Психологически насыщенная жизнь. Почему трудности делают жизнь по-настоящему богатой

Эду Динеру, прожившему счастливую, осмысленную и психологически насыщенную жизнь

Глава 1. Остаться или уйти?

• Уйду – будут проблемы,
• Останусь – проблем будет вдвое больше.

Песня Should I Stay or Should I Go группы Clash

Ёси родился в маленьком городке в горах японского острова Кюсю, где выращивают зеленый чай и мандарины. Как его отец, дед и все предки мужского пола, он прожил на острове всю жизнь, обрабатывая рисовые и чайные поля. После года обучения в сельскохозяйственном колледже бросил учебу и стал фермером. В двадцать семь лет женился на женщине из соседнего города. У них родились трое детей. Ёси играл в районной софтбольной команде почти до шестидесяти лет; раз в год соседская ассоциация организовывала путешествие к горячим источникам, куда он ездил с большим удовольствием. Он до сих пор живет в том же городе, женат на той же женщине и дружит с людьми, которых знает с начальных классов. Ёси следовал тому же жизненному пути, что и его предки: их соединяют не только нити кровного родства, но и общее дело, место проживания, ожидания и образ жизни.

Ёси – мой отец; я, его сын, прожил совсем другую жизнь. Ровно через восемнадцать дней после своего восемнадцатилетия я уехал из нашего маленького городка в колледж в Токио. На четвертом году обучения получил стипендию «Ротари интернешнл» на учебу за границей и уехал в Мэн. Прежде чем начать обучение в Мэне, прошел летний курс английского языка на Статен-Айленде в Нью-Йорке. Я порвал с девушкой, с которой встречался в Токио, и понял, что устал от отношений. Я хотел лишь одного: улучшить свой английский. Но в Америке познакомился со студенткой из Кореи и влюбился. Она планировала учиться в магистратуре в Бостоне. Мне же предстоял год в Льюистоне, штат Мэн. В 1991/92 учебном году я каждые выходные садился на автобус «Грейхаунд» и ездил к ней в Бостон. В мае мне пришлось вернуться в Токио. До отъезда в США я планировал работать в японском Министерстве образования и не собирался оканчивать магистратуру в Штатах, но после первого года обучения решил вернуться. В июне 1993-го окончил колледж и уехал из Японии навсегда. После этого я жил в Нью-Йорке, Шампейне, штат Иллинойс, Миннеаполисе, штат Миннесота, и Шарлоттсвилле, штат Виргиния. Наконец обосновался в Чикаго. Я женился на той самой корейской студентке, с которой познакомился на Статен-Айленде. Наши двое детей родились в разных городах. Я много лет не виделся со школьными друзьями.

С момента моего отъезда из родного города прошло тридцать лет. Я становлюсь старше и, пытаясь поддерживать то, что осталось от семейных связей, часто задумываюсь, как вышло, что моя жизнь так сильно отличается от жизни моего отца. Почему он не переехал, когда у него была возможность? Почему я столько раз переезжал?

Жизнь отца отличалась стабильностью, привычностью и удобством. Праздник в честь цветения сакуры весной, танцевальный фестиваль Обон летом, любование листвой осенью и поездки к горячим источникам зимой. Это была хорошая жизнь, полная уюта. Напротив, в моей жизни было намного меньше стабильности и больше новизны и стрессов: постоянные дедлайны, связанные с преподавательской деятельностью, – лекции, проверка работ и написание статей и книг; бесконечные отказы (в получении грантов, публикации научных работ, отказы от издательств и работодателей). Хотя я люблю свою работу, я иногда завидую простой и веселой жизни отца: мне тоже хочется раз в неделю собираться со старыми приятелями, пить саке, вспоминать школьные дни и обсуждать работу на ферме. Вместе с тем я понимаю, что не смог бы так жить: во мне всегда было сильно желание повидать мир, и оно мешало мне пойти по протоптанному предками пути.

В старших классах передо мной встал вопрос, запечатленный в бессмертных строках группы Clash: «Остаться или уйти?» Тогда ответ казался простым: уйти. Но с возрастом становилось все сложнее делать выбор. Десятилетиями этот вопрос являлся центральным в моей жизни и научных исследованиях. Наверняка вы тоже его себе задавали не раз и не два, а многократно. Возможно, среди вас есть люди, подобные моему отцу: преданные, благоразумные и склонные к ностальгии, для которых стабильная жизнь является приоритетом. А может, вы больше похожи на меня: впечатлительного, переменчивого, любящего риск и предпочитающего жизнь, полную приключений. Бывает и нечто среднее между стабильной жизнью и мобильной, бессобытийной и полной драматичных поворотов, удобной и трудной, традиционной и ломающей стереотипы. Но какую жизнь можно назвать «хорошей»?

Я попытался ответить на этот вопрос на основе десятилетий психологических исследований, подкрепив имеющиеся данные примерами из литературы, кино и философии. Однако начать все равно нужно с вопроса: что такое хорошая жизнь?

Когда писательницу Донну Тартт спросили, на какой вопрос она пыталась ответить своим романом «Щегол»[1], она сказала: «Что такое хорошая жизнь? <〈…〉gt; Означает ли это личное счастье? Быть счастливым самому или приносить счастье окружающим, жертвуя своим счастьем?»[2] Тартт задает очень глубокие вопросы. Нужно ли стремиться к счастью? Или стремиться осчастливить окружающих и уже потом задумываться о себе?

Прежде всего давайте проясним: что такое личное счастье? Что делает вас счастливыми? Возможность поехать куда угодно? Следование карьерным целям и их достижение? Поездка к морю или в спа? В жизни я не раз поступал эгоистично: например, согласился на работу в престижном университете и переехал в Нью-Йорк с семьей, когда мои дети учились в средней школе. Хотя мои сыновья не хотели расставаться с друзьями и родным городом, я предпочел сделать ставку на личное счастье, но в итоге счастливее не стал. А вот мой отец решил остаться в родном городе, вероятно, чтобы осчастливить мою маму и окружающих за счет собственного счастья. Он мог бы зарабатывать намного больше, если бы переехал в город, переживающий экономический бум, в той же префектуре. И, как ни парадоксально, спустя годы он остался доволен своим решением, а я – нет. Все это звучит как иллюстрация к китайской пословице, но дело в другом: по данным психологических исследований, пытаясь осчастливить окружающих, мы сами становимся счастливее[3], а вот в погоне за личным счастьем подобного часто не происходит[4]. Психологи пришли к выводу, что люди, которые тратят деньги на близких[5], пишут письма благодарности[6] и довольствуются малым[7], ощущают себя счастливее. Возможно, мой отец был счастлив, потому что умерил свои ожидания, научился наслаждаться повседневной жизнью на ферме, простыми радостями и общением с супругой, с которой прожил много лет.

Вероятно, секрет хорошей жизни отца заключался в том, что он ставил потребности окружающих (например, моей матери) и семейные традиции выше собственных интересов. Но всегда ли жизнь, полная самопожертвования и добродетели – жизнь, которую мы привыкли называть «осмысленной», – не вызывает сожалений? В краткосрочной перспективе люди жалеют о своих действиях, например о том, что сказали или сделали глупость. Но в долгосрочной перспективе чаще жалеют о бездействии: например, что не сказали «я люблю тебя» в нужный момент или не продолжили образование[8]. Некоторые жертвуют собой и живут добродетельно, но упускают возможности, что в итоге приводит к новым разочарованиям и вопросам «что, если». Самопожертвование похвально, но так можно упустить из виду собственные желания и идеалы, и человеку начинает казаться, будто он живет «не свою жизнь». Французский философ Жан-Поль Сартр называл этот самообман «дурной верой»[9]. Пример «дурной веры» – героиня романа Тони Моррисон «Сула»[10] Нел Райт, забывшая о детских мечтах о приключениях, чтобы стать идеальной женой и матерью, как того требовали ее родные.

Полная противоположность Нел – невролог и писатель Оливер Сакс[11]: прежде чем сделать писательскую карьеру, он был увлеченным мотоциклистом и членом мотоклуба «Ангелы ада», занимался бодибилдингом. В колледже он страдал от депрессии из-за непростых отношений с матерью, которая однажды сказала, что лучше бы он не рождался. Тридцать пять лет Сакс соблюдал целибат. Но несмотря на сложные периоды, его жизнь была полна приключений и любопытства; он бросал себе профессиональные вызовы и был открыт любому опыту и эмоциям. Он был честен с собой. Сартр бы это одобрил.

История Оливера Сакса – парадокс. Он страдал от депрессии и пережил долгий период внутренних терзаний, но не утратил тяги к познанию. Его автобиография 2015 года носит говорящее название «Жизнь в движении». Концепции личного счастья и удовлетворения или самопожертвования/добродетели не могут отразить, чем так замечательна жизнь Сакса. Нужен новый термин, и мы со студентами его придумали: психологически насыщенная жизнь. Психологически насыщенная жизнь полна разнообразного, необычного и интересного опыта, меняющего восприятие; это жизнь, полная поворотов и сюрпризов, драматизма и событий, она не идет по простому накатанному сценарию; в ней присутствуют сложность и разнообразие, остановки, отклонения от запланированного маршрута и повороты на сто восемьдесят градусов. Это длинный извилистый путь, а не бег кругами по одному маршруту.

Приведу такую аналогию: горький и сладкий шоколад. Более дорогой темный шоколад отличается по вкусу от привычного нам сладкого шоколада. Он тоже сладкий, но в нем присутствуют горчинка и даже солоноватые нотки. Горький шоколад удивляет, его вкус более интенсивный, сложный и глубокий. Другими словами – насыщенный. Так и психологически насыщенный опыт отличается от типичного: в нем всегда присутствуют неожиданность и глубина. Его нельзя охарактеризовать словами «плохой» и «хороший»: он объединяет в себе множество качеств. Со временем психологически насыщенный опыт накапливается, и можно говорить о психологически насыщенной жизни, сочетающей в себе отчетливое многообразие вкусов. Психологически насыщенная жизнь состоит из всей совокупности разнообразного жизненного опыта.

Зачем же нужен этот новый термин? Чтобы ответить на этот вопрос, немного отвлечемся и вспомним историю психологических исследований концепции «хорошей жизни», которую условно можно поделить на три фазы.

Фаза 1: начало исследований счастья

Эд Динер, мой куратор в магистратуре, был одним из первых исследователей, взявшихся за изучение счастья. В 1984 году он опубликовал работу «Субъективное благополучие»[12]. В 1980-е Эд и его студенты Рэнди Ларсен и Боб Эммонс опубликовали несколько работ по субъективному благополучию[13]. Изучение счастья стало отдельной научной дисциплиной в рамках психологической науки. На базе этих исследований счастья и изучения смежных тем – надежды, оптимизма и «потока»[14] – возникла позитивная психология, основателями и популяризаторами которой стали Мартин Селигман и Михай Чиксентмихайи.

Фаза 2: эвдемонический подход

В 1989 году Кэрол Рифф опубликовала научную работу под названием «Все дело в счастье – или нет?». Она представила альтернативную модель «хорошей жизни»[15], заявив, что в ее основе лежат автономия, самопринятие, осознание смысла, позитивные отношения, высокая адаптивность к окружающей среде и личный рост. Как и теория самоопределения[16] Эдварда Диси и Ричарда Райана, подход Рифф получил название эвдемонического (если коротко, во главу угла ставится осмысленная жизнь) в противовес гедонистическому подходу[17] Эда Динера, Дэниела Канемана, Дэна Гилберта и Сони Любомирски (во главе угла – личное счастье).

Фаза 3: баталии

В последние двадцать лет сторонники гедонистического и эвдемонического подходов спорят об относительной важности своих концепций. К примеру, люди, чья жизнь проста, утверждают, что счастливы, но не всегда соглашаются, что живут осмысленной жизнью[18]. Работающие люди часто ощущают себя счастливее в перерыв, чем в рабочее время, но в рабочее время более увлечены[19]. Некоторые ученые даже утверждают, что обнаружили эпигенетические паттерны[20] у гедонистов и эвдемоников, то есть, вероятно, мы даже генетически предрасположены к первому или второму типу. Другие установили, что почти все люди, заявляющие, что счастливы, также говорят, что живут осмысленной жизнью, и наоборот. У эвдемонического и гедонистического счастья так много общих точек, что некоторые исследователи даже утверждают, что это одно и то же[21]. Другие спорят, что счастье и осознание смысла жизни настолько важны, что незачем спорить, что важнее[22].

Исследователи счастья давно спорят об относительной важности личного счастья и смысла, выдвигая аргументы в пользу первого или второго. Я считаю, что оба фактора важны, но они не могут полноценно описать жизнь, полную приключений, необычного опыта и драматических событий – такую, как у Сакса. Можно сказать, что психологи так и не придумали достойного определения для такой жизни. Дебаты, что важнее – счастье или смысл, – во многом напоминают аналогичные споры психологов о важнейших предикторах высокого интеллекта: природа (гены) или воспитание (среда). Кэрол Двек предложила и популяризировала третий фактор: мышление роста. Она доказала, что наше восприятие интеллекта и убежденность, что его можно развивать, являются важными факторами, от которых зависят уровень интеллекта и личная эффективность[23].

Однажды за ужином жена попросила меня починить сломанные шнуры на подъемном окне в гостиной (мы жили в доме Викторианской эпохи конца девятнадцатого века с оригинальными подъемными окнами, которые поднимались и опускались с помощью шнура). Я ответил: «Давай просто наймем кого-нибудь. Я не рукастый». Наш младший сын, тогда учившийся в средней школе, тут же возразил: «Пап, что за стереотипы! Всему можно научиться!» Оказалось, в школе им рассказывали о гибком мышлении Двек. Слова сына мотивировали меня починить окно самостоятельно и научиться самому справляться с мелким домашним ремонтом. На этом небольшом примере видно, как психологические концепции вроде «мышления роста» расширяют наше восприятие себя, окружающих и мира. Идея мышления роста открыла нам новое измерение человеческого интеллекта и способностей. Надеюсь, что идея психологической насыщенности станет новым словом в понимании «хорошей жизни».

Чем же отличается психологически насыщенная жизнь от счастливой и осмысленной? В этой книге я подробно отвечаю на этот вопрос (в табл. 1 приведено резюме). Если коротко – счастье является чувством субъективным, его интенсивность то увеличивается, то уменьшается в зависимости от того, что происходит в жизни в данный момент. Счастье похоже на воздушный шар. При попутном ветре и подходящем атмосферном давлении он взлетает высоко и плывет по воздуху без происшествий. Тогда в жизни все хорошо. Но вот погода портится, и шар сдувается. Он теряет высоту и не может снова ее набрать. Жизнь дает трещину. Счастье также можно сравнить со средним баллом в бейсболе. Он тоже может меняться, но значение имеет средняя частота попаданий по мячу. Причем дальность броска не так важна: главное – попасть по мячу как можно больше раз. Другими словами, частые кратковременные социальные взаимодействия[24] способствуют долговременному счастью не меньше, а то и больше карьерных взлетов, которые случаются не так часто.

Загвоздка в том, что счастье, как средний балл в бейсболе, – изменчивая величина. Бывают удачные «игровые сезоны», а бывают не очень. В книге «Многообразие религиозного опыта» Уильям Джеймс[25] утверждал: «Начнем с того, что удачный опыт сам по себе является непостоянной величиной и не может служить стабильным якорем в этом мире. Цепь не крепче ее самого слабого звена, а что есть жизнь как не цепь связанных событий? Даже самое здоровое и процветающее существование перемежается звеньями болезни, опасности и катаклизмов»[26]. Хрупкость счастья нельзя отрицать[27].

Осмысленной жизнью называется та, в которой есть «высшая цель». Такая цель есть у людей, которые хотят изменить мир и работают над этим. Такие люди видят плоды своего труда и след, который оставят после себя. Эти плоды и след являются смыслом их существования. Но если человек не видит результата своих усилий, смысл жизни от него ускользает. Как поется в песне «Бессмысленно» шотландского автора-исполнителя Льюиса Капалди, «все мои мечты… и все на свете бессмысленно без тебя». А теперь представьте, что музыкант расстался со своей возлюбленной. Теперь ему кажется, что его усилия напрасны, а жизнь лишена смысла.

Толстой был счастливым человеком и плодовитым писателем. Тем не менее в возрасте пятидесяти лет, через десять лет после написания «Войны и мира», его настиг внезапный экзистенциальный кризис, хотя в его жизни не случилось ничего плохого. «У меня была добрая, любящая и любимая жена, хорошие дети, большое имение, которое без труда с моей стороны росло и увеличивалось. Я был уважаем близкими и знакомыми, больше, чем когда-нибудь прежде, был восхваляем чужими и мог считать, что я имею известность, без особенного самообольщения… [и вместе с тем] я не мог придать никакого разумного смысла ни одному поступку, ни всей моей жизни»[28]. Вот вам и хрупкость смысла: ее тоже нельзя отрицать[29].

Психологическая насыщенность отличается от счастья и смысла: это не ощущение направления и цели в жизни, а непосредственный опыт, точнее – накопление разнообразного опыта в течение жизни. Показателем материального богатства являются деньги: чем их больше, тем человек богаче. Показателем психологического богатства является опыт: чем больше у вас интересного опыта и историей, тем более психологически насыщенной является ваша жизнь. Можно накапливать богатство и улучшать свое материальное положение, а можно накапливать опыт и улучшать свое «психологическое положение». Если сравнить счастье со средним баллом в бейсболе, меняющимся после каждого матча, психологическую насыщенность можно сравнить с количеством хоум-ранов за карьеру: они только накапливаются.

Психологически насыщенная жизнь не всем подходит. Она скорее для любопытных, чем для тех, кого все устраивает. Комфорт и стабильность счастливой и осмысленной жизни обеспечивают безопасную структуру, которой психологически насыщенной жизни часто не хватает в силу того, что в ней слишком много неизвестных. Но парадокс счастья и смысла кроется в том, что взращиваемая ими удовлетворенность может приводить к ощущению неполноценной жизни, в которой есть сожаления, сомнения и вопросы без ответов. К счастью, жизнь не задача с единственно правильным ответом, и к хорошей жизни ведет не единственный верный путь. Некоторым людям удается вести одновременно счастливую, осмысленную и психологически насыщенную жизнь. Поэтому исследования, связанные с моей концепцией психологической насыщенности, полезны каждому. Помня, что путь так же важен, как и цель, мы учимся ценить стремление к новому опыту и новым знаниям. В итоге сожаления из жизни не исчезнут совсем, но их станет намного меньше.

Так остаться или уйти? Для тех, кто остался, психологическая насыщенность откроет новое измерение в жизни, поможет сделать ее интереснее и развить жизнестойкость. Те, кто решил уйти, уже встали на путь к психологически насыщенной жизни.

Из чего еще состоит психологически насыщенная жизнь? Какие известные люди так жили? Чем отличается психологически насыщенная жизнь от счастливой и осмысленной? Нужно ли накапливать опыт «на своей шкуре» или чужой пример тоже считается? Каковы преимущества психологически насыщенной жизни? Как обогатить жизнь разнообразным психологическим опытом? В этой книге мы постараемся подробно ответить на все эти вопросы.

Глава 2. Ловушка счастья

В любой ситуации – стресс, легкая депрессия, навалились проблемы – вы стараетесь делать вид, что все в полном порядке.

Кахаари Кениатта, студент четвертого курса Пенсильванского университета о так называемом Penn Face, «пенсильванском лице», – традиции притворяться счастливым и самоуверенным, даже когда человек испытывает грусть и стресс[30]

Аристотель считал достижение счастья главной целью человеческой жизни[31]. Пытаясь определить главную задачу человека, Уильям Джеймс рассуждал: «Это счастье. Как достичь, удержать и вернуть счастье – для большинства людей эта задача является тайной мотивацией всех поступков и всего, что они готовы вытерпеть»[32]. Это общая цель для людей из разных уголков земного шара: по данным масштабного международного исследования Эда Динера[33], 69 % респондентов ответили, что счастье «чрезвычайно важно» (7 по шкале от 1 до 7) – важнее денег, любви и здоровья. Достойная цель, ведь исследования также показывают, что счастливые люди более здоровы и социально активны. Они лучше работают и живут дольше несчастных[34].

Парадокс заключается в том, что слепая погоня за счастьем часто приводит к несчастью. Стремление постоянно ощущать себя счастливыми оборачивается давлением и стрессом; мы не успеваем насладиться плодами своего труда. В статье «Нью-Йорк таймс» рассказывается о Мэдисон Холлеран, «популярной, привлекательной и талантливой»[35] студентке первого курса Пенсильванского университета, «постившей фотографии, на которых она улыбалась, грелась на солнце и расслаблялась на вечеринке». Ее соцсети были идеальной картинкой счастья. Но в реальности все было не так замечательно. Мэдисон призналась сестре, что недовольна своей социальной жизнью и чувствует, что та хуже, чем у ее друзей. Семнадцатого января 2014 года она покончила с собой, спрыгнув с крытой парковки.

К самоубийству приводит сложное хитросплетение причин. Возможно, Мэдисон покончила с собой не только из-за недовольства своей социальной жизнью; наверняка было множество других объяснений. Но потрясает то, как хорошо она притворялась счастливой на людях. Внутри человека, казавшегося всем социально адаптированным и счастливым, шла глубокая борьба, что привело к трагическому концу. Является ли Мэдисон исключением или правилом?

По данным Центра по контролю заболеваний, в промежутке с 2000 по 2018 год число самоубийств среди американцев увеличилось на 38 %[36]. В США самоубийство остается редкостью. В пиковом 2018 году 14 человек из 100 тысяч американцев погибали от суицида, и может возникнуть ощущение, что случай Мэдисон скорее исключение. Но если учесть также неудачные попытки суицида, складывается совсем другая картина. По данным того же Центра по контролю заболеваний, в 2020 году было совершено 1,2 миллиона попыток самоубийства, а 12,2 миллиона взрослых американцев признавались, что всерьез задумывались о суициде. Это очень много. При такой частоте суицидальных мыслей случай Мэдисон уже не кажется редкостью. Возникает вопрос: почему девушка считала, что она должна выглядеть счастливой, несмотря на суицидальные мысли?

В основе стереотипа «каждый должен быть счастливым» лежит американский культурный конструкт о счастье как легкодостижимой цели. В одном исследовании американских студентов колледжей попросили написать о чем угодно, что ассоциируется у них со словом «счастье»[37]. Многие написали что-то вроде: «Счастье – награда за тяжелый труд» и «Счастье – ощущение, что ты добился успеха». Один студент даже ответил, что счастье – это «победа». Многие люди не проводят разграничение между счастьем и успехом. В другом исследовании студентов попросили написать о «различных аспектах, свойствах и последствиях счастья и несчастья». Результаты вторили первому исследованию: похоже, для американских студентов счастье и личные достижения – одно и то же[38].

Но если счастье – это победа, то стремление к счастью – это стремление к победе, не так ли? Значит, успех должен приносить счастье, а неудача – несчастье. Многие люди считают несчастными тех, кто не добился успеха. Если ты несчастлив, ты неудачник. Отсюда и общественное давление, что «каждый должен быть счастливым»: все дело в культурном нарративе, который приравнивает счастье к успеху. На знаменитой иллюстрации Сола Стайнберга, украсившей обложку одного из выпусков журнала «Нью-Йоркер» за 1959 год[39], процветание выигрывает конкурс «Погоня за счастьем». Стайнберг намекает, что без успеха и процветания счастье невозможно.

Однако исследователи счастья пришли к выводу, что идея «счастье равно достижениям» неверна: победа редко приводит к вечному и даже длительному ощущению счастья[40]. Эффект больших достижений[41] (например, продвижения по службе) «выветривается» в среднем за полгода. Десятилетние исследования этой «аффективной ошибки прогнозирования»[42] показывают, что люди склонны переоценивать связь счастья и достижений и несчастья и неудач. В одном исследовании Дэн Гилберт с коллегами опросили доцентов, претендующих на профессорскую должность в штате, насколько несчастными те бы себя почувствовали, если бы их не взяли в штат[43]. Кажется, что ответ на этот вопрос очевиден, и действительно: все доценты ответили, что обрадовались бы, если бы их взяли в штат, и почувствовали бы себя ужасно в случае отказа. Тогда исследователи опросили бывших доцентов, которых взяли в штат, и тех, кому отказали. Увы, получившие должность доценты не испытали такого сильного счастья, какое воображали доценты, лишь надеявшиеся на должность. Не оправдался и другой прогноз: те, кому отказали, вовсе не были так сильно удручены этой новостью, как казалось доцентам, еще не пережившим этот опыт.

Итак, первое открытие, совершенное исследователями счастья, заключается в том, что люди переоценивают роль успеха в ощущении себя счастливыми. Повышение, брак, рождение первенца – все эти события приносят относительно кратковременную радость. Длительному счастью способствуют мелочи жизни: например, ежедневные встречи с подругой в кофейне. Счастье зависит от частоты, а не от интенсивности позитивных событий[44]. Исследования также подтверждают, что счастье проистекает из близких человеческих отношений[45], а не личных достижений. То есть гарантом счастья является не личный успех, а успешное межличностное общение[46].

Зачем люди притворяются счастливыми? Есть поговорка: «Притворяйся, пока не получится». Многие верят, что если притворяться успешным, то успех не заставит себя ждать. Режиссер и сценарист культового фильма «Криминальное чтиво» Квентин Тарантино работал в видеопрокате в Манхэттен-Бич, Калифорния, и когда ему предложили первую работу в Голливуде – ассистента продюсера, – он просто соврал, что у него есть опыт работы в кино[47]. Стив Джобс тоже «притворялся, пока не получилось». У первого айфона была проблема с памятью: устройство не могло запускать несколько приложений одновременно. Стив Джобс пришел на презентацию первого айфона с несколькими гаджетами и брал новый всякий раз, когда старый зависал во время демонстрации. У первого айфона также была проблема с передачей данных. Когда на сцене Джобсу не удалось подключиться к интернету, сотрудники «Эппл» вывели на экран изображение с пятью делениями – отличный уровень сигнала, то есть тоже «притворились». Вскоре проблемы с памятью и передачей данных удалось решить. Вот и многие американцы, видимо, считают, что если притвориться счастливыми, то рано или поздно так станет на самом деле.

Мы, конечно, можем лишь предполагать, во что верят большинство американцев. Но есть знаменитый эксперимент, в котором участников попросили зафиксировать лицевые мышцы с помощью карандаша, который они держали во рту. Получилось, что одна группа участников все время улыбалась, а вторая – нет[48]. Затем участникам продемонстрировали несколько карикатур и попросили оценить их. Результаты поразили ученых. Улыбающейся группе все карикатуры казались более смешными, чем неулыбчивой. То есть участники смеялись над карикатурами больше лишь за счет фиксации лицевых мышц, напоминающей улыбку. Впоследствии это исследование неоднократно воспроизводили: данные как не подтверждались[49], так и оказывались сходными[50]. Тем не менее первый эксперимент попал во все СМИ, и теперь многие считают, что, если человеку грустно, достаточно просто улыбнуться.

Есть также данные многочисленных экспериментов, в которых участников просили вести себя как экстраверты[51]. Те, кто притворялся экстравертом, чувствовали себя более счастливыми в сравнении с теми, кто вел себя «нормально». На удивление, эффект срабатывал даже с природными интровертами. В другом эксперименте участников просили заговорить с незнакомцем (тоже типичное для экстраверта поведение). Участники даже не ожидали, что это им так понравится[52]. Впоследствии эти исследования подтвердились[53]. Выходит, когда люди ведут себя как экстраверты, они ощущают себя счастливее, а притворная улыбка не обладает таким эффектом.

Из всего этого можно сделать вывод, что человеку естественно ощущать грусть, гнев и тревогу в определенных ситуациях. Чрезмерная зацикленность на счастье приводит к опасному заблуждению, что несчастье – признак неудачи[54]. В одном эксперименте участников попросили решить анаграммы; при этом одной группе говорили, что участники должны чувствовать себя счастливыми, а другой – нет. Анаграммы были бессмысленными, решить их было невозможно. Но участники, которые чувствовали себя обязанными быть счастливыми, убивались из-за неудачи намного больше, чем участники из контрольной группы, которых не «принуждали к счастью»[55]. Одна и та же ситуация воспринимается намного хуже, если человек верит, что должен быть счастлив.

В масштабном международном исследовании выяснилось, что американцы подвержены этому давлению больше японцев, украинцев и немцев[56]. Что любопытно, в странах, где счастье теснее связано с удачей[57] и везением, чем с личными достижениями (Япония, Германия), нет такого укоренившегося стереотипа, что «каждый должен быть счастливым», и связанного с ним социального давления. Ученые также обнаружили, что «принуждение к счастью» часто сопровождается запретом на отрицательные эмоции – грусть и гнев. Выходит, многие американцы угодили в ловушку счастья.

Ловушка счастья состоит из двух основных элементов. Первый – «принуждение к счастью» и причисление грусти, гнева и горя к «нежелательным» чувствам, способствующим социальной изоляции. Но избежать негативных эмоций невозможно. Когда вы опаздываете на поезд, когда вас кто-то критикует или ребенок воспринимает как должное все ваши поступки и не выказывает благодарности, вы неизбежно чувствуете себя плохо. Это естественно.

К примеру, в Нью-Йорке я неоднократно сталкивался со следующей ситуацией. В нашем доме не было консьержа. Однажды я возвращался из китайского ресторана с пакетами еды навынос. Дверь мне открыла молодая женщина. Я поблагодарил ее, а она ответила: «Это вам спасибо!» Я опешил, а потом догадался: она решила, что я курьер из китайского ресторана и принес еду. Это случилось один раз, когда я учился в аспирантуре, и потом еще раз, когда я уже был профессором. Я почувствовал себя оскорбленным, но в жизни бывает всякое, верно?

Когда я учился на пятом курсе и готовился защищать кандидатскую, мой научный руководитель рассказал историю. Дэниел Канеман, знаменитый психолог из Принстонского университета, позвонил моему руководителю Эду Динеру и спросил обо мне. Тогда в Принстоне открылась вакансия доцента, и я подал заявление. Они поговорили, и Канеман спросил Динера: «Сигэ наглый?» – «Нет», – ответил мой руководитель. «В Принстоне выживают только те, кому палец в рот не клади», – заметил Канеман. Тогда Динер поступил так, как поступил бы всякий хороший руководитель. Он сказал: «У меня есть еще один студент, вот он очень наглый». Через неделю я обнаружил, что меня не пригласили на собеседование в Принстоне, а моего наглого коллегу по лаборатории пригласили. Жизнь не всегда справедлива!

Когда случается нечто подобное, человек неизбежно чувствует себя плохо. А что мы делаем, когда чувствуем себя плохо?

Люди, подверженные внешнему давлению «быть счастливыми всегда», готовы сделать что угодно, лишь бы улучшить себе настроение. Некоторые прибегают к здоровым методам – спорт, прогулки; но другие выбирают вредные привычки или импульсивные покупки. Когда у меня плохое настроение, я слушаю любимые песни. Иногда даже подпеваю. Бывает, разговариваю с женой. Если ее нет рядом, просто ложусь вздремнуть.

Существуют и более сложные методы борьбы с постоянными негативными эмоциональными состояниями. Исследователи эмоциональной регуляции выделяют несколько больших категорий. Например, одно и то же событие можно интерпретировать негативно и позитивно[58]. Разведенный отец двух маленьких детей может интерпретировать развод как посланную свыше возможность уделить больше времени своему хобби, ведь опека над детьми перешла бывшей жене. Можно попытаться дистанционироваться[59] от развода и поставить себя на место другого человека, что уменьшит негативную реакцию на триггерное событие. Можно взглянуть на ситуацию с позиции «будущего себя». Буду ли я страдать по тому же поводу через пять лет? С перспективы будущего любое событие может показаться лишь маленькой неприятностью[60].

Напротив, те, кто не испытывает давления постоянно быть счастливыми, могут даже не посчитать нужным исправлять плохое настроение, признавая, что человеку естественно время от времени чувствовать негативные эмоции. Такие люди практикуют эмоциональное принятие и верят, что «время лечит». И они правы! Хотя активные стратегии эмоциональной регуляции (переоценка, дистанцирование) действительно эффективны, человек обладает естественной способностью восстанавливаться после пережитых негативных эмоциональных состояний. Дэн Гилберт, Тим Уилсон и их коллеги называют эту особенность «психологическим иммунитетом»[61]. Подобно биологическому иммунитету, который активируется при попадании вируса в организм, психологический «включается», когда случается нежелательное событие.

Удивляет то, как сильно люди недооценивают эффективность психологического иммунитета и полагаются на «народные» средства улучшения настроения – от сладостей до безудержного шопинга. Если бы мы не испытывали такого сильного «принуждения к счастью» и позволили себе грустить, психологический иммунитет сам сделал бы за нас всю работу, атаковал психологический «вирус несчастья» и удалил бы его из организма. Этот элемент ловушки счастья приводит человека на деструктивный путь нездоровых копинговых механизмов.

Второй элемент ловушки счастья заключается в том, что более счастливыми всегда являются те, кто довольствуется малым. Социальный психолог Барри Шварц пишет о феномене «достаточно хорошего»[62]. Если вы принадлежите к людям, кого вполне устраивает «достаточно хорошее», к тем, кто верит в поговорку «лучшее – враг хорошего» и готов пожертвовать лучшим ради вполне удовлетворительного, вы, вероятно, будете более довольны своим выбором, чем те, кто стремится к идеалу. Представьте, что вы учитесь в выпускном классе школы. У вас почти идеальный средний балл и высокие баллы по стандартизированным тестам. Вы участвовали во внеклассной деятельности. Какой колледж вы выберете? Вы можете выбрать лучший из лучших и подаете заявки в десять колледжей. Такое поведение характерно для максималистов. Но если вы из тех, кого устраивает «достаточно хороший» выбор, вы, вероятно, скажете: «В Университете Виргинии есть все, что мне нужно. Вдобавок мне полагаются льготы как жителю штата». Вы подаете заявление в Университет Виргинии, и вас принимают, хотя вы могли бы поступить и в колледж Лиги плюща, и в элитное заведение вроде Дьюкского университета.

Теперь представим ситуацию, когда максималист поступил в Корнеллский университет, а «достаточный хорошист» – в Виргинский. Кто из них будет счастливее в конце первого курса? В одном исследовании рассматривался похожий сценарий[63], и ученые пришли к выводу, что студент Виргинского университета, скорее всего, счастливее студента Корнеллского. Сами университеты тут ни при чем – скорее, дело в идее возможных альтернатив. Если поступивший в Корнелл подал заявления в десять университетов, вероятно, он получил девять отказов. Он думает: вот если бы я набрал на двадцать баллов выше в стандартизированных тестах, меня бы взяли в Йель… А если бы я участвовал еще в одной внеклассной активности, мне хватило бы баллов на Принстон… Студент же из Виргинского не получал отказы: он сразу нашел университет, подходивший по всем параметрам, и не подавал заявления в другие. Нет альтернатив – нет отказов – нет сожалений. Некоторые американцы почему-то считают, что элитный колледж обеспечит им счастливую жизнь, хотя на самом деле более верным путем к счастью является мышление «лучшее – враг хорошего». Если вы не попали в топовый университет[64], перестаньте об этом думать и попытайтесь увидеть преимущества колледжа, где учитесь сейчас. Конечно, это легче сказать, чем сделать, но, перестав сожалеть, вы станете счастливее.

Похожей проблемой является тенденция сравнивать себя с более обеспеченными людьми. У одного из основателей Netscape, Джима Кларка[65], было несколько успешных проектов в Кремниевой долине. В интервью журналисту Майклу Льюису он вспоминал, как когда-то ему казалось, что он будет счастлив, когда заработает 10 миллионов долларов. Потом Netscape достиг небывалого успеха, и Кларку стало казаться, что он будет счастлив, если заработает 100 миллионов. Другой его проект стал успешным, и он решил, что миллиард долларов принесет ему настоящее счастье. Он заработал миллиард и решил, что станет по-настоящему счастливым, если заработает больше Ларри Эллисона. «Тогда я наконец успокоюсь», – сказал он себе. В 2023 году состояние Кларка оценивалось в 3,8 миллиарда, а состояние Ларри Эллисона – в 158 миллиардов. Не знаю, получилось ли у Джима Кларка выполнить задуманное, хотя его и так можно считать очень успешным человеком. Но научные исследования по данной теме приходят к однозначному выводу: Соня Любомирски и Ли Росс выяснили, что люди, которые не сравнивают себя с представителями более обеспеченных социальных слоев, счастливее тех, кто одержим подобными сравнениями[66].

С появлением соцсетей нас со всех сторон окружили изображения, которые проходят строгий отбор, прежде чем быть опубликованными. Создается ощущение, что все в мире наслаждаются жизнью. Не сравнивать себя с окружающими в таких условиях очень сложно, но возможно. Помню, директор средней школы Буфорд в Шарлоттсвилле мистер Джонсон рассказал родителям и ученикам историю, случившуюся с ним, когда он учился в Виргинском университете. В день приезда в общежитие Джонсон, афроамериканец из Теннесси, привез свои вещи в черных мусорных мешках. Он заметил, что другие ребята несли вещи в чемоданах, и спросил отца, простого маляра: «Почему у нас нет чемоданов?» И что ответил его отец? «Сын, отличаться от других – нормально». Так что если вы почувствуете свою неполноценность в сравнении с теми, кто рисуется в соцсетях, вспомните отца мистера Джонсона. Отличаться от других – нормально.

Данию часто причисляют к самым счастливым странам мира. Телекомпания Би-би-си отправилась в Данию выяснить секрет счастья датчан. И каким же он оказался? Многие датчане признавались, что не ждут от жизни многого. Умерьте ожидания, говорили они. Довольствуйтесь тем, что имеете. Подобно моему отцу, датчане придавали большое значение хюгге – уюту, маленьким радостям и концепции удовлетворенности жизнью.

Значит ли это, что все должны стремиться не быть максималистами, а следовать идее «лучшее – враг хорошего»? Конечно нет. Для мышления «лучшее – враг хорошего» есть свое время и место. Так, я использую его, когда что-то покупаю, планирую, принимаю повседневные решения. Но у этого мышления есть и оборотная сторона. Например, оно заставляет человека довольствоваться статус-кво, что может препятствовать необходимым изменениям и личному росту[67]. Это и есть второй аспект ловушки счастья: когда человек может достичь большего, но довольствуется меньшим. Вспомните слова Джона, «дикаря» из романа «О дивный новый мир»: «Лучше быть несчастным, чем довольствоваться фальшивым, лживым счастьем вроде вашего»[68].

Фридрих Ницше одобрил бы это утверждение. Он полагал, что большинство людей обманываются, считая себя счастливыми и добродетельными. В книге «Так говорил Заратустра» он описывает соблазн жить счастливой и добродетельной жизнью: «Они пробуют хвалить мне маленькую добродетель и привлечь меня к ней; в тик-так маленького счастья хотели бы они увлечь мою ногу. Я хожу среди этих людей и дивлюсь: они измельчали и все еще мельчают – и делает это их учение о счастье и добродетели. Они ведь и в добродетели скромны, ибо они ищут довольства. А с довольством может мириться только скромная добродетель… Скромно обнять маленькое счастье – это называют они “смирением”! И при этом они уже скромно косятся на новое маленькое счастье. В сущности, в своей простоте они желают лишь одного: чтобы никто не причинял им страдания. Поэтому они предупредительны к каждому и делают ему добро. Но это трусость – хотя бы и называлась она “добродетелью”»[69], [70].

Отвергая привычную, простую и удобную жизнь, Ницше превозносил жизнь скитальца. Заратустра говорил: «Я – странник и скиталец по горам… Только теперь ты идешь своим путем величия! Вершина и пропасть – слились теперь воедино! Ты идешь своим путем величия: что доселе называлось твоей величайшей опасностью, теперь стало твоим последним убежищем!» «Заратустра же любил всех, кто предпринимает дальние странствования и не может жить без опасности… Вам, смелым искателям, испытателям и всем, кто когда-либо плавал под коварными парусами по страшным морям, – вам, опьяненным загадками, любителям сумерек, чья душа привлекается звуками свирели ко всякой обманчивой пучине, – ибо вы не хотите нащупывать нить трусливой рукой, и, где можете вы угадать,