Развод. Тебе не стоило меня злить

Глава 1

Монитор моего компьютера внезапно погас, погрузив в темноту открытые документы и недописанное письмо. Я растерянно нажала несколько клавиш – безрезультатно. Система не отвечала. А через мгновение за моей спиной раздался холодный голос Андрея Михайловича.

– Елена Сергеевна, пройдёмте в мой кабинет.

Я медленно обернулась. Начальник возвышался над моим столом, как мрачная тень, его обычно приветливое лицо застыло неподвижной маской. В груди шевельнулось нехорошее предчувствие – я догадывалась, что сейчас произойдёт. Вчерашнее письмо о рисках нового договора поставки, которое я расписала по пунктам, бесследно исчезло из почты. Системный администратор Павел старательно отводил глаза, когда я проходила мимо его стола – всё стало предельно ясно.

В просторном кабинете Андрея Михайловича царила душная атмосфера. Кондиционер работал вполсилы, словно задыхался от напряжения, витавшего в воздухе. На массивном столе красного дерева лежал одинокий лист бумаги.

– Присаживайтесь, – он указал на кожаное кресло для посетителей. – Думаю, вы понимаете причину нашего разговора.

– Не совсем, Андрей Михайлович, – я постаралась, чтобы голос звучал спокойно, хотя внутри всё дрожало от возмущения.

– Вот заявление об увольнении по собственному желанию, – он пододвинул ко мне лист. – Подпишите, и разойдёмся по-хорошему.

Его глаза были холодны и пусты, как у змеи перед броском. Я знала истинную причину происходящего – Марина, его любовница из бухгалтерии, которой я, не подозревая об их связи, поручила разбор старых договоров. Рутинная работа, которую должен кто-то выполнять. Откуда мне было знать, что она привыкла получать зарплату просто так?

– А если я откажусь? – тихо спросила, глядя ему прямо в глаза.

– Тогда мы найдём другие основания. У вас ведь был серьёзный промах с последним договором поставки? – он улыбнулся краешком губ. – Тот самый, о котором вы пытались предупредить. Жаль, письмо куда-то… затерялось.

Руки предательски дрожали, когда я выводила подпись. Ещё три месяца назад я была так счастлива, получив должность руководителя договорного отдела. Строила планы, мечтала о карьерном росте. Теперь всё рушилось из-за чьей-то прихоти и ревности. Генеральный директор на больничном – пожаловаться некому.

– Служба безопасности проводит вас, – Андрей Михайлович нажал кнопку на селекторе. – Не беспокойтесь, личные вещи вам помогут собрать.

Молчаливый охранник наблюдал, как я складываю в картонную коробку немногочисленные личные вещи. Фотография мужа улыбалась мне с рабочего стола – последняя, где мы были действительно счастливы вместе. Коллеги провожали сочувственными взглядами, но никто не решался подойти. Страх сильнее солидарности.

– Пропуск оставьте на ресепшн, – бросил охранник, когда мы дошли до выхода.

Такси ехало медленно, или мне так казалось. Водитель что-то говорил о пробках и погоде, но я не слышала. В голове крутились обрывки фраз, недосказанные аргументы, которые теперь потеряли всякий смысл.

Ключ в замке повернулся беззвучно. В квартире играла музыка – странно, Костя должен быть в офисе. У порога стояли изящные женские туфли. Сердце пропустило удар, когда я услышала знакомый смех из спальни, и другой – женский.

Дверь открылась от лёгкого толчка. Костя вскочил с кровати, путаясь в простыне. Его секретарша – кажется, Ирина – прикрывалась одеялом, её лицо пылало от смущения.

– Лена, подожди! Это не то, что ты думаешь! – крикнул Костя мне вслед.

– А что я должна думать? – я развернулась, чувствуя, как к горлу подступают слёзы. – Что вы тут в шахматы играете?

– Давай поговорим, – он сделал шаг ко мне, всё ещё держась за простыню. – Я могу всё объяснить…

– Не утруждайся, – я развернулась и вышла, захлопнув за собой дверь.

Ноги сами понесли меня к парку напротив дома. Тому самому, где мы с Костей часто гуляли вечерами, строили планы на будущее. Теперь эти воспоминания отдавали горечью.

Села на скамейку – нашу любимую, под старым клёном. Первые слёзы упали на руки беззвучно, горячо. Телефон в сумке надрывался от звонков – наверное, Костя. Или с работы – может, что-то забыла. Какая теперь разница?

Мимо проходили люди – с собаками, с детьми, влюблённые парочки. Все куда-то спешили, у всех были свои истории. А я сидела, оцепеневшая, и смотрела на опадающие листья. Осень. Как символично.

– Простите, у вас всё в порядке? – раздался рядом участливый женский голос.

Я подняла глаза. Передо мной стояла пожилая женщина с добрым морщинистым лицом.

– Да, спасибо, – попыталась улыбнуться, но губы дрожали. – Просто… тяжёлый день.

– Бывает, милая, – она присела рядом. – Знаешь, моя бабушка всегда говорила: «Всё, что ни делается – к лучшему.»

Я горько усмехнулась:

– К лучшему? За один день потеряла работу, мужа, веру в людей. Какое уж тут лучшее?

– А ты подумай, – она мягко коснулась моей руки. – Может, это знак, что пора начать что-то новое? Иногда жизнь отнимает у нас привычное, чтобы освободить место для чего-то важного.

Небо затянулось тучами. Начал накрапывать дождь, но я не двигалась с места. Женщина ушла, оставив после себя странное чувство умиротворения. Телефон снова завибрировал – мама. Сбросила вызов. Не могла сейчас говорить, не была готова объяснять.

Капли дождя смешивались со слезами. В промокшей насквозь блузке становилось холодно, но это даже радовало – физический дискомфорт отвлекал от душевной боли. Достала из сумки телефон, пролистала контакты. Подруги, коллеги, родные – кому позвонить? Кто поймёт? Кто не осудит?

– Девушка, вы бы домой шли, – окликнул меня проходящий мимо охранник парка. – Дождь усиливается, простудитесь.

– Спасибо, сейчас пойду, – кивнула я, но осталась сидеть.

Мысли путались. Вспоминала, как познакомилась с Костей, нашу свадьбу, его слова о вечной любви. Какой же наивной я была! Вспоминала, как радовалась повышению, как строила планы по улучшению работы отдела. Смешно. Система не терпит тех, кто пытается что-то менять.

Небо окончательно потемнело. Нужно было идти… но куда? Домой не хочу. Уехать к родителям – не готова к расспросам. В гостиницу? Съёмную квартиру?

Достала из сумки помятую копию заявление об увольнении. Бумага размокла от дождя, чернила расплылись. Скомкала листок, бросила в урну. Взглянула на часы – скоро нужно забирать Алинку из детского сада.

Алина… Мысль о дочери словно придала сил. Я не могла позволить себе раскиснуть. У меня есть ради кого жить, ради кого бороться. В голове начал складываться чёткий план действий: подать на развод, найти съёмную квартиру – на первое время хватит накоплений, а потом… Потом обязательно найдётся новая работа. С моим опытом это вопрос времени.

Поднялась со скамейки, расправила плечи. Дождь почти прекратился, оставив после себя свежесть и прохладу. Достала из сумочки зеркальце, привела в порядок макияж. Натянула на лицо улыбку – дочка не должна видеть мою боль. Она и так скоро узнает об изменениях в нашей жизни.

– Ничего, – прошептала сама себе, направляясь к детскому саду. – Мы справимся. Главное – мы есть друг у друга.

Глава 2

– Алин, солнышко! – я постаралась, чтобы голос звучал максимально беззаботно, обнимая дочь у входа в детский сад. – У меня для тебя сюрприз!

Она стояла в раздевалке, такая трогательная в своём голубом платьице с оборками, которое уже было чуть помято после дневного сна. Светлые волосики растрепались, образуя пушистый ореол вокруг разрумянившегося личика.

– Какой? – её глаза загорелись любопытством, пока я застёгивала пуговицы на её курточке и поправляла съехавший набок бантик.

– Мы едем в гости к тёте Наташи! Устроим настоящий девичник со Светой!

– Ура! А папа? – невинный вопрос больно кольнул сердце.

– Папа сегодня занят, милая. Зато мы, девочки, повеселимся!

В такси Алина щебетала без умолку, рассказывая о прошедшем дне в саду, о том, как они рисовали осенние листья и учили новое стихотворение. Я механически кивала, стараясь удержать на лице улыбку. Телефон молчал – ни одного звонка от Кости.

Наташа встретила нас у подъезда, её тёплая улыбка немного согрела озябшую душу. Один взгляд на моё лицо – и она всё поняла, но виду не подала.

– О, какие гости! – она подхватила Наташу на руки. – А мы со Светланкой как раз пиццу собирались делать. Поможете?

В прихожей Наташа достала для Алины старый Светин спортивный костюм с забавными котятами – «чтобы не испачкать платье». Девочка с восторгом переоделась, чувствуя себя совсем взрослой в «пижамке как у Светы».

Кухня наполнилась уютными запахами и звуками. Подруга включила детские песенки, и девочки, подпевая, раскатывали тесто маленькими скалками. Их ручки были перепачканы в муке, а на носу у Алины красовалось белое пятнышко. Они старательно выкладывали кружочки ветчины, маслины, посыпали всё сыром, который таинственным образом оказывался не только на пицце, но и на столе, и даже на полу.

– Самая вкусная пицца в мире! – объявила Света, когда мы наконец достали из духовки наше кулинарное творение.

После пиццы были яблоки, порезанные звёздочками, и горячий какао с маршмеллоу, от которого у девочек появились забавные «усы». Они хихикали, вытирая друг другу шоколадные следы салфетками.

– Тётя Лена, а давайте в фанты играть! – предложила Света после ужина.

Мы написали задания на маленьких бумажках: «спеть песенку», «изобразить животное», «станцевать», «рассказать стишок». Алинка хохотала до слёз, когда я, вытянув фант, изображала обезьянку, прыгая по комнате и почёсывая бока. Наташа с серьёзным видом читала «Муху-Цокотуху», стоя на одной ноге. Девочки показывали балетные па, кружась в импровизированных пачках из полупрозрачных штор.

Когда пришло время сна, мы расстелили в детской большой надувной матрас. Света поделилась с Алиной своей любимой пижамой в единорогов, немного великоватой, но от этого ещё более уютной. Девочки, уставшие от впечатлений, уснули почти сразу, держась за руки.

Мы с Наташей устроились на кухне. Она молча достала бутылку красного вина и две свечи в старых медных подсвечниках.

– Рассказывай, – тихо произнесла она, наполняя бокалы.

И я рассказала – про увольнение, про Костину измену, про то, как рухнуло всё в один день. Голос дрожал, но слёз уже не было. Только пустота внутри и тяжесть в груди.

– Наташ, нет у тебя знакомых, кто квартиру сдаёт? Нам с Алиной нужно где-то жить…

– Ты с ума сошла? Живите у меня, сколько нужно, – она сжала мою руку. – А с квартирой поспрашиваю, конечно. Только… может, с Костей поговорить стоит? Всякое в жизни бывает, может, кто-то его…

– Сбил с толку? – я горько усмехнулась, делая глоток вина. – Его постоянно что-то сбивает с толку, Лен. То он забудет за интернет заплатить, то Машу из сада забрать. То оденет её в лёгкую курточку в холод, сам при этом в пуховике ходит. Я устала тащить всё на себе – дом, быт, ребёнка. А сегодня… – голос сорвался. – Я шла домой, надеялась найти поддержку, а нашла…

Подруга молча обняла меня, и мы просидели так несколько минут. Свечи отбрасывали причудливые тени на стены, где-то за окном шумел ночной город.

– Завтра я отпрошусь с работы пораньше, – наконец сказала она. – Поможем вам вещи забрать.

– Спасибо, но я сама. Схожу, пока он в офисе.

Ночь я провела на диване рядом с посапывающей Алиной. Сон не шёл. В голове крутились тревожные мысли: как сказать дочери, что мы больше не вернёмся домой? Как найти новую работу? Хватит ли накоплений на первое время? Что скажут родители? А вдруг Костя начнёт претендовать на опеку? От последней мысли к горлу подступала тошнота.

Я смотрела на спящую дочь – такая маленькая, беззащитная, с разметавшимися по подушке волосами. Она посапывала во сне, иногда чему-то улыбаясь. На щеке остался след от подушки, а к ночной рубашке прилип маленький маршмеллоу. Её мир пока ещё целый, неразрушенный. И я должна сделать всё, чтобы он таким и остался.

Утром Наташа ушла на работу, оставив мне запасные ключи и записку с номером ее знакомого риэлтора. Я отвела Алину в сад, стараясь отвечать как можно беззаботнее на её вопросы о папе и доме. Она не понимала, почему мы не взяли с собой её любимого плюшевого зайца. «Не переживай, солнышко, – сказала я, целуя её в макушку, – сегодня заберём и зайку, и все твои игрушки.»

И теперь я стояла перед дверью нашей… теперь уже его квартиры. Телефон по-прежнему молчал – за всё это время Костя так и не позвонил. Видимо, был слишком занят, придумывая оправдания с той… как её… Впрочем, какая теперь разница?

Глубоко вздохнув, я достала ключи. Нужно просто собрать вещи и уйти. Только бы его не было дома.

Глава 3

Ключ не успел коснуться замочной скважины – дверь распахнулась резко, словно он стоял за ней всё это время, прислушиваясь к звукам на лестничной площадке. Костя возник на пороге так внезапно, что я невольно отшатнулась. Сердце пропустило удар, а потом забилось с бешеной скоростью. Я не была готова к этой встрече, не сейчас, не так скоро.

Он выглядел помятым – несвежая рубашка, щетина, красные глаза. Ничего общего с тем безупречно одетым мужчиной, каким он обычно уходил на работу. Полбутылки виски на журнальном столике, видневшемся в глубине прихожей, объясняли его состояние.

– Лена… – он произнёс моё имя с интонацией, которую, видимо, считал раскаянием. – Я не знал, придёшь ли ты…

Я молча протиснулась мимо него в квартиру, стараясь не вдыхать запах, исходивший от него – смесь перегара, несвежей одежды и едва уловимых женских духов. Желудок скрутило от отвращения. Раньше он пах иначе – свежестью, лосьоном после бритья, тем особенным запахом, который я когда-то любила.

Прошла в спальню, не останавливаясь, хотя каждый шаг отдавался болью. Здесь, в этой комнате, на этой кровати – воспоминание обожгло, как кипяток. Я рывком открыла шкаф и достала большой чемодан, купленный для нашей так и не состоявшейся поездки в Грецию. Мы откладывали её три года, всё время находя причины: «вот закончу проект», «вот сдам отчёт», «вот Алинка подрастёт»… А теперь уже и не будет её – той мечты о белых домиках на берегу лазурного моря.

– Лен, ну давай поговорим, – начал Костя, опираясь о дверной косяк. – Ты не понимаешь, как всё было на самом деле.

Я продолжала методично складывать вещи – свои и Алинины. Аккуратно, почти педантично разглаживала каждую складку на её любимом платьице в горошек. На секунду задержала в руках крошечную футболку с единорогом, которую мы выбирали вместе, и память услужливо подкинула картинку: Костя, держащий дочь на плечах, смеющийся, пока она пытается дотянуться до игрушки на верхней полке… Нет. Хватит. Я затолкала воспоминание поглубже и положила футболку в чемодан.

– Это всё впервые, клянусь! – Его голос стал громче, настойчивее. – Рита просто попросилась зайти в уборную, мы проезжали мимо дома…

Я фыркнула, не удержавшись, но продолжала молчать. Зашла в ванную, собрала косметичку, Алинину зубную щётку с русалочкой, её шампунь в форме дельфина. Всё это тоже отправилось в чемодан.

– Ты сама виновата! – в его голосе появились истеричные нотки. – Все разговоры только о работе и Алинке. А обо мне ты когда в последний раз думала? Меня будто и нет для тебя!

Эти слова прорвали плотину моего молчания. Внутри всё словно взорвалось – ярость затопила сознание горячей волной, поднимаясь от живота к горлу, к глазам, застилая взор красной пеленой.

– Что? – я резко развернулась, и Костя невольно сделал шаг назад, увидев выражение моего лица. – Я о тебе не думаю? Я?!

Дрожащими от гнева руками я указала на полку у зеркала – его любимый лосьон, который я заказывала через подругу из Франции. На тумбочку – книга, которую он давно хотел прочесть. На настенный календарь – обведённая красным дата, три недели назад, когда я устроила ему сюрприз.

– Это я приглашаю тебя на свидания, Костя! – мой голос дрожал, поднимаясь почти до крика. – Это я бронирую столики, придумываю, куда пойти! Это я устроила тебе ванну со свечами и шампанским, когда ты пришёл после «важной встречи»!

Он смотрел на меня растерянно, словно видел впервые. И эта растерянность только подливала масла в огонь моего гнева.

– А ты? Ты хоть помнишь, когда в последний раз дарил мне цветы просто так, а не на восьмое марта? Когда говорил комплимент не дежурный, а искренний? Когда последний раз звал в кино, а не я тебя?

Слёзы жгли глаза, но я не позволяла им пролиться. Только не сейчас, только не перед ним.

– Я устала быть мужиком в нашей семье, Костя! – выплёвывала я слова, словно они жгли мне язык. – Я устала решать все проблемы! Документы на машину – я, налоговая декларация – я, коммунальные службы, сантехники, электрики – всё я!

Я подошла к нему вплотную, чувствуя, как дрожит всё тело от накатившей волны адреналина.

– Помнишь, когда у нас сломались ключи от подъезда? Две недели, Костя! Две чёртовых недели ты не мог дойти до офиса управляющей компании! А у меня бессонные ночи, совещания, проекты, ребёнок – и я всё равно нашла время решить этот вопрос!

Костя отвёл глаза, и в этом жесте я увидела признание поражения. Но было уже слишком поздно.

– А теперь ты стоишь и обвиняешь меня? – мой голос упал до шёпота, что звучало страшнее любого крика. – После того, как я застала тебя в нашей постели с твоей секретаршей, ты смеешь меня обвинять?

Он молчал, разглядывая пол, свои руки – что угодно, только не мои глаза. Эта трусость окончательно поставила точку в истории, которую я все ещё пыталась переписать в своём сердце.

Я вернулась к сборам. Чемодан медленно заполнялся вещами. В детской я аккуратно уложила Алинины игрушки – плюшевого зайца, которого она не могла оставить, любимую книгу сказок с потрёпанными от частого чтения страницами, пластмассовую музыкальную шкатулку с танцующей балериной. Каждая вещь хранила историю, каждая была частью жизни, которая рушилась на глазах.

Со стены на меня смотрела наша семейная фотография – я, Костя и крошечная Алина, которой тогда было всего полгода. Счастливые улыбки, надежды на будущее, планы, которым не суждено было сбыться. Руки дрогнули, когда я снимала рамку со стены и бережно заворачивала в свитер.

– Что ты делаешь? – Костя снова появился в дверях, его голос звучал почти трезво.

– А на что это похоже? – спросила я, не оборачиваясь. – Забираю наши с Алиной вещи.

– И куда вы пойдёте?

В его тоне сквозила насмешка, от которой внутри всё сжалось. Неужели он действительно думает, что мне некуда идти? Что я буду умолять его о прощении, стоять на коленях, лишь бы не остаться на улице?

– Не твоё дело, – отрезала я. – Я подаю на развод. И на алименты.

– Алименты? – он издал странный звук, что-то среднее между фырканьем и смешком. – На что ты рассчитываешь? На моё благородство?

– Нет, – я наконец повернулась к нему, и что-то в моём взгляде заставило его снова отступить. – На твоё благородство я давно не рассчитываю. На закон – да.

Я защёлкнула чемодан и поставила его на пол. Огляделась – ничего не забыла? Взгляд упал на семейный фотоальбом на полке. Рука потянулась к нему, но я остановилась. Нет. Прошлого не вернуть. Оно останется здесь, в этих стенах, вместе с разбитыми мечтами и преданной любовью.

Костя стоял, загораживая проход, раздражение и злость исказили его некогда красивое лицо. Глаза, которые когда-то светились любовью, теперь горели мстительным огнём.

– Я заберу у тебя дочь! – выкрикнул он, хватая меня за руку, когда я попыталась пройти мимо.

Его пальцы больно впились в кожу, наверняка останутся синяки. Но страшнее физической боли были его слова – они ударили под дых, выбивая воздух из лёгких. Мгновение паники – ледяной, парализующей – сменилось такой яростью, какой я никогда в себе не знала.

– И что ты с ней будешь делать? – я презрительно хмыкнула, высвобождая руку. – Ты, который не помнит, в какой группе она в саду? Который не знает, какие лекарства ей можно, а какие нельзя? Который ни разу не был на родительском собрании?

Он молчал, и в этом молчании читалось поражение. Я подхватила чемодан, чувствуя, как каждая мышца напряглась от тяжести. Физической и эмоциональной.

– Только попробуй, – прошипела я, обжигая его гневным взглядом. – Только попробуй отнять у меня дочь, и я уничтожу тебя. Клянусь, ты пожалеешь, что родился.

Мои слова повисли в воздухе – яростные, беспощадные, не допускающие возражений. Что-то мелькнуло в его глазах – страх? раскаяние? – но мне было всё равно. Я вышла из квартиры, с силой захлопнув за собой дверь. Звук эхом прокатился по пустому подъезду, словно ставя окончательную точку.

Лифт спускался мучительно медленно. Я стояла, судорожно вцепившись в ручку чемодана, и смотрела на своё отражение в зеркале. Бледное лицо, красные пятна на щеках, прядь волос, выбившаяся из хвоста. Воплощение разрухи и отчаяния. Но в глазах – решимость, злость, жажда жизни. «Мы справимся», – беззвучно прошептала я своему отражению. – «Мы сильные. Мы выдержим».

Двери лифта открылись, выпуская меня в холодный и пустой подъезд. Первая осенняя прохлада обволокла меня, когда я вышла на улицу. Жёлтые листья кружились в воздухе, прилипали к влажному от недавнего дождя асфальту. Один упал на чемодан – ярко-красный, с прожилками, похожими на кровеносные сосуды. Я стряхнула его и пошла вперёд, не оглядываясь.

Внезапно я почувствовала странную лёгкость. Словно сбросила с плеч непомерную тяжесть – тяжесть фальшивого брака, неоправданных ожиданий, разочарований, накапливавшихся годами. Впереди была неизвестность – пугающая и одновременно манящая.

«Справлюсь», – думала я, шагая к остановке такси. – «Выдержу. Ради Алины. Ради себя».

Небо над головой прояснилось, обещая если не солнечный, то хотя бы сухой день. Я подняла лицо к нему, впервые за долгое время чувствуя не только боль, но и надежду. Тонкую, хрупкую, но настоящую.

Телефон в кармане завибрировал. Я ожидала увидеть имя Кости – извинения, угрозы, обещания. Но на экране высветилось сообщение от Наташи: «Как ты? Всё в порядке? Звони, если нужна помощь».

Простые слова заботы, на которые вдруг захотелось ответить не стандартным «всё нормально», а честно: нет, не в порядке, мне больно, страшно, одиноко. Но я не одна. У меня есть дочь, есть настоящие друзья, есть силы начать всё сначала.

Такси подъехало, и водитель вышел, чтобы помочь с чемоданом. «Куда едем?» – спросил он, захлопывая багажник.

Я на мгновение задумалась. Не к Наташе – нельзя злоупотреблять её гостеприимством. Мне нужно своё место, пусть временное, но своё.

– В гостиницу «Аврора», пожалуйста, – ответила я, вспомнив небольшой отель недалеко от центра. Недорогой, чистый, с завтраками. На первое время подойдёт.

Машина тронулась, унося меня прочь от дома, который больше не был моим. Впереди был долгий путь – бумаги о разводе, поиски квартиры, работы, борьба за алименты, разговор с дочерью… Но сейчас, сидя на заднем сиденье такси, глядя, как проносятся мимо городские пейзажи, я вдруг почувствовала странное спокойствие. То, что казалось концом, на самом деле было началом.

Я достала телефон и набрала сообщение Наташе: «Забрала вещи. Еду в гостиницу. Потом в банк. Заберу Алину из сада. Вечером расскажу всё».

Помедлив, добавила: «Спасибо, что ты есть».

Отправив сообщение, я откинулась на сиденье и закрыла глаза. За веками стояли слёзы, но теперь они были другими – не слезами отчаяния, а слезами очищения. Боль никуда не делась, но к ней примешивалось что-то ещё – решимость, надежда, вера в себя.

«Мы справимся, Алинка», – мысленно прошептала я. – «Мама обещает».

Глава 4

Такси остановилось напротив центрального отделения банка. Я расплатилась, стараясь не думать о том, как быстро тают мои последние наличные.

Массивные стеклянные двери банка разъехались передо мной, впуская в прохладный кондиционированный воздух, пахнущий полиролью и дорогим парфюмом. Внутри царила деловая атмосфера – клиенты в костюмах, вежливые сотрудники, тихая фоновая музыка. Обычно этот мир вселял в меня уверенность, но сегодня я чувствовала себя здесь чужой. Мятая блузка, наспех собранные волосы, следы недосыпа и стресса на лице – я выбивалась из картины благополучия, которую так старательно выстраивал банк.

– Здравствуйте, чем могу помочь? – улыбнулась мне девушка-консультант.

– Мне нужно проверить состояние счёта, – мой голос звучал глухо, будто издалека.

Я протянула паспорт и банковскую карту. Девушка что-то быстро проверила в компьютере и повела меня к свободному менеджеру. Обычная процедура, всё как всегда, но внутри нарастало предчувствие беды.

Молодой менеджер с аккуратной бородкой встретил меня профессиональной улыбкой и предложил присесть. Его бейдж гласил: «Антон, персональный финансовый консультант».

– Что именно вас интересует? – спросил он, быстро печатая что-то на клавиатуре.

– Я хочу узнать, сколько денег осталось на нашем совместном с мужем счёте, – выдавила я, пытаясь сохранить спокойствие. – Мы копили на первоначальный взнос за квартиру.

Несколько щелчков мышью. Пауза. Что-то в выражении его лица изменилось – улыбка стала натянутой, во взгляде промелькнуло сочувствие.

– Извините, но на указанном счёте осталось всего восемь тысяч рублей и двадцать копеек.

Воздух застыл в лёгких. Стены кабинета слегка покачнулись, и я вцепилась в подлокотники кресла с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

– Этого не может быть, – прошептала я. – Там должно быть больше миллиона. Мы откладывали пять лет.

Антон что-то говорил об истории операций и выписке со счёта, но его слова доходили до меня сквозь шум в ушах. На экране, который он развернул ко мне, я увидела это – перевод на счёт в другом банке, датированный месяцем ранее. Почти вся сумма. Наши мечты, наше будущее, безопасность нашей дочери – всё исчезло одним движением.

– Кто… кто снял деньги? – мой голос дрожал.

– Ваш супруг, Константин Андреевич. Он имеет равные права на этот счёт, – ответил менеджер, явно чувствуя себя неловко. – Хотите распечатку операций?

Я кивнула, не в силах произнести ни слова. Тупая, пульсирующая боль расползалась по вискам. Почему? Когда он успел? И главное – куда делись деньги? На что он их потратил?

С распечаткой в дрожащих руках я вышла из банка. Осенний ветер бросил в лицо пригоршню мелких капель дождя. Я не замечала их, всматриваясь в цифры и реквизиты на бумаге. Счёт принадлежал некоему ООО «Стандарт-Авто». Автосалон? Дата операции… Я перечитала её несколько раз, чувствуя, как холодеет кровь. Месяц назад. Именно в те дни, когда у меня украли сумку в «Галерее» и я неделю металась без телефона и карт, блокируя всё подряд, ожидая новые документы. Какое удивительное совпадение. Или вовсе не совпадение? Неужели?..

Внезапное озарение обожгло хуже кипятка. Я достала телефон и быстро нашла в социальных сетях профиль свекрови. Пролистала несколько публикаций и замерла – фотография, сделанная три недели назад. Людмила Викторовна, гордо стоящая рядом с новеньким белым «Лексусом». Подпись гласила: «Мой новый маленький каприз. Спасибо сыночку за заботу!»

Горячая волна ярости ударила в голову, на миг затмив разум. Они украли наши деньги. Деньги, которые должны были пойти на жильё для их же внучки. Купили роскошную машину, пока мы ютились в квартире свекрови, терпя её вечные намёки на то, что «я пришла на всё готовое».

Как часто она любила напоминать мне об этом, пока Костя смущённо улыбался, не решаясь перечить матери: «Тебе повезло, Леночка. Многие годами снимают квартиры, а ты сразу в хоромы попала. К готовому». Каждый раз я сглатывала обиду и отвечала, что мы с Костей обязательно купим своё жильё, и тогда она многозначительно кивала: «Конечно-конечно, только копите усерднее».

А мы и копили. Отказывали себе во всём – не ездили в отпуск, экономили на развлечениях. Всё ради мечты о собственном доме, где не будет свекрови с её едкими замечаниями о том, как я воспитываю дочь, какую еду готовлю, как одеваюсь.

Людмила Викторовна, вдова некогда влиятельного в городе человека, любила намекать на своё положение в обществе. Её муж, Андрей Владимирович, в девяностые был заместителем мэра, имел обширные связи, открыл строительную компанию «Богатырь». После его смерти от инфаркта десять лет назад многое изменилось – капиталы изрядно поуменьшились стараниями её второго мужа, но осталась недвижимость, которую они сдавали в аренду, и фирма, теперь управляемая Костей.

Я вспомнила, как свекровь говорила обо мне своим подругам, думая, что я не слышу: «Простая девочка из Сыктывкара. Откуда ей знать, как вести себя в приличном обществе? Но сын влюбился, ничего не поделаешь.» А ведь я закончила экономический факультет с красным дипломом, работала в престижной компании, сама построила карьеру. Но для неё я всегда оставалась «простой девочкой», которой посчастливилось выйти замуж за её сына.

Дождь усилился, но я не замечала его, стоя посреди улицы с зажатой в руке распечаткой. В голове крутились обрывки мыслей, планов, воспоминаний. В кармане завибрировал телефон – Наташа. Я должна была забрать Алину из сада через полчаса.

– Алло? – её голос звучал обеспокоенно. – Лен, ты как? Я могу забрать Алинку, если нужно.

– Да, пожалуйста, – выдавила я. – Мне нужно заехать ещё в одно место.

Офис «Богатыря» находился в трёхэтажном здании на окраине города. Современная постройка из стекла и металла, с вывеской, где красовался стилизованный силуэт былинного воина. Здесь работали около пятидесяти человек, и все они знали меня как жену заместителя директора.

Я вошла в просторный холл, стараясь держаться прямо, хотя внутри всё дрожало. Девушка на ресепшн – кажется, Ольга – удивлённо вскинула брови при моём появлении.

– Елена Сергеевна? – она замялась, не зная, как теперь ко мне обращаться. – Константин Андреевич сегодня не появлялся, он…

– Я знаю, – прервала её я. – Мне нужна Людмила Викторовна. Она у себя?

– Да, но она просила не беспокоить, у неё важный разговор с…

Я уже не слушала, направляясь к лестнице. Кабинет свекрови располагался на третьем этаже, в дальнем конце коридора. Должность у неё была номинальная – «советник по стратегическому развитию», но власти больше, чем у самого директора. Все важные решения принимались только с её одобрения.

Дверь в кабинет была приоткрыта, и я услышала знакомый голос, от которого внутри всё сжалось:

– …машину лучше перерегистрировать сразу, мало ли что. Эта твоя может и в суд подать, с неё станется.

Я распахнула дверь без стука. Людмила Викторовна сидела за массивным столом красного дерева, с телефоном у уха. При моём появлении на её лице отразилась целая гамма эмоций – удивление, раздражение, и затем холодная надменность.

– Я перезвоню, – бросила она в трубку и положила телефон на стол. – Елена? Какой сюрприз. Чем обязана?

Она выглядела безупречно, как всегда – идеальная укладка, дорогой костюм, нитка жемчуга на шее. И этот оценивающий взгляд, которым она смерила меня с ног до головы – потрёпанную, промокшую от дождя, с бледным от гнева лицом.

– Где мои деньги? – мой голос звучал тихо, но твёрдо.

– Прости, что? – она вскинула тонкую бровь, изображая недоумение.

– Миллион двести тысяч, которые мы с Костей копили на квартиру. Деньги, которые он снял месяц назад и которые вы потратили на свой новый «Лексус».

Она откинулась на спинку кресла, сложив руки на груди. На её лице появилась снисходительная улыбка, от которой внутри всё закипало.

– А, ты об этом, – она махнула рукой, словно речь шла о мелочи. – Во-первых, это деньги моего сына, заработанные в семейном бизнесе. Во-вторых, я ничего не крала – Костя сам предложил купить мне машину. И в-третьих, милочка, не понимаю, какие у тебя могут быть претензии, учитывая обстоятельства вашего… расставания.

Каждое слово било, как хлыст, но я не позволила себе показать боль. Вместо этого я положила на стол распечатку из банка.

– Это наши общие деньги. Полтора года из них – моя зарплата. И да, Людмила Викторовна, у меня очень серьёзные претензии. Настолько серьёзные, что разрешать их мы будем в суде.

Её лицо дрогнуло, надменная улыбка слегка поблекла.

– Суд? – она фыркнула, пытаясь скрыть беспокойство. – Не смеши меня. Какой суд? У нас в городе все судьи – старые знакомые ещё со времён Андрея Владимировича. Никто не встанет на твою сторону против семьи Светловых.

Она поднялась из-за стола, подошла к окну, демонстративно повернувшись ко мне спиной.

– И вообще, милочка, скажи спасибо, что мы не поднимаем вопрос о происхождении твоей дочери. Уж больно мало общего у неё с нашим родом. Ни одной фамильной черты.

Эти слова ударили под дых сильнее, чем всё остальное. Намёк был предельно ясен, и от его подлости перехватило дыхание. Я сделала шаг вперёд, вцепившись в край стола, чтобы не упасть.

– Вы на что намекаете? – мой голос дрожал от ярости.

– Ни на что, дорогая, – она обернулась с фальшивой улыбкой. – Просто констатирую факт. У всех Светловых карие глаза и тёмные волосы, а твоя Алина – голубоглазая блондинка. Генетика – удивительная наука, не правда ли?

Мир перед глазами окрасился красным. Я подошла к ней вплотную, чувствуя, как каждая клеточка тела вибрирует от гнева.

– Послушайте меня внимательно, – процедила я сквозь зубы. – Алина – дочь Кости, и вы это прекрасно знаете. А вот что я знаю – так это то, что вы с сыном украли мои деньги. И я вас уверяю, Людмила Викторовна, я вас уничтожу за это. В суде, через приставов, через прокуратуру – неважно. Вы меня ещё запомните.

Она отступила на шаг, в её глазах мелькнул испуг, тут же сменившийся презрением.

– Пустые угрозы, – она скривила губы. – Кто ты такая? Никто. Приезжая девочка без связей, без денег, без поддержки. Думаешь, у тебя есть шанс против нас?

– У правды всегда есть шанс, – я выпрямилась во весь рост. – И кстати, о связях – мой отец дружил с прокурором области. Может, стоит напомнить ему о старой дружбе? И заодно поинтересоваться, как там обстоят дела с налоговой отчётностью «Богатыря»?

Это был блеф, чистой воды блеф. Мой отец, школьный учитель, никогда не имел связей в областной прокуратуре. Но что-то в моём взгляде, в моей осанке заставило свекровь побледнеть.

– Убирайся отсюда, – прошипела она. – Ты об этом пожалеешь.

– Нет, Людмила Викторовна, – я улыбнулась, удивляясь собственному спокойствию. – Пожалеете вы. И очень скоро.

Я развернулась и пошла к двери, чувствуя, как внутри разгорается что-то новое, незнакомое. Это была не просто злость или обида – это была решимость. Железная, несгибаемая решимость бороться до конца.

– И передайте Косте, – бросила я через плечо, – что я найду хорошего адвоката. Очень хорошего.

Спускаясь по лестнице, я доставала телефон. Руки больше не дрожали. Я знала, что делать дальше. Костя и его мать отняли у меня прошлое, но будущее я им не отдам. Ни за что.

Я открыла поисковик и набрала «семейный адвокат раздел имущества». Десятки ссылок, рекламных объявлений, юридических контор. Как выбрать в этом море предложений того, кто действительно поможет? Кого-то, кто не испугается фамилии Светловых и их «связей в городе»?

«Юридический центр Правозащита – специализация на семейных спорах и разделе имущества», – гласило первое объявление. Отзывы были неплохие, цены – в пределах того, что я могла себе позволить, если продам украшения, подаренные Костей.

Я нажала кнопку вызова.

– Здравствуйте, – произнесла я, когда на другом конце ответили. – Мне нужна консультация адвоката по бракоразводному процессу и разделу имущества. Желательно сегодня.

Глава 5

Офис юридической компании «Правозащита» оказался скромным – две комнаты в бизнес-центре средней руки, минималистичная мебель, фикус в углу с печально поникшими листьями. Ничего общего с глянцевыми кабинетами из американских фильмов. Но сейчас меня это даже успокаивало – значит, я смогу оплатить услуги этого адвоката.

– Присаживайтесь, Елена Сергеевна, – Максим Игоревич Савельев, мужчина лет сорока с внимательным взглядом и ранней сединой на висках, указал на кресло напротив своего стола. – Расскажите подробнее о вашей ситуации.

Я глубоко вдохнула, собираясь с мыслями. Последние два дня пронеслись как кошмарный сон – измена, увольнение, гостиница, пустой банковский счёт, оскорбления свекрови. Как уместить весь этот ужас в сухие юридические формулировки?

– Я хочу развестись с мужем, – начала я, стараясь говорить спокойно, хотя в груди всё сжималось от боли и обиды. – У нас четырёхлетняя дочь. И есть… сложности с имуществом.

Адвокат кивнул, что-то помечая в блокноте.

– Какого рода сложности?

– Месяц назад муж снял все наши совместные накопления – больше миллиона рублей – и купил машину. Оформил на свою мать.

Я достала распечатку из банка и положила на стол. Савельев внимательно изучил документ, брови его сдвинулись.

– Это серьёзное нарушение ваших прав как супруги, – сказал он, откладывая бумагу. – Банковский счёт был оформлен на обоих?

– Да. Мы копили на первоначальный взнос за квартиру. Почти пять лет откладывали, отказывали себе во многом. И теперь…

Голос предательски дрогнул. Я закусила губу, пытаясь сдержать подступающие слёзы. Нет, только не это. Не здесь, не сейчас. Я не имею права раскисать, когда на кону будущее Алины.

– У меня есть снимки экрана переписки с мужем, где мы обсуждаем покупку квартиры, – продолжила я, справившись с эмоциями. – А ещё справка о доходах. Примерно треть накоплений – это мои зарплаты.

Савельев что-то записал, кивая своим мыслям.

– Хорошо, это нам пригодится. А теперь расскажите о других нюансах – есть ли ещё совместно нажитое имущество? Как обстоят дела с жильём? Кто будет претендовать на опеку над ребёнком?

Я кратко изложила ситуацию – квартира, в которой мы жили, принадлежит свекрови, совместных крупных приобретений, кроме машины мужа и бытовой техники, нет. О возможных претензиях Кости на опеку говорить было больно, но я заставила себя озвучить и этот страх.

– Он угрожал отобрать у меня дочь, – слова давались с трудом, каждое ощущалось как острое лезвие в горле. – Сказал, что заберёт Алину. Но он… он практически не участвует в её воспитании. Не знает ни режима дня, ни её предпочтений в еде, ни имён воспитателей в саду. Даже к врачу ни разу не водил.

– У вас есть доказательства этого? – спросил адвокат.

– Доказательства? – я растерялась. – Какие доказательства могут быть у повседневного пренебрежения? У того, что он просто… не был рядом?

Максим Игоревич понимающе кивнул.

– Можно собрать свидетельские показания – воспитателей, соседей, друзей семьи. Можно запросить информацию из поликлиники о том, кто приводил ребёнка на приёмы. В крайнем случае, можно ходатайствовать о психологической экспертизе – посмотреть, к кому ребёнок больше привязан. Но не будем забегать вперёд – пока нет оснований полагать, что ваш муж действительно будет бороться за опеку.

– Как это? – я удивилась. – Он же прямо сказал…

– В моей практике таких случаев множество, – адвокат устало улыбнулся. – Мужчины часто угрожают отобрать детей в порыве гнева, в качестве рычага давления. Но как только доходит до реальной ответственности – ежедневной заботы, расходов, сокращения личной свободы – их пыл угасает. Впрочем, нужно быть готовыми ко всему.

Он открыл ноутбук и начал что-то печатать.

– Итак, во-первых, нам нужно подать исковое заявление о расторжении брака. Во-вторых – требование о разделе совместно нажитого имущества, включая незаконно снятые средства. В-третьих – иск об определении места жительства ребёнка с вами и взыскании алиментов.

Каждый пункт отзывался в груди болезненным эхом. Эти сухие юридические формулировки обозначали конец целой жизни, конец мечтам, надеждам, планам. Я никогда не думала, что однажды окажусь в кабинете адвоката, обсуждая алименты и раздел имущества.

– А если суд… если суд встанет на его сторону? – тихо спросила я, озвучивая свой главный страх. – Его мать говорит, что у них связи везде, что все судьи – их знакомые…

Савельев оторвался от ноутбука. В его взгляде появилась сталь.

– Елена Сергеевна, – он наклонился вперёд, – я не буду врать, связи и деньги иногда влияют на правосудие. Но с другой стороны, у нас есть закон. И у нас есть доказательства. Если одна инстанция вынесет несправедливое решение – мы пойдём в следующую. И в следующую. Главное – не отступать.

Его уверенность немного успокоила меня. Я кивнула, распрямляя плечи.

– Мне нужно знать, на какие расходы рассчитывать, – сказала я. – У меня сейчас нет работы и немного сбережений. Но я готова продать украшения, если понадобится.

Мы обсудили финансовые вопросы – гонорар оказался весомым, но не непосильным. Придётся затянуть пояс потуже, но ради Алины я была готова на всё.

– И последнее, о чём я хочу предупредить, – сказал Савельев, когда мы завершали встречу. – Будьте готовы к грязным приёмам. Если ваша свекровь действительно так влиятельна и настроена против вас, они могут попытаться очернить вашу репутацию, представить вас плохой матерью. Могут следить за вами, провоцировать на конфликты. Поэтому – никаких срывов, никаких эмоциональных сцен. Документируйте каждый контакт с мужем и свекровью, записывайте разговоры, сохраняйте сообщения. Всё может пригодиться.

По спине пробежал холодок. Мысль о том, что за мной могут следить, была тревожной. Но я понимала – адвокат прав. Теперь каждый мой шаг должен быть выверенным, каждое слово – обдуманным.

– Я буду осторожна, – пообещала я.

На улице моросил мелкий дождь, превращающий город в размытую акварель. Я шла к остановке, крепко сжимая папку с документами, которые дал мне Савельев. Внутри перемешивались страх и решимость, тревога и надежда.

Телефон в кармане завибрировал. Наташа – она забрала Алину из сада и теперь ждала моих указаний. Я быстро набрала сообщение: «Скоро буду. Купи, пожалуйста, молока и печенья. Верну деньги вечером».

Гостиничный номер за два дня стал почти обжитым – раскиданные игрушки Алины, её рисунки на тумбочке, мои вещи, аккуратно развешенные в шкафу. Временное пристанище, но уже не чужое.

Дочка встретила меня радостным визгом, бросившись на шею так стремительно, что я чуть не упала. Её маленькие ручки обвились вокруг моей шеи, тёплое дыхание щекотало ухо.

– Мамочка, мы с тётей Наташей кашу варили! И она получилась с комочками, но мы всё равно её съели, потому что настоящие принцессы не привередничают!

Я крепко обняла её, зарываясь носом в пахнущие карамельным шампунем волосы. Ради этих объятий, ради этого голоса стоило бороться. Стоило проходить через все круги ада, которые ещё ждали впереди.

Наташа деликатно собиралась, давая нам время побыть вдвоём. Я проводила её до двери и крепко обняла.

– Спасибо тебе, – прошептала я. – Без тебя я бы не справилась.

– Ты справишься со всем, – она тепло улыбнулась. – Ты сильнее, чем думаешь.

После ужина мы с Алиной устроились на кровати, читая её любимую сказку о драконе, который боялся летать. История о преодолении страха, о вере в себя, о помощи друзей. Как символично, подумала я, перелистывая страницы. Мы все драконы, которые боятся расправить крылья.

Когда дочка уснула, свернувшись калачиком и обняв плюшевого зайца, я села за стол, разложив перед собой документы. Исковое заявление о расторжении брака – первый шаг к новой жизни. Я взяла ручку и начала заполнять бланк, стараясь, чтобы почерк не дрожал.

Фамилия ответчика – Светлов. Несколько лет назад я с гордостью взяла эту фамилию, считая, что она символизирует начало нашей семьи. Теперь каждая буква отзывалась болью.

Причина развода – «невозможность дальнейшего совместного проживания и сохранения семьи». Такая сухая, формальная фраза. А за ней – слёзы, крики, предательство, разбитые мечты, осколки доверия, которое уже не склеить.

Работа над документами затянулась далеко за полночь. Я проверяла каждую строчку, каждую запятую, понимая, что от этих бумаг зависит моё будущее, будущее Алины. Свекровь предупредила – противостоять нам будут серьёзно, и любая ошибка может стоить слишком дорого.

Закончив с бумагами, я невольно поймала своё отражение в зеркале над столом. Осунувшееся лицо, тёмные круги под глазами, напряжённая складка между бровей. Я выглядела старше, жёстче, будто за эти несколько дней прожила целую жизнь. В каком-то смысле так и было – жизнь, которую я знала, закончилась.

Слёзы подступили к горлу предательским комком, но я решительно смахнула их. Хватит. Хватит плакать о прошлом, о предательстве, о несбывшихся мечтах. Нужно думать о будущем – моём и Алинином.

Я подошла к окну, вглядываясь в ночной город. Где-то там, в паре километров отсюда, наша бывшая квартира. Интересно, Костя уже привёл туда свою секретаршу? Или они снимают отдельное жильё? А впрочем, какая разница. Это больше не моя жизнь, не мои проблемы.

В темноте ночи городские огни казались разноцветными звёздами. За одними окнами люди праздновали, за другими – ссорились, за третьими – любили друг друга, веря, что их любовь продлится вечно. Я тоже когда-то верила.

Телефон зазвонил так неожиданно, что я вздрогнула. Номер Кости. Сердце предательски забилось быстрее, дыхание перехватило. Во мне боролись два желания – швырнуть телефон в стену или ответить и высказать ему всё.

Я глубоко вдохнула, вспоминая наставления адвоката. Никаких эмоциональных срывов. Всё фиксировать. Быть умнее, хитрее, расчётливее.

– Алло? – мой голос звучал неожиданно спокойно.

– Лена? – в его тоне слышалась неуверенность. – Нам надо поговорить.

– О чём? – я включила громкую связь и диктофон на втором телефоне, который купила сегодня после встречи с адвокатом. Савельев посоветовал использовать отдельный аппарат для связи с бывшим и свекровью.

– Не валяй дурака, ты знаешь, о чём, – нервно бросил он. – Мать сказала, ты к ней приходила, угрожала судом. Это правда?

– Да, – коротко ответила я. – Я видела выписку со счёта. И видела машину твоей мамы.

На том конце наступила тяжёлая пауза. Я почти видела, как он трёт переносицу – жест, который всегда выдавал его нервозность.

– Послушай, я могу всё объяснить…

– Поздно, Костя. Завтра я подаю на развод. И на раздел имущества. И на алименты.

– Лена! – в его голосе послышались панические нотки. – Давай встретимся, поговорим как взрослые люди. Зачем сразу в суд? Это же бессмысленная трата времени и денег.

– Для кого бессмысленная? – я почувствовала, как внутри поднимается волна гнева, но удержала её. – Для тебя? Или для твоей матери?

– Ты не понимаешь, – он перешёл на шёпот, видимо, не желая, чтобы кто-то слышал их разговор. – Мама сейчас в тяжёлом положении, ей нужна была эта машина для…

– Для чего, Костя? – перебила я. – Для того, чтобы ездить в магазин? Или хвастаться перед подругами? Вы украли деньги, наши накопления на квартиру. Деньги, которые предназначались нашей же дочери. И теперь ты хочешь, чтобы я что – простила и забыла?

– Ты делаешь из мухи слона! – его голос стал жёстче. – Это всего лишь деньги, мы заработаем ещё.

– Мы? – горько усмехнулась я. – Больше нет никакого «мы», Костя. Ты предал меня – дважды. Сначала изменил с секретаршей, потом украл наши накопления. О каком «мы» ты говоришь?

Он тяжело вздохнул.

– Хорошо, пусть будет суд. Только учти – моя мать не станет сидеть сложа руки. У отца были связи по всему городу, ты же знаешь.

Угроза прозвучала завуалированно, но явно. Я почувствовала, как внутри всё сжалось от страха, но не позволила этому страху проникнуть в голос.

– Я знаю, что у вас связи, Костя. И знаю, что вы попытаетесь использовать их против меня. Но знаешь, что ещё я знаю? Что правда на моей стороне. И что я буду бороться до конца – за себя и за Алину.

– Алина, – он словно попробовал имя на вкус. – Кстати, об Алине. Я хочу её видеть. Это мой ребёнок, и я имею полное право.

Сердце сжалось от боли, но я сохранила спокойствие.

– Конечно, ты имеешь право, – согласилась я. – Закон это гарантирует. Но и у меня есть право требовать, чтобы эти встречи были структурированными и безопасными для ребёнка. Не с твоей секретаршей, не с твоей матерью – только ты и Алина. В общественном месте, по заранее согласованному расписанию.

– Ты не можешь мне указывать! – взорвался он.

– Могу, Костя. Потому что ты доказал, что тебе нельзя доверять. И я не позволю использовать нашу дочь как пешку в твоих играх.

Он выругался – грязно, зло, совсем не похоже на того Костю, которого я когда-то любила. Впрочем, может, я никогда его по-настоящему и не знала?

– Ладно, пусть будет по-твоему, – наконец процедил он. – Но не думай, что это конец. Ты ещё пожалеешь, что затеяла эту войну.

– Это не я её затеял, – тихо ответила я. – И не я украла деньги своего ребёнка. Спокойной ночи, Костя.

Я нажала кнопку отбоя и остановила запись на диктофоне. Руки дрожали, но не от страха – от адреналина. Да, они могущественны. Да, у них связи и деньги. Но у меня есть решимость, и я не отступлю.

Я вернулась к столу и аккуратно сложила заполненные документы в папку. Завтра начнётся новый этап моей жизни – жизни без Кости, без его семьи, без их токсичного влияния. Жизни, в которой я буду сама определять свой путь.

Алина тихо посапывала в кровати, и я присела рядом, глядя на её безмятежное личико. Смешные веснушки на носу, длинные ресницы, чуть приоткрытые во сне губы. Самое дорогое, что у меня есть. Единственное, ради чего стоит бороться.

– Мы справимся, малышка, – прошептала я, нежно касаясь её волос. – Обещаю.

Глава 6

Районный суд встретил меня серыми стенами, пожелтевшими объявлениями и запахом пыльных бумаг. Люди с напряжёнными лицами сидели на скамейках вдоль коридора – такие же, как я, с папками документов на коленях и тревогой в глазах. У некоторых были адвокаты, говорившие вполголоса, иногда сверяясь с бумагами. Большинство сидели в одиночестве, погружённые в свои мысли.

Я крепче сжала папку, пытаясь унять дрожь в пальцах. Две недели подготовки документов, бессонных ночей и консультаций с Савельевым привели меня сюда – в место, где решалась судьба моего будущего и будущего Алины.

– Присядьте, Елена Сергеевна, – Максим Игоревич указал на свободную скамью. – У нас ещё двадцать минут до заседания. Давайте ещё раз пробежимся по основным моментам.

Я кивнула, открывая папку. Савельев выглядел безупречно – строгий тёмно-синий костюм, идеально повязанный галстук, начищенные до блеска туфли. Я тоже постаралась соответствовать – надела единственное формальное платье, которое успела забрать из квартиры, скромные серьги, минимум макияжа. Важно произвести впечатление серьёзной, уравновешенной женщины, объяснил адвокат. Никакой истерики, никакой пассивности. Только уверенность и спокойствие.