Тени под куполом. Город под куполом

Часть 1

Ночь пахла дымом и железом. Ветер гулял меж шатких стенок нашего лагеря, шевеля тряпки, из которых были сложены хижины, и раздувал угли костров так, будто сам хотел предупредить: скоро пламя вырвется наружу и сожжёт всё, что мы знаем. Я сидела рядом с огнём, ощущая, как холод пробирается сквозь одежду, и слушала, как во мраке переговариваются охотники. Их голоса казались чужими, словно в эту ночь мы все были уже не собой, а тенью будущего, которое готово поглотить нас.

– Они ждут, – произнёс Огнар. Его шаги раздались так громко, будто вся земля под ним дрожала. – Город мягок, город ленив. Сегодня он раскроет рот, и мы возьмём то, что по праву наше.

Он говорил не ко мне. Он говорил ко всем. Но в каждом слове был укол в мою сторону. Я знала: для него мой дар – не защита, не случайность, а дверь, через которую племя должно пройти.

Мик сидел чуть поодаль, бросая в костёр сухие ветки. Он избегал взгляда Огнара, будто хотел спрятать свою тревогу в пламени. Я почувствовала, как в груди поднимается всё то же привычное: страх и странное, колючее чувство, что я должна быть частью этого безумия, даже если оно ведёт нас к гибели.

Тайра вышла из темноты. Она всегда появлялась так – не как человек, а как ответ на мысль. Её голос был мягким, но я знала: под ним скрывалась сила, которой не уступил бы и сам Огнар.

– Первый шаг всегда самый тяжёлый, – сказала она тихо, и её слова упали прямо в мои уши, как холодные капли. – Ты будешь слышать голоса. Не все они – твои. Помни: если дверь откроется, войти через неё должна ты, а не они.

Я кивнула, хотя внутри всё сжималось. «Они» – это кто? Купол? Тени в небе? Мой собственный страх?

Огнар поднял руку, и племя замолчало. В его глазах отражался огонь, и этот огонь был жадным.

– Сегодня мы перестанем быть добычей. Сегодня Москва почувствует наш шаг. Елена поведёт нас.

Я вздрогнула. Эти слова были как удар. Он произнёс моё имя не как имя – как приговор. Люди вокруг смотрели на меня по-разному: одни – с восхищением, другие – с опаской. В их глазах я была не девочкой, не членом племени, а инструментом, которым собирались взломать закрытые двери города.

Мик резко поднялся и подошёл ко мне. Его рука скользнула по моей ладони, и он шепнул, так тихо, что никто кроме меня не услышал:

– Даже если сорвёшься… я буду рядом.

Я почувствовала, как мои пальцы дрожат. Хотелось оттолкнуть его – чтобы не видел, как я слаба. Но я сжала его руку.

И тогда, будто отвечая на это прикосновение, в голове раздался голос. Купол. Я знала его интонацию. Глухой, низкий, одновременно похожий на механический шум и на человеческий шёпот.

Ты – дверь.

Я резко вдохнула. Никто вокруг не заметил. Тайра лишь слегка прищурилась – будто знала.

Мы подошли к периметру. Силовое поле сверкало в темноте, переливалось синим и зелёным, словно дыхание огромного зверя. Рядом с ним всё казалось крошечным. Люди, факелы, даже Огнар – всё меркло рядом с этим сиянием.

– Время, – сказал он, и кивнул охотникам.

Они принесли тяжёлые катушки и генераторы, добытые из обломков техники. Металл лязгнул, когда его устанавливали прямо у подножия поля. Зазвенели провода. Кто-то бормотал молитвы.

Я шагнула ближе. Сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди и броситься назад, в темноту. Но вместо этого я сделала шаг вперёд.

И когда Огнар дал знак, ток пронёсся по устройствам. В воздухе запахло озоном. Поле вздрогнуло, и на секунду показалось, что сама ткань мира рвётся. Звук был невыносим – как скрежет металла по стеклу, как крик, которого никто не должен слышать.

Щель раскрылась. В ней не было ничего – только тьма. Но эта тьма была глубже, чем ночь.

– Быстро! – рявкнул Огнар.

Племя двинулось. Люди один за другим ныряли в разрыв, словно прыгали в пропасть.

Я остановилась на краю. Мик рядом, его дыхание сбивалось.

– Елена, – шепнул он. – Идём.

Я посмотрела в щель. Купол сиял вокруг.

И я шагнула вперёд.

Тьма внутри разрыва была вязкой, как смола. Я сделала шаг, и воздух изменился – будто перестал быть воздухом. Он давил, резал кожу холодом, а потом вдруг разжался и впустил меня. Мик шагнул следом, и на мгновение наши руки соприкоснулись.

По ту сторону пахло железом и пылью. Тишина стояла такая, будто город замер, прислушиваясь к нашему вторжению. За спиной глухо хлопнуло – щель начала затягиваться, купол снова стягивал свои швы. Я слышала, как племя тяжело дышит, каждый звук отдавался в голове эхом, будто сам город повторял его.

– Быстрее! – Огнар толкнул вперёд двух охотников, и они рванулись в коридор, ведущий к окраинам Москвы.

Мы шли узким тоннелем – бетон, покрытый пятнами сырости. Здесь когда-то бегали сервисные дроны, я знала это инстинктивно: стены были исписаны тонкими бороздками от механических когтей. Всё это было частью города, но теперь он казался брошенным, как старый склеп.

Я старалась дышать медленно. Голоса снова были рядом. Сначала один – тот же, что всегда, низкий и спокойный:

Ты – дверь.

А потом другой, женский, мягкий, почти материнский:

Не открывай слишком широко.

Я замерла. Сердце ухнуло вниз. Тайра шла чуть позади, и я почувствовала, как её взгляд прожигает спину. Будто она слышала то же самое, но никогда не скажет.

– Всё в порядке? – спросил Мик тихо, наклоняясь ко мне.

– В порядке, – выдавила я.

Но внутри ничего не было «в порядке». Чем глубже я заходила в эти коридоры, тем сильнее ощущала: город меня узнаёт.

Впереди замелькали первые огни – слабые аварийные лампы, тянувшиеся вдоль потолка. Их свет был зелёным, мёртвым. Он делал лица охотников чужими, искажёнными. Огнар шёл первым, в руке у него блестел самодельный топор.

– Здесь пусто, – сказал он, больше себе, чем нам. – Слишком пусто.

Я чувствовала то же самое. Город дышал, но молчал. И в этом молчании было что-то опасное.

Мик шепнул:

– Ты слышишь их?

Я посмотрела на него, удивлённая. Он редко говорил о моём даре. Он избегал этого, будто боялся, что само упоминание сделает его сильнее.

– Слышу, – ответила я, не пытаясь скрыть. – Они… разные.

Он кивнул, и на его лице мелькнуло что-то вроде облегчения. Будто он рад, что я не держу это в себе.

Мы вышли из тоннеля. Перед нами открылась улица – широкая, пустая, вымощенная плитами, от которых тянуло холодом. Слева тянулись здания – гладкие, стерильные, с окнами, напоминающими чёрные глаза.

– Москва, – прошептал Мик. В его голосе было восхищение, смешанное со страхом. – Мы внутри.

Огнар поднял руку, и племя остановилось.

– Тишина, – приказал он. – Не дай бог нас услышат.

Тишина и правда была оглушительной. Даже шаги звучали слишком громко. Я чувствовала, как каждое движение отдаётся в глубине города, словно он фиксирует нас, как занозу под кожей.

– Елена, – шепнула Тайра. – Не забывай: шаги не только твои.

Я хотела спросить, что она имеет в виду, но не смогла. Слова застряли в горле.

Мик сжал мою руку, и я поняла: если отпущу его сейчас, потеряю не только его, но и себя.

Мы двигались дальше, углубляясь в город. За каждым углом казалось, что кто-то смотрит. Тени скользили по стенам, хотя источников света почти не было. В одном окне мелькнул силуэт, и я вздрогнула. Но, моргнув, увидела только пустоту.

– Здесь есть люди? – спросил один из охотников.

Огнар не ответил.

Я знала ответ. Люди были. Они видели нас. Но они прятались. И город прятал их вместе с собой.

Не забывай, дверь ведёт в обе стороны.

Эти слова вернулись, и я ощутила, что именно это и есть правда. В город мы вошли, но теперь он вошёл и в нас.

Шаги племени гулко отдавались в пустоте улиц. Слишком громко. Каждый удар ног о плиту звучал, будто удар по барабану, который слышен в самых дальних закоулках.

– Тише, – прошипел Огнар, но сам он ступал тяжело, словно хотел, чтобы город знал: мы пришли.

Я чувствовала иначе. Казалось, стены близлежащих домов дышат. Они впитывали каждый звук, каждое движение, и возвращали его мне эхо в голове. Город не спал. Он ждал.

Мы пересекли ещё один переулок. На асфальте валялись игрушки – кукла с пустыми глазами, сломанный шар. Ветер гонял их по мостовой. Казалось, дети, игравшие здесь днём, исчезли в один миг, бросив всё.

– Почему пусто? – спросил кто-то из охотников.

Огнар сжал зубы, но промолчал.

Я знала ответ. Люди были рядом. Они наблюдали. Их дыхание я чувствовала кожей. Но они не выйдут. Для них мы – страшилка, которой пугают детей перед сном: «Не выходи, а то придут из-за купола».

Мик прижался ближе. Его глаза блестели в темноте.

– Елена, – шепнул он, – ты чувствуешь их?

– Да, – ответила я. – Они смотрят.

Он сжал мою ладонь сильнее. В его пальцах не было дрожи – только решимость. Но я знала: внутри он боится больше меня.

Мы шли дальше. На перекрёстке улица упёрлась в сам купол изнутри и я увидела его с этой стороны – гладкий, переливающийся, как зеркало, и в то же время – как живая ткань.

Я остановилась. Внутри груди всё сжалось. Купол пульсировал. Я слышала его отчётливо.

Ты вернулась.

Эти два слова разрезали мне голову. Я прижала руку к виску.

– Что? – тихо спросил Мик.

– Купол… – выдохнула я.

Я не могла объяснить. Но знала: он видел меня. Он ждал.

Огнар шагнул ко мне, схватил за плечо.

– Что там? – его голос был резким, как удар. – Чего ты ждёшь?

Я посмотрела ему в глаза.

– Он говорит со мной.

Вокруг раздался шёпот. Люди переглядывались, одни – со страхом, другие – с жадным интересом. Тайра сделала шаг вперёд, в её глазах блеснуло предупреждение.

– Её шаг – её, – произнесла она твёрдо. – Не трогай.

Огнар нахмурился, но отпустил меня. Его рука задержалась на мгновение, и я почувствовала: он не доверяет мне, но нуждается во мне слишком сильно.

Я подошла к куполу. Он переливался, отражая наше племя, но в отражении лица были другими. У меня дрожали колени. Я видела себя – и не себя. В отражении мои глаза светились, как у зверя.

Ты – дверь.

Голос был повсюду. Я протянула руку и коснулась поверхности. Холод пронзил пальцы, словно я окунула их в ледяную воду. Но купол не оттолкнул меня. Он впустил.

Мир вокруг изменился. Шум племени стих, исчез. Я стояла одна перед стеной, и она дышала.

Они ждут тебя, – прошептал купол. – Но войдут только те, кого ты впустишь.

Я сжала зубы.

– Я не хочу никого впускать, – сказала я вслух.

– Что? – Мик дёрнулся ко мне, но Огнар остановил его.

Не лги себе, – ответил голос.

Я отдёрнула руку. В тот же миг купол дрогнул, и в воздухе раздался глухой удар – как сердце, ударившее слишком сильно.

– Время, – сказал Огнар. – Дальше мы идём вглубь.

Он двинулся по улице в боковое ответвление и племя последовало за ним. Я ещё секунду стояла у купола, чувствуя, как он наблюдает за мной.

Мы углубились в город, оставив купол позади, но он всё ещё звенел в моей голове, будто я несла его отголосок внутри. Тишина вокруг была пугающей. Ни шагов, ни голосов, только наше дыхание и редкий стук металла о металл – оружие охотников касалось их поясов.

Улицы были слишком чистыми. Слишком ровными. Гладкие фасады домов светились бледным отражением лунного света, и в этом холодном блеске было что-то неживое. Москва выглядела не городом, а декорацией, выстроенной для чужих глаз.

– Где они все? – пробормотал один из молодых охотников, не выдержав тишины.

Огнар обернулся и сверкнул глазами:

– Замолчи.

Но вопрос остался в воздухе. Он был у каждого на языке.

Я чувствовала, что город слышит нас. Его стены словно впитывали наш шёпот и возвращали обратно другим эхом. Иногда казалось, что за нами шагают ещё десятки людей, но обернувшись, я видела только племя.

Мик прижался ближе, его плечо коснулось моего.

– Ты знаешь, что будет дальше? – спросил он тихо.

Я покачала головой.

– Я только слышу их.

– Кого?

– Купол. Город. Может, саму тьму.

Он не ответил. Но его пальцы скользнули по моей ладони, и я почувствовала, как он старается удержать меня здесь, рядом, чтобы я не утонула в голосах.

Вдруг над нашими головами что-то щёлкнуло. Все замерли. Я подняла взгляд. На фасаде дома вспыхнула панель. На ней было только одно слово:

АНОМАЛИЯ.

Зелёные буквы, холодные, яркие.

– Чёрт, – прошипел один из охотников.

– Быстро, – рявкнул Огнар. – В переулок!

Мы рванулись в сторону, в какой-то незаметный маленькое ответвление ноги стучали по плитам, дыхание сбилось. Панель мигала, и от неё разносился тихий гул – сигнал, который уходил глубже в город.

Они знают.

Голос в моей голове был чужим. Не купол. Не город. Что-то иное.

Они видят тебя.

Я споткнулась, но Мик подхватил меня за локоть. Мы нырнули в тень переулка. Там пахло сыростью и гнилью, мусорные контейнеры были выстроены вдоль стены, словно баррикада.

Огнар поднял руку, останавливая всех. Его глаза метнулись ко мне.

– Твой час, девочка. – В его голосе звучала угроза. – Если у тебя есть сила – используй её.

Я сглотнула. Голоса внутри сразу ожили, перекрывая друг друга.

Ты дверь.

Открой.

Закрой.

Они войдут.

Ты не справишься.

Я зажала голову руками. В висках стучало. Перед глазами всё двоилось.

– Елена! – Мик схватил меня за плечи. Его голос прорезал шум, как нож. – Смотри на меня.

Я подняла глаза. Его лицо было близко, его дыхание горячим.

– Ты здесь, – сказал он. – Не они. Ты.

И тогда я сделала вдох. Один. Второй. Голоса чуть отступили, но не исчезли.

Я закрыла глаза и представила: тишина. Просто тишина. И город замер. Панель погасла. Звук тревоги оборвался.

– Что ты сделала? – спросил Огнар, не веря.

Я открыла глаза.

– Я не знаю, заставила их забыть.

Он смотрел на меня так, будто перед ним стояло не человеческое существо, а оружие. Его взгляд был жадным, почти голодным.

Тайра шагнула вперёд, положила ладонь на моё плечо.

– Помни, – прошептала она. – Каждый раз, когда ты пьёшь их память, они пьют и твою.

Я вздрогнула. Её слова были как ледяной укус.

Вдалеке послышался звук – не шаги, не голос, а гул, будто город глубоко под землёй вздохнул.

Голос был в голове ,но теперь он был не один. Их было много. Сотни. Тысячи. Все говорили одновременно.

Я прижала ладони к ушам, но это не помогло.

И тогда я поняла: мы только переступили порог. Настоящее испытание впереди.

Мы двинулись дальше, сжимая ряды. Никто не говорил. Даже Огнар, обычно гремящий голосом, шагал молча, его дыхание было глухим, будто он боялся потревожить воздух.

Москва встретила нас пустотой. Но в этой пустоте было что-то неправильное. Улицы были слишком ровные, окна слишком тёмные. Я чувствовала: они не пустые. За стеклом кто-то есть. И он ждёт.

– Не нравится мне это, – прошептал Мик.

– Тише, – ответила я.

И в ту же секунду по асфальту пробежала вибрация. Словно под землёй ударило сердце. Все замерли.

– Что это было? – охотник прижал ладонь к плитам.

Я знала ответ.

Это он.

Купол снова говорил со мной. Но теперь это был не шёпот, а пульс. В каждой клетке тела.

Ты вошла. Теперь они войдут в тебя.

Я сделала шаг вперёд, и в груди похолодело. Мне показалось, что сама земля под ногами дышит.

Огнар обернулся:

– Что происходит?

Я не знала, как сказать. Но слова сами сорвались с губ:

– Город проснулся.

И тогда в небе вспыхнули экраны. Огромные, панорамные, они зажглись сразу на нескольких зданиях вокруг. Белый свет резанул глаза. Племя вскрикнуло, некоторые охотники схватились за оружие.

На экранах – лица. Не одно, не два – десятки. Мужчины, женщины, дети. Все смотрели прямо на нас. Их глаза были пустыми, одинаковыми.

И вдруг все эти губы заговорили разом:

– Мы видим тебя.

Моё сердце оборвалось. Голоса были не человеческими. Это был хор, идущий из глубины города.

– Назад из города ,они нас видят! – крикнул кто-то.

Но пути назад не было. Разрыв в куполе закрылся. Мы были внутри. Разрыв откроют только в определённое время, о котором договорились ранее.

Я смотрела на экраны, и мне показалось, что среди лиц мелькнуло одно – женское, знакомое. Чёрные волосы, глаза, в которых блеснула боль.

Мама.

Я моргнула, и лицо исчезло. На его месте было другое – безымянное, пустое.

– Ты что то видела? – Мик схватил меня за руку.

– Видела, – прошептала я. – Но оно не настоящее.

Внутри головы снова поднялся шум. Сотни голосов, как волны, накатывали друг на друга.

Ты впустила их.

Я стиснула зубы.

– Хватит! – выкрикнула я, не понимая, обращаюсь ли к ним или к себе.

И город замолчал. Экраны погасли.

Осталась только тьма.

Племя стояло, тяжело дыша, словно после боя. Огнар повернулся ко мне. Его взгляд был полон ненависти и жадности одновременно.

– Это снова сделала ты?

Я молчала.

И тогда Тайра шагнула вперёд. Её глаза блестели в темноте, и голос был спокойным:

– Это не она. Это город.

Все переглянулись. И я знала: с этого момента ничего не будет по-старому.

Внутри меня что-то шевельнулось. Не просто голос, не просто шёпот. Это было дыхание. Город вошёл в меня.

Мы вместе.

Часть 2

Мы шли вдоль широкой улицы, и чем дальше углублялись в город, тем больше он походил на сон. Тишина давила на уши. Здания возвышались по обе стороны, ровные, гладкие, одинаковые, будто их рисовал один и тот же холодный разум. Их окна были чёрными, как глазницы черепов.

Пламя факелов охотников отражалось в стекле, и это отражение делало нас похожими на призраков. Я вдруг почувствовала: если огонь погаснет, мы исчезнем вместе с ним.

Мик остановился, глядя на небоскрёбы, и в его глазах был восторг.

– Смотри, Лена, – сказал он, шепча, будто боялся разбудить город. – Как высоко. Как ровно. Ты понимаешь? Они живут здесь, и им не нужно рубить дрова, собирать воду… У них всё это – вокруг.

Я посмотрела на него. Его голос дрожал не от страха, а от восхищения. И мне стало страшно именно из-за этого.

– Это не жизнь, Мик, – ответила я. – Это клетка.

Он нахмурился.

– Но ведь красиво…

– Красота тоже может быть тюрьмой.

Мы пошли дальше. Воздух пах по-другому: стерильно, сладко, с металлическим привкусом. Я втянула его в лёгкие и почувствовала, как внутри меня шевельнулась неприязнь. Казалось, сам воздух был против нас.

Сзади шёл Огнар, его шаги были уверенными, тяжёлыми. Он не смотрел по сторонам. Его глаза были устремлены только вперёд. Для него город был добычей, которую нужно схватить за горло.

Тайра же смотрела иначе. Она касалась рукой стен домов, будто хотела почувствовать, живы ли они. На её лице была тень печали.

– Ты чувствуешь? – спросила она тихо, и только я услышала.

– Что?

– Пустоту. Она тяжелее камня.

Я кивнула. Она права. Этот город был переполнен пустотой, как сосуд, готовый лопнуть.

И тут мы услышали.

Шаги.

Отдалённые, ровные, механические. Они приближались.

– Патруль, – прошипел один из охотников.

Огнар поднял кулак. Все замерли. Факелы потушили, и темнота опустилась на нас, как покрывало.

Шаги становились громче. Я чувствовала их вибрацию в груди. Это не были живые люди. Металл, сервоприводы, холодная дисциплина.

И тогда во мне что-то щёлкнуло. Я знала: если они увидят нас – конец. Мы не успеем скрыться.

Я шагнула вперёд, если у меня получилось с экранами то нужно попробовать и тут. Мик схватил меня за руку.

– Лена, не надо!

– Надо.

Закрыв глаза я сделала вдох. И представила: они не видят. Они проходят мимо. Их глаза пустые.

И мир послушался. Шаги стали ближе.

Двое патрульных вышли на улицу. Серые доспехи, блестящие в лунном свете, лица закрыты масками, на руках оружие. Они остановились. Я видела, как датчики сканируют пространство. Лазерные лучи пробежали по нашим силуэтам. Но они не задержались.

Патрульные прошли мимо. Прямо мимо нас. Словно нас не существовало.

Ощутив как сердце колотится в груди. Я сделала это, скрыла нас.

Но в тот же миг меня обдало холодом. Потому что это оказалось слишком легко.

Слишком легко вмешаться в чужую волю.

Я опустила голову, чтобы никто не увидел моих глаз.

Когда шаги патрульных стихли, племя всё ещё стояло неподвижно. Никто не смел вдохнуть полной грудью. Только когда металлический гул исчез в глубине улиц, люди начали шептаться.

– Они нас не заметили… – выдохнул один из молодых охотников, не веря собственным глазам.

– Это она, – прошипел другой, и его взгляд впился в меня. В этом взгляде не было радости. Только страх.

Огнар шагнул ближе, его лицо было жёстким, но в глазах – огонь.

– Хорошо, – сказал он. – Очень хорошо. Ты сделала то, что никто из нас не смог бы.

Его слова были похвалой, но прозвучали как кандалы.

Я опустила глаза. Внутри всё ещё дрожало. Не от страха. От другого.

Я вспомнила, как патрульные прошли мимо. Как их глаза скользнули по нам, но не задержались. Как легко было влезть в их сознание, щёлкнуть тумблер и погасить свет.

И в ту секунду мне понравилось.

Это чувство было опасным, как сладкий яд. Оно тянуло, обещало силу, власть.

– Лена… – Мик наклонился ко мне, его голос дрожал. – Ты… всё в порядке?

Я посмотрела на него. Его глаза были полны тревоги. Он видел больше, чем хотел показать.

– В порядке, – ответила я слишком быстро.

Тайра стояла чуть поодаль. Она не сводила с меня глаз. В её взгляде было знание. Будто она читала мои мысли.

– Сила всегда требует цену, – сказала она тихо.

Я вздрогнула. Эти слова ударили сильнее, чем все взгляды племени вместе.

Мы двинулись дальше. Улицы тянулись пустыми коридорами. Где-то вдалеке гудели механизмы, но не живые, а заброшенные, работающие по инерции.

Я чувствовала: город знает. Он позволил нам войти, но он следит.

Каждый шаг отдавался эхом. Каждая тень казалась чужим дыханием.

– Елена, – прошептал Мик. – Ты изменилась.

Я повернулась к нему.

– Что?

– Ты стала… другой. Когда ты сделала это. Когда они прошли мимо. Твои глаза…

Я резко отвернулась.

– Не смотри.

Он замолчал. Но я знала – он не перестанет смотреть.

Внутри меня снова заговорили голоса.

Ты открыла. Теперь закрой. Но хочешь ли ты закрыть?

Я зажмурилась.

«Хочу», – сказала я мысленно.

Но внутри что-то улыбнулось.

Мы двигались всё глубже, улицы сливались одна в другую, будто город нарочно запутывал нас, превращая в фигурки в своей бесконечной шахматной доске. Каждый перекрёсток был одинаковым: гладкие фасады домов, чернеющие окна, пустые площади, где ветер гонял обрывки пластиковых пакетов и листов с рекламой, давно утратившей смысл.

На одном из зданий я заметила мерцающий экран. Он мигал, как сердце в агонии, и на нём плясали обрывки слов: Сохраняйте спокойствие… – Оставайтесь в секторах… – Опасности нет… Эти слова повторялись снова и снова, пока изображение не рассыпалось в хаос символов.

Охотники затаили дыхание. Они смотрели на экран так, будто он был голосом мёртвого бога.

– Они сами себя успокаивают, – пробормотал кто-то. – Как дети.

– Или как скот, – отрезал Огнар. Его голос гулко разнёсся по пустой улице. – Вот их сила. Иллюзия. Мы возьмём, что нам нужно.

Я сжала зубы. В его словах было слишком много уверенности. Словно он уже считал город своей добычей, хотя мы даже не знали, что ждёт нас за следующим поворотом и на сколько город большой.

Мик шёл рядом, оглядываясь на здания с восторгом и ужасом одновременно.

– Представь, – сказал он тихо, – жить здесь. Утром просыпаться, и у тебя всё есть: еда, вода, тепло. Никаких костров, никаких ночных дозоров. Всё готово.

– Готово? – я усмехнулась. – Ты не понимаешь. Здесь никто ничего не делает. Они живут, как во сне.

– Но разве это плохо? – он посмотрел на меня с вызовом. – Разве плохо не бояться каждую ночь, что тебя разорвёт зверь или враг?

Я остановилась, посмотрела ему прямо в глаза.

– А если проснёшься и поймёшь, что всю жизнь был в клетке?

Он не ответил. Его лицо потемнело, но в глазах осталась искра сомнения.

Мы двинулись дальше. Ветер усилился, поднимая пыль. Она забивалась в глаза, и от этого здания казались ещё более мёртвыми.

Тайра вдруг остановилась и приложила ладонь к стене.

– Ты слышишь? – её голос был почти шёпотом.

Я замерла. Сначала ничего. А потом – тихий гул. Не механический. Живой. Словно сама стена дышала.

– Город жив, – прошептала она.

Я кивнула. Я чувствовала то же самое.

Огнар махнул рукой:

– Дальше. Не задерживаться.

И мы пошли. Но внутри меня росло ощущение, что мы идём не сами. Нас ведут.

Через несколько кварталов показался жилой сектор. Высотные дома возвышались, как стены крепости. В их окнах – тьма. Но я знала: за ними есть люди.

Я ощутила взгляды. Невидимые, холодные.

– Они смотрят, – сказала я.

– Кто? – Мик повернулся ко мне.

– Жители.

И словно в ответ в одном из окон мелькнула тень. Я успела заметить лицо – бледное, пустое. Женщина. Её глаза встретились с моими, и я почувствовала, как во мне дрогнула сила. Я могла бы заставить её отойти, закрыть окно, забыть, что видела нас.

И я почти сделала это.

Внутри что-то сладко щёлкнуло. Я представила, как её воля ломается, как я скользну в её разум и оставлю там тишину. Это было так просто. Так приятно.

Я зажмурилась и отдёрнула взгляд.

– Лена? – Мик нахмурился. – Что с тобой?

– Ничего, – выдавила я.

Но это было не «ничего». Это было слишком многое.

Я чувствовала, как сила тянет. Она манила, как бездна. И я знала: если позволю себе шагнуть – пути назад не будет.

Вдруг раздался гул. Механический, тяжёлый. Слева из-за угла вышли трое.

Патрульные.

Не те двое, что прошли мимо нас раньше. Эти были другие: выше, тяжелее, их доспехи сияли серебром, а глаза – красным светом.

– Чёрт, – прошипел один из охотников, хватаясь за копьё.

– Нет! – резко сказал Огнар. – Не шуметь.

Но было поздно. Патрульные остановились и повернули головы в нашу сторону.

Я почувствовала, как их взгляды упёрлись в нас. Их датчики сканировали воздух, выискивая искажения.

Голоса в голове заговорили разом.

Спрячь. Закрой. Сотри.

Я шагнула вперёд.

– Лена! – Мик бросился ко мне. – Не делай!

Я не ответила.

Я смотрела прямо на патрульных и чувствовала: могу. Могу заставить их поверить, что мы воздух. Что нас нет. Что мы лишь тени.

И я сделала это.

В голове раздался щелчок, словно я закрыла тяжёлую дверь. Красные глаза патрульных моргнули. Один из них склонил голову, будто потерял цель.

– Сканирование завершено, – раздался механический голос. – Аномалий нет.

И они пошли дальше.

Племя выдохнуло.

Но я не выдохнула. Я почувствовала дрожь внутри. Не от страха. От восторга. Это было слишком легко. Слишком приятно.

Мик схватил меня за руку. Его глаза были полны ужаса.

– Ты улыбаешься, – сказал он.

Я замерла, не осознавала. Но он был прав.

И в тот миг я испугалась себя больше, чем патруля.

Мы шли дальше, но теперь в каждом взгляде племени чувствовалось что-то новое. Они смотрели на меня не просто как на союзницу, а как на оружие. Я видела в их глазах жадность. Кто-то завидовал, кто-то боялся, но никто больше не видел во мне обычную девочку.

Огнар шагал первым, но я чувствовала, что он оглядывается на меня мысленно. Его мысли были просты: она – ключ. Она – моя победа.

Тайра же держалась ближе, чем обычно. Её глаза были тихими, но в их глубине я увидела предупреждение.

– Лена, – сказала она вполголоса, – сила любит кровь. Чем больше ты её кормишь, тем больше она хочет.

Я хотела ответить, что я справлюсь. Но слова застряли. Потому что внутри меня жило другое чувство. Я вспоминала пустые глаза патрульных, которые прошли мимо нас, и улыбку, о которой сказал Мик. Я действительно улыбалась.

Мы свернули в узкий переулок. Он был похож на пасть. Стены сходились, образуя тесный коридор, над которым нависали тёмные балконы. Там мог прятаться кто угодно.

Я ощутила шаги ещё до того, как услышала их. В груди закололо, и в голове вспыхнуло: Они идут.

– Стойте, – прошептала я.

И через секунду мы увидели их.

Пятеро патрульных. Они шли строем, их шаги били по плитам, как удары молота. Их глаза светились красным.

– Засада, – выдохнул охотник.

– Нет, – покачала я головой. – Это поиск.

Огнар поднял топор. Его лицо было искажено яростью.

– Мы перебьём их.

– Ты убьёшь нас всех, – прошипела Тайра.

Я знала: выбора нет. Они нас уже видели.

И я снова шагнула вперёд.

– Лена, хватит! – Мик схватил меня за руку. Его голос сорвался. – Ты не понимаешь, что с тобой происходит!

– Понимаю, – ответила я. – Слишком хорошо.

Закрыв глаза представила: мы – не мы. Мы – лишь тени, отголоски, пустота.

Патрульные остановились. Их датчики скользнули по нам. Красные глаза дрогнули.

– Аномалий нет, – произнёс один.

Они сделали шаг в сторону, собираясь пройти мимо.

И тут что-то пошло не так.

Я почувствовала, как сила уходит из-под контроля. Как будто дверь, которую я держала, начала распахиваться сама.

Один из патрульных вздрогнул. Его тело дёрнулось. Из-под маски потекла кровь.

– Ошибка системы, – прохрипел он металлическим голосом. Его ноги подогнулись, и он рухнул на камни, словно марионетка с обрезанными нитями.

Другие замерли. Их датчики заплясали, фиксируя сбой.

– Елена! – крикнул Мик, дёргая меня за руку. – Останови это!

Я зажмурилась и сосредоточилась. Я пыталась удержать дверь. Сжать её, закрыть.

И в конце концов получилось.

Оставшиеся патрульные переглянулись, произнесли:

– Ошибка нейросети. Перезагрузка.

И пошли дальше.

Тело упавшего осталось лежать на плитах.

Племя молчало. Никто не подошёл к нему. Все смотрели только на меня.

– Ты убила его, – сказал Мик. В его голосе было не обвинение, а ужас.

Я хотела сказать, что не хотела. Что это вышло случайно. Но слова не вышли.

Огнар шагнул ко мне. Его глаза горели.

– Ещё раз – и мы сокрушим весь их город, – произнёс он.

– Она губит себя, – сказала Тайра.

– Она даёт нам силу, – рявкнул Огнар.

Я стояла, сжимая кулаки. Внутри всё дрожало. Не от страха. От того самого сладкого чувства, которое снова поднималось.

И я поняла: в следующий раз, когда я открою её, я уже не смогу закрыть.

Издалека донёсся новый звук. Сирена. Высокий вой, растущий и приближающийся.

– Они знают, – сказал я.

И племя напряглось, готовясь к бегству.

Часть 3

Жилые кварталы были другими. После гулких, пустых улиц торговых секторов дорога вывела нас в зону, где стояли стеклянные башни. Они поднимались к самому куполу, отражая редкий свет.

Ни один огонь не горел в окнах. Но я чувствовала дыхание людей. Оно было тяжёлым, сонным, чужим.

Мы шли осторожно. Племя держалось тенью. Но каждый шаг отдавался эхом, и казалось, что весь город слышит нас.

Я смотрела на стеклянные двери подъездов. За ними – мир, из которого меня выбросили. Там рождались и жили «Чистые». Там когда-то могла быть и моя жизнь. Если бы не глаза. Если бы не приговор.

Мик шёл рядом. Он пытался не смотреть на здания, но взгляд всё равно поднимался. Его лицо было напряжённым.

– Это как сны, – прошептал он. – Всё такое чистое, как в сказках.

– Сны бывают кошмарами, – ответила я.

Внезапно движение у входа.

Стеклянная дверь открылась, и на улицу вышла девушка.

Она была примерно моего возраста. Белое платье до колен, босые ноги, длинные волосы. Она держала в руках что-то похожее на чашу. Я почувствовала запах молока.

Она остановилась и увидела нас.

Её глаза расширились.

В них не было только страха. Там была зависть.

Мы застыли. Никто не знал, что делать.

– Назад, – прошептал Огнар. – Она поднимет тревогу.

Я шагнула вперёд.

Мик вцепился в мою руку.

– Лена, не надо…

Но я уже смотрела ей прямо в глаза.

Девушка не двинулась. Она стояла, как загипнотизированная.

Я чувствовала её разум. Он был мягким, почти прозрачным. Как вода.

– Забудь, – прошептала я.

Её глаза дрогнули. Чаша выпала из рук, молоко разлилось по плитам.

И вдруг она заговорила.

– Лучше быть проклятой, чем пустой.

Её голос был тихим, но слова вонзились в меня, как нож.

Я не понимала, откуда они взялись. Это было не моё внушение. Это было её.

Я отшатнулась.

Племя молчало, глядя на неё.

Она стояла всё так же спокойно, словно ждала чего-то.

И тогда я усилила внушение. Слишком сильно. Я видела, как её зрачки расширились, как дыхание стало рваным.

Она медленно повернулась и пошла обратно в дом. Дверь закрылась за её спиной.

Но я знала – она меня не забыла.

Внутри неё остался след. Слишком глубокий.

Я почувствовала, как дрогнул сам город. Как будто сеть уловила это касание.

И в ту же секунду над улицей взвыла сирена.

Сирена ударила в уши, как раскалённый металл. Звук был чужим, нечеловеческим, вибрирующим на частоте, от которой дрожали кости.

Племя прижалось к стенам. Кто-то выругался. Мик схватил меня за плечо, сжал так, что побелели пальцы.

– Лена! Что ты сделала?

Я не успела ответить. Голоса в голове заглушили всё.

Ты оставила след. Ты не стерла. Ты разорвала ткань. Город чувствует.

Огнар рявкнул:

– Быстро! Уйдем с улице!

Мы бросились в тень между домами. Узкий проход пах плесенью и холодным камнем. Моё сердце колотилось, но не от страха погони. От ощущения, что сама Москва смотрит на меня.

Из глубины улиц послышался металлический топот. Патрульные.

– Лена, – прошипел Мик, прижимаясь ко мне, – ты ведь можешь… снова?

Я покачала головой.

– Не так. Они уже знают.

И правда: я чувствовала их. Их сознания были не пустыми, как раньше. Теперь они были острыми, настороженными, словно ножи, выставленные вперёд.

Огнар скривился, его зубы сверкнули в темноте.

– Мы ещё не добрались до добычи, а ты уже подняла весь город.

– Замолчи, – неожиданно резко сказала Тайра. – Это не её вина. Город сам тянется к ней.

Я посмотрела на неё. Она знала. Она всегда знала.

Я зажмурилась, вцепилась в камень. Внутри всё пульсировало. Я могла попробовать, но цена… я не знала, какой будет цена.

– Лена, – Мик снова наклонился, его лицо было слишком близко. – Слушай меня. Ты не одна. Сделай, что должна. Я прикрою тебя.

Я вдохнула. Глубоко.

Когда я открыла глаза, мир изменился. Улицы потемнели, звуки стали вязкими, как будто кто-то погрузил всё в густую воду.

Я шагнула из тени.

Патрульные уже поворачивали на наш переулок. Их было шестеро. Металлические лица, красные линзы глаз.

Я подняла руку.

Их взгляды встретились с моим.

Я потянула их внутрь себя.

И в тот миг я поняла: это легче, чем дышать.

Они замерли. Один сделал шаг в сторону, другой опустил оружие. Остальные застыли, словно статуи.

Я усилила натиск. Их мысли гасли, как свечи на ветру.

Но в этот раз я не остановилась.

Я чувствовала, как их сознания ломаются, как трещит тонкая грань между волей и пустотой.

Внутри меня разливалось сладкое, тягучее чувство. Власть.

Я могла уничтожить их полностью. Просто стереть.

– Лена! – крикнул Мик.

Его голос прорвал этот туман. Я вздрогнула, сбросила хватку.

Патрульные рухнули на колени, потом повалились на землю, как марионетки с перерезанными нитями.

Я задыхалась. Колени подогнулись.

– Довольно, – прошептала Тайра. – Ещё немного, и ты бы утонула в их крови.

– Они… они живы? – спросил Мик.

Я не знала. Не хотела проверять.

Огнар шагнул ко мне. Его лицо было мрачным, но голос – торжествующим.

– Вот зачем ты нужна. С такой силой мы возьмём не только склады. Мы возьмём весь город.

Его слова отозвались внутри меня пустым звоном.

Я вспомнила девушку ,ее звали Алиса, я прочитала это в ее мыслях. Её глаза. Её слова.

Лучше быть проклятой, чем пустой.

Она оставила во мне трещину. И я знала: теперь между мной и городом есть связь, которую уже не оборвать.

Сирена всё ещё выла. Но теперь к ней добавился новый звук – ритмичный гул из глубины квартала.

Город просыпался.

Мы прятались в тени переулка, но город не отпускал.

Сирена выла уже не одинокой нотой – теперь к ней добавились металлические удары, словно сердце Москвы билось в такт тревоге.

– Они идут с другой стороны, – прошипел один из охотников. – Я слышу шаги.

Огнар оглянулся, его лицо исказилось в ярости:

– Вперёд!

Но никто не двинулся. Все смотрели на меня.

Я почувствовала их взгляды, липкие, тяжелые. Они ждали, что я снова сделаю то, что сделала с патрулём.

Мне стало холодно.

– Я не… – слова застряли.

Мик взял меня за руку.

– Ты сможешь. Но только если захочешь.

– А если я не смогу остановиться?

Он молчал. Его пальцы сжали мои крепче.

Мы двинулись вперёд. Шаги отдавались эхом. Каждый дом был похож на пустую маску.

И вдруг я увидела её снова.

Алиса.

Она стояла в окне второго этажа. Лицо прижато к стеклу. Глаза широко раскрыты.

Она не должна была помнить. Но она смотрела прямо на меня.

И снова её губы шевельнулись.

Я не слышала слов, но поняла: она звала меня.

Я споткнулась, едва не упала.

– Лена! – Мик поддержал меня. – Что там?

– Она… она помнит…

– Кто?

Я указала на окно. Но когда он посмотрел, там никого уже не было. Только отражение неоновой полосы, мигающей вдалеке.

– Ты сама себя пугаешь, – сказал он, но голос его дрожал.

Огнар толкнул нас вперёд.

– Быстрее. Ещё немного.

Мы вышли к широкой улице. Там горели первые огни.

В окнах начали зажигаться лампы. Люди просыпались.

И я почувствовала: они не спят по-настоящему. Они существуют, как сонные тени. Но сейчас их сон нарушен.

Мир вокруг изменился. Я слышала сотни мыслей одновременно. Короткие, рваные: «опасность», «аномалия», «закрыть», «стереть».

Я зажала голову руками.

Ты пустила тьму. Теперь они знают, что дверь существует.

– Лена! – голос Мика резанул сквозь этот хор. – Слушай только меня!

Я посмотрела на него. Его глаза были живыми. Настоящими. Не стеклянными, как у «Чистых».

И на мгновение шум стих.

Но город продолжал приближаться.

Из-за поворота показалась колонна патрульных. Их было больше десяти. Красные линзы засверкали в темноте.

– Мы не пройдём, – прошептал кто-то из охотников.

Все снова повернулись ко мне.

Внутри меня что-то застонало.

Ты или они. Решай.

Красный свет линз патрульных залил улицу. Их шаги отдавались железным гулом, будто сама земля дрожала.

– Десяток… может, больше, – выдохнул охотник по имени Рун. Его голос сорвался на хрип. – Мы не пройдём. Это невозможно, их слишком много.

Огнар шагнул вперёд, его силуэт заслонил собой половину колонны.

– Тише! – прорычал он. – Паника – наш враг. Если нас услышат, погибнем все.

Но его слова не погасили страха. Я видела, как глаза племени метались, ловя тени, и как всё чаще взгляды возвращались ко мне.

Голоса внутри звучали громче сирен. Купол словно говорил прямо в кровь.

Я закрыла глаза, но это не помогло. Я видела перед собой лица патрульных – металлические маски с красными глазами. И чувствовала, как их сознания вспыхивают искрами. Они искали. Они знали.

– Елена, – тихо сказал Мик, и его рука снова нашла мою. – Ты не должна…

– Замолчи, – прошептала я. Голос сорвался, как будто я задохнулась. – Ты не понимаешь… если я снова…

Я не договорила.

В окне справа мелькнуло движение.

Алиса.

Её лицо. Белое, как сама ночь. Глаза расширены, губы дрожат. Она смотрела прямо на меня.

– Она здесь, – прошептала я.

Мик дёрнулся.

– Кто?

– Девушка. «Чистая». Она помнит. Я стёрла – но она помнит.

– Лена, – Мик говорил тихо, но жёстко. – Сейчас не время. Смотри.

Он повернул мою голову.

Патрульные уже шли к нам. Их шаги ускорялись.

Огнар поднял руку. Его голос был хриплым, но твёрдым:

– Если они заметят нас – мы режем их. Без шума. Без пощады.

– Ты с ума сошёл, – шепнула Тайра. – Ты погубишь всех.

– А ты предложи лучше! – оскалился он. – Она, – он ткнул пальцем в меня, – не справится со всеми.

Внутри что-то сжалось.

Они все ждали.

Они смотрели на меня, как на оружие. Не как на человека.

Я шагнула вперёд. Колени дрожали, но я держала себя прямо.

– Я попробую, – сказала я.

Мик резко развернулся ко мне. Его глаза блестели от страха.

– Нет. Хватит. Ты уже чуть не…

– Если не я – нас убьют.

Он замолчал.

Тайра смотрела молча. Но в её взгляде было предупреждение.

Я вдохнула. Глубоко. Словно перед прыжком в бездну.

Патрульные приближались. Красные линзы светились всё ярче.

Я подняла взгляд. Их сознания ударили в меня, как волна. Десятки искр. Слишком много. Попыталась ухватить их. Но они скользили, как ртуть.

Лоб вспыхнул огнём.

Ты слаба. Ты хочешь, но ты не готова.

Я закричала – не голосом, а внутри.

И вдруг… они заметили нас.

Красные линзы разом повернулись. В воздухе раздался металлический щелчок – оружие поднялось.

– Теперь или никогда, – прошептал Огнар.

И в этот миг в небе вспыхнул свет. Прожекторы.

Белые лучи прорезали ночь, ослепили. Я закрыла глаза руками.

Племя бросилось в стороны.

Купол ожил.

Окно закрывается.

Белый свет прожекторов выжег улицу дотла. Тени растворились. Мы стояли открытыми, как насекомые под увеличительным стеклом.

– Бегите! – рявкнул Огнар. Его голос был больше похож на рычание зверя.

Племя метнулось в стороны. Кто-то бросился к подъездам, кто-то – в переулок. Но патрульные уже шагали вперёд. Их оружие поднялось, и красные глаза сияли холодным огнём.

Я чувствовала, как дрожит земля. Нет, это дрожала я сама.

– Лена! – Мик встал передо мной, словно мог закрыть меня от всего. – Делай что-нибудь!

Я подняла руку. Голова горела, как в лихорадке. Внутри всё расползалось.

Сознания патрульных ударили в меня. Десятки искр, острых, злых. Я пыталась ухватить их, но они были слишком быстрыми. Словно стая хищников, кидающаяся на добычу со всех сторон.

Застонав я шагнула назад.

– Она не справится! – выкрикнул кто-то из племени. – Она нас погубит!

Эти слова были ножом.

Дверь можно сломать изнутри.

Я услышала голос, но не свой.

– Лучше быть проклятой, чем пустой.

Резко подняв глаза ,увидела Алису.

Она стояла в тени подъезда. Лицо бледное, глаза горят. Она не пряталась. Она смотрела на меня.

– Нет… – прошептала я.

Мик дёрнулся.

– Кто это?

– Она… она зовёт меня.

Но я не могла объяснить больше.

Патрульные шагнули ближе. Металл скрежетал по плитам.

Огнар бросился вперёд с ножом. Двое охотников кинулись за ним. Их крики заглушили вой сирен.

Я снова попыталась ухватить патрульных. На этот раз я вцепилась в троих. Их движения замедлились, оружие опустилось. Но остальные двинулись вперёд.

Внутри меня что-то хрустнуло, чувствуя как их разум сопротивляется, как волна бьётся о стену.

Кровь пошла носом.

– Лена! – крикнул Мик. – Хватит! Ты убьёшь себя!

– Если я остановлюсь, убьют всех.

Я вцепилась сильнее. Трое патрульных рухнули, как куклы. Остальные начали стрелять.

Металл свистнул в воздухе. Охотник рядом со мной вскрикнул, схватился за живот и упал.

Мир взорвался криками и светом.

Ты или они. Выбери.

И я выбрала.

Внутри меня что-то прорвалось.

В глазах вспыхнул белый свет. Голоса взорвались. Десятки разумов. Я тянула их внутрь. Давила, ломала.

Они падали. Один за другим.

Но вместе с ними я падала тоже.

Крик вырвался из груди. Упав на колени, мир качнулся. Мик подхватил меня, обнял.

– Держись!

Я видела сквозь дым: Алиса всё ещё стояла там. Она не уходила. Её губы шевелились. И я знала – слова были для меня.

Ты уже часть города. Ты не уйдёшь.

И в этот миг над нами раздался новый звук.

Гул. Глубокий, как дыхание земли.

Купол.

Сверху, за башнями, мерцала светящаяся сеть. Она стягивалась, линии сжимались, сходились.

Время уходило.

Стрельба грохотала, рикошеты свистели о стены. Воздух наполнился гарью и металлическим визгом.

Огнар с криком вонзил нож в шею патрульного. Металл вспыхнул искрами, тело рухнуло. Другие охотники прыгнули на ближайших, и улица превратилась в месиво.

Я почти не видела. Глаза застилал туман. Мик держал меня на руках, тащил, но я чувствовала: без меня они не пройдут.

– Лена, – он кричал мне прямо в ухо, – вставай! Помоги!

Патрульные были вокруг. Их сознания жгли меня, как огонь.

Я потянулась. Снова. Ещё раз.

Их глаза вспыхнули. Они замерли. Одни опустили оружие, другие отвернулись.

Племя воспользовалось этим. Метнулось вперёд, прорезая путь сквозь ослеплённую колонну, вырезая всех на пути.

Силы уходили , каждое внушение было как рана.

– Держись! – Мик тащил меня за руку. Его лицо было рядом, вспотевшее, испуганное, но твёрдое. – Мы почти у выхода!

Подняв глаза , сквозь дым и свет я видела, конец городскому кварталу.

– Быстрее! – рявкнул Огнар. – Ещё немного!

Мы бежали.

В этот миг я снова увидела Алису.

Она стояла прямо на дороге, в нескольких шагах от нас. Лицо белое, глаза горят. Она подняла руку, словно пыталась остановить.

– Лена! – её голос прорезал шум. Я услышала его отчётливо, как будто она стояла у меня в голове. – Ты – не их. Ты – наша.

Мик дёрнул меня.

– Лена, не смотри!

Я моргнула – и её не было. Пустая улица. Только дым и свет.

Но её голос остался. Он звенел внутри, как нота, от которой не избавиться.

Ты – наша.

И мы побежали дальше.

Я бежала вместе с Миком. В ушах гудело, сердце готово было взорваться.

Ты или они. Решай.

Я не знала, к кому относились эти слова. К племени? К городу? Ко мне самой?

Мы достигли периметра. Свет бил в лицо, ослеплял, но мы все еще были в городе.

Часть 4

Мы успели.

– Дальше! – рявкнул Огнар. – Вперёд, пока не перегруппировались!

Племя бросилось бежать. Мы пронеслись мимо зданий, узкими коридорами улиц, и вскоре перед нами открылось пространство.

Торговый сектор.

Я видела его в хрониках: широкие галереи, прозрачные витрины, залы, полные света. Но сейчас – всё было иначе. Огни горели тускло, кое-где лампы мигали, витрины были пустыми, как глазницы черепов.

И всё равно в воздухе витал запах богатства. Пыль, пластик, сладкий аромат старых духов, застывший между стен.

Племя ворвалось внутрь, как стая.

– Еда! Ищите еду! Медпакеты! Батареи! – голос Огнара гремел по залу.

Охотники метались по витринам, разбивали их, сгребали всё в мешки.

Я остановилась у входа. Смотрела на всё это и чувствовала странное.

Они напоминали мне зверей. Голодных, злых, но всё же – живых.

Мик схватил меня за руку. Его глаза сияли.

– Смотри! – он показал на прилавок, где блестели серебристые упаковки. – Настоящие протеиновые блоки!

Он схватил один, сорвал плёнку, вонзил зубы. Его лицо исказилось, но он рассмеялся.

– Горько! Но это лучше, чем голодать!

Я улыбнулась, но внутри была пустота.

Что-то было не так.

Зал был слишком тихим. Слишком мёртвым. Да мы победили один полный патруль, но они о нас не забыли и не могли так просто отпустить.

Я почувствовала дрожь в воздухе.

– Стойте.

Но было поздно.

С потолка спустились металлические сферы. Их глаза вспыхнули красным.

Дроны.

Звук сирены снова взорвал зал. Красный свет залил стены.

Племя замерло на секунду, а потом бросилось врассыпную.

– К укрытиям! – рявкнул Огнар. – Быстро!

Я чувствовала, как взгляд дронов вонзается в меня. Их сознания были другими, не как у людей. Но они были связаны. Одной сетью.

Я сосредоточилась.Мир стал вязким. Звуки ушли вглубь, остался только стук сердца.

Потянувшись к ним, к десяткам глаз, горящих в темноте.

Они мигнули и вдруг потухли.

Зал погрузился в тьму.

– Что она сделала? – услышала я чей-то крик.

Голова кружилась.

– Я создала… слепую зону, они не видят нас. Но это ненадолго.

Мик подбежал ко мне, схватил за плечи.

– Ты в порядке?

– Пока да. Но нужно уходить. Сейчас.

Огнар бросился к лестнице, ведшей вниз.

– В подвал! Там хранилища!

Мы помчались вслед за ним.

Но внутри я знала – это только начало.

Мы спустились в подвал. Воздух был влажным, пах плесенью и химией. Стены из белого пластика отражали красный свет, проникавший сверху.

– Здесь! – крикнул Огнар. – Сюда!

Хранилище было набито ящиками. Металлические контейнеры с маркировкой: «пищевые блоки», «медицинские пакеты», «энергоячейки».

Племя накинулось на них. Железо трещало под ударами. Люди хватали всё подряд, бросали в мешки, привязывали к спинам.

Голова кружилась, но я чувствовала: время уходит.

Сверху снова раздался скрежет. Металлический звон.

Дроны ожили.

– Они идут, – прошептала я.

Секунда – и стены вздрогнули от грохота.

Дроны влетели в подвал. Красные глаза вспыхнули.

– В укрытие! – рявкнул Огнар.

Мы бросились за контейнеры. Лазеры рассекли воздух, вонзились в стены, пластик плавился и вонял гарью.

Один из охотников рухнул, грудь прожжена насквозь. Его глаза смотрели в пустоту.

Мик схватил меня за руку.

– Лена, беги!

– Нет! – я вцепилась в него. – Я не оставлю тебя!

Дроны окружали нас. Их сознания били в голову, как молотки. Они были связаны. Я пыталась ухватить их снова, но сеть держала крепко.

И на секунду один из дронов замер. Его красный глаз погас.

– Быстрее! – крикнул Мик. – Пока они…

Но в этот миг другой дрон навёлся на него.

Красный луч вспыхнул.

Я не думала, бросившись вперёд, толкнула его в сторону.

Лазер полоснул по воздуху, обжёг плечо. Боль взорвалась в теле, но я не остановилась.

Мы упали вместе. Я закрыла его собой.

– Лена! – он вскрикнул. Его руки схватили меня, прижимая к земле. – Ты… ты ранена?!

Отвечать времени не было.

Глаза дрона были совсем близко. Красный свет ослеплял.

Вцепившись в него взглядом приказала.

Не смотри. Засни.

Он замер. Потом медленно упал, ударившись о пол.

Мир дрожал. В ушах гудело.

Мик поднял меня. Его руки дрожали.

– Ты с ума сошла! – закричал он. – Ты могла погибнуть!

– Но не погибла и ты жив.

Он смотрел на меня, и в его глазах было всё. Страх. Злость. И что-то ещё.

Мы не успели сказать больше.

Сверху раздался новый звук. Тяжёлый, как шаги великана.

– Турели, – прошептала Тайра. Её лицо было белым, как полотно. – Они активировали турели.

Огнар выругался. Его глаза сверкали.

– Вперёд! Быстро! Иначе мы останемся здесь навсегда!

Турели ожили.

Из потолка выдвинулись тяжёлые стволы, и воздух наполнился низким гулом, похожим на дыхание чудовища.

– Ложись! – крикнул Огнар.

Первый залп разорвал пространство. Поток раскалённого металла прошил контейнеры, пластик вспыхнул, обломки полетели во все стороны.

Крик. Кто-то упал, его тело разорвало пополам. Кровь брызнула на стены.

Я зажала уши руками. Мир оглох.

Закрой. Закрой их глаза.

Голоса били в виски.

Турели вращались, красные глаза мигали. Они искали.

Сосредоточившись потянулась к ним .

Сопротивление было жестоким. Они не были людьми, но в их памяти горели тысячи образов. Я чувствовала, как сеть тянет меня внутрь.

Мир дрожал. Я задыхалась.

– Лена! – Мик встал рядом, его рука держала меня за плечо. – Не делай! Ты умрёшь!

Я толкнула сильнее.

В глазах потемнело. Кровь из носа капала на плиту.

Но свет погас.

Турели замерли.

Тишина ударила сильнее, чем выстрелы.

– Быстро! – рявкнул Огнар. – Пока она держит!

Племя бросилось вперёд. Они хватали мешки, тащили их на спинах. Шаги грохотали, крики резали воздух.

Мик поднял меня, потащил. Я едва чувствовала ноги.

– Держись, слышишь? – шептал он, его голос дрожал. – Только держись.

Мы ворвались в коридор. Узкие стены, неоновые полосы на полу, запах горелого пластика.

Позади снова ожил звук. Турели пытались включиться.

– Быстрее! – Огнар бежал впереди, как зверь. Его спина дрожала, дыхание было рваным. – К выходу!

Мы мчались.

Сирены выли, красный свет бил в глаза. Витрины взрывались от ударов, осколки летели в лицо.

– Они закрывают сектор! – крикнул Рун. – Двери опускаются!

Я посмотрела вперёд. Металлические заслонки медленно сползали сверху, перекрывая коридор.

– Нет! – закричал Мик. – Мы не успеем!

Я вцепилась в его руку.

– Успеем, – прошептала я. – Должны.

Мы бросились вперёд.

Металлические заслонки опускались всё ниже. Гул металла гремел, словно удары колокола, отмерявшего последние секунды нашей жизни.

– Быстрее! – рявкнул Огнар, срывая голос. – Вперёд, иначе нас раздавит!

Мы мчались по коридору, воздух резал горло, ноги вязли в крови и пыли.

Впереди первый охотник нырнул под заслонку. Следом ещё двое.

Я сжимала руку Мика так, что пальцы немели. Его дыхание сбивалось, он спотыкался, и я тащила его за собой, как могла.

Заслонка опускалась. Пространство сжималось.

– Давай! Мик, быстрее!

Он прыгнул. Я толкнула его вперёд.

И в этот миг его мешок зацепился за край металла.

– Лена! – его глаза метнулись ко мне.

Заслонка давила, металл скрежетал.

Я бросилась на колени, вцепилась в ремень.

Не смей! Не смей его забирать!

Мир исчез. В голове вспыхнул белый свет.

Я рванула. Ремень лопнул, мешок остался по ту сторону, прижатый, как дохлая муха.

Мы перекатились вместе. Заслонка захлопнулась за спиной с грохотом.

Мик тяжело дышал, его лицо было белым. Он схватил меня за щеки, смотрел так, будто видел впервые.

– Ты… – его голос дрожал. – Ты снова могла погибнуть.

– Мы все можем тут погибнуть, каждую минуту, – выдохнула я, и улыбка сорвалась с губ, больше похожая на судорогу.

Мы поднялись. Коридор снова ожил сиренами. Красный свет бегал по стенам.

Огнар собрал людей, считал.

– Минус трое, – сказал он глухо. – Но мы идём дальше.

Никто не спорил. Никто не плакал. Все знали цену.

Мы выбрались на широкую галерею. Стеклянный потолок был разбит в нескольких местах, сквозь трещины сочился лунный свет.

И вдруг – всё остановилось.

На гигантском экране, занимавшем половину стены, вспыхнул свет.

Картинка была чёткой, как живая.

Сергей Волгин.

Харизматичное лицо, холодные глаза. Он стоял в зале атриума, вокруг него – флаги и символы Москвы.

– Граждане, – его голос разнёсся эхом. – Не поддавайтесь панике. Купол защищает вас. Город защищает вас. Мы рядом.

Он говорил мягко, но каждое слово было ледяным.

Я не слышала слов. Я смотрела на его глаза.

И казалось, он смотрел прямо на меня.

– Мы видим вас, – сказал он вдруг, и уголки его губ дрогнули.

Я вздрогнула. Сердце провалилось вниз.

Он знает.

Экран погас.

Тишина стала страшнее выстрелов. И мы побежали дальше, уже на выход.

Часть 5

Холод ударил в лицо, как только мы вырвались из коридора на предворотную площадь. Казалось, город выдохнул нам навстречу, и этот вдох был тяжёлым, пропитанным металлом, гарью и каким-то особым, неуловимым страхом. Мы знали: времени мало. «Окно», созданное пробоем в куполе, держалось недолго, и открывали его с определенным промежутком времени, те что остались за периметром каждая секунда тянулась, словно капля на лезвии ножа. Если оно закроется – мы окажемся в ловушке, и придется ждать нового открытие, которого мы можем и не дождаться.

Сирены выли за спиной, словно сам город жаловался на боль. Их гул сливался с топотом наших ног, и я чувствовала, как сердце отбивает тот же ритм: быстрее, быстрее, ещё шаг. Я старалась не оглядываться. За спиной оставались коридоры, тела, отблески витрин, запах крови и пластика. Впереди – единственный шанс выйти.

– «Окно» закрывается! – крикнул один из охотников, молодой, с лицом, изрезанным шрамами. Его голос надрывался, и в нём звучала паника.

– Вперёд! – Огнар вскинул руку. Его голос не дрожал, хотя в глазах плескалось то же, что и у нас всех – страх и ярость. – Вперёд, иначе сгинем тут!

Мы рванули дальше, каждый шаг отдавался ударом в висках. Я вцепилась в руку Мика, таща его за собой, хотя он пытался тянуть меня, защищать, заслонять своим плечом. Его дыхание сбивалось, губы пересохли, но он не отпускал меня.

И тогда я ощутила – не просто увидела, а именно ощутила – как купол повернул ко мне лицо. Его поле впереди мерцало, рябило, как натянутая кожа, и в этом ряби было что-то живое. Голос прорезал пространство внутри моей головы – глухой, тяжёлый, будто звук шевеления камней:

Ты – дверь.

Я споткнулась, сердце сжалось.

Ты – чужая кровь.

Я стиснула зубы, проглотила крик. Мик заметил мой рывок, крепче сжал мою руку.

– Лена! – его голос прорезал гул, резкий, хриплый. – Держись! Мы почти у цели!

Внутри всё переворачивалось. Купол видел меня. Купол знал меня. И он не просто наблюдал, он говорил со мной.

Мы почти добрались до ворот. И именно там нас ждали.

Из тени, что лежала у подножия стены, вышли они. Стражи.

Не люди.

Высокие, угловатые, их броня блестела чёрным зеркалом в свете сирен. Красные линзы глаз вспыхнули одновременно, и воздух стал гуще. В руках – копья с трещащими разрядами, электричество танцевало по ним, словно живые змеи.

Они встали рядом, перекрывая весь проход. Семь фигур. Чёрная стена.

Мы остановились. Тишина была невыносимой. Только сирены выли за спиной, и сердце билось в горле.

– Засада, – выдохнул кто-то из наших. – Они знали…

– Молчать, – рявкнул Огнар. Его голос был тяжёлым, как камень. – Спокойно.

Но спокойствия не было. Я чувствовала, как племя колеблется за моей спиной. Мы были слишком близко, чтобы отступить, и слишком слабы, чтобы прорвать строй. Каждый понимал: если они двинутся, мы падём.

Один из стражей шагнул вперёд. Его движения были отточенными, плавными, почти человеческими, но в этом и была пугающая чуждость. Он наклонил голову, красные линзы вспыхнули ярче.

– Идентификация: аномалия, – сказал он голосом, в котором было больше холода, чем металла. – Подтвердите источник.

Я почувствовала, как взгляды моих людей – да, моих, потому что в эту секунду они смотрели только на меня – ударили в спину. Они знали. Я знала. Только я могла что-то сделать.

Мик чуть подался ко мне, его плечо коснулось моего.

– Лена… – он шепнул так тихо, что никто, кроме меня, не услышал. – Только не теряй себя.

Я закрыла глаза. Вдохнула. Услышала снова шёпот купола.

Они слепы. Сделай их глухими. Но помни: цена – всегда твоя.

Сердце ударило сильнее. Я открыла глаза и шагнула вперёд.

– Стой! – рявкнул Огнар. Его голос был полон предупреждения, но и надежды. Он ждал, что я сделаю невозможное.

Я посмотрела на стражей. Их было семь. Их сознания были переплетены, я это видела. Сеть. Красные точки, соединённые невидимыми линиями. Я могла потянуться к ним, войти туда, где они не ждали чужого.

Я шагнула в эту сеть. Внутри было холодно. Алгоритмы вращались, словно шестерёнки, каждая секунда резала разум. Я коснулась первой линии – и она задрожала. Один из стражей моргнул, его копьё качнулось.

Я глубже. Второй. Третий.

Они начали сбиваться. Их движение потеряли синхронность. Один из них обернулся к пустоте.

Племя за моей спиной зашевелилось. Я слышала шёпоты, слышала, как люди переводят дыхание. Но я знала: если оступлюсь, если перегну – будет кровь.

Мик держал меня за руку. Его пульс бился в моей ладони, будто напоминавший: я здесь. Я рядом. Не отпускай себя.

Стражи стояли. Они не атаковали. Но и не отступали. Их сеть сопротивлялась. Сопротивление росло.

Я чувствовала, как тонкая грань под ногами трескается.

Цена, прошептал купол. Ты готова?

Я чувствовала, как сеть сопротивляется, как будто она была не из кода и металла, а из нервов, жил, из самой сути живого существа. Стражи двигались рывками, как куклы, которым кто-то спутал нитки. Их красные линзы мигали – синхронность рушилась, но вместо слабости в этом было что-то опасное. Как зверь, что вдруг почувствовал, что в его пасти заноза, и теперь рвётся вырвать её вместе с плотью врага.

Мои глаза горели. Я знала это – чувствовала, как будто в них зажигались лампы, как будто я сама становилась тем красным светом. Мик крепче сжал мою ладонь, но я почти не ощущала его. Всё моё внимание было в другом мире – в холодном пространстве между машиной и сознанием.

Я шагнула глубже. И в этот миг сеть хлынула в меня.

Шум. Тысячи строк. Команды. Приказы. «Обнаружить – устранить», «аномалия – ликвидация». Они били по мне как камни, как кнуты. Я задыхалась. Но где-то в этом хаосе я нашла щель. Узкий проход, как ключевая дыра.

Я вложила туда мысль. Слово. «Забудь».

Первый страж замер. Его копьё поникло, тело сотряслось лёгкой дрожью, словно его внезапно разбудили. Второй сделал шаг назад. Третий начал разворачиваться к своим.

– Она их ломает, – прошипел кто-то из наших. – Смотрите!

Но радость была преждевременной.

Четвёртый страж взвыл. Нет, это был не человеческий крик. Его динамики захрипели, из них вырвался поток звуков – смесь помех и обрывков команд. Он рухнул на колени, схватился руками за голову. Его красные линзы мигали, как сломанные лампы.

И в этот момент я почувствовала: что-то идёт не так.

Я вложила слишком много. Сеть треснула.

Четвёртый страж запрокинул голову, его корпус выгнулся, из швов полетели искры. Он издал звук, похожий на ревущий хор.

А потом – тишина.

Он рухнул на землю. Мёртвый.

Запах горелого металла и озона ударил в лицо.

Я отшатнулась. В голове было пусто, будто часть меня вырвали наружу и раздавили.

– Лена… – Мик смотрел на меня, его глаза были огромными.

Я не смогла ответить.

Огнар шагнул вперёд, его тень легла на лица остальных. Он глядел на поверженного стража, а потом – на меня. В его глазах не было ни ужаса, ни страха. Там горел другой огонь.

– Сила, – сказал он глухо. – Вот она.

Но его голос был опасен. Слишком опасен.

Племя за моей спиной дрожало. Кто-то шептал молитвы, кто-то пятился, глядя на меня как на чудовище. И я понимала их. Потому что внутри я чувствовала то же самое.

Я убила. Снова.

Да, это был страж, машина. Но я видела его глаза. Я слышала его голос, его крик. И в его последнем миге там было что-то человеческое. Как будто я убила не металл, а душу.

Купол зашептал громче.

Каждая дверь ведёт не только наружу, но и внутрь. Теперь ты знаешь, что за этим порогом.

Я закрыла глаза, чтобы не слышать, но его шёпот был везде – в костях, в крови, в сердце.

Мик встряхнул меня.

– Лена! Очнись! Мы должны идти!

Я открыла глаза. Остальные стражи ещё стояли, но они колебались. Их сеть была разбита. У нас был шанс.

– Вперёд! – крикнул Огнар. – Быстро, пока они не оправились!

Племя рвануло к «окну». Кто-то волок раненого, кто-то шёл почти ползком. Я держала Мика за руку и тащила его вместе с собой. Ноги путались, дыхание рвалось. Перед глазами стояла картина: страж, выгнувшийся дугой, его крик, его смерть.

Я знала: это уже не сотрётся. Мы миновали стражей и нырнули в пролом в куполе, практически в последний момент, перед тем как проход схлопнулся, отрезая нас от города. Чистого но такого не живого, люди не люди ,машины не машины, это было страшно и не понятно.

И всё же мы бежали. Потому что позади оставалась Москва. Вся эта стерильная клетка, этот мёртвый рай. А впереди – единственный шанс выйти живыми.

По мере того, как мы удалялись от ворот, контроль над пространством ослабевал – но напряжение, которое мы привезли из города, оставалось внутри нас. Люди шли молча; некоторые чистили оружие, словно могли очистить этим и свою совесть.

Ночь в лагере встретила нас холодом и готовностью. Кто-то уже разложил лекарства и выдал бинты; кто-то проверял добычу; кто-то – молча считал убыли. Мы оставили за спиной пустоты – не только физические, но и внутренние. И эти пустоты ждали, когда мы придём, чтобы начать заполнять их воспоминаниями и страхами.

Тайра подошла ко мне первой. Она подошла без слов, руки её знали, что делать: наложила бинты на порезы и очистила лицо от пыли и грязи. Но она не отводила глаз от моего лица так, как делала это прежде. Её взгляд был пристальным, и в нём лежало не только сострадание – там был диагноз: «ты изменилась».

– Ты слышала? – спросила она тихо, её пальцы были теплыми, несмотря на холод ночи. – Волгин сказал свои слова. Он не просто наблюдает – он провёл подсчёт. Они начнут отвечать системно.

Я кивнула. Слова человека, чей голос раздавался с экранов, по-прежнему звенели в моей голове: «Мы наблюдаем аномалию». То, что было «аномалией», теперь имело имя, и имя это – я. А у имен – всегда последствия.

– Они придут, – продолжила Тайра. – Не только с солдатами. Они придут с планами. И не один купол – другие тоже посмотрят. Наши действия – это точка, от которой волны пойдут дальше.

Я сглотнула. Чувство вины было густым, как вязкая смола. Я вспоминала момент, когда страж рухнул, и в этом воспоминании не было ничего чистого. Я знала: даже если это была машина, в ней что-то было – остаток программы, возможно, даже рудиментарная отсылка к «человечности». И я убила это. Внутри меня залилось холодом: убийство нельзя стирать, даже если бумажки и цифры говорят обратное.

Мик сел рядом и молча держал мою руку. Его дыхание было ровным; он пытался вернуть меня к земле тем простым образом, которым могут делать люди. Он не говорил слов – только ждал, пока я сама соберу себя в кучу. Его лицо было покрыто пятнами, и в каждом пятне был отпечаток того, через что мы прошли.

– Что дальше? – спросил он наконец, тихо, как будто боялся разбудить что-то в ночи.

– Лечим, – ответила Тайра без колебаний. – Укрепляем стены лагеря, перекрываем подходы, готовим людей к вылазке, но с большей осторожностью. И ты, – её взгляд устремился на меня, – не используй дар так, как будто он игрушка. Цена слишком высока.

Я не стала спорить. В её словах было не просто предостережение – там была долгая память, знание тех, кто видел последствия и знал, что один неверный шаг может стать началом конца. Я прочувствовала это всем телом, и в этот момент мне захотелось закрыть рот, чтобы не произнести ещё одну команду миру, которая унесёт чью-то жизнь.

Ночь стелилась тихой, но тяжёлой, как пелена. Люди нагибались над ранеными, шептали им имена, как магию. Я не спала: сидела у огня и слушала, как в голове запоют голоса купола – то шепотом, то как будто издалека. Они говорили, не зная, что говорят: «ты – дверь… ты – трещина… чужая кровь…». И дальше, в этих повторах, было что-то похожее на приглашение – не убежать, а принять, не закрыть дверь, а пройти через неё.

Я понимала, что путь наш только начался. И что каждая новая вылазка оставит на нас след – на той стороне, где горит экран, и на той, где сидит старик у костра и шепчет имя ушедшего товарища. Мы пережили ночь, но цена уже отпечаталась в нас. Я сжала кулак и, глядя на темнеющее небо, дала себе клятву: думать дольше. Значит – выбирать по-новому.

Ночь не сразу проглотила наши голоса. Мы вернулись в лагерь усталыми, грязными, с чужими запахами на одежде: запах пластика, озона и железа – тот запах, который больше не принадлежал ни городу, ни нам в одиночку, а был чем-то общим, связывающим нас с тем, что мы вырвали и с тем, что потеряли.

Кто-то из ребят попытался поднять тост, но слова застряли в горле. Мы пили скудный бульон из металлической кружки, режущий по вкусу, но он казался праздником. Люди делили еду пополам и больше – делили друг с другом чувство причастности. Они спасали не только тело – они спасали душу, давая друг другу право быть.

В разговорах вокруг костра звучал вопрос: «Что дальше?» Его задавали тихо, как будто боялись разбудить уже проснувшийся мир. Кто-то предлагал организовать новую вылазку следующей ночью, другой – укрывать путь, третий – попытаться связаться с другими племенами. Но под каждым предложением лежало не столько рассуждение, сколько страх: мы натолкнулись на механизм, который отвечает. И названия у этого механизма – не только Волгин, не только стражи. За ним – система.

Я молчала, слушая, и слушала себя. Внутри меня жили две вещи, которые мешали дышать одной грудью. Первая – это чувство достижения: мы взяли то, что нужно было, и вернулись. Вторая – страшнейшая – понимание, что цена уже уплачена, и часть её вошла в меня. Я убила – хоть и стражей, но там был крошечный отблеск порядка, миссия, алгоритм. Я навсегда встряла между этими категориями. И это пугало меня больше всего.

Мик заметил это, посмотрел так, как смотрят те, кто любит не потому, что в этом выгода, а потому что иначе нельзя. Он взял мою руку и сжал. Никаких слов. Просто рука. И этого было достаточно, чтобы я не растаяла в себе. Его присутствие – не лекарство, но якорь.

Когда первые дела были улажены – раненых уложили, кто-то занимался бинтами, кто-то смолой от пломбы – Тайра подошла ко мне. Она заглянула мне в глаза так, как будто пыталась прочесть карту, которую я сама не знала наизусть. Её голос был тихим, но десять лет мудрости лежали в нём грузом:

– Волгин сказал: «Мы видим вас». Это не угроза, не пустая фраза. Это диагноз. Они обозначили нас, и теперь мы – наблюдаемые. Нам надо готовиться не к отдельным вылазкам, а к тому, что сотни алгоритмов начнут искать аномалии и вытаскивать их наружу, – проговорила она и задержалась: – Ты слышала, что сказала Алиса? «Лучше быть проклятой, чем пустой». Эта девочка знала своё сознание. И имей в виду: проклятье – это не клеймо, а инструмент. Но инструмент требует носителя. И носитель – ты, Лена.

Я кивнула и промолчала. Внутри была буря мыслей, но одно понимание стояло напротив всех: если мы станем только «хищниками», то мы скоро станем тем, что поедает нас же. Сила без цели превращается в тиранство. Тайра знала это. Она никогда не называла себя моральной авторитетной книгой, но ее слова были громче любых законов.

Кто-то поднял глаза к ночному небу. Я последовала за его взглядом. Над куполом – как тёмное пятно – тихо располагалась геометрическая тень. Какой-то угол, потом линия, и что-то, что напоминало каркас. Она не мигала, не светилась, просто висела, неподвижная, как мрачный герб над нашим миром. В лагере воцарилась тяжёлая тишина.

– Плот, – произнёс кто-то, и это слово упало в огненную пасть как свинец.

Тайра встала и направилась к краю лагеря. Её фигура в бледном свете костра казалась старой и молодой одновременно. Она подняла руку, и в её жесте было не моление, а вызов: «Мы смотрим обратно».

– Завтра разведка, – сказала она твёрдо. – Большая разведка. Мы не можем позволить им смотреть на нас в упор и оставаться молчаливыми. Нужно знать, что именно это – плоты или что-то иное. И ты, – её глаза остановились на мне, – будешь при ней. Без тебя – нам не разобраться.

Слова прозвучали не как приговор, а как обязательство. Я понимала, что это проверка: если я приму – я встану не только как инструмент, а как сознание, участвуя в решениях. Если не приму – меня оттолкнут и превратят в угрозу. Я вздохнула и слегка улыбнулась Мику. Эта улыбка была обещанием, которое я сейчас готова была себе дать.

Мы коротали ночь рассказывали друг другу мелкие истории сидя перед костром, связанные с детством и городскими мифами, старались держать тьму подальше разговорами. Но каждый разговор возвращался к главному: к тому, что купол посмотрел на нас и незаметно для большинства дал нам имя. И имя всегда несёт за собой ответственность: ты либо принимаешь его, либо оно гложет тебя.

Часть 1

Я вышла за круг света. Лес встретил меня прохладой и тишиной. Там не было криков, не было смеха, не было радости. Только ночь и звёзды.

И там, в темноте, я впервые позволила себе выдохнуть.

Я ушла дальше от костров, туда, где шум голосов гас, и оставалась только река. Её плеск был тихим, но уверенным, будто она знала больше, чем люди. Я опустилась на колени у воды, поглядела на отражение. Вода колыхалась, и в ней я увидела себя – не такой, какой знала раньше. Глаза были другими. Не только цвет, не только блеск. В них жило то, что я сама боялась назвать.

Я прикоснулась к браслету на руке – к тому самому, что оставила мне мать. Холодный металл, потёртый временем. Казалось, он давно мёртвый, просто кусок железа. Но в эту ночь он ожил.

Едва я провела пальцами по граням, он вспыхнул тусклым светом. Внутри – будто ожила память. И я услышала голос. Не голос купола, не шёпот тьмы, а тихий, тёплый шёпот женщины.

– Лена…

Моё сердце сжалось.

– Мама? – я прошептала, и горло перехватило.

Свет в браслете дрогнул, и перед глазами мелькнуло изображение – смазанное, как тень в воде. Лицо. Её лицо. Ольга. Я узнала его, хотя помнила плохо, почти не видела никогда. Но кровь знала.

– Лена, – повторила она, и её губы дрогнули в улыбке. – Ты должна жить. Что бы ни случилось – жить.

Я протянула руку, но образ растаял, как дым. Остался только холодный металл на коже и пульс в висках.

Я упала на траву, прижала браслет к груди и долго не могла дышать.

«Ты не ошибка», – прошептал кто-то внутри меня. Может, это был голос матери. Может, купола. Может, моё собственное безумие. Но слова жгли, будто ожог.

Я сидела у реки до тех пор, пока не услышала шаги за спиной. Тихие, осторожные.

– Я знал, что найду тебя здесь, – сказал Мик.

Я не обернулась.

– Ты всё слышал?

– Нет. Но видел, что браслет светился. – Он сел рядом, положил руку на траву. – Что это было?

Я покачала головой.

– Я не знаю. Но это… это была мама.

Он молчал. Потом тихо сказал:

– Если она оставила тебе знак, значит, знала, что ты дойдёшь до этого.

Я посмотрела на него. Его лицо было уставшим, исцарапанным, но в глазах жила искра.

– Я боюсь, Мик, – призналась я. – Боюсь себя.

Он сжал мою ладонь.

– А я боюсь потерять тебя. Но я всё равно рядом.

Я отвернулась, потому что в горле стоял ком.

Мы сидели так долго. Вода текла, звёзды горели. А потом он сказал то, что я боялась услышать:

– Лена, ты уже не такая, как все. Они это видят.

Я молчала. Потому что он сказал правду.

Утро началось с крика.

Я проснулась от того, что племя шумело. Голоса были громкие, злые, в них звенела сталь. Из шатра я выбежала к кострам и увидела, как двое мужчин сцепились друг с другом. Один кричал:

– Она ведьма! Она убила стражей взглядом! Завтра она убьёт и нас!

Другой держал его за горло, и в голосе его был яростный восторг:

– Она спасла нас! Без неё ты бы уже гнил в городе!

Они дрались, и люди вокруг не останавливали. Наоборот – подзуживали. Одни кричали: «Правильно!» Другие: «Она проклята!»

Я застыла, не в силах двинуться. В их глазах я видела огонь. Половина видела во мне спасение. Половина – угрозу.

Огнар шагнул в круг. Он ударил обоих – одного кулаком, другого ногой, и они рухнули. Его голос был как камень:

– Тише!

Толпа замерла.

– Она – наше оружие. – Его взгляд был тяжёлым. – Кто не хочет идти рядом с ней – может уйти к куполу и ждать смерти там.

Никто не ответил. Никто не ушёл. Но напряжение осталось, как дым после костра.

Тайра подошла позже. Она посмотрела на меня, и её глаза были полны тревоги.

– Ты видишь, что творится? – спросила она.

– Да, – сказала я.

– Это только начало. – Её голос был тихим, но в нём звучала сила. – Они не боятся города так, как боятся тебя. А страх всегда ищет, куда ударить.

Я закрыла глаза. Я слышала её, но ещё сильнее я слышала шёпот. Купол не замолчал. Его голоса становились громче. Они лились в мои уши, как вода.

Ты – мост. Ты не одна. Скоро ты увидишь нас всех.

Я сжала браслет на руке. Он был холоден. Но где-то глубоко я знала: это правда. Так в раздумьях и тревожных мыслях прошел день.

Ночь пришла тихо, но тишина эта была обманчива. Костры трещали, дети спали, но никто из взрослых не засыпал по-настоящему. Слишком свежи были потери. Слишком громко звучали слова Огнара. Слишком остро в сердцах жила память о том, что я сделала.

Я лежала у костра, закрыв глаза, но сна не было. Каждый раз, когда я их опускала, я снова видела то, что произошло у ворот: страж, выгнувшийся в агонии, его глаза, красные линзы, превращающиеся в угли. Его крик, который не должен был звучать, потому что он машина, но он звучал. И этот крик был живым.

Я открыла глаза, и мир дрогнул. Над головой висело небо, тёмное, глубокое. Звёзды горели, и между ними пролегали пустые полосы, как шрамы. Я смотрела вверх и пыталась убедить себя, что это всего лишь звёзды. Но небо жило своей жизнью. Оно дышало.

Смотри вверх, – сказал шёпот.

Я резко поднялась. Голос был отчётливый, сильнее прежнего. Это не был только купол. Он звучал шире, глубже, будто весь мир говорил со мной.

Я вышла из круга света, туда, где тьма становилась плотнее. Трава хрустела под ногами, воздух был холодным и влажным. Я шла к реке, но остановилась раньше, потому что увидела это.

Над Москвой висела тень.

Она не была похожа на облако. Слишком чёткие линии. Слишком правильная форма. Геометрическая, словно кто-то нарисовал её на небесах. Она не двигалась, не дрожала, и это было ещё страшнее. Облака текут. Дым плывёт. Даже купол мерцает. Но эта тень висела неподвижно, как печать.

Я смотрела на неё, и сердце моё билось так громко, что казалось, его слышит весь лес.

– Что это? – шепнул Мик, появившись рядом. Он тоже поднял голову, и его глаза расширились. – Я… я не понимаю…

Я не ответила.

Тень была далека, но я чувствовала её близость. Она смотрела на нас. Не глазами – присутствием. Будто в ней скрывался разум, который знал больше, чем любой человек, чем любой город.

Мы здесь, – сказал голос. Уже не купол. Уже не мать. Уже что-то иное. – Мы смотрим.

Я сжала браслет на руке. Металл был горячим, как будто пульсировал. И в голове пронеслась мысль: может быть, он и был ключом, связью, ниточкой к этой тени.

Мик взял меня за руку. Его пальцы дрожали.

– Лена, скажи, что это просто облако.

Я посмотрела на него. Его лицо было бледным, глаза горели страхом. И я не смогла соврать.

– Нет, – сказала я. – Это не облако.

Он отшатнулся, будто мои слова ударили сильнее, чем сама тень.

Племя тоже увидело её. Один за другим люди выходили из-под костров, поднимали головы. Кто-то крестился по-своему, кто-то падал на колени. Женщина закричала:

– Это знак! Это проклятие!

Другой крикнул:

– Это боги!

Толпа зашумела, и в этом шуме был ужас. Никто не знал, что это значит. Но все чувствовали: прошлая жизнь начала меняться.

Огнар вышел вперёд. Его глаза блестели отражённым светом костра, но голос оставался твёрдым:

– Тихо! – рявкнул он. – Это не боги. Это не проклятие. Это враг. И враг будет повержен так же, как город.

Но даже его слова не погасили дрожь. Люди слушали, но в глазах их горел страх, и этот страх был сильнее любого приказа.

Тайра подошла ко мне. Её лицо было спокойным, как всегда, но в глазах я видела то, чего никогда раньше не видела: тревогу.

– Это они, – сказала она тихо. – Те, кого старики называли «Небесными».

– Ты знала? – спросила я.

– Я слышала легенды, – ответила она. – Но легенды не должны оживать.

Я снова подняла голову. Тень не исчезла. Она висела, как нарочно, чтобы мы смотрели. Чтобы я смотрела.

Мир качнулся. Земля под ногами стала зыбкой, будто я стояла не на траве, а на воде. Я знала, что впереди – больше, чем купол, больше, чем город.

И в этот момент я поняла: всё только начинается.

Часть 2

Утро началось с тяжёлого тумана. Он лёг на лес, словно серое покрывало, и скрывал даже костры, превратив огонь в смутные пятна света. Люди двигались в этом молоке медленно, неохотно, будто туман забрал у них силы. Но я знала: это не туман. Это то, что мы принесли с собой.

Потери не давали покоя. Тела погибших сожгли ночью, точнее вещи убитых, тела остались там, под куполом и над поляной висел едкий запах дыма, впитавшийся в волосы, в кожу, в дыхание. Казалось, даже деревья смотрели на нас угрюмо, с укором.

Огнар вышел в центр. Его силуэт разрезал туман, шаги были тяжёлыми, но уверенными. Он ждал, пока соберутся все. Люди подтянулись, медленно, нехотя. В глазах у каждого – вопросы. Вина. Страх.

– Слушайте, – сказал он. Голос его был глухим, но разнёсся так, будто туман сам подхватил и понёс. – Мы вернулись с победой. Да, мы потеряли братьев. Но их смерть не была напрасной. Они дали нам будущее.

Он сделал паузу. Взгляды были прикованы к нему.

– Вчера мы увидели, что город уязвим, – продолжал он. – Его стены ломаются. Его стражи падают. А мы – живы. Мы взяли то, что нам нужно. И мы вернёмся за остальным.

Люди слушали, но я чувствовала, как внутри толпы что-то колышется. Слова о победе звучали пусто рядом с плачем по мёртвым.

Огнар поднял руку.

– Но главное не то, что мы принесли еду. Главное – то, что среди нас есть сила, которой нет ни у кого.

Я почувствовала, как сердца вокруг сжались. Все знали, о ком он.

Его взгляд упал на меня. И снова это был удар.

– Елена, – сказал он. – Та, кто открыла нам дорогу. Та, кто остановила стражей. Та, чья сила спасла нас всех.

Шёпот прокатился по толпе. Кто-то произнёс моё имя с благоговением. Кто-то – с ужасом.

– Она – наш ключ, – сказал Огнар. – С её даром мы больше не будем бегать по лесам, как звери. Мы возьмём то, что принадлежит нам, то чего нас лишили.

Его голос стал жёстче.

– Запомните: сила, которая рядом с нами, не для страха. Она – для победы. Кто не видит этого – враг. И с врагами у нас разговор один.

Молчание. Гулкое, вязкое.

Я стояла, как в ловушке. Его слова вонзались в меня, как копья. Он делал меня символом. Он ставил меня выше других – но не ради меня. Ради себя. Ради власти.

Я посмотрела на людей. Одни глядели на меня, как на богиню. Другие – как на чудовище.

И я знала: границы между этими взглядами тоньше, чем паутина.

Позже, когда толпа разошлась, ко мне подошла Тайра. Она всегда ходила тихо, но в этот раз её шаги были особенно лёгкими, будто она боялась потревожить землю.

– Ты слышала его, – сказала она.

– Да, – ответила я.

– Он хочет, чтобы они смотрели на тебя как на оружие.

Я опустила взгляд.

– Может, я и есть оружие.

– Нет, – сказала она резко, с той твёрдостью, что редко прорывалась в её голосе. – Ты – человек. И пока ты помнишь это, у тебя есть выбор.

Я горько усмехнулась.

– А если я забуду?

Тайра посмотрела прямо в глаза.

– Тогда ты станешь хуже купола.

Эти слова ударили сильнее, чем всё, что говорил Огнар.

Я закрыла глаза, но шёпот что внутри не замолчал. Он был везде. В деревьях. В воде. В дыхании.

Мик стоял неподалёку. Он не подошёл, но я видела, как он смотрит. В его глазах было больше страха, чем у всех остальных вместе. И в то же время – что-то другое. Он боялся меня. Но боялся и потерять.

И я не знала, что страшнее.

Я ушла из лагеря ещё до того, как костры начали гаснуть. Не могла оставаться среди людей, не могла слушать их шёпот и чувствовать их взгляды. Каждый взгляд был как игла, каждый шёпот – как приговор. Я чувствовала их страх, их надежду, их ненависть – всё сразу. И всё это рвалось на меня, словно я была сосудом, в который льют слишком много, и он вот-вот треснет.

Лес принял меня холодом. Туман ещё не развеялся, он стлался по земле, клубился в низинах. Я шла к реке, туда, где вода шумела так, что могла заглушить хотя бы часть голосов. Но не смогла.

Слова звучали внутри, как пульс. Я пыталась отмахнуться. Но они возвращались.

Ты открыта. Через тебя идут. Через тебя будут идти.

Я зажала уши руками, но это не помогло.

– Замолчи, – прошептала я. – Замолчи!

Лес ответил эхом, и шёпот стал ещё сильнее.

Я упала на колени, прижала ладони к земле. Она была холодной и влажной, но и оттуда шёл звук. Купол. Его сердце. Его голос. Он не отпускал меня.

– Лена…

Я вздрогнула. Это был не шёпот купола. Это был голос живой.

Я обернулась – Мик стоял позади. Он выглядел так, словно сам не знал, зачем пришёл. Его волосы были мокрыми от тумана, лицо бледным, глаза – усталыми и полными тревоги.

– Ты опять разговариваешь с ним, – сказал он. Не вопрос, утверждение.

Я отвернулась.

– Я не могу его выключить, Мик. Он всегда со мной.

Он сделал шаг ближе.

– И что он говорит?

Я замолчала.

– Лена, – его голос дрогнул. – Скажи.

Я подняла глаза.

– Что я дверь. Что я ключ. Что через меня всё пойдёт.

Он побледнел ещё сильнее.

– Они используют тебя.

– Кто?

– Все. Огнар. Племя. Даже этот купол. Все хотят, чтобы ты стала оружием.

Я закрыла глаза.

– А если я и есть оружие?

Он схватил меня за плечи. Его пальцы вонзились в кожу, будто он боялся, что я исчезну.

– Нет! Ты не оружие! Ты человек!

Я рассмеялась. Смех вышел горьким, как ржавчина.

– А человек ли я, Мик? Я убила их взглядом. Я заставила их забыть, заставила подчиниться. А некоторые умерли, потому что я вложила слишком много.

Он смотрел на меня, и глаза его дрожали.

– Ты спасла нас.

– Я убила.

– Чтобы спасти.

Я замолчала. Внутри всё спорило. Голоса кричали: Да, ты убийца. Другие шептали: Нет, ты спасительница. И ни один не был моим.

Мик опустил руки.

– Если ты станешь их оружием, – сказал он тихо, – я не смогу тебя удержать.

Я посмотрела на него. В его голосе не было угрозы. Там была боль.

– Тогда уйдёшь? – спросила я.

Он покачал головой.

– Нет. Но и удержать не смогу.

Я отвернулась к реке. Её шум был глухим, тяжёлым. Вода несла отражение луны, и я видела там своё лицо. Оно казалось чужим.

– Иногда, – сказала я, – мне кажется, что я уже не я. Что-то другое живёт во мне.

– Тогда я буду рядом, чтобы напоминать тебе, кто ты, – сказал он. – Пока ты сама этого хочешь.

Я сжала браслет на руке. Он был холодным, но внутри горел, будто уголь.

Ты – мост, – сказал голос. – Через тебя они встретятся. Люди. Племя. Мы.

Я закрыла глаза и стиснула зубы.

– Уйди, Мик, – сказала я.

– Нет.

– Уйди!

Он не послушался. Он сел рядом.

И я поняла: он не уйдёт никогда. Даже если я стану тем, чего боюсь больше всего.

Туман у реки густел, словно сам воздух решил спрятать всё живое в молочной завесе. Сидеть рядом с Миком оказалось тяжело: его молчание жгло сильнее слов, а присутствие было напоминанием о том, что мир вокруг меня ещё держится на тонких нитях человеческой близости. Река шумела, и в её шуме угадывались иные звуки, почти слова.

Закрыв глаза, попыталась различить, кому принадлежит этот голос. Не племени – их крики и шёпоты остались за холмами. Не лесу – он пел иначе, сыро и тягуче. Этот голос приходил изнутри, из глубины земли и одновременно сверху, от купола.

Ты – не одна. Ты – связующая нить.

Сердце ударило чаще. Браслет на запястье дрогнул, словно жил, – и из-под металла вырвалось слабое свечение. Пальцы сжались, будто пытаясь удержать воспоминание, не дать ему ускользнуть. В тот же миг в голове раздался тихий шёпот, женский, едва уловимый:

– Лена…

Грудь свело. Этот голос не спутать. Мамин. Слишком давно он остался в той стороне жизни, где всё было проще и чище, где не приходилось убивать взглядом и прятать правду даже от себя.

– Лена, – повторил браслет, и вместе с этим в памяти вспыхнуло: руки, запах лекарственных трав, светлый смех. Всё оборвалось, как только открылись глаза и увидела пустоту.

Мик заметил, как пальцы судорожно сжались на браслете.

– Что с тобой? – спросил он, наклоняясь ближе. – Лена, ты побледнела.

– Она здесь, – слова сорвались сами, шёпотом, словно боялась спугнуть хрупкую тень.

– Кто?

– Мама.

Он моргнул, не зная, что ответить. В глазах – смесь недоверия и страха: он верил во многое, но не в призраков.

– Это купол играет с тобой, – сказал он глухо. – Он тянется к твоим воспоминаниям.

– Нет, – голоса в голове звучали иначе. Они несли холод, металл, приказ. А этот – тёплый, нежный. Настоящий. – Это не он.

Река хлестала по камням. В шуме воды слышались обрывки: Береги себя… не дай им сломать…

Слёзы подступили к глазам, но не вышли. Веки оставались сухими, как будто сама природа внутри отказалась признать слабость.

– Лена, – Мик коснулся плеча. – Послушай. Может, это память. Просто память, которая ожила в тебе.

– Если память оживает, значит, она жива, – ответ сорвался, резкий, почти болезненный.

Он отпрянул, но не ушёл. Смотрел долго, внимательно, будто пытался прочитать в лице то, что я сама уже не могла понять.

Сквозь туман прорезался странный свет. Не костёр, не луна. Линия в небе – геометрическая, ровная, будто начерченная рукой архитектора. Она дрогнула и исчезла.

Мик поднял голову.

– Видел?

Кивнула.

– Что это?

Слова в голове усилились: Небо открывается. Ты увидишь нас.

Грудь сжалась, дыхание стало прерывистым. Тень над Москвой, о которой говорили старейшины, оказалась не мифом. Что-то действительно смотрело вниз.

Мик обхватил голову руками.

– Я не хочу это видеть. Не хочу это знать.

Его страх был настоящим, детским. Но у меня уже не было права закрыть глаза.

– Мы не выбираем, что видеть, – ответила я тихо. – Они выбрали за нас.

Снова взглянула на браслет. Металл мерцал, будто сердце под кожей. В каждом ударе слышался отголосок чужой воли.

Ты проаводник.

В этот раз слова не пугали. Они казались приговором, к которому привыкла.

Река шумела, туман клубился, а рядом сидел Мик, упрямо не отпуская, даже если боялся сильнее, чем я сама.

Возвращение в лагерь всегда казалось возвращением в чрево зверя: низкие тенты, чад костров, запах гари и крови, натянутые голоса. Но в этот раз всё было иначе. Ночь дышала тяжестью, словно сама земля знала, что мы принесли домой не только добычу, но и смерть.

Пламя в костре выхватывало лица тех, кто остался. Они тянулись к нам, ища глазами своих, и тут же опускали взгляд, когда понимали, что трое не вернулись. В толпе поднимался вой – женский, протяжный, он пронзил туман и ударил в сердце, как нож.

Сердце билось глухо, как барабан. В глазах женщин, потерявших сыновей, читался один вопрос: зачем? Зачем стоило рваться в чужой мир, если он возвращает нас калеками и пустыми руками?

Огнар стоял у центра, не двигаясь. Его фигура отбрасывала тень длиннее костра, и казалось, что эта тень давит на всех. Лицо неподвижное, каменное, только глаза следили за каждым шагом.

– Вернулись, – сказал он, не спрашивая. Голос прозвучал низко, как удар по камню. – Но не все.

Толпа ответила гулом, и этот гул дрожал между скорбью и яростью.

Тайра вышла из тени. Её волосы, вплетённые в серебристые нити, мерцали в огне, словно она несла в себе свет, чуждый этой сырой ночи. Она встала рядом со мной, не говоря ни слова, и её молчание было крепче слов.

Мик не выдержал первым:

– Это не вина Елены! – выкрикнул он. – Мы вернулись живыми только потому, что она… она смогла!

– Смогла что? – грубо перебил Огнар. – Сломать чужую волю? Сломать разум? Привести смерть туда, где могла быть жизнь?

Его слова упали в толпу, как угли в сухую траву. Люди зашептались. Одни кивали, другие отводили глаза.

В груди поднималась злость, но язык не поворачивался ответить сразу. Слишком ясно слышался в голове ещё один голос – купола, или чего-то большего.

– Я сделала то, что было нужно, – слова сорвались твёрдо, и я сама удивилась их силе. – Если бы не я, никто бы не вернулся.

В толпе раздался чей-то крик:

– Ведьма!

Слово повисло над всеми. Оно жгло сильнее, чем огонь костра. В этот миг каждый взгляд на мне был или острым, или пустым.

Тайра шагнула вперёд.

– Ведьма или не ведьма, – её голос был ровным, как всегда, – но именно она вернула вам детей и мужей. Хотите отвернуться от дара? Завтра вы сами окажетесь в земле.

– А если этот дар убьёт нас? – ответил кто-то из охотников. – Она ломает людей одним взглядом. Что будет дальше? Мы для неё игрушки?

Слова били больно, но я не отвела взгляда. Молчала, потому что внутри не было ответа.

Огнар вскинул руку, требуя тишины.

– Дар или проклятие – это уже неважно. – Он медленно подошёл ближе, так что между нами осталось всего несколько шагов. – Важно другое: этот дар теперь принадлежит племени.

Толпа ахнула, будто услышала приговор.

– Ты – наше оружие, – продолжал он. – Наш путь к жизни в этом мире. Без тебя нас раздавят города, как тараканов. С тобой у нас есть шанс. Но если ты отвернёшься, если попытаешься уйти… – он сделал паузу, и огонь блеснул в его глазах. – Я сам стану твоим врагом.

Слова падали, как камни, и каждый в толпе понимал: это не угроза, а клятва.

Мик шагнул вперёд, но я перехватила его за руку.

– Не нужно, – прошептала так, чтобы слышал только он. – Сейчас не время.

Огнар ждал ответа.

В голове вспыхнул мамин голос, тонкий, едва различимый: Не дай им сломать.

Я вдохнула, ощущая, как холодный воздух обжигает лёгкие.

– Я принадлежу себе, – сказала спокойно, глядя прямо в его глаза. – Но я не откажусь от племени. Если вы хотите силы – она у вас есть. Но не думайте, что вы её хозяева.

Тишина была такой, что слышно, как трещит смола в костре.

Огнар смотрел долго, и впервые в его взгляде мелькнуло что-то, похожее на уважение – или на предупреждение.

– Пусть будет так, – произнёс он наконец. – Но запомни: если этот огонь выйдет из-под контроля, первым, кто встанет у тебя на пути, буду я.

Толпа зашкумела, словно выдохнула разом. Кто-то переглядывался, кто-то отворачивался. Люди разделились. Одни шептали моё имя с надеждой, другие – с ненавистью.

Тайра коснулась моего плеча.

– Ты сделала выбор, – её голос был тихим. – Теперь цена будет выше.

Вдалеке за горизонтом вспыхнул свет. Сначала показалось, что это зарево костра. Но свет был слишком ровным, слишком чужим.

Геометрическая тень снова скользнула в небе, и теперь её видел каждый.

Толпа стихла. Даже Огнар поднял голову.

– Что это? – прозвучал чей-то дрожащий голос.

И в голове вновь зашептало: Мы смотрим. Мы ждём.

Часть 3

Утро не принесло облегчения. Солнце едва поднялось над лесом, но лагерь уже жил тревогой. Костры догорали, дрова шипели в пепле, а воздух был натянутым, будто струна, готовая оборваться. Слишком много глаз смотрело на меня – с надеждой, с ненавистью, с тем страхом, который всегда прячется за словами «ведьма».

Дети не бегали, как обычно, – сидели у матерей, жались к их бокам. Мужчины точили ножи, но делали это так шумно и резко, будто хотели заглушить собственные мысли. Женщины шептались у костров, бросая на меня быстрые взгляды.

Тайра подошла первой. Её шаги были лёгкими, но каждое движение отдавалось уверенностью. Она села рядом, не заглядывая прямо в глаза, просто протянула кружку с отваром.

– Пей.

Горькая жидкость обожгла язык, но тепло разлилось по телу, немного отгоняя усталость.

– Они боятся, – сказала она тихо. – Но бояться – значит признавать силу.

– Бояться – значит ненавидеть, – ответила, чувствуя, как горечь оседает не только на языке, но и в груди.

Тайра посмотрела на меня долгим взглядом.

– Ты думаешь, сможешь пройти этот путь и не стать чужой? Даже твои родители знали, что однажды придёт день, когда ты будешь одна.

Имя родителей резануло по сердцу, но спорить не стала.

В этот момент подошёл Огнар. Его тень легла на нас, длинная, тяжёлая. Он стоял прямо, словно вытесанный из камня.

– Племя должно знать, кто ведёт его, – сказал он, не тратя слов на приветствия. – Вчера ты доказала, что твой дар – это оружие. Сегодня племя должно решить, примет ли оно это оружие или отвернётся от него.

Толпа собралась быстро, как по команде. Внутренний круг образовали охотники, женщины и дети держались позади, но никто не ушёл. Даже те, кто обычно избегал собраний, теперь пришли.

Огнар поднял руку.

– Мы потеряли троих. Но мы вернулись с добычей, какой не было за все годы. Это сделала она.

Гул голосов прокатился по толпе. Кто-то крикнул:

– Она убила стражей!

– И спасла нас! – выкрикнул Мик, шагнув вперёд. – Без неё вы бы стояли здесь без половины племени!

Спор начался мгновенно. Одни кричали, что я – спасение, другие – что я проклятие. Гул голосов бил по ушам, смешивался с шёпотом, который звучал только во мне: Ты – путь.

Тайра подняла ладони, требуя тишины.

– Каждый дар – это нож, – сказала она. – Нож может кормить, а может убивать. Всё зависит от того, кто держит его в руках.

– Но этот нож сам выбирает, куда ударить! – крикнул охотник с ожогом на щеке. – Вчера она убила без оружия! Но стража. Сегодня – кого? Завтра – кого? Нас?

Толпа загудела, и воздух стал тяжёлым.

Огнар шагнул вперёд, глядя прямо на меня.

– Ответь им, – сказал он. – Скажи, кто ты.

Сердце билось глухо, как барабан. Внутри не было готовых слов. Только знание, что молчание станет признанием.

Подняв голову, встретила десятки глаз.

– Я не ваше оружие, – сказала твёрдо. – Я не ваша ведьма. Я – та, кто вернулся живой, и та, кто вернёт вас домой живыми снова. Если хотите бояться – бойтесь. Но пока я рядом, вы будете жить.

Тишина разорвала лагерь. Люди смотрели на меня так, будто впервые увидели не девочку, а нечто другое.

И тут над лесом раздался звук. Глухой, низкий, не похожий ни на ветер, ни на зверя. Звук пришёл сверху.

Толпа подняла головы.

Над Москвой медленно двигалась чёрная геометрическая тень. Огромная, безмолвная, она заслоняла звёзды, и в её форме было что-то невыносимо чужое.

Мы смотрим. Мы ждём, – прошептал голос внутри.

Толпа замерла. Никто не крикнул, никто не двинулся. Все понимали: теперь враг не только город.

Шум в лагере поднялся внезапно, словно с одного дыхания. Женщины прижимали детей к груди, мужчины хватались за оружие, хотя оружие против этого не имело смысла. Даже самые старые, те, кто редко выходил из шалашей, подняли головы и смотрели в небо.

Тень скользила медленно, беззвучно. Она не имела крыльев, но в её очертаниях было что-то математически правильное, чуждое природе. Прямые линии, ровные углы – как будто часть города оторвали и подвесили над лесом.

– Это не тучи, – сказал охотник с ожогом на щеке, тот, что раньше выкрикнул про «ведьму». – Это… это знак.