Трава зелёная
Михаил Михайлович Потапов, которого все в селе звали просто Михалычем, проснулся в половине седьмого, как заведено. Сорок лет работал трактористом – организм сам будил, без всяких там будильников. Встал, умылся из рукомойника – вода ледяная, аж зубы свело, – заварил чифиру покрепче и вышел на крыльцо.
Село Рябиновка просыпалось нехотя. Где-то мычала Петровнина Зорька, скрипела у соседа Гришки калитка, а за огородами уже стучал топор – это Семён Иваныч дрова колол, хоть до холодов ещё два месяца.
Михалыч закурил и поглядел на свои владения. Картошка налилась хорошая, помидоры красные висят, морковь только подкачала – червивая вся. А перед домом газончик зеленеет – полоска травы, которую он каждую субботу стриг советской ещё газонокосилкой.
– Эх, трава… – пробормотал себе под нос. – Зелёная такая, сочная.
И тут через забор, как чёрт из табакерки, выскочил сосед Валерка по кличке Философ. Кличку эту получил не за ум особый, а за то, что всюду лез со своими теориями про жизнь. Теории эти были по большей части идиотские, но Валерка их излагал с таким апломбом, что иные и верили.
– Михалыч! – крикнул Валерка, отряхивая штаны от земли. – А ну-ка скажи, какого цвета у тебя трава?
Михалыч глянул на него с подозрением. С Валеркой никогда не знаешь, к чему он гнёт.
– Зелёная, ясное дело. А какой же ещё?
– Ага! – Валерка даже подпрыгнул от радости. – А вот и неправда! Она синяя!
Михалыч поперхнулся дымом.
– Ты чего, самогону вчера хватил?
– Да нет, я серьёзно! – Валерка подскочил к газону и ткнул пальцем. – Смотри сам – синяя!
– Валерка, – медленно сказал Михалыч, стараясь держать себя в руках, – мне пятьдесят восемь годков. Всю жизнь траву зелёной вижу. И дед мой видел зелёной, и прадед. Ты что – надо мной измываешься?
– Да ты по-другому попробуй глянуть! – не унимался Валерка. – Утром роса на траве лежит, небо в ней отражается. Небо синее – значит, и трава синяя!
– Роса прозрачная, небо синее, а трава зелёная! – рубанул Михалыч. – И никаких тут философий!
Но Валерка уже распетушился. Был он из тех, кто, зацепившись за дурацкую мысль, будет её до конца отстаивать, хоть сам понимает – чушь несёт.
– А ты знаешь, что такое цвет вообще? – завёл он лекцию. – Это отражение света! А свет разный бывает – утренний один, вечерний другой!
– Валерка, прекрати молоть ерунду! – взвился Михалыч. – Трава зелёная, и всё тут!
– Синяя!
– Зелёная!
– Синяя!
Заорали в полный голос. По селу пошёл гомон – соседи в окна высунулись, что за драка. Тётя Дуся из соседнего дома даже в огород выбежала – типа огурцы поливать, а сама уши навострила.
– Михалыч, чего вы с утра пораньше горланите? – крикнула она через забор.
– Да вот, Валерка говорит – трава синяя! – пожаловался Михалыч.
– А может, и синяя, – задумчиво протянула тётя Дуся. – А может, и фиолетовая. А может, и вовсе в крапинку.
– Дуся, ты тоже за дурака меня держишь! – рассвирепел Михалыч.
К забору подошёл дядя Коля – сосед справа, человек основательный. Всю жизнь колхоз возглавлял, сейчас на пенсии кроликов разводит. В селе его все уважают – слово весомое.
– Что за шум? – строго спросил он.
Михалыч с Валеркой наперебой стали объяснять. Дядя Коля выслушал, головой покачал:
– Эх, мужики! Из-за какой ерунды спорите! Идите к учительнице Марии Петровне. Она биологию в школе преподавала тридцать лет. Она вам и скажет, какого цвета трава.
Мысль всем показалась дельной. Мария Петровна жила через три дома – в старой избе с резными наличниками. Ей за семьдесят, но ум ясный, память железная. Полжизни детишек учила уму-разуму.
Толпа спорщиков потянулась к учительнице. По дороге к ним прибилось ещё человек пять – новость о споре по селу мигом разлетелась, всем интересно стало, чем кончится.