Кома. Добро не побеждает…

Глава первая

Назойливый звук будильника ворвался в сон Ильи Кузнецова, вырывая его из тяжелого забытья. Он с трудом разлепил глаза, чувствуя, как виски пульсирует болью. Голова раскалывалась после вчерашних двух полторашек пива, выпитых в одиночестве сидя за ноутом. Рука машинально потянулась к телефону, пытаясь выключить раздражающий звук, но только смахнула его с тумбочки. Телефон глухо ударился о ковер, но продолжал надрываться.

– Да, блять… – тяжело вздохнул Илья, свешивая ноги с кровати, – хоть бы экран не треснул…

“Боже, ну зачем нам все это нужно! Сейчас все есть в интернете…” – эхом отдавались в голове слова Петрова, сказанные вчера на уроке. Самое забавное, что Петров вообще звезд с неба не хватал, обыкновенный махровый троечник.

Тебе ли, идиот, рассуждать о том, что нужно, а что нет! Ты же слово хлеб пишешь с тремя ошибками! – хотелось крикнуть Илье, даже кулаки непроизвольно сжались. Но он только сделал глубокий вдох-выдох и продолжил монотонно рассказывать о причинах Крымской войны. А вечером, вернувшись домой, открыл первую бутылку пива. Потом вторую. Алкоголь заглушал злость и бессилие. Это был его способ не сорваться, не наговорить лишнего, не наделать глупостей, которые стоили бы ему работы.

Илья наконец нащупал телефон и отключил будильник.

7:15. Пустая квартира. Третью неделю пустая. Наташа уехала к родителям “подумать”, оставив на холодильнике записку, которую он перечитывал каждое утро:

"Илюша, родной мой! Я люблю тебя всем сердцем, но больше не могу видеть, как разрушаешь себя… и наш брак. Каждый день ты возвращаешься домой озлобленным и раздраженным, каждый вечер напиваешься… Ты не замечаешь меня… Мы перестали разговаривать, гулять, мечтать вместе. Ты не слышишь меня, когда я пытаюсь достучаться. Мне нужно немного времени вдали от всего этого. И тебе тоже. Подумай о нас, о себе, о том, чего ты действительно хочешь. Я буду ждать твоего звонка. Позвони, когда будешь готов поговорить. Всегда твоя, Наташа."

Он не позвонил. Не был готов. Не знал, что сказать.

В голове всплыло воспоминание пятилетней давности. Аудитория педагогического университета, окно нараспашку, майский ветер треплет конспекты. Наташа, тогда еще просто однокурсница с факультета иностранных языков, сидит рядом, подперев подбородок ладонью. "Представляешь, меня пригласили на практику в языковой центр! Говорят, если хорошо себя покажу, могут взять на постоянку, даже без диплома!" Ее глаза сияли таким счастьем, что Илья невольно улыбнулся в ответ. Он тогда еще подумал: "Вот бы и мне так – найти свое место".

Но где его место? Уж точно не в школе №237, куда его занесло после армии. Хотя поначалу все казалось иначе. Первые месяцы он действительно верил, что сможет что-то изменить. Разрабатывал планы уроков до глубокой ночи, притаскивал из дома ноутбук, чтобы показывать презентации, тратил свои деньги на дополнительные материалы. Наташа поддерживала его, говорила, что гордится. А потом…

Илья поднялся и поплелся в ванную, избегая смотреть на фотографию с их свадьбы, все еще висящую в коридоре. В зеркале он с трудом узнавал себя. Русые волосы, нечесаные и тусклые. Мешки под глазами. Нос, который ему сломали в баре пару недель назад. Илья даже не помнил, из-за чего началась та драка.

Во что я превратился? – подумал он, проводя рукой по щетине. Где-то в глубине этого потрепанного, усталого лица еще можно было найти следы того молодого человека, который когда-то с энтузиазмом строил планы на будущее, мечтал о карьере, верил, что сможет чего-то добиться. Теперь от него остались только тусклые глаза с красными прожилками и горькая складка в уголках губ.

Он провел рукой по щетине, решив не бриться. Какая разница? Все равно никто не заметит – ни ученики, для которых он был просто говорящей мебелью, ни коллеги, уже привыкшие к его неопрятному виду.

Потрогал обнаженный торс. Когда-то подтянутое тело теперь выглядело мягким и обрюзгшим. Четкие линии мышц расплылись, уступив место дряблому животу и складкам на боках.

Настоящий скуф – как сказали бы его ученики, а ведь ему еще нет тридцати. Эта мысль вызвала горькую усмешку – он уже даже выглядел как типичный выгоревший учитель средних лет, хотя по возрасту до этого было еще далеко. Юбилей только через два года.

Илья с отвращением отвернулся от зеркала. Раньше он ходил в спортзал трижды в неделю, следил за собой, гордился своей формой. Когда это прекратилось? Когда он позволил себе так опуститься?

Душ. Кофе. Бутерброд. Механические действия, выполняемые на автопилоте. Телефон пискнул сообщением. Наташа? Сердце предательски екнуло. Нет, всего лишь оповещение из школьного чата.

"Коллеги, не забудьте, сегодня после уроков совещание по итогам четверти. Явка ОБЯЗАТЕЛЬНА! С уважением, Марина Викторовна."

Илья хмыкнул. Еще час впустую. Хотя куда спешить – дома его никто не ждал.

Одеваясь, он случайно задел стопку книг на столе. Сверху лежал потрепанный учебник по робототехнике, с закладками и пометками на полях. Сколько ночей он провел, изучая эту хрень? Сколько времени потратил на курсы? И ради чего?

Илья взял книгу в руки, машинально пролистал страницы. Когда-то эти схемы и алгоритмы казались ему захватывающими. Он видел в них будущее – свое и своих учеников. Теперь же они вызывали только усталость и разочарование. Очередной провал… Когда он уже поймет, что ничего не изменит?

Он бросил книгу обратно на стол. Нужно было собираться на работу. Еще один день в школе, еще один день мучений.

Телефон снова подал сигнал. На этот раз действительно Наташа.

"Илья, как ты? Я очень соскучилась. Нам нужно поговорить. Пожалуйста, будь вечером дома."

Он уставился на сообщение, чувствуя, как внутри все сжимается. Что сказать? Что он скучает? Что ему жаль? Что он не знает, как выбраться из этой ямы, в которую сам себя загнал?

Наташа… Успешный преподаватель английского в престижном языковом центре. С хорошей зарплатой, перспективами, уважением коллег и студентов. А он? Неудачник, застрявший в школе, потому что его исторический диплом нигде больше не нужен.

Он вспомнил их последнюю серьезную ссору, за неделю до ее отъезда.

"Илья, почему ты даже не попробуешь? Есть же курсы переподготовки, есть другие варианты!"

"А смысл? Чтобы потом услышать, что у меня не тот диплом, не тот опыт, не те навыки?"

"Но ты же даже не пытаешься! Вон, Сергей с твоего факультета теперь замдиректора в соседней школе. А ты только жалуешься и пьешь!"

"Сергей… Да, Сергей…" – он тогда ничего не ответил Наташе, но внутри все кипело. Сергей всегда был целеустремленным, с первого курса знал, чего хочет, не ходил по клубам и на вписки, не участвовал в дружеских попойках, не зависал в онлайн игрушках. Тогда он казался Илье закомплексованным дураком. Но как показало время, дураком был Илья, а не Сергей… Пока Илья прожигал студенческие годы, Сергей методично налаживал связи, проходил дополнительные курсы, участвовал в конференциях. И теперь он заместитель директора, а Илья – разочаровавшийся в жизни учитель истории с пивным пузом и разваливающимся браком.

Вместо ответа Наташе Илья просто положил телефон в карман.

Отвечу позже.

Сейчас нужно было пережить еще один день в школе, еще один день притворства, что ему не плевать на исторические даты, которые он вдалбливал в головы равнодушных подростков.

Выходя из квартиры, Илья машинально проверил, взял ли ключи, и на секунду замер, глядя на брелок – маленького металлического робота, подаренного Наташей на прошлый Новый год. "Для моего гениального конструктора," – написала она тогда в открытке.

Он сжал брелок в кулаке так сильно, что острые края впились в ладонь, и захлопнул дверь.

Еще один день…

***

Школа №237 встретила Илью привычным гулом. Орущие дети, хлопающие двери, запах старого здания и вонь потных подростков – коктейль, от которого к горлу подкатывала тошнота каждое утро.

– Здравствуйте, Илья Андреевич! – приветливо улыбнулась вахтерша Нина Петровна, всегда встречавшая учителей неизменной улыбкой.

– Доброе, – буркнул Илья, стараясь смягчить тон. Старушка не виновата в его проблемах.

По пути в учительскую он лавировал между группками школьников, опустив глаза и стараясь не встречаться ни с кем взглядом. Не хотелось ни с кем разговаривать, отвечать на приветствия, выслушивать дежурные "а вы нам сегодня тетради проверили?". Особенно не хотелось видеть восьмиклассников – первый урок был у них, и он предпочел бы оттянуть эту встречу хотя бы на пятнадцать минут.

В голове некстати всплыло воспоминание о первом дне в этой школе. Он тогда специально пришел на час раньше, волновался, поправлял галстук и повторял про себя план первого урока. Хотел произвести впечатление. Смешно.

В учительской стоял аромат свежесваренного кофе, смешанный с цветочными нотками духов Людмилы Сергеевны, учительницы русского языка. Группа учителей как раз собралась вокруг ее стола, где та с воодушевлением рассказывала что-то, активно жестикулируя. Заметив Илью, коллеги доброжелательно поздоровались.

– Илья Андреевич, кофе? – предложила Людмила Сергеевна, приподнимая чайник. – Только сварила.

Он машинально постучал пальцем по запястью, изображая нехватку времени, хотя до звонка оставалось больше пятнадцати минут.

– Спасибо, в другой раз, – пробормотал он, проходя к своему шкафчику.

Коллеги понимающе кивнули и вернулись к разговору.

Господи, ну что я за урод? Разве сложно было посидеть с ними пару минут? Я же всегда любил эти утренние посиделки с кофе…

Но что-то в нем сломалось. Школа, когда-то казавшаяся местом возможностей, превратилась в символ его личного поражения, его несостоятельности.

Каждый коридор, каждый кабинет, каждый звонок словно насмехались над ним: "Смотри, Илья! Твои друзья делают карьеру, покупают квартиры, путешествуют. А ты застрял здесь, в этих стенах, с зарплатой, которой едва хватает на жизнь. И это навсегда. Потому что ты – посредственность. Потому что ты – не способен на большее!".

Он понимал, что это не совсем правда. Что не все знакомые так уж преуспели, что большинство тоже сталкиваются с трудностями. Да и его зарплата не была такой уж нищенской. Но эмоционально и психологически он уже не мог воспринимать ситуацию иначе. Он вошел в штопор… и сейчас, набирая скорость, несся в бездну апатии и саморазрушения. С каждым днем стены школы давили все сильнее, а люди вокруг вызывали все большее отвращение.

Это могло бы показаться смешным, если бы не два года безуспешных попыток устроиться на другую работу… Он вспомнил свой последний поход на завод "Технопром" три месяца назад. Как ехал туда полный надежд, с распечатанным резюме и сертификатами курсов по робототехнике. Как сидел в приемной отдела кадров, репетируя в голове ответы на возможные вопросы.

"У вас, к сожалению, нет профильного технического образования", – сказала ему немолодая кадровичка, бегло просмотрев документы.

"Но у меня есть опыт! Два года веду кружок робототехники, знаю программирование, конструирование, работу с датчиками…"

"Понимаете, для работы с промышленным оборудованием нужен диплом. Это требование техники безопасности".

"А если я буду учиться заочно? Вы сохраните за мной место?"

Кадровичка тогда посмотрела на него с сочувствием: "Вряд ли. Нам нужен специалист сейчас, вакансия будет закрыта в ближайшие недели".

Он тогда психанул: "То есть если бы я пришел к вам с купленным дипломом технаря, но без реальных навыков, вы бы меня взяли? А так – нет?"

"Молодой человек, я понимаю ваше разочарование. Но правила есть правила. Могу предложить вам должность оператора на линии. Зарплата, конечно, ниже, но вы будете работать с оборудованием под присмотром мастера, набираться опыта. И параллельно можете получать образование".

Но Илья уже не слушал. Еще один отказ. Еще одна дверь, захлопнувшаяся перед носом. Он вышел, не прощаясь, и весь вечер топил обиду на дне бутылки.

– Илья Андреевич, можно вас на минутку? – Илья вздрогнул, услышав рядом голос Марины Викторовны. Директор школы стояла в дверях учительской, он даже не заметил ее появления.

Он покрылся липким потом.

Сука… что за день, то, сегодня… Теперь Марина Викторовна подумает, что у меня совсем беда с башкой… вон и дергаюсь, как припадочный. Этого еще не хватало…

– Конечно, – он повернулся, изображая улыбку.

– Пройдемте в мой кабинет.

По дороге Илья мысленно перебирал возможные причины вызова. Причин хвалить его не было, значит будут ругать…

Наверняка эти ебучие жалобщики опять накатали портянку в управление… Блядь, ну сколько можно! Сначала провоцируют, а затем снимают на телефон, мол, смотрите какой ебанько нас учит! Ну вот не скотство ли это?! …может, наконец уволят… Как же меня все заебало…

Настроение резко упало. Вспомнился случай месячной давности. Урок истории в 9В. Васильев, откровенный придурок, доставший своим поведением всю школу, демонстративно играл в телефон пока он объяснял новую тему. Илья сделал замечание – Васильев проигнорировал. Сделал второе – тот закатил глаза. Когда Илья подошел и потребовал убрать телефон, Васильев с вызывающей ухмылкой процедил: "А что будет, если не уберу?"

Что-то тогда в нем щелкнуло. Он схватил телефон с парты и швырнул его об стену. Пластиковый чехол треснул, экран покрылся паутиной трещин. В классе повисла мертвая тишина.

"Теперь ТЫ будешь слушать МЕНЯ ?!" – тихо, с плохо скрываемой яростью спросил Илья, глядя в расширенные от страха глаза Васильева.

Конечно, потом были разборки с родителями, извинения, оплата ремонта телефона. Марина Викторовна прикрыла его, списав все на "нервный срыв из-за переутомления". Но с тех пор в классах, где он преподавал, стало заметно тише…

– Присаживайтесь, – Марина Викторовна указала на стул, закрыла дверь и опустилась в свое кресло. – Илья Андреевич, я беспокоюсь о вас.

Это было неожиданно. Кузнецов напрягся.

– Все в порядке, Марина Викторовна.

– Илья Андреевич, ну я же вижу, что не в порядке, – она сложила руки на столе. – Вы помните, каким пришли к нам три года назад?

Илья помнил. Наивным идиотом, который верил, что сможет изменить мир через образование. Который репетировал уроки перед зеркалом и тратил свои деньги на дополнительные материалы для учеников.

– Что случилось с тем молодым человеком? – тихо спросила директор.

– Он повзрослел, – сухо ответил Кузнецов.

Марина Викторовна вздохнула.

– Послушайте, я понимаю, как тяжело бывает. Особенно мужчине в нашей профессии. Но то, что происходит с вами сейчас… Это уже не просто выгорание, Илья. Вы на грани.

– У меня все под контролем, просто… временные трудности, – Илья попытался сохранить остатки достоинства.

– Послушайте, Илья Андреевич, – вздохнула директор, – мы оба знаем, что это не так. Родители Сомовой из 10В пожаловались, что вы при всем классе назвали ответ их дочери "феерической чушью, до которой не додумался бы даже детсадовец".

Илья поморщился, вспомнив тот эпизод. Сомова – заносчивая отличница, которая демонстративно игнорировала его предмет, считая, что "история – это просто набор дат, которые можно загуглить".

– Я просто сказал правду. Она несла полный бред, не удосужившись даже открыть учебник.

– Правда без такта превращается в грубость, Илья Андреевич, – Марина Викторовна подалась вперед. – Я пригласила вас не для выговора. Я действительно беспокоюсь. Возьмите больничный. Отдохните, восстановитесь. Мы справимся с нагрузкой, распределим ваши часы.

В её голосе звучала искренняя забота, и это почему-то задело Илью сильнее, чем любой выговор.

– Больничный не решит проблему, – он невесело усмехнулся. – Да и какой смысл? Потерять в зарплате, которой и так едва хватает? И что потом? Всё равно придется возвращаться сюда…

Марина Викторовна откинулась в кресле, и несколько секунд просто смотрела на него. В её взгляде читалась целая гамма эмоций – искреннее сочувствие, горькое понимание ситуации и… что-то ещё, от чего Илье стало не по себе. Так врач смотрит на пациента с неизлечимым диагнозом – с состраданием и пониманием, что помочь невозможно.

Уж лучше бы она наорала… Эта молчаливая капитуляция, это безмолвное "я пыталась" во взгляде. Словно она уже мысленно поставила на нём крест, занесла в безвозвратные потери. Илья почувствовал, как внутри поднимается волна злости – это что еще за взгляд, твою мать! Он ещё может… что? Что он может?

– Знаете, Илья Андреевич, – наконец нарушила тишину директор, – когда-то я тоже была на грани. Двадцать лет назад, еще работая обычным учителем математики. Думала, что всё, конец, выхода нет. И знаете, что меня спасло?

– Что? – спросил Илья, не особо интересуясь ответом.

– Ученик. Обычный мальчик, не отличник и не вундеркинд. Просто однажды он сказал: "Спасибо, Марина Викторовна. Вы единственная, кто в меня верит". И я поняла, что всё не зря…

Илья кивнул, больше из вежливости. Он слышал подобные истории сотни раз – эти учительские мифы о благодарных учениках, которые помнят тебя всю жизнь. Может, с кем это и срабатывает. Но не с ним.

– Я подумаю о больничном, – сказал он, поднимаясь. – Спасибо за заботу.

***

8А гудел как растревоженный улей. Тридцать два подростка, каждый из которых считал своим священным долгом игнорировать учителя истории.

– Тихо! – Илья хлопнул ладонью по столу, и гул немного стих. – Открыли тетради, записали тему: "Внутренняя политика Александра Третьего".

Кто-то на задних партах громко застонал. Кузнецов проигнорировал.

Он привык делить класс на три категории. Первая – человек пять-семь, уже открыли тетради и приготовили ручки. Светлова, всегда подготовленная, с выполненным домашним заданием и умными вопросами. Колесников, тихий мальчик с удивительной памятью на даты и события. Эти и еще несколько других ребят действительно интересовались предметом, и ради них одних стоило стараться.

Вторая категория – унылое большинство. Серая масса, плывущая по течению. Не хулиганят, но и не проявляют инициативы. Сидят с отсутствующими лицами, периодически что-то записывают, но в целом просто отбывают время от звонка до звонка.

И третья – человек пять, не больше. Трудные… На самом деле для таких детей был другой термин, но учителям запрещалось его использовать. Именно они отравляли каждый урок. Вечные шуточки, перешептывания, игры в телефоне. Именно они выматывали нервы, именно из-за них весь класс казался невыносимым.

– В 1881 году, после убийства народовольцами Александра Второго…

– А правда, что на месте его убийства церковь построили? – перебил его Денис Корнев, громко выкрикнув с задней парты. – Я видел в Питере.

Илья раздраженно посмотрел на парня. Корнев относился ко второй категории – не особо интересовался историей, просто тихо отсиживался. Но периодически привлекал к себе внимание подобным образом.

– Да, Спас на Крови, – кивнул Илья, на секунду почувствовав проблеск интереса. – Построен точно на месте смертельного ранения императора.

– Круто, – протянул Корнев. – А внутри что, его кровь хранится?

Класс заржал. Илья почувствовал, как внутри что-то обрывается. Опять. Любая попытка привлечь интерес класса превращалась в фарс…

Он уже открыл рот, чтобы ответить что-нибудь резкое, но вдруг вспомнил разговор с Мариной Викторовной. Сдержался. Глубоко вдохнул.

– Нет, Корнев. Внутри – уникальные мозаики, изображающие сцены из жизни Христа и российских святых. Если интересно, могу показать фотографии после урока. Продолжим. Новый император считал, что либеральные реформы его отца привели к трагедии, поэтому взял курс на укрепление самодержавия…

Светлова на первой парте недовольно покосилась в сторону Корнева. Типичная отличница, она терпеть не могла, когда кто-то мешал ей учиться. Илья заметил этот взгляд – по крайней мере, хоть кто-то в этом классе ценил его усилия.

Следующие двадцать минут прошли относительно спокойно. Илья рассказывал, записывал на доске даты, задавал вопросы. Светлова и еще пара ребят активно отвечали. Основная масса класса пассивно записывала. Компания трудных тихо переговаривалась, но хотя бы не мешали.

Он с трудом сосредоточился на теме. Голова после вчерашнего пива раскалывалась, во рту пересохло, а от школьного шума звон в ушах только усиливался. Хотелось просто дожить до конца урока, до конца дня, и упасть на диван дома.

Он заметил, как Лиза Волкова переписывается с кем-то в телефоне под партой. В другой день он, возможно, просто проигнорировал бы это – какая разница, все равно никому не интересно. Но сегодня гудящая с похмелья голова и разговор с директором окончательно испортили настроение.

– Волкова! – резко бросил он. – если тебе скучно, могу дать дополнительное задание. Или, может быть, ты хочешь ответить на вопрос?

Девочка вздрогнула, покраснела и виновато спрятала устройство в карман.

– Извините, Илья Андреевич. Я больше не буду.

– Надеюсь, – он вернулся к доске, чувствуя, как пульсирует боль в висках. Ещё один бессмысленный конфликт, еще одна капля в море взаимной неприязни.

Когда до звонка оставалось пять минут, он решил провести небольшой опрос.

– Итак, давайте подведем итоги. Кто может назвать основные направления внутренней политики Александра Третьего?

Лес рук… не поднялся, конечно. Но несколько человек все же вызвались ответить. Светлова, как всегда, дала исчерпывающий ответ. Колесников добавил пару интересных деталей. Неожиданно руку поднял и Корнев.

– Он это… усилил власть, отменил всякие земства и думы, ужесточил цензуру и начал русифицировать окраины, – выпалил Корнев, явно пытаясь произвести впечатление на одноклассницу, сидящую рядом.

– Земства он не отменил, а только ограничил их деятельность, – автоматически поправил Илья, удивляясь, что парень вообще что-то запомнил. – Впрочем, остальное верно.

Корнев победно глянул на соседку по парте. Илья подавил вздох. Предсказуемо – даже когда эти дети отвечают, они делают это не из интереса к предмету, а чтобы выпендриться перед сверстниками.

Когда прозвенел звонок, Илья почувствовал только облегчение. Ещё один урок позади

– Домашнее задание: параграф двадцать три, вопросы в конце, – сказал он, собирая свои вещи. Ученики, не дожидаясь его последних слов, уже выбегали из класса. – Корнев, если хочешь, могу показать те фотографии Спаса на Крови.

Но Корнев уже мчался по коридору радостно гогоча и толкая одноклассников.

Лишь Светлова и пара её подруг задержались.

– Илья Андреевич, а можно посмотреть фотографии Спаса на Крови? – спросила она. – Мы в этом году собираемся в Петербург на каникулах.

Илья удивился. Обычно дети не проявляли никакого интереса к тому, что выходило за рамки обязательной программы.

– Да, конечно, – он достал телефон и открыл галерею. – Я был там прошлым летом, сделал много снимков.

Девочки с интересом рассматривали фотографии, задавали вопросы об архитектуре и истории храма. Илья отвечал, чувствуя странное смешение – приятно, что хоть кому-то интересно, но от головной боли он с трудом подбирал слова.

В коридоре его поймала Светлана Михайловна, учительница биологии.

– Илья, у тебя сейчас окно? – она выглядела взволнованной.

– Да, а что?

– Прикрой меня на замене в 9Б, пожалуйста! Звонили из садика, говорят, дочка заболела, срочно нужно ехать.

Внутри все сжалось. 9Б – самый проблемный класс в параллели.

– Конечно, иди. Что им задать?

– Да что угодно, просто проследи чтобы не разнесли кабинет! – Светлана благодарно сжала его локоть и умчалась.

Илья тяжело вздохнул. Еще один час в аду, да еще и внеплановый. 9Б – террариум, где собралось больше всего… трудных со всей параллели.

Бляяяя… Их что, специально собрали в одном классе, чтобы можно было взять и всех разом… Так… спокойно… держи себя в руках…

Он мог бы отказаться. Сослаться на плохое самочувствие – даже не пришлось бы врать, учитывая раскалывающуюся от похмелья башку. В другой ситуации он, пожалуй, так бы и поступил. Но не со Светланой.

Когда-то, до того как апатия и разочарование окончательно поглотили его, они со Светланой были почти друзьями. Она помогала ему с планами уроков, когда он только начинал работать, делилась наработанными за годы материалами, однажды даже прикрыла перед Мариной Викторовной, когда он проспал педсовет после особенно тяжелого дня. Светлана была из тех редких людей, которые искренне любили свою работу и умели поддержать коллег без нотаций и нравоучений.

Даже сейчас, когда он отгородился от всех невидимой стеной, она продолжала здороваться с ним как ни в чем не бывало, иногда оставляла в его ящике в учительской свежие методички или просто конфетку к чаю. Как будто верила, что прежний Илья еще где-то там, внутри.

Обидеть ее отказом он просто не мог. Тем более когда речь шла о заболевшем ребенке – тут любая мать бросит все и побежит.

Илья вздохнул и направился к кабинету биологии. Единственное, о чем он думал – Господи, только бы дожить до звонка.

***

День тянулся мучительно долго. Пять уроков истории у первой смены позади, время пообедать. Школьная столовая встретила его привычным звоном посуды и гулом голосов. Илья загрузил поднос и устроился за дальним столиком, подальше от учеников и коллег.

Он ел механически, не чувствуя вкуса, просматривая в телефоне новости. Впереди был еще кружок робототехники, а потом совещание по итогам четверти. Если повезет, он успеет добраться до квартиры раньше Наташи и хотя бы немного собраться с мыслями перед их разговором.

Поднявшись на третий этаж, он отпер дверь бывшего кабинета труда, где располагалась его "лаборатория". До занятия кружка еще оставалось время, он успевал подготовиться и, может быть, немного вздремнуть.

Включил свет. Светодиодные лампы залили помещение холодным светом, выхватывая из полумрака аккуратные рабочие столы, стеллажи с пластиковыми контейнерами, заполненными деталями, и дремлющий в углу 3D-принтер.

Кабинет был оборудован по федеральной программе "Успех каждого ребенка". Школа получила все необходимое оснащение – конструкторы, ноутбуки, 3D-принтер, паяльные станции. Илье пришлось пройти курсы повышения квалификации, чтобы получить право вести этот кружок. Тогда, два года назад, это казалось шансом на что-то новое, интересное. Возможностью выбраться из рутины обычных уроков.

Илья бросил журнал на стол и тяжело опустился на стул. Он прикрыл глаза, наслаждаясь редким моментом покоя. Головная боль, немного утихшая после обеда, снова начала пульсировать в висках.

В самом начале, когда он только начал вести занятия, на кружок записалось тридцать два человека. Они не помещались в кабинете, приходилось делить на группы. Первые недели дети приходили с горящими глазами, полные идей и энтузиазма. Родители благодарили, директор ставила в пример.

Но потом произошло неизбежное. Современные дети, с их клиповым мышлением и зависимостью от гаджетов, просто не могли долго концентрироваться на одном занятии. Их внимание рассеивалось, интерес угасал. Сначала они начинали отвлекаться на телефоны, потом пропускать занятия, а затем и вовсе переставали приходить.

Первый год закончился с пятнадцатью постоянными участниками из тридцати двух. Ко второму году осталось десять. В этом году записалось двенадцать человек, но регулярно приходило только семеро. И даже эти семеро с каждым занятием все больше времени проводили в телефонах, и все меньше работали над своими проектами.

Дверь скрипнула, и в кабинет заглянул Миша Соловьев, шестиклассник, один из немногих, кто ходил на кружок второй год.

– Здрасьте, Илья Андреевич. Можно?

– Заходи, Миша. Ты рано.

– Я хотел спросить про свой проект. Помните, мы говорили про манипулятор с распознаванием объектов?

Илья кивнул. Миша был одним из немногих, кто действительно увлекался робототехникой. У мальчишки были золотые руки и светлая голова. В другой ситуации Илья бы гордился таким учеником, посвящал бы ему больше времени, помогал развивать талант. Сейчас же он чувствовал только усталость и странное раздражение – словно успехи Миши подчеркивали его собственную несостоятельность.

– Помню, конечно. Ты что-то придумал?

– Да! – Миша оживился, доставая из рюкзака потрепанный блокнот. – Я тут нашел в интернете статью про компьютерное зрение и подумал, что можно использовать камеру от старого телефона…

Илья слушал восторженный монолог раскрасневшегося мальчика с горящими глазами. Таким же был когда-то и он сам, увлеченный новыми идеями, готовый тратить все свободное время на их воплощение.

Подожди лет десять. Посмотрим, что останется от твоего энтузиазма, когда жизнь макнет тебя харей в говно. Когда ты поймешь, что всем на тебя насрать! И никому не всрались твои идеи и таланты! А все эти кружки, проекты, конкурсы – просто галочки в отчетах чиновников… Ты один! Никто не оценит твой потенциал по достоинству, и никто не даст тебе шанса реализовать себя!

– …и тогда манипулятор сможет различать предметы по форме и цвету, – закончил Миша, глядя на учителя с ожиданием.

Илья заставил себя улыбнуться. Как бы ни было паршиво на душе, срываться на ребенке он не имел права. Миша не виноват, что система образования превратилась в конвейер отчетности. Не виноват, что его учитель выгорел и разочаровался в профессии.

– Хорошая идея, – произнес он с деланным энтузиазмом. – Давай сегодня набросаем план и посмотрим, какие компоненты нам понадобятся.

К 14:30 в кабинет подтянулись остальные ученики. Двое семиклассников, хихикая, обсуждали какую-то игру. Тихая девочка Аня из параллельного класса Миши. Еще трое ребят разного возраста.

Семеро из тридцати двух. Семеро из всей школы, кому было хоть немного интересно то, чему он мог научить. Но интерес постепенно угасал, вытесняемый компьютерными играми, соцсетями, первой влюбленностью – всем тем, что составляло повседневную жизнь подростков.

– Добрый день, ребята – Илья поднялся, оглядывая небольшую группу. – Сегодня мы продолжим работу над вашими проектами. Миша, ты продолжаешь работу над своим манипулятором. Костя и Денис – как продвигается ваш робот-уборщик?

Мальчишки переглянулись.

– Илья Андреевич, мы тут подумали… – начал Костя. – Может, нам лучше сделать боевого робота? Ну, как в "Трансформерах", их еще по телеку показывают?

– Чтобы с пилой и огнеметом! – подхватил Денис.

Илья почувствовал раздражение. Сколько раз они уже меняли направление? Сначала это был робот-доставщик, потом сортировщик мусора, теперь им подавай боевого робота. Типичное проявление синдрома дефицита внимания – неспособность сосредоточиться на одном проекте дольше нескольких недель.

– Ребята, мы уже обсуждали это. В рамках нашего кружка мы не можем делать боевых роботов. У нас нет ни соответствующего оборудования, ни разрешения на подобные проекты.

– Но это же круто! – не сдавался Денис.

– И опасно, – отрезал Илья. – Возвращаемся к уборщику. Вы хотя бы базу собрали, как мы договаривались?

По виноватым лицам мальчишек было понятно, что они даже не приступали к работе. Конечно, зачем делать что-то самому, когда можно погрузиться в виртуальность, часами рубиться в игры или смотреть ролики про чужие успехи.

Илья подавил вздох. Полтора часа. Ему нужно продержаться полтора часа, потом педсовет и он сможет отправиться домой.

– Хорошо, давайте сегодня определимся с конструкцией базы и соберем ее, – он старался говорить спокойно. – Аня, как твой проект умного цветка?

Девочка подняла глаза от телефона, который прятала под столом.

– Я… я не очень поняла, как программировать датчик влажности.

– Я же объяснял на прошлом занятии, – у Ильи напряглись желваки. – И дал тебе ссылку на инструкцию.

– Я забыла посмотреть, – тихо призналась Аня, опуская глаза.

Блядь, ну конечно, забыла. Нахуя смотреть какие-то инструкции, когда можно часами листать тупые видео в TikTok, – подумал Илья, но вслух сказал:

– Хорошо, сейчас еще раз объясню.

Занятие шло своим чередом. Илья переходил от одного ученика к другому, объяснял, помогал, подсказывал. Механические действия, отработанные за годы. Он помнил, как раньше заряжался от этого процесса, как радовался каждому успеху учеников. Сейчас он чувствовал только нарастающую усталость и головную боль.

В 15:45, за пятнадцать минут до окончания занятия, в дверь постучали. На пороге стояла Марина Викторовна.

– Илья Андреевич, извините за вторжение. Можно вас на минутку?

Он вышел в коридор, оставив ребят заниматься своими проектами.

– Что-то случилось?

– У меня к вам просьба. Сегодня привезли новое оборудование для кабинета информатики. Коробки выгрузили на первом этаже, а грузчиков не предоставили. Вы не могли бы помочь поднять их на третий этаж после занятия? Я попросила еще физрука и охранника.

Илья внутренне застонал. Еще полчаса физической работы – это было последнее, чего ему хотелось после такого дня. Но отказать он не мог.

– Да, конечно, помогу.

– Спасибо огромное! – Марина Викторовна с облегчением улыбнулась. – Кстати, совещание переносится на завтра – из управления приехала комиссия, это надолго…

Это была хорошая новость. Хоть что-то положительное в этом бесконечном дне.

– Хорошо, без проблем.

Марина Викторовна ушла, а Илья вернулся в кабинет. До конца занятия оставалось десять минут. Миша пытался что-то собрать из конструктора. Аня уже явно скучала, то и дело поглядывая в свой телефон. Костя и Денис спорили над грудой деталей, пытаясь собрать базу для своего робота. Остальные трое вяло копались в конструкторах, периодически поглядывая на часы.

Илья опустился на стул и потер виски. Голова раскалывалась. В кармане пискнул телефон – сообщение от Наташи:

"Буду у тебя в 7. Купить что-нибудь на ужин?"

Он посмотрел на часы. Сейчас почти четыре. Если быстро разгрузить оборудование, то к пяти он уже будет дома. Останется целых два часа до прихода жены. Хотя какая разница? Не то чтобы у него были силы на какую-то подготовку.

"Как хочешь", – набрал он и отправил.

Телефон тут же пискнул снова:

"Все в порядке?".

"Все нормально. Просто устал. Буду ждать".

Илья убрал телефон и поднял глаза. Миша смотрел на него с каким-то странным выражением – то ли сочувствие, то ли любопытство.

– Что-то случилось, Илья Андреевич?

– Нет, все хорошо, – Илья попытался улыбнуться, но вышло криво. – Давай посмотрим, что у тебя получилось.

Оставшиеся минуты занятия он провел, склонившись над проектом Миши, стараясь сосредоточиться на технических деталях и не думать о предстоящем разговоре с женой. О том, что он скажет ей. О том, что она скажет ему.

***

– Ну что, приступим помолясь?! – скомандовал физрук, поднимая первую коробку с системным блоком.

Илья взял свою коробку, чувствуя, как ноют мышцы спины. Впереди была длинная лестница, три пролета. Он глубоко вдохнул и поднял коробку.

Физрук и охранник уже поднимались по лестнице, переговариваясь о чем-то своем. Илья последовал за ними, прижимая к груди коробку с монитором.

Каждая ступенька давалась с трудом. Илья проклинал этот день, эту школу, эти коробки. Хотелось бросить всё и просто уйти домой, завалиться на диван и не вставать до утра.

Настроение было откровенно паршивым. И словно этого было мало, вспомнился разговор с отцом. Они сидели на кухне родительской квартиры, мать хлопотала у плиты. Отец, как обычно в последнее время, осторожно спрашивал о работе.

"Как дела в школе, сынок?"

"Нормально," – стандартный ответ, чтобы не вдаваться в подробности.

"А этот твой кружок… робототехника? Дети интересуются?"

"Некоторые," – снова уклончиво.

Отец помолчал, потом сказал тихо: "Знаешь, я горжусь тобой. Я в твои годы только о себе думал. А ты детей учишь, будущее строишь".

"Да какое будущее? Гроши получаю, перспектив ноль, дети через одного дебилы. Нечем тут гордиться".Илья тогда разозлился. Принял отцовскую гордость за жалость.

Отец не стал спорить. Только посмотрел как-то грустно и сказал: "Зря ты так… Ты просто не видишь всей картины, сынок. Иногда одно доброе слово, один урок может изменить всю жизнь!"

Брехня.

Три года он вкладывал душу в этих детей, и что? Большинству плевать на его предмет, на его знания, на него самого. Даже Миша со своим энтузиазмом к робототехнике – наивный ребенок, который еще не понял, что в реальной жизни его таланты никому не нужны. Система перемелет его, как перемолола самого Илью.

Третий этаж казался бесконечно далеким. Пот заливал глаза, рубашка противно липла к спине. Физрук и охранник уже давно скрылись где-то наверху – у них дело спорилось куда лучше. Оба крепкие мужики, привычные к физическому труду. Не то что он – кабинетный червь с пивным животом и отвыкшими от нагрузки мышцами.

Школьный звонок, началась перемена. Илья выругался про себя. Теперь придется пробираться сквозь толпы снующих по коридорам и лестницам учеников второй смены.

Он остановился на площадке между вторым и третьим этажами, чтобы перевести дыхание. Голова кружилась – то ли от усталости, то ли от спертого воздуха школьных коридоров, пропитанного запахами пота, дешевого парфюма и столовской еды. Илья прислонился к стене, прикрыв на мгновение глаза.

Мысли вернулись к Наташе. К предстоящему разговору, которого он одновременно ждал и боялся.

Три недели без нее. Три недели одиночества, самокопания и жалости к себе. А ведь она всегда поддерживала его. Когда он решил пойти в школу после армии – поддержала. Когда начал выгорать – пыталась помочь. Когда взялся за робототехнику – радовалась его энтузиазму. Она всегда верила в него больше, чем он сам.

Что он ей скажет? Правду о том, как ненавидит свою работу? Что чувствует себя неудачником рядом с ней – успешной, уверенной в себе? Он завидовал ее успеху. Злился, когда она предлагала варианты решения проблем. Обижался на ее попытки помочь, воспринимая их как упреки. Отталкивал единственного человека, который по-настоящему был на его стороне.

Может снова соврать, что всё нормально? Что просто устал, что скоро всё наладится? Снова будет делать вид, что контролирует ситуацию, хотя на самом деле давно потерял контроль над собственной жизнью?

А может, не говорить ничего? Просто обнять ее, вдохнуть знакомый запах волос, почувствовать тепло. Сделать вид, что последних трех недель не было, что они не ссорились, что она не уходила.

Илья сам не знал, чего хочет. С одной стороны, высказать всё, что накипело, выплеснуть всю свою боль, обиду и отчаянье наружу. С другой – кому нужны его нытье и жалобы? У всех проблемы, у той же Наташи их не меньше. Но она не ноет, не заливает горе пивом, не срывается на близких. Да и какие у него проблемы, если разобраться? Не инвалид, не смертельно болен, крыша над головой есть, работа тоже. Подумаешь, не нравится. Многим не нравится, но живут как-то.

Еще один пролет, — подумал Илья, отклеившись от стены. – Последний.

Сверху и снизу уже доносился нарастающий гул голосов. Перемена в разгаре – время, когда школьные коридоры превращаются в муравейник. Толпы детей носятся по лестницам, сшибая всё на своем пути, толкаются, кричат. С тяжелой коробкой в руках пробираться сквозь этот хаос – то еще удовольствие. Илья продолжил подъем. Коробка, казалось, с каждой минутой становилась все тяжелее.

На верхней площадке его поджидал Николай Петрович.

– Ты чего так медленно, Андреич? – физрук забрал у него коробку. – Ты бледный какой-то. Может, передохнешь?

– Нет, нормально всё, – Илья вытер лоб рукавом. – Давай закончим быстрее.

– Ну как знаешь. Я эту отнесу, а ты спускайся за следующей.

Илья кивнул и начал спуск. Ноги гудели, в висках пульсировала тупая боль. Еще две коробки, и можно будет уйти домой. Принять душ, выпить чаю с лимоном. А потом… потом разговор с Наташей.

Он спускался, придерживаясь за перила. Лестничный пролет постепенно заполнялся учениками – кто-то спешил наверх, кто-то вниз, кто-то просто слонялся, болтая с друзьями. Шум, гам, толкотня.

– Здрасьте, Илья Андреевич! – крикнул кто-то из толпы.

Он машинально кивнул, не разобрав, кто именно его приветствовал. Все лица сливались в одно размытое пятно. Илья чувствовал отстраненность, будто наблюдал за происходящим со стороны. Это было похоже на начало простуды – легкий озноб, ватная голова, общая слабость.

Ну, блядь, только заболеть не хватало. Хотя… больничный…

У запасного выхода оставалось еще две коробки. Охранник Сергей, красный от натуги, пыхтел над самой большой, пытаясь ухватить ее поудобнее.

– Давай эту, полегче будет, – он кивнул на последнюю оставшуюся коробку.

Илья наклонился за коробкой. Спина тут же отозвалась тупой болью – вот тебе и расплата за отсутствие физической нагрузки. Сейчас самая тяжелая вещь, которую он поднимает – это полторашка пива. Запустил себя, как последний неудачник. Теперь еще и спина будет неделю болеть, как у дряхлого деда.

Коробка, к счастью, оказалась полегче предыдущих – системный блок, судя по маркировке. Илья воспрянул духом: еще чуть-чуть, и он свободен.

Первый пролет он преодолел относительно легко. На площадке между вторым и третьим этажами остановился, чтобы перехватить коробку поудобнее. Шум вокруг нарастал – перемена была в самом разгаре.

Внезапно перед глазами всплыло воспоминание: кухня их квартиры, залитая вечерним солнцем. Наташа, смеющаяся до слез, пока он, размахивая руками, изображает, как его робот-уборщик вместо уборки разбрасывал мусор по всему классу. Как пришлось импровизировать перед детьми, делая вид, что так и было задумано – демонстрация того, как НЕ надо делать.

"Мой гениальный конструктор," – фыркнула тогда Наташа, утирая слезы смеха. И в этой фразе не было насмешки – только нежность и какое-то детское восхищение. Она всегда умела находить что-то хорошее даже в его неудачах. Всегда верила в него больше, чем он сам.

Воспоминание кольнуло неожиданной тоской. Когда они последний раз вот так смеялись вместе? Когда он последний раз рассказывал ей о своем дне не с раздражением, а с юмором?

– Пацаны, догоняйте! – раздался звонкий мальчишеский голос откуда-то сверху.

Илья поднял голову и увидел группу семиклассников, с грохотом несущихся вниз. Они мчались, перепрыгивая через ступеньки, толкаясь и хохоча.

– Осторожнее! – крикнул Илья, инстинктивно прижимаясь к перилам.

Но было поздно. Передний мальчишка, не успев затормозить, врезался прямо в него. Удар был несильным, но неожиданным. Илья покачнулся, пытаясь удержать равновесие. Коробка накренилась, выскальзывая из вспотевших рук.

Он сделал шаг назад, чтобы восстановить равновесие, но нога встретила пустоту. Сердце пропустило удар. Илья с пронзительной ясностью осознал, он падает…

– Блиииииин, извините! – выпалил мальчишка, инстинктивно протягивая руку.

Но было уже слишком поздно.

Мир накренился. Илья почувствовал, как теряет опору. Коробка полетела вниз, а за ней и он сам. Перед глазами мелькали испуганные лица детей, серые ступеньки, перила…

Падение казалось бесконечным. Где-то на периферии сознания он услышал чьи-то крики, грохот упавшей коробки, собственный сдавленный возглас.

Первый удар пришелся на спину. Острая боль прострелила позвоночник. Затем мир завертелся, кувыркаясь, и Илья почувствовал еще несколько ударов – плечо, бок, и наконец, голова.

Глухой стук. Вспышка боли такой силы, что на мгновение всё исчезло. А потом странное облегчение. И тишина.

Илья лежал на полу у подножия лестницы, глядя в потолок. Странно, но боли больше не было. Только звон в ушах и какая-то отстраненность, будто всё происходило не с ним.

Он видел, как вокруг собираются люди. Как кто-то кричит: "Вызовите скорую!" Как испуганный мальчишка, случайно толкнувший его, стоит бледный, с трясущимися губами. Как Марина Викторовна опускается рядом с ним на колени, что-то говорит, но слов не разобрать.

Наташа будет волноваться, – почему-то подумал Илья. Это была его последняя осознанная мысль перед тем, как темнота начала наползать, постепенно сужая поле видимости до маленькой светлой точки. А потом исчезла и она.

***

Звуки приходили и уходили. Сирена скорой. Чьи-то встревоженные голоса. Скрип каталки. Хлопок дверей. Рев мотора.

Образы мелькали, как кадры перематываемой пленки. Белый потолок. Яркий свет. Лица в медицинских масках. Блеск металлических инструментов.

– Тяжелая ЧМТ… Внутреннее кровотечение… Готовьте операционную…

Голоса доносились словно сквозь толщу воды. Илья не чувствовал ни страха, ни боли. Только странную легкость и отрешенность.

Интересно, успею ли я домой к приходу Наташи? – мелькнула абсурдная мысль. И тут же растворилась в накатывающей волне темноты.

А потом не стало ничего. Ни звуков, ни образов, ни мыслей. Только бесконечная, всепоглощающая тьма.

И где-то на самой границе сознания – ощущение падения. Бесконечного падения в никуда.

Глава вторая

Илья открыл глаза и тут же зажмурился от яркого солнечного света. Голова кружилась, в ушах звенело. Он лежал на чем-то мягком и теплом.

Больница? – подумал он, пытаясь сориентироваться. Последнее, что он помнил – падение с лестницы, испуганные лица детей, сирена скорой помощи. Потом – потолок операционной, голоса врачей, а дальше – темнота.

Илья снова попытался открыть глаза, на этот раз медленнее, давая зрачкам привыкнуть к свету. То, что он увидел, заставило его резко сесть, отчего голова закружилась еще сильнее.

Пляж. Настоящий пляж – золотистый песок, лазурная вода, пальмы. Вокруг отдыхающие: кто загорает, кто играет в волейбол, кто плещется в воде. Солнце в зените заливает всё ярким светом.

– Какого… – Илья не договорил, потрясенно оглядываясь.

Он попытался встать, но ноги подкосились, и он снова опустился на песок. Горячие песчинки между пальцами, запах соли на ветру, детский смех – всё казалось абсолютно реальным.

Я умер? – мелькнула паническая мысль. – Это что, рай?

Но Илья никогда не верил ни в бога, ни в дьявола. Он был убежденным атеистом и считал, что после смерти нет ничего – просто темнота и пустота. К тому же, рай он явно не заслужил – не был праведником, частенько грешил…

Может, я под наркозом и это просто галюны?

Он ущипнул себя за руку – больно. И что это доказывает? Сон? Не сон? А хрен его знает…

– Эй! – Илья окликнул проходившую мимо пару средних лет. – Извините, вы не подскажете, где я?

Мужчина и женщина с недоумением посмотрели на него. Мужчина что-то произнес – быстрая череда звуков, совершенно не похожих на русский язык.

– Я не понимаю, – Илья покачал головой. – Do you speak English?

Мужчина пожал плечами, виновато улыбнулся и что-то сказал своей спутнице. Они обменялись парой фраз и пошли дальше, бросив на Илью еще один извиняющийся взгляд.

Илья с трудом поднялся на ноги. Голова больше не кружилась, но ощущение нереальности происходящего только усиливалось. Он осмотрел себя – та же одежда, что и в школе: джинсы, рубашка, свитер. Не пляжный наряд, но никого это не смущало.

Он сделал несколько шагов к воде, пытаясь собраться с мыслями. Волны мягко шелестели, оставляя кружевную пену. Вода – ярко-бирюзовая, как в рекламе курортов.

Илья подошел к кромке воды и опустил руку в набежавшую волну. Самая обычная морская вода, теплая. Зачерпнув ладонью, поднес к лицу. Пахло йодом и солью. Рискнул попробовать на язык – соленая.

Кто-то громко закричал, привлекая его внимание. Илья обернулся и едва успел пригнуться – над головой пролетел волейбольный мяч. Молодой парень подбежал и подхватил мяч, упавший в воду. Он что-то сказал на непонятном языке, извинился судя по интонации. А затем махнул рукой и вернулся к другим игрокам.

Всё вокруг было абсолютно реальным. Илья ощущал жар солнца на коже, соль на губах, слышал крики чаек и детский смех. Если это и был сон, то самый живой из всех, что ему доводилось видеть.

Он решил осмотреться. За линией пляжа виднелись пальмы и какие-то здания – возможно, отели или рестораны. Туда вела, вымощенная камнем, дорожка. К ней он и направился, чувствуя, как песок забивается в ботинки.

Падение, больница, курорт… – думал он, шагая по горячему песку. — Выводы? Два варианта: жив или мертв. Первый – обколот обезболивающим и отхожу после наркоза. Второй – травма оказалась смертельной. Лучше бы первый…

***

Непонятная ситуация вызывала страх и раздражение. Как он здесь оказался? Что это за место? Почему он не в больнице?

– Да что за херня тут творится?! – не выдержал он, с силой пнув подвернувшийся камень.

Несколько отдыхающих обернулись на его крик, но быстро потеряли интерес и вернулись к своим занятиям.

Ладно, – подумал Илья, глубоко вдыхая соленый воздух. — Раз уж я здесь, нужно выяснить, где именно это "здесь" находится.

Он вытряхнул песок из ботинок и решительно зашагал по дорожке, ведущей прочь от моря.

Дорожка вывела на широкую улицу вдоль побережья. Типичный курортный променад – магазинчики, кафе, отели. Туристы неспешно прогуливались, разглядывали витрины, сидели за столиками под зонтиками.

Илья остановился, оглядываясь. Вывески на зданиях были на двух языках – замысловатыми иероглифами и дублирующим их английским текстом. По виду местных жителей он предположил – где-то в Азии. Но что за курорт и какая страна, понять было невозможно.

Из открытых дверей ближайшего кафе доносились незнакомые голоса и музыка. Илья заглянул внутрь – туристы сидели за столиками, потягивая пиво и яркие коктейли. На тарелках – креветки, крабы, рыба и прочие морские гады. Официант в футболке с ярким узором ловко лавировал между столами с подносом.

Все выглядело очень аппетитно, но Илья совершенно не чувствовал голода. Странно… Но не так странно, как вся эта чертовщина… Он проверил карманы – ни денег, ни документов, только телефон, да и тот отказался включаться.

Зашибись. И как я должен с ними общаться без Google-переводчика…

Не решив, что делать, он продолжил путь по улице, пытаясь найти хоть какую-то подсказку. Заглядывал в витрины магазинов, рассматривал меню кафе, пытался разобрать названия улиц. Но все было на непонятном языке, а английские надписи давали лишь общую информацию – "Сувениры", "Экскурсии", "Массаж".

Возле одного из магазинчиков Илья заметил карту района, вывешенную для туристов. Он подошел ближе, надеясь понять, где находится. Красочная карта с пронумерованными точками интереса. Сбоку – легенда на местном и английском, обозначающая пляжи, отели, рестораны. Красная точка "You are here" – он попытался сориентироваться.

– Excuse me, do you speak Russian? – попытался он обратиться к проходящей мимо женщине с фотоаппаратом.

Та лишь покачала головой и поспешила дальше. Илья попробовал еще несколько раз заговорить с прохожими. На русском – лишь улыбались и разводили руками. На английском кто-то отвечал коротко: "Sorry, no English", "I speak Spanish", "Deutsch, kein Englisch". Никто не мог или не хотел поддерживать разговор.

Местные занимались своими делами, туристы наслаждались отдыхом. Значит, нужно найти госслужащих – полицейского, врача, сотрудника банка. В идеале – добраться до российского консульства или местных властей.

И куда идти? Направо? Налево? Пусть будет налево…

Он шел по тротуару, разглядывая окружающий мир и пытаясь осмыслить происходящее. Мысли были невеселые…

Может, я в больнице, а Наташа сидит рядом и держит меня за руку… Или я умер, и она рыдает над моим телом…

Задумавшись, Илья не заметил, как дошел до поворота. Он автоматически свернул за угол и застыл на месте, не веря своим глазам.

***

Улица обрывалась. Просто кончалась, словно отрезанная ножницами. А дальше – лес. Настоящий сосновый лес.

Илья моргнул, думая, что галлюцинация. Но нет – перед ним действительно был резкий, неестественный переход от асфальтированной улицы к сосновому лесу. И в лесу уже смеркалось, тогда как за спиной стоял яркий полдень.

– Что за… – он не закончил фразу, пораженный увиденным.

Он осторожно приблизился к границе. Она была чёткой – асфальт словно обрезали по линейке, сразу за ним начиналась хвойная подстилка.

Он оглянулся. Несколько прохожих шли по улице, но никто не смотрел в его сторону, никто не удивлялся невероятному соседству курорта и леса. Для них это нормально? Или они не видят? Илья попытался привлечь внимание туристов, размахивая руками и указывая себе за спину, туда, где начинался лес. Туристы лишь весело засмеялись и помахали в ответ, приняв его жесты за приветствие.

Он глубоко вдохнул и шагнул через невидимую черту.

Эффект был мгновенным. Солнце померкло, воздух похолодел, запахло хвоей. Курортный шум сменился шелестом ветра и стрекотом цикад. Вечерний свет пробивался сквозь ветви.

Он обернулся – курортная улица была прямо позади, залитая солнцем. Шаг назад – и снова жаркий полдень среди звуков курорта.

– Пиздец… – пробормотал он.

Он повторил эксперимент несколько раз – шаг вперед, в вечерний лес, шаг назад, в солнечный полдень. Переход был мгновенным, как будто он пересекал стену между мирами.

Это точно не настоящий мир, – подумал Илья, и эта мысль принесла странное облегчение. По крайней мере, он не сошел с ума.

Решив исследовать лес, он снова шагнул через границу. Осторожно подошел к ближайшей сосне, положил руку на шершавую кору – обычное дерево. Поднял шишку, повертел в руках. Шишка, как шишка…

Прошел немного вглубь. Между стволами пробивался вечерний свет, подстилка мягко пружинила под ногами. Где-то вдалеке – пение птиц.

Но солнце быстро садилось, и Илья решил не рисковать, оставаясь в незнакомом лесу в темноте. Он развернулся и пошел обратно к границе, сжимая шишку как сувенир.

Вернувшись на солнечную улицу, он почувствовал головокружение от резкой смены освещения и температуры. Пытаясь собраться с мыслями, он прислонился к стене ближайшего здания.

И что теперь делать? В лесу темно и жутковато… ну его… Тогда направо.

Машинально вертя шишку, Илья неспешно шел по променаду, разглядывая окружающий мир. Сейчас, когда первый шок прошел, он даже начал получать удовольствие. Учительской зарплаты хватало на жизнь, но не на заграничные путешествия.

Сколько раз мечтал с Наташей о таком отдыхе. А теперь… лежу в реанимации… или уже мертв… или вообще хрен пойми что происходит… а оказался здесь. Иронично…

Впрочем, была в этом своя прелесть. Если уж застрял в этом странном месте, почему бы не насладиться? Илья глубоко вдохнул соленый морской воздух и впервые за долгое время расслабился.

Улица казалась бесконечной. Он шел уже несколько часов, но конца не было видно. Курортная жизнь текла своим чередом – туристы сидели в кафе, продавцы зазывали в лавки, из динамиков лилась музыка.

Наконец впереди показался поворот. После увиденного он был готов к чему угодно – пустыня? Горы? Продолжение городка? На последнее он надеялся больше всего.

Но то, что открылось его взгляду, когда он завернул за угол, превзошло самые дикие ожидания.

***

Улица обрывалась – и сразу поле боя. Настоящее, изрезанное окопами и воронками. Заграждения, обгоревшая техника, тела солдат. И бой в самом разгаре.

Илья застыл, не веря глазам. Звуки ударили по ушам – грохот артиллерии, треск пулемётов, свист снарядов, крики. Воздух пропах гарью, порохом и кровью.

Он сделал неуверенный шаг вперед, словно загипнотизированный, и тут недалеко от границы разорвался снаряд. Земля содрогнулась, взметнулся фонтан грязи и обломков. Его обдало горячей волной, засыпало комьями земли с чем-то красным и влажным.

Он опустил взгляд – у ног фрагменты того, что недавно было человеком. Желудок скрутило, к горлу подкатила тошнота. Илья согнулся в рвотном позыве, но ничего не происходило – словно тело отказывалось функционировать нормально. Судороги сотрясали его, но организм не мог избавиться от содержимого желудка, словно там и вовсе ничего не было.

Еще один взрыв, ближе. Осколки просвистели над головой. Илья упал на колени и пополз к ближайшему окопу, прикрыв голову руками. Холодный пот выступил на лбу, руки тряслись.

Ад! Ебаный Ад! Зачем я грешил…

Он полз, пока не уткнулся в бруствер. Оставалось перемахнуть – и он в окопе. Но не мог заставить себя пошевелиться.

Сколько так лежал – не знал. Постепенно шок отступил. Илья приподнял голову из-за бруствера и рискнул осмотреться.

Кто с кем сражался – непонятно. Люди в форме перебегали от окопа к окопу, вели огонь, падали, подрывались на минах. Но среди хаоса мелькали странные тёмные фигуры. Появлялись из ниоткуда, атаковали, исчезали. После них – только трупы.

В отличие от солдат, эти существа казались размытыми, словно из чёрного дыма. Силуэты постоянно менялись – то вытягивались в высоких гуманоидов с длинными конечностями, то сжимались в приземистые формы. Движения – резкие, дёрганые, как у марионеток, и одновременно текучие, как у хищников.

Вместо лиц – тёмные овалы без глаз, носа, рта, с постоянно меняющимися очертаниями. Эти фигуры вселяли первобытный ужас – что-то глубоко неправильное, нечеловеческое. Илья инстинктивно вжался в землю, надеясь остаться незамеченным.

Внезапно он заметил движение в ближайшем окопе. Кто-то быстро перемещался в его сторону, перепрыгивая через тела и обломки. Паника захлестнула сознание. Он лихорадочно огляделся в поисках оружия.

Вокруг – комья земли, куски металла, фрагменты тел. Брезгливость отступила перед инстинктом самосохранения. Он зашарил руками по земле, пока не нащупал холодное – штык-нож, грязный, в засохшей крови, но настоящий.

Он вскочил на ноги, сжимая нож побелевшими пальцами. Фигура в окопе приближалась. Илья принял то, что казалось ему боевой стойкой…

Из окопа выпрыгнул человек. Тактическое снаряжение – разгрузка, камуфляж, ботинки. За спиной рюкзак, на груди автомат, на поясе подсумки, пистолет, нож. Лицо скрывали очки и маска, на голове шлем. Автомат он мгновенно передвинул в боевое положение, заметив вооружённого Илью.

Илья замер, глядя в черное дуло автомата. Боевой запал испарился. Он разжал пальцы, нож упал. Руки поднялись вверх.

– Don't shoot! – выпалил он, вспомнив единственную подходящую фразу.

Незнакомец секунду помедлил, а затем щелкнул предохранителем автомата.

– Ну всё, пиздец… – обреченно выдохнул Илья, готовясь к худшему.

***

Но выстрела не последовало. Ещё щелчок – автомат снова повис на груди. Незнакомец стянул маску, открыв усталое, заросшее лицо мужчины лет сорока.

– Так ты тоже Скиталец? – произнес мужчина на чистом русском. – Извини, братишка, не признал. Смутил твой "Don't shoot". Принял за фантома. Новичок, что ли?

Илья мог только кивнуть от облегчения. Русская речь в этом кошмаре звучала как музыка.

– Ну и видок у тебя, – хмыкнул незнакомец, оглядывая Илью. – Давно в Коме?

– В… коме? – выдавил Илья.

– Да, в Коме, – мужчина нахмурился. – Погоди, ты что, вообще ничего не знаешь? Когда ты сюда попал?

– Я… я не знаю. Я очнулся на пляже, – Илья кивнул назад, к курортной улице. – Последнее, что помню – я упал с лестницы в школе. Было больно. Всё как в тумане – врачи, операционная, голоса… Потом темнота. И вдруг здесь.

Лицо незнакомца изменилось, в глазах мелькнуло сочувствие.

– Понятно. Совсем зеленый, – он протянул руку. – Меня зовут Виктор. Виктор Самохин.

– Илья Кузнецов, – автоматически ответил Илья, пожимая руку. Ладонь была сухой и твёрдой.

Новый взрыв, совсем близко, заставил их пригнуться. Виктор огляделся и нахмурился.

– Тут оставаться нельзя, – он тревожно посмотрел на небо. – Скоро закат, воспоминание сменится. Нам нужно безопасное место, чтобы переждать.

Илья беспомощно покачал головой.

– Виктор, что происходит? Что это за место? Что значит "воспоминание сменится"? Кто такие Скитальцы?

Виктор вздохнул, снова оглядываясь на поле боя. Особенно внимательно всматриваясь туда, где мелькали тёмные фигуры.

– Долгий разговор, и не для этого места, – он повернулся к Илье. – Если коротко: мы с тобой в коме. Да, в той самой медицинской коме. Мы называем друг друга Скитальцами. Наши физические тела остались там… в реальном мире. Здесь только наше сознание. Это пространство… – он сделал паузу, подбирая слова, – это своего рода коллективное бессознательное всех коматозников. Всё вокруг – осколки воспоминаний, мечты и кошмары.

Пауза, затем:

– А те твари, – он кивнул в сторону темных фигур, – местные хищники. Мы называем их Безликими. Знаешь, почему так мало людей выходит из комы? – Многозначительный взгляд. – Вот они – одна из главных причин.

Еще один взрыв заставил их прижаться к земле.

– Идем за мной, – решительно сказал Виктор. – Знаю способ найти безопасное место. Там и поговорим.

Ошеломленный Илья лишь кивнул.

– Держись рядом и делай все, что я скажу, – Виктор поправил балаклаву и проверил оружие.

Он развернулся и быстро пересёк границу зон, направляясь в курортный городок. Илья поспешил за ним, чувствуя странную смесь страха и облегчения.

Что бы ни ждало впереди, теперь он не один.

Глава третья

Виктор шагал быстро и решительно – он явно знал, куда идти. Илья едва поспевал, постоянно оглядываясь, хотя поле боя давно скрылось за поворотами узких улочек курортного городка.

– Хватит оборачиваться, – не замедляя шага, бросил Виктор через плечо. – Если Безликие решат преследовать нас, ты всё равно их не увидишь, пока они не окажутся прямо за твоей спиной.

Илья отвернулся и пошел за ним. Теперь, когда первый шок прошел, он мог лучше рассмотреть Виктора. Крепкое телосложение, широкие плечи. Шагал осторожно, как человек, привыкший к опасности. Густая щетина не скрывала шрамы на лице. Но больше всего Илью поразили глаза Виктора – холодные, внимательные, с тяжелым, усталым взглядом.

Они шли по улицам курортного городка. Здесь по-прежнему было солнечно и многолюдно, жизнь шла своим чередом, словно кошмар остался в другом мире.

Виктор замер и вытянул руку. В следующий миг на его ладони появился компас – не обычный туристический, а сложный прибор с множеством стрелок и шкал.

Ого! Что это?

Виктор сосредоточенно смотрел на прибор. Стрелки медленно вращались, словно колебались, выбирая направление, но через несколько секунд замерли, указывая в одну сторону.

– Отлично, – пробормотал Виктор и, удовлетворенно кивнув, свернул в указанном направлении.

Они двигались по лабиринту улиц, минуя туристов и местных жителей, которые, казалось, совершенно не замечали двух растрепанных, покрытых пылью и грязью мужчин. Виктор периодически сверялся с компасом, меняя направление в соответствии с его показаниями.

Прошли мимо сувенирных лавок, небольшой площади с фонтаном и свернули на тихую улочку с отелями и гостевыми домами. Грохот битвы остался позади, и Илья почувствовал, как напряжение немного отпускает его.

– А что это за прибор? – наконец решился он. – Это компас? Я таких никогда не видел.

Виктор замедлил шаг и повернулся к нему.

– А я всё ждал, когда ты спросишь, – сказал Виктор с усмешкой. – Это не прибор. Это моя Воля. Она есть у всех Скитальцев. У тебя тоже есть.

Илья в недоумении осмотрел себя, похлопал по карманам, а затем неуверенно показал Виктору сосновую шишку, которую до сих пор держал в руке.

Виктор громко рассмеялся.

– Нет, дружище, эта шишка не твоя Воля, – сказал он. – Волю нельзя найти или потерять, она часть тебя. Как рука или нога, только… – он задумался, подбирая слова, – только не всегда материальная.

Илья покраснел. Он выглядел полным идиотом, но, с другой стороны, откуда ему было знать правила этого безумного места?

Виктор, заметив его смущение, успокаивающе взмахнул ладонью:

– Не переживай, все через это проходят. Смотри. – Он разжал ладонь, и Компас исчез, растворившись в воздухе, а через секунду снова появился. – Неплохой фокус? Позже научу тебя. Правда, не на ходу – с первого раза редко получается. Зато потом будет легко, словно это часть тебя.

Илья смотрел, как Компас исчезает и появляется. Несмотря на весь ужас и абсурдность ситуации, в которой он оказался, в этот момент он почувствовал укол детского любопытства и восхищения.

– И как это работает? – спросил он, на миг забыв о своих страхах.

– У каждого по-своему, – Виктор снова сверился с Компасом. – Моя Воля помогает мне находить путь к тому, что я ищу. Незаменимая вещь в Коме, поверь. Без нее я бы давно… – он сделал паузу, словно подбирая слова. – В общем, не прожил бы так долго.

– А как ты здесь оказался? – осмелел Илья. – В Коме, я имею в виду.

Виктор нахмурился, погрузившись в воспоминания. Илья пожалел о своем вопросе, но затем Виктор пожал плечами, и его черты снова смягчились.

– Как и большинство из нас – случайно, – он машинально потер шрам, пересекающий бровь. – Работал инструктором по альпинизму, водил группы. Одна состоятельная дама решила, что знает маршрут лучше меня. Полезла не туда, я за ней… В общем, очнулся уже здесь, – он помолчал, словно вспоминая. – Это было… не знаю – время тут течет иначе. В общем, давно это было.

Виктор говорил спокойно, словно рассказывал о походе в магазин, а не о событии, которое перевернуло всю его жизнь. Илья невольно позавидовал его спокойствию.

– А можно как-то вернуться? Ты пробовал? – спросил он.

Виктор бросил на него странный взгляд, в котором мелькнуло что-то похожее на раздражение.

– Все пытаются. Поначалу, – он снова ускорил шаг. – Потом… как получится…

В голосе Виктора промелькнула горечь. Но прежде чем Илья успел задать следующий вопрос, Виктор резко сменил тему:

– Это долгий разговор, а у нас мало времени. Нужно найти укрытие до смены воспоминаний.

– Смена воспоминаний? – переспросил Илья, но Виктор уже не слушал, снова сосредоточившись на дороге.

Они свернули еще раз и оказались на широкой улице, вдоль которой росли пальмы. Вдали виднелось белое здание с колоннами – судя по всему, один из дорогих отелей. Именно в его сторону указывал Компас Виктора.

– Почти пришли, – сказал Виктор, развоплощая Компас. – Слушай внимательно: когда войдем, веди себя естественно. Не глазей по сторонам, не задавай вопросов. Просто иди за мной, как будто ты здесь остановился. Понял?

Илья кивнул, хотя понятия не имел, что значит вести себя "естественно" в их ситуации. Но что-то в голосе Виктора подсказывало, что сейчас не время для споров.

***

"Azure Coast Hotel" – гласила золотая надпись над входом. Мраморные ступени вели к стеклянным дверям, за которыми виднелся просторный вестибюль. Виктор уверенно поднялся по ступеням, кивнул швейцару, который, как ни странно, не обратил никакого внимания на их потрепанный вид, и вошел внутрь.

Илья шел следом, копируя каждое движение. Внутри всё сжималось от напряжения. Вестибюль выглядел как в голливудских фильмах о дорогих курортах: мрамор, хрусталь, дорогая мебель. Постояльцы неспешно прогуливались в летних нарядах, а персонал встречал каждого безупречной улыбкой.

Виктор направился прямиком к стойке регистрации, за которой стояла молодая сотрудница. Он что-то сказал ей на непонятном языке, и она, не меняясь в лице, кивнула, словно его появление было самым обычным делом.

Виктор достал Компас и, прикрыв его от чужих глаз, провел над стойкой с ключами. Стрелки заметались, затем замерли, указывая на одну из ключ-карт. Виктор кивнул администратору, взял нужную карту и направился к лифту.

– Она даже не спросила паспорт, – шепнул Илья, когда они оказались в кабине лифта.

– Здесь это не имеет значения, – Виктор нажал кнопку третьего этажа. – В воспоминаниях всё работает по своим правилам. Эти люди – не настоящие, а лишь образы, запечатленные в воспоминаниях – фантомы. Они следуют заданному сценарию, как актеры в пьесе.

Лифт мягко остановился на третьем этаже. Они прошли по безлюдному коридору, устланному мягким ковром, до номера 307. Виктор приложил ключ-карту к замку, и дверь бесшумно открылась.

Номер оказался просторным люксом с гостиной, спальней и ванной комнатой. Панорамные окна выходили в сторону соснового леса, виднеющегося на горизонте. Виктор первым делом подошел к окну и раздвинул шторы, впуская солнечный свет.

– Дружище, времени мало, – сказал он, не оборачиваясь. – Поэтому слушай и не перебивай. Все вопросы потом, и только когда я разрешу их задавать.

Илья кивнул и опустился в кресло, ощущая, как накатывает усталость.

– Во-первых, как я уже сказал, мы в Коме, – начал Виктор, по-прежнему глядя в окно. – Все сюда попадают по-разному: болезни, травмы, аварии… В твоем случае – падение в школе.

Виктор повернулся, серьезно глядя на Илью – словно взвешивая, насколько тот готов принять реальность.

– Ты, скорее всего, мне не веришь, но это и не важно. По вопросам веры нужно ходить в церковь, – он усмехнулся собственной шутке. – А сейчас подойди к зеркалу и посмотри в него. Ну! Быстрее, не трать время!

Илья поднялся и неуверенно подошел к большому зеркалу, висящему на стене между гостиной и спальней. Он ожидал увидеть свое отражение – усталое, растерянное, с растрепанными волосами и щетиной.

Но вместо этого в зеркале отразилась больничная палата.

Илья застыл. В зеркале была реанимационная палата – белые стены, медицинское оборудование. На больничной койке лежало его тело, подключенное к аппарату ИВЛ – трубка в горле, мерный гул компрессора. Капельница в правой руке, катетер, датчики ЭКГ на груди. Мониторы отслеживали пульс, давление, дыхание – зелёные линии на экранах, подтверждающие, что жизнь все еще теплится.

А рядом с койкой, на неудобном больничном стуле сидела Наташа.

Лицо осунулось, под глазами тени – не спала несколько ночей. Она держала его безжизненную руку в своих ладонях и что-то тихо говорила. Илья не мог слышать слов, но видел движение губ и слезы на её щеках.

Сердце сжалось от боли и нежности. Она не бросила его. Она здесь, рядом, ждет его возвращения.

– Наташа, – прошептал он, чувствуя комок в горле.

Он инстинктивно протянул руку к зеркалу, словно мог дотянуться до неё, сказать, что с ним всё в порядке, что он вернется. Пальцы коснулись холодной поверхности. Никакой реакции – просто зеркало. Но картина оставалась неизменной: он видел себя, лежащего в палате, и Наташу, которая не отходила от его постели.

Что-то маленькое и острое пролетело у самого уха и врезалось в стекло. Зеркальная поверхность покрылась сетью трещин, больничная палата растаяла. В осколках отражался только он – растерянный и испуганный

Виктор подошел и осторожно коснулся его плеча – жест был неловким, словно он не привык утешать.

– Убедился? – голос Виктора звучал мягко, но без лишних эмоций. – Любое целое зеркало – это окно в реальность. Ты можешь увидеть, что происходит "снаружи", если твои глаза хоть немного приоткрыты. Но стоит его разбить, и оно становится просто зеркалом.

Он поднял с пола патрон, которым разбил зеркало, и небрежно вернул его в подсумок на поясе.

– Мой тебе совет: не засматривайся в зеркала, если хочешь вернуться, – голос Виктора стал строже. – Знавал я многих Скитальцев, которые проводили годы, глядя в зеркала. Все они плохо кончили…

Илья не мог оторвать взгляд от осколков, где его отражение распалось на части. Мысли о Наташе не давали покоя. Она была там, ждала его. Он должен вернуться.

– Сколько времени прошло там? – с трудом выговорил Илья.

– Трудно сказать, – Виктор пожал плечами. – Время здесь течет иначе. Для кого-то день в Коме может быть минутой в реальности, для других – неделей. Зависит от глубины комы, повреждений мозга, кучи медицинских факторов.

Он вернулся к окну.

– Я сам не знаю, сколько времени прошло "там", – в его голосе впервые промелькнула искренняя горечь. – Когда я впервые увидел себя в зеркале, у моей койки сидела жена. Потом мать. Потом какие-то врачи. Последний раз, когда я смотрел… – он замолчал, и Илье показалось, что плечи Виктора слегка опустились. – В общем, я больше не смотрю. Так проще.

Илья понял – за этими словами болезненная история. Но спрашивать не решился. Вместо этого он обвел взглядом комнату, пытаясь собраться с мыслями.

– И много таких, как мы? – спросил он.

– Скитальцев? – Виктор повернулся к нему. – Достаточно. Некоторые бродят в одиночку, другие сбиваются в группы. Но большинство… – он сделал неопределенный жест рукой. – Большинство не задерживается здесь надолго.

– Что с ними происходит?

– По-разному, – Виктор отошел от окна к рюкзаку и проверил что-то в нем. – Кто-то находит свою Дверь и возвращается. Кто-то попадается Безликим… – он сделал многозначительную паузу. – А кто-то остаётся здесь добровольно. – Виктор пожал плечами. – Здесь можно делать всё что угодно. Никаких законов, никаких ограничений. Бери что хочешь… если сила позволяет.

Он достал из рюкзака фляжку, сделал глоток и протянул Илье. Тот машинально взял ее, но не стал пить.

– Дверь? – переспросил он.

– Да, Дверь, – кивнул Виктор. – Это… что-то вроде портала, который может вернуть тебя в твое тело. Она потому так и называется, что выглядит как… Дверь.

Он сел на край кровати.

– У каждого Скитальца она своя. Говорят, стоит потянуть за ручку – и очнёшься в реальном мире. Сам не пробовал, иначе меня бы тут не было.

Виктор усмехнулся.

– Но люди же выходят из Комы, значит, работает. Тот же Шумахер полгода пролежал и ничего. – Лицо его помрачнело. – Проблема в том, что найти её почти невозможно. Кома огромна, бесконечна. И Двери постоянно перемещаются вместе со сменой воспоминаний.

Илья наконец решился сделать глоток из фляжки и закашлялся – жидкость оказалась крепким алкоголем, обжигающим горло.

– Что это? – прохрипел он.

– Понятия не имею, – пожал плечами Виктор. – Нашел в одном из воспоминаний. Вкус как у виски, но с каким-то странным привкусом. Здесь многие вещи… не совсем такие, какими кажутся.

Виктор спрятал фляжку и принялся проверять снаряжение.

– В Коме не чувствуешь голода, жажды, не нуждаешься во сне, – продолжал Виктор. – Кроме того, некоторые привычки из реальной жизни остаются. Очень много Скитальцев курит или выпивает. Я, например, всегда ношу с собой эту фляжку. Напоминает о доме.

Он снова подошел к окну и замер, глядя на линию горизонта.

– Теперь просто выживаю. Помогаю новичкам вроде тебя, когда встречаю. Ищу свою Дверь. Прячусь от Безликих.

– А кто такие Безликие? – спросил Илья, вспоминая темные силуэты на поле боя.

Виктор нахмурился.

– Это… сложно объяснить, – Виктор нахмурился. – По сути, Безликие – это бывшие Скитальцы, чьи тела умерли в реальном мире. Когда Скиталец теряет своё физическое тело, его сознание не исчезает, а трансформируется, становится… чем-то другим.

Он помолчал, собираясь с мыслями.

– Они охотятся на нас. Пытаются поглотить сознание – не убить, а именно поглотить.

Виктор потёр шрам на лбу.

– Зачем? Говорят, чтобы снова стать Скитальцами. Получить шанс найти Дверь. – Он передернул плечами. – По крайней мере, так принято считать. Хотя есть и другие теории.

– Некоторые думают, что это защитный механизм Комы. Но я видел достаточно, чтобы верить в первую версию.

Жестом пригласил Илью подойти.

– Хватит разговоров. Смотри туда, – он указал на линию горизонта, где начинался лес. – Скоро начнется смена воспоминаний.

***

Сейчас, с высоты третьего этажа, сосновый лес был хорошо виден – темно-зеленая полоса, резко контрастирующая с яркими красками курортного городка. Над лесом солнце уже клонилось к закату, погружая деревья в золотистые сумерки, в то время как здесь, в курортной зоне, оно всё еще стояло высоко в небе.

– Как такое возможно? – пробормотал Илья. – В городе полдень, а в лесу уже вечер.

Виктор усмехнулся.

– Ничего удивительного. Это разные воспоминания, и время в них течет по-своему, – он скрестил руки на груди, глядя на горизонт. – Кома состоит из осколков памяти людей, попавших сюда. Курортный городок, в котором мы находимся, – чье-то хорошее воспоминание, для нас оно безопасно.

Он достал из кармана бинокль и быстро осмотрел лес.

– Про лес ничего определенного сказать не могу, – продолжил он, опуская бинокль. – А вот поле боя, которое ты видел, – опасное воспоминание. Сам понимаешь почему.

Илья кивнул, вспомнив ужасы, которые они оставили позади.

– Но как всё это устроено? – спросил он, пытаясь осмыслить картину мира, в котором оказался. – Откуда берутся эти… воспоминания?

Виктор оперся о подоконник спиной, его профиль четко вырисовывался на фоне яркого неба.

– Кома – не просто состояние между жизнью и смертью, – начал Виктор. – Это коллективное бессознательное. Каждый оставляет здесь слепок своего разума.

– Воспоминания, страхи, мечты. Если они похожи, то накладываются друг на друга. Получаются стабильные зоны – островки постоянства.

Виктор сел на подоконник.

– А всё остальное – калейдоскоп. Никогда не знаешь, что встретишь и на что это сменится.

Он указал на лес.

– Этот лес – обычное, спокойное воспоминание. Охота, грибы, пикник, может, рыбалка. Что-то в этом духе.

Мысль о том, что всё вокруг – чужие воспоминания, пугала и завораживала.

– А люди? – спросил он. – Те, кого я видел на пляже, в городе?

– Фантомы, – ответил Виктор, отходя от окна. – Эхо воспоминаний.

Он придвинул кресло так, чтобы видеть и Илью, и происходящее за окном, и сел.

– Вспомни поход в магазин. Ты запомнил лица покупателей? Продавцов? Конечно нет. Но помнишь, что они делали.

– Покупатели брали товар, продавцы сидели на кассах. Вот они и станут фантомами в твоем воспоминании. Они не настоящие, не живые в полном смысле этого слова. Лишь статисты, играющие отведенные им роли.

– Настоящие здесь только мы с тобой. И Безликие.

Виктор поднял бинокль, не вставая с кресла.

– Смотри внимательно, – сказал он с ноткой волнения в голосе. – Сейчас начнется смена воспоминаний.

Илья прильнул к окну, не зная, чего ожидать. Несколько секунд ничего не происходило, а затем он заметил странное движение на линии горизонта. Сначала оно было едва различимым, словно мираж в пустыне. Но постепенно становилось всё более отчетливым.

Земля под сосновым лесом начала… подниматься. Медленно, величественно, огромный пласт земли вместе с деревьями отделялся от поверхности и поднимался в воздух, как гигантский летающий остров из фантастических фильмов. Сотни, тысячи сосен, всё ещё окрашенные в золото заходящего солнца, плыли теперь над землей, постепенно удаляясь.

– Невероятно, – прошептал Илья, не в силах оторвать взгляд от этого зрелища.

– Кома – лоскутное одеяло, – продолжал Виктор, наблюдая за процессом с профессиональным интересом. – Воспоминания соединяются друг с другом без какой-либо логики. Каждое воспоминание существует от восхода до заката, а затем уступает место другому, само перемещаясь на новое место.

По мере того, как лес поднимался всё выше, Илья заметил, что под ним начинает проступать что-то новое. Из-под земли показались крыши домов, улицы, автомобили – целый городской квартал поднимался снизу, словно на гигантском лифте, стремясь занять освободившееся пространство.

Илья представил себя на границе зон во время смены – по спине пробежал холодок.

– А что будет со Скитальцем, если он не покинет воспоминание до заката? – спросил он.

– Ничего хорошего, – мрачно ответил Виктор. – Когда происходит смена зон, воспоминание возвращается в исходное состояние – таким, каким оно было в памяти своего хозяина.

Он провёл ребром ладони по горлу.

– Всё лишнее стирается. Фантомы перезагружаются, а вот Скитальцы и Безликие… – Виктор покачал головой. – Поэтому никто не рискует оставаться в воспоминании, когда близится закат. Даже самые отчаянные психопаты бегут из него без оглядки.

Тем временем лес окончательно отделился от земли и теперь плыл высоко в небе, постепенно удаляясь, а на его месте всё отчетливее проступал городской район. Илья видел улицы с домами, парк, какие-то хозяйственные здания. Всё выглядело как обычный городской квартал, но было в нем что-то неуловимо странное.

Виктор в бинокль стал осматривать новое воспоминание.

– Не самое хорошее воспоминание, но и не самое плохое… – пробормотал он.

– А что с ним не так? – спросил Илья.

Виктор убрал бинокль в чехол и посмотрел на Илью с задумчивым выражением.

– Непонятно, что нас там ждет, слишком мало информации, – он потер подбородок. – Городские зоны всегда непредсказуемы. Могут быть безопасными, а могут таить в себе множество сюрпризов.

Он проверил пистолет в кобуре и подсумки на поясе.

– Скорее всего, придется прорываться с боем. В городских зонах часто бывают не самые приятные… обитатели.

Он отошел от окна и начал проверять снаряжение в своем рюкзаке.

– Ладно, время поджимает. У нас есть всего несколько часов, пока новое воспоминание окончательно не займет свое место. Нам в любом случае придется пройти через него, – он поднял взгляд на Илью. – Понадобится твоя помощь!

Илья опешил.

– Да я с радостью, только я стрелять не умею, да и штык-нож оставил… ну ты помнишь…

Виктор хмыкнул.

– Эх, Илюха, хороший ты парень! – похлопал его по плечу. – Ладно, шутки в сторону. Сейчас узнаем, какая у тебя Воля. Только бы что-нибудь путное…

Он подошел к кровати и сбросил рюкзак.

– Кстати, ты так и не рассказал свою историю, – заметил Виктор, разбирая рюкзак. – Упал с лестницы в школе? Ты там работаешь?

Илья кивнул, наблюдая за его действиями.

– Да, я учитель истории. Упал с лестницы в школе, – он поморщился, вспоминая. – Помогал нести оборудование, кто-то из учеников случайно толкнул…

– Ясно, – кивнул Виктор. – Несчастный случай. Бывает.

Он закончил с рюкзаком и повернулся к Илье.

– Знаешь, что самое странное в Коме? То, что здесь всё одновременно и реально, и нереально. Эта комната, – он обвел рукой пространство вокруг, – она кажется настоящей. Ты можешь потрогать стены, сесть на кровать, почувствовать текстуру ковра под ногами. Но всё это – лишь проекция чьих-то воспоминаний.

Виктор подошел к окну и положил руку на стекло.

– И в то же время, мы сами – настоящие. Наше сознание, наши мысли, наши решения. Это не сон, Илья. Это другое измерение реальности. И чтобы выжить здесь, тебе нужно принять это. Принять и научиться использовать правила этого мира в свою пользу.

– А теперь давай займемся твоей Волей.

***

Илья нервно сглотнул. Он чувствовал себя как перед экзаменом, к которому совершенно не готовился. Что, если у него не получится? Что, если его Воля окажется бесполезной? Или хуже того – что, если у него вообще нет никакой Воли?

Но глядя на уверенное лицо Виктора, он заставил себя отбросить эти мысли. Нужно просто следовать его инструкциям и верить в себя.

– Я готов, – сказал Илья, выпрямляясь. – Что мне нужно делать?

– Садись на пол, – скомандовал Виктор. – Можешь даже лечь. Займи любую удобную позу.

Илья поднялся с кресла и опустился на пол, прислонившись спиной к кровати. Ковер был мягким и приятным на ощупь – такой реальный, что трудно было поверить в его иллюзорность.

Виктор уселся на стул и сложил руки на коленях.

– Первый раз воплотить Волю достаточно сложно, – начал он, глядя на Илью. – Воля – отражение твоего внутреннего я, твоя истинная сущность. То, кем ты себя видишь.

Он сделал паузу, словно подбирая слова попроще.

– Звучит сложно, но на деле всё гораздо проще. Воля – это то, каким ты сам себя видишь. Ты видел мою Волю, это Компас. До того, как я попал сюда, я очень любил путешествовать: дружная компания, палатки, рюкзаки, песни под гитару, реки, горы, леса – всё это вдохновляло меня, давало сил, мотивировало работать и жить. Поэтому я не удивился, что моя Воля приняла облик Компаса.

Виктор щелкнул пальцами, и на его ладони материализовался тот самый Компас. Он небрежно бросил его Илье. Тот машинально поймал предмет, ощутив его вес и прохладную металлическую поверхность. Компас был тяжелее, чем казался, с множеством стрелок и делений, назначение которых Илья не понимал.

Виктор снова щелкнул пальцами, и Компас исчез из рук Ильи, растворившись в воздухе. Илья изумленно уставился на пустые ладони.

– Сейчас заведем такую игрушку и тебе, – сказал он, откидываясь на стуле. – Для начала расскажи, кем ты был до Комы, это может помочь сосредоточиться и существенно сократить время.

Илья собрался с мыслями.

– Я работал учителем истории в обычной школе. Вел уроки в старшем и среднем блоке, – он помедлил. – Еще вел кружок робототехники.

Во взгляде Виктора промелькнул интерес.

– Робототехника? Интересно… – Виктор задумался. – Обычно у учителей получается что-то связанное с их профессией, ну там… ручки, указки, учебники… – Он забарабанил пальцами по ножке стула. – Конечно, бесполезной Воли не бывает, но сейчас пригодилось бы что-то… посерьезнее.

Он заметил, как изменилось лицо Ильи, и смягчился.

– Не бери в голову, просто мысли вслух. Закрой глаза, расслабься, – его голос стал ниже, спокойнее. – Подумай о своих самых счастливых моментах, о том, что тебя вдохновляло, ради чего ты жил. Сосредоточься на этих воспоминаниях, и всё произойдет само.

Илья послушно закрыл глаза. Поначалу он чувствовал себя глупо – как на сеансе медитации. Разные мысли лезли в голову – вопросы о Коме, о Безликих, о том, как долго он пробудет здесь, увидит ли снова реальный мир. Но постепенно, он начал отодвигать эти мысли в сторону, концентрируясь на воспоминаниях.

Сначала в памяти всплыло детство – теплый летний день, когда отец впервые взял его на рыбалку. Запах реки, плеск воды, радость от первой пойманной рыбы. Затем школа – его первая пятерка по истории, учительница, которая сказала, что у него настоящий талант. Университет – новые друзья, лекции, ощущение, что целый мир открывается перед ним. Армия – испытание, которое он прошел с честью, чувство братства с сослуживцами.

Илья почувствовал, как по телу разливается приятное тепло. Его дыхание стало глубже, ритмичнее, он полностью погрузился в поток воспоминаний.

Родители – их гордость, когда он получил диплом. Друзья – вечера, проведенные за разговорами и смехом. Работа учителя – первый урок, внимательные глаза учеников, чувство, что он делает что-то важное, нужное. Кружок робототехники – часы, проведенные за сборкой и программированием, восторг детей, когда робот впервые "оживал" под их руками.

Постепенно воспоминания начали сортироваться, словно сами собой. Детство, школа, университет, армия, работа учителя – эти образы медленно отступали, бледнели, уходили на второй план. Следом ушли друзья, затем родители. В воспоминаниях остались лишь Наташа и любимый кружок робототехники.

Наташа… Ее улыбка, ее глаза, тепло её ладошки в его руке. Их первая встреча, первый поцелуй, предложение, свадьба. Она была для него всем – опорой, вдохновением, смыслом жизни. Илья почувствовал нежность и благодарность.

Но чем дольше он думал о ней, тем сильнее становилась тревога. Сначала это был лишь слабый дискомфорт, словно едва заметная тень на периферии сознания. Беспокойство крепло, обретая плотность и вес.

Последние три недели. Наташа у родителей. Ее последние сообщения: "Илья, как ты? Я очень соскучилась. Нам нужно поговорить. Пожалуйста, будь дома.”, "Буду у тебя в 7. Купить что-нибудь на ужин?"

Простые, обычные слова. Но измученный разум Ильи искажал их, наполнял скрытым смыслом.

“Нам нужно поговорить” – разве не так обычно начинаются разговоры о расставании?

"Буду у тебя" – не "буду дома", а "у тебя", словно это уже не наш общий дом.

Разум заполняли темные мысли.

А если она хотела сказать, что уходит? Что больше не любит меня? Что нашла кого-то другого?

Тревога переросла в страх, страх – в панику. Образ Наташи в его сознании начал меняться. Её улыбка казалась теперь фальшивой, взгляд – холодным и отчужденным. Она смотрела на него с… жалостью? Презрением?

Почему она уехала к родителям? Почему не осталась со мной, когда мне было так плохо? Она же видела, что я на грани. Видела и всё равно уехала…

Паника разрасталась, как чёрная дыра, поглощая все светлые воспоминания. В разуме осталась только робототехника – единственное, что никогда не предавало, не разочаровывало. Механизмы, схемы, алгоритмы – в них была логика, порядок, предсказуемость. Не то что в людях. Не то что в Наташе.

Я слишком много отдал этим отношениям. Слишком многим пожертвовал. А что получил взамен? Ничего, кроме разочарования и боли.

Внутри клокотало что-то тёмное и злое. Обида. Гнев. Бессильная ярость.

Все они такие. Ученики, которым плевать на мои знания. Их родители, которым нужны только оценки. Коллеги, которые улыбаются в лицо и шепчутся за спиной. Даже Наташа… особенно Наташа!

Годами он строил внутри себя плотину, сдерживающую все негативные эмоции. Обиду, разочарование, гнев, боль – всё это он загонял глубоко внутрь, скрывал даже от самого себя. Но сейчас эта плотина не выдержала. Трещины, которые появлялись в ней годами, наконец превратились в разломы. И тёмный поток хлынул наружу, заполняя сознание, смывая всё на своём пути.

Я никому не нужен! Никто не ценит моих знаний, моих навыков, моих стараний! Я всегда был один и всегда буду один!

Но вместе с яростью пришло и другое чувство – глубокое, пронзительное осознание собственной ничтожности. Он ненавидел мир, но ещё больше ненавидел себя. За слабость. За неспособность удержать Наташу. За то, что не смог стать тем, кем хотел быть.

Ебаный слабак! Бездарь! Нытик! Вечно жалеешь себя. Ты не заслуживаешь лучшей жизни! Не заслуживаешь признания! Не заслуживаешь Наташу – такую сильную, такую яркую. Ты не достоин такой женщины! Единственное, чего ты достоин – это наказание! Боль! Страдание!

Да… я заслуживаю наказания… Заслуживаю боли… Заслуживаю страдания…

Робототехника. Механизмы. Металл, который не предаст, не подведёт, не оставит. Металл, который защитит. Металл, который выполнит любой приказ… даже если этот приказ – причинить боль. Наказать. Очистить через страдание.

Боль – это слабость, покидающая тело! – пронеслась в голове фраза, когда-то услышанная от сержанта в армии. — Никаких исключений! Только так можно стать сильнее!

Илья почувствовал, как его тело начинает меняться. Сначала лёгкое покалывание, словно конечности затекли. Но затем ощущение усилилось, превратившись в жжение, затем – в настоящую агонию.

Позвоночник словно взорвался изнутри. Боль была настолько сильной, что из глаз брызнули слезы, а изо рта вырвался крик, больше похожий на животный вой. Казалось, каждый позвонок выворачивается наизнанку, раскалывается на части, а затем снова соединяется, но уже иначе.

Следом пришла очередь костей рук и ног. Они ломались, крошились, перестраивались. Илья катался по полу, не в силах контролировать своё тело, которое выгибалось под всевозможными углами. Он слышал хруст собственных костей, чувствовал, как рвутся мышцы и сухожилия.

Ещё страшнее была метаморфоза тела. Мышцы усыхали, кожа становилась тонкой, как пергамент. Волосы выпадали, обнажая череп, а под прозрачной кожей проступали вены.

И одновременно с этим он чувствовал, как внутри него растёт что-то иное. Что-то чуждое, металлическое, холодное, несокрушимое. Оно выходило из его костей, прорастало сквозь кожу, формируя внешний каркас, повторяющий структуру его скелета. Каждая кость, каждый сустав получали металлическую копию, сросшуюся с оригиналом.

Илья понимал, что происходит, и это понимание лишь усиливало агонию. Его тело буквально пожирало само себя, используя органическую материю как строительный ресурс для создания чего-то нового, чего-то механического. Его аналитический ум не мог принять идею о том, что сложная механическая конструкция может появиться из ниоткуда – значит, она должна была создаваться из доступного материала. Из него самого.

Пусть будет больно сейчас… Но пусть это будет последняя боль! А потом металл защитит меня, спрячет от страданий. Больше никто и никогда не сможет ранить меня… Я буду как в скорлупе, в своей броне. Защищённый. Неуязвимый.

Особенно мучительной была трансформация спины. Илья чувствовал, как что-то формируется между лопаток, прорастает из позвоночника, извивается, словно живое существо, ищущее выход. Это "что-то" наконец прорвало кожу и выстрелило наружу – длинный, сегментированный механический манипулятор, похожий на щупальце или хвост скорпиона.

Боль достигла апогея. Сознание Ильи затуманилось, реальность расплылась перед глазами, словно он смотрел сквозь толщу воды. В ушах стоял непрекращающийся звон, заглушающий все остальные звуки. Он балансировал на грани беспамятства, когда сквозь шум прорвались звуки выстрелов и чей-то испуганный крик.

С огромным усилием Илья открыл глаза. Зрение расфокусировалось, картинка двоилась, но он всё же смог разглядеть Виктора, прижатого к стене. Тот отстреливался от чего-то, атакующего его с невероятной скоростью.

Илья моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд, и с ужасом понял, что это "что-то" – его собственный манипулятор. Механическое щупальце двигалось само по себе, с пугающей грацией и смертоносной точностью. Оно уворачивалось от пуль, парировало удары ножа и неуклонно теснило Виктора в угол.

– ИЛЮХА!!! Да еб твою мать!!! Отзови! ОТЗОВИ! Эту хуйню! – орал Виктор, едва уклоняясь от очередного выпада трехпалой клешни на конце манипулятора.

Илья попытался сконцентрироваться, но голова раскалывалась от боли. Он не понимал, как управлять этой частью себя, которая, казалось, жила собственной жизнью.

Стой! Прекрати!

Манипулятор замер, затем медленно повернулся к нему. Илья ощутил странную связь – словно обрёл новую конечность, которой только учился управлять. Трёхпалая клешня осторожно, почти нежно коснулась его щеки.

Илья попытался подняться на ноги. Каждое движение отдавалось болью, словно все кости в его теле были переломаны. Он чувствовал себя как пациент после тяжелейшей травмы позвоночника, делающий первые шаги в процессе реабилитации. Тело не слушалось, мышцы, истощённые до предела, отказывались работать.

Он сделал неуверенный шаг к зеркалу, висящему на стене. Без мышц он двигался как марионетка. Металлические сегменты скрипели, компенсируя отсутствие мускулатуры.

В зеркале он увидел чудовище.

***

Существо, лишь отдалённо напоминающее человека. Изможденное, высушенное тело, обтянутое бледной, почти прозрачной кожей, сквозь которую проступали кости. Череп, лишённый волос, с запавшими глазницами, в которых тускло горели глаза.

Но главное – металл. Вдоль позвоночника тянулся механический каркас – чужеродный, угловатый, с острыми краями и шипами, впивающимися в плоть. Такие же конструкции охватывали руки и ноги, поддерживая их, позволяя двигаться даже без мышц. На стыках металла и кожи виднелись воспалённые рубцы, а в некоторых местах металл просто врастал в тело, становясь с ним единым целым.

Из спины, между лопаток, выходил тот самый манипулятор – длинный, гибкий, с множеством сегментов, способный изгибаться в любом направлении. Он парил над плечом Ильи, словно кобра перед броском, а трёхпалая клешня на конце то раскрывалась, то смыкалась, как будто принюхиваясь.

Не человек. Не машина. Чудовищный симбиоз плоти и металла.

Пиздец… это что… Я?!

Он взглянул на свою руку – высохшую, костлявую, как у мумии. Вдоль внешней стороны предплечья и тыльной стороны ладони тянулись металлические пластины, повторяющие структуру костей под кожей. Прикосновение к лицу ощущалось смутно – нервы, видимо, тоже пострадали.

– Что со мной?! – голос сорвался на крик, и Илья в ярости ударил манипулятором по зеркалу.

Зеркало взорвалось осколками. Удар оказался настолько сильным, что часть стены за зеркалом тоже обрушилась, открыв соседний номер.

Виктор, всё ещё держа пистолет наготове, осторожно приблизился к Илье.

– Спокойно, парень, спокойно, – его голос звучал напряженно, но он старался говорить мягко, как с диким животным. – Это твоя Воля. Она… необычная, но очень мощная.

Илья повернулся к нему, и манипулятор угрожающе поднялся над его головой.

– ТЫ! Знал, что так будет? – прошипел он. – Знал и не предупредил?

– Нет, клянусь, – Виктор покачал головой. – Я повидал много разных воплощений Воли, но такую… такую вижу впервые.

Он медленно опустил пистолет и сделал ещё один шаг к Илье.

– Понятия не имею, что творилось у тебя в голове, но Воля – это ты сам. Твоя суть. Раз она приняла такую форму, значит, ты именно так себя воспринимаешь.

Илья хотел возразить, но слова застряли в горле. Разве не этого он хотел? Защиты от “злого” мира и наказания для себя? Разве не мечтал он стать чем-то большим, чем просто человек? Разве не видел в механизмах спасение от человеческих слабостей?

Он снова посмотрел на свои руки – тонкие, как у скелета, кожа да кости, но надёжно защищённые металлической броней, дублирующей каждую косточку. Затем перевёл взгляд на манипулятор, который теперь покорно висел за его спиной, готовый выполнить любую команду.

– Я не могу… нормально двигаться, – выдавил он, делая неуверенный шаг и чуть не падая.

– Не волнуйся, это пройдёт, – Виктор осторожно поддержал его. – Похоже, твоя Воля использовала ресурсы тела для создания… этого. Но ты привыкнешь. Твоя Воля будет поддерживать тебя. Теперь вы с ней едины.

Виктор говорил спокойно, словно оценивал новую прическу Ильи, а не его радикальную трансформацию, изуродовавшую его тело. Илья почувствовал раздражение, но сдержался. Сейчас главное – научиться управлять новым телом.

Сконцентрировавшись, он попробовал идти. Шаг, ещё шаг – координация улучшилась. Экзоскелет учился вместе с ним, подстраиваясь под его намерения. Манипулятор тоже стал послушнее.

– И что теперь? – спросил Илья, глядя на Виктора.

Тот уже собирал свой рюкзак, методично укладывая вещи.

– Теперь двигаемся дальше. Нужно изучить новое воспоминание, найти укрытие, где ты сможешь восстановиться.

Виктор закинул рюкзак на плечо.

– Кома – это бесконечная дорога без начала и конца. Мы не зря называем себя Скитальцами.

Он направился к двери.

– Наша жизнь здесь – вечное путешествие, вечный поиск. Одни ищут свою Дверь, другие – силу, третьи – знания. Но все мы – вечные путники на этой дороге.

Илья подошел к кровати и сорвал с неё покрывало, пытаясь хоть как-то прикрыть своё изменённое тело. Ткань цеплялась за выступающие части металлического каркаса, но всё же создала хоть какое-то подобие одежды.

Когда они вышли в коридор, Илья бросил последний взгляд на разбитое зеркало. Осколки отражали фрагменты его нового облика – металл, переплетенный с плотью, мертвенно-бледная кожа, холодный блеск механизмов.

Наташа, я найду дорогу домой. Неважно, во что я превратился. Неважно, сколько времени это займёт. Я вернусь к тебе.

Дверь номера закрылась за ними, и они шагнули в неизвестность нового воспоминания.

Глава четвертая

Выйдя из фойе, они попали в удушающий зной. Пахло солью и водорослями.

Виктор прищурился от яркого света и воплотил Компас. Стрелки прибора завертелись, а затем замерли в одном направлении.

– Хорошо, маршрут прежний, – сказал он, изучая показания. – Значит, впереди всё чисто. Поспешим!

Компас исчез. Виктор поправил снаряжение и решительно двинулся вперед.

Илья старался не отставать, но тело не слушалось. Каждое движение давалось с огромным трудом. Экзоскелет был спасением и проклятием одновременно – он держал тело, но каждый шаг отзывался болью.

– Ну же, давай, – пробормотал он себе под нос, делая очередной неуверенный шаг.

Нога подогнулась, Илья едва не упал. Манипулятор вонзился в асфальт, удержав его. Острая боль пронзила спину в месте крепления механической конечности. Илья стиснул зубы, чтобы не закричать.

– Виктор, стой! – крикнул Илья, тот был уже далеко впереди.

Виктор обернулся, оценил ситуацию и поспешил назад.

– Извини, братишка, совсем из головы вылетело, – он окинул Илью сочувственным взглядом. – Ладно, попробуем помедленнее.

Виктор подставил плечо, Илья навалился на него. Экзоскелет скрипел, Илья тяжело дышал – они медленно двинулись вперед.

– Так мы и до вечера не дойдем, – пробормотал Виктор, оглядываясь по сторонам.

В отчаянии Илья пустил в ход манипулятор, цепляясь им за дорогу и подтягиваясь вперед. Каждый рывок сопровождался оглушительным лязгом. Клешня вспарывала мостовую, оставляя борозды, словно по улице проехал бульдозер.

***

Такой шум не мог не привлечь внимания. Фантомы толпились вокруг, разглядывая диковинку.

Вскоре вокруг Ильи и Виктора начала собираться толпа. Одни фантомы застывали на месте с пустыми глазами, другие начинали пятиться, третьи подходили ближе, словно влекомые невидимой силой. Маленькая девочка в розовом платье подошла совсем близко и протянула руку к металлическим пластинам на ноге Ильи.

Женщина с застывшей улыбкой оттащила ребенка, что-то быстро говоря. Улыбка не касалась пустых глаз, но в голосе звучала паника.

– Плохо дело, – пробормотал Виктор, заметив, как меняется поведение фантомов.

Ситуация ухудшалась. Поведение фантомов становилось неадекватным. Турист в гавайской рубашке механически поднимал камеру, но так и не делал кадр – одно и то же движение, как сломанная игрушка. Официантка замерла с подносом на улице, равнодушно наблюдая, как бокалы разбиваются о тротуар.

– Что с ними происходит? – спросил Илья, чувствуя нарастающую тревогу.

– Сбой сценария, – процедил Виктор. – Они не понимают, как реагировать на тебя.

Толпа росла. Одни фантомы начали кричать, другие бросились бежать, создавая давку и панику. Третьи застыли в ступоре, с выражением ужаса на лицах. А несколько молодых мужчин неожиданно проявили агрессию – они двинулись к Илье и Виктору, сжимая кулаки и что-то гневно выкрикивая.

– Сука, – выдохнул Виктор, отбиваясь от нападающих. – Ну вот, началось.

Он начал проталкиваться сквозь толпу, поддерживая Илью одной рукой, и расчищая путь другой. Когда один из фантомов попытался схватить Илью за манипулятор, Виктор без колебаний пробил ему в челюсть. Фантом рухнул на мостовую, но его место тут же заняли другие.

– Стадо, – выплюнул Виктор, раздавая удары направо и налево. – Один запаниковал – и все следом!

Паника нарастала. Фантомы кричали, толкались, падали. Другие бежали прочь, сбивая всё на пути. Третьи нападали на Илью и Виктора, видя в них причину происходящего.

– Виктор, я не могу… – начал Илья, чувствуя, как силы покидают его.

– Держись! – отрезал Виктор, продолжая пробиваться сквозь толпу. – Шум и сбой сценария фантомов могут привлечь Безликих. Нужно убираться отсюда!

Вдали прогремел взрыв. Земля дрогнула, в небо поднялся столб дыма. Следом донеслись крики и стрельба – настоящие вопли ужаса.

Виктор резко замер и воплотил Компас. Стрелки быстро вращались, но постепенно замедлились, указывая в сторону взрыва.

– Блядь, накаркал! Безликий уже здесь… – мрачно сказал он. – Один… но нам и одного за глаза…

Следующий взрыв прогремел ближе, разогнав фантомов. Симфония разрушения нарастала – звон стекла, визг металла, грохот рушащихся стен.

***

– Так, Илюха, план меняется. – Виктор быстро оценивал ситуацию, поглядывая в сторону приближающегося хаоса. – Своим ходом ты не дойдешь, а нам нужно быстро убраться отсюда.

Он присел спиной к Илье:

– Смотрел старый советский мультфильм "Крокодил Гена"?

Илья непонимающе уставился на него:

– Да, смотрел. А при чем тут…

– Отлично, – перебил его Виктор. – Значит, сейчас воспользуемся мудростью из мультика: "Слушай, Гена, давай я понесу чемоданы, а ты понесешь меня… Это ты здорово придумал, Чебурашка!" – он усмехнулся. – Я понесу тебя на спине, а ты потащишь мой рюкзак своей клешней.

Илья колебался. Идея казалась унизительной, но выбора не было.

– Ладно, – сдался он. – Только это не клешня, а манипулятор.

– Называй как хочешь, – отмахнулся Виктор. – Главное, чтобы тащил рюкзак. Давай, залезай.

Илья взобрался Виктору на спину, обхватив его. Металлический хребет скрипнул, но выдержал. Манипулятор подхватил рюкзак.

– Ну вот, – удовлетворенно сказал Виктор, аккуратно выпрямляясь. – Не так уж и тяжело. Весишь как ребенок.

Он сделал несколько шагов, приноравливаясь, а затем уверенно зашагал по улице.

Шум приближался. К взрывам и стрельбе добавились сирены. Полицейские автомобили пронеслись мимо на бешеной скорости, за ними – пожарные и медики.

– Что происходит? – спросил Илья, всматриваясь в клубы дыма от пожаров.

– Безликий, – кратко ответил Виктор. – Компас показывает, что он пока один и далеко от нас, но даже один Безликий – это катастрофа для воспоминания.

Мимо пробежал отряд полицейских с оружием наготове.

– Они пытаются остановить его? – Илья не мог поверить. – Фантомы?

Виктор хмыкнул:

– Они действуют по сценарию. В этом воспоминании полицейские защищают людей – значит, будут сражаться даже с Безликим. Хотя это самоубийство.

Вдалеке прогремел мощный взрыв, над городом поднялся столб огня. Крики стали громче, отчаяннее.

– Уходим, – сказал Виктор, ускоряя шаг. – Пока он занят там, у нас есть шанс уйти незамеченными.

***

Удерживаясь на спине Виктора, Илья управлял манипулятором. Ощущения были странными – словно появилась третья рука. Илья чувствовал вес рюкзака, но иначе, это было похоже на прикосновение через толстую перчатку – приглушенное, но все же отчетливое.

Он различал текстуру ткани, распределение веса, даже чувствовал, как что-то перекатывается при движении.

– Поразительно, – удивился Илья. – Как будто это… настоящая рука.

– Для твоего мозга это и есть настоящая рука, – ответил Виктор, не оборачиваясь. – Воля – не просто инструмент, она часть тебя.

Илья тренировался, изучая принцип работы манипулятора. Никакого физического напряжения, только мысленный приказ. Представил, как манипулятор сдвигает рюкзак вправо, и тот плавно выполнил команду. Потом попробовал отодвинуть груз дальше – манипулятор растянулся, сегменты раздвинулись.

– Офигеть, – удивился Илья. – Я и не знал, что он так может.

– Твоя Воля, твои правила, – отозвался Виктор.

Виктор остановился в тени кафе с опрокинутыми столиками.

– Давай передохнем, – сказал он, осторожно опуская Илью на одно из уцелевших плетеных кресел. – Нужно перевести дух.

Илья опустился в кресло, манипулятор аккуратно положил рюкзак рядом.

Виктор подошёл к брошенному фруктовому лотку, взял пару яблок и вернулся.

– Держи, – он протянул яблоко.

Илья взял фрукт и повертел, рассматривая. Есть не хотелось.

– Кстати, как твой манипулятор? – спросил Виктор, откусывая от своего яблока. – Не устал держать рюкзак?

Илья прислушался к своим ощущениям.

– Странно, но я не чувствую усталости…

– Здесь твоя Воля не ограничена законами физики реального мира, – кивнул Виктор.

Он огляделся вокруг, затем указал на бетонную урну у входа в кафе:

– Слушай, а попробуй поднять что-нибудь потяжелее. Вот хотя бы эту урну.

– Зачем? – удивился Илья.

– Нужно знать, на что ты способен, – объяснил Виктор. – Это важно.

Илья сосредоточился. Манипулятор рванул к урне. Стальные пальцы сомкнулись, и тяжелая конструкция взмыла вверх, будто ничего не весила.

– Неплохо, – одобрил Виктор. – Теперь запусти ее в витрину.

– Зачем! Там же все сломается…

– Изучаем возможности, – успокоил Виктор. – Забей, это же не реальность.

Илья не стал спорить и метнул урну. Витрина взорвалась каскадом осколков, бетонный снаряд пронесся через магазин, снося всё на пути.

– Хорошо, – удовлетворенно произнес Виктор. – Теперь выдерни дорожный знак.

Манипулятор обвился вокруг столба и без усилий выдернул его из земли вместе с основанием.

– Слушай, а не слишком ли мы задерживаемся? Вдруг тот монстр нас найдет?

– Риск есть, – согласился тот, доставая из рюкзака флягу. – Но если нас прижмут, ты должен знать свои возможности. От этого зависят наши жизни.

Он сделал глоток и протянул флягу Илье:

– Попробуй пробить стену.

Илья сделал пару глотков и вернул флягу. Нацелил манипулятор на стену соседнего магазина. Удар был сокрушительным – кирпичная стена разлетелась на куски.

– Говорил же, – усмехнулся Виктор. – Сильная Воля.

Илья втягивался в процесс. Чем дольше он работал с манипулятором, тем точнее становились ощущения. Чувствительность поражала – через сталь проходили ощущения тепла, прохлады, вибраций.

Виктор изучал возможности манипулятора, предлагая новые задачи. Он оценивал боевой потенциал Ильи.

– Ладно, поиграли и хватит, – объявил Виктор. – Пора двигаться дальше.

Илья забрался на спину, манипулятор подхватил рюкзак, и они продолжили путь.

***

На главной улице их ждал сюрприз – полицейский кордон. Пять вооруженных фантомов блокировали проход.

Командир шагнул вперед и рявкнул что-то на местном языке, приказывая остановиться. Рука покоилась на рукояти пистолета.

Виктор остановился и медленно опустил Илью на землю, поддерживая, чтобы тот не упал.

– Спокойно, – сказал он тихо. – Не делай резких движений.

Полицейский снова заговорил, указал на автомат Виктора. Смысл был ясен – оружие на землю.

– Повторяй за мной – прошептал Виктор.

Виктор поднял ладони и изобразил дружелюбную улыбку. Затем заговорил на их языке, активно жестикулируя.

Илья с удивлением посмотрел на него:

– Ты знаешь их язык?

– Так, поверхностно, – признался Виктор, не переставая улыбаться. – Для них важнее не слова, а правильное поведение.

Полицейские переглянулись. Командир снова ткнул пальцем в автомат и угрожающе заговорил.

– Ладно, не хотите по-хорошему, – пробормотал Виктор, медленно снимая автомат. – Будет по-плохому.

Оружие легло на мостовую, Виктор отступил с поднятыми руками. Полицейские расслабились и опустили стволы. Командир двинулся вперед.

Рука Виктора метнулась к кобуре. Пять хлопков прозвучали одновременно – каждая пуля нашла цель. Фантомы рухнули замертво.

Илья окаменел от ужаса. Пять мертвых тел. Кровь медленно текла по мостовой.

– Ты… ты убил их, – выдавил он.

– Они не настоящие, – отрезал Виктор, подбирая свой автомат. – Фантомы, помнишь? Просто тени воспоминаний.

– Но они выглядели такими… живыми.

– Хватит! – рявкнул Виктор, встряхнув Илью за плечи. – Они! Не! Настоящие! Безликий – настоящий! И он уже близко!

Он кивнул в сторону, откуда доносились звуки разрушения:

– Слышишь? Это он. И с каждой минутой он все ближе. Хватит жевать сопли! Залезай на спину, и двигаем дальше.

Но Илью парализовало. Он смотрел на трупы. Никогда раньше он не видел мертвых людей.

– Слушай меня внимательно! – Виктор схватил Илью за подбородок, заставляя смотреть в глаза. – Решай прямо сейчас: либо ты со мной, и тогда мы еще поборемся за жизнь, либо сиди тут с трупами и жди, когда Безликий придет за тобой. Ну! Что выбираешь – жизнь или смерть?

Виктор присел, подставляя спину.

Слова Виктора подействовали. Илья, всё еще бледный от шока, молча забрался на спину. Руки дрожали, в голове крутились образы мертвых полицейских, но желание жить оказалось сильнее. Манипулятор подцепил рюкзак, и они покинули место, где пахло кровью и смертью.

***

Улицы хранили следы паники. Разбросанные фрукты, сломанные столики, забытые вещи.

***

Пацан на грани срыва… После убийства фантомов совсем замкнулся. Нужно разрядить обстановку.

В Коме психологические травмы могли быть смертельными – Виктор видел, как ломались даже опытные Скитальцы.

– Илюха, – осторожно заговорил он, – понимаю, тебя расстроило… то, что случилось с полицейскими. Но не мучай себя.

***

Илья сжал губы и не ответил. Обида и непонимание клокотали внутри – зачем нужно было их убивать?

***

Классическая реакция новичка. Виктор помнил себя в первые месяцы – те же терзания, та же вина. Но здесь не было времени на психотерапию. Нужно было переключить внимание на что-то конструктивное.

– Лучше подумай о своих проблемах, – продолжил Виктор. – Посмотри на себя – тебя же на ветру качает.

Виктор кивнул на витрину магазина, где отражался силуэт Ильи. Тощий, изможденный.

– Кстати, давай тебя сначала нормально приоденем, – сказал Виктор, останавливаясь возле магазина спортивной одежды. – А то в самый ответственный момент окажешься с голой жопой, запутавшись в простынях.

Оставив Илью у входа, Виктор быстро сбегал в магазин и вернулся с одеждой.

– На, переодевайся, – протянул он шорты, футболку и кроссовки. – Взял оверсайз, чтобы не цеплялось за твои… железки.

Илья скинул покрывало и неловко натянул одежду. Вещи были великоваты, но свободно сидели, не задевая металлические части.

– Теперь хоть на человека похож, – кивнул Виктор, снова подставляя спину. – Ну что, поехали дальше?

Когда Илья устроился у него на спине, Виктор продолжил:

– Так вот, насчет твоего тела. Не переживай, братишка, все поправимо.

***

– Правда? – Илья невольно оживился. Несмотря на обиду, перспектива вернуть нормальный вид его заинтересовала.

***

– Разумеется! – с энтузиазмом ответил Виктор. – Есть тут один секрет, о котором ты не в курсе. Я ведь рассказывал, что в Коме еда не нужна?

– Да, рассказывал.

– Так вот, это правда – еда не нужна. – Виктор сделал паузу. – Но это не значит, что Скитальцы вообще не могут есть!

***

Илья навострил уши:

– И как это работает?

***

– Все как в реальном мире, – Виктор подобрал с земли два манго и дал одно Илье. – Питание плюс активность. Здесь организм восстанавливается в разы быстрее.

Илья взял фрукт.

– Ешь, – Виктор жевал манго. – Такое же питательное, как в реальности. И пользы столько же. Плюс физнагрузка…

Он многозначительно посмотрел на Илью:

– Поверь, через пару месяцев от твоей худобы и следа не останется! Я тебя так раскачаю, станешь как фитнес-модель с рекламы трусов. А захочешь – сделаю из тебя мистера Олимпию. Арнольд от зависти сдохнет!

***

Илья рассмеялся – первый раз после пробуждения в Коме.

– А знаешь… я согласен! Хочу быть как Арнольд!

***

– Без проблем! – заверил Виктор. – Я же местный старожил, все нюансы освоил. Слушайся меня – и все получится.

Виктор говорил тепло и уверенно. Он действительно хотел помочь Илье – парень неплохо показал себя, из него можно было сделать толкового Скитальца. Главное – не дать ему сломаться на старте.

***

– Спасибо, Виктор! – искренне сказал Илья. – Правда, спасибо! Я уже думал, что навсегда останусь… таким.

***

– Брось, – отмахнулся Виктор, мысленно вздохнув с облегчением. – Теперь мы вместе, я тебя не брошу.

Виктор был удовлетворен. Илья пришел в себя, снова стал разговорчивым. Кризис миновал – можно было двигаться дальше.

– Только учти, – добавил Виктор, – дело не быстрое. Придется запастись терпением.

***

Илья благодарно кивнул.

***

Земля задрожала от близкого взрыва. Виктор резко остановился, чуть не сбросив Илью, и воплотил Компас.

– Сука, – прошептал Виктор, глядя на показания. – Он уже здесь…

Дорога вывела их к большой площади. От неё веером разбегались улицы, окруженные отелями и домиками.

Виктор осторожно выглянул из-за угла и тут же отпрянул.

– Ну что за блядство, – выругался он тихо.

Через перекресток пронеслась колонна полицейских машин. "Люстры" бешено сверкали, выли сирены.

Виктор нырнул за угол дома, прислонившись к стене.

Полицейские исчезли в пыли. Сирены затихли. Выждав пару минут, Виктор воплотил Компас.

Стрелки показали направление через площадь, хотя подрагивали – Безликий был близко.

– Бегом! – Виктор бросился через перекресток. – Нужно проскочить, пока есть возможность.

Они были на середине площади, когда воздух разорвали звуки катастрофы.

Грохот, взрывы, скрежет металла, предсмертные вопли – всё обрушилось одновременно. Полицейская колонна нашла свою цель, себе на беду…

– Пиздец… – прошептал Илья, чувствуя, как холодок пробежал по спине.

– Пиздец… – мрачно согласился Виктор. – Ну всё, отвоевались фантомы…

Из боя выскочили уцелевшие машины. Они неслись обратно, но из целой колонны уцелело всего пять. Все побитые – стекла вдребезги, кузова помяты.

Фантомы не растеряли боевой дух. Страх читался на лицах, но они дисциплинированно отстреливались.

– Да что за хуйня! – проговорил сквозь зубы Виктор, наблюдая, как фантомы перекрывают площадь. – Вы должны были все сдохнуть!

Полицейские выскочили из машин и заняли круговую оборону. Автомобили стали укрытиями, оружие смотрело в сторону опасности. Двигались четко, но глаза выдавали страх.

Виктор рванул к гранитной стеле отеля "Seahorse". Нырнув за укрытие, он резко сбросил Илью на землю.

Всё его внимание поглотил Компас. Прибор дрожал в руках, стрелки указывали на перекресток и дергались.

– Он здесь, – прошептал Виктор, и Илья впервые услышал в его голосе неподдельный ужас. – Рядом.

Виктор лихорадочно искал путь к отступлению, но полицейские контролировали все выходы. Попытка бежать означала попасть под огонь – перепуганные фантомы палили во все, что двигалось.

Пот заливал лицо Виктора. Руки тряслись. Обычно невозмутимый, теперь он походил на загнанного зверя.

– Сука, сука, сука, – шептал Виктор сквозь зубы, не отрывая глаз от прибора. – Вот же блядь попали…

– Виктор, что происходит? – прошептал Илья.

– Заткнись! – огрызнулся тот, не отрывая взгляда от Компаса.

Компас показывал на перекресток – безопасного пути не было. Безликий был рядом.

Первый выстрел разорвал тишину. Полицейские открыли огонь. Их команды звучали всё отчаяннее.

Виктор судорожно сглотнул, лицо побелело.

– Все… – едва слышно сказал он, и Илья понял – сейчас они увидят настоящий кошмар.

***

Стрельба превратилась в канонаду. Полицейские строчили из всех стволов, голоса срывались на крик. Гильзы сыпались дождем.

И тут из-за угла показалась фигура.

Когда-то это был человек. Теперь – жуткая пародия на мушкетера XVII века. Черная слизь покрывала огромное тело, но сквозь нее просвечивали очертания – широкополая шляпа с пером, камзол, высокие сапоги.

В руках существо сжимало рапиру – невероятно длинную, сегментированную. На поясе висели кремневые пистолеты – массивные, покрытые костяными наростами.

Но страшнее всего было лицо. Точнее – его отсутствие. На его месте чернела дыра, контуры которой текли как вода. Ни глаз, ни рта – только бездна, излучающая первобытный ужас.

***

Виктор видел много Безликих за свои годы в Коме, но этот… этот был древним.

Матерая тварь…

Мощь, которая от него исходила, заставляла воздух дрожать.

– Твою мать, это что еще за Д'Артаньян?! – выдохнул Виктор, завороженно глядя на монстра.

***

Дыхание Ильи перехватило. Существо источало такую ауру зла и разрушения, что воздух вокруг него казался гуще, темнее.

Безликий двигался неестественно – конечности то вытягивались, то сжимались. Походка была плавной, но хищной.

Полицейские открыли ураганный огонь. Пули исчезали в темной субстанции. Безликий даже не замедлился.

Командир яростно орал, но в голосе звучала паника.

Монстр замер перед баррикадой и взмахнул оружием. Клинок распался на сегменты, превратившись в плеть.

Единственный удар – и половина баррикады исчезла.

***

Илья зажмурился, но звуки проникали в сознание – влажный хруст плоти, предсмертные вопли, скрежет железа. Открыв глаза, он увидел кровавое месиво и обломки машин.

– Ох, еб твою… – выдохнул Илья, и его замутило.

***

Уцелевшие полицейские отступали, продолжая стрелять. Безликий неспешно собрал рапиру, убрал в ножны и достал пистолеты.

Выстрелы грохотали как артиллерия. Каждая пуля оставляла дымящуюся воронку. Асфальт плавился, металл испарялся. От обороны не осталось следа.

И тут Илья заметил – рапира Безликого стала длиннее. К ней добавился еще один сегмент.

***

Илья с ужасом понял – монстр становится сильнее. Каждая смерть его усиливает.

***

Виктор раз за разом проверял Компас, но стрелки крутились как безумные. Безликий был непредсказуем, прибор не мог найти путь к спасению.

– Блядь, ну должен же быть выход, – шептал Виктор, и в этот момент из отеля хлынула толпа фантомов.

Туристы и служащие отеля, заслышав стрельбу, высыпали на улицу поглазеть. Завидев монстра, они заорали и кинулись прочь.

Безликий повернулся в их сторону и издал звук – нечто среднее между хохотом и воем. От этого жуткого рева у Ильи подогнулись колени, а в ушах зазвенело.

Началась бойня…

Тварь смаковала убийства. Рапира текла в его лапах – становилась хлыстом, сжималась в иглу. Фантомы визжали и падали, как овцы под ножом мясника. Никто не мог скрыться.

***

Виктор отчаянно искал выход, но Компас только издевательски вращал стрелками. Никакого пути к спасению не было. Они оба умрут здесь, если… В отчаянии он взглянул на прибор еще раз – и замер. Стрелки начали медленно сходиться, указывая на одну точку.

На Илью.

Безликий скоро заметит их укрытие. Тогда они оба умрут. Но если один из них привлечет внимание монстра… другой сможет уйти. Холодная логика выживания против… чего? Совести? В Коме совесть – роскошь, которую мало кто может себе позволить.

Рука потянулась к кобуре.

– Прости, братишка, – еле слышно прошептал он, целясь Илье в колено. – Но я обязан выжить…

***

Закончив резню, Безликий повернулся в их сторону. Тварь неторопливо двигалась к стеле.

Медлить было нельзя. Виктор нажимал на спусковой крючок, когда небеса разверзлись пламенем.

Пылающий метеорит величиной с грузовик обрушился на площадь. Земля содрогнулась, подбросив их в воздух. Мостовая разошлась трещинами, взметнулись столбы пыли и пламени. Ударная волна смела остатки магазинов.

Все заволокло густым дымом.

***

Илья повернулся и увидел оружие в руках Виктора. Секундная пауза, встреча взглядов. Но Виктор не смутился. Он дал залп в сторону Безликого и рухнул на Илью, заслоняя.

– Все будет хорошо! – заорал он. – Я с тобой!

***

Взрыв спас их обоих – Илью от пули, и его от невыносимого выбора. Виктор почувствовал облегчение. Может, это и к лучшему.

Из огненного пекла донесся вой ярости и боли. Удар попал в цель, но не убил. В огне мелькали контуры существа.

– Живучая тварь, – прошептал Виктор, прижимая Илью к земле.

Безликий выбрался из пламени – черная оболочка была повреждена, местами проступала обожженная плоть, но монстр оставался смертельно опасным. Существо яростно крутило головой, выискивая обидчика.

Существо уже поворачивался к стеле, когда в него влетел фонарный столб. Тварь недовольно зашипела, небрежно разрубив препятствие и переключилась на новую угрозу.

***

На площадь вышел настоящий гигант. Трехметровый великан из серого камня. Каждая мышца высечена словно резцом скульптора, косая сажень в плечах, настоящий титан.

– Раздавлю, тварь! – проревел гигант.

***

Исполин пригнулся и без усилий подхватил массивную лавку. Каменные мышцы заиграли, и скамья полетела в монстра.

Безликий уклонился с неожиданной ловкостью. Лавка пролетела мимо и с грохотом врезалась в витрину.

***

Колосс понесся вперед, сотрясая землю. Скорость нарастала. Мелкие камешки подпрыгивали от вибрации.

На полном ходу он протаранил Безликого плечом.

***

Но Безликий не растерялся. Он выставил жесткий блок, сдерживая натиск. Существо упиралось ногами в асфальт, черная субстанция растекалась, увеличивая площадь опоры.

Титаны сошлись в поединке. Каменный исполин давил массой, Безликий сопротивлялся. Асфальт под ними крошился.

***

Существо с трудом высвободило руку, схватило пистолет и дало залп в упор.

Исполина отбросило, каменная плоть треснула. Он застонал.

– Больно, бля! – пророкотал он.

***

Монстр торжествующе заревел. Убрал ствол и пошел к поверженному врагу, готовя клинок.

– Гранит! Я готова! Пригнись! – донеслось откуда-то сверху.

***

Гранит мгновенно рухнул ничком, закрываясь руками. Над ним прошла волна жара.

На площади показалась женская фигура, объятая пламенем. Она медленно шла вперед, словно толкая перед собой невидимый груз. Из ее вытянутых рук хлестал гейзер белого огня – испепеляющего все на своем пути. Дорога плавилась под ее шагами.

***

Безликий оказался в центре огненного шторма. Белое пламя поглотило его. Монстр взвыл от боли – впервые в его голосе прозвучали страдания. Темная оболочка шипела.

– Да! – радостно завопил Илья. – Получай, тварь!

***

Виктор немедленно заткнул ему рот, прижав ладонь к лицу.

– Какого хрена? Они же на нашей стороне, пошли поможем! – обиженно сказал Илья, когда Виктор убрал руку.

– Дурень! – прошипел он. – Нет никакой НАШЕЙ стороны! У них только одна сторона – СВОЯ!

***

Но было поздно. Безликий услышал крик и метнулся в их сторону. Огонь терзал его, но он продирался через пламя.

– Илюха, он сейчас ударит! – взревел Виктор. – Блокируй!

***

Безликий несся к ним на бешеной скорости, объятый пламенем, занося рапиру. Огненный луч преследовал его.

Илья увидел приближающуюся смерть – разъяренный Безликий и беспощадный огонь. Он инстинктивно выбросил манипулятор вперед, целясь в лезвие рапиры.

***

Удар был чудовищным. Клешня встретила клинок. КРАК! Сноп искр рассыпался в воздухе. Манипулятор отбросило назад, но и Безликий промахнулся – рапира отсекла кусок стелы. Боль пронзила Илью как молния, он заорал и потерял сознание. Что-то хрустнуло в спине, металлические крепления манипулятора прорезали кожу, кровь хлынула ручьем.

***

Безликий пронесся мимо, но огненный поток неумолимо следовал за ним. Женщина явно их видела, но продолжала атаку, не колеблясь.

Температура достигла предела. Дышать стало невозможно. В нескольких метрах от них асфальт уже начал плавиться.

***

– Да она же хочет нас убить! – прохрипел Илья, очнувшись от того, что Виктор тащил его прочь. – За что? Что мы ей сделали?

Виктор в последний момент успел оттащить его с траектории луча, но жар опалил их.

– Мы для них как насекомые, – прохрипел он, кашляя от дыма и жара. – Ты часто смотрел под ноги, идя по лесу? Наступил на муравья? Да и хуй с ним, не повезло букашке…

***

Тем временем Безликий кружил по площади, ускользая от огня. Пламя не успевало за проворной тварью. Гранит поднялся и беспомощно топтался рядом с напарницей, не зная, чем помочь.

– Не могу попасть! – крикнула женщина, поворачиваясь вслед за целью. – Слишком быстрый!

***

Безликий явно и сам это понял. Он торжествующе завыл и пошел на сближение, отводя рапиру для решающего удара.

– Искра, сбей ему прицел! Гранит, он метит ей в голову, полторы секунды! – прозвучала уверенная команда.

***

Монстр распрямил конечность, клинок рассыпался сегментами и рванул к цели. Искра перестала поддерживать луч и хлопнула в ладоши. Огненный взрыв разошелся кругами. Существо заорало и отвернулось, сбив прицел.

Гранит, словно ждавший этого мгновения, шагнул вперед и блокировал удар предплечьем. Звенья клинка заскрежетали по камню, высекая искры и оставляя царапины, но не пробили каменную броню.

***

Свободной рукой Гранит ухватил клинок и потянул.

– Попался, падла! – проревел он.

Началось перетягивание каната. Безликий тащил рапиру к себе, Гранит – в свою сторону. Силы были равными. Асфальт трещал под их ногами.

***

– Гранит! Брось! Полсекунды! – крикнул тот же голос.

Безликий равнодушно пожал плечами, отпустил рукоять и мгновенно выхватил пистолеты.

Гранит понял – не успеет уклониться. Он развернулся, заслоняя Искру.

***

И тут между ними и Безликим возник третий Скиталец.

С виду – обычный мужик под шестьдесят. Крепкий, жилистый, седая щетина, усталые глаза старого вояки. Потертый камуфляж, тяжелые берцы. Однако стоило приглядеться – и становилось не по себе.

Он двигался неправильно. То застывал истуканом, то вдруг оказывался в другом месте – без переходных движений. Как будто кто-то перематывал кинопленку. Но самым жутким было мерцание. Фигура то расплывалась, то становилась прозрачной, то пропадала совсем. Казалось, этот человек живет в нескольких моментах времени, перепрыгивая между ними.

– Шифт! – крикнул Гранит с облегчением в голосе.

***

Мужчина резко выбросил руки и замер. Пули Безликого – огромные снаряды, покрытые светящимися знаками – повисли в воздухе у его ладоней. Мир застыл. Гранит с Искрой отскочили. Шифт начал мерцать вместе с пулями – лицо исказилось от напряжения, на лбу выступил пот. Потом он исчез. Снаряды рванули, снеся половину площади. Взрывной волной Гранита с Искрой отшвырнуло в стороны. Шифт появился за спиной каменного гиганта и рухнул на колени, хватаясь за грудь.

***

– Прости, Шифт, – расстроенно сказал Гранит, помогая товарищу подняться.

– Нахуй твои извинения! – прохрипел тот, с трудом переводя дыхание. – Все потом, а сей… Он атакует! Искра, сбивай выстрел! Секунда!

***

Безликий выстрелил и схватился за рапиру, бросаясь вперёд. Искра взмахнула рукой снизу вверх, детонируя снаряды в воздухе. Взрывы озарили площадь.

Шифт, превозмогая боль, вскарабкался Граниту на спину и обхватил его голову. Теперь они оба начали мерцать, смещаясь между фазами. Безликий замахнулся рапирой, но цель растворилась в воздухе. Монстр растерянно крутил головой. В следующий миг Гранит возник прямо у него под носом. Каменный кулак врезался в безликую голову. Удар получился сокрушительный – тварь пролетела через всю площадь, пробила стену дома и скрылась в облаке пыли.

***

– Фуууух, бляяяя! – Шифт тяжело сполз со спины Гранита, хватаясь за сердце. – Как тяжко то… Вперед! Три секунды!

Гранит ринулся к пробоине в стене. Искра готовила следующий удар – воздух вокруг неё заплясал от жара.

Сражение было в самом разгаре.

***

Стена рухнула. Из дыма и пыли вынырнул Безликий – и Илья понял: игры закончились…

Движения монстра изменились. Исчезла прежняя игривость, теперь каждый жест дышал холодной яростью. Безликий больше не наслаждался охотой – он боролся за жизнь.

***

Тварь воткнула рапиру в асфальт и приставила к ней пистолеты. Чёрная слизь потекла по металлу, сплавляя оружие. Получилась жуткая пушка, покрытая пульсирующей органикой. Монстр нацелил орудие на Гранита.

– Гранит! Ты мертв! Две секунды! – завопил Шифт, его силуэт замерцал от перенапряжения. – НЕТ! Не уклоняйся! Все равно смерть! Блокируй! ДА! Блокируй!

***

Жерло пушки разверзлось, словно пасть чудовища. Из недр вырвался снаряд размером с бочку, покрытый мерцающими символами и тянущий за собой зловещий зеленоватый хвост.

Гранит успел среагировать. Он вбил ноги в мостовую так глубоко, что асфальт треснул. Затем каменная масса потекла по телу, наращивая броню. За считанные секунды голем превратился в живую крепость.

***

Удар сотряс всю площадь. Ядро пробило защиту и швырнуло Гранита через перекресток. Он катился по асфальту, оставляя глубокие борозды, пока не врезался в стену отеля. Когда пыль улеглась, гигант поднялся – весь в трещинах, осыпающийся, но живой.

– Гранит! – закричала Искра, направляя на Безликого новый поток пламени.

***

Но монстр был готов. Безликий разобрал свою самодельную пушку, вернув оружию прежний вид. Рапира завертелась пропеллером – превратившись в огромный щит из вращающихся сегментов. Белое пламя рассеивалось, не достигая цели.

***

Тварь пошла в атаку. Удары стали яростными, отчаянными. Безликий понимал – дай противникам передышку, и исход битвы может измениться.

Курортный городок превратился в преисподнюю. Рапира вспарывала здания, выстрелы превращали машины в груды металлолома. Огонь Искры плавил асфальт в вязкую жижу. А удары Гранита заставляли дрожать землю и трескаться фундамент.

***

Скитальцы и Безликий увлеклись сражением, не замечая ничего вокруг. Виктор нутром чувствовал – это их шанс.

– Не ссы, брат! – заорал он, подхватывая Илью. – И не из такой жопы выбирались!

Манипулятор подхватил рюкзак, и они ринулись прочь.

***

Вокруг них царил ад.

Огненный сгусток просвистел над головами, едва не спалив. Взрывная волна швырнула на землю – последние метры они ползли на животах, пока осколки сыпались дождем.

– ЕБАТЬ… – орал Виктор, уворачиваясь от летящих обломков.

***

ХРРРАК! Гранит пролетел над их головами, отброшенный ударом Безликого, и врезался в трехэтажный дом. Здание рухнуло, едва не погребя их.

Илья завороженно следил за битвой, но ужас нарастал. Скитальцы работали как единое целое – один предупреждал об опасности, другой принимал удары и контратаковал, третья поливала врага пламенем. И всё равно победа ускользала.

***

Смерть ходила рядом. Рапира рассекла воздух – ещё мгновение, и их бы разрубило. Залп разворотил тротуар рядом. Пламя лизнуло место, где они были мгновение назад.

Но самое жуткое – до них никому не было дела. Они были букашками в урагане, песчинками под ногами сражающихся титанов. Оставалось бежать и надеяться, что их случайно не раздавят.

***

– Везучий ты, Илюха! – орал Виктор, волоча товарища. – Представь, угодил бы в такой пиздарез без меня!

Целые кварталы превращались в руины. Райский курорт исчезал на глазах.

***

Когда они добрались до границы воспоминаний, сзади рвануло так, что небо содрогнулось. Огненный столб взметнулся в стратосферу, а ударная волна дотянулась до них даже на таком расстоянии – словно ядерный гриб расцвёл над городом.

– Все? Конец? – с надеждой спросил Илья.

– Да, хрен его знает, – пожал плечами Виктор. – Может, и завалили тварь. Команда у них была что надо, слаженная. Но кто знает… Может, и наоборот вышло.

Они остановились на возвышении, откуда весь курорт был как на ладони. То, что недавно было райским местечком, теперь напоминало декорации к фильму про апокалипсис – дымящиеся развалины, языки пламени, клубы едкого дыма.

– Да, Илюха… такая вот хуйня… Все как в реальной жизни… – мрачно сказал Виктор. – "Большие дяди" выясняют отношения, а "маленькие люди", как мы, просто пытаются выжить…

Он кивнул вперёд – за границей воспоминаний начинался другой мир. Серые панельки, асфальтовые дворы, детские площадки. Советский квартал резко контрастировал с тропическим раем, который они покидали.

– Пора сваливать, Илюха, – сказал он, шагая к границе. – Кто бы ни победил, нам он не друг – сам видел. Пока они друг друга месили, до нас дела не было. А теперь победитель может и о нас вспомнить. Мы, конечно, мелочь, но на безрыбье и рак рыба…

Глава пятая

Виктор и Илья пересекли границу воспоминаний. Яркие краски курорта исчезли, уступив место тусклым тонам советских многоэтажек. Даже воздух изменился – стал густым, прохладным, лишился морской свежести и наполнился запахами асфальта и бетона.

Виктор убедился, что они укрылись от чужих глаз, и только тогда остановился, осторожно опуская Илью. Манипулятор опустил рюкзак и вернулся в прежнее положение, но металл предательски дрожал – механизм выдавал состояние хозяина.

Впереди тянулась прямая улица, застроенная типовыми домами. Здания стояли вдоль дороги унылой шеренгой, лишь кое-где в окнах мерцал свет.

– Уютненько, – пробормотал Виктор, доставая из рюкзака бинокль. – Прямо как в детстве…

Виктор поднял бинокль и принялся осматривать улицу. Лицо становилось все серьезнее – впереди ждали неприятности.

– Ну что там? – не выдержал Илья.

Бинокль опустился, и Виктор задумчиво потер подбородок.

– Новости так себе, дружище, – покачал он головой. – Это не самое приятное воспоминание. Фантомы ведут себя как-то странно…

– Странно? – Илья нервно хмыкнул. – Виктор, тут для меня вообще все странно.

Утреннее солнце только подчеркивало мрачность пейзажа. Все выглядело блеклым, словно выцветшим от времени. Бетонные коробки громоздились вдоль дороги, а их темные окна зияли как пустые глазницы черепа.

***

Виктор присел на выступающий из земли бетонный блок – остаток какой-то старой постройки. Жестом пригласил Илью сделать то же самое.

– Ладно. – Виктор кивнул. – Давай потратим немного времени на инструктаж. Пять минут роли не сыграют, зато могут спасти жизнь.

Илья неуклюже опустился рядом.

– Как я уже говорил, Кома состоит из воспоминаний, – устроившись поудобней, Виктор сделал глоток из фляги. – Но не все воспоминания одинаковы.

– Воспоминания – штука субъективная, – фляга перешла к Илье. – Зависят от настроения, эмоций, здоровья, возраста и кучи других вещей. Поэтому одно и то же событие разные люди помнят по-разному.

Илья отхлебнул – жидкость, как и прежде, обожгла горло. Вернул флягу и задумался.

– Например? – спросил он.

– Возьмем парк развлечений, – фляга исчезла в рюкзаке. – Для взрослого – развлечение. Для ребенка – сказка. Для того, кто боится высоты – сущий кошмар. Понял суть?

Илья кивнул:

– Ясно. Все зависит от восприятия.

– Точно! – Виктор одобрительно похлопал его по плечу, манипулятор вздрогнул. – Вот такие воспоминания, которые не совпадают с реальностью, мы зовем искаженными.

Он бросил взгляд на городской квартал впереди, где солнце поднималось выше, но его лучи странным образом не достигали улиц. Тени между домами оставались густыми и непроглядными.

– Искаженные воспоминания – палка о двух концах, – Виктор понизил голос. – Можно найти бесценные вещи… или погибнуть.

Манипулятор сжался – железо чувствовало тревогу хозяина.

Заметив это, Виктор усмехнулся:

– Боишься? Правильно делаешь. И я боюсь – каждый раз.

– А что за сокровища? – спросил Илья, стараясь не обращать внимания на поведение манипулятора.

Пауза затянулась – видимо, Виктор что-то вспоминал:

– А вот тут, дружище, начинается самое интересное! Была у меня одна история…

***

Виктор откинулся назад, и в его лице появилось что-то от бывалого рассказчика.

– Однажды меня наняли Скитальцы – нужен был проводник, – начал он, и манипулятор Ильи слегка повернулся к Виктору, словно тоже заинтересовался. – Договорились по оплате, да и дело казалось пустяковым.

Он вытащил нож и привычно проверил остроту – движение получилось автоматическим.

– Первое время все шло отлично, – рассказывал Виктор. – Мы набивали мешки добром, воспоминания попадались спокойные.

– Но потом нам не повезло, – тон Виктора стал серьезнее. – Попали в воспоминание, которое выглядело совершенно обычным. Мальчишка к бабке в деревню ехал. Куда уж безопаснее?

Он спрятал нож и поправил лямки рюкзака.

– А загвоздка была в том, что пацан до смерти боялся собак. А они, естественно, чуя его страх, лаяли, кидались. Обычное дело, в общем.

Илья поежился, манипулятор повторил движение.

– И что дальше? – спросил Илья, хотя по тону Виктора уже догадывался, что добром дело не кончилось.

– А дальше детские кошмары стали явью, – Виктор говорил медленно, будто припоминая детали. – Память мальчика превратила обычных дворняг в настоящих монстров. Огромных, свирепых, смертельно опасных.

Он помолчал, давая словам дойти.

– Пацан только и делал, что удирал от них, вот и здесь собаки перли напролом, не обращая внимания на наши попытки их остановить. Ебаные мясные танки! Двоих парней потеряли, остальные еле ноги унесли.

Илья невольно съежился, представив себе этих чудовищных собак, охотящихся на беззащитных людей.

– И как же вы спаслись? – спросил он.

Виктор улыбнулся, но улыбка получилась кислой:

– Выручил артефакт – старинная музыкальная шкатулка одного из Скитальцев. Раритет из позапрошлого века.

Он присел на корточки, возясь со шнурками.

– Парень рассказывал, что нашел ее в особняке аристократа, возле кровати. Хозяин, видимо, засыпал под музыку. В те времена с развлечениями было не густо, – добавил он с усмешкой.

Манипулятор качнулся – будто от нетерпения.

– И вот, когда эти твари загнали нас в угол, шкатулка и пригодилась. Заиграла мелодия – собаки начали засыпать. Повезло, что мальчик все-таки считал их живыми, а не роботами какими… Так мы и спаслись, только шкатулку бросить пришлось – иначе проснулись бы твари.

Виктор поднялся и отряхнул колени.

– Вот ради таких находок Скитальцы и продолжают лезть в искаженные воспоминания. Можно отыскать удивительные артефакты – самые простые вещи, которые в памяти людей превратились во что-то волшебное.

Илья молча переваривал услышанное.

– Понятно… – наконец произнес он. – Слушай, а нельзя заранее понять, что нас ждет? Монстры там или артефакты? Может, народные приметы Скитальцев или что-то вроде того?

Виктор расхохотался:

– Народные приметы Скитальцев? Надо запомнить. – он вытер выступившие слезы. – Нет, дружище, это лотерея. Можешь нарваться только на монстров, только на артефакты, на все сразу, а можешь вообще ничего не найти. Мне чуть проще – Компас помогает.

Он снова достал бинокль и окинул взглядом воспоминание впереди:

– Что до нашего случая – попробуем разобраться вместе. У меня есть предположения, но любопытно, что ты думаешь.

Виктор протянул бинокль Илье:

– Смотри внимательно и говори, что видишь. Пора учиться понимать воспоминания.

***

Илья аккуратно взял бинокль и принялся изучать открывшийся вид. Хотя было раннее утро, атмосфера была мрачной и гнетущей. Цвета казались приглушенными, будто пыльная дымка окутывала весь пейзаж.

– Видишь общую картину? – подсказал Виктор, наблюдая за выражением лица Ильи.

– Да, – кивнул тот, не опуская бинокль. – На редкость унылое местечко. Как будто жизнь покинула это место.

С виду обычная городская застройка – многоэтажки, магазины, школа, детский сад. Но все здания словно вытянулись вдоль единственной дороги, ведущей к массивному сооружению в конце улицы.

Строение резко отличалось от остальных – настоящая крепость с массивными стенами, узкими окнами-бойницами и тяжелой входной дверью. В отличие от остальных зданий, оно выглядело… настоящим.

– Настоящий замок… – пробормотал Илья, переводя бинокль дальше.