Дар отчаяния, или Экзистенциальная терапия на практике
© Млодик И. Ю., Юдин Л. Ю., 2025
© Издательство «Генезис», 2025
© ИП Мухаматулина Е. А., 2025
Вместо предисловия, или Как химик и физик после многих лет в психотерапии решили написать книгу про экзистенциальный подход
Жили-были химик и физик – люди разного возраста, пола, жизненного опыта, и даже жили они в разных городах России. Больше 20 лет проработали они терапевтами – каждый в своем подходе. И как-то раз физик попал на группу к химику с целью не столько поучиться, сколько познакомиться, и встреча, как у них, физиков, бывает, не ограничилась поверхностным знакомством, поскольку физику же всегда хочется тщательно разобраться и все себе уяснить. Физик сначала докучал химику разнообразными каверзными вопросами, чтобы теория у него хорошо уложилась (хотя изначально он, напомню, приехал не за этим), а потом втянулся и в подход, и в желание его систематизировать, да и решил сделать доброе дело: уговорить химика написать учебник, чтобы и самому в процессе понять, и людям помочь разобраться. Ведь ответы должны сложиться в систему, иначе как? И решили они написать книгу.
Вот так мы – химик в прошлом, а ныне экзистенциальный терапевт Ирина Млодик и физик в прошлом, гештальт-терапевт Леонид Юдин – взялись написать для вас эту книгу. Одну на двоих – поэтому временами в тексте вы будете встречать некое «мы» и этот текст будет отражать нашу общую позицию, а временами вам будут встречаться личные тексты, написанные от первого лица, которые будут обозначать особенность позиции каждого из нас.
Будем надеяться, что разность наших взглядов создаст некоторый объем, а схожесть позиций сохранит целостность взгляда на экзистенциальный подход, который в методологической основе опирается на видение Джеймса Бьюдженталя, но дополнен взглядами других экзистенциальных школ и нашим авторским взглядом на практику экзистенциальной психотерапии.
Так в чем же ее суть?
Ирина Млодик. Хороший вопрос, мне непросто на него ответить. Этим вопросом задаются как студенты и коллеги, пришедшие осваивать этот подход, так и клиенты, пытающиеся сориентироваться в видах терапии для того, чтобы выбрать свою. Краткий ответ на этот вопрос мне обычно не удается.
Леонид Юдин. Мне же, напротив, видится важным попытаться ответить на этот вопрос емко, просто и коротко. Как для ребенка. По крайней мере, мне самому так понятнее. Попробуем на страницах этой книги вместе с чарующей Ириной Юрьевной найти общую форму объяснения для глубинного и порой неописуемого слова «экзистенция».
Большинство людей, обладающих хотя бы минимальным критическим мышлением, хотят знать о том или ином психотерапевтическом подходе примерно следующее:
– Как это работает?
– Кому показана такая терапия, а кому и браться не стоит?
– Что именно помогает и почему?
– Есть ли у этого метода ограничения?
– Чем этот метод отличается от других?
– В чем суть техник и есть ли они?
По мере прочтения книги и знакомства с подходом у вас могут возникнуть и другие вопросы. Так и должно быть, потому что самый опасный в нашей практике профессионал – это тот, кому «все понятно». Когда встречаешь такого, хочется «рубануть шашкой» и заявить: «Раз тебе стало все понятно, уходи из профессии!» Но мы не будем этого делать, поскольку не приветствуем насилие, быстрые выводы и полярные мнения. Это не наш метод.
Ирина Млодик. Я пришла в экзистенциальный подход случайно, но осталась в нем осознанно, признав, что он максимально подошел мне – как сшитое по моим личным меркам дорогое платье. Его экологичность, человечность, доверие психике, глубина и стремление к подлинности полностью совпали с моим взглядом на то, какой должна быть терапия.
Леонид Юдин. Я пришел в экзистенциальный подход, будучи уже сложившимся гештальт-терапевтом. У меня были достаточные знания в области психологии личности, осведомленность в практических методах и техниках. Я имел сложившуюся практику и довольно уверенно чувствовал себя в кресле терапевта. Но чего-то мне не хватало. Это ощущение «чего-то не хватает» запустило мой внутренний поиск и привело меня скорее к вопросам, чем к ответам. Оказалось, что вопросы про жизнь, психологию и человека совпадают с проблематикой экзистенциального движения, в котором само состояние поиска намного важнее, чем найденные ответы.
Думаем, в экзистенциальную терапию приходят только тогда, когда есть кризис. Кризис смысла. Существуют три кризиса смысла, которые открывают экзистенциальный поиск терапевта: кризис личного смысла, профессиональный кризис и кризис бытия.
На уровне личного смысла терапевт ищет ответы на вопросы, связанные с индивидуальными задачами развития: «Кто я? Куда я иду? Зачем мне заниматься этой терапией? Что я еще могу сделать?»
В профессиональном кризисе психолог разочаровывается в своем методе или психотерапии как таковой. Перестает верить в позитивные изменения, видит, как много порой надо сделать, чтобы продвинуться хоть на чуть-чуть. Понимает ограничения своего метода или мировоззрения: «А вот в новом подходе это лучше работает! А вдруг можно быстрее депрессию прожить, если я буду делать то-то и то-то?» Порой в таком кризисе терапевт теряет опору не только на метод, но и на сообщество: «Вот в другом методе терапевты больше денег берут! У них в сообществе все честнее и более ориентировано на клиента! А у нас одна политическая борьба друг с другом!» Тогда специалист начинает искать не только методологическую поддержку, но и «свою стаю», то есть людей, которые близки по духу.
В кризисе бытия человек задумывается о том, как устроен мир: «Как человечество жило без терапии? Что такое вообще человек, как мир влияет на его становление? Как влияет психотерапия и конкретный терапевт на жизненные изменения клиента? (Может, и никак…)»
Мы предлагаем вам подумать над тем, какая группа вопросов вызывает у вас больше всего чувств и телесных реакций, какие ответы приходят к вам. И если какие-то из этих вопросов затронули вас всерьез – добро пожаловать в экзистенциальный подход.
Поскольку книга наша рассчитана по большей части на молодых коллег или на тех, кто только начинает интересоваться подходом для своего профессионального расширения, мы начнем с самого начала и в следующей главе поговорим о том…
Кто может выбрать экзистенциальный подход, или Как клиентам найти нас
Часто бывая в регионах нашей страны, мы слышим: «Ваш экзистенциальный подход у нас не приживется. У нас пользуются спросом только краткосрочные методы. КПТ, например. На долгосрочную терапию никто не соглашается». На такие слова хочется ответить словами из известного анекдота про кошек: «Может быть, вы просто не умеете их готовить?»
Впрочем, такое виденье вполне объяснимо. В регионах у людей частенько ниже доходы, и, возможно, там меньше желающих серьезно вкладываться в свое душевное здоровье.
Получается, что, с одной стороны, есть объективные данные: если люди заняты в основном выживанием и им не хватает денег на то, чтобы накормить или одеть детей, то, конечно, в терапию они вкладываться не будут. В самом лучшем случае они будут хотеть краткосрочной и желательно бесплатной помощи, которая, к счастью, во многих регионах есть. Наверное, экзистенциальная терапия не соответствует ожиданиям населения, находящегося в состоянии острого кризиса и желающего получить быстрый результат.
Но, с другой стороны, не раз бывало, что, изначально намереваясь получить один волшебный ответ на все жизненные вопросы, клиент с первой встречи уходил с пониманием того, что одной встречи явно будет мало и, возможно, дело не в получении волшебного ответа, а в потребности узнавать себя, быть услышанным и понятым, разделить с кем-то свои переживания и найти пространство для того, чтобы разобраться в себе. Поэтому не будем решать за других. Поговорим лучше о мотивации.
Леонид Юдин. А мне хочется для начала предложить упражнение.
Подумайте, как для вас выглядит идеальная терапия и идеальный терапевт: какой у него кабинет, сколько ему лет, как он говорит.
Как проходит сама терапия: что должно случиться в вашей жизни, чтобы вы обратились к психологу; каков должен быть запрос; какие события должны случиться в терапии, чтобы вы ощутили ее эффективность; как терапия должна закончиться; что в ней должно обязательно быть, чтобы вы с полным правом могли назвать ее «экзистенциальной терапией».
Дайте себе время пофантазировать. Будет здорово, если вы отнесете это к своему реальному терапевту и обсудите.
Если условно разделить наших клиентов по степени мотивации, то получится вот такая картина.
Группа первая – люди, потенциально не мотивированные на длительную терапию. Чаще всего их в терапию прислал кто-то другой: жена, подруга, воспитатель детского сада, школьный психолог, врач – да и мало еще кто выдал непрошеный совет или даже поставил условие: «Сходи к психологу». Сам посыл для многих ощущается как оскорбительный, и внутри, а то и вовне рождается ответ: «Сам сходи! Я же не псих какой-то!» А между тем, предложение верное, потому что ситуация свидетельствует о беспокойстве или отчаянии посылающего.
Сложность в том, что работать с немотивированным человеком – задача неблагодарная, и об этом знает любой психолог. По затраченным усилиям это похоже на попытку вручную сдвинуть с места паровоз: можно сильно напрягаться, но гарантий, что паровоз поедет, никаких.
Выхода из этой ситуации три:
1. Все равно пробовать работать, объясняя такому клиенту, зачем ему стоит разбираться в себе.
2. Сказать ему честно: «Да, я вижу, что вы пока не готовы к такой работе, когда/если будете готовы, приходите!»
3. Если повезет и клиент останется у вас на несколько консультаций, возможно, он когда-нибудь обратится за помощью психолога еще раз, поскольку получит опыт адекватной помощи. Если не повезет и клиент уйдет, значит, это не ваш клиент. Иногда бывает полезно обсудить с человеком альтернативные варианты помощи: врач, церковь, йога, медитации, духовные практики, спорт. Ведь если клиент не доверяет нам, это не означает, что он не доверяет никому.
Здесь сделаем обязательную ремарку: мы с большим уважением относимся к любым специалистам, работающим с людьми. В том числе, к психологам любого профиля, если они делают свое дело с соблюдением профессиональных и этических принципов. Мы не считаем, что лишь один метод помогает во всех случаях. И уверены, что церковь, занятия с телом, многие духовные практики делают свое благое дело. И если нашему потенциальному клиенту по пути с ними, а не с нами, то и замечательно.
Поэтому важно задать вопрос пришедшему к нам человеку: «Как вы думаете, что помимо психологии может помочь вам разобраться в вашей проблеме?» В конце концов, наша задача помочь человеку, а не «обратить» его в нашу веру. Ведь это мы с вами верим в то, что психотерапия помогает. Но другой человек может быть другой веры, будем с уважением относиться к его выбору – даже если он не выбирает терапию, часто не понимая, что это такое.
Самая сложная ситуация возникает, если ищущий помощи человек вообще не формулирует что-то как свою проблему. Вот этому нельзя помочь. С запросами вроде «измените мою жену, свекровь, ребенка или подругу» работать мы не можем. Можем лишь помочь человеку переформулировать запрос. Но опять же это не всегда реально. Потому что неприятно. Во-первых, кому понравится идея, что у него есть что-то, с чем он не может справиться? Во-вторых, это означает, что человек сам создал проблему. И в-третьих, ответственность за ее разрешение теперь лежит на нем.
Значительно проще прийти к психологу с целью доказать самому себе (и заодно пославшему на это странное мероприятие человеку), что все психологи одинаковы, а затем уйти с консультации с гордо поднятой головой, не признав никаких собственных сложностей, ошибок и ответственности за происходящее. Согласитесь, всегда приятнее считать себя во всем правым, чем тем, кто мучит окружающих или не понимает, как жить. У таких людей экзистенциальная составляющая как будто спит или реализуется не через терапию, ведь вопросы бытия и смысла для них неактуальны. Подобного рода клиенты могут созревать постепенно и начинают «разведывать территорию» только тогда, когда идея психологической помощи и поддержки уже не отвергается ими категорически. Порой им надо просто дать время. В каком-то из исследований приводились цифры, что среднее время с момента осознания необходимости психотерапии до факта обращения к специалисту составляет примерно год. Поэтому иногда надо просто подождать.
Хорошо, мы немного разобрались с первой группой: если получается их развернуть к самим себе – медаль нам на грудь, если не получается – тоже не страшно, у всех свой путь, у всех свое время.
Группа вторая – те, у кого уже созрел какой-то симптом: психологический, психосоматический или психиатрический. То есть появилось личное страдание и личная заинтересованность это страдание уменьшить.
Хроническая бессонница, панические атаки, постоянные боли, навязчивые состояния, депрессия, булимия, сложности в общении… Да мало ли как можно мучиться. Нежелание страдать, «к счастью», рождает серьезный стимул, чтобы разбираться со своей жизнью или для начала со своей психикой.
В этом случае у нас есть два основных варианта:
1. Работа с симптомом, что обычно бывает короче, но не факт, что эффективнее, поскольку если мы не до конца разобрались с первопричиной появления симптома и тем, какую важную функцию он выполнял в психике, то он обязательно вернется, только в другом виде. Однако иногда бывает достаточно и этого.
2. Долгосрочная работа не с симптомом, а с человеком, с его психикой. Тогда симптом все равно уйдет, когда в нем отпадет необходимость, и больше не вернется, потому что изменится та глубокая причина, из-за которой он возник.
Если вы практикуете краткосрочные методы, то вам, конечно, захочется опереться на них и работать с симптомом. Ведь так быстрее, и клиент будет доволен, и вы почувствуете себя успешным терапевтом, что, согласитесь, приятно. Но если вы работаете в долгосрочной терапии, то вы точно понимаете, что симптом – не враг, с которым нужно бороться, а друг человека и его психики. Он посланник субъективного и бессознательного, он заявляет о сложном и часто многоплановом неблагополучии, о внутреннем конфликте, нерешенной проблеме, дискомфорте, дефиците, о чем-то непрожитом, неразрешенном, запретном, вытесненном. И как посланника мы его приветствуем и благодарим, потому что он открывает нам путь к исследованию и проживанию (звучит слегка эзотерически, но я надеюсь, вы понимаете, что эти приветствие и благодарность лишь символические, никаких ритуалов мы не проводим).
То есть, прежде чем работать с бессонницей и «убирать» ее, нам нужно понять, последствием чего она является: избыточного контроля, возбуждения, тревоги, зависимости, плохой саморегуляции, недоверия миру, перенапряжения, нарушений сексуальной жизни, травматического опыта – да мало ли что еще может открыться, если мы начнем не про бессонницу спрашивать, а про жизнь.
В общем, с людьми этой группы работать уже, как правило, легче, потому что у них есть мотив и даже некоторое представление о том, что проблема не где-то вовне, а внутри, в психике, в настоящем и прошлом опыте.
Группа третья – люди в состоянии серьезного жизненного кризиса. Иногда это люди из двух предыдущих групп, которые слишком долго игнорировали или отрицали свои проблемы, иногда – те, кто переживает какое-то шоковое переживание: тяжелые потери, серьезные жизненные или возрастные изменения, кризисы, горе, отчаяние, пустоту, разрушение прежних представлений о себе и мире, бессмысленность, страх смерти, одиночество. То есть, как правило, уже сама жизнь столкнула их с экзистенциальными данностями, не давая им возможности отрицать наличие проблемы и необходимость ее решать.
И вот здесь у нас уже лишь один путь – идти в долгосрочную терапию, помогая человеку исследовать и вновь обретать себя. Такой клиент, возможно, и хочет, чтобы ему волшебным образом помогли за одну встречу, но его психика точно знает, что одной встречей не обойтись. Не для того они упорно, но не очень осознанно шли в кризис, чтобы быстро что-то поправить. Так в ином здании бесполезно поправлять горшки на балкончике, если все стены в трещинах, трубы лопнули, а основная проблема вообще в фундаменте.
Если людей из второй группы мы еще можем напугать тем, что, начав погружаться в прежде отрезанные переживания, они спустя какое-то время начнут недоумевать: «На терапию хожу, а становится все больнее, переживания делаются все тяжелее», то людей из третьей группы пугать уже нечем, им, как правило, уже достаточно плохо и падать некуда, потому что они «на дне».
В эту группу людей – людей, готовых идти в долгосрочную терапию, – мы бы также отнесли коллег и клиентов, которые давно находятся в поиске и самопознании. К приятному удивлению, в последнее время таких становится все больше. Как правило, их насущные, симптоматические, или, как говорит Джеймс Бьюдженталь, «дефицитарные», запросы уже решены. Работа идет в штатном режиме, отношения складываются, творчество проявлено, есть хобби, друзья, распланированный спорт и отдых. Конечно, это не святые люди, и у них бывают стрессовые ситуации. Но в целом уже много что разобрано по полочкам (иногда за десятилетия терапии), прожито и разложено по своим местам на их скатерти жизни. И возникает вопрос: «А что дальше? Как я могу улучшить то, что и так достаточно хорошо?» Часто люди понимают, что этот вопрос связан с глубинными экзистенциальными переживаниями. И чтобы разобраться с «бытийностью» и своим «существованием», не нужно спешить, нужно дать себе время спокойно посмотреть и порассуждать (Эмми Ван Дорцен говорит «пофилософствовать») о своей собственной уникальной и неповторимой жизни. И хорошо бы делать это не одному, а с человеком, способным об этом размышлять, а не давать ответов и технологий.
Безусловно, подобная классификация весьма условна. Нет такого индикатора, по которому мы легко можем определить, кто перед нами. Но, разделив клиентов по степени мотивации, проще понять, куда нам стоит приложить усилия при формировании клиент-терапевтического альянса. Поэтому следующая наша глава о том, как будет выстроена…
Первая встреча и контракт на длительный процесс, или Почему клиент с вами останется (а может, и нет)
Ирина Млодик. Я не отношусь к тем терапевтам, которые первую встречу используют лишь для сбора анамнеза и постановки диагноза. Во-первых, потому что диагноз для меня, немедицинского психолога, вторичен, а во-вторых, мне важно понять ту точку бытия, в которой клиент сейчас находится. Ведь почему-то он именно сейчас решил обратиться за помощью, что-то его сподвигло на это. Иногда я напрямую об этом спрашиваю, узнавая, какой опыт терапии или общения с психологами был раньше и чем, как говорится, дело закончилось. Из описания прежних встреч с психологами можно до какой-то степени представить будущую динамику развития и наших отношений. И еще (возможно, весьма проективно) мне кажется, что для того, чтобы минимально доверять другому человеку, нужно сначала ощутить, что тебя понимают. Вот этим я и занимаюсь на первой встрече: стараюсь понять своего клиента и отразить ему это свое понимание. А также, если получается, осторожно помогаю ему увидеть себя чуть шире, чем он привык.
Понятно, что всеобъемлюще понять человека на первой встрече нет никакой возможности. Поэтому узнавание приходится сузить до попытки понять его боль, или «заботу», как называет это Дж. Бьюдженталь (именно на его методологической основе я веду свою практику, которая, впрочем, обросла и некоторым личным, авторским пониманием того, как устроена терапия). Бьюдженталя, впрочем, имеет смысл почитать отдельно (что я вам настоятельно рекомендую сделать).
Итак, что же привело нашего клиента в терапию? Если очень-очень обобщить, то получается, что в его жизни организовался некий кризис, и образовался он именно потому, что, как бы странно это ни звучало, человек слишком хорошо приспособился к своей детской ситуации. Настолько хорошо, что теперь, когда это приспособление никак не вписывается в его взрослую жизнь, изменить его не получается. То есть внутренний конфликт между привычными моделями поведения, позволяющими выжить в ситуации детской зависимости от окружения, и вызовами взрослой жизни создает психически неразрешимое напряжение или симптомы.
Леонид Юдин. Кстати, в связывании кризисов взрослой жизни и детских переживаний я вижу авторский подход Ирины Юрьевны к экзистенциальной парадигме. Ни у кого из известных мне экзистенциальных философов и терапевтов я не встречал подобного. Особенность, на мой взгляд, заключается в соединении теории развития («генетическая гипотеза») с идеей адаптации к текущей ситуации («теория гомеостаза») в преломлении экзистенциального подхода («феноменология» и экзистенциальная методология). Если упростить, то экзистенциальная терапия – это поиск ответа на вопрос: «В чем глубинная сложность внутреннего ребенка, оказавшегося в текущей взрослой ситуации?»
Тогда становится понятным, в каких областях психологии должен ориентироваться специалист, работающий в таком подходе. Во-первых, нужны знания по теории развития: Анна Фрейд, Эрик Эриксон, Дэниел Стерн – непринципиально, на кого опираться, важно понимать, как организуется становление личности. Во-вторых, важно понимать, что такое контакт и каков психологический механизм взаимодействия с внешней средой. Об этом говорит гештальт-терапия или теория «взаимосвязанности» Эрнесто Спинелли. И в-третьих, в работах по экзистенциальной терапии (например, у Джеймса Бьюдженталя, Пауля Тиллиха или Карла Роджерса) описана гуманистическая составляющая проявленности личности, и с этими мыслями тоже важно ознакомиться.
Так или иначе на первой встрече клиент описывает нам свою проблему, однако часто не может объяснить суть своего страдания, хоть и пытается. А нам важно понять именно суть. Это не означает, что мы не верим его формулировкам или попыткам описать свои сложности, это всего лишь означает, что из той точки бытия, в которой он сейчас находится, он свой запрос видит именно так, как рассказывает, и никак иначе. Если попробовать описать боль клиента через метафору дома, то клиент жалуется, что у него на балконе все время падают горшки с цветами, как бы прямо он их ни ставил. И нам вместе с ним предстоит понять, в чем подлинная причина этого странного явления, что, собственно, происходит с самим домом его психики. Мы можем пойти по пути «давайте прибьем здесь подпорку, здесь укрепим полочку, и горшки перестанут съезжать», а можем попытаться разобраться, что случилось с домом, в результате чего он стал терять свои прежние вертикали и горизонтали.
Например, мама вас учила всем помогать, угождать, услуживать – часто в ущерб себе, зато в надежде на признание и одобрение окружающих. Мамина любовь и одобрение были для вас суперважными, поэтому вы даже не замечали, насколько часто и неосознанно следовали ее совету. И вот теперь, когда вы уже взрослый, вас гнобит собственная жена, не уважает и использует начальство, забывают, собираясь на очередной сабантуй, позвать друзья… Вы чувствуете одиночество, отчаяние, не очень понимая почему. Стараясь делать все правильно, вы не получаете того, что ожидаете, и, разумеется, не помните, что идею о причинно-следственной связи между необходимостью подстраиваться под окружающих и возможностью получить их любовь вам когда-то подбросила мама. Ваш терапевт, искренне желая помочь, может вам посоветовать вернуть себе свою автономность, злость и право отстаивать свои границы. Вы подумаете: «Отличный совет, надо бы стать поувереннее и позлее», придете домой и попытаетесь осуществить задуманное. Но… либо получится как-то криво-косо, либо момент будет неподходящий, либо в теории хорошо, а на практике… В результате вы начнете испытывать вину или стыд за то, что так и не улучшили свою жизнь по совету умного психолога. Зря деньги потратили, и вообще – уверенности и спокойствия вам это не прибавило. А все потому, что дом вашей психики формировался и строился годами и теперь в нем есть свои опоры, основания и настройки, поэтому быстрые и одновременно фундаментальные изменения, к сожалению, невозможны без риска обрушить всю конструкцию, чего делать, разумеется, не хочется.
Ирина Млодик. Лично я на первой встрече (если она не консультационная, а терапевтическая), никаких предложений клиенту не делаю. На консультации могу сказать: «Возможно, ваша проблема в том-то и том-то, как-то она связана еще с тем-то и тем-то, но вообще стоит разбираться, с чем еще она связана. Неудивительно, что вы переживаете то или это, ведь в прошлом у вас был вот такой опыт». Самое важное, чтобы у клиента пробудился интерес к тому, как он устроен, к тому, как функционирует его психика, как он выстраивает свою жизнь. Заразить его этим интересом мы можем и должны только через проявленный интерес и уважение к его внутреннему устройству и бытию.
Помочь клиенту ощутить себя понятым и принятым в своей жизненной ситуации – необходимый минимум для первой встречи. В этом нам очень помогает терапевтическая позиция (обязательно поговорим о ней в следующей главе). Мы проявляем интерес, включенность, направленное внимание и терапевтическое мышление – то есть начинаем особым образом думать о клиенте, оставаясь при этом с ним в живом контакте. В ответ на искреннее и профессиональное внимание другого человека психика разворачивается, и именно это желание развернуться нам и нужно обеспечить.
Тем не менее бывают ситуации, когда, как бы мы ни старались, клиент все равно уйдет недовольным и не придет на следующие встречи. Тому может быть несколько причин.
– Терапевт неопытен и не умеет выстраивать клиент-терапевтические отношения. В таких случаях очень помогает супервизия: обсуждая свою профессиональную жизнь с более опытными коллегами, вы быстрее поймете, из чего строится терапевтическая позиция и как формируются терапевтические навыки, ну и, кроме того, переживать покидание и отвержение значительно легче и полезнее вместе с кем-то, чем одному.
– Клиент не готов узнавать себя, выдерживать близость и соблюдать контрактные отношения. Тоже понятно. Не все любят заниматься самонаблюдением и рефлексией, а если к тому же есть сложный прежний опыт близких отношений, так и вообще доверять свое психическое никому не захочешь. И у многих людей есть большие сложности с обязательствами, границами и необходимостью их выдерживать.
– Клиент хочет на психотерапию, но не к вам., или вы готовы работать с другими, но не с ним. У вас не получился клиент-терапевтический альянс, не сложилась пара. Такое тоже случается, и нередко, потому что в терапии, как в хорошем браке, непросто найти друг друга и еще более непросто остаться вместе надолго.
Леонид Юдин. В качестве упражнения предлагаю вам поразмыслить над вопросами.
Посмотрите из кресла клиента – что должно случиться на первой встрече, чтобы вы остались в терапии с этим психологом? Что должен делать терапевт, чтобы вы почувствовали, что он понимает вас? И наоборот, что должно произойти, чтобы вы точно ушли и отказались от этого специалиста? Подумайте из кресла терапевта, что отличает ваш стиль проведения первой встречи от других и как, на ваш взгляд, это влияет на ход терапии?
Все вышеперечисленное говорит о том, что первые встречи нам нужны прежде всего для того, чтобы решить, готовы ли вы и ваш клиент двигаться дальше по волнам своего внутрипсихического моря. К слову сказать, море будет до какой-то степени общим, но об этом тоже чуть позже. А пока поговорим о животрепещущем для клиента вопросе.
Что будет происходить в эти годы, или Как объяснить клиенту, в чем будет заключаться процесс
Слово «годы» звучит пугающе, не правда ли? Большинство людей не намереваются ходить на терапию годами. Если кончается все, даже ремонт, то у такого во всех смыслах затратного процесса, как терапия, конец тоже, конечно, должен быть. Аналогия с ремонтом пришла в голову неслучайно: как и ремонт, терапию можно скорее остановить, нежели окончательно закончить, потому что возможности познания нашей психики бесконечны и, если потребность и интерес к процессу сохраняются, можно этим заниматься всю жизнь. Но чаще всего у условного клиента есть потребность всего лишь как-то унять свою боль, разрешить какой-то конфликт или кризис и жить дальше, не особенно увлекаясь самопознанием. Тем не менее самопознание многих затягивает, и тогда люди остаются в терапии на годы.
Итак, что же будет происходить? Для начала картинка для терапевта: вы будете много слушать, много запоминать, много «переваривать», то есть психически перерабатывать, много чувствовать (а если к вам пришел «пограничный» клиент, то будете ощущать много не своего), связывать, думать особым образом. Но главное не то, что вы будете делать, а то, как вы будете выдерживать ваше совместное бытие, оставаясь в роли терапевта.
Стремление «что-то делать» в терапии нашего подхода, кстати, самое большое искушение и самая большая ошибка. Потому что «сделать» – это значит зачастую привести клиента туда, куда он еще не готов прийти, или туда, куда нужно вам, а не ему и уж тем более не его психике. Тем не менее «делать» – это очень привлекательно, потому что помогает нам справляться сразу с несколькими вещами.
– С терапевтической тревогой. А вдруг не получится, а вдруг клиент разочаруется, будет недоволен, я окажусь плохим терапевтом в его и своих глазах?.. А так что-то сделали – и как будто полегче.
– С нашей профессиональной неуверенностью. Если мы что-то сделали, то ура – мы что-то можем, мы на что-то способны.
– С непредсказуемостью процесса. Непредсказуемость иногда выдерживать непросто, потому что если быть честными и здраво смотреть на вещи, то тезис «чужая душа – потемки» верен не только для владельца души, но и для терапевта. Однако как только мы решаем, что нам «все понятно», то как будто бы начинаем знать, как нашему клиенту жить, и это позволяет нам прекрасно выдерживать неопределенность. Очень успокоительно.
– С нашей нарциссическойуязвимостью. Мы весьма редко переживаем что-то похожее на профессиональный триумф, часто наша работа «и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна», то есть прорывы и чудесные исцеления происходят не так часто, как бы нам того хотелось. Всемогущество, конечно, искусительно, но в нашем подходе в нем не принято «заходиться». Это означает, что мы делаем свою работу не для того, чтобы выигрышно выглядеть в собственных глазах и глазах окружающих (чего очень хочется, конечно), а для других целей. Для ублажения же своего эго имеет смысл посещать другие места, не стоит заниматься этим на работе.
– С желанием клиента оставаться в детской позиции и переложить всю работу на терапевта. Клиенты часто готовы благодарить и даже боготворить нас за то, что мы что-то сделали для них, лишь бы не разбираться со своей психикой самостоятельно и не встречаться с муками собственного роста.
Вам хочется что-то сделать для клиента, и у него самого есть желание что-то сделать со своей жизнью. Вроде бы все отлично, ваши желания совпадают! Однако сложность в том, что у психики свои законы и ваши схожие вроде бы желания будут встречаться с сопротивлением: психика клиента не может меняться так быстро, как нам этого хочется. Слышали, что некоторые клиенты говорят: «Сколько-сколько к вам тут все ходят? По семь-восемь лет? Да ладно, я пройду эту терапию за три года!» Ну-ну. Ничего, придет время, и станет понятно, что терапия – это не программа «Юные старты», соревновательность и скорость здесь ничего не решают.
Хочется, чтобы вы нас правильно поняли: мы как терапевты, конечно, не против активности наших клиентов. Вообще-то мы очень на нее надеемся, но просто, прежде чем что-то сделать, важно узнать того, кто будет это делать, и понять, для чего он будет этим заниматься. А вот для этого узнавания точно потребуется время.
В нашей культуре мы часто измеряем успех, счастье, удовлетворение количеством сделанного. И в школе нас учили: быстрее, выше, сильнее! При этом можно сделать очень много и все равно остаться несчастным и неудовлетворенным, потому что важно, кто сделал. А чтобы сделать что-то из точки своего подлинного «я», требуется дойти до него, и путешествие это долгое.
Не соблазняться быстрым результатом – та еще задачка, и не только для начинающего терапевта. Чем больше опыта, тем чаще может появляться опасно-иллюзорное представление о том, что в психике еще малознакомого клиента все изведано и понятно, поэтому даже опытные и звездные терапевты в какой-то момент бывают охвачены иллюзией, что эту задачку они решат «с трех нот».
Итак, будучи терапевтами, мы знаем, что нам предстоит долгое путешествие к подлинному «я» клиента. Тогда возникает вопрос: как объяснить ему это, как рассказать о том, что будет происходить на наших встречах?
В начале терапии мы только начинаем разворачивать ковер клиентской психики и рассматривать, из чего он соткан. И если в каких-то подходах считается, что клиент должен приходить на терапию с запросом, то у нас такой строгой задачи нет. Мы говорим, что клиент «приносит нам свой материал», то есть все, что у него есть на момент нашей встречи: мычание, молчание, возмущение, нежелание, описание прошедшей недели, жалобы, запросы, чувства, воспоминания, рассуждения, состояния, планы, сомнения. То есть, как вы поняли, все что угодно. Мы называем это выраженной в психическом материале бытийностью (экзистенцией). И в таком расширении для нас есть особый смысл. Так мы приглашаем психику разворачиваться в нашем кабинете, как бы говоря: «К чему вы готовы, то и показывайте, проявляйте, проживайте». Чем меньше мы пытаемся ограничить клиента своими условиями (хотя в любой терапии условия, описанные в контракте, все равно есть), тем большей клиентской подлинности нам явится. А она и для нас, и для клиента является большой ценностью.
Ирина Млодик. Своим клиентам я говорю: «Ваша задача – обеспечивать регулярность наших встреч, соблюдать условия контракта, “приносить” себя в том, в чем вы есть». Это, между прочим, происходит не так вот легко и сразу, поскольку, прежде чем начнет происходить разворачивание психики, клиент еще не раз осознанно и неосознанно проверит нас на способность принимать красоты и ужасы его психического содержимого.
Поэтому для клиента картина такая: он приходит, приносит себя, мы смотрим на то, как он живет, что он испытывает, как переживает, как это связано с его прошлым, настоящим и будущим. Так постепенно высвечиваются старые, детские модели. Какие-то из них продолжают действовать и помогают жить, какие-то давно мешают, и от них можно начать постепенно отказываться. «При чем же здесь тогда экзистенциализм и его данности?» – можете спросить вы. А при том, что нам только кажется, что мы совершаем свободный выбор. На самом деле мы в значительной мере обусловлены предыдущим опытом, мы не можем существовать в отрыве от него. Поскольку в какой-то момент мы оказываемся просто вброшены в этот мир без возможности принять решение – рождаться или нет, мы вынуждены приспосабливаться к тем условиям, в которых рождены и растем. Приспособление во многом формирует нас, создавая представление о себе и мире, определяя наши переживания и поведение.
Леонид Юдин. Самый распространенный тезис экзистенциализма звучит так: «Существование предшествует сущности». Это значит, что мир существовал до нас, причем не только внешний, но и внутренний, психический. Он существовал до того, как мы обратили на него внимание. Так вот возможность что-то менять в уже существующем, заданном мире (внешнем и внутреннем) и есть наш ответственный выбор в конкретных обстоятельствах и с ограниченными ресурсами. На совершение этого осознанного выбора, на присвоение авторства своей жизни и направлена экзистенциальная психотерапия.
Детские модели поведения, как это ни странно, для психики выгодны, поскольку за время жизни они уже нами изучены и проверены, – ведь если мы когда-то поступали таким образом и это работало, то почему, собственно, нужно от этого отказываться?
Свободный выбор – это выбор между желаниями и стремлениями подлинного «я» и привычными с детства моделями. И важно, чтобы выбор совершался в зависимости от осознаваемого внутреннего и внешнего контекста. Важно сказать, что модели нашего детского приспособления не хороши и не плохи, они просто есть. Важно лишь, помогают они нам жить и реализовывать наши жизненные задачи или мешают.
Детские модели обычно устроены таким образом, чтобы избегать встречи с экзистенциальными данностями: передоверять кому-то задачи выбора, ориентироваться на чужие ценности, убегать от одиночества в зависимость, не заниматься поисками смысла, сражаться с внешней властью или слепо подчиняться ей, не реализуя власть собственную, игнорировать конечность жизни. Пока мы психически не повзрослели, нам не потянуть полноценную встречу с этими данностями. Но можно ведь и вообще не встречаться с ними? Так уж ли всем нужно взрослеть, чтобы тянуть вот это все, ведь в детских иллюзиях пребывать значительно приятнее? Конечно, все так и есть. Но тогда вы не проживаете другие свои возрастные периоды, навсегда остаетесь ребенком во взрослом, а потом и пожилом теле. Да к тому же, оставаясь психически незрелым, достаточно сложно жить взрослую жизнь с ее вызовами и задачами. Так и до симптомов недалеко, ведь по мере даже не психического, а просто физиологического взросления данности все более явно начинают напоминать о себе.
Поэтому, говоря с клиентом о том, что будет происходить в терапии, мы можем честно сказать, что это будет время, посвященное его переживанию и нашему совместному исследованию того, как он устроен, и в процессе этого исследования он сможет себя узнавать, а значит – принимать более точные и осознанные решения и в конечном итоге все больше жить так, как хочет этого его подлинное «я». Ведь для того, чтобы управлять своей жизнью, неплохо бы хорошо знать того, кто собирается ею управлять.
При этом, что бы мы ни сказали клиенту о том, как будет проходить терапия, это все равно будет отличаться от его ожиданий и представлений, о чем, возможно, нам не раз впоследствии придется говорить. Это как рассказывать человеку, который ни разу не был на море, что будет представлять из себя путешествие на корабле, – человек узнает об этом сам, но лишь тогда, когда он это путешествие совершит.
Леонид Юдин. Тут вы можете вспомнить упражнение из прошлой главы про ваши представления о психотерапии и ее развитии. Мне кажется, оно вполне уместно и тут. Нового придумывать не буду.
Некоторые клиенты готовы довериться и нам, и процессу терапии, и они не очень интересуются тем, через какие этапы мы будем проходить. Но некоторым все же хочется знать и понимать, чтобы как-то контролировать происходящее, а в первую очередь – контролировать нас (узнаете детские модели?). Да и нам самим не мешало бы попробовать задуматься и описать эти этапы. Хотя, конечно, их выделение весьма условно, но мы все равно попробуем. Итак…
Этапы терапии, или Наш примерный маршрут
Сразу скажем, что этапы работы в данном случае не являются жесткой последовательностью действий. Обычно, когда мы описываем поэтапное развитие какого-то процесса, подразумевается, что очередной этап начинается там, где заканчивается предыдущий. Но в терапии эти границы смазаны, процессы накладываются друг на друга, к ним можно возвращаться или забегать вперед. Этапы работы экзистенциального терапевта скорее отражают смысловые пласты, которые надо пройти в работе с каждым конкретным клиентом. Их последовательность важна (например, сразу же, не познакомившись и не приглядевшись друг к другу, начинать анализировать детский материал бессмысленно и даже опасно), но это не означает, что ее нельзя нарушить в тех случаях, когда терапевт считает это необходимым.