Нечисть не плачет

1

Кухарка зажимала руками уши и время от времени зажмуривалась. Крик за стенкой, то нарастающий, то переходящий в протяжный, отчаянный стон, смолкал только на несколько минут. А потом начинался с удвоенной силой.

Никогда не буду рожать. Господи, дай сил бедной девушке…

Роженица пришла сама, ночью. Единственный доктор в маленьком городишке на окраине графства был занят, делая кровопускание дочери городского главы. Бедняжка страдала мигренями с восьми лет, с того момента, как узнала о предстоящей помолвке со своим кузеном.

И в чём-то я её понимаю. Мальчишка жутко неприятный.

– Марта! – голос начальницы приюта заставил девушку подпрыгнуть на стуле, не дочитав очередную молитву, – не сиди, нужна ещё вода.

Схватив полотенце, девушка сняла с огня котелок с почти горячей водой и поспешила в комнату, где местные работницы пытались принять роды своими силами.

Женщина, растрёпанная, с диким обезумевшим взглядом, цеплялась руками за всё, до чего могла дотянуться. Когда Марта аккуратно ставила воду на пол около кровати, роженица вцепилась ей в волосы, и кухарка вскрикнула.

– От тебя никакого толку, – пробормотала одна из воспитательниц, резко вырывая прядь из руки несчастной, не особо заботясь о том, что на голове кухарки могла остаться проплешина.

Прикрывая голову рукой, Марта поспешила обратно в свой угол.

Забежав на кухню, девушка отдышалась. Она потрясла головой, чтобы стереть из памяти картину лежащей на окровавленных простынях роженицы. Казалось, что её безумные глаза и скрюченные пальцы будут долго преследовать Марту в кошмарных снах.

Ни за что туда больше не пойду.

Через некоторое время, однако, крики стали затихать. Марта прислонилась к стене и собиралась впервые за долгий день задремать у печки, как её разбудили громкий звон с улицы.

Наверное, мальчики Смитов опять разбили витрину в пекарне. Ох и достанется же им…

За звоном послышалась крепкая мужская ругань, оглушительный свист и собачий лай. Пожалуй, для мальчиков Смитов это было бы слишком.

Может, ловят какого-нибудь вора? На прошлой неделе, помню…

Мысли кухарки прервал настойчивый стук в дверь чёрного хода. Девушка поднялась и, совершенно не думая о последствиях, распахнула дверь.

Открывшаяся картина заставила её ахнуть и отступить на шаг назад. На пороге стояла женщина со свёртком на руках. Марта потёрла глаза, чтобы прогнать наваждение.

И там ребёнок, и тут ребёнок.

Женщина сняла капюшон. Её волосы были настолько рыжими, что огонь в камине, казалось, завистливо присвистнул. На лице, руках и ногах гостьи были царапины, от платья и башмаков остались рваные лохмотья.

– Помоги, – коротко и твёрдо произнесла она.

Крики и лай за окном приближались. Женщина беспокойно оглянулась назад и шагнула к онемевшей от страха Марте. Кухарка не отличалась острым умом, но кто перед ней, сообразила сразу. Как и то, что с ней будет, если кто-нибудь узнает, что она разговаривала с пришедшей гостьей и не подняла крик сразу же. Женщина протянула ей младенца.

– Помоги, – на этот раз прозвучало тише, почти умоляюще.

Марта взглянула ведьме в глаза и с удивлением отметила, что они полны слёз.

Нечисть не плачет. У них нет души.

Марта нащупала верёвку от креста под платьем и собиралась уже выдернуть его, когда взгляд её упал на ребёнка. Младенец распахнул глаза, и они оказались большими и зелёными, как у матери. Дрожащими руками девушка протянула руки и, забрав свёрток с ребёнком, крепко прижала его к себе. Ведьма сделала ещё шаг и, поцеловав кухарку в щёку, выбежала за дверь.

Еле дыша от страха, Марта заперла дверь и опустилась на табурет и печки. Развернув младенца, она увидела, что это была девочка. Малышка не кричала, только осматривала кухню своими большими зелёными глазами. Когда взгляд её остановился на Марте, девочка несколько раз моргнула, и кухарка, не выдержав, улыбнулась.

– Родила! – из транса её вывел голос начальницы приюта, которая зашла на кухню сообщить, что роженице нужно приготовить бульон для восстановления сил. – А это ещё что?

– Подбросили, миледи. Под дверь. Только что, – краснея от смущения, пробормотала Марта. Врать она никогда не умела.

– Этого мне не хватало. Мать видела?

Кухарка помотала головой.

– Мальчик или девочка?

– Девочка.

– У этой, нашей, тоже девочка. Крестим вместе. А там может она согласится взять и эту тоже. Всё-таки если б не мы, она бы умерла со своей дочкой во чреве.

Миледи исчезла, напоследок велев Марте не задерживаться с бульоном. Поставив чашу на огонь, кухарка аккуратно положила малышку на стол и, разорвав старую скатерть на две половины, запеленала ребёнка. Вторую половину она отдаст как раз матери девочки, которая родилась за стенкой пять минут назад.

– Никто не узнает, откуда ты. Будешь милое христианское дитя, – и Марта подняла было руку, чтобы осенить малышку крестным знамением, но девочка внезапно так закричала, что кухарка испуганно отшатнулась.

Она ведь ещё совсем маленькая. Неужели не получится?

Марта дрожащей рукой достала из кухонного шкафа маленькую бутылочку святой воды. Набрав в пипетку совсем немного, она капнула воду на ножку ребёнка. Крик малышки стал ещё пронзительнее, а кухарка с ужасом увидела, как на белоснежной коже остался ожог размером с бусинку.

– Ну что тут такое? – недовольное лицо миледи показалось в дверном проёме.

– Простите. Кипящий бульон… случайно капля отлетела… обожгла, – пролепетала Марта, кивнув на заходящуюся девочку. Бутылку и пипетку она предусмотрительно спрятала за спину.

– Хм. Горластая, – скривившись, проговорила начальница, – тяжело ей здесь будет.

Оставшись одна, Марта прижала малышку к себе.

– Прости меня, маленькая, проверить-то надо было. Назову тебя Ирма, хорошо?

Слова хозяйки эхом отзывались в голове. Тяжело ей здесь будет.

Вы даже не представляете, насколько тяжело.

Кухарка качала ребёнка, совершенно не подозревая, что же ей теперь делать. Но в тот вечер на кухне, прислушиваясь к затихающему лаю собак за окном и внезапно расслышав в общем гуле где-то там, далеко, короткий женский вскрик, она поняла две вещи.

У этой девочки нет теперь никого, кроме Марты, и она в какой-то мере ответственна за её судьбу.

И второе.

Крещение, возможно, её убьёт.

2

Хозяйка приюта, миссис Уиннифред, была женщиной строгих нравов и в своём кругу слыла образцом благочестия. Она никогда не впадала в ярость на людях, а в высшем свете и вовсе держалась с достоинством. Обладая безупречными манерами, эта женщина, кроме всего, гордилась своим образованием и слова произносила так, как учат малолетних детей: медленно, с хорошей дикцией, чуть ли не по слогам. Детский приют она содержала исключительно на пожертвования «нашего милого и мягкосердечного городского главы», как она любила повторять на светских раутах, не забывая промокать уголок глаза платочком. И только воспитанники этого приюта знали, насколько суровой и безжалостной может быть «наша мэм», когда не в настроении.

Сегодня был как раз один из дней, когда лучше всего было бы не попадаться миссис Уиннифред на глаза. Она шла по коридорам приюта, так сильно стуча подошвами ботинок, как будто хотела вбить невидимые гвозди в деревянный пол. Малыши, только завидев её надбровную морщинку, понимали, что дело плохо, и тут же разбегались в разные стороны, совершенно не заботясь о том, что это может ещё сильнее раздражать. Ребята постарше старались сделать вид, что они очень заняты: утыкались в учебники, поправляли одежду, чистили обувь.

Однако их опасения были напрасны: сегодня гнев миссис Уиннифред обрушился на ту особу, до которой она уже не могла дотянуться. Эта грязная бродяжка, у которой они принимали роды целых шесть часов, не соизволила даже оставить денег, прежде, чем позорно сбежать. И хорошо бы просто сбежать, так она ещё смогла прихватить с собой пару довольно ценных подсвечников из гостевой комнаты. И одна из работниц не досчиталась ценных бус.

Хотя… скорее всего, врёт. Какие ценности могут быть у наёмной работницы за четыре доллара в неделю?

Мысли о ценных бусах на шее, которая могла целыми днями не видеть мыла, несколько развеселила миссис Уиннифред. Но она скоро снова вернулась к размышлениям о беглянке.

Я так надеялась повесить ещё и вторую девчонку на неё. В благодарность за то, что мы не дали ей умереть с её приплодом на улице, она могла бы хотя бы не вести себя по-свински. В следующий раз на порог не пущу ни одну из них, пока не получу вперёд денежную компенсацию. А теперь у меня два голодных рта.

– Марта! – женщина стремительно ворвалась в обеденный зал. Кухарка быстро накрывала на стол и замерла с тряпкой в руке, увидев хозяйку приюта. Окинув взглядом получившиеся яства, она удовлетворённо хмыкнула. Если бы можно было просто накормить священника и не платить ему дважды за крестины, это было бы весьма хорошо. Обычно священник их маленького городка довольствовался благодарностью и брал самую умеренную плату, но сегодня он был занят, и пришлось вызвать другого, из большого города. Этот служитель церкви предпочитал лёгкую трапезу прежде, чем проводить обряд, чтобы голос его звучал твёрже и бренные мысли не отвлекали от священного действа. А после, конечно, он брал и щедрую оплату, ибо «блажен дающий, и Вас, мэм, Бог благословит».

– Приготовь много воды и отнеси в церковь. Надеюсь, он здесь надолго не задержится.

Марта сделала неумелый книксен и проводила хозяйку тревожным взглядом. Как только она скрылась из виду, девушка склонилась над бокалом, предназначавшимся специально для священника. Идеально ровный, он был инкрустирован драгоценными камнями и хранился в церкви в шкатулке под замком, как будто это была реликвия, достойная Святого Грааля. Боязливо оглянувшись, девушка достала из кармана передника маленькую бутылочку с крепкой настойкой и добавила её в вишнёвый морс, приготовленный по заказу служителя церкви. Тревога ненадолго отпустила её, и Марта отправилась исполнять поручение хозяйки.

Поставив два тяжёлых ведра с горячей водой у стены, девушка осмотрела церковный холл. В маленьком помещении была только одна купель, значит, девочек крестить будут по очереди. Кухарка торопливо перекрестилась. Со стены на неё смотрело изображение Спасителя: не то с укором, не то с любопытством.

– Прости, – прошептала Марта, – но она доверила её мне. Дитя же не виновато. Я надеюсь, ты поймёшь.

В каморке за стеной послышались шорохи и тихое детское похныкивание. Одной из девочек было явно некомфортно в этом помещении. Марта зашла в каморку и видела, что два свёртка уже лежат на столе в ожидании обряда. Над ними хлопотала Анна, одна из работниц, которая, как раз и лишилась ценных бус, по её словам, конечно.

– Давай я помогу, – предложила кухарка, стараясь, чтобы это не выглядело подозрительно, – а ты пойдёшь отдохнуть.

– Чего это ты такая добрая, м? – буркнула Анна, поправляя свёртки. Одна из девочек продолжала хныкать уже громче и вот-вот должна была сорваться на крик.

– Миссис Уиннифред недовольна моим столом для священника. Надеюсь хотя бы на время здесь спрятаться от неё. В церкви-то она на меня не набросится, – соврала Марта первое, что пришло в голову.

– Разумно, – ещё немного поколебавшись, девушка, всё же, уступила. Как только она покинула комнату, девочка с пробивающимися рыжими волосами перешла на надрывный крик. Марта как можно тщательнее покрыла волосы обеих девочек чепчиками и стала ждать. Вскоре в церковь зашли священник и миссис Уиннифред с несколькими её приближёнными, чтобы совершить и засвидетельствовать таинство обряда. За несколько мгновений до этого, только заслышав шаги у двери, Марта сняла манжету с форменного платья и закрыла рот кричащей девочке.

– Прости, – шепнула она, поглаживая девочку по голове, – я не дам им это сделать, обещаю.

Первую девочку окрестили Леттой. Она, кажется, даже не проснулась. Святая вода и молитвы благотворно влияли на неё, чему умилились все, кроме присутствующей хозяйки. Когда её подали Марте, она принялась усиленно вытирать её от воды.

– Что ты копаешься? – прошипела одна из работниц, подойдя к каморке, – давай вторую.

С трепетом, зажмурившись, Марта подала ту же девочку. Когда младенец оказался на руках священника, тот на минуту замер. Волосы малышки под чепчиком были мокрые, сама она холодная и вроде бы страшно похожа на ту, что крестили первый раз. Но с другой стороны, сегодня священник внезапно плохо себя почувствовал, взгляд его начал туманиться, а перед глазами поплыло сразу после трапезы… Кухарка замерла и ещё раз перекрестилась.

Господи, помоги…

Отбросив сомнения, священник опустил младенца в купель. Летта начала возмущаться и хныкать: второй раз лезть в воду не хотелось совершенно. Присутствующие возмущённо зашептали, что вторая оказалась более строптивой. Когда всё закончилось и вторую девочку вернули Марте, она снова прикрепила манжету на свой рукав.

– Чудесная девочка, – сказала одна из присутствующих тётушек, склонившись над Ирмой, – так и не проснулась. Вот что значит влияние церкви на невинные души.

Марта изумлённо взглянула на Ирму и поняла, что малышка не спит. Она потеряла сознание. Подхватив её на руки, кухарка стремительным шагом вышла на воздух.

3

Кухарка проверила список ещё раз: свежая зелень, овощи, немного птицы и рыбы, мука, козий сыр и молоко. И маленький кусок мяса – для двух малышек. Им уже исполнилось по шесть месяцев, и Марта убедила хозяйку, что они нуждаются в хорошем питании, хотя бы до года. Но ни днём позже: как только обеим исполнится 12 месяцев, миссис Уиннифред переведёт их на общий рацион. Нечего детям привыкать к баловству. «У меня здесь никто зря хлеб не ест», – Марта вспомнила, как морщится верхняя губа хозяйки, когда она произносит эту фразу. А повторяла она её чуть ли не по десять раз на дню: детям, воспитательницам, сторожу и, конечно, самой Марте. Так что будь любезна не только готовить, накрывать на стол, мыть посуду и содержать в чистоте кухню и столовую, но и тащить с рынка огромную корзину с продуктами на весь приют. Конечно, ей присылали в помощь воспитанников из младших классов. Но толку от них было немного: дети голодными глазами смотрели на картофельные очистки и украдкой пытались стащить объедки со стола. Марта делала вид, что слепа.

Девушка растёрла раскрасневшиеся от тяжести пальцы: если останавливаться несколько раз по пути, то можно донести корзинку и не проклясть при этом всё на свете. На этот раз кухарка продвигалась медленно: погода была хорошая, хозяйка уехала на встречу с городским главой, и никто не будет ждать её на крыльце, постукивая пальцем по часам в знак того, что она слишком долго болталась. Марта уже собиралась поднять корзинку и двинуться дальше, как её внимание привлёк какой-то шум.

Обернувшись, девушка увидела быстро приближающуюся толпу. Телега, окружённая стражниками, чуть не сбила Марту с ног, но она успела подобрать корзину и отскочить в массу народа. Люди с криком, улюлюканьем и радостными возгласами следовали за повозкой.

Должно быть, везут кого-то важного.

Марта попыталась продвинуться ближе, чтобы увидеть, кто сидел на телеге. В поле её зрения попал только клочок волос. Огненно-рыжих волос.

Ох, святые угодники, это же…

Кухарка ухватила корзинку покрепче – в такой толпе глаз да глаз за провизией нужен – и двинулась вместе с людьми. Она надеялась, что ошибается, до последнего, но нет: телега приехала именно на главную площадь города. Печально известную главную площадь. Когда люди отступили назад, Марта увидела её: ведьма изменилась за эти два месяца. Исхудавшая и растрёпанная, она была связана, и стражникам пришлось повозиться с верёвками, чтобы поставить её на ноги. Кухарка поставила корзину и подошла ещё ближе. На стопах ведьмы были видны ожоги идеально ровной формы.

Это кандалы? Они держали её в серебряных кандалах? – девушка ужаснулась, вспомнив, как маленькая Ирма потянулась за серебряным блюдом и обожгла пальцы. Хозяйке тогда пришлось наврать, что девочка сунула руку в камин. Миссис Уиннифред было всё равно, но следить за девочкой она просила тщательнее: обожжёнными руками она в будущем много не наработает, и какой тогда смысл её кормить?

Измученная женщина, когда её вытащили из телеги, не смогла стоять с первого раза и, неожиданно подавшись вперёд, упала прямо на Марту. Толпа испуганно вскрикнула, а кухарка, оцепенев от ужаса, не знала, подхватить рыжеволосую пленницу или оттолкнуть от себя, чтобы не навлечь подозрения стражников. Ведьма мутными глазами посмотрела на Марту, и в её взгляде мелькнуло узнавание.

– Она в порядке, – шепнула Марта, боясь, что рыжеволосая выдаст себя или её. Но она не произнесла ни слова: стражники оттащили её к эшафоту. Кухарка, не отрываясь, смотрела на ведьму, которую обматывали верёвкой, привязывая к столбу. Наверняка многим из толпы это показалось излишней мерой предосторожности: чтоб не сбежала или не начала колдовать. Но Марта понимала, что женщина была слишком слаба. Женщина, список грехов которой сейчас оглашался на всю площадь, та, которую выдавали за бездушного монстра, не упала с эшафота только благодаря опутавшим её верёвкам.

И этот бездушный монстр, в разгар молитвы, вдруг встретился взглядом с ней. Глаза ведьмы уже второй раз напомнили ей большие и светлые глаза малютки Ирмы. Марта поразилась, насколько уверенным был её взгляд, хотя и отражал тяжесть перенесённых страданий.

Не надо бы показывать, что мне её жаль. А то попадёт ещё… Запишут в соучастники.

Кухарка сморгнула навернувшиеся слёзы и снова подняла взгляд на ведьму. Та болезненно, вымученно улыбнулась, и в голове Марты прозвучал её голос: «Спасибо»

Не знала, что они так умеют. Она даже рта не раскрыла. Хотя с другой стороны, если её обжигает святая вода и серебро, должна же быть и обратная сторона.

Марта смотрела, пока могло выдержать её доброе сердце. Когда первые языки пламени охватили стопы женщины, она зажмурилась и опустила голову. Но с площади не уходила.

Если бы я была там – не приведи Господи, конечно – я бы хотела, чтобы среди толпы, которая радуется моим страданиям, был бы хоть кто-то, кому больно за меня. И если ты сейчас слышишь мои мысли, то знай: мне больно. Мне жаль, что всё так закончилось для тебя.

И ведьма закричала. Всё длилось не больше получаса, но Марте это показалось вечностью. Она нашла в себе силы открыть глаза только когда народ уже начал расходиться, а пепел ведьмы подхватил ветер.

По крайней мере, теперь она с Тобой. И слышать не хочу про огненную геенну: она мученица, – подумала девушка, смотря в небо. После того, как ей удалось провернуть затею с двойным крещением Летты, Марта стала чаще говорить с Богом. Если он помог ей тогда, значит, был не против. Значит, он любит всех, как и говорят на проповедях.

Подхватив корзинку, девушка побрела в приют. Заботы на кухне, предстоящие ей сегодня, казались мелочью. И уже подходя к крыльцу, девушка почувствовала, что в кармане её форменного платья что-то есть. Марта запустила руку внутрь и с трепетом вынула самодельный браслет, сделанный из клочка ткани с кусочком грубо выделанной кожи какого-то животного. Судя по маленьким ворсинкам, это была белка. Сердце кухарки пропустило удар: этот браслет был на руке ведьмы, когда она появилась на пороге и протянула ей свою малышку. Тогда Марта не обратила на него внимания, но сейчас, недоумённо смотря на браслет, недоумевала, как это она могла про него забыть.

Пробравшись в одну из детских спален, девушка обернула браслет вокруг маленькой ручки Ирмы. И та, бесшумно проснувшись, посмотрела на кухарку своими огромными зелёными глазами. В тот момент ей показалось, что она ещё слышала голос её матери с площади: «Спасибо. Спасибо. Спасибо».

4

День за днём, Марта всё больше привыкала к малютке Ирме. Когда та научилась сидеть, кухарка была рядом. Первые шаги девочка сделала, протягивая руки к её переднику. И всё это время от святой воды и серебра оберегала её тоже Марта. Девушке удалось убедить хозяйку, что малышке будет лучше на кухне: так она не будет никого беспокоить своим криком в комнате. Втайне Марта мечтала, что Ирма станет её помощницей и не покинет эту кухню. Всё-таки проще скрыть любой секрет именно в том месте, где никому нет для тебя дела.

Хозяйка не стала спорить. Кухарке удалось поймать её хорошее настроение. Уличные мальчишки в тот день болтали, будто на площади повесили воровку, которую долго искали. Миссис Уиннифред, вернувшаяся с прогулки, поведала, что этой воровкой была мать Летты. Пока хозяйка рассуждала про свершившуюся справедливость и божий взор, от которого ни одна вошь не скроется, Марта давала девочкам кружку молока сверх нормы и причитала: «сиротки мои».

Когда девочкам исполнился год, рацион их заметно оскудел, как и предполагалось, и кухарке приходилось делиться своими запасами в обход приказа миссис Уиннифред. Впрочем, до пяти лет, пока они не начали работать, девочки проживали вполне счастливое время. Сторож даже смастерил им куклы из рукоятки старой метлы. Летта быстро находила общий язык с другими ребятами, старшие девочки иногда брали её, чтобы понянчить. Ирма была нелюдимой и, как только видела других детей или воспитателей, прижималась к Марте, прячась в складки её юбки: не из страха, скорее, из нежелания кого-то видеть, кроме своей заступницы.

– Когда-нибудь ты перестанешь помещаться у меня под платьем, и тебе придётся знакомиться с миром, крошка, – увещевала кухарка, угощая девочку хлебом. Ирма росла быстро и к пяти годам была довольно крепкой и хорошенькой. Если Летта больше походила на фарфоровую куклу: тонкая, болезненная, гибкая; в Ирме всё больше проявлялась вызывающая красота её матери.

– Я не люблю их всех, они меня шугаются. Как мыши, – спешно прожевав краюшку, отвечала девочка. Ещё бы им не шугаться. С последнего Дня Рождения Ирмы и Летты – их записали одним числом – за малышкой замечали странности. Если хозяйка кого-то изобьёт, а Ирма потом обнимет, тот обязательно поправится в скором времени. А уж если пострашнее хворь свалит, то малышка и вовсе не отходила от постели, пока ребёнок не вставал. Этому бы радоваться и благодарить девочку как счастливый талисман, но по приюту быстро поползли слухи, что если малышка приносит удачу, то она может и накликать беду, и лучше бы держаться от неё подальше. Скоро дети так сильно поверили в это, что ласковее, чем «подкидыш» никто девочку не называл.

Однажды Марта услышала, как в сторону Ирмы летит новое обидное и страшное прозвище – «ведьма». Мальчишку, неосмотрительно крикнувшего это вслед Ирме, она отвела в часовню и заставила молиться, объяснив это тем, что нехорошо поминать нечисть.

– Может, тебе подружиться с Леттой? Или другими девочками? – ласково предложила Марта, наливая Ирме ещё молока. – Ты всё норовишь в компанию мальчишек ввязаться.

– Мальчишки противные. Но с ними веселее, – отвечала девочка, задумавшись. – Они не плачут.

Кухарка вздохнула. В чём-то Ирма была права. Она и сама с момента своего появления на свет не проронила ни слезинки, чем очень удивляла воспитателей и хозяйку. Даже мальчишки, пытавшиеся её напугать, дёрнуть за волосы, поставить подножку или вытворить ещё что похуже, не добились от неё даже вскрика и вскоре бросили эту затею. Правда, общаться с ней от этого больше никто не стал: слишком уж она была странная для девочки.

– Никто меня не любит, – произнесла девочка вдруг как-то злобно, и в кухне разом погасли все свечи. – Ой.

Марта спешно принялась зажигать их обратно. Ирма была умной, и дальше списывать всё происходящее с ней на нелепую случайность было бы нечестно. Усадив девочку напротив, кухарка рассказала ей о том дне, когда рыжеволосая красавица явилась к ней на кухню со свёртком. Как она просила защитить девочку и передала её Марте. Как другая девочка, родившаяся в этот же день, буквально спасла Ирме жизнь, сама того не подозревая.

– Я бы хотела, чтобы мама была похожа на тебя, – Ирма пару раз моргнула, и Марта с удивлением заметила, что слёз у девочки нет и сейчас. – Какая она была?

– Очень смелая, – подумав, ответила Марта. – Ты на неё похожа. И характером, и внешностью. Я не успела узнать её получше, но уж кто-кто, а она тебя точно любила. Всё, чего она хотела, это защитить тебя.

– Поэтому она отдала меня тебе, да? И ушла? Что с ней случилось?

Подбирая слова, насколько это возможно для пятилетнего ребёнка, кухарка рассказала ей, что случилось на площади в тот день, когда она надела девочке на руку материнский браслет. Ирма сняла его с запястья и вдруг прижала к себе, улыбаясь.

– А мой папа?

Марта покачала головой. Она не знала, кто был отцом девочки. Да и, сказать честно, это мог быть кто угодно: мельник, укрывавший ведьму от правосудия, стражник, выпустивший её из темницы, палач, увлёкшийся допросом – вариантов было слишком много, чтобы предположить хотя бы что-нибудь.

– Ты не должна никому говорить об этом, поняла? И никому не говори о том, что сама умеешь. Это очень важно.

– Это из-за плохих людей, да? Они забрали маму и заберут меня?

– Не заберут, если будешь умной, – Марта обняла девочку, – я попрошу хозяйку, и ты будешь тут, со мной на кухне работать. Всё равно и тебя, и Летту скоро отправят на заработки.

Они ещё долго просидели вместе. Ирма задумчиво смотрела на догорающие поленья. В этот вечер она узнала, что если она коснётся серебра или святой воды, то обожжёт руку. Если она пойдёт в церковь, скорее всего, потеряет сознание, как в день её мнимого крещения. Узнала, что, возможно, в будущем она сможет делать волшебные вещи, которые у неё начинают получаться уже сейчас, правда, пока она не знает, как. Но самое важное она узнала ещё давно: на этом свете есть хотя бы один человек, который её любит.

5

– Я не брала, не брала, не брала!!!

Из кабинета настоятельницы приюта слышался нервный, местами взвизгивающий голос девочки семи лет. Это могла быть любая из воспитанниц, но Ирма без труда узнала в ней диковатую светловолосую девчушку, ту самую, которую, родила какая-то бродяжка и ушла, оставив в приюте, как раз в тот день, когда под дверь чёрного хода подкинули её саму. После того, что рассказывала ей Марта, Ирма издалека наблюдала за Леттой. Но ближе подходить не решалась: девочку многие любили, она была слишком нежной, слишком плаксивой, чтобы возиться с рыжей взбалмошной сверстницей. Вот с мальчиками у неё постепенно наладились отношения. Больше двух лет ушло на то, чтобы они забыли свою же легенду про ведьму и поняли, что настырная девчонка честная, ловкая и смелая. Ну и пусть, что знает, как заматывать раны и прижигать мозоли. Наверняка её научила кухарка. Зато нет такого секрета, который Ирма бы разболтала, и нет того, что смогло бы заставить её заныть – кремень, а не девчонка.

Ирма прислонилась к двери. Ну конечно. Пару дней назад у миссис Уиннифред пропала серёжка. Настоятельница обыскала всех и обнаружила драгоценность в подушке у девчонки. В подушке… ну кто ж так прячет?! К своему стыду, Ирма поняла, что сама-то в жизни ещё ничего не украла. Даже мальчишкам не признаться. Не умела, судя по всему. То ли дело та девчонка за дверью. Она могла бы стянуть серёжку даже из уха настоятельницы, та бы и не заметила. Прирождённый талант.

Но уж если б надо было спрятать, я бы не стала делать это так глупо…

Женщина в кабинете распалялась всё сильнее. И было из-за чего. Серёжка была довольно ценная, продав её на улице любому из перекупщиков, можно было бы выручить много денег. Хватило бы, чтобы купить еды на целую неделю. При мысли об этом у Ирмы свело живот. Слушая мольбы и уговоры девочки за дверью, она недовольно сдвинула брови. Любая другая малышка расплакалась бы от жалости. Или рассмеялась от облегчения, что на этот раз гнев хозяйки обрушился на неё. Но Ирма ничего смешного не находила, а жалеть кого-то ей ещё не приходилось.

Летту уже пороли месяц назад. Не знаю никого здесь, кто бы так плохо переносил наказания. Опять будет визжать на весь дом, а потом лежать целыми часами и стонать, пока ей не пригрозят, что добавят ещё.

За дверью послышался свист, а за ним – резкий вскрик. Настоятельница взялась за плеть. Она любила пару раз ударить в воздух или об пол, чтобы постращать, перед тем, как приступать к наказанию. И скорее всего, девчонка кричала от испуга, а не от боли. Тем не менее, Ирма, зажмурившись, резко распахнула дверь, ещё не до конца понимая, что она делает. Растерянная, тяжело дыша, она переводила взгляд то на разъярённую хозяйку, которой посмели помешать, то на съёжившуюся от страха девочку, вцепившуюся в немой мольбе в рукав настоятельницы.

– Тебе чего? – недовольно спросила настоятельница.

– Это не она, миссис Уиннифред, – Мало кто из детей мог выговорить её фамилию, поэтому её принято было называть просто «хозяйка» или «мэм». Несмотря на это, Ирма выговорила правильно, хоть и по слогам. – Это я.

Девочка буквально почувствовала, как в неё вцепились два изумлённых взгляда. Даже отошла на пару шагов.

– Но… серёжку нашли в подушке у неё, – хозяйка кивнула на побледневшую девочку.

Ирма попыталась придать своему лицу то выражение, которое часто видела у своих друзей, нагловатых мальчишек. И, судя по тому, как изумлённый взгляд миссис сменился на яростный, ей это удалось.

– А я что, совсем дурная, прятать краденое в своих вещах? – беззаботно сказала она, глядя, как девочка заливается краской.

Может, умнее будешь.

Дальнейшее Ирма плохо помнила. Хозяйка, кажется, швыряла её по своему кабинету, как тряпичную куклу, то и дело охаживая плетью. Миссис Уиннифред была ревностной христианкой, и истинно верила, что своими действиями спасает детские души от развращения. Однако она бы ни за что не призналась, даже себе, что мольбы и слёзы её подопечных радуют её ничуть не меньше, чем церковные псалмы. Именно поэтому, не добившись от Ирмы ни звука, она была более чем раздосадована.

– Вон отсюда. Обе.

Девочка помогла Ирме дойти до общей комнаты, стараясь не смотреть ей в глаза. И только когда они со старшими воспитанницами помогли Ирме омыть ссадины и переодеться, девочка решилась спросить.

– Почему ты за меня вступилась?

– Ну… скажем так, ты однажды тоже оказала мне услугу. Только ты была совсем маленькой, не помнишь этого.

– А как ты тогда помнишь? Мы же ровесники.

Летта закрепила последнюю повязку и полюбовалась на свою работу. Получилось криво, но чисто.

– И я не помню, – Ирма пожала плечами, – мне рассказывали.

Поняв, что больше информации от странной спасительницы она не добьётся, девочка робко протянула ей руку.

– Я – Летта.

– А я – Ирма.

Рыжеволосая слегка улыбнулась, чем вызвала на лице Летты новое изумление.

– У тебя разве ещё есть силы? Ты даже не закричала. И пару недель назад, когда тебя били из-за того, что ты отказалась поцеловать Библию, ты тоже ни звука не издала.

Ирма нахмурилась.

– Никому не скажешь?

– Неа, – девочка покачала головой.

– Видишь ли… мне почти не больно.

На дальнейшие расспросы Летты она отвечала уже полушёпотом. Да, почти ничего не чувствует. Да, может выдержать почти любой удар. Мальчишки проверяли. На спор, за пару сосисок. Одну из них Ирма торжественно протянула новой подруге.

– А ты знаешь, меня тоже мама оставила, как тебя. Отдала прямо в руки нашей Марте, кухарке.

– А моя меня здесь родила и ушла. Я не знаю, куда. А ты знаешь, куда ушла твоя мама?

К сожалению, знаю.

В тот вечер, три года назад, после разговора с кухаркой Ирма проверила себя серебряной ложкой. Оказалось больно. Пожалуй, единственное, что для неё было по-настоящему больно, до темноты в глазах. Тогда же она и узнала о том, что Марта тайком подменила детей в день крещения. Дважды крещёная девочка, вопреки всем прогнозам Марты, родилась слабой и болезненной. А Ирма крепла с каждым днём и, казалось, ничего не боялась.

– Эй, чего задумалась? – Летта помахала рукой перед лицом Ирмы, – не хочешь – не говори. Мы с тобой чем-то похожи, да?

– Да… Думаю, нас судьба свела, как говорит наша мэм.

В тот же день Летта переставила свою кровать поближе к кровати Ирмы, чтобы по ночам болтать обо всём на свете.

6

– Покажи ещё раз, а?

Ирма нахмурилась, а потом рассмеялась. Обычно её сердило, когда к ней так настойчиво приставали. Но Летта делала это настолько непринуждённо, умоляюще складывала ладони, приподнимала брови, что отказать ей было невозможно.

С того самого дня, как дружба девочек окрепла, Ирма доверила своей соседке самый страшный секрет. Поначалу Летта не поверила. Она считала, что Ирма, как всегда выдумывает истории, чтобы напугать её. По вечерам она часто, делая жуткие глаза, рассказывала Летте о призраках и юных девах, об огромных псах, размером с башню на главной площади и о маленьких невидимых светлячках, которые пробираются в сон и терзают маленьких детей, а те потом просыпаются в холодном поту. Она рассказывала до тех пор, пока девочка не забиралась под одеяло и начинала визжать от ужаса. И тогда Ирма сменяла тон, обнимала Летту прямо поверх одеяла и шептала ей истории о волшебном ручье, из которого течёт молоко день и ночь, и каждому у того ручья хватит места. Она погружала подругу в мир разноцветных деревьев, добрых волшебников и сияющих звёзд, целиком сделанных из пряников.

Вот и тогда, в первый раз, Летте показалось, что Ирма сочиняет. Но как только девочка повторила фокус с пипеткой, которым восемь лет назад проверила её на кухне Марта, Летта испуганно забилась в угол.

– Ты чего, я не трону тебя.

Ирма в изумлении смотрела на дрожащую подругу, которая крестилась и шептала то «изыди», то обрывки молитв, которые запоминала с уроков. Девочке стало дурно, и она убежала во двор, больше от обиды, чем от молитв. Позже Летта, сгорая со стыда, искала подругу по всему приюту. Ирма сидела на заднем дворе и задумчиво плела венок из всего, что смогла найти после апрельского дождя. Почему-то это спокойствие устыдило Летту ещё больше, и она бросилась обнимать её.

– Прости, прости, больше никогда не обижу, честно, – бормотала девочка, уткнувшись в рыжие волосы. Ирма удивлённо смотрела на подругу и была уверена, что простит ей всё на свете и ещё не раз.

После этого они были не только неразлучны, но ещё и связаны большим секретом. И Летта, когда перестала бояться, начала просить Ирму продемонстрировать что-нибудь волшебное.

– Покажи ещё раз, ну пожалуйста.

Рыжеволосая усмехнулась. Протянув руку к маленькому ростку ромашки на заднем дворе, она, будто схватившись за воздух, тянула пальцы вверх, а росток поднимался всё выше и выше из земли. Вот уже показались первые листья, вот они развернулись и стали большими, как ладонь, и, наконец, на самой верхушке ростка показался бутон, и распустились, развернулись белоснежные лепестки.

– Уф, это не так просто. Устала, – девочка вытерла рукавом капельки пота со лба.

Отдышавшись, Ирма сорвала цветок и вплела в волосы Летты.

– Красиво, – произнесли они обе хором и рассмеялись.

– Думаю, в библиотеке есть что-то про таких, как ты. Никогда не хотела почитать? – поинтересовалась Летта.

– Я думала над этим, – призналась рыжая, – но если хозяйка узнает, что книги для взрослых беру…

– Выпорет? – с ужасом произнесла Летта.

– Хуже. Молиться заставит. А я и так уже не знаю, как сбежать с урока, последнее время мы всё чаще молимся. Марта забирает меня на кухню, говорит, что помощь нужна. Но скоро хозяйке это надоест, и она перестанет верить.

Ирма задумалась. С другой стороны, узнать больше про себя, а особенно найти таких же, как она сама, было её давней мечтой. С тех пор, как Марта рассказала ей про её сущность, девочка присматривалась к другим детям в приюте. Вдруг кто-то ещё из них подкидыш от ведьмы? Однако все дети усердно посещали церковь, пили святую воду, держали в руках иконы. Всё это Ирме было недоступно.

Из мыслей девочек вывел треск ветки за спиной, и они резко обернулись. Первое, что они увидели – отрез серого платья. Ирма сразу отошла на пару шагов. Ей не нужно было поднимать голову, как Летте, чтобы понять, что перед ними священник. Он был настоятелем местной церкви, что стояла близ рыночной площади. Тот, что по случайности не попал на крещение девочек.

Обвешался крестами, как будто дети на него нападут, – злобно подумалось Ирме.

– Здравствуйте, – проговорили девочки одновременно и сделали то, что должно было быть книксеном, но на самом деле являлось весьма неуклюжим поклоном.

Священник посмотрел на Ирму чуть внимательнее.

– Не помню, чтобы видел тебя на службе, девочка, – мужчина с начинающими седеть волосами, светлыми глазами и, в целом, вроде бы обычной внешности наводил на Ирму такой ужас, какой не наводили на Летту все рассказы о трёхглавых чудищах с тысячами хвостов и когтей.

Это такие как он убили мою маму, – думала Ирма, забыв, что надо бы ответить. Летта лёгким толчком вывела из оцепенения подругу.

– Я много помогаю на кухне. Марте, ей нужна я, то есть… мои проворные руки. Мы… мы молимся вместе, потом, – промямлила девочка.

Мужчина покивал. Ирме достаточно было осмелеть и поднять на него глаза хотя бы на секунду, чтобы понять, что он ей не поверил.

– Надеюсь, у тебя всё же найдётся время на мессу. Нет ничего важнее Божьего слова, – он важно поднял указательный палец вверх и направился внутрь приюта. К хозяйке, не иначе.

– Как думаешь, он видел? – Летта показала пальцем на цветок у себя в волосах.

Ирма покачала головой. Она не знала. Если бы видел, точно бы она уже была на пути в церковные лапы. Но что-то он всё же заметил, иначе бы не подошёл. Одно было понятно точно: на следующую мессу надо идти.

7

– Всё будет хорошо.

Ирма поправила платок. Она хотела, чтобы её волосы были закрыты полностью, и провела в комнате не меньше часа, пытаясь заправить непослушные кудряшки под ткань. Волосы упрямо выбивались, не желая ютиться под платком, и девочка уже хотела было воспользоваться ножницами, чтобы убрать надоевшие пряди, но Летта, вовремя подоспев, аккуратно уложила волосы подруги. Платок, в общем-то, был не обязателен, но сидеть в церкви, рассыпав огненные волосы по плечам, было бы так же глупо, как пытаться дотронуться до серебряного креста в присутствии священника.

– Идём, тебя уже все ждут.

Девочка твёрдо взяла подругу за руку и с удивлением отметила, что пальцы её слегка подрагивают. Ирма не боялась ни мышей, ни лягушек. Она придумывала ужасы на ходу и охотно заставляла всех в них верить, но такая, казалось бы, мелочь, как поход на мессу, почти выбил её из колеи.

Всё будет хорошо. Это Ирма повторяла себе, пока дети строем шли до ближайшей церкви. Миссис Уиннифред любила выводить воспитанников на молитву в тот самый час, когда жители города собираются на работу, чтобы все видели, как она заботится о бедных невинных душах. Среди прихожан только и слышно было о воспитанных милых крошках, которые невероятно тихо и внимательно слушают песнопения и проповеди, лишний раз не пикнут.

Дурноту Ирма почувствовала сразу, когда они зашли в церковь. Летта обещала не отходить от неё ни на шаг и всё время держать за руку. Вместе они юркнули на самую дальнюю скамью, Ирма – в угол, к стене. И началась месса. Священник, приходивший на задний двор приюта несколькими днями ранее, внимательно выискивал глазами в толпе детей маленькую рыжую девочку и, заметив её, удовлетворённо кивнул.

Всё. Будет. Хорошо. Нужно только сделать вид, что молишься. Сложить дрожащие руки вместе перед лицом и шевелить губами, делая вид, что шепчешь нужные слова.

– Патер… Патер Ностер, – пыталась произнести Ирма, но слова застревали в горле, не желая быть произнесёнными. Горло свело судорогой, и девочка несколько раз болезненно сглотнула.

Летта, перехватив инициативу, начала читать молитву от начала до конца, а за ней – и другие дети. Вскоре в общем гуле было непонятно, кто говорит. Ирма благодарно посмотрела на подругу, хотя от количества молитв голова кружилась. Это было только начало. Священник обходил ряды и рассказывал о Страшном суде и о загробных мирах, о жутких муках, уготованных некрещённым нераскаявшимся душам. Те, кто жили без Бога, были обречены на вечные страдания.

Как будто мне и в этой жизни страданий не хватает. Это несправедливо. Несправедливо! – думала Ирма. Поднимая глаза на потолок, она изучала картины и содрогалась от ужаса. Вот нарисованы черти, протыкающие копьями грешников. Неужели и она будет в этом адском вареве, гореть и разрывать на себе кожу от боли, только потому, что она родилась другой, нечистой? Неужели так же сейчас горит её мать?

Нет. Мои сказки, хоть и ужасны, а всё ж не настолько.

В который раз обходя ряды, священник брызнул святой водой на детей, стараясь задеть все, даже самые дальние уголки. Малыши тщательно ловили капли и растирали руки и лицо, стараясь изображать благоговение. За непочтение к церкви в приюте могли и побить, а у особенно старательных был шанс получить маленькую булочку или даже кусок пряника, освещённых на специальном кресте. Да хоть бы и неосвящённых: есть хотелось всем. И будь это обычная булка из магазина, дети восприняли бы её как манну небесную.

Капли святой воды попали на руку Ирме, хотя Летта и пыталась её прикрыть. Девочка сцепила зубы. Летта с удивлением обнаружила, что и сейчас на лице подруги не блеснуло ни слезинки, хотя было видно, как она пытается сдержаться и не закричать от боли. Священник приостановился и внимательно посмотрел на Ирму.

– Что с тобой, дитя? – его голос звучал доброжелательно, но девочку пробрала дрожь. – Ты вот-вот лишишься чувств.

Ирма и правда выглядела болезненно. Под конец мессы она была уже гораздо бледнее, платок съехал набок, обнажая часть волос, и девочка уже не особенно следила за ним. Руки её тряслись, она пыталась прикрыть маленькие ожоги от святой воды, и девочку бросало то в жар, то в озноб.

– Очень красивая песня, падре, – пробормотала Ирма, поднимая на священника огромные зелёные глаза. – Заслушалась, простите.

Летта заметила, что священник будто сделал шаг назад, столкнувшись с взглядом Ирмы. В нём было столько ужаса и отчаянной боли, и это, видимо, отпугнуло мужчину. Задержавшись ещё на полминуты, он всмотрелся в лицо девочки и, скорее всего, решив, что она не врёт, удовлетворённо кивнул и перекрестил маленькую прихожанку, короткой молитвой пожелав ей быть здоровой.

– Amen, – прошептала Ирма, чувствуя, что теряет силы, и вцепившись Летте в запястье так, что та пискнула.

Мужчина в рясе остался доволен, и оставшаяся месса прошла хорошо.

– Поспи, – шепнула Летта, видя, что Ирма клонится к подруге на плечо. Запястье её она так и не выпустила.

– Нельзя, увидят, – покачала головой девочка.

Когда дети выходили из церкви, Летта буквально волочила подругу на себе. На вопросы хозяйки, что это ещё за фокусы, пришлось соврать, что Ирма проспала и не успела позавтракать. Так торопилась на мессу, что не пошла в столовую. Миссис Уиннифред, поджав губы, коротко кивнула и прошла в начало строя.

С наслаждением вдохнув свежий прохладный воздух, Ирма чуть распрямилась. Опираясь на плечо подруги, она дошла до приюта, а потом и до общей комнаты, где передала Летте булку, врученную ей в церкви.

– Я всё равно не смогу её съесть. Возьми.

Упрашивать не пришлось: девочка, как и большинство детей в приюте, была голодна. Прошёл час, два, а Ирма всё не приходила в себя: не было сил даже встать. Девочки отправились на кухню. Марта как раз отделяла мясо от костей, чтобы сварить суп.

– Ох, бедняжка, – покачала головой кухарка, услышав, что произошло. – Сейчас, потерпи полчаса, я сварю бульон. Бульон, он мигом сил тебе придаст.

Ирма вяло кивнула. Летта взялась помогать, и какое-то время обе они не видели девочку. От работы их отвлекли только жадные глотки. Обернувшись, они увидели, как Ирма, дотянувшись до поддона, где размораживалось мясо, с упоением пьёт воду с кровью. Марта и Летта, онемев, наблюдали, как ожоги на руке проходят буквально на глазах, а лицо девочки приобретает здоровый румянец.

– Ого, как вкусно, – прошептала Ирма, явно не понимая, что произошло. Когда она заметила зрителей, глаза её радостно блестели.

Летта прижала руку ко рту, сдерживая рвотный позыв, но убегать не стала, помня обещание больше никогда не обижать подругу.

– Ой, – Ирма посмотрела на поддон и смутилась. – Я Вас напугала, да? Я первый раз, честно. Просто так захотелось… запах был вкусный, и я…

Девочка села на лавку и в замешательстве закрыла руками лицо. На уроках им говорили о кровососущих монстрах, забирающих чужие души. А кому захочется быть чьим-то кошмаром?

– Не переживай, – Марта и Летта присели рядом и с двух сторон обняли девочку. – Главное, что тебе полегчало. А потом мы с тобой всё-таки сходим в библиотеку. Почитаем, вдруг там есть что-то про тебя?

Ирма благодарно посмотрела на подругу и зарылась носом в светлые волосы.

8

– Упыри, чернокнижники, суккубы… – перечисляла Летта, боязливо оглядываясь и едва сдерживаясь, чтобы не перекреститься.

Прошёл целый месяц, прежде чем девочки решились пойти в библиотеку, и вот теперь запретный отдел, куда могли заходить только воспитатели, особые гости и хозяйка, предстал перед ними во всём своём ужасающем великолепии. Сколько же там было книг! Ирма восхищённо осматривалась. Читала Летта гораздо лучше неё, но зато Ирма точно знала, что нужно искать. Ведьмы. Их интересовало всё про ведьм.

Через десять минут им удалось достать несколько томов.

– Так, что тут… ведь-мы любят мак и го-то-вы ду-шу про-дать за круж-ку мо-ло-ка, – по слогам читала Летта.

– Чушь. Дальше, – фыркнула рыжеволосая. Молоко она ненавидела ещё с детства.

Дальше были небылицы про то, что крапива с солью может обезвредить любую ведьму, про полёты на метле задом наперёд. Особенно Ирма веселилась, когда услышала, что ведьма способна оседлать свинью и на ней улететь в любую точку земли и встретиться там с демонами.

– Если когда-нибудь так научусь, возьму тебя с собой, – пообещала девочка, – и с демонами вместе будем знакомиться. Может, хоть они поесть дадут…

В животах девочек болезненно заурчало, и они обе вздохнули, хотя мысль о знакомстве с демонами напугала Летту, и она искренне обрадовалась, что подруга не восприняла это всерьёз.

– Ух… вроде всё просмотрели, а ничего путного так и не нашли, – с сожалением покачала головой девочка, убирая книги на место, – подожди-ка…

Ирма посмотрела наверх. На самой последней полке виднелась тонкая брошюра, скорее всего, за ненадобностью заброшенная подальше. На корешке полустёртым шрифтом значилось «Особ… …дьм и их …..ия».

– Залезешь ко мне на спину? – предложила Ирма, – ты явно легче меня.

Летта согласно кивнула. Свалиться самой было не так страшно, как не удержать подругу. Кое-как вскарабкавшись на шею девочки, она потянулась и уцепилась за верхнюю полку. Шкаф опасно покачнулся. Замерев, они прислушались: вроде тихо. Выдохнув, Летта рывком выдернула брошюрку. Несколько книг посыпались на пол, и девочки едва успели увернуться, кубарем откатившись в сторону. Увидев, что буря миновала, они облегчённо рассмеялись.

В коридоре послышались шаги. Ирма, вцепившись в книжонку, не хотела её отпускать, и шустро сунула под платье. Ей показалось, что страницы обожгли её.

Моя первая кража.

– Бежим, – решительно схватив Летту за руку, она утащила её в дальний конец библиотеки, где через окно рыжеволосая легко выпрыгнула во двор.

– Давай за мной, быстрее, – Ирма посмотрела на упирающуюся девочку. Летта, по всей видимости, боялась ещё и высоты.

Есть в этом мире хоть что-то, что не внушает тебе страх? – с раздражением подумала девочка, протягивая Летте руку.

– Если не прыгнешь, хозяйка тебе за кражу всю кожу исполосует, лечь не сможешь, не то, что сесть, – пригрозила Ирма, но через секунду сменила гнев на нежное: я поймаю тебя. Верь мне.

Девочка с криком спрыгнула вниз, прямо в объятия подруги, повалив ту на землю. Отряхнувшись, они успели добежать до своей комнаты прежде, чем хозяйка подошла к распахнутому окну библиотеки.

Ночью, забравшись вдвоём под одеяло, они всматривались в тонкие страницы и потрясённо кивали головой. Эта маленькая незаметная книжонка была гораздо правдивее всех научных томов, написанных большими умами. Там говорилось обо всём, что уже было. Ведьмы дурнеют от молитв. Серебро и святыни обжигают им кожу. Чтобы восстановить силы и былую красоту, ведьмы пьют кровь, иногда даже из живого существа.

– А про способность лечить там что-то есть? – с интересом шептала Ирма, смотря на свой маленький ожог на бедре от капли святой воды и тёмное пятно на пальце от серебряной ложки. Сейчас они выглядели как родинки и не зажили, скорее всего, лишь потому, что кровь Ирма выпила слишком поздно: прошло уже несколько лет.

– Ведь-мы обла-да-ют да-ром, у каж-дой он свой, – прочитала Летта, поморгав глазами. Она начинала уже понемногу засыпать. – Ой, а дальше я не понимаю. Это странный язык, похож на тот, на котором в церкви говорят.

Ирма взяла книгу и присмотрелась. Почти не умея читать и писать, она вдруг осознала, что понимает написанное. И это действительно был тот язык, на котором вели мессу. Латынь складывалась для неё в музыку, которую она могла расшифровать. Девочка с нежностью погладила страницы.

– Кажется, я знаю этот язык. Правда, не понимаю, как это возможно, – прошептала она и с жадностью принялась читать дальше: ведьмы живут в лесах, в основном стаями, которые они называют общинами. Девочка может родиться ведьмой или стать ей добровольно. Ведьмы обладают невероятной выносливостью, почти не чувствуют боли, кроме как от серебра…

Ирма читала ещё долго. Летта спала у неё на коленях, и под утро, растирая уставшие покрасневшие глаза, девочка помнила только одно: где-то в лесах живут ещё ведьмы.

Возможно, у меня есть семья.

Девочка с нежностью посмотрела на подругу.

Если я найду семью, я увезу Летту отсюда. И Марту возьмём, она хорошая. Там будет всегда что поесть и никто не будет ругаться. Там можно будет сколько угодно гулять, валяться на траве и никаких уроков, молитв, серебра… Только лес, я, Летта, Марта и мои родные.

Мечтая, Ирма уснула, и ей снился лес, полный вкусных ягод, и добрые женщины в длинных балахонах, протягивающие к ней свои руки. Они обнимали её, ласково трепали её огненные волосы, которые больше не нужно было прикрывать и прятать. Из дрёмы её вырвал звон колокольчика. Подъём сегодня начинался раньше. Хозяйка собирала всех в большом зале.

9

– Кто. Это. Был?!

Хозяйка в едва сдерживаемой ярости в который раз обходила ряды построенных в зале ребят. Сонные, они плохо понимали, что происходит, и постоянно оглядывались. Единственный вопрос, который их волновал, это почему их задерживают и не дают идти на завтрак? Сегодня обещали кашу. А эта противная миссис Уиннифред что-то хочет от них услышать.

– Простите, мэм, кто был где? – спросил один из мальчишек, что постарше и посмелее, и тут же получил затрещину от одной из воспитательниц.

Мадам устремила на него гневный взгляд, но, не увидев насмешки или иронии в глазах ребёнка, а лишь наткнувшись на непонимание, чуть умерила пыл.

– Сегодня ночью кто-то из вас проник в библиотеку, в мой отдел. И наглым образом сбежал через окно, когда я требовала показаться.

Сначала по рядам прошёлся шёпот недоумения. В самом деле, кому могло что-то понадобиться ночью в библиотеке? Уроков мало? Другое дело кухня, чулан или кладовка. Но эти места всегда запирались на два замка. А библиотека потому и открыта, что не нужна никому. Но когда был озвучен способ побега, послышались робкие смешки. Ребята явно представляли злобное лицо мадам, когда она поняла, что желанная добыча улизнула у неё из рук, причём так, что догнать её не представлялось возможным. Не полезет же она, в самом деле, через окно, в своём пышном платье с металлической юбкой?

Миссис Уиннифред явно не понравилось, что дети начали посмеиваться и, схватив длинную линейку, она начала обхаживать ряды.

– Покажи руки! Ну! – женщина трясла каждого ребёнка, заставляя оголять руки до локтя. Она искала ссадины, царапины, порезы – любые признаки недавнего приземления на неровную землю. Многие дети были в синяках или ссадинах, но именно свежих, полученных прошлой ночью отыскать не удалось.

Миссис Уиннифред подошла к Летте и, прищурившись, посмотрела на неё. Как же. Дочь воровки. Удивительно, что она не попала под подозрение одной из первых.

– Покажи руки, – медленно, с садистским удовольствием прошептала мадам.

Девочка замерла от страха.

– Ну?! – хозяйка нетерпеливо схватила девчонку за руку и резким движением подняла рукава её платья. Ничего.

Хорошо, что она упала на меня, – пронеслось в голове у стоящей рядом Ирмы. Когда хозяйка подошла к ней, рыжая была уже готова и продемонстрировала идеально чистые ровные руки, хотя именно на локти она и упала прошлой ночью.

Ей удалось поймать восхищённый взгляд Летты и незаметно ей подмигнуть.

Не найдя ни одного свидетельства, миссис Уиннифред для острастки хлестнула линейкой первого попавшегося мальчишку и, хмыкнув, удалилась к себе. Дети побежали завтракать.

Уроки на этот раз пришлось задержать. Дети никак не хотели расставаться с кашей, на которую осталось совсем мало времени. Воспитательницы сбивались с ног, пытаясь отвести непослушных детей в класс и то и дело осыпая их проклятьями.

Ирма и Летта прибыли почти вовремя. Уроки они не любили по разным причинам. Но всё же благоразумнее было их посещать. Женщина перед ними расхаживала твёрдыми шагами из одного конца класса в другой и рассказывала о том, что ждёт их во взрослой жизни.

– Маленькие леди учатся читать и писать. Они прилежны и старательны. Они так же рукодельничают, как вы и так же посещают церковь, чтобы молиться. Кроме этого, они учатся танцам и пению, основам домоводства и счёта, поскольку им предстоит сочетаться браком и заботиться о семье, – воспитательница мечтательно улыбнулась, но потом её взгляд упал на слушавших её девочек, и лицо женщины исказилось гримасой жалости и презрения.

Действительно, маленькими леди этих худющих девчонок в запачканных платьях назвать было нельзя.

– Держу пари, что эти леди рукодельничают только для удовольствия, а не так, как мы. Сколько связал носков, столько и получил еды потом, – шепнула Ирма своей подруге. Летта заметно погрустнела, рассматривая свои рукава. Она старалась следить за одеждой, но въедавшиеся пятна иногда было невозможно смыть.

– Ваша же задача, – строго продолжала воспитательница, – усердно трудиться. Как только вам исполнится четырнадцать, вы уйдёте отсюда, чтобы самим зарабатывать себе на хлеб. Больше никто не будет так заботиться о вас, как мы делаем это здесь.

Голос женщины звучал настолько безжалостно, что девочки помладше начали всхлипывать.

Можно подумать, сейчас мы не сами себе хлеб добываем, – усмехнулась Ирма.

– Особо старательным разрешат остаться здесь, чтобы выполнять какую-то работу, где не нужно образование. Вы будете получать жалование и благодарить судьбу за такой подарок. Остальным придётся ехать в соседние деревни, чтобы жить там и работать на благо местных жителей. Жалование вам будет платить староста. Это ваш долг. И те из вас, кто достойно представит свой приют, станут лучшей благодарностью за наши старания.

Неожиданно для себя Ирма подняла руку. Воспитательница посмотрела на неё с недоумением, как и многие присутствующие. Обычно она сидела букой и не проявляла активности на уроках, в отличие от старательной Летты.

– Да, ммм… девочка? – женщина не смогла вспомнить её имя, но, кажется, её это не смутило.

– А где найти такую деревню? Они есть у нас здесь, поблизости?

– Хм, – вопрос, видимо, вполне устроил воспитательницу, и в её глазах даже мелькнуло одобрение, – да, есть одна неподалёку. Работа там тяжёлая, в основном, в полях, поэтому туда редко кто-то идёт. Но зато близко к городу, всего час пешком. Но многие остаются и в городе, – женщина сделала паузу, собираясь сказать что-то ещё. Но передумала и стала спешно говорить о тяготах взрослой жизни, стараясь не смотреть на Ирму.

После урока рыжая долго сидела в на заднем дворе, раздумывая. Она хотела бы жить в лесу, с семьёй. Но Летта, милая, нежная Летта вряд ли согласится спать на земле, без крыши над головой в соседстве с пауками, которых жутко боялась. А в деревне было бы лучше. Близко город, близко лес. Чем не рай для них обеих?

Окрылённая мыслью о переезде в деревню, Ирма побежала в комнату, чтобы обрадовать подругу. За дверью был слышен странный шорох. Пожав плечами, девочка осторожно приоткрыла дверь.

Летта танцевала.

10

Месяцы жизни в приюте постепенно складывались один за другим. Кажется, прошло уже больше года с тех пор, как Ирма и Летта проникли в библиотеку хозяйки. Ирма не следила за временем, она почти наизусть заучила тоненькую книжку, которую подруга перечитывала ей снова и снова, и мечтала попасть в лес и когда-нибудь отыскать там свою настоящую семью. Возможно, удастся даже узнать что-то про мать или отца, возможно, у неё есть сёстры. Девочка засыпала, мечтая о родных, которые умеют творить чудеса. Или хотя бы создавать еду из воздуха, как в тех историях из Писания, от которых кружится голова.

Мечты Летты были боле возвышенны. Зная, что она дочь воровки (и недели не проходило, чтобы хозяйка ей об этом не напомнила), девочка не строила надежд и планов на красивую жизнь, и всё же усердно училась читать и писать, старалась красиво выводить буквы. Как будто однажды это могло помочь ей попасть в высшее общество, где леди вышивают на полотенцах красивые узоры, а потом танцуют или поют, и вся их жизнь – сплошь праздник да веселье. И еды сколько хочешь.

Научившись читать как следует, первый свой роман о любви Летта прочитала в девять лет. Ирма от таких рассказов досадливо морщилась и скучающе отмахивалась от подруги. Полезные свойства трав и ягод интересовали её куда больше. Втайне она завидовала мальчикам: у них была возможность пойти в подмастерье к городскому лекарю, и там научиться завешивать чудодейственные порошки в красивые склянки.

Идиллию нарушал только приходящий время от времени священник. Ещё несколько раз Ирме не удалось отвертеться от мессы, как бы Марта не прикрывала её и не старалась загрузить работой на кухне именно в те дни, когда проходила служба. Священник приходил в приют и особенно пристально смотрел на Летту и Ирму. Прятать рыжие волосы уже не было смысла: он появлялся каждый раз неожиданно, любил наблюдать издалека. Ирма уже начинала задумываться, а не обрезать ли ей волосы, становившиеся всё длиннее, красивее и приобретавшие такой же огненный оттенок, как у матери. Но Летта каждый раз уговаривала повременить, повторяя, что священник – божий человек, ребёнка не обидит.

– Недавно была помолвка дочери одного из королевских вельмож, слышала? А ей девять. Мы уже можем не считаться детьми, – напомнила Ирма, но Летта стояла на своём и даже пару раз прятала ножницы.

Когда девочкам исполнилось десять, праздновать они пришли к Марте. Все дни рождения они всегда отмечали втроём за нехитрым столом, состоявшим из картофельного пирога и нескольких чашек бульона. За трапезой Ирма рассказала, что хотела бы пойти в ближайшую деревню и узнать, не будет ли для них работы. Путь она до этого узнавала у воспитательниц, и они выразили готовность помочь, надеясь побыстрее спихнуть лишний рот из приюта.

– Почему мы не можем остаться здесь? – неуверенно пробормотала Летта, но, уловив строгий взгляд подруги, осеклась. Она и сама понимала, что в приюте для Ирмы не найдётся пристанища, а порознь им будет очень тяжело. Да и мечты о должности воспитательницы пришлось оставить, когда выяснилось, что для этого нужно образование, а миссис Уиннифред, ехидно ухмыляясь, сообщила, что платить за обучение уличной девки здесь никто не будет.

Марта, втайне мечтавшая, что девочкам позволят остаться вместе с ней на кухне, грустно вздохнула.

– Думаю, вас возьмут обязательно куда-нибудь, только где же вы будете жить? – задумалась кухарка.

Все трое молчали, пока не раздался стук в дверь. На кухню зашли хозяйка и священник. Ирма инстинктивно прижалась к спинке стула.

– Балуешь ты их, Марта, – миссис Уиннифред покачала головой.

– У девочек именины, мэм, – робко возразила кухарка, – десять лет.

Хозяйка недовольно поджала губы, но при священнике не стала говорить, что это не повод давать девочкам лишнюю еду сверх нормы. Но Марта уже и так по глазам хозяйки видела, что сумму пирога и бульона вычтут у неё из жалования. Не такую большую сумму, но принципы хозяйки было не переспорить.

– Пастор собирает информацию о родителях детей нашего приюта. Хочет заказать молебен о заблудших душах, да вознаградит Господь его за доброту, – хозяйка перекрестилась, Марта и Летта последовали её примеру, а Ирма вцепилась в кружку с бульоном и начала жадно пить, чем вызвала неодобрительный взгляд уже двоих присутствующих. – Я предоставила ему всю информацию, кроме детей вроде Ирмы. Её мать мы так и не видели.

Хозяйка прошла к кладовой и долго шуршала там, пока священник не сводил с Ирмы пристального взгляда. Спустя мучительно долгие пять минут миссис Уиннифред вынесла священнику мешок муки и сахара.

– Это для страждущих. Чем богаты, – вложив в голос столько кротости, сколько было возможно, произнесла хозяйка, и пастор осенил её крестным знамением, от чего она моментально зарделась, как от лучшей похвалы.

А мы, значит, не страждущие? Нам-то сахар даже на Пасху не всегда дают.

Ирма отвернулась, чтобы не выдать своё недовольство.

– Не помню, чтобы видел тебя на причастии, дитя, – священник чуть наклонился к Ирме, – благочестивые христиане причащаются с семи лет, а тебе уже десять. Буду ждать тебя на Пасхальной мессе, уверен, благословение снизойдёт на твою душу.

Побледневшая Ирма кивнула головой, а Летта, взяв подругу за руку, горячо пообещала, что они обязательно придут.

Когда священник и хозяйка ушли, Марта схватилась за голову. Несколько раз Летта подменяла подругу на исповеди, закрывала её во время мессы от святой воды, держала и колола булавкой, когда от молитв девочке становилось дурно. Но все они понимали, что это совсем не то, что проглотить освящённое вино или пищу. К тому же, вино на Пасхальную мессу подавали в серебряном кубке.

– К Пасхе вас здесь быть не должно, – озвучила Марта то, что и так висело в воздухе.

11

До Пасхи оставалось несколько недель. Ирма отчаянно искала выход. В лес она хотела пойти уже давно, но Летта не согласилась бы жить в дикой природе, деля постель с насекомыми и зверьём. Отпросившись у воспитательницы, девочка решила наведаться в ближайшую из деревень, поискать жильё и работу.

Идти до деревни пришлось несколько часов пешком: отвезти девочку было некому, а нанимать лошадь стоило слишком дорого. Да и вряд ли хозяйка выделила бы ей хотя бы пенни. Хорошо, что Марта снабдила её в дорогу продуктами и склянкой с водой.

Деревня выглядела не хуже и не лучше, чем город. Только дома были все огорожены забором, и местные люди выращивали что-то для себя. Такие дворы можно было найти и в городе: Марта часто рассказывала девочкам, как живут люди в бедных кварталах. В основном, как и деревенские, работают на полях, к ночи возвращаясь в свою маленькую клетку, чтобы переспать, встать ещё до рассвета и снова отправляться на поле. Незавидная участь, но Ирма согласилась бы и на неё, если бы была возможность.

Выспросив у местных жителей, где дом старосты, девочка подошла и осмотрелась. Дом был явно побогаче, чем у остальных: сложен из камня, а не из дерева, а крыша покрыта не соломой и листьями, а чем-то крепким, похожим на засохшую глину. В маленьком садике за забором росли не только овощи, но и кое-какие цветы, что Ирма сочла признаком роскоши.

Собравшись с духом, девочка постучала в дверной молоток на калитке. Залаяла собака, заставив её вздрогнуть от неожиданности: собака выглядела злобно и, кажется, была даже толще самой девочки.

Конечно, тебя-то кормят здесь явно хорошо.

Спустя пару минут ожидания, в дверном проёме показалась добротная женщина и неодобрительно посмотрела на пришедшую.

– Тебе чего? Мы не подаём, – лицо говорящей сморщилось, как будто та увидела червя.

– Мне нужен староста. Я по поводу работы.

Недовольно хмыкнув, женщина удалилась. В дома послышалась возня, и на порог вышел такой же упитанный, коренастый мужчина средних лет. Одет он был в штаны и рубаху, поверх которой красовалась кожаная жилетка. Ирма невольно засмотрелась: жилетка была явно сделала его женой, грубо, но всё же красиво.

– Приютская? – рявкнул мужчина, подходя к калитке. Открывать и пропускать девочку он, кажется, не собирался.

Ирма кивнула.

– Я много что могу, я готовлю хорошо, а моя подруга отлично шьёт, читает, пишет. А ещё я очень выносливая, почти не устаю, могу перетаскать на себе тяжелые мешки, – тараторила девочка, вспоминая, как однажды тащила на себе Летту, когда та подвернула ногу, играя на заднем дворе приюта.

Мужчина поморщился. Высокий тембр девочки, похоже, раздражал его.

– У нас нет свободных домов, которые смогут вместить два лишних рта, – перебил он, не дослушав про очередные достоинства маленьких работниц, – а к себе не возьму. Жена у меня ревнивая, она меня изведёт, если я двух молодых девок приведу.

– Мы можем жить в разных домах, – прошептала Ирма, теряя последнюю надежду, – пожалуйста.

Староста фыркнул.

– Не возьму. Работницы из вас, приютских, никакие, к тому же вы вечно голодные, можете за раз проглотить столько, сколько вся деревня за целую неделю не съест.

Ирма вспыхнула.

Да ты посмотри на себя! Кто из нас больше ест-то?!

– К тому же, – продолжал староста, от которого не укрылась реакция девочки, – из-за твоей внешности не только у меня, но и у всей деревни могут быть проблемы. Думаешь, не догадываюсь, почему в таком раннем возрасте ищешь работу? Могла бы ещё года три сидеть в своём приюте.

Мужчина больно дёрнул девочку за волосы, из-за чего она прикусила губу и бросилась бежать прочь от калитки.

– Дура, – ругала себя Ирма потом, возвращаясь в город, – надо было убедить его, а не убегать. Ну ничего бы он не сделал. А так подумает ещё, что я испугалась, потому что в чём-то виновата.

Ирма остановилась на площади. Сил у неё почти не осталось: провизия от Марты закончилась, она шла обратно ещё дольше от расстройства и усталости. И, хотя до приюта было всего полчаса ходьбы, девочка решила присесть и перевести дух.

Раньше она никогда не была на площади одна. Хозяйка водила их мимо только в церковь. Но сейчас ей никто не мешал рассмотреть подробнее это самое оживлённое место в городе. Здесь располагался небольшой рынок: женщины и дети стояли здесь, продавая свой нехитрый товар. Уже вечерело, поэтому собирая вещи, они готовились отправляться по домам. Мальчишки и юноши расхаживали с подносами, на которых лежали зелень, хлеб или газеты. На другом конце был небольшой помост. Ирма старалась не смотреть туда: Марта объяснила ей, что казнь её матери проходила именно здесь. Здесь же убили мать Летты. Сейчас помост был не занят, но всё равно навевал на девочку чувство тоски и безысходности. Хозяйка не раз любила повторять Летте, что рано или поздно она закончит свою жизнь на этом помосте, как её мать. Но Ирме почему-то казалось, что она окажется там гораздо раньше.

Девочка вздохнула. Пора было отправляться обратно, чтобы рассказать Марте и Летте не самые приятные вести. Однако вскоре стало понятно, что с этим придётся повременить. Почувствовав на себе чей-то взгляд, Ирма вскочила и обернулась. Из-за угла одного из домов за ней кто-то следил.

12

К Ирме вышла женщина невысокого роста с короткими мелко завитыми волосами. Девочка с любопытством наклонила голову набок. Она ещё не встречала женщин с короткими волосами. Все, кого она видела, включая хозяйку, убирали волосы в высокий пучок. Незнакомка была одета не очень богато, но весь её образ отличался какой-то странной броскостью в деталях: острые носы туфель, юбка с чересчур большим количеством складок и оборок, кофта с вставками из полупрозрачной ткани, а поверх – цветастая шаль, к которой была приколота роза. Внимательно осмотрев женщину, Ирма поняла, что чувствует исходящий от неё шлейф чего-то опасного.

– Что Вам нужно? – спросила девочка, стараясь, чтобы её голос прозвучал храбро. Судя по прищуру незнакомки, ей это не удалось.

– Видела тебя несколько раз с приютскими детьми. Ты живёшь там? – незнакомка подходила всё ближе. Её хищный взгляд заставил девочку попятится, но всё же в улыбке женщины было что-то загадочное, располагающее, что не позволило ей обратиться в бегство прямо сейчас. Ирма кивнула.

– Что ты делаешь здесь одна? Сбежала, некуда идти?

– Я не сбежала, – сердито пробормотала Ирма, и ей показалось, что в глазах женщины мелькнуло разочарование. – У Вас странная манера говорить.

Действительно, женщина говорила мягко, как кошка, но это было не главным: некоторые слоги она будто проглатывала, некоторые слова как будто коверкала, делая акцент не на том слоге. Ирма боялась, что её замечание рассердит незнакомку, но та, к её удивлению, рассмеялась.

– Я приехала из другой страны, там другой язык, и все говорят на этот манер, – женщина сказала что-то непонятное на другом языке, и Ирме это понравилось. Смысла она не поняла, однако само звучание фраз было подобно музыке и одновременно стуку колёс по брусчатке. – Твоя очередь отвечать на вопрос.

– Я была в деревне, искала работу. Не приняли, – девочка со вздохом опустила голову.

Незнакомка положила ладонь ей на плечо.

– Думаю, я смогу тебе помочь.

– Правда? – Ирма с надеждой взглянула на неё, – мы собираемся уходить вместе с моей подругой, нам негде будет жить, и…

Женщина жестом остановила её.

– Не спеши. Твоя подруга умеет считать, читать или писать?

– Да, она способная. Я так и не научилась. Но я очень выносливая и…

Незнакомка нахмурилась и снова дала знак, чтобы девочка помолчала.

Ирма не могла понять, чем она так рассердила женщину, с которой вдруг внезапно слетело всё её дружелюбие.

– Прежде всего, я хочу, чтобы ты поняла кое-что. Я несколько раз видела тебя в церкви. Видела, как твоя подруга заходила вместо тебя в исповедальню. Видела, как ты засыпаешь у неё на плече во время мессы и морщишься, если на тебя попадает святая вода. Я всегда очень внимательна к приютским детям, но даже не предполагала, что мне попадётся такой алмаз.

Женщина достала из кармана юбки маленький крестик и поднесла его к лицу Ирмы.

Девочка испуганно отшатнулась. Резкое столкновение со святыней заставило её втянуть в себя воздух с такой силой, что она чуть не начала задыхаться.

– Ну-ну, – примиряющее проговорила женщина, убирая святыню обратно, – прости, душка, я должна была проверить.

Пока Ирма приходила в себя, незнакомка уже успела вернуться к прежнему доброжелательному настроению.

– Я понимаю, почему ты хочешь уйти из приюта. К тому же, скоро Пасха, верно? – Ирма опасливо кивнула. Никто ещё, кроме Марты и Летты, не говорил с ней так открыто о её особенности.

– У меня есть небольшой уголок в бедном квартале. Я его раньше сдавала, но сейчас там пусто, и вы с подругой сможете туда заселиться. Устрою так, что она будет работать на рынке. Будешь платить мне небольшую часть с того, что удастся продать.

– А что продавать, мэм? – решилась спросить Ирма, убедившись, что эта странная особа не потащит её в церковный суд прямо сейчас.

– То, что захотите. Можете вязать, охотиться, выращивать у себя там капусту, мне всё равно. Основная работа всё равно на тебе, и с этого я планирую получить неплохую прибыль, честно говоря.

Ирма обратилась в слух и дала понять, что готова на любой изматывающий труд.

– Моё заведение находится вон там, – особа указала рукой в сторону одной из улиц. Там Ирма никогда не была, но каждый раз, проходя с группой мимо поворота на эту улицу, хозяйка не забывала упоминать, что там живут и работают только те несчастные, которые забыли Бога и, как следствие, были забыты Им.

Может быть, мне там и место?

– Мой дом называют по-разному, – вкрадчиво продолжала незнакомка, – «салон», «приют для страждущих», ещё много довольно грубых и оскорбительных слов придумали пуритане, но я предпочитаю стандартное «дом удовольствий». Согласись, в самом названии…

Ирма испуганно отшатнулась. От воспитательниц она слышала, что для благородной дамы нет ничего хуже, чем попасть в такое заведение или хотя бы походить на женщин оттуда.

Но я ведь не благородная леди. И не буду, – рассуждала девочка, сомневаясь. Незнакомка продолжала смотреть на неё, терпеливо ожидая, когда та переварит информацию.

– Не бойся. У тебя есть время подумать. Ты не будешь нуждаться в еде, сможешь обеспечить свою подругу, если станешь работать на меня. Многие девочки, работающие у меня, так очарованы моей добротой, что зовут меня мамой. До Пасхи, как я понимаю, осталось не так много, но всё же ещё можно принять решение. А пока возьми это. Ты наверняка устала и хочешь есть, – женщина протянула ей свёрток с чем-то ароматным, но незнакомым.

– Как Вас найти? – прошептала девочка, прижимая свёрток к себе.

Женщина подробно объяснила дорогу.

– Меня зовут мадам Жюли. Можешь звать «мисс» или «мадам», пока не привыкнешь.

– Ирма, – представилась девочка, делая неумелый книксен.

– Ирма́, – Жюли произнесла имя на свой манер, смакуя, – хорошее имя. Буду тебя ждать.

Поцеловав девочку в щёку, мадам удалилась так же быстро и внезапно, как пришла.

Вечером, разворачивая свёрток на кухне вместе с Леттой и Мартой, они долго не решались попробовать неведомое кушанье, споря, фрукт это или овощ. Когда они всё же разломили угощение на три части и попробовали, Марта пустилась в рассуждение о том, что, кажется, ей знаком этот вкус. Девочки в это время замирали от восторга и закатывали глаза от непривычной сладости во рту. Ощущение было столь блаженным, что они даже не сразу услышали, как Марта пытается им втолковать, что это называется «шоколад».

13

– Нет, нет и нет! – Марта негодовала, когда Ирма решилась рассказать ей про встречу с мадам Жюли. – Не пущу, и даже не думай. Ты хоть понимаешь, куда ты собираешься идти?

Девочка в очередной раз вздохнула. Этот вопрос кухарка задавала ей уже пятый раз за этот непростой разговор. До Пасхи оставалось всего несколько дней, и срочность принятия решения висела всё ниже над головой девочки.

– Марта, у меня нет выбора. Меня не взяли в деревню, а так мы будем почти рядом, и я смогу приходить к тебе в гости, и Летта будет со мной, ей больше не придётся возвращаться сюда. Она будет жить в маленькой комнатке в бедном районе, вместе со мной. Мадам обещала хорошо платить, я смогу купить ей красивое платье и ещё книги, они же мечтала выучиться.

Ирма тараторила, чтобы заглушить волнение, а Марта мрачнела с каждым её словом всё больше и больше.

Как так получилось, что некрещёная девочка, порождение нечисти, выросла такой заботливой и беспокоящейся о своей подруге, что готова буквально принести себя в жертву? Марта не без гордости видела в этом задатки своего воспитания, но всё же отпускать малютку в дом удовольствий было опрометчивым шагом, и женщина считала своим долгом отговорить её.

– Ты просто не представляешь, что тебя ждёт, – женщина использовала последний аргумент и с надеждой взглянула на Ирму.

Девочка добродушно улыбнулась ей.

– Вряд ли где-нибудь вообще может быть хуже, чем здесь, – беспечно ответила она, пожимая плечами, – к тому же, ты прекрасно знаешь, причинить мне боль почти невозможно, хозяйке это так и не удалось, и если я буду осторожна, меня ждёт неплохая жизнь. Лучше, чем была до этого.

– Тогда будь осторожна, – пробормотала Марта, обнимая девочку. Она прекрасно понимала, что это напутствие Ирме придётся соблюдать всю жизнь.

На следующий день Ирма нашла дом, о котором говорила мадам Жюли, и решительно постучала в парадную дверь. Её просили приходить до наступления вечера, поэтому, когда она зашла внутрь, там царила почти полная тишина.

– Девочки готовятся к работе, – объяснила Жюли, отмахиваясь от любопытных лиц, выглядывающих посмотреть, кто пришёл так рано.

Наряд мадам в этот раз был ещё более пёстрым и ярким, чем в тот день, когда они впервые встретились на площади.

– Мадам, я согласна, – пробормотала Ирма, с восхищением осматривая просторный зал.

Здесь было намного светлее и интереснее, чем в приюте. В центре зала стоял клавишный инструмент, ещё кое-где сохранивший былой лоск. По периметру были расположены большие подсвечники, у стен стояло несколько диванов и изящных кресел, на полу лежали расшитые подушки.

У нас бы такое богатство напоказ не выставили. Мы бы всё это мигом растащили и продали.

– Воровство у нас здесь не приветствуется, – как будто прочитав её мысли, строго предупредила Жюли, – но тебе и не придётся. Голодать ты здесь точно не будешь.

– Завтра я тебя со всеми познакомлю и введу в курс дела. Ты не будешь работать в полную силу, пока не освоишься. И конечно не будешь делать всего того, что делают здесь девушки, пока ты не расцветёшь.

Наткнувшись на вопросительно-недоумённый взгляд Ирмы, Жюли пояснила:

– Расцветёшь – значит, пока у тебя не пойдёт первая кровь. Регулы, понимаешь?

Девочка покачала головой.

– Хм. Ладно, когда это случится, ты поймёшь. Думаю, до этого ещё есть время, и ты успеешь привыкнуть. Будешь приходить каждый день в это время, а пока держи ключи.

Ирма, стараясь успокоить бьющееся сердце, крепко сжала в руке ключи от своего первого дома и горячо поблагодарила мадам Жюли. В этот же вечер, организовав прощальный ужин, они обещали Марте не делать глупостей и навсегда покинули негостеприимный и становящийся таким опасным приют хозяйки Уиннифред.

Маленькая комнатка в бедном районе показалась девочкам настоящим раем: они смогут жить здесь вдвоём, никаких воспитателей, никаких старших девочек и мальчиков, не нужно прятать еду, не нужно говорить по ночам шёпотом. Правда, комнатка была уж очень грязной, и девочки сразу принялись за работу. Ближе к рассвету, уставшие и чумазые, они улеглись спать прямо на полу, кажется, впервые в жизни ощущая счастье и безопасность.

– Нам нужно придумать, что мы будем продавать на рынке. Мадам говорила, это очень важно, – напомнила Ирма утром, когда они, проснувшись, позавтракали нехитрыми припасами, которыми Марта снабдила их напоследок. – Я могла бы научиться охотиться. А ты неплохо вяжешь. Марта дала нам на первое время немного денег. Ты сегодня сходишь на рынок, купишь шерсть и начнёшь вязать.