Зверь из космоса

Глава 1: Побег Лёхи

Место действия: Частный дом Колесниковых, Серпухов, раннее утро, февраль 2025 года

Солнце ещё не поднялось над горизонтом, и февральский мороз покрыл тонкой коркой льда кривые улочки частного сектора Серпухова. Дом Колесниковых стоял на отшибе – старый, деревянный, с облупившейся краской и покосившимся забором, который давно никто не чинил. Рядом, за пустырём, виднелись силуэты новеньких многоэтажек, построенных на костях бывшего завода химволокна. Иван Колесников спал в своей комнате на втором этаже, уткнувшись лицом в подушку. Его русые волосы торчали во все стороны, а ноги в полосатых носках свисали с края кровати. На столе громоздились останки старого системного блока, который он вчера разбирал, надеясь собрать что-то полезное. Часы показывали 5:47 утра, но тишину разорвал внезапный грохот – будто кто-то уронил лист железа на бетонный пол.

Иван дёрнулся, открыл один глаз и пробормотал:

– Лёха, чтоб тебя…

Он знал этот звук. Это был не ветер, не соседский пёс Борька, который вечно лаял на луну, и даже не мать, которая могла уронить сковородку на кухне. Это был Лёха – его «домашний питомец», как он называл его в шутку перед друзьями, хотя ни один здравомыслящий человек не назвал бы эту тварь питомцем. Иван натянул свитер поверх пижамы, нашарил кроссовки и, спотыкаясь о разбросанные провода, побрёл к окну.

За окном, в полумраке двора, маячила туша Лёхи. Четыре метра в длину, два с половиной в высоту, восемь ног, каждая толщиной с берёзовый ствол, и шкура, похожая на помятую жесть после дождя. Лёха был похож на бегемота, которого скрестили с пауком и обтянули металлической фольгой, но глаза у него были добрые, почти человеческие, если не считать того, что их было три. Сейчас он стоял у сарая, одной лапой цепляя покосившуюся дверь, а другой выгребая из кучи старого хлама ржавую кастрюлю. Раздался хруст – Лёха сунул кастрюлю в пасть и начал жевать, как ребёнок жуёт конфету.

– Лёха! – крикнул Иван, распахивая окно. Холодный воздух ударил в лицо, но он не обратил внимания. – Ты что творишь, зараза?

Лёха повернул голову, моргнул всеми тремя глазами и выдал низкий, гудящий голос, который звучал так, будто кто-то говорил через сломанный мегафон:

– Я кушать хочу. Картошка кончилась. Металл вкусный.

– Металл вкусный, говоришь? – Иван сплюнул в сторону. – А забор соседский тебе не вкусный? Опять снесёшь, и мне от матери влетит!

Лёха виновато опустил голову, но тут же выпрямился и шагнул вперёд. Его лапы оставляли в мёрзлой земле ямы размером с тазик. Забор – старый, из кривых досок, сколоченных гвоздями ещё при Брежневе, – затрещал и рухнул, как карточный домик. Иван выругался, схватил куртку и побежал вниз по скрипучей лестнице.

На кухне уже хлопотала Татьяна Колесникова. Ей было под пятьдесят, но выглядела она моложе – крепкая, с короткими светлыми волосами и руками, привыкшими держать калькулятор и чайник одновременно. Она чистила картошку для утренней яичницы, когда услышала грохот.

– Ванька, это опять твой зверь? – крикнула она, не оборачиваясь. – Сколько раз я тебе говорила – держи его на цепи!

– На какую цепь, мам? – огрызнулся Иван, натягивая кроссовки. – Он её в прошлый раз сожрал, как макароны!

– Тогда придумай что-нибудь! – Татьяна бросила картофелину в миску и вытерла руки о фартук. – Соседи опять в полицию позвонят, а у меня и без того дел по горло. Вчера Смирнов звонил, сказал, что если эта тварь ещё раз выйдет за участок, он лично её пристрелит.

– Пусть попробует, – буркнул Иван, но в голосе не было уверенности. Он знал, что Олег Смирнов, местный начальник ОВД, не шутит. В прошлом году тот приезжал с газовым пистолетом, когда Лёха случайно снёс курятник у соседей. Пистолет не помог – Лёха только чихнул от газа и попросил добавки.

Иван выскочил во двор. Мороз щипал щёки, дыхание вырывалось белыми облачками. Лёха уже перебрался через поваленный забор и топал к соседскому дому, где на лужайке стоял металлический мангал – гордость деда Василия, который каждое лето жарил шашлыки для всей улицы. Лёха принюхался, ткнул мангал лапой и, не долго думая, откусил кусок. Раздался скрежет, как будто кто-то грызёт консервную банку.

– Лёха, назад! – заорал Иван, бросаясь за ним. – Ты что, сдурел? Это не твоё!

– Вкусное, – прогудел Лёха, жуя. – Железо старое, с дымом. Люблю.

– Да чтоб тебя черти взяли! – Иван схватил палку и попытался отогнать Лёху, но тот лишь посмотрел на него с укором и продолжил трапезу.

Тут из соседского дома выскочил дед Василий – невысокий, жилистый, в потёртой телогрейке и с вилами в руках. Его лицо покраснело от ярости, седые усы топорщились, как у кота перед дракой.

– Колесников! – рявкнул он. – Это что за безобразие? Твой зверь мой мангал жрёт! Я сейчас участковому позвоню, пусть разбирается!

– Дед Василий, не надо участкового, – взмолился Иван, встав между стариком и Лёхой. – Я всё улажу, честно! Он просто голодный, я его сейчас уведу.

– Голодный он, говоришь? – дед Василий ткнул вилами в воздух. – А в прошлый раз он мою тачку обглодал! Бампер до сих пор кривой!

– Это случайно вышло, – Иван отступил назад, глядя, как Лёха доедает мангал. – Он же не со зла…

– Не со зла? – Старик сплюнул на землю. – Да эта тварь хуже медведя! Откуда вы его вообще взяли?

Иван не ответил. Он не любил рассказывать эту историю – не потому, что она была секретной, а потому, что никто всё равно не верил. Лёху привёз его прапрадед, Алексей Колесников, космонавт-испытатель, который в 1970-х участвовал в секретной советской миссии на Марс. Официально миссия провалилась, но прапрадед вернулся с «сувениром» – маленьким существом, которое потом выросло в Лёху. Семья держала его в сарае, кормила металлоломом и картошкой, а соседи думали, что это какой-то экспериментальный робот. Иван сам не знал всей правды – только то, что Лёха был частью их жизни, как старый телевизор или дырявый забор.

Пока дед Василий орал, Лёха закончил с мангалом и повернулся к припаркованному у дома «Ларгусу». Машина была старой, с облупившейся краской и треснувшим бампером, но для деда Василия она была как член семьи. Лёха ткнул машину лапой, та покачнулась, и раздался скрип металла.

– Нет! – Иван бросился вперёд, но было поздно. Лёха отломил дверцу и начал жевать, причмокивая от удовольствия.

– Всё, Колесников, тебе конец! – дед Василий бросил вилы и вытащил телефон. – Сейчас Смирнов приедет, и твоему зверю крышка!

Иван схватил Лёху за одну из ног и потянул. Это было всё равно что тянуть трактор, но Лёха, почувствовав напряжение, неохотно попятился.

– Пошли домой, ну же! – шипел Иван. – Хватит жрать чужое добро!

– Картошка лучше, – прогудел Лёха, но послушался. Они побрели обратно через пустырь, оставляя за собой след из обломков мангала и крики деда Василия, который уже набирал номер ОВД.

Когда они вернулись во двор, Татьяна стояла на крыльце, скрестив руки. Её взгляд был холоднее февральского ветра.

– Ванька, – сказала она тихо, но твёрдо, – если ты не придумаешь, как держать эту тварь под контролем, я сама сдам её в Роскосмос. Пусть там разбираются, что с ней делать.

– Мам, он не тварь, – возразил Иван, глядя на Лёху, который виновато жевал кусок дверцы. – Он… ну, он наш.

– Наш? – Татьяна фыркнула. – Он твой, пока не снесёт полгорода. А потом он станет проблемой Смирнова. Или кого похуже.

Иван промолчал. Он знал, что мать права. Лёха был не просто питомцем – он был загадкой, которую никто не мог разгадать. И эта загадка только что сожрала соседский мангал и половину «Ларгуса». Где-то вдалеке завыла сирена – похоже, дед Василий не шутил насчёт полиции. Иван вздохнул и потащил Лёху в сарай. Нужно было придумать план, и быстро.

Сцена 2: Разборки с властями

Место действия: Частный дом Колесниковых и общежитие колледжа, Серпухов, утро того же дня

Сирена приближалась, её вой резал утреннюю тишину, как нож режет подмёрзший хлеб. Иван затолкал Лёху в сарай, но тот упирался, цепляясь лапами за косяк. Дверь трещала, готовая разлететься в щепки, а Лёха гудел:

– Я не хочу сарай. Там скучно. Картошка где?

– Картошка будет, если заткнёшься и спрячешься! – шипел Иван, пихая его всем весом своего тощего тела. Лёха вздохнул, моргнул тремя глазами и нехотя втиснулся внутрь. Сарай затрясся, но устоял. Иван захлопнул дверь и привалился к ней спиной, вытирая пот со лба. Мороз кусал пальцы, но он не замечал – адреналин гнал кровь быстрее, чем ветер гнал мусор по пустырю.

На улице затормозил чёрный УАЗ с мигалкой. Из машины выбрался Олег Смирнов – высокий, с квадратной челюстью и взглядом, который мог пробить бетонную плиту. Его форма сидела идеально, как будто её шили прямо на нём, а фуражка добавляла лишний сантиметр роста. За ним вылез молодой сержант, тощий парень с красным носом, который явно предпочёл бы сидеть в тёплом участке с кружкой чая.

Татьяна вышла на крыльцо, всё ещё в фартуке, с ножом для чистки картошки в руке. Она посмотрела на Смирнова и скрестила руки, не выпуская ножа – жест, который говорил: «Я готова говорить, но не уступать».

– Доброе утро, Татьяна Викторовна, – начал Смирнов, снимая фуражку и кивая. Голос у него был низкий, с ноткой усталости, как у человека, который слишком часто повторяет одно и то же. – Опять ваш зверь?

– А вы как думаете? – ответила она, прищурившись. – Соседи позвонили, небось?

– Дед Василий, – подтвердил Смирнов. – Говорит, ваш… как его там… Лёха? Сожрал мангал и дверцу от «Ларгуса». Угрожал вилами, пока я не приехал.

– Вилами он пусть картошку копает, а не людям угрожает, – буркнула Татьяна. – Лёха не зверь, он просто… ну, не местный.

– Не местный? – Смирнов фыркнул. – Это мягко сказано. Я вчера деда Василия еле успокоил, а сегодня он мне чуть трубку не прожёг своими воплями. Говорит, если я не разберусь, он сам этого Лёху прикончит.

Иван, стоя у сарая, напрягся. Он знал, что дед Василий не шутит – старик однажды прогнал медведя с огорода ржавым топором. Лёха, конечно, не медведь, но вилы в его шкуре застрянут так же легко, как в мешке с картошкой.

– Олег Петрович, – вмешался Иван, шагнув вперёд, – Лёха не опасный. Он просто голодный был. Я его накормлю, и он больше не полезет.

Смирнов повернулся к нему, прищурив глаза.

– Накормишь? Чем? Ещё одним мангалом? Или, может, мою машину скормишь? – Он кивнул на УАЗ. – Слушай, парень, я не против твоей зверюги, пока она сидит тихо. Но если она опять выйдет за забор, я её конфискую. Или пристрелю.

– Вы его не пристрелите, – сказал Иван, стараясь говорить твёрдо, хотя голос дрогнул. – Он пули не боится.

– А я и не из пистолета буду, – усмехнулся Смирнов. – У меня в багажнике «Сайга» лежит. Хватит?

Татьяна бросила взгляд на сына, потом на Смирнова.

– Олег, не горячись. Мы сами разберёмся. Дайте нам день, я поговорю с Ванькой, найдём выход.

– День? – Смирнов покачал головой. – У вас было сто дней, Татьяна Викторовна. Соседи уже петицию пишут в администрацию. Если этот ваш Лёха ещё раз вылезет, я его заберу. И не спорьте – мне за порядком следить положено, а не за вашими семейными тайнами.

Он кивнул сержанту, и они направились к машине. Иван смотрел им вслед, сжимая кулаки. Он знал, что Смирнов не блефует – тот был из тех, кто сначала делает, а потом думает. Надо было что-то придумать, и быстро.

– Мам, я к Кате схожу, – бросил он, хватая рюкзак с крыльца.

– Куда собрался? – Татьяна нахмурилась. – С Лёхой что делать будем?

– Я придумаю, – отрезал Иван и побежал через пустырь, не оглядываясь.

Общежитие колледжа находилось в километре от дома – трёхэтажное здание из серого кирпича, с облупившейся штукатуркой и окнами, затянутыми полиэтиленом вместо разбитых стёкол. Иван пробрался мимо вахтёрши, старухи в платке, которая дремала над кроссвордом, и поднялся на второй этаж. Комната Кати была в конце коридора – маленькая, с двумя кроватями, заваленными учебниками, и старым ноутбуком на столе.

Екатерина Белова сидела на подоконнике, скрестив ноги, и листала что-то на телефоне. Её тёмные волосы были собраны в небрежный хвост, а в ушах болтались дешёвые наушники. Она подняла глаза на Ивана и усмехнулась:

– Ну что, опять Лёха натворил?

– Откуда знаешь? – Иван бросил рюкзак на пол и рухнул на стул.

– Да ты весь красный, как после забега, и глаза бешеные, – сказала она, спрыгивая с подоконника. – Плюс в чате соседей уже фотки – твой Лёха жуёт мангал, а дед Василий рядом с вилами позирует.

– Чёрт, – выдохнул Иван. – Смирнов приезжал. Сказал, если Лёха ещё раз вылезет, он его заберёт. Или пристрелит.

Катя присвистнула.

– Серьёзно? Ну, Смирнов тот ещё кадр. Помнишь, как он в прошлом году собаку тракториста гонял? Чуть не застрелил, а потом оказалось, что она его тапки украла.

– Лёха не собака, – буркнул Иван. – Его из ружья не взять.

– Тогда зачем паникуешь? – Катя подошла к столу, налила чай из термоса в две кружки и протянула одну ему. – Сядь, выпей, подумаем.

Иван взял кружку, но пить не стал – просто крутил её в руках, глядя в мутную жидкость.

– Я не паникую. Просто… не знаю, что делать. Мать хочет его сдать в Роскосмос, Смирнов грозится забрать, а Лёха жрёт всё, что видит. Он же не виноват, что голодный.

– А ты его корми нормально, – сказала Катя. – Сколько он весит? Тонны три? Ему картошки килограмма не хватит.