Бедный родственник. Шаг в сторону

Размер шрифта: 13

Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону

Серия «Попаданец»

Выпуск 110

Иллюстрация на обложке Айрата Аслямова

* * *

Пролог

Возле дверей стояли, небрежно держа алебарды, два меднокожих гиганта в красных, с золотой вышивкой, набедренных повязках. Привилегия – вот так стоять возле входа в покои самого важного человека в царстве – передавалась от отца к старшему сыну уже более пяти тысяч лет. Поговаривали даже, что на самом деле гиганты одни и те же, бессмертные создания магического гения.

Крошечный по сравнению с десятиметровыми дверями человек с аккуратной, заплетённой в косичку чёрной бородкой снял сандалии, большую часть одежды и опустился на колени. Путь от дверей до трона предстояло проделать на четвереньках, в одном нижнем белье.

Двери бесшумно распахнулись, на лицах охранников застыло презрительное выражение – кто для них эти посетители, просто прах под ногами повелителя, одного слова которого достаточно, чтобы даже память о входящих сюда людях исчезла.

Человек поднял правую руку, переставил, подтянул левое колено, потом проделал то же самое с другой рукой и ногой, и так шестьдесят раз, не поднимая головы, смотря на своё отражение в отполированных золотых плитках пола. Да и что он мог увидеть нового – мощные, инкрустированные золотом колонны высотой сорок метров подпирали золотой же потолок, разукрашенный драгоценными камнями, зал размером с футбольное поле был практически пустым, только у стены, противоположной дверям, стоял на возвышении золотой трон. Если все золото, что было пущено на отделку зала, собрать вместе и сплавить, получился бы куб с гранью в десять метров и весом почти в двадцать тысяч тонн.

Золотой пол неприятно холодил руки, его температура всегда была примерно пятнадцать градусов по Цельсию; такой, вполне вероятно, никогда не рождался на этой Земле. Казалось, гравитация здесь возрастала вдвое. Хотя, может быть, и не казалось, каждый рывок давался человеку с трудом, но он терпел и, только уткнувшись в ограничительный барьер, перевёл дыхание и поднял голову.

На белоснежном троне сидел молодой, лет двадцати пяти, человек, с вьющимися волосами цвета воронова крыла, тонкой длинной бородкой, продетой через кольцо, в белой тунике, заколотой пряжкой из белого металла, и с интересом смотрел на распростёршегося перед ним посетителя. Внимательный взгляд, с любопытством изучающий стоящего на четвереньках человека, добрая улыбка, собирающая еле заметные морщинки возле глаз, свободно лежащие на бёдрах руки – все это должно было располагать к себе, но почему-то внушало только страх и беспокойство.

Пришелец, избегая встречаться глазами с хозяином покоев, заголосил:

– О, великий энси, надежда и опора трона, повелитель молний и попиратель облаков…

– Хватит, – повелительно произнёс молодой человек, вставая с кресла. Он медленно спустился к замершему посетителю, обошёл его вокруг, потыкал ногой, словно тюк с вещами.

– Старый нун Громеш, давно тебя не было видно. С чем пожаловал?

Громеша доброжелательность хозяина зала не обманула. Он помнил, как люди входили сюда и больше не возвращались, и однажды даже сам стал свидетелем того, как грузная фигура просителя, вот так же стоящая на четвереньках, поплыла, превращаясь в бесформенный кусок чего-то отвратительно бурого, и впиталась без остатка в золотой пол. К тому же заданный вопрос не предполагал ответа, скорее, был неким ритуалом, отработанным за тысячи лет.

Никто из тех, кому доводилось бывать в этом зале, из тех, кто вообще знал, что такое помещение во дворце существует, не видел, чтобы энси был моложе пятнадцати лет и старше сорока. Один сменял другого, все так же сидя на троне и затем спускаясь к посетителям, год за годом, столетие за столетием, на памяти нуна это была уже восьмая опора трона, которая, в сущности, делала с этим троном что хотела. Эгиры изредка приходили и уходили, лугали, номинальные главы государств, хоть и чаще, сменяли друг друга, и такая ротация была закономерной, происходила по большей части естественным путем, на место умершего правителя садился другой, не всегда ближайший, но родственник. Только энси, когда подходил срок, выбирали своего преемника сами, из обычных подростков, неодарённых, не принадлежащих старым семьям, уходили с ними в скрытый от чужих глаз храм, откуда возвращался только один, тот, что моложе. Садился на трон и вот так же с доброй улыбкой и внимательным взглядом встречал каждого, кто по какой-то причине, очень важной, осмеливался потревожить его покой – только в один-единственный день лунного месяца. Что делал молодой человек в остальные дни, наверное, знали только его охранники, но ни один из них за тысячи лет не сказал ни слова.

Энси, закончив изучать нуна, сел рядом с ним на пол, сложив ноги, и приглашающе шевельнул рукой. Повинуясь жесту, нун Громеш сел напротив точно в такой же позе. Вот теперь можно было отвечать.

– Что привело тебя, нун? Вижу, ты ничего не просишь.

– Я боюсь ошибиться, но возможно, у нас прыгун, великий?

– Знаю, – энси задорно и заразительно засмеялся. – Не бойся. Пришлось немного подтолкнуть слияние, так что с ним все в порядке. Пока. Хоть вы и хотели его убить, но тут тебя не виню, соблазн был слишком велик. Это ведь не первый на твоей памяти?

– Пятый, великий. С каждым столетием их становится все меньше и меньше. Прости, я не знал о твоих планах на него.

– Ты и не должен. Ты уже стар, нун, твое время уходит. Жертвы не помогают?

– Пока ещё да, великий, но все хуже.

– Что, живое трепещущее сердце на золотом блюде не пробуждает аппетит? Можешь не отвечать. Два-три десятка лет, и ты уйдёшь на покой. Я сам найду подходящий мир. Эгир и совет семей уже одобрили твою замену?

– Нет, великий.

– Решил сначала узнать, что я скажу? Твой сын и Марика. Из них выйдет отличная пара.

Нун жадно впитывал каждое слово. Часто то, что говорил энси, надо было расшифровывать, и горе тому, кто ошибётся. А сейчас прямым текстом повелитель указывал, что надо делать. Можно было пойти поперёк и сделать по-своему, поначалу многие семьи так и поступали. И где теперь они? Тем более династический брак отца с приёмной дочерью – это древняя традиция, правда, давно и заслуженно забытая, но тут сам повелитель высказал свою волю. Хоть его сын и идиот, годный только на то, чтобы своей космической армадой командовать, сжигать непокорные планеты и швыряться молниями в нерадивых слуг, но, видимо, придётся ему ещё раз послужить делу семьи.

– Так ведь Иту и… – решил уточнить нун.

– Я говорю о другом твоём сыне, – улыбнулся энси. – То, что ты решил, можешь делать. Если ветвь заболела, её надо подрезать, очистить от вредителей и лишних побегов, пока она не заразила весь ствол.

– Да, великий, – нун склонил голову так низко, как смог, почти уткнувшись носом в пупок. Ещё не бывало такого, чтобы энси что-то не знал.

– Сын Тоальке – он должен скоро прийти.

– Мы отправили за ним Анура, внука моего двоюродного брата, великий, – нун был уверен, что можно ничего не говорить, только слушать, но почему-то энси не любили, когда диалог превращался в монолог.

– Твоя семья слаба, и ты хочешь ослабить её ещё больше. Приглядись к нему, твой внук не самый лучший правитель, но возможно, его сын станет опорой семьи.

– Да, великий, – нун в глубине души выругался. Столько внимания какому-то ублюдку, и планы рушатся.

– О прыгуне не беспокойся, не стоит думать о проблемах раньше, чем они возникнут. Из тех нескольких тысяч, что были до него, смогли первый раз вернуться несколько сотен. А вернуться второй раз и служить семьям – таких по пальцам можно сосчитать. Прыгуны только кажутся полезными, гораздо ценнее те, кого здесь что-то держит. Если вдруг он появится, придёшь в Храм истины, я решу, что делать. Что-то ещё?

– Ничего важного, великий. Недавно вернулся Нарис, он был в вероятности, где почти нет магии, аборигены опередили нас в некоторых технологиях. Они уже почти полностью исследовали третий рукав, до которого мы ещё не добрались, но никаких следов нет. Реальности все так же идентичны.

– Я получил отчёт, – энси сидел спокойно, словно на мягких подушках. У нуна же вся задница затекла от контакта с холодным металлом, пси-энергия в зале не работала, ощущения не заблокировать. А этому хоть бы хны. – Нариса надо поощрить. Возьмёшь у казначея десять ману для него.

– Ты очень щедр, великий.

– Наша задача… – энси легко поднялся на ноги, нун с завистью посмотрел на него. До конца разговора ему самому вот так сидеть, в одной позе. – Неизменна. Человеческий род должен выжить, для этого мы передаём технологии из одних вероятностей в другие, копим и развиваем их у себя, стараемся охватить взглядом галактику, засылаем наших людей в другие реальности, оставляем ненужные и развиваем перспективные. Это стратегия, нун, можно проиграть одну схватку, но выиграть войну. Боги поставили перед нами цель, и если мы не сможем её достичь, нашего мира не будет.

Нун ждал. Он мог бы многое сказать: и то, что больше трети магов не смогли вернуться обратно, затерявшись где-то на пути из одной реальности в другую, и что подавляющему большинству людей абсолютно наплевать на какие-то высокие цели, на непонятных врагов, которые, возможно, придут через несколько тысяч лет. Что другие галактики по-прежнему недоступны и у экспансивного развития обязательно будет предел. И что ему самому было совершенно все равно, что произойдёт, когда даже его праха уже не будет. Но это и так было известно энси, только ему позволено говорить очевидные вещи.

– Как дела у Илани Громеш-Арке? – легко сменил тему молодой человек.

– Я виноват, великий, – нун опустил голову. – Подумал, что так будет лучше для семьи.

– Это ваши внутренние дела, вину будешь искупать перед своим эгиром, если вдруг он её найдёт, и перед советом семей. Сын твоего внука будет для неё хорошим мужем, обряд проведёте немедленно, как только он появится.

– Будет исполнено, великий, – нун с облегчением вздохнул.

– Можешь идти. Десять ману из двадцати отдашь казначею.

Выбравшись за дверь, нун поднялся и стер холодный пот со лба. Вот что называется прийти за шерстью, а уйти стриженым. Хотя хорошая стрижка тоже стоит денег, двадцать ману – пустяк по сравнению с тем, что сказал энси, тем более для семьи, где, возможно, скоро будет подрастать новый повелитель потоков. Иного объяснения вниманию к какому-то прижитому в другой реальности ребёнку он не видел.

Громеш вытащил из сумки кожаный мешочек с отложенной сотней и, отсчитывая по одной золотой монете с отверстием посредине, насадил их на тонкий золотой штырь, торчащий из каменной плиты. На двадцатой плита полыхнула зелёным, Громеш не торопясь снял половину монет и убрал обратно. Стоящий рядом невысокий человек средних лет, в зелёной тунике с серебряной вышивкой, кивнул, провел рукой над золотым столбиком, и тот исчез.

– Хорошего пути, нун Громеш.

– И тебе, умун Каффи, – низко поклонился старик, выпрямился, став лет на тридцать моложе. Остался только визит вежливости к лугалю, и надо уносить отсюда ноги. Как можно скорее, запас ману не бесконечен.

Глава 1

Дежавю… Абсолютная темнота вокруг, хоть глаз выколи. Хотя, может быть, уже и нет у меня глаз? Последнее, что помню, как Арраш заталкивает меня в мой блок, потом сообщение от искина поместья о запуске протокола самоуничтожения и яркий свет.

Видимо, я умер.

Но что-то для мёртвого я очень здраво рассуждаю, хотя вот как бы нет фактов того, как себя люди ведут после смерти. Даже в магическом мире, по общедоступным данным, призраков не существует, а переселение душ высмеивается. Хотя, что там в действительности происходит, наверняка эти старики из великих и древних семей знают, но скрывают.

Что-то было ещё, когда обратный отсчёт закончился, и все вокруг меня самоуничтожилось по протоколу. Что-то про другой протокол. Важно или нет?

«Включён протокол экстренной эвакуации».

«Угроза разрушения носителя. Производится вход в систему».

«Первичный вход. Идентификация завершена. Данные синхронизированы».

Да, вот оно!

Значит, меня эвакуировали. И сейчас, видимо, моя тушка валяется на такой же каменной скамье, как и некоторое время назад. На синхронизированной скамье.

Я пошевелился – нет, скамьи подо мной не ощущалось. Вообще ничего не было, словно я висел в воздухе, причём это определённо был воздух – я дышал, грудная клетка двигалась. Даже носом для уверенности пошмыгал. Dum spiro, spero![1] Причём очень даже неплохо, воздух приятный такой, свежий, пахнет немного озоном, как под ярким солнцем после дождя. Только вот яркого солнца не наблюдается.

– Пользователь активирован! – в темноте раздался чей-то голос. Женский. Не слишком приятный, скрипучий немного, но фраза была произнесена на чистом русском языке.

– Пользователь, вы можете говорить?

– Могу, – без раздумий согласился я. В моем положении поговорить – самая необходимая вещь.

– Слияние модулей завершено. Режим – поглощение, – предупредил меня о чем непонятном, но важном голос и замолк, видимо дожидаясь моей реакции.

– Спасибо. – Ну что тут ещё сказать. Модули слились и поглотились, значит, все идёт по плану.

– Идёт оценка развития пользователя, – голос стал строже. Может, зря я поблагодарил, теперь за идиота считают?

– Оценка завершена, – через некоторое время голос вернулся, ну и на том спасибо. – Выберите вариант интерфейса.

– Огласите весь список, – потребовал я.

Голос не отзывался. Видимо, список был не маленьким и требовал подготовки. Или моей, или моего неизвестного собеседника.

– Ну так что насчёт списка, – подождав с полминуты, поинтересовался я.

– Уровень пользователя – ноль. Доступен один вариант, – обрадовал меня голос.

Ну и то хорошо, чем меньше выбор, тем меньше волнений. Знать бы ещё, что выбираю.

Перед глазами зажглась точка, подросла, превратилась в голубую капельку. Из капельки выстрелили четыре линии – одна, ведущая вниз, закончилась красной капелькой, другие, под углами в сто двадцать градусов – оранжевыми. Из новых капелек, тех, которые сверху, стали тянуться такие же линии, и через некоторое время передо мной выросло пушистое деревце – красные, зелёные, оранжевые и голубые узелки вперемешку. Навскидку было порядка десяти уровней, но много веточек было короче, а несколько обрывались уже после третьего узелка. Зелёных было совсем немного, навскидку где-то сотня, а вот оранжевые и красные – почти все. Голубой узелок был всего один.

– Супер, – совершенно искренне сказал я. Деревце и вправду было очень красивое, прямо новогодняя ёлочка. Я попытался дотронуться пальцем до самого нижнего, красного узелка, но получил электрическим разрядом по пальцу. Блин, больно! Но значит, я все-таки существую, раз боль чувствую. Кстати, и зрение нормальное, свечения от деревца хватало, чтобы разглядеть себя. Руки-ноги на месте, ожогов вроде нет, и даже МК-22 в неплохом состоянии. Пощупал карман – джедайский меч на месте, я ведь его даже достать тогда не успел. А сейчас вытащил из кармана, попробовал активировать – но нет, не работает.

– Активация оборудования блокирована, – подсказал голос. – Системное хранилище недоступно.

Ладно, не доверяют мне. Меч включить не дают, в кладовку не пускают. И вообще где я? Замуровали, демоны! Или демонессы.

– Эй, как вас называть?

– Преждевременный вопрос. Перед вами интерфейс пользователя нулевого уровня. Красные узлы – недоступны, оранжевые – опасность, не соответствующая уровню пользователя. Зелёные – миры, рекомендованные к переносу. Голубые – посещённые. Пока все понятно?

– Дайте-ка догадаюсь. Это какой-то межмировой портал. И если я выберу какой-нибудь шарик, сразу туда перенесусь. И вообще, может, я лучше назад вернусь, к маме?

– Не портал, а интерфейс. Ещё раз повторяю – красные узлы недоступны…

– Понял, понял, – перебил я. – К маме – не вариант. Может быть, я задам пару вопросов?

– Да.

– Где я сейчас нахожусь?

– В интерфейсе блока переноса, – любезно пояснил голос. Чисто по-женски – кратко и непонятно.

– Хорошо. – С женщинами все просто, главное, задать правильный вопрос. – Когда в прошлый раз я проходил через портал, то пользовался каким-то амулетом. А сейчас как это произошло?

– Модуль переноса внедрён в тело пользователя, – обрадовал меня голос. – История предыдущих переходов не сохранена. Портальные маяки пользователю недоступны.

Ладно, нет так нет.

– Этот интерфейс – это доступные миры?

– Да.

– А есть справка по интерфейсу?

– Нет.

– Так как же мне им пользоваться? – не выдержал я.

– Упрощённый интерфейс предназначен для пользователя нулевого уровня. Красные узлы – недоступны, оранжевые…

– Стоп. Это я понял. А почему они недоступны?

– Перенос невозможен.

Ну вот невозможен, и все. Как с операционисткой в банке разговариваю. Или с техподдержкой провайдера – там такие же скриптороботы сидят, им что на бумажке написали, то и повторяют.

– Хорошо. Я выберу красный узел – переноса не будет?

– Нет.

– А если у меня будет первый уровень и я выберу красный узел, будет информация, почему он недоступен?

– Эта информация доступна только пользователям уровня один и выше. – Мне показалось, или в голосе звучало злорадство?

– Ладно. А есть информация о том, что мне будет доступно на первом уровне, кроме информации о том, что мне будет доступно? – на такой вопрос я бы сам не ответил, но то, что сформулировал – прям прилив гордости почувствовал.

– Два вида интерфейса, настройка внешнего вида системной области, системный модуль хранения, выбор справочной системы, выбор точки переноса в мире назначения.

Ух ты! Так, надо пробовать дальше.

– При переносе мои вещи сохранятся?

– Некорректный вопрос.

Ну вот, пойди догадайся. А если так?

– Если я выберу зелёный вариант, сохранятся мои вещи в точке переноса?

– Неизвестно.

– Хорошо, – я уже понял, что мне тут ничего не обломится. – Как получить первый уровень пользователя? Нет, другой вопрос! Сколько мне осталось сделать переходов до первого уровня?

– Один.

Да, угадал! Посмотрел на дерево. Так, если голубой узел – это так называемый мир ноль, то красный, который в самом низу, видимо – мир минус один, которого якобы нет. Хотя чего там, его и вправду нет, исчез куда-то, но ведь точно был. Может, галлюцинации? Ладно, дальше идут узловые миры первого разделения, о котором я читал, и так далее. Зелёные начинаются где-то с пятого яруса, причём их больше всего на одной «ветке». Продолжаем разговор.

– Доступен ли мне исходный узел?

– Нет.

– Будет ли он доступен?

– Посещённые ранее узлы доступны на первом уровне пользователя и выше.

И на этом спасибо. Значит, обратно я смогу вернуться, только для этого мне нужен модуль переноса. Вернее, он у меня уже есть, только надо научиться им пользоваться, причем желательно до того, как он понадобится.

– А есть справка по модулю переноса? – поинтересовался я, в принципе, не особо надеясь на ответ.

– Справка по модулю доступна в интерфейсе модуля переноса, – сообщил голос.

Блин, ну как так-то! И где этот модуль мне искать. Хотя, если этот модуль во мне, надо попробовать. Я напрягся, представил, что соединяюсь с модулем, и произнёс: «Справка».

Результат был нулевым. И моё воображение вдобавок нарисовало красочную картинку ржущей обладательницы голоса – по пространству расходились эманации веселья. Меня тут троллят, а вопрос жизни и смерти, между прочим!

– Модуль переноса доступен только в узлах переноса, – смилостивился голос. Точно, веселится. – Доступен ещё один вопрос. Время аренды системной области заканчивается, в течение минуты вы должны выбрать узел переноса. В противном случае выбор будет сделан за вас из числа зелёных пунктов назначения.

Ну и ладно. На самом деле тоже неплохо, сам я точно выберу бяку какую-нибудь.

– Когда я смогу снова активировать модуль переноса? – как можно конкретнее спросил я.

– Таймер готовности модуля будет доступен после переноса, – добил меня голос.

– Ладно, – махнул я рукой. Чего ждать-то. – Доверяю тебе выбор пункта назначения.

– Правильный выбор, – отозвался голос. Причём стал он заметно мягче и доброжелательнее. – Зажмурьте глаза, согните ноги и выставьте руки вперёд – возможен перепад высот. Сразу после вспышки активируйте щит. До переноса осталось – десять… девять… восемь…

Вспышка. Вот тварь, и тут подколола.

Щит я активировать не успел, грохнувшись с высоты где-то в полметра на лесную поляну. Прямо в лужу. Мерзкий моросящий дождь, прохладная погода, где-то градусов десять-двенадцать, деревья все вроде знакомые. Есть знатоки, которые навскидку отличат тополь от ясеня или липы, но для меня они все практически одинаковы. Ну понятно, берёзу там, дуб, клён, ёлку с сосной можно от яблони и вишни отличить – по наличию плодов, в дебри ботаники я никогда не забирался. Так, вроде у нас в лесу все то же растёт, значит, занесло недалеко.

Никаких плит, языческих идолов или развалин строений не наблюдалось, выбросило меня в месте без хоть каких-то ориентиров или примет.

На пробу активировал заклинание, огненный шарик завис у меня над ладонью. Или меня так хорошо приложило этим протоколом уничтожения, или чем-то в воздухе тут пахнет, но шарик получился несколько большего размера, чем обычно, и чувствую – это не предел. Запустил его в небо – он там самоликвидируется. И запоздало подумал, что если вдруг надо мной самолёт будет пролетать, то зря вот это я сделал, пилот и пассажиры не виноваты, что под ними ищет своё место в жизни какой-то псион-новодел.

На мысленное обращение пси-модуль не ответил. Ни на первое, ни на десяток ещё после этого. Как растворился, что и следовало ожидать. При переносе все несовместимые с миром девайсы или не работают, или просто исчезают, так утверждали в мире ноль. Я пощупал за ухом – шарика не чувствовалось. Активировал заклинание чистки, кое-как отчистил костюм.

Такт-броня тоже, видимо, сдохла вместе с пси-модулем – системы управления активной защитой не отзывались, без начинки это просто не слишком модная, но очень прочная синтетическая тряпка. Достал из кармана верный мультикинжал, понажимал кнопку включения, без толку. Им теперь только как метательным оружием можно сражаться, если попасть точно в глаз или в затылок.

Вокруг вроде опасности нет, никто не пытается меня съесть или подстрелить, сел прямо на мокрую траву в позе лотоса, вдруг поможет, и попытался сосредоточиться. Первым делом постарался ещё раз вызвать интерфейс модуля, тот не откликался, хотя вот чувствую, когда кастовал, какая-то поддержка внутренняя была. Так-то, может быть, он рассосался, но не полностью, хотелось бы на это надеяться. Главное, что магия в этом мире есть, и я могу ей пользоваться в меру своих скромных возможностей и нескромных желаний.

Вспомнил сообщения о поглощениях, так что, может быть, пси-модуль никуда не делся, а наоборот – усовершенствовался. Или усовершенствовал, тут уж как кому повезло. Попробовал достучаться до модуля переноса, не знаю, может быть, причина неудач в том, что они увлеклись взаимным поглощением, но отклика тоже не было.

Хотя, помнится, первый раз я вошёл в пси-интерфейс, нажимая на модуль за ухом. А камень, который, видимо, и является модулем переноса, у меня впитался в правую ладонь. Ну да, прямо на линии жизни, ближе к началу, образовалась складочка, так и не заметишь её, если специально не приглядываться. Что с ней сделать – лизнуть, поцарапать? Для начала просто нажал ногтем.

И ведь получилось. Резкая боль пронзила руку, заорал, не беспокоясь даже, что кто-то услышит, настолько острыми были ощущения. Почувствовал, как что-то тянет в руке, постепенно расходясь по всему телу.

«Мне хана», – подумал я. Похоже на тромб, аспирина нет, вызов «скорой» тоже, наверное, затруднён, как в лес она проедет, тут дорог нет, только вертолётом вывозить. Попробовал себя лечить, не помогло. Просто лёг на землю, закрыл глаза и постарался медленно выдыхать воздух сквозь сомкнутые губы, гипоксия должна расслабить сосуды. Как ни странно, подействовало, ощущение стянутости прошло.

В воздухе на уровне глаз появился экран с менюшкой из четырёх строк и оповещением о том, что у меня нулевой уровень. Но я как бы привык уже к этому.

«Внешний вид интерфейса приведён к привычному для пользователя».

«Модуль переноса активирован, узел активации уничтожен».

Это он, наверное, про складочку на ладони. Там она действительно пропала.

«Следите за таймером. Перенос возможен только по истечении срока накопления заряда».

Тут ясно – батарейка должна зарядиться. В первой строке экранного меню таймер отсчитывал секунды. Учитывая его показания – 2671-23-55-41, до следующего перехода мне оставалось каких-то семь с половиной лет, отличная новость. Без информации, денег, жилья и прочего протянуть это время в неизвестной стране легче лёгкого. Если не помру – привыкну, ничего, мы, россияне, ко всему можем приспособиться.

Тапнул на таймер, появилось понимание зарядки маяка. Вот словно секунду назад не знал ничего, и раз – осенило.

Необходимую энергию маяк получал напрямую от меня, то есть от моего внутреннего резерва. Скорость поглощения зависела от размера этого резерва и от моего уровня, кто бы сомневался. Модуль можно было подпитывать кровью, для этого необходимо было войти с жертвой в полный контакт. Причём, если на роль жертвы годились любые существа, можно было, к примеру, пойти работать на скотобойню, то отдача была разной. Сколько-нибудь существенной она была от разумных существ, к которым модуль относил исключительно людей, хотя я бы поспорил. Так что, если уж припрёт, устроюсь местным палачом. Одной жертвы хватало, чтобы восполнить примерно сутки таймера, так что подумаешь, всего ничего надо было сделать – грохнуть две с половиной тысячи человек. Своими собственными руками, и желательно, чтобы они помучились перед смертью. Для меня, пацифиста со стажем, идеальный вариант.

Правда, ещё были другие возможности, вот только узнать я о них должен был самостоятельно. Что на самом деле логично – не хочешь убивать, учись, исследуй, твори, будь личностью и все такое.

Дальше шла справка, очень короткая. Уместившаяся в одном предложении. Для разблокировки базовых функций портального модуля мне предлагалось перейти на первый уровень, а это возможно было сделать при первом же следующем переходе.

Ну и в самом конце была ссылка на интегрированный пси-модуль. Полюбовался на красочные и совершенно неинформативные графики напряжённости внешнего магического поля и заполнения пси-ядра, узнал, что за последние сутки это ядро увеличилось в три раза, и мне стали доступны новые заклинания, которые я смогу выучить, как только моя базовая прошивка обновится с ученической на обычную. Я даже представлял примерно, когда это может произойти – через семь с половиной лет, вариант с убийствами меня как-то не привлекал. А ведь не увеличилось бы ядро – двадцатник тут сидеть. Также модуль порадовал меня отсутствием местной инфосети, сделав оговорку: из известных. Выдал список интеграции заклинаний в нервную систему, лидерство принадлежало адаптивному щиту с результатом в двадцать два процента, так что ещё работать и работать мне над собой.

В иконке лечащего заклинания появились две направленные друг к другу стрелочки, означающие свободный режим. Теперь я мог кое-как лечить других, взамен разблокировалось внешнее лечебное воздействие, причём исключительно с моего сознательного согласия. Осталось только найти хорошего, знающего мага-врача, мага-стоматолога и, что уж скрывать – мага-психотерапевта.

И как приз за мое примерное поведение, модуль предоставил мне доступ к информации из памяти смартфона, которую мне пытались занести в пси-чип, но так полностью и не смогли. Точнее говоря, она занеслась, но доступ был запутанным, а вот теперь я получал виртуальный экран смарта в привычном виде. Правда, практического значения номера телефонов, архив переписки, галерея с сотнями последних фотографий и видео и небольшая фильмотека не имели, но как ниточка, связывающая меня с родным домом, годились. Хоть на фото родителей посмотреть смогу. И сериал посмотреть на досуге, какой-нибудь «Брейкинг Бед» или про зомби что-нибудь.

Раз нет инфосети, нет и карты. Помнится, я шёл есть, когда все началось, значит, по времени сейчас должно быть часа три-четыре, но солнце стояло довольно-таки высоко. Если верить всему, что я прочитал про перемещения, стандартная погрешность была километров триста-четыреста, а максимальный разброс между точками пять тысяч километров, так что я по-любому где-то в Европе, или что тут её заменяет. Рассуждая логически, это не мой мир, у модуля был доступ к моему смарту и его частотам, так что в интернет бы я вышел, если бы правильно попал.

И не другая планета, уж это я успел понять – уходишь с Земли, приходишь на Землю, только другую. Какую – предстояло проверить.

Напоследок проверил ещё раз выкидушку, к моему удивлению, новый модуль, или что там в симбиозе получилось, её распознал. Обозначил полный разряд и необходимую замену батареи. Ну что же, надеюсь, в ближайшем магазине кварковые зарядные модули для этого вибратора не в дефиците.

Броню, раз уж такая пьянка пошла, тоже проверил и ожидаемо получил тот же результат. Надо будет при случае их на литий переделать, с шуроповёртами прокатывает, по крайней мере мой отец так свой починил, может и с этими тоже выйдет толк. Не в средние же века я попал, цивилизация хоть какая-то должна быть.

А вот линк с правой руки вообще исчез. Наверное, система переноса посчитала, что он мне тут без надобности. Как и кредиты на нем, действительно, зачем путешественнику деньги, тем более их тут вряд ли можно обменять на местную валюту.

Встал, попрыгал, подражая солдатам из фильмов, рукоятка меч-кнута чуть не вывалилась из кармана, но раз не выпала, значит, я молодец, правильно экипирован. Пора в путь.

Куда идти – известно. Слоны идут на север. А мы пойдём тоже примерно туда, пусть солнце светит в затылок. Тем более что в той стороне и что-то вроде тропинки имеется, следовательно, кто-то шастает, места не безлюдные. Возьму «языка». Или сдамся в плен – по информативности сейчас это примерно одинаково.

Глава 2

– That’s one small step for man, one giant leap for mankind[2], – пробормотал я, ступив на тропинку. Из всех видимых путей отступления с поляны это было единственное, которое я обнаружил, забравшись на высокое дерево и, подобно всем путешественникам, как это описывается в художественных книгах, оглядев окрестности. Но разве настоящего русского человека могут испугать какие-то трудности и неудобства. Если даже цель не видна, надо просто идти, и на пути попадётся золотая рыбка с Василисой Прекрасной в качестве бонуса – это ведь основной сюжет всех русских сказок. Идти не знаю куда, найти не знаю что, в конце стать царевичем и спокойно лежать на печи тридцать три года. В моем случае – восемь лет. Семь с половиной.

Погода, поначалу огорчившая мелким противным дождиком, постепенно исправлялась, солнце уже полностью выглянуло из-за облаков и немного припекало затылок. Есть почти не хотелось, спасибо плотному обеду, а вот попить не мешало бы. И желательно чего-нибудь без вредных бактерий и микроорганизмов, а для этого надо выбираться к жилью или хотя бы найти родник. Или ручей. Или даже речку, согласен на вариант со всякой растворенной в воде гадостью, попробую убить там всех микробов.

В принципе, я не особо боялся отравлений, лечить себя куда проще, чем других, хотя многие считают и делают наоборот. Но все равно, вдруг здесь, в этом мире, микробы особенные и на пси-воздействие отвечают ударом по печени и острой диареей. Рисковать не хотелось.

Тропинка явно была человеческого происхождения, случайно я даже знал, как отличить её от звериной. Только на первый взгляд между ними никакой разницы, ну кроме разбросанных по бокам пластиковых бутылок и пустых сигаретных пачек, которых тут все равно не наблюдалось. Надо посмотреть на ветки – на звериных тропах они мешают ходьбе, бьют по лицу, груди и даже по коленям, в зависимости от того, какого роста звери тут топают. Раз идти комфортно, то значит, не я тут первый представитель хомо, ну или звери тут – мутанты-великаны, с меня ростом. Лоси какие-нибудь.

Вот что интересно – других тропинок на поляне я не заметил, и обрывалась она прямо по краю роста деревьев, значит, люди ходили именно туда зачем-то. Но вроде ничего интересного я там, валяясь в луже, не обнаружил, хотя, честно говоря, и не искал особо. А раз они доходили, потом поворачивали и шли обратно, жилье должно быть недалеко, так мне мои аналитические способности подсказывали. Километрах в трёх-четырёх, дальше только общественным транспортом.

Хоть я и был изнеженным городским жителем, но на рыбалку, охоту и по грибы приходилось ходить, а с прибавлением способностей пройти километров десять-пятнадцать, да даже пятьдесят, для меня не было такой уж невыполнимой задачей. Таймер зарядки портала отлично заменял секундомер, я просто запомнил, что вышел на «тропу здоровья» в 23–35 по портальному времени, и периодически проверял часы. Быстрым шагом по накатанной земле даже обычному человеку можно идти километров пять в час, если особо не глядеть по сторонам, я прошёл километра три, когда лес начал редеть и тропа расширилась до размера узкой грунтовой дороги, стали попадаться отводки от неё, уходящие в лес, следы колёс и отпечатки человеческой обуви. Явно не в кроссовках здесь ходили, плоские подошвы, каблуки чётко отделены. Но и не в туфлях. Замедлил шаг – попасться на глаза местным жителям не хотелось бы вот так, без подготовки, старался идти по краю тропы, чтобы, если что, успеть спрятаться за дерево.

Глухой бубнеж я услышал, не доходя до перекрёстка с ещё одной дорогой метров двадцать, два мужских голоса о чём-то спорили, судя по интонации. Спрятался надёжно, как мне показалось, за разлапистым дубом, но голоса не удалялись и не приближались, собеседники стояли на месте, загораживая мне проход. Прислушался – язык вроде как на русский похож, но ни слова не понятно, они ещё и окончания проглатывают, и шипящих слишком много. Вроде как на польском говорят или на чешском. Но слышно было отлично, акустика здесь такая замечательная, что ли, или мой слух улучшился. Порадовало возникшее в голове сообщение: «Обнаружен неизвестный язык. Проводится анализ».

Пока прибор работал и анализировал, даже просто так некоторые слова я начал понимать, а с ними и общую нить разговора. А тут ещё встроенный переводчик порадовал, сообщил, что анализ завершён, и подключился к расшифровке беседы.

– Ты, Серко, от слова своего не отходи, – невидимый мне мужик, тот, что по голосу был старше, надменно и с ленцой отчитывал другого, – зачем брал, если отдавать не собирался. Знаешь ведь, что тебя ждёт. В закуп пойдёшь, и семья твоя вся.

– Так ведь отдам, Велий Силыч, вот чтоб мне на месте провалиться, отдам… – невидимый Серко не сдавался, хотя интонации явно были просящие и униженные.

– Да чем ты отдашь, голытьба, – старший, судя по характерному звуку, сплюнул. – Если тебя, твою семью и все хозяйство твоё продать, и половины не наберётся. Вот ведь связался с голодранцами, даже Роська, а у него тоже неурожай, рассчитался же, все отдал с процентами. Пришлось его брата смолянам в закуп отдать на десять лет, зато смотри, чист он теперь перед словом. А с тобой что делать, ума не приложу. С одной стороны, жалко тебя, а с другой, если я тебе долг спущу, неправильно будет. Не по обычаям.

Собеседники некоторое время молчали. Но не ушли – тяжёлое дыхание было слышно даже мне. Наконец Серко разродился.

– Знаю я, где клад зарыт. Мне Ждан рассказал, он собирался сам его выкопать, но не успел, сгинул.

– Врёшь, – припечатал старший. – Знал бы, давно сам откопал.

– Слово даю!

– Знаю я цену слову твоему, да и откуда тебе Ждан стал бы доверять. Он человек пришлый, тут всего ничего, только вот к уборке урожая трактир купили. И вдруг такая откровенность.

– Как брат он мне был, вот тебе правёж, – запричитал молодой.

– Ну да, ты и Ждан прям братья, седьмая вода на киселе, – насмешливо произнёс старший. – И где этот клад? Под трактиром зарыт?

– Карта тайная есть, точно говорю. Он, подлюка, на перемётной бумаге чернилами невидимыми карту нарисовал. Тайным заклинанием заклял, чтобы не понял никто. А бумагу эту, значит, в управу отдал, вроде как передаточную на сестру его, на трактир.

– Так, тихо, – старший, судя по звуку шагов, направился в мою сторону. Неужели обнаружил?

Сквозь ветви я увидел, как на тропе появился высокий, никак не меньше двух метров ростом, мужчина в синем, расшитом золотом кафтане и низких кожаных сапожках, с надвинутой на глаза кепкой-аэродромом. Мощный нос под кустистыми бровями, казалось, обнюхал все вокруг, водянистые глаза обшарили тропу. Не удовлетворившись обнюхиванием, он достал из кармана какое-то стёклышко и ещё раз осмотрел все вокруг, потом только вернулся назад.

– Нет никого, – послышался его голос. – Показалось. На работах все, но осторожнее надо быть, придурок, когда о таких вещах говоришь. Откуда прознал?

– Так сам Ждан мне и рассказал, когда я его раненого волок до дома. Ну, когда людишки лихие на него напали. Я ж ему помог, на себе тащил, так бы он помер в лесу. Вот он в благодарность и поведал мне, где сокровища спрятаны. Да ещё и клятву взял, что не скажу никому, только сестрице его, она как раз в отъезде была, за долю малую. За десятину.

– И что ж не рассказал? Ждан уже полмесяца как помер, откопали бы с сестрицей.

– Не нравлюсь я ей, эта гадина нос воротит, говорит, что лучше в девках помрёт. Да и метка на кладе том стоит колдовская, Ждан говорил, кто чужой раскопает, помрёт в муках страшных. А копать надо, когда луна на небе в полную силу входит, три дня до и после, иначе спрячется клад под землю так, что никогда не достанешь.

– В муках страшных ты помрёшь, если там денег будет меньше, чем твой долг, – усмехнулся старший. – Что там не так с этим кладом, кроме проклятья?

– Ещё, – молодой понизил голос, пришлось напрячься, прислушаться, заодно открыл в себе новое умение чётко слышать то, что захочу, на большом расстоянии, и вообще, интересно же, клады, проклятья, – просто так клад не найти, колдун нужен, тогда сундук откроется. А если простой человек его раскопает, то исчезнет, сгинет вместе с добром, будто и не было ничего. Ждан говорил, много там зарыто: и золото, и камни зарядные, и проклятое серебро.

– Даже так, – задумчиво протянул старший. – Давно подозревал, что Ждан якшался с… Так, Серко, а ты не боишься, что я все себе теперь заберу? Ты ведь мне все рассказал, пойду с колдуном и клад этот откопаю. Или тебе есть ещё что поведать мне?

– Как же так, Велий Силыч, не по-людски это. Долг отдам, с прибытком, а остальное поделим по-братски, – залебезил младший. – Вы же большого ума человек, не станете обижать верного слугу. Все как есть рассказал, а вот, что Ждан на бумаге нарисовал, не ведомо мне, сказал только, что кровь его нужна, чтобы надпись эта появилась. Он же при жизни прям как колдун был, слова нужные знал, даже раны заговаривал, правда плохо, но все равно – иногда получалось.

– Понятно, почему ты ко мне пришёл, – старший захохотал. – Все вы у меня вот где.

Я представил, как он показывает сжатый кулак.

– Ладно, ты с колен встань, а то испачкаешься да ноги проморозишь. А ведь Ждан ещё и в городе в долг брал, чего ты туда не пошёл?

– Так ведь обманут, Велий Силыч, там нравы в городе какие, обманщик на обманщике, им товар привезёшь, так ведь обсчитают, ещё и должен останешься. А тут вы важный самый человек, милостивец наш, кормилец, кому ещё довериться, тайну открыть.

– Хоть и дурак ты, Серко, а соображаешь. Ободрали бы тебя в городе как липку, оставили ни с чем. Но я-то не такой, добрый, поделюсь с тобой, так и быть. Сейчас в село поедем, на поляне предков мы побывали, землю там взяли, так что если кто чего подумает, почему вместе вдруг ехали, причина есть.

– И ещё Ждан сказал… – Серко начал откровенничать, и его было не остановить. К сожалению, или от волнения, или от чрезвычайной секретности информации он перешёл на невнятный шёпот и, пока я заново активировал схему прослушки, уже все сказал и умолк.

– Ладно, – сказал старший. – Я понял. А насчёт карты никому. Ни единого слова. Особенно сестрице его.

– Могила, Велий Силыч, как есть могила.

– Ну раз могила, пойдём. Давай, Серко, шевели ногами, вон повозка стоит, у меня ещё дел полно, хозяйство, дела сельские, ты не один такой умник, что деньги берет, а потом не отдаёт, глаз да глаз за вами нужен.

Послышался звук удаляющихся шагов, потом неожиданно – падающего тела.

– Могила, значит, – старший закряхтел, будто поднимал что-то тяжёлое. – Будет тебе могила, дурак.

Раздался хруст веток, Велий сопел, волоча своего собеседника, видимо, в сторону от дороги, по подлеску. Я не удержался, тихонько подошёл поближе к повороту, надеюсь, предполагаемому убийце сейчас не до меня. Через лес были видны очертания человека, так что рисковать не стал, перешёл на другую сторону и спрятался уже там. Через некоторое время старший вышел на дорогу, отряхивая ладони и колени, огляделся. Вокруг никого не было, только телега какая-то пустая стояла, так и хотелось крикнуть, мол: «Давай, Велий, не очкуй, никто не заметил. Пора домой».

Но мужик не успокоился. Достал из кармана какую-то палочку, пошептал над ней что-то, сломал и бросил на обочину.

– Ну вот, ещё минут десять-пятнадцать, и волки прибегут, а там уж кто разберёт, зарезали его или загрызли, – пробормотал он. – Был дураком, дураком и помер. А семейку его – в закуп!

Подошёл к телеге, забрался на неё, и та тронулась. Без лошади! Прям Емеля местный, правда ехала телега так себе, всего где-то раза в два быстрее идущего человека, но раз тут есть местные средства механизации, значит, общество не очень отсталое. А то я по одежде уж подумал, что в средневековую Русь попал, путешествий во времени мне не обещали, и не очень-то, честно говоря, хотелось.

Я подождал немного, пока телега с убийцей скроется за очередным поворотом, надо было решить, что делать. Если этот Велий волков позвал, то, судя по его словам, у меня есть всего несколько минут, чтобы свалить отсюда. Можно, правда, сразиться с монстрами местными, плазма живое тело прожигает враз, но волки – фауна, они не виноваты, что тут им еду подбросили. И обратно идти не вариант, волки-то в селе не живут, прибегут из чащи, наверное, так что мой путь – к людям, и как можно быстрее.

Выбрался на дорогу, собирался уже за самоходной повозкой последовать, но не удержался, пошёл в глубину леса, на труп посмотреть.

Серко лежал на спине, с открытыми глазами, на лице сохранилось удивлённое выражение. В руках был зажат нож, чуть больше столового, с ржавым лезвием, видимо достал в последний момент, а может, первый напасть хотел. Умер он практически сразу. Место удара видно не было, но крови под телом натекло порядочно.

Я отломал длинную ветку от сухостоя, потыкал тело, вдруг мой пси-сканер сбоит, и труп живой ещё, но нет, немного крови вытекло изо рта, но та не пузырилась, похоже, не дышит. Покойник как покойник, и не таких навидался, когда мы с Пашкой и другими врачами коньяк в морге распивали, в этом отношении страха у меня нет. А уж последние события и вовсе отучили меня мёртвых бояться.

Правда, если здесь магия, может, и зомби всякие водятся, хотя ан Траг утверждал, что это все выдумки. Интересно, как он там, выжил ли, вроде как с дядей уезжал куда-то? Шанс проверить у меня появится, судя по всему, только через несколько лет.

Уже уходя, заметил, что пола кафтана у Серко откинута и на ней лежит какой-то мешочек. Подтянул его к себе силовым захватом, уже примерно представляя, что в нем. Заодно попрактиковался и свои возможности оценил – может, кошельки тырить я и смогу, а вот чего потяжелее уже руками придётся.

Покойник одарил меня десятью серебряными монетами, горсткой мелкой меди и пятью ассигнациями, разглядывать я их не стал, положил обратно в мешочек половину меди и две серебряные монеты, да и бросил его обратно, не завязывая – волкам деньги не нужны, значит, их должны найти, хотя бы часть. Только дурак не отберёт у мертвеца последнее – так, надеюсь, местные подумают.

Выйдя обратно на дорогу, я поспешил в том направлении, куда уехал убийца – а то волки, они звери быстрые, может, уже рядом где, и хватит ли им бедняги Серко, неизвестно, вдруг захотят продолжения банкета, а я человек не тощий, лакомый, можно сказать, кусочек. На всякий случай активировал щит, мало ли кто со спины нападёт, на удивление заклинание щита скастовалось на раз, и удалось почти полностью защитить спину, ноги и голову. Щит держался в пассивном режиме, я был уверен, что и небольшую битву с незащищённым противником смогу выдержать, диаметр плазмы увеличился раза в полтора, соответственно и мощность возросла. Не скажу, что сравнялся с Тодином, но уровень повысился, это точно. А ведь есть ещё шаровая молния, она по влажной земле отлично работает. И другие схемы, псион – сам себе оружие и броня.

Прикрыл на всякий случай щитом правую кисть, та привычно окуталась лёгким туманом, модуль исправно визуализировал заклинание – вроде к труду и обороне готов, точнее говоря, только к обороне, пусть только сунется враг, получит по щам. Жаль, выкидушка сломалась, внешний вид с ней куда внушительнее был бы.

Грунтовка метров через триста влилась в мощённую камнем, но изрядно изгаженную грязью дорогу, метров семь шириной, со следами конских подков и узких колёс. Значит, тут не только передовые технологии, но и традиционный гужевой транспорт имеется. Типичная русская глубинка, у нас тоже чуть подальше от города отъедешь, и все прелести эко-цивилизации в наличии, и уютные домики для раздумий во дворе, и лошади, и керосинки вместо электричества, правда, сотовая связь почти везде есть. А тут нет.

Выглянув на главную дорогу, разглядел широкую спину трясущегося на телеге лесного татя, подождал пару минут, пока он не перевалил за горку, хоть и неуютно чувствовал себя, щит-то есть, но вот желания подраться с волками нет, а визг и рычание в том направлении, откуда пришел, уже слышны. И чавканье.

Похоже, волки занялись находкой всерьёз, судя по звукам, целая компания прибежала, и пока добавки они не захотели, пора мне отсюда дальше двигать.

Так что, как только оказался вне зоны видимости водителя телеги, пошёл в сторону селения. Может быть, разумнее было бы пойти в другую сторону, но очень уж хотелось пить, и немного – есть. Чувство голода и жажды можно было заглушить, но я специально этого не делал, если уж начну вести себя, как сверхчеловек, то только в крайних случаях. С местом для ночлега тоже пора определиться, улица – не для меня, хотелось нормальную кровать, камин и негромкую музыку перед сном. Велий говорил про село – семь лет в глуши я не просижу, но определиться с местом, куда я попал, стоило. Раз есть управа, есть центральная власть, наверняка и трактир есть или гостиница. Надеюсь, местное общество уже освоило подогрев воды и центральную канализацию, как-никак двадцать первый век на дворе. Или какой он у них по счету.

Дорога шла вверх, немного в горку, не слишком замедлявшую темп ходьбы. В обе стороны никого не было видно, хотя вроде день-то рабочий, понедельник, какое-то сообщение между населёнными пунктами должно быть, дилижансы там или омнибусы, в крайнем случае конная почта. Но нет, или место было глухое, или в понедельник тут отдыхали, но никто мне не встретился.

Быстрым шагом меньше чем минут за десять оказался на вершине пригорка, откуда открылся вид на местный жилой массив, первый из встретившихся мне в этом мире.

Глава 3

Когда-то дед, Константин Сергеевич Травин, мне объяснял, чем до революции отличалось село от деревни, хотя сам родился перед войной и царскую власть только в книгах и фильмах видел. В селе есть церковь, а в деревне – нет. Стародворье по размерам тянуло на небольшой город, а вот культовыми сооружениями даже на село – никак. Сколько ни вглядывался, ни крестов, ни минаретов не увидел. Но все равно, как потом узнал – село. Так местные утверждали. По мне, так обычный поселок, таких и у нас полно.

В этом посёлке навскидку было никак не меньше нескольких сотен дворов, стеной он обнесен не был, что указывало или на беспечность местных жителей, или на их уверенность в том, что защитные сооружения бесполезны и в принципе не нужны. Мощённые брусчаткой центральные улицы переходили в засыпанные щебнем, а то и вовсе просто утоптанные по грунту переулки. Дома, самый высокий из четырёх этажей, в центре были в основном каменные, а по окраинам – бревенчатые; пригорок возвышался над селом метров на двести, и оно было видно все как на ладони. По краям села раскинулись поля, уже убранные, и какие-то строения, явно сельскохозяйственного назначения. Слева текла река, на пристани крохотные человечки разгружали корабль – что характерно, без мачт и весел. Возведённый возле пристани арочный мост продолжался на другом берегу мощеной дорогой, там стояли какие-то богатые дома, явно местной элиты – красного кирпича, с колоннами и эркерами, обнесённые оградами, с территориями почти в гектар каждая. Разглядел я и своего заочного знакомца – он был на въезде в село, так что пришлось ещё несколько минут постоять на обочине, подождать, пока он не скроется где-то в центре.

Под горку было идти легко, но все равно далеко – километра полтора, не меньше, так что к перекрёстку перед селом я подошёл уставший и голодный.

На перекрёстке стоял указатель, на котором на латинице было написано: «Стародворье», на дощечке, указывавшей в ту сторону, откуда я пришёл – «Кирполь / Славгород», а на той, что показывала направо – «Чумаровка». Налево была речка, а за речкой, видимо, ничего настолько важного, чтобы быть отражённым на указателе.

Первым местным жителем, которого я встретил, был дворник в телогрейке и поношенных сапогах, с пропитым лицом и папиросой в зубах. Он увлечённо махал метлой, не обращая на меня внимания, так что пришлось подойти самому.

– Эй, отец, невесты у вас в городе имеются? – не удержался я.

– Кому и овца – невеста, – мрачно сказал дворник и сплюнул вязкой жёлтой слюной, почти попав на мой ботинок.

Не стал ему предлагать вина выпить, перебьётся.

– Где тут перекусить можно? – судя по всему, мой внешний вид ни удивления, ни уважения не вызвал.

– По улице иди прямо, в трактир уткнёшься, – дворник окончательно потерял ко мне интерес и, бормоча что-то о понаехавших, принялся мести дальше.

За то время, пока следил за Велием с пригорка, рассмотрел и пересчитал добычу.

Мне достались медные монеты разным номиналом, от 1 до 10, без названия, на аверсе цифра, арабская, на реверсе очень схематичное изображение зайца. В сумме выходило около сотни.

Ещё серебряные монеты, восемь штук. На трёх, размером с пятирублёвую, латинская единичка, на реверсе какой-то мужик в лавровом венке и надпись CAESAR. Ещё пять штук поменьше, с оскаленной пастью рыси на реверсе и арабской цифрой 1 на аверсе.

И три бумажки – с надписью «рубль», цифрой 2, изображением какого-то мужика в фуражке и с бородой и все с той же картинкой с рысью на обороте.

Серко, судя по разговору и одёжке, жил небогато, так что особых иллюзий насчёт своей платёжеспособности я не испытывал.

До трактира пришлось идти минут пять, не меньше, по дороге попадались магазинчики, стоявшие отдельно на частных участках, с входом в разрыве забора, затейливыми вывесками и даже одним зазывалой, чуть было не утащившим меня внутрь торгового заведения. Но я сдержался, решив сначала обустроиться с жильём, а потом уже тратить остальные нечестно нажитые богатства.

Улица тянулась вдоль тянущегося по обе стороны дороги забора, разделённого через почти равные расстояния воротами. Судя по этим расстояниям, фасадная часть участков была в длину метров тридцать-сорок, не меньше. Народу на улице было мало, одинокие прохожие в разномастной одежде, косясь на меня, шагали прямо по проезжей части, поскольку о тротуарах тут либо не знали, либо сознательно забыли. Несколько раз меня обгоняли конные повозки, груженные чем-то сельскохозяйственным, особого измождения у лошадей я не заметил, и вообще, народец был опрятный, с виду здоровый, по всему – зажиточный.

Местный трактир «Белый сад» был под стать городу – такой же немноголюдный, опрятный и не бедный. За стойкой женщина, на вид лет тридцать, с тусклым, невыразительным лицом и светло-русыми, почти белыми волосами, одетая в непонятного цвета накидку, плохо скрывавшую плоскую фигуру. Она сидела на высоком стуле, читая толстую книгу. Ещё один плюс в копилку местной цивилизации. Равно как и за освещение, пусть и не похожее на электрическое, но явно не свечное и не газовое. Светящиеся стеклянные шары висели под потолком, разгоняя полумрак, создаваемый задёрнутыми шторами, проводов я не заметил.

– Закрыто, – женщина даже глаз не подняла.

– Мне бы комнату снять, – пошёл я с козырей, к постояльцам всегда отношение получше.

– Четыре рыси в день, – трактирщица подняла наконец на меня глаза. Ей бы за собой поухаживать, вон глазки ничего такие, голубенькие, не сочетаются со всей этой блеклостью. – С завтраком, обедом и ужином. Три блюда без выбора, какие будут, вино за свой счёт. Номер с горячей водой, других нет. Стирка входит в цену, служанка на ночь – нет.

Я достал деньги, высыпал их на стойку, предлагая самой выбрать, сколько нужно – как в супермаркете, когда мелочь надо дать, протягиваешь ладонь с монетами, а кассирша уже берет, сколько там насчитала.

Женщина пододвинула себе пять монет с рысями, две латинские монеты, посчитала что-то в уме и подвинула себе ещё несколько медных.

– На два дня. Пять рысей, два солида и двадцать восемь зайчиков.

Сгребла все это на чёрную пластину, та засветилась зелёным. Пододвинула остальные деньги мне обратно, я положил их в карман.

– Номер на втором этаже, третья дверь от лестницы, на двери цифра три. Если есть что стирать, служанка зайдёт через полчаса. Ужин в семь, и лучше не опаздывать, в половине восьмого мы откроемся, мест может не быть. – Хозяйка ссыпала деньги с пластины в ящик, пододвинула её мне и выжидательно посмотрела.

Я посмотрел в ответ. Это что, она чаевые с меня ещё требует?

– Ладонь приложи, – раздражённо сказала она. – Откуда такие дурни берутся.

– Не местный я, – приложил ладонь, пластинка вспыхнула красным, потом зелёным и сразу погасла. – Издалека. Приезжий. Путешествую налегке.

– На деревенского вроде не похож. Ладно, иди, некогда мне тут с тобой разговоры разговаривать.

– Последний вопрос, – я как мог широко улыбнулся, – через сколько ужин? Понятно, что в семь, сейчас сколько?

Женщина махнула мне рукой за стойку, где висевшие прямо на видном месте часы показывали половину шестого.

– Значит, через полтора часа. Спасибо, хозяюшка, и тебе хорошего дня, – под фырканье поднялся я по скрипучим ступеням на второй этаж.

Ровно через час двадцать я сидел внизу, выбритый и чистый – спасибо модулю за встроенные лечебные заклинания и такт-костюму за носкость, служанка не понадобилась. Горячая вода и вправду наличествовала – два медных крана над медной же небольшой ванной, ведёрко с жидким мылом и мохнатое полотенце. Неплохо для средневековой деревни. Да и для городской квартиры в моей реальности, медные трубы стоят дорого, словно не из меди, а из золота сделаны.

Номер – комната с кроватью и отдельным санузлом – был тщательно вычищенным, прямо-таки отдраенным, ни пылинки, и в чем-то даже уютным, не выходи окна на какую-то мастерскую, где кто-то что-то строгал, варил, ругался и вроде как дрался. Вонь, звуки и запахи в открытое окно проникали беспрепятственно, так что какое-то время пришлось обходиться без свежего воздуха, закрытое окно не спасло. Когда уходил, пустил несколько электрических разрядов, комната наполнилась запахом озона, за полчаса должен разложиться. Только уходя, сообразил, что можно поставить щит и на окно, тогда запахи и звуки мешать не будут. Что интересно, вход в комнату был без ключа – на двери была нарисована ладонь, куда я приложился, и дверь открылась. Подёргал за ручку, замок не заперся, пока я ещё раз дверь не похлопал.

На ужин местные боги в образе молоденькой хорошенькой служанки в фартуке и чепчике послали мне наваристые щи с большим куском мяса и сметаной, жареную рыбу весом не меньше чем на кило, варёный картофель, щедро посыпанный укропом и политый растительным маслом, и малиновый кисель. Мягкий, чуть сероватый, с хрустящей корочкой ноздреватый хлеб, ещё горячий, был вкусен сам по себе, а уж со сливочным маслом, да под щи, просто зашёл на ура.

Что сказать, кормили тут отлично, не знаю, какая действительная стоимость денег тут была, но таким ужином наесться можно было на целые сутки. А ведь ещё будет и завтрак, и обед.

В полчаса я почти уложился – часы за стойкой показывали двадцать пять седьмого, когда двери распахнулись и в зал зашёл мой старый знакомый Велий Силыч. За ним, почтительно пропустив Велия на шаг, семенил сутулый молодой человек в очках, с жиденькими серыми волосами, в сером приталенном кафтане и низких ботинках на шнурках. Парочка плюхнулась через стол от меня, улыбающаяся и даже слегка от этого помолодевшая хозяйка подлетела едва ли не раньше, чем их задницы опустились на стулья.

– Велий Силыч, – запричитала она, словно прям отец родной посетил. – Как угадали вы, сегодня ваш любимый расстегай с кабанятиной.

Вот стерва. Мне расстегая не досталось, видимо, рожей не вышел. И это я ещё похвалил её ужин, что сказать, поторопился.

– Неси, – Велий шлёпнул хозяйку по попе, отчего та радостно взвизгнула, – да вина захвати, кряжского кувшин. А это кто такой? – он кивнул в мою сторону.

– Постоялец новый. Сегодня заселился, – не смущаясь моим присутствием, ответила трактирщица. – На два дня.

– Не прощелыга какой?

– Заплатил вперёд, – успокоила его хозяйка, выхватив у служанки поднос и расставляя блюда на столе.

– Ну ладно, пусть тогда живёт, – хохотнул Велий и на время потерял ко мне всякий интерес.

А вот его сутулый друг нет-нет да и поглядывал, морщился что-то.

– Ты колдуна выписал? – прожевав кусок расстегая, облизнув жирные пальцы и отхлебнув из стакана, местный олигарх строго посмотрел на спутника. Кстати, на того приборы не принесли, и вина ему тоже не досталось, так и сидел голодный.

– Через декаду обещался быть.

– Чего так долго-то? Сколько хочет?

– Требует тридцать медведей, золотом. Сказал, что дела срочные, как сможет, так приедет, но раньше никак.

– Ты бы ему больше предложил.

– Давал, не соглашается.

– И что, никого другого нет? Он один такой колдун у нас в княжестве?

– Ну что вы, Велий Силыч, – сутулый подобострастно изогнулся ещё больше, – скоро проверка у них из столичного приказа колдовского, вот и заняты все. Но Мелий Гисович как узнал, что вы его зовёте, так дела готов все отложить и через декаду быть здесь. Уж очень он вас уважает.

– Ладно, – Велий стукнул кулаком по столу, слегка, на мой взгляд, переигрывая, тем более что зрителей набралось не так уж много, человек двадцать, все они ввалились в трактир ровно в половине восьмого, но увидев, в чьей компании им предстоит откушать, тихо расселись по местам и о чём-то перешёптывались. – Но чтоб через декаду был здесь. Кто будет капище упокаивать да обряды проводить, изменённые совсем страх потеряли, на людей нападают. Третьего дня, вон, стражника моего чуть не погрызли, лошадь им оставил, еле убежал. И это прямо рядом с селом. А уездная власть не чешется, приходится все самому, сколько уже писал им, докладывал, просил, все без толку. Вон даже колдуна за свои деньги нанимаю, не скуплюсь для родного села.

– Благодетель, отец родной, – донеслось с соседних столов. Не знаю, сколько эти люди были ему должны, но видимо немало.

– И Серко вот пропал, жена его ищет, – вставил свою реплику сутулый.

– Ну этот дурак небось опять напился где-то, – Велий махнул рукой, из-за столов донеслись подобострастные смешки. – Валяется в канаве, не денется никуда, найдётся, чай не в первый раз. Что ты в его сторону все косишься, – прикрикнул он на сутулого, опять поглядевшего на меня исподлобья.

– Да странный он какой-то. Все вино пьют, а он кисель.

– И вправду, странный. И взгляд нехороший, цепкий. Как бы не тать какой. Эй, Шуш, иди-ка сюда.

От двери отодвинулся амбал больше двух метров ростом, с шириной плеч в два меня, и вопросительно посмотрел на местного олигарха.

– Смотри, хмырь какой-то сидит. Не пьет ничего, может, разбойник, а? Честный человек в это время уже набрался бы, да, парни?

– Точно, – массовка откликнулась. – И одёжа не наша. Рожа уж слишком бритая. Рубаха вон чистая какая, руки ухоженные, волосы стрижены, как есть вор.

Шуш тяжело вздохнул, посмотрел на хозяйку, та кивнула головой. Ну тварь, ответишь мне, нельзя так с клиентами поступать. Тем временем охранник подошёл ко мне, снова вздохнул и положил пудовую руку мне на плечо. Ну как положил, на щит облокотился, до плеча там ещё сантиметр.

– Велено вас вывести, господин.

– Чего ты телишься, – Велий развеселился, – выкинь его за дверь, подлеца такого, нечего ему с честными людьми в одном зале сидеть.

Посетители, почуяв новое развлечение, загоготали, затоптали ногами. Массовка отрабатывала.

– Прошу вас, идём, – пробасил Шуш, внимательно глядя на меня. А парень-то неглуп, сообразил, что рука его не совсем плечо сжимает. Вон как напрягся, но видимо, хозяйку боится больше, чем непонятного меня.

– Вот тюфяк, – из-за стола в углу вылез мужик чуть поменьше охранника, в сером кафтане, гордо поглядывая вокруг и зарабатывая себе очки перед олигархом, – отойди-ка, сейчас я сам его выкину.

Шуш облегчённо вздохнул, но остался стоять на месте.

Неужели драться придётся? Проверил заряд выкидушки и брони, на всякий случай, но нет – все так же по нулям. Скольких я могу свалить, с учётом подросшего резерва, так, чтобы наверняка? Человека три-четыре точно, все в цивильной одежде, такую плазма на раз пробьёт. Тех же шаровых молний я могу создать десятка полтора за минуту, пусть маленьких, с копеечную монету, но для обычного человека больше и не нужно, просто держать взгляд на его переносице, с выжженным глазом долго не побегаешь. И разрядом бить тех, кто приблизится. Добить потом можно будет.

С Велием может быть проблема. У этого гада амулет на груди, по одному на руках и ногах, два на животе и серьга непростая. С такого расстояния не видно, что за схемы там, но кажется мне, что это защита висит и при попадании раскроется, недаром амулет так светится, накопитель там стоит. Если его первым вырубить, то на остальных может пси-энергии и не хватить. Эх, не хватает мне хапу, сейчас лежал бы Велий налево, Силыч направо.

Ну а потом плазмой тут все пожечь, чтобы неповадно было одиноких путников обижать. И трактир, и расстегай с кабанятиной, которого мне не досталось.

Ладно, самолюбие потешили, пора.

– Пойдём, Шуш. Только я обопрусь на тебя, что-то ноги после киселя не держат, – я поднялся, на всякий случай накладывая щит, мало ли кому что в голову взбредёт, и, практически повиснув на здоровяке, под гогот и свист толпы проковылял на улицу. Громко, чтоб прям внушало, хлопнув дверью.

А темнеет тут быстро, восемь только, а уже звезды на небе. И небо чистое такое, ни облачка. И луна – почти созревшая. Самое время клады копать, только вот бы выяснить ещё, где они зарыты.

– Спасибо, барин, – тихо сказал Шуш, бережно ставя меня на землю.

– За что спасибо-то?

– Что вышли, не стали там драку устраивать. – Парень поглядел на меня исподлобья, внимательно.

– Выйти мало, войти ещё надо, в комнату. Тут вход другой есть?

– Как не быть, барин. Налево поворачиваете и идёте вдоль здания. Там крыльцо будет с резным соколом, заходите туда и сразу лестница на второй этаж. А я пойду, если позволите, а то хозяйка ругаться будет.

– Погоди. Скажи мне ещё, тут вечером магазины работают какие-нибудь?

– Только у Мойши Одноглазого, он до десяти лавку открытой держит. Идите дальше по улице, второй переулок направо, ещё указатель будет – Соломенный тупик. Дверь его сразу увидите, она подсвечена красиво.

– Держи, – протянул ему горсть оставшейся меди.

– Спасибо, барин. Вы поосторожнее, Велий Силыч просто так не отстанет.

– Учту. Соломенный тупик, значит?

Магазин – это хорошо. Не в смысле масштабных покупок, тут у меня пока возможности небольшие, но вот посмотреть, что сколько стоит, мелочь какую купить да за жизнь парой слов перекинуться – в плане информации самое сейчас нужное место. Тем более Мойша Одноглазый торговлю держит, а наши иудейские друзья, они всегда в курсе того, что происходит, руку держат на пульсе.

Глава 4

На удивление, дороги села были неплохо освещены и убраны. Перед каждыми воротами или калиткой висел стеклянный фонарь на высоком столбе, продуктов лошадиной и прочей жизнедеятельности не наблюдалось, молодец местный мэр, или кто тут есть, следит и бдит.

А жаль, по законам жанра мне бы бандитов каких повстречать в тёмном переулке и отобрать незаконно нажитое, а то денег маловато для привычного уровня жизни. А где здесь заработать честным путем, я пока не придумал.

Есть, правда, один вариант – добраться до клада раньше, чем этот Силыч, но понимаю сам, что это только мечты, можно проследить за ним, оставить кладоискателю законные двадцать пять процентов, как того какой-то там кодекс требует, а остальное обратить в доход бедного чужестранца-псиона.

Или все-таки поработать если не руками, то хоть головой, определиться, насколько тут маги да колдуны востребованы, как-никак месячный курс чародейства и волшебства я прошёл, встроенная волшебная палочка имеется, магическая батарейка – тоже.

Магазин, или как Шуш сказал – лавку Одноглазого Мойши я сразу увидел, как только завернул в Соломенный тупик, кстати, таблички с названиями тут на каждом углу висели, очень цивильно и информативно. На вывеске ярко светился глаз, выпуклый, как живой – со зрачком, серой радужкой, припухшими веками и кровяными прожилками на роговице. Дверь была призывно открыта, несмотря на поздний час, а вот покупателей не было, словно только меня ждали.

Небольшой зал был разбит на две части невысоким прилавком. Причём товаров за прилавком было как бы не в несколько раз больше, чем в общей части, торговой. Обычный магазинчик, каких и на моей Земле полно в деревнях – от консервов и чая до веников и пластиковых бочек. Тут две такие бочки тоже стояли, только из дерева, с широкими железными обручами, из одной явственно несло квашеной капустой.

За прилавком молодой человек, рыжий, в очках на выдающемся носу, читал газету. При виде меня он слегка поклонился, улыбнулся, открыто, не заискивающе.

– Доброго вечера, господин. Что желаете?

– Доброго. Так просто зашёл, я человек приезжий, из дальних мест, вроде все есть с собой, а как в магазин попадёшь, оказывается, что всегда что-то нужно.

– Верно, – рыжий засмеялся, – смотрите, спрашивайте. Если чего нет на полках, можно поискать на складе или в кладовой.

– Простите, я правда только сегодня приехал и, может быть, не то спрошу. Одноглазый Мойша – это вы?

– Нет, что вы, – эмоционально замахал рыжий руками. – Мойша Герцель – мой дядя, и совсем не одноглазый, а очень даже мёртвый уже десять лет. Когда он открывал магазин, то в городе распродавались вывески, и самая дешёвая была вот эта, с глазом, никто не хотел её покупать, сглаза боялись, сами знаете, какие люди суеверные. Дядя купил, повесил, за это его и прозвали – Одноглазый Мойша. А я Лейба, и не стоило ко мне обращаться на «вы», я обычный приказчик, хозяин лавки мой отец.

– Извини, не представился. Я – Марк. Наверное, ты уже устал эту историю рассказывать?

– Нет, – Лейба улыбнулся, – тут приезжие редко бывают, а свои все это знают уже, так что спасибо, что дали повод вспомнить дядю Мойшу добрым словом. Хотите кофе?

– А почему бы и да, хороший кофе и хорошая компания – это то, что мне нужно. А то в «Белом саду» сегодня шумно и неуютно.

Меж тем Лейба достал кофейник на подставке, что-то понажимал на ней, и через десяток секунд аромат кофе заполнил магазинчик. Две фарфоровые чашечки заняли своё место возле вазочки с тонким песочным печеньем и плошки с коричневым сахаром.

– Сейчас будет готов, – он улыбнулся. – А в трактире вы, наверное, Велия Сылыча повстречали?

– Его, – кивнул я. – Что, так вот всегда с ним?

– Нет, – Лейба пожал плечами, разливая кофе. С крепкой пенкой. Как только он умудрился за минуту его приготовить, талант. – Велий Силыч человек неплохой и даже отзывчивый, пока у него в долг не возьмёшь. А там уж он не терпит, чтобы против него слово сказали. Вот и ходят за ним подпевалы, он им вроде как может иногда срок набавить или даже часть процентов скостить, так они на всё готовы. Тут полсела ему денег должны, так что поддержка у него солидная. На выборах местного головы только за него и голосуют.

– Ну а вы-то как? – Отхлебнул – горячо, но вкусно. – Отличный кофе.

– Спасибо. Родственники присылают из Лузитании, в обычных магазинах такого не найдёте. А нас эта печаль обошла, мы у гоев в долг не берём, свои Силычи есть.

– А Велий Силыч, значит, богатей местный?

– Он не только богатей, он ещё и голова. Глава сельской управы, вот уже несколько лет. Как говорил уже, каждый год только его и назначают.

– Так это он за порядком следит? Я, признаться, о нем хуже мнения был. А так на улицах чисто, аккуратно, разбойников вроде нет. Я от трактира шёл сюда, так не то что бандитов, людей не повстречал.

– Так строгий час после наступления темноты, – Лейба отломил печенье, пододвинул вазочку поближе ко мне, мол – угощайся, – стражники как кого увидят на улице – сразу проверяют, не лихой ли человек, и, если что, сразу в кутузку. Своих-то всех в лицо знают, а приезжих тут немного, только вот с лодок речных кто спустится, если разгрузку не успевают к темноте сделать. Да и те обычно у себя на лодках ночуют, тут хоть и дешево, глубинка, так сказать, но у стружников лишних денег не бывает.

– Надо же, – я опешил, – это и меня так могут в каталажку замести?

– Так вы же в «Белом саду» живете, хозяйка должна была отпечаток ваш взять. У стражи амулет, они сличат и отпустят. Поэтому у нее жилье и самое дорогое в селе, что постояльцу о регистрации думать не нужно. А так если по дворам селиться, то да, могут и замести, как вы сказали.

– Так значит, безопасно тут ходить?

– В самом селе – да, а вот если в лес пойдёте или к деревням ближе, там и ограбить могут, если не похуже чего. Сегодня вот Серко с поляны предков домой не пришёл. Человек он пропащий, пьяница, бродяжник, да и характер скверный, но все равно, завтра поисковый отряд пойдёт искать. Хотя по мне – сбежал он, много Велию должен был, я же говорю, пропащий человек. Семья наверняка в закуп пойдёт, сам себя спас, а родных, считай, продал.

– Может, случилось чего с ним?

– Может, – легко согласился Лейба. – И разбойники иногда шалят, правда, близко так не подходят, опять же, изменённые появились, то о них не слышно по нескольку месяцев, то вдруг приходят и на скот нападают, а то и похуже – на людей.

Про поляну я спрашивать не стал – и так палюсь незнанием местных реалий. Вон про регистрацию – даже не задумался. А про изменённых спросил.

– Но откуда-то они появляются?

– Тут капище старое, – Лейба отхлебнул из чашки, блаженно сощурился. – Лет шестьсот ему уже, село-то позже появилось, вот и успело место проклятое в силу войти. Забредёт туда кто из лесных зверей, вот и получаются твари всякие. Уж сколько раз упокаивали, и все без толку. Вон, говорят, Велий опять колдуна выписал из города, так-то они должны раз в год появляться и обряд на капище проводить, но кто ж в нашу глушь за просто так поедет.

Это он на меня намекает? Грубовато как-то.

– В это время только ваш магазин открыт? – откусил печенье. Суховатое и слишком сладкое.

– Да, остальным-то нельзя. Ещё раньше галлы держали лавку на въезде, но два года как съехали, места тут глухие, торговля вяло шла, вот они в город и подались, поближе к покупателям. А так тоже – до полуночи открыты были. Но они все больше книгами торговали, тканями, имперскими товарами, специями всякими. У нас же больше местные, да то, что с юга везут. Продукты, разная мелочь, амулет подзарядить – что человеку понадобится, когда остальные закрыты. Вином не торгуем, – зачем-то строго предупредил он.

– Логично, – я прошёлся вдоль полок. Сладости, бакалея всякая. За стёклами окорока и круги сыров. Вязанки чеснока и перца висят вперемешку с полотенцами и чашками.

– А там у вас хамон? – я ткнул пальцем.

– Вы пробовали? – Лейба подскочил ко мне, приоткрыл витрину, достал почти нетронутую ногу.

– Приходилось, – я пожал плечами. Раз тут знают, что такое хамон, может быть этот мир не совсем пропащий.

– Приятно встретить знающего человека. У нас здесь никто это не просит, вот прислали несколько штук иберийских, так уже полгода стоит. Сами-то мы есть не можем, для нас это дорого, да и религия не всем позволяет, а отрезать по кусочку – испортится.

– И почём нога?

– Пятьдесят рысей. Дешевле никак. – Лейба прижал руки к груди. – Отдаю дешевле, чем купил.

– Нет, – подумав, сказал я. – Целиком я не съем, холестерин вот высокий и печень пошаливает, а так брать, не повезу с собой, без вещей езжу.

– Не вы один, – Лейба со вздохом сожаления закрыл витрину. – Колдун городской, когда в последний раз приезжал, купил одну ногу, так то же самое сказал – мол, не домой бы ехал, не взял. Но ничего, ещё постоит, и в Кирполь отправим, там наши родственники ресторацию держат, у них уйдёт быстро. Только вот нам прибыли никакой не будет.

– Лучше не найти, чем потерять, – философски заметил я. – А вот скажи, Лейба, оружием вы торгуете?

– Только обычным, – быстро ответил приказчик. – На магическое у нас разрешения нет. Заряжать можем, это да, для этого вот лицензия имеется. – Он махнул рукой в сторону стены, где, действительно, висели какие-то бумаги с красными печатями.

– Ну вот посмотри, – я вытянул из кармана хапу модели А-4960-5, положил на прилавок. – Оружие у меня есть, батарейки кончились. То есть магический накопитель сдох. Ну в общем, не заряжается оно, – пояснил я в ответ на недоуменный взгляд собеседника.

Лейба повеселел.

– Это другое дело, сейчас брата позову, он хоть и не настоящий колдун, самоучка, да и не одарённый почти, но что касается амулетов – разберётся. Миха, иди сюда, – заорал он, открыв дверь в смежное помещение. – Сейчас, этот охламон от книг оторвётся и посмотрит, что там у вас случилось.

Мы успели допить кофе, когда дверь отворилась и в помещение ввалился белобрысый пацан лет четырнадцати-пятнадцати. Длинные волосы, заплетённые в косички, висели на щеках.

– Ну че орал, – мрачно поглядел он на нас, отобрал чашку у брата, долил себе кофе и одним махом выдул, – че нужно?

– Миха, будь повежливее с клиентом. А вы простите молодого невежу, он всегда такой.

– Да ничего. Смотри, – я протянул парню выкидушку. – Тут кристалл сдох, не работает.

Миха равнодушно повертел в руках хапу.

– А как раньше работал?

– Раньше работал хорошо, – ох уж мне эти юные гении. – Сам сможешь батарейку достать?

– Что достать? – Миха почесал затылок и зевнул.

– Ну амулет такой, который энергию накапливает.

– А, зарядный кристалл. Так бы и сказал. Щас, – он повертел девайс в руках, нажал на основную кнопку, как и следовало ожидать – безуспешно, потом нащупал что-то, повернул, и на стол вывалился стержень чуть больше мизинчиковой батарейки.

Молодец, прям юный гений, я минут десять в первый раз на это потратил.

– Так, что тут у нас, – он достал из кармана гогглы, не надевая, через один окуляр осмотрел батарею. – Странно, не видел такой модели. И эта штука не магическая. Она точно работала?

– Просто защита хорошая, – не стал интриговать я парня. – Чтобы поля не накладывались.

– Это может быть, – Миха кивнул авторитетно, – особенно если вы на руку другие амулеты цепляете, то да, вразнос могут пойти. А как из корпуса кристалл достаётся? Или он внутрь впаян? Никогда такого не видел. Имперская работа?

– Кто бы знал, – я улыбнулся. – Мне эта вещь уже почти разряженной досталась. А потом сдохла окончательно, но прежний хозяин говорил, что только целиком этот стерженёк менять.

– В нашей глуши такого нет, – парень скривился, – в Кирполе тоже, в столицу надо вам, да не нашу, а великого княжества. Там все есть, а чего нет, можно из Империи заказать. Но если подождёте, я за неделю-две разберусь, что к чему.

– Столько, боюсь, я здесь не выдержу, – мы с Лей-бой синхронно улыбнулись, – а насчёт столицы ты прав, – я отобрал у парня батарейку, вставил обратно, убрал хапу в карман. – Вот что мне нужно, Лейба. У тебя есть карта княжества?

Миха мрачно посмотрел на меня и, бормоча что-то о всяких гоях, которые не дают честным иудеям чуть-чуть заработать на кусочек мацы, ушёл обратно к себе.

– У нас разные матери, у меня иудейка, а у него из Кирполя, местная, обе уже умерли, отец нас один воспитывал, – Лейба устало улыбнулся, – не знаю от чего, так парень хочет быть иудеем больше, чем нужно. У нас этих предрассудков уже сотни лет нет, а он нашёл какую-то книжку старую и читает – все обычаи оттуда берет, не поверите – в субботу не работает, даже ест левой рукой и нас пробовал заставлять. Это в субботу, в Стрибогов день, когда люди хотят сделать покупки и мы должны им помочь потратить деньги! А продукты! Мало того, что не все ест, так ещё и требует, чтобы мы как-то по-особенному их делали и готовили. В доме ходит в платке. Я бы ещё понял, если бы мы жили в эрец-исраель, вот там хватает подобных, да и на родине нужно обычаи соблюдать, но мыто здесь, на славянских землях. Если будем жить не так, как местные, нас же возненавидят, и так вон разговоры идут, что честных людей обворовываем, лавку держим открытой в строгий час, не по обычаям.

Он наклонился за прилавок и достал три книжечки.

– Вот карты. Смотрите, простая – на бумаге, стоит одну рысь. Тут всё удельное княжество и сопредельные есть. Вторая – масштаб намного меньше, но все земли от Яика до Карпат обозначены, в основном столицы княжеств, крупные города и дороги между ними. Стоит четыре рыси или три солида. Если ещё имперскую такую прикупите, то можно их сложить, и считай, все обитаемые земли по эту сторону Уральских гор у вас будут. И ещё вот эта, магическая, показывает, где вы есть сейчас, может проложить путь по дорогам и даже посчитает, сколько это времени займёт на коне или самодвижущей повозке, можно менять масштаб, показывает вплоть до каждого дома, загружать новые карты можете в столицах. И стоит она недорого, всего два золотых медведя или шесть ауреев, как вам удобнее. В столице, если новую покупать, в три-четыре раза дороже будет, эту года два назад проезжий боярин оставил, поиздержался, обещал выкупить, но уже все сроки прошли. Заряжается сама, даже о кристаллах думать не надо.

Я достал одну банкноту, протянул.

– Давай самую простую. До Урала я не поеду, а про Лузитанию и так знаю.

Лейба понимающе покивал головой.

– И орехов ещё возьму. Вон на полке фундук жареный вроде?

– Да, рысь за фунт. Только не настоящий фундук, лещина местная, но по вкусу не отличается почти, помельче немного. Обжарка средняя, чуть солью присыпан для вкуса.

– Давай два.

Люблю орехи, ничего с собой поделать не могу. К тому же, если из гостиницы съезжать придётся, сытный и вкусный перекус пригодится, а в том количестве фундука, что я взял, почти три дневные нормы калорий.

– И ещё мне нужно что-то из белья. А то знаешь, в дороге поиздержался, вещи опять же украли, нужен сменный комплект.

– Да, – Лейба подошел к полке, достал с верхней полки коробку, оттуда бумажный пакет, – у нас много таких, стружники покупают, у них тоже с этим проблемы. А в чистом все хотят ходить.

В пакете оказались две пары семейников спокойной серой расцветки, такие же носки, тоже две пары, и майка-алкоголичка.

– То, что нужно, – кивнул я головой.

– Три рыси за комплект.

– Хорошо, – я протянул ещё две бумажки.

Лейба подхватил деньги, кинул их на чёрную пластину, довольно улыбнулся, на весах с медными гирьками отмерил два фунта орехов, сноровисто упаковал все, кроме карты, в аккуратный бумажный кулёк, перевязал бечёвкой, достал из-под прилавка небольшую сумочку с изображением глаза, уложил в неё свёрток.

– Сумка за счёт заведения, чтобы если что, сразу к нам.

– Обязательно, – пообещал я. – Тем более что кофе у вас отменный. И печеньки во рту тают.

– И это тоже за счёт заведения, – торжественно сказал Лейба.

Ха, стал бы я за это платить. Кто наливает, тот и расплачивается. Вслух, конечно, этого не сказал, только в благодарностях рассыпался, за что получил картонный прямоугольник с адресом лавки родственников Лейбы в столице удельного княжества, с обещанием хорошей цены и самого лучшего обслуживания, надо только эту карточку там хозяину лавки показать. Знаем мы такие штуки, про рефералов.

Выйдя из магазина, бросил несколько орешков в рот и зашагал обратно в «Белый сад». Неплохо освещённые улицы, бандитов нет, денег тоже – что ещё надо для роскошной и неторопливой жизни. Свежий, почти летний ветерок освежал, но не холодил, ласково дотрагиваясь до кожи. Прогулка до трактира обещала быть приятной, то, что надо перед сном – пройтись на свежем воздухе.

– Стой, – послышался сзади голос, и я почувствовал, как что-то острое упёрлось мне между лопаток.

Глава 5

– Пять медведей. Это ж почти пятнадцать золотых ауреев. Рожа не треснет твоя бандитская?

Мы сидели с Велием в управе и торговались как в последний раз. В одном медведе получалось почти четыре грамма золота, а сама монета весила чуть больше пяти граммов. Я прикинул – один медведь получался где-то под сто пятьдесят долларов, как-то не очень щедро собирался мне местный олигарх платить, хотя начинали мы вообще с сорока рысей. А это хоть сто шестьдесят граммов серебра, но все равно меньше половины медведя. Видимо, считалось, что возможность провести десять ночей в местном отеле категории «одна звезда», правда, с полным и очень обильным пансионом – достойная плата за мою работу.

Тем более что ту цену, которую запросил за свои услуги неизвестный мне колдун, он же любитель хамона, я знал, и до какой планки можно торговаться, тоже представлял.

– Ты, Велий Силыч, за рожу мою не беспокойся, какую отец с матерью дали, такая и есть. Давай окончательно определимся – ты хочешь, чтобы я отправился с тобой на место, где твой отец зарыл незначительные семейные ценности, которые дороги тебе исключительно как память об ушедших за грань предках, с завязанными глазами, потом снял с заговорённого клада охранное проклятье, и все это где-то в лесу ночью, среди всяких опасностей, волков, медведей и комаров?

– Именно так. Хотя ценности, это так, слишком громко сказано. Кое-какое барахлишко отец зарыл, а бумагу эту я только недавно нашёл, случайно. Плюнул бы, оставил в земле, но нехорошо, память все-таки, какой же я сын после этого. А насчёт глаз завязанных, сам понимаешь, не могу я чужого человека на секретное место просто так отвести. Вдруг тебе вожжа в одно место попадёт, и ты своевольничать начнёшь? Знаю я вас, латинян, как злато почуете, никакая магическая клятва не остановит. Медведь и шестьдесят рысей. И ни рысью больше.

– Ты сам посуди. Четыре медведя и пятьдесят будут в самый раз. И это за то, чтобы я жизнью рисковал. У вас в лесу, сам говорил, изменённые водятся. А если их там толпа?

– Ты хочешь сказать, стая? – поморщился Велий.

– Какая разница. Стая, толпа, я же тебе не могучий волшебник, и вообще моя специализация – ловушки. Если что, один я не отобьюсь. Нет, рискованное дело, откажусь, пожалуй.

– Так не один ты пойдёшь, дурень! Со мной ещё звезда воев, не в первый раз. Отобьёмся, ребята на такое дело натасканы. Тут из изменённых один вид водится – волки. Как прокляли старое капище волхвы пятьсот или шестьсот лет назад да обратно не упокоили сразу, так вот там в округе такие твари и рождаются. А с волками справиться легко, после смерти они не поднимаются, ядом не травят, только зубы и когти у них, хоть и побольше, чем у простых. Ну а с этим любой воин справится, подумаешь, что с телёнка размером, на медведей вон в одиночку ходят, и ничего, как-то добывают их. Нападают эти твари парами, большим числом не объединяются никогда, так что стаи не будет, пока одна пара с нами не разберётся, другая не нападёт, такое у них правило волчье. К тому же, сказал уже, я с вами иду, значит, особо не беспокоюсь, моя-то жизнь подороже твоей бродяжьей стоит. Так что изменённые в договор не входят, два медведя с полтиной – как раз за то, чтобы на месте постоять, руками поводить. Ты вот что лучше скажи, проклятие сможешь снять?

– Тут обещать не могу, – развёл руками. – Как пойдёт. Я ж говорил, опыта мало, если ловушка какая наложена несложная, смогу снять, а вот если что мудрёное, тут гарантий не дам. Я колдун ещё неопытный, сразу говорю, чтобы потом претензий не было. Три и сорок рысей.

– Поэтому три медведя, и точка, – припечатал олигарх. – Отдам, когда добро достанем. Не достанем, не получишь ничего. Да ты не бойся, Марк, там дел на час-два. Прогуляемся по лесу, ночь будет лунная, это местный колдун обещал, стражники убьют несколько волков, страсть их сколько развелось, поганцев, я ж о сельчанах беспокоюсь. Ну и заодно добро достанем из-под земли, ты заклятье снимешь, и все – получай свои денежки, гуляй, веселись, рванина. Копать тебе не придётся, для этого подлый люд есть. Но, как договорились, чтобы потом и духу твоего тут не было, мне лишние разговоры не нужны. Вот сразу расчет получил, и вали на все три стороны.

– А что местный колдун, почему он не хочет помочь? – задал я вопрос, на который уже знал ответ.

– Да ну его, гордый больно, важный. Не по чину дворянскому, видите ли, простым людям помогать, посадили его сюда, так вообще толку нет, а попробуй что скажи, так сразу своим сородственничкам жаловаться побежит, а они люди знатные, с князьями в родстве, связываться с такими себе дороже. И вообще, этот вопрос тебя волновать не должен. Больше трех медведей не дам, хватит уже зенками меня своими сверлить.

– Почему бы одному благородному дону не помочь другому благородному дону в беде, – задумчиво произнёс я.

– Чего? – Велий помотал головой. – Какому дону? С мозгами у тебя лихоманка какая?

– Не обращай внимания, Велий Силыч, это издержки воспитания имперского.

– А, ну да, все вы там в Империи на голову ушибленные, любите вон завернуть такое, что нормальному человеку не понять. Вот, держи, – он протянул мне бумагу.

– Контракт? Это правильно, на берегу надо договариваться. Почитаем.

Хорошо, что в гостинице успел карту почитать, в книжечке не только схемы были, но и описания разных мест, и практически без помощи поглощённого пси-модуля я стал локально грамотным. Латинские буквы, которыми тут пользовались, я и раньше знал, и даже несколько выражений крылатых, спасибо знакомому травматологу. И вообще, хорошо, что место это ближе к Европе, чем к Азии, а то намучался бы с иероглифами.

Существовал тут, правда, какой-то другой алфавит, для жрецов, чёрточки какие-то, точки, кружочки, но обычный люд давно и прочно перешёл на латиницу. Адаптировав под себя написание характерных для славянских языков шипящих и йотированных гласных с помощью надстрочных точек и чёрточек.

А контракт что, его главное внимательно прочитать, тут вроде до мелкого шрифта ещё не додумались, а ведь ещё и магическими линиями можно от себя что-то дописать.

Вчера, ощутив что-то неприятно острое между лопаток, я остановился. Ну как тут пойдёшь дальше, если тебя внезапно окружат шесть человек, все вооружённые холодным оружием, а один из них так даже стрелковым – двустволкой калибра не меньше двенадцатого.

– Ручки-то вверх подними, господин хороший, – ласково попросил человек с ружьём. – А то выстрелю невзначай, как бы не до смерти.

– Уверен? – я послушался, и чьи-то не слишком нежные руки похлопали меня по бокам.

– Чистый, – раздался голос сзади, и колющий предмет убрали.

– Вообще ничего?

– Не, только рукоятка какая-то, Миха сказал – не работает.

Хороший мальчик растёт. Правильный, с понятиями. Сам не заработал – дай заработать другим.

– Грабить будете? – поинтересовался я. В принципе, шесть человек, ружье в лавке можно толкнуть, да ещё за наводку пощипать, думаю, немного денег подниму. – Так нечего взять у меня. Вот, орешки только, трусы. И четыре рыси. На шестерых не разделить.

– Ты нас за татей держишь? – человек с ружьём развеселился и какую-то блямбу показал. – Мы стража местная, покой села на улицах охраняем, чтобы незнамо кто не шлялся. Подошли к тебе, проверили, и шёл бы дальше по своим делам. А вот ты сейчас нас оскорбил, считай, при исполнении, за обиду людей служивых знаешь, что будет?

– Нет, – я пожал плечами. Тут прям кого не встречу – актер малых и средних театров.

– Штраф. Десять рысей. Есть чем платить?

– Денег нет, – твёрдо сказал я. Спорить бесполезно – если решили зачем-то долг навесить, хоть какие аргументы приводи, только хуже будет.

– Тогда пройдёмте, мил человек, до охранного дома, там на тебя грамотку сыскную составим, а потом уже пойдёшь обратно домой, если дознаватель отпустит. Он у нас барин въедливый, но справедливый.

Странно как-то, стоило тут спектакль разыгрывать, вместо того чтобы просто прицепиться к чему-нибудь, если так арестовать надо. Вопрос только – зачем, человек я пришлый, бедный, толк с меня как с паршивой овцы клок. Ну да ладно, раз повязали, обязательно расскажут, что и к чему.

Мы двинулись всей толпой, никто за руки меня не держал и не вязал, и можно было просто убежать, но даже как-то интересно стало, как тут местная полиция устроена. В крайнем случае, не думаю, что местный околоток похож на Алькатрас, и оттуда смогу уйти. Амулетов на стражниках нет, все-таки какие-то беспечные они, не простого человека схватили, могли бы и поберечься.

Торжественная процессия прошла Соломенный тупик с ярко подсвеченной вывеской лавки малолетнего предателя, свернула направо и, пройдя ещё два переулка, свернула в третий. Местный пункт охраны порядка – трёхэтажное здание с решётками на окнах, сложенное из необработанных камней, – внушало уважение и трепет. И ещё желание оторвать местному архитектору руки и засунуть их туда, откуда они у него росли. В задницу. Окна по фасаду были разбросаны безумным сеятелем в хаотичном порядке, или здесь так этажи устроены, что у каждой комнаты разный уровень пола, или кто-то смотрит в окно на уровне своих коленей, а кто-то – и подпрыгнув не сможет ничего разглядеть. Размер окон был где-то сорок на сорок, так что зачем там ещё и решётки, непонятно. Я бы, наверное, не протиснулся. Если бы был обычным человеком. А так – и протискиваться не надо, стены снести вместе с оплотом тирании и коррупции.

Тяжёлая, окованная толстым листом железа дверь громко скрипнула, принимая ночных посетителей, и мы оказались в маленьком холле. За столом сидела толстая молодая девица с пшеничного цвета косой и двумя подбородками, с бородавкой на носу, не слишком привлекательная даже с учётом моего многодневного воздержания. Видимо, каким-то женским чутьём она догадалась об этом, и взгляд визави не сулил мне ничего хорошего.

Не слишком привлекательной она была только на мой чужеземный взгляд, местные жандармы глядели на неё, словно на имбирный пряник с чёрной икрой.

– Вот смотри, Любава Вельевна, – льстиво запричитал тот, который с ружьём, – нарушителя привели. Значит, нарушал, гулял в строгий час и ругал нас последними словами. Разбойниками обзывал.

Любава грозно нахмурила густую монобровь.

– Ты, Фаня, не части, по порядку давай рассказывай все. Проверили его?

– Так точно, жилец из «Белого сада». Ох и злой на взгляд, зыркал на нас, убить хотел. Оружие вот только выбросил куда-то, не заметили, темно было. Еле нашли потом.

– Точно, – прогудел один из стражников, протягивая ржавый нож с треснутой рукоятью, – вот. Нашли на этом… как его…

– Месте преступления, – подсказал Фаня.

– Да, – обрадовался стражник, – прямо в этом самом месте и нашли. Выкинул, падлюка. Чтобы мы не догадались, что он тать.

– Так и запишем, – толстая девица застрочила палочкой по листу бумаги. – Ночью гулял, с оружием разбойничьим, честных стражей порядка обзывал. Как он вас обзывал?

– Татями. Сказал, грабим мы его.

– Ага, – эта дрянь аж язык высунула, сосредоточенно что-то излагая в письменном виде. – Как имя?

– Ну стражников вы, наверное, знаете? – я уже понял, что хорошего тут ждать не придётся ничего.

– Твоё имя, тать поганый?

– Марк Львович Травин, – представился я.

– Откуда?

– Путешествую, – не стал конкретизировать я, да и не потребовалось этого.

– Так и запишем, Марк, бродяга. – Любава пододвинула ко мне лист бумаги, разделённый на две части. Сверху непонятным, практически врачебным почерком были накарябаны строк десять, а внизу нарисован кружок. – Ладонь сюда приложи.

– Нет. – Сроду ничего такого не подписывал.

– Значит, отказывается. К дознавателю его тащите, на третий этаж, – монобровая махнула рукой, и Фаня со товарищи, подхватив меня и бумагу, поволокли по коридору, а потом и по узкой темной лестнице.

– Вот не стал штраф платить, – втолковывал мне Фаня по дороге, – и смотри, как попал. Сознался бы сразу, приложил ладошку к документику, записали на тебя десять рысей, да ещё тридцать за оружие незаконное, и лежал бы уже у себя на кровати, а там отработал бы неделек шесть-семь и дальше себе бродяжничал. А теперь вот Рокша Мелентьич тобой займётся, а это такая ситуация, что… Не повезло тебе, братец, ох не повезло.

– Нехорошо так к приезжим, – попенял я. – Негостеприимно.

– Какой же ты приезжий. Ты голодранец, – заявил Фаня. – Денег нет, нечего шастать, дома надо сидеть, работать. Вот, пришли. Ты перед его милостью спину гни, не любит он гордых слишком.

Подобострастно постучав в дверь, Фаня приоткрыл её и просунул внутрь свою бородёнку.

– Ваша милость, татя тут привели, оружия нет.

– Какого вы сюда припёрлись, хороняки, делать мне больше нечего, как со всякой голытьбой на ночь глядя разбираться. Брось его в застенок в подвале, завтра займусь, сейчас недосуг, – раздражённо ответили ему неприятным баритоном.

– Любава Вельевна распорядилась. Сказала, чтоб к вам, уж не осерчайте, ваша милость.

– Ладно, давай его сюда.

Меня втолкнули в комнату.

– Кланяйся барину, собака.

В небольшом кабинете за столом, покрытым газетой с жирными пятнами, немолодой одутловатый мужчина с обширной лысиной развалился в глубоком кожаном кресле, глядя в нормального размера окно. На газете стояла початая уже бутылка с чем-то прозрачным, стакан, тарелка с нарезанной колбасой и салом и несколько огурцов. Свежих. У них небось и теплицы есть, в это время огурчики только если с юга возят.

Не глядя на меня, хозяин кабинета наполнил стакан, выпил, хрустнул огурцом, наколол двузубой вилкой кружок колбасы и зачавкал. Стражники аж сглотнули дружно.

И только потом этот Рокша Мелентьич повернулся. А мужик-то непростой, если Велий себя амулетами точечно защитил, то у этого вон прям всю фигуру они охватывают. Хотя ошибся я, там половина не амулеты, а натуральные схемы наложены. Непроизвольно поставил щит – мало ли что колдуну-алкоголику в голову придёт.

И точно – привстал, глаза кровью налились.

– Идиот, – заорал дознаватель, куски колбасы из его рта вылетели прямо на меня и стражников. Местных околоточных забрызгало, и передо мной на мгновение повисли и упали на пол несколько объедков. Тьфу, чуть не стошнило. – Ты кого мне привёл?

– Так Любава Вельевна…

– В жопу твою Любаву Вельевну, – колбаса кончилась, и в стражников полетели непрожёванные кусочки огурца, – туда всех вас засунуть, в эту сраку тупую.

– Ну как же так, – бормотал Фаня, пытаясь спрятаться за меня и вычесать куски колбасы из бороды. – Ведь Лю…

– Где знак порядка?

– Да вот же, – Фаня, которому доставалось больше всего, зашарил по карманам, имитируя поиски.

– Опять в караулке валяется? – уже тише поинтересовался лысый, налил ещё стакан и махнул не закусывая.

– Прости, ваша ясность, – Фаня плюхнулся на колени. – Не губи, пощади, дети малые, жена скоро родит…

Мужик вдруг рассмеялся.

– Они не понимают, – ткнул он в меня огурцом.

Я согласился с ним, поскольку тоже ни хрена не понимал.

– Ты, Фаня, колдуна ко мне привёл. И жив до сих пор, везунчик.

Стражники охнули и дружно подались из кабинета. Одновременно впятером просочились через одну дверь, фокусники. Фаня тоже попробовал уползти, но тут уж я перехватил его за воротник и слегка пнул ногой. Пару раз просто так, а на третий – в направлении двери.

– Марк Львович Травин, – слегка поклонился местному колдуну-дознавателю.

– Рокша Мелентьевич Пырьев, – в ответ наклонил голову хозяин кабинета и приглашающе указал на стол. – Не желаете ли трахнуть по маленькой?

– Это ж никогда не помешает, – согласился я, отпуская Фаню, бодро уползающего за дверь. – Особенно в хорошей компании.

С Рокшей мы посидели не меньше часа. Почти пустую бутылку он заменил другой, с коричневым содержимым, заметив, что негоже двум хорошим людям всякую палёную дрянь пить. Ага, а одному в самый раз, значит. Вместо немудрёной закуски дознаватель достал мандарины и пирожки с вишней, в бутылке оказался неплохой бренди, и мы её неспешно уговорили под неторопливый разговор. Хозяин кабинета оказался местным колдуном, главным и единственным, который на Велия работать отказывался.

– Ты видишь, с дураками какими работать приходится, – Рокша бренди пил не спеша, в отличие от водки или что там было в прежней бутылке. – Дал ведь им на всякий случай амулет, чтобы могли нашего брата сразу отличить, а то ведь я нас знаю, сам такой, как что не по мне – могу и полсела сжечь. Или вон ураганом разнести здесь все.

Я вежливо покивал. Силен мужик, мне до такого ещё расти и расти. Хотя скромничаю я, так, вырасти чуток.

– Вижу, что ты молодой ещё, неопытный, сил маловато. Но им разве много надо, этим тупым ослам, а стражников беречь приходится, иначе грабители расплодятся. Мне за ними бегать не с руки, дел и так много, порядок охранять, дела расследовать важные.

И тут я полностью с колдуном согласился.

– Ты, Марк, как сюда попал – своим ходом или через портал? – заставил меня задуматься Рокша.

Значит, тут про порталы знают. И они есть. Оба факта мне только в плюс.

– Через портал, – вздохнув, согласился я.

– Небось магистр портал открывал, – завистливо протянул Рокша. – Да не морщись, научишься ещё, у нас в княжестве мало какой колдун умеет порталы открывать без привязки. Ты куда попасть хотел?

– В Славгород, – выдал одно из немногих знакомых географических названий, – там знакомые у меня. Потому и денег не взял, там ждут и помогут.

– Фу, это нормально, – пьяно качнул головой Рокша. – Обычно триста вёрст для портала хорошая точность, а тут почти в точку попал.

– Случайно, – повинился я. – Просто повезло.

– Давай за то, чтобы всегда везло, – мы чокнулись и выпили. – Значит, ты Марк, из Империи?

– Не совсем, – пожал я плечами. – Мы рядом живём.

– В пограничных землях, – понимающе кивнул Рокша. – И как у вас там на Севере?

– Денег нет, – пожал я плечами. – Но держимся.

Видимо, я пошутил, потому что Рокша расхохотался.

– Да уж, держитесь. Небось на безграничной торговле неплохо живете, без таможни-то. На красной пыли или проклятом серебре. Но-но, шучу, кто ж такие противоправные дела делает, даже думать об этом нельзя.

– Никто, – согласился я, вызвав новый взрыв смеха.

– Меня ведь сослали сюда, – вдруг пожаловался новый знакомый. – Фоминские, сволочи, только прямую родню примечают, а нас за своих не держат.

И почему-то внимательно на меня посмотрел.

– Не держат, гады, – видимо, я прошёл какой-то тест, потому что колдун довольно улыбнулся каким-то своим мыслям.

Ну а остальную часть разговора шли пьяные откровения о том, что сослали умного и хорошего человека в самую жопу мира, к грязным неотёсанным крестьянам, и все за какую-то невинную шалость. И восхваления себя любимого, такого талантливого колдуна, аж выпускника столичного Смоленского университета, которого с руками оторвут, как только вернётся он в стольный град, этому уже недолго осталось. По местной власти тоже прошёлся. Как я и понял, стражники работали на городского главу, поставляя ему дешёвую рабочую силу из числа приезжих. А тот уже в закуп отдавал или себе оставлял, ненадолго, месяц-два, чтобы из уезда проверяющим уцепиться не за что было. Подумаешь, человек долг отрабатывает, так не в рабстве же, не на всю жизнь, а что пару месяцев на свежем воздухе тяжести потаскал или на поле поработал, деревенской пищи поел да на сеновале поспал, так это только для здоровья на пользу. Курорт.

Особо досталось Любаве, которая, тварь такая, никак спать с Рокшей не хочет до свадьбы. А он ещё не совсем тут осиволапился, чтобы не пойми с кем кровь благородную смешивать. И вообще, не с кем ему тут даже словом перекинуться, вот только иногда удаётся с приличным человеком посидеть, выпить для души. В общем, почти никакой полезной информации я от него не получил и сам не поделился, как он ни пытался что-то выведать. Дознаватель. Хоть и пьяный.

– Как будешь в Жилине, заходи, поместный двор Пырьевых все знают. Я через месячишко отсюда уеду, милости просим. Скажешь, что от меня, себя назовёшь, как родного примут.

Расстались мы практически друзьями.

– Ты если что, остаться тут соберёшься, ко мне иди, – Рокша в обнимку со мной прошёл мимо притихшей Любавы, распахнул входную дверь ногой, причём не дотрагиваясь, показал сжатый кулак. – Мы этих сиволапых вот где держим. Фаня, ну-ка проводи его милость обратно в «Белый сад».

Хороший все-таки мужик этот Рокша. А про гостиницу-то я ему ни слова не сказал.

Мы обнялись, почти как братья, и я в сопровождении Фани, бормочущего «сюда, барин» и «пожалте, барин», дошёл, наконец, почти до трактира и тогда уже отпустил провожатого.

Глава 6

Утром хозяйка, словно и не было вчера ничего, подала мне завтрак – густую овсяную кашу на молоке, рассольный тягучий сыр и мягкий хлеб со сливочным маслом. Сама принесла, угодливо улыбнулась и спросила, не останусь ли я подольше. Нет уж, спасибо, нагостился.

Так и сказал ей, нет, мол, уеду завтра, ибо дела важные, почти государственные. И присланная мне ночью служанка, которой пришлось отдать ещё одну банкноту, на это решение почти не повлияла, только что выспаться нормально не дала и оставила почти совсем без денег. А нет денег – нет и этих вот незначительных удобств.

Но спокойно позавтракать мне не дали.

Первым ко мне подсел Лейба. Поздоровавшись, пожелав доброй еды и порасспросив о здоровье, он пододвинул мне свёрток.

– Что это?

– Это мои извинения, Марк. За братца моего, вот ведь подлая душа. Знал бы, вот этими руками придушил. – И рыжий потряс в воздухе тощими конечностями. Ну да.

– Ладно, – я развернул свёрток, там лежала тоненькая пачка ассигнаций номиналом по десять и та самая интерактивная карта. – Значит, недорого твой братец стоит. Может, его самого, как вывеску, приколотить где-нибудь в переулке?

Лейба потупился, поклялся, что лучше сам убьёт гнилого продажного родственника и что вот больше ста сорока рысей этот подлец не стоит, а эта чудесная карта – просто подарок приезжему покупателю в благодарность за разговор и совместное распитие кофе. И пусть этот покупатель заходит почаще в лавку к бедным Герцелям, но больше не портит вывеску, потому что новую заказать ой как дорого, а просто покупает хорошие вещи с большой скидкой. Очень большой. И ещё обязательно заходит к ним домой, просто так, по-простому, по-свойски, семья будет очень рада.

Ну да, вчера ночью не поленился и перед сном сходил, долбанул файерболом по зрачку одноглазой вывески, теперь там опалённая дыра, а вывеска крепкая оказалась, не слетела, качественная. Ну и выжег на двери, что ещё вернусь. Айл би бэк, типа. Думаю, они на этой надписи и вывеске ещё бабла поднимут, как-никак, а какая-то новая местная достопримечательность. Палёный глаз.

Выпроводив беспрестанно кланяющегося Лейбу и пообещав обязательно зайти, от чего он слегка сбледнул с лица и начал кланяться ещё чаще, вернулся к завтраку, но ненадолго.

За столом уже сидел следующий посетитель – сутулый помощник олигарха. Пришёл сказать, что Велий Силыч хочет видеть меня, мол, чтобы извиниться. За вчерашнее. Единственно потому, что во вверенном ему селе происходят такие досадные недоразумения, хотя и стража, и сам сельский глава только и пекутся о благе жителей и особенно приезжих. Особенно тех, кто вот такие, как я – мирные, спокойные, непьющие колдуны. Или волшебники. Или маги, парень плавал в этом предмете и в терминологии был не силен, но твёрдо знал, что ошибка вышла и они ко мне со всей душой и уважением.

Управа располагалась неподалёку, на соседней улице, в доме с номером 13. Похоже, местный глава тердекафобией не страдал. Так же, как и те, кто выбирал место для дома московских генерал-губернаторов, впоследствии – мэрии.

Зато Велий страдал отрыжкой и болезнью почек, одутловато-сероватое лицо никак не хотело выдавать улыбку.

По контракту мы договорились. Рукоположили, так сказать, бумажка вспыхнула, но не сгорела, лишь поменяла цвет на золотистый, и буквы на ней слегка светились. По подписанному сторонами договору я должен был сопроводить нанимателя в лес, найти захоронку на обозначенном месте размером десять на десять метров, причём место описывалось довольно точно, с координатами и приметами, потом снять с найденного клада наложенные проклятья и чары, не больше двух и сложностью не выше средних, и получить свои три золотых. После чего покинуть это место и не меньше полугода в село Стародворье Слав-городского уезда Жилинского удельного княжества не возвращаться. А лучше вообще никогда. Отдельно шли клятвы друг другу вреда не причинять и злобы не таить.

Потом Велий разорвал договор на две части, одну отдал мне, вторую оставил себе и наказал к обеду быть у него в поместье, на другой стороне реки.

– Поедем, когда стемнеет, но лучше, чтобы ты не мелькал перед глазами сельчан. Сам понимаешь, зависть – плохое чувство, если эти чудесные люди узнают, что я чего-то нашёл, могут подумать невесть что. Мол, откопал богатства несметные.

– Например, что можно ещё взять денег в долг?

– Ну! – Велий толкнул меня легонько кулаком в грудь. – Все понимаешь, наш человек, я как тебя в первый раз увидел, сразу родственную душу почувстовал. Ладно, собирайся. Возьми вещи из гостиницы, если есть что брать, по лавкам пройдись, посмотри, что нужно для короткой вылазки в лес, и потом тебе ещё до Кирполя добираться, на дорогу мы тебя выведем, а там вёрст десять по прямой. Не заблудишься. А чтоб по лавкам долго не ходил и к поместью моему вышел, с тобой Луций пойдёт, – кивнул на сутулого. – Луция не обижать, он мне ещё пригодится! Вот держи, аванс тебе, один медведь. Потом вычту, если что найдём. А не найдём, вроде как вот добротой моей пользуйся.

Он кинул мне пачку банкнот. Потолще той, что Лейба принёс, но и номиналом поменьше.

– Спасибо, Велий Силыч, отец родной, – кивнул я. – За щедрость. Не забуду.

– Но-но, только сынков мне тут не хватало. Давай, иди, да пообедай обязательно, заодно Луция покормишь. У меня дома тоже, знаешь, продуктов лишних нет, дармоедов всяких приваживать.

Луция я покормил. Сказал хозяйке, что вечером не приду, дела, и мой ужин съел человек Велия. Как говорится, обед – поделись с другом, а ужин – отдай врагу. Другом мне сутулый не был, а врагом вполне мог стать, хоть и прикрывался угодливостью, но чувствовал я, не слишком хорошо ко мне этот Луций относится. И вообще какой-то мутный, опять же, один глаз косит, а косоглазие просто так не развивается.

Так что все мои капиталы были со мной, те, которые после шопинга остались.

Деньги мы тратили в определённых местах, на мои попытки зайти куда-то в непредусмотренное культурной программой заведение сутулый начинал канючить, что там ворье одно, обвешивают, обманывают и вообще все, что он сам там когда-нибудь покупал, в первый же день рвалось, тухло и прокисало. Зато вот лавки, которые он мне показывал, по его словам, славились самым качественным и дешёвым товаром, от которого только здоровье и румяный вид лица.

Денег у меня оказалось не то чтобы много, Лей-ба занёс четырнадцать рысей бумажками по десять, и пачка бумажек по пять рысей перепала мне в качестве аванса. К тому же я не знал, чем экипироваться. В лавке с оружием с моими капиталами мало что мог себе позволить. Купил неплохой, по словам продавца, кинжал в ножнах, лавочник при мне согнул лезвие, уперев его в кирпичную стену, почти под прямым углом, достал ржавую трубу, отпилил от неё кусок, потом тем же ножом нарезал мягкий хлеб и в конце предложил опробовать острие пальцем – мол, ничего от стены не сделалось.

Я все эти маркетинговые штуки по телевизору раньше видел в «Магазине на диване», но ножик взял. Стоил он всего тридцать рысей вместе с кожаными ножнами, удобно севшими на предплечье.

Огнестрельное оружие стоило дорого, от трёх медведей и дальше, так что я даже прицениваться не стал. И это простая двустволка, вроде той, что у стражника местного была. А двуствольный пистолет с серебряными накладками на рукояти, с откидными стволами, вроде дерринджера, обошёлся бы в два раза дороже.

Ну да ладно, я сам себе пистолет многозарядный. Взял швейный набор из ниток и иголок, ещё две смены белья, тёплые кожаные перчатки с накладками на фаланги пальцев, флягу для воды литра на полтора и небольшую кожаную же сумку через плечо. Все это обошлось ещё в полторы десятки.

На Велия надежды в плане еды мало было, так что в бакалейной лавке взял полкило орехов, галеты и солёный сыр.

Обед в трактире почти не отличался от вчерашнего ужина – мне перепал огромный запечённый в пиве кусок свинины на косточке, с рассыпчатой гречневой кашей, наваристая уха, вместо киселя – неплохое пиво, хлеб я мазал отличным свежим сливочным маслом, да ещё пирожки с требухой к ухе были такие, что пальчики оближешь. Никакого олл-инклюзива не надо, наелся от пуза. Да и Луция покормили неплохо, он даже косить меньше стал.

Вещей у меня не было, вчерашние покупки разместились в купленной сумке, в поход я отправлялся практически налегке.

К местной Рублёвке на десяток домов вела мощённая плоским камнем дорога, не слишком ровная, но и не убитая совсем, хотя колеи от колёс были в наличии. Ну да, не асфальт, просто так не переложишь. Идти пришлось пешком, никаких экипажей мне не подали, ну и ладно, пешие прогулки способствуют правильному перевариванию пищи, подумаешь, всего-то минут двадцать быстрым шагом. У сутулого на этот счет было другое мнение, он кривился, обходя немногочисленные лужи, и что-то бормотал себе под нос. Все попытки установить с ним хоть какие-то коммуникации потерпели крах, за жизнь разговаривать он не хотел, на вопросы о хозяине отвечать отказывался. Послеобеденное благодушие с сутулого слетело сразу, так что он стал ещё мрачнее и неразговорчивее. Все, на что Луция хватало, так это на перечисление достоинств хозяина и попытки убедить меня в том, что мне несказанно свезло работать на Велия Силыча. Стоило мне в ответ поинтересоваться, почему, собственно, повезло – Луций замыкался в себе. Когда мы дошли, я рад был, что отвяжусь от него.

Велий жил в небольшой крепости. Примерно гектар земли, обнесённый каменной, из необработанных булыжников, стеной высотой метра три, со сторожевыми башенками на углах и при входе, вмещал господский дом и несколько хозяйственных строений. От кованых ворот до крыльца с мощными мраморными колоннами и такими же помпезными ступенями шла дорога, выложенная пиленым плитняком. Возле дома стояли две деревянные повозки с толстыми шинами, без какой-либо упряжи. Именно на одной из них я Велия на дороге уже видел.

На небольшой площадке несколько человек с оружием пытались друг друга зарубить, заколоть и зарезать. Велий стоял неподалёку и что-то кричал сражающимся, видимо, требовал хоть какого-то результата, непорядок, когда такое количество режущих предметов впустую используется. Увидев нас, махнул рукой, сутулый дёрнул меня за полу куртки и потянул в сторону площадки.

– Вовремя, – Велий знаком приказал дерущимся остановиться. – Марк, скидывай свои вещи, сейчас покажешь, на что способен. Ребятам надо знать, на что рассчитывать.

Надо, значит, надо. Сбросил сумку, кучка народу расступилась, открывая вид на мишени – на Г-образной подставке висело чучело, обряженное в потрёпанную железную броню.

Я сосредоточился и под ободряющие выкрики выдал редкую серию файерболов с мелкую монету. Броню они не прожгли, но подпалили немного. Те части, что могли гореть, затлели. Судя по выражениям лиц зрителей, не слишком-то я преуспел.

– Н-да, хиленько, – выразил общее мнение Велий. – А как же ты вывеску сжёг?

– Так ведь один удар, потом восстанавливаться надо, – пояснил я. – Подождёте минут пять, могу ещё раз попробовать со всей силы вдарить. Прям с корнем выворочу эту виселицу.

– Да отличный результат, – влез под общий хохот один из дружинников, – вон как завоняло, если по волку попадёт, то тому кирдык от страха придёт. Или обгадится от запаха.

– Ладно, с этим понятно, – Велий остановил веселье. – Давай теперь твой щит проверим.

Со щитом было получше. Я выдержал не меньше двадцати попаданий копьём, правда по строго определённому месту. Когда били двое или трое, меня хватало ударов на пять-шесть, и потом несколько минут перерыв.

– Что-то мне подсказывает, что переплатил я, – олигарх, сидя в роскошном кресле прямо на площадке, устало зевнул, – ну да ладно, давай попробуй ловушку обезвредь. Вот там, видишь, около куста. Найди её и развей. Потом руку в неё сунешь, чтобы убедились мы, что хоть на что-то годен, достанешь, что там лежит. Не получится, уйдёшь без руки и денег.

Я огляделся – выражения лиц окружающих не оставляли сомнений, что просто так я отсюда не уйду. Даже без денег и руки.

К кусту подходил осторожно, но уже шагов за пять заметил небольшой туман из переплетения тонких линий бору, клубящийся над участком земли примерно сантиметров в двадцать в поперечнике. Для верности обошёл несколько раз вокруг куста, вроде только одна ловушка. Дружинники, вот ведь хорошие ребята, подбадривали меня всякими необидными выкриками и ценными советами, вроде «Давай, парень, на животе поползай, как член оторвёт, найдёшь её, родимую». Ну такие способы я и сам знал. На один раз они, потом надо что-то другое отрывать.

Присел около ловушки, чтобы осмотреть её, а не потому что живот прихватило, как предположил Велий под дружный хохот, надо же, мужику все шутки удаются, всегда аншлаг. Стендапер местный.

В этом месте трава была чуть увядшей, и почти невидимый глазу дымок скручивался в нити, образовавшие цилиндр без верха. На дне лежала серебряная монета достоинством в десять рысей. Вспоминать, что и как объяснял ан Траг, не было нужды, модуль подрисовал точку узла заклятья, оставалось только выбрать, какую из четырёх нитей, выходящих из этого узелка, прервать первой.

Вытянул руки прямо над цилиндром, одна из нитей дёрнулась ко мне, но, упёршись в щит, отвалилась, частично впитавшись. Отлично, теперь структура стала видна ещё лучше. От узла шла нить прямо к монете, подпитывалось заклятье от неё, значит, как говорил наставник, оно наведённое, а не самостоятельное, а с таким проще – надо только разрядить источник, и конструкция схлопнется. Аккуратно сформировал вокруг монеты небольшой цилиндр щита, отсекая её от внешней схемы, и пальцем ткнул в узелок.

Эффектная вспышка могла только ослепить, я предусмотрительно поставил себе на лицо отсекающий лишнее излучение щит, но дружинники-то этого не знали, двое самых любопытных сейчас тёрли себе глаза, на ближайшее время выбыв из строя, остальные просто отошли подальше и отмаргивались. Велий привстал с кресла и внимательно вглядывался, ожидая, что же я буду делать.

А чего там делать-то. Структура нарушена, подпитки нет. Сама по себе монета если и содержала какую-то энергию, то почти вся она ушла в землю – вон как трава почернела, и запах пошёл гнилостный. Но на этом все, я поднял тяжёлую монету и сунул себе в карман, десять рысей, они вот так редко на дороге валяются.

– Молодец, – Велий похлопал меня по спине, даже соизволил ради такого с кресла подняться, – ну-ка, Луций, иди погляди.

Сутулый подбежал, достал из кармана монокль с изломанной линзой, вгляделся в место ловушки, в монету, которую пришлось достать из кармана.

– Заклятье ушло, остаточные эманации ещё есть. Но не больше трёх процентов, в пределах допустимого.

О как, значит, в норматив местный уложился.

– Ну вот, – хозяин, так и не получив монету назад, не расстроился совершенно. – Это тебе к авансу. Из общей суммы вычту.

Скупердяй поганый. Были у меня такие клиенты, за каждую копейку удавятся. Но, как ни странно, именно они аккуратнее всех платили, и долги практически не приходилось выбивать.

– Выдвигаемся ближе к ночи, ты пока тут с ребятами посиди, хочешь, с мечом попрыгай. Да, самострел колдуну не давать, не нужно, – один из дружинников, видимо старший, кивнул, Велий повернулся к нему. – Инвар, за новичка отвечаешь, по саду чтоб не шастал, сидел тут рядом с вами. В половине девятого по повозкам, и двинем к месту. Луций, за мной.

И вместе с сутулым ушёл. Кресло тоже унесли, так что остались пара скамеек и земля, где хочешь, там и отдыхай. Выбрал скамейку.

Ребята на меня внимания особо не обращали, занявшись своими делами – продолжали друг дружку рубить и колоть, но стоило мне привстать со скамьи и сделать пару шагов, все понимающий Инвар тут же возник рядом, показал на неказистое строение.

– Облегчиться там можно. Заодно и умыться.

Строение только с виду было неприглядным, внутри все было устроено как надо – отдаю Велию должное, о своих людях он заботился. Умытый и облегчённый, я больше не порывался самостоятельно исследовать окружающий пейзаж, а уселся обратно на скамейку и достал иудейскую дань. В смысле – карту.

Лейба не был бы настоящим торговцем, если отдал бы мне действительно работающий девайс. Карта включалась, на толстой пластине, сделанной из материала, похожего на пластик, послушно отображалось село, метка со мной, видимые отметки приближались и удалялись, вот только все окрестности покрывал так называемый туман войны. При попытке поглядеть, что же ещё есть на белом свете, ничего не происходило. Бракованная, наверное.

– Лейба карту продал? – не заметил, как Инвар ко мне подошёл. У ребят образовался шот-брейк, они расстелили на соседней скамье скатёрку и поедали нехитрую снедь.

– Да. Вот только не работает что-то.

Инвар расхохотался, потом пояснил, что эта карта у Лейбы давно уже валялась, а он все никак не мог её кому-нибудь приткнуть, дураков-то нет, ну кроме некоторых приезжих колдунов.

Для полноценной работы необходимы были кристаллы с топографией актуальных областей, и стоили они раз в десять дороже, чем сама карта, и это только за одно удельное княжество, а их от Карпат до Уральских гор было несколько сотен, входящих в почти два десятка великих княжеств, и это не считая приграничных районов, свободных городов и изменённых областей. Что касается Империи, то тамошние карты ставили только магам на императорской службе, так что ценность именно вот этой карты была нулевой. Вот сволочь хитрожопая, обязательно в гости зайду, поправлю вывеску, дверь починю, чтобы не скрипела.

Я сунул бесполезный девайс в карман, все равно местная карта у меня есть, и задача сейчас просто добраться до ближайшего города, обосноваться и оглядеться. Тех денег, что мне достались и ещё перепадут, на первое время хватит, а там что-нибудь придумаю. Смотрю, маги и волшебники тут в почёте, даже бойцы хоть и подшучивают, но осторожно, это при Велии они зубоскалили, а сейчас вон как уважительно обращаются, словно к благородному. И Велий, как узнал, что я колдун, почти как с равным со мной разговаривал. Ну не совсем почти, но все равно, тот же сутулый, по моим впечатлениям, находился на гораздо более низкой социальной ступеньке.

Когда смотришь, как другие работают, время летит незаметно. За те несколько часов, что я просидел на скамейке запасных, узнал всех ребят.

Инвар – командир бойцов, был мастер на все руки и ноги. Лучше всех рубил, колол и бил в прыжке коленом в челюсть. Десантник прямо настоящий, краповый берет. И статью подходил – ростом под два метра, хотя тут это не было диковинкой, косая сажень в плечах, кулачищи почти как моя голова. Другие вояки к нему относились с видимым уважением, команды выполняли сразу и беспрекословно. Но особо ловко он управлялся с мечом – изогнутым, с круглой гардой, наподобие катаны. Немного похожим на тот чёрный клинок, с которым ходил Арраш. Только в этом мече ничего волшебного не было.

Среди дружинников выделялась тройка братьев – Моня, Стриж и Горий, низенькие, но вёрткие, явно южных кровей – смуглые и черноволосые. Эти особо в первые ряды не лезли, когда звезду эту боевую на две команды разбивали, держались по возможности всегда вместе. У парней вместо мечей были длинные кинжалы, пользоваться ими братья умели, но основным оружием у них были двуствольные самострелы. В мишень размером с монетку они попадали с двадцати шагов – неплохой результат без нарезного ствола, правильной пули и лазерного целеуказателя. Порох тут был бездымный, если это вообще был порох, небольшое облачко вылетало при выстреле, не слишком шумном, почти как с глушителем. Небольшие свинцовые пули прошивали чучело волка и взрывались внутри. Хорошая штука, вот только в руки мне её не дали и попросили держаться от огнестрела подальше. Не доверяли, видимо.

Другая сложившаяся тройка специализировалась на холодном оружии, Веся и Гиря, мощные ребята, русые, курносые, румяные и плотные, кровь с молоком, выше меня на полголовы, в основном рубились мечами с Инваром, а Тум ловко обращался с копьём. Иногда они менялись, и рубился с Инваром Тум, а Веся и Гиря ловко обращались с острыми палками, кидая их в чучело волка и друг в друга, так что какое-то разнообразие в их тренировке было.

К счастью, никто никого не убил и даже не поранил, так что до ужина мы дотянули полным составом. То, что я увидел, в принципе, успокаивало. Если нас только волки ждут, то эти бойцы спокойно с ними расправятся, против огнестрела клыки и когти особо не котируются. Да и численность достаточная, чтобы защитить одного колдуна, которому придётся рыться в земле.

До темноты ребята хорошенько размялись и два раза перекусили, но понемногу, чтобы, как Инвар объяснил, не потерять лёгкость перед возможной стычкой, а по мне – так чтобы не уснуть, потому что, стоит хорошенько поесть, как тянет в сон. Меня тоже угостили, еда была простой – сыр, хлеб, луковицы, кусочки подвяленного и подкопчённого мяса и мочёные яблоки. Запивали все это простой водой из родника, бившего прямо на участке, вкусная водичка, ледяная – аж зубы сводило, и после нее ощущение бодрости возникало, что, впрочем, не помешало мне лечь на скамейку, положив сумку под голову, и вздремнуть.

Парни, как только солнце совсем зашло, куда-то ушли, обещав меня разбудить к назначенному времени, так что я особо не волновался. Говорят, что ожидание смерти хуже самой смерти, но я почему-то чувствовал себя достаточно спокойно.

Над площадкой зажглись фонари – все-таки магия великое дело, не надо тянуть провода, заморачиваться с подключением к сетям, электричество иногда вырубают, и сиди без света. Или вон кварковые батареи, они вроде как почти вечные, а надо поменять, и нет их в магазине.

Так что я с лёгким сердцем, свободной от тяжёлых мыслей головой и душой как у ангела продрых до самого выезда.

– Ну ты здоров спать, – первое, что сказал Инвар, растолкав меня. – Ребята и то вон волнуются, а ты словно на простую прогулку идёшь.

Вот после этих слов лёгкий мандраж меня и пробил.

Тут как раз и Велий подошёл. Приказал рассаживаться по повозкам.

В первую повозку уселись Велий, Моня, Веся с Гирей и я.

Остальные разместились во второй, к ним ещё присоединился непонятно откуда-то появившийся Шуш. Парня явно выдернули неожиданно, он озирался по сторонам, в повозку сел осторожно, на самый краешек скамьи, и спросил, вернёмся ли мы к ужину. Ответа не получил и окончательно затих.

Велий что-то там пошаманил над передним бортом, и телега неожиданно тронулась. И вторая за ней. При этом олигарх гордо посмотрел на меня, мол – вот как мы можем в своей глуши. Я тоже посмотрел, только не на Велия, а на саму телегу.

Знакомая дымка линий окутывала весь передний борт, тонкие жгуты одним концом уходили в ящик, стоящий в ногах у водителя телеги, другим – окутывали рукоятку, с которой, словно джойстиком, ловко управлялся Велий, и от неё – вниз, видимо к передним колёсам. Надо же, чудо местной техники, Тесла стародворского разлива. Дизайн, правда, подкачал, как и удобства, сидели мы на обычных деревянных скамьях, покрытых какой-то дерюгой, но сам факт существования пусть магических, но двигателей и аккумуляторных батарей сразу передвигал местную цивилизацию на век-два дальше по историческому пути.

Меж тем телеги набрали ход и разогнались до скорости неторопливого дорожного велосипеда. Бодро переехав мост, мы выехали на улицы села и, распугивая немногочисленных ночных прохожих и двух непонятно откуда появившихся кур, понеслись вон из населённого пункта. И что характерно, в горку местные болиды шли так же бодро, как и по ровной местности, значит, запаса мощности хватало с лихвой. Наверное, ограничение было в самой конструкции – на скорости в шестьдесят километров в час, если у машины треснет деревянный обод колеса или того хуже – ось из того же материала, можно серьёзно пострадать. Тут скорость была не слишком опасной, но ребят прям пёрло от неё, если по селу они ехали с серьёзными лицами и молча, то, выехав за околицу, вояки развеселились и стали громкими криками подбадривать Инвара, который рулил вторым экипажем и чуть отстал. Только Шуш сидел насупившись и крепко держал двумя руками лопату.

Велий вёл телегу прям как блондинка, только недавно купившая права. Одной рукой он рулил, дёргая рычагом, а в другой держал бумажку и смотрел то на неё, то на дорогу, причём бумага перекрывала ему обзор.

Но местных гаишников видно не было, ехали мы по прямой и вот почти ни разу даже не въехали в лес на полной скорости, миновали то место, где я буквально позавчера выбрался на большую дорогу, и, отмахав ещё километра два в направлении Кирполя, свернули налево на лесную тропу.

Впрочем, и она кончилась буквально метров через двести, на небольшой поляне.

– Приехали, – сказал Велий. – Дальше пешком.

Я скинул сумку в повозку, достал только фляжку, выпрыгнул наружу.

Меж тем зачинщик турпохода открыл ящик, достал оттуда какой-то небольшой продолговатый предмет, потом проделал то же самое с другой телегой – я предположил, что это он стартеры снял, и спокойно, не оглядываясь, потопал по узкой лесной тропинке. Впереди него Моня раздвигал ветви, чтобы хозяину не попало по лицу. Для нас такой сервис не предусмотрели, так что раздвигать заросли пришлось самостоятельно. Шли мы минут сорок, не меньше, спускались в какие-то овраги, прыгали через канавы и перелезали через упавшие стволы деревьев. Но все даже самое хорошее когда-нибудь заканчивается, и мы, все в грязи, паутине и еловых иглах, выбрались на открытое место.

Практически ровный круг поляны, диаметром метров двадцать пять – тридцать, покрывала трава. Росла она как ковёр – одинаковой длины, сантиметров пятнадцать, и густоты, словно неоднократно стриженный газон. Велий посмотрел на небо, облаков не было, и над кронами деревьев, если стоять в центре поляны, уже виден был отблеск восходящей луны. Мои часы показывали почти десять местного времени, основательно стемнело, и, если бы не светильники, зажжённые парнями и расставленные по периметру поляны, и бесконечная россыпь звёзд, ничего мы бы не разглядели.

– Вроде пора. – Глава экспедиции поглядел на луну, потом на меня – мол, только вас двоих и ждём, вышел на середину поляны и капнул на землю из какого-то флакончика. – Так, все приготовились! Инвар, следим за лесом, выглядываем волков, смотрим в оба, если вдруг появятся, отрабатывайте, но не спеша, чтобы другие не подтянулись.

Инвар кивнул и короткими приказами разогнал бойцов по краю поляны. Тройку братьев с огнестрельным он загнал на деревья, трое оставшихся заняли каждый своё место, образовав равносторонний треугольник.

Меж тем из того места, куда упала капля жидкости, начал подниматься едва заметный дымок. Он быстро сгустился, по земле пробежали всплески огня, трава в радиусе одного метра сразу почернела и увяла, обнажая грунт.

На нем то здесь, то там вспыхивали огоньки, постепенно складываясь в какой-то знак. Знак весь покрылся огнём, пополз в сторону, оставляя за собой выжженный след, и, переместившись так метра на три, вспыхнул и погас.

– Ну вот, – Велий удовлетворённо хмыкнул, – само нашлось, не пришлось перекапывать поляну. И за что только деньги плачу. Давай, колдун, посмотри, есть там что под землёй. Да пошевеливайся, время дорого.

Я подошёл, поворошил ботинком пепел, оставшийся от травы, принюхался – пахло какими-то духами. Вот что парфюм местный делает. Пригляделся.

В земле явно что-то было. Сквозь толщу грунта, словно подсвечивая его, на поверхность пробивались тонкие желтоватые линии.

– Видишь что-нибудь?

– Да, вроде как светится что-то. Сейчас.

Я отошёл подальше, потом походил вокруг, то подходя вплотную к знаку, то отходя метра на два, судя по углу, источник излучения залегал в полутора метрах от поверхности.

– Метра два, – так и сказал я.

– Ты мне имперскими словами зубы не заговаривай, – строго сказал Велий, – давай нормально говори.

– Вот на такой глубине, – я показал ладонью на себе выше макушки.

– Сажень, – прикинул Велий. – Немного. Я думал, глубже будет. Давай, Шуш, отрабатывай закуп.

Бугай поплевал на ладони, подхватил лопату, вздохнул и начал копать.

У меня как-то на даче два приезжих работяги копали яму под компост. Так вот, эти мастера по сравнению с Шушем были так, коричневая субстанция на палочке. Впрочем, и яма у них такая же получилась тогда, никудышная, переделывали потом. Шуш вгрызся в землю как экскаватор, лопата так и мелькала в его руках, вынося в сторону плотный грунт. Буквально за несколько минут он отрыл площадку ниже колен и продолжал выкидывать суглинок, ничуть не снижая темп.

– Ещё с полчаса будет копать, – оценил производительность труда Велий. – Шуш, как упрёшься в доски или препятствие какое, начинай вокруг них откапывать. Крикнешь тогда колдуна, пусть лезет, расколдовывает. А я пойду, а то ещё волки налетят раньше времени.

Велий отошёл к краю поляны и полез на дерево. Страхуется, гад.

А как и вправду волки налетят, что тогда? Ну, огневая поддержка у нас есть, тем более что если эти твари парами нападают, народу на них хватит. А если пар будет несколько? Такая вот свингер-кулинарная вечеринка. Надеюсь, что сил у бойцов хватит, с виду опытные.

Я постарался отрешиться от звуков, издаваемых Шушем, и послушать, что творится в лесу, но, кроме сморкания доблестных стрелков и перекрикивания мечников-копьеносцев, ничего не услышал. Парни меж тем чувствовали себя вполне комфортно, видимо, не впервой им было вот так, ночью, санитаров леса истреблять, и только иногда ругались, когда комья земли долетали и до них. Я так постоянно перемещался, чтобы не оказаться под земляным обстрелом, и между делом утоптал немного вынутый грунт, перепачкав ботинки.

Шуш действительно управился за полчаса, выкопав яму два на два и почти два метра вниз в самой глубокой части. По советским нормативам он перевыполнил норму в двадцать раз.

– Доски, Велий Силыч, – крикнул он, макушка парня едва виднелась над землёй. – Обкопал вокруг на вершок.

Я помахал Велию рукой, поставил ботинок на подставленные Шушем руки и кое-как спустился в яму по сделанным земляным ступенькам, постучал каблуком по земле. Да, явно лежат доски.

– Ну что там? – глава экспедиции с дерева слезать не спешил.

– Сейчас посмотрю, – я пригляделся, источник излучения был точно под досками. Квадратный настил со стороной не больше полуметра был обкопан по периметру.

– Вскрываем, – прокричал я.

Шуш наклонился и подцепил край дощечки лопатой.

– Закопают здесь нас, барин, – тихо сказал он. – Чую, не уйти нам живыми. Прямо в этой яме и зароют, как только клад достанем.

– Прорвёмся, – я подмигнул парню, – ты, Шуш, как начнётся что, или в лес беги, или тут затихарись, голову не высовывай, я тебя прикрою. Давай, отрывай их помаленьку, – уже в полный голос сказал я. – Только вот эти две узенькие, дальше уже не трогай.

Две крайние доски были, можно так сказать, чистые, а вот остальные – перевиты какой-то гадостью. Если в ловушке, которую мне так эффектно удалось разрядить в поместье Велия, энергетические нити были белёсыми, то эти отливали синевой, по-нехорошему смахивавшей на виденную мною ранее в другом мире. И на третью слева дощечку явно было что-то завязано – на ней нити сплетались не хаотично, а в упорядоченный узор.

Верхние доски служили крышкой для деревянного ящика, внутри которого лежала цель нашей ночной прогулки. И если их и опутал кто-то заклинаниями, то вот с боковыми стенками решил не заморачиваться.

– Так, Шуш, смотри. Аккуратно копаешь вот здесь, в ширину на лопату, в глубину сантиметров шестьдесят.

– А сколько это, барин?

– Вот темнота-то. На два штыка лопаты копай, потом посмотрим. А я посвечу тебе, – и зажёг над ладонью светлячок.

Пока Шуш докапывал, освобождая одну из стенок со стороны оторванной доски, приблизил светлячка поближе к крышке. Синеватая нить дёрнулась и словно напряглась, отодвигаясь от света.

С чего бы это? Вроде обычный холодный свет, спектр только я поставил такой, чтобы глаза не раздражало. Почему-то вот именно этот цвет был комфортным.

Я попробовал изменить цветовую температуру, постепенно повышая и понижая её, и получил ожидаемый эффект. Нить словно отодвигалась от источника света только при определённой температуре свечения, с точностью до натуральной дроби. А к остальным была совершенно равнодушна.

– Эй, Шуш, у тебя есть светильник какой-нибудь?

Парень разогнул спину, тяжело вздохнул и протянул мне палочку.

– Только она эта… десять медяков стоит.

– Отдам, только из этой норы вылезем. Чего с ней делать-то?

– Так ведь эта, чего там – ломать.

Ладно, я сломал палочку, та засветилась неярким неоновым светом. Поднёс к нити – никакой реакции.

– Так, давай докапывай, посмотрим, что там внутри.

– Все, барин, – Шуш оттёр грязным рукавом пот со лба, став похожим на коммандос. – Скопал, как вы сказали.

– Молодец. Давай теперь потихоньку отламывай эту боковину.

– Э, нет, барин. – Шуш отодвинулся и даже спрятал грязные руки за спину. – На это я не согласный. Мож помрём, а мож и нет, а вот так, своими руками, смерть на себя накладывать не буду. Не знаю, что тут понаделано, но раз колдуна позвали, нехороший тут клад.

Вот так, дали работничка-лентяя, придётся все самому. Достал кинжал, просунул его в щель и попробовал раскачать доску. Та на удивление легко пошла, выдирая гвоздь из ребра. Халтура.

Тем же макаром отковырял ещё три доски, осмотрел их – никаких следов магических воздействий на них не было, и отшвырнул подальше, крикнув:

– Доски не трогать, опасно!

Надо иногда подбавить значимости своей работе. Народ любопытствовать не стал, так и сидели на деревьях, оттуда было кое-как видно то, что происходит в яме.

Внутри ящика, ну прям как в японском подарке, лежал ещё один – густо опутанный все той же синей паутиной, словно коконом. От крышки маленького ящика к верхним доскам шли четыре толстые нити. Как там в фильмах про Джеймса Бонда, агента 007 – надо перерезать красный? Так они все синие были, возможно, их количество ничего не значило, но что-то подсказывало мне – порвись одна нить, и последуют неприятности.

– Ну что там? – подал голос Велий с дерева.

Я распрямился и вылез наружу, огляделся – четыре стражника сбились в кучку и стояли возле начальства. Те, что сидели на деревьях, там же и остались.

– Все в порядке, – заверил я. – Первую оболочку открыли, сейчас решаем, что делать со второй.

– Ты мне зубы не заговаривай, – недовольно прокричал Велий. – Какие ещё оболочки?

– Ну ящика там два, – я устало вздохнул. – В одном второй, во втором третий. Наверное. Первый только приоткрыли, ещё на полчаса где-то работы, наверное.

– Поторопись, – Велий махнул рукой, и дружинники, опасливо обходя доски, снова рассредоточились по краям поляны, – мне тут всю ночь сидеть неохота.

– Сам не хочу, – заверил работодателя. – Айн момент, разочек курну и дальше полезу.

Прошёлся по поляне, размахивая руками – все-таки мышцы немного застыли, пока там, у ящика, сидел. Народ поглядывал на мои шаманские пляски с недоверием.

– Заклинание там сильное, – решил подогреть Велия, – голубые нити.

– Справишься? – всполошился тот.

– Не знаю, добавить бы надо.

– Ладно, три медведя под расчёт, и то, что уже взял, остаётся у тебя, – махнул рукой Велий, чуть не свалившись с дерева.

Плохо. Не торгуется, гад, может, и вправду решил меня тут оставить навсегда, яму-то мы себе выкопали глубокую, как раз под размер. Спрыгнул вниз и пихнул Шуша, задумчиво сидевшего на земляной ступеньке.

– Эй, – прошептал, – ты-то как здесь оказался?

– Да в закупе я, – в ответ зашептал Шуш. – Хозяйка приказала, вот и пошёл.

– Чего, много должен?

– Девяносто пять рысей осталось, ещё полгода, и отдал бы, – парень поморщился и сжал кулаки. – Чую, что и не отдам уже. Сгину тут.

– Все образуется. – Я пихнул Шуша в бок. – Не дрейфь, и на твоей улице перевернётся машина с бухлом.

Шуш понял общий смысл, покачал головой.

– Ладно, сиди здесь, у этого края, тогда из огнестрела в тебя не попадут, если стрелять начнут. А я пока посмотрю, что там спрятано, – и наклонился над ящиками.

Практически завернул левую руку в щит, в пассивном режиме почти не сжиравший мои невеликие ресурсы, и зажёг светлячка между большим и указательным пальцем. Как же все-таки удобно с пси-модулем, хоть и поглощённым, схемы не нужно придумывать, они уже готовые. Представляю, как настоящие колдуны мучаются.

Выбрал цвет, при котором синяя нить начинала дрожать – для этого в меню модуля просто указал необходимое значение, и приблизил огонёк к кокону.

Первое время ничего не происходило, а потом синие нити начали отодвигаться. По чуть-чуть, по миллиметру буквально я освобождал бок ящика от паутины. Некоторые нити, слишком натянутые, чтобы отползти, плавились и рвались, но вроде без особых последствий. Минут за пять мне удалось расчистить одно ребро ящичка полностью, но стоило убрать светлячок, как нити вернулись обратно, даже оборванные восстановились.

Глубоко вздохнув, я решил поступить по-другому. Скрючившись, опустился на бок, как заправский сантехник, запустил обе руки в ящик, благо размеры позволяли, и, расчищая каждый стык, потихоньку раскачивал и освобождал его ножом. Велий что-то кричал, Шуш кричал ему в ответ, что, мол, барин работает не покладая рук, а я так увлёкся, что даже счёт времени потерял.

Наконец, освободив всю боковую грань, я ножом скинул её на землю. Паутина мигом протянулась от верхней грани до откинутого ребра, образуя треугольную призму, но теперь уже со свободными основаниями, куда я осторожно просунул левую руку, держа светляк над ладонью и постепенно увеличивая его в размерах.

Расход энергии повысился, но незначительно, все же это не шаровая молния.

Зато паутина выгнулась, словно парус, освобождая дополнительное пространство, куда я и залез, не торопясь, с другой стороны правой рукой подцепил ножом какой-то небольшой свёрток, благо он был просто верёвкой завязан, потянул и аккуратно начал вытягивать наружу.

Свёрток несколько раз срывался и падал на дно ящичка, я почти испугался, что верёвка порежется, но нет, мне пока везло. Для сокровищ свёрток маловат и легковат, если там золото, то только в каком-нибудь мифическом подпространственном кармане, похоже, мы действительно влипли. Но сначала дело.

Я вздохнул, правая рука застыла и слегка дрожала.

Выдохнул медленно, свёрток показался краем из-за паутины.

Тихонечко снова начал набирать воздух, вот уже почти половина вылезла, от еле заметного дрожания руки он начал раскачиваться.

Я замер, затаив дыхание и успокаивая руку. Потом рывок, и я выдернул эту почти упавшую в последний момент с лезвия ножа вещицу из окружавшего её кокона, а заодно и левую руку со светляком.

– Есть! Мы добыли лут, – подмигнул я опешившему Шушу, убирая свёрток за пазуху и доставая оттуда фляжку.

Привстал на колени, поднял её над головой и закричал:

– Вот оно.

Раздался треск – Велий, видимо, решил по такому случаю спуститься с дерева и лично принять работу. Я приказал Шушу держаться за мной, активировал щит, почти полностью закрывший меня от огнестрелов, и начал подниматься по ступенькам.

Стоило мне высунуть голову из ямы, как ухо чуть не оторвало, фляжку вырвало из рук и она, пронзённая стрелой, отлетела метра на два.

Глава 7

Лучшим решением в этой ситуации было залезть обратно. Странно, что в ход пошло лёгкое вооружение, помнится, пуля из огнестрела разносила чучело волка на кусочки. Кстати, вот и они – пули.

Три выстрела прогремели почти слитно, но что интересно, мишенью были не мы. Звук разорвавшихся снарядиков был немного правее. Следующий залп лёг туда же, значит, на перезарядку ещё несколько секунд.

Хотя, похоже, я поторопился, и третья сторона решила не играть в поддавки.

Две стрелы с перерывом буквально в доли секунды свистнули над нами, ещё одна улетела на другой край поляны, и три тела с громким треском упали с деревьев. Надеюсь, это были стрелки, в случае гибели Велия денег я гарантированно не получу, а что ждать от новых действующих лиц, пока неизвестно. Но фляжку им продать уже не удастся, испортили её.

Решил рискнуть. Нацепил щит на голову и аккуратно выглянул наружу.

Велий стоял за деревом, только плечо высовывалось из-за ствола. Инвара и его холодновооруженных товарищей видно не было, возможно, они совершали сложный тактический манёвр, заходя врагу в тыл. А может быть, им уже было не до манёвров, вон как новые уверенно себя чувствуют.

На земле возле деревьев валялись три тела. Они стонали и матерились, но не пытались подняться, в искусственном свете подробности было плохо видно, но кажется, у одного стрела торчала прямо из задницы. И как он умудрился такую рану заполучить, сидя на дереве лицом к врагу, непонятно.

А вот ближе к центру поляны все было гораздо интереснее.

Рослый мужчина в чёрной кожаной куртке, белых лосинах и высоких кавалерийских сапогах без шпор, совершенно не по сезону и не по обстановке одетый, стоял, вытянув левую руку открытой ладонью вперёд. Перед ним мерцал оранжевый силовой щит. Незнакомца можно было бы назвать гламурным, если бы не жёсткое уверенное лицо с пересекающим его наискось едва заметным шрамом. С внешностью я бы смирился, а вот что особенно неприятно, щит был за гранью моих возможностей, и держал его незнакомец уверенно. Или мои способности так развились, или тут был совсем другой уровень заклинаний, но я ясно видел структуру щита – мощные, переплетённые меж собой нити, образующие красивый узор, несколько узловых точек, с особой тщательностью прикрытых, магическим взглядом щит смотрелся шикарно.

Он растянулся больше чем на два метра вширь и в высоту, прикрывая не только незнакомца, но и его спутницу. Затянутая в чёрную блестящую кожу от шеи и до самых пяток, словно персонаж БДСМ-фильмов, с броненакладками на груди, плечах и животе, с луком в руках на поляне стояла хозяйка «Белого сада». Я её сразу узнал, хотя по сравнению с той серой мышкой, которая сидела ещё сегодня днём за стойкой, эта была королевой.

«А ничего так у неё фигурка, – совершенно не к месту подумалось мне. – И причёска эта ей идёт. И вообще она не такая страшная и угрюмая, как на работе. И лет ей совсем не тридцать-сорок, а как бы не двадцать всего».

Действительно, выглядела трактирщица при неярком свете значительно лучше. Даже грудь подросла, и отливающие при искусственном свете платиной волосы, перетянутые в хвост, смотрелись просто потрясающе.

– Вот и встретились, Велий, – подал свою реплику незнакомец. – Надо же, ты все-таки достал это. И записку мою нашёл.

– Это не я, это все Серко, – как-то совсем несолидно начал оправдываться Велий. И куда его спесь девалась. – Ждан, ты же знаешь, мы всегда были друзьями. Я думал, ты погиб. Вот решил достать этот клад, отдать твоей сестре. А Серко влез, хотел тебя обмануть. Все он виноват, но не бойся, я за тебя отомстил, прирезал этого предателя. Волки падаль сожрали, так ему и надо, сволочи.

– Ты слышала, Мила, этот твой ухажёр хотел тебе подарок сделать свадебный. А те ребята, что убить меня хотели, они вроде как сватами были.

Ждан и трактирщица рассмеялись. Видимо, сила была на их стороне. А Велий наверняка время тянул, Инвар не просто так пропал куда-то.

Я тем временем нырнул обратно, у меня тут пятая колонна окопалась, проверять степень преданности Шуша хозяйке не хотелось. Но надо было, удар в спину я бы мог и не пережить, не только в моральном смысле.

– Так, Шуш, – торопливо сказал я, пока там наверху верные друзья выясняли отношения, – давай проясним. Жить хочешь?

– Хочу, – закивал головой здоровяк, косясь на светлячка в моей руке. Надеюсь, он не слишком разбирается в колдовских штучках. – Хочу, барин.

– Хозяйка прикажет на меня напасть – нападёшь?

– Да, – Шуш решительно качнул головой. – Долг на мне, даже не захочу, нападу. Клятва заставит, знаете же, барин, что в этот момент с человеком творится.

– Погоди, – я пошарил в кармане. Ага, вот и носовой платок, который я в лавке купил. – Сколько ты ей должен?

– Девяносто две рыси.

– Держи, – я протянул платок ему.

– Что это? – Шуш опасливо отодвинулся.

– Кидай хозяйке.

– Не могу я ей вреда причинить.

– И не причинишь. Кидай, говорю. Она вон где, а я здесь. Ты кого сейчас больше бояться должен? Живо!

Шуш с видом смертника, которому дали в руки топор и велели отрубать себе голову самостоятельно, забрал у меня платок, потерявшийся в его мощной лапе, и бросил в сторону трактирщицы.

Разговор наверху смолк.

– Что это ещё? – раздался женский голос. Я выглянул – суровая девушка с нежным именем подняла платок и вертела его в руках.

– Скажи – отдаю долг, – толкнул я Шуша в бок.

– Отдаю долг, – нерешительно раздалось из ямы, вылезать Шуш не спешил.

Девушка развязала платок, пересчитала деньги.

– Тут даже с лихвой, – насмешливо произнесла она. – Ты никак поумнел, Шуш? Уверен, что хочешь расплатиться?

– Уверен, – не совсем твёрдо пробасил парень.

– Ладно, долг принят.

– А кто это там с тобой? – трактирщица подошла чуть ближе, не вылезая из-за щита, постаралась заглянуть вниз.

– Это колдун, – радостно крикнул Велий. – Он ничего не умеет, я проверял. Все он виноват, сам полез за кладом, обещал все достать. А на самом деле обманщик, вон и закупного твоего сманил. Дай мне только возможность, я с ним разберусь.

– Ну не сам полез, а за вознаграждение, – решил я подать голос. Нехорошо, когда в третьем лице о присутствующих говорят, невежливо. – С тебя, Велий Силыч, три медведя золотом.

– Неизвестно ещё, что ты достал, мошенник, – Велий, как я и предполагал, платить не хотел.

– Действительно, – Ждан включился в беседу, – давай-ка, колдун, вылезай. И подай нам то, что ты тут достал, кажется мне, что это и не захоронка вовсе. Иди-иди, не бойся. Слово даю, не трону тебя пока.

Я посмотрел на Шуша, тот закивал головой – мол, да, не тронет.

– Ты там вроде не один.

– Тоже слово даю, не будешь дёргаться и глупить, не трону, – раздался голос девушки.

Ладно, раз такое дело, кое-как вылез, но динамические щиты не опустил. Модуль отслеживает угрозу, может, хватит сил отразить нападение.

Я подошёл к фляге и пнул её ногой в сторону парочки родственников.

– Что за шутки? – Ждан подтянул силовым жгутом флягу поближе к себе. – Не дури, парень. Слово-то я дал, но терпение моё не безгранично.

Интеллигентно излагает, гад, и главное, по делу. Я вытащил из-за пазухи свёрток, поднял вверх, чтобы все могли увидеть.

– Клад. Начальная цена – три медведя.

– Дам пять, – рассмеялся Ждан. – Честно говоря, и пять мало за такую вещь, я и не думал, что удастся это достать. Велий, твой колдун молодец. А ты дурак, зачем вот полез, мы думали, городского пригласят, его не жалко. Тварь та ещё.

Велий что-то пробормотал, и мне показалось, что он даже улыбнулся. Пригляделся в направлении его взгляда – со стороны леса прямо за спинами Ждана и его спутницы неслышно возник Инвар с двумя меченосцами. Копейщика, видимо, они оставили в резерве.

Инвар подмигнул Велию, взял двумя руками свою катану поудобнее.

Олигарх юркнул за дерево, проорав:

– Руби их.

– Одного пришлось убить, – Инвар меж тем подошёл к Ждану и пожал протянутую руку. – Мутный он. Никогда мне не нравился. Рад тебя видеть живым и здоровым, командир. Что будем с этими делать? – он кивнул в нашу сторону.

– Этих двоих пока оставь, – Ждан внимательно посмотрел на меня, потом на высунувшего голову Шуша, – а Велия… Эй, друг мой ситный, слышишь меня?

Из-за дерева раздалось злобное бурчание.

– Даю тебе пять минут форы. Успеешь убежать, считай, с горошиной во рту родился. Ну а нет – так, значит, под узкой луной. Начинаю отсчёт. Раз, два…

Послышался хруст сучьев и топот, грузное тело спешно удалялось от поляны.

– На повозках приехали? – Ждан повернулся к улыбающемуся Инвару.

Тот, ни слова не говоря, протянул раскрытую ладонь. На окраине поляны тем временем Веся и Гиря прирезали троих валяющихся стрелков.

– Не теряешь сноровки, – рассмеялась трактирщица, обняла мечника и поцеловала.

Блин, и тут какая-то Санта-Барбара, а мы с Шушем чужие на этом празднике жизни.

Инвар меж тем, не прекращая прижимать к себе девушку, достал из кармана палочку и одной рукой разломал пополам. Где-то в лесу что-то сверкнуло.

– Ну вот, – Ждан свернул щит, – теперь у волков есть цель.

– Эй, Ждан, – тот повернулся на мой голос, я бросил ему свёрток. – Пять, как договаривались?

В глубине леса послышалось завывание, треск сучьев, а потом жуткий вопль.

– Пять, – разворачивая свёрток и доставая оттуда какую-то тряпку, подтвердил Ждан. – Вот, держи, – он протянул мне небольшой мешочек. – Можешь себе ещё одну повозку Велия взять, которая попроще, нам все равно некуда её девать. Шуш, ты с нами?

Парень угрюмо молчал, переминаясь с ноги на ногу. А что, я теперь при деньгах.

– Ко мне пойдёшь, сколько за неделю хочешь получать?

– Двадцать рысей с едой и ночлегом, – здоровяк оживился.

– Идёт, нанимаю, – я достал золотой, полученный от покойного уже Велия, протянул Шушу. – Держи, на три месяца вперёд, остальное ты уже получил.

Потому что не верю я этим ребятам, а в заварушке лишняя пара рук не помешает.

– И ещё одно ружье. Огнестрел, – повернулся к Ждану.

– Ну ты и наглец, – тот откровенно веселился. – Но это все!

– Ладно, – я пожал плечами. – Ну мы пойдем.

– Нет, погоди. Огнестрел и повозку получил, в обмен покажи, как ты этот свёрток достал.

Я пожал плечами. Почему бы и нет, повозка небось золотых сорок стоит, да огнестрел с десятку. А тряпочка эта, которую нашли, по законам жанра должна быть картой с пещерой Али Бабы, только по тем же законам того же жанра оказывается она обычно пустышкой. Так что я вроде как ещё и должен.

Мы залезли в яму, и я показал Ждану, что и как делал. К сожалению или к счастью, паутина без охраняемого объекта практически исчезла, а те нити, которые остались, поблекли и ни на что не реагировали.

– Голубая, говоришь? – переспросил Ждан, выбираясь из ямы. – Повезло тебе, парень. Это заклятье убивает и более опытных колдунов, не чета тебе. Сам не ожидал, думал, тут другое будет, не такое смертельное. Покажи-ка ещё раз светляка.

Я опять зажёг над ладонью маленький светильник. Ждан поводил над ним рукой.

– Ничего особенного, обычный светляк. Но теперь уже не проверишь. Ладно, будем считать, что не врёшь, остаточное поле там есть, и вправду Синяя смерть тебе попалась. Инвар, проверил?

– Да, командир.

– Все забрал?

– Ага.

– Тогда уходим, – крикнул он своим соратникам.

– Марк, тебя ведь так зовут? Ты здесь подожди минут пять, потом уходи. Помнишь куда?

Я помотал головой. На самом деле маршрут у меня в карте отложился, только знать другим об этом необязательно.

– Вот, смотри, – Ждан протянул мне цилиндрик. – Умеешь пользоваться?

Я снова помотал головой.

– Положишь на ладонь, чуть силы поддай, он тебе покажет направление к повозке. Или, если что, Шуш тебя проведёт, он и править умеет. Да, Шуш?

– Да, ваша милость, – здоровяк быстро закивал головой. – Все сделаю.

– Молодец. Прям жаль тебе такого парня отдавать, но раз выкупил, значит выкупил. Забирай, он твой. Огнестрел вон оставили тебе у дерева, сам возьмёшь.

И отряд скользнул в ночную темень. Растворился, мелькнув напоследок круглой попкой трактирщицы, оставив нас одних на лесной поляне, ставшей сразу, несмотря на светильники, неуютной. Антуража добавляли слышные отсюда звуки рвущейся материи, чавканье и тихонькое порыкивание. Первая перемена блюд подходила к концу.

– Ну что, Шуш, волков бояться – в лес не ходить? – подмигнул я парню.

Здоровяк осторожно кивнул.

– А потому в лес мы не пойдём. Я вон на то дерево полезу, ты сам себе выбирай поудобнее, время к полуночи, так что до рассвета, может, и вздремнуть успеем, – пока говорил, пошарил рядом с покойниками и забрался на ветку метрах в четырёх от земли, – ну а если не боишься, можешь внизу меня посторожить.

Шуша не пришлось долго уговаривать. С неожиданной для его комплекции сноровкой он зацепился за нижнюю ветку толстого дерева, перебирая ногами, добрался до неё, потом то же самое проделал ещё несколько раз и в итоге оказался как бы не повыше меня.

Я уселся на скатанный кафтан одного из братьев, обмотал завязку от штанов вокруг одной кисти, попробовал перекинуть её вокруг дерева – пустая затея. Просто обхватил дерево руками, привязал себя к основанию соседней ветки – если вдруг буду падать, надеюсь, в нужную сторону, и натянутая верёвка не даст грохнуться на землю, – и прикрыл глаза.

И понял, что все равно уснуть не смогу. Нет, могу, но не хочу. Не то настроение. И вообще, псион я или не псион, хоть и начинающий, пора уже контролировать свой режим.

Шуш тем временем также уселся на основание ветки, прижался к стволу и даже вроде как похрапывать начал. Хотел было окликнуть его, как на поляну, осторожно обходя тускнеющие светильники, вышли два волка.

Не заметил бы в них ничего необычного, ну может, чуть крупнее, хотя я волков только на охоте видел, они ж за добычей бегают все время, а этим вон приносят. От этого и упитанные такие. И шерсть густая, шелковистая, по ней словно искры пробегают. Оранжевые.

Волки обнюхали трупы, но есть их не стали. Несвежий продукт, видимо, им парное подавай, которое ещё шевелится и может говорить. Один из волков подошёл к моему дереву, поднялся на задние лапы, опершись передними на ствол, и поглядел на меня. Нехорошо так поглядел, оценивающе. В его глазах, хотя мне могло просто показаться, светился узелок примерно такого же цвета, что и паутина из клада.

Второй волк улёгся под деревом с Шушем и зевнул, наблюдая, что делает первый. Шуш уже проснулся и с ужасом смотрел вниз.

– Хорошая собачка, – протянул я, – давай просто каждый пойдёт по своим делам. Ты – к волчице, или там на тусовку свою, я – к машине. Я невкусный, зуб даю. А если так есть хочется, вон на другом дереве отличный ужин сидит, упитанный.

– Спасибо, барин, за добрые слова, – сипло раздалось с другого дерева.

Мой волк коротко рыкнул и пошкрябал ствол, оставляя глубокие борозды, аж кора отлетала. Потом присел на задние лапы и лениво как-то, без напряга совершенно, прыгнул. Сантиметрах в двадцати от моих поджатых ног лязгнули зубы. Приземлившись на землю, волк уселся и выжидающе посмотрел на меня.

Ага, типа он свои возможности показал, предлагает мне сделать то же самое? Прыгнуть вниз и лязгнуть зубами?

Вытянул руку и запустил небольшую молнию прямо ему в морду. Исчезнувший у пальцев и материализовавшийся у морды волка сгусток энергии впечатался тому прямо в нос. И растёкся по морде, не причинив хищнику никакого вреда. Мне даже показалось, что волк усмехнулся.

Я выругался. Надо было ружье с земли брать. Ладно, есть ещё другие заряды.

Огонь и сосулька не причинили волку никакого вреда. Он не нападал, просто сидел на своей волчьей попе ровно, наблюдая за моими потугами, словно ждал, когда же мой арсенал подойдёт к концу. В глазах лесного мутанта танцевали весёлые синие искорки.

Реально танцевали. И определённо синие, не показалось мне. Как там Ждан говорил, Синяя смерть. Значит, с паутиной одного поля ягоды они. Но ведь как-то убивают же этих волков, обычным оружием, значит, только от магии местной у них защита есть.

Я достал из кармана серебряную монетку, швырнул в волка. Та вреда ему не причинила, но по шкуре вниз не стекла, подобно заклинаниям, а щёлкнула волка в ухо. Тот недовольно заворчал, видимо, откупиться не удалось. Подошёл к дереву, опять привстал на задние лапы, потянулся, зацепился передними за ствол и чуть подтянулся. Он ещё и залезть решил. На что тогда Велий со стрелками рассчитывали, когда по веткам рассаживались?

Хищник не торопился, бежать мне все равно было некуда. Можно было отползти подальше по ветке, но в лучшем случае я бы свалился на землю раньше волка – весил он, наверное, почти как я, а с его стороны ветка была бы в любом случае толще. Я встал на ветку ногами, попробовал зацепиться за следующую, но как назло это была последняя более или менее толстая – неудачное дерево выбрал. Второй волк меж тем подошёл поближе, встал и с интересом смотрел на нас.

Первый залез уже метра на три и продолжал потихоньку, не торопясь, продвигаться, вот уже его пасть показалась на уровне моих ботинок и мощные челюсти рывком ухватили стопу.

Тактические ботинки не так легко прокусить, их и атомарный меч с трудом берет, это с выключенной подпиткой. Так что ногу бы он мне не прокусил. Основной опасностью было то, что он просто сбросит меня с дерева, а четыре метра лететь вниз – не самое лучшее испытание для меня, летать, как все приличные колдуны, я почему-то ещё не научился. На этот случай оставалась верёвка, за которую я вцепился правой рукой, надеюсь, если что, выдержит. А вот волку падать придётся.

Но мой противник лёгких путей не искал, а может, просто развлекался. Он, обхватив челюстями ботинок, пытался отжевать мне стопу.

Ну до края ботинка ему ещё сантиметра два – не меньше – оставалось, и когда он решил поудобнее перехватить ногу, силовой щит сработал, в отличие от атакующих заклинаний, и не позволил волку достать до меня зубами. Вот только сколько я такой щит смогу держать, он же под нагрузкой, а значит, в активном режиме работает.

– Ну что, голубоглазый, не получается? – отчаянно просипел я и вдарил по морде волка светляком. Того же цвета, что синие волокна раздвигал.

Вопль Велия и визг волка были явно одной тональности. Хищник, моментально разжав челюсти, грохнулся вниз и, визжа, стал кататься по земле, лапами пытаясь что-то соскрести с морды. Второй волк отбежал и глухо рычал, глядя то на меня, то на Шуша, но напасть не решался. Я запустил светляка и в его сторону, заставив хищника отбежать, поджав хвост.

Меж тем первый кое-как оклемался и поднялся, шерсть на его загривке стояла дыбом, рычание вкупе со стекающей из пасти слюной выглядели жутко. Я пригляделся – один глаз был абсолютно темным, синяя искра пропала. Зажёг ещё одного светляка, побольше.

Волки плечом к плечу, рыча и скаля зубы, попятились в темноту, вышли за пределы поляны, развернулись и умчались в лес. Умные. Пожалуй, по грибы в этом сезоне я не пойду. На рынке куплю.

Больше до утра нас никто не беспокоил, я даже вздремнул, приказав Шушу, если что, будить. Тот спать не собирался, сказав, мол, как можно-то, барин, в боевой обстановке. Но когда первые лучи солнца, пробившиеся сквозь листву, разбудили меня, то рассвет оглашался громким храпом с дерева напротив.

Я спустился вниз, огляделся, с ночи не изменилось ничего. Три трупа валялись неподалёку, яма для них уже была вырыта, так что захоронить тела трёх братьев есть куда. Я потыкал мёртвые тела носком ботинка, пошарил в кустах, найдя огнестрел, вот где он был, оказывается. Оттащил от трупов оставшиеся мешки, вывалил на землю.

Тот, что я брал с собой на дерево, был практически пустым, а вот в двух других обнаружились фляга, небольшой мешочек с деньгами – несколько монет серебром, пакет с едой, свёртки со сменным бельём, две запасные упаковки патронов и обрез двустволки с пистолетной рукоятью. Точнее говоря, изначально это был пистолет, вроде дерринджера, такой же, как я видел в лавке – с откидывающимися стволами. Это у нас кулаки такое мастрячили из нормальных ружей, а тут явно изначально делали, ствол без следов спила. Померил – патроны подходили, убрал их и пистолет к себе в рюкзачок.

Зарядил огнестрел, снял с одного из трупов оставленный патронташ, в ячейках набралось полтора десятка патронов, с учётом заныканных упаковок почти семьдесят зарядов. Можно начинать небольшую войнушку. Эх, найди я раньше пистолет, не пришлось бы так рисковать, до сих пор потряхивает. Это ночью вроде как кураж пошёл, а сейчас понимаю, что от смерти был не то что на волосок, а вот на толщину лезвия моего бесполезного высокотехнологичного оружия.

Проверил по привычке уровень заряда хапу. И даже головой покрутил ошеломленно – батарея была заряжена, пусть и на какие-то мизерные доли процента. Но ведь это уже не ноль. Нажимать на кнопку не стал, такого уровня хватит, наверное, только на кратковременную материализацию лезвия, а потом снова в ноль, нет уж, надо разобраться, с чего вдруг кварковый элемент питания ожил. Или из-за естественного фона, или мои потуги магические его так растормошили, причина пока не ясна. Кстати, заодно и костюм проверил, но тот показал стабильное отсутствие зарядки.

Еду братьев есть не стал, как-то это непривычно пока, питаться ужином мёртвого человека, ограничился тем, что поверхностно. Обшмонал трупы, ценного ничего не было. Быстренько перекусил своими запасами и решил, что пора бы уже и в путь.

– Эй, Шуш, – позвал я выводящего рулады спутника. – Давай уже вставай.

Храп смолк, раздался треск веток и сто пятьдесят кило, сметая все на своём пути, грохнулись на землю.

– Что ж вы, барин, – укоризненно просипел Шуш, вставая и отряхиваясь, вот ведь бугай, свалился с пяти метров и хоть бы хны, – я не сплю.

– Вижу. Давай, труба зовёт, отряды – в поход.

– Какая труба? – Шуш помотал головой, счищая с волос налипшую листву и веточки.

– Фаллопиева. Быстро собираемся и уходим. Трупы – в яму, не засыпай ничем, оружие и вещи собрать. Все что найдёшь – твоё.

Шуш быстро обшмонал трупы, куда тщательнее, чем я, собирался даже раздеть их, но я не дал.

– Барин, тут добра на две сотни серебром, что, так и бросим?

– Так и бросим, – кивнул я. – Не хватало ещё запалиться на дешёвке. Только вещи бери, по которым нельзя узнать, чьи они.

Шуш кивнул и стащил с трупов сапоги, запихнул их в один из мешков, порадовался мелочи серебряной, правда, перед этим выжидающе на меня взглянул, я кивнул, мол, забирай, сказал же, что все твоё. Парень споро оттащил братьев к яме, спихнул вниз, подхватил мешок и двустволку и замер, пожирая меня глазами. Прям даже какая-то выправка проявилась военная.

– Там ещё ваш копейщик валяется, но его мы искать не будем. И так барахла набрали. Утром волки как, не нападают?

– Никак нет, барин, как солнышко взойдёт, они, значит, по норам своим прячутся. Правда, шалят иногда, но только если их позвать.

– Ну и хорошо, звать никого не будем. А то хватило мне сегодняшней ночи. Давай повозку искать.

Я достал из нагрудного кармана цилиндрик, положил на ладонь, представил, как часть энергии заполняет его. То же самое я уже проделывал с батареей меча и особого эффекта не ожидал. Но цилиндрик неожиданно приподнялся над ладонью и, словно стрелка компаса, выровнялся, указывая в направлении восходящего солнца. А и вправду, когда шли вчера, солнце нам почти в глаза светило.

Идти нам предстояло не в ту сторону, куда убежал Велий, но проверять, не осталось ли чего ценного от сельского олигарха, совершенно не хотелось. И мы с Шушем пошли через лес на восток. Искали повозку не меньше полутора часов, постоянно сбиваясь, обошли поляну несколько раз и, когда мне показалось, что хватит уже валять дурака, наконец, нашли.

Местная самоходка стояла на том же месте, где мы вчера выгрузились. Ждан и его товарищи вкупе с круглопопой Милой забрали ту, что получше, а нам оставили повозку, на которой ехали солдаты – тут даже дерюги на лавках не было.

Шуш, взглядом испросив моего разрешения, открыл крышку ящика и вставил цилиндр в держатель. От ящика вниз к колёсам стрельнули нити, налились светом.

– А если заряд кончится? Как ты определяешь?

Парень почесал затылок.

– Дык не знаю, барин. Водить доводилось, а вот чтобы что ещё делать – не привелось. Наш сельский колдун обычно раз в неделю ящик менял, но Рокша Мелентьевич барин ленивый, зарядом себя особо не утруждал.

Я посмотрел карту. И ту, которая бумажная, и свою, которая внутренняя, вроде обе совпали, до Кирполя было десять вёрст, а до более крупного Славгорода – почти двадцать.

– В Кирполе есть кому зарядить этот агрегат?

– Лучше в Славгород, барин, уж очень повозка заметная, опознать могут.

– И то верно, – кивнул я. – Доедем до Славгорода? На заряде этом?

– Это уж как повезёт, – Шуш уселся на переднем сиденье, положил рядом с собой двустволку, потёр руки, готовясь к поездке. – Тут не меньше часа ехать.

– Да, кому-то точно повезёт, – достал пистолет, взвёл курки и нацелил Шушу в живот.

Глава 8

– Ты чего это, барин, творишь такое, – Шуш вытер рукавом нос, поёрзал на скамье, пододвигаясь поближе к двустволке. – Чего нехорошее задумал?

– Да так, Шуш, кое-что проверить хочу. Эй, Ждан, Мила, Инвар, выходите, не прячьтесь. А то пристрелю сейчас вашего дружка, – крикнул я.

– Нет их, – мрачно поглядел на меня парень, – ушли они давно.

– Давно – это когда?

– А вот как вы, барин, волков-то отогнали, так они немного подождали и ушли.

– Ты-то чего остался тогда?

– Так ведь на службе я теперь, нельзя уйти. Деньги взял.

– Надо же, честный, – я взял пистолет поудобнее. – А скажи-ка мне, честный человек, почему волки тебя не тронули?

– Так ведь вот, – Шуш осторожно достал из-за пазухи флакон на верёвочке. – Зелье это сторожное, если выпить, не трогают изменённые, главное не злить их.

– Но мне ты его не дал.

– Никак нет, барин, хозяйка запретила.

– Ты прям как Труффальдино, один хозяин и одна хозяйка. Как так, Шуш?

– Мудрёные слова говорите. Дак я ж вам служу, а хозяйка она – с рождения. Не могу я ей отказать. Чего уж там, стреляйте, барин, – Шуш обреченно зажмурился.

– Ну убить я тебя всегда успею, – задумчиво протянул я. – А Велию вы, значит, флакон подменили?

Шуш кивнул.

– Уж не колдун ли ваш сельский это устроил?

– Он.

Ну Равшан Джумшутович, или как тебя там, чувствую, ещё аукнутся мне эти посиделки.

– Что дальше должен делать?

– А ничего, – Шуш развел руками, чуть приоткрыв один глаз и, видимо, поняв, что пока стрелять в него не собираются. – В город отвезти, приглядывать, денег больше не брать, а как срок пройдёт, обратно возвращаться.

– Значит, на три месяца ты мой, – я кровожадно ухмыльнулся, заставив Шуша вздрогнуть. – Давай, чего расселся. Вперёд, извозчик. Вези меня по пыльной мостовой.

Демонстративно повернулся к нему спиной, разглядывая природу. Повозка тронулась, надо же, не шмальнул, даже не попытался. Правда, со стреляными патронами особо не разгуляешься, я же не дурак – ему со снаряжёнными двустволку отдавать. Хотя щит на всякий случай нацепил, ружье-то и как дубинку можно использовать.

Но Шуш на провокацию не поддался, вывел повозку на дорогу и втопил по мощёной проезжей части прочь от Стародворья. Мы набрали крейсерские двадцать километров в час, значит, как раз за полчаса, если ничего не изменится, должны добраться до Кирполя, а за час – до Славгорода. Мимо нас проносились уже пожелтевшие деревья, погода для конца октября стояла отличная, даже ночью холодно не было, градусов десять, наверное, а сейчас распогодилось, хоть и раннее утро, а солнце немного припекало, обещая по-летнему тёплый день, бывают иногда такие осенью, как подарок природы за неудачное лето. В такую погоду да в кабриолете рассекать по свежему воздуху, пахнущему прелой травой и грибами, очень приятно.

Шуш молчал, мне тоже как-то говорить не очень хотелось, больше – спать, но вот не решался я. То, что в спину он не выстрелил, ещё ничего не значит, может, просто боится, а спящего спокойно прирезать может. Доедем до города, придумаю, что с ним делать. В местных обычаях по линии хозяин – холоп я пока слаб. Если все так же, как в прежнем месте, то, вспоминая моего оставшегося на той стороне раба, одушевлённое имущество – геморрой для владельца тот ещё.

Пока ещё раз углубился в местную карту.

Если на Земле-0 я смог кое-как определить местонахождение, хорошо, что на смарте офлайн-карты оставались, так что просто наложением контуров материков все решалось, то тут без ориентиров даже сложно было представить, куда я попал. Приходилось угадывать и предполагать.

Удельное Жилинское княжество было небольшим. Столица – город Жилин – находилась в левой его части, западной, а Стародворье – близко к восточной границе. Дорога, по которой мы ехали, шла на север от самой границы до города Кирполь, обходила его с запада, где и сворачивала на запад прямо в Жилин, и, судя по масштабу, расстояние от села до столицы составляло где-то восемьдесят километров. Ну или вёрст, почти одно и то же. Славгород находился прямо на тракте километрах в двадцати после Кирполя. После Жилина дорога уходила дальше на запад, к столице великого княжества Северского. Ничего, в городе куплю нормальную карту, наложу её на то, что есть, и тогда буду уже знать, где нахожусь.

В княжестве было семь городов, не считая Жилина, обозначенных щитом, подобно Славгороду, и полтора десятка с весами, в их числе Кирполь. Я уже подумал было, что зря мы в Кирполь не заехали, уж больно значок говорящий, но телега его проскочила, свернула к Славгороду, а возвращаться – примета плохая.

За все время, пока мы ехали, навстречу попались несколько таких же повозок, как у нас, и гораздо больше телег на конном ходу. Несколько таких телег мы обогнали, благо ширина дороги позволяла, лошади недовольно ржали, видимо, до сих пор телега, едущая без их участия, рвала лошадиный когнитивный шаблон.

По обеим сторонам дороги виднелись деревеньки, шли убранные поля с валиками сена по краям, на них уже чего-то даже проросло, трава, наверное, или модные в последнее время сидераты, это мать у меня земледелием занималась, клубнику почти круглый год выращивала, а мне только дай чего посадить – обязательно не взойдёт. Даже сорняк. Вспомнив родителей, я приуныл: как они там, надеюсь, дядя Толя передал им моё письмо, фотографии. Точнее говоря, не он, а Анур. А мне тут ещё восемь лет торчать, пока не вернусь, и ещё неизвестно, вернусь ли. А все Пашка, гад. Хотя, несмотря на его пассивную роль во всем этом, злиться я на брата не мог, но вот попадись он мне сейчас – убил бы. Паша-растеряша.

От мрачных мыслей меня отвлёк Шуш.

– Приехали, барин. Въезд в город.

Дорогу преграждал шлагбаум – покрашенная чёрной и белой краской палка, лежащая на двух стойках, со стоящей рядом будкой где-то два на три метра. У шлагбаума зевающий стражник с испитым лицом, в зелёном кафтане с гербом города и высокой шапке, нехотя смотрел в нашу сторону, не делая попыток подойти. В руках у него было ружье, которое он, видимо, просто не знал, куда деть. Двустволка Шуша лежала на виду, так что, если бы мы действительно представляли угрозу, город бы часовой не спас.

– Подорожную надо платить, барин, – негромко сказал Шуш.

– Сколько?

– Три рыси с повозки и по одной за нас.

– Однако, – я полез в карман за деньгами, достал банкноту. – Дорого тут на телегах кататься.

Стражник меж тем все так же лениво сунул бумажку в карман, поднял шлагбаум и махнул рукой, мол – давай, проезжай.

– А бумажку какую-то он не даёт, что деньги взял? – так же тихо спросил я Шуша.

– Должен, но не допросишься. А то ещё привяжется к нам: или колеса не того размера, или ширина повозки слишком большая, чтобы в город въезжать, да что там, может и купчую на повозку спросить. Так что, барин, не с руки нам связываться с ним, себе дороже будет.

– Это точно, поехали, – улыбнулся я и помахал стражнику, тот вытянулся, шутливо ударил кулаком в грудь, взвалил ружье на плечо, держа за дуло, и пошёл в будку – дальше спать.

От шлагбаума буквально в нескольких десятках метров пошли дома – небольшие, с огородами, с нарядными черепичными крышами. Побеленные стены, резные наличники и кованые ворота указывали на определённый достаток владельцев. Постепенно, ближе к центру, дома становились выше, доходя до трёх-четырёх, кое-где даже до шести этажей, а дорога обзавелась каменными плитами, на стыках телега подпрыгивала и потрескивала, того и гляди развалится.

– Ну что, Шуш, бывал тут?

– А как же, барин, доводилось. Предместье городское мы уже проехали, а то, что перед шлагбаумом мы видели, так это выселки. Сейчас вот в сам город въехали.

Я пошарил в карманах, достал имеющуюся наличность. Выходило немногим больше семи местных золотых – негусто. Оставалось надеяться, что город провинциальный и цены тут божеские.

– Дорого тут все?

– Так ведь уездный город, знамо недёшево, – разочаровал меня Шуш. – Цены вдвое от стародворских. Дерут, сволочи, в три шкуры. Жируют на бедных крестьянах.

С сомнением поглядел на нового слугу – судя по виду, Шуш явно не голодал. И в крестьянском труде замечен не был, тарелки в трактире подавать и пьяных вышвыривать – труд интеллигентный.

От слуги перешёл к окрестностям. Особой роскошью город не блистал, дома шли сплошной стеной, крыша к крыше, практически как в городах Северной Европы, прерываясь на перекрёстках, тротуаров не было, люди шли прямо по проезжей части, к счастью, достаточно широкой, чтобы мы свободно могли разминуться с такой же телегой, и ещё место для пешеходов оставалось. Правда, скорость пришлось снизить, так что тащились мы чуть быстрее прохожих. То там, то здесь какие-то вывески обозначали местные центры торговли и досуга, но пока надо было решать что-то с финансами. И с жильём. Пару дней перекантуемся в какой-нибудь гостинице, а там посмотрю, может, тут на месяц-два останусь, надо вжиться в местную среду, а то каждый раз дураком себя чувствую, как с местными реалиями сталкиваюсь.

Главный вопрос – где жить. Не думаю я, что тут бродяг любят и в городском парке для них выделены скамейки и бесплатные завтраки. Да и не привык я как-то бомжевать.

– Гостиницы знаешь недорогие? – и дождавшись кивка, приказал: – Вези. Только чтобы место спокойное было, горячая вода и все остальные удобства.

Шуш свернул на перекрёстке, потом ещё раз, неплохо ориентируясь в городе. Надо же, а на вид деревенский парень, лопух лопухом… Как внешность обманчива! Минут через пять мы въехали во двор четырёхэтажного кирпичного дома, с фасадом на пятнадцать окон. Над воротами была какая-то вывеска, но я её не разглядел, да и копия её уменьшенная висела возле входной двери.

В просторном дворе стояли ещё несколько повозок, большей частью, подобно нашей, совсем небольшие, на трёх-четырёх человек, и одна побольше раза в два. Все они были разной степени комфортности – в одной из повозок, к примеру, вместо скамей стояли кресла с резными спинками и бархатной обивкой, впрочем, потёртой и даже рваной кое-где.

Для тех, кто, видимо, предпочитал жизнь а-ля натюрель, в глубине двора располагалось стойло с привязанными к горизонтальной штакетине несколькими лошадьми, лениво что-то жевавшими. Кучки конского навоза, облепленные мухами, и отсутствие таковых возле самодвижущих повозок наглядно показывали превосходство прогресса над традициями.

Мы припарковались в цивилизованном ряду, Шуш вытащил из ящика цилиндрик, протянул мне.

– Оставь у себя, – махнул я рукой. – Тут точно недорого?

И, не дожидаясь ответа, подошёл к входной двери.

«У рыбака Боба». И четыре лошадки нарисованы почему-то. Ладно, надеюсь, тут не только рыбу подают и конину, ни то, ни другое я особо не любил. Ну если только улов свежий, а лошадка не в виде еды, а в качестве покататься.

Холл украшала шикарная хрустальная люстра – первый предмет роскоши, увиденный мной здесь. Такой только в дворцах висеть, а не в дешёвой провинциальной гостинице. И хоть огоньки в люстре были тоже явно магического происхождения, сюда лучше подошли бы свечи, но все равно смотрелась она великолепно. Пол покрывали чередующиеся мраморные плиты чёрного и белого цвета, изрядно потёртые, но выглядевшие весьма стильно. За белой стойкой с чёрной столешницей миниатюрная рыжая девица, хорошенькая, слегка полненькая, с веснушчатым лицом, полировала себе ногти. При виде нас она на секунду оторвалась от своего занятия, но почти сразу вернулась к нему. Впечатления обеспеченных постояльцев мы не производили. Ну ещё бы, оба перепачканы в земле, волосы нечёсаные, рожи немытые, таких только на задний двор гнать, канализацию прочищать.

Шуш подошёл к стойке и покашлял, но угроза заражения на девицу никак не повлияла. Тогда он деликатно кашлянул ещё несколько раз. Вот же попался мне интеллигент деревенский. А я жрать и спать хочу, причём в любой последовательности, мне уже все равно.

Сам подошёл к стойке.

– Шуш, смотри какая красивая девушка. Хочешь с ней познакомиться?

Парень посмотрел на меня обречённо, а девушка на него – заинтересованно, от ногтей оторвалась.

– Можешь пока с ней тут постоять, полюбезничать. А я в номер пойду. Мне чтобы вода там была горячая и кровать нормальная, да еще вещи кто-то чтобы почистил.

– Девятый на третьем этаже, – протянула девушка массивный ключ с брелоком в виде слона, не отрывая взгляда от Шуша. – Восемь рысей за ночь, стирка входит в цену.

– С едой? – уточнил я.

– Завтрак через полчаса внизу, одна серебряная монета с каждого. Обед и ужин по три рыси с человека, если только обед или только ужин, то по две, – произнесла она томным голосом, глядя на пунцового парня.

Ну вот это я понимаю, сервис. Не то что ладонями шлёпать по стене, ключ есть ключ. Вещественное доказательство права пользования. Кинул на стойку пять бумажных пятёрок.

– Нам два номера на сутки, завтрак и ужин. Сдачу оставь. Или парня к себе поселишь?

И подхватив ключ и свой рюкзак, насвистывая, пошёл к лестнице. Каменной, между прочим, с дубовыми перилами и затейливыми коваными балясинами. Оставил за собой двух молодых людей – одного молчащего и красного как свёкла, а другую – хихикающую.

Завтрак я проспал; как зашёл в номер, даже не раздеваясь, упал на кровать и уснул. Пси-ядру тоже нужно время для восстановления, хоть и не столько, сколько обычный человек спит, но ещё и событий выпало немало, так что отоспался.

Вниз спустился, когда солнце уже стояло в зените, свежий и отдохнувший. Горячая вода в номер доставлялась без перебоев, а медная ванна вмещала меня целиком. Остальное оборудование санузла тоже было на уровне, даже шампунь имелся, в стеклянном кувшинчике отдельно от мыла. Если я не ошибся и это действительно был шампунь, обычно в обилии всех этих бальзамов, гелей и прочих вариантов моющих средств я терялся.

За стойкой стояла немного постаревшая, похудевшая и подросшая копия утренней девушки.

– Привет, – я помахал рукой. – Заселились с утра, тут ещё девушка молоденькая стояла.

– Моя дочь, Кеси, – женщина откинула прядь рыжих волос. Морщины у глаз и немного отвисший овал лица выдавали возраст ближе к сорока, так-то она была ещё ничего. – А я – Лина Месова, хозяйка этой гостиницы. Вы заселились в номер три девять?

– Да. Я – Марк Травин. Со мной ещё мой водитель был, – не стал я называть Шуша слугой. Пусть парню повезёт в личной жизни. – Куда его заселили?

– Прямо рядом с вами, номер три семь. Позвать его?

– Нет, пусть отдыхает, мы всю ночь в дороге, попали в аварию, перенервничали. Завтрак закончился уже?

– Да, но мы можем разогреть то, что осталось. Или дождитесь обеда, через час-полтора.

– Нет, я поем сейчас, это быстро – разогреть?

– Да, буквально пять минут. Кеси вас не регистрировала, вот сюда ладонь приложите, – она протянула черную пластину и после моего касания убрала её обратно. – Вы из Империи?

– Нет, приграничные районы. Пограничье.

– А, понятно, почему у вас имя такое. Я сама в Пограничье не была никогда, это ведь на севере? Холодно у вас сейчас, наверное.

– Да, вот приехал искать тёплое местечко.

Мы посмеялись над немудрёной шуткой. Через открывшуюся дверь было видно, как в обеденном зале мне сервируют стол. Зал был под стать холлу – черно-белые квадраты на полу, черные столы с красными скатертями, везде изображения коней и слонов. Прям не гостиница, а филиал зоопарка.

– Красивое сочетание – чёрного с белым и красным, – похвалил я хозяйку. – У вас отличный вкус, Лина.

– Это не я, – смутилась та. – Это брат матери, он из Реции, долго мотался по свету, а потом вот тут осел. Игра шатрандж[3] была его страстью, из-за неё он так и не женился, в разных турнирах участвовал, как в Империи, так и в Махаджанападах. Долго путешествовал, но потом что-то произошло, и ему пришлось бежать в княжества. А здесь уже выкупил эту гостиницу и переделал её на свой лад, только хватило его на первый этаж, да он, по сути, и не занимался делами, выписал сюда нашу мать, свою сестру, она уже все здесь устроила. Дядя умер десять лет назад, и мы из Империи совсем переехали сюда, сначала я, а потом и моя сестра.

– Тоже из Реции?

– Нет, из Галлии. Там у нас брат остался, у него виноградники и оливковая роща. Иногда ездим в гости, сейчас, слава богам, дорога безопасная, если через Пограничье не соваться. Вино своё сюда привозим, масло – тут такого не делают.

– Далековато вас забросило.

– Да, сначала боялись ехать, но мама настояла, чтобы мы её одну не оставляли. Она тоже уже умерла, так до самой смерти вспоминала Галлию, поля лавандовые, апельсиновые рощи, да и тепло там, не то что здесь. А мы вот привыкли уже. У меня муж местный, у сестры – тоже, – как бы невзначай сказала она, повернулась, посмотрела в сторону местного ресторана. – Ну вот, все готово, столик ваш уже сервирован.

– Спасибо, – я слегка поклонился и прошёл в обеденный зал.

После плотного завтрака настроение моё ещё более улучшилось, даже Шуша не стал будить, тот ещё не спускался, умаялся, наверное, между хозяевами метаться. Предупредил Лину, что пойду прогуляться, что водитель мой пусть здесь ждёт, никуда не отлучается, и вышел на улицу.

Вернулся часа через три, уставший, но точно могу сказать, что провёл время с пользой.

Во-первых, я наконец-то купил карту, да не просто карту, а атлас, всего за двадцать рысей.

На четырёх страницах шли упрощённая карта славянских княжеств, карта Великого княжества Северского, Жилинское удельное княжество и славный город Славгород, все карты формата где-то А3, так что удалось определить, где я нахожусь. Тут мне помог Балтийский берег – очертания Рижского залива идеально совпали с соответствующей областью офлайн-карты Прибалтики. Граница между Империей, на карте практически не представленной, и славянскими княжествами проходила примерно от современного Гданьска по территории Польши до Пшемысля, дальше по Украине через Черновцы и Кривой Рог к Ростову-на-Дону и заканчивалась чуть южнее Астрахани. С востока княжества были ограничены территориями чуть восточнее Уральского хребта. Великих княжеств было семнадцать, каждое разделено на несколько удельных.

Столица Северского княжества находилась на том месте, где в моем мире существует Белгород, город Жилин – чуть в стороне от Россоши. Так что река, протекавшая через Стародворье, видимо – Дон. Если учесть, что поместье дяди Толи было в районе Орла, то отнесло меня почти на полтысячи километров.

Я попросил лавочника отметить на карте, где находится моя гостиница, эта лавка и базар, и получил примерный маршрут – не слишком протяжённый, чуть больше трёх километров на все.

Теперь и интерактивная карта мне не очень-то была нужна, такая же вполне была доступна через пси-модуль. Тем более что на обновление карт денег мне точно не хватало – в книжной лавке запросили десять золотых за карту Жилинского княжества, а оно и так более или менее подробно было в атласе. Поэтому с магическим девайсом я расстался за полтора золотых, это больше недели в гостинице можно жить.

Гостиница и вправду оказалась недорогая – почти в такой же возле базара с меня запросили двенадцать рысей за номер, и это без стирки. Да ещё и комнат свободных почти не было.

Во-вторых, я приценился к повозкам – самая дешёвая стоила пятьдесят золотых, за эти деньги предлагали телегу со скоростью в десять километров в час, а почти такая, как у нас, стоила под полторы сотни, но это новая. Хотя не знаю, как тут с подержанной техникой, может, она, как в СССР, с годами только дорожала. Продавец готов был выкупить повозку, но цену соглашался назвать после осмотра, обещал прислать к обеду оценщика, тот посмотрит моё транспортное средство и примерно скажет, сколько оно может стоить, услуга такая стоила всего двадцать рысей. Я решил не торопиться с продажей, пока есть немного денег, можно прицениться и выбрать самое выгодное предложение, в любом случае продажа телеги позволит существенно поправить бюджет. Даже на сто золотых тут вполне год можно жить, хоть и скромно, но ни в чем существенном себе не отказывая, ещё семь таких телег, и никуда можно было бы не уезжать, тупо сидеть восемь лет и ждать перезарядки портала. Или сдохнуть от скуки, какое из событий наступит раньше.

Город был продвинутым в культурном плане, и театр был в наличии, и библиотека, и даже музей. Вот только отсутствие церквей меня немного смущало – что тут с религией, непонятно было, при централизованной власти, а княжества таковыми являлись, культовые центры обычно помогали эту власть поддерживать. Чтобы пробел в знаниях ликвидировать, я в книжной лавке чуть больше чем за золотой, а точнее говоря, по бартеру на магическую карту, приобрёл несколько толстых книг – по истории, юриспруденции – и какой-то очень модный роман имперского автора, местной литературы тут практически не было.

В гостинице внизу меня уже ждал Шуш, чистый, накормленный и скромный – идеальный слуга. Рядом с ним стоял невысокий человек в опрятном камзоле и брюках, заправленных в короткие сапоги, лет шестидесяти, осанку держал ровно, с достоинством.

– Оценщик пришёл, – пробасил Шуш. – Уже и повозку осмотрел, все обнюхал. Я, барин, за ним приглядел, чтобы не стащил чего.

Оценщик снисходительно улыбнулся, мол, что с вас, убогих, брать.

– Милослав Драгошич, – представился он. – Все осмотрел, даже проехался немного. Давайте присядем.

Мы уселись тут же за столик, оценщик открыл чёрную папку, пошелестел бумагами.

– Вам говорили о стоимости моих услуг?

Я протянул несколько монет.

– Да, все верно, – пересчитал он деньги. – По вашей повозке что могу сказать, состояние хорошее, ездили на ней много, но и ухаживали постоянно. Зарядный ящик в порядке, треснувших кристаллов всего четыре, так что, если дальше сами будете пользоваться, неплохо бы заменить, это недорого. Оси новые, поменяли их недавно, колеса тоже. Сам корпус старый, лучше через год-два на новый сменить, на бездорожье долго не выдержит. Так что моя оценка – сто сорок пять золотых медведей. При перепродаже вам надо будет заплатить налог в пять золотых, ещё двадцать возьмёт перекупщик, если через него будете продавать. Напрямую золотых десять все равно придётся уступить, а то есть такие, кто за цену цепляется, так у них телеги месяцами стоят, не продаются. Но тут уж вам решать. Перекупщика рекомендовать не буду, – он положил на столик лист бумаги, прижал к нему перстень, появившаяся печать вспыхнула, – но все примерно одну цену дают. Если захотите меня вознаградить, обращайтесь к Гору Смолову, да вы были у него, он же меня и позвал. От него я получу золотой за оценку. Давно у вас эта повозка?

– Да сколько себя помню, – уверил оценщика я.

– Если нет купчей от старого владельца, это ещё в десять золотых обойдётся, – Милослав мило улыбнулся.

– Какие купчие, – я развёл руками, – это ж, считай, фамильная ценность, передавалась из поколения в поколение. Так что за пять золотых вполне воспользуюсь вашими услугами.

– Торг здесь не уместен, – веско произнёс оценщик.

Я вздохнул.

– При расчёте с перекупщиком?

– Сойдёт. Но если хотите, прямо сейчас документы оформлю. Деньги у меня с собой. А пока держите акт оценки, цена там указана, давайте впишу ваше имя.

– Марк Травин.

Милослав аккуратно вписал моё имя на свободное место, достал ещё один лист.

– Продавать будете или повремените?

– Буду, – я пожал плечами. – От старья надо избавляться, пока не поздно.

– Очень верно подметили, – оценщик быстро заполнил бумаги, протянул мне лист, – приложите ладонь.

Я пробежался по тексту – да, поручаю продать телегу за сто сорок пять золотых. Внизу расписка в получении ста тридцати пяти, и налог пять золотых, который также поручаю за меня заплатить. Везде все одинаково, каждый зарабатывает как может. Приложил ладонь, бумага привычно полыхнула и разделилась на две одинаковые. Одну оставил себе, другую пододвинул Драгошичу.

– Ваши сто десять золотых, – оценщик тем временем махнул хозяйке, та принесла чёрную подставку, он одна за другой выложил на неё двадцать две восьмиугольные монеты, толстенькие, по полсантиметра, и диаметром сантиметра три.

– Благодарю, – я кивнул оценщику, потом Шушу, тот отдал цилиндрик, Милослав, раскланявшись, подхватил свой экземпляр, бодро для его пожилого возраста вскочил на телегу и уверенно вывел её со двора.

– Ну что, Шуш, теперь мы безлошадные, – я сгрёб монеты в мешочек, убрал его в карман. А монеты-то непростые, метки на них стоят, интересно, для чего, на других такого не было. – Давай до банка прогуляемся, ты тут все знаешь, покажешь, а потом где-нибудь перекусим. И приодеть тебя надо, а то теперь ты уже не водитель.

– А кто? – озадачился парень.

– Я повышаю тебя до охранника, – торжественно сказал, поднимаясь. – Двустволка у тебя есть, тело для охраны – тоже, так что будешь соответствовать. Быстро дуй в номер, бери оружие, патроны и вниз. Жду тебя.

Хватило двух минут, пока я любезничал с замужней хозяйкой, увидевшей во мне состоятельного клиента, чтобы Шуш стоял внизу с ружьём. Я проверил, попенял ему, показав стреляные патроны, которые тот тут же, весь красный от смущения, заменил, распрощался с Линой и направился в банк, как раз возле местного базара. Нарабатывал маршрут.

В банке я оставил сто золотых и ещё два медведя за обслуживание на год. Взамен я получил браслет чуть выше локтя, который ко мне привязали, чуть надрезав руку – теперь якобы никто, кроме меня, не сможет им воспользоваться, продемонстрировали, что браслет невозможно снять даже при моем желании, иначе как в специальной комнате в банке, и отметили на моем атласе на карте Великих княжеств, в каких из них есть отделения банка, и на карте Северского – в каких городах. Также я мог беспрепятственно класть до тысячи золотых и снимать со счета. Если вдруг мои накопления будут больше тысячи, заплатить придётся десятку в год.

Заверил ладонью несколько бумаг, разменял оставшиеся деньги на банкноты – ассигнации по одному медведю-гривне и по десять рублей-рысей, получилась толстая пачка, бумажные деньги, как заверили меня, имели достаточную магическую защиту и заверялись личным колдуном великого князя и самим великим князем. Так и представил, как они сидят в комнатушке и в режиме 24/7 шлёпают ладонями по банкнотам, бедолаги.

Шушу я минут двадцать подбирал одежду в ближайшей одёжной лавке, кафтан отмёл сразу, уж очень они были неудобные, на мой взгляд. Прям наряд стрельца из фильма «Иван Васильевич меняет профессию». Парень переминался с ноги на ногу и, на мой взгляд, готов был на любой прикид, лишь бы пойти съесть что-нибудь, но пришлось ему потерпеть, тем более что его мнения никто не спрашивал.

Наконец мы подобрали ему случайно оказавшийся в лавке комплект охотника на изменённых, только с испорченной магической подпиткой, для использования по прямому назначению он уже не годился, а вот как повседневная одежда – вполне. Современного для меня вида куртка, толстая, как пуховик, с меховой подстёжкой, отлично держала тепло, штаны из того же материала, тоже с подстёжкой, высокие ботинки на застёжках и шапка с козырьком. При необходимости подстёжка снималась, так что это был вполне утилитарный осенне-зимний вариант. А к весне я верну Шуша прежнему владельцу, пусть тот, точнее говоря – та, сама на него тратится.

На куртке и штанах были крепления для пластин, которые заряжались магией от встроенного в костюм накопителя, но в комплекте отсутствовали. На их место лавочник предложил вставить обычные броненакладки из металла, я, подумав, отказался, мы же не на войну идём. А в городе от ножа накладки не спасут.

Также на куртке имелись ремешки, с помощью которых закрепили двустволку, для того они и были предназначены, и ячейки для двух десятков патронов.

Весь комплект обошёлся в три золотых, в придачу Шуш получил три комплекта белья и кожаные перчатки с обрезанными пальцами, чтобы удобно было на курок нажимать.

– Ну красавец, – хлопнул я парня по спине, – теперь женишься на дочке хозяйки гостиницы, а я буду у вас жить бесплатно. Или ты с меня деньги будешь брать?

Шуш покраснел и заверил, что денег брать не будет. Шуток не понимает, что ли? Такой и вправду женится, как потом отдавать – двоих, или его жену себе можно оставить будет? Вот почитаю книжку по юриспруденции, обязательно найду ответ.

Для себя я взял тёплую меховую куртку, штаны на коротком меху, шапку и такие же перчатки, как у Шуша, несколько маек, тёплый вязаный свитер с высоким горлом и обычные тонкие кожаные перчатки – все это обошлось ещё в два золотых. С тактическим костюмом я расставаться не собирался, но предстоящая зима заставила утеплиться, чтобы не выбиваться из общей народной массы. И ещё неплохой нож присмотрел себе в дополнение к тому, что уже был, в лавке предлагался широкий выбор, начиная от совсем небольших вариантов, наверное, у местного криминала пользуются спросом, до гигантов размеров мачете.

Взял себе экземпляр, очень похожий на классический боуи – с такой же наборной кожаной рукоятью, двадцатисантиметровым лезвием с полуторной заточкой. Не знаю, зачем он был мне нужен, с ножами я исключительно во время рыбалки или сбора грибов упражнялся, но мне показалось, что с этим вариантом вероятность порезаться самому немного меньше. К ножу взял ножны на предплечье, из красной кожи – видимо, предполагалось, что это оружие больше декоративное, чем прикладное, хотя хозяин лавки уверял, что металл лезвия укреплён магически, и даже для демонстрации разрезал подкову, будто бы случайно валявшуюся у него за прилавком.

Вещи, за исключением комплекта, который Шуш сразу же напялил на себя, правда, отстегнув подстёжку, упаковали и обещали доставить в гостиницу часа через два.

– Ну что, перекусим и пойдём искать жилье, – я направился к ближайшей забегаловке, сопровождаемый недовольно пыхтящим слугой. А что поделать, деньги важнее любви. Тем более не моей.

За столом, пока Шуш насыщался, я пролистал местную газету. Про ночное происшествие ни слова не было, рано ещё, да и не такая фигура этот сельский староста, чтобы в газетах о нем писали. Зато писали о других людях, мне неизвестных, так что и читать-то особо нечего было. Никаких аналитических статей или обзоров я не нашёл, а изучать биографию женящегося на дочке уездного воеводы какого-то дальнего родственника удельного князя мне было неинтересно. Зато на последних страницах нашлись объявления о сдаче жилья.

– Смотри, какой отличный вариант, одинокая вдова сдаёт две комнаты на втором этаже на улице Шляпников неподалёку от управы, всего один золотой в месяц, завтраки, водопровод и отопление входят в цену, – прочитал я вслух. – Женим тебя на вдове, золотой сэкономим.

Шуш протестующе замычал, пытаясь пережевать за раз огромный кусок мяса.

– Не хочешь на вдове, вот ещё – семейная пара сдаёт флигель из двух комнат и кухни, пятьдесят рысей в неделю, отопление и водопровод включены. Потянешь семейную пару?

– Все бы вам смеяться, барин, – парень прожевал кусок и, тяжело вздохнув, отхлебнул кваса.

– А чего грустить, Шуш. Деньги есть, одежду купили, сейчас жилье подберём, и вообще все шоколад-но будет, кстати, не видел я тут шоколада, надо будет в бакалейную лавку зайти. Я думал, город большой, а тут объявлений-то раз-два, и обчёлся. Так, комната, комната, отдельный дом… Нет, нужно, чтобы хозяева рядом жили, за жильём ухаживали, а то случится что, и ищи их. Пожалуй, флигель будет самое оно. И смотри, от гостиницы в двух шагах.

Флигель мне понравился – небольшой одноэтажный домик, где-то десять на десять, с основной спальней, кабинетом и двумя маленькими комнатками для прислуги, плюс небольшой подвал. Что удобно, два раздельных санузла – один для нанимателя, другой – для слуг. В доме также была большая гостиная-столовая с камином и нишей под кухню и кладовая.

Он стоял в одном саду с основным домом – двухэтажным, и размерами раза в два побольше, но отделялся от него живой хвойной изгородью высотой метра три, что создавало ощущение уединённости. От калитки к флигелю шла отдельная мощёная дорожка, возле домика располагалась небольшая беседка со скамейками и столом.

Рыжеволосая хозяйка, чем-то напоминавшая Лину, только помоложе лет на десять и ростом пониже, и назвавшаяся Тиной Куровой, посетовала, что муж на службе, показала домик, объяснила, как разжигается плита. Готовили на угле, но хозяйка была готова предоставить плитку на кристаллах и холодильный ящик, только вот подзарядка каждый месяц выходила в половину золотого. Я махнул рукой, мол, разберусь сам, для того, чтобы чайник вскипятить и яичницу пожарить, вполне угля хватало, а зимой холодильник не нужен, в подвале был устроен ледник. Отопление тут, кстати, тоже было технологичное, без всякой магии – на угле, вполне неплохое, медные трубы вели от отдельной котельной к домам, поставляя горячую воду и в медные же батареи, и в ванные комнаты.

Перезимую, а там видно будет. Надо научиться заряжать эти все вещи, ан Траг меня уверял, что это не имеет особого смысла, и такого заклинания в списке пси-модуля не было, но это на той Земле, где обычная энергия дешёвая, а тут даже электричества я не увидел, кто знает, может получиться небольшой гешефт. Вон плитку и холодильник зарядил – неделя аренды домика.

– Ну что же, сниму на три месяца, а там посмотрим, – сказал я, запивая вкуснейшую плюшку чаем. – Это получается тринадцать недель по пятьдесят рысей. Правильно?

– Да, Марк, все так.

– Убираетесь как часто?

– Два раза в неделю, на Марс и Венеру, будет служанка приходить, убирать, платите за три месяца вперёд, уборка войдёт в цену. Если хотите, чтобы она стирала вещи ваши, белье постельное, где-то двадцать серебряных монет будет в месяц стоить, но она хорошо все делает, старательная. Ещё чуть доплатите – и завтрак может приготовить. Ну а если что дополнительно надо, то уж сами с ней договаривайтесь, – Тина подмигнула.

Я отсчитал шесть банкнот по медведю, добавил пять десяток, подвинул Тине. Та достала из кармана палочку, поочерёдно прикоснулась к каждой банкноте, протянула мне два ключа.

– Это вам и вашему…

– Охраннику.

– Да, охраннику. Здесь надо прибраться, к ночи все будет готово.

– Давайте так поступим, – я встал, пододвинув чашку и пустое блюдце из-под плюшек, – мы сегодня ночуем в гостинице, она тут рядом с вами, а завтра утром заселимся.

– Это в «Рыбаке»? – хозяйка всплеснула руками.

– В нем.

– Моей сестры гостиница, – рассмеялась. – Могли у неё спросить, она бы сама сюда вас направила. Прежний постоялец уже дней пять как съехал.

– Ну кто ж знал. Видите, как удачно получилось. Так что завтра утром ждите, пусть хорошенько все приберут.

На улице обрадовал Шуша, что тут родственники его ненаглядной живут и что тётя тоже ничего так, и, если племянница не ответит взаимностью, то есть запасной вариант. На что парень обиделся, насупился и до самой гостиницы, впрочем, идти-то тут было всего ничего, со мной не разговаривал. Интересно, тут слуг можно пороть?

Глава 9

Первый месяц моего пребывания в этом мире выдался спокойным, не чета первым двум дням. Порасспросив местных, аренду флигеля я продлил сразу до полугода, кое-как дороги просыхали только к маю, а по колено в снегу или грязи путешествовать совершенно не хотелось. Да и куда мне торопиться, уверен, тут везде всё одинаково, разве что в Империю съездить или в Америку местную, правда, по слухам, там к чужестранцам относятся плохо и режут их почём зря.

Славгород – небольшой даже по местным меркам городок с населением около пятидесяти тысяч человек – можно было пройти из конца в конец за пару часов неспешным шагом. Мне повезло, что въехали в город мы с восточной стороны, наименее застроенной – тут было много частных домовладений, практически посёлок или предместье. Ближе к центру шли многоквартирные дома, иногда доходящие до шести этажей, а дальше на юго-запад – пролетарские кварталы. Там стояли сталелитейный завод, мастерские по сборке какой-то техники для сельских работ, швейная и мебельная фабрики, рабочий люд из тех, кто победнее, обитал в местном варианте хрущёвок.

Так что я жил, можно сказать, в привилегированном районе, хоть не в самом его центре, иначе бы двумя золотыми в месяц мне не отделаться, но и не совсем на отшибе.

Кроме Восточного рынка, на который я попал в первый же день, были Северный и Южный, ради интереса я по ним прогулялся, но особых отличий не нашёл, и торговцы были почти те же, и товары мало отличались и качеством, и ценой. За всем этим строго следил Торговый приказ; я почему это знал – мой домовладелец как раз там чиновничал.

Хозяин и основного дома, и флигеля, Мефодий Филыч Куров, рядовой служащий, по всему было видно – не бедствовал. Его повозка была отделана сафьяном и кожей, со сменными зимними опциями для бездорожья, колеса менялись на гусеничный ход. Дети от первой жены, почившей несколько лет назад, учились в дорогой гимназии в столице княжества. Подозреваю, что жалованья помощника стольничего на все это не хватило бы и мои два золотых в месяц тут погоды не делали, но по большому счету меня это не касалось.

С Мефодием мы в первый же вечер хорошо выпили, поговорили об оружии, бабах и рыбалке – обо всём, что сближает мужчин. К полуночи мы практически побратались и поклялись друг другу в вечной дружбе – в частности, он поклялся, что не будет поднимать мне арендную плату в ближайшее время, хотя и собирался, а я – что не спалю его флигель, по возможности. Вообще у нас было много общего, мы оба предпочитали бренди, стройных женщин и лапту, правда, что это значит, я узнал немного позже. Но, по правде говоря, после двух бокалов янтарного, отличного качества, напитка слово «лапта» звучало неплохо.

– Живём тут, работаем на износ, нет простора для души, – выйдя на крыльцо, чиновник развёл руки в стороны и схватился за стойку, чтобы не упасть в сугроб. – Вот веришь, я два года… два года в лапту не играл. А на рыбалку когда ходил? Забыл уже.

– А я недавно был. Да… вот такую щуку поймал, – я тоже развёл руки в стороны и показал, какую рыбину вытащил.

– Мо-ло-дец. – Мефодий за меня порадовался. – Как эта поганая зима пройдёт, поедем на осётра или даже на омуля! Я такое место знаю, там осётры – во! – он махнул рукой где-то над головой. – С человека ростом… Взрывной кристалл кинешь, рыбу подводами увозить можно.

В общем, пожелай я лавку открыть или место взять на рынке, взятка для меня за это была бы в два раза меньше, это лендлорд мне клятвенно пообещал. Правда, потом слово своё забрал, но десять процентов скидки гарантировал. Хороший человек, не жадный, и меру знает.

В кладовой дома обнаружился очень ценный предмет, оставшийся от прежнего постояльца – глобус. Его я поставил на самое видное место. Во-первых, этот глобус был с секретом, он открывался, разделяясь на две половины, и внутри помещались несколько бутылок и стаканов, так что звал я обычно гостей не выпить, а изучать географию, для периодических проверок кристаллами правды, которыми мучили местных чиновников, этот повод пошёл на ура. А во-вторых, на глобусе довольно подробно была представлена география местного мира.

Империя со столицей в Риме, о которой так часто упоминали, занимала всю Европу, кроме совсем Восточной, Турцию, Северную Африку, Ближний Восток и Крым с Кавказом.

Славянские княжества с юга и запада граничили с Империей, с севера – с нурманскими королевствами, а на востоке шли так называемые Пустые земли севернее до Байкала и до самых океанов.

Нурманские королевства занимали, применительно к привычной мне карте, территорию Скандинавии, Британии, Канады и северных штатов США, а все, что южнее, в Америке было под властью коренных народов. Ацтеки занимали оставшуюся часть США и север Мексики, Центральную Америку и Карибы подгребли под себя майя, а всю Южную – инки.

Африка, похоже, тут особо никого не интересовала – ближе к экватору и дальше на юг стран не было, Индия так и была сама по себе, а Азия напоминала лоскутное одеяло из очень мелких лоскутков – даже на территории маленькой Японии было несколько десятков отдельных государств.

Мой интерес к географии носил скорее теоретический характер, дольше положенного времени я тут задерживаться не собирался, пускаться в рискованные путешествия – тоже, найти бы дело по душе, и время пролетит незаметно.

К тому же у меня появилась цель.

Мало того, что меч зарядился на какую-то мизерную, но долю процента, так ещё и время перезарядки портала уменьшилось почти на минуту. И с тех пор, как я выбрался из леса в город, этот показатель не менялся.

Значит, что-то я такое сделал, что позволило хоть чуточку, но зарядить высокотехнологичный девайс. Два. А может даже и три, такт-костюм принимал в битве с волком активное участие, так что мог и разрядиться. Меч, кстати, я тоже снова разрядил в ноль – того заряда, который накопился, хватило на несколько ударов кнутом по стенкам подвала. Теперь там красовалась выжженная надпись «Марк был тут» на шумерском языке эме-гир.

Магический фон, который исправно наполнял мой внутренний источник, на зарядку технооборудования не влиял никак.

Первое, что я сделал – воспроизвёл свои действия, не со стопроцентной достоверностью, но приближённо к ней. Вышел в лес, благо идти было не так долго, а прогулки полезны для здоровья, покидал файерболы, ледышки, молниями посбивал несколько шишек, посоздавал светляков разной цветовой температуры, но все без толку. Портал не уменьшил время зарядки ни на секунду. То есть отсчёт шёл, и время убытия неумолимо приближалось, но все с такой же скоростью.

Следующей, вполне логичной мыслью было то, что время перезарядки как-то связано с заклинанием Синей смерти. Ради проверки этой версии можно было вступить в группу охотников на изменённых, но подумав, я решил пока не торопиться с этим. Вполне возможно, что именно это заклинание заряжает портал, вот только усилия не будут стоить результата. С кладом я возился не меньше десяти минут, потом сражался с волками – у них тоже что-то такое в глазах было, и за все это получил всего минуту в плюс. То есть, даже если я буду распутывать эту паутину в режиме 24/7, это даст мне всего несколько месяцев форы. Ну и существенную вероятность того, что до момента, когда портал зарядится, я просто не доживу.

Но все равно этой версией я занялся плотно.

Сначала выяснил, что в местной библиотеке книг по магии нет и не предвидится. Это знание обошлось мне в один золотой за абонемент на полгода. К золотому, если бы мне захотелось взять какую-нибудь книгу домой, добавлялись пятёрка залога и по две рыси за каждую неделю чтения. А мне захотелось – не каждый же вечер географию изучать, иногда надо и почитать что-нибудь кроме глобуса.

В лавках книг по магии тоже не было, даже популярных, типа «Шмагия для чайников». Вообще ни одной. На вопрос, где купить подобную литературу, продавцы разводили руками – сроду тут такого добра не продавалось. Но раз была магия, где-то ведь должна быть информация по ней. Пришлось слегка рискнуть и порасспросить новых знакомых, благо в них недостатка не было. Наличие глобуса и отсутствие жены ставило меня в местном рейтинге людей, с которыми не грех и выпить в Сатурнову ночь, прямо-таки в топ. Мефодий в ближайший выходной, интеллигентно поинтересовавшись, не буду ли я против расширения нашей дружной компании из двух любителей рыбалки, и получив согласие, привёл местного околоточного надзирателя – нечто вроде начальника над участковыми, лысеющего уже, но вполне крепкого мужчину лет сорока, владельца магазина одежды – брюнета с мощным носом и таким же здоровьем, позволяющим постигать географию хоть всю ночь напролёт, товарища столоначальника почтового приказа, вальяжного молодого человека, с необъятным пузом и таким же самомнением, и старшего распорядителя музея.

Вот с этими людьми каждую субботу мы собирались, играли в местный аналог покера, с колодой в девяносто две карты и костями-икосаэдрами. Маленькие, чтобы не обидеть друг друга, суммы, переходящие из рук в руки, за весь вечер едва все вместе составляли золотой. Вели разговоры ни о чём, вроде рыбалки, охоты и баб, в общем, проводили время с толком.

В первый же вечер знакомства я, словно случайно, разжёг камин, коснувшись дров. Гости переглянулись, но потом вели себя так, словно ничего и не было. Первую неделю я ждал вторжения магической полиции или колдовского спецназа – под боком у них могучий волшебник жжёт дрова наложением рук, надо ведь прийти, проверить, привлечь к ответственности или важной работе. Но нет, никто не появлялся.

Тогда я решил пожертвовать половиной золотого и зарядить плитку – уж колдуна, пришедшего, чтобы показать свой класс, я бы разговорил, выпытал бы все о местных одарённых и их приёмчиках. Оказалось, что зарядные блоки бытовой техники нужно сдавать в колдовской приказ и потом получать – в порядке общей очереди. Тоже вариант, появилась ниточка, за которую можно было потянуть.

Колдовской приказ в центре города занимал небольшое двухэтажное здание, окружённое невысоким кованым забором. Небольшая калитка открывала утоптанную тропинку к постройке, в которой молодые люди в жилетах и с белыми нарукавниками принимали блоки – от ящиков размером с почтовую посылку для самоходных телег до небольших коробочек, как раз такие были в холодильной установке и плите. Выдавалась квитанция, на коробочку ставился номер, через два дня можно было приходить, забирать. Ниточка оборвалась. Я даже пожалел, что уехал из села – там-то колдун сидел в зоне доступа, здесь же все происходило через третьи руки.

В один из вечеров, бросая кости, я поинтересовался у надзирателя, не нужно ли мне явиться к местному магическому начальству и встать на учёт, на что тот похлопал меня по плечу и сказал, что никуда идти не надо, то, что я в городе, уже знают и при необходимости сами придут. Успокоил. На вопрос, нужно что-то платить, если зарабатываешь деньги магией, он удивился, сказал – как везде, спросил, есть ли у меня диплом княжеского университета и грамота на колдовские услуги, и, получив отрицательный ответ, посоветовал настоятельно без диплома, а особенно – без грамоты, ничем таким не заниматься, иначе даже он за большие деньги не сможет для меня ничего сделать. А вот начальник сыскного приказа может, но не при моих капиталах. Из чего я сделал вывод, что материальное положение моё здесь кому надо хорошо известно.

Так что к середине второго месяца неспешная местная жизнь начала меня изрядно бесить. Даже служанка заметила, уходя утром от меня, мол, что-то вы смурной, барин. Может, подружку привести, втроём все веселее будет, хоть и добавить чуть придётся. Я отмахнулся, уже жалея, что не уехал в Жилин, там хоть и дороже, но не такая сиволапая глухомань. Наверное.

Театр, центр местной культурной жизни, тоже не вдохновлял – ставили в нём спектакли имперских авторов, как древних, так и современных, игра актёров была на высоте, но вот сами тексты были скучны до невозможности. Правда, балет тут был превосходный. Настоящий, классический. Два раза я отлично выспался под музыку и танцы и больше в театр не ходил – спать на кровати или в кресле у камина куда как удобнее, чем в ложе в окружении десятка таких же театралов.

Шуш все так же бегал к своей ненаглядной, судя по всему, она парня динамила, да и тётя её как-то вскользь упомянула, мимоходом, что девочка ждёт принца на белом коне, а под Шушем любой конь сдохнет. Но вполне готова погулять, за ручку подержаться, даже в театр сходить по контрамаркам, которых у друга Мефодия, музейного босса, было всегда много, и стоили они в несколько раз дешевле обычных билетов, хоть и на приставные места. Может Шуш ещё куда бегал, не знаю, за слугой своим я особо не следил, все равно до весны со мной тут проторчит, а потом пусть идёт к своей ненаглядной хозяйке. Толку от него всё равно никакого нет, только если для антуража – верзила с двустволкой и злобным выражением лица. Вот только, падла, краснеет, как чего ни скажи. Видели краснеющих телохранителей? Вот и я – нечасто.

Правда, когда я в лес ходил, тренироваться, – а внутреннее ядро хоть и на малые доли, но постепенно росло, – Шуш нёс мои вещи, кипятил воду на костре и бутерброды делал. И пьяных гостей доносил до повозок, я бы не стал, противно, а он взвалит на плечо и несёт, будто это не человек, а свёрток лёгкий. Несколько раз его пытались переманить, но нет, ни в какую.

Слова надзирателя натолкнули меня на мысль. Каждый день я пытался зарядить плиту самостоятельно, первое время не получалось ничего, но в один из дней я почувствовал, что какой-то результат есть. Взглянул на батарею – она еле-еле светилась белёсой дымкой. За неделю усилий я наконец-то зарядил кристалл внутри батареи настолько, что плитка разогрелась и вскипятила чайник, и ещё заряд остался.

На очередной встрече любителей географии Шуш варил кофе на свежезаряженной плитке. Получалось у него не то чтобы хорошо, но для шестерых нетрезвых мужиков и такой сойдёт. О факте самостоятельного обслуживания техники я вскользь упомянул, но, увы, демонстрация моих новых возможностей также не принесла результата, гости выхлебали кофе и переключились обратно на алкоголь. Только владелец лавки заметил, что вот его служанка варит кофе ещё паршивее, с чем все согласились, видимо, было что сравнить.

В один из дней Меркурия, или проще говоря – в среду, я сидел у камина с чашкой кофе в руках – Шуш по моему требованию прошёл курс молодого баристы у хозяйки гостиницы и научился-таки варить более или менее приличный напиток, – и читал историю Пограничья, моей вероятной родины. Пограничье, разбитое на сотни мелких боро, шло неширокой полосой по западной границе княжеств, захватывая Прибалтику, Ленинградскую область, Карелию и вплоть до Архангельска и отделяя княжества от нурманских королевств. Я сам родился в Суоярви, правда, через год мы переехали, но по всему вполне мог вести свою родословную из Пограничья. Барон Травин, звучит!

Дрова потрескивали в камине, половина огромного пирога с дичью из соседней булочной практически дождалась своего часа, удобное кресло и скамеечка для ног с подушкой предлагали прямо тут и уснуть.

За окном ещё было ясно, но скоро стемнеет, ранней зимой ночь наступает уже практически днём. Так что я никуда не собирался вылезать из своего кресла, резонно считая, что достаточное количество пирога и чая можно растянуть от обеда и до самого сна.

– Барин, тут это… – Шуш просунул голову в дверной проем и усиленно ей мотал.

– Шуш, – благодушно произнёс я, – ты тупеешь с каждым днём. А все от отсутствия полноценной личной жизни, давно бы уже эту Кеси уговорил. Ну что там?

– Там Есей Филентич пожаловали.

– Так зови, видишь, я тут один, разве может мне господин околоточный надзиратель помешать.

– И то верно, – сбросив шапку и шубу на руки Шушу, в комнату ввалился местный участковый. – Только помочь.

– Предлагаю начать с пирога, – я покосился на столик, куска должно было хватить на двоих.

Есей плюхнулся в подвинутое Шушем кресло, схватил тарелку с пирогом и откусил кусок.

– Вот ведь Тихон, зараза, хорошо печёт. Я даже закрываю глаза на то, что мясо он у браконьеров покупает.

– Так ведь у них лучше и дешевле, – резонно ответил я. – Где сейчас лосятину нормальную на рынке купишь, разве что только на Северном в лавке у Ни-кишки, и то из-под полы. Кофе?

– Давай. Только чашку побольше и с лузитанским бренди. Прям холодрыга сегодня, зима как всегда внезапно началась, а зимнюю форму нам как обычно к Колядам дадут.

Он отхлебнул из литровой кружки, поднял её в воздух.

– Твой Шуш прям с каждым днём растёт. Продашь, или, может, в картишки сыграем на него?

– Так он человек вольный, в закупе пока, но я обещал отпустить, как время выйдет. А в карты я тебя послезавтра обыграю, и статуэтка твоя, которую ты чуть ли не целуешь, не поможет.

– Но-но, – надзиратель чавкнул пирогом, – над Симарглом смеяться нельзя, иначе удача отвернётся. Старые боги не любят, когда такими вещами шутят. Но я тут вот по какому делу.

Я коротко хохотнул и махнул рукой, мол, не обращай внимания, это я о своём, о девичьем.

– У нас околоток спокойный, но представляешь, что случилось, сегодня обокрали оценщика, Драгошича. Да ты ведь с ним знаком.

– Да, – не стал скрывать я, – золотой человек. Помог старую фамильную телегу продать.

– Ну так вот, скоро Сатурналии, мы хоть честные славяне и не признаем имперских богов, но неделя праздников никогда лишней не бывает. А у меня кража нераскрытая, жена Драгошича, дура такая, крик подняла, прямо в Приказ явилась, дело в ход пошло. Начальство проклясть обещало, если не смогу ничего до Сатурнева дня сделать, грозились из городского приказа прислать колдуна-дознавателя, а мне он тут совершенно не нужен.

– Помочь я всегда готов. Только скажи, чем? В розыске я как свинья в померанцах.

– Там или колдун все сделал, или с амулетом обокрали. Через магическое стекло смотрю – нет ничего. Может, ты что увидишь.

– А разрешение? Грамота там или диплом?

– Так ты не за деньги, добровольно просто поможешь. А Драгошич всегда отблагодарит, тут уж не сомневайся. Собирайся, Марк Львович, повозка рядом с крыльцом, и ехать тут чуть совсем.

Я кивнул, быстро переоделся в зимний комплект – и правда, холодно, градусов пять мороза, не больше. Или не меньше?

Санная самоходка околоточного за десять минут домчала нас почти до границы с центром города, мы заехали в большой двор и остановились у портика с резными колоннами и статуей.

Хозяин уже поджидал нас около двери, нервно сжимая руки.

– Сюда, – он приглашающе кивнул, поднимаясь почти бегом на второй этаж.

– И чего так спешить, – Есей успел скинуть одежду проворному слуге и еле поспевал за Драгошичем. – Третий раз уже смотрю, а толку нет.

Я тоже скинул меховую куртку с капюшоном и варежки, коврик возле входа моментально впитал всю жидкую грязь с ботинок. А неплохо оценщики живут – картины на стенах, расписные витражи, двери ценных пород дерева, я себе в квартиру такие не поставил, жаба задушила, а этот вон весь трёхэтажный дом ими обустроил. На полу мрамор чередовался с паркетом, хрустальные люстры свисали где надо и не надо, и как только такой честный человек до сих пор на свободе.

Возле двери в рабочие покои оценщика кукольная брюнетка, заламывая руки, что-то там причитала, стараясь не морщиться, чтобы не смазать макияж.

– Заткнись, дура, не до тебя сейчас, – рявкнул Драгошич, распахивая дверь и пропуская нас в небольшое помещение. – Это приёмная, тут обычно секретарь сидит, но его уже три дня как нет, уехал навестить какого-то умирающего дядюшку, вроде как за наследством, сидит с ним и день и ночь. За дверью – мой кабинет, в нем ящик схоронный, вот из него и украли.

На месте секретаря сидел невысокого роста человек в очках, со стёртыми чертами лица, с тоненькими усиками над насмешливо вздёрнутой губой. Уши ещё у него смешно топорщились. Зализанные волосы придавали человечку вид слегка придурковатый, но вот глаза за толстыми линзами обнаруживали личность весьма незаурядную, взгляд такой пронзительный, до глубин просвечивал. И это без всякой магии, а то мой пси-помощник уже бы тревогу бил.

– А это наш дьяк из городского сыскного приказа, Феодор Анисович Тушин, – кивнул в его сторону Есей Фитентич. – Федор Анисович, вот, познакомься, Марк Львович Травин, заезжий колдун, мой хороший знакомый и прекрасный человек.

Очкастый привстал и слегка поклонился.

Я в ответ наклонил голову и посмотрел на надзирателя.

– Мы тут уже все осмотрели, – он, испросив взглядом разрешения у Драгошича, приоткрыл дверь. За ней раскинулся квадратов на восемьдесят кабинет, со столом, креслом и застеклёнными шкафами красного дерева, заполненными книгами и стопками бумаг. Один из шкафов был распахнут и пуст. – Вот тот открытый шифоньер и есть схоронный ящик.

– Что-то хлипкий какой-то, – поделился я своими сомнениями.

– Обереги второго круга, шесть штук на дереве и по два на каждом стекле, со звуковым и световым сигналом, активной защитой и распознаванием хозяина. Чужого ближе чем на метр не подпускает, на испытаниях трёх ватажников убило насмерть, – с гордостью в голосе поделился техническими характеристиками серванта оценщик. – В триста золотых мне обошёлся.

Я присвистнул и уважительно покачал головой.

– Ко всему система охраны, – Есей кивнул хозяину, тот подошёл, приложил ладонь к двери. В комнате от стены к стене и от пола к потолку протянулись еле заметные белёсые нити. – Ставил колдун из столичного колдовского стола, из самих бояр Тятьевых. В магические окуляры не видна, так что просто поверь на слово, она там есть.

Он сделал приглашающий жест рукой, дьяк подошёл к двери, поводил тросточкой перед собой, задев одну из нитей.

Тотчас браслет у Драгошича на руке запищал и завибрировал, а через несколько секунд примчались несколько охранников с саблями наголо и ружьями на изготовку. Убедившись, что все в порядке, учебная тревога, отправились обратно.

– Поражён, – честно сказал я. – Столько всего из-за пустого шкафа.

Есей было хохотнул, но под взглядом хозяина осёкся.

– Мы позвали вас, чтобы вы посмотрели, не осталось ли каких-то магических следов в шкафу. – Оценщик отключил сигнализацию и пригласил нас в кабинет, недоверчиво глядя на меня, видимо, мои предполагаемые умения оптимизма не внушали, да и вид несолидный, наверное.

Я подошёл к шкафу.

Обычный сервант красного дерева, стекло матовое, на дверцах даже замка нормального нет, только защёлка. На дерево нанесены какие-то знаки, видимо те самые обереги, я пригляделся – небольшая дымка в них была, но совсем на грани восприятия.

– Обереги разряжены, – пояснил Есей.

– Вижу, – кивнул я и приоткрыл дверь пошире.

Три полки, все пустые. Вот только на стенке между второй и третьей что-то виднеется. Я создал светляка, самонадеянно протянул руку к еле видной клубящейся массе и получил слабым разрядом по пальцам.

– Ох. Вон там лежало, да?

– Как ты угадал? – озадаченно спросил хозяин.

Я не ответил, продолжая при свете исследовать полку. В клубке явно что-то было, и это что-то только что пробило мой щит.

– Господин Тушин, а не одолжите ли мне трость?

– Только с возвратом, – очкарик протянул мне тросточку с серебряным набалдашником, что он с ней зимой делает, интересно. Тут посох нужен, как у деда Мороза, чтобы через сугробы пробираться.

– Тут я ничего обещать не могу, как дело пойдёт, – обнадёжил я дьяка, защитил кисть чем-то вроде полусферы, как гардой, обращённой ко мне выпуклой стороной, и ткнул тростью прямо в клубок.

Нас спасло то, что дверцы у шкафа были распахнуты, а основные действующие лица заглядывали мне через плечо из-за спины. Сервант просто разорвало. Стекла вылетели, они шрапнелью прошлись по кабинету, изрезав обивку на стенах и мебели, вырвав куски дерева из стола и срезав люстру, которая грохнулась на то место, где мы стояли. Но нас уже там не было – той же волной меня вынесло прямо на спутников, и мы вчетвером отлетели на середину комнаты.

Я очнулся от того, что кто-то мне лил воду прямо на голову. Не лучшая идея, если учесть, что мне ещё по морозу обратно ехать.

– Что-то тут произошло, – рядом мотал головой Есей, стоя на четвереньках. Догадливый.

Дьяк тормошил Драгошича, я чуть оттолкнул доброжелателя и посмотрел на него. Точнее на неё. Симпатичная девушка лет восемнадцати-двадцати, в передничке и кружевной блузке, со светлыми, почти белыми волосами и призывно выступающей грудью, перестала увлажнять меня и уставилась на хозяина, который как раз что-то замычал.

– Вот его полей, – посоветовал я девушке.

– Нет, дядя этого не любит, ругаться будет потом, – пролепетала незнакомка, прижимая к себе графин с остатками воды.

– А я, значит, люблю и не буду, – кое-как поднялся на ноги, озираясь вокруг. – Ничего себе чихнула.

– Что? – девушка уставилась на меня голубыми глазищами.

– Да так. Это я о своём, девичьем. Дьяк, как тебя, мозги отшибло, не помню, что произошло?

– Так бомба колдовская, – тот помог Драгошичу подняться и усаживал его в чудом уцелевшее кресло. – Мы тут с утра все перерыли, никто ничего не заметил, даже в линзах колдовских. И тут вы с тростью моей.

– За трость прости, новую тебе куплю, – поморщился я. – Ну что, дело раскрыто?

– Наоборот, – казалось, дьяк лучится от счастья, – ещё все запутаннее стало.

– Так может, расскажешь, что произошло-то?

Дьяк поглядел на Есея, тот помотал головой.

– Не велено.

– Да чего уж там, – Драгошич махнул рукой, морщась и нервно моргая, – я сам расскажу, тем более что ничего такого тайного тут нет. Кто-то ночью, когда я спал, прокрался в мой кабинет и украл дорогую мне вещь. Охранная система была включена, я специально проверил, обереги в прошлом месяце заряжали, и на вещи лежало заклятье невидимости. Теперь оказывается, что похититель не только отключил систему и потом включил её обратно, разрядив охрану схрона, но и закладку колдовскую оставил, видимо, чтобы меня, пошарь я в шкафу, разорвало. Жена, дура, свояку своему сообщила в удельную канцелярию, а мне тут сыскари из столицы не нужны, так что вот Феодора Анисовича позвал, он в частном порядке это расследует. Ну и Есей Филентич для порядка, если вдруг татя найдём, а мне с ним не с руки разбираться будет. В шкаф до вашего приезда мы не лезли, да и что там смотреть, пустой и пустой. А теперь и вовсе не полезем – некуда.

– Тут понять надо, как он сигнальную систему отключил, – включился в разговор Есей.

Отключил. То ли от удара головой, то ли просто показалось, но мне в голову пришла мысль. Неожиданная.

– Давайте проведём следственный эксперимент, это недолго, – предложил я.

– Что?

– Это по-нашему розыск шутейный, – пояснил дьяк надзирателю.

– А… ну если хозяин не возражает.

– Хозяину все равно уже, хуже не будет, – оценщик махнул рукой.

– Тогда давайте пройдём в приёмную, – начал распоряжаться я. – Так, холопы, тащите отсюда барина и товарищей его, и меня заодно, а то слаб ногами пока.

Охрана, топтавшаяся на месте, сделала точь-в-точь, как ей было сказано – вытащила нас из комнаты, рассадила по креслам и стульям, подпёрла своими телами, чтобы мы на пол не грохнулись.

– Милослав, – вспомнил я, как зовут оценщика, – включите ещё раз охрану.

Тот пожал плечами, мол, чем бы я ни тешился, лишь бы ушёл вовремя, с помощью охранников пододвинулся к двери и приложил ладонь.

Есей уставился через свой монокль на нити, но явно ничего не видел. А я встал перед дверью и пригляделся.

В движении нитей была своя система. Они не стояли на месте, а перемещались, но не хаотично, а повинуясь какому-то алгоритму. Ритму. Да, так точнее.

– Погоди, – я поднял руку на какую-то реплику дьяка, покачался на ногах. – Три раза влево, один вправо, шаг вперёд, два влево, шаг вперёд, два вправо, назад, качнулся, шаг вперёд… Поворот…

На меня смотрели как на сумасшедшего, но процесс настолько захватил, что я не обращал на косые взгляды внимания.

– Ага, вот та… нет, я бы не прошёл, если наклониться, то справа – нет, а если слева, тоже не прохожу… нужен кто-то… – и я показал себе на подбородок, – вот такого роста.

– Какого ещё роста, – раздражённо бросил Драгошич.

– Сейчас покажу. Только не отключать ничего. – Я перешагнул через порог.

Три раза влево, один вправо, пропускаю нить на уровне груди, она идёт влево, делаю шаг вперёд и сразу два шага влево, кажется, что нитей много, но, когда находишься между ними, промежутки довольно большие. Так, ещё шаг вперёд и два шага к шкафу, шаг назад, две нити проходят почти впритык к левой руке, качнулся, прогибаясь вперёд и пропуская нить над собой, сделал шаг, повернулся.

И очередная нить коснулась меня на уровне носа. Браслет на руке хозяина дома заголосил и завибрировал, охранники были уже тут, смотря на меня прямо-таки анимешными глазами.

– Отключайте, – скомандовал я и, дождавшись, когда нити исчезнут, вернулся в приёмную.

– Что это было? – Есей поморгал, помотал головой.

– Полагаю, что Марк Львович каким-то образом видит охранную систему, – поделился результатом логического построения дьяк.

– Хорошо, предположим, – Драгошич поднял ладонь. – Но почему она включилась?

– Марк Львович хотел сказать, что дальше не смог пройти, потому что слишком высок, – опять влез дьяк.

– Точно, – я кивнул. – Ваш вор должен быть меньше ростом. Максимум мне по подбородок, но не слишком низким, не карликом – я два раза перешагивал, а человеку маленького роста это было бы затруднительно.

– И ещё он должен видеть эту сеть, а даже с нашим магическим окуляром это невозможно, – продолжил дьяк, – значит, ограбление специально готовилось, такой окуляр стоит никак не меньше трёх сотен золотых, а то и пяти.

– Не пойму, – Драгошич развел руками, – вещь та стоила медведей сорок, может, чуть дороже, но никак не больше пятидесяти, рядом, в других шкафах, лежат бумаги, которые, укради этот тать, ему удалось бы продать за гораздо большие деньги. И ради этого привлекли одарённого…

– Ну не совсем, – Тушин достал платок и высморкался. – Чтобы бомбу поставить, достаточно её в защитную ткань завернуть, а потом в ней же и ко… – он закашлялся, – кошель вынести. Так что мы имеем татя, ростом два аршина и два-четыре вершка, гибкого, с магическим окуляром явно имперского производства, предположительно в защитном маскировочном костюме с антиколдовской обработкой и перчатками защитными. Этот самый тать проник к вам в дом, незаметно дошёл до кабинета, открыл дверь, глядя в окуляр, добрался до схронного шкафа, разрядил обереги с помощью гнилой воды, ценой в сорок золотых за флакон, поставил колдовскую бомбу стоимостью ещё в двадцатку, хотя я бы по силе взрыва сказал – и на тридцать потянет, вытащил охраняемый предмет, спрятал его под одеждой и вышел. На круг получается, что потратил он пятнадцать минут и порядка семисот золотых, чтобы выкрасть предмет стоимостью в сорок.

– И какие выводы? – Есей что-то пометил себе в записной книжке.

– Скажу, что если кто-то потратил столько денег, чтобы украсть какую-то мелочь, то значит, поймать его будет стоить гораздо дороже. И согласится ли на это хозяин… – дьяк покачал головой.

– Да, вы правы, – Драгошич кивнул, – видимо, вещь действительно дорогая, но я даже не знаю, в чем её ценность. Принадлежала она моей племяннице, у неё в семье она уже давно, никаких документов не сохранилось, я, как оценщик, имел возможность к разным людям обратиться, никто ничего, кроме такой стоимости, не назвал, и никто этой вещью не интересовался. И думаю, Феодор Анисович совершенно прав, искать этого грабителя будет себе дороже. Так что, Есей Филентич, есть у вас на примете какой-нибудь шаромыжка, на которого можно будет повесить это дело? Дам пять золотых и столько же вам.

– Найдём, за пять золотых тут очередь выстроится в кутузку. – Есей усмехнулся.

– А вам, Марк Львович, я могу предложить работу. На следующей неделе приедет боярин Тятьев из столицы, вы уж поспособствуйте, чтобы он тут получше систему мне установил. А я отблагодарю, не сомневайтесь. И за сегодня тоже.

Мы втроём вышли на улицу и уселись в возок надзирателя.

– А все же кто это мог быть? – Есей поморщился, стряхивая снег с бортика и поправляя шубу, которая стала тяжелее на десять золотых.

– Так многие подходят. Если бы попроще было, десяток татей назвал, да хоть Рында Кривой или Малыш Тютя, – пожал плечами дьяк. – Только, во-первых, им никто такое снаряжение не даст, и, во-вторых, не пойдут они на такое дело, с Драгошичем связываться себе дороже, тут гастролёр какой-то, прямо по наводке чьей-то шёл, так что его тут уже нет. Если только Слепая Син, но про неё лет пять уже ничего не слышно, говорят, в соседнее княжество подалась, а то и совсем в Империю. И вообще многие считают, что её и не было, легенда это просто такая. А вещица что, Драгошич цены на драгоценности знает, сам небось и оценивал. Так что крали под заказ, больше своих денег может стоить, только если кому в коллекцию нужна, сейчас новая мода из Империи пришла, всякие безделушки коллекционировать. Люди с ума сошли, всякую дешёвую дрянь скупают вдесятеро. Не поверите, приятель мой в столице старую пивную кружку за три золотых продал.

– Отчего же не поверить, дураки всегда есть, а то как заработать-то, – подтвердил Есей, дергая рычаг. – И все же, какой-то смазанный образ татя получается, как выглядит он, так никто и не видел, молод ли, стар, нос большой или маленький, глаза какого цвета.

– Ты сам-то как думаешь?

– У Малыша Тюти карие, – усмехнулся надзиратель. – Тем более вышел только что из тюрьмы местной, а есть-то хочется. За два золотых он не то что в краже повинится, он стольному дознавателю все в деталях расскажет и покажет, и амулет истины, пройдоха такой, обманет. Особенно если ты, Феодор Анисович, будешь рядом сидеть и трость свою в руках держать. Ой, прости.

– Набалдашник остался, а трость сделать недолго, – дьяк усмехнулся. – Вон Марк Львович опять же обещал новую купить.

– Отчего же не купить, – кивнул я головой. – Вы, как закажете, со счётом ко мне присылайте, заплачу. И заодно на Малыша Тютю можно повесить порчу имущества, он же бомбу подложил.

– Тютя может. Помнишь, как он в третьего года у казначея торгового приказа, который чуть было не проворовался, казённых двести золотых украл. Так, когда из дома вылезал, все цветы перетоптал. На том и повязали, ботинки-то грязные. А деньги так и не нашли.

– Ну да, ещё октябрь холодный стоял, слякотный, – согласился дьяк. – И все же, примет мало, нужна конкретика, как латиняне говорят. Наверняка в окно видел кто эти русые вихры и характерный нос картошкой.

– Уверен, что видели, – согласился Есей, – свидетелей полон дом.

Местные полицейские рассмеялись. Вот ведь сыск, веников не вяжут.

Я-то точно знал, что тать – рыжий. На средней полке в углу, там, где тень падает, волос лежал, завитой такой, длинный, при свете огонька аж горел.

Глава 10

Домой я вернулся уже затемно, приказал Шушу за ужином сбегать в соседний ресторан и уселся на своё любимое место перед медленно прогорающими дровами, вытянув ноги и накрывшись пледом.

Шуш, несмотря на свои размеры, двигался быстро, так что через двадцать минут я уже выдавливал лимон на кусок запечённой с раками и спаржей осетрины. На копошащегося в кухонном уголке слугу я внимания почти не обращал, и тот, видимо подумав, что мне скучно, решил развлечь меня беседой.

– А правда, барин, что татя вы нашли?

Я махнул вилкой, пережёвывая кусок, вот ведь личность любопытная, все время что-то выспрашивает, и вообще я же этот, как его, крепостник, по сути, надо пороть его. Или ещё как-то воспитывать, чтобы под руку не лез.

– Не, не поймали, а чего ты вдруг об этом заговорил? – хорошенько отхлебнул иллирийского, что-то вроде портвейна, только покрепче. Как приехал, почти бутылку уговорил, видимо с холода, Шуш ещё неодобрительно головой кивал, глядя на то, как быстро содержимое уменьшается.

– Так вот ведь, в ресторации повар сказал, что вы с надзирателем за татем ездили, из самострела в него стреляли, он убег, а вы, барин, значит, потом его схватили силой своей колдовской. А разносчица рассказывала, что вы просто руки вытянули, а из них два орла – и набросились на поганца этого, заклевать насмерть хотели, но вы, добрый человек, отозвали их и велели только глаза выклевать. Чтобы неповадно было нечестивцу на честных людей и их имущество смотреть.

Надо же, как слухи быстро расходятся. Значит, Малыша Тютю уже «поймали».

– Брешут, – я подманил к себе Шуша и понизил голос: – Только ты никому. Это тайна.

– Могила, барин, – пообещал здоровяк.

– Татя-то мы поймали, да не того. Понимаешь, тут новые улики обнаружились, ну обстоятельства новые. Не подходит тать этот под них.

– Как же так, ведь поймали же. И что, невинный человек будет сидеть? – возмутился Шуш. И ведь, подлец такой, что такое улика, не спросил. А должен был бы.

– Ну не невинный, он и за другие свои проделки попался, а вот настоящий тать на свободе ходит. У полиции, ну у приказа розыскного, конец года, им этот тать ох как нужен, сам понимаешь, премии там, награда от начальства, то да се, а пока суть да дело, они другого, настоящего, татя отыщут. А я им помогу, правда, – я пьяно хихикнул, – они не знают пока, что не того поймали.

– Да как так, барин?

– Улика! – снова произнёс я слово явно не из лексикона слуги и поднял указательный палец правой руки, левой вытаскивая из нагрудного кармана волос и показывая Шушу. – Вот, волос татя. А по этому волосу мы найдём его, никуда, голубчик, не денется.

– Так чего вы сразу не отдали это надзирателю, – удивился слуга.

– Нет, пусть сами попробуют, без меня. А потом, как соберёмся на Сатурнову ночь, я им и покажу, ещё приедет розыскник этот, дьяк, как там его. Тихий, Тихвин. Не помню. Но не человек, а чистый зверь, зубами в улику вцепится, не оттащишь. Амулет у него есть, предмет в него кладёшь, который татю принадлежал, а лучше часть какую, палец, например. Или вот волос. И амулет этот прямо показывает, где этот гад скрывается. Вот мы тогда охоту и устроим, не все же в карты играть.

– Вот ведь вы какой молодец. Эти околоточные супротив вас просто дети малые.

– А то, – важно покачал головой. – Гордись, что у тебя такой барин. Самый умный и красивый. Или просто умный. Короче, что-то мне спать охота, я тут посижу немного и пойду баиньки. А ты сегодня можешь быть свободен, вот, – я вытащил из кармана монету в десять рысей, протянул её Шушу, но нечаянно уронил. – Иди, нажрись за моё здоровье и уговори наконец эту подружку свою, тут должно хватить.

Сквозь прикрытые веки отблески огня то вспыхивали, то утихали, Шуш погремел посудой, в звуках этих слышалась гордость за такого мудрого меня, потом дверь хлопнула, шаги поскрипели по снегу, удаляясь от домика.

Ну и мне пора.

На следующее утро встал как огурчик – бодрый, отдохнувший. Как раз слуга Драгошича принёс приглашение на понедельник, Тятьев должен был прибыть часам к одиннадцати утра, и Милослав просил меня подойти чуть раньше, чтобы поговорить перед встречей со столичным колдуном. Шуш, узнав, какие знакомства мне предстоят, задумался, похоже, как задержаться у меня на службе и после зимы.

Мы с ним походили по лавкам, я подобрал несколько необходимых дома вещей, которые давно хотел прикупить – пару кастрюлек, плитку-то я уже мог заряжать, вот и взял для неё, чтобы без дела не стояла. Новую скатерть на стол, старую игроки в покер загадили так, что мама не горюй. Ну и там по мелочи – молоток, отвёртку, гвозди, скобянку всякую – дом хоть и хозяева содержали, но иногда мелкий ремонт можно самим делать, не все же ждать, пока сподобятся лендлорды свои косяки поправить. Бечёвку – а то сушить белье, и нет её.

И свечи купили, хоть лучше магического освещения нет ничего, но вдруг мне романтизма захочется, вот у Драгошича племянница очень даже ничего, красавица, в понедельник увидимся, может, встречаться начнём, а там любовь, романтизм, прогулки при луне и ужины при свечах. И это дало повод для очередных шуток над Шушем, у которого, несмотря на все старания, даже до второй базы, похоже, не дошло.

На рынке встретили Лину, хозяйку гостиницы, и мелкую Шушину любовь, они тоже за покупками отправились. День Юпитера, как же – считается, что торговцы не такие внимательные, как в день Меркурия, и более великодушные, можно у них купить что-то выгодно. По мне, так эти сволочи никогда своего не упустят, в любой день постараются обмануть и обсчитать.

Ну и приодеться решил, раз уже в свет выхожу, прикупил себе скромный такой, с серебряной вышивкой, чёрный камзол и такие же бархатные штаны, удобные низкие сапожки на меху и гетры. На камзоле приказал пушку вышить и над ней четыре пятиконечные звезды – я же капитан, как-никак, хотя тут никто этого и не знает, но на рисунке, который быстро накидал портной, выглядело неплохо, а уж серебром по чёрному – будет наверняка очень стильно. Лина, выбиравшая тут же платье, рисунок одобрила, спросила только, почему именно пушка. На что я ответил, мол – тут звезды, колдовской знак, над обычным оружием, это значит, что колдовство выше обычной силы.

Кеси ещё хихикнула, стрельнула в меня глазками, отчего Шуш засопел недовольно, и тоже так поинтересовалась, невзначай, почему ствол у пушки такой длинный. На что я ответил, что рано ей ещё это знать, получив заинтересованный взгляд уже от её матери.

К обеду вернулись домой, Шуш на вечер отпросился, видимо, ободрённый встречей, будет прорываться по полю вперёд, артиллерию в бой вводить, так что ещё успели за город съездить, посшибать шишки заклинаниями.

– Все, устал, – через час пожаловался я Шушу, выпуская из ладони жалкий маленький огонёк, почти тут же погасший. – Выложился полностью. Пора домой, почивать. А тебе отдыхать некогда, да, шалун, – я подмигнул снова покрасневшему парню, забираясь в нанятый возок, все удовольствие двадцать рысей за день, тем более что водитель у меня свой, на это тратиться не нужно. Смолов, торговец местным автопромом, даже залог с меня перестал требовать, а повозки у него всегда были в наличии, запас на продажу держал.

Пока ехали домой, я старательно пытался не думать о том, что где-то там, на другой Земле, папа и мама через силу верят, что с их сыном все хорошо. Тоска накатила чёрная, но слезами делу не поможешь. Все в моих руках, только надо вырваться из этого болота. И боярин столичный мне в этом поможет.

Дома, раскрасневшийся с мороза, я плюхнулся в привычное кресло, потребовал у Шуша, чтобы тот разжёг дрова, мол, барин устамши с дороги. Прибрался – служанка уже второй день не приходила, что-то случилось у неё.

– Пойду я, барин?

Посмотрел на часы – уже семь, как быстро время летит.

– Давай, иди, потискай крошку. Можешь на ночь задержаться, я тут, если что, сам управлюсь.

– Спасибо, барин. К полуночи вернусь.

– Да чего уж там, дело молодое.

Пока пересматривал какой-то прямо перед прыжком в мир-ноль записанный сериал, меня чуть не сморило. Подумалось ещё, что новый сезон мне не увидеть, и это хорошо, сериал уже на третьем выдохся и дальше шёл просто по инерции. Вот ведь какие мысли в голову приходят от безделья.

Ровно в полночь дверь хлопнула, и тяжёлые шаги обозначили пунктуального слугу. Шуш заглянул в комнату, снимая валенки, я сидел все там же, развернув кресло от камина – дрова все ещё припекали, и теперь тепло шло на спину, а не на ноги, рядом стояла пустая бутылка – вторая за день, и книжка валялась, какой-то пустой, без особого смысла роман, тут своих не сочиняли, все авторы были имперские.

– Как развлёкся, девочка согласилась?

В отблесках камина и то было заметно, что Шуш покраснел.

– Эка вы, барин, пить стали, – парень неодобрительно покачал головой, в полумраке было видно, как он пытается снять тулуп. – Раньше не были таким.

– Это потому что девки меня уже третий день не любят, – пожаловался я. – Ну и чтобы мысли умные в голову шли.

Поднял стакан, покрутил, на дне оставалось несколько капель.

– Тут знаешь, что я подумал?

– Что, барин?

– Вот этот тать, с рыжим волосом. Он ведь мелкий, юркий, чем-то Кеси твою напоминает. Уж не она ли эта воровка? – и я рассмеялся, потом закашлялся, уронил бутылку и книгу и пошарил по полу, пытаясь поднять.

– Экий вы неловкий, барин, – хриплым голосом произнёс Шуш, переступив порог. Лицо его было серьёзным и напряжённым, даже какая-то борьба отражалась на нем. Бобра с ослом?

– Зато умный. Знаешь, не буду я до завтра ждать, надо сейчас к Есею съездить. Он, поди, не спит ещё, возьмём дьяка да проверим твою ненаглядную. Да ладно, шучу, шучу. – Я попытался встать, покачнулся и упал обратно в кресло. – Завтра поедем. С утра. Ты чего это?

Парень достал из-за спины топор и мрачно на меня смотрел.

– Правильно, иди дров наруби. А то я камин растопил, там остатки были. Яблоневых наделай, они горят мягче.

Шуш сделал ещё шаг ко мне.

– Дрова в другой стороне, Шуш.

Ещё шаг. Так он до меня дойдёт скоро. Размахнулся, бросил бутылку, парень легко отбил её топором, под звук разбивающегося стекла дрова в камине вспыхнули ярче.

Шуш дёрнулся и застыл на месте, недоуменно глядя на пол. Сзади послышалось шуршание, кто-то завизжал.

– Сороковка, – пожал плечами я. – Для строительства не годятся, а для ремонта – самое то.

Шуш застонал, выронил вспыхнувшее топорище.

Сзади раздались шипение и ругань. Надо же, а я таких слов не знаю, пси-модуль обновлял словарь. По затылку что-то ударило, упало на пол. Так они весь дом разнесут, а мне за ремонт плати хозяевам. Подвесил к потолку светляк, огляделся.

Тщательно ставя ноги на свободные от гвоздей места, держа в руке пистолет – на всякий случай, прошёл к тлеющему топору и залил его из чайника. Жаль, такой красивый паркет испортили.

– Надеюсь, – повернулся я к незваной гостье, – вы понимаете, что это результат вашего вторжения и не я виноват в порче имущества?

Рыжеволосая хозяйка дома в сливающейся с обстановкой накидке, наброшенной на обтягивающий её как перчатка чёрный кожаный костюм, злобно сверлила меня глазами.

Быстро прошёлся по комнате, доставая гвозди из высверленных отверстий и считая. Вроде сходится.

– Все очень просто, – объяснил я, подходя к женщине и поправляя ей растрёпанные волосы, – да, вот так лучше будет. Антимагическая защита, как мне подумалось, при контакте заряженного предмета с телом работать не будет. А для того, чтобы пробить её, достаточно, чтобы давление на единицу площади было максимальным. То есть острый предмет, – я наклонился, поднял с пола гвоздь и показал нежданной гостье. – Гвоздь. Сороковка, как и сказал, я же не изверг. Ну и пришлось дополнительно заточить, чтобы уж наверняка.

Тина Курова, хозяйка дома, бешено пялилась на меня, не говоря ни слова. Значит, ловушка действует, ещё минут десять у меня есть.

– А если бы не сработало? – раздался голос от двери.

Я улыбнулся. Раздался грохот и вскрик.

– Ну почему сразу нельзя было зайти, милочка, пришлось ждать вас, вроде все в сборе. Я не держу удачу в кулаке, но вот сейчас прям попёрло.

Подошёл к Тине, упёр ей ствол в подбородок.

– Не дёргаемся, да, ведём себя сдержанно? – и дождавшись кивка, стянул с неё аккуратно накидку и перчатки, свернул, положил на кресло. Похлопал по стройной фигурке, не обходя вниманием выступающие части тела, снял с шеи маленькие аккуратные гогглы с регулируемым ремешком. – Всё в дом, всё в дом.

Приготовленной бечёвкой крепко её связал, приподнял, высвобождая стопу от гвоздя, перенёс к кухонному столу и усадил на стул. Маленькая, а тяжёлая, зараза. Поводил рукой возле пятки – вроде кровь течь перестала, но до конца заживлять не стал, нефиг, пусть похромает, мне резвый противник в тылу не нужен.

Обходя Шуша, благо он сделал достаточно шагов, чтобы освободить проход к двери, высунулся в прихожую.

Мила валялась на полу. Ну ещё бы, электрический разряд от двух заряженных кастрюлек – тут только диэлектрик спасёт, на ручки кожу надо было надевать, а не на задницу. Но что с неё взять, она же девочка.

Кстати о девочках. Заткнул ей на всякий случай рот, связал, оставил пока валяться на месте, прокрался к двери, выглянул в окно.

Один силуэт в повозке виден при свете садового фонаря, может, и нет больше никого, на всякий случай закрепил дверь заранее приколоченными скобами, проделал операцию размещения и лечения с трактирщицей, подошёл к Шушу.

– Дёрнешься или закричишь – убью и тебя, и этих двух дур, а начну с блондинки, – честно предупредил, зажигая на ладони искрящийся шар. – Мы поняли друг друга?

Шуш кивнул.

– В повозке кто, Гиря?

Парень моргнул.

– А остальные где? – я достал из кармана статуэтку Симаргла, протёр её рукавом.

Молчит, как партизан.

– Давай так, – предложил я ему, – не отвечаешь на вопрос – отрубаю твоей хозяйке палец. Топор ты, правда, испортил, но я и ножом для мяса могу, как раз наточил сегодня, пока бездельничал. Или тебе приказ от неё нужен?

Парень кивнул.

Отвязал одну руку Миле, оставив другую притянутой к телу, прибил её скобой к столу, положил рядом нож.

– Начну с большого пальца, им все равно тебе в носу ковырять не надо, – предупредил напрягшуюся девушку, вытащил кляп изо рта, поставил рядом статуэтку.

– Кровавые жертвы, – наставительно произнёс, – старые боги очень любили. Так что давай, по-быстрому, продавай Шуша.

Мила усмехнулась.

– Деньги-то есть купить?

– Больше серебряной рыси этот предатель не стоит, – я подсунул ей под ладонь бумагу с заранее составленным договором, поставил на неё статуэтку. – Ну?

Блондинка сначала попыталась убить меня взглядом, потом, поняв, что моя броня круче её гипноза, нажала на бумагу, та вспыхнула, разделяясь на две, статуя местного божка полыхнула зелёным. Я повертел в руках монетку, оттянул ворот водолазки, полюбовался, уронил серебряный кружочек прямо в ложбинку между грудями.

– Мой брат тебя убьёт, – пообещала Мила.

Я повернулся к Шушу, в принципе почти все что хотел, я от этой платиновой стервы получил. Кивнул головой, мол, отвечай.

– Гиря, барин. Один. Их милость и Инвар с Весей в Жилине, с боярином Тятьевым приедут. Они и должны были все сделать, но вот напугали вы их, барин, с этим волосом.

– С волосом, – я достал из кармана нитку, повертел, – ну да, похоже. Если через сжатые ногти провести, начинает виться. Это тебе на будущее, вдруг пригодится.

– А волос? – подала голос хозяйка флигеля.

– Сгорел, – я пожал плечами. – Там взрыв такой был, ничего не осталось.

– И зачем? – спросила Мила озадаченно.

– Скучно, – честно ответил я. – Ну и неправильно это, когда меня используют. Торговец сельский один решил на мне денег поднять, откупался потом, старосту сельского, который меня подставить хотел, волки сожрали. Ждан вон смотрел, как эти твари и меня чуть не съели, тоже должок за ним и за тобой. Ладно, повозку можно считать компенсацией. Частичной. Но вот слугу-то я за свои кровные деньги нанял, а вы его обманывать заставили.

– Я не хотел, хозяин. Но клятва… – прогудел Шуш.

– Знаю-знаю. Хуже честного дурака только инициативный.

– Так эта, хозяин, мне за Есеем бежать?

Я повернулся к столу, улыбнулся, подбрасывая на ладони блестящий предмет.

– Вот ещё, не люблю делиться.

Когда Гиря наконец-то прорвался в дом и подлетел к двери в гостиную, сжимая саблю, его удивлённому взору предстали мы с Милой, сидящие на полу.

– Не понимаю, – она откинула прядь платиновых волос и провела пальцем по паркетине, – это же надо восемьдесят отверстий сделать.

– И я рисковал, – пожал плечами. – По-хорошему, если качественно делать, тут уйдут две с половиной тысячи гвоздей, ну минус кухня и мебель. Но мне нужно было только кресло окружить. Вся надежда была на то, что на месте стоять не будете. Воровка – за креслом, а Шуш – от входа три шага сделает. А отверстие не так сложно смастерить, оно же мелкое, – плазменный стержень появился в щепоти пальцев, прожигая паркетину на сантиметр, я вставил гвоздь и залил расплавившимся парафином.

– Но почему Тина не наступила на них раньше?

– Повезло, – пожал я плечами, – тем более что она через окно спальни влезла и через дверь коридора вошла, а там гвоздей нет. Тина, – окликнул я девушку, сидящую за столом, – я тебя вылечил полностью, необязательно так дезинфицироваться.

– Имею право, – та отсалютовала бутылкой, – первый раз пью вино за пятьсот золотых.

Да, Тина выкупила у меня обратно плащ, перчатки и гогглы. За пятьсот золотых, обязательство для банка с домом в залоге лежало у меня. Маленькая брошка с бриллиантами в виде короны, спрятанная у нас в кладовке, обошлась Миле в те же пять сотен, благо она привезла деньги для подельницы. Я решил не жадничать, раз обещала той двести за кражу и сто за меня, накинул всего ничего. Тем более что это были все деньги, которые блондинка взяла с собой. Ну и Шуш в придачу, не знаю, плюс это или минус, его ведь кормить надо, а жрёт парень будь здоров. Зато теперь я не просто барин, а хозяин, обзавёлся не каким-то закупным, а настоящим крепостным.

Для чего нужна брошка, спрашивать я не стал – меньше знаешь, крепче спишь. Хотя тут бы не навсегда уснуть, но что поделать, если эта семейка прям как спонсоры для меня.

Когда я объяснил, что никто искать вора не будет, не в интересах это оценщика, Шуша чуть не сожрали, но я новую собственность в обиду не дал.

– Кстати, – Мила нахмурилась, – а почему ты решил, что должна прийти Тина? Шушу ты про Кесю говорил.

– Отдаёшь повозку, и я объясняю.

– Кольцо устроит? – Она стащила с пальца перстенёк с изумрудом, протянула.

– Сойдёт, – камень мелковат, больше двух золотых не стоит. Ну да ладно, бонусом пойдёт. – Сначала я тоже подумал на Кесю, хотя она ж тупая. Да, Шуш, не надо рожи строить, тупая твоя зазноба как пробка.

– Подтверждаю, – Тина пьяно икнула. – Позор семьи. В шатрандж играть не умеет, дура полная.

– Я и вправду думал, что она прикидывается так, но сомнения были. Так что пришлось вчера Кесе и её матери подсадить жучков, – я достал из кармана бусинки, – по ним можно понять, где человек находится.

– Следящее зерно, – кивнула Мила. – Ждан такие делать умеет. И ты понял, что они были в гостинице. А Шушу ты тоже сегодня это зерно подсадил и понял, что он туда не пошёл.

– Нет, – покачал я головой, – он с этим зерном уже полтора месяца ходит.

Мила расхохоталась.

– Не завидую я твоей жене, Марк. Налево ей сходить не судьба. Приглядел уже кого тут? Если что, колечко у тебя есть.

Я достал из кармана кольцо, дыхнул, протёр камень о рукав, кинул перстенёк Шушу.

– Пойдёшь к своей ненаглядной, подари. И она твоя.

– Точно, – Тина кивнула, – такую шлюшку ещё поискать. Только покажи цацку блестящую, сама в койку прыгнет.

Парень вообще пунцовым стал. Ну а мне не жалко, хоть до четвертой базы наконец доберётся, да и кольцо такое, с узелком непонятного заклинания внутри, мне нафиг не сдалось.

На пороге Мила приобняла меня, приблизила свои губы к моим и томно произнесла:

– Надумаешь жениться, я, возможно, подумаю.

– Непременно, – отобрал я у неё купчую на Шуша, практически уже вытащенную из моего кармана, развернул лицом к повозке и шлёпнул по заднице. – Только свистни.

Удостоверившись, что повозка выехала из ворот, вернулся в дом, проверил – вроде все на месте, пачка банкнот по десять медведей, расписка на дом, флакон с гнилой водой. Шуш в комнате. Стоит столбом, пялится на меня.

– Что мне с тобой делать, вот скажи, – вздохнул. Обрастаю ненужным имуществом.

– Что хочешь делай, хозяин, – имущество бухнулось на колени, – хочешь казни, хочешь милуй. Буду верно служить, не за страх, а за совесть.

– Понять и простить, – кивнул я. – Вали отсюда. И чтобы до завтрашнего утра тебя не было. Кольцо с собой? Направление знаешь? Вперёд.

Парень поднялся, неуклюже поклонился, пятясь, оделся и вышел за дверь. Ничего, гормоны играть перестанут, может, поумнеет.

Из хозяйского дома доносились вопли и звуки бьющейся посуды. Мефодий, видимо, выяснял, откуда в два часа ночи припёрлась нетрезвая жена, и, судя по доносившимся звукам, претензии были взаимны. Ну да, каждая счастливая семья счастлива одинаково.

Закрыл окно в спальне – хватит, два дня было открыто, свою роль оно отыграло, прошёл обратно в гостиную, сел в кресло, открыл книгу. Слишком гладко все прошло. По-хорошему, валить отсюда надо, лучше всего в соседнее княжество, например, в Смоленское, а то и подальше, в Империю, там с деньгами можно затеряться.

Но в понедельник, или как тут говорят – в Лунный день, надо познакомиться с Тятьевым, колдуном из столицы, и посмотреть на реакцию Ждана. Интересно, что он делает в свите этого боярина? Хотя увиденного на лесной поляне было достаточно, чтобы понять, что Ждан – колдун посильнее меня, а колдуны тут птица редкая и ценная, вон, на весь город двадцать человек в приказе сидят, и те большей частью батарейки заряжают. И это на пятьдесят тысяч населения. Даже если предположить, что в столице все шоколаднее, то получается не больше одного-двух на тысячу. Так что даже я со своими невеликими умениями тут ценный кадр.

Да ещё неясно, как в Империи с этим дела обстоят. Может, там каждый второй. А может, всего два. Местные газеты политикой не заморачиваются, и жителей она совершенно не интересует, княжество вроде на западе, но границы общей с Империей нет, вот и живут люди местническими интересами – кто что собрал, украл и поимел. Даже музей местный, и тот исключительно истории воеводства посвящён, а что мне за дело, кто был тут главным триста лет назад.

Нет, надо валить. Повозку быстроходную я уже присмотрел, с продавцом почти договорился, так что об этом кто надо узнает, а я своим ходом, через рабочие кварталы, пусть Шуша пытают, куда хозяин делся, что-то мне не понравилось, как они с этой Милой переглянулись, когда купчая уже у меня была, хотя, может, показалось мне, но паранойя тут – не болезнь, а условие выживания. Про бусину, которая зерно, они знают, а вот про метку магическую – нет, Шуш во сне даже не дёрнулся, болезный, спасибо ан Трагу за науку. Пойди среди волос на макушке её отыщи, обычному взору не видна, только через стекло магическое, не думаю, что у дочки хозяйки гостиницы такое есть.

Глава 11

Ночь на удивление прошла спокойно, и следующий день тоже.

Утром хозяйка, трезвая, причёсанная и с фингалом под левым глазом, занесла деньги в обмен на расписку – ворох бумажек и горсть монет, даже медные для ровного счета попадались. Пересчитал, и вправду пятьсот медведей, сто семьдесят три в бумаге, остальное в драгметалле. В качестве бонуса подлечил ей глаз, послушал короткий рассказ про тяжёлую жизнь замужней женщины, у которой нет простора для занятия любимым делом, вежливо покивал и выпроводил, ещё раз пересчитав деньги и заставив вернуть сотню. Народ здесь какой-то мутный, так и норовят утащить что-нибудь.

Сходил в банк, положил на личный счёт золотые и крупные серебряные монеты, четыреста медведей по местным меркам – не ахти какое богатство, так что не должны мои накопления вызывать какой-то интерес, и прогулялся в северные районы, в одной из лавок, торгующих одеждой, купил что-то вроде жилета с карманами, для рыбаков. Все-таки придётся с собой почти семь сотен в местной валюте таскать, хорошо, что Мила тонкую пачку дала, не то что эта рыжая, принесла как для грабителей банка – мелкими купюрами. Кстати, в банке заодно и пластину для проверки денег приобрёл, проверил каждую купюру – надо же, почти не обманули. Только три бумажки по пять медведей оказались фальшивыми. Оставлю их Шушу, когда буду уходить, пусть ни в чём себе не отказывает, тем более что вольная на него у меня в кармане, зашёл к стряпчему, он мне по всей форме документ такой составил всего за пятнадцать серебром.

На мой взгляд, рисунок нитей, образовывавших чей-то портрет, для каждого номинала свой, и несколько узелков в определённых местах каждой купюры были совершенно одинаковы что на настоящих банкнотах, что на фальшивках, но пластина упорно помечала именно три пятёрки красным контуром. Хреновый из меня маг-следопыт, да. Но это пока, я же только учусь, вот ноги унесу отсюда и займусь колдовством серьезно.

Вечером дружная компания собралась у меня. Про мои подвиги все были наслышаны, равно как и про Есея, которому городской приказ благодарность объявил в виде трёх серебряных монет. Лицо Мефодия украшали следы ногтей, боевые шрамы вызвали огромное количество шуток и предположений в неверности помощника стольничего, тот отнекивался, но вяло, намекая, что дыма без огня не бывает. Знаю я этот рыжий огонь, квасила тут вчера.

Я с лёгким сердцем проиграл пятьдесят серебра, потом ещё столько же, рассказал, как обезвреживал сервант, причём три раза – и если первый рассказ ещё хоть как-то был правдоподобен, то в третьем Есей прикрывал меня грудью, шкаф был размером с небольшой дом, а заряд, который в нём был, разнёс при взрыве полгорода. Все три рассказа зашли на ура. Особенно восхищался владелец магазина, Агамир Балсанов, убравший краплёные карты сразу после того, как Есей рассказал про мои способности и сравнил их с магическим стеклом. Жаль, пришлось первый раз за все время втёмную играть.

Несмотря на дружескую беседу, скорее всего эти посиделки в любом случае были последними, одно дело панибратствовать со слабым колдунишкой, который кроме как мелкого светлячка ничего сделать не может, и другое – с обладателем ценных навыков разглядывания чужих секретов. Если раньше при мне никто особо не стеснялся, вон и Агамир – про контрабанду, и Есей про свои делишки с законом, даже Мефодий – и тот мне сдавал флигель по бумагам в десять раз дороже, а разницу списывал на какие-то расходы, которые приказ ему возмещал, то как вести себя со мной дальше, они понять не могли, а значит, первая реакция – отойти в сторону и посмотреть. Сдаётся мне, что и Драгошич позвал к себе для того, чтобы просто заплатить за молчание, хотя, учитывая его знакомства, навряд ли я буду ему хоть как-то опасен, даже если что-то расскажу.

Шуш, видимо, добрался до девичьего тела, лицо его в утро пятницы было мечтальным и одухотворённым, вечером он прислуживал, явно рассчитывая после нашей попойки опять улизнуть и ещё раз пройтись по местам боевой славы. Я-то отпустил его, но дверь запирать не стал, и правда – через час пришёл, сопел, ходил по своей каморке, за завтраком горестно вздыхал и смотрел на мир полными вселенской печали глазами.

– Что, любовь прошла, помидоры завяли? – вот из-за чего о Шуше я буду жалеть, так из-за кофе. Навострился, подлец, варить.

Тот покивал головой и опять вздохнул.

– Ты колечко-то небось сразу отдал?

Снова кивнул.

– А почему, понял?

– Нет, хозяин. Я ж со всей душой, а она…

– Вот дурень. Надо колечко было показать, а отдать всегда успел бы. А теперь жди, когда новое обломится. И не смотри на меня так, я твою личную жизнь оплачивать не собираюсь. Вон, к служанке нашей подкати, три серебра, и она твоя на всю ночь.

– Как вы так можете говорить, ваша милость. Я же думал, у нас чувства высокие, – Шуш аж взвился, глаза горят, прям герой-любовник.

– Много думать вредно тебе, – я допил кофе, отбросил газету, ничего там нет интересного, – вот готовить ты научился, а думать плохо выходит. Делать надо то, что получается хорошо. Все, я пойду прогуляться, а ты прибери пока, похоже, до вторника нам тут в грязи сидеть.

Оставив потенциального предателя дома, вышел на улицу, дошёл до перекрёстка и позвонил в висящий на верёвке колокол. Морозы, только вчера ещё доходившие до десяти градусов, сменились оттепелью, и под ногами ощутимо хлюпало. Буквально через минуту подъехали сразу две повозки, в одну я помог забраться пожилой женщине, живущей в соседнем с гостиницей доме, заодно уронив в её огромную сумку – не иначе как на базар собралась – светящееся оранжевым светом зёрнышко, обнаруженное мной в кармане меховой куртки сразу после ночного происшествия. Не знаю, кто постарался, то ли Мила подсуетилась, то ли Шуш с кривой дорожки так и не сходил. Хотя, казалось бы, зачем им теперь за мной следить, брошь у них, деньги у меня. Все по-честному. Каждый получил то, что хотел. Ну кроме, наверное, Тины, хотя нет, она получила урок. Важный. Нельзя гадить колдуну, который у тебя живёт, карма от этого сильно портится, а деньги – исчезают.

Вторая повозка промчала меня с ветерком до колдовского приказа. Нужный мне человек жил как раз по соседству. Зашёл в пристройку, где сдавали на зарядку магические батареи, потолкался там, поздоровался с малознакомыми людьми, отдал зарядный блок холодильника вместе с двадцаткой, шумно посетовав на дороговизну, и, получив шумную порцию одобрения очереди, дошёл до соседнего переулка, где прямо на углу стоял небольшой двухэтажный домик с балконами и пилястрами.

– Ну так что, Феодор Анисович, удалось что-то узнать? – я выложил на стол две банкноты, сначала одну, потом вторую.

– Что касаемо слуги вашего, тут все просто, – дьяк пододвинул к себе первую банкноту. – Вы же знаете, мы рабов, крепостных и прочих сами не регистрируем. Отпечаток слуги вашего в наших списках отсутствует, а значит, на делах разбойных он не попадался, один, без хозяев, не путешествовал и никаким имуществом не владел. Но это что касаемо нашего Великого княжества, ежели он откуда ещё приехал или ещё где напакостил, никто вам этого не скажет, хоть союз великих княжеств и существует, но вот сведений никто нам не даст. В то же время купчая наличествует и признана здешним колдовским приказом, значит, у прежних хозяев все основания для владения были, и вам насчёт этого беспокоиться совершенно резона нет.

– Значит, если я дам вольную ему, вопросов не возникнет?

– Никаких, – дьяк кивнул. – Стоит вам активировать бумагу, и он – свободный человек. Сам за свои грехи отвечает, ваша ответственность за него прекращается сразу, как только копия появляется в колдовском приказе. Ну да и сами вы это все знаете. Даже не любопытствую, как вам удалось купить его всего за одну рысь.

– Секрета никакого нет, это подарок, – махнул я рукой. – Сами понимаете, подати платить не хочет никто.

Мы посмеялись.

– А вот со вторым вопросом, – Феодор подвинул вторую бумажку, – все гораздо сложнее, если не сказать больше. То, что Драгошич за татем бегать не будет, до нужных людей уже доведено, и, если возможность или необходимость такая возникнет, кому надо эти слова передадут. Но касательно вас, на вашем месте я бы поостерегся. Уж больно ловко вы планы преступника нарушили. Они, – он показал пальцем вниз, – к вам никаких претензий не имеют, да и вы человек разумный, просто так болтать и что-то вынюхивать не будете. К тому же они и сами в растерянности, кто и по чьему заказу это сделал, но почему-то узнать не очень-то стремятся, значит, определённые догадки есть. И они, – он снова показал пальцем вниз, – просили передать, что сам тать, если воспылает жаждой личной мести, при его ловкости и отчаянности может у них разрешения и не спросить. Это получаются личные дела между вами и им. Поэтому ту сумму, о которой говорили, можете оставить себе. И мой совет, если хотите исчезнуть из города, не торопитесь. Вашему вероятному мстителю будет гораздо удобнее свести с вами счёты в другом месте, а не здесь, где на него зуб точит вся воровская братия. К тому же в понедельник у вас есть возможность с боярином Тятьевым познакомиться, а он свойственник окольничего Северского колдовского приказа княжича Хапилова. Такой человек не только в удельном Жилинском, но и в Великом Северском княжестве вопросы решает.

– Не с моими капиталами, – усмехнулся я.

– Бедность – не порок, – сверкнул перстнями дьяк, полностью согласившись со мной.

До района, прилегающего к рабочим кварталам, я добрался на двух извозчиках. Комната в конце длинного коридора на втором этаже пятиэтажки пустовала, владелица сдавала её всего за десятку серебром в месяц, бедная, но чистая обстановка вполне меня устраивала. Там я устроил небольшой склад на случай, если рвать когти придётся сразу – тёплая одежда, спальник, охотничьи принадлежности и лыжи, все это продавалось в лавке, облюбованной браконьерами, сдававшими мясо знакомому бакалейщику.

На лыжах километров сто пробежать вполне можно даже с небольшим рюкзаком, населённые пункты тут часто понатыканы, княжество небольшое, так что даже и на природе ночевать не придётся. Да и всегда можно к попутке прицепиться, я видел, тут так многие ездят, закинут верёвку с крюком, монетку вознице дадут и едут по тракту. Главное, чтобы запас серебра был.

Закинул холодильный блок, его при нужде можно обратно на нагрев перенастроить, походная печка получится, ещё раз проверил все вещи, уложил рюкзак. И исключительно ради конспирации посетил прижавшуюся к дому пристройку, где располагался местный бордель, вполне неплохой, многие чиновники местные сюда захаживали, нескольких шапочно знакомых даже встретил.

Вся эта игра в конспирацию отлично разбавляла скучные будни. Да и не было никакой уверенности, что мои дилетантские потуги смогут кого-то обмануть, скорее, делал все это для самоуспокоения.

Выходные получились насыщенными, но вроде все дела, которые наметил, я сделал, даже с лихвой. Если что случится, не со смертельным исходом, выпутаюсь, я фартовый и с модулем.

В понедельник, в белом почти плаще с рыжим лисьим подбоем, в шикарном чёрном камзоле с серебряной вышивкой, я подходил к аляповатому крыльцу оценщика. Шуша с собой не взял, тот хоть и не дёргался в выходные, дома по хозяйству хлопотал, один раз к зазнобе, теперь уже видимо бывшей, впустую сходил, ну и в лавку за продуктами, но все равно особого доверия ему не было, если с Жданом хочет увидеться, то самостоятельно, своими силами. Я тут не помощник.

Перед крыльцом стояла повозка, возле неё прохаживался Инвар. При виде меня он ничуть не удивился, приветливо улыбнулся, я тоже похлопал его по плечу, делами поинтересовался, получил дежурный ответ.

– Все уже внутри, тебя ждут, – Инвар особо своей информированности не скрывал. – Ну прям красавец ты стал писаный, словно боярин, а таким пентюхом казался. Говорят, ты тут обжился, имуществом оброс. В гости позовёшь?

– Рожей ты не вышел, в гости ко мне ходить, – пояснил мечнику. – Я вон со знатью дружбу вожу, не с руки мне со всяким сбродом лузитанское распивать.

– Только аквитанское белое пью, – ничуть не обиделся Инвар. – Дешёвку не предлагай.

Я помахал ему рукой, в холле сбросил плащ на руки слуге и по лестнице поднялся на второй этаж.

– Его милость Драгошич просили проводить вас в кабинет, – знакомый охранник распахнул дверь приёмной, пропуская.

Я, помнится, в своей городской квартире ремонт полгода делал, и то знакомые говорили, что это я слишком быстро управился, а тут буквально за несколько дней после того разгрома, который я невольно учинил, абсолютно всё восстановили, будто и не было ничего. Точнее говоря, всё как было.

Мирослав сидел за столом, на диване сбоку от него развалился элегантно одетый молодой человек, абсолютно лысый, надменно рассматривающий свои ногти, видимо приезжий боярин, а в кресле с другой стороны стола сидел мой старый знакомый. Судя по наличию мебели, мне предлагали постоять.

– А вот и наш местный колдун, – Драгошич приподнялся, махнул мне рукой. – Извините, Марк, мебель пока всю не восстановили, садиться некуда.

– Ничего, постоит, – хлыщ с дивана даже глаз не поднял, Ждан усмехнулся.

– Постою, – легко согласился я.

– Позвольте представить, Марк Львович Травин, – Драгошич сам встал, вышел из-за стола.

– Это из каких Травиных? – лениво произнёс хлыщ. Но глазками своими сверкнул, поглядел на меня внимательно.

– Из самых что ни на есть, – уверил его я. Фамилия распространённая, Травиных этих – кругом каждый второй. Пойди определи, из каких я.

– Ну-ну, – боярин поморщился. А вот Драгошич напрягся отчего-то. – Травины из Смоленского княжества не ваши родичи?

– Я родился в Пограничье, – честно ответил, улыбаясь на сообщение модуля о том, что мой мозг подвергся атаке. Пусть попробует, заодно проверю, насколько моя ментальная устойчивость тут котируется.

– Так это рядом с тобой, – хлыщ кивнул Ждану. – Твой удел ведь рядом там?

– Удел деда, ты же помнишь, наследство мне не светит, – Ждан хохотнул. – Ладно, давай это все на потом оставим, быстро закончим то, зачем мы здесь, и по бабам пойдём. Ты уверял, что в этой глуши девки красивые.

– Да, – хлыщ поднялся. – Милослав, суть твоих претензий понятна. И все же, говорил я тебе – не экономь на оберегах, заказал бы мне, и… Хотя нет, молодец, что сразу не заказал. И ты понял свою ошибку, и я на удовольствия заработаю.

– Как есть понял, – Драгошич приложил руки к груди. – Только к вам, боярин, больше ни к кому.

– Ну давай, пойдём посмотрим, где тут у вас дыра в защите оказалась.

Мы вышли в приёмную, Драгошич активировал паутину. Гогглы боярину не понадобились, он внимательно смотрел на нити, Ждан пялился в окно, то ли его это все не интересовало, то ли сам ничего разглядеть не мог.

– Значит, Марк Львович Травин, – задумчиво произнёс боярин, что-то такое там себе рисуя пальцем в воздухе. – Я боярин Тятьев Север Вельминович, а это мой друг, столбовой дворянин Ирий Боркович Белосельский, сородственник князя Белосельского.

Я поклонился.

– И вот что ты, Марк, сейчас видишь? – поинтересовался Тятьев. – Хотя нет, лучше так сделаем. Сделай несколько шагов по кабинету так, чтобы защита не сработала.

Я присмотрелся – линии были бледнее, чем раньше. Варианта два – или напороться на защиту, и тогда прощай, столичное знакомство, или показать свои возможности, и привет, риски. Подошёл к двери, подождал, пока очередная нить не проплывёт мимо меня, сделал шаг. Увернулся от другой, третьей, потом вернулся обратно.

– Может, мышечная память, – задумчиво блеснул чужеродным для этого города термином боярин. – А ну-ка так…

Он развёл руки в стороны, меж ладоней появились четыре нити.

– Сколько их?

– Четыре.

– А так, – нити поблекли слегка, две прибавились.

– Шесть.

– Ладно. Смотри, как только нити исчезнут, скажешь, – он оставил одну, та начала блекнуть, пока не стала по яркости раза в три меньше первоначальной.

– Исчезла, – сказал я, отметив интенсивность схемы в модуле. Теперь этой версии будем придерживаться, не ошибусь.

– Уф, – Тятьев достал из кармана гогглы, протянул Ждану, – а ну, погляди. – И снова растянул нить между ладонями.

Тот нацепил круглые очки, пригляделся. Значит, и вправду не видит линии бору такой толщины. Надо же, хоть в чём-то у меня перед ним преимущество.

– Нет, ничего нет.

– Смотри туда, – боярин показал на кабинет. – Подашь знак, как пропадёт все.

Нити начали блекнуть, через какое-то время Ждан махнул рукой.

– Все. Дальше не вижу.

– А ты, – боярин повернулся ко мне. – Можешь видеть?

– Да, видно не очень, но отдельные нити различаю.

– Ладно, на этом остановимся. Теперь покажи, докуда ты дошёл.

Я добрался до того же места, что и несколько дней назад, Тятьев щелкнул пальцами, нити остановились

– Да, верно, был бы ты ниже, прошёл. Надо же, глазастый. Иди обратно. Так, тут мы добавим, отсюда уберём, – Тятьев махал руками; повинуясь ему, линии выстраивались совершенно в другой узор. Минут через десять он закончил, вытер пот со лба.

– Готово. Милослав, смотри, – надел на хозяина гогглы, тот зацокал языком. Ну прям деревенщина деревенщиной. Хотя стоит признать, новую защиту я бы не прошёл. Боярин сделал нити разной интенсивности, некоторые были гораздо слабее, чем те, которые я «различил». Значит, если предложит мне испытать, придётся напороться на них.

Но то ли боярин притомился, то ли решил, что качество работ и потраченные усилия соответствуют оплате, только хлопнул Драгошича по плечу и посоветовал нанять нормального ведуна, чтобы новые обереги не повторили судьбу старых.

Мы вышли на крыльцо, слуга накинул мне на плечи плащ, в кармане которого я нащупал несколько новых бумажек, Тятьев морщился от падающего на лицо снега.

– Сколько тебе этот старый сквалыга заплатил? – произнёс он, недовольно глядя на серое небо.

Я достал из кармана две десятки.

– Негусто.

Лихо подкатила повозка боярина – крытая, ну чистая карета, только без лошадей, с двумя дверьми с каждой стороны. Ждан, или Ирий, как его, уже сидел в своей повозке, вместе с Инваром, кутаясь в тулуп.

– Марк, со мной поедешь, – бросил Тятьев, залезая в переднюю дверь.

Соскочивший с козел бравый молодец распахнул заднюю дверь, помог мне протиснуться в довольно тесный возок, потом почему-то полез за мной. Я дёрнулся и почувствовал на руках холод железа.

– В приказ гони, живо, – скомандовал боярин. Сидящий рядом с ним стражник дёрнул рычаг, и возок тронулся.

Глава 12

Мы неслись по улицам городка, распугивая прохожих, встречные повозки, собак и, уже выезжая из предместья, кур со свиньями, что только они в такую погоду делают на улице. Моя надежда на то, что поездка окончится в местном колдовском приказе, не оправдалась, мимо него мы проскочили, не снижая скорости. Проехали мы и мимо моей конспиративной квартиры, я, вздохнув, попрощался мысленно со своими вещами. Переход пастора через германо-швейцарскую границу откладывался.

Ну а что? Хотел попасть в местную магическую каталажку, моя мечта исполнилась. Надо быть осторожнее в своих желаниях, они имеют обыкновение исполняться в самый неподходящий момент и самым извращённым способом.

Тятьев какое-то время сидел вполоборота, то ли контролируя меня, то ли ожидая вопросов, но поняв, какой кремень ему попался, повернулся, откинулся на сиденье и тихо засопел. Для отсталой промышленности возок развивал неплохую скорость, где-то километров пятьдесят в час, не сказать, что деревья мелькали за окном, но для деревянной кареты, скрипящей на ходу, скорость была запредельной. На перепадах высот мы подпрыгивали, в горку чуть замедлялись, под гору разгонялись сильнее, но все равно уверенно пёрли на север – выехали через вереницу фабричных строений, стражник даже шлагбаум не успел открыть, снесли. И зачем так торопиться? Если я представлял собой такой срочный груз, на доставку у них несколько дней было, наверное, как во всех государственных учреждениях, всё оставляли на последний день.

Наручники, а скорее даже кандалы – широкие браслеты, соединённые толстой короткой цепью, жали и натирали руки. Я попытался создать между ними и кистями щит, мой гибридный модуль выдал что-то о магическом сопротивлении и анализе.

Через некоторое время разродился: «На пользователя оказывается деструктивное воздействие. Критической угрозы носителю не обнаружено. Создание схем до окончания анализа запрещено».

«Воздействие изучено. Создан абсолютный алгоритм противодействия. Для применения требуется обновить модуль переноса».

«Обновление модуля переноса доступно в блоке переноса. Рекомендуется сделать это немедленно».

«В доступе к системе отказано, недостаточный заряд модуля. Для применения алгоритма требуется первый уровень доступа к системе».

«Старайтесь применять пассивные схемы защиты. Активные схемы нападения могут не действовать».

Радует то, что когда я на этот первый уровень перейду, то смогу такие наручники щелчком ресниц снимать. Не радует то, что могу и не перейти.

Тряска наконец сморила и меня на тридцать пятой минуте «Побега из Шоушенка» – ну а что ещё смотреть, когда на кичу везут, там свои порядки, надо морально подготовиться. Правда, сомневаюсь, что местные тюрьмы похожи на американские, но вот по несчастливой случайности залитых фильмов отечественного производства про места лишения свободы у меня не было. Проснулся я от того, что кто-то выталкивал меня с насиженного места.

– Ты смотри, сопротивляется ещё, – чья-то усатая рожа недовольно ощерилась. – А ну, вмажь ему дубинкой.

Сильный удар едва не отсушил мне руку.

– Ты смотри, сразу проснулся, – осклабился усатый. – Давай ногами шевели, убогий, а то и их переломаем.

Два мордоворота затолкали меня в помещение, пристегнули антиколдовские наручники к крюку под потолком и оставили так стоять. Цепь натянулась и больно сжала запястья, кое-как удалось наложить щиты, а вот током я и вправду тюремщиков ударить не смог, энергетические нити ни в какую не хотели складываться в схему молнии или хотя бы сосульки небольшой. Ловкие руки тем временем зашарили у меня по карманам.

– Смотри, Ерема, что тут у нас, – усатый достал пачку денег, пересчитал. – Сто золотых. Богато заживём.

– Ну-ка дай я пошарю, – второй присоединился к поискам. – Здесь нет. И тута тоже. Где ж ты их прячешь, падла…

Сильный удар дубинкой по рёбрам заставил меня закашляться. Даже через щит чувствовалось.

– Ищи лучше, дурак, – проскрипел старческий голос у меня за спиной. – Фифа сказала, у него семь сотен должно быть. В обувке посмотри.

Меня тут же разули, вытащили стельки из ботинок.

– Нет ничего, – как-то жалобно сказал Ерема, без замаха ударив дубинкой мне по ноге.

– Идиот, – невидимый старик захихикал. – Он же щиты ставит, забыл, что колдуна привезли? На, держи. Вот этим бей.

От нового удара я заорал, в глазах потемнело. Жуткая боль пронзила бок, аж слезы из глаз полились.

– Вот так, – дедок захлопал в ладоши. – Давай, ребята, этот колдунишка нам все расскажет. Давай, поведай, как ты нам отомстишь, как на кусочки резать будешь. Все вы одинаковые, хорохоритесь сначала, а как до боли дело доходит, ноги мне целуете. Лупи его.

Следующие несколько минут слились для меня в один долгий кошмар. Удары дубинкой, казалось, не оставили живого места на теле, на грани потери сознания я успевал заживлять только самые тяжёлые повреждения, селезёнка точно была разорвана, почки отбиты, сломан нос. Один глаз заплыл полностью и не открывался, ухо раздулось так, что казалось, сейчас отвалится под собственным весом.

– Ну хватит, – старик наконец показался в поле зрения, тощий, в каких-то обносках, с бородавкой на носу, косым глазом и родимым пятном на лысине. – Ну что, будешь говорить? Где деньги?

Я замычал.

– Ерема, придурок, ты ему что, горло разбил?

– Не, ну а чо, – усатый повертел светящуюся колдовским огнём дубинку и врезал мне по колену, я еле удержался, чтобы не заорать, замычал надсадно, закашлялся.

– Точно разбил. Вот дураки, сила есть, а вместо ума брага. Так мы у него ничего не узнаем. Давай в камеру его к Карасю, пусть под присмотром посидит.

Меня отцепили от крюка и поволокли по коридору, стараясь приложить головой о каждый угол, сзади семенил дедок, подбадривая тюремщиков. Наконец они дотащили меня до двери, открыли и бросили внутрь на грязный пол.

– Полежи тут, подумай, – проскрипел старик. – Карась, пригляди за ним, чтоб не помер, мы через два часа вернёмся.

Дверь хлопнула, перед глазами, точнее говоря перед одним, появились чьи-то ботинки, пропали, и я ощутил сильный удар по животу.

– Что за падаль? – раздался чей-то голос.

– Не знаю, Меченый сказал приглядеть. Пусть валяется, сдохнет, не наша забота. Я в коновалы не записывался за всякой швалью приглядывать.

Я прикрыл здоровый глаз, попытался сосредоточиться. Пси-ядро, ощущавшееся как второе тело, было пусто наполовину, но постепенно восстанавливалось, это хорошо. Значит, наручники не отсекают меня от местного эфира, только нападать не дают, и почему-то боль блокировать плохо получается, хотя уж эта-то схема самая простая. Просканировал организм, похоже, два ребра были сломаны, почки отбиты, их я подлечил по мере возможности, но не до конца, и селезёнку не смог заживить. Я мог лежать более или менее спокойно, значит, разрыв если и есть, то небольшой и пока смерть от кровопотери мне не грозит. С печенью все было хуже, поддерживающее вливание энергии почти не приносило результата, все-таки мои знания о лечебной магии были не то что поверхностными, практически никакими. Да и схемы лечения не усвоились ещё до конца, мне бы годик потренироваться, а потом уже сюда, но нет, не дали освоиться в этом мире.

Колено было раздроблено, при попытке согнуть ногу я чуть не потерял сознание от боли, сращивать кости я даже не пытался.

С глазом дело обстояло лучше, отёк я смог уменьшить, и хоть почти все силы уходили на поддержание печени и селезёнки, глаз уже открывался, к счастью, удар не попал по самому глазному яблоку.

Через два часа эти уроды придут и закончат то, что начали.

Может, зря я перед оценщиком заехал в банк и положил все деньги на счёт, доплатив десятку за обслуживание и усиленную привязку, вместо браслета мне вживили в предплечье пластину. Её точно не вытащить, распадается в труху, без пластины мне отдадут деньги только в Северске, в центральной конторе, управляющий уверил меня, что даже с отрубленной и пришитой другому рукой у злоумышленников ничего не получится.

Так что выжить по большому счету у меня шансов особо не было.

За мной пришли не через два часа, а через час, боли в правой части живота нарастали, я пока лечился как мог, но сил оставалось мало. Проще всего будет, когда совсем уж станет невмоготу, закупорить затылочную артерию, она достаточно тонкая, думаю, на это меня хватит.

Знакомые тюремщики поволокли по коридору, молча сопя, что-то не в духе они. Закинули меня в светлое, неожиданно чистое помещение, прицепили крюк к цепям, подвесили к высокому потолку. Я повис на руках, разбитое колено, если не опираться на ногу, не так сильно болело.

Дверь отворилась, в комнату вошли новые и старые знакомые – боярин Тятьев, Ждан и старичок.

– Ну что, Нипифан, молчит наш друг? – Тятьев махнул рукой, зажигая по комнате светляки, встал напротив меня, переваливаясь с ноги на ногу.

– Так гортань ему Ерема повредил, – старичок мерзко захихикал, – неопытный ещё, всему приходится учить.

– Ну и учи, – Тятьев протянул руку, словно гладя пальцами, горло стянуло, потом начало отпускать, я зашёлся кашлем, выхаркивая кровь. Даже получилось на боярина попасть, тот брезгливо сморщился, оттирая платком крохотные пятнышки. – Для того ты тут и поставлен, недоработка твоя. Недоволен.

Старик низко поклонился, чуть ли не макушкой в пол уперся.

– Теперь можешь говорить? – Тятьев заглянул мне в глаза.

– Могу, – прохрипел я.

– Смотри, какой ловкий, – боярин повернулся к Ждану, усевшемуся в кресло. – Денежки свои в банк положил, привязку на крови сделал, теперь к Хапилову на поклон идти. А может, ты нам их принесёшь? Да, готов? Видишь, головой кивает. Сейчас он пообещает что угодно, а потом обманет ведь. Обманешь? Головой мотает. Врёт.

– Так, может, его это, в голову мороком залезть, – угодливо предложил Нипифан.

– Дурак ты, хоть и старый уже. Думаешь, не пробовал я? У этого шаромыжника защита стоит, не знаю, откуда. Я даже поверхностно не смог его прочесть. Нет, тут другой подход нужен.

Я рассмеялся.

– Надо же, смешно ему. Ты, Марк Львович, не понимаешь, наверное, куда попал. У тебя теперь есть только два пути. Или ты ведёшь меня в банк и отдаёшь деньги, или я веду тебя к судье. Ты ведь выбираешь суд?

Я кивнул. А что, гордость у меня есть, в банк из принципа не пойду, все равно убьют, а так хоть помру обеспеченным человеком.

– Ну вот зачем тебе это надо? – ласково сказал Ждан. – Отдай наши деньги и гуляй на все четыре стороны. Ты хоть знаешь, что тебе грозит по суду? Север, объясни.

– Для начала, – Тятьев загнул один палец, – ты разгромил лавку честного торговца Лейбы сына Меера, испортил его имущество, деньги с него требовал, угрожал набегом разбойничьим. Потом, нанятый сельским старостой Велием, сыном Силы, подло предал его, нарушив писаный договор. Ну и наконец, за деньги, но без приказной грамоты, оказывал услуги колдовством честному оценщику Милославу Драго-шичу. И все это прикрываясь чужим именем. Порча имущества – двадцать золотых монет, колдовские услуги без приказного разрешения – каждое на пятьсот, итого тысяча, за нарушение магического договора со смертью нанимателя – десять лет в камере, где ты и года не выживешь. Про имя я уже не говорю, и так вон сколько всего набежало. Все, что тебе нужно – отдать тысячу золотых. Выгодная сделка, ты так не считаешь?

– Тысячу, брошь и слугу, – в комнату ворвалась Мила, злобно глядя на меня.

– Что? – Ждан подскочил с кресла. – Ты же её забрала.

В ответ Мила кинула брату блестящую безделушку.

– Ну и что, это она, – Ждан пригляделся, – нет, не понимаю.

– Дай-ка сюда, – Тятьев протянул руку, забрал брошь, поднёс к глазам. Пальцем потёр. Расхохотался.

– Этот парень обманул вас всех. Вот как ты подменил брошь, когда успел?

– Что там такое? – Ждан вытянул шею, пытаясь разглядеть украшение.

– Он сделал где-то копию и зарядил похожим узором. Но сейчас узор слез, теперь это простая безделушка. Сколько ты за неё заплатил?

– Один золотой, – мог бы пожать плечами, пожал. – Камни – стекляшки обычные, металл – железка с золотым покрытием. Ювелиру сказал, что надо знакомую в кровать затащить, тот за двадцать минут управился.

– Ты дура, – заорал Ждан на сестру. – Кого ты вообще наняла, кто додумался прятать брошь в доме?

– Сам дурак, – Мила не собиралась сдаваться, – а кто придумал Шуша к нему приставить?

– Я лично, – Ждан сжал кулаки так, что они побелели, – лично запорю это тупое бревно. Сгною.

– А, ты не знаешь! Этот… этот… на волю твоего Шуша отпустил, попробуй достать его теперь.

Раздались хлопки.

– Браво, – Тятьев, улыбаясь, аплодировал. – Браво. Ab aqua silente cave[4]. Вас выставил идиотами какой-то заезжий мошенник. Нипифан, все готово?

– Ваша милость, там второй тиун. Окольничий вызвал.

– Вот гад, – Тятьев скривился, – все неймётся ему, старому дураку, нос свой суёт куда не надо. Ладно, может даже к лучшему, теперь этот шаромыжник не отвертится, ответит за всё.

– Так что, впустить?

– Ты собрался княжьего тиуна остановить? – рявкнул Тятьев на сжавшегося старика. – Пригласи. Стой! На коленях ползи, слизень, и лебези там старательнее.

– А вы заткнитесь. – Боярин строго посмотрел на брата с сестрой, поводил руками вдоль моего тела, я почувствовал тепло в раздробленных костях и отбитых внутренностях.

– Считай, что это жест доброй воли, – сказал он. – Надеюсь, мы договоримся, когда всё закончится.

Я кивнул, что-что, а договариваться я всегда умел.

– Вот что сейчас будет, – Тятьев доверительно наклонился ко мне, дотронулся пальцами до горла. – Сейчас второй тиун проведёт дознание и объявит приговор. Сделаешь все правильно, и потом мы тебя оправдаем, от свидетельства я откажусь. Не сразу, может, сорок ударов кнутом получишь, глаз выжгут, но не больше. Обманешь и не вернёшь нам наши деньги и вещи, до казни будешь жить долго, но несчастливо, каждый день Нипифан и его подручные будут тебя пытать, а вечером я буду тебя подлечивать. Как тебе такой расклад? Что молчишь? Ах, да, не можешь говорить, так молчание золото. Он думает, что шутки шутим мы тут. Нипифан!

– Здесь, ваша милость.

Первым в комнату вошёл сутулый, невзрачного вида и неопределённого возраста человек в красной хламиде до пола, с унылым лицом, увенчанным очками в роговой оправе, и с жезлом с голубым камнем в навершии, за ним семенили два практически одинаковых молодых человека с прилизанными причёсками, пытаясь поддержать его под руки. Сутулый одёргивал их, но нехотя.

Он кивнул Тятьеву, получив в ответ глубокий поклон, уселся в подвинутое молодыми людьми удобное кресло и сложил руки на тощем животе. Один из молодых людей уселся на полу у него в ногах, разложив на коленях папку и готовясь записывать, другой – установил в углу стойку со странным ажурным прибором.

Следом за ними в комнату зашёл мой старый знакомый и собутыльник, Рокша Мелентьевич, обменялся сдержанными поклонами с Тятьевым, низко поклонился унылому и сел в углу, держа в руках что-то, завёрнутое в чёрную ткань.

– Приступим, – проскрипел унылый. Видно было, что все происходящее не слишком ему интересно. – Боярин Тятьев, прошу.

– Ваша светлость, обвиняется вор, мошенник и убийца, потребовавший княжьего суда.

– Надеюсь, это недолго? – поджал губы тиун. – У меня ещё много дел сегодня. Важных.

– Нет, ваша светлость.

– Кто остальные люди? Назови. А ты записывай.

Молодой, сидевший на полу, что-то строчил в папке, сосредоточенно сопя, другой возле ажурного прибора регулировал какое-то колёсико.

– Я, стольник колдовского приказа боярин Тятьев, свидетели – столбовой дворянин Белосельский, рода бояр Белосельских Великого княжества Белозерского, и дворянин Рокша Мелентьевич Пырьев, семьи Пырьевых рода князей Фоминских Великого княжества Смоленского.

– Обвиняемый, – соизволил обратить на меня внимание унылый, – ты должен отвечать только когда тебя спросят, кроме как «да» или «нет» ничего не говорить. Обвиняемый сознался?

– Нет, злокозненно отрицает все.

– Ну тогда начнём по порядку. Я, боярин Россошьев из рода удельных князей Жилинских, второй тиун удельного княжества Жилинского, полномочный судить от имени князя, объявляю княжью волю: виновного казнить, с обращением всего имущества в княжью казну. Сколько там у него нашли, сто золотых? Князю любая мелочь сгодится. Теперь вы, господа, должны будете подтвердить обвинения. Порядок знаете, подтвердится – воля князя исполнится. Нет – милость его светлости велика и безгранична. Давайте начнём с малого.

Тятьев поклонился.

– Порча имущества. Свидетель – дворянин Пырьев.

– Свидетельствую, – Пырьев махнул рукой.

– Принято, – судья взмахнул жезлом, тот сверкнул.

– Нарушение магического договора со старостой села Стародворье. Свидетели – дворянин Пырьев и столбовой дворянин Белосельский.

– Свидетельствуем, – дружно сказали оба.

Опять ленивый взмах, вспышка камня на жезле. Охренеть, похоже, меня никто вообще спрашивать ни о чём не собирается. Да что там, заранее приговорили уже.

– Оказание колдовских услуг без приказной грамоты. Свидетель в одном случае – стольник колдовского приказа боярин Тятьев, в другом – дворянин Пырьев.

– Подтверждаю, – Тятьев махнул рукой.

– Свидетельствую, – присоединился сельский дознаватель.

– Слово благородного человека – закон, – важно сказал унылый. – Что, все обвинения?

– Ещё одно, – влез Пырьев.

– Ах, да. А то наговорили на десять лет, что мы, зря здесь собрались, – под сдержанные смешки проскрипел унылый. – Последнее обвинение – выдавал себя за Травина Марка Львовича, семьи Травиных княжьего рода Фоминских, из князей Смоленских от Рюрика, с ношением поддельного герба. Свидетели – дворянин Пырьев и боярин Тятьев. Ну и население города Славгорода, я так понимаю.

– Подтверждаю. Да что там, камзол с гербом на обвиняемом, – махнул рукой Тятьев.

– Свидетельствую, – Рокша важно поднялся, развернул ткань, достал оттуда крохотного черного ворона на золотой цепочке. – Я, Рокша Пырьев, рода Фоминских, предъявляю семейную копию Пырьевых родового амулета князей Смоленских от Рюрика, подлинность подтверждена его светлостью удельным князем Фоминским с отпечатком родовой метки.

Он осторожно поднёс фигурку унылому, тот прикоснулся жезлом, вспыхнувшим всеми цветами радуги.

– Княжеская метка подтверждена, – устало сказал судья. – И давайте быстрее. Да поосторожнее, не надо касаться, а то княжья воля не исполнится, помрёт ещё этот доходяга. Кстати, почему он в кандалах?

– Буйный, – Тятьев покачал головой. – Чуть надзирателей не убил.

– Ну это деяние ненаказуемое, раз не убил, – унылый встал, пригляделся. – Он что, колдун?

– Нет, что вы, ваша благость, эти дураки по ошибке не те кандалы надели, он так кидался, что просто что было, тем и связали.

Я замычал, задёргал руками. Давай, чмо унылое, это же антимагические браслеты, раскинь мозгами.

– А, ну ладно, – махнул рукой Россошьев, потеряв ко мне всякий интерес. – Давай, Рокша. Что там, всё записывается? – он обернулся к парню со стойкой.

– Ещё есть место на кристалле, ваша светлость.

– Хорошо. Свидетель дворянин Пырьев, подтвердите свои обвинения.

– Свидетельствую, – Пырьев с довольным лицом подошёл ко мне, помахивая фигуркой, висящей на золотой цепочке, – что неназванный обвиняемый представлялся подложным именем боярским.

Он поднёс к моему лбу висюльку, не дотрагиваясь, остановил в десятке сантиметров. Побледнел, отодвинул её, поднёс ещё раз.

Раздался смех. Скрипучий, неприятный.

– Ох, прав был Минька Разумовский, – унылый встал, вырвал кулон у Рокши, прижал сам к моему лбу.

Тятьев дёрнулся к двери, но остановился – проход загораживал здоровый, выше двух метров, воин в доспехах.

Россошьев тем временем уселся обратно, усмехнулся.

– Подтверждаю, что малый амулет семьи Пырьевых от князей Смоленских признал носителя родовой крови Рюрика. Дело передаётся в канцелярию князя. Все записал?

Парень у стойки кивнул.

– Слово благородного против благородного. Расковать.

– Но как же так? – Пырьев растерянно осматривал амулет.

– Идиот, – тихо, но так, чтобы все услышали, сказал Ждан, – не припёрся бы ты со своими претензиями к фальшивому родственнику, уже бы все закончилось.

– Сам идиот, – Пырьев не отставал, – твоя идея-то была.

– И то верно, – Россошьев смотрел записи помощника, но за процессом следил. – Мельчают семьи, все больше всяких недоумков появляется среди благородных, учёные говорят – алкоголь что-то в мозгах повреждает и излишества прочие. Я сказал – расковать. Вы что там, спите?

– Он опасен, ваша светлость, – склонился Тятьев.

– Для меня? – Россошьев усмехнулся и вскинул жезл. Хорошо, что я был привязан к потолку – волна магии разлилась во все стороны с такой силой, что даже с браслетами ядро пополнилось ещё процентов на десять. От такого магического удара я бы на ногах не устоял. Да и не только я – Пырьев свалился без чувств, Милу рвало в углу, а Тятьев, хоть и на своих ногах, но бледный как смерть, пятился к выходу. – Клавдий!

В комнату, наклонившись, чтобы не задеть притолоку, зашёл воин как бы не на голову выше Шуша. Мне показалось, или ему действительно пришлось повернуться боком, плечи не проходили в дверной косяк.

Эта гора мышц с нежным именем Клавдий пальцами раздавила браслеты, бросив их на пол и подхватив меня под мышки. Ядро тут же начало наполняться, схемы заработали, ощущения насыщения энергией бору продублировал модуль. Я висел на руках стражника и блаженно улыбался.

– Зря лыбишься, – прошипел Тятьев, поглядывая на тиуна, – с нами вышло бы дешевле договориться.

– В канцелярию, за мной, – Россошьев что-то пометил на листах. – И вы тоже. Все.

Где-то под столом выругался Ждан.

Глава 13

Клавдий невозмутимо тащил меня по коридору – один поворот, потом ещё, прошли мимо трупов усатого и Еремы, рядом с лужей крови, натёкшей из-под них, прохаживался тщедушный паренёк с выступающими из-под губы передними зубами. Увидев Клавдия, он отсалютовал обнажённым мечом.

– Что, безобразничали? – человек-гора даже шаг не замедлил.

– Оказали сопротивление представителю власти, – ничуть не смутившись, парень вложил короткий меч в ножны и побежал за нами. – А где его светлость?

– Следом идёт. С ним Демид и Феофан.

– И Паулюс с Поркиусом?

– Куда без них, – усмехнулся Клавдий, протискивая нас через очередной дверной проем. – Пашка с Прошкой даже без мыла сам знаешь куда пролезут. Старика нашёл?

– Ага, – довольным голосом ответил парень, – чуть не убег, гад. Только от нас не скроешься.

– Всё отдал?

– Четыреста золотых.

– Эй, – меня тряхнули, – сколько у тебя отобрали?

– Сотню, – проскрипел я.

– Точно? Ни монетой больше?

– Хоть кто спросит – больше сотни не взяли, неоткуда было.

– Понятливый, – заржал парень. – Ну что, по сто пятьдесят?

– А если боярин спытает?

– Будто он не ведает, что мы себя не обидим. Зато ему служим честно, да и не нужна такая мелочь их светлости, для бояр это так, погулять на раз.

– И то верно, – согласился Клавдий, вынося меня на улицу. – Но ребят нельзя обижать. По полста охране и оболтусам, а они сами разделят. Ты как там, живой, парень?

– Ага, – ответил я, – но это недолго. Почки мне отбили, печень в труху и селезёнку, а может, ещё чего.

– А сам чего не лечишь? Вроде как колдун?

– Слабоват я для этого, кровь могу остановить кое-как, а вот такие повреждения не под силу, – объяснил я. – Так что к доктору мне надо.

– Это сейчас. Десять минут продержишься?

– Откуда мне знать. Но если помирать начну – увидишь.

– Шутник, – Клавдий поморщился. – Эй, Филя, давай-ка к Мирону его, а я его сиятельство дождусь. Не нравится мне это место, была б моя воля, камня на камне не оставил. Спалил всё дотла.

Он усадил меня в повозку, парень сел на место водителя и двинул рычаг.

То ли время подошло, то ли от тряски, но сама поездка в памяти не отложилась, и в себя я пришёл только лежа на жёсткой кушетке. Сначала просто ощутил себя – вроде живой, руками-ногами подвигал, на месте, носом подёргал – запах ещё тот стоял, густой и больничный. Неприятный. Потом только глаз открыл, правый.

Напротив меня на маленькой табуреточке сидел Филя и что-то жевал. Видно было, что делиться едой он не собирается. Слева чувствовалось какое-то шевеление, так что пришлось и второй глаз открыть и чуть повернуться.

Взгляд мой уткнулся в чью-то грудь. Мощную, прямо-таки разрывавшую ткань блузки, плавно переходившую в тонкую изящную шею, налитые красные губы и чуть навыкате голубые глаза. Это если вверх двигаться. А если вниз, только представил, аж тряхнуло.

– А больной-то на поправку идёт, – раздался ещё дальше слева молодой мужской голос. – Любушка, оставь нас. Пациенту вредно волноваться, иди ко мне в кабинет.

– А то вам полезно, – игриво сказало небесное создание, повернулось ко мне круглой задницей и, задорно ей покачивая, удалилось.

– Я бы сказал, выздоровел, – с чавканьем облизал ложку Филя. – Что скажете, Мирон Ипатич?

Вместо красавицы медсестры появилось молодое улыбающееся лицо врача. Вот когда замена только вредит.

– Больной, сколько пальцев показываю? – задал доктор стандартный вопрос и сунул мне под нос фигу.

– Пять.

– Хорошо, и шутить может, – молодой парень похлопал меня по животу. – Ну внутренние разрывы я излечил, там кроме правой почки, остатков печени и селезёнки, ещё и с поджелудочной были нелады, но я поправил. Все рубцы убрал, на трёх рёбрах трещины – в стадии восстановления, мозоль костная уже есть, дальше само заживёт, раз колдун, справится. С гортанью ничего страшного, там хрящик один надломился, я его срастил. С головой непонятно что, вроде изменений нет физических, но нервные каналы перевозбуждены. Недельку не бегать, не прыгать, вина больше стакана в день не пить, по девкам лазать осторожно, лучше пусть они трудятся, но без фанатизма. В первый день моча может быть с кровью, но это то, что в мочеточниках осталось, выйдет – и будет как раньше. По утрам мочой обтираетесь?

Я сел на кушетке – и вправду ничего не болело. Встал, несколько раз присел, наклонился, просканировал организм, с тем, что осталось, за день разберусь.

– Нет, не занимаюсь такими вещами.

– И правильно. А то некоторые взяли моду, даже и пьют её. Не поверите, есть такая болезнь, диабетус меллитус, так из-под этих больных по пять литров в день продаю, для некоторых эстетов, говорят, сладость в ней и букет какой-то необычный. Вы, надеюсь, не из этих?

– Нет, доктор, я из тех. Бифштекс, литр пива каждые шесть часов, прогулка и в одиннадцать вечера в кровать.

– Вот так и продолжайте. Не знаю, кто вам дал такой рецепт, но этот человек отлично разбирался в медицине. Ну а на этом мы с вами закончим, знаю, их светлость ждёт вас очень, а таких людей нельзя заставлять время терять попусту, это и болезни провоцирует, а даже иногда со смертельным исходом.

– Спасибо, Мирон Ипатич. На самом деле отлично себя чувствую. Сколько с меня?

– Я у боярина на службе, так что не обижайте меня подношением малым.

– Десять золотых не обидят?

Доктор улыбнулся.

– В самый раз.

– Филя, – повернулся я к попутчику, – моя сотня у тебя?

Тот одобрительно кивнул головой, вытащил из кармана пачку.

Я отсчитал три бумажки, протянул врачу.

– Примите от благодарного пациента. И вот пять золотых вашей помощнице.

Врач рассмеялся.

– Ох Любушка. Тут корячишься над почти трупом, вправляешь все, в говне и соплях тонешь, а она пришла, задницей повертела и всё – больше не надо ничего. Ладно, шучу, она тоже тут и в говнах, и в соплях, и простыни меняла всю ночь, так что заслужила.

Сунул бумажки в карман и вышел, что-то насвистывая.

– За такое лечение и пятёрки обоим бы хватило, – Филя подтолкнул меня к двери. – Но тут ты прав, Мирона обижать нельзя, он, если что, с нами и забесплатно возится, как с детьми малыми, ну кто там пальчик порежет или руку ему отхватят по самое бедро.

Ехать никуда не пришлось. Больница находилась на одной территории с личными покоями боярина Россошьева, а те, в свою очередь, примыкали к княжеской канцелярии, которая, как и другие местные службы, находилась неподалёку от княжьего дворца, но отдельно от него, чтобы не отвлекать князя пустыми государственными заботами. Это мне Филя объяснил, быстрым шагом пролетая паутину коридоров. На мои вопросы отвечать отказывался, мол, придёшь, сам все увидишь, только подгонял.

Когда мы, практически в мыле, влетели в небольшую комнату, где сидели два знакомых мне по допросной молодых человека, Филя спросил:

– Ну что, успели?

– Почти, – один близнец показал на часы, показывавшие семь утра, – их сиятельство десерт вкушают, так что ещё немного, и опоздали бы.

– Уф, – Филя вытер лоб, – уж торопились как, но успели, повезло. Садись, чего там, пока их сиятельство десерт не умнут, нам тут ждать.

И подтолкнул меня к стульям, а сам подсел к помощникам боярина-тиуна. Под их бормотание, сначала оживлённое и весьма продуктивное, судя по звуку монет и шелесту купюр, а потом просто скучное, я задремал. Обсуждали они какие-то совершенно неинтересные мне темы, вроде кого казнят на следующей неделе и почему князь до сих пор не подписал указ о каких-то фалерах[5]. Проснулся только от чувствительного пинка, Филя тянул меня вверх.

– Вставай быстро, засоня, боярин идёт.

Я уж хотел сказать, куда этому боярину идти, но вовремя спохватился. Не поймут тут такие шутки, не для той аудитории юмор. Встал, даже более или менее ровно.

– А вот и наш подсудимый, – меланхолично сказал боярин какому-то длинному господину в тоге, с золотым поясом и собольей шапкой на голове, маша в мою сторону рукой с зажатой в ней обкусанной вафлей. Смотрелся его спутник очень смешно. Особенно с валенками на ногах.

Еле удержался, чтобы не хохотнуть, запоздавшая пара прошествовала в покои, куда за ними на полусогнутых проследовал один из сладкой парочки, впрочем, он был там недолго, вышел, аккуратно придерживая дверь.

– Зовут.

– Иди, – Филя подтолкнул меня в спину и на мой взгляд пояснил, – нам не по чину в светлых покоях рассиживать, мы тут подождём.

Покои действительно были светлые – окна во всю стену, с потолка до пола, за приоткрытыми атласными шторами был виден двор, на котором челядь убирала снег, попутно играя в снежки. Снега было много, челяди не то чтобы очень, и развлечение грозило затянуться надолго. Несколько повозок с закутанными в тулупы возницами, которых выдавал только идущий откуда-то из глубины одежды пар, немногочисленные ели, по-новогоднему снежно украшенные, и пара собак, затеявших догонялки – все это мало было похоже на двор солидного государственного учреждения.

Сами покои были обиты кремовой тканью, расшитой бисером, и деревянными панелями с развешенными в хаотичном порядке светильниками и картинами. Четыре хрустальные люстры свисали с высокого потолка прямо над длинным столом, за которым на высоком кресле, а скорее – троне, восседал тиун-боярин. Справа от него на кресле поменьше примостился товарищ в валенках и шапке, с которой он расставаться не собирался. А слева стояла низкая табуреточка, на которую примостился позвавший меня прилизанный молодой человек. Вдоль стола стояли табуретки, и я уже было приглядел себе одну, не слишком затёртую, как боярин махнул мне рукой.

– Иди-ка сюда. Да, вставай здесь, вот на этот круг. Прошка, сферу истины давай.

Прошка вскочил, подбежал мелкой рысью к шкафу, стоявшему у стены, распахнул зеркальные дверцы, достал что-то похожее на глобус и так же рысцой допрыгал до стола, куда и водрузил искомый предмет. Под строгим взглядом тиуна пододвинул глобус ко мне поближе.

– Так, чтобы нам время зря не тратить, клади левую руку на сферу и скажи, как тебя зовут.

Я послушно положил руку на глобус.

– Марк Львович Травин.

Глобус полыхнул зелёным.

– Смотри, не врёт, – сказал боярин высокому. – А ты говорил, не может быть.

– Так это не доказательство, – проскрипел высокий, – он может верить в то, что говорит, вот сфера и отзывается.

– Резонно. Дальше сам спросишь?

– Да, – высокий повернулся ко мне, одновременно перебирая какие-то бумажки с каракулями. – Руку держи на сфере, отвечай чётко и только по делу. Понял?

– Да.

– В каком году родился?

– Погоди, – боярин поднял руку, мол, подожди. – По какому летосчислению? По римскому, ханьскому или нурманскому? Или иудейскому? У нас же все года перепутаны.

– Хорошо. Сколько тебе лет? – спросил высокий. Боярин одобрительно кивнул.

– Тридцать шесть.

– Имя отца?

– Лев.

– Полное.

– Лев Константинович Травин.

– Дед?

– Константин Сергеевич Травин.

– Прадед?

– Сергей Олегович Травин.

– Хорошо. А вот теперь сосредоточься. Твой прадед жив?

– Нет, умер давно.

– Как давно?

– Лет семьдесят пять назад.

– А если бы он был жив, сколько бы ему было лет?

Я прикинул. Если прадед девяносто девятого, значит, ему бы сейчас было…

– Сто девятнадцать, – ответил под зелёный свисток глобуса.

Высокий поглядел в свои записи, потом на боярина.

– Ну что, съел, – тот хлопнул руками по коленям, рассмеялся, повернулся к Прошке, – пшёл вон.

Прилизанный пулей вылетел из покоев.

– Значитца так, Марк Львович, познакомься. Это княжич Фоминский, Ратибор Всеволодович. Возможно, повторю – возможно, твой родственник. Хоть ты и уверен в своём имени и предках, и то, что ты сказал, с родословными записцами совпадает, но кто знает, может, обманули тебя, лишнее придумали. Смекаешь?

Я покачал головой.

– А смотри-ка, умным казался. Ладно, поясню. О деде твоём предполагаемом и отце неизвестно ничего, а вот Сергей Олегович Травин, столбовой дворянин боярского рода Травиных, действительно родился именно тогда, когда ты и сказал. И пропал через двадцать лет. А поскольку ветвь его пресеклась за отсутствием более сорока лет, после смерти отца его Олега Всеславича за отсутствием других наследников все права на земли перешли к верхнему роду – князьям Фоминским.

Я кивнул головой. Что тут непонятного. Как сгинул Сергей Олегович Травин, старший майор госбезопасности, то есть боярин тут, только на двадцать лет раньше того, что в моей реальности, так и отжали наследство.

– И что ты смекнул?

– Прадед мой, насколько я знаю, имущество своё роду завещал, потому как решил осесть в Пограничье.

Сфера было налилась красным, но боярин успел выхватить у меня её из-под руки.

– Так, сначала оберег тебя опознает, а уж если опознает, то повторишь то, что ты сказал? Да? – грозно посмотрел на меня княжич.

– Да, – легко согласился я. Только земель мне тут не хватало. А под наследство, которое, если уж фактам в глаза смотреть, совсем не моё, можно выбить что-нибудь.

Боярин широко улыбался, видно было, что все происходящее его вполне устраивает. Вот только понять бы, какой его здесь интерес. Тем временем высокий княжич в валенках достал из сумки серебряную статуэтку ворона, точную копию той висюльки, которой дознаватель-алкоголик размахивал, поставил на стол.

– Семейный оберег Травиных. Признает тебя по крови, считай, и мы тебя признаем, – многозначительно посмотрел мне в глаза Фоминский.

Ну да, чего тут непонятного. Из этой двери у меня только два выхода: либо я им отдаю наследство, либо они сносят мне голову, потому как если оберег меня признает, моё слово против их равное, я местные законы кое-как изучил. То, что их слово ровнее моего, понятно, но формально буду вправе на наследство претендовать и вообще, княжич, боярин, дворянин столбовой, всё это условности и дело везения, а вот кровь и происхождение у нас равные, по лествичному праву мы тут одна большая семья, которая всем владеет. Рискнуть?

Я поискал глазами что-нибудь режуще-колющее, потом просто ткнул подушечку ладони клювом ворона. И вроде на вид не острый, а проступила кровь. Пси-портальный модуль высветил какую-то кракозябру белую, светящуюся, потом появилась красная полоса с отсчётом времени до десяти, каждую секунду меняя частью цвет на синий, и через десять секунд, когда вся полоса, наконец, посинела, ворон начал меняться. Сначала почернели глаза, потом кончики крыльев, хвост, и вот уже буквально через минуту статуэтка стала иссиня-чёрной, того и гляди – каркнет и взлетит.

– Надо же, признал, – ахнул боярин. – А ведь ты, Ратька, рисковал сильно, не признай его амулет, так бы и сидел с выморочными землями. Или ты ещё чего там приготовил?

Княжич усмехнулся, вытащил из сумки точно такой же амулет, провёл над ним ладонью, тот тоже стал черным.

– И какой настоящий?

– Вот тот, – Фоминский кивнул на стоящий на столе, – ладно, признаю. И откуда ты взялся только, Марк Львович Травин.

Он подошёл ко мне, крепко обнял и трижды поцеловал, потом отодвинулся, держа меня руками за плечи – цепко так.

– Так ты готов решение своё на амулете повторить?

– Готов, – словно сомневаясь, протянул я. – Так ведь дед только про земли и дома на них да про людишек говорил, а про вещи свои…

– Получишь, – скривился Фоминский под ржач Россошьева. Может, на этот смех, а может, ещё как-то, но Прошка просочился через дверь и снова сидел на своём месте, чиркая в блокноте.

– Так что говорить?

– Повторяй. Я, Марк Львович Травин, из семьи бояр Травиных рода Фоминских, князей Смоленских от Рюрика, наследник и прямой потомок боярина Сергея Олеговича Травина, признаю выморочное его имущество за родом князей Фоминских как старшего по Лествице.

Я повторил. Боярин засвидетельствовал. Прошка записал. Потом я по знаку княжича приложил лапу ворона к листу бумаги, тот вспыхнул и разделился на две части. Фоминский схватил свою половину и поморщился.

– Вот ведь птица поганая.

– Что там? – сунул очкастый нос в бумагу Россошьев.

– Да про земли отписала, а вот имущество движимое и дом в Смоленске за молодым Травиным оставила. Ну да ладно, не так его там и много, имущества этого, не лыбься, Марк, хотя и не без сожаления, но отдам. Денег там нет, уж извини, то малое, что было, все истрачено давно, а вот вещи прапрадеда и дом в Смоленске получишь. И вот ещё, – он протянул мне кольцо, на печатке над выгравированной пушкой схематично изобразили летящую птицу. – Носи, родственничек.

– Спасибо, – я взял перстень, оглядел – вроде великоват, ну да ладно. – А если мы родственники, то кто я – племянник, внук или, может, дядя?

Высокий задумался.

– Я тридцать восьмое колено, прадед твой был тридцать седьмым. Так что я тебе вроде как дед.

– Деда, – я обнял высокого ровесника, отчего тот дёрнулся и поморщился. – Купишь у меня дом?

– Ай да молодец, – засмеялся Россошьев, хлопая себя по ляжкам, и куда унылость делась. Впрочем, смешливое настроение испарилось так же быстро. – Свояк, у тебя всё?

Княжич пожал плечами.

– Да вроде. С родственником нежданным повидался, дела с наследством утряс. Оберег…

– Пусть, деда, пока у тебя будет, так сохраннее, – под одобрительный кивок боярина заявил я.

– Дозволяю тебе звать меня по имени, – с кислым выражением лица проскрипел княжич и уточнил: – Ратибор. И с домом решим. Если нужен оценщик…

– У меня есть, – обрадовал я родственничка.

– Драгошич, – добил того, судя по ещё более скривившейся роже, боярин.

Фоминский махнул рукой, приказал приложить перстень к ворону, после чего и перстень почернел, а будучи надет на палец, размером сразу подошёл, смахнул свои вещи в сумку и, чуть прихрамывая, вышел. Повинуясь взмаху руки Россошьева, Прошка тоже нас покинул. Боярин кивнул мне на табурет.

– Ну что спросить хочешь?

Я сел, поёрзал – жёсткая, зараза.

– Вот в толк не могу взять, боярин, зачем вокруг меня такие сложности? Тысяча золотых – деньги не маленькие, но не настолько, чтобы целую операцию вокруг меня разыгрывать. Да ещё это наследство. А вдруг бы я не боярин Травин оказался, а просто однофамилец?

– Ну ты и не боярин, – успокоил меня Россошьев. – Если кто из твоих предков и был, ты отношения к боярскому чину не имеешь, боярство твоё великий князь должен подтвердить, а это дело дорогое и долгое. А насчёт остального были у меня свои резоны. Как ты, вижу, понял, выморочное имущество – это не наследство, триста лет ждать надо, пока продать можешь, а ну вдруг владелец объявится. И тут такой случай, грех было не использовать. Ну а если бы ты жуликом оказался, ну что же, удавили бы мерзавца. Хотя силы колдовские у обычных людей редко встречаются, это Пырьев, дурак, взъелся на тебя за что-то. Ты наследство-то своё видел?

Я покачал головой.

– Смотри, – он провёл рукой над столом, и на поверхности дерева начали проступать линии, сложившиеся в рельеф. Вязь дорог раскинулась от края до края, пересекаясь в узлах, где даже некоторые дома можно было рассмотреть.

– Вот княжество Смоленское, – часть стола окрасилась бледно-жёлтым. – Тут удел Фоминских.

На самом краю княжества подсветился маленький кусочек земли.

– Удел невеликий, да и князья захудалые. Казалось бы, не чета Вяземским, но за земли свои держатся крепко, и богатства у них сохранены. А вот тут Травино.

И на подсветившемся участке зажглась яркая звёздочка.

– Когда прапрадед твой, Олег, помер, там оставалось пятнадцать дворов, остальные холопы да закупь разбежались, кто куда. А дед Ратьки был человек рачительный, не посмотрел, что выморочная земля, и как-то добился, что дорога из Смоленска в Тверь через Фоминское прошла, а по всему оказалось, что Травино ближе всего к дороге. Так что сейчас село разрослось, город почти, пять тысяч жителей. Но по праву, если бы ты на него позарился, пришлось бы судиться с Фоминскими да их расходы возмещать. Так что они ещё с тобой по-честному поступили. И дом в Смоленске они содержали, ну да оценщик это учтёт, все росписи у них наверняка есть.

Я поморщился:

– Как бы в долгах не остаться.

– Тут уж как повезёт, – рассмеялся боярин. – Сам решил за дом ухватиться, потом не жалуйся.

– Хорошо, а почему вы меня у Тятьева отобрали? В тюрьме я бы и посговорчивее был, лишь бы свободу купить.

– А вот тут ты не прав, если ты дворянских кровей, то колдовское правило тебе не нужно, и все обвинения Тятьева впустую будут. А если нет, проходимец какой, то и мне ты неинтересен, кроме дела этого. Правда, признаю, уж больно неожиданно ты объявился, месяц всего как за тобой наблюдаем. Не перехвати тебя Тятьев, другую причину бы нашли, уж будь уверен.

– Значит, в допросной этой спектакль устроили? – уточнил я, на всякий случай. Мало ли посчитаться придется.

Боярин мой вопрос понял правильно.

– Ты не хорохорься, Марк Львович, не по силам тебе со мной бороться, и плохого пока я тебе ничего не сделал. Согласен? С Тятьевым нехорошо вышло, неожиданно, очень ты его друзьям насолил, настолько, что притащил тебя боярин сюда, пришлось выручать. И надо было проверить, уж очень у тебя способности специфические, прям как у прапрадеда твоего, Олега. И у прадеда, Сергея. Тот, правда, от Синей смерти не уберегся бы, но вот знаки и нити колдовские почище тебя видел, у смоленского воеводы в приказных дьяках ходил, с самим князем великим дружбу водил одно время, не сгинул бы, может, и сам удельным князем стал.

– И вот теперь все, могу идти куда хочу? – я привстал. Позиции мы определили, а дальше посмотрим, кто кому благодарен должен быть.

– Идти-то ты можешь, – Россошьев серьёзно посмотрел на меня, – свободный человек. Только враги у тебя теперь, один раз я тебя вытащил, ну а потом уже как хочешь. Лети, пока летается.

Сел обратно.

– Слушаю вас, ваше сиятельство.

– Поступаешь к князю Жилинскому на службу, на полгода, – боярин достал серебряное кольцо, подкатил ко мне. – Жалованья не даю, сам заработаешь. Считай это платой за покровительство. Ну а нет, можешь в Смоленское княжество к Фоминским метнуться, вроде как родственники.

– Согласен. Меня доктор ваш вылечил, на ноги поставил, люди ваши из темницы вытащили, так что… – пододвинул к себе кольцо, – полгода отслужу.

– Правильно выбрал, молодец, – одобрительно кивнул Россошьев. – Княжья канцелярия – это не то место, где мясо солдатское нужно, тут каждый на особом счету. Время выйдет, захочешь уйти, неволить не буду – проще тебя будет нанять, если нужда какая случится. А не захочешь, остаться решишь, людей я не обижаю, вижу, запас твой колдовской невелик, но всякому применение найдётся.

Я надел кольцо, пригляделся – по серебру шла бирюзовая вязь.

– На любом посту покажешь, пропустят. Ты теперь княжий человек, ни подъездных, ни постоялых платить не надо, любой приказной в помощь. Чин невеликий, да место важное. Даю тебе две недели на дела личные, а потом будь любезен, чтобы сюда явился. Дело есть, и участие твоё надобно.

Я встал, вытянулся.

– Готов служить.

– Молодец, хоть и кривляешься. А может, тебя дураком к князю определить? Говорят, у цезарей раньше и патриции шутами ходили, так что дворянину вместно, – задумчиво протянул боярин.

– Не отошёл ещё головой, – пояснил.

– Так отходи. Тут придурошные не нужны, все дела серьёзные. Уяснил? Ну все, Филя тебя до постоялого двора проводит, что хочешь спросить – спросишь у него, портала до твоего Славгорода нет, так что сам повозку наймёшь. Ну что ещё?

– Да вот хотел узнать, – замялся я. – Раз уж я в таком солидном месте служу, нет ли книг каких по колдовским наукам или доступ в библиотеки? А то куда ни ткнусь, ничего в обычных лавках не нашел.

– А у вас что, в Пограничье, по-другому? – удивился Россошьев.

– У нас там с книгами вообще плохо. На бересте пишем.

– Ну да, слыхал. Ладно, будет тебе допуск, когда вернёшься, и наставника найдём. Все, иди.

Глава 14

Филя, все ещё что-то жующий, приказ отвести меня к наёмным повозкам воспринял как должное, покосился на серебряное колечко, ничего, правда, не сказал. А у самого кольцо медное, так что я, если логически рассуждать, вроде как начальник его. Правда, в его отношении ко мне это никак не проявилось, ну да ладно, не то время, чтобы права качать, да и потом вряд ли у меня такое желание возникнет, положение моё в этой структуре шаткое и непонятное. Я ему несколько вопросов задал, получил ответы и советы, в моей ситуации не лишние. Солнце уже взошло, пора было назад ехать, задерживаться я не хотел.

– Вот здесь, – пройдя несколько десятков метров от подворья, мы остановились возле небольшой площадки, где стояли несколько повозок, одна самоходная и четыре запряженных одвуконь. Филя в них пальцем ткнул. – Ты как хочешь ехать, побыстрее или пошикарнее?

– Лошадей не очень люблю, – сообщил провожатому, кутаясь в отобранный у кого-то тулуп, – они, падлы, когда бегут, гадят на пассажиров.

– Ой ты прав, – Филя чуть не рухнул со смеху. – Ну тогда выбирать не из чего.

Я оглядел самоходную повозку. Там уже сидел один пассажир, видимо ждал попутчика.

– Вот эту беру.

Филя подошел, что-то сказал вознице, из груды одежды вырвалось облачко пара.

– Двадцатка на двоих. Устроит?

– Вполне. – Я распрощался с Филей и залез в телегу. – Давай, извозчик, гони в Славгород.

– Вестимо, барин, – гора тряпья приобернулась ко мне, повозка тронулась, набирая скорость. – Вы там дохой укройтесь, а то проморозит.

– Делайте, как извозчик говорит. Ветер прямо до костей пробирает, – наклонившись ко мне, посоветовал второй пассажир.

Надо же, знакомый голос. Я пригляделся, собеседник скинул капюшон.

На меня, ухмыляясь, глядел Инвар.

Надо же, какой я предсказуемый. И ветер в лицо бьёт, хотя едет повозка километров тридцать в час, на таком холоде не то что разговаривать – просто смотреть на дорогу не хочется, возок открытый, за что только деньги берут. Я поплотнее завернулся в сшитое из шкур покрывало, прикрыл глаза и задремал.

Проснулся уже в Славгороде, возле рынка – возница пытался меня растолкать.

– А попутчик мой где?

– Так убег уже, – тщедушный парень с бородавкой на носу перестал раскачивать свёрток со мной внутри, помог распутаться. – Сказал, вы за все заплатите.

– Это он фигурально, – зевнул я. – А ты чего остановился, где дом Куровых, знаешь?

– Это по Горшечной и направо, красные такие ворота? Их благородия Мефодия Филыча дом?

– Их, – кивнул головой. – Давай, братец, довези меня туда, там и рассчитаемся.

Бородавчатый вздохнул, залез обратно на скамейку, и уже через несколько минут мы въезжали в ворота частично арендуемого мною имущества, провожаемые вытаращенными глазами привратника. С чего бы это он?

Я протянул вознице бумажку, проводил его взглядом и уже собирался провести время с пользой, а именно напиться и пересмотреть вторую часть «Крестного отца», особенно тот момент, где Аль Пачино обнимает своего экранного брата Фредо и говорит, что всё знает, как увидел, что какой-то хмырь заносит в мой флигель вещи. По морде и телосложению – явно не Шуш, так что сдаётся мне, домовладелец решил по-тихому пересдать мои апартаменты кому-то ещё.

Подошёл, похлопал по плечу остановившегося передохнуть и раскуривавшего трубку пожилого господина в модной волосатой шапке и расшитой тужурке.

– Чего тебе? – тот невежливо скинул мою руку.

– Ты арендуешь флигель у некоего Курова Мефодия Филыча? – и колечко так вскользь продемонстрировал, сняв и надев рукавицу.

Хмырь в тужурке подобрался, чуть трубку не проглотил.

– А что произошло?

– Да пока ничего, вот только слухи тут ходят, что господин Куров флигель свой за одни деньги сдаёт, а в договоре другие пишет. И ещё, мошенник такой, нескольким сразу сдать пытается. Так что ведём расследование. Ты уж изволь, предъяви-ка свой договор. Да поскорее, – рявкнул я, заметив, что собеседник дёрнулся, будто собираясь сбежать. – И не советую тут!

– Да, конечно, – с визави слетел весь лоск, он рысью метнулся в дом и вынес лист бумаги, – вот, пожалуйста, все честь по чести, договорились на семь золотых за две недели, и расписочка есть.

Я зажёг на ладони светляк, вгоняя собеседника в беспросветную тоску, и прочитал вслух:

– Ермолай Жариков, торговец рухлядью, подданный Великого княжества Северского. Наёмная плата – три с половиной золотых гривны ассигнациями в неделю.

– На две недели, значит, приехал, Ермолка, – грозно посмотрел на конкурента.

– Истинно так, – закивал тот, вопросительно глядя на меня.

– Ваше благородие.

– Истинно так, ваше благородие.

В воротах показалась хозяйка дома, Жариков с надеждой уставился на неё. Тина уверенным шагом прошла до середины пути в нашем направлении, я снял шапку, она, увидев меня, повернула строго на девяносто градусов и, чётко печатая шаг по снежной целине, напролом через живую изгородь скрылась из глаз.

– Значит так, любезный. Гостиницу возле базара знаешь?

Торговец быстро закивал головой.

– Берёшь свои вещи, и чтобы через пять минут духу твоего здесь не было. Это я оставлю себе, – оборвал я движение руки собеседника к листу бумаги, – для расследования. Сидишь в гостинице, два дня никуда не уезжаешь. Подорожная где твоя?

Тот трясущимися руками пошарил по карманам, протянул клочок бумаги.

– Шутить решил?

Добавил медную бляху.

– Сейчас бегом, и чтобы здесь я тебя не видел, дознание устраивать буду. Возможно, с пытками, – добавил я ускорения собеседнику. Что-то жидковат он для торговца, сразу поплыл, небось контрабанду возит. А это мысль, кстати. – Басланова, торговца галантерейного, знаешь?

– Нет!

– Ваше…

– Никак нет, ваше благородие. – А глазки бегают.

– Проверю, – отдал ему бляху и клочок бумаги, – это пусть у тебя будет, там теперь метка колдовская, я тебя из-под земли достану, если надо. Встань с колен, ты пока даже не подозреваемый, – рявкнул я на Жарикова. – Не задерживай княжьих людей.

Через минуту мешок и сумка были закинуты на стоявшую неподалёку повозку, и перепуганный торговец вылетел со двора. Думаю, через полчаса его в этом городе не будет. А если останется, значит, дурак, таким в торговле не место.

Зашёл в полутёмную прихожую, скидывая меховой плащ, чудом сохранившийся после всех приключений, огладил изрядно потрёпанный камзол и прошёл в гостиную. В камине весело трещали дрова, давая отблеск на круглую задницу, вертевшуюся вокруг кресла. Я походя хлопнул её, обладательница внушительной пятой точки засмеялась.

– Ой вы шутник, Ермолай Данилыч.

– Теперь я тут шутник, – популярно разъяснил служанке изменившуюся политическую обстановку.

Та завизжала, выпрямилась, щётка выпала из рук.

– Ой, барин, а сказывали, вы больше не появитесь.

– Кто это тебе сказывал, Фрося? – я повернул кресло к камину, уселся, вытянув ноги. – Уж не хозяин ли твой?

– Он, – сразу сдала Курова с потрохами служанка. – Вы же знаете, я к вам, барин, всегда с открытой душой.

– И не только с душой, – отметил я. – Где пропадала, хозяева велели не появляться?

Служанка потупилась, кивнула, игриво качнула крутыми бёдрами.

– Скучала я, Марк Львович, ох как скучала, – томным голосом произнесла она, теребя прядь волос, спадающих прямо на высокую грудь. – Сегодня все тут прибрала, перестирала, будто знала, что вы приедете, сердце чувствовало.

– Молодец, стараешься, – я протянул две пятёрки, которые она смахнула, будто и не было. – Вещи мои на месте?

– Все на месте, все, – служанка уже накрывала столик. – Этот торговец ворвался, договором тряс, руки распускал, я хотела его осадить, подлеца такого, но тут вы пожаловали, спасли меня от охальника.

– А то бы ты… – я откусил кусок печенья, что-что, а готовить всякие сладости у неё неплохо получалось. – Так, ладно, раз все на месте, приму ванну. Один. И потом отъеду. А вечером как уберёшься – приходи.

Служанка заулыбалась, глазками застреляла. Хорошая женщина, всем радуется одинаково.

– Где слуга мой бывший, знаешь?

– Да как не знать, – Фрося встала чуть поодаль, руки на передничке сложила. – В каталажке он. Как раз вчера его в холодную и посадили, и правильно. Нечего было к рыжей сучке бегать, а на приличных девушек внимания не обращать. Ой! – поняв, что сказала что-то лишнее, прикрыла рукой рот.

– Все вы тут хороши, – я улыбнулся, показывая, что не сержусь. Такие нравы, что возьмёшь с неравномерно развитого доиндустриального общества.

Через полчаса я выходил из дома, инструктируя Фросю:

– Хозяева спросят, куда пошёл, скажешь – очень сильно барин гневался, грозил, что полгорода сожжёт. Поняла?

– А вы и правда можете? – охнула служанка.

– Сначала пообедаю, потом решу, – успокоил её. – Ты где живёшь?

– Так вот дальше к заставе, на выселках, – растерянно произнесла она.

– Выселки оставлю.

Россошьев дал мне две недели, но, подумалось, дольше нескольких дней тут оставаться не стоит. Надо было решить несколько проблем, дела доделать и потом можно ехать в Жилин, там срока дожидаться. Одно из дел как раз подлетело к воротам, не успел я из них выйти.

– Ох, вовремя я, – сыскной дьяк Тушин перегнулся через сиденье, открывая мне дверцу, – пожалуйте, господин хороший, уважьте.

А повозка-то у дьяка богатая, не хуже, чем у домовладельца. И крыша имеется, и мехом салон обит, и до стёкол на окнах местные додумались, а там ведь до кондиционера с подогревом сидений рукой подать. Мне тут лет на двадцать задержаться, ох и размахнулся бы с прогрессорством, построил цивилизацию стали и пара. Или, что более вероятно, сидел бы у камина с книжкой в руках, или кино смотрел, и так вон сколько телодвижений, при том, что на восемь лет спокойной жизни я уже заработал.

Отчего же не уважить такого человека, тем более он-то как раз мне и был нужен в первую очередь. Как говорится, на ловца и зверь.

– Окажите честь, подвезите, Феодор Анисович. А если ещё обедом накормите да наливочкой своей знаменитой напоите, так в ножки поклонюсь, – уселся рядом с водителем на мягкую, обитую рогожкой скамью, накрывая ноги меховым пледом.

Тушин усмехнулся, трогаясь, и вырулил прямо на середину улицы, не обращая внимания на встречное движение. То ли стиль вождения впечатлял, то ли повозка была такая приметная, да только дорогу нам все уступали. К скромному особнячку возле колдовского приказа мы доехали без задержек.

– Тут столько слухов про ваше благородие, – дьяк, развалившись в кресле, цедил рябиновую настойку. Полезную и вкусную. – Не знаю, чему и верить.

– А ничему, – я отсалютовал ему стаканом и тоже пригубил напиток, крепкая, зараза, градусов пятьдесят. Но такая, что язык проглотишь, ключница его делает, не женщина, золото. – Все врут людишки, знаете ведь как – хорошее дело сделаешь, а перевернут, и ты уже злодей.

– Ну так княжеская служба – она не каждому под силу, – типа подольстился дьяк. – Вот колечко у вас, Марк Львович, новое, приметное, и размахиваете вы им не таясь, значит, и вправду теперь у боярина Россошьева на службе, поздравляю. Лаврентий Некрасович – человек в удельном, да и в великом княжестве очень уважаемый, абы кого к себе не примет.

– Надеюсь, Феодор Анисович, на наши отношения это не повлияет?

– Никоим образом, – дьяк открыл ящик стола, достал оттуда кожаный мешочек, пододвинул ко мне.

Я развязал тесёмки, наклонил, выпуская на свет искрящуюся в рассеянном солнечном свете брошь.

– Драгошич обратно брать отказался, ну его понять можно, с Тятьевым связываться не хочет. Хоть и не доказана вина боярина, да и кто супротив говорить будет, себе дороже. Где мы, а где княжий розыск, – дьяк вздохнул. – Так что теперь это ваше. Милослав просил передать, что претензий никаких не имеет, наоборот, благодарит и теперь в долгу. Так что, если у вас дело какое есть, что можно поручить оценщику, не стесняйтесь, в счёт долга сделает.

Вот зараза, похоже, этот Феодор тут все знает. А с другой стороны, кому как не ему.

– А что насчёт других заинтересованных лиц? – отхлебнул ещё настоечки.

– Тут тоже проблем никаких не вижу. Похищенную вещь вы вернули, хозяин сам от неё отказался, исполнитель так и не появился, претензии только к нему, – ухмыльнулся один из теневых хозяев Славгорода. – Наоборот, если какая нужда возникнет, обращайтесь, помогут чем смогут. Репутация, она важнее слов и денег, как кто себя поведёт, так и с ним будут обращаться. Вот вы, милейший Марк Львович, человек рассудительный, не жадный, но и не расточительный, обещаниями не разбрасываетесь, но слово своё держите, поэтому к вам со всем уважением и отзывчивостью. Да и помочь друг другу сможем, если что.

Я улыбнулся. Местный криминал протягивал мне руку дружбы. С одной стороны, лишних друзей не бывает, а с другой – есть друзья, с которыми и враги не нужны.

– И то, что теперь я княжий слуга, не смущает вас? – ещё раз уточнил, перекатывая брошь с боку на бок и любуясь искрами света в бриллиантах. И переливом магического узора – всех трёх слоёв, первый просто было подделать, а вот на второй я бы уже не решился.

– Жилинское княжество – маленькое, все на виду, с утра слух в стольном городе пошёл, так к обеду уже всем известно. Семьи местные все корнями из великого княжества, сам князь удельный родней не велик, правит, потому как обычай такой. Удел под семьёй его много веков, а все потому что к выбору слуг своих разумно подходит, в спорных случаях с авторитетными людьми советуется. Вы вот могли на Тятьева поставить и прогадали бы. Он человек знатный и влияние на князя имеет, да и Хапилову свойственник, но против Лаврентия Некрасовича ни он, ни начальство его не пойдут, у того связи к самому великому князю уходят. Точнее говоря, к князьям. Хоть и худороден боярин, но семья богатая и родственниками со знатнейшими фамилиями повязана. Я к чему это говорю, какое важное событие происходит, княжья канцелярия о том ведает.

– Да и вы тоже, Феодор Анисович, руку на пульсе держите уверенно.

– Руку на пульсе, – дьяк рассмеялся, – хорошее выражение. Да, работа у нас такая, у розыскного приказа, все обо всех знать и опорой воеводе быть, а уж Ирасий Карпович – верный княжий слуга.

– А вы…

– А я человек маленький, чин небольшой имею, зато и спрос с меня никакой.

– Выпьем за это, – мы с дьяком чокнулись.

– Ну с этим вопрос решили, – Феодор кивнул на брошь. – Теперь она ваша, без всяких. Теперь по слуге.

– Формально он теперь человек свободный.

– Да, это был отличный ход. Барыня Белосельская вчера с обеда в управе городской хлопотала, чтобы, значит, договоры ваши признать подложными, но хорошо, что подьячий заболел внезапно, слег с лихорадкой, и вести некому было дело. А сегодня, как прознали о вашем новом назначении, так и решилось всё само собой. Да ещё давеча попался ваш свободный человек на фальшивых ассигнациях. Вы сами-то знаете, что произошло?

– Я вообще-то ещё утром без сознания лежал от дел таких, – пожал плечами, – только случайно узнал, что его забрали.

– Представьте, пришёл к своей зазнобе свататься, – дьяк плеснул нам ещё настоечки, – а как ему от ворот поворот дали, мебель сломал и окно выбил. И ладно бы он просто имуществу вред нанёс да сбежал, как все приличные люди делают, так нет, решил возместить, так сказать, ущерб, швырнул деньги прямо хозяйке гостиницы. А та возьми их и проверь, и оказалось – фальшивки.

– Дурак, – резюмировал я.

– Точно, – согласился дьяк. – И вот что интересно, пытали его, грозили карами всякими, или наоборот – прощением за признание, где он эти бумажки взял, говорит, на улице нашёл, прямо на дороге. Обещали, если сдаст того, кто ему эти фальшивки подкинул, отпустить на волю, стоит на своём. Только винится, что за вами не углядел, прям трогательно.

– А Белосельские что?

– Приходил от них человек, обещал, если обратно к хозяйке пойдёт, та его из тюрьмы вытащит, так этот ваш Шуш его даже слушать не стал, плюнул.

– Как плюнул?

– Слюной, – дьяк рассмеялся. – Прямо в глаз попал, паразит. Метко так.

– Может, знал, что за ним наблюдают?

– Нет, не того склада этот парень, чтобы так играть.

Я положил на стол две бумажки. Дьяк покачал головой и пододвинул деньги поближе ко мне.

– Того, что вы оставили, вполне достаточно. И мне хватило, и приказные довольны. Те, что в допросной лежат, вам вернуть?

– Да на что они мне, фальшивки, – я пододвинул бумажки обратно. – Думаю, что в вашем приказе лучше знают, как их использовать. И у вас как обычно – извиняются, если преступник вроде как и не преступником оказался?

– Только что могут без пинка обойтись, когда выгонят, – Феодор сгрёб деньги и кинул все в тот же ящик. Вот бы в его содержимом порыться.

– Ну и правильно, нечего баловать. Тогда завтра пусть ещё посидит, подумает о своём поведении, заодно успокоится, а вот послезавтра с утра и выпускайте, хватит ему без дела груши околачивать. И пусть скажут ему, что с гостиницей я все уладил, а то пойдёт ещё снова расплачиваться.

– Думаете, не сбежит с такими деньжищами? – Дьяк хитро прищурился.

– А если и сбежит, – пожал я плечами, – невелика беда, хотя жалко парня, пропадёт без меня. Но всех жалеть – жалейка отвалится. Значит, договорились?

– Да, – дьяк встал, протягивая мне руку. – Приятно иметь с вами дело, Марк Львович.

– И не одно, – подмигнул я ему. – Поеду, заодно, может быть, завтра навещу нашего общего друга.

– Привет Милославу передавайте и племяннице его, – дьяк подмигнул в ответ и расплылся в доброй, радостной улыбке. Вот ведь зараза.

После таких треволнений мне нужен был отдых. Шутка ли, побывал в застенках местного гестапо, поручкался с самим тиуном, или кто он там, местной рейхсканцелярии, наследство вот почти получил. Как говорил д’Артаньян в одной из книг великого Дюма: «Дождь продолжается. Подставим ладони».

Делать это лучше было отдохнувшим, поэтому и вечером у камина посидел, и ночью, большей её частью, покойно спал аки младенец. С утра, после полудня, вышел на улицу – погода стояла отличная, солнце, лёгкий морозец, ветра почти не было. Погулял по базару, прикупил всяких мелочей, заодно сходил в место тайное, а проще говоря – в съёмную каморку, там отсортировал то, что нужно, упаковал для переезда.

По дороге к оценщику в банк зашёл погреться и заодно оставил брошь в сейфе, под опись, опечатанную семейным перстнем, с наказом перевезти вместе с остальными ценностями и хранившимися деньгами в столичное отделение. Управляющий банка аж расцвёл, то ли ему премию платили за клиентов, то ли я был слишком беспокойным вкладчиком, но, провожая меня, этот колобок в чёрном сюртуке и оранжевой бабочке рассыпался в пожеланиях и чуть ли не ноги мне целовал.

До дома оценщика я добрался на санях. Не люблю лошадей, особенно зимой – снег из-под копыт летит прямо в возок, правда, больше всего достаётся извозчику, но и мне несколько снежных плюшек перепало, хорошо, что без видимых включений, а то потом не только от грязи отчищаться, но и от запаха.

Зато возле дома оценщика все было расчищено, холопы с лопатами и мётлами разбрасывали снег на дорогу, где проезжающие повозки утрамбовывали его до состояния льда.

Нежданный гость хуже татарина. Тут татар не было, то ли перебили всех, то ли они ассимилировались до полного растворения в славяно-финноугорском социуме, но на месте Казани было какое-то княжество. Населявшие те места болгары, а по римским понятиям – гунны, не покорившиеся Империи после смерти Атиллы, были римскими легионами вместе с другими бунтующими племенами оттеснены на северо-восток, где частично смешались с местным населением, а потом пришёл Рюрик и вовсе прогнал не влившихся в общий социум обратно за Урал, на освободившееся место пришли западные соседи – венеды, славяне, финноугры и готы, так что солянка получилась знатная, вот только гостей с монгольских степей в ней не оказалось.

По-хорошему, Драгошич вполне мог и на порог не пустить, приличные люди о своём приходе предупреждают заранее, но видимо, слухи неслись впереди меня, время-то я дал почти сутки на это, так что приняли с распростёртыми объятиями.

– Дядя ждёт вас, – милая девушка с белыми волосами и голубыми глазами улыбнулась мне чуть печально. Везёт мне на улыбчивых людей, прям что не день, так праздник какой-то.

Проводила меня, задев невзначай выступающими частями девичьего тела, покраснела мило.

– Марк Львович, очень рад, – хозяин кабинета чуть не задушил меня в объятьях, впрочем, тут же извинившись за фамильярность, – Беляночка, быстренько распорядись, чтобы нам кофий принесли, вы ведь не откажетесь, ваше благородие, чашечку ароматного напитка испить?

– Не откажусь, – согласился я. Вот, значит, как зовут её. Беляночка. А что, подходит, стройная блондинка, фигурка что надо. Лицо как у порочного ангелочка, черты тонкие, высокие скулы, большие голубые глаза, пухлые губы. Жаль, что уезжаю уже, не то чтобы сердце трепетало от любви, но симпатия определённая возникла, может быть, даже взаимная. – Я ненадолго.

– Время в компании хороших людей бежит незаметно, – философски заметил оценщик, приглашая меня присесть в удобное, хорошо знакомое мне кресло и сам усаживаясь за стол. – А если его ещё скрасить хорошим напитком, то пролетает так, что и не заметишь.

– Золотые слова, Милослав… как вас по батюшке?

– Да просто по имени, мы люди маленькие, на отчество не претендуем.

– Ну и меня тогда просто зовите, как раньше – Марк.

– Премного обязан, ваше благородие.

Я вздохнул. Посмотрел на стройную фигурку девушки, расставляющую на столе чашки с кофе, и вздохнул ещё раз.

– Да будет вам. Я благородием себя недавно ощущаю, ещё не привык. Так что уж помогите мне.

– Постараюсь. Так что привело вас, Марк, к скромному оценщику?

Окинув взглядом кабинет, приметил несколько новых украшений, ещё более великолепную хрустальную люстру и золотую инкрустацию на столе.

– Вот скажите, Милослав, я тут человек новый. Если в этом городке так скромно живут, что мне в столице ждать?

Драгошич усмехнулся.

– Городок как городок. Дома повыше, да мостовые погрязнее, а так всё одинаково. Наш хоть и древний удел, но не у дел, как, впрочем, и все Северское княжество. А вот если в Смоленское переберётесь, к родственникам вашим, там народ побогаче живёт. Опять же, Империя ближе и Пограничье.

– А стоит ли?

– Это уж вам решать. Но вот что скажу, – оценщик хитро улыбнулся и чуть наклонился ко мне. – Говорят, смоленский князь уж очень лют, не чета Северскому. Людишек своих, кто дела мимо казны княжеской мутит, на кол сажает и не смотрит, кто там – боярин или холоп. Для смоленских князей, почитай, все вокруг холопы, хоть и говорят, что все Рюриковичи равны, а есть те, кто равнее. Недаром они Пинское княжество, прабабкой нынешнего князя в приданое принесённое небольшой частью, так и не отдают, уж на что Туровские рядились, и в Княжий ряд жалобу слали, и отвоевать пытались, а все без толку. А северский князь, да продлят предки его годы, хоть и скромен, да людишкам своим щедр, на торговцев как на грязь под ногами не смотрит, а уж колдунам в княжестве почёт да уважение, почти как в Империи.

– Спасибо за совет. Так вот, прямо по вашей части к вам с этим и пришёл. Хочу прицениться, вроде бы наследство мне досталось в Смоленске.

– Неужто травинское подворье? – не слишком натурально изумился оценщик.

– Оно самое.

– А вы, стало быть, действительно из боярского рода…

Я достал из кармана кольцо с печаткой, повертел у оценщика перед носом, убрал обратно.

– Да, – вздохнул Драгошич, полез в ящик стола, достал распечатанный конверт. – Вот, только сегодня утром от брата пришло из Смоленска. Я уж думал, совпадение, но чем леший не шутит, а тут, оказывается, правда.

– А брат ваш?

– Служилый дворянин Кирилл Феофилатович Драгошич, тоже оценщик, – улыбнулся Милослав. – У князя Вяземского служит, они с Фоминскими не очень ладят. Так что, думаю, цену хорошую он у вас выбьет.

– Так вот почему князя так перекосило, когда я фамилию вашу упомянул.

Мы вместе рассмеялись.

– Точно хотите продавать? – оценщик разложил передо мной листы бумаги, занявшие почти треть его немаленького стола. – Смотрите, от чего отказываетесь.

Я пригляделся к местным аналогам фотографий.

Трёхэтажный кирпичный дом, обветшалый и неухоженный, в окружении заросшего сада. Окна большей частью выбиты, а те, что остались, с трещинами. Черепичная крыша заросла травой, потеки воды на стенах говорили о косяках в системе водостока. Основательный такой геморрой, это сколько денег надо, чтобы в порядок его привести.

Однако, судя по выражению лица оценщика, у дома и положительные стороны были. Настолько, что примиряли и с неряшливым внешним (и наверняка внутренним) видом, и с загаженным садом, и с начинающими разрушаться стенами.

– Насчёт продажи, наверное, рано ещё говорить, только на словах пока мне эта развалюха досталась. Смоленский князь небось пока ни сном, ни духом про нового подданного, а без его разрешения, да без решения думы боярской я наследник только в мечтах, – блеснул знаниями местного права.

– Что касаемо процедуры самой, тут верно – неизвестно, как ещё дело повернётся. Хотя раз брат прислал мне это все, значит, считает, что шансы у вас есть. А насчёт дома вы, ваше благородие, поторопились. Дом тут не важен. Место, место и ещё раз место, вот что главное в недвижимости, – многозначительно кивнул Драгошич. – Старый дом можно снести, разрешение на три этажа остаётся в силе, а вот десятина земли в серебряном поясе города стоит дорого, а от дома землица по указу 760 года, который до сих пор действует, не отделяется. Раньше-то дом в медном поясе стоял, но столица растёт, границы сдвигаются, князей все больше, а земли все меньше, вот и превратился домишко рядовой в лакомый кусочек.

– Насколько лакомый? – поинтересовался я. Гектар земли в городе – это неплохо.

– А сейчас прикинем, – оценщик достал лист бумаги, толстую книгу и, сверяясь с её содержимым, стал что-то быстро писать. Ему понадобилась буквально минута, чтобы сделать расчёты. – Пожалуйста.

Он протянул мне лист бумаги, где много цифр со стрелочками создавали впечатление арифметического хаоса.

– Объясните тупому наследнику бояр, сколько это будет в гривнах. Или хотя бы в ауреях.

– Можно и в ауреях, – оценщик улыбнулся, забрал лист обратно, – но лучше в местных медведях, в центральных княжествах ауреи не в ходу, патриотизм, понимаете ли, а гривны – они везде разные. Вот смотрите, главное ваше достояние – земля. Она и пять тысяч золотом может стоить, и семь, как повезёт. Подать за неё платилась исправно, потому как дом к удельному владению приписан был, из его доходов, собственно, и погашалось. А вот обслуживание дома на владельце было, а поскольку имущество выморочное, никто особо им не занимался, у Фоминских своя десятина есть, поближе к княжьему дворцу. Так что налог не вычитаем. Дом можно не считать, он под снос, думаю, что могли украсть из него, все вытащили давно. Да и что там тащить, доски пола, двери, если их оставили, остальное ваш предок на хранение отдал родственникам, так что и люстры, и картины, и даже обивку стен вы получите.

– Было бы что обивать.

– Ну это найдёте. Так что дом – он, считай, только в убыток, раз сносить надо. Это лучше сделать самому, стоить будет недорого, до пятидесяти золотых с вывозом мусора строительного, и ещё столько же ремонт фундамента. Ремонт стены обойдётся вместе с садом в сотню, но если вы все это как скидку покупателю обозначите, втрое дороже встанет.

– А разве оценщик цену на вещь не устанавливает? – спросил я.

– Так на вещь – да, а вот на дома и участки, это только через торги. Мы минимальную сумму прописываем, и следим, чтобы на торгах не обманули, а ещё цену, за которую могут до торгов купить по княжьему изволению, вот как раз шесть триста будет. Но на торгах больше можно получить, может быть даже восемь – восемь с половиной, хотя есть риск получить меньше – бывало, что и по минимальной цене никто не покупал, хотя это редкость, мы перед оценкой всегда учитываем, есть ли покупатели. Но опять же, вам решать. Сами торги стоят сто золотых. С торгов князь берет десятину, с прямой продажи – двадцатую часть, ну а если сам решит выкупить, чтобы наградить кого, то тут вычета не будет, получите полную оценочную стоимость. Советую приложить список вещей, которые вам не нужны будут, старинные люстры со светильниками колдовскими сейчас хорошо идут, по двадцать, а то и тридцать золотых.

– А ваш интерес?

– Оценщик получает двадцать золотых за каждую полную и неполную тысячу при продаже, так что и на эти деньги рассчитывайте.

– Итого пять пятьсот пятьдесят, – прикинул я.

– Пять пятьсот сорок пять. И ещё за сорок пять золотых мы рабочих наймём, чтобы сумму округлить, да проследим, чтобы лишнего не взяли и сделали всё по совести.

– А аукционом не ваш родственник заведует? – поинтересовался.

– Тесть брата. Кстати, и артель, что ремонтом занимается, тоже одному из наших родственников принадлежит, не переживайте.

Я расхохотался, хлопнул рукой по столу.

– Согласен. Может, и покупатель у вас есть уже?

– Как не быть. Сродственник князя Вяземского, Пал Тимофеича, Модест Проклович Мусоргский. Он хоть из рода захиревшего, почитай один остался, но человек не бедный, дом содержать сможет. Готов сумму сразу выложить. А не он, так другие найдутся. Да вы не беспокойтесь, ваше благородие, если мы оценку не так сделаем, да слух об этом пойдёт, наша семья больше потеряет. А то и на кол князь посадит, хотя вот брата моего, как дворянина, четвертовать могут. Да и продавец вы такой, кого обмануть себе дороже, – оценщик кивнул головой, показывая на мои руки, – колечко такое приметное, что аж страшно становится.

Я усмехнулся. На хвастуна не нужен нож, ему немного подпоёшь…

– И сколько по времени, дорогой мой господин Драгошич, по-вашему, будет занимать эта сделка?

– А всего ничего, – оценщик убрал свой гроссбух, потёр крылья носа ладонями, с сожалением посмотрев на пустую чашку кофе. – Вот зима закончится, бездорожье начнётся, и в апреле по имперскому календарю князь делами заняться соизволит. Загадывать не будем, но вдруг и определит вас в наследники, потом дума соберётся, утвердит вас, проверку поляной предков пройдёте, и все, законный наследник древнего рода. Если уж Фоминские вас признали, наверняка на амулете семейном проверку учинили, так что препон я не вижу. Да и князю лишний колдун в подданных не помешает. А как все утрясётся – вот тогда и договор составим.

– Не слишком большая сумма получается, как думаете, не набегут другие желающие под себя подгрести?

– Что-то, – усмехнулся оценщик, показав глазами на потолок, – подсказывает мне, что вопрос тут почти решённый, так что, уважаемый Марк Львович, если к лету названная мной сумма вас устроит и ничего в ваших планах не изменится, то милости прошу.

– А вот сейчас просто поговорили, – хмыкнул я.

– Ну с умным человеком чего не поговорить. Тут кто первый в очередь встанет, тому и достанется, а как с наследством ситуация ваша определится, так от разных предложений отбоя не будет. И ещё…

Он пожевал губами, будто думая, говорить мне или нет.

– Смелее, – подбодрил я актера малых и больших театров.

– По слухам, любят же некоторые болтать, кое-кто из Вяземских, говорят, не очень доволен, что Фоминским Травино досталось за просто так. Уж очень лакомый кусок, да и родни развелось, на всех не то что уделов – деревенек не напасёшься. Но сами Фоминские в фаворе у великого князя Смоленского, его троюродная племянница замужем за удельным князем. А вот Вяземские больше к великим князьям Северским тяготеют, родственники, как-никак, опять же, Жилинские местные – из их рода. Да вы это и сами могли бы узнать, в удельном городе и не такое порасскажут. Так что, возможно, будут вас склонять передумать насчёт села родового, советчиков обычно хватает. Так вы примите совет – не гонитесь за большим.

– Я учту. Кстати, отличный кофе.

– Беляна делала, – хитро усмехнулся оценщик. – Не девушка, а золото. И готовит, и шьёт, а поёт как, заслушаешься. Приданое не очень, отец был хоть и из благородных, но бедных, за матерью её, моей сестрой, много получил, но потом ввязался в одну авантюру, сначала все деньги ушли, а в конце оба вместе с сестрой и сгинули. Одна деревенька осталась хилая, на пять дворов, да сиротинушка. Отца её родичи, Заболоцкие, от девочки отказались, мол, породой не вышла, так мы с братом за девочкой следим, и, если что – поможем, да и у меня детей нет, и колдун-лекарь говорит – не будет уже, так что ей все достанется. Семнадцать лет, замуж уже пора, женихи тут строем стоят, ан нет, учиться хочет, едет в университет этой весной, в Смоленск.

– Приданое – дело наживное, вот ум не наживёшь, как ни старайся, – философски заметил я. – К тому же поёт, танцует и кофе варит. Но ведь вы, Милослав, меня не сватаете?

– Нет, – оценщик серьёзно посмотрел на меня, вздохнул. – Вы, Марк Львович, практически из достоинств состоите. И возраст подходящий, и дар есть колдовской, и покровитель не из последних, и деньги, стоило вам тут появиться, неплохие завелись, и рода знатного, предка вашего великий князь привечал, и Беляна на вас засматривается, мы видим, да и вы вроде на неё, но…

– Но? – покрутил я пальцем, улыбаясь. Девушка хорошая, но жениться в моей ситуации – это точно лишнее.

– Уж очень жизнь у вас беспокойная. Как вверх идёт, так и вниз может упасть, уж не обижайтесь. Беляне кто понадёжнее нужен, чтобы делом одним занимался да жену берег.

– Хорошо, – пожал плечами.

– Что, вот так сразу, не повозмущаетесь, плетей всыпать не пригрозите, за отказ не попросите ничего? – Драгошич говорил вроде смеясь, но смотрел тяжело, даже с каким-то вызовом.

– Нет. Я вас услышал. Девушке голову крутить не буду, обещания пустые давать – тоже. А насчёт просить, Драгошич, тут вы палку-то не перегибайте, – я холодно взглянул на него.

– Простите, ваше благородие. Оговорился. Впредь не повторится.

– То-то, – я встал, останавливая вскочившего из-за стола оценщика. – Провожать не надо, сам дорогу найду.

На лестнице столкнулся с Беляной.

– Уже уходите, Марк Львович? – мило опустив глазки, проговорила красавица.

– Для тебя просто Марк. Ухожу, Беляна, дела срочные.

– Увидимся ли мы с вами?

– Кто знает, – забрал я у прислужки плащ. – Уезжаю через несколько дней в столицу, служба. Хотел бы остаться, но не принадлежу себе, теперь княжий слуга. Но буду скучать.

И выскочил за двери, послав покрасневшей девушке воздушный поцелуй.

Спустившись по ступеням, обернулся, посмотрел вверх – Драгошич стоял у окна, глядя мне вслед. Помахал ему рукой, пусть теперь думает, как дальше себя вести со мной: то ли быдло благородное, то ли жених обиженный. Хотя оценщик не дурак, а я актёр не из великих, так что напускное возмущение моё вполне мог раскусить, ну и ладно. Девочка молодая совсем, найдёт кого получше, только прыгуна по реальностям ей не хватало. Мой удел – недолгие и без всяких обязательств отношения. Вон дядя… семью создал, считай больше тридцати лет друг с другом прожили, а потом исчез, и все, трагедия.

Завтра ещё одно важное дело сделаю, и – жди меня, стольный град Жилин. А через семь-восемь лет – цивилизованный мир. Или, если уж совсем повезёт, дом родной.

Погода стояла отличная, как-никак юг средней полосы, уже стемнело, но фонари над каждыми воротами освещали дорогу в корреляции с материальным положением владельца. Лёгкий морозец, буквально три-пять ниже нуля, практически не чувствовался, я даже плащ не стал застёгивать, так и шёл до пока ещё дома расхристанный, как тут не говорят. Кстати, Христа тут вообще стараются не вспоминать, что-то такое произошло с Церковью, о чём в книгах не пишут, а обсуждать – отказываются. Но судя по отсутствию храмов, с верой в том виде, в каком я к ней привык, здесь не заладилось.

От дома оценщика до подворья Куровых было почти рукой подать, минут двадцать неспешным шагом. Края дорог были завалены снегом и мусором, приходилось идти почти по центру проезжей части, пропуская нечастые повозки, но снег был слежавшийся, подошва у сапожек – ребристая и нескользящая, попадающиеся навстречу мальчишки с пирогами отдавали свой товар за пару медяков, так что до своего флигеля я добрался сытый, довольный и не замёрзший.

Нечего мне делать в этом городишке. Можно было даже контрабандиста не сгонять, в гостинице пересидеть пару дней, но такие вот наезды спускать нельзя, не оценят тут мой мирный нрав. Так что завтра Шуш откинется с кичи, определюсь, что с ним делать, вещички заберу из квартиры в рабочем районе, да и свалю отсюда, надо в Жилине ещё место подыскать для комфортной жизни да с будущими коллегами по работе выпить по стаканчику, пусть расскажут мне про своё житье-бытье, как и чего там делается. Судя по тому, как лихо они тятьевского старичка кокнули и обшмонали, чувствуя себя в своём праве, эти полгода будут весёлыми.

Плюс скоро весна, как там Драгошич сказал: князь делами заняться изволит, на наследника славного рода посмотреть. Пусть смотрит, это удовольствие пока бесплатное, имуществом обрастать не собираюсь, нет такой прям надобности накопления тут делать, золото с собой, наверное, не возьмёшь, а ассигнации эти в других мирах не нужны никому. Знания и только знания, вот что ценится. Нематериальные активы в информационный век куда ценнее материальных. Так что все эти игрища вокруг наследств мне не интересны, надо будет отдать – отдам. Тут лучше быть бедным и здоровым, чем богатым и мёртвым.

Да ещё Ждан с мутной компанией где-то здесь притаился, чувствую. Не просто так Инвар со мной до городишка прокатился, показал, что следят за мной. Ну да и пусть, особо умениями своими я не светил, найду, чем удивить боярина Белосельского, или кто он там – дворянин столбовой? Надо будет – столб для него найдётся, и для всей его гоп-компании, я хоть и слабый, но колдун.

Глава 15

Не успел я отогреться горячим чаем, как пожаловала хозяйка – стоит у дверей, глазами хлопает, прям девочка-припевочка, руки сложила перед собой.

– Тина, рад тебя видеть, – вскочил, подвёл к стулу, усадил.

– С чего бы это? – домовладелица была грустна. Фингал, теперь уже под другим глазом, результат очередной семейной сцены, ещё проглядывал, совсем обленились местные лекари.

– Долг принесла? Ну те три бумажки, которые ты решила мне под видом настоящих подсунуть, – объяснил я в ответ на удивлённый взгляд.

– А… отдам, – Тина поморщилась. – Не будь таким мелочным, я и так с тобой только теряю всё.

– Ну не всё ещё, – я демонстративно оглядел её фигуру. Хоть и не девочка уже, а очень даже ничего. – Вот ты мне объясни, не могу понять, не складывается…

– Что?

– Один раз ты прокололась, на деньги попала. Потом зачем-то торговца этого решила сюда заселить, а ведь пока я здесь живу. Фальшивки мне вон подсунула. Ты – мазохистка?

– Кто? – собеседница решила ограничиться односложными вопросами.

– Это такие люди, которые находят проблем на свою задницу и получают от этого наслаждение.

Тина, вывернув шею, с сомнением посмотрела на свою пятую точку.

– Погоди, – я подошёл к ней, поводил ладонью перед лицом. – Вот так гораздо лучше. В счёт нашей дружбы и взаимной симпатии – бесплатно.

Без жёлтого пятна под глазом она и вправду лучше смотрелась. Хотя грустно-задумчивое выражение так и не сошло с её лица. Вот чего ей от меня надо? Пришлось доставать бутылку наливки, стаканы.

Вот что соединение водорода, кислорода и углерода делает – чудеса, щёчки порозовели, в глазах какой-то осмысленный блеск появился. Того и гляди, я наконец пойму, что ей надо от меня.

– Мефодий пропал, – наконец разродилась она.

Я налил ей ещё наливки, она залпом выпила. Маленькая женщина, куда в неё столько бухла влезает, и ведь ни в одном глазу.

– Я тут ни при чём. Знаешь ли, не до этого было, столичные дела.

– Знаю, – Тина мрачно посмотрела в окно. – Потому и пришла.

– Мефодий был замечательным человеком, – проникновенно так сказал, – тебе никто не сможет его заменить. Даже такой замечательный мужчина, как я.

Тина протестующе икнула.

– Но ты такая молодая, привлекательная и богатая женщина, уверен, найдётся человек, который подставит тебе своё плечо.

– Вот ты спросил, почему мы все время на тебе обламываемся, – неожиданно перевела стрелки лендлордша, – а в зеркало посмотри, вид придурковатый, взгляд наивный, да ещё добрый до тошноты. Такого обмануть просто вот мимо не пройти. Все так думают. Ну и купились, идиоты. А на самом деле ты не такой, ты хитрый и пронырливый, я-то насквозь тебя вижу. Ик…

И пальцем ещё мне погрозила. За что люблю пьяных, у них что на уме, то и на языке. Может, не дожидаться горничной, хозяйка-то посимпатичнее будет, а алкоголь за меня всю работу по обольщению уже сделал.

– Ближе к телу, как говорил галльский писатель Мопассан. Так что с твоим мужем?

– Ушёл. И не вернулся.

– Грустная история. И главное – краткая, – посочувствовал я. – На этом всё? Тогда иди, жди мужа дома. Борщ свари, или что ты там умеешь.

– Ты должен мне помочь, – упрямо заявила слегка окосевшая Тина. – Из-за тебя все мои беды, тебе и ик…

Потрясающе. В любом мире женская логика одинакова. Что бы ты ни делал, как бы ни старался, всегда будешь виноват. Если девушка бросила, потом отравила твою собаку и переехала тебя машиной, после чего сожгла твой дом и заодно любимую коллекцию марок, то это только от того, что все её беды – от тебя. И ПМС тоже придумали мужчины. И женский алкоголизм. Тут бесполезно апеллировать к логике и фактам, решение вынесено изначально и обсуждению не подлежит. Спорить бесполезно.

– Хорошо, – согласился я. – Обязательно помогу. Но – завтра. Приходи с утра, часа в два, а лучше в четыре, чтобы обед усвоился. И сразу все решим.

– Ты думаешь, ты самый ик… умный, – помахала пальцем у меня перед носом собутыльница, – не-е-ет, фигушки, не пройдут со мной эти твои… как их там…

– Хитрости и пронырливости, – напомнил о своих качествах.

– Не важно, – мотнула она рыжей головой. – Будем сейчас искать.

– Ладно, – не стал спорить я, – пойдём.

Встал, схватил её за руку, стащил со стула, провёл по всем комнатам. Везде заглянули – и в шкафы, и под кроватью, и под ванной пошарили, на антресоли её подсадил и держал за бёдра, пока она, стоя на стремянке, там смотрела, нигде её мужа не нашли. Так что я с чувством выполненного долга накинул на Тину полушубок, обул её стройные ножки в сапожки и выставил за порог.

Не успел даже отойти, как в дверь забарабанили. Снаружи раздавались вопли, различались отдельные слова и фразы вроде «Открой, гад» и им подобные, минуты две я подождал, вдруг успокоится и уйдёт, но нет, не суждено было сбыться моим надеждам, пришлось открыть, все равно отдохнуть не дадут. К тому же наверняка дорожка через окно не забыта, а его потом вставлять – стекольщик на ночь глядя работать не будет, ему дела до сумасшедшей бабёнки и её прихотей нет.

Из сбивчивого и полного ненужных подробностей о сложных взаимоотношениях рассказа нетрезвой женщины я понял следующее.

В тот понедельник, когда я, сволочь такая и гад последний, уехал к оценщику и оставил бедных поругавшихся супругов одних, Мефодий с утра встал, натянул подштанники и все остальное и уехал в приказ. Там он пробыл почти целый день, отобедал в трактире расстегаем и ухой, а в четыре часа поехал на служебной повозке проверять торговца, снявшего лавку в предместье. В командировку. Обычно после таких поездок на службу не возвращаются – нет здесь обычая взятки в общий котёл складывать, а потом делить, только отслюнявь половину начальству, остальное тебе княжество на хлебушек оставляет. Размер подношений был известен, и насчёт того, что служивый человек что-то себе лишнее заберёт, никто не беспокоился.

Так что на службе Мефодия никто не ждал.

Тина, думая, что сложные семейные отношения заставят мужа подольше задержаться на работе, тоже не особо волновалась. К тому же пошёл слух, что неприятности у меня, вести об этом быстро расходятся. И как раз к вечеру заявился к Тине торговец с договором аренды на флигель, да ещё с мужниной подписью. Здраво рассудив, что прежнего жильца не вернуть, а деньги лишними не будут, домохозяйка велела Фросе мои вещи вышвырнуть, а нового жильца – вселить. Но тот на вторник вторжение в моё жилище перенёс.

Поэтому Тина спокойно легла спать в гордом одиночестве, заперев свою комнату. Утром проснулась поздно, повозки мужа не было около дома, так что она решила, что тот снова уже уехал на службу. Сбегала в лавку, потом увидела меня и тут же вспомнила, что у сестры что-то важное произошло. Сходила к ней в гостиницу, посплетничала о племяннице и с племянницей полюбовалась колечком самградным, обсудила с родственниками буйного дурака-слугу, причём Кеси хихикала чуть не громче всех над своим непутёвым дружком. Прошлась на рынке по лавкам, купила новые сапожки. И только к вечеру вернулась домой.

То, что повозки снова не было, её вообще не удивило. Значит, задержался на работе, стервец, или у полюбовницы весело время проводит. Ещё один повод лицо расцарапать.

В среду, то есть сегодня, как раз, когда я снова куда-то уехал и оставил её одну, прибежал служка из приказа, выяснить, отчего это Мефодий Куров, собака такая, второй день на службе не показывается и не растратил ли он подношение торговца на свои никчёмные цели.

Ни друзья его, ни собутыльники в трактире о Мефодии ничего не знали, не видели и не слышали, а поскольку до пятницы времени ещё было много, то и не беспокоились. Так что с этой стороны поиски никаких результатов не принесли.

Сунулась было к местной мафии, но там прямым текстом ей заявили, что дел никаких с ней и с её мужем иметь не хотят, помогать не будут, но и мешать тоже, мол, дорожки их идут параллельно и лучше для всех, чтобы не пересекались. И что в конторы наёмников, к трактирным вышибалам и охране торговцев, случайно свободным в этот день и вообще в любые дни, ей тоже лучше не обращаться.

Стольничий приказа только руками развёл недоуменно да дал адрес торговца, к которому Куров в понедельник вечером поехал. Пообещал, что пока места лишать пропавшего сотрудника не будет, но и затягивать с поисками не советовал, желающих на хлебную должность много, только намёк дай, очередь выстроится. А за Мефодием ещё должок остался немалый.

Разбойничий приказ от поисков отказался напрочь. Вот если бы товар пропал, заявили там несчастной брошенке, или кто из важных людей, или времени бы прошло достаточно, месяц там или два, то бросились бы искать что есть мочи, а так нет, не могут, устав у них не позволяет ценных работников по всяким мелочам гонять. За деньги – пожалуйста, хоть завтра, но сегодня нет на ночь глядя дураков по темным углам шариться.

Ну что тут сказать.

Я лапшу разгрёб руками на ушах своих…

И спросил почти вдову, чем я-то могу ей помочь.

– Мы должны срочно найти Мефа, – Тина посмотрела на меня жалобными глазами, нет, такому взгляду я не мог отказать. Ещё лет пятнадцать-двадцать назад не смог бы – второй мозг не позволил. Но с тех пор много чего произошло, приоритеты в организме расставлены, так что я посоветовал ей отправиться спать, мол, утро вечера мудренее, а завтра, как только проснусь часа в четыре дня, так и поспешим на поиски.

Но если женщине что-то взбредёт в голову или ей кажется, что туда что-то забрело и бьётся в пустоте, бесполезно пытаться её переубедить. К тому же самому стало интересно, куда меня с таким упорством собираются затащить. То, что не в постель, печально, хотя на этот вечер у меня уже был вполне устраивающий меня вариант.

Я сделал последнюю попытку – спросил Тину, откуда она знает, куда нам вообще надо ехать, если никто не согласился ей помочь. Как оказалось, от физической и материальной помощи действительно все отмазались, а вот информацией начальник мужа поделился. Эта служебная повозка, на которой Мефодий отважно отправился за мздой, имела встроенную функцию автопилота, ещё один кирпичик в скудную постройку моего понимания здешней цивилизации. Повозка обладала способностью возвращаться в служебное стойло, отмечая, где именно её оставил последний водитель. И этот адрес не совпадал с адресом торговца, который уже был у Тины, то есть хотя формально ничего ей столоначальник важного не сообщил, но фактически подтвердил две вещи: во-первых, место поездки и место пропажи не совпали, и после торговца Мефодий – или его бездыханное тело – поехал ещё куда-то, а во-вторых, начальство действительно не стремилось искать одного из своих сотрудников, хотя все возможности для этого имело.

Отправил Тину домой – собираться, договорились встретиться через пятнадцать минут у мужниной повозки, которую она пригнала со служебной стоянки домой. Предусмотрительная женщина, муж мужем, а имущество на чужой территории и заиграть могут.

Безутешная женщина очень торопила меня, словно не она тут почти час сидела и грузила меня ненужными подробностями, но опять же – спорить я не стал. Некогда. Спросил только, потянет она сто золотых за помощь, или мне лучше заняться ужином. А как иначе, я же хитрый, пронырливый и ещё жадный.

– Десять, – отрезала покинутая жена, – если не найдём или если этот гад жив-здоров и просто прячется от меня. А вот если что опасное найдём или труп его – сто.

Поскольку названная сумма возражения у сторон не встретила, выставил нанимательницу за дверь и занялся экипировкой.

Натянул такт-костюм, он хоть и разряжен, но пассивная броня тоже броня. Проникающее действие выстрела или удара ножом остановит, ну а переломы или гематомы я уж как-нибудь подлечу. Накинул сверху полушубок, пожалел, что хапу оставил в схроне, пришлось взять боуи с парадными ножнами, пока враги будут смеяться и любоваться, я им улыбку и восхищённый взгляд плазмой прижгу, чтобы навсегда зафиксировать эти чувства.

Надел инореальные ботинки, они все-таки гораздо удобнее и практичнее местных изделий, а сейчас эти качества куда важнее внешнего вида. Ботинки только с виду были лёгкие, а так в них в мороз совсем не холодно.

Раз Тина согласилась на такую сумму, за которую разбойный приказ перерыл бы половину города, значит, считает, что отдавать ничего не придётся. Вон колдун у старосты покойного готов был в ночь ехать за десятку, а тут, считай, как десять колдунов я стою, если вдруг война. Даже приятно. Везут меня на убой? Можно отказаться, не ехать, не такой уж я камикадзе. Но все равно поеду, стоит определиться, кто хочет меня достать. Не так уж тут много людей, которым я перешёл дорогу. Команда Белосельские – Тятьев– Пырьев на первом месте. Вяземские на втором, нет наследника, нет проблемы, хотя тут спорно – уж очень мало времени прошло. Но Драгошичей со счетов не сбрасываю. Ну и сама Тина тоже на меня зуб имеет, не знаю, как тут по понятиям живут, да и вообще об этом смутное представление имею, это Гуревич с криминалом на той Земле все возился, адвокат дьяволов. Но сдаётся мне, что в воровском мире не принято спускать такие вещи всяким лохам и терпилам.

Был ещё четвёртый вариант, невероятный: а вдруг как Мефодий действительно пропал, случилось что с человеком, например, от размера взятки впал в радостный экстаз и из него не вышел. Но не бывает такого, чтобы человек жил-жил на откатах, а потом вдруг взял и потерялся. Некуда тут бежать, границы все магическими барьерами перекрыты, порталы – в основном для одарённых, а в таких сомнительных качествах служащий торгового приказа замечен не был.

Так что съезжу, посмотрю; риск есть, но не такой уж большой, захотели бы убить, пристукнули во флигеле – тут место тихое, полог тишины для знающего мага поставить – так раз плюнуть, и вообще завтра Шуш откидывается, а друг он мне или враг, не знаю пока. Спокойнее будет, если за спиной пустота. Или ховер-танк охраны, но тут с этим не очень сейчас.

Тина была готова через пятнадцать минут – ровно секунда в секунду, под меховой шубейкой угадывался все тот же сексуальный кожаный костюм, в котором она растопила моё сердце ещё недавно и отдала за это повреждение организма много-много золотых монет. Эх, червончики, мои червончики… Возможно, сегодня их станет ещё больше, или те, которые уже есть, так и не дождутся своего владельца, отойдя или к князю Жилину, или к Фоминским, кто проворнее и убедительнее окажется. Тут уж как карта ляжет, кому-то из нас троих точно повезёт.

Воровка снарядилась основательно, был в наличии и плащ с антимагией, и такие же перчатки, и гогглы на всякий случай, на заднем сиденье валялась сумка, в которой что-то позвякивало, думаю, из этого можно стрелять или этим можно резать. Вид у женщины был сосредоточенный, завязанные в хвост роскошные рыжие волосы, поджатые губы, строгий взгляд прекрасных глаз. Влюбился бы, как малолетка, вот только погода не располагала, и вообще у меня на сегодня другие планы были изначально.

Тина села за руль, нажала на кнопку возле рычага, ворота распахнулись, и мы выбрались на улицу. Удобно, мне такого пульта не дали, только для себя, значит, держат. Ладно, повезло им, что я уезжаю на другое место жительства, а то бы припомнил и это тоже.

Мефодий толк в местных автомобилях знал, повозка его была чуть ли не лучше, чем у розыскного дьяка, кожаные сиденья с меховыми накладками, усиленный двигатель, позволявший мчаться со скоростью аж в пятьдесят километров в час. А главное – металлическая рама, утяжелявшая экипаж, но зато придававшая ему необходимую прочность и осадку, с ней по укатанному снегу повозка уверенно держала курс. За это приходилось платить мощным двигателем и увеличенным количеством кристаллов в батарее, но видимо скромный чиновник мог себе такое позволить, он же ещё и рантье, квартирку сдаёт. Слуги народа, они такие – себя не забывают, глядишь, скромный чиновник на голой зарплате, а у него и дом в три этажа рядом с Москвой, и поместье в европах, и десяток машин премиальных марок, а может, и квартира на Остоженке. Везде всё одинаково.

Народ по вечерам дома сидел, в это время мало кто по улицам шлялся, так что через десять минут мы выбрались из пятна основной застройки и покатили к выезду из города. Нужный нам торговец жил за околицей, в предместьях, что само по себе было странно, деловые люди старались селиться ближе к центру, так и солиднее, и к власти ближе, а власть – она не просто так сидит, она подскажет, если надо, подсобит в нелёгком коммерческом деле за долю малую. Другой же адрес был ещё дальше, от города километрах в двадцати.

На полном ходу, обгоняя ветер, мы выскочили за дорожный пост, бедолага, дежуривший в такую холодину, даже не вышел на улицу. Возле шлагбаума стояла корзинка для монет, для верности на приколоченной доске была нарисована стрелка и стилизованная серебряная монета в один рубль – так и написано было, один рубль, для грамотных. А для неграмотных нарисовано чудовище, долженствующее изображать рысь. Можно было бы выйти, помахать колечком заветным, но вылезать из тёплой машины, тащиться по снегу и орать на ни в чем не повинного солдата не хотелось. Да и не те расходы, чтобы из-за них переживать. Едва монета звякнула, шлагбаум поднялся, и мы помчались дальше, по кое-как вычищенной дороге, освещаемой через каждые сто метров светящимися шарами. Они, скорее, выполняли роль ориентира, чтобы мы направление не потеряли, фонарь с отражателем на премиальном авто освещал дорогу на полсотни метров вперёд.

Славгородско-Жилинская трасса уходила вдаль, я уже нацелился через час увидеть столицу, но тут повозка резко повернула влево, так что меня бросило на борт повозки, и покатила по едва заметной дороге. От города мы отъехали не меньше чем на пятнадцать километров, либо Тина так хорошо знала окрестности, либо уже не раз тут бывала.

– Знаю я эти места, – подтвердила она мои догадки. – Родственники мужа живут неподалёку, деревня Куровка родовая, иногда, пару раз в год, по праздникам, выбираемся к ним. Непонятно, почему он решил сюда поехать.

– Так, может, он у них и остался?

– Может быть, – с сомнением протянула Тина, – учитывая, что Меф их терпеть не может. Не те у них отношения, чтобы ночевать, сколько помню, всегда в тот же день возвращались, после того как переругаются там все вдрызг. Семейка склочная, Меф среди них один приличный был.

Не сдержавшись, я рассмеялся. Это вот «Меф» звучало прикольно, если толстячок жив, так и буду его звать при случае. «Эй, Меф, сегодня день квартплаты. Денег нет, но вы держитесь там».

Меж тем Тина остановилась, сверилась с бумажкой, потом со знакомой мне картой-навигатором, на которой автопилот служебной машины оставил отметку, поводила пальцем, пробормотала что-то и уверенно поехала дальше. Недолго. Метров через двести свернула к строениям, обнесённым длинным забором, чуть ли не в километр длиной, к ним вела широкая чищеная дорога, хорошо освещённая, видно было, что за подъездными путями ухаживают и присматривают. И за путями, и за путниками, мы уже два сигнальных барьера проехали.

– Склад купца Перфильева, – объяснила она мне. – Тут он перевалочную базу держит, в городе дорого такое помещение под товары снимать, а здесь, считай, бесплатно, помещения огромные, это он в ширину поменьше, чем туда дальше идёт до самого леса. Тут ночью только охранники сидят, если они что видели, поспрашиваем.

Наивная галльская девочка. Не сочетается этот образ с ночной воровкой, способной выкрасть ценности из колдовской ловушки и потом ещё бомбу подложить. Ну да ладно, на такие мелочи обращать внимания не стоит.

– А охранников много?

– Да не очень, может, человека три-четыре, – Тина пожала плечами, – красть тут особо нечего, уголь, масло в бочках, ткани навалом в рулонах, металл, из глиняных и стеклянных изделий много чего есть, все тяжёлое, на руках не вынести. Дальше вокруг целина, на подводах не подобраться, это единственный путь, так что, если кто подъедет из татей, охрана только знать даст, вот тогда отряд перфильевский сюда примчится, сам-то купец тут неподалёку живёт, в Куровке. Это Мефодия родни деревня, они из дворян, но худородных, прапрадед удельного князя деревеньку пожаловал за какие-то заслуги, ну и дворянство заодно. Очень Мефодий этим гордился. Перфильев сам из крестьян, старостой был, а потом вон как развернулся, считай, часть торговли местной держит для славгородских заводов и мелких ремесленников.

Все это она рассказывала, мастерски паркуя повозку. Они тут и задним ходом могут.

Вход на территорию преграждала невысокая изба – рубленная из толстых брёвен, с черепичной крышей и маленькими тёмными окошками. Она была встроена в забор, так что кирпич прерывался деревом – на мой взгляд, аляповато, волне можно было бы кирпичное строение сделать. Но раз сделали деревянное, значит, какой-то смысл в этом есть.

Тина подтвердила, мол, в этой избе документы хранятся по товару, как кто приезжает, сразу сюда идёт и всё проверяет. И если что, приказные люди какие нагрянут или конкуренты решат выкрасть ценные бумажки, заклятья огненные избу поджигают, и все улики сгорят. Так уже несколько раз было, деревянное строение восстановить быстро, а вот с каменным намучаешься.

Я усмехнулся, надо же, аналог жёсткого диска и действия при проверке полицией. Подать напряжение и сжечь. Казалось бы, веди дела честно, и не придётся вот таких телодвижений делать, так нет, лучше бизнес и документацию с нуля начать.

Перед избой, на большой площадке, стояло ещё две повозки, одна большая – метров шесть-семь длиной, с таким же прицепом, а другая поменьше. В повозках никого не было, и, судя по наметённому снегу, стояли они уже давно, не меньше нескольких дней.

– Выходим? – рыжая Курова решительно распахнула дверь со своей стороны.

Я пока из повозки вылезать не собирался, развалился на сиденье.

– В чём дело-то? Марк, нам пора идти, вылезай.

– А зачем ты меня сюда притащила, – резонно заметил я, – если это склад твоих родственников? Шла бы сама, ты тут своя, все тебя знают. Тут охрана, я только мешать буду.

– Страшно мне одной, – призналась слабая женщина в чёрной кожаной одежде, держа в одной руке гогглы, а в другой дерринджер, такой же прям как у меня. – С родичами мужа я не очень лажу, а самого его нет, он бы с охраной договорился. Но, как понимаешь, мы тут именно его и ищем, когда найдём, тогда и будет договариваться, если жив ещё, а пока самим придётся. Перфильев уже две недели как в Северск укатил на Сатурналии, и будет только после Коляд, дней через пять, не раньше, каждый год уезжает, и отряд его почти весь вместе с ним, для охраны. Сам-то он обычно деньги с собой везёт немалые, все через банк не переправишь, разные делишки тут делаются. Склад закрыт с самого Карачуна, до Турицы никто новые товары завозить не будет, а основные покупатели только после Интры пойдут. Я забыла, что ты неместный, таких простых вещей, может, и не знаешь. Вы что там, в Пограничье, традиции не блюдёте?

– Ещё как блюдём, – заверил я уроженку Империи. Читал же про эти праздники, вместо рождественских и новогодних, что прям до 7 января длятся, да как-то из головы вылетело. Точнее говоря, выбили, спасибо тятьевским прихвостням.

– Поэтому тут кроме охраны нет никого, – продолжала уговаривать меня Тина. – А посторонних звать не хочу, и так разговоры пойдут, что муж от меня сбежал, стыда не оберёшься. Ты же человек пришлый, сейчас здесь, а завтра уедешь далеко. И вообще, десять золотых на дороге не валяются, иди уже, отрабатывай.

– Ладно, – пришлось вылезти на холод. Хорошо быть недоверчивым, время для отдыха появляется. – Пойдём, пнём твоих охранничков, спят небось. Вон, окна тёмные, никто встречать не выбегает.

По мягкому снегу, тонким слоем покрывавшему площадку, мы дошли до избушки. Света в окнах и вправду не было, я приложил глаз к стеклу, вгляделся в темноту помещения. Свет от горевшего над площадкой светильника хоть и освещал все еле-еле, но мешал своим отблеском. Я приложил ладони к стеклу, закрылся от света, все равно ничего не видно.

Дверь отворилась легко, словно и не учили местных запираться. Зашёл в большую комнату – аналог нашей проходной внутри был одним большим помещением, где-то восемь на восемь метров, лавки по стенам, шкафы на противоположной от входа стене, посреди комнаты каменный столб диаметром меньше метра, невысокий, мне по грудь. От столба ощутимо тянуло теплом, видимо, какой-то аналог печки, только без дров. И точно, пригляделся, внутри чувствовалась магическая энергия, не иначе как кристаллами обогреваются, что-то как-то слишком роскошно для охранной братии, даже Куровы дома свои и флигели углём топят.

Четыре стола, по два друг напротив друга, с табуретами, видимо, предназначались для отсутствующей охраны. Или для приказчиков, гадать смысла не было. Между шкафами находилась ещё одна дверь, наверняка ведущая внутрь, на территорию.

Зажжённый светляк осветил большую часть комнаты, я сделал яркость побольше, развесил ещё четыре по углам, одного на такую площадь не хватало. Вроде тихо, не спрятался никто в шкафах и под столами, специально нагнулся, проверил, посветил направленным светом. Если кто и притаился, то в костюме-невидимке.

– Никого нет, – повернулся я к вошедшей вслед за мной Тине.

У неё был шикарный момент напасть на меня, пока я стоял, повернувшись спиной, но почему-то этого она не сделала. Наоборот, сейчас я занимал её меньше всего. Она сидела на стуле, вчитываясь в какой-то листок бумаги, валявшийся на столе. Некоторое время молча шевелила губами, школа тут явно не на высоте, не учат читать про себя, потом бросила лист обратно на стол, распахнула один из шкафов и со знанием дела начала перебирать бумаги. Полки были заполнены наполовину, и, если она вот так все решит просмотреть и проверить, мы тут до утра проторчим, это ведь только первый шкаф, ещё три таких же.

– Посвети-ка мне, – приказала она. Ого, кто-то тут пытается доминировать, власть свою показать.

Ладно, помочь было нетрудно, подошёл, подвесил один светящийся шар прямо над ней на потолок, другой, поменьше – на дверцу шкафа, благо схема работала автономно. Той энергии, что я в них вложил, хватит минут на тридцать, на мой взгляд, достаточно, да и энергия тоже денег стоит как минимум по цене продуктов, на неё затраченных, а мне отдельно за это не платят.

Меж тем дамочка увлеклась. Она выхватила несколько листов, отнесла их к столу и начала двигать в одном ей понятном порядке, подсветка у стола включилась сама, так что моей помощи не требовалось. Оставалось только сесть на лавку и наблюдать, как гибкая фигурка мечется от шкафа к столу, покрывающемуся бумажными листами. Судя по цифрам, это явно были какие-то расчёты или отчёты.

Делать мне особо нечего было, стоял, смотрел, ждал. Отхлебнул из фляжки.

– И мне дай. – Не глядя протянула руку.

Босс всегда прав. Тем более что абрикосовый бренди, настоянный на горьком миндале – он не только согревает, но и хорошо прочищает мозги, все-таки шестьдесят градусов. Может, вспомнит кое-кто тогда, зачем мы сюда приехали. А что там синильная кислота в солидной концентрации присутствует, так мне лёгкие отравления не грозят, а другие пусть сами следят за своим здоровьем.

И что в таких общественных местах вряд ли хранят важные бумаги.

Но Курова так не думала. Она натаскала бумаг, нашла несколько, наверное, самых важных, достала стилус из стола и начала что-то помечать. А потом и считать.

Помню, в первый же день в Славгороде меня поразил калькулятор у торговца. Не привычная коробочка с кнопками и экраном, а пластина, на которой писалось выражение, и она выдавала ответ. Вот этим Тина и занималась. Она достала калькулятор вслед за стилусом и начала что-то там выписывать, складывать, вычитать и делить. Получающиеся ответы она записывала на полях бумаг, сравнивала с тем, что уже есть, и очень сильно хмурилась.

По моему внутреннему таймеру прошло двадцать минут, прежде чем Тина отвлеклась от разложенного на столе пасьянса и проверки работ приказчиков мужниного бывшего холопа.

– Вот сволочь, – повернувшись ко мне, заявила она. – Гад. Подлец.

– Да не ты, – махнула рукой на мой недоуменный взгляд, сложила разрисованные листки в аккуратную тоненькую стопку, свернула и спрятала. – И тебя это не касается. Наши семейные дела.

– Хорошо, – согласился я. И решил напомнить о других семейных делах. – Мужа будем искать? Или все что надо, уже нашли?

– Мужа… да… – словно только что вспомнила, зачем мы тут вообще находимся. – Обязательно. Идём, он наверняка на территории где-то. И когда я его найду…

Я не стал выяснять, что она с ним сделает, женщины на этот вопрос отвечают однотипно. Или просто убьют, или сначала отрежут яйца, потом убьют. Второй вариант предпочтительнее – чтобы помучился перед смертью, осознал свою ошибку и больше так не делал. До самой смерти.

– Но ведь это опасно наверняка. Да?

– Нет тут ничего опасного. Охранники, я уверена, пьяные валяются, эта мразь вместе с ними напился в дрова, так что справишься одной левой.

– Тогда давай я тут посижу, – предложил я. – Раз никаких причин волноваться нет, то чего там толкаться-то вдвоём, неудобно. Иди и сделай сама то, что нужно.

– Пятнадцать.

– Ладно, – поднялся я. – Умеешь найти нужные слова. Двадцать, и идём.

Тина смерила меня презрительным взглядом, кивнула и подошла к двери. На меня посмотрела, мол, давай отрабатывай пайку.

Я изобразил нечеловеческое усилие, пытаясь открыть дверь. Взорвать бы её к чертям собачьим, но нет, чужое имущество, так что только обычное физическое воздействие.

Однако дверь была заперта на совесть, я её и потолкал, и подёргал за ручку, и постучал – вдруг кто снаружи держит, нет, без толку. Дор клозет, туалет закрыт. Логично, не должен склад напоминать проходной двор, а то растащат все, халява, она облегчает вес переносимого груза в несколько раз.

– Погоди, тут не так надо, – Тина отпихнула меня, порылась в своей сумке, достала кольцо с нанизанными на него проволочками, крючочками и стерженьками, что-то там повернула в замке тонкой спицей, нажала на рукоять. Спрашивается, чего ждала.

Дверь все равно не желала открываться, что-то её держало или кто-то. Навалившись вдвоём, мы с трудом, кое-как отодвинули препятствие, подпирающее дверь снаружи.

Это было тело в чёрном кафтане, лежащее в засохшей уже луже крови, вытекшей из разорванного горла.

Глава 16

Меня слегка замутило, хотя только недавно трупы видел. Даже пришлось на себя схему антипохмелина наложить, хотя она на это не рассчитана, но справилась.

А вот для Тины, казалось, такие вещи – дело обыденное. Она присела возле трупа, поводила рукой по одежде, практически приказала подсветить рану и что-то там рассматривала, нацепив гогглы.

– Больше суток лежит, – сообщила она мне. – Странно, что охранные заклинания тревогу не объявили. В таких случаях обязательно в разбойный приказ идёт послание, на каждом охраннике амулет должен быть.

Амулет, видимо, вместе с куском горла оторвали. Вообще, поводов доверять спутнице у меня не было, но в этом вопросе она разбиралась лучше, чем я, так что мне оставалось только кивнуть, озираясь по сторонам.

Дверь избушки выходила к группе строений с системой проездов и надземных переходов. Между строениями и забором во всю его длину было свободное пространство шириной метров в двадцать, похоже, никто в отсутствие хозяина его уборкой не занимался. Если наружные подъездные пути были расчищены, то здесь намело сантиметров двадцать-тридцать снега, и только тропинка от проходной до центрального входа в строения была протоптана, неширокая, но ходили по ней регулярно. Она тоже была занесена тонким слоем снега, нападавшего за пару дней, на ней чётко были видны следы, ведущие от забора. И не было следов, ведущих в обратную сторону.

Вокруг трупа было натоптано, снег примят примерно в круге диаметром метров пять, словно тут боролись и катались по земле несколько человек. Потом почти все поднялись, потоптались и ушли. Но это не объясняло разорванного горла, ткани были выдраны, потемневшие ошмётки мяса и хрящей свисали по бокам раны.

Я пригляделся повнимательнее, зажёг ещё один светильник прямо надо лбом умершего, искажённое гримасой ужаса лицо стало ещё страшнее. В центре лба торчал тонкий металлический стерженёк, возвышающийся над кожей не больше чем на сантиметр. Непростой, от него расходились в разные стороны фиолетовые прожилки.

– Погоди, – я остановил Тину, потянувшуюся рукой к игле. Она же в гогглах, неужели не видит, что с этим что-то не то.

– Что ещё?

– Игла странная какая-то. – Я, как смог, описал ей то, что увидел.

– Нет, не знаю такое, – спутница мотнула головой, не переставая следить за окрестностями, – тут колдун нужен, настоящий, не такой как ты, хотя спасибо, что предупредил. Трогать не будем, идём по следам, тут уже давно все закончилось. Никто нас сутки в засаде ждать не будет, не беспокойся.

– Опасно тут, – поёжился я. – Может, стражу вызвать?

– Что, так просто готов отказаться от сотни золотых? – не отводя взгляда от входа на склад, тихо проговорила Тина.

– Жизнь дороже стоит.

– Надо же, вспомнил. Ещё раз повторяю, смотри, тело давно закоченело, те, кто его убил, сбежали. Нам надо только зайти внутрь и кое-что забрать, а потом сразу обратно. Тебе сотня, мне – прогулка, все честно.

Ну да, про Мефа уже речи нет. Как говорится, а был ли мальчик. Я ещё раз нагнулся к лицу трупа, что-то мне в этих прожилках показалось знакомым. Бывает такое – видишь что-то и кажется, что доводилось подобное раньше встречать. Хорошо, что память у меня теперь почти фотографическая, сбоит ещё пока, но запоминание на уровне.

– Насмотрелся? – насмешливо осведомилась напарница.

– Да, – я поднялся с колен, отряхнул штаны от налипших кровяно-снежных комочков. Показалось мне или нет, но прямо в центре стерженька горела маленькая синяя искорка, из которой вот эти прожилки и расходились. Может быть, отблеск от светляка, а может и то самое, что я уже встречал ночью в лесу. Проверять не хотелось и заранее пугать спутницу – тоже, тут этой Синей смерти, как смерти, боятся.

– Тогда идём, помощничек.

Тихо, озираясь, мы подобрались ко входу. Дверь была заперта, но для опытной взломщицы открыть её не составило труда, я даже и помогать не пытался.

Длинный коридор уходил в глубину здания, прерываясь метрах в сорока поворотом, по обеим сторонам шли двери, на потолке тускло горели светильники. Пол, покрытый какой-то мягкой тканью, отлично скрадывал шум шагов. Тина, похоже, здесь отлично ориентировалась. Мы прошли несколько закрытых дверей и остановились перед четвертой слева.

– Комната охраны, – шёпотом пояснила напарница, – обычно тут сидят. Кажется.

Она толкнула дверь, та легко поддалась и со скрипом открылась.

В просторной комнате стояли диван, высокий, до потолка, стеллаж, шкаф с резными дверцами и два стола с креслами. На диване лежал мешок, а вот оба кресла были заняты.

Трупами.

Двое в таких же кафтанах, как у виденного уже мертвеца, сидели, откинувшись на спинки, практически в одинаковых позах. Хорошо хоть у этих шеи были целые, а вот во лбу торчали такие же иглы. Тина подошла к одному, потрогала за руку.

– Эти тоже уже больше суток.

И принялась рыться на стеллаже. А я подошёл к правому столу. Сначала осмотрел охранника, тощий парень с удивлённым лицом сидел, словно заснув в кресле. Внимательно рассмотрел иглу, торчащую посреди лба. Видимо, на улице мне показалось, тут никаких синих искорок не было.

Всю столешницу размером два на два метра занимала карта. Там была и дорога из Славгорода в Жилин, и ответвление на Куровку, и дорога к самому складу. Ну, собственно, и сам склад занимал большую часть площади карты. Изображение было накрыто стеклом, и в его толще светились огоньки и чёрточки. Я примерно догадывался, что они означают. Вот эти красные – это те магические барьеры, через которые мы проезжали. Я дотронулся до одной из меток, она поменяла цвет на зелёную. Ага, вот значит, как тут охрана следит за порядком.

Зелёных меток на карте было много, красные – только по ходу нашего с Тиной продвижения. Я погасил их одну за другой, теперь, если кто чужой двинется по нашему следу и я в это время буду здесь, то смогу отследить.

– Молодец, разобрался, – Тина бросила взгляд на карту, – только это бесполезно, будем уходить, они снова зажгутся. Тут надо, чтобы старший охранник подтвердил.

Резонно. Я вернулся к изучению плана местности.

Мы находились в основном здании, оно занимало большую часть территории. Вход в него находился в левой части здания, шедший от него коридор, доходя до половины длины строения, расходился в разные стороны – совсем короткий аппендикс влево и длинный, до наружной стены – вправо. Двери, которые мы прошли, и помещения были прорисованы – шесть комнат с одной стороны, шесть с другой, мы находились в четвертой от начала, две красные круглые метки в нашей комнате я попытался превратить в зелёные, не получилось. Подсадил ещё моргающую оранжевую искорку, теперь видно, где мы.

За стеной после развилки находился собственно склад, разделённый на шесть частей, внутренних стен в каждой секции не было, или они на карте не обозначались. А вот боковые коридоры вели в другие небольшие помещения. По периметру главного здания расположились ещё восемь, поменьше, каждое делилось на две неравные части.

Я попробовал приблизить изображение, но оно оставалось статичным, хозяин склада поскупился, карты с изменяющимся масштабом тут давно в ходу были, только стоили дороже.

Кроме нас, никаких круглых отметок на карте не было, когда Тина ходила по комнате, что-то перебирая и перекладывая, одна из красных искорок перемещалась. Беспокоило только то, что охранники не обозначались никак, значит, либо мертвецы не получают собственных маркеров, либо дружественные владельцу цели на карте не видны.

– Ага, вот оно где, – радостно воскликнула воровка, ткнув пальцем в лист бумаги, – нам нужен склад номер шесть. Доступ в него… так, где же доступ. Успокойся, Марк Львович, заберём то, что мне нужно, и сразу отсюда уйдём.

– А как же любимый Меф? – поинтересовался я.

– Ну его два дня дома не было, отдохнула хоть нормально. Да и нет его здесь наверняка, на карте все посетители видны. Небось, сбежал куда-то, испугался, что делишки его тёмные раскроются. Сволочь трусливая.

Она подошла к столу, что-то там подвигала под столешницей, по краю стекла засветились стрелки и цифры. Тина нажала на цифру 2, изображение поменялось – теперь часть помещений показывалась как бы в фоне. Второй этаж привнёс в план надземные коридоры и почти скрыл подъезд к складскому комплексу. Но все метки остались на месте, только цвет стал более приглушенным. Меж тем моя спутница дошла до цифры 4 и на этом остановилась. Или этажи кончились, на первый взгляд высота зданий была метров десять, или цифры с номером этажей никак не коррелировали.

– Нам нужно подняться на третий этаж, пройти по коридору, выйти в переход и оттуда уже в угловое здание. Ты как хочешь, красавчик, но на улицу пока лучше не выходить.

Ого, я уже красавчик. Ну да, за сотню золотых всяких там невзрачных личностей нанимать не будут. Тина, найдя местонахождение того, что ей нужно было, стала вести себя с налётом высокомерности и покровительственности. А мне, простому боярину, обидно было такое отношение. И вообще, нам совсем лучше никуда не выходить, три жмурика – это как раз вся охрана, неизвестно, кто теперь шляется по складу кроме нас. Я бы гораздо увереннее чувствовал себя, если бы тут был отряд стражи из разбойного приказа, человек так в пятьдесят. Именно это Тине и заявил.

– Что ты такой пугливый? Посмотри на карту, тут нет никого, если бы кто чужой ещё на территории был, тут красные огоньки горели бы. Свой – белые. А так только мы. Ночь, пустое здание, тишина. Романтично, правда? Не будь я замужем, уж ты бы не отвертелся.

Хорошая шутка про пропавшего мужа, правда?

Тина порылась в карманах охранников, ничуть не смущаясь их состоянием, достала небольшой цилиндрик с синим камушком.

– Общий ключ, – пояснила она, – взламывать все замки слишком тяжёлое занятие для хрупкой беззащитной женщины.

– Ну отчего же беззащитной, – парировал я, – сто золотых за охрану.

– Получишь ты свои деньги, получишь, – напарница наконец перестала перебирать бумаги и какие-то куски камней, даже в мешок, тот, что на диване валялся, залезть не поленилась, но вроде все нашла, судя по её удовлетворённому виду.

– Значит, мужа твоего искать не будем? – уточнил я под конец.

– Если по пути наткнёмся на него, обязательно найдём, – Тина ткнула в угловое строение, по диагонали от нас, там мерцал крохотный, не замеченный мной зелёный огонек. Я пригляделся – не один, там два огонька было, и как я их пропустил? – Видишь, вон он где, подлец, прячется. Да еще и с кем-то. Вот взгляну в глаза его бесстыжие, только сначала нужные вещи найду.

– Сразу-то почему мы его не увидели?

– Так ведь хозяин на самом деле он, – нанимательница пожала плечами. – Откуда у Перфильева столько золота, он же большую часть Куровым отдаёт, закуп. Мефодий за порядком и следит. Если здесь охрана – мертвецы, а он жив, значит, решил себе к рукам ценный груз прибрать, ни с кем из родни не делиться, повозки вон приготовил снаружи. Но ничего не получится у него. Их двое, и нас двое. Все, не бойся, глубоко вдохни и пойдём. А то я уже сомневаться начала, стоило ли тебя брать. В прошлый раз ты посмелее был.

Похоже, меня втянули в какое-то мутное дело. Ладно, двое на двое или трое против одного меня, поборемся. Даже интересно стало, не просто так ведь сюда в ночь ехал.

У охранников было оружие, но при беглом осмотре я решил остаться при своём дерринджере, благо зарядов хватало. Вместе со скромными способностями, которые всегда со мной, и уроками стрельбы рыжего сержанта шансы мои были не так уж малы. Да и вообще, кто предупреждён, тот вооружён. Курову – вперёд, если что, она будет первой боевой потерей.

За время нашего отсутствия ничего не поменялось, коридор был пуст, светильники исправно горели, кровавых следов на полу и на стенах не прибавилось, никаких отпечатков ладони или пятен крови в виде прошедшего сквозь стену человека.

Мы прошли по коридору, свернули налево и оказались перед однопролётной лестницей на следующий этаж.

– Ты вперёд, я прикрываю сзади, – оборвала мои сомнения Тина.

Ладно, до вражеской парочки ещё далеко, пусть сзади походит. Выставил щит – и спереди, и ещё сзади затылок и позвоночник защитил, ранения в мягкие ткани я кое-как переживу. Напарница ничего не сказала, гогглы она уже сняла, видимо в них ходить было неудобно, только на магические ловушки смотреть хорошо. Первую половину пролёта я почти крался, но потом, когда голова высунулась из уровня межэтажного перекрытия и я смог осмотреться, дело пошло быстрее.

В пределах видимости никого не было, планировка – та часть, которую я видел, полностью повторяла первый этаж, только покрытие на полу изменилось – вместо мягкого, поглощающего звуки покрытия лежали обычные доски, странная логика, или здесь больше боятся проникновений с верхних этажей?

– Нам в противоположный конец здания, там ещё лестница, – тихо проговорила Тина, выглядывая из-за моего плеча. – Вроде нет никого?

– Надеюсь, – я ухватил поудобнее пистолет, приготовился вызвать схему плазмы у левой ладони, с модулем это делается практически мгновенно. – Или кто-то прячется за углом. Сходи, посмотри.

– Нет уж, в нашей стране принято пропускать мужчин вперёд.

– Хорошая традиция, – согласился я, по стенке подходя к Т-образному перекрёстку. Мне показалось, или там какая-то тень промелькнула? Барьеры, которые мы пересекали, я даже замечать перестал, обычные горизонтальные нити от стены до стены, на высоту в метр через каждые тридцать сантиметров, видимо, чтобы крысы пробегали беспрепятственно. Тот, кто видит, попытается перепрыгнуть или, если достаточно худой, вот как моя спутница, к примеру, то может попробовать подлезть под нижнюю нить, ничего сложного.

Доски поскрипывали под моими ногами, как бы я ни пытался идти осторожно. Наступать сразу на две, перекатываться с ноги на ногу, не дышать. Вот Тина шла тихо, но она и легче меня килограммов на тридцать, а то и сорок, за последний месяц я немного прибавил от спокойной, сытой жизни. Вот вернёмся обратно, буду бегать по утрам, до завтрака, аккурат перед черничным пирогом с малиновым чаем.

Первый след я заметил, не дойдя до развилки буквально два шага. А там и остальные увидел. Оранжевые следы, начинаясь прямо от перекрёстка, уходили вправо, по коридору, и заканчивались у одной из дверей. Третья направо от поворота. Прямо над тем помещением, откуда мы вышли. На отпечатки ступней они походили мало – скорее, просто кляксы бледного оттенка. Словно с кого-то энергия бору стекала, если такое возможно, и оставалась лужицами на полу. По их ходу отчётливо были видны капельки засохшей крови.

– Направо пойдёшь – коня потеряешь, – не к месту заметил я.

– Что? – прошипела Тина

– Я говорю – пойдём куда? Направо или прямо?

Спутница задумалась, забавно сморщив носик. Я невольно залюбовался – смотреть на симпатичную женщину было приятно и к тому же отвлекало от нехорошего предчувствия. Направо меня совершенно не тянуло, а налево была глухая стена. Только прямо.

Это я и предложил. Как оказалось – зря.

– Нет, – решила Тина. – Надо проверить, что там в комнате творится, оставлять за собой неизвестно что нельзя. Иди вперёд, я прикрою.

Осторожно, отчаянно скрипя половицами и стараясь не наступать на пятна крови, я приблизился к нужной двери и остановился напротив. Взял пистолет на изготовку, направив его на уровень своей груди, и резким ударом распахнул дверь.

В комнате было темно, не просто сумрак, а кромешная тьма, казалось, свет от лампы, висящей в коридоре, обрывается прямо на пороге. Я создал над ладонью светляка и подтолкнул его в сторону дверного проёма. Шарик подлетел к границе комнаты и коридора, пересёк её и беспрепятственно продолжил путь, вот только сразу же начал тускнуть и через секунду-две погас совершенно. Но и этих двух секунд мне хватило, чтобы разглядеть, что творится в помещении.

Следы крови обрывались прямо по порогу – кляксу словно разрезало на две части. Метрах в трёх от двери что-то большое и тёмное лежало на полу и шевелилось, при виде вторгшегося объекта оно начало подниматься.

– Что за дерьмо тут творится, – прошептала Тина, прижавшись к стене и наблюдая, как в темноте загораются две красные искры.

– Это я тебя должен спросить, – попытался съязвить, осторожно отходя от двери. Красные огоньки придвинулись к порогу и остановились. Послышалось урчание, словно большую кошку кто-то гладил по усам.

Стоило мне сделать шаг назад, как в урчании появились недовольные нотки. По крайней мере, мне так показалось. Вернулся обратно – тональность вернулась к довольному урчанию.

– Стой здесь, не шевелись, – Тина начала осторожно отходить. Казалось, урчащее существо совершенно не обращает на неё внимания, сосредоточившись только на мне.

– Эй, ты куда? – прохрипел я, не отводя взгляда от красных точек.

– Тихо. Не спугни это чудовище. Дойду до конца коридора, посмотрю, что там, и обязательно вернусь за тобой, – успокоила меня напарница, пятясь к развилке. – Ты главное не дёргайся, видишь, оно спокойно, когда ты просто стоишь на месте.

Тина добралась-таки до пересечения проходов и скрылась в дальнем коридоре, частый скрип половиц, внезапно исчезнувший, подсказал мне, что она уже не вернётся.

Меж тем красные искры придвинулись почти вплотную к двери, оказавшись где-то на уровне моего живота. Урчание перешло на более низкие тона, я представил, что за порогом стоит кошка, и даже улыбнулся. Хоть капельки крови и пугали немного, вот только опасности я не чувствовал совершенно.

– Киса-киса, иди сюда, – позвал я, проверяя на всякий случай, не развеялись ли щиты, легко ли выходит из ножен боуи и все ли патроны заряжены в стволы дерринджера.

Словно в ответ на мои слова, на тьме дверного проёма появилась выпуклость. Стой я прямо перед дверью, ни за что бы её не заметил, но чуть сбоку она была отлично видна – небольшой такой выступ, с мандарин. Я был готов в любую секунду сорваться и убежать, но выпуклость то появлялась, то исчезала, урчание стало недовольным.

И каким-то жалостливым.

Мне показалось, что кто-то или что-то пытается выбраться, но пелена мрака на проёме его не пускает. Запертое существо стало жалко. Подошёл поближе к двери, сел на корточки так, что мои глаза оказались прямо напротив красных огоньков, и осторожно приблизил ладонь к выступу.

Урчание затихло, за проёмом кто-то жалобно мявкнул. Ого, ничего себе кошечка, кто же тебя запер, бедняжку. Я поднялся, оглядел дверной косяк. Ну да, по контуру шла оранжевая линия с нанесёнными рядом символами, похожими на руны. А прямо за ней, сантиметрах в пяти, шла синяя вязь, толстыми линиями.

За порогом опять заурчали, у меня котов не было никогда, а у знакомых – были, и вот так они себя проявляли, когда хотели пожрать или чтобы их погладили. Кажется.

– Сейчас, киса, погоди, слегка не до тебя, – задумчиво произнёс я, разглядывая меню модуля. Зарядка такта была нулевой, отлично. Будем ставить опасный эксперимент, который, если удастся, может привести к моей преждевременной смерти.

На этот раз пришлось потрудиться. Под действием света синяя нить истончалась, но потом отползала куда-то внутрь и возвращалась совершенно неповреждённая. С паутиной, помнится, было гораздо проще, те тоненькие ниточки слипались и уже не восстанавливались, тут же я минуты три провёл над одним участком, но толком ничего не сделал, только в одном месте сплавил узор в бесформенную блямбу.

За порогом терпеливо ждали, урчание стало тише, но не прекращалось.

На самом деле, надо было чуть подумать, и решение пришло. Что-то держит внутри свет и вот это существо с красными глазами. Предположим, именно синие линии – они свободно проникают за полог и возвращаются. Тогда получается, что цепочка символов на энергокаркасе была нанесена, чтобы не дать пологу выйти наружу.

И я стал светить на синюю нить под углом, так, чтобы она уходила ближе к охранному контуру. Нить сопротивлялась, шла волнами, но стоило ей прикоснуться к оранжевой линии, и участок синей вязи словно прилипал к оранжевым рунам, и уничтожить это не составляло труда. После лечебного облучения синяя нить уже не восстанавливалась, а втягивалась в неповреждённый участок. Дальше дело пошло гораздо быстрее, разорванный контур охотно сжимался, съёживался, пока не превратился в шарик диаметром в сантиметр, висящий, словно капля, на верхней планке притолоки. Осталось его только подтолкнуть.

Синяя капля упала прямо на один из символов, начертанных внизу на оранжевом барьере, и лопнула вместе с ним, заставив зажмуриться от яркой вспышки, волной воздуха меня отбросило назад, прямо на стену.

Полог исчез. Потирая ушибленный затылок, я прижался спиной к перегородке, чтобы в случае чего обороняться было легче, и взял проем на прицел.

За дверью сидел большой чёрный кот. Такой здоровый котяра, размером с дога, тёр лапой ухо, потом облизывал её, снова тёр, не обращая на меня внимания, даже обидно стало.

– Эй, ты, засранец чёрный, – позвал я. – Можешь выходить.

Словно поняв человеческую речь, кот поднялся, зевнул и не торопясь вышел из комнаты. Не обращая внимания на расставленные щиты, потёрся о штанину, вильнул хвостом и лизнул языком пистолет.

И я все это почувствовал – и прикосновение к ноге, и шершавый язык, задевший запястье, хотя вот доски пола, дверной проем – все это просвечивало сквозь тело кота. Осмелел до такой степени, что погладил его по голове, по туманным вибрисам, вызвав очередной приступ урчания. Кот ещё раз обтёр собой мою ногу, посмотрел прямо в глаза своими красными угольками и растворился в воздухе.

Вот уж точно говорят – дуракам везёт. Вот кого я сейчас освободил? Может быть, это монстр, который сожрет половину Славгорода, а потом наплодит маленьких котят, и они тут людей вообще не оставят? Хотя нет, вроде кот не злой, а скорее немного обиженный. Вопрос – кем?

И раз я синие нити уничтожил, должна быть награда для меня.

Залез в меню модуля – предположения подтвердились. Такт зарядился на тысячные доли процента, эквивалент нескольким десяткам прямых попаданий из плазменного метателя, а вот время до возврата уменьшилось почти на два дня по сравнению с расчётным.

Пустил светляка в комнату, сам заходить не стал – в дальнем углу валялся труп с разорванным горлом. Не такая уж безобидная киса мне руку облизала. Каждый раз, когда что-то делаю на эмоциях, потом вздыхаю, обзываю себя идиотом, думаю, что в который раз повезло, и обещаю в следующий раз уж точно думать только головой, только логика и факты. Сколько так уже было, пора, пора взрослеть. Принимать взвешенные решения. С завтрашнего дня, или лучше с понедельника.

Но можно и прямо сейчас, когда я стою на развилке – в прямом смысле. Слева от меня лестница вниз, мимо уже кажущихся такими безобидными трупов, справа – лестница наверх, вслед за нанимательницей. Слева – местное транспортное средство, которое можно приватизировать, толкнуть через знакомого оценщика и стать богаче на две-три сотни золотых, недолгая дорога до дома и тёплое женское тело в кровати. Справа – никем не гарантированная сотня и непонятный риск ради лживой твари, бросившей меня здесь на съедение непонятному зверю, маскировавшемуся под кота, бессонная ночь и стресс. Выбор очевиден. Я вздохнул и выбрал.

Глава 17

– Все выше, и выше, и выше, – напевал я, поднимаясь по скрипучей лестнице. Звук собственного голоса, безжалостно перевирающего мотив и темп, успокаивал. Тем более что и не пел я особо громко, так, скорее бубнил себе под нос.

Насколько я помнил маршрут, мне предстояло подняться на третий этаж главного здания, перейти в складскую часть, там спуститься на второй уровень, добраться до надземного перехода в углу, перейти в другое помещение и там снова подняться на третий этаж. Ничего сложного, вспоминался Семен Фарада, бегающий вот так же по коридорам НИИЧАВО; он, в конце концов, к людям вышел, и я тоже смогу.

До лестницы вверх я добрался без приключений, что там идти, несколько десятков метров, вдоль ряда дверей, проверять которые на возможность открывания-закрывания совсем не хотелось. Кровавых следов не наблюдалось, я делал несколько шагов, останавливался и прислушивался. Половицы ведь не только подо мной скрипят, но и под возможными противниками, так что подобраться ко мне будет сложно. И вообще, лучше дружить, чем воевать, для крепкой дружбы у меня есть набор смертоносных (нулевого уровня) заклинаний, пистолет и нож боуи.

Сразу на лестничной площадке небольшая дверь вела в складское помещение, оказавшееся огромным однообъемником в десяток метров высотой, уставленным штабелями с бочками, свёртками, кульками, тюками и упакованными в ткань предметами непонятного назначения, но правильной прямоугольной формы. Все свободное от штабелей и грузовых механизмов пространство на уровне третьего этажа было пронизано висящими в воздухе переходами, пересекающимися друг с другом в одной плоскости. Что интересно, перила для этих переходов предусмотрены не были, не то чтобы я страдал акрофобией в тяжёлой форме, но идти на высоте семи метров по дорожке шириной не больше метра было не очень приятно. Заклинание левитации мне доступно не было, увы, и вообще есть ли такое, неизвестно. Падать не хотелось. Умереть не умру, и даже не покалечусь особо, но все равно неприятно.

В длину склад был под сотню метров и шириной раза в два меньше, на моем пути до противоположной стенки предстояло пересечь три перпендикуляра, большая часть которых была скрыта за штабелями, что там на них находилось, я не видел, и это немного нервировало. Вот что стоило сделать переход по контуру, с одной хотя бы опорной стенкой, так ведь нет, по краям стояли стеллажи, и до них от висящей в воздухе дорожки было метра три.

Тихо, шаг за шагом, я преодолевал воздушную тропу, постоянно оглядываясь и сканируя пространство под собой. Тусклое освещение бодрости не прибавляло, любая тень заставляла замирать и приглядываться, что же там такое – просто игра воображения или кто-то, ожидающий именно меня.

Последний шаг к стене, в которой была дверь в надземный переход, я сделал со вздохом облегчения. Развернулся, прижался спиной, постоял, оглядывая пройденное пространство, прислушиваясь к звукам ночного помещения. Кое-где поскрипывал материал, капли воды ритмично падали на что-то звенящее, за минуту, которую я дал себе на отдых, чужого осознанного вмешательства в тишину обнаружить не удалось. Оставалось надеяться, что моя нанимательница уже прошла этот путь, не сорвалась вниз и вообще вошла в эту дверь на склад; только сейчас я подумал, что с её любопытством станется проверить остальные двери, и может быть, я бегу впереди рыжего паровоза.

А вот, кстати, и он.

За дверью, метрах в двух от неё, стояла Тина, спиной ко мне. Неподвижно стояла, её стройная фигурка замерла, будто рыжая играла в «море волнуется раз» и как раз услышала команду «замри», делая шаг.

Посмотрел на пол, ну да, этого следовало ожидать, если кто-то тут развлекался с ловушками, то котами он не стал ограничиваться.

Сразу за порогом на пол была нанесена простенькая схема – сетка из линий с шагом в тридцать сантиметров, замыкающаяся диагональю, – не простой сигнальный барьер, коих попадалось уже несколько, а настоящее препятствие, при срабатывании сверху должна была падать металлическая клетка, а сама ловушка – на некоторое время обездвиживать жертву, чтобы та не могла ускользнуть.

Тина, видимо, с лёгкостью её преодолела, волшебные очки должны были помочь.

Только эта ловушка была на самом деле разряженной, и висящая наверху клетка опасности не представляла. А вот сразу после неё еле заметными нитями была нанесена ещё одна, такую я видел у Драгошича в кабинете, почти невидимое даже пси-взглядом переплетение, судя по всему, задерживающее попавшегося уже надолго. И рисунок похож на тот, что я наносил на гвозди, значит, не только конечности обездвиживает, но ещё и парализует периферические нервы, чтобы жертва не могла закричать. Хорошо хоть не полный паралич, а то бы был здесь ещё один труп, но нет, не все мышцы были неподвижны, мимика на лице рыжей присутствовала.

Ловушку эту я тревожить не стал, аккуратно прошёл мимо, оказавшись лицом к лицу с нанимательницей.

Полюбовался на дикое вращение глаз, попытки что-то сказать, махнул рукой и сделал вид, что ухожу. Сзади послышалось рычание, ну что же, невежливо вот так уйти, если тебе хотят что-то сказать. Вернулся, провёл рукой возле горла.

– Ты где был, – возмущённо прохрипела Тина, когда ей наконец-то удалось откашляться, трудно это сделать, когда мышцы живота отказываются двигаться. – Где шлялся, я спрашиваю! Да я тебя в порошок сотру, ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю. Немедленно освободи меня, а то прикончу на месте, ты, ублюдок. Чего пялишься? Делай, что тебе говорят, отрыжка осла. Дай мне только тебя достать, пожалеешь, что вообще появился на свет.

Я стоял и любовался рыжей красоткой, ожидая, когда она закончит материться. Надо отдать должное местному воспитанию молодых леди, Тина быстро справилась с собой и теперь просто стояла, буравя меня глазами.

– Поговорим? – предложил я.

– О чём? – попыталась принять негодующую позу собеседница. Действие ловушки постепенно ослабевало, немного двигаться она уже могла. Но на всякий случай схему я контролировал, при необходимости восстановил бы все обратно.

– Как ты могла бросить меня на съедение чудовищу? А если бы меня там сожрали? – воззвал к её совести. Так, ради красного словца.

– Придурок, все, что надо было тебе сделать, это оставаться на месте и подождать меня.

– Вот и ответ на твой вопрос. Я не шлялся, сидел, ждал тебя. А когда надоело, пошёл следом, – дал ей повод сменить напускной гнев на милость. – Чем представления закатывать, лучше бы стояла тихо. А то мало ли кто на звуки прибежит.

– Я слабая женщина, мне можно, – парировала рыжая. – Ладно, освободи меня.

– Нет, – я демонстративно покачался с пятки на носок. – Нам надо обсудить важный вопрос.

– Сто пять, – вздохнула Тина.

– Сто двадцать. И не торгуйся. – Я освободил ей руки.

– А дальше?

– А перчатки на что?

Тина снова вздохнула и смахнула остатки ловушки с ног.

– Нет, не отпускает.

Пришлось вернуть стройным ножкам чувствительность. Для этого слегка поводил ладонями по бёдрам, кое-где их стискивая, где-то просто поглаживая, похлопал по тугой заднице – хоть какая-то компенсация за нехороший поступок нанимательницы.

– Обязательно так было делать? – равнодушно спросила напарница. – Ты на работе, держи себя в руках. И иди вперёд, ты первый, раз глазастый такой.

Да уж, инициатива наказуема. По пути нам встретилась ещё одна такая ловушка, её я разрушать не стал, мало ли кто соберётся за нами пойти, это станет для него неприятным сюрпризом. Наказал Тине ступать мне след в след, обошёл препятствие и распахнул дверь в шестой склад.

Мы остановились на входе.

– Так что с чудовищем? – ни с того ни с сего спросила Тина, и я прямо почувствовал нацеленный мне в спину самострел. От правильного ответа зависело, пойдём ли мы дальше вместе, или заряд, ударившись в мой щит, не причинит мне особого вреда, а вот с нанимательницей придётся на этом расстаться.

– Не было никакого чудовища, там полог мрака стоял на периметре. Я снял ловушку, зашёл внутрь, а там ещё один труп с разорванным горлом и иглой во лбу, – изложил я упрощённый вариант произошедшего.

– А красные глаза, которые мы видели с тобой вместе?

– Там их внутри с десяток было, какие-то искорки летали, пришлось загасить.

– Так что тогда там шевелилось?

– Вот ты дотошная. Труп там лежал, полог шевелился, вот и казалось, что тело шевелится.

– Ладно, ясно и так было сразу, что ничего там страшного нет. А ты испугался, колдун называется. Чего встал, нам сейчас направо, дальше будет спуск на второй ярус, и до середины.

В отличие от главного склада, сектор 6 был разделён на этажи, без внутренних перегородок, огромное такое помещение в тысячу, наверное, квадратов на каждом уровне, уставленное стеллажами, с узкими проходами между ними. Вот где раздолье для желающих устроить засаду, помещение практически не освещалось, так что пришлось подвесить над нами светляк. С одной стороны, он помогал понять, куда мы вообще идём, а с другой – отлично нас демаскировал… Тину, светляка я подвесил над ней, а сам шёл чуть в стороне, в тени.

– Пришли, – Тина даже улыбнулась, – нет тут никого, и ловушек тоже быть не должно, замучились бы обновлять каждый день. Сюда даже охрана не заходит, так что муженёк мой безлюдное место выбрал. Предложила бы тебе расслабиться, но вижу, ты и так не особо напрягаешься, за что только такие деньги плачу.

– За мой чудный характер, – пояснил я. – И работоспособность.

– Да, кстати, двадцать пять. Раз не было никакого чудовища. И не благодари.

Ну что сделать, только руками развёл. С этого момента любые приключения – только по полной предоплате, совсем расслабился в этих вероятностях, хватку деловую потерял.

Каждый ряд стеллажей мы преодолевали, словно линию Мажино, осторожно приближаясь, высылая вдаль светящийся шар на разведку и отвоёвывая ещё один ряд. Так мы добрались до лестницы. Все происходящее настраивало на какой-то несерьёзный, немного киношный лад. Опасности ненастоящие, ловушки бутафорские, даже кот из мрачной комнаты призрачный. Люди с разорванным горлом уже не казались такими страшными, трупы и трупы, давно лежат, в зомби не превращаются, тот, кто их убил, наверное, спит сейчас у себя дома в тёплой постели, третий сон видит. Может быть, даже эротический.

Второй ярус почему-то был совершенно свободен, стеллажи стояли только по краям, образуя периметр из полок. А вот в центре помещения что-то было, не разглядеть сразу, все-таки двадцать пять метров – расстояние немаленькое для такой темноты. Я пригляделся – на полу шевелились два тела.

– Эй, – тихо позвал я Тину, – вроде там твой муж и ещё кто-то, они что там, нежно, но неумело любят друг друга?

– Сейчас я им устрою любовь, такую, что запомнится навсегда, – так же тихо пообещала она, доставая метательные ножи. И чего только нет у этой замечательной женщины. Кроме совести.

Разъярённая обманутая жена решительно шагнула к совокупляющейся парочке.

– Погоди, – удержал её я. – Что-то тут не так. Не могут же они два дня без перерыва тут валяться.

– Да, – согласилась Тина, – этот козел не может. Его на три минуты раз в месяц хватает. Хотя если в лавку к Рихе-лекарю зашёл за мазью, то может и на четыре.

Меж тем на полу союз двух тел перешёл к активным действиям, послышались стоны, больше похожие на мычание, фигуры на полу задёргались, словно пытались добраться друг до друга и задушить.

– Нет, пора это прелюбодеяние прекращать, – Тина решительно отодвинула меня и зашагала к беспокойной парочке.

Еле успел её перехватить – вокруг копошащейся на полу парочки был очерчен оранжевый круг со знакомыми уже символами. Даже объяснять ничего не стал, ткнул пальцем в гогглы.

На полу лежали Мефодий, он же Меф, и какая-то женщина, оба связанные, рты забиты кусками материи. Парочка явно пришла сюда не для торговых дел или логистических исследований, на полу рядом с ними стояла корзинка с едой, рядом – постелена салфетка со стоящей на ней бутылкой вина и двумя бокалами. От парочки несло нечистотами, потом и ещё чем-то сладковатым, сколько они тут уже валяются, интересно.

– Падалью воняет, – заявила Тина, аккуратно перешагнув барьер, подойдя к валяющимся телам и ткнув ногой в бок неверного мужа. – И что они здесь делают?

– Узнаем сейчас, – я наклонился к домохозяину, предварительно заблокировав рецепторы обоняния насколько мог, и выдернул тряпку у него изо рта.

Мефодий что-то прохрипел.

– Что этот подлец говорит? – словно не слыша, спросила Тина.

А тот действительно что-то важное хотел сказать. Я пригляделся – руки обоих были прибиты к полу металлическими стержнями, похожими на те, что оставались в головах охраны. Поводил ладонью над горлом связанного мужика.

– Бегите, – прохрипел Меф.

– Что? – Тина тоже наклонилась.

– Он говорит, что это ловушка, – я поднял голову, наблюдая, как энергетический каркас пришёл в движение. Символы ярко зажглись, появились новые, между ними этот разрисованный обруч начал поворачиваться против часовой стрелки все быстрее и быстрее. – Поздно.

– Эй, ты же колдун, – рыжая завертела головой, разглядывая помещение. – Сделай что-нибудь.

– Попробую.

Я поднял с пола подсохшее яблоко, бросил. Оно вспыхнуло, едва долетев до барьера, рассыпалось в пыль. Кинул ещё одно, повыше, почти до потолка, оно тоже сгорело, осыпавшись оранжевыми хлопьями. Скастовал плазму, отправил чуть под углом.

Переливающийся огненными нитями шарик отрикошетил от невидимой стены раз, другой, поднимаясь все выше, и, наконец, вылетел наружу через потолок, проделав там отверстие. Значит, барьер создаёт вертикальную стену до самого потолка, а может и выше. Летать я не могу, но при необходимости подпрыгну высоко.

Словно в ответ на мои мысли верхняя окружность полыхнула, замыкая цилиндр и отрезая путь к небу. Похоже, он или мысли читает, или самообучается. Или и то, и другое.

Попробовал проделать то же самое с полом, плазменный шарик отскочил от него, словно каучуковый мяч, и умчался вверх. Но сам пол не ощущался каким-то каркасом, сколько я ни вглядывался, никаких линий не увидел.

Подошёл к барьеру, попробовал дотронуться рукой до предполагаемой границы. Рука в перчатке свободно касалась ощутимой гладкой поверхности, вот только место касания словно бритвой срезали, прямо до кожи. Когда защитил кисть щитом, барьер не дал приблизить руку вплотную, оставляя зазор сантиметров пять до границы. И схема обезвреживания ловушек не работала, конструкт просто растворялся, не причиняя барьеру никакого вреда.

– Мы в стакане, – объяснил я остальным, освобождая Мефодия и его даму от стержней и верёвок, – и если вы, весёлые пузырьки, расскажете, как здесь оказались, то может быть, что-то и удастся придумать.

Как оказалось, история была банальна до определённого момента.

Чиновник торгового приказа после удачной сделки с торговцем решил посетить даму сердца, живущую во владениях родственников, да вот незадача – у той не было места для встреч. Где они раньше шлялись и почему не пошли туда же, я спрашивать не стал, а Тине не дал, не важно это сейчас. Хотя она ну очень хотела узнать. Так вот, Мефодию пришла в голову гениальная мысль воспользоваться положением главного торгового партнёра бывшего холопа семьи и провести встречу в уютном и очень уединённом месте. Если в главный склад ещё кто-то заходил, то вот в эти периферийные – только случайно грабители бы проникли. Сам Перфильев уехал, охрана своего теневого хозяина знала хорошо, так что с местом проблем не возникло. Я не совсем понял, чем их не устроили комнаты, которых просто полно в главном здании, но видимо какой-то резон у парочки был.

Так они мило развлекались, пока не потеряли сознание от охвативших их чувств, хотя я подозреваю, что кто-то им помог. Или ревнивый муж подружки Мефа – самый оптимальный для нас вариант, или кто похуже. Пришли в себя вот в таком положении, прибитые к полу. Узнав, что прошло уже два дня, Мефодий расстроился, мол, место чиновничье может уйти.

Не о том он печалился, видимо, не проникся ещё серьёзностью ситуации. И про мёртвых охранников не знает, боюсь, удар его хватит от таких новостей.

Дама Мефиного сердца меж тем молча присосалась к запасной бутылке вина и выпила её в одно горло под злым взглядом Тины. На мой взгляд, вполне хорошенькая, миленькая такая, если отмыть и накрасить, но по сравнению с рыжей не очень. И чего этому Мефу не хватало, спрашивается.

Пустая бутылка ушла вслед за первой – да, никакого отличия, барьер исправно уничтожал все, что пересекало его контур.

– Может, он только бутылки не пропускает, а человека пропустит, – Тина недвусмысленно показала на подружку мужа.

– Это на крайний случай, – кивнул я, – который, чувствую, скоро наступит.

Меж тем символы на полу слились, образуя вращающуюся полосу, кое-где стали проскакивать яркие искорки.

То ли от такого мельтешения, то ли от мерцания мне показалось, что тени по периметру комнаты начали сгущаться. Нет, не показалось, действительно в комнате стало темнее, словно кто-то приглушил немногочисленные светильники.

Заскрипели половицы, кто-то поднимался по лестнице.

Глава 18

– Ох горюшко, ох мои старые косточки, опять по лестницам шастать вверх-вниз, что ж за напасть такая, – бормотал появившийся на лестничной площадке незнакомец. Лица его видно не было, в тусклом освещении едва просматривалась высокая фигура в мешковатой накидке. – Не спится на ночь всяким подлецам, ходють куда не надо, нос свой суют, безобразничают.

Он подошёл поближе, вгляделся.

– Надо же, была парочка, стало две. Вот уж улов так улов, на живца приплыли, никак. Эй, Мефодий, кто это к тебе пожаловал?

Мефодий молчал, сжав зубы до скрежета. Я толкнул его в бок.

– Кто это? Знаешь его?

– Знакомый голос слышу, – незнакомец подошёл ещё ближе, зажёг светильник. – Ух ты, никак его милость княжий человек пожаловали. Грозный колдун. Ну раз внутри сидишь, не такой уж грозный, да. Колдунишка пропащий. Извини, дружок, не стал я в гостиницах засиживаться, городишко ваш дорогой и грязный, на природе все лучше.

Мой мимолётный знакомый Жариков сплюнул на пол.

– Удача-то какая: и жена, и полюбовница, и колдун. Ох, Мефодий, повезло тебе, прямо полную руку собрал, постарался.

Жариков сделал пасс рукой, какой-то мешок со стеллажа рывком переместился ему под зад.

– Что там, рухлядь? Удобно. Вот неясно мне, что за народ такой пошёл, пропал самый ценный сотрудник торгового приказа, и никто не почесался. Только жена прискакала с хахалем.

Он пригляделся.

– Не с хахалем? Ну это неважно. Где разбойный приказ, где стража городская, воеводская десятка? Должны уже тут быть. Эй, колдун-недомерок, может, ты подкрепление вызвал?

Я кивнул.

– Врёшь, падла… А жаль. Ладно, придётся вас тут четверых попользовать. Ну чего молчим-то? Не знаете, что я с вами тут делать буду?

– Да как-то не очень интересно, – подал я голос. – Ты лучше расскажи, зачем бедного Мефа к полу прибил?

– Ну не дурак ты? – Жариков визгливо рассмеялся. – Можно сказать, одной ногой за гранью уже, а вопросы пустые задаёшь. Ладно, скажу тебе сказку. Жил на свете подьячий. Не то чтобы бедный, но и не богатый вовсе, и родственнички у него были все как на подбор – дрянь дрянью. Склочные и завистливые, сволочные людишки. А почему? Потому что рода захудалого, не было сроду в их семье богатства, деревенька паршивая одна, и та ничего не давала. И решили они эту ситуевину поправить. Посмотрели вокруг, есть у них закуп, на вид солидный, говорит складно, а у самого ни кола, ни двора, не откупиться вовек ему. И решили, чего добру пропадать, сделаем из Перфильева – купца. А главным будет племяш нелюбимый, Мефодьюшка. Да? Который по служебной части пошёл.

– Ну это понятно было с самого начала, закупной так бы не развернулся, – пожал я плечами. – И что? Ты тут бизнес решил отжать?

– Чудные слова говоришь, – Ермолай поерзал на мешке, усаживаясь поудобнее. – Ты дальше слушай. Мефодий этот никому не мешал, со всеми делился, так что дело его в гору пошло. А чтобы шло оно быстрее, поднималось как на дрожжах, решил он красной пылью поторговать.

Тина ахнула и отодвинулась подальше от мужа. Вот только ахнула слишком громко, а отодвинулась нарочито. Переигрывает. И что за пыль такая, заразная, что ли? Я на всякий случай тоже подальше отсел.

– Во, вижу, поняли. И гонял он эту пыль из ханьских земель прямо в Империю. А обратно, значит, вёз всякие безделушки, которые у ханьцев и особенно у манджу большую ценность имеют. Про те дела никто понятия не имел. Перфильев – тот вообще валенок, у него под носом можно что угодно делать, только серебро отсыпай на развлечения. А семейка жадная, ей долю отдавай, и остальное не интересно. А ведь не догадывался наш подьячий, что не по сеньке шапка, не по силам своим ношу на себя взвалил.

– Не на ту гору замахнулся, – продолжил я за него. Меня больше интересовало, что там Жариков с собой принес. От небольшой сумки, которую он небрежно кинул на пол, тянуло чем-то нехорошим. – Я понял, Мефодий – гад тот еще, так прибей его. Земля станет чище. Мы-то зачем? Смотри, жена его терпеть не может, я за квартиру должен, мы полностью на твоей стороне, Ермолай. Может даже поможем тебе, а вот эту шалаву я вообще в первый раз вижу, хотя и её бы ты отпустил, что девка тупая сказать сможет, не поверит ей никто, её голос супротив двух наших.

– Хорошая попытка, – ложный купец погрозил мне пальцем. – Вы мне даже очень зачем. Сейчас я расскажу, а лучше – покажу.

Жариков поднялся, кряхтя, отпихнул ногой мешок и полез в сумку. Из неё он достал горстку желтеющих в неярком свете шариков, какой-то брусок и связку перьев.

– Можно просто было бы этого выскочку убить, – задумчиво проговорил он, – но ведь это слишком легко. А вот если тут такое получится, что все вокруг говорить будут, то совсем другое дело.

Он стал пересчитывать шарики, что-то там напевая.

– Ты меня во что втянула? – повернулся я к Тине.

– Не знаю. Взяла тебя с собой для подстраховки, подозревала, что этот гад контрабандой занимается. Ну и девок водит. Товар сейчас тут, можно было бы забрать небольшую часть, самое ценное, там тысяч на пять должно быть, если знать, кому продать. Но одно дело амулеты возить для ханьцев, а другое – красной пылью мараться, – женщина чуть не плакала. – Надо было сразу обратно ехать, как только первый труп нашли.

– Баба дело говорит, – Жариков одобрительно кивнул, подбрасывая шарики вверх. Те зависли на секунду в воздухе, а потом разлетелись по кругу. – Бежать вам надо было за подмогой. Уж они бы тут чего только ни нашли: и тварь проклятую, и Синюю смерть, и красную пыль. И подлеца этого с его сестрицей двоюродной. В Куровке бы пошуровали, там тоже чего только нет. А что теперь делать? Всё самому, всё самому. И барьер не остановить, вот зачем активировали, из-за вас четверых столько ценного материала перевожу, а убирать просто так нельзя. Вот дура ты, Курова, денег пожалела для колдовского приказа, там же столько их сидит, пятью колдунами больше, пятью меньше, никто бы не заметил.

Он то же самое сделал с перьями. Те разлетелись по воздуху, выписывая светящиеся символы, потом вспыхнули и опали пеплом. Символы остались висеть в воздухе.

– Теперь придётся тут такой выброс сделать, чтобы канцелярия да колдовской приказ зашевелились, – Ермолай взял брусок в руки, с усилием сжал его так, что тот согнулся. – Что, колдун, страшно?

– Не так чтобы, – признался я, – больше на представление какое-то похоже. Хотел бы убить, давно тут уже мёртвые валялись. А ты и перья кидаешь, и в воздухе пишешь что-то. Фокусник. Теперь вон – тренируешься.

– Ты что, правда не понимаешь? – Жариков удивился, даже брусок перестал сжимать, от чего тот распрямился. – Ну что за день, на неуча попал. Как ты вообще колдовать-то можешь, или только светляков зажигать умеешь? Сожгу я вас в призрачном огне.

Тина ахнула ещё громче, чем когда узнала о красной пыли. Мефодия затрясло. Только подружка его лежала молча и без эмоций, не баба – кремень. Хотя нет, пригляделся – без сознания валяется. Я был совершенно спокоен, что такое призрачный огонь, не знал, красную пыль в глаза никогда не видел, а чокнутых колдунов, наоборот, повидал достаточно. Для жестокого и хладнокровного убийцы этот Жариков слишком много говорил.

– Ну вот, – Жариков разломил брусок пополам, расстегнул накидку, обнажив грудь, и приложил к коже отломанный кусок. Тот начал медленно погружаться вовнутрь. – Больно. Но ничего, сейчас вы поймёте, что такое боль.

Половинка бруска погрузилась в лжекупца без остатка, он бросил вторую половину на пол и простёр над ней руки, что-то бормоча. Твёрдый на вид кусок начал растекаться в лужицу.

– Обратите внимание на сплав тарквиста, – лекторским тоном обратился Ермолай к нам. Он даже чуть преобразился, став выше и солиднее. – Применяется для запрещённых обрядов, откуда его привозят, никто не знает, но стоит дороже золота. Да что там золота, за половину грамма, найденного у колдуна, развоплощение и смертная казнь. Да-да, для тебя, колдунишка, рассказываю, а то ведь так неучем и помрёшь. Для тарк-обряда нужно два грамма тарквиста в смеси с любым упругим материалом, я вот заморский тягун взял, семнадцать цзи-шань, – он показал рукой на летающие шарики, – и пучок перьев любой птицы. Даже курица подойдёт. Но некоторые лебедей предпочитают.

Меж тем от лужицы начал подниматься легкий дымок.

– На тарквист можно воздействовать только тарквистом. Поэтому маг, или колдун по-вашему, должен поглотить половину, дело это несложное, но неприятное. Когда кровь насытится металлом, можно будет воздействовать на остальной.

Дымок начал собираться в шар.

– Перьями пишем обычные для таких случаев заклинания – серого праха, источения, я вот добавил ломки поганой – от неё хорошо кости ломаются, когда мышцы скручиваются, в общем, всего, чтобы вы подольше и посильнее помучились. Тут не надо бояться переборщить. Тем более что народу маловато, так хорошо бы человек тридцать в круг загнать и одновременно их…

Жариков медленно сжал кулак, показывая, что бы он сделал с этими тридцатью людьми.

– Вот этот круг, в котором вы стоите, не даст эманациям смерти и боли вырваться наружу. Сразу… А в конце, когда сожмётся до размеров ореха и взорвётся, тут такое будет, – он опять визгливо засмеялся. – За сотню километров почувствуют, что тут произошло. Это не втихую резать чернотой ради Синей смерти.

– А Синюю смерть тоже так же добывают? – поинтересовался я.

– Все, молчи, – Жариков замахал на меня руками. – Стыдно даже с тобой разговаривать, не знаешь ничего. В общем, дорогие мои, ждут вас муки страшные и смерть нехорошая.

Меж тем шарики – какие-то цзы – закончили болтаться в воздухе бесцельно и собрались возле чёрного облачка, в который целиком превратилась половина бруска. И начали втягивать в себя чёрный дым.

– А почему семнадцать, если нас только четверо?

– Ох, тебя ко мне в учебную группу, ты б из университета в два счета вылетел, – обнадёжил Жариков. – Это же просто. Четыре внизу. Четыре вверху. Это вершины. Двенадцать по рёбрам, посередке. И один в середине.

– Это получается двадцать одно, – посчитал я.

– Молодец, хоть тут соображаешь, – колдун одобрительно кивнул. – Четырёх не хватает. Где же они?

И голову так наклонил, чуть вперёд выдвинув, мол – угадай!

– Не знаю, – честно признался я. – Академиев не кончали, все больше своим умишком скудным.

– Сейчас увидишь, – Жариков подмигнул. – Начнём с наименее ценного члена вашего коллектива. Которая сейчас валяется и мёртвую из себя изображает. С её талантами в театры идти, а не на склад.

Остатки чёрного дыма разделились на четыре части. Одна из них спокойно проникла через барьер и медленно подлетела к лицу подружки Мефодия. Та уже передумала изображать из себя покойницу и широко раскрытыми глазами смотрела на клубок дыма, даже не пытаясь отодвинуться. Тот, распавшись на тонкие прозрачные волокна, неторопливо втянулся в её лицо.

Девушка закашлялась, глубоко вдохнула и замерла, не в силах ни слова сказать, ни выдохнуть. Лицо её исказилось, руки часто затряслись, она попыталась вскочить на ноги, но те её не слушались.

– Минут на пять её хватит, – Жариков авторитетно рубанул рукой. – Слабовата. Дара нет, и ума, отвратительное сочетание.

Девушка, наконец, судорожно выдохнула, потом резко вдохнула и завыла. Мерзко, громко, словно что-то жрало её изнутри. Она сидела на полу, ноги её тряслись, а руки царапали пол. Не знаю, как у неё выходило, но ногти, те, что не вырвались с корнем, оставляли в досках глубокие борозды. Жариков добавил света, чтобы нам лучше было видно. Пальцы девушки почернели, пошли язвами, чернота распространялась на кисти, шла выше под одежду. Я уже видел как-то раз что-то подобное, только, помнится, там цвет был немного другой. Девушка уже не выла – хрипела, изо рта вылетала сгустками тёмная кровь, притягиваясь барьером. Её всю трясло, слышался звук ломающихся костей.

Я попытался её подлечить, но слабенькие схемы растворялись в пожирающей жертву мага черноте и словно ещё добавляли мучений.

– Ну ты и сволочь, – маг подтвердил мою правоту. – Садист. Молодец, всё правильно делаешь. И так мучается, так ведь нет, добавки ей, чтобы подольше и побольнее. Нравишься мне, напоследок тебя оставлю, на сладкое.

Оставалось только отползти подальше и наблюдать, как девушка превращается в склизкую чёрную массу, одежда от контакта с ней начала растворяться, под конец от живого человека остался кусок черноты, где не было ни костей, ни мяса, только склизкий, противный комок, дрожащий от вибрации.

Тина закусила руку от ужаса, но глаз не отводила.

Мефодий, тот, кажется, сознание потерял по-настоящему. И судя по запаху, в очередной раз обделался.

А комок начал сжиматься, собирая отлетевшие кусочки, стискиваться, пока не превратился в такой же, как остальные, жёлтый шарик, перелетевший через барьер на другую сторону.

– Слабенькие вы, вот и жёлтый. Из настоящих-то красные получаются, качественные. Но мало вас, что есть, с тем и работаем. Кто следующий? – Жариков сделал приглашающий жест рукой. – Тебя, колдунишка, не спрашиваю, ты в очереди последний. Вот из этих – кого бы выбрать? Жена-воровка или муж-взяточник? Оба вроде чистенькие. Нет, проглядел, у этой рыжей кровь на руках есть. А ты знаешь, колдун, что когда убиваешь человека, вся его боль переходит на тебя? Ты это не чувствуешь, не догадываешься, но она всегда в тебе, в момент убийства впитывается. Надо только помочь. Когда таких убитых много, то и цзи-шань не нужны, достаточно тарквиста. Давайте-ка я вас посчитаю.

Он подошёл поближе, вытянул вперёд указательный палец.

– Эна бэна рес, квинтер финтер грец, эна бена каба, квинтер финтер жаба.

Палец указал на Тину.

– Не повезло тебе, бедняжка, – погрозил он тем же пальцем белой, как полотно, женщине. – Третьей будешь. Мефодий, просыпайся, пора страдать.

Подьячий неожиданно бодро для потерявшего сознание вскочил, заорал и бросился на барьер. Но тот его просто отшвырнул назад, на пол, не причинив вреда.

– Хитрый какой, – Жариков рассмеялся, – попробуй ещё, акробат.

И сделал пасс рукой, отправляя второй комок дыма через барьер. Мефодий засучил ногами, отодвигаясь от приближающегося клубка, по-бабьи заскулил, размазывая слезы по лицу, перевалился на полу, встал на четвереньки, привалившись головой к полу.

– Нет, я не хочу, не надо. Я все отдам, пожалуйста, я скажу, где все лежит. Флигель, надо отодвинуть шкаф в каморке, пощади, пощади меня. Все покажу, там секрет, без меня не открыть. Много денег, будешь всю жизнь как в масле кататься. Только отпусти.

– Тьфу, – Жариков сплюнул на пол. – Каждый раз одно и то же. Вы все одинаковые, нет, чтобы герои или просто достойные люди. Да и не нужны мне ваши гроши, сколько ты там накопил.

– Семь тысяч, – Мефодий загородился от зависшего перед ним облачка, – все отдам. Остальное в товаре, распродам и тоже отдам, только пощади. Их убей. Обоих.

Жариков задумался, Мефодий оживился. Он выкрикивал все новые и новые обещания, сулил золотые горы. Говорил, что многие ему должны, он все соберёт и отдаст. А потом будет работать для Жарикова, ноги ему целовать, что прикажет, делать.

– Ладно, – Ермолай махнул рукой. – Убедил.

Комок дыма выплыл обратно.

Мефодий поднялся, горделиво и презрительно глядя на нас, и шагнул к барьеру, снова бухнулся на колени.

– Только скажи, и я их своими руками придушу, отдай приказ, все сделаю, родню в закуп возьми, деревенька твоя будет, – бормотал он, протягивая к собеседнику руки. – Господин.

Тот покачал головой.

– Ты что, купился? Дурень, пошутил я… – и резко взмахнул рукой, отправляя дымный шарик прямо в лицо подьячему.

Мефодия корёжило несколько минут, он и выл, и стонал, пока связки ещё действовали, руки уже размягчились и стекали вместе с рукавами вниз, обнажившиеся кости крошились, а он ещё дёргался, пытался грызть пол, ломая зубы, оставляя ошмётки.

Как и в прошлый раз, кровь впиталась в барьер, а то, что осталось от мужа Тины, собралось в жёлтый шарик цзи-шань.

Лжекупец выстроил шарики в воздухе – теперь они образовывали куб, не хватало только одного посредине и одного на боковой грани.

– Вот видишь, – обратился он ко мне, – половина дела сделана. Но желтые шарики мало на что пригодны, повезло вам, что заказали мне простенький совсем. А я все равно хотел красный сделать, мне, как колдуну, приятно, когда работа на совесть. Смотри, берёшь тарквист, замешиваешь с чем-то густым, потом половину впитываешь в себя. А жертв превращаешь в цзи-шань, на куб от двух до тринадцати, вершины должны быть обязательно чистые, они все держат. В центр самый тусклый шарик, лучше всего от колдуна подойдёт, на худой конец от какого-нибудь маньяка-убийцы. Запомнил? Хотя что это я, забыть точно не успеешь.

– Ты как лекцию читаешь, – не выдержал я. Нудных самовлюблённых старших преподавателей и доцентов с института не перевариваю.

– Будь у тебя побольше времени, взял бы в ученики, ты парень способный и спокойный, вон, даже в обморок не грохнулся, а наоборот, рассматривал все дотошно. Но тут так сложилось, прости. Помирать тебе скоро. Вы пока подготовьтесь, а я сейчас вернусь.

Он закряхтел, спускаясь по скрипящей лестнице, слышались удаляющиеся шаги.

– Интересно, куда это он?

– Молчи, – Тина подвинулась ко мне поближе, схватила ткань куртки в горсть, горячо зашептала: – Марк, я не хочу это чувствовать. Я не вынесу этого, я не хочу вот так же, как они. Пожалуйста, сделай это, ты можешь, я знаю.

– Могу. Точно?

– Да, – она обняла меня. Прошептала на ухо своё желание.

– Хорошо, – я приложил руку к её затылку, тело женщины, обмякнув, кулём свалилось на пол. Сколько мы здесь, два часа уже, наверное.

Несколько минут посидел в тишине, думая, правильно ли сделал. С совестью как-нибудь разберусь.

– Вот зря ты это, – вернувшийся колдун рассматривал валяющееся на полу тело Тины. – Что теперь делать-то?

Я пожал плечами, показывая, насколько мне это до лампочки.

– Она хоть живая? – Жариков пригляделся. – Ну да, без сознания валяется. Вот скажи, зачем тебе нужно это делать было, я же сказал – двух шариков достаточно. В сумке ещё лежат. Погоди-ка, сам догадаюсь. Ждёшь кого? Ждёшь! Вот ловок ты, паря, я ещё, когда тебя в городе увидел, подумал, смотри-ка, с виду дурак дураком, а глаза хитрые и цепкие.

И чего все цепляются к моим глазам. Мама всегда говорила, что они у меня добрые. Так ему и сказал.

– Ты маму не приплетай, или думаешь на жалость взять? А то, что позвал, молодец, заберу шары с собой, лишний не лишний, как говорят… Где говорят, забыл. Ладно, давай, буди свою красавицу, будем её превращать в жёлтый шарик, чего добру пропадать.

Покачал головой, мол, тебе надо, ты и буди.

– Ладно, – вздохнул колдун, – не хочешь, не надо. Сама проснётся. Или ты не знал, что дымок этот человека не то что из сна, из смерти воскрешает, если не больше четверти часа прошло? Тут ведь здоровье-то не важно, важно, чтобы нервы не отмерли – мучения, они в голове, для тебя пять минут проходит, а для темнеющего – годы, он все это в себе переживает, поэтому и расползается так. Представь – годы постоянных страданий и боли. Хотя, чего это я говорю, на себе узнаешь.

Он направил шарик дыма внутрь барьера. То приближал его к Тине, то отдалял. Игрался, гад.

Я пробовал ставить на пути клубочка щиты, тот преодолевал их совершенно свободно.

– Не то ты делаешь, – колдун только посмеялся над моими потугами, – тут без Синей смерти не обойтись, только она может задержать.

Идея. Зажёг светляк, если уж он мог эти синие линии уничтожить, то и с дымом справится. Но нет, для черных клубков дыма свет любого диапазона был совершенно безопасен.

– А ты прям увлечённый, – колдун даже залюбовался переливами света, – смерть рядом стоит, а все получше рассмотреть пытаешься. Что это?

Я отвлёкся от чёрного клубка, колдун тоже что-то всполошился. Заозирался по сторонам.

– Кто здесь? Ты кого позвал? Все метки на месте, даже мышь бы не проскользнула.

Он напряжённо вглядывался в полумрак, вращая головой в разные стороны.

– Ты ведь из города кого-то вызвал, из канцелярии, да? Их, сердцем чую, колечко твоё поганое пригодилось, небось. Но они бы так не подобрались, я этих неумех знаю, куда им. Да что же здесь такое?

Тень в противоположном углу сгустилась, до неё было метров тридцать – тридцать пять, понять, что же там скрывается, на таком расстоянии, было трудно.

Колдун запустил в появившееся тёмное уплотнение огненной плетью, та пролетела насквозь, один из стеллажей загорелся было, но тут же потух, не успев осветить появляющееся существо. Тень между тем уплотнялась, принимая знакомые мне очертания. Лжекупцу они тоже явно были знакомы, он перестал создавать ярко светящиеся в магическом зрении схемы и, наоборот, начал гасить символы вокруг барьера.

Тень заурчала, два красных уголька зажглись в воздухе.

– Киса, – не выдержал я.

– Какая киса, – колдун погасил последний знак и начал продавливаться через барьер, – крышка нам всем, паря. Призрачная рысь на свободу вырвалась, как она смогла, ума не приложу, там же все правильно сделано: и ход запечатал, и еду ей оставил, чтобы смирно сидела, пока городские не появятся. Ну давай же, чтоб тебя!

Барьер потихоньку поддавался. На глаз не видно, но чувствовалось, что он истончается там, где колдун пытается пролезть. Прямо к нам.

Кот меж тем подошёл поближе, сел на пол и мяукнул. Мне показалось, что он ещё больше стал, размером с телёнка.

Это вполне невинное действие заставило колдуна действовать ещё активнее. Он начал сражаться. Вот только не с котом, а с барьером. Заклинания сыпались на окружающие барьер символы, заставляя их тускнеть. Я отошёл к центру и оттащил Тину туда же.

– Что стоишь, давай помогай, – практически визжал Жариков, разбрасываясь заклинаниями огромной мощи, я даже залюбовался, – для неё же колдун – самая вкусная еда, со мной закончит, не остановится. А во мне ещё тарквист, что делать, что делать! Она и тебя сожрёт, дурак. Ломай барьер, ей через линии не пройти.

Ага. Она. Но все равно мне почему-то казалось, что это – кот. Он.

Коту, видимо, тоже не понравилась гендерная несправедливость. Мол, если рысь, то кошка, чушь какая-то! Он подобрался, точно так же, как все коты, которые напасть собираются на фантик на верёвочке, задницей подрыгал из стороны в сторону и прыгнул.

Размытая тень смазанным движением пролетела по воздуху и впилась колдуну в грудь. Тот страшно заорал.

Даже не так, криком это было назвать нельзя. Скорее, утробный рёв, такой силы, что у меня заложило уши. Колдун от удара упал и теперь катался по полу, пытаясь сопротивляться. Я видел, как он накладывает сам на себя заклинания, останавливая кровь, возвращая нормальный цвет темнеющим конечностям. На какое-то время ему даже удалось вернуть контроль над горлом, и он звал меня на помощь, но связная речь быстро перешла в хрипы.

Я подошёл к краю барьера – нет, выйти не получалось. Хоть и потускнели руны эти, но все равно не пускал пока. Но вот сейчас котейка разберётся с гадом, сил поднаберусь и разнесу этот цилиндр.

Колдун слабел. Руки уже не слушались, пальцы почернели и дымились, он уже не катался по полу, а просто дёргался. Пока не замер. И я уже думал, что все закончилось, как тело поднялось. Колдуном оно уже не было – чёрная кожа, дымящаяся материя, отросшие когти на руках, абсолютно белые глаза.

Существо вытянуло руку, показывая на меня искривлённым когтистым пальцем, что-то прохрипело. Материя, некогда служившая одеждой, втянулась в тело, по нему пошли волны, словно тысяча червяков ползала под кожей. Очень неприятное зрелище, хорошо хоть, что быстро закончилось.

Тело колдуна рассыпалось хлопьями, они собрались в два красных шарика.

– Мяу, – раздалось слева от меня.

Я обернулся – кот сидел возле барьера. Подошёл, сел на корточки.

– Ну что будем делать?

Вместо ответа кот махнул лапой, барьер лопнул. Беззвучно, без всяких спецэффектов, просто испарился. Символы, образовывавшие его, налились красным и взорвались. Вместе с барьером исчез и кот.

Посмотрел на Тину – та ещё валялась без сознания. Ну и хорошо, женщинам, детям и лицам с неустойчивой психикой на то, что тут творилось, лучше не смотреть. И так небось минимум месяц спать будет плохо, а успокаивать её я не приду, мне в столицу надо.

Меж тем два красных шарика поднялись в воздух и встали в куб, на незаполненные места. Вот тут и грохот, и вспышка, все было.

Валяющийся на полу игральный кубик, небольшой, с рёбрами в два сантиметра, словно выплавленный из серебристого металла, я положил себе в карман. Вовремя. Лестница уже скрипела, люди в серых камзолах разбегались по разным сторонам, беря меня и гражданку Курову в кольцо.

Глава 19

Следом за ними по лестнице поднялся мой старый знакомый. Боярин Тятьев подошёл ко мне, посмотрел внимательно, ничего не сказал, встал за спиной, рядом с валяющейся на полу Тиной. Время подошло ей просыпаться, вон веки подрагивают, понимаю, что хочется, но не надо. Сболтнёт ещё чего, потом расхлёбывай. Добавил в схему чуток энергии, веки расслабились, и вдова задышала ровнее.

Серые камзолы подобрались, чуть ли не по стойке смирно вытянулись, от лестницы неторопливо, заложив руки за спину, шёл невысокий лысый человечек в пенсне, в аккуратном, явно недешёвом камзоле темно-синего цвета с серебряной вышивкой, такого же цвета мешковатых штанах и коротких сапожках. На лице его играла меланхоличная улыбка, словно вот вышел по парку погулять, посмотреть на птичек. За ним семенил мой старый знакомый Фил – на цыпочках почти.

Лысый подошёл ко мне почти вплотную, посмотрел снизу вверх, пожевал губами и носом подвигал, словно принюхиваясь.

– Кто такой?

– Травин Марк Львович.

– Из канцелярии он, – влез сзади Фил.

– Разберусь, – лысый отмахнулся, Фила словно ветром сдуло. – И что же здесь произошло, Марк Травин, что ты весь колдовской приказ столичный на уши поднял?

Тятьев подскочил к нему с другой стороны и зашептал что-то на ухо.

– Пусть сам скажет, – отмахнулся и от Тятьева лысый. – Говорят, язык у него как надо подвешен.

– Разрешите с самого начала доложить, ваша светлость.

– Давай, голубчик, только не растекайся, как говорят, мыслью по древу, излагай кратко и по существу, – одобрительно кивнул лысый, усаживаясь в откуда-то взявшееся кресло.

– Сегодня вечером ко мне пришла жена подьячего торгового приказа Мефодия Курова, Тина, – я кивнул на лежащую на полу женщину, – и попросила о помощи. Её муж Мефодий пропал как два дня, на службе его искать не пожелали, а разбойный приказ на ночь глядя ехать никуда не захотел.

– И правильно, ночью только тати шастают, – кивнул лысый, – продолжай.

– У Куровой был адрес места, где её муж оставил служебную повозку. Сюда и приехали. В охранной избе никого не было, так что решили проверить, что внутри. Во дворе наткнулись на труп с разорванным горлом. Ещё два трупа обнаружили в комнате охраны, там же увидели зелёные метки, две, и жена Курова предположила, что это её муж с полюбовницей.

– Хорошо, – лысый протянул руку, Тятьев вложил в нее какой-то листок. – Сколько трупов обнаружили?

– Четыре. Один во дворе, два на первом этаже и один на втором.

– Странное что заметил?

– Да. Хоть у двоих и было горло разорвано, но умерли от попадания металлической иглы в лоб. На место раны у всех была нанесена колдовская метка.

– Дальше.

– Дальше мы поднялись сюда и обнаружили Курова с женщиной, связанных и прибитых к полу, вокруг колдовской барьер. Стоило нам его пересечь и обратно уже пройти не смогли. Символы на барьере мне незнакомы, но повторить могу.

– Хорошо, потом. А куда делись Куров и его любовница?

Я рассказал о появлении Жарикова, о жёлтых шарах и обряде, красной пыли, которую он искал, и о рисующих в воздухе перьях.

Лысый внимательно выслушал, покивал.

– А вас он почему не тронул?

И так же невозмутимо отреагировал на рассказ о призрачной рыси и смерти колдуна. Повертел в руках кубик с шестёрками, отдал обратно. Повернулся к Тятьеву.

– Совпадает?

– В общих чертах – да.

– Хорошо, – благодушно кивнул лысый. – А скажи, Марк, когда тебе пришло в голову вызвать подкрепление?

– Так сразу, как Синюю смерть увидел.

– Давай-ка подробнее.

О своей роли в освобождении странного существа я распространяться не стал, просто сказал, что смог увидеть синий контур, уже повреждённый. Услышав о комнате с барьером, лысый мотнул головой, и тут же три серых кафтана сорвались и побежали вниз. Вернулись через несколько минут, в течение которых я стоял, а лысый сидел и молча изучал меня. Прямо дыру протёр во мне.

Один из вернувшихся серых долго что-то шептал ему на ухо. А Тятьев в это время шептал на другое. Сразу видно, этот, в пенсне, выдающийся человек.

– Довольно. – Лысый поднялся. – Марк, твои действия признаются правильными и своевременными. Раз ты ещё к службе не приступил, отправляйся домой. И постарайся, пока в столицу не приедешь, ни во что подобное не влипать. Дальше это уже дело колдовского приказа, с канцелярией мы сами свяжемся, боярин Россошьев уже в курсе происходящего. Тебя проводят. Курову до повозки донесёте, до тех пор пусть спит. Справишься? А как доедешь, все подробно на бумаге изложишь и Россошьеву передашь, ты же ему служишь, негоже через голову что делать.

Он кивнул головой Филу, тот угодливо поклонился, двое серых подскочили, взяли Тину за руки за ноги и понесли вслед за нами.

– Знаешь, кто это был? – Фил подмигнул мне.

– Откуда. Я кроме Россошьева из этих кругов не знаю никого.

– Это сам окольничий колдовского приказа боярин Еропкин.

– Ну и ладно, тут куда ни плюнешь, в боярина попадёшь. Ты мне скажи лучше, друг ситный, чего вы так долго ехали? Я все, как ты сказал, сделал, три раза кольцо повернул, нажал, три раза в другую сторону, и ещё два раза понажимал, дело-то срочное. Схарчить меня могли, нервничал. Колдун этот на всю голову больной был, думал, не дождусь уже вас.

– Да мы сразу и собрались, в тот же миг. Пока доехали, пока сигнал твой ловили, время прошло, а потом Кувалда увидел первый труп с разорванным горлом и решил колдовских вызвать, что-то такое в свои окуляры увидал. От колдовских порталом двое прибыли, хорошо, что у нас с собой переносной есть на всякий случай. Просто так не стали бы его активировать, все-таки пятьсот золотых, за такое нам бы головы сняли, а тут вон как – серые все оплатят. Потом мы внутрь прошли, а там уж увидали этих двоих, у одного что-то такое во лбу было, что серые всполошились и подкрепление вызвали. А там уж так долбануло, что их амулеты аж взвыли. Ну тут и Тятьев с Еропкиным прискакали, видать, что-то очень серьёзное, чтобы окольничий сам куда появлялся, раза три на моей памяти было. А правда, что ты призрачную рысь видел?

– Вот как тебя.

– Ух ты, повезло тебе, мало колдунов, которые в живых остаются, они ведь только одарённых любят, простых людей могут и пощадить. А как ты от неё отбился?

– У меня с собой туманное молоко было, отдал, рысь отстала. Из Пограничья родичи присылают иногда. Только молчок, это секрет.

– Могила, – пообещал Фил. По глазам было видно, что версия ему понравилась, и завтра об этом будут знать все его знакомые. По глазам серых, несущих вдову, было видно, что и их знакомые тоже будут знать о туманном молоке. Осталось только зарегистрировать бренд, наладить выпуск и выставить в лавках – от покупателей отбоя не будет. Стеклянная бутылка, на ней алмазной гравировкой – рысь, и надпись серебром. Три золотых за литр.

Возле драндулета почившего Мефодия прохаживался Кувалда. Увидев нашу процессию, он без слов отобрал Тину у колдовских, погрузил на заднее сиденье и уселся рядом.

– В Жилин не поеду, – предупредил я. – Дел ещё полно в Славгороде, так что, ребята, рад бы подвезти, но ночь на дворе. Да и вы, как я понимаю, не безлошадные.

– Чего за дела-то, – Фил передал серым какую-то бумагу, похлопал их по серым плечам, – может, зазноба какая?

– Откуда. Я одинок.

– Врёт он, – как всегда влез Фил. – Сказывают, что девки вокруг него так и вьются. Особенно одна из Белозерских. Которые Белосельские, младшая ветвь.

– Красивая? – Кувалда поглядел на Тину, с улыбкой, потом на меня – с сомнением, мол, а эта чем тебе не угодила. – Из бояр пару себе подобрал, Марк Львович. Ох и проныра ты.

– Из них, – кивнул я.

– Знамо, что не из прислуги, – Фил хохотнул, выставив зубы, ну прям сурок.

– С прислугой хлопот меньше, – авторитетно заявил Кувалда. – С благородными всякие разговоры надо разговаривать да подарки дарить, а тут дал бедной девушке пару рысей раз в месяц на пудру, за пиво сам в трактире заплатил, и всё, она твоя.

– Ладно, тогда чего ты в повозке-то делаешь? Или влюбился в спящую красавицу?

– Нет. Да. Запутал ты меня. Лаврентий Некрасович приказали, чтобы я тебя сопроводил и пару дней с тобой пожил, мол, слишком часто ты во всякие дела влипаешь, пригляд нужен надёжного человека.

– Чур, я сплю на правой половине кровати, – предупредил я, залезая за руль. Насмотрелся на местных водителей, ничего сложного нет, один рычаг, педаль и руль, коробка – автомат, ибо отсутствует. Ключ Тина не вынимала, так и торчал кристалл в рычаге.

Кувалда только засопел, Фил подмигнул и пошёл к своей повозке. А мы вырулили со стоянки, повернули налево к автостраде и понеслись. Рычаг – своеобразный круиз-контроль, увеличивал с каждой позицией скорость примерно километров на семь в час, всего при предельной скорости в пятьдесят, позиций было восемь – от нуля до пятидесяти. Педаль тормоза работала исправно, окованные цепями колеса чётко держали дорогу, руля повозка слушалась хорошо, привод передний, так что я даже вошёл в управляемый занос на повороте, Тину бросило на Кувалду, тот совсем не против был, хотя и побледнел чуток.

– Ну ты и лихач, Марк Львович, – заявил он, когда мы лихо зарулили во двор куровского особняка. – Если запор будет, с тобой прокачусь, враз полегчает.

Кувалда понёс Тину к ней домой, крепко держа в могучих руках, я еле поспевал за ним. Согнал Фросю с кровати в её каморке, она сначала сопротивлялась, но как услышала, что случилось, бросилась хлопотать. Я велел ей за хозяйкой присмотреть, по моим прикидкам вдова должна была очнуться часов через пять, как только схема сама разрушится от времени.

Пошёл за служанкой сам, проверил, как там Тина, здорова ли. Фрося хлопотала возле неё, подтыкала одеяло, подушки поправляла. Как узнала, что прежнего хозяина нет больше, так бросилась очки зарабатывать, как я понял, до этого отношения с хозяйкой у неё не очень были, а место хорошее, жалко терять.

Бледность и прерывистое дыхание Тины мне не понравились, о чем Кувалде и сказал. Подержал её за руку, померил пульс, заодно запустил в многострадальный женский организм ещё одну магическую штуку, чтобы она, когда проснётся, не все вспомнила – подумать только, как можно всё ту же схему от похмелья использовать. Все-таки слабый пол, гормоны и эмоции через край, не уверен был, что получится, но попробовать стоило.

Кувалда, очарованный аристократичной бледностью и синюшностью губ хозяйки дома, клятвенно заверил меня, что от кровати не отойдёт. Фрося тоже кивала головой, мол, поможет, и, если что, вдвоём справиться куда легче, ну а вдруг совсем отходить начнёт бедняжка, тогда они меня позовут. Я их заверил, что ещё три часа минимум бедная женщина в себя не придёт, но и жизни ее ничего не угрожает, так что внезапная смерть исключена.

По тому, как Кувалда и Фрося переглянулись, было ясно, что время они проведут с пользой, заботясь о больной, и моё присутствие здесь скорее навредит. Чтобы удостовериться, предложил им ещё полчаса понаблюдать, вдруг женщине станет хуже, а потом идти отдыхать, но оба заверили меня, что глаз не сомкнут и не отведут, будут бдеть, и вообще Кувалда в таких делах опытный, не раз приходилось за ранеными ухаживать, пока до лекаря их довезут. Так разошлись в своём благородном стремлении поработать сиделками, что чуть ли не вытолкали меня из дома.

Крепкий сон – залог здоровья. Поэтому я стараюсь отдавать ему не меньше восьми часов в сутки, хотя бы иногда. Правда, с тех пор как меня загнали в капсулу с лечебными целями, а потом научили всяким полезным заклинаниям, беспокойства о здоровье стало меньше. И тем не менее поваляться в кровати у меня получалось отлично. Некоторые люди ворочаются, если не могут заснуть, подтыкают одеяло, проветривают комнату, считают овец и деньги. Нам, магам, такие сложности ни к чему. Захотел спать – заснул. Решил, что надо встать через восемь часов – встал. Но старые-то привычки остались, понежиться в кровати под тёплым одеялом, когда комната наполнена рассеянным солнечным светом, с прикрытыми глазами, подумать ни о чём, это же просто кайф. После этого только чашечку кофе выпить, съесть плюшку с корицей и вяленой вишней, и дальше, по жизни, с гордо поднятой.

Запах кофе проникал в спальню. Галлюцинации? Обонятельные рецепторы настолько прониклись благостным настроем организма, что подыгрывают сознанию?

Почувствовав себя достаточно бодрым и отдохнувшим для того, чтобы позавтракать, я вышел в гостиную.

– Ну вы и здоровы спать, барин, – приветствовал меня здоровяк.

Два здоровяка.

За столом сидели Шуш и Кувалда, пили мой кофе и жрали мои плюшки. Хотя надо сказать по справедливости, едва завидев меня, бывший слуга вскочил и поставил перед моим креслом чашку кофе и тарелку с выпечкой. Так что я только благодарно кивнул головой и отхлебнул глоток бодрящего напитка.

Отличный кофе, вот буду скучать по нему, когда эта неблагодарная скотина уйдёт искать себе другого хозяина или хозяйку.

Меж тем неблагодарная скотина бухнулась передо мной на колени и попыталась поцеловать мне руку – после тюрьмы, где эта рука неизвестно в чём пачкалась, так себе идея.

– А ну встать, – грозно рявкнул я, пригрозив плюшкой. – Не позволю становиться ни на какие колени! Моду взял ползать тут!

Шуш послушно вскочил.

– Сядь, – благодушно разрешил я, за кофе можно многое простить. – Отпустили тебя?

– Как есть, барин, – Шуш покивал головой, усевшись на краешек стула. – И деньги вернули, говорят, обознались. Только уверен я, без вас не обошлось.

Тут он был абсолютно прав.

– Не обижали ли тебя?

– Нет, барин. И кормили, и гулять выводили, только вот в первый день все пытали, от кого я эти бумаги получил. Но я ни слова не сказал.

– Ну и молодец. Больно пытали?

– Пальцем не тронули. Только уж больно пронырливый дознаватель, прям всю душу вытянул, чуть было все не рассказал ему. Но сдержался. А потом оказалось, что все понапрасну, как проверили ещё раз деньги, так и отстали от меня. Колдун ихний ошибся, пластинку испорченную взял. Вот они.

И протянул мне три бумажки.

– Оставь себе, твои, только в следующий раз не буянь, видишь, что вышло.

Шуш пригорюнился.

– Вы уже познакомились? – кивнул я на Кувалду.

– А чего нам знакомиться, – Кувалда подмигнул мне. – Это ж братец мой троюродный по матери, я его ещё пацаном голозадым помню. Говорил я его родителям, выкупайтесь у Белосельских, деньги давал, а та ни в какую, как мол, если уже почитай двести лет служат верой и правдой. Вот и довели мальца, навнушали всего с детства.

– Проклянёт мать сыночка? – невинно поинтересовался я под горестный стон парня.

– Может, – Кувалда хлопнул того по спине, – но мы парня в обиду не дадим. Раз он у тебя служит, то теперь, считай, под княжеской опекой.

– Ну, во-первых, он человек свободный, на то и документ есть, а во-вторых, с чего это он под опекой-то?

– А то ты не знал? – Кувалда вытаращил глаза. Слегка ненатурально. – Раз ты у князя на службе, все твои личные холопы вместе с тобой переходят. А про бумагу не ведал, можно посмотреть?

Шуш вытащил откуда-то из-за пазухи бережно свёрнутый рулон, отдал Кувалде, тот быстро прочитал, грамотный, значит, поглядел на меня.

– Ну и жук ты, Марк Львович. Как знал, что тебя на службу возьмут, уж не провидец ли? Теперь считай у тебя личный слуга.

– Охранник, – поправил я.

– Даже так. Ты же понимаешь, что этот, – он кивнул на Шуша, – теперь от тебя никуда не денется.

– Скорее, я от него, – поглядел на покрасневшего парня, отодвинул пустую чашку. – Ты, Шуш, подумай, может, тебе лучше домой, к сохе и курям? Нет, не хочешь? Или женись, вон, гостиницу унаследуешь потом, в шахматы… или как там – шатрандж научишься играть, будешь настоящим Фишером. Рыбаком по-имперски. Нет, там слово другое, Пескатор. А? Как тебе такое? Шуш Пескатор?

– С тобой он будет, уже обговорили всё, – Кувалда стукнул кулаком по столу. Потом понял, что переборщил, и смиренно добавил: – Если ты, ваше благородие, не против.

– Ладно, – поднялся я, – дам тебе испытательный срок в три месяца. По золотому в неделю. Помнишь, что я про колени говорил? Сиди, пойду вдову проведаю. Молодая-то уже не молода, здоровье слабое, надо осмотреть.

На удивление, Тина была бодра, хотя не сказать, что весела. Но особого расстройства я не заметил. Фрося хлопотала на кухне, а за столом в гостиной хлопотал незнакомый мне мужчина, представившийся местным подьячим подворного приказа Хлюповым. Он как раз вводил бедняжку в курс дела.

А дела у Тины были так себе – Куровы всей семьёй шли по делу о контрабанде, которое осложнялось ещё чем-то очень серьёзным, так что с той стороны на имущество надежды не было. Оставались только дом в городе, не этот – другой, этот, оказывается, Тине по наследству от дяди-шахматиста достался, и один в Жилине, с мебелью, список которой как раз зачитывал подьячий, когда я вошёл, и всякая мелочь вроде столового серебра и рухляди – три листа лежали, дожидаясь своего часа.

Имущественные разборки меня совершенно не касались, но подьячий, увидев на моем пальце колечко заветное и неверно истолковав моё появление чуть ли не в исподнем, возбудился и чуть ли не клещом вцепился, видимо, пытаясь выслужиться. Так я узнал, что, собственно, всё спорное недвижимое имущество, предусмотрительно записанное взяточником на Тину, вероятно, ей останется, а вот куровское, оставшееся за городом, будет под следствием и, скорее всего, отойдёт князю. Если вдова в положение подьячего войдёт и за несколько правильно составленных документов мзду малую передаст. Ну а поскольку знакомые у неё в таких чинах, то и мзда будет гораздо меньше, чем обычно.

Лежащие в банке Жилина деньги в сумме почти тысячи золотых составляли часть приданого покойной первой жены, с них оплачивалось обучение детишек, и присвоить эти деньги никак не удавалось.

Ну а других средств у бедного Мефодия, жившего на одну зарплату, и не было.

Кое-как выставив за дверь подьячего, ставшего богаче на три сотни золотых и уверявшего, что все бумаги будут готовы на днях, новоиспечённая вдова прижалась ко мне и попыталась отблагодарить. Еле отбился, совсем позабыл о побочных эффектах от схемы, вырубающей сознание. Зато долг свой исполнил, хоть клятву Гиппократа не давал, но теперь какой-никакой, а врач, значит, о пациенте должен заботиться.

Пациент был в полной, даже сказал бы – в переполненной норме. Розовые щёчки, красные губки, бодрый взгляд, уверенные движения, словно не её муж вчера превратился в кучу чёрного дерьма и помер в жутких муках и это не она валялась она без памяти на полу.

В таком возбуждённом состоянии Тина потащила меня в мои апартаменты, не уставая повторять, как она меня поблагодарит. Выгнала Кувалду с его вновь обретённым родственником, чтобы, мол, шли помогли Фросе, крепко заперла дверь, ещё и стулом подпёрла, и плотоядно посмотрела на меня.

– Ну давай, – хриплым голосом сказала она.

Если изнасилования не избежать, нужно хотя бы получить удовольствие. Я расстегнул пару пуговиц на рубашке.

– Тебе чего, жарко тут, что ли? Давай, отодвигай шкаф.

Это только сказать просто – отодвигай. Мощная деревянная конструкция была надёжно прикреплена прикипевшими болтами к полу и стене, я было предложил позвать Кувалду, уж он бы справился за раз, но Тина была против, мол, нечего посторонним в семейные дела лезть. Так что пришлось срезать болты плазмой, в общем-то, ничего сложного, внедряемая в толщу металла схема легко плавила сталь, оставалось только сковырнуть прогоревший крепёж. Двадцать болтов, и как только Мефодий их отворачивал, чтобы запасы пополнять.

Оказалось, надо было только подумать. И вправду, не стал бы этот не слишком могучий с виду чиновник каждый раз с полной разборкой заморачиваться. Всего-то и делов было, открыть дверцы, снять заднюю стенку на четырёх защёлках и нажать на четыре рычага в определённой последовательности. И тогда кусок стены просто уходил вовнутрь, открывая небольшую нишу.

С рычагами мы провозились минут десять, пока подбирали нужную последовательность. Приходилось каждый раз возвращать заклинание, навешанное на схрон, в первоначальное состояние, подозреваю, если это не сделать, после какой-то по счету попытки сокровища пропали бы, не совсем, конечно, но достать их бы стало намного сложнее. Удачная комбинация попалась на восьмом десятке – два нажатия на левую клавишу, одно на правую и одно на среднюю правую. Помогла женская интуиция, которая, как известно, основана не на логике, а на других, неподвластных разуму вещах, или благоприобретённое мастерство воровки, не знаю, но Тина жала на рычаги без всякой понятной мне системы.

Союз мага и взломщицы дал результат – блок стены размером полметра на метр уехал вглубь, открывая тайник.

В мефодьевском схроне лежали семь пачек ассигнаций по десять мишек-гривен, одна пачка с пятёрками, чуть тоньше, небольшая кучка золота россыпью и какие-то бумаги, которые Тина внимательно тут же на месте изучила, довольно хмыкая.

Я скромно стоял поодаль, ожидая, пока вдова вступит в наследство.

Первым делом Тина проверила, нет ли ещё чего, повазюкала палец в пыли, прикидывая, сколько она копилась. Месяц, не меньше, по её словам. Простукала все стены, вдруг ещё какая заначка есть, заставила меня зорким магическим взглядом оглядеть строительные конструкции и элементы интерьера. Наконец, дотошно пересчитала богатства, разделила пачку пятёрок примерно пополам, подумала, выдохнула, соединила обратно и протянула мне.

– Это тебе, сто двадцать, как договаривались, и остальное за помощь. И вот ещё, – с торжественным видом, словно вручая герцогский титул или орден какой, протянула мне кристалл и лист бумаги, – это повозка Мефодия, он очень её любил. Тут купчая, впишешь своё имя. Не благодари, ты очень-очень много для меня сделал, никогда этого не забуду.

Она припала губами к моей щеке, покидала деньги и бумаги в сумку и, не прощаясь, выскользнула за дверь.

Я пересчитал бумажки. Триста десять медведей, за вычетом честно заработанных ста двадцати будет сто девяносто. Плюс повозка ещё двести с лишним, итого четыреста золотых. Про повозку подьячий ни слова не сказал, значит, в наследство она не входит, и князь вполне мог наложить на неё свою лапу. А так нет её и нет, взятки гладки.

Жадная женщина. Правда, могла ведь вообще ничего не дать, ей ещё пасынков растить. Думаю, детишки скоро узнают, чем отличается злая мачеха от доброй. Обидно, конечно, я, считай, себя под удар поставил, когда её усыпил, должна была оценить, про вызов канцелярский не знала ведь.

С другой стороны, я съезжаю, после такого щедрого подарка и не заикнёшься о возврате уплаченных денег, там почти четыре золотых остаётся. Ладно, оставлю ей на поминки. И вот что люди говорят, будто хитрый и пронырливый. Каждый старается обмануть простака. А все моя доброта и незлопамятность, был бы поупрямее, остаться верной жене вместе с мужем на складе в виде кусков расплавленного рубероида.

В купчую на повозку имя Курова записано не было, предыдущий владелец, столбовой дворянин Левашов, записью обозначил переход собственности, а вот кому, не написал, так что оставалось только посоветоваться с Драгошичем, как лучше все обставить. Тем более что его подпись тоже в этом документе была.

Новоиспечённый повозковладелец, накинув на плечи меховую куртку, вышел знакомиться с движимым имуществом. На пороге топтались Шуш и Кувалда, видимо размышляли, стоит ли заходить после визита домохозяйки, или дать мне отойти от сексуальных битв. Подмигиваниями, покашливаниями и кивками головы родичи дали мне понять, что полчаса в компании одинокой женщины – это нормально. Но мало. Вид растрёпанной и раскрасневшейся Тины, выскочившей на улицу, как бы намекал, чем мы тут занимались, пришлось подтвердить, мол, да – утешил вдову, отвлёк от грустных дум.

Переход права собственности тоже был воспринят как должное, Кувалду я оставил на хозяйстве, отдав под его командование Фросю – порядок наводить во флигеле, хоть и уезжаю, но все равно ещё одну-две ночи тут провести придётся. А сам вместе с Шушем отправился собирать вещи.

Заодно заехал к оценщику, тот куда-то торопился, но совершенно бесплатно, по старой дружбе, внёс моё имя в купчую, поздравил с удачным приобретением. Узнав, что переезжаю, посоветовал купить прицеп, стоили они недорого, в крайнем случае всегда можно было продать с небольшим убытком. И очень хвалил моё намерение переехать в столицу удельного княжества как можно быстрее, даже вызвался помочь с поиском недорогого жилья.

Казалось, Драгошич был рад, что я вот так сменил гнев на милость и приехал к нему после недавнего разговора. Или причина радости в другом была, Беляночку я увидел мельком, когда садился в повозку. Она стояла у окна, прильнув к стеклу, и смотрела на меня. Послал ей воздушный поцелуй, надеюсь, не поймёт превратно.

Весь день мы с Шушем бегали как два хомяка в колесе, сначала на конспиративную квартиру, собрать и забрать вещи, которые заняли весь грузовой отсек, хотя по-хорошему половину из них можно было бы выбросить. Например – лыжи, смешно вспомнить, как я готовился к побегу.

Прошлись по лавкам, прикупили всяких мелочей, посетили знакомых, с которыми попрощались, договорившись обязательно увидеться в стольном городе. Знакомые горячо уверяли в своей дружбе, но расставались с видимым облегчением.

Зато никого не обидел. Даже к родственникам рыбака Боба заехал, отдал Лине два золотых за порушенную гостиницу, дал Шушу время с Кесей пошептаться, вот уж влюблённый остолоп, ему все от ворот, а он в окно лезет. Впрочем, Лина была не против шушуканий парочки, надеялась, наверное, что больше их этот здоровяк не побеспокоит и дочка сможет, наконец, сосредоточиться на поиске нормальной партии.

Прикупил прицеп, дёшево, всего за десять золотых, ещё за половину золотого мне приладили прицепное устройство, установили обмотки на колёса, чтобы не съезжал с дороги, так что к переезду я был готов.

Оставалось только отметиться в местном колдовском приказе да зарядить заодно повозку, индикатор на зарядном ящике показывал, что оставалось там меньше половины.

Так что утро пятницы я встретил полным энергии и с готовностью к переезду.

Как оказалось, поторопился.

Шуш с Кувалдой огорошили меня новостью, что вот именно сегодня, а также завтра они никуда не поедут. И вообще никто никуда не поедет, потому что совсем скоро наступит самая длинная ночь, все должны надевать вывороченные наизнанку тулупы, днём – поздравлять с Колядой всех знакомых и незнакомых, плясать прямо на улицах, задирать прохожих и драться на кулачках. Ну а как стемнеет, шляться по дворам, выпрашивать угощение, совращать девок и пьянствовать. И так до утра, пока не наступит рассвет.

И вот тогда только можно будет выспаться, потом обязательно посетить всех, кого задирал и снасильничал, попросить прощения, подарить подарки, опять выпить и только потом, уже на следующий день, когда все проспятся, можно ехать.

– Это у вас, в Империи, Сатурналии уже закончились, – прогудел Кувалда. – А мы люди простые, как предки завещали, так и празднуем.

За воротами меж тем уже раздавались чьи-то вопли, хохот и пение. По виду троюродных братьев было видно, что им не терпится принять во всем этом участие. Выдал по пять золотых, в качестве подарка, выпроводил их со двора, а сам принялся собирать вещи, вот что есть слуга, что нет, разницы никакой. Сам не сделаешь, так и будет все валяться.

В обед не удержался, прошёлся по городу, то там, то здесь весёлые компании зазывали совершенно незнакомых людей выпить, закусить и побороться. И выпил, и закусил, и нос разбил кому-то, сам получил в глаз и в ухо, пришлось подлечиваться и подлечивать. Улицы были чисто выметены, до блеска, с начала зимы такого не видел, уж постарались дворники. И колдовской приказ расстарался, день был солнечный, тучи обходили город стороной.

Возле рынка из огромного котла наливали всем желающим горячее вино с пряностями, желающих было много, не пробиться, зато перехватил вкусных горячих пирожков с зайчатиной, с осетриной и в придачу кружку сбитня получил, никакие рестораны не сравнятся со свежеприготовленной простой едой, съеденной на морозном воздухе. Бросил серебряную монету нищему, пообещавшему по прямой связи с богами выпросить для меня нехилых бонусов, покатался с длинной ледяной горки, в общем, влился в общее веселье. А как стемнело, уселся во флигеле с бокалом бренди, икоркой и свежим ноздреватым хлебом, студнем со стерлядкой. Бережно достал судок с приготовленной в шахматной гостинице селёдкой под шубой, повара сначала не могли понять, что я хочу, потом распробовали и долго плевались, утверждая, что за порчу продуктов меня проклясть надо. Надо, не надо, а традиция – на Новый год селёдочку с картошкой, свёклой и майонезом съесть под мандарины и шампанское.

Над городом гремел салют, я вышел на крыльцо посмотреть – местные колдуны расстарались, пускали огненных драконов, птиц и зверей сказочных, под конец в небе разыгралась целая битва между силами добра и зла, наши, как принято, выиграли, под восторженные возгласы горожан, и шумные компании разбрелись выпрашивать еду, совращать девок и далее по утверждённой программе.

Уже собирался спать ложиться, как в дверь осторожно постучали. Подумал, что братьям надоело шляться, припёрлись обратно, чужие бы просто барабанили в ворота. Ворча, что могли бы и погулять, дома все равно делать нечего, всё выпито и съедено, открыл дверь.

На пороге, кутаясь в серебристую шубку, стояла девушка с длинными светлыми волосами и пронзительно голубыми глазами.

Эпилог

Приглушенный свет люстры богемского хрусталя выхватывал из полумрака фигуры трёх мужчин, сидящих в глубоких кожаных креслах вокруг низенького столика чёрного дерева.

– Отличный бренди, – один из сидящих пригубил янтарно блеснувший напиток, – вот умеют же имперцы делать. Посмотришь на виноград, ягода бесполезная, одна кожура, вода да косточки противные, куда там до нашего крыжовника, а вот поди какое чудо из неё готовят. Придумали штуку, в дубовых бочках выдерживать самогон. А у нас что – репа, её сколько ни гони, все равно одно и то же получается, хоть в какую бочку залей.

– И не говори, наловчились эти западные друзья. Подсадили нас на это пойло, и знай только цены повышают. Ещё три-четыре года назад бочонок десять золотых стоил, а теперь двенадцать, куда это годится. А деваться некуда, не растёт у нас виноград.

– Растёт, – первый собеседник поглядел на свет сквозь искрящуюся жидкость, – вот только колдуна нанять, чтобы вызрел нормально, стоит дороже, чем купить в Империи уже готовый, выдержанный.

Первый потянулся, взял с блюда белого металла плошечку, зачерпнул из неё серебряной ложкой:

– Мы тоже не лыком шиты, лучшая закуска для этого напитка у нас в Волге плавает.

– Истинно, нет ничего лучше белужьей малосольной икорки.

– На золотой тарелке, – добавил третий, – или вон как у тебя, из звёздного металла.

– Имперцы называют его иридиум.

– Да ну и пусть их, с их собачьим языком. Что там с нашим делом? Слыхал, у Криния сложности.

Второй рассмеялся.

– У Криния больше сложностей нет. Как и самого Криния. Кто бы мог подумать, что такой колдун и облажается. Но нам это не помешает, проклятый кубик все равно собрался.

– Сказывают, голову ему призрачная рысь откусила?

– Может, да, а может, нет, – пожал плечами третий. – Источник больно ненадёжный, болтун известный, а у очевидца, сам знаешь, спросить не получается. Тень тоже не знает ничего. И вообще, откуда там призрачной рыси взяться, на простом складе, может, выдумки все, хотя с другой стороны, что-то ведь Криния убило. Но главное, результат тот же.

– Да, удачно получилось, – второй кивнул, – вместо одного колдуна – подменный. С одной стороны, Криний много умел, да и не чужой человек, полста лет, почитай, с нами, к такому не захочешь, привыкнешь, а с другой – много о себе думать стал, силу почувствовал, дерзить пытался. А ведь на пустом месте такое не появляется, значит, все это время себе на уме был, нам не очень-то доверял, а как почуял, что вырваться из-под крыла может, то и норов стал проявлять. Так что удачно все прошло.

– Значит, пять предметов уже есть, – первый допил бренди, повертел бокал с блестящей дорожкой стекающих по хрусталю последних капель напитка, – печать они нашли первой. Ну как нашли, у деда своего украли, старика Белозерского, вместе с казной. А с ней свиток, и с этого все началось.

– Потом карта, печать же точно на неё показала, в свитке все прописано было, как найти, приметы, и что можно делать, а что нельзя. И все равно почти полтора года они её искали. Может, надо было другим подкинуть свиток?

– Поздно об этом говорить, – третий взял со стола красный шарик, проглотил. – К тому же у Белосельского он уже давно был, а свиток сам выбирает, кому открыться. Вот нам, ты же знаешь, не показал ничего.

– Третий предмет – брошь, она теперь у нашего подкидыша. Карта все точно определила, и мы можем быть наконец-то уверены, что все это не сказки. – Первый важно поднял палец. – Надо же, сто лет почти ждали, пока главный лист проснётся, и сподобились. Честно говоря, если бы не вы, я и думать об этом забыл, а тут на старости лет такое развлечение.

Третий усмехнулся, промокнул лоб платком:

– Подкидыш меня удивил, эдакая тёмная лошадка, неизвестно откуда взялся, а теперь на всех парах к финишу бежит, того и гляди обгонит других. А может, он действительно правнук Сергея?

– Откуда, – второй взял такой же шарик, аккуратно положил в рот, – в Пограничье о них и не слышали, сам же ездил искать и самого Травина, и невесту его, если только на север забрались, ближе к чухне, но там болота непролазные и твари с Битвы ещё не вывелись. И вообще, если бы не сгинули, отец его, Олег, знал бы, амулет родовой не соврёт.

– Не важно это, – первый покачал головой, – раз Фоминские считают, что он Травин, и мы будем этого придерживаться. Может, Ляна разродилась, перед тем как их твари того, схарчили… Чего только в жизни ни случается. Оттого и Олег не знал, что привязки родовой не было.

– Получается, – второй поёрзал в кресле, – этот пришлый Травин собрал три предмета. Фамильяр Фоминские ему поднесли на блюдечке, я так понял, он пока не знает, что это вообще такое. Может, поможем ему?

– Нет, ты знаешь правила. Оступимся, и не видать нам клада. Или ты хочешь той мелочью ограничиться, что другие приносят?

Все трое рассмеялись.

– Брошь. Тут вообще смешно, он ведь пытался её Драгошичу вернуть.

– Причём брошь – Заболоцких, – третий усмехнулся, – смотри, как все складывается. Травинский фамильяр, брошь жены Игоря, которая ей от её ведуньи-прабабки досталась. Все вокруг смоленских вьётся.

– И кубик, – подытожил второй. – Тут уж ничего не скажешь, мы сделали что смогли. Но раз так случилось, не нам с судьбой спорить. Проклятый кубик хозяина не поменяет.

– Так что подкидыш пока выигрывает, – кивнул первый. – Осталось всего два ключа, найдёт хоть один, считай, победил. Ему второй свиток и достанется.

– Втёмную играем?

– Так даже интереснее. Тем более что свиток все равно прочитать не можем, сколько лет пытались. Да и не станем мы туда соваться, опасно. Пусть сами принесут, а мы уже поглядим, чего такого ждали.

– Он пытался выяснить, зачем Белосельские ключи ищут?

– Нет, – третий покачал головой, – они вроде как на ножах.

– А не прогадаем с этим новеньким?

– Не знаю, бойкий он. – Второй поднялся, прошёлся по залу. – Как он про карту прознал, неизвестно, старосту не спросишь теперь, даже труп не поднять, изменённые постарались. Есть у Пырьевых в семье умом ущербный, он и подсобил. Да к тому же один из людей Белосельских говорит, что парень случайно в нужном месте оказался. Потом опять же, с брошью этой – ловко все обставил. И сразу видно было, что хоть не понимает, зачем она нужна, и рисковать не хочет, но просто так не отдаст. С фамильяром этим вообще непонятно, если и вправду признали его на Смоленщине, нам только на руку, колдун, да ещё с кровью изначальной. Правда, что ключ этот только сейчас проявился?

– Да, – первый улыбнулся. – Сергей же тогда увёз часть находок, оставил отцу, а потом сбежал в Пограничье да сгинул. Мы все начудили, ты помнишь, кто во что горазд, он вот метку на фамильяра перепривязал. Да это и к лучшему, копайся там, ищи, куда все разошлось, а так вот – все в семье и осталось.

– Да, Сергей был колдуном сильным, самым сильным в нашей команде. Может, и вправду выжил, тогда ему сейчас лет сто двадцать должно быть.

– Если только в Империи осел, но раз за столько лет не открылся, не сообщил ничего, то лучше не искать его. Себе дороже будет.

– Последние ключи тоже неясно какие?

– Нет, пока рядом что-то из уже найденного не окажется, не узнаем. Но шесть подскажут, где седьмой. Помните, что этот жрец сказал перед тем, как мы его сожгли?

– Он все больше плевался, хотел в тебя попасть.

– Паразит, – первый дотронулся до глаза, – попал-таки. Но проклятие сказать успел, так что те, кто найдет, на них все и падёт, как предсказано. А мы схрон заберём. Так что следим и ждём.

– И все равно мне покоя этот Травин не даёт, – третий сморкнулся в носовой платок, – уж очень вовремя появился, и получается, все на него завязано. Как бы кто в нашу игру против нас не сыграл.

– Может, ты рассказал кому? – первый улыбнулся.

– Знал бы чего рассказывать. Вон, первый-то свиток случайно обнаружили, не укради его внук Нестора, так бы и считали, что все это жрец придумал, чтобы помереть побыстрее.

– А что с красной пылью?

– Да ничего. На складе одну коробочку нашли, пусть теперь землю роют, куда да откуда она шла. Кое-какие следы мы оставили, в ближайшее время канцелярии княжьей будет не до нас, так что грузу ничего не угрожает.

Приложение

Языческие праздники

Коляды – с 21 на 22 декабря.

Карачун – 23–25 декабря.

Турица – 6 января.

Интра – 18 января.

Имперские дни недели

Понедельник – день Луны.

Вторник – день Марса.

Среда – день Меркурия.

Четверг – день Юпитера.

Пятница – день Венеры.

Суббота – день Сатурна.

Воскресенье – день Юпитера.

1 Пока дышу, надеюсь (лат.).

2 Правильно было бы сказать: «That’s one small step for man, but one giant leap for mankind» – «Это один маленький шаг для человека, но гигантский скачок для всего человечества». Фраза, произнесенная Нилом Армстронгом 20 июля 1969 года при высадке на Луну.

3 Щатрандж – настольная логическая игра для двух игроков, непосредственный предшественник шахмат.

4 Ab aqua silente cave (лат.) – буквально: в тихом омуте черти водятся.

5 Фалеры – в Древнем Риме наградные медальоны.

Продолжить чтение