Гадюка

Размер шрифта: 13

Binnur Şafak Nigiz

İÇİNDE BİR SEN #1: ENGEREK

Russian translation rights arranged with KİTAPYOLU BASIM

YAYIM DAĞITIM PAZ. SAN. VE TİC.

LTD. ŞTİ. (DOKUZ YAYINCILIK), Istanbul.

Художественное оформление Анастасии Яковенко

Иллюстрация карты Марии Самариной

ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Синеглазому незнакомцу,
чей образ в ту ночь возник на стене…

MINAS MORGUL, EINLEITUNG

Платье нежно-голубого оттенка собиралось на талии Верховной Жрицы в виде полумесяца, а шлейф, будто змеиный хвост, неотступно следовал позади нее, как и ее прошлое. Аккуратно уложенные длинные волосы струились до самой талии и изящными черными завитками обрамляли лицо. Кроваво-карие глаза, подобно полной алой луне, таили за внешним спокойствием невероятную силу: если их обладательница и подозревала о ней, то была достаточно умна, чтобы не злоупотреблять ею и не беспокоить океан без надобности.

Она знала, что на дне океана скрывались чудовища и сокровища, а над ним – люди и корабли. Чудовищ она считала благородными противниками, а сокровища требовалось беречь и охранять; люди были для нее презренными врагами самого низкого порядка, а медленно рассекающие океан корабли виделись лишь кусками металла, полностью отданными ей на милость.

Конечно, при необходимости она могла бы заключить союз с благородными тварями, живущими на дне океана; но если она сгорит, если погибнет вместе с ними в этой почетной войне против Сыновей Адама, то от мира останется лишь выжженная земля да пепел.

Верховная Жрица остановилась перед дверью сокровищницы, скрывавшей великую тайну. В одной руке она держала священную книгу Тору, чернила со страниц которой капали на ее платье, оставляя несмываемые пятна.

Ее алые глаза сузились.

Страницы священной книги были сотканы из Древа жизни, которое уже пустило корни в сознании, хранимом этой женщиной. Чернила, стекавшие по ее платью, медленно рисовали буквы.

Жрица знала, какая безмерная бездна таится в ее подсознании, поэтому предпочитала управлять умами других, проникая в них. Она стояла по центру темного коридора, между черными и белыми колоннами, и падающий на бледное лицо лунный свет лишь подчеркивал ее внеземную красоту.

Когда рожденный на листьях Древа жизни роман проступил кровавыми чернилами судьбы и обрел форму, Жрица прикрыла кроваво-карие глаза и, прижав Тору к груди, наконец толкнула дверь.

Дверь распахнулась. Не глядя, Жрица начала быстро путешествовать пальцем по страницам романа.

Чистейший яд, источаемый языком гадюк, начал стремительно распространяться по коридору. Жрица открыла глаза. За дверью ее ждал одновременно и рай, и ад.

Одну ее щеку ласкало дыхание холодных вод райских рек, а другую обжигал поднимающийся кверху жар адского пламени.

Одна часть мира, скрытого за дверью, пылала в огне, а другая была холодна и прозрачна как лед.

– О, Жрица, рожденная Евой и вскормленная Лилит, – на ломаном турецком произнес старик в мантии, представший перед ней. Лица его было не видно, но борода доходила до самого живота, а в руке он держал коричневый посох, похожий на факел, который, казалось, вот-вот вспыхнет. – Из семи рожденных демонов пятерых убить, одного бросить на произвол судьбы, а другого вскормить.

Пугающий образ старца отражался в алых глазах Верховной Жрицы.

– Зачем убивать, если можно просто наказать? – спросила она, и Тора в ее руке запылала. – Разве бросить на произвол судьбы не будет более жестоко, чем предать смерти?

– Придется это сделать, иначе жить тебе вечно, – ответил мудрец в мантии. – Ты рождена смертной, разве ты не хочешь и умереть как смертная?

– Конечно, хочу, – отозвалась Жрица, и слова обожгли губы. Она уже собиралась запустить свой раздвоенный язык в его разум.

– Ты бросишь не демона, которого породишь, а Азраила, что явится за твоей душой в будущем. – Из навершия его посоха вдруг вырвались языки пламени, и Жрица прищурилась. Казалось, старец стоял посреди рая и ада одновременно. – Если ты хочешь умереть как смертная, то должна бросить этого демона.

– Что будет с тем демоном, которого я вскормлю?

Жрица не заметила ядовитой улыбки, заигравшей на устах старца.

– А этим демоном в будущем станешь ты сама.

* * *

Во тьме скрывался кое-кто еще.

Тьма жила в его сердце, в его глазах, в его душе. Тьма обволакивала его руки, держащие весы. Тьма скрывала испачканные чернилами пальцы автора романа, который произвел на свет этого человека. Он сидел на ворохе хвороста в непроглядной чаще леса и внимательными, но чрезвычайно опасными синими глазами буравил весы перед собой, пока дым от потухшего костра рассеивался повсюду будто серый призрак.

Он долго не снимал рук с весов, пытаясь привести их в равновесие, но ничего не выходило. Его движения были настолько нечеловечески медленными, осторожными и вымеренными, что это наводило ужас.

В его синих глазах таилась пугающая бездна, в которую хотелось погрузиться с головой, но в то же время нестись от нее прочь без оглядки.

Он сам был похож на глубокую яростную бездну, преисполненную желанием убивать. Когда весы наконец обрели равновесие, не покорившись даже ветру, мужчина спрятал свободную руку в пальто. Пальцы его были толстыми, сильными, унизанными кольцами и испещренными венами. Он нащупал во внутреннем кармане пальто колоду карт, по-прежнему не отрывая внимательного взгляда синих глаз от весов.

Только он достал карты, как плотная вереница облаков внезапно подкралась к молодому месяцу и закрыла изливавшийся на землю серебристый свет, погружая лес в еще более непроглядную тьму. Где-то недалеко журчала река, скрытая за деревьями.

Он начал тасовать колоду.

Между могучими стволами стоял волк, чей силуэт отражался в речной воде. Его серая шерсть засияла под лучами молодого месяца, когда вереница облаков снова расступилась.

Наконец мужчина вытянул из тщательно перетасованной колоды одну карту рубашкой вверх и положил на одну из чаш. Коромысло послушно пришло в движение. С виду невзрачная карта казалась почти невесомой, но, когда чаша начала медленно опускаться, даже сидящие на облаках ангелы отвернулись от леса, не в силах вынести разворачивающееся зрелище.

Когда в воздухе закружились снежинки, мужчина снова перетасовал колоду, задумчиво разглядывая рубашки карт.

Волк подкрался еще на один шаг, но по-прежнему был вне зоны видимости.

Мужчина вытянул следующую карту и не глядя положил на другую чашу весов. На одно короткое мгновение чаши уравновесились. Его глаза засияли, но ресницы даже не дрогнули, пока он наблюдал за слегка колеблющимся коромыслом. Затем вторая карта потянула чашу весов вниз, и мужчина замер.

Он медленно перевернул карту, которая теперь находилась выше. На ней был изображен Верховный Жрец. Какая карта Таро могла быть сильнее Жреца? Снежинки яростно посыпались с неба, облепляя его кожу, волосы, ресницы и пальто.

На этот раз он протянул крепкие, унизанные кольцами пальцы к другой карте. Волк подошел ближе и спрятался между двумя деревьями, ни на минуту не отрывая сверкающих серых глаз от человеческой фигуры. Мужчина перевернул карту, почувствовав жжение на кончиках пальцев, снова положил ее на весы, а потом тяжело вздохнул.

Эта карта изображала Верховную Жрицу.

Снег продолжал неистово сыпаться с небес, а чаша весов с картой Жрицы лишь сильнее клонилась к земле.

Внезапно карта Жреца вспыхнула, всего за секунду разгоревшись до огромного пламени, а вторая карта – карта Жрицы – медленно заледенела, обращаясь в снежинку. Но снежинка эта все равно оказалась тяжелее, чем чаша с пылающим пламенем.

– Однажды я найду тебя, Асале, – сказал он, и голос его прозвучал в ночной тиши как хлест кнута. – Каким бы мощным ни был твой яд, как бы ты ни пыталась прятаться под слоем снега, погрузившись в глубокий сон, однажды ты услышишь зов моего пламени и придешь исцелить меня.

НИКТО НЕ НА СВОЕМ МЕСТЕ

Глава 1
Книга

THURISAZ, ENDLESS

Рассвет все еще робко теплился, нежась в объятьях ночи, как будто не желал, чтобы хоть одна живая душа обнаружила его до того, как он вступит в свои законные права.

Каждый раз просыпаясь от кошмаров, я думала, что единственный способ спрятаться от них – не позволить себе снова заснуть. Поэтому, пытаясь отогнать сон как можно дальше, я со всей силой вонзала ногти в ладони, спрятанные под подушкой, чтобы ощутить боль.

На каком бы боку я ни лежала – на правом или на левом, – мне было одинаково нехорошо, и на рассвете я неизменно оставалась наедине с собой, в этих мучениях.

Прошло уже много времени с тех пор, как я перестала обращать внимание на то, что происходит в моей жизни или душе. Я не могла снова заснуть. Просто не получалось. Я оставила сон далеко позади и отдалилась от царства Морфея настолько, что, оглядываясь назад, даже не помнила эту маленькую девочку с подушкой под мышкой.

Рассвет постепенно вытеснял ночь, заливая небо багряными красками.

Отринув лишние мысли, я медленно окунулась в холод, пока не заледенела моя душа. Я прижала пальцы к бетонному полу перед окном, и мои длинные волосы рассыпались по плечам. Все еще горящие оранжевым светом уличные фонари стояли стройной шеренгой и напоминали войско, которое вело войну с самой ночью.

Дыхание, сорвавшееся с моих губ прохладным облачком пара, оставило на оконном стекле след. Один из фонарей в конце улицы погас. Вскоре появился дворник, и я перевела на него взгляд. Он шел по дорожке тяжелой поступью, держа в руках в метлу и лопату и периодически зевая.

На земле еще виднелись остатки нерастаявшего снега, и мне совсем не хотелось, чтобы дворник поскользнулся и упал.

Я медленно подняла голову к небу, на котором широкими мазками проступал рассвет. Молодой месяц первой фазы Луны сиял на бледном небе, напоминая серебристый клинок. Совсем скоро день сменит ночь, а луна исчезнет с небосвода.

Махинев.

Меня зовут Махинев.

Это значит «новая луна».

Отец хотел назвать меня Айджан, но не пожелал перечить моей бабушке и дал мне имя Махинев. Некоторые люди произносят его, лишь смягчая букву «а» и не протягивая ее, но имя правильно звучит как «Мя-а-хинев» – со смягченной «м» и протяжной «а». По правде говоря, Махинев и Айджан[1] имеют одинаковое значение. Мой отец всегда говорил, что я родилась в новолуние, поэтому мое имя знаменует и новую жизнь, и молодую луну.

Внезапно из тени парка, расположенного напротив нашего дома, вышел Мирач, и я от удивления раскрыла рот. Опять шлялся по улицам до самого утра. Хотя он застегнул кожаную куртку до самого горла, я видела, как он дрожит от холода.

– Вот идиот, – проворчала я и отступила назад, так и не закрыв окно. Мне нужно было открыть дверь и впустить его, прежде чем проснутся родители. Я терпеть не могла, когда меня отчитывают. Выходя на цыпочках из комнаты, я втайне молилась, чтобы старые деревянные половицы не заскрипели под моими ногами. Тюль затрепетал от завывающего ветра, и я оглянулась, бросив короткий взгляд на открытое окно, а потом вышла за дверь.

Моя комната была первой и находилась достаточно близко ко входной двери. Быстро осмотревшись по сторонам, я прокралась на цыпочках по темному коридору. Благодаря гольфам, доходившим до колен, я двигалась почти бесшумно. Одной рукой осторожно открыла замок, а другой легонько толкнула дверь, оказавшись нос к носу с Мирачом. Мирач – один из моих троих младших братьев. У него есть брат-близнец, Миран. В этом году они оканчивали школу, а на прошлой неделе мы отметили их восемнадцатилетие. И хотя внешне они точные копии друг друга, характеры у них совершенно разные.

Два противоположных, но абсолютно идентичных отражения…

Мой третий брат, Махзар, был старше близнецов на один год. Сейчас он учился в университете Измира.

– Заходи, – прошептала я, нервно оглядываясь по сторонам.

– Ты снова спасла мою задницу, – тихо ответил Мирач и, войдя в квартиру, чмокнул меня в щеку. Потом отстранился и расстегнул кожаную куртку.

Я закатила глаза и медленно закрыла дверь.

– Голоден? – шепотом спросила я у Мирача.

– Я перекусил с друзьями, но водички бы выпил. – С этими словами Мирач направился на кухню, растирая озябшие руки. Он даже не снял ботинки.

– Притормози, – осадила его. – Нельзя ходить по дому в уличной обуви. Мама тебя убьет.

– Мама сейчас в режиме зимней спячки, – ответил он и, открыв дверцу холодильника, достал бутылку с водой.

– Ну уж нет, – тут же выкрикнула я. – За окном мороз. Не смей пить ледяную воду. Положи на место!

– Почему ты обращаешься со мной как с ребенком? – пробурчал Мирач, глядя на меня.

– Потому что… – я забрала бутылку у него из рук и положила ее обратно, – ты и есть ребенок. – Я закрыла дверцу холодильника и встретилась с хмурым взглядом Мирача, который смотрел на меня как на ведьму. Я была достаточно высокой девушкой и, по сравнению со сверстницами, имела куда более физически развитое тело, но Мирач был намного выше. Мне приходилось задирать голову, чтобы посмотреть на брата, которого я только что назвала ребенком. Глупо отрицать, что меня это не напрягает.

– Ты называешь меня ребенком, игнорируя мой рост. Люди думают, что я твой старший брат.

– Мне двадцать один, – сказала я, глядя на него. – А ты не пьешь холодную воду.

Он поднял руки вверх в примирительном жесте.

– Ладно, сестренка, как скажешь.

– Хорошо. – Подойдя ближе, я поставила кувшин на кухонную столешницу и, встав на цыпочки, достала из шкафчика стакан. – Пей, – сказала я с торжествующей улыбкой, протягивая Мирачу полный воды стакан.

Внезапный порыв холодного воздуха скользнул по моей коже, выбивая меня из равновесия. Кухонные стены вокруг меня качнулись и задрожали. Я никому не рассказывала о приступах, которые в последнее время лишь участились, и списывала все на обычные перепады артериального давления. Но иногда опускавшаяся на меня ночная темнота действительно пугала.

Спустя некоторое время после того, как я начала просыпаться в липком поту, сон стал моим злейшим врагом. Главной причиной темных кругов под моими глазами был недосып. Я боялась уснуть, боялась вновь погрузиться в это беспокойное состояние и испытать ужас.

– Что с тобой? – От вопроса Мирача стены будто задрожали еще сильнее. Он обернулся, и я посмотрела в такие же, как у меня, карие глаза с алой окантовкой, сверкающей в свете уличных фонарей. Он снова нахмурил брови и положил мне руку на плечо. – Сестренка, ты в порядке? Ты странно ведешь себя в последнее время.

По правде говоря, я с той самой ночи накануне моего дня рождения чувствовала, что происходит нечто очень странное. В ночь, когда мне исполнился двадцать один год, луна погрузилась во тьму, и в городе разразилась настоящая снежная буря. Отрубилось все электричество, и жизнь словно остановилась. Метель быстро сменилась снежной бурей и всего за несколько часов нанесла серьезный ущерб всем жителям города. Похоже, я еще не до конца оправилась от шока, который испытала той ночью. И именно поэтому переживала подобные приступы. Мне казалось, что я ответственна за ту ужасную ночь, хоть и понимала, насколько такие мысли нелепы.

Та ночь и правда произвела на меня неизгладимое впечатление.

– Сестренка?

– Все в порядке, Мир, – ответила я с улыбкой. – Не переживай. В последнее время у меня падает давление. Вот и все.

– Тебе пора обратиться к врачу, – сказал Мирач, сделав глоток воды из стакана, который я ему протянула. – Вчера вечером ты отключилась на диване, а когда я подошел накрыть тебя пледом, ты так странно зыркнула на меня, что я испугался до смерти. – Он тихо рассмеялся. Я замерла и уставилась на него, не понимая, что он имеет в виду. Я ничего такого не помнила. – А когда я сказал тебе идти спать, ты начала нести какую-то непонятную чушь. – Мирач поставил стакан на кухонную стойку. – Ты во сне учишь новый язык, что ли? Будь на моем месте Миран, он бы точно обделался.

– Я даже не помню, что ты подходил ко мне, – растерянно произнесла я, сморщив нос и нахмурившись. – Не помню, как заснула…

– Думаю, ты пропустила фазу роста и сразу перескочила на фазу старения, – сказал он с насмешливой улыбкой, а потом сочувственно сжал мое плечо и добавил: – Даже не представляю мир, где нет тебя.

Его последние слова привлекли мое внимание. Я посмотрела в глаза младшему брату, испытывая сильнейшие эмоции, а потом накрыла его ладонь на моем плече и нежно погладила.

– Тебе придется привыкнуть к миру, в котором меня нет.

От моих слов он нахмурился.

– Что ты такое говоришь?

– Нельзя всегда находиться на своем месте, – прошептала я, и мой голос всколыхнул в моем сознании что-то скрытое, а в глазах Мирача появилось выражение, которое я никогда раньше не видела.

– Не говори так! Ты всегда будешь рядом, – произнес он как упрямый ребенок.

– От меня это не зависит, мы живем лишь той судьбой, что нам отвел Бог. – Я убрала ладонь. На лице Мирача отразилось недовольство, и он всем своим видом показывал, что не согласен с услышанным. Он упрямо и отчаянно замотал головой, и его упрямство рассмешило меня.

Главная причина его привязанности ко мне состояла в том, что наши родители вечно работали. Мама и папа проводили дни вдали от нас, и, как бы они ни старались уделять нам внимание и заботу, этого все равно было недостаточно. Кроме того, меня никогда не покидало ощущение, что с отцом я была ближе, а между мной и мамой пролегала настоящая бездна. Так что, поскольку их часто не было рядом, обязанность приглядывать за младшими братьями легла на мои плечи. Но меня никогда не тяготило это.

– Не грусти, – с улыбкой сказала я и, протянув руку, погладила его по щеке. – Вероятно, в следующем году тебя не будет рядом со мной. Разве ты не хотел поступать в универ в Анкаре?

– Это другое, я же буду приезжать на выходные, – ответил он.

– Почему ты ведешь себя так, как будто завтра я исчезну? – спросила я, нежно улыбаясь ему. – Я здесь и никуда не денусь. Сейчас не время загадывать будущее. Мы ведь не ясновидящие.

– Тогда не говори ничего, что может меня выбесить, – проворчал он. – Я пошел спать, устал до смерти.

– Приятных снов, солнышко, – сказала я, направляясь к холодильнику. – Пожалуйста, прими душ перед сном.

– А можно утром?

– Тогда у меня появится повод прийти в комнату и придушить тебя подушкой, Мирач.

– А я запрусь, – бросил он, небрежно отталкиваясь от двери.

Я бросила на него убийственный взгляд.

– Знаешь, на уроках боевого искусства нас научили не только драться, но и выбивать двери. Нет в жизни ничего важнее безопасности.

– Тогда никакие это не уроки боевого искусства, раз вас там учат не драться, а сразу быть якудза. – В ответ я посмотрела на него с хитрой улыбкой на лице, и он закатил глаза. – Ладно, понял я. Приму душ, а потом спать.

– Отлично. Если не уснешь – приходи сюда, я приготовлю блинчики. – Я открыла дверцу холодильника и подняла прозрачную крышку, под которой лежали яйца. – Я голодна как волк.

– Кстати, о волках. Слышала новости? – спросил Мирач, схватившись пальцами за дверной косяк, и вытянул голову. Его тело будто стало напоминать форму вопросительного знака, и я посмотрела в его широко открытые глаза. – Девочка, ты в каком измерении обитаешь? Ты точно с земли?

– Ну не томи! Говори уже, Мирач.

– Прошлым вечером в центре Стамбула объявились три волка. Одного из волков видели у нас на улицах, – взволнованно рассказал он. – Профессиональная команда отправилась на их поиски, но волков и след простыл.

В моих глазах вспыхнул интерес, но по телу в то же время пробежал холодок.

– Куда они могли деться? – спросила я, медленно закрывая крышку, а потом склонила голову набок.

– Не знаю. Один из астрологов сказал, что это как-то связано с новолунием. Глупые суеверия, – ответил Мирач, нервно хихикнув. – Когда уже люди перестанут верить в подобное?

– Почему именно центр города?

– Откуда мне знать? Но я полностью уверен, что новолуние тут ни при чем. Может, они оголодали и решили пойти в город? Обычно они так и поступают. – Выйдя из кухни, Мирач на мгновение остановился и посмотрел на меня через плечо. – Может быть, дело в природных явлениях. Говорят, змеи приползают в город, только чтобы предупредить о землетрясениях и других стихийных бедствиях. Я имею в виду тех змей, которые приползли в город в ночь твоего дня рождения, когда на нас обрушился апокалипсис. Эксперты предположили, что где-то, возможно, произошло землетрясение, поэтому змеи покинули свои дома и перебрались в город. Может быть, причина в этом.

Змеи… Я вспомнила утро после той ночи, когда во всех новостях показывали змей на дорогах. Тучный мужчина с седой бородой утверждал, что они – предвестники землетрясения.

– Но землетрясения не было, – прошептала я.

– Сестренка, да что с тобой сегодня? Ты совсем странная. Тебе не блинчики надо готовить, а немного поспать. Наши скоро проснутся. Не стоит начинать день невыспавшейся.

Я потеряла аппетит, потому что в моей голове царила полная неразбериха. Я кивнула и, прислонившись спиной к холодильнику, спокойно наблюдала, как Мирач исчезает из виду. Я понимала, что в последнее время происходит что-то необычное: и природные катаклизмы, и лютые холода предвещали тяжелую и ненастную зиму. Январь уже был очень холодным, а сейчас, в начале февраля, стало еще холоднее, если такое вообще возможно. Я вздрогнула от внезапно заработавшего мотора холодильника, отвлекаясь от размышлений, а потом осмотрела темную кухню. Осознав, что балконная дверь открыта настежь, я внезапно оцепенела.

Белый тюль тихонько колыхался. Я не могла отвести взгляда от молодого месяца, сияющего между двумя занавесками, которые трепетали на ветру будто белые крылья. Казалось, стук моего сердца начал заполнять всю квартиру.

Налетевший вдруг ветер растрепал мои длинные темные волосы и откинул их назад. В кожу иглами вонзился холод, проникая до самого мозга, а конечности будто сковал паралич. Я чувствовала себя так, словно нахожусь не внутри своего тела, а вне его, как бы наблюдая со стороны.

Тень… На балконе за развевающимися занавесками промелькнула тень. Когда ее очертания совпали с тем, что нарисовало мое воображение, я машинально приоткрыла рот. В ушах загудел ветер, снег вихрем ворвался в дом, а тень двинулась в моем направлении.

Она напоминала фигуру волка.

Я услышала нежный голос, звучащий в унисон с ветром:

– Jūsu kārta… – «Твоя очередь».

Голос, который я с трудом понимала, врезался в мое подсознание и подавил страх. Мой пульс участился, сердце забилось так быстро, словно хотело выскочить из груди, а с моих губ сорвался отчаянный писк. Внезапно все затихло, развевавшиеся на ветру занавески остановились, а тень исчезла.

Только когда папа ворвался на кухню с криком «Махинев!» – я пришла в себя и начала медленно возвращаться из темной бездны, в которую вновь погрузилась. Жутко напуганная, я укрылась в объятьях отца.

– Что случилось? – спросил он, нежно поглаживая мои темные волосы. Мое молчание успокоило его, и он не стал мучать меня дальнейшими расспросами. Еще какое-то время я грелась в его надежных объятьях, пока на кухню не вошли Мирач, Миран и мама.

– Что здесь происходит? – в панике спросила мама, пытаясь завязать пояс халата. – Махинев, с тобой все в порядке?

– Все хорошо, – сказал отец, поднимая руку. – Возвращайтесь в постель.

– Я только что ушел от тебя, – сказал Мирач, одетый в одни лишь спортивные штаны. Вероятно, мои крики застали его в тот момент, когда он собирался принять душ. – С тобой все было нормально. Что случилось? Почему она закричала?

– Она просто увидела тень, – спокойно ответил папа, хотя я ничего ему не рассказывала. – Иди отдыхать. С ней все в порядке.

– Уже начала бояться собственной тени? – язвительно спросил Миран. – Сестренка, пора перестать смотреть фильмы ужасов. У меня завтра утром матч, а ты мешаешь мне спать. Если ты в порядке, тогда я пошел. Я заслужил еще немного сна… – проговорил он, растирая заднюю часть шеи.

– Я в порядке, – прошептала я. – Папа, пусть идут отдыхать. Я в порядке.

– Красавица моя, уже давно рассвело. Некоторых теней стоит бояться только ночью, – понимающе произнесла мама. – Поспи немного, я приготовлю завтрак и через пару часов разбужу тебя.

– Ты слышала ее, Диджле, – мягко сказал отец. – Ступай, а я поговорю со своей прекрасной дочуркой.

– Да мы и не думали трогать твою прекрасную дочурку, – со смехом ответила мама. – Ладно, только не засиживайтесь тут. – Она похлопала Мирача по плечу. – Давайте, мальчики, вернемся в постель.

– Сестренка… – услышала я голос Мирача, но мама легонько коснулась его руки и сказала:

– С твоей сестрой все в порядке, большой ребенок. Иди спать.

На кухне остались только мы с папой, и между нами повисла неловкая тишина. Несмотря на это, в его объятьях я ощущала себя в безопасности. В моей голове роились вопросы, а сердце было переполнено переживаниями. Возможно, из-за рассказов Мирача мне показалось, что тень имеет очертания волка, но я никогда не считала себя слишком впечатлительной. Сейчас я чувствовала себя просто ребенком. В этом Миран оказался прав. Может, я и правда испугалась собственной тени, а может, это были лишь игры моего разума. Плод моего воображения…

– Пап, а как ты узнал, что я видела тень? – тихо спросила я. Папа запустил пальцы мне в волосы и нежно поглаживал, как будто водил рукой по морским волнам.

– Догадался, – прошептал он и прижался губами к моей макушке. Его голос всегда звучал глубоко и таинственно, будто доносился со дна океана, из самого сердца морей. Будто мой папа мог повелевать волнами. – Расскажешь мне, что ты видела?

– Не хочу, чтобы ты смеялся надо мной, – обиженно ответила я.

– Если отцы и смеются над своими дочками, то только с любовью, Махинев. – Я чувствовала, что он улыбается, говоря это. Потом он глубоко вдохнул через нос и резко выдохнул мне в волосы. – Детка, что именно ты видела? Расскажи мне.

– Я… – Я нахмурилась и прижалась ухом к груди отца, находя покой в его размеренном сердцебиении. – Мирач сообщил, что в городе появились волки, и я, кажется, слишком прониклась его рассказом. Мне показалось, что я видела на балконе волка, который наблюдал за мной через занавеску.

Папа молча поцеловал мои волосы.

От его молчания мне стало не по себе, и я добавила:

– Не молчи, прошу. Я и сама знаю, что это плод моего воображения, – быстро сказала я. – Когда я впервые услышала об этом, меня это совсем не напугало, но, должно быть, я недооценила свою реакцию, раз навыдумывала себе всякого.

– Махинев, – задумчиво протянул папа, и я на мгновение подняла голову, чтобы посмотреть в его кроваво-карие глаза и понять, испытывает ли он беспокойство. Мне не хотелось, чтобы он переживал за меня. Мне исполнился уже двадцать один год, и я должна перестать волновать его по таким пустякам. – Ты так и не сказала, что подарила тебе бабушка на день рождения.

Я не могла не заметить, как резко он сменил тему.

– Какую-то книгу, – медленно проговорила я.

– Что за книга? – Папа снова прижался губами к моей макушке.

– На обложке названия не было, а внутрь я не заглядывала, – ответила я, медленно облизнув губы. – У меня сейчас и без того полно забот, я не могу посвятить время чтению книг, но скоро начну.

– Не торопись, – внезапно сказал папа, и я нахмурилась. – У тебя много других книг. Ты тратишь все свои карманные деньги на книги, поэтому прочти сначала их. Не думаю, что бабушкина книга придется тебе по вкусу.

– Почему ты так себя ведешь с бабушкой? – Мой вопрос, казалось, заставил его задуматься. Я уже давно хотела задать его. Он очень чутко относился к бабушке, но иногда мог быть очень жестоким. Не разрешал мне проводить много времени с ней. Сердился, когда я, будучи ребенком, засыпала у нее на коленях. – У вас с ней нет золотой середины. В один день вы с ней очень тепло общаетесь, а на следующий ты ужасно холоден.

– При чем здесь мы? Это просто типичная история матери и сына, – отмахнулся папа, а затем обхватил ладонями мои щеки и медленно поднял голову, чтобы заглянуть мне в глаза. Мой папа был мужчиной высоким и худым, но с крепкими и мускулистыми руками. Трудно определить его настоящий возраст. Еще когда я училась в школе, мои одноклассницы засматривались на него и говорили непристойности.

Айкан Демир разительно отличался от мужчин своего поколения, а его внешность завораживала всех вокруг. Мне очень повезло с таким папой.

– Моя маленькая гордость, – сказал папа, с любовью глядя мне в глаза. – Как бы мне хотелось, чтобы тебе всегда было двадцать.

– Тебе не нравится, что я взрослею? – усмехнулась я. – Не переживай. Самое большое место в моем сердце навсегда зарезервировано для тебя.

В глазах отца отразилась грусть. Он провел большим пальцем по моей щеке.

– Не выходи из дома до окончания новолуния. – От его слов я нахмурилась. – История с волками сильно повлияла на тебя, – добавил он. – Лучше оставайся здесь, пока не появятся новости.

– Мирач наплел тебе про луну? Ты что, веришь словам астролога?

– Я-то не верю, а вот твой разум верит. Посмотри, как ты испугалась. Пока луна не выйдет из тьмы и не сменит цикл, ты должна оставаться в безопасности. Так говорит твой разум. – Он наклонился и шумно чмокнул меня в лоб. – Не хочу, чтобы ты испортила зрение за чтением книг, поэтому дай пока глазам отдохнуть. А потом прочти один из недавно купленных романов и порекомендуй что-нибудь мне.

– Постараюсь. – Я пожала плечами и выдавила улыбку.

– Хорошо, а теперь давай приготовим отличный завтрак, чтобы аппетитные ароматы с кухни разбудили всех.

Он отнял руки от моего лица, взъерошил мне волосы и повернулся к холодильнику. Я так и стояла у него за спиной, спокойно наблюдая за его перемещениями по кухне. Занавески снова всколыхнулись, и мы с папой одновременно уставились на балкон.

– Стало прохладно. Давай закрою дверь, – прошептал папа.

Я просто кивнула, а потом мы вместе начали готовить завтрак. За все это время мы не проронили ни слова, пока домочадцы не проснулись и не пришли к столу.

В последующие часы сероватый цвет неба окрасил гостиную, и я устроилась в своем кресле. На журнальном столике передо мной стояло несколько стопок романов в мягких обложках. Я даже не помнила, в какой момент включила телевизор, где шли полуденные новости. Я уже собиралась взяться за очередную книгу, как вдруг мое внимание привлекли слова ведущей, и я, подняв голову, уставилась на рыжеволосую девушку.

– Сегодня ровно три года со дня исчезновения Ибрагима. В возрасте двадцати одного года он внезапно пропал, и три года поисков не привели ни к каким результатам. Его друзья переживают и продолжают искать родственников этого столь рано осиротевшего молодого человека. – На экране появилась фотография Ибрагима, чисто выбритого, привлекательного парня с темно-русыми волосами и карими глазами. – Сейчас Ибрагиму двадцать четыре, и о нем вот уже три года нет никаких известий. Погиб ли он? Или все еще жив и где-то находится? Ничего из этого нам доподлинно не известно. Мы будем продолжать поиски вместе с баскетбольной командой, но его друзья уже теряют веру в то, что Ибрагим жив.

– Махинев, – позвала мама. Я перевела на нее взгляд, но перед моим внутренним взором все еще стояло лицо парня с фотографии. – Мне пора выходить, сегодня у меня ночная смена. Не забудь приготовить ужин для братьев, папы и себя, детка. – Мама убрала телефон в черную сумку и повесила ее на плечо. – Погода за окном отвратительная, дороги перекрыты. Даже не знаю, как буду добираться. Надеюсь, твои братья заберут отца, и ему не придется в такую погоду ехать на общественном транспорте. Сейчас это совсем не безопасно. – Она развела руками и вышла из гостиной, а я снова повернулась к телевизору. Фотографии на экране уже не было.

Не дожидаясь от меня ответа, мама вышла из квартиры, и хлопок двери эхом отдался от стен и прокатился по комнатам. Опустившееся на меня одиночество начало окутывать мою душу, погружая меня в переживания.

– Одиночество? – Я медленно покачала головой и посмотрела на один из лежащих передо мной романов. – Да, мой самый верный друг.

Я начала читать книгу, но, осознав, что сюжет романа меня не захватывает, отложила в сторону. Забравшись с ногами на кресло, я обняла руками колени, поставила на них подбородок и начала наблюдать за падающим за окном снегом. Снежинки кружились и падали, пока мое сознание медленно погружалось в сонную бездну. Перед моими глазами замаячила пугающая темнота, и я ощутила сильное желание броситься в эту бездну с головой в порыве самоубийства.

Наконец, не силах больше бороться с собственным разумом, я закрыла воспаленные от недосыпания глаза и погрузилась в глубокий сон. Головная боль была настолько невыносимой, что тело сразу обмякло, хотя сознание оставалось кристальном чистым. Мой мозг буквально пульсировал. Когда я с трудом разлепила веки, то поняла, что квартира уже погрузилась во тьму, а серебристый свет луны нарисовал круг посреди гостиной, словно озарил актера на сцене. Мое сердце забилось быстрее, и я немного приподнялась, упираясь руками в подлокотники кресла, как вдруг услышала шепот. Казалось, пульс в запястье отдается ударами в голове.

– Кто вы? – в страхе прошептала я.

Сердце ушло в пятки.

Увидев на полу змею, извивающуюся и отливающую серебром в тусклом свете комнаты, я захотела встать, но мои запястья словно приковало к креслу. Я не могла сдвинуться с места. Крик ужаса подступил к горлу. Змея остановилась в центре лунного круга и медленно подняла голову, выпятив назад ядовитую шею. Наши глаза встретились. Я не могла ни закричать, ни пошевелиться.

Алые змеиные глаза смотрели прямо в мои.

Она выглядела как пустынная черная змея, но, присмотревшись повнимательнее, я заметила на чешуе синие отблески и поняла, что это была пустынная черная гадюка.

Я впервые в жизни видела гадюку, но как же она отличалась от других представителей своего семейства… Раньше я не то чтобы не видела, даже никогда не слышала о существовании гадюки с черно-синей чешуей, не говоря уже о ее названии.

Змея высунула язык, и по комнате разнеслось громкое шипение. В тот же момент из моего горла вырвался душераздирающий крик. Я вскочила с дивана, будто разорвав невидимые оковы, и побежала прочь. От нестерпимого страха у меня из глаз брызнули слезы. Внезапно я с кем-то столкнулась, потеряв равновесие, но чьи-то сильные руки схватили меня за запястья и помогли устоять на ногах. Я испуганно подняла голову, чтобы посмотреть на этого человека. Меньше всего на свете ожидала увидеть бабушку. Слезы все еще текли по моим щекам, но было уже не так темно. Стало светло почти как днем.

– Махинев, – позвала бабушка, продолжая крепко сжимать мои запястья. – Что происходит?

– Бабушка! – Я в ужасе оглянулась, а потом уставилась в такие же, как у меня, кроваво-карие глаза бабушки, которая наблюдала за мной. – Я…

– Что ты? – Она странно посмотрела на меня. Одета она была как обычно: в черное платье и черный кружевной платок, под которым прятала свои волосы. Веки она подводила черным карандашом, который отпечатался прямо на мешках под глазами. Бабушка хоть и выглядела привычно, но во мне все равно продолжал нарастать ужас.

– Просто испугалась, – задыхаясь, ответила я. Вырвавшись из ее цепких рук, я перевела дыхание и посмотрела ей в глаза.

– Тебе уже двадцать один, ты должна научиться противостоять своим страхам.

Я согласно кивнула. Никак не могла избавиться от странного чувства внутри меня. Какая-то неестественная смесь любопытства и беспокойства.

– Когда ты пришла? Я не слышала, как звонили в дверь.

– Твой отец дал мне запасной ключ. Я вошла как раз в тот момент, когда ты закричала. – Бабушка оглядела гостиную поверх моего плеча. – Ты ведь одна, да?

– Да, – ответила я, медленно отступая назад. – Проходи.

– Нет, – сказала бабушка. – Я просто хотела кое-что тебе передать.

Я в сомнении выгнула бровь.

– Что же?

Моя бабушка Махинур была, пожалуй, самым чудаковатым членом нашей семьи. Отношения между ней и моим отцом складывались настолько странные, что я не могла охарактеризовать их ни как хорошие, ни как плохие. Иногда мне казалось, что они – единственная опора и поддержка друг для друга, а порой они становились чуть ли не заклятыми врагами. Бабушка запустила свои накрашенные черным лаком ногти в вязаную сумочку, висевшую на плече, и я уставилась на ее мертвецки бледные руки, замерев в ожидании. Сердцу снова стало тесно в груди от того необычного щемящего чувства. Бабушка достала карту и двумя ногтями протянула ее мне. Я опустила на нее взгляд.

– Что это, бабушка?

– Я забыла вложить закладку для книги, которую подарила тебе, – ответила она, продолжая держать один палец на обратной стороне карточки, а другой – на лицевой.

Потом она медленно повернула ее ко мне лицом, и я увидела силуэт женщины, чье лицо закрывал бабушкин ноготь. Это была карта Таро, изображающая Верховную Жрицу.

Стоило мне только взглянуть на карту, и я почувствовала, как кровь с бешеной скоростью понеслась по венам, а в лицо будто ударил свет прожектора.

– Как тебе? Красивая, правда? – Бабушка протянула мне карту. – Возьми.

Какая-то часть меня хотела прикоснуться к ней, взять в руки и внимательно рассмотреть каждую ее деталь, но другая часть продолжала удерживать меня от этого поступка. И хотя бабушка была доброй и чуткой женщиной, я чувствовала, что в ней есть и некая темная сторона, которая иногда пугала до ужаса.

– Это же карта Таро, верно? – хмуро спросила я, не отрывая взгляд от карты. – Зачем использовать ее как книжную закладку?

– Тебе она что, не понравилась?

– Нет, наоборот, она мне очень понравилась, но…

– Тогда бери, – проговорила она, буквально сунув карту мне под нос. – Некоторые книги идут только с закладками.

Я приняла карту и развернула ее лицевой стороной к себе. Бабушка не отрываясь наблюдала за мной, и хотя мне было немного не по себе от ее внимания, я не могла отвести взгляд от Жрицы.

– И как? – спросила она, не скрывая любопытства в голосе. – Каково держать ее в руках, Махи?

Время от времени она называла меня Махи, и хотя я не знала, что это значит, мне нравилось слышать уменьшительное имя с ее уст. Я кивнула головой, глядя на карту как завороженная.

– Она будто зачарована, – прошептала я. – Бабуля, а ты веришь в предсказания карт Таро?

– Да, – тихо ответила она, а затем обхватила мои ладони своими. Карта, по-прежнему зажатая в моей руке, оказалась между нами двумя, словно связывала нас вместе. – Махи, – продолжила бабушка, глядя мне прямо в глаза. – Пообещай мне, что всегда будешь осторожна. Ты обязана быть осторожной. А еще пообещай мне, что не станешь меня убивать, черт возьми. Давай, пообещай мне. Ты будешь очень сильной и осторожной.

– Бабуля, что-то не так? – спросила я, и голос выдал мое беспокойство. Тревога внутри меня нарастала, как огонь, готовый вот-вот перерасти в настоящий пожар.

Бабушка смежила веки и глубоко вздохнула. Когда она снова открыла кроваво-красные глаза, в них виднелись налитые кровью сосуды, а взгляд был затуманен.

– Ты – важная часть меня, Махи. Я не показываю тебе это, но ты… ты для меня самый родной и близкий человек.

Да, порой мы и правда были друг другу словно чужими, но я всегда ощущала ее любовь. Каждый раз, когда смотрела в ее глаза, я одновременно чувствовала и страх, и безопасность. То, что другие люди считали чудаковатостью, мне таким не казалось. Некоторые мои друзья со школы называли ее странной. Они боялись ее, склоняли голову при виде нее и часами не могли проронить ни слова. И хотя я никогда по-настоящему не вливалась в компанию, я отчетливо помнила, как большинство моих друзей, которых я приглашала к себе делать домашнюю работу, убегали из моего дома, лишь завидев мою бабушку. Но кое-чего они не знали: пугающая красота бабушки имела чистые истоки. Сердце у нее было добрым, пусть и немного холодным, потому что таило в себе лед.

– Знаю, – прошептала я в ответ на столь неожиданные нежные слова. Недавнее ужасное происшествие уже отпечаталось в моем сознании, превратившись в далекое воспоминание. Бабушка улыбнулась мне, крепче сжимая мои руки, и впервые за долгое время я увидела искреннюю улыбку на ее губах. – Я тоже тебя люблю.

– Любишь, – согласно кивнула она, отпуская мои руки и прижимая ладонь к моему сердцу. – Я слышу это даже в биении твоего горячего сердца. Но ты так и не дала мне обещание, Махи.

– Я не знаю, что тебе пообещать, ба, – сглотнула я. – Я правда ничего не понимаю.

– Ты все поймешь со временем. – Она убрала руку с моей груди и перевела взгляд на карту с Верховной Жрицей. – Махи, не спрашивай меня, в чем дело. Просто пообещай. Что бы ни случилось, ты всегда будешь сильной и осторожной. Ты ведь будешь такой, не так ли?

Понять ее было так же трудно, как разобрать слова сквозь толщу воды. Я не знала, что творится у нее в голове, но слегка кивнула в знак согласия.

– Обещаю, – медленно произнесла я, даже не зная, что именно обещаю.

Бабушка опустила руки и тихо спросила:

– Ты еще не начала читать мою книгу, верно? – Я кивнула, и она закивала в ответ. – Когда планируешь начать? Ты должна начать сейчас же.

Я замерла.

– Но у меня нет времени…

– Ты должна, – отозвалась бабушка. – Пожалуйста, прочитай ее ради меня.

– Хорошо… – Я в растерянности смотрела на нее.

– Но читай ее лишь на рассвете, когда в лесу и на небе рассеется тьма. – Она покачала головой. – И не читай ее в сумерках, когда лес и небо, погружаясь во тьму, принадлежат им одним.

– Кому? – нахмурилась я. – Бабуль, ты говоришь загадками. Скажи мне, что происходит.

– Членам стаи, – ответила она, и по моей коже пробежал холодок. – Пока не придет их вожак, они будут бродить под темными небесами, точа зубы. – Бабушка посмотрела мне прямо в глаза. – Они – властители ночи.

Я впервые слышала, как бабушка произносит слова, которые другим могли бы показаться бессмыслицей, но на меня наводили неподдельный ужас. Все это звучало донельзя ненормально, но раньше она никогда ничего такого не говорила. Мысль настойчиво билась о стенки моего разума, практически умоляя освободить ее, и я с трудом сдерживала ее, чувствуя, что теряю самообладание. Я не могла позволить страху преследовать меня.

– Ба, ты в порядке? – Я положила руку ей на плечо и заглянула в глаза, стараясь проявлять понимание, но и скрывать того, что боюсь ее, я тоже не могла. – То есть… Ты говоришь какие-то странности, и я ничего не понимаю. Давай мы позвоним папе, и ты расскажешь ему все, что хотела рассказать мне, а?

– Ох, прости, деточка, – горько улыбнулась она. – Я напугала тебя? Я просто рассказала о книге, которую ты должна прочитать. Иногда я забываю половину предложений. Кажется, я стала неверно трактовать книгу. Тебе лучше самой начать читать, с самой первой страницы.

Неужели поводом для всех этих мрачных и бессмысленных слов послужила книга, которую она мне подарила? Говорила она о ее художественном замысле или сюжете? Но зачем тогда просила меня быть сильной? В конце концов, я не персонаж книги. Конечно, я иногда представляла себя на месте героинь романов, которые читала в тот или иной период жизни, но то, что бабушка слезно требовала от меня каких-то обещаний, казалось мне смешным и нелепым. Почему я должна быть осторожной? Наверное, с возрастом ее разум стал играть с ней злые шутки.

Впрочем, мой разум тоже не отличался примерным поведением.

– Я… – Бабушка бросила на дверь взгляд, будто время поджимало, и я уже начала думать, что она куда-то торопится. – Ладно, лучше я пойду. Но помни: начинай читать книгу сегодня на рассвете.

– Хорошо, – пробормотала я, пытаясь не гримасничать.

Внезапно раздался звук ключа, проворачиваемого в замке, и мы с бабушкой переглянулись друг с другом. Дверь медленно открылась, и в квартиру вошел Мирач. Только расстегнув молнию на черной куртке, он заметил бабушку.

– Бабуля? – вопросительным тоном сказал Мирач, а потом снял куртку и повесил ее на вешалку. Увидев, что под ней была лишь тонкая баскетбольная майка, я невольно нахмурилась. Неужели он совсем не чувствует леденящего холода? – Не знал, что ты придешь.

– А ей что, надо у тебя разрешение спрашивать? – огрызнулась я и снова посмотрела на бабушку. – Не ходи на улицу в такой холод. Посиди у нас. Я сварю тебе кофе.

– Нет, нет, – ответила бабушка, яростно замотав головой и протестующе выставив вперед руку. – Лучше приготовь чего-нибудь брату. Он наверняка замерз. – Она с улыбкой посмотрела на Мирача. – Хотя у этого мальца кровь такая неистовая, что она всегда будет горячей.

– Я не малец, – сказал Мирач с наглой ухмылкой, приподняв бровь, а потом покачал головой. – Не парься, сестренка, у меня есть руки. Я могу сам о себе позаботиться. Не переживай.

– Конечно, ты ведь уже взрослый парень, – усмехнувшись, поправила себя бабушка. – Ладно, я пойду. Будьте осторожны!

– Ты тоже, – прошептала я.

– Ба, будь осторожна, на улицах водятся волки, зуб даю, – бросил Мирач, и на его губах заиграла кривая ухмылка. Бабушка на мгновение окаменела, уставившись в пол, а потом в ее кроваво-карих глазах возникла невиданная мною ранее тусклая дымка, поднявшаяся, словно океанская волна, когда она посмотрела на Мирача.

– Что?

– Говорю же, в город пробрались волки, – усмехнулся Мирач. – Кажется, они и сестренку напугали прошлой ночью…

– Ну ты и шутник, – сказала я, глядя на него отстраненным взглядом. – Не слушай его, бабуль. Он вечно несет какой-то бред.

– Просто поверьте мне, дамы… – Мирач вразвалку прошел по коридору. Бабушка так и не сдвинулась с места, но теперь в ее глазах плескалось кровавое море, которое с трудом сдерживает буйные волны, скрывавшие необъятные глубины.

– Ты видела волков? – спросила она, не поднимая на меня взгляда. Выглядела бабушка в этот момент, надо сказать, неважно. – А тебя они видели?

– Нет! – ответила я и скривилась. – Нет, как я могла видеть волков?

Воспоминания об инциденте на кухне змеей заползли в мое сознание, и я изо всех сил попыталась собраться с мыслями.

– Значит, ты не видела их, а они не видели тебя? – Бабушка внезапно обернулась ко мне. – Что напугало тебя прошлой ночью?

– Просто тень… – Я растерянно посмотрела на нее. – Бабушка, ты меня пугаешь. Ты задаешь такие странные вопросы… говоришь такие странные слова…

– Махи, время идет, – нетерпеливо сказала она, тем самым удивив меня. – Сегодня ночью в три часа не забудь открыть книгу. – Она погладила меня по щеке.

Прежде чем я успела задать вертевшиеся у меня на языке вопросы, бабушка быстро отступила, прикрыв глаза, распахнула дверь и тут же захлопнула ее за собой. Я так и осталась стоять перед закрытой дверью, а у меня в голове царила полная неразбериха.

Я посмотрела на карту Верховной Жрицы, которую по-прежнему сжимала в руках, и поняла, что мысли, оставившие глубокий след между бровями, еще долго не оставят меня в покое. Либо бабушка начала сходить с ума и заразила меня безумием подобно гриппу, либо и правда в мире происходит что-то странное.

Незадолго до наступления ночи, прямо перед вечерним призывом к молитве, домой вернулся отец. Поскольку я весь день слонялась бледная как смерть, а моя голова была перегружена кипящими, как котелок на огне, мыслями, я ничего не успела приготовить, поэтому мы заказали пиццу. Дождавшись заказа, мы, как обычно, обсудили за ужином насущные темы, и все шло своим чередом. А потом раздался настойчивый звонок отцовского мобильного телефона. Он посмотрел на экран, бросил на меня короткий холодный взгляд и тут же вышел из гостиной.

Мирач неотрывно следил за баскетбольным матчем по телевизору, а Миран с кем-то переписывался. Казалось, звонок папиного телефона, напоминающий змеиное шипение, раздражал только меня. Поднявшись с дивана, я будто освободилась от пут ядовитого плюща, обвившегося вокруг моего тела. Стараясь не привлекать внимание братьев, каждый из которых был занят своим делом, я тихо прокралась в коридор и встала у стены, всматриваясь в темноту.

– Нет, – донесся до меня шепот отца. – Я пытался. Сделал все, что от меня требовалось. Все. Я тренировался защищать ее, знал, что однажды этот день настанет, но у меня была надежда, потому что я хорошо подготовился. Я не могу пойти на риск. Понимаешь? Не могу так рисковать.

О чем он говорил? Я чувствовала, что поселившиеся у меня в сознании личинки теперь перебрались на сердце; они раздирали его в клочья и утаскивали кусочки в мысли, пятная кровью и их тоже.

– А теперь надежды не осталось. Я не могу ее потерять. Я не позволю ей ускользнуть сквозь мои пальцы, – прошептал отец и сделал паузу, вслушиваясь, что ему говорит собеседник на другом конце провода. – Круг не работает. Даже наслоения теней не хватило, чтобы спрятать ее.

Наслоения теней?

– Да, я пробовал создавать новый слой теней, но это не сработало. Снежная буря, которая началась той темной ночью, бушует на улицах до сих пор. – Папа глубоко вздохнул, и я почувствовала, как сильно он расстроен. Я скрылась в темноте, с замиранием сердца следя за разговором. – Думаешь, я не пытался использовать черный морозник? Конечно, пытался. Он просто помог ей наладить сон. А теперь и запаха морозника недостаточно, чтобы она уснула. Она шатается по ночам, словно призрак. У окна в ее комнате я поставил дикий базилик для защиты.

Раздался шорох, и я догадалась, что папа провел рукой по волосам.

– Я не знаю, сколько продлится действие дикого базилика. После следующего полнолуния луна начнет убывать, и до этого нужно найти решение. Я не хочу смотреть, как она тает день ото дня. Не могу этого вынести, понимаешь? Я буду защищать ее любой ценой.

Я тяжело сглотнула, и папа резко замолчал.

Когда в коридоре послышались шаги, я шагнула назад и прижалась спиной к холодной стене.

– Кто здесь? – Отец глубоко вздохнул, и я поняла, что он еще не прервал звонок. – Подожди секунду, – прошептал он. – Думаю, кто-то разрушил круг, который я установил в последний раз. Я чувствую его энергию.

Мое сердце билось так же часто и быстро, как вращались мысли в голове. Сначала я разглядела в темноте глаза отца, его лицо, а потом он полностью вышел ко мне. Первое мгновение он выглядел удивленным, как будто не ожидал меня здесь увидеть, а потом стал очень серьезным.

– Махинев, – медленно произнес он, и я услышала, как незнакомый человек на другом конце провода отключился, а затем оператор сообщил, что связь прервалась. От его голоса, казалось, дрогнули даже стены. Мой живот болезненно сжался, и я сглотнула, сильнее вжимаясь в стену. – Как давно ты здесь стоишь?

– Я… – Я не смогла быстро придумать ответ и просто смотрела на папу, ощущая тяжесть на сердце. Его глаза уже не могли скрыть тревогу, нарастающую словно сгущающаяся на небе тьма. – Я просто хотела узнать, кто звонил.

– Друг, – тихо ответил отец.

Конечно, я ни единого слова не поняла из его разговора с другом, но от услышанного мне все равно стало еще тревожнее. Я начинала сходить с ума. Мне не хотелось, чтобы он считал меня сумасшедшей, хотя дома, казалось, все и так уже обезумели.

– Махинев, ты сегодня совсем не спала. Тебе надо отдохнуть.

– Я не хочу спать, – сухо ответила я. Отец видел вопрос в моих глазах, но предпочел оставить его без ответа.

В своих кошмарах я видела лишь темные леса и тихие реки, ощущала чье-то дыхание, снова и снова преследующее меня, чувствовала, как ядовитые змеи обвиваются вокруг моего тела, и слышала воющих на луну волков. Я хотела ему все рассказать, но не находила в себе сил. Во снах я была достаточно сильной, чтобы с ними бороться. По крайней мере, мне так казалось. Из-за постоянного недосыпа мои страх и тревожность только усиливались. Но ни круги под глазами, ни усталость в теле не могли заставить меня лечь в постель.

– Хочешь мне что-то сказать? – спросил папа.

Скептицизм, поселившийся в моих глазах, постепенно рассеялся, и я покачала головой.

– Нет, – пробормотала я.

– Ты уверена?

– Да, пап, – кивнула я. Мне хотелось рассказать ему, что сегодня приезжала бабушка, но я почему-то умолчала об этом, как и о том, что она передала мне закладку для подаренной ею же книги в виде карты Таро. Очевидно, что-то тайное начало закручиваться, и голос внутри меня шептал, что, хоть папа и проворачивал руль, курс все же задавала я. – Пойду в свою комнату.

– Махинев, – позвал он меня, останавливая. Я снова посмотрела на него, чувствуя, как в груди нарастает тяжесть, будто ребра вжимаются в сердце. И я возненавидела это чувство. – Я люблю тебя.

Я замерла. Мой отец никогда не умел выражать свою любовь через слова, он скорее показывал ее действиями и поступками. Он всегда хорошо отзывался о нас, но услышать от него слова любви оказалось по-настоящему тяжело. От подобного проявления чувств у меня защемило в сердце. Папа был не таким, как все. И жить под сенью человека, на которого всегда можно положиться, было совсем по-другому.

– И я… – Я широко улыбнулась, как будто все невзгоды разом померкли, и радостно посмотрела на него. – Я тоже тебя люблю.

Только я открыла дверь в свою комнату, как в коридор с воем ворвался поток холодного воздуха, из-за чего по моему позвоночнику пробежали мурашки, а взгляд помрачнел. Я тихонько прикрыла за собой дверь и осмотрела темные стены. Лунный свет просачивался сквозь окно и падал на пол, словно обводил очертания мертвого тела. Чувство беспокойства снова охватило меня. Казалось, что по моим венам циркулирует не кровь, а яд. Каждый вдох, сделанный в этой комнате, словно медленно убивал меня. Я ощущала, что с каждым годом теряю свои краски, поскольку светлая часть меня снова и снова тонула во тьме.

Увидев, что ветер проникает из открытого окна, я тяжелой поступью направилась к нему. Пересекая комнату, я чувствовала, будто кто-то наблюдает за мной – чувствовала дыхание преследователя на своей коже, чувствовала, как мысли обо мне роятся в его голове. Я даже не представляла, что моя паранойя может настолько разыграться. Еще совсем недавно меня нельзя было назвать паникершей, которая придумывает невесть что и волнуется по любому поводу, но сейчас тревожность и панические атаки стали моими верными спутниками.

Я уже взялась за ледяную ручку, собираясь закрыть окно, но тут мой взгляд зацепился за серебристую луну, висевшую в небе подобно медальону. Казалось, я могу рассмотреть даже ту часть, которая оставалась во тьме. Она горела словно неистовое пламя в костре. Несколько секунд я любовалась бугристой поверхностью луны, а потом быстро закрыла окно и включила маленькую настольную лампу. Моя комната сразу озарилась красноватым светом, и я посмотрела на книгу, лежащую на другом конце стола. На подаренную бабушкой книгу, поверх которой лежала карта Верховной Жрицы. Я провела длинными пальцами по карте, а потом взяла ее в руку и уставилась на изображенную женщину.

Когда я посмотрела на луну, запутавшуюся в юбке Верховной Жрицы, у меня внезапно закружилась голова, и я пошатнулась. На мгновение мой разум помутнел, а передо мной замелькали безликие красные глаза, окутанные неведомой дымкой цвета крови, которая волнами начала расползаться повсюду и заполнять собой все вокруг. Ужасная боль пронзила голову, и я попыталась закрыть глаза, но у меня не получилось. До меня донеслись звуки радиопомех; казалось, будто кто-то включил поцарапанный диск и песня постоянно заедала на одном и том же слове.

В тот момент, когда меня скрутило от невыносимой боли, красные глаза исчезли, а передо мной раскинулась панорама какого-то мира, далекого от того места, где я находилась секунду назад.

Впереди находился лес. Дождь лил с такой силой, что я не могла даже разомкнуть веки. Я вся промокла насквозь, но по какой-то необъяснимой причине не чувствовала ни холод, ни капли на коже.

Услышав отдаленный звон клинков, я попыталась повернуться в ту сторону, но не смогла даже пошевелиться. Кто-то кричал прямо за моей спиной. Зловещий волчий вой эхом разносился по лесу, и от этого звука у меня заныло в груди.

Я резко выпустила карту Жрицы из пальцев, и видение тут же исчезло. В комнате раздавалось лишь мое шумное дыхание. У меня на лбу выступили бисеринки пота. Я стояла на том же месте, вцепившись в слишком длинные рукава белого свитера, и смотрела на карту Жрицы на столе. Быстро схватив карту, я засунула ее между страницами книги. Мой взгляд на мгновение упал на обложку. В голове стрелой пронеслась мысль, отозвавшаяся в груди, и под действием неконтролируемого порыва я коснулась пальцами твердого переплета. Я взяла книгу в ладони. На черной матовой обложке красовалась прозрачная капля воды, внутри которой плавала хрустальная снежинка.

Я раскрыла книгу.

Резкий запах корицы пронзил мои легкие, как острые ножи. Кровь загудела и понеслась по венами в обратном направлении.

Страницы этой книги определенно источали запах чудес.

На титульном листе тоже была изображена прозрачная капля воды, но в этот раз внутри нее виднелась не хрустальная снежинка, а аккуратно написанное от руки предложение:

Никто не на своем месте.

Словам будто было тесно на странице.

Голос… Сердце в груди билось так тихо, словно потерялось в воспоминаниях, а моя душа оцепенела. Я судорожно боролась с опустившейся на меня темнотой, погружая пальцы в ее черноту, пытаясь разогнать поглотивший меня мрак. Мне хотелось открыть глаза, но не я могла, чувствовала лишь острую боль в основании ресниц, а мое тело ломило так, словно я бежала несколько часов подряд.

Тьма оставляла на пальцах капли крови. Боль растекалась по телу, словно чернила, и я не могла никак прийти в себя.

Разум не понимал, что происходит.

Боль все сильнее распространялась по телу, как будто на меня навалился очень тяжелый человек. С моих губ сорвался едва слышимый стон, и я почувствовала, как пот, точно слезы, стекает по моей шее и спине. Меня заколотило от холода. Я хотела откашляться, но ничего не получалось. Горло саднило так, как будто сейчас разорвется.

Наконец, мне удалось разлепить веки и открыть глаза. Я посмотрела мутным взглядом на потолок, а потом несколько раз моргнула, чтобы изображение стало четче. Внутри меня затеплилось ощущение, что что-то было не так. Я могла поклясться, что нахожусь не в своей комнате. Я сосредоточилась на деревянном потолке. Где я очутилась? Я ничего не помнила. В моей памяти сохранилось лишь то, как я стою с книгой в руках. Воспоминания о последних часах померкли. Перенесли меня сюда во сне или же я всегда была здесь, я не знала. А еще мне казалось, что кто-то роется в моем подсознании. Единственное, что я знала наверняка, – здесь что-не так, а я нахожусь прямо посреди этой неразберихи.

Я осторожно кашлянула, чтобы прочистить разрывающееся от боли горло, и медленно села, свесив ноги. Некоторое время я осматривалась вокруг расфокусированным взглядом, пытаясь вернуть себе самообладание. Я была спокойна. Настолько спокойна, насколько это вообще возможно, учитывая ситуацию. В отличие от последних нескольких дней, проведенных в панике и отчаянных попытках понять, что происходит, сейчас я чувствовала удивительное спокойствие.

Я перевела взгляд на приоткрытую дверь напротив меня, через которую проникал солнечный свет. Поднимаясь на ноги, я спросила себя, что все это значит, но ответа так и не получила. Он должен был находиться прямо за той дверью, откуда лился яркий свет.

Я двигалась осторожно и медленно, а плюшевые домашние тапочки у меня на ногах немного приглушали шаги. С каждым моим движением голова кружилась все сильнее и сильнее, а живот скручивало.

Мне очень хотелось узнать, что ждет за дверью. Я оказалась здесь по какой-то причине. И если я пришла сюда, значит, меня кто-то ждет. Подойдя к двери, я заглянула в просвет, но ничего, кроме длинного коридора, не обнаружила. Я осторожно толкнула дверь и высунула голову наружу, увидев горящую лампу на потолке. Больше не было ни души.

Тревога, разгоняемая по венам вместе с кровью, переполняла меня.

Я выскользнула в коридор и робко огляделась по сторонам. Сердце бешено заколотилось в груди, когда я услышала учащенного дыхание.

Звук доносился из темноты.

Когда я приблизилась к нему, меня окружила тьма и сердце ушло в пятки.

Остановившись перед другой приоткрытой дверью, я быстро сглотнула и окинула взглядом комнату. Внутри не было ни темно, ни светло. Только что наступивший рассвет окрасил интерьер в бледно-голубой цвет. Осознав, что дыхание доносится именно оттуда, я еще немного приоткрыла дверь и шагнула вперед.

Казалось, будто меня пронзило ножом.

До сих пор мне приходилось лишь резать себе палец во время готовки, поэтому сейчас все ощущалось именно так.

Там был он.

Я видела только его профиль: прямой нос, длинные ресницы, пухлые губы. На нем были лишь черные джинсы, а обнаженный торс покрывали бисеринки пота, похожие на дождевые капли. Одной рукой он наматывал бинты на длинные, усеянные крупными кольцами пальцы. Вторая его рука уже была перебинтована. Я вдруг поняла, что это специальные боксерские бинты. Покончив с ними, он обмакнул руки в белый песок и хлопнул в ладоши, так что в воздухе разлетелась пыль. Он двинулся к черной боксерской груше, висевшей посреди комнаты, но я по-прежнему видела только его неподвижный профиль.

Когда он нанес первый удар по боксерской груше, его бицепсы напряглись так, словно вот-вот лопнут, а вены на руках заметно вздулись. Груша неистово отлетела назад, но мужчина все не останавливался; пот маленькими струйками катился по его телу. Он нанес несколько резких ударов подряд, а потом поднес кулаки к лицу и злобно уставился на грушу как на заклятого врага.

Прежде чем нанести следующий удар, он сделал глубокий вдох, выдохнул через нос и посмотрел на меня. Наши взгляды встретились. Он ударил по груше так, что ее швы разошлись, и песок, как в песочных часах, начал высыпаться наружу. Время словно остановилось.

Черная подводка под его синими глазами растеклась, смешавшись с потом.

Я замерла на месте.

– Пришла в себя, значит, – резко произнес он хрипловатым, густым голосом, который резал словно нож. Он звучал знакомо, как будто раньше я его где-то слышала, но в то же время чужеродно и неестественно для моего сознания. Мне хотелось прочистить горло, но я не могла отвести от мужчины глаз. Заметив мой озадаченный взгляд, он слегка нахмурился и посмотрел прямо на меня. Я же все гадала, что за черная подводка у него на глазах. – Ты немая?

Я резко дернулась назад, больно ударившись спиной о стену в коридоре. Грудь начала напряженно вздыматься, а дыхание перехватило, когда мужчина начал приближаться ко мне. Кто он такой?

– Или ты глухонемая? – спросил он, глядя на меня как на чудачку. – Вот это я попал. Скажи хоть слово, девочка.

Я уже открыла рот, но, осознав, что не могу ничего сказать, беспомощно закрыла его. Он провел по черным густым волосам пальцами, украшенными массивными кольцами и татуировками, которые я не смогла разобрать, а потом шумно выдохнул. Я заметила, что верхняя губа у него немного пухлее, а брови такие выразительные, что создавалось впечатление, что он хмурится, даже когда улыбается. А его глаза… Я никогда не видела такого оттенка синего.

Он сделал еще один шаг ко мне, и один из бинтов на его руке размотался, свисая вниз.

– Ты умеешь говорить? – спросил он голосом, наводящим на меня смертельный ужас.

– Кто ты такой? – резко бросила я.

Он приподнял одну бровь, и на его суровом лице появилось странное выражение.

– Это ты должна представиться, – ответил он.

Мой взгляд внезапно опустился на его живот, и я удивленно уставилась на четко очерченные, выступающие косые мышцы. Его кожа сияла как бронзовая статуя, и я была уверена, что брюшной пресс не уступал по твердости каменному изваянию. Я с трепетом проследила за капелькой пота, которая скатилась между накачанными грудными мышцам, скользнула вдоль кубиков на животе и скрылась под джинсами. Мышцы в паховой области буквально пульсировали. Я не понимала, что поразило меня больше: его вопрос или его внешний вид. С каких это пор я так бесстыдно разглядываю незнакомцев? Ситуация и без того была странной.

– Эй, ты на что смотришь? – воскликнул он, и я тут же покраснела. – Подними глаза и смотри мне в лицо.

– Шутишь? – заикаясь, пролепетала я и отвела взгляд. Я чувствовала, как его проницательные, как у ястреба, синие глаза впиваются в мой лоб. – Я оказалась здесь, когда открыла глаза. Как я сюда попала? – Вжавшись в стену от страха и стыда, я нерешительно посмотрела на него. – Что тебе от меня нужно? Почему я здесь?

Он приподнял бровь.

– Видимо, ты нехило приложилась головой, когда упала в обморок на пороге моего дома, – произнес он ровным голосом. – В любом случае, раз ты в порядке, тогда уходи.

– Ты что, нашел меня без сознания на пороге дома? – Я широко раскрыла глаза от ужаса, но он лишь безучастно посмотрел на меня. – Я ничего не помню. Не знаю, кто привел меня сюда.

Он закатил глаза.

– Когда я нашел тебя, ты была одна, болтушка. А теперь ты собираешься исчезнуть? Мне не до тебя.

– Я была одна, когда ты нашел меня?

Заметив мое изумление, он снова приподнял брови, но его сильнее лицо омрачилось.

– Ты и дальше будешь повторять за мной как попугай? – Он наклонил голову набок, и я уставилась на черные разводы под его глазами. – Ты тупая?

Его вопрос удивил меня так, словно мне влепили пощечину. Я в недоумении посмотрела на него, пытаясь собраться с мыслями, но мозг, казалось, утратил эту способность. Я ничего не понимала. И была уверена лишь в том, что меня зовут Махинев и еще несколько часов назад я была дома.

Будь передо мной кто-то другой, я бы тут же осадила его – быстро поставила на место и указала, что со мной нельзя так разговаривать. Но я совершенно не знала этого человека. Возможно, он сам привез меня сюда и теперь держит в заложниках. Внезапно я вспомнила телефонный разговор отца, и мне поплохело. Я стала смотреть на незнакомца с еще большим страхом и недоверием. Папа что-то говорил про дикий базилик, который он поставил в моей комнате для защиты от некой опасности. Вероятно, он пытался уберечь меня от кого-то, а теперь этот кто-то стоит прямо передо мной.

– Долго ты будешь пялиться на меня как бестолочь? – Его вопрос вернул меня в реальность, и я тяжело сглотнула.

– Как кто?

– Как тупица, – ответил он, странно поглядывая на меня.

– Ты только оскорблять умеешь? – спросила я, и он нахмурился. – Ладно, неважно. Могу я воспользоваться уборной?

– А потом ты свалишь отсюда? – отозвался он, покачивая головой.

– Я и не хочу здесь оставаться, мне нужно скорее попасть домой, – произнесла я. Мне стоило бы проявить вежливость, но стоящий передо мной парень совершенно не заслуживал этого. У него был крупный нос с небольшой горбинкой, и он сам выглядел жутковато. Но кроме страха, который я испытывала при виде его, он еще и раздражал меня. Как он смел так разговаривать со мной? Да еще таким тоном? «Грубиян», – подумала я про себя. При любой другой ситуации я бы точно врезала ему по лицу, но пока я не знала, какую игру он ведет.

Какое-то время он смотрел на меня как на идиотку, а потом сдержанно указал подбородком на дверь в другом конце коридора. Я же внимательно рассматривала его, желая впитать в себя его величественную красоту, несмотря на то что мне жутко хотелось ему врезать. Когда я наконец развернулась в сторону туалета, то почувствовала его взгляд, копьем вонзившийся мне в спину.

Войдя в уборную, я тут же включила воду и посмотрелась в зеркало. На мне все еще были белый свитер и черные легинсы. Пока я вслушивалась в звук льющейся воды, в моем сознании отчетливо проступила мысль, что меня похитили. Я подставила ладони под холодную струю и несколько раз умылась, потому выключила воду и обтерла насухо лицо и руки бумажными полотенцами, которые лежали рядом с раковиной. Мой разум хоронил последнюю надежду на спасение в бездне, которую сам же и создал. Я выскользнула из уборной и по коридору прошла в комнату, похожую на гостиную. Суровый незнакомец, о котором я совершенно ничего не знала, сидел на кожаном диване, запрокинув голову на спинку. Тусклый свет разливался по его лицу, выделяя адамово яблоко и длинные ресницы, имеющие красивый змеиный изгиб. Будто почувствовав мое появление, он перевел на меня взгляд. Его глаза цвета океанских волн смотрели жестко, пронизывая насквозь. Он и сам напоминал океан, чьи глубины таят смертельную опасность.

– В последний раз спрашиваю: ты меня сюда привел? – нахмурившись, спросила я. – Я бы никогда не пришла по своей воле. Почему я здесь?

Его синие глаза в тусклом свете выделялись еще ярче, но и опасная тьма в их глубине от меня не укрылась.

– У тебя есть мозги, вот и пораскинь ими, – ровным тоном сказал он.

– Это ведь ты относишься ко мне как к безмозглой, – медленно произнесла я.

– Может быть, дело в том, что ты выглядишь безмозглой?

– Сейчас я здесь, – перевела я тему, жестом указав на себя под суровым взглядом незнакомца. – Последнее, что я помню, как стою в своей комнате и смотрю на книгу на моем столе. А теперь я почему-то оказалась здесь и не знаю, кто ты такой. Я просто хочу понять, что происходит.

Он закатил глаза, чья невообразимая синева контрастировала с моим кроваво-красным оттенком.

– Деточка, что с тобой не так? – в нетерпении спросил он, постукивая пальцами по колену и с вызовом глядя мне в глаза. Его взгляд источал яд.

– Я хочу знать, почему здесь оказалась.

– Послушай, – процедил он, и я заметила, как дернулся его подбородок. – Говорю тебе в последний раз, а повторять я не люблю. Очевидно, ты не понимаешь все с первого раза. Я так и не разобрался, глупая ты или просто сумасшедшая, но это неважно. Все, чего я сейчас хочу, – чтобы ты как можно быстрее убралась отсюда, понимаешь? Или мне на пальцах объяснять?

Я снова нахмурилась. Почему он постоянно меня оскорбляет?

– Сумасшедший здесь ты, – выпалила я, и он бросил на меня такой свирепый взгляд, что я сразу осознала свою ошибку. – Хорошо, – прошептала я дрогнувшим голосом, – ухожу.

Он не удостоил меня ответом. Вел себя как типичный злодей из голливудских фильмов. Не сказав больше ни слова, я вышла из гостиной и уставилась на дверь в другом конце коридора. Все это время я чувствовала, как его злобный взгляд буравит мне спину. Что я буду делать в центре Стамбула в одних плюшевых домашних тапочках? Кроме того, я даже не знала, где именно нахожусь.

Как только я распахнула дверь и вышла наружу, лютый холод волком впился мне в ноги, а потом атаковал все тело, едва ли не разрывая на части. Я была напугана и совершенно не представляла, какой сейчас час. Рассвет уже вступил в свои права, окрасив небо в бледно-голубые краски, а значит, стояло ранее утро. На улице было тихо и пустынно, повсюду лежал белый снег, а прямо передо мной расстилался непроглядный, дремучий лес, укрытый снежным одеялом. Чувствуя, что незнакомец по-прежнему прожигает мою спину, я повернулась и взялась за дверную ручку, чтобы захлопнуть ее с внешней стороны. Последнее, что я запомнила, – это его бездонные синие глаза.

Я снова посмотрела на лесной массив. Перила на крыльце были влажными от снега, как и все вокруг. Не сказать, что на улице царила кромешная тьма, но, поскольку не горел ни один фонарь, земля словно поглощала весь небесный свет. И все это создавало жутковатую атмосферу. Когда я спустилась по ступенькам, у меня в ушах засвистел пронизывающий ветер, отдававшийся где-то в голове. Я обхватила себя за плечи и начала растирать, пытаясь согреться. Волны паники постепенно накрывали меня, как бы я ни старалась успокоиться.

Мобильного телефона у меня с собой не было, на улице стояло сумрачное утро, а ветер завывал так пугающе, что я уже нафантазировала чудовище с окровавленной пастью, поджидающее меня где-то в конце темнеющей тропинки. Я зашагала вперед, увязая в снежных сугробах. От холода, проникающего сквозь домашние тапочки, пальцы на ногах начали неметь. В голове царила полная неразбериха, словно вредная шаловливая кошка забралась ко мне в голову и разодрала все мысли в клочья, как пуховую подушку.

Сделав еще несколько шагов, я остановилась и огляделась; прямо передо мной находились полуразрушенные стены какого-то довольно длинного и древнего здания. Внезапно кто-то схватил меня. Я попыталась вырваться из хватки, но незнакомец лишь крепче сжал мое запястье и, выкрутив руки назад, прижал лицом к холодной стене. По забинтованным ладоням я сразу догадалась, кем был этот человек. Сердце бешено заколотилось, а кровь бешено запульсировала по моим венам.

– Пусти меня, – в ужасе вскричала я, и мой голос эхом прокатился по лесу. – Так и знала, что это ты меня похитил!

– Тихо, – прорычал обладатель мрачного голоса. – Только пискни, и я за считаные минуты порву тебя на куски.

– Отпусти, – сердито сказала я, и из моего рта вырвалось облачко пара. По телу прокатилась дрожь то ли от холода, то ли от страха. Я знала, что мне лучше замолчать. Любой, кто заглянул бы в его глаза, ясно бы понял, что он не бросает слов на ветер. Он не из тех, кто ловит добычу на живца, он просто хватает ее голыми руками. Причинять боль было для него привычным делом, и ему ничего не стоило расправиться со мной. И чем больше об этом думала, тем сильнее меня трясло, но я не смогла удержаться от вопроса: – Что тебе нужно от меня? Прекрати сейчас же…

– Скажи мне, подлая воровка, где ты взяла эту карту? – В его словах послышалось предостережение, и я всеми силами попыталась понять, что он имеет в виду. Его теплое дыхание коснулось задней стороны шеи, отчего по моему позвоночнику прокатилась дрожь. – Говори, откуда у тебя карта?

– О какой карте ты говоришь?

– Не прикидывайся дурочкой, – сурово отрезал он. – Если ты сейчас же не скажешь, где взяла ее, я сделаю так, что ты будешь умолять меня о смерти.

Я правда не понимала, о чем идет речь. От его близости дрожь в моем теле только усиливалась. Мне было одновременно и страшно, и некомфортно находиться так близко к незнакомцу.

– Я не воровка! – Собрав остатки сил, я снова попыталась вырваться из его хватки. – Отпусти меня. Я даже не знаю, о чем ты говоришь! – От его тела исходил необычный запах, чем-то напоминающий кофе с корицей. Он не был неприятным или тяжелым, скорее просто странным, особенно когда проникал в легкие. Точно такой же запах я почувствовала, когда впервые открыла книгу.

– Хватит притворяться, – сказал он и резко выдохнул через нос. Его дыхание обожгло мне шею. – Ты обронила карту. Откуда она у тебя? Где ты ее украла?

– Какую карту?

Мне хотелось расплакаться, но я была слишком зла, чтобы позволить слезам пролиться.

Задыхаясь, я посмотрела на него, когда он резко развернул меня к себе и бросил мне в лицо карту, которая тут же отскочила и, скользнув по одежде, упала в снег. Его глаза излучали ледяной холод.

Я медленно опустила взгляд на карту, лежавшую прямо у моих ног, и внутри меня все болезненно сжалось.

Это была карта Жрицы.

– Говори, – рявкнул он.

– Я ее не крала, – ответила я, как будто оправдываясь. – Бабушка подарила мне ее.

– Ты врешь, – процедил он. – Я никуда тебя не отпущу, пока ты не скажешь, откуда у тебя эта карта. Поняла меня? Иначе закончишь свое существование прямо здесь.

Я вздрогнула от его слов. Только я собралась сбежать от него, как он снова схватил меня за руки, удерживая. Я не могла оторваться от тьмы, поднимающейся из ледяной бездны его глаз.

– Я никогда тебя раньше не видел, – произнес он холодным тоном. – Кто ты такая? Как эта карта оказалась у тебя?

Мои плечи сотрясались от страха.

– А ты кто такой? – спросила я, едва ли не стуча зубами. – Я тоже тебя не знаю. И я уже сказала, что карту дала мне бабушка. – Я дрожала от страха и холода, оглядываясь по сторонам. – Я даже не знаю, в какой части Стамбула нахожусь. Затащил меня на какую-то гору!

– Стамбул? – в удивлении переспросил он, как будто название было ему совершенно незнакомо. Это насторожило меня. Я посмотрела на него и, хотя на улице еще не рассвело, отчетливо разглядела в его глазах недоумение.

– Да, – ответила я. – Стамбул.

– О чем ты говоришь?

– Стамбул, – поморщившись, повторила я. – Почему ты так на меня смотришь? Разве мы сейчас не в Стамбуле? Ты что, вывез меня за пределы города?

– Нет здесь никакого Стамбула, – произнес он спокойным тоном, который полностью совпадал с выражение его лица.

– Что ты такое говоришь? В какой стране мы находимся? – Я покачала головой. – Я хочу домой.

– Ты, воровка, думаешь, что сможешь одурачить меня? – спросил он, глядя на меня упор. – Ты не осознаешь собственной глупости? – Он по-прежнему выглядел спокойным, но глаза его таили в себе скрытую опасность подобно минному полю.

– Я не воровка, – выкрикнула я, и мой голос эхом прокатился по лесу, но незнакомец даже не изменился в лице. – Где мы сейчас?

Он задрал голову кверху. Я наблюдала, как снежинки, медленно кружась, падали с небес на землю и приземлялись на его черные ресницы. Судя по его позе и выражению лица, я вконец достала его, но я ведь имела полное право знать, где сейчас нахожусь. Через мгновение он медленно перевел на меня взгляд, задержавшись на моих глазах, а затем подбородком указал куда-то в сторону.

– Смотри.

Я посмотрела в указанном направлении.

Там стоял дорожный знак, напоминающий городскую вывеску, но установленную слишком высоко от земли. На черной матовой поверхности огромными синими буквами были старательно выведены слова, от которых у меня застучало в висках. Будто некая невидимая сила пронеслась сквозь мою голову и разнесла все мысли в клочья.

Я чувствовала, как закипает кровь, бегущая по моим венам.

И почерк, и слова были мне хорошо знакомы.

Никто не на своем месте.

Он снова прижал меня спиной к развалинам, схватил за подбородок и повернул мое лицо к себе. Я посмотрела в его синие глаза, и мое сердце бешено заколотилось, словно готовилось вот-вот выскочить из груди. Мне казалось, что меня сейчас разорвет на тысячу частиц. Я на мгновение задержала дыхание, а потом тяжело выдохнула.

– Добро пожаловать в Варту, – сказал он, глядя на свои равнодушные глаза в отражении моих. – Для тебя здесь слишком опасно, крошка.

Я испуганно замотала головой.

– Нет, – прошептала я. – Меня здесь быть не должно.

– Никто не на своем месте.

Глава 2
Страхи

METALLICA, TURN THE PAGE

Чувство страха сопровождало каждый удар моего сердца.

За двадцать лет жизни я часто испытывала самый разный страх. Я боялась темноты и грома, боялась бешеных волн, накрывающих с головой, и треска флуоресцентных ламп, боялась качающихся ветвей деревьев в безветренную погоду.

Сейчас мне был двадцать один, и я боялась лишь одного человека.

Я находилась в его логове почти два часа. С того момента, как я выскочила на улицу и увидела высоко подвешенный дорожный указатель, мой разум, а вместе с ним и все мысли будто оцепенели и покрылись толстой ледяной коркой, по которой я лишь скользила, не в силах добраться до них.

Подняв голову, я посмотрела в ледяную синеву его глаз, в которых по-прежнему плескалась неистовая мощь. Он сидел на кожаном диване рядом со мной, надменно вздернув подбородок, и наблюдал за мной с мрачным выражением лица, не предвещавшим ничего хорошего.

– Кто ты такая? – Его вопрос прозвучал так резко, как будто он выпустил в меня смертоносную пулю. – И какого черта ты украла мою карту?

Он задавал этот вопрос снова и снова, и с каждым разом его голос звучал все более жестко и остро. Меня это пугало. В голове царил настоящий хаос, словно кто-то опрокинул там коробку с бисером, и мне казалось, что мой разум витает где-то в другом месте и здесь одновременно.

Мое молчание только сильнее разозлило его. Он метал в меня взглядом молнии, и если бы они вдруг оказались настоящими, я бы точно не выжила.

– Послушай, я не самый терпеливый человек, – снова сказал он, и мой пульс мгновенно ускорился. – В последний раз спрашиваю: кто ты такая и что моя карта делает у тебя?

– Моя бабушка дала мне карту, – прошептала я.

– Твоя бабушка? – На его лице появилось растерянное выражение. – Никогда в жизни не слышал такой ереси. Даже жалкие трусы не говорили мне таких глупостей.

– Но это правда! – Я посмотрела на свои руки, пытаясь укрыться от его свирепого взгляда. – Меня здесь быть не должно, – выпалила я как сумасшедшая.

Я не могла взять себя в руки. Не могла понять, что происходит. Я помнила лишь то, где была в последний раз, поэтому остро нуждалась в докторе, который бы помог вернуть мне память или официально диагностировал амнезию. Могу поклясться, что я просто открыла книгу и увидела там надпись, сделанную тем же самым почерком, что и на дорожном указателе.

– Меня здесь быть не должно.

– Но ты здесь, – отрезал он, и я посмотрела на него.

Незнакомец стиснул челюсть так, что на скулах заиграли желваки. Его лицо было отмечено какой-то мрачной, суровой красотой. Я сильнее вжалась в кресло и уставилась на него, чувствуя себя так, будто затерялась посреди опасного лабиринта.

Да, я просто свернула не туда. Всего-то.

Но я все равно не могла найти выход. Казалось, дверь была совсем рядом, и я могла открыть ее и выйти наружу, но мужчина, буравящий меня взглядом, мешал сделать это. Тем самым говоря мне, что все не так просто, как кажется на первый взгляд.

– Но я здесь, – пробормотала я, вторя ему.

– Хватит повторять за мной, как попугай, и скажи уже, что происходит, – с такой яростью произнес он, что мне захотелось промолчать. – Ну, ты будешь говорить или нет? – Его голос звучал угрожающе. – Или ты хочешь, чтобы я сам разговорил тебя?

– Что? – сердито переспросила я.

Он резко выдохнул и запрокинул голову назад, уставившись в потолок. Видно было, что его терпение на исходе. Его черные ресницы с такого ракурса напоминали ветви деревьев, устремленные в синее небо.

– Если ты сейчас не заговоришь, мне придется развязать тебе язык. И поверь мне, тебе это не понравится.

Я еще раз внимательно изучила незнакомца. Его лицо не выражало никаких эмоций, разве что острый, выдающийся вперед подбородок был напряжен, а синие глаза гневно сверкали.

Но, несмотря на все это, он был ужасно красив.

Мы не мигая смотрели друг на друга.

Когда он схватил меня тогда у развалин, его глаза в тусклом свете излучали такой смертельный холод и жестокость, что я почти поверила, что он вот-вот убьет меня. Таилась в них какая-то дикая, необузданная сила, будто сама смерть застыла на его ресницах. И только завораживающая красота отличала его от бешеного зверя, готового к нападению.

– Послушай, – прошептала я, и его взгляд потяжелел, заставляя меня сжаться. – Я не знаю тебя, как и не знала того, что карта принадлежит тебе. Ее мне подарила бабушка. Да и как ты можешь быть уверен, что это именно твоя карта? Как будто других таких карт Таро не существует.

– Эта уникальная колода Таро, – не задумываясь, ответил незнакомец. – Я скорее поверю в то, что ты – спустившееся с небес божество, чем в то, что ты владеешь этой картой. Это моя карта, а ты – воровка.

– Я не воровка, – тихо возразила я. – Ты правда не понимаешь…

– Тогда объясни мне.

– Нечего больше объяснять, – призналась я. Мне хотелось выговориться, рассказать обо всем, что случилось, и наконец выбраться отсюда. – Я просто… хочу, чтобы все происходящее оказалось сном, потому что во всем этом нет никакого смысла.

Он вскочил с дивана и оказался передо мной так быстро, что я даже не поняла, как это случилось. Он схватил меня, и я застряла между креслом и стеной. Я понятия не имела, как ему удается так быстро передвигаться и откуда в нем столько силы. Мои глаза расширились от удивления. Он сфокусировал взгляд своих бездонных синих глаз на мне, и я почувствовала его дыхание у себя на лице. Внутри меня снова появилось чувство, будто с каждым днем моя жизнь ускользает все дальше и дальше от меня.

– Убери от меня свои руки, – только и смогла прошептать я, наблюдая за тем, как играют желваки у него на челюсти. Я видела в нем жажду крови, жажду смерти, которые пугали меня до ужаса. Я растеряла последние остатки смелости. – Чего ты добиваешься? – заикаясь, спросила я. Черт подери! Возможно, сейчас мне стоило бы пойти на компромисс и начать умолять его отпустить меня. – Ты не можешь так со мной обращаться!

Но его это мало волновало. Он выглядел пугающе, как будто мог одним движением обезглавить меня. Неужели гнев подпитывает его силу?

– Почему не могу? А как еще я должен относиться к воровке? – спросил он, и его дыхание, несущее в себе ароматы свежести и сигарет, проникло в мои легкие. – Не ищи у меня пощады, – процедил он сквозь зубы, и в его глазах взметнулось синее пламя, готовое расплавить меня. Я с трудом сглотнула, чувствуя, как начинают дрожать ноги. – Меня боится каждый уличный сброд, напускающий на себя важный вид, – проговорил он каким-то потусторонним голосом. – Настоящая опасность скрывается не снаружи, а здесь, внутри этого дома, и ты сейчас в объятьях этой опасности.

На мгновение я замерла. Если он считал себя опасным, значит, он и правда был ужасным человеком. И о каком уличном сброде он говорил? Мне хотелось расплакаться то ли от того, как сильно он сжимал мою руку, будто собирался оторвать ее, то ли от безысходности. Но я из последних сил подавила этот порыв и выпрямилась. По какой-то причине он тоже видел во мне опасность. Другого объяснения его поведению я не нашла.

– Отпусти руку. – Хотя я говорила спокойно, в моем взгляде бурлил гнев. Он уставился на меня, но слегка ослабил хватку. – Мне больно, – твердо сказала я. – Перестань вести себя как мерзавец. Между прочим, перед тобой женщина. Ты что, животное?

– Женщина? Передо мной воровка. – Он сделал паузу. – И это ты меня называешь животным? – Он нахмурил черные густые брови, и я забеспокоилась еще сильнее. Сильнее сжав мою руку, но не причиняя боли, он резко притянул меня к себе так близко, что наши носы практически соприкасались. – Ты еще не знакома с моим внутренним зверем, – предостерегающе сказал он. – На твоем месте я бы не стал будить его.

– Мне все равно, кто ты, – злобно прошипела я. – Отпусти меня!

На мгновение в его глазах появилось странное выражение, и он ослабил хватку. Я почувствовала, как по его телу прокатилась дрожь, но потом он снова сдавил мое запястье.

– Я никуда тебя не отпущу… – он навалился на меня всем телом, прижимая к стене, – пока не узнаю, кто ты такая.

– Оставь меня в покое, – срывающимся голосом произнесла я, на находя других слов. На большее я все равно была не способна в тот момент.

– Если не расскажешь, кто ты такая, зачем украла карту и что задумала, то поверь мне: я всю душу из тебя вытрясу. – И его глаза подтверждали, что он вовсе не шутит.

Как бы мне ни было страшно, я посмотрела ему в глаза, мысленно задаваясь вопросом, удастся ли мне вырваться и спастись. Или обезоружить его и сбежать. Мне и раньше приходилось драться, вот только все мои прошлые противники были мне равны. До этих пор никто и никогда не превосходил меня по силе и размеру. Я прекрасно умела причинять боль, но против такой мышечной массы, которая вжимала меня в стену, я была бессильна.

– Мне здесь не место, – сказала я не своим голосом. – Отпусти меня! Мне надо уйти.

– Что ты о себе возомнила?

– Мне здесь не место. – Нахмурившись, я отчаянно замотала головой. – Мне нужно вернуться в Стамбул. Туда, откуда я родом… И в Турции нет города под названием Варта. Пойми ты уже, мне правда здесь не место.

– Ты сумасшедшая, – произнес он, и в его глазах промелькнула тень недоверия. Казалось, у него впервые появились сомнения на мой счет. Он явно был сбит с толку.

– Я понятия не имею, что произошло, но, как я уже сказала, мне здесь не место, ясно? Я была в своей комнате и просто открыла чертову книгу. Остальное не помню. Когда открыла глаза, я была уже здесь, с тобой.

Несколько секунд он просто смотрел мне в глаза.

– Тебе пора лечиться.

– Можешь мне не верить, но это правда, – настаивала я.

Наконец он отошел от меня в другой конец комнаты, и я обратила внимание на еще одну занимательную деталь: у него были очень длинные ноги. Если бы я попыталась сбежать, он бы в два счета нагнал меня и схватил за шею. От этой мысли я нахмурилась.

– Я должна идти. – Я медленно оттолкнулась от стены и вышла в коридор. – Надо убираться отсюда как можно скорее, – прошептала себе под нос. – Можешь оставить карту себе. Я ухожу.

– Стой где стоишь. – От приказного тона в его голосе я резко остановилась. – И не двигайся. Думаешь, вернешь мне карту – и я прощу тебя? Думаешь, я просто позволю тебе уйти из моего дома, не узнав, кто послал тебя сюда и с какой целью?

Я уставилась на дверь, чувствуя, что мое сердце тревожно замерло, будто совсем забыло, что ему следует биться.

– Никто меня не посылал! Отпусти меня. Я никому ничего не скажу.

Я услышала, что он идет ко мне.

– Ты никуда не пойдешь, – отрезал он, и я напряглась всем телом, – пока я тебе не позволю.

– Да кто ты такой, черт возьми? – яростно закричала я. Это стало последней каплей терпения. Я резко развернулась, уткнувшись ему грудь, но сразу в ужасе отпрянула назад и посмотрела на возвышающегося надо мной незнакомца с искаженным от гнева лицом. – Я ухожу, понятно? Если думаешь, что сможешь удержать меня силой, то ты глубоко ошибаешься. Я тебя не боюсь, – процедила сквозь зубы. – И вообще, откуда мне знать, что это не твои уловки? Варта или как там это называется? Может быть, ты торговец органами.

Его губы едва заметно дрогнули. Мне казалось, что он сейчас рассмеется, но выражение его лица не изменилось. Он медленно поднял указательный палец и, вскинув брови, ткнул в меня.

– Закрой рот, – прошипел он, и в его льдисто-синих глазах отчетливо читалась угроза. – Или я зашью твои пухлые губки.

– Не говори так со мной! Мы не в чертовой армии. – Я попыталась толкнуть его в грудь, но откуда мне было знать, что этот короткий момент отваги станет моим предсмертным мигом? Он молниеносно схватил меня за запястья и сжал так, что мне показалось, что они сейчас рассыпятся. – Нельзя так грубо и отвратительно вести себя с женщиной!

– Если не желаешь, чтобы я разрубил тебя на сорок частей и закопал по отдельности в горах, то ты расскажешь мне, кто тебя послал, – сказал он, нависая надо мной как дьявольская тень. Мои запястья в его безжалостной хватке начали пульсировать от боли и неметь. Я нахмурилась, превозмогая страх. Он несет какую-то чушь. Не мог же он в самом деле думать, что меня кто-то специально послал сюда? Я не понимала, в какую передрягу угодила, но меня эта ситуация уже начинала порядком раздражать.

– Никто, – сердито рявкнула я. – Ты психопат, другого объяснения я не нахожу.

– Говори нормально! Я не верю ни единому твоему слову. – За считаные секунды он развернул меня, прижавшись грудью к моей спине, и зажал мою шею между своими локтями. На самом деле он не собирался причинять мне вреда, несмотря на все его язвительные слова и крепкую хватку, но я чувствовала, что меня наполняет смесь ярости и страха. – Я могу воплотить твои самые потаенные страхи, прекрасная рептилия. Заводи свою песнь.

Я тяжело сглотнула, и в сердце снова закопошился страх. Мне казалось, что тени поглощают меня, а стены дома сжимаются. Я смотрела на дверь, ощущая себя беспомощной, оттого что она находится прямо передо мной, а я не могла к ней подойти.

Иногда ничего другого не остается, кроме как безвольно наблюдать.

– Пожалуйста, отпусти меня, – прошептала я; слова сами по себе сорвались с моих губ. Мне хотелось сломать себе шею за то, что покорилась ему, но другого выхода, похоже, не было. Он сильнее сжал мое горло, и я чувствовала его дыхание на затылке.

Я была в объятиях самой смерти.

– Смотри на меня! – Его голос холодной сталью врезался в мой разум. – Тебя прислал этот сукин сын, Семих?

Я и так уже прилично разозлилась на него за то, что он держит меня в заложниках, поэтому со всей силы впилась зубами во вздувшиеся вены на его руке. Он с рычанием отдернул руку, и я наконец-то сделала глубокий вдох. Если он еще раз попытается меня схватить, я точно врежу ему по лицу и сломаю этот красивый нос даже ценой собственного запястья.

– Семих? – удивленно переспросила я. – Ты реально из психушки сбежал или что?

– Ты что, укусила меня? – Он в неверии посмотрел на меня. – Не притворяйся дурочкой, – пробормотал он. – Неужели он думал одурачить меня с помощью красивой женщины? Решил, что все так просто?

Я быстро отошла от него и сказала:

– Я не знаю ни тебя, ни того, о ком ты сейчас говоришь.

Он снова потянулся ко мне и схватил за руки, притягивая к себе, но уже не так резко и быстро. Он явно был зол и опасен, но не собирался вредить мне.

– Ты не похожа на приманку Семиха, – задумчиво проговорил он. – Видимо, он подумал, что сможет обмануть меня, подослав невинную девицу.

– Ты подумай, – сказала я дрожащим голосом, – если бы меня подослал твой Семих, зачем бы я стала сбегать?

– Потому что ты не добилась цели. Тебя поймали с картой, которую ты пыталась украсть. Ну-ка, ответь мне, у Семиха была карта? Это он ее украл? Как давно у него эта карта? – Он внимательно посмотрел на меня, как будто хотел запомнить каждую черту моего лица. – Ты догадалась, что я раскусил тебя, и теперь пытаешься улизнуть, не так ли?

– Тебе бы сценарии для фильмов писать…

Он приподнял одну бровь. Он выглядел очень устрашающе, но стал вести себя менее агрессивно, чем в начале нашего знакомства.

– Ты и правда не имеешь к этому никакого отношения, – наконец произнес он. – Как давно она у тебя?

– То есть ты даже не знаешь, когда твоя карта исчезла? – дерзко спросила я.

– Не играй со мной, – прорычал он, – если, конечно, не желаешь усугубить ситуацию. Скажи, когда у тебя появилась карта?

– Я же сказала, что мне ее подарила бабушка.

– Хватит уже нести чушь про бабушку! – Он скрипнул зубами. – Ты сводишь меня с ума. Ты даже не знаешь, с кем связалась, да?

– Я и говорю, что совершенно тебя не знаю, – сказала я, выделяя ударением каждое слово.

На самом деле мне хотелось задать ему кучу вопросов, сказать тысячи разных слов, но его синие глаза наводили на меня практически смертельный ужас, заставляя молчать. Он вел себя так, будто имел какое-то право допрашивать меня.

– Скажи мне, откуда у тебя эта карта, и я отпущу тебя, – сказал он. – У кого ты ее взяла?

– Я уже рассказала все, что помню, – ответила я, раздражаясь еще сильнее. – Или отпусти меня, или же вызывай полицию. Расскажи, что я воровка, и пусть арестуют меня.

– Значит, ты настолько наивна, раз веришь, будто я вызову полицию, – сказал он, приподняв брови. – Ты же знаешь, что у меня с ними не самые лучшие отношения.

– Откуда мне это знать? Я ведь уже говорила, что совершенно тебя не знаю. Все случилось именно так, как я описала. Ни больше, ни меньше.

Я и сама была заинтригована всем, что было связано с картой.

Внезапно он снова обхватил руками мою шею, и я испуганно посмотрела на него. В этот раз он не давил на горло, пытаясь задушить меня, а просто слегка удерживал. Я отметила, какими горячими ощущались его металлические кольца. Словно его кожа горела огнем. Возможно, прикоснувшись ко мне, он хотел получить ответы на свои вопросы.

– Что ты делаешь? – прошептала я, чувствуя, как вокруг сгущается темнота подобно топкому болоту, волна паники накрывает меня, а я ничего не могу с этим сделать. Он продолжал смотреть мне в глаза, не убирая руки с моей шеи, и чего-то ждать.

Нас обоих напугал звук проворачивающегося замка, и мы оба вздрогнули. Когда дверь позади меня открылась, незнакомец уставился в проем поверх моего плеча, но так и не отпустил меня.

– Джейхун? – позвал он, глядя на мужчину за моей спиной. – Ты рано закончил.

– Да. – Я не видела обладателя голоса, но мое сердце снова затрепетало от страха, поскольку теперь мне угрожала опасность в двойном размере. – Кто это?

Рука с моей шеи медленно исчезла, и я почувствовала, как темнота перед глазами рассеивается словно дым. Я обернулась в сторону незнакомого голоса. Прямо передо мной стоял парень со светло-карими глазами и всклокоченными каштановыми волосами. Он осмотрел мое лицо, прошелся взглядом по всему моему телу, а потом обратился к безумцу, считавшему, что меня подослал некий человек по имени Семих.

– Кто эта девушка, Эфкен? – повторил вопрос Джейхун. Я на мгновение задумалась. Эфкен… Так его зовут Эфкен? Я никогда раньше не слышала подобных имен, но оно, как ни странно, будто всегда существовало в глубинах моего подсознания. Ощущение, что я откуда-то знаю его, затеплилось в моем разуме и сердце.

– Именно это я и пытался выяснить, – сказал Эфкен, и в его голосе по-прежнему отчетливо слышался гнев. Он снова схватил меня за левое запястье, в этот раз не так грубо, но я все равно вздрогнула. – А еще она неопытная воришка. Думаю, ее подослал Семих.

Только не снова. Разве мы уже это не выяснили?

Внезапно он толкнул меня, и мои глаза расширились от паники. Потеряв равновесие от резкого толчка, я упала на колени. На самом деле он сделал это, чтобы отпустить меня, но, поскольку в тот момент я уже не могла стоять на ногах, падение было неизбежным. Я не знала, намеренно он это устроил или нет, но лишь сильнее разозлилась на него.

Мои длинные темные волосы с рыжеватыми прядями, переливающимися на свету, упали на лицо, закрывая глаза. Падение не причинило мне боли, но я чувствовала себя так унизительно от того, что не могу сейчас стоять на ногах. Я стиснула зубы, пытаясь подавить яростный крик, потому что мне хотелось наброситься на человека, стоявшего позади меня. Но в то же время я понимала, что нельзя этого делать.

Почувствовав, что Джейхун приближается ко мне, я попыталась отползти подальше. Он остановился, и сквозь решетку темных волос я увидела, что он рассматривает меня так же, как я рассматриваю его. Его вопросительный взгляд еще больше напугал меня, но я старалась не показывать виду.

– Семих? – повторил он, не отрывая от меня светло-карих глаз. – Ты уверен?

– Не совсем, – задумчиво протянул Эфкен, и я поняла, что он хмурится, хоть и не видела этого. Чувствовала лишь, как его суровый взгляд прожигает мою спину.

– Если ты не уверен, Эфкен, зачем тогда толкаешь эту девушку? – Голос Джейхуна звучал строго. Он медленно протянул руку и, посмотрев мне прямо в глаза, кивнул головой, будто хотел успокоить. – Вставай.

– Я не толкал ее. Кроме того, я бы никогда так не поступил с женщиной, – сурово ответил Эфкен. – Но она воровка, говорю тебе. Никогда не догадаешься, что она у меня украла.

Джейхун перевел взгляд на Эфкена.

– Если это деньги, тогда отпусти ее. У тебя их все равно столько, что целый город купить можно.

– Говорю же, ты не догадаешься, что именно она украла, – только и сказал Эфкен.

Джейхун снова посмотрел на меня, покачав головой. Я же чувствовала себя ланью, ставшей добычей двух безжалостных львов, которые гнали ее навстречу собственной смерти. Сначала я мельком взглянула на его протянутую руку, а затем встретилась со светло-карими глазами. В них, как и в моих, теплилась растерянность.

– Не бойся, – спокойно проговорил он. – Я не причиню тебе вреда.

Я ничего не ответила, продолжая молча смотреть на него. Мне было страшно, и страх только разрастался, но я ничего не могла изменить. Казалось, что мое сердце находится в руках дьявола, что дьявол смотрит мне прямо в глаза, берет его и сжимает, превращая в прах или пыль. Я не знала, как преодолеть это страх. Будь рядом папа, он бы просто обнял меня и заставил страх исчезнуть.

Но папы рядом не было.

На мгновение у меня в голове всплыл телефонный разговор, который отец вел в темном коридоре. Как будто он должен был помочь мне разрешить эту проблему, но лишь запутывал и сбивал с толку еще больше.

– Прекрати, – сказал Эфкен. – Иначе я сверну ей шею. Она действует мне на нервы.

– Не будь таким непоследовательным. Говоришь, что не поступаешь так с женщинами, а сам до смерти пугаешь бедняжку, – сказал Джейхун. – Всем и так ясно, что ты этого не сделаешь.

Бедняжка? Это твой друг – бедняжка!

– Вот почему я думаю, что ее подослал Семих, – проворчал Эфкен. – Если ты закончила истерить, вставай, – сказал он, бросив на меня взгляд.

Джейхун казался более дружелюбным, чем Эфкен, но какая-то часть меня все равно боялась его не меньше. Вероятно, страх уже поселился в моем теле и начал расти, как огромная раковая опухоль.

– А ты так и не научился обращаться с женщинами, – вспылил Джейхун. – Неужели ты не видишь, как она напугана? Что ты за человек такой? Только нанесешь ей психологическую травму. А это гораздо, гораздо хуже. – Он снова посмотрел мне в глаза, всем своим видом показывая, что ему можно доверять. – Вставай.

– Полагаю, ты хочешь, чтобы Сезги надрала тебе задницу, – бросил Эфкен. Я медленно перевела на него взгляд, но он смотрел не на меня, а на Джейхуна. Тот лишь закатил глаза и отмахнулся, проигнорировав его слова. Как раз в тот момент, когда собиралась довериться и взять Джейхуна за руку, Эфкен взревел: – Не трогай ее. – Его голос источал чистый яд, как змея. – Пусть сама встает.

Джейхун поднял голову к потолку, словно молился о терпении, а потом сказал:

– Прости его. Он редко выбирается из своей пещеры. И всегда так реагирует на людей.

Какое-то время я смотрела на них обоих совершенно безумным взглядом.

– Эй, хватит, – резко сказал Эфкен, а затем наклонился и мягко взял меня за руку, помогая подняться на ноги, что стало для меня полной неожиданностью, учитывая его голос и пугающее выражение лица. – Скажи мне, кто ты такая, и не смей врать. Если я уличу тебя во лжи, а я точно уличу, то оторву эту прекрасную головушку. Знай это.

– Эфкен! – осадил его Джейхун.

– Не вмешивайся, она сейчас со мной. – Он снова посмотрел на меня своими синими глазами-омутами. – Говори, кто ты такая.

Нестерпимый страх иглой вонзился в меня, попав точно в вену, и медленно распространился по всему телу. Чувство было настолько сильным, что я могла лишь смотреть в его удивительно прекрасные глаза и проклинать их притягательную силу.

– Махинев, – прошептала я дрожащим голосом. – Меня зовут Махинев.

Я тонула в его невообразимо льдисто-синих глазах, напоминающих океан, на дне которого меня ждала одна лишь смерть. Мне казалось, что на мое тело обрушивается столько мощных волн, что даже океану не под силу их одолеть, и с каждой следующей волной смерть подступала все ближе и ближе. В его суровых голубых глазах словно проплывали блеклые строчки фраз, которые я никогда раньше не слышала, которые никогда не возникали в моем сознании. Когда он притянул меня к себе, выражение его лица напоминало маску убийцы из фильма, хладнокровного и бесстрастного.

– Это твое настоящее имя? – спросил он, тем самым подводя черту, как если бы перевернул последнюю страницу романа, где все слова умирают. На его лице не дрогнул ни один мускул.

– Да, – дрожа, ответила я.

Эфкен не моргая наблюдал за мной, словно хотел проникнуть в мою душу, а мне нестерпимо хотелось отвести глаза. В этот момент он был похож на ангела смерти Азраила, который пришел отнять мою жизнь. В конце концов я не выдержала и отвернулась.

– Что оно значит? – Его глаза, таившие в себе загадку, следили за мной, но я уже не смотрела на него. Нас разделяло всего десять сантиметров, но я все равно чувствовала его горячее дыхание, пронизывающее каждую черту моего лица.

– Новолуние, – прошептала я и медленно выпустила дрожащий вздох. Что-то внутри меня подсказывало посмотреть на него, и я тут же повернула голову. – Мое имя означает новолуние.

Когда наши взгляды встретились, я почувствовала себя так, как будто умерла давным-давно, плоть моя разложилась, а душа улетела на небеса, но осознала это я только сейчас. Я чувствовала, что Джейхун тоже смотрит на нас, но не могла отвести глаз от того, кто заставлял меня переживать столь странные ощущения. Эфкен мягко отпустил мою руку и, повернувшись, отошел в другой конец комнаты. Его тело вытянулось, как тонкая струна.

Я думала, что кризис уже миновал, но тут Джейхун произнес:

– Что будем с ней делать? Ты так и не сказал мне, что она украла.

При упоминании этого мои глаза расширились, и я в ужасе уставилась на Джейхуна.

– Пока ничего, – ответил Эфкен, по-прежнему стоя к нам спиной. Я не видела выражения его лица, но что-то подсказывало мне, что он пребывал в такой же глубокой задумчивости, что и я. Возможно, его мысли уже выскользнули за границы сознания и просочились в самую душу. – Я буду присматривать за ней, пока не узнаю, что она задумала. Никуда она отсюда не денется.

– Это похищение, – проворчала я.

Джейхун резко выдохнул через нос. Он молча наблюдал за мной, прислонившись спиной к двери и сложив руки на груди, и выглядел так, будто ситуация забавляет его.

– Вот как здесь все устроено, – сказал он. – Если ты попала в руки Эфкена, считай, тебе не повезло. И молись, чтобы он не разрубил тебя на сорок частей и не закопал по отдельности в горах.

Хм, мне показалось или он таким не занимается?

Он точь-в точь повторил слова, которые мне совсем недавно говорил Эфкен, и у меня похолодела кровь. От одной только мысли, что он способен на такое, я замерла как вкопанная.

– Что? – заикаясь, пораженно пролепетала я.

На лице Джейхуна появилась лукавая улыбка, от которой мне стало еще страшнее.

– Это всего лишь одна из его угроз, не волнуйся. Он не способен на такую подлость.

Но он способен на что-то плохое, да? У меня пересохло в горле.

– Кончай уже, – сказал Эфкен, устраиваясь на кожаном диване и закидывая ногу на ногу. – Ты пугаешь мою маленькую добычу.

Он назвал меня добычей?

Джейхун рассмеялся и потер затылок, качая головой.

– Ты вляпалась по уши.

– Что ты хочешь этим сказать? – дрожащими губами спросила я.

– Он будет делать с тобой все, что захочет, пока не выяснит, кто ты такая и что задумала.

От услышанного мои глаза едва не выскочили.

Джейхун с жалостью посмотрел на меня.

Все, что захочет…

Внезапно мир передо мной потемнел, звуки исчезли, и я почувствовала, как сознание ускользает от меня, словно гонимое течением реки мертвое тело.

В теле чувствовался дискомфорт.

Мне казалось, будто в мои глаза закапали расплавленный воск. Веки вроде бы были открыты, но восковая корка не позволяла ничего увидеть. Я несколько раз попыталась открыть глаза, но в этой неравной схватке потерпела поражение.

Я не понимала, на чем лежу, но это было что-то очень колючее. Я явно находилась не там, где хотела бы быть.

У меня на душе стало неспокойно.

Я услышала звук чьих-то шагов по полу комнаты, в которой находилась. Мое сердце билось, как у новорожденного младенца – удары были такими частыми, словно мое тело не знало, как распорядиться этим органом. Эфкен лишил меня остатков мужества и отваги, и на их месте поселился лишь страх, леденящий душу.

Я чувствовала на себе чужие взгляды.

– Кто она? – спросил незнакомый голос, который, судя по всему, принадлежал молодой и красивой девушке, но я ее не видела. Когда ее голос проник в мое сознание, я неловко поерзала, отчетливо зная, что она наблюдает за мной. От понимания этого боль в моем теле начала нарастать.

– Позволь представить тебе новую игрушку Эфкена, – произнес знакомый моему сознанию голос. Через несколько ударов сердца я поняла, что он принадлежит Джейхуну. – Если этой бедняжке не удастся реабилитировать себя в глазах Эфкена, то он ее попросту уничтожит. Причем даже не прикасаясь. Жалко ее.

– Она правда что-то украла? – спросил тот же нежный женский голос. – Мне трудно в это поверить. Посмотри на ее лицо, не похожа она на воровку.

– Мне тоже так кажется, – отозвался Джейхун, испустив тревожный вздох. – Эфкен до сих пор не сказал, что она украла. Думаю, что бы это ни было, оно очень важно для него.

Карта… Почему эта карта так важна для него? Я чувствовала, что Эфкен говорил вполне серьезно, а не шутил. Он и правда думал, что я украла ее.

– Мы не можем позволить Эфкену погубить ее, ты же знаешь, каким он становится, когда злится, – прозвучал женский голос, в котором отчетливо слышалось беспокойство.

Это удивило меня. Неужели они боялись его так же сильно, как и я? Мое сердце бешено колотилось от страха, и его удары резонировали в моих костях, будто кто-то стучал по ним молотком. Мне также казалось, что в живот всадили острый нож и несколько раз провернули. Я продолжала молча прислушиваться к разговору. Глаза наконец-то привыкли к темноте, и я попыталась определить, откуда исходят их голоса.

– Как бы ни злился Эфкен, ты знаешь, что он никогда не причинит вреда женщине или любому другому невинному человеку. Но он считает, что за всем этим стоит Семих, поэтому ему не жаль ее, – сказал Джейхун. – В конце концов, Эфкен наносит не физический вред.

– Не верится мне, что Семих подослал к Эфкену именно такую женщину, – нервно сказала девушка. – Она не похожа на тех девиц, которые вечно ошиваются вокруг него. В последний раз, когда я видела этого парня, он был в компании надувных кукол. – От меня не укрылось прозвучавшее в голосе девушки отвращение. – Семих вечно держит при себе безмозглых мужчин и женщин. Джейхун, ты ведь прекрасно знаешь, что моим ощущениям можно доверять, и я говорю тебе: эта девушка не подходит под типаж Семиха.

– Я тоже считаю, что она не имеет никакого отношения к Семиху. – Я почувствовала, что Джейхун внимательно изучает мое лицо. – Она явно не похожа на женщину, которую Семих мог бы заполучить и удержать рядом с собой. Она точно не проститутка. Люди общаются с Семихом только из-за денег. Девушки, парни, даже его собака, спящая у его порога… Всех интересуют только его внешность и банкноты в карманах.

– Согласна, – ответила девушка. – Не думаю, что Эфкена на самом деле волнует Семих. Кто знает, может, эта красотка запала ему в душу, вот он и решил придержать ее для себя.

Мое сердце сжалось от волнения.

– Мы же говорим об Эфкене, – отозвался Джейхун. – Он бы не стал удерживать женщину у себя или для себя только потому, что запал на нее. Может, он и плохой человек, но не мудак. Тут что-то другое…

– Наверное, ты прав, в конце концов, Эфкен и правда нехороший человек. Как ты и сказал, – ответила девушка, и я почувствовала ее взгляд на себе. В их голосах слышалась одновременно и любовь к Эфкену, и жестокость по отношению к нему. Тем не менее я поняла, что они были его верными друзьями.

– Может, разбудим ее? Бедняжка, должно быть, проголодалась. Гляди, какое у нее бледное лицо.

– Даже несколько часов с таким человеком, как Эфкен, подобны смерти, – со смехом ответил Джейхун. – Мы обязательно накормим ее, когда она придет в себя. А затем выслушаем ее историю.

– Неважно, что она расскажет. Если Эфкен что-то вбил себе в голову, никто не сможет его переубедить, – прошептала девушка с таким отчаянием, что мне показалось, что я снова стою посреди зимней стужи и мою кожу обжигают ледяные снежинки. – Надеюсь, все сложится удачно.

– В любом случае, нам лучше не вмешиваться, – сказал Джейхун, а потом сменил тему: – Кстати, Ярен уже здесь? Я не видел ее.

– Нет, – ответила девушка, и в ее голосе все еще слышалось беспокойство. – Думаю, она опять с Ибрагимом. Если Эфкен узнает, им обоим несдобровать.

– Он знает, что в намерениях Ибрагима нет ничего дурного, – сказал Джейхун, шумно выдохнув. – Единственная проблема в том, что Ибрагим влюбился не в ту девушку.

– Я совсем не понимаю Эфкена.

– Это нормально. Речь ведь идет о Бессердечном Короле, – усмехнулся Джейхун. – Проще волка от леса отвадить, чем убедить его в том, что любовь существует. Я бы сказал, что это просто невозможно.

– Ибрагим научил тебя очень странным изречениям, – рассмеявшись, сказала она. – Иногда мне хочется верить Ибрагиму. Он знает столько всяких разных поговорок… Он как-то обмолвился, что мы украли некоторые идиомы с его родины. – Девушка снова рассмеялась.

В тот момент я не понимала, о чем они разговаривают. Возможно, из-за того, что мое сознание еще не прояснилось.

Я снова услышала смех Джейхуна, но он доносился словно издалека.

Меня снова начало затягивать в темный водоворот вместе со всеми словами, которые приходили на ум, и связными мыслями, но в этот раз я не сопротивлялась и отдалась на волю этой тьме.

– Ты слишком долго спишь. – Именно обладатель этого голоса зажег свет в моем сознании. Когда мне удалось наконец медленно открыть глаза, первым делом я увидела темный потолок комнаты. Во рту появился горький привкус, и я чувствовала, что болят даже корни зубов. Мой взгляд скользнул по потолку подобно падающей звезде и устремился в направлении голоса. Перед глазами сначала все было размыто, но постепенно мир обрел четкость, и я увидела красивую молодую девушку с безупречной кожей, сияющими, как огонь, зелеными глазами и ярко-рыжими волосами до плеч, струящимися по обеим сторонам лица. Она была похожа на богиню.

– Доброе утро, – сказала она, широко улыбаясь. Ее голос показался мне смутно знакомым, как будто я уже слышала его раньше. Сон наконец-то полностью развеялся, и я медленно села, прижавшись к изголовью кровати, и принялась растирать виски.

– Уже утро?

– Полдень, – энергично ответила она. – Наверно, Эфкен тебя утомил, да? Совсем извел тебя?

– Что?

– Ну, знаешь… – Ее улыбка стала еще шире. – Утомил?

Я уставилась на нее, не понимая, что она имеет в виду. Она приподняла брови, поджала губы и прошептала:

– Ох! Ты не так меня поняла… – Она слегка нахмурила аккуратные рыжеватые, как волосы, брови и улыбнулась. – Ладно, неважно. Ты голодна?

Хоть мне и хотелось есть, я отрицательно замотала головой, пристально глядя в ее зеленые глаза.

– Что это за место?

– То же, что и вчера.

Меня и так мучила сильнейшая головная боль, а слова незнакомой девушки усилили ее настолько, что я прижала пальцы к вискам.

– В каком именно городе мы находимся? – спросила я, круговыми движениями массируя виски. – Пожалуйста, скажи мне, в какой провинции или районе мы находимся? Я правда схожу с ума. Мне нужен настоящий ответ. Я начинаю представлять всякий бред, и меня это пугает, – в панике выпалила я, пытаясь игнорировать острую головную боль.

На лице девушки отразилось удивление, и она, вскинув брови, произнесла:

– Успокойся.

– Я не могу успокоиться! – ответила я, повышая голос. – Я хочу знать, где мы находимся.

– В Варте, – растерянно сказала она. – Мы сейчас в Варте.

– Вы что, тут все с ума посходили? – Я вскочила с кровати, взъерошив пальцами свои уже грязные волосы, и начала вышагивать взад-вперед по комнате. – Что еще за Варта? Это название округа? Или, не знаю, района? Но в Турции нет города с таким названием. Я вообще сомневаюсь, что существует хоть один такой район или округ. Вы все сговорились довести меня до ручки?

– Может, для начала успокоишься? – Девушка строго посмотрела на меня. Она была удивлена не меньше меня, но ей явно не нравилось, что я кричу на нее. – О какой Турции ты говоришь? Думаю, тебе нужна консультация врача. Мне кажется, у вас с Ибрагимом одна и та же психологическая проблема.

Я замерла.

– Разве мы сейчас не в Турции? – спросила я, убирая руки от головы.

– Турция? – Она в неверии взглянула на меня. – Вы выдумали какой-то город, потому что мы говорим на турецком и названия созвучны, да? Ты случайно не родственница Ибрагима?

– Это не город, а страна, – поправила я. – Почему ты притворяешься, что ничего не понимаешь? И да, ты говоришь по-турецки. Что за чертовщина здесь происходит?

– Я говорю по-турецки, потому что это мой родной язык. Только потому, что мы используем язык, который называется турецким, вы выдумали страну с похожим названием?

– Почему ты говоришь во множественном числе? – в отчаянии спросила я.

– У одного нашего друга такая же проблема, что и у тебя. Либо ты в самом деле пешка Семиха, знаешь о положении Ибрагима и хочешь обдурить нас, либо тебе пора обратиться к доктору. Это все, что я могу сказать. – Девушка смотрела на меня глазами, полными страха. – Ты нездорова.

– Кто твой друг? – Я в ужасе уставилась на нее. – Что происходит? Как ты можешь не знать…

– Это Варта, – медленно произнесла она, как будто объясняла что-то идиотке. – Ты из другой страны? Я знаю много стран, но на карте нет ни одной с названием Турция. Я не понимаю тебя.

– Варта?

– Мы находимся в Варте. Эти края еще называют Синий Берег. Мы находимся в синей части карты. Ты приехала из-за границы?

– Что?

– Ты начинаешь меня пугать.

– Это ты меня пугаешь, – сурово ответила я. – Что такое Синий Берег? Тут что, живут смурфики? Или синие существа вроде аватаров?

– Я не понимаю, о чем ты, – сказала девушка. – Тебя Ибрагим подослал, да? Он любит разыгрывать Эфкена и устраивать мелкие шалости.

– Ты свихнулась, – прошептала я и попятилась к двери, чувствуя, как витающий в воздухе страх растет с каждым моим шагом. Внезапно я натолкнулась на твердое тело и резко остановилась. Обладателем тела оказался Джейхун. – Скажи мне, что происходит! – яростно крикнула я, быстро отходя от него.

– Эй! – Девушка подошла ко мне, подняв руки в примирительном жесте. – Успокойся, ладно? Расскажи нам, что случилось. – Она перевела взгляд на Джейхуна. – Она говорит, что пришла из места под названием Турция. Оттуда же прибыл и Ибрагим.

Джейхун отпрянул назад.

– Меня здесь быть не должно, – снова повторила я, качая головой, и поморщилась. Мне захотелось расплакаться. – Что-то здесь не так, понимаете? Мне здесь не место. Вы уверены, что мы не в Стамбуле?

– Стамбул? – удивленно переспросил Джейхун, будто услышал что-то интересное.

– Да? – сказал я, быстро повернувшись к нему. – Стамбул?

– Ты оттуда родом?

– Да!

– Какого черта вы орете? Не даете поспать, – раздался рокочущий голос Эфкена, заполнивший комнату за несколько секунд до появления его хозяина. Я быстро перевела взгляд с Джейхуна на мужчину, стоящего в дверном проеме. Его льдисто-синие глаз покраснели. Черные брови были нахмурены, а на лице застыло суровое выражение. Кроме черных спортивных штанов, на нем снова не было ни единого предмета одежды. Я невольно задержала взгляд на четко очерченных кубиках его пресса. Почувствовав, как начинают пылать щеки, я тут же отвернулась.

– Ты не знаешь, как туда добраться? – спросила я Джейхуна.

– Брат, эта девушка говорит про Стамбул, – странным голосом сказал Джейхун.

– Она и вчера про него говорила. – Эфкен прищурился и, посмотрев на меня, спросил: – Что с этим Стамбулом?

– Эфкен, разве Ибрагим не говорил, что он из Стамбула? Он тоже упоминал о Турции…

На мгновение перед моими глазами блеснул свет надежды. Некий Ибрагим зажег этот луч надежды, но я совершенно не знала его. Кто он такой? Я посмотрела на Джейхуна полными мольбы глазами.

Эфкен глубоко вздохнул и насмешливо рассмеялся.

– Ибрагим блаженный, – саркастично сказал Эфкен, и его суровый голос поразил меня словно пуля. – Хотя эта ничем не отличается. Они оба сумасшедшие.

Я проигнорировала его слова. Человек, о котором они сейчас говорили, был моим единственным вариантом.

– Кто такой Ибрагим? – спросила я, и все уставились на меня.

– Сезги, – обратился Эфкен к рыжеволосой девушке, стоявшей рядом со мной. – Накорми ее. Мы скоро уходим.

– Я спросила, кто такой Ибрагим, – пискнула я, и взгляд Эфкена машинально нашел меня. В глубине его глаз я встретилась со всеми людьми, которых он когда-то погубил в этой бездне. И я могла бы стать одной из них. В глубине его глаз я увидела черный ствол, который он направил на меня.

– Ты слишком громкая, – сказал он, и угроза в его голосе заставила меня отпрянуть назад. – Я причиню тебе боль, и поверь мне, удовольствие, которое я получу от этого, не поддается оценке.

– Ты ничего мне не сделаешь, – возразила я. Я понимала, что играю с огнем, но не могла уступить ему, пусть даже он грозился меня убить. Интересно, а он смог бы меня убить? Стал бы это делать? Я точно не знала.

Он выглядел как человек, способный убить, не моргнув и глазом.

Когда он снова поднял палец, у меня появилась возможность получше рассмотреть его руки. Первое, что я заметила, – это татуировки на его крепких, длинных пальцах. Чуть выше костяшек было большими буквами выведено «УМРИ», а на фалангах были выбиты маленькие рисунки: миниатюрный бриллиант, странные буквы, миниатюрные весы, еще одни весы, снежинка в бриллианте, капля воды, кинжал и еще какие-то замысловатые фигуры, которые выглядели сложно, но эстетично. На другой руке в том же месте было написано: «ЖИВИ», а на татуированных пальцах, конечно же, красовались грубые кольца.

Во время нашей первой встречи я не смогла разглядеть татуировки на его смуглой коже. В комнате было довольно тускло, да и его руки практически закрывали специальные бинты. Но даже тогда, когда он уничтожал боксерскую грушу, их трудно было не заметить. А теперь я могла изучить их более досконально. Меня удивило, что он забил татуировками только ладони. Возможно, они были и на ногах, но верхняя часть туловища была чиста.

– От тебя и правда много шума, – сказал он, и я медленно перевела взгляд с его татуированных пальцев на его льдисто-синие глаза. – Ты испытываешь мое терпение. Хватить строить из себя недотрогу. Просто делай, что тебе говорят.

– Видимо, ты привык, что все тебя слушаются, – вырвалось у меня.

Голова закружилась, в животе появилась неприятная боль, а шею покалывало. Эфкен внезапно повернулся ко мне, и слова, которые сформировались у меня в сознании, разлились словно чернила. Он бросил на меня такой пронизывающий взгляд, что я едва удержала равновесие, а потом тяжело сглотнула и сделала шаг назад.

– Сезги, заткни ее, – сказал Эфкен, не сводя взгляда с моих глаз. – Иначе мне придется самому заткнуть ей чем-нибудь рот.

– Пулей? – спросила я, не отрывая глаз с его лица.

Его губы, казалось, изогнулись в ядовитой улыбке, но всего на мгновение, а потом он снова натянул на лицо ледяную маску.

– Ты меня совсем не знаешь, – угрожающе сказал он, и, хотя от его тона у меня бешено забилось сердце, я не собиралась позволять ему сломить меня и заставить отвести взгляд. – Если бы знала, то не говорила бы таких глупостей. Мой тебе совет: не задавай вопросы, на которые боишься получить ответ.

– Ты последний человек, которого я хочу узнать, – прошептала я, зная, что он меня хорошо слышит. Несмотря на охвативший меня страх, внутри разгорался самый настоящий гнев.

– Время расставит все по местам, – просто сказал он, и звук его голоса ветром прокатился по моим волосам, просочился в мысли и застрял у меня в сознании.

Если бы я попыталась убежать, он бы меня убил.

Я знала, что он может это сделать. Отчетливо видела это в его сверкающих льдисто-синих глазах.

Я молча смотрела на него, изо всех сил стараясь не сглотнуть. Его взгляд ненадолго задержался на моем лице, отчего к горлу подступила тошнота. Меньше всего на свете мне хотелось выглядеть в его глазах трусихой. Конечно, моя храбрость таяла с каждой проходящей минутой в этом месте, но где-то в глубине все еще жила и дышала бесстрашная часть меня.

Рыжеволосая девушка, которую, как я теперь узнала, звали Сезги, мягко притянула меня к себе и прошептала:

– Не обращай на него внимания. Он всегда был грубияном и пещерным человеком. – Она понизила голос так, чтобы ее слова слышали только мы двое, но меня это не обнадежило.

Когда Эфкен и Джейхун вышли из дома, сославшись на неотложные дела, я обратила все свое внимание на Сезги в надежде узнать хоть что-нибудь. Эта девушка с яркими зелеными глазами не отходила от меня ни на шаг. В какой-то момент мне даже стало интересно, оставит ли она меня в покое, если я попрошу ее об этом. Я знала, что должна убираться отсюда как можно скорее. Я не виновата в том, в чем меня обвиняли, поэтому не было смысла удерживать меня здесь, и в глубине души Сезги это понимала. Она ведь не позволит мне быть пленницей такого человека, как Эфкен, правда?

– Забудь об этом, – прошептала она, встревоженная моими намеками. – Пожалуйста, не доставляй мне хлопот, ладно?

Я услышала хлопок закрывшейся входной двери, и внутри меня затеплилась искра надежды, пламя свободы, и все, что мне сейчас требовалось, чтобы Сезги подбросила немного хвороста.

– Мне нужно уходить. Ты мне поможешь?

– Нет, – сказала Сезги, замотав головой. – Я не могу этого сделать. Иначе мне конец.

– Почему? Разве вы не друзья? Он поверит тебе, если скажешь, что я сбежала.

Сезги несколько секунд колебалась, глядя мне прямо в глаза. Казалось, она хотела помочь мне, но в то же время боялась нажить себе проблем.

– Ты даже не знаешь, куда идти. Как я могу тебя отпустить? – с искренним недоумением спросила она. – Эфкен найдет тебя еще до темноты. Он – превосходный следопыт. И когда он найдет тебя, все станет еще хуже. Даже Бог не сможет убедить его в твоей невиновности.

– Разве ты не видела тьму в его глазах? – спросила я. – Такой человек, как он, не верит в Бога.

– Так и есть, – прошептала Сезги, и я почувствовала, как по моей коже пробежала ледяная дрожь.

– По крайней мере, позволь мне воспользоваться телефоном.

– И кому ты собираешься позвонить?

– Точно не в полицию, – заверила ее. – Пожалуйста, Сезги.

– Ты ведь не имеешь никакого отношения к Семиху, да? – спросила она, будто разрывалась от противоречивых чувств. – Можешь считать меня бессердечной, но я не стану портить отношения с Эфкеном.

– Можешь остаться, пока я говорю по телефону.

Некоторое время она изучала мое лицо, а потом наконец-то дала мне телефон. Единственный номер, который я помнила наизусть, – это папин. Пока я набирала нужные цифры, у меня тряслись руки и бешено колотилось сердце. Я поднесла телефон к уху и стала ждать, но вскоре раздался сигнал, похожий на сирену, и женский автоматический голос сказал:

– Неправильно набран номер.

Мое сердце на мгновение замерло. Я посмотрела на Сезги, которая с любопытством наблюдала за мной, и от ее проницательных зеленых глаз не ускользнули изменения на моем лице. Она вопросительно взглянула на меня, но я лишь молча протянула ей телефон.

Должно быть, я попала в кошмар.

Иначе как объяснить все происходящее?

– Что случилось? – спросила она, опустив взгляд на экран телефона. При виде набранных мною цифр она нахмурилась. – Какой странный номер. – Она сделала паузу и снова посмотрела на меня. На душе стало очень тяжело. Вся эта ситуация казалась невыносимо сложной. Этого не могло со мной случиться.

Сезги вышла из комнаты, оставив меня одну. Я понятия не имела, куда она направилась, но явно куда-то недалеко, потому что входная дверь была заперта. Возможно, я могла бы воспользоваться ситуацией и ускользнуть через одно из окон, но я так мертвецки устала, что не могла даже сдвинуться с места. Кроме того, я не понимала, что творится со мной, и если бы попыталась сбежать в таком состоянии, то упала бы лицом в землю уже через несколько метров. Сезги не составило бы труда меня поймать. Может быть, я и справилась бы со Сезги, но все равно не представляла, куда ушли Джейхун и Эфкен. Возможно, они были совсем рядом, и Эфкен, если верить словам Сезги о том, что он превосходный следопыт, поймал бы меня в одно мгновение.

Стиснув зубы, я забралась на кровать и скрестила ноги перед собой. Головная боль немного поутихла, но меня все еще тошнило. В сознании крутилась тысяча вопросов без ответов. Я не знала, что делать, не знала, как сюда попала и как мне отсюда выбраться. Дома наверняка заметили мое отсутствие, и папа уже искал меня вместе с полицией. Я так отчаянно нуждалась в его надежных объятьях, в его любящей поддержке… Но вместо этого я была здесь, в цепких руках человека, который наслал смертоносную темноту на тень моего отца, стерев ее и накрыв меня, подобно ночи.

– Где ты, папа? – прошептала я, глядя на плотную черную штору, закрывавшую половину окна. Лес снаружи был укрыт снегом, но вскоре на белоснежную землю начал падать дождь. – Во что я вляпалась? Как мне выбраться отсюда? Как спастись от этого человека?

Капли дождя, медленно стекавшие по оконному стеклу, напоминали слезы, которые сейчас скользили по моим щекам.

Я-то думала, что не заплачу.

Зря только сдерживалась.

Забравшись под одеяло, я повернулась к окну и стала наблюдать за безмолвно падающим ледяным дождем. Я больше не видела лес, потому что его затянуло туманом. Когда внезапно прогремел гром, я дернулась и свернулась калачиком на кровати, пытаясь сжаться до размеров эмбриона. Мне уже исполнился двадцать один, но этот страх, казалось, никогда не покинет меня, сколько бы лет мне ни было.

Вскоре вернулась Сезги, держа в руках сверкающий серебристый поднос. Не вставая с постели, я проследила, как она пересекла комнату и, подняв брови, поставила его на прикроватную тумбочку.

– У тебя что-то болит? Ты в порядке? – обеспокоенно спросила она.

– Нет, – пробормотала я, слушая, как в ушах звенит зловещий раскат грома. – Ничего не болит.

– Ярен здесь, – сказала она и указала на поднос. – Съешь чего-нибудь.

Я взглянула на дымящийся в миске суп, но вместо аппетита почувствовала лишь подступившую к горлу тошноту. Я была голодна, но мне казалось, что если съем хоть один кусочек, то все тут же выйдет наружу, и я снова разревусь.

– Кто такая Ярен?

– Девушка Ибрагима, – прошептала она. – Знаешь, того парня, о которым мы говорили.

Я широко открыла глаза. Вновь забрезжила надежда.

– Я могу с ней увидеться?

– Конечно, – ответила Сезги. – Кстати, а как тебя зовут? Она знает о твоей ситуации, я вкратце все рассказала, пока варила для тебя суп.

– Махинев.

– Впервые слышу, – удивленно сказала она. – Странное, но очень красивое имя.

– Спасибо, – выдавила я; в голове снова царил настоящий бардак. С одной стороны, я злилась на Сезги за то, что она отказалась помочь мне сбежать. Но с другой, она искренне и по-доброму относилась ко мне, несмотря на все мои выходки, поэтому я не могла на нее долго злиться. В конце концов, она была подругой Эфкена. Чего еще от нее ожидать?

– А теперь бери суп, ты со вчерашнего дня ничего не ела, совсем ослабнешь.

Я долго смотрела ей в глаза. Мне совершенно ничего не хотелось, но и отвечать на ее искреннюю заботу очередной порцией нытья – тоже, поэтому я проглотила несколько ложек супа. Меня тошнило, и есть в таком состоянии было мучительно. Чудо, что меня не вырвало и я не расплакалась.

Мы с Сезги вышли из комнаты, и я впилась длинными ногтями в ладонь, оставляя небольшие полумесяцы на нежной коже. Я нервничала, как будто пришла в новый класс, где у меня не было друзей, а все девочки воспринимали меня как врага номер один. Пройдя через узкий темный коридор, мы попали в гостиную, и я увидела худощавую девушку с черными волосами и такими же черными глазами, сидящую на краю дивана.

У меня имелась отвратительная привычка закрываться от незнакомых людей, поэтому я мгновенно стерла с лица все эмоции и холодно посмотрела на нее. Она же растянула губы в полуулыбке, словно понимала, что мне не по себе.

Словно хотела сказать, что она мне не враг.

Следуя указаниям Сезги, я села на кожаное сиденье напротив девушки. Ее темные глаза неотрывно следили за мной, будто стрелка компаса.

– Ты правда приехала из Стамбула? – спросила Ярен, и меня поразила степень ее заинтересованности. Почему она спрашивала о Стамбуле с такой воодушевленностью, как будто слышала о нем лишь в сказках?

– Да, – ответила я, невольно взглянув на дверь. Если я прямо сейчас брошусь к двери, смогу ли сбежать? Заперта ли она? Может быть, они забыли закрыть ее, когда пришла Ярен? Сделав глубокий вдох, я посмотрела в темные глаза девушки. – Если честно, все было не совсем так. Я просто открыла глаза и оказалась здесь.

Сезги и Ярен быстро переглянулись.

– То же самое произошло и с Ибрагимом, – с волнением сказала Ярен.

– Правда? – спросила я. – Его тоже похитил Эфкен?

Ярен на мгновение оцепенела, а Сезги с трудом сдерживала смех. У меня не было настроения веселиться, поэтому я бросила на Сезги неодобрительный взгляд.

– Мой брат никого не похищает, – покачала головой Ярен, и меня поразило то, с какой уверенностью она это сказала.

– Эфкен твой брат?

– Да, – ответила Ярен. – Я его единственный родственник в этом мире.

– Вообще-то они двоюродные брат и сестра, но они росли как родные, – добавила Сезги.

Я приподняла одну бровь.

– И у него больше никого нет, кроме тебя?

Ярен внезапно погрустнела. Облизнув полные губы, она шмыгнула маленьким аккуратным носом и замотала головой. На меня она больше не смотрела.

– На наших родителей было совершено покушение, – пробормотала она и медленно подняла черные глаза. Когда ее острый взгляд пронзил меня точно осколки стекла, я невольно сглотнула. Поняла, что больно было не только мне. Беда рано или поздно приходила в каждый дом. – Мы с братом чудом спаслись.

– Он бы прирезала тебя, узнав, что ты рассказала такое незнакомке, – тихо сказала Сезги и рассмеялась. – Эфкен ненавидит, когда кто-то узнает столь личные подробности о его жизни.

– Мне жаль. – Не то чтобы я действительно жалела Эфкена, но было очень жаль Ярен, эту прекрасную девушку младше меня.

– Все в порядке, мы привыкли к такой жизни, – сказала она, а потом энергично вскочила с дивана и, быстро потянувшись, толкнула в плечо Сезги с заговорщической улыбкой. – Нам нужно отвести ее к Ибрагиму. Вот тут-то ты и пригодишься. Ты знаешь, что мне запрещено встречаться с Ибрагимом. Если он узнает о наших тайных встречах, то запрет меня дома, а Ибрагима изобьет до смерти. И на этот раз кулаком, на котором написано «УМРИ», а не «ЖИВИ». Тогда Ибрагим, как он сам выражается, «обретет милость Всевышнего».

На мгновение мне захотелось броситься Ярен на шею, но вместо этого я с благодарностью посмотрела на нее. Наш разговор получился коротким, но я многое узнала об Ибрагиме. Он появился здесь три года назад тем же самым путем, что и я, и совершенно ничего не мог понять. Мое любопытство росло в геометрической прогрессии, и каждый раз, когда Ярен что-то рассказывала о нем, я слушала с особым участием.

– Они скоро будут здесь. – Ярен взглянула на меня и предложила: – Хочешь принять душ? Я могу дать тебе чистую одежду.

Осмотрев тоненькую фигуру девушки, которая была вдвое меньше меня, я поджала губы, чтобы не рассмеяться. На одно мимолетное мгновение мне показалось, что я могу забыть об всех напастях и от души посмеяться.

– Не думаю, что твоя одежда мне подойдет, – прошептала я.

– Верно, – сказала Ярен. – Твоя грудь, вероятно, в два с половиной раза больше моей…

Мои щеки мгновенно вспыхнули, а Ярен улыбнулась.

– Как по мне, так пышные бедра, большая грудь и тонкая талия – мечта любой женщины. Особенно таких плоскодонок вроде меня…

– У тебя очень красивое тело, – пробормотала я.

– Я не очень женственна, что только на руку брату, – сказала Ярен. У нее было кукольное личико, а фигура лучше, чем у фотомоделей, которые для поддержания тела в форме суют два пальца в рот после каждого приема пищи.

Когда тишина плотным бархатом накрыла меня, я услышала звук открывающейся входной двери, а потом подняла голову и посмотрела в коридор, зная, что вернулся он. Первым в гостиную вошел Джейхун; на его темно-синем пальто виднелись капли дождя и снежинки, а сразу за ним следовал Эфкен. Я встретилась с его синими глазами.

– С ней были проблемы? – холодным голосом спросил Эфкен, переведя взгляд с меня на Ярен и Сезги.

Я стиснула зубы.

– Она ничего не сделала, Эфкен, – ответила Сезги. – Ты преувеличиваешь.

– Эта воровка непредсказуема, – сказал он, и я уставилась на него с нескрываемой ненавистью, желая испепелить его дотла. Он словно почувствовал это и отвел глаза.

– Я не воровка, – твердо сказала я, и он зажмурился. – Я уже говорила тебе, кто дал мне чертову карту, и ты единственный, кто мне не верит. Кроме того, это ты меня держишь в заложниках, так что в глазах закона единственный преступник здесь ты.

– Закона? – Эфкен с жалостью посмотрел на меня. – Это я устанавливаю законы, и я же вершу правосудие. Никто, кроме меня, не может вершить правосудие там, где я дышу.

– И это говорит тот, кто сейчас совершает великую несправедливость?

Эфкен смотрел на меня с такой властной яростью, что мой вопрос повис в воздухе. Я замолчала. Его испытующий взгляд пронзил меня, и внутри словно разразилась песчаная буря, набив горло песком и оставив меня задыхаться. Я молча встала с дивана, прошла мимо него в коридор и остановилась перед входной дверью, отрешенно уставившись на нее.

Мое сердце бешено заколотилось, когда я почувствовала, что Эфкен приближается ко мне. Он схватил меня за запястье и развернул лицом к себе.

– Даже не думай об этом, – процедил он, глядя на меня льдисто-синими глазами, которые затягивали словно омуты. – Я могу выглядеть спокойным, могу не трогать тебя, могу позволить и дальше нести всяческий бред, но если сделаешь еще один шаг, то встретишь свою смерть.

– Убьешь меня?

– Убью, – только и сказал он, прожигая меня твердым взглядом. Я знала, что он блефует. Но не потому, что хорошо знала его, а потому что он давно бы уже сделал это, если бы захотел. Да и то, что Джейхун рассказал мне о нем, все еще хранилось в глубине моего сознания. Как будто с помощью эмоций, изливающихся из его глаз, Эфкен хотел взрастить во мне новую «я», которая могла оказаться достаточно сильной и безрассудной, чтобы сжечь все его прошлое огнем, который он держал в своих руках.

– Меня ищут родители, – уверенно сказала я. Но я не смогла даже дозвониться до папы. – Если все происходящее здесь – какая-то игра, если вы удерживаете меня в заложниках шутки ради, то вы все сгниете в тюрьме.

Покачав головой, Эфкен приблизил ко мне свое лицо, и чудовищная разница в росте стала не такой заметной. Его горячее дыхание обожгло мою кожу, а в его глазах плескалась жажда убийства.

– Либо ты и правда сумасшедшая, – устало сказал он, отводя от меня взгляд, – либо наглая лгунья.

– Я не лгунья, – процедила я сквозь зубы.

– Значит, сумасшедшая?

– Если в ближайшее время всему этому не найдется логичное объяснение, то я определенно сойду с ума, – хрипло ответила я.

– Возвращайся в свою комнату, – сказал Эфкен, стоя в головокружительной близости от меня. Я хотела оттолкнуть его, но не могла, потому что он был гораздо сильнее меня, а ярость только подпитывала его силу. Если бы я оттолкнула его, он бы непременно ответил на мой выпад, а это было бы равносильно подписанию моего смертного приговора. Проходя мимо, я слегка задела его плечом, чтобы дать хоть какой-то выход собственному гневу, и даже это заставило его глухо зарычать.

Я вернулась в комнату, в которой очнулась в самый первый раз. Головная боль снова усилилась, и вместе с темнотой на поверхность выплыли мои страхи. Время текло быстро. Я услышала, как ушли Сезги и Джейхун, и ночь коварно опустилась на меня пронзительной тишиной.

Я смутно ощущала присутствие Эфкена в доме, но мне было гораздо спокойнее от того, что он не стоит у меня над душой. Мне даже дышалось легче, когда его темный образ не преследовал меня. Со вчерашнего дня я начала испытывать тягостные чувства, которые до этого момента были мне чужды. И я боялась захлебнуться этими эмоциями. Я так и просидела до поздней ночи в раздумьях. Несколько раз я отключалась, но сон был настолько чутким, что если в коридоре раздавался какой-то шорох, я тут же открывала глаза.

В комнате было холодно. К тому времени, когда я пробудилась от неспокойного сна, рассвет уже окрасил небо бледно-голубыми красками, напоминающими о скорой смерти. Потерев глаза ладонью, я медленно села и встала с кровати. Когда я подошла к двери, то услышала слабый звук дыхания, но не смогла определить, откуда он доносится. Толкнув дверь, я обнаружила, что рассветные цвета проникли и в коридор.

Теперь звуки дыхания звучали совсем рядом, успокаивая меня, как если бы это работали мои легкие. Я посмотрела в другую сторону и увидела, как Эфкен, повернувшись ко мне спиной, подтягивается на дверном косяке. Его ноги были согнуты в коленях, а кроме спортивных штанов, едва держащихся на его бедрах, на нем снова ничего не было. Когда он подтягивался вверх, мышцы на его спине сокращались и бугрились, образуя соблазнительно красивый рельеф. Струйки пота, словно слезы, стекали по его позвоночнику в глубокие ямочки на пояснице, заполняя их, словно маленькие колодцы.

От удивления я даже приоткрыла рот. Я неоднократно наблюдала, как Мирач подтягивается на дверном откосе в нашей кухне, но его движения никогда не были настолько профессиональными, как у Эфкена. Эфкен же двигался до странного гармонично и пластично, и по сравнению с пугающим внешним видом его подтянутое тело выглядело эстетически привлекательным, как настоящее произведение искусства.

– Двести двадцать шесть, – на выдохе сказал он.

Услышав его голос, я испуганно отступила назад, и пол под моими ногами скрипнул. Эфкен подтянулся синхронно со скрипом и замер в этом положении. Я явно привлекла его внимание. Волна страха захлестнула меня, проникая в самое сердце, и я могла лишь безмолвно пялиться на его спину.

– Стой где стоишь.

Я не понимала, почему мое тело постоянно слушается его приказов. Я замерла как вкопанная, не в силах пошевелиться. Наверное, виной тому был всепоглощающий страх. Эфкен медленно опустился, сделал еще несколько подтягиваний, пока я завороженно следила за тем, как сокращаются мышцы на его спине. Потом он резко спрыгнул на пол и сурово посмотрел на меня. Половина его лица была сокрыта в тени, а другая хорошо освещалась, и я видела, как по ней стекают капельки пота.

В этот момент цвет его глаз практически совпадал с нежными оттенками рассвета.

Схватив полотенце со спинки деревянного стула, стоящего у стены, он промокнул шею и направился ко мне. С каждым его шагом мое сердце колотилось все сильнее и быстрее, грозясь вот-вот выскочить из груди. Его босые ноги шлепали по деревянному полу, и от этого звука у меня болезненно сжимался желудок. Когда расстояние между нами сократилось, он посмотрел на меня сверху вниз, даже не склоняя головы. Его взгляд пугал еще больше. Я заметила довольно старый шрам чуть выше брови, идущий горизонтально к виску, и испарина скапливалась в этой ложбинке, словно не могла найти выхода.

Мне захотелось промокнуть ему лоб, но я не посмела пошевелиться.

Пока я смотрела на него, внутри меня порхали вовсе не бабочки, а остроконечные звезды, которые больно врезались своими лучами в живот.

Эфкен поднял указательный палец. Я до смерти боялась, что он услышит бешеный стук моего сердца.

В глубине души я даже хотела, чтобы он убил меня. Пусть лучше убьет меня, чем услышит, как громко стучит мое сердце.

Он поднес длинный палец к кончику моего носа, но не коснулся его. Мой взгляд был прикован лишь к его синим бездонным глазам. Когда он медленно провел по ложбинке под носом, я замерла, чувствуя, как у меня подкашиваются колени. Ни на секунду не сводя с меня глаз, Эфкен прикоснулся пальцем к моей верхней губе. Я хотела вырываться, отступить, но была слишком потрясена, чтобы сделать хоть один шаг. Я оцепенела. Казалось, меня накрыло толстым слоем снега. Его рука была так близко, что я слышала пульс на его запястье, и это казалось очень странным.

Мои губы горели огнем.

Когда он медленно провел пальцем по моим зубам, я не успела среагировать – была будто парализована.

– Не прикусывай, – произнес он вкрадчивым шепотом. Только когда страх уступил место гораздо более мрачному, как его взгляд, чувству, я поняла, что прикусила нижнюю губу. Я тут же выпустила пораненную плоть и плотно закрыла рот. Эфкен убрал палец и посмотрел мне в глаза; выражение его лица стало еще более напряженным и пугающим.

– Ты боишься, – сказал он. Его голос отравлял словно яд смертоносной змеи, который она хранит в своих клыках. И каждый раз, когда пробовала его слова на вкус, я чувствовала себя еще на шаг ближе к смерти.

– Не боюсь, – соврала я.

Он бросил взгляд на мои губы, с которых только что слетела откровенная ложь, а потом снова посмотрел в глаза.

– Нет, боишься.

– Нет, – выдавила я.

– Ты боишься меня, – сказал он не терпящим возражения тоном, и у меня затряслись все поджилки. Да, я боялась. Чувствовала себя так, будто столкнулась лицом к лицу со всеми своими страхами разом, которые олицетворял стоящий передо мной человек.

– Нет.

Он подошел еще ближе ко мне, касаясь босыми ногами моих босых ног, отчего я содрогнулась всем телом.

Только я собралась отступить, как он обхватил меня за талию, не давая мне отодвинуться от него. Я снова пришла в смятение. Казалось, в меня ударила огромная волна и, протащив по берегу, бросила на отмель.

Он не имел права прикасаться ко мне, когда ему вздумается. Не в этом мире.

Я посмотрела ему в глаза, в которых полыхал дьявольский огонь. За окном полил дождь, отбрасывавший на рассветную синеву серые тени.

– Ты напугана, – прошептал он низким голосом. – Сейчас ты выглядишь такой чистой и невинной, что смогла бы одурачить даже смерть, если бы та пришла за тобой.

Слова…

В словах звучали души двух незнакомцев, идущих бок о бок по тротуару, но ничего не знающих друг о друге. В момент, когда они встречались взглядами, в их головах проносились идентичные мысли, но потом эти два человека расходились по разным сторонам, удаляясь друг от друга, и мысли превращались лишь в далекие воспоминания, которые уже никогда не воскреснут в памяти. Мне показалось, что я тоже заглянула в глаза незнакомцу, проходившему мимо по тротуару, подумала о нем, а потом оставила далеко позади и стерла все мысли о его существовании. Я и для Эфкена была лишь незнакомкой, и произнесенные им слова были плодом его мыслей, которые возникли сразу, как только он посмотрел на меня. И в тот момент, когда он покинет меня, все мысли безвозвратно исчезнут, и он обо мне больше никогда не вспомнит.

– Если я так невинна, почему бы тебе не отпустить меня? – прошептала я, и мой голос дрогнул от нашей внезапной близости.

– Я не доверяю тебе, – холодно ответил он, в то время как его взгляд и кожа пылали огнем.

– Я не крала карту, – повторила я. – Клянусь.

– Ты не смогла бы так просто подобраться к ней. – Его взгляд стал еще тяжелее, как и прикосновение. – Сейчас мне хочется тебя убить, понимаешь? – прошептал он бездушным голосом, и мне показалось, что мое сердце сейчас перестанет биться. Я не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Мысль о том, что он убьет меня… По какой-то причине, хотя я его совсем не знала, в голове отчетливо запульсировали слова: «Руки этого мужчины обагрены кровью».

– Хочешь убить меня? – спросила я, а затем вызывающе приподняла бровь и, повысив голос, добавила: – Ну так и убей.

С моих губ сорвался крик ужаса, созревший где-то в глубине моего подсознания, и я вжалась в угол коридора. Казалось, душа моя отделилась от тела и теперь наблюдала со стороны, как в воздухе мелькают полупрозрачные разрозненные слова, которые я только что выкрикнула.

Я увидела, как он приподнял бровь, как ложбинка рядом с его шрамом переполнилась и капелька пота скатилась по виску. Эфкен обладал той сверхъестественной красотой, которая не свойственна ни одному смертному. Я не видела никаких недостатков, и это приводило в ужас. Даже его шрам, тянущийся от бровей до виска, выглядел по-особенному прекрасно и уникально – еще одна деталь, которая делала его совершенством. Его нос, глаза, полные губы будто вылепил искусный мастер, который много лет пытался создать настоящий шедевр. Я также заметила, что его верхняя губа была немного полнее и чуть выступала вперед.

– Медуза, – медленно произнес он, и это слово, смысл которого я почему-то никак не могла уловить, привлекло мое внимание. Оно проникло ко мне в голову, словно последняя капля лекарства, вытекающая из прикрепленной к запястью капельницы и смешивающаяся с кровью.

– Что?

– Теперь тебя зовут Медуза.

Мне хотелось, чтобы сердце остановилось.

– Я от тебя не имя хотела, а свободу.

Он смотрел на меня, смотрел и смотрел…

Смотрел на меня так долго, что мог бы заставить даже Бога забыть мой лик, но он сам никогда не забудет мое лицо.

– Отныне твоя свобода скрыта за скалами, которые ты возводишь вокруг себя, но ты заперта в них вместе со мной.

HAVE A NICE LIFE, BLOODHAIL

ЭФКЕН КАРАДУМАН

Единственным компасом в моей темной жизни был гнев.

Как слепой привыкает жить в темноте, так и я привык жить во тьме своего собственного гнева и научился управлять им. Даже кровь, пульсирующую по венам и поддерживающую в моем теле некоторое подобие жизни, я считал чистейшим ядом.

Я не чувствовал холод.

Я чувствовал одну лишь кровь.

Влажные стены узкого темного коридора были покрыты пятнами засохшей крови, но они тоже скрывались в тени, потому что сюда не проникал солнечный свет. Струйки крови, стекавшие по моему обнаженному телу, были похожи на горячие слезы на безупречном женском лице. Или на капли дождя на лобовом стекле автомобиля… В общем, без разницы.

Я пришел сюда, потому что мне нужно было слышать крики людей. Я был здесь потому, что кровь невинных запеклась под ногтями ублюдков, которые не боялись даже Бога, но тряслись от страха передо мной.

– Не боюсь, – сказала она. Я знал, что это ложь. Мой взгляд сам собой опустился на ее губы, и я удивился. Мне казалось, что компас вот-вот выскользнет из моих рук. Я не желал этого, я всей душой ненавидел это. Я снова посмотрел в ее кроваво-карие глаза.

Посмотрев в ее кроваво-карие глаза, я снова оказался в том туннеле, вот только с потолка падали не капли воды, а кровь, чужая кровь, покрывающая мое обнаженное тело. И от этого ощущения я напрягся. Я прекрасно знал, что след от ее зубов не сохранится на моем пальце надолго. Цвет ее глаз напоминал кровь, которая стекала по моей коже. Цвет ее глаз напоминал кровь, обагрившую мои руки. Ее глаза словно открывали портал во времени и пространстве и перемещали меня в этот самый момент.

Когда я сжал руку в кулак, внутренняя сторона ладони окрасилась кровью, пятнавшей кончики пальцев. В одной руке я хранил жизнь, а в другой – саму смерть. И сегодня использовал ту, на которой было выведено «умри». Я поднял руку и вытер нос тыльной стороной ладони, словно хотел избавиться от металлического запаха крови, от которого закладывало ноздри и ускорялось сердцебиение.

Я молчал.

Если бы хранить тишину можно было вечность, то я дал бы обет молчания до конца времен.

Запах смерти усиливался.

Смерть застилала ее кроваво-красные глаза, в которых полыхало адское пламя.

Я видел свое отражение в ее глазах. Как будто я находился вне времени и пространства, как будто я давно умер. Время было подобно сосулькам, которые вонзились в мое растерзанное тело, и моя кровь стекала с их холодной поверхности.

– Боишься.

– Нет, – выдохнула она. Ее прекрасный голос таял во времени, и я лишь усилием воли не позволял себе смотреть на ее губы. Мой компас почти выскользнул из ладони, и я сжал его еще сильнее, пытаясь сдержать гнев. Гнев был здесь, со мной. И я не должен его отпускать.

– Ты боишься меня.

Грудная клетка содрогнулась, словно напоминая о посеянной мною смерти, земля под ногами задрожала, а небо обрушилось на землю. Я крепче сжал компас. Казалось, он вот-вот упадет и исчезнет. Но я не мог этого допустить.

– Нет, – повторила она. Она могла бы убежать, но жить ей хотелось гораздо больше. Как и всем остальным… Меня не должно было волновать, выживет она или умрет. Она могла уйти и погибнуть, я мог бросить ее на произвол судьбы, и это был бы самый разумный поступок, чтобы защитить и сохранить компас. Но я не хотел, чтобы она уходила.

Я сделал еще один шаг к ней. Компас повис на кончиках моих пальцев. Я обхватил ее за талию, коснулся ее, не желая отпускать. Я не хотел, чтобы она уходила.

– Ты напугана, – прошептал я, и в этот момент компас наконец-то сорвался и упал на пол. Но мне было плевать. – Сейчас ты выглядишь такой чистой и невинной, что смогла бы одурачить даже смерть, если бы та пришла за тобой.

Глава 3
Дьяволица

LORN, ACID RAIN

Вот тот темный час, когда добрая душа превращается в злую…

В самые тихие минуты ночи женщина со слезами на глазах продала свою светлую душу злу, потому что ее крики о помощи не были услышаны. Той темной ночью, когда добрые мысли, живущие в прекрасном человеке, отступают перед злом, что таится за прекрасным ликом…

Медуза была ангелом, который мог заставить даже дьявола возжелать рай, и она же стала демоном, заманившим Бога в адские пучины.

Если раньше те, кто смотрел ей в глаза, касались морей, вдыхали запах дождя и ступали на землю, то теперь все они превращались в камень, как ее сердце, и вкушали смерть.

Ее яд стал лекарством для нее самой и чумой для других.

Я лежала на большой кровати с холодными, мягкими и непроглядно-черными простынями, как дышащий труп, обнажая все уязвимые частички моей души. Ночная тьма – такая же мрачная и черная, как простыня подо мной – окутывала комнату, в которой я сейчас находилась. Меня мучила бессонница. Тело устало, но разум по-прежнему активно работал. Хотя единственное, что его переполняло, – это чувство беспокойства.

Я до сих пор не знала, где именно нахожусь. Что-то не сходилось в этой истории, части головоломки не складывались воедино, а каждый ответ казался неправильным.

Я очень хотела есть, напоминая голодного волка, спустившегося с горы в полнолуние и отчаянного ищущего пропитание в городе. Не в силах сопротивляться настойчивому урчанию в животе, я наконец встала с кровати, и сильная боль снова прострелила голову. Я знала, что Эфкен в гостиной – изредка слышала его покашливания. Я вела себя так тихо, что звук его дыхания просачивался внутрь и обрушивался на меня подобно ночи.

Моя комната находилась недалеко от гостиной, прямо в центре темного коридора. Мой пульс участился, когда я вышла за дверь и маленькими шажками начала продвигаться сквозь темноту, раскинувшуюся словно шкура дикого зверя. Я услышала шелест бумаги и, посмотрев в сторону гостиной, увидела Эфкена, который внимательно рассматривал лежащие перед ним карты Таро. Он сидел на полу, скрестив ноги, в одних черных спортивных штанах и с обнаженным торсом. Его бронзовая кожа в полумраке комнаты переливалась как бриллиантовый водопад. Я знала, что он чувствует мое присутствие, но он не отрывал взгляда от карт.

На полу перед ним лежали семь карт, лишь три из которых были повернуты рубашкой вверх. В тусклом свете я не могла разгадать изображения, но все равно попыталась. Сосредоточенность Эфкена показалась мне немного жутковатой, а в темноте за его спиной будто бы притаилось чудовище, готовое вот-вот вцепиться мне в шею.

Я перевела взгляд на его лицо; длинные черные ресницы скрывали его глаза, пока он изучал карты. Но я не видела его взгляд. Его пухлые губы были слегка надуты, отчего скулы заострились еще больше, как будто их одухотворила тьма, а выражение лица было мрачно прекрасным, словно каменное надгробие. Мой взгляд скользнул по его широким плечам, лоснящимся так, словно их намазали маслом, а смуглая кожа выглядела гладкой и шелковистой. Когда я начала изучать его мускулистые руки с выступающими венами, сияющими даже в ночи, мое сердце начало выстукивать неведомый мне ритм.

Я не сомневалась, что он знает о моем присутствии, ведь у него были прекрасно развиты органы чувств, но по какой-то причине игнорировал меня. Мне стало интересно, откуда у него такой интерес к картам. В конце концов, разве не ради карт он меня сюда заманил?

Как только эти мысли заполнили мой разум подобно темному удушающему дыму и начали душить его, он поднял на меня глаза цвета морского яда. Каким бы отстраненным и безучастным он ни выглядел, он сеял во мне эмоции, способные разрушить мое сознание.

Когда его ядовитые глаза смотрели на меня, я чувствовала себя так, словно стою на краю бездны. В его глазах отражались темные тени чудовищ, которые надвигались на меня.

– Ты выглядишь так, как будто никогда в жизни не видела сексуальных мужчин, – произнес он, в его голосе слышалась насмешка, а на губах играла сардоническая улыбка.

Он многого не знал обо мне. За двадцать один год жизни мне ни разу не доводилось рассматривать мужчину вблизи. Я не знала, что именно он прочитал на моем лице, но все так и было.

Я промолчала, продолжая наблюдать за ним, и он бросил на меня полный нетерпения взгляд.

– Почему ты вышла из комнаты? – спросил он, и его голос был подобен граниту – такой же твердый и холодный.

– Проголодалась, – ответила я, уставившись на него.

Он перевернул еще одну карту лицевой стороной к себе, с силой прижал ее к полу и уставился на изображение. Он на мгновение замер. Потом поднял свои бесстрастные глаза на меня. Я наконец вошла в гостиную и сразу почувствовала, как напряглось его тело. Мне стало любопытно посмотреть на карту, которая так взволновала его. Как только я увидела карту, прижатую пальцами к полу, мое сердце ушло в пятки, а пульс даже не участился.

Это была та самая карта, в краже которой меня обвиняли и которую он присвоил себе.

Верховная Жрица.

– Эта карта…

– Кто ты такая? – Его вопрос ошеломил меня. Я посмотрела на Эфкена, как на ненормального. Я и сама чувствовала себя как чужестранка, сбившаяся с пути и оставшаяся без единой монеты в кармане.

– Почему ты постоянно спрашиваешь меня об этом? – спросила я.

Он бросил взгляд на карту, а затем снова посмотрел на меня. Смотрел так неистово, что мне показалось, будто он снова схватил меня за запястья и прижал к спине, хотя и пальцем не коснулся.

– Я узнаю, кто ты такая, – сказал он, и решимость в его голосе заставила меня нахмурить брови еще сильнее. Но мне нечего было возразить; если я сейчас скажу что-то неправильное, он и правда может разозлиться и причинить мне настоящую боль. Он достаточно долго и очень внимательно изучал мое лицо, каждую мелкую черту. Потом сложил карты в колоду, поднялся на ноги и направился в мою сторону, не отрывая взгляда льдисто-синих глаз. С каждым шагом, приближающим его ко мне, боль в животе только усиливалась, но я старалась не показывать виду и сохранять бесстрастное выражение лица. Он остановился в двух шагах от меня и, наклонив голову, продолжил сверлить меня взглядом. Из-за нашей разницы в росте мне даже пришлось задрать голову.

– Пока не выясню, кто ты такая, я будут звать тебя Медуза.

– Перестань меня так называть, – пробормотала я, и мое сердце сжалось от страха.

– Ты будешь той, кем я скажу. – Его голос звучал механически, а взгляд пронизывал меня насквозь, как острый нож. – Ты будешь такой, какой я хочу тебя видеть. Ты забудешь свою сущность.

– Ты не в себе, – сурово отозвалась я. – Я не обязана быть такой, как ты хочешь. И не буду.

Я чувствовала его обжигающее дыхание у себя на лице. Мне казалось, что кто-то исколол мои подушечки пальцев и моей же кровью вывел на страницах буквы его имени. Мы не сводили друг с друга взглядов. В его глазах я отчетливо видела, что он способен на все что угодно, но, поскольку он еще не приступил к физической расправе, я решила сопротивляться до конца.

– Я могу свести тебя с ума, Медуза.

– Ты ничего не можешь со мной сделать, – ответила я в приступе случайной отваги. – Не знаю, как ты держишь всех в узде, но я тебя не боюсь, даже если ты приставишь к моей голове пистолет.

Его губы дрогнули, как будто он пытался сдержать смех, но то была лишь издевательская усмешка. Затем выражение его лица снова стало беспристрастным. Он напоминал глухой сейф, который невозможно ни вскрыть, ни разбить, ни поджечь, – сейф, который опасен даже в закрытом виде.

– Поэтому у тебя дрожат коленки передо мной, хотя ты ничего обо мне не знаешь? – Его вопрос застал меня врасплох. Я замерла, продолжая молча смотреть на него. – Если бы ты знала, на что я способен, то была бы напугана до смерти, Медуза. Ты была бы так напугана.

До сих пор он только угрожал мне расправой, но что-то внутри меня подсказывало, что он может сделать больше, чем обещает. Гораздо больше.

– И на что же ты способен? – внезапно спросила я, чувствуя, как любопытство одолевает меня, разрастаясь словно яма.

Интересно, что сделали мои родители, когда я пропала? Вот о чем я думала, пока Эфкен пытался навести на меня ужас. Но именно эти мысли изматывали меня больше всего. Папа, вероятно, выбился из сил, пытаясь найти меня, а что же мама? Даже несмотря на то, что наши с ней отношения были далеки от идеала, я почему-то представляла, как она плачет, содрогаясь всем телом, в темном уголке. Отец, скорее всего, не смог усидеть на месте и отправился на мои поиски вместе с полицией. А мои братья? Махзар учился в другом городе, так что он наверняка узнал о случившемся последним. Миран, вероятно, никак не мог оправиться от шока, а вот Мирач… рвал и метал. Из обоих близнецов он был сильнее привязан ко мне, а нрав у него горячий. Мама часто говорила, что только я могу усмирить его. Но сейчас меня не было рядом, и никто не мог справиться с его гневом, никто не мог сдержать его.

– Со временем узнаешь, – равнодушно ответил Эфкен. Он уже хотел отвернуться, но я неожиданно взревела:

– Со временем? И как долго ты собираешься держать меня здесь? Они придут за мной. А тебя отправят в тюрьму.

– Продолжай мечтать, – сказал он, улыбаясь безрадостной, слабой улыбкой, совсем не похожей на настоящую. – Но не забывай: твои мечты сгниют в могиле моей реальности, Медуза.

– Избавь меня от своих фантазий, – сказала я. – Когда отец найдет меня, я сделаю все возможное, чтобы ты получил самое суровое наказание. Я превращу твою жизнь в ад.

– Это никому не под силу.

– Ошибаешься, – твердо сказала я. – Я стану той, кто погубит тебя.

Его прекрасное лицо ожесточилось. Я ощутила, как его дыхание, разбивавшееся о мою кожу, участилось. Он сделал еще один шаг, сокращая расстояние между нами.

– Твой чертов рот…

– Не смей так говорить со мной, – выкрикнула я, не дав ему закончить предложение. – Еще раз оскорбишь меня, и я заставлю тебя пожалеть об этом, даже если мне придется расплатиться собственной жизнью.

– На что ты рассчитываешь? – Вопрос Эфкена внезапно привел меня в замешательство. Его взгляд впился в меня, как крючок, и кровь хлынула из моей души. Эфкен выглядел удивленным, видимо, не ожидал от меня такой реакции. А чего он ждал? Что я буду рыдать и молить его о пощаде или во всем ему угождать? Он ожидал слишком много. И все же я не чувствовала себя в полной безопасности.

– Я…

– Только такие трусихи, как ты, не умеют брать ответственность за свои слова, – сказал Эфкен. – Ты можешь только представлять, что я с тобой сделаю, но по-настоящему ты об этом узнаешь, когда прочувствуешь все на себе. – От его угроз внутри меня все затрепетало.

– Ты выдумываешь, – сказала я.

– Если я начну выдумывать, ты перестанешь дышать, – произнес он. У меня в животе все похолодело, и я испуганно прищурилась.

– Дерзко, – прошептала я.

– Если снова попытаешься дерзить мне, я тебя уничтожу, не физически, а ментально, – сказал Эфкен; его льдисто-синие глаза пылали яростью. Он словно знал, что именно слова ранят меня больнее всего. Да, так все и было. – А теперь убирайся с глаз моих. Кухня дальше по коридору, бери все, что хочешь, но если ты еще раз откроешь рот без моего разрешения, то я тебе его зашью.

Я с отвращением посмотрела на него. И с каким-то неудержимым отчаянием. Если бы мой папа узнал, как он со мной разговаривает, то надрал бы ему задницу. В буквальном смысле. Наверное, он бы освежевал его, как двухметрового медведя, и сшил из него пальто. Если бы мой папа узнал, как он со мной разговаривает, то спустил бы с него шкуру.

На минуту я даже представила, что мой отец превзошел Эфкена.

Эта мысль ненадолго успокоила меня.

Чувствуя дрожь в руках, я вышла из гостиной и пересекла темный коридор. Медленно открыла дверь, которая, как я предполагала, вела на кухню. У меня в горле пересохло. Свет, исходивший от индикатора большого двухдверного холодильника, немного освещал помещение. С одной стороны стоял стол, а с другой – окно, которое наполовину прикрывала тюлевая занавеска. Стекло запотело от холода. Лунный свет слабо освещал темную лесную чащу. Я медленно прошла по кухне.

Я чуть ли не падала в обморок от голода и знала, что мне надо срочно перекусить. Открыв дверцу холодильника, я сунула внутрь голову, и мои глаза расширились от удивления. В нем не было привычных мне продуктов. На полках стояли лишь консервы и готовая еда – наверное, из-за того, что здесь жили всего два человека. Овощей и фруктов я не увидела, зато там было полно разных соусов: острый соус, соус барбекю, майонез, горчица. Когда я потянулась за банкой фасоли, у меня в голове раздался звук, похожий на сирену, заставивший меня оцепенеть. Я не могла пошевелиться и просто стояла, склонившись к холодильнику и держа банку консервов в руке. И только глаза еще слушались меня.

Порыв ветра растрепал мои темные волосы, отбросив их назад, и я почувствовала боль от того, как неестественно выгнут позвоночник. Но тут мои губы раскрылись.

Я задыхалась, в голове выла сирена, а ветер трепал мои волосы, хотя окно было закрыто.

– Тебе не сбежать, – прошептал бесцветный, безликий, бесполый голос, эхом прокатившийся в темноте. В глазах внезапно потемнело, тело обмякло, но мне удалось схватиться за дверцу холодильника и удержаться на ногах. – Тебе не избежать этой участи.

– Что?

Ответа я не услышала, зато руки снова начали слушаться, и я в страхе попятилась назад, оглядываясь по сторонам. Консервная банка, которую я держала в руках, с грохотом упала к моим ногам.

– Что происходит? – внезапно раздался мужской голос, идущий будто из глубин моего сердца. Я испуганно вздрогнула и повернулась, увидев лишь Эфкена. Но я на сто процентов была уверена, что минуту назад со мной говорил не он. Словно заметив в моих глазах страх, он на мгновение замер и посмотрел мне в лицо, затем его взгляд переместился на открытую дверцу холодильника и на окно. Я не понимала, что происходит.

Когда Эфкен снова посмотрел на меня, у меня свело руки.

– Что с тобой?

– Ничего, – пролепетала я. Услышав, что я заикаюсь, он нахмурился и стал еще более подозрительным.

– Ты бледная как мел, – напряженно сказал он. – Что значит «ничего»? Ты что-то скрываешь от меня?

– Нет, – удивленно пробормотала я. – Я испугалась, только и всего.

– Меня ты не боишься, а от темноты дрожишь, – насмешливо произнес он. – Какая глупость.

– Просто… – Я замолчала, не решаясь закончить предложение, а Эфкен смотрел на меня в ожидании. Под его пристальным взглядом я подобрала с пола банку, подошла к столу и села. – Можешь подать мне вилку?

Казалось, он удивился моей учтивости, но виду не подал. Большими шагами он пересек кухню, подошел к столешнице и выдвинул один из ящиков. Шумно порывшись внутри, он выудил вилку и протянул ее мне. Все это время я молчала. Я несколько раз попыталась открыть банку, но у меня ничего не получилось – мои ногти были слишком длинными и просто не хватало сил. От осознания того, что он наблюдает за моими потугами, мне стало еще труднее.

– Дай сюда, – холодно приказал Эфкен. Когда он забирал у меня банку, его пальцы коснулись моей руки, и жар его кожи заставил меня вздрогнуть. Он вскрыл ее одним легким движением и поставил передо мной. – Несмотря на довольно подтянутое тело, – произнес он, – ты очень слабая, хилая, я бы сказал.

– Почему у тебя такая горячая кожа? – не удержавшись, спросила я.

Он с удивлением посмотрел на меня, как будто не ожидал вопроса.

– А у тебя холодная, и что дальше? Я же не спрашиваю тебя, почему так. – Он безучастно посмотрел на меня, а затем указал подбородком на банку. – Ешь, и хватит уже задавать глупые вопросы. От голода у тебя совсем крыша поехала.

– У меня холодная кожа? – переспросила я.

– Да, – ответил Эфкен, в неверии глядя на меня.

– Папа говорил, что в детстве у меня была анемия.

Эфкен выглядел удивленным. Он явно не ожидал, что я буду обсуждать с ним такие темы.

– У тебя и правда есть семья. – Его слова удивили меня так же, как мои слова удивили его. Я подняла на него взгляд. Несмотря на полумрак, я увидела, как в его глазах медленно вращаются ветряные мельницы, чьи длинные лопасти, точно острые ножи, перемалывали в пыль его прошлое.

Казалось, он погрузился в раздумья.

– Да, у меня есть семья.

Ядовитый плющ в его глазах походил на змей, обвивающих дерево.

Когда он отвернулся от меня, в моей памяти ярко ожила история, которую рассказала Ярен. Когда-то у него было все, но потом он все потерял, и в его жизни осталась только Ярен. И хотя я по-прежнему злилась на него, во мне также проснулось и сострадание, которое я не могла подавить. Из-за этого я чувствовала себя обезоруженной, и меня это бесило.

– И сколько вас в семье? – спросил он с напускным равнодушием, садясь напротив меня. Он достал белую сигарету из металлического портсигара, лежащего на краю стола; внутри лежала темно-серая зажигалка. Он зажал кончик сигареты между губами, и мое сердце учащенно забилось. Потом он поднес зажигалку и быстро прикурил. Мы встретились взглядами.

– У меня три брата, – ответила я, – мама, папа и я.

– Три брата, – кивнул он, затягиваясь сигаретой, кончик которой зарделся оранжевым. – Ты самая старшая?

– Да, – сказала я, не понимая, для чего он это спрашивает. Мне не верилось, что ему просто не безразлична моя судьба.

– А твои родители знают, что ты воровка?

Стиснув зубы, я с яростью вонзила вилку в фасолины, отправила их в рот и начала медленно пережевывать, не сводя с него глаз. Эфкен, казалось, говорил вполне серьезно.

– Они живут на этом берегу?

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула.

– Ты правда не понимаешь? Я не знаю, где находится этот берег. Моя семья живет в Стамбуле.

– Почему ты так отчаянно веришь в эту чушь? – Хотя его вопрос возмутил меня, виду я не подала.

– Знаешь, что такое чушь? – спросила я, глядя на него. – То, что ты удерживаешь меня здесь словно трофей. То, что ты продолжаешь утверждать, что я украла у тебя карту, которую мне на самом деле подарили. – Я прищурилась и посмотрела на консервы. – Более того, вы якобы не знаете о существовании Турции, хотя говорите на нашем языке.

– Очевидно, ты выдумала некую страну под названием Турция, опираясь исключительно на язык, который мы используем. Это просто плод твоего воображения.

Впервые за время нашего знакомства Эфкен говорил по-настоящему серьезно, а не насмехался надо мной.

– Какая у вас религия?

– У меня нет религии, – ответил Эфкен. – Меня окружают иудеи, христиане, мусульмане и люди многих других конфессий.

– Ты используешь турецкий язык, а значит, ты – турок. Но как ты можешь не верить в существование Турции?

– Говоришь как Ибрагим, – мрачно отозвался Эфкен. – Если бы я знал, что его интеллект способен на такие схемы, то решил бы, что это он подослал тебя ко мне. Нет никакой Турции. Хватит уже выдумывать.

– Откуда, по-твоему, взялись слова «турецкий» и «турок»? – спросила я, пристально глядя на него.

– Не знаю, – сказал он со скучающим видом. – Никогда не изучал происхождение слов. А ты что, из тех сумасшедших, которые любят докапываться до сути?

– Это бессмыслица какая-то, – сделав глубокий вдох, ответила я.

– Да, именно так я думаю, когда смотрю на тебя.

Я бросила на него резкий взгляд, а потом снова вернулась к еде, больше не задавая вопросов. Я понимала, что меня водят за нос и обманывают – другого объяснения я не видела. Раз уж инопланетяне явно не могли похитить меня и перевезти на другую планету, значит, это была ловушка. Я пыталась сохранить самообладание.

Но почему я не смогла дозвониться до папы? Я вздохнула. Может быть, я находилась в другой стране, и поэтому не могла дозвониться? В голове царила полная неразбериха.

Дым, стекающий из его сигареты, извивался между нами, словно бледная проститутка. Наконец я не выдержала и спросила:

– А здешние люди говорят на других языках? – Мне и правда было интересно, как обстоят дела в этом утопичном мире, который они придумали. Где-то должны были быть пробелы.

– Некоторые люди говорят на английском, немецком, арабском, французском.

Я уставилась на него как на дурака.

– Так почему же они говорят на разных языках?

Он закатил глаза.

– Может быть, потому что все они принадлежат к другим расам? На том же языке говорили их предки. Люди, живущие в других странах, на других континентах, придерживаются своей культуры, говорят на своих языках. Будто ты не знаешь… Я чувствую себя идиотом, объясняя тебе эти банальные вещи. – Он беззаботно рассмеялся, и его смех был подобен ядовитому цветку.

Я нахмурилась. Раз здесь нет Турции, значит, не должно быть и других стран. Но, как я поняла, местные люди говорили на языках других стран. Я завела саму себя в тупик.

– Окажись ты на моем месте, то понял бы, что сейчас чувствую я, – сказала я.

– Я бы не тупил как ты, – спокойно ответил он.

– У кого-то мания величия, – сказала я, и Эфкен, облизав губы, сделал еще одну затяжку.

– Величие живет и во мне, и в моих словах.

Мне захотелось сломать его прекрасный нос. Если бы мы встретились при нормальных обстоятельствах и он бы заговорил со мной подобным тоном, я бы, конечно, воплотила эту мысль в реальность, но наши обстоятельства не были нормальными. И признаться, я понятия не имела, каким будет его следующий шаг.

– А ты всегда такой грубый? – Хотя мой голос звучал мягко, я была уверена, что этот вопрос больно кольнул его самолюбие. Он сердито зыркнул на меня.

– Я тебя кормлю, и ты так меня благодаришь? – Его слова уязвили меня. Я посмотрела в его глубокие синие глаза, не скрывая своего гнева, который разгорался во мне подобно огню.

– Гордишься тем, что накормил пленницу? Это ты удерживаешь меня здесь против моей воли, поэтому и должен кормить меня. И я не обязана тебя за это благодарить.

Заинтригованный моим дерзким выпадом, он нахмурил густые брови и всмотрелся в мое лицо.

– Ты меня не знаешь, – произнес он, и я удивленно уставилась на него. – Только сумасшедший человек – из тех, кто знает меня, – отважился бы вот так стоять и говорить со мной, дерзить мне в лицо и бросать вызов. – Я прищурилась и тяжело сглотнула. – Может, ты и правда сумасшедшая. Ты не ведешь никакую тайную игру, ты просто ненормальная.

– Я не веду никакие игры, – твердо сказала я. – И я и не сумасшедшая. До того как ты похитил меня, я была самым обычным человеком, живущим самой обычной жизнью и обладающим совершенно здоровой психикой. – Я глубоко вздохнула. Теперь и у меня начали появляться сомнения, не помутился ли мой рассудок. – Но сейчас… сейчас я правда ничего не понимаю.

Поднявшись со стула, я почувствовала на плечах какую-то небывалую тяжесть. Что бы я ему ни говорила, он не слушал меня. Мне нужно было самой разобраться, что здесь происходит, иначе… Я даже представлять не хотела, что тогда со мной будет.

– Если будешь пытаться во всем разобраться, то пострадаешь только ты сама, – медленно произнес Эфкен, и от этих слов у меня на душе стало еще тяжелее. – Я лучше умру, чем начну искать смысл. – Он скривился и покачал головой.

– Никто не спрашивал твоего совета, – невольно вырвалось у меня. Мои нервы были натянуты как пружина. – Я просто хочу домой.

– На твоем месте я бы не стал храбриться, – сказал он, и я тяжело сглотнула, внезапно вспомнив, как сильно отражающиеся в его глазах чувства напоминали мне о смерти. – А теперь тебе пора идти спать.

Чувствовать его жесткий взгляд на себе было все равно что касаться пальцами адского огня.

– Отпусти меня, – прошептала я с болью в голосе. – Моя мама, должно быть, опустошена.

В его глазах что-то надломилось и посыпалось словно домино. Он отвернулся от меня и уставился на стол. Когда я поняла, что он игнорирует меня, как будто я ничего не сказала, как будто меня вообще здесь не было, мои плечи опустились, но уже не от страха, а беспомощности.

– Ты ужасный человек, – направившись к кухонной двери, сказала я так тихо, чтобы он не услышал. Но в тот момент, когда слова сорвались с моих губ, я почувствовала его дыхание на шее, и страх снова вонзился мне в спину подобно осиновому колу. Мои глаза расширились, когда Эфкен развернул меня к себе. Не успела я осознать происходящее, как сердце уже бешено заколотилось в груди, будто желало выпрыгнуть наружу.

Его убийственные глаза вонзились в меня.

Он схватил меня за руки и прижал к стене; его горячее, яростное дыхание обрушилось на мое лицо, словно пепел, падающий с раскаленного неба.

Страх. Самым ярким чувством, которое я когда-либо испытывала, был страх, возникающий снова и снова. Страх… Я ни на мгновение не могла отвести кроваво-карие глаза от его льдисто-синих глаз, напоминавших мне о смертельном холоде. Казалось, он мог одним легким движением оторвать мне голову.

В его глазах словно проигрывалось целое театральное представление, но стоило его ресницам опуститься, и я понимала, что все это вовсе не спектакль, что его глаза действительно несут смерть, а ресницы – решетки клеток, разящих кровью.

– Я ужасный человек, да? – От его дыхания веяло ненавистью. Я чувствовала себя так, будто он навел на меня дуло пистолета со взведенным курком. Его взгляд проникал в самую душу. – Ты не знаешь меня. Ты сама это сказала. Уверяю тебя: даже когда ты узнаешь меня по-настоящему, то не изменишь своего мнения, но ты будешь так напугана, что убедишь себя в том, что я совершенен. Ты не представляешь, как меня тошнит от жалких трусливых людишек вроде тебя, которые хватаются за свою жизнь. Да, я совершенен, а ты выглядишь настолько посредственно, что готова поверить в это.

Я думала, что его слова разозлят меня, разожгут во мне огонь ярости и заключат мой разум в темницу пламени, но ничего из этого не случилось. Я увидела, как дергаются его зрачки на фоне светлой радужки. Его глаза походили на покрытое снегом озеро, в котором отражалось яркое синее небо, а зрачки были темной душой, запертой в этом льду.

– Почему ты так зол? – спокойно спросила я, нахмурив брови. Эфкен ни на мгновение не отводил от меня взгляд. Мое спокойствие удивило его, но он не отступил. – На кого, на что? Или на себя?

Каждый раз, когда его зрачки расширялись, темная душа пытался прорваться сквозь толщу льда. Каждый раз, когда они сужались, его душа медленно опускалась на дно озера, погружаясь все глубже и глубже, словно собираясь утонуть.

– Иди спать, – сказал он, и я заметила, что его зрачки снова расширились. Он глубоко вздохнул и наконец-то отвернулся от меня. – Уходи.

Я ничего не сказала, знала, что не должна давить на него, по крайней мере сейчас. Я должна была хотя бы сохранять спокойствие и просто наблюдать за развитием ситуации, а уже потом предпринимать соответствующие действия. Любой мой неверный поступок мог привести к тому, что монстр внутри этого человека подберется ко мне еще ближе, и смерть заполнит его глаза.

– Подожди, – сказал он, как только я отошла от стены и направилась к выходу из кухни. Затаив дыхание, я остановилась, но не повернулась, чтобы посмотреть на него. – Твоя цепочка… – Мое сердце забилось с удвоенной силой, когда я вспомнила, что у меня на шее висит цепочка. – Кто тебе подарил ее?

– Подарок отца, – сказала я, не глядя на него. – Ты же не думаешь, что я и ее украла?

– Ты знаешь, что за камень в кулоне?

– Лунный камень, – ответила я, и между нами повисла неловкая тишина. Мне очень хотелось посмотреть на него, но я не стала – не желала снова встречаться со взглядом демонических глаз.

– Иди спать.

– А что, если их больше, чем ты думаешь? Что, если они не лгут? – услышала я голос, который задавал вопросы, которые снова и снова крутились у меня в голове. Он звучал так яростно, что я даже нахмурилась во сне. – Ты всегда думаешь, что знаешь все лучше всех. Дело в картах? – Ах да, теперь я вспомнила. Голос принадлежал Ярен. Мой и без того беспокойный сон прервался, как будто его разрезало ножом, а сны собрались в кровавую кучу, из которой я с трудом вырвалась в реальность. – Ничего ты не знаешь, брат!

– Прекрати, – сказал другой голос, и хотя он звучал спокойно, во мне поселилась тьма. Ресницы были такими тяжелыми, что я не могла разлепить глаза, будто кто-то залил их горячим воском.

– Нет, не прекращу. Почему ты продолжаешь игнорировать тот факт, что Ибрагим может быть прав? Почему ты превращаешь мою жизнь в ад только из-за того, что я встретила его? Разве я недостаточно одинока? Недостаточно страдаю? По эту сторону берега существуют тысячи загадочных легенд. Почему ты не веришь Ибрагиму?

– Это просто легенды, Ярен, – процедил Эфкен, и хотя я его не видела, очень хорошо представляла, как он стискивает зубы.

– Легенды, – хрипло прошептала я, и чары сна окончательно развеялись. Я отпихнула ногой мягкое одеяло и медленно села, задержав взгляд на уличном фонаре, а потом посмотрела на дверь. Темную комнату освещал лишь тусклый оранжевый свет, который плавно просачивался сквозь окно и падал на пол. Тусклым он был потому, что уличный фонарь находился достаточно далеко. Наверное, по ночам улица совсем не освещалась. Иногда мне казалось, что здесь так темно, потому что наступил конец света.

– Но та девушка говорит то же самое, что и Ибрагим. Как два человека могут не сговариваясь придумать одну и ту же сказку? Они ведь даже незнакомы!

– Ярен, я не знаю, кто та девушка, что она задумала и почему украла мою карту. Но одно я знаю точно: Ибрагим – идиот, и вся эта история слишком затянулась. Я начинаю злиться, а ты, сестренка, этого не хочешь.

Внезапно в порыве неконтролируемой ярости, нараставшей из-за прерванного сна, я резко распахнула дверь и выкрикнула:

– Я ничего у тебя не крала! – От моего дерзкого выпада все звуки в гостиной тут же стихли, а огонь в камине вспыхнул яркими пламенем, сжигающим темноту в коридоре передо мной. – Никакая я не воровка.

Когда я вошла, Эфкен стоял на коленях перед камином, держа охапку дров для растопки, и через плечо смотрел на меня. Я заметила, что Ярен, сидевшая в единственном кресле, украдкой вытирает слезы. На мгновение мне стало жаль ее, но я не подала виду.

– Ты подслушивала? – Эфкен нахмурил брови и пристально посмотрел на меня. Я гордо вскинула подбородок, хотя мои руки похолодели от страха. – Ты такая храбрая, потому что знаешь, что я не причиняю вреда женщинам и детям? – Взявшись двумя руками за древесину, он сломал ее пополам, и я втянула голову в плечи. Я тяжело сглотнула. – Не думаю, что тебе стоит увлекаться этим. Потому что я вижу того, кто любит дышать, не так ли, Медуза?

– Я не поведусь на твои угрозы, – сказала я, задрав подбородок еще выше, и с вызовом посмотрела на него. – А знаешь что? Я прямо сейчас уйду отсюда, и ты ничего мне не сделаешь!

– Правда? – язвительно спросил Эфкен, и на мгновение мне показалось, что он сейчас рассмеется. – Ну-ну.

– Нет, – прошептала Ярен. – Нет, ты не хочешь этого делать. Особенно когда он считает тебя преступницей.

– Я сделаю, – сказала я. – Возьму и уйду из этого дома.

Я увидела, как Ярен качает головой, но не понимала, в чем причина.

– Если хочешь уйти, уходи сейчас, – сказал Эфкен и повернулся к камину, словно ему было все равно на меня. Треск огня, напоминающий звуки ломающихся одна за другой костей, заполнил мой разум. Я не понимала поведение Эфкена. Может, это предвестник опасной игры?

– Если ты выйдешь на улицу в такой час, они разорвут тебя на куски, – сказала Ярен голосом, полным страха, и перевела взгляд на брата. – Ты что, совсем спятил? Если собираешься отпустить ее, то хотя бы отпусти, когда забрезжит первый свет. Отпускать сейчас – все равно что посылать на верную смерть!

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, чувствуя, как страх обволакивает меня точно вторая кожа. – И что значит, когда забрезжит первый свет?

– Каждое живое сердце сейчас заморожено, – ответила Ярен, глядя на меня заплаканными глазами. – За исключением расхитителей.

– Расхитителей? – Я сделала еще один шаг, и Ярен тяжело сглотнула. – Кто это такие?

– Расхитителями зовут тех, кто несет смерть или увечья. Называй как хочешь.

– И кто они? – не унималась я.

– Волки.

Катушка с истерзанной пленкой начала вращаться, пока я стояла перед дверью кинозала и смотрела на лица, отражающиеся на белом экране. Все кресла пустовали, но я сжимала в ладони кассеты с моим прошлым и продолжала наблюдать за лицами, словно они могли в любой момент исчезнуть. Когда изображения на экране начали сливаться воедино, окрашивая хожу в холодный цвет, мое сердце забилось быстрее, а дыхание перехватило. Внезапно у меня перед глазами возникло замерзшее озеро, дно которого выглядело черным, а лед местами потрескался, раскололся или вообще отсутствовал.

– Это всего лишь легенды, – бесстрастно сказал Эфкен.

– А как ты объяснишь смерти?

– Ну… – Эфкен выпрямился и отряхнул руки, унизанные крупными перстнями. – Голодный волк всегда свиреп, и разве большинство упомянутых смертей не случились на пустырях? Животные по-своему борются с голодом и холодом. Конечно, они будут нападать.

– Но они никого не съели, просто растерзали и оставили. Как ты это объяснишь? – В вопросе Ярен крылось что-то странное. – Это не просто какие-то голодные волки, это нечто иное.

– Романтикам вроде тебя все это может показаться чем-то ужасным, но для дикой природы – вполне естественно, – бесстрастно сказал Эфкен, глядя Ярен в глаза. Я не моргая наблюдала за ними обоими. Волки… Образы были очень неясными, но где-то в глубине сознания крутился этот звук, будто записанный на кинопленку…

Волчий вой…

– Если ты хочешь отпустить ее, пусть уходит, когда забрезжит первый свет, – снова повторила Ярен. – Она невиновна, я ей верю.

Когда забрезжит первый свет… Что она имеет в виду? Я никогда раньше не слышала столь странных таких фраз. Я спрятала озябшие руки в рукава свитера, который мне одолжила Ярен, и тяжело сглотнула. Мне хотелось воспользоваться разрешением Эфкена и уйти, но что я буду делать, если на улице действительно разгуливают волки и я повстречаю одного из них?

– Ну что? – сказал Эфкен, снисходительно глядя на меня, как будто понимал, что я все равно никуда не уйду. Мое сердце наполнилось гневом. – Уходишь? Я не держу, несмотря на совершенное тобой преступление.

– Ты просто хочешь, чтобы я умерла, – прошептала я.

Наши взгляды встретились. Эфкен будто смотрел сквозь меня, проникая под ребра, где от него пряталось сердце. Внезапно я поняла, что любая защитная стена бесполезна, и тень страха закралась в мою душу.

– Как далеко ты зайдешь босиком по снегу, да еще и без куртки? – Жестокий вопрос Эфкена застал меня врасплох. Он просто стоял там, такой высокий и широкоплечий, осознающий свое превосходство и несущий опасность. Ярен встревоженно посмотрела на меня, но я не обращала на нее внимания, потому что не могла отвести глаз с Эфкена. В его глазах я увидела нечто такое, что заставило меня усомниться в том, в каком времени я нахожусь. – Даже если ты выйдешь на шоссе, то не встретишь там ни одной проезжающей машины. А если вдруг найдешь, то водителями окажутся не самые приятные люди. Чудо, если ты вообще доберешься до дороги. За окном водятся голодные хищники, готовые к нападению. Возможно, Ярен права.

– Ты просто пытаешься напугать меня, – сухо ответила я, не желая верить ни единому его слову, потому что это могло стать причиной моей гибели. Я не хотела, освободившись из его плена, сразу погибнуть.

– Хочешь сказать, мне не удалось? – Эфкен склонил голову набок. – Ты так мне ничего и не объяснила. Поэтому ты никуда не пойдешь, пока я не пойму, что с тобой делать, Медуза.

– Перестань меня так называть, – сказала я, и Ярен удивленно посмотрела на брата. – Я не твой питомец, чтобы давать мне прозвище. Ты не можешь меня запугивать, не можешь держать в заложниках.

– Вообще-то может, – обеспокоенно сказала Ярен. Казалось, она пыталась остановить меня. – Ты говоришь так уверенно, потому что не знаешь его, но если бы ты знала, что он за человек, то поняла бы, что твои слова – это не просто слова. – Ярен поднялась с кресла и вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Он только заставляет поверить в то, что освободит тебя, но потом загонит в плен, какой ты даже не представляешь. Вот каков мой брат. Если что-то идет не так, как он хочет, он готов нарушить все запреты.

Слова Ярен вонзились в мою душу подобно мечам.

Все это время Эфкен равнодушно взирал на Ярен, не говоря ни слова. Просто смотрел на нее, как на мрамор, стену или заледеневшее озеро.

– Ты слышала ее, – наконец сказал Эфкен. Я вдруг подумала, что если бы лед мог говорить, то у него был бы голос Эфкена. – Она права. Я так и сделаю.

– Ты губишь меня, – сказала Ярен, качая головой, а потом развернулась к двери. – Ты губишь меня и всех, кто тебя окружает. Так же, как когда-то погубил себя.

Я ожидала увидеть на лице Эфкена хоть что-то, хоть какую-то тень эмоций. Может быть, сожаление. Гнев или обиду. Но его лицо ничего не выражало, как и взгляд. Он выглядел совершенно равнодушным, как будто смотрел в необъятную пустоту, на могилу, утратившую значение, на человека, о существовании которого со временем все забыли. Как будто его лицо и правда было сковано льдом, и если бы я коснулась его смуглой кожи, то обожгла бы пальцы, как может обжигать лед.

– Иди в свою комнату, – сказал Эфкен.

– Как будто мне есть куда идти.

– Сейчас же. – Эфкен перевел взгляд с Ярен на пылающее пламя в камине.

– Как бы я хотела, чтобы однажды ты сказал мне покинуть этот дом. – В словах Ярен слышался не просто упрек. Она словно обрушила кулак на лед, который приняла за стекло, но оно оказалось лишь тонкой ледяной коркой, замерзшей водой. Она разбила ее вдребезги и даже ничуть не пострадала. Когда Ярен вышла из гостиной, в воздухе повисла напряженная тишина. Эфкен повернулся лицом к камину, и мне осталось лицезреть его голую спину, похожую на возвышающуюся надо мной каменную стену. Я увидела, как он засунул свои большие, сильные руки в карманы брюк. Если бы его плечи не поднимались в такт спокойному дыханию, я бы сочла его мертвым.

– Между вами всегда такие дерьмовые отношения?

Эфкен некоторое время молчал, хотя от моего вопроса его спина болезненно содрогнулась.

– А тебе-то что? – наконец спросил он, запрокинув голову и уставившись в потолок.

– Ты можешь хоть минуту поговорить как человек? – Я нахмурила брови и покачала головой. – Невозможно с ней не согласиться.

Он покачал головой и рассмеялся, резко выдохнув через нос, отчего у меня волосы встали дыбом.

– Она – единственная во всем мире, кому я никогда не причиню вреда.

– Но ты причиняешь ей боль, – прямо сказала я. Я думала, что это разозлит его, но он продолжал молча стоять, повернувшись мне спиной и засунув руки в карманы. Через какое-то время он сделал глубокий вздох, звук которого заполнил мое сознание. Я медленно направилась в его сторону, и с каждым шагом мое сердце начинало колотиться все сильнее. – Мне кажется, ты слишком опекаешь ее, и это причинят ей боль.

– Какое тебе дело? – Он бросил на меня грозный взгляд через плечо, и я вздрогнула. – Почему ты так переживаешь? Допустим, я причиню ей вред своей опекой, но кто ты такая, чтобы давать мне советы? Разве я давал тебе такое право?

– Используй свою броню против меня, – сказала я, едва сдерживая свое раздражение. – В конце концов, это нормально, ведь я чужой человек. Но это нечестно по отношению к Ярен. Не знаю, что между вами происходит, но, когда я смотрю на нее, вижу лишь сломленную девушку. А ты, вместо того чтобы помочь ей исцелиться, ломаешь ее еще больше.

– С таким же успехом можешь выписать мне транквилизаторы, – сказал он едким голосом. – Хочешь уйти? Смотри, дверь там. Убирайся, мне плевать, даже если тебя разорвут на части дикие звери или ты попадешь в руки злобных придурков.

– А если я уйду на рассвете?

– Когда забрезжит первый свет, даже мертвые не покинут этот дом, – мрачно произнес он.

Я сделала еще один шаг к нему, бросая вызов всему – даже страху, который он внушал мне. Словно не ожидая этого, он нахмурил густые брови и уставился на меня своими льдисто-синими глазами, в глубине которых виднелись трещины. Он по-прежнему стоял ко мне спиной, повернув ко мне только голову. Я видела лишь, как пульсирует вена на его шее.

– Знаю, ты ненавидишь, когда я задаю тебе подобные вопросы, – прошептала я, и он тут же прищурился. – Но что значит «когда забрезжит первый свет»?

Он поморщился, как будто я застала его врасплох.

– Ты и этого не знаешь? Серьезно? Ты что, никогда в окно не смотрела?

– Здесь это тоже означает, что наступило утро?

Эфкен втянул воздух через нос, а потом закрыл глаза и стиснул зубы, словно молясь о терпении.

– Варта, то есть это место, разделено на два берега. – Он снова повернул голову к камину, и я больше не видела его лица, но была почти уверена, что его ядовито-синие глаза смотрят на огонь. – На другой стороне, на Красном Берегу, всегда светит солнце. Ночью, когда кругом темнеет, солнце перестает светить, но не сходит с небес. Здесь же, на Синем Берегу, солнце никогда не восходит, его нет, как будто никогда не существовало… На этой стороне оно просто не светит. Ночью, когда луна поднимается на небо, везде темнеет, но как только ночь заканчивается, рассвет так и не приходит – лишь оставляет после себя серебристую синеву. Небо почти всегда либо белое, либо голубое. Луна никогда не уходит.

Услышанное повергло меня в шок. Только когда Эфкен повернулся ко мне и увидел мое потрясенное лицо, я поняла, что стою с открытым ртом. Он вопросительно приподнял бровь, отчего шрам над ней стал еще заметнее.

– Это невозможно… – Я тяжело сглотнула и замолчала, пытаясь свыкнуться с этой мыслью, но получилось с трудом. – Это противоестественно, нереально. Солнце и луна не могут всегда быть на небе.

– Ты никогда раньше такого не видела, – сказал он с растерянным выражением лица. Это был один из тех редких моментов, когда он действительно поверил мне, но вместо того, чтобы радоваться этому, я сделала шаг к нему, не скрывая своего потрясения.

– Я никогда не видела ничего подобного, потому что это невозможно, – прошептала я, прикрыв глаза. Все происходящее казалось мне сверхъестественным, а это чертовски пугало. Почувствовав покалывание у основания ресниц, я открыла глаза и посмотрела на Эфкена.

– А расхитители, так, кажется? Волки. Как давно они появились?

– Эти легенды ходили всегда, я не помню ни истоков их происхождения, ни места, ни времени, – задумчиво произнес он. – Просто несколько голодных диких животных.

– Но должна же быть причина, почему их называют расхитителями.

– Потому что они никогда не отпускают жертву, пока не оторвут все конечности, – сказал он. – Особенно сердце. И они никогда не отступают.

Я вдруг осознала, что отреагировала слишком спокойно на пугающие рассказы Эфкена. На самом деле страх был так велик, как будто кто-то влил в меня бензин и поджег душу, но моя душа, привыкшая гореть, оцепенела и больше не отзывалась. Он ожидал, что я в страхе отступлю назад, но я оставалась на месте.

– Я вижу, что ты не врешь мне, – сказал он, и я от неожиданности подняла глаза, чтобы внимательно посмотреть на него. Боже, его глаза и правда были синими как сама бездна, а смертоносные темные линии – словно трещины на дне замершего океана у подножия скалы. – По крайней мере, сейчас. Я верю, что ты никогда не была здесь раньше.

– Правда? – пробормотала я.

– Правда, – ответил он, но сразу добавил: – Но это не значит, что я готов тебя отпустить.

Черт возьми, так и знала, что он меня не отпустит. Даже когда я смотрела в его глаза, то видела лишь темный подвал с застывшими цепями, а я находилась в его самом сердце.

– Я не крала карту, – сказала я, словно отчаянно нуждалась в том, чтобы он мне поверил. – Клянусь, я не крала карту. Бабушка подарила мне ее как закладку для книги.

– Закладка? – Он странно посмотрел на меня. – Я задам тебе очень серьезный вопрос, Медуза, – сказал Эфкен, и, услышав это обращение, я почувствовала, будто нахожусь за тысячи световых лет от прошлого, хотя от прошлого меня отделяло всего несколько мгновений. – Могла ли твоя бабушка завладеть картой Жрицы? Много лет назад…

– Зачем ей брать чужую вещь? Тем более моей бабушки здесь нет. Она в Стамбуле.

Хотя Эфкен сейчас выглядел гораздо спокойнее, я знала, что затаенная злоба обвивает его сердце подобно ядовитому плющу. Мне почему-то казалось, что он никогда по-настоящему не улыбается. Он всегда хмурится или смотрит безучастными, холодными глазами. Его взгляд либо обжигал, либо сковывал и леденил душу.

– А эту цепочку, – спросил он, указав пальцем мне на шею, – тебе подарил отец, верно?

– Да, – пробормотала я, сжимая пальцами кулон. – А почему ты спрашиваешь?

– Так, из праздного любопытства, – ответил Эфкен, не отрывая взгляда от лунного камня в моих руках. Когда он снова посмотрел на меня, в его глазах будто закружила вьюга. – Пока я не узнаю о тебе всю правду, веди себя хорошо. Если будешь соблюдать мои правила и слушаться, я не причиню тебе вреда, но если ты попытаешься укусить меня, как змея, то я укушу в ответ. И уверяю тебя, мой укус не идет ни в какое сравнение с твоим. Ты отравляешь, я убиваю.

Он снова морочил мне голову.

– Я не понимаю тебя, – прошептала я.

– Просто будь осторожна, – сказал он. – Потому что я очень осторожен.

Когда он проходил мимо меня, я позвала его по имени, и Эфкен остановился. Он посмотрел на меня через плечо, я посмотрела на него через плечо, и теперь разница в нашем росте ощущалась более отчетливо.

– Если ты не попытаешь найти общий язык с Ярен, то потеряешь ее. У меня братья примерно ее возраста. Они мыслят крайностями.

– Никто не просил у тебя совета, – отчеканил он твердым, как камень, голосом и проскользнул мимо меня. Мой шокированный взгляд задержался на том месте, где он только что стоял. Я застыла на месте, не в силах сделать ни шага вперед, ни шага назад. Одной лишь фразой он будто остановил время и ушел, бросив меня далеко позади. Только я подумала, что между нами растаял лед и мы сможем нормально общаться, как снова вернулась на исходную точку.

Я не знала, о чем думает Эфкен, не знала, на что способен. Если бы я хотя бы увидела его в действии, то могла бы предсказать, что он сделает в будущем. Но сейчас он представлял собой бездну, на дне которой скрывалось нечто неизведанное, и я на полной скорости неслась к ней, не останавливаясь.

Я сидела на единственном кресле в гостиной, и моя голова разрывалась от тяжелых мыслей. Огонь в камине разгорался сильнее, как будто хотел поджечь все вокруг. Пока я любовалась языками пламени, мысли терзали мою душу подобно ножу. Я была пленницей в незнакомом месте, рядом с совершенно незнакомым мужчиной, который удерживал меня тут насильно. В его глазах таилась смерть, лед, который невозможно растопить, лед, который мог погасить даже солнце. В его глазах скрывались истины, которых никогда не существовало в моем мире. Возможно, однажды он вовсе откажется от мысли освободить меня и оставит здесь умирать. Конечно, я понимала, что мне не следует этого делать, но побег – мое единственное спасение.

Я должна сбежать.

Я отвернулась от огня и посмотрела на запотевшие окна, занавески на которых были раздвинуты. На землю, кружась, падал легкий снег, а небо теперь выглядело белоснежным.

Внезапно в меня прилетела какая-то вещь, и я подскочила на месте. Я хмуро взглянула на черное пальто на моих коленях, а потом на человека, который бросил его. Эфкен стоял в дверях, нахмурив брови.

– Пойдем, черная змея, – сказал он. – Я освобожу тебя по-своему.

– Куда мы идем? – спросила я, надевая пальто, не сводя взгляда с Эфкена.

– Я хочу познакомить тебя с темной хранительницей неба.

Глава 4
Хранительница

GALLOWS HYMN, PRIMORDIAL

Я схоронила свои мечты в тайниках своего сердца, и они болтались теперь подобно безжизненным телам, подвешенным на виселице и тоскующим по земле. Мне казалось, что пока оно бьется, то и мои мечты будут жить. Но мои мечты, безжизненные и бездыханные, просто хранились там очень долгое время.

Они уже были мертвы.

На самом деле я очень долгое время была одинока.

Я никогда не собирала вокруг себя больших компаний, я была одной из тех, кто по-настоящему одинок.

Когда я вышла на крыльцо дома, вокруг царила такая звенящая тишина, что я слышала стук моего собственного сердца, который эхом прокатывался по лесу и, возвращаясь, ударял мне в спину. Я зажала губами серебристый бегунок молнии от пальто, которое хоть и защищало мое тело от холода, но не уберегало от безжалостного кусачего мороза. Черные ботинки – насколько я знала, они принадлежали Ярен – были мне немного велики, и я задумалась, смогу ли удержать в них равновесие и благополучно спуститься с лестницы, не поскользнувшись, потому что на ступени наметало все больше и больше снега. Как бы оправдывая свои длинные ноги, Эфкен за один шаг пересек лестницу и двинулся по засыпанному снегом пустырю, расположенному между домом и лесом. Когда он обернулся и бросил на меня смертоносный взгляд, мое сердце учащенно забилось.

– Шевелись, – приказал он рокочущим голосом, и мне показалось, что я прикасаюсь ко льду, а кончики моих пальцев уже горят.

– Я пытаюсь, – пробормотала я, думая, что на таком расстоянии он меня не услышит, но у него, судя по его опасному взгляду, был отменный слух.

– Ты пытаешься, стоя на одном месте? Двигайся, я сказал. И тебе лучше поторопиться.

– Вот же заноза в заднице, – процедила я тихо сквозь зубы.

– Я все слышу.

Я проигнорировала его слова, до смерти желая посмотреть на потрясающую белизну неба. Да, пускай повсюду лежал снег, мне все равно казалось странным, что небо такого неестественно белого оттенка. Я осторожно спустилась по ступенькам, боясь поскользнуться, и начала пробираться сквозь снег, который доходил мне почти до колен. Я удивилась, что за столь короткое время снега выпало так много. И хотя я привыкла к холоду, здешний мороз словно пробирал до костей.

О какой темной хранительнице неба говорил Эфкен? Я ничего не понимала, но любопытство во мне только росло, растекаясь по всему телу. Он сказал еще кое-что интересное: луна и солнце здесь всегда пребывают на небосводе… Это было совершенно безумно, и я думала, что Эфкен все выдумал. Посмотрев на небо, я ничего не видела; все вокруг было чрезвычайно белым.

– Ближе к закату небо меняется, – сказал Эфкен. – Становится более синим, за четверть часа до сумерек.

Мои ресницы слиплись, и мне пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем посмотреть в сторону леса. Сейчас он был подобен синеглазой невесте в белом подвенечном платье. Синий и белый словно смешались друг с другом, сплелись воедино и окрасили мир вокруг нежными оттенками. Когда расстояние между нами с Эфкеном значительно сократилось, он повернул ко мне свое мускулистое тело, будто нацелил дуло пистолета. Дыхание обожгло мне горло, и я, моргнув, посмотрела снизу вверх на высокого мужчину, стоящего передо мной вместе со своим величием.

– Подними свою маленькую головку и посмотри на небо.

Эфкен взял меня за плечи и развернул к себе. От его прикосновения я на мгновение почувствовала себя неловко. И то, что он практически прижимался к моей спине своей крепкой грудью, никак не улучшало ситуацию. Я подняла взгляд к сверкающему белизной небу, а потом сделала глубокий вдох и содрогнулась от губительной боли, пронзившей виски. Увидев в небе полную луну, сверкающую, словно огромный бриллиант, я вдруг остолбенела и невольно прижалась к груди Эфкена. Здешняя луна совершенно отличалась от той, что я привыкла видеть на небе. От нее во все стороны расходились, как лучи солнца, ледяные острые сосульки, похожие на сталактиты. Пятна на ее поверхности поблескивали, будто были покрыты наледью. Я смотрела на заиндевевшую полную луну, которая на фоне кромешной темноты казалась белой.

Недоумение… Я не знала, точно ли это чувство сейчас испытываю, но в голове снова творилась полная неразбериха. Как луна в небе может покрыться льдом?

Внезапно в моем сознании разрослась темная пустота, внутри которой находился колодец, а в этом колодце крутились образы: вздымающиеся волны разбивались о скалы; камни, из которых были сложены горы, начали крошиться и падать, и там, где они приземлялись, вырастали сугробы, которые скапливались в настоящую лавину. Когда Эфкен крепче сжал мои плечи, я испуганно вжалась спиной в его грудь и нахмурилась, не веря своим глазам.

– Этого не может быть, здесь что-то не так. – Я в изумлении повернулась и встретились с его пугающими льдисто-синими глазами. – Она покрыта льдом!

– Уже давно так, – спокойно сказал он, как будто говорил о каких-то привычных и обыденных вещах. – Она не меняет цикл, всегда в фазе полнолуния и никогда не оттаивает. Она не восходит и не заходит, просто остается на небе.

Я снова посмотрела на полную луну, и страх внутри меня начал нарастать.

Я могла бы поклясться, что это одно из самых потрясающих зрелищ, которые я когда-либо видела в жизни. Но в то же время ее мрачный образ наводил на меня ужас. Неудивительно, что всех тех, кто не разделял моих чувств, я считала сумасшедшими. Правда, в глазах Эфкена сумасшедшей с самого начала была я, но что-то мне подсказывало, что я здесь не единственная такая. Как они могли воспринимать столь сверхъестественное явление так легко и спокойно? Как нечто совершенно нормальное? Может быть, мне снился кошмар, или я просто начиталась книг и теперь вижу кошмарные сны. Или я заснула так крепко, что даже не поняла, что сплю. Я очень надеялась на это, потому что другого объяснения происходящему придумать не могла.

– Просто кошмар, – прошептала я. – Я вижу только кошмар.

– Нет, это реальность, – ответил он глубоким голосом. – Самое реальное, что тебе когда-либо пришлось пережить.

Я снова перевела взгляд на полную луну и некоторое время смотрела на покрытую льдом темную хранительницу неба. Теперь я поняла, о чем именно говорил Эфкен. Она выглядела такой живой, что, могу поклясться, обладала душой, но в то же время заставляла любого поверить в обратное. Я почувствовала на себе взгляд Эфкена, но не стала смотреть на него. Замешательство было подобно врагу, который не хочет отступать, и ствол пистолета, который он держал в руках, был нацелен на мою голову.

– Пойдем со мной, – сказал он, и я удивленно уставилась на него. Эфкен уже развернулся ко мне спиной и направился в лес. Конечно, с такими-то длинными сильными ногами сугробы были нипочем. А вот меня снег тормозил. Я хотела еще раз посмотреть на заиндевевшую полную луну, но каждый раз, когда я поднимала на нее взгляд, мне казалось, что она отрывает большие куски от моей души и заключает в темноте. И хотя я видела ее впервые, меня наполняло странное чувство, будто мы давно знакомы.

– Подожди! – Сердце сжалось от страха, когда я поплелась за ним сквозь снег. – Ты должен мне все объяснить. Куда мы идем?

– Просто идем со мной, – сказал он, не глядя на меня. Мне показалось, что его громкий голос создаст снежный вихрь и поглотит меня.

Я ускорила шаг. Какая-то часть меня хотела вернуться в дом и забраться под одеяло, где я бы чувствовала себя в безопасности, но другая часть изнывала от любопытства и толкала меня следовать за Эфкеном. Хотя я и пыталась идти большими шагами, я все равно не могла угнаться за его длинными ногами. Он шел гораздо быстрее меня, а плотный снег даже не заставил его снизить скорость. Наконец Эфкен остановился, подождал, пока я молча подойду к нему, и, не говоря ни слова, протянул мне крепкую руку, покрытую татуировками и кольцами. Набитые на его пальцах рисунки отчетливо выделялись на фоне белого неба. Я растерянно посмотрела на протянутую руку, не зная, что с ней делать.

– Просто возьми, – быстро сказал он. – Снежный Лес опасен для чужестранцев, и я бы не хотел, чтобы тебя поймали и подвесили как козу, ожидающую, когда ее превратят в дерево. Хотя, может быть, хочу. – Когда он опустил руку, я заглянула ему в глаза. Что не так с этим парнем?

– Что с тобой не так? – Я застыла, глядя, как меняется его взгляд. В льдисто-синих глазах плескались непонятные мне чувства, одно из которых я узнала только потому, что иногда видела его в кроваво-карих глазах отца. Чувство это называлось гневом, но оно никогда не было настолько сильным и разрушительным, как у этого парня. Папа злился по ночам, когда я не могла уснуть, но Эфкен же вспыхивал от гнева каждый раз, стоило ему только взглянуть мне в лицо.

– Не смей говорить со мной так же, как с другими мужчинами, – прорычал он, и я странно посмотрела на него, приподняв брови. Он повернулся к длинной тропинке, петлявшей между высокими деревьями. – Иначе я вырву тебе язык и брошу на съедение снежным хищникам.

Только одна деталь в его предложении привлекла мое внимание. Снежные хищники… Я придвинулась к нему, с опаской оглядываясь по сторонам, но не стала ни о чем спрашивать. Леденящий холод пробирал до самых костей, проникал сквозь кожу и заполнял каждую клеточку моего тела. Зубы едва ли не стучали друг о друга, но я лишь сильнее стиснула челюсти, чтобы не дать этим ощущениям взять надо мной верх.

Эфкен повернул голову и недобро посмотрел на меня, а потом снова перевел взгляд на лес.

– Даже не интересно?

Я нахмурилась. Эфкен двинулся в сторону извилистой тропинки, проложенной среди высоких деревьев, которые он называл Снежным Лесом. Я молча последовала за ним, обхватив себя руками, и сглотнула, чтобы унять боль в горле.

– Что интересно?

– Кто такие снежные хищники.

Пока я смотрела на его изящную шею, любопытство, словно лезвие бритвы, плавало в моей крови, разрезая вены и вливаясь в душу.

– Ты не ответишь, даже если я спрошу, – сказала я и, немного подумав, пришла к выводу, что знаю ответ. – Ты говоришь о расхитителях?

– Нет, – ответил он, и я не поняла, должно это успокоить меня или напугать еще больше. Он говорил, что в глубине леса, кроме расхитителей, есть и другие хищники, так почему, зная все это, он вел меня туда без оружия?

– Не нужно было так изгаляться, чтобы убить меня, – сказала я, пытаясь гордо вздернуть подбородок, который почти не чувствовала из-за холода. Эфкен продолжать идти вперед. Его безрассудство действовало мне на нервы, и я сжала руки в кулаки, стараясь сохранять спокойствие и не думать о других опасностях, подстерегающих нас в глубине леса.

Эфкен провел нас между двумя большими деревьями, а потом свернул на одну из извилистых тропинок, ориентируясь лишь на деревья.

– Что ты имеешь в виду под снежными хищниками?

Я оглянулась через плечо и посмотрела на засыпанное снегом поле позади нас и домик, который теперь выглядел совсем крошечным. Когда я перевела взгляд на Эфкена, он поднял одну из веток своей мускулистой рукой, чтобы пропустить меня вперед. Его льдисто-синие глаза не отпускали меня, разжигая в моем сознании адское пламя. Я медленно пригнула голову и прошла под веткой, которую он продолжал держать для меня, прожигая взглядом. Все это время он молчал.

Не мог же привести меня сюда для того, чтобы убить, правда? Почему я все время думаю, что он собирается расправиться со мной? Я была невиновна, а он, насколько мне известно, не убивает невиновных. Я прошла вперед с мужественным спокойствием на лице, хотя страх сжимал мое сердце тисками.

– Ты привел меня сюда, чтобы показать лес? – Я медленно сглотнула и посмотрела по сторонам, а затем на мужчину, стоящего передо мной как величественная стена. – Ты же понимаешь, что я могу сбежать от тебя, если захочу?

– Намекаешь, что уже не хочешь этого? – Его вопрос застал меня врасплох. Он бросил на меня дьявольский взгляд через плечо, и я выдержала его, хотя мое сердце тревожно сжималось. – Ты, видно, так дорожишь своим маленьким сердечком, что уже несколько минут идешь за мной хвостиком. Ты не сбежишь, потому что хочешь жить. – Он глубоко вздохнул. – И ты понимаешь, что если сбежишь, то у тебя нет шансов выжить. Здешние края слишком опасны для крошек вроде тебя.

Высокие деревья, мшистые скалы и снег, покрывающий мох, вызывали во мне совсем иные ощущения. Я задержалась в синем омуте его опасных глаз.

– Нет никаких гарантий, что я выживу рядом с тобой, – сказала я.

– Но сейчас ты рядом со мной.

– Из необходимости, не более того, – проворчала я.

Да, я боялась его, но не могла позволить ему властвовать надо мной. Где-то в глубине души мне хотелось подчинить его себе, но я понимала, что это невозможно. Высокие деревья и снег были подсвечены голубоватыми красками, и у меня создавалось ощущение, что я нахожусь во сне. Пока я осматривала лес, Эфкен повернулся и одним шагом сократил разделявшее нас расстояние.

– Из необходимости, значит? – Его лицо было близко к моему, несмотря на нашу разницу в росте. Я хотела отступить назад, но его глаза внезапно захватили меня. Не успела я осознать, что происходит, как почувствовала его руки на своей коже. Он сжимал мою талию с такой силой, что побелели костяшки на пальцах. Я не отрываясь смотрела на него. Как будто видела отъезжающий со станции поезд, несущийся прямо в распахнутые врата ада. – Прямо сейчас я могу сделать с тобой все, что захочу. И знаешь, что? Ты сама этого захочешь.

От его внезапной близости и дерзких слов кровь в моих жилах закипела, а в голове поселилась гулкая тишина. Когда я смотрела в его глаза, то видела непобедимого воина, человека, которого невозможно повергнуть или уничтожить. Но он мог уничтожить любого. От его слов гул усилился – гул крови, выступившей на костяшках его пальцев, бурлил внутри меня, как будто она текла под моей собственной кожей.

– Не знаю, что за женщины тебя окружают… – сказала я, когда он ненадолго задержал взгляд льдисто-синих глаз на моих губах, а затем стальными клинками впился в мои глаза. – Но я не из их числа. Я промываю раны салфетками, которыми твои женщины вытирают губы.

Эфкен неожиданно отдернул руку, словно мои слова оказались слишком тяжелой ношей для него, словно, если он не отпустит меня, то его пальцы просто-напросто отвалятся. Я вздернула подбородок и пристально посмотрела на него. Его челюсть была сжата, а глаза напоминали поверхность льда, но если бы я дотронулась до него, то его холод скорее обжег бы меня, а не охладил. Наверное, именно поэтому его взгляд всегда леденил мою душу. Но Эфкен, каким бы он ни был, все-таки оставался человеком, пусть даже его мир полнился странностями, которые я не могла принять. И я знала, что у него внутри бьется сердце так же, как у меня. Он мог причинить мне любое зло, даже убить, но ему не удастся заставить меня быть кем-то, кем я не являюсь. Душа, воплощенная в моем теле, слишком много весила на чаше весов, чтобы легко превратиться в ту девушку, какой он хотел меня видеть.

Не обращая внимания на близость между нами, я вытянула шею и приблизила свое лицо к его.

– Зачем ты на самом деле привел меня в лес? – спокойно спросила я. – Считаешь меня опасной и хочешь убить, не так ли?

Хотя мой вопрос на мгновение ошеломил его, я увидела перемену в ледяных глазах, и к нему сразу вернулась сила, которую я уже почувствовала на себе.

– Если бы я собирался тебя убить, то сделал бы это при первой встрече. – Его ответ удивил меня, но чувство это длилось недолго.

Тогда зачем мы здесь?

– Я хотел оценить твою реакцию на здешние места. – Я непонимающе подняла бровь. – Я не убиваю женщин и детей, Медуза.

Значит, он и правда кого-то убил… Я продолжала смотреть на него с легким страхом и обидой, что он обесценил значимость моей жизни, которую внушал мне отец. Меня переполняли противоречивые чувства: одна часть желала бороться с ним как сумасшедшая, в то время как другая готова была пасть к его ногам, лишь бы остаться в живых. И тот и другой вариант вызывали у меня тошноту. Когда я смотрела на Эфкена, то видела в нем только ненависть. Ненависть ко всему, что его окружало, возможно даже к собственному сердцу, бьющемуся в груди.

– Ты пытаешься выяснить, не лгу ли я, – сказала я.

– Я знаю, что ты не лжешь, – внезапно сказал он. Осознание того, что он поверил мне, было подобно мощному удару в грудь. Когда я снова посмотрела на него, теперь уже с надеждой в глазах, он лишь покачал головой и сердито добавил: – Либо ты потеряла память, либо с тобой что-то не так.

– Ты сам сказал, что я не лгу, – сказала я громче, чем намеревалась.

– Технически люди с амнезией не могут врать.

– Если бы я потеряла память, то как бы стояла тут перед тобой и уверенно рассказывала о своей семье? – Я со всей серьезностью посмотрела ему в глаза, ожидая разумного ответа, но Эфкен лишь глубоко вздохнул. – Я не сумасшедшая, говорю же, я из Стамбула. И, как ты видишь, не имею ни малейшего представления о месте, где ты живешь. – Я яростно закивала головой в подтверждение моих слов. – Кроме того, разве Ярен не упоминала парня, который тоже прибыл оттуда? Как два абсолютно не знакомых человека могут утверждать одно и то же? Особенно когда никто из вас не знает о том месте?

– Возможно, у тебя не полная, а частичная потеря памяти. – Он говорил так невозмутимо, что мне захотелось ударить его по лицу, но ему не нужно было этого знать.

– А как ты объяснишь случай с тем парнем?

Он насмешливо посмотрел на меня.

– Наверно, съел что-то не то.

Я фыркнула. Издевка в его взгляде уязвила меня. Я подняла голову и посмотрела на белое небо, проглядывающее сквозь кроны деревьев. Небо медленно становилось синим. Лес уже окрасился синими красками. Я могла бы поклясться, что между деревьями струился синий туман, но мои глаза настолько привыкли к этому оттенку, что я видела все так же четко, как если бы тумана не было вовсе. Мне стало не по себе, когда я почувствовала, что его синие глаза наблюдают за мной, пока я изучаю небо.

– Это Снежный Лес, – сказал Эфкен; его дыхание обвилось вокруг моего разума, как веревка, его слова закрепились у меня в сознании, но его голос был сильнее толстой веревки, привязавшей эти слова к моему разуму. – Я единственный, у кого есть дом в этих краях. Чужакам сюда вход воспрещен, а если они случайно забредают, то сильно чем-то рискуют, – добавил он, и я перевела на него взгляд, снова оказавшись в плену его бездонных синих глаз. Он облизнул языком свои пухлые губы, привлекая мое внимание к ним, и я почувствовала, как мое равновесие рушится словно башня из «Дженги». – Если бы ты действительно знала меня, Медуза, ты бы ни за что не вошла в этот лес.

– Я уже тысячу раз говорила, что не знаю тебя, и тысячу первый раз повторять не собираюсь. – Я пожала плечами.

Кое-что все же заинтересовало меня. Он был единственным, у кого есть дом в этих краях. Если не считать развалины, рядом с которыми он меня поймал. Так что, даже если мне удастся сбежать, все случится в точности как он сказал, и я умру раньше, чем смогу выбраться отсюда. Спрятав замерзшую шею под ворот пальто, которое он мне дал, я шмыгнула носом. Он коротко взглянул на мой нос, а потом бесстрастно посмотрел мне в глаза.

– Так в чем секрет этого леса? Вряд ли ты сможешь меня удивить больше, чем заиндевевшая полная луна в небе, но…

– Если ты находишь заиндевевшую полную луну занимательным зрелищем, то перед тем, как увидеть остальное, тебе нужно отдохнуть, Медуза, – сказал он ядовитым голосом. Подозрение смешалось в моей крови, как алкоголь, и начало опьянять меня. Неужели было что-то еще? Все и так казалось мне немыслимым и непостижимым. Я бы скорее поверила в то, что у него из спины сейчас появятся черные крылья и они затрепещут на ветру, словно плащ.

– На небе заиндевевшая полная луна, – повторила я, представляя, что снова нахожусь на уроке физики, где учитель Тайфур Ходжа чертил на доске что-то о законах физики. – Я попала в страну, которой, могу поклясться, нет ни на одной карте мира, в город, где живут люди, говорящие на том же языке, что и я. Если я увижу летающего северного оленя, то тут же поверю в него.

– Никогда не видел летающих северных оленей, – бесстрастно сказал Эфкен и прошел мимо меня. Я нахмурилась, глядя на образовавшуюся после него пустоту, а потом глубоко вздохнула, закатила глаза, молясь о терпении, и снова последовала за ним.

– Как вы можете так спокойно относиться к странному положению небесных тел? – спросила я. Не получив ответа на вопрос, я ускорила шаг. Внезапно земля под моими ногами сдвинулась, и я ухватилась за одну из веток, навалившись на нее всем телом, чтобы не упасть. Длинные тонкие шипы вонзились мне в ладонь, и я издала слабый стон. Эфкен даже не обернулся. – Блин! – выругалась я, вытирая руку о ткань его пальто, и снова пошла за ним. Рана чертовски болела, и я, все сильнее хмурясь, продолжала вытирать выступившие капли крови. – Я задала вопрос, – сказала я, скривившись от боли. – Тебе что, совсем не кажется это странным?

– Христиане верят, что мать Иисуса зачала его, будучи девственницей, – ответил Эфкен, не глядя на меня. – Мусульмане верят, что Коран спустился с небес. И Мухаммед, не знавший грамоты, смог прочитать то, что ему было ниспослано, лучше нас с тобой. Некоторые верят в магию, существуют люди, которые изменили свою жизнь при помощи магических заклинаний, но большинство религий утверждает, что это грех. – Он внимательно посмотрел на меня. – Люди верят гадалкам и приходят к ним, чтобы узнать свою судьбу. Священники отпускают грехи. А ты никак не можешь поверить в то, что на небе постоянно висит полная луна, когда все остальные в это верят?

– Да? – скорее вопросительно, чем утвердительно ответила я. В голове снова царила полная неразбериха.

– Ты даже не веришь в то, что видишь собственными глазами. Как же все эти люди могут быть умнее тебя? – Когда он отвернулся от меня и ускорил шаг, я уставилась ему вслед.

Я сразу поняла, что он не верующий, в то время как мне всегда нужно было во что-то верить. Теперь же я не хотела верить даже в то, что вижу своими собственными глазами, и это было странно. Не делает ли это меня непоследовательным человеком?

Я попыталась быстрыми шагами нагнать его, как вдруг до меня долетел какой-то шорох, заставивший меня замереть на месте. Мне показалось, что сквозь мою кожу проникло холодное дыхание смерти, и я застряла между жизнью и смертью. В этот момент лавина негативных чувств обрушилась на меня. Эфкен продолжал удаляться прочь от меня, и его шаги звучали так громко в моей голове, что я перестала следовать за ним. Обернувшись через плечо, сначала я увидела лишь древние жутковатые деревья, покрытые толстым слоем снега, но потом мои зрачки сфокусировались, словно объектив фотоаппарата, выхватывая что-то из белизны. Там, в высоких зарослях неизвестного сорняка, стояла неподвижная фигура, но по качающимся рядам стеблей я поняла, что она только что пришла. Я прищурилась и внимательнее присмотрелась к шевелящейся листве, но снег не позволил мне увидеть больше.

– Давай, – бросил идущий впереди Эфкен. – Пошевеливайся.

– Иду, – пробормотала я, не отрывая взгляда от листьев, которые к этому времени уже прекратили покачиваться, но я была почти уверена, что там меня поджидает большая опасность. Наконец, решив не испытывать терпение Эфкена, я двинулась за ним, но почему-то продолжала прислушиваться к тому, что скрывалось в зарослях. К тому времени, когда мы вышли на заснеженную пустошь, я уже прилично устала от прогулки. Казалось, я прошла несколько километров, утопая по колено в снегу.

Даже издалека я разглядела на крыльце человека с сигаретой. Это был Джейхун. На голову он нахлобучил отороченный мехом капюшон пальто и внешне ничем не отличался от эскимоса. Он курил, облокотившись на перила, и смотрел прямо на нас. Хотя все вокруг было белым, небо окрасилось в такой зловещий синий цвет, будто сейчас вот-вот забрезжит рассвет.

Когда мы почти подошли к дому, Джейхун щелчком пальцев выбросил еще горящий окурок в снег, и тот отчаянно зашипел.

– Где вы были? – спросил он, приподняв брови, и устремил взгляд карих глаз на Эфкена.

– Устроил малышке небольшое испытание, – ответил Эфкен жестким голосом, и я нахмурилась оттого, что он говорил обо мне как о неживом предмете. Эфкен двумя шагами взлетел по ступенькам крыльца, оставляя на них глубокие следы.

Джейхун тоже нахмурился, а потом повернулся спиной ко мне, опираясь бедрами о перила, и спросил:

– Она прошла? – В его голосе я уловила нотку сарказма, не говоря уже о любопытстве.

– Да, – сказал Эфкен. – Пофиг. Что ты здесь забыл?

– Мы с Сезги немного поссорились, – пожал плечами Джейхун. Он одарил меня мягким дружелюбным взглядом и снова обратил внимание на Эфкена. – Она меня беспокоит в последнее время.

Эфкен открыл входную дверь и вошел внутрь, даже не обернувшись.

– Меня она беспокоит уже четыре года. Чудо, что до тебя это только сейчас дошло, – проворчал Эфкен с сарказмом в голосе. Джейхун закатил глаза и последовал за Эфкеном в дом, оставив меня на улице одну. Я медленно поднялась по ступенькам, а потом обернулась через плечо и посмотрела на лес. Нас разделяла целая пустошь, но деревья все равно казались мне неправдоподобно высокими.

Странно, что Эфкен так легко зашел в дом, бросив меня совершенно одну. В конце концов, я могла передумать и попытаться сбежать, даже понимая, что единственный конечный пункт назначения – смерть. Но, думается мне, он не просто так сказал, что увидел в моих глазах желание жить. Он прекрасно знал, что я не убегу, потому что мне и правда дорога моя жизнь.

С моих губ сорвался слабый крик, когда темная тень выскочила словно из ниоткуда и пронеслась передо мной со скоростью света. Я в ужасе огляделась по сторонам, чувствуя, как сердце неистово бьется в груди, – настолько я была уверена, что видела темный силуэт, но сейчас никого поблизости не было. Пламя страха мгновенно охватило мой разум.

– Сущее наказание! – Голос Эфкена прозвучал так громко, что у меня сжались ребра, и страх растекся по жилам, превратившись в пылинки и растаяв в моей крови. – Заходи внутрь.

Я зашла в дом, не снимая обуви, и посмотрела на окно в конце темного коридора, сквозь которое струился голубой свет, а за ним виднелась заснеженная земля. Джейхун и Эфкен находились в гостиной, и их голоса отдавались в моей голове.

– Когда ты освободишь девушку? – Вопрос Джейхуна был похож на свет, что забрезжил в конце темного туннеля. Я взглянула в сторону коридора, но ни Эфкена, ни Джейхуна видно не было. Мое сердце радостно забилось. Любопытство охватило меня. Я знала, что, даже если Эфкен освободит меня, не смогу найти дорогу домой, поэтому перспектива обрести свободу уже не казалась такой радужной. Моя надежда представляла собой раненого человека, еще не познавшего смерти, но его уже поедали падальщики. А я истекала кровью так, что у меня не хватало сил вырвать надежду из зубов этих мерзких тварей.

– Если я освобожу ее, то она и двух часов не протянет, с такой-то наивной душой, – сказал Эфкен, и я услышала, как в стакан наливается жидкость. Потом наступила тишина.

– Почему тебя волнует, сколько она проживет?

Казалось, вопрос задал вовсе не Джейхун, а некая женщина, которая сидела на стенках моего сознания, свесив ноги. Она жила внутри меня, выглядела точно так же, как я, но вела себя совершенно иначе. Я даже не помнила, как и когда она появилась. В какой-то момент стена в моем сознании просто обрушилась, и на этом месте появилась она – незнакомая женщина в дерзком платье и туфлях на высоких шпильках. Она постукивала длинными пальцами внутри моей головы и задавала разные вопросы.

– Кто сказал, что меня это волнует?

Раздался стук, как будто стеклянную бутылку поставили на твердую поверхность, и, попытавшись представить ее, я легко догадалась, что в ней был алкоголь. Я перевела взгляд с гостиной на коридор. Молчание Эфкена, казалось, резало меня до глубины души, и Джейхун снова взял слово.

– Ты сам, – сказал Джейхун, и женщина, слишком похожая на меня, стукнула по стенке сознания длинными, накрашенными красным лаком ногтями, а ее губы расплылись в лукавой улыбке.

– Я этого не говорил. Мне плевать на эту соплячку.

Я продолжала пялиться в пол, не чувствуя ни капли обиды. Меня не волновало, что он думает обо мне, но почему-то все равно ошеломило, что он испытывает ко мне такую лютую ненависть без всякой причины. У меня в ушах зазвучал раздраженный писк, когда бутылку протащили по шершавому полу.

– Мне просто нужно кое-что выяснить, так что лучше держать ее на виду.

– Ты же сказал, что она тебе неинтересна, – язвительно заметил Джейхун.

Я почувствовала себя так, будто меня пнули в живот. Шансы стать премьер-министром Стамбула были гораздо выше, чем то, что Эфкен меня когда-нибудь заинтересует. В голосе Джейхуна отчетливо слышалась насмешливая улыбка, и мне стало искренне интересно, какое выражение появилось на ледяном лице Эфкена.

– Она не мой типаж, – бросил Эфкен, и хотя меня удивила формальность, с которой он произнес слова, Джейхун, видимо, к этому привык. – Если так подумать, то я вообще не воспринимаю ее как женщину. Я вижу в ней лишь маленькую наивную девочку. Я думал, что она мне лжет, но она, похоже, даже не умеет врать. Она просто идиотка.

То, как он обрушивал на меня оскорбление за оскорблением, вызывало во мне сильное желание ударить его моими огромными сапогами. Я примерно представляла, каким взглядом карих глаз, выделяющихся на светлой коже, Джейхун смотрел на Эфкена; возможно, он даже держал стакан с выпивкой. Но я могла со стопроцентной уверенностью сказать, что в руках Эфкена был наполовину осушенный бокал.

В этот момент я заметила, что из своей комнаты вышла Ярен, и задержала на ней взгляд. Она остановилась посреди коридора и тихонько спросила у меня:

– Почему ты стоишь здесь?

Я приложила указательный палец к губам, показывая ей молчать, и глазами указала на гостиную. Она посмотрела в ту сторону, как будто все поняла.

– Похоже, это не мешает тебе считать ее сногсшибательной, Карадуман, – сказал Джейхун, в его голосе прозвучала неясная смесь серьезности и язвительности. От услышанного у меня на лбу образовались три глубокие морщины. Ярен нахмурилась и посмотрела на меня так, словно не понимала, что происходит.

– Полагаю, это исключительно твое мнение, – отрезал Эфкен; звук его голоса был подобен ломающейся самой твердой кости в скелете. Я уставилась в темные глаза Ярен, чувствуя, как мой пульс замедляется. – Если бы Сезги узнала об этом, тебе бы пришлось месяцами спать одному в холодной постели. Если тебя так интересует эта девушка, скажу прямо, брат: пока она живет в моем доме, она со мной. Мы будем трахаться, если захотим друг друга, а если она все-таки окажется виновной, то умрет, потому что я так захочу.

Слышать, как он говорит обо мне подобным образом… Моя душа наполнилась тьмой. Тело начало гореть, как будто в кожу вогнали раскаленное железо. Я не чувствовала ни злости, ни обиды – во мне нарастало нечто совершенно иное. Даже полные понимания большие глаза Ярен не могли облегчить мое состояние. Поскольку я не знала, каким именно человеком был Эфкен, я не могла точно сказать, что скрывается за его словами. Я понятия не имела, говорил он серьезно или просто сболтнул лишнего в порыве ярости, но, увидев в черных глазах Ярен сожаление, осознала, что Эфкен никогда не бросал слов на ветер.

– Все дело в карте, да? – спросил Джейхун, словно хотел сменить тему. Казалось, последние слова Эфкена, сказанные серьезно или же со зла, обеспокоили и его тоже.

– Она говорит, что получила карту от бабушки. Не знаю, кто ее бабушка, но ей явно не меньше шестидесяти. Мой отец вряд ли стал бы встречаться с такой зрелой женщиной. – От последней фразы Эфкена у меня по коже пошли мурашки.

– Разве карты не принадлежали твоей маме?

– Именно, – подтвердил Эфкен. – Даже представлять не хочу, что он флиртовал с женщиной преклонного возраста, Джейхун.

– Может, она просто была знакома с ними, – сказал Джейхун. – Почему ты сразу думаешь о таких отношениях?

– Потому что это единственный тип отношений, который я когда-либо знал, – ответил Эфкен, и хотя я не видела его, почувствовала, что он пожал плечами. – Послушай, если эта девушка уйдет отсюда, она попадет в большие неприятности, а через несколько часов ее просто прикончат. Мертвая она мне не поможет.

Он говорил обо мне как о своей игрушке. Я шумно выдохнула и нахмурилась. Я думала, что мои глаза вот-вот наполнятся слезами, но потом поняла, как глубоко ошибаюсь. Я никогда не считала себя той, кто легко сдается и ударяется в рыдания. Я сердито покачала головой. Сейчас мне отчаянно хотелось войти туда и обрушить на него все оскорбления, какие только можно, а затем хлопнуть дверью и убраться отсюда подальше. Даже смерть не казалась таким уж ужасным исходом. Умереть было почетнее, чем терпеть унижения, презрение и быть чьей-то собственностью.

– К черту его, – прошипела я, пиная пол большими сапогами. Ярен посмотрела на мои ноги, а потом в мои полыхающие гневом глаза. – Я хочу жить, а не мириться с оскорблениями. Никто не заставит меня встать на колени.

– Успокойся, – прошептала Ярен. Я знала, что она помогла бы мне, если бы могла. Знала это, потому что, когда смотрела в ее черные глаза, то видела в них лишь сострадание. Последнее, что мне хотелось бы чувствовать. Сострадание. Но я всегда добивалась того, что заслуживала. Я заслуживала уважения, а не сострадания, но в этом доме, в этом незнакомом месте, у этого человека не было такого понятия.

– Забудь об этом, – сказала я, быстро тряхнув головой. В глазах Ярен появилось беспокойство, когда я закричала, прекрасно зная, что Эфкен меня услышит: – Пошел он к черту, пусть найдет кого-то другого, кого будет опекать! Я на такое не подписывалась!

В тот момент смерть была мне уже не страшна. Я не боялась ни зла, ни опасностей, что поджидали меня снаружи. Я просто хотела убраться отсюда подальше. Мне не хотелось больше мириться с унижениями, не хотелось валяться в ногах у незнакомого мужчины. Множество слов уже готовы были сорваться с моих губ, но я проглотила их все и, развернувшись, направилась к приоткрытой двери. Я слышала, как Ярен что-то говорит мне вслед, но была так зла, что не могла разобрать ни слова. Когда я вышла на крыльцо и захлопнула за собой дверь, тут же поняла, что второго шанса у меня не будет и нужно действовать быстро.

Верховую Жрицу он мог забрать себе и засунуть ее в причинное место, потому мне уже было плевать на все. В тот момент я злилась на него не меньше, чем на бабушку за то, что дала мне эту чертову карту, из-за которой я оказалась в лапах этого ужасного человека. Пылая яростью, я слетела по ступенькам, словно у меня на ногах не было тяжеленных ботинок, и начала удаляться от дома, пробираясь сквозь плотные сугробы. Что-то внутри меня подсказывало, что Эфкен обязательно последует за мной. Голос явно хотел, чтобы я прислушалась к нему, но я лишь ускорила шаг. Мои мышцы отвыкли от таких нагрузок, я уже не могла бегать на большие дистанции, а сейчас мне приходилось бежать по снегу в очень тяжелой обуви.

– Аби[2], они разорвут ее на куски! – Голос Ярен обрушился на меня словно лавина, но ее слов было недостаточно, чтобы остановить меня. Я чувствовала себя запертой в такой узкой клетке, что страх не мог прорасти ни на сантиметр. Здесь все сошли с ума. Я не хотела становиться одной из них. Не хотела быть одним из тех безумцев, которые принимали заиндевевшую полную луну в небе за нечто нормальное.

– К черту вас всех, психи! – крикнула я самой себе. Сбросив с ног ботинки, чтобы было легче пробираться сквозь снег, я помчалась вперед в одних носках, не обращая внимания на пронизывающий холод. Уж лучше я стану вечерним пиром для волков, чем останусь под крышей опасного мужчины, который был несдержаннее самого низшего хищника. К тому же, что бы я ни сказала, Эфкен все равно будет считать себя правым и что мы украли у него карту Жрицы.

Я неслась в сторону леса, как необъезженная скаковая лошадь, ни о чем не заботясь, когда услышала крик Джейхуна:

– Вернись! Ты что, совсем рехнулась?

Чем дальше я бежала, тем сильнее намокали мои носки, а тело увязало в сугробах словно в болоте. Внезапно мне захотелось остановиться, развернуться и показать Эфкену и Джейхуну средний палец, но я не была готова к последствиям.

– Это вы все рехнулись!

Я выскочила на одну из тропинок, проложенных между высокими деревьями, и стала углубляться в лес, постоянно натыкаясь на ветки. Теперь их голоса доносились до меня словно через световой год. Ноги болели так, будто их раздирали на части, но жажда свободы перевешивала все остальные чувства, и даже боль не могла остановить меня или замедлить.

Подобно тени, овившейся вокруг моей души, я двигалась среди деревьев. Я настолько окоченела, что даже ветки, задевавшие мою кожу, и листья, бившие по лицу, уже не причиняли боли. Когда из глубин синего леса донесся вой, я резко остановилась, как будто бы кто-то натянул поводья, и лошадь встала на дыбы, перебирая в воздухе передними ногами. Я оглянулась назад и уставилась в лес большими кроваво-карими глазами, полными неподдельного ужаса.

Мои черные волосы с рыжеватыми прядями, горящими на солнце, как огонь, ударили меня по лицу и рассыпались по плечам. Взгляд устремился вперед, на единственную точку в темноту. Я задыхалась, ощущая, как смерть дышит мне прямо в затылок, но продолжала слушать обрывочное эхо воя. Сердце билось так быстро, что готово было выскочить из груди, а моя душа стояла передо мной и со стороны наблюдала за дрожащим от страха телом.

Снова послышался душераздирающий вой. И еще раз… Отголоски воя разносились по всей округе и звучали так, словно кто-то разбивал стекло раз за разом и осколки разлетались во все стороны. Я судорожно осматривалась, поворачиваясь то туда, то сюда. Волосы нещадно били меня по лицу словно плеть. Проклятье.

Я пребывала в смятении, как будто художник в экстазе наносил на холст краску жесткими мазками, которые в какой-то момент превратились в мое сердце, вобравшее в себя все цвета. И каждый цвет означал эмоцию, которую я сейчас переживала.

Страх обвился вокруг шеи, как черная лоснящаяся змея. Я оглянулась через плечо на другую часть леса, но ничего не увидела, потому что волосы закрывали обзор. Мне было страшно, и я не знала, что делать. Пожалуй, среди остальных чувств отчетливее всего проступал именно страх. В глубине леса явно скрывался не один волк, потому что их вой будто множился, ударяясь о стекло, и эхом разлетался по всему лесу. Разве Эфкен не должен преследовать меня? Если он считал меня сундучком с секретами, то просто обязан прийти за мной. Но сейчас я была совсем одна в лесу, далеко от его дома, в центре темного стола, сервированного для волков.

– Go. Jūs neesat gatavs. – «Уходи. Ты еще не готова».

Так сказала женщина с темными волосами и мрачным взглядом, сидящая в моем сознании. Ее голос рассеялся в моей голове. Я не понимала, что она хотела сказать, но чувствовала, как внутри нарастает ужас. Потребность бежать переросла в жгучую тоску, и я, протиснувшись через ветки, выскочила на одну из тропинок. Я без остановки бежала по лесному лабиринту, подстегиваемая наполнявшим меня страхом.

Сквозь хриплое дыхание до меня снова донесся голос.

– Tu labāk skrien! – «Лучше беги!»

Я начинала злиться, потому что не понимала ни слова.

– Заткнись, я тебя не понимаю! – закричала я так громко, что снег на ветках задрожал и упал на землю. Я ни на мгновение не остановилась и продолжила бежать. Я бежала так, как будто ничего другого мне оставалось, как будто собиралась сделать свой последний вдох. Носки промокли настолько, что тащиться по снегу стало невероятно трудно. Я словно бежала по шипам, которые вонзались мне в стопы.

Двойник в моем сознании приняла позу пантеры, демонстрируя сексуальность своего тела и хищными глазами наблюдая за этой сценой. Словно желая изгнать из головы этот образ, я продолжала бежать, размахивая руками.

– Stubls! Es tev saku skriet! – сердито крикнула она, не меняя позы. «Глупышка! Говорю тебе, беги».

– Заткнись, я не понимаю твоего языка!

Я бежала и кричала как сумасшедшая, но похожая на меня сучка не унималась и продолжала наблюдать за мной, сидя в моем сознании в хищной позе. Если бы она говорила на понятном мне языке, я бы, возможно, ее послушала. Но разве я не должна понимать ее, раз уж она была моим отражением? Наконец эта глупая женщина замолчала. Внезапно я оступилась и, потеряв равновесие, упала в лужу растаявшего снега. Ладони обожгло так, что мне показалось, что я сейчас сойду с ума. Застонав, я перекатилась на бок и попыталась выбраться из снежного плена. Моя кожа покраснела от холода, волосы спутались, а я терзалась от нестерпимой боли.

В тот момент, когда я подняла голову и посмотрела на равнину впереди, небеса будто раскололись надвое, и разверзся настоящий ад. Прямо передо мной стоял серебристый волк. Даже синие тени, падающие на его блестящий мех, не могли нарушить его окрас. Его глаза были такого же серебристого цвета, практически белого, отчего казалось, что глазницы вовсе пусты. Меня пронзила острая боль, как будто кто-то воткнул мне в горло кинжал и несколько раз провернул его. Но то был скорее страх, а не боль. Внезапно волк встал на задние лапы, и я могла бы поклясться, что он был выше среднестатистического человека. Он свел передние лапы так, что между образовался перевернутый треугольник темно-серого оттенка, как будто специально хотел показать мне это.

Расхититель.

Возможно ли это?

Паника накатила на меня с такой силой, что мне показалось, будто я утонула в океане, и несносная волна выбросила мое растерзанное тело на скалы. Упершись ладонями в сугроб, я медленно опустила голову и исподлобья посмотрела в серебристые, как и сама шерсть, глаза большого зверя. Я не знала, что делать. Мне никогда раньше не приходилось видеть волка ни вблизи, ни на многие километры вокруг.

Я впервые столкнулась с волками и не знала, как себя вести, чтобы не стать их добычей. Волк же просто стоял и смотрел на меня, на беззащитную девушку, которая была намного меньше его. Он напоминал восковую статую, и, как бы реально ни выглядел, он не мог быть настоящим. Я видела, как шерсть у него на спине вздымается в такт дыханию, и, могу поклясться, слышала биение его сердца.

Я же старалась дышать очень тихо, как будто боялась, что если вздохну полной грудью, то волк бросится на меня, вырвет мне горло огромными зубами и оставит истекать кровью в сугробе. Хотя в его глазах не скрывалось ярости, нужно быть идиоткой, чтобы не ощутить исходящую от него тьму. А я была полной дурой, раз убежала из того странного дома и попала в такую ситуацию, ожидая, когда волк сожрет меня.

Когда я посмотрела в волчьи глаза, то почувствовала не только сожаление и страх. Как будто я шла по снегу в белом платье, крепко сжимая в руках поводья черного коня, а в конце пути меня ждал этот серебристый волк. Казалось, осколки воспоминаний, разрозненные и разбросанные в моем подсознании, наконец-то начали собираться воедино. Спокойствие в глазах волка внезапно сменилось злостью, когда вой его сородича прокатился по заснеженному лесу.

– Отпусти меня, – прошептала я слишком тихо, чтобы он мог меня услышать. Я впилась ногтями в снег и зажмурилась от страха, заметив, что другой волк начал приближаться ко мне. – Отпусти меня.

Раздался дикий рев, а затем мне показалось, что на меня что-то надвигается. Душераздирающий крик сорвался с моих губ и растворился в лесу, стряхивая шапки снега с ветвей. Когда эхо моего крика стихло, я оттолкнулась от земли и выставила перед собой ладони, защищая лицо. Я услышала еще одно рычание.

Я могла бы поклясться, что в воздухе что-то столкнулось, но паника застила глаза так, что я увидела лишь поднявшееся вверх облако снега. Когда снежное облако рассеялось, я увидела огромного зверя, скрывающегося в глубине леса. Его шерсть была серого цвета, и он бежал так быстро, словно что-то его напугало. Мое сердце бешено забилось в груди. Я перевела взгляд в другую сторону и увидела, как серебристый волк смотрит на меня через плечо. Через мгновение он так же бесследно исчез.

Ужас, который я только что испытывала, терзал меня еще какое-то время. Наконец я с трудом поднялась и, пошатываясь, поплелась в противоположную сторону, опасаясь, что волки вернутся. Воздух становился все холоднее и холоднее, если такое вообще возможно. С каждым шагом идти было все труднее и труднее, тело сводило судорогой, а зубы клацали друг о друга. Голова кружилась, и я могла в любой момент упасть и потерять сознание. Мне почему-то казалось, что дорога ведет меня в тупик.

Неужели все это случилось со мной всего за один день? Сначала я увидела в небе огромную заиндевевшую луну, подобной которой никогда не видела, потом встретила легендарного серебристого волка, размеры которого превосходили любого зверя…

Конечно, был еще и серый волк, который чуть не загрыз меня.

Пережить столько событий за короткий промежуток времени было очень тяжело, и любой другой человек на моем месте уже бы рыдал или уносил ноги так, что пятки сверкали. Но я знала, что слезы не помогут мне восстановить пошатнувшуюся нервную систему. Я старалась идти осторожно и медленно, чтобы набраться сил. Впереди я заметила темное дерево с толстым стволом, вокруг которого снег почти растаял. Мое внимание привлекли грибы с крупными шляпками, блестящими, как намасленная кожа. Пошатываясь, я подошла ближе к дереву и прикоснулась к твердой коре, местами покрытой мхом. Мне нужно было перевести дыхание, иначе я бы села на корень дерева и начала рыдать в три ручья, а этого мне совершенно не хотелось.

– Это все из-за бабушки, – прошептала я, убирая за ухо волосы, на которые налипали комочки снега. Я чуть не стала жертвой волков. Мало того что меня постоянно клеймили воровкой за то, чего я не крала, так еще и чуть не сыграла в ящик. И во всем этом была виновата только бабушка. Вспомнив все ее недавние слова, я еще больше разозлилась. Я прислонилась к коре дерева и стала оглядываться по сторонам.

Я очень боялась вновь встретиться с одним из этих волков. Но я была почти уверена, что именно серый волк хотел разодрать меня в клочья, и только серебристый волк не позволил ему это сделать. Я не знала, были ли они расхитителями, но будь это так, я бы уже лежала где-то с оторванной головой.

– Я должна вернуться. Если проведу ночь в этом лесу, то точно стану пищей волков или каких-то других хищников, – прошептала я самой себе.

Взглянув на небо, я поняла, что белый день перетек плавно в синий. Через некоторое мгновение бледно-голубой цвет начал таять, уступая место темно-синему, и разлившиеся по небу пятна тьмы будто отражали мои мрачные чувства. Силы начали покидать меня, и я сползла по стволу на землю. Поскольку боль в ногах казалась нестерпимой, я стала растирать онемевшие от холода пальцы под мокрыми носками, пытаясь разогнать кровь. Мне хотелось спать, я чувствовала такую усталость, что, казалось, стоит мне наклонить голову, и я просплю не часы, а дни напролет. Но я понимала, что должна заставить себя встать и вернуться в дом, даже несмотря на то, что Эфкен повесит меня на крыльце, как жертвенного барашка.

Меня тянуло в сон, и он перевешивал любое чувство страха. Одна часть меня твердила, что я больше никогда не встречусь ни с одним из волков, но другая билась в панике, вцепившись в меня смертельной хваткой. Я прижалась спиной к толстому мшистому стволу, который был не самой удобной постелью, и обняла руками плечи, чувствуя себя беззащитной девочкой. Сон начал одолевать меня, и я никак не могла ему противиться. Мне нужно было вернуться, ведь если засну здесь, то точно потеряю свой, возможно, единственный шанс на спасение. А я не хотела этого. Проклятья, вертевшиеся у меня на языке, затерялись в голове прежде, чем успели превратиться в слова. К тому времени, когда я поняла, что начинаю терять сознание, мое тело уже словно горело в огне.

Вскоре температура моего тела стала стремительно падать, а белый мир перед моими глазами заколебался и поплыл.

– Черт тебя подери, – услышала я, чувствуя, как кто-то поднял меня в воздух. Мои темные волосы беспорядочно разметались по земле, как и мысли в моем сознании. Я устремила взгляд на темнеющее небо, а потом увидела пару бездонных льдисто-синих глаз. – Ты прошла и это испытание.

– Эфкен, – прошептала я, сгорая в агонии.

– Все, Медуза, пора возвращаться домой.

RED HOUSE PAINTERS, MEDICINE BOTTLE

ЭФКЕН КАРАДУМАН

Это была неплохая идея – оставить ее там.

Но от одной только мысли у меня сводило желудок, и я чувствовал себя так, будто мне дали под дых.

Я мог бы держать ее в своих теплых объятьях, не замечая леденящий холод кожи, и она бы ощущала себя в безопасности.

– Эфкен, беги! – кричала мама в глубине моего сознания. Ее голос звучал так же испуганно, как в ту далекую ночь, и дрожал, словно крылья охваченного беспокойством ангела. Компас жег мне ладонь. Гнев сковывал душу. Я закрыл глаза и резко выдохнул через нос. Из-за нее я выронил свой компас, и по центру стекла появилась огромная трещина.

Я взял свой гнев под контроль и сжал его.

Я взял свой компас в ладонь и сжал его.

Треснувшее стекло впивалось в кожу. Мне не хотелось подавлять гнев, но и избавить свой разум от него я тоже не мог. Я не желал ей смерти, но эта идиотка собиралась убить саму себя.

Почему я не хочу ее смерти?

Внезапно я побежал.

Холод в сердце леса был слишком безжалостен для ее тонкой кожи. Метель извещала о своем приближении, и скоро это место превратится в настоящий снежный апокалипсис. Время растекалось вокруг подобно чернилам, снег заметал мои следы, но мое тело посреди бури лишь крепло.

Шагая между деревьями, я размышлял о смерти. Вспоминал мертвое лицо матери и безжизненные глаза отца. И кровь… Она была повсюду. Крови было так много, что я даже не замечал кровь, текущую по собственным жилам, – она будто вышла за пределы вен. Дыхание с хрипами срывалось с губ, но я только прибавил шаг. Зверь внутри меня собирался разорвать мое тело на части и вырваться наружу, чтобы уничтожить всех живых существ на земле. Я не мог ненавидеть эту мысль. Иногда мне казалось, что тварь внутри меня гораздо сильнее, а сила для меня – все. Именно ради власти я готов был становиться чудовищем.

Я был очень силен.

– За все придется держать ответ перед Богом, – злобно прорычал я. Праведность этой фразы захлестнула меня, когда я вспомнил ее глаза, похожие на воды кровавой реки, в которые я вошел ребенком и из которых вышел взрослым. Я резко затормозил. Так вот чем она зацепила меня?

Ее глаза? Дело было вовсе не в ее красоте, скрывавшей множество тайн и секретов. Хотя, может быть, и в ней.

Я должен был найти хорошую причину, чтобы спасти ее, чтобы сохранить ей жизнь, чтобы жить самому. В этой жизни у меня не осталось ничего, кроме гнева. Никаких причин жить.

Я остановился посреди леса, когда из прошлого донесся голос матери:

– Ты не мог спасти меня, ты был всего лишь ребенком, – сказала она, и эхо ее слов устремилось прямо в сердце. Я только сейчас осознал, как сильно скучал по ее голосу, но вот ее слова привели меня в ярость. Я одновременно и ненавидел ее голос, и скучал по нему. Он одновременно и давал мне силу, и убивал меня. – Но ты можешь защитить ее, Эфкен. Ты хочешь ее защитить. Защищай же. Просто защити! Время убивает всех и всё. Но сегодня она не умрет, потому что ты вне времени.

Я сорвался с места, и теперь меня уже ничто не волновало. Меня волновала только она. Мне было важно, чтобы она выжила. К чертям меня и мои мысли! Меня волновала только она.

Она лежала там, такая изможденная, холодная и бледная, словно смерть.

Сердце бешено заколотилось. Как давно оно бьется у меня в груди? Я нахмурился и замедлил шаг. Я слышал ее пульс – слабый, но усиливающийся, как эхо в лесу. Я не понимал, почему вообще могу слышать его столь отчетливо. Просто слышал его, и все… Стук ее сердца звучал громче, чем живое в лесу.

Ее благородного сердца.

– Черт тебя побери, – выругался я и почувствовал боль в спине, словно позвоночник вжался в грудную клетку. Я едва удержал гнев, заметив, как ее темные волосы безвольно рассыпались по земле. Она взглянула на меня мутными глазами, и я чуть не утонул в этих кроваво-карих океанах. – Ты прошла и это испытание.

– Эфкен, – прошептала она, когда я подхватил ее на руки, а мой компас утопал в снегу.

– Все, Медуза, пора возвращаться домой.

Глава 5
Тьма

BLUENECK, PNEUMOTHORAX

Слова больше всего терзали сердце их обладателя.

Слова разрывали цепи в сердцах тех, кто их создавал. И слова однажды разобьют сердце тех, кто их создавал, так же, как разрывали те цепи.

Я чувствовала себя героиней, сошедшей со страниц романа неизвестного писателя.

Иногда этот писатель так искусно подбирал слова, что я чувствовала себя перед ним обнаженной и уязвимой. Иногда его слова становились настолько безжалостными, что уничтожали все вокруг.

Слова больше всего обжигали их обладателя.

Слова больше всего выжигали страницу, на которой они были написаны.

Слова больше всего ранили тех, кто носил их в своем сердце.

Я шла по коридору. Красный свет ярко окрашивал мои темные волосы и кожу. Даже белое платье на мне приобрело оттенок крови.

В коридоре было холодно, и с каждым шагом на меня лился новый свет. Тьма, какой бы кромешной и бесконечной она ни казалась, расступалась передо мной и растворялась в алом цвете.

Мой взгляд на мгновение переместился на бездонную тьму в конце коридора, и сердце забилось сильнее. Время, в котором я существовала, втолкнуло меня в этот коридор, и теперь, как нестареющая женщина, я медленно приближалась к темноте. Свет обволакивал и обжигал меня, а страницы романа заполнялись алыми буквами.

С каждым шагом по коридору я оставляла позади эпоху, которую провела с отцом под светом. Продвигаясь в глубь темноты, слишком непроглядной, чтобы ее осветить, я позволяла слезам катиться по щекам, оплакивая каждую эпоху, которую оставляла позади. Пульс участился, змеей обвиваясь вокруг моего сердца. Ребра изо всех сил пытались защитить его подобно крыльям ангела, выводившего слезами слова на стенах рая. Но сердце было объято пламенем.

Я укрывалась в надежных объятиях ангела, выводившего слезами слова на стенах рая, – укрывалась от единственного дьявола, который мог прочесть эти слова. Как тот дьявол прикрывал черными крыльями слезы ангела, чтобы никто больше не смог их увидеть, так и ангел закрывал меня большими, крепкими руками. Я чувствовала тяжесть его волос на своем лице, и с каждым шагом мне казалось, что мы поднимаемся по лестнице, соединяющей этажи ада, а вокруг нас разгорался огонь, который обжигал и мою кожу, и кости. Я чувствовала его горячее дыхание, проникавшее в мои ушные раковины, овевавшее волосы и гревшее кожу, которая уже была порабощена пламенем.

Его тень нависла надо мной, его тень превратила ночь в солнце, и на меня обрушилась настоящая тьма. Я знала, что нахожусь в объятьях Эфкена, но мое сознание будто парило в пустоте, проваливаясь сквозь нее как перышко. Я была белоснежным одуванчиком, и стоило адскому дыханию Эфкена коснуться меня, как я распадалась на молекулы.

Кровь, болезненно пульсирующая в жилах, влекла за собой великое извержение, разрывая вены, открывая в них глубокие трещины, которые невозможно было залечить, и вытекая наружу. Не было ни звуков, ни запахов, ничего, что подсказало бы мне, где я нахожусь. Но я знала, что нахожусь в его объятьях и чувствую себя в безопасности. Да, здесь не было ничего, кроме ощущений, которые были реальны и окружали меня со всех сторон.

Внезапно я поняла, что он положил меня на что-то мягкое, видимо, на кровать. Я чувствовала его взгляд на себе, пока сворачивалась калачиком и устраивалась поудобнее, чтобы вернуть подобие безопасности. Окружающий мир напоминал черно-белый кинофильм. Я качала головой и тихо постанывала от боли в горле, а когда ощутила, что на меня натягивают одеяло, крепко вцепилась в него и нахмурилась.

– Ты честная, – услышала я его слова, но никак не отреагировала: губы пересохли, и меня всю знобило. – Но это еще не все. Ты благородная.

Я знала, что я такая. Знала, что унаследовала эти черты от отца. Знала, что буду противостоять ему, даже если он решит все-таки убить меня. Сейчас мне просто было холодно. Он мог бы молча накрыть меня одеялом, и ему не нужно знать, что меня больше не волнует, что произойдет дальше, потому что я собираюсь защищаться так или иначе. Я вонзила пальцы в ткань толстого одеяла, словно хотела прорвать хлопок, как вдруг почувствовала, как кровать прогибается под тяжестью, и мое тело сползает в его сторону. Я была так слаба, что даже не смогла вернуться на свое место.

– Но ты также ведешь себя как глупая дурочка.

Я сглотнула, превозмогая боль в горле. Какая-то часть меня прошептала, что он улыбается, наблюдая за мной, но я смогла лишь нахмуриться, потому что удивляться у меня не было сил. Тень Эфкена сначала поглотила меня, а затем растеклась по всему телу и раскинулась как ночь на небе. Наконец, он лег на кровать и, обхватив меня за талию, мягко притянул к себе. Я чувствовала себя тряпичной куклой, которая принимает любую форму в его сильных руках. Он взялся за край одеяла и накрыл на нас обоих. Когда сон поглотил меня подобно урагану, последнее, что я почувствовала, – его теплое дыхание, опаляющее мою шею, по которой текла не кровь, а мысли, что тяготили меня.

Его тепло вызывало во мне такую же жажду греха, как у ангела, прикоснувшегося к аду, и меня влекло к нему с непреодолимой силой. Мое тело было настолько холодным, что я прильнула к нему, сдавшись в плен его обжигающему теплу, а он позволил мне прижаться к нему, словно ожидал этого, и заключил в объятия. Доверие, которое я ощущала в объятиях этого странного мужчины, наверняка сулило мне смерть, но я предпочла укрыться в его тени, отчаянно спасаясь от жизни. Вскоре мое заледеневшее тело начало оттаивать, словно я оказалась рядом с инфернальным пламенем. Немного расслабившись, я поняла, что хуже мне от этого не стало. Но мне все еще было холодно, я все еще находилась в объятиях бессердечного человека и все еще стояла в тени смерти, пока маяк жизни светил и выискивал меня во тьме.

Я не знала, сколько прошло времени, но мне казалось, что я лежу без сознания на дне бездонной пропасти, а он с газовой лампой в руке ищет меня. Он столько раз звал меня по имени, что я наконец-то услышала его зов и перевела взгляд на свет.

Я слышала звуки, доносившиеся откуда-то извне, но не могла пошевелиться, словно меня придавило обломками, словно все конечности были отрезаны от туловища и разбросаны в разные стороны. Я чувствовала жар в каждой своей клеточке, чувствовала, как пот покрывает тело, словно вторая кожа, и это единственное вызывало во мне беспокойство.

Когда тяжелый аромат корицы проник в мои легкие и заполнил их, у меня запершило в горле, и мне захотелось откашляться. Я вцепилась пальцами в одеяло, чтобы скинуть его, как вдруг осознала, что рядом со мной дышит кто-то еще. Резко распахнув глаза, я увидела перед собой его лицо, и мое сердце бешено заколотилось. Я отпрянула назад и с интересом посмотрела на обладателя лица.

Его длинные черные ресницы отбрасывали тень под глаза, словно ветви деревьев, клонившиеся к земле. Его полные губы были слегка приоткрыты, а кончик его прямого носа был вздернут вверх, отражая его надменный характер. Шрам над бровью казался еще глубже, если смотреть под таким углом, и зиял словно пропасть.

Я впервые так близко видела его смуглое лицо.

На мгновение удивление отошло на второй план, уступая место любопытству, и мне отчаянно захотелось рассмотреть каждую деталь на его лице. Я повернулась боком и стала с интересом изучать его лицо, будто хотела запомнить и запечатлеть в своем сознании. Смогу ли я восстановить в памяти его лицо, после того как выйду отсюда, после того как снова стану свободной и вернусь домой? Тогда перед моими глазами обязательно возникнет этот образ: длинные ресницы, прямой нос и полные губы, а также льдисто-синие глаза, которые, я была уверена, мне никогда не забыть. Мой взгляд задержался на его непокорных густых волосах, почти черных, как сажа. Казалось, стоит протянуть руку, и пальцы моментально утонут в его непокорных прядях, словно в могиле. Я невольно нахмурилась; желание прикоснуться к его волосам было настолько мучительным, что почти причиняло физическую боль.

Наверное, он тоже слишком часто хмурился, потому что даже во сне у него на лбу проступили три горизонтальные линии. Кроме трех складок и шрама над бровью, его лицо было идеально чистым и гладким: ни одной лишней линии, ни одной складки, ни одного пятнышка.

Видимо, ему повезло иметь столь безупречное лицо, словно он никогда в жизни не проходил половое созревание, и это наверняка вызывало зависть у всех его ровесников. Я совершенно не знала его, но при первой нашей встрече подумала, что он плохой парень.

Тем не менее это не отменяло того факта, что он был очень привлекательным мужчиной.

Эфкен был не просто красив, он был еще и великолепен.

– Ты смотришь на меня такими голодными глазами, что я почти готов отдаться тебе из жалости… – произнес он мужественным голосом. На его лице не дрогнул ни один мускул, глаза не открылись, а губы едва шевелились.

Я вздрогнула, и мое лицо побледнело как простыня. Я тяжело сглотнула, чтобы избавиться от боли в горле, и попыталась сесть, но лишь сильнее запуталась в одеяле. Эфкен наконец открыл глаза и устремил на меня жесткий взгляд синих глаз.

– Ты смотришь на меня так вожделенно, как старый дядюшка на индейку в канун Рождества, – продолжал он, и стыд вспыхнул на моей коже, как огонь. – Тебе не следует проявлять ко мне интерес, Медуза.

– Какой интерес? – ответила я, и мой хриплый голос удивил даже меня. – Ты меня не интересуешь. Сначала ты обвинил меня в воровстве, теперь в похоти… – Осознав, что несу чушь, я замолчала и уставилась на его прекрасное лицо. Когда он медленно повернулся, кровать прогнулась под весом его тела, и я снова скатилась в образовавшийся кратер, прижавшись к нему. Я попыталась отстраниться, но он обхватил меня за талию и не дал сдвинуться с места.

– Ты больна, – сказал он хриплым голосом, и я прокляла свои глаза за то, что они снова опустились на его алые губы. Его проклятые губы цвета крови. – Перестань бороться, ложись и отдыхай. Ты мне пока не пригодилась, и я не хочу убить тебя раньше, чем этот момент настанет.

Несмотря на его оскорбительное поведение, я лишь кивнула головой, не в силах побороть усталость в теле. Горло ужасно болело, голова и виски раскалывались, а тело было таким горячим, будто могло обогреть весь дом. Я чувствовала себя как раскаленная печь, охваченная собственным пламенем.

– Тебе будет полезно успокоиться, – сказал он, и я скорчила гримасу, смущенная тем, что он все еще лежит рядом со мной.

– Почему ты спишь рядом со мной? – Мой вопрос заставил его на мгновение задуматься, но я не собиралась успокаиваться. Хотя у меня совершенно не было сил на выяснение отношений, проснуться в одной постели с незнакомым мужчиной было для меня неприемлемо. Злость и тревога слились в одну сильную эмоцию, готовую вот-вот вырваться наружу.

– Потому что это моя кровать, – ответил он холодным, жестким и властным голосом. – Так что это не я сплю рядом с тобой, а ты спишь рядом со мной.

– Я не выбирала спать здесь. – Когда я снова попыталась сесть, голова закружилась, как мотылек, и мне пришлось зажмуриться и прижать ладони к кровати.

– Прежде чем ты начнешь строить из себя бестолковую девственницу, у тебя жар как у солнца, которого я давно не видел, – бесстрастно сказал он. – Если будешь и дальше бунтовать, я повешу тебя на стене, как фотографию.

– Что?

– Я имею в виду, Медуза… – он приблизил ко мне свое лицо, и я сглотнула, чтобы скрыть прерывистое дыхание, – что ударю так, что ты отпечатаешься в стене.

Он вел себя как настоящий неандерталец по отношению ко мне. Несмотря на слабость, я злобно уставилась на него, но он проигнорировал меня и встал с кровати. Первое, что бросилось мне в глаза, – его мускулистая обнаженная спина и черные спортивные штаны, которые едва держались на бедрах. Он запустил татуированные пальцы в волосы, взъерошивая их, и от каждого его движения мышцы на спине сокращались в поэтической гармонии. Я быстро отвела взгляд от его мышц и свернулась калачиком под одеялом, чувствуя, как боль в теле усиливается.

– Тебе лучше поскорее поправиться, – сказал Эфкен, не глядя на меня, а я не смотрела на него. Звук открывшейся дверцы шкафа пробудил в моем сознании старое воспоминание, и на мгновение я подумала, что сейчас услышу мамин голос. – Ты мне нужна.

– Зачем? – Я натянула одеяло до подбородка, пытаясь избавиться от холода, несмотря на жар в теле. Он посеял у меня голове семя сомнения, и я хотела, чтобы он взрастил его, не поливал слезами беспокойства. Эфкен достал из шкафа темно-синий свитер и стал натягивать его на голые плечи. Его мышцы напряглись, а лопатки выгнулись дугой наружу, когда он просунул голову в ворот свитера и посмотрел на меня.

– Ты не в том положении, чтобы допрашивать меня, Медуза, – сказал он, и хотя его голос звучал спокойно, я нахмурилась, прекрасно зная, что за этой стеной спокойствия скрывается угроза. Осознав, что я не собираюсь отвечать ему, он потянул свитер вниз, и его обнаженный торс скрылся за плотной тканью, подчеркивающей тонкую ткань.

Он уже собирался выйти из комнаты, когда я позвала его по имени. Что бы он ни услышал в моем голосе, это заставило его остановиться и обернуться на меня. Я ожидала встретить гневный взгляд, но вместо этого увидела лишь бесстрастное выражение лица, превосходящее спокойствие. Хотя он смотрел на меня так, как будто ему было интересно, что я собираюсь сказать.

– Говори.

– Когда я сбежала в лес… – Я сделала паузу и прочистила горло.

Эфкен выжидающе вскинул брови, и его лицо приняло более суровое выражение.

– Детка, из тебя слова клещами вытаскивать надо? – Его сердитый голос действовал мне на нервы. Я злобно уставилась на него, но он махнул рукой. – Пой.

– Сам пой, петух напыщенный, – выпалила я зычным голосом. На мгновение в его глазах промелькнула тень хищника. При виде этого мне захотелось сбежать, но я продолжала с вызовом смотреть в его бездонные синие глаза. Казалось, он сейчас повернется, запрыгнет на кровать, обхватит мою шею своими крепкими пальцами и сдавит горло, словно желая лишить меня дыхания, но он просто стоял и смотрел на меня, а из его глаз сыпались злые искры. Он будто знал, что его взгляд пугал гораздо больше, чем смерть от удушья.

– Не стоит пытаться завышать ценность твоей жизни, я могу отнять ее у тебя в любой момент, – холодно проговорил он. Хотя я почти не сомневалась, что он так и сделает, другая часть меня была уверена в обратном. Я прижалась щекой к подушке и с жалостью посмотрела на него. Видимо, он не ожидал встретить такой взгляд, потому что он разозлился еще сильнее и посмотрел на меня, как разгневанный демон, наблюдающий из приоткрытой двери ада.

– Единственное, что ты можешь от меня получить, – это воздаяние за то, каким засранцем ты был по отношению ко мне, – резко сказала я. Внезапно все вокруг стихло, и лишь мой голос прорезал воздух, как нож. В его пугающих синих глазах, казалось, отражался мой учащенный пульс.

– Спи, – сказал он так, словно отвесил мне пощечину. Когда он повернулся, мое сердце сдавило от страха, и я лишь сильнее вжалась в подушку. Эфкен потянулся к телефону, лежащему на прикроватной тумбочке, и случайно задел стеклянный стакан с водой. Он упал и покатился по деревянной поверхности, и его звук рассеялся в моем сознании. В этот момент я не могла отвести от Эфкена взгляда, как и он не мог отвести глаз от меня.

– Я видела двух волков. – Спокойствие в моем голосе могло заставить его подумать, что я снова говорю чушь. И хотя он сказал, что верит мне, он всегда смотрел на меня так, будто пытался поймать на вранье. Он устремил взгляд своих прекрасных синих глаз на мое лицо и приподнял одну бровь. Похоже, я привлекла внимание Эфкена. – Там, в лесу… – Он снова ничего не ответил, и мне отчаянно захотелось болтать без умолку. Я моргнула, до сих пор ожидая хоть какой-то реакции, но ее не последовало. – Ты что-нибудь ответишь?

– А ты не задавала вопроса, чтобы я на него отвечал, – сказал он, и у него на лице отразилось раздражение. Я сделала глубокий вдох и покрепче сжала одеяло, чтобы не закатить глаза.

– Это и были те расхитители, о которых говорила Ярен?

– Не знаю, а они что-то у тебя похитили?

В этот раз я все-таки закатила глаза.

– Ты либо слишком агрессивный, либо слишком саркастичный, у тебя нет золотой середины, – с упреком сказала я. – Там было два волка, просто огромных. – Я осторожно откашлялась, сминая одеяло между пальцами, что вызвало очень болезненные ощущения в груди. – Один волк был серый, другой – серебристый, и серый определенно хотел разорвать меня на части.

– Если бы хотел, то так бы и сделал, но ты все еще цела.

Я прикрыла глаза, чувствуя, что запас моего терпения начинает медленно иссякать.

– Он бы так и сделал, если бы серебристый волк не вступился за меня.

– Хочешь сказать, что один из них спас тебя? – Он сложил руки на груди и насмешливо посмотрел на меня. – Похоже, у тебя сильный жар, крошка.

– Ты веришь, что я видела двух огромных волков, но не веришь, что один из них спас меня? – Я приподняла одну бровь. На его лице появилось самодовольное выражение, и мне захотелось схватить с прикроватной тумбочки абажур вместе со шнурами и швырнуть в него, но у меня не хватило духу. – А на небе полная заиндевевшая луна.

– Да, – подтвердил он с холодной усмешкой. – А еще ты приехала из Стамбула, не так ли?

– Хватит ерничать!

– Это нормально, когда в лесу водятся волки, – сказал Эфкен, внезапно став серьезным. – Но вот то, что они не разорвали тебя на части, далеко от нормальности. Но я не думаю, что это так уж аномально. Тебя тоже нельзя назвать нормальной.

– Это я-то ненормальная? Ты здесь самый ненормальный.

– Да, – сказал он, кивнув. – У тебя явно сильный жар. Иначе ты бы не посмела так со мной разговаривать.

– Ты способен на что-то другое, кроме пустых угроз?

– Ты поймешь, пустые ли они, только когда я раздавлю твою голову между ладонями, не так ли? – Он угрожающе посмотрел на меня, и новая волна отчаяния захлестнула меня. – Вот и славно, – сказал он, быстро кивая головой. Я даже не осознавала, как затравленно смотрю на него, пока он не добавил: – Кажется, до тебя начало доходить.

Мне хотелось ударить его, хотелось выбить из него все дерьмо, дать пощечину, ударить кулаком по лицу, повалить на пол и пинать его, бить, бить и бить. Именно такие образы мелькали у меня перед глазами, пока я смотрела на него.

Я мечтала избить его по полусмерти. Но выбьюсь из сил быстрее, чем это случится.

Выйдя из комнаты, он оставил после себя лишь тишину, которая нарушалась биением моего сердца. Я посмотрела на деревянный потолок и, разглядывая толстые балки, почувствовала вспыхнувшую в висках боль. Мне было так плохо, что я не могла даже поднять руку и смахнуть прядь волос, прилипшую к потной щеке. Я утратила всякое чувство времени, и мне стало интересно, что пережили мои родители, о чем они думали, какие шаги предпринимали с того момента, как обнаружили мое исчезновение. И от этих мыслей на сердце становилось лишь тяжелее. До меня доносились голоса из другой комнаты, и хотя я не могла разобрать слов, Джейхуна было сложно не узнать. Я не знала, находился ли он здесь с тех пор, как Эфкен нашел меня в лесу, или же уходил, а потом снова вернулся.

– Что с ней? – услышала я его вопрос, раздавшийся будто из-под земли.

1 Имя состоит из двух корней: «луна» и «новая жизнь».

2 Обращение к старшему брату в Турции.

Продолжить чтение

Гадюка

Глава 1Книга

Глава 2Страхи

Глава 3Дьяволица

Глава 4Хранительница

Глава 5Тьма

Глава 1
Книга

Глава 2
Страхи

Глава 3
Дьяволица

Глава 4
Хранительница

Глава 5
Тьма