Структура таланта. От иллюзий к реальности. Как стать настоящим художником

Обладание уникальным мастерством в древности означало наличие у человека суперспособности. Можно ли сравнить художника, жившего 500 лет назад, с его современным коллегой в отношении социальной значимости? Огранённый талант был явлением редким и оттого невероятно ценным. Порой мастерство одного человека определяло верхнее значение культурного развития всего общества. А потому труд этих людей высоко ценился и щедро оплачивался. Образ бедного художника возник значительно позже, с развитием в мире искусства конкуренции, когда художественное образование стало доступным и повсеместным. До этого ситуация выглядела иначе: Микеланджело был богатейшим человеком Рима, а очерёдность выполнения заказов Леонардо да Винчи решалась на государственном уровне.

Изначально мастер не был заинтересован в передаче своего навыка так, как в этом был заинтересован сам ученик. Раскрыть секрет означало расстаться с уникальностью, поэтому обмен знаниями сильно отличался от привычного нам формата. Безусловно, каждый художник желал сохранения накопленного опыта, но для его передачи он искал достойного кандидата.

Вряд ли можно представить ситуацию, когда Леонардо, отложив косточку сливы, произнёс бы для желающей научиться рисовать натурщицы следующие слова:

– Просто регистрируйся на мой марафон по рисованию сангиной, где я подробно и без воды раскрою все секреты своего мастерства!

И уж точно он не отправлял бы ей письма с напоминаниями и мотивирующими лозунгами.

Потенциальный ученик был вынужден добывать уникальные знания путём обмена, становясь подмастерьем своего учителя. На протяжении долгого времени он получал лишь разрешение учиться, наблюдая, в лучшем случае мог задавать вопросы. Попасть в слуги уважаемого художника можно было за некий выдающийся поступок, когда тот позволял остаться в своём окружении, одобрив талант претендента или же понимая выгоду его присутствия. В те суровые времена ученик был существом малозначительным. Его могли прямо обвинить в бездарности, могли наказать поркой или даже изгнать из творческой общины. Вполне нормальной выглядела ситуация, когда секрет так и не был раскрыт мастером при жизни. Он имел полное право забрать его с собой в могилу или прошептать заветные слова избранному лишь на смертном одре.

Ситуация стала меняться, когда мастера от конкуренции в рамках своего таланта перешли к соперничеству в отношении количества успешных учеников. Оставлять знания благодарным потомкам стало делом престижным. Знания росли и накапливались тем, что каждый последующий ученик старался не только перенять, но и приумножить полученный опыт. Так появлялись школы. Передаваемый по наследству опыт копился, очищался и превращался в универсальное системное знание. Школы укреплялись и вырастали в академии, которые до сих пор ведут здоровую конкуренцию между собой в рамках своих традиций.

Всё изменил рынок

Наступил XXI век. Отношения мастера и ученика претерпели принципиально качественные изменения в момент, когда ученик вдруг превратился в клиента!

Произошло невероятное. Мастер уступил первичность своей роли в схеме передачи таланта.

Фигуры поменялись местами с точки зрения значимости. На рынке спрос рождает предложение, а значит, ученик (клиент) всегда прав. Теперь мастер следует за учеником.

Казалось бы, обучение рисованию наконец стало максимально доступным: стоит только захотеть – и тебя научат. Но только на первый взгляд.

В борьбе за внимание клиента рынок стал спешно плодить предложения согласно своим законам. В общество хлынуло разнообразие экспресс-методов обучения, ориентированных на широкую аудиторию, в самых различных форматах популяризации. Интенсивы, мастер-классы, марафоны, вебинары…

Для современного искателя знаний нет проблемы дефицита информации, главной сложностью на пути к цели является переизбыток предложений, среди которых важно удержать путеводную нить истины.

Для этого нужно понимать, что информационное поле перед ним разделено на два полюса. С одной стороны, это академическая среда в традиционной системе образования, которая подчинена идее вертикального развития. С другой – свободный рынок обучающих продуктов, который расширяется горизонтально. Разница между ними принципиальна. Это объективный конфликт, порождающий невероятные парадоксы.

Академическая среда, подобно Вавилонской башне, всегда вырастала вертикально вверх, стремясь к идеалам совершенства. Академии учреждались и финансировались извне. Как правило, они не испытывали прямой материальной нужды и могли, не взирая по сторонам, конкурировать между собой в высоте собственных достижений. В условиях монополии они укреплялись, выстраивали свою иерархию, определяли порог вхождения и конкурс. Академическая среда отбирает претендентов на основе естественного отбора.

Рынок приобщает клиента к искусству по правилам инклюзивности. Он существует на свои средства, а значит, зависит от расширения аудитории. В погоне за клиентом он не имеет чистой свободы для вертикального роста, поэтому часто вынужден подменять ориентиры. Он искусно эксплуатирует то, что академическая среда, находясь в условиях безусловного признания, постепенно огрубевает и обретает черты излишней суровости. В этот момент рынок предлагает клиентам лёгкие пути на основе дешёвого дофамина[1]. Он обращает внимание клиента от высших целей развития в быстрое удовольствие; и Вавилонская башня даёт трещину.

Было бы прекрасно, если бы эти две сферы смогли отделить себя друг от друга, но они ввязываются в парадоксальную конкуренцию, в результате которой мы становимся очевидцами феноменального противоречия:

Академическая среда заинтересована в таланте. Она требует его наличия.

Рынок формирует повестку о несуществовании таланта. Он его отрицает.

Canceling talent

Идея отмены таланта – вопиющий феномен нового времени.

Понимание таланта как врождённого дара свыше сменилось резким отрицанием его существования как явления в принципе.

Для рынка это событие вполне закономерно. С его позиции вера клиента в талант – это ограничивающее убеждение. Оно мешает выводу обучающих продуктов на широкую аудиторию.

Если раньше мастер требовал от ученика наличия у него таланта и даже упрекал в его отсутствии, на рынке тот же мастер убеждает ученика (клиента) поверить в то, что таланта не существует.

«Таланта не существует, главное – желание!» – вездесущий лозунг инклюзивного тренда.

Да, таланта не существует с точки зрения дара свыше, но существует объективная предрасположенность к тому или иному занятию на уровне сформировавшегося типа мышления и даже на уровне физических способностей.

Люди равны в правах по полу, национальности, цвету кожи и вероисповеданию, но по-прежнему не равны в способностях к спортивным достижениям, к восприятию мелодии на уровне музыкального или немузыкального слуха и, поверьте мне, очень не равны в умении обрабатывать и передавать визуальную информацию.

Можно научить рисованию любого человека через упорную практику, но для людей с разной организацией мышления это займёт принципиально разное количество времени. А значит, одних из них можно определить как заведомо способных, предрасположенных – талантливых.

И возведение таланта в мистическую плоскость, и отрицание его как такового – две равные с точки зрения их ничтожности позиции.

Чтобы определить истину, необходимо исключить обе крайности и, посмотрев правде в глаза, признать наличие таланта в рамках объективной реальности. Единственным правильным решением будет изучить вопрос досконально и найти конкретные ответы на все вопросы.

В своём исследовании я отменяю отмену таланта, определяю его как когнитивную способность, которая может развиваться естественным путём в раннем детстве и быть сформирована в зрелом возрасте в той или иной степени путём сознательного контроля.

И это не равно тому, что рисовать можно научить кого угодно. Обучать человека рисованию без развитого таланта не имеет никакого смысла, поскольку результаты такого обучения будут посредственны и неустойчивы.

Говоря о таланте, мы ещё не говорим о мастерстве. Человек может сформировать талант, но так и не научиться проявлять его профессионально. Он может быть талантливым и ничего не уметь.

Когнитивный навык таланта – это способ мышления, который в чистом виде не имеет конкретного приложения, он универсален. Недаром говорят: если человек талантлив, он талантлив во всём.

Эта тонкая глубинная организация мыслительных процессов, объединённая общим принципом, сначала становится причиной зарождения первого мастерства, далее она же открывает доступ к творчеству, а позже, суммируя предыдущее, позволяет достичь уровня искусства. Безусловно, развитие не всегда держится в русле именно такой строгой последовательности, но для выявления объявленной сути мы представим его в этом порядке: мастерство, творчество, искусство.

В этой книге мастерство рисования мы воспринимаем как средство развития мозга, а самовыражение и творчество – как обоснованное следствие этого развития. Талант – как программу ускорения этих процессов. Постигая талант в контексте рисования, мы будем расширять базовые когнитивные способности, что неизбежно благоприятно отразится на общей продуктивности.

Но не спешите перелистывать повествование в поисках описания самого секрета. Для того чтобы корректно наложить научный инструментарий на сферу искусства, нам необходимо сформировать запас компетенции в широком спектре дисциплин и совершить важный для себя выбор.

Истоки

На вопрос о цели посещения художественной студии люди отвечают по-разному, но чаще всего можно услышать:

Научиться рисовать – моя мечта с детства!

Истоки мотива восходят к раннему детству, к тому самому времени, когда мы рисовали совершенно свободно, без каких-либо обязательств. Мы были свободны от правил рисования и художественных смыслов, которые часто требует от взрослого художника социальный контекст.

Про рисующих детей говорят: их руками рисуют ангелы. Всё, что создают эти ангелы, выглядит прекрасно и в глазах ребёнка, и в глазах окружающих. В эти счастливые моменты ребёнок создаёт миры, в которых всё происходит так, как он задумал. Это и есть чистое творчество на основе свободы, когда впечатления проецируются на лист практически непосредственно. В мире своего рисунка ребёнок является абсолютным хозяином. Он развивает, дополняет или меняет его так, как он хочет и сколько он этого хочет. Волшебный опыт свободного творца запоминается на всю жизнь как переживание чистого удовольствия.

А после мы взрослеем.

И понимаем, что наш рисунок не такой, каким должен быть на самом деле.

Восприятие окружающей среды прогрессирует, мы переходим от образного осмысления действительности к реалистическому. Примерно это происходит на этапе, когда ребёнок начинает ставить в приоритет видеоформат, предпочитая его мультипликации.

Мультипликация с упрощённой образностью очень комфортна для мозга ребёнка, поскольку он затрачивает меньше ресурсов для обработки такой информации. Вкус сладких конфет дети оценят выше, чем тонкие ноты бургундского трюфеля. Для юного мозга сахар – более простой и быстрый способ получить удовольствие.

Но мозг растёт и развивается. Он начинает различать полутона. Ему хочется большего: пробовать новую еду, слушать другую музыку, рассматривать атмосферные кадры, оценивая их композицию и авторский стиль оператора. Появляется критика своих рисунков в сопоставлении их с реальностью. А вместе с этим – потребность улучшать рисуемое изображение.

Часть детей формирует необходимые для этого стратегии обработки информации. На тонком уровне мышления они догадываются и обучаются делать нечто, что приносит им лучшие результаты и радость от каждой маленькой победы в уточнении своих навыков. А значит, закрепляют мотивацию для дальнейшего творчества. Рисование становится для них привычной формой успеха, и они продолжают. Таких детей определяют как талантливых. Их навык рисования растёт вместе с потребностями в качестве. В этом смысле они становятся на правильный путь развития.

Остальные закрепляют другие последовательности обработки информации, другие стратегии мышления, прямо говоря, развиваются по другому пути. Вырастают, состоявшись в иных профессиональных сферах. Их путь тоже является правильным и вполне эффективным, но совсем другим. При этом опыт свободного творца из самого детства навсегда остаётся с ними за пропастью необъяснимых упущений.

Представьте, что у вас сейчас есть возможность погрузиться в мир, где вы являетесь абсолютным хозяином. Процесс рисования можно сравнить с материализацией мечты.

Мечта – это полёт воображения, рисунок – его проекция в реальность.

Творчество – освобождение. Выход за границы реальности.

Желание научиться рисовать – это естественное стремление к знакомому, глубоко хранимому чувству абсолютной свободы.

Ответственность

Итак, наше подсознание имеет пережитый ресурсный опыт свободного творца и объективные обстоятельства, ограничивающие к нему доступ.

На этом этапе осознания важно удержаться от соблазна погрузиться в инфантильную форму творчества. Как часто призывают «просто поверить в себя и творить». Таким самообманом вы не преодолеете пропасть. Хотя на современном рынке услуг сделают всё, чтобы продать вам эту подмену.

Представьте, если бы человек, никогда не державший в руках гитару, поверив в себя, взялся бы за импровизацию. В лучшем случае это было бы забавно. Возможно, окружающие бы похвалили его за смелость. И даже нашлись бы защитники от критики, вооружённые инклюзивными убеждениями о свободе творчества и самовыражения, настаивающие на продолжении игры. Сколько сейчас таких «гитаристов» обречены вечно маскировать творчеством отсутствие мастерства? Свободны ли они?

Рисование имеет объективные критерии оценки. По крайне мере, на своём базовом уровне. И сторонний критик, и вы сами рано или поздно потребуете от себя большего. Иначе зачем всё это время вы росли и развивались?

Важным условием развития является осознание ответственности. В данном случае – ответственности за то, что только вы сами способны наверстать упущенное. Как и важно понимание того, что этот шаг сделает вас лучше.

Активная позиция в момент решения задачи является не компонентом самого таланта, а скорее условием его возникновения. Она заключается в принятии полной ответственности за результат. Человек, который развивает в себе талант, делает это сам. Он прописывает новые нейронные связи, решая задачи самостоятельно. Так ребёнок с карандашом в руке в момент глубокой концентрации совершает маленький когнитивный подвиг, придумывая, как сделать свой рисунок лучше. При этом он может использовать внешнюю информацию в виде сторонней помощи, забирая её в арсенал личного опыта. Но главное – он фильтрует эту помощь, пропуская её через самостоятельный анализ. В этом заключается принципиальная суть: развитие – это результат собственных решений.

Точнее всего можно сказать, что свой талант ребёнок не узнаёт, но самостоятельно изобретает. При этом он проделывает некую последовательность когнитивных действий, которую мы будем подробно разбирать в этой книге.

Здесь возникает тонкий момент. Не собирается ли автор сделать то же самое, в чём разоблачает рынок? Ведь открытие секрета таланта и перевод его в доступную схему так же отказывает людям в уникальности.

Важно понимать, что эпоха потребления не просто отменяет талант по причине разгадки его тайны, а лукаво закрывает на него глаза, подменяя идею таланта идеей всеобщего усреднения. Эта книга предлагает разобраться именно в тонкостях мышления художника, которые невозможно перенять в чистом виде без наложения на собственное мышление. Каждый талант отдельного человека уникален, как и сам человек, поэтому применить описание к себе вы сможете лишь сквозь личное переосмысление. Вам будет раскрыта суть и даны примеры когнитивных операций, благодаря чему вы сможете изобрести свой талант, который не может являться копией чьего-либо.

Выученная беспомощность

Этот феномен имеет два описания. Традиционно – это отказ от борьбы вследствие систематических неудач. Когда человек отказывается от действия, приходя к выводу, что оно не влияет на результат. Но нас интересует второе.

Выученная беспомощность (тот же отказ от действия) проявляет себя в случае, если проблема систематически решается извне. В момент, когда родитель, исходя из лучших мотивов заботы, помогает решить поставленную перед ребёнком задачу, он формирует в его психике причинно-следственную связь: отказ от стараний является решением задачи. Так человек на подсознательном уровне обучается сдаваться для ускорения решения проблемы. Как вы понимаете, такая тактика работает только в определённых ситуациях, когда система включает в себя «спасителя». Выученную беспомощность можно рассматривать как фактор антиталанта.

Для возникновения таланта необходимы условия, в которых неизбежно проявление воли.

Выбор

На самом деле вы находитесь в довольно комфортных условиях, которые предоставляет вам рынок. Дело в том, что выбор роли вечного клиента тоже имеет свои плюсы. Не углубляя знания, вы вполне сможете получать зрелищные результаты, посещая мастер-классы. Вас будут много хвалить и поддерживать во всех творческих начинаниях.

Искусственный интеллект социальной сети предложит вам услугу на основе анализа ваших действий. Возможно, это будет рисование портрета. Вам расскажут, как построить лицо анфас по шагам, объяснят пропорции, покажут, как сделать глаза живыми при помощи пары бликов, подскажут, как создать объём, затемнив нужные места. Вы нарисуете портрет на первом занятии. Хотите написать пейзаж или даже абстрактную картину? На рынке огромное количество предложений для реализации такого запроса. ИИ угадает все ваши желания и удовлетворит запросы ещё до того, как они проявятся в сознании.

Сегодня вы можете получить любое готовое блюдо без участия в его приготовлении. Нарисовать любой сюжет по инструкции преподавателя или нейросети, не владея навыком.

При этом каждый раз вы будете получать порцию дофамина от чувства причастности к результату. Вы будете с гордостью ставить свою подпись на каждую следующую работу и ожидать нового мастер-класса.

Этот выбор действительно является альтернативой. Я сам провёл бесконечное количество подобных мероприятий и видел восторг, который вызывает этот формат. Почему бы не остаться в позиции «порисовать», получив при этом общие знания и весьма позитивные эмоции?

Само раскрытие секрета таланта не означает сиюминутное овладение навыком. Оно лишь определяет правильный путь развития, который будет пусть увлекательным и интересным, но не мгновенным. Талант, о котором мы говорим, можно сравнить с постановкой правильной техники выполнения упражнений в спортивном зале. Тренер научит вас делать упражнения и даже распишет программу, выполнение которой гарантирует изменения в вашем теле. Но упражнения тренер не будет делать за вас. Разница между талантливым учеником и неталантливым в том, что первый в труде достигнет цели. Второй рано или поздно в том же труде оставит свой путь.

Ещё не поздно остановиться. Зачем брать на себя ответственность за своё развитие, когда всё вокруг предлагает вам возложить её на других?

Единственный совет, который я дам вам в этом случае: просто выбирайте частную студию правильно. Такую, где не будут создавать иллюзий. В качественном проекте вам прямо объяснят, что вас будут либо развлекать дешёвым дофамином, либо учить рисованию без него. В лучшем случае ваше внимание захватят при помощи быстрого результата, как это делают на прогреве аудитории, а после честно разъяснят разницу и предоставят выбор.

И главное – не стоит полагать, что инклюзивный подход позволит избежать естественного отбора. Я открою вам секрет: прохождение даже самых длительных системных программ рисования «для всех желающих» в среднем на рынке составляет около 30 %. В академических заведениях фильтрация происходит ещё на этапе сдачи экзаменов, показывая примерно такой же результат. Разница лишь в том, что на рынке вам сначала продают курс, а отсев происходит после.

Второй вариант выбора предполагает взятие ситуации в свои руки. В нём вы отвечаете за результаты и признаёте их вашими, даже если обучаетесь под руководством мастера.

Такая позиция и есть принятие собственного права быть художником.

• Художественное мастерство прошло путь от тайны избранных до доступного системного обучения.

• Проникновение рынка в среду искусства изменило социальные роли мастера и ученика. Теперь мастер обрёл зависимость от ученика, который превратился в клиента.

• Сформировалось противоречие между академической средой, требующей наличия таланта, и рынком, создающим повестку его отмены.

• Талант – это универсальный когнитивный навык.

• Для превращения внутреннего потенциала в оформленный талант необходимо проявление воли.

• Каждый современный человек стоит перед принципиальным выбором относительно качества своего развития.

Выбор кажется очевидным, но его недостаточно просто сделать. Казалось бы, можно сразу раскрыть читателю заветный секрет, открывающий путь в мир искусства. Нужно просто взять на себя ответственность сместить приоритет с удовольствия на развитие и, изучив структуру таланта, представленную в этой книге, браться за карьеру художника.

Если бы наш разговор состоялся ещё 100 лет тому назад, мы бы так и сделали. Если бы в те времена наука располагала достаточными знаниями о работе мозга, людей можно было бы обучать таланту и направлять по пути дальнейшего профессионального развития сразу, не опасаясь за их творческую судьбу. Но современная реальность, помимо отмены таланта, обладает спецификой, к которой полезно иметь особый иммунитет.

Невидимая рука рынка

Рынок беспощадно оживил консервативную среду фактом создания альтернативы. Заслуженные преподаватели-академисты, до недавних времён и не помышлявшие о проведении мастер-классов, были вынуждены осваивать новый формат взаимодействия с аудиторией. Многие видят в этом плюсы. Людям кажется, что проникновение рынка в академическую среду порождает конкуренцию, а значит, повышает качество обучающих продуктов. Но на самом деле рынок это качество усредняет. Академия сильна до тех пор, пока не начинает обслуживать запросы широкой аудитории, где вынуждена клиентам угождать.

Многие на полном серьёзе полагают, что мастера, которые оставили стены академии и занялись созданием частных проектов, в итоге создадут «академии с человеческим лицом».

Действительно, ведь рынок имеет не только свою внутреннюю конкуренцию, но и бросает вызов самой академии, пытаясь отобрать её аудиторию. Он не только расширяется, но и растёт вверх. На нём закрепляются длительные системные курсы рисования, часто не уступающие в качестве традиционной обучающей программе. Почему рынок не может превзойти академию? Всё по той же причине: он зависит от конъюнктуры широкой аудитории.

Ещё в XVIII веке шотландский учёный Адам Смит – один из отцов экономической науки ввёл известное понятие «невидимой руки рынка». Согласно этому принципу, рынок не нужно регулировать, он сам естественным образом (невидимой рукой) приводит общество к наилучшим результатам, когда эгоистичные мотивы обогащения каждого участника рынка в условиях свободной конкуренции порождают всеобщее благо. И это действительно так, рынок необходим там, где дело касается насущных потребностей, к которым искусство не относится.

Люди прекрасно производят смартфоны, автомобили, изобретают различные услуги, которые в массовом потоке становятся всё лучше и лучше. Искусство же исходит из идеи уникальности, а значит, исключает массовость. Более того, оно презирает массовость, определяя её как посредственность. Все порывы сделать искусство инклюзивным и демократичным приводят к его обесцениванию. Искусство – это тайна, которая исчезает после её раскрытия.

Попытки безусловного стремления к идеалам на рынке имеют место, но это всегда трудовой подвиг отдельных энтузиастов, который совершается в ущерб их бизнес-плану. Их старания противоречат механизмам самого рынка, где в борьбе за клиента побеждают продукты, дающие быстрые и зрелищные результаты. Искусство требует жертв, которых рынок не может себе позволить. Невидимая рука рынка не только направляет его участников к новым и неожиданным результатам, но и ограничивает их потолок.

Централизация и децентрализация

Теория о невидимой руке рынка была скорректирована, когда люди поняли, что такие социальные надстройки, как образование и здравоохранение, не могут существовать в развитом виде без экономического регулирования извне. Теория была скорректирована, но в умах всё осталось по-прежнему: частное – значит хорошее.

В чём причина устойчивости этого суждения? В несовершенстве академии. Она стремится к высшим целям, но управляется живыми людьми. Ей не чужды человеческие пороки. Проекты рынка даже в самом усреднённом виде вполне могут фактически быть лучше академических, потому что сама академия, стремясь к идеалам, часто отрывается от реальности. Как это свойственно русскому менталитету – сохранять верность высшим ценностям, забывая о насущных. Неудивительно, что каждый покинувший академию мастер или ученик хотя бы временно находит плюсы в своём решении.

И плюсы действительно есть. Взгляд на рынок с постоянной претензией как на явление, попирающее невинную академию в её чистых помыслах, утопичен. Рынок не достигнет заявленной высоты, но и не уронит уровень обучения ниже среднего.

В этом смысле рынок вернул фактор естественного отбора и сильно зачистил ряды тех, кто не был к этому готов. В России в конце ХХ века многие мастера не вышли из академии на рынок не по причине своей принципиальности, а просто потому что не сумели этого сделать. За время пребывания в «инкубаторе системы» они утратили способность адаптироваться к новой реальности.

Централизованная структура бывает прочна лишь в период, когда сама может выдержать собственное напряжение. В её механизмах постепенно разбалтываются гайки, возникает коррозия коррупции и общая усталость металла. Она способна запустить импульс высоких стремлений на небывалые высоты, но после вынуждена оплачивать это собственным износом. Вавилонская башня по законам библейского сюжета должна обрушиться. Развитие человечества пульсирует чередой подъёмов и падений. Общество то твердеет принципиальностью, то обретает приторную рыхлость. Стягиваясь по горизонтали, идеи объединяются под общим знаменателем высших целей и вырастают вверх, а после, достигнув критической массы, храм обрушивается, чтобы возродиться вновь. История культуры пульсирует сменой периодов централизованных стремлений и децентрализованных стагнаций.

Примером второго может служить американская культура, не имеющая собственного министерства. Она существует в рыночной среде в формате «высокой самодеятельности». Нередко она демонстрирует изящные проявления. Именно демонстрирует, поскольку формат шоу, который требует рынок, пропитывает её изначально. Её трагедия купируется хеппи-эндом, который раз за разом оплачивает широкая аудитория. Таким образом рынок усредняет стремления американской культуры. На протяжении всей истории Америка идеально создавала насущные блага, притягивая этим носителей других культур, которые, получив образование в централизованных академиях в основном России и Европы, задавали уровень культуры американской.

Следует отметить, что американская киноакадемия как раз является централизованной структурой и демонстрирует соответствующий высокий уровень. Изобразительное искусство и прочие его виды существуют в Соединённых Штатах Америки на уровне частных студий по законам рынка и поэтому усреднены им.

Я не сторонник обобщений в стиле того, что Восток всегда стремится к проявлению коллективизма и жёсткой централизации власти, а Запад опирается на индивидуальность и оттого приходит к децентрализации всех социальных сфер. Современный мир уже нельзя подвергнуть столь грубому разделению. На Западе существует множество примеров централизованных корпоративных субструктур. Глобальные американские компании подчинены внутренней идее и, по сути, являются авторскими творениями их создателей, от личностей которых в них зависит многое, если не всё. Даже если ключевая личность в силу объективных причин уходит со своего поста, как это было в случае со Стивом Джобсом, компания стремится заместить её «по образу и подобию». Централизованной системе необходим лидер, одержимый высокой идеей. Если стоит задача сделать что-либо хорошо, это следует организовать централизованно. Россию можно привести как пример централизованного государства в целом, но сохраняют ли эти функции её институты, где рынок давно сделал своё дело? В условиях свободного рынка возможна ли тотальная централизация в принципе?

Я не призываю вас вступать в академии. Этот путь хорошо выбирать с самого детства. Искусство полнится большим количеством великих художников, начинавших свой путь в середине жизни и даже ближе к её завершению. Но очень важно на любом жизненном этапе определить принципы, дарующие истинное развитие для себя самого. Всегда отвечать на вопрос: это развивает меня или создаёт иллюзию?

Мы не знаем, приведёт ли идея децентрализации этот мир к тотальной деградации, после чего он соберёт силы для нового рывка централизованного развития, или общество перейдёт к балансу, где централизованные системы обретут автономность в виде глобальных корпораций. Но, понимая суть процессов, мы можем управлять своим развитием внутри них. Мы вполне можем, развиваясь, отбирать и использовать обучающие продукты рынка, сохраняя верность ориентирам академического наследия.

Цензура рынка

Если вы зайдёте в античный зал музея, ваше восхищение неизбежно будет смешано со скорбью утраты. Абсолютно все скульптуры, образцы бесценного совершенства, предстанут перед вами в прямом смысле в изувеченном виде. У них будут отломаны пальцы, отбиты носы, от некоторых, разбитых вдребезги, будут представлены лишь скромные фрагменты. Вы найдёте в них пулевые отверстия и следы ударов холодного оружия, и, конечно, почти у всех обнажённых статуй будут отсутствовать гениталии. Именно эта деталь формы вызывает первую реакцию вандалов – служителей мелкой морали.

Такова судьба произведения искусства, погружённого в среду широкого общества, когда каждый желающий может воплотить в реальность своё личное мнение о совершенстве. Искусство буквально гибнет в общедоступной среде. На рынке с ним происходит нечто подобное.

Цензура – ещё один пример усреднения. Она бывает разной. Прежде всего мы вспоминаем цензуру как направленный акт ограничения в некой централизованной структуре, например в государстве. Парадокс в том, что на свободном рынке цензура обретает самую страшную и скрытую свою форму. Широкая аудитория плодит цензуру, которая усредняет искусство до рыночного уровня.

В социальных сетях, живущих по законам глобализации, искусство подвергается тотальной и, можно сказать, естественной дискриминации. С работами художников происходит то же самое, что и когда-то с греческими скульптурами в руках варваров. Современный художник не может чувствовать себя свободно, находясь в агрессивной среде широкой аудитории. Рынок не только не может его защитить, но и, правду сказать, не хочет. Задача отделить произведение искусства от непристойного контента ему не по карману, а значит, это не его цель.

Рынок – великий уравнитель. Глобальные социальные медиа являются идеальными тоталитарными моделями. Их иерархия восходит к единой личности, они имеют кодекс правил, репрессивный аппарат в виде автоматических систем контроля и почти нулевую возможность к апелляции. Они в точности моделируют исторические репрессии в их самой жёсткой форме, когда людей уничтожали без суда и следствия по одному анонимному доносу. В современном свободном обществе в отношении творчества художников происходит именно это. Любой желающий может написать анонимную жалобу даже на признанное произведение искусства. Это может быть некомпетентный в области искусства зритель, несостоявшийся коллега, не получивший личного внимания поклонник, религиозный фанатик или просто человек, страдающий психическим расстройством. Картина Рубенса, обнажённая скульптура, любое проявление вашего творчества, которое не укладывается в формат среднего мнения, – всё будет подвергнуто санкциям в угоду меньшинству. И это невзирая на прописанные правила, защищающие искусство. Их фактическое соблюдение требует индивидуального подхода, искусство требует индивидуального подхода, оно нуждается в защите, но диктатура капитала требует жертв.

Второй абзац бестселлера «Как работает Google», написанного его бывшим руководителем[2] в соавторстве с главными топ-менеджерами компании, начинается со слов: «Компания Google действительно в первую очередь руководствуется принципами».

Принципов десять. Они поданы с расшифровкой в свободном доступе.

Первый гласит: «Интересы пользователя превыше всего».

Четвёртый: «Демократия в Интернете существует».

Восьмой: «Информация должна быть доступна всем».

От имени огромного количества художников, подвергающихся необоснованной дискриминации в социальных сетях и поисковых системах, я ответственно заявляю: эти принципы фактически не соблюдаются.

Страницы помощи Google изобилуют предложениями подачи анонимных жалоб на что-либо. И, безусловно, часто это имеет прямые благие цели. Но что касается апелляции – ключевого компонента полноценной правовой процедуры, – этой опции нет.

Если она где-то фиктивно существует, то даже самый пытливый пользователь вряд ли сможет её обнаружить. Можно долго искать и найти сложный для непрограммиста механизм переиндексации, но в случае жалобы на выдачу вашего аккаунта в рекомендациях социальной сети совершить эту процедуру не получится в силу того, что вы не являетесь настоящим владельцем индексируемого сайта. Проще говоря, вы сможете оформить анонимную жалобу в несколько кликов и не сможете оспорить исчезновение своих аккаунтов из поисковой выдачи.

Вы всё ещё хотите быть художником? Талантливым художником? Свободным художником? Вы можете им быть до тех пор, пока будете рисовать скетчи еды и виды архитектуры. Вы будете им до тех пор, пока не захотите сделать нечто большее, что положено сделать истинному художнику – исследователю этого мира. Как только вы совершите шаг к чему-либо уникальному или хотя бы оспаривающему порядок посредственной нормы: коснётесь политических тем или затронете тренд бодипозитива, показав иную красоту обнажённого человеческого тела, пусть в самом достойном, наполненном эстетикой виде, – в ту же секунду вы станете уязвимы. Вы окажетесь в одиночестве против монополии глобальных социальных медиа, репрессивный аппарат которых сделает всё, чтобы угодить невежественной посредственности.

Художники во все времена испытывали давление; когда-то Леонардо да Винчи в результате доносов едва избежал меча инквизиции за свои анатомические исследования, но никогда ещё в истории дискриминация не имела такого скрытого, циничного и одновременно поощряемого характера и столь глобального масштаба.

Маховик рыночной цензуры затронул огромное количество людей искусства. Все переживают это по-разному. Я знаю тех, кто пал духом и отказался от своего дела. Мне тоже приходилось видеть, как исчезают из поиска ссылки на мои обучающие ресурсы, приходилось терять верификации аккаунтов и даже сами аккаунты в полмиллиона последователей. Всем, кто сталкивается с подобным, я могу дать совет или добавить понимания: повышенное внимание к деятельности художника, даже в такой форме, является одним из подтверждений его статуса. Конечно, если вы испытываете в свой адрес только осуждение, скорее всего, вам стоит проанализировать свою деятельность, но если рефлексия возникает на фоне всеобщего признания, примите её как исключительное подтверждение заслуг. Всё, что было ограничено вопреки общей воле, в итоге получит умноженный интерес.

Одной из главных причин, потакающих цензуре, является анонимность в процедуре подачи жалобы. Это явление плодит безответственность. Задача зрелого демократического общества – сделать взаимодействие между людьми максимально прозрачным, деанонимизировать цифровое пространство.

Каждая социальная сеть требует от своих пользователей подтверждения личности в целях осуществления контроля. Какое общество породит система, которая стремится контролировать своих членов сверху, но позволяет им избегать моральной ответственности друг перед другом?

Гиперинклюзия

Эксклюзивный – уникальный, исключительный.

Инклюзивный – доступный каждому.

Инклюзия – вовлечение.

Я ввожу термин «гиперинклюзия» для фиксации феномена искажения инклюзивного тренда в условиях рыночной глобализации.

Политические изменения могут создавать колебания инклюзивного тренда, поддерживая или ограничивая его распространение. Но в современном мире они не отменяют его принципиально. Гипертрофированная форма инклюзии есть следствие рыночного триумфа. Когда общественных благ становится слишком много, они порождают излишества.

Изначально инклюзивный тренд – это доброе намерение, помогающее людям с ограниченными возможностями приобщиться к труднодоступным для них по объективным причинам общественным благам. Но рынок успешно эксплуатирует эту идею, возводя её в абсолют. В результате инклюзия выходит за рамки начального смысла и используется как катализатор продаж. Например, людям продают больше еды, лоббируя в масскультуре идеи об относительности красоты человеческой фигуры.

В искусстве этот феномен достигает парадоксального апогея. И это уже не просто отрицание врождённого таланта. Подобно тому, как тело спортсмена не может быть признано лучше любого другого, успехи в рисовании профессионала не могут затмить «творческого» порыва дилетанта.

Вдумайтесь, клиента убеждают в несуществовании таланта и даже в неэтичности какой-либо уникальности одних перед другими, продавая ему этим самым мастер-класс по развитию его собственной творческой уникальности.

Перегибы гиперинклюзии антидемократичны. Демократия опирается на голосование, где решение принимается всем обществом в пользу большинства. Представители меньшинства имеют равные со всеми права на этапе изъявления воли, по результатам решения власть передаётся большинству. Гиперинклюзия же стремится удовлетворить любой протест.

Представьте заснеженную местность, где расположен одинокий отель. Вокруг него замерзают люди. Где-то далеко есть и другие отели, но путь к ним так далёк, что в условиях холода непреодолим. Хозяин отеля открывает двери и разжигает камин. Он рад большому количеству посетителей. Люди собираются вокруг очага, чтобы согреться. Каждый приносит с собой ветви хвороста и кладёт их в общий костёр. Пламя разгорается, дарит тепло и свет. В какой-то момент одному из посетителей, сидящему у самого огня, становится жарко. Он может пересесть, но отказывается это сделать, да и хозяин не хочет выделять отдельный угол. Вместо этого владелец заливает пламя, оставляя на его месте лишь тлеющие угли. В помещении воцаряется мрак. Всех возмутившихся хозяин готов выставить за дверь. Все понимают это. Виновник события наслаждается своим комфортом и значимостью. Люди не могут уйти в другое пристанище, поскольку везде владельцы поступают подобным образом. Если в одном из отелей начнут решать вопросы, проявляя индивидуальную заботу о посетителях, это придётся делать всем остальным. Может быть, хозяева сговорились?