Рассвет на Волге. Книга 2: Огонь над Биляром

Глава 1. Армия, от которой содрогнулась степь

Первый удар обрушился на Биляр с оглушительным грохотом. Камень размером с бычью голову, выпущенный из чрева хазарской катапульты, врезался в деревянный частокол над воротами, разметав бревна, как щепки.

Эмир Алмуш даже не вздрогнул, лишь смахнул с плеча острую щепку. Вокруг него на стене кричали раненые, командиры-тарханы выкрикивали приказы, но эмир, казалось, был в центре урагана, в точке абсолютной тишины.

Он смотрел на войско, раскинувшееся перед ним. Море врагов. Черные доспехи, тысячи копий, знамена с хищной тамгой кагана. Он видел, как к стенам под прикрытием огромных щитов бегут воины с лестницами, как медленно, неумолимо ползут вперед тяжелые осадные башни. Это была сила, способная стереть с лица земли любой город.

– Их больше, чем листьев в лесу, повелитель, – прохрипел рядом Ишбуга, его верный начальник стражи, прикрываясь щитом от града стрел, которые тучей летели на стену.

– Но наш лес стоит на своей земле, Ишбуга, – ровным голосом ответил Алмуш. Он обернулся и посмотрел в глаза своему старому соратнику. – Ты должен понимать. Багдад не пришлет воинов. Халиф дал нам свое благословение и золото, но не своих солдат. Мы одни.

В его словах не было отчаяния. Лишь холодная, трезвая констатация факта. Он хотел, чтобы его командиры понимали: чуда не будет. Надежда – не в помощи извне. Надежда – в их собственных руках, в крепости их стен и в силе их духа.

Стена содрогнулась снова. На этот раз удар пришелся по самой башне. Посыпалась штукатурка.

– Лучники! Огонь по прислуге катапульт! – закричал Алмуш, и его голос перекрыл шум битвы. – Не давайте им пристреляться!

Сотни булгарских лучников, лучшие в Поволжье, дали слаженный залп. Но расстояние было велико, а вражеские расчеты были хорошо защищены. Лишь несколько фигур в черном упали на землю. В ответ на стены обрушился новый, еще более яростный ливень стрел.

Самый страшный удар наносился по Западным воротам. Именно там, где должен был случиться предательский прорыв, теперь бился самый мощный таран, и к стене подползала самая высокая осадная башня.

Каган бил туда, где, по его расчетам, была слабость. Он еще не знал, что эта слабость была вырезана огнем и мечом прошлой ночью.

****

Пока на стенах кипел бой, под ними, в ледяной тьме, шла другая битва. Битва одного человека со стихией. Айдар, задыхаясь, боролся с течением подземной реки.

Вода была мутной и вонючей, полной мусора, который город сбрасывал в реку. Несколько раз он натыкался на решетки, преграждавшие путь, и ему приходилось нырять еще глубже, нащупывая проход.

Шум битвы доносился до него глухим, утробным гулом. Казалось, это стонет сама земля, по которой ползет армия чудовищ. Каждый удар тарана по стенам отдавался вибрацией в воде, в камнях туннеля, в его собственном теле.

Он плыл вслепую, ориентируясь лишь по изгибам каменного русла, которое запомнил по карте из свитка.

Легкие горели. Силы были на исходе. Он уже был готов сдаться, позволить воде унести его, когда его рука нащупала ее. Вертикальную, ржавую решетку, уходившую наверх. Выход.

Собрав последние силы, он налег на нее всем телом. Она поддалась со скрежетом. Он высунул голову и жадно глотнул спертый, но такой желанный воздух.

Он был в каком-то подвале. Темном, сыром, заваленном гнилыми бочками. Он выбрался из воды, дрожа от холода, и несколько минут просто лежал на каменном полу, пытаясь отдышаться. Он был внутри. Он прорвался.

Он развязал узлы на голове. Свиток, завернутый в промасленную кожу, был цел. Он засунул его за пазуху. Теперь – к эмиру.

Он выбрался из подвала и оказался в лабиринте узких улочек ремесленного квартала. Город был в панике. Женщины с плачущими детьми бежали в сторону центральной мечети, ища укрытия.

Дружинники, наоборот, бежали к стенам. Где-то совсем рядом раздался грохот и крики – значит, вражеский камень пробил чью-то крышу.

Айдар, прижимаясь к стенам, стараясь не привлекать внимания, двинулся в сторону Западных ворот. Он знал, что эмир должен быть там, на самом опасном участке.

****

За кольцом своей армии, на высоком холме, в окружении своих лучших военачальников, стоял Бек Каган-бек Завулон. Он смотрел на штурм Биляра через отполированную византийскую подзорную трубу. Его лицо было непроницаемо, но в черных глазах горел огонь нетерпения и затаенной ярости.

– Они дерутся яростно, мой повелитель, – сказал один из генералов, косоглазый степняк с огромными усами. – Упорнее, чем мы ожидали.

– Это ярость загнанных зверей, – ответил Бек, не опуская трубы. – Она скоро иссякнет. Этот город – гнездо, где вывелся змееныш Арслан. Я не успокоюсь, пока не сожгу это гнездо дотла и не найду то, что он украл. Каждый камень в этих стенах будет перевернут.

Он был одержим. Для него эта война была не за землю. Она была за право. За тот амулет и свиток, которые делали его власть уязвимой. Он должен был уничтожить их, а заодно и память о них, и город, который посмел дать убежище его врагу.

– Где Тазрак? – спросил он.

– Его отряд еще не вернулся с задания, повелитель. Но скоро будет. Он найдет этого сокольника Айдара, даже если тот зароется под землю.

– Он мне нужен живым, – отрезал Бек. – Он и девчонка. Они должны сказать мне, где реликвии. А потом умрут. Медленно.

Он опустил трубу и посмотрел на своих военачальников.

– Я дал вам три дня, чтобы взять этот деревянный курятник. Прошел уже почти день. Если через два дня я не буду пить вино в тронном зале этого выскочки Алмуша, многие из вас будут кормить стервятников. Усильте натиск!

Генералы почтительно склонили головы и поспешили выполнять приказ. Бек снова поднес трубу к глазу. Он смотрел, как его воины карабкаются по лестницам, как его таран бьет в ворота.

И он ждал. Ждал донесения от своих шпионов в городе. Ждал, когда Западные ворота, как было условлено с предателями, распахнутся изнутри. Он не знал, что все его шпионы уже мертвы или схвачены.

Внезапно грохот битвы перекрыл оглушительный треск. Осадная башня наконец-то достигла стены. Ее тяжелый деревянный мост рухнул на верхний ярус укреплений. И по этому мосту, прикрываясь щитами, в самый центр обороны хлынули лучшие воины кагана.

Айдар увидел это, когда уже почти добрался до башни эмира. Он видел, как его земляки, защитники стены, отчаянно пытаются сдержать этот натиск, но их теснят, отбрасывают назад.

Он рванулся вперед, расталкивая бегущих. Он видел впереди, среди рубящихся воинов, фигуру в сверкающем доспехе. Эмир Алмуш, с мечом в руке, сам вел своих гвардейцев в контратаку, пытаясь сбросить врага со стены.

– ПОВЕЛИТЕЛЬ! – закричал Айдар, и его голос был хриплым криком отчаяния и надежды.

Алмуш обернулся в самый разгар боя. Он увидел перед собой фигуру, покрытую грязью, слизью и кровью. Он не сразу узнал своего сотника. Но потом он увидел его глаза. И в этих глазах он увидел то, что, как ему казалось, уже было потеряно.

Надежду.

©Язар Бай

Глава 2. Последний бой: что помогло Айдару выжить

Битва за Западные ворота превратилась в сущий ад. Стена стонала и трещала под ударами хазарских камней, воздух был густым от дыма, пыли и металлического запаха крови.

На каждого павшего защитника Биляра с моста осадной башни спрыгивали двое новых врагов – воины-«Змеи», элита армии кагана. Они дрались молча, слаженно, тесня булгар назад, к лестницам, ведущим вниз, в город.

Эмир Алмуш бился в первых рядах. Его сверкающий доспех был уже забрызган кровью, на щеке алела свежая царапина. Он видел, как дрогнули его воины. Видел, как в их глазах отчаянная храбрость начинает сменяться животным ужасом. Они были на грани. Еще один натиск – и стена падет. Он понимал, что проигрывает.

Рядом с ним сражался молодой ополченец, почти мальчишка по имени Алтан. Это был его первый бой. Он видел, как огромный хазарин с бородой, заплетенной в косы, разрубил его друга детства надвое.

Мир для Алтана сузился до этого врага, до его страшных глаз. Он закричал и бросился вперед, движимый не храбростью, а горем. Хазарин лениво отбил его неумелый удар и занес свой топор для смертельного удара. Алтан зажмурился, ожидая конца.

Но удар не последовал. Вместо этого он услышал дикий, звериный рев, прокатившийся по стене. Рев, в котором смешались радость и ярость.

– АЙДАР! АЙДАР ВЕРНУЛСЯ!

Алтан открыл глаза. Хазарин, занесший над ним топор, изумленно смотрел куда-то ему за спину. А потом страшный удар в бок отбросил его, как тряпичную куклу.

Перед Алтаном стоял он. Призрак. Человек, вышедший из самых страшных легенд. Он был покрыт речной тиной и грязью, его одежда висела клочьями, из раны на бедре сочилась кровь.

Но его глаза горели таким огнем, что, казалось, могли испепелить. Сотник Айдар, которого все считали мертвым, стоял на стене родного города.

Алмуш тоже увидел его. Он не поверил своим глазам. Среди хаоса и смерти, его мозг на мгновение отказался принять реальность. Но это был он. Его лучший воин. Его последняя надежда.

– Айдар! Клянусь Небом, ты?! Ты жив?! – прокричал эмир, отбрасывая от себя очередного врага.

Айдар пробился к нему. Он рухнул на одно колено, протягивая черный, разбухший от воды кожаный тумар.

– Повелитель… – прохрипел он. – Свиток… Он у меня. Тайна Арслан-бека.

И в этот момент случилось чудо. Надежда. Она вспыхнула, как сухой хворост, в сердцах защитников. Весть о возвращении легендарного сотника разнеслась по стене быстрее огня.

Воины, которые уже отступали, которые уже прощались с жизнью, остановились. Они обернулись. Они увидели своего эмира, и рядом с ним – их героя, их брата, вернувшегося с того света. И их отчаяние сменилось яростью.

Ташбулат, дравшийся в другом конце стены, услышал этот крик. Он не поверил. Но потом он увидел его. Своего командира. Своего названного брата. Единственного, кто остался от их отряда. Слезы ярости и счастья хлынули из его глаз.

– АЙДАААР! – взревел он и с новой, чудовищной силой врубился в ряды врагов, пробиваясь к нему.

Они встретились посреди боя. Не сказали ни слова. Просто на мгновение схватились за предплечья. Этот жест был крепче любых клятв. Они снова были вместе.

Алмуш видел это. Он видел, как изменились лица его воинов. Он видел, как дрогнули хазары, не понимая, откуда у этих смертников взялась такая сила. И его разум полководца мгновенно оценил ситуацию.

– Ишбуга! Ташбулат! – крикнул он. – Мост! Наша цель – мост!

– Это безумие, повелитель! – прокричал в ответ Ишбуга. – Нам не пробиться!

– Если мы этого не сделаем, мы потеряем город! – ответил Алмуш. – Айдар! Веди!

Это был приказ, который мог отдать только тот, кто готов был умереть вместе со своими людьми. И Айдар повел. Он, Ташбулат и десяток самых отчаянных гвардейцев стали тараном, который должен был пробить стену из элитных хазарских воинов, защищавших мост.

Это была не битва, а сплошная стена из щитов, из-за которой наносились короткие, смертельные удары копьями и мечами. Командир «Змеев» на мосту, высокий воин в шлеме с волчьим хвостом, лишь презрительно ухмылялся, глядя на эту самоубийственную атаку.

Булгары откатывались назад, оставляя на досках настила своих убитых.

– Не выйдет! – кричал Ташбулат, отбивая удар, который мог снести ему голову. – Их слишком много!

– Огня! – прохрипел Айдар, увидев, как стражники подтаскивают котел с кипящей смолой. – Нам нужен огонь!

Но дотащить котел через стену рубящихся воинов было невозможно.

Тогда Айдар увидел молодого ополченца Алтана, того самого, которого он спас. Тот стоял с луком, но руки его дрожали.

– Стрелок! – крикнул ему Айдар. – Видишь факел у стены?

Алтан кивнул.

– Видишь просмоленные опоры моста?

Он снова кивнул.

– Зажги их!

Это был единственный шанс. Алтан, прикрываемый своими товарищами, намотал на стрелу промасленную тряпку, поджег ее от факела и, встав во весь рост, натянул тетиву.

Первая стрела ушла мимо. Вторая тоже. Хазары заметили его, и в его сторону полетел целый рой стрел. Одна из них пробила ему плечо. Он взвыл от боли, но не упал. Он наложил на тетиву третью, последнюю стрелу, и, уже теряя сознание, выстрелил.

Огненная стрела, будто ведомая самими духами, вонзилась в просмоленное дерево у самого основания моста. Сначала вспыхнул маленький огонек. Потом, раздуваемый ветром, он превратился в жадное, ревущее пламя.

Хазарский командир на мосту понял, что произошло. Он яростно закричал, приказывая своим людям отступать. Но было поздно. Огонь перекинулся на канаты. Один из них лопнул с оглушительным треском. Мост накренился.

Айдар, Ташбулат и все, кто был рядом, с яростным ревом навалились на оставшиеся опоры, рубя их топорами и саблями.

И мост рухнул. С протяжным, жалобным стоном, который был слышен, наверное, даже в стане кагана, он переломился и рухнул вниз, увлекая за собой в огненную бездну десятки лучших воинов Хазарии.

На стене воцарилась тишина. А потом она взорвалась победным криком. Защитники Биляра, видя это чудо, ревели от восторга. Они отбили штурм. Они выстояли.

Алмуш подошел к Айдару, который, обессиленный, сидел, прислонившись к стене. Рядом лежал без сознания, но живой, стрелок Алтан. Эмир посмотрел на своего сотника, на его раны, на его горящие глаза.

– Сегодня ты спас этот город, Айдар из рода Ерми, – сказал он.

Он не стал больше ничего говорить. Он просто протянул руку и помог своему воину подняться.

– А теперь пойдем. Ты принес нам ключ. Пора узнать, какую дверь он открывает.

Глава 3. Тайна древнего свитка

Победный рев на стене стих, сменившись стонами раненых и глухими, скорбными перекличками выживших. Битва за Западные ворота была выиграна, но стена была похожа на растерзанное тело: повсюду лежали трупы друзей и врагов, доски настила были скользкими от крови, а воздух был густым и тяжелым от запаха смерти и гари.

Айдар сидел, прислонившись к останкам деревянного бруствера. Адреналин, державший его на ногах, отхлынул, и на его место пришла всепоглощающая усталость и боль.

Рана на бедре горела огнем, а в душе была зияющая дыра на том месте, где еще вчера были Ильмар, Тимур и Саян.

К нему подошел воин-лекарь, старик с добрыми, печальными глазами. Он молча принялся промывать и перевязывать раны Айдара. В этот момент сотник почувствовал на себе чей-то взгляд.

Он поднял голову. Перед ним стояла Айбике, жена эмира. Ее лицо было бледным, но спокойным. А за ее платье держалась маленькая девочка. Зейнаб.

Она смотрела на него своими огромными, серьезными глазами. В них не было страха. В них было узнавание. Она медленно отпустила платье госпожи, подошла к Айдару и осторожно, кончиками пальцев, коснулась его перевязанной руки.

Этот тихий, детский жест был красноречивее любых слов. В нем была благодарность, сочувствие и та нерушимая связь, что родилась между ними на том страшном пепелище.

– Она много говорила о тебе, сотник, – тихо сказала Айбике. – Мы все молились за твое возвращение.

– Похоже, ваши молитвы были услышаны, госпожа, – хрипло ответил Айдар.

– Не только наши, – Айбике посмотрела на девочку. – Она нашла кое-что. То, что, возможно, и стало причиной твоего возвращения.

Она протянула руку, и на ее ладони лежал знакомый черный амулет.

– Этот камень… Тазрак требовал его, – сказал Айдар, и его глаза потемнели при воспоминании. – Он думал, что я забрал его.

– Теперь мы знаем, почему он так важен, – ответила Айбике. – Но это лишь ключ. А ты, Айдар, принес замок. Эмир ждет тебя. Как только сможешь идти.

Айдар посмотрел на Зейнаб, потом на амулет, потом на черный тумар, который лежал рядом с ним, бережно охраняемый Ташбулатом.

Части головоломки, разбросанные по всей Великой Степи, наконец-то собрались в одном месте. Здесь, на окровавленной стене осажденного Биляра.

****

Тайный кабинет эмира был единственным тихим местом в этом ревущем от битвы городе. Толстые стены глушили крики и грохот снаружи, превращая их в далекий, утробный гул, напоминавший о том, что мир за пределами этой комнаты сошел с ума.

Здесь, при свете десятка свечей, собрался военный совет. Но не тот, прежний, с интриганами и трусами. Здесь были лишь те, кому Алмуш доверял свою жизнь.

Он сам, эмир, его жена Айбике, чей острый ум уже не раз доказывал свою ценность. Начальник тайной службы Асфан, похожий на иссохшего книжника, но с разумом, острым как бритва.

И Айдар, которого почти силой привели сюда после перевязки. Он сидел, бледный, но несгибаемый, а рядом, как верный волчонок, стоял Ташбулат.

На огромном столе, рядом с картой Булгарии, Асфан осторожно, с благоговением ученого, разворачивал древний, хрупкий пергамент из тумара.

– Он чудом уцелел, – прошептал он. – Промасленная кожа спасла его от воды.

Пергамент был покрыт рядами древних тюркских рун, которые уже мало кто мог прочесть. Но Асфан мог. Он водил пальцем по строчкам, и его тихий голос разносился в напряженной тишине.

– Это… это не просто договор, повелитель. Это клятва. Клятва о кровном братстве между твоим предком, великим ханом Кубратом из рода Дуло, и каганом Ашина из рода Волков, основателем Хазарии. – Асфан поднял на эмира потрясенные глаза. – Здесь говорится о вечном союзе, о совместной защите границ. По этому договору, мы – не данники хазар. Мы – их равные братья. Этот документ полностью меняет наш статус. Он объявляет власть нынешнего кагана Бека, узурпировавшего трон, незаконной.

Но это было еще не все. Под текстом договора была она. Карта.

– Невероятно, – выдохнул Асфан, склоняясь ниже. – Это… это схема их столицы, Итиля. Но не та, что известна купцам. Это тайная схема.

Он указал на тонкие линии, идущие под изображением города.

– Подземные ходы. Древняя система водостоков и тайных туннелей, построенная еще до того, как город стал столицей. И смотрите… один из них ведет от старого русла реки прямо под стены главной цитадели. В подвалы под дворцом самого Бека.

В комнате повисла звенящая тишина. Они смотрели на карту, и у каждого в голове проносились тысячи мыслей.

– Ударить змею в самое сердце, – первым нарушил молчание Айдар. Его голос был хриплым, но твердым. – Пока вся их армия здесь, их столица почти беззащитна. Мы должны собрать лучших воинов, пройти по степи тайными тропами, которые показали мне печенеги, и…

– И погибнуть в этих туннелях, которые могли обвалиться сто лет назад, – прервал его Асфан. Его голос был спокоен, но в нем чувствовался холодный скепсис. – Это безумие, сотник. Отправить остатки наших лучших бойцов в самоубийственный рейд, когда они нужны здесь, на стенах? Мы не можем позволить себе такую авантюру.

– А сидеть здесь и ждать, пока нас раздавят числом – это не безумие? – вскинулся Ташбулат. – Мы должны действовать!

– Действовать нужно с умом, а не только с отвагой, – вмешалась Айбике. Она обратилась к своему мужу. – Этот свиток – не только оружие, мой повелитель. Это – слово. Это – закон. Возможно, его нужно использовать не для тайного удара, а для открытого заявления. Показать его тем хазарским родам, которые недовольны властью Бека. Расколоть их изнутри.

Они спорили, и каждый был по-своему прав. Воин видел возможность для удара. Шпион – риск. Царица – политический инструмент.

Алмуш слушал всех. Он подошел к столу и положил ладонь на древний пергамент. Он чувствовал его хрупкость, его силу, его вес. Вес судьбы.

– Вы все правы, – наконец сказал он, и все смолкли. – Айдар прав, мы должны действовать. Асфан прав, мы не можем рисковать всеми нашими силами. И ты права, жена моя, это слово, которое нужно сказать в правильное время.

Он выпрямился, и в его глазах появилась та ясность, которая бывает лишь у правителей в момент принятия великих решений.

– Наш первый долг – выстоять здесь и сейчас. Отбросить их от стен. Нанести им такой урон, чтобы они захлебнулись в собственной крови. – Он посмотрел на Айдара.

– И ты, сотник, мне нужен для этого. Но не на стене, где тебя убьют в первой же свалке. С этой ночи ты – моя тень. Твой отряд будет пополнен лучшими следопытами и диверсантами. Вы будете выходить из города по тайным тропам. Ваша задача – их обозы, их командиры, их осадные машины. Превратите их тыл в ад. Сделайте так, чтобы они боялись отойти от костра даже по нужде.

Затем он повернулся к Асфану.

– А ты, мой верный паук, подготовишь почву. Когда прибудет Юсуф с грамотой халифа, и когда мы заставим Бека увязнуть в этой осаде, вот тогда… мы используем этот свиток. Мы найдем способ передать копию этой клятвы старым хазарским родам. Мы зажжем пожар у них в тылу.

Он осторожно свернул свиток. Битва за Биляр только началась. Но в этой комнате, в сердце осажденного города, уже рождался план великой победы.

Глава 4. В Биляре начался голод

Владыка Хазарского каганата, Бек Каган-бек Завулон, стоял на вершине холма, с которого Биляр был виден, как на ладони. Его роскошный шатер, покрытый персидскими коврами, был центром огромного военного лагеря, раскинувшегося на много верст.

Отсюда, из безопасности и комфорта, он наблюдал за войной. И то, что он видел, ему не нравилось.

Первый штурм, который, по его расчетам, должен был сломить волю защитников и открыть ворота, провалился. Лучшая осадная башня сгорела, превратившись в гигантский черный скелет.

Элитные воины-«Змеи» были отброшены от стен, понеся унизительные потери. Город, который он считал «деревянным курятником», огрызался с яростью раненого медведя.

– Они дерутся отчаянно, повелитель, – сказал, подойдя к нему, старый военачальник Булан, единственный, кто осмеливался говорить Беку правду. – Потери в полках, штурмовавших Западные ворота, велики.

– Потери? – Бек резко обернулся, и его глаза холодно блеснули. – Ты говоришь мне о потерях, Булан? Мои воины гибнут, потому что вы, мои прославленные полководцы, не можете взять приступом город лесных варваров! Где Тазрак? Где мой лучший охотник? Почему он до сих пор не принес мне голову этого Айдара и то, что они украли?!

– От Тазрака нет вестей, повелитель. Мертвый город, куда он их преследовал, славится дурной славой…

– Мне плевать на сказки старых баб! – рявкнул Бек. – Я хочу результат! Я хочу видеть этот город в огне, а его эмира – в цепях у моих ног!

Он был в ярости. Но не только из-за военных неудач. Его шпионы в Биляре, на которых он так рассчитывал, замолчали. План с открытием ворот провалился. Это означало, что Алмуш что-то узнал. Что его заговор раскрыт. А это, в свою очередь, означало, что война будет долгой и кровавой.

– Повелитель, – осторожно начал Булан. – Зима близко. Осада может затянуться. Возможно, стоит начать переговоры? Предложить им почетную сдачу?

– Переговоры? – Бек посмотрел на своего генерала так, будто тот предложил ему выпить яд. – Ты предлагаешь мне, владыке Великой Степи, вести переговоры с этими выскочками? Нет. Они отвергли мою волю. Они посмели дать убежище врагу моего трона. Они заплатят за это.

Он принял решение. Жестокое и безжалостное.

– Я не буду больше штурмовать их стены, – сказал он, и его голос стал тихим и зловещим. – Я уморю их голодом. И страхом. Передайте командирам катапульт. Цель – не стены. Цель – город. Жилые кварталы. Рынок. Мечети. Я хочу, чтобы каждый день и каждую ночь на их головы сыпались камни и огонь. Я хочу слышать, как плачут их женщины. Я хочу, чтобы они сами, изнутри, разорвали своего эмира на куски и принесли мне ключи от города на блюде.

Старый Булан побледнел, но не посмел возразить. Он молча поклонился и пошел отдавать чудовищный приказ. А Бек снова повернулся к городу. Теперь это была не просто война. Это была личная месть.

****

Город превратился в огромный, переполненный госпиталь. Самую большую мечеть, еще пахнущую свежим деревом, отдали под лазарет. Здесь, среди стонов и молитв, верховодила Айбике.

Сняв свои шелковые одежды и облачившись в простое льняное платье, жена эмира стала сестрой милосердия для сотен раненых. Вместе с другими знатными женщинами и простыми горожанками она промывала раны, меняла повязки, поила страждущих травяными отварами.

Она видела войну без прикрас. Не героические подвиги, а их страшную цену: оторванные конечности, страшные раны, молодых парней, умирающих в агонии.

Она видела и молодого стрелка Алтана, чья огненная стрела сожгла мост. Он был жив, но его плечо было раздроблено, и он больше никогда не сможет натянуть тетиву. Айбике сидела рядом с ним, держала его за руку, и он плакал не от боли, а от того, что больше не сможет защищать свой город.

Рядом с ней, как маленькая тень, ходила Зейнаб. Девочка больше не плакала. Увидев столько боли вокруг, ее собственное горе будто притупилось, стало частью общего страдания.

Она носила воду, подавала чистые тряпицы, успокаивала плачущих детей, чьи отцы лежали здесь, в лазарете. Война заставила ее повзрослеть за несколько дней.

В этот день Айбике столкнулась с новой, не менее страшной угрозой. К ней подошел главный по снабжению, бледный и испуганный.

– Госпожа, – прошептал он. – Зерно на главном складе… оно почти закончилось. Запасов, которые оставил визирь Саджар, хватит в лучшем случае на неделю. Он обманул нас всех.

Айбике почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Предательство визиря оказалось еще глубже. Он не просто саботировал армию, он обрек весь город на голодную смерть. Она немедленно ввела строжайшее нормирование: по пол лепешки в день на человека. Она понимала, что скоро в городе начнется ропот.

И в этот момент город содрогнулся. Раздался страшный грохот, а затем еще один. Снаружи донеслись панические крики. В крыше мечети образовалась дыра, и внутрь посыпались щепки и пыль.

– Они бьют по городу! – закричал кто-то.

Каган Бек начал приводить свой план в исполнение. Начался террор. Айбике бросилась к детям, пытаясь укрыть их, успокоить. Она смотрела на испуганное лицо Зейнаб, и в ее сердце росла не паника, а холодная, ясная ярость. Она поняла, что они сражаются не просто с армией. Они сражаются с чудовищем, для которого нет ничего святого.

****

Далеко на юге, в раскаленных песках Хорезма, Юсуф и Джабир вели свою войну. После схватки в ущелье они поняли: убийцы не просто преследуют их. Они опережают их, устраивая засады на всех крупных караванных путях.

– Они знают наш маршрут, – сказал Джабир, изучая карту в тени редкого саксаула. Он был невозмутим, будто решал инженерную задачу. – У них есть информаторы в каждом караван-сарае. Идти по торным путям – самоубийство.

– Но другого пути нет, – возразил Юсуф. – В стороне от колодцев нас ждет смерть от жажды.

– Путь есть всегда, – усмехнулся Джабир. – Он просто не всегда приятен. – Он указал на карте на огромное белое пятно. – Пустыня Кызылкум. Прямой путь. Ни колодцев, ни людей. Никто в здравом уме не сунется туда в это время года. Кроме нас.

Это был безумный риск. Но Юсуф согласился. Они закупили у кочевников несколько дополнительных бурдюков с водой и, покинув караванный путь, ушли в самое сердце пустыни.

Начался самый тяжелый этап их путешествия. Днем их сжигало беспощадное солнце, ночью пробирал до костей холод. Они экономили каждый глоток воды.

– Зачем такая спешка, посол? – спросил однажды Джабир, глядя, как Юсуф вглядывается в северный горизонт. – Мы выжили. Этот ваш город на севере, скорее всего, уже пал. Какая разница, прибудем мы на неделю раньше или позже?

– Разница в тысячах жизней, – ответил Юсуф. – И в том, что мой народ – не варвары, как вы, южане, привыкли думать. Мы – стена. Стена, которая защищает и твои богатые, изнеженные города от диких орд, что кочуют еще севернее. Если наша стена падет, однажды ты увидишь их всадников и у ворот твоего Хорезма.

Джабир ничего не ответил, но посмотрел на булгарина с новым уважением.

На исходе пятого дня пути по пустыне они достигли крупного оазиса, пограничного города-крепости. Они были спасены. Изможденные, почерневшие от солнца, но живые.

Но когда они вошли в ворота, Юсуф замер. Он увидел на столбе у дома начальника стражи примету. Тайный знак, который использовали купцы, чтобы предупреждать друг друга об опасности.

И он понял. Убийцы ждали их и здесь. Они обошли пустыню по караванному пути и приготовили новую ловушку. Они не были в безопасности. Они просто вошли в клетку.

Глава 5. Ночная диверсия

Ночь была главным союзником осажденных. Днем Биляр был мишенью – огромной, беззащитной, которую хазарские катапульты методично закидывали смертью и разрушением. Но ночью город затихал, сливался с тьмой, а из его потайных нор, как хищники, выходили тени.

Айдар стоял в сыром, пахнущем землей подземелье под арсеналом. Рядом с ним, в тусклом свете единственного факела, стояли трое. Это был его новый отряд.

Его старого десятка больше не было. Память о них жила в его сердце, как незаживающая рана. Эти были другими. Не братьями, с которыми он вырос. А инструментами. Острыми, смертоносными инструментами, которые ему вручил эмир для новой, тайной войны.

Рядом стоял Ташбулат. Он единственный остался из прежних. Война сожгла в нем юношескую браваду, оставив лишь холодную, сжатую до предела ярость. Он больше не рвался в бой бездумно. Теперь он ждал. Ждал приказа, чтобы выпустить своего внутреннего зверя на волю.

Вторым был человек по имени Кевер. Суварин. Низкорослый, жилистый, с лицом, похожим на старый корень дерева. Он был охотником из северных лесов, который мог часами лежать в осенней листве, и его не заметил бы даже самый чуткий лось. Он умел двигаться беззвучно и видеть в темноте.

Третьего звали Шнырь. Бледный, юркий горожанин, бывший вор, которого Асфан вытащил из темницы. Он не был воином. Но он знал, как устроены замки, как ослабить крепления, где в любом лагере будут хранить ценности и как проскользнуть мимо самого бдительного часового.

Это был не отряд воинов. Это был отряд призраков.

– Наша цель, – говорил Айдар, водя обломком угля по растянутой на бочке коже, на которой был набросан план вражеского лагеря. План был неполным, составленным по донесениям дозорных со стен, но это было все, что у них было.

– Хазары уверены, что мы заперты. Они расслабились. Их главный лагерь хорошо охраняется. Но их службы обеспечения – нет. Асфан докладывает, что свежую воду они берут из родника у Змеиного оврага, в двух верстах отсюда. Там стоит небольшой караул.

– Отравим воду? – хищно спросил Шнырь.

– Нет, – отрезал Айдар. – Мы не убийцы женщин и обозников. Мы воины. Родник – это приманка. Кевер, Шнырь, ваша задача – устроить там переполох. Подожгите сухую траву, поднимите крик, пустите пару стрел в темноту. Отвлеките на себя патрули. Заставьте их думать, что мы пытаемся отбить у них воду.

– А мы, сотник? – спросил Ташбулат.

– А мы, пока они будут гоняться за призраками у ручья, нанесем настоящий удар. – Айдар ткнул углем в другую точку на карте. – Сюда. Мастерские осадных инженеров. Они думают, что это самое безопасное место в их тылу. Там они чинят свои катапульты и строят новые тараны. Мы должны не просто сжечь их. Мы должны их искалечить.

Перед вылазкой Айдар подошел к Ташбулату. Они стояли в темноте туннеля, который вел за пределы городских стен.

– Ты готов? – спросил он.

– Я родился готовым, – ответил Ташбулат, но в его голосе не было прежнего хвастовства. Он помолчал. – Я все думаю… об Ильмаре. О Саяне. Они бы гордились нами сегодня, сотник.

– Они смотрят на нас, – просто ответил Айдар. – И мы не должны их посрамить.

Он не сказал этого, но он чувствовал страшную тяжесть. Он вел в ночь на смертельное задание последнего из своего старого отряда. Последнего брата.

***

Они вышли из города через старый водосток, тот самый, что спас Айдара. Ночь была безлунной и ветреной – идеальной для их дела. Двигаясь по знакомым ему оврагам, они разделились.

Кевер и Шнырь ушли в сторону родника, а Айдар и Ташбулат, пригибаясь к земле, начали долгий, мучительный обход, чтобы зайти в тыл вражеского лагеря.

Они ползли по-пластунски последние сотни метров. Лагерь инженеров был освещен несколькими кострами. Десятка два сонных охранников лениво прохаживались между штабелями бревен, недостроенными катапультами и огромными бочками со смолой.

Внезапно со стороны Змеиного оврага раздались крики и вспыхнуло пламя. План сработал. Охранники в лагере засуетились. Начальник караула, громко ругаясь, собрал большую часть своих людей и повел их на подмогу. У мастерских осталось лишь четверо часовых.

– Пора, – прошептал Айдар.

Они двигались, как две тени. Два ножа, вонзившихся в спящее тело врага. Айдар снял первого часового у штабеля бревен. Ташбулат – второго, у бочек со смолой. Еще двое пали, не успев издать и звука.

Теперь у них было немного времени.

– Не жги сразу! – скомандовал Айдар. – Калечь!

Они работали быстро и слаженно. Они не просто поджигали. Они подпиливали опорные балки у готовых катапульт. Вбивали металлические клинья в механизмы лебедок. Выливали драгоценное масло на землю. Это была работа мясников, разбирающих тушу. Каждый их удар был укусом, ослаблявшим вражеского зверя.

Закончив, Айдар достал из мешка фитиль, пропитанный селитрой. Он поджег его и засунул в щель между бочками со смолой. Фитиль был длинным. Он должен был дать им время уйти.

– Уходим!

Они уже почти скрылись в спасительной темноте оврага, когда услышали топот возвращающегося патруля. Их заметили. Раздался тревожный крик, засвистели стрелы.

– Бегом! – крикнул Айдар, и они рванулись прочь, не разбирая дороги.

Они уже были на безопасном расстоянии, когда за их спинами раздался оглушительный взрыв. Бочки со смолой и маслом рванули, превратив вражеский лагерь в ревущий огненный столб, который осветил небо над Биляром, как второе, дьявольское солнце.

***

Через час, измотанные, но целые, они вернулись в город. Эмир Алмуш уже ждал их на стене. Вместе они смотрели на огромное зарево на месте вражеского лагеря. Артиллерийский обстрел города прекратился – хазарам было не до того, они тушили свой пожар.

Это была маленькая победа. Но для измученных защитников города она была подобна глотку свежей воды. Она показала им, что враг не всесилен. Что его можно бить. Что их волки могут кусать.

– Ты дал им почувствовать нашу боль. Но это лишь один укус, – сказал Алмуш, глядя на Айдара с безмерным уважением. Его взгляд снова упал на вражеский лагерь. – А нам нужно перегрызть им глотку.

Вдалеке, в свете пожара, они увидели, как хазары начинают собирать что-то новое. Огромное. Не похожее на катапульту или башню. Что-то приземистое, покрытое мокрыми шкурами для защиты от огня.

– Что это? – спросил Ташбулат.

Асфан, подошедший к ним, вгляделся в темноту.

– Таран, – сказал он тихо. – «Голова Вепря». Самый большой таран в армии кагана. Они собираются не просто пробить наши стены. Они собираются их снести.

Глава 6. "Зажгите пожар внутри стен"

Далеко на юге, в пограничном хорезмийском городе-оазисе, стены которого раскалялись под беспощадным солнцем, посол Юсуф понял, что пустыня была не самым страшным его врагом.

Он и его новый спутник, гениальный и язвительный инженер Джабир, вошли в этот город, надеясь на отдых и безопасность. Вместо этого они попали в клетку.

Тайный знак, оставленный для него булгарскими купцами, был недвусмысленным: «В городе – волки». Убийцы кагана, обойдя их по караванному пути, ждали их здесь.

Они не могли напасть открыто в городе, находящемся под властью наместника Хорезма, но и выпустить Юсуфа из него они не собирались.

– Мы в ловушке, – сказал Джабир тем же вечером, когда они сидели в душной комнате караван-сарая. Он чертил на песке, рассыпанном на полу, план города. – Одни ворота. Гарнизон – сотня ленивых стражников, подкупленных хазарами. Нас убьют, как только мы выйдем за стены. Или зарежут ночью в этом сарае. Я предлагаю сдаться местному правителю. Может, он спасет наши шкуры.

– Сдаться – значит проиграть, – ответил Юсуф. Он был спокоен, но эта была спокойствие натянутой тетивы. – Наместник продаст нас хазарам за мешок золота. Нет. Если волк загнал тебя в угол, не жди, пока он прыгнет. Напади сам.

Он всю ночь не спал, собирая сведения. Он говорил с погонщиками, с мелкими торговцами, с нищими у мечети. Он использовал все свое купеческое умение, чтобы понять расклад сил в этом маленьком, прогнившем городе. И к утру у него был план. Дерзкий и опасный.

Он пошел не к наместнику. Он пошел в его канцелярию, к начальнику стражи. Это был толстый, потный мужчина с бегающими глазками, который ценил только одно – деньги. Юсуф не стал ему угрожать. Он пришел к нему как купец к купцу.

Он выложил на стол небольшой, но очень тяжелый мешочек с золотом, подаренный визирем.

– Это твое, – сказал он. – Если я и мой спутник сегодня благополучно покинем этот город.

Глаза начальника стражи загорелись.

– Но убийцы кагана… – пролепетал он.

– Они – твоя проблема, – отрезал Юсуф. – Но я помогу тебе ее решить. – Он выложил на стол второй мешочек, еще больше первого. – А это – твое, если ты доставишь мне головы этих убийц. Живыми или мертвыми.

Начальник стражи смотрел то на одно, то на другое золото. Жадность боролась в нем со страхом.

– Но как… их пятеро, они лучшие воины…

– Они сильны, когда нападают из тени, – сказал Юсуф. – А при свете дня, на глазах у всего города, они – просто чужаки с оружием. Ты – закон. Оцепи рынок. Объяви, что в городе ищут шпионов, которые угрожают торговле с Великим Халифатом. – Он достал из-за пазухи грамоту халифа. Одна лишь печать на ней заставила начальника стражи вздрогнуть. – Покажи своим людям эту печать. Скажи им, что эти люди – враги самого Повелителя Правоверных. И твои воины будут драться, как львы.

План сработал. Жадность, подкрепленная страхом перед Халифатом, оказалась сильнее страха перед хазарскими убийцами. Через час городской рынок был оцеплен.

Стражники, видя печать халифа и обещанную награду, с яростью набросились на хазарских агентов. Завязался короткий, жестокий бой в узких торговых рядах.

Сами Юсуф и Джабир, наблюдавшие за всем с крыши, приняли в нем участие, пуская стрелы в спины убийцам. Инженер, к удивлению Юсуфа, оказался неплохим лучником.

Через полчаса все было кончено. Пятеро убийц лежали мертвыми среди разбитых кувшинов и рассыпанных пряностей. Юсуф сдержал слово и отдал начальнику стражи второй мешочек.

Тот был счастлив. Он не только стал богаче, но и прослыл героем, защитившим город от «шпионов».

– Путь на север свободен, – сказал он Юсуфу.

– Теперь – да, – ответил Юсуф.

Они с Джабиром, не теряя ни минуты, вскочили на коней и покинули оазис. Они победили. Но они потеряли драгоценное время.

****

В Биляре никто не считал потерянное время. Здесь считали потерянные жизни. План кагана Бека действовал. Каждый день, как по расписанию, в город прилетали камни. Они больше не целились в стены. Они били по домам, по площадям, по колодцам. Они несли смерть и ужас.

Айбике почти не спала. Лазарет в мечети был переполнен. Теперь сюда приносили не только воинов, но и простых горожан. Стариков, раздавленных обрушившейся крышей.

Женщин, посеченных осколками. Детей… Айбике с ужасом смотрела на маленькие, искалеченные тела, и ее сердце, казалось, превращалось в камень.

Вылазка Айдара дала им лишь короткую передышку. Ночью город мог спать спокойно, но с рассветом ад возвращался. И к ужасу войны добавился новый враг – голод.

Запасы, украденные предателем Саджаром, подходили к концу. Норму хлеба снова урезали. По городу поползли страшные слухи.

Айбике держалась. Она была не просто женой эмира. Она была матерью этого города. Она ходила по убежищам в подвалах, разговаривала с людьми, вселяла в них надежду.

Рядом с ней всегда была Зейнаб. Девочка стала ее тенью, ее маленькой помощницей. Она больше не боялась вида крови. Она утешала плачущих детей, рассказывая им сказки, которые когда-то рассказывала ей ее собственная мама.

В этом аду, в этом городе скорби, она нашла свое место. Она дарила другим капельку того тепла, которое когда-то подарили ей.

Однажды вечером, когда обстрел на время прекратился, Айбике сидела с Зейнаб в своих покоях.

– Ты не боишься? – спросила она девочку, расчесывая ее волосы.

– Боюсь, – честно ответила Зейнаб. – Но когда я вижу, что ты не боишься, мне становится легче.

– Я тоже боюсь, милая, – призналась Айбике. – Но любовь к тем, кого мы защищаем, сильнее страха.

В этот момент в покои вошел Асфан. Его лицо было серым от усталости.

– Госпожа, – сказал он тихо. – Эмир просит передать. На той стороне реки, в лагере хазар, наши дозорные заметили движение. Они строят что-то новое. Огромное. Похожее на голову вепря.

Айбике поняла. Таран. Тот самый, о котором говорил Айдар.

– Передай повелителю, что мы выстоим, – твердо сказала она. – А теперь спроси у него, есть ли вести от посла Юсуфа. Нам нужен инженер. Нам нужен тот, кто знает, как бороться с такими чудовищами. Если он вообще жив.

****

Каган-бек Завулон стоял посреди пепелища, где еще недавно были его осадные мастерские. Он смотрел на обломки катапульт, на искалеченные тараны. Его лицо было абсолютно спокойно. Но те, кто знал его близко, понимали: чем спокойнее был Бек, тем страшнее будет его гнев.

– Один отряд, – сказал он, обращаясь к старому генералу Булану. – Один отряд оборванцев вышел из города, сжег мое лучшее оборудование и ушел безнаказанным. Как это возможно, Булан?

– Они действовали дерзко и хитро, повелитель. Мы не ожидали…

– "Не ожидали"! – взревел Бек, и его спокойствие треснуло. – Вы, мои прославленные военачальники, разучились воевать! Вы привыкли сражаться с трусливыми степняками! А здесь, у стен этого курятника, вы не можете справиться с горсткой крыс!

Он пнул ногой обугленное бревно.

– Их дерзость будет им дорого стоить. Я хотел взять этот город и наказать эмира. Теперь я хочу другого. Я хочу стереть его с лица земли. Я хочу, чтобы на этом месте осталось лишь соленое поле, на котором не будет расти даже полынь.

Он повернулся к своему новому начальнику тайной службы, человеку с лицом, лишенным всяких эмоций.

– Тазрак провалился. Теперь твой черед, Гюрза. Я хочу, чтобы в городе начался ад. Не просто страх от моих камней. Я хочу, чтобы они начали убивать друг друга. Найди их слабые места. Воду. Еду. Религиозные разногласия. В городе полно язычников-сувар, которые ненавидят эмира-мусульманина. Найди их. Дай им золото. Дай им оружие. Зажги пожар внутри стен, который они не смогут потушить.

Гюрза молча поклонился и исчез.

Бек снова посмотрел на своих генералов.

– Ускорить постройку «Головы Вепря». Вдвое. Я хочу, чтобы через три дня эта штука стучала в их ворота. А до тех пор – не прекращать обстрел города ни на час. Ни днем, ни ночью. Я хочу, чтобы они забыли, что такое тишина.

Он ушел в свой шатер, оставив полководцев на пепелище. Он проиграл этот раунд. Но он уже готовил следующий, еще более жестокий удар.

Глава 7. Предательство в самом сердце Биляра

В то время как булгарские воины умирали на стенах, а их жены и дети молились в холодных подвалах, в Суварском квартале Биляра, в тишине ремесленных мастерских, плелась новая, невидимая паутина предательства.

Сувары, потомки древнего и гордого племени, покоренного булгарами много лет назад, жили в городе своей, обособленной жизнью. Они были лучшими в городе резчиками по дереву и кости, но в их сердцах все еще тлели угли обиды на булгарских эмиров, которые принесли на их землю свою власть и своего нового, непонятного бога.

Пуран, старейшина гильдии резчиков, сидел в своей мастерской и смотрел на недоделанную фигурку лесного духа. Его руки, способные оживить любой кусок дерева, сегодня ему не подчинялись.

В душе у него была смута. Он ненавидел хазар, этих жестоких степных волков. Но эмира Алмуша и его новую веру, которая грозила поглотить верования его предков, он ненавидел, быть может, даже сильнее.

В дверь тихо постучали. Это был не условный стук его учеников. Пуран открыл. На пороге стоял неприметный человек, торговец травами, которого он уже несколько раз видел на рынке.

Но глаза у этого торговца были не как у торгаша. Они были холодными, как у змеи. Это был Гюрза, новый глава шпионской сети кагана, или один из его приближенных.

– Мир твоему дому, почтенный мастер, – прошипел гость, проскальзывая внутрь.

– В этом городе не осталось мира, – хмуро ответил Пуран.

Они говорили долго. Гость не предлагал денег. Он говорил о другом. О несправедливости. О том, что каган Бек воюет не с народом сувар, а с эмиром-отступником, который предал древних богов степи.

Он рисовал картину будущего: после победы кагана, сувары получат свободу. Свободу верить в своих богов, говорить на своем языке, жить по своим законам.

– Каган уважает древние традиции, – шептал змей-искуситель. – Ему нужны союзники внутри города. Люди чести, которые помогут ему свергнуть тирана и вернуть земле ее истинных хозяев.

Пуран слушал, и яд этих слов проникал в его душу. Он думал о своих детях, которых заставляли учить арабские молитвы. Он думал о своих богах, чьи идолы приходилось прятать.

– Что ты хочешь от меня? – спросил он.

– Хазары построили великий таран, «Голову Вепря», – ответил гость. – Он ударит в самое слабое место стены, здесь, у вашего квартала. Но перед стеной – ров и «ежи» из заостренных бревен. Их нужно убрать. Ночью, накануне штурма, твои люди должны выйти и разобрать заграждения. Под предлогом, что вы хотите построить свою, внутреннюю баррикаду. Стража эмира не посмеет спорить с уважаемым старейшиной.

Это было прямое предательство. Открыть дорогу врагу. Обречь на смерть сотни защитников стены. Пуран колебался.

– Каган не забудет твоей услуги, – добавил гость, кладя на стол тяжелый мешочек, который глухо звякнул. – И он не простит отказа.

Гость ушел, оставив Пурана одного. Он смотрел на мешочек с золотом, потом – на деревянную фигурку лесного духа. На одной чаше весов была верность городу, который стал ему домом.

На другой – будущее его народа, его веры, его детей. И он сделал свой страшный выбор.

****

Юсуф и Джабир гнали своих коней на север, и каждый удар копыт по сухой земле отдавался в их сердцах отчаянной надеждой. Они вырвались из ловушки в оазисе, но знали, что это лишь временная передышка.

Теперь их гнала не только погоня, но и приближающаяся зима. Скоро степь покроется снегом, и все пути станут непроходимыми.

Они изменились за время этого пути. Юсуф, холеный дипломат и купец, стал похож на закаленного воина. Его лицо обветрилось, руки загрубели от поводьев, а во взгляде появилась стальная твердость.

Джабир, циничный багдадский интеллектуал, тоже изменился. Он все еще ворчал и жаловался на варварские обычаи севера, но Юсуф видел, как он с интересом изучает булгарские сторожевые вышки, как по ночам чертит в своей тетради схемы укреплений.

Эта отчаянная миссия стала для него самым интересным вызовом в жизни.

– Я все еще думаю, что твой народ – дикари, – сказал он однажды вечером у костра. – Но ты, посол, самый упрямый дикарь из всех, кого я встречал.

– Упрямство – это то, что держит стены, инженер, – ответил Юсуф, глядя на север. – Скоро ты увидишь наши стены. И ты поможешь нам сделать их еще крепче.

На десятый день пути они пересекли последнюю реку, пограничную. Они были на родной земле. Но радости не было. Земля была мертва. Сожженные аулы, вытоптанные поля, ни души вокруг. Война была уже здесь.

А на следующий день, взобравшись на высокий курган, они увидели его. Далеко на севере, на горизонте, столб черного дыма, поднимавшийся к самому небу. Дым от горящего Биляра.

Они переглянулись. Слов не было нужно. Их гонка подходила к концу. Они пришпорили своих уставших коней и ринулись вперед, в самое пекло, навстречу этому дыму, в котором смешались судьба их народа, их отчаяние и их последняя надежда.

****

В подземелье под арсеналом было жарко, как в кузнице. Айдар и его отряд «призраков» готовились к новой вылазке. Донесения Асфана были неутешительны: хазары денно и нощно строили «Голову Вепря», и через два, максимум три дня, это чудовище начнет крушить стены города.

– Мы не можем ждать, пока они его достроят, – сказал Айдар, глядя на своих воинов. – Бить по нему, когда он будет у стен, – поздно.

– Но как нам подобраться к нему, сотник? – спросил Кевер, охотник-сувар. – Его охраняют, как сокровищницу кагана.

– Мы и не будем подбираться к нему, – ответил Айдар. – Мы ударим по его сердцу. Или, вернее, по его клыку.

План Айдара был прост и смертельно опасен. Он узнал от шпионов Асфана, что огромный железный наконечник для тарана, его «клык», куют в отдельной полевой кузнице, ближе к реке. Это было самое охраняемое место во всем лагере после шатра кагана. Но именно это и делало его уязвимым. Вся охрана была снаружи.

– Наша задача, – говорил Айдар, – не сжечь кузницу. Это их лишь задержит. Наша задача – уничтожить сам наконечник. Сделать его непригодным.

***

В эту ночь они снова вышли из города. Их было четверо. Четыре тени против целой армии. Они пробрались через болота, ведомые Кевером. Шум огромной кузницы – лязг молотов, рев мехов – был слышен за версту и служил им ориентиром.

Подобравшись ближе, они увидели цель. Огромный навес, под которым в свете горнов трудились десятки кузнецов. Вокруг – кольцо охраны. В центре, на гигантской наковальне, лежал он.

Раскаленный добела кусок железа размером с человека, которому молотобойцы придавали форму гигантского кабаньего клыка.

Они ждали. Ждали момента, когда раскаленный металл будет наиболее уязвим. И вот, главный кузнец дал знак. «Клык» сняли с огня, чтобы он начал остывать.

– Пора, – прошептал Айдар.

То, что случилось потом, было похоже на удар молнии. Кевер из темноты пустил две бесшумные стрелы, сняв часовых на вышке. Шнырь, бывший вор, перерезал веревки, державшие навес с одной стороны, и тот с грохотом рухнул, вызвав панику. А Айдар и Ташбулат, как два демона, вылетели из тени и бросились к наковальне.

Завязался отчаянный бой. Охранники и кузнецы, вооруженные молотами, набросились на них. Но Айдар и Ташбулат уже прорвались к цели. У них не было времени бить по врагам. У них была одна задача. Рядом с горном стояли огромные чаны с водой для закалки.

– ТАЩИ! – заорал Айдар.

Напрягая все силы, они опрокинули один из чанов. Тонны ледяной воды хлынули на раскаленный добела металл. Раздался оглушительный шипящий взрыв, который был слышен, наверное, даже в Биляре.

Клуб пара окутал всю кузницу. А когда он рассеялся, все увидели результат. Бесценный, выкованный за недели адского труда «клык» покрылся сетью глубоких трещин и развалился на несколько частей. Главное оружие кагана было уничтожено.

Но в этот момент их окружили. Со всех сторон к кузнице бежали хазарские воины. Путь к отступлению был отрезан. Айдар и его люди оказались в огненном кольце, в самом центре вражеского лагеря. Они победили. Но эта победа, казалось, будет стоить им жизни.

Глава 8. Прыжок в ледяную реку

Огненный ад, в который превратилась хазарская кузница, стал для отряда Айдара одновременно и смертельной ловушкой, и единственным шансом на спасение.

Со всех сторон к ним сбегались воины, их доспехи отбрасывали кровавые отблески пламени. Выход был отрезан. Они были заперты в ревущем пекле.

– В реку! – проорал Айдар, перекрикивая треск горящих бревен. – Это единственный путь!

Это было безумие. Прыгать в ледяную реку, течение которой могло унести их прямо на вражеские патрули. Но альтернативой было сгореть заживо или быть изрубленным на куски здесь, в этой кузнице.

Они, обернувшись мокрыми шкурами, которые сорвали со стены, бросились сквозь стену огня к задней стене мастерской. Жар был невыносимым, казалось, он плавит не только доспехи, но и саму плоть.

Ташбулат, мощным ударом ноги, выбил несколько досок в ветхой стене. За ней был крутой, глинистый обрыв и темная, холодная вода.

– Прыгай! – крикнул Айдар.

Они прыгали по одному, исчезая в темноте. Айдар прыгнул последним, и в тот же миг крыша кузницы с оглушительным грохотом рухнула внутрь, похоронив под собой их преследователей.

Ледяная вода обожгла, вырвав из легких остатки воздуха. На мгновение Айдар почти потерял сознание от шока. Но холод быстро привел его в чувство. Он вынырнул, жадно глотая воздух.

Рядом барахтались его люди. Все были живы. Но ранены, обожжены. Шнырь, бывший вор, держался за бок, откуда сочилась кровь – его все-таки задел один из хазарских клинков.

– Тихо! Вдоль берега! Под обрывом! – прошептал Айдар.

Они поплыли, стараясь не издавать ни звука. Но на берегу уже началась суета. Хазары с факелами бегали вдоль реки, выкрикивая приказы, пытаясь найти выживших.

Свет от факелов плясал по воде, и каждый раз, когда он приближался, булгарам приходилось уходить под воду, задерживая дыхание до предела.

Это была мучительная, медленная пытка. Их тела коченели от холода, раны болели, а легкие разрывались от недостатка воздуха. Они плыли несколько верст, пока наконец крики погони не стали стихать.

Полностью обессиленные, они выбрались на заросший камышом берег на своей, булгарской стороне.

Они лежали в грязи, не в силах пошевелиться. Они снова победили. Они снова выжили. Но Айдар, глядя на тяжело раненого Шныря и на своих обожженных, дрожащих воинов, понимал, что каждая такая победа забирает у них часть сил, часть жизни. И он не знал, на сколько еще таких побед их хватит.

****

В то время как Айдар боролся за жизнь в огне и воде, другие два путника, Юсуф и Джабир, наконец-то увидели впереди спасительное кольцо надежды. После нескольких недель отчаянной гонки они добрались до холмов, с которых открывался вид на Биляр.

Зрелище, которое предстало их глазам, было одновременно и величественным, и ужасающим. Огромный город, их цель, их дом, был окружен бесчисленным войском врага.

Над стенами и крышами поднимались струйки черного дыма. Даже отсюда, за много верст, они слышали глухой, непрекращающийся гул битвы.

– Клянусь бородой Пророка… – выдохнул Джабир, впервые в жизни потеряв свою циничную невозмутимость. – Это не осада. Это истребление. Как вы вообще еще держитесь?

– Это мой дом, инженер, – просто ответил Юсуф. В его голосе не было пафоса, лишь бесконечная усталость и стальная решимость. – И я должен туда попасть.

Он знал, что прорваться через главные силы хазар невозможно. Но он вырос в этих краях. Он знал то, чего не знали степняки.

– Мы пойдем через Черные топи, – сказал он, указывая на север, где начинались обширные болота. – Хазары боятся болот, как огня. Они не держат там серьезных дозоров. Это опасно, мы можем потерять коней, но это наш единственный путь.

Джабир посмотрел на булгарского посла, на его осунувшееся, обветренное лицо, на огонь в его глазах. И впервые за все это путешествие он почувствовал не просто уважение к этому «северному варвару». Он почувствовал восхищение.

– Веди, посол, – сказал он. – Посмотрим, смогут ли твои варвары удивить меня еще раз.

Они развернули коней и начали долгий, опасный обход, чтобы зайти городу в тыл. Два человека, несущие в своих седельных сумках два разных вида надежды – слово халифа и знания инженера, – вступали в последнюю, самую опасную часть своего пути.

****

В самом Биляре, в тишине лачуги Асфана, тоже шла война. Паук получил донесение, от которого его холодная кровь, казалось, застыла в жилах. Один из его лучших агентов, внедренный в Суварский квартал, доносил о страшном.

Старейшина Пуран, уважаемый резчик по дереву, начал тайно собирать своих людей. Официально – для строительства оборонительных баррикад. Но агент Асфана подслушал другое.

Пуран говорил своим самым доверенным людям о «спасении народа сувар», о «гневе старых богов» и о том, что скоро придет «час очищения». А главное, прошлой ночью люди Пурана под покровом темноты начали разбирать противотаранные «ежи» и засыпать ров у самого уязвимого участка Западной стены.

Асфан смотрел на донесение, и картина складывалась в его голове. Провалившаяся атака осадной башни. Уничтожение новой катапульты отрядом Айдара.И теперь – спешное строительство гигантского тарана. И одновременно с этим – подготовка идеального прохода для него к самой слабой точке обороны.

Это была не случайность. Это был план. Идеально скоординированный план, который управлялся извне, из шатра кагана. Новый шпион, Гюрза, уже пустил свои ядовитые корни в самое сердце города.

Асфан столкнулся с чудовищной дилеммой.

Просто арестовать Пурана и его людей? Это спровоцирует бунт в Суварском квартале. В разгар осады получить восстание целого квартала у себя в тылу – это катастрофа. Это именно то, чего добивается каган.

Ничего не делать? И позволить предателям открыть дорогу тарану, который снесет их стены и обречет город на гибель.

Он понял, что должен действовать сам. Хитро. Без шума. Он должен был не просто вырвать ядовитый зуб. Он должен был заставить змею укусить саму себя.

Он долго сидел над картой города. А потом подозвал к себе Ястреба, который только что вернулся в город после успешной миссии.

– Мне снова нужна твоя тень, – сказал Асфан. – Но на этот раз охота будет здесь, внутри стен.

Он изложил свой план. План, от которого даже у закаленного Ястреба по спине пробежал холодок.

– Ты уверен, мудрейший? – спросил он.

– У нас нет другого выбора, – ответил Асфан. – Иногда, чтобы спасти лес, приходится устраивать встречный пожар.

Глава 9. Как предательство превратить в ловушку

Ночь была главным оружием Асфана. И в эту ночь его тени двигались по Биляру, плетя паутину, которая должна была поймать не врага за стенами, а змею, пригревшуюся на груди у города.

Он получил донесение: старейшина сувар Пуран и его люди, обманутые обещаниями хазарского шпиона, готовятся этой ночью расчистить путь для тарана. Они думали, что спасают свой народ. На самом деле, они рыли могилу для всего города.

Асфан решил, что лучшая ловушка – та, в которую враг идет с радостью.

В Суварском квартале при свете тусклых факелов кипела работа. Пуран, с суровым и решительным лицом, руководил своими людьми. Они разбирали баррикады, засыпали ров, вытаскивали вкопанные в землю заостренные колья.