Сквозь войну и руины

Ryan Cahill

OF WAR AND RUIN

Copyright © 2022 by Ryan Cahill

Карта с форзаца 7Narwen

© В. Гольдич, И. Оганесова, перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Всем тем, кого мы потеряли.

Вир'ава ниасса ду и денир вайел ар алтинуа. Ма Герайя таэл ду йа'син аэль. Индил вир анарай андин.

Мы будем любить тебя в этой жизни и всегда. Пусть Герайя примет тебя в свои объятия. Пока мы не встретимся снова.

Ата мур вейт харис вейнир сайдил вир сайдир талиен. Дин нарварвин грир хейдриа тил майя элвин. Дю ваин такал анис.

Прошло слишком много времени с тех пор, как мы говорили в прошлый раз. Мы ждем вас. Теперь вы можете читать.

Добро пожаловать обратно в Эфирию.

История до настоящего момента

Далее изложена краткая история событий, произошедших в предыдущих книгах: «Падение», «Сквозь кровь и пламя», «Сквозь тьму и свет» и «Изгнание». Поэтому я скрою ряд важных событий и персонажей, а некоторых – в отдельных случаях – и вовсе не стану упоминать. И все же я постараюсь рассказать обо всем, что наиболее важно для «Сквозь войну и руины».

Тем не менее остерегайтесь спойлеров.

Каждые четыреста лет, с начала времен, появляется Кровавая Луна, знаменуя собой время, когда вуаль между богами и смертными становится наиболее тонкой и прозрачной, и окрашивает своим светом мир. Но все изменилось при восхождении Кровавой Луны в год 2682-й после Истребления.

Именно в эту ночь Орден предали те, кто поклялся его защищать, и крепость в городе Ильнейн осадили силы Фейна Мортема – мага безмерного могущества.

Узнав о предательстве, архонт дралейдов – воинов, чьи души были связаны с великими драконами, – по имени Альвира Сэррис попыталась обеспечить безопасность совета Ордена. Но когда Альвира появилась в зале совета, она обнаружила, что ее ближайший друг и первый меч дралейдов Эльтор Дейтана присоединился к предателям. В последовавшем сражении Эльтор при помощи двух Теней – темных слуг бога-предателя Эфиалтира – и своего дракона Гелиоса убил Альвиру и дракона, с которым она была связана.

Чувствуя болезненно порочную магию крови, исходившую от города Ильнейна, Рыцари Акерона – Орден праведных рыцарей, давших клятву богу-воину Акерону, – преодолели Разлом, чтобы изгнать силы Тени. Но они опоздали. Город был потерян, архонт мертва, а сам Орден потерпел поражение. В битве за Ильнейн уцелели лишь семнадцать рыцарей, и они вернулись в свой храм, сломленные и разбитые.

В разгар яростного сражения Корен Валмар – ученица дралейдов – и ее дракон Эльдрин бились не на жизнь, а на смерть с теми, кого однажды называли братьями и сестрами. Под руководством своей повелительницы Корен и два других дралейда, Дилейн и Фарвен, поспешили в западный питомник Ильнейна, чтобы спасти яйца драконов, которые там хранились. Но они опоздали. Сориа, так звали дракона Дилейна, был убит в схватке, но Корен и Фарвену удалось вырваться из башни.

Когда Эльтор Дейтана шел через разрушенный западный питомник, он обнаружил, что араки нарушили свое слово и уничтожили все яйца драконов, хранившиеся в башне. Это привело Эльтора в ярость. Когда он наткнулся на Дилейна, из последних сил сражавшегося с группой араков, Эльтор прикончил зверей, воспользовавшись темной магией крови. Но как только Дилейн узнал, что перед ним предатель Ордена, он обвинил его, и Эльтор, охваченный яростью, его убил. Пытаясь примириться с собственным предательством и убийством близких друзей, Эльтор наблюдал, как Фейн Мортем воспользовался истончившейся вуалью между мирами и, ободренный могуществом, полученным от Эфиалтира, разорвал континент Эфирии на две части.

В конце Падения брат-капитан Каллинвар и его рыцари нашли единственного носителя Печати: юношу, оказавшегося на пороге смерти, последнего, имевшего Печать Акерона, которому предстояло восстановить Орден рыцарей Акерона.

Четыреста лет спустя после событий Падения Фейн Мортем правил Лорийской Империей, и его власть распространялась на земли Высоких лордов Юга. Когда Падение завершилось, континент Эфирии был расколот на две части: Темнолесье и Выжженные земли. Только девять дралейдов пережили столетия после Падения, но теперь они поддерживали Империю и приняли имя Драконьей гвардии.

Наша история начинается в Прогалине, одной из семи деревень, расположенных у самой границы провинции Илльянара, в Эфирии.

В то решающее лето Кейлену Брайеру исполнилось восемнадцать, и ему предстояло принять участие в Испытании – проверке на мужество и умение выживать в трудных условиях. Но пока что он пытался смириться со смертью своего брата Хейма, убитого два года назад, когда он возглавлял городскую стражу, которая преследовала араков – чудовищных существ с серо-коричневой кожей, мощной мускулатурой и жаждой крови, напавших на Прогалину.

Пока Кейлен собирался принять участие в Испытании, его сестра Элла готовилась навсегда покинуть Прогалину. Элла хранила в сердце тайную любовь к юноше по имени Рэтт Фьорн, который прежде был близким другом ее брата Хейма, но именно его Варс, ее отец, считал виновником смерти Хейма.

Когда наконец пришло время Испытания, Кейлен вместе с Данном Пиммом и Ристом Хейвелом вошли в Оммский лес. Когда они там находились, им пришлось преодолеть уйму препятствий. В первую же ночь на них напал медведь, но им удалось убить зверя и снять с него шкуру. Однако на вторую ночь в лесу появилась другая группа: Фритц Нетли, Деннет Хилдом и Куртис Свэтт. Пытаясь украсть шкуру медведя, Фритц ранил Риста стрелой и заставил Кейлена, Риста и Данна зайти еще глубже в чащобу Оммского леса.

С раненым Ристом на руках путешествие получилось очень трудным и медленным. На обратном пути Рист, Кейлен и Данн столкнулись с двумя араками. В завязавшейся битве юношам удается убить чудовищ, но больше благодаря удаче, чем навыкам. Именно тогда Рист впервые понял, что способен прикасаться к Искре – источнику магии в этом мире, но скрыл от всех свое открытие, опасаясь досужей молвы.

После того как их тройка вернулась в Прогалину с трофеем – головой арака, старейшины деревни во главе с Эрдхартом Молотоковым подвергли допросу товарищей. По итогам проверки Кейлена, Данна и Риста объявили победителями Охоты, и Кейлен под музыку барда Белины Луны из Нарвонана танцевал с девушкой по имени Анья Гриттен, которая ему очень нравилась.

Через несколько дней после окончания праздников отец Кейлена подарил ему эльфийский меч, полученный им много лет назад. После этого Кейлен отправился вместе с Ристом и Данном в ближайший город Мельногорск, чтобы доставить заказчикам оружие и доспехи, которые выковал Варс, а также потратить часть выигранных денег.

В городе Кейлен купил шелковый шарф для матери и вместе с Ристом и Данном остановился на постоялом дворе «Две баржи». Там Кейлен и Данн стали играть в метание топора с группой мужчин из Дрифейна – Аллероном, Бэрдом, Кеттилом, Лейфом, Феллом, Одуном и Дестином. Во время игры к Кейлену подошел молодой человек по имени Эрик. Показав высокое мастерство в метании топора, Эрик бесцеремонно ушел. Кейлен заметил, что Эрик оставил плащ, и отправился за ним, чтобы вернуть его хозяину.

Снаружи Кейлен и Эрик вместе с отцом и братом Эрика – Эйсоном и Даленом – вступили в жестокий бой с солдатами Империи, в результате которого Кейлен впервые в жизни убил человека. Кейлен, Данн, Рист, Эрик, Эйсон и Дален убежали в Оммский лес.

Между тем в Прогалине Эл и Рэтт, не ведая о том, что случилось, наконец отправились в Берону, оставив родным письма.

В Оммском лесу на группу спутников Кейлена напали араки, и их спас йотнар по имени Азиус – великан с бледно-голубой кожей и природной склонностью к Искре. Позднее, когда в ту же ночь они разбили в лесу лагерь, Кейлен услышал голос, доносившийся из принадлежавшей Эйсону сумки: кто-то шепотом произносил слова «дралейд» и «н'олдрир».

Понимая, что Империя может продолжать их разыскивать и угрожать семьям, Кейлен, Данн и Рист ночью убегают из лагеря и возвращаются в Прогалину.

Эйсон ничего не сказал Кейлену, но он знал про голос, который тот услышал, и надеялся, что юноша является первым свободным дралейдом с тех пор, как был уничтожен Орден. Именно по этой причине Эйсон отправил Азиуса и другого йотнара с посланием к союзникам, чтобы они готовились к войне против Империи. Затем Эйсон, Дален, Эрик и Тэрин – эльф, которого Кейлен принимал за простого барда, но который на самом деле представлял собой нечто много большее, – отправляются на помощь к Кейлену, Ристу и Данну.

Вернувшись в Прогалину, Кейлен, Рист и Данн расстаются и отправляются к своим семьям. Кейлен застает дома сцену допроса его семьи солдатами Империи: Инквизитором Рендаллом и человеком в черном плаще по имени Фарда Кирана. В последовавшей затем потасовке Рендалл убивает отца Кейлена, а от руки Фарды гибнет его мать. Только внезапное появление и вмешательство Эйсона, Эрика, Далена и Тэрина позволяют Кейлену спастись.

Когда они после бегства снова оказались в Оммском лесу, Кейлен потребовал, чтобы Эйсон объяснил ему причину, по которой их преследовала Империя. В ответ Эйсон рассказал, что у него в сумке находится яйцо дракона. Это откровение все меняло, ведь за прошедшие с момента Падения четыре столетия из яиц не вылупилось ни одного дракона. Но яйцо, которое попало к Эйсону, не принадлежало к числу отложенных драконами Эфирии; это редчайшее сокровище удалось отыскать на северных ледяных островах Валации. Полагая, что вся его семья, включая Эллу, погибла, а Империя его преследует, Кейлен согласился отправиться с Эйсоном в Белдуар – легендарный город, столетиями бросавший Империи вызов. Не желая оставлять друга одного, Данн и Рист решили присоединиться к группе.

В Кэмилине Эйсон встретил старого знакомого и через него отправил послание своим союзникам, где сообщил, что отыскал дралейда, который будет связан с находившимся внутри яйца драконом, и попросил, чтобы они готовились к восстанию. В ту же ночь на Кейлена и его спутников напали солдаты Империи и начали их преследовать по улицам Кэмилина. Во время схватки Рист и Дален отстали от отряда, и на них напала Тень, которая сделала Риста своим пленником и бросила потерявшего сознание Далена.

Между тем Элла и Рэтт также пришли в Кэмилин, лишь немного разминувшись с Кейленом и его группой. В городе Рэтт получил письмо от своего дяди Таннера Фьорна. Дядя написал Рэтту, что приобрел им с Эллой билеты для путешествия из порта Гизы на Север. Из-за того, что континент Эфирии раскололся на Темнолесье и Выжженные земли, единственной возможностью перебраться с Юга на Север было плавание на корабле. На Юге имелось лишь два портовых города, откуда суда отправлялись на Север: Гиза и Фолстайд. Рэтт и Элла сами никогда не смогли бы купить билеты на сравнительно безопасное путешествие из Гизы в Антикер, поэтому сначала они собирались дойти до Илльянары и отправиться в полное риска плавание из Фолстайда до Бромиса вдоль побережья Молний.

Когда Дален вновь встретился с остальными в лесах возле Кэмилина, Кейлен назвал его виновником пленения Риста, и между двумя молодыми людьми возникла вражда. В ту же ночь из яйца вылупился маленький дракон с белой чешуей, чье сознание и душа с первых секунд жизни стали неразрывно связаны с сознанием и душой Кейлена.

Оставшийся в Прогалине Фарда Кирана узнал от Фритца Нетли о спасении Эллы, несмотря на глубокую уверенность Инквизитора Рендалла в том, что все родные Кейлена мертвы. Фарда послал на поиски Эллы в Гизу и Фолстайд солдат, отправив туда же вместе с ними и Фритца.

Когда Кейлен и остальные добрались до Мидхевена, они узнали, что Империя осадила город Белдуар. Эта новость заставила их изменить планы и выбрать путь через туннель в горах на окраине Темнолесья. По дороге Кейлен понял, что его связь с драконом привела к тому, что у него появилась способность прикасаться к Искре. Тогда же он узнал и первые слова на старом языке, решив назвать своего дракона именем Валерис – «Лед».

В Темнолесье на путников напали араки. Во время сражения Кейлен слишком сильно зачерпнул из Искры силу и едва не погиб. Его спас Тэрин, а на помощь им пришел отряд эльфийских рейнджеров. Одержав победу над врагами, капитан эльфов Таланил сделал безуспешную попытку убедить Эйсона отправиться искать убежище в эльфийском городе Аравелл – тайном поселении, расположенном в самом сердце Темнолесья, которое после Падения оставалось скрытым от всего мира. Однако пятеро эльфийских рейнджеров: Эллисар, Гейлерон, Вейрил, Алеа и Лирей – дали клятву оберегать Кейлена даже ценой собственной жизни.

Во время путешествия через горы Тэрин поведал Кейлену, что Эйсон некогда был дралейдом, но его драконица Лиара была выслежена и убита Империей. После ее смерти Эйсон стал известен как ракина – «Тот, кто сломлен», но для эльфов – «Тот, кто остался».

Пока Кейлен и его спутники шли по горному туннелю, солдаты Империи остановили по дороге в Гизу Эллу и Рэтта. Узнав имя Эллы, имперцы завязали бой, во время которого Рэтт погиб. Сама Элла спаслась только благодаря Фейниру – волкобразу, которого вырастила ее семья. Тот внезапно появился на месте схватки и убил двух остававшихся в живых солдат.

Кейлена, измученного постоянными уроками Эйсона и Тэрина, на горном перевале посетила Тень, и ей стало известно, что из яйца вылупился дракон, после чего Эйсон призвал группу изо всех сил спешить в Белдуар.

В тысячах миль от них, в посольстве Чародейского Круга в Ан-Насла, Рист пришел в себя в комнате, где его приветствовал таинственный мужчина по имени брат Гаррамон, который утверждал, что Рист является начинающим магом, обладающим способностью прикасаться к Искре.

По прибытии в Белдуар Кейлена со спутниками поприветствовали сам король Артур Брин и его ближайший друг и советник лорд Айвон Арнелл. Вскоре Кейлен вместе с Азиусом, Артуром и Эйсоном пришли в Даракдар, одно из четырех королевств Гномьего союза, чтобы поговорить с правителями гномов: царицей Даракдара Кирой, царицей Озрина Эленией, царем Волькура Хоффнаром и царицей Азмарой Пулроун. Кейлен, Азиус, Эйсон и Артур отправились в путешествие по лабиринту туннелей Даракдара на гномьей машине под названием ветробежец, которой управлял умелый штурман по имени Фальмин Тэйн.

После встречи с правителями гномов, которая закончилась громогласной ссорой между Кейленом и царицей Кирой, на Даракдар напали наемные убийцы, пытавшиеся покончить с Кейленом, Эйсоном и Азиусом, а также с правителями гномов. Когда попытка убийства была предотвращена, Кейлен, Азиус и Эйсон поспешили в Белдуар, чтобы обеспечить безопасность Артура Брина. Когда они собирались взойти на борт ветробежца, появилась царица Кира вместе с небольшим отрядом гвардии, чтобы отправиться в Белдуар вместе с Кейленом и остальными.

Пока Кейлен и его спутники путешествовали по горам, Айвон Арнелл открыл вход в горные туннели и позволил проникнуть в Белдуар Тени в сопровождении отряда солдат Империи. Но как только Айвон понял, что Тень получила возможность манипулировать им, используя его воспоминания об умерших жене и ребенке, он сразу же резко поменял отношение к происходящему, осознав свою ужасную ошибку, и ударил в городской колокол, который предупредил горожан о нападении.

К тому времени, когда Кейлен и его товарищи вернулись в Белдуар, город уже атаковали враги. Были подожжены многие стрелометы – огромные арбалеты, которые издавна защищали Белдуар от Драконьей гвардии, – и на улицы города ворвались отряды имперских солдат.

Кейлен в сопровождении своих спутников с боем двинулся по Белдуару и отыскал на своем пути Эллисара, Данна и Тэрина. Когда они наконец добрались до главного зала, то обнаружили, что Тень убила Артура и захватила в плен его сына Даймона. В последовавшем сражении Эллисар погиб, а Данн получил серьезное ранение, но Валерис овладел магией огня и смог сжечь Тень, заставив ее покинуть этот мир. После сражения и гибели Артура Даймон стал новым королем Белдуара.

Однако им не удалось насладиться победой, так как новый лорд-капитан королевской гвардии Тармон Хорд сообщил Даймону, что имперская армия, прежде занятая блокадой Белдуара, теперь марширует к стенам города, а вместе с ними идет Драконья гвардия.

В городе Гиза тем временем спасшиеся после нападения имперских солдат Элла и Ширея горько сетовали о том, что потеряли, после чего приняли решение двигаться дальше на Север, чтобы использовать два купленных Таннером для Рэтта и Эллы билета. После целого ряда приключений они сумели взойти на борт отплывавшего в Гизу корабля сами и взять с собой Фейнира, в чем им очень помог незнакомец – Фарда.

Через пять дней после коронации Даймона Империя осадила Белдуар. Все четыре царства Гномьего союза сражаются рядом с жителями Белдуара после того, как Кира пришла к ним на помощь, когда Тень атаковала город. Кейлен бьется на городских стенах вместе со своими друзьями, но в наступившем хаосе теряет из виду всех, кроме Валериса и Эрика.

Появляются три всадника Драконьей гвардии, и теперь, когда многие стрелометы сожжены во время нападения Тени пять дней назад, на город обрушивается их огонь и ярость.

Кейлен, Эрик и Валерис пробиваются сквозь лорийских солдат на помощь королю Даймону, лорду Айвону Арнеллу и лорду-капитану Тармону Хорду. Они пытаются организовать оборону, но Драконья гвардия является слишком могущественной силой. Город потерян, и Тармон старается убедить Даймона начать отступление через ветротуннели. Однако король приходит в ярость, когда об этом слышит. Только объединенными усилиями Кейлен и Тармон уговаривают Даймона отдать приказ об отступлении, чтобы спасти его народ.

Кейлен остается у платформы последнего ветробежца, чтобы прикрыть отступление Тармона и королевской гвардии, когда оставшиеся жители Белдуара скрываются в туннелях. Кейлен находит Вейрила – одного из эльфов, поклявшихся его защищать.

Когда королевская гвардия отходит, и за ними во двор врываются лорийские солдаты, Кейлен спрыгивает с платформы, чтобы прикрыть отступление. Вейрил присоединяется к нему, и они вместе при помощи Искры пытаются обрушить проходы во двор. Вейрил уничтожает три прохода, а Кейлен едва не сжигает себя, пытаясь сделать то же самое. Он обрушивает два входа, но лорийцам удается проникнуть сквозь третий. Когда Вейрил помогает Кейлену подняться на ветробежец, Валерис взмывает над двором и поливает огнем лорийских солдат.

Оказавшись на ветробежце, они узнают, что его навигатором является Фальмин Тэйн. Когда Тармон взбирается на борт, он получает стрелу в живот. Кейлену и его товарищам удается затащить его на ветробежец, и Фальмин направляет ветробежец в туннель. Пока Вейрил исцеляет Тармона, Кейлен обнаруживает, что Фальмин также ранен стрелой. Ослабевший после сражения Кейлен берет на себя управление ветробежцем, однако судно терпит крушение под горой.

Между тем Элла, Фейнир, Ширея и Фарда плывут в Антикер. Элла говорит Фарде, что ее зовут Элла Фьорн, и Фарда связывает ее с дядей Рэтта Таннером Фьорном, который является капитаном гвардии Бероны. Элла проводит много времени с Ширеей, которая сильно страдает от морской болезни, а также из-за утраты своего друга – Джона.

Через несколько часов Фарда поднимается на палубу и видит Ширею. Он как раз задавался вопросом, что же с ней делать. Фарда подбрасывает монету – и решает ее судьбу, сворачивает Ширее шею и выбрасывает ее тело в океан.

В туннелях под Лоддарскими горами Кейлен и его спутники приходят в себя после крушения – оказывается, что ветробежец разрушен, а многие королевские гвардейцы и гномы погибли. Тармон, Вейрил, Эрик, Валерис и Фальмин вместе с шестьюдесятью двумя людьми и гномами уцелели. Вейрил исцеляет раны Фальмина, и они начинают планировать, как добраться до Даракдара. Именно в этот момент Кейлен обнаруживает, что все смотрят на него, когда требуется принять решение, – ведь теперь он дралейд.

Пока они идут по туннелям, Вейрил рассказывает Кейлену, что эльфы Аравелла – в Темнолесье – отреклись от Тэрина из-за того, что тот отказался выбрать чью-то сторону во время «Разрыва», когда эльфы Линалиона оставили других своих соплеменников на континенте. Тэрин считал, что его долг распространяется на всех эльфов, но эльфы Аравелла посчитали это трусостью.

После долгих поисков Кейлен и его спутники обнаруживают руины утраченного города гномов, известного под именем Виндакар.

Среди развалин Белдуара Инквизитор Рендалл находит однорукого эльфа и приказывает доставить его к нему для допроса. А над городом Эльтор Дейтана и Гелиос приземляются возле палатки командующего Драконьей гвардией, где встречают двух спутников Эльтора, Лиину и Пелленора, а также дракона, с которым связана Лиина, Каракеса. Они говорят о других драконьих гвардейцах. Йормун, Илькийа и Воранур остались в Эфирии. Эрдин и Лука годы назад покинули континент, Тивар уже почти столетие находится в Драколдрире.

Эльтор просит Пелленора следить за Рендаллом.

В Даракдаре Даймон страстно пытается убедить правителей Гномьего союза помочь ему вернуть Белдуар, но они отказываются. Слишком многие погибли, и они обрушили ветротуннели после отступления. Вместо военной помощи они предлагают Даймону убежище.

Даймона охватывает ярость. Эйсон сообщает правителям, что намерен отправиться в туннели, чтобы отыскать Эрика, Кейлена и остальных.

Азиус уходит на поиски клана Фенрир из анганов – расы оборотней, – чтобы заручиться их помощью в поисках Кейлена и остальных. Тэрин говорит Азиусу, что в том случае, если у него возникнут какие-то проблемы с кланом Фенрир, следует им сказать, что пропал «сын Разбивающего Цепи» и требуется их помощь.

Позднее, той же ночью, Айвон предотвращает покушение на Даймона после того, как Дален предупреждает о странном человеке, которого он видел во дворе. Убийца признается, что его послала царица Эления. На следующий день, когда Дален ждет Эйсона, чтобы начать поиски, Алеа и Лирей – две эльфийки, поклявшиеся защищать Кейлена, рассказывают Данну, что Вейрил и Гейлерон также не вернулись. Эйсон появляется с пятьюдесятью гномами и гномом-проводником по имени Нимара.

Эйсон говорит Далену, что тот не может к ним присоединиться из-за покушения на жизнь Даймона – и просит сына приглядывать за молодым королем.

В Ан-Насле Рист и три ученика Чародейского Круга, Ниира, Лена и Томмин, слушают лекции высокого ученого Пирнила по истории. Пирнил наказывает Риста за отсутствие внимания. После окончания уроков Рист встречается со своим наставником, братом Гаррамоном.

Гаррамон передает юноше письмо от его родителей, но говорит, что не получил ответа на письма, отправленные Кейлену и Данну в Белдуар. Гаррамон рассказывает, что Белдуар захвачен войсками Империи, и новоявленный мятежник дралейд сеет хаос. Рист старается задавать вопросы осторожно, понимая, что он уже не в Прогалине. Гаррамон вручает Ристу одежды ученика, украшенные черной каймой – цветом боевых магов.

В Храме Акерона брат-капитан Каллинвар наблюдает, как рыцари его отделения проводят тренировочные бои на специальной арене.

Брат Лирин, которого послали в Кэмилин для наведения контактов, возвращается и проводит тренировочный поединок с Каллинваром. После поединка Гроссмейстер Вератин сообщает ему, что впервые после Падения на свет появился новый дракон. Они оба приходят к выводу, что, если дралейд и юный дракон не встанут на сторону Империи, их следует защищать.

Лирин и другой рыцарь, брат Арден, получивший Печать всего два года назад, посещают Сад Безмятежности, чтобы прийти в себя в Водах Жизни после поединка. Вератин вместе с наблюдателем Гилдриком сообщают Лирину и Ардену, что им следует отправиться туда, где усилилось влияние Порчи.

Арден и Лирин через Разлом отправляются в город под названием Хелден. Там идет сражение с араками, атакующими город. Арден вступает в схватку с Отмеченным Кровью араком, который его едва не убивает, но на помощь ему приходит Лирин.

На Севере корабль Эллы приближается к Антикеру, и Фарда рассказывает ей, что матрос видел, как Ширея прошлой ночью выбросилась за борт.

Под Лоддарскими горами Кейлен и его отряд идут по руинам Виндакара, пытаясь отыскать ветротуннель, который приведет их обратно в Даракдар. Среди руин Кейлен видит здание с символом Ордена, высеченным над дверью. Валерис чувствует что-то внутри, влетает внутрь через разрушенную крышу и видит ящик с разбитыми драконьими яйцами. В том же помещении Кейлен находит кулон и письмо, написанное Альвирой Сэррис. После того как Кейлен заканчивает его читать, на его отряд нападает орда кератлинов – похожих на пауков существ, с телами, покрытыми хитином, превративших город в свое гнездо. Кератлины атакуют отряд, убивая людей и гномов. Выжившие бегут к скале, расположенной в центре города, соединенной с улицами несколькими мостами. Когда они туда добираются, Кейлен обрушивает один из мостов, позволяя им выиграть время.

По туннелю они попадают в зал, расположенный в центре острова, где находят Сердце Портала. Когда Фальмин пытается активировать портал, остальные готовятся к последней схватке с кератлинами, которые по туннелям приближаются к залу. Фальмин при помощи руки Корика активирует портал, и они спасаются, но многие солдаты и гномы погибают.

На другой стороне портала отряд бродит по туннелям, пытаясь найти выход. Шум кератлинов вызывает панику у Валериса, и он едва не обрушивает туннель, пока Кейлену не удается его успокоить. Позднее Кейлен находит выход из туннелей. Они оказываются в заснеженных горах Дрифейна, где встречаются со старым другом, Аллероном, с которым Кейлен познакомился в «Двух баржах». Аллерон обеспечивает их кровом и рассказывает, что он сын Высокого лорда Дрифейна, Лотала Хелмунда.

В Волтаре Дейн Атерес возвращается домой после двенадцати лет отсутствия. Стюард Дома Атерес, Марлин Аркон, приводит Дейна к его брату, Барену, который стал главой Дома Атерес. Сначала Барен радостно встречает брата, но потом приходит в ярость, когда Дейн показывает ему письмо от Эйсона Вирандра. Позднее Барен предает Дейна Империи, но Дейну удается спастись при помощи сестры – Элайны. Элайна привозит Дейна в тайную крепость Стормхолд, построенную внутри острова, на котором когда-то находился город Штормовое Поле, – именно там на глазах у Дейна погибли их родители.

В Стормхолде Дейн встречает волтаранцев, представляющих все Большие Дома – Атерес, Дерингал, Тебал, Херак, Вакира и Кораклон, – они объединились и готовят восстание против Лорийской Империи.

Элайна рассказывает Дейну, что за время его отсутствия Барен убил ее любовника Кола, а также отдал ее новорожденного сына армии Лорийской Империи – так Империя поступала со всеми старшими сыновьями волтаранских Больших Домов. Элайна соглашается с просьбой Эйсона начать восстание, но ее все еще переполняет ярость.

В Антикере Элла узнает, что тело Ширеи найдено рыбаками – и у нее была сломана шея. Она соглашается последовать вместе с Фейниром за Фардой в Берону. Далеко на Севере, в темнице Бероны, Инквизитор Рендалл берет с собой нового ученика Фритца Нетли, чтобы тот помог ему в допросе однорукого эльфа, найденного среди руин Белдуара, а Пелленор ведет за ними скрытое наблюдение.

Страсти кипят в туннелях Лоддарских гор, когда Эйсон, Данн и остальные попадают в тупик во время поисков Кейлена и Эрика и вынуждены вернуться назад.

В Даракдаре Дален проводит тренировочный поединок с Айвоном, а Даймон тайно встречается с царицей Пулроун. Позднее Айвон приводит Далена в кварталы беженцев в Даракдаре, где люди, спасшиеся из Белдуара, живут в ужасных условиях. Им не хватает продовольствия, повсюду грязь и нечистоты. Дален переживает тяжелый эпизод и помогает распределить пищу среди голодающих беженцев.

Когда Кейлен получает небольшую передышку в городе Катта, ему снится очень реальный сон, который он переживает одновременно с Валерисом. Вейрил учит Кейлена магии Искры и фехтовальной технике, носящей название «фелленсир». Кейлен убеждает остальных, что им следует отправиться вместе с Аллероном в Арисфолл, где он сможет нанять корабль, который доставит их обратно в Даракдар.

В Ан-Насле Рист постепенно находит общий язык с другими учениками, продолжая постоянно читать книги, а Ниира рассказывает ему о том, что происходит на Юге.

По пути в Берону Элла, Фейнир и Фарда попадают в город, атакованный араками. Фарда спасает жизнь Элле, а она с Фейниром не дают погибнуть Фарде. Элла узнает, что Фарда – маг и юстициар Империи.

Рист тренируется с Гаррамоном в Ан-Насле и видит шрамы на спине учителя, которые тот получил, когда сам был учеником. После урока Рист совершает запретное путешествие с Ниирой в город. В городе он видит аламанта. Рист и Ниира сидят в доках, разговаривают о прошлом, а потом обмениваются поцелуем.

В Даракдаре Айвон и Дален пытаются понять, кто стоит за покушением, и Айвон знакомит Далена с Белиной Луной, которая должна помочь им расследовать покушение на Даймона и разобраться в сети интриг, что опутывают Даракдар.

Элайна оставляет Дейна под охраной в Стормхолде, и он находит женщину, которую всегда любил, Меру Вардас, которая стала всадницей виверна. Ночью Дейн забирается в гнездо Одина, виверна Меры, и там узнает, что Элайна отправилась в Скайфелл, чтобы начать войну против Империи, а заодно убить Барена за то, что он сделал.

Когда Кейлен и его спутники пробиваются через снега Дрифейна, на них нападают змеи. Валерис показывает свои бойцовские умения, он рвет змеев на части, но прежде многие из отряда Кейлена погибают. Один из уцелевших гномов, Лопир, лишается глаза.

В храме Акерона рыцари обсуждают свои дальнейшие шаги. Арден предлагает поискать союзников, но над ним смеются капитаны и рыцари, ведь уже многие годы они не участвуют в политике континента. Каллинвар рассказывает историю рыцарей Ардену и Лирину. Рыцари вмешиваются, когда араки нападают на родную деревню Кейлена, Прогалину. Им удается отбить араков, но прежде те успевают поджечь деревню и убить многих ее обитателей, в том числе жену Эрдхарта Молотокова, Эйлу. После сражения Каллинвар утешает Ардена, на которого происходящее оказывает особенно сильное впечатление.

Данн, Эйсон и Тэрин наконец возвращаются в Даракдар, так и не найдя Эрика и Кейлена. Там Дален рассказывает Эйсону, что он подозревает, будто в городе гномов кто-то плетет гнусные интриги. Когда они пытаются организовать новую экспедицию на поиски Кейлена, Эрика и остальных, их посещает Балдон, анган из клана Фенрир, и рассказывает, что Кейлен и Эрик живы и находятся в Дрифейне. Дален решает остаться, чтобы помочь Айвону и Даймону.

Когда Аллерон добирается до Арисфолла, он находит для Кейлена корабль, который его ждет в маленьком городке.

Аллерон отправляется в замок Арисфолла, чтобы поговорить с матерью, но по пути сталкивается с Лейфом. После разговора с матерью Аллерон неожиданно встречается с отцом, который ему угрожает.

Когда Аллерон встречается с остальными, чтобы сообщить, что корабль их ждет, на них нападает имперский маг по имени Артим Валдлок, и Лотал Хелмунд бросает на снег отсеченную голову Лейфа. В последовавшей затем схватке Артим Валдлок убивает Фальмина и Лопира. Чтобы спасти Валериса, Эрика, Тармона, Вейрила и остальных, Кейлен сдается.

Кейлен приходит в себя в тюремной камере Арисфолла, его запястья сковывают наручники с рунами, которые отсекают его от доступа к Искре и связи с Валерисом. Оставшегося в одиночестве Кейлена Артим Валдлок подвергает жестоким пыткам.

Во время путешествия по континенту Данн пытается принести извинения Алеа и Лирей за то, что в туннелях потерял самообладание, и узнает, что его лошадь зовут Друнир – «Спутник» на Древнем языке. Ночью, когда они разбивают лагерь, Тэрин рассказывает Данну о валуре – эльфийской традиции, которая состоит в том, что сначала следует научиться созидать и лишь после этого – разрушать.

Когда они разбивают на ночь лагерь и Тэрин рассказывает о том, что произошло после Падения, Лирей охватывает ярость, и она заявляет Тэрину, что он ничуть не лучше астирлина – лишенных веры; эльфов, что повернулись спиной к континенту и ушли в Линалион. Эйсон, возмущенный таким неуважением к Тэрину, говорит ей, что у нее нет чести. После того как они заканчивают споры, Балдон сообщает им, что Кейлен пленен.

Между тем Элла, наконец, добирается до Бероны – города, в котором они с Рэттом собирались начать новую жизнь. Элла и Фарда ссорятся, и он приводит ее на встречу с Таннером Фьорном, дядей Рэтта, – Элла делает вид, что он ее дядя, и Таннер поддерживает ее обман. Когда Фарда уходит, Таннер утешает Эллу и спрашивает, как погиб его племянник. Позднее Элла узнает, что Таннер связан с восстанием Эйсона.

Фарда встречается с Великим консулом Карсоном Крейном, который заявляет, что он слишком сблизился с Эллой и ему следует присоединиться к Четвертой армии, в чью задачу входит спасти Форт Харкен от атак араков. Карсон планирует схватить Эллу этой же ночью.

Когда люди Карсона приходят за ней, Элла и Фейнир убивают их, после чего Таннер, женщина по имени Яана и эльф-ракина по имени Фарвен выводят ее из города.

В Арисфолле к Аллерону приходит его старый друг Бэрд вместе с Фенриром-анганом Аниирой, которые состоят в союзе с Эйсоном. Аллерон освобождает Кейлена из тюремной камеры вместе с Эриком, Вейрилом и Тармоном, но Корик погибает во время пыток. Азиус, йотнар, также помогает устроить побег.

Во время побега с Кейлена снимают наручники, и его глаза становятся пурпурными. Он восстанавливает контакт с Валерисом, и дракон уничтожает преследователей, а потом уносит Кейлена в безопасное место.

Между тем в Волтаре Дейн и Мера тайно пробираются обратно в Редстоун. Дейн не дает Элайне убить Барена, а потом отпускает брата, указав ему путь на ферму, расположенную возле Мирефолла.

Затем Дейн становится свидетелем того, как сотни вивернов освобождают Скайфелл из-под контроля Империи, и Дейн узнает, что Элайна стала всадницей виверна.

Пока виверны летают на Волтарой, Кейлен рассказывает о том, что намерен отыскать Риста. Если он вернется в Даракдар, Эйсон помешает ему отправиться за другом. Кейлен и остальные отплывают на Север с капитаном Кайроном на «Волшебнице». Валерис летит рядом с кораблем.

Тем временем Элла путешествует с Фарвен и Яаной и узнает, что в ее жилах течет кровь древних друидов.

За стенами Ан-Наслы Рист занимается изучением магии Искры, используя книгу «Изучение контроля», написанную Анделаром Тураном. Он также узнает о существовании различных друидов – вседруидах, небесных друидах и друидах-прорицателях – из книги «Друиды, утраченная магия». Гаррамон приводит Риста на Испытание Воли. Во время его Рист входит в Колодец Арнена, где в состоянии сна видит лишенного лица мужчину, который убивает Нииру, затем его мать и множество других людей, а также разрушает Ан-Наслу и Прогалину.

Мужчина без лица, рядом с которым теперь находится огромный белоснежный дракон, оказывается Кейленом. Во время Испытания Рист принимает решение убить себя и Кейлена, чтобы не дать Кейлену уничтожить весь мир. Когда он приходит в себя после Испытания, Рист получает коричневое одеяние с черной каймой ученика Боевого мага. Рист не понимает, являлось ли Испытание обычным экзаменом или чем-то большим. Возможно, он заглянул в будущее?

Данн и Эйсон продолжают поиски Кейлена и в Аргоне встречают агента Эйсона по имени Арем. Они узнают о событиях на континенте и о том, что Кейлен сбежал из темницы в Дрифейне.

Элла прибывает в Тархелм – тайное убежище повстанцев в горах Фирнен – и встречает там одного из лидеров восстания: Корена Валмара. Вскоре туда же привозят Таннера, получившего очень серьезные раны.

Кейлен, капитан Кайрон и остальные спорят о том, какой маршрут выбрать, чтобы добраться до Севера, и в конце концов решают высадиться в Кингпассе и пересечь Выжженные земли, чтобы не плыть вдоль побережья Молний.

В Даракдаре Дален и Белина встречают гнома, которому что-то известно о попытке покушения на Даймона. Но прежде чем гном успевает рассказать что-то существенное, его отравляют. Дален расправляется с убийцей и отправляется вместо него в логово, чтобы встретиться с его хозяином. Белина спасает Далена от смерти, и им удается узнать, что убийцы намерены прикончить всех правителей гномов и Даймона. Они бросаются обратно, чтобы предотвратить покушение на Даймона, но находят Айвона, получившего тяжелые раны, а также несколько мертвых или потерявших сознание убийц.

Кейлен и его отряд прибывают в Кингпасс и снимают комнату в гостинице. Ночью их будит шум сражения, араки напали на город. Кейлен, Валерис и остальные бьются бок о бок с защитниками города.

Отмеченные Кровью, Тени и даже Шаман пробивают брешь в стене города, и десятки тысяч араков наводняют город. Кейлен и защитники готовятся принять решающий бой. В самый последний момент появляются Каллинвар, Вератин и другие Рыцари Акерона, прибывшие через Разлом, – они падают с неба и вступают в сражение. Рыцари помогают отбить нападение араков. Гроссмейстера Вератина убивает Шаман, но с Шаманом, в свою очередь, расправляется Каллинвар.

Когда Каллинвар сжимает в объятиях тело Вератина, Кейлен узнает, что Арден – на самом деле его брат, Хейм.

В год 3068-й после Истребления крепость Редстоун была атакована Лорийской Империей, чтобы остановить Волтранское Восстание еще до того, как оно началось. Молодой Дейн Атерес спасает свою маленькую сестру Элайну от захватчиков из Лорийской Империи и отправляет ее и Барена в безопасную пещеру под защиту Марлина Аркона.

В сопровождении нескольких стражей Редстоуна Дейн бросается на оборону стен крепости. А в Саду, внизу, отец Дейна, Аркин Атерес, ведет элитный отряд андари против солдат Империи. Пока Дейн сражается на стенах, его мать, Илия Атерес, верхом на виверне по имени Тандрил заставляет врага отступить. Однако Сильван Анара, верхом на драконе Арамел, убивает Тандрил. Им ничего не остается, как сдаться.

Со связанными руками Дейн наблюдает с палубы корабля, как три всадника из Драконьей гвардии поливают огнем Штормовое Поле, сжигая и убивая всех, кто находился внутри. На корабле начинается схватка, в которой Илию и Аркина Атереса убивает Сильван Анара. Становится известно, что Лорен Кораклон, глава Дома Кораклон, предала Волтару Империи.

Сильван Анара отправляет Дейна в изгнание, а потом выбрасывает его в воду со связанными руками. Дейну удается доплыть до берега. Пещера, в которую он отправил Элайну, Барена и Марлина, оказывается пустой. Дейн направляется в свои покои, чтобы собрать припасы в дорогу, где неожиданно сталкивается с Илоэном Акайда, мальчишкой, который работал на кухне. Он дает Илоэну нож и советует спрятаться. Дейн решает, что ему не следует заставлять Меру связывать с ним свою судьбу, и уходит, ничего ей не сказав. Сильван Анара ловит Дейна перед тем, как он успевает уйти. Она напоминает ему, что, если он когда-нибудь вернется, она уничтожит всю его семью, а потом выбросит его в окно отцовского кабинета.

Два года спустя Дейну удается выследить людей, которые несли ответственность за то, что случилось в ту ночь в Редстоуне. Одного из них, Харстеда Арнима, он находит в Зимней Крепости. Чтобы миновать оборону крепости, Дейн сознательно устраивает драку в таверне, чтобы его посадили в темницу в подвале крепости. Как только он оказывается там, Дейн отправляется к Харстеду Арниму, убивает его, осуществив месть, но прежде узнает имя Сильван Анара, чтобы продолжить путь возмездия.

После убийства Харстеда Дейн заходит на местный постоялый двор, чтобы привести себя в порядок. Пока он принимает ванну, к нему входит Белина Луна. Она узнает его по печати Дома Атерес, татуировке на груди, – ее послали, чтобы убить Дейна. Однако она предлагает ему присоединиться к ней, чтобы прикончить тех, кто ее контролирует. И тогда она поможет ему разобраться с теми, кто причинил вред его семье.

Пять лет спустя, в 3075 году после Падения, Дейн и Белина убивают последнего человека из тех, что держат ее на привязи в Руке – Ордене имперских убийц. Убитый ими мужчина был отцом Белины.

Дейн и Белина отправляются в Гилдор на встречу с эльфом по имени Тэрин Эйлтрис. Сначала они должны помочь Тэрину освободить его соплеменников из темницы Империи, чтобы он организовал им встречу с человеком, знающим, как убить Сильван Анару. Они входят в крепость, которая выглядит брошенной, и узнают, что Империя проводит эксперименты над эльфами, вырезая руны крови на их коже. Многие эльфы навсегда изуродованы и сломлены. Они убивают лорианских магов и солдат, охранявших темницы, и освобождают двух уцелевших эльфов: ребенка и эльфийку, на ее груди вырезаны руны.

Тэрин отводит Дейна и Белину на встречу с Эйсоном Вирандром – именно он подтолкнул родителей Дейна на восстание. Дейн рассчитывает, что Эйсон приведет их к Сильван Анаре, а также расскажет, как расправиться с ней и Драконьей гвардией Империи. Однако Дейн испытывает потрясение, когда узнает, что Эйсон не только выследил и убил двоих из трех всадников Драконьей гвардии, которые сожгли Штормовое Поле, но и сумел пленить Сильван Анару.

После смерти дракона Арамель, чья душа была связана с душой Сильван, когда-то могущественная женщина стала слепой и глухой, сила покинула ее тело, а руки беспрерывно дрожали. Дейн решает оставить ее в живых, понимая, что ее судьба – долгие годы жить лишь с половиной души, не имея возможности видеть и слышать – более жестока, чем любая смерть.

Эйсон убеждает Дейна сразу не возвращаться домой. Он просит Дейна позволить ему подготовить Волтару к успешному восстанию. Если же Дейн начнет войну сразу, Волтара потерпит поражение.

Еще пять лет спустя Дейн получает письмо от Эйсона, где говорится, что пришло время вернуться домой. В его списке осталось одно имя: Лорен Кораклон.

Пролог

Капитан Тиира Линар сложила руки и вдохнула морозный воздух. Даже в полных пластинчатых доспехах она ощущала холодные укусы штормового ветра, дувшего с побережья Молний в сторону материка. У нее над головой черные обсидиановые облака плотным одеялом закрывали небо, пропуская лишь редкие лучи лунного света. Тени мерцали на крепостных стенах, солдаты двигались в тусклом сиянии свисавших с шестов светильников.

Истерлок защищали две стены, перед каждой имелся ров с острыми кольями, уходивший на глубину в тридцать футов. Городские укрепления охраняли днем и ночью. Солдаты находились в постоянной боевой готовности и могли дать отпор любому врагу. Эльфы редко покидали Линалион и, если уж отправлялись за его пределы, то всегда очень маленьким числом. Но Истерлок оставался передовой линией обороны – на тот случай, если вдруг произойдут неожиданные перемены.

Плотная пелена тумана окутывала землю между крепостными стенами, а его серые щупальца змеились над рекой Хурин, приближаясь к городу. Ширина реки составляла без малого шестьсот футов, она брала свое начало в горах Мар-Дорула и заканчивалась в океане Велоран. Ни один мост не соединял берега реки, и на ней не было места для переправы – поскольку возможность ее пересечь даже не предполагалась.

На другой стороне реки начинался огромный лес Линалион, поднимавшийся в густом тумане на сотни футов; ветви деревьев покрывала темно-зеленая листва. Гигантский лес, как океан, простирался на тысячи миль от подножия Мар-Дорула, обнимая дальний берег реки.

– Проще не становится, не так ли?

Тиира повернулась на звук знакомого голоса и кивнула Гэлоу, когда тот поднялся по лестнице, скрытой в тени, и шагнул в свет фонаря, который висел на шесте слева от Тииры. Ростом заметно выше, чем она, Гэлоу обладал густой черной бородой с проседью, а его голову защищал завязанный под подбородком шлем. Дополняли картину плотно сидевшие на теле стальные доспехи с изображением на груди черного льва Лории, на бедре висел меч. Он также служил капитаном гвардии, только на десять лет дольше Тииры. Капитанский чин он носил уже тогда, когда она, в свои восемнадцать лет, только появилась в Истерлоке.

– Да, ведь мы не становимся моложе, старик. Ты пришел с внутренней стены?

Гэлоу кивнул, глядя на двигавшуюся по земле в сторону стен пелену тумана.

– Да. Тут тише, чем на похоронах. Я оставил вместо себя Дариса. Подумал, что тебе не помешает моя компания. Как проходит дозор?

Не успела Тиира ответить, как по ее спине пробежал холодок: какой-то слабый звук коснулся ушей – казалось, будто засвистел ветер. Она склонила голову набок.

– Ты слышал?

– Что? – спросил Гэлоу, приподняв бровь.

– Я… не уверена. Что-то. – Тиира опустила руки и, подойдя ближе к крепостной стене, прищурилась, потом посмотрела на приближавшийся туман и переместила взгляд на крепостной вал.

Фонари освещали лишь часть стены, и пятна теплого оранжевого света постепенно растворялись, превращаясь в тусклые крапинки, частично скрытые силуэтами солдат, собиравшихся вокруг.

– Это ночь с тобой играет, Тиира. – Старый капитан рассмеялся и слегка ее приобнял.

– Может быть… – Девушка продолжала смотреть на крепостные валы, не решаясь стряхнуть руку Гэлоу с плеча.

– Да, просто обстановка так на тебя действует, – сказал Гэлоу, прислонившись к крепостной стене и глядя на далекий Линалион. – Вот. – Гэлоу вытащил из-под плаща маленькую металлическую фляжку, сделал глоток и протянул Тиире. – Согрей тело и успокой разум.

Тиира взяла фляжку и поднесла горлышко к носу. В ноздри ей ударил резкий запах крепкого напитка. Она знала, что ядовитая жидкость не принесет душе покоя, но с радостью приняла бы любую каплю тепла, и сделала большой глоток, наслаждаясь обжигающим огнем скользнувшей в горло жидкости. Потом откинула голову и сделала глубокий выдох, глядя на вырвавшийся изо рта пар.

– Если хочешь знать, он обошелся мне в приличную сумму, – со смехом сказал Гэлоу.

Он отобрал у Тииры флягу, сделал еще глоток и спрятал ее под плащ.

– Я знаю, – с улыбкой ответила Тиира. – Именно по этой причине я пью из твоей фляги… – Девушка смолкла, и волоски у нее на руках и ногах встали дыбом: она заметила, что один из фонарей погас.

Сердце замерло у нее в груди. Там действительно что-то появилось или ночь продолжала над ней потешаться?

– Что там? – спросил Гэлоу, проследив за ее взглядом, и в его голосе послышалось напряжение. – На что ты смотришь? – И, словно в ответ на его вопрос, потух еще один фонарь, а следом, по очереди, два других. – Неужели я сейчас видел…

– Нужно поднять тревогу! – закричала Тиира, хватаясь за висевший у нее на груди горн.

– Тиира, подожди, нам нужно снача…

Девушка резко повернула голову, когда ее друг замолчал на полуслове, и ее взгляд наткнулся на широко раскрытые глаза Гэлоу. Руки капитана сжимали шею, которую насквозь пробила стрела. Несколько мгновений он стоял неподвижно, на лице застыло изумление, по сомкнутым пальцам бежала кровь. Губы шевелились, но Гэлоу не мог произнести ни слова. Он шагнул в сторону, удивление в глазах сменил страх; они закатились, и он упал с крепостной стены.

Ужас сковал тело Тииры, кровь превратилась в лед, когда она проследила за падением друга в темноту. Она пошатнулась и схватилась рукой за каменный выступ, чтобы восстановить равновесие. Сделав глубокий вдох, Тиира поднесла горн к губам и дунула в него изо всех сил.

Ей ответил целый хор таких же горнов.

Через несколько мгновений громкий басовитый набатный звон городских колоколов эхом прокатился в ночи, и девушка услышала топот тяжелых сапог – солдаты гарнизона спешили на свои посты. Тысячи воинов выскакивали на улицы, отозвавшись на сигнал тревоги с выработанной множеством тренировок стремительностью, и очень скоро заняли свои места как на внутренней, так и на внешней стене.

Вдоль строя раздавались крики, гасли фонари, гибли солдаты. Во рту у девушки пересохло, она выпрямилась и отошла от крепостной стены, пока вокруг нее сновали солдаты с зажатыми в руках луками и мечами на бедрах – они занимали отведенные им позиции.

Тиире потребовалось несколько мгновений, чтобы окончательно прийти в себя и выбросить из головы воспоминание о падавшем с крепостной стены Гэлоу. Она перевела взгляд на сотни факелов, горевших в городе и освещавших внешнюю и внутреннюю стены.

– Спокойно! – послышался голос. – Удерживать свои позиции!

Девушка повернулась и увидела шагавшего к ней высокого мужчину. Его лицо казалось высеченным из куска скалы, за спиной развевался длинный черный плащ с серебряными символами.

– Капитан Линар, докладывайте! Что происходит?

– Экзарх Драдкир. – Тиира поклонилась, как и следовало, немного отступая, чтобы другие солдаты смогли занять свои места. – Я…

– Говорите, капитан.

– Я не знаю, экзарх. Ночь проходила спокойно, а потом… По нам начали вести огонь. Стрелами. Но видимость очень плохая, и мы не можем оценить, насколько серьезны потери.

Экзарх прищурился, глядя в глаза Тииры, а потом кивнул.

– Зарядить луки!

Драдкир двинулся вдоль крепостной стены, глядя вниз, на покрытую туманом землю.

Тиира могла не смотреть: она знала, что боевые маги занимают свои позиции по всей длине крепостной стены.

У подножия цитадели возникли огненные сферы, которые полетели вверх, пробивая густой туман и озаряя ночь, и сердце Тииры отчаянно забилось в груди. Через несколько мгновений каждую пядь земли на сотню футов от крепостных стен залило белое сияние, и стало светло, как в полдень. Но она ничего не видела: ни врага, ни армии, только влажную траву и кусты.

Тяжелую тишину нарушало эхо городских колоколов. Но очень скоро смолкли и они, гарнизон занял свои места, люди спрятались в укрытия.

Экзарх Драдкир посмотрел на Тииру, удивленную не меньше других. Она видела стрелы. На ее глазах упал навстречу смерти Гэлоу, а из его шеи хлестала кровь. Она видела, как гаснет свет.

– Экзарх!

Драдкир и Тиира повернулись на голос солдата. Ей понадобилось некоторое время, чтобы приглядеться и понять, на что он указывает. Внизу, на земле, на границе света и тьмы, стоял эльф.

Его рост и фигуру не представлялось возможным оценить, но враг носил полные золотые пластинчатые доспехи и красный плащ. В левой руке эльф держал щит в форме слезы, защищавший все его тело от шеи до колен, а в правой руке сжимал боевой топор с длинной рукоятью.

– Что он делает? – прошептал один из воинов.

– Ждет, – ответил Драдкир, заставив говорившего солдата расправить спину и посмотреть прямо перед собой. – Но разумнее спросить: чего он ждет?

Экзарх бросил взгляд на эльфа и осмотрелся по сторонам. Других эльфов на рубеже света и тени не было, Тиира уже проверила.

– Нам также следует ждать? – спросила девушка, посмотрев на Драдкира.

Некоторое время тот разглядывал Тииру. Вокруг поднимался пар от дыхания бойцов, все они не сводили глаз с эльфа, а их пальцы перебирали тетиву луков.

– Сейчас не время ждать и смотреть, капитан Линар. Натягивайте тетиву и стреляйте!

Звук выпущенной по команде сотни стрел рассек воздух, и Тиира наблюдала за их полетом в свете балдиров, разгонявших темноту внизу. Ее наполнило неприятное предчувствие, и волосы на затылке встали дыбом, когда девушка увидела, как стрелы пролетели мимо эльфа, обойдя его, точно вода перед носом корабля. Одна за другой они вонзались в землю – враг оставался в целости и сохранности и даже не шелохнулся.

Ледяной страх наполнил Тииру. Она множество раз была свидетельницей того, как маги использовали Искру, и ее учили, что следовало делать в таких случаях. Но это всегда делали колдуны, обладавшие силой. Боевые маги пробивали дыры в шеренгах врага, целители сращивали сломанные кости, ремесленники возводили мосты за несколько минут. Но прежде она никогда не видела, чтобы Искру применял враг, и ей не приходилось противостоять магии во время сражения.

Тиира не сводила глаз с эльфа в доспехах, вокруг которого на землю продолжали падать стрелы, затем из темноты выступили другие эльфы, а их золотые доспехи сияли, как звезды, в белом свете балдиров. За несколько мгновений эльфов стало десять, потом сто, еще через пару секунд сотня превратилась в тысячи.

Тиира с трудом сглотнула, у нее перехватило горло, она задрожала, начиная с груди, затем руки и ноги – и даже пальцы. Она услышала, как солдаты переминались с ноги на ногу, что-то бормотали и вскрикивали.

– Чего они ждут? – прошептала девушка, скорее себе, чем кому-то другому, но, перехватив взгляд Драдкира, обнаружила в его глазах тревогу.

Это встревожило ее еще сильнее. Она никогда не видела, чтобы Драдкир хотя бы вздрогнул. Никто из боевых магов при ней вообще не проявлял даже намека на сомнение.

Вжик.

Кровь Тииры обратилась в лед.

Вжик.

Она множество раз слышала этот звук.

Вжик.

Но никогда прежде со стороны врага.

Воздух вдруг стал тяжелым. Ночь выдалась тихой. Ничто не нарушало тишину – только дыхание и шорох крыльев. А потом мир содрогнулся.

По небу прокатился рев, от которого похолодела кровь, сердце Тииры рухнуло в живот, она не могла пошевелить ни руками, ни ногами. Темноту разорвал ряд ослепительных вспышек оранжево-красного огня, обрушившегося на крепостные стены с востока до запада, в мгновение ока забирая сотни жизней.

Только теперь Тиира поняла, почему эльфы имитировали нападение и чего ждали. Они выманивали нас на стены.

Вокруг нее во все стороны с криками разбегались солдаты, спешили к лестницам, сбивая друг друга с ног, падали и разбивались насмерть.

Девушка, смотрела на небо и не могла пошевелиться. Она уже поняла, что бежать не имело смысла, слишком поздно. На нее уставились два наполненных яростью оранжевых глаза, сиявших в свете ревущего огня – прямо на них мчался огромный дракон с широко разинутой пастью, в которой, мерцая, формировались языки пламени.

Сделав глубокий вдох, Тиира выдохнула через нос и закрыла глаза.

Пусть Герайя обнимет меня.

Глава 1. Клятвы и кровь

Крики умирающих наполнили воздух, когда раскаленный добела свет драконьего огня омыл центральную площадь, отбрасывая тени мертвецов на камни. Порождения Крови уже отступали, их разумы разбились вдребезги после гибели Шамана. Имперские солдаты добивали бегущего врага. Вокруг Ардена царил хаос. Но он не замечал его: глаза застилали слезы, а взгляд сосредоточился в одной точке.

– Младший брат…

Арден сделал шаг к Кейлену, его грудь наполнила удивительная легкость, руки дрожали. Когда Арден принял Печать, Кейлену исполнилось шестнадцать. Арден помнил мальчика с блестящими глазами, который с радостью всему учился и следовал за ним, точно тень. Но теперь перед рыцарем стоял вовсе не мальчик. Плечи Кейлена стали шире, на лице появилась бородка, он заметно вырос. Но главное различие состояло в том, как он себя держал и как на него смотрели другие. Арден видел, как он, словно смертоносная буря, сражался с Отмеченными Кровью, а рядом с ним находился дракон с сияющей чешуей.

Сейчас лицо Кейлена покрывали грязь и кровь, тело выглядело так, словно он побывал в бездне и вернулся: левая рука бессильно свисала вдоль тела, мерцавший пурпурный свет глаз потускнел, но Кейлен продолжал сжимать клинок, дерзко глядя на врага. Он был воином. Более того, стал дралейдом.

Арден так и не удосужился спросить имя дралейда. Какое это имело значение? Зачем его знать? Мысль о том, что дралейдом мог оказаться Кейлен, ему даже в голову не приходила. Он надеялся, что с его семьей все в порядке, ему хотелось верить в то, что они продолжают благополучно жить без него.

Когда рыцари остановили нападение араков на Прогалину, он отчаянно боролся с желанием осмотреть каждое тело, чтобы узнать наверняка, кто погиб, а кто уцелел. Он хотел поступить так больше всего на свете. Однако дал клятву. «Если мы тебя спасем, ты согласишься забыть свою жизнь до этого мгновения, забыть все, что связывало тебя с твоей прежней личностью? Ты готов носить Печать Акерона? Следовать его убеждениям и служить Воином до того дня, когда покинешь наш мир?»

Слова брата-капитана Каллинвара вновь всплыли в сознании Ардена.

Порыв ветра пронесся мимо, в воздух поднялись спирали пыли и мусора, и огонь замерцал вокруг огромного белого тела дракона, спустившегося с неба. Дракон приземлился на камень за спиной Кейлена, его когти давили мертвые тела, кожистые крылья с черными венами широко раскрылись, глаза цвета лаванды внимательно изучали Ардена – взвешивая и оценивая.

Дракон являл собой идеальное сочетание величия и мощи. От головы до хвоста его длина составляла тридцать футов, в снежно-белой чешуе отражалось оранжево-красное сияние городских пожаров. Тело состояло из мощных мускулов, которые перекатывались при каждом движении. Рога обрамляли могучие челюсти. Два гребня шли от основания черепа, вдоль спины и по хвосту с наконечником в форме копья. Дракон смотрел на Ардена так пристально, что у того возникли неприятные ощущения, потом голова волшебного зверя склонилась над Кейленом, а из груди вырвалось глухое ворчание.

Арден слышал, как его звали другие рыцари – Руон, Лирин, Илдрис. Он слышал их, но не понимал слов.

Кейлен вышел из тени дракона, посмотрел на Ардена, и его глаза потускнели, дерзость уходила из них – ее сменило глубокое недоумение. Но вскоре с лица юноши исчезли последние сомнения, он бросил меч, и сталь с грохотом ударилась о камни. Не успел звон оружия стихнуть, как Кейлен помчался к Ардену и врезался в него с такой силой, что рыцарь едва устоял на ногах. Своей целой рукой дралейд обнял брата и прижал к себе, коснувшись головой охраняющих доспехов и на миг превратившись в того мальчика, которого Арден знал раньше.

– Хейм… ты… ты жив.

Хейм. Арден так долго не слышал своего прежнего имени. Оно совершенно стерлось из его памяти. След прежней жизни. Той, что он обещал забыть навсегда.

Арден опустил подбородок на голову Кейлена. Он всегда был более рослым, чем брат, но в доспехах казался настоящим великаном. Арден смотрел на дралейда и чувствовал, как боль все сильнее сжимает его сердце. Сделав глубокий вдох, он ответил на объятия брата.

– Я скучал по тебе, – со вздохом сказал Арден. – Мне очень жаль.

Даже сквозь доспехи рыцарь чувствовал, что Кейлен прижимался к нему все сильнее, словно пытался выдавить воздух из легких брата. Арден закрыл глаза, наслаждаясь каждой секундой, прекрасно понимая, что очень скоро их пути снова разойдутся.

– Как?

Арден открыл глаза и увидел, что Кейлен смотрит на него покрасневшими глазами, а зрачок окружала пурпурная радужная оболочка. Что случилось с твоими глазами, брат? Арден вздохнул и снова крепко обнял дралейда. С чего начать?

Прежде чем Арден нашел слова, по его телу пробежала дрожь, исходившая от выжженной на груди Печати. Она двигалась, точно волна льда: прошла сквозь охраняющие доспехи, пробежала по коже, проникла в кости. Он отпустил Кейлена и отшатнулся. Голова кружилась, удары сердца грохотали в ушах.

– Хейм, что случилось?

Арден оттолкнул Кейлена, почувствовал дрожь в коленях и с трудом устоял на ногах. Но затем все прошло так же быстро, как и началось. Теперь он ощущал лишь гудение Печати, которое имело источник. Рыцарь его чувствовал. Ошеломленный Арден отвернулся от Кейлена, его сердце билось в груди.

Лирин, Илдрис и Руон стояли перед ним, а остальные рыцари из Шестого и Третьего рассыпались по площади, спотыкаясь о мертвые тела. Все выглядели такими же потрясенными, как и Арден: их шлемы втянулись в доспехи, глаза были широко раскрыты, тела дрожали. Только теперь взгляд Ардена обратился к источнику гудения Печатей на каждом из них: Каллинвару.

Брат-капитан Каллинвар стоял на коленях в том самом месте, где его оставил Арден, держа на руках лишившееся доспехов тело Вератина. Видеть Гроссмейстера таким было очень странно. Даже противоестественно. Вератин всегда являлся настоящей башней в человеческом облике. Твердый, негнущийся, никогда не ломавшийся. Однако сейчас он лежал, лишенный жизни, с отсеченной нифралом душой, которой предстояло вечно скитаться в бездне, и она уже никогда не сможет попасть в залы Акерона. Это казалось неправильным.

Постепенно Арден отвел взгляд от тела Вератина и посмотрел на Каллинвара. Волосы у него на затылке зашевелились, а легкие покинул воздух.

Если совсем недавно доспехи Каллинвара ничем не отличались от доспехов Ардена – перекрывавшие друг друга зеленые пластины, – то теперь вокруг Печати Акерона на его груди, наплечниках, а также краях шлема появился золотой орнамент, который мерцал в сполохах огня.

Арден видел, как другие рыцари опускались на одно колено, прикладывали кулаки ко лбу, а потом к груди, и каждый, склонив голову, произносил лишь одно слово:

– Гроссмейстер.

Арден последовал их примеру, и вибрация прошла по его колену, когда оно коснулось камня. Он поднес кулак ко лбу, потом, не спуская глаз с Каллинвара, приложил его к груди.

– Гроссмейстер.

Арден видел, как шлем Каллинвара превратился в жидкий металл, уходя в доспехи, открывая залитое слезами лицо и подавленный взгляд покрасневших глаз. Каллинвар наверняка должен был испытать гордость, став Гроссмейстером рыцарей Акерона, но Арден читал лишь боль и утрату в его взгляде.

Несколько мгновений все молчали. Даже лорийские мужчины и женщины, тихонько перешептываясь, остановились, чтобы посмотреть на стоявших на одном колене рыцарей. Бойцы в кожаных доспехах, солдаты в стальных латах и кольчугах, воины, сидевшие верхом на черных, как обсидиан, скакунах, с изогнутыми клинками в руках и несколько боевых магов, за плечами которых развевались плащи.

Они стояли с широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами. Многие никогда не видели рыцарей в охраняющих доспехах. В эту ночь они увидели, как с неба упали почти тридцать рыцарей в полном вооружении, с мерцавшими духомечами в руках. А теперь рыцари преклонили колено и смотрели на встававшего на ноги Гроссмейстера Каллинвара.

Каллинвар поднял голову, его взгляд на несколько мгновений задержался на неподвижном теле Вератина, потом он огляделся по сторонам и, тихо вздохнув, прижал к груди тело своего погибшего соратника – так мать держит новорожденное дитя.

Отчаянно дрожавший Каллинвар слегка пошатнулся, и Арден краем глаза отметил, как с исполненным тревоги лицом начала подниматься Руон, но Каллинвар сумел сохранить равновесие, и она осталась на месте.

Арден все еще стоял на одном колене, прижимая к сердцу сжатый кулак и чувствуя, как его удары отдаются во всем теле, по которому пробежала дрожь. Когда перед ним возникла зеленая сфера, начавшая постепенно расти, обретая в центре черный цвет, Печать у него на груди стала издавать низкое гудение.

Арден встал, увидев, что появляется Разлом, и посмотрел в сторону Кейлена, не сводившего взгляда с брата. Покрытая белой чешуей голова дракона, с прищуренными глазами, нависла над Кейленом. Три чувства овладели сердцем Ардена: облегчение, сожаление и гордость. Облегчение от того, что Кейлен жив и его не было в Прогалине в ту ночь, когда на деревню напали Отмеченные Кровью. Сожаление, что он не мог остаться рядом с братом, когда Кейлен в нем нуждался. Гордость за маленького брата, ставшего дралейдом. Воином из легенды. Лидером.

Он хотел снова прижать Кейлена к груди и держать его до тех пор, пока не рухнут окружавшие их стены. На самом деле он не рассчитывал когда-либо снова увидеть младшего брата или свою семью и сумел с этим смириться. Он сделал свой выбор, когда принял Печать. В противном случае его ждала смерть. Но сейчас, когда он смотрел на Кейлена, его многочисленные раны и темные круги вокруг глаз, сердце Ардена страдало от боли. Брат в нем нуждался. Но он не мог быть тем, кто был нужен Кейлену.

– Арден.

Арден повернулся на голос Руон, когда она прикоснулась к его плечу. Одновременно он увидел, как Каллинвар проходит через Разлом без единого слова или взгляда, по-прежнему держа на руках тело Вератина.

– Нам нужно уходить. – Глаза Руон переполняло сожаление. – Каллинвар нуждается в нас.

– Я просто… – Арден взглянул на Кейлена, который молча смотрел на брата. – Мне нужно время, Руон. Я…

– Нет. – Руон покачала головой, а ее глаза стали холодными и жесткими. – Ты сделал выбор, Арден. Тот же, что и все мы.

Арден кивнул, и у него перехватило в горле. Он столько хотел сказать. Столько разных вещей. Столько вопросов задать. Но он принес клятву. Он посвятил свою жизнь Воину.

– Прости меня. – Арден сделал глубокий вдох, бросил последний взгляд на Кейлена, повернулся и последовал за остальными рыцарями в сторону Разлома. – Я обещаю, что вернусь.

– И все? Ты просто уйдешь? – Арден остановился, когда крик Кейлена, которого переполняла ярость, эхом разнесся по площади. – Они мертвы, Хейм. Мама, папа, Элла, Фейнир. Они мертвы! – голос Кейлена дрожал, когда он прокричал последние слова.

Сердце Ардена остановилось, тело онемело, железная хватка стиснула горло. Он повернулся к Кейлену, мучительно пытаясь втянуть в себя воздух.

– Кейлен… я не знал…

– Где ты был? – Слезы текли по щекам дралейда. – Я нуждался в тебе… Ты и сейчас мне нужен. Хейм, ты мне нужен.

– Боль есть дорога к силе, Арден, – прошептала Руон, положив руку ему на плечо и заставляя идти дальше. – Мы сражаемся за Акерона, чтобы защитить тех, кого любим. Но от этого не становится легче.

Арден стиснул зубы и кивнул.

– Я вернусь, Кейлен. Я обещаю.

Арден сделал глубокий вдох и обернулся. Ледяные объятия Разлома уже смыкались вокруг него, сердце мучительно ныло.

Боль есть дорога к силе.

Каллинвар опустился на колени на каменном полу Зала Сердца, когда остальные рыцари, один за другим, выходили из Разлома. Он слышал звавшие его голоса.

Краем глаза видел, что к нему бегут охваченные паникой Наблюдатели. Однако не обращал на них внимания, игнорируя все вокруг. Он сосредоточился на боли в опустевшей груди и пустоте в руках.

Каллинвар отпустил охраняющие доспехи, глядя, как расплавленный зеленый металл с блестками золота течет между пальцами, возвращаясь в Печать. Когда доспехи полностью исчезли, его взгляд остановился на пустых руках, чистых и не испачканных кровью. Всего несколько мгновений назад он бережно нес тело своего самого старого друга, но теперь его руки были пусты. Тело Вератина принадлежало Разлому.

Глава 2. Найденные и потерянные

Руки Кейлена дрожали, когда появившиеся черно-зеленые врата исчезли, исказив воздух. Он чувствовал холодные дорожки, оставленные на его щеках слезами. Белый раскаленный гнев пронизывал все его тело, разум онемел, и юноша не мог отыскать слов, лишь смотрел на пустое пространство, где совсем недавно находился его брат, и с каждым вдохом все внутри у него сжималось сильнее.

Хейм жив. Он только что стоял здесь. Не во сне и не в видении, созданном воображением. Кейлен слышал его голос и ощущал объятия.

И видел, как он ушел, словно в этом не было ничего особенного. Словно Кейлен ничего не значил. В этот момент он чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо прежде, а воспоминания о родных заполнили его разум.

Фейнир, который спас его от Фритца, Куртиса и Деннета; Элла, сидящая с ним на крыльце перед Испытанием; отец протягивает ему меч; мать входит в шатер, где шел пир, и обнимает его.

Они мертвы. Исчезли навсегда. Он произнес эти слова вслух, и ему показалось, что его ударили молотом в живот. Он больше никогда не увидит их лиц, не услышит голосов. И после всего этого он не мог поверить, что его брат повернулся к нему спиной. Хейм его видел, обнимал, говорил с ним. А потом ушел.

В детстве Кейлена именно Хейм всегда за ним присматривал. Самый сильный, самый добрый, самый заботливый. Кейлен хотел только одного: стать таким, как Хейм.

Когда темные мысли уже грозили его поглотить, океан тепла нахлынул на него от разума Валериса, заполняя трещины и ослабляя боль. Дракон склонил шею, тихонько ткнул носом в плечо Кейлена, и из могучей груди послышалось тихое ворчание. Гнев всегда был чувством, которое Валерис знал лучше других, ярость дракона питалась яростью Кейлена, давая им обоим силу. Но, когда они стояли на площади все еще горевшего города, когда их окружали смерть и утраты, тепло Валериса смягчило огонь гнева Кейлена, позволив скорби достичь таких глубин, которых он прежде не знал.

Закрыв глаза, Кейлен прижался лбом к морде Валериса, обняв правой рукой голову дракона, левая висела вдоль тела, боль усилилась после того, как сражение закончилось. Он провел пальцами по чешуе Валериса, коснулся обрамлявших морду дракона рогов, которые становились все больше, а когда заговорил, его тихий голос дрожал:

– Он был тут, совсем рядом…

В ответ из груди Валериса донеслось глухое ворчание.

Дракон еще сильнее прижал голову к Кейлену, пытаясь утешить вторую половину своей души. Юноша чувствовал, как утрата наполняет сознание Валериса. Дракон понимал горе Кейлена, мгновения тоски и сомнений. И, когда каждое ощущение, каждый образ проходили через разум дракона, боль Кейлена становилась слабее, и все сливалось в одну мысль: Ты никогда не будешь один.

Так они стояли некоторое время, объединив разумы, словно во всем мире остались только они двое. Кейлен с радостью навсегда бы остался в таком состоянии, если бы не рука, которая легла ему на спину.

Кейлен вздохнул, открыл глаза, повернулся и увидел Эрика. Вирандр выглядел так, словно его протащили через бездну и вышвырнули обратно. Многочисленные раны покрывали тело, грязь и кровь засохли на одежде и коже. Рядом с ним стояли Тармон и Вейрил, выглядевшие ничуть не лучше. Но они были живы, и только это имело значение.

– Я знаю, что задам глупый вопрос, Кейлен, но ты в порядке?

Кейлен покачал головой, горячие слезы собрались в уголках его глаз.

– Нет.

Эрик потянулся к нему и крепко обнял.

– В Оммском лесу, – заговорил Эрик, – ты не упоминал брата, когда рассказывал о своей семье.

– Потому что он умер два года назад, – слова эхом повторились в сознании Кейлена, когда он отстранился и ощутил ком в горле.

Хейм жив. Кейлену следовало испытывать облегчение и радость. Его брат жив. Но сейчас он мог лишь с трудом удерживать рвавшийся наружу гнев. У него осталось так много вопросов, он хотел получить столько ответов. А Хейм ушел как ни в чем не бывало, оставив его одного.

Прежде чем Эрик успел задать хоть один из множества имевшихся у него вопросов, Кейлен услышал знакомый голос, нарушивший тишину:

– Дралейд.

Инстинкт подсказал Кейлену, что следует выхватить меч, как только он услышал голос Арканы Вардейн, однако он выронил оружие, когда помчался к Хейму. Он потянулся к Искре, но пульсировавшие нити оставались недоступными, даже попытка до них добраться отнимала последние силы. У него дрожали колени, и он с трудом стоял – только сила Валериса позволяла ему продолжать сражаться – тогда ему казалось, что его ничто не остановит. Но сейчас, когда кровь похолодела в венах, а все тело покрывали раны, и левая рука бессильно висела вдоль тела, он осознал, каким слабым стал.

– Не приближайся ко мне. – Кейлен вложил столько силы в свои слова, сколько у него оставалось, черпая их в кипевшей в груди ярости.

Он высоко поднял подбородок и повернулся лицом к Аркане.

Женщина сказала, что позволит им уйти, но люди нарушают свои обещания, а сейчас Кейлен был не склонен никому верить.

Как только он повернулся, Аркана опустилась на одно колено и склонила голову. Кейлен удивился бы, если бы у него за спиной не возвышалась могучая фигура Валериса, распахнувшего крылья, а из драконьей груди не вырывалось грозное ворчание. Даже сейчас, несмотря на охватившую его слабость, Кейлен чувствовал, как бьется сердце дракона, в котором зреет гнев. Он ощущал сильный запах крови. Валерис нагнул голову так, что она оказалась рядом с Арканой, и его дыхание отбросило ее волосы.

Маг подняла голову, ее лазурные глаза ярко выделялись на фоне бледной, испачканной кровью кожи. Несмотря на близость дракона, она даже не вздрогнула. И не отвела взгляда.

– Я не собираюсь причинять тебе вред. Я намерена выполнить свое обещание.

Внутри у Кейлена все дрожало, когда он смотрел на женщину, и он стиснул челюсти. Перед глазами у него возник образ Артима Валдлока, и он снова увидел свою камеру, ощутил голод и пустоту. Его наполнила жгучая ярость, и он услышал глухое рычание, вырвавшееся из груди дракона, почувствовал, как раздуваются его ноздри.

Кейлен бросил взгляд на Тармона, слегка кивнувшего, отчего его лицо исказила гримаса боли. Более всего он ценил советы Тармона. Кейлен не сомневался, что Эрик и Вейрил последуют за ним в бездну и обратно, и он за ними, но лорд-капитан, как всегда ему казалось, неизменно выбирал правильный курс, даже если путь скрывала пелена тумана.

Он сделал глубокий вдох и заставил отступить ярость, похоронив ее в самом темном уголке своего разума. Когда Отмеченные Кровью спрыгивали со зданий, а орда араков вывалилась на площадь, Аркана сражалась с ним бок о бок. Она осталась с ними. И Кейлен понимал, что в тот момент могла отдать за них свою жизнь. Она – не он. Она – не Артим Валдлок. И, хотя разум Кейлена противился подобному жесту, он протянул Аркане руку.

– Так выполни данное тобой слово, маг.

Ему показалось, что по ее губам промелькнула тень улыбки, когда она протянула руку, сжала его предплечье и поднялась на ноги, а в ее глазах промелькнула вспышка боли.

– Благодарю тебя. – Женщина застала его врасплох. Он никак не ожидал услышать от нее слова благодарности. – Каждая душа в этом городе в долгу перед тобой, дралейд. Если бы тебя и твоих спутников здесь не оказалось, мы бы все погибли задолго до появления рыцарей. Для меня честь сражаться рядом с тобой. Спасибо, что ты мне поверил.

Если благодарность женщины оказалась неожиданной для Кейлена, то дальнейшие слова повергли в шок. Честь? Юноша оглядел площадь, залитую светом луны и догорающих пожаров. Повсюду валялись растерзанные тела, обломки доспехов, кровь заполнила трещины в камнях. Пусть они и одержали победу, но она далась дорогой ценой.

Он оторвал взгляд от погибших и теперь смотрел на солдат Империи, которые их окружали. Мужчины и женщины в красно-черных цветах Лории; солдаты в тяжелых доспехах и кольчугах. Многие получили ранения; боль, грязь и кровь покрывали их лица. В двадцати футах за спиной Арканы собралась группа всадников на Черных Шипах Ворсунди, и все они не сводили глаз с Кейлена. В любых других обстоятельствах дралейд опасался бы за свою жизнь.

Но сейчас, когда он смотрел на солдат, Кейлен не испытывал страха. Многие сжимали кулаки и прикладывали их к груди, кивая ему, когда их взгляды встречались. В голове Кейлена прозвучали слова Тармона: «Сегодня эти мужчины и женщины не являются солдатами Империи. Они просто люди. Люди, которые не хотят умирать. И они нуждаются в нас. Они нуждаются в тебе. Им нужен дралейд».

– Я не знаю, куда ты направляешься, дралейд, и лучше мне не знать, – продолжала Аркана, вновь привлекая к себе внимание Кейлена. – Мне лишь известно, что ты появился один, выжег дорогу среди араков и сбежал в возникшем хаосе.

Кейлен тихо вздохнул и покачал головой, потом посмотрел в глаза Арканы, прекрасно понимая смысл ее слов.

– Спасибо тебе.

Женщина кивнула.

– Я бы хотела сделать больше. Но история о нашем сражении скоро дойдет до других городов, и я не знаю, что произойдет дальше.

– Ты уже и так сделала больше, чем я мог ожидать от любого жителя Лории.

Последние слова Кейлена ранили Аркану. Он заметил ее реакцию, но не стал приносить извинений.

– Если ехать отсюда на север несколько дней, то вы найдете дом, расположенный в небольшом лесу рядом с излучиной реки Килнир. Человек, который там живет, даст тебе убежище на некоторое время. Его зовут Рокка. Скажи, что тебя прислала я. Я бы предложила тебе провести ночь здесь, но даже после всего, что ты сделал, ты не будешь в безопасности. Я могу организовать для тебя лошадей. Оставлю их у ворот, вместе с едой и другими припасами. Если ты будешь двигаться вдоль реки, тебе не будет грозить опасность. Солдаты отправятся преследовать араков в сторону гор, а ночью я вышлю патрули.

– Я… – Кейлен не мог найти слов.

Эта женщина – его враг. Ее одеяния – символ всего, что он хотел уничтожить. И все же она вела себя так, словно он ее старый друг.

Аркана улыбнулась, ее взгляд смягчился, как будто она поняла, о чем он подумал.

– Я оставлю вас, чтобы вы могли собраться. Лошади будут готовы, как только вы подойдете к воротам.

Женщина коротко поклонилась, повернулась и зашагала к группе ожидавших ее мужчин и женщин в черных плащах.

Боевые маги. Глядя на них, Кейлен вновь ощутил желание потянуться к Искре, но передумал, когда все они быстро поклонились ему и зашагали вслед за Арканой.

– Она не нарушила своего слова, – сказал Тармон, когда Кейлен повернулся к своим спутникам.

– Верно. – Кейлен и Тармон обменялись взглядами.

Им не требовались слова.

– Я все равно ей не верю, – заявил Эрик и, хромая, подошел к Кейлену; на икре его левой ноги запеклась кровь.

– У нас нет выбора. – Кейлен сжал плечо Эрика. – Мы возьмем лошадей и покинем город. Сейчас нам нет нужды решать, остановимся ли мы у этого… Рокки. Мы можем двигаться вдоль реки на север, пока не доберемся до Выжженных земель.

– Этот план ничуть не хуже любого другого, – заметил Вейрил, кивая Кейлену. – Но, что бы мы ни стали делать, нам необходимо найти подходящее место, чтобы отдохнуть и зализать раны. Если мы выйдем на Выжженные земли в таком состоянии, у нас не будет ни одного шанса покинуть их живыми.

– Согласен.

Кейлен повернулся к Валерису и погладил чешую на шее дракона.

– Тебе придется лететь одному, – сказал Кейлен и провел ладонью по шее зверя, под крылом и передней лапой. Валерис стал таким большим, что Кейлену пришлось нырнуть под крыло, чтобы добраться до длинной раны на правом боку дракона, доходившей до задней правой ноги. Кейлен вздрогнул, когда вспомнил, как пурпурная молния угодила в бок Валериса. Боль. – Сейчас у тебя не хватит сил, чтобы нести нас обоих.

Возмущенный грохот несогласия вырвался из груди Валериса. Дракон зарычал, наклонил голову набок и ткнул Кейлена головой.

Кейлен слегка коснулся раны на боку Валериса, поморщился, когда дракон заскулил, и они разделили его боль на двоих. Валерис снова застонал, но Кейлен коснулся лбом морды дракона.

– Извини, – прошептал он и погладил рога, шедшие вдоль морды волшебного существа. – Но ты слишком упрям и не хочешь признать, что тебе больно. И недостаточно силен, чтобы сейчас меня нести.

Валерис фыркнул, снова слегка толкнул мордой Кейлена и оскалил зубы.

– Лети на север, вдоль реки. Найди подходящее место для ночлега. Не улетай слишком далеко. Я тебя найду.

Кейлен без раздумий забрался бы на спину Валериса, но он чувствовал, как ослабел дракон. Даже если забыть о ране, сражение отняло у него много сил. Он не сможет перелететь через городские стены с Кейленом на спине.

– Лети, Валерис. Харин астару эн мир. – Верь мне.

Сначала Кейлену показалось, что Валерис будет продолжать спорить – дракон, вне всякого сомнения, обладал огромным упрямством, – но почувствовал неохотное согласие и вновь ощутил боль, когда дракон отступил назад, расправил крылья и взлетел, и пламя слабеющего огня отразилось в его чешуе.

– С ним все в порядке? – спросил Эрик, следя за полетом Валериса, пока тот не скрылся в облаках.

– Он ослабел и нуждается в отдыхе. – Кейлен посмотрел в сторону Вейрила, склонившего голову.

– Я постараюсь его исцелить, когда мы с ним снова встретимся, дралейд. Но сначала я должен вернуть силы себе.

Кейлен кивнул.

– Ду харин мэйа врэй. – Моя благодарность.

Вейрил слабо улыбнулся и снова склонил голову.

Кейлен вздохнул, не удержав тихий стон, когда болью отозвалась рана в боку. Не только Валерису требовался отдых. Кейлен так устал, что мог проспать несколько дней, а еще съесть такое количество еды, которой хватило бы лошади. Он бросил незаметный взгляд в сторону – перед ним расстилался бесконечный океан смерти и крови, заполнявший площадь. Наконец, он нашел то, что искал: свой меч. Пройдя мимо остальных, Кейлен опустился на колени рядом с мечом, подаренным ему отцом.

Изящные спирали, украшавшие клинок, искрились в свете догоравших пожаров, и только там, где лезвие испачкала кровь, они тускнели. Кейлен положил ладонь на изумрудно-зеленую рукоять, ощутил пальцами знакомое прикосновение кожи, и на миг снова оказался в Прогалине. В кузнице отца, в тот день, когда Варс подарил ему меч.

«Нет нужды меня благодарить, Кейлен. Ты дал мне гордость, о которой я не мог даже мечтать. То, каким мужчиной ты стал, – уже достаточная благодарность».

Пальцы Кейлена крепче сжались на рукояти меча, и он почувствовал, что на глаза снова наворачиваются слезы. Тряхнув головой, он их смахнул, а затем вытер клинок о штаны, постаравшись избавиться от большей части крови и грязи, встал и убрал меч в ножны.

– Пора уходить, – сказал Кейлен. – Нам еще нужно забрать вещи из «Уютной маргаритки».

Когда он повернулся, Вейрил схватил его за запястье и с тревогой оглядел Кейлена.

– Я в порядке. – Дралейд пожал плечами и отстранился. Но эльф продолжал смотреть на него пристальным взглядом. – Ну, не совсем. Но я доживу до утра. Тебе необходим отдых.

Он прочитал усталость в глазах Вейрила, однако эльф покачал головой.

– У тебя вывихнута рука. Прежде всего нужно поставить сустав на место.

Кейлен что-то проворчал, попытался пошевелить левой рукой и неохотно кивнул.

– Хорошо. Но все остальное должно подождать.

Эльф не стал спорить, что было доказательством того, как много сил он сам потерял.

– Ложись на землю, – сказал Вейрил.

Мадам Эльмира улыбнулась каждому из них, и Кейлена удивило, что женщина не забыла, как это делается. Судя по ее остекленевшему взгляду и пьяному ступору остальных посетителей, он решил, что женщина пила с того самого момента, как они ушли с постоялого двора.

Они не стали задерживаться в «Уютной маргаритке» и, сложив свои вещи в заплечные мешки, направились на центральную площадь, а оттуда сразу к главным воротам, где араки уничтожили часть стены. Кейлену не пришлось нести много: сумка, куртка и запасная одежда, которой его снабдил Аллерон, кошелек с монетами – также подарок Аллерона, кулон и письмо, найденные им в заброшенном городе гномов Виндакаре. Он все еще не понял, есть ли какая-то польза от кулона и письма, но что-то подсказывало ему, что они важны. Просто он не знал, чем именно.

Когда их маленький отряд шагал по длинной улице, Кейлен ощутил боль в груди, и у него сжималось сердце, когда он смотрел на огромное количество погибших. Именно по этой улице они отступали, когда обрушилась стена. В воздухе чувствовался тяжелый запах горелой плоти. Мостовая была покрыта смесью черной смолы, крови и осколками костей. Изуродованные тела людей и араков лежали вперемешку, поломанные и обожженные, некоторые трупы были обезображены до неузнаваемости. Как много мертвых…

Отряд молча шел по забитой неподвижными телами улице, зловоние смерти наполняло их ноздри, тишину нарушали лишь стоны тех, кто еще цеплялся за жизнь. Они миновали небольшую пропасть, созданную при помощи молний Арканой и другими магами во время отступления, и вскоре оказались на площади перед городскими воротами.

Если раньше Кейлен думал, что главная городская площадь разрушена, то сейчас не смог подыскать слов, чтобы описать опустошение, которое царило здесь. Мужчины и женщины, некоторые в цветах Империи, другие в простой одежде: куртках и даже ночных рубашках, бегали кругами, вытаскивая солдат из-под обломков, уносили раненых на импровизированных носилках и дарили освобождение от боли тем, кому уже нельзя было помочь. Все статуи по периметру площади превратились в груду камней.

За мертвыми и умиравшими тут и там торчали остатки городских стен. Сами ворота все еще стояли: пара зубчатых бастионов с массивной аркой. Но часть укреплений, слева от ворот, полностью лежали в руинах, и лунный свет освещал гору обломков.

– Они будут совершенно беспомощны, если араки вернутся. – Кейлен перевел взгляд на стены, когда их отряд проходил ворота, и обратил внимание на другие рухнувшие участки – очевидно, они упали после первого взрыва.

– Да, так и будет, – сказал Эрик, проследив за взглядом Кейлена. – Но, если не уцелели маги-строители, способные восстановить стены, я уверен, что их доставят на корабле. Однако, если и нет, я не стану горевать из-за пролитой крови жителей Империи.

– Кровь есть кровь. – Кейлена удивил собственный гнев, обращенный на Эрика. Он глубоко вдохнул и покачал головой. – Эти люди не виноваты в тех страданиях, которые причиняет Империя, – продолжал дралейд, указывая на мужчин и женщин, рыдавших над мертвыми. – Они хоронят своих детей, отцов и матерей. Их сестры… и братья… – Перед его мысленным взором возникло лицо Хейма, но он постарался его прогнать. – Они страдают.

– Я сожалею. – В глазах Эрика появилось понимание, когда он оглядел площадь. – Ты прав.

– Пойдем, – сказал Кейлен, положив руку на плечо Эрика. – Нам всем необходим отдых.

Как им и обещала Аркана, лошади, четыре крупных гнедых мерина, чьи шкуры лоснились в мягком свете луны, были привязаны к ограде в двадцати футах от ворот, а в набитых седельных сумках нашлось все необходимое для путешествия.

– Она снова выполнила свое обещание, – сказал Тармон, поглаживая рукой морду одной из лошадей. – И это не простые вьючные лошади, – добавил он, похлопав одного из скакунов по шее. – Превосходные животные.

– Хидранцы, – послышался тихий голос, и из-за дальней лошади появился мальчишка лет четырнадцати. Волосы черные как ночь, на лице сияла улыбка, совсем не вязавшаяся с тем, что творилось вокруг. – Моя госпожа просила вам передать, что ее госпожа благодарит вас. Хотя я и не знаю, почему она не поблагодарила вас сама.

В любой другой день Кейлен улыбнулся бы искренности мальчика, но только не сегодня. Он негромко застонал, когда почувствовал боль в ребрах.

– Передай своей госпоже, что я ей благодарен, – сказал он.

– Я так и сделаю, милорд.

Мальчик уже собрался уходить, когда его позвал Вейрил.

– Дитя, тебе нужна лошадь?

Мальчик замер, его взгляд заметался между Вейрилом, Кейленом, Тармоном и Эриком, и снова по кругу. Кейлен узнал выражение его лица, хорошо ему известное. Такое появлялось у него самого, когда мать давала ему нечто столь хорошее, что он не мог поверить в свое счастье. Являлась лошадь подарком или ловушкой?

– Я, хм-мм… – Мальчик прищурился, глядя на Вейрила и выпрямив спину. – Мне сказали, что нужно убегать, если я увижу эльфа.

Кейлена охватил гнев, но лицо Вейрила оставалось невозмутимым.

– Нам часто советуют бояться вещей, которых мы не понимаем, – сказал эльф, отвязывая лошадь от изгороди. Он прижал голову к морде животного, что-то прошептал, а потом подвел ее к мальчику. – Но именно благодаря таким вещам мы узнаем больше всего нового.

Мальчик склонил голову, в глазах появилось сомнение.

– А что я должен сделать в ответ?

Эльф некоторое время смотрел на него, а потом протянул ему поводья.

– Заботься о нем, корми его, приноси воду, когда он захочет пить, обеспечь хорошим убежищем от непогоды. Ты понял?

– И все? – спросил мальчик, прищурившись еще сильнее.

– И все.

Мальчик кивнул, его все еще обуревали сомнения – слишком хорошо все складывалось.

– Обещаю, я буду хорошо о нем заботиться.

– Клянешься честью?

– Клянусь честью, – запинаясь, ответил мальчик.

– Там, откуда я пришел, нет ничего важнее собственной чести. Но честь не определяется тем, что думают другие. Важно, как ты сам относишься к тому, что делаешь. Обращайся с ним так, как посчитаешь правильным. – Вейрил снова протянул поводья мальчику. – Но не следует садиться на скакуна, не узнав его имя. Без того, чтобы создать с ним связь. Его имя – Эльминсул. Это означает «сердце, как колонна» или «колонна сердца». Но, если захочешь, можешь называть его просто Мин.

– Мин, – повторил мальчик, глядя на стоявшего перед ним огромного коня. – Мне нравится. – Он взял поводья, похлопал животное по шее, кивнул и собрался уходить. Но потом повернулся к Вейрилу и склонил голову: – Милорд эльф… благодарю вас.

С этими словами он провел лошадь через ворота, и вскоре негромкое цоканье копыт поглотили потрескивание огня и стоны умиравших.

– О, – сказал Эрик, одним, легким движением усевшись в седло своего скакуна. – Милорд эльф?

На лице Вейрила появилась меланхоличная улыбка, когда он перевел взгляд с мальчика на Эрика.

– Вред, нанесенный отношениям между нашими двумя народами, очень серьезная проблема. Детей легко научить ненавидеть, но их также можно научить думать. Мне не нужна лошадь. И я надеюсь, что подарок даст ему пищу для размышлений.

Цокот копыт по мостовой привлек внимание Кейлена. К ним приближались семеро всадников, закованных в темную сталь, у бедер висели изогнутые мечи, на седлах блестели привязанные к ним большие шлемы. Черные Шипы.

Даже посреди разрушенного города лошади не потеряли своей величественности. Их черные шкуры блестели в лунном свете, тяжелые мускулы перекатывались под кожей. Сейчас, когда вокруг не кипело сражение, они казались еще огромнее. Кейлен убедился, что правильно оценил их, когда впервые увидел во время битвы; высота каждой лошади – никак не меньше девятнадцати ладоней, а у некоторых даже больше. Их плечи находились на одном уровне с головой Кейлена.

– Может быть, у мага изменились планы, – прошептал Эрик, не спускавший глаз с приближавшейся кавалерии, и его рука тут же потянулась к мечу.

Всадник, ехавший во главе отряда, выглядел не меньше чем на пятьдесят лет. В густых волосах виднелись белые пряди, высохшая кровь так и осталась на покрытом шрамами лице, и он сохранял спокойствие воина, видевшего больше сражений, чем горячих трапез.

Кейлен не спускал с него взгляда, положив ладонь на эфес меча и почувствовав спокойствие, когда пальцы коснулись стали. Он ощущал присутствие Валериса на периферии своего сознания и холод ветра на чешуе дракона. Валерис рядом. Подожди. В ответ послышался рев неповиновения, когда дракон развернулся и на попутных потоках ветра полетел обратно к городу.

Кейлен видел, как люди за воротами поднимали головы, пытаясь отыскать источник рева, сжал пальцами кожаную рукоять клинка, и внутри у него все замерло.

Вейрил и Тармон последовали его примеру, а эльф потянулся к Искре.

К удивлению Кейлена, командир всадников склонил голову, встретив взгляд юноши, и коротко приветствовал его:

– Дралейд.

Шестеро всадников последовали его примеру и склонили головы перед Кейленом, повторив его звание, потом развернули своих обсидиановых скакунов и скрылись в темноте ночи.

Воздух покинул легкие Кейлена, словно его грудь стянули сотней веревок. Он убрал руку от меча, уперся ладонями в колени и сделал вдох.

– Поехали, – сказал Тармон, вскакивая в седло. – Нам лучше поскорее отсюда убраться.

Кейлен не знал, сколько они ехали, – может быть, час. Они почти не разговаривали в темноте. Постоянное цоканье копыт стало незаметным фоном в сознании дралейда, смешавшись с журчанием реки, чьи темные воды текли справа по гладким камням.

Кейлен закрыл глаза, держа поводья правой рукой, а левая оставалась прижатой к телу. В плече горела тупая боль, которая то усиливалась, то слабела после каждого шага лошади. Он раскачивался в седле в такт движениям коня, у него не осталось сил держаться прямо. Ему не требовались глаза, чтобы отыскать Валериса. Он чувствовал, как разум дракона тянулся к нему, а его душа стремилась к Валерису. Теперь они всегда находились рядом друг с другом.

Снова и снова Кейлен мысленно проигрывал одну и ту же сцену: Хейм на миг остановился перед тем, как уйти в мерцавшие врата. Его брат жив. И был жив все это время.

У Кейлена появилось множество новых вопросов, больше, чем снежинок в Дрифейне. Но лишь один интересовал его в первую очередь.

Увижу ли я тебя снова?

– Еще далеко? – усталый голос Эрика пробился сквозь монотонный стук копыт и журчание воды.

Кейлен тихо вздохнул и открыл глаза.

– Уже рядом, – ответил он.

Он ощущал пульсировавшую душу Валериса в густой роще, расположенной неподалеку, рядом с рекой. Сердце дракона билось медленно, бок горел от боли.

Эрик проворчал в ответ нечто невнятное.

Они подъехали к деревьям, и Кейлен соскользнул с седла. Когда его ноги коснулись земли, боль пронзила левую руку, и он застонал.

Кейлен вел на поводу свою лошадь к деревьям и оглядывался по сторонам, переводя взгляд с Вейрила на Эрика и Тармона. Грязь и засохшая кровь покрывали их одежду и волосы. Они выглядели так, словно могли проспать недели. Вся их компания только чудом уцелела.

И, если бы не воины, упавшие с неба, – если бы не Хейм, – они почти наверняка погибли бы. Но в Кингпасс их отряд привел именно он, Кейлен. Привел, отправившись на почти безнадежные поиски Риста. Он даже не был уверен, что его друг находится в Бероне. Просто Эйсон и Тэрин предполагали, что, скорее всего, Рист там. От этих мыслей во рту у Кейлена появился неприятный привкус.

Когда он им сказал, что намерен двинуться на север, чтобы найти Риста, ни один ни секунды не колебался. Они последовали за ним. А он в ответ едва не привел их к гибели.

Они углубились в лес не больше чем на пятьдесят футов и нашли Валериса, который сложил крылья и положил морду на землю, а его лавандовые глаза наблюдали за ними. Кейлен чувствовал боль, которая пульсировала в боку Валериса с каждым вдохом.

Отпустив поводья лошади, Кейлен встал на колени рядом с драконом и прижался лбом к его морде.

– Я здесь.

Тихое ворчание вырвалось из горла Валериса, и Кейлен почувствовал тепло.

– Солнце скоро взойдет, – сказал Тармон, привязывая коня к дереву, после чего подошел к Кейлену без единой жалобы. – Нам нужно отдохнуть. Потребуется не менее двух дней, чтобы добраться до дома, о котором говорила боевой маг. Даже верхом на лошадях.

– Мы будем и дальше ей доверять? – Эрик развернул спальный мешок и снял мечи со спины. – Я считаю, что нам нужно просто продолжать двигаться дальше.

– До сих пор она держала свое слово. – Тармон пожал плечами. – А теперь нам всем нужно немного поспать. Что делать дальше, мы решим утром. – И с этими словами Тармон повернулся к лошадям, чтобы посмотреть, что лежало в седельных сумках. Он отыскал полоски вяленого мяса, немного твердого сыра и хлеб и передал остальным. – Ешьте. Нам всем необходимо восстановить силы.

Эрик проворчал что-то невнятное, взял еду из рук Тармона и принялся жевать мясо, одновременно забираясь в спальник, а потом глубоко выдохнул.

– Я готов совершить страшные дела ради настоящей еды. Жуткие и по-настоящему ужасные, – пробормотал он.

Кейлен тихо рассмеялся и разложил спальный мешок рядом с Валерисом. Он забрался в него и положил голову рядом с задней лапой дракона, не обращая внимания на боль в самых разных частях тела. На Кейлена снизошло спокойствие, когда Валерис положил на него крыло, укрыв от слабого лунного света.

Правильно ли я поступаю?

Глава 3. Снова в темноту

Данн наклонился вперед и потрепал по шее Друнира, коснувшись пальцами мягкой гривы лошади. Он ощущал его беспокойство. Эмоции животных воспринимаются легко – одна из причин, по которой Данн считал, что, как правило, лучше понимал их, чем людей; они не скрывали свои чувства и ясно давали понять, чего хотят. И сейчас, когда они спускались вниз по склону холма, солнце высоко стояло в холодном небе, а перед ними расстилался бесконечный темно-зеленый океан, Данн понимал тревогу своего коня.

Темнолесье не выглядело таким угрожающим, как в те дни, когда Данн только здесь появился, – то, что сейчас был день, а не темная ночь, имело к этому прямое отношение, – но все же места перед ним выглядели не слишком гостеприимными. Даже при свете дня темный лес затягивало одеяло черно-серых грозовых туч, а над плотной листвой сверкали вспышки молний.

Конечно, Данн слышал разные истории. Порождения бездны. Чудовища. Живой лес, пожирающий человеческую плоть.

Он пробыл здесь недостаточно долго, чтобы понять, насколько правдивы эти рассказы, но за то короткое время, которое находился под лишенным света пологом леса, получил в плечо копье арака – что никак нельзя отнести к приятным воспоминаниям. Вейрил отлично залечил его рану. Но, конечно, Тень все испортила. Данн поднял руку и коснулся пальцами кожи куртки, провел ими вдоль ключицы и по плечу, по тому месту, где молния Тени опалила плоть.

– Ты в порядке?

– Хм-мм? – Данн отбросил посторонние мысли, когда к нему приблизился Тэрин и положил обе руки на шею его лошади.

Такой же вопрос Данн хотел задать Тэрину – ему нравилось спрашивать его о самых разных вещах, хотя бы для того, чтобы увидеть неудовольствие на его лице, – например, почему Тэрин ездит на лошади, а остальные эльфы нет?

Он собирался спросить это у Алеа, но ему только сейчас почти удалось вернуть прежние хорошие отношения с ней. Так что пока стоит сохранять осторожность.

– Ты выглядишь встревоженным, – сказал Тэрин, приподняв бровь.

– Ну мне совсем не хочется сюда возвращаться. В прошлый раз мне тут не слишком повезло, не так ли? – Данн, нахмурившись, посмотрел в сторону своего плеча.

– Как плечо?

– Неплохо, – со слабой улыбкой ответил Данн, постукивая пальцами по куртке. – Я ничего не чувствую в том месте, где прежде находились шрамы, но плечо полностью меня слушается.

Тэрин выставил вперед нижнюю губу.

– Хорошо. Тебе повезло. Лишь немногим удается выжить после попадания молнии Тени.

– Знаешь, в последнее время я искал слово, которое лучше всего могло бы меня описать, и «везучий» – это самое то.

Данн и Тэрин рассмеялись. Эльф покачал головой, глядя на Темнолесье, раскинувшееся перед ними. Данн редко слышал смех Тэрина – гораздо больше ему нравилось его дразнить.

– А ты в порядке? – Данн не мог не заметить, что в настроении эльфа что-то изменилось, когда тот посмотрел в сторону леса.

В отряде возникло напряжение после того, как возле Аргоны Эйсон и Алеа поссорились. Тэрин, со своей стороны, стал еще более молчаливым, чем обычно. А Лирей и вовсе не произнесла ни единого слова. Тэрин кивнул и слабо улыбнулся.

– Я всегда хотел только одного – правильно поступать со своим народом. Но это крайне редко бывает легко. – Тэрин посмотрел в сторону Алеа и Лирей, которые молча шагали в двадцати футах впереди, надев капюшоны, ветер трепал их зеленые плащи, за плечами виднелись белые луки. Эйсон ехал рядом с двумя эльфийками, с другой стороны шагал Балдон. Гибкие, покрытые мехом руки ангана раскачивались, ноги делали широкие шаги. Данн никак не мог решить, как он относится к необычному существу. Каждое слово, которое произносил Балдон, звучало так, словно было для него чужим. Но в одном Данн точно не сомневался: он никогда не привыкнет к тому, что утром, просыпаясь, он видит сидящего у костра волка размером с боевую лошадь.

– Тэрин, – позвал Данн, отрывая взгляд от оборотня. – В тот вечер, когда Лирей и Эйсон поссорились, Лирей назвала тебя… Астир… как там дальше?

– Астирлина, – со вздохом сказал Тэрин, не отводя взгляда от Алеа и Лирей. – Такое имя дают тем, кто ушел в Линалион, оставив континент на произвол судьбы. Оно означает «лишенный веры».

Данн кивнул, глядя в сторону Эйсона, который молча сидел в седле. Деревья Темнолесья впереди становились все более высокими, по мере того как они приближались, и отбрасывали громадные тени на землю перед ними.

– И что сказал Эйсон? Что он имел в виду? С тех пор Лирей молчит.

– Эйсону не следовало это говорить. – Тэрин вздохнул. Эльф вертел в руке маленький нож с круглой рукоятью. – Дин хэйдриа эр фирир. Он сказал ей, что она утратила честь.

– И все? – Данн с недоумением посмотрел на Тэрина. – Она молчит почти две недели из-за того, что он сказал, будто она лишилась чести? Если бы я так себя вел, мне пришлось бы замолчать навсегда. Я бы стал немым. Как утонувшая лягушка.

Тэрин приподнял бровь.

– Ты уверен, что всем не стало бы только лучше? – По его губам промелькнула быстрая улыбка. – У эльфов честь имеет особое значение и является краеугольным камнем нашей жизни. Если тебе говорят, что ты ее лишился, это почти то же самое, как если бы про тебя сказали, будто ты не существуешь. Если Лирей услышит нечто подобное от Алеа, ей будет больно, но она сможет отбросить ее обвинение и не обращать на него внимания. Но из уст Эйсона, ракины, чья честь, по мнению Лирей, гораздо выше ее собственной, эти слова явились страшным ударом. Ведь такой человек, как Эйсон, никогда не скажет ничего подобного, если это не правда.

– Но… почему она молчит? Что это дает? – спросил Данн.

Тэрин рассмеялся и потрепал гриву лошади.

– У тебя когда-нибудь закончатся вопросы? – осведомился эльф.

– Гадит ли медведь в лесу?

– Да, – кивнул эльф.

– Ну, тогда ладно. – Только после того, как Данн произнес эти слова, он понял, что его аналогия не имела особого смысла, но деваться было уже некуда. Теперь лучше придержать вопросы при себе.

Тэрин вздохнул и покачал головой.

– Лирей… размышляет. В вашем языке нет более подходящего слова. Наши люди называют это «холмдур». Оно означает поиски внутри самого себя. Она должна обдумать слова Эйсона и решить, действительно ли она вела себя, как эльф, лишенный чести, и если так, то найти способ ее восстановить.

Данн кивнул, его желание продолжать разговор исчезло, когда тень Темнолесья их накрыла, а солнечный свет отступил. Юноша выпрямился в седле и вздрогнул.

– Ненавижу это место…

Ничто не изменилось с тех пор, как Данн впервые оказался в Темнолесье. Потребовалось всего несколько минут, чтобы слабое сияние солнца исчезло окончательно, и наступила полная темнота. А с ней пришли звуки и запахи древнего леса. Тяжелый аромат земли и сырости, в котором угадывалась вонь испражнений животных. Потрескивание и тихие стоны ветвей мешались с шумом ветра, резким щелканьем сучков, шелестом листвы. Данн обрадовался, когда впереди возникли две сферы белого огня, одна из них плыла перед Эйсоном впереди их отряда, а вторая появилась слева от Данна и Тэрина.

Чистый белый свет сфер – балдир, Данн не сомневался, что он назывался именно так – придавал лесу таинственный и какой-то сверхъестественный вид, отбрасывал тени во всех направлениях, выхватывал глаза-пуговки, которые возникали в темноте. Хотя сейчас этот эффект потусторонности совсем не радовал.

По мере того как лес становился гуще, подлесок поднимался все выше, а из земли тут и там стали вылезать кривые корни, отряду пришлось спешиться и вести лошадей в поводу. Алеа и Лирей передвигались по лесу с поразительной легкостью, и у Данна создалось впечатление, что две эльфийки нашли бы дорогу, даже если им завязать глаза. Их грациозные движения восхищали Данна, они ни мгновения не колебались, выбирая, куда шагнуть в следующий раз.

Данн почти постоянно слышал треск ломавшихся сучков, шуршание веток и листвы в темноте, тихое ворчание существ, которых он не видел, но знал, что их следует бояться. Правду рассказывали истории про Темнолесье или нет, но Данн не сомневался, что араки были далеко не самыми страшными существами, рыщущими в темноте.

– Как далеко до Аравелла? – спросил Эйсон, дождавшись Данна и Тэрина.

– Не меньше двух дней пешком, – ответил Тэрин, в свете балдира его серебристые волосы сияли, точно блестящая кольчуга. – Скоро мы остановимся, чтобы отдохнуть. Алеа, Лирей и я будем по очереди стоять на страже. Мы успеем добраться до первой линии Нитрандира к тому времени, когда устанем завтра. Будет неразумно углубляться дальше в Аравелл без их защиты.

– Согласен, – кивнул Эйсон и вздохнул.

Он провел языком по зубам, а потом зашагал вперед, призывая Алеа и Лирей.

– А я хочу это знать? – спросил Данн, и вздрогнул, когда подумал о том, что способно вселить страх в сердца Тэрина и Эйсона – эльфийского мага и воина, чей возраст превышал несколько столетий и который когда-то был связан с драконом.

Тэрин покачал головой.

– Если я скажу бежать, просто беги.

– Тэрин, от твоих слов мне легче не стало.

– Так и должно быть.

Данн сидел на торчавшем из земли толстом корне, упираясь локтями в колени и закрыв глаза. Пот катился с его лба по щекам и капал с кончика носа.

Прошло несколько часов, прежде чем отряд остановился, чтобы разбить лагерь на ночь. Сколько, Данн не знал.

Следить за временем невозможно, когда ты перестаешь видеть восход и заход солнца. Если бы он полагался на свою интуицию, то предположил бы, что прошло пять или шесть часов, но с тем же успехом их могло быть три или десять. Поспевать за Эйсоном, Балдоном и тремя эльфами оказалось совсем непростым делом, и у Данна появилось ощущение, будто его легкие охвачены пламенем. Тяжело вздохнув, он оторвал локти от коленей и отклонился назад, пытаясь расслабить напряженные мышцы спины.

Он посмотрел на Друнира, который вместе с остальными лошадьми с довольным видом пил из ручья, протекавшего у границы лагеря, и невольно залюбовался своим конем. Пятнадцать ладоней, может быть пятнадцать с половиной в холке, черная грива и черная шкура с серыми и белыми пятнами – такой окраски прежде Данн никогда не видел. Друнир был быстрым и сильным, и даже сейчас, на берегу ручья в сердце Темнолесья, Дейн не видел страха в его глазах и в языке тела. Легкая тревога, да, но не страх. Лошади Тэрина и Эйсона нервно поводили ушами и переступали с ноги на ногу, изредка пофыркивая. Впрочем, у них имелись все основания для страха. Здесь даже кости Данна испытывали тревогу.

В нескольких футах от него, у маленькой поляны возле основания дерева, сидел, скрестив заросшие мехом ноги, Балдон, его руки лежали на коленях; он так сидел с того самого момента, как они разбили лагерь.

Из того, что Тэрин и Эйсон рассказали Данну, он знал, что анганы способны входить в контакт со своими соплеменниками на расстоянии в сотню миль или даже больше, и, если их достаточно много, чтобы образовать цепочку, могли бесконечно увеличивать ее протяженность. Данн не понимал, как такое вообще возможно, но, впрочем, он не понимал почти ничего из того, что произошло за последний год его жизни.

О боги, как я сюда попал? Данн отвел взгляд от Балдона и провел пальцами по пропитанным потом волосам на затылке. Если бы кто-то спросил у него год назад, что, по его мнению, будет с ним происходить дальше – а потом сказал, что его ждет путешествие с тремя эльфами, бывшим дралейдом и получеловеком-полуволком в поисках Кейлена, который сам стал дралейдом, он бы даже не стал его слушать. Это звучало просто нелепо. Никто тогда ему не поверил, что он видел лошадь с рогом на голове или уронил кружку, но успел ее поймать ногой, не пролив ни капли, так что, во имя богов, как кто-то мог поверить и в эту историю?

Данн резко дернулся назад, когда перед ним загорелся огонь, отбросив теплое сияние на землю.

– А можно в следующий раз предупреждать?

Тэрин сидел на земле рядом с огнем, справа от Данна.

На лице эльфа, как обычно, появилось самодовольное выражение. Когда Данн впервые увидел Тэрина после того, как они вернулись в Прогалину, эльф вел себе холоднее, чем покрытая снегом земля зимним ранним утром. Данн мог сосчитать на одном пальце количество раз, когда эльф улыбался. Но после сражения у Белдуара эльф… стал теплее. Он даже шутил. Не очень часто, но все же.

Данн не мог не заметить прогресс.

– А мы уверены, что Кейлен направляется в Берону? – Данн посмотрел в только что загоревшийся огонь, а потом перевел взгляд на Тэрина.

Он уже задавал этот вопрос четыре или пять раз, но решил, что вреда не будет, если спросит еще раз. Они носились по Илльянаре, точно безголовые курицы, с тех пор как покинули Лоддарские горы, а Балдон мог сообщить им только общее направление движения Кейлена, после того как тот покинул Дрифейн.

Тэрин посмотрел в сторону Эйсона, который сидел у огня, подобрав под себя ноги. Алеа и Лирей ушли собирать фрукты и ягоды – они лучше других знали, что растет в лесу.

– Мы уверены, насколько такое вообще возможно. – Эйсон рассеянно рассматривал что-то на земле. Потом поднял голову. – Балдон говорит, что Азиус и Аниира помогли Кейлену и остальным – в том числе и Эрику – бежать из Дрифейна. Затем они сели на корабль, плывущий на север, вдоль Побережья Аркален. Мои контакты в Дрифейне сообщили Анире, что Кейлен намерен кого-то спасти.

– Риста.

Эйсон кивнул.

– Когда Риста схватили, мы подозревали, что его отправят в Берону, в Высокую башню, чтобы обучать в Круге. Если бы мне предложили сделать ставку, я бы сказал, что Кейлен направляется именно туда.

– Значит, наш путь лежит в Берону, – сказал Данн.

– Верно. Если мы сумеем пройти через Аравелл, то окажемся там до того, как они доберутся до Выжженных земель. – Эйсон вздохнул, и Данн увидел, как он стиснул челюсти. – Я не понимаю, как Эрик может быть таким беспечным. На кону стоит больше, чем жизнь одного человека. Если с Кейленом что-то случится, все, ради чего мы трудились, будет уничтожено.

В груди у Данна все сжалось. Он хотел лишь найти Кейлена и Риста. Если Кейлен сумеет добраться до Риста, то, отыскав Кейлена, они решат сразу две задачи. Данна тревожило лишь одно: что станет делать Эйсон, когда они встретятся с Кейленом. Данн ни секунды не сомневался, что он не позволит им отправиться дальше на север в поисках Риста, не говоря уже о путешествии по Выжженным землям. Это будет тот самый мост, который потребуется пересечь не раньше, чем они к нему подойдут. А сейчас нужно сосредоточиться на том, чтобы не умереть, что, как он уже начинал понимать, будет совсем не просто.

Услышав шелест листвы, Данн поднял голову и увидел, как Алеа и Лирей выходят в свет костра. В руках они держали диковинные фрукты и ягоды, а на плече Алеи висел объемистый мешок.

Алеа приветствовала всех и села рядом с Данном. Но Лирей молчала, не поднимая глаз от земли.

Они ели молча, мерцавший свет костра отбрасывал жуткие тени на лагерь, и Данн сомневался, что ночью ему удастся заснуть. Звуки леса, вой, рычание и шепот, которые приносил ветер, лишь подбрасывали топливо в огонь его тревожных мыслей.

Стряхнув воображаемую грязь со штанов, Данн поднялся на ноги.

– Я возьму первую стражу.

Глава 4. Война под горой

Дален дрожал, он втянул в себя воздух и удерживал его в легких так долго, как только мог, потом выдохнул. Он стоял, одной рукой опираясь на стену, с закрытыми глазами, у окна в кабинете Даймона, а перед его мысленным взором мелькали образы: драконий огонь обрушивается на Белдуар; Сердце Даракдара, полное мертвых и умирающих; лежащий на полу Айвон, у него бледная, холодная кожа. Приглушенные звуки проносились мимо Далена, голоса, шаги, шум споривших людей. Казалось, он находился под водой.

У него перехватило в горле, дыхание стало прерывистым, картины смертей и льющейся крови все еще занимали его мысли, скрежет стали, крики умиравших и раненых звучали в ушах. У него задрожали плечи, когда запах обугленной плоти ударил в ноздри. Это все не на самом деле.

– Дален.

Дален сильнее уперся рукой в стену, камень казался гладким под кончиками его пальцев, он стиснул зубы, продолжая дрожать и задыхаться.

– Дален.

Сосредоточься. Они в тебе нуждаются. Дай задачу своему разуму.

Дален сделал еще один глубокий вдох и задержал воздух в груди.

– Дален!

На плечо Далена легла рука, звуки вокруг стали хрустящими и четкими: его звал голос Белины, о чем-то спорили мужчина и женщина, он слышал, как по комнате сновали слуги. Он открыл глаза и повернулся.

В комнате царил хаос. В самом центре на стальных носилках, поверх которых набросили ткань, лежал Айвон. Его кровь частично впиталась в ткань, сделав ее темно-красной. Его кожа была бледной, почти белой, но грудь продолжала почти незаметно опускаться и подниматься. Два целителя – коренастый темноволосый мужчина и рыжая женщина – суетились вокруг него, слуги метались с влажными тряпками и маленькими баночками, в которых наверняка был сок бримлока.

Рядом с дверью лежал на спине еще один мужчина, убийца, переживший схватку с Айвоном, его лицо было залито кровью, нос сломан, руки сковывали наручники. Дален не хотел сохранять ему жизнь, но, возможно, он обладал информацией, в которой они так нуждались.

А если учесть предстоящие события, информация была на вес золота.

Даймон, опираясь спиной о книжный шкаф и не сводя взгляда с Айвона, сидел на полу рядом с носилками, и у него отчаянно тряслись руки.

В комнате находилось шесть королевских гвардейцев в пурпурных плащах, и их полированные доспехи блестели в голубовато-зеленом свете цветов.

Далену потребовалось несколько мгновений, чтобы перестать обращать внимание на хаос и сосредоточиться на людях, стоявших перед ним. Капли пота стекали со лба по щекам Белины, на темно-пурпурном платье высыхала кровь Айвона. Рядом с ней Дален увидел Олега Марилина – посла Белдуара в Гномьем союзе – и женщину в блестящих стальных доспехах и пурпурном плаще королевской гвардии – не больше тридцати лет, каштановые волосы собраны в узел на затылке, острые черты лица словно высечены из камня. Дален ее узнал. Она находилась на ветробежце во время отступления из Белдуара.

После того как пришли целители и занялись Айвоном, Дален попросил Белину отыскать Олега и выяснить, сможет ли посол привести того, кто заменит лорда-капитана. Даймон не назначил нового лорда-капитана, когда Тармон Хорд не вернулся после сражения за Белдуар, и сейчас они нуждались в новом лидере. Похоже, эту женщину и выбрал Олег.

– Дален Вирандр. – Олег низко поклонился, пытаясь привлечь внимание Далена. Он отличался легким и жизнерадостным нравом, но сейчас в его глазах не осталось ни капли веселья. Олег посмотрел в сторону Айвона, и на его лице появилась гримаса. – По вашей просьбе я привел Лумиру Ариан, капитана Четвертого полка королевской стражи.

Дален постарался взять себя в руки, расправил плечи и сделал несколько медленных вздохов. Он не понимал, как получилось, что он стал отвечать за все. Впрочем, у него не оставалось выбора. Айвон лежал без сознания, рассчитывать на Даймона не имело никакого смысла, лорда-капитана не было, дворяне Белдуара напоминали свору ругавшихся между собой псов, а отец Далена отправился на поиски Эрика и Кейлена.

– Я рад знакомству с тобой, капитан Ариан, – сказал Дален.

– Сражаться рядом с вами в Белдуаре было для меня честью, лорд Вирандр.

В ответе Лумиры он услышал то, на что собирался опереться. «Лорд Вирандр». Отец Далена являлся настоящей легендой. Могучий Эйсон Вирандр. Его имя имело огромный вес.

– Лумира, сколько королевских гвардейцев находится в Даракдаре?

– По моим подсчетам, в Сердце чуть меньше двух тысяч королевских гвардейцев. Мы понесли большие потери во время отступления из Белдуара, но погибших было бы намного больше, если бы не дралейд и эльф, которые сумели обрушить входы.

Дален кивнул и потер щеку и подбородок пальцами правой руки. Недостаточно. Если на них нападут гномы, армия Белдуара будет раздавлена.

– Сколько обычных солдат? Кавалерии, лучников, магов. Какова численность армии, Лумира?

Женщина колебалась и посмотрела на Олега.

– В Даракдаре менее четырех сотен, – ответил Олег, шагнув вперед. – Большая часть солдат рассредоточена по Озрину, Азмару и Волькуру. В Даракдаре в основном находятся обычные граждане. Старые и неспособные сражаться, те, кто не могли двигаться дальше на ветробежцах. У нас девять магов, но полностью отсутствует кавалерия. Лошади не были в приоритете, когда мы отступали.

Дален надул щеки, провел руками по волосам и рассеянно кивнул. Теперь, когда он об этом подумал, то понял, что не видел ни одной лошади за все время, что находился под горой. Просто он не сделал надлежащего вывода.

– Проклятие… проклятие.

– О чем вы? – спросил Олег.

– Они специально сделали так, что наши силы оказались рассредоточены, Олег. Таким был их план с самого начала. – Дален вздохнул, собираясь с силами.

– Олег, ты сможешь разослать сообщения всем нашим людям в гномьих царствах? Быстро и не привлекая внимания? Нам нужно, чтобы они знали о том, что здесь происходит, и были готовы. Сейчас делаются новые ходы, но мы пока не знаем, какие игроки за ними стоят.

– Я прослежу за этим лично. – Олег кивнул. – Я свяжусь со своими людьми из Гильдии ветробежцев, чтобы они доставили сообщения.

Наступила тишина, затем Дален наклонился к Олегу и приподнял бровь.

– Олег?

– Да, милорд? – спросил тот.

– Сейчас.

– Ах да. Конечно. Приношу свои извинения. – Олег посмотрел в сторону Айвона и нервно почесал бороду. – С ним все будет в порядке? Я имею в виду лорда Арнелла.

– Я не уверен, Олег. Но тебе нужно идти. Мы не знаем, сколько времени у нас есть. Возьми с собой одного королевского гвардейца. Но не больше – мы не хотим привлекать внимание.

– Да, конечно, милорд. Вы совершенно правы. Я ухожу прямо сейчас.

Олег продолжал кивать, потом выпрямил спину и поклонился.

– Ваше величество.

Даймон подошел к Далену, когда Олег выбежал из комнаты. Глаза короля были красными, с темными кругами. Он расправил плечи, выпятил грудь, остановился рядом с Даленом и коротко всхлипнул – слезы еще не прошли окончательно.

– Куда ушел Олег? – спросил король.

Сейчас Далену требовалось действовать очень аккуратно. Что бы ни сотворил Даймон, он оставался королем Белдуара. А Дален являлся единственным человеком, который слышал, как король признался в том, что действовал в союзе с Пулроун. Он не думал, что Даймон совершит что-то необдуманное, но не стоило недооценивать короля, способного на самые отчаянные поступки, чтобы спасти свою шкуру. И пусть сейчас Далену больше всего на свете хотелось свернуть ему шею, он понимал, что следовало соблюдать осторожность.

– Я попросил его отправить сообщения в другие царства, чтобы предупредить о возможном нападении гномов и выяснить, что там происходит. В данной ситуации я решил, что это лучшее из того, что мы можем сделать.

Даймон перевел взгляд с Далена на Белину, а потом посмотрел на Лумиру.

– Я вижу, ты решил пригласить капитана королевской гвардии.

– Да, Даймон. – Дален отказывался обращаться к королю в соответствии с этикетом, от чего в глазах Даймона появилось раздражение. – Мы не знаем, сколько у нас времени. Нам необходимо собраться с силами и решить, какой путь будет правильным. В данный момент мы не знаем, кто на самом деле стоит за тем, что произошло. Жители Белдуара в кварталах беженцев совершенно беззащитны, к тому же они довольно далеко от нас. Нам нужно…

Даймон поднял руку.

– Королевская гвардия находится под моим командованием. И народ Белдуара находится под моей защитой. Знай свое место, Вирандр.

Дален стиснул челюсти. Краем глаза он видел, что Белина смотрит на него, и на ее лице появилось беззвучное предупреждение: «Не делай этого».

Дален понимал, что она права. Было бы лучше, если бы он помалкивал и старался выиграть время. Но когда он посмотрел на лежавшего на носилках Айвона, из которого медленно вытекала жизнь, на него накатила волна ярости, вскипела кровь и затряслись руки. Он постарался погасить гнев, замедлить дыхание, но у него не получилось.

– Мое место, Даймон? Ты причина, по которой он сейчас лежит на полу. – Дален шагнул к Даймону, поднял руку и пальцем указал на Айвона. Лумира и остальные гвардейцы подошли ближе. – Ты причина, по которой умерли восемь гвардейцев в коридоре. Они были готовы отдать за тебя жизнь, и ты позаботился о том, чтобы так и случилось. Ты заключил сделку с гномами, чтобы вернуть свое королевство, не думая о цене, которую придется за это заплатить. У нас нет времени на подобные игры. Если сейчас мы не сделаем правильных ходов, умрет много других людей. – Дален наклонился ближе и понизил голос: – Ты король только по имени.

Как только Дален закончить говорить, он увидел, как рука Лумиры легла на рукоять меча, а ее взгляд заметался между Даленом и Даймоном, плечи напряглись. Дален услышал, как у него за спиной обнажились клинки – очевидно, королевские гвардейцы будут защищать Даймона.

– Я… – Даймон колебался, его ошеломила ярость Далена, но король рассчитывал, что тот отступит. – Я дам тебе ровно один шанс забрать свои слова назад.

Дален понимал: его слово против слова Даймона. Воин против короля.

– Расскажи им, Даймон. Расскажи правду. Расскажи о твоей сделке с Пулроун.

Даймон смотрел Далену в глаза. От спокойствия на лице короля по спине юноши пробежал холодок. Даймон обладал разными качествами, но спокойствие никогда не было характерной для него чертой – и Дален не ожидал такого поворта событий после произнесенных им слов. Он чувствовал, что все в комнате замерли и теперь не сводили глаз с него и Даймона. Шестеро королевских гвардейцев оставались в шлемах, поэтому Дален не мог видеть выражения их лиц, но они явно колебались. Они переглядывались, убрали руки от рукоятей мечей и выпрямили ноги. Дален не знал, поверили они ему или нет, однако ему удалось посеять зерна сомнения в их душах.

Капитан Лумира выступила вперед, ее ладонь все еще лежала на рукояти меча.

– Мой король, я…

Даймон поднял руку и прищурился, не спуская взгляда с Далена.

– Лумира Ариан. Ты сражалась во Внутреннем Круге во время первой атаки на Белдуар. А потом во дворе ветробежцев, когда на нас напали во второй раз. Айвон упоминал твое имя, называя тех, кто покинул двор вместе с одним из последних ветробежцев. – Даймон помолчал и сделал глубокий вдох. – Я надеялся, что к этому моменту вернется Тармон. Но складывается впечатление, что я жду призраков. Сейчас я нуждаюсь в том, чтобы меня окружали сильные люди. И верные, готовые на все ради своего королевства и короля. Такие, как ты. И я с огромным удовольствием, Лумира Ариан, назначаю тебя лордом-капитаном королевской гвардии Белдуара.

Лумира без колебаний опустилась на одно колено, ее стальные доспехи звякнули о камень, и она склонила голову.

– Мой король, я буду служить вам с честью.

Внутри у Далена возникло неприятное чувство.

– Встань, лорд-капитан.

Когда Лумира поднялась, она высоко держала голову, выпятив вперед грудь и с трудом сдерживая улыбку. Если слова Далена и вызвали у нее сомнения, теперь они исчезли. Она встала на сторону Даймона. Дален повернулся к Белине и обнаружил, что ее нет рядом. Она ушла. Должно быть, когда он бросал свои обвинения королю. У нее был настоящий талант исчезать в нужный момент. Проклятие, Белина.

Дален стиснул челюсти, чувствуя, как усиливается напряжение в комнате.

– Лорд-капитан. – Даймон шагнул вперед, заложив руки за спину, и его губы раздвинулись в самодовольной улыбке. – В качестве твоего первого деяния тебе следует взять под стражу Далена Вирандра за тайный сговор с Гномьим союзом и попытку убийства короля Белдуара. Если бы не лорд Айвон Арнелл, он добился бы успеха.

Дален чувствовал, как отчаянно бьется его сердце, слышал шум крови в ушах, видел сомнение в глазах Лумиры, но оно быстро исчезло. Остальные королевские гвардейцы уже приблизились и вытащили мечи из ножен.

– Он лжет, – сказал Дален и отступил назад, обнажая оба клинка. – Лумира, подумай. Зачем мне так поступать? Мы на одном ветробежце отступали из Белдуара. Мы вместе сражались. Неужели я тогда рисковал жизнью, чтобы сейчас так глупо с ней расстаться?

Лумира сглотнула, ее пальцы продолжали сжимать рукоять меча, который все еще оставался в ножнах. На мгновение Далену показалось, что она откажется выполнить приказ короля, но его надежды исчезли, когда она обнажила клинок.

– Дален Вирандр, ты обвиняешься в покушении на короля Белдуара и будешь взят под стражу по приказу самого короля Белдуара. – Затем голос Лумиры стал мягче. – Пожалуйста, пролито уже достаточно крови. Сложи свое оружие. Ты окружен, мы имеем огромное превосходство в численности. В коридоре есть другие гвардейцы, они на лестнице и на улице. Пожалуйста.

Дыхание Далена стало прерывистым. Королевские гвардейцы приближались к нему со всех сторон, двигаясь осторожно и уверенно, сохраняя достаточную дистанцию. Вероятно, он сможет убить четверых или пятерых, прежде чем они с ним совладают. Но какой в этом смысл? Чего он добьется? Он умрет, а Даймон сможет и дальше распространять свою ложь.

К тому же Дален сражался рядом с этими мужчинами и женщинами Белдуара. Он проливал ради них кровь, а они рисковали жизнью ради него. У него не было желания вступать с ними в битву. Лумира права, у него не осталось выхода. Узел завязался у него в груди, он бросил мечи на пол, и звон стали о камень наполнил комнату. Дален с трудом подавил ярость, увидев удовлетворенное выражение на лице Даймона.

Лумира шагнула к нему, взяла Далена за запястья, завела их ему за спину, но гораздо мягче, чем он ожидал.

– Я сожалею, – прошептала она, прежде чем передала его двум другим королевским гвардейцам, которые повели себя уже совсем не так мягко, как она.

– Я же сказал, что тебе следует знать свое место. – Даймон подошел вплотную к Далену. – Найдите веревку, чтобы связать ему руки, – сказал он, обращаясь к двум королевским гвардейцам, а потом снова повернулся к Лумире. – Лорд-капитан, пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы королевская гвардия была готова выступить по моему приказу. Мы не можем здесь оставаться – наше положение слишком уязвимо. Кварталы беженцев нужно укрепить, наши люди в нас нуждаются.

– Слушаюсь, ваше величество. Все будет сделано.

– Даймон, пожалуйста. – Дален высвободился из рук гвардейцев. – Нельзя, чтобы армия маршировала через Сердце!

– Я не стану выказывать слабость, – заявил Даймон. – Уведите его отсюда.

После того как запястья Далена связали грубой веревкой и стали выводить из комнаты, он оглянулся – Даймон опустился на колени рядом с Айвоном и положил руку ему на грудь.

Веревка впилась в запястья Далена, когда его вывели наружу. Почти две тысячи королевских гвардейцев маршировали по улицам Сердца, тяжелые сапоги с грохотом опускались на каменную мостовую, стальные доспехи блестели в голубовато-зеленом свете цветов, заменявших фонари в подземном городе.

В Гномьем союзе не существовало дня и ночи. Здесь не вставало и не садилось солнце, отмечая течение времени. Но когда город спал, большинство фонарей на улицах закрывали чехлами и возникал призрачный полумрак.

Вместе с гвардейцами шли девять магов Белдуара, находившихся в Даракдаре, аристократы, которых разместили в Сердце, ремесленники, слуги, носильщики, повара и целители. Дален не видел, чтобы Олег Марилин вернулся, но не сомневался, что тот должен быть впереди, рядом с Даймоном. Далену требовалось каким-то образом передать Олегу сообщение. Несмотря на некоторые странности посла, отличавшие его от большинства других людей, он был одним из немногих под горой, кому Дален доверял.

Далена поставили перед третьей частью колонны, по обе стороны от него шагали два гвардейца, которые искоса за ним наблюдали. Справа от Далена двое солдат несли носилки с Айвоном, рядом находились целители. Уцелевший убийца, также со связанными руками, шел слева от Далена. Он раскачивался и двигался так, словно был уже наполовину мертв, из сломанного носа торчала кость и сочилась кровь.

Пока колонна маршировала по улицам, в окнах внутри Сердца начали ярко светиться цветы. Гномы выходили из своих высеченных из камня и отделанных плитками домов, с любопытством глядя на происходящее. Город просыпался, но колонна продолжала шагать дальше.

Постепенно Далена начала охватывать тревога. Улицы Сердца представляли собой каменный лабиринт, и Дален потратил много времени, запоминая каждый поворот, каждый угол и переулок. Но королевские гвардейцы этого не делали. Они направлялись к огромным воротам, отделявшим Сердце от остальной части города. Но, если они не ускорят шаг, а гномы решат их уничтожить, они превратятся в овец на бойне.

– Как он? – спросил Дален у более высокой целительницы, шагавшей рядом с Айвоном – рыжеволосой женщины с широкими плечами, узкой талией и высокими скулами; она была в белом одеянии под красной мантией.

– Жив. Но жизнь едва в нем теплится. Мы сумели вытащить нож, перевязать руку и остановить большую часть кровотечения. Мы сделали все, что в наших силах, но мы оба аламанты. Наша способность обращаться к Искре минимальна в самом лучшем случае. Только время решит его судьбу.

Аламанты. Дален уже слышал это слово. Так называли магов, недостаточно сильных, чтобы служить Кругу на Севере.

– Благодарю вас, – сказал он.

– Мы просто делаем все, что в наших силах.

Дален видел, что охранявшие его гвардейцы вопросительно на него поглядывают, но ни один не попытался помешать его разговору с целительницей. И это было хорошо. Значит, они либо ему сочувствовали, либо уважали.

Истинная причина не имела значения, он мог воспользоваться этим в любом случае.

После немалого количества ошибочных поворотов и напрасно потраченного времени Дален заметил что-то впереди: статую Герайи с Водами Жизни, выливавшимися из ее кувшина.

Дален множество раз видел статую, чтобы понять, где они оказались, – колонна достигла ворот Сердца.

Очень быстро королевские гвардейцы заполнили площадь перед воротами, вытянувшись на сотни футов по улице, грохот их сапог эхом отражался от стен. Впереди Дален видел верхнюю часть огромных деревянных ворот, отделявших Сердце от остальной части Даракдара. Ворота все еще оставались открытыми, низкий шум городского водопада доходил до него через арку, с другой стороны находились кварталы беженцев.

– Кто сюда пришел? – прозвучал голос.

Дален не видел основания ворот, но не вызывало сомнений, что голос принадлежал гному. Похоже, их беспрепятственный марш по улицам подошел к концу.

– Лорд-капитан Лумира Ариан, королевская гвардия Белдуара, – ответила Лумира. – Мы сопровождаем короля Даймона Брина и направляемся в квартал беженцев, расположенный за мостом. У вас есть возражения?

Голос Лумиры оставался сильным и спокойным, и лишь едва заметная дрожь выдавала охватившую ее панику.

– Пусть никогда не потухнет твое пламя, а клинок всегда останется острым, Лумира Ариан. И ваши, король Даймон. Никаких возражений нет. Я лишь спрашиваю, почему такое количество вооруженных солдат марширует по Сердцу.

Пульс Далена ускорился, внутри все сжалось. Теперь ситуация балансировала на острие ножа. Если начнется хаос, он окажется совершенно беспомощным со связанными руками. Напряжение среди королевских гвардейцев стало осязаемым. Он видел, что многие рядом с ним переминаются с ноги на ногу, другие потянулись к рукоятям мечей.

– На жизнь нашего короля было совершено покушение. Два мертвых убийцы лежат в его покоях. – Дален заметил, что Лумира не стала упоминать о третьем убийце, который стоял рядом с Даленом со связанными руками и кляпом во рту. – В Сердце больше не безопасно, и мы хотим доставить короля и его слуг в квартал беженцев, чтобы он оставался среди своих подданных. Я удовлетворила ваше любопытство?

Перед ответом гнома возникла долгая пауза.

– Проходите, король Даймон. Я отправлю сообщение моей царице, в котором расскажу о том, что случилось. Пусть вас ведет Гефесир.

Все мышцы на теле Далена расслабились, он почувствовал, как уходит из воздуха напряжение после слов гнома.

Колонна только начала движение через ворота, когда эхо громыхавших сапог раскатилось по улице. Далену не требовалось поворачивать голову, чтобы понять, что слева появились солдаты гномов.

– Король Даймон! – даже сквозь грохот тяжелых сапог Дален узнал голос царицы Киры. Обычно он звучал ласково, что совсем не соответствовало ее свирепости – видит бог, она была свирепой, – но сейчас его переполняла ярость. – Остановись и прикажи своим солдатам сложить оружие!

По рядам королевских гвардейцев пронесся ропот. Те, что стояли недалеко от Далена, вытащили на несколько дюймов клинки из ножен.

– Мы не остановимся! – крикнул в ответ Даймон.

– Тогда вас остановят.

Дален вздрогнул. Голос Киры не оставлял места для переговоров. Она ничего не предлагала, лишь холодно излагала свои требования.

У Далена возникло ощущение, что прошлой ночью опасности подвергался не только Даймон. И, должно быть, не он один пережил покушение. Будь Дален игроком, он поставил бы свою жизнь на то, что убийца обвинил в произошедшем Даймона и Элению. Даймон сказал, что Пулроун обещала вместе с Кирой помочь ему вернуть Белдуар. Мужчина, которого Белина допрашивала в «Плаще и кинжале» – даже мысль о том, что она с ним делала, чтобы получить информацию, вызывала у Далена тошноту, – сообщил, что Эления решила выступить против всех остальных и отправила убийц к Даймону. На доске находилось слишком много фигур, которые не стояли на месте, но все их ходы выглядели лишенными смысла. В любом случае не вызывало сомнений, что каждый участник не имел полной картины происходящего, а то, что им было известно, вполне возможно, не являлось истиной.

– Клянусь молотом Гефесира! – За криком последовал звон оружия. – Возьмите короля живым!

– Стройся! – последовала команда. – Защитим короля!

Со всех сторон послышались крики, королевская гвардия Белдуара начала строиться, двигаясь, точно хорошо смазанные части сложной машины. Пурпурные плащи расходились вправо и влево; слышался скрежет покидавших ножны мечей, грохотали тяжелые сапоги по мостовой.

– Встаньте за мной, – приказал стоявший рядом с Даленом королевский гвардеец, обращаясь к нему, целителям, убийце и мужчинам, которые несли Айвона. – Держитесь ближе друг к другу и оставайтесь рядом с нами. Вы меня поняли?

– Да, сэр, – ответили носильщики.

Четверо королевских гвардейцев, которые должны были их защищать, встали, образовав вокруг Далена и остальных квадрат. Они крепко сжимали мечи, подняв толстые тяжелые щиты в левых руках. На площади воцарилось короткое затишье, а потом гномы врезались в ряды гвардейцев Белдуара слева и сзади.

– Через ворота! – услышал Дален крик Даймона. – Вперед!

Пожалуй, это было первое разумное решение, принятое королем. Дален видел, как королевские гвардейцы держали шеренгу в Белдуаре. Их тренировки и умения хорошо подходили для медленного тактического отступления. Если бы они оставались на месте, их обязательно опрокинули бы, но, если они отойдут в переулки, маги смогут обрушить часть мостов, что даст гвардейцам необходимое время. Если они сумеют добраться до кварталов беженцев, гномы устроят осаду, но они получат то, что им сейчас требовалось больше всего: передышку.

Медленно, шаг за шагом, колонна королевских гвардейцев и горожане Белдуара проходили через ворота, шаркая ногами, налетая друг на друга.

– Все хорошо, – сказал Дален целителям и мужчинам с носилками. Он слегка наклонился на ходу, глядя на Айвона, который так и не пришел в сознание. – Просто не останавливайтесь. Они не прорвутся.

Крики и стоны эхом отражались от скал и камня, сталь звенела о сталь, снова и снова раздавался хруст костей. У Далена на языке появился железистый привкус крови. Королевские гвардейцы вокруг него теперь находились совсем рядом. Инстинктивно Дален пытался освободить руки, но грубая веревка врезалась в кожу, и от беспомощности по его телу пробегала дрожь.

Какой от него толк, если он не может держать в руках меч, не в силах защищаться? Но, даже если бы и мог – его мечи остались на полу в покоях Даймона, – те самые, что выковала для него мать. Продолжай двигаться. Дай задание своему разуму. Одна нога за другой.

Неожиданно послышались отчаянные крики, и Дален отпрыгнул назад, когда огромный болт рассек воздух, врезался в ряды солдат и попал в одного из гвардейцев, стоявших рядом с Даленом. Болт пробил доспехи, из груди брызнул фонтан крови, гвардейца подняло в воздух, отбросило на несколько футов в сторону, и его тело осталось неподвижно лежать на камнях, заливая кровью мостовую.

Проклятие, что это было? Дален посмотрел на тело мужчины, но его почти сразу поглотила масса отступавших горожан Белдуара. Снова раздались отчаянные крики, и еще один болт ударил в колонну королевских гвардейцев, одного из них прижало к каменной стене здания, на губах у него появилась кровь, болт пробил живот. Огромное деревянное древко имело восемь футов в длину и две ладони в диаметре. Стрелометы из Белдуара!

Дален забыл, что именно гномы построили стрелометы, которые стояли на башнях Белдуара, для борьбы с драконами. Стоило ли удивляться, что они с легкостью пробивали тело человека в доспехах. Но Дален не видел стрелометов в Даракдаре, из чего следовало, что гномы создали мобильное оружие.

Дален услышал громкий треск и крики. Волосы у него на затылке встали дыбом, он врезался в мужчин, которые держали носилки с Айвоном, и сбил их с ног. Ветер просвистел над головой Далена – пролетел очередной болт и прошил тело одного из целителей, коренастого черноволосого мужчины. Женщина в красной мантии стояла рядом с ним и кричала, прижав руки у груди, ее плечи судорожно вздрагивали. Мужчина раскачивался из стороны в сторону, его глаза и рот были широко открыты. На месте левой руки остался обрубок, сломанная кость торчала из разодранной плоти плеча, кровь лилась на камень. Целитель рухнул на колени, а потом упал, заливая кровью мостовую.

– Поднимете его, – сказал Дален людям, которые несли носилки. – И продолжайте идти!

Мужчина, ближайший к Далену, некоторое время на него смотрел, потом вскочил на ноги и бросился бежать вперед, сквозь толпу королевских гвардейцев. Второй взглянул на Далена, затем вслед своему убегавшему напарнику и покачал головой.

– Я сожалею, – сказал он, сделал шаг, и в следующий момент болт угодил ему в голову, на месте которой тут же образовалось облако крови и плоти. Изуродованное тело рухнуло на землю.

Проклятие. Проклятие. Проклятие.

Руки Далена дрожали, дыхание с хрипом вырывалось из горла, веревки все сильнее стягивали запястья. Вставай. Ты умрешь не здесь.

Сделав глубокий вдох, юноша с трудом поднялся на ноги. К тому моменту, когда он выпрямился, вторая целительница исчезла, но убийца и три гвардейца продолжали стоять.

Дален увидел, как взгляд убийцы заметался между гвардейцами и остановился на лежавшем на земле мече. Он упал на колени и потянулся к оружию. Но Дален поднял связанные руки, ударил ими по затылку убийцы и услышал глухой удар кости о кость. Убийца с воем упал на бок. Юноша схватил его за шиворот и подтащил к носилкам Айвона.

– Лежи!

Убийца сжал горло Далена, но тот снова взмахнул руками, ударив ими по уже сломанному носу, и пальцы разжались.

Дален нанес ему новый удар, не обращая внимания на собственную боль и брызнувшую кровь. Убийца потерял сознание, и Дален остановился. Он был нужен живым, ему требовалась любая информация, которая могла находиться в его голове. Еще один болт попал в королевского гвардейца, стоявшего слева от Далена, разбивая его доспехи и ломая кости. Послышались пронзительные крики, Дален повернулся и увидел группу гномов, которые устремились в просвет, образовавшийся после удара болта.

Они размахивали топорами, которые двигались, точно маятники, заставляя гвардейцев отступать и расширяя брешь в их обороне. Через нее Дален увидел слева большую колонну гномов. За гномами в тяжелых доспехах и красных плащах тянулась широкая улица, на высокой платформе стояли три стреломета. Дален не сомневался, что силы, атаковавшие их с другого фланга, вооружены не хуже. Царица Кира твердо решила остановить Даймона и выбрала место, где могла максимально использовать свое преимущество в живой силе.

Гномы продолжали продвигаться вперед, клином рассекая шеренги королевских гвардейцев. Дален заметил, что гвардейцы не вступали в схватку, они отступали, позволяя гномам отскакивать от щитов. Далену потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что происходит.

Они их пропускали.

И, как только эта мысль пришла Далену в голову, слева послышался крик, и линии королевских гвардейцев перешли в наступление, отрезав гномов от остальных сил, и теперь те были окружены со всех сторон. Королевские гвардейцы атаковали врага.

Дален испытал ужасную боль, глядя на то, как лучшие воины Даймона и Киры уничтожают друг друга, ведь им следовало воевать на одной стороне. Снова послышались крики, и на гвардейцев Белдуара посыпались новые болты. Колонна продолжала движение, постепенно приближаясь к воротам. Дален понял, что уже находится в сорока футах от ворот, но, оглянувшись назад, увидел, что за ним спешат сотни мужчин и женщин: королевские гвардейцы, слуги, повара, носильщики. Чем бы все это ни закончилось, залы Акерона будут полны этой ночью.

– Ложись! – Рука в доспехах толкнула Далена в грудь, и он упал, зацепившись за Айвона, который, как и прежде, лежал без сознания на носилках.

Дален рухнул на землю и увидел, как жуткий обоюдоострый топор вонзился в грудь королевского гвардейца, спасшего ему жизнь. Гном, который нанес удар, переместил ноги и вытащил топор – из раны потоком хлынула кровь. Гном позволил гвардейцу упасть на колени, а потом толкнул на землю. Вслед за первым гномом с оглушительным боевым кличем появились другие – они сражались, точно дикие звери, оказавшиеся в клетке.

После того как они попали в окружение, их смерть стала неизбежной. И все же Дален не мог не восхищаться их нежеланием сдаваться. Но восхищение быстро прошло, превратившись в страх, когда коренастый гном в алом плаще обратил на него внимание, перехватил топор и шагнул вперед. Веревки резали запястья Далена, но он вскочил, подхватив с земли окровавленный меч, отпрыгнул назад и подставил лезвие под надвигавшийся топор. Сила удара оказалась такой огромной, что Дален не удержал клинок и снова упал. Не имея возможности подставить руки, он ударился сначала спиной, а потом головой. Перед глазами у него засверкали звезды, и мир начал вращаться.

Гном шагнул к Далену и занес топор для смертельного удара. Сквозь прорези шлема юноша видел жажду крови в его глазах. Он в самый последний момент резко откатился в сторону, когда гном уже не мог изменить направление удара. Лезвие топора с яростным треском ударило в камень, и враг потерял равновесие.

Именно в этот момент Дален нашел другой меч и успел рассечь шею гнома, его кровь брызнула Далену на грудь.

Что-то ударило по запястьям Далена, он снова выронил меч, затем рука накрыла его рот, и он почувствовал, как к боку приставили острую сталь. Тот, кто на него напал, оттащил Далена в сторону, подальше от продолжавшегося сражения.

– Даже не думай сопротивляться, – прошептал голос ему на ухо.

Дален делал медленные вдохи, пока кто-то продолжал тащить его назад, между сражавшимися, одной рукой зажимая рот, а другой продолжая прижимать клинок к боку.

Его втащили под низкую арку, и их накрыли тени, как только они покинули главную улицу, освещенную фонарями.

Незнакомец толкнул Далена вперед и повернул так, что его спина оказалась прижатой к каменной стене переулка, в котором они теперь находились.

Рука перестала сжимать его горло, и клинок переместился к шее. В тусклом свете, падавшем со стороны главной улицы, Дален увидел знакомое лицо.

– Белина?

– Получилось удачно. – Женщина подавила смех и убрала лезвие от шеи Далена. – Ты едва не обделался, верно? Я даже чувствую запах дерьма.

– Вовсе нет… Проклятие, Белина, куда ты тогда ушла?

– Куда я ушла? Ты находился в одной комнате с королем, чье эго лишь слегка перевешивает желание занять место отца. И тут ты решил раскрыть его секреты гвардейцам, позволил им услышать, что он «король лишь по имени», кажется, так ты сказал. Любой, у кого есть хотя бы половина мозгов, сообразил бы, что будет дальше. Так что я многое про тебя узнала. Пойдем, нам нужно убираться отсюда. – Белина схватила Далена за плечо и подтолкнула в глубину переулка, подальше от сражения.

Дален оглянулся, пытаясь разглядеть Айвона среди тел и крови, заливавшей мостовую.

– Идем, шевели ногами, – сказала Белина, снова подталкивая его вперед.

– Мы не можем просто их оставить.

– С ними все будет в порядке. Большая часть уже прошла ворота, а мы ничего не можем сделать. Если повезет, придурок-король погибнет во время сражения. Я знаю навигатора в Гильдии ветробежцев и смогу вывести нас к Южным Складным воротам, подальше отсюда, еще до того, как все погрузится в хаос. – Белина оглянулась на продолжавшееся сражение у них за спиной. – Ну, в еще больший хаос.

Дален остановился.

– Я не пойду с тобой, Белина. Я не оставлю загнанных в угол жителей Белдуара.

Белина повернулась и удивленно на него посмотрела.

– Этот король-идиот сам во всем виноват, Дален. И я не намерена за него умирать.

– Мне плевать на Даймона, Белина. Но в квартале беженцев находится сорок тысяч душ и вдвое больше разбросано по остальным царствам. Они не заслуживают смерти за то, что сотворил король. Никто из них.

Белина склонила голову набок, сделала медленный вдох, а потом долгий выдох, провела рукой по черным волосам и покачала головой.

– Ты и Дейн отлично поладили бы. Одного поля проклятые ягоды. Две свиньи в вонючей куче…

– Белина?

– Что?

Дален просто покачал головой, в недоумении глядя на нее.

– Ради бездны, скажи мне, кто такой Дейн?

– Друг, – ответила Белина, признавая поражение. Она снова вздохнула. – Ладно. Я помогу. Но только из-за того, что мне все равно нечем заняться, а без меня ты погибнешь. У меня есть контакты в Гномьем союзе, которые помогут отыскать недостающие куски головоломки. Пойдем, здесь нам делать нечего.

Глава 5. Арбитр

Даран Линолд, Архимаг, год 1807-й после Падения.

Сегодня я встретил довольно странного человека. Высокий и широкий в плечах, но сухопарый, точно ветка дерева, он выглядел как мужчина, проживший не более тридцати лет, но манера поведения говорила совсем о другом.

Вы спросите, какое все это имеет значение? Почему о нем следует упоминать на страницах данной книги?

Я полагаю, что на самом деле он друид. Ну а это вызывает множество вопросов, не так ли? Так и есть. Но на все вопросы я дам ответы. Не беспокойтесь.

Вот первый из них: как я его встретил? Это случилось по дороге из Ильнейна в Амендел. Но не так, как встречаются два путешественника.

Нет. Когда я следовал по дороге со своей свитой, мы увидели одетого в длинный коричневый халат с капюшоном мужчину, который сидел на нашем пути, скрестив ноги.

Теперь мы переходим ко второму, очень важному, вопросу. Что заставило меня заподозрить, что передо мной друид? Когда я спросил его, почему он сидит посреди дороги, он ответил мне, что ждет.

– Чего ты ждешь? – спросил я.

– Тебя, – ответил он.

Стоит ли объяснять, что его слова пробудили мой интерес? Он мог быть обычным бродягой, но у меня сразу возникли сомнения. Его волосы были тщательно причесаны, а кожа чистой. Любой другой человек на моем месте почувствовал бы раздражение и неудовольствие, но я не таков, и это замечательно, потому что мое любопытство только усилилось после его следующих слов:

– Ты Даран Линолд, Архимаг Ордена.

Это не было вопросом, он произнес это с абсолютной уверенностью. Теперь, основываясь на моих изысканиях, я отметил на странице 153 данной книги, датированной 1798 годом после Падения, что, если незнакомец действительно являлся друидом, он был вседруидом, способным предугадывать будущие события. Полагаю, нет нужды объяснять, насколько сильно меня взволновала наша встреча. Появления, слухи и перешептывания о друидах не так уж редки. Но где тому подтверждения?

Их не было за последние четыреста лет.

Остается еще один вопрос. Как разговаривать с человеком, которому известно все, что ты можешь сказать? Сначала я решил, что мне не следовало произносить первое, что приходит в голову, но сразу отбросил эту мысль. Полнейший идиотизм. Разве я смогу получить ответы на вопросы, которые не задам?

И тут начались самые удивительные вещи.

– Откуда ты знаешь мое имя? – спросил я мужчину после того, как спешился – мне хотелось рассмотреть его как следует.

– Ты сам мне его сообщил. На другой дороге.

Рист дочитал до конца страницы, неохотно оторвал взгляд от книги и посмотрел на кованые железные часы, висевшие в дальнем углу огромного зала библиотеки. Если он не уйдет прямо сейчас, то опоздает. И лучше не думать о том, что Гаррамон с ним сделает, если такое случится. Гаррамон был добрым человеком, во всяком случае, по отношению к Ристу. Он в него верил и стал проводником в Круге. Но, будучи его учеником, Рист должен был быть отражением своего наставника, а Гаррамон не терпел нарушений порядка.

Бросив последний взгляд на страницу, Рист загнул уголок и убрал книгу в сумку. Поразмыслив, он взял две другие, лежавшие рядом на столе.

Одну он нашел в дальнем углу библиотеки, спрятанную за рядами книг на нижней полке. Он не искал именно ее, но, как только увидел, сразу схватил. «Искра: исследование бесконечных возможностей».

Вторую книгу Рист искал специально: «Формирование империи» за авторством Ордуро Аланта. В библиотеке посольства имелось много детальных описаний становления Лорийской Империи после Падения – или «движения за равноправие свободных народов Эфирии», как его называли на Севере – большая часть этих трудов были написаны учеными и историками, которым Рист уже научился не верить. Он читал их исследования и убедился в том, что они не сохраняют объективность, рассказывая о событиях прошлого. В их работах неизменно прославлялась Империя, что само по себе не являлось проблемой, но в них отсутствовала критика, а Рист не доверял таким историкам.

На самом деле то, как сильно описания сотен лет истории отличались в разных источниках, вызывало у него огромный интерес. Легенды, с которыми он вырос на Юге, имели очень мало общего с теми, что рассказывали здесь, на Севере. Наверное, это похоже на произведения художников. Если десять художников попросят нарисовать один цветок, то получится десяток совершенно разных картин. И единственный способ выяснить, каков цветок на самом деле, – изучить все десять картин и поискать в них общие черты. Именно этим Рист и собирался заняться.

У него ушло немало времени на то, чтобы решить, с чего начать. Но, как только он узнал, что Ордуро Аланту сослали на рудники в Крепость Мертвого Камня менее чем через два года после того, как он закончил «Формирование Империи», решение было принято. Когда человека отправляют на рудники за его идеи, обычно это означает, что они оказываются привлекательными для других и вызывают неприятие у Империи. Впрочем, нельзя исключать, что он мог оказаться полнейшим безумцем.

Рист засунул обе книги в сумку, предварительно убедившись, что за ним никто не наблюдает, после чего закинул ее на плечо. Он потянул тонкую нить Воздуха, потушил свечу, стоявшую на столе слева, и вышел из зала так быстро, как мог, чтобы не привлечь лишнего интереса библиотекарей. Риста не беспокоило то, что он мог вызвать у них раздражение – они даже в лучшие моменты были ворчливыми и вечно недовольными, – но он не хотел, чтобы его запомнили. Книги запрещалось выносить из библиотеки, но он очень много читал, и ему постоянно не хватало времени в течение дня.

Солнце высоко сияло на безоблачном небе, когда Рист вышел из библиотеки, и ему пришлось поднять руку, чтобы прикрыть глаза.

В Ан-Насле ранняя зима была не такой морозной, как в Прогалине, но температура оставалась достаточно низкой, он сразу замерз, поплотнее завернулся в мантию ученика второго года и подумал, что будет гораздо счастливее, когда наконец наступит весна.

Рист зашагал из библиотеки через территорию посольства и вскоре оказался в дворцовых садах. Он остановился лишь на несколько минут, чтобы поболтать с Томмином, который спешил на встречу со своим проводником, сестрой Данвар, целительницей. Томмин и Лина прошли Испытание Воли через неделю после Нииры и Риста. Обоим сопутствовал успех, и они присоединились к целителям и консулам соответственно.

Ристу было интересно узнать, как проходят Испытания Воли для других видов магии, но ни Томмин, ни Лина не пожелали об этом говорить. Он не мог их винить, ведь сам до сих пор никому не рассказал о том, что видел во время собственного испытания, даже Ниире. Воспоминания о нем до сих пор преследовали его во сне: снова и снова появлялся человек без лица, мертвое тело Нииры, кровь, льющаяся из горла матери… Кейлен.

«Тебе следовало быть на моей стороне», – голос Кейлена эхом звучал у него в голове, отчего тело била дрожь. Рист отбросил подальше воспоминания об Испытании Воли и ускорил шаг.

Когда он, наконец, вошел на тренировочный двор, он успел вспотеть, и воротник его рубашки стал влажным. Тренировочный двор был одним из четырех, которые посольство выделило Кругу Магов. Он имел длину и ширину примерно в сотню футов, в центре находилось четыре тренировочных квадрата пятнадцать на пятнадцать футов утоптанной глины, которые окаймлял красный кирпич. По периметру квадратов были расставлены скамьи и четыре стойки с оружием: самыми разными затупленными мечами и деревянными шестами. Со всех сторон двор окружали каменные стены дворца, несколько больших дубов обеспечивали тень.

Брат Гаррамон стоял в центре, между четырьмя квадратами, его черная мантия с серебряной каймой, аккуратно сложенная, лежала на скамейке рядом с ним – не самый хороший знак. Это значит, что ему пришлось ждать. Гаррамон разговаривал с женщиной на голову ниже его, она была в одеянии экзарха, светлые волосы стянуты в тугой пучок на затылке.

Гаррамон искоса посмотрел на подходившего Риста, и на его лице появилось хмурое выражение.

– Скажи ему, что я приду, как только здесь закончу, – сказал Гаррамон женщине.

– Как пожелаешь, арбитр.

– Фулиа, пожалуйста. Этот титул давно исчез.

Женщина мягко улыбнулась, склонила голову, скорее покорно, чем с уважением, повернулась и зашагала прочь, бросив взгляд в сторону Риста, и вскоре исчезла под аркой. Он уже не в первый раз видел, что экзарх вела себя странно по отношению к Гаррамону. И титул… арбитр? Когда Гаррамон вздохнул, Рист повернулся к стенам дворца и снял свои одеяния, стараясь всячески показать, что не подслушивал.

– Ты опоздал, – сказал Гаррамон.

– Я сожалею, мне пришлось задержаться в библиотеке. – Рист повернулся и обнаружил, что Гаррамон смотрит на него. – Я…

Гаррамон жестом заставил Риста замолчать, покачал головой и снова вздохнул.

– Неважно. Насколько мне известно, брат Пирнил наказывает тебя достаточно за нас обоих. Стоит ли мне напомнить, что твое неподчинение другим магам отражается на моих достоинствах проводника?

– Нет, брат Гаррамон. – Даже сейчас, стоя перед наставником, Рист чувствовал свежие шрамы на коже. Если он в самое ближайшее время не перейдет в следующую категорию ученичества, его плоть будет напоминать ивовую корзину. – Брат Пирнил и я не сошлись во мнениях, и ему это не понравилось.

«Потому что он не прав», – хотелось добавить Ристу, но он промолчал, понимая, что ни к чему хорошему это не приведет.

По застывшему лицу Гаррамона промелькнула улыбка.

– Пойдем, мы и без того потратили много времени.

Рист кивнул и последовал за Гаррамоном к ближайшей стойке с оружием, где маг протянул ему длинный меч с тупым лезвием, рукоятью, обернутой коричневой кожей, и простым эфесом в форме креста. Рист взял оружие, сжал и расслабил пальцы на рукояти, оценивая вес и баланс. После Испытания Воли, когда он понял, насколько беспомощен в обращении с клинком, Рист решил всерьез заняться фехтованием. Он знал, что для того, чтобы достичь среднего уровня, требуются годы тренировок и еще больше, чтобы достичь мастерства, но уже понял, что проблемы времени при обучении можно компенсировать упрямством и упорством. Или, если проще, работать усерднее, чем остальные.

Он никогда не был таким же сильным, как Кейлен, или быстрым, как Данн, не обладал какой-то особой харизмой, но одной своей чертой Рист всегда гордился – он никогда не отступал, если принимал какое-то решение. В этом заключалась его уникальность; здесь он обладал полным контролем.

Почти каждый вечер, когда уроки заканчивались, он практиковал фехтовальные позиции и движения еще долго после захода солнца, когда двор освещало только сияние балдира. После этого он читал, затем тренировался с Искрой, пользуясь указаниями из книги Анделара Турана «Изучение контроля». Секрет быстрого прогресса, как он обнаружил, состоял в том, чтобы сократить время сна, которое совершенно необходимо телу, чтобы нормально функционировать, а потом выгадывать еще немного.

Постепенно он стал получать гораздо больше удовольствия от тренировок с клинком, чем мог представить. Во многом это было связано с тем, что всякий раз, фехтуя, Рист думал о Кейлене и Данне – больше о Кейлене, чем о Данне, потому что Кейлен часто работал с мечом по утрам, еще до того, как мир вывернулся наизнанку. Рист начал понимать умиротворение, которое находил в тренировках его друг.

Довольно часто к нему присоединялась Ниира, но она не разделяла его энтузиазм в том, что называла «оружием дилетанта». Она предпочитала Искру и ее «элегантность».

– Ты выглядишь усталым, – сказал Гаррамон, шагнул в ближайший квадрат, поставил ногу на глину и несколько раз ее повернул. – Ты слишком мало спишь.

– Я в порядке, – соврал Рист.

Ну, его слова не были ложью в чистом виде. Он устал, но не настолько, чтобы это стало проблемой. Гаррамон кивнул, но по выражению его лица Рист понял, что он ему не поверил.

– Поставь ноги. Мы пройдем от позиции один к шестому движению, прежде чем начнем.

– Экзарх… – сказал Рист, поставив ноги шире и следуя за Гаррамоном через шестое движение первой позиции.

Ему нравилось, что позиции имели номера. Когда Эйсон учил Кейлена и Данна, он постоянно использовал странные имена, которые плохо запоминались. Числа были проще и более структурированными.

– Почему она назвала вас арбитром? Прежде я не слышал этого титула.

– Это история для другого времени, ученик.

Но Рист не собирался позволить наставнику так легко ускользнуть от ответа.

– Если я сумею провести удар, вы мне расскажете?

Рист заметил, что по лицу Гаррамона промелькнула довольная улыбка. За все их тренировочные бои Ристу ни разу не удалось нанести Гаррамону ни одного удара. На самом деле у него не было ни единого шанса.

– Договорились. Нанесешь мне один удар, и я тебе расскажу. А теперь начнем.

Рист кивнул и повел плечами, потом сделал глубокий вдох и атаковал Гаррамона.

Ему показалось, что прошли минуты, – на самом деле миновало лишь несколько секунд, пока они обменивались ударами, звенела сталь, после каждого обмена руки Риста дрожали. Затем он ощутил боль – нога Гаррамона врезалась во внутреннюю часть его правого колена, не настолько сильно, чтобы сломать кости, но достаточно, чтобы нога Риста не выдержала. Его сердце забилось быстрее, когда колени ударились о твердую глину площадки, а Гаррамон занес клинок для нового удара. Он не собирается останавливаться!

В панике Рист поднял левую руку и потянулся к Искре. Он направил нити Земли под глину возле своего колена, сломал ее, поднял солидный кусок при помощи нитей Воздуха и сделал щит, который возник над его левой рукой. Клинок Гаррамона ударил в импровизированную защиту, разбив ее на тысячу осколков, и Рист упал на землю, но успел подхватить куски глины нитями Воздуха.

Половину осколков он метнул в левую ногу Гаррамона, а вторую – в его руку. Используя нити Земли, он склеил глину, и она застыла, охватив ладонь наставника и рукоять его меча, а другая привязала ногу к земле. В результате из-за общего веса глины и меча рука Гаррамона упала вдоль тела, и он потерял равновесие, высвобождая ногу из глиняной ловушки.

Рист моментально вскочил на ноги и атаковал. Мне нужно нанести всего один удар. Рист направил клинок в торс Гаррамона, однако тот легко шагнул в сторону, ударил ладонью по плоской части меча юноши, а локтем врезал ему в нос.

Слепящую боль сопровождали искры в глазах Риста, когда его голову отбросило назад. Он пошатнулся и только чудом удержался на ногах. У юноши возникло ощущение, что его ноздри забиты тканью. Медный вкус крови коснулся языка, кровь потекла в горло и появилась на губах. Он тряхнул головой, пытаясь прогнать туман перед глазами.

Потом поднял клинок и принялся отражать одну атаку Гаррамона за другой, пока не пропустил тяжелый удар по бедру, а следом по правой ноге, над коленом. Пусть лезвие клинка Гаррамона было затуплено, но его вес сделал свое дело – и у Риста возникло ощущение, будто его лягнула лошадь. Он попятился назад, стиснул челюсти и поднял клинок для защиты. Он не испытывал иллюзий – Гаррамон вел поединок без особых усилий и, если бы захотел, его меч оказался бы у горла Риста через первые десять секунд. Но цель тренировки состояла не в том, чтобы Рист победил Гаррамона, а чтобы добиться прогресса. Прогресса, который достигался каждый день. И сегодня Рист нанесет свой первый удар.

Рист поставил ноги во вторую позицию, исполняя движение номер три, собираясь пойти в наступление. Одновременно он потянулся к Искре, чувствуя, как в глубине сознания пульсируют нити, их энергия проходит сквозь него, наполняя спокойствием. Рист потянул за нити Воздуха, Огня, Земли и Духа, разделяя их на части, которые потребуются ему для выполнения задуманного. Он видел, как Гаррамон приподнял бровь, демонстрируя любопытство, и почувствовал, что тот также открылся Искре, готовясь к тому, что собирался сделать его ученик.

Рист сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и атаковал. Он сплел нити Воздуха, Огня и Духа в балдир, закрыл глаза на долю секунды, одновременно заставив сферу ослепительно вспыхнуть и тут же исчезнуть. Открыв глаза, он увидел, что Гаррамон споткнулся, одной рукой сжимая рукоять меча, а другой прикрыв глаза. Безупречно.

Когда Гаррамон споткнулся, Рист взял одну нить Земли и сформировал у ног экзарха ком глины, высотой не более трех или четырех дюймов, – техника, которую он почерпнул в «Изучении контроля». Искра далеко не всегда должна быть грандиозной и экстравагантной, временами вполне хватает эффективности.

Гаррамон вслепую сделал шаг вперед, его нога зацепилась за глиняный бугорок, и этого оказалось достаточно, чтобы маг потерял равновесие. Когда Гаррамон начал падать вперед, на Риста накатила волна гордости. Прогресс. Он сделал выпад.

Когда Рист направил меч в сторону Гаррамона, клинок мага описал дугу. Удар не был прицельным, но направлен в голову Риста так, что тому следовало либо его парировать, либо уйти в сторону – и потерять шанс нанести собственный удар. К счастью, Рист заранее к этому приготовился. Он продолжал движение своего меча вперед, одновременно направив воздушный хлыст в сторону клинка Гаррамона, рассчитывая, что сумеет изменить направление его атаки.

Но нити Духа обвились вокруг оружия, образовав барьер, его связь с Искрой была разорвана, воздушный хлыст нейтрализован.

Гаррамон сделал шаг в сторону, и его клинок прошел через то место, где должен был находиться воздушный хлыст Риста.

За несколько мгновений все изменилось. Теперь Рист стоял так, что весь его вес приходился на правую ногу, меч вытянут в то место, где только что находился Гаррамон.

Гаррамон оказался слева от Риста, холодная сталь затупленного клинка касалась его шеи.

Рист огорченно выдохнул.

– Отражение нитями Духа, – сказал он.

– Совершенно верно, – ответил Гаррамон и опустил меч.

Рист покачал головой и выпрямился. Ему не следовало быть таким глупым. Он мало времени посвящал работе с отражениями – они были слишком сложными и запутанными.

Он считал, что сначала ему требовалось овладеть базовыми вещами. Будь он внимательнее, он сумел бы проделать дыру в отражении еще прежде, чем оно было сформировано.

– Ты думаешь о вещах, которые могли бы нейтрализовать мое отражение, – сказал Гаррамон, направляясь к стойке с оружием. – Но тебе следовало выбрать другой путь. Более надежный.

– Простите меня, брат. – Рист протянул меч Гаррамону и поморщился, вытирая окровавленный нос рубашкой. Сочетание пульсировавшей боли и невозможности дышать носом вызывало раздражение. – А какое решение мне следовало принять?

– Проблема не в твоей изобретательности, ученик.

Гаррамон поставил на стойку оба меча, протянул руку к сумке, которая стояла на скамейке рядом с его мантией, и вытащил два меха с водой. Один он бросил Ристу, а потом сел на скамью. Только теперь Рист заметил, что Гаррамон слегка задыхается, а на лбу появились капельки пота. Пусть ему и не удалось нанести наставнику удар, но зато Гаррамон вспотел. Прогресс. Возбуждение заставило его выплюнуть кровь на ладонь.

– Ты продемонстрировал это, когда применил новый прием, – страница сто двенадцать «Изучения контроля». И должен сказать, что у тебя получилось очень неплохо.

Рист вытащил пробку из меха с водой, сделал большой глоток, а тем, что осталось, смыл кровь с лица. Он уже давно привык к прямоте Гаррамона. Более того, научился ее ценить.

– Так в чем моя проблема, брат?

– Ну, проблем две. Первая заключается в твоем нежелании отойти от заранее придуманного плана. Но ни один план не выдерживает столкновения с врагом, ученик. Течение реального сражения меняется мгновенно, вспышка клинка – и все пошло иначе. Как только ты понял, что я поставил отражение, тебе следовало адаптироваться к новой ситуации. Приверженность к исходному плану часто является причиной, по которой командиры посылают своих людей на смерть. Отсутствие гибкости бывает фатальным. Во-вторых, ты слишком сильно рассчитываешь на Искру. Я почувствовал твои колебания, как только отсек тебя от нее. Если ты собираешься стать боевым магом, тебе необходимо работать не только над своим разумом, но и над телом. Твой меч должен стать такой же частью тебя, как Искра. Впрочем, я вижу, что ты уже этим занимаешься.

Рист кивнул, пытаясь поскорее восстановить дыхание. По мере того как боль в носу становилась менее острой, остальные части тела стали напоминать о себе – теперь он ощущал все места, к которым прикоснулась сталь клинка Гаррамона.

– Я постараюсь исправить свои ошибки, брат.

– Я знаю, что так и будет.

Во дворе воцарилось молчание, Рист опустился на землю, скрестил ноги и отклонился назад, упираясь ладонями в твердую глину. Мокрая рубашка прилипла к телу, легкие горели огнем. Тишину нарушал лишь шорох упавших с дуба листьев, которые ветер разносил по двору, и пение птиц. Все казалось таким мирным. Если бы Рист закрыл глаза, он мог бы представить, что сидит на упавшем дереве на краю Оммского леса в тот день, когда они направились охотиться вместе с Кейленом и Данном перед открытием Лунного рынка.

– Ты не нанес удара, – сказал Гаррамон, нарушив молчание, – но тебе удалось произвести на меня впечатление.

Рист посмотрел на него, приподняв бровь.

– Четыреста лет назад, после освобождения, император Мортем и Примарх Туран присвоили мне титул арбитра. – Гаррамон рассмеялся, показывая, что Рист не сумел скрыть удивления, узнав об истинном возрасте своего наставника. – Да, я такой старый. Когда-то я был боевым магом Ордена. Но это история для другого дня. Годы, последовавшие за первым сражением у Ильнейна, были по меньшей мере бурными. Политический ландшафт и соотношение сил непоправимо менялись, нам противостояли враги не только снаружи, но и изнутри. Доверия постоянно не хватало.

А для того чтобы Империя продолжала побеждать, требовалась верность мужчин и женщин. В мои обязанности в качестве арбитра входило выявлять тех, кто хотел искренне служить Империи, и находить ее врагов, намеревавшихся причинить ей вред. Важное, но весьма трудное занятие. Я не гордился тем, что мне приходилось делать. Прошло почти столетие, прежде чем в должности арбитра пропала нужда. – Гаррамон говорил и смотрел в небо, а его глаза стали задумчивыми и печальными. – Экзарх, которую ты видел, Фулиа, когда-то была моей женой. Она так и не простила меня.

Как и всегда, сотни тысяч вопросов завертелись в голове Риста. Но по выражению лица брата Гаррамона он понял, что сейчас не время их задавать. Что само по себе противоречило природе юноши. Разве бывает такое конкретное время? Кейлен часто ему говорил, что далеко не все думают так же, и Рист над собой работал.

Вот почему Рист сидел молча, давая возможность эмоциям улечься. Они были странными: сочувствие мешалось с гневом. Сочувствие к задачам, поставленным перед братом Гаррамоном, и гнев на него за то, что он согласился их выполнять. Но Рист знал, что у него нет оснований для гнева. Нельзя судить другого, если ты не побывал на его месте.

– Я сожалею, брат.

Гаррамон покачал головой, словно ему стоило усилий вернуться в настоящее время.

– Что сделано, то сделано, ученик. Мы не в силах изменить прошлое, нам остается лишь двигаться вперед, используя его уроки. – Гаррамон встал. – Сегодня мы ограничимся одним поединком. Мне нужно отправиться в другое место. Ну а тебе, насколько я помню, вскоре предстоит встреча с сестрой Анилой.

Это не было вопросом, но Рист знал, что Гаррамон ждал от него ответа.

– Да, брат. Мы с Ниирой должны встретить сестру Анилу у ворот дворца. Она отведет нас за городские стены, в бараки Первой армии.

– Хорошо. – Гаррамон развернул черное одеяние с серебряной каймой, надел его и вернул мехи с водой в свою сумку. Он кивнул, его взгляд на мгновение задержался на Ристе, потом он повернулся и ушел.

Гаррамон шагал по коридорам императорского дворца. В лучах солнца, проникавших в сводчатые окна, расположенные справа от него, парили пылинки. Пение птиц и нескончаемая болтовня слуг и носильщиков доносились со стороны садов снаружи, наполняя тихую пустоту коридора.

Два стража, с головы до ног закованные в черные пластинчатые доспехи с красной окантовкой, стояли у входа в императорские покои.

На спине каждого был закреплен большой квадратный щит, а на бедре висел длинный меч. Они охраняли двери, выкованные из позолоченной стали, с ревущим черным львом, обращенным внутрь, на створках. Сами створки достигали пятнадцати футов в высоту и десяти в ширину и смыкались под аркой в центре.

– Джуинан, Карка. – Гаррамон кивнул двум дворцовым стражам.

Он запоминал имена и лица всех стражников и знакомился с новыми рекрутами. Времени на это уходило немало, но оно того стоило, ведь вполне мог наступить момент, когда ему потребуется их помощь. От старых привычек трудно отказаться.

– Он ждет вас внутри, экзарх Гаррамон, – склонив голову сказал тот, что стоял слева от двери, Джуинан.

– Благодарю.

Гаррамон прошел мимо Джуинана и Карки, распахнул правую дверь и оказался в императорских покоях.

Они были огромными, не менее ста футов в ширину и вдвое больше в длину, с потолками, под которыми легко уместились бы тридцать человек, вставших на плечи друг другу. Красный ковер с золотым шитьем лежал на каменном полу от самого входа до помоста в дальнем конце покоев. На нем стоял массивный письменный стол из дуба, а с потолка до самого пола свисало огромное красное знамя, закрывавшее ближайшую стену.

В центре знамени был изображен символ Лорийской Империи: черный лев Лории. Глаза Гаррамона на мгновение остановились на письменном столе. Когда Империя взяла город, а короля Эрика Уббейна приговорили к смерти, Фейн первым делом приказал полностью перестроить тронный зал. Сам трон расплавили и продали, и Фейн решил, что его место займет письменный стол.

«Трон устроен так, чтобы выдерживать вес тех, кто становится толстым из-за собственной некомпетентности и бездействия. Совет Ордена восседает на тронах, – сказал он. – Простой письменный стол гораздо практичнее».

Мраморный камин, встроенный в стену, находился в левой части покоев. Как и все в зале, он был вдвое больше любого другого, когда-либо виденного Гаррамоном. Две мраморные статуи ревущих львов, стоящих на задних лапах, возвышались по бокам камина, а над их головами находилась изящно украшенная каминная полка из толстого мрамора.

Свет проникал в зал через множество длинных окон, находившихся в верхней части стен. Под ними, вдоль всей стены, от начала зала и до самого конца тянулся дубовый книжный шкаф высотой почти в десять футов. С тех самых пор, как Гаррамон познакомился с Фейном, тот всегда интересовался книгами, содержащими знания. Именно стремление к знаниям заставило Фейна отыскать Шамана араков в Мар-Доруле. От него Фейн узнал правду о богах. Правду о Спасителе.

Гаррамон обнаружил своего старого друга на одном из двух кожаных кресел возле книжного шкафа. Он сидел, скрестив ноги и опираясь спиной о жесткую подушку, с книгой в руке.

Фейн был одет в простую черную рубашку из хлопка, легкие штаны и пару черных сапог с толстыми подошвами. Его черное облачение с красной каймой было сложено и лежало на подушке рядом с ним.

Гаррамон молча прошел через зал и опустился в кресло, стоявшее напротив Фейна. Он знал, что ему не следовало прерывать читавшего императора. Слегка наклонив голову, Гаррамон взглянул на книгу, которую держал в руках его друг. Она была переплетена в черную кожу, края выглядели вытертыми, а страницы испачканы чем-то, похожим на кровь.

– Исследования Кираллы Холфлауэр, – сказал Фейн, не отрывая глаз от книги. – Ты ведь, думаю, ее помнишь?

– Она из Ученых, не так ли? – ответил Гаррамон, вспоминая женщину. Темные волосы, достаточно приятное лицо, полное отсутствие чувства юмора. Насколько он знал, она отличалась невероятным религиозным фанатизмом и полностью посвятила себя Спасителю. Сам Гаррамон был верующим, но с Кираллой Холфлауэр не мог сравниться. – Я уже довольно давно ее не встречал.

– Она мертва, – сообщил Фейн, как о чем-то очевидном, переворачивая страницу. – Ее убили вместе с тремя членами ее свиты шесть лет назад.

– Тогда понятно, почему я давно ее не встречал.

Фейн на мгновение оторвался от книги и покачал головой, глядя на Гаррамона с полуулыбкой.

– Она занималась изучением Рун Сущности и призыва в старой крепости, расположенной к югу от Гилдора, рядом с Мар-Дорулом – в Крагсденфорде.

– Я слышал об этом месте. Но разве оно не заброшено почти сто лет назад? – спросил Гаррамон.

– Да, некоторое время так и было. Тот, кто решил убить Кираллу, также постарался сжечь дотла старую крепость. Только благодаря милости Эфиалтира книга сохранилась – Киралла начертала внутри нее охранные руны. Некоторые страницы пропали, но уцелело достаточно, чтобы книга оказалась полезной.

Гаррамон кивнул и перехватил взгляд Фейна, смотревшего на него поверх книги.

– Осмелюсь предположить, что ты вызвал меня не для того, чтобы обсудить эксперименты умершей женщины.

– Да, ты прав. – Фейн наклонился вперед, взял с низкого столика, стоявшего между креслами, длинную закладку из красной стали, положил ее между страницами, закрыл книгу и убрал ее на стол. Сцепив руки на груди, он откинулся на подушку и посмотрел на Гаррамона. – Расскажи мне о прогрессе юноши.

Гаррамон заерзал в кресле.

– Его сила растет с каждым днем, – ответил Гаррамон, стараясь говорить спокойно. – Он умен, быстро учится, а также обладает упрямством и своеволием. Я уже очень давно не видел ученика с таким потенциалом.

– Хорошо. Он станет могущественным инструментом против дралейда. Его Испытание Воли прошло как планировалось?

Гаррамон кивнул.

– Да, все прошло удачно. Он очень прозорлив и задает столько же вопросов, сколько делает вдохов за день, но мне кажется, он начинает опускать стены, которыми отгораживался прежде.

– Он будет хорошим кандидатом для Вознесения.

Внутри у Гаррамона все сжалось.

– Если это случится, он не сможет принести пользы, когда дело дойдет до дралейда.

Фейн рассмеялся и покачал головой.

– Ты к нему привязался, Гаррамон. Не беспокойся. Он слишком ценен, в особенности сейчас, когда приближается восход Кровавой Луны.

Гаррамон выругал себя за то, что не предвидел планов Фейна. Он часто забывал, что теперь тот уже не просто его старый друг. Он император. И за его вопросами стояло больше, чем бросалось в глаза в первый момент.

– Кстати, тебе следует начать его Испытание Веры во время следующей луны.

– Так скоро? – Гаррамон не сумел скрыть удивления.

Он всегда знал, что Фейн хочет ускорить обучение Риста, но проводить Испытание Веры так быстро, в особенности для того, кто вырос не на Севере, будет очень сложно.

– Именно. – Фейн наклонился вперед. – Я отдам такой же приказ относительно других учеников, имеющих проводников. Примарх Туран получил инструкции ускорить обучение всех учеников боевых магов в Высокой башне. Кровавая Луна быстро приближается, старый друг, и мы должны быть готовы. Мне не нужно напоминать тебе, что такая возможность возникает один раз в четыреста лет, и мы не можем позволить себе ждать еще четыре столетия. Араки с каждым днем становятся все более дерзкими. Они хотят стать теми, кто усилит влияние Эфиалтира в мире. Прямо сейчас я получаю донесения, в которых мне сообщают об их продвижении вперед. Он испытывает нас, и мы не можем потерпеть поражение.

Гаррамон сделал глубокий вдох, выдохнул и кивнул.

– Я все организую, – сказал он. – Испытание начнется до того, как на небе появится новая луна.

– Хорошо. Из-за тревоги на Юге и нападений араков наши силы растянуты. Я говорил с Эльтором, мы соберем всех всадников Драконьей гвардии. Нам необходимо подавить восстание до того, как оно начнется. Мы не можем допустить, чтобы оно отвлекло нас от главной цели.

Как только Фейн закончил говорить, в зале потемнело, словно свет исчез, и во всех углах заклубился мрак. Гаррамон выпрямился. В жизни существовали вещи, которые следовало уважать и разумно опасаться, – герольд Эфиалтира был одной из них.

– Брат Гаррамон, верный слуга истинного бога, – слова эхом прозвучали в зале, подобно скрежету стали.

Стиснув челюсти, Гаррамон встал, повернулся и увидел герольда, стоявшего у дальнего конца дивана, его кожа была бледной, словно натянутый пергамент, глаза черными, как гагат, короткие волосы белыми, точно кость. Ярко-синие узоры украшали черные одеяния герольда. Гаррамон знал, что только один герольд выбирает такие цвета, но Азрим убит во время первого сражения за Белдуар. Похоже, ему удалось найти нового. Гаррамон склонил голову.

– Герольд Азрим, да озарит тебя свет Спасителя.

Тонкие губы Азрима изогнулись в хрупкой улыбке. Только теперь Гаррамон более внимательно вгляделся в лицо герольда, точнее, в лицо его хозяина – высокие скулы, резкая линия подбородка. Гаррамон попытался представить его с бронзовой кожей и светлыми волосами. Артим Валдлок.

Артим стал боевым магом почти два столетия назад и получил титул экзарха еще через пятьдесят лет.

Гаррамон во многих битвах сражался рядом с ним, они вместе выпили множество бутылок вина. Несомненно, Гаррамон считал Артима верующим, но никогда бы не подумал, что тот согласится на Вознесение. Артим был слишком высокомерным, слишком сосредоточенным на собственном прогрессе, чтобы посвятить себя такому служению… во всяком случае, так думал Гаррамон. Быть может, он ошибался. И пусть это большая честь – разделить тело с герольдом Эфиалтира, сам Гаррамон не стал бы даже рассматривать такую возможность. Существовало слишком много неизвестных, а его давно интересовало, насколько носитель сохраняет свой разум. Прошло несколько лет после его последнего разговора с Артимом, но сейчас он испытал печаль, что это была их последняя встреча.

– Азрим. – Фейн поднялся на ноги не так быстро, как Гаррамон. Глядя на старого друга, Гаррамон не мог не заметить его усталость и темные круги вокруг глаз Фейна. – Какие новости ты принес?

– Твой город Кингпассе осажден араками, которые хотят собрать урожай, – голос Азрима звучал резко и жестко, каждое слово он произносил немного дольше, чем следовало, дыхание было хриплым.

Если Кингпассе пал, он станет первым городом, который сумели разорить звери. Фейн не скрывал пылавшей в глазах ярости, заходили желваки на его челюстях.

– И каков исход сражения? – спросил император.

– Пока город устоял. – Голубоватый язык герольда облизнул хрупкие губы, как будто смаковал слова, которые сейчас с них слетят. – Люди говорят о Драконьей гвардии, которая их спасла.

– Драконья гвардия? Эльтор не мог мобилизовать ее так быстро. Он… – Фейн смолк, и Гаррамон понял, что он имел в виду.

– Дракон с белой чешуей, – прошипел Азрим. – Мужчина, чьи глаза стали пурпурными. Его называют Стражем Варина.

Гаррамон на мгновение положил ладонь на массивную деревянную дверь своего кабинета, остановив взгляд на мерцавшее золотой эмблеме Круга – два тонких концентрических кольца с шестью меньшими, массивными кольцами, вписанными через равные интервалы, – украшавшей дерево. Тяжело вздохнув, он распахнул дверь.

Его встретил знакомый запах пергамента и жженых поленьев, к которому тут же добавился аромат стоявшей на письменном столе свечи. Гаррамон прошел мимо книжного шкафа из дерева румара, занимавшего ближайшую стену, и опустился на деревянный стул, за письменным столом – далеко не самый удобный. Массивный и жесткий, без обивки и подушки, он всякий раз скрипел, когда Гаррамон вставал или садился, но его стул устраивал. Будь он удобным, Гаррамон садился бы на него чаще – именно по этой причине кожаные кресла у камина отнимали у него так много времени.

Он опустил руку, выдвинул ящик из правой части стола, где хранились два хрустальных стакана и средних размеров хрустальная фляжка, на три четверти наполненная виски из Дрифейна. Напряжение, возникшее в его мышцах во время вспышки Фейна в ответ на донесение Азрима, отступило, как только он посмотрел на нежно-коричневую жидкость.

Он взял один из стаканов, поставил на письменный стол перед собой и вытащил из фляжки пробку. Налив щедрую порцию сладкой жидкости, Гаррамон тут же вернул пробку на место, вдохнул земной аромат, когда поднес стакан к носу, подержал его так некоторое время, а потом осторожно вылил каждую каплю в рот.

Пока он держал виски во рту, острота притупилась, ароматы земли медленно рассеялись, и им на смену пришла сладость. Он проглотил напиток, жидкость обожгла горло, но приятное послевкусие осталось.

Гаррамон закинул голову назад и прикрыл глаза. Так он просидел несколько мгновений, потом вздохнул, открыл глаза и поставил стакан на письменный стол. Затем вынул из кармана небольшой железный ключ, кольцо которого было выковано в форме открытого круга с шестью маленькими шариками, вставленными через равные интервалы – имитация символа Круга, – засунул ключ в замок левого ящика стола, повернул его и услышал отчетливый щелчок.

В ящике хранилось несколько вещей: позолоченная коробочка из черненого дуба, в которой лежал флакон с Сущностью, кошелек, полный золотых монет, серебряное ожерелье с изумрудной подвеской и кремовый конверт, запечатанный пчелиным воском. Взгляд Гаррамона задержался на позолоченной коробочке с флаконом Сущности. Прошло уже немало времени с тех пор, как он в последний раз ощущал ее стремительное течение в своих венах, и у него появилось искушение открыть флакон, чтобы только ее почувствовать, но он его преодолел. Сладкая, как любая сила, жидкость была драгоценной, и ее не следовало расходовать напрасно.

Гаррамон отвел взгляд от коробочки, взял письмо и положил его на стол перед собой, потом провел пальцами по грубой бумаге и гладкому воску, которым письмо было запечатано.

Когда Фейн в первый раз пришел к нему и рассказал о Ристе, молодом человеке, которого нашел герольд Азрим, юноше, который не только обладал огромным потенциалом, но также близко дружил с мятежным дралейдом, Гаррамон без колебаний согласился сделать то, о чем его попросили. Он присягал на верность Империи, Фейну и Спасителю – всегда. К тому же юноше повезло. Когда Гаррамон попал в Орден, проходить обучение под руководством мага считалось высочайшей честью, доступной для человеческого ребенка – выше было только стать дралейдом.

Гаррамон постучал пальцем по восковой печати – послышался четкий звук, и бумага затрепетала от повторявшегося соприкосновения с поверхностью стола. Юноша напоминал Гаррамону собственного сына, Малина. У обоих мальчиков была удивительная тяга к знаниям и стремление вперед. Одинаковая упрямая решимость.

Гаррамон снова вытащил пробку, налил в стакан виски и опустошил его содержимое одним глотком.

– Мы делаем то, что должно.

Глава 6. Дух леса

Данн втянул в себя тяжелый влажный воздух леса, и тот застрял у него в горле, точно мокрый носок. В небе, над сплошным пологом листьев, раздавались раскаты грома. Отряд медленно продвигался вперед, преодолевая плотную листву, толстые лианы и огромные корни, торчавшие из земли, дорогу им освещал лишь свет балдира. Сейчас Данн был уверен лишь в одном – он от всей души ненавидел Темнолесье, или лес Аравелл, или как он там на самом деле назывался.

Здесь не было ничего хорошего, и Данна наполняло множество вопросов, на один из которых ему особенно хотелось получить ответ: что могло заставить эльфов жить в таком месте?

– Я его не вижу, а ты? – прошептал он, придерживая поводья Друнира, наклонившись поближе к лошади, шагавшей рядом.

Лошадь промолчала, впрочем, ничего другого Данн не ожидал. Но даже без слов животное, пожалуй, являлось едва не лучшим собеседником во всем отряде.

Тэрин и Эйсон шли слева от Данна. Впереди, словно кошки, легко двигались Алеа и Лирей, перед ними парила сфера, испускавшая белый свет. Анган Балдон принял форму волка и шел справа от Алеа, не опережая эльфиек, его холка находилась примерно на дюйм выше головы Алеа.

– Тэрин?

Эльф смотрел прямо перед собой.

– Тэрин? – Данн приподнял брови. – Тэрин, у тебя не получится. Я знаю, что ты меня слышишь.

Эйсон покачал головой и рассмеялся, что случалось с ним не слишком часто.

– Тэрин, пожалуйста, ради любви богов, ответь ему. Ты же знаешь, он не успокоится.

Тэрин повернул голову, некоторое время смотрел на Эйсона, потом на Данна и вздохнул.

– Надеюсь, его вопрос не имеет отношения к эльфам и бородам.

Несколько мгновений Данн боролся с искушением, но потом выбрал другой вопрос.

– Нет, хотя у меня еще остались вопросы на эти темы.

– У тебя всегда есть вопросы, Данн, – проворчал Тэрин.

– Чистая правда. Чего вы боитесь? Барды у нас дома рассказывали, что здесь обитают существа бездны, которые ради развлечения сдирают плоть и пожирают кости. Если это так, то почему мы тут?

Тэрин вздохнул, задумался и наклонил голову в сторону.

– В каждой истории есть своя толика правды, Данн. Именно на ней основаны все мифы и легенды. Лес наполняет старая магия. Она была здесь задолго до того, как эльфы построили город Аравелл. И на самом деле она одна из причин, по которым они выбрали это место, – лес стал дополнительной линией защиты, если пожелаешь. В его глубинах… бродят духи. На древнем языке мы называем их алдитмарами. Они не добрые и не злые. Они просто есть. Как они появились, я не знаю. Но каким бы ни было их происхождение, они яростно защищают свои владения. Даже рейнджеры Аравелла могут безопасно путешествовать по лесу только в сопровождении анганов из клана Двалина. Каким-то образом клан Двалина достиг взаимопонимания с духами. И только нитрандиры не дают духам войти в город.

– Ты уже упоминал это слово, нитрандир.

Тэрин наклонил голову, чтобы не зацепиться за низко нависшую ветку, и осторожно провел под ней свою лошадь.

– Страж Души на общем языке. Легче показать, чем объяснить.

– Таинственный, как всегда, Тэрин, – сказал Данн, качая головой. Эльф имел обыкновение превращать один вопрос в сотни других, а потом выказывал недовольство, когда Данн требовал новых ответов. – Тэрин… еще один вопрос?

К несчастью Тэрина, Данн продолжал задавать столько вопросов, сколько было в человеческих силах. Некоторые из любопытства, другие ради развлечения. Даже если бы Данн не получал удовольствия, глядя на недовольное лицо Тэрина, разговоры позволяли ему отвлечься от окружающего мира. Но проходило время, вопросы заканчивались, и тогда снова становились слышны звуки Темнолесья: потрескивание ветвей, свист ветра, низкий рокот и крики животных, которых постигала незавидная участь.

Данн сжал руки на поводьях Друнира.

– Я не беспокоюсь, но чувствую твою тревогу.

Лошадь тихонько заржала, но продолжала шагать вперед, оставляя на земле следы от копыт.

Данн потянулся назад и коснулся стрел в колчане. Он уже знал, что их всего двадцать семь; проверил утром. Одна из самых успокаивающих привычек. Он притронулся указательным пальцем к тетиве лука, потом опустил ладонь на рукоять меча, висевшего на бедре. Он владел мечом не хуже любого другого, ну, быть может, не любого, но большинства.

За исключением этой компании. Кейлен был настоящим фехтовальщиком. С самого детства. Данн едва ли мог вспомнить утро, когда Кейлен не повторял фехтовальные движения и позиции перед тем, как начать помогать отцу в кузнице. А потом почти каждый вечер снова упражнялся. В особенности после гибели Хейма. Тогда в Кейлене что-то изменилось.

Данн оторвался от собственных мыслей и посмотрел вперед, где Алеа и Лирей уверенно шагали через темный лес, а рядом с ними легко бежал Балдон, мощным телом закрывая большую часть света балдира. Данн много думал о том, что рассказал Тэрин об эльфах и чести – и о Лирей. Она до сих пор не произнесла ни слова. Молчание, само по себе, являлось для Данна пыткой, и ему казалось, что это очень странное наказание. В Прогалине, если Данн делал что-то не так, мать переставала разговаривать с ним, но, если бы он отказался говорить с ней, его ждала бы серьезная порка деревянной ложкой. А его мать была доброй душой – с деревянной ложкой для наказания.

Данн резко остановился, когда что-то толкнуло его в грудь, опустил взгляд и увидел, что это рука Тэрина.

– Тэрин, что…

– Ш-ш-ш. – Эльф, оглядываясь по сторонам, продолжал держать руку на груди Данна.

Данн увидел, как руки остановившегося рядом Эйсона легли на эфесы мечей.

Данн настолько погрузился в свои мысли, что не замечал ничего вокруг, но сейчас почувствовал, как ветер что-то принес, правда, он ожидал услышать совсем другие звуки. Ни треска, ни рычания, с которым порождения бездны могли бы пробираться через лес. Звуки более всего напоминали… песню.

Без слов, только мелодия, едва слышная.

Нежная, мягкая. На лице у Данна появилась улыбка.

Он увидел, что шедшие впереди Алеа и Лирей остановились, и свет балдира озарил вставшую дыбом шерсть на спине Балдона.

Тэрин шлепнул свою лошадь по крупу, потом сделал то же самое с Друниром. Обе лошади мгновенно помчались в сторону Алеа, Лирей и Балдона, за ними бросилась лошадь Эйсона.

– О боги, зачем ты это сделал? – потрясенно спросил Данн, глядя на Тэрина.

– Они бы недалеко успели ускакать, если бы мы сидели в седлах. А теперь беги.

Когда Данн не пошевелился, Тэрин схватил его за ворот рубашки и толкнул вперед.

– Я сказал, беги!

Данн шагнул вперед, все еще не понимая, что происходит. Эйсон и Тэрин продолжали толкать его вперед, оба уже обнажили мечи и ускорили шаг. Алеа, Лирей и Балдон сделали то же самое – они бежали по лесу легко и с грацией, балдир плыл рядом с ними, также увеличив скорость.

– Тэрин, что происходит? – Данн уже задыхался, когда произносил свой вопрос, перепрыгивая через ствол наполовину сгнившего, упавшего дерева.

– Продолжай бежать. – Эйсон оглянулся на ходу, перепрыгивая через тот же ствол. – И не останавливайся до тех пор, пока мы не скажем.

Сердце стучало в ушах Данна, после каждого тяжелого шага он ощущал отдачу в ногах, треск веток и шелест листвы под ногами внезапно стали резкими и хрустящими.

Свет обоих балдиров потускнел, как только они перешли на бег, внимание Эйсона и Тэрина теперь было направлено в другую сторону, а Данн видел не больше, чем на несколько футов – остальное скрывала темнота. Впереди, сквозь мрак, он все еще различал очертания остальных, и второй балдир заставлял плясать их движущиеся тени. От страха, свернувшегося в клубок у Данна в животе, внутри у него все сжималось, он почти ничего не видел вокруг, земля под ногами стала почти неразличима, он не знал, от кого убегал, но не сомневался, что обязательно умрет, если остановится.

– Первая линия уже рядом! – крикнула Алеа, слегка повернув голову назад. – Просто продолжайте…

Что еще хотела сказать эльфийка, так и осталось неизвестно – из темноты выскочила тень и врезалась в нее, повалила на землю взмахом длинной конечности. Данн бросил взгляд на существо, и его сердце остановилось.

Его рост составлял никак не меньше семи футов, конечности, длинные и толстые, выглядели так, точно их вырезали из отдельных кусков древесной коры. Руки доходили до колен и заканчивались длинными сломанными пальцами. Глаза, посаженные на голову из сучковатого, покрытом мхом дерева, пульсировали чистым белым светом, терявшемся в воздухе, словно туман. Облако черного дыма двигалось вместе с существом, имитируя его форму.

Концы покрытой корой руки изменились во время движения, когда существо ударило Алеа, в последний момент став острыми. Лирей взмахнула мечом, отсекая острый клинок из коры. Затем описала мечом дугу, опустилась на одно колено и рассекла ногу существа, отчего оно издало пронзительный нечеловеческий крик и попятилось. От этих звуков дрожь пробежала по спине Данна. Существо закачалось, но из земли стали очень быстро выбираться корни, которые обхватили обрубок ноги существа.

И, как только они заняли нужные места, существо с треском высвободило обновленную ногу.

Герайя и Варин, что это…

Еще один дух – именно так их называл Тэрин, насколько это соответствовало истине, Данн не знал, – выступил из темноты окружавшего их леса, но Балдон врезался в него, разрывая ему грудь клыками и когтями, пока Лирей помогала Алеа подняться на ноги.

Когда появились еще два духа, Эйсон сделал шаг в сторону и атаковал, два его клинка сверкнули в свете балдира. Ближайший к нему дух выставил покрытую корой руку, пальцы вытянулись вперед, остроконечные корни взлетели в воздух.

Эйсон сделал еще один шаг в сторону, и корни ударили в то место, где он мгновение назад стоял. Существо взревело, но тут же смолкло – Эйсон отсек ему голову.

Голова духа еще не успела упасть на землю, как с пальцев Тэрина слетели голубые молнии и ударили в тела обоих духов, которые тут же охватило оранжево-красное пламя.

– Вы можете бежать? – прокричал Эйсон, оказавшись рядом с Лирей и Алеа.

Алеа кивнула, ее грудь тяжело вздымалась и опускалась.

– До Нитрандира всего несколько сотен футов. Мы успеем.

– Бегите, – сказал Эйсон, толкая Алеа вперед. – Бегите!

Данн споткнулся о корень, но сумел сохранить равновесие и помчался вперед. Эйсон немного задержался, пропуская его, после чего из его рук вырвалась колонна ревущего пламени, осветив темный лес, точно сигнальный огонь. Кровь похолодела в жилах Данна, когда он увидел темные фигуры, выбегавшие из леса. Их глаза испускали белое сияние, и они преследовали беглецов. Он даже не успевал их сосчитать.

Проклятие, что я здесь делаю? Его легкие горели, он просил ноги продолжать бежать еще быстрее.

Эйсон периодически оборачивался на бегу и метал колонны огня, заставляя тени взрываться оранжево-красным пламенем. Но, когда он повернулся назад в очередной раз, из темноты появились корни, ударили его в икру, пробили ее насквозь и снова скрылись из вида. Эйсон закричал и рухнул на землю. Данн остановился, сердце стучало у него в груди, точно раскаты грома. Через долю секунды мимо пронеслась Лирей, и ее изогнутый эльфийский клинок сверкнул в свете огня и балдиров.

Каждая кость в теле Данна кричала, что он должен бежать. Он не был магом. Не был рейнджером Аравелла. Беги. Он посмотрел в сторону Тэрина, Алеа и Балдона. Все трое продолжали бежать; они не заметили, как Эйсон упал.

Ноги Данна дернулись, заставляя его повернуться. Они не слишком меня любят. Однако он не мог их бросить.

– Проклятие!

Данн сорвал с плеч лук и выпустил три стрелы одну за другой. Все три попали в цель, пролетев над головой Лирей и воткнувшись в шишковатое лицо духа, который устремился к ней. Когда одна из стрел угодила в пульсировавший белым светом глаз духа, последовала вспышка. Дух взревел, удар заставил его чуть-чуть замедлить атаку, но этого оказалось достаточно для Лирей, которая сначала отсекла ему обе ноги, а потом и голову. И сумела добраться до Эйсона.

Данн закинул за спину лук и побежал к Эйсону и Лирей. Эльфийка перерубила корни, которые удерживали ногу Эйсона, и помогла ему встать.

Еще два духа выскочили из темноты и врезались в Эйсона и Лирей. Из-за спины Данна послышались крики.

Рука юноши метнулась к мечу, но он ее опустил. Сталь лишь замедляет их. Огонь. Нужен огонь. Огонь их убивает.

Не останавливаясь, Данн подпрыгнул и сильно ударил ногой по одной из горевших конечностей существа. Как и любая ветка, она с треском сломалась. Подняв ее одной рукой, Данн бросился к Эйсону и Лирей, которые сумели подняться на ноги, но у обоих появились кровоточащие раны.

Данн атаковал, промчавшись мимо своих спутников. Вложив всю силу в хлесткий удар, он попал импровизированным оружием в лицо ближайшего духа, во все стороны полетели искры, вспыхнуло пламя, и чудовище с воем отскочило назад.

Данн заскользил вперед по влажной земле, его ноги не находили опоры, и он с грохотом упал на землю. Его пальцы оставили борозды в палой листве, когда он, охваченный паникой, попытался вскочить на ноги. Что за идиотская идея пришла мне в голову? Вставай. Вставай. Вставай.

Над его головой вспыхнул свет, дуги голубых молний. Пронзительные крики ударили в уши. Чьи-то пальцы схватили его за ворот рубашки и поставили на ноги. Лицо Лирей было залито кровью, когда она толкнула его вперед, рот исказила судорога боли. Данн побежал, спотыкаясь о корни и скользя на мокрой листве.

Впереди он увидел Алеа и Балдона, стоявших рядом с бледным Эйсоном, который лежал. Они не двигаются. Почему они стоят?

– Бегите! – взревел Данн, у которого пересохло в горле. – Бегите!

Он оглянулся. Пальцы Лирей все еще сжимали ворот его рубашки. Тэрин бежал среди моря горящих глаз, его озаряли дуги молний, слетавших с пальцев эльфа. За спиной Данна послышались новые крики.

Пальцы Лирей еще крепче сжались на вороте рубашки сзади, и она сильно толкнула его вперед. Данн потерял равновесие, споткнулся обо что-то твердое и упал вперед, размахивая руками. Земля и грязь устремились ему навстречу, с влажным хлопком ударили в лицо и грудь, перед глазами расцвели звезды, легким мучительно не хватало воздуха.

Вставай.

Голова у Данна кружилась, когда он вскочил на ноги, продолжая скользить. Лирей лежала лицом вниз рядом с ним, ее дыхание стало хриплым и прерывистым, грязь и кровь покрывали тело. Данн выхватил меч и повернулся к существам, толпившимся в темноте. У него больше не было шансов от них убежать. Если ему суждено умереть здесь, то он хотя бы сумеет их задержать. И пусть Тэрин потом рассказывает истории о его храбрости.

Его грудь судорожно вздымалась, тело дрожало, в ушах звучало собственное тяжелое дыхание. Туманные белые глаза духов пульсировали в темноте перед ним, в тусклом свете балдира он видел очертания их лиц.

– Давайте! – закричал он, заставив свои ноги перестать дрожать.

Но духи не двигались. Данн сильнее сжал пальцы на рукояти меча, потом посмотрел на лежавшую на земле Лирей. Крови рядом с ней становилось все больше.

– Они не пересекут линию, Данн, – сказал Тэрин, опускаясь на землю рядом с Лирей. Его спокойный голос показался Данну странным. – Помоги мне с ней.

– Какая линия? – спросил Данн, глядя на Лирей.

Потом он перевел взгляд на толпу духов, столпившихся всего в шести или семи футах от него. Черный дым скрывал их лица, белые ноги испускали свет.

– Данн, – голос Тэрина стал твердым. – Она умрет, если я ее не исцелю. Мне нужно, чтобы ты ее держал, пока я буду это вынимать.

– Что вынимать? – Паника овладела Данном, когда он опустился на колени и увидел обрубок корня, торчавшего из живота Лирей, кровь продолжала литься из раны.

Когда это произошло?

Данн бросил меч на землю.

– Держи запястья, – сказал Тэрин, не отводя глаз от Лирей.

– Насколько все плохо? – Эйсон стоял над Данном, Тэрином и Лирей, одну руку прижимая к ране под ребрами, другой опираясь на плечо Алеа.

Тэрин не ответил Эйсону, только посмотрел Данну в глаза.

– Данн. Запястья.

Данн кивнул и с трудом сглотнул, пытаясь хоть как-то смочить пересохшее горло. Он замедлил дыхание, вдыхая через нос и выдыхая через рот, как его когда-то научил отец. Духи продолжали стоять на прежнем месте, но теперь Балдон находился всего в нескольких футах от них, его шерсть встала дыбом, он скалил зубы.

Данн крепко сжал запястья Лирей.

– Пожалуйста… О-о-ох! – простонала эльфийка.

Без предупреждения Тэрин схватил кусок корня и одним движением вырвал его из раны. Лирей завыла. Данн посмотрел вниз и увидел зияющую дыру в кожаных доспехах, которая уходила внутрь тела. Однако кровь не брызнула из открытой раны, не вытекло даже струйки.

Тэрин положил одну руку на бок Лирей, а другую – на рану.

– Все будет хорошо, дитя мое. – Челюсти эльфа сжались. – Все будет хорошо.

В животе Данна все сжалось от ужаса. Совсем не казалось, что все будет хорошо.

– Тэрин. – Эйсон оторвал руку от плеча Алеа и опустился на колени рядом с другом, поморщившись от боли. – Тэрин, рана очень серьезная, а ты очень слаб.

– Я не дам ей умереть, – прорычал Тэрин. – Ты удерживай поток крови. А я заживлю рану.

Эйсон перевел взгляд с Лирей на Тэрина, на мгновение закрыл глаза, потом кивнул, и его лицо стало холодным и стоическим. Данну показалось, что Эйсон выглядел более измученным, чем Тэрин.

Данн ослабил хватку на запястьях Лирей, поднял голову и увидел, что над ними стоит Алеа, ее глаза были широко раскрыты, и она не сводила их с сестры.

– Клянусь богами, – прошептал Данн, на глазах которого рана Лирей стала закрываться, мышцы срастались, появлялись новая плоть и кожа.

Данн и прежде видел, как Тэрин исцелял раны – эльф вылечил его плечо, – но ничего подобного и никогда прежде. Как, именем Герайи, такое возможно?

Лирей застонала, под закрытыми веками зашевелились глаза. Тэрин упал в грязь, тяжело дыша.

– Нам нужно доставить ее в Аравелл, – сказал он, стискивая переносицу и встряхнув головой, словно пытался не заснуть. Потом он обнял себя за колени и закинул голову назад, стараясь замедлить дыхание. – Эйсон, нам нужно закрыть рану на твоей ноге. Придется использовать огонь.

Алеа опустилась на колени рядом с Лирей, убрала волосы сестры с лица и провела пальцами по щеке. Сделав глубокий вдох, Данн поднялся на ноги, взял свой меч и вытер клинок о штаны. Потом убрал меч в ножны и повернулся к существам, которые стояли напротив, но увидел лишь темноту и смутные очертания деревьев и подлеска.

Балдон все еще их охранял, однако теперь он стоял на двух ногах, приняв более человеческую форму – более здесь было ключевым словом. Кровь и грязь покрывали серый мех оборотня, на котором остались куски дерева и коры. Из горла вырывалось тихое рычание.

– Почему они остановились? – спросил Данн, все еще пытавшийся отдышаться и успокоить сердце.

Он едва ли обменялся двумя предложениями с анганом с тех пор, как тот появился в Даракдаре. Теперь наступил подходящий момент это изменить.

– Их не пропускал Нитрандир, – ответил Балдон, чей голос оставался хриплым и холодным.

Он повернул голову и указал куда-то вправо, и его золотые глаза заблестели в белом свете балдира, висевшего между Эйсоном и Тэрином.

Данн проследил за взглядом Балдона и не нашел слов, что случалось с ним очень редко. Он и сам не понимал, как мог это пропустить – скорее всего, из-за отсутствия нормального света, – но перед ним возвышалась огромная статуя, не менее десяти футов в высоту, состоявшая из толстых корней, которые сплелись, точно змеи. Корни имели очертания почти человеческой фигуры, хотя плечи были непропорционально большими, а грудь широкой и мощной. Украшенные узорами доспехи покрывали все тело, руки и ноги. Пластины доспехов, окантованные золотом, показались Данну в два раза более толстыми, чем любые, которые он видел раньше.

– Что это? – спросил Данн.

– Души древних эльфов, которые отдали себя для защиты своих потомков. Они окружают весь город.

– Я не…

– Данн, сейчас не время, – вмешался Эйсон. – Нам нужно помочь отнести Лирей. Аравелл недалеко. Мы должны спешить.

Данн несколько раз повернул шею и застонал, когда затрещали кости. Все мышцы у него болели. Он нес Лирей на руках, как маленького ребенка. Хотя она не была ребенком, а его руки не привыкли к подобным упражнениям. Сначала он хотел забросить Лирей на плечо, но заработал суровый взгляд Алеа. Он пытался протестовать, но впервые за все время оказался единственным, кто не получил никаких ранений. При любых других обстоятельствах это стало бы поводом для радости, но теперь, когда его плечи и руки горели от тяжести эльфийки, это казалось скорее наказанием.

– Почему ты не можешь ее нести? – спросил Данн и повел плечами, переместив Лирей так, чтобы иметь возможность посмотреть на Балдона, который шагал рядом вялой походкой, широко размахивая руками.

– Я не ваше вьючное животное, – ответил анган, его золотые глаза вспыхнули, и он продемонстрировал острые как бритва зубы.

– Значит, я такое животное?

Балдон почти незаметно пожал плечами и стал смотреть вперед.

– Осталось совсем немного, – сказала Алеа, которая слегка прихрамывала. – Уже совсем близко.

– Совсем близко? Я думаю, нам следует поработать над этим понятием. – Данн видел только корни, лианы, кустарник и деревья, освещенные балдиром – дальше была темнота. – Очень скоро мне придется положить ее на землю. Она тяжелее, чем кажется. – Данн прищурился и повернул голову, когда его ослепил яркий свет. Он потряс головой и переместил Лирей, чтобы не уронить. Когда его глаза приспособились к яркому свету, смазанные образы и очертания стали принимать форму, и он понял, что слышит ритмичный шум падающей воды и пение птиц.

Ему вдруг показалось, будто кто-то его трясет, и подумал, что еще немного, и его желудок извергнет наружу все свое содержимое. Когда его глаза приспособились к яркому свету и полностью вернулось зрение, он отшатнулся и резко выдохнул.

– О боги… – пробормотал он.

Темнолесье исчезло. Небо скрывали черные тучи, но солнце стояло у западного горизонта, мягким сиянием озаряя мир. Перед Данном возникла огромная платформа из белого камня, которая имела форму полукруга, окаймленного низкими белыми стенами. Высокий мост соединял платформу с гигантскими воротами, выглядевшими так, словно они были высечены из сплошной кости, инкрустированной камнем лазурного цвета, напоминавшим виноградные лозы.

Ворота, которые наверху изгибались, как оленьи рога, уходили вверх почти на двести футов. По обе стороны от них стояли две цилиндрические башни с плоскими вершинами, соединяясь со стеной из гладкого естественного камня, тянувшейся на мили в обоих направлениях, поднимаясь все выше, пока они не смыкались с двух сторон с утесами, как если бы находившийся внутри город защищал природный ландшафт.

– Такого просто не может быть… – Данн смолк, оглядываясь по сторонам. За спиной все еще оставался лес, такой же темный и мрачный, как и прежде, но теперь впереди был огромный подъем, словно они шли вниз много часов. – Наверное, я сошел с ума. Это единственное объяснение, – продолжал Данн, не сводя глаз с огромных каменных ворот – еще совсем недавно там находилось бесконечное море леса. Он почувствовал огромное облечение, когда посмотрел на Друнира. Серо-белая шкура животного блестела в солнечном свете – его скакун стоял вместе с двумя другими лошадьми перед стеной. – Я счастлив, что с вами все в порядке, но я, наконец, спятил.

Он перехватил взгляд Тэрина и мысленно выругался, увидев довольное выражение на лице эльфа. Тэрин ненавидел отвечать на вопросы Данна, но получал удовольствие, когда Данн просил у него объяснений. Теперь, когда Данн обратил на это внимание, он увидел парадокс.

– Самые могущественные чары во всей Эфирии, – сказал Тэрин.

Его плечи все еще оставались опущенными после исцеления Лирей, глаза запали и покраснели, а дыхание было тяжелым. Но ему почти удалось улыбнуться. Данн знал: Тэрин понимает, что ему потребуется дать дополнительные объяснения.

– Ты помнишь Белдуар? Пещеру на горном перевале.

Данн кивнул. И он не забыл раздражение, которое тогда испытал, когда не получил объяснений.

– Здесь такая же магия, но только куда более могущественная. Она многие столетия хранит Аравелл. Даже со спины дракона можно увидеть лишь Темнолесье, если только живот дракона почти не касается верхушек деревьев. Главная проблема с такими сильными заклинаниями состоит в том, что их нельзя запереть при помощи ключа, – как было сделано в Белдуаре. Это зрительные чары, а не чары прикосновения, если попытаться дать примитивное объяснение. Более сконцентрированные, небольшого размера магические заговоры можно наделить истинными физическими проявлениями.

– Ясно. – Данн понятия не имел, о чем говорил Тэрин, но не собирался ему это показывать.

Эльф и без того выглядел слишком довольным собой.

Грохот ударов стали о камень привлек внимание Данна к мосту. Первым побуждением Данна было потянуться к своему луку, но обе его руки были заняты безвольным телом Лирей, и он решил, что не следует класть ее на камень.

По мосту шли десять воинов. Шестеро – в сверкавших стальных доспехах, гладких и блестящих, которые, впрочем, выглядели слишком легкими, чтобы принести какую-то пользу, на бедрах у них висели мечи, в руках они сжимали похожее на копья оружие с длинными изогнутыми лезвиями на конце. Кожаные доспехи одного из них напоминали те, что носили Алеа и Лирей, за спиной развевался зеленый плащ и висел лук из белого дерева. Еще один воин был в зеленой мантии, расшитой золотом вдоль ворота и рукавов, снежно-белые волосы спадали ниже плеч. Последние двое, в простых белых туниках и свободных зеленых штанах, с коротко подстриженными волосами шагали по обе стороны от эльфа в зеленом.

– Алеа, Лирей! – Эльф в кожаных доспехах побежал, увидев Алеа и Лирей. – Что случилось? Где остальные?

Эльф встретил взгляд Данна и протянул руки, чтобы взять Лирей. Его левый глаз был молочно-белым, и Данн узнал эльфа по последней встрече в Темнолесье – сложно было забыть покрытое шрамами лицо и стеклянный глаз. Именно он ехал верхом на олене с черными рогами. Данн с величайшей осторожностью позволил эльфу забрать Лирей.

– Высокий капитан. – Алеа склонила голову и застыла в неподвижности. – Насколько мы знаем, Вейрил все еще с дралейдом. – Она сделала паузу, у нее перехватило в горле. – Эллисара и Гейлерона приняла земля.

Высокий капитан переместил Лирей так, что ее голова оказалась у него на плече, и стиснул челюсти.

– Вы потеряли дралейда?

– Мы разделились в Белдуаре, Таланил, – поморщившись, сказал Эйсон. – Поэтому мы здесь. Нам требуется сопровождение, чтобы пересечь Аравелл и попасть в Свидар'Циа. Мы должны уйти, как можно скорее.

Таланил посмотрел на Лирей, лежавшую в его объятиях, потом перевел взгляд на Алеа. Он собрался ответить, но в этот момент к ним подошли остальные эльфы.

– Добро пожаловать, – сказал эльф в зеленой мантии и раскинул руки в знак приветствия. Он посмотрел на Лирей, потом повернулся к эльфу в белой тунике, стоявшему справа от него. – Сообщи целителям, чтобы они подготовились. – Затем эльф оглядел всю группу. – Для нас честь видеть вас всех. – Он склонил голову в сторону Эйсона, демонстрируя уважение, но ничего больше. – Ракина, твои братья и сестры обрадуются, когда узнают о том, что ты здесь. Балдон из клана Фенрир, пусть духи богов станут проводниками твоего света. Клан Двалин будет рад тебя видеть.

– Холмир, у нас нет времени на любезности, – сказал Эйсон, перебив эльфа, когда его взгляд остановился на Данне. – Нам необходим эскорт, чтобы пересечь Аравелл и добраться до Свидар'Циа. Дралейд в опасности. Как и мой сын. Пожалуйста.

Эльф задержал взгляд на Данне, затем неохотно кивнул Эйсону и вздохнул.

– Очень хорошо, ракина. Я отведу вас к Эфори.

Глава 7. Спящий дракон

Звон клинков разнесся по огромному атриуму из коричневого камня, отразился от стен, отдаваясь эхом в ушах Эллы. Ее взгляд едва успевал следить за Корен и Фарвен, исполнявшими изящный танец с мечами на пыльном дворе для тренировочных поединков. Их клинки превратились в проблески голубой стали в лучах солнца, что проникли во двор через почти идеально круглую дыру в потолке.

В данный момент около ста человек находилось на тренировочном дворе, но большинство остановились, чтобы понаблюдать за Корен и Фарвен, причем некоторые прервали собственные поединки.

Элла их не винила. Многие из тех, кого она уже успела увидеть в спаррингах, фехтовали ничуть не хуже, чем любой страж из Прогалины, но Корен и Фарвен находились на совершенно другом уровне. Только один известный Элле человек двигался, как они, – Фарда. Возможно, причина в том, что они были магами? Элла знала, что все трое владели магией и фехтовали так, словно родились с клинками в руках.

Наклонившись вперед, Элла поставила левый локоть на колено и потянулась правой рукой, чтобы погладить грубый серый мех Фейнира. Она сидела на массивной деревянной скамье, одной из многих, стоявших возле стен атриума, а Фейнир свернулся у ее ног, положив голову на лапы, и не отрывал взгляда от Корен и Фарвен.

– Что скажешь, мальчик? – спросила Элла.

Фейнир издал низкое рычание, навострил уши, приподнял голову и склонил ее набок, наблюдая за обменом ударами. Эти двое сильные хищники. Дрожь пробежала по телу Эллы, и она тряхнула головой, словно в ответ на собственное наблюдение.

С того самого момента, как Фарвен сказала, что Элла, возможно, является друидом, все стало казаться ей другим. Нет, изменения не имели драматического характера, но Элла начала замечать некоторые вещи, если подумать, всегда имевшие место, но прежде она не обращала на них внимания.

Сейчас, когда она полностью погрузилась в эти ощущения, они каким-то образом стали сильнее.

Элла всегда знала, когда Фейнир испытывал голод, ей казалось, это связано с тем, что она его хорошо понимала. Сейчас же, если она прикладывала определенные усилия, то могла чувствовать… больше. Она понимала его эмоции и намерения, а в данном случае – мнение. Ощущения, которые касались ее разума, все еще оставались смутными, чтобы Элла могла быть уверенной, что это не обычная игра воображения, но ее не отпускала мысль, что это не так.

Аплодисменты оторвали Эллу от собственных мыслей, и она снова стала смотреть на арену, где Корен стояла над опустившейся на одно колено Фарвен, а ее клинок лежал на плече эльфийки. С тех пор как Элла оказалась в Тархелме, она шесть раз наблюдала тренировочные поединки Корен и Фарвен, и каждая из них одержала по три победы. Это была четвертая победа Корен.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Корен, подходя к Элле, на ее темной коже блестел пот.

Черные волосы она собрала на затылке и заплела в сложные косички. Женщина была стройной, но, казалось, целиком состояла из мышц. Она двигалась с грацией кошки, глаза неизменно оставались внимательными, а тело – готовым к движению. Фейнир относился к ней с огромным уважением.

– Вполне прилично, – ответила Элла. – Яана настояла на том, чтобы я поспала прошлой ночью.

– И поступила правильно, – ответила Корен, доставая мех с водой из сумки, которую оставила на скамье перед поединком, закинула голову назад и сделала большой глоток, а потом надула щеки.

– Ей также необходим сон. – Элла постаралась скрыть раздражение.

Она сердилась не на Корен, женщина не заслужила ее гнева. Элла была недовольна собой. Ведь именно из-за нее рисковал жизнью Таннер. Из-за нее он сейчас лежал в лазарете. С тех пор как Фарвен вернулась вместе с Таннером, прошло десять дней. За это время он пришел в себя только один раз и оставался в сознании всего несколько минут. Очевидно, Корен поддерживала в нем жизнь при помощи магии, что вызывало больше вопросов, чем давало ответов.

Но Элла поняла, что Корен не могла это делать долго. Яана оставалась с ним почти постоянно, отходя только для того, чтобы облегчиться, и даже в эти моменты не сводила с него глаз.

Элла пыталась с ней спорить, заставить Яану лечь в нормальную постель, а не оставаться рядом с Таннером на койке, стоявшей в лазарете. Несколько раз она почти решилась заставить ее уйти силой. Девушка сомневалась, что сможет справиться с Яаной, – и в итоге сама могла оказаться в лазарете. Но всякий раз, когда ее переполняла решимость, Элла вспоминала про Рэтта. Если бы в лазарете лежал Рэтт, только сами боги могли бы заставить ее от него отойти. И даже с ними она бы сражалась до самого конца.

– Я пойду на встречу с разведчиками, – сказала Фарвен, подходя к Корен и Элле. Три длинных шрама от челюсти эльфийки до ключицы сейчас, после тренировочного поединка, стали еще более заметными. Ее каштановые волосы с седыми прядями были собраны в узел, как у Корен, пот покрывал кожу, и свободная рубашка прилипла к животу и бокам. – Они должны были вернуться еще час назад.

Корен кивнула, сделала еще глоток из меха с водой и протянула его Фарвен.

– Откуда они должны вернуться?

Фарвен взяла мех и прищурилась, взвешивая его в руке, чтобы оценить, сколько воды в нем осталось. Затем швырнула его обратно с такой силой, что, если бы на месте Корен была Элла, у нее остался бы синяк под глазом. Но Корен с легкостью поймала мех и рассмеялась.

Фарвен покачала головой, ее лицо оставалось серьезным.

– Форт Харкен. Крепость уже несколько недель постоянно атакуют араки. Это привело к тому, что наши линии снабжения с Катаганом перерезаны. Мы посылали разведчиков из Башни и Аргинуотча в конце дня. Джуро был занят.

Волоски на руках Эллы встали дыбом, Фейнир поднял голову и навострил уши. Форт Харкен. Таннер говорил, что именно туда отправился Фарда с Четвертой армией.

– Ладно, – сказала Корен, выпрямляясь во весь рост и потягиваясь. – Ты можешь идти. Нам с Эллой нужно кое-что обсудить.

Элла приподняла бровь. Она не знала, что им было что обсуждать. Впрочем, если немного подумать, речь пойдет о месте Эллы здесь, в Тархелме. Сколько она уже провела тут времени? Наверное, две недели. Элла понимала, что такой разговор неизбежен. Корен дала ей больше времени, чем она рассчитывала. И все же Элла никак не могла разобраться в своих чувствах. Наверное, все зависело от того, какие вопросы задаст Корен.

– Иди сюда.

Корен подошла к стойке с оружием, установленной между двумя скамейками, провела рукой по эфесам нескольких мечей и остановилась на одном: коротком клинке длиной в восемнадцать дюймов с вогнутой рукоятью и плоской головкой эфеса.

Она резко повернулась и бросила меч Элле. Пока он летел, Эллу охватила паника. Однако она наклонилась вперед и схватила рукоять, едва не свалившись на Фейнира. Она собралась сказать Корен что-нибудь резкое за неожиданный бросок меча, но та успела отойти и теперь стояла в десяти футах от нее, на арене. На самом деле Элла испытывала раздражение из-за того, что никто не видел, как она поймала клинок. Она и сама этого никак не ожидала.

Она наклонилась и погладила Фейнира по голове, когда проходила мимо. Волкобраз поднялся на ноги, последовал за ней и снова улегся в нескольких футах от Эллы, не сводя золотых глаз с Корен.

Элла вздохнула и перевела взгляд с меча на Корен.

– Ты хочешь, чтобы я с тобой фехтовала?

Корен кивнула.

– Почему здесь все постоянно проводят тренировочные бои? – спросила Элла.

– Разум, который не используется, становится тупым, а сталь – ржавеет.

Элла познакомилась с Корен десять дней назад, и все это время пыталась ее понять.

Девушка считала, что она хорошо разбиралась в людях. Она с самого начала понимала, что Фарда что-то от нее скрывал, и у нее не вызывало сомнений, что он совсем не тот, за кого себя выдавал. В любом случае он сделал свое дело: быстро доставил ее в Берону в целости и сохранности. И через несколько минут после встречи с Таннером Элла знала, что может ему доверять. Но с Корен было гораздо сложнее.

– Яана мне сказала, что ты умеешь обращаться с мечом, – проговорила Корен, подходя ближе и пристально глядя на Эллу.

– И откуда она может такое знать? – Элла сильнее сжала обернутую веревкой рукоять и переместилась влево, не спуская глаз с Корен.

Эльфийка устремилась вперед без всякого предупреждения, лишь пыль слегка сместилась у ее ног. Элла отшатнулась и только в самый последний момент отбила в сторону клинок Корен.

– Она сказала мне, что, когда тебя привел сюда Таннер, ты была в крови людей, пытавшихся тебя убить. – Корен вновь атаковала, ее клинок двигался с поразительной быстротой.

После каждого выпада Элле приходилось отступать. Через минуту на лбу у нее выступил пот, обжигавший глаза. Она прикладывала огромные усилия, чтобы оставаться на ногах и не дать клинку Корен коснуться ее кожи. Но обиднее всего было то, что Корен не прикладывала особых усилий. Элла видела гораздо больше напряжения, когда та тренировала фехтовальные позиции.

Сталь сверкнула внизу, и Элла опустила меч, чтобы встретить клинок, но сила удара отбросила ее руку назад. Элла застонала, когда нога Корен ударила ей в живот, оставив без воздуха в легких.

Элла невольно выпустила рукоять меча и упала на колени, а звон меча на камнях показался ей приглушенным боем барабана по сравнению с громоподобными ударами ее сердца.

– Что… – Язык плохо ей повиновался, пока она не сумела сделать вдох. – Что все это значит?

Корен ничего не ответила. Она просто стояла и с любопытством на нее смотрела.

Краем глаза Элла заметила, что Фейнир поднялся во весь рост и оскалил зубы, его ноздри трепетали, шерсть на спине встала дыбом. Волкобраз, низко опустив голову, сделал два осторожных шага к Корен. Элла уловила исходившую от волкобраза смесь осторожности и напряжения. Она ощутила его чувства, как свои, и ее сердце забилось медленнее, а дыхание стало выравниваться. Она знала, что Корен убьет Фейнира, если он ее атакует, но он не позволит ей причинить вред Элле.

Элла покачала головой, переводя взгляд от Фейнира к Корен. Неужели ей показалось? Конечно. Она со стоном сжала рукоять меча и поднялась на ноги. Как только она это сделала, Фейнир перестал рычать и остановился, не спуская глаз с Корен. Элла стиснула челюсти, сделала глубокий вдох и посмотрела на темнокожую женщину, которая улыбнулась, слегка кивнула и жестом предложила Элле продолжать.

Девушка сделала осторожный шаг вперед, у нее перехватило в горле. Она неплохо владела мечом, но не видела никакого смысла в тренировочном бою с Корен. Это больше напоминало схватку мыши с ястребом. Она проверяла ее? И если да, то на что именно? Глубоко вздохнув, Элла подалась вперед и нанесла два последовательных удара мечом справа. Та отбила ее первый выпад и отступила в сторону, избегая второй атаки, позволив Элле проскочить вперед, после чего ударила ее по спине плоской частью клинка. Элла упала на одно колено, но тут же вскочила и успела повернуться, чтобы отразить следующий удар краем клинка.

Через несколько минут Элла вспотела, поцарапанные колени кровоточили, она чувствовала, что на спине и руках начали расползаться синяки. Она отступила, избегая очередной атаки Корен, понимая, что та с ней играет. Эльфийка могла легко ее победить. Элла попыталась расслабить плечи, сильнее сжимая рукоять меча, чувствуя, что он может выскользнуть из потной ладони. Элла отступила в сторону, парировала два выпада – один, направленный в бедро, а второй в плечо, но уже в следующий момент сталь клинка коснулась ее шеи.

Она невольно сглотнула.

– Что ты будешь делать, когда Таннер придет в себя? – резко спросила Корен, она смотрела в глаза Эллы, ее рука сохраняла твердость прижимая сталь к коже шеи.

– Я… не знаю, – заикаясь, ответила Элла, втягивая воздух в измученные легкие. – Я не загадываю так далеко вперед.

Элла сказала правду. Она и в самом деле не планировала будущее. И довольно долго не думала о том, что станет делать, когда доберется до Бероны, которая была ее единственной целью.

– У тебя есть семья, кроме Таннера?

От ее вопроса все внутри у Эллы сжалось. У нее была семья, но как далеко они сейчас находились? В двух тысячах миль? В трех? Четырех? Элла понятия не имела. В любом случае ей потребовались бы годы, чтобы собрать деньги, необходимые для покупки билета на юг. Как она сможет к ним вернуться? И хочет ли этого? Элла очень любила свою семью, но Прогалина всегда казалась ей такой маленькой. Там никогда ничего не менялось. Элла хотела большего. Но она не собиралась делиться подобными откровениями с Корен, которая оставалась для нее полнейшей незнакомкой.

– Да, есть. Но они очень далеко отсюда.

Корен кивнула.

– Значит, ты хочешь остаться? Хочешь сражаться?

– Я не… не знаю, – ответила Элла, не забывая о стали, касавшейся шеи. – Мне нужно поговорить с Таннером. Он все, что у меня здесь есть.

Элла почувствовала ворчание Фейнира. Кроме тебя. Нет никого такого, как ты.

– Рано или поздно тебе придется принять решение, Элла.

Элла укусила изнутри щеку, пытаясь погасить вспыхнувшее раздражение. У нее не получилось. Она подняла руку и отбросила клинок Корен от своей шеи. Потом придержала язык, изгибая его во рту, как учила мать. И хотя раздражение было достаточно сильным, Элла не стала считать до пяти.

– Проклятие, какой смысл в этом поединке? Ты хочешь избить меня до синяков? Чего ты добиваешься?

Корен молча смотрела на нее и не спешила с ответом, но, после паузы, убрала свой меч в ножны.

– Я должна знать, каковы твои намерения.

– Ты вполне могла спросить! – Элла вскинула вверх руки, не пытаясь скрыть разочарование.

– Разговоры получаются более откровенными, когда в них участвует сталь. – Корен пожала плечами. – Твоему быстрому разуму труднее находить ответ, когда ты размахиваешь клинком. – Корен подхватила сумку, оставленную на скамье, и закинула ее на плечо. – Надеюсь, Таннер скоро придет в себя, Элла. Но даже если этого не случится, тебе все равно придется принимать решение. А сейчас у меня другие дела.

– Что? Ты даже не… – Элла замолчала, когда Корен зашагала прочь, оставив девушку в одиночестве.

Даже Фейнир был смущен. Волкобраз посмотрел вслед Корен, потом подошел к Элле и потерся головой о ее бедро.

– Пойдем, проверим, как дела у Яаны.

Яана находилась там же, где Элла оставила ее вечером, сидела на кровати Таннера в лазарете. Ее угольно-черные волосы были перевязаны бечевкой, вокруг глаз залегли темные круги. Яана положила ногу на ногу, на постели валялись бумаги.

Женщина даже не повернула головы, когда в лазарет вошли Элла с Фейниром. Она продолжала перебирать листки бумаги, точно ястреб, который высматривает жертву.

– Как он? – спросила Элла, останавливаясь возле кровати Таннера и глядя на то, как медленно поднимается и опускается его грудь. Он выглядел заметно лучше, чем в тот момент, когда появился здесь. На нем была свежая одежда, кровь смыли, большая часть царапин на теле успела зажить, а более серьезные раны больше походили на старые шрамы.

Яана оторвала взгляд от бумаг и некоторое время смотрела на Таннера, потом взглянула на Эллу.

– Лучше, – сказала она, и слабая улыбка коснулась ее губ. – Я видела, как двигаются его глаза под веками, из чего следует, что ему снятся сны. Он скоро вернется к нам. Таннер выживет. Он сильный.

Элла кивнула и положила руку на запястье Таннера.

– Так и есть. Как и Рэтт.

Холод в глазах Яаны, который появился в ту ночь, когда они вырвались из Бероны, слегка отступил.

– Если он походил на Таннера, значит, Рэтт был хорошим человеком.

– Да. – Элла почувствовала, что по ее щекам вот-вот потекут слезы, и тряхнула головой. Она уже достаточно плакала. – Что это?

– Письма. – Яана принялась перебирать листы бумаги, раскладывая их в ряд. – Мы начали перехватывать сообщения от восточных городов по побережью Молний.

– У Империи возникли подозрения?

На лице Яаны появилась довольная улыбка.

– Сейчас они заняты сражениями с араками и восстанием на Юге. Вероятно, скоро у них возникнут подозрения, но пока мы перехватываем почти все сообщения. Те, что не представляют особого интереса, пропускаем, иногда добавляем кое-что от себя, чтобы у них не возникло подозрений сразу. Все другие оставляем у себя. Впрочем, я не очень понимаю, какие выводы мы можем сделать.

– Почему?

– Иди сюда, – сказала Яана, не отрывая глаз от листа бумаги, который держала в руке. – Вот, посмотри.

Элла подошла к кровати и взглянула на письмо, которое ей показывала Яана.

«Коммандер Оливан Карта,

Брат, я надеюсь, что это письмо дойдет до вас прежде, чем будет слишком поздно. Как я слышал, вы вместе со Второй армией разбили лагерь к северу от Аргинуотча. Я молюсь Эфиалтиру, чтобы вы все еще оставались там. Несколько дней назад прервалась наша связь с Истерлоком и Равенсгейтом. Разведчики, которых мы туда отправили, не вернулись. Мы потеряли двадцать прекрасных мужчин и женщин.

Мы получили несколько сообщений от одиноких путешественников, которые рассказали про армии и драконов, уничтожающих и сжигающих все на своем пути. Разум подсказывает мне, что это невозможно, но, если учесть последние события, я не могу отбросить данные сведения. Я отправил письма в Берону и Ан-Наслу в надежде связаться с командованием Драконьей гвардии, но вы расположены ближе всех. Брат, будь то драконы, эльфы, араки или иностранные захватчики, но что-то назревает. Даже воздух изменился. У него вкус крови и смерти.

Мои силы расположены в пяти милях от Гилдора. Утром мы выдвигаемся к городу. Я прошу немедленной поддержки.

Коммандер Джиана Карта, Шестая армия».

– Драконы? Конечно, такого не может быть. – Элла еще раз прочитала письмо, чтобы проверить, все ли она правильно поняла.

– Неужели? А как же дралейд, который терроризирует Империю на Юге? В последнее время возможное и невозможное поменялись местами.

Элла покачала головой.

– Но… откуда могут взяться новые армии? Из океана? Или это вторжение из других стран?

Яана вздохнула и слегка пожала плечами.

– Я не знаю. Возможно, армии пришли из Карвоса. Впрочем, это маловероятно. Карвоси не тревожили наши берега вот уже несколько столетий, но, даже если появлялись, Орден быстро с ними разбирался.

– Однако Орден не существует уже четыреста лет, – возразила Элла. – А про Драконью гвардию я слышала только в легендах.

– О, Драконья гвардия вполне реальна, девочка, – сказала Яана. – Уж поверь мне. Но ты права, теперь их не встретишь так часто, как прежде. Впрочем, все может измениться, когда начнется серьезный конфликт. Мы всегда опасались беспокоить спящего медведя, но что произойдет, если разбудить спящего дракона? В любом случае это могут быть карвоси, а может, и арданиане. Однако я не вижу причин, зачем бы им понадобилось напасть на западное побережье. И всегда существует вероятность, что эльфы выйдут из Линалиона. Пугающая мысль… – Яана замолчала, продолжая читать другие письма, все они были от разных людей, и в каждом повторялось одно и то же: люди умирают, горят города.

– Эльфы? Я думала, что Линалион существует только в сказках. Город, спрятанный тысячами миль леса. Армии эльфов, которые ждут подходящего момента для мести. Это одна их любимых тем бардов. Я никогда не сомневалась, что в Линалионе живет много эльфов, но армии, достаточно большие для уничтожения городов?

– Вы, южане, все считаете волшебными сказками, верно? Эльфы Линалиона вполне реальны и очень опасны. Кингпассе и Истерлок часто страдают от их рейдов. И никто из мужчин и женщин, однажды вошедших в лес, не вернулся назад. Но, если забыть о легендах, Фарвен пару раз о них упоминала. И это были единственные разы, когда я слышала страх в ее голосе.

– Страх? – удивилась Элла. – Но они же ее соплеменники?

– Ну, всё… не так просто. Фарвен не бывала в Линалионе со времени Падения. И никто там не бывал. Во всяком случае, никто из тех, кого я знаю.

– Со времен Падения? Падения Ордена? – Элла не сумела сдержать смех. – Получается, что Фарвен больше четырехсот лет. Это невозможно… – Элла прищурилась, глядя на Яану, на лице которой появилась улыбка. – Ты серьезно?

– Тебе предстоит многому научиться, Элла Фьорн. Фарвен была дралейдом. – Яана тихо рассмеялась, увидев изумление на лице Эллы. – И она не единственная. Еще Корен. Они сражались во время Падения, видели, как погибали их братья и сестры, как рушился мир. Я не очень знаю, когда именно, но они потеряли своих драконов в схватках с Драконьей гвардией. Я уверена, что ты слышала разные истории, но однажды, когда мы с Фарвен топили наши горести в Крови Змея, она сказала мне, что утрата дракона подобна разбитому вдребезги стеклу. Как если бы вся она превратилась в мелкие осколки, без всякой надежды и возможности склеить их снова. Я бы не поверила ей, если бы своими глазами не видела, как она держит руку над пламенем, пока кожа не покрывается волдырями. Она не чувствует боли или прикосновений – на самом деле вообще ничего не чувствует. Фарвен говорит, что ее дракон забрал с собой ее способность чувствовать, когда погиб, – я не сумела понять, что это означает. Если ты или я думаем, что нам довелось пережить скорбь, мы обе печально ошибаемся. Впрочем, все мы понесли потери.

У Эллы заболело сердце. Физически. Боль сжала ее грудь. Мысль о таких мучениях казалась ей непостижимой. В ее голове промелькнули образы Рэтта и Хейма.

– Но как… как они нашли в себе силы продолжать? – спросила она.

– По той же причине, что и ты, – ответила Яана, положив ладонь на руку Эллы. – Потому что мы больше, чем мы сами про себя думаем, больше суммы всех составных частей.

– Я… – Странное ощущение возникло на периферии ее сознания.

Она что-то услышала, но не совсем понимала, что именно. Рядом с ней на ноги поднялся Фейнир и навострил уши.

– Что? – Яана перевела взгляд с Эллы на Фейнира, потом посмотрела на дверь в лазарет. – Элла, что…

Со стороны койки у них за спиной послышался хриплый кашель, Элла и Яана подскочили от неожиданности.

– Моя любовь! – Яана резко повернулась, письма взлетели в воздух.

Пульс у Эллы забился быстрее, сердце стучало, точно молот.

– Все в порядке, я здесь. Все хорошо, постарайся дышать, – сказала Яана.

– Алари! – закричала Элла, призывая целительницу. – Алари, ты нам нужна! Он пришел в себя!

– Элла? – голос Таннера был сухим и скрипучим, как песок в пустыне.

– Элла? – Яана повернулась к Элле, приподняв брови, потом снова посмотрела на Таннера, который неподвижно лежал в кровати. – Она здесь, любовь моя. Что такое? Что-то случилось?

Сердце Эллы забилось еще сильнее, и она обошла вокруг койки Таннера. Его покрасневшие глаза широко раскрылись, он посмотрел прямо на Эллу, как только она появилась в поле его зрения. Кожа была бледной, словно кровь отхлынула от лица. Таннер несколько раз сглотнул, пытаясь отыскать влагу для потрескавшихся губ и пересохшего горла.

– Ему нужна вода, – сказала Яана, коснувшись рукой головы Таннера. – Элла?

Элла неохотно отвела от него взгляд. Она знала, что Алари держала в лазарете несколько мехов с водой именно для таких случаев, быстро огляделась по сторонам и отыскала кожаный сосуд, стоявший на полке у двери. Она подхватила его, вытащила пробку и понюхала содержимое – лучше проверить, чем потом жалеть. Ее мать часто хранила дома разбавленный сок бримлока в мехах с водой. Однажды Элла забыла понюхать – это был крайне неприятный опыт.

Убедившись, что в мехе вода, Элла подбежала к Таннеру и поднесла носик к потрескавшимся губам.

– Пей медленно, иначе можешь захлебнуться.

Сначала Таннер слегка поперхнулся, но потом сделал несколько глотков и расслабился.

– Пока достаточно, – сказала Элла, убирая мех от губ Таннера. – Через несколько минут я дам тебе еще. Лучше не спешить. Как ты себя чувствуешь?

Таннер провел языком по губам, смачивая высохшую, потрескавшуюся кожу. Он попытался сесть, но вскрикнул от боли и отказался от дальнейших попыток.

– Элла… – Он с трудом сглотнул и на мгновение закрыл глаза. – Я знаю, почему… – Таннер застонал, его лицо исказила гримаса, и он прижал левую руку к ребрам.

– Спокойно, – сказала Яана, прикоснувшись кончиками пальцев к щеке Таннера. – Ты долго спал. Просто дыши вместе со мной. Вдох… – Яана сделала глубокий вдох и задержала воздух. Таннер, послушно закрыв глаза, втянул в себя воздух. – …И выдох… – Яана и Таннер выдохнули одновременно. – Хорошо, – Яана мягко улыбнулась. – Хорошо, мое сердце. Как…

Сердце Эллы едва не остановилось, когда за ее спиной дверь громко хлопнула о стену и в комнату с широко раскрытыми глазами вбежала Алари, а вслед за ней ее ученица, Халеа.

– Что случилось? О боги, Таннер! Халеа, срочно позови Корен! – Халеа выскочила из комнаты, а Алари бросилась к Таннеру, едва не сбив с ног Эллу. – Что здесь происходит? – спросила она, и ее взгляд заметался между Яаной и Эллой.

– Алари, – прохрипел Таннер и поморщился, поворачивая голову к запаниковавшей целительнице. – Пожалуйста, подожди. Я в порядке. Просто дай мне немного пространства. – С каждой секундой Таннер становился немного сильнее.

Нет, он не выглядел так, словно мог встать и пойти или хотя бы сесть, но его слова теперь звучали более внятно, и он сумел сосредоточить внимание на комнате.

Однако прежде чем Таннер успел сказать еще что-нибудь, дверь в лазарет распахнулась и появилась Корен, за которой застенчиво следовала ученица Алари. Корен сразу расчистила пространство между собой и Таннером и положила руку ему на грудь.

– Все в порядке, мой друг. Мы не были уверены, что снова услышим твой голос, но забыли, с кем имеем дело, не так ли? Лежи спокойно, я помогу.

Элла ожидала, что Таннер или Яана начнут протестовать, но они молчали. Таннер просто слабо кивнул и снова опустил голову на подушку.

Элла слышала об умении Корен исцелять, но никогда не видела ее в деле. Женщина часто стояла над Таннером по несколько минут, а потом отходила, измученная и слабая, но Элла ни разу не заметила каких-то улучшений. Однако на этот раз, когда Корен встала над Таннером, она была предельно сосредоточена, и на глазах Эллы выражение лица Таннера начало меняться – из его тела уходила боль. Более того, рана на щеке Таннера стала затягиваться, и корочки засохшей крови, под которыми появилась розовая кожа, упали на подушку.

Элла видела, как Фарда использовал магию, когда они сражались с араками, и сумел выдавить воздух из легких мужчины в Бероне, но здесь все было иначе – она наблюдала за тем, как магия спасала жизнь, а не отнимала ее.

Корен пошатнулась и схватилась за плечо Алари.

– Это все… что я могу сейчас сделать. – Она кивнула Алари, благодарно ей улыбнулась и снова повернулась к Таннеру. – Как ты себя чувствуешь?

Таннер закинул голову назад, послышалось несколько щелчков, которые прозвучали как музыка. Он оттолкнулся руками от края кровати и сел, по его лицу даже промелькнула улыбка.

– Намного лучше. Благодарю тебя, мой друг.

– Твоя благодарность выразилась в поступках. – Корен склонила голову и села на соседнюю койку.

В ее глазах появилась усталость, которой прежде не было, плечи опустились, а голова поникла, словно стала слишком тяжелой для шеи.

– Элла.

Она повернулась, услышав голос Таннера. Он сделал глубокий вдох, поморщился и выдохнул.

– До того, как на меня напали, я поговорил со своими людьми в крепости, попытался выяснить, почему Фарда так тобой интересовался.

Элла вздохнула, стараясь сдержать разочарование.

– Таннер, я не думаю…

– Дело в твоем брате, Элла.

Элла вздрогнула, и волоски на ее теле зашевелились. В горле появился ком, словно она попыталась проглотить целое яблоко.

– …Кейлен. Таннер, пожалуйста, скажи, что с ним все в порядке.

Глаза Таннера наполнила глубокая печаль.

– Он в порядке, – сказал он, немного поколебавшись.

От тона Таннера у Эллы сжалось сердце.

– Что ты мне не говоришь? Что не так?

Таннер посмотрел на Яану, потом на Корен. На лицах обеих женщин появилось такое же недоумение, как на лице Эллы.

– Фарда следовал за тобой, чтобы добраться до твоего брата, – добавил Таннер.

Элла фыркнула, не в силах скрыть недоверие.

– Кейлен? Таннер, должно быть, ты ударил голову сильнее, чем нам всем казалось. Зачем, во имя Элиары, Фарде потребовался Кейлен? Он даже не знает о его существовании. Для него я Элла Фьорн, а не Элла Брайер.

Таннер потряс головой, словно надеялся, что так его мысли станут более четкими, на лице у него появилось раздражение. Он поднял руку, сделал еще один глубокий вдох и медленно выдохнул.

– Он прекрасно знает, кто ты такая. Ему известно, что ты Элла Брайер, ты из Прогалины, и кто твой брат.

– Но даже если и так, какое это имеет значение? Мы никто.

Таннер уселся на кровати поудобнее и выпрямил спину, опираясь на подушку.

– Элла, твой брат – дралейд.

– Что? Нет… – слова застряли у нее в горле. Такого просто не могло быть. Невозможно. Элла судорожно рассмеялась. – Кейлен? Я полагаю, тебе следует отыскать других агентов.

Наступила тишина, Элла посмотрела на Корен и Яану, рассчитывая, что обе начнут смеяться над безумными словами Таннера – ну не может быть ее брат дралейдом. Обе молчали. Элла тряхнула головой и снова повернулась к Таннеру. Он не опустил глаз.

– Это неправда, Таннер, – сказала Элла. – Такого просто не может быть. Невозможно!

Пока Элла говорила, ее разум метался в поисках выхода. Неужели Таннер сказал правду? Солдаты на Торговом пути знали ее имя. Как еще они могли его узнать? И Фарда появился в доках именно тогда, когда требовалось. Она всегда считала, что это просто совпадение, но чем больше она думала, тем более странным оно выглядело.

– Элла. Это еще не все.

Голос Таннера заставил ее оторваться от раздумий. Она шагнула к кровати, не сводя с него взгляда, у нее снова перехватило дыхание.

– Пожалуйста, скажи, что с ним все в порядке, Таннер. Ради любви, пожалуйста. – Таннер отвел взгляд, всего на несколько мгновений, но этого оказалось достаточно, чтобы кровь в ее жилах превратилась в лед. Она схватила его за запястье.

Таннер поерзал на койке и с трудом сглотнул.

– Если честно, я не знаю. Империя продолжает его искать, и это хороший знак. Но у меня нет полной уверенности.

– Хорошо, – сказала Элла и кивнула.

Ее сердце мчалось галопом. Она чувствовала, как кровь пульсировала в венах. Пожалуйста, пусть с ним все будет в порядке. Я больше не могу никого потерять.

– Элла. – Она, словно издалека, услышала голос Таннера.

– Это хороший знак, верно? – сказала она. – Они его не нашли. Ведь это хорошо.

– Элла!

Элла едва не потеряла сознание, услышав напряжение в голосе Таннера, его ладонь легла на ее руку. В голове образовалась полная тишина, когда она посмотрела в его глаза.

– Что?

– Твои родители.

– Что с ними? Они… – У Эллы перехватило горло, когда она увидела выражение лица Таннера. – Нет. – Она тряхнула головой, и с ее губ слетел невольный смешок. – Нет. Они не могли… ты ошибаешься. – Сердце Эллы судорожно сжалось.

Фейнир заскулил и прижался к ее ноге.

Элла попыталась сделать вдох, но горло не пропускало воздух. Невидимая сила стиснула пальцы на сердце и продожала сжимать его все сильнее.

– Таннер, нет.

Таннер сжал ее руку.

– Мне так жаль, – сказал он.

Она вырвалась и снова тряхнула головой.

– Нет… они не могли… – Она молча развернулась на каблуках и направилась к двери, Фейнир последовал за ней.

После каждого следующего шага ей казалось, что она вот-вот упадет. Она слышала, как ее звал Таннер, но его голос исчез, когда на нее нахлынула волна ужасной потери.

Глава 8. Ан-Насла

Рист успел пожалеть, что не спрятал в свою сумку три книги поменьше, пока наполовину шел, наполовину бежал через территорию дворца. Он двигался так быстро, как только мог, чтобы никто не заподозрил, что он торопится. Это была нелегкая задача. Он и без того сильно устал после тренировочного поединка с братом Гаррамоном, а теперь чувствовал, что пот заливал его лоб. Складывалось впечатление, что сегодня он все время догонял свой собственный хвост и постоянно опаздывал.

Ему не стало лучше, когда он нашел уже стоявшую у ворот дворца Нииру: ее коричневая мантия с черной каймой была небрежно накинута на плечи, на лице сияла самодовольная улыбка.

– О, неужели Рист Хейвел решил наконец почтить нас своим присутствием. – Ниира отвесила насмешливый поклон, и темные волосы рассыпались по плечам. – Добро пожаловать, милорд.

– Прекрати, – попросил Рист, с упреком глядя на нее и вытирая пот со лба, потом поправил одежду, попытавшись привести ее в более приличное состояние. – Где сестра Анила?

– О, расслабься, – со смехом ответила Ниира. – Ты всегда такой серьезный. Она через минуту будет здесь. Сейчас Анила беседует с одним из стражей ворот. – Выражение лица Нииры изменилось, когда она внимательнее посмотрела на юношу. Девушка сжала его руку, и взгляд ее глаз смягчился. – С тобой все в порядке?

Рист кивнул и позволил себе мягко улыбнуться. Он уже пожалел о своей резкости.

– Несколько дней назад Гаррамон передал мне письмо от моих родителей, и по пути сюда я понял, что до сих пор его и не прочитал.

– Если хочешь, я могу прочитать его вместе с тобой чуть позже.

Прежде чем Рист успел ответить, он увидел шагавшую к ним сестру Анилу: светлые волосы и черный плащ с серебряной полосой развевались у нее за спиной, на каждом из бедер висело по мечу. Сестра Анила не обладала впечатляющей фигурой, во всяком случае, с точки зрения размеров: ростом не выше Риста, левая рука ниже локтя отсутствовала, а мускулов могло быть и побольше. Но недостаток мышечной массы она компенсировала свирепостью. Однажды Рист видел, как она сбила с ног Томмина яблоком, чтобы показать, что практически любой предмет можно и нужно использовать в качестве оружия.

А еще Ниира пересказала ему слух о том, что однажды Анила отсекла собственную руку во время сражения, когда ее придавила упавшая лошадь. Рист не до конца поверил в эту историю, но не сомневался, что сестра Анила вполне могла так поступить.

– Ученик Хейвел, ты опоздал.

– Мои извинения, сестра Анила. Я тренировался с братом Гаррамоном. И мы немного задержались.

– Мне все равно, – сказала сестра Анила, и ее нижняя губа слегка приподнялась. – Ты опоздал.

– Мои извинения. В следующий раз я постараюсь быть точным.

– Да, так и будет.

Рист сдавленно застонал, когда сестра Анила ударила нитью Воздуха по его и без того исполосованной шрамами спине. Обычно Анила не прибегала к таким методам «обучения».

Должно быть, сегодня она пребывала в особенно скверном настроении. Рист стиснул челюсти, по неосторожности прокусил внутреннюю часть губы, и медный вкус крови наполнил рот. Он сосредоточился на том, что сказал Гаррамон во время тренировочного боя: «Эти шрамы сделали меня тем, кто я есть. Каждый из них напоминает о боли, которую я заработал и после преодолел. То же самое и с твоими шрамами. Заботливо относись к своей боли. Пусть она поможет тебе превратиться в того, кем ты должен быть. И ты станешь лучше».

– Спасибо, сестра. – Рист стиснул челюсти, говоря это, зубы заскрипели, и он сделал медленный вдох через нос.

Благодарить причинившего боль казалось лишенным логики.

Но гневный ответ привел бы лишь к новой боли.

Сестра Анила приподняла бровь, но что-то в ее взгляде убедило Риста, что она удовлетворена его словами – хотя он не очень хорошо умел читать выражения лиц людей. Подобное умение не было для него чем-то естественным. Конечно, он работал над этим, часами изучая, как двигаются лица, когда они счастливы, печальны, раздражены или взволнованы, но всякий раз ему приходилось прикладывать огромные усилия.

– Следуйте за мной. Упражнения начнутся уже скоро.

Сестра Анила не любила церемоний и повернулась, еще не закончив говорить.

– Спасибо? – прошептала Ниира, когда они с Ристом двинулись вслед за экзархом.

Рист пожал плечами.

– Но ведь сработало, верно?

Ниира выглядела так, словно собиралась задать еще несколько вопросов, но передумала и просто покачала головой, следуя за сестрой Анилой.

Рист разгладил свое коричневое одеяние, когда они подошли к дворцовым воротам. В последний раз он видел сторожку вблизи, когда они с Ниирой выбирались в город. Девушка несколько раз предлагала ему повторить прогулку, но он упирался. Точнее, утыкался в книгу и делал вид, что ничего не слышит. Нет, дело не в том, что ему не хотелось убежать в город. Очень хотелось изучить его, провести время с Ниирой в доках и – хотя он никогда бы не признался Ниире – отыскать аламанта и попытаться с ним поговорить.

С того момента как он увидел изрыгавшего огонь на потеху публике аламанта, его переполняло любопытство, а в голове роились сотни вопросов. Кем являлся уличный маг на самом деле?

Обладали аламанты одинаковыми ограничениями или каждый уникален?

Только отсутствие силы приводило к тому, что человек становился аламантом или за этим стояло нечто большее? И действительно ли никто из боевых магов не становился аламантом? Ему до сих пор не удалось найти в библиотеке ни одной книги, содержавшей существенную информацию об аламантах, – если не считать того факта, что они способны прикасаться к Искре, но не сумели пройти Испытания Круга.

Складывалось впечатление, что ему придется искать ответы самостоятельно. Однако главный вопрос состоял в том, стоит ли пытаться убежать в город сейчас или подождать Испытание Веры, когда бы его ни решили провести. Ведь пройдя его, они получат право приходить и уходить из дворца, когда захотят. Намного меньше риска.

Рист прекрасно отдавал себе отчет в том, что он склонен слишком увлеченно искать ответы на некоторые вопросы – вопросы, не имевшие простых вариантов решения, – но ничего с этим поделать не мог.

– Рист?

– Да? – Он покачал головой, только сейчас заметив, что Ниира тянет его за рукав. Он выбросил посторонние мысли из головы, сообразив, что они уже миновали ворота дворца и теперь находились всего в нескольких футах от лестницы, которая вела из дворца в город. – Извини, я заблудился в собственной голове.

Ниира нахмурилась.

– Постарайся оставаться внимательным, ладно? Лично мне нравится твое постоянное витание в облаках, но я не думаю, что сестра Анила разделит мои чувства. После стольких плетей, полученных тобой вчера от брата Пирнила, я бы не хотела, чтобы сегодня число шрамов на твоей спине увеличилось. И я, честно, не понимаю, почему ты не попросишь целителей позаботиться о тебе. Твоя спина сейчас выглядит, как столб для порки.

– Шрамы являются напоминаниями, – говоря это, юноша почувствовал, что некоторые шрамы начали кровоточить, и кровь потекла по спине там, где рубашка не касалась кожи.

– Напоминаниями? Вот уж не думаю, что смогу когда-нибудь такое забыть.

Рист на ходу слабо улыбнулся девушке. Когда он впервые увидел спину Гаррамона и бесчисленные шрамы на ней, он задал наставнику тот же вопрос, что сейчас Ниира. Даже после объяснений учителя юноша не до конца его понял, но решил, что лучший способ – это проверить все самому. И удивился такой странной мотивации, глядя на свои шрамы в зеркале.

«Боль следует лелеять. Пусть она сольется с тобой».

Гаррамон оказался прав. Шрамы стали напоминанием. О том, что боль являлась препятствием, и главная задача состояла в том, чтобы ее победить.

Пока они спускались по бесконечной лестнице, Рист смотрел на город. Он видел его из окон дворца и посольства множество раз, но картины, открывавшиеся с лестницы, сильно отличались от всего остального. Стены и башни не мешали, и угол зрения не ограничивали размеры окна. С того места, где он сейчас находился, глазам Риста предстал весь Ан-Насла.

Город начинался сразу от основания дворцовой лестницы и центральной площади. Море крыш и башен из серого камня рассекали улицы, делившие его на части, – Рист был уверен, что в этой схеме была своя логика. Всего было восемнадцать частей. По мере приближения к внешним стенам они все дальше расходились друг от друга, пока не упирались в пять крепостных стен со рвами, окружавших город. Но за стенами все они шли в тех же направлениях.

Другие улицы, число которых Рист определить не мог, пересекали город с востока на запад, и каждая имела перекрестки с исходными восемнадцатью магистралями. Вся картина в целом сильно напоминала паутину.

Ан-Насла не мог поспорить красотой и великолепием с Кэмилином, с его красной черепицей крыш и цилиндрическими башнями, но с точки зрения масштабов Кэмилин казался небольшой деревней на фоне Ан-Наслы.

За все время, проведенное Ристом в посольстве, он не задумывался о числе жителей столицы Лории. Сейчас, глядя на панораму города, он решил, что население деревень, вместе взятое, уступает количеству здешних горожан в тысячи раз. Возможно, такая оценка была избыточной, но он считал, что едва ли сильно ошибся.

Когда они добрались до подножия лестницы, полуденный воздух наполнился какофонией голосов, отражавшихся от стен и вымощенных камнем мостовых. Улицы наполняли крики торговцев и разносчиков, несмолкавший гул разговоров, стук колес повозок, и, к удивлению Риста, блеяние невероятно крупного козла на горе ящиков рядом с прилавком, вдвое превышавшей рост юноши. На прилавке лежали овощи, за ним стоял невысокий мужчина с мощными плечами, лысой головой и длинными усами, обрамлявшими рот.

– Держитесь рядом. – Сестра Анила чуть повернула голову и, прищурившись, посмотрела на Риста.

– Да, сестра. – Ее фраза не нуждалась в ответе, но все внимание Риста поглотил вид козла, чтобы подумать об этом.

Животное напоминало короля, наблюдавшего за своими подданными, с короной из рогов на голове.

– Как он туда взобрался? – шепотом спросил юноша.

– Ты про кого? – Ниира посмотрела на Риста так, словно тот спятил.

– Козел.

– Козел? – удивилась Ниира.

– Ты не заметила козла? – Рист оглянулся: они только что свернули за угол, и козел скрылся из вида.

– Нам предстоит увидеть, как строятся настоящие боевые маги, а тебя интересует козел?

– Но он сидел на ящиках.

– И что?

– Мне интересно, как он забрался наверх.

Рист резко остановился, едва не наткнувшись на сестру Анилу, которая остановилась как вкопанная и смотрела на учеников.

– Клянусь Спасителем, о чем вы болтаете? Вы же ученики боевых магов Круга. – Сестра Анила наклонилась к ним. – Вам пора начать вести себя соответственно.

Не дожидаясь ответа, она повернулась на каблуках и снова зашагала по длинной улице, и Ристу с Ниирой оставалось только следовать за ней.

Девушка на ходу вздохнула, покачала головой и пробормотала себе под нос:

– Проклятый козел…

– Мне просто стало любопытно, – пожав плечами, ответил ей юноша.

Днем улицы Ан-Наслы совсем не походили на то, что Рист видел ночью. На них так же было полно народа, в воздухе стоял такой же шум, но атмосфера разительно изменилась. Певших песни и рассказывавших истории бардов сменили торговцы цветами, фруктами, мехами и множеством других товаров. Полуодетые мужчины и женщины исчезли, и, что показалось Ристу особенно важным, он нигде не чувствовал следов Искры, если не считать обычного гудения в воздухе – из чего следовало, что аламанты также исчезли.

Изменились и запахи. Рист не заметил ничего особенного, когда побывал в городе ночью. Но сейчас, днем, он наслаждался ароматом теплого хлеба, к которому примешивалась соленая нотка мяса со специями и резкий запах свежей рыбы. Но более всего его внимание привлекли сладкие запахи цветов, напоминавшие те, что витали в воздухе рядом с домом Верны Гриттен, когда она варила мыло.

Ристу всегда нравилось проходить мимо ее хижины, в особенности весной, когда купцы привозили в деревню апельсины из Волтары. Сваренное Верной мыло из апельсинов и лилий имело, с точки зрения Риста, самый приятный запах. И сейчас юноша остро почувствовал тоску по дому.

– Ты в порядке? – спросила Ниира, когда они в очередной раз свернули за угол и прошли через широкую арку в первой городской стене. – Ты куда-то пропадаешь сегодня еще чаще, чем обычно.

– Я? Со мной все в порядке. – Рист тряхнул головой и успокаивающе улыбнулся Ниире. – Просто я подумал о доме.

– Это место напомнило тебе дом? Разве Ан-Насла может иметь что-то общее с маленькой крестьянской деревней?

– Я не из «маленькой крестьянской деревни», – резко ответил Рист, с некоторым опозданием заметив усмешку на губах девушки. – О, пожалуйста, отстань.

Ниира тихонечко, чтобы не привлекать внимания сестры Анилы, рассмеялась.

– Тебя так легко дразнить, – сказала она.

– Знаешь, вовсе не обязательно постоянно меня злить.

– Но это так забавно. Если я перестану, ручаюсь, ты и сам начнешь скучать.

Юноша бросил на Нииру мрачный взгляд и снова принялся смотреть по сторонам.

– А что напомнило тебе о доме? – голос Нииры стал тише и мягче.

– Мыло. Ну, точнее, цветы. Я не видел здесь мыла раньше. Во всяком случае, мне казалось, что его тут нет.

– Рист, прекрати. Ты все так усложняешь. – Ниира рассмеялась и задела его бедром.

– Запах цветов напомнил мне о доме. У нас в деревне жила женщина, варившая мыло. Моя мама любила то, которое пахло апельсинами и лилиями.

– Это… очень мило. Для фермерского мальчика.

– Я не фермерский мальчик. И никогда в жизни не работал в поле.

В ответ Ниира лишь подмигнула и самодовольно улыбнулась. На несколько секунд она задержала на нем взгляд, потом повернула голову и ускорила шаг.

– Поспешим! Если мы слишком сильно отстанем, сестра Анила подарит тебе на память новые шрамы.

Рист покачал головой и последовал за Ниирой. Она до сих пор его сильно раздражала, как и в день их первой встречи, но на удивление в этом было что-то приятное.

Когда они шли через огромный город, пробиваясь сквозь толпы, юноша заметил, что постепенно люди вокруг стали меняться. Громких разговоров становилось меньше, и теперь он чаще слышал шепот, замечал внимательные взгляды и то, как люди уступали им дорогу, давая пройти.

Сначала он решил, что ему только кажется – Рист знал о своей склонности выдумывать проблемы на ровном месте, – и попытался отбросить подобные мысли. Но через некоторое время, перебрав все возможные варианты, поверил своим глазам. Если честно, Рист не очень понимал, как воспринимать реакцию людей на них – плохо это или хорошо? Их боялись или относились с уважением? Через некоторое время он смирился, опустил взгляд и молча шел за сестрой Анилой. Такие же перемены произошли и с Ниирой. Обычно девушка демонстрировала свою вредность в болтовне, как Данн, и ее никак не получалось заставить помолчать, но чем дальше они шли, тем тише она становилась.

Сестра Анила, кажется, тоже заметила изменения.

– Они встревожены, – сказала наставница, слегка сбавив шаг, – теперь она шла рядом с Ристом, слева от него, и ее голос стал не таким жестким.

– Встревожены, сестра?

– Новости расползаются очень быстро, ученик. В течение многих поколений жители Лории знали только мир. Но теперь появились слухи о восстании на Юге, о том, что армии араков сжигают и уничтожают деревни у подножия Мар-Дорула и Лоддарских гор. На дорогах Империи появилось множество беженцев. Первая армия уже довольно давно ведет подготовку в казармах, что еще больше способствует быстрому распространению слухов. Если бы вид боевого мага и двух учеников не вызывал тревоги, я испытала бы беспокойство. А теперь поспешите. Мы опаздываем.

Рист, Ниира и сестра Анила некоторое время шли молча, а люди продолжали шептаться и коситься в их сторону. Но только миновав арку в четвертой стене и оказавшись во внешнем кольце города, Рист понял, что впервые вышел за пределы городских стен, с тех пор как сюда попал. Эта мысль показалась ему странной. Как он мог пробыть здесь несколько месяцев и ни разу не покинуть столицу?

Но на самом деле он всего лишь во второй раз вышел из дворца. Если подумать, территория резиденции Круга размерами примерно соответствовала Прогалине, а он покидал родную деревню всего несколько раз в год вместе с отцом, чтобы приобрести все необходимое для содержания постоялого двора.

Внешняя стена была построена из такого же серого камня, как и остальная часть города, и в высоту достигала не меньше ста футов, скорее всего, даже больше. Толщина ее позволяла одновременно проехать вдоль бастиона двум повозкам, бок о бок. Огромные зубчатые башни, стоявшие через равные интервалы, нарушали монотонность стен – и каждая размерами ничуть не уступала «Золоченому дракону».

– Отойдите, – послышался голос откуда-то спереди, от сторожки у ворот, которая контролировала вход и выход из города. – Я же сказал, отойдите назад!

Полсотни воинов Лории стояли у городских ворот, все в полных доспехах, с мечами на бедрах; за плечами у них развевались красные плащи с черным львом, символом Империи.

Перед солдатами выстроилась длинная цепочка мужчин, женщин и детей. Некоторые сидели на лошадях, другие в каретах и повозках, но большинство шли пешком. Лица у всех выглядели крайне усталыми, одежда – потрепанной и покрытой грязью, а у некоторых – кровью.

– Отойдите назад и ждите своей очереди, – продолжал тот же голос: очевидно, говорил кто-то из солдат. – Вас всех пропустят, но нужно подождать!

– Мы голодны! – послышался чей-то крик.

– Нам необходима еда!

– И вода!

– Вас накормят и напоят, – ответил страж. – Но, если кто-то попытается прорваться в город без разрешения, у вас останется на один рот меньше из тех, которых необходимо накормить.

По толпе пробежал ропот, но постепенно волнение улеглось, во всяком случае, на некоторое время.

– В последние дни появилось еще больше беженцев, – сказала сестра Анила и повела Риста и Нииру в сторону ворот.

– Почему бы солдатам их просто не впустить? – спросил Рист, прекрасно понимая неуместность подобного любопытства.

Очевидно, на то имелись причины, но именно чтобы узнать их, он и задал свой вопрос. Вопросы являлись главными врагами невежества, и их следовало произносить вслух.

Сестра Анила нахмурилась и посмотрела на юношу так, чтобы тот сразу понял: ответ представлялся ей очевидным, хотя Рист так не считал.

– Потому что это привело бы к хаосу, ученик. Каждого беженца нужно проверить и взять на учет. В противном случае мы не сумеем удовлетворить их нужды. Не зная количества и местоположения людей, мы не сможем предоставить им достаточно кроватей, пищи и воды. И тогда в городе начнутся волнения. Победу в войне редко одерживают одной лишь силой стали. Она помогает выиграть сражение, но восстания способны опрокинуть королевства.

– Понятно, – сказал Рист и коротко кивнул. Он получил идеальный ответ, который его полностью удовлетворил. – Благодарю вас, сестра.

Сестра Анила кивнула и жестом предложила Ристу и Ниире следовать за ней к воротам. Когда они подошли ближе, Рист заметил, что стража останавливала не только входивших, но и выходивших из города людей. Впрочем, после слов сестры Анилы, это выглядело вполне разумно. Чтобы знать количество людей в городе, следовало учитывать и тех, кто уходил. Но с точки зрения логики Рист не мог представить, что для такого большого города удастся получить точные числа.

– Экзарх. – Один из стражей, высокий мужчина со сломанным носом и жирными седеющими волосами поклонился в пояс. Фигуру воина прикрывали полные пластинчатые доспехи, под кирасой была надета кольчуга, а шлем он держал в руке.

– Капитан, – сказала Анила, ответив ему малозаметным поклоном. – Меня и моих учеников ждут в военном лагере.

– Конечно, экзарх. – Мужчина снова поклонился, отступил назад и жестом предложил им проходить.

– Благодарю вас, капитан. – Но вместо того чтобы пройти мимо, как ожидал Рист, сестра Анила шагнула к воину и положила руку ему на плечо. – Как у вас здесь дела? Как себя ведут люди?

Сначала капитан заметно удивился – очевидно, полагал, что экзарх молча проследует через ворота, – но тут же взял себя в руки, выпрямил спину и постарался смотреть прямо в глаза сестры Анилы.

– Люди напуганы, экзарх. Напуганы, голодны и очень устали. И у них есть на то все основания.

Сестра Анила, казалось, осталась недовольна его кратким ответом, она не сводила глаз с капитана, но молчала.

– Я, ну… Многие видели, как сгорели их деревни, экзарх, а близких убили араки, – в его голосе появилась искренняя печаль. – Некоторые шли сюда от самого Аргинуотча, не останавливаясь, пока не добрались до Ан-Наслы.

Сестра Анила кивнула.

– А как вы поступаете с голодными, уставшими и напуганными людьми, капитан? – спросила она.

– Прошу прощения, экзарх, я не совсем понял, что вы имеете в виду?

– Что мы делаем с голодными, уставшими и напуганными? – повторила она. – Мы их кормим, даем место для отдыха и убиваем их демонов. Спаситель приглядывает за нами, капитан. Мои братья, сестры и я загоним зверей туда, откуда они пришли. Вы должны накормить этих людей, убедиться, что маги-строители создадут для них жилье, а мы прикончим их демонов.

– Так и будет сделано, экзарх. – Капитан поднял подбородок, и в его голосе появилась решимость. – И пусть Спаситель приглядывает за вами.

– И за вами, – ответила сестра Анила.

Когда они проходили городские ворота, мимо бесконечных рядов беженцев, смотревших на них со смесью любопытства, благоговения и опаски, Рист не мог отвести взгляд от сестры Анилы. За время жизни в посольстве юноша видел разных магов, и очень немногие из них походили друг на друга. Но все отличались невероятным высокомерием, впрочем, к этому Рист успел привыкнуть. Высокомерию и надменности сопутствовало полнейшее пренебрежение ко всем, кто занимал более низкое положение – Рист мог сосчитать на пальцах одной руки тех магов, с которыми вел беседы, да и само слово «беседа» было здесь явным преувеличением. Гаррамон являлся исключением, до некоторой степени, как и сестра Анила. Но слова, произнесенные экзархом в разговоре с капитаном, говорили о ее способности к сопереживанию, какой Рист не видел в Круге Магов.

Разводной мост скрипел и стонал, когда Рист ступил на него, пройдя под аркой городских ворот. Юноша читал о сухом рве Ан-Наслы с двумя островками посередине. Он имел ширину в шестьдесят футов – шестьдесят три с половиной, если Рист правильно запомнил. Но сейчас ему казалось, что он намного шире. Городской разводной мост соединялся с первым островком, в то время как второй, обычный, связывал первый остров со вторым. Третий мост, который поднимали и опускали со второго острова, соединял его с берегом на дальней стороне. Все это показалось Ристу избыточным, но он не сомневался, что система будет эффективной при нападении врага – к тому же все, что он знал об осадах, уместилось бы на одной травинке.

Подойдя к краю, Рист посмотрел вниз на огромный ров, который опоясывал город.

– Глубина девяносто семь футов. Исходный ров выкопали вокруг маленькой деревни Ан-Насла в триста тринадцатом году после Падения, во время войны Узгар. По мере того как город рос, ров расширяли и углубляли дважды, – сказал он.

– Неужели в библиотеке осталась хоть одна книга, которую ты не читал? – спросила Ниира.

– Полно. На самом деле тысячи, – ответил Рист.

– Это был риторический вопрос, Рист. – Ниира бросила на него холодный взгляд: именно так она смотрела, когда он не понимал чего-то, что казалось ей совершенно очевидным.

Юноша пожал плечами. Упоминание о чтении заставило его мысленно вернуться к книге «Друиды, утраченная магия». Он дочитал бы ее несколько недель назад, будь у него время, но именно времени – главной ценности в последние недели – ему постоянно не хватало.

Надеюсь, я смогу вернуться к ней сегодня вечером. А сейчас мне нужно сосредоточиться на том, что происходит вокруг.

Ширина каждого из двух островов во рву была немного больше длины, и на нем могло одновременно находиться от двадцати до тридцати человек. Пять солдат в черно-красной коже занимали позиции на каждом острове, еще двадцать на берегах контролировали поток беженцев и гостей города. Все стражники приветствовали сестру Анилу, когда она, Рист и Ниира проходили мимо. Многие даже кивали Ристу и Ниире, что его удивило. Наверное, подумал он, всякий на Севере, кто не мог прикасаться к Искре, испытывал уважение не только к магам, но и к ученикам. Любопытный контраст между Севером и Югом. Уважение против страха.

Защита против угнетения.

– Лагерь здесь, – сказала сестра Анила, как только они оказались на дальнем берегу.

Она указала на огромную постройку, расположенную примерно в миле от города. Ряды длинных, крытых сланцем серых крыш виднелись над цитаделью высотой в тридцать футов. Вокруг стен лагеря кипела жизнь. До них доносился громоподобный топот, звон стали и оглушительные голоса, группы солдат в полном вооружении маршировали строем, потом перестраивались, следуя приказам капитанов, другие командиры изо всех сил что-то выкрикивали. Даже с такого расстояния на Риста произвела впечатление дисциплина солдат, двигавшихся с неестественной точностью: их перемещения выглядели выверенными до секунды.

– Военный лагерь Ан-Наслы – крупнейший на всем континенте, – сказала сестра Анила. – Его построили, чтобы размещать две армии одновременно, но он является постоянным местом расположения Первой армии, а городской гарнизон расквартирован внутри города. – Сестра Анила повернула голову, чтобы убедиться, что Рист и Ниира ее слушают. – До сих пор мы с вами не изучали структуру и проблемы армии Лории. Но я уверена, что ты читал о них, Рист.

Юноша кивнул, помедлив несколько секунд, чтобы убедиться, действительно ли сестра Анила хочет услышать от него развернутый ответ.

– Каждая лорийская армия включает в себя около пяти тысяч четырехсот солдат, из которых четыреста – всадники, а также имеются вспомогательные силы, число которых может меняться. – Как только Рист замолчал, он сообразил, что данный лагерь способен принять более десяти тысяч человек в любой момент времени. Десять тысяч. В пять с лишним раз больше, чем все население деревень. – Кавалерия разделена на четыре группы по одной сотне, каждая носит название «стая», а пехота и лучники – на десять блоков по четыреста человек, с генералом во главе. Каждый такой блок, в свою очередь, делится на пять отрядов по восемьдесят человек под командованием капитанов. Самый крупный состоит из тысячи солдат под началом коммандера.

Как только Рист смолк, он втянул в легкие воздух, сообразив, что во время своего монолога ни разу не вдохнул.

И еще он заметил, как Ниира смотрит на него и качает головой.

– Очень хорошо. – Сестра Анила слегка подняла нижнюю губу. – Каждой армии приданы двадцать восемь целителей, консул, маг-строитель и сто боевых магов. Всего сто тридцать магов. Сегодня вы встретитесь с Магнусом Оффой, коммандером боевых магов Первой армии. Именно под его началом вы начнете тренировки групповых военных действий. Когда ученики боевых магов проходят подготовку в Высокой башне Бероны, они участвуют в схватках с группами равных по силе учеников. Но мы не в Высокой башне Бероны. Во всем посольстве всего четыре ученика имеют проводника, как вы и сами знаете, и лишь двое из них могут стать новыми боевыми магами. Вот почему вам предстоит тренироваться непосредственно с боевыми магами Первой армии. Экзарх Магнус Оффа – один из самых заслуженных военных командиров в истории Лории. Постарайтесь максимально использовать возможность учиться под его руководством. Ученики, имеющие проводников, не часто попадают в Круг, не говоря уже о том, чтобы получить такой высокий уровень образования. Но, прошу меня услышать: все ждут от вас, что вы преуспеете. Вы поняли?

– Да, сестра Анила, – одновременно, хором ответили Рист и Ниира.

– Хорошо. Следуйте за мной.

Сестра Анила повела их через учебный плац, останавливаясь для того, чтобы показать им пехотные подразделения, объясняя, что такое сомкнутый и рассыпанный строй, рассказывая об эффективном использовании оружия разных видов. Она даже порекомендовала Ристу для изучения книгу «Искусство войны», написанную Сумарой Тузаном. Рист очень обрадовался ее оценке его интереса к чтению, и поэтому даже не упомнул, что уже читал эту книгу – дважды.

– Боевые маги не только воины, – сказала сестра Анила, когда они обошли группу копейщиков, которые тренировались в сомкнутом строю. – Мы должны вести за собой людей. Когда начинается сражение, звенит сталь, и льется кровь, солдаты смотрят на нас и ждут приказов. Одно наше присутствие должно спасать жизни. Вот почему мы обязаны понимать войну. Нам необходимо разбираться в механизмах сражения, тактике битвы и том, как меняется дух солдат, – или что может привести к его падению.

Рист замер на месте: его тело наполнило низкое гудение, и волоски на руках встали дыбом. Когда кто-то тянулся к Искре, Рист ощущал покалывания на периферии разума, но сейчас было иначе. То, что он чувствовал прежде, теперь казалось слабым ручейком, по сравнению с океаном энергии, который пульсировал в воздухе, подернутом рябью.

– Вы чувствуете. – На лице сестры Анилы появилась улыбка, когда она перевела взгляд с Риста на Нииру.

– Что это? – спросила Ниира, которая начала задыхаться, и в ее глазах появилась паника.

– Искра, ученица. В городах, вроде Ан-Наслы, и особенно в Бероне, ее присутствие всегда чувствуется в воздухе, как бурлящая река на периферии вашего сознания. Когда немалое количество магов одновременно черпают энергию из Искры, ее аура проникает в мир. Из чего следует, что мы уже рядом. – Сестра Анила продолжала идти, жестом предложив Ристу и Ниире следовать за ней.

Теперь, когда Искра пульсировала рядом с ними, все изменилось, стало более четким. Звуки вокруг разделились, каждый удар о землю подкованного сапога был уникален, каждый рев или крик стали заметно отчетливее. Воздух казался свежим, как после летнего дождя, а ветерок, еще недавно приятный, теперь обдавал кожу холодом.

Они еще несколько минут шли вдоль кавалерийских соединений и пехотных отрядов, тренировавшихся ставить и убирать палатки, пока не увидели боевых магов. Даже если бы на них не было половинной брони и развевавшихся черных плащей, Рист сразу бы понял, кто перед ними.

Они стояли двумя группами, бок о бок, напротив сооружения из каменных восьмифутовых колонн, торчавших из земли, – Рист не сомневался, что их создали при помощи Искры.

– Пасть дракона! – взревел голос.

Пульсация энергии, исходившая от боевых магов, наполняла воздух. Нити Огня и Воздуха обвились вокруг сооружения, потрескивая от силы и свиваясь друг с другом. Через несколько мгновений все нити оказались связаны между собой, и ревущая колонна огня двинулась вперед. Мощные волны пламени прокатились по всей длине сооружения, поднявшись почти на восемь футов от земли.

Рист ощущал присутствие Искры в воздухе, она звала его, требуя, чтобы он ей открылся. Это походило на опьянение. Почти бессознательно он потянулся вперед, но тут же остановился, почувствовав на плече руку.

– Когда ты испытываешь подобное в первый раз, возникает эйфория, – сказала сестра Анила, в ее глазах читалось понимание.

Рист кивнул, в горле у него внезапно пересохло. Стоявшая рядом Ниира продолжала наблюдать за устрашающей демонстрацией мощи, в ее глазах отражался огонь. Даже некоторые солдаты у них за спиной замерли, о чем-то тихонько переговариваясь и не спуская глаз с боевых магов.

– Это тест на выносливость, – сказала сестра Анила, глядя на строй волшебников. – В Групповом движении, вроде Пасти дракона, сила заклинания зависит от самого слабого звена. Если один из магов отпустит Искру, Движение исчезает. Все отряды боевых магов периодически проходят такое испытание, чтобы знать пределы своих возможностей.

Поток огня не стихал в течение нескольких минут, и все это время пламя горело с той же интенсивностью, как в самом начале, поглощая каменные колонны. Рист не мог представить мощь и дисциплину, которые требовались для того, чтобы так долго удерживать силу огня. Он подумал, что никогда не черпал энергию из Искры дольше, чем на десять или пятнадцать секунд зараз. И не столько из-за того, что это требовало слишком много сил. Просто в те мгновения, когда он брал энергию из Искры, ему хотелось максимально продлить их, что было очень опасно.

Воздух вздрогнул от второй пульсации, и огонь исчез, гудение Искры прекратилось. Земля, над которой прошло пламя, почернела, трава стала хрупкой, а глина – сухой и твердой. Каменные колонны также почернели, но в остальном выглядели столь же прочными, как и прежде.

Впереди некоторые боевые маги рухнули на колени, другие поддерживали своих товарищей. В некотором смысле, Рист радовался, глядя на их усталость, – она доказывала, что даже они смертны.

– Анила, Уничтожающая араков! – Высокий мужчина с огромной черной бородой вышел из строя и зашагал к Ристу, Ниире и экзарху. В его походке совершенно не чувствовалась усталость, и Рист не заметил ни единой капли пота у него на лбу. Вдоль края его черного плаща шла серебряная кайма.

– Магнус Оффа, – ответила ему сестра Анила, протягивая руку.

Мужчина оттолкнул ее руку и, не останавливаясь, обнял, а потом подхватил на руки так же легко, как отец поднимает ребенка.

– Магнус, – резко вскрикнула сестра Анила, но тут же сдержанно рассмеялась, и сердитое выражение покинуло ее лицо. – Поставь меня на землю.

– Ты всегда такая серьезная, о Женщина, Уничтожающая араков! – Широко улыбаясь, мужчина опустил ее на землю. – Когда ты успела вернуться в столицу? Я слышал, ты была в Бромисе, где в одиночку убивала зверей. – Магнус приподнял брови, и на его губах появилась шутливая улыбка. – В одиночку? – повторил он, повернувшись к Ристу и Ниире. – Боги, Анила, неужели ты специально отучила их иметь чувство юмора?

Экзарх некоторое время строго взирала на Магнуса, а потом вздохнула.

– Я вернулась несколько месяцев назад. И сожалею, что не пришла тебя навестить. Все происходило немного… ну, ты и сам знаешь. К тому же я хотела научить этих двоих владению клинком.

– Все в порядке, – сказал огромный мужчина, подняв руку, чтобы почесать подбородок через бороду. Более всего Риста раздражало, что с момента, когда человек начинал регулярно использовать Искру, его возраст становилось невозможно определить. Магнусу Оффе могло быть сорок лет или четыреста. – О лучшем учителе нельзя и мечтать, – продолжил маг, положив руку на плечо Анилы. – Могу поспорить, что вам любопытно, зачем она носит два меча, несмотря на то, что у нее всего одна рука, не так ли?

– Магнус. – В голосе сестры Анилы осталось лишь раздражение.

Магнус улыбнулся.

– Однажды, примерно в середине восстания в Волтаре – кажется, лет девяносто тому назад? Впрочем, не имеет значения. Нас расквартировали вместе с Седьмой армией в Айронкрике. Была ночь после грандиозного сражения. Мы понесли серьезный урон, но волтаранцы потеряли еще больше. В любом случае Анила и я, вместе с несколькими другими магами, сильно напились волтаранским вином. Мы некоторое время гуляли вдоль ручья, а потом стали мыться – и тут на нас напал всадник на виверне. Полагаю, вы никогда не видели виверна? Они злобные ублюдки. Представьте дракона размером с боевую лошадь. Они не могут изрыгать огонь, но очень сильны, а их зубы и когти способны разрывать сталь, как бумагу. Так или иначе, виверн камнем упал сверху и прикончил старину Хармака, во все стороны брызнула кровь и полетели внутренности. Анила – безумие всегда было в ее духе – прыгнула с камня на спину виверна, но, – тут Магнус наклонился к ним и понизил голос до шепота, – она так набралась вином, что, обнажив меч, тут же уронила его в ручей. – И колдун расхохотался, закинув голову назад и прижав руки к животу.

Несмотря на явное раздражение на лице сестры Анилы, которое она даже не пыталась скрыть, Ристу Магнус понравился.

– Но, чтоб вы знали, – продолжал Магнус, – она умудрилась оглушить всадника, расстегнуть седельные зажимы и сбросить его со спины виверна. Вы представляете, как трудно убить виверна без меча, когда ты пьян, чтобы прикоснуться к Искре, и у тебя только одна рука? Проклятие, это совсем не просто, уж поверьте мне. Но старая Уничтожительница араков удерживалась на виверне и стала колотить его сапогом! Сапогом! За всю свою жизнь я никогда не видел ничего подобного. Так или иначе, но существо сбросило Анилу на землю и врезалось в один из утесов, после чего мы разрубили его на куски. На следующий день Анила вышла из палатки с двумя мечами на бедрах. Я спросил у нее: зачем ей два меча? И она ответила: «Потому что я больше никогда не стану бить виверна сапогом».

По щекам Магнуса текли слезы от смеха, и даже сестра Анила неуверенно улыбнулась.

– Ладно, – сказала экзарх, качая головой. – Думаю, воспоминаний вполне достаточно. Магнус, ученики пришли, чтобы понаблюдать за общими тренировками магов, а потом присоединиться к ним, как только ты посчитаешь, что у них достаточно знаний.

Магнус выпрямился, выдохнул и стер с лица слезы.

– Годы тебя изменили, Анила. Я помню времена, когда ты бы каталась по земле, услышав эту историю.

– На этом я ухожу, – сказала та, оставив без внимания последние слова мага. – Когда закончите, Магнус, ты не мог бы отправить учеников обратно в посольство, с эскортом?

– Конечно, – ответил маг, к которому вернулось спокойствие. – Был рад тебя повидать. Надеюсь, мне не придется ждать следующей встречи с тобой слишком долго.

Сестра Анила утвердительно кивнула в ответ, повернулась и пошла обратно ко дворцу.

– Идем, – со вздохом сказал Магнус. – Если вам повезет, я вам расскажу, как она потеряла руку.

Глава 9. Разделенная боль

Элла стояла у края утеса, где пыль и маленькие камушки перемещались под ее босыми ногами, а холодный ветер пощипывал кожу и трепал волосы. Ночное небо над ней сверкало, как океан бриллиантов, а в тысячах миль внизу раскинулся почти полностью скрытый темнотой ночи ландшафт. Лишь тихий свист ветра нарушал тишину.

Фейнир лежал у нее за спиной, свернувшись в клубок и положив голову на лапы; его сердце болело, и он периодически тихонько скулил. Элла чувствовала его боль. Она выглядела для девушки столь же осязаемой, как и ее собственная.

Она сделала глубокий вдох и после длинной паузы выдохнула. Элла не знала, как долго они здесь находились. Часы. Солнце уже село к тому времени, когда они покинули лазарет, прошли через Тархелм и оказались на утесе. Она не представляла, что могла испытать боль, сравнимую с утратой Рэтта. Но ошибалась. И это была совсем другая боль.

Потеря Рэтта зажгла огонь в ее крови. Это была чистая боль, как если бы у нее оторвали кусок сердца. Новая боль оказалась не такой острой, но она ее не покидала, душила, заставляла тонуть в ней, наполняла отчаянием.

Родители Эллы всегда казались ей вечными, как солнце и луна. Куда бы она ни направлялась, как бы далеко ни уходила, они всегда оставались на месте, выполняя роль якоря, притягивавшего ее к дому. Она не боялась покинуть Прогалину, потому что знала: ее родители всегда там будут, если ей понадобятся. Невыносимо думать, что она больше никогда не увидит отца, не услышит нежный голос матери…

Казалось, еще мгновение, и из ее глаз хлынет целый океан слез, но не пролилось ни слезинки. Элла знала, что причина не в том, что она больше не хотела плакать; просто больше не могла.

Во всем мире не хватило бы слез, чтобы выразить боль, которую она чувствовала.

А хуже всего то, что ее не было рядом, когда они умирали. Может быть, она смогла бы что-то сделать? Может быть, сумела бы спасти? Она даже не спросила Таннера, как они погибли. Впрочем, Элла не знала наверняка, хотела ли она услышать подробности. У нее просто не хватило бы на это сил. И что в итоге изменилось бы?

Звук шагов и шорох камней заставили Фейнира поднять голову, он навострил уши и тихонько зарычал.

Элла не повернулась – напротив, закрыла глаза и позволила прохладному ночному ветру окутать ее со всех сторон. Она чувствовала, как разум Фейнира касается ее разума, и открыла ему свое сознание. Перед глазами замелькали образы. Вход в туннель. Корен.

Звук шагов приблизился, и, наконец, неизвестный путник остановился рядом с Эллой.

– Я потеряла родителей много лет назад. Мы плыли из Нарвоны. Один из кораблей разорвало на части возле побережья Молний. Уцелела только я. Мне в тот момент исполнилось всего четыре.

Элла открыла глаза, и ее взгляд устремился в ночное небо: она слегка покачала головой, чувствуя, что на глаза, наконец, навернулись слезы.

– А потом становится легче? – спросила она.

– Да, – ответила Корен. – И нет. Я даже не могу вспомнить их имена. Мастер нашла меня полумертвой и промокшей до нитки. Как она рассказала позднее, прошло три месяца, прежде чем ко мне вернулся дар речи. С тех пор минуло четыреста лет, но я до сих пор чувствую дыру в сердце. Хотя сейчас мне уже легче, чем тогда.

Элла оторвала взгляд от неба и повернулась к Корен, которая смотрела куда-то вдаль. По ее щекам текли слезы, поблескивая в свете луны, и Элла испытала потрясение, увидев ее такой уязвимой. С того момента как девушка впервые встретила Корен в лазарете, та представлялась ей непостижимой загадкой. Ведь она была дралейдом, воительницей из легенд, и вела себя соответствующим образом. Ее новое состояние убитой горем женщины выглядело почти… кощунственно.

Корен повернула голову и посмотрела Элле в глаза.

– Если хочешь, я помогу тебе вернуться домой. У меня есть люди, занимающиеся контрабандой оружия из Катагана вверх по реке. Оттуда на корабле они огибают побережье Вейрлеон. Путешествие займет несколько месяцев, потому что корабли идут далеко от побережья, чтобы избежать встреч с лорийскими патрулями. Но ты сможешь вернуться.

– Нет. – Эллу удивила твердость собственного голоса, но она уже приняла решение. – Там для меня ничего не осталось. Мне нужно отыскать Кейлена. Неважно, стал он дралейдом или нет, но он один – и нуждается во мне. Он мой младший брат.

– Я надеялась, что твой ответ будет именно таким, – сказала Корен.

– Ты поможешь мне его найти?

Корен, глаза которой все еще наполняли слезы, коротко кивнула.

– Если Кейлен действительно стал дралейдом, о котором мы столько слышали, он почти наверняка путешествует вместе с моим старым другом – Эйсоном Вирандром. Эйсона непросто отыскать, но у нас есть общий контакт в Аргоне. Я с ним свяжусь.

– Спасибо, – ответила Элла. – Мне нельзя оставлять его в одиночестве.

– Не нужно меня благодарить, – сказала Корен. – Могут пройти месяцы, прежде чем мы что-нибудь о нем узнаем.

Девушка кивнула и вновь обратила взгляд на почти невидимый ландшафт внизу, позволив свисту ветра наполнить уши.

– Я оставлю тебя здесь, – сказала Корен после недолгой паузы. – Каждый день, перед рассветом, я поднимаюсь на ближайшую вершину. Когда ты почувствуешь, что готова, присоединяйся ко мне у восточных ворот.

И вновь Элла кивнула.

Корен повернулась, собираясь уйти, но помедлила и положила руку девушке на плечо.

– И еще важнее: когда твое сердце отдохнет, я думаю, тебе надо поговорить с Таннером. Это будет много значить для него.

Корен ушла, погладив по пути Фейнира по голове, и исчезла в туннеле, ведущем обратно в Тархелм.

Элла подождала, когда шаги и тихое эхо смолкли, и села на землю, свесив ноги над пропастью. Фейнир зашевелился, подошел к девушке и положил голову ей на колени. Он ткнулся холодным влажным носом в пальцы Эллы и успокоился только после того, как она его погладила. Заглянув в глаза Фейнира, она почувствовала, как ее разума коснулось утешительное тепло. И чем дольше Элла в них смотрела, тем больше ощущала сознание волкобраза рядом со своим.

В мыслях Фейнира мелькали образы, четкие и ясные, но лишенные цвета. Воспоминания о Варсе и Фрейис, о ней и Кейлене; их сопровождали глубокие внутренние чувства, и в груди у Эллы появилась тяжесть. Смесь любви, гордости и сопричастности. Затем снова лицо Кейлена, и девушка поняла, что Фейнир пытался ей передать: стая. Семья.

– Мы его найдем, – сказала она, наклоняясь, чтобы обнять Фейнира и прижаться щекой к его голове. – Обещаю.

Фарда втянул холодный утренний воздух, шагая по высокогорью в ту сторону, где собралась Четвертая армия. По его приказу маги двигались не с основными силами. Столетия войн научили его многому, в том числе осознанию того, что неспособные коснуться Искры будут всегда завидовать и ненавидеть обладавших таким умением, как бы они себя ни оправдывали. Армии всегда действовали успешнее, если маги существовали отдельно от остальных солдат – настолько, насколько возможно. В противном случае солдаты гибли.

На ходу Фарда провел большим пальцем по золотой монете, лежавшей у него на ладони, ощущая кожей все царапины и углубления. Как он ни старался выбросить мысли об Элле из головы, ему никак не удавалось забыть девушку. За те столетия, что прошли после потери Шиньяры, на глазах у Фарды погибли тысячи. Он шагал по усеянным трупами полям, по дотла выжженным городам, отнимал жизни тех, кому предстояло прожить еще много лет. И ничего не чувствовал. Ничего, кроме онемения. Он бы покончил с собой, как сделали многие Сломленные до него, если бы не врожденное упрямство и нежелание признать, что у него нет сил продолжать. Но с Эллой что-то изменилось. Она заставила его чувствовать.

Фарда и сам не знал, что это означало, но впервые за долгое время ощущал нечто, отличное от апатии. Он заботился о девушке. Чувствовал необходимость ее защищать, как волк своего волчонка. Тем не менее он отдал ее Карсону Крейну. Фарда стиснул зубы. Ему не требовались дополнительные причины, чтобы еще больше себя презирать, однако он их создал. Теперь оставалось надеяться, что они не сумеют сломить ее дух. Именно силой духа Эллы он восхищался.

Она была слабостью. А слабости следовало выжигать.

Фарда потряс головой и коротко рассмеялся. Даже собственные мысли не казались ему убедительными.

На миг остановившись, маг прищурил левый глаз, чтобы защититься от блеска раннего зимнего солнца, и посмотрел на пологий холм впереди, уходивший к Форту Харкен, где океан зверей, вооруженных черной сталью, штурмовал высокие стены.

Глядя с вершины холма, Фарда прикинул, что араков не более десяти тысяч, меньше, чем они ожидали. Даже издалека Фарда видел огромные фигуры Отмеченных Кровью, возвышавшихся над остальными чудовищами: руны на их коже испускали красный свет, в воздухе над головами клубился дым. Их вид заставил Фарду улыбнуться. Никакое количество крови араков не станет достаточной платой за погубленные ими яйца драконов в Ильнейне. Любой день, когда Фарде удавалось их убивать, становился хорошим.

Оторвав взгляд от орды звероподобных тварей, Фарда направился туда, где сидела верхом на серой лошади командующая Четвертой армией, осматривая вместе с генералами ближайшие окрестности.

– Юстициар Кирана, я вижу, ты решил к нам присоединиться?

Коммандер Талвар поерзала в своем седле, а ее мерин фыркнул. Она приподняла бровь, когда Фарда к ней подошел. Женщина выглядела не меньше чем на пятьдесят лет, с седыми прядями в угольно-черных волосах. Ее отличали широкие плечи и стройная фигура солдата, любившего действия больше слов. Фарда не раз за две недели марша из Бероны к Форту Харкен обсуждал с ней планы боевых действий. Хорошо разбираясь в военной стратегии, Талвар обладала острым умом и не тратила времени на разговоры о ерунде. Фарда ее уважал.

– Да, коммандер Талвар. Я посчитал, что это будет вежливо.

Женщина бросила на него холодный взгляд и повернулась к генералу, чей скакун стоял рядом с ее лошадью. Генерал Гутрин Вандимир был невысоким мужчиной с лоснившимися черными волосами, коротким носом и густыми усами. Фарда встречал его раньше. Трус и лизоблюд.

– Пятнадцать, может быть, шестнадцать тысяч, коммандер, – продолжил генерал Вандимир, но напрягся, наткнувшись на взгляд Фарды. – Разведчики докладывают, что сражение началось менее часа назад. Звери спустились с гор Колмир и тут же начали осаду.

– Гарнизон форта насчитывает около двух тысяч солдат, среди них двадцать боевых магов, верно?

– Верно, коммандер. Таковы официальные сведения, но я осмелюсь предположить, что с тех пор численность гарнизона уменьшилась.

Коммандер Талвар никак не показала, что слышала последние слова генерала. Она продолжала, сильно прищурившись, смотреть на войско араков.

– Складывается впечатление, что слухи об этих «чудовищах» не преувеличены. Ты уже сталкивался с ними раньше, юстициар Кирана?

– Да, – откликнулся Фарда, продолжая водить большим пальцем по лежавшей на ладони монете и чувствуя кожей рельефную форму льва.

Кроме того, здесь находилось никак не меньше сотни Отмеченных Кровью.

Уже почти четыре века Фарда их не встречал. Ему попались один или два после Падения, но, как только араки начали отступать, чудовища быстро исчезли.

– Это Отмеченные Кровью. Они не знают страха, их когти способны разрывать доспехи, и они совершенно безжалостны. Каждый из них стоит сотни ваших солдат, возможно, двух сотен.

– Мы продолжаем получать хорошие новости, – ответила Талвар.

– Нужно послать за подкреплением, – сказал один из генералов – мужчина, на вид моложе тридцати лет, со светлыми волосами и красивым лицом, – глядя широко раскрытыми от ужаса глазами на араков.

Фарда чувствовал исходивший от него запах страха. Он был из тех вояк, которые замедляют шаг, чтобы первый удар приняли на себя другие.

– Сюда больше никто не придет, генерал Тирн. Остальные армии находятся в самых разных частях континента. Здесь есть только мы, а наша армия уже и так потеряла много времени. – Не дожидаясь ответа, коммандер развернула лошадь так, что оказалась лицом к Фарде и генералам. – Мы выступаем немедленно. Как только подойдем достаточно близко, нам следует привлечь внимание зверей. Посмотрим, сумеем ли мы сократить их численность. Генерал Руни, я хочу, чтобы ты и командиры других стай взяли кавалерию и обогнули подножие холма. Как только наша пехота начнет сражение, я протрублю в горн, и по сигналу вы атакуете их с востока, понятно? Солнце будет светить им в глаза, и мы должны пользоваться любыми преимуществами. Нанесите им тяжелый удар, отступите назад и атакуйте снова. Атака и отход. Вам нельзя вступать в затяжную схватку.

– Понятно, коммандер, – сказала красноносая женщина, которая постоянно хмурила лоб.

Натянув поводья, она поскакала по направлению к кавалерийским частям, ожидавшим на расстоянии от основной армии.

– Остальные, подготовьте к сражению ваши части. Мы выступаем по сигналу горна.

Все генералы, услышав слова Талвар, поспешно направились к своим солдатам, чтобы подготовить их к началу боя.

– Юстициар Кирана, вы будете со мной откровенны?

Фарда склонил голову.

– Предельно.

Талвар в ответ улыбнулась.

– Мне никогда не приходилось сражаться с армией араков таких размеров. Тем более против Отмеченных Кровью. Каковы наши шансы?

– Они незначительны. В поле чудовища превосходят нас в соотношении два к одному.

– Два к одному? – Талвар с любопытством подняла бровь. – Гутрин сказал, что их численность составляет пятнадцать или шестнадцать тысяч.

– Гутрин слеп. Их около десяти тысяч. Хотя мы ожидали большего числа. Но это крупные и сильные звери, а Отмеченные Кровью будут разрывать нашу тяжелую пехоту, словно бумажных солдатиков.

– Это ничего не меняет. – Талвар посмотрела на осажденный город и рассеянно кивнула.

Командующая спешилась, подозвала молодого оруженосца и вручила ему поводья лошади, жестом приказав юноше отойти в сторону.

– Мы не можем оставаться здесь и наблюдать, как люди за стенами форта умирают.

Фарда некоторое время смотрел на женщину. Прошло немало времени с тех пор, как ему доводилось биться плечом к плечу с теми, кого он уважал.

– После того как лучники дадут первый залп, а мы выйдем на расстояние удара, удерживайте ваших солдат. Позвольте мне и моим магам нанести удар. Мы постараемся выравнять соотношение сил.

Коммандер приподняла бровь.

– Но у нас другие планы. Боевые маги должны обеспечивать поддержку и наносить удары лишь с расстояния. У нас есть строгий приказ, где сказано, что мы должны минимизировать их потери.

– Планы меняются. Мы сможем нанести им максимальный урон, если не будем опасаться задеть своих. Как только мы дадим сигнал, атакуйте всеми силами, что у вас есть.

– И каким будет сигнал? – спросила Талвар.

– Вы поймете, когда его увидите.

Оглушительная дробь боевых барабанов наполнила воздух, каждый удар отдавался в теле Фарды, и он сделал глубокий вдох, наполняя легкие, чувствуя, как в крови мечутся молнии. За ним шагала колонна из сотни боевых магов, выстроившаяся в десять отделений по десять человек в каждом: за их спинами развевались черные плащи, в лучах утреннего солнца сверкали кирасы. За магами маршировали все силы Четвертой армии: около пяти тысяч воинов. Под их поступью дрожала земля, солдаты шли единым строем. Оглянувшись, Фарда увидел полоскавшиеся на ветру огромные красные штандарты с черными львами Лории.

Восемьсот лучников, четыре кавалерийские сотни и более четырех тысяч пехоты. Половина пехотинцев несли тяжелые копья, другая была вооружена мечами и длинными прямоугольными щитами.

Армия обладала высокой мобильностью. Ее готовили и тренировали для сражений с людьми.

Фарда решил, что лучше иметь больше копий. Араков не следовало подпускать близко.

– Никаких вдохновляющих слов, юстициар Кирана? – спросил Игрейн, заместитель Фарды.

Если бы Карсон Крейн не назначил Фарду в Четвертую армию, Игрейн возглавил бы магов после того, как заболел их прежний коммандер. Ростом на четыре или пять дюймов ниже Фарды, он обладал крепким телосложением и выступавшей челюстью. Короткие волосы отливали угольно-черным. Начиная с определенного момента становилось трудно определить возраст мага, но, когда Фарда впервые его встретил, всего две недели назад, по его горящим глазам он понял, что Игрейн молод. Должно быть, ему было не больше двадцати пяти лет, максимум двадцать шесть.

Будучи юстициаром, Фарда часто работал один. Лишь иногда его просили взять под начало отряд магов для выполнения какой-то специальной задачи – именно так поступил Карсон Крейн в данном случае. Фарда всегда испытывал странные чувства, когда вел на войну мужчин и женщин, которых никогда не видел раньше, понимая, что многим из них не суждено встретить следующий рассвет.

– Нет.

Мужчина продолжал смотреть на Фарду так, словно считал его ответ шуткой.

Фарда вздохнул, отвел взгляд от Игрейна и посмотрел на армию араков, до которой оставалось не более восьмисот футов. Многие из них развернулись к колоннам людей, оценивая новую угрозу с фланга.

– Выполняйте то, что я скажу, доверяйте Искре и постарайтесь уцелеть.

Игрейн кивнул, словно обдумывал невероятно мудрые слова, и Фарда почти его пожалел. Почти. Казалось, Игрейн хотел что-то сказать, но вой горнов заглушил все остальные звуки, и Четвертая армия остановилась. Последние шаги тяжелых сапог прозвучали как раскаты грома.

Когда Фарда посмотрел на постоянно перемещавшихся зверей и их черные клинки, сердце быстрее забилось у него в груди, а кровь закипела в венах. Естественная реакция тела. Он не испытывал страха. Если он умрет, значит, так тому и быть. Он встретится с Шиньярой.

– Готовься.

Команда, повторенная десятками капитанов, пронеслась над рядами лучников, стоявших за Фардой и его магами. Часть войска араков отделилась от общей массы и устремилась в сторону Четвертой армии. Хорошо. Разделение сил ослабит врага.

– Натянуть тетиву.

– Вас этому учили, – крикнул Фарда, не поворачивая головы, чтобы посмотреть на стоявших за спиной магов.

Они все уже участвовали в битвах. Сражались с повстанцами, бились в небольших стычках с налетчиками и пиратами. Некоторые встречались в боях с араками. Но в Четвертой армии служили главным образом молодые маги. Лишь немногие из них побывали в битвах такого масштаба. Подобный вывод можно было сделать с уверенностью.

Шла война. Десять тысяч араков собрались в одном месте. И судя по донесениям, которые видел Фарда, на континенте чудовищ было невообразимо много. Форт Харкен являлся только начальным этапом.

– Следуйте моим приказам беспрекословно. Не сомневайтесь. Не проявляйте милосердия. Араки этого не сделают.

– Залп!

Просвистели четыреста одновременно выпущенных стрел, и на землю внезапно упала тень.

Сотни араков падали на землю, лилась кровь, безжизненные тела лежали неподвижно, но атаковавшая орда поглотила мертвецов, точно могучая волна.

– Стрелять по готовности!

Стрелы вновь устремились в небо, лучники вели огонь с разным темпом, и теперь тень постоянно перемещалась. Многие араки падали, но на месте каждого погибшего появлялся другой, толпа тварей с воем приближалась.

Четыреста футов.

– Тянитесь к Искре. Почувствуйте ее и познайте.

В одно мгновение воздух наполнился гудением силы Искры. Фарда почти забыл, как это бывает. Столько магов в одном месте, и каждый черпает энергию Искры, тянет за нити Стихий. В нем проснулась жажда крови. Он ухватился за нити Огня, Воздуха и Духа. Они окружали и наполняли его, мчались по жилам, потрескивали над кожей.

– Вперед! – взревел Фарда, делая шаг в сторону атаковавших араков, а потом еще и еще.

Очень скоро он уже бежал. Теперь до чудовищ оставалось всего двести футов, они мчались, точно стая перекатывающихся серых мышц, с боевыми криками, сверкая черной сталью.

У них за спиной зазвучали горны, солдаты выстраивались в шеренги. Стрелы исчезли.

Линия араков растянулась на сотню футов в каждую сторону. Фарда не стал бы винить магов за то, что в сердцах их сейчас появился страх, если, конечно, они смогли его преодолеть. Ряды зверей приближались, и Фарда изо всех сил натянул нити Огня, Воздуха и Духа.

– По моей команде! – крикнул он, кровь мчалась по его венам, подобно молниям, и все звуки перекрыл шум в голове.

Краем глаза он увидел, что его маги распределяются у него за спиной, чтобы добиться максимального эффекта, – араки вот-вот подойдут совсем близко. Рычавшая и шипевшая орда оставалась на краю его сознания, серо-черное море, которое стремительно к нему подступало.

Фарда зачерпнул столько энергии Искры, сколько позволяло его тело, на миг в его сознании воцарилась кристальная ясность, и он закричал:

– Буря молний!

Элдингстир. Древний язык эхом отозвался в его сознании. Воспоминания о прежней жизни.

Воздух переместился, все сто магов постарались максимально зачерпнуть энергию Искры. Фарда видел нити Воздуха, Огня и Духа, свивавшиеся вокруг них, а затем, используя маневр, проделанный сотни раз, маги вызвали движение. Нити Воздуха обвили их строй и ударили в ряды араков с такой силой, что ломались кости и гнулись доспехи. Чудовища взвыли, по ним пронесся настоящий ураган. Целые ряды тварей падали вокруг боевых магов точно подкошенные. Фарда смотрел, как огромные тела араков с криками разлетались в разные стороны. Слева воздушный хлыст ударил в колено Отмеченного Кровью, кость сломалась, и он рухнул на землю.

– Вторая фаза!

В рядах чудовищ воцарился беспорядок, когда боевые маги натянули нити Огня и Духа, сплетая их с нитями Воздуха. Через полсекунды последовала ослепительная вспышка. Арки цепных молний вырвались из вытянутых рук боевых магов Фарды, куски земли и глины полетели в араков, воздух наполнила вонь обгоревшей плоти и обожженной земли. Ураган смерти бушевал перед Фардой и его магами. Молнии рассекали воздух, пробивали черную сталь доспехов, выжигали дыры в плоти врага.

Воздух пульсировал энергией Искры, она наполняла тело и сердце Фарды – боевая ярость, которую ни с чем нельзя сравнить.

К тому моменту, когда Элдингстир стих, между магами и араками возникла полоса отчуждения, шириной в сорок футов.

Сотни обгоревших, сломанных, мертвых существ лежали на земле, многие умирали с пронзительным воем.

Затем настало мгновение, всего лишь мгновение, когда установилась полнейшая тишина. А потом с диким воем араки устремились вперед, перепрыгивая через трупы своих соплеменников, готовые растерзать Фарду и его магов. Тут же зазвучали горны, Четвертая армия сомкнулась вокруг магов и ударила по зверям.

От столкновения тел содрогались внутренности. Фарда смотрел, как копья пробивали кожистые шкуры, а черная сталь рассекала солдат. Абсолютный хаос – обычное дело для любого сражения.

Фарда вытащил меч из ножен, и маги последовали его примеру. Мышцы его рук и предплечий напряглись, предвкушая то, что произойдет через мгновение.

– Сохраняйте строй. Берегите энергию. Сражайтесь парами. Вперед!

Вибрации наполняли ноги Фарды после каждого шага. Маги веером встали за ним, разбившись на пары, как привыкли во время учений. Вокруг бушевали нити Воздуха, Земли, Огня и Духа. Фарда пару мгновений наслаждался мощью, от которой дрожал воздух, – и они врезались в ряды араков.

Два чудовища, размахивая черными клинками, с ревом бросились к Фарде. Первый удар он принял на свой меч и отбил в сторону, одновременно направив нити Воздуха во второго зверя, сломал ему ребра и отбросил назад. Прежде чем первый враг успел прийти в себя, Фарда обратным хватом опустил меч ему на спину. Когда он вытащил клинок, в воздух взвился фонтан крови, а Фарда рассек челюсть арака. Кровь брызнула из изуродованного лица зверя, он упал на колени, глаза закатились.

Фарда поставил ногу ему на плечо и с ревом опрокинул на землю. Юстициара подхватил поток сражения, сознание наполнила жажда крови. И он напоит землю кровью араков.

Фарда и его маги шли вперед, оставляя за собой дорогу из крови и костей. И хотя боевая мощь араков превосходила числом Четвертую армию, сто боевых магов при любых обстоятельствах оставались силой, с которой следовало считаться. Там, где они оказывались, падали на землю тела чудовищ, раздавленные нитями Воздуха и Земли, выпотрошенные ударами молний, поглощенные колоннами огня.

С умелой эффективностью, порожденной многократными повторениями, маги Фарды использовали Искру, как оружие богов. Никогда прежде Фарда не воевал вместе с Четвертой армией, но следовало признать, что ее маги произвели на него впечатление. Они двигались синхронно, держали строй и сражались, точно настоящие монстры. Он решил, что обязательно даст им положительную оценку в своем рапорте высшему командованию, когда сражение закончится – если они выживут.

Слева от Фарды возникла вспышка, воздух рассекла пурпурная молния, во все стороны полетели куски глины, и удар обрушился на двух магов рядом с Фардой – одним из них был его заместитель, молодой Игрейн. Фарда видел, как молния разорвала тела магов, а сила удара отбросила их на шедших рядом товарищей.

Еще один круг молний вырвался из массы араков и забрал жизни еще четырех магов, чьи тела превратились в дымящиеся холмики плоти.

Перед Фардой сформировалось пустое пространство, и чудовища начали отходить в сторону от атаковавших их магов. Вперед выступил мужчина в обсидианово-черном плаще, с лицом, обтянутым льдисто-белой кожей. Когда он перемещался, дневной свет вокруг него темнел.

– Герольд! – с облегчением закричали некоторые солдаты.

Глупцы.

Фарда стиснул рукоять меча, когда существо продолжило свое движение вперед, а свет убегал от него в разные стороны.

По неизвестной причине духи приспешников Эфиалтира никогда не брали тела араков. Эльфы, люди и йотнары – только в них вселялась мощь Эфиалтира, о чем Фарда прекрасно знал. Скорее всего, «восхождение», как красноречиво называл это явление Фейн, требовало связи с Искрой, а потому араки и гномы для этой цели не годились. Но, в каком бы теле ни оказался дух, он не принадлежал герольду. Перед ними стояло чудовище.

– Держитесь! – взревел Фарда. – Двигайтесь единым строем!

Не успел стихнуть голос Фарды, как группа Отмеченных Кровью выстроилась вокруг Тени и врезалась в строй магов: когти раздирали сталь доспехов и ломали кости одним ударом, от волн пламени горел воздух.

– Защитный строй! – Фарда потянулся к Искре, выставив меч поперек груди, чувствуя, как нити Стихий пульсируют во мраке его разума. Он сделал выбор, потянул нити Земли, почувствовав на губах вкус железа и суглинка. Направив нити вниз, он поднял колонны глины, высушил их нитями Огня и сформировал длинные острые пики. Их он швырнул в сторону Отмеченных Кровью.

Одному из зверей пика угодила в плечо, другому – в шею, третьему вошла в глаз, и он рухнул на землю: его руны запульсировали красным, и стал подниматься дым. Еще два чудовища упали, разорванные на части, но остальные продолжили атаку, устремившись на магов Фарды; ветер нес запах крови.

Перехватив выпад Отмеченного Кровью нитями Воздуха, Фарда ударил мечом вверх, кровь брызнула из шеи чудовища, из рун вырвался красный свет. Вытащив клинок, он позволил врагу упасть на землю и обратил свое внимание к Тени – именно в тот момент, когда к нему устремилась дуга пурпурной молнии. Зачерпнув в Искре так много, как только мог, Фарда свил перед собой щит из Воздуха, который помешал молнии пробить доспехи, но удар сбил мага с ног и отбросил на спину Отмеченного Кровью.

Удар о зверя по ощущениям походил на столкновение с каменной стеной. Фарду швырнуло на землю, и он попытался сделать вдох. Одно дело – не чувствовать боли, но как быть, когда мышцы сводят судороги? К тому же он слишком хорошо ощущал нехватку воздуха в легких.

Он выплюнул сгусток крови и с трудом поднялся. Вокруг кипело сражение. В уши бил скрежет стали, кровожадные крики араков, стоны умирающих. Пахло землей, кровью и огнем. Боевые маги оправились от первого натиска Отмеченных Кровью и теперь яростно дрались с огромными существами, их клинки превратились в вихрь стали, плети нитей Огня и Воздуха крушили врагов.

Вдалеке прозвучал рог – сигнал для командира Талвар, что ее кавалерии пора приступать к атаке.

Фарда перенес внимание на Тень. Существо уничтожало солдат и магов с такой легкостью, словно они были лишь хрупкими веточками, а вокруг сверкали хлысты из нитей Огня и Воздуха, полукруги пурпурных молний ударяли в землю, разрывая на части мужчин и женщин, плавя доспехи.

Сделав глубокий вздох, Фарда атаковал. Он потянулся к Искре, свил нити Воздуха и поднял ими щит, брошенный кем-то на политую кровью землю.

Вложив в нити столько силы, сколько сумел собрать, Фарда метнул щит в сторону Тени, тот, уже в полете, угодил в грудь Отмеченного Кровью, пробил прочную, как камень, шкуру, и прошел сквозь зверя в плюмаже кровавого тумана.

Когда Отмеченный Кровью рухнул, подняв тучу пыли, Тень повернулась, и ее подобные пещерам глаза, пьющие дневной свет, остановились на Фарде. Воздух задрожал, когда в левой руке начал формироваться источавший черный огонь нифрал.

Волосы на теле Фарды встали дыбом. В груди зародилась дрожь, перешедшая на конечности. Обычная сталь могла его убить. Остатки души, все еще не покинувшие тело, после смерти могли найти Шиньяру. Но если он умрет от удара нифрала, его дух будет отсечен и обречен на вечные скитания в одиночестве. И тогда он больше не ощутит прикосновения души Шиньяры. У Фарды перехватило горло.

Когда он потянулся к Искре, готовясь к первому удару клинка Тени, Фарда принял решение: если ему покажется, что существо побеждает, он покончит с собой. И тогда ничто в целом мире не помешает ему снова отыскать душу его дракона. Ничто.

Набравшись смелости после принятого решения, Фарда взревел и вскинул клинок, чтобы встретить удар нифрала. Языки черного пламени вырвались из духомеча, поглощая свет вместо того, чтобы его давать.

Чистая, раскаленная белая ярость горела в Фарде, когда он обменивался ударами с Тенью. Сражение вокруг них не стихало, Отмеченные Кровью и боевые маги рвали друг друга на части, сталь встречалась с костями. Мышцы Фарды болели, рука дрожала от ударов вражеского клинка. Я не отступлю.

Глубоко зачерпнув силу Искры, Фарда собрал нити Земли и атаковал, заставив Тень отступить, обрушив на нее град ударов, а затем поднял из земли колонны глины, сформировал из них пики, обжег и укрепил нитями Огня. И направил пики в ноги существа и обратно в землю.

Тень взвыла, и ее хриплый крик ударил в уши Фарды, когда тварь принялась рубить глиняные пики нифралом. Но на месте одной уничтоженной пики тут же вырастали две другие и врезались в грудь и руки чудовищного существа. Фарда огляделся по сторонам – часть боевых магов сумела выйти из сражения, заняв позиции рядом с ним, и они включились в схватку с Тенью.

Грудь Фарды тяжело вздымалась, когда он бросился к Тени. Пальцы левой руки отыскали красный самоцвет, который висел у него на шее под доспехами, и стиснули его. Он уже давно обещал себе, что прибегнет к красному камню лишь в том случае, когда он станет абсолютно необходим. И такой момент настал.

На миг его вены заполнил лед. И вдруг, словно в него ударила молния, чистая энергия прошла сквозь его тело, ее холодное пламя сжигало кровь. Похожие на пещеры глаза Тени раскрылись шире. Отвратительная тварь почувствовала, как Сущность Крови забурлила в Фарде.

– Твой бог призывает тебя, – сказал Фарда, положив руку на грудь Тени, и посмотрел в пожиравшие свет глаза.

К удивлению Фарды, Тень ничего не ответила. Она просто смотрела на него, скривив тонкие злые губы, изогнув рот в жуткой улыбке.

Фарда зачерпнул еще больше Сущности из камня, позволив ей течь через него, наполнить вены. Он направил Сущность в Тень, поглотив вспышку черного огня, вылетевшего из ее ладони. Без нифрала Фарда не мог изгнать душу Тени из мира, но, превращая в пепел тело и слыша крики, получил огромное удовольствие.

Жуткие вопли продолжали эхом разноситься во все стороны даже после того, как черное пламя исчезло, а смятое, обугленное тело упало на землю.

Фарда неохотно отпустил Сущность, дрожа от пьянящей энергии, проникшей в его тело. Стиснув зубы, он выпустил из пальцев самоцвет, продолжая чувствовать его холод даже сквозь нижнюю рубашку. Оглядевшись по сторонам, он обнаружил, что почти три четверти его магов уцелели и продолжали сражаться с Отмеченными Кровью.

Ему показалось, что остальная часть армии удерживала прежние рубежи, но он не мог полностью оценить ход сражения. Ему оставалось лишь сосредоточиться на том, что происходило вокруг него, и надеяться, что коммандер Талвар доведет дело до конца. Звонкий рев труб говорил о том, что она не оставила свои попытки.

Стиснув челюсти, Фарда направился к ближайшему Отмеченному Кровью, натянул нити Воздуха, связал их в узел и ударил зверя по колену.

Чудовище упало, раздался хруст сломавшихся костей, хлынула кровь.

Боевой маг, который оказался рядом, отсек голову упавшему чудовищу и шагнул к Фарде.

– Держись рядом, – крикнул юстициар магу, который коротко кивнул и стер кровь со лба.

Однако в тот самый момент, когда Фарда собрался продолжить атаку, прозвучали четыре резких ноты горнов. Они следовали одна за другой, почти без пауз, легко перекрывая шум сражения. Внутри у Фарды все сжалось.

Теперь он понял, почему Тень улыбалась. Враг находился сзади.

– Еще пять тысяч, – пробормотал Фарда. Араки заманили их в ловушку. Дождались момента, когда все будут захвачены сражением, после чего нанесли удар в тыл войском численностью в пять тысяч. – Проклятие. – Фарда снова огляделся по сторонам и сделал глубокий вдох. – Ничего не изменилось, – сказал он, сжав плечо Боевого мага и заглянув ему в глаза. – Если мы здесь умрем, то заберем с собой много врагов.

– Я с вами, юстициар.

Фарда кивнул, наполнил легкие воздухом и взревел:

– Ко мне!

И устремился вперед, туда, где скопилось больше всего араков и Отмеченных Кровью. Он описал клинком дугу, рассек грудную клетку твари и успел поднять меч, чтобы парировать удар черного клинка. Затем резко развернул меч и вонзил его под ребра оказавшегося перед ним зверя. Тот прижал к животу когтистую лапу, а Фарда успел выдернуть лезвие и вогнать его в разинутую пасть. Когда он вытащил оружие, на землю хлынула кровь.

– Ко мне! – снова взревел Фарда, усилив свой голос при помощи нитей Духа и Воздуха. – За Империю!

Он сказал себе, что должен стать силой, на которую смогут рассчитывать остальные. Он должен стать маяком. А самый быстрый способ заставить маяк светить – это зажечь пламя.

– Пасть дракона!

Фарда открылся Искре и ощутил, как энергия Стихий течет через него. Он собрал нити Огня и Воздуха, тепло наполнило его вены, воздух приятно холодил кожу. Чувствуя, что остальные маги последовали его примеру, он с ревом бросил нити в сторону Форта Харкен, где находилась большая часть сил араков. Колонна огня диаметром в пять футов вырвалась из его рук, и волны жара разлетелись во всех направлениях. Почти сразу же он понял, что другие нити свиваются с его собственными, усиливая пламя, поддерживая его. Новые боевые маги вставали рядом с ним, добавляя свою силу. За боевыми магами последовали солдаты, вооруженные копьями и мечами.

– За Империю! – взревел голос рядом с Фардой.

– За Лорию!

Колонна огня, стремительно расширяясь, вскоре достигла почти двадцати футов в поперечнике, и Фарда шагнул вперед, чувствуя, как другой огонь пульсирует в его крови.

– Оттесним их назад! К стенам!

Правда состояла в том, что не имело значения, в каком направлении теснить врага. Перед ними все еще оставались тысячи араков и еще пять тысяч атаковали сзади – смерть сегодня найдет их в любом случае, так или иначе. И он будет рад ее принять, с готовностью обнимет, чтобы снова почувствовать прикосновение разума Шиньяры. Сомнения приносили лишь мысли об Элле. Он отбросил их в сторону. Когда она нуждалась в защите, он ее покинул. В нем кипела холодная ярость, и он еще глубже зачерпнул энергии в Искре, брал столько, сколько могло выдержать его тело, и направлял вперед, поддерживая огонь Пасти дракона. Воздух горел раскаленным белым пламенем.

Фарда чувствовал, что энергия осушала его, давила на кости, цепляла душу. Он забирал из Искры такое количество силы, что понимал: еще несколько минут, и он выгорит. Фарда упал на одно колено, застонав, когда вибрации пронзили его ногу, однако продолжал удерживать Искру. Я не сдамся. Глубоко вдохнув, он заставил себя подняться. Если сегодня станет для него последним днем, он умрет стоя.

Дрожь наполнила тело Фарды, по небу прокатилась серия громоподобных звуков, и он позволил себе бросить короткий взгляд вверх. В разгар безоблачного дня четыре огромных тени с широко расправленными крыльями промелькнули над горами Колмир, и сердце Фарды сжалось. Для него это было самым прекрасным зрелищем из всех возможных в мире – полет драконов.

Фарда отпустил Искру. Нет, этот день не станет для него последним. Посмотрев на измученные лица магов, собравшихся вокруг него, он понял, что не только он один готовился сжечь себя дотла.

– Оборонительное построение! – крикнул он.

С трудом наклонившись, Фарда поднял брошенный щит и понадежнее поставил ноги. И сейчас, когда маги только начали строиться возле него, Фарда почувствовал, как ряды араков дрогнули.

Но у тварей уже не оставалось времени. Чудовищный рев прорезал воздух, и дракон с голубой чешуей спикировал с небес, обрушив на врага струи драконьего огня, по сравнению с которыми могучая горная река показалась бы ручейком. Сила пламени была такова, что задрожала земля, и с ее поверхности срывались куски глины, разбрасывая араков во все стороны. Так выглядела сила природы, деяние бога. Дракон низко летел над полем сражения, а его огонь оставлял за собой полосу смерти и разрушения в рядах араков.

Когда голубой дракон взмахнул крыльями и стал уходить вверх, потоком воздуха сбивая с ног араков и людей, с неба спустились еще три великолепных волшебных существа, чьи могучие тела отбрасывали тени, величиной с корабль. Все четыре дракона поливали огнем поле сражения, постоянно меняя направление полета. Чудовища выли от ужаса, вокруг летали куски земли и тучи пепла.

Фарда опустился на колени, бросил щит, и его губы дрогнули в улыбке.

Смятые, обгоревшие останки устилали поле. Запах горелой плоти витал в воздухе, плотный и осязаемый. Фарда попытался наклониться, но его правое колено не выдержало, он упал, и в воздух поднялось облако пепла. Пот катился по его шее и лицу, проделывая дорожки в крови и грязи.

Он перевернул обугленное тело арака на спину, вырвал меч из его руки, и почерневшие пальцы рассыпались в прах, а Фарда сжал рукоять.

Он посмотрел на окровавленный клинок. Оружие чудовищ, мощные, тяжелые мечи, способные одним ударом рассекать кости и доспехи, выглядели примитивными, но неплохо им служили.

Фарда невольно зарычал, глядя на клинок, потом повернул его, поднял руки и вогнал острие в землю. Там, где лезвие соединялось с рукоятью, находился маленький самоцвет, испускавший красное сияние. Сосуд Сущности.

Фарда еще чувствовал огромную слабость и не мог обратиться к Искре, поэтому коснулся камня, висевшего у него на шее. Он сумел принять лишь небольшой ручеек силы, после чего отделил рукоять от клинка и бросил их на землю, а самоцвет остался парить, окруженный Сущностью. Фарда взял его рукой и наблюдал, как красное сияние освещает ладонь. Сущность Крови.

Основа жизни и созидания. Внутри камня находилась Сущность, когда-то давшая жизнь мужчинам и женщинам, убитым араком. Красивая вещь, но жуткая и извращенная. Сущность могла созидать из смерти, но еще умела уничтожать и наводить порчу.

Фарда устало выдохнул, поморщившись, поднялся и засунул самоцвет в карман штанов. Он ненавидел использовать Сущность. Всякий раз, когда он принимал в себя хотя бы каплю, он чувствовал, как Эфиалтир старался добраться до его разума. Некоторые члены Круга видели в Эфиалтире Спасителя, но Фарда верил ему не больше, чем аракам. Любой бог, пытавшийся проникнуть в его сознание, не мог быть благородным. Но, если отбросить вопросы веры, Сущность давала могущество, и уж лучше обладать, чем нуждаться в ней и не иметь.

Фарда видел, что другие боевые маги бродили среди мертвецов и собирали камни. Вне всякого сомнения, после того, как раненым будет оказана помощь, все мечи араков соберут в фургоны из Форта Харкен, чтобы вынуть из них самоцветы.

Повернувшись, Фарда задохнулся. Прикоснувшись к ребрам, он увидел, как с пальцев стекает свежая кровь. Нечувствительность к боли давала немало преимуществ во время сражения. Ты можешь биться, не обращая внимания на раны, которые других искалечили бы, наносить удары и оставаться в строю.

Но это могло привести и к тому, что ты еще долго не будешь замечать полученных ран. То есть рискуешь даже умереть, так и не поняв, что произошло. И если бы не целители Империи и Искра, он бы давно погиб за прошедшие века. Теперь, когда он научился с этим жить, польза перевешивала вред, впрочем, Фарда все равно не мог бы ничего изменить. Шиньяра забрала всю его боль себе – возможно, в качестве прощального подарка.

Сверху долетел порыв ветра, и все вокруг потемнело, когда две тени легли на землю, а еще две полетели на восток, вслед за убегавшими араками. Фарда сделал глубокий вдох и зашагал туда, где приземлились драконы. Он узнал их по цвету. Дракона с голубой чешуей звали Селерейн. Он был связан с Ворануром. Второго дракона, чье тело покрывала темно-красная чешуя, переходящая в почти черный цвет на брюхе, звали Каракес – дракон Лиины. Из всех ныне живущих драконов крупнее был только Гелиос.

Если Воранур и Селерейн здесь, значит, оставались еще Йормун на Ротмундаре и Илькийа на Эритане. Очевидно, сюда не прилетели Эльтор и Пелленор, ведь Гелиос закрыл бы солнце.

– Фарда!

На губах юстициара появилась улыбка, когда он увидел Лиину, шагавшую ему навстречу. Ее бронзовая кожа и темно-русые волосы прекрасно смотрелись на фоне белых доспехов Драконьей гвардии. Она крепко обняла его с энтузиазмом давно утраченной любви.

– Как я рада тебя видеть.

Странно, что кто-то так тепло его приветствовал. Прошли годы с тех пор, как Фарда в последний раз видел Лиину или кого-то из прежних друзей по Драконьей гвардии. Да, он стал ракина, но общность с другими дралейдами оставалась почти прежней. Их связывали нематериальные узы души или, в его случае, половины души.

Фарда ответил на объятия девушки.

– И я очень рад тебя видеть, – произнес он.

– Но что заставило тебя быть здесь и сражаться с этими тварями? – спросила Лиина, отодвинулась и взяла его за плечи, оглядев с головы до ног. – Ты ужасно выглядишь.

– А чувствую себя еще хуже.

– Я думала, Шиньяра забрала твою боль?

– У меня все еще болят кости, а мышцы сводит судорога, старая подруга. И часть ран не затрагивают тело, их нельзя увидеть глазами.

Взгляд Лиины смягчился.

– Дралейд, н'алдрир, ракина.

– Ракина нэй доува, дралейд, – ответил Фарда.

– Ты всегда останешься нашим братом. – Лиина обхватила голову Фарды и прижала к себе с такой силой, что, если бы Фарда был способен чувствовать боль, то мало бы ему не показалось.

– Пока я к ней не вернусь, – сказал Фарда.

– И даже после этого, – ответила Лиина. И между ними на миг возникло единение. – Ладно, забудем о глупых чувствах.

Фарда рассмеялся и кивнул, а потом посмотрел мимо Лиины, в сторону приближавшегося Воранура. Походка эльфа выглядела такой текучей, что казалась даже грациозной. Он скользил по полю мертвецов, глядя на Фарду.

– Ракина. – Воранур поклонился, и в его голосе прозвучало искреннее уважение.

– Воранур, – ответил Фарда. – Рад тебя видеть.

Эльф снова склонил голову, и на его лице промелькнула улыбка.

– Тебе повезло, что мы прилетели, – сказал Воранур, поставил ногу на тело мертвого солдата и перевернул его на спину. – Сражение уже шло к поражению.

– Вы опоздали, – сказал Фарда.

– Мы возвращались из Драколдрира, – сказала Лиина и вздохнула.

– Тивар? – спросил Фарда.

Лиина кивнула.

– Как она?

– Без перемен. – Лиина посмотрела на Воранура, и тот лишь покачал головой. – Фейн попросил Эльтора призвать Драконью гвардию, чтобы мы положили конец войнам. Эльтор согласился. Но Тивар отказалась последовать за нами.

– Понятно. И где сейчас Эльтор и Пеллинор? – спросил Фарда.

– Пелленор в Бероне. Там нужно решить кое-какие проблемы. Эльтор полетел на Гелиосе в Драколдрир.

– Если Тивар кого-то и послушает, то только Эльтора, – заметил Фарда.

– Согласна. Когда мы будем готовы, Йормун, Воранур и Илькийа полетят на юг, чтобы разобраться с повстанцами. Остальные на севере постараются прогнать араков. А что будешь делать ты?

– Побуду здесь еще некоторое время. Четвертой армии поручили защищать Форт Харкен, что мы и станем делать, пока нас не сменят, – ответил Фарда.

– Армия понесла весьма значительные потери. – Воранур облизнул языком губы и сложил руки на груди.

Он просто отметил факт, ничего больше.

– Верно, – ответил Фарда.

– Мы останемся здесь на несколько дней, дожидаясь Эльтора, – сказала Лиина, подмигнув Фарде. – Мне бы не помешал партнер для хорошей выпивки. Воранур предпочитает только Кровь Змея, Илькийа вообще не может пить, а Йормуна охватывает гнев, стоит ему хотя бы немного опьянеть.

Фарда улыбнулся и слегка склонил голову.

– Что ж, просто замечательно. Но, пока мы не начали, я должен найти коммандера Талвар, чтобы выяснить, уцелела ли она.

Глава 10. Эхо давних деяний

Эльтор прижимался к телу Гелиоса, его голова лежала на шее дракона, руки цеплялись за черную чешую. Внизу свет лунного полумесяца сиял на поверхности океана, словно тысяча осколков разбитого стекла.

Он наполнил грудь воздухом, откинулся назад и посмотрел на лежавший внизу остров Драколдрир, поднимавшийся над темными волнами. Горы с покрытыми снегом вершинами занимали почти всю его территорию, а у их подножия текли реки и росли темно-зеленые леса. Тысячи гнезд пятнали горные склоны с огромными пещерами, широкими, как корабли. Древние легенды гласили, что задолго до появления Ордена и до того, как йотнары и эльфы сошлись в сражении в Бладваре, за тысячи лет до этих событий остров служил домом для первых драконов, созданных Энкара – богами. Эльтор и сам не знал, верил ли он в старые истории, но когда-то провел немало ночей, глядя на звезды из пещер Драколдрира. В его время на острове, священном для Драконьей гвардии, дралейды и драконы могли найти мир и одиночество.

Крылья Гелиоса изменили положение, и он стал снижаться. Знакомая, почти эйфорическая невесомость наполнила Эльтора, когда они устремились вниз. Он закрыл глаза, позволив ветру бить в грудь, пока ноги надежно удерживала чешуя Гелиоса.

Столетия полетов на драконе научили мышцы не сжиматься, повинуясь рефлексу. Эльтор доверял Гелиосу, хотя слово «доверие» казалось здесь неправильным, ведь оно не отражало той абсолютной веры, которую он испытывал к дракону – второй половинке своей души. Они вместе составляли целое.

Они были едины и обладали одним сознанием на двоих. Гелиос не мог предать Эльтора, как солнце никогда не предаст собственный свет.

Дракон парил, используя воздушные потоки вдоль склонов гор. Быстрее. Гелиос изменил положение крыльев и стал снижаться еще стремительнее, чтобы оседлать другой воздушный поток, сильнее расправив крылья и вытянув шею, отводя назад ноги. Эльтор наклонился вперед, прижимаясь к теплой чешуе, потянулся к Искре и сплел нити Воздуха вокруг тела Гелиоса, заполнил промежутки между чешуйками дракона, смягчая окружавший их воздух. Дралейд улыбнулся, когда горы мелькнули справа, а свист ветра едва его не оглушил.

Мир накренился: Гелиос сложил крылья и нырнул вертикально вниз, мимо пролетел склон горы, и темный океан устремился им навстречу.

Эльтор сделал глубокий вздох, а дракон распростер крылья и взлетел вверх, будто невидимая сила мира потянула его за собой. Вода взметнулась в воздух, пощекотав щеку дралейда, когда когтистые ноги дракона задели поверхность. Мгновенная печаль коснулась мыслей Эльтора, когда он ощутил неукротимую радость, наполнившую сердце Гелиоса. Нет, не печаль человека в противовес ликованию дракона, но понимание того, какой редкой гостьей она бывает в его жизни.

– Дралейд н'алдрир, Гелиос, – прошептал Эльтор, прижав лоб к чешуе на шее дракона.

В ответ в груди Гелиоса возник глухой рокот, а за ним последовала короткая вспышка печали. Эльтор позволил своему разуму полностью слиться с разумом Гелиоса, когда дракон резко взмыл вверх, свернул направо и обогнул невысокую зазубренную скалу. Некоторое время они мчались над открытыми долинами Драколдрира, объединив сознания, а ветер проносился над их телами и свистел в ушах.

Гелиос замедлил полет только после того, как они приблизились к горе Умар, самой высокой точке Драколдрира, где находился великий храм.

Когда Гелиос облетал гигантский утес, долина внизу стала шире. Ее пересекала река Валин, бравшая свое начало у подножия расположенного на вершине горы Умар храма, по берегам которой росли высокие деревья, а с каждой стороны вздымались склоны гор. Эльтор видел ее множество раз. Плавал по ней вдоль и поперек.

Дракон снова нырнул вниз, и его когти оставляли след на поверхности воды, а крылья раскинулись от одного берега до другого. Эльтор поднял голову и посмотрел в сторону горы Умар и храма, построенного на ее пике. Великий храм, святилище Энкаранского пантеона, существовал здесь тысячи лет. Даже с той точки, где сейчас летел Эльтор, в тысячах футов ниже храма, он видел огромные колонны высотой в сто футов, которые поддерживали каменную галерею, и посадочную платформу на склоне, где могло разместиться сразу десять драконов.

Гелиос пролетел над долиной, поднялся вдоль склона утеса к храму и приземлился на холодный камень платформы, его когти подняли пыль, и в воздух полетели мелкие камни.

Низкий рокот эхом прокатился в ночи, платформа задрожала. Перед ними стояла громадная Авандир, дракониха, связанная с Тивар. Она не могла поспорить размерами с Гелиосом, но имела мощную грудь и мускулы, а ее тело достигало почти сотни футов от головы до хвоста. Ее покрывала тусклая пурпурная чешуя, становившаяся более светлой ближе к хвосту, а чешуйки вокруг носа и глаз сияли белизной, точно снег. Авандир подняла голову, и в рогах цвета кости, обрамлявших морду, отразился лунный свет. Затем с таким же глухим ревом она вытянула шею и коснулась носом носа Гелиоса.

Эльтор позволил мягкой улыбке коснуться губ в ответ на чувства комфорта и родства, наполнявшие сознание Гелиоса. Оба дракона вылупились почти одновременно, Гелиос всего на несколько месяцев раньше Авандир. Эльтор соскользнул со спины дракона, воспользовавшись нитями Воздуха, чтобы смягчить приземление – и его ноги коснулись гладкого камня платформы без единого звука. Когда он сделал шаг вперед, Авандир опустила голову и легонько тронула его грудь.

– И я тоже по тебе скучал. – Эльтор лбом прижался к носу Авандир, приложив ладонь к ее щеке. Тепло ее дыхания обдувало его кожу. – Она внутри?

Авандир еще несколько мгновений не двигалась, потом тихонько фыркнула, толкнула головой Гелиоса и взлетела, так широко раскинув в стороны огромные крылья, что поднялся ветер. Почти сразу Гелиос взмыл вверх и последовал за ней. Когда драконы парили над платформой, расправив крылья над оставшейся внизу долиной, в его разуме прозвучало громовое рычание и замелькали образы Тивар.

Я не стану на нее давить. Обещаю.

Эльтор наполнил легкие морозным воздухом, повернулся и стал спускаться по короткой лестнице, которая вела ко входу в храм. Мерцавшее внутри оранжево-красное пламя камина разбрасывало перед ним тени.

Огромный храм состоял из единственного гигантского зала, длина которого в шесть раз превышала ширину и который уходил глубоко внутрь горы. Два ряда масляных ламп на каменных пьедесталах возле центрального входа освещали большие серые глыбы камня и отбрасывали вокруг мерцающие тени. За лампами стояли статуи всех семи богов Энкаранского пантеона, достававшие до самого потолка: каждую изваяли тысячи лет назад, каждую хранили руны йотнаров.

Статуя Акерона, бога-воителя, находилась у самого входа: молодой мужчина, по лицу которого было невозможно определить, эльф он или человек. Короткие волосы, тело с головы до ног облачено в пластинчатые доспехи, руки сложены на рукояти меча.

Через тридцать футов напротив Акерона стояла статуя Элиары, богини-девы. Ее длинные волосы падали на каменные плечи, в одной руке она сжимала посох, а другой держала открытую книгу.

Далее статуи чередовались: Гефесир, Нерон и, наконец, последняя перед Варином и Герайей – Эфиалтир. Его одежда легкими складками струилась с плеч, теплая улыбка озаряла лицо, руки были расставлены в стороны в приветственном жесте. Статую изваяли задолго до того, как этого бога стали называть Предателем или Спасителем, за тысячу лет до рождения Эльтора. Тогда Эфиалтира считали богом-смотрителем, хранителем разума и тела, арбитром жизни и смерти. Даже если бы не сохранилось других свидетельств, подтверждавших древность храма, присутствие всех семи богов говорило само за себя. И именно наличие статуи Эфиалтира убедило Фейна оставить в неприкосновенности храм – тогда как другие он стер с лица земли.

Шаги Эльтора эхом разнеслись по залу, усиленные естественной акустикой храма. Каждый шаг звучал, как звон клинка. Впереди, в дальнем конце зала, Тивар в коричневом одеянии стояла на коленях у ног Варина и Герайи.

– А я все гадала, скоро ли ты появишься. – Тивар не встала и даже не повернула головы в его сторону. Она оставалась неподвижной, ее взгляд застыл на высеченных из камня лицах Отца и Матери. – Я уже сказала Лиине и остальным, что больше не намерена участвовать в войнах Фейна.

– Твои братья и сестры нуждаются в тебе. – Эльтор остановился в нескольких шагах за спиной Тивар, и его сердце сжалось, когда он посмотрел на свою старую боевую подругу. – Я нуждаюсь в тебе. Армии араков становятся все больше, такого не было с тех самых времен…

– …Когда мы убивали своих соратников? – голос Тивар оставался холодным и спокойным, когда она перебила Эльтора, закончив за него фразу. Затем она медленно поднялась на ноги и глубоко вздохнула. – С той ночи, когда мы предали тех, кто безоговорочно нам доверял? Наших братьев и сестер. – Свет масляных ламп танцевал на лице Тивар, когда она повернулась. Ее карие глаза сияли. Темные волосы она зачесала за удлиненные уши, шрам, рассекавший верхнюю губу, начинался под носом. – Ради чего, Эльтор?

– Тивар, ты же знаешь…

– Ради чего? – вскричала женщина, и ее голос громом прокатился по залу, а сжатые кулаки задрожали. – С каждым днем причины кажутся мне все менее вескими. Разбить один цикл коррупции ради того, чтобы поменять его на другой? Именем бога, который стравливает нас с араками, точно фигуры на доске. Вот почему я хочу услышать твой ответ, Эльтор. Зачем мы убиваем тех, с кем должны стоять плечом к плечу?

– Тивар, я… – Эльтор задавал себе такой же вопрос каждый день после Падения, и, как и Тивар, ответы, приходившие ему в голову, со временем казались все менее убедительными.

– «Сосуд», что висит у тебя на шее. – Тивар шагнула к Эльтору, глядя на самоцвет под его рубашкой. Она криво улыбнулась и покачала головой. – Он манипулирует нами, Эльтор. Как ты можешь этого не видеть? Почему не замечаешь, что камень тебя меняет? Он проникает в твой разум. Орден утратил свой путь. – Тивар хлопнула руками по плечам Эльтора и посмотрела ему в глаза. – Мы забыли о наших целях. Мы воевали ради королей и королев, однако отходили в сторону, когда следовало настоять на своем. Наше высокомерие говорило нам, что мы лучше тех, кого дали клятву защищать. Золото, слава и жажда крови поглотили нас. Но ведь всегда были и другие пути. Нам следовало стараться сильнее, брат… намного сильнее.

Эльтор обнял Тивар и прижал ее к себе, положив ее голову себе на грудь.

Плечи Тивар задрожали, и она заплакала.

– Ничего не изменилось. – Она подняла голову и снова посмотрела на Эльтора. – Ты утверждаешь, что все стало иначе. Ты повторяешь это столетия. Но ты ошибся. Фейн хочет, чтобы мы сражались. Он хочет, чтобы мы вели войну от его имени, как делали они.

– Ты ошибаешься, Тивар, – возразил Эльтор.

– Неужели? А разве не для этого ты прилетел сюда? Чтобы просить меня вновь проливать кровь от его имени?

– Все еще есть люди, которые в нас нуждаются, Тивар. И что бы мы ни сотворили в прошлом, сейчас у нас нет права прятаться. Если мы не вмешаемся, погибнут тысячи, десятки тысяч. Ты и сама прекрасно знаешь, что араки не остановятся.

Тивар смотрела на Эльтора, наклонив голову и прищурив покрасневшие глаза. Теплое сияние масляных ламп заливало ее лицо. Она сделала глубокий вдох, стараясь унять слезы.

– Когда-то ты называл этих тварей союзниками. Просил нас им верить. – Женщина покачала головой. Слезы продолжали течь по ее щекам. – Они уничтожили яйца… во всех трех питомниках в Ильнейне, полностью. Сотни маленьких дракончиков погибли до того, как успели сделать первый вдох.

Сердце Эльтора сжалось, желудок свела судорога. Дрожь пронеслась по его сознанию, дрожь, разделенная с Гелиосом: бездонная боль дракона при воспоминании о разбитых яйцах.

– Ты знаешь причину, брат? Тебе известно, почему с той ночи больше не вылупилось ни одного дракона? Потому что боги нас наказали. Они испытывают отвращение к тому, что мы сделали. К тому, кем стали. Нас ослепили. Мы последовали за богом смерти и крови – и назвали его Спасителем. И теперь другие боги наказывают нас за наши проступки. – Тивар обратила взгляд на огромные статуи Герайи и Варина, перед которыми они стояли. – У араков хотя бы нет выбора. Они с ним связаны. Для них он «Приносящий жизнь». Без Сущности они завянут и умрут. Но у нас есть выбор. Мы позволили Фейну и его отвратительным самоцветам изменить наш разум. Тьма лежит на наших плечах. Наши драконы, наши вторые половинки души, нам верят. И мы позволяем им умирать.

Эльтор открыл рот, чтобы ответить, но слова застряли у него в горле.

– Появился новый дралейд, Тивар, – все же, собравшись с силами, заговорил он. – Вылупился новый дракон.

Глаза Тивар широко раскрылись, она не сводила с Эльтора пристального взгляда, пытаясь понять, говорит ли он правду. Затем она отступила на шаг.

– Этого не может быть… не может быть.

– Однако это правда. – Эльтор шагнул к ней. – Первый маленький дракончик за четыреста лет.

– Лиина ничего не говорила… Она скрыла это от меня, – прошептала Тивар.

– Потому что я ее попросил, – признался Эльтор. – Я сам хотел тебе рассказать.

– А ты их видел? – В первый раз за четыреста лет Эльтор увидел радость в ее глазах. – Какие они? Какого цвета у них чешуя?

– Я его не видел. Пока. Но у него белая чешуя, чистая, как снег на вершине горы.

– Его… – прошептала Тивар. Теплая улыбка появилась на ее губах, но по щекам продолжали катиться слезы. – Отведи меня к нему. Я хочу его увидеть и познакомиться с дралейдом. – Она прищурилась, шагнула к Эльтору, и ее руки коснулись его предплечий. – Эльтор… – Тивар заглянула ему в глаза. – Что ты от меня скрываешь?

– Яйцо на континент привез Эйсон Вирандр. Дралейд выступает против Империи.

– Нет. – Тивар оттолкнула Эльтора и шагнула назад, ее радость куда-то исчезла, она бросила на Эльтора мрачный взгляд, и в глазах загорелась ярость. – Я слишком часто поила землю кровью. И не отправлю в нее еще одного – тем более ради него!

– Тивар, пожалуйста. Я не хочу причинять вред дралейду. Лишь поговорить с ним. Я не стану…

– Проваливай! – Тивар снова толкнула Эльтора. – Мое терпение кончилось, Эльтор! – Ее грудь вздымалась, слезы ручьем текли по щекам, глаза еще сильнее покраснели. – Анара Илум. Помнишь это имя?

– Я… – Эльтор смолк, стараясь вспомнить. – Она была ученицей, верно?

– Ей не исполнилось и двадцати, когда мы с Авандир преследовали ее и Нумири отсюда до Драколдрира. Через восемь лет после Ильнейна. Все эти годы они прятались. Когда я их нашла, они взлетели в небо и попытались сбежать, я последовала за ними. Я не хотела ее убивать, только поговорить, рассказать, что для нее все еще существует дом. Но, когда мы летали над долинами Драколдрира, сосуд, висевший у меня на шее, начал пульсировать. Он был пустым. Ему требовалась Сущность. Мы догнали их в небе, и Авандир сломала шею Нумири.

– Тивар… я…

– Анара пережила падение. Она использовала нити Воздуха, чтобы смягчить приземление. Но разрыв связи с Нумири ее искалечил. Она умоляла меня ее убить, Эльтор. Она кричала не переставая. И я слышала боль в ее голосе, Эльтор. Чувствовала ее. Я сделала это с ней. Я отняла у нее половинку души. – Тивар покачала головой. – После Ильнейна обе стороны понесли потери. Но то, что я увидела в глазах Анары, меня сломало… Сломало навсегда.

Тивар сложила руки на груди, сжав пальцами локти, и, качая головой, смотрела мимо Эльтора куда-то в пустоту.

Через некоторое время она подняла взгляд и посмотрела Эльтору в глаза.

– Я больше не положу ни одного из нас в землю, – продолжила она. – Я не стану уничтожать половину души. Тем более повинуясь слову чудовища, которое ты называешь другом. Демона, ставшего для вас императором, – голос Тивар взлетел к потолку, на шее выступили жилы. – Я не стану!

Эльтор протянул к ней руку.

– Тива…

– Я не стану!

Глава 11. Город трех королей

За большое количество прожитых Тэрином веков он научился многому и, в частности, знал, что архитектура эльфов обладала уникальной красотой. И не в том дело, что он так считал, – это являлось неопровержимым фактом. Люди строили, исходя из необходимости: защита, контроль, ресурсы. Йотнары – из практических соображений, только то, что нужно, – и ничего больше. Гномы слыли мастерами единообразия; гладкий, угловатый камень – порядок. Но эльфы на первое место всегда ставили красоту и единение с окружающим миром. Строительство города требовало такого же пристального внимания к деталям, как написание картины или создание скульптуры, но, в отличие от картин и скульптур, города выдерживали испытание временем. Их наполняли воспоминания поколений и мечты цивилизаций.

Но прежде всего, если городу суждено оставить след в мире, он должен внести свой вклад в природную красоту вещей.

За время, минувшее после Падения, Тэрин провел немало дней и даже недель с магами-строителями Северной Вольмиры, наблюдая, как они создают шедевры, подобных которым не найти во всем мире: статуи драконов размерами в сотни футов, где каждая чешуйка выглядела идеально; связанные между собой изящными переходами башни, столь изысканные, что они казались хрупкими, точно стекло; широкие террасы с высеченными в склонах гор домами, вписанными в них с изумительной точностью. Тэрин считал, что сходство магов и архитекторов всегда неправильно понимали те, кто владели Искрой. Ведь им требовался не просто талант, позволявший использовать Землю, Воздух или Огонь. Именно их слияние создавало истинного мага-архитектора. И не только благодаря сырой мощи Искры. В основе лежала глубокая суть вещей и сложное взаимодействие между ними, понимание механики и ее законов, недоступное для большинства. Любой мог использовать Искру для разрушения, но для созидания требовался особенный разум.

Именно поэтому, когда Холмир и его гвардия вели Тэрина и остальных по улицам Аравелла, мимо громадных цилиндрических башен из белого камня, широких переходов, водопадов, акведуков и гигантских платформ, высеченных в скалах, эльф испытывал невероятное счастье и глубокое чувство утраты.

Аравелл поражал своей красотой, но было невозможно сравнить его с великими городами прошлого, которые уже никогда не будут восстановлены.

Рядом с Тэрином, разинув рот, шагал Данн, который непрерывно вертел головой. На юношу произвели огромное впечатление Мидхевен, Кэмилин и Белдуар. Но его молчание говорило Тэрину о том, что и он заметил различие между тем, что видел раньше и что представало перед ним сейчас.

– Камень Эриниана, – сказал Тэрин, когда Данн провел пальцем по полосе лазурного камня, украшавшей низкую стену, вдоль которой они шагали. – Он притягивает солнечный свет, удерживает его, а по ночам медленно отдает.

– Невероятно, – прошептал Данн, не убирая руки от камня. Он огляделся по сторонам, его глаза скользнули над эльфами, которые останавливались, чтобы поглазеть на чужаков, шедших в сопровождении городского стюарда и гвардейцев. – Тэрин, зачем мы вообще тратили время на Белдуар? Почему сразу не пришли сюда?

Тэрин вздохнул и посмотрел вперед, где Эйсон и Балдон шли за Холмиром и гвардейцами – Таланил повел Лирей к целителям, а Алеа отправилась с ними, чтобы присмотреть за сестрой.

– В мире все очень сложно устроено, Данн, – ответил Тэрин. – Здесь огромную роль играла политика, и так продолжалось тысячи лет, а после падения Ордена только усугубилось.

Больше Тэрин ничего не сказал. Он позволил своим словам повиснуть в воздухе, чтобы увидеть реакцию Данна. Юноша задавал больше вопросов, чем волос в гриве лошади. Тэрин знал, что существенную часть Данн выдавал только для того, чтобы его подразнить. Ну а в тех случаях, когда вопрос был серьезным, эльф получал удовольствие, уходя в сторону от ответа.

Тэрин видел, что Данн затаил дыхание и водил языком по зубам, постукивая правой рукой по бедру. Все три действия по отдельности ничего не значили, но эльф давно заметил, что, если юноша совершал их одновременно, он, скорее всего, готов прикусить язык.

Данн начал невольно нравиться Тэрину.

Юноша, конечно, служил живым воплощением головной боли. Но в нем была искра. Нежелание сдаваться. А это качество заслуживало восхищения. Кроме того, оно могло пригодиться в будущем.

Когда Холмир провел их по улицам Аравелла и через центральный мост, а потом по нескольким переходам и вверх по вырубленной в камне лестнице, казавшейся бесконечной, на круглую платформу, откуда открывался вид на город, свет заходившего солнца превратился в теплое сияние над западными горами.

Холмир остановился у входа на платформу, три стража заняли позиции рядом с ним, и он жестом предложил Данну, Тэрину, Эйсону и Балдону на нее подняться.

– Эфоры скоро появятся. – Взгляд Холмира задержался на Тэрине.

На мгновение Тэрину показалось, что эльф что-то хотел добавить, но Холмир лишь печально улыбнулся, потом повернулся и ушел. Стражи остались стоять на прежнем месте.

– Хотелось бы рассчитывать на больше доверия к нам, – заметил Эйсон, сложил руки на груди и, нахмурившись, посмотрел на стражу.

– Доверие? – Тэрин рассмеялся. – Ты не хуже меня знаешь, что этот товар здесь в дефиците.

Они несколько часов ждали возвращения Холмира, луна сменила солнце, раскрасив Аравелл серебром. Тэрин, сложив руки на груди, стоял на краю платформы и смотрел вниз на город, любуясь лазурным сиянием камней на фоне белых стен зданий. С нижних уровней доносились отголоски разговоров и звуки шагов, сливавшихся с шумом воды из акведуков и водопадов.

– Я никогда не видел ничего подобного, – признался Данн, встав рядом с Тэрином и положив руки на каменную стену на краю платформы. – Впрочем, в последнее время я постоянно так говорю.

Тэрин некоторое время молча смотрел на Данна, потом покачал головой, сдерживая смех. Складывалось впечатление, что юноша обладал способностью чувствовать моменты, когда Тэрин находился в хрупком мире с самим собой, и всякий раз принимал сознательное решение его нарушить. Тэрин вздохнул.

– После Падения эльфийские королевства Лунитир, Ардуран и Вайлин решили построить город в лесу Аравелл. Маг-архитектор по имени Лира Аланеа предложила возвести его здесь, внутри скалы, и защитить чарами, которые скроют его от посторонних. Она являлась провидицей и одной из трех эльфов, овладевших искусством йотнаров в сотворении такой магии.

– И где она сейчас? – спросил Данн.

Тэрин тяжело вздохнул, у него перехватило горло.

– Она умерла триста сорок два года назад.

Данн слабо улыбнулся Тэрину и покачал головой: так поступают, когда не знают, что сказать.

– Я собираюсь поговорить с одним из стражей. Мы ждем уже несколько часов.

– Данн, не надо… – Тэрин замолчал, глядя вслед юноше, который решительно направился к стражам.

– Нет никакого смысла пытаться его остановить. – Эйсон, который занял место Данна рядом с Тэрином, рассмеялся и поставил локти на стену, глядя на город. – Пусть он тратит силы на разговоры с ними, вместо того чтобы приставать к нам. С тобой все в порядке? – Эйсон повернул голову и посмотрел Тэрину в глаза. – Я понимаю, что тебе нелегко здесь находиться.

Тэрин тихо вздохнул, кивнул и оперся о стену рядом с Эйсоном.

– Я вижу ее здесь в каждой детали, – ответил Тэрин.

– Сколько времени прошло с тех пор, как ты в последний раз говорил с Фейлин? – спросил Эйсон.

– Ты ее видел, когда они нашли нас на пути в Белдуар. У нее не нашлось для меня слов. Как и у многих других здесь, но я их не виню.

Эйсон печально улыбнулся Тэрину и положил руку ему на плечо.

– Я понимаю твою боль. Каждый день я чувствую Нейю. Вижу ее в лицах Эрика и Далена, а когда остаюсь один, мне кажется, будто ветер доносит до меня ее смех. Все не так плохо. Вот только больно дышать.

– Моя утрата лишь капля в твоем океане скорби, старый друг. И все же мы еще здесь. И у нас есть шанс сделать мир лучше для тех, кто останется после нас, – ответил Тэрин, глядя на своего самого старого друга в этом мире, и увидел слезу на щеке Эйсона.

Эйсон взял двумя руками голову Тэрина, прижался к ней виском, затем тихо и грустно рассмеялся.

– На дои най диар сьель вейра майя хэйдриа, яр'дил. – Для меня будет честью умереть рядом с тобой, старый друг.

– Ай денир вайэл ар алтинуа. – В этой жизни и всегда.

Эйсон вздохнул и снова оперся руками о стену.

– Когда все закончится, я с радостью приму покой. Четыреста лет – очень долгий срок для сражений, – сказал он.

Тэрин знал, что никогда не сможет постичь глубины скорби в сердце Эйсона. Оба утратили любовь – тут Тэрин разделял печаль старого товарища, но потеря дракона – нечто совсем другое.

– Как ты думаешь, сколько еще они заставят нас ждать? – спросил Вирандр, меняя тему.

– Насколько длинной может быть веревка? – Тэрин улыбнулся. – При других обстоятельствах я бы рассчитывал на извинения Холмира и место для ночлега – а они бы встретились с нами завтра. Но сейчас речь идет о Кейлене, так что, думаю, эфоры появятся скоро.

– Здесь Аруни и мальчик Волдрин? – спросил Эйсон. – Ты знаешь, как они живут? Ты же доставил их именно сюда? Я встречался с ними в последний раз, когда ты привел ко мне Дейна и Белину.

– Я не видел их несколько лет. Но Аруни пишет мне, когда у нее появляется возможность. Она все еще страдает от ночных кошмаров и перед сном по-прежнему должна привязывать себя к постели. Волдрин все такой же тихий, но из писем Аруни следует, что он стал кузнецом с хорошей репутацией.

Эйсон мягко кивнул, глядя на город, озаренный светом эринианских камней.

– Рад слышать, что у них все хорошо. Я знаю, как много они для тебя значат, – сказал Эйсон.

Тэрин медленно кивнул и позволил себе мягко улыбнуться.

Прошло не более получаса, прежде чем каждый из шести стражей, стоявших у входа на платформу, стукнул стальным основанием копья о камень. Тэрин выпрямился, сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и только после этого повернулся.

На платформу шагнули Холмир и Таланил. Таланил встал справа, а Холмир – слева, затем он развел руки в стороны, и вслед за ним по лестнице поднялись еще шесть эльфов.

– Эфоры из Аравелла, – провозгласил Холмир, пропуская эльфов на платформу.

Эфоры из Аравелла являлись вторыми после правителей трех королевств, основавших город. Всего их было шестеро, по двое от каждого королевства. По традиции право стать эфором получал лишь тот, кто не обладал способностью прикасаться к Искре, чтобы избежать застоя. Но после Падения решили ради сохранения эльфийской культуры и наследия это правило отменить.

Вот почему Тэрин знал всех шестерых эфоров по имени.

Туривар и Ара, эфоры Лунитира первыми вышли за Таланилом и Холмиром на платформу. Оба были в темно-алых одеждах, украшенных золотым орнаментом в виде лоз, серебристые волосы собраны в узел на затылке, походка легкая и изящная. Он знал их столетия, но они не сказали ему ни слова с тех пор, как Тэрин решил не принимать сторону Линалиона или Аравелла после Падения. Они даже не взглянули на него, занимая места рядом с Холмиром.

За ними проследовали Думелиан и Итилин в серебряно-черных цветах Вайлина. Как и остальные, Думелиан не признал присутствие Тэрина, но Итилин тепло ему улыбнулась: ее лицо избороздили морщины, ведь она прожила почти тысячу лет. Тэрин склонил голову в ответ.

Следом на платформу шагнули эфоры в одежде темно-зеленого и коричневого цветов – Баралас и Лиритаин из Ардурана.

Эфоры встали попарно напротив входа на платформу.

Первым заговорил Туривар, сделавший глубокий вдох и шагнувший вперед. Эльф был одного роста с Тэрином, но шире в плечах и с более мощной мускулатурой. Его волосы оставались черными как ночь, глаза сохранили пронзительную голубизну. Когда-то он входил в число самых близких друзей Тэрина. Они вместе проливали кровь и преломляли хлеб, участвовали в попойках до тех пор, пока уже не могли стоять. Но сейчас Туривар смотрел мимо Тэрина, словно тот превратился в тень.

– Мы рады приветствовать вас в Аравелле, – сказал он, оглядев всю группу. Его взгляд остановился на Данне, и в глазах появилось любопытство. – Мы приносим извинения за то, что вам пришлось так долго ждать. Холмир рассказал о ситуации, и нам пришлось очень многое… осмыслить. Ракина, диар нарварир грир хэйдриа тил майя элвин. – Ваше присутствие делает честь моему сердцу.

– Ар диар майали, – ответил Эйсон. – И моему сердцу.

Вперед шагнула Лиритаин, перебивая Туривара и не обращая внимания на косые взгляды, которыми ее наградили остальные эфоры. Вечные игры. Она приветствовала Эйсона так же, как Туривар, затем повернулась к Балдону и низко ему поклонилась.

– Дитя клана Фенрир. Я Лиритаин Дурианелле, ардуранский эфор Аравелла. Для нас честь видеть вас в наших стенах. Вартон из клана Двалин шлет свои благословения. Он бы хотел присутствовать здесь, чтобы поприветствовать вас, как положено, но вы ведь знаете, сегодня ночь Каранеа.

– Никаких обид. Я желаю, чтобы духи богов сияли над Вартоном и кланом Двалин. Для меня радость видеть дом вашего народа. Тэрин Серебряный Клык давно является другом клана Фенрир, как и весь его народ.

Балдон склонил голову, его золотые глаза мерцали, из груди донеслось тихое рычание. Тэрин улыбнулся: Балдон знал об отчуждении, возникшем между Тэрином и эльфами Аравелла, как и о его причинах.

Лиритаин позволила себе слегка нахмуриться при упоминании имени Тэрина, но лишь кивнула Балдону.

Спутник Лиритаин, Баралас, вышел вперед для приветствия, но Эйсон поднял руку.

– Эфоры, пожалуйста, простите меня, но у нас нет времени на разговоры. Полагаю, вы уже знаете, что нас сюда привело. Новому дралейду – я уверен, что Таланил о нем рассказал, – угрожает серьезная опасность. Как и моему сыну. Я буду в долгу перед теми из вас, кто поможет нам совершить безопасный переход через северный Аравелл. Мы должны, как можно быстрее, добраться до Свидар'Циа.

На платформе воцарилось молчание, все смотрели на Эйсона. Если бы заговорил кто-то другой, Тэрин не сомневался, что эфоры отреагировали бы иначе. Однако он был ракина, а потому обладал определенными привилегиями. Тем не менее Лиритаин не сумела скрыть раздражения. Она откашлялась, склонила голову и поджала губы. Лиритаин посмотрела на своего партнера, Бараласа, потом перевела взгляд на других эфоров – и от выражения их лиц Тэрину стало не по себе.

– Хорошо, ракина. Мы уже организовали для вас эскорт.

Глава 12. Пути, что еще не пройдены

Солнце заливало мир темно-красным сиянием, опускаясь за западный горизонт, в лес Линалиона. Запах горящего дерева, который приносил легкий ветер начала зимы, наполнял воздух. Конечно, он не шел ни в какое сравнение с ледяными ветрами Дрифейна, но по коже Кейлена пробежали мурашки. Впереди, там, где река Килнир разветвлялась, он увидел двухэтажный дом с широким крыльцом, сложенный из толстых бревен. Он уютно расположился на краю рощи, из трубы к небу поднимался слабый серый дымок. Глядя на него, Кейлен представил родительский дом в Прогалине.

Он поерзал в седле, и левое плечо несколько раз щелкнуло, когда он попытался расслабить спину. В первый день после того, как они покинули Кингпасс, Вейрил пришел в себя настолько, что сумел исцелить большую часть ранений Кейлена, Эрика и Тармона, в том числе глубокий порез на левой икре Эрика. Кроме того, эльф облегчил боль в левом плече Кейлена – и все же он продолжал испытывать легкую скованность. Эльф шагал слева от его лошади, глаза выдавали его усталость, а походка потеряла прежнюю легкость. Но даже с учетом затраченных на исцеление сил, Вейрил отказывался занять место юноши в седле. Путешествие продолжалось уже два дня, и тело Кейлена мечтало о настоящем отдыхе. Он даже представить не мог, как чувствовал себя эльф.

Кейлен знал только одного человека, более упрямого, чем Вейрил, – он сам. Впрочем, юноша никогда бы этого не признал.

Когда они приближались к дому, Тармон и Эрик поехали вперед, Вейрил продолжал шагать рядом, а Кейлен позволил своему разуму устремиться к Валерису. Каждое мгновение, когда Кейлен смотрел на мир глазами дракона, позволяло ему не думать о Хейме.

Тепло души дракона смягчало боль, которая наполняла разум и тело Кейлена. Чем глубже он погружался в мысли Валериса, тем сильнее менялись и обострялись его чувства. Запах горящего дерева исчез, ему на смену пришел свежий чистый аромат прохладного воздуха – Валерис находился так высоко в небе, что Кейлен потерял бы его из виду, если бы не связь между ними.

Глазами дракона юноша мог видеть много больше, чем туманное сияние заходившего солнца. На востоке и западе лес Линалион и Темнолесье тянулись на сотни или даже тысячи миль, их крапчатая коричневая зелень уходила в бесконечность в обоих направлениях. Зазубренные пики Мар-Дорула отмечали границы Линалиона – темные и голые отвесные каменные клыки, грозившие разорвать ткань неба.

Валерис свернул налево, нырнув в одеяло облаков, плотно сложил крылья и начал падать с головокружительной скоростью, снова развернул крылья и помчался дальше на мощных воздушных потоках. У Кейлена возникло ощущение, словно в его венах вспыхнули молнии. Он чувствовал, как ледяной ветер ударял в чешую Валериса, а потоки воздуха меняли направление под крыльями дракона.

И только после того, как Валерис вынырнул из облаков, стала видна бескрайняя пустота Выжженных земель. Разоренные пустоши тянулись на сотни миль на север, куда можно лететь десять дней без остановки, горные пики возвышались над постоянно менявшимся океаном песка и дюнами. Даже глазами Валериса Кейлен не видел место, где заканчивались пустоши. После изучения карт он знал, что Выжженные земли занимали тысячи миль с востока на запад, от подножия Мар-Дорула до Лоддарских гор. Капитан Кайрон говорил, что наименьшее расстояние с юга на север составляет всего двести миль, но это направление приведет их в Копперстилл, расположенный в нескольких тысячах миль от Бероны. Ну а сам Кейлен считал, что, чем меньше времени они проведут в Выжженных землях, тем лучше.

Кейлен смотрел глазами Валериса на бескрайние пустоши, постепенно осознавая их огромные размеры. И туда он ведет своих спутников, своих друзей. Вот с чем просит их столкнуться. И не чтобы победить в войне и опрокинуть Империю, а просто отыскать Риста. После того как на его глазах Хейм шагнул во врата и исчез, решимость Кейлена найти Риста только усилилась.

Рист был его семьей во всем, кроме крови, и Кейлен дал себе слово, что не бросит его. Только не во второй раз. Но его мучили сомнения: стоило ли позволять Тармону, Вейрилу и Эрику идти с ним. Ему не следовало просить их рисковать своими жизнями. Это не их сражение. Только его и никого больше. И Данна. Как жаль, что Данна нет рядом.

– Я все еще не уверен.

Кейлен оторвался от разума Валериса, услышав голос Эрика, повернул голову и увидел, что Вирандр едет рядом, а его взгляд направлен в сторону дыма, поднимавшегося над домом впереди.

– Если бы Аркана хотела нашей смерти, она могла убить нас десять раз подряд, – сказал Кейлен. – Она имела множество возможностей. Зачем было позволять нам покинуть город?

– Я не знаю, – ответил Эрик. – Просто… не могу ей верить.

– Тогда верь мне.

Эрик вздохнул.

– Все не так просто.

– Все настолько просто, насколько ты сам пожелаешь. Взгляни на Вейрила. – Кейлен указал на эльфа, который продолжал брести рядом с лошадью юноши, глядя перед собой и, как во сне, переставляя ноги: казалось, им двигала только сила воли. – Ему необходим отдых и горячая еда.

Эрик вздохнул и кивнул.

– Хорошо. Но, если хоть что-то пойдет не так…

– Мы справимся, – ответил Кейлен и слабо улыбнулся.

Тармон уже спешился к тому моменту, когда Кейлен, Эрик и Вейрил добрались до дома. Внутри у Кейлена все сжалось, когда Тармон вытащил из-за спины огромный меч и поднес палец к губам.

– Дверь открыта, – прошептал Тармон.

Когда Кейлен спрыгнул на землю, он почувствовал в дальней части сознания, что Валерис сложил крылья и ринулся вниз сквозь облака, словно наковальня, падавшая с неба.

Нет. Тебя не должны увидеть.

В сознании Кейлена прозвучал возмущенный рев. Слишком много раз Валерис оставлял Кейлена одного, слишком много раз ему не удавалось защитить свою вторую половинку души. Больше такого не будет.

Через несколько мгновений дракон выскочил из нижнего слоя облаков, и его чешуя начала искриться красным и оранжевым в раскаленных лучах заходившего солнца. Валерис распахнул крылья и промчался над ними, подняв сильный ветер, а через несколько мгновений приземлился рядом с Кейленом, и его лавандовые глаза остановились на доме, стоявшем у входа в рощу.

Увидев внезапно появившегося дракона, лошадь дралейда фыркнула и испуганно шарахнулась назад. Кейлен не мог винить животное. Теперь размер Валериса от головы до кончика хвоста составлял тридцать футов, а грудь была шире дубовых бочек. Рога, обрамлявшие морду дракона, выросли длиннее рук Кейлена – и такими же толстыми. Размах крыльев Валериса почти в два раза превосходил длину его тела, передние лапы стали предельно мускулистыми. Кейлен испытывал гордость, глядя на своего дракона.

– Все в порядке, – успокаивающе сказал он и провел рукой по морде лошади. – Все хорошо.

После слов Кейлена лошадь успокоилась, однако продолжала перебирать ногами, стараясь отойти подальше от дракона. Кейлен повел ее, продолжая гладить по голове, к тому месту, где Тармон стреножил своего скакуна, привязал к изгороди, еще раз провел рукой по морде и вытащил меч из ножен.

– Почему никто не вышел из дома? – прошептал Эрик, когда они с Вейрилом с обнаженными мечами остановились рядом с Кейленом. – Валерис шумел так, что мог бы разбудить целую деревню.

Тармон повернулся к ним, нахмурился и снова приложил палец к губам. Затем, перехватив меч двумя руками, кивнул, предлагая следовать за ним.

Из дома лился теплый свет свечей, который становился все более заметным по мере того, как заходило солнце. Окна запотели изнутри, и капли воды стекали по стеклу. Тишину нарушало только негромкое потрескивание горящего дерева.

Кейлен позволил своему разуму слиться с разумом Валериса, когда они подходили к деревянным ступенькам крыльца, ведущим в дом. Запах томившегося на медленном огне мяса наполнил ноздри дракона. Валерис чувствовал волны исходившего от дома тепла. Но огонь был достаточно сильным, чтобы скрыть тепло любого существа, которое могло находиться внутри. Валерис сделал несколько шагов по направлению к дому, его когти впивались в землю, он согнул шею и оскалил зубы.

Оставайся сзади. Аркана сказала, что этот человек друг, но нам следует соблюдать осторожность.

Низкое рычание вырвалось из груди Валериса после слов Кейлена, но дракон остановился, хотя гребешок на его шее встал дыбом.

Когда нога Тармона коснулась первой ступеньки, они услышали насмешливый и слегка напевный голос:

– Заходите, заходите, заходите. Здесь вам не потребуется оружие.

– Я не стану убирать мечи, – прошептал Эрик Кейлену, продолжая сжимать рукояти двух клинков.

Кейлен посмотрел на Тармона, потом на Вейрила. Оба покачали головами.

Юноша кивнул, сжал рукоять меча и подошел к Тармону. Когда он шагнул на ступеньку, она заскрипела. Вейрил и Эрик последовали за ним. Они быстро пересекли крыльцо и переглянулись перед тем, как войти в дверь.

Длинные деревянные половицы шли от входа в дальний конец дома. Лестница на второй этаж, к темной площадке, находилась справа. Жилое помещение оказалось в два раза просторнее, чем ожидал Кейлен, словно изнутри дом был больше, чем снаружи. На всей дальней стене висели книжные полки, на которых стояли книги в кожаных переплетах, пережившие больше веков, чем Кейлен мог представить. Под полками стояли тяжелые деревянные сундуки и коробки, наполненные доверху безделушками, блестевшими в свете камина.

Посреди комнаты, на огромной медвежьей шкуре стояли шесть деревянных стульев, повернутых так, что они смотрели на расположенный у левой стены камин, в котором ревело пламя. На спинку ближайшего стула было наброшено толстое шерстяное одеяло. Над огнем, на крюке, висел котелок, а перед ним стоял высокий седой мужчина в длинном коричневом балахоне.

– Садитесь, садитесь, садитесь, – сказал мужчина так, словно обращался к самому себе. Он протянул руку к маленькому столу и взял одну из шести мисок. – После того как вы сядете и утолите голод, мы можем поговорить. Но, как я уже сказал, оружие вам не потребуется. Уверен, что у каждого из вас хватит сил, чтобы переломать кости старику голыми руками.

Мужчина так и не повернул головы, чтобы посмотреть на вошедших.

Он просто взял ковш, висевший у огня, зачерпнул им в котелке и принялся переливать его содержимое в чашу, а пламя продолжало отбрасывать тени на медвежью шкуру.

– Вот, – сказал он, поворачиваясь и протягивая чашу Кейлену.

Теперь Кейлен смог разглядеть его лицо.

И не обнаружил в нем ничего особенного. Мужчина выглядел на шестьдесят или семьдесят лет. Под глазами, на лбу и в углах рта залегли глубокие морщины. В длинных, до плеч, волосах седые пряди соседствовали с более темными. Вот только глаза у него были как у молодого человека – блестящие и наблюдательные. Кейлен не смог определить цвет радужной оболочки. У него возникло ощущение, что в мерцании огня камина он менялся от серого до светло-синего.

– Ну, прошу, – добавил мужчина, когда Кейлен все еще не взял чашу из его рук.

На самом деле Кейлен был сильно удивлен.

Они стояли в комнате его дома – три человека и эльф с мечами в руках, – а он даже глазом не моргнул.

Юноша колебался: он не понимал, что происходит, но взял протянутую чашу.

– Хорошо, а теперь садись, пока я обслужу твоих друзей. И еще раз попрошу: не могли бы вы все убрать вашу сталь? – голос мужчины стал более жестким, словно он больше не собирался ни о чем вежливо просить.

Не дожидаясь ответа от Кейлена, он повернулся, взял вторую чашу и наполнил ее.

Только в этот момент Кейлен почувствовал богатый, теплый и успокаивающий аромат похлебки. В густом бульоне плавали кусочки моркови, картофеля и аккуратные ломтики мяса, которое выглядело очень мягким.

Кейлен почувствовал, как его рот наполняется слюной. Он уже очень давно не ел ничего, даже отдаленно напоминавшего эту невероятно аппетитную еду.

Юноша оторвал глаза от похлебки и обнаружил, что старик не сводит с него глаз, держа в руках вторую чашу. Мужчина приподнял бровь, продолжая спокойно смотреть на Кейлена.

Бросив искоса взгляд на Тармона, Кейлен сделал глубокий вдох и убрал меч в ножны, решив, что, если хозяин дома захочет причинить им вред, дралейд всегда может использовать Искру, как и Вейрил.

Старик улыбнулся.

– Хорошо. А теперь садитесь. Я уверен, что вы устали и проголодались. – Он протянул чашу Эрику, который посмотрел на нее, как на исходившую паром кучу дерьма. Мужчина вздохнул. – Немного горячо, но не ядовито. Пожалуйста, не выбивайте чашу из моей руки. Я уже видел такое и не хочу испортить хороший ковер. Вот, смотрите. – Мужчина поднес чашу к губам и сделал большой глоток. – Теперь, если это яд, мы умрем вместе. Ничего другого я не могу вам предложить. Берите или оставайтесь голодными.

Нахмурив лоб, Эрик посмотрел на Кейлена – тот кивнул, сел и сразу потянулся к Искре. Он не стал трогать нити; просто хотел чувствовать ее энергию и знать, что может в любой момент ею воспользоваться.

Он почувствовал, что Вейрил сделал то же самое.

Кейлен поставил чашу на колени, и тепло от нее начало согревать ему ноги.

– Вас зовут Рокка? – спросил Кейлен у мужчины, когда тот снова повернулся к котелку.

Мужчина едва заметно прихрамывал.

– Да, именно так, мой мальчик, – ответил мужчина, протягивая чашу Тармону, который уже убрал в ножны свой двуручный меч, но продолжал наблюдать за мужчиной, словно тот был волком в овечьей шкуре. – Я вас ждал. Готовил похлебку с самого утра. Если честно, я удивлен, что она не превратилась в кашу. Оленина, картошка, лук, морковь и розмарин из сада за домом, и немного вина из Аркалена. Я всегда считал, что похлебка – самое лучшее угощение для усталых путешественников. В дороге ее невозможно приготовить, во всяком случае, если вы хотите, чтобы мясо получилось съедобным. – Мужчина рассмеялся собственной шутке и тут же хрипло закашлялся. Он подождал, когда Тармон и Эрик сядут, и снова повернулся к котелку. – На приготовление уходит слишком много времени. Но у меня его полно, поэтому я сумел неплохо справиться.

– Нас прислала Аркана, она… – Кейлен замолчал, до него только в этот момент дошел смысл слов старика. – Вы нас ждали?

Рокка не обратил внимания на вопрос юноши, наполнил четвертую чашу, после чего повернулся к Вейрилу, и его лицо смягчилось, когда он протянул ее эльфу.

– Дет грир хейдриа тил майя элвин ат харин ду оча сир мэйя алдрир. – Ты окажешь честь моему сердцу, когда разделишь со мной трапезу.

Вейрил посмотрел на мужчину, но его лицо осталось невозмутимым. Кейлен не был уверен, собирается ли эльф обнять старика или ударить. Вейрил медленно убрал меч в ножны и взял чашу из рук Рокка, не спуская с него глаз.

– Вот, – сказал старик, протягивая руку к Вейрилу.

Эльф слегка отодвинулся назад от руки Рокки, но тот успел положить ее ему на плечо.

Кейлен ощутил покалывание на шее, и его глаза широко раскрылись, когда он почувствовал, что мужчина потянулся к Искре.

Маг!

Ярость запылала в Валерисе, и Кейлен почувствовал, как огонь закипел в его крови, когда дракон приблизился к дому – Валерис был готов броситься на защиту. Мужчина соткал нити всех элементов, и вокруг него возникли невероятно сложные спирали – Кейлен даже подумать не мог, чтобы попытаться их повторить. И только изменившееся выражение лица Вейрила помешало ему вскочить на ноги, а Валерису вломиться внутрь, сломав стену. Прошло несколько мгновений, и взгляд Вейрила смягчился, плечи опустились, и он тихо вздохнул.

Он исцеляет Вейрила.

– Ну вот, теперь ты должен чувствовать себя намного лучше. Когда будешь кого-то лечить, тебе следует помнить, что немного сил нужно оставлять для себя. Вы, эльфы, считаете себя неуязвимыми. Как вечные дети, все вы. – Рокка покачал головой и снова повернулся к котелку, оставив Вейрила стоять неподвижно.

Кейлен заерзал на стуле. У него перехватило горло, рука сама потянулась к эфесу меча. Все изменилось в одно мгновение. Теперь перед ним стоял не хрупкий старик, а маг, способный создавать сложнейшее плетение нитей. Кейлен не знал, как Искра влияет на старение, но, если мужчина выглядит совсем не молодым, но все еще способен прикасаться к Искре, он должен быть старше Эйсона и Тэрина.

– Что сейчас произошло? – спросил Эрик, вставая со стула и хватая Вейрила за плечо. – С тобой все в порядке?

– Да, все хорошо, – ответил Вейрил и кивнул, но голова у него слегка дрожала, потом он бросил взгляд на Кейлена. – Он маг.

Эрик мгновенно выхватил меч, а Тармон вскочил на ноги и встал между Роккой и Кейленом, вытащив короткий меч из ножен на бедре и направив клинок в сторону старика.

– Дети, – со смехом прошептал тот и снова повернулся к котелку, что-то бормоча себе под нос. – Садитесь. Я не собирался причинять никому из вас вред. Иначе не стал бы тратить на вас свою похлебку. Садитесь, садитесь. Ешьте, ешьте.

Эрик и Тармон переглянулись с Вейрилом и Кейленом, который кивнул.

– Ты уверен, что с тобой все хорошо? – с тревогой спросил Эрик у Вейрила.

– Да, – ответил Вейрил, но в его голосе отсутствовала убежденность.

Однако сонное выражение пропало из глаз эльфа, а движения стали более уверенными, словно Рокка избавил от усталости его тело. Вейрил сел напротив Кейлена и поставил похлебку на колени. По выражению его лица Кейлен понял, что эльф сам не знал, как относиться к тому, что с ним произошло.

– О, пусть мне поможет Элиара. Вас всего четверо. Это другая тропа. Должно быть, дело в моем возрасте.

Рокка покачал головой и отвернулся от котелка, в руке он держал чашу с похлебкой, еще одна – пустая – осталась стоять на столе. Старик вздохнул и уселся на ближайший к огню стул, рядом с Тармоном.

Только теперь Кейлен задумался над тем, что видел в комнате не только шесть мисок, но и шесть стульев. Мужчина ждал пятерых путников, а не четырех. Но как он узнал, что у него, вообще, будут гости?

Рокка оглядел всех с улыбкой на лице.

– Разве я уже не доказал, что это не яд? – Он взял чашу, поднес ее ко рту и сделал большой глоток.

Он широко улыбнулся с полным ртом, несколько капель появились у него на подбородке и покатились вниз.

После недолгих колебаний Вейрил поднес свою чашу к губам, Тармон последовал его примеру. Эрик посмотрел на Кейлена, пожал плечами и сделал то же самое.

Кейлен посмотрел на содержимое чаши. Толстые куски оленины, разваренная картошка, лук и морковка плавали в наваристом бульоне, от чаши шел густой аромат зимней стряпни. Его желудок громко заурчал, так, что ему бы позавидовал дикий медведь. Но прежде чем он успел сделать глоток, Валерис толкнул его в дальнюю часть разума, и Кейлен ощутил голод дракона. Валерис, который вытянул вперед шею, все еще оставался перед домом, а его голова находилась всего лишь в футе от открытой двери.

– Здесь, неподалеку, есть стадо оленей, примерно в миле к северу, – сказал Рокка между большими глотками бульона. – Они обычно пасутся у берега реки, но иногда уходят в сторону.

Тармон, Вейрил и Эрик посмотрели на мужчину так, словно он сошел с ума – с чего вдруг он начал говорить об оленях. Но Кейлен прекрасно понял, что он имел в виду. Однако это вызвало новые вопросы, на которые он дал себе слово рано или поздно получить ответы.

Лети. Мы в безопасности.

Кейлен через дверь услышал рокот в горле Валериса. В его сознании замелькали образы. Кровь, утраты, огонь. Глубокая печаль овладела Валерисом. Такая же грусть нахлынула на Кейлена, когда они воссоединились после Арисфолла. Поставив миску на пол, Кейлен встал и вышел на крыльцо, не обращая внимания на вопросительные взгляды своих спутников.

Валерис стоял перед самым крыльцом, мягкий лунный свет отражался в его чешуе, лавандовые глаза смотрели на Кейлена. Валерис вытянул вперед шею, прижал нос к протянутой ладони Кейлена и едва слышно заскулил.

– Мы больше не будем расставаться, – сказал Кейлен, положив вторую руку на морду Валериса. Он все еще не мог привыкнуть к тому, как сильно вырос дракон, тем более что Валерис продолжал расти. Кейлен помнил, как тот, размером не больше маленькой собачки, свернувшись, ехал перед ним в седле. За то недолгое время, что они провели вместе, им пришлось столько всего пережить. – Я обещаю тебе. Мэйа нитир тил диар. Ай денир вайэл ар алтинуа. – Моя душа принадлежит тебе. В этой жизни и всегда.

Кейлен прижался лбом к носу Валериса, позволив их разумам слиться, и тепло, которое их связывало, погасило огонь страхов и тревог.

– Лети, – сказал Кейлен, проводя рукой по чешуе Валериса. – Тебе нужно охотиться и утолить голод. Мы будем здесь. Лети низко и рядом с рекой. Когда ты вернешься, оставайся к северу от дома, где ты сможешь спрятаться в роще.

В сознании Кейлена прозвучало тихое ворчание, но он почувствовал голод Валериса. У дракона не оставалось выбора. Ему требовалась еда.

– Лети, – со смехом сказал Кейлен, легонько подтолкнув Валериса в нос. – Ты становишься слишком ворчливым, когда голоден.

Закинув голову назад, Валерис выдохнул облако теплого воздуха над головой Кейлена, повернулся к лесу и распростер кожистые белые крылья, пронизанные черными венами. Несколько раз взмахнув ими, он взлетел и очень скоро слился с белыми облаками, скрывавшими ночное небо. Прошло совсем немного времени, и запах мокрых оленей наполнил ноздри Валериса, после чего дракон свернул направо и нырнул в сторону северного конца рощи.

– Как? – Кейлен произнес единственное слово, когда вернулся в дом.

Эрик, Тармон и Вейрил посмотрели на него так, словно он сошел с ума вслед за Роккой, но старик лишь улыбнулся.

– Кто-то может мне объяснить, что происходит? – Эрик расставил в стороны руки, продолжая держать в правой чашу с похлебкой, а кусочки картошки и морковки прилипли к его начавшей отрастать щетине на верхней губе и подбородке.

– Садись, – сказал Рокка, указывая на стул, где раньше сидел Кейлен. – Ешь, а я тебе отвечу.

Несколько мгновений Кейлен смотрел на старика, потом недовольно вздохнул, подвинул стул поближе и уселся, не сводя взгляда с Рокки.

– Скажи мне сейчас, или…

– Ешь, – повторил Рокка, указывая на чашу с похлебкой, которую Кейлен оставил на полу. – Утром вы должны уйти. Вам предстоит дальний путь, поэтому нужно поесть.

Кейлен невольно вздрогнул. Старик мог просто хвататься за соломинки догадок. Нетрудно понять, что всем четверым предстояло долгое путешествие. Но здесь скрывалось нечто большее. Пустив их в дом, Рокка сказал и многое другое.

Судя по выражению лиц спутников Кейлена, у них возникли такие же вопросы. Вейрил сидел на стуле, положив одну ногу на другую и держа чашу на коленях. Его лицо сохраняло задумчивое выражение, но в глазах читалось любопытство, и дралейд почувствовал, как эльф отпускает Искру.

Трамон подался вперед, сложив руки на коленях, в левой все еще была уже пустая чаша. Однако он смотрел не на Рокку, а на Кейлена – и ждал, что тот скажет.

Эрик выглядел еще более смущенным, чем Вейрил и Тармон.

С трудом сглотнув, Кейлен наклонился и поднял чашу с пола. Его рот снова наполнился слюной, как только он уловил аромат похлебки, а тепло согрело руки. Он вздохнул и поднес чашу к губам, сделав несколько глотков. Вкус был таким же замечательным, как вид, даже лучше: очень похоже готовила его мать – только она не добавляла розмарин.

Рокка сделал глубокий вдох, откинулся на спинку стула и устремил взгляд на горевший в камине огонь.

– Таких, как я, люди называют друидами.

Кейлен подавился похлебкой, наклонился вперед и прижал руку к губам, чтобы удержать ее во рту.

– Друид? Но друиды вымерли столетия назад.

– Как и большинство драконов, разве не так? – Рокка рассмеялся, продолжая смотреть в огонь. Затем его голос стал более серьезным. – Мы умерли, потому что сами хотели. Как только все решили, что мы исчезли, за нами перестали охотиться – такая же история с йотнарами. На самом деле нас осталось совсем немного. Друиды живут не так долго, как маги, которых питает Искра. Если только ты не такой, как я, и тебя не коснулись оба божества, и не изгнали оба народа. Я и сам не знаю, благословение такая жизнь или проклятие. Но мы продолжаем существовать.

– Как ты узнал о нашем приближении? – спросил Эрик. – Друиды способны видеть будущее?

Рокка негромко фыркнул.

– Нет, не все. Существуют разные друиды, и каждый обладает собственным даром. Я друид-прорицатель. И дело не только в том, чтобы видеть будущее. В противном случае я бы приготовил пять чаш и пять стульев и не стал понапрасну тратить время. В любом случае не все прорицатели смотрят в будущее. Некоторые прозревают прошлое, другие способны разглядеть варианты развития событий. Я вижу пути, которые еще не пройдены.

В любой момент времени перед человеком лежат сотни, если не тысячи дорог. И каждый его выбор меняет следующий путь, а также пути других, и так далее. Миллионы постоянных перемен. Когда мне снятся сны, или на то есть воля богов, перед моим взором возникают будущие пути. Наиболее вероятные для того или иного человека. Но они постоянно перемещаются и меняются. За долгие столетия я научился видеть наиболее вероятные, но, очевидно, оказался не так хорош, как думал. Человек из Дрифейна не пошел с вами? Любопытно, я думал, что он примет другое решение.

– Он имеет в виду Аллерона? – Эрик наклонился вперед, глядя на Рокку широко раскрытыми глазами.

– Значит, ты видел нас в своих снах? – Сердце Кейлена забилось быстрее.

С тех пор как Валерис утратил контроль в туннелях, что-то изменилось. В ту ночь, которую они провели в амбаре, в Катта, Кейлен видел во сне вещи, которые, когда он проснулся, казались ему реальными, как если бы происходили наяву. Небо, наполненное драконами, горящие города, пульсирующие волны огня, стирающие все на своем пути. Более того, такой же сон приснился и Валерису. А до этого момента во время сна их разумы переставали взаимодействовать.

По большей части так продолжалось и потом. Когда Кейлена преследовали кошмары об Артиме Валдлоке, они принадлежали только ему. Но в другие ночи, когда ему снились невиданные им ранее вещи, Валерис разделял его сны. До настоящего момента Кейлен считал их гримасами своего воображения. А что, если они являлись чем-то большим? Мог ли он заглядывать в прошлое? Или будущее?

Рокка зашевелился, и его пристальный взгляд остановился на Кейлене.

– Да. Много раз. На самых разных путях, и каждый слегка отличался от предыдущего.

– Зачем ты нам это рассказываешь? – наконец, заговорил Тармон, внимательно смотревший на Рокку, и его голос показался Кейлену напряженным. – Если друиды хотят, чтобы люди о них забыли, считая умершими, зачем ты рассказал незнакомцам, кто ты такой?

Атмосфера в доме изменилась, как только все поняли, на что намекал Тармон. Ты не рискуешь, когда делишься своими тайнами с будущими мертвецами.

– Ну, я…

– Перед тем как ты ответишь, знай: если ты солжешь и если причинишь хоть какой-то вред людям, которые здесь находятся, я тебя прикончу, и мне плевать, маг ты или нет, – продолжал Тармон.

– Поверь, – сказал Рокка, откидываясь на спинку стула и складывая руки на груди, – в твоем предупреждении нет никакой необходимости. Я четыре раза видел, как ты это сделал. А один раз с тобой расправился я. Однако мне не нравятся мои шансы.

Рокка наклонился вперед, продолжая держать руки скрещенными на груди – и не отводя глаз от Кейлена. Впервые с того момента, как они вошли в дом, Кейлен заметил сомнения в глазах Рокки.

– И каждая дорога, которую я вижу, – продолжал Рокка, – обладает собственной энергией и ощущением, которое вызывает. Одна из способностей провидца состоит в том, чтобы расшифровать эту энергию и выбрать тропу. Из всех дорог, по каким вы здесь появлялись, больше всего мне нравилась та, где мы ведем данный разговор. Если честно, это все может оказаться довольно сложным. С того момента, как три тысячи лет назад мы, люди, появились в Эфирии, за друидами вели охоту. Иногда нас ненавидели за то, что не понимали, порой причина состояла в том, что мы являемся живыми символами богов, не имеющих силы в этих землях, но главным образом ради контроля. Сначала эльфы и йотнары, а затем, по мере того как шло время, люди. Я не считаю себя связанным ни с какими народами, тем более с так называемой Империей. На данном этапе есть лишь одна причина для моего существования: я хочу найти тропу, не ведущую к полному исчезновению друидов. Из того, что я знаю, эта тропа включает и наш разговор, и вы уходите из моего дома завтра утром до того, как солнце поднимется на два пальца над горизонтом. И еще одно…

Рокка с некоторым трудом встал со стула и направился к дальней стене. Наклонившись, он вытащил из кармана ключ, отпер массивный деревянный сундук и стал рыться в нем, бормоча под нос:

– Вы могли подумать, что я достал его еще до вашего прихода. Но нет.

– Нам нужно уходить, – прошептал Эрик. – Пока у нас еще есть шанс. Старик безумен.

– Нет. – Кейлен повернулся к Эрику и покачал головой. – Точнее, да. Он слегка безумен. Однако он знал о нашем появлении, Эрик. Он приготовил еду, расставил стулья. В том, что он говорит, должен быть какой-то смысл.

– Неужели? – прошептал Эрик. – Неужели безумец не может сварить похлебку и расставить стулья для воображаемых друзей?

– О! Вот, нашел!

Кейлен откинулся на спинку стула, услышав голос Рокки, и повернулся, чтобы посмотреть на старика, который держал в руке плоский стальной диск примерно в три дюйма в поперечнике и полпальца толщиной. Когда Рокка подошел, Кейлен увидел, что поверхность диска отполирована до зеркального блеска.

– Вот, возьми, – сказал Рокка.

Кейлен взял зеркальный диск из рук старика, повертел и слегка поморщился, когда в нем отразилось пламя камина. Затем он увидел в своем отражении то, что вывело его из равновесия. Радужная оболочки его глаз стала цвета бледной лаванды, как у Валериса.

– Я… – Он попытался отыскать слова, но обнаружил, что смотрит в диск, оценивая цвет своих глаз. – Что… это такое? – спросил он, выставив диск перед собой. – Для чего?

– Я понятия не имею, – со вздохом ответил Рокка, снова усаживаясь на стул.

– Как такое может быть? – раздраженно спросил Эрик. – Ты можешь видеть будущее. И ты сказал, что ему эта штука понадобится. Как ты можешь не знать, зачем он нужен?

Рокка поднял костлявый палец, прищурился и посмотрел на Эрика.

– Я не вижу будущего, мальчик, – резко ответил он. – Я вижу пути. И на том пути, по которому я хочу идти, мне следует отдать ему диск. – Рокка сделал глубокий вдох и снова встал. – А теперь пришло время для отдыха. Я уже говорил, что вы должны уйти отсюда до того, как солнце поднимется на два пальца над горизонтом. Вы можете продолжить трапезу, если пожелаете, но потом отдыхайте. Наверху я приготовил четыре кровати, в комнате справа. Я буду спать в той, что слева. Если кто-то войдет в мою комнату, я ударю его кинжалом в глаз. – Затем Рокка повернулся к Кейлену, и его взгляд слегка смягчился.

– Одеяло для тебя. – Он показал на шерстяное одеяло, висевшее на спинке стула, где сидел Кейлен. Старик протянул руку и положил ее на плечо Кейлена. – Ты должен знать одну вещь, мой мальчик. Тропа, на которой ты находишься, приведет к смертям, каких ты не видел в своих самых худших кошмарах. И я говорю тебе о них не для того, чтобы ты свернул, а чтобы набрался мужества.

Рокка вздохнул, еще на несколько мгновений задержал взгляд на Кейлене и направился к лестнице, которая вела наверх.

Тармон стоял в дверном проеме дома старика и взглянул на Кейлена, который сидел на крыльце и смотрел в небо, поставив ноги на нижнюю ступеньку; шерстяное одеяло он положил на колени. Лошади, привязанные к ограде перед домом, заржали, когда увидели вышедшего на крыльцо Тармона.

Он сел рядом, и Кейлен услышал, как запротестовали его суставы. Все мышцы Тармона болели.

– Нет, – сказал Тармон.

Кейлен еще некоторое время смотрел на небо, затем повернулся и приподнял бровь.

– Я уже видел такое лицо, – продолжал Тармон. – Оно было таким же в Страге, когда ты сказал нам, что собираешься отыскать Риста. Ты рассчитывал, что мы отпустим тебя одного. Поэтому я говорю: «Нет».

Кейлен рассмеялся, но улыбка почти сразу исчезла. Он всегда делал вид, что не рушится под бременем, которое взвалил на его плечи Эйсон Вирандр. Под тяжестью утрат. Но Тармон видел, что темные тени залегли вокруг его глаз, и улыбка никогда не задерживалась на губах дольше, чем на несколько мгновений. Разум Кейлена постоянно блуждал в поисках наилучшего решения – Даймон выглядел так же, когда умер Артур.

Кейлен оперся локтями на колени и опустил взгляд на землю перед домом.

– Мне не следовало позволять вам меня сопровождать, Тармон. Я должен отыскать Риста. Даже если есть минимальная надежда на то, что он в Бероне, я обязан попытаться. Я не могу его бросить. Не могу, и все, – голос Кейлена стал печальным, и он вздохнул. – Я знаю, что было бы правильно вернуться в Даракдар и вместе с Эйсоном готовить восстание. И я этим займусь. Но я…

– Ты не был бы тем, кем являешься, если бы решил бросить друга. И никто из нас не позволит тебе идти дальше в одиночку.

– Это не твоя война, Тармон. Я… не могу просить тебя и дальше рисковать жизнью.

Тармон задумчиво вздохнул, глядя в темноту ночи.

– Эрик сидит внутри, на деревянном стуле возле камина, он надел на ноги спальный мешок, а его мечи лежат на коленях. Он отказывается ложиться в постель, потому что знает: сегодня ты будешь ночевать рядом с Валерисом, а если он поднимется наверх, то не успеет спуститься, чтобы прийти к тебе на помощь. Я не понимаю, почему он считает, что сумеет защитить тебя лучше, чем дракон, но он остается внизу. Эльф вышел через заднюю дверь за лестницей примерно через пять минут после того, как ты отправился сюда. – Тармон прищурился, глядя в сторону рощи. – Из чего следует, что он прячется где-то за деревьями. Странное существо этот Вейрил. Очевидно, что его связывает с тобой нечто большее, чем данная клятва, – как и со всеми нами.

Кейлен потянулся назад и провел пальцами по волосам на затылке.

– Что ты хочешь сказать, Тармон?

– Я тебе объясню, – проговорил Тармон, глядя Кейлену в глаза. Пурпурный оттенок, который в них появился после Кингпасса, слегка его беспокоил. – Пусть ты и дралейд, но ты не имеешь права говорить, будто это не наша война. Мы встали рядом с тобой, сражались вместе, проливали кровь и страдали. Мы потеряли Фальмина. Хорошего человека, несмотря на дурной характер. – За годы Тармон научился не думать о тех, кто умер. Так было легче переносить тяжесть утраты. Но сейчас настало другое время. – Мы потеряли Корика и Лопира. У меня на глазах королевские гвардейцы погибали в схватке с кератлинами, мужчины и женщины, с которыми я вырос и тренировался. Я смотрел, как горит мой город. Это ты сражаешься в нашей войне. И я сижу здесь не из-за того, что ты дралейд. Я сделал свой выбор, потому что ты, Вейрил, Эрик и я сумели пройти через испытания, которые сломали бы многих других. Мы помогали друг другу подняться, несли на руках, стояли плечом к плечу, когда не оставалось никакой надежды на спасение. Ты воюешь в нашей войне. И она стала твоей. – Тармон посмотрел в сторону рощи, скрытой в темноте ночи. – Этот мир пытается нас сожрать и выплюнуть. И ему все равно, живы мы или нет. Ему все равно, кто вызывает у нас любовь, а кто – ненависть. Он полон страданий, смертей и потерь. Мы никогда не дождемся от него заботы. Но именно по этой причине мы должны вложить наши сердца в битву за тех, кого любим, и защищать то, во что верим. Потому что в мире, где ничто не имеет цены, важно лишь то, что имеет значение для нас. Если мы забудем тех, кого любим, все потеряет смысл.

Слезы, заблестевшие в глазах Кейлена, застали Тармона врасплох. И заметив их, Тармон увидел уязвимость Кейлена, истинную тяжесть ожиданий и утрат, лежавших на его плечах.

– Так много людей погибло, Тармон. Моя мать и отец, Элла, Фейнир, Эллисар, Фальмин, Корик, Лопир… – с каждым новым именем голос Кейлена становился все более сдавленным, по щекам потекли слезы. – Список бесконечен. Я не позволю Ристу попасть в него. Не позволю никому из вас.

– У тебя нет такой власти, Кейлен. Если мы умрем, мы умрем. Красота жизни состоит в том, чтобы жить.

Кейлен сделал глубокий вдох, тихонько кивая собственным мыслям.

– Единственное, что в нашей власти – сделать выбор, как распорядиться тем коротким временем, которое у нас есть, решить, за что мы будем сражаться, найти любимых людей и вещи, важные для нас.

Улыбка коснулась губ Тармона, когда он услышал собственные слова, теперь произнесенные Кейленом.

– Мудрые мысли, – сказал он, негромко рассмеявшись. – Именно из-за этого мы отправимся с тобой в Берону. – Тармон сжал плечо Кейлена и встал.

– Тармон, спасибо тебе за все. Меня бы здесь не было, если бы не вы трое. Если бы вы не вытащили меня из тюремной камеры. Если бы вы – в буквальном смысле – не вынесли меня из Арисфолла.

– А меня бы здесь не было, если бы ты, Валерис и Вейрил не задержали солдат Империи во дворе ветробежцев, или если бы ты не спас мне жизнь в туннелях. Валерис далеко?

– Нет. Он охотится на севере, всего в миле отсюда. Скоро вернется.

Тармон кивнул.

– Постарайся хотя бы немного поспать, Кейлен. Тебе это необходимо.

Оставив дралейда на крыльце, Тармон вернулся в дом и сразу почувствовал приятное тепло камина. Эрик лежал на одном из деревянных стульев справа от огня и храпел, неловко повернув голову в сторону и накрывшись одеялом. Мечи по-прежнему оставались у него на коленях.

Тармон вздохнул и опустился на стул, стоявший напротив, подумал было о том, чтобы подняться и лечь в кровать, предложенную стариком. Утром его кости и мышцы сказали бы ему спасибо. Но тем не менее он остался внизу, поднял с пола свой спальный мешок и забрался внутрь. Оба его меча лежали в ножнах слева от стула. Они все еще находились слишком близко от Кингпасса, чтобы рисковать.

Глава 13. Шепот бога

Каллинвар опустился на колени и положил на них руки, чувствуя под ладонями мягкую ткань штанов. Теплое сияние мерцавших свечей отбрасывало тени на каменные стены Зала Души. Он довольно давно находился один, но не знал, сколько провел здесь времени. Наверное, часы. Он нуждался в покое.

Вздохнув, он посмотрел на ниши в стене напротив. Сто углублений для ста Печатей.

По одной для каждого рыцаря. Именно сюда, в Зал Души, возвращались Печати, если кто-то из носивших их погибал. Акерон возвращал их на прежнее место, чтобы кто-то другой мог принять его дар и бремя. Все ниши, кроме трех, были пусты. Все три рыцаря погибли во время последнего сражения в Кингпассе. Иритиния, Аленор и Вератин. Иритиния и Аленор принадлежали к Третьему отделению сестры-капитана Олирии.

Каллинвар знал, что ему следовало навестить Олирию после сражения; он хорошо понимал, какую сильную боль та испытывала. Каждый рыцарь чувствовал потерю брата или сестры. Страдание волной проходило через их Печати, пульсировало в телах. Их всех связывали между собой незримые узы.

Но потерять рыцаря, находившегося под твоей командой – совсем иное дело. Каллинвар и сам не знал почему. Возможно, причина состояла в связующих нитях, возникавших со временем, или Печати капитанов чем-то отличались от Печатей простых рыцарей. До недавнего времени Каллинвар думал, что правильнее первый вариант, а не второй, но теперь не был в этом так уверен.

Он смотрел перед собой, переводя взгляд с одной отливавшей зеленым металлическим блеском Печати на другую. Их собственноручно выковал Акерон, придав символическую форму: меч, направленный вниз и пронзающий заходящее солнце. Именно Печати давали рыцарям силу. Они связали бога-воителя с его избранниками. Их ничем невозможно было заменить.

Пульсации Печати Гроссмейстера, прежде принадлежавшей Вератину, теперь наполняли Каллинвара. Так же, как он чувствовал Печать каждого рыцаря с того момента, как погиб магистр. Он поднес пальцы к груди и провел ими по Печати, находившейся под рубашкой и вплавленной в тело. Каллинвар заметил перемены, уже когда держал на руках мертвого Вератина. Он всегда ощущал присутствие братьев и сестер благодаря связи с Акероном, но теперь это кардинально изменилось. Теперь он знал все — их жизни, сердца и страх.

Неужели ты всегда чувствовал нас так сильно, старый друг? Неужели бремя наших душ лежало на твоих плечах?

Каллинвар ясно помнил, как совсем недавно держал на руках обнаженное, безжизненное тело Вератина, лишенное отсеченной от мира души. От образа убитого друга билось в бешеном темпе сердце и сводило челюсти. Это было неправильно. Ярость жгла сердце Каллинвара, и вместе с ней сила Печати наполняла огнем его вены. Вератин служил Акерону веками.

Сотни и сотни лет. Сначала он был спасителем Каллинвара, его наставником и проводником, а со временем стал другом. Он отдал служению все, что имел. Однако душа его лишилась отдыха в залах Акерона из-за нифрала Шамана Отмеченных Кровью. Каллинвара трясло. Перед глазами у него все еще стояла картина сражения… темный, мерцающий нифрал рассекает доспехи Вератина; и тело друга падает на землю.

Каллинвар поднялся на ноги, чувствуя слабость в коленях, шагнул вперед и провел рукой по прохладному металлу Печати Вератина.

– Они заплатят, обещаю. Твоим именем я заставлю их бога дрожать.

Он коснулся пальцами металлической поверхности, и сразу же собственная Печать у него на груди начала пульсировать, а тело наполнили волны энергии. Он задрожал, волосы на руках и ногах встали дыбом. После смерти Вератина ему уже довелось испытать подобные ощущения, но всякий раз удавалось их отбросить, он не хотел – или не мог – принять то, что они несли. Но сейчас они оказались сильнее. Их свет сиял яркой и чистой зеленью, точно ослепительное сигнальное пламя. Дрожа всем телом, Каллинвар рухнул на колени, больно ударившись ими о камень.

– Каллинвар.

Голос прозвучал в сознании Каллинвара.

– Эфиалтир становится ближе к миру, дитя мое. Ты должен встать.

Каллинвар заложил руки за голову. Идущая от Печати энергия пронзала его тело, и он задрожал. Он узнал голос Акерона. Слышал ли его в прошлом Вератин? Шептал ли голос бога в глубинах его разума?

– Тебе интересно, почему я выбрал тебя? Ты сомневаешься.

– Я не смогу стать таким, как он, – прошептал Каллинвар, сжимая пальцами затылок. Их давление успокаивало. – Мне не по силам бремя Вератина.

– Ты сомневаешься, – повторил голос. – Но я совершенно уверен.

Пульсации Печати Каллинвара закончились так же внезапно, как и начались, а слепивший глаза зеленый свет рассеялся.

Он продолжал стоять на коленях, стиснув пальцами затылок, дыхание с хрипом вырывалось из его груди. Это ему приснилось или произошло на самом деле?

– Пожалуйста, скажи мне, что я не утратил разум…

– Гроссмейстер.

Сердце Каллинвара сжалось. Он никак не мог поверить, что теперь ему принадлежал титул великого магистра. Его по праву носил Вератин. Каллинвар снял руки с затылка и встал, изо всех сил стараясь скрыть дрожь. Руон стояла у дальней стены Зала Души, и в ее темно-зеленых глазах Каллинвар увидел тревогу. Теперь он не просто видел ее, но и чувствовал. Руон наполняло беспокойство. Так не должно быть, ее переживания должны принадлежать только ей. Внезапно он перестал чувствовать страх Руон, словно их связь оборвали, каким-то образом обрезав нить. Неужели это произошло по его воле?

И чувствовал ли раньше Вератин все то, что сейчас Каллинвар?

Когда Каллинвар не ответил, Руон подошла к нему и положила руку на плечо.

– Каллинвар, с тобой все в порядке?

Рыцарь рассеянно кивнул, не в силах встретиться с воительницей взглядом.

Она поднесла руку к его подбородку и повернула голову так, чтобы их глаза встретились. На ее губах появилась мягкая улыбка.

– Раньше я называла тебя братом-капитаном. Теперь вы мой Гроссмейстер. И всегда останетесь человеком, рядом с которым я буду сражаться с гордостью. Смерть Вератина стала утратой и для меня, но сейчас наши рыцари в вас нуждаются. Я собрала отделения в Зале военного совета, как вы просили. Вы знаете, что им сказать?

– Теперь знаю. – Руон всегда оставалась для него главной опорой: единственной, кто помогала ему стоять на ногах. – Иди, я последую за тобой.

Арден стоял рядом с военной картой, сложив руки на груди и глубоко задумавшись. Сколько бы раз он на нее ни смотрел, она неизменно вызывала у него чувство благоговения.

Удивительно четкие детали, вплоть до излучин рек и склонов горных пиков.

Илдрис, Дейнин, Миркен и Таррон стояли рядом со столом, указывая на разные отметки на карте и обсуждая планы дальнейших действий. Они продолжали обмен мнениями с того самого момента, как вошли в Зал военного совета. Сильвен и Варлин, справа от Ардена, терпеливо ждали. Обе женщины ничего не говорили. Вполне типично для Сильвен, а вот язык Варлин славился такой же быстротой, как и у Лирина. Их молчание усиливало напряжение, повисшее в воздухе. Сильвен, Дейнин, Миркен и Варлин не сражались в Кингпассе. Они выполняли другую миссию, когда Вератин ощутил присутствие в городе армии араков. Ардену не нужно было много времени, чтобы понять охватившее их чувство вины. В гибели Вератина они были виновны еще меньше, чем ветры на побережье Молний в падении дерева в Волтаре. И все же Арден понимал их чувства, которые не были подвластны разуму или логике. Они не могли простить себе, что отсутствовали в Кингпассе.

Арден оглядел Зал совета. Ему не часто доводилось видеть, как все рыцари собираются в одном месте. Как правило, в Храме находились не больше половины воинов Ордена – так уж повелось. Тень не останавливалась, она никогда не спала, как и они. Но в данном случае Каллинвар созвал в Храм всех братьев и сестер.

Когда Арден повернулся к тем, кто стоял вокруг стола, он встретил взгляд Олирии, сестры-капитана Третьего отделения. В Кингпассе она потеряла двух рыцарей: Иритинию и Алерона, и он видел боль утраты в ее глазах, обычно суровых, но сейчас наполненных мягкой печалью. Она некоторое время смотрела на него, а после, кивнув, бездумно уставилась в стол.

Шли минуты, разговоры стали громче, рыцари беседовали между собой.

– Ты говорил с ним после Кингпасса? – спросил Лирин, подойдя к Ардену и приподняв бровь.

Чуть раньше Арден видел, как Лирин говорил с сестрой-капитаном Эйрдейн из Девятого отделения.

– Хм-мм?

– Братом-капи… то есть Гроссмейстером Каллинваром. – Лирин смущенно улыбнулся и взял себя в руки. – Потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к его новому званию. Ты с ним говорил?

Арден покачал головой и сделал глубокий вдох, его руки все еще оставались скрещенными на груди. Между ним и Лирином повисла тишина, но не привычное для обоих уютное молчание, а полная напряжения пауза. Накопилось слишком много непростых вопросов.

– Значит… – слово осталось висеть в воздухе после того, как его произнес Лирин. – Хейм. Такое имя ты носил раньше?

Арден стиснул челюсти. Принимая Печать, каждый рыцарь получал новое имя, означавшее новое рождение. Они не обсуждали прошлое. Хотя жесткого правила не существовало, но так было принято. Он говорил о своей жизни только с Каллинваром в Саду Безмятежности после нападения Отмеченных Кровью на Прогалину. Тот бой едва не сломал его. Даже воспоминание о случившемся там вызывало у него дрожь. Столько смертей: погибли люди, которых он знал и любил. Феррин Колм, Йоран Брок, Верна Гриттен. Сыну Йорвилла Эрнина, Арену, едва исполнилось три года, когда Арден принял Печать.

Отсеченную голову мальчика Арден увидел перед «Золоченым драконом» в грязи. Его сердце разрывалось от вида Эрдхарда, рыдавшего над телом Эйлы. Ему пришлось призвать на помощь все свои силы, чтобы сдержаться и не подбежать к нему со словами утешения.

– Да, раньше мое имя звучало так, – ответил Арден, ничего не объясняя.

– Кто бы мог подумать, что новый дралейд – твой брат? Очень трудно представить такое совпадение. Он летает на драконе, а ты сражаешься за бога. Я… – Лирин смолк и вздохнул. – Извини. Ты же знаешь, мой язык иногда мчится быстрее лошади. Все случившееся само по себе весьма сложно, – добавил он, обводя рукой Зал военного совета и собравшихся в нем рыцарей. – Можно принять, что твое прошлое исчезло, но снова его увидеть, а потом уйти… Такое трудно представить. Во всяком случае, вся моя семья мертва. В некотором смысле знание о том, что никого из них нет в живых, облегчает мою жизнь. Однако я все еще не могу привыкнуть к мысли, что мне предстоит прожить сотни лет. Это же рано или поздно надоест. Каллинвар достаточно стар, чтобы оказаться отцом отца… отца… отца… отца… моего отца?

Арден не сумел сдержать смех, когда заявление Лирина в конце неожиданно стало вопросительным. Его друг оставался одним из немногих, кто был способен принести толику света в столь мрачную ситуацию.

Большие деревянные двери в западной части зала со скрипом распахнулись, и шум голосов начал стихать, а когда вошли Каллинвар и Руон – смолк совсем.

Гроссмейстер шел тяжелой поступью, в глазах, обведенных темными кругами, застыла печаль. Арден всегда знал, что ни одно живое существо не может пройти через Разлом, не облачившись в охраняющие доспехи. Но никогда не видел, что происходило с теми, кто предпринял подобную попытку. Он не знал, чего ожидать. Наверное, чего-то драматического. Но когда Каллинвар пронес тело Вератина через Разлом, оно всего лишь исчезло, останки Гроссмейстера забрал портал. Наблюдатель Гилдрик сказал, что так поступали со всеми рыцарями, когда появлялась подобная возможность.

Их тела переходили в Разлом, их забирал Акерон. В устах Гилдрика рассказ звучал почти поэтично. Но видеть стоявшего в Зале Сердца на коленях Каллинвара, вытянувшего перед собой пустые руки, оказалось невыносимо больно.

Руон кивнула остальным рыцарям Второго отделения и заняла место рядом с Арденом. Когда их глаза встретились, она слабо улыбнулась.

– Благодарю вас за то, что пришли, братья и сестры, – сказал Каллинвар, подходя к столу с картой, где находились сестра-капитан Олирия и брат Холден из Пятого отделения. Находившиеся у стола рыцари расступились, но вернулись на свои места, когда Каллинвар остановился рядом с Олирией.

Гроссмейстер поочередно посмотрел на собравшихся перед ним воителей.

– Я знаю, что происходящее весьма странно, – сказал Каллинвар, сделав глубокий вдох, а потом выдохнув через ноздри. – В Зале нет рыцаря, видевшего во главе нашего братства кого-то, кроме Вератина. Он всегда был не только самым мудрым из нас, но и самым лучшим. Вератин знал, когда нужно говорить, а когда промолчать. И что добрые слова действуют лучше, чем выговор. Именно он даровал многим из нас Печать, дал нам шанс сражаться за тех, кого мы оставили, а не уйти в бездну. Он являлся для нас якорем. Но, самое главное, другом. – Каллинвар повернулся к Олирии и положил руку ей на плечо.

– И, сестра, не думай, что я забыл о тех, кого мы потеряли вместе с ним. Иритиния и Аленор. Превосходные воины, одни из лучших. От Аленора всегда исходила радость. Мы ценили его необычное чувство юмора, а легкий характер помогал забыть о тьме. Иритиния обладала красивой душой. Имей я хотя бы половину ее доброты, я стал бы лучше в четыре раза. Мы все скорбим вместе с тобой.

Тонкие ручейки слез побежали по щекам Олирии, пока Каллинвар говорил. Склонив голову в сторону Гроссмейстера, она одарила его скорбной улыбкой.

– Прежде чем я продолжу, мы должны решить два вопроса. – Каллинвар шагнул в сторону и обошел стол. Все рыцари не сводили с него глаз. – Сестра Арлена, – продолжил он на ходу.

Сестра Арлена из Первого отделения стояла на противоположной от Каллинвара стороне стола, положив на него руки, ее глаза потемнели и покраснели от слез. Но она расправила плечи.

– Да, Гроссмейстер?

Каллинвар остановился возле нее.

– Ты веками находилась возле Вератина. Сражалась бок о бок с ним во время Падения. Перевязывала его раны. И дарила ему свою дружбу. Я с гордостью называю тебя моей сестрой-рыцарем.

– Благодарю, Гроссмейстер. И для меня огромная честь называть вас моим командиром.

Каллинвар улыбнулся Арлене и кивнул, его глаза заблестели.

– Преклони колено, сестра Арлена.

Арлена без колебаний опустилась на одно колено, опустив голову к полу.

– Ты преклонила колено сестрой Арленой, рыцарем Акерона, избранной душой бога-воителя. – Каллинвар посмотрел на женщину и сделал глубокий вдох. – Но встанешь уже сестрой-капитаном Арленой, рыцарем Акерона, избранной душой бога-воителя, капитаном Первого отделения.

Зал огласился приветственными криками, все хлопали в ладоши и топали ногами. Арден видел, как по щекам Арлены снова полились слезы, когда она поднялась и выпрямилась.

– Я… это честь для меня, Гроссмейстер.

– Это честь для нас, Арлена. Пусть все знают, что ты не просто заполняешь место, а продолжаешь нести пламя.

Рыцари Первого отделения, стоявшие рядом с Арленой, поздравили ее, пока Каллинвар обходил стол, возвращаясь обратно.

Вскоре радостные крики умолкли, и в зале снова наступила тишина. Все следили за возвращавшимся к своему месту Каллинваром, но тот прошел мимо Олирии, не останавливаясь. Рыцари начали шепотом переговариваться.

– Мы с Вератином никогда не обсуждали преемственность. Мы жили так долго, что не думали об этом. – Воины расступались, когда Каллинвар шел в сторону Ардена, Руон, Лирина и остальных рыцарей Второго отделения. – Я уверен, что у Наблюдателей имеются собственные идеи, но сейчас идет война, и я могу стать Гроссмейстером лишь при условии, что у Второго отделения появится новый капитан.

Каллинвар посмотрел на Руон.

– Сестра Руон, преклони колено.

Руон выглядела потрясенной.

– Каллинвар, почему… вы… – Она с трудом сглотнула.

Арден никогда не видел ее такой изумленной. Она опустилась на одно колено и склонила голову. Арден видел, как задрожала ее спина, когда она сделала вдох.

– Возьмешь ли ты на себя это бремя? – спросил Каллинвар, стоя над Руон. – Поведешь ли за собой Второе отделение, как столетиями вел его за собой я? Будешь ли ты носить регалии капитана?

– Для меня подобный удел станет величайшей честью, – просто ответила Руон, подняв голову.

– Знакомство с тобой тоже стало для меня величайшей честью, сестра-капитан Руон. Я буду сражаться рядом с тобой, но Второе отделение теперь твое. Встань.

И снова прозвучали радостные крики, когда Руон поднялась: ее лицо все еще оставалось потрясенным. Илдрис, Дейнин, Варлин, Миркин, Сильвин, Арден и Лирин – все поздравили своего нового капитана. Арден не ожидал, что Каллинвар назовет нового командира отделения. Вератин не давал звания капитана никому из Первого. Насколько Арден понял, жесткая необходимость здесь отсутствовала, но некоторые Гроссмейстеры так поступали в прошлом. Арден радовался, что капитаном стала Руон.

Когда приветственные крики стихли, Каллинвар крепко обнял Руон, на мгновение обхватил ее лицо ладонями и отступил на шаг. Снова установилась тишина. Гроссмейстер тихо вздохнул, повернулся к столу и оглядел собравшихся, задержав взгляд на Ардене.

– В этом году взойдет Кровавая Луна. В прошлый раз мы оказались не готовы. Причиной стала наша излишняя самоуверенность. Мы думали, что Тень ослабела. И ошиблись. Многие братья и сестры отправились в залы Акерона. И, пока мы восстанавливали Орден, Тень становилась сильнее. Я даже сейчас чувствую Порчу. Она витает в воздухе. Насыщает землю. Рука Эфиалтира приближается к нашему миру с каждым днем. Бог-предатель питается душами мертвых. Каждая капля крови, пролитая его слугами, придает ему силы. Он стремится открыть путь между мирами. Привести сюда воплощения тьмы. – Каллинвар помолчал, глядя на высеченную в камне стола карту. Потом поднял голову, посмотрел на рыцарей, медленно переводя взгляд с одного на другого, словно оценивая. – Вот почему мы больше не можем бездействовать.

Рыцари заговорили хором, а Лирин посмотрел на Ардена, приподняв брови. Такой разговор возникал уже не в первый раз. Прежде капитаны не смогли прийти к согласию. Илларин, Армитис и Валейин считали, что нужно действовать более агрессивно, но тогда сам Каллинвар и Вератин говорили об осторожности.

Гроссмейстер поднял руку, призывая всех успокоиться. Разговоры смолкли.

– Мы были слишком робкими, слишком терпеливыми. Мы ждали усиления всплесков Тени – и сражались на условиях наших врагов. Больше так продолжаться не может. Пришло время рыцарям Акерона нанести удар в сердце Тени. Когда ты хочешь избавиться от сорняка, не следует срезать листья, которые выросли слишком высоко, нужно без жалости выдернуть из земли корень. Мы вырвем стебель и корень. Мы… – Каллинвар замолчал, словно сбился с мысли, посмотрел на стол с картой, что-то пробормотал, затем тряхнул головой и снова поднял взгляд.

– Мы не можем помешать взойти Кровавой Луне. Она поднимется так же, как однажды для кажого из нас наступит последний час. Но нам по силам вырвать с корнем Отмеченных Кровью прежде, чем смерть назовет наши имена. Мы должны выследить их, убить Шаманов и уничтожить их армию.

Арден видел, что многие рыцари согласно кивали, и глаза на их лицах загорелись с новой силой – в том числе у Илларина, Армитиса и Валейин. Но не все разделили их пыл.

– Но, бра… – Брат-капитан Дармериан Четвертого отделения замолчал, оборвав себя на полуслове. – Но, Гроссмейстер, если мы сильно распылим наши силы, то не сможем вовремя реагировать на всплески тьмы.

– Согласен, – сказал Ривик, брат-капитан Восьмого отделения. – Разве не ваш рыцарь, брат Арден, в этом самом зале утверждал, что если мы пошлем в поле всех рыцарей, то утратим главное наше преимущество – мобильность. Ведь при помощи Разлома мы можем, подобно молнии, наносить удары Тени, когда она поднимает голову. И, должен сказать, я согласен с братом Арденом. Подобный путь неразумен, Гроссмейстер. Мы окажемся слишком уязвимыми.

Арден с трудом сглотнул. Все глаза обратились на него – кто-то смотрел с любопытством, другие с раздражением.

Не обращая внимания на возражения, Каллинвар накрыл правой рукой левую, поглаживая бороду и не сводя глаз с карты.

– Когда здесь перед нами выступал Арден, то, насколько я помню, ты, брат-капитан Ривик, ответил: «Дитя говорит о том, чего не понимает». Я прав?

Кровь отхлынула от лица Ривика.

– Да, Гроссмейстер, но…

– И какова же твоя позиция, брат-капитан? Ты согласен с ним или считаешь, что он – дитя, не знающее, о чем говорит?

– Я ошибался, – сказал Ривик, глядя на Ардена. Вздохнув, капитан кивнул рыцарю, принося свои извинения. – Я был неправ, Гроссмейстер.

– Смирение – достойное качество, в отличие от пренебрежения, брат-капитан. Благодарю за объективность.

Каллинвар опустил руки и взял две зеленых фишки. Одна обозначала Иритинию, другая – Аленора. Перед сражением в Кингпассе Вератин не покидал храма, и потому на карте не имелось значка, отражавшего его положение на континенте. Каллинвар посмотрел на две фишки в своей ладони и крепко их сжал.

– Когда капитаны в последний раз стояли здесь вместе с Вератином, брат Арден также сказал, что Тень влияет на разум людей. Она использует наше отсутствие как свое преимущество, и наступит момент, когда мы не сможем самостоятельно противостоять ее натиску. – И вновь по рядам рыцарей пробежал шум, в особенности со стороны некоторых капитанов, но Каллинвар продолжил: – Нас всего девяносто семь, мои братья и сестры. Таково наше число. – Он постучал двумя зелеными фишками по поверхности военной карты. – Девяносто семь фишек для девяноста семи рыцарей. Тем, кто раньше не бывал в этом Зале, кто не имел чести быть капитаном отделения, я скажу, что каждая из белых фишек… – Каллинвар тронул пальцем одну из сотен белых фишек, разбросанных по поверхности стола, возле небольших резных участков, которые отмечали союзы. – Это тысяча. В одной только Лории более трехсот тысяч солдат и еще больше – в других армиях, разбросанных по Южным провинциям. Сотни тысяч воинов, готовых умереть, чтобы защитить тех, кого они любят. Сотни тысяч. Да, некоторые из них находятся на стороне Фейна Мортема, они будут сражаться за Империю, считая ее своим домом, но все без исключений поднимутся против Тени или падут под ее ударом. Они сделают выбор: с нами или без нас. И я хочу, чтобы мы при нем присутствовали.

Слушая Каллинвара, Арден понял, что задумал новый Гроссмейстер. Он использовал желание таких капитанов, как Валейин и Армитис, чтобы убедить рыцарей занять более агрессивную позицию, и мастерски направил разговор в нужное ему русло. Перед сражением в Кингпассе Арден действительно беспокоился из-за того, что более агрессивная стратегия может ослабить способность рыцарей реагировать на новые атаки Тени. Если они нанесут удар сразу всеми силами, то в храме не останется рыцарей, способных отразить нападения Тени на отдельные поселения – как, например, на Прогалину.

Но после того как он увидел, на что способен Шаман, после ужасающего опустошения, устроенного Отмеченными Кровью в прекрасно укрепленном Кингпассе, после того, как у него на глазах погиб Вератин, взгляды Ардена начали меняться. И он видел, что похожие перемены происходили со многими другими рыцарями.

Если они ударят всеми силами, то действительно станут уязвимыми. Но у них не осталось выбора. Они не могут позволить Отмеченным Кровью выбирать поля сражений и вступать в битву только после того, как она началась. Но если они найдут союзников среди народов Эфирии, если вместе поднимутся против Тени… это может все изменить.

– Мы слишком долго сражались одни, – Каллинвар оперся о край стола, глядя на континент, вырезанный в камне. В его голосе слышалась сдержанная ярость. – Слишком долго теряли наших братьев и сестер, потому что нас переполняла гордыня. В своем высокомерии мы считали, что бремя борьбы с Тенью способны нести только мы и никто другой. – Каллинвар оторвал взгляд от стола, его грудь тяжело поднималась и опускалась, в глазах горел огонь. Низкое гудение исходило от Печати Ардена, пронизывало его тело, вызывая множество эмоций одновременно.

Гнев, скорбь, ярость. Сначала почти незаметные, они медленно набирали силу, пока Ардена не захлестнула страсть. Он стиснул челюсти, его легкие работали, как кузнечные мехи, холодная решимость наполнила вены. Стоявшие вокруг рыцари испытывали такие же чувства. Он видел это в их глазах. Словно эмоции Каллинвара текли через Печати всех рыцарей, собравшихся в зале. Он сделал глубокий вдох, выпрямляясь, и его взгляд по очереди остановился на каждом.

– Тень существует за счет нашей замкнутости. Там, где сияет наша гордость, она процветает. Пришло время, мои братья и сестры, встать плечом к плечу с воинами Эфирии. Мы не впустим Тень. Мы не позволим руке бога-предателя проложить кровавую тропу по нашему миру. – Каллинвар замолчал, глядя на Ардена. – За прошедшие тысячелетия Тень удавалось удерживать не только благодаря нашим усилиям, хоть нам нравилось так думать. Дралейды на драконах служили маяком для всех обитателей здешних земель. Где бы Тень ни поднимала голову, они неколебимо вставали на ее пути. Там, где требовалось их пламя, оно горело. Много лет мы сражались с ними бок о бок. Но четыре века назад, когда они нуждались в нас больше всего, мы отошли в сторону и ждали. Мы позволили Тени проникнуть в разум Ордена, убедить нас «не вмешиваться в политику континента».

В зале установилась тишина, слова Каллинвара повисли в воздухе.

– И тогда мы их подвели, но такое больше не повторится. В нашем мире появился новый дралейд. Те из вас, кто сражался в Кингпассе, видели, как солдаты Империи сплотились вокруг него. Вы видели, как они сражались рядом с ним. И заметили свет Варина в его глазах. Империя – его враг, однако, когда он ей понадобился, он пришел на ее зов. Какими бы ни были ваши мнения, мы исповедуем кредо Акерона. Разве не так?

И вновь вопрос повис в воздухе. Руон шагнула вперед, и все глаза обратились к ней.

– Долг сильных – охранять слабых! – ее голос дрогнул, когда она закричала во всю силу своих легких, ударив кулаком себя в грудь и не сводя глаз с Каллинвара.

Все волосы на теле Ардена встали дыбом, по коже побежали мурашки.

Илдрис и Таррон встали рядом с Руон и одновременно кивнули, соглашаясь с ней.

– Долг сильных – охранять слабых! – рявкнули они вместе.

По всему залу рыцари и капитаны повторяли эти слова, наполнив воздух своей страстью.

– Мы потеряли братьев, мы потеряли сестер, но мы никогда не прекратим борьбу! – Вены выступили на шее Каллинвара, когда он закричал, ударив себя кулаком в грудь.

– Боль есть дорога к силе! – взревел в ответ зал.

Сердце Ардена отчаянно билось о ребра, все звуки вокруг исчезли, кроме гула ударов его кулака о собственную грудь и гудения Печати.

– Мы никогда не остановимся! – вскричал Каллинвар. – Встанет Кровавая Луна, – голос Гроссмейстера понизился, а потом снова взмыл вверх. – Но мы будем на месте, чтобы ее встретить!

Закрыв глаза и свесив ноги над пропастью, Арден сделал глубокий вдох, и его плечи расслабились, когда он выдохнул. В лицо дул легкий ветерок, который слегка разгонял тепло заходившего солнца. Он сидел на самом краю огромного плато возле восточной стены Ардхолма. Плоскогорье возвышалось на сорок или пятьдесят футов над деревней – если село заслужило такое название. Арден считал, что слово «деревня» подходило ему лишь в далеком прошлом, столетия назад.

Он никогда не спрашивал, зачем создали плато, – но не видел в нем никакой практической пользы, если не считать того, что отсюда открывался очень красивый вид на закат. Однако после встречи в Зале военного совета начал подозревать, что это как-то связано с драконами. Зачем еще могла понадобиться огромная платформа возле города, построенного на склоне горы?

Но в мире не осталось дралейдов. За исключением Кейлена.

При мысли о брате Арден ощутил свинцовую тяжесть внутри.

«И все? Ты просто меня оставишь?» – слова Кейлена эхом прозвучали в голове Ардена. Он открыл глаза, и на него снизошло спокойствие при виде великолепия заходившего солнца: оранжево-красный свет каскадом окрашивал одеяло из снежно-белых облаков, повисших под городом. Сквозь них просачивались мерцающие лучи. Очень далеко полукруг солнца уходил в бело-голубое полотно возле горизонта.

«Они мертвы, Хейм. Все мертвы».

Когда Кейлен произнес его имя, Арден впервые услышал его за последние три года. Ему часто снились сны или воспоминания о прошлом, и в них родители называли его тем именем, которое дали при рождении, но наяву, вслух, его никто не произносил. Он знал, что никогда больше не увидит свою семью, никогда не услышит своего первого имени. После принятия Печати он с этим смирился.

Глядя на оранжево-красное небо, Арден прижал руку к Печати, вплавленной в грудь, которая, как и всегда, оставалась холодной даже сквозь рубашку. Он не убирал руку до тех пор, пока не послышались шаги – вероятно, Лирина, пришедшего обсудить выступление Каллинвара. Печать Ардена все еще издавала легкое гудение после окончания его речи. Слова Гроссмейстера зажгли огонь даже в рыцарях, еще совсем недавно яростно протестовавших против поиска союзников. Каллинвар изменился, словно стал другим человеком. Он всегда был сдержанным и спокойным. Но в Зале совета Арден увидел горевшую в глазах Гроссмейстера холодную ярость.

– Я приняла Печать почти шесть веков назад. И в течение двух столетий приходила посмотреть на закат каждый раз, когда находилась в храме.

Арден удивленно повернулся, услышав голос Руон. Ему никак не удавалось опознать ее акцент. Она входила в число семнадцати рыцарей, переживших Падение. Из чего следовало, что ей никак не меньше четырехсот лет. Но сейчас, когда Арден на нее смотрел, он не мог поверить, что ей шесть веков – она выглядела не старше тридцати лет: темно-каштановые волосы, цвет лица такой же, как у жителей Илльянары, пусть и немного более бледный, темно-зеленые глаза. Едва ли Ардену доводилось видеть лучше воинов, чем Руон, – за исключением, быть может, Каллинвара, Варлина и Илларина. Однако он чувствовал в ней удивительную доброту.

– Что изменилось? – спросил Арден, поворачиваясь в сторону заката, когда Руон села рядом. – Сестра-капитан?

Руон мягко улыбнулась при упоминании нового титула, потом вздохнула.

– Стало трудно видеть красоту после Падения. Даже Каллинвар проводил дни в Саду Безмятежности после той ночи и сидел там в полном молчании. Потерять так много братьев и сестер… это сломало меня – я до сих пор пытаюсь собрать осколки.

Арден чувствовал смерть Иритинии, Алленора и Вератина. Каждая вызывала огонь в его Печати. Скорбь и утрата причиняли невероятную боль. Он не хотел даже представлять, что испытала тогда Руон, утратившая всех братьев и сестер, кроме уцелевших шестнадцати.

– Я… сожалею, что тебе пришлось через это пройти.

– Боль есть дорога к силе, Арден.

– Боль есть дорога к силе, – повторил он, не в силах скрыть печаль.

Руон пошевелилась и слегка выпятила губу.

– Понимаешь ли ты смысл нашего девиза?

– Я… – Арден колебался. – Наверное, понимаю. Через боль мы становимся сильнее. Она делает нас твердыми. Закаляет. Боль готовит к тому, что предстоит.

Руон коротко кивнула, и ее взгляд обратился к клубившимся под ними облакам.

– То, что ты сделал в Кингпассе, далось тебе нелегко, – сказала она после недолгой паузы. – Лишь немногим из нас довелось через такое пройти: посмотреть на свою прежнюю жизнь, которой мы пожертвовали.

Арден кивнул, сердце дрогнуло, мышцы онемели.

– Ты поступил правильно, Арден.

– В самом деле? – спросил Арден, поднимая голову. – Я бросил его, Руон. Младшего брата, которого должен защищать. Охранять от опасностей. Когда он родился, я обещал это матери, сказал, что буду всегда приглядывать за ним. Он нуждался во мне, а я его покинул.

Как бы сильно Арден ни пытался заглушать голос Кейлена, он все громче и громче звучал в его голове: «Мама, папа, Элла, Фейнир. Все мертвы».

– Ты его покинул, потому что таков твой долг, Арден.

Слезы покатились по щекам Ардена.

– Ты слышала, что он сказал? Они все мертвы, Руон. Мой отец, мать, сестра, Фейнир. Кейлен остался один. – Арден поднял руку и вытер слезы тыльной стороной ладони.

Он всегда думал, что его семья продолжает жить и двигаться вперед. Конечно, они скорбели из-за его гибели, но, не приняв Печать, он бы умер, так что они в любом случае о нем горевали. А так у него остался шанс их защищать. Он представлял, что Элла вышла замуж, Кейлен присоединился к городской страже, а его мать и отец счастливы, как и прежде. Намного легче ничего не знать.

Руон положила руку на спину Ардена.

– Я сожалею. Мои родители и три брата также умерли после того, как я приняла Печать, – еще когда западная Илльянара называлась Ирандир. Хотя я не говорила с ними, мне известно, что они находились внутри городских стен, когда джинареане стерли с лица земли город. Дикари никого не оставили в живых. Наши разведчики знали о предстоящей атаке, но Тень не имела к ней отношения, и мне ничего не оставалось, только стоять в стороне и смотреть, как горит мой дом. – Глаза Руон заблестели в лучах заходившего солнца, в них появились слезы. – Хотела бы я тебе соврать, что со временем становится легче. С того дня прошло шестьсот сорок восемь лет. И боль не стала меньше. Просто теперь я испытываю ее реже.

– И как тебе удается жить дальше?

– Я делаю один шаг за другим, – с печальным смехом ответила женщина. Потом она тяжело вздохнула. – Когда мы принимаем Печать, мы даем клятву оставить нашу прежнюю жизнь и то, что удерживало нас там, за спиной. Но это не значит забыть, Арден. Это значит посвятить себя Акерону, чтобы иметь возможность делать то, что необходимо. Ты не бросил брата, уйдя в Разлом, потому что мы его не бросим.

Арден кивнул, размышляя о словах Руон. Что бы она ни говорила, он не мог избавиться от чувства вины. Что ж, придется привыкнуть с ним жить.

– И это еще не все, – продолжала женщина. – Ты счастливее многих из нас. Твой брат стал дралейдом. Теперь, когда встает Кровавая Луна, а Тень угрожает континенту, все наши дороги неразрывно сплетены между собой. Ты снова его увидишь, и у тебя будет шанс сражаться с ним рядом.

По губам Ардена пробежала быстрая улыбка.

Он посмотрел на одеяло облаков под плато, увидел двух ангианских кондоров, вылетевших из пещеры на склоне горы и теперь скользивших вниз на расстоянии двухсот или трехсот футов от него. Печать позволяла даже разглядеть Т-образные отметины на спинах птиц.

Арден молча смотрел на величественный полет кондоров, промчавшихся вдоль облаков, а потом нырнувших в них.

– Как Каллинвар? – спросил Арден.

– Он испытывает боль, – с нежностью сказала Руон. – Он придет в себя, но, когда люди живут так долго, как Каллинвар и Вератин, друг становится постоянной величиной в жизни. Опорной точкой. Якорем, с которым все связано. Без Вератина Каллинвар… – женщина прикусила губу, подыскивая нужное слово. – Утратил равновесие. Мы должны быть рядом с ним еще в большей степени, чем раньше. И я пришла сюда не только ради твоего утешения. Он зовет тебя.

Каллинвар закрыл за собой дверь и вошел в комнату, которая еще недавно была кабинетом Вератина, а теперь принадлежала ему. Как и комнату Каллинвара, ее освещали несколько свечей из пчелиного воска, расставленных в каменных нишах в стенах. Перед высеченным из камня длинным письменным столом у дальней стены стояло жесткое кожаное кресло. Сейчас, когда Каллинвар на него смотрел, он вспомнил сидевшего в нем старого друга, который склонился над свитками и старыми текстами – он многому научил Каллинвара, но, впрочем, несмотря на старания Вератина, в его знаниях до сих пор оставалось еще много пробелов.

Как и в кабинете Каллинвара, из вещей здесь были только кресло и письменный стол. Тем не менее помещение размером в четыре раза превосходило то, где многие годы работал Каллинвар. На правой и левой стенах сотни открытых отделений, высеченных прямо в стене, служили чем-то вроде книжных полок. В каждом лежало так много древних свитков и текстов, что они грозили вывалиться наружу, а некоторые растрепались и свешивались вниз. Каллинвар не сдержал смеха, когда запихивал старый свиток на место. Именно Вератин настоял на том, чтобы его друг выучил историю Эфирии так, будто она была его собственной.

«Прошлое – это гобелен, который позволяет нам не совершать ошибок, – говорил Вератин. – Изучай историю, учись у нее, запоминай детали. Тогда и только тогда мы сможем надеяться, что не повторим прежних промахов. Если ты забудешь историю, то станешь дурным примером для следующих поколений, которые будут изучать твои поступки».

– Ты был мудрым человеком, старый друг. – Каллинвар провел пальцем вдоль книжной полки, где за тысячелетия камень обрел необычайную гладкость. – Мудрее, чем я когда-либо смогу стать, даже если проживу еще тысячу лет.

Обойдя письменный стол, Каллинвар не сразу решился сесть в кресло старого друга. Как и титул Гроссмейстера, ему казалось, что данное право может принадлежать только Вератину.

– Входи, брат Арден.

Только после того, как Каллинвар это произнес, он понял, что не дождался стука рыцаря в дверь. Просто почувствовал пульсацию Печати Ардена задолго до того, как молодой человек подошел к двери.

Арден бросил на него странный взгляд, войдя в кабинет, и Каллинвар ощутил его любопытство, но юный рыцарь не стал задавать вопросов.

– Садись, – сказал Каллинвар, указывая на деревянное кресло, стоявшее перед письменным столом Вератина – теперь уже его столом.

Арден кивнул и опустился на стул, который, как ему показалось, с трудом выдержал его вес.

– Я знаю, что Руон уже говорила с тобой, а она гораздо лучше меня умеет находить нужные слова, но я тоже хотел с тобой побеседовать.

– А вы знали? – спросил Арден.

Вопрос застал Каллинвара врасплох. Он забарабанил пальцами по письменному столу, провел языком по зубам.

– Знал, – ответил он, посмотрев Ардену в глаза.

– И ничего мне не сказали…

– Это бы не стало для тебя утешением, Арден. То, что твой брат стал дралейдом, ничего не могло изменить. Я хотел, чтобы ты сохранял сосредоточенность.

Арден рассеянно кивнул, глядя в пустоту. Даже если бы Каллинвар не мог прочитать гнев и утрату в языке тела Ардена, он почувствовал их через его Печать. Возможно, именно так Вератин всегда безошибочно находил правильные слова? Конечно, он располагал мощным инструментом – знанием того, что испытывают те, кто находятся под твоей командой.

Каллинвар чувствовал вину, но тем не менее воспользовался своими преимуществами в Зале совета.

Гроссмейстер вздохнул, положил ладони на письменный стол и поднялся на ноги.

– Потребуется время, чтобы выбрать наш путь. – Каллинвар прислонился к задней стене кабинета и сложил на груди руки. – Сейчас рыцарей переполняет боевой пыл, но скоро ему на смену придет спокойствие, и тогда появятся вопросы. К тому же найти союзников не так просто. Для новых, возникающих по всей Эфирии, группировок не имеет особого значения, что именно мы скажем. Их интересует только собственная власть и возможность ее удержать. Народы мечтают избавиться от владычества Империи – все остальное их едва ли будет волновать. Эльфы и гномы – те, кто нас помнят, – давно от нас отреклись.

Арден молчал, глядя куда-то в угол кабинета.

– Почему?

– Ни эльфов, ни гномов никогда не призывали для служения Акерону. Они считают это доказательством, что мы служим не богу-воителю.

– А на самом деле? – Арден поднял голову и внимательно посмотрел на Каллинвара.

– Гномы находятся под покровительством Гефесира – Акерон не станет забирать паству брата. Что до эльфов, представления о чести не позволяют им вступить в наши ряды. Они подчиняются единой этике, хотя у каждого имеется свой собственный кодекс, и они фанатично ему следуют. Именно по этой причине мы должны отыскать дралейда. Если мы действительно рассчитываем найти союзников на континенте, то только через него. Он нас всех объединяет: эльфов, гномов и множество других групп. Он – боевой клич для всех.

Эти слова Гроссмейстера привлекли внимание Ардена, и он посмотрел Каллинвару в глаза.

– Я отправлю Лирина на поиски ответов внутри его сети шпионов. Сначала в Кингпасс, потом в Берону. Мы обязательно его найдем.

– А что буду делать я, Гроссмейстер? – спросил Арден.

Каллинвар широко улыбнулся.

– Попроси Руон и остальных собраться в Зале Сердца. Война против Тени не должна останавливаться, пока мы строим планы. Мы заставим Отмеченных Кровью понести тяжелые потери.

Арден быстро встал.

– Будет немедленно исполнено, Гроссмейстер.

Этот титул никогда не зазвучит естественно в сердце Каллинвара.

Дверь за Арденом закрылась, и Печать Каллинвара начала пульсировать. Его била дрожь. Он стиснул челюсти, пальцы сжались в кулаки.

– Каллинвар, дитя мое.

Глава 14. Дорога впереди

Кейлен застонал, дыхание с хрипом вырвалось из его груди, и он проснулся. Открыв глаза, он понял, что находится практически в полной темноте: его накрывало крыло Валериса, точно ткань палатки, сохраняя тепло и не впуская свет. На Кейлена обрушилась паника, и дракон убрал крыло, впустив морозный утренний воздух и теплое сияние рассвета.

Валерис изогнул шею и ткнулся носом в плечо Кейлена. Ноздри дракона раздувались. Им снова приснился общий сон. Могло ли это что-то означать? Должна же существовать связь между тем, что сказал Рокка, и общими снами Кейлена и Валериса.

Этого сна он раньше не видел. Две армии дралейдов сражались друг с другом. Драконов было так много, что полог из чешуи и стали закрывал небо. С одной стороны эльфы верхом на своих драконах, а с другой – йотнары. Кейлен узнал их по стройным сильным телам и бледной голубоватой коже. Две армии сошлись в небе, лилась кровь, тела падали на землю.

Кейлен никогда не видел ничего подобного и надеялся, что не увидит. От количества смертей и потерь у него сжалось сердце. Он сразу понял, что происходило перед его глазами: Война Крови. Великая война эльфов и йотнаров. Тэрин рассказывал ее историю множество раз. Она бушевала более пятисот лет назад, еще до того, как люди появились в Эфирии, и продолжалась не менее двух столетий. Только Падение в Хэйдре положило конец конфликту и привело к созданию Ордена. От полнейшего уничтожения – к новому рассвету.

Волна боли утраты, шедшая от Валериса, затопила разум Кейлена, когда он вспоминал сон. И дело не столько в гибели драконов, сколько в потере того, что могло быть.

Кейлен прижался лбом к морде Валериса. Он не стал ничего говорить, слова были не нужны, и позволил своему сознанию объединиться с разумом дракона: вспомнил, как вылупился Валерис, как ехал в седле Кейлена в Темнолесье. В эти образы он вплел беседы с Данном, Ристом, Эриком, Тармоном и Вейрилом. Мы не одиноки.

Когда их разумы превратились в единое целое, каждый звук и запах в роще стали более отчетливыми. Кейлен слышал, как дрожали замерзшие листья, как птицы перелетали с одного дерева на другое, как бежали по земле белки. Слышал, как ломались ветки под порывами ветра и журчала вода в реке, что текла неподалеку. Он даже уловил биения сердец четырех кроликов, спавших в норе в пяти футах от них: крольчиха и трое малышей.

Он втянул в себя воздух через нос – и уловил ароматы лаванды, сосны, запахи мокрого меха и крови лисицы, на которую какой-то зверь напал ночью, и теперь она медленно проигрывала схватку за жизнь.

Множество ощущений нахлынули на него, и он почувствовал, как благодаря возникшему единению замедляется биение сердца Валериса. «Мэйа нитир тил диар». Моя душа принадлежит тебе.

Послышалось низкое горловое урчание, и морда дракона теснее прижалась к Кейлену. Валерис не мог отчетливо излагать свои мысли, как человек, но тепло, исходившее от его разума, говорило больше, чем могли сказать слова.

– Пора, – сказал Кейлен, похлопав Валериса по щеке. – Старик сказал, что нам следует уйти прежде, чем солнце поднимется на два пальца над горизонтом.

Рациональная часть Кейлена твердила, что Рокка безумен. Бредни старика – результат долгой жизни вблизи Выжженных земель, а когда Рокка произносил все же что-то осмысленное, это было случайным совпадением. Но в то же время Кейлен был уверен, что за всем этим кроется нечто большее.

Дралейд вновь вспомнил фразу, произнесенную Роккой перед тем, как он отправился спать.

«Тропа, на которой ты находишься, приведет к смертям, каких ты не видел в своих самых худших кошмарах. И я говорю тебе о них не для того, чтобы ты свернул, а чтобы ты набрался мужества».

Если бы не глубокая грусть в глазах Рокки, когда он это сказал, Кейлен мог не обратить на его слова внимания. Но он откуда-то знал, что каждое из них было искренним – и наполненным настоящей печалью.

Вздохнув, Кейлен сбросил одеяло Рокки – еще одно предвидение старика – и поднялся на ноги. Он застегнул на поясе перевязь с мечом, и его пальцы задержались на шелковом шарфе, продетом в петлю ремня. Кейлен купил его в подарок матери, меч получил от отца, ремень же сделал ему Тарн Пимм. Не имело значения, в какой части мира он находился: каждая из этих трех вещей всегда будет напоминать ему о доме, обо всем, за что он сражался, и людях, которых потерял.

Артим Валдлок, Инквизитор Рендалл, Фарда Кирана. Вы забрали у меня все. И я кое-что заберу у вас. Я вам обещаю.

Одна лишь мысль об этой троице испортила Кейлену настроение.

Но когда он шел через рощу, с Валерисом рядом, в голову ему пришла новая мысль. Он перекинул сумку вперед и расстегнул пряжки. Сунув руку внутрь, он ощутил прохладное прикосновение медного кулона, найденного в Виндакаре вместе с письмом Альвиры. Вытащив и кулон, и письмо, юноша закинул сумку обратно за плечо.

Кейлен развернул письмо и пробежался по нему взглядом, пока под ногами хрустела замерзшая трава.

«Моя дорогая Элуна!

Я оставил больше. Кулон – это ключ.

Всегда помни, даже в тени утраченного мы можем отыскать новый свет.

Твой архонт и друг.Альвира Сэррис».

Кейлен дважды перечитал письмо, вздохнул и вернул его в сумку. «Кулон – это ключ». Он принялся раскачивать его в руке, одновременно проводя большим пальцем по замысловатым узорам, вырезанным на его обратной стороне, сделанной из меди, потом по прохладному обсидиану передней. Белые значки замерли внутри черного стекла, изображая символ Ордена: треугольник с вершиной, направленной вверх, и тремя другими треугольниками у каждой из сторон. Видимо, он что-то упускал.

Сами по себе слова Альвиры не имели смысла. Возможно, понять их могла только Элуна?

«Кулон – это ключ». Ключ к чему?

Свежий утренний ветер ударил в лицо Кейлена и взметнул в воздух волосы, когда он вышел из рощи. Он бросил последний взгляд на кулон, убрал его в карман куртки и поправил заброшенную за плечо сумку. Потом поднял вверх руку и повернул ее так, чтобы ладонь оказалась параллельна восточному горизонту над лесной громадой Линалиона, до которого оставалось не меньше ста миль. Утреннее солнце только начало вставать над лесом, проливая на мир оранжевый свет.

– Только один палец над горизонтом, – сказал Вейрил, выходя из рощи, и его зеленый плащ, разорванный во многих местах, лениво развевался за спиной, на бедре висел меч, а из-за спины торчал лук из белого дерева.

Кейлен кивнул эльфу. Прошедшей ночью Валерис уловил запах Вейрила, находившегося от них не более чем в пятидесяти футах, когда они спали. Дракон знал запахи каждого из спутников дралейда. После того как Кейлен проводил с кем-то достаточно времени, Валерис мог легко отличить его только по запаху.

Когда Вейрил приблизился, Валерис наклонил голову, словно приветствовал эльфа.

– Ду грир хейдриа тил майя элвин, – сказал Вейрил, отвечая поклоном Валерису. – Ты принес честь моему сердцу.

– Я знал, что не смог бы убедить тебя спать в доме, чтобы ты по-настоящему отдохнул, – сказал Кейлен Вейрилу, когда тот подошел к нему. – Но тебе нет нужды прятаться.

Эльф улыбнулся. Ну почти – уголки его губ слегка приподнялись.

– Трудно отказаться от старых привычек, – ответил он. – К тому же наблюдать легче, когда не слышишь твоего храпа, он меня отвлекает.

Кейлен покачал головой, сдерживая смех.

– Пойдем, нас уже ждут остальные.

Он издалека разглядел стоявших рядом с лошадьми Тармона и Эрика и сухопарую фигуру Рокки, свободные коричневые одеяния которого трепал ветер. Кейлен не знал, можно ли ему доверять, но у него не было выбора.

– Ты вовремя, – сказал Эрик, закидывая сумку за плечи. – Я уже хотел тебя искать. Ну, точнее, я собирался искать его. – Юноша кивнул в сторону Валериса, который стоял рядом с Кейленом, устремив лавандовые глаза на Вирандра. – Его гораздо легче найти.

Кейлен перевел взгляд с Эрика на Тармона, потом на лошадей – и снова на Тармона. Открытые и полупустые седельные сумки лежали на земле рядом с животными, пока Тармон поправлял объемистую поклажу и меч за плечами. У его ног лежали еще три сумки.

– Я считаю, что лошадей лучше оставить здесь, – сказал Тармон в ответ на вопросительный взгляд Кейлена. – У нас нет для них пищи и воды, чтобы попытаться пересечь вместе с ними Выжженные земли, и они почти наверняка погибнут, если мы оставим их на границе. Рокка сказал, что возьмет их. Нет никакого смысла позволять великолепным животным отправляться в бездну.

– Одну я оставлю себе, – сказал старик, проводя тонкой, покрытой коричневыми пятнами рукой по шее лошади, на которой ехал Кейлен из Кингпасса. – А остальных продам за хорошую цену. И это будет плата за сумки. – Рокка нахмурился и посмотрел на Тармона, потом снова повернулся к лошади. – Хидранианы здесь стоят дорого. Тот, кто их отдал, хорошо к вам относился.

– Это самые дорогие сумки, какие я только видел в жизни, – со смехом сказал Эрик.

– Ладно, – сказал Кейлен. – Будем считать, что мы заключили сделку. – Он передвинул свою сумку так, чтобы она оказалась на груди, взял одну из тех, что стояли у ног Тармона, и закинул ее на плечо. Оказалось, что сумка с припасами тяжелее, и ее будет удобнее нести на спине. Вейрил и Эрик последовали его примеру, но оружие немного им мешало. – Рокка, спасибо за гостеприимство. Я очень давно не ел похлебки, которая напомнила бы мне о доме.

– Ты не поверишь, – воскликнул Эрик, поднимая руку. Он потянулся к сумке за спиной, но потом остановился. – Я не уверен, где именно они лежат. Он запек похлебку в тесто! Пироги, Кейлен! Я даже не представляю, как рано ему пришлось встать, чтобы успеть все сделать вовремя. – Юноша повернулся к Рокке: – Не думаю, что смогу вас отблагодарить, как следовало бы.

Улыбку Вирандра переполняло удовольствие. У большинства людей идея холодной похлебки, запеченной в толстые пироги с корочкой, не вызвала бы восторга. Но после того, как они долго питались исключительно черствым хлебом, сыром и сушеным мясом, любая другая еда становилась мечтой. Для Кейлена она была еще важнее. Он по-прежнему ощущал слабость в руках и ногах, и у него болели мышцы. Ему требовалось долго хорошо питаться, чтобы восстановить силы, которыми он располагал до того, как попал в тюремную камеру Артима Валдлока.

– Ну у меня оставалось слишком много еды для одного старого человека. А я не люблю, когда что-то пропадает. – И Рокка бросил на Кейлена знающий взгляд, словно понял, о чем подумал дралейд.

– Спасибо, – сказал Кейлен, слабо улыбнувшись в ответ. – За все, что вы для нас сделали.

Рокка наклонил голову, и рукава его одеяний закрыли руки.

– Нам пора, – сказал Кейлен Тармону, Эрику и Вейрилу, глядя в сторону встававшего солнца, оранжевый свет которого озарил небо на востоке.

Когда Кейлен повернулся, собираясь отойти, Рокка шагнул к нему и сжал его предплечье с неожиданной силой.

– Перед тем как уйдете, я должен сказать то, что покажется вам сейчас бессмыслицей, но потом вы все поймете.

Странное напряжение повисло в воздухе, когда старик сжал предплечье Кейлена. Тармон и Вейрил шагнули к ним, их руки потянулись к мечам.

Валерис также приблизился к Кейлену, и тот ощутил гнев и страх дракона. Опыт Дрифейна сделал Валериса недоверчивым. Кейлен постарался его успокоить, но дракон не обращал на него внимания. Если Рокка сделает одно неверное движение, Валерис разорвет его на части.

Кейлен положил ладонь на руку Рокки и почувствовал, что того трясет. Старик казался очень странным человеком, но сейчас в нем появилось нечто новое: страх.

– Скажи мне, что должен, – предложил Кейлен.

Рокка кивнул и ослабил хватку на предплечье юноши.

– Я прожил долгую жизнь, – сказал Рокка, рассеянно глядя на грудь Кейлена. – Очень долгую. И видел, как сильно меняется ландшафт континента, так, что даже не смогу это объяснить словами. Я видел рождение новых гор и рек, как вырастают невиданные города, способные вызвать восхищение. Но я также видел, как из нашего мира исчезали драконы. – Кейлен почувствовал, что внимание Валериса переключилось на Рокку, когда тот поднял голову и посмотрел на волшебное существо. – Я видел гибель целых народов и реки текущей по земле крови, видел, как преследовали друидов – люди, эльфы и йотнары, – все хотели нас контролировать. Однако все это бледнеет перед тем, что предстоит увидеть вам.

Встает Кровавая Луна. Она появится раньше в этом цикле, возможно, дело в том, что истончается вуаль в Ильнейне. И когда Кровавая Луна заставит потускнеть небо, полог между этим миром и миром ваших богов станет еще тоньше. С каждой новой Луной последователи Эфиалтира стараются усилить его связь между мирами, хотя до сих пор они терпели поражение. Но дралейды больше не наполняют небо, Орден не удерживает Тьму, и мир людей возглавляет тот, кто называет Эфиалтира Спасителем. Кровавая Луна взойдет, когда снова наступит зима. И на сей раз, боюсь, мы не сумеем сдержать Тьму.

Во рту у Кейлена пересохло. Он видел, что руки его спутников опустились: они, затаив дыхание, слушали старика.

Не убирая левую ладонь с плеча Кейлена, Рокка потянулся и положил другую руку юноше на грудь.

– Я уже говорил, что не вижу будущего, мне лишь доступны тропы – те, по которым вы еще не прошли. В долгой, извивающейся дороге времени есть якоря. Люди, места, вещи, определяющие и меняющие выбираемые вами пути. Вы. Все вы, – продолжал Рокка, глядя на Кейлена, а потом посмотрев на Вейрила, Тармона, Валериса и Эрика, – являетесь частью якорей. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы направить вас.

Прошлой ночью мне приснился сон, в котором я произносил следующие слова: «Город, когда-то утраченный, будет найден. Драгоценный камень, самоцвет, в определенном смысле украшение, но на самом деле это ключ. Фокус, маска, картина, скрывающая правду, мысль, которую считали навеки потерянной. Существует камень, сердце из крови, выброшенный в море. Сущность жизни, с самого рождения украденная, похищенная, спрятанная. Луна крови, смерти и жизни, связанные между собой. Потому что все связи снова появятся, когда взойдет Луна. Вот, – продолжал он, вынимая из кармана лист бумаги и вкладывая его в руку Кейлена. – Пока ты не успел спросить – я все записал.

В воздухе повисла тишина, которую нарушал лишь свист утреннего ветра.

– Я бы хотел сделать больше, но, увы, мои возможности имеют пределы. Как я уже сказал, эти слова сейчас для вас ничего не значат. Вы можете посчитать их бредом безумного старого дурака, живущего в пустошах – и, возможно, так и есть. Даже я не знаю, что они значат. Но они имеют какой-то смысл. А теперь уходите, солнце уже почти поднялось на два пальца над горизонтом.

Глава 15. Королева, мужчина и убийца

Дален сидел, опираясь о высокий сундук и поддерживая левой рукой правую. Он прижал сжатый кулак к носу и рту, и жевал костяшки указательного пальца.

Комнату, где он находился, вырубили в гладком камне и заставили сундуками и ящиками, набитыми диковинками. Впрочем, многие из вещей, увиденных им, не сошли бы за редкость вдали от Лоддара: мешки с помидорами, кабачками, перцем, апельсинами – любыми фруктами или овощами, требующими интенсивного солнечного света; ящики с виски из Дрифейна, ром из Карвоси, арданианский ликер и другие спиртные напитки – Дален их никогда прежде не видел; штабели самых разных досок и бревен. Сотни других товаров и безделушек лежали всюду, и ему никак не удавалось увидеть хоть какую-то логику в их расположении. Хотя, если подумать, контрабандисты никогда не славились организованностью.

Посреди комнаты стоял стол с несколькими разложенными на нем небольшими картами. Белина стояла у противоположной стороны стола, скрестив руки на груди и нахмурив лоб. Один из ее осведомителей только что ушел. Новость, которую он сообщил, оказалась более или менее ожидаемой, но настроение у них сразу испортилось.

– Значит, по сути, мы в полной заднице. – Белина подняла голову, поджала губы и посмотрела на Далена. – Однако я все еще могу вывести нас через Южные опускающиеся ворота после захода солнца.

Дален бросил на Белину холодный взгляд, встал, подошел к столу и остановился рядом с ней.

– Стоит попробовать.

Она вздохнула, а потом разложила на столе не слишком аккуратную карту Гномьего союза.

– Итак, – сказала Белина, показывая на квартал беженцев в Даракдаре, – нам известно, что Даймон и солдаты Белдуара сумели добраться до квартала беженцев, где они и укрылись, – солдаты Киры блокируют вход. А из того, что нам недавно рассказал Тилли, Эления и Пулроун связались с Кирой и шлют ей на помощь гномов. На улицах говорят, что Хоффнар убит в результате покушения. – Она посмотрела на Далена. – И какой вывод отсюда следует?

– Никто понятия не имеет о том, что на самом деле происходит, – ответил Дален. – Даже царь и царицы.

– Только царицы, – поправила его Белина. – Если Хоффнар мертв, остались лишь Пулроун, Кира и Эления. Три царицы. Кстати, я только за. Из женщин получаются лучшие правители. Но, да, никто понятия не имеет о том, что происходит. Благодаря чему наше положение перестает быть совсем уж безнадежным.

Дален знал, что Белина его провоцирует. Он предполагал, что она делала так в девяноста девяти случаях из ста. Но сейчас, исключительно из любопытства, решил пойти у нее на поводу.

– Хорошо, но почему из женщин получаются лучшие правители? Думаю, что услышу от тебя нечто предельно остроумное, вроде фразы: «Мужчины думают только о своих членах».

– Ну, – ответила Белина, выставив нижнюю губу, – твоя мысль должна звучать немного иначе: «Думают при помощи своего члена», но раз уж ты сам упомянул, вы ужасно любите свои члены. Нет, совершенно определенно, ваши члены постоянно вам мешают, но проблема в том, что мужчины всегда считают, что они самые умные в комнате – вне зависимости от того, кто еще там находится. В результате они совершают ошибки – очень часто.

– Ты просто хотела сказать слово «член» столько, сколько сможешь, не так ли?

– Да.

Дален покачал головой.

– А женщины никогда не думают, что они самые умные в комнате?

– О нет, женщины тоже думают, будто они самые умные, но столетия, когда мужчины следовали за своими членами, научили нас делать вид, что мы так не думаем… Ну, кроме меня. Я совершенно точно самая умная в нашей комнате, но ты не сможешь составить мне конкуренцию. К тому же я не поклонница членов, вот таков расклад.

Дален надул щеки и откинул голову назад.

– Тебе известно, что ты излишне самоуверенная?

– Мне уже не раз это говорили. Самое смешное, что обычно те, кто во мне нуждались. – Она ухмыльнулась и приподняла бровь.

Дален ничего не ответил, лишь продолжал на нее смотреть. Белина обладала фантастической способностью выводить его из себя. К тому же он ни секунды не сомневался, что она совершенно безумна. Однако он не мог не признать ее поразительные и весьма разнообразные способности. К тому же только она могла помочь спасти жителей Белдуара.

– Ладно, каким будет следующий шаг? Нужно выяснить, что здесь происходит на самом деле.

– Прямо к делу, – сказала Белина, вставая и складывая руки на груди. – Ты истинный сын своего отца. У вас обоих нет чувства юмора. У тебя же имеется брат, не так ли? Могу спорить, что он очень забавный. Наверное, ему досталось все чувство юмора, предназначенное вашей семье. И внешность… и ум.

Дален не стал обращать внимания на ее слова. Он знал, что такая тактика наиболее эффективна с теми, кто говорит слишком много. К несчастью, его молчание лишь вдохновляло Белину. Он посмотрел ей в глаза и сделал долгую паузу.

– Первый наемный убийца явился за Даймоном еще до того, как ушел мой отец, и он сказал, что его послала Эления, – наконец, заговорил Дален. – Тот, кого мы обнаружили в «Плаще и кинжале», также назвал Элению.

– Вижу некоторую систему, – заметила Белина.

– Но Даймон признался, что заключил сделку с Пулроун, а не с Эленией, – и в ту ночь убийц прислала Пулроун. Более того, он сказал, что Пулроун обещала ему помочь вернуть Белдуар, как только она покончит с Эленией и Хоффнаром.

– Из чего следует, что Пулроун заодно с Кирой. – Белина щелкнула языком. – И я сделаю еще одно предположение. Что, если…

– Мы не уйдем, Белина, – перебил ее Дален.

– Ну, технически я могу уйти, бросив тебя здесь, – сказала она. – В таверне в Мидхевене меня ждет теплая постель. Горячая ванна. Рагу из баранины. Эль. Женщины. Тебе не выиграть это состязание.

Дален ударил кулаком по столу с такой силой, что карты и письма взлетели в воздух. Он сделал глубокий вдох, стиснул челюсти и прижал язык к зубам.

– Белина, если ты хочешь уйти – уходи. У людей в квартале беженцев осталось мало еды. Весьма вероятно, она уже закончилась. У нас нет времени на твои игры. Скоро люди там начнут умирать.

К удивлению Далена, когда он посмотрел на Белину, он увидел, что она улыбается.

– Ты наверняка понравишься Дейну. – Она взяла листок бумаги, на котором ранее написала имена правителей гномов. – Посмотри на меня – я все еще здесь. Я не должна оставаться, но я здесь. Предположим, Хоффнар мертв. – Она взяла ручку из чернильницы и вычеркнула имя Хоффнара. – Он для нас бесполезен. Если только ты не некрофил, но даже в таком случае я не стану тебя порицать.

Белина сделала паузу, словно рассчитывала услышать смех Далена.

– О, вижу знаменитый взгляд Вирандра! Но, да, предположим, Хоффнар мертв. На Элению указали два разных наемных убийцы, а ты утверждаешь, что Даймон назвал Пулроун, возможно, и Киру, хотя маленький придурок встречался только с Пулроун – насколько нам известно. Получается, что Кира остается единственной, кто непричастен напрямую к заговору. Кроме того, я уверена – судя по тому, как Кира атаковала людей из Белдуара, – что на нее также совершили покушение. Полагаю, она винит Даймона.

– Кроме того, она единственная, кто пришел на помощь Белдуару, когда на город напала Тень. Если бы она хотела смерти Даймона, ей просто не следовало вмешиваться, – заметил Дален.

– Ну, в таком случае все сходится, – кивнула Белина. – Нам нужно встретиться с Кирой.

– Что? – Дален посмотрел на Белину, не веря своим ушам. – Это совсем не так просто.

– Вовсе нет. Для меня, – усмехнулась Белина.

– Как? – спросил Дален.

– Мы напишем ей письмо – и очень тщательно подберем слова.

Все звуки заглушал грохот водопада, влажный туман щекотал лицо Далена. Он стоял на краю каменной площадки, шедшей вдоль низкой стены, примерно в часе ходьбы вниз по огромной лестнице, которая вела в казавшуюся бездонной пропасть, куда неслась вода.

Смотреть на водопад – отличный способ убедиться в собственной незначительности. Ревущая река вытекала из входа в туннель, расположенный в сотнях футов у него над головой, и грохотала где-то в невидимых глубинах горы. Свет цветов Дара Герайи мерцал сквозь туман, подобно блиставшим самоцветам.

– Красивые вещи в кровавом мире, – сказала Белина, которая стояла слева от Далена и, сложив руки за спиной и наклонив голову, любовалась водопадом. Она сменила длинное платье на штаны с подкладкой и льняную тунику с воротом, затянутым шнуром. Давно зажившие порезы покрывали смуглую кожу мускулистых рук, она дышала спокойно и ровно.

Дален ей не ответил. В такие моменты, когда Белина забывала о сарказме и говорила от всего сердца, что-то в ней открывалось… чистое и честное. Он не хотел все испортить.

Белина действительно написала письмо Кире, и один из ее осведомителей доставил его царице.

Другое дело, что они не знали, придет Кира на встречу или нет. Казалось, все получалось слишком легко. Особенно по словам Белины, которая имела склонность к драматическим эффектам. По мнению Далена, письмо вышло чересчур простым и логичным, но выглядело как прагматичный выбор. Если бы они попытались говорить с Кирой на своих условиях, то им пришлось бы с оружием пробиваться через королевскую стражу, что закончилось бы не самым лучшим образом.

Дален закрыл глаза, наслаждаясь шумом падавшей воды и позволив своему разуму отправиться в свободный полет. Так он поступал каждую ночь, когда ложился спать: представлял лицо матери. Он потерял ее совсем молодым, когда она умерла от чахотки, поэтому большая часть его воспоминаний относилась к тем временам, когда мать болела и была слабой.

Но он отодвинул их в сторону. Дален хотел помнить мать сильной, как до болезни. Темные волосы, спадавшие на спину, словно океанские волны. Голубые глаза с коричневыми и белыми пятнышками. Руки, что поддерживали его, когда ему требовалась сила. Руки, выковавшие мечи, которые теперь лежали на полу в Залах Сердца. Он скучал по ней гораздо больше, чем признавался отцу или Эрику. Брат был на несколько лет младше, поэтому у него осталось меньше воспоминаний о матери. Дален никак не мог решить, хорошо это или плохо. Трудно скучать по тому, кого ты едва знал, и все же… Ему бы хотелось думать, что Эрик помнил лицо матери.

Когда Дален погрузился в воспоминания, он понял, что скучает еще и по брату. За всю жизнь они никогда не расставались надолго и неизменно следовали за отцом. И всегда были вместе.

Никто и ничто не значило для Далена больше, чем Эрик. Его младший брат. Родная кровь. И лучший друг.

Дален принял решение остаться в Даракдаре, а не вместе с отцом отправиться на поиски Эрика. Это решение стало для него одним из самых трудных в жизни, но он до сих пор считал, что поступил правильно. У Эрика имелась цель. Он знал, кем стал.

А сам Дален еще продолжал поиски себя. За годы тренировок с отцом, через жизнь из крови и стали, он всегда – в глубине души – верил, что после того, как они отыщут яйцо дракона и из него вылупится детеныш, именно Дален станет его всадником. Он понимал, что это глупо. Но дети мечтают и долго не хотят отказываться от своей мечты.

Он отдал Белине письмо для отца, где рассказал обо всем, что произошло, и заверил его, что он может продолжать поиски Эрика. Если повезет, письмо скоро попадет в руки Эйсона, он напишет ответ, и Дален узнает, что с Эриком все хорошо.

– Дален Вирандр.

Глаза Далена открылись, он посмотрел на Белину, и они обернулись. Площадка, на которой они стояли, выступала из скалы, по обе стороны находились лестницы, ведущие вверх, к городу. Десять королевских стражей в тяжелых пластинчатых доспехах застыли по обе стороны, в два ряда по пять. За их спинами развевались алые плащи, каждый двумя руками сжимал топор. Перед королевскими гвардейцами, на левой лестнице, стояла Кира.

Царица была в полных пластинчатых доспехах из почти черного металла, по всей поверхности которого шли сложные золотые узоры. На груди доспехов красовался изукрашенный молот, его головку покрывали витки и спирали, а над ним, полукругом, располагались четыре звезды – символ Даракдара. Поверх доспехов царица надела багровый плащ с золотой каймой, длинные светлые волосы с вплетенными в них серебряными и золотыми кольцами падали на плечи.

Гномесса сделала несколько шагов к Далену и Белине, но ее рука не потянулась к висевшему на бедре топору. Первый ряд королевских стражей, стоявших слева, последовал за ней.

– Я согласилась на встречу с тобой из-за твоего отца. Эйсон в течение многих поколений являлся другом нашего народа. Но позволь мне сразу прояснить мою позицию: если ты окажешься моим врагом, я прикончу тебя на месте и расскажу Эйсону, что похоронила твои кости. Ничто не может помешать мне исполнить долг перед моим народом. Ничто. Ты понял?

– Да, – ответил Дален.

– Немного драматично, – прошептала Белина.

Дален бросил на нее раздраженный взгляд, но не стал отвечать.

– В твоем письме сказано, что у тебя есть доказательства невиновности Даймона. Я хочу на них взглянуть, – продолжала Кира.

Дален невольно вздрогнул, дрожь прошла от плеч по пальцам, перекинулась на живот и ноги, во рту пересохло. Он повернулся к Белине, та поджала губы и поморщилась.

– Я должна была ей что-то пообещать, – прошептала Белина. – В противном случае она бы с нами не стала встречаться.

– Но у нас нет доказательств.

Белина смущенно рассмеялась.

– Пришло время их найти? – тихо ответила она.

– Вы напрасно тратите мое время. – Кира тряхнула головой. – Я не хотела, чтобы все так обернулось. Я надеялась, что наш народ сможет достичь понимания с Белдуаром. Надеялась, что вместе мы станем лучше. Я говорю тебе так, чтобы ты знал: я сожалею о том, что необходимо сделать. Я позволю тебе уйти из уважения к твоему отцу. Но если ты решишь остаться, ты перестанешь быть другом гномов. – Кира повернулась, и шум водопада заглушил грохот тяжелых сапог королевской стражи, расступившейся, чтобы пропустить царицу.

– Подождите! – Дален протянул руку и шагнул к Кире, но четверо стражей встали перед ним удивительно быстро, несмотря на тяжелые доспехи. Воины оказались между Даленом и Кирой и подняли топоры.

Кира остановилась, подождала несколько мгновений и повернулась, сине-зеленый свет цветка окрасил ее светлые волосы. Она медленно кивнула.

– Говори.

– У нас нет доказательств.

Кира вздохнула и собралась отвернуться.

– Но доказательство существует. – Дален посчитал, что молчание Киры и ее приподнятая бровь означают разрешение продолжать. – Три наемных убийцы покушались на жизнь Даймона в ту ночь, когда вы предприняли атаку в Зале Сердца.

– Я не нападала! – резко ответила Кира, ее голос переполняла ярость. Дален видел, как она сражалась в Белдуаре. Отец рассказывал ему истории о древних гномах-берсерках, воинах, сумевших превратить ярость в великолепное оружие войны. – Твой король попытался меня убить, и я потребовала, чтобы он отступил. Он отказался. Я защищала свой народ и свой дом.

– В ту ночь, – сказал Дален, стараясь как можно быстрее сменить тему, – три наемных убийцы совершили покушение на жизнь Даймона. Айвон убил двоих. Третий находится в квартале беженцев. Я сохранил ему жизнь в надежде, что он владел необходимой нам информацией.

– И какое твой рассказ имеет значение?

– Если мы сумеем попасть в квартал беженцев и привести к вам убийцу, он подтвердит наши слова. Даймон не стал бы устраивать покушение сам на себя.

– Такое вполне возможно, – сказала Кира, лицо которой оставалось невозмутимым. – Чтобы отвести от себя вину. Это было бы умно.

– Будем говорить откровенно. Мы знаем, что Даймон имеет немало разных качеств, но глубокий ум не принадлежит к их числу. Он просто не обладает необходимой хитростью, лишь пытается уцелеть.

По губам Киры промелькнула улыбка. Она жестом приказала стражам отойти в сторону, а сама шагнула к Далену и посмотрела ему в глаза.

– И почему, Дален Вирандр, ты оказался здесь с этой женщиной? Почему ты не вместе с Даймоном и остальными?

– Ночью мы разделились. – И вновь Дален не стал говорить Кире, как король его арестовал и попытался обвинить в том, что сделал сам. Ему невероятно хотелось об этом рассказать, но тогда оказалось бы, что Даймон участвовал в заговоре. И Кира окончательно перестала бы доверять людям из Белдуара. – И получилось весьма удачно, потому что мы сумели встретиться с вами.

Кира пристально посмотрела на Далена, провела языком по губам и взглянула на Белину.

– А ты? Кто ты такая? Ты даже не из Эфирии. Я бы сказала, что из Нарвоны. В чем твой интерес и почему я должна тебе верить?

– Давайте сразу к делу. Меня зовут Белина Луна. И вы правы, моя семья из Нарвоны. Но мы перебрались сюда еще в моем детстве. Я с радостью расскажу свою историю за кружкой эля, когда все закончится. Почему вы должны мне верить? Вы не должны.

Кира приподняла бровь, и на ее лице появилась улыбка, ей стало любопытно.

– Я не должна?

– Верно.

– Что ты делаешь? – прошептал Дален.

– Я не из тех, кому можно доверять. Но он заслуживает доверия. – Белина посмотрела на Далена. – Я пришла к выводу, что у Далена Вирандра нет ни малейшей склонности к обману. Более того, я даже не уверена, что он может произнести это слово. Все, что он вам рассказал, – правда. И, если он даст клятву, то исполнит ее.

Кира перевела взгляд с Белины на Далена.

– А в чем твой интерес?

– Мне больше нечем заняться, ваше величество. Скука – отличный вдохновитель. Кроме того, – она кивнула в сторону Далена, – юный Вирандр умолял меня остаться. Чем страшно озадачил.

– Ты говоришь, что недостойна доверия, но дала мне самый честный ответ из слышанных мной за долгое время.

– Я не называла себя бесчестной, ваше величество. Сказала лишь, что не заслуживаю доверия.

Кира улыбнулась и кивнула.

– Хорошо. – Она довольно долго стояла, переводя взгляд с Далена на Белину. – Как вы рассчитываете попасть в квартал беженцев?

– Мы еще не решили эту проблему, – признался Дален.

– Возможно, у меня есть способ, – сказала Кира.

Глава 16. Заставить бога дрожать

Звук удара отозвался в ногах Каллинвара, и туча снега взметнулась в воздух, когда он приземлился, но охраняющие доспехи поглотили большую часть силы удара. Впереди пылал город Дрифейна – Хротфалла, – озаряя все вокруг, оранжевые языки пламени поднимались в темное небо. Ночь наполняла какофония: крики людей и животных, звон стали, рев, вопли, треск огня. Высокий частокол окружал большой город с бревенчатыми домами, которые сейчас были разрушены и сожжены.

Работа Отмеченных Кровью.

Кровь самого Каллинвара закипела при мысли о подлых Отмеченных Кровью, в груди клокотала ярость.

Он сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. Однако Гроссмейстер понимал, что впустую тратит время. После смерти Вератина мысли Каллинвара не находили покоя. Он провел долгие часы в Саду Умиротворения, и перед его внутренним взором духомеч Шамана раз за разом рассекал грудь друга. Он дал клятву заставить дрожать бога-предателя, почувствовать, как кровь его созданий напоит землю. Именно так Каллинвар собирался поступить.

Остальная часть Второго отделения выстроилась справа от Каллинвара, их темно-зеленые охраняющие доспехи мерцали в пламени городских пожаров, ослепительно-белые плащи развевал ветер. Здесь присутствовало все отделение – за исключением Лирина, – а такое редко случалось после Падения. Орден состоял всего из сотни рыцарей, так что не имело смысла посылать отделение из десяти воинов, чтобы разобраться с одним всплеском Тьмы. Несколько рыцарей Каллинвара могли без особых проблем справиться с парой сотен Отмеченных Кровью.

Но иногда случались исключения. Одно из них – Кингпасс. Концентрация Порчи в Хротфалле не выглядела достаточно серьезной, чтобы отправить сюда отделение целиком. Впрочем, анализ силы и интенсивности Порчи пока оставался непривычным делом для Каллинвара – и после гибели Вератина он решил, что не следует разделять рыцарей. Пока. Он не мог допустить новых потерь.

– Сестра-капитан?

Руон шагнула к Каллинвару, снег заскрипел под ее тяжелыми сапогами, сквозь прорези в шлеме сверкали зеленые глаза.

– Из того, что я успела увидеть сверху, мы имеем дело с тремя группами. Араки и два отряда людей. Вероятно, жители города и солдаты Империи, но сказать наверняка невозможно. Мы получали донесения, что в Дрифейне идет гражданская война – и может царить полнейший хаос. Я могу взять Миркена, Илдриса, Ардена и Таррона, чтобы ударить с фланга на востоке, если ты…

– Нет, – перебил ее Каллинвар.

– Но, Каллинвар, если мы атакуем с двух сторон…

– Нет, – прорычал Гроссмейстер и тут же громко выдохнул. – Мы не станем разделяться. Мы будем действовать вместе. Обойдемся без молота и наковальни. Только молот.

Каллинвар не видел лица Руон, но знал, какой взгляд она бросила на него из-под шлема. Он шагнул мимо женщины в сторону города, бросив взгляд на остальных рыцарей. Арден, Дейнин, Сильвин, Илдрис и Таррон стояли справа от него, а Миркин и Варлин слева от Руон. Они являлись его рыцарями. Его братьями и сестрами. Воины оставались всем, что у него было в мире, – они, рыцарство и Акерон.

«Я буду защищать их, брат. – Каллинвар стиснул зубы при мысли о Вератине. – До последнего вздоха. Я больше не допущу ошибок».

– Уничтожайте Порчу без колебаний, – сказал Гроссмейстер, решительно направляясь к разбитым деревянным воротам города, где в мерцавшем пламени дрожали тени. В воздухе волнами пульсировал густой, маслянистый запах Порчи. Теперь, когда у него на груди появилась Печать Гроссмейстера, Каллинвар ощущал все гораздо сильнее, чем прежде. – Там наверняка есть Отмеченные Кровью, возможно, Шаман. Но могут оказаться и маги Империи, черпающие из сосудов. Не останавливайтесь ни перед чем.

– За Акерона! – прозвучал общий ответ рыцарей.

Каллинвар почувствовал опасения в Печатях Ардена, Сильвин, Миркена и Варлина – четверки рыцарей, принявших Печать менее столетия назад. Илдрис, Руон и Таррон были с ним со времени Падения. Они сражались против предателей, напавших на Орден, видели, как боевые маги рассекали кровь и кости во имя Эфиалтира. Но остальные не знали настоящей Тьмы. Для них Отмеченные Кровью и были Тенью. Они еще не до конца понимали, что рука Эфиалтира использует все, до чего может дотянуться. Люди, Отмеченные Кровью, эльфы – для него не имело значения. Сейчас им предстояло впервые по-настоящему понять, что враг приближается. Осознать, что мир не бывает только черным и белым. Впервые столкнуться с бесконечно меняющимися оттенками серого, характерными для настоящей войны.

Каллинвар ускорил шаг и тут же перешел на легкий бег, разбрасывая во все стороны снег. Энергия волнами наполняла Печать, наделяя ноги силой.

Стоны и крики эхом разносились в ночи, становились громче по мере того, как Гроссмейстер приближался к разбитым воротам. Он скользнул взглядом по телам, устилавшим землю возле ворот и частокола. Меньше сотни. Только люди.

Многие были в кожаных доспехах, мехах и кольчугах, снег вокруг тел покраснел от крови. Каллинвар заметил трупы с черными львами Лории, но не больше четырех или пяти.

Пульсация Порчи исходила от лежавшего лицом вниз мертвеца в черном плаще.

Не сбавляя шага, Каллинвар поднял правую ногу и нанес удар по спине мертвого черного мага, вложив в него всю мощь охраняющих доспехов. Хрустнули кости, над брызнувшей на снег кровью стал подниматься пар. Яростное алое сияние вырвалось из-под тела, и Каллинвар почувствовал, как под его сапогом треснул красный камень мага. Сияние потускнело, сущность самоцвета испарялась.

– Уничтожай их, дитя мое.

Дрожь прошла по телу Каллинвара, когда он услышал прозвучавший в его сознании голос Акерона. Какая-то часть его существа говорила, что он сходит с ума, ведь даже предположение, что он может слышать голос бога-воителя, свидетельствовало о безумии. Неужели он утратил разум? Неужели скорбь настолько его поглотила, что его стали посещать голоса?

– Я с тобой, дитя мое.

Каллинвар постарался отодвинуть голос в глубины своего разума и вбежал в ворота, призывая духомеч.

Печать в его груди воспламенилась от вспышки энергии, подобной расплавленному огню. А еще через мгновение зеленое сияние духомеча разогнало темноту ночи.

На площади за воротами царил хаос. Сталь ударяла о сталь; топоры, мечи и копья рубили конечности и рассекали плоть. Люди в коже, мехах и кольчугах с безумными криками атаковали друг друга, а солдаты в красно-черных кожаных доспехах Лории, не разбирая, наносили удары всем подряд.

И посреди этого хаоса Порождения Крови крушили сталь и плоть, убивая все, что двигалось. Двое Отмеченных Кровью заняли площадь, высеченные на их коже руны испускали красный свет на залитый кровью снег, а обсидиановые когти рвали кости, словно высохший тростник.

Пронзительный крик раздался слева от Каллинвара, его атаковали два арака, один обнаженный по пояс, другой в зазубренных пластинчатых доспехах. Оба держали в руках копья из черной стали, красные глаза горели безумным огнем, зубы щелкали.

Каллинвар ушел в сторону от первого выпада, а затем, чувствуя, что энергия охраняющих доспехов рвется наружу, поднял ногу, ударил врага по бедру и услышал, как ломаются кости: тварь взвыла и рухнула на бежавшее рядом чудовище.

Прежде чем араки успели прийти в себя, Каллинвар сократил дистанцию, взмахнул духомечом, держа его одной рукой, отсек поднимавшемуся зверю правую руку, а потом разрубил шею, и отвратительная голова упала с плеч. Каллинвар перешагнул через труп зверя, схватил левой рукой в латной рукавице второго арака за плечо и вонзил клинок ему в грудь, глаза твари широко раскрылись. Каллинвар выдернул меч и отшвырнул тело на землю. Остальные рыцари пробежали мимо, их духомечи мерцали в темноте ночи, озаренной огнями пожаров, пламя отражалось в сверкавших охраняющих доспехах.

Арден сразу устремился к одному из Отмеченных Кровью и атаковал чудовище с такой яростью, словно у него имелись к нему личные счеты. Дейнин и Миркен сошлись с группой араков на площади справа; Руон, Сильвин и Варлин бились слева. Илдрис и Таррон заняли места по сторонам Каллинвара.

– За Акерона, брат! – сказал Илдрис, наклонив голову.

Он остался единственным рыцарем, который обращался к Каллинвару, называя братом, а не Гроссмейстером.

Если бы так поступил кто-то другой, Каллинвар посчитал бы подобное знаком неуважения. Но Илдрис отличался от других. Он, Таррон и Руон сражались бок о бок с Каллинваром с самого Падения – его братья и сестры во множестве разных смыслов. Даже родство являлось недостаточным словом, чтобы описать то, что их связывало.

– За Акерона! – ответил Каллинвар.

Каллинвар, Илдрис и Таррон атаковали врагов в центре площади, их духомечи рассекали твердые шкуры, уничтожая порождения Тени.

Мужчина в черной и красной коже и доспехах, украшенных черным львом Лории, бросился на Гроссмейстера, и его клинок рассек воздух. Зазвенела сталь, отброшенная доспехами Каллинвара. Глаза мужчины широко раскрылись, он с благоговейным ужасом посмотрел на противника, а потом собрался нанести новый удар. Каллинвар сделал выпад рукой, чувствуя, как ломается кость под латной рукавицей: воина отбросило в сторону, таким мощным получился удар, усиленный охраняющими доспехами. Каллинвар не испытывал удовольствия, забирая жизни тех, кто не отмечен Порчей, но делал то, что необходимо. Поле боя – не самое подходящее место, чтобы привлекать к себе сердца.

Шум сражения накатывал на Каллинвара, пока он и остальные рыцари с боем прорывались через площадь. Одно движение плавно переходило в другое, его душа жаждала плоти Порождений Крови. Он поклялся себе, что заставит их заплатить за каждую каплю крови Вератина.

Вокруг сверкал зеленый свет духомечей его братьев и сестер, пробивавшихся вперед.

Чем дольше бушевало сражение, тем понятнее становилась ситуация, в которой оказались Каллинвар и его рыцари.

Две фракции Дрифейна сражались друг с другом, сжимая в руках холодную сталь и тяжелые щиты. Одна начала собираться вокруг площади, их щиты украшало изображение, напоминающее белого кота. Они старались держаться подальше от рыцарей и не пускать в город Порождения Крови. Защитники города.

На щитах остальных солдат Дрифейна было изображение красного змея, и теперь, когда Каллинвар подошел ближе, он понял, что они сражались на стороне воинов Лорийской Империи.

Руон была права. Гражданская война.

Обнаружив отсутствие тел Порождений Крови за городскими стенами, Гроссмейстер пришел к выводу, что солдаты Лории и верные им бойцы Дрифейна первыми атаковали город. Порождения Крови последовали за ними, просачиваясь сквозь самые разные щели. Их пульсировавшие, маслянистые щупальца змеились по воздуху, точно корни деревьев в земле. Одна только мысль о Порче вызывала у Каллинвара отвращение. Потом он почувствовал то, что искал. Источник. Бьющееся сердце гниющей мерзости.

– Брат? – Илдрис поймал Каллинвара за руку, когда тот резко направился к источнику.

– Шаман, – прорычал Каллинвар.

Илдрис кивнул и указал в сторону площади.

– Я останусь с Арденом, Дейнином и Миркеном. Здесь еще много…

– Нет. – Каллинвар постарался скрыть раздражение и взять под контроль ярость, рвавшуюся наружу, несмотря на все его усилия. – Мы здесь для того, чтобы с корнем вырвать Порчу из города. Если мы убьем Шамана, остальные побегут. И чем дольше мы медлим, тем больше будет жертв. За мной, Илдрис.

Илдрис кивнул, и его зеленые глаза сверкнули.

– Рыцари, вперед! – Каллинвар устремился через площадь, вновь призвав духомеч, и луч зеленого света вырвался из руки, мгновенно обретая твердость.

Он взмахнул духомечом, блокируя выпад клинка из черной стали, используя силу инерции, чтобы развернуть свое оружие, и рассек торс атаковавшего его зверя. Духомеч прошел, как нож сквозь масло, через плоть и кости, во все стороны брызнула кровь. Арак взвыл, когда две половинки его тела рухнули на землю.

Каллинвар поднял меч, чтобы принять новый удар черного стального клинка. Сила ответного удара отбросила оружие зверя назад, и он не успел восстановить равновесие, когда Гроссмейстер стиснул рукой в латной рукавице его горло. Сила охраняющих доспехов пылала в его венах, он сжал пальцы и оторвал арака от земли.

Чудовище зарычало, пытаясь вырваться, и Каллинвар подтянул его к себе. Почти семи футов ростом, зверь не привык, чтобы с ним обращались, как с детской игрушкой, но сила Гроссмейстера переполняла Каллинвара.

Образы безжизненного тела Вератина вспыхивали в его сознании, и тут же его начала наполнять ослепительная ярость. Вся прошлая жизнь убеждала Каллинвара взять ее под контроль, использовать как оружие, но сейчас его мало волновали требования разума. Он позволил боли и потере захватить все свое существо, и в сердце запылал огонь мщения.

– Скажи своему богу, что я пришел за его кровью, – прошептал Каллинвар отчаянно дергавшемуся араку. Зверь на миг замер, словно хотел заговорить, но Каллинвар стиснул челюсти и сжал пальцы, в голове у него отчаянно пульсировала кровь. Раздался громкий треск. Голова зверя дернулась влево, и тело поникло. Каллинвар разжал руку, тварь упала в грязь, рыцарь Акерона перешагнул через неподвижный труп, а зеленое сияние его духомеча отражалось в лужах разлитой на улицах города крови.

Словно дверь открылась в разуме Каллинвара: накатили воспоминания о Вератине. У него отчаянно дрожали руки, мысли мчались вперед. Это я должен был погибнуть, старый друг. А тебе следовало уцелеть. Кровь Каллинвара кипела, когда он шагал по улице, а его духомеч пробивал кровавую тропу сквозь Порождения Крови и имперских магов. Он убивал любое проявление Порчи, встававшее на его пути. Как я со всем этим справлюсь без тебя? Он полностью погрузился в ритмичные движения духомеча, чтобы сжечь горе, и в те мгновения его интересовало только искусство убивать.

Он лишь смутно воспринимал своих рыцарей, которые двигались справа и слева от него, убивая Порождения Крови, ускользнувшие от его клинка. Группы воинов с белыми символами котов на щитах рассеялись по улицам, они защищали город и его жителей от Порождений Крови и солдат Лории.

Впереди Каллинвар увидел Отмеченного Кровью, поднимавшегося над грудой тел лорианских бойцов и трупов горожан Дрифейна – воинов и мирных жителей. Красный свет пронизывал дым, который изливался из рун, выжженных на плоти Отмеченного Кровью. Монстр был почти вдвое выше Каллинвара, мускулы бугрились под толстой шкурой, блестели обсидиановые когти, огнем горели красные глаза. Порча растекалась во все стороны от зверя, подобно кругам на воде от камня, брошенного в пруд.

Каллинвар издал звериный рев и атаковал, тяжелые сапоги с грохотом отталкивались от земли.

Отмеченный Кровью отступил от массы изуродованных тел и испустил утробный вой. Потом ударил покрытыми рунами кулаками в землю, пульсировавшая Порча вырвалась наружу, и в сторону Каллинвара двинулась волна пламени. Земля задрожала после удара Отмеченного Кровью, тела, куски дерева и стали взметнулись в воздух, пыль и грязь смешались с искрами и тлевшими угольками – и этот поток мчался к Каллинвару.

Инстинкт подсказывал ему, что следовало отпрыгнуть в сторону, но что-то подтолкнуло вперед, а в голове зазвучал голос Вератина.

«Мы избраны Акероном. Наше бремя никогда не бывало легким».

Каллинвар взревел, слова старого друга пронзили его, словно острый клинок, и он устремился вперед сквозь волну огня и земли. Энергия пела в нем, голос Акерона присоединился к голосу Вератина, никогда прежде Каллинвар не чувствовал такого прилива силы.

– Покажи им, дитя мое. Покажи им силу Акерона.

Голос бога громом прозвучал в разуме Гроссмейстера, заглушив все звуки вокруг. Когда он устремился вперед, земля трескалась под его ногами, огонь ударял в охраняющие доспехи и расступался перед ним, точно ревущая река вокруг камня. Он поднял духомеч и рассек мощную плоть Отмеченного Кровью.

Чудовище отшатнулось и взвыло, а его кровь фонтаном брызнула во все стороны. Руны засияли ослепительным красным светом, воздух вокруг окрасился дымом. Отмеченный Кровью направил когтистую лапу Каллинвару в голову, но Гроссмейстер перехватил его кисть, и их руки застыли в неподвижности. Легкость, с которой Каллинвар сумел остановить врага, поразила даже его самого, но кровь больше не кипела, она горела и обжигала. Ярость сражения захватила Гроссмейстера, мысли о Вератине гнали вперед. Он сделал выпад, продолжая сжимать запястье врага, и духомеч вошел в грудь Отмеченного Кровью.

Зверь метался и выл, острые желтые зубы щелкали, руны испускали алый свет, в воздухе кружился дым. Зверь ударил Каллинвара по шлему, отчего его голова дернулась в сторону, и перед глазами замелькали искры. Гроссмейстер посмотрел в кроваво-красные глаза твари, издал дикий крик и вырвал духомеч из груди Отмеченного Кровью.

Фонтаном брызнула кровь, зверь повалился на землю, пыль и искры взметнулись в воздух.

Кровь Каллинвара оглушительно стучала в ушах, тяжелое дыхание слетало с губ. Повернувшись, он отбил в сторону черное копье и тут же ударил арака в грудь ногой с такой силой, что услышал треск ломавшихся костей, который заглушил рев огня, крики и скрежет стали.

Я убью их всех, до самого последнего.

Справа раздался крик. Каллинвар не колебался.

Сжав двумя руками эфес духомеча, он нанес сокрушительный удар, и лезвие рассекло плоть арака.

Снова и снова он вскидывал клинок, и фонтаны крови взмывали в воздух. На моем месте должен быть ты, брат. Мир вокруг Каллинвара потускнел, он потерял себя, и его духомеч сеял вокруг смерть.

Ты был лучшим из нас. Он кричал, отсекая руку твари, а затем срубил духомечом голову зверя. Но они отняли тебя у нас. Мускулы Каллинвара горели, в горле пересохло от рева, сердце ныло от боли. Мне так тебя не хватает.

Сердце Каллинвара грохотало, точно копыта скачущей лошади, грудь тяжело вздымалась, дыхание стало хриплым. Его разум куда-то уплывал, но духомеч не знал усталости. Он стал смертью. Он не мог вернуть Вератина, не мог спасти душу друга от скитаний в бездне. Но мог отомстить кровью, разорвать на части Порождения Крови.

Каллинвар ревел, наносил все новые и новые удары, теряя себя.

Затем он ощутил дрожь в руках, его духомеч замер, вспышка зеленого света озарила ночь.

– Брат-капитан!

Слова дрейфовали в сознании Каллинвара, невнятные и туманные в огне его ярости. Его рука дрожала, легкие требовали воздуха – он смотрел на другой духомеч, вставший на пути его оружия. Рыцарь в полных охраняющих доспехах стоял справа от него, зеленый духомеч сверкал рядом с мечом Каллинвара: Арден.

– Что с тобой, брат? – прорычал Каллинвар.

Шлем Ардена превратился в жидкий металл и исчез в вороте охраняющих доспехов. Лоб молодого человека блестел от пота, лицо раскраснелось, широко раскрытые глаза с ужасом смотрели на Каллинвара.

– Что не так со мной? Долг сильных – охранять слабых, брат-капитан.

– У нас нет на это времени, Арден. – Каллинвар перевел взгляд с Ардена на два пульсировавших зеленым светом духомеча, все еще скрещенных. Только теперь, за сиянием клинков, Каллинвар понял, что имел в виду Арден. На том месте, куда Каллинвар направлял удар своего меча, стояла женщина со светлыми, заплетенными в косы волосами, которая держала копье в левой руке и щит с изображением белого кота в правой. За ее спиной находились два воина, один из них лежал на земле, из груди лилась кровь, другой пытался ее остановить. Если бы Каллинвар завершил свой удар, женщина покинула бы мир живых. И тогда ее душа вечно скиталась бы в бездне, как душа Вератина.

– Я…

Каллинвар опустил духомеч и тряхнул головой.

– Я больше не твой брат-капитан, Арден. Не останавливайся. Источник Порчи уже рядом.

Арден отпустил свой духомеч, и поток зеленого света исчез.

Он не шевелился. Рыцарь смотрел на Каллинвара, и от сочувствия в глазах юноши сердце Гроссмейстера сжалось.

– С вами все в порядке? – спросил Арден.

– Я же сказал, не останавливайся. – Каллинвар стиснул зубы.

Он не имел права испытывать гнев по отношению к Ардену. Нет, он чувствовал ярость по отношению к себе. За то, что позволил горю овладеть собой и в результате едва не лишил души невинного человека.

Арден некоторое время продолжал смотреть в глаза Каллинвара, а потом коротко кивнул.

– Слушаюсь, Гроссмейстер.

Юноша взглянул на женщину, затем призвал шлем и, на ходу призывая духомеч, зашагал по улице в ту сторону, откуда волнами шла Порча.

Каллинвар посмотрел на застывшую перед ним женщину, ее лицо заливала кровь, а на боку он увидел еще одну рану. Она прикрывала двух юношей, широко расставив ноги, подняв щит и направив вперед копье. Ее губы искажала дерзкая гримаса, но рука дрожала на древке копья. Она не была врагом – просто защищала своих. И я едва не отнял у нее жизнь.

Он хотел с ней заговорить, но разве слова что-то изменят?

Каллинвар молча отвернулся и последовал за Арденом.

Самый лучший способ помочь этим людям – убить Шамана. Теперь все будет иначе. Никто из его братьев и сестер не умрет. Он позаботится.

Но тут его плечо сжала железная рука. Он попытался вырваться, но не смог. Каллинвар повернул голову – на него смотрела Руон, убравшая шлем, темные волосы были стянуты в узел на затылке, а блестящие зеленые глаза с коричневыми и золотыми крапинками смотрели на него.

– Что это было, Каллинвар? Что с тобой происходит? – Странная смесь доброты и гнева исказила голос женщины.

– Отпусти, Руон. Сейчас не время. – Каллинвар снова попытался высвободиться, но воительница сжала пальцы на его плече еще сильнее, помогли охраняющие доспехи. – Я же сказал, отпусти!

– Ты можешь говорить так с Арденом. Но не со мной.

– Я твой Гроссмейстер! – прорычал Каллинвар, резким движением сбрасывая руку Руон. – Пора бы тебе начать обращаться ко мне подобающе. – Он повернулся к женщине спиной.

Что-то ударило его в спину, и ему пришлось сделать пару шагов вперед. Он повернулся к Руон, сжимая рукоять клинка, поднял меч и направил его острие к шее воительницы.

– Ну, давай, – сказала Руон, презрительно наморщив нос. Она наклонилась вперед, нахмурила лоб, оскалила зубы, точно волк, и сияние духомеча отбросило зеленый отсвет на ее кожу. – Для меня ты навсегда останешься Каллинваром, и лишь потом будешь Гроссмейстером. Ты мой якорь, Каллинвар. Ты то, что держит меня здесь. Мы с тобой – одно целое. И мне безразлично, что ты говоришь, я не позволю тебе думать, что смерть Вератина равносильна твоей смерти. Я знаю, что ты страдаешь, вижу, как твое сердце истекает кровью. Но ты должен сохранять контроль. Теперь все рыцари Ордена твои, и нуждаются в тебе. Я нуждаюсь в тебе.

Грудь Каллинвара тяжело вздымалась, он дышал медленно и глубоко. В одно мгновение желание закричать сменилось желанием заплакать, проделать дыру в мироздании. Но он все отбросил прочь, стиснул зубы, рука с клинком задрожала. И вновь слова Вератина зазвучали в его сознании: «Долг сильных – охранять слабых, мой брат. Всегда помни об этом, вне зависимости от того, что произойдет».

Каллинвар обратился к Печати, чтобы избавиться от шлема и духомеча; зеленый свет сменился красно-оранжевым пламенем города. Он протянул руку.

– До бездны и обратно.

– До бездны и обратно, – повторила Руон, сжимая предплечье Каллинвара. – Однако мы не будем спешить. Нам предстоит еще много работы. – Женщина слабо улыбнулась, кивнула и сделала шаг, собираясь последовать за остальными.

Каллинвар сжал ее руку.

– Спасибо тебе.

– Мы поговорим, когда вернемся в Храм. Ты не можешь один нести бремя утраты Вератина, независимо от силы твоего духа.

– Руон, я…

– Мы поговорим, Каллинвар. – Жидкий металл поднялся из воротника воительницы, когда она прошла мимо Каллинвара, шлем снова закрыл голову, и темно-зеленый металл блеснул в отсветах пламени.

Глава 17. О, брат, мой брат

Через несколько часов после сражения в Дрифейне Каллинвар с закрытыми глазами лежал в воде Колодца Герайи в Саду Безмятежности, прислушиваясь к тихим голосам птиц и шелесту падавшей воды многочисленных ручейков, сбегающих в водоем. Он сделал глубокий вдох, медленно выдохнул. Каллинвар парил в воде, и боль постепенно отступала, Воды Жизни уносили ее прочь. Он все еще чувствовал легкое жжение в плече, там, где нифрал Тени рассек охраняющие доспехи и задел кожу. В мышцах верхней части спины оставалось напряжение, но оно уходило с каждой секундой.

Сегодня они одержали победу, уничтожили все Порождения Крови в городе, и никто из рыцарей не погиб, но Гроссмейстер позволил ярости и скорби затуманить свой разум, дал боли от утраты Вератина поглотить себя. Все закончилось хорошо – сегодня. Но так будет не всегда. И если что-то случится, то на его плечи ляжет тяжкое бремя. Я Гроссмейстер. Бремя ответственности всегда будет лежать на моих плечах. И я обязательно буду поступать правильно, ради тебя, брат. Во всяком случае, постараюсь.

Звук шагов нарушил гармонию журчавшей воды и птичьих трелей – к нему приближались три рыцаря. Каллинвар их ждал.

– Ты не против, если мы к тебе присоединимся?

Каллинвар вздохнул.

– А если я скажу, что против, Руон?

Каллинвар услышал плеск воды еще до того, как Руон ответила.

– Хороший ответ, Гроссмейстер.

Каллинвар внутренне сжался, мимо его внимания не прошло ударение, сделанное на его титуле.

Он вызвал в памяти момент, когда Арден остановил его клинок и помешал причинить вред женщине – не позволил отправить невинную душу в бездну. Каллинвар знал, что ему не следовало так говорить с Арденом. Будучи Гроссмейстером, он, конечно, имел полное право, но совершил ошибку и жалел о ней.

Еще два всплеска. Илдрис и Таррон.

– Я не в настроении, Руон.

– Мне все равно, – сказала она. – Нам необходимо поговорить. Ты сам это знаешь.

Каллинвар втянул в себя воздух, выдохнул, сел прямо, открыл глаза и коснулся ногами дна бассейна. Вода в колодце мерцала, сверкающие голубые гроздья попадали в более темные области, вращались и перемещались в ответ на движения Каллинвара и других рыцарей. Илдрис, Таррон и Руон стояли в бассейне, глядя на своего Гроссмейстера.

Илдрис опирался о край, свисавшие вниз корни и мох касались его плеч. У него была темная кожа, голова, как всегда, тщательно выбрита, густая борода ухожена. Мощные, широкие плечи истинного воина.

Таррон стоял на фут правее Илдриса, его светлые пряди намокли и прилипли к голове, руки он сложил на груди, уголки губ приподнялись в улыбке, которая выражала лишь беспокойство.

Руон переместилась в центр бассейна, ее темные волосы намокли, облепив шею и плечи.

– Мы знаем, что ты испытываешь боль, – сказал Таррон, глядя на мерцавшие в водоворотах Колодца голубые гроздья. – И мы пришли к тебе, брат. Чтобы помочь, чем только сможем. Ты знаешь, что мы всегда с тобой.

– Шрамы в душе глубже, чем на теле. – Илдрис невольно коснулся пальцами горла и провел по нему правой рукой. Прошло больше шести столетий с тех пор, как Полдрин, сестра-капитан Второго отделения, предшественница Каллинвара, вела его и остальных рыцарей к городу Илиринт – теперь там стоял Эрилон, – где они нашли Илдриса, висевшего на балке арсенала. Лорда, охрану которого поручили Илдрису, убили вместе с женой и детьми. Рыцарь винил в случившемся себя и начал пить, топя свои печали в вине. А когда отчаяние окончательно поглотило его, решил покончить с собой.

Более всего Каллинвара тогда поразило то, с какой охотой Илдрис принял Печать. В большинстве случаев кандидаты находились на пороге смерти – и выбор состоял в том, чтобы смириться с гибелью или служить Акерону. Но Илдрису не грозила смерть.

Полдрин перерезала веревку, и Илдрис выжил. Он мог отказаться от Печати и продолжать жить, но без раздумий принял служение Акерону. В тот день Каллинвар понял, что раны разума могут стать таким же смертельным приговором, как и раны тела.

– Я в порядке, Илдрис. Даю слово.

– Все не так просто. – Руон придвинулась к Каллинвару, отраженный свет от бассейна поблескивал на ее коже.

Она склонила голову направо, и слабая улыбка коснулась ее губ, когда женщина на него посмотрела.

– Шесть веков мы сражались бок о бок. – Таррон оттолкнулся от бортика бассейна и приблизился к Руон. – Ели, сражались, спали. Каждый день я просыпался и видел твою уродливую рожу. Шестьсот проклятых лет. Больше двухсот тысяч дней. Очень много времени, Каллинвар. Ты для меня даже не брат, а скорее рука или нога, от которой невозможно избавиться. Все рыцари – это наша родня, но в целом мире есть всего несколько душ, видевших и сделавших то, что делали мы. Если бы не вы, ублюдки, я бы сошел с ума столетия назад. Так что можешь отталкивать нас, сколько пожелаешь, мы не сдвинемся с места. Я знаю твое лицо лучше, чем свое, – главным образом из-за того, что в нашем богом забытом Храме совсем немного зеркал. Впрочем, по данному вопросу я часто спорю с наблюдателем Ралганом.

– Вот что Таррон пытается сказать, – продолжал Илдрис, бросив на Таррона быстрый взгляд, – лгать нам гораздо труднее, чем лгать себе. Что толку прикрывать своих братьев и сестер на поле сражения, если мы не будем защищать друг друга в остальное время. Ты позволил скорби овладеть тобой. И не только едва не отправил в бездну душу женщины, не тронутой Порчей, но и подверг опасности своих братьев и сестер по оружию.

Каллинвар переводил взгляд с Илдриса на Таррона, потом на Руон, а они смотрели на него. У него перехватило горло и сжалось сердце.

Он снова подумал о Вератине, о беседах поздними вечерами в его кабинете, о разделенных выпивках и трапезах. Он вспоминал о полученных уроках и знаниях, переданных Вератином, о многих часах, проведенных вместе в молчании, когда им уже не требовались слова. Он вспоминал, и его сердце кровоточило от горя и воспоминаний о старом друге: сказанное о нем слово «брат» обретало истинный смысл.

Каллинвар почувствовал, как невольно повлажнели его глаза. Он никогда не плакал много. В этом не было ничего плохого, просто с ним такое случалось очень редко. На самом деле он помнил лишь слезы, пролитые после потери Вератина. Несколько слезинок сбежали по его щекам.

Нет, Каллинвар не рыдал и не содрогался от конвульсий, но сейчас, стоя в Колодце Герайи рядом со своей семьей, позволил себе плакать.

– Я не могу стать таким, как он, Руон… не могу…

– А нам и не нужно, чтобы ты был им, Каллинвар. – Руон положила руку на плечо воителя, ее глаза покраснели, по щекам катились слезы. – Нам нужен ты. Нам нужен наш брат. Наш Гроссмейстер.

– Я чувствую себя потерянным, Руон. Как плот в открытом море. Он…

– Тогда мы поплывем с тобой на этом плоту, – сказал Таррон, и улыбка изогнула уголки его губ. – Как мы уже говорили, брат, мы всегда рядом. Вератин дал каждому из нас Печать, но теперь ты наш Гроссмейстер, и мы будем всюду следовать за тобой.

Каллинвар стряхнул слезу с левой щеки, у него защемило в груди, и тепло наполнило тело, хотя он находился в прохладной воде. Он сделал глубокий вдох, выдохнул и улыбнулся.

– Все это имеет для меня огромное значение, но почему бы нам не одеться и не выпить? – Смех забурлил в груди Каллинвара, он становился все громче, пока Гроссмейстер не потряс головой, чувствуя, как болят щеки.

В той жизни, которую они вели, счастье стало для них чем-то мимолетным. Поэтому он обнял его, как давно утраченного друга.

Руон, Таррон и Илдрис присоединились к нему, и некоторое время все просто смеялись. Только через минуту Руон взяла себя в руки, хотя ей не удалось полностью справиться со смехом.

– Пойдем, – сказала она, хлопнув Каллинвара по плечу, и вода забурлила от ее движения. – Я попросила Лирина прихватить бутылку рома Карвоси, когда он в последний раз побывал в Верлеоне. Я слышу, как ром зовет нас.

– И ты его скрывала? – Таррон посмотрел на нее с шутливым изумлением.

– Только от тебя, брат. Только от тебя.

Глава 18. Изгнание

Дейн, упираясь локтями в колени и вытянув ноги, наслаждался ласковыми лучами полуденного солнца. Он не мог вспомнить, когда в последний раз сидел на берегу и слушал негромкий шум прибоя. В детстве он делал так почти каждый день.

Когда он покинул дом, едва ли не самым трудным для него оказалось научиться спать, не слыша шума волн, ударявших в Абаддианские скалы.

Он наполнил легкие океанским воздухом, ненадолго задержал его в груди и медленно выдохнул. Потом поглубже зарылся ногами во влажный песок, чувствуя прохладные прикосновения воды, когда ленивые волны набегали на берег. Прошло немногим более двух недель с того дня, как они вернули Скайфелл. И вот он сидел и ждал, ничего не делая, пока его народ проливал кровь за свою свободу. Он не винил Элайну за просьбу побыть в стороне, пока она собирала заседание совета. Он понимал ее: возникла весьма деликатная ситуация. И положение не становилось проще.

– Она готова к встрече с тобой.

Дейн открыл глаза и увидел Меру, которая стояла рядом с ним и смотрела на океан. Легкий бриз раздувал ее длинное белое платье.

Даже прежде, до того как много лет назад покинуть Скайфелл, Дейн редко видел ее в платье. Это не имело значения. Платья, туника, доспехи – она оставалась для него такой же необходимой, как сердце.

– Как она?

– Нервничает. – Мера не отрывала взгляда от набегавших на берег волн.

Дейн рассеянно кивнул.

– Она мне не доверяет, – со вздохом сказал он.

– Не полностью, – ответила Мера, сев на песок рядом с Дейном. – Но она пытается. Ты отсутствовал очень долго, и все это время она сама прокладывала свой путь. Элайна нас объединила. Однако она не глупа и понимает, что найдутся желающие разрушить то, что она создала, используя твое возвращение. Потерянный сын Дома Атерес. Старший наследник Аркина и Илии. Ты имеешь полное право занять место главы Дома. Никто не в силах это отрицать.

– Я его не хочу. И не заслужил стать главой Дома.

– Множество людей не заслужили того, что они имеют.

Наступила тишина, которую нарушал лишь тихий плеск волн.

Мера вздохнула.

– Я тебе верю, – сказала она. – Ты уже не тот, кто покинул Волтару двенадцать лет назад. Но твое сердце осталось прежним. И я знаю, что ты готов, как и тогда, использовать все возможности, чтобы защитить Элайну.

– Я умру за нее.

– Знаю, что именно так ты и поступишь, если потребуется, – сказала Мера. – И она тоже знает. Но за то время, что ты странствовал, очень многое изменилось. Целый ряд людей смотрит на Элайну так же, как смотрели на вашу мать. Она сильная и жестокая – в точности как Илия. Те, кто следуют за ней, готовы сопровождать ее до бездны и обратно. Но есть и такие, кто ищут власти. Акулы ждут первых признаков крови. А сейчас вы с Элайной – запах крови в воде. Если Дом Атерес проявит хоть малейшую слабость, соотношение сил может резко измениться. И тогда другой Дом встанет во главе Волтары. И даже внутри вашего Дома имеются свои змеи. Я уже не говорю о Малых Домах, жаждущих возвышения.

Дейн уселся поудобнее и прищурился.

– Кто? – Если он намерен служить Элайне, ему следовало получше узнать ее врагов.

– Рейнан Сарр, Тарик Балиир и Гера Малик, пожалуй, самые заметные. Каждый из них поддержал восстание, но из этого еще не следует, что они на стороне Элайны.

– Я знаю Тарика. Он служил моему отцу. В ту пору он был хорошим человеком.

– Хороший или плохой, но он предпочтет видеть во главе Дома Атерес тебя, а не Элайну. В минувшие годы Тарик не раз становился жертвой яростного темперамента твоей сестры и, кроме того, он не из тех, кто готов подчиняться тому, кто намного младше его.

Дейн кивнул, задумчиво постукивая большим пальцем правой руки по четырем остальным.

– А Гера Малик – дочь Верана Малика, верно? Моя мать страдала от ее матери, словно от занозы в боку. Вероятно, яблочко от яблони недалеко упало.

Мера нахмурилась и покачала головой.

– Гера может стать сильным союзником. Она теперь всадник виверна. Многие ее уважают. Но Гера часто расходится во мнениях с Элайной.

– Рейнан Сарр? Я никогда не слышал о ее Доме.

– Сарр – Малый Дом, чьи владения находятся в четырех днях пути от Скайфелла. Рейнан, две ее сестры и их отец дали клятву верности Дому Атерес без малого семь лет назад. Ее отец назначил Рейнан главой Дома два года спустя, после чего она собрала немало сторонников среди вассалов Дома Атерес. Она хранила абсолютную верность Барену.

– Дерьмо.

– Согласна.

– Ладно. – Дейн вытащил ноги из песка, жалея о прервавшемся общении с океаном, решительно встал и протянул руку Мере, взявшей ее без колебаний. – Давай пойдем и расскажем всем, что я жив.

Дейн последний раз присутствовал в Зале совета Скайфелла в то утро, когда мир рухнул. Когда-то он мечтал стоять в центре Зала и обращаться к свободным гражданам Волтары. Мечта, до которой, как он надеялся, доживут его отец и мать.

Зал представлял собой массивное круглое сооружение с колоннадой по периметру и красным каменным крыльцом. Над колоннадой зал заканчивался куполообразным потолком с отверстием посередине.

Дейн сделал глубокий вдох, оглядывая зал.

– Они уже внутри, – сказала Мера с мягкой улыбкой.

Она не предлагала поспешить, просто ставила его в известность.

Дейн не переживал из-за необходимости увидеть собравшихся в зале мужчин и женщин. Он успел поучаствовать в таких делах, видел многое и навсегда разучился нервничать в подобных ситуациях. Однако он боялся подвести Элайну.

– Пойдем, – просто ответил он, кивнув.

У входа в зал стояли шесть стражей, по три с каждой стороны дверей, каждый держал в руках валину из ясеня и круглый щит. Дейн обратил внимание, что под кольчугами на них надеты рубашки с цветами разных Домов. Без сомнений, это была работа Элайны. Стражи вопросительно посмотрели на Дейна, но расслабились, как только узнали Меру, и жестом предложили им войти.

Главные двери открывались в длинный коридор, служивший вестибюлем для центрального атриума. С двух сторон его украшали колонны с каннелюрами, далее шли проходы и лестницы, выходившие в отдельные помещения и склады, другие вели на многоярусные балконы, смотревшие на центральный атриум. Высокие терракотовые вазы с ярко-зелеными растениями стояли у каждой второй колонны. В конце длинного коридора находилась пара деревянных дверей, окованных железом.

Когда Дейн и Мера направлялись ко входу, до них доносились голоса, усиленные естественной акустикой зала. Не используя Искру, Дейн не мог различить отдельных слов, но сразу понял, что людей в зале собралось довольно много. Он приложил ладонь к шершавому дереву дверей, затем кончиками пальцев коснулся прохладного железа. Мера все с той же мягкой улыбкой дотронулась до его плеча, склонила голову и жестом предложила входить.

Как только Дейн распахнул двери, на него обрушился шум разговоров, но все мгновенно смолкли, и он почувствовал, как холод сжал его сердце. Он не сомневался: несмотря на все усилия Элайны, слухи о его возвращении уже распространились.

Центральный зал имел сто футов в диаметре. Пол был выложен большими плитами из красного камня, тщательно подогнанными друг к другу. Основная часть главного зала находилась внутри круга колонн, на которые опирались балконы, а между ними и стеной шла галерея в несколько футов шириной. Балконы венчал украшенный каменными инкрустациями купол с отверстием в центре, чтобы внутрь проникал солнечный свет. Кроме того, в канделябрах, прикрепленных к колоннам, горели свечи.

Балконы пустовали, но в зале собралось больше сотни человек в одеждах цветов Больших и Малых Домов, они разбились на небольшие группы, шептались и глазели по сторонам.

Некоторых Дейн узнал: Вин, глава Дома Герак; Сенья, глава Дома Дерингал. Оба руководили своими Домами еще при жизни родителей Дейна. Тут и там он видел знакомые лица: солдаты, политики, аристократы. Черное – Дом Вакира, желтое – Тебал, бледно-голубое – Кораклон. Присутствовали все. Тем не менее Дейн не нашел глав Дома Вакира или Тебал – во всяком случае, тех, кого он мог бы узнать.

Но он сильно удивился бы, если бы главы всех Больших Домов – за исключением Кораклона – не появились бы сейчас, когда Элайна действительно могла выполнить свое обещание и освободить Волтару.

Все так привычно и хорошо знакомо – и в то же время совсем другое. Единственным, что помогло ему слегка расслабиться, было ощущение, что такие же чувства читались во взглядах многих других собравшихся.

Некоторые никогда не встречали Дейна, другие знали с детства. Он изменился с тех пор, как они в последний раз его видели, и теперь он замечал неуверенность в их глазах.

– Идем, – прошептала Мера, когда шум в зале стал снова усиливаться.

Она жестом предложила Дейну следовать за ней и направилась к центру зала, где находилась Элайна.

Возле его сестры стояло пятеро мужчин и четыре женщины. Среди мужчин Дейн сразу заметил блестящие глаза и морщинистое лицо Марлина Аркона – стюарда Дома Атерес. Как только Марлин его увидел, он тепло улыбнулся и коротко кивнул. Дейн также узнал мужчину справа от Марлина – Тарика Балиира, о котором упоминала Мера. По отсутствию удивления и широкой улыбке на бронзовом лице Тарика, появившейся, когда он встретился взглядом с Дейном, тот понял, что он наслышан о его возвращении. Лишь седые волосы свидетельствовали о том, что этот мужчина прожил более шестидесяти лет. Остальных мужчин Дейн не узнал.

Гера Малик стояла справа от Элайны. Ее тело было сильным и стройным, она брила виски, а черные волосы заплетала в тугую косу. Пальцы и руки покрывали татуировки всадницы виверна. Дейн понимал, почему люди на нее смотрели – ее окутывала аура уверенности. Остальных трех женщин он не знал, но две из них также имели вытатуированные знаки всадниц вивернов, из чего следовало, что третья из них, светловолосая и плосконосая, – Рейнан Сарр, та, что хранила яростную верность Барену.

Когда Дейн пересекал центральную часть атриума, следуя за Мерой, он встретил взгляд Элайны, и у него замерло сердце. Он не мог представить, что наступит момент, когда он будет смотреть на свою сестру и не чувствовать гордости из-за того, какой женщиной она стала. Малик и Сарр излучали уверенность в себе, но Элайна превратилась в пылающий маяк. Она стояла в своих черных доспехах с завитками оранжевой эмали спереди, на бедре висел меч, ноги обуты в тяжелые сапоги. Оранжевое пламя Дома Атерес украшало кольчужную юбку, дополняли картину черные татуировки на руках. Она выглядела полностью готовой к войне. Элайна походила на Виндарии.

Дейн кивнул сестре, когда проходил мимо нее, и занял место рядом с Мерой, но в ответ получил лишь слабую улыбку.

– Мы собрались здесь все, – сказала Элайна, поднимая вверх обе ладони, чтобы заставить замолчать толпу, сделала паузу, оглядывая всех, потом повернула голову и посмотрела на женщину в черной длинной тунике, украшенной белыми вышитыми спиралями. – Я надеялась, что сегодня мы увидим Тулу Вакиру. – Женщина покачала головой.

– Тула все еще отказывается принять чью-либо сторону. Что ж, это не имеет значения. Да, она является главой Дома Вакира, но народ с вами. – Женщина поднесла к груди сжатый кулак. – Клинком и кровью Виндарии. Народ Лострена принял сторону Дома Атерес. Ради Волтары.

Элайна кивнула, не выдавая своих эмоций, и повернулась к мужчине в желтой тунике и кирасе из полированной стали.

– А что Майрон Тебал? Он еще не решился принять нашу сторону? – продолжала она.

Мужчина сделал глубокий вдох перед тем, как посмотреть Элайне в глаза.

– Он сказал, что не станет повторять ошибку своего отца и не верит в фальшивые обещания еще одного Атереса. Он утверждает, что восстание будет раздавлено, как предыдущее, и то, которое случилось еще раньше. Всех, кто его поддержит, сожгут в собственных домах. Он открыл доки в Мирефолле кораблям Империи и дал приют уцелевшим лорийским солдатам.

– Трус! – взревела Сенья, глава Дома Дерингал, ее длинная светлая коса лежала на плечах, ярким пятном выделяясь на фоне бронзовой кирасы.

Со всех сторон раздались крики, многие поддержали ее слова.

– Мы возьмем Мирефолл штурмом! – взревел мужчина в светло-голубых цветах Дома Кораклон.

В груди у Дейна вспыхнула ярость, как только он увидел голубые цвета Дома Лорен.

Дейн оглядел яростные лица собравшихся в атриуме: все кричали, предлагая свой способ решения проблемы. Он снова перевел взгляд на Элайну, молча наблюдавшую за происходящим. Через несколько мгновений его сестра подняла руки, и в зале наступила тишина. Она посмотрела на женщину в желтой тунике, которая говорила в самом начале.

– Кирайя, какое количество людей из Дома Тебал и их вассалов готовы встать на нашу сторону в случае сражения?

Женщина покачала головой.

– Не больше двух или трех тысяч. Майрон отравил их умы, они против восстания и рассчитывают на благосклонность Империи. Он рассказывает истории про Штормовое Поле. И преподносит Выжженный город в качестве примера того, что случится, если мы выступим против Лории. Он называет тебя разжигательницей войны.

Снова послышались крики, и Дейн сжал кулак. Перед его мысленным взором возникло пламя пожаров и крики умирающих, эхом разносившиеся в ночи. Как смеет этот Майрон использовать ту трагедию в своих корыстных целях? Он с трудом заставил себя промолчать. Ему даже пришлось закусить щеку, чтобы прийти в себя. Он видел, что Мера наблюдала за ним краем глаза.

– Разжигательница войны? – воскликнула Элайна, выходя в центр атриума. Ее взгляд не оставался прикованным к собеседнице, напротив – она изучала толпу. – Майрон Тебал может называть меня, как ему будет угодно. Слова ничего не значат!

По залу прокатился гул согласия.

– Империя слишком долго нас угнетает. – Дейн видел, как напряглись челюсти Элайны. – Они забрали моего брата Оуэйна, когда ему исполнился всего лишь год. И так же поступили с тобой, Сенья. И с тобой, Гера. И со всеми семьями Волтары после первого восстания, всех наших детей и братьев они отправили в свою армию. Они лишили нас родных. Империя использует их как оружие, питающее наш страх. Когда вы в последний раз видели уроженца Волтары, владеющего Искрой? Они собирают урожай из наших подростков. Подрезают нас, как деревья. Они оставляют детей голодать, наполняя свои корабли нашим зерном и фруктами. Так что называйте меня разжигательницей войны, потому что я хочу войны! – Мышцы на шее Элайны напряглись, руки сжались в кулаки. – Я хочу жить в мире, где наши дети будут в безопасности и каждый сможет сделать свой выбор. Кто из вас готов встать рядом со мной? Настало наше время. Теперь все мы должны определиться. Кто из вас готов сражаться, клинком и кровью, чтобы нашим детям и детям наших детей не пришлось пережить то, что пережили мы?

Атриум взорвался. Рев и крики отражались от стен, подкованные сталью сапоги стучали по камню, кулаки с грохотом били в кирасы.

– За Волтару! – взревела Элайна.

– За Волтару! – Дейн обнаружил, что тоже кричит, кровь вихрем летела по его венам.

Когда крики, наконец, смолкли, вперед выступила Рейнан Сарр.

– А как быть с Драконьей гвардией? – спросила она.

Ее слова вызвали новые громкие возгласы в толпе.

Элайна повернулась к Рейнан, бросив взгляд на Дейна.

– А как быть с Драконьей гвардией, Элайна Атерес? – повторила Рейнан. – Именно Драконья гвардия подавила первое восстание. Ее дралейды и драконы убили твоих родителей. После атаки Драконьей гвардии погибло население Штормового Поля. Как ты собираешься остановить их теперь? Потому что только глупец последует за тобой в бездну.

Элайна шагнула к Рейнан, не сводя с нее пристального взгляда. На миг Дейну даже показалось, что сестра сейчас атакует женщину. Но вместо этого, взглянув на Дейна, Элайна прошла мимо нее.

Она остановилась в нескольких футах от своего брата и Меры.

– Только глупец станет повторять ошибки прошлого. – Она обернулась к Рейнан, стоявшей в центре зала, под отверстием в потолке. – Драконья гвардия не будет для нас проблемой.

Рейнан приподняла брови и посмотрела на Элайну. Она напоминала волка, поймавшего кролика в ловушку.

– А теперь ты стала прорицательницей, Элайна Атерес? Стоило тебе убить брата – и ты стала видеть будущее? Ты полагаешь, что мы поверим тебе на слово?

Правая рука Элайны сжалась в кулак, она прищурилась.

Она тебя провоцирует! Не поддавайся. Дейн потянулся к Искре. Если до этого дойдет, он будет действовать без колебаний.

Элайна сделала глубокий вдох и не спеша выдохнула. Ее пальцы разжались.

– Ты думаешь, что способна мной вертеть, Рейнан? Твоя одержимость Бареном всем известна. Даже теперь, когда его больше нет с нами, ты продолжаешь боготворить его, как бездомный щенок бывшего хозяина. Нет, я не прорицательница. Но я пригласила тебя сюда не просто так. Как всем вам прекрасно известно, война за свободу уже началась. – Многие кивали, другие негромко хлопали в ладоши. – Мы изгнали Империю из Скайфелла и Айронкрика, а также со всех земель, что расположены между ними. Далее мы начнем наступление на Лострен и Мирефолл.

– Мы это знаем, – резко ответила Рейнан и покачала головой. – Но мы все еще беззащитны перед Драконьей гвардией, когда они придут, чтобы нам отомстить. А они обязательно придут.

Элайна холодно посмотрела Рейнан в глаза.

– После Мирефолла мы займем крепость Акерона. Именно за ее стенами прячутся консул Ринда и Лорен Кораклон, дожидаясь подкреплений. Армию Лории ожидали здесь уже несколько недель назад. Ты знаешь, почему она до сих пор не появилась, Рейнан?

– Во имя богов, откуда я могу знать причину ее отсутствия? Проклятие! Что ты хочешь сказать? – спросила Рейнан.

Элайна улыбнулась. Дейн с огромным трудом сдержал смех, глядя на высокомерие сестры. Она обладала талантом к драматическим жестам, как и их мать.

– Друзья мои, я кое-что от вас скрыла. – В этот момент волосы на затылке Дейна встали дыбом, а Элайна развела руки в стороны, подняв их ладонями вверх. – В отличие от Рейнан, мне известно, почему имперские войска до сих пор не прибыли. Но не мне должно открыть вам причину.

По залу пробежал ропот удивления и раздражения.

– И в чем смысл твоего театрального представления? – спросил мужчина в черных цветах Дома Вакиры.

Элайна не обратила и малейшего внимания на его слова. Она повернулась к Дейну и протянула руку. Все взгляды обратились к нему.

Шепот пронесся по атриуму. А у Дейна задрожало и сжалось все в груди, заныл желудок – он понял, что сейчас его стошнит. За последние десять лет он видел вещи, ломавшие многих, видел смерть, потери, пытки и боль. Но ничто не могло подготовить его к тому, что происходило сейчас. Сделав глубокий вдох, он шагнул вперед, его сердце, точно мощная прибойная волна, ритмично билось о ребра.

Он посмотрел в глаза Элайне и сжал ее руку.

Дейн увидел во взгляде сестры страх и тревогу: возвращая ему имя, она ставила под угрозу дело своей жизни. Элайна кивнула брату. Они обсуждали этот момент множество раз, однако он не чувствовал себя полностью готовым.

– Во всей Эфирии началась война, – сказал Дейн, чувствуя, как продолжает отчаянно стучать сердце. – Не только мы сражаемся за свободу. В Илльянаре, по всей провинции идут бои. В Дрифейне горит Арисфолл. В Карвахоне, в Бухте Света, пылают корабли Империи. В Аркалене Йаррин занят повстанцами, назвавшими себя «Свободной нацией оммирона». А на Севере араки опустошают земли Империи. Десятки тысяч бегут из небольших городов и деревень, расположенных у подножия Мар-Дорула и Лоддара, пытаясь найти спасение в городах. Ты хочешь знать, почему Драконья гвардия не будет проблемой? Волтара не будет сражаться одна. Вся Эфирия поднялась. Империя ведет войну на многих фронтах, с каждой нацией, отсюда и до Ан-Наслы. Драконья гвардия не может находиться одновременно в разных местах. Мы не в силах все предвидеть, но сейчас самое подходящее время для освобождения Волтары.

– Кто ты такой, чтобы говорить это нам? – спросила женщина в длинном льняном платье цветов одного из Малых Домов – Дейн его не узнал. – Откуда получены донесения?

Дейн открыл висевшую у него на боку сумку и вытащил оттуда стопку вскрытых конвертов.

– Донесения пришли от моих агентов по всему континенту. Вот это, – сказал он, протягивая один из конвертов задавшей вопрос женщине, – из Дрифейна. Его написал Бэрд Канар, правая рука принца-мятежника Аллерона Хелмунда. А это, – сказал он, протягивая конверт с разноцветной восковой печатью Рейнан Сарр, – от Аурелиана Анимара из Аркалена. Он возглавляет Свободные нации оммирона. – Дейн продолжал раздавать конверты, пока не добрался до самого нижнего. – Вот последнее послание – оно от Эйсона Вирандра.

И снова атриум зашумел, но очень скоро наступила тишина. Очевидно, все хотели знать содержание последнего письма. Элайна предложила придать происходившему театральность. Дейн решительно возражал. Но ему так и не удалось настоять на своем. Сейчас тем не менее он бы не смог сказать Элайне, что она не права.

– Какое нам дело до Эйсона Вирандра?

– Именно Эйсон Вирандр начал эти восстания, – продолжал Дейн. – Именно он открыл дорогу к свободе Волтары. Вы слышали разговоры о новом дралейде? Так вот, он существует. Появился всадник дракона. Его зовут Кейлен Брайер, и он выступает против Лорийской Империи.

– Что сможет сделать один дралейд против девятерых? Он ничего не изменит! – крикнул мужчина из задних рядов.

– Один? Возможно. Но он верхом на драконе, и, когда рядом с ним будут всадники на вивернах Волтары, а также свободные волтаранцы, все изменится. Впервые за последние четыреста лет появился дралейд, выступивший против Империи. Тот, кто атакует врага вместе с нашими виндари. Это наш шанс подняться и сразиться клинками и кровью.

Люди кивали и соглашались, Рейнан Сарр повернулась к Дейну и покачала головой, протягивая ему обратно письмо.

– Это письмо мог написать кто угодно, – заявила она. – Неужели ты думаешь, что мы отправимся воевать, опираясь на слова чужака? Если мы отступим сейчас, то можем рассчитывать на милость Империи, но, если продолжим и проиграем, они нас раздавят.

Дейн шагнул к Рейнан, заглянув ей в глаза.

– Я вовсе не чужак.

– И кто же ты тогда? Никогда не видела здесь твоего лица.

Некоторое время Дейн смотрел на Рейнан, потом повернулся к Элайне, и девушка после короткого колебания кивнула. Дейн обхватил пальцами край куртки и непроизвольно напрягся. Он очень долго ожидал этого момента. Сделав глубокий вдох, он распахнул куртку и показал знак Дома Атерес на левой стороне груди, вытатуированный там, когда он был ребенком. Собравшиеся удивленно зашумели.

Дейн видел, что его узнали прежние знакомые.

– Меня зовут Дейн Атерес. Моим отцом был Аркин Атерес. Мою мать звали Илия Атерес. С палубы имперского корабля, со связанными руками, я наблюдал, как Драконья гвардия сожгла Штормовое Поле. Я слышал крики умиравших детей. Ощущал запах горевшей плоти. Находился рядом, когда убивали моих отца и мать. – На него накатила боль, когда он вспомнил ту ночь. Дейн сжал кулаки, чувствуя, как в уголках его глаз появляются слезы. Теперь его голос наполнился гневом. – Меня изгнали из Волтары, пообещав, что в случае возвращения моих брата и сестру повесят у меня на глазах. Двенадцать лет я скитался. И все время выслеживал тех, кто отравил жизнь моего народа. С помощью Эйсона Вирандра я добился своего – их тела преданы земле. За исключением одного – Лорена Кораклона. Именно он в ответе за смерть моих родителей и всех, кто погиб в тот день и в последовавшие за ним. Двенадцать лет меня не было, и вот наконец-то я вернулся домой. – Дейн повернулся к Элайне и прижал сжатый кулак к груди. – И я горд стоять рядом с сестрой, когда она ведет за собой не только Дом Атерес, но и всю Волтару к свободе, о которой мы мечтали. За Волтару!

– За Волтару!

Когда все успокоились после признания Дейна, разговор зашел о политике и обеспечении армии. То есть о вещах, в которых Дейн не разбирался: они его не интересовали. Он знал смерть. Сам стал виновником гибели семисот сорока шести человек. Но никогда не вел за собой армии. Он не имел ни малейшего представления о том, сколько зерна требуется, чтобы накормить пятьдесят тысяч солдат, или сколько фургонов смогут доставить это зерно. А также как перевозить палатки, поддерживать мораль, или сколько кузнецов необходимо, чтобы обеспечивать подковами лошадей.

Подобные вопросы должны решать люди, лучше подготовленные, чем он.

К тому времени, когда Дейн, Элайна и остальные покинули атриум, солнце уже опустилось за горизонт, раскрасив небо в яркие оранжевые и голубые цвета. Дейн расставил руки и закинул голову назад, чувствуя, как потрескивают кости и болят мышцы после слишком длительного покоя.

– Дейн.

Он повернулся и увидел Сенью Дерингал.

Он не знал, сколько ей лет, но Сенья возглавляла Дом Дерингал еще при жизни его отца. Теперь, когда она стояла совсем рядом, он видел, что время оставило свой след на ее бронзовой коже, а в густой золотой косе появились седые пряди. Она также брила виски. И все же в бронзовой кирасе, зелено-золотых кольчужных юбках Дома Дерингал и с мечом на бедре она выглядела столь же воинственной, как в тот день, когда Дейн впервые ее увидел. Толстую черную линию, шедшую вдоль ее левой руки, рассекали четыре черных кольца. Мастер клинка. На теле имелись и другие многочисленные татуировки.

Только два Больших Дома называли Скайфелл своим. Один – Дом Атерес, второй – Дом Дерингал. Но, несмотря на их соседство, или благодаря ему, Сенья Дерингал и ее супруг, Ларанд, являлись ближайшими союзниками Аркина и Илии. Они множество раз сражались бок о бок с другими Большими Домами. Сенья даже помогла Элайне появиться на свет, когда Илия рожала.

– Миледи. – Дейн склонил голову, слегка поклонившись от пояса. – Рад видеть вас рядом…

Дейн задохнулся, такими сильными оказались объятия Сеньи, и в какой-то момент испугался, что она сломает ему ребро.

Даже после того, как из атриума стали выходить люди, она продолжала его обнимать, упираясь подбородком в его плечо. Когда она оторвалась от юноши, ее заблестевшие глаза стали красными.

– Ты стал очень похож на отца. – Она покачала головой и стерла набежавшую слезу. – Ты жив. Благодаря милости Акерона.

– Я рад снова видеть вас, Сенья. Ларанд в порядке? А как ваши сыновья, Маркан и Варсил?

Сенья покачала головой, ее губы задрожали, и глаза снова наполнились слезами. Она так печально улыбнулась, что сердце Дейна сжалось.

– В ту ночь, когда… ты… они… Стормхолд.

Дейну вдруг показалось, что он задыхается.

– Сенья… я…

– Не надо, – сказала женщина, коснувшись ладонью щеки Дейна. – Я так долго предавалась горю, что теперь мне кажется, будто во всем мире его уже не осталось. – Глаза Сеньи, все еще влажные, блестели в свете заходившего солнца, когда она смотрела в лицо юноши. Она вздохнула и повернулась так, чтобы видеть Элайну, Дейна, Меру и остальных представителей Дома Атерес, стоявших за ними. – Я покончила со скорбью. Клянусь Акероном и Нероном, клинком и кровью, Дом Дерингал будет всегда следовать за тобой, Элайна Атерес. Свобода или погребальный костер! Я не остановлюсь, пока не получу одно или другое.

Сенья протянула руку, и Элайна ее сжала.

– За Волтару.

Сенья склонила голову.

– За Волтару. – Она придвинулась ближе и понизила голос до шепота. – Моя королева.

Потом коротко поклонилась и ушла, а за ней последовала ее свита и вассалы, оставив Элайну смотреть ей вслед.

– Миледи. – Одна из всадниц виверна, стоявшая рядом с Элайной, положила руку на ее плечо. – Сейчас нам следует вернуться в Редстоун. Скоро стемнеет, и, хотя мы овладели городом, здесь пока небезопасно.

Элайна кивнула, глядя не отрываясь вслед Сенье.

Короткое путешествие из атриума в Редстоун стало одним из самых странных в жизни Дейна. Пока Рейнан Сарр и ее приверженцы хмурились и выражали неудовольствие, как будто над ними висела темная туча, Гера Малик шагала молча, а Тарик Балиир не закрывал рта. У него образовалось множество вопросов. Где был Дейн? Что видел? Почему вернулся?

Дейн не мог лгать. Энтузиазм Тарика оказался заразителен.

– Я вернулся к своей семье, – ответил Дейн, глядя на Элайну. – Ради Волтары.

– Совершенно верно, милорд. – Тарик энергично закивал головой. – Позволено ли мне сказать, что ваше возвращение для нас большая честь. Когда ваша мать даровала Дому Балиир место в Доме Атерес, я дал ей клятву, что никогда не отступлю, и мой Дом будет всегда следовать за ней. Возвращение ее старшего сына принесло мне огромную радость.

– Моя мать всегда тебя уважала, Тарик. Она много раз это повторяла. Я никогда не сомневался в верности Дома Балиир. И я очень рад, что вернулся домой.

Когда они свернули за угол, стали видны стены Редстоуна, вдоль всей длины которых в нишах стояли статуи. С верхней части стен свисали фонари, последние лучи солнца поблескивали на бронзовых кирасах стражи на бастионах.

– Что за шум? – спросила одна из всадниц вивернов, наклонив голову.

Сначала Дейн не понял, что имела в виду женщина, но вскоре сам услышал высокие мелодичные звуки. Струны.

– Похоже на музыку. – Дейн открыл себя для Искры.

Теперь, когда в городе отсутствовали маги Империи, он мог не бояться, что его почувствуют и обнаружат. Он выбрал тончайшую нить Воздуха и позволил ей проследить звуки от его ушей до их источника.

– Она доносится из крепости.

Элайна повернулась к Мере и к Марлину: тот покачал головой и пожал плечами.

– Пойдем, – сказала Элайна, ускоряя шаг. – Посмотрим, что там происходит.

Звуки музыки становились все громче и отчетливее по мере того, как они приближались к воротам. Дейн узнал песню. «Возвращение Ардура Валина».

– Мелодия мне знакома, – сказала Элайна. – Но не могу вспомнить песню.

– Она рассказывает историю Ардура Валина. – Теплая улыбка появилась на лице заговорившего Марлина, который переводил взгляд с Дейна на Элайну и обратно. – Он являлся основателем древнего Дома Волтары, ныне давно исчезнувшего. И первым волтаранцем, объединившим все Дома под властью одного короля. Твой отец пел ее тебе, когда ты уставала.

Стражи, стоявшие у ворот, расправили плечи и застучали тупыми концами валин о землю, когда группа проходила мимо них.

– Клянусь именем богов, что… – начал Дейн.

Он разинул рот, когда прошел в ворота.

Повсюду в саду цитадели на столбах висели зажженные лампы, некоторые даже болтались на ветвях апельсиновых деревьев. Вдоль тропинки, выложенной красно-коричневыми каменными плитами, стояли масляные горелки. Тропинка вела через центр сада к воротам главного дома. Куда бы Дейн ни взглянул, везде стояли люди, одетые в бело-оранжевые туники, с деревянными кружками в руках. Многие танцевали и пели под музыку двух бардов, расположившихся в траве на дорожке, под одним из апельсиновых деревьев.

У дальней стены стояли большие бочки с вином, там слуги наполняли чашки и отрезали ломти мяса молочных поросят, румянившихся над жаровнями. Даже до того, как Дейн отправился в ссылку, он не помнил такого роскошного праздника в стенах цитадели.

– Что здесь происходит? Марлин, объясни. – Элайна повернулась к стюарду Дома Атерес, и в ее голосе послышалось нескрываемое раздражение. – У нас нет ни времени, ни ресурсов для подобных развлечений, и тебе это известно не хуже меня.

– Я не имею никакого отношения к празднику, миледи.

– Твоя это работа или нет, но этому следует немедленно положить конец, – заявила Элайна.

– Пожалуйста, пожалуйста. – Тарик остановился перед ними, повернувшись спиной к веселившимся людям и широко расставив руки в стороны. Потом он махнул мужчине, стоявшему рядом с бардами, и музыка смолкла. Очень скоро танцевавшие и певшие горожане заметили группу у ворот, но почти сразу перестали обращать на них внимание. – Дейн Атерес, пожалуйста, прости мою небольшую хитрость. Некоторое время назад до меня дошел слух, что ты жив и вернулся к нам. Естественно, я отнесся к этой новости скептически, но, как только она получила подтверждение, подумал, что будет правильно устроить праздник, ведь твое возвращение напоминает деяния богов. – Мужчина, остановивший музыку, поспешил подойти к Тарику и протянул ему чашу с вином, остальные слуги направились к основной группе, чтобы вручить каждому чашу.

Дейн посмотрел на Элайну, на лице которой застыла недовольная гримаса. Теперь она держала в левой руке чашу с вином, но правую сжимала в кулак, убрав большой палец внутрь. Ее переполняла ярость.

Тарик поднял свою чашу.

– За Дейна Атереса, наследника Дома Атерес. Собравшиеся здесь будут всегда помнить твоих отца и мать, неизменно заботившихся о них. Именно твоя мать дала Дому Балиир защиту Дома Атерес, и я навечно благодарен ей. За Дейна Атереса! За потерянного сына, вернувшегося к нам. Слава Дому Атерес, клинком и кровью!

– Клинком и кровью, – повторил Дейн, наклоняя свою чашу к чаше Тарика – как следовало сделать.

Однако он обратил внимание на то, что Тарик назвал его наследником. Элайна будет недовольна.

– Клинком и кровью, – слова эхом разнеслись по саду, когда все собравшиеся, вслед за Тариком, поднесли чаши к губам и сделали по большому глотку.

– Сегодня вечером, – продолжал Тарик, – мы празднуем возвращение Дейна Атереса и свободу Волтары!

Снова раздались радостные крики. Музыка и пение возобновились.

– Лорд Балиир. – Несмотря на внешнее спокойствие, Дейн услышал плескавшуюся в голосе Элайны холодную ярость. – Ты не имел права устраивать праздник без моего ведома. У нас нет…

Балиир покачал головой и поднял руку, останавливая Элайну, что, как знал Дейн, только подбросит горючих материалов в пылавший костер ее гнева.

– Приношу свои самые глубочайшие извинения, леди Атерес. Я подумал, что вас настолько поглощают обязанности лидера, что кто-то менее значительный должен взять на себя организацию торжества, посвященного возвращению вашего брата. Вино и угощение мы взяли из запасов Лории, а барды – сыновья моего брата. Моя жена, Лира, занималась украшением сада. Ни одна монета из казны не потрачена. – Он поклонился, жестом предлагая Элайне присоединиться к празднику. – Пожалуйста, миледи. Наслаждайтесь вечером. Впереди нас едва ли ждет много ему подобных. Дейн, пожалуйста, пойдем со мной. Здесь собрались главы многих Малых Домов, некоторые просто хотят увидеть тебя снова, а другие мечтают с тобой познакомиться.

Дейн посмотрел на сестру и повернулся к Тарику.

– Извини, Тарик, я…

– Иди, – сказала Элайна, махнув рукой и покачав головой.

– Элайна, пожалуйста, я не должен…

– Иди, – повторила она сквозь стиснутые зубы.

Дейн печально вздохнул. У него не оставалось выигрышной стратегии. Если он уйдет с Тариком, Элайна разозлится, что он согласился, но, если останется, сестру возмутит, что он ее не послушался. Он бросил взгляд в сторону больших бочек с вином и подумал: «Интересно, как бы поступила на моем месте Белина?» Ему вдруг показалось, что он слышит ее голос. «Если тебя ждут неприятности в любом случае, то хотя бы получи удовольствие».

Дейн подготовился к предстоящей вспышке гнева Элайны и кивнул Тарику:

– Веди меня, Тарик.

– С радостью, милорд.

Дейн на ходу оглянулся через плечо и увидел, что многие последовали за ним. Однако Элайна и всадницы вивернов стояли точно статуи, мрачно глядя ему вслед. Даже Мера прижала пальцы к щекам и покачала головой.

– Начнем с вина, Тарик.

Элайна вдохнула фруктовый аромат красного вина, поднесла деревянную чашу к губам и, прежде чем проглотить напиток, подержала его на языке, оценивая букет.

Она стояла у каменного подоконника в задней части кабинета, когда-то принадлежавшего ее отцу, а теперь, надо полагать, ей самой. Хотя эта мысль все еще казалась ей неправильной.

Со своего места Элайна видела Антиганский океан; свет луны отражался в воде, создавая искаженный образ, словно боги случайными взмахами кисти нанесли мерцающие белые мазки. Но внимание Элайны привлекала не красота океана, а виверны.

Лунный свет сиял на чешуе существ, паривших над утесами или падавших вниз, чтобы в самый последний момент промчаться над водой. Казалось, она смотрела в небо, полное самоцветов.

Когда они освободили Скайфелл, виверны, наконец, вернулись в свои гнезда, построенные для них на Абаддианских скалах. Множество таких гнезд высекли в скалах тысячелетия назад, но сейчас вивернов было лишь несколько сотен. Когда-нибудь наступит день и все гнезда снова будут заняты.

– Я вам обещаю, – прошептала Элайна.

Скрипнула дверь, и в кабинет проникли далекие звуки музыки и пьяные голоса веселившихся людей. Элайна, с облегчением, услышала голос Меры.

– Я так и подумала, что найду тебя здесь, – сказала Мера. – А где Амари и Лукира?

– Я отправила их пить и танцевать, – ответила девушка, которая выпрямилась во весь рост и сделала глоток из чаши с вином, продолжая любоваться почти божественной красотой вивернов. – И, хотя мне не хочется это признавать, Тарик прав. Впереди у нас совсем немного таких дней.

– И все же ты здесь. – Мера подошла к Элайне, держа в руке чашу с вином.

Элайна посмотрела на три шрама, шедших от лба Меры к челюсти – напоминание о том, как трудно завоевать верность виверна. Многие всадницы получали подобные метки при первом единении. Многие умирали. Элайна была рядом, когда Мера связала свою жизнь с Одином. Молодой, но яростный виверн – такие встречались не слишком часто. Один удар его когтей рассек кожу Меры, кровь залила лицо и пролилась на грудь, но всадница лишь негромко застонала от боли, продолжая двигаться к Одину.

Элайна была почти уверена, что нежелание Меры сдаваться коснулось сердца Одина. За прожитые годы девушка узнала, что именно так удавалось создать связь с виверном, когда они видели в будущей всаднице свою полную противоположность. Их нельзя приручить или сломать. Они сами выбирают.

– Мне было тяжело смотреть, как Тарик и его подхалимы обхаживали Дейна. Мне бы следовало сообразить, что он все узнает раньше, чем я успею ему сказать. У него повсюду уши. И в одном я должна отдать ему должное: у него яйца, как у лошади. Организовать праздник прямо у меня под носом? Он заявил, что устроил его для людей, но я-то понимаю, что на самом деле пытался завоевать расположение Дейна. «За Дейна Атереса», – сказала она, мастерски имитируя гнусавый голос Тарика, и подняла свою чашу с вином. – «За наследника Дома Атерес». Проклятие, как он смеет, Мера? Я не понимаю, что мама и папа могли увидеть в этом скользком ублюдке.

– Внушить что-то Дейну труднее, чем согнуть сталь, Элайна. В особенности когда речь идет о тебе. Ничто и никого он не любит так сильно в нашем мире.

Элайна приподняла бровь.

– Ничто и никого, – повторила Мера.

Элайна сделала большой глоток вина.

– Я не доверяю Тарику при любом раскладе.

– Я тоже, – сказала Мера.

– Он с самого начала выступал против того, чтобы я вела совет. Но теперь, когда я возглавляю Дом, он стал еще хуже. Я бы не возражала, если бы он строил свои козни открыто, но Тарик – вероломное дерьмо и ведет свои подковерные игры, пока мы сражаемся за нечто реальное. Если бы Дейн не вернулся, я уверена, что Тарик попытался бы меня убрать и смотрел бы, как рушится Дом Атерес, а его место занимает Дом Балиир.

– Весьма возможно, – не стала спорить Мера.

Элайна повернулась к Мере и нахмурилась.

– Ты не отличаешься болтливостью, Мера. Но сейчас ты слишком мало говоришь, даже для себя.

Мера сделала глоток вина.

– Элайна, всегда кто-то будет стараться вонзить в тебя когти, если ты занимаешь более высокое положение, чем они. Это вечная истина. Но, как бы сильно они ни пытались, они никогда не станут тобой. Ты Элайна Атерес. Ты сражалась изо всех сил, чтобы оказаться на этом месте. Роль главы Дома по праву принадлежит тебе. Пусть Дейн старше, но ты возглавила ваш Дом не просто так. И должна верить брату.

Элайна наклонилась и оперлась руками на каменный карниз, чувствуя прохладу камня.

– Мы стояли здесь той ночью. Ты помнишь?

– И наблюдали за вивернами, как сейчас, – подхватила Мера.

Улыбка коснулась губ Элайны, в ней смешалось счастье и глубокая печаль.

– Я убедила Дейна позволить мне не ложиться спать и понаблюдать за закатом и вивернами.

– Ты очень упряма. Он никогда не мог отказать тебе.

– Я тогда ему верила, Мера. А он меня оставил. Он бросил нас с Бареном одних.

– Твои слова несправедливы, Элайна. Ты не хуже меня знаешь, что у него не было выбора.

– Неужели? – спросила девушка, поворачивая голову к Мере. – Он мог сражаться.

– И умереть.

– Есть вещи, за которые стоит умереть. – Обе замолчали, а потом Элайна посмотрела на Меру. – Что?

Мера покачала головой и вздохнула, не скрывая раздражения.

– Я стараюсь не влепить тебе пощечину.

– Извини? – Элайна выпрямилась и слегка покачнулась.

Похоже, вино подействовало на нее сильнее, чем она думала.

Мера повернулась к ней, и впервые Элайна увидела настоящий гнев в ее глазах. Конечно, девушка множество раз видела гнев подруги, но никогда прежде он не был направлен на нее.

– Неужели для тебя не имеют значения испытания, через которые он прошел? У него на глазах убили его родителей. Они заставили его смотреть, как умирают в огне люди Штормового Поля. Он ушел, чтобы спасти тебе жизнь. И ему пришлось потратить двенадцать лет, чтобы вернуться сюда. Ты видела, как он смотрит на свои руки, когда ему кажется, что его никто не видит? Словно они покрыты кровью. Умереть ради кого-то совсем не трудно. Убивать за кого-то намного сложнее. И Дейн готов – без малейших колебаний – умереть и убивать ради тебя.

Мера смолкла и вдохнула. Ее грудь вздымалась, правая рука сжалась в кулак.

– Прости, Мера… я не хотела…

Мера покачала головой.

– Не трать на меня извинения. Дейн за тебя умрет. И все души, жившие под небесами, знают, что он прольет реки крови, чтобы ты оставалась в безопасности. Поверь, он заслуживает большего.

Мера допила вино, со стуком поставила чашку на стол и ушла.

Когда дверь за подругой закрылась, Элайна швырнула свою чашку через комнату и услышала, как раздался глухой звук удара, а вино разлилось по стене.

Глава 19. Свидар'Циа

Порывистый ветер ударял в чешую Валериса, захлестывал, когда он мчался вперед, сворачивая то вправо, то влево, взмывая вверх на воздушных течениях и используя облака, чтобы его не увидели с земли, – в точности как инструктировал его Кейлен. Минимальное изменение наклона крыльев, и Валерис уходил вверх с такой скоростью, что Кейлен ощущал силу, давившую на него, даже оставаясь в тысячах футов на земле. Он чувствовал тепло сердца дракона и невероятную силу его тела. Их сердца. Их тела.

Далеко впереди Валерис заметил океаны песка, дюны и зазубренные утесы. Руины городов и небольших поселений, над ними торчали вершины башен и сохранившихся обломков стен. Судя по расстоянию и выбранной ими скорости, они к полудню доберутся до края Выжженных земель. Прежде чем Кейлен успел подумать о пустошах, куда они направлялись, Валерис бросил взгляд вниз, его глаза приспособились, и он сумел более подробно рассмотреть зазубренные скалы.

Вдоль склона он заметил несколько небольших источников тепла. Дракон сложил крылья и помчался вниз, точно свинцовый шарик, брошенный с вершины башни. Во время стремительного снижения Валерис уловил сильный запах мускуса. Для Кейлена он означал лишь вонь пропитанной мочой земли. Но в сознании дракона замелькали другие образы: длинные шишковатые рога с бороздками, как у ствола старого дерева. Мех, испачканный грязью и дерьмом. Черные, как агат, копыта, толстые и стертые.

Валерис свернул вправо, он уже чувствовал вкус крови. Одним стремительным толчком он развернул крылья, поймал порыв ветра таким мощным движением, что Кейлену показалось, будто его тело рвется на части, хотя он спокойно шагал по земле. Теперь дракон летел параллельно склону скалы и так близко к ней, что дралейд испугался, как бы он не повредил живот. Полет сопровождался свистом ветра, разбивавшегося о тело Валериса – его правое крыло направлялось в небо, а левое указывало в сторону земли, находившейся в тысячах футов под ним. Дракон приблизился к своей жертве настолько, что слышал биение ее сердца, поменял положение крыльев, на миг завис на месте, после чего схватил огромного горного козла, остановившегося на склоне скалы, и его когти погрузились в плоть животного, как пальцы в мягкую глину: брызнула теплая кровь. Козел заблеял и начал метаться, но Валерис взмахнул крыльями и поднял жертву в воздух.

На периферии сознания Кейлен уловил далекий голос:

– Кейлен? – Эрик вздохнул. – Ты снова нас покинул?

Разум Кейлена стал медленно уходить от разума Валериса. Он все еще ощущал биение сердца дракона, гудение его крыльев, пустоту в желудке, целый букет эмоций. Но Кейлен больше не видел глазами Валериса и почувствовал, что их сознания разделились, он снова понимал, где заканчивается сам и начинается дракон. С тех пор как его освободили из камеры в Дрифейне и сняли наручники, в результате столкновения их умов связь между ними изменилась. Словно две ревущие реки, которые долго удерживало препятствие, наконец, слились, и они стали вдвое сильнее, чем прежде.

– Так что ты думаешь? – продолжал Эрик, хотя Кейлен не слышал, что его друг сказал раньше.

Юноша приподнял бровь и с виноватым видом посмотрел на молодого Вирандра.

– Загадка старика. «Город, когда-то утраченный, будет найден». Он имел в виду либо Виндакар, либо Ильнейн. Если только не окажется, что существует несколько других городов, затерянных во времени и неизвестных нам, что вполне возможно, но всегда лучше сосредоточиться на том, что ты знаешь, когда речь идет о подобных вещах.

С тех пор как они расстались с Роккой, прошло уже десять дней. Вечерами они разбивали лагерь позже, чем следовало, и снова пускались в путь еще до того, как солнце поднималось над горизонтом. Нет, они не пытались куда-то успеть, но каждое мгновение, что они не двигались вперед, было еще одним мгновением, когда Рист оставался один, а Кейлен и без того позволил себе потерять слишком много времени. Они неустанно шли к цели, Эрик пытался разгадать слова Рокка, и вскоре цитата из пророчества друида стала бесить всех не меньше, чем самого Эрика.

– Ильнейн? – заговорил Вейрил, с любопытством посмотрев на Эрика. – Ильнейн нельзя назвать потерянным. Он расположен в Свидар'Циа – Выжженных землях.

– Верно. – Эрик пожал плечами и поджал губы. – Но что значит утраченный?

– А что тут непонятного, – ответил Вейрил. – Утраченный значит потерянный. То есть его местонахождение неизвестно.

Эрик улыбнулся, словно ожидал от Вейрила именно такого ответа.

– Неужели? Когда мы с Даленом были детьми, отец часто давал нам загадки и головоломки. У Далена всегда получалось лучше, чем у меня. Но отец неизменно повторял, что существует множество способов снять шкуру с кота. Потерянный может означать не забытое местонахождение, а утрату в результате войны или сражения. С точки зрения морали или понимания того, что случилось. Тут очень много различных вариантов.

– Очень хорошо, – согласился Вейрил. – Я не рассматривал эту проблему с такой стороны.

Каким-то образом Вейрил умудрился произнести последние слова так, словно был разочарован в себе, а не восхищен Эриком, что изрядно повеселило Кейлена.

– Благодарю тебя… я думаю. – Тут Эрик рассмеялся и покачал головой. – В любом случае «луна крови, смерти и жизни» – тут речь идет о Кровавой Луне, с чем мы уже согласились, но слова «существует камень, сердце из крови, выброшенный в море» ставят меня в тупик.

– Я думаю, тебя все ставит в тупик, – перебил его Тармон, задержавшись, чтобы присоединиться к разговору, и хлопнул Эрика по плечу. – Ты размышляешь уже много дней, но уверен только в одном: луна есть луна. Я сомневаюсь, что подобное умозаключение можно назвать достижением.

– Я разгадаю загадку… со временем, – проворчал Эрик.

Кейлен снова перестал вслушиваться в разговор.

В последние несколько дней он заметил, что ландшафт вокруг начал меняться. Несмотря на время года, с каждым днем утреннее солнце становилось теплее, и чем дальше они уходили от Кингпасса и оказывались ближе к Выжженным землям, тем более сухим становился окружающий мир. Растительность с каждой пройденной милей была беднее, а земля трескалась и теряла влагу. Прошло уже два дня с тех пор, как они в последний раз видели дерево с листьями. И четыре с того момента, как исчезла последняя трава. Животных также становилось все меньше. В последний день, если не считать Валериса, Кейлен видел только ящериц и животных, похожих на кошек с пыльным коричневым мехом и черными кольцами вокруг ног, – и горных козлов, так полюбившихся Валерису.

– Мой народ рассказывает легенды об этом месте, – подходя к Кейлену, сказал Вейрил, за спиной которого развевался зеленый плащ. – Никто не знает, как Фейну удалось учинить такие разрушения. У каждого бралгира есть собственные истории, а у ученого теории, но никто из них толком ничего не знает. Все, кто находились достаточно близко и видели, что происходило, погибли в пламени. Но говорят, что случившееся той ночью сильно потрепало вуаль, отделяющую наш мир от мира богов, и через нее сюда просочилась Порча Эфиалтира.

– Но даже и это лишь теория, не так ли? Истории. – Тармон приподнял бровь, пот блестел у него на лбу и переносице.

Вейрил нахмурился.

– В течение столетий многие представители моего народа отправлялись в Свидар'Циа в поисках того, что утрачено. Они надеялись отыскать что-нибудь среди развалин Ильнейна и других уничтоженных в ту ночь городов. Никто из них не вернулся.

Кейлен вздохнул и прикусил край губы. Быть может, он сошел с ума, пытаясь пересечь Выжженные земли? Такой вопрос он задавал себе каждое утро, как только просыпался.

– Кейлен, – Вейрил произнес его имя так, словно ему стоило немалых усилий не сказать «дралейд». – Могу я задать тебе личный вопрос?

– Тебе не нужно просить разрешения, Вейрил, – ответил Кейлен.

– У моего народа считается необходимым просить разрешения задать вопрос, который может причинить боль сердцу.

Кейлен почувствовал тревогу.

Какой бы вопрос ни собирался задать Вейрил, Кейлену совсем не хотелось на него отвечать, но он кивнул.

– Ты в порядке?

Эти три слова ранили Кейлена, как острый клинок.

Прежде чем он заговорил, юноша почувствовал, что ему захотелось плакать, и на глаза навернулись слезы. Как могли три простых слова вызвать такую боль? Кейлен понял, что вопрос Вейрила имел под собой твердую почву: Хейм. Кейлен почти не говорил о Хейме с того момента, как они покинули Кингпасс. Ему было легче отодвинуть мысли о нем в самые темные пещеры своего разума.

Возвращение туда принесет новую боль. И только замедлит движение к цели. Хейм его покинул, но Рист в нем нуждался. И каждая минута, которую он уделял Хейму, становилась минутой, отнятой у Риста.

– Нет, – прошептал Кейлен.

Если бы перед ним стоял Тармон или Эрик, он мог бы солгать. Ложь далась бы ему легче. Но по какой-то причине лгать Вейрилу казалось ему неправильным. Эрик следовал по дороге, выбранной Эйсоном, когда они встретились. Ну а Тармону просто не повезло, что он оказался вместе с ними в ловушке туннелей. Но Вейрил принес Кейлену клятву еще до того, как они обменялись хотя бы несколькими словами. Эльф отдал юноше так много, почти ничего о нем не зная. Он покинул свой дом и народ, свой мир. И переносил все тяготы вместе с дралейдом. Даже сейчас, когда он шагал рядом с Кейленом в сторону Выжженных земель, ни разу ни в чем не усомнившись. Нет, он не станет лгать Вейрилу.

– У тебя есть братья и сестры, Вейрил? Семья? – спросил Кейлен.

Эльф кивнул, и его улыбка получилась немного печальной.

– Три сестры… Мой брат, пусть Герайя примет его душу, исчез возле Олдитмара около десяти лет назад. Отец отправился его искать и не вернулся.

– Я сожалею… – сказал Кейлен.

Вейрил покачал головой.

– Это было давно.

– И тебе стало легче? – спросил Кейлен.

– Нет. – Эльф улыбнулся, но его улыбка не выглядела счастливой. – Когда теряешь тех, кого любил, с годами не становится легче. На самом деле твое тело помнит только эту боль. Когда ты думаешь о сломанной когда-то ноге, ты не плачешь от пережитых тогда мучений. Но когда вспоминаешь, что больше не увидишь лицо своего отца, боль бывает такой же острой, как в первый день. И легче становится, только если ты продолжаешь двигаться вперед. Бремя на наших плечах не исчезает, но мы можем стать сильнее.

Кейлен кивнул, вернув Вейрилу меланхоличную улыбку. Он ощутил печаль дракона, смешавшуюся с его собственной. Валерис парил в воздухе, утолив голод, но ни разу не улетал далеко от Кейлена и его спутников. Кейлен отдал бы все за то, чтобы находиться в воздухе вместе с ним, ощущать тепло чешуек Валериса, чувствовать ветер, бьющий в лицо, но рана, которую Тень нанесла дракону, продолжала его беспокоить. Она затянулась со времен Кингпасса, но Валерис все еще оставался слишком слаб, чтобы взять Кейлена на спину, а им предстояло преодолеть еще очень большое расстояние. Даже сейчас Кейлен чувствовал, как пульсировала боль дракона после усилий, потребовавшихся, чтобы унести горного козла.

Они шли вперед, и по мере того, как солнце поднималось все выше, становилось почти невыносимо жарко. Кейлен чувствовал, как течет пот под рубашкой у него на груди, последние чахлые деревья исчезли у них за спиной, и они видели лишь хрупкие низкорослые кусты, которые выглядели так, словно могли сломаться после первого же сильного порыва ветра. Если прежде трещины в земле были небольшими и редкими, теперь они превратились в паутину, некоторые до фута в ширину и в три раза длиннее. Складывалось впечатление, что какие-то участки земли съежились, превратившись в куски разбитой керамики.

В воздухе пахло землей, пылью и жаром. Влаги было так мало, что Кейлен чувствовал, как сохнут губы, и дышать становится невероятно тяжело. Впереди появился длинный холм высотой в несколько сотен футов, который отбрасывал тень на потрескавшуюся землю, в самом холме имелись глубокие расселины.

По земле с востока на запад пронеслась тень, за ней возник порыв ветра – в воздух взметнулась пыль. Хлопнув крыльями, Валерис опустился на участок потрескавшейся глины рядом с Кейленом, и хрупкая земля затрещала под тяжестью дракона. Из груди Валериса донеслось низкое ворчание, и Кейлен положил ладонь на его морду.

– Пустыня начинается сразу за холмом и тянется настолько, насколько может видеть глаз, – сказал Кейлен, когда перед ним возникли образы из сознания Валериса.

Пески, дюны, утесы, камень и снова пески.

– Ну, мы могли предвидеть подобное. – Эрик сложил руки на груди и кивнул в сторону огромного кряжа перед ними.

Несмотря на печаль, которая не уходила после мыслей о Хейме, Кейлен невольно рассмеялся. Он покачал головой и зашагал в сторону ближайшей тропы, которая вела через кряж и выглядела проходимой, но остановился, когда его груди коснулся Тармон.

– Мы понятия не имеем о том, что нас ждет в Выжженных землях, – сказал он, глядя в сторону кряжа, охранявшего сердце Выжженных земель. – Мы зашли слишком далеко, чтобы прыгать вперед, очертя голову, не зная, что станем делать дальше.

Кейлен кивнул. Конечно, Тармон прав. Как и всегда, когда приходило время принять очередное нелегкое решение.

– Кайрон сказал, что кратчайшее расстояние от начала Выжженных земель до конца составляет двести миль, – проговорил дралейд.

– Если идти по прямой, – добавил Тармон. – Но у нас нет надежды, что так и будет. И мы не знаем, насколько точна карта.

– Надейся на лучшее, готовься к худшему, – сказал Эрик, стряхивая налипшую грязь со штанов и доставая мех с водой из заплечного мешка. – Так всегда говорит мой отец.

– Эйсон Вирандр мудрый человек. – Тармон сложил на груди руки и почесал щетину на подбородке. – Мы проведем в пути две недели или три; возможно, больше. И должны постоянно оставаться в парах. Даже в тех случаях, когда требуется облегчиться. Только парами. Или если нужно провести разведку. Только парами. И если потребуется…

– Только парами, – вклинился Эрик. – Мы поняли. Все парами.

– Эрик с Вейрилом. Я с Кейленом, – сказал Тармон, хмуро посмотрев на Эрика. – Если мы с тобой разделимся, то не сумеем послать сигнал остальным. А Кейлен и Вейрил смогут это сделать благодаря магии.

Вейрил посмотрел на Тармона, потом перевел взгляд на Кейлена. Слова Тармона ему явно не понравились.

– Мы будем держаться вместе, – ответил Кейлен, глядя на Вейрила. – Но Тармон прав. Если по какой-то причине нам придется разделиться, мы должны позаботиться о том, чтобы Тармон и Эрик не остались одни.

Эльф кивнул, но слова Кейлена его явно не убедили.

– Вейрил, воды будет не хватать. Каждый день нам потребуется, чтобы ты доставал воду из-под земли, как в туннелях.

Тармон провел языком по губам и посмотрел на кряж.

– Каждый день мы постараемся проходить максимально возможное расстояние, даже если будем испытывать боль и получать ожоги. И стоять на страже ночью, парами. Это место – наш враг. Оно хочет, чтобы мы умерли. И чем быстрее мы его пройдем, тем будет лучше, понятно?

– Понятно.

Тонкий слой песка покрывал землю рядом с кряжем, подобно пыли на столе, которым давно не пользовались. Но чем ближе они к нему подходили, тем более глубоким становился песок, пока полностью не покрыл потрескавшуюся землю так, что Кейлену приходилось волочить ноги при каждом шаге. Вблизи расселина напоминала узкую долину, с двух сторон окруженную стенами пыльно-коричневого цвета, а тропа вела по песку и острым камням к вершине кряжа.

Тармон шел впереди по узкой тропе, им приходилось частично идти, частично взбираться по склону. Его огромный меч торчал из-за спины, короткий – болтался у бедра. И он по-прежнему был одет в доспехи королевского гвардейца: кирасу, наручи, наголенники, кольчугу и тяжелые сапоги – впрочем, сталь утратила свой прежний зеркальный блеск, а пурпурный плащ давно разорвался и куда-то пропал. Узкая дыра в дюйм шириной – след от стрелы, ранившей его в Белдуаре – так и осталась на доспехах слева и сзади, чуть выше бедра.

Когда они приближались к вершине, Кейлен сделал глубокий вдох, стараясь успокоить растущее напряжение. Они подошли к точке невозврата. Он привел их сюда и скорее умрет сам, чем допустит, чтобы с ними что-то случилось. Он потерял слишком многих.

– Клянусь богами…

Кейлен поднял взгляд и увидел, что Тармон дошел до конца тропы и теперь стоял на вершине кряжа, глядя на сердце Выжженных земель. Кейлен, Эрик и Вейрил переглянулись и ускорили шаг.

Как только Кейлен оказался на вершине, ему в лицо ударил ветер, и солнце с новой силой обожгло кожу.

«Клянусь богами».

Океан песка, дюны и скалы. Когда Кейлен смотрел на него глазами Валериса, он казался не таким бескрайним. Песок уходил в бесконечность, поблескивая в солнечных лучах. Во всех направлениях, насколько мог видеть глаз, тянулся песок, подобный океанским волнам, лишь изредка над ним возвышались зазубренные скалы и утесы из коричневого камня.

– На самом деле это даже… красиво. – Эрик провел ладонью по лбу и стряхнул пот на песок у своих ног. – Во всяком случае, отсюда. Сомневаюсь, что я буду думать так же, когда мы спустимся вниз.

Громкий стук привлек внимание Кейлена, он повернулся и увидел, что сумки, мечи, пояс и ножны лежат на песке, а сам Тармон расстегивает крючки и развязывает ремни доспехов и бросает их на песок.

– Что ты делаешь? – спросил Кейлен, когда Тармон положил на песок кирасу.

– Я умру от теплового удара, если попытаюсь пересечь пустыню в доспехах, – сказал он, расстегивая поножи и бросая их на песок, рядом с сапогами.

Теперь он стоял в пропитанной потом льняной рубашке, тонких штанах и носках.

– Почему ты не оставил доспехи в доме Рокки? – спросил Эрик.

– Думал, что они пригодятся по дороге. – Тармон поднял одну из сумок, порылся внутри и вытащил два длинных коричневых плаща с капюшонами – один из них он протянул Кейлену, – надел сапоги и набросил плащ на плечи. – Он поможет тебе защитить кожу от жара.

Кейлен кивнул, накинул плащ на плечи и плотно затянул завязки.

– Они могут понадобиться тебе там, – сказал Эрик, кивнув в сторону бесконечного моря песка.

– Я предпочитаю принять смерть в бою и не хочу умереть от солнца. – Тармон пристегнул короткий меч к поясу, забросил большой клинок за спину, после чего взял сумки. – Готовьтесь встретиться с известными вам демонами, вместо того чтобы бояться тех, которых не знаете. – Он в последний раз бросил тоскливый взгляд на доспехи и зашагал вниз по склону в сторону бесконечных песков. – Пойдем, нам нельзя тратить попусту светлое время дня. Если верить картам, Копперстилл расположен на северо-востоке. – Он вытянул руку, указывая на маршрут солнца по небу. – Город где-то там.

– Где-то там? – спросил Эрик, когда они зашагали вслед за ним.

– Безусловно. – Тармон с улыбкой посмотрел на Кейлена. – Так мне подсказывает интуиция.

Дралейд видел, что Эрик собрался запротестовать, но промолчал, когда Тармон развернул руку и показал лежавший на ладони маленький бронзовый компас с красно-черной стрелкой.

– Любезность нашего нового друга, Рокки, – сказал с победной улыбкой Тармон.

Эрик бросил на него мрачный взгляд и покачал головой.

– Ты мне больше нравишься, когда обходишься без шуток.

Кейлен волочил ноги по песку, проваливаясь при каждом шаге, постоянно теряя силы. Он никогда не испытывал ничего похожего. Он шел вдоль берега в Мельногорске и вдоль края Омма, но тогда все было иначе.

Пламеневшее солнце прошло лишь половину ведущей вниз дуги, из чего следовало, что они шли всего четыре или пять часов, но тело Кейлена болело так, словно он брел уже много дней по колено в воде. Под плащом и кожаными доспехами мокрая рубашка липла к телу.

Пот покрывал лоб, собирался на бровях и капал вниз. Воздух проникал в легкие, царапая высохшие язык и горло, словно их запекали в глиняной печи.

– Не может быть такой жары в начале зимы, – сказал Кейлен.

– Верно, – тяжело дыша, ответил Тармон, чьи ноги проваливались глубоко в песок и массивное тело неуклюже покачивалось. – Не должно.

– Это место не подчиняется законам природы, – сказал Вейрил.

Только у эльфа лоб оставался сухим.

– Тэрин рассказывал в «Золоченном драконе» о том, как Фейн создал Выжженные земли, когда уничтожил Ильнейн.

Кейлену было странно думать о том времени, когда они регулярно собирались в «Золоченом драконе», чтобы послушать истории Тэрина. Тогда к ним присоединялись мать и отец, Элла и даже Хейм, когда был свободен от службы. Мысль о брате заставила сердце Кейлена сжаться, и он отодвинул ее подальше, вместе с другими чувствами, о которых не хотел вспоминать.

Вейрил кивнул с печальным выражением лица.

– В одной из историй, которые рассказывали нам бралгиры, говорилось, что, когда Кровавая Луна стала полной, а вуаль между мирами истончилась, Фейн наполнил свою Кровавую магию душами тех, кто умер в ту ночь, чтобы они наводили порчу на эти земли. Сложно представить другую возможность для сотворения этого ужаса.

– Пусть Мать примет их тела, – прошептал Тармон.

Все молчали, тишину нарушал лишь скрип песка и свист ветра. Так они шли несколько часов, а солнце било им в спины. Куда бы ни смотрел Кейлен, он видел лишь голубое небо и блестящие дюны, уходившие в бесконечность. Над головой парил Валерис, использовавший воздушные потоки, чтобы улететь вперед на одну или две мили, а потом вернуться обратно. Даже при помощи глаз дракона Кейлен видел лишь песок, дюны и скалы, уходившие до самого края мира. Так было с того момента, как они вошли в Выжженные земли.

Кейлен не стал ничего говорить остальным. Он не сомневался – по большей части, – что здесь, вероятно, действовало какое-то заклинание, обман разума, результат темной магии. До того как они вошли в Выжженные земли, Валерис видел далекие горы Мар-Дорул и Лоддарские горы. Но ведь горы не могут просто исчезнуть. Зачем пугать остальных. Он быстро начал понимать, почему так много людей, пытавшихся пересечь Выжженные земли, погибло.

Когда солнце окунулось в западный горизонт, свет стал постепенно тускнеть, а жара, атаковавшая их в течение всего дня, начала спадать. Сначала они испытали облегчение; теперь им легче дышалось, а идти было не так трудно. Но тепло быстро уходило из воздуха, словно его откачивали специально. К тому моменту, когда луна сменила солнце, небо потемнело, и на нем загорелись звезды, дыхание Кейлена вырывалось изо рта белым облаком, а челюсти застучали. Он дрожал, пот на теле стал холодным.

Как и снег в Дрифейне, песок притягивал свет, создавая вечные сумерки и не давая темноте наступить.

– Нам нужно найти какое-то укрытие, – сказал Тармон, поплотнее заворачиваясь в плащ, поднялся ледяной ветер. – Если станет еще холоднее, мы здесь замерзнем – я уже не говорю о том, кто может рыскать в дюнах.

– Согласен, – сказал Кейлен. – Если нам удастся найти защищенное место, мы сможем использовать тепло тела Валериса, чтобы не замерзнуть.

Прошло несколько минут, и Эрик указал в сторону торчавшей из песка скалы.

– Вот там, – сказал он.

Присмотревшись, Кейлен увидел темный участок у основания скалы, который мог оказаться пещерой.

Тармон кивнул и наклонил голову, чтобы защитить лицо от песка, который поднял ветер.

Скала поднималась на пятьдесят футов над песком и имела ширину в три дома, стоящих вплотную.

У ее основания образовался большой плоский участок, за ним открывался вход, настолько широкий, что в него могли войти сразу три или четыре человека, но высота лишь на фут превышала рост Кейлена. Однако стоило им приблизиться к плато, как Кейлен увидел то, что заставило его замереть на месте, и все его мышцы напряглись: по всей скале были разбросаны тела, некоторые наполовину занесенные песком.

Кейлен потянулся к Искре, и ее тепло сразу прогнало холод из его тела. Он почувствовал, как Вейрил поступил так же. Слева Тармон и Эрик обнажили мечи.

– Они давно мертвы, – сказал Эрик, опускаясь на колени у основания плато, где лежало одно из тел – его ноги были занесены песком, а голова и туловище опирались на скалу. – Я не знаю, сколько прошло времени. Может быть, месяцы. Мне еще не доводилось видеть такое. Словно он высох, а потом затвердел. И он не подвергся разложению, как я ожидал. От него даже не пахнет. В одном можно не сомневаться, он лишился большей части плоти уже после того, как тело остыло. Я вижу следы зубов на костях и пятна крови повсюду.

Желудок у Кейлена сжался еще до того, как он увидел труп, перед которым стоял на коленях Эрик. Фраза «он не подвергся разложению, как я ожидал» вызвала у него самые неприятные ощущения. Во рту появился кислотный вкус рвоты, но он сумел с ним справиться. Ржавая кольчуга покрывала плечи трупа, побитый щит валялся рядом, наполовину засыпанный песком. Большая часть плоти исчезла, и сквозь доспехи виднелись выбеленные солнцем кости. Небольшие участки кожи, оставшиеся на лице и левой руке, выглядели именно так, как описал Эрик: хрупкие и высохшие полоски мяса, которые при первом же прикосновении превратятся в пыль.

Оглядевшись, Кейлен увидел, по меньшей мере, пятьдесят тел, разбросанных по плато и частично покрытых песком. У некоторых отсутствовали конечности, из других торчали ржавые мечи и ножи.

– Здесь было сражение, – сказал Тармон, шагнув на плато и ногой перевернув тело мужчины, между ребрами которого застрял топор. – И поражение потерпели обе стороны.

– Их доспехи… – Вейрил подошел к центру плато, пристально разглядывая тела.

– Что с ними? – Эрик поднялся на ноги и последовал за остальными на плато.

– Посмотри внимательно.

– Хватит уже игр, Вейрил. В чем дело? – резко спросил Эрик, неожиданно быстро потерявший терпение.

Что вывело его из равновесия?

– Всюду одно и то же, – теперь уже и в голосе эльфа появилось раздражение.

Кейлен посмотрел на Вейрила, приподнял бровь и наклонил голову, без слов задавая вопрос: с тобой все в порядке?

Вейрил тяжело вздохнул, бросил взгляд в сторону Эрика, а потом кивнул.

Эльф редко выказывал гнев или раздражение. Кейлен с гримасой опустился на колени рядом с трупом, чья плоть почти полностью исчезла. Его взгляд задержался на пустых глазницах, покрытых кусочками высохшей кожи и пятнами крови, а затем остановился на изображении ревущего льва на груди солдатской кирасы – такие же символы были и на остальных.

– У всех на груди черный лев Лории.

И тут Кейлен почувствовал предупреждение от Валериса.

Он инстинктивно потянулся к Искре, одновременно вытаскивая меч из ножен и бросив сумки на землю.

– Что? – спросил Тармон, мгновенно избавившись от своих сумок и выхватив из-за спины двуручный меч.

Воздух наполнился ритмично пульсировавшим звуком, словно камень скользил по замерзшему озеру – высоким и пронзительным. Он то усиливался, то слабел, двигаясь вокруг них.

Вейрил бросил сумки и взялся за лук, открываясь для Искры. Эрик последовал его примеру, и в его руках мгновенно оказались два меча.

Кейлен потянулся к Валерису. Покажи мне. Он позволил их сознаниям слиться. От Валериса исходила паника, быстро переходившая в ярость, крылья гневно били по воздуху. Он находился недалеко, расстояние не превышало мили. Кейлен попытался смотреть глазами дракона, но видел лишь песок и дюны. Затем в дюнах возникло какое-то движение, Валерис резко свернул влево, давление в нем стало стремительно расти. Чистая злоба стала пульсировать в венах Кейлена, выталкивая воздух из легких – челюсти отчаянно сжались, – в это время Валерис выпустил струю драконьего пламени.

Тусклые сумерки исчезли – Кейлен посмотрел своими глазами на Валериса, вынырнувшего из темной тучи, огонь промчался по дюнам под ним, ледяная ярость поглощала дракона.