Стальной хребет

Пролог

Наступив на очередное скользкое пятно, нога поехала в сторону, столкнув с тропы несколько камней, устроила маленький обвал. Его преподобие хаотично взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие.

Вот же твари поганые! Нужно сильно постараться, чтобы так тропу загадить. Если тут поскользнуться, то можно на заднице до самой реки доехать.

– Ну что вы там застряли? – крикнули сверху. – Похоже, мой друг, с последней нашей встречи вы прибавили в весе.

Погладив кругленький животик, его преподобие усмехнулся себе в усы и мысленно ответил крикливому:

– Ага, друг, конечно! Когда это серые жрецы стали друзьями Карающих? Одеть бы на твою шею гарроту, да сделать пару-тройку оборотов. Вот интересно, что бы тогда ты рассказал про нашу дружбу? Ну да ладно, пока у нас есть общее дело, поиграем в эту игру.

Поэтому вслух его преподобие лишь спросил:

– Долго ещё нам подниматься?

– Я уже на месте. Это же вы нашли пещеру, Цавус. Странно, что не знаете дорогу.

– Дорогой Орулл, неужели вы подумали, будто я лично облазил Костяной хребет в поисках прохода в Межгорье? – произнёс его преподобие, тяжело дыша и делая последние шаги по тропе. – Для этого в Ордене Карающих есть ищейки и шпионы. Они прочесали всю округу: задобрили, пригрозили и допросили каждого, кого встретили, и в итоге выполнили поставленную перед ними задачу.

– Ну что ж, должен признать, что они справились. Так что теперь пришла наша очередь выполнять свою часть сделки.

Отдышавшись, Цавус оглядывал широкую площадку, открывшуюся перед ним:

– Вижу, вы тут затеяли серьёзную работу! Вход в пещеру расширили?

– Муратели расширяют проход, а выбранную породу выбрасывают сюда. Вот так и появилась эта площадка.

– Муратель, муратель… это вроде бурдюк?

– Верно, простолюдины его часто так называют.

– Что-то ваш бурдюк уж больно здоров, если такую дыру в стене проделал, – проворчал Цавус, делая вид, что не заметил сравнения своей преподобной персоны с простолюдинами.

– Это специально выведенный подвид, – Орула явно переполняла гордость за своих созданий, – наши жрецы потратили немало сил и материала на это творение. Может прогрызать даже гранит и базальт. Медленно, конечно, но может. К счастью, тут в основном более мягкие породы. Так что к Смутным дням мы сделаем проход в Межгорье… Ну, идёмте, покажу вам наше убежище, где мы прячем тварей.

Глава 1. Воспоминания

За окном раздался сильный грохот и крики, быстро переросшие в яростные матюги. Похоже, строители что-то уронили! Повинуясь извечному человеческому любопытству, я попытался выглянуть в окно. Но где там! Это не панельная многоэтажка с тоненькими стенами, где, слегка наклонился над подоконником, и твоя голова уже на улице. Это башня средневекового замка. Тут придётся лечь на пузо и по-пластунски подползать к краю. Ну а балконы? Их тут вообще нет.

Боги, как я мечтаю о маленьком ажурном балкончике, где можно стоять с чашечкой кофе, наслаждаясь ласковым летним ветерком и лениво наблюдать, как челядь внизу бьёт друг другу морды, а к концу мордобоя, когда народ уже выпустил пар и отвел душу, грозно рявкнуть и навести порядок во вверенном мне королевстве.

Что-то меня понесло. Нет у меня никакого балкона и королевства тоже нет. А о кофе за все время пребывания тут я слыхом не слыхивал. Да и лето уже закончилось – на дворе давно осень. Чёрт, а ведь уже два года прошло с тех пор, как я попал в этот мир.

Помню, как поначалу мне приходилось туго: вместо кофе с круассаном ел лягушек и разорял гнёзда чаек. Набить морду стремились почему-то мне, но самым страшным было полное отсутствие понимания – куда я попал и кто и как здесь живёт. Если знание языка мне досталось на халяву, то многие прочие знания мне приходилось получать по крупицам, стараясь не выдать свою неосведомлённость аборигенам. Ссылаясь на временную потерю памяти, мне удалось многое выяснить об устройстве этого мира, не вызвав сильных подозрений, и постепенно начать разбираться в местных реалиях. Этот средневековый мир, наверное, мало чем отличался бы от земного средневековья, если бы не наличие погани и всего того, что с ней связано. На матушке Земле тоже полно легенд о нечисти, но там это лишь истории, так как мало кто в трезвом уме станет утверждать, что сталкивался с этим лично. Здесь же всё иначе. Местное население не просто сталкивается с поганью, оно сражается с ней не на жизнь, а насмерть, и моя роль в этом сражении далеко не последняя, потому что я Полуденный Страж и я возглавляю это сражение на территории Межгорья и в его окрестностях.

Как я стал Стражем? Да очень просто: через несколько часов после попадания в этот мир ко мне прилетел зелёный попугай.[1]

Это одна из загадок этого мира, пока мной не разгаданная: если к вам на плечо садится попугай, то вы – Страж. Другого человека попугай к себе без боя не подпустит и на плечо к чужому не сядет. И еще попугай – верный помощник полуденного Стража – детектор погани. Чует ее издалека, предупреждая об опасности, раздувается как шар и шипит потревоженной коброй.

Так как при нашем знакомстве попугай не представился, то, взяв на себя смелость, я решил сам дать ему имя. Оригинальничать не стал и назвал его "Зеленым". Можно было, конечно, приколоться, назвав его "Красным", но решил обойтись в этом мире без большевиков. Хотя впоследствии выяснилось, что благодаря своему хрипло-пропитому голосу, непомерной любви к алкоголю и непристойным шуточкам попугай ни в чем не уступал революционному матросу, и имя Красный было бы ему к лицу.

***

Через пару дней после встречи с попугаем я наткнулся на первых людей. Ими оказались бакайцы, бывшие прибрежные пираты, отправленные в ссылку вместе с еретиками-иридианами. Благодаря моему пернатому спутнику, сидевшему на плече, они приняли меня за некоего Полуденного Стража и привели к своему предводителю – последнему из благородных бакайцев, сэру Флорису.

Пытаясь разобраться в местной обстановке, я вскоре выяснил, что из-за нашествия орд погани сэр Флорис с остатками своих людей был вынужден бежать со своей родины – Бакая. Оставшимся без своей земли бакайцам пришлось пойти на поклон к Ортарскому королю Кенгуду Восьмому и дать тому "клятву на мече", что они отправятся на земли королевства Ортар, ныне находящиеся под поганью, и поставят там малый городок, военный монастырь и деревни, а также будут приглядывать за еретиками-иридианами, которых Единая церковь всеми правдами и неправдами пытается изгнать с территории королевства, и продержатся до прихода основной массы поселян и армии. Задачу свою бакайцы с иридианами выполнили, только вот никакая армия им на подмогу не пришла, да еще сразу после моего появления сэр Флорис глупо погиб в стычке с поганью, обезглавив ссыльный люд. Связанные клятвой, бакайцы не могли уйти с этой земли даже после смерти сэра Флориса, не покрыв себя позором, а оставаться было равносильно смерти. Вот тогда Арисат – правая рука сэра Флориса – и упросил меня вывести народ с опоганенных земель. Мол, я королю клятву не давал, а слово Стража на опоганенных землях – закон для всех, кто ему не ровня, а кто ему может быть ровня, если у бакайцев только простой люд и остался. Так что если Страж приказал уходить с опоганенных земель, то бакайцы ушли и клятву не нарушили.

Так или иначе, с помощью хитрости и с некоторыми потерями, но нам удалось выйти с тех опоганенных территорий. Но в последней "Битве у брода" я получил серьезные ранения. В моем мире это бы назвали ранами, несовместимыми с жизнью, но здесь, благодаря чуду "средневековых нанотехнологий" – Чёрному сердцу, изъятому из убитой твари, мне удалось не только сохранить жизнь, но и получить некоторые бонусы.

Правда, пока я был в бессознательном состоянии, этим воспользовались представители Единой церкви, так называемые карающие. Поместив в пыточные казематы, они подвергли меня жестоким пыткам, стараясь выведать тайны ордена Полуденных Стражей и особенно интересовались Чёрным сердцем – "как мы делаем сердца погани для лечения и усиления своего пригодными и как сами не перерождаемся, приняв их свежими на тело своё".

Моими допросами лично руководил его преподобие Цавус – глава ордена карающих в королевстве Ортар. Пытаясь выведать секреты Стражей и применив ко мне пытки, он поставил себя и свой орден в крайне щекотливое положение. Если бы его действия раскрылись, к карающим могло возникнуть множество неприятных вопросов. Поэтому живым из казематов я не должен был выйти.

Тайн ордена я не раскрыл, так как ничего о них не знал, а не знал потому, что никаким Стражем я не был. Вот только все вокруг, абсолютно все, были уверены, что я именно Страж и никто иной. Даже особа королевских кровей – мать короля Кенгуда Восьмого, к которой я попал после побега от карающих, – была полностью уверена, что перед ней полуденный Страж, присланный магистром ордена "оказать помощь на границе с дальнейшей перспективой…".

В качестве этой самой дальнейшей перспективы мне предложили отправиться в разоренное Межгорье, взяв с собой бакайцев, иридиан и горстку ортарских солдат в усиление нашей армии, а также немного продовольствия, чтобы пережить зиму. А ещё выдали бумагу, подписанную самим королем, в которой говорилось: "Если вы сумеете прожить в Межгорье три года и три дня, восстановив замки, обрабатывая землю и держа границу по реке, то получите право на все Межгорье. Величина вотчины позволяет её владельцу носить титул графа. А если появятся наследники прежних баронов, то пусть идут в дальние края пешим ходом – отказавшись от защиты своих владений, они их лишились".

Недолго раздумывая, я принял предложение королевы, так как к тому времени уже отказался от основополагающей идеи профессионального многоженца – быстро удрать… Да и куда мне бежать и зачем? Этот мир опасен и совсем не прост, а тут у меня уже были друзья, было положение и перспектива, а то, что все уверены, будто я Страж, – пусть я буду Страж.

По дороге в Межгорье меня преследовали люди Цавуса, дав понять, что в этом мире у меня появились не только добрые друзья, но и лютый враг, который не остановится ни перед чем, чтобы меня уничтожить. Но, несмотря на старания его преподобия, до Межгорья мы добрались и, терпя лишения и преодолевая трудности, начали обустраивать наш новый дом.

За проведенное здесь время нам довелось многое пережить. Разоренный и некогда сожженный почти дотла край постепенно начал оживать и хорошеть. И хотя народ у нас рукастый и работящий, но дел еще видимо-невидимо. Вот и сейчас мне уже пора на Совет, где обсуждаются текущие дела и проблемы. Всё, что задумано, мы обязательно построим, тут наш новый дом, а другого у нас просто нет.

Глава 2. Совет

Войдя в зал Совета, я вновь ощутил масштаб проделанной работы. Наш дом преобразился: кессонные потолки из темного дуба, стеновые панели в том же стиле, роскошный узорчатый паркет. Венцом всего стал большой камин, облицованный искусной керамикой. Но истинной гордостью зала, без сомнения, был массивный стол из мореного дуба, черный, с серебристыми прожилками. И, конечно, дюжина стульев из того же благородного материала. Этот утонувший дуб случайно нашли наши рыбаки, ныряя за снастями.

В прошлой жизни подобная роскошь была доступна мне лишь в музеях. Хотя и у нас такая красота была только тут: опытных краснодеревщиков было мало, и простые табуретки они делать отказывались. Вот и нашли им работу по уровню их квалификации. Заодно получили место для встречи дорогих гостей, приехавших, например, по торговым делам. Хотя таких пока не наблюдалось, но они обязательно появятся: мы прилагаем к этому все усилия.

Сегодня на Совете было малолюдно. Судя по докладу главного хозяйственника, дела в Межгорье шли весьма успешно: древесина заготавливалась и обрабатывалась, камень ломался и обтесывался, жилища строились, руда добывалась, сталь выплавлялась и ковалась, животинка паслась и нагуливала жирные бока, сено скошено, просушено и заскирдовано. Процесс сбора урожая и заготовка фуража на зиму подходит к концу. Просто социалистическая пастораль времен Застоя. Не хватает только телевизора с программой "Время".

– Жув, – перебиваю я докладчика, – все эти вести с полей, все эти цифры мне мало что говорят. Скажи, хватит ли нам запасов, чтобы пережить зиму? А если хватит, то, может быть, есть излишки, которые стоит продать? И сколько вообще у нас сейчас народу в Межгорье?

Это я уже обращаюсь ко всем сидящим за столом.

– Сейчас в Межгорье почти 12 000 человек, – вклинивается в разговор епископ Конфидус, глава иридиан. В последнее время замечаю с его стороны некоторую ревность к новому хозяйственнику.

– Епископ прав. 11 800 с хвостиком, – уточняет Жув, – не считая тех, кто до сих пор прячется от перерожденных и прочих напастей в горных пещерах. Что касается урожая, то его более чем достаточно для прокорма армии и служащих Межгорья, как Вы их называете.

Наш хозяйственник Жув. Я встретил это чудо на каторге, где у нас трудятся пленные демы – "дети могил". В первый момент, когда я его увидел, чуть с лошади не упал. Передо мной возникла точная копия актёра Луи де Фюнеса: внешность, мимика, движения – всё было идеально похоже. Он энергично покрикивал на демов, раздавал им затрещины, указывал, куда им нужно везти тачки с рудой, обзывая идиотами.

Первой мыслью было, что он, как и я, перенёсся в этот мир, но позже я понял, что это не так. После того как первое удивление прошло, на моей физиономии сама собой расползлась улыбка, как будто я встретил дорогого друга, которого не видел сто лет.

– Свободные же крестьяне кормятся сами, – продолжал свой доклад Жув, – по моим данным, зимой у них проблем быть не должно. Но на всякий случай я бы не рекомендовал продавать зерно. И излишки скотины сразу забивать тоже не стоит. Можно недорого продать животину нашим крестьянам, тем, кто сможет её прокормить зимой.

Увидев Жува, я сразу понял, что ему не место на каторге и его нужно забрать к себе в Мальрок, самый большой замок нашего Межгорья. Один вид этого человека будет поднимать мне настроение. А когда выяснилось, что он с юности занимается хозяйственными делами, решение пришло само собой. Так как количество населения в Межгорье постоянно увеличивается, с этим возрастает количество управленческих дел. Тысяча человек, пришедших в Межгорье и поселившихся в одном месте два года назад, – совсем не то же самое, что двенадцать тысяч жителей, разбросанных по всей территории нынче. Да и Конфидус, с самого начала поставленный на хозяйство, начал всё больше ударяться в религию, что на пользу делу не идёт.

– Согласен, – поддерживаю я хозяйственника. Я зову его Жув по аналогии с киногероем комиссаром Жувом. Его настоящее имя очень похоже, но длиннее.

– Продавать на сторону продовольствие не будем. Нужно иметь некоторую подушку безопасности. Тем более что наши купцы должны привезти невест. Да и другие возможности пополнения населения этой зимой исключать нельзя.

– Дан, что такое "подушка безопасности"? – интересуется Конфидус.

– Это что-то вроде толстого животика. Как известно, "пока толстый сохнет, худой сдохнет".

Постепенно освоившись в новом мире, я перестал контролировать каждое сказанное слово, дабы не выдать себя с головой своим невежеством и странностями. Наоборот, постепенно начал внедрять слова, поговорки, истории и анекдоты из своего мира. Тем более что всегда можно было сослаться на информацию, полученную в ордене Полуденных Стражей и являющуюся тайной Ордена.

– Как у нас дела со строительством жилья, Жув?

– Увы, мой Страж, тут не все так хорошо, как с продовольствием. Нет, мы стараемся. Восстановлены почти все сожженные замки, но они небольшие, и жить много народа в них не может. Они скорее на случай внезапного нападения: близко живущее население сможет быстро укрыться за крепкими каменными стенами. Также восстановлена часть сожженных деревень. Строим новые дома на тех территориях, которые решено застраивать в первую очередь. Много возводим в поселке Мастеров, куда поместили вывезенных с Железного Мыса. Но население Межгорья очень сильно выросло, в то время как после зачистки Ортарской армией пригодного жилья осталось совсем мало. Многие все еще живут в сараях и бараках, а летом и вовсе под открытым небом. Правда, наконец, епископ Конфидус закончил строительство своего Храма, и я надеюсь, его мастера теперь помогут в строительстве жилья.

– Храм не мой, а Господа! – твердо сказал епископ и стукнул кулаком по столу. – Без правильного храма не будет правильной жизни. Правильный храм должен быть большим и красивым и, разумеется, достроенным. Храм – символ веры и его опора. Если храм не достроен, то и вера может лишиться фундамента и дать трещину, обрасти сомнениями. А сомнения могут и во тьму завести, а там уже и опоганиться недолго… Посему и строили храм в первую очередь, много себя лишая.

Ну вот, опять Конфидус завел свою любимую религиозную шарманку. Чешет про храм, как по написанному. Ох уж эти истинно верующие! Не просто с ними приходится. С первых дней нашего знакомства стараюсь направить Конфидуса в правильное русло: больше времени тратить на созидание и реальную защиту своей паствы и поменьше на молебны.

– Епископ, надеюсь, мы ограничимся одним храмом и не будем их возводить на каждом перекрестке? А то верующие, точно так же как и неверующие, имеют тенденцию простужаться, ночуя на мерзлой земле, а там уже и к праотцам отправиться недолго.

Мою колкость епископ перенес стоически – даже ухом не повел.

– Сэр Конфидус, – елейный голосок Жува явно намекал, что вопрос будет с подвохом, – ваша иридианская религия позволяет людям ночевать в храме?

– Нууу, – задумчиво протянул епископ, явно обдумывая, что именно лучше будет сказать о ночёвках в храме, – если истинно верующий человек по какой-то причине остается в храме на всю ночь, то…

– Наша религия позволяет населению ночевать в Храме. Думаю, епископ именно это хотел сказать, но не смог быстро найти правильных слов, – с нажимом на "позволяет" резюмировал Татлос, глядя на епископа.

После прошлогодних набегов на поселение Татлоса, еще одного иридианина, их община окончательно осознала: спокойной жизни на старом месте не будет, и переселилась в Межгорье, к большой моей радости, поскольку еретики на редкость трудолюбивы. Теперь у нас сразу две иридианские общины.[2]

Конфидус только хмыкнул, но опровергать слова Татлоса не стал, а я, видя, что вопрос с Храмом закрыт, продолжил:

– Отлично, но, хотя Храм и снимает частично проблему размещения населения, он не может решить её полностью. Нам нужно зазывать людей в Межгорье, а что мы им можем предложить? Жизнь на улице? Епископ, вы прекрасно понимаете, что приток населения автоматически будет увеличивать вашу паству, так как в данный момент у нас нет представителя Единой церкви, а есть только иридианские служители культа. И хотя вас многие и считают еретиками, но за неимением альтернативы отношение к вашей религии постепенно смягчается, и люди все больше и больше к вам прислушиваются, а посему вы должны быть искренне заинтересованы в строительстве жилья. Понимаете, к чему я клоню?

Епископ, видя, что его Храм никак не хотят оставить в покое, отреагировал несколько возбуждённо:

– Дан, да не беспокойтесь вы так. Теперь, когда Храм достроен, строительство домов станет нашей главной задачей. Обещаю вам это. И, может, нам стоит часть демов забрать с каторги, перебросив на стройку жилья?

Тут уже пришлось вмешаться в беседу сержанту Дирбзу, некогда командиру небольшого отряда ортарских военных, а ныне ответственному за безопасность Мальрока и его окрестностей:

– Вряд ли это хорошая идея. Много демов с рудников мы вряд ли можем забрать, а даже несколько десятков потребуют серьезной круглосуточной охраны.

– Жув, сколько у нас сейчас демов на каторге?

– Чуть более пяти сотен, мой Страж.

Немного подумав, я решил согласиться:

– Дирбз прав. Даже небольшая группа демов, выведенная за пределы каторги, потребует серьезной охраны, и все равно вероятность побега исключать нельзя. Если бы все пять сотен задействовать на строительстве, то имело бы смысл тратиться на охрану и разработку схемы безопасности, а забрав сотню, мы мало что выиграем, а проблем получим много. Пусть лучше демы сидят на каторге и добывают нам больше руды, железа, серебра и всего прочего, что нам так крайне необходимо для развития Межгорья и борьбы с поганью.

– Я тоже думаю, что не нужно демов привлекать, – поддержал меня Татлос. – Впереди зима, работы в полях будет мало, сможем много народа на строительство перекинуть.

– Хорошо, с демами решили, а что у нас делается на границах, сержант Дирбз?

– Обстановка у нас следующая: в районе верхнего прохода в Межгорье все тихо. А теперь, с осенними дождями, вряд ли вообще в "горловине" кто-то до зимы появится, только если с целью самоубийства.

На побережье обстановка иная. По данным разведчиков Арисата, несколько галер демов вошли в устье Ибры и начали подниматься вверх по течению, вдоль Костяного хребта. От групп, охраняющих тропки через хребет, информации не поступало, но они не могут видеть русло Ибры.

– Несколько – это сколько?

– Разведчики видели пять галер. Еще минимум четыре стоят на рейде у берегов Межгорья. Демы высадили разведгруппу из пары дюжин бойцов, но они угодили в засаду наших парней, и одиннадцать демов попали в плен, остальные убиты. Арисат выразил беспокойство, что демы могут попытаться атаковать форт. Сэр Дан, может, нам стоит отправить им подкрепление?

– Мне нужно это обдумать, Дирбз. Пленных допросили? Цель их визита выяснили?

– На момент отправления сообщения еще не допрашивали.

– Это все новости?

– Нет, еще староста из деревни Водопадная, что у подножия Костяного хребта, прислал сообщение по оптическому телеграфу: мол, местная детвора видела погань. Там, в отрогах, есть сеть пещер, которые погонь может под убежища использовать. Хочу послать отряд на проверку. Это все.

– Хорошо. Совет закончен. Повторяю, что строительство жилья – наш главный приоритет.

Все начали подниматься с мест, но застыли, когда Дирбз неожиданно спросил:

– Сэр Дан, разрешите обратиться к Стражу Нью: когда можно будет пользоваться оптическим телеграфом и в светлое время? Нам иногда нужно передать срочную информацию, но приходится ждать ночи.

Вот ведь народ! Еще полгода назад они вообще представления не имели ни о каком телеграфе. Запрыгивали на лошадку и скакали во весь опор через пол-Межгорья. А теперь им, видите ли, неудобно только по ночам получать информацию. Хотят круглосуточно слать депеши… Сэр страж, вы не будете против, если я возьму в штат радистку Кэт с грустными очами и пышной грудью?

– Не знаю, что ответить, – процедила Нью.

Нужно приходить стражу Нью на помощь. Разговоры ей пока даются тяжело.

– Дирбз, ну вы же знаете, что устройства ночного и дневного телеграфа принципиально отличаются. Ночью мы используем свет костра, усиленный отражателями, но оказалось, что днем этот свет сильно рассеивается, и в передаваемых сообщениях вкрадывается очень много ошибок.

У дневного телеграфа устройство принципиально иное. Вы ведь были в балагане? Видели, как кукольник управляет руками куклы? Вот тут будет что-то в этом роде, но, чтобы рассмотреть положение рук куклы с большого расстояния, нужна подзорная труба. Их у нас пока мало, в первую очередь отдаем их во флот. Там они нужнее. Изготовление труб – дело для нас пока непростое: один подбор стекол и их шлифовка занимают кучу времени. Поэтому страж Нью и не может вам точно ответить, когда заработает дневной телеграф – процесс его строительства непростой и кропотливый. Наберитесь терпения, мы не меньше вашего понимаем всю его необходимость.

Окончание речи провел в ключе: "Денег нет, но вы держитесь", – тем не менее, это сработало, и народ начал покидать зал совета.

Глава 3. Арисат

Присев у камина, я начал ворошить угли кочергой. Дрова в камине уже почти прогорели: тлеющих углей было много. Светясь и переливаясь всевозможными оттенками красного и жёлтого, с редкими голубоватыми всполохами, раскалённые угли как бы дышали, заставляя бегать по своей поверхности сотни маленьких, юрких "огненных саламандр". Собравшись все вместе, тлеющие угли делали одно общее и последнее дело – отдавали своё тепло человеку. Вот интересно, люди могут так? Могут ли они на краю гибели сплотиться и стать единым целым? Уверен, что да. Но мой опыт подсказывает, что далеко не всегда. Почему-то, даже находясь в тяжелейших обстоятельствах, люди продолжают конфликтовать, завидовать соседу, плести всевозможные интриги, выяснять, кто из них главный, нашептывать, науськивать…

Помню, как, пережив по дороге тяжелые приключения, наша разношерстная и измотанная компания добралась до разоренного Межгорья.[3] У нас толком не было еды на зиму, не было достаточно оружия, полностью отсутствовало знание местности и угроз, нас подстерегающих. В этой тяжелейшей обстановке на удивление быстро проявилось отсутствие единства в наших рядах. Нет, мое главенство не подвергалось сомнению, но, как только я отлучался, сразу начинался бардак. Арисат полагал, что в мое отсутствие всем руководит он, так как из тысячи человек, пришедших в Межгорье, бакайцев было большинство. Ортарский сержант Дирбз не собирался слушать приказания бывшего пирата, а иридианский епископ Кофидус вообще был еретиком, с которым и разговаривать не о чем. На первых порах мне удалось создать некую стабильную управленческую конструкцию, хотя Арисат время от времени продолжал взбрыкивать и тянуть одеяло на себя, из-за чего его постоянно приходилось осаживать. К сожалению, после нашего возвращения из плавания по южным морям он снова посчитал себя выше остальных и начал сеять новые конфликты. В итоге терпение моё лопнуло, и я вызвал его на разговор.

***

– Арисат, мы с тобой вместе с самых первых дней моего появления тут. Сражаемся, можно сказать, плечом к плечу уже больше двух лет.

Осознав, что хвалить его вряд ли будут, Арисат попытался быстро извиниться и смягчить мои последующие слова:

– Сэр Страж, прошу простить за мои вчерашние дерзкие нападки на сержанта Дирбза, но дело в том…

Взяв несколько секунд на раздумья, я решил не тянуть кота за хвост:

– Не перебивай, пожалуйста, я снимаю тебя с занимаемой должности.

– Как? А кто же будет заниматься обороной замка? – воскликнул Арисат и, видимо, окончательно осознав мои слова, спросил потухшим голосом: – Неужели я так плох? И что скажут бакайцы?

– Ты готов меня слушать?

Арисат понуро кивнул.

– Хорошо. Первое – твои функции по обороне будут переданы другим. Второе – вовсе ты не плох, но ты совершенно не умеешь работать в команде. У сэра Флориса ты был правой рукой. Через тебя шли все его указания, и ты контролировал их выполнение. У нас в Межгорье сейчас другая структура управления. Разные люди занимаются разными направлениями, можно сказать, что у меня много правых рук, каждая из которых делает своё дело, но вот одна рука постоянно вмешивается в работу других и конфликтует с ними, мешая им выполнять их работу.

Смотреть на Арисата было тяжело: он весь поник и будто скукожился, как высохшая на солнце груша.

– К сожалению, я пришёл к выводу: измениться ты не сможешь. Таков твой характер, толкающий тебя всюду совать свой нос. А продолжать закрывать глаза на твои выкрутасы и наносить вред нашему общему делу я не могу, даже несмотря на наше общее боевое прошлое.

– Не нужно меня оставлять ради прошлого. Если я стал бесполезен, то гоните меня к чертям, – пробормотал Арисат, – только вот за бакайцев мне обидно. Все же мы первые с вами пришли в Межгорье, а теперь, получается, никого из нас во главе не останется…

– Не беспокойся за бакайцев. У меня появилась кое-какая идея.

Встав и подойдя к небольшому столику, я наполнил два бокала вином. Затем вернулся и присел на краешек стола рядом с Арисатом, протянул ему бокал.

– Ты, конечно, знаешь, что наш пограничный форт, охраняющий вход в Межгорье со стороны моря, наполовину построен? – сделав глоток из бокала, добавил: – Я хочу, чтобы ты отправился туда.

Арисат смотрел на меня вопросительно.

– Достраивать форт?

– Не только. Ещё командовать этим фортом после его достройки, а так же – руководить охраной всей береговой линии. Ты сам будешь принимать решения: что, где и сколько нужно построить на побережье, сколько и где разместить войск, чтобы ни один дем, ни одна поганая тварь не могла проникнуть в Межгорье со стороны моря. Ну и отвечать за всё будешь сам. Обвинить Дирбза или ещё кого больше не выйдет.

– Сэр Дан? Вы отправляете меня в ссылку?

– Нет, Арисат. Я поручаю тебе очень важное и ответственное дело – охрану морской границы Межгорья. По сути, единственной настоящей границы, так как все прочие проходы в Межгорье труднопроходимые и легко контролируемые. Это гораздо важнее, чем охрана замка Мальрок, которой ты сейчас занимаешься.

Видя, что Арисат всё ещё не осознал, что его ссылка, по сути, повышение, я решил подсластить пилюлю:

– Не забывай, что форт находится совсем близко от моря. Разве бакайцы не должны скучать по морским просторам?

Кстати, у форта до сих пор нет названия. Хочешь, назовём его форт "Бакай"?

Арисат уставился на меня, его глаза удивлённо расширились. Кажется, до него начинала доходить суть его нового назначения.

– А я смогу забрать туда бакайцев?

– Только четверть могут быть бакайцами, ты знаешь мою политику по перемешиванию населения. Для Межгорья опасно, если на его территории начнут возникать этнические, религиозные или прочие анклавы. Так мы никогда не станем единым целым.

– Но Вы же сами предложили назвать форт Бакаем, – с хитринкой поддел меня Арисат, отхлёбывая вино.

Похоже, старый вояка уже пришел в себя и начал потихоньку торговаться.

– Просто, если ты станешь первым командующим фортом, то, дав ему название, будешь относиться к своей работе с большей теплотой и ответственностью, – хитро подмигнул я.

Арисат погрузился в раздумья.

– Вы правы, пожалуй. Но Бакай – это наша родина. Он у нас один, и другого нам не нужно. В те дни, когда твари обрушились на наши острова, погибла вся моя семья. Быть может, настанет время, и мы отобьём наши земли у погони.

Арисат замолчал. Задумчиво потягивая вино, он уставился в окно невидящим взором. Я тоже замолчал, решив не отрывать его от раздумий.

– А знаете, – вдруг оживился Арисат, – пусть имя форта будет "Флорис". В честь нашего павшего сэра Флориса. Достойный был человек. Любили его бакайцы. Именно после его смерти началась наша дорога в Межгорье. Вы не возражаете, сэр Дан?

Теперь пришла моя очередь вспомнить прошлое. Допив бокал, я произнес:

– Нет, не возражаю. Форт "Флорис" – отличное название. Ты натолкнул меня на мысль, как назвать верхний форт, перекрывающий выход из горловины. Пусть это будет форт "Альра". Именно в этих местах Рыжая Смерть сражалась с Ортарцами и перерожденными. Думаю, эта отважная девушка заслужила такое название.

***

Отойдя от камина, я с удивлением обнаружил, что Нью осталась в зале.

– Ты хочешь узнать мое решение о помощи Арисату?

– Да.

– Помогать ему не будем. Пока.

– Почему?

– Когда Арисат был здесь, он постоянно вмешивался во все, до чего мог дотянуться. Из-за этого он и был отправлен на побережье. Если я начну также вмешиваться в его дела, то буду не лучше его. Он командует охраной побережья и отвечает за все, что там происходит. Запрос о помощи он не присылал, значит, планирует справляться сам. Отлично, пусть почувствует самостоятельность и ответственность.

Ну и, помимо того, форт каменный и, хотя еще не достроен, но со стороны реки выглядит завершенным. Он полностью доминирует на местности, оснащен серьёзными баллистами и контролирует протекающую у подножия "Приветливую". Есть два боновых заграждения, перекрывающих реку. Не знаю, можно ли металлическую цепь называть боновым заграждением? Она же не плавает!

– Можно. Это боновая цепь.

– Помимо того, в гарнизоне полторы сотни бойцов, не считая других жителей. С реки взять форт "Флорис" весьма проблематично. Местность там скалистая. Подойти по суше со стороны моря к недостроенной части форта можно только по одной тропе, так как все остальные уничтожены. Предполагаю, что именно на этой тропе демы попали в засаду.

– Понятно.

Видя, что больше высказываться по поводу моего решения Нью не намерена, я продолжил:

– Ещё я решил прокатиться до Костяного хребта, где видели погонь. Что-то беспокоят меня те галеры, что решили по Ибре подняться. Сильно сомневаюсь, что отряды демов решатся перебраться на нашу сторону Костяного хребта, но что-то тут не так. Хочу сам всё проверить.

Глава 4. Форт "Флорис"

– Предварительную беседу провели как следует: отдубасили, вырвали несколько зубов и пару ноздрей, никаких серьёзных телесных повреждений не наносили, как вы и предупреждали.

– Считаешь, что этого достаточно, и они готовы к серьёзному разговору?

– Трое готовы, другие трое оказались крепкими орешками: с ними точно придётся долго возиться, ещё четверо в плохом состоянии, почти без сознания, им лекарка нужна.

– Это десять, Цезер, а где ещё один?

– Так помер он, сэр Арисат! Отсеялся! Не вынес предварительной беседы!

– Я же просил предварительную беседу провести мягко, деликатно. И просил не называть меня сэр. Ты не хуже меня знаешь, что во мне нет и капли аристократической крови.

– Но я не могу звать вас просто по имени. Вы командующий фортом, нужна субординация.

– Тогда называй меня коммандер Арисат, как это делает сэр Страж.

– Понял. Мы уже пришли, коммандер. – С этими словами Цезер толкнул вперёд тяжёлую дверь и посторонился, пропуская Арисата вперёд.

В этой комнате было не так сыро, как в остальном подземелье, что неудивительно: в углу пылал камин, рядом с которым стоял небольшой столик с инструментами.

Скептически осмотрев нехитрый инвентарь, среди которого были клещи, молоток, пила, несколько вариантов щипцов и металлических штырей, Арисат задумчиво произнёс:

– Так себе набор, что-то он не впечатляет.

– Так мы же не готовились к дознанию, что под рукой оказалось, то и использовали.

– Нужно будет с нашими кузнецами и плотниками потолковать, пусть изготовят нам что-нибудь приличное, а то неудобно перед гостями, что о нас демы подумают?

Цезер хитро и довольно осклабился, ласково поглаживая клещи:

– Обязательно изготовим, коммандер, свиноеды останутся довольными.

– Ну, давай, Цезер, веди первого разговорчивого, а то дел у нас по горло и крикни, чтоб чаю нам горяченького принесли. Сыро тут.

***

Отхлебнув из кружки крепкий, ароматный чай, Арисат с удовольствием потянулся и с добродушной улыбкой уставился на дема:

– Ну что, мил человек, скажи, как тебя звать и зачем к нам в гости пожаловал?

Дем насупленно молчал, его лицо носило следы недавних побоев: левый глаз заплыл, на скулах проступили красочные синяки, на лбу красовалась здоровенная шишка.

За дема ответил Цезер:

– Имя этого свиноеда Шурт, он у демов был арбалетчиком.

На своё имя дем никак не отреагировал, по всей видимости, решая для себя: стоит ли сотрудничать или, может, нужно проявить упорство?

– Вот что, Шурт, если ты хочешь, то я могу устроить тебе второй раунд побоев, а потом ещё и ещё, сколько потребуется, чтобы ты нам всё рассказал. Если избиений вдруг окажется мало, то у нас тут есть отличный камин… вон, видишь, те раскалённые клещи и пару металлических прутьев – они здорово повышают разговорчивость. Ну а если и этого окажется недостаточно, то в соседней комнате ты сможешь познакомиться с разными замечательными устройствами: для ломания костей и суставов, вытягивания жил и прочими интересными механизмами.

Арисат, разумеется, знал, что в соседней комнате нет никаких устройств, но об этом не знал дем. Снова шумно отхлебнув горячий напиток, коммандер довольно выдохнул и продолжил:

– Но всё бы это было ничего, за некоторым исключением: работать после этого ты уже не сможешь. Ты хочешь спросить, зачем работать такому замечательному парню? А для того, чтобы жить дальше, друг мой. Если ты честно ответишь на мои вопросы, то бить тебя больше не будут, наоборот: подлечат, накормят и отправят на каторгу – работать на благо Межгорья. Не буду обманывать, работа тяжёлая, но и кормят неплохо, и раз в несколько дней даже дают вино. В общем, жить можно.

Но это в том случае, если ты останешься годен для работы, а после пыточных процедур ты не то что работать – ходить самостоятельно не сможешь, поэтому придётся тебя пустить в расход, но и тут мы торопиться не будем.

Арисат снова отхлебнул чай, явно демонстрируя наслаждение терпким напитком. Он прекрасно знал, что дем не пил уже около суток.

– Цезер, ты помнишь Саеда?

– Того расфуфыренного матийца? Кто же его забудет.

– Да, знатный был павлин, но поделился с нами разными хитроумными способами казни. Один мне особенно запомнился, называется «Лепестки на воде». Берётся дитя могил, а попросту говоря, дем, вроде тебя, Шурт, и сажается на кол. Выходит из тела этот кол примерно тут, – Арисат ткнул пленного в район ключицы, – причем кол выбирается достаточно тонкий, можно сказать, деликатный, чтобы по возможности не повредил внутренние органы и не создал сильного кровотечения, ну а после кол закрепляется на плоту и отправляется в свободное плавание. Даже в полный штиль плот на воде покачивается, и, благодаря изменению наклона кола, тот как бы шевелится внутри тела…

– Дайте попить, – прошептал дем ссохшимися губами.

– Обязательно дадим, Шурт, но уже только перед отправкой на плоту, а то ты ещё помрёшь от жажды раньше времени и не успеешь насладиться всей прелестью своего положения.

Возможно, дем обладал хорошим воображением и смог в ярких красках представить своё ближайшее будущее, а может, просто не отличался мужеством или не видел причины принимать мученическую смерть, проявляя упорство.

– Дайте попить, я всё расскажу.

Арисат внимательно посмотрел на дема и сказал:

– Цезер, дай ему глоток чая.

После того как дем промочил горло, Арисат жёстко спросил:

– Зачем приплыли в Межгорье?

– Нужно было покрутиться у берегов, попугать население, при благоприятной обстановке завести галеры в ближайшее озеро, разослать команды людоловов, ну и пограбить ближайшие замки, если такие найдутся.

– А дальше двигаться на Мальрок?

– О таком главари не говорили.

– Пытаешься хитрить? Не советую.

– Может, у главарей такие планы и были, но нам об этом не известно. Это правда.

– Кто главарь твоей оты?[4] И сколько их тут?

– Ота у нас одна, и возглавляет её Фарг Островитянин. Три галеры его и ещё одна Булиса. Он с нами в рейды ходит.

– Фарг… Фарг… что-то знакомое.

– Этот подлый свиноед когда-то был бакайцем, – напомнил Цезер, – та ещё сволочь. Хотя надо отдать ему должное, очень хитрый и опытный вояка.

– Правда ваша, он с Бакая, поэтому и кличка у него Островитянин. Очень их не любит, бакайцев, то есть. На его флагманской галере все рабы-гребцы с Бакая, специально их покупает на невольничьем рынке.

Арисат и Цезер молча уставились друг на друга. Совсем недалеко от них, в неволе, находилось несколько десятков их земляков.

– Я всё рассказал, – пленник с трудом сглотнул вязкую слюну, – дайте ещё попить.

Арисат молча пододвинул ему свою кружку. А затем обратился к стоявшим у дверей Ликсару и Хису:

– Вот что, ребята, отведите этого парня в отдельную камеру и распорядитесь, чтобы его накормили и напоили, и лекарка пусть его осмотрит, а потом ведите следующего, нужно сверить показания из нескольких источников.

Когда пленного увели, Арисат, глядя на Цезера, добавил:

– Если всё, что сказал этот дем, правда, то ситуация гораздо сложнее, чем я предполагал. Придётся серьёзно всё обдумать.

Глава 5. Пещера

Небольшой конный отряд остановился на опушке тёмного елового леса. Мелкий дождик, моросивший с самого рассвета, закончился: в плотных облаках уже стали появляться разрывы, сквозь которые проглядывало голубое небо. Сырой осенний воздух, пропитанный хвойными ароматами и утренней свежестью, располагал путников к наслаждению ранней осенью Межгорья. Но наслаждались они недолго. Зелёный попугай, взлетев с плеча одного из путников, шумно приземлился на большую хвойную лапу у них над головами, обрушив на всадников целый водопад.

– Вот же гад летающий, – проворчал горбатый латник, которому вода попала за шиворот, – сэр Дан, когда мы из него суп варить будем? Вы давно обещали…

Тот, к кому обратился горбун, стряхивая с себя крупные водяные капли, внимательно смотрел вперёд, на скошенный золотистый луг, утыканный стогами свежего сена, сразу за которым из земли вырастал Костяной хребет.

– Прум, как я понимаю, мы уже на месте?

– Да, сэр Страж, почти на месте. Вон видите, там на высоте как бы ступенька образовалась, – проводник указал в сторону хребта, куда следовало смотреть, – а недалеко от правого края ступеньки в стене пролом – щель тёмная… видите? Вот там этих тварей и приметили местные ребятишки.

Перед отрядом открывалась величественная картина. По левую руку простирался небольшой отрог Костяного хребта, плавно понижаясь, он вклинивался в лес, из которого всадники только что выбрались. У самого подножия хребта отрог немного расширялся, смыкаясь с Костяным хребтом, а правее отрога, где-то на половине его высоты, тянулся этакий балкон – природный уступ, который Прум обозвал ступенькой. Вот над этим уступом и был виден вход в пещеру – разлом в виде вытянутой вверх трещины. Сам уступ был довольно длинным и заканчивался резким обрывом метров на 20 правее входа в пещеру, хотя с такого удаления, да ещё глядя снизу, верно оценить расстояние трудно. Но самым неожиданным во всей этой природной композиции был водопад.

***

Узкая тропа, усыпанная россыпями острых мелких камней, почти не петляла. Миновав три огромные каменные глыбы размером с пятиэтажный дом, отколовшиеся от Костяного хребта и упавшие сюда несколько тысячелетий назад, отряд, закончив подъём по отрогу, повернул вправо и наконец выбрался на прочную, твёрдую поверхность уступа. Пара лошадок фыркнула, явно выказывая одобрение новой, ровной дороге, а я с интересом отметил, что уступ весьма широк и напоминает кусок горной автомагистрали: на взгляд, здесь смогут спокойно разъехаться две фуры, а склон уступа очень крутой, гораздо круче покатого склона отрога, по которому мы только что поднялись. Конечно, это не отвесный обрыв: очень ловкий человек, цепляясь за редкие растения и неровности, наверное, смог бы тут спуститься, но одна ошибка – и такому смельчаку обеспечен полёт кубарем с пятидесятиметровой высоты. Так что, хоть уступ и широк, к краю нужно приближаться с осторожностью, но осмотреться перед заходом в пещеру не помешает.

– Люк, посмотри следы перед входом в пещеру, а я пока гляну, что там, в конце уступа.

Пройдя пару десятков шагов, я обнаружил, что уступ заканчивается вертикальным обрывом, ничего похожего на склон тут не было. Но удивляло не это, а то, что внизу шумел водопад. Водопад, на мой взгляд, был странным. Почему странным? Да потому, что низвергался он прямо из стены Костяного хребта. Возможно, много сотен лет назад подземная река текла как раз по той пещере, которую мы собирались исследовать, но постепенно, протачивая толщу горы, добралась до каких-то мягких пород и, размыв их, нырнула ниже, найдя выход на свободу всего в 20 метрах от поверхности земли. Хотя водопад был совсем не высок, шум от него был приличный, а водяная взвесь долетала даже сюда: то ли тут были восходящие воздушные потоки, то ли ещё что.

– Красивое место, не правда ли?

Я вздрогнул. Лотто подошёл беззвучно. Впрочем, из-за шума водопада и мычащая корова, обвешанная колокольчиками, имела неплохие шансы застать меня врасплох.

– Люк нашёл что-нибудь?

– Вроде нашёл.

– Тогда идём к отряду, эта красота никуда не денется, а нам неизвестно, сколько времени придётся по этой пещере блуждать.

При нашем приближении Люк сразу доложил:

– Сэр Дан, нашёл какое-то засохшее пятно, но что это, сказать не могу. Больше следов не обнаружил. Камни кругом, какие тут следы?

Тут мой главный денщик, горбатый Тук, решил, что без его совета никак не обойтись:

– Нужно это место языком лизнуть. Тогда сразу будет понятно, что это. Помню, Амед именно так делал, когда мы от копачей драпали.

– Вот сам и лизни эту гадость, – возмутился Люк.

– А я тут причём? Это ты следопыт, а я денщик сэра Стража, мне по статусу не положено ничего лизать, если только женские прелести, и то когда Страж спит.

В отряде захихикали: о любвеобильности Тука уже слагали легенды.

– Так, лизуны-исследователи, – мне пришлось прервать шутников, – хорошее настроение в отряде – это, конечно, здорово, но впереди могут быть твари, нужна внимательность. Сейчас зажигаем факелы и заходим в пещеру. Первым идёт Люк и смотрит следы, за ним Тук с факелом. Светишь из-за спины Люка, чтобы его не слепить. В случае опасности Люк сразу прячется за броню Тука. Замыкающим будет Амед. И будьте начеку: сдаётся мне, что погань тут устроила себе убежище, и если она обнаружит нас первой, то залижет всех до смерти.

Пока зажигали факелы, подозвал Прума и объяснил, что он остаётся с лошадьми, а так как в пещере мы можем пробыть долго, лошадок стоит вернуть на отрог хребта, пусть там пока пасутся.

***

После первых шагов вглубь пещеры пропало дыхание осеннего ветра. Воздух – сырой, затхлый и тяжёлый, похожий на жидкий кисель – резко контрастировал с той прозрачной осенней свежестью, что осталась снаружи. Внешние звуки начали стихать. Почти совсем растворился шум водопада, а звуки наших шагов, напротив, из еле различимых начали превращаться в «шаги Командора».[5] Общение в отряде как бы само собой перешло на шёпот.

Моему попугаю это место явно не нравилось, хотя он не шипел и о близости опасности не сигнализировал:

– Мрачновато тут, в этом борделе нам не рады, и девки у них, наверное, все страшные.

Реплика Зелёного несколько разрядила напряжённую атмосферу, и дальше отряд начал продвигаться веселее. Пещера была узкая, а местами – слишком узкая. В редких местах бойцы могли продвигаться по двое – бок о бок, но в основном двигались по одиночке – гуськом. Широченный Тук задевал стены своими доспехами, и это сопровождалось неприятным скрежетом. Под ногами хрустели мелкие камушки, обильно рассыпанные по дну пещеры. Само дно, довольно ровное и гладкое, не было скользким и давало возможность перемещаться быстро и уверенно. Пройдя примерно с полкилометра, отряд вышел в большой зал. Поверхность пола тут тоже была ровной и гладкой, кое-где из него вырастали сталагмиты в половину человеческого роста, отбрасывая в свете факелов причудливые, шевелящиеся тени.

– Внушительное помещение, – оценил увиденное Люк.

– Ага. И сосульки какие-то из пола растут, – Лотто с интересом рассматривал ближайший сталагмит.

– Ну и куда нам дальше идти? Похоже, погони тут нет, – возмутился Тук. – Получается, зря пришли?

Зал действительно был большой, но не настолько, чтобы не видеть его габариты. Подняв факел повыше и постепенно привыкнув к освещению, можно было различить стены и несколько тёмных провалов. Пещера разветвлялась на несколько галерей, уходящих в разные стороны. Которые я решил обследовать:

– Разбейтесь на пары и проверьте, куда ведут эти ответвления, дальше сотни шагов не уходить.

Чтобы не стоять без дела, пока бойцы будут обследовать галереи, я решил осмотреть эту карстовую пещеру. Пол в основном гладкий. Возможно, тут когда-то, в давние времена, текла подземная река, или во время дождей и таяния снегов на вершине хребта сюда просачивается много воды, образуя тут серьёзные ручьи. Достав кинжал, я поскрёб им по стенке в нескольких местах. Порода мягкая – известняк, может, доломит или что-то в этом роде. Я не бог весть какой специалист, так что нужно будет сюда прислать знающих людей. Пусть проведут анализ и установят, насколько эта порода может быть нам полезной. Знаю, что такое используется в строительстве, металлургии, для производства стекла и цемента. Даже слышал, что используется в борьбе против насекомых как абразивный материал.

Посыпал жука толчёной известью: забилась она в сочленения его лапок, и конец насекомому. Может, и погань так можно изводить? Некоторые её представители весьма похожи на насекомых. Так и вижу, как летим мы на кукурузнике над полчищами погони. Лотто за штурвалом закладывает крутой вираж. Я распахиваю бомбовый люк, а Тук хватает мешки с известью, сбрасывает их на головы разъярённой погони и орёт:

– Сэр Страж! Сэр Страж?

– А? Что?

– Речку нашли.

– Какую ещё речку?

– Подземную. Вроде та самая, что в водопад превращается на входе в пещеру.

Какая к чёрту речка, когда мы на кукурузнике? Трясу головой. Передо мной стоят Лотто и Тук и указывают на большой проём в стене пещеры. Так, похоже, я тут немного пофантазировал и утратил связь с реальностью. Нет у нас никакого кукурузника, и бомбить погань нам нечем. А жаль.

– Когда мы входили в пещеру, водопад остался с правой стороны, – продолжает объяснять Лотто, – и в этом зале проход к воде тоже справа от того места, где мы вышли.

– Скорее всего, ты прав, но было бы неплохо проверить гипотезу: нужно на обратном пути бросить в воду что-то нетонущее, например, деревяшку какую-то. Привяжем к ней яркую тряпку и посмотрим, выбросит её водопад или нет.

– Где же мы здесь дерево найдём? Вокруг одни камни.

– Не найдём, – согласился Тук, – а давайте попугая в воду бросим, этот кусок дерьма точно не потонет, а окраска у него яркая, не затеряется в волнах.

– Караул!!! – истошным голосом заорал попугай.

С разных сторон начали подбегать встревоженные бойцы, вернувшиеся с осмотра боковых галерей:

– Что тут у вас происходит?

– Птицу Стража хотят утопить, – сообщил возмущённый попугай, раздуваясь, как шар.

– Кто? Кто? Где?

Зелёный указал клювом на Тука:

– Вот этот рогалик бронированный!

Ребята с удивлением уставились на Тука. Лотто еле сдерживался, чтобы не заржать во весь голос.

– А что, собственно? – Тук горделиво попытался распрямить горбатую спину. – Попугай всё равно на суп пойдёт, так сэр Страж говорил, – попытался перевести стрелки на меня Тук, – и, кстати, кто такой рогалик?

Ответить никто не успел, как подбежали Люк с напарником.

– Сэр Дан, там пещера, которую мы обследовали, какая-то странная. Вам стоит самому взглянуть.

– Хорошо, а вы что обнаружили? – спрашиваю у разведчиков, вернувшихся ранее.

– Наш проход быстро начал сужаться, и скоро там стало невозможно двигаться вперёд.

– У нас то же самое.

– И у нас.

Раздались голоса с разных сторон.

– А погань пролезть сможет?

– Ну, погань она разная бывает. Если размером с кошку, то сможет. Некрупная собака тоже, наверное, протиснется, а вот крупнее – вряд ли.

– Значит, у нас один вариант дальнейшего продвижения.

Поначалу пещера, обследованная Люком, ничем не отличалась от той, по которой мы вышли в большой зал. Но, пройдя шагов пятьдесят, стало заметно, что в воздухе появилась пыльная взвесь, и с каждым шагом её становилось всё больше. Создавалось впечатление, что тут недавно выбивали старый ковёр, пролежавший на одном месте лет сто. Кто-то из сзади идущих начал кашлять и чихать. В какой-то момент даже пришлось закрыть глаза, продвигаясь вперёд, не глядя перед собой.

– Пришли, странная пещера, не правда ли, сэр Дан? – произнес Люк, останавливаясь.

Налетев на него и открыв глаза, я не сразу осознал, что же изменилось вокруг. Нет, пыль никуда не исчезла, но что-то было не так. Что-то было иначе. Стены: они больше не давили с обеих сторон, они исчезли. Нет, не исчезли, они просто раздвинулись в стороны и стали гладкими – исчезли все торчащие углы, сколы, зазубрины камней. Исчезло всё, что отбрасывало многочисленные шевелящиеся тени. Мы стояли посреди красновато-жёлтого в свете факелов тумана.

– Давайте пройдём ещё немного, там пыли будет меньше, – предложил Люк.

Действительно, через двадцать шагов пыльная взвесь начала редеть, а пройдя ещё немного, мы оказались в практически чистом тоннеле.

Однажды в этом мире мне пришлось уже встречаться со странными подземными сооружениями: была пещера с абсолютно ровным потолком, как будто это были бетонные плиты, а ещё был схрон погони, похожий на ракетную шахту. А вот теперь мы нашли метро. Насколько помню, диаметр тоннеля метро метров шесть, вот и тут примерно столько же. Идеально круглое сечение, только рельсы осталось проложить да электрокабели по стенам развести, и можно поезд пускать.

– Метро? Что такое метро, сэр Дан? – интересуется Амед.

Кажется, от удивления я начал думать вслух.

– Метро? А это вот такая круглая пещера, по ней ездит большая длинная телега и народ перевозит.

Тук тоже заинтересовался рассказом про метро:

– А почему эта телега наверху по земле не ездит, как у всех нормальных людей?

– А может, у них там постоянные дожди идут, – предположил Амед, – дороги все развезло, грязь непролазная.

– Да уж, если дорога разбитая, то это беда, – задумчиво резюмировал Лотто, – но чтобы такую огромную нору прорыть для телеги и ещё всю землю вывезти… Ты глянь, Амед, на полу только мелкие камушки остались, всё остальное как языком слизнули.

Теперь пришла очередь Тука выдвинуть идею:

– А может, им делать нечего, вот они и роют большие круглые пещеры. У кого пещера круглее, тот и…

– Так, мыслители, – перебил я Тука, – вы забыли, зачем мы тут? Люк, Амед, идёте первыми и не забываем об осторожности. Погони без разницы: в круглой пещере вас жрать или в квадратной.

Глава 6. Пещера (продолжение)

Продвигаться вперёд стало значительно легче: стены больше не мешали, при желании можно было идти парочками под ручку. Ребята, конечно, правы: для этого мира пещера странная, более чем странная, и совершенно непонятно, для чего она тут нужна. Одно ясно точно – сил на рытьё такого тоннеля нужно потратить немерено. Даже на Земле эта задача не из простых. Ей занимаются тоннелепроходческие комплексы – огромные и совсем не дешёвые агрегаты. Эти монстры, помимо того, что имеют вращающийся ротор с резцами, разрушающими породу, ещё снабжены измельчителем выбранной породы, конвейером для удаления этой породы, тюбингоукладчиком,[6] кессонной камерой и подачей сжатого воздуха, создающего избыточное давление в рабочей области, не позволяющее грунтовым водам проникать в тоннель.

Ну, хорошо, допустим, что тут нет серьёзных грунтовых вод, и избыточное давление создавать не нужно. Порода прочная, не сыпучая, и тоннель не обрушится даже без бетонных колец, но ротор-то вращать надо, прорезать камень нужно, а про электричество и электродвигатели в этом мире никто не слышал, двигатель внутреннего сгорания не изобрели, даже паровой двигатель ещё не известен. Так чем же они просверлили этот тоннель? Ручной дрелью? Да тут такая дрель нужна, что её и дюжина Туков провернуть не сможет.

Так сверлили они этот тоннель или нет? А может, сидело тут племя доисторических аборигенов и тёрло камень зубными щётками? А что? Снаружи динозавры бегают – из пещеры высунешься – сожрут. Вот и начали камень тереть от безысходности. Тёрли миллион лет, тёрли и протёрли. Да, версия весьма оригинальная, если вернусь на Землю, нужно будет её в каком-нибудь научном журнале пристроить. Ну, а если отбросить всякий бред и подумать головой.

Что нам известно? А известно, что обычная, созданная природой пещера вдруг переходит в явно рукотворный тоннель. Само место перехода не рассмотрел, а почему не рассмотрел? А потому, что там было очень пыльно и почти ничего не видно, да и глаза я постарался побыстрее закрыть. Вот если бы у меня были защитные очки, как при работе с болгаркой, но у меня их не было. Откуда в этом мире такие очки? Чёрт. Чёрт. Чёрт. Пронзившая мысль заставила меня резко остановиться. Сзади налетел Тук, не ожидавший столь внезапной остановки, и наступил мне на ногу.

– Ааа, бобровую струю тебе в печень, Тук…

– Что случилось? – загомонил сзади народ.

– Да вот этот бронированный рогалик мне ногу отдавил.

– Ну, простите, сэр Страж, но вы так неожиданно остановились, и… да дьявол вас всех забодай! – Тук начал яростно раздувать ноздри. – Почему меня все называют рогаликом? Бронированный – понятно, но почему рогалик? Кто вообще такой этот рогалик?

– Это булочка такая, – ответил я, присев.

Начал обследовать стопу, пытаясь понять, насколько серьёзно мне досталось.

Ярость Тука, похоже, только возросла: он уже не говорил – ревел:

– Булочка?! Я что, похож на булочку?!

– Это булочка особенной формы. Она похожа на рог или подкову. Изогнутая булочка…

Вроде со стопой ничего страшного. Распрямившись, обращаю внимание, что народ улыбается, а Тук сурово смотрит на попугая. Похоже, юмор Зелёного он оценил.

– Так, теперь серьёзно. Кто-нибудь из вас трогал стены в том месте, где мы из пещеры вышли в это метро?

– Я трогал, – сразу отреагировал Люк, – ещё когда мы в первый раз этот проход обследовали.

– Что можешь сказать?

– Стена была ровная, шершавая и очень тёплая. Скорее даже горячая.

– Вот чёрт, сходится.

– Что сходится, сэр Дан? – поинтересовался Лотто.

– Ты когда-нибудь пользовался шкуркой, Лотто?

– Конечно, когда рукоятка топора сломается и вырезаешь новую, то нужно в конце хорошенько шкуркой пройтись, и не один раз – убрать все неровности и зазубрины, а то можно серьёзную занозу получить.

– А ещё, Лотто, пока ты шкуришь рукоятку, она нагревается от трения и летит мелкая пыль, так?

– Ну, так.

Куда я клоню, быстрее всех сообразил Амед:

– Сэр Дан, вы намекаете, что твари шкурками это метро протёрли? Но зачем?!

– Главное не чем и зачем. Главное – когда! Они делают это прямо сейчас!

– Но мы никого на входе в метро не видели и по тоннелю уже сотню шагов прошли. Даже следов нигде нет.

– Возможно, эта шкурка ушла на обед. Но в одном я точно уверен, что она реальная, и она где-то рядом.

Можно полагать, что одну задачу мы решили – установили наличие врага в этих тоннелях. Далее нам нужно понять, как этот враг выглядит, в каком он количестве и, по возможности, выяснить, что он задумал.

– Отряд, дальше двигаемся максимально быстро. Считаем факт нахождения здесь погани установленным. Люк, никакие следы больше не ищешь, единственное – будь осторожнее с боковыми ходами, чтобы не напали на нас неожиданно. Всё. Пошли.

Дальше мы продвигались чуть ли не бегом. Молча, с тихим сопением и бряцая железом, преодолели ещё несколько сотен шагов, когда Люк подал знак остановиться.

– Что-то заметил?

– Впереди сбоку какое-то затемнение, возможно, там стены нет.

Посмотрев вперёд, я заметил, что впереди, куда почти не доставал свет факелов, тоннель, постепенно пропадая во тьме, имел более тёмное пятно с правой стороны. Действительно, было похоже, что стены там просто нет, а есть что-то вроде тёмной ниши. Вот и попугай начал потихоньку кряхтеть и раздуваться, сидя у меня на плече. Погань уже близко.

– Люк, Амед, вы самые бесшумные, идите вперёд и гляньте, что там, а мы потихоньку пойдём за вами.

Амед протянул мне факел:

– Без света пойдём, он может нас выдать.

Когда ребята отошли шагов на двадцать, мы медленно двинулись за ними. По мере приближения к тёмному пятну всё более отчётливо становилось понятно, что стены в этом месте действительно нет, а есть какой-то тёмный провал. Вот Люк с Амедом остановились, быстро о чём-то посовещались и шагнули в провал.

Прежде чем двинуться за Люком, я приказал отряду:

– Гасим все факелы, кроме одного, и близко к проёму свет не подносите.

Зелёный раздулся ещё больше. А когда до проёма осталось несколько шагов, начал тихо шипеть и посвистывать, как дырявый шланг, после чего вдруг произнёс:

– Открылась бездна, звезд полна:

– ЗвездАм числа нет, бездне дна.[7]

Обдумать сие глубокомысленное изречение мы не успели, как из провала появился Люк.

– Вы должны это увидеть, только все факелы нужно потушить. И старайтесь не шуметь.

Скорее всего, тот, кто рыл тоннель, случайно, а может быть, и намеренно, проложил его, задев край одной из пещер. Здесь пахло сыростью, какими-то нечистотами, и пол снова был неровный, поэтому шагать приходилось очень осторожно. Шагов через двадцать кромешная темнота стала отступать, впереди стало чуть светлее, можно было различить фигуру впереди идущего. Вскоре Люк повернулся и предупредил:

– Мы сейчас выходим на балкон большой пещеры. К краю балкона лучше подползать, а не подходить во весь рост, и шлемы снимите, чтобы отблесков не было.

После этих слов Люк встал на карачки и пополз вперёд. Ну что же? Раз нужно ползать, значит, будем ползать. Сзади возмущённо заворчал Тук:

– Хорошо, мол, устроились эти следопыты! Бегают себе налегке, а вот попробовали бы они поползать в латах по каменному полу, со шлемом под мышкой, да ещё при этом не шуметь…

Приблизившись к краю балкона, я увидел лежащего Амеда. Он превратился в подобие каменного изваяния, внимательно вглядываясь куда-то вниз, и вполне мог бы заменить каменную гаргулью на соборе Парижской Богоматери.

– Что видишь, Амед?

– Задницу!

– Где? Большая? – тут же заинтересовался подползающий Тук.

– Ещё какая. Тебе не по зубам. – Амед протянул руку, указывая влево и вниз. – Вон видите там факелы? Это жрецы, заклинатели тварей.

Действительно, там, куда указывал Амед, горело около десятка факелов и копошилось несколько человеческих фигурок. Именно этот свет освещал пещеру. Освещал – это, конечно, сильно сказано. Пещера была преогромная. Своими размерами она напоминала серьёзный стадион. Свет достигал и самые дальние уголки пещеры, но толком ничего не освещал, лишь едва подсвечивал выступы и неровности стен, позволяя оценить общий размер пещеры, но не давая толком что-либо рассмотреть. Балкон, на котором мы лежали, находился в углу на галёрке, а фигурки с факелами стояли в противоположной стороне этого чудовищного подземного стадиона. Почти всё вокруг тонуло во мраке. Хорошо были освещены только фигурки и то возвышение, на котором они находились, а вот "поле стадиона" находилось ниже, было плохо освещено и, по-видимому, залито водой, так как по поверхности бегали блики от факелов. Странно, если тут подземное озеро, то вода должна быть неподвижной и абсолютно гладкой, ведь даже ветерка нет. Может, тут течёт подземная река, и вода вздыбливается на неровностях дна? Та речка, мимо которой мы прошли по дороге сюда, тут течь не может. Там водоносный горизонт был примерно на том уровне, где мы лежим, а тут вода находится значительно ниже. Если это единая водная артерия, то вода оттуда текла бы сюда, так как тут ниже, а там она течёт в противоположную сторону. Ещё одна река? Что-то многовато тут подземных рек, впору строить подземный аквапарк.

Пока я размышлял об удивительных свойствах местных подземных вод, глаза потихоньку стали привыкать к скудному освещению, и, похоже, не у меня одного.

– Святые угодники, – пробормотал Тук, – да сколько же тут этих тварей?

Лотто, не обладавший таким прекрасным ночным зрением, с удивлением спросил:

– И где же ты тварей усмотрел, горбуша глазастый?

– Глаза протри, слепой свиноед, вот они у тебя под носом. Вниз смотри!

Хотя, в отличие от Лотто, я не был бывшим демом, но сальце и жареный эскалоп в прошлой жизни уважал, да и в этом мире довелось свинины отведать.[8] Так что тоже с полным основанием мог считать себя "слепым свиноедом" – тварей я не видел.

Следуя указаниям Тука, я начал внимательно вглядываться вниз, ища тварей. Странно, что твари стоят в воде, ведь всем известно: воду они переносят плохо. Если нужда или жрецы заставят, то они, конечно, и в воду пойдут. Но чтобы просто так торчать в воде без всякой надобности – это удивительно. Тут какое-то резкое движение приковало мой взгляд, и я вдруг различил на тёмной волнующейся поверхности резкие контуры твари. Затем различил рядом ещё одну, потом ещё и ещё. От осознания того, что вижу, я впал в ступор. Вода не была водой в подземном озере, она была морем – морем тварей, стоявших плотно прижавшись друг к другу, как люди в переполненном вагоне метро в час пик. Это море колыхалось, что-то нашептывало, сопело и шелестело сотнями и тысячами тихих голосов.

Есть такая разновидность зрительных иллюзий – парейдолия. Это когда мы видим лица, фигуры людей или животных в случайных неодушевлённых объектах: например, в облаке в небе, сколе камня, узоре на кафельной плитке и многом другом. Здесь зрительная иллюзия имела обратный эффект: из-за очень слабого освещения раздельные фигуры слились в единое монолитное покрывало.

Зелёный вёл себя молодцом, как хорошо выдрессированная собака, не лающая без нужды. Раздулся до размеров китайского фонарика, но светиться при этом не стал и шипел маленьким тихим ужиком. Но вот его терпение кончилось:

– Мы вольные птицы; пора, брат, пора!

– Туда, где за тучей белеет гора.[9]

– Намекаешь, что пора удирать?

Мнение попугая о том, что пора и честь знать, я полностью разделял. Уйдём тихо, по-английски: без обнимашек, без выпивки на посошок и заверений в безмерном уважении и вечной любви. Всё, что нам было нужно, мы увидели. Теперь это нужно было осознать и переварить. Но была ещё одна деталь, которую хотелось прояснить.

– Тук, ты можешь разглядеть, во что одеты эти жрецы с факелами?

– Мне кажется, там есть и серые, и чёрные хламиды, но точно не уверен.

– А лица различить можешь? Нет ли среди них Цавуса?

– Лиц, увы, не вижу, да и не знаю я, как этот Цавус выглядит.

– Тогда выбираемся и бежим обратно к нашим лошадям.

Обратно в тоннель метро отряд выполз в полном молчании. Все переживали только что увиденное. Тишину нарушали только удары кремня о кресало – кто-то спешил снова зажечь факелы – и нарастающее шипение попугая. Словно пытаясь отвести душу, он старательно изображал приближающийся паровоз, пыхтя всё громче и громче.

– Что-то Зелёный разволновался, – настороженно проговорил Амед.

В этот момент начал разгораться один факел, за ним другой, третий. При свете люди начали ощущать себя более уверенно. Чего нельзя сказать о попугае. Он неожиданно вспорхнул с плеча и, проорав на прощанье:

– Всему я рад, всему покорен.

– В ночи последний замер плач.

– Мой путь, как ход подземный, чёрен…

– И там, где выход, ждет палач.[10]

Умчался в темноту тоннеля, не прекращая при этом возмущённо верещать.

– Судя по тому, как быстро свалил этот картавый поэт, сейчас нас будут бить! – сделал вывод Лотто.

По мере того как шум от улетающего во тьму попугая стихал, с другой стороны тоннеля, из такой же непроглядной тьмы, доносилось неразборчивое: покрякивание, похрюкивание и постукивание. Что-то было там, во тьме, совсем рядом с нами. Один из ребят сообразил и бросил в эту сторону факел. Пролетев огненной дугой шагов тридцать, факел упал. Вспыхнув ещё сильнее, он выбросил в стороны сноп ярких искр. И вот тут мы увидели смотрящую на нас из глубины тоннеля харю жуткой твари. Харя была огромная. Она заполняла весь проём тоннеля, как пробка бутылочное горлышко. Маленький круглый ротик, пара дырочек вместо носа. А пара маленьких поросячьих глазок медленно переводила взгляд с нас на упавший факел и обратно. Без лишних слов было ясно, что харя очень недовольна нашим появлением в тоннеле, в её тоннеле.

– Да это же муратель! – поражённо проговорил Амед.

– Нет. Муратель по сравнению с этим – мелкая гусеница, – со знанием дела заявил Тук. – Это, братцы мои, Метротель!

– Интересно, какой он длины с такой-то огромной рожей? – поинтересовался Люк.

– Вот сожрёт он тебя, тогда и узнаешь, пока перевариваться будешь.

Пока ребята обсуждали увиденную в тоннеле харю, я спокойно взвёл арбалет, прицелился, метя в глаз, и выстрелил. Хотя в глаз не попал, мой выстрел не прошёл бесследно – харя недобро крякнула и приступила к ответным действиям.

Первым делом приоткрылся рот, показав круг острых мелких зубов, торчащих почему-то вперёд, как нацеленные на врага копья. Далее начали происходить странные метаморфозы со всей харей: кожа начала расползаться во все стороны, уехали губы, щёки и подбородок, уползли наверх поросячьи глазки, куда-то пропали дырочки носа и комические уши. Пасть чудовища при этом дальше не открывалась, но обнажались новые и новые ряды зубов, расположенных концентрическими кругами. Не прошло и минуты, как вместо злобной хари перед нами оказалась стена зубов.

– И что теперь? Метротель таранить нас будет своими зубами? – удивился Тук.

Ответ не заставил себя ждать. Все ряды зубов метротеля немного провернулись по часовой стрелке, затем обратно, затем снова по часовой. С каждым новым движением угол поворота увеличивался, а скорость возрастала. Вот уже глаза перестали видеть отдельные зубы. Вот в тоннеле появился едва различимый низкочастотный гул, будто гигантский шмель прилетел на огонёк.

– А вот и та самая шкурка, – заворожённо проговорил Амед.

Боги. Конечно, невозможно представить, чтобы у живого организма голова вращалась по кругу, в одну и ту же сторону до бесконечности. Это ведь не дрель. Но вращаться туда и обратно голова может. У той же совы глава вращается на 270 градусов, и ничего, сова при этом прекрасно себя чувствует. По всей видимости, серые жрецы вывели новую разновидность бурдюка – бурдюк горнопроходческий, он же метротель, как метко назвал его Тук. Интересно, как они выработанную породу удаляют? Наверное, за ним несколько копачей идут с гигантскими тачками…

По-видимому, в этот момент Метротель набрал нужную скорость вращения башки, так как он неожиданно ринулся вперёд. Первым от его агрессии пострадал брошенный факел. При соприкосновении с зубами он разлетелся в щепки и, выбросив прощальный сноп искр, погас.

– Бежим!!!

Приказ никому в отряде повторять было не нужно. Все понимали: этот противник в этом тоннеле нам не по зубам. Один мой знакомый, оставшийся на старушке Земле, в подобной ситуации любил использовать выражение: "…и ломанулись, как сайгаки". Так вот, эти сайгаки по сравнению с нами были просто сонными черепахами. Мы понеслись по тоннелю так, что ветер в ушах засвистел, появилось слабое опасение, что факелы задует. Даже Тук в своих латах развил скорость гоночного болида, понимая, что никакая броня его тут не спасет.

На наше счастье, метротель не был создан для спринтерских забегов, и как тварь ни старалась, догнать не могла, а судя по звукам злобного пыхтения, доносившимся сзади, даже отставала. Но расслабляться было рано. Впереди нас ожидало сужение прохода, в том месте, где прорытый метротелем тоннель переходит в обычную пещеру. Там наш отряд неминуемо замедлится, пока будет протискиваться в узкий проход. Но мои волнения были напрасны: бойцы в отряде опытные, просто так паниковать не станут, и никакой давки на переходе не возникло. Спокойно, один за другим, запрыгнули в естественную пещеру. Заходя в проход последним, я оглянулся в сторону приближавшегося монстра: он только-только проявился из тьмы тоннеля. Увы, братец, сегодня не твой день.

Но мы рано обрадовались. Не успели отойти и на пятнадцать шагов, как тварь врубилась в камень позади нас. Жуткий скрежет и визг, похожий на работу десятка болгарок, прокатился по пещере звуковой волной, оглушив всех, кто в ней находился. Но это было не всё. В этом тоннеле метротель работал как поршень, поэтому через пару секунд нас догнала ударная волна, толкнувшая в спину. Словно сзади кто-то включил гигантский компрессор, поднявший ветер в пещере и засыпавший нас кучами мелкой пыли.

Оглохнув и почти ничего не видя, откашливаясь и отплевываясь, наш отряд на ощупь выбрался из пещеры в зал со сталагмитами. Из всех факелов горели только два, остальные просто задуло, но даже в таком скудном свете было видно, что нам хорошо досталось. Все с ног до головы были засыпаны "белой пудрой". Со всех сторон на меня смотрели белолицые Пьеро и удивленно хлопали глазами.

Откуда-то сверху спикировал попугай, плюхнулся мне на плечо, поджал лапу и брезгливо отряхнул её, как бы намекая, что такой уродец, как я, везде грязь найдёт. После этого он начал оживлённо открывать клюв, ничего при этом не произнося. Наверное, по своему обыкновению, глумится над моей внешностью. А почему беззвучно? Наверное, это у него новый прикол – беззвучный хохот над телом жертвы своего остроумия. Вот и Тук от него заразился, тоже губами ворочает без толку… Чёрт, да я же оглох в этом тоннеле – шёл самый последний, вот мне больше всех и досталось. После ковыряния пальцем в ухе мне удалось добиться некоторой слышимости:

– Проход закрыт!

– Проход закрыт!!

– Проход закрыт!!! – орал попугай.

– Сэр Дан, вы целы? – кричал Тук.

По пещере гуляло эхо работающей болгарки, создавая какой-то невероятный стереоэффект. Нужно было скорее выбираться из этого сумасшедшего дома.

– Тихо все! Быстро выходим отсюда, на свежий воздух, там и поговорим, – с этими словами я двинулся вперёд, пересекая пещеру. Отряд потянулся за мной, но через несколько шагов мы остановились как вкопанные. Прохода, по которому мы пришли в эту пещеру от водопада, не было. Вместо него был метротель, точнее, задница метротеля. Она торчала из пещеры, по которой мы должны были выйти на уступ.

– Это как это он нас опередил? – обалдел от увиденного Тук.

– Балбес, – резюмировал Амед, – ясно же, что это другой метротель.

– И сколько их тут?

– Проход закрыт! – поставил попугай точку в дискуссии.

Чудны дела твои, Господи! Это не Костяной хребет, а гигантская головка дырявого сыра, внутри которой ползают тридцатиметровые гусеницы. Наверное, этот метротель рыл параллельный проход и добрался до этой пещеры первым.

– Парни, поищите место, откуда вылез второй.

– Да вот же оно! – Люк указывал на огромную круглую дыру, шагах в тридцати–сорока от нас. – Раньше её тут не было.

Ну и что же нам делать дальше? Как верно подметил Зелёный, проход закрыт, но вместо закрытого прохода появился новый – откуда вылез этот метротель. Может, стоит пойти по нему? И куда он нас приведёт? А приведёт он нас к "стадиону", забитому тысячами тварей, где встретят нас с распростёртыми объятиями. А если зайти в тоннель и отсидеться? Тоже вряд ли получится. Кстати, а где эти копачи, вывозящие отработанную породу? Может, и не копачи, но породу кто-то удаляет, ведь в тоннеле чисто. А раз удаляют, то по тоннелю должны шастать туда-сюда. Возможно, они сейчас как раз загрузили тачки и увезли их в тоннель, чтобы выбросить породу, но скоро они вернутся, и… и, значит, в этот тоннель соваться нельзя. Там нам надерут задницы, и не только их.

Выйдя из задумчивости, я уловил последние слова Лотто:

– … прямо в задницу!

– Что?

– Лотто предлагает обмануть метротеля. Выстрелим ему в задницу из арбалета. Он явно будет недоволен – сдаст назад и начнет разворачиваться. Если голова повернет вправо, то мы его обежим слева, и наоборот. Он такой большой, что, скорее всего, не успеет нас заметить. А даже если заметит, то пока он будет крутиться, мы все успеем запрыгнуть в открывшийся проход и ломанёмся, как сайгаки…

– А если его задница не заметит выстрела из арбалета?

– Тогда начнем рубить алебардами. Это-то она должна заметить?

Да. Трудно не заметить, когда твою задницу рубят алебардами. План прост, как веник, но видимых изъянов вроде нет. Ты засунул голову в нору, пытаясь добраться до вкусняшки, но какой-то гад начал кусать твой зад! Что делать? – Сдать назад, развернуться и объяснить обидчику, что он не прав. Вроде всё правильно, но что-то беспокоит, что-то не домысливаем, но нормально подумать в такой обстановке невозможно: с двух сторон завывают "болгарки"», из свободного тоннеля в любой момент могут появиться копачи с тачками. Все с ног до головы засыпаны "побелкой", которая лезет в глаза, ноздри, уши и не даёт нормально дышать. А попугай, из зелёного, превратился в седого. Он уже не шипит, а обречённо молчит.

– Чем проще план, тем меньше неожиданностей! Лотто, взводи арбалет.

Пока Лотто работал рычагом, я предупредил отряд, что метротель, как родственник бурдюка, может быть очень даже шустрым, несмотря на его гигантские габариты, и расслабляться нельзя ни на мгновение.

Выстрел не прошёл незамеченным. Шум одной из "болгарок" стих – метротель перестал вгрызаться в камень. Но сдавать назад, вынимая морду из тоннеля, не спешил.

– Ну давай же, личинка-переросток, просыпайся! – крикнул Тук.

И метротель проснулся. Складки кожи на заднице как-то сами собой разгладились, и неожиданно открылись два глаза. Два недобрых глаза.

– Полундра, демоны! – заорал попугай и, вспорхнув с плеча, начал набирать высоту. Наверное, повиснет на каком-нибудь сталактите и постарается прикинуться летучей мышью.

– Я уже ничего не понимаю! – прокричал Тук. – Так это у него жопа или нет?

А вот у меня сразу наступила полная ясность. Эти серые жрецы, эти гнусные создатели тварей – просто гении, им нужно выдать Нобелевскую премию! Перед нами классический "Тяни-Толкай". Одна голова грызёт твердь и набивает брюхо обломками, а когда брюхо наполнилось, передаёт управление второй голове, под руководством которой тварь покидает тоннель. Не нужны никакие копачи с тачками. Твари не нужно делать разворот, который в узком тоннеле она и не сможет выполнить. Вот почему мы не встретили метротеля, когда впервые попали в созданный им тоннель, – он просто уполз выбрасывать породу.

Пока моя голова обдумывала мысль про "Тяни-Толкая", метротель приоткрыл рот, и его тело стали сотрясать мелкие конвульсии. Скорее повинуясь инстинкту, чем осознавая, что именно происходит, я прокричал команду:

– Щиты вперед! Сбить строй! Укрываться за щитами!

Едва отряд успел выполнить команду, как тварь "чихнула", и на нас обрушился град камней. Половина отряда не устояла на ногах, три щита были разбиты, кираса Тука получила серьёзную вмятину, древко одного из двух оставшихся факелов камень переломил пополам. Ещё пару-тройку таких плевков, и в нашем отряде останутся одни инвалиды с переломанными конечностями.

– Сэр Дан, – Лотто дергал меня за рукав. – Там, где речка течёт, там как бы смежная пещера, маленькая очень, но вдоль воды есть узкий карниз, отделённый от этой пещеры стеной, мы все должны там поместиться…

– Веди! Быстрее!

Раздумывать было некогда. Нужно найти хоть какое-то укрытие до следующего плевка камнями.

Наш отряд быстрым броском пересек подземный зал и, проскочив в невысокую арку, выскочил к реке. Добравшись до воды, мы увидели, что река фактически течёт меж стен, только в том месте, где она протекала мимо нашей большой пещеры, имелось некое подобие береговой полосы. Наверное, во время таяния снегов вода тут поднимается и подтапливает большую пещеру, постепенно размывая преграду между рекой и пещерой.

Сейчас река была совсем узкой, не шире трех-четырех метров, с очень темной, почти черной водой. Ниже по течению береговая полоса сужалась и шагов через 15–20 сходила на нет – дальше река пропадала во мгле, стиснутая между двух вертикальных стен.

Едва отряд укрылся на карнизе, забежав за стену, как метротель организовал очередной обстрел. Камни застучали по укрывающей нас стене, пролетев в проем и ударившись в противоположную стену, отскакивали в нас и падали в воду.

– Нужно прыгать в реку. Мечи и тяжелое вооружение оставляем здесь, – прокричал я отряду, кладя арбалет к ногам, – со всем этим нам не выплыть.

Стоявший рядом Тук взмолился:

– Но, сэр Страж, Вы же знаете, что я плаваю не лучше топора, а доспехи мне быстро снять не получится.

– У нас нет выхода, Тук, этот метротель либо сам нас расстреляет, либо подождет второго…

Было понятно, что для воина – последнее дело бросать своё оружие, и ребята совсем не хотят расставаться с ним. Но нужно принимать решение, времени на раздумья совсем мало. Нужно надавить на бойцов, заставить их выйти из ступора:

– Жизнь важнее меча. Теперь в межгорье нет былых проблем с оружием. Найдем новое.

– А если эта река не та, что падает водопадом? – поинтересовался Амед, кладя меч. – Если она унесет нас под землю?

– Не думаю. Не может быть на таком небольшом расстоянии несколько рек. На вершинах Костяного хребта не так много снега, чтобы здесь столько рек текло, – может, довод и так себе, но нужно как-то успокоить парней. – Лотто, Люк, вы неплохо плаваете, берите Тука с двух сторон и не давайте ему долго быть под водой.

Дальше обращаюсь уже ко всем:

– Ребята! Старайтесь всё время держать легкие полными воздуха, он будет вас выталкивать на поверхность. Река эта вряд ли глубокая, так что можно будет отталкиваться от дна, это должно помогать. Вода будет холодная, очень холодная. Не паникуйте, энергичнее двигайтесь. От пещеры до водопада примерно полкилометра, река течет довольно быстро, так что нас скоро выкинет на свет божий.

В этот момент метротель произвел очередной залп. Вокруг забарабанили осколки камней, один из которых поцарапал мне щеку. После залпа в проем влетел Зелёный и, сев на плечо, грустно заявил:

– Проход закрыт!

– Зелёный, нам придется прыгать в эту реку, а ты спрячься где-нибудь в пещере, ты мелкий: твари тебя не увидят, а когда метротель уползет, ты вылетишь на волю.

– Проход закрыт! – Было похоже, что попугай сейчас заплачет.

– Дружище, река обязательно будет нырять под камни или своды, на моем плече или голове тебе не отсидеться, ты утонешь.

– Проход закрыт!

– Ну и что с тобой делать? Засунуть за пазуху? Но там ты тоже захлебнешься.

– Сэр Дан, – Тук протягивал мне какой-то кусок грубой кожи, – вот тут у меня мех из-под воды. Давайте пробку отрежем, горловину чуток расширим, и попугай туда как раз поместится. Потом горловину стянем, и Зелёный будет как в пузыре. Воздуха, конечно, там маловато, но и мы в этой воде долго не протянем…

Недолго думая, я отхватил пробку ножом и, открыв мех, приказал попугаю:

– Залезай!

Зелёный, понимая, что сейчас не время для сомнений и поз, быстро прыгнул внутрь самодельного батискафа и неожиданно заорал:

– Наверх, вы, товарищи, все по местам,

– Последний парад наступает.[11]

Сомкнув края меха над головой у попугая, я быстро начал перехватывать их веревкой, делая тугой узел, который потом легко будет развязать. Изнутри меха приглушённо донеслось:

– Врагу не сдается наш гордый "Варяг",

– Пощады никто не желает!

Ну вот, батискаф для попугая вроде готов.

– Тук, ты уверен, что в этом мехе находилась вода, а не что-то покрепче?

– Клянусь святыми угодниками! Просто нервничает птица. Я, кстати, тоже нервничаю. У нас же нет такого большого меха, чтобы меня спрятать – потону я, ох, чую, потону. Давайте я лучше тут останусь – спрячусь за какой-нибудь сосулькой, отсижусь, ну а потом…

Договорить Тук не успел. Поток его красноречия был прерван страшным ударом в стену, за которой мы прятались от метротеля. Стена пошла трещинами, а здоровенный кусок камня, вывалившись из стены, ударил Тука в спину, сбросив его в воду. Спустя мгновение за Туком прыгнул Лотто, а за ним и Люк.

– Быстро все в воду, тут оставаться больше нельзя, я прыгаю последним.

– Сэр Страж, давайте я буду последним, подстрахую вас. Вдруг попугая унесет? – выдвинул логичную идею Амед.

– Хорошо. Ну, всё, Зелёный, и да помогут нам святые угодники, – аккуратно держа в руке мех с попугаем, как держат букет цветов для любимой женщины, я прыгнул в воду, в полете расслышав:

– Не думали, братцы, мы с вами вчера,

– Что ныне умрем под волнами!

Глава 7. Пещера (окончание)

В прошлой, земной жизни у меня было несколько пристрастий. Одним из них, далеко не последним, была баня. Посещал я в основном городскую баню, а это, скажу вам, совсем не то же самое, что маленькая частная банька в садоводческом товариществе. Хорошая городская баня – это огромная парная, монструозная печь, набитая раскалёнными до малинового цвета металлическими чушками, и пар такой, что на верхних полках можно за пару минут превратиться в варёного рака.

Не последнее место в бане занимает бассейн с холодной проточной водой. Вода течёт постоянно, и зимой она ужасно холодная, кожу начинает покалывать так, словно в тебя со всех сторон тычут ледяными иголочками. Бегая из жаркой парной в ледяной бассейн и обратно, ты закаляешься, как сталь. Про сталь – это, конечно, гипербола, но опыт ныряния в холодный бассейн позволил мне в дальнейшем освоить без всяких проблем моржевание. К сожалению, обстоятельства не позволили мне стать моржом на постоянной основе, но пару десятков раз в прорубь я окунался.

***

Вода в подземной реке обожгла своим холодом, но не деморализовала. Ничего, нас так просто не возьмешь, мы еще побарахтаемся, рано нам умирать под волнами. Главное – не выпустить из рук Зелёного. Свет единственного факела, оставшегося на берегу, быстро тускнел; скорее всего, течение тут стремительное, и я быстро удаляюсь от того места, где прыгнул в воду. А это только на руку.

Река увлекала нас вперед с мягким и тихим журчанием. Вдруг я ощутил свободное падение и через мгновение ушел под воду. Что, уже достигли водопада? Увы, вынырнул я в кромешной тьме, значит, это был маленький локальный водопадик. Бурдюк с попугаем был со мной. Ледяная вода продолжала тащить нас вперед; на холод, как ни странно, я уже почти не обращал внимания, наверное, включились защитные резервы организма. Надолго их, конечно, не хватит, ну да помогут нам святые угодники.

Самое страшное сейчас было то, что я ничего не видел: если впереди окажется низкий потолок или он и вовсе уйдет под воду, то я на всей скорости влечу в него башкой и от неожиданности могу выпустить Зелёного или, того хуже, – потеряю сознание от удара. Нужно выставить вперед руку, но в одной руке я держу бурдюк с попугаем, а другой подгребаю и помогаю себе оставаться на плаву. Если бы я был легкий, как перышко, то мог бы беззаботно качаться на волнах, но моя плотность значительно выше, и еще у меня с собой немало тяжелых вещей. Нужна еще одна рука! Но я же не тварь, чтобы иметь три, а еще лучше – четыре руки. Эх, в следующей жизни обязательно рожусь четырехрукой тварью, и все подземные реки мне не страшны. Придется выставить вперед руку с Зелёным, других вариантов нет.

Сделал я это очень вовремя: через десяток секунд моя выставленная рука упёрлась в потолок. Он был наклонный, шершавый, с острыми выступами и понижался. Быстро прощупав вокруг второй рукой и зацепившись за какую-то неровность, я убедился, что потолок ныряет под воду. Правильнее было бы сказать, что подземная река ныряла в некую наклонную трубу. Это было очень опасное место: помимо того, что долго под водой без воздуха я пробыть не смогу, так еще могу не удержать в руках мех с Зелёным – попробуйте затолкать под воду надутый воздушный шарик! Времени на долгие раздумья у меня не было: вода продолжала тащить моё тело, разворачивая вперёд ногами. Да помогут нам святые угодники, будь они неладны! Глубоко вдохнув, я отпустил выступ на потолке, за который цеплялся одной рукой, положил её на бурдюк сверху, вторая рука снизу крепко сжимала перевязанную сторону бурдюка, где когда-то была пробка. Главное – не раздавить попугая в своих объятиях. В следующее мгновение вода утянула нас вниз.

Помню, как во второй части фильма "Люди в чёрном" агенты Кей и Джей смывались в унитаз, убегая от инопланетного монстра. Вот и мы с попугаем проделали похожий трюк. Наклонный тоннель быстро закончился, и мы снова вынырнули на поверхность. К моей радости, впереди уже был виден дневной свет и слышен нарастающий шум водопада.

– Держись, Зелёный, спасение уже близко!

Из бурдюка донеслось какое-то невнятное бормотание. Отлично, раз птиц в состоянии издавать звуки, значит, он ещё жив. До обрыва оставались считанные метры, когда я попытался сгруппироваться, чтобы начать падение ногами вперёд. Удар не должен быть сильным: вода внизу вспенена и насыщена огромным количеством воздушных пузырьков, её плотность значительно ниже, чем плотность стоячей воды в пруду. Главное, чтобы под падающей водой была достаточная глубина.

Полёт был коротким. В последний миг перед ударом о воду я отбросил бурдюк с Зелёным вверх и вбок. Вверх, как мне кажется, чтобы снизить общую скорость падения и силу удара о воду, а вбок, чтобы бурдюк не попал под струи падающей воды, которые могли его просто расплющить, и чтобы Амед, плывущий сзади, тоже на него не свалился.

Как я и предполагал, погружение оказалось весьма мягким, словно упал на пуховую перину, подводных камней тоже не было. Открыв под водой глаза, я начал отплывать в сторону правого берега, где остался Фрум с лошадьми, как вдруг заметил, что рядом со мной кто-то есть. Человек не двигал ни руками, ни ногами, а просто медленно погружался на глубину. Наверное, уже и не погружался, а просто завис под водой в редких придонных водорослях. В два быстрых гребка я подплыл к нему, схватил его сзади под мышки и сильно оттолкнулся ногами от дна. Вынырнув на поверхность, я начал быстро буксировать тело к берегу.

– Сэр Дан, – прокричал откуда-то сбоку Амед, – не волнуйтесь, я выловил бурдюк. А что с Кертом случилось?

Так, это, оказывается, Керт доплавался. Один из моих следопытов. Ну, ничего, под водой он долго пробыть не мог, да и при переохлаждении организму требуется меньше кислорода. Посмотрев в сторону берега, я увидел, как Люк с Лотто помогают Туку выползать на берег. Значит, бронированный горбун жив – больше всего за него волновался. На помощь ко мне уже бежал Макрис – старший брат Керта. Вдвоём мы быстро вытащили захлебнувшегося на берег и перевернули на спину. Лицо у парня было сильно разбито, но крови почти не было – видимо, в холодной воде сосуды сузились.

– Братишка, где же тебя так угораздило? – причитал Макрис, начиная делать брату искусственное дыхание.

– Наверное, стукнулся о подводный потолок, я тоже там хорошо приложился, – сказал Лотто, демонстрируя ободранный лоб, – хорошо, что башка у меня крепкая.

Подошёл Амед и протянул мне бурдюк. Губы у него посинели, и его слегка трясло, и не только его – все дрожали от холода. У отряда начиналась гипотермия. Мокрая одежда не греет, а лишь способствует охлаждению: легкий осенний ветерок и испарение влаги только усугубляют ситуацию.

– Парни, быстро снимаем и выжимаем всю одежду, сейчас она нам только вредит.

Керт закашлялся, выплёвывая воду, перевернулся на бок. Слава богу, с ним всё в порядке. Если и Зелёный цел, можно считать, что мы отделались лёгким испугом. Ослабив верёвки, я развернул мех с попугаем. Зелёный выжил, но выглядел ужасно: весь мокрый, взъерошенный, с ошалевшими глазами, он уставился на меня и вдруг проорал:

– Мы чудом спаслись, хоть издохнуть могли!

– Нам статую скульптор поставит!

Что-то я не припомню такого поворота в песне про "Варяг". Похоже, попугай с перепугу начал нести какую-то отсебятину. Но, очень быстро выяснилось, что Зелёный в своём уме и прекрасно соображает.

– Дорогой друг, – деликатно молвил попугай, закончив декламировать стихи собственного сочинения и с надеждой заглядывая мне в глаза, – у вас случайно не найдётся чего-нибудь горячительного для согрева души и тела?

А ведь прав пернатый пропойца – спиртное сейчас нам бы не помешало. К нему бы ещё шмат сала, но в этом мире об этом лучше не упоминать.

– Извини, Зелёный, всё спиртное осталось с лошадьми.

– Проводник нас заметил – уже спускается, – обнадёжил Люк.

– Зачем нам лошади? – не растерялся пришедший в себя Тук. И, достав из-за пазухи объёмистую деревянную флягу, добавил:

– У меня тут есть маленькая заначка, именно на такой случай. С этими словами он вытащил пробку, сделал основательный глоток, крякнул и вытер несуществующие усы:

– Доброе винцо. Сэр Дан, разрешите я Зелёному налью? Ведь натерпелся бедолага…

– Ох, натерпелся я, ох и досталось же мне, бедолаге! – засуетился попугай и быстро перепрыгнул на коленку Тука. – Рогалик, ты не поверишь, меня действительно хотели утопить.

Запрещать поить попугая не было никакого смысла:

– Налей, конечно. Где сейчас погань, мы и без попугая знаем, да и остальным тоже не помешает глотнуть.

Тук налил горячительную жидкость в свою большую ладонь, а флягу передал мне.

Попугай не заставил себя упрашивать, мгновенно осушил протянутую ладонь и, издав нечленораздельный звук, сел на пятую точку.

– Что это с ним, Тук?

– Я же говорю, натерпелся Зелёненький. Ослаб. Думаете, легко быть подводником, когда даже плавать не умеешь?

Попугай потряс головой и, придя в себя, выдал заключение по отведанному напитку:

– Божественный нектар! Вот бы увидеть ту пчелу, которая его собирает.

Предчувствуя, что с винцом во фляге что-то неладно, я сделал осторожный глоток и поперхнулся. Да это же спирт! Даже не просто спирт, а, скорее всего, спирт коньячный.

– Тук, где ты это взял? Не знал, что ты умеешь спирт перегонять.

– А я и не умею. Это всё Страж Нью. Пошла к нашим кузнецам и заказала у них самогонный аппарат, да, чудной такой, с высокой трубой.

– Ректификационную колонну, что ли?

– Точно, колонну, вот эту вот… не выговоришь, но винцо получается что надо – пробирает аж до кончиков ушей.

Передав флягу дальше и предупредив парней, чтобы глотали осторожно, решил выяснить подробности:

– А чего это Страж Нью у нас в самогонщики подалась? Попугая своего споить решила?

– Нее, говорит, это для лекарок, в медицинских целях. Это винцо, она его спиртом называет, говорит, очень хорошо подходит для обеззараживания ран.

– А к тебе это винцо как попало? У лекарок выпросил?

– Ага. Попробуй у этих гарпий выпросить что-нибудь. Сам сделал. Была у меня яблочная брага, что в смутные дни созревала, вот я и опробовал эту колонну, когда она без дела простаивала.

– А скажи мне, Тук, Смутные дни когда у нас начнутся?

– Так ровно через декаду и начнутся, а вы что, тоже задумали бражку поставить? Это хорошее дело, правильное. В смутные дни самая лучшая брага выходит, это еще отец мне рассказывал, когда я мамкину титьку сосал.

Посмотрев в сторону Костяного хребта, падающего водопада и всей этой красоты, которая сегодня нас так негостеприимно встретила, я ответил:

– Боюсь, Тук, что через декаду нам с тобой будет не до бражки.

Глава 8. "Время – деньги"

От выпитого спирта внутри разливалось тепло. Отряд интенсивно выжимал мокрую одежду. Даже Зелёный, временно забыв о вечной тяге принять на грудь, старательно чистил и разглаживал взъерошенные перья.

Подошёл Прум с лошадьми. Осмотрев нас критическим взглядом, не удержался:

– Много чего я о Стражах слышал: и что чудить они любят, и всякое другое, разное. Но никак не ожидал, что вы вот таким образом из пещеры вернётесь.

Тук, как всегда, не полез за словом в карман:

– Дурья твоя башка! Мы бы с радостью вернулись так же, как и ушли, да не дали нам…

– Значит, нашли тварей?

– Нашли, бобровую струю им в печень!

– Много их было?

Что мне следует ответить? Сейчас я собираюсь отправить Прума в деревню, где он, разумеется, поделится обо всем увиденном и услышанном. Скрывать происходящее, напустив тень на плетень, чтобы, не дай бог, не посеять панику, или рассказать всё как есть? Дилемма!

Если расскажу сразу, то назад уже не откатишь, а если скрыть, то люди могут несерьёзно отнестись к ситуации, а это, пожалуй, опаснее всего. Мои подданные – не кисейные барышни, большинство из них воочию сталкивались с тварями, а многие с ними сражались, так что от слова "погань" в обморок не упадут и штаны не обделают. Так что, пожалуй, буду рассказывать всё как есть, только на количество тварей напирать не буду. Мол, их там не море, а большой пруд. Ну, очень большой! Но пруд.

– Много, Прум. Достаточно, чтобы заставить нас вернуться через запасной выход. Очень хорошо, что ваши ребятишки подняли тревогу, иначе быть беде. Скажи, ты сам из ближайшей деревни?

– Да. Из "Водопадной", мы с вами оттуда приехали.

– А сколько ещё деревень поблизости, ну, так чтобы за пол дня можно было доскакать?

– Четыре, ой, нет, пять.

– А народа в них сколько?

– Душ по сто – двести, вместе с мальцами и стариками, может, немного больше.

– Отлично, теперь слушай меня внимательно. Прямо сейчас ты скачешь в свою деревню и говоришь: "Страж объявил военное положение", твой староста знает, что это означает. Далее, передай ему, что погань роет тоннель в Межгорье: готовит нашествие. Нам придётся с ней сражаться, и сражаться прямо здесь. Чтобы повысить наши шансы, нужно будет построить оборонительные сооружения. Нужны инструменты: топоры, пилы, кирки, лопаты, тачки, телеги. В общем, староста сам должен сообразить, что ещё. Жить и работать будем здесь, есть будем здесь и спать тоже тут не менее десяти дней. Его людей, готовых к работе, я жду здесь уже сегодня, а в остальные деревни пусть отправит гонцов, чтобы завтра утром их жители тоже были тут.

И вот что ещё, передай старосте, чтобы стариков, малых детей оставляли в деревнях, а также тех, кто будет за ними присматривать, ну и если есть дела, которые нельзя отложить на десять дней, то пусть оставят людей под эти дела. Всё остальные должны быть тут. Ты всё запомнил, Прум?

– Запомнил, сэр Страж. А вы что же тут останетесь, под боком у погани?

– Да. Нужно прикинуть, какие работы нам предстоят, да и тварей не стоит из виду упускать. Ну, давай, Прум, скачи к старосте, как говорят умные люди: "Время – деньги".

***

Вернувшись в ближайший лес и разведя костер, отряд начал основательно сушить одежду: на дворе осень, и даже крепкие и здоровые люди легко могут подхватить серьезную простуду. Видя мою задумчивость, парни старались пока не задавать вопросов и тихо занимались своими делами по приготовлению пищи и обогреву.

В голове роилось множество мыслей о предстоящих действиях. Нужно их как-то систематизировать, ведь дел у нас много, а времени, возможно, в обрез. До Смутных дней остаётся декада, и, скорее всего, погань планирует именно к этому времени завершить рытье тоннеля и обрушиться на Межгорье. Сражения не избежать – это очевидно. Вопрос лишь в том, где и как сражаться.

Когда на Межгорье делали набег демы, мы их обнаружили довольно поздно: они уже хозяйничали на нашей земле. В то время людей у нас было мало, и вооружены они были плохо. Поэтому мы применили тактику мелких укусов, но под конец демы нас надули и чуть не захватили Мальрок, не говоря уже о гибели многих людей.[12] О чём это говорит? А о том, что нельзя впускать тварей внутрь: если они разбегутся по Межгорью и спрячутся в убежищах, то житья здесь не будет. Из замка без армии не выйдешь, поля не вспашешь и урожай не соберешь. А учитывая количество тварей и их новые возможности, они смогут разрушать мелкие замки легко и быстро, так что и подмога не успеет.

Все это я и так понял сразу, увидев, какое количество тварей согнали по нашу душу. Именно поэтому отдал приказ о стягивании всех сил к Костяному Хребту, а вот какую тактику сражения выбрать, пока не ясно.

– Сэр Дан, – позвал меня Макрис, – идите к нам: еда готова.

– Ты чего, балбес, отвлекаешь сэра Стража от дум великих, – радостно набросился на Макриса Тук, он уже извелся от невозможности засыпать всех вопросами.

Подойдя к ребятам, присел на поваленное дерево, вокруг которого они соорудили импровизированный стол и сейчас заканчивали сервировку.

– Ну, чем сегодня угощать будете?

– Тем, что в дорогу взяли, – деловито затараторил Тук, – вот пожалуйте: хлебец, лучок, яички вареные, огурчики малосольные, немного курочки запеченной и вот тут в кадушке икорка.

– А выпить где? – с удивлением спросил попугай. – Ты чего это нам тут икорку подсовываешь, рогалик бессовестный?

– Тебе, чёрт крылатый, лишь бы выпить. Не слышал, что мы на военном положении?

– Так выпьем за военное положение!

– Тук, давай всем ещё по глотку твоего прелестного нектара, – сказал я, беря кусок курицы, – нам это сейчас только на пользу: мы основательно промерзли в чёртовой воде.

Костер радостно потрескивал сухими сучьями, выбрасывая ввысь снопы искр. От сырой одежды начал валить пар.

Ребята, сделав по глотку обжигающей жидкости, начали с удовольствием поглощать приготовленную пищу. В животе приятно урчало, а тепло костра казалось, проникало до самых костей, разгоняя остатки холода. Тишина леса и пляшущие языки пламени убаюкивали. Никогда не получаешь такого удовольствия от жизни, как после того, как был на волосок от смерти.

Но погрузиться в свои мысли не удалось. Тук, которому еда совершенно не мешала говорить, произнес с набитым ртом:

– Да уж, вода была ледяная…

И тут же, осознавая, что его время расспросов пришло, задал вопрос:

– Сэр Дан, а вы уже встречали таких тварей, как этот метротель? Я так и не могу понять, как у него там вместо задницы голова оказалась.

– Все просто, Тук: у метротеля нет задницы.

– Святые угодники, а как же он это самое делает, не за столом будет сказано?

Тук протянул мне флягу. Сделав глоток, решил, что это не чистый спирт. Тут, наверное, градусов 75–80, и органолептика[13] подсказывает, что аромат яблок остался, а у чистого спирта вроде никакого аромата остаться не должно, из чего бы Тук его ни гнал.

Пока я дегустировал самогон, за меня ответил Амед:

– А вот как: у него вместо задницы вторая голова.

Казалось, от удивления Тук потерял дар речи, и я решил немного разъяснить:

– Первая голова грызёт гору и набивает себе брюхо камнями, а когда брюхо наполнилось, вторая голова становится главной и выползает из тоннеля, так как не нужно разворачиваться. На свежем воздухе метротель выплевывает камни, а потом ползет обратно в тоннель.

– Точно, – согласился Лотто, намазывая толстым слоем икорку на хлеб, – вот почему метротель не плевался, когда мы встретили его в тоннеле: он был пустой и просто погнался за нами.

– Жуткий уродец. Когда Конфидус про него узнает, наверное, молебен на целый день запустит… А может такое быть, – не унимался Тук, – что это у них не единственная новинка, может, эти серые жрецы еще какой новой погани понаделали?

– Обязательно понаделали, – прошамкал Лотто с набитым ртом, – и всё для того, чтобы отбить у тебя самогонный аппарат Стража Нью.

– Всё может быть, Тук, и мы это скоро узнаем, а сейчас закончим с едой и давайте займемся неотложными делами. Люк, на тебе с Туком лежит ответственность за ужин: дичь, рыба, водяные крысы тоже подойдут – Тук в них знает толк, – доев последний кусок курицы, продолжил:

– Остальным две задачи: соорудить навес, под которым мы будем спать и укрываться от дождя, а также набрать побольше дров, отвезти ко входу в пещеру и развести там хороший костер. Мы должны видеть, если кто-то будет выходить из пещеры ночью.

– Давайте разведем костер прямо на входе в пещеру, – предложил Керт, – перекроем выход. Не раскидав его, твари вылезти не смогут.

– Отличная мысль! Парни, сушитесь и все за работу, – сказал я, вставая с бревна. – Амед, для тебя будет особое поручение. Пойдем прогуляемся. Ты знаешь, где ближайшая вышка оптического телеграфа?

Глава 9. Наброски плана

Осень – время тишины. Больше не шумят на ветру скошенные травы, давно смолкли многоголосые трели птиц, перестали деловито жужжать шмели и пчёлы; располневшие за лето грызуны, сидя по норам, подсчитывают размеры "закромов Родины"; косолапый мишка не спеша обустраивает под выворотнем берлогу. Даже ручей уже не звенит, как жарким летним днём, струясь в тени деревьев, а течёт размеренно, лениво, готовясь покрыться тонким ледком при первом заморозке.

Вот и этот убранный луг у подножия Костяного хребта, играющий на солнце переливами жёлтого золота, уже готовится к зиме и даже не подозревает, что его спокойной жизни остались считанные часы.

Вернувшись к берегу реки, я опустился на большой валун, бросив к ногам заготовленные в лесу колья. Холод камня сразу напомнил, что сегодня не жаркий летний день. В прошлой жизни я не стал бы на таком сидеть, но для Стража с Чёрным сердцем и его повышенной регенерацией об этом было даже смешно задумываться, а вот о тварях, роющих проход в Межгорье, подумать придётся.

Как только я увидел тварей в пещере и осознал то, что вижу, мои мозги начали работать. Общее представление о том, что нас ожидает и что нам стоит делать, у меня уже сложилось, но будет совсем не лишним упорядочить хаотично скачущие мысли, продумать, а возможно, и проговорить всё более детально. Нужно поделиться с попугаем своими опасениями, может, он натолкнёт на какую-нибудь удачную мысль:

– Зелёный, можешь подсказать, как нам избавиться от свалившейся на нас беды? Какие у тебя мысли?

Попугай задумчиво уставился на меня, словно пытаясь понять, есть ли у него вообще какие-нибудь мысли. Затем изрёк:

– Чем за общее счастье без толку страдать,

– Лучше счастье кому-нибудь близкому дать.

– Лучше друга к себе привязать добротою,

– И душистым нектаром его угощать![14]

Опять пернатый поэт начал что-то выдумывать, лишь бы получить заветный алкоголь. Но душистого нектара с него пока хватит, а то ещё начнёт чудить. Поэтому я решил не поддаваться на птичьи провокации и задал вредному попугаю ещё один вопрос:

– Зелёный, как думаешь, что нам теперь делать? К чему готовиться?

Увы. Попугай не был расположен к общению и помогать мне не спешил. Клюнув пару семечек в скошенной траве, он произнёс:

– Хлопнуть по стаканчику душистой мальвазии?

– Эх, дружище, нас собираются пустить на шашлык, а у тебя одно на уме. Впрочем, за прошедшие годы ты так хорошо промариновался различными горячительными напитками, что на этом пикнике сможешь стать главным деликатесом.

Уяснив, что время мальвазии ещё не пришло, попугай продолжил охоту за зёрнышками. Я вздохнул. Зелёный был безнадёжен. Придётся обо всём думать самому.

– Итак, что мы имеем? – вслух спросил я, глядя на возвышающийся передо мной горный массив. – А имеем мы Костяной хребет, сквозь который твари роют тоннели в Межгорье. Когда тоннели будут прорыты, а случится это, по-видимому, к началу Смутных дней, твари пожалуют к нам в гости, и благодаря этим самым Смутным дням, смогут бегать по открытой местности почти круглосуточно, не прячась по убежищам. Солнце им будет не помеха. Верно?

– Натюрлих, – поддакнул Зелёный.

– Что бы я сделал на месте погани, проникнув в Межгорье? А на её месте, я бы молниеносно разорил все ближайшие поселения, а затем отправил часть сил к форту, блокирующему водный фарватер, взял его в осаду, а по возможности захватил, открыв тем самым дорогу для галер демов в Межгорье, не зря же они крутятся у побережья. Логично?

– Допустим, – прогнусавил попугай, проглатывая очередное зёрнышко.

– Вторую часть армии я бы рассредоточил по окрестностям, нашёл старые убежища, вырыл новые – с парой метротелей это не проблема – и начал бы по ночам терроризировать наши поселения. Тварей так много, что они смогут разорять не только деревни, но и замки. А если заставить метротеля копать под фундамент стен Мальрока, думаю, он и там справится. Зелёный, что это значит?

– Что?

– А то… нам нельзя дать тварям возможность разбежаться. Мы обязаны их встретить на выходе из тоннеля и, окружив, устроить им котёл, чтобы ни одна тварь не вырвалась.

– Хитро.

– Нет, Зелёный. Это не хитрость, а очевидный ход в нашей ситуации, а разные уловки нам ещё нужно будет придумать и постараться разгадать вражеские хитрые задумки, – проговорил я, внимательно рассматривая хребет и его окрестности.

Немного помолчав, я продолжил излагать попугаю свои мысли. Хотя попугай старательно делал вид, что он занят исключительно своими делами, важнее которых ничего быть не может, я хорошо знал, что он меня внимательно слушает.

– Итак, твари роют проход вдоль пещеры, а это означает, что, пройдя хребет, они окажутся на уступе. С правой стороны уступ заканчивается обрывом, а чуть дальше него небольшое озеро, в которое падает водопад. От края обрыва до озера метров пятнадцать, да и высота обрыва метров под пятьдесят – в эту сторону твари, конечно, не пойдут. Прямо с уступа на поле им тоже двинуться будет непросто – слишком крутой склон. Обычный человек там точно спуститься не сможет: полетит кубарем вниз, а вот обезьяна вполне смогла бы. Мелкие твари обезьянам в ловкости не уступают – значит, нужно будет с этим склоном поработать, увеличить его крутизну. Идем далее. Вверх на хребет тварям тоже дороги нет. Тут почти отвесная стена на пару сотен метров. Без специального снаряжения наверх не подняться, да и смысла в таком восхождении нет. Остаётся единственный путь – по уступу влево до отрога, а по нему уже спуститься на это поле по тропинке, или…

Вот тут Зелёный и есть наше самое слабое место. Погань совершенно не обязана, как стадо баранов, спускаться по тропинке. Она совершенно спокойно может подняться по крутому, но легко проходимому склону, оказаться на вершине отрога и, перевалив на другую сторону, направится куда угодно – путь в Межгорье будет открыт.

– Чумазые бродяги в нашем борделе не обслуживаются, – прогнусавил попугай.

– Верно подмечено, Зелёный, но нам предстоит серьезно потрудиться на этом отроге, чтобы чумазые бродяги не смогли через него перебраться. Нам нужно оставить для погони единственно возможную дорогу – по тропинке на поле.

– Чем пустыми мечтами себя донимать

– Лучше полный кувшин до утра обнимать.[15]

проворчал попугай, которому, похоже, надоели мои размышления.

Поднявшись с камня и подобрав колья, я направился к ручью. Ещё одним элементом нашей обороны должна стать стена от реки до отрога. Именно она должна перегородить путь тварям, спустившимся на поле, и принять на себя основной удар врага. Возвести каменную стену с надёжным фундаментом мы, конечно, не успеем, но двойная бревенчатая стена, заполненная утрамбованным грунтом, – это то, что мы просто обязаны сделать.

– Как думаешь, где нам начать возводить стену? – снова обратился я к попугаю.

Не дождавшись ответа напарника, продолжил:

– Начнём возводить стену здесь, – я начал вбивать кол чуть дальше места, где подводопадное озеро сужалось, превращаясь в узкую, довольно быструю речушку. К тому же русло тут делало небольшой изгиб, сокращая ширину поля, значит, и возводимая стена будет короче. – На той стороне озера нам тоже нужно возвести оборонительный вал. Хотя погань и не любит соваться в воду, но вполне может это сделать.

Не успел я забить и десятка кольев, размечая будущую линию оборонительной стены, как позади меня раздалось ржание лошади. Обернувшись, я обнаружил, что к нам с попугаем приближаются трое всадников, в одном из которых я узнал главу ближайшей деревни – суховатого седого мужчину с аккуратной бородкой и живыми, хитрыми, совсем не старческими глазами.

– Здравствуйте, сэр Страж, – приветствовал меня подъехавший глава, – наши люди уже на подходе, смогли привести почти всех – чуть больше ста человек. В деревне остались только несколько слабых стариков, дети и ещё несколько человек, которые будут приглядывать за ними и скотиной. Чем нам заняться?

– Хорошо, Эррал, первым делом нужно заняться обустройством лагеря, народу будет много, по моим прикидкам, 5-7 тысяч.

– Ого, я до стольких и считать не умею.

– Ты сказал, что привёл больше ста человек от вашей деревни, так вот считай, что тут будет 50-60 ваших деревень, может, и больше. Нужны: места для ночлега, навесы от дождя, место, где готовить еду…

– Думаю, стоит начать с отхожего места, – перебил меня глава деревни, – найдём хороший овраг, поставим опоры или козлы, сделаем настилы из жердей…

От этих слов я опешил. В моей голове – голове великого полководца – зрел хитроумный план грандиозного сражения с поганью. Роились отрывочные мысли и важные вопросы: где перебросить мост на ту сторону реки, где возводить оборонительные редуты, как правильно провести взрывные работы, где разместить лучников, конницу, артиллерию, с какой стороны должен ударить засадный полк? И тут появляется этот бодрый старикан, и вдруг оказывается, что главное – это отхожее место. Кто-то "танцует от печки", а мы, значит, будем танцевать от сортира.

Впрочем, уже в древнеримской армии была хорошо известна военная санитария. Многие армии древности сталкивались с проблемами инфекционных заболеваний, и порой эти проблемы были настолько серьёзны, что меняли ход военной кампании. С ними столкнулись, например, Александр Македонский и Атилла, а в более поздние времена Наполеон.

Например, историк Корнилов писал, что в первые недели наступления на Москву армия Императора потеряла до 50 тысяч солдат из-за болезней, связанных с антисанитарией, еще не добравшись до Бородино. При огромной скученности людей и лошадей это почти неизбежно.

И хотя в большинстве книг и фильмов главное место, разумеется, отведено баталиям и доблестным победам, а вовсе не санитарным проблемам, тем не менее мало кто догадывается, что дизентерия могла унести больше жизней воинов, чем сами боевые действия.

Чёрт, а ведь этот Эррал прав: если такая орава начнёт гадить где попадя, то мы за пару дней всю округу превратим в минное поле. Стадо коров будет глядеть на нас с завистью и нескрываемым уважением.

– … значит, сделаем настилы из жердей, – продолжал развивать свою мысль Эррал. – Получится отличный туалет. У нас был такой, когда я по молодости проходил военную службу. Только вот не помешало бы на настилах поставить перегородки, а то ведь тут у нас не только мужики, но и бабы с детьми.

Да уж, занимательная получится ситуация, если все вперемешку будут с голыми задами нависать над оврагом… С такого надо писать картину маслом! – "Межгорцы за утренним туалетом".

– И что предлагаешь?

– Можно использовать плетень. У нас в деревне довольно много таких заборов, но вот только, – тут глава деревни несколько смутился, но, как бы взяв себя в руки, добавил: – Надо бы жителям как-то компенсировать.

Да уж, не ошибся я, заметив в глазах этого старика хитринку: своего, похоже, не упустит. Крепкий хозяйственник! Как сказали бы на матушке-земле, хотя там это выражение скорее было синонимом слова "казнокрад".

– Хорошо, давайте, тащите ваши плетни, они нам и в других местах пригодятся, – я решил не препираться из-за этих мелочей с главой, тем более что окончательный расчет ему придется согласовывать с Жувом, а тот лишнюю копейку никому без боя не отдаст. – Только сразу предупреждаю: чтобы никаких приписок, а то потом окажется, что ваш плетень был длиной отсюда до побережья.