Моя сводная катастрофа
Пролог
– Марьяш, нам нужно кое-что обсудить.
У мамы такой вид, словно она чего-то натворила и наконец-то отважилась чистосердечно признаться. Неужели считала, что это тайна, и дочь до сих пор не в курсе?
– И что же? – Марьяна фыркнула, посмотрела на неё снисходительно, словно в данный момент это она была старше, независимо дёрнула плечом. – О том, что ты там с кем-то встречаешься, я уже знаю. И совсем не против.
– Ну-у-у… да-а, – смущённо протянула мама, кашлянула. – Но я не об этом. Точнее, не совсем об этом.
Марьяна напряглась. Какие там могут быть другие близкие темы, предположить нетрудно – их не так уж и много. Но именно в том и проблема. Хотя, конечно, имелся очень даже приемлемый вариант вроде «Мы уже расстались. Я подумала и решила: да зачем мне отношения? Мне и без них хорошо и спокойно». Но после очередной маминой тирады его вероятность устремилась к нулю.
– Понимаешь… мы не просто встречаемся. Всё гораздо серьёзней, – негромко, но многозначительно проговорила мама и сразу зачастила: – Он очень хороший, Марьяш. Правда! Очень-очень хороший. Я сама сначала довольно насторожённо отнеслась, засомневалась. Ты же знаешь, я вроде в людях неплохо разбираюсь. А тут, вот честно, и придраться особо не к чему, даже если очень захотеть. Я не имею в виду, что Игорь идеальный. Идеальных людей вообще не бывает. Но хороший, это да. У меня давно такого чувства не возникало, чтобы настолько комфортно и надёжно с человеком.
Слова лились и лились бесконечным потоком. Марьяна уже начала подозревать, что он так никогда и не иссякнет, и презентация затянется до конца дня, или даже до утра. В душе боролись два противоречивых желания: чтобы мама поскорей произнесла последние решающие фразы, в которых, скорее всего, и заключался главный смысл разговора, и чтобы она на самом деле как можно дольше не останавливалась, бесконечно оттягивая предполагаемый финал.
Ведь он вряд ли окажется слишком уж радужным. Лично для Марьяны. Пусть она и хотела маме счастья – само собой. Но, если уж по-честному, то каким-нибудь другим образом.
А мама на мгновение умолкла, втянула воздух и выдохнула:
– Ну-у, в общем, Игорь предложил пожениться.
Вот оно, так и есть, к самому предсказуемого всё и свелось, и восторга Марьяна не испытала – никакие праведные мысли не помогли. Но и делать кислую мину, а уж тем более возмущаться и скандалить она не стала. Хотя голос дрогнул – то ли от досады, то ли от затаённой надежды – когда спрашивала:
– И ты согласилась?
Но мама увильнула от прямого ответа, вместо него выдала весьма рассудительное:
– Мне кажется, для начала вам было бы неплохо познакомиться как следует. Поэтому в субботу вечером Игорь приглашает нас в гости. – И опять поспешила произнести, прежде чем дочь ответила хоть что-то: – Давай мы сходим, а уже потом ты и выскажешь своё отношение. Хорошо?
И Марьяна кивнула.
Ну хорошо. Всё-таки ей шестнадцать, она уже не ребёнок и не конченная эгоистка, чтобы устраивать истерики и требовать «Или я, или он». Да и мама имела полное право на любовь и личное счастье.
– У него, кстати, тоже есть дочь, – добавила та очень даже воодушевлённо, словно и правда считала это приятным бонусом. – Тоже заодно познакомитесь. – И напомнила, причём самым коварным образом: – Ты же всегда хотела сестрёнку или братика. Просила у меня, когда маленькой была. – Потому как возразить на подобное Марьяна точно не могла.
Просила, да, было дело. Но мало ли кто о чём мечтал в младенчестве! А она, между прочим, ещё и панду хотела. Желательно большую. Но в крайнем случае сошла бы и малая. С пандой же тоже можно спать на двухярусной кровати, и играть, и гулять. И все бы обзавидовались. А сестрёнкой или братиком никого не удивишь.
Вот недаром говорят: нужно быть осторожней в своих желаниях – они способны сбываться самым извращённым образом.
Мама заискивающе заглянула в глаза, вкрадчиво протянула:
– Марьяш, так как?
А что ещё тут ответить, если решила вести себя, как взрослый разумный человек?
– Ладно, в гости так в гости.
Но вообще-то она предпочла бы нейтральную территорию, типа кафе или ресторана. Почему сразу домой?
Или даже очень понятно, почему? В их квартире они точно не поместятся вчетвером. Значит, придётся переезжать? Менять абсолютно всё? И тогда выходило, что Марьяну ожидает знакомство не только с новыми родственниками, но и с предполагаемой жилплощадью.
Жуть какая! А если ещё и придётся делить комнату с внезапно обретённой «сестрой»?
Может и правда устроить истерику, пока не поздно? Упереться и ни в какую. Мама же наверняка выберет дочь, наступив на горло собственным желаниям. Марьяна в этом уверена почти на сто процентов, но потому и трудно повести себя стервозно.
Всё-таки она не настолько отбитая на голову, самовлюблённая и бесчувственная. И маму тоже любит, и тоже готова ради неё на определённые жертвы. По крайней мере теоретически. Да и знакомство – это всего лишь знакомство, пока ещё не слишком критично. Правда и в том, что после него мнение кардинально поменяется в лучшую сторону и происходящее станет восприниматься легче и проще, Марьяна сильно сомневалась.
Громкий вздох вырвался сам собой, однако и она, и мама сделали вид, будто ничего не заметили. А в субботу они действительно отправились в гости. Точнее, мамин Игорь приехал за ними на машине. Подкатил к подъезду, поднялся, зашёл в квартиру и не просто так, а с букетом, вручил его Марьяне.
Чисто внешне он действительно был вполне ничего. Не букет, а жених. Марьяна его и раньше видела, просто до сих пор особо не общалась – не считала, что это когда-нибудь понадобится и что их отношения с мамой зайдут настолько далеко.
Та и раньше иногда встречалась с мужчинами, но о замужестве ни разу не заговаривала. А тут – на тебе. Сюр-приз! И никак не получалось отнестись к её кавалеру непредвзято, не цепляться по любому поводу и не думать «Вот только не надейтесь, что я от вашего веника сразу растаю».
Или Игоря теперь следовало называть на «ты»?
Ну вот как в подобной ситуации не загоняться и расслабиться, когда каждую секунду словно под напряжением, а каждая новая мысль – либо вопрос, либо предположение, которое только всё усложняло. Однако и тут Марьяна нашла в себе силы улыбнуться, вежливо поблагодарила за цветы и в общем-то даже оценила, когда Игорь не просто сказал садиться, а галантно распахнул перед ней заднюю дверь своего авто.
Как выяснилось, жил он не так уж и далеко – вполне пешком можно дойти – и Марьяна даже узнала дом. Своеобразный такой, из недавно построенных, со всякими вывертами типа балконов-террас, парковки в подвале и закрытого двора.
Нужная квартира располагалась на предпоследнем этаже, и, когда оказались в прихожей, Игорь предсказуемо произнёс, поведя рукой:
– Ну вот, раздевайтесь. – А потом громко сообщил в пространство: – Мы пришли!
Надо думать, для той самой дочери, которую обещала мама. И та тоже появилась – довольно скоро – нарисовалась в ведущем куда-то арочном проёме. Но, увидев её, Марьяна поначалу посчитала, что это какой-то розыгрыш. Или ошибка. Или, в крайнем случае, галлюцинация. А иначе…
Иначе – ну полный трындец! А главное, за что? Не натворила Марьяна ничего такого, чтобы вселенная прикололась над ней настолько жёстко.
Глава 1
Они всегда жили вдвоём с мамой. Не считая, конечно, бабушек и дедушек. Точнее, бабушки с дедушкой и прабабушки с прадедушкой. Но, если уж действительно подходить к делу дотошно, это всё-таки разные семьи, а конкретно их с самого начала и до сих пор состояла именно из двух человек – матери и дочери.
Мамину историю вполне можно было приводить в качестве поучительного примера для слишком увлекающихся юных дев: чем способна обернуться их великая любовь, когда ухаешь в неё с головой и больше ни о чём не думаешь, а только веришь, будто дальше вас ждёт исключительно «долго и счастливо».
В принципе, долго-то на самом деле получилось, да и несчастной мама не выглядела. Вот только та самая любовь не имела к этому никакого отношения – давно «прошла, завяли помидоры», как выражалась бабушка – оставив после себя только Марьяну. А всё, что касалось её отца исчезло за туманами прошлого и даже не думало проглядывать.
Ну да, Марьяна ни разу его не видела. Реально – ни разу. Только на фотографиях, да и те были давними, ещё со школы и со службы в армии. И как всё происходило, более-менее знала: мама не скрывала и не рассказывала вместо правды фантастические истории.
Она начала встречаться с ним в одиннадцатом классе. И тогда, естественно, была ещё не мамой, а обычной семнадцатилетней девушкой Алесей Позняк – да-да, именно Алесей, с буквы «А» – которая втюрилась по уши в своего ровесника с банальным именем Саша и ещё более банальной фамилией Петров и верила, что это самая особенная, самая крепкая и высокая в мире любовь, которая уж точно навеки. Ну и что Саша считал абсолютно так же.
И даже то, что, пролетев с поступлением, он уже осенью загремел в армию, хоть и расстроило, но ничуть не поколебало маминых убеждений. Тем более спустя пару месяцев после Сашиного призыва выяснилось, что она беременна. А разве это не ещё один очень весомый аргумент в пользу непременного «вместе навсегда»? И неважно, что о подобном никто даже не помышлял. Что сначала неплохо бы получить образование, а затем уже заводить детей. Что в восемнадцать лет ребёнок реально рановато. Но раз уж так получилось…
Не избавляться же от него теперь. Да и первый курс Алеся всяко успеет отучиться, затем возьмёт «академку» на год, а потом… Потом тоже как-нибудь. Но к чему так далеко заглядывать? Если не сложится с очным, перейдёт на заочное.
Со свадьбой они не торопились. Смысл просто оформить бумаги, если до следующей осени всё равно придётся существовать по-отдельности? Вот Саша отслужит, вернётся, тогда и распишутся по-нормальному, красиво и торжественно.
И Саша отслужил, вернулся. Они даже немножко пожили вместе, но не поженились, а разбежались, убедившись, что прежние чувства куда-то безвозвратно исчезли – уж слишком сильно они оба изменились за прошедшее время. Хотя, может, только Алеся изменилась, быстро повзрослела, переключившись на крошечную Марьяну. А Саша ничего особо не ощутил по отношению к дочери.
Ему погулять хотелось, насладиться свободой после жёсткой армейской дисциплины, а не погрязнуть в ещё больших заботах, которые были не желанными, а вынужденными. Правда жениться он не отказывался, раз так полагалось. Но объявил, что раз поступить в военное, как он планировал сразу после школы, не вышло, а до следующего приёма ещё долго, он пойдёт служить по контракту.
Ну и что это тогда за семейная жизнь? Алеся её совсем по-другому представляла. Дело ведь не в штампе в паспорте, а в том, чтобы быть вместе. А иначе – лучше совсем не надо. Ей не жертвы нужны, не показательная правильность, а любовь: от чистого сердца, настоящая, искренняя. Но тут всё выглядело так, будто любимый просто готов откупиться официальной бумажкой и формальным статусом, чтобы потом благополучно слиться.
Некоторые, может, и на подобное согласились бы – просто считаться женой, сообщать гордо «Да, конечно, я замужем». Но мама не из таких. Поэтому на том их отношения и закончились, а Марьяне от папы Саши даже фамилия не досталась, только отчество и больше вообще ничего. Хотя ещё деньги, которые он присылал поначалу, но сам ни появлялся, не звонил и не писал. А в данный момент мама вообще понятия не имела, что с ним, где он жил и чем занимался.
Не сказать, будто Марьяне было совершенно наплевать, что отца рядом нет. Она нередко задумывалась: а как он выглядел сейчас? Вспоминал ли о ней? А что бы подарил на день рождения? Иногда даже сердилась на маму, считала виноватой. Ну почему та отказалась от замужества? А вдруг бы со временем у них наладилось, и они действительно стали бы жить вместе, настоящей семьёй, дружно и счастливо.
Но Марьяна никогда и ни с кем не делилась подобными переживаниями, хранила в себе. Тем более у них и с мамой вдвоём всё складывалось нормально – не тужили, не бедствовали, не мучались от одиночества. Ближайших родственников им вполне хватало, и те щедро одаривали любовью и вниманием. Ведь мама – единственная дочь у своих родителей, а Марьяна – единственная внучка.
Друзья у неё тоже имелись, добрые и верные, с которыми и жила рядом, и училась в одном классе. Тася и Родик.
В общем-то именно из-за Таси Марьяна в тот раз и опозорилась по полной. Не в том смысле, что подруга была во всём виновата и подло подставила – нет, такого однозначно случиться просто не могло – но без неё точно не произошло бы то, что произошло.
На самом деле Марьяна вовсе не была настолько воинственной и решительной. Если бы дело касалось её самой, она бы наверняка сидела в уголочке и тихо страдала, а не ринулась возмущаться и качать права. Но когда обижали друзей, молча глотать обиды и стоять в стороне ну никак не получалось.
О смущении и робости мгновенно забывалось, они просто переставали существовать, и Марьяна как воин-берсерк налетала на противника. И неважно, что творилось вокруг и где она находилась: на улице, в школе или как сейчас – на фудкорте торгового центра. А тут ещё тема оказалась такая тонкая и щепетильная – чувства.
Тася запала на парня. Успела, пока Марьяна с мамой гостили у знакомой в Калининграде. И когда они вдвоём завалились в торговый центр докупить недостающие школьные принадлежности на предстоящий учебный год, который грозил начаться уже через два дня, подруга случайно разглядела объект своих мечтаний – ну да – на фудкорте, и сразу принялась вздыхать и мечтательно закатывать к потолку глаза.
Марьяна, ещё до конца не разобрав, о ком точно шла речь, поинтересовалась:
– Он там один?
– Угу, – кивнула Тася.
– И вы с ним знакомы? Или он о тебе пока не знает?
– Почему это не знает? – Подруга даже чуть-чуть обиделась на такое предположение, заверила с напором: – Знает… – Правда потом добавила: – Немного.
– Тогда действуй! – убеждённо вывела Марьяна.
– Что ты имеешь в виду? – Тася удивлённо захлопала глазами, и она поучительно разложила:
– Пройди мимо, сделай вид, будто только что заметила, скажи «Привет». Спроси о чём-нибудь.
– О чём?
– Хотя бы о том, что он тут делает.
Тася фыркнула, заметила рассудительно:
– Да что ещё можно на фудкорте делать? И так же ясно.
Но Марьяна только отмахнулась.
– Да ну и что? Зато будет повод сказать, что тоже хочешь перекусить и давай вместе.
– А если он уже поел? – уточнила подруга, но весьма заинтересованно, похоже, проникнувшись идеей.
– Что-нибудь другое предложи, – без труда нашлась Марьяна. – В кино, например, сходить или даже в магазин за тетрадями.
– Думаешь?
– Ну да. Чего упускать шанс?
Марьяна на самом деле так считала. По крайней мере именно в тот момент.
– А ты как же? – забеспокоилась Тася, осознав, что Марьяна тогда останется одна, но та парировала невозмутимо:
– А что я? Не заблужусь, не потеряюсь. Пойду домой. А в магаз в другой раз сходим.
Когда на кону счастье подруги, она уж точно не посчитает, будто Тася её бросила или променяла на парня. Тем более сама же предложила действовать.
Идеи выскакивали, не задерживаясь, словно их что-то подхлёстывало, казались весьма разумными и не такими уж трудными в исполнении. Главное, уверенность в себе и боевой дух. Любовь ведь того стоила?
Да несомненно!
– Ну давай же! Не тормози! – воскликнула Марьяна, заключила без тени сомнений: – Вот увидишь, всё получится.
И сложно представить, что стряслось с Тасей, но она вдруг тоже окончательно в это поверила. Правда перед уходом попросила:
– Только ты не подсматривай. – А потом реально ломанулась на фудкорт, окрылённая и бесстрашная.
Между прочим, с её стороны это был великий героический подвиг – подойти к парню, который нравился, и предложить сходить куда-нибудь вдвоём. Это же почти как если бы Тася выложила прямо: «Ты мне нравишься. Я хочу с тобой встречаться». Но парень не просто не оценил, а ещё и повёл себя как последний придурок. Отчего подруга выскочила с фудкорта бледная, несчастная, с трясущимися губами и откровенно хлюпала носом.
Конечно, и без лишних объяснений стало понятно, что из их затеи не вышло не просто ничего, а ничего хорошего, но Марьяна не удержалась, спросила:
– И что он?
Тася в очередной раз хлюпнула носм и дрожащим голосом доложила:
– Сказал, что нечего его подкарауливать и за ним таскаться. Что я больная на голову и ему нафиг не сдалась.
– Вот урод! – с яростным негодованием выдохнула Марьяна. – А ты?
– Ну а что я? Развернулась и ушла.
– Просто взяла и ушла? И всё?
– А что бы я сделала?
– Что? – переспросила Марьяна, но подсказывать не стала, грозно сузив глаза и сведя брови, посмотрела в сторону заставленного столиками пространства. – Он ещё там?
– Да, – подтвердила Тася, махнула рукой. – Вон… стоит.
Марьяна воззрилась в указанном направлении, отыскала взглядом подходящий объект, заключила мысленно «Ага, понятно!», оценивающе просканировала с головы до ног.
Их ровесник или чуть постарше. Роста выше среднего, фигура спортивная. Весьма смазливый, самодовольный и… немного знакомый. Кажется, из их школы. И теперь она сама ломанулась на фудкорт, ловко лавируя между попадающимися на пути людьми – такие препятствия её точно не остановят.
Да её бы ничто сейчас не остановило, когда внутри, будто лава в вулкане, кипели праведное возмущение и обида за подругу. Марьяна отважно подскочила к парню, уставилась ему прямо в лицо, произнесла с гневным вызовом:
– Ты, вообще, что о себе возомнил?
Парень тоже прицельно уставился на неё.
– А ты кто такая? – огрызнулся раздражённо и озадаченно.
– Кто такая? – переспросила Марьяна, не скрывая праведного негодования, пренебрежительно хмыкнула, пояснила весомо: – Я её подруга, и в обиду не дам. Понял?
– Не понял, – нагло откликнулся парень. – Чего тебе надо? Кукуха поехала? Так иди голову полечи.
Вот же нахал беспринципный! Ведь даже не чувствовал себя виноватым. Ни на миллиметр! Ни на каплю!
– Это ты своё самомнение полечи, – выдала в ответ Марьяна. – А то раздует ещё. Как жабу. – И, пока он не успел в очередной раз ляпнуть какое-нибудь оскорбление или гадость, высказала назидательно: – Ну не нравится тебе девушка. Всё бывает. Но это же не повод вести себя с ней, как моральный урод! – И дальше в том же духе.
Ну реально её будто накрыло, захлестнуло волной и понесло.
Тася тоже подошла, устроилась чуть позади, дёргала за руку, повторяла «Марьян, Марьян» и ещё что-то – пыталась остановить. Но Марьяна не обращала на неё внимания и не слышала. А чего тут стесняться, если этот дефективный заслужил? Каждое слово.
Она прищурилась, опять хмыкнула, сделала короткий шаг вперёд, наступая.
– Тоже мне, мачо недоделанный.
Парень ругнулся, воскликнул:
– Да отвали ты от меня! Долбанутая.
Вскинул руки, упёрся ей в плечи, собираясь отодвинуть или даже оттолкнуть, но тут совсем рядом неожиданно прозвучало:
– Э! Э! Лёх, полегче!
Ещё один парень. Решил вмешаться? Надо же!
Марьяна повернулась к нему, смерила коротким надменным взглядом, но осознала не сразу, кого увидела – настолько распалилась. Лишь через несколько секунд до неё дошло, что это… это… Захар.
Да. Да! Он самый! Захар Легостаев. Вот уж он точно из их школы, перешёл в одиннадцатый. Про кого-кого, а про него Марьяна доподлинно знала.
Почему? А разве догадаться так сложно?
Ну естественно, потому что тайно по нему сохла. Уже довольно долго. Настолько тайно, что даже от Таси и Родика до сих пор скрывала, ни словечком не обмолвилась.
– Чё тут вообще у вас творится? – поинтересовался Легостаев, усмехнулся, хотя и продолжал наблюдать за обоими настороженно.
– Не твоё дело! – вылетело на автомате, не менее грубовато-дерзкое.
Правда затем Марьяна всё-таки немного смутилась, вспомнив, как по-настоящему относилась к Захару, и нахлынувшие чувства оказались сильнее, слегка заглушили ярость и перекрыли поток рвавшихся наружу негодующих обвинений. Тогда Тася, воспользовавшись паузой, опять повторила её имя и то, что давно пыталась донести:
– Это… не он.
И Марьяна наконец-то её услышала, воззрилась недоуменно, наморщила лоб, пробормотала:
– В смысле?
Глава 2
Нет, Марьяна не притворялась, до неё реально никак не доходило, что подруга имела в виду. Она непонимающе уставилась на Тасю, а та, слегка вжав голову в плечи и высоко вскинув брови, но стараясь не встретиться взглядом, тихонько пояснила:
– Я про другого говорила. И он уже ушёл, пока ты…
Она остановилась на середине фразы, видимо, решив не добивать. Но и без того всем всё стало ясно.
На несколько секунд воцарилась тишина, и получилась немая сцена. Наверное, как раз такая, какую имел в виду Гоголь, заканчивая своего «Ревизора», которого проходили в восьмом классе.
Они вчетвером стояли неподвижно, словно окаменевшие, и просто ошалело пялились друг на друга. А потом…
Потом Легостаев заржал. Именно. Не засмеялся, а заржал как конь – от всей души, неудержимо и упоённо – то откидывая голову, то чуть сгибаясь вперёд. А у Марьяны глаза сами собой зажмурились, причём крепко-крепко, чтобы стало совсем темно, и мир прекратил существовать. Желательно, на самом деле. Хотя бы на пять минут, чтобы она успела провалиться сквозь землю, испариться, исчезнуть. Или уж просто незаметно сбежать. Потому что…
Да как жить после такого позора?! Ещё и лицо от стыда и смущения наверняка сделалось насыщенно пунцовым, как перезрелый помидор. И выражение на нём образовалось смятенно-глуповатое. И уши заполыхали кострами.
Ну вот почему, почему действительно так не работало? Закрыла глаза и пропала, стала невидимой для всех остальных, будто тебя тут и не было никогда, и не лоханулась ты дальше некуда. Не только перед посторонними людьми – на них-то в принципе наплевать – а перед крайне симпатичным тебе парнем. Но его громкий хохот, прорывавшийся сквозь любые заграждения и барьеры, мешал даже представить, что подобное возможно. Не просто намекая, а сигналя проблесковыми маячками и воем сирен: это фиаско, сестра! Полное, непоправимое и неизбывное фиаско.
Марьяна попятилась, а потом развернулась, не сказав больше ни слова, и стремительно кинулась прочь. И уже не до покупок стало, она о столь ничтожных мелочах даже не вспомнила, пулей вылетела не только с фудкорта, а, не задерживаясь, заодно и из торгового центра. Так что Тася её еле догнала.
Подруга вцепилась в руку, но, возможно, не пытаясь притормозить, а потому что сама основательно запыхалась, пока неслась следом. Правда Марьяна всё-таки остановилась. Она и сама ничуть не меньше запыхалась, да и место её позора – как и свидетели – уже осталось позади. А от себя-то в любом случае никуда не денешься, как далеко и долго ни беги.
Она повернулась к Тасе.
– В следующий раз ты не просто говори, – потребовала с нажимом, – а стукни, что ли. Чтобы я внимания обратила. Разрешаю. Или водой плесни.
– Да ладно тебе, – попробовала успокоить её подруга. – Ну ошиблась и ошиблась.
Но сама при этом выглядела не слишком воодушевлённой. У неё-то положение тоже ничуть не лучше, возможно, даже хуже. Её вообще парень отшил, да ещё так. А про отягчающее обстоятельство, что Марьяне Захар нравился, Тася же не знала.
Она громко вздохнула, сокрушённо вывела:
– Сходили в магазин, называется.
Вот уж точно. Да лучше бы они в интернете всю эту канцелярскую ерунду заказали. И идти бы никуда не понадобилось, только до пункта выдачи, а тот в соседнем доме. И подобной жути с ними бы не приключилось.
Вот же непруха! День, что ли, какой-то неудачный? Хотя во всякие гороскопы, приметы и предсказания Марьяна не особо верила. Но иногда от твоей веры или неверия ничего не зависело, и словно на самом деле какие-то особые силы вмешивались: или дарили удачу, или вот так вот издевались.
Тася вздохнула ещё раз.
– Давай всё-таки зайдём куда-нибудь, – предложила и тут же торопливо уточнила: – Не в магазин. А в кафе или в кофейню.
– Ну уж нет! – отрезала Марьяна категорично. На благосклонность судьбы, по крайней мере сегодня, больше никаких надежд, поэтому рисковать не стоило. – Только домой. Сами чего-нибудь приготовим. Если не хочешь к тебе, пойдём ко мне.
И Тася не возразила, а поддержала. Как самая настоящая лучшая подруга.
Они часто собирались у кого-нибудь из них троих, включая Родика. Но его в эти последние летние выходные мама утащила за город к бабушке на какой-то традиционный сбор родственников. И хотя он тоже лучший друг, ни разу не подводил, но даже ему не хотелось рассказывать, как они без него ужасно лоханулись.
Тем более, чем он мог помочь? Максимум – над их бестолковостью не поржать. Гамзин хоть и умный, но не способен открутить время назад или стереть воспоминания. Поэтому даже хорошо, что он отсутствовал. Зато мама оказалась дома и каким-то невероятным образом сразу что-то почувствовала.
– Ой, девчонки, а вы почему такие печальные? – поинтересовалась, едва их увидев. – Случилось чего?
– Конечно, случилось! – насуплено отозвалась Марьяна. Правда выкладывать, что в действительности, она и маме не планировала. Но надо же было как-то увильнуть от дальнейших расспросов, если с секретностью прокололись. – Первое сентября через два дня, – сообщила она с многозначительным нажимом.
– И что? – мама невозмутимо дёрнула плечами, осведомилась с таким видом, будто и правда верила в реальность подобного: – Неужели вы ни капли по школе не соскучились?
Марьяна фыркнула.
– Мам, ты как будто сама никогда не училась.
Та улыбнулась. Такой специфической взрослой улыбкой – вроде бы достаточно сочувственной и тёплой, но одновременно чуть ироничной и снисходительной.
– Ну что ж? – развела руками. – Пойду тогда и я до магазина дойду, куплю чего-нибудь вкусненького. Раз повод есть.
– Какой ещё повод? – с подозрительностью прищурилась Марьяна.
Тася в разговор не вмешивалась, но активно участвовала в нём взглядами и мимикой. Они обычно находились на одной волне, и поддержку друг друга даже без слов ощущали.
– Подсластить безрадостное существование, – доложила мама с абсолютно серьёзным видом. – Пока вы окончательно не скисли. – Потом добавила с нарочитой озабоченностью: – Только обещайте, что постараетесь и обязательно продержитесь до моего возвращения. А то у вас такие лица… Я прямо очень переживаю.
– Мам, ну хватит! – не выдержала Марьяна, возмутилась: – Нам по шестнадцать уже, а не по пять.
Хотя реально полегче стало, и мысли немного переключились. На вкусненькое.
Они с Тасей сразу двинули на кухню, чтобы скрасить ожидание хотя бы бутербродами, а мама направилась в комнату, переодеться.
– Вы пока воду вскипятите и чай новый заварите, – распорядилась она, прежде чем уйти, а когда за ней захлопнулась дверь, Тася, дожевав неровно отрезанный кружок копчёной колбасы, проговорила:
– Всё-таки мама у тебя прикольная. – Взмахнула другим кружком. – И объяснять ей ничего не надо. А моя бы точно начала. – Она меланхолично поморщилась, представляя. – А почему вы ничего не купили? А как же так? Если что-то случилось, ты обязательно должна мне рассказать. А кому ещё, если не мне? Если будешь скрывать, этим ничего не решишь. Я всё пойму. Я тоже была в твоём возрасте. – Закончив изображать, в который уже раз вздохнула, заключила с лёгким сожалением: – Иногда даже реально хочется, чтобы ей на меня наплевать было. – Но почти сразу спохватилась, обеспокоенно глянула на Марьяну, заверила: – Нет, я не имела в виду, что твоей на тебя наплевать. Вообще ни разу. Но она же догадалась, что мы не хотим рассказывать, и не стала доставать.
Марьяна хмыкнула. Вот же подружка наивная.
– Она просто надеется, что мы за вкусненьким расслабимся и сами всё выложим.
– Да?
– Угу.
Конечно, не стопроцентная гарантия, но очень даже вероятно.
Обычно у родителей в арсенале целый набор всяких приёмчиков: как справляться с детьми, особенно со своими, которых знаешь, как облупленных. И даже постепенно набиравшийся жизненный опыт не всегда позволял распознать их и обойти. Но мама – это ещё не самое напряжное. Ведь Марьяна её тоже очень хорошо знала.
Она поджала губы, страдальчески изогнула брови, посмотрела на Тасю.
– Слушай, а этот твой… он тоже из нашей школы?
Подруга помотала головой.
– Нет.
– Повезло, – с завистью выдохнула Марьяна.
В такой ситуации можно верить, что больше никогда не встретишься с тем парнем, что он быстренько всё позабудет, и случившееся бесследно развеется, как страшный сон поутру. Напомнить-то о нём Тасе некому. И Марьяна, конечно, тоже не станет этого делать, тут даже без вопросов. А вот у неё самой не настолько всё гладко и радужно.
– Боишься, что Лёша с Захаром над тобой прикалываться начнут? – с пониманием поинтересовалась Тася, задумалась на несколько мгновений, а после заявила убеждённо: – Но, по-моему, они нормальные. Да и ты ничего такого не сделала.
Ага, конечно, «ничего такого». Как взбесившаяся белка набросилась на ни в чём не повинного Лёху, нагрубила Легостаеву и в заключение трусливо смылась. Марьяна, безусловно, хотела, чтобы Захар обратил на неё внимание, ведь до сих пор он её, скорее всего, не замечал. Но не таким же образом!
Вот уж впечатлила – дальше некуда. И пусть раньше отношениями между ними существовали только в Марьяниных мечтах и фантазиях, но ведь можно было хотя бы надеяться. А теперь что?
Судя по тому, как Захар над ней ржал, не осталось смысла даже мечтать. Розовые единороги не просто ускакали и исчезли за горизонтом, а лопнули – пыф-ф-ф! – мыльными пузырями. Несчастные.
Ну почему так обидно и несправедливо?!
Глава 3
Первое сентября всё-таки наступило – никуда от него не деться – и прошло как обычно. В общем-то его и за нормальный учебный день не стоило считать.
Собрались возле школы, постояли на торжественной линейке, послушали речи, стихи и песни, а затем, конечно же, заливистый перезвон перевязанного большим алым бантом колокольчика, который старательно трясла раскрасневшаяся от волнения крошечная первоклашка, тоже украшенная огромными бантами, только белыми, пока неторопливо шагала мимо выстроившихся на стадионе учеников. А вёл её за руку…
Кто угадает с трёх раз?
Ага, он самый – Захар Легостаев. И как же он бесподобно смотрелся! Мило, кстати, тоже. Марьяна прямо залюбовалась. Но не переставала держать себя под строгим контролем, чтобы невинное «залюбовалась» не переросло в банальное и выдающее её со всеми потрохами «восторженно пялилась и пускала слюни». А сейчас обсуждать даже с друзьями подобную тему ещё более стрёмно, чем раньше.
Надежд-то никаких после того, что случилось два дня назад. К тому же наверняка у Легостаева уже имелась девушка. Ведь просто нереально, чтобы у такого парня её не было.
Марьяна даже предполагала примерно, кто она. Вероятнее всего, Захарова одноклассница Амалия Копосова. Уж слишком часто они попадались на глаза вдвоём, отчего сердце болезненно сжималось, и с головой накрывало уныние.
Именно поэтому Марьяна и запомнила, как звали соперницу. Врага всё-таки желательно знать не только в лицо, но и чуть побольше. Хотя воевать с ней она не собиралась. Не умела. Ни специально завлекать парней и стрелять глазками, ни строить козни и плести интриги. И уж тем более в прямом смысле – драться.
Хотя однажды они с Тасей и Родиком видели, как дрались девчонки из школы. Причём как раз из-за парня. И выглядело это до безумия отвратно – неприятней, чем драка парней – как они таскали друг друга за волосы, пинали, старались вцепиться в лицо ногтями, чтобы не просто побить, а ещё и намеренно изуродовать. Жуть, короче.
Родик так вообще офигевал. В теории он предполагал, что девчонки на такое способны, но даже не думал, что в реале это выглядело насколько мерзко. Да и Марьяна не представляла – себя дерущейся. Ну, если только случилось бы что-нибудь совсем из ряда вон выходящее, например, борьба за свою жизнь или спасение подруги. Но чтоб из-за парня…
А ещё – это ведь просто глупо. Разве парень какой-то там переходящий вымпел или медаль, чтобы которая победила, той и достался? Разве ему настолько неважно, с кем быть? (Но если действительно так, то пошёл он подальше.) Разве он не сам выбирал? И вот по части выбора, если оценивать абсолютно объективно и беспристрастно, перевес явно оказывался не на стороне Марьяны.
Амалия – блондинка с миловидным кукольным личиком, не совсем уж миниатюрная, но и не дылда, с практически идеальной фигурой. Именно на таких, как она, парни быстрее всего обращали внимание и западали. А Марьяна – самая обычная. Тёмно-русые волосы, карие глаза. Тоже, конечно, не уродина и не толстушка, но, по сути, ничего примечательного и выдающегося. Затеряется в толпе и не найдёшь.
Как ни печально это осознавать, но к чему отрицать правду. Не поможет же. У Амалии тут явное преимущество. Ну а то, что на футкорте торгового центра Захар был не с ней, а с приятелем, вообще ни о чём не говорит. Родик вон тоже не только с ними тусуется, иногда и с парнями.
На самом деле Гамзин вовсе не какой-то там дрыщавый страшненький закомплексованный ботан, чтобы вечно отсиживаться во френдзоне у двух подружек детства, создавая видимость, что с девушками он тоже как бы общается. Хотя, опять же, если совсем уж честно, и правда дрыщавый. Но его худоба вполне соответствовала типажу, а типаж у него не такой уж и неудачный.
С некоторым допущением Родик вполне бы сошёл за корейского айдола из дорамы или популярной кей-поп группы. Если чёлку подлиннее отрастить, а волосы осветлить или покрасить, ну и одеться, конечно же, подходяще, из него легко получился бы какой-нибудь Гам Ди Ро.
Причём таким Родик был в своём естественном виде, от природы, без всяких пластических операций по увеличению разреза глаз или уменьшению подбородка, только благодаря смешению разных кровей. Но кей-поп он упёрто и недальновидно не признавал, никого копировать не желал, ещё и обижался, когда говорили, что он немного похож на Ча Ын-у или Джей-Хоупа. Хотя, вполне вероятно, даже не представлял, кто они такие, и считал, что BTS – это сокращённое название одного из мобильных операторов, а Stray Kids – бренд подростковой одежды.
Короче, компания у них подобралась ещё та: вообще никто из них ни разу не Мисс и не Мистер Популярность. Зато просто хорошие люди. Правда не слишком везучие. В этом Марьяна в очередной раз убедилась, когда в один из следующих уже будних учебных дней добиралась до школы.
Пока учились в младших классах и отчасти в средних, они непременно ходили в школу втроём. Специально дожидались друг друга на улице или даже звонили по домофону, что уже вышли. Они же действительно жили рядом: Марьяна с Родиком вообще в одном доме, только в разных подъездах, а Тася в доме напротив. А топать в компании гораздо веселее, и родителям спокойней, и провожать не обязательно.
Теперь, конечно, тоже такое нередко случалось, что они оказывались на улице одновременно. Само складывалось, ведь уроки по-прежнему начинались в девять для всех одинаково, и сколько времени займёт дорога, давно известно до минуты. Но сегодня, то ли Марьяна чуть припозднилась, то ли, наоборот, выперлась слишком рано, но никого из друзей ни во дворе, ни в ближайшей перспективе она не обнаружила, поэтому, включив автопилот, зашагала в гордом одиночестве, внезапно задумавшись: а вот интересно, сколько раз за годы учёбы она уже проделала данный путь.
Скорее всего, приблизительно прикинуть вполне возможно, достаточно сложить количество учебных дней за девять лет, затем немножко скинуть, чтобы учесть больничные и прочие пропуски. Хотя заморачиваться в реальности на подобную ерунду Марьяна всё-таки не собиралась. Просто нужно же чем-то занять мысли, когда не с кем поболтать, а тщательно следить, куда идёшь, нет надобности.
Выработанные рефлексы и телесная память добросовестно подсказывали, где свернуть, где двигаться прямо, где притормозить и осмотреться, чтобы благополучно перейти проезжую часть. Тут можно срезать через двор и детскую площадку, а дальше останется только пересечь бульвар, затем, двинув вглубь квартала, ещё один двор, и вот она, родная школа, стоит, ничего с ней не делается.
Ну и вроде бы что непредвиденное могло тут случиться?
Ха! Да что угодно. Особенно, если полоса невезения никак не желала заканчиваться.
Вдоль бульвара по каждому из краёв тянулись две асфальтовые полосы с односторонним движением. По одной время от времени катили машины, а вот вторая была уже года два закрыта для проезда, огорожена и перерыта – трубы меняли. В местах переходов от центральной аллеи до тротуара перекинули временные деревянные мостки. И это только зимой из-за намёрзшего снега и наледи следовала вести себя с ними осторожнее, а вот в остальное время они вроде бы никаких проблем не обещали. Но…
Подробно выяснять, в чём там дело, Марьяна не собиралась. Да и какая разница? Главное, что она получила в итоге. А итог оказался таким: она шагнула, доска под её тяжестью неожиданно прогнулась, гораздо больше, чем обычно, ступня провалилась в образовавшуюся дыру и… застряла, придавленная пытавшейся вернуться в прежнее положение деревяшкой. И сколько Марьяна ни дёргалась, освободиться никак не удавалось.
Ну класс! Попалась, как птичка в силки. Как глупый зайчишка в капкан. Как мышь в мышеловку. Хотя, сколько сравнений ни подбирай – проще не станет.
Марьяна старалась, рыпалась, сражалась, а толку никакого. И стоять вот так, перекошенной, буквально на одной ноге, при этом хоть как-то сохраняя равновесие, становилось всё тяжелее, и всё сильнее охватывало желание просто сдаться, плюхнуться на эти чёртовы затоптанные мостки и отчаянно разреветься.
Ну почему? За что? Ничего ужасного и недостойного Марьяна не натворила, чтобы судьбе мстить и издеваться над ней снова и снова.
Она в очередной раз попыталась вытянуть ступню, но поднимавшаяся вместе с ней доска только сильнее её защемляла. Даже больно стало, и Марьяна чуть не взвыла от жалости к себе и от досады. А носу хлюпнуло, но тут за спиной раздалось:
– Эй, подожди, не дёргайся! Так всё равно не получится.
Глава 4
Голос Марьяна узнала моментально. Правда, кроме всего прочего, успела подумать, что ошиблась. Или что ей почудилось – попала в безвыходное положение, вот машинально и представила спасительный глас небес. А в чьём ещё исполнении он мог прозвучать? Ну естественно, самого желанного для неё человека. Но спружинившие под тяжестью чужих приближавшихся шагов доски и новая фраза «Не переживай, что-нибудь придумаем» убедили – всё так и есть: Марьяна больше не одна, и там у неё за спиной Захар Легостаев.
Да-да, опять именно он. Явился как раз в тот момент, когда ей понадобилась помощь. И сейчас он её спасёт. Или… Или снова поржёт, увидев, что она в очередной раз попала в невероятно дурацкое положение, и только сильнее убедившись, что она неадекватная, неуклюжая идиотка, которая творила всякую дичь и вечно во что-то влипала.
От противоречивости ожиданий, волнения и осознания, что вот сейчас, уже через секунду или две, Захар окажется рядом, у Марьяны вспотели ладони, перехватило дыхание, и в груди что-то встревоженно затрепетало. И он действительно зашёл вперёд, развернулся, встал прямо перед ней, уставился в лицо, узнал без труда.
– А-а! – протянул, улыбнулся насмешливо и заключил: – Это ты, подруга года.
– И ничего смешного, – насупившись, выдохнула Марьяна, шмыгнула носом, отвела взгляд.
– А я и не смеюсь, – неожиданно возразил Захар, перестал улыбаться, произнёс абсолютно серьёзно: – Наоборот, респект. – А через короткую паузу с легко читаемым неодобрением добавил: – Девушки чаще друг другу гадости делают, чем вот так.
Марьяна вскинулась, заявила категорично:
– А вот и неправда! – Лично они с Тасей никогда друг другу никаких гадостей не делали, ни в открытую, ни тайно, не подставляли и не предавали. Даже мыслей не возникало. И она определила уже не настолько экспрессивно, но достаточно твёрдо: – Ты просто не с теми девушками общаешься.
Удивительно, Захар не рассердился, а дёрнул плечами и согласился:
– Может быть. – Затем сразу посмотрел под ноги, задумчиво наморщил лоб, хмыкнул, помолчал немного и наконец предложил: – Давай так попробуем. Я на доску надавлю, чтобы она вниз прогнулась, и, как почувствуешь, что стало свободней, вытаскивай.
Марьяна тоже опустила глаза, недоверчиво воззрилась на коварную деревяшку.
– А если ты тоже застрянешь? – проговорила обеспокоенно, но Захар ничуть не смутился и уж точно не испугался.
– А если нет? – парировал самонадеянно и сразу поинтересовался с лёгким осуждением: – Ты всегда в первую очередь думаешь о плохом?
– Я не думаю, – машинально откликнулась Марьяна и тут же осеклась, посмотрев на Легостаева.
Он ехидно щурился, а в уголках его рта опять пряталась насмешливая улыбка.
Вот чёрт! Надо же было ляпнуть. Словно мало ей того, что уже случилось.
Ну конечно же, Захар не упустит возможность, обязательно прикольнётся – выдаст что-нибудь типа «Да это уже заметил» или «А зря. Думать вообще-то полезно. Никогда не помешает». Но опять не угадала.
– Или ладно, – невозмутимо высказался он. – Раз ты так за меня переживаешь, тогда попробуем по частям.
Легостаев же не имел в виду, что собирается отпиливать Марьяне ступню?
– В смысле «по частям»? – настороженно уточнила она.
Он ответил не сразу, нарочно какое-то время молчал, зато улыбался всё довольнее и шире, откровенно наслаждаясь её замешательством. Но потом всё-таки соизволил, пояснил:
– Я развяжу кроссовку, ты вытаскиваешь из неё ногу. А уже одну кроссовку достать точно будет проще.
Блин, насколько же это элементарно! И почему Марьяна сама не догадалась? Хотя…
– А если она вниз упадёт? – предположила рассудительно.
А там, между прочим, довольно глубокая яма. И что тогда? Лезть в неё или топать дальше наполовину босой? Вот только подобного ей для полного счастья не хватало.
Конечно, существовал ещё один вариант и очень даже привлекательный. До конца войдя в роль благородного спасителя, Захар доставит её в школу на руках. Вот это было бы реально круто! И Марьяна почти уже представила, как подобное могло выглядеть, но Легостаев всё испортил – критично хмыкнул.
– Слушай! Ну ты и душнила! Ни разу не пробовала мыслить позитивно? – А пока она пыхтела от негодования, размышляя, как бы остроумней ответить, резко сменил тон и многозначительно заверил: – Я её буду держать. Клянусь. Крепко. – Свёл брови, вперился пристальным и вроде бы чуть обиженным взглядом. – Или ты мне совсем не доверяешь?
Ха! Да ему бы она без колебаний вручила в руки даже собственную жизнь, не то что какую-то кроссовку. Правда заявлять об этом во всеуслышание Марьяна не стала, только пробормотала:
– Я не душнила. – И едва сдержала досадливый вздох.
Вот почему рядом с ним она будто забывала, как разговаривать и вести себя нормально? В голове крутилось одно, а наружу вылезало совсем другое. Она без конца терялась и на самом деле либо цеплялась, либо огрызалась, либо повторяла следом, как попугай, ещё сильнее портя и без того не лестное впечатление. Но её внутренние страдания и самоедство опять прервал Захар.
– Тогда пробуем, – резюмировал авторитетно и сразу присел, потянулся к застрявшей кроссовке, но, коснувшись руками шнурка, запрокинул голову, поймал Марьянин взгляд. – Ты на всякий случай обопрись о меня. Чтоб не навернуться.
Опереться? Это же… это же значит… прикоснуться. К Захару! И это ли не верх её мечтаний? То, что недавно казалось совершенно недостижимым. А сейчас он сам Марьяну о подобном просил.
– Ну чего ты застыла? – нетерпеливо окликнул её Легостаев. – Просто с твоим жутко оптимистичным настроем, – он иронично дёрнул уголком рта, – никаких гарантий, что именно так и не случится. Поэтому лучше держись, а то мы навсегда тут застрянем.
«Мы» и «навсегда» в одном словосочетании. А что? Звучало совсем не отталкивающе и не пугающе. Наверное, ради такого Марьяна даже готова навернуться, как выразился Захар. Если, конечно, не очень сильно и катастрофично. Но она всё-таки собралась с решимостью, пытаясь унять возбуждённую дрожь пальцев, послушно ухватилась за Захаровы плечи, но ощутила в основном только шершавую ткань школьного пиджака.
А ведь можно сжать и посильнее, типа для более надёжной фиксации, или сдвинуть хотя бы одну руку чуть в сторону, ближе к голове и якобы случайно дотронуться запястьем или ребром ладони ну, например, до твёрдо очерченного мужественного подбородка или щеки.
– Я развязал, вытаскивай! – донеслось снизу, дополнилось наставительным: – Аккуратно. – А потом ещё по-прежнему ироничным: – И кроссовку я держу, как обещал.
И Марьяна опять послушно выполнила распоряжение, неторопливо вытянула ступню, стараясь не ткнуть коленкой в Захара. А Легостаев, повозившись ещё немного, освободил из досочного плена кроссовку, приподнял её, прихватив двумя пальцами за задник, продемонстрировал.
– Вот видишь, получилось.
Угу, получилось. И только благодаря ему. Всё-таки – какой же он лапочка!
Марьяна осторожно упёрлась большим пальцем разутой ноги в мостки, легонько (и с сожалением) оттолкнулась ладонями от крепких захаровских плеч, распрямилась. Ещё раз посмотрела сверху-вниз и вдруг – ну и что, что всего лишь на несколько мгновений? – почувствовала себя Золушкой, перед которой на одном колене стоял прекрасный принц, держа в руках хрустальную туфельку. Когда воображение в порядке вообще не проблема представить в её роли даже самую банальную и ничуть не похожую обувь.
Но, само собой, чудесный мираж не продержался долго. Растаял, развеялся. От слишком прозаичных действий и интонаций.
Захар поставил перед Марьяной кроссовку, подсказал, как маленькой и неразумной, будто она сама ни за что бы не догадалась:
– Надевай. – И тоже распрямился, отряхнул брючину, затем ладони. Правда не ушёл сразу, а дождался, когда она обуется. Скользнул по ней проверяющим взглядом. – Теперь-то всё в порядке?
Марьяна кивнула, пробормотала:
– Спасибо.
– Да ладно, – беззаботно отмахнулся Захар, но с места не сдвинулся.
И Марьяна не сдвинулась. Но она исключительно потому, что, посмотрев ему в глаза, будто напрочь забыла обо всём на свете, а уж тем более, что надо куда-то идти.
Впервые она как следует разглядела, какого они оттенка. Ближе к зрачку светло-коричневые, почти жёлтые, а дальше зеленовато-серые. Кажется, такие назывались ореховыми. А до этого она только предполагала и строила догадки. У неё даже не так давно строчки стихотворные сочинились:
Я не знаю цвета твоих глаз,
Но я помню твой взгляд – он светлый.
Почему я говорю об этом сейчас?
Потому что ты прошёл мимо
И опять не заметил меня.
Но теперь-то она точно знала, видела совсем близко. Смотрела и не могла оторваться, словно приклеилась или примагнитилась.
Ещё немного и она просто потонет в них и никогда-никогда больше не выплывет. Или увязнет, как в трясине.
Хотя слово «трясина» звучало как-то не особо романтично и красиво. Лучше всё-таки утонет. И если бы глаза у Захара были синие, или хотя бы голубые, тогда бы получилось добавить, как в океане. А тут даже с налёта не придумаешь, с чем сравнить. Не скажешь же, что утонула в орехах.
Невольный вздох вырвался сам собой и, словно внезапный порыв ветра, сдул зачарованность момента.
Захар чуть заметно тряхнул головой, хмыкнул, поинтересовался с немного наигранной насмешкой:
– Так в школу-то идём?
В школу? Ну да. А то, что он скажет «Да ну нафиг эти уроки. Лучше пойдём, Марьяна, куда-нибудь ещё. Вдвоём. Например, просто погуляем» – это всего лишь наивные фантазии. Тем более Легостаев наверняка и имени её не знает. И с чего бы вообще у него возникнуть подобному желанию – гулять с какой-то там недотёпой из десятого.
– Идём, ага, – сокрушённо подтвердила Марьяна, и они наконец-то спустились с мостков на тротуар, пересекли его, прошли между двух домов, зашагали по тропинке, проложенной через широкий газон.
Хорошо хоть вместе, вдвоём. Пусть даже так. Но и это длилось недолго. Не потому, как дорога быстро закончилась – у них ещё половина пройденного оставалась в запасе – просто их неожиданно нагнало:
– Захарчик! – произнесённое девичьим голосом.
Глава 5
Этот голос Марьяна сразу не узнала, но зато он моментально показался ей каким-то неприятным. Не то, чтобы визгливым или писклявым, но реально неприятным. И кому он принадлежал, она всё-таки примерно предполагала.
Возможно, сердце подсказало. А ещё внезапное желание вцепиться Захару в рукав пиджака или в лямку рюкзака и потянуть дальше, чтобы он не останавливался и не оглядывался. Но у Марьяны и смелости не хватило, и излишнее здравомыслие помешало.
Она даже невольно притормозила следом за Захаром, и обернулась, и убедилась, что предчувствия её не обманули. Правильно она угадала, так и было – их нагнала Амалия Копосова.
Как всегда, выглядела та идеально. Шелковистые светлые волосы гладко расчёсаны. Выразительные синие глаза подкрашены – умело, но не слишком броско, чтобы не провоцировать учителей якобы вызывающим внешним видом. На губах наверняка блеск натурального оттенка. И, само собой, нигде она не застряла, никуда не провалилась.
А вот тут действительно жаль, хотя Марьяна не женоненавистница и не коварная змеюка. Но немного помечтать-то иногда можно? Будто соперницы тоже попадают во всякие нелепые ситуации и смотрятся глупо.
Копосова стремительно преодолела последние разделявшие их метры, придвинулась к Захару чуть ли не вплотную, произнесла:
– Привет! – И сразу без какого-либо стеснения и замешательства положила ладонь ему грудь, потянулась вверх, чмокнула в щёку, а Легостаев воспринял это как нечто само собой разумеющееся, как давно выработанный их личный ритуал.
Он не отодвинул побыстрее одноклассницу от себя подальше, а улыбнулся и откликнулся:
– Привет!
Зато Марьяна промолчала. Не стала напрасно сотрясать воздух, ведь Амалия в её сторону даже не смотрела. Будто Марьяны здесь и не было, будто Захар шёл в школу в полном одиночестве.
– А чего это ты не торопишься? – поинтересовалась у него Копосова, добавила скороговоркой с нарочитым беспокойством: – Опоздаешь же. Времени-то совсем чуть-чуть осталось. – И ещё не закончив фразу, уже проворно подцепила его под локоть, развернула, повлекла вперёд, по-прежнему начисто игнорируя Марьянино присутствие.
У той даже впечатление возникло, что Амалия её реально в упор не видела.
С людьми такое на самом деле случалось, когда им очень-очень не хотелось чего-то замечать и признавать – включалось избирательное зрение. В данный момент Марьяна его тоже бы с радостью включила, чтобы развидеть бодро скачущую перед ней в сторону школы сладкую парочку. Но, к большому сожалению, никак не получалось.
Конечно, можно было отвернуться и подождать, когда они скроются в перспективе, но до начала уроков действительно оставалось совсем чуть-чуть, поэтому она смиренно топала следом. Но и то в нужный кабинет ввалилась одновременно со звонком перед самым носом учительницы, резво рванула к своей парте, и всё равно схлопотала от суровой, неподкупной и к тому же весьма ехидной биологички Дианы Олеговны:
– Это, конечно, не опоздание, но, уверена, не так сложно приходить пораньше хотя бы на минуту. – Она обвела взглядом десятиклассников и дальше обращалась уже ко всем. – Согласитесь, это не трудно, но зато гораздо удобней. И не придётся носиться по школе и по классу, будто взмыленная лошадь.
Услышав про лошадь, некоторые, особо одарённые, ржанули. Но именно вот это Марьяну ничуть не задело.
На себя бы посмотрели – в шестнадцать реагировать на заезженные и не слишком остроумные сравнения как глупенькие десятилетки. И вообще, какая же это ерунда по сравнению с тем, что Захар и правда занят. Да ещё кем! Копосовой. А та и привлекательная, и уверенная в себе, и достаточно смелая, и…
Вот подобного Марьяна точно не ожидала. Внешне же Амалия настолько по-кукольному миленькая, ну прямо ожившая Барби. И удивилась ничуть не меньше Таси и Родика, которые предысторию ещё не знали, а появление подруги в последний момент списали на банальное «проспала».
Правда Тася сразу заметила, что Марьяна чем-то опечалена, но на уроке у Дианы Олеговны как следует не поболтаешь, если не желаешь нажить дополнительные неприятности, оттого и отложила расспросы до перемены. А после звонка с урока, когда втроём спокойно перемещались от одного кабинета до другого, они наткнулись на Амалию. И вполне вероятно, что отнюдь не случайно, что Копосова нарочно Марьяну искала, потому как, увидев её, сразу воскликнула:
– Эй, ты! – Поманила рукой. – Иди сюда.
Хотя, возможно, она обращалась к кому-то другому. Например, к Гамзину. Однако, судя по тому, что Тася и Родик одновременно изумлённо уставились на Марьяну, у них-то никаких иных версий не возникло. Да и Копосова пялилась прямиком на неё. Точнее сверлила не слишком дружелюбным взглядом. Марьяна его чуть ли не физически ощущала, но откликаться не торопилась, и Амалия, недовольно сведя брови, повторила:
– Иди сюда. Долго мне ещё дожидаться?
Если честно, сильного желания общаться с ней Марьяна не испытала. Пусть и имелся у них один общий интерес, но он-то как раз не объединял, а разделял и даже противопоставлял друг другу.
Хотя… ладно. Самой же любопытно. А вдруг у Амалии какое-то сообщение для неё? От Захара.
Несмотря на всю фантастичность и невообразимость последнее предположение Марьяне понравилось, да и друзья по-прежнему смотрели с заинтересованным ожиданием. И она всё-таки направилась к Амалии, подошла, спросила:
– Чего тебе?
Та фыркнула, закатив глаза и мелко мотая головой, проговорила:
– Ой, вот только не делай вид, что не догадываешься.
– Не догадываюсь, – подтвердила Марьяна, не столько искренне, сколько из чувства противоречия.
Копосова одарила её тяжёлым сумрачным взглядом – тоже никогда не подумаешь, что эти её незамутнённо-чистые, как драгоценные кристаллы или заповедные озёра, синие глаза на такое способны – уточнила:
– Тормозная? Или типа бессмертная? – И не дожидаясь, когда Марьяна что-нибудь ответит, пояснила или, скорее, пообещала весомо и жёстко: – Ещё раз увижу тебя рядом с Захаром, мало не покажется. – Специально сделала показательную паузу и, растянув губы в поддельную приторно-радушную улыбку, поинтересовалась: – Уяснила, мелкая?
– Я не мелкая! – возмутилась Марьяна. – У меня имя есть. – И назвала его, конечно.
Амалия снисходительно ухмыльнулась, заверила:
– Отлично, запомню. Пригодится. Будет что написать на табличке на кладбище.
Хотя она явно преувеличивала, звучало не смешно и не нелепо. Из-за откровенно саркастических интонаций. Недаром же существовала пословица «В каждой шутке есть доля истины». Иногда маленькая, а иногда очень даже большая. И сейчас это считывалось слишком очевидно, даже ни капли сомнений не возникало в жизненности высказывания.
Вот недаром куклы Марьяне никогда не нравились. Частенько, если подольше всматриваться в их лица, реально становилось жутковато. А от некоторых – вообще прямо сразу. Даже когда они были вроде бы очень-очень красивыми и очень-очень походили на людей.
В последнем случае как раз особенно. Словно перед тобой не игрушка, а мёртвый или заколдованный человек. Потому и Амалия на контрасте с её внешней миловидность воспринималась весьма зловеще. Пожалуй, даже Чаки1 при виде её убился бы об стенку от зависти.
Ещё некстати Марьяне вспомнились когда-то увиденные дерущиеся девчонки, и очень даже легко представилась на месте одной из них Копосова, а на месте второй…
Не-не-не. Дурацкая картинка. Ну её нафиг!
– Тебе ещё раз повторить? – ворвалось в сознание, заморозило его ледяным холодом недружелюбных надменных интонаций. – Или одного достаточно?
– Достаточно, – буркнула Марьяна.
Не то, чтобы согласилась, просто не совсем понимала, как себя вести. В подобных разборках она никогда в жизни не участвовала. А специально нарываться, провоцировать, хамить, будто она такая бесстрашная, дерзкая и резкая, – разве не глупо? Но до конца всё равно не сдержалась, заявила с многозначительным нажимом:
– И вообще-то он сам ко мне подошёл. – Правда потом почти сразу честно выложила, исключительно ради справедливости: – Но просто, чтобы помочь. – И напомнила вполне резонно: – А дальше же дорога одна.
Копосова чуть наклонила голову, одновременно приподнимая брови. Наверное, быки на корриде вот так же готовились к атаке. Осталось только взрыть копытом песок и громко выдохнуть, выпустив из ноздрей облачко пара.
Марьяна хоть и ёрничала мысленно, но не по себе ей было вполне реально. Не страшно, а именно не по себе.
Да кто её знает, эту Амалию? Вдруг она на самом деле не совсем адекватная? А теперь кукуха поехала ещё быстрее от надуманной ревности.
Глава 6
Марьяна напряглась, не представляя, что ожидать, но ничего особенного не случилось, по крайней мере в тот раз. Потому что Тася и Родик, до того наблюдавшие за их разговором издалека, не стали больше ждать, приблизились, но не испугавшись за подругу – вряд ли они хоть слово услышали из-за топота и гвалта, наполнявших рекреацию – а совсем по другому поводу.
– Скоро звонок уже, – обеспокоенно заметила Тася, а Родик добавил:
– Идти надо.
Амалия чиркнула по ним уничижительным взглядом, недовольно поджала губы, но не заявила, что ей на подобный факт наплевать. Вообще ничего не сказала, просто на прощание ещё раз выразительно посмотрела на Марьяну. Но та не стала впадать в ступор или каменеть от страха, а, вздёрнув подбородок, поспешно развернулась и рванула к друзьям. А потом они уже втроём рванули вдоль по коридору.
У них, между прочим, сейчас алгебра. А математичка Любовь Геннадьевна, всем известно, к опозданиям относилась ещё нетерпимей Дианы Олеговны и не обходилась только замечаниями, а плюсовала к общей домашке дополнительную задачу или уравнение. И никогда про них не забывала – вот же память у человека! – обязательно задерживала провинившихся в конце очередного урока и проверяла.
Хотя перекинуться несколькими фразами по пути они всё же успели, потому что – кто же не захочет узнать подробности и причины настолько странного и неожиданного происшествия?
– С каких это пор вы с ней общаетесь? – поинтересовался Родик, широко шагая.
– А мы и не общаемся, – скороговоркой пробормотала Марьяна между вдохом и выдохом.
– Тогда чего это было?
– Марьян, реально, чего она от тебя хотела? – подключилась Тася.
– Это долгая история, быстро не расскажешь, – опять скороговоркой выпалила Марьяна, сворачивая за угол.
– А нам и не обязательно, чтобы быстро, – невозмутимо откликнулся Родик. – Чем дольше, тем лучше.
– Гамзин! – воскликнула Марьяна и, так как они уже добрались до нужного кабинета, осталось только войти и сесть на место, даже притормозила, чтобы глянуть на приятеля особенно красноречиво. – Я тебя не узнаю. Ты с каких это пор девчачьими разборками начал интересоваться?
Но глаза Родика только ещё сильнее вспыхнули любопытством.
– А это были разборки? – протянул он, ещё и промычал с нарочитой задумчивостью, высоко вскинув брови: – М-м-м. – А оказавшись возле своей парты – сидел он прямо перед Марьяной – обернулся, тряхнул головой, состроил простодушно-благостную физиономию и смиренно разрешил: – Не, ну если не хочешь, то, конечно, не рассказывай. Мы же как-никак твои друзья. Поймём и не обидимся.
Вот же манипулятор! И как после таких слов умолчать? Ведь тогда получится, что они к Марьяне по-настоящему, по-дружески, от всего сердца, а она их отношениями только расчётливо пользуется, ничего не отдавая взамен.
– Да расскажу я, расскажу, – переждав раскатившуюся по школе громкую трель звонка, прошипела Марьяна. А, заметив заходившую в кабинет Любовь Геннадьевну, и вовсе перешла на шёпот: – Только не сейчас. Потом.
Но это её не спасло, всё равно получилось слышно в наступившей тишине. По крайней мере до математички долетело, и та, конечно же, не оставила без внимания. А могла бы! Урок ведь ещё толком не начался.
– Вижу, Позняк, ты никак не наговоришься, – проговорила она тонром, не обещавшим ничего хорошего. – Ну что ж, не буду тебя ограничивать. Выходи-ка ты к доске и объясни, как строила график функции из заданного вам на дом упражнения сорок четыре. – Любовь Геннадьевна медленно повела рукой сверху-вниз. – А остальные могут присаживаться. И открывают тетради.
Да что ж такое! Мало Марьяне всего уже за сегодня случившегося?
Естественно, не ужас-ужас, потому что домашку она сделала, а записями пользоваться разрешалось. Но вот так сразу с корабля на бал, не успев даже отдышаться, а уж тем более настроиться на урок – тоже мало приятного.
А всё из-за хитрого манипулятора Родика. Ещё друг называется! И, проходя мимо, Марьяна мстительно ткнула Гамзина сжитыми в кулак пальцами. Он в ответ только невинно дёрнул плечами. Но, как оказалось, справедливость всё-таки существовала, хотя бы крошечная.
– А ты, Родион, тоже не расслабляйся, – прилетело теперь уже ему. – Слушай внимательно, потому что именно ты потом скажешь, правильно твоя одноклассница решила или нет. А заодно укажешь промежутки знакопостоянства, возрастания и убывания.
Правда для Гамзина подобное задание – ещё большая ерунда. В математике, а также в химии и физике он хорошо шарил. Ведь недаром к Марьяне Любовь Геннадьевна обратилась по фамилии, а к нему по имени да ещё в полной форме.
Бе-бе-бе! Учительский любимчик!
Марьяна едва удержалась, чтобы не развернуться и не показать Родику язык. Хотя, само собой, нисколько она на него не обижалась и не сердилась. И уже тем более не завидовала, не презирала и не жаждала отмщения. Лучших друзей, помимо тех, что уже имела, ей всё равно не найти.
Да Марьяне другие и не нужны. Она этих очень любила – по-дружески, естественно – и, как обещала, позже всё им рассказала.
То есть не совсем уж всё. Только про то, что случилось с ней утром по дороге в школу, и чего от неё хотела Амалия, а про свои чувства к Легостаеву по-прежнему утаила. Но умный Родик и тут оказался слишком прозорливым, взял и догадался. Точнее, неожиданно предположил:
– А ты бы на самом деле хотела с Захаром замутить?
Судя по Тасиному взгляду и выражению лица, её тоже такой вопрос не слишком удивил. А потому как-то глупо было отрицать, и уж тем более старательно убеждать друзей в обратном. Всё равно бы не вышло, а выдало лишь сильнее. Поэтому, наклонив голову и отведя взгляд, Марьяна произнесла пространно и как можно бесстрастней:
– Ну-у-у… не так, чтобы очень уж хотела, но, если бы он предложил…
Родик критично хмыкнул. Марьяна резанула его негодующим взглядом.
Это, между прочим, не по-товарищески! Друзьям надо верить. Или хотя бы не палить настолько откровенно, когда они слегка преувеличивают и преуменьшают.
– Он тебе нравится? – Тася не столько спросила, сколько констатировала, даже не сильно сомневаясь.
Ещё и смотрела с особым пониманием, которое почему-то не подбадривало и не успокаивало, а, наоборот, слегка раздражало и вводило в уныние. Как будто тебя считали тяжело больной. Или сошедшей с ума.
– А чего такого-то? – буркнула Марьяна. – Нельзя что ли?
Тем более всё равно её чувства безответные, и каких-то решительных действий она никогда не планировала, только фантазировала и вздыхала.
Это ведь не за подругу заступиться. Самой обратиться к Легостаеву страшно и волнительно до дрожи в коленках, до вспотевших ладоней и полной невменяемости. И, как показал утренний опыт, даже если судьбы предоставит шанс, Марьяна, как последняя неудачница, и его сумеет благополучно профукать.
Поэтому Копосова напрасно беспокоилась и старалась, строя из себя грозную бэд-гёрл. Во-первых, Марьяна её всерьёз не испугалась, во-вторых, беспрекословно выполнять приказы тоже не собиралась. И, если Захар вдруг, внезапно – ну мало ли! – опять сам к ней подойдёт, она уж точно не бросится прочь от него, сломя голову.
Ну и что тогда Амалия сделает? Реально, вот что?
Глава 7
Всё-таки зря, наверное, Марьяна, раз за разом задавала себе этот вопрос. Вселенная её услышала и ответила. Причём повод подобрала совсем ерундовым. Они совершенно случайно – хотя в замкнутом пространстве школы такое вполне естественно – столкнулись с Захаром в одном из коридоров.
Заметив Марьяну, Легостаев чуть притормозил, улыбнулся и легко произнёс:
– Привет!
А у неё моментально сердце зачастило, и во рту пересохло. Поэтому, прежде чем ответить, Марьяна машинально сглотнула. Из-за чего первый звук застряла в горле, и пришлось приложить усилие, чтобы его протолкнуть.
– П-привет!
И всё, дальше они просто разошлись, каждый своей дорогой. Не остановились, не поговорили. Однако Марьяне и случившегося хватило, чтобы почувствовать себя счастливой.
В груди разлилось приятное тепло, и настроение сразу поднялось на несколько пунктов. Даже несмотря на то, что выражение у неё на лице наверняка сейчас было крайне глупым – восторженно-блаженным – и все присутствующие могли это разглядеть.
И, похоже, действительно разглядели, и последствия не заставили себя долго ждать. Всего два урока прошло, началась большая перемена, выделенная старшим классам для обеда.
Когда Марьяна, Тася и Родик спустились с четвёртого этажа на первый и добрались до столовой, там уже собралась целая толпа оголодавших. Свободных мест за столами с каждой секундой оставалось всё меньше, а движение от них до раздачи и обратно становилось всё оживлённее. И чем дальше ребята продвигались к буфету, тем больше народу попадалось навстречу.
Обычно Марьяна не рассматривала, кто это, но на Амалии взгляд сам собой зафиксировался, чуть ли не против желания. Та не спешила, шагала с независимым видом, держа в руках стакан и тарелку, перебрасывалась фразами с топавшей рядом одноклассницей, и ещё одна плелась чуть позади.
И не возникло у Марьяны абсолютно никаких тревог и подозрений, не захотелось резко свернуть в сторону, даже, если бы имелось место для манёвра. Слишком много чести! Только за пару секунд до в голове всё-таки вспыхнуло яркой лампочкой понимание, что сейчас произойдёт, но… оказалось уже слишком поздно.
Хотя время будто замедлилось, но, видимо, исключительно затем, чтобы Марьяна в деталях разглядела: как они с Копосовой оказались в шаге друг от друга, и ничуть не напротив, а вполне параллельно, как одноклассница легонько ткнула Амалию локтем, и та, якобы от неожиданности, дёрнулась и вдруг споткнулась. Как сильно дрогнули и накренились стакан и тарелка, и как их содержимое почти целиком выплеснулось наружу. Точнее, прямиком на неё, на Марьяну.
Она невольно вскрикнула и отскочила назад, едва не налетев на Родика. А Копосова застыла, широко распахнула кристально чистые синие глаза, захлопала ресницами, выдохнула тягучее:
– О-о-ой! – И растерянно пробормотала: – Даже не представляю, как так вышло.
Ну да! Конечно! И все поверили. В особенности Марьяна. В особенности ощущая, как бульон и сок стремительно пропитывают ткань брюк, пиджака и блузки, и та липнет к телу. А ещё дополнительным антибонусом этот ставший в сто раз сильнее ударивший в нос запах еды.
Спасибо хоть суп оказался не из рыбных консервов, иначе просто была бы жуткая вонь, а, судя по прилепившему поверх пиджачного отворота кусочку огурца и сползающим вниз нескольким зёрнышкам перловки, всего лишь рассольником.
Между прочим, один из Марьяниных любимых. Ха-ха.
И ведь даже разозлиться по-настоящему не получилось, отплатить хотя бы на словах, а может, и правда вцепиться, тряхнуть как следует, чтобы сбросить с кукольного личика выражение высокомерного торжества. Потому что в мыслях сразу нарисовалась картинка, как Марьяна выглядела сейчас со стороны – смешно, нелепо, униженно. Так, что не только копосовские подружки захихикали, но и кое-кто из сторонних свидетелей.
Ещё и губы предательски дрогнули, и Марьяна покрепче сжала их, чтобы не выдали. А вокруг быстро собралась компания зрителей, охочих до всяких скандалов и сенсаций, отчего образовался маленький затор, который привлёк внимание завуча Нины Васильевны. Она, скорее всего, сегодня дежурила по школе и во время большой перемены выбрала самое многолюдное и потому потенциально проблемное место.
Нина Васильевна, без труда раздвинув оказавшихся на пути учеников, протиснулась в самый эпицентр событий а, разглядев опустевшую посуду в руках Амалии да мокрые пятна и суповые ошмётки на Марьяниной форме, моментально догадалась, в чём дело.
– Господи, Копосова! – воскликнула с нескрываемой досадой, всплеснула руками. – Вот же тебя угораздило.
– Ну вы же не думаете, что я нарочно, – виновато и одновременно с лёгким праведным негодованием откликнулась Амалия.
– Да никто и не говорит, что нарочно, – легко купилась Нина Васильевна, хотя тут же назидательно выдала: – Но всё-таки поаккуратней надо быть и смотреть внимательно, куда идёшь.
Амалия раскаянно потупилась. Ну прямо Оскар ей дайте. За лучшую актёрскую работу. Но завуч уже отвернулась от неё, перевела взгляд на Марьяну, просканировала с головы до ног, определяя масштаб ущерба.
– Да уж, – заключила сочувственно, поинтересовалась: – И как ты теперь? Есть во что переодеться-то?