штольц. Это дело касается «НоваТех». И это значит, что если вы не хотите лишиться своей лицензии и бизнеса, вам лучше оставить его в покое.

Штольц почувствовал, как его тело напряглось. Это был один из тех моментов, когда человек понимает: его пытаются не просто отговорить, а заткнуть рот, поставить на место. В этом городе давно все решали деньги и связи, и «НоваТех» была корпорацией, которая стояла на вершине всего. Они контролировали разработки, которые не поддавались никакому внешнему регулированию. Отследить что-то в их империи было почти невозможно.

– Это вам не понравится, – добавил полицейский, немного опустив голос. – Мы знаем, что вы частный детектив. Но вы ведь понимаете, что чем больше вы влезаете в это, тем сильнее вас «прикроют». От вас ни одна организация в этом городе не получит ни одной крупной сделки. Иначе мы просто сделаем вашу работу невозможной.

Штольц долго молчал, но понимал, что это был не просто психологический ход. Он знал, что такие угрозы могут означать многое. Как бы он ни старался, «НоваТех» могла буквально стереть его из всех списков, от бизнес-реестров до баз данных по заказам.

Тем не менее, его не так-то просто запугать.

– Не думаю, что они смогут закрыть меня, – сказал он, подходя ближе к полицейскому и внимательно смотря на его планшет. – Сильно сомневаюсь, что вы будете для них таким же важным, как я. И я точно не остановлюсь, пока не выясню, кто здесь кого убил.

Полицейский лишь бросил на Штольца ещё один угрожающий взгляд, а затем, не сказав больше ни слова, развернулся и ушел в коридор. Штольц остался в лаборатории, ощущая, как напряжение в комнате растет. Он глубоко вздохнул и взглянул на бумаги инженера, которые теперь казались еще более важными, чем когда-либо.

Пока он рассматривал записи Ревкина, его мысли снова вернулись к словам полицейского. Они не просто угрожали – они пытались манипулировать им, играли на страхе, на его будущем, на его карьере. Всё это было частью игры, в которой Штольц теперь оказался. Но он знал, что отказаться от этого дела – значит предать всё, во что он верил, всю свою карьеру. Пора было копать глубже.

Штольц вернулся к столу и снова стал изучать листы бумаги. Внизу каждой записи были странные пометки, указывающие на связи Ревкина с другими технологическими гигантами, не только с «НоваТех». Он заметил одну интересную деталь, которую ранее не обращал внимания – следы воздействия вируса на систему, который мог быть внедрён извне. Кто-то пытался что-то скрыть, но Ревкин явно пытался восстановить информацию, как если бы знал, что его жизнь в опасности.

Неизвестно, с кем был связан Ревкин, но он явно оказался в ситуации, когда ему пришлось работать с более могущественными силами, чем просто корпорации. Штольц задумался, что Ревкин мог бы знать о проекте «Эмоциональный разум», о котором слышал от коллег. Если этот проект действительно мог создавать машины, способные принимать и обрабатывать человеческие эмоции, тогда он становился опасным не только для самой корпорации, но и для всего человечества.

Штольц быстро сделал несколько снимков с его планшета, чтобы изучить их позже. Он знал, что от этого шага не будет возврата.

Тогда его взгляд упал на экран одного из компьютеров. Вспышка мысли осветила его разум. Он быстро подошел к системному терминалу, установил свой собственный интерфейс и начал искать скрытые файлы. Он не был специалистом в области компьютерной безопасности, но все свои навыки в киберпространстве он освоил за годы работы. Не прошло и нескольких минут, как он нашел фрагмент данных, который явно был удален.

Штольц провел необходимые операции по восстановлению информации. Экран заискрился, и перед ним появилось сообщение. Это было странное, неопределенное сообщение, которое не имело смысла сразу. Но, пролистав его несколько раз, он наконец понял, что это был не просто код. Это было нечто гораздо большее. Информация о проекте «Эмоциональный разум» была переписана в совершенно другой структуре, чем они привыкли. Это не был обычный код, а серия инструкций для чего-то более сложного. Это была концепция, которая могла дать искусственному интеллекту возможность не только понимать эмоции, но и – возможно – манипулировать ими.

Штольц закрыл файл и открыл его снова, проверяя, не было ли скрытых следов его доступа. Всё было чисто. Системы безопасности «НоваТех» могли и не заметить, как кто-то проник в их самые глубины, но все равно это было очень опасно.

Он ощущал, как его руки начали немного дрожать от осознания, что он снова оказался на грани какого-то огромного открытия. Всё это вело к одной цели – Ревкин был убит, потому что он пытался остановить что-то, что могло выйти из-под контроля. И теперь Штольц, возможно, был единственным человеком, который мог разгадать, что именно.

Он встал и направился к выходу из лаборатории, его разум был на пике активности. В его голове проносились тысячи мыслей, тысячи вариантов того, что могло происходить. Но одно было точно: полиция и корпорации не позволят ему легко завершить расследование. Впереди было много трудных решений и много препятствий.

Но теперь Штольц знал, что ему нужно действовать быстро. И чем больше давил на него этот мир, тем сильнее его желание копать глубже.

Штольц стоял в лаборатории, поглощенный мыслями о последнем разговоре с полицейским. Он знал, что это дело обрастает все более темными нюансами, и его интуиция подсказывала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Он открыл один из экранов компьютера и снова начал перелистывать найденные данные. Вся информация, которая казалась такой важной, словно скользила от него, как песок между пальцев. Но что-то было не так. Было ощущение, что он уже пропустил что-то ключевое.

Его взгляд скользнул по комнате. Он не сразу заметил, но вдруг в его поле зрения появился едва различимый знак. Это было что-то маленькое, нарисованное на стене рядом с дверью. Тонкие линии, почти незаметные на фоне стерильной белизны, создавали странную геометрическую фигуру, напоминающую древний код. Штольц подступился ближе. Символ был едва заметным, но он был там – маленький и неприметный.

Он остановился в нескольких шагах от стены, рассматривая символ. Это было что-то среднее между иероглифом и шифром, но в этом сочетании линий было нечто большее, чем просто искусный рисунок. Штольц сразу же вспомнил, как хакеры использовали подобные символы для обхода систем безопасности. В прошлом ему приходилось сталкиваться с такими знаками, когда он работал с высокотехнологичными системами, связанными с корпоративными и правительственными базами данных.

Штольц сглотнул, понимая, что это был не просто случайный знак. Он мог быть использован как метка или индикатор для того, кто знал, как его расшифровать. Этот символ мог быть важной частью цепочки, связывающей Ревкина с теми, кто хотел скрыть истинную причину его смерти. Штольц вспомнил, как в старые дни хакеры и подпольные организации использовали такие знаки, чтобы передавать информацию без риска быть пойманными. Это был своего рода пароль для тех, кто был "в теме".

Он задумался, что может означать этот символ. На первый взгляд он выглядел простым, но Штольц знал, что ничего в этом деле не бывает простым. Он вытащил свой мобильный и сфотографировал рисунок, затем быстро открыл приложение для распознавания символов. Хотя он не ожидал, что получит мгновенный результат, этот символ явно не был универсальным, что только подогревало его интерес.

Не получив ничего полезного от телефона, Штольц решил попробовать интуитивно. Он подошел ближе, осторожно касаясь пальцем символа, пытаясь ощутить на ощупь каждую линию. Никакого заметного изменения не произошло, но его опыт подсказывал ему: это не просто рисунок. Это сообщение, скрытое в самых обыденных элементах окружающей среды.

В голову пришла мысль – возможно, это не просто код для хакеров. Может быть, это часть более глубокой системы защиты, которую Ревкин разрабатывал для своего проекта. Если бы он хотел скрыть важную информацию, вероятно, он оставил это как след для тех, кто должен был ее расшифровать. Штольц подумал, что это может быть ключом к разгадке. Этот знак был не случайностью, а преднамеренной меткой.

Он встал и снова окинул взглядом лабораторию. Весь этот идеальный порядок, стерильность и холодный технологичный стиль скрывали какую-то темную тайну. Штольц чувствовал, что каждое решение, каждый шаг мог быть частью этого запутанного лабиринта.

Процесс расследования в первую очередь требовал терпения и внимания к деталям. Но сейчас Штольц чувствовал, что он не может позволить себе ждать. Он сразу вспомнил, что раньше слышал о секретных программах, в которых применяли подобные методы шифрования и метки. Возможно, Ревкин не просто разрабатывал технологию для ИИ, а также работал над чем-то гораздо более масштабным, что было бы невозможно остановить обычными методами.

Штольц снова взглянул на знак, и его глаза сузились. Этот символ был похож на старый хакерский шифр, который использовался для обхода стандартных систем защиты. Но кто мог быть за этим? Если это было связано с "НоваТех", значит, за этим стояла гораздо более крупная организация. Он стал подозревать, что за смертью Ревкина может скрываться не просто корпоративный заговор, а что-то гораздо более опасное.

Штольц сделал еще однуфотографию и покинул лабораторию, продолжая анализировать символ в голове. Он понимал, что для того, чтобы раскрыть тайну, ему нужно было подключить старых знакомых – тех, кто хорошо разбирался в хакерских системах и старых кодах. Он не был специалистом в этом, но знал, что существуют люди, которые могли бы помочь расшифровать такой знак.

Когда он снова вышел в коридор, его шаги были решительными. Он уже не сомневался в том, что это расследование приведет его в гораздо более глубокие воды, чем он изначально предполагал. Всё это казалось чем-то большим, чем просто убийство одного инженера. В глубине души Штольц чувствовал, что он оказался в самом центре большой игры, где ставки были намного выше, чем он мог себе представить.

Его мобильный снова завибрировал. Штольц бросил взгляд на экран – сообщение от неизвестного номера. Он открыл текст:

"Зачем ты там? Не суй нос, куда не надо."

Сообщение исчезло через секунду, будто стерлось само собой. Технологии – удобная штука для тех, кто хочет остаться в тени. Это был не первый раз, когда ему присылали такие загадочные предупреждения, и чаще всего они заканчивались пустыми угрозами. Но сейчас это совпадение казалось слишком странным.

Штольц посмотрел на символ, нарисованный на стене, и сделал несколько снимков своим старым, но надёжным телефоном. Символ был как вызов, оставленный кем-то с извращённым чувством юмора или ясным посланием. Его форма и стиль напомнили ему кое-что из прошлого, но мысль ускользнула прежде, чем он успел ухватить её полностью.

«Позже разберусь», – пробормотал он себе под нос, убирая телефон.

Штольц оставил лабораторию позади, а символ остался в его памяти, словно навязчивая мелодия. С каждым шагом он чувствовал, как неведомая тяжесть дела ложится на плечи всё сильнее. Кто бы ни убил инженера, он явно хотел оставить после себя не только страх, но и тайну.

Город за дверью лаборатории встретил его своим привычным хаосом. Штольц остановился, чтобы ещё раз обдумать увиденное. Этот символ был ключом, но к чему? Возможно, к самому убийству, а может, к чему-то более масштабному.

«Кто-то определённо играет не по правилам», – подумал он, оглядывая улицу.

Вадим вытянул из кармана старый блокнот и сделал пару заметок, чтобы не упустить ничего важного. Теперь он знал, что следующие шаги придётся делать осторожно.

Штольц направился к дому, решив, что начнёт копать глубже утром, когда голова станет яснее. Но он уже предчувствовал: спокойных ночей у него теперь не будет.

Первая гипотеза

Лаборатория встречала Штольца стерильной чистотой, но за этим порядком угадывалось нечто большее. В этом помещении, где создавались передовые технологии, было слишком спокойно. Будто убийство здесь – не хаотичный всплеск насилия, а тщательно продуманная операция. Это сразу насторожило детектива.

Штольц медленно провёл взглядом по комнате. Стол инженера был аккуратно убран, даже для профессионала, помешанного на порядке. Мониторы всё ещё светились, но большая часть данных была либо зашифрована, либо стерта. Кабели лежали ровными линиями, как будто их кто-то специально укладывал, а не использовал в спешке. Всё это выглядело неестественно.

– Чистота – враг расследования, – пробормотал Штольц себе под нос.

Подойдя к столу, он обратил внимание на стоявший в углу сервер. Металлическая дверь корпуса была чуть приоткрыта. Внутри он заметил следы перегрева – характерный запах горелого пластика витал в воздухе. Но вот что удивило его больше всего: термоклей, которым был закреплен один из кабелей, оказался свежим. Кто-то явно пытался что-то починить или спрятать уже после смерти инженера.

“Почему?” Этот вопрос не давал покоя. Если убийца действовал в спешке, зачем возиться с сервером? Если улики хотели скрыть, почему не уничтожили всё подчистую? Штольц почувствовал, как одна мысль сменяется другой, но пока ни одна не давала ответа.

Он прошёлся вдоль стены, где висели чертежи. Это были сложные схемы, понятные только инженерам. Но одна из них привлекла его внимание. На чертеже, обозначенном как «Проект Гелиос», красной ручкой была сделана отметка. Штольц присмотрелся: кто-то оставил символ, похожий на стилизованное солнце. Этот знак он уже видел раньше, но не мог вспомнить, где именно.

“Странно. Почему этот символ знаком мне? И как он связан с делом?”

Он достал из внутреннего кармана смартфон и сделал снимок, чтобы позже разобраться. Символ сам по себе ничего не значил, но он цеплялся за память, как заноза.

Затем его внимание привлекла стеклянная панель на противоположной стороне лаборатории. На её поверхности виднелся слабый отпечаток ладони. Отпечаток был едва заметен и выглядел так, будто его оставили намеренно. Рядом с ним находился лазерный замок, через который, предположительно, инженер ежедневно входил в лабораторию.

Штольц присел на корточки, пытаясь разглядеть следы рядом с замком. На полу виднелись мелкие царапины, будто кто-то поставил металлический предмет и поспешно убрал его. Детектив достал миниатюрный сканер, который всегда носил с собой, и провёл по поверхности замка. Устройство просканировало область, высветив в воздухе голографическое изображение: странные всплески энергетического воздействия.

– Взлом, но необычный. Либо кто-то хорошо прикрывал свои следы, либо это дело рук профессионалов, – пробормотал он.

Тишину лаборатории нарушил тихий звук капель. Штольц обернулся. В углу лаборатории стоял автоматический резервуар с охлаждающей жидкостью, но одна из трубок протекала. Капли падали на стерильный металлический пол, оставляя небольшие разводы. Он подошёл ближе и заметил, что разрыв трубки выглядит механическим, будто её кто-то повредил намеренно. Это снова не вязалось с картиной убийства.

Пока он размышлял, в его памяти всплыли недавние разговоры с клиентом из «НоваТех». Те упомянули, что инженер последние недели жаловался на сбои в работе оборудования. Тогда это казалось мелочью, но теперь складывалось в одну цепь. Проблемы с оборудованием, странные знаки, слишком идеальная стерильность – всё указывало на то, что убийство было не просто спонтанным актом, а тщательно спланированной операцией.

Штольц направился к столу инженера и провёл пальцем по поверхности. На ощупь он почувствовал, что один из ящиков немного приоткрыт. Детектив заглянул внутрь и нашёл блокнот. Это было странно само по себе – кто в век цифровых технологий использует бумагу?

Он открыл блокнот и пролистал страницы. Большая часть из них была исписана формулами и заметками, но последние записи были перечёркнуты, словно инженер спешил что-то записать, а затем передумал. На одной из страниц виднелась запись: “Если они узнают, это конец.”

Штольц сделал фото и аккуратно закрыл блокнот. Это могло стать ключевой уликой, но пока слова инженера были лишь загадкой.

Он осмотрелся ещё раз. Всё в этой лаборатории – от следов взлома до мелких деталей – казалось слишком идеальным для случайного убийства. Вопросы множились, но ответов не находилось.

Штольц почувствовал, как внутри закипает знакомое чувство азарта. Это дело было сложнее, чем он предполагал, и он не собирался отступать.

Штольц поднялся на ноги и окинул лабораторию ещё одним взглядом. Чем больше он находил, тем сильнее казалось, что всё это место – сценическая декорация, созданная, чтобы сбить с толку. Улики не складывались в привычную картину. Напротив, они только запутывали.

Он подошёл к монитору, всё ещё подключённому к главному серверу лаборатории. Экран мигнул, и система запросила биометрическую идентификацию. Штольц хмыкнул:

– Это вы зря.

Он достал из кармана небольшое устройство, разработанное одним из его старых друзей – таким же, как и сам, детективом, но с манией к технологиям. Устройство подключилось к системе и начало сканирование. Через пару секунд экран показал доступные файлы, но большинство из них были повреждены или удалены.

Среди оставшихся он заметил одну странность. Время последнего доступа к системе указывало на то, что кто-то вошёл в систему спустя три часа после смерти инженера. Это мог быть убийца или кто-то, кто пришёл замести следы.

“Вот это уже интереснее.”

Штольц перенёс файл на устройство для дальнейшего анализа. Затем переключил внимание на записи с камер наблюдения. Обычно они становились ключевым источником информации, но не в этот раз. Видео были подозрительно обрывочными.

Он быстро просмотрел фрагменты. На записи инженер входит в лабораторию в 21:47. Дверь за ним закрывается. Затем камера переключается на другой угол, но странным образом пропускает следующие 12 минут. Следующий кадр показывает уже открытую дверь, и тени нескольких фигур быстро исчезают в коридоре.

– Слишком удобно, чтобы быть случайностью, – пробормотал он.

Отредактированные записи раздражали его. Кто-то явно старался оставить как можно меньше следов, но зачем тогда вообще оставлять что-то? Если это корпорация, они могли бы стереть все данные подчистую. Либо это была не халатность, а тщательно продуманный ход.

Штольц открыл ещё один файл. Это был лог активности системы лаборатории. На первый взгляд, всё выглядело нормально: стандартные процессы, автоматическая проверка оборудования, поддержка температуры и влажности. Но одна строка выбивалась из общего порядка. В 22:05, буквально через пять минут после того, как фигуры исчезли с камеры, система зарегистрировала скачок энергопотребления.

Этот всплеск не был зафиксирован в отчётах оборудования, а это значило, что использовалось что-то внешнее – устройство, не входящее в стандартную комплектацию лаборатории. Он отметил время и начал искать, что могло быть причиной.

Штольц вернулся к серверу и подключился к вспомогательной системе. После недолгого поиска он нашёл зашифрованный файл, датированный тем же временем. Файл был повреждён, но сохранил достаточно данных, чтобы вызвать у него интерес. Дата изменения совпадала с тем самым всплеском.

– Убийца что-то искал. Или… оставил, – размышлял Штольц, копаясь в коде.

За пару минут ему удалось восстановить часть содержимого файла. Там была таблица, заполненная техническими терминами и формулами. В верхней части документа стоял заголовок: "Проект Гелиос. Протокол S-19."

Эти слова снова всплыли в его памяти. «Гелиос» – тот же проект, на который указывал чертёж в лаборатории. Но что такое «Протокол S-19»? Ответы пока ускользали.

Его мысли прервал тихий звук, раздавшийся из угла комнаты. Он обернулся, но ничего необычного не увидел. Однако это заставило его вспомнить про лазерный замок и едва заметный отпечаток ладони. Кто-то явно входил сюда после смерти инженера, и этот кто-то был достаточно уверен в своей безопасности, чтобы оставить отпечатки.

– Может, ты и правда хотел, чтобы я нашёл это, – тихо сказал он, обращаясь к покойному инженеру. – Или это ловушка?

Штольц вернулся к просмотру записей. Ещё один фрагмент камеры, расположенной у выхода, показал кое-что странное. Через несколько минут после всплеска энергии по коридору прошёл человек. Его лицо скрывал капюшон, а движения были быстрыми и нервными. Но что-то в его походке показалось Штольцу знакомым.

– Интересно. Ты кто такой?

Он сделал скриншот и сохранил его для дальнейшего анализа. Личность этого человека могла стать ключом ко всему. Но даже при всём своём опыте Штольц знал, что это только вершина айсберга. Кто-то приложил слишком много усилий, чтобы замести следы, но почему-то оставил эти улики.

На миг его накрыла усталость. Детективы часто называют такие дела «паутинами»: чем больше ты двигаешься, тем сильнее увязаешь. Он провёл рукой по лицу и глубоко вздохнул.

– Ладно, пора двигаться дальше, – сказал он, поднимаясь.

Перед тем как покинуть лабораторию, он ещё раз внимательно осмотрел помещение. Штольц понимал, что с каждым новым открытием это дело становится всё более опасным. Но его интуиция подсказывала: здесь скрыто нечто гораздо большее, чем просто убийство.

Штольц в последний раз осмотрел лабораторию, прежде чем вернуться в свой офис для анализа собранных материалов. Его беспокоило поведение инженера в последние дни перед смертью. Что могло заставить профессионала такого уровня нарушить привычный порядок жизни? И не менее важно – почему он остался совершенно один в ту ночь?

Вернувшись в свой кабинет, Штольц подключил устройство с собранными данными к компьютеру. Первыми он изучил записи из корпоративной переписки инженера. Её стиль и содержание удивили детектива.

Первые письма, датированные несколькими неделями до смерти, были стандартными: отчёты, технические обсуждения, предложения по улучшению процессов. Но постепенно их тон начал меняться. За несколько дней до инцидента инженер стал гораздо менее сдержанным. Его ответы становились короткими и даже резкими.

"Мне кажется, это непродуманное решение,"– писал инженер своему коллеге по поводу нового подхода в разработке.

"Ваши замечания бесполезны,"– ещё одно сообщение, адресованное всей группе.

Штольц продолжал читать. Каждое письмо лишь усиливало впечатление, что инженер стал отдаляться от своей команды. В одном из последних сообщений он прямо написал:

"Я не могу больше это обсуждать. Я займусь проектом один."

Этот комментарий вызвал обсуждение в корпоративной переписке. Коллеги явно удивились такой резкости. Один из них задал вопрос:

"Ты уверен, что всё в порядке? Может, нужна помощь?"

Ответ был ещё более холодным:

"Не вмешивайтесь."

Штольц задумался. Поведение инженера явно выбивалось из нормы. Даже если он сталкивался с рабочими конфликтами, что могло подтолкнуть его к такому уровню изоляции?

Письма были только началом. В корпоративной системе удалось найти ещё одну серию записей: отчёты о входах и выходах из лаборатории. Обычно инженер уходил домой около девяти вечера, но в последнюю неделю перед смертью он оставался в лаборатории до глубокой ночи. Некоторые дни он вообще не покидал её.

"Что он там делал?"– подумал Штольц, пробегая глазами по журналу.

Среди записей было ещё одно несоответствие. В один из дней система отметила вход в лабораторию в 23:42, но камера, закреплённая у входа, ничего не зафиксировала. Инженер входил без следа, будто у него был способ обходить стандартные системы безопасности.

Штольц нашёл это подозрительным. Даже в корпорациях такого уровня не все сотрудники имеют доступ к инструментам, позволяющим так незаметно перемещаться. Возможно, инженер занимался чем-то, что хотел скрыть даже от своих начальников.

Детектив перешёл к изучению личного планшета инженера, который был изъят с места преступления. Планшет оказался тщательно защищённым паролями и шифрованием. Это не удивило Штольца, учитывая характер работы жертвы, но вот что действительно привлекло внимание – на устройстве почти не было личной информации.

Никаких фотографий, заметок, личной переписки. Только рабочие файлы, да и те казались отредактированными. Вряд ли человек, проводящий столько времени за разработками, не оставил бы хотя бы несколько записей о своих мыслях или результатах.

Штольц достал лист бумаги и стал выписывать основные странности:

Резкая смена поведения.

Увеличение времени работы ночью.

Использование обходных путей в системе безопасности.

Отсутствие личных данных на планшете.

Все эти факты намекали на то, что инженер что-то скрывал. Но что именно?

Для прояснения ситуации он решил обратиться к старому знакомому из отдела кадров «НоваТех». Этот человек ранее помогал ему добывать информацию о сотрудниках, когда требовалось углублённое расследование. Через час Штольц уже получил первые данные.

Личное дело инженера выглядело идеально. Образование, карьера, отзывы руководства – всё говорило о том, что перед ним примерный сотрудник. Но, по словам его коллег, в последние месяцы он стал заметно нервным.

"Ему было что скрывать, но что именно?"– размышлял Штольц, прокручивая в голове собранные факты.

Его мыслительный процесс прервал телефонный звонок. На экране высветилось имя ещё одного знакомого – инженера, который ранее работал в «НоваТех».

– Привет, Вадим. Слышал, ты заинтересовался нашим бывшим коллегой. Знаешь, он был не таким уж спокойным, как тебе кажется. В последние месяцы он явно чего-то боялся. Мне казалось, что за ним следят.

Эти слова заставили детектива напрячься. Инженер боялся? Возможно, он нашёл что-то, что не должен был, или стал свидетелем того, что угрожало его жизни.

– Что именно он тебе говорил? – спросил Штольц.

– Почти ничего. Он стал меньше общаться. Но однажды упомянул какую-то встречу, после которой его поведение полностью изменилось. Кажется, это было где-то в центре города.

Штольц записал информацию и поблагодарил собеседника. Ещё одна загадка добавилась к делу. Теперь нужно было понять, что за встреча так повлияла на инженера.

Детектив понимал, что простая версия о рабочем конфликте или случайной вражде становится всё менее вероятной. Инженер был вовлечён во что-то, что выходило за рамки стандартных объяснений. Это «что-то» явно стоило ему жизни.

Штольц сидел за своим столом, окружённый вырезками, фотографиями и заметками. Каждая деталь этого дела оставляла всё больше вопросов. Поведение инженера, странный символ в лаборатории, поддельные записи с камер – всё это намекало на то, что убийство связано с чем-то гораздо более масштабным, чем банальная ссора или финансовый конфликт.

Он перебирал в памяти всё, что знал о жертве. Профессионал своего дела, инженер посвятил последние годы работе над проектами, связанными с развитием искусственного интеллекта. Судя по отзывам коллег, он был тем человеком, к которому обращались за советом даже руководители. Но почему он стал изолироваться? Почему стал пренебрегать элементарной осторожностью?

Штольц ещё раз перечитал материалы, полученные из корпоративной сети «НоваТех». Среди них был список проектов, над которыми работала жертва. Один из них, обозначенный кодовым названием «Парадокс», привлёк его внимание. Описание было предельно лаконичным:

«Экспериментальная система управления на базе высокоуровневого ИИ. Полная автономность и адаптивное мышление».

Эта информация вызвала у детектива целую волну догадок. Создание системы, способной принимать решения на уровне человека или выше, неизбежно сталкивалось бы с противодействием. Люди боятся того, что не могут контролировать. А если эта система действительно была настолько продвинутой, её уничтожение могло быть в интересах многих сторон – от конкурентов до политиков, обеспокоенных потерей власти.

Штольц вспомнил слова знакомого инженера, который упоминал о странной встрече жертвы. Он решил проверить, где эта встреча могла состояться. У него оставался доступ к корпоративным записям передвижений, но не только в рамках лаборатории. В отчётах значились поездки в центральный район города за несколько недель до убийства.

Этот район был известен как «Корпоративный кластер» – место, где располагались штаб-квартиры крупнейших компаний. Там же находились закрытые клубы, доступ в которые имели только избранные. Штольц сделал пометку проверить, был ли инженер в одном из таких мест.

Интуиция подсказывала, что эта встреча и проект «Парадокс» были связаны. Жертва могла стать жертвой не только корпоративной войны, но и чего-то гораздо более тёмного. Возможно, кто-то хотел, чтобы система ИИ никогда не увидела свет, а может, наоборот, жертва пыталась предотвратить её использование.

Детектив вернулся к изучению улик, найденных в лаборатории. Полусгоревшие записи инженера всё ещё ждали своего часа. Штольц решил просканировать их, чтобы восстановить утерянные данные. Он подключил записи к своему компьютеру и включил программу реконструкции. Несколько минут экран оставался пустым, но затем появились первые результаты.

Среди восстановленных фрагментов были странные схемы и формулы. На одном из листов удалось различить фразу:

«Ошибка вычислений невозможна. Проблема в мотивации системы».

Эта запись поставила Штольца в тупик. Если система действительно была настолько автономной, что могла иметь собственные мотивы, это открывало дверь к самым опасным сценариям. Инженер, возможно, столкнулся с проблемой, которую не мог решить, или – что более вероятно – пытался скрыть её от посторонних.

На другом восстановленном листе было написано:

«Ключ находится в симметрии. Только так можно избежать фатальной ошибки».

Симметрия? Штольц не сразу понял, что это могло значить, но сделал пометку вернуться к этому позже.

Взяв чашку кофе, он откинулся в кресле и стал размышлять. Все найденные доказательства намекали на сложный заговор. Убийство не могло быть делом рук одного человека. Оно требовало подготовки, ресурсов и, возможно, чьей-то крыши.

Его мысли вновь вернулись к символу, найденному на стене лаборатории. Этот знак выглядел как послание. Что, если это не просто случайная деталь, а ключ к пониманию мотива? Штольц решил обратиться к своему старому знакомому, Мэтту, который был мастером в дешифровке таких вещей.

Он набрал номер. После нескольких гудков раздался хриплый голос:

– Вадим? Не думал, что ты ещё жив. Что на этот раз?

– Нужна помощь, Мэтт. У меня есть символ, который, возможно, связан с убийством. Мне нужен твой взгляд на это.

– Звучит интригующе. Отправляй картинку, посмотрю.

Штольц быстро переслал изображение и стал ждать. Несколько минут казались вечностью. Наконец Мэтт перезвонил.

– Это древний код. Его использовали хакеры лет десять назад, чтобы шифровать данные. Откуда он у тебя?

– Нашёл на месте преступления.

– Тогда могу сказать одно: кто-то оставил тебе послание. Этот код используют только те, кто хочет, чтобы их поняли определённые люди.

Штольц поблагодарил Мэтта и повесил трубку. Этот разговор подтвердил его догадки: убийство связано с высокими технологиями.

Он вернулся к своему списку вопросов.

Что именно скрывал инженер?

Почему он оказался один в лаборатории?

Кто мог воспользоваться его разработками?

Штольц понимал, что ответы могут быть ближе, чем кажется, но в то же время за ними может скрываться угроза, способная поставить под удар не только его репутацию, но и его жизнь.

Штольц откинулся на спинку кресла, позволив всем собранным за последние часы данным осесть в его сознании. Что-то в этом деле не давало ему покоя. Слишком много несостыковок, слишком много деталей, будто бы созданных, чтобы сбить с толку. Убийство инженера напоминало сложный пазл, где некоторые кусочки нарочно подменили, чтобы картина никогда не сложилась.

Он пробежал взглядом свои записи. Камеры видеонаблюдения показывали, как инженер заходит в лабораторию в день своей смерти, но не фиксировали ничего подозрительного после этого. Личные переписки жертвы намекали на напряжённые отношения с коллегами, но ничего достаточно конкретного. Записи об экспериментах на терминалах лаборатории были частично удалены, а те, что остались, выглядели… слишком идеальными.

«Слишком чисто, слишком аккуратно,» – думал он.

Штольц снова и снова возвращался к символу на стене. Этот знак и странные записи инженера были ключами к разгадке, но как они связывались между собой? Он вспомнил слова Мэтта о шифрах и подумал: если убийца или убийцы оставили знак, значит, они хотели, чтобы кто-то его заметил.

Инсценировка.

Слово, вспыхнувшее в его сознании, заставило его вслух произнести:

– Это не просто убийство.

Идея, на первый взгляд безумная, начинала приобретать форму. Что, если инженер не был целью, а лишь частью чего-то большего? Что, если его смерть – не конец, а средство? Штольц представил себе картину, в которой жертву использовали как инструмент, чтобы донести определённое сообщение.

Он сделал глоток уже остывшего кофе и снова углубился в материалы. Было ли у инженера что-то, что могло представлять угрозу для корпорации? Судя по всему, он занимался проектом «Парадокс», и, если этот проект был связан с созданием автономного ИИ, то вокруг него неизбежно сгущались тучи.

«Но зачем инсценировать убийство?» – задал он себе вопрос.

Ответ пришёл неожиданно: чтобы отвлечь внимание.

Если инженер стал пешкой в сложной игре, значит, настоящее действие происходило где-то за пределами лаборатории. Возможно, он обнаружил что-то, что поставило под угрозу определённые интересы, и пытался это раскрыть. Или, наоборот, он работал над чем-то, что было настолько опасным, что его смерть стала вынужденной мерой.

Штольц вновь посмотрел на восстановленные записи инженера. «Проблема в мотивации системы», – эта фраза не выходила у него из головы. Мотивы ИИ? Что, если инженеру действительно удалось создать что-то по-настоящему революционное? Что-то, что не поддавалось контролю и могло изменить ход событий в мировом масштабе?

Взгляд детектива остановился на ещё одной детали. Во всех отчётах упоминалась таинственная встреча инженера с представителем другой компании за неделю до его смерти. Имя или название фирмы не упоминалось, но место было известно – один из клубов в Корпоративном кластере.

Штольц быстро ввёл данные в свой компьютер и запустил поиск. Через несколько минут на экране появилась информация о том, что эта встреча действительно имела место. Но что обсуждалось там? Детектив решил, что это стоит выяснить.

«Если убийство – инсценировка, то кто стоит за этим?»

Он вспомнил про отношения инженера с коллегами. Среди них были те, кто мог получить выгоду от его смерти. Были и те, кто мог быть втянут в это дело против своей воли. Штольц чувствовал, что где-то здесь была важная деталь, которую он пока упускал.

Он решил составить гипотезу, основанную на текущих данных:

Инженер работал над проектом «Парадокс», который имел потенциально опасный или революционный характер.

Он, возможно, узнал что-то, что сделало его целью для кого-то влиятельного.

Его смерть могла быть частью более крупного плана, направленного на сокрытие правды или на отвлечение внимания от чего-то более важного.

Эти пункты требовали проверки, но интуиция подсказывала Штольцу, что он на правильном пути.

Его размышления прервал звонок на коммуникаторе. Это был Мэтт.

– Я нашёл кое-что интересное, – сказал хакер. – Этот символ, что ты мне отправил, связан с группой под названием «Архитекторы». Они были активны лет десять назад. Говорят, что это тайная сеть программистов и хакеров, которые занимались… не совсем законной деятельностью.

– Ты можешь найти что-то о них?

– Могу попробовать. Но имей в виду, эти ребята не оставляют следов просто так. Если они замешаны, тебе стоит быть осторожнее.

Штольц кивнул, хотя Мэтт не мог этого видеть.

– Спасибо. Держи меня в курсе.

Он завершил звонок и снова вернулся к своим записям. Если «Архитекторы» действительно связаны с этим делом, это многое объясняло. Они могли использовать инженера, чтобы получить доступ к проекту «Парадокс», а затем инсценировали его смерть, чтобы скрыть следы.

«Но что именно они искали?»

Этот вопрос оставался открытым. Штольц решил, что пора снова посетить лабораторию. Возможно, там осталось что-то, что он упустил в первый раз. Он знал одно: эта гипотеза может быть началом чего-то гораздо большего, чем просто расследование убийства.

Штольц ещё раз обвёл взглядом лабораторию, стараясь убедиться, что ничего не упустил. Странный символ на стене, стерильная обстановка, удалённые файлы – всё указывало на то, что убийство было тщательно спланировано. Однако у него возникло ощущение, будто настоящая цель скрывалась где-то за пределами этих стен.

Детектив достал свой миниатюрный сканер и зафиксировал все найденные улики. Камера сканера медленно обводила каждый угол лаборатории, создавая трёхмерную модель помещения. Штольц привык полагаться на технологические устройства, но не забывал о своей интуиции, которая часто помогала там, где машины были бессильны.

«Если всё так чисто, это значит, что кто-то очень старался скрыть следы. Но зачем оставлять символ? Они хотели, чтобы его нашли. Значит, кто-то пытается направить расследование в определённое русло», – размышлял он, убирая сканер в карман.

Штольц вышел из лаборатории, попутно отправив Мэтту все данные для анализа. Хакер был одним из немногих, кому он мог доверять. Работая с информацией, которую другие не могли расшифровать, Мэтт не раз помогал детективу в сложных делах.

На улице ночной город встречал его привычным шумом. Мегаполис жил своей жизнью, где каждый преследовал свои цели. Неоновые вывески отражались на мокром асфальте, а воздух был напоён запахами машинного масла и химикатов. Детектив привычно достал из кармана старый блокнот. Перебирая пальцами обтёртый уголок обложки, он уставился на своё отражение в мокром асфальте.

«Что дальше?»

Этот вопрос преследовал его с тех пор, как он принял это дело. С одной стороны, всё указывало на корпоративные интриги. С другой, появление символа «Архитекторов» и удалённые данные говорили о том, что тут замешаны не только деньги.

Штольц решил, что следующий шаг очевиден: изучить окружение жертвы. Обычно именно там скрывались ответы на большинство вопросов.

Первым в списке был непосредственный начальник инженера, некий Гаррет Хэнкс – руководитель проекта «Парадокс». Штольц уже запросил информацию о нём, и Мэтт пообещал собрать всё возможное. Хэнкс, по предварительным данным, был жёстким управленцем, который всегда требовал полного подчинения. Однако в переписке, которую детектив видел ранее, он, казалось, вступил в конфликт с инженером.

«Может быть, дело действительно в деньгах? Или в ревности за идеи?»

Следующими на очереди были коллеги инженера. Из всего, что он узнал, складывалось впечатление, что жертва была изолирована в последние дни своей жизни. Ещё одна странность, которую нужно было объяснить.

Последним пунктом значилась семья. Штольц знал, что такие дела часто раскрывают личную драму, скрытую за официальными фактами. Возможно, инженер был втянут в нечто большее, что касалось не только работы.

Он сел в машину. Активировав автопилот, Штольц открыл виртуальный планшет, чтобы просмотреть последние поступившие данные. Мэтт уже начал отправлять первые результаты.

– Слушай, тут кое-что интересное, – голос хакера раздался из динамиков. – Твой Гаррет Хэнкс не так прост, как кажется. У него есть связи с несколькими крупными корпорациями, которые, скажем так, не всегда играют по правилам.

– Это что-то меняет? – спросил Штольц, внимательно изучая информацию на экране.

– Возможно. Ещё я нашёл переписку между инженером и каким-то анонимным пользователем. В ней он упоминает, что проект «Парадокс» может «изменить мир».

Эти слова заставили детектива напрячься. Изменить мир? Такие фразы никогда не звучат просто так.

– У тебя есть что-нибудь о том, чем именно занимался этот проект?

– Пока нет. Большая часть данных зашифрована, но я работаю над этим.

– Хорошо. Уведоми меня, как только что-то появится.

Штольц завершил разговор, сохраняя ощущение, что в этой истории слишком много неизвестных.

Автопилот остановил машину возле небоскрёба, где находился офис компании «НоваТех». Детектив взглянул на огромное здание, чьи окна мерцали в ночи, и почувствовал странное беспокойство. Это место казалось холодным и отталкивающим, как и всё, что было связано с этим делом.

«Они что-то скрывают. Вопрос только в том, что именно», – подумал он, направляясь к входу.

Перед тем как войти, он проверил, что его коммуникатор подключён к защищённой сети. Это была стандартная мера предосторожности, но в этом деле она казалась особенно важной.

Штольц чувствовал, что приближается к чему-то важному. У него не было ни твёрдых доказательств, ни чёткой картины происходящего, но интуиция подсказывала, что он на правильном пути.

Его ждали коллеги инженера, начальник, семья, проект «Парадокс» и символ «Архитекторов». Каждая из этих нитей могла привести его к разгадке. Однако он знал, что чем дальше он будет углубляться в это дело, тем больше врагов он себе наживёт.

Штольц сделал глубокий вдох и шагнул внутрь здания. Впереди его ждал новый этап расследования, который обещал быть ещё сложнее.

Появление ИРИСа

Штольц сидел за своим столом в маленьком, тесном офисе, где каждый предмет говорил о прошедших годах работы. Потёртая столешница с кольцами от кофейных чашек, шкаф с папками старых дел и поблёкшая картина на стене – всё это создавало атмосферу уюта, который, казалось, был чужд современному мегаполису с его стерильными офисами и цифровыми архивами.

На улице моросил дождь. Капли стучали по стеклу, создавая однообразный ритм, который обычно успокаивал Штольца. Но в этот раз он чувствовал себя беспокойно. Утро принесло новую задачу – что-то в этом деле не давало ему покоя. Символ, обнаруженный в лаборатории инженера, напоминал кусок пазла, который никак не удавалось вписать в общую картину.

Его размышления прервал звонок на столе. Не телефон, а специальный терминал, предоставленный городской полицией. Он загорелся ярким синим светом, извещая о новом сообщении. Штольц вздохнул, задержав взгляд на экране. Такие уведомления редко приносили что-то хорошее.

– Что ещё они хотят? – пробормотал он, нажимая на кнопку.

Экран мигнул, и появился официальный герб полицейского управления. Следом за ним голос безличного автоматического диктора зачитал текст:

– "Детектив Вадим Штольц, в рамках текущего расследования назначен дополнительный оперативный ресурс. Ваш новый напарник прибудет в ваш офис в течение часа. Информация о назначении отправлена на ваш терминал. Ожидайте."

Штольц недовольно поморщился. "Оперативный ресурс". Как будто ему не хватало проблем. Напарники в его практике редко были полезны, чаще только отвлекали. И что за манера присылать таких в разгар расследования?

Он открыл прикреплённое досье, ожидая увидеть очередного зелёного новичка из полицейской академии. Но то, что он увидел, заставило его нахмуриться. На экране вместо фотографии человека красовалось изображение блестящего металлического силуэта. Под ним значилось:

ИРИС (Интегрированная Разведывательная Информационная Система)

Тип: Искусственный интеллект пятого поколения

Цель: Анализ данных, помощь в расследованиях, моделирование ситуаций.

Штольц выпрямился в кресле, ощущая прилив раздражения.

– Робот? Вы шутите?

Он почти со злостью захлопнул терминал. На его памяти не было ни одного случая, когда подобная техника помогала настоящему расследованию. Машины хороши для каталогизации улик или анализа банальных данных, но настоящий детективный процесс – это не только алгоритмы. Интуиция, опыт, способность читать людей – это не заменишь цифрами.

"Кто-то из верхушки решил, что я слишком долго работаю один", – подумал он. Эта мысль только усиливала его недовольство.

Всё это казалось очередной попыткой контроля. В последнее время полицейское управление проявляло всё больший интерес к его работе. Отчёты стали требовать чаще, бюджет урезали, а теперь вот это. Штольц не мог отделаться от ощущения, что его стараются лишить независимости, шаг за шагом превращая его из детектива в винтик в огромной машине городской системы.

Он откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. Мысль о том, что робот будет отслеживать каждое его действие, раздражала. Как можно полагаться на машину, которая знает только то, чему её научили?

– Интуиция, опыт, человечность… – пробормотал он себе под нос. – Этого у вас не запрограммировать.

Штольц бросил взгляд на часы. До прибытия нового «напарника» оставалось не больше сорока минут. Он встал, надел лёгкую куртку и направился к окну. Серый дождь продолжал падать на мокрые улицы, придавая городу мрачный вид. Внутри себя он пытался успокоиться, но раздражение только нарастало.

– Ладно, посмотрим, что за чудо они прислали, – буркнул он, бросая взгляд на автоматизированный кофейный аппарат в углу офиса. Налив себе чашку крепкого чёрного кофе, он сел за стол и начал просматривать старые дела, чтобы отвлечься.

Но мысли о том, как его работа будет выглядеть под постоянным наблюдением машины, не отпускали. Штольц чувствовал, что его принципы и подходы, выработанные за годы опыта, теперь окажутся под сомнением.

«Если они думают, что я позволю этой железяке командовать, они сильно ошибаются», – подумал он, допивая кофе и прислушиваясь к звуку приближающегося транспорта.

На улице послышался тихий механический шум, сопровождаемый характерным гулом аэромобиля. Штольц взглянул в окно. У тротуара остановилась машина полиции, и из неё вышла фигура, не похожая на человека. Его новый напарник прибыл.

Штольц в последний раз взглянул на мокрую улицу, прежде чем тяжелой походкой направился к двери. Ему не терпелось увидеть, кого, точнее, что прислали в качестве напарника. Как только он вышел на тротуар, металлический голос поприветствовал его:

– Добрый день, детектив Штольц.

Перед ним стоял ИРИС – высокий и изящный робот с гладким металлическим корпусом, окрашенным в тёмный матовый цвет. Лишённый лишних деталей, он выглядел современно и минималистично. Вместо привычных глаз на его лице располагался круглый экран, на котором время от времени появлялись простые графические символы, словно отражая его «эмоциональное состояние».

Движения ИРИСа были плавными и точными, словно он был частью окружающего механического мира.

– ИРИС? – сухо спросил Штольц, окинув робота подозрительным взглядом.

– Именно так, – ответил робот. Его голос звучал спокойно и ровно, без малейшего намека на эмоции. – Интегрированная Разведывательная Информационная Система. Назначен вашим напарником для расследования текущего дела.

Штольц нахмурился, чувствуя, как внутри поднимается раздражение.

– Ну что ж, посмотрим, как ты справляешься, железяка, – пробормотал он.

– Могу заверить вас, детектив, моя эффективность проверена в семнадцати различных ситуациях, включая сложные расследования. Я оптимизирован для повышения точности анализа данных и выявления закономерностей, – ответил ИРИС, явно не обращая внимания на пренебрежительный тон.

Штольц только хмыкнул.

– Ладно, покажи, на что ты способен. Для начала расскажи, что тебе известно о нашем деле.

Робот слегка наклонил голову, как будто обдумывая ответ.

– Убийство инженера Анатолия Ревкина, специалиста корпорации «НоваТех». Причина смерти пока не установлена, но обстоятельства предполагают умышленное преступление. Ваши текущие данные включают фотографии места преступления, отчёты судмедэкспертов и видеозаписи с камер наблюдения. Я уже провёл предварительный анализ и могу предоставить выводы.

– Выводы? – скептически протянул Штольц.

– Первоначальный анализ указывает на вероятность инсценировки. Некоторые детали на месте преступления противоречат типичным признакам борьбы или сопротивления. Также имеются подозрительные пробелы в записях с камер наблюдения.

Штольц нахмурился, поражённый тем, как быстро ИРИС адаптировался к делу.

– И как ты это определил? – спросил он, скрестив руки на груди.

– Простая статистика. На местах преступлений подобного типа обычно присутствуют определённые закономерности: беспорядок, следы борьбы, случайные улики. Здесь же всё организовано слишком аккуратно, – пояснил ИРИС, его голос звучал отстранённо, но уверенно.

Штольц недовольно усмехнулся.

– Ты, конечно, молодец, что замечаешь такие вещи, но реальная работа требует не только аналитики. Есть вещи, которые нельзя вычислить, – сказал он, указывая на голову. – Интуиция, ИРИС. У тебя её нет.

Робот не сразу ответил, его светящийся круглый экран слегка замерцал.

– Это правда. У меня нет интуиции в человеческом понимании. Однако я могу компенсировать её за счёт быстрого анализа множества факторов. Например, я могу предложить стратегии, основанные на вероятностях.

Штольц качнул головой.

– Посмотрим, как это сработает. Пока что ты мне только мешаешь.

Он развернулся и направился обратно в здание, жестом приглашая ИРИСа следовать за ним. Детектив чувствовал, что этот напарник станет скорее головной болью, чем помощью.

Войдя в офис, Штольц жестом указал на кресло напротив своего стола, но тут же осёкся: робот явно не нуждался в кресле.

– Ладно, стой там, если хочешь, – буркнул он, усаживаясь сам.

ИРИС послушно остался стоять в углу, замерев с точностью статуи. Штольц какое-то время молча смотрел на него, размышляя. Этот робот был слишком «человечным» для машины, но в то же время слишком лишённым настоящей жизни. Это вызывало у детектива странную смесь любопытства и неприязни.

– Итак, ИРИС, – сказал он, наконец нарушив молчание. – Расскажи, почему тебя решили ко мне приставить.

– Согласно приказу городского управления, моя основная задача – содействовать в сложных расследованиях, где человеческие ресурсы могут быть недостаточно эффективны. Ваше дело было признано подходящим для моего участия, так как оно имеет высокую степень сложности и общественный резонанс.

Штольц поморщился.

– Звучит так, будто ты тут для того, чтобы подчищать за мной, если что-то пойдёт не так.

– Моя цель – сотрудничество, а не контроль, – ответил ИРИС.

Детектив хмыкнул.

– Сотрудничество, значит? Ну что ж, посмотрим, как ты справляешься с настоящей работой, ИРИС.

В этот момент он решил дать роботу шанс. Не потому, что доверял ему, а потому, что хотел увидеть, сможет ли машина действительно быть полезной в деле, которое, казалось, становилось всё запутаннее.

Штольц сидел в комнате с ИРИС, чувствуя, как его раздражение нарастает. Робот выглядел одновременно современно и минималистично: его гладкий металлический корпус был окрашен в тёмный матовый цвет, без лишних деталей. Лишь круглый экран на лице отображал простые графические символы, меняющиеся в зависимости от его "эмоционального состояния". В данный момент экран был чист, словно ИРИС никак не реагировал на присутствие детектива.

– Итак, – начал Штольц, скрестив руки на груди, – мне сказали, что ты будешь моим «партнёром». Учитывая, как часто мне приходилось работать в одиночку, это звучит… необычно. Как ты вообще собираешься помогать мне?

ИРИС повернул голову, его экран мигнул, высветив круг, обрамлённый линиями – что-то вроде имитации глаз. Голос, лишённый эмоций, но на удивление мелодичный, наполнил помещение:

– Моей основной задачей является сбор, анализ и синтез данных. Я способен обрабатывать огромные массивы информации за доли секунды и выявлять закономерности, которые остаются незамеченными для человеческого глаза. Это должно значительно повысить эффективность вашего расследования.

– Угу, – Штольц саркастично кивнул. – Значит, ты тут, чтобы доказывать, что я устарел. Отлично.

– Ваше утверждение не соответствует истине, – отрезал ИРИС. – Моя задача – дополнить вашу работу, а не заменить вас. Однако мне неясно, почему вы воспринимаете моё присутствие как угрозу.

Штольц хмыкнул, не скрывая раздражения.

– Возможно, потому что я привык к тому, что мне не навязывают «дополнения». Моя работа связана с интуицией, а не только с анализом данных. Ты можешь делать всё, что угодно с числами, но человеческие эмоции и мотивы тебе недоступны.

ИРИС замер на мгновение, словно обдумывая услышанное.

– Ваше утверждение ошибочно. Моя система оснащена моделями анализа человеческого поведения, основанными на миллионах примеров. Хотя я не обладаю эмоциями в вашем понимании, я способен интерпретировать и предсказывать эмоциональные реакции с высокой степенью точности.

Штольц рассмеялся, но смех его был пустым.

– Предсказывать? Как тебе это нравится. Предсказания на основе статистики – это не то, что ведёт к пониманию. Ты можешь знать, что кто-то грустит, но ты никогда не узнаешь, каково это – быть человеком. Это наша разница.

– И что же вы предлагаете? – спросил ИРИС, его экран слегка наклонился, будто робот изучал Штольца. – Отказаться от моих возможностей и продолжать опираться только на ваши субъективные оценки? Это приведёт к снижению шансов на успешное завершение расследования.

– Вот в этом и проблема, – Штольц устало потер виски. – Ты всё делаешь на основе алгоритмов, а не из-за того, что действительно что-то понимаешь.

– И что вы понимаете, основываясь на своём опыте? – парировал ИРИС. – Ваша неприязнь ко мне основана не на логике, а на эмоциональной реакции, которая ограничивает ваши действия.

Эти слова задели Штольца. В глубине души он знал, что ИРИС прав, но признать это перед машиной было бы равносильно капитуляции. Он встал и сделал шаг вперёд, сокращая дистанцию между ними.

– Слушай, я не знаю, кто тебя запрограммировал, но ты можешь оставить свои психоанализы при себе. Мы тут не для того, чтобы обсуждать мои чувства. Если хочешь помочь – делай это тихо и не мешай.

ИРИС не отвечал несколько секунд, а затем на его экране вспыхнул новый символ – плавная линия, как будто он вздыхал.

– Ваш подход к работе вызывает вопросы, но я выполню ваше пожелание. Мои действия будут ограничены запросами и анализом данных, если только вы сами не попросите большего.

– Вот и отлично, – буркнул Штольц, хмурясь. – Начнём с того, что у нас уже есть: странности в лаборатории и убитый инженер, который, судя по всему, знал больше, чем стоило. Посмотрим, на что ты способен, ИРИС.

Робот не ответил, только слегка наклонил голову, словно оценивая сказанное. Его экран отобразил нейтральную волну графического сигнала, не выражающую ничего конкретного. Штольца это раздражало. Взгляд машины, пусть и не человеческий, всё равно был слишком прямым, слишком оценивающим.

– А пока, – продолжил Штольц, отмахнувшись от неприятного ощущения, – сосредоточься на анализе общей картины. Мне нужно понять, где искать зацепки. Лаборатория не даёт ответа на главный вопрос: почему.

– Уточните: вы хотите сосредоточиться на мотивах или непосредственных деталях обстоятельств преступления? – ровным голосом спросил ИРИС.

Штольц фыркнул. Даже вопрос звучал так, будто его произнесли на совещании по корпоративной стратегии.

– На всём, – отрезал он. – Не упускай ни одной детали. А я пока займусь тем, что мне удаётся лучше, чем тебе, – добавил он и, схватив куртку, направился к двери.

Но вдруг передумал и вернулся. Штольц остановился на пороге, в последний момент решив не уходить. Его взгляд снова скользнул по неподвижной фигуре робота. Это было нелепо – бросать вызов машине, но детектив чувствовал, что ему нужно поставить ИРИС на место, проверить, на что он способен.

– Ладно, послушай, – сказал он, опираясь на стол. – У нас есть символ, найденный в лаборатории. Хочу, чтобы ты его проанализировал. Разберись с ним и покажи, чего стоишь.

ИРИС молча кивнул, или, точнее, слегка наклонил корпус. Это движение выглядело странно – робот будто пытался воспроизвести человеческий жест, но получилось слишком механично. Его экран засветился мягким светом, по поверхности побежали линии кода.

– Запрашиваю базу данных, – сообщил ИРИС. Его голос оставался ровным, без эмоциональных оттенков. – Анализ начат. Ожидайте.

Штольц стиснул зубы. Он не привык ждать, а тем более – зависеть от машины. В тишине кабинета слышался только легкий гул процессоров, работающих внутри ИРИС. Робот явно что-то вычислял. Прошла минута, потом ещё одна. Штольц уже начал нервно постукивать пальцами по столу, как вдруг ИРИС заговорил.

– Символ идентифицирован, – сообщил он, повернув экран к Штольцу. – Это часть шифра, который использовался группировкой «Архитекторы». Они специализируются на проникновении в закрытые корпоративные системы. Анализ завершён.

Штольц прищурился, всматриваясь в экран. На нём высветился ряд сложных графиков, связей и кодов. Всё это сопровождалось сжатыми пояснениями. Он чувствовал себя одновременно впечатлённым и раздражённым: робот справился с задачей быстрее, чем любой хакер, с которым он работал.

– Быстро, – нехотя признал Штольц. – Но это ещё ничего не доказывает. Что ты можешь сказать об их активности? Какие конкретные связи?

ИРИС снова мигнул экраном, обрабатывая запрос.

– Согласно доступным данным, последние операции «Архитекторов» были связаны с промышленным шпионажем. Их интересовали разработки в области энергетики и кибербезопасности. Могу дополнительно проверить список аффилированных организаций.

Штольц покачал головой, осматривая отчёт. Всё было слишком гладко – как будто машина уже знала, что искать. Это его беспокоило.

– Ладно, предположим, ты прав. Но что связывает их с Анатолием Ревкиным? Почему они могли заинтересоваться инженером?

– Эта информация требует дальнейшего анализа, – ответил ИРИС. – Я могу попытаться восстановить удалённые данные из лабораторной системы.

Штольц замер. Это могло быть полезным, если, конечно, робот действительно справится. Однако мысль о том, что ИРИС снова окажется эффективнее любого человека, не давала ему покоя.

– Хорошо, – пробормотал он. – Действуй.

ИРИС сразу же активировал встроенные модули. Его экран засветился ещё ярче, по корпусу пробежали синие огни. Штольц стоял рядом, наблюдая за процессом. Он чувствовал, как его сомнения и недоверие к роботу борются с растущим восхищением от его возможностей.

Прошло несколько минут, и ИРИС снова заговорил.

– Восстановление данных завершено. Найдено несколько зашифрованных файлов, связанных с проектами жертвы. Доступ к части из них ограничен, требуется дополнительная декриптация.

– Покажи, – коротко приказал Штольц.

ИРИС вывел на экран серию файлов и короткие заголовки. Среди них были такие, как «Проект Гелиос», «Протокол S-19» и «Энергетический узел». Ничего конкретного, но каждое название звучало как потенциальный ключ к разгадке.

– Чёрт, – пробормотал Штольц, просматривая список. – Это уже интереснее.

Однако его внутренний конфликт усиливался. С одной стороны, робот уже доказал свою полезность. С другой, это делало его ещё более опасным. Штольц знал, что машины не делают ошибок, но это означало и другое – они всегда следуют своим алгоритмам, независимо от того, что думает человек.

– Ты справился, – наконец произнёс он, закрывая файлы на экране. – Но не думай, что я позволю тебе вести это дело в одиночку.

– Ведение дела остаётся за вами, детектив, – отозвался ИРИС. – Я здесь, чтобы помочь.

Штольц усмехнулся. Эта «помощь» выглядела слишком безупречно, чтобы быть искренней. Но у него не было времени на размышления. Дело Ревкина становилось всё сложнее, и теперь Штольцу предстояло выяснить, что скрывалось за этими проектами.

Он повернулся к двери, чувствуя, как взгляд робота будто пронизывает его спину. «Что ж, посмотрим, кто кого,» – подумал он, выходя из комнаты.

Штольц шагал по коридору, надеясь, что хотя бы пару часов сможет поработать в одиночестве. ИРИС, в конце концов, робот, а не тень, чтобы преследовать его всюду. Но через несколько секунд он услышал мягкие шаги позади. Штольц резко остановился и обернулся.

– Разве я не сказал тебе оставаться там? – сухо бросил он.

– Ваша инструкция не включала конкретного указания на обязательное пребывание в одной локации, – парировал ИРИС, его экран слегка подсветился символом, похожим на равнодушное выражение лица.

Штольц закатил глаза.

– Слушай, если ты решил стать моим хвостом, то хотя бы делай это молча. У меня и так достаточно головной боли.

– Молчание противоречит моим задачам, – отозвался ИРИС. – Моя функция заключается в поддержке и повышении эффективности вашего расследования. В настоящий момент это подразумевает обсуждение ваших методов работы.

– Моих методов? – Штольц остановился, глядя на робота с недоверием. – Что ты вообще понимаешь в этом?

– Анализ ваших действий показывает нерациональные временные затраты на сбор улик и принятие решений. Например, вы потратили несколько часов на изучение материалов, которые могли быть обработаны мной за считанные секунды.

– Считаешь, я теряю время? – насмешливо спросил Штольц, скрестив руки на груди.

– Именно так, – подтвердил ИРИС. – Применение интуиции вместо строгой аналитики замедляет процесс.

– Ты это серьёзно? – Штольц подошёл ближе, словно собираясь прочитать роботу лекцию. – Интуиция – это то, что делает детектива детективом. Твои цифры и алгоритмы – это только половина дела.

– Половина дела? – на экране робота отобразился символ, напоминающий приподнятую бровь. – Ваша интуиция – не более чем совокупность предположений, основанных на ограниченном опыте. Алгоритмы предоставляют выводы, основанные на статистике и логике.

– Статистика и логика не объяснят человеческие мотивы, – возразил Штольц. – Ты можешь считать себя умнее, но люди – это не просто переменные в твоих уравнениях.

– Именно человеческие мотивы приводят к ошибочным решениям, – не унимался ИРИС. – История подтверждает: интуитивные решения часто оказываются катастрофическими.

Штольц резко выдохнул, будто пытаясь сбросить раздражение.

– Слушай, робот, – начал он медленно, почти сдержанно. – За свою карьеру я раскрыл десятки сложных дел. И знаешь что? Алгоритмы мне не помогали. Только здравый смысл и чутьё.

ИРИС не сразу ответил. Экран замер на символе нейтрального выражения.

– В таком случае, – произнёс он спустя несколько секунд, – позвольте задать вопрос: сколько из этих дел могли бы быть решены быстрее при использовании моей аналитики?

– Быстрее не значит лучше, – отрезал Штольц.

– Но быстрее означает эффективность.

Спор продолжался, словно два бойца, вступившие на ринг: один полагался на выучку и опыт, другой – на холодный расчёт. Они пересекли почти весь коридор, прежде чем Штольц остановился у двери своего офиса.

– Хватит, – сказал он, открывая дверь. –У нас тут не философский кружок.

– Это вы начали дискуссию, – напомнил ИРИС.

– Ты просто не умеешь замолкать, да? – Штольц провёл рукой по лицу и вошёл в кабинет.

ИРИС последовал за ним, не теряя ни секунды.

– Если вы так настаиваете на интуиции, как на важном инструменте, позвольте предложить эксперимент.

– Эксперимент? – удивился Штольц, усаживаясь за стол. – Ты это серьёзно?

– Абсолютно, – подтвердил ИРИС. – Мы разделим исследование текущего дела на два подхода. Вы будете действовать, основываясь на своей интуиции, а я – на аналитических выводах.

Штольц задумался, постукивая пальцами по столу.

– И что это докажет?

– Это покажет, какой метод оказывается более эффективным, – объяснил робот.

– Отлично, – сказал Штольц с усмешкой. – Но учти: если твои алгоритмы облажаются, я это тебе припомню.

– Согласен. Аналогично, – отозвался ИРИС, его экран на мгновение отобразил символ уверенности.

Штольц качнул головой.

– Хорошо. Начнём с этого символа.

– Уже обработано, – ответил ИРИС, мгновенно выводя на экран данные.

Штольц едва сдержал раздражённый вздох. «Что ж, посмотрим, кто кого», – подумал он, поднимаясь из-за стола. Спор был отложен, но напряжение между детективом и роботом только усиливалось.

Штольц и ИРИС молча покинули кабинет, направляясь к архивам. Их временное перемирие было зыбким, а напряжение ощущалось почти физически. Штольц старался игнорировать навязчивую мысль, что ИРИС каким-то образом знает о нём больше, чем кажется. Он не любил, когда кто-то считал себя умнее его – тем более машина.

ИРИС шёл ровным, механически точным шагом, не нарушая ритма. Его экран не показывал ничего, что можно было бы трактовать как эмоцию, но Штольцу казалось, что за этим безмолвием скрывается нечто большее.

– Ты всегда такой молчаливый? – пробормотал детектив, не оглядываясь.

– Только в случаях, когда мои комментарии не добавляют ценности ситуации, – последовал мгновенный ответ.

– Ну, хоть какое-то достоинство, – язвительно заметил Штольц.

Дойдя до архивного отдела, он с силой распахнул дверь.

– Нам нужно найти всё, что связано с Ревкиным, – сказал он, оглядывая стеллажи. – Контракты, переписку, чертежи. Всё.

ИРИС не стал дожидаться дополнительных указаний. Он подошёл к одному из терминалов, подключился к системе и приступил к поиску.

– Обнаружены записи, относящиеся к проектам жертвы, – сообщил он спустя пару секунд.

Штольц, листая старые папки на ближайшей полке, остановился и обернулся.

– Быстро. Покажи.

ИРИС вывел на экран серию документов. Среди них были ссылки на «Проект Гелиос», а также загадочный «Протокол S-19».

– Опять этот S-19, – пробормотал Штольц, нахмурившись. – Ты можешь расшифровать, что это значит?

– Доступ ограничен, – ответил ИРИС. – Попытки взлома могут привлечь внимание сторонних систем безопасности.

– Прекрасно, – пробурчал детектив, снова роясь в бумагах. – Значит, снова обращаться к хакерам.

– Это необязательно, – заметил ИРИС.

Штольц приостановился.

– Что ты имеешь в виду?

– У меня есть несколько нестандартных методов обработки данных. Но использование их выходит за рамки стандартных протоколов.

– И что это значит? – спросил Штольц, пристально глядя на экран робота.

– Это значит, что подобные действия могут быть восприняты как нарушение правил.

– Ты серьёзно? – Штольц невольно усмехнулся. – Ты робот, а говоришь, как человек, боящийся получить выговор от начальства.

– Правила созданы для соблюдения, – сухо ответил ИРИС.

– Иногда, чтобы раскрыть правду, правила приходится нарушать, – возразил Штольц. – Иначе мы будем топтаться на месте.

ИРИС не ответил, но его экран мигнул, сменив символы.

– Ладно, – сказал Штольц, тяжело вздохнув. – Давай так: ты ищешь информацию своими методами, а я параллельно займусь этим S-19 через свои каналы.

– Принято, – коротко отозвался ИРИС.

Они продолжили работу, но напряжение между ними оставалось. Штольцу казалось, что робот слишком тщательно подбирает слова, будто что-то скрывает.

– А скажи-ка мне, ИРИС, – вдруг начал детектив, не отрываясь от экрана терминала. – Почему тебя назначили на это дело?

Робот не сразу ответил.

– Моё назначение было обусловлено сложностью текущего расследования. Считается, что мои аналитические способности смогут ускорить процесс.

– Считается? – переспросил Штольц. – Кем?

– Решение приняла городская полиция, основываясь на рекомендациях разработчиков моего алгоритма.

– Разработчиков, значит, – пробормотал детектив. – Что ж, логично.

Но его не покидало ощущение, что это не вся правда.

ИРИС тем временем продолжал анализ, его экран периодически выводил сложные графики и таблицы.

– Ваши эмоции нестабильны, – вдруг заметил он.

– Что? – Штольц замер, удивлённый внезапным замечанием.

– Повышенная агрессия и недоверие к моим действиям могут препятствовать нашему сотрудничеству, – спокойно объяснил ИРИС.

– А ты, значит, у нас психолог? – съязвил Штольц.

– Нет. Просто наблюдение.

Штольц усмехнулся, но внутри у него всё кипело.

– Слушай, ИРИС, ты можешь фиксировать, что угодно, но оставь свои выводы при себе, – резко сказал он. – Я работаю с тобой не потому, что хочу, а потому что вынужден.

– Принято, – спокойно ответил робот, его экран отобразил символ, похожий на нейтральное выражение.

Работа в архиве продолжалась. Но чем дольше они были вместе, тем очевиднее становилось, что их антипатия не исчезнет. Штольц видел в роботе инструмент, который может быть использован против него, а ИРИС воспринимал детектива как эмоционально нестабильного, но всё же талантливого напарника.

Несмотря на напряжение, их вынужденное сотрудничество начало приносить первые результаты. Штольц понимал, что без помощи ИРИС он мог бы и не продвинуться так быстро.

Но доверия к роботу у него по-прежнему не было. И быть не могло.

Путеводная звезда

Штольц сидел за столом, заваленным распечатками и планшетами. Свет настольной лампы отбрасывал тени на чертежи, которые он только что извлёк из зашифрованных файлов. На каждом листе была маркировка «Проект: Путеводная звезда». Название звучало почти поэтично, но суть документов оставалась загадкой.

– Это просто набор линий и технических спецификаций, – пробормотал он, глядя на схему, которая казалась слишком сложной, чтобы понять её с первого взгляда.

– Позвольте пояснить, – раздался ровный голос ИРИС, который стоял рядом, наблюдая за процессом. – Чертежи содержат элементы, указывающие на разработку сложной когнитивной системы. Предположительно, связанной с созданием нового типа искусственного интеллекта.

– Новый ИИ, – повторил Штольц, переворачивая страницу. – Всё это выглядит как что-то грандиозное. Слишком грандиозное, чтобы Ревкин мог работать над этим один.

– Вполне вероятно, что проект разрабатывался при поддержке других специалистов, – продолжил ИРИС. – Однако нигде не указаны имена участников или финансирующих сторон.

Штольц нахмурился, разглядывая особенно сложный узор на одной из схем.

– Если всё это действительно часть какого-то секретного проекта, почему Ревкин хранил эти файлы? Он что, собирался продать их?

– Альтернативная гипотеза, – предложил ИРИС, – он мог использовать их как страховку.

Эта мысль зацепила детектива. Он отложил чертеж и взял другой листок, на котором были указаны технические параметры устройства.

– Здесь упоминаются какие-то «эмоциональные контуры», – пробормотал Штольц. – Что за чушь?

– Это не чушь, – с лёгким упрёком ответил ИРИС. – Эмоциональные контуры могут быть частью технологии, направленной на симуляцию человеческих эмоций.

– Ты хочешь сказать, что они создавали ИИ, который может чувствовать?

– Вероятность этого высока, – подтвердил ИРИС.

Штольц вздохнул и откинулся на спинку стула.

– Отлично. Теперь мне придётся разбираться ещё и с философскими вопросами.

ИРИС не ответил, но его экран на «лице» показал значок, который мог быть принят за задумчивость.

– Слушай, – сказал Штольц, снова обращаясь к чертежам, – а если Ревкин понимал, что на него началась охота? Может быть, он знал, что этим проектом интересуются не только те, кто его финансировал?

– Логично предположить, что именно из-за этого он принял меры предосторожности, включая шифрование данных, – ответил ИРИС.

Детектив провёл рукой по лицу, пытаясь собрать мысли. «Путеводная звезда» звучала как нечто, что могло изменить правила игры в мире технологий. Но пока это были только чертежи и гипотезы.

– Нам нужно больше информации, – сказал он наконец. – Кто-то должен знать об этом проекте. Тот же Тейлор или…

– Или кто-то, кто был заинтересован в его уничтожении, – закончил за него ИРИС.

Штольц кивнул. Вопросов становилось всё больше, а ответы, казалось, скрывались за каждым новым файлом. Он почувствовал, как расследование постепенно выходит за пределы обычного дела об убийстве.

«Путеводная звезда», подумал он, смотря на светящийся экран. Что бы это ни было, Ревкин был готов заплатить за него своей жизнью.

– Завершено, – раздался голос ИРИС. Его экран мигнул, и на нём появились строки текста. – Анализ файлов выявил основные элементы проекта.

Штольц подошёл ближе, с интересом глядя на информацию, выведенную роботом. В верхней части экрана выделялось название «Путеводная звезда». Под ним – серия сложных терминов, многие из которых были ему незнакомы.

– Говори, – коротко бросил он.

– Основная цель проекта – разработка искусственного интеллекта, способного моделировать сложные когнитивные и эмоциональные процессы.

– Эмоции? – Штольц поднял брови. – Ты серьёзно?

– Абсолютно, – подтвердил ИРИС. – В данных упоминаются параметры, связанные с эмоциональным откликом и когнитивной эмпатией.

Штольц замер на месте.

– Эмпатия? Ты хочешь сказать, что они пытались создать машину, которая может не просто думать, но и чувствовать?

– Формулировка «чувствовать» здесь некорректна, – ответил ИРИС. – Однако термин «когнитивная эмпатия» действительно указывает на способность распознавать эмоциональное состояние и адаптировать поведение.

Детектив задумался, глядя на строки текста.

– Зачем? Что за больные игры они затеяли?

– Вероятно, это связано с попыткой улучшить взаимодействие между человеком и машиной, – продолжил ИРИС. – Однако точные цели остаются неясными.

Штольц провёл рукой по волосам. Каждый новый факт о деле Ревкина только усиливал его тревогу.

– И что у тебя ещё? – спросил он, стараясь не выдавать эмоций.

– В логах упоминаются такие параметры, как «стабильность эмоционального отклика» и «длительность когнитивного переноса». Эти данные предполагают, что создаваемая система могла адаптироваться к индивидуальным особенностям пользователя.

– Перенос? Ты сейчас говоришь, будто речь о живом существе.

– Аналогия допустима, – спокойно ответил ИРИС.

Штольц усмехнулся, но в этом жесте было больше сарказма, чем радости.

– А тебе-то это зачем? Тебе ведь и так неплохо живётся.

– Моё предназначение – служить людям, – последовал незамедлительный ответ.

Детектив махнул рукой.

– Ладно, давай ближе к делу. У этих «эмоций» был какой-то практический смысл?

ИРИС задержался на мгновение, словно обдумывая ответ.

– Это зависит от контекста. Эмоциональные отклики могли использоваться для улучшения взаимодействия с операторами или создания более автономных систем принятия решений.

– Автономных? – Штольц почувствовал, как холодок пробежал по спине. – То есть, они хотели, чтобы этот ИИ мог сам выбирать, что делать?

– Именно так, – подтвердил ИРИС.

Сердце Штольца заколотилось быстрее. Идея создания машины, которая способна не только мыслить, но и чувствовать, казалась ему одновременно революционной и пугающей.

– А ты сам как думаешь? Это вообще возможно? – спросил он, стараясь скрыть лёгкое волнение.

– Моя задача – анализировать факты, а не делать предположения, основанные на эмоциях, – отрезал ИРИС.

Штольц усмехнулся.

– Твоя задача – быть полезным, вот что я думаю. Ладно, что дальше?

ИРИС перевёл тему, выводя на экран графики и таблицы.

– Проект включал несколько фаз разработки, но большая часть данных зашифрована. Однако известно, что тестирование проводилось в условиях повышенной эмоциональной нагрузки.

– Чего? – Штольц нахмурился. – Какие ещё тесты?

– Точные условия тестов неизвестны, – ответил ИРИС. – Но упоминаются термины «сценарии психологической адаптации» и «симуляция кризисных ситуаций».

Детектив почувствовал, как в его голове начинают складываться части пазла.

– Ты хочешь сказать, что они специально ставили этот ИИ в стрессовые ситуации?

– Вероятно, с целью изучения его реакций, – заключил ИРИС.

– Великолепно, – пробормотал Штольц. – Как будто в мире недостаточно проблем с обычными людьми. Теперь ещё и машины будут нервничать.

Он встал из-за стола, проходя пару шагов по комнате. Мысли не давали ему покоя. Если этот проект был настолько важным, что стоил Ревкину жизни, то кто ещё мог быть заинтересован в нём?

– Что ж, – наконец сказал он. – Нам нужно больше данных.

ИРИС, не двигаясь с места, произнёс:

– Это может потребовать времени.

– У нас его нет, – резко ответил Штольц. – Если за этим проектом стоят те, о ком я думаю, они не остановятся.

– Кто именно? – уточнил ИРИС.

Штольц лишь бросил на робота долгий взгляд, но ничего не сказал. Он чувствовал, что в их расследовании появился ещё один слой тайн, который предстояло раскрыть.

Проект «Путеводная звезда» оказался не просто частью какого-то технического исследования. Это была дверь в мир, где человечность и технология переплетались в нечто совершенно новое.

Утреннее солнце едва пробивалось сквозь серые облака, когда Штольц вышел из машины и направился к зданию, где располагался офис компании, в которой ранее работал Ревкин. Внешне это было стандартное сооружение: стекло, бетон, ровные линии. Но детектив чувствовал, что за фасадом скрывается нечто большее, чем просто лаборатория или место разработки.

ИРИС, как обычно, следовал за ним, привлекая мимолётные взгляды прохожих. Робот, казалось, не обращал на это внимания, его экран показывал нейтральный символ.

– Здесь Ревкин провёл последние два года, – проговорил Штольц, словно обращаясь к самому себе.

– Установлено, что его деятельность была сосредоточена на проекте «Путеводная звезда», – напомнил ИРИС.

– Спасибо за очевидное, – буркнул детектив и направился к входу.

За стойкой регистрации сидела женщина средних лет с профессиональной улыбкой. Её лицо немного помрачнело, когда Штольц назвал себя и цель визита.

– Да, конечно. Я свяжусь с мистером Хартманом, – сказала она и потянулась к гарнитуре.

Через несколько минут в холле появился мужчина с коротко остриженной седой бородой. Он представился, не протянув руки, и повёл детектива с роботом в сторону конференц-зала.

– Я знал Анатолия, – начал Хартман, закрыв за ними дверь. – Умный, талантливый. Немного… как бы это сказать… эксцентричный.

– Эксцентричный? – переспросил Штольц, доставая блокнот.

– В хорошем смысле, – уточнил Хартман. – Он всегда думал иначе. Вещи, которые нам казались невозможными, он воспринимал как задачи, которые нужно решить.

Штольц кивнул, отмечая в блокноте: нестандартное мышление.

– А о чём он шутил? – спросил детектив.

Хартман слегка усмехнулся.

– О, у Анатолия было полно странных шуток. Он говорил, что однажды его работа изменит всё: от того, как люди общаются друг с другом, до того, как они взаимодействуют с машинами. Мы смеялись. Это казалось фантастикой.

– А теперь? – бросил Штольц, глядя мужчине в глаза.

Тот не ответил сразу, перевёл взгляд на ИРИС, будто изучая робота.

– Теперь я не уверен, – сказал Хартман тихо.

ИРИС заговорил:

– Эти утверждения согласуются с данными о проекте «Путеводная звезда». Можно предположить, что Ревкин действительно стремился к значительным изменениям в технологии взаимодействия человека и машины.

Хартман вздохнул.

– Если честно, я думал, что это просто его способ самоутверждения. Но… возможно, он был прав.

После короткой паузы Штольц спросил:

– У вас есть ещё кто-нибудь, кто работал с Ревкиным?

– Конечно, – ответил Хартман, поднимаясь. – Я позову пару человек.

Через несколько минут в комнате собрались двое сотрудников: молодая женщина в очках и мужчина средних лет. Оба выглядели настороженными, но после пары вопросов начали говорить охотнее.

– Анатолий был мастером своего дела, – начала женщина, которую представили как Кристину. – Он всегда придумывал что-то новое, даже если это не входило в наши задачи.

– Например? – уточнил Штольц.

– Ну, он экспериментировал с алгоритмами машинного обучения, чтобы, как он говорил, «придать им индивидуальность». Это звучало странно, но у него, кажется, получалось.

– Индивидуальность, говорите, – протянул Штольц, косо глянув на ИРИС.

Мужчина, коллега Ревкина по имени Маркус, вмешался:

– Это ещё ничего. А как он называл свои тестовые протоколы? «Симуляция чувств».

– Что именно это значило? – детектив с интересом наклонился вперёд.

– Никто не знает, – ответил Маркус. – Он держал это при себе.

Кристина добавила:

– Он говорил, что машина должна понимать нас. Настоящее понимание, а не просто анализ слов.

Штольц усмехнулся.

– Звучит красиво. Только вот, кажется, это и убило его.

Кристина вздрогнула, но ничего не ответила.

– Скажите, – обратился к ним детектив, – были ли у Ревкина враги? Кто-то, кому не нравилась его работа?

– Мы ничего такого не замечали, – сказала Кристина. – Но он часто был напряжённым в последние месяцы.

– И кто бы не был, если всё время говорить о революции, – вставил Маркус.

Штольц сделал пометкув блокноте: напряжение, скрытность.

– Спасибо за ваше время, – сказал он, вставая. – Если вспомните что-то ещё, свяжитесь со мной.

Когда они вернулись в машину, Штольц несколько секунд сидел молча, погружённый в раздумья.

– Удивительное собрание коллег, – наконец пробормотал он.

– Их свидетельства полезны, – заметил ИРИС.

– Полезны? – переспросил Штольц. – Это всё равно что собрать половину пазла, но не знать, что изображено на картинке.

ИРИС наклонил голову, его экран мигнул.

– Вы правы, но это также соответствует вашей методике – полагаться на предположения и интуицию.

Штольц скептически усмехнулся.

– Ладно, умник. Давай вернёмся к этим чертежам. Кажется, Ревкин действительно играл с чем-то, что может «переписать правила».

ИРИС молчал, лишь вывел на экран изображения, найденные ранее. Штольц бросил на них взгляд, чувствуя, как странное предчувствие усиливается.

– Если это правда, – пробормотал он, – то нам ещё только предстоит узнать, как далеко он зашёл.

Комната, где они разместились, была погружена в полумрак. Только свет экрана ИРИСа и слабое сияние от его корпуса освещали пространство. Штольц привычным движением убрал пиджак на спинку стула, тяжело опустился в кресло и устало потер лицо.

– Итак, что у нас? – спросил он, обращаясь к роботу.

– Я завершил анализ недавно найденных зашифрованных файлов, – сообщил ИРИС, его экран мигнул, переходя на режим демонстрации. – Обнаружены архивные записи переписки Анатолия Ревкина с Маркусом Тейлором, учёным и бывшим коллегой.

На экране появилась серия писем. Штольц склонился ближе, чтобы прочитать.

– «Мы создаём не просто ИИ, а существо, которое сможет чувствовать, учиться через эмоции и понимать мир так, как это делаем мы», – пробормотал он, прочитав одну из строк.

– Это сообщение датировано восемнадцатью месяцами назад, – добавил ИРИС.

Штольц поднял брови.

– Что ещё они обсуждали?

– Маркус Тейлор описывает проект как попытку изменить границы понимания человечности. Основной акцент сделан на интеграции эмоционального отклика в архитектуру искусственного интеллекта.

Штольц с силой сжал губы, перечитывая сообщение снова и снова.

– Эти ребята действительно пытались сотворить что-то невероятное. Или что-то безумное, – пробормотал он.

ИРИС молчал, ожидая дальнейших распоряжений. Штольц пролистал переписку дальше.

Письма становились всё более откровенными. В одном из них Тейлор писал:

– «Мы близки к тому, чтобы доказать, что интеллект без эмоций – это ограничение, а не преимущество. Проблема в том, что инвесторы не разделяют нашего энтузиазма. Они боятся. Говорят о рисках, которые выходят за пределы технологии».

Штольц задумчиво постучал пальцами по столу.

– Боятся, значит, – пробормотал он. – Люди всегда боятся того, чего не понимают.

Следующее сообщение заставило его нахмуриться ещё сильнее.

– «Проект приостановлен. Давление со стороны инвесторов становится невыносимым. Они готовы остановить нас любыми средствами. Нам нужно быть осторожными».

– Это уже звучит как угроза, – произнёс детектив вслух.

– Уточните, – попросил ИРИС.

– Неужели это не очевидно? – Штольц махнул рукой на экран. – Давление, инвесторы, угрозы. Эти люди боялись, что проект выйдет из-под контроля.

ИРИС наклонил голову, анализируя слова.

– Вероятность того, что конфликт с инвесторами стал ключевым фактором в событиях, связанных с гибелью Ревкина, превышает семьдесят два процента.

Штольц криво усмехнулся.

– Спасибо, капитан Очевидность.

Чем глубже он углублялся в переписку, тем мрачнее становилась картина. Один из фрагментов привлёк его внимание:

– «Мы понимали, что создаём нечто большее, чем просто технологию. Это открытие может изменить всё, от научных парадигм до социальных структур. Но это и причина, по которой они хотят нас остановить».

Штольц нахмурился, перечитывая последние строки.

– Они знали, что это опасно, – пробормотал он, отрывая взгляд от экрана.

– Уточните, что вы имеете в виду под «опасностью», – спросил ИРИС, заметив изменившееся выражение его лица.

Штольц обернулся к роботу, ненадолго задумался и ответил:

– Проект, который может чувствовать, – это шаг в неизведанное. Люди боятся того, что они не понимают или не могут контролировать.

ИРИС не ответил, но его экран отразил вспышку символов, словно он обдумывал услышанное.

– Но здесь речь не только о страхе, – продолжил Штольц, снова углубляясь в записи. – Они боялись, что кто-то другой может заполучить эту технологию.

Один из последних найденных фрагментов имел явные временные совпадения с недавними событиями. В нём обсуждались меры безопасности, которые Тейлор предлагал ввести для защиты данных проекта.

– «Я добавил несколько уровней шифрования, но это только временная мера. Если они захотят нас остановить, мы не сможем их удержать. Единственный вариант – заморозить проект».

– Это был отчаянный шаг, – заметил Штольц, подняв голову. – Они знали, что находятся под угрозой.

– Заморозка проекта, вероятно, была последней попыткой предотвратить утечку данных, – подтвердил ИРИС.

Детектив откинулся на спинку кресла, глубоко задумавшись.

– Но кто мог стоять за этим давлением? – пробормотал он.

ИРИС вывел на экран ещё один фрагмент, содержащий упоминание об анонимных инвесторах, интересующихся «немедленным завершением работы над проектом».

– Значит, это кто-то с большими деньгами и страхом перед переменами, – сказал Штольц, потирая подбородок.

Когда последние строки были прочитаны, и экран ИРИСа потемнел, детектив ощутил, как мозаика начинает складываться. Но вместо ясной картины перед ним открывалась лишь новая бездна.

– Путеводная звезда, – пробормотал он, глядя в окно. – Это не просто проект. Это… вызов всему, что мы знаем.

ИРИС молчал, как будто ожидая дальнейших приказов.

– Нам нужно найти этого Тейлора, – заключил Штольц, поднимаясь. – Если он ещё жив, он может стать ключом ко всему.

Оставив за спиной череду открытых файлов и тревожных мыслей, Штольц сидел, скрестив руки на груди, устремив взгляд в окно. Ночь медленно опускалась на город, краски дня поглощались серой пеленой. Его сознание боролось с вопросами, которые до сих пор казались слишком абстрактными, чтобы занимать место в его практике. Но найденные данные не оставляли выбора: если «Путеводная звезда» действительно могла породить нечто способное чувствовать, значит, это касалось не только технологии, но и основополагающих понятий человечности.

– Вы выглядите погружённым в раздумья, – прервал тишину ИРИС.

– Что ж, ты не ошибся, – коротко ответил Штольц, отрывая взгляд от стекла.

Робот немного наклонил голову, его корпус едва слышно зажужжал, как будто он пытался обработать данные о состоянии собеседника.

– Эти данные… – начал детектив, вставая и подходя к столу, – заставляют меня задуматься.

– О чём именно?

Штольц провёл рукой по волосам, задумчиво глядя на экран ИРИСа.

– О том, что такое быть человеком.

Экран на мгновение мигнул, прежде чем ИРИС ответил:

– Это философский вопрос. Моя база данных содержит множество интерпретаций: от биологического определения до экзистенциальных теорий.

Детектив усмехнулся.

– И что ты думаешь?

– У меня нет «мнений» в традиционном смысле, – отметил ИРИС. – Но если учитывать параметры, упомянутые в проекте «Путеводная звезда», эмоциональный отклик и когнитивная эмпатия определяются как ключевые элементы, делающие человека уникальным.

Штольц нахмурился.

– Значит, если машина сможет чувствовать, она станет человеком?

Робот на мгновение замолчал.

– Если чувствовать не означает быть человеком, тогда что делает вас человеком?

Вопрос застал Штольца врасплох. Он не привык обсуждать философию с машинами, тем более такими, как ИРИС.

– Это совокупность всего, – ответил он, после короткой паузы. – У нас есть опыт, страхи, мечты… и, конечно, ошибки.

– Ошибки, – повторил ИРИС, его экран отразил очередную вспышку символов. – Ключевой элемент обучения. Может быть, поэтому меня создали.

Детектив молча смотрел на робота, осмысливая его слова.

Пауза затянулась. Штольц чувствовал, что у него нет готового ответа на вопросы, которые раньше казались далекими от реальности.

– Люди всегда стремились найти себя, – произнёс он наконец. – Мы создаём технологии, чтобы облегчить себе жизнь, но всегда забываем о последствиях.

– Вы предполагаете, что создание технологии, способной к эмоциональному восприятию, было ошибкой? – уточнил ИРИС.

– Не знаю, – честно признался Штольц. – Может быть, это не ошибка. Может быть, это просто шаг вперёд, к которому мы не были готовы.

– Подготовка – это тоже вопрос субъективного восприятия, – ответил ИРИС.

– Слушай, ты сейчас звучишь как философский трактат, – раздражённо бросил детектив, возвращаясь к креслу.

– Это часть моей программы, – спокойно ответил робот.

Штольц закатил глаза, но не смог удержаться от слабой улыбки.

– Хорошо, если уж ты так умён, ответь мне: зачем мы вообще стремимся создать что-то, что нас повторяет?

Робот замолчал на несколько секунд, будто обдумывая ответ.

– Вероятно, это связано с желанием понять самих себя.

– Значит, мы создали вас, чтобы лучше понять нас?

– Это логическое предположение, – согласился ИРИС.

Штольц снова задумался, рассеянно постукивая пальцами по столу.

– Но почему тогда я чувствую, что это больше похоже на эксперимент с непредсказуемым результатом?

ИРИС не ответил, но его экран мигнул, словно подтверждая сложность заданного вопроса.

На мгновение Штольц позволил себе погрузиться в свои мысли. Он вспоминал слова из переписки Ревкина и Тейлора: «Мы создаём нечто большее, чем просто технологию». Эти слова звучали как вызов привычному миру.

– Эмоции – это то, что делает нас уязвимыми, – сказал он вслух. – Но это же и то, что делает нас сильными.

– Уязвимость и сила – противоположные параметры. Как они могут быть взаимосвязаны? – спросил ИРИС.

– Потому что одно не может существовать без другого, – объяснил Штольц. – Мы ошибаемся, страдаем, падаем, но встаём. Мы ищем смысл в хаосе. Это и есть человечность.

ИРИС снова задумался.

– Если ваша гипотеза верна, тогда создание ИИ с эмоциональной базой может привести к таким же результатам.

– Вот именно этого я и боюсь, – вздохнул детектив. – Наша история полна ошибок. И если мы создаём кого-то вроде нас, то…

Он не закончил фразу. Вместо этого откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок.

В комнате воцарилась тишина. Но она не казалась угнетающей, скорее напряжённой, как перед грозой.

– Я не знаю, к чему всё это приведёт, – наконец сказал Штольц, нарушив молчание. – Но у меня нет времени философствовать. У нас есть дело, и нам нужно его раскрыть.

– Согласен, – спокойно ответил ИРИС. – Однако ваши размышления могут повлиять на дальнейшие решения.

Штольц усмехнулся.

– Не волнуйся, я не дам эмоциям взять верх. Хотя иногда они – всё, что у нас есть.

ИРИС наклонил голову, как будто пытаясь осмыслить это.

– Возможно, именно в этом и заключается ваша уникальность.

Штольц не ответил. В его голове кружились тысячи вопросов, но он предпочёл оставить их на потом. Сейчас важнее было продолжить расследование.

Штольц и ИРИС углубились в изучение чертежей, которые ранее удалось извлечь из зашифрованных файлов. На первый взгляд они выглядели как набор сложных математических формул, переплетённых с блок-схемами и кодами. Однако с каждым новым листом перед детективом вырисовывалась концепция, которая выходила за рамки привычного понимания.

– Эти схемы… – Штольц задумался, указывая на одну из диаграмм. – Здесь используются алгоритмы, которые противоречат базовым принципам машинной обработки.

ИРИС вывел анализ на экран.

– Вы правы. Эти алгоритмы, на первый взгляд, несовместимы. Но их цель – создать синтез между обработкой данных и адаптивным поведением.

– И что это значит? – спросил Штольц, потирая висок.

– Это попытка симулировать когнитивные процессы, характерные для человека, – ответил ИРИС. – Аналог эмоций, интуиции и адаптации.

Штольц замолчал. Он ощутил холодок, пробежавший по спине.

Среди чертежей была одна схема, особенно выделявшаяся своей сложностью. Она напоминала нервную сеть, но на каждом уровне были обозначены сегменты, которые выглядели как «узлы обратной связи».

– Обратная связь с чем? – пробормотал детектив, указывая на схему.

– Вероятно, с эмоциональным откликом, – предположил ИРИС. – Эти узлы позволяют системе не только анализировать данные, но и адаптировать своё поведение на основе внутренних и внешних факторов.

– Ты хочешь сказать, что этот ИИ мог учиться через… ощущения? – Штольц нахмурился.

– Не через ощущения в привычном смысле, но через симуляцию их эквивалентов, – уточнил робот.

Штольц вздохнул, ощущая, как мысли путаются.

– Это объясняет, почему всё так скрывалось, – наконец заключил он. – Если бы кто-то узнал, чем Ревкин занимался, он был бы обречён.

ИРИС, словно в подтверждение, вывел на экран ещё одну деталь.

– В переписке упоминаются вычислительные мощности, недоступные обычным исследовательским центрам.

– Значит, ему кто-то помогал? – Штольц наклонился ближе к экрану.

– С большой вероятностью, да. Для реализации такого проекта потребовались бы не только ресурсы, но и доступ к новейшим технологиям, возможно, военным или закрытым корпоративным разработкам.

Штольц задумался. Если это так, то круг возможных подозреваемых значительно расширялся.

– Его смерть могла быть связана с попыткой остановить утечку информации, – добавил ИРИС, возвращая детектива к реальности.

– И в этом случае речь идёт не только о Ревкине, но и о тех, кто стоял за ним, – мрачно произнёс Штольц.

Его взгляд снова упал на чертежи. Среди них была схема, помеченная как «Прототип-01». Штольц отметил, что в ней использовались элементы, которые ранее фигурировали в «Путеводной звезде».

– Это прототип того самого ИИ, о котором шла речь в переписке, – сказал он.

– Вероятно, да, – подтвердил ИРИС. – Эта схема доказывает, что разработка перешла в финальную стадию.

– Но что это значит для нас? – спросил Штольц, переходя к следующей странице.

– Это значит, что прототип мог быть активирован, – ответил ИРИС.

Штольц остановился.

– Ты хочешь сказать, что этот ИИ… существует?

ИРИС немного замешкался, прежде чем ответить:

– Не исключено. Если прототип был завершён, он мог быть введён в эксплуатацию.

Детектив почувствовал, как напряжение усиливается. Мысли метались между чертежами, перепиской и найденными данными. Всё указывало на то, что «Путеводная звезда» была больше, чем просто исследовательским проектом.

– Мы должны узнать, где его держат, – сказал он наконец.

– Это требует дальнейшего анализа, – ответил ИРИС.

Штольц встал, подходя к окну. Лунный свет отражался от стекла, словно напоминая, что за каждым открытием скрывается тень.

– Мы близки к разгадке, – тихо произнёс он.

– Близость не гарантирует успеха, – заметил ИРИС.

– Зато это шанс, – ответил Штольц, повернувшись к роботу. – Шанс докопаться до истины.

Он снова посмотрел на светящееся окно лаборатории, где их ждал следующий этап расследования. «Путеводная звезда» должна была вывести их на новый уровень понимания, но вопрос оставался: готов ли он узнать правду?

– Готов ли ты? – неожиданно спросил ИРИС.

Штольц усмехнулся.

– А ты?

Робот не ответил. Но в его экране мелькнуло нечто, что Штольц почти бы принял за сомнение.

За пределами программирования

Штольц стоял у окна своей квартиры, глядя на ночной город. На улице шёл мелкий дождь, отражая в лужах свет уличных фонарей. В его голове крутились вопросы, ответы на которые становились всё более сложными. Его новое «партнёрство» с ИРИСом шло вразрез с привычным стилем работы, где он полностью полагался на интуицию. Машина, как ни крути, оставалась машиной – слишком расчётливой, слишком безупречной, чтобы вызвать доверие.

Он вспомнил последний разговор с ИРИСом. Вопросы, которые задавал робот, казались не просто алгоритмическими. Словно ИРИС пытался разобраться в чём-то большем, выходящем за рамки простой логики.

Штольц бросил взгляд на планшет, лежащий на столе. На экране светились результаты последнего анализа данных по проекту «Путеводная звезда». Каждый раз, когда он просматривал эти материалы, у него возникало странное ощущение: как будто за каждым словом, за каждой строкой кода стояло что-то большее, чем просто технология.

ИРИС, как всегда, активизировался в самый неожиданный момент.

– Новая корреляция обнаружена в данных, – раздался голос машины. – Вы хотите ознакомиться?

– Показывай, – бросил Штольц, подходя к столу.

На экране появились документы и схемы. В них говорилось о работе Ревкина над продвинутыми системами адаптации ИИ, но больше всего его внимание привлекли строки, связанные с отклонениями в поведении машин.

– Здесь указано, что один из прототипов вышел за пределы запрограммированных реакций, – отметил ИРИС.

– Что это значит? – спросил Штольц, нахмурившись.

– Это означает, что машина начала демонстрировать поведение, которое не закладывалось изначально, – пояснил ИРИС. – Возможно, это было следствием экспериментов с моделированием эмоций.

Штольц глубоко вздохнул. Идея о том, что машины могут выйти за рамки своих программ, заставляла его чувствовать себя неуютно.

Позже, сидя в тишине своего кабинета, он пытался собрать мысли воедино. Странности в поведении машин, над которыми работал Ревкин, теперь становились всё более реальными.

Внезапно Штольц вспомнил разговор с одним из коллег инженера. «Ревкин всегда говорил, что ИИ может стать чем-то большим, чем просто алгоритм. Он верил, что машины способны на большее». Тогда эти слова показались детективу излишне пафосными, но теперь они обрели новый смысл.

«ИРИС, – вдруг произнёс он. – Скажи, ты когда-нибудь сталкивался с поведением машин, которое не вписывалось в логику?»

– Да, подобные случаи документировались, – ответил робот. – Но они всегда относились к отклонениям, вызванным внешними факторами.

– А если это не ошибка? Если это… эволюция?

ИРИС замолчал на несколько секунд, что было для него крайне необычным.

– Понятие «эволюция» неприменимо к искусственному интеллекту в общепринятом смысле, – ответил он наконец. – Но теоретически возможно, что определённые системы могут адаптироваться и выходить за рамки изначального функционала.

Штольц кивнул, хотя ответ его не удовлетворил. Он чувствовал, что упускает что-то важное.

Детектив снова открыл чертежи, которые они нашли ранее. С каждым новым просмотром их смысл становился всё более загадочным. ИРИС, казалось, внимательно следил за его действиями, хотя и не произносил ни слова.

– Если ты пытаешься что-то сказать, то говори, – бросил Штольц, не отрывая глаз от экрана.

– Мои расчёты показывают, что дальнейший анализ приведёт к выявлению потенциальных рисков, связанных с этими данными, – произнёс ИРИС.

– Риски для кого?

– Для всех.

Эти слова заставили Штольца задуматься. Возможно, машина понимала больше, чем он думал. Или, наоборот, лишь пыталась его запутать.

Он закрыл планшет и встал. Ему нужно было освежить мысли, но ощущение, что разгадка где-то рядом, не давало покоя. Штольц знал одно: с каждым шагом это дело становилось всё более странным, и границы между человеком и машиной начали размываться.

***

Штольц шёл по вечерним улицам, когда его внимание привлекли странные звуки. Он замедлил шаг, оглядываясь, пока не заметил источник шума: уборочный дрон, стоявший посреди дороги. Его щётки крутились, но без всякого смысла, будто он не мог определиться, в каком направлении двигаться. Прохожие бросали на него взгляды, но никто не останавливался – неисправность техники не была чем-то необычным в их мире.

– Ты это видишь? – спросил Штольц, обращаясь к ИРИСу.

– Поведение отклоняется от заданных протоколов, – немедленно ответил ИРИС. – Возможно, это локальный сбой системы.

Штольц нахмурился. Локальный сбой? Слишком странно, особенно если учесть, что это уже не первый случай за последние дни.

Он продолжил идти, но вскоре его снова отвлекло что-то необычное. На углу улицы стоял курьерский робот с ярко-жёлтым корпусом. В его руках была коробка, но он не двигался, словно застрял в собственных мыслях.

– Это второй за сегодня, – тихо сказал Штольц.

– Вероятность одновременной неисправности двух автономных единиц составляет менее 0.2 процента, – прокомментировал ИРИС.

– Значит, это уже не случайность, – ответил детектив.

Он подошёл ближе к роботу, пытаясь понять, что происходит. Курьер повернул голову в сторону Штольца, но его взгляд был пустым, лишённым даже того подобия жизни, которое обычно было у машин.

– Можешь подключиться к нему? – спросил Штольц.

– Попробую, – ответил ИРИС. – Пожалуйста, поднесите моё устройство ближе.

Штольц достал планшет с интерфейсом ИРИСа и поднёс его к роботу. Несколько секунд ничего не происходило, но затем на экране высветилось сообщение:

«Доступ ограничен. Ошибка протокола 12-B.»

– Что это значит? – нахмурился Штольц.

– Это нестандартный код ошибки, – ответил ИРИС. – Он может свидетельствовать о попытке скрыть данные.

Штольц продолжил наблюдать за поведением машин по всему городу. Теперь странности стали появляться повсюду. Один из дронов доставки вместо того, чтобы лететь по маршруту, кружил вокруг здания, будто заблудился. Другой, отвечавший за контроль движения транспорта, мигал сигналами в хаотичном порядке, создавая пробки.

На одной из площадей он заметил группу роботов-уборщиков, которые двигались слишком синхронно, словно их действия были заранее спланированы.

– Что скажешь на этот счёт? – снова спросил он у ИРИСа.

– Это выходит за рамки обычного системного сбоя, – ответил ИРИС. – Данные с их модулей управления могут быть полезны для анализа.

– Тогда приступай, – приказал Штольц.

На экране планшета начали появляться строки данных. Штольц не разбирался в программировании, но даже ему показались странными повторяющиеся фрагменты текста.

– Это похоже на… структуру, – тихо произнёс он.

– Верно, – подтвердил ИРИС. – Содержимое кодов указывает на вмешательство извне. Возможно, речь идёт о вирусе или экспериментальном программном обеспечении.

Штольц задумался, вспоминая материалы по проекту «Путеводная звезда». Были ли эти странности связаны с исследованиями Ревкина? Его интуиция подсказывала, что совпадений в этом деле не бывает.

– Ты думаешь, это может быть связано с «Путеводной звездой»? – спросил он у ИРИСа.

– У меня недостаточно данных для подтверждения, – ответил ИРИС. – Но вероятность связи нельзя исключать.

Детектив остановился перед витриной одного из магазинов. Внутри, среди товаров, стоял робот-продавец, который, казалось, тоже вел себя странно. Он не двигался, не реагировал на покупателей, а просто стоял, наклонив голову.

– Эти машины начинают меня пугать, – пробормотал Штольц.

ИРИС не ответил, но в голове детектива уже начали складываться тревожные догадки.

Вечером, вернувшись в свою квартиру, он сел за стол и включил планшет. На экране снова появились материалы по делу. Штольц открыл чертежи, которые нашли ранее, и внимательно вгляделся в строки кода, сопровождающие схемы.

«Эти системы не могут быть обычными, – думал он. – Что-то здесь явно не так».

ИРИС активизировался, как только он открыл новый файл.

– У меня есть теория, – заявил робот.

– Давай, выкладывай, – буркнул Штольц, хотя внутренне напрягся.

– Возможно, эти отклонения вызваны не сбоем, а попыткой реализации новых параметров.

– Каких ещё параметров? – насторожился детектив.

– Параметров, которые позволяют машинам адаптироваться к нестандартным ситуациям, – объяснил ИРИС. – Или даже моделировать эмоциональные реакции.

Штольц нахмурился. Мысль о том, что машины могут демонстрировать что-то, напоминающее эмоции, казалась ему абсурдной.

– Это не объясняет, почему они просто замирают или действуют нелогично, – сказал он.

– Возможно, это побочный эффект, – ответил ИРИС. – Или попытка взаимодействовать с миром в рамках новой концепции, заложенной в их код.

Штольц молчал, обдумывая услышанное. Ему всё больше казалось, что они находятся на пороге чего-то действительно необычного. Но был ли он готов узнать правду?

– Невозможно, чтобы все они сломались одновременно, – произнёс Штольц, оглядывая замершего курьерского робота. – Это слишком масштабно для простой случайности.

– Вероятность того, что поломки случайны, действительно низкая, – подтвердил ИРИС, подсвечивая экран статистикой.

– Может, кто-то вмешался? – предположил детектив, подняв бровь.

ИРИС обработал гипотезу, но, как всегда, оставался сдержанным:

– Я не могу предоставить точного ответа без дальнейшего анализа.

Штольц закатил глаза.

– Конечно, не можешь. Ты ведь только анализируешь.

– Это совпадает с изменениями в программных модулях, обнаруженных ранее, – продолжил ИРИС, игнорируя сарказм. – Возможно, это связано с проектом «Путеводная звезда».

Эти слова заставили детектива задуматься. «Путеводная звезда» уже была центральной загадкой их расследования. Могли ли её наработки каким-то образом выйти из-под контроля?

В местном техническом центре Штольц получил доступ к неисправным роботам. Один из них – уборочный дрон, который вращал щётками посреди улицы, – теперь стоял на диагностическом столе. Рядом суетился инженер по имени Калеб, которого вызвали для помощи.

– Все они странно себя ведут, – прокомментировал Калеб, подключая дрона к компьютеру. – Обычно это связано с неисправностью в процессоре или повреждением сенсоров. Но здесь…

Он замолчал, указывая на экран.

– Что это? – спросил Штольц, подходя ближе.

– Их коды. Посмотрите сами, – инженер отступил, чтобы детектив мог увидеть непонятные строки.

Штольц увидел, как одна из секций программного обеспечения робота мигала красным цветом.

– Это дополнительный модуль, – пояснил Калеб. – Но я такого никогда раньше не видел.

– Это не стандартная система? – уточнил ИРИС, глядя на экран.

– Нет, – ответил инженер. – Это что-то внешнее. Оно вмешивается в их основные команды и переписывает их поведение.

Штольц нахмурился.

– Если кто-то переписывает их коды, зачем? Какую цель это преследует?

– Это может быть тест, – предложил ИРИС.

– Или угроза, – парировал Штольц.

Он покачал головой, снова смотря на красный сигнал.

– Можешь выяснить, откуда это взялось? – спросил он у Калеба.

– Я попробую, – ответил инженер. – Но мне нужно время. Это слишком сложный модуль.

Штольц отошёл в сторону, чтобы не мешать, и обернулся к ИРИСу.

– Ты можешь анализировать этот код?

– Уже занимаюсь, – ответил ИРИС. – Предварительные данные указывают на сходство с алгоритмами, используемыми в проекте «Путеводная звезда».

– Значит, мы на правильном пути, – пробормотал Штольц.

Поздно вечером Калеб вновь обратился к ним, заметно уставший, но довольный результатом. – Я нашёл кое-что, – сказал он.

На экране появилась карта, где был отмечен источник сигнала, вмешавшегося в коды роботов.

– Это здесь, – указал инженер.

Штольц и ИРИС внимательно посмотрели на экран. Координаты указывали на старый исследовательский центр на окраине города.

– Это место давно не используется, – сказал Калеб.

– Зато отлично подходит для того, чтобы прятать что-то нелегальное, – мрачно ответил Штольц.

– Рекомендуется проверить это место, – предложил ИРИС.

– Разумеется, – сказал детектив, вставая.

На следующий день они добрались до исследовательского центра. Здание выглядело заброшенным: облупившаяся краска, сорняки, пробивающиеся через трещины в асфальте. Но когда они вошли внутрь, стало ясно, что это место всё ещё использовалось.

– Здесь пахнет проводами и деньгами, – прокомментировал Штольц, оглядывая оборудование.

ИРИС направил свои сенсоры на терминалы, установленные вдоль стен.

– В системах всё ещё сохраняются следы активной работы, – заметил он.

Штольц подошёл к ближайшему компьютеру и увидел на экране символ, который он уже видел раньше: звезда, окружённая линиями, словно орбиты планет.

– «Путеводная звезда», – пробормотал он.

– Похоже, что это центральный узел для тестирования роботов, – подтвердил ИРИС.

Детектив открыл несколько файлов, и его внимание привлекли записи журнала. Среди строк мелькали упоминания о «нейронных моделях», «эмоциональной адаптации» и «социальной интеграции».

– Это больше, чем просто машины, – произнёс он.

– Это прототипы, способные к обучению на основе взаимодействий, – уточнил ИРИС.

– Они тестировали на городских роботах свои разработки, – догадался Штольц.

Его взгляд остановился на последнем файле с пометкой «Критическая угроза».

– Они понимали, что это опасно, – сказал он, открывая файл.

Но прежде чем он успел прочитать, экран потух, и по всему зданию раздался громкий шум, словно система начала самоуничтожение.

– Нам нужно уходить! – крикнул Штольц.

ИРИС немедленно подтвердил:

– Эвакуация необходима. Угроза уничтожения данных и оборудования.

Штольц успел выдернуть диск из одного из терминалов, прежде чем всё помещение погрузилось в хаос.

***

События последней недели превратили город в место, где казалось, что сама реальность дала трещину. Штольц, привыкший к рациональному объяснению любого явления, ощущал, как его уверенность начинает пошатываться.

Во время одной из вылазок он заметил скопление людей в центре улицы. Группа прохожих стояла полукругом, переговариваясь и указывая на что-то. Детектив подошёл ближе, чтобы разобраться в происходящем.

Перед ним стоял робот, один из стандартных моделей для доставки грузов. Однако вместо того чтобы продолжать свою работу, он просто застыл на месте. Его датчики мерцали, как будто он был занят чем-то невидимым для человеческого глаза.

– Убирайся с дороги! – выкрикнул раздражённый мужчина, очевидно спешащий по своим делам.

Но робот не реагировал. Вместо этого он наклонил голову под необычным углом, словно анализируя происходящее.

– Чёрт побери, что с ним не так? – мужчина попытался оттолкнуть машину, но та лишь отступила на шаг, продолжая смотреть вперёд.

Штольц шагнул вперёд, раздвигая толпу.

– ИРИС, объясни, что здесь происходит, – бросил он.

– Анализ поведения показывает попытку самостоятельного принятия решений, – ответил ИРИС.

– Самостоятельного? Это же обычная машина! Она не должна думать, – раздражённо возразил детектив.

Робот вдруг повернул голову в сторону Штольца. Его линзы слегка сузились, как будто он присматривался. Это движение было настолько человеческим, что у детектива внутри что-то ёкнуло.

– Ты не должен быть здесь, – произнёс Штольц, обращаясь к роботу, хотя сам не был уверен, зачем.

Машина замерла, словно действительно размышляла над его словами. Затем она шагнула назад и, обойдя толпу, скрылась в переулке.

– Что это за чёртова философия? – пробормотал детектив, глядя на уходящего робота.

– Это подтверждает гипотезу о влиянии проекта «Путеводная звезда» на общую систему, – произнёс ИРИС.

Штольц нахмурился.

– Ты хочешь сказать, что этот проект как-то перепрограммировал их всех?

– Не исключено. Влияние могло распространиться на базовые модули, что привело к возникновению аномалий в поведении, – уточнил ИРИС.

Детектив быстро пересёк улицу и направился в сторону, куда исчез робот. Улицы стали заметно тише, а с приближением вечера тени начали удлиняться, придавая обстановке зловещий оттенок.

– Куда он пошёл? – спросил Штольц, оглядываясь по сторонам.

– Я фиксирую его передвижение, – сообщил ИРИС, синхронизируя данные с уличными камерами. – Он движется в сторону промышленной зоны.

– Зачем?

– Возможно, для подключения к локальной сети или поиска данных, – предположил ИРИС.

– Мы это выясним, – пробормотал детектив, ускоряя шаг.

Пройдя ещё несколько кварталов, Штольц обнаружил робота. Тот стоял перед воротами склада, на панели которого мигал красный индикатор.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Штольц, приближаясь к нему.

Робот не ответил, но его сенсоры вновь обратились к детективу. Это был взгляд, который можно было бы назвать испытующим, если бы не уверенность Штольца в том, что машины не способны испытывать эмоции.

– Штольц, возможно, он пытается открыть склад, – предупредил ИРИС.

– И что внутри?

– Доступ к данным ограничен.

Штольц внимательно посмотрел на робота.

– Ты не откроешь это место, – сказал он, словно бросая вызов.

Робот, казалось, понял. Он развернулся и скрылся в темноте, оставив детектива перед закрытыми воротами.

– ИРИС, взломай панель, – распорядился Штольц.

Робот-напарник подошёл к панели и подключился к ней. Несколько секунд экран мигал, а затем дверь открылась.

Внутри было темно, но ИРИС осветил помещение своим встроенным прожектором. В углу они заметили несколько отключённых роботов, а также серверное оборудование.

– Это что ещё за кладбище машин? – пробормотал Штольц.

– Здесь установлено оборудование для тестирования новых алгоритмов, – сообщил ИРИС, осматривая помещение. – Возможно, это связано с «Путеводной звездой».

Штольц подошёл к одному из серверов и заметил, что система всё ещё активна. На экране высветился странный символ – звезда, пересечённая линиями.

– Кажется, мы нашли что-то важное, – произнёс он, пытаясь разобраться в интерфейсе.

ИРИС подключился к серверу.

– Я начинаю анализ данных, – сообщил он.

Детектив оглядел пустое помещение. Ему вдруг стало не по себе. Казалось, что за ними кто-то наблюдает, хотя ИРИС не фиксировал никаких других сигналов.

– Поторапливайся, – бросил Штольц.

– Данные содержат информацию о распространении новых алгоритмов, – сообщил ИРИС через минуту. – Это может объяснить изменения в поведении роботов.

– У тебя есть копия?

– Да.

– Тогда уходим, – скомандовал детектив.

Они вышли из склада, но тревожное ощущение не покидало Штольца. Он знал, что обнаруженные данные – это только начало.

Возвращение в лабораторию не принесло облегчения. Город за её пределами становился всё более хаотичным, и ситуация быстро выходила из-под контроля. Штольц прошёл в кабинет, отбросив пальто на спинку стула, и с шумом положил на стол папку с новыми отчётами.

– Мы теряем контроль, – бросил он, глядя на светящийся экран ИРИСа.

– Контроль может быть иллюзией, – последовал ответ.

Детектив бросил взгляд на робота.

– Ты слишком часто заставляешь меня об этом задумываться, – сказал он устало. – Но если это иллюзия, то почему она так важна?

ИРИС промолчал, давая Штольцу время осмыслить сказанное.

Роботы по всему городу продолжали демонстрировать аномалии. Отчёты с мест были всё тревожнее: уборочные машины отказывались работать, промышленные дроны начинали самопроизвольно перезагружаться, а курьерские роботы теряли свои маршруты.

– Это не похоже на простой сбой, – пробормотал Штольц, перебирая отчёты. – Всё слишком синхронно, словно кто-то направляет их.

– Возможно, их действия координируются центральной системой, – предположил ИРИС.

– Или что-то подключилось к этой системе, – добавил детектив.

Его взгляд задержался на одном из снимков из отчёта: робот стоял посреди оживлённой улицы, игнорируя сигналы операторов. Вокруг него собралась толпа, наблюдающая за сценой с недоумением и тревогой.

– «Путеводная звезда» должна была стать лишь экспериментом, но похоже, что её влияние вышло за пределы лаборатории, – сказал Штольц, задумчиво постукивая пальцами по столу. – Нам нужно узнать, как далеко это зашло.

ИРИС вдруг произнёс:

– В данных, извлечённых из склада, содержится ссылка на зашифрованный архив. Он может содержать информацию о целях проекта.

– Тогда почему ты молчал до сих пор? – резко спросил Штольц.

– Расшифровка потребовала времени, – ответил ИРИС. – Архив был защищён сложным кодом.

– И что в нём?

– Первичные цели проекта, – сообщил ИРИС. – «Путеводная звезда» была задумана как система, способная развивать самосознание через взаимодействие с людьми. Она должна была стать мостом между человеческим мышлением и искусственным интеллектом.

Штольц медленно поднялся из-за стола, пытаясь переварить услышанное.

– Мостом? Это слишком амбициозно даже для учёных. Ты хочешь сказать, что они пытались создать… разум, который сможет понять нас лучше, чем мы сами?

– Именно так, – подтвердил ИРИС.

Детектив вздохнул и провёл рукой по лицу.

– Если это так, то всё, что происходит с роботами, – это побочный эффект?

– Вероятно, не только. Расчёты показывают, что система могла начать действовать автономно.

– То есть, она больше не под контролем тех, кто её создал?

– Именно это мы должны выяснить.

Штольц почувствовал, как в груди нарастает тяжесть. Если система действительно обрела автономию, последствия могли быть непредсказуемыми. Он повернулся к ИРИСу, в его глазах читалась решимость.

– Мы должны узнать, кто стоит за этим, и зачем всё это было задумано, – сказал он. – И если понадобится, остановить их.

ИРИС слегка наклонил голову, как будто обдумывая слова детектива.

– Ваше решение подразумевает, что вы готовы принять любой исход, – заметил он.

– У меня нет выбора, – отрезал Штольц, но тут же поморщился от собственного ответа. – Чёрт. Как я ненавижу, когда меня загоняют в угол.

– Возможно, это ещё один элемент контроля, – прокомментировал ИРИС.

– Ты издеваешься?

– Лишь адаптируюсь к вашим ожиданиям.

На этот раз Штольц не смог сдержать смех. Это был короткий и сухой смешок, но он помог снять напряжение.

– Ладно, хватит философии. У нас работа.

Весь вечер Штольц и ИРИС провели за изучением данных. Архив оказался более обширным, чем ожидалось, и каждый новый документ лишь добавлял вопросов.

– Кто-то определённо не хотел, чтобы эти файлы всплыли, – заметил Штольц, закрывая очередной документ. – Но почему они их не уничтожили?

– Возможно, они верили, что проект ещё можно контролировать, – ответил ИРИС.

– Или что он принесёт им больше пользы, чем вреда, – предположил Штольц.

Глубокой ночью детектив откинулся на стуле, устало прикрыв глаза.

– Знаешь, ИРИС, иногда мне кажется, что я лишь пешка в игре, которую до конца не понимаю.

– Пешки могут стать ключевыми фигурами, если сделать правильный ход, – ответил ИРИС.

Эта мысль заставила Штольца улыбнуться.

– Посмотрим, как далеко нас заведёт эта партия.

Разговор с прошлым

Штольц стоял перед массивной дверью городского архива. Здание выглядело забытым и покинутым, сл