Возвращение в Изолиум

Глава 1

Конференц-зал административного крыла Изолиума источал стерильную власть – столы из дорогого дерева отражали диаграммы на экранах. Воздух, прогнанный через фильтры, создавал ощущение абсолютной чистоты, отторгая всё человеческое. Головин вошёл последним, закрыл дверь и включил звукоизоляцию – разговор не предназначался для чужих ушей.

Присутствующие выпрямились. Шесть человек в серых костюмах со значками «И» на лацканах выглядели одинаково – система отбирала определённый тип. Тёмные волосы, выбритые лица, бесстрастные глаза выражали лишь готовность подчиняться. Бывшие чиновники, руководители корпораций, силовики успели занять места до того, как остальное человечество оказалось в темноте блэкаута.

– Господа, приступим, – Головин коснулся сенсорной панели. Экраны синхронизировались. – Нужно стабилизировать психологию населения. Внутри и в секторах в частности.

Председатель оглядел присутствующих. Мышца на щеке дрогнула. Шесть пар глаз смотрели в ответ – внимательно, настороженно.

– Наверху хуже, – кивнул на экран с красной линией. – Наблюдатели фиксируют психозы, суицидальные настроения. Люди не знают о нас, но уже готовы себя уничтожить.

– Система энергетических карт работает безотказно, – произнёс бывший министр, поправляя галстук. – Агенты контролируют распределение на поверхности.

– Контроль без смысла недолговечен, – постучал пальцем по столу Председатель. – Выжившие ищут объяснений. Создают мифы о конце света, божьей каре. Без нашей истории придумывают свою.

На экранах появились кадры: люди у костров, алтари, процессии с факелами.

– Человек не выживает в пустоте, – тихо сказал Головин, заставив всех податься вперёд. – Особенно когда прежний уклад разрушен, а новый не предложен.

– Хотите создать религию? – хмыкнул медиамагнат, откидываясь в кресле.

– Хочу дать им то, что ищут, – Головин вывел карту поверхности с мерцающими точками. – Направить поиски. Чтобы наверху никогда не узнали правду об Изолиуме.

Появились диаграммы роста интереса к оккультизму, эзотерике, альтернативным верованиям после блэкаута.

– Люди ищут объяснений, – продолжал Председатель. – Без правильных найдут неправильные. Уже находят. Секты, культы распространяются в условиях информационного голода.

– Чем хотите их заменить? – спросил Пётр Овсянкин, пятидесятилетний руководитель безопасников и одновременно дядя Дениса.

– Контролируемой системой верований, – отчеканил Головин. – С иерархией, ритуалами и лояльностью центру – нам.

Двери раздвинулись, вошел новый участник. Вместо костюма – церемониальные одеяния, сочетание жреческого облачения с футуризмом. Тёмно-синяя ткань с серебром. На груди медальон с рукой, сжимающей молнию – символ Осона. Но главное – лысая голова, отполированная до блеска, отражала свет, создавая вокруг свечение.

Нефёндр вошёл с достоинством. Взгляд выдавал напряжение – встреча с руководством вызывала смешанные чувства. Страх, жадность, амбиции скрывались за отрешённостью.

– Господа, – Головин поднялся. – Позвольте представить… хотя многие знакомы. Верховный толкователь воли Осона, наставник нового человечества.

В словах чувствовалась издевка, очевидная для знающих истинное отношение Председателя к иррациональности.

– Благодарю за приглашение, – голос Нефёндра звучал глубоко. – Свет Осона озаряет ваши пути.

– Присаживайтесь, – Головин указал на свободное место. – Мы обсуждали духовные потребности населения.

Нефёндр опустился в кресло, одеяния расправились. Культист ощущал оценивающие взгляды – скептицизм и расчёт.

– Духовные потребности существуют всегда, – проговорил жрец. – Особенно когда привычный мир разрушен, а новый формируется.

– Именно об этом мы говорили, – Головин вернулся к презентации. – У нас есть предложение.

На экранах появился проект храма Осона в центре Изолиума. Сооружение соединяло культовые элементы с современным дизайном. Внутри – экраны для трансляций, помещения для церемоний, система звука и света.

– Официальный храм Осона в административном районе, – Головин наблюдал за реакцией жреца. – С трансляцией на все сектора. Регулярные церемонии, одобренные ритуалы, официальный статус.

Глаза Нефёндра расширились – такого он не ожидал. Движение Осона, возникшее как маргинальное, получало признание властей.

– А взамен? – осторожно спросил, понимая цену предложений.

– Взамен получаем контролируемую духовную практику, – Головин говорил деловито. – Учение Осона имеет преимущества. За ним уже следуют в секторах. Связано с электричеством – основой контроля через энергетические карты. И достаточно гибкое для адаптации.

– Адаптировать? – в голосе прозвучала настороженность.

– Внести коррективы, – пояснил Председатель. – Положения о священной природе энергокарт. О лояльности централизованной системе. О важности стабильности как проявления воли Осона.

Нефёндр молчал. Предложение давало культу статус и ресурсы, но превращало в инструмент системы, чьей жертвой он едва не стал.

– А моя роль? – спросил наконец. – Какое место для меня в этой версии?

– Представитель Осона на Земле, – ответил Головин без иронии. – Публичная должность. Идеальна для масс-медиа. Регулярные обращения к населению. Особые полномочия в вопросах духовности. Личная квартира в секторе D&D. Доступ к ресурсам. Безопасность.

Последнее слово прозвучало значимо. Безопасность – самый дефицитный ресурс после блэкаута.

– Предлагаете стать марионеткой? – Нефёндр пытался говорить твёрдо, но в глазах мелькнул страх.

– Предлагаю партнёрство, – Головин наклонился вперёд. – Вы даёте ритуалы и символику с последователями. Мы – защиту, ресурсы, безопасность. Соглашение, выгодное обеим сторонам.

Нефёндр провёл рукой по выбритой голове. Понимал: отказ может стоить жизни. В Изолиуме не терпели несогласных.

– Какие гарантии получу? – спросил культист, внутренне готовый на компромисс.

– Официальный статус. Документы. Доступ к Изонету с правом модерации. Личную охрану, – Головин перечислял сухо. – И поддержку в борьбе с конкурентами.

Последняя фраза заставила жреца вздрогнуть. Вспомнил проповедников из внешнего мира, их судьбу. Теперь становился частью системы, уничтожающей подобных ему.

– А содержание учения? – Нефёндр сохранял видимость контроля. – Основные положения доктрины?

– Останутся неизменными в ключевых аспектах, – заверил Головин. – Добавим интерпретации. Например, что Осон благословляет поддерживающих стабильность. Что воля Света проявляется через централизованную систему. Что погаши – наказание непокорным.

Нефёндр кивнул. Разве не этому учил последователей? Не использовал страх перед тьмой для власти? Система предлагала то же самое, но с ресурсами и защитой.

– Согласен, – сказал жрец. – При условии сохранения права на личную интерпретацию воли Осона в церемониях.

– Разумеется, – Головин позволил себе улыбку. – В рамках директив.

На экранах появились новые изображения – внутренность будущего храма. Зал с рядами сидений к центральному подиуму. Над ним – экран для трансляции символа Осона. По периметру – экраны поменьше для текстов и обращений. Система освещения с эффектом энергетических разрядов. Звуковое оборудование для атмосферы.

– Церемонии будут транслироваться на все сектора, – продолжал Председатель. – Еженедельные ритуалы, ежедневные обращения. Создадим приложение – верующие получат персональные наставления по психопрофилю.

– Персональные наставления? – переспросил Нефёндр.

– Искусственный интеллект на основе ваших учений, – пояснил техник. – Система будет анализировать данные и генерировать рекомендации, совместимые с доктриной и нашими требованиями.

Нефёндр едва скрыл потрясение. То, что создавал годами, опираясь на харизму, предлагали автоматизировать. Но возражать не решился.

– Когда начнётся строительство храма? – спросил жрец.

– Оно идёт, – Головин указал на дату в углу экрана. – Эти проекты не сегодняшние. Мы давно наблюдали за вами, анализировали подход. Храм будет готов через три недели. К этому времени подготовим кампанию, представляющую вас духовным лидером Изолиума.

Нефёндр ощутил смесь гордости и унижения. Его выбрали… но как инструмент. Полезный элемент системы. Не за прозрение, не за близость к Осону, а за умение управлять массами.

– У вас есть особые требования? – Головин смотрел оценивающе. – Что-то для выполнения новой роли?

Нефёндр задумался. Понимал: сейчас можно выторговать привилегии.

– Мне нужны помощники, – сказал осторожно. – Люди, знающие учение, способные проводить ритуалы, помогать с церемониями.

– Предоставим персонал, – кивнул Головин. – Прошедший проверку безопасности.

– И особые атрибуты, – продолжил культист. – Одеяния. Ритуальные предметы. Символика Осона.

– Всё будет, – заверил Председатель. – Отдел дизайна работает над стилем культа. Предложим варианты на выбор.

Нефёндр кивнул, ощущая удовлетворение и стыд. Получал желаемое – власть, признание, ресурсы. Цена – лояльность системе, превращение учения в идеологию. Но разве это дорого? Разве не к этому стремился?

– Принимаю предложение, – сказал официально. – Да озарит свет Осона наш путь.

– Отлично, – Головин поднялся, завершая встречу. – Детали обсудим в рабочем порядке. Получите временный офис для подготовки открытия храма. Начинайте немедленно.

Нефёндр наклонился над столом и раскрыл кожаную папку. Сухие и жилистые пальцы извлекли пожелтевшие листы с рисунками. Запахло пылью и старой бумагой. Присутствующие подались вперёд, на миг утратив бесстрастность, обнажив то, что система вытравливала – человеческое любопытство.

– Эти эскизы, – Нефёндр расправил первый лист, придавив углы серебряными скрепками, – датируются началом двадцатого века. Их сделал археолог Владимир Петров при раскопках древнеславянского капища в верховьях Оки.

Головин наблюдал за культистом. Теперь, получив статус и гарантии, Нефёндр держался увереннее, позволяя проступить харизме, сделавшей его лидером секты.

На первом эскизе был изображён каменный алтарь с символами, напоминающими молнии. Рисунок сопровождался заметками выцветшими чернилами.

– Древние славяне поклонялись Перуну – богу грома и молнии, – говорил Нефёндр с интонацией, заставляющей слушать даже скептиков. – Но существовала и другая, тайная традиция. Культ Свита – изначального света, пронизывающего мироздание. Свит – это то, что поздние толкователи назвали Осоном.

Он разложил второй эскиз – изображение ритуального ножа с рукоятью в виде изогнутой фигуры, напоминающей человека с поднятыми руками.

– Жрецы использовали эти предметы для церемоний, – продолжал культист. – Не для жертвоприношений, а для наказания грешников.

Головин бросил взгляд на руководителя технологического отдела, и тот едва заметно кивнул. Металлические проводники энергии – нечто конкретное для придания наукообразности мистике.

Третий эскиз показывал круглый амулет с вписанным глазом и расходящимися лучами.

– А вот это, – Нефёндр прикоснулся к рисунку с благоговением, – самое ценное. «Око Далии» – обсидиановый амулет, центральная реликвия культа. По преданиям, он создан из камня, упавшего с неба, и мог накапливать и направлять энергию света.

– Что именно означает «направлять энергию»? – спросил руководитель службы безопасности, до этого молчавший.

Нефёндр поднял глаза, встретив взгляд без страха.

– То, что вы назвали бы аккумулированием и перенаправлением электричества, – ответил жрец. – Древние, не имея научных знаний, объясняли это мистически. Но суть одна – амулет работал как трансформатор энергии. С его помощью жрецы могли разжигать ритуальный огонь без обычных средств. Создавать вспышки света.

Помолчав, он добавил с расчётливой осторожностью:

– В некоторых записях упоминается, что при правильном использовании «Око Далии» позволяло влиять на физическое и психическое состояние присутствующих. Участники ритуалов испытывали изменённые состояния сознания. Видели то, что хотели показать жрецы.

По лицам пробежала тень интереса. Руководитель психологической службы подался вперёд:

– Вы говорите о массовом гипнозе?

– Я лишь интерпретирую древние тексты, – Нефёндр развёл руками с деланной скромностью. – Но да, нечто похожее на коллективный транс. Вероятно, результат воздействия частот света и звука, усиленных амулетом, на нервную систему.

Головин наблюдал за реакцией команды. Идея использовать не абстрактную мистику, а конкретные артефакты с научным объяснением находила отклик у рациональных людей. Они могли презирать религиозное поклонение, но технологии манипуляции сознанием были понятны и близки.

– Где сейчас эти артефакты? – спросил Председатель, переходя к сути.

– Большинство, включая «Око Далии», хранится в запасниках Московского археологического музея, – Нефёндр указал на последний лист с картой центра Москвы и отмеченным зданием под Манежной площадью. – Музей имеет хранилище под основной экспозицией. Эти предметы не выставлены для публики, их сочли малозначительными.

– Вы уверены, что они всё ещё там? – взгляд Головина стал острым. – После блэкаута прошло много времени. Мародеры…

– Основные хранилища имеют усиленную защиту, – жрец говорил с уверенностью человека, владеющего точной информацией. – Стальные двери, которые невозможно открыть без специального оборудования. О существовании этих артефактов знали лишь некоторые специалисты.

– И вы, конечно, – иронично заметил один из присутствующих.

– Я проявлял интерес к истории культа задолго до блэкаута, – лицо Нефёндра застыло, выдавая напряжение. – Эти предметы необходимы для создания атмосферы в новом храме. Для легитимизации учения. Люди хотят соприкоснуться с материальными свидетельствами истории, которой поклоняются.

Головин откинулся в кресле, постукивая пальцами по столу. Затем наклонился к панели и нажал кнопки.

– Соколов, зайдите в конференц-зал немедленно, – сказал в микрофон, после чего обратился к Нефёндру: – Если эти артефакты так важны для создания убедительного культа, организуем экспедицию для их извлечения.

В глазах жреца мелькнуло что-то, похожее на жадность, но он подавил это выражение, натягивая маску отрешённости.

– Это будет великий дар последователям Осона, – произнёс с отработанной благодарностью. – Свет воздаст вам за понимание духовных потребностей народа.

Дверь открылась, и в зал вошёл Денис. Строгий костюм сидел безукоризненно, тёмные волосы аккуратно уложены, на лацкане пиджака поблёскивал значок Изолиума – как у всех, кроме Нефёндра. Глаза оставались внимательными, цепкими, настороженными. Глаза человека, поднявшегося из новоприбывшего до консультанта Председателя.

Денис окинул взглядом собравшихся, на долю секунды задержавшись на Нефёндре. Между ними возникло взаимное узнавание, но оба скрыли этот момент. Только мышца на щеке Дениса едва дрогнула.

– Вызывали, господин председатель? – голос Дениса звучал ровно, с нужной дозой почтительности.

– Да, Соколов, – Головин жестом предложил сесть. – Обсуждаем проект, который может вас заинтересовать. Речь о поисковой экспедиции на поверхность.

Денис сохранил невозмутимость, хотя внутри всё перевернулось. Поверхность. Возможность выбраться из-под купола Изолиума, из подземной тюрьмы с фальшивым небом.

– Какова цель экспедиции? – спросил, усаживаясь напротив Нефёндра.

– Культурная, – Головин кивнул на эскизы. – Верховный толкователь Осона считает, что для храма необходимы исторические артефакты, связанные с культом. Они находятся в археологическом музее под Манежной площадью.

Денис наклонился вперёд, рассматривая рисунки. Его взгляд остановился на изображении «Ока Далии».

– Интересно, – сказал, изучая детали амулета. – И эти предметы действительно так важны для духовных нужд населения?

– Они придадут учению историческую легитимность, – ответил Нефёндр, наблюдая за реакцией Дениса. – Покажут связь с древними традициями. Помогут людям принять новую духовную парадигму.

– Я хочу, чтобы вы возглавили эту экспедицию, Соколов, – Головин говорил тоном, не допускающим возражений. – Вы проявили себя как человек, способный мыслить нестандартно и решать сложные задачи. Кроме того, у вас есть опыт выживания на поверхности, которого не хватает нашим сотрудникам.

Денис ощутил растущее волнение. Это был шанс. Возможность не просто выбраться из Изолиума, но найти способ связаться с друзьями в особняке. Или даже сбежать? Нет, слишком рискованно. Даша всё ещё здесь, под землёй. Он не может её бросить.

– Я польщён доверием, – Денис наклонил голову. – Но такая миссия требует подготовки. Ресурсов. Команды.

– Всё это получите, – Головин отмёл возражения. – Будет оружие, защитное снаряжение. Карты и инструкции.

Денис помолчал, будто обдумывая предложение, хотя решение уже принял. Затем произнёс осторожно:

– Хочу включить в команду товарища Иванову.

Брови Головина приподнялись.

– Телеведущую? С какой целью?

– С информационной, – Денис говорил уверенно, хотя мечтал об этой возможности с момента их разделения по разным секторам. – Если хотим использовать артефакты для укрепления религиозной доктрины, стоит документировать экспедицию. Создать сакральное повествование о возвращении священных предметов.

Нефёндр, молчавший до этого, подал голос:

– Идея превосходная, – и посмотрел на Головина с энтузиазмом. – Прямые трансляции с места событий. Рассказ о возвращении забытых святынь к народу. Создаст живой контекст для всей работы.

Головин задумчиво потёр подбородок. Идея находила отклик.

– Действительно, – произнёс наконец. – Иванова зарекомендовала себя талантливым коммуникатором. Её присутствие придаст миссии вид культурной экспедиции, а не военной операции. Особенно важно, если хотим представить это населению как поиск наследия, а не… – сделал паузу, – ресурсов.

Денис ощутил внутри тепло облегчения. Они с Дашей снова будут вместе. На поверхности. Где, возможно, появится шанс.

– Когда планируется начало операции? – спросил, стараясь говорить деловито.

– Через три дня, – Головин взглянул на экран с календарём. – За это время подготовим оборудование и разработаем маршрут. Техническим обеспечением займётся отдел логистики, информационным – медиа-служба. Вам останется руководить поисковой частью.

Он повернулся к Нефёндру:

– А вы предоставите сведения о том, что искать. Точное местоположение, описание предметов, способы идентификации. Всё для успеха миссии.

Нефёндр склонил голову, его череп блеснул в свете ламп.

– Подготовлю полное досье, – пообещал жрец. – С подробными описаниями артефактов и схемой расположения в хранилище. Там есть определённая система размещения, которую нужно знать.

Головин посмотрел на часы.

– Отлично. Совещание завершено. Соколов, останьтесь для получения дополнительных инструкций. Остальным – благодарю за участие.

Присутствующие поднялись и покинули зал с бесшумным движением, с каким встретили появление Головина вначале. Только Нефёндр задержался, собирая эскизы. Его пальцы осторожно касались пожелтевшей бумаги, как реликвий. Когда наклонился за последним листом, их взгляды с Денисом на мгновение встретились. В глазах культиста мелькнуло что-то – страх или просьба. Но он опустил взгляд, завернул эскизы в папку и, поклонившись Головину, ушёл.

Дверь закрылась, оставив Дениса наедине с председателем Правительства Восстановления. Головин подошёл к панорамному окну, за которым простирался подземный город – идеально распланированный, сияющий искусственным светом, безопасный. Идеальное убежище для избранных.

– Я знаю, о чём думаете, Соколов, – сказал Головин, не оборачиваясь. – О возможности выбраться на поверхность. Увидеть небо. Почувствовать ветер. Может быть, даже найти старых друзей.

Денис сохранил невозмутимость, хотя внутренне напрягся.

– Моя задача – обеспечить успешное выполнение миссии, – произнёс ровным голосом.

Головин обернулся, на его лице играла улыбка.

– Разумеется, – кивнул он. – Поэтому получите максимальную свободу действий. В разумных пределах. Я ценю вашу инициативу, Соколов. И вашу лояльность.

Последнее слово прозвучало с едва уловимым нажимом. Денис выдержал взгляд Головина.

– Я не подведу, – сказал просто.

– Не сомневаюсь, – Головин вернулся к столу и протянул Денису планшет. – Здесь предварительная информация о миссии. Изучите. Через час жду в моём кабинете для обсуждения. А сейчас идите.

Денис взял планшет, поклонился и вышел. Только в коридоре он позволил себе глубокий вдох. Разговор с Головиным всегда оставлял ощущение, будто тебя просветили рентгеном, изучив каждую мысль.

Но сейчас это не имело значения. Главное – удалось добиться своего. Через три дня они с Дашей будут на поверхности. Под настоящим небом. И кто знает, какие возможности это открывает? Три дня. Нужно успеть подготовиться, продумать каждый шаг, собрать максимум информации.

Денис сжал планшет и направился к лифтам. Его шаги громом отдавались в пустом коридоре. Внутри разгоралась странная смесь чувств – азарт, надежда, страх, решимость. Там, наверху, под звёздами, где-то в лесном особняке ждали друзья. И он должен был найти способ дать им знать, что он и Даша живы. Что они не сломлены. Что борьба продолжается.

Перед ним стоял выбор, сложнее которого не было: рискнуть всем ради свободы или принять правила игры, стать частью системы, получить власть в новом мире. Но что-то внутри него уже знало ответ. Что-то, не уничтоженное неделями в Изолиуме, золотой клеткой сектора D&D, лестными предложениями Головина.

Пока двери лифта закрывались, Денис мысленно составлял список необходимого. И среди прочего – способ послать сигнал. Сигнал надежды тем, кто остался снаружи. Тем, кто считает их погибшими.

С отражением решительных глаз в зеркальной поверхности лифта, Денис чувствовал растущую уверенность: эта экспедиция станет началом конца для Изолиума. И первым шагом к освобождению всех, кого система держит в плену – под землёй и на поверхности.

Коридор административного крыла оказался пуст. Шаги Дениса гулко отдавались в стерильной тишине, словно Изолиум создавал вокруг него пустоту, подчёркивая одиночество каждого обитателя. Полированный пол отражал свет потолочных панелей, и в бликах Денис увидел себя – консультанта Головина, члена элиты, человека в костюме со значком на лацкане. Он замедлил шаг, разглядывая отражение, пытаясь понять, насколько глубоко система проникла под кожу, сколько прежнего Дениса осталось под этой оболочкой.

– Соколов! – голос за спиной заставил обернуться.

Нефёндр быстро шёл по коридору, одеяния шуршали по полу, создавая странный звук. Лысая голова поблёскивала в свете, а на шее, под воротником, выступили красные пятна – признак волнения, которое культист пытался скрыть.

– Удивительно, как высоко ты забрался, – Нефёндр остановился на расстоянии вытянутой руки, его губы изогнулись в улыбке, призванной выглядеть надменной, но в ней проступал страх. – От бродяги с периферии до консультанта самого Головина. Впечатляет.

Денис молчал, наблюдая с холодным интересом. Нефёндр, воодушевлённый молчанием, продолжил:

– Но не обольщайся насчёт экспедиции. Поверхность изменилась. То, что там происходит… – он сделал неопределённый жест. – Многие не возвращаются. Особенно те, кто много знает.

В его голосе прозвучало злорадство, смешанное с завистью. Нефёндр шагнул ближе, понизив голос:

– Я видел отчёты службы безопасности. – Жрец наклонился, голос стал шёпотом. – В районе, куда направляетесь, участились случаи появления погашей нового типа. Более агрессивных. Организованных. Один даже сумел заманить агента в ловушку, будто всё спланировал. Агента нашли с перерезанным горлом и вырванными глазами.

Денис продолжал молчать, лишь наклонил голову, прислушиваясь. Его неподвижность нервировала Нефёндра, заставляя говорить быстрее.

– Возможно, ты не вернёшься, Соколов. Подумай об этом. Возможно, и твоя подруга тоже. А здесь, под защитой Изолиума, всё продолжится без вас. И никто не вспомнит о консультанте, исчезнувшем во время экспедиции.

Денис наконец шевельнулся. Медленно, с пугающей плавностью, сократил расстояние между ними и оказался так близко, что Нефёндр отшатнулся, упёршись спиной в стену.

– Ты забыл важную деталь, – голос Дениса звучал тихо, почти ласково, делая слова жуткими. – Я ведь ещё не выполнил обещание убить тебя.

Нефёндр вздрогнул. Его глаза расширились, в них появился ужас.

– Это было бы неразумно, – прохрипел он. – Я теперь под защитой системы. Официальное лицо.

– Защита системы, – Денис улыбнулся, но улыбка не затронула глаз. – Она действует, пока ты полезен. А знаешь, что происходит с теми, кто перестаёт быть полезным? Их отправляют на поверхность. Как меня. Как Дашу.

Он наклонился ещё ближе, почти касаясь лбом лба Нефёндра:

– Разница между нами в том, что я знаю, как выживать наверху. А ты? Ты погибнешь в первую же ночь. И перед смертью вспомнишь всех, кого отправил на корм погашам.

Нефёндр дёрнулся, пытаясь отстраниться, но Денис положил руку на стену рядом с его головой, блокируя путь.

– Одно моё слово Головину о том, как ты подделывал энергетические карты, и твоё место будет не в храме Осона, а в яме для трупов. И не думай, что артефакты из музея спасут тебя.

Лысая голова Нефёндра покрылась бисеринками пота, отражая свет ламп.

– Я не хотел… – начал он, но Денис уже отстранился, вернув лицу выражение безразличия.

– Беги к своему новому хозяину, – сказал он, делая приглашающий жест. – Пока я не передумал.

Нефёндр не заставил повторять. Он оттолкнулся от стены и почти бегом устремился по коридору, а его одеяния развевались при движении. Он ни разу не оглянулся, боясь увидеть преследующего Дениса.

Денис проводил его взглядом с брезгливой жалостью. Затем поправил галстук, одёрнул пиджак и направился к лифтам, будто ничего не произошло.

Апартаменты в секторе D&D встретили Дениса роскошью и тишиной. Мягкий свет, настроенный по индивидуальным предпочтениям, идеальная температура, аромат настоящих цветов в вазе – всё создавало иллюзию благополучия. Денис бросил планшет на диван, снял пиджак и пошёл на кухню, где из холодильника достал бутылку настоящего яблочного сока – редкость в мире, где большинство продуктов были синтетическими.

Он услышал звук открывающейся двери ванной и увидел Дашу – в домашнем халате, с влажными волосами. Её глаза удивлённо расширились.

– Ты рано, – сказала она, приглаживая пряди. – Что-то случилось?

Денис улыбнулся, впервые за день искренне.

– Случилось, – кивнул он. – Нас отправляют на поверхность. Вместе.

Даша замерла, не донеся руку до волос. Затем опустилась на стул, не отрывая взгляда от его лица, пытаясь понять, не шутка ли это.

– Поверхность? – переспросила она. – Обоих? Зачем?

Денис сел напротив, поставив перед ней стакан сока. Когда их руки соприкоснулись, он ощутил, как дрогнули её пальцы – нервное движение.

– Официально – за артефактами для храма Осона, – ответил он, понизив голос, хотя в апартаментах не было прослушки. По крайней мере, явной. – Головин затеял игру с религией. Хочет контролировать не только тела, но и души.

Он рассказал о совещании, о Нефёндре, о планах создания официального культа. Даша слушала, потягивая сок, и с каждым словом её взгляд становился сосредоточеннее, как бывало при анализе сложной информации.

– Это наш шанс, – сказала она, когда Денис закончил. – Первый реальный шанс с тех пор, как попали сюда. Мы будем на поверхности, вдвоём, с официальным разрешением и снаряжением.

– Именно, – Денис откинулся на спинку стула. – Миссия рассчитана на неделю. За это время должны найти артефакты и вернуться. Но…

Даша поняла без слов. Её глаза блеснули.

– Но мы можем использовать это время для чего-то более важного, – закончила она его мысль. – Найти способ связаться с нашими. Передать им информацию об Изолиуме. Может быть, даже…

Она не произнесла последнее слово, но оно висело между ними. Сбежать. Вернуться к друзьям, рассказать правду о подземном городе, разрушить систему контроля.

– У нас три дня на подготовку, – Денис посмотрел на часы. – Завтра начнётся инструктаж, выдача снаряжения. Нужно использовать это время.

Даша встала, прошлась по комнате. Её босые ноги оставляли следы на ковре, и Денис подумал, что это, возможно, последние дни такого комфорта. Мысль не вызвала сожаления.

– Если сможем добраться до особняка, – начала Даша, – мы могли бы объединить усилия. Профессор, Илья, Фёдор – у них должны быть идеи, как бороться с системой.

– Для начала нужно понять, живы ли они, – Денис подошёл к окну, за которым простирался сектор D&D с неоновыми огнями и имитацией жизни. – Прошло много времени. Мир наверху изменился.

Даша встала рядом, её плечо почти касалось его.

– Они живы, – сказала она с уверенностью. – Они выжили, как мы. И ждут нас.

Денис повернулся к ней, взял её лицо в ладони. Её кожа хранила влагу после душа, в уголках глаз таились капли, но это была просто вода.

– Мы должны попытаться связаться с ними, – сказал он. – Прямо сейчас. У нас есть доступ к Изонету, у Ильи должен был остаться терминал. Если они поддерживают сеть в особняке…

Даша вскинула брови.

– Думаешь, это возможно? Изонет контролируется системой. Любой неавторизованный трафик…

– Поэтому используем авторизованный, – Денис улыбнулся, в его глазах появился знакомый Даше блеск идеи. – С моим уровнем допуска можем инициировать диагностический сигнал. Тестовый пакет данных для проверки сети. Стандартная процедура для технических специалистов.

Он подошёл к столу с ноутбуком, выданным им как жителям сектора D&D. Открыл его, активировал соединение.

– Смотри, – его пальцы забегали по клавиатуре. – Если отправим диагностический пакет по определённому протоколу и сигнатурой, он будет выглядеть как обычная проверка. Но в него можно вложить дополнительную информацию.

Даша склонилась над его плечом, наблюдая за трансформацией кода на экране.

– А как это поможет связаться с особняком? – спросила она. – Разве сигнал не останется внутри Изолиума?

– В том-то и дело, что нет, – Денис продолжал печатать. – Эта диагностика предназначена для проверки внешних каналов. Сигнал выйдет на поверхность, но система увидит это как процедуру. А если Илья поддерживает сеть в особняке и настроил её на приём…

– То он может перехватить наш сигнал, – закончила Даша, её глаза расширились. – Гениально. Но сработает ли?

– Узнаем через минуту, – Денис нажал клавишу ввода, и на экране появилась бегущая строка загрузки.

Они смотрели, как цифры меняются, отсчитывая процесс передачи. Секунды тянулись, превращаясь в минуты. Даша задержала дыхание, её рука легла на плечо Дениса.

Вдруг экран мигнул. Строка статуса исчезла, и вместо неё появилось текстовое окно с курсором. Несколько секунд ничего не происходило, а потом возникли буквы:

"Соединение установлено. Кто это? Назовите себя."

Даша охнула. Денис замер, его пальцы зависли над клавиатурой, боясь, что видение исчезнет.

– Это они, – прошептала Даша. – Это должен быть Илья. Никто другой не смог бы настроить такое соединение.

Денис глубоко вдохнул и начал печатать:

"Илья, это Денис и Даша. Мы живы. Мы в Изолиуме. Это подземный город. Система контролирует энергетические карты. Они создали погашей. Блэкаут не случайность. Мы попали в ловушку, но теперь у нас есть доступ к их сети. Будем выходить на связь каждый день в 18:00. Не теряйте надежды. Мы найдём способ выбраться и вернуться к вам. Мы…"

Курсор замер. Денис хотел продолжить, рассказать о готовящейся экспедиции, но в этот момент ноутбук издал звук. На экране появилось уведомление: "ГОЛОВИН В.А. – ПРИОРИТЕТНЫЙ ВЫЗОВ".

– Чёрт, – выдохнул Денис. – Если не ответить немедленно, система зафиксирует задержку. Это будет выглядеть подозрительно.

Даша отступила от стола.

– Принимай вызов, – сказала она. – Я уйду в спальню, чтобы не мешать.

Денис кивнул, вводя команду для завершения соединения с особняком. Текстовое окно исчезло, сменившись интерфейсом Изонета. Он нажал кнопку приёма, и лицо Головина заполнило экран – холёное, подтянутое, с выражением власти.

– Соколов, – голос председателя звучал сухо. – Надеюсь, я не отвлекаю вас от чего-то важного?

Денис почувствовал, как пот стекает между лопаток. Знает ли Головин о прерванной связи? Следил ли кто-то за их разговором?

– Никак нет, господин председатель, – ответил он невозмутимо. – Просматривал информацию о миссии, как вы распорядились.

– Похвальная дисциплина, – Головин наклонил голову. – У меня есть дополнительные инструкции для обсуждения перед брифингом. Жду вас с товарищем Ивановой.

Личный кабинет Головина находился в сердце административного крыла – просторное помещение, где строгость сочеталась с роскошью. Высокие потолки с искусственным светом, стены из редких пород дерева, антикварная мебель – всё создавало атмосферу власти.

Денис и Даша стояли у порога, ожидая приглашения войти, напряженные, словно перед экзаменом. Головин сидел за массивным столом из черного дуба, изучая документы на планшете, нарочито не замечая вошедших – демонстрация превосходства, разыгрываемая перед каждым посетителем.

– Входите, – наконец произнёс он, не поднимая головы. – Закройте дверь.

Денис прикрыл за собой тяжелую дверь, которая с шипением вернулась в исходное положение. Даша в строгом костюме и с собранными волосами выглядела собранной, лишь подрагивающие пальцы выдавали напряжение.

Головин оторвался от планшета и окинул их оценивающим взглядом – не холодным или враждебным, скорее, с заинтересованностью исследователя.

– Садитесь, – он указал на два кресла перед столом. – Время – наш самый ограниченный ресурс. Не будем тратить его на формальности.

Они опустились в кресла, удобные, несмотря на аскетичный вид. Денис отметил, что стол Головина приподнят на подиуме, чтобы председатель физически возвышался над собеседниками – психологический приём манипуляторов.

– Я получил ваше согласие на участие в экспедиции по извлечению культурных артефактов, – Головин говорил размеренно. – Это официальная цель миссии, о которой будет объявлено публично. На брифинге для членов команды вы услышите именно это. Но у нас есть вторая, более важная задача.

Он поднялся и подошёл к стене, где висела карта Москвы – не современной, подземной, а старой, с наземными улицами, парками и архитектурными объектами. Его палец указал на точку в центре.

– Воздвиженка, дом 12. Центральный офис Банка Экономического Возрождения, – произнёс он, вглядываясь в карту с выражением человека, вспоминающего прежнюю жизнь. – До блэкаута я был председателем правления этого банка. Там, в моём сейфе, а также в секретном архиве на минус втором этаже, хранятся документы, которые могут осложнить моё положение в новой реальности.

Он обернулся к Денису и Даше, и его лицо приобрело интимное выражение.

– Вы понимаете, что в Изолиуме мы воссоздали определённый порядок. Иерархию, основанную на полезности каждого для общего дела, – Головин вернулся к столу и сел. – И этот порядок держится на фикциях. На историях, которые все считают правдой.

Даша наклонилась вперёд, её профессиональная маска телеведущей скрывала истинные мысли.

– Какого рода документы вас беспокоят, господин председатель? – спросила она с рассчитанной долей заинтересованности.

– Три типа документов, – Головин поднял палец. Его глаза метнулись к двери, проверяя, одни ли они. – Во-первых, данные о производстве энергетических карт, о котором не знали даже в Кремле. Мы в БЭВ создали тайное производство, скрытое от министерств. Официально мы заявляли, что карты выпускаются строго по государственным квотам, но на самом деле… – он опустил голос почти до шёпота, оглядываясь на дверь, – мы печатали их только для себя, для узкого круга руководства банка и наших особых клиентов.

В комнате повисла пауза. Денис ощущал, как складываются части головоломки. Если Головин причастен к незаконному распространению карт до блэкаута, возможно, он имел отношение и к самой катастрофе?

– Эти документы – списки получателей, – продолжил Головин. – Имена людей, которым я обеспечил место в Изолиуме. Не всегда это были те, кого признали "ценными кадрами". Скорее, те, чья лояльность и ресурсы были полезны лично мне.

Он откинулся в кресле, его пальцы постукивали по подлокотнику в неровном ритме, выдавая волнение.

– Вы понимаете, в новом мире мы создали историю о рациональном отборе, о спасении лучших умов, о планомерной эвакуации. Эта история – фундамент нашей легитимности. А документы из офиса БЭВ могут показать, что многие оказались здесь благодаря взяткам, личным связям или владели информацией, которую нельзя было оставлять на поверхности.

Даша переглянулась с Денисом, позволив себе мимолётное движение глаз – не достаточное, чтобы Головин заподозрил сговор, но понятное для Дениса.

– Второй тип документов, – Головин поднял ещё один палец, – переписка о проекте "Завеса". Это была инициатива нескольких ведомств, направленная на разработку средств массового воздействия на электромагнитное поле.

– Вы говорите о… – начал Денис и осёкся.

– Да, Соколов, – Головин усмехнулся, в его глазах мелькнуло удовлетворение. – Проект, который привёл к блэкауту. Не сразу, конечно. Были промежуточные стадии, эксперименты, отработка технологии. Но документы из архива БЭВ содержат доказательства того, что блэкаут не был случайностью. Он был предусмотрен.

Даша сохраняла невозмутимость. Головин признался, что мировая катастрофа, стоившая жизни миллиардам людей, была спланирована. И он причастен к этому.

– Если население Изолиума узнает, что их близкие не погибли в результате несчастного случая, а были принесены в жертву новому порядку, – Головин говорил медленнее, подбирая слова, – возникнет неприемлемое социальное напряжение. Даже риск восстания.

– А третий тип документов? – спросил Денис спокойным голосом.

– Видеопротоколы совещаний по распределению ресурсов, – Головин вздохнул. – В первые дни после блэкаута мы принимали тяжёлые решения. Кого спасать, кому давать карты, кого оставить наверху. Эти протоколы показывают механизм принятия решений, который не всегда основывался на гуманитарных соображениях.

Он встал и подошёл к окну, за которым виднелась панорама искусственного города.

– Представьте эффект видеозаписи, где я и другие руководители Изолиума обсуждаем, сколько людей должно умереть, чтобы обеспечить устойчивость системы. Как распределяем квоты по регионам и группам. Как оптимизируем демографическую нагрузку.

Денис ощутил холодную ярость, но не позволил ей отразиться на лице. Оптимизация демографической нагрузки. Так они называли массовое убийство.

– Все эти документы должны быть уничтожены, – Головин вернулся к столу. – Артефакты для храма Осона – предлог. Истинная цель вашей миссии – проникнуть в офис БЭВ, найти указанные материалы и либо доставить их мне, либо уничтожить на месте.

– Мы понимаем важность задачи, – кивнула Даша. – Но почему именно мы? В вашем распоряжении есть обученные агенты, сотрудники службы безопасности…

– Потому что я не могу доверять никому из постоянных жителей Изолиума, – Головин смотрел прямо на неё, в его взгляде читалась смесь уязвимости и расчёта. – Любой из них может иметь интересы, связанные с содержанием этих документов. Может захотеть использовать их для шантажа или политической борьбы. А вы новички, без связей в нашей системе. У вас нет причин использовать эти материалы против меня.

Он умолчал о том, что Денис и Даша, как временные жители без устойчивого статуса, зависят от его благосклонности. Если они откажутся или попытаются обмануть, их можно отправить на поверхность – уже без защитного снаряжения и оружия. Или не позволить вернуться из экспедиции.

– Где именно нам искать эти документы? – спросил Денис деловым тоном. – Офис наверняка охраняется или закрыт.

Головин извлек из ящика стола металлический предмет – электронный ключ старого образца.

– Это универсальный ключ от всех замков БЭВ, – он положил его на стол. – Что касается сейфа, комбинация простая: две даты. Дата основания банка и дата моего назначения председателем правления. 22051996-18032013. Электронные архивы на минус втором этаже защищены тем же паролем.

Денис взял ключ и спрятал его во внутреннем кармане пиджака.

– Документы будут физическими или цифровыми? – поинтересовалась Даша.

– И то, и другое, – Головин сел, его лицо приобрело отстраненное выражение. – В сейфе – бумажные договоры с подписями и печатями. В электронном архиве – зашифрованные файлы на отдельных носителях, не подключённых к сети. Видеопротоколы совещаний хранятся там же, на выделенном сервере.

Он посмотрел на них оценивающе, пытаясь понять, насколько им можно доверять.

– Я хочу, чтобы вы осознавали серьёзность задачи, – сказал он. – Эти документы могут разрушить всё, что мы создали в Изолиуме. Могут подорвать саму идею упорядоченного выживания человечества. Если их содержание станет известно, последует хаос и, возможно, насилие.

Он сделал паузу.

– А хаос никому не выгоден. Ни мне, ни вам, ни тысячам людей под этим куполом. Стабильность – единственная валюта, имеющая значение в мире после блэкаута. И я хочу, чтобы вы понимали: мы все заинтересованы в её сохранении.

Денис кивнул с выражением согласия, хотя внутри всё кипело от ярости и предвкушения. Головин выдал им ключ к разоблачению всей системы. Документы, которые он стремился уничтожить, могли стать оружием против Изолиума и его лидеров.

– Мы понимаем, – сказал он спокойно. – И сделаем всё, чтобы выполнить миссию успешно. Безопасность данных будет приоритетом.

– Отлично, – Головин постукивал пальцами по столешнице, его глаза сузились. – На поверхность вы выйдете через здание Сената в Кремле. Оттуда близко как до Воздвиженки, так и до Манежной площади. Основную часть пути преодолеете ночью – меньше шансов столкнуться с погашами или местными, которые задают вопросы.

Он активировал голограмму над столом, и в воздухе возникла трехмерная карта маршрута от точки выхода до здания БЭВ.

– После того, как закончите с документами, продолжите путь до археологического музея за артефактами, – продолжил Головин. – Так мы сохраним видимость основной миссии. Нефёндр даст инструкции по поиску предметов культа. Они нам нужны, хотя не так срочно, как уничтожение архивов.

– А если мы столкнёмся с непредвиденными обстоятельствами? – осторожно спросила Даша.

– У вас будет аварийный канал связи, – Головин указал на планшет. – Работает в особом режиме. Но использовать его следует только в крайнем случае.

Он замолчал, глядя на них, пытаясь увидеть за масками исполнительных подчинённых их истинные намерения.

– Есть ещё кое-что, о чём вы должны знать, – добавил он, понизив голос. – Вы будете не единственной группой, отправленной из Изолиума в ближайшие дни. Служба безопасности проводит свою операцию в том же районе. Официально они ищут и ликвидируют опасных погашей. Но я подозреваю, что у полковника Овсянкина есть интересы, связанные с документами БЭВ.

Денис напрягся. Дядя Петя. Человек, который привёл их в Изолиум под предлогом защиты. Неужели и у него есть своя игра?

– Поэтому действовать нужно быстро, – Головин поднялся, показывая, что встреча окончена. – Найти документы, уничтожить их и вернуться с артефактами. Без лишних контактов и отклонений от маршрута.

Денис и Даша встали, сохраняя выражения сосредоточенной готовности выполнять приказы.

– Мы вас не подведём, – заверил Денис, слегка поклонившись.

– Очень на это надеюсь, – Головин открыл дверь, выпуская посетителей. – Для вашего блага. Успешное выполнение этой миссии обеспечит вам статус привилегированных жителей сектора D&D. Неудача… – он не закончил фразу, но в его глазах промелькнуло холодное выражение, не оставлявшее сомнений в последствиях провала.

Они вышли из кабинета, и дверь закрылась за ними с шипением. В пустом коридоре они шли молча, сохраняя видимость деловитости на случай наблюдения.

Только когда они поднялись в свой пентхаус с панорамными окнами в закрытой зоне, куда допускались избранные с особыми пропусками, Даша рухнула в кресло и закрыла лицо руками.

– Он только что признался в убийстве миллиардов людей, – её пальцы дрожали, голос был тихим. – И говорил об этом как о бизнес-решении.

Денис задёрнул шторы, проверил комнату на наличие камер, затем достал электронный ключ и покрутил его в пальцах.

– И при этом дал нам ключ к доказательствам, которые могут разрушить его мир.

Даша подняла голову. Их взгляды встретились. План менялся. Теперь они не просто искали способ сбежать из Изолиума и предупредить друзей. Они получили шанс разоблачить преступление невиданного масштаба.

Денис сел рядом с ней на подлокотник кресла. За окном искусственное солнце начинало гаснуть по расписанию, погружая купол в сумерки. Завтра они выйдут на поверхность – ближе к задаче, которая теперь казалась почти непосильной. Но они должны были попытаться. Ради тех, кто погиб. Ради тех, кто выжил. Ради мира, который ещё можно было спасти.

Глава 2

Утро в Изолиуме начиналось по расписанию – с механического гудка, означающего смену циклов искусственного освещения и пробуждения вентиляции. Денис и Даша проснулись за час до сигнала. Лежали молча в полумраке апартаментов сектора D&D, глядя в потолок. Мысли занимала миссия – каждый прокручивал варианты развития событий, просчитывал риски. За окном разгорался запрограммированный рассвет – идеальный, без единого облачка, как на рекламной картинке из старого мира. Такой же искусственный, как их положение в подземном городе.

– Пора, – Даша первой нарушила тишину, поднимаясь с постели и направляясь в ванную.

Денис проводил её взглядом, замечая напряжение спины под тонкой тканью рубашки. В последние дни оба жили в постоянной готовности – внешне сохраняя безупречное спокойствие и лояльность системе, но внутренне готовясь к шагу, который мог стоить жизни. Сегодня начиналась экспедиция на поверхность – возможность либо обрести свободу, либо попасть в ещё более страшный капкан.

Через полчаса они шагали по пустым коридорам административного сектора. В это время здесь не было никого, кроме технического персонала – сотрудники начинали день позже. Стерильная чистота вокруг казалась оскорбительной по сравнению с условиями, в которых жили люди на поверхности – друзья, оставшиеся в особняке, все те, кого система считала расходным материалом.

Указатели с логотипом направляли к отделу снабжения – серой непримечательной двери в конце коридора подвального этажа. Чем ниже спускались, тем сильнее менялась атмосфера – чистота уступала функциональности. На стенах появлялись технические схемы, открытые трубы, предупреждающие знаки вместо мотивирующих лозунгов верхних уровней.

Коридор перед отделом снабжения наполнял особый запах – железа, машинной смазки и чего-то неуловимого, что можно назвать беспокойством. Этот запах появляется там, где готовятся к опасности, где каждый предмет означает жизнь или смерть. Денис вспомнил охотничьи магазины из прошлой жизни – там пахло похоже.

– Соколов, Иванова, – раздался голос из динамика рядом с дверью. – Авторизация принята, входите.

Дверь открылась с тихим шипением, обнажая просторное помещение, одновременно похожее на армейский склад и высокотехнологичную лабораторию. Вдоль стен тянулись стеллажи с оборудованием, в центре стояли металлические столы с работающими людьми в серой униформе.

Навстречу шагнул мужчина, настолько худой, что форма держалась на одних костях. Короткая стрижка, запавшие щёки и цепкий взгляд создавали образ человека, привыкшего оценивать других по полезности. На жетоне значилось: «Сержант Мельников, отдел снабжения».

– Экспедиция 27-B-3, поисковая операция культурного значения, – произнёс он, сверяясь с планшетом. – Документы готовы. Распишитесь здесь.

Даша и Денис приложили пальцы к сканеру. Экран мигнул зелёным, фиксируя биометрию и согласие со всеми пунктами инструкции – которую не читали. В этой системе никто не читал инструкции. В них верили, как в священное писание.

– Сюда, – сержант повёл их вглубь помещения. – Ваше снаряжение подготовлено согласно миссии.

На столе лежали два серых брезентовых рюкзака, потёртых и неприметных. Такие не привлекают внимания на поверхности, где новое всегда означает угрозу. Рядом была разложена остальная экипировка – одежда, обувь, инструменты.

– Стандартный набор для экспедиции на поверхность, – продолжал сержант, указывая на предметы. – Термобельё, многослойный комплект, ботинки с шумопоглощающей подошвой. Вода, рационы питания.

Денис осматривал экипировку, отмечая качество материалов и продуманность деталей. Система не экономила на тех, кого отправляла наверх с важными миссиями. Это заставляло задуматься, насколько значимы документы, которые Головин приказал уничтожить.

К ним подошёл ещё один сотрудник – моложе, с дружелюбным выражением и очками с толстыми линзами, за которыми глаза казались непропорционально большими.

– Я Климов, технический специалист, – представился он. – Буду инструктировать вас по оружию и спецснаряжению.

Специалист подвёл к отдельному столу с двумя пистолетами, несколькими ножами в кожаных ножнах и странными цилиндрическими предметами, похожими на динамитные шашки из старых фильмов.

– СП-21, разработка Изолиума, – взял один пистолет. – Внешне похож на ПМ, чтобы не привлекать внимание. Калибр 9 миллиметров, магазин на 12 патронов. Но главная особенность в другом.

Климов достал из кармана прямоугольник из чёрного материала, похожего на полированный обсидиан. Внутри пульсировала тонкая серебристая прожилка, создавая впечатление крошечного живого организма.

– Энергетическая карта, – произнёс Климов почти с благоговением. – Без неё ни одно современное оружие не функционирует. Даже базовое.

Он показал, как карта вставляется в разъём рукоятки. Раздался тихий щелчок, индикатор загорелся зелёным, а пистолет едва заметно завибрировал.

– Это… как это работает? – спросила Даша, наблюдая за процедурой.

– Принцип работы засекречен, – Климов поправил очки. – Но суть в том, что карта активирует электронный детонатор в патронах. Без неё выстрела не будет.

Денис взял второй пистолет, ощущая вес и баланс. Оружие казалось одновременно знакомым и чужим. В прошлом он стрелял только в тире, но сейчас, держа этот сплав металла и технологий, почувствовал странное родство с ним.

– На каждого выделено по три энергетические карты, – продолжал Климов. – Одна устанавливается в пистолет, две запасные. Заряда одной карты хватает примерно на 50 выстрелов, после чего требуется замена.

Он перешёл к цилиндрическим предметам, которые, как видел Денис, действительно являлись разновидностью взрывчатки.

– Компактные заряды направленного действия, – Климов взял один цилиндр. – Мощности хватит, чтобы пробить стальную дверь или разрушить бетонную стену толщиной до 30 сантиметров. Активация электронная, с помощью этого пульта.

Он показал маленькое устройство с кнопкой, защищённой прозрачным колпачком.

– И для них тоже нужны энергетические карты? – догадался Денис.

– Именно, – Климов указал на прорезь в основании. – Без карты это просто кусок пластика и химикатов. Вставляете карту, крепите заряд к цели, отходите на безопасное расстояние, активируете пультом. У вас тридцать секунд до детонации.

Он вздохнул и добавил с неожиданной задумчивостью:

– Без этого ничего не выйдет. Теперь даже смерть требует энергии.

Эти слова повисли в воздухе, усиливая напряжение. Денис и Даша переглянулись, понимая смысл сказанного: система контролировала всё, включая способность людей уничтожать друг друга.

Тем временем Мельников вернулся с небольшими пакетами.

– Пайки на три дня, – он положил их на стол. – Сублимированная еда, восстанавливается горячей водой. Вода, – сержант указал на плоские фляги из матового пластика, – с системой фильтрации. Можете пополнять из любого источника, фильтры удалят большинство загрязнителей.

Мельников достал два складных ножа в потёртых кожаных чехлах.

– Стандартные боевые ножи. Для них карты не нужны, – он криво усмехнулся, словно сделал удачную шутку. – Пока что.

Затем сержант развернул бумажную карту – настоящую бумагу, а не электронный планшет.

– Ваш маршрут. Выход через здание Сената, затем к археологическому музею, затем к основной цели на Воздвиженке. Точки отмечены, безопасные пути проложены. Но учтите – ситуация на поверхности меняется быстро. Что было безопасным вчера, сегодня может стать смертельной ловушкой.

Он указал на красные зоны:

– Здесь зафиксирована активность погашей. Особенно опасны участки вокруг бывших больниц и административных зданий. Держитесь от них подальше.

Даша изучала карту, сопоставляя маршрут с тем, что помнила о центре Москвы. Путь к особняку, где остались их друзья, шёл в другом направлении. Если решат отклониться от маршрута, рисков станет больше.

– Ваша одежда, – продолжал сержант, указывая на стопки вещей. – Специально состаренная, потрёпанная. На поверхности новая одежда привлекает внимание. Люди там носят то, что нашли или отобрали у других. Вы должны выглядеть так же.

Денис осмотрел куртку из выцветшей джинсы с заплатами на локтях и потёртыми манжетами. Такую вещь не заподозришь в том, что она сделана в стерильных лабораториях подземного города.

– В подкладке курток спрятаны дополнительные карты, – сержант понизил голос, хотя в комнате были только они. – Местные используют их как валюту. Иногда информацию или проход можно купить за одну-две карты.

Мельников расстегнул куртку, показав расположение потайных карманов.

– Только учтите – за эти карты там могут убить. Используйте их только в крайнем случае.

Климов вернулся с ещё одним предметом – небольшой телекамерой, обшитой чёрной резиной для защиты от ударов. Объектив тускло поблёскивал в полумраке.

– Для документальной съёмки, – пояснил он, протягивая камеру Даше. – Головин распорядился подготовить репортаж о возвращении артефактов Осона. Камера адаптирована для работы при низкой освещённости и имеет собственный источник энергии.

Технический специалист показал разъём для карты на нижней части устройства.

– Одной карты хватит примерно на шесть часов съёмки. У вас три карты для камеры, используйте экономно.

Денис рассматривал камеру, отмечая, что она выглядит слишком профессиональной для простой съёмки. Такие устройства использовались телевизионными бригадами Изолиума для важнейших трансляций – ещё одно подтверждение значимости их миссии для Головина.

Сержант сверился с планшетом, убедившись, что все пункты списка снаряжения отмечены.

– Всё укомплектовано согласно регламенту, – заключил он. – Вопросы?

Денис и Даша покачали головами, начиная упаковывать снаряжение в рюкзаки. Каждый предмет занимал определённое место, равномерно распределяя вес – результат многочисленных испытаний и расчётов, которыми гордился Изолиум.

– Когда выдвигаемся? – спросил Денис, затягивая ремни рюкзака.

– Группа сопровождения ждёт у лифтов через двадцать минут, – ответил сержант. – Они доставят вас к точке выхода на поверхность. Оттуда продолжите самостоятельно.

Мельников отошёл подписывать документы, а Климов приблизился, понизив голос:

– Будьте осторожны наверху. Особенно после захода солнца. Погаши стали… другими. Более организованными. Некоторые говорят, что они начали действовать сообща.

Денис заметил настоящий страх за толстыми стёклами очков.

– Это правда? – тихо спросил он. – О погашах?

– Я не знаю, – Климов нервно поправил очки. – Но из последних экспедиций вернулось меньше половины участников. И те, кто вернулся, рассказывали странные вещи.

Он оглянулся на сержанта, убедившись, что тот не слышит, и добавил:

– Слушайте внимательно. Если погаши появятся группами больше трёх особей – не пытайтесь сражаться. Бегите. Они научились чему-то новому. Что-то изменилось в их… – он запнулся, подбирая слово, – в их сущности.

Даша кивнула, принимая предупреждение со всей серьёзностью. В памяти всё ещё жила встреча с погашами, когда они с Денисом едва не погибли, прежде чем попасть в Изолиум.

Закончив упаковку снаряжения, они надели рюкзаки и проверили одежду. Потёртые джинсы, футболки, поношенные куртки – всё создавало образ людей, долгое время выживавших на поверхности. Карты распределили по потайным карманам, оружие скрыли под одеждой.

– Удачи, – сказал Климов, протягивая руку для прощания. – Надеюсь увидеть вас через три дня. С артефактами.

Сержант Мельников просто кивнул, передавая документы на выход. В его глазах читалось то же, что Денис замечал у многих сотрудников Изолиума – смесь зависти и страха. Зависть к тем, кому позволено подняться наверх, увидеть настоящее небо, и страх перед тем, что они могут там обнаружить.

Покидая отдел снабжения, Денис и Даша молчали, погружённые в собственные мысли. За спиной тяжело качались рюкзаки, под курткой холодил бок пистолет, а в кармане лежала смерть, заключённая в маленькие чёрные карточки с серебряными прожилками. Перед ними открывалась дорога наверх – к свободе, к правде, к мести или к гибели. Никто не мог предсказать, что именно ждёт на поверхности.

Только одно они знали наверняка – назад пути нет. Документы, которые Головин приказал уничтожить, могли стать единственным шансом разоблачить систему, стоившую жизни миллиардам. И ради этой цели они готовы рискнуть всем.

По дороге к лифтам Даша вдруг остановилась и тихо произнесла:

– Как думаешь, они всё ещё ждут нас? Наши?

Денис взглянул в её глаза, в которых читалась неуверенность, смешанная с надеждой.

– Они ждут, – твёрдо ответил он. – И теперь мы можем дать им знать, что живы.

Двери лифта открылись перед ними, приглашая в металлическую капсулу, которая поднимет к поверхности. К настоящему миру, каким бы страшным он ни стал.

Час спустя группа сопровождения вела их по техническому коридору, уходящему под административный сектор Изолиума. Трое молчаливых и собранных военных шагали впереди, переговариваясь короткими фразами по рации. Денис чувствовал, как с каждым шагом менялась атмосфера – стерильная чистота уступала функциональности технических тоннелей. Здесь уже не создавали иллюзию привычного мира: трубы и кабели тянулись вдоль стен без панелей, на бетонном полу виднелись следы грязи с поверхности, а в воздухе ощущался запах сырости – непривычный для герметичного подземного города.

Даша шла рядом, лицо застыло в маске решительности. Рюкзак за плечами казался слишком тяжёлым для хрупкой фигуры, но она не показывала признаков усталости. Последние недели в секторе D&D с его искусственным совершенством не стёрли из движений ту особую жесткость и экономность, которую вырабатывает жизнь на поверхности – в мире, где каждое лишнее движение означает потерю энергии.

Коридор резко уходил вниз, заставляя их почти бежать по наклонному полу. Стены здесь были старыми, покрытыми потеками ржавчины и пятнами плесени. Холодный, влажный и тяжелый воздух заполнял лёгкие. Денис принюхался – в этой сырости было что-то настоящее, отличающееся от стерильной атмосферы Изолиума с химическим привкусом фильтрации.

– Здесь давно не использовались фильтры очистки, – заметил старший группы, заметив его реакцию. – Это технический коридор. Мы экономим ресурсы. Только на жилых и административных секторах.

– Куда мы спускаемся? – спросила Даша, пригибаясь под низкой трубой. – По карте выход на поверхность должен быть выше.

– Так и есть, – кивнул военный. – Сначала вниз, затем – резкий подъём. Это старый тоннель метро, переоборудованный под технические нужды. Он ведёт к бывшим коммуникациям Кремля.

Света становилось меньше. Редкие лампы на стенах мигали, словно борясь с тьмой. Под ногами хлюпала грязь, смешанная с бетонной крошкой и машинным маслом. Запах усиливался – смесь плесени, старого камня, застоявшейся воды и чего-то неуловимого, что заставляло волоски на шее подниматься. Так пахло в подвалах заброшенных зданий на поверхности, где могли таиться погаши.

Один из сопровождающих включил мощный фонарь, и в его луче стали видны тени крыс, шарахающихся от света и шагов. Денис почувствовал, как напряглась идущая рядом Даша. В глазах женщины мелькнул особый огонёк – смесь страха и возбуждения перед опасностью.

– Всегда интересовался, – Денис обратился к старшему группы, чтобы разрядить напряжение, – как вы выбираете точки выхода? Почему именно Сенат?

Военный оглянулся через плечо, лицо на миг попало в луч фонаря – молодое, но с тенями под глазами, с жесткостью черт, которую придаёт постоянная готовность к угрозе.

– Три фактора, – ответил он деловито. – Во-первых, структурная целостность здания. Во-вторых, близость к цели вашей миссии. В-третьих, безопасность. В районе Кремля меньше погашей – им нечем там питаться. Никаких гражданских.

Он сделал паузу, перешагивая через лужу.

– Но главное, там никого нет. Все эти руины… – старший сделал жест рукой, – люди обходят их стороной. Никто даже не подозревает о существовании Изолиума.

Даша бросила взгляд на Дениса. В глазах мелькнуло понимание. Значит, люди наверху не догадываются об Изолиуме под их ногами. Они просто обходят руины, не задаваясь вопросом, почему эти здания пустуют, когда вокруг идёт борьба за каждый клочок укрытия.

Коридор сделал поворот, и они начали подниматься. Теперь путь шёл вверх, по старой бетонной лестнице со стёртыми ступенями. Свет фонарей выхватывал из темноты обрывки старых плакатов – напоминания о гражданской обороне, схемы эвакуации, инструкции по убежищам. Этот путь был создан задолго до блэкаута, как часть системы подземных коммуникаций правительственных зданий.

– Мы под Кремлём? – Денис пытался сориентироваться.

– Уже да, – кивнул военный. – Это служебные тоннели, соединяющие архивы и центры связи. В них хранились резервные копии государственных документов, дубликаты систем. На случай ядерной войны.

– Которая так и не случилась, – тихо заметила Даша.

– Не в том виде, как ожидали, – странно усмехнулся старший группы. – Но результат примерно тот же.

Они поднимались выше. Стены становились старше – кирпич сменился старинной кладкой, местами скреплённой металлическими скобами. Сырость здесь особенно заметна – на камнях выступала влага, на потолке висели сталактиты из минеральных отложений. Воздух стал тяжёлым, спёртым, с запахами гнили и разложения.

– Здесь можно почувствовать поверхность, – заметил один из сопровождающих, кивая на стены. – Видите подтёки? Это талая вода. Весна наверху.

Денис ощутил странное волнение. Весна. Настоящее время года, не запрограммированное компьютерами, а созданное природой. Там, наверху, что-то таяло, пробуждалось, жило своей неподконтрольной жизнью.

Лестница закончилась, и они вышли в широкий технический коридор, не такой древний. Здесь проводились ремонтные работы недавно – на стенах виднелись современные электрощиты, распределительные коробки, вентиляционные решётки. Но всё покрыто слоем пыли и паутины, словно забросили в спешке.

– Мы почти на месте, – сказал старший. – Этот коридор ведёт к техническим помещениям здания Сената. Оттуда вы сможете выйти на Ивановскую площадь.

Он остановился у массивной металлической двери с выбитой красной звездой. Дверь покрыта пятнами ржавчины и царапинами, словно её пытались вскрыть с другой стороны.

– Дальше пойдёте сами, – старший достал универсальный ключ, похожий на тот, что выдал Головин. – Мы возвращаемся в Изолиум.

Он вставил ключ в замочную скважину и повернул. Раздался тяжёлый лязг, и дверь со скрипом приоткрылась. В щель потянуло странным запахом – не свежим воздухом, а чем-то затхлым, гнилостным, с примесью химического.

Старший поднял фонарь, луч скользнул в темноту за дверью, выхватив груду обломков, покрытых слоем пыли и плесени.

– Дальше сами разбирайтесь, – он протянул Денису фонарь. – Помните инструкции.

Денис взял фонарь, ощущая тяжесть и холод металла.

– А если мы не вернёмся? – спросил он, глядя в глаза старшему.

Тот на миг отвёл взгляд, затем посмотрел на Дениса:

– Тогда никто не придёт вас искать. Вас внесут в список невернувшихся экспедиций. Ещё вопросы?

Даша покачала головой, поправляя лямки рюкзака.

– Удачи вам, – неожиданно сказал один из молодых сопровождающих. – Там… опаснее, чем рассказывают в отчётах.

Старший бросил строгий взгляд, и тот замолчал. Затем военные развернулись и зашагали обратно, шаги гулко отдавались в коридоре, постепенно затихая.

Денис и Даша остались одни перед открытой дверью, ведущей в темноту заброшенного мира.

– Ну, – тихо сказала девушка, – мы этого хотели.

Её спутник кивнул, сжимая фонарь:

– Пошли. Что бы там ни было.

Они протиснулись через дверь и оказались в большом техническом помещении, заваленном обломками мебели, разбитой техникой и грудами архивных папок. Луч фонаря выхватывал из темноты сломанные столы, покосившиеся шкафы, разбросанные документы в грязи. С потолка свисали обрывки проводов, словно внутренности вспоротого зверя. Денис поднял фонарь выше, осветив стены в пятнах копоти. Здесь явно был пожар – поверхности почернели от огня, пластик оплавился, металл мебели покрылся окалиной.

– Это служебные помещения Сената, – Даша осторожно шагала между обломками, стараясь не поднимать пыль. – Похоже, тут всё разграбили после блэкаута.

Денис кивнул, двигаясь вперёд. Под ногами хрустело битое стекло, шуршали обрывки бумаг. Пахло мокрой штукатуркой, обугленным деревом и чем-то неприятным, напоминающим запах нечистот.

– Смотри, – он поднял почерневшую металлическую пластину. – Это герб России. Наверное, висел на стене.

Даша взяла герб, стирая слой сажи. Двуглавый орёл с расправленными крыльями выглядел зловеще в свете фонаря – символ власти, брошенный в развалинах.

– Странно осознавать, что всего этого больше нет, – тихо сказала она. – Государства, правительства, законов.

– Законы остались, – мрачно ответил Денис. – Только теперь их диктует Изолиум. Через энергетические карты.

Они продвигались дальше, осторожно ступая по полу в мусоре. Коридор вёл через анфиладу комнат, каждая со следами поспешного бегства и разграбления. В одном помещении стоял массивный сейф с выломанной дверцей – кто-то приложил немало усилий, чтобы добраться до содержимого. В другом – груды обгоревших досье и личных дел, словно кто-то методично уничтожал следы прежней жизни.

Сверху капала вода – редкие тяжёлые капли, падающие с потолка и образующие лужицы на полу. Денис поднял фонарь, пытаясь найти источник протечки, и увидел трещины в потолке – следы структурного повреждения здания.

– Нам нужно найти выход на площадь, – сказал он, сверяясь с картой из кармана. – Согласно схеме, мы должны двигаться на восток, к внешней стене.

Даша кивнула, и они направились в указанном направлении, переступая через поваленные шкафы и груды мусора. Воздух становился затхлым. К запаху гари и сырости примешивался запах экскрементов – видимо, помещения использовались как укрытие бездомными или мародёрами.

В конце коридора они увидели тусклый свет через разбитое окно. Денис выключил фонарь, чтобы привыкнуть к естественному освещению, и они медленно подошли к проёму. Стёкла давно выбили, осколки хрустели под ногами. Металлическая рама погнута и покрыта ржавчиной, словно её пытались выломать.

Через окно открывался вид на Ивановскую площадь – пустынную, в мусоре, с лужами талой воды, блестящими в тусклом дневном свете. Весеннее солнце, скрытое облаками, едва пробивалось сквозь серую пелену неба.

– Реальность, – прошептал Денис, глядя на настоящее небо впервые за недели. – Не проекция на куполе.

Даша подошла ближе, встала рядом. Её лицо было бледным, но решительным.

– Выбираемся?

Денис кивнул, и они начали осторожно протискиваться через окно. Металлическая рама цеплялась за одежду, словно пытаясь удержать, но они упрямо двигались вперёд. Наконец, перебравшись через подоконник, они спрыгнули на мокрую брусчатку площади.

Та встретила гостей из подземелья влажным чавканьем под ботинками. Денис огляделся, жадно втягивая воздух – настоящий, не прошедший через фильтры, с запахом талого снега, мокрого камня и гнили. Весенняя морось, мелкая и колючая, оседала на лицах, и это ощущение было таким непривычным после стерильного климат-контроля, что Даша невольно улыбнулась, подставляя лицо небу. Улыбка исчезла, когда она увидела то, во что превратился Кремль – древний символ власти, теперь брошенный, разграбленный, с проваленными крышами и закопчёнными стенами.

– Тише, – Денис положил руку на её плечо и указал в сторону Спасских ворот.

Посреди площади, в центре большой лужи, лежала туша лошади. Животное умерло не меньше недели назад – распухшее брюхо и запавшие глаза говорили о разложении. Вокруг кружили вороны, иногда подлетая к тёмной массе и выдёргивая куски плоти из мест, где шкура разорвана. Запах гниения, едва уловимый издали, здесь бил в нос так сильно, что Даша закрыла лицо шарфом.

– Откуда здесь лошадь? – прошептала она, дыша через рот.

– Транспорт, – коротко ответил Денис. – Бензин закончился, электричество тоже. Остались животные.

Они обошли труп по широкой дуге, стараясь не шуметь. Вороны лишь отодвинулись, недовольно каркая, но не улетели. Слишком привыкли к людям, чтобы бояться. Или слишком голодны, чтобы бросать пищу.

Брусчатка под ногами была скользкой не только от влаги. Темные потёки, похожие на машинное масло, тянулись от края до края площади. Рядом валялись использованные шприцы, обрывки окровавленных бинтов, пустые упаковки таблеток. Следы отчаяния и самолечения. Денис не сомневался: сунувшись в любые кусты, найдёшь человеческие останки. Тела, которые не успели убрать.

Даша подняла с земли старый номер от автомобиля, в ржавчине и грязи. Потёрла край рукавом:

– Смотри, – показала Денису. – Московский регион, дипломатическая серия.

– Наверное, от машины из кремлёвского гаража, – пожал плечами Денис, осматривая пространство с профессиональным вниманием. – Все представительские автомобили бросили в первые часы блэкаута, когда стало ясно, что топлива не будет.

Они медленно шли к Спасским воротам. Раньше здесь были толпы туристов, японцы с фотоаппаратами, европейцы с аудиогидами, сверкали вспышки, звучала многоязычная речь. Теперь – только серая пустота и тишина.

Нет, не тишина. Приближаясь к воротам, они различили звуки – низкий гул, похожий на шум толпы с другой стороны стены. Красная площадь. Когда-то – сердце столицы, место церемоний и гуляний. Что там сейчас?

Спасские ворота, прежде гордость ансамбля, напоминали гнилой зуб – верх башни обрушился, обнажив внутренности из кирпича и деревянных балок. Знаменитые часы исчезли, от них остался лишь контур на фасаде – кто-то выковыривал механизм, винтик за винтиком. Возможно, ради меди и латуни.

Запахи усиливались. К гнили дохлой лошади добавились ароматы жилья – дым от костров, запах немытых тел, мочи, экскрементов. И чем ближе к воротам, тем отчётливее становились эти запахи. Воняло так, словно площадь превратилась в огромный туалет без канализации.

– Готова? – Денис перехватил рюкзак и положил руку на рукоять пистолета под курткой.

Даша кивнула, глаза потемнели от решимости. Они прошли под сводами ворот, чувствуя вес веков – и тысяч жизней, оборвавшихся здесь после блэкаута.

Красная площадь открылась перед ними во всём великолепии разрушения. То, что раньше было символом государственной мощи, стало варварским рынком. Вдоль линии бывших парадов тянулись ряды прилавков – перевёрнутые ящики под ржавыми листами железа, тележки от супермаркетов с разным хламом. Над всем реяли грязные флаги и ткани – не символы идеологий, а метки торговцев. Флаги стран, корпоративные логотипы, куски материи с намалёванными знаками – всё для обозначения территории в этом хаосе.

Среди толпы оборванных, грязных людей, снующих между прилавками, были проложены "улицы"– тропы в грязи, обозначающие главные пути. На каждом перекрёстке этих троп стояли деревянные платформы высотой по пояс, с вооружёнными людьми. Охрана рынка. Или его хозяева.

Над этой картиной, как жуткая декорация, возвышался Мавзолей – бывший главный символ страны, теперь полуразрушенный, с обвалившейся крышей и почерневшим от копоти фасадом. Вместо надписи "ЛЕНИН"зияла чёрная дыра – буквы отковыряли для переплавки. Пустой постамент внутри свидетельствовал, что мумифицированное тело исчезло.

Даша вспомнила слухи о том, что его продали как "реликвию света"культу. Культу Осона, возможно?

Но самое страшное открывалось на участке площади, огороженном колючей проволокой. Здесь, на деревянных платформах над толпой, стояли работорговцы. Именно так, без эвфемизмов – торговцы людьми. Рабство, считавшееся пережитком прошлого, вернулось в новой форме, более ужасной, чем раньше.

Один из них – высокий мужчина с лысым черепом, на котором даже издали виднелся шрам от виска до подбородка – держал цепь. На другом конце, прямо на грязной земле, сидела женщина с ребёнком лет пяти. Оба исхудавшие, с запавшими глазами и серым оттенком кожи, который приобретают хронически голодающие люди. Женщина пыталась прикрыть ребёнка, когда покупатели подходили близко. В глазах не было страха – только бесконечная усталость и что-то похожее на тупую покорность. Такой взгляд бывает у смертельно больных, отказавшихся от борьбы.

Рядом, на соседней платформе, коренастый мужчина в засаленной куртке хрипло кричал:

– Крепкий парень! Работает как генератор! Всего три часовых карточки!

За ним стоял молодой человек крепкого телосложения, но с пустым взглядом. На шее – ошейник с вделанными металлическими контактами. Гарантия, что не сбежит.

Рынок рабов занимал небольшую центральную часть площади. Большинство рабов – мужчины и женщины трудоспособного возраста, без увечий. Но были исключения. Неподалёку сидел седой старик в лохмотьях, похожих на остатки дорогого пальто. У его ног – девочка лет десяти с белыми, безжизненными глазами. На картонной бирке на её шее было криво написано: "НЕ ПРОВЕРЕНО".

Даша не сразу поняла значение надписи. Денис догадался быстрее: девочку не проверили на мутацию, на превращение в погаша. Белые глаза могли быть врождённой особенностью, альбинизмом, а могли – первым признаком трансформации. Цена зависела от результата проверки. Если не погаш – продадут как обычную рабыню. Если начальная стадия мутации – купят для экспериментов или для боёв с другими погашами. На этом тоже делали деньги.

Старик иногда протягивал руку к проходящим людям, словно прося милостыню. Но жест больше походил на предложение – он выставлял товар, и товаром была девочка.

Денис почувствовал, как сжимаются кулаки. Дыхание перехватило от ярости. Он шагнул к платформам, но Даша крепко схватила его за локоть.

– Нет, – её голос звучал твёрдо, хоть и тихо. – Мы ничего не сделаем. Не сейчас.

– Я не могу просто смотреть на это, – процедил Денис.

– И не смотри, – в глазах блеснули слезы. – Пойдём, пока я не сошла с ума.

Она отвернулась, но Денис заметил дрожь плеч. Они пересекли площадь, держась ближе к стене, не выделяясь из массы оборванных людей. Их потертая одежда, состаренная в лабораториях Изолиума, теперь не казалась маскировкой – они выглядели как люди, выживающие в постапокалиптическом кошмаре.

Денис чувствовал десятки взглядов – оценивающих, расчетливых, голодных. Они смотрели на рюкзаки, на хорошие ботинки, на здоровый цвет лица. В этом мире любой признак благополучия становился опасным, привлекал внимание тех, кто перешагнул грань между человечностью и животным выживанием.

– Туда, – Даша указала на здание в конце площади, где раньше находился подземный музей Москвы. – Вход должен быть за поворотом.

Они прошли мимо бывшего ГУМа – роскошного торгового центра, теперь ставшего муравейником. Бутики и галереи, где продавались товары класса люкс, теперь заполнили человеческие берлоги. В каждой витрине, раньше демонстрировавшей коллекции модных домов, теперь тлели очаги, сушилось тряпьё, жили люди. Это напоминало средневековый город, где в каждой нише пытались выжить семьи. Только вместо узких улочек – мраморные галереи, вместо лачуг – бывшие магазины Prada, Gucci, Louis Vuitton.

Наконец, они добрались до спуска в музей. Вход, раньше охраняемый и с системой контроля, теперь был просто дырой в земле, заваленной мусором. Никто не интересовался древностями, когда речь шла о выживании.

– Похоже, здесь давно никого не было, – Даша осторожно спустилась по разрушенной лестнице, отмечая отсутствие свежих следов на пыльных ступенях.

Денис включил фонарь. Луч прорезал темноту, выхватывая потрескавшиеся стены в плесени, прогнившие деревянные перекрытия, капающую воду. Пахло сырым камнем, плесенью и жжёной резиной – странное сочетание, происхождение которого Денис не понимал.

Они оказались в просторном помещении со сводчатыми потолками. Когда-то это был вестибюль музея – с кассами, гардеробом, стойками. Теперь – заброшенное пространство в мусоре. Витрины разбиты, манекены в археологической одежде разных эпох повалены и разобраны. Кто-то забрал сапоги с манекена средневекового воина, кто-то оторвал пуговицы с пиджака городского щёголя XIX века. В мире, где одежда стала дефицитом, даже музейные экспонаты шли в ход.

Свет проникал сквозь трещины в потолке и разбитые фонари. Тусклые лучи преломлялись в осколках стекла на полу, создавая эффект россыпи драгоценностей. Под ногами хрустели стёкла и обрывки бумаги – старые путеводители, карты, схемы. Денис поднял обрывок: "История Москвы – история света". Какая ирония. Теперь Москва лежала в темноте, а свет стал ценным ресурсом.

– Смотри под ноги, – предупредила Даша, указывая на торчащую арматуру. – Здесь всё разрушается.

Они осторожно шли вглубь музея. По описанию Нефёндра, артефакты Осона должны были находиться в хранилище специальных коллекций, на втором подземном уровне. Но сначала нужно было найти спуск туда.

Чем дальше они заходили, тем меньше становилось света и сильнее ощущалось время после блэкаута. Экспонаты, когда-то бережно хранимые как часть наследия, теперь валялись разбросанные, поломанные или покрытые таким слоем пыли, что нельзя было различить форму. Археологические находки, пережившие века в земле, не выдержали нескольких месяцев человеческого одичания.

– Денис, – Даша остановилась, прислушиваясь. – Ты слышишь?

Он замер, напрягая слух. Где-то в глубине музея, среди тишины и капания воды, раздавался странный звук. Не голос, не шаги, а что-то похожее на царапанье, на скрежет металла по камню.

– Крысы? – предположил Денис, но сам не верил. Звук был слишком методичным, целенаправленным для грызунов.

– Или кто-то ещё, – Даша поправила рюкзак и нащупала рукоять пистолета. – Будем осторожны.

Они медленно двинулись на звук, обходя груды мусора и витрины. Денис шёл впереди с фонарём, Даша прикрывала спину. Шум становился отчётливее – теперь это был явно скрежет металла, словно кто-то открывал ржавую дверь или взламывал замок. А потом внезапно наступила тишина. Полная, абсолютная. Даже капли воды словно замерли.

– Там что-то есть, – прошептала Даша, указывая на тёмный проход. – И оно знает, что мы здесь.

Денис посветил в указанном направлении. Луч выхватил старую металлическую дверь с табличкой "Служебное помещение. Вход воспрещён". Дверь была приоткрыта на несколько сантиметров, оттуда доносился звук. Сейчас там стояла тишина, но Денис не сомневался – за дверью кто-то прятался. Кто-то, не желающий быть обнаруженным.

– За мной, – скомандовал он, перехватив пистолет из-под куртки. Даша кивнула, достав оружие.

Они медленно приблизились к двери, держась у разных стен коридора, чтобы не стать единой мишенью. Денис сделал знак, и Даша замерла, направив пистолет на проём. Он рывком распахнул дверь, выставив руку с фонарем.

За дверью оказалась лестница вниз – тесная, крутая, с металлическими ступенями в рыжей ржавчине. Свет не достигал дна шахты, но в глубине мелькнула тень. Кто-то спускался вниз, стараясь двигаться беззвучно.

– Это может быть путь к хранилищу, – прошептал Денис. – Но кто-то оказался здесь раньше нас.

Даша сжала его плечо, показывая готовность следовать. Они начали спускаться по лестнице, стараясь соблюдать тишину. Каждая ступенька скрипела под весом, выдавая присутствие. Но им нужно было найти артефакты Осона. Как ради миссии Головина, так и ради собственных целей. Слишком многое стояло на кону, чтобы отступать из-за неизвестной угрозы.

Внизу, в темноте, ждало неизвестное. Возможно, обычный мародер. Возможно, погаш, использующий музей как убежище. А может, кто-то из Изолиума, посланный с той же целью – найти артефакты, способные контролировать сознание людей. В любом случае, они должны были спуститься и узнать правду. Какой бы страшной она ни оказалась.

Глава 3

Они спускались по металлической лестнице в темноту п